Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
1. Исторические предпосылки, предопределяющие развитие и перспективы права в России, сложны и противоречивы. Среди этих предпосылок обычно в центре внимания находятся факторы негативного характера (имперская государственность, общинный коллективизм, феномен советского права), которые отодвигают право как таковое на периферию общественного развития, порождают правовой нигилизм, приоритет критериев нравственности, совести, идеологию права власти.
При всей справедливости таких оценок (о них — дальше) нужно все же обратить внимание на наличие в России и благоприятных исторических предпосылок, предопределяющих саму возможность прогрессивного развития права как явления цивилизации и культуры, права гражданского общества.
Эти предпосылки относятся к истокам формирования российского общества, к начальным, доимперским стадиям его развития. Они связаны с особенностями становления российской народной общности, в том числе с преимущественно мирным расселением русских славян, восприятием ими достижений северо-западной европейской культуры.
Подтверждением наличия таких предпосылок стало и фактическое развитие российского права.
Примечательно, что в качестве одного из первых российских правовых памятников выступили заключенные русскими князьями в Х в. договоры с греками, которые были призваны юридически опосредовать внешнеторговые отношения с южными странами-соседями, находившимися на довольно высокой стадии экономического и правового развития.
Достойно внимания и то, что вместе с православием, а в связи с этим вместе со всей византийской культурой на российскую землю распространился дух позднеримского права — величайшего шедевра мировой юридической культуры. Свидетельством этого стал ряд юридических документов православной Руси — в первую очередь Русская Правда (XI в.).
Заметное влияние на доимперское российское право оказала, по всем данным, весьма передовая североевропейская
Алексеев С.С. Теория права.—М.: Издательство БЕК, 1995. С.292
правовая культура, утвердившаяся на российских просторах вместе с русскими князьями (варягами), с норманским пластом европейской цивилизации.
Самое же существенное — это то, что достижения правовой культуры, имеющие общеевропейское значение, воспринимались в России с учетом своеобразия доимперского общества. Отсюда самобытность российского права, ряд его прогрессивных, привлекательных сторон (таких, в частности, как смягченное кулачное право, элементы состязательного процесса, дифференциация вины и др.).
Высокий уровень доимперского российского права, выраженного в ряде судебников, судебных грамот, уложений, подтверждается, помимо прочего, тем, что в долгие годы татаро-монгольского ига российское право не подпало под влияние восточных юридических догм и постулатов (также весьма значимых, но относящихся все же к другим сферам цивилизации).
А вот имперская государственность, воцарившаяся в России в XVI—XVIII веках христианской эры (которая, несмотря на свое европеизированное обличье, коренится в ордыно-ханских истоках), если не сломала, то во всяком случае подмяла, отодвинула исконные российские правовые начала, не дала раскрыться их прогрессивным потенциям. Вместо этого в русской имперской юридической системе возобладали формализованно-бюрократические каноны и нравы, механически воспринятые регламенты феодальной Европы, соединенные с доморощенной восточно-варварской чиновничьей практикой. В этой обстановке утвердилась, притом в феодально-абсолютистской интерпретации, идеология права власти, резко противостоящая естественно-правовому мировоззрению, прирожденным правам человека. Негативную роль сыграли здесь и укоренившиеся в российской жизни начала общинного коллективизма, отторгающие индивидуалистическое правопонимание.
Только во второй половине XX в., после потрясения, вызванного поражением в Крымской войне, и последовавшего затем освобождения крестьян от крепостной зависимости развертывания земского движения, возникли условия для воскрешения древних российских правовых начал. И потому успех судебной реформы 1864 г., которая, надо полагать, стала самым крупным и наиболее перспективным, обнадеживающим событием в области политико-государственной жизни дооктябрьской России, во многом обусловлен как раз той прорвав-
Алексеев С.С. Теория права.—М.: Издательство БЕК, 1995. С.293
шейся через века «памятью права», которая позволила выдвинуть именно право и судебную культуру в качестве ключа к проведению назревших демократических преобразований российского общества.
