Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Предлагаемая образовательная программа для аспирантов основана на идее разработки комплексного антропологического подхода, который позволил бы перевести на новый качественный уровень междисциплинарные исследования, включающие гуманитарные, естественные и точные науки.
Органичное объединение разных дисциплин в рамках единых «антропо-ориентированных» научных проектов, возможно, как мы полагаем, на базе когнитивного подхода, ставшего в последние десятилетия основой перспективных разработок в гуманитарных областях, а также важнейшей частью исследований проблем искусственного интеллекта (ИИ).
Когнитивный подход оказывается сегодня ключом к решению тех вопросов, исследования которых ранее без всякого обращения к анализу познавательных процессов оставались бесплодными. Это и когнитивная теория биологической эволюции, и когнитивная психология в двух вариантах: как исходящая из компьютерной метафоры, так и использующая коммуникационно-деятельностный подход. Это когнитивная наука в целом, включающая наряду с психологией определенные разделы лингвистики, логики, математики и философии. Это когнитивный подход в теории культуры, в социологии, философии культуры и философской антропологии.
Иногда говорят не о когнитивном подходе, а о когнитивной науке, которая в «Новой философской энциклопедии» определяется как «комплекс наук, изучающих сознание и высшие мыслительные процессы на основе применения теоретико-информационных моделей» (Меркулов И.П. Когнитивная наука // Новая философская энциклопедия в четырех томах. Т.2. М., 2001. С.264). Однако в последние два десятилетия когнитивные исследования настолько расширили свое проблемное поле, что сейчас правильнее говорить именно о когнитивном подходе: имеются в виду исследования самых разных предметностей, в том числе и решение традиционных для определенной науки проблем, но методами, учитывающими когнитивные аспекты, в которые включаются процессы восприятия, мышления, познания, понимания и объяснения. В силу такой фокусировки на когнитивной сфере это подход с необходимостью антропологический – и это первая причина, по которой мы считаем целесообразным именно когнитивный подход сделать методологическим основанием новой антропологической образовательной программы.
Вторая причина – междисциплинарность как необходимая составляющая когнитивных исследований. Очевидно, что изучение когнитивной сферы не может ограничиваться рамками одной дисциплины. С самого начала своего возникновения когнитивная наука стала устанавливать контакты между несколькими дисциплинами одновременно. Привлекая для решения своих проблем специалистов в разных областях знания, когнитивная наука специфическим образом стала объединять, с одной стороны, старые традиционные фундаментальные науки – математику, лингвистику, психологию и философию, с другой – подключать к себе новые и параллельно с нею развивающиеся науки и теории – теорию информации, разные методы математического моделирования, компьютерную науку, нейронауки.
Изначальную сложность и разветвленностъ когнитивной науки можно представить следующей схемой:
(Схема взята из: Краткий словарь когнитивных терминов. Сост. Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Ю.Г. Панкрац, Л.Г. Лузина. М., 1997.)
В обобщающей монографии Ф.Варелы, Э.Томпсона и Элеоноры Рош (1993) авторы называют следующие главные, по их мнению, дисциплины в пространстве когнитивной науки: когнитивная психология, нейронауки, искусственный интеллект, лингвистика и философия. Т.Бивер, Дж.Кэрролл и Л.Миллер указывают, что целью когнитивной науки должно стать создание интегративной картины языка, мышления и поведения человеческих существ [1984].
Таким образом, внутренняя логика когнитивного подхода подводит исследователей к необходимости объединения точного, естественного и гуманитарного знания – для нас такое объединение является принципиальной ценностью.
В настоящее время когнитивный подход реализуется полнее всего, помимо разработок искусственного интеллекта, в лингвистике, психологии, антропологии, коммуникативно-когнитивной прагматике, когнитивной социологии, философии сознания. Рассмотрим кратко основные направления в современных когнитивных исследованиях.
Искусственный интеллект (artificial intelligence) - раздел компьютерной науки (computer science), разрабатывающий «разумные» компьютерные системы, т.е. системы, проявляющие характеристики разумности в человеческом поведении (понимание языка, обучение, рассуждение, решение задач и т.п.).
В основе ИИ лежит убежденность в принципиальной возможности моделирования на компьютере механизмов человеческой обработки информации. Антропоморфизм ИИ заключается в стремлении к достижению сходства между моделью и человеческими процедурами. Так, поскольку люди являются концептуальными, интенциональными и семантичными системами, взаимодействующими в определенных обстоятельствах, предлагаемые модели также должны быть понятийными, интенциональными и семантичными – semantically-based. Однако именно эти ожидания исследователей еще не оправдываются.
Важнейшим в ИИ является понятие «вычисления» – манипулирования символами – как базы для всей человеческой ментальности, которая и определяется через понятие «вычисления» (computation); в этом отношении знаменита т.н. компьютерная метафора: мнение о том, что мышление человека и процедуры компьютера (computing) принципиально одно и то же.
В область ИИ входят разделы информатики (распознавание естественного языка, автоматический перевод, экспертные системы, распознавание зрительных образов, генерация доказательств в математике, управление роботами, компьютерные игры) и технические системы решения интеллектуальных задач.
История ИИ. Хотя термин «ИИ» появился только в 1956 г., основы ИИ были заложены значительно раньше: логика Д.Буля и машинное моделирование исчисления у Ч.Беббиджа подготовили почву для «теории вычисления» А.Тьюринга и теории коммуникации Шеннона, а затем для кибернетики Н.Винера и теории автоматов фон Нейманна.
Исследовательская программа в области ИИ, инициированная Дж.Мак Карти, Ньюэллом и Саймоном, реализовывалась поэтапно, каждый этап занимал примерно десять лет.
В 1955-1965 гг. в центре внимания была «когнитивная симуляция», особенно – представление и поиск информации.
В 1965-1975 пытались разработать модели, ориентирующиеся в «микромирах»: фреймовый подход М.Минского, система SHRDLU (ок. 1970 г.) Т.Винограда (выполнение команд по перемещению геометрических объектов), программа решения задач по аналогии (Т.Эван), программа анализа сцен (Д.Валтц), извлечение понятий из примеров (П.Уинстон). Тогда надеялись, что в результате последовательного расширения таких микромиров до целого мира можно будет научиться моделировать понимание реального мира.
Начиная с 1975 г. – моделирование «здравого смысла» в отвлечении от реального наполнения знаниями.
К концу 1980-х гг. ИИ трансформировался в дисциплину, в центре внимания которой природа «осмысленных» объектов и средства их продуцирования и понимания.
Критика ИИ. Существует несколько основных направлений критики ИИ. Один из наиболее известных критиков – философ Дж. Серль, работающий в области философии языка и философии сознания и называющий себя «практикующим ученым-когнитивистом» (Джон Серл. Открывая сознание заново. М., 2002. С. 184). Серлю принадлежит различение «сильной» и «слабой» версии ИИ. «Сильная» версия гласит примерно следующее: «Сознание относительно мозга – это все равно, что программа относительно вычислительной машины». В этом случае прямолинейно утверждается, что мышление и разум равны вычислительным процессам. В «слабой» версии полагают, что моделирование процесса вычисления данных на компьютере важно для построения гипотез о протекании мышления и прочих мыслительных феноменов у человека.
Споря с «сильной» версией, Серль противопоставляет ей свои представления о природе сознания. Ментальность не сводится к формальной, «синтаксической», обработке информации, есть еще и семантические аспекты; в частности, понимание языка человеком основано на интерпретации потенциально многозначных символов – чего нет у компьютера. Семантические аспекты ментальности обусловлены присущими сознанию интенциональностью и субъективностью, наличием «фоновых способностей» и «фонового знания», то есть знания реального мира. Компьютер не обладает интенциональностью, потому не может он обладать и пониманием.
Характерен пример компьютерного анализа процессов естественного языка. Смоделировать понимание языка машиной – значит каким-то образом воспроизвести условия и способы человеческого понимания, – а последнее обязательно включает знания о мире, представления о контекстах высказывания и о речевых действиях. В речи людей то, что не говорится, столь же важно для эффективного сообщения, как и то, что говорится; в процессе понимания присутствуют все виды умозаключений; кроме того, немаловажен такой аспект понимания, как «убеждения» и «фоновое знание». Как все это учесть в «понимающих» компьютерных программах? Не случайно существующие системы ИИ, использующие естественный язык, не могут продуцировать высказывание так, как это делает человек: эти системы способны только в некотором, вполне условном, смысле «общаться» с человеком.
Очевидно, что разработка программ, понимающих естественный язык, предполагает ответы на вопросы о функциональных свойствах языка, разработку теории памяти, рассмотрение структур знания, исследование прагматики коммуникации и философское исследование природы сознания. И в любом случае, относятся ли исследователи к «сильному» или «слабому» варианту ИИ, подобные разработки углубляют наши знания о человеке, его сознании, его ментальных способностях.
В своей статье, посвященной искусственному интеллекту, мышлению и самопониманию, известный представитель ИИ Р.Шенк говорит: «Искусственный интеллект является частью общего стремления понять мышление. Мы считаем, что он вносит важный вклад в эти усилия и что они и есть цель нашей науки. Программы, которые мы пишем – это эксперимент, а не результат. Наш интерес – это интеллект, а не артефакт. По мере нашего прогресса полученные результаты откроют путь автоматическим партнерам, которые, возможно, станут необходимой частью повседневной жизни. Однако это не будет нашим настоящим результатом. Настоящим результатом будет новое понимание нас самих, понимание, которое в конечном счете гораздо более ценно, чем любая программа» (Schank R.C., Hunter L. The quest to understand thinking // Byte. 1985, apr. P. 155).
Таким образом, развитие искусственного интеллекта предоставляет новые возможности для понимания самого человека, его познания и сознания; позволяет найти новые подходы в антропологических исследованиях.
Когнитивная психология (cognitive psychology) – это психология познавательных процессов; особое когнитивно ориентированное направление в психологии, связанное с изучением ментальных состояний и ментальных процессов, характеризующих поведение человека и отличающих его от других живых существ. Когнитивная психология стояла у самых истоков когнитивной науки и обязана своим названием У.Найссеру, озаглавившему в 1967 г. свою известную книгу аналогичным образом.
По сути дела, когнитивная психология берет свое начало в декартовом принципе cogito ergo sum. В истории психологии как специальной дисциплины можно говорить о «когнитивной революции» конца 50-х годов – ее можно считать своего рода реакцией на господствующий тогда в психологии бихевиоризм, для которого было характерно отрицание какой бы то ни было роли внутренней организации психических процессов. Р.Л. Солсо называет «неудачу» бихевиоризма в числе важнейших факторов, обусловивших «когнитивную революцию». Подход бихевиористской психологии был достаточно простым: все решается в ходе наблюдений за непосредственно воспринимаемыми поступками человека, за его реальным поведением. Но именно этот ответ был поставлен под сомнение допущением того, что все наблюдаемое поведение человека детерминируется и определяется его внутренними состояниями и ментальными, непосредственно не наблюдаемыми процессами и механизмами.
Другие факторы, обусловившие, по мнению Солсо, «когнитивную революцию», следующие:
– современная лингвистика;
– изучение памяти;
– компьютерная наука и искусственный интеллект.
На когнитивную психологию радикально повлияло широкое применение методов математического моделирования (например, кластерного анализа), использование методики и методологии теории информации и кибернетики, развивавшей теорию управления сложных систем. Представители когнитивной психологии рано стали осознавать, что для создания новых концепций об устройстве мозга и структуре и функциях человеческой психики необходимо объединить усилия специалистов из разных сфер знания и взять на вооружение новые предлагаемые ими методики и, прежде всего, использовать в этих целях вычислительные машины, компьютеры. Такие психические феномены, как память, внимание, воображение, действие и его планирование стали изучать с применением ЭВМ. Тесные взаимосвязи установились между когнитивной психологией и искусственным интеллектом.
По словам известного психолога Р.Л. Солсо, «между искусственным интеллектом и когнитивной психологией установились своего рода симбиотические отношения, где каждый выигрывает от развития другого. Ибо для того, чтобы искусственным способом сделать точную копию человеческого восприятия, памяти, языка и мышления, нужно знать, как эти процессы происходят у человека. И в то же время, развитие искусственного интеллекта дает новые возможности к пониманию человеческого познания» (Солсо Р.Л. Когнитивная психология. М., 1996. С. 496).
Модель переработки информации породила два важных вопроса, вызвавших значительные споры среди психологов: какие этапы проходит информация при обработке? В каком виде информация представлена в уме человека?
Между тем, что получает человек «на входе» (из окружающей среды), и тем, что можно наблюдать «на выходе» (в его поведении), между стимулами и реакциями, сосредоточено самое главное – работа, которую можно описать только путем ее реконструкции, подобно тому, как реконструируют деятельность «черного ящика». Одной из самых популярных идей когнитивной психологии становится сравнение деятельности мозга с деятельностью компьютера и сопоставление базы данных и оперативного устройства ЭВМ с памятью человека и той репрезентационной системой, какой является это психическое образование. Понятно, почему когнитивная психология обращается в первую очередь к изучению памяти и вообще всех внутренних систем в мозгу человека.
Первоначально главной задачей когнитивной психологии являлось изучение преобразований сенсорной информации от момента попадания стимула на рецепторные поверхности до получения ответа (Д. Бродбент, С. Стернберг). При этом исследователи, как было сказано, исходили из аналогии между процессами переработки информации у человека и в вычислительном устройстве. Были выделены многочисленные структурные составляющие (блоки) познавательных и исполнительных процессов, в том числе кратковременная память и долговременная память (Дж. Сперлинг, Р. Аткинсон). Эта линия исследований, столкнувшись с серьезными трудностями в связи с увеличением числа структурных моделей частных психических процессов, привела к пониманию когнитивной психологии как направления, задачей которого является доказательство решающей роли знания в поведении субъекта (У. Найссер).
На первый план выступила проблема внутренней репрезентации знания – в связи с этой проблемой и было зафиксировано оформление когнитивной психологии в собственном смысле этого слова (У. Найссер опубликовал в 1967 г. книгу «Когнитивная психология», тем самым номинировав новую, особую психологическую дисциплину).
