Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
ОСНОВАНИЕ ВОРОНЕЖСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
В истории Воронежского университета до сих пор остается немало неисследованных страниц. Издававшиеся в разные годы юбилейные книги носили, как правило, отрывочный характер и вопрос об учреждении ВГУ сводили к воле Советского правительства, принявшего в 1918 г. историческое решение о перебазировании Юрьевского (Дерптского) университета в Центральное Черноземье'. Даже подготовленный к 70-летию университета сборник документов сложную картину его организации трактует только как результат созидательной энергии разыгравшейся в России революции^.
Однако создание в Воронеже университета не было результатом скорых или волевых решений. Вопрос этот вызревал долго и готовился очень тщательно.
По всей видимости, именно ключевое региональное значение Воронежа стало причиной того, что он был упомянут в числе городов-кандидатов уже при разработке первого об щероссийского плана устройства сети высших учебных заведений при Александре 1^. Сейчас трудно сказать, по каким именно причинам выпал из списка первых университетских центров Воронеж. Скорее всего свою роль сыграла близость к Харькову.
В среде же воронежской общественности мысль об учреждении университета в своем городе впервые появилась в разгар либеральных реформ императора Александра II. Именно тогда резко вырос престиж университетского образования, начался бурный процесс формирования русской интеллигенции. Этому в немалой степени способствовало само правительство: в российских университетах в несколько раз возросло число студентов, был утвержден либе ральный университетский устав 1863 г., приняты меры по развитию сети образовательных
Карпачев Михаил Дмитриевич, доктор исторических наук, профессор Воронежского государственного университета.
76
учреждений. В такой обстановке 18 февраля 1865 г. в газете "Воронежский листок" появилась статья, в которой анонимный автор поставил вопрос о том, что проводимые реформы требуют для своего успеха людей образованных, и предложил основать в Воронеже университет в составе физико-математического и юридического факультетов.
Спустя почти полтора десятка лет вопрос об открытии университета в Воронеже был поднят вновь, на этот раз местным дворянством. На очередных губернских выборах дворянских предводителей было выдвинуто предложение ознаменовать приближавшееся 25-летне царствования Александра II учреждением нового университета в Черноземном центре России, Голоса в поддержку такой инициативы раздались и на очередной сессии губернского земского собрания. Это, весьма еще неопределенное, начинание нашло неожиданную поддержку во влиятельной и близкой к официальным кругам столичной газете "Новое время", В номере за 23 декабря 1879 г. публикуется заметка под названием "Воронежский университет", где мысль дворянского собрания названа счастливой. Газета указывала и на географичекое положение Воронежской губернии как связующего центра "великорусского и малорусского племени". По мнению автора "Нового времени", действующие университеты размещены так, что на центр русской народности приходится только один Московский. Такое положение явно ущемляло культурные интересы коренной народности страны.
Однако из-за недостатка материального обеспечения идея создания университета в Воро неже реализована тогда не была^.
И все же именно с тех времен, отмечал в 1893 г. видный русский историк В.Я. Богучарский, о Воронеже пошла слава как об интеллигентном городе, которому для полноты своей репутации только и не хватало собственного рассадника высшего образования. Попутно в научных кругах укреплялось мнение о нерациональности размещения старых университетов России. Тот же В.Я. Богучарский указал на суждение киевского профессора А.Я. Антоновича о необходимости перевода университета из Юрьева (Дерпта) в Воронеж^. Русскому импера торскому университету было явно тесно в маленьком прибалтийском городе, и мысль о перемещении его на родную почву уже тогда не казалась праздной.
Серьезно дело об учреждении университета воронежские губернские и городские органы управления попытались поставить в 1906—1907 гг. Прямое отношение к этой попытке имели события первой русской революции. Разгоревшееся националистическое движение в Польше поставило в чрезвычайно трудное положение Императорский Варшавский университет, основной костяк преподавателей которого составляла в ту пору русская профессура. Польская общественность, рассматривавшая университет как очаг русификации края. сумела орга низовать его бойкот. К осени 1906 г. университет в Варшаве оказался практически без студентов (газеты сообщали, что в нем к тому времени числилось всего 9 человек), полтора года занятия фактически не велись.
Обеспокоенный судьбой крупного учебного и научного центра, совет профессоров Варшавского университета 20 сентября 1906 г. принял решение об "использовании сил и средств сего университета на время его бездействия для нужд высшего просвещения в России". Через месяц вопрос о Варшавском университете был рассмотрен в Совете министров. Правительство в общей форме согласилось с мыслью о сохранении его потенциала, но при этом на заседании было подчеркнуто: "В Варшаве русский государственный университет открыт, в Варшаве он и должен остаться, и только пока продолжается его вынужденное бездействие, силы и средства этого университета могут быть временно использованы для нужд высшего просвещения в других местах России"^. На это мнение Совета министров одоб рительную резолюцию наложил император Николай II. "Других мест" оказалось несколько. Желание принять у себя Варшавский университет высказали власти Витебска, Смоленска, Ярославля и Саратова. Вопрос о месте перебазирования стал предметом обсуждения специальной коллегии профессоров Варшавского университета во главе с геологом В.П. Амалицким. Ее мнение оказалось неожиданным. Коллегия обратила внимание на то, что в списке городов, ходатайствующих об открытии университета, не упоминается Воронеж", хотя он по своему географическому положению и историческому значению должен был бы быть поставлен на первое место". Коллегия признала этот факт случайным, а ректор Е. Карский распорядился командировать в Воронеж известного математика профессора Г.Ф. Вороного для выяснения отношения к этой идее местных властей и возможностей по размещению университетских подразделений.
Большинство гласных городской думы с энтузиазмом встретило идею организации универ ситета в родном городе. Прозвучали, однако, и предостерегающие голоса^. Дебаты в городской думе закончились принятием решения о ходатайстве в пользу открытия университета в Воронеже. За такое решение проголосовали 29 гласных при 9 против. II декабря 1906 г.
позиция городской думы получила поддержку на очередной сессии губернского земского собрания^. При этом городские и земские деятели повели речь не о временном пристанище для Варшавского университета, а об использовании его сил и средств для учреждения нового университета в своем городе. Воронежская дума обещала безвозмездное выделение земельного участка под строительство университета и, кроме того, объявила о намерении изыскать для него 950 000 руб. сроком на 4 года. Найти такие большие по тем временам средства подкомиссия думы предложила путем выпуска специального займа сроком на 49 лет под 6% годовых^.