Годы, непосредственно предшествующие большевистскому перевороту Октября 1917 г.,—это годы резкого подъема российского правоведения, выхода его на самые передовые рубежи мировой юридической культуры. В это время российскими юристами был подготовлен ряд крупных законопроектов, судейская и адвокатская деятельность стала рассматриваться как одна из самых престижных и гражданственных, а ведущие российские правоведы сделались кумирами интеллигенции, молодежи.
2. Судьбу российского права невозможно понять, если не учитывать влияния на него большевизма — радикально-воинствующего крыла социал-демократической партии, названного уже после 1917 г. коммунистической партией.
Большевизм в России имел некоторые исторические корни. Это идеология русского бунта, анархистско-социалистические течения народников, движения Бакунина, Кропоткина, «героика» Нечаева. И все же главное в российском большевизме — это предельное, последовательное и обнаженное выражение марксистской доктрины. Назовем следующие основные черты большевизма (ленинизма):
во-первых, крайне утопический характер программы большевизма, его целей и задач, что придало большевистской программе привлекательный для бедных и обездоленных людей, соблазнительно-коварный характер (следует отметить в этой связи такие лозунги большевиков, как немедленное после захвата власти введение коммунистических начал жизни, быстрое устранение пороков эксплуататорского строя, дележ богатств — «грабь награбленное», отмирание государства и т.д.),
во-вторых, радикально-революционный путь достижения поставленных целей и задач, основанный на насилии, заговоре, на вооруженном завоевании власти и подавлении контрреволюции, установление ничем не ограниченной диктатуры, что привлекло на сторону большевиков романтически-решительных людей, радикалов, авантюристов.
Эти черты большевизма, пронизывающие всю практическую деятельность большевиков-ленинцев, характеризующие сущность и функционирование созданного на этой основе дикта-
Алексеев С.С. Теория права.—М.: Издательство БЕК, 1995. С.294
торского режима власти, отвергали саму возможность существования сколько-нибудь развитого права. Ибо развитое право не приемлет постановки утопических целей и задач, далеких от реальной жизни людей, а еще более — идеологии и практики насилия, вседозволенности, попрания личности, ее неотъемлемых прирожденных прав.
Право рассматривалось идеологами большевизма по юридическим вопросам (Стучкой, Пашуканисом и др.) в качестве контрреволюционного элемента, оставшегося от прошлого, реакционного института, участь которого — скорое и желаемое отмирание.
Большевистские идеология и практика признавали оправданным, в сущности, одно лишь «революционное» право и «революционное» правосознание.
3. Право в советском обществе до начала 90-х годов и было в основном продуктом и средством юридизированного обеспечения теории и практики большевизма и соответственно радикального военно-коммунистического строя, прикрываемого идеологизированными понятиями и терминологией «научного социализма». По своей природе оно представляло собой право власти, соединенное с правом войны.
Эти оценки не меняет то обстоятельство, что в первые десятилетия Советской власти появилось большое количество юридических документов. Ведь даже Октябрь 1917 г., ставший выражением осуществленного по законам террористического заговора государственного переворота, ознаменовался широковещательными юридическими документами — декретами. Великое множество декретов, иных актов издано в последующие годы; появилась целая серия сменяющих одна другую конституций - 1918г., 1924 г., 1936 г.
Но революционные декреты служили, по прямому признанию Ленина, прежде всего целям пропаганды. Главное же состоит в том, что и они, и весь гигантский массив юридических документов, как и практика юридических органов, строились в соответствии с духом «революционного» правосознания, никак не связывали всевластие партийных чиновников и административного аппарата партийного государства, юридически облагораживали ничем не ограниченные внесудебные и судебные репрессии, расправу с неугодными, «контрреволюционерами» и «оппозицией».
Алексеев С.С. Теория права.—М.: Издательство БЕК, 1995. С.295
С учетом этого необходимо отметить две особенности советского «революционного» права, выражающие его тоталитарную природу.
1) Декреты и иные нормативные документы того времени реально включили в жизнь тот неправовой в юридическом смысле инструмент регуляции, который, как тогда представлялось, был обусловлен потребностями революции, а в действительности обосновывал, оправдывал прямые насильственные действия и акции, опирающиеся на «революционное» правосознание. Такой настрой легализовал и обосновал насилие и стал предпосылкой оправдания произвола, беззаконий и в первое послеоктябрьское время, и в особенности в условиях сталинского тоталитаризма, репрессивного строя. Такого рода насильственные действия, акты террора занимали все большее место в жизни общества, придав публично-правовой облик всей правовой системе.