Особое внимание уделяется теперь таким сложным явлениям, как планирование деятельности, а, главное, видам и способам отражения мира в мозгу человека – т.н. ментальным репрезентациям. Различные исследования показали, что в зависимости от задачи и ситуации возможна опора на различные формы репрезентации действительности (образно-пространственные, вербальные, семантические и т.д.), причем жесткие отношения между ним отсутствуют. Это поставило под сомнение идею последовательной обработки информации. Возникли термины когнитивная карта, схема, близкие термину фрейм, предложенному, с одной стороны, М. Минским в области искусственного интеллекта, с другой – Э. Гофманом в социологии. Все эти понятия подчеркивают решающую роль «рамки», «контекста», «значения» в когнитивной активности: все, что человек воспринимает и понимает, помещено для него в определенные рамки значений, подвергается своего рода «априорному означиванию»; нечто воспринимается и понимается человеком всегда уже из какой-то «предвосхищающей» схемы, позволяющей обрабатывать информацию тем или иным способом.
Найссер, как и Солсо, в качестве важнейшей темы когнитивной психологии считает тему ментальной репрезентации знаний. Однако эта тема варьируется в зависимости от того, в контексте какой области общей психологии она рассматривается. Р.Л. Солсо пишет, что современная когнитивная психология заимствует теории и методы из 10 основных областей общей психологии:
– восприятие
– распознавание образов
– внимание
– память
– воображение
– психология развития
– мышление и решение задач
– человеческий интеллект и искусственный интеллект
– языковые функции.
Одна из важнейших тем в когнитивной психологии – язык, который изучается здесь как интериоризованная система знаний о языке, языковой компетенции, языковых умений и навыков, нередко к тому же интерпретируемая как система врожденных знаний. На повестку дня ставится задача создания такой когнитивной модели языка и речевой, коммуникативной деятельности, которая объединила бы в интегральной форме сведения о производстве или порождении речи со сведениями о ее восприятии и, наконец, о ее понимании.
Все три процесса одинаково подробно рассматриваются и в когнитивной психологии и в когнитивной лингвистике, нередко – при неизменности ракурсов и аспектов рассмотрения. Не случайно в этой связи, что в специальной литературе ставится вопрос о том, как же должны быть разграничены области исследования этих наук и чем
должны или не должны заниматься лингвисты в отличие от психологов. Примечательно, что при обсуждении этих проблем всплывают те противоречивые установки,
что характерны для разных течений современной когнитивной психологии: оппозиция эмпириков и рационалистов, экспериментаторов и теоретиков, формалистов и функционалистов и т.п. Таким образом, разнообразие точек зрения в современном состоянии когнитивной психологии и наличие в ней разных школ и течений сказывается и в понимании связей когнитивной лингвистики и когнитивной психологии.
В целом можно сказать, что в своем современном виде когнитивная психология включает все направления, критикующие бихевиоризм и психоанализ с интеллектуалистических или менталистских позиций {Ж. Пиаже, Дж. Брунер, Дж. Фодор). Центральным, как уже было сказано, является вопрос об организации знания в памяти субъекта, в том числе о соотношении вербальных и образных компонентов в процессах запоминания и мышления (Г. Бауэр, А. Пайвио, Р. Шепард). Интенсивно разрабатываются также когнитивные теории эмоций (С. Шехтер), индивидуальных различий (М. Айзенк) и личности {Дж. Келли, М. Махони).
Главная отличительная черта когнитивной лингвистики в ее современном виде заключается не в постулировании в рамках науки о языке нового предмета исследования и даже не во введении в исследовательский обиход нового инструментария и/или процедур, а в чисто методологическом изменении познавательных установок (эвристик). Возникновение когнитивной лингвистики – один из эпизодов общего методологического сдвига, начавшегося в лингвистике с конца в 1950-х годов: он сводится к снятию запрета на рассмотрение «далеких от поверхности», недоступных непосредственному наблюдению теоретических (модельных) конструктов. Составными частями этого фундаментального сдвига были возникновение генеративной грамматики Н.Хомского с ее понятием «глубинной структуры», бурное развитие лингвистической семантики, возникновение лингвистической прагматики, теории текста, а также теории дискурса.
Во всех этих исследовательских начинаниях на первый план (хотя и по-разному) выходит идея объяснения языковых фактов, причем если в генеративной теории в качестве объяснения предлагаются прежде всего некоторые подлежащие открытию глубинные закономерности языковой способности человека, то другие объяснительные программы исходят из того, что языковые факты могут быть, по крайней мере отчасти, объяснены фактами неязыковой природы, притом необязательно наблюдаемыми. Если, например, для языковой прагматики такими фактами являются принципы человеческой деятельности в социальном контексте (а принимаемыми объяснительными конструктами – цели, намерения, условия деятельности и т.п.), то в когнитивной лингвистике в качестве модельных конструктов выступают когнитивные структуры и процессы в сознании человека: фрейм (М.Минский, к нуждам лингвистики это понятие было адаптировано Ч.Филлмором), идеализированная когнитивная модель (Дж.Лакофф); ментальные пространства (Ж.Фоконье); когнитивные операции типа правил концептуального вывода (Р.Шенк, Ч.Ригер) и т.д.
Языковая деятельность в когнитивной лингвистике рассматривается как один из модусов «когниции», вершина айсберга, в основании которого лежат когнитивные способности, не являющиеся лингвистическими, но дающими предпосылки для последних. Основополагающим принципом данного подхода является мысль о том, что нереально говорить о языке в отрыве от когнитивной деятельности, памяти, внимания, социальных связей личности и других аспектов опыта (Р.Лангакер, Дж.Лакофф, А.Вежбицка, Р.Джекендофф и др). Так, А.Вежбицка отмечает, что сама природа естественного языка такова, что он вбирает в себя внеязыковую реальность – психологическую и социальную.
В рамках когнитивной науки уже в 1970-е годы были разработаны так называемые языки представления знаний и принципы оперирования с ними (правила концептуального вывода). Поскольку многие исследования в области когнитивной науки велись с целью построения компьютерных моделей понимания естественного языка, некоторые лингвисты пристально следили за ними или даже непосредственно в них участвовали.
В результате давняя потребность многих лингвистов как-то соотнести языковой материал с данными о мыслительных процессах получила некоторое удовлетворение Со стороны специалистов по вычислительной технике и информатике, мысливших тогда семиотическими категориями. В искусственном интеллекте в 1970-е годы господствовала семиотическая парадигма «символьной обработки информации» (symbolic processing) А.Ньюэлла и Г.Саймона, а директор Лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института П.Уинстон говорил, что заставить вычислительную машину понимать естественный язык – это все равно, что создать интеллект. На таком фоне и с оглядкой на модели человеческой мыслительной способности, разработанные в когнитивной науке, и формировалась когнитивная лингивистика.
Говоря об истоках когнитивной лингвистики, помимо компьютерного моделирования необходимо упомянуть и другие области знания. Прежде всего, когнитивная лингвистика продолжает историю непростых взаимоотношений лингвистики и психологии. Исследовательские принципы когнитивной лингвистики фактически предстают как инверсия традиционной программы психолингвистики. Последняя представляет собой выяснение психологической реальности лингвистических гипотез, их психологическое обоснование; иначе говоря, это применение психологической методологии к лингвистической теории. Когнитивная лингвистика устроена скорее противоположным образом: это выяснение лингвистической реальности психологических гипотез, их лингвистическое обоснование. Так, ряд психологических исследований оказал несомненное влияние на когнитивную лингвистику (например, идеи гештальт-психологии), но влияние это имело место постольку, поскольку данные результаты были восприняты и адаптированы лингвистами (прежде всего, Дж.Лакоффом). О тесных и не совсем определенных отношениях когнитивной лингвистики с собственно когнитивной психологией говорилось выше.
Помимо компьютерного моделирования и психологии, большую роль в развитии когнитивной лингвистики сыграли наблюдения над когнитивными особенностями человеческой культуры, в частности, исследования, находившиеся в рамках концепции «лингвистической относительности» Э. Сепира – Б.Уорфа, согласно которой «мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком»; язык, тем самым, оказывает решающее воздействие на культуру и поведение людей. В противовес стремлению дескриптивизма (описательной парадигмы в лингвистике) к изоляции лингвистики от других наук, Сепир принципиально подчеркивал необходимость междисциплинарных связей, сотрудничества лингвистики с культурологией, психологией, философией и др.
Гипотеза «лингвистической относительности», повлиявшая на развитие этнолингвистики, а также данные лингвистической типологии заставляли ставить вопросы об универсалиях в структуре языка и подталкивали к поиску внеязыковых причин как универсалий, так и разнообразия. Помимо этого, становлению когнитивной лингвистики определенным образом помогли накопленные в сравнительно-историческом языкознании сведения о развитии значения слов.
Но, пожалуй, наиболее важным «внутренним» источником развития когнитивной лингвистики является лингвистическая семантика. Собственно говоря, когнитивную лингвистику можно определить как «сверхглубинную семантику» и рассматривать как совершенно естественное развитие семантических идей: попытку увидеть за категориями языковой семантики некоторые более общие понятийные категории, которые естественно рассматривать как результат освоения мира человеческим познанием. Например, Л. Талми ввел в рассмотрение ряд концептуальных суперкатегорий, к которым могут быть сведены самые разнообразные грамматические явления. Естественная сосредоточенность когнитивной лингвистики на семантической проблематике и методологическая близость ее к лингвистической семантике объясняет стремление ряда авторов, особенно в России, говорить именно о когнитивной семантике, а не о когнитивной лингвистике или грамматике (в США, где это направление зародилось, его чаще называют «когнитивная грамматика», что объясняется расширительным пониманием термина «грамматика» в англоязычной лингвистике).
Представители когнитивной семантики считают, что каждый язык эквивалентен определенной системе концептов, посредством которой носители языка воспринимают, структурируют, классифицируют и интерпретируют поток информации, поступающей из окружающего мира. Главная роль, которую играют концепты в мышлении, – это категоризация, позволяющая группировать объекты, имеющие определенные сходства, в соответствующие классы. Для когнитивной семантики главной целью является описание структуры концепта, лежащего в основе и объясняющего называние вещей и объектов закрепленными за ними в лексической системе языка именами; описание «идеи», «прототипа» определенного вида объектов. Такого рода описание невозможно без обращения к внутреннему опыту говорящего, а это предполагает близость когнитивно-семантических теорий некоторым разновидностям философии сознания – в частности, тем концепциям, которые уделяют большое внимание телесно-ориентированному опыту человека.
В качестве характерных примеров приведем две влиятельные и близкие друг другу концепции – концепцию «образных схем» М. Джонсона и когнитивную теорию метафоры Дж. Лакоффа.
М. Джонсон противопоставляет свою концепцию «объективистским» теориям значения, в соответствии с которыми: 1) значение — это абстрактное отношение между символами (или словами, или ментальными изображениями) и объективной (т. е. независимой от ума) действительностью; 2) концепты рассматриваются как абстракции, которые при этом четко определены подобно логическим формулам.
Джонсон предлагает совершенно иную точку зрения, утверждая, что:
– мы понимаем мир главным образом на основании нашего физического, телесного опыта;
– физический опыт, основанный на наших пяти чувствах, является тем, что мы понимаем буквально (это включает двигательный опыт — ощущение телесного положения и движения);
– многие абстрактные концепты являются расширением физических концептов.
К примеру, Джонсон разбирает схематическую структуру понятия вместилище. Суть вместилища — это граница, отделяющая внутренность от внешней среды. Обычно вместилище защищает свое содержимое от внешнего мира. Понятие вместилища определяет базовое различие между «в» и «из». Мы понимаем само человеческое тело как вместилище; среди наших важнейших функций — проглатывание и выделение, вдыхание и выдыхание. Мы сами постоянно входим во вместилища и выходим из них. Примеры таких вместилищ — одежда, здания, машины и т. п. Но мы также понимаем состояния как вместилища или места: можно упасть в обморок, быть в бессознательном состоянии и потом прийти в себя. Такое «движение» и «местонахождение» — метафорическое, а не буквальное; метафоры переносят наше телесно-основанное понимание вещей на широкий круг абстрактных понятий.
Джонсон употребляет термин образная схема (или образ-схема, image schema) для такой схематической структуры, с помощью которой организуется наш опыт. Его понятие образной схемы восходит к понятию схемы у Канта, но отличается от него. Джонсон определяет образную схему следующим образом: «Образная схема — это повторяющийся динамический образец (pattern) наших процессов восприятия и наших моторных программ, который придает связность и структуру нашему опыту» (Цит. по: А. Ченки. Семантика в когнитивной лингвистике // Современная американская лингвистика: Фундаментальные направления. М., 2002. С. 347). Поэтому термин «образная схема» относится не только к пространственным образам, которые можно наглядно представить, но, например, и к осязанию.
Существуют некоторые обычные способы, которыми образно-схематические значения переносятся с одной пространственной ситуации на другую и с пространственных ситуаций на непространственные. Они описываются как преобразования образных схем (image-schema transformations). Понятия образных схем и преобразований способствуют, например, семантическому анализу предлогов, т.к. предлоги во многих индоевропейских языках выражают пространственные отношения в разных смыслах, пространственных и непространственных. Исследования ясно показывают, что мы понимаем абстрактные концепты как расширения/преобразования физических понятий. В результате разных видов расширений и преобразований одного концепта получается
семантическая сеть данной лексемы или морфемы.
В качестве исходного пункта Дж. Лакофф перечисляет несколько традиционных утверждений о метафоре, которые он считает ложными, а именно:
1) Любой предмет можно понимать буквально, без метафоры.
2) Самое распространенное употребление метафоры — в поэзии.
3) Метафоры — только языковые выражения.
4) Метафорические выражения по своей сущности не правдивы.Только буквальный язык может быть правдивым.
Дж. Лакофф и М.Джонсон приводят примеры из повседневного языка, чтобы оспорить эти утверждения, и делают следующие выводы.