Губернское земство со своей стороны пообещало выделить университету ряд помещений, в первую очередь больничный комплекс для нужд медицинского факультета, оставив за собой расходы на его содержание. Кроме того, земство выделяло 200 000 руб. в течение первых четырех лет'^.
Делегация Воронежского губернского земства без промедления отправилась в столицу. В ее состав вошли известные в губернии деятели И.А. Звегинцов, С.И. Шидловский и Е.П. Ковалевский, И.А. Звегинцов был членом Государственного совета и имел очень высокий чин действительного тайного советника, а популярные в обществе С.И. Шидловский и Е.П. Ковалевский стали вскоре депутатами Государственной думы.
Члены воронежской делегации сразу же приняли участие в работе комиссии профессора В.П. Амалицкого. Между прочим, в печати появились сведения, что эта комиссия рас сматривает вопрос не о временном перебазировании Варшавского университета, а об открытии нового в одном из городов России, в числе которых назывались Нижний Новгород, Саратов и Воронеж". В конце концов именно Воронеж получил, как заверил председатель, полное одобрение комиссии.
На заседаниях комиссии воронежские делегаты выяснили, что горячим сторонником организации нового университета оказался выдающийся русский ученый П.П. Семенов-Тян-Шанский, являвшийся в то время членом Государственного совета и сенатором. Поэтому С.И, Шидловский обратился к знаменитому географу с просьбой о помощи в составлении мотивированной записки о необходимости учреждения университета именно в Воронеже. Поддерживая благое начинание, П.П. Семенов-Тян-Шанский поручил подготовку обоснования своему сыну, известному статистику В.П. Семенову-Тян-Шанскому. На себя Петр Петрович взял заключительное редактирование текста'^. В дальнейшем воронежская общественность именовала этот документ не иначе, как "Записка П.П. Семенова-Тян-Шанского"'-\
Необходимость организации университета в Воронеже обосновывалась здесь прежде всего и главным образом с помощью аргументов общегосударственного звучания. Особое внимание, естественно, обращалось на положение Воронежа с географической и демографической точки зрения. Записка отмечала, что протянувшаяся по всей Европейской России обширная черноземная полоса вместила на своих бесконечных просторах более половины (свыше 56%) всего русского населения страны. При этом в западной части полосы, где проживает по преимуществу малорусское население, существуют уже несколько высших учебных заведений, включая три университета (в Киеве, Харькове, Одессе). Восточная же, великорусская часть Черноземья, подчеркивали авторы записки, несправедливо ущемлена. Близкие к ней Мос ковский и Казанский университеты расположены все же вне типичной черноземной полосы. "Таким образом, великорусский черноземный центр, вынесший когда-то на своих плечах всю тяжесть семисотлетней борьбы с кочевниками, ...лишен у себя дома светоча науки". Положение это было, по мнению авторов, тем более несправедливым, что по общим показателям грамотности великорусское население существенно превосходило малорусское. Отсутствие же университета пагубно сказывалось на экономическом и духовном состоянии края, состав ляющего, по определению записки, сердцевину российского народа. Университет, говорилось в документе, разбудит спящее культурное самосознание черноземного центра, "поможет ему разобраться в том печальном экономическом положении, в котором он сейчас находится, укажет ему рациональный выход из него и, может быть, даст новые самобытные научные открытия и учения, в особенности в сферах экономической и естественно-исторической".
В Записке утверждалось, что Воронеж представляет собой настоящий центр населенности черноземной полосы - местности, "где была воочию доказана русская стойкость". Более того, ссылаясь на авторитет Д.И. Менделеева, авторы указывали, что Черноземье превратилось в центр населенности всей России вообще, поскольку отсюда идут основные колонизационные потоки на восточные и юго-восточные окраины нашего государства. Таким образом, географические соображения, по заключению В.П. Семенова-Тян-Шанского, указывали на Воронеж, как на "наиболее пригодный для создания в нем центрального великорусского университета".
В особых разделах записки раскрывалось значение Воронежа как промышленного, же лезнодорожного и коммерческого центра России. Сделать это было не слишком сложно, поскольку в начале XX в, экономическое и транспортное значение города заметно возросло.
Авторам важно было показать, что вновь организуемый университет не останется без студентов. Приведенные расчеты показывали, что "Воронежский университет мог бы получить около 800 гимназистов из черноземного края и с юго-востока Европейской России, приблизительно столько же реалистов и семинаристов, да около тысячи не попавших вообще в другие университеты лиц, т.е. мог бы рассчитывать на две с половиной - три тысячи студентов в первый же год своего открытия". В заключительной части сообщались сведения об уже существовавших культурных и учебных заведениях Воронежа, а также о природных, гео логических и археологических богатствах края.
Заручившись столь солидно разработанным обоснованием, воронежские делегаты начали хождение по высшим государственным инстанциям. Прежде всего они нанесли визит министру просвещения П.М. Кауфману'^. Реакция министра оказалась, однако, довольно прохладной.
Прежде всего, спад революции и постепенная стабилизация обстановки в Польше начали успокаивать высшие сферы и к 1907 г. опасения за судьбу Варшавского университета стали терять остроту. Вопрос теперь начал прибретать иной смысл. Все более определенно речь пошла о создании совсем нового университета, для которого требовалось подготовить не только материальную базу, но и педагогический коллектив. Решать такую трудную проблему Кауфман явно не хотел или не мог. Университеты вообще давно считались очагами об щественно-политической нестабильности и в среде высшей администрации идея распро странения вузов большой популярностью не пользовалась. Кроме того, министерские чи новники начали склоняться к мысли о том, что новый университет (если все же будет принято решение о его создании) лучше открыть в Саратове. Учитывалось, конечно, и то, что новый премьер П.А. Столыпин совсем недавно оставил пост тамошнего губернатора.
Впрочем, прямого отказа у Кауфмана воронежская делегация все же не получила и, продолжая свою кампанию, добилась приема у самого П.А. Столыпина. Как вспоминал С.И. Шидловский, в отличие от П.М. Кауфмана, могущественный в то время премьер-министр отнесся к их делу с вполне очевидной симпатией, "взглянул на дело широко" и, в целом, согласился с доводами подготовленного ходатайства^. Присутствовавший на встрече Е.П. Ковалевский также сообщал о благосклонном отношении П.А. Столыпина к воронежской делегации; премьер даже оставил посетителям свою карточку^. Благожелательное отношение П.А. Столыпина не помешало, однако, правительственным чиновникам жестко поставить вопрос о материальных возможностях будущего университетского города.