2) Тоталитарные идеологические моменты непосредственно заключались в ткань революционного права. В обстановке сталинского режима они вылились в диктат догматической идеологии (прикрываемой наименованием марксизм-ленинизм, понятиями и терминами социализма), которая, подчинив право, пропитав его догмами, превратила правовую систему в предельно заидеологизированную, тоталитарную, привела к утрате коренных правовых ценностей.
Советская юридическая система (вопреки тому, что уготовано праву историей) выступила как сугубо государственная, диктаторски-публичная и не только ни в чем не стала преградой диктатуре, террору, вакханалии беззакония, но и стремилась придать всему этому законный облик.
4. Суть, природа права в советской России не изменилась и в условиях, когда развеялась романтика декларированного «революционного» права и когда после ожесточенной борьбы в правящей коммунистической верхушке в конце 1920-х годов в Советском Союзе утвердилась единодержавная сталинская диктатура.
В обстановке единодержавной сталинской тирании получил развитие феномен советского права. Это право официально именовалось и действительно должно быть признано советским потому, что оно функционировало в обществе, где официально государственная власть сосредоточивалась в руках у «полновластных» Советов. Советы в официальной идеологии изображались в качестве высшего типа демократии, и офи-
Алексеев С.С. Теория права.—М.: Издательство БЕК, 1995. С.296
циально провозглашаемые достоинства Советов (служение трудящимся, близость к массам, всевластие и др.) распространялись, таким образом, и на юридическую систему. Это создавало внешне привлекательный облик советского права. В действительности же влияние Советов на существующую при коммунистическом режиме юридическую систему связано с тем, что Советы представляли собой неразвитую, несовершенную государственную форму неинституализированной непосредственной демократии (маскировавшей и впрямь всесильную партократию). Это предопределяло столь же несовершенный характер советского права, его неразвитость.
Существовал в советском праве и пласт законодательства, в какой-то мере опиравшегося на культуру, на традиции и юридическую технику романо-германского права. И этот факт, входивший в противоречие с насильственно-революционным характером и идеологическим содержанием советской правовой системы, свидетельствовал о потенциальном наличии в ней позитивных элементов правовой культуры.
Речь идет о принятом в 1922 г. Гражданском кодексе РСФСР, т.е. о создании и развитии гражданского законодательства, хотя и оно в силу огосударствления общества, тоталитарной природы советского права, да и в силу прямых указаний В. И. Ленина не рассматривалось в качестве частного права.
Хотя гражданскому праву не был (да и не мог быть) придан статус частного права, и ему, вошедшему в жизнь общества еще в начале 20-х годов, не довелось в то время и в последующие годы фактически реализовать свою миссию, все же позитивный правовой фактор в советском обществе уже появился. Он повлиял на развитие других отраслей права, правовой культуры. С конца 30-х годов в результате обстоятельств, о которых шла речь в главе первой, этот фактор стал предпосылкой для возрождения и развития аналитического правоведения. Правда, в содержании гражданского законодательства начиная с 1930 г. появились новые «следы» господства репрессивной тоталитарной системы, и оно вместе с другими отраслями служило целям ее юридизированного прикрытия и фальсификаций, однако в основном именно с ним сопряжен правовой прогресс в нашей юридической системе. Недаром наука гражданского права, стремящаяся осмыслить это достижение цивилизации, все время находилась под жестким огнем критики со стороны последовательных приверженцев административ-
Алексеев С.С. Теория права.—М.: Издательство БЕК, 1995. С.297
но-бюрократического хозяйственного управления, проповедующих идеи хозяйственного права.
5. В связи с позитивными элементами в советском праве необходимо обобщенно охарактеризовать их.