— Метафора — важный механизм, при помощи которого мы понимаем абстрактные понятия и рассуждаем о них.
— Метафора по природе — не языковое, а концептуальное явление (имеется в виду принципиальное для Лакоффа и Джонсона понятие концептов как принципов, организующих человеческое восприятие).
— Метафорическое понятие основано на неметафорическом понятии, т. е. на нашем сенсомоторном опыте.
— Система общепринятых концептуальных метафор главным образом неосознаваема, автоматична и употребляется без заметного усилия. То есть, когда мы говорим, что кто-либо в плохом настроении, мы не думаем сознательно о состоянии человека (настроении) как вместилище.
— Метафора основана скорее на соответствиях в нашем опыте, чем на логическом сходстве. «Область-источник» и «область-цель» не связаны по своему существу.
— Система метафор играет роль как в лексиконе, так и в грамматике языка.
—- Метафора в поэзии — это, большей частью, расширение нашей общепринятой системы метафорического мышления.
Метафора подразумевает понимание одной области через призму другой (например, концептуальная метафора «любовь – путешествие» дает возможность следующим метафорическим высказываниям: «Наши отношения не ведут никуда»; «Наши отношения зашли в тупик»; «Посмотри, как далеко мы зашли»; «Мы прошли длинный и трудный путь»; «Теперь мы не можем повернуть назад» и т.д.). Метафору можно понимать, как перенос из области-источника (source; в данном случае «путешествие») в область-мишень (target; в данном случае «любовь»). По сравнению с областью-мишенью область-источник обычно:
— интуитивно понятнее,
— конкретнее,
— известна скорее всего через непосредственный физический опыт (некоторые области более центральны в нашем опыте, например, восприятие пространства),
— легче передается одним человеком другому (легче указывать на окружающие физические предметы, чем на абстрактные сущности).
Можно сказать, что метафоры представляют собой мост от знакомого к незнакомому, от очевидного к менее очевидному.
Важно заметить, что, согласно данной теории, метафоры могут быть выражены разными способами — не только языком, но и жестами, и культурными обычаями. Изучение метафор поэтому может пролить свет на более широкую тему связи между языком и культурой.
Как видим, две обозначенные выше концепции рассматривают языковые явления (в частности, систему предлогов языка, употребление «непрямого значения») исходя из «неязыкового», прежде всего пространственно-телесного опыта. Это дает перспективу для сближения лингвистики, психологии и философии сознания в ее современном понимании.
Этапы формирования когнитивной лингвистики в общих чертах таковы. В 1975 термин «когнитивная грамматика» впервые был введен в статье Дж.Лакоффа и Г.Томпсона «Представляем когнитивную грамматику». В 1985 г. вышло из печати первое английское издание книги Ж.Фоконье «Ментальные пространства», «погрузившей» в когнитивную среду традиционную логико-прагматическую проблематику. В 1987 г. были опубликованы первый том «Оснований когнитивной грамматики» Р.Лангакера (второй – в 1991), а также этапные для данного направления книги «Женщины, огонь и опасные предметы» Дж.Лакоффа и «Тело в мышлении» (The Body in the Mind) М. Джонсона, а также положившая начало целой серии монографий Р.Джэкендоффа его книга «Сознание и вычислительное мышление». В 1988 г. в СССР появился посвященный когнитивным аспектам языка XXIII том в серии «Новое в зарубежной лингвистике», а в известном издательстве «Бенджаминс» увидел свет первый крупный и представительный сборник статей «Проблемы когнитивной лингвистики» под редакцией Б.Рудзки-Остын.
Важными этапами развития когнитивной грамматики были статьи Л.Талми 1980-х годов, Ч.Филлмора и У.Чейфа, интегрированные в книгу 1994 г. «Дискурс, сознание и время». С 1990 издается журнал «Когнитивная лингвистика», что можно считать началом институционализации направления как академической дисциплины. В 1995 на русском языке появился сборник переводов «Язык и интеллект». В середине 1990-х годов в Европе вышли первые учебники по когнитивной лингвистике: «Введение в когнитивную лингвистику» (1996, авторы – Ф.Унгерер и Х.-Й.Шмидт) и «Когнитивные основания грамматики» (Б.Хайне, 1997). Для формирования интереса к когнитивной проблематике у отечественных языковедов важную роль сыграли также публикации работ по моделированию понимания естественного языка: русских переводов книг Т.Винограда «Программа, понимающая естественный язык» (1976, оригинал 1972) и Р.Шенка с коллегами «Обработка концептуальной информации» (1980, оригинал 1975).
До начала 1990-х годов когнитивная лингвистика представляла собой совокупность индивидуальных исследовательских программ, слабо связанных или вовсе не связанных между собой. Их легко перечислить: это исследовательские программы Дж.Лакоффа и М. Джонсона, Р. Лангакера, Л.Талми, У.Чейфа, Р.Джэкендоффа, Ч.Филлмора (все США). С ними сближается еще ряд программ лингвистических исследований, авторы которых в той или иной степени разделяют установки когнитивной лингвистики, хотя и не входят в число заведомых когнитивистов: Т.ван Дейк (Нидерланды), Дж.Хэйман (Канада), Т.Гивон (США). В то же время в 1990-е годы постепенно очерчивается круг тех языковых явлений, которые в той или иной степени и в той или иной форме затрагиваются всеми или большинством исследовательских программ, а также совокупность полученных результатов, между которыми несомненно можно установить связь. Когнитивная лингвистика, первоначально объединяемая лишь познавательными установками и исходной гипотезой об объяснительной силе обращения к мыслительным категориям, постепенно обретает свой предмет, свою внутреннюю структуру и свой категориальный аппарат.
Можно с уверенностью утверждать, что внутри когнитивной лингвистики представлены следующие разделы.
1. Исследование процессов производства и понимания естественного языка.
2. Исследование принципов языковой категоризации.
3. Исследование типов понятийных структур и их языковых соответствий.
4. Исследование когнитивно-семантических суперкатегорий.
5. Исследование пространственных отношений и типов концептуализации движения в языке.
6. Исследования телесного базиса человеческого сознания и языка.
7. Исследование метафорических и метонимических отношений в языке.
К настоящему времени когнитивная лингвистика представлена в мире несколькими мощными направлениями, каждое из которых отличается своими установками, своей областью и особыми процедурами анализа. Однако ряд достаточно различающихся между собой школ, несомненно, объединяет стремление дать языковым фактам и языковым категориям психологическое объяснение и так или иначе соотнести языковые формы с их ментальными репрезентациями и с тем опытом, который они в качестве структур знания отражают. Действительно, теория прототипов и категориальная семантика Э.Рош, теория концептуальной метафоры и структурирования непредметного мира Дж.Лакоффа–М.Джонсона, теория этнокультурной семантики ключевых культурных концептов А.Вежбицкой, теория структурирования пространства и фонообразования Л.Талми, «ролевая» когнитивная грамматика Р.Лангакера и многое другое – по существу вскрывают одно и то же. Это связь знаний, заложенных в языке, с субъектом восприятия, познания, мышления, поведения и практической деятельности; преломление реального мира – его видения, понимания и структурирования – в сознании субъекта и фиксирование его в языке в виде субъектно (и этнически) ориентированных понятий, представлений, образов, концептов и моделей.
Включение в название направления термина «когнитивная», таким образом, весьма значимо и позволяет провести должное разграничение лингвистики когнитивной и лингвистики функциональной и их общую оппозицию лингвистике формальной. Можно сказать, что на смену исследованиям, построенным на формальных критериях, пришло стремление к учету «человеческого фактора» в языкознании, так как для того, чтобы понять и познать язык, нужно обратиться к его носителю – человеку, говорящей, мыслящей личности. Такая постановка вопроса стала возможной благодаря когнитивной лингвистике.
Когнитивная лингвистика тесно связана с коммуникативной прагматикой и теориями дискурса. В отношении к этим темам она резко отличается от структурной лингвистики. Если для структурной лингвистики достаточно было постулировать существование языка как некоей абстрактной сети взаимозависимостей, то для когнитивной лингвистики в центре внимания оказывается не только язык в неразрывном единстве его формы и субстанции, но и более высокое единство – единство языка и человека, действующего в реальном мире, мыслящего и познающего, общающегося с себе подобными.
Структурная лингвистика, статическая по своей сущности, в познании языка шла от таких языковых объектов, как слово и его грамматическая форма, предложение, текст; языковая прагматика, опирающаяся на когнитивную лингвистику, отправляется от человека, его потребностей, мотивов, целей, намерений и ожиданий, от его практических и коммуникативных действий, от коммуникативных ситуаций, в которых он участвует либо как инициатор и лидер, либо как исполнитель «второй» роли.
Такие дисциплины, как анализ дискурса и развивающийся внутри него анализ разговора (т.е. спонтанной устной речи) ориентируются на установки деятельностной парадигмы. Для представителей этой парадигмы язык не самоценен и не изучается в самом себе и для себя. Он онтологически и эпистемически включён в человеческую деятельность, являясь и одним из важнейших её инструментов, и одним из ценнейших её продуктов. Таким образом, коммуникативный подход к языку можно определить как подход антропологический.
Введение в лингвистику антропологического подхода к языку активизировало интерес к личностным и социальным сторонам деятельности говорящего. Стало ясно, что реализация и интерпретация определённых стратегий речевого общения не могут осуществляться без учёта многообразных личностных и социокультурных аспектов коммуникативного процесса. С позиций современных подходов дискурс – это сложное коммуникативное явление, включающее, кроме текстов, еще и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста.
Как же учитываются в коммуникативной прагматике когнитивные процессы? В естественном языковом общении — при огромном и бесконечном разнообразии определяющих его факторов — число возможных «ходов» просто не может быть исчислено. Сложнейшая задача их исчисления упрощается лишь за счёт выявления некоторых рекуррентных, наиболее типичных структур, вызывающих определённые когнитивные реакции. Многие исследователи выделяют два основных аспекта в когнитивном анализе дискурса – структуры представления знаний и способы его концептуальной организации.
Таким образом, для коммуникативной прагматики, как и для когнитивной психологии и для искусственного интеллекта, столь же важна тема репрезентации знаний. Всякое коммуникативное действие в рамках спонтанного или организованного дискурса представляет собой реализацию тех или иных коммуникативно-когнитивных структур. Такими когнитивными структурами являются фреймовые модели, содержащие информацию социокультурного характера, или знания о том, что Витгенштейн называл «языковыми играми».
Для понимания текстов – как письменных, так и устных – имеет значение то, как «автор» послания и реципиент «моделируют» знания о мире. Общение оказывается возможным только при наличии в сознании каждого говорящего, в его картине мира неких смысловых, информационных «сгущений» («фреймов», «ментальных моделей», «сценариев», «моделей ситуации»). Ещё в 30-тых годах XX в. Ф.Бартлетт дал определение понятию «схемы информации», схемы, представленной в памяти. Это понятие также вошло в когнитивную психологию. Как уже говорилось, в компьютерной лингвистике используют понятия «сценарий», «фрейм», в лингвистике и социологии также используется понятие фрейма. Фреймы способствуют адекватной когнитивной обработке типичных ситуаций, связности текста, обеспечивают контекстные ожидания, дают возможность прогнозирования предстоящих событий на основе ранее встречавшихся. Коммуникативно-когнитивная прагматика, таким образом, предлагает некоторые способы изучения того, что делает тексты цельными и связными для воспринимающего.
При описании единичного речевого действия во внимание принимаются не только общие типичные схемы практической и коммуникативной деятельности, но и типичные схемы организации внутреннего мира говорящего, иначе говоря, представленный в его картине мира (социально и этнокультурно обусловленной, но индивидуальной по способу существования) набор познавательных структур. В основе порождения и понимания речи лежат не только абстрактные знания о стереотипных событиях и ситуациях – как в ментальных моделях, сценариях и фреймах, – но и личностные знания носителей языка, аккумулирующие их предшествовавший индивидуальный опыт, установки и намерения, чувства и эмоции. Т. ван Дейк формулирует это таким образом, что люди действуют не столько в реальном мире и говорят не столько о нем, сколько о субъективных моделях явлений и ситуаций действительности. В связи с этим можно привести цитату из книги известного отечественного лингвиста и филолога Б. Гаспарова: «Уникальность жизненно-языкового опыта каждого из нас все время относит нас друг от друга» (Б. Гаспаров. Язык, память, образ: Лингвистика языкового существования. М., 1996. С. 16).
Тем не менее мы всегда как-то понимаем друг друга – правильно или нет; направленность на понимание есть фундаментальное условие человеческого общения. При этом успешное понимание осуществляется не только тогда, когда люди пытаются понять значение слов и словосочетаний в высказывании, но и прежде всего тогда, когда они сосредоточены на интенции собеседника, на том, что он хочет выразить, какое речевое действие производит.
Первая попытка взглянуть на речь сквозь призму действий носителя языка выражена в теории речевых актов, в формировании которой большую роль сыграли взгляды таких учёных, как Дж. Остин, Дж. Серль, П. Грайс.
В теории речевых актов, впервые сформулированной Дж. Остином, основной единицей является «речевой акт» – квант речи, соединяющий единичное намерение («иллокуцию»), завершённый минимальный отрезок речи и достигаемый результат. Фундамент этого тезиса – представление о том, что минимальной единицей человеческой коммуникации является не предложение или другое выражение, а действие – совершение определенных актов, таких как констатация, вопрос, приказ, описание, объяснение, извинение, благодарность, поздравление.
Идеи Дж. Остина были развиты в работе Дж. Серля «Speech Acts», в которой говорение рассматривается как совершение определенных действий. Речь, по Серлю, имеет перформативный характер, целью ее является либо изменение в окружающей среде говорящего, либо в образе мыслей собеседника. «Иллокуционное намерение» говорящего – это то, что пытается передать последний при помощи языка, и соответственно, суть процесса коммуникации заключается в разгадывании этого намерения. Для объяснения понимания/непонимания в процессе общения был предложен термин – «успешный иллокуционный акт», суть которого в достижении определенного результата, ради которого он был задуман и осуществлен.