Министр финансов В.Н. Коковцов отнесся к мысли об открытии нового университета отрицательно. Этот прагматик-финансист сразу же указал на полное отсутствие штата про фессоров. Даже в существующих университетах, говорил он, масса кафедр занята лицами, не имеющими ученой степени. Резкой критике министр подверг и предложенный воронежцами план финансовой операции. Он прежде всего заявил о невозможности размещения воро нежского займа и подчеркнул, что после русско-японской войны финансовое положение страны не позволяет рассчитывать на правительственные гарантии. Коковцов весьма жестко указал, что решение сделать заем "не значит еще иметь деньги", а потому инициатива городских и земских деятелей представляется ему сомнительной^. Никаких вразумительных пояснений о способах размещения займа воронежские делегаты дать министру не смогли.
После этих визитов активность воронежских ходатаев несколько снизилась. И все же вопрос об основании нового университета в Европейской России продолжал волновать общест венность. С выдвинутыми аргументами в пользу этого мероприятия приходилось считаться. Постепенно круг претендентов сузился, и к началу 1907 г. реальными среди них остались только Воронеж и Саратов.
К февралю 1907 г. инициатива воронежской общественности принесла первый ощутимый результат: в высших правительственных кругах созрело положительное решение об открытии нявого университета. Местные власти должны были незамедлительно предъявить свои козыри. В связи с этим сочувствовавший воронежцам В.П. Амалицкий 10 февраля 1907 г. срочно вызвал для переговоров находившегося в Петербурге С.И. Шидловского. Тот заверил его. что в Воронеже есть необходимые помещения для будущего университета, а медицинский факультет получит полное материальное обеспечение для больничного комплекса. Однако на вопрос Амалицкого о реальной финансовой поддержке нового строительства ясного ответа С.И. Шидловский дать не смог. Между тем Амалицкий сразу же подчеркнул, что без этого все дело может провалиться^. Однако в этот решающий момент воронежские власти не проявили должной решимости, а
79
деловые круги не отважились на необходимые пожертвования. Вместо оперативных решений городская дума в конце февраля вновь занялась созданием специальной комиссии для разработки финансового вопроса, которая лишь 6 марта приступила к делу и, в итоге, пред ставила план погашения займа на сумму в 900 000 руб. сроком на 29 лет при ежегодном ассигновании на погашение 57 300 руб. При этом в комиссии снова вспыхнули споры о целесообразности таких расходов. Закрытой баллотировкой при 30 "за" и 7 "против" дума решила начать организацию займа ^. Но реальных сумм в распоряжении думы все еще не было. Неготовность городских и земских учреждений обеспечить финансовую поддержку делу обернулась для них обидным фиаско. 14 апреля 1907 г. Е.П. Ковалевский с горечью проин формировал А.И. Урсула, что Совет министров, "в принципе склоняясь к Воронежу как к наиболее подходящему пункту для нового университета, остановился на Саратове по сообра жениям финансового свойства"^. Таким образом, инициатива воронежской общественности принесла все же свои плоды, которые попали в руки более состоятельных, дееспособных и, очевидно, более щедрых соседей^'.
Неудача для воронежской общественности была тем более досадной, что десять лет после этого Министерство народного просвещения противилось идее расширения сети университетов, главным образом по политическим мотивам. Весной 1912 г. Николай II прямо начертал, что Россия нуждается в специальных учебных заведениях, а более всего в технических и сель скохозяйственных школах и что "с нее вполне достаточно существующих университетов. Принять эту резолюцию за руководящее указание"^,
Вплоть до Первой мировой войны ходатайства по поводу учреждения Воронежского университета не возобновлялись. Правда, в 1910 г. о Воронеже неожиданно вспомнили профессура Императорского Юрьевского университета, заговорившая о неблагополучии своего размещения в Прибалтике. Особенно сетовали на судьбу медики, не имевшие доста точной материальной базы для развития своего факультета. "Ввиду этого обстоятельства, -говорилось на одном из заседаний Ученого совета, - было бы целесообразно передвинуть Юрьевский медицинский факультет в один из более многолюдных городов центральной России, например, в город Орел с населением в 80 000 человек или в город Воронеж с населением в 95 000 чел. Даже более южный город Ростов-на-Дону с населением в 140000 чел, является более предпочтительным для размещения медицинского факультета, чем город Юрьев"^.
Никаких последствий эти разговоры, разумеется, не имели. Отметим, однако, что Воронеж как возможный пункт перебазирования упоминался в сочетании с Юрьевским университетом уже во второй (после 1893 г.) раз.
В третий раз о подобной возможности общественность заговорила п 1915 г. Отступление русских армий на германском фронте весной и летом 1915 г. поставило вопрос об эвакуации в глубь страны ряда высших учебных заведений. К концу лета угроза эвакуации нависла даже над Киевским университетом Св. Владимира, ректор которого обратился к воронежским городским властям с просьбой о содействии в возможном перемещении. Воронежская городская дума 2 сентября 1915 г. заслушала информацию по этому вопросу. Выяснилось, в частности, что в случае эвакуации имущество Киевского университета будет направлено также в Самару, Саратов и Нижний Новгород^. Одновременно с этим городской голова Н.В. Чмыхов сообщил, что, по сведениям депутата IV Государственной думы Е.П. Ковалевского, правительство предполагает перевести навсегда в Воронеж Юрьевский университет, поэтому надо поза ботиться о его возможном размещении.
Гласные думы в принципе одобрительно отнеслись к такому проекту. Правда, сразу указать на свободные помещения, да еще в условиях войны, дума не смогла, но зато высказалась за отвод земли для нужд университета^. Для основательной разработки подготовительных мер дума передала этот вопрос в училищную комиссию, возглавлял которую Н.А. Александров, занимавший к тому же должность председателя Воронежской уездной земской управы. Начало работы комиссии было омрачено появившемся в газетах сообщении о том, что Юрьевский университет, в случае необходимости, будет эвакуирован в Нижний Новгород. Учитывая эту информацию, комиссия Александрова подготовила доклад, в энергичных тонах доказывавший, что лучшим местом для университета является, конечно, Воронеж^.