Поскольку в советском обществе использовался для решения прагматических задач феномен писаного права, то это неизбежно влекло за собой отработку юридико-технических механизмов правового регулирования, известное совершенствование правовой материи. По логике права это влекло за собой разработку и утверждение, пусть в то время и формальное, в правовой действительности основополагающих правовых институтов и категорий, таких, в частности, как «субъективное право», «правовая ответственность», «правовые гарантии», «правовые санкции» и т.д. Утверждение таких институтов и категорий не только имело пропагандистское значение, но и, по существу, довольно основательно подготавливало условия для того, чтобы при благоприятных обстоятельствах были наготове наработки, необходимые для воссоздания в России незыблемых правовых начал.
Принципиально важную роль в развитии права в советских условиях сыграл и тот факт, уже отмеченный в первой главе, что в конце 1930-х годов после взаимного самоистребления правоведов-ленинцев к активной научной и преподавательской работе вернулись правоведы дооктябрьской поры, являвшиеся носителями высокого уровня правовой культуры, которым отличалась Россия к 1917 г. Они в известной степени возродили в суровой действительности тогдашнего времени высокий дух права, необходимость его возвышения, всестороннего его использования и углубленной разработки.
6. Несмотря на наличие в советском праве известных позитивных элементов, не следует упускать из поля зрения его суть, главный стержень — его особенности как права власти, соединенного с правом войны, когда достоинства писаного права используются в целях поддержания существования нежизнеспособной социалистической системы, обеспечения партокра-тического господства, провозглашения и попыток реализации утопических коммунистических целей. Советское право неизменно оставалось составной частью единой тоталитарной системы, существующей в условиях всесильного господства партократии, узаконенного произвола карательно-репрессивных органов, де-
Алексеев С.С. Теория права.—М.: Издательство БЕК, 1995. С.298
коративной роли якобы всевластных Советов, формально провозглашаемого принципа власти трудящихся.
Основные особенности советского права как своеобразного явления в истории права, занимающего особое место даже среди заидеологизированных правовых систем (отмеченной ранее четвертой группы семей), состоят в следующем.
Во-первых, советское право под углом зрения гуманистических показателей — это неразвитое, несовершенное право: оно даже по сравнению с правом, существовавшим в России до 1917 г., оказалось отброшенным назад, утратило утвердившиеся в дооктябрьском праве прогрессивные тенденции. К 1970— 1980 гг.,несмотря на ряд технико-юридических достижений в позитивном праве, оно так и осталось, по существу, своего рода гибридом права власти и права войны.
Во-вторых, советское право — огосударствленная, опубличенная юридическая система в том смысле, что в ней проводится всеобъемлющий и безусловный приоритет государственной власти и государственной собственности над личностью и персонифицированным имуществом, исключается частное право, а предоставление прав отдельным лицам ставится в зависимость от усмотрения государственных органов, должностных лиц, чиновников.
В-третьих, советское право лишено всеобщего характера: оно оставляет широкий простор для внеправовой деятельности, связанной с основными вопросами жизни общества и осуществляемой коммунистической партией, которая находится вне регулирования со стороны закона и в то же время напрямую командует репрессивно-карательными органами, всем управленческим административным аппаратом.
В-четвертых, высшим и безусловно обязательным критерием для оценки действий и событий является не закон и тем более не прирожденные права и свободы человека, а идеологические догмы и партийные решения, с которыми — по утвердившемуся в обществе порядку — должны сообразовываться и законы, и юридическая практика.
В-пятых, в советском праве реально большей юридической силой обладают не законы, а подзаконные нормативные акты, прежде всего ведомственные инструкции, которые нередко блокируют законы, устанавливают такой режим и порядок поведения, которые соответствуют интересам ведомств, чиновничьего аппарата.
Алексеев С.С. Теория права.—М.: Издательство БЕК, 1995. С.299
В-шестых, советское право, вопреки исконной природе права, стало носителем государственной лжи, фальсификаций, коммунистической пропаганды. В партийных и государственных документах, в самих текстах законов оно изображалось в качестве воплощения воли народа, подлинно демократического права, его высшего исторического типа.
Советское право останется в истории как некий правовой уродец — лживый, нежизнеспособный, утративший истинное предназначение права и используемый в партийно-узкокорыстных, неправедных целях1[1].