Исследователю коммуникации необходимо знать, что именно способствует правильному восприятию слушающим интенции говорящего, – а это во многом все то, что остается за пределами вербального выражения и тем не менее оказывается неотъемлемой частью высказывания. Это остающееся «за кадром» содержание относится и к индивидуальному опыту участвующих в коммуникации индивидов, и к тому знаниевому «фону», который их объединяет или, наоборот, разъединяет.
Общепризнан тот факт, что для различных типов языковых сообществ и социально-культурных слоёв общества характерно своеобразие использования языка. В процессе овладения контекстом произведения речи участники речевого события должны иметь общие фоновые знания как языкового, так и исторического, культурного, социального характера. И.В. Гюббенет определяет фоновые знания как социально-культурный фон, характеризующий воспринимаемую речь. В.С.Виноградов выделяет национальный аспект фоновых знаний, без исследования которых невозможно достижения полного и правильного понимания при обмене информацией. Для успешности коммуникации имеет значение схожесть менталитета, которая позволяет добиться минимальных изменений знаний в процессе общения. Исследователю коммуникации, таким образом, необходимо учитывать «фоновые знания», которые представляют собой обоюдное знание реалий говорящим и слушающим, что является основой языкового общения.
В настоящее время в исследовании дискурса выделяются шесть основных направлений: теория речевых актов, интеракциональная социолингвистика, этнография коммуникации, прагматика, конверсационный анализ и вариационный анализ. Источниками формирования моделей понимания и методов анализа дискурса в перечисленных подходах (при всём множестве различий между ними) стали достижения таких дисциплин, как лингвистика, антропология, социология, философия, теория коммуникация, социальная психология и искусственный интеллект.
Несмотря на различия в этих подходах, в них наблюдается нечто общее и объединяющее, что одновременно является общим во всех когнитивно-ориентированных лингвистических исследованиях. Это – антропоцентричность языка, точнее – заложенных в языке практических, теоретических и культурных знаний и опыта, освоенных, осмысленных и прямо или косвенно вербализованных носителями языка, и восстановимых в конечном счете – в результате семантического и концептуального анализа – в виде языковой картины мира.
Когнитивная антропология возникла в середине 1950-х г. как результат изменения определения «культуры», наиболее важной концепции культурной антропологии. До этого времени определения культуры были прежде всего бихевиористскими – культура представлялась моделью поведения, действий или обычаев. Бихевиористские акценты, как уже было сказано, ставились также в лингвистике и психологии. Представление о том, что в культуре присутствует когниция, повлияло одновременно на все три сферы – исследования культуры, лингвистику и психологию.
В 1957 г. Уард Гуднаф опубликовал статью, оказавшую большое влияние на определение культуры как системы знания. В этой статье говорилось, что культура общества состоит из всего того, что должно знать и во что должно верить для того, чтобы поступать приемлемым для ее членов образом, то есть культура есть «абстракция для поведения» — это представления, на которые ориентируются сами члены общества, когда планируют свои действия. Когнитивная антропология стала базироваться на этом определении, обозначив как цель изучение культурной «компетенции» (competence), абстрактной «теории культуры», хранящейся в головах ее представителей, а не конкретных «исполнений» (performance), в которых эта теория воплощалась. С этой точки зрения, чтобы ответить на вопрос, что представляет собой культура данного общества, надо перечислить все, что необходимо знать, чтобы существовать в нем.
В рамках, установленных Гуднафом, познание обычно состоит из правил, посредством которых каждый решает, где жить, как классифицировать своих родственников и т.п. Таким образом, как компьютер оперирует значениями программы, состоящей из системы правил, так и индивидов можно рассматривать как действующих посредством культурных программ. Хотя сам Гуднаф не принимает информационно-процессуальную терминологию, последняя оказалась более или менее широко распространенной. На эту «компьютерность» когнитивной антропологии обращает внимание Р. Д’Андрад: последняя, по его мнению, возникла как одно из направлений когнитивных наук, возникших в связи с изобретением компьютера, увлечения программированием, идеями искусственного интеллекта.
Однако «компьютерная» терминология, в связи с утратой упований на панацею информационной теории, постепенно ушла на задний план. Со временем «культура» стала определяться в когнитивной антропологии прежде всего как система знания — внутренняя концептуальная система, обосновывающая и управляющая реальным поведением и наблюдаемыми событиями, или как эксплицитно выражаемая публичная система значений (вторая концепция вылилась в символическую антропологию).
По словам этнопсихолога Светланы Лурье, сегодня имеется более десятка научных направлений, которые, используя ту или иную лексику и терминологию, ставят своей целью изучения «картины мира» или «менталитета». В частности, достаточно близкими друг другу по задачам являются, с точки зрения Лурье, психологическая антропология (этнопсихология) и когнитивная антропология. Как говорит Лурье, для этнопсихологии задача состоит в следующем: объяснить, как и почему формируется специфическое восприятие народом себя самого и внешнего мира и как это восприятие влияет на поступки и поведение людей. Целью когнитивной антропологии стало решение очень близкой задачи – изучение структуры картины мира; только, по словам Лурье, подходила она к этому вопросу совершенно с другого конца.
По определению Роберта Редфильда, одного из первых антропологов-когнитивистов, картина мира — это видение мироздания, характерное для того или иного народа, это представления членов общества о самих себе и о своих действиях, своей активности в мире. Но если концепция «национального характера» (этнопсихология) предполагает взгляд на культуру со стороны внешнего наблюдателя, то когнитивная антропология пытается посмотреть на картину мира изнутри, глазами носителя культуры, понять и описать мир людей других обществ в их собственных терминах, как они его воспринимают и переживают в опыте.
Объектом изучения когнитивной антропологии является система ментальной организации элементов культуры, а не сами по себе элементы культуры. При этом подразумевается, что у каждого народа система восприятия, мышления, поведения, эмоций — различна. Познание мира зависит от поступления «сигналов из окружающего мира», которые остаются для воспринимающего субъекта незначимыми, пока не подвергнутся в его мозгу процессу когниции (cognition). Суть его заключается в группировке воспринимаемых разнородных сигналов в классы на основе культурно-обусловленных признаков-сигнификаторов, которые получили название когнитивных категорий. Отсюда вытекает особое понимание культуры — как депозитария человеческих когнитивных категорий, через которые только и реализуется процесс познания, состоящий в осмыслении и ментальной организации реальности.
Ранние работы в когнитивной антропологии утверждали представление о культурном знании как парадигматически и таксономически организованном. По сути, главным объектом, на который была направлена исследовательская деятельность ранних антропологов-когнитивистов, являлись различные классификационные и таксономические системы, функционирующие в той или иной этнической культуре. Среди них чаще всего изучались системы терминов родства, цветовые таксономии, классификации животных, растений, продуктов питания, болезней и т. п. Примером плодотворного и широко известного анализа может послужить осуществленное в рамках когнитивной антропологии исследование цветовых категорий у разных народов, установившее определенные культурные универсалии в этой сфере. Выяснилось, что цветовые классификации могут включать в себя от двух до шести исходных категорий, причем каждый последующий элемент в цветовом ряду обусловлен наличием в категориальной системе предыдущего элемента: белый - черный - красный - желтый (или зеленый) - синий - коричневый.
В настоящее время основными понятиями когнитивной антропологии можно считать схемы, рамки, событийные сценарии.
Теория схем – это теория знаний, их репрезентаций и использования. Согласно теории схем, все знания упакованы в определенные структуры (элементы), которые и называются схемами. В дополнение к знаниям как таковым имеется еще и информация о том, как этими знаниями пользоваться. Схема – структура данных, репрезентирующая хранимые в «памяти культуры» общие понятия. Существуют схемы, репрезентирующие знания обо всех понятиях: объектах, ситуациях, событиях, последовательностях событий, действиях и их последовательностях. Антропологи-когнитивисты, использующие теорию схем, расставляют в ней разные акценты.
В подходе Р. Д’Андрада к теории схем наиболее важными являются следующие идеи: когнитивная схема связывает культуру и психологию человека; проникая в психику человека в процессе его социализации и инкультурации, когнитивная схема направляет действия человека. Когнитивная схема является бессознательным средством интерпретации событий, заставляя человека видеть внешний мир под определенным, культурно-детерминированным углом зрения и действовать в соответствии со своей культурно-детерминированной интерпретацией событий.
Основным вопросом, интересующим Уильяма Гадиланста, является социальная когниция. Он исследует, как социальная категоризация воздействует на социальные схемы, которые индивиды применяют в межгрупповых контактах. Социальная категоризация, считает Гадиланст, определяет личность, объект или событие как члена отдельной категории.
У Джанет Келлер «схема» предстает междисциплинарным понятием, которое может использоваться как в психологии, так и в антропологии, и при том понятием открытым, не вполне сформировавшимся, значения которого еще могут корректироваться и дополняться.
Как видим, понятие схемы в когнитивной антропологии методологически сходно с уже не раз упоминавшимися понятиями фрейма, сценария и т.д., используемыми как в когнитивной психологии и лингвистике, так и в искусственном интеллекте. Это объясняется значимостью центральной для всех этих направлений проблемы ментальной репрезентации опыта.
Культура с позиций когнитивной антропологии — это ментальная «экипировка», которую члены общества используют для ориентации, взаимодействия, обсуждения, определения, категоризации и интерпретации текущего социального поведения в своем обществе. Это средство, с помощью которого члены общества вырабатывают соответствующее социальное поведение и интерпретируют поведение других. Конкретные когнитивные категории не являются имманентно присущими человеческому мышлению, они воспринимаются человеком в процессе инкультурации, то есть усвоения культуры, особенно языка.
Инкультурация является хотя и самым важным, но не единственным источником когниций и схем, которыми обладают индивиды. Другим источником является их собственный опыт. По причине разного биологического наследства, уникальности исторического пути личностей, различия ролей, выполняемых индивидами в обществе, отдельные члены общества имеют различные когнитивные модели общественной культуры. В течение жизни каждый индивид конструирует свою модель или «теорию» культуры. Поскольку это его персональная модель, она только отчасти разделяется другими членами общества. В этом смысле можно говорить о «когнитивных мирах» индивидов – эти «миры» включают в себя знания, верования и ценности, являющиеся результатом уникального человеческого опыта. В этом отношении когнитивные исследования культуры тесно связаны с психологией и теми направлениями философии, которые изучают процессы когниции у индивида.
Помимо этого, можно говорить о связях когнитивной антропологиии и Новой исторической школы – об их «имплицитных» взаимоотношениях также говорит С. Лурье. Если когнитивная антропология подробно обрисовывает картину мира в статике, то Новая историческая школа изучает динамику картины мира (или ментальности). Она также пользуется понятием «ментальная экипировка», но всегда в особом историческом контексте – это «ментальная экипировка эпохи».
Новая историческая школа выросла из знаменитой французской исторической школы «Анналов». Это направление было представлено не этнологами, а историками, для которых ментальность являлась центральным объектом исследования – например, ментальность крестьян в XVII веке или ментальность купцов в XIII веке. Поэтому применительно к Новой исторической школе можно утверждать, что ментальность для нее – ключевое понятие. Менталитет не тождественен высказанным мыслям и видимым образам действия, а стоит за ними и определяет границу между тем, что человек может помыслить и допустить и тем, что он ощущает как «немыслимое», невозможное. Менталитет меняется со временем, причем различные мнения и способы поведения обнаруживают неодинаковую жизнестойкость.
Существенно важным в подходах Новой исторической школы является стремление создавать не статические картины мира, а прослеживать сдвиги ментальности, которые необходимо выявлять, описывать и объяснять, в частности, изменения в ценностной ориентации и их влияние на общественные трансформации (Ж. Ле Гофф), потери, приобретения и трансформации в значении слов (Ж.Дюби) и т.п. Не менее важным представляется тезис о различии ментальности отдельных слоев и социальных групп, утверждение, что наряду с ментальными установками, свойственными всем членам общества в данный период, существуют установки, характерные только для той или иной социальной, профессиональной группы или для жителей той или иной местности. В каждую эпоху картина мира сложна и противоречива (М.Блок и продолжатели его традиции).
С методологической точки зрения, наиболее важным представляется утверждение, что люди ведут себя не в соответствии с действительными условиями жизни, а с тем образом ее, который они составили. Субъективные эмоции, идеи, верования, представления оказываются мощным фактором в общественном поведении человека. Общество и его члены в своем поведении в меньшей степени сообразуются с «объективной реальностью», чем с ее образом, с ее «ментальными репрезентациями», выработанными в их сознании. Эти тезисы весьма близки когнитивной антропологии, и ее целенаправленное взаимодействие с Новой исторической школой было бы весьма перспективным.
Когнитивные технологии в последнее время получают все большее применение в сфере экономики, политики, социологии, появляется все больше работ, посвященных когнитивному подходу к решению фундаментальных социологических проблем. Появляется цикл публикаций известного французского социолога Р.Будона, в которых обосновывается необходимость использования в социологии когнитивных моделей. Как одно из наиболее интересных и многообещающих событий в развитии теоретической социологии ряд ведущих социологов (П.Бергер, Л.Козер) отмечают выход в свет в 1997г. монографии Е.Зерубавела «Приглашение в когнитивную социологию» .
Приведем два примера применения когнитивного подхода к социологической проблематике: когнитивный подход в социологии науки и когнитивный подход в исследовании социальных движений.
Подобная асоциологическая, интерналистская интерпретация Р. Мертоном процесса научного познания была отнюдь не случайна. Она была полностью созвучна господствовавшей в 30-50-е годы XX в. в философии науки парадигме логического позитивизма.Тем не менее, наука как сообщество ученых, безусловно, является социальной структурой, хотя очевидно, что и по своим целям, и по законам структурной организации, и по способам регулирования поведения своих членов она качественно отличается от других социальных подсистем (экономических, политических, художественных, религиозных и др. сообществ). Согласно Мертону, наука как специфический социальный институт и должна быть имманентным предметом социологии науки. Коммуникационные отношения в науке, виды последних, их интенсивность, значимость, оптимальность для успешного функционирования научного сообщества, а также взаимодействие науки с ее социальным окружением (с государством, другими социальными подсистемами, а также с обществом в целом) – вот, по Мертону, основные аспекты предмета социологии науки.