Н.А. Александров счел нужным указать правительству и на необходимость взвешенного подхода к размещению высших учебных заведений. В докладе были высказаны конкретные рекомендации по определению очередности при учреждении новых университетов, В даль нейшем (т.е. после Воронежа) "при желании достичь равномерного обслуживания населения университетами они должны быть учреждены в Ростове для обслуживания Донской области и северной части Кавказа, в Тифлисе - для Кавказа, в Минске - для Западного края. после чего
300-верстный радиус будет достигнут и тогда можно будет приступить к созданию уни верситетов в местах, оставшихся частью вне таких радиусов, как Нижний Новгород"^. Недостатком решительности доклад комиссии Н.А. Александрова, как видим, не страдал. Стоит заметить также, что на момент составления доклада решение о создании Ростовского университета еще не было принято.
Н.А. Александров вновь напоминал о достаточном числе выпускников средних учебных заведений в крае, не забыв при этом указать на то, что близость Воронежа к Украине "порождает появление даровитых великорусских - малорусских помесей среди воронежских уроженцев"^.
Впрочем, до рассмотрения в высших инстанциях перечисленных аргументов дело тогда не дошло. Осенью 1915 г. русским войскам ценой тяжелых потерь удалось остановить германское наступление. Вопрос об эвакуации Юрьевского университета на некоторое время потерял остроту^.
К середине 1916 г. правительственная позиция по вопросу об учреждении новых уни верситетов резко изменилась. В июле в газетах было напечатано сообщение о том, что Совет министров дал поручение Министерству народного просвещения разработать план устройства в России десяти новых университетов.
Столь неожиданное изменение правительственной политики объяснялось рядом причин. Продолжавшаяся уже третий год тяжелая война выявила острый недостаток людей со специальным техническим и общим университетским образованием. Как об очевидном факте об этом заговорили даже руководители Воронежской городской думы, подчеркивавшие, что общество в годы великой войны народов болезненно осознало свою техническую отсталость, "в силу которой все будущее русского государства поставлено в зависимость от того, будет ли Россия в достаточной степени иметь технические средства или нет"^. Правительство, кроме того, начала тревожить проблема перегруженности действовавших университетов. В годы войны число студентов в России не сокращалось, а, напротив, заметно росло. В 1917 г. их количество достигло почти 135 тыс. человек, тогда как в 1907/08 учебном году во всех российских вузах насчитывалось 92,7 тыс. студентов. При всем том по числу студентов на 100 тыс. населения Россия все еще сильно отставала от развитых европейских государств, в том числе от своего главного противника - Германии - в три раза (36 против 1 14). Чрезвычайно возросла и преподавательская нагрузка. Если в 1898/99 учебном году на одного преподавателя приходилось 13 студентов, то в 1913/14- уже 27, при общей численности профессорско-преподавательского состава в 4,5 тыс. человек^. Во время войны это соотношение выросло еще больше. Свое значение имела, разумеется, и смена руководства Министерством народного просвещения. Министр П.Н. Игнатьев 13 июня 1916 г. представил всеподданнейший доклад, в котором выдвинул программу развития университетов. По предварительным наметкам новые университеты должны были открыться в Ростове-на-Дону, Перми, Самаре, Ярославле, Воронеже (или Тамбове), Екатеринославе (или Симферополе, или Керчи), Вильне (или Могилеве, или Смоленске, или Минске), Владивостоке, Ташкенте-^.
Упоминание в этом списке Воронежа стало для местной общественности очередным импульсом к развитию инициативы по устройству долгожданного университета.
22 августа 1916 г. Городская дума постановила "возбудить в установленном порядке ходатайство об открытии в г. Воронеже университета и политехнического института, а также просить членов Государственной думы от Воронежской губернии о поддержании этого ходатайства". Дума решила ассигновать в помощь казне на эти цели 1 миллион руб. и поруччла финансовой комиссии разработку вопроса об изыскании источника на покрытие этого расхода^. Вскоре позицию городской думы поддержало губернское правление. 7 октября вице-губернатор В. фон Штейн направил аналогичные по содержанию отношения в адреса ми нистерств народного просвещения и промышленности и торговли, приложив к ним ходатайство городской думы^.
Однако судьба ходатайства 1916 г. была печальной. Надвигавшийся на страну тяжелый общественно-политический кризис проявился, между прочим, и в усилении паралича власти, в потере способности верхов руководить страной и ее народом. В преддверии краха монар хической государственности идея организации новых университетов попросту затерялась и вскоре погасла совсем.
Жизнь, впрочем, преподносила свои сюрпризы, В самом начале 1917. г. в глазах воро нежской общественности вновь засверкал луч надежды, пришедший на сей раз с совсем неожиданной стороны. Воронеж посетил профессор юридического факультета Московского университета А.И. Елистратов. На экстренном заседании училищной комиссии городской думы, проходившем 27 января 1917 г. с участием профессоров сельскохозяйственного
института, он поведал о причинах своего приезда. Научная общественность, сказал он, знает о планах правительства уччедить новый университет в центре России. В связи с этим, но независимо от министерства, группа профессоров юридического факультета Московского университета выдвинула предложение открыть в Воронеже свое отделение, подобно тому как недавно Петербургский университет открыл отделение в Перми. К такой мысли коллег из старейшего университета побудило то обстоятельство, что на ряде его факультетов обнаружился избыток молодых и растущих ученых, лишенных возможности сделать хорошую карьеру. Многие профессорские должности были заняты без конкурса назначенными еще министром Л.А. Кассо лицами. Как известно, они назначались взамен уволенных профессоров, протестовавших в 191 1 г. против административного вмешательства в их учебную и научную деятельность. Отсутствие ясных перспектив у молодежи грозило Московскому университету тем, что он мог потерять резерв одаренных преподавательских кадров. Воронежское отделение могло бы предоставить им подходящее поле деятельности, и "молодые силы были бы сох ранены для науки".