7. После смерти Сталина, со второй половины 1950-х годов, особенно в обстановке хрущевской оттепели, в советском праве, как и во всей советской общественной системе, были осуществлены известные преобразования.
В законодательстве было упразднено то, что во второй половине 30-х годов и в последующие годы способствовало незаконным репрессиям,—действие внесудебных карательных органов, ограничения процессуальных гарантий. Во второй половине 50-х и в 60-х годов состоялась общая законодательная реформа, были обновлены основные отрасли законодательства — уголовное, гражданское, процессуальное, трудовое, семейное, земельное. Издавались новые крупные законодательные акты, в частности, об охране окружающей среды, охране атмосферного воздуха, животного мира. Наконец, в 1977 г. была принята новая (брежневская) Конституция.
Однако эти преобразования лишь в малой степени затронули саму суть, тоталитарно-силовую природу советского права (были осуждены и отменены наиболее крайние, одиозные ин-
Алексеев С.С. Теория права.—М.: Издательство БЕК, 1995. С.300
ституты и установления). Они не изменили общего облика советской правовой системы, имеющей тоталитарный характер. Не изменили во многом потому, что законодательные нововведения, в сущности, не затронули главного — доминирующего положения административно-командного управления, безраздельного господства всесильного партаппарата, всевластия монопольной бюрократической государственной собственности, репрессивной деятельности карательных органов и в целом осуществления политико-государственной деятельности помимо права. В этих условиях не обрели нужной силы законы, прежде всего гражданское законодательство. И в обновленном законодательстве, и в новых юридических документах не были установлены сколь-нибудь действенные юридические механизмы, которые ставили бы деятельность ведомств в четкие законодательные рамки, обеспечивали бы юридические возможности для того, чтобы противостоять их диктату, командно-нажимным акциям, авторитарным методам, реально утверждали бы не только ответственность гражданина перед государством, но и ответственность государства перед гражданином.
Во многом произведенные в то время в законодательстве изменения носили косметический характер, свелись по большей части к лакировке законодательства, еще большему насыщению его идеологическими положениями, социалистическими догмами. В этой связи, например, новый, еще более «социалистический» ГК 1956 г., несмотря на тщательную технико-юридическую отработку ряда институтов и норм, был даже шагом назад по сравнению с ГК 1922 г., во многих своих частях воспроизводившим в чистом виде проект дореволюционного гражданского уложения.
С середины 1960-х годов, в годы брежневского неосталинизма, попытки каким-то образом преобразовать советскую юридическую систему и вовсе прекратились. В эти годы под покровом «социалистического права» усились негативные социальные явления: разложение аппарата, коррупция, организованная преступность, мафия, безответственность и безнаказанность руководящих лиц, грубые нарушения законности — все то, что в юридической сфере выражало углубление в стране экономического и социально-политического кризиса. Не стала поворотным пунктом в развитии правовой системы и Конституция 1977 г. Она оказалась документом, в полной мере соот-
Алексеев С.С. Теория права.—М.: Издательство БЕК, 1995. С.301
ветствующим брежневскому времени (безвременью): в ней было много пустых, ничего не значащих в то время красивых пропагандистских положений (например, о гласности как элементе демократии, о союзных республиках как носителях суверенитета); в целом она имела декларативный характер и, создавая привлекательный, внешне демократический государственно-правовой фасад, прикрывала и даже легализовывала фактическое господство тоталитарной системы.
1[1] Надо признать, что указанные и некоторые другие негативные стороны советской правовой системы были подмечены в зарубежной научной и публицистической литературе Вот как пишет об этом В. Чалидзе: «Итак, можно сказать, что критики советского права в прошлом выступали со следующими требованиями:
— ограничение примата интересов государства в праве;
— ограничение вмешательства партии в юридическую практику;
— минимизация или устранение роли идеологии в праве;
— признание невторостепенности гражданских и политических прав по сравнению с социально-экономическими;
— признание международных стандартов прав человека;
— развитие закона и уменьшение роли секретных подзаконных актов;
— усовершенствование законодательной техники;
— усовершенствование и увеличение роли процедур» (Чалидзе В. Заря правовой реформы. С. 37).