Мертон предложил конкретную теоретическую модель, фиксировавшую качественную специфику науки как социальной системы. Ядро этой схемы составляет «этос науки», который представляет собой описание того набора ценностей и норм, которые, по мнению Р. Мертона, должны регулировать деятельность научного сообщества и поведение ее отдельных членов: объективность, всеобщность, бескорыстие, критицизм. Следование «этосу науки» – необходимое условие выполнения наукой своей главной функции – производства объективно-истинного знания. Таким образом, созданная Мертоном теоретическая социология науки описывала не сущее, а должное науки как социальной системы. Осуществленное впоследствии (60-е годы) Мертоном и его учениками эмпирическое исследование реального поведения ученых, привело к открытию того, что оно в целом является амбивалентным и часто противоречит артикулированным в теории нормам научного этоса. Нормативное изображение научной деятельности отражает лишь поверхностную часть айсберга науки, главная же ее часть функционирует совсем по другим законам, образуя то, что психологи называют «скрытым лицом науки» .
Kaк интерпретировать это расхождение социологической теории с опытом? С одной стороны, можно было утверждать, что данный факт отнюдь не опровергает теоретическую схему Р. Мертона, а свидетельствует лишь о том, что сущее и должное не совпадают. С другой стороны, если признать амбивалентное поведение ученых естественным, «нормой», законом, тогда необходимо признать поражение теоретической парадигмы Р. Мертона в отношении понятий «объективности» и «достоверности» научного знания как необходимых или даже главных регуляторов поведения ученых. Кроме того, даже если признать достижение «объективного» и «достоверного» знания высшей целью науки, то не целесообразнее ли понимать эти категории в социологическом, а не трансцендентальном смысле, а именно как «общезначимое» (для определенной группы), «удостоверенное» (с точки зрения принятой методики проверки) или «достаточно верное» (с точки зрения принятых критериев достаточности).
Принятие последней стратегии привело к возникновению в 70-80-е годы XX в. новой парадигмы в социологии науки – когнитивной социологии науки (Д. Блур, М. Малкей, Дж. Гилберт, С. Уолгар, К. Кнорр-Цетина и др.).
С точки зрения представителей когнитивной социологии науки, всякая деятельность ученых, в том числе и когнитивная (субъект-объектная) является социальной по существу, ибо процесс научного познания во всех своих основных элементах, этапах и уровнях (предмет, метод, продукт, процесс открытия, проверки, обоснования, эмпирическое и теоретическое исследование и др.) есть существенно субъектно-детерминированный процесс. Эмпирически зафиксированный историей науки и ее современным состоянием факт полиморфизма когнитивных моделей в отношении одного и того же объекта (парадигмальность научного познания, проблема выбора научных теорий, их несоизмеримость) убедительно свидетельствует в пользу свободного, творческого характера процесса научного моделирования, неустранимой и существенной роли субъекта научного познания в принятии и отстаивании соответствующих научных решений. Эти решения всегда предполагают определенную когнитивную ответственность ученых (индивидуальную и коллективную). Когнитивная социология науки отрицает чисто объективистскую трактовку процесса научного познания, как в ее материалистическо-сенсуалистском варианте (теория отражения), так и в идеалистическо-рационалистском (Декарт, Кант, Гегель, Гуссерль, логический позитивизм, Поппер и др.). Для нее неприемлемо чисто философское рассмотрение процесса научного познания как имманентно-трансцендентального по своей сущности (как «теории познания без познающего субъекта» - К. Поппер).
Полагая, что процесс научного познания совершается реальными историческими субъектами, сторонники когнитивной социологии науки исходят из того, что:
1) объект научного познания никогда не детерминирует однозначно его когнитивное изображение (концептуальную модель), а потому интерпретация той или иной модели как адекватной или неадекватной всегда есть результат принятия соответствующего решения;
2) в науке не существует единого, универсального метода получения и обоснования научного знания, однозначно алгоритмически регулируемого процесса принятия когнитивных решений;
3) научное познание на всех этапах имеет существенно конструктивный и творческий характер; оно, хотя частично и регулируется рефлексивно осознаваемым и артикулируемым набором принимаемых научным сообществом идеалов и норм научного исследования, однако, этот набор и синхронно (в разных научных дисциплинах в одно и тоже время) и диахронно (в разное время в одной и той же научной дисциплине) существенно неодинаков и зависит и от общего когнитивного горизонта субъектов научного познания (индивидуальных и коллективных), и от их творческого потенциала и согласия.
Правомерность такого истолкования процесса научного познания была достаточно убедительно продемонстрирована в 70-90-е годы на материале истории науки как в работах зарубежных и отечественных философов науки (Т. Кун, П. Фейерабенд, Ст. Тулмин, М. Полани, В. Степин, М. Розов, Г. Гачев, М. Петров и др.), так и в многообразных эмпирических исследованиях научного познания самих когнитивных социологов («конструктивистская программа» К. Кнорр-Цетины, релятивистская программа У. Коллинса, этнометодологические исследования Г Гарфинкеля, С. Уолгара, М. Ярошевского, А. Огурцова, дискурс-анализ М. Малкея и Дж. Гилберта и др.). Эти исследования нанесли серьезный удар самой идее возможности нормативной философии и методологии науки как адекватного теоретического описания процесса научного познания. Процесс научного познания оказался очень сложной, нелинейной, самоорганизующейся социальной системой, методологически упрощенное изображение которого уже явно не способствует эффективному взаимодействию с наукой.
В 1991г. Р. Айерман и A.Джэмиссон публикуют монографию, в которой когнитивный подход эффективно используется для анализа развития социальных движений.
Айерман и Джэмиссон были первыми, кто связал перспективы развития социологии общественных движений с последствиями «когнитивной революции» — поворота в социальных науках к исследованиям структур и процессов мышления, стимулированного прорывами в психологии, лингвистике и компьютерологии (Cicourel, 1974; Albersnagel, 1987; Hirst, 1988). Общим для всех «когнитивистов» является интерес к тому, как люди получают информацию, перерабатывают ее, хранят, используют или забывают. Исходным пунктом служит положение о том, что любая деятельность, исполняемая человеком, требует существования у него представлений — репрезентаций, ориентируясь на которые он — сознательно или нет — планирует свое поведение. В качестве метафоры для когнитивных структур, которыми люди пользуются, чтобы организовывать свои знания о мире и создавать на их основе новые, часто употребляется слово «теории» (Frake, 1961; Cicourel, 1974). Например, для того чтобы говорить, нужно обладать «теорией языка», для того чтобы общаться — «теорией личности», хотя и ту, и другую ученым приходится воссоздавать, поскольку они осознаются с большим трудом.
Эволюция «теорий» — как в науке, так и повседневной жизни — происходит за счет сохранения способов мышления, показавших себя эффективными в «ассимиляции» нового опыта, и «аккомодации» неэффективных структур [Найссер, 1976; Верч, 1996]. При этом совершенствование теории достаточно редко является самостоятельной целью: подавляющее большинство исследований, которые мы проводим, вплетены в контекст другой деятельности. Познание, таким образом, трудно отделить от действия, что особенно очевидно в случае с социальным познанием и социальным действием. На этом положении основывается социология знания, исследующая связи между когнитивными практиками ученых и практиками, связанными с выполнением ими других ролей (некоторые радикальные социальные теории утверждают, что познание вообще не обладает никакой автономией, и все достижения исследователя детерминированы его положением в социальной структуре.)
В соответствии с этой общей ориентацией, Айерман и Джэмиссон рассматривали социальные движения, прежде всего, как производителей нового знания, успех которого зависит от способности его интеллектуалов создавать и распространять альтернативные определения социальной ситуации. Рождение движения происходит за счет того, что что-то изменяется в представлениях его участников о социальном мире. Например, могут возникнуть новые цели. Или будет решено, что добиться каких-либо из ранее существовавших целей можно, организовав коллективные действия. Альберто Мелуччи указал на первое, назвав отправной точкой биографии движения возникновение новых идентичностей, которые, в его предельно широком понимании, подразумевают и процессы целеполагания (Melucci,1989). Мак-Адам, напротив, ввел в теорию второе под названием «когнитивное освобождение» (cognitive liberation) — процесс, при котором люди перестают смотреть на существующий порядок как на нечто незыблемое и неизменное (McAdam, 1992). Вместо этого они видят теперь в нем нечто произвольное, что создано другими такими же людьми, как они, и что они имеют полное право переделать в соответствии со своими вкусами. И в том, и в другом случае когнитивные изменения представлений предшествуют действию, более того, они порождают действие.
Все это подвело Айермана и Джэмиссона к тому, чтобы определить социальное движение как когнитивный феномен. В отличие от ранее предлагавшихся менталистских определений (таких, как «движение — это система идей и представлений о желательности или нежелательности определенных социальных изменений» (McCarty & Zald, 1973)), формула, введенная ими, гласит, что социальное движение — это не статичная комбинация верований, а «форма когнитивной практики», продолжающаяся во времени и пространстве (Eyerman & Jamisson, 1991). Движения представляют собой функционирование идеологий — их развитие и взаимодействие с интеллектуальной средой. Основное свойство движений — способность порождать все новые представления в новых ситуациях, генерировать новые интерпретации, влиять на мышление своих участников в широком репертуаре жизненных ситуаций. Итак, социальное движение — это практика, представляющая собой определение и переопределение социальной реальности в соответствии с теорией, альтернативной тем, которые образуют «когнитивный порядок» данного общества.
В рамках когнитивного похода может получить новый толчок исследование влияния, которое альтернативные теории общества оказывают на развитие его культуры и сознание его членов. Исследуя социальное мышление и стили жизни членов какого-либо общества, мы можем высказывать догадки о латентных движениях, дремлющих в нем сегодня, чтобы разразиться завтра. Движения, предлагая новые теории социального порядка взамен прежних, тем самым вызывают изменения в процессах конструирования социальной реальности. Но ни жизненный мир отдельного человека, ни культура в целом не являются набором несвязанных элементов, и замена одного из них на другой не может не привести к трансформации многих (если не всех) прочих: поэтому важны исследованияи возможных культурных следствий тех когнитивных изменений, которые несут социальные движения.
Философия сознания чрезвычайно важна для когнитивных исследований, поскольку все когнитивные процессы так или иначе связаны с сознанием. В то же время важно отметить, что современных ученых характеризует разное отношение к самой проблеме сознания, ибо если одни исследователи утверждают невозможность решения этой проблемы как выходящей за пределы когнитивных способностей человека, то другие, напротив, считают ее одной из наиболее существенных проблем не только философии, но и самых разных конкретно-научных дисциплин – от нейрофизиологии до культурологии.
Характеризуя понятие сознания, надо указать прежде всего на то, что в современной философской и когнитивной литературе понятия сознания, разума, интеллекта и мышления часто употребляются недифференцированно и что неразличение этих понятий и даже их прямое отождествление носит постоянный характер. Это относится и к переводам на русский язык терминов mind и consciousness. Оба термина (сознание и интеллект) относятся к обозначению форм высшей нервной деятельности, оба – к обозначению психических, ментальных систем и когнитивных способностей человека, а также – к отражению его активной познавательной деятельности и восприятию мира. Не случайно поэтому, что одни ученые настаивают на том, что вопрос о сознании надо решать в первую очередь как вопрос об осознании мира (awareness) или же как вопрос о соотношении сознания и материи, а другие – как вопрос о соотношении сознания и мышления или даже как вопрос о соотношении сознательного и бессознательного.
Сознание – одно из центральных понятий классической западной философии. Из определенного понимания сознания исходили также науки о человеке, в частности, психология. Вместе с тем осмысление сознания было связано с значительными трудностями. В конце 19 в. биолог Т. Гексли даже выразил мнение, что природа сознания в принципе не поддается научному исследованию. Многие психологи в 19-20 вв. (В.Вундт и др.) считали, что научно можно исследовать только отдельные явления сознания, что же касается его сущности, то она не может быть выражена, хотя сознание субъективно дано в переживании.
Можно выделить несколько основных концепций сознания в европейской философии.
1. Концепция отождествления сознания со знанием, наиболее выпукло проявившаяся в картезианской традиции: все, что мы знаем, – это сознание, и все что мы осознаем, – знание. Современная философия и другие науки о человеке столкнулись, однако, с фактом неосознаваемого, неявного знания. Это не только то, что я знаю, но о чем в данный момент не думаю и потому не сознаю, но что я легко могу сделать достоянием моего сознания: например, мое знание теоремы Пифагора, фактов моей биографии и т.д. Это также и такое знание, которым я располагаю и которым пользуюсь, но которое с большим трудом может быть осознано, если вообще может стать таковым. Это индивидуальное неявное знание, используемое, например, экспертами, но это также неявные компоненты коллективного знания: осознание всех предпосылок и следствий научных теорий возможно лишь в определенных условиях и никогда не бывает полным.
2. Некоторые философы (прежде всего разделяющие позиции феноменологии или близких к ней концепций) в качестве главного признака сознания выделяют не знание, а интенциональность – направленность на определенный предмет, объект. Таким признаком с этой точки зрения обладают все виды сознания: не только восприятия и мысли, но и представления, эмоции, желания, намерения, волевые импульсы. Сознание может быть интенционально нацелено на физические предметы (реальные или мнимые), на идеальные предметы (числа, значения и др.) или же на состояния самого сознания. Однако понятие интенциональности не может объяснить многие факты «жизни сознания»: например, «настроение» или же то «фоновое знание», которое фундирует функционирование сознания, но не может рассматриваться как интенциональное состояние.