С другой стороны, организация филиала, полагал А.И. Елистратов, гораздо выгоднее для города, чем дорогостоящая попытка организовать отдельный университет. Воронежское отделение всегда будет иметь возможность опереться на мощный потенциал Московского университета. В его распоряжении будут кадры, учебные планы и пособия лучшего русского университета. А в дальнейшем при содействии Московского университета гораздо легче будет открывать новый на базе действующего отделения. Для учрежденияяже самого отделения не требуется санкции законодательных органов, а рассчитывать в 1917 г. на их позитивное отношение было бы наивно^. В ходе переговоров с представителями Московского уни верситета выяснилось, что его руководство готово открыть филиал уже со следующего учебного года, но только с одним юридическим факультетом.
Дело продвигалось неожиданно споро; уже 24 февраля 1917 г. Совет Московского университета утвердил решение об открытии филиала в Воронеже. Однако в решающий момент воронежским ходатаяя вновь не повезло. "Вмешалась" Февральская революция. С падением монархии исчез тот адресат, к которому обращалась городская дума. Вопрос некому стало решать. Кроме того, революционные перемены круто изменили и настроение московских ученых. По распоряжению министра просвещения Временного правительства А,А. Мануйлова были отстранены от должностей профессора, не избранные по конкурсу, а назначенные в дореволюционное время административным путем. А.А. Мануйлов сделал это с тем ббльшим удовольствием, что сам он был в 1911 г. в числе уволенных по распоряжению Л.А. Кассо профессоров. Для молодых преподавателей сразу открылись вакансии. К тому же многие приват-доценты получили высокие административные должности в новых структурах власти и оказалось, что ехать в Воронеж просто некому^.
Бурные события 1917 г. вообще не позволяли предаваться большому унынию. Сюрпризы следовали один за другим. Так, 9 апреля на имя председателя губернской земской управы В.Н. Томановского пришла неожиданная телеграмма от ректора Юрьевского университета П.П. Пусторослева. В ней говорилось: "Правление Юрьевского университета покорнейше просит Вас сообщить, не найдет ли губернская земская управа возможным дать временный приют Юрьевскому университету для учебной деятельности, если будет необходимость эвакуировать его из Юрьева"^. Аналогичный запрос ректор направил и городскому голове. Дату эту стоит отметить особо. Именно с нее началась та продолжительная, противоречивая и труднаяякампания по переводу русской части Юрьевского университета, которая, в конце концов, завершилась учреждением нового университета в Воронеже.
Ответную телеграмму губернская земская управа отправила уже на следующий день. Земское руководство сообщало, что готово принять все меры для предоставления приюта Юрьевскому университету. Но для выяснения всех обстоятельств переезда управа сччтала необходимым проведение переговоров с представителями университета на месте^. Городская дума тут же поддержала позицию земства и 19 апреля создала особую университетскую комиссию, поручив ей не только подготовку перевода в Воронеж Юрьевского университета, но и заботу об открытии отделения юридического факультета Московского университета. Возглавил ее преподаватель законоведения СХИ И.Л. Ямзин. Об изменениях в настроении московской профессуры воронежские думцы еще не знали.
В конце апреля Воронеж посетили представители Юрьевского университета профессора А.Д. Богоявленский и В.Я. Рубашкин. Предоставив им возможность ознакомиться с имевшимися в городе подходящими помещениями, и.д. городского головы Г.А. Пуле отпра вился в Петроград для прояснения ситуации в Министерстве просвещения. Там его заверили, что решение вопроса будет зависеть от того, какие впечатления сложатся у командированных в
Воронеж профессоров. Вскоре А.Д, Богоявленский и В,Я. Рубашкин появились в столице и заявили о том, что у них сложилось самое благоприятное мнение о возможностях Воронежа принять университет.
Тем временем комиссия городской думы подготовила очередной обширный доклад о перспективах устройства университета. Не зная еще об отказе москвичей, комиссия И.Л. Ямзина попыталась совместить идею учреждения филиала Московского университета с планами перевода в Воронеж Юрьевского. Стремясь сохранить все шансы, комиссия пришла к выводу, что отделение не помешает. Напротив, со временем оно могло бы быть соединено с переезжающим университетом.
В середине мая 1917 г. городская дума приняла развернутое постановление по докладу комиссии И.Л. Ямзина. К этому времени стало ясно, что отделения Московского университета не будет, поэтому касалось оно только проблем эвакуации. Постановление предусматривало аренду помещений для преподавательского состава на 120 семей, 40 комнат для служащих отпуск денег на топливо и на начало прокладки трамвайной линии.
Однако с распоряжением о выезде Юрьевского университета возникла пауза. Состояние неопределенности объяснялось в первую очередь тем, что угроза немецкого вторжения в Эстонию то усиливалась, то слабела. Конечно, переезд, да еще в столь смутное время, не мог радовать людей. Поэтому наступившее весной относительное затишье на время успокоило и юрьевских профессоров, и министерство. Лишь в самом конце лета 1917 г. новая активизация германских войск вынудила Совет Юрьевского университета возобновить просьбы об эвакуации. 26 августа 1917 г. ректор П.П. Пусторослев в новом телеграфном обращении просил Воронежскую городскую думу подтвердить согласие на прием. Но на сей раз городской голова Н.Г. Андреев демонстрировать свою готовность не спешил. Воронежские руководители не могли не испытывать чувства досады: весной трудная подготовка ни к чему не привела, а повторная организация требовала еще больших усилий. Поэтому городской голова просил ректора не спешить и снова прислать своих представителей для переговоров и детального изучения обстановки. Н.Г. Андреева поддержал и председатель земской управы В.Н. То-мановский, являвшийся к тому же полномочным представителем Временного правительства в Воронежской губернии. В своей телеграмме от 31 августа 1917 г. он извещал ректора об осложнении ситуации и подтверждал просьбу о командировании в Воронеж сотрудников университета^. Ответом на обращение стал приезд профессора Юрьевского университета К.К. Сент-Илера.
Тем временем и Министерство народного просвещения, и руководство Юрьевского университета продолжали находиться в неопределенном положении. Занятия не начинались, а часть преподавателей и студентов успела разъехаться по разным местам России. Ректорат начал получать предложения о переезде то в Тифлис, то в Самару. Совершенно неожиданно о необходимости переехать в волжский город сообщил П.П. Пусторослеву товарищ министра народного просвещения. Разразившийся в стране хаос поразил, как видно, и это министерство.
Между тем находившийся в Воронеже К.К. Сент-Илер времени даром не терял и сумел-таки убедить городские власти заняться новой подготовкой к приему. 7 сентября он известил своего ректора о том, что Воронеж ждет и разместить университет может. Теряя терпение, ректор П.П. Пусторослев снова запросил Петроград и потребовал срочно принять окончательное решение. Промедление сильно беспокоило и К.К. Сент-Илера. В своих телеграммах он просил ускорить отправку, так как в Воронеж ежедневно прибывали все новые учреждения и нужные помещения могли быть заняты. Наконец, 12 сентября министерство приняло, казалось, окончательное решение, и П.П. Пусторослев тотчас же известил Воронежскую губземуправу о подготовке к эвакуации 400 служащих университета, 600 членов их семей и 5 000 пудов имущества^. Городская управа немедленно опубликовала извещение об ожидавшемся приезде Юрьевского университета^.
Как ни удивительно, эвакуация сорвалась и на этот раз. В самый напряженный момент подготовки к отъезду ректор университета получил неожиданную телеграмму от ко мандующего Северным фронтом генерала В.А. Черемисова, в которой тот сообщал о своем разрешении эвакуацию приостановить^. Для руководства университета телеграмма звучала более, чем странно: ведь оно такого разрешения вовсе и не просило. Озадаченный ректор снова обратился за разъяснением в министерство и 22 сентября получил от министра А.С, Салазкина телеграмму следующего содержания: "Ввиду утверждения главкосева, что до весны Юрьеву не грозит непосредственной опасности, продолжить занятия. Весной вопрос будет пересмотрен. Ненужные для преподавания тяжелые вещи эвакуируйте"^.
По свидетельству очевидцев, такая резкая перемена объяснялась не только затишьем на фронте. Как военное командование, так и Министерство народного просвещения столкнулись с
сильным давлением эстонской стороны. Ее лидеры всеми силами противились отъезду университета, боясь утратить столь крупный очаг просвещения и потерять как принад лежавшие ему культурные ценности, так и сопряженные с его пребыванием доходы. Либе ральное министерство легко поддалось на уговоры эстонцев и, стремясь погасить нараставшее недовольство, отправило следующее извещение: "Министерство в полном согласии с Вре менным правительством полагает, что наличие просветительских центров в местах, подобных прибалтийскому краю, является настоятельной необходимостью. Поэтому задача министер ства - не уничтожать эти центры, а всячески заботиться об их сохранении и дальнейшем развитии". Министр просил широко оповестить об этом эстонское население^. Эта прекрас нодушная декларация чрезвычайно выпукло характеризовала присущее Временному прави тельству фразерство и организационное бессилие. Бесхребетное стремление угодить любой сколько-нибудь заметной оппозиции было чревато потерей политической инициативы, что в итоге губительно сказывалось на национальных интересах страны. Понимавший это ректор П.П. Пусторослев выразил свой протест тем, что подал в отставку и из Юрьева уехал. Совет же университета постановил: "Согласно телеграфному предложению министра народного просвещения Юрьевский университет не эвакуируется. Начало лекций назначается на 2 октября. Вместе с тем Совет Юрьевского университета ставит студентов в известность, что он не берет на себя ответственность за эвакуацию их в случае военной необходимости"^. Таким образом, свидетельствовал профессор Г.А. Замятин, "Юрьевский университет остался на прежнем месте не потому, что Юрьеву до весны опасность не грозила..., а потому, что хотели удовлетворить желание местного эстонского населения. Этим было подготовлено событие, происшедшее уже в феврале 1918 г., а именно захват университета германцами"^.
Изумленному железнодорожному начальству осталось только наблюдать, как 23 сентября 1917 г. из 89 поданных вагонов университетские служащие загрузили только 13 тяжелым инвентарем не первой необходимости. О прибытии этого груза вскоре поведал "Воронежский телеграф"^.
Вся эта история была крайне огорчительной для воронежской общественности. Мало того, что мечта о своем университете вновь уходила в туманное будущее, но еще и немалые подготовительные усилия пропадали зря. В конце концов пресса сообщила о ликвидации эвакуационного бюро по университету^. В сложном положении оказались группы студентов Юрьевского университета, уже съехавшиеся в Воронеже. Им пришлось спешно искать прис танища в других университетах России.
Впрочем, в среде воронежской интеллигенции начало складываться убеждение в том, что университет можно создать не по правительственному решению, а благодаря собственной энергии и на свои средства. Вскоре печать сообщила, что 5 ноября 1917 г. в подвальном помещении кафе "Чашка чаю" состоялось собрание общественности по вопросу об устройстве Воронежского университета. Представители местной интеллигенции утверждали, что организация университета - дело вполне реальное; причем часть имущества и съехавшееся студенчество могли бы положить ему начало уже в ближайшее время. Для развития такой инициативы и воплощения в жизнь идеи о создании университета собрание избрало комиссию в составе X.П. Глонти, Г.А. Пуле, А.А. Романова и И.Л. Ямзина^. Любопытная деталь: спустя две недели после октябрьских событий в Петрограде и прихода к власти большевиков в во ронежском обществе еще не ощущали всей глубины происходивших в стране перемен.
Очень скоро университетская комиссия была преобразована в Исполнительный комитет "Союза воронежской интеллигенции". В составе этого комитета появились даже отделы связи, агитации, формирования фондов и "приискания помещений". Кроме указанной четверки, в комитет вошли присяжный поверенный Л.В. Гантовер и И.В. Шауров^".
Вновь возникший комитет не оставлял мысли подтолкнуть руководство Юрьевского уни верситета к эвакуации. Вполне понятно, что без этого очень трудно было бы решить проблему формирования преподавательского состава. Вскоре в Эстонию была отправлена телеграмма, извещавшая нового ректора профессора В.Г. Алексеева о том, что "в настоящее время появилась возможность предоставить университету, семействам профессоров, служебному персоналу и студентам необходимые помещения"^. Одновременно в печати была развернута весьма интенсивная кампания по популяризации замысла. Особенно активен был в этом отношении И.Л. Ямзин, предложивший создать "Общество содействия устройству университета в Воронеже". Напоминая о длительной борьбе за основание университета, он писал: "Неужели же мы допустим развал существующих школ, неужели мы не поймем и того, что лишь созданием новых очагов просвещения мы разрядим дикую тьму нашей земли". Спасение ду ховного богатства страны, писал И.Л. Ямзин, в наших руках^. Побудить руководство Юрьевского университета к переезду не удалось, и к концу 1917 г.