3. Иногда сознание отождествляется с вниманием. Эта позиция иногда разделяется философами, но особенно популярна у некоторых представителей когнитивной психологии, пытающихся истолковать сознание (т.е. внимание при данном понимании) как некоторый фильтр на пути информации, перерабатываемой нервной системой. Сознание в подобной интерпретации играет роль своеобразного распределителя ограниченных ресурсов нервной системы. В этой связи предпринимались попытки измерения «поля сознания». Между тем ряд фактов психической жизни не поддается объяснению с подобной точки зрения. Современные американские психологи Дж. Лэкнер и М. Гэррет показали, что информация, воспринимаемая субъектом без внимания, тем не менее в какой-то мере осознается им и влияет на понимание того, что осознается при наличии внимания (напр., факты невнимательного сознания у водителя автомобиля, ведущего разговор, осознающего то, что происходит на пути его следования, но внимательно следящего далеко не за всем).
4. Одна из наиболее влиятельных в философии и психологии концепций сознания связана с истолкованием его как самосознания, как самоотчета Я в собственных действиях. Сознание при таком понимании выступает как специфическая реальность, как особый «внутренний мир», данный субъекту совершенно непосредственно и познаваемый с полной несомненностью путем интроспекции: так, согласно Декарту, самосознание – единственно достоверное, несомненное знание, которое поэтому является основанием всей системы знания.
Понимание сознания в качестве непосредственно данной в самосознании самостоятельной реальности порождает ряд трудностей. Отметим «классические» затруднения в этом плане: кто является воспринимающим субъектом в случае интроспекции? Где он «находится»? Как вообще возможно безошибочное познание, каким считается самосознание, если само понятие познания предполагает возможность заблуждения?
В современной философии и психологии самосознание не считается чем-то непосредственным и «прозрачным». Так, например, самосознание наглядных представлений, т.е. рефлексия процесса чувственного восприятия – это, с точки зрения когнитивного подхода, не что иное, как осознание имеющихся у данного субъекта схем сбора перцептивной информации. Самосознание эмоций – это осознание реальной ситуации и оценка ее с точки зрения нужд субъекта и имеющейся у него системы ценностей, и т.д.
В последнее время некоторые философы предприняли попытки «элиминирования» проблемы сознания – причем делается это именно в русле когнитивных исследований и связано с искусственным интеллектом. Наиболее популярны в этом плане идеи Д. Деннета, философа-аналитика, являющегося консультантом команды ученых Массачусетского технологического института, занимающихся созданием человекоподобных роботов. По Деннету, сознание представляет собой интегрированную систему психологических состояний индивида, каждый элемент которой соотносится со всеми другими элементами, а «ввод» новой информации – с информацией, полученной в прошлом. Используя компьютерную аналогию, Деннет утверждает, что каузальные взаимоотношения психологических состояний в принципе могут быть актуализированы в разных физических структурах – в человеческом теле, «твердой» программе компьютера и др.
Вместо традиционной модели «самости» как наблюдателя собственного «внутреннего театра» Деннет предложил «модель многократных набросков», согласно которой не существует единственного центра – «самости», собирающей сигналы и превращающей их в осознанные образы: ментальная активность в мозге осуществляется в виде параллельных и перекрещивающихся процессов выбора, ревизии и интерпретации получаемой чувственной информации. Каждая такая интерпретация гипотетична и может мгновенно сменяться другой, более сооответствующей реальной ситуации. Деннет использует метафору «центр нарративной тяжести», имея в виду, что мозг работает параллельно процессу языкового нарратива и именно естественный язык создает видимость единого «Я», его постоянства и самотворчества.
Критики концепции Деннета полагают, что если отбросить компьютерные аналогии, в ней обнаружится старый бихевиоризм. Наиболее активным критиком данной концепции сознания, как и многих других, действующих в русле «материализма», является уже упоминаемый Дж. Серль. Он подчеркивает, что Деннет и некоторые другие авторы, по сути, отрицают существование сознания: они «так переопределяют понятие сознания, что оно уже больше обозначает не актуальные осознанные состояния, т.е. внутренние, субъективные, качественные ментальные состояния, присущие первому лицу, а, скорее, публично наблюдаемые феномены, присущие третьему лицу. Такие авторы претендуют на мнение, что сознание существует, но фактически они заканчивают отрицанием его существования» (Джон Серл. Открывая сознание заново. М., 2002. С. 29).
Сам Серль характеризует сознание следующими основными чертами:
– единство;
– интенциональность;
– субъективность;
– структурированность;
– различение «центра» и «периферии»;
– настроение;
– темпоральность;
– социальность.
Каждая из этих характеристик требует глубокого исследования, поскольку с каждой связан ряд нерешенных проблем.
– – –
Требования исследования сознания стали особенно актуальными в западной философии в последнее десятилетие – что в большой степени инициировано провоцирующими концепциями сознания в духе «информационно-ориентированных» философов, подобных Деннету. На данный момент можно фиксировать возникновение научного сообщества, члены которого осознают себя работающими в русле философии сознания. Появляется все больше научных журналов, посвященных проблемам философии сознания, возникло «электронное» научное общество со своей сетью он-лайновых и офф-лайновых конференций и изданий. В Аризонском университете существует Центр по изучению сознания (The Center of Consciousness Researchers), на базе которого с 1994 г. каждые два года проводятся международные конференции по исследованиям сознания (The Tucson consciousness conferences); самая недавняя проводилась в апреле 2002 г.
Организаторы конференции ставят задачу представить весь спектр современных подходов к сознанию – от философии сознания и феноменологии до исследования сновидений; в конференциях участвуют, помимо представителей гуманитарных дисциплин, исследователи в таких областях, как нейропсихология, фармакология, молекулярная биология, нейронауки, физика. Главная декларируемая цель конференций – заложить фундамент будущих научных междисциплинарных исследований сознания и достичь взаимопонимания представителей разных наук.
На базе того же Аризонского университета существует центр феноменологии и когнитивных наук (Phenomenology and the Cognitive Sciences). Его задачи следующие:
– теоретические изыскания возможных взаимосвязей между феноменологией и когнитивными науками;
– практические разработки, применяющие «ресурсы» феноменологии в когнитивных науках.
Участники этого проекта заинтересованы в коммуникации между европейской феноменологической традицией, базирующейся на идеях Э.Гуссерля, аналитической философией сознания и эмпирическими науками.
Можно выделить также два электронных журнала, весьма влиятельных в сфере исследований сознания: Journal of Consciousness Studies и PSYCHE.
В одной из редакционных статей Journal of Consciousness Studies была дана характеристика современного состояния исследований сознания. В ней сказано, что за последние несколько лет эти исследования в качестве специфической области наконец-то были приняты академическим сообществом. По словам Дж. Серля, вопрос о сознании перестал быть в дискуссиях когнитивистов признаком «дурного тона», а сами сonsciousness studies осознаются теперь как новый мульти-дисциплинарный объект. В той же статье говорится, что развитие исследований сознания находится сейчас на ранней стадии, и многие теории очень быстро не выдерживают проверку временем и теряют популярность. Чтобы добиться прогресса в исследованиях, необходимо объединить усилия разных ученых и наладить конструктивный диалог между представителями разных точек зрения, в том числе и далеких от академической науки. При этом в журнале публикуются мнения самых разных исследователей; по словам Дэвида Чалмерса, одного из известных исследователей в области сознания и компьютерных наук – «от редукционистов до мистиков».
Электронный журнал PSYCHE также посвящен поддержке исследований сознания. В качестве одного из главных своих интересов журнал заявляет интердисциплинарные исследования природы сознания и его взаимоотношений с мозгом, публикуя материалы, написанные с точки зрения когнитивных наук, философии, психологии, физики, нейронаук и искусственного интеллекта. В одной из редакционных статей журнала говорится, что различные феномены, связанные с человеческим сознанием и долгое время игнорируемые многими научными направлениями как непригодные для эмпирического постижения и научного изучения, теперь оказались в центре внимания ученых. Этому способствовали новые открытия и новые подходы в психологии, нейробиологии, философии, когнитивных науках, физике, медицине, антропологии, математике, молекулярной биологии. По разным поводам и с разными акцентами, но в этих науках ставятся сейчас следующие вопросы:
Что такое сознание?
Может ли субъективный опыт быть описан в физических терминах?
Каково соотношение сознания с мозгом?
Каковы взаимоотношения сознательных и бессознательных процессов в восприятии, памяти, обучении и других областях?
Каковы особенности опыта сознания в таких специфических областях, как визуальное восприятие и эмоции?
Как можно понять необычные формы и состояния сознания, такие как синестезия, «инсайт», и др.?
Играет ли сознание функциональную роль, и если да, какова она?
Каковы пригодные и потенциально плодотворные методы изучения сознания?
Могут ли новые методы исследования мозга помочь прояснить природу и механизмы сознания?
Можно ли развить надежные методы постижения и формализации данных об опыте сознания с точки зрения «первого лица»?
Может ли изучение сознания дать некое объяснение идеям, возникшим в «медитативных» традициях, и наоборот?
Нужно ли выйти за границы научных методов, чтобы схватить сущностные элементы феномена сознания, или достаточны традиционные методы?
Какую роль имеет субъективный опыт в существующих теориях современных наук?
Какими могут быть импликации науки о сознании для этики и общества?
Думается, что подобный список вопросов действительно характеризует исследования сознания как одно из наиболее важных и перспективных направлений современного научного познания; более того, кажется, что именно исследования сознания могут стать той общей площадкой, на которой произойдет объединение ученых самых разных специальностей.
В рамках исследовательской программы необходимо ответить на следующие вопросы:
– какова специфика тематизации когнитивных проблем в каждой из дисциплин, как на эту специфику влияют их «внутренние основания» и научные традиции;
– каковы на данный момент пересечения дисциплин на общем поле когнитивных исследований; как сами дисциплины их осознают и какими способами пытаются решать возникающие на «перекрестках» проблемы;
– как можно проблематизировать понимание разными дисциплинами междисциплинарных проблем с какой-то «третьей» точки зрения (например, пересечение проблем ментальной репрезентации в коммуникативной прагматике и социологии с точки зрения философии сознания; или пересечение проблем категоризации в языке и в исследованиях «картин мира» с точки зрения социологии; или пересечение проблем ментальной репрезентации в психологии и в искусственном интеллекте с позиций нейронауки).
Важнейшим условием таких исследований является рефлексия собственных способов работы и попытка соотнести их с когнитивными проблемами.
Подобные исследования должны явиться основой образовательной программы, главными задачами которой можно назвать подготовку специалистов:
– умеющих видеть общие проблемы разных наук под углом зрения когнитивного подхода;
– владеющих не только своими методами, но и методами смежных дисциплин;
– умеющих ставить конкретные исследовательские задачи в рамках когнитивных исследований.
Главный принцип образовательной программы – не только обучение конкретным дисциплинам, но и обучение навыкам методологической и историко-научной рефлексии.
Предполагается, что специалисты, ориентирующиеся в методологических стратегиях смежных дисциплин, способны:
– проблемно мыслить;
– по-новому тематизировать собственное предметное поле;
– осознанно подходить к выбору исследовательских стратегий;
– устанавливать междисциплинарные контакты на основе определенных методологических и теоретических предпосылок;
– осуществлять «когнитивно-ориентированные» проекты с коллегами, специализирующимися в других областях гуманитарного и – в идеале – точного и естественного знания.
Общие требования.
Конкретное наполнение курсов будет зависеть от специалистов, реализующих программу. Но необходимо выполнение концептуального требования: все курсы должны быть взаимосвязанными, все преподаватели должны осознавать общие задачи программы, связанные с когнитивным подходом. Например, преподаватель, читающий нейрофизиологию, должен понимать, как этот предмет вписывается в рамки когнитивных исследований. Поэтому, как говорилось выше, качественное составление плана курсов и внутреннее наполнение каждого возможно только на базе исследовательской программы, в которой в той или иной степени должны участвовать все преподаватели.
Основные разделы программы:
Философия сознания
1. Когнитивная наука и проблемы искусственного интеллекта
Главное требование: курсы должны быть ориентированы не на специалистов по ИИ, а на гуманитариев, то есть они должны быть «упрощены» в соответствии с тем, какую часть в нашей когнитивной программе реально займут проблемы ИИ. В любом случае необходимы общие базовые понятия и концепции ИИ, а также история развития ИИ, что покажет пути его пересечения с другими науками. Возможно, стоит обратить внимание на предложения Вяч.Вс. Иванова по ИИ в предлагавшейся ранее программе «Русской антропологической школы».
A. Логико-методологические вопросы
Критическое введение в логику и методологию отдельных традиционных научных дисциплин.
Формальные средства представления знаний в гуманитарных дисциплинах.
Формальная (или семиотическая) герменевтика и принципы анализа поступающей информации.
B. Математический цикл.
Теория информации.
Идеи и методы современной математики.
Элементы истории математики.
C. Компьютерные науки.
Структура и интерпретация компьютерных программ.
Введение в базы данных.
Введение в искусственный интеллект.
D. Создание искусственного интеллекта
Моделирование искусственного субъекта.
Моделирование восприятия и опыта.
Когнитивная нейронаука
2. Когнитивная психология.
Общая психология (с точки зрения когнитивного подхода).
Теория восприятия.
Проблемы визуального восприятия.
Когнитивная нейронаука и психология.
Биология и психология обучения. Нейронные сети.
Клиническая психология с точки зрения когнитивистики.
3. Когнитивная лингвистика
Основы лингвистики (с точки зрения когнитивного подхода).
Философия языка (обзор концепций)
Когнитивная семантика и когнитивная грамматика (обзор концепций).
Когнитивная теория метафоры.
Коммуникативно-когнитивная прагматика (обзор концепций и методов)
Компьютерная лингвистика.
4. Когнитивная антропология и социология
Введение в социальную и культурную антропологию.
Когнитивные теории культуры
Изучение ментальностей в исторических науках.
Когнитивный подход в изучении структур повседневности.
Когнитивная социология знания и науки.
Когнитивный подход в изучении социального действия.
5. Философия сознания
Классические философские теории сознания.
Современная философия сознания: обзор основных концепций.
Философия сознания и философия языка.
Феноменология и когнитивный подход.
Проблемы методов изучения сознания (восточные «медитативные» традиции; измененные состояния сознания и т.д.).
Научно-методологический семинар.
Знания, полученные при прослушивании разных курсов, не являются самоцелью. Помимо усвоения базовых концептов, понятий, теорий, «сквозных» для разных подходов и предметностей, главная задача на этом этапе – формирование у аспирантов целостного видения когнитивных проблем.
В каждой дисциплине существуют свои подходы, свои исторически сложившиеся традиции, часто конкурирующие между собой; во вновь формирующихся научных областях также практически всегда сталкиваются разные представления о предмете, разные методологические позиции. Чтобы у аспирантов могло сложиться целостное видение проблемного поля когнитивистики, предлагается организовать специальный научно-методологический семинар, который должен работать как минимум в двух направлениях.
Во-первых, это направление истории науки.
Здесь аспиранты вместе с преподавателями-кураторами будут разбирать исторические предпосылки и трансформацию когнитивного подхода в разных дисциплинах: какие вопросы и какие конкретные задачи потребовали применения когнитивного подхода, в каких условиях он развивался дальше, что влияло на его специфику в разных дисциплинах и т.д.
Обсуждение подобных вопросов на основе прослушанных курсов и анализа соответствующей литературы, проводимого на семинарах, позволит аспирантам не просто усваивать готовое знание – порой вопиюще противоречивое или, как минимум, мало согласованное – а понять, как исторически формировались современные когнитивные проблемы и как создается на данном этапе актуальное и перспективное проблемное поле когнитивных исследований в разных дисциплинах.
Второе направление семинара условно можно назвать «Стратегии когнитивных исследований».
Если первое направление – преимущественно историческое, то второе непосредственно касается проблемы целостности и полиаспектности современной когнитивистики. В этом плане занятия семинара направлены на исследование растущей междисциплинарности и возможных пересечений ранее отдельных наук. Здесь необходима активная научно-методологическая работа преподавателей-кураторов группы, поскольку работа в этом направлении – это, по сути, рефлексия современного состояния науки, и даже шире – современной культурной ситуации в целом.
На семинарах, посвященных стратегиям когнитивных исследований, аспиранты должны разобраться в том, как когнитивный подход применяется в разных научных дисциплинах.
Во всех когнитивных направлениях в рамках перечисленных дисциплин – психология, лингвистика, коммуникативная прагматика, антропология, социология, философия сознания – можно выделить некоторые основные для когнитивного подхода в целом проблемы:
– как у человека осуществляется понимание (языка, речи, других людей и т.д.);
– как понимание соотносится со знанием и мышлением;
– как понимание, знание и мышление соотносятся с реальным опытом.
Но каждая дисциплина тематизирует эти проблемы по-своему.
Для ИИ в его сильном варианте важно найти такие решения этих проблем, которые позволят использовать их в компьютерном моделировании.
Когнитивная психология задает эти вопросы относительно психики индивида; важнейшая тематизация здесь – ментальная репрезентация знаний у индивида.
Когнитивная лингвистика решает их на материале исследования языка; важнейшая тематизация – внеязыковые основы значения и категоризации.
Коммуникативная прагматика исследует эти проблемы в русле изучения реальной коммуникации на уровне речи; важнейшая тематизация – экстралингвистические условия понимания и производства реального дискурса в реальной коммуникации.
Социология рассматривает названные проблемы в процессе исследования социального действия; важнейшая тематизация – соотношение ментальных репрезентаций и когнитивных схем в социальной жизни.
Когнитивная антропология задает эти вопросы и отвечает на них в процессе исследования культуры, важнейшая тематизация – ментальные репрезентации и когнитивные схемы в «устройстве» картины мира определенной культуры; можно добавить сюда исторические исследования ментальностей – для них также важна тема ментальных репрезентаций как «порождающих и отражающих моделей» исторического опыта.
Таким образом, основная цель второго направления научно-методологического семинара («Стратегии когнитивных исследований») в том, что понимание как различий, так и пересечений методов и проблем традиционных научных дисциплин в рамках когнитивного подхода позволит увидеть перспективы новых способов их сочетания. Важно понять, чем такие «сочетания» могут отличаться от пересечений по предметным областям и от заимствований методов, то есть от ставшей уже традиционной междисциплинарности.
Говоря о научно-методологическом семинаре в целом, имея в виду оба его направления, подчеркнем, что главное в нем – многосторонняя историческая рефлексия, позволяющая ориентироваться и в проблемах предмета, и в многообразии современных исследовательских методов; такая рефлексия поможет аспирантам осознать свои собственные «предметные склонности», свою «методологическую предрасположенность», наметить пути своей личной исследовательской стратегии.
Для проведения научно-методологического семинара необходимо предварительное знакомство преподавателей-кураторов с фундаментальными курсами, которые слушают аспиранты, и с предлагаемой им литературой. На основании этого составляются вопросы и проблемные задания, которые затем обсуждаются на занятиях. Обсуждение материала, услышанного на лекциях и прочитанного самостоятельно, должно сочетаться с обсуждением собственного опыта аспирантов разных специальностей и исследовательского опыта преподавателей.
Научно-методологический семинар – организационный лейтмотив всей экспериментальной образовательной программы, способ концентрации разнообразной проблематики, ее «центростремительная сила». Для качественного и результативного проведения такого семинара необходима его тщательная предварительная методическая проработка как инновационной образовательной целостности – педагогическая стратегия такой целостности должна, думается, включать нетрадиционные, но хорошо отрефлексированные методы преподавания.
Суммируем кратко те задачи, которые могут быть решены с помощью предлагаемой образовательной программы:
– образовательные: формирование у группы аспирантов целостного взгляда на универсум науки и бытия, привычки к рефлексии и самостоятельному мышлению; формирование нового, диалогического, стиля обучения, результатом которого могут быть совместные проекты аспирантов и преподавателей; формирование способности учиться самостоятельно, осваивать новые предметные области;
– методологически-концептуальные: преподаватели и аспиранты совместно выстраивают проблемное поле современной когнитивистики;
– научно-исследовательские: аспиранты и преподаватели выполняют совместные исследовательские проекты;
– социально-психологические: формирование коллектива единомышленников из аспирантов и преподавателей, нацеленных на целостное, эпистемное знание и исследовательскую деятельность в когнитивном аспекте; умение понимать коллег и другую точку зрения, умение выстраивать предметные контакты с коллегами;
– личностные: осознание своего пути в науке, личностный рост и формирование собственных познавательных стратегий;
– культурные: создание традиции элитарного образования, традиции воспитания homo sapiens, повышение статуса эпистемного знания и создание новой образовательной модели и нового типа отношений «учитель-ученик».
Основные ценностные и одновременно методологические составляющие данной программы: направленность на целостность и полиаспектность знания и проблемно-проектный подход.
ПРИЛОЖЕНИЕ
(по: Краткий словарь когнитивных терминов. Сост. Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Ю.Г. Панкрац, Л.Г. Лузина. М., 1997)
Концепции, возникшие в рамках одной науки, невозможно автоматически «пересадить» в другие. У каждой научной школы своя логика развития, свои нюансы терминологии и, в конце концов, свои исходные аксиомы, которые могут не являться аксиомами для других наук. Но, тем не менее, кажется очевидным, что все описанные выше исследовательские направления используют весьма близкие понятия и концепты. Перечислим основные из них: знание, информация, когнитивная деятельность, когниция, категоризация, концепт, ментальная репрезентация, фрейм, когнитивная метафора.
ЗНАНИЕ (knowledge; Wissen; connaisance) исследуется в когнитивной науке по самым разным направлениям и в разных аспектах его существования и функционирования. Среди наиболее важных вопросов можно выделить следующие:
– что рождает тот или иной тип знания: объективно существующие в мире закономерности или же субъективное виденье мира человеком;
– как происходит рост знания и его прогресс;
– какие типы знания могут быть выделены и противопоставлены друг другу (эмпирическое и рациональное знание; процедурное и декларативное; языковое (вербальное) и неязыковое, экстралингвистическое, невербальное; и т.д.);
– какие механизмы и/или процедуры характеризуют получение знания и в ходе каких процессов оно возникает (ср., с одной стороны, индукцию и дедукцию, умозаключения, рассуждения и т.п.; с другой, операции сравнения, идентификации, распознавания, категоризации и классификации объектов; ассоциации и ассоциативное связывание единиц, с третьей, и т.п.);
– в каком виде, где и в каких структурах знание репрезентировано человеческому уму, какие системы представления знания в нем существуют и как они между собой взаимодействуют (ср., например, среди разных структур представления знания фреймы, скрипты, сценарии, пропозиции, образы, признаки и т.д., а среди систем знания память, ментальный лексикон, концептуальную структуру и т.п.);
– вопрос о филогенезе и онтогенезе знания;
–вопрос об использовании знания в процессах мышления и рече-
мыслительной деятельности.
ИНФОРМАЦИЯ относится ко всем тем данным, которые поступают к человеку извне по разным чувственно-перцептуальным и сенсорно-моторным каналам, а также к тем данным, которые уже переработаны центральной нервной системой, интериоризованы и реинтерпретированы человеком и представлены в его голове в виде ментальных репрезентаций.
Когнитивный поворот в науке поставил в центр исследовательских интересов прежде всего когнитивную информацию как специфически человеческую информацию, приобретаемую в опыте познания мира при восприятии и обобщении этого опыта. Собственно предметом когнитивной науки является ментальная информация, которую Дж.Фодор определяет как «внутренний код» [Fodor 1975]; Дж.Миллер и Ф.Джонсон-Лэрд под ментальной информацией подразумевают «концептуальную структуру» [Мiller, Johnson-Laird 1976]; Р.Джекендофф к задачам когнитивной теории относит изучение структуры ментальной информации и принципов «компьютации» (вычисления) этой информации [Jackendoff 1992]. Ментальная информация имеет отношение к различным ментальным пространствам, содержание которых могут составлять как сведения реальном мире, так и о планах, убеждениях, интенциях и т.п.
Концептуальная информация рассматривается как результат познавательной деятельности человека, как та содержательная информация, которая уже стала продуктом человеческой обработки и структурации знаний. Концептуальная информация возникает в процессе осмысления всей поступающей по разным каналам информации и может включать как сведения об объективном положении дел в мире, так и сведения о возможных мирах и положении дел в них.
КОГНИТИВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ - «ухватывание» и установление смысла, вслед за Г.Фреге рассматриваемое как своеобразный когнитивный процесс установления когнитивной значимости языкового выражения, его информативности. В более широком значении когнитивная деятельность – деятельность, в результате которой человек приходит к определенному решению и/или знанию, т.е. мыслительная деятельность, приводящая к пониманию (интерпретации) чего-либо. Результаты когнитивной деятельности могут связываться с образованием системы смыслов (концептов), относящихся к информации относительно актуального или возможного положения вещей в мире – т.е. к тому, что индивид знает, предполагает, думает и/или воображает об объектах действительного и возможных миров и что входит в концептуальную систему человека.
Когнитивная деятельность как составная часть сознания человека (другие компоненты сознания: компетенция – способность генерировать акты сознания – и конкретное знание – результат когнитивной деятельности, используемый в дальнейших когнитивных актах человека) разворачивается в определенном культурном контексте, что сильно ограничивает набор допустимых «возможных миров». В частности, содержание мифов, этические нормы, политические установления, религия и другие компоненты культуры сказываются на процедурах и результатах когнитивной деятельности. Отсюда и представление о когнитивной деятельности как о наборе процедур, переводящих одну реальность человека в другую.
В когнитивной деятельности участвуют разные системы переработки информации, а потому образуемые структуры сознания нетождественны и зависят от того, по какому каналу пришла к человеку информация.
В отличие от остальных видов когнитивной деятельности, язык обладает двойственным характером: как когнитивный инструмент он является системой знаков, играющих роль в репрезентации (кодировании) и в трансформировании информации. Это внутренняя сторона языка. Есть и внешняя: язык как независимый от человека объект, подлежащий усвоению: его функция репрезентирования генетически и функционально неотделима от функции коммуникации.
КОГНИЦИЯ (cognition, Kognition) – центральное понятие когнитивной науки, сочетающее в себе значения двух латинских слов – cognitio, познание, познавание и cogitatio, мышление, размышление. Обозначает, таким образом, познавательный процесс или совокупность психических (ментальных, мыслительных) процессов – восприятия, категоризации, мышления, речи и пр., служащих обработке и переработке информации. Включает осознание и оценку самого себя в окружающем мире и построение особой картины мира – все то, что составляет основу для поведения человека.
Когниция – все процессы, в ходе которых сенсорные данные трансформируются, поступая в мозг, и преобразуются в виде ментальных репрезентаций разного типа (образов, пропозиций, фреймов, скриптов, сценариев и т.п.), чтобы удерживаться при необходимости в памяти человека.
Иногда когницию определяют как вычисление (computation) – обработку информации в символах, ее преобразование из одного вида в другой – в другой код, в иную структуру.
Разные дисциплины в составе когнитивной науки занимаются разными аспектами когниции: лингвистика – языковыми системами знаний; философия – общими проблемами когниции и методологией познавательных процессов; нейронауки изучают биологические основания когниции и тех физиологических ограничений, которые наложены на протекающие в человеческом мозгу процессы и т.п.; психология вырабатывает прежде всего экспериментальные методы и приемы изучения когниции.
КАТЕГОРИЗАЦИЯ (categorization; Kategorisation) – одно из ключевых понятий в описании познавательной деятельности человека, связанное едва ли не со всеми когнитивными способностями и системами в его когнитивном аппарате, а также с совершаемыми в процессах мышления операциями – сравнением, отождествлением, установлением сходства и подобия и т.п.
В узком смысле категоризация – это подведение явления, объекта, процесса и т.п. под определенную рубрику опыта, категорию и признание его членом этой категории, но в более широком смысле – процесс образования и выделения самих категорий, членения внешнего и внутреннего мира человека, упорядоченное представление разнообразных явлений через сведение их к меньшему числу разрядов или объединений, а также - результат классификационной (таксономической) деятельности.