воронежская интеллигенция еще энергичнее заговорила об организации нового учебного заведения своими силами. В начале 1918 г. "Общество содействия" оформилось официально, его устав 12 января был внесен в реестр общественных организаций, а 30 января (по ст. стилю) был образован совет общества, председателем которого был избран И.Л. Ямзин, казначеем -С.А. Петровский, секретарем - С.Е. Зверев, членами - И.В. Шауров, Н.Н. Блюммер, П.Я. Ростовцев, Л.В. Гантовер^.
Неожиданно ощутимую поддержку воронежским активистам оказали отдельные пре подаватели Юрьевского университета. В самом конце 1917 г., действуя от имени группы своих коллег, декан историко-филологического факультета Е.В. Петухов посетил Воронеж. Он изъявил готовность организовать здесь отдельный факультет и даже высказал пожелание начать занятия уже в ближайшие месяцы. Впоследствии такой факультет, полагал он, должен положить начало новому университету.
"Общество содействия" отреагировало очень оперативно. Был подготовлен краткий, но энергично составленный доклад, с которым оно обратилось к проходившей в январе 1918 г. сессии губернского земского собрания. Очевидно, что в глазах воронежской общественности не советы, а земство продолжало играть роль законного органа местного самоуправления. В докладе подчеркивалось, что на протяжении последних двух лет открытие университета в Воронеже оказалось очень близким, "но каждый раз начатое дело разрушали причины политического характера". Теперь же обстоятельства складываются для Воронежа особенно благоприятно и не воспользоваться ими "значит отказаться от университета на неопределенно долгое время". Выгоды ситуации составители доклада объясняли именно тем, что группа профессоров Юрьевского университета, "среди которых имеются весьма крупные имена, предложили свои услуги в качестве профессоров Воронежского университета, если он будет открыт и содержаться хотя бы на общественные средства, раз пока нельзя рассчитывать на правительственную поддержку"^. Выступая на сессии, И.Л. Ямзин заявил, что из 15 профессоров историко-филологического факультета Юрьевского университета 8 согласились переехать в Воронеж и этого персонала "будет совершенно достаточно для первых двух семестров".
Земское собрание, председателем которого был избран профессор Б,А. Келлер, с большим подъемом поддержало предложение общества. Практически единодушно было принято решение об отпуске необходимых средств (75 000 руб. на первое обустройство). Под аплодисменты было принято и предложение о введении принципа бесплатности обучения. От имени общества И.Л. Ямзин и Н.В, Чехов горячо приветствовали "историческое" пос тановление собрания об открытии первого в России "земского университета". Они выразили надежду, что заложен, наконец, "фундамент свободного университета в России", а создание историко-филологического факультета "поддержит славу Воронежского края, уже давшего подлинных народных поэтов Никитина, Кольцова и знаменитого историка Костомарова, Градовского и т.д."^. Вскоре решения земского собрания поддержала городская дума, вновь объявившая о желании организовать выпуск займа для финансовой поддержки идеи. Был проведен даже сбор пожертвований, причем удалось получить приличную по тому времени сумму в 104 537 руб. 77 коп.-^.
Однако развернувшаяся в стране революционная ломка старых структур управления вскоре дошла и до Воронежа. 21 февраля губисполком как полномочный орган советской власти закрыл губернскую земскую управу и распустил все земские учреждения.
В последнюю и решающую фазу затянувшаяся кампания по устройству Воронежского университета вступила ранней весной 1918 г. В конце февраля пришло известие о давно ожидавшейся оккупации Эстонии немецкими войсками. А уже в марте германский университет в Дерпте (Юрьеве) был определен как немецкий. При этом русские преподаватели были лишены должностей, им было предложено "добровольно" покинуть Лифляндин)^. Профессора П.А. Яковенко, В.Э. Регель и А.Г. Люткевич срочно направились в Петроград, а затем в Москву, чтобы решить судьбу своего университета в новых правительственных инстанциях. Из Воронежа в Москву приехал Н.В. Чехов. В свою очередь Воронеж вновь посетил теперь уже бывший декан историко-филологического факультета Е.В. Петухов, При его участии советом общества 25 апреля 1918 г. было составлено обращение к руководителям местных советских учреждений. В нем говорилось, что "положение вопроса об открытии университета в Воронеже принимает тревожный характер, так как уволенная германцами, не получающая содержания с декабря месяца профессура Юрьевского университета принуждена искать себе новые места и, следовательно, при промедлении переводом Юрьевского университета в Воронеж в ближайшие дни распылится по России"^. Положение было тем более неприятным, что уже поступили сведения о приглашении юрьевцев в Смоленск.
Энергичные призывы общественности принесли желательный результат: 27 апреля губ-исполком принял положительное решение о приеме университета и направил в Москву в качестве своих представителей работника губоно П.Д. Смирнова и уже осевшего в Воронеже профессора-юрьевца Д.М. Лаврова. Многосторонние ходатайства в Москве, включая беседы с наркомом просвещения А.В. Луначарским, привели к тому, что 18 мая 1918 г. Большая госу дарственная комиссия по просвещению приняла следующее постановление: "Считать необ ходимым учреждение университета в г. Воронеже, для чего использовать имущество и свободный персонал эвакуированных университетов. С этой целью войти с представлением в Совет Народных Комиссаров о переезде юрьевских профессоров со студентами и архивом университета в г. Воронеж"^.
Следует подчеркнуть немаловажную юридическую деталь: народный комиссариат при нимал решение не о переводе Юрьевского университета, а об основании нового в Воронеже. История Юрьевского русского университета, таким образом, в 1918 г. завершалась; в Эстонии на его месте возник поначалу немецкий Дерптский университет. Стремясь избежать спорной ситуации, против формулировки о переводе высказался Народный комиссариат иностранных дел^. Советское правительство не хотело осложнять своих отношений ни с эстонскими, ни с германскими властями, и 11 июня 1918 г. решение Большой комиссии по просвещению было утверждено постановлением Совнаркома.
Выполняя принятые решения, Наркомпрос создал комитет по устройству университета в Воронеже, главой которого был назначен известный историк профессор В.Э. Регель. В состав комитета в качестве представителей факультетов вошли профессора А.Д. Богоявленский, А.Г. Люткевич, Л.А. Шалланд, а также Д.М. Лавров. Кроме того, комитету поручалось войти в контакт с воронежскими властями и включить в свой состав по одному представителю от местного Совета и от "Общества содействия учреждению университета". Тем самым подчеркивалась выдающаяся роль деятелей воронежской общественности, на протяжении многих лет упорно стремившихся к желанной цели. В комитет В.Э. Регеля от Совета вошел М.И. Лызлов (вскоре его сменил Т.В. Рындин), а от общества - его председатель И.Л. Ямзин^.
Между прочим, факт устройства нового университета, а не перевода старого, только закреплялся тем обстоятельством, что ректором упраздняемого Юрьевского университета по-прежнему числился профессор В,Г. Алексеев, также перебравшийся в Воронеж и к лету 1918 г. фактически оставшийся не у дел, В августе 1918 г. дополнительные разъяснения на этот счет дал правительственный комиссар П.К. Штернберг, подчеркнувший во время своего визита в Воронеж, что речь следует вести о Воронежском университете как о самостоятельном учебном заведении. Правление Юрьевского университета во главе с В.Г. Алексеевым сумело провести в Воронеже несколько заседаний по ликвидации своих дел.
Регелевскому же комитету выпала нелегкая участь. В условиях разгоравшейся Гражданской войны и надвигавшейся разрухи предстояло получить, а затем освоить новые помещения. С огромным трудом комитету удалось добиться передачи университету помещений кадетского Михайловского корпуса. Настоящим подвигом надо признать поиск и отправку в Воронеж разбросанного по разным городам имущества Юрьевского университета. Ценой огромных усилий и неимоверного напряжения командированным сотрудникам университета А.С. Невзорову, П.П. Попову и А.В. Коссову удалось вывезти из Перми 48 вагонов с бесценным имуществом, включая 2 312 мест библиотеки и 65 мест музея изящных искусств. Два вагона имущества нашли в Ярославле и отправили в Воронеж. Всего пришлось руками сотрудников перегрузить 26 734 пуда разных грузов. Уже в Воронеже были приобретены книги из биб лиотеки духовной семинарии, из собрания И.Т, Алисова и другие коллекции, К университету перешло все имущество кадетского корпуса. Большой удачей надо считать и то, что из 82 профессоров бывшего Юрьевского университета в Воронеже оказалось 46, К несчастью, вскоре большинство из них подверглось необоснованным репрессиям.
Вновь сформированный ученый совет 30 сентября избрал ректором Воронежского уни верситета профессора В.Э. Регеля, а проректором - профессора К.К. Сент-Илера. Осенью число прошений о зачислении в Воронежский университет достигло 6360. А 12 ноября 1918 г. первую лекцию по патологоанатомии в новом российском университете прочитал профессор В.А. Афанасьев^. Так началась история Воронежского университета. Замысел, над осуществлением которого долго и настойчиво трудились С.И. Шидловский и Е.П.Ковалевский, П.П. Семенов-Тян-Шанский и Н.А. Александров, И.В. Шауров и И.Л. Ямзин, Н.В. Чехов и В.Э. Регель, а также многие другие деятели русского общества, был, наконец, воплощен в жизнь.
Примечания
' Воронежский университет: к сорокалетию Великой Октябрьской социалистической революции. Во ронеж, 1957. С. 7; Гапонов П.М. Воронежский государственный университет. Справочник. Воронеж, 1967. С. 4-5.
^ Рожденный революцией. Документы, воспоминания / Сост. Л.Е. Кройчик. Воронеж, 1988. ^Сухомлинов М. Материалы для истории образования в России в царствование императора Александра 1 //Журнал Министерства Народного Просвещения. 1865. Октябрь. Ч. 128. С. 58. * Дон. 1880,4 января.
' Воронежский телеграф. 1893, 23 апреля. ^ ГА ВО, ф. 20, он. 1, д. 7206, л. 2.
" Журнал Воронежской городской думы за последнюю треть 1906 г. Воронеж, 1907. С. 395. * Журнал Воронежского губернского земского собрания. Сессия 1 1-20 декабря 1906 г. Воронеж, 1907. Отд. VIII. С. 2.
»ГАВО,ф.21,оп. 1,д.2293,л. 17-18. '" Там же.
" Книжный вестник. 1907. № 2. С. 57-58. " ГА ВО, ф. 20, оп. 1, д. 7206, л. 39. "Там же, л. 63-69. '" Там же, л. 39. ^ Там же. '* Там же, л. 45. '" Там же, л. 40. " Там же, л. 56.
'" ОР РГБ, ф. 618, карт. 4, № 4, л. 39. ^ ГА ВО, ф. 20, оп. 1, д. 7206, л. 59. ^ Там же, л. 72.
^Иванов А.Е. Высшая школа России в конце XIX - начале XX века. М„ 1991. С. 183-184. ^ Обозрение лекций в Императорском Юрьевском университете. Юрьев, 1910. № 7—9. С. 13-17, " ОР РГБ, ф. 618, карт. 4, №4, л. 41. ^ Воронежский телеграф. 1915. 4 сентября. ^ ГА ВО, ф. 21, on. 1, д. 2293, л. 20. " Там же, л. 20-21. ^ Там же, л. 26.
^Воронежскийтелеграф. 1915.16 октября. ^ ГА ВО, ф. 21, оп. 1, д. 2293, л. 1. ^Иванов А.Е. Указ. соч. С. 207. "Там же. С. 186.
"ГА ВО, ф. 21. оп. 1, д. 2293, л. 6. ^ Там же, л. II.
" ОР РГБ, ф. 618, карт. 4, № 4, л. 52. ^ Там же, л. 56.
"ГА ВО, ф. 20, оп. 1, д. 10517, л. 4. ^ Там же, л. 5. ^ Там же, л. 7. ^ Там же,
^ Воронежский телеграф. 1917. 14 сентября. ^ ОР РГБ, ф. 618, карт. 4, № 4, л. 80. ^ Там же. ^ Там же, л. 81. *" Там же, л. 80. ^ Там же, л. 82.
" Воронежский телеграф. 1917. 18 октября. ^ Воронежский телеграф. 1917. 27 октября. ^"Воронежский телеграф. 1917. 8 ноября. ^Воронежский телеграф. 1917. 12 ноября. ^ Там же.
^Воронежский телеграф. 1917. 10 ноября. " Воронежский телеграф. 1918. 31 января.