Иногда утверждают, что явление категоризации – это лингвистическое явление, и о нем следует говорить как о лингвистической категоризации. Ее результаты отражены в полнозначной лексике, а каждое полнозначное слово можно рассматривать как отражающее отдельно взятую категорию со стоящими за ней многочисленными ее представителями. Не будь имен, как знали бы мы, к какому классу или категории относит человек, говорящий на естественном языке, какой-либо объект, процесс, признак или явление. Но такое утверждение не следует понимать чересчур буквально: ведь и животные различают стимулы разной природы и по-разному на них реагируют [Jackendoff 1993]. Те же способности ярко проявляются и в экспериментах с маленькими детьми: не зная общих терминов для называния категории (например, номинации
«фрукты» или «овощи»), они тем не менее раскладывают по просьбе экспериментатора предъявляемые им предметы по разным кучкам.
С развитием когнитивного подхода взгляды на сущность процесса категоризации были подвергнуты радикальному пересмотру. Истоки ее нового понимания нередко связывают с Л. фон Витгенштейном, который в своем блестящем анализе значений слова «игра» пытался показать, что все подобные значения связаны лишь
«фамильным сходством», т.е. наличием у попарно сравниваемых значений какого-нибудь общего признака. Это равносильно тому, что один родственник может быть похожим на другого в силу сходства их темпераментов, а другой – из-за внешнего сходства и т.п. Думается, что именно эти идеи были плодотворно развиты затем Дж.Лакоффом и нашли свое отражение в так называемом прототипическом подходе и прототипической семантике.
Прототипический подход к исследованию принципов естественной категоризации начинается с работ Э.Рош, которой принадлежат наблюдения о прототипах как лучших образцах категории, и, главное, об уровнях категоризации с выделением базового уровня категоризации как центрального для многих видов когнитивной деятельности.
Огромная специальная литература посвящена и в психологии
и в лингвистике категоризации цвета, привлекающей к себе внимание ученых благодаря объективной возможности соотнести цветовые обозначения со спектром цвета, который, как известно, сам организован как некий диффузный континуум, границы в котором можно установить лишь условно. Нередко утверждают, впрочем, что по-
добно цветовой шкале организован и весь окружающий нас мир: мы членим его только потому, что выделение в нем отдельных фрагментов подсказано языком.
КОНЦЕПТ (concept; Konzept) – единица ментальных или психических ресурсов нашего сознания; оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга (lingua mentalis), всей картины мира, отраженной в человеческой психике. В процессах мышления человек оперирует концептами, которые отражают содержание результатов человеческой деятельности и познания мира в виде неких «квантов» знания. Концепты возникают в процессе структурирования информации как об объективном положении дел в мире, так и о воображаемых мирах и возможном положении дел в этих мирах. Концепты сводят разнообразие наблюдаемых и воображаемых явлений к чему-то единому, подводя их под одну рубрику, и позволяют хранить знания о мире.
Когнитивистика еще не может ответить на вопрос о том, как возникают концепты, кроме как указав на процесс образования смыслов в самом общем виде. Считается, что лучший доступ к описанию и определению природы концептов обеспечивает язык. При этом одни ученые считают, что в качестве простейших концептов следует рассматривать концепты, представленные одним словом, а в качестве более сложных – те, которые представлены в словосочетаниях и предложениях. По мнению некоторых (А. Вежбицка), анализ лексических систем языков может привести к обнаружению небольшого числа «примитивов» (типа НЕКТО, НЕЧТО, ВЕЩЬ, МЕСТО и пр.), комбинацией которых можно описать далее весь словарный состав языка. Другие полагают, что часть концептуальной информации имеет языковую «привязку», т.е. способы их языкового выражения, но часть этой информации представляется в психике принципиально иным образом, т.е. ментальными репрезентациями другого типа – образами, картинками, схемами и т.п. Мы, например, знаем различие между елкой и сосной не потому, что можем представить их как совокупности разных признаков или же как разные концептуальные объединения, но скорее потому, что легко их зрительно различаем и что концепты этих деревьев даны прежде всего образно.
Для образования концептуальной системы необходимо предположить существование некоторых исходных, или первичных концептов, из которых затем развиваются все остальные, – они организуют само концептуальное пространство и выступают как главные рубрики его членения. Многие разделяют сегодня точку зрения Р.Джекендоффа на то, что основными составляющими концептуальной системы являются концепты, близкие «семантическим частям речи» – концепты ОБЪЕКТА и его ЧАСТЕЙ, ДВИЖЕНИЯ, ДЕЙСТВИЯ, МЕСТА или ПРОСТРАНСТВА, ВРЕМЕНИ, ПРИЗНАКА и т.п. Совокупность всех концептов, данных уму человека, их упорядоченное объединение называется концептуальной системой.
Следует предположить, что способность к образованию концептов является врожденной, что частью этой способности является знание неких правил образования концептуальных структур и что одновременно развитие этих структур зависит в определенной степени от человеческого опыта, в том числе и языкового.
Конструирование концептуальной системы, как считают многие, происходит еще на доязыковой стадии существования индивида и вся она приобретает невербальный характер, почему и должна рассматриваться в терминах ментальных репрезентаций (представлений).
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ, МЕНТАЛЬНАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ (mental representation) - ключевое понятие когнитивной науки, относящееся как к процессу представления (репрезентации) мира в голове человека, так и к единице подобного представления, стоящей вместо чего-то в реальном или вымышленном мире и потому замещающей это что-то в мыслительных процессах. Последнее определение указывает на знаковый или символический характер репрезентации и связывает ее исследование с семиотикой.
Первый период в истории когнитивной науки был особенно тесно связан с полемикой о том, в какой форме «существуют» репрезентации в памяти человека и о каких типах репрезентации может идти речь при их описании. Первоначально ментальная репрезентация описывалась в психологии как имеющая дело только с языковыми структурами. Признание репрезентаций другого типа - образных - связано с именем А.Пейвио, в многочисленных работах которого была выдвинута теория двойного кодирования мира. Согласно Пейвио, все репрезентации могут быть расклассифицированы на картиноподобные и языкоподобные. В настоящее время говорят поэтому либо об аналоговых репрезентациях (тех, которые сохраняют свое подобие оригиналу) и репрезентациях пропозициональных (имеющих аргументно-предикативную структуру). Некоторые считают, что именно вторая форма хранения знаний является главной, но это мнение разделяется далеко не всеми.
Иногда различают также просто аналоговые репрезентации, в большей или меньшей степени редуцированно изображающие фрагменты мира, и символические, условные, поскольку считается, что репрезентации - это особые когнитивные модели объектов и событий, воспроизводящие лишь часть сведений о них, иногда сведенную до конвенционального минимума.
Совокупность репрезентаций образует то, что называется памятью, а поэтому и в ней различают словесную и образную память; совокупность вербальных репрезентаций называют ментальным лексиконом, и, наконец, совокупность всех репрезентаций именуется концептуальной системой, или же концептуальной моделью (картиной) мира.
Особое значение в анализе репрезентаций придается их генезису и происхождению у отдельного человека. Когнитологи до сих пор спорят о том, с чего начинается формирование репрезентаций и каково то исходное состояние психики, которое характеризует родившегося и вступающего в мир человека - tabula rasa или же некие врожденные предпосылки для их образования, или, наконец, уже сложившаяся врожденная система таких репрезентаций. Ярким представителем своеобразной компромиссной точки зрения по этому вопросу был Ж.Пиаже, выдвинувший идею о постепенном складывании разных типов репрезентаций по стадиям - сперва сенсомоторной, затем образной и позднее всего - языковой.
Несмотря на множество исследований по когнитивному развитию ребенка вопрос о том, как возникают «первые» репрезентации и как из более простых репрезентаций рождаются более сложные (ведь не могут быть у младенца и школьника одинаковые представления даже достаточно простых объектов и событий), до сих пор не вполне ясен, и адекватная теория репрезентаций пока отсутствует.
Исследование репрезентаций послужило поводом для сближения разных наук (психологии, философии, моделирования искусственного интеллекта, нейронаук и формальной семантики) в рамках единой когнитивной парадигмы знания. Однако, вплоть до последнего времени идея репрезентации не получила адекватного освещения из-за того, что рассмотрению подвергались изолированные аспекты этого феномена. Ни символические модели мозга, ни коннекционистские модели по отдельности не смогли объяснить, как действует человек с такими репрезентациями, которым нет соответствий в объективной действительности - с планами, убеждениями, интенциями, но о существовании которых мы должны говорить, поскольку в языке может идти речь и о них: ведь при восприятии речи их область активизируется человеком так же, как и область реального мира. Это означает, что должны быть пересмотрены взгляды на то, что именно репрезентируют репрезентации, а также и модели, которые описывают их организацию. Часть такой организации была описана в терминах ассоциативных сетей, часть - в терминах коннекционизма, наконец, часть - в терминах фреймов, скриптов и сценариев. Но все эти описания охарактеризовали лишь отдельные аспекты когниции с помощью ментальных репрезентаций. Наступило время объединить и синтезировать эти попытки, представив более глобальную картину функционирования репрезентаций в еще большем разнообразии их форм и типов.
ФРЕЙМ (frame) – термин, широко распространенный не только в исследованиях ИИ, но и в социологии, психологии и лингвистике. В самом общем виде фрейм – это способ организации представлений, хранимых в памяти. Он соответствует таким понятиям, как схема в когнитивной психологии, ассоциативные связи, семантическое поле. «Фрейм» также фигурирует как общее родовое обозначение набора понятий типа: схема, сценарий, когнитивная модель.
В социологической концепции Э.Гоффмана (где понимание термина берется у психолога Г.Бейтсона) фрейм ассоциирован с английским словом frame-work (каркас) и указывает на «аналитические леса» - подпорки, с помощью которых мы постигаем свой собственный опыт. В этой концепции, лежащей далеко за пределами искусственного интеллекта, фреймы подчинены организующим принципам, «генерирующим» те или иные события, среди них, социальные события. Эти же принципы регулируют и наше субъективное участие в событиях.
Фрейм – это единица знаний, организованная вокруг некоторого понятия и содержащая данные о существенном, типичном и возможном для этого понятия. Фрейм конкретизирует, что в данной культуре характерно и типично, а что - нет. Особенно важно это по отношению к определенным эпизодам социального взаимодействия - поход в кино, поездка на поезде - и вообще по отношению к рутинным эпизодам. Фреймы организуют наше понимание мира в целом, а тем самым и обыденное поведение (скажем, когда мы платим за дорогу или покупаем билет привычным для нас образом). Фрейм при таком подходе - структура данных для представления стереотипной ситуации (типа: нахождение в комнате, ритуал детского дня рождения). Фрейм повествования - скелетные формы типичных рассказов, объяснений и доказательств, позволяющие слушающему сконструировать полный тематический фрейм. Такой фрейм содержит конвенции о том, как может меняться фокус внимания, о главных действующих лицах, о формах сюжета, о развитии действия и т.п. С каждым фреймом связано несколько видов информации: об его использовании и о том, что следует ожидать затем, что делать, если ожидания не подтвердятся.
Термин «сценарий» близок к термину «фрейм». Сценарий вырабатывается в результате интерпретации текста, когда ключевые слова и идеи текста создают тематические («сценарные») структуры, извлекаемые из памяти на основе стандартных, стереотипных значений.
КОГНИТИВНАЯ МЕТАФОРА (син. концептуальная метафора; cognitive/conceptual metaphor) – одна из форм концептуализации, когнитивный процесс, который выражает и формирует новые понятия и без которого невозможно получение нового знания. По своему источнику когнитивная метафора отвечает способности человека улавливать и создавать сходство между разными индивидами и классами объектов.
При наиболее общем подходе метафора рассматривается как видение одного объекта через другой и в этом смысле является одним из способов репрезентации знания в языковой форме. Метафора обычно относится не к отдельным изолированным объектам, а к сложным мыслительным пространствам (областям чувственного или
социального опыта). В процессах познания эти сложные непосредственно ненаблюдаемые мыслительные пространства соотносятся через метафору с более простыми или с конкретно наблюдаемыми мыслительными пространствами (например, человеческие эмоции сравниваются с огнем, сферы экономики и политики – с играми,
спортивными соревнованиями и т.д.). В подобных метафорических представлениях происходит перенос концептуализации наблюдаемого мыслительного пространства на непосредственно ненаблюдаемое, которое в этом процессе концептуализируется и включается в общую концептуальную систему данной языковой общности. При этом одно и то же мыслительное пространство может быть представлено посредством одной или нескольких концептуальных метафор.
Различаются следующие основные типы метафор, задающие аналогии и ассоциации между разными системами понятий и порождающие частные метафоры [Lakoff 1987;Lakoff, Johnson 1980; Reddy 1979; Langacker 1991].
1. Структурные (structural) метафоры концептуализируют отдельные области путем переноса на них структурации другой области.
2. Онтологические (ontological) метафоры категоризуют абстрактные сущности, путем очерчивания их границ в пространстве.
3. Метафора «канал связи/передача информации» (conduit metaphor) представляет процесс коммуникации как движение смыслов, «наполняющих» языковые выражения (вместилища), по «каналу», связывающему говорящего и слушающего.
4. Ориентационные (orientational) метафоры структурируют несколько областей и задают общую для них систему концептуализации; они в основном связаны с ориентацией в пространстве, с противопоставлениями типа «вверх-вниз», «внутри-снаружи», «глубокий-мелкий», «центральный-периферийный» и др. Так, в английском языке «счастье, здоровье, сознательное, рациональное» описывается через метафору «наверху», «сверху», «вверх» (up), тогда как «несчастье, болезнь, смерть» – через метафору «внизу», «вниз» (down).
5. Метафора «контейнер» (container metaphor) представляет смыслы как «наполнения контейнеров» – конкретных языковых единиц.
6. Метафора «конструирование» (blockbuilding metaphor) представляет смысл крупных речевых произведений как «конструкцию» из более мелких смыслов.