Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Генезис социально-экономических прав и их влияние на формирование посттоталитарных систем
Исходное значение конституции как реально действующего правового акта - обеспечение свободы индивида, его защищенность от произвола власти. "Конституция, соответствующая требованиям конституционализма, отличается от простых основных законов, определяющих государственную структуру, тем, что она стремится обеспечить именно свободу. Любая иная цель государственного устройства - социальное благополучие, величие, спасение души и вообще всякая задача, выдвинутая государством, может подвергать опасности свободу". 1
Юридическим выражением приоритета свободы личности как высшей социальной ценности явилось конституционное закрепление еще в конце XVIII века определенного набора гражданских и политических прав, которые ставили предел всевластию государства и создавали тем самым "пространство свободы" для каждого человека. Сразу же надо оговорить, что только с течением времени даже некоторые из тех стран, законодатели которых разделяли идею естественных и неотчуждаемых прав человека, признали субъектами этих прав всех жителей своей страны. Так, принятый в 1791 году Билль о правах, включенный в Конституцию США в качестве ее поправок, провозглашал свободу совести, слова, мирных собраний, неприкосновенности личности, жилища и т.п., вместе с тем сохраняя институт рабства, которое было отменено только в 1861 году.
Принятая месяцем раньше (27 августа 1791 года) Национальным Собранием Франции Декларация прав гражданина и человека, провозгласив, что люди рождаются и остаются свободными и равными в правах, к числу таких прав отнесла свободу, собственность, безопасность и сопротивление угнетению. При этом свобода была определена как возможность "делать все, что не приносит вреда другому". 2 Оба документа - Декларация прав человека и гражданина и Билль о правах - юридически воплотили и закрепили существовавшую много веков идею о том, что люди не являются достоянием государственной власти. Они имеют права, которые государство обязано соблюдать. Перечень естественных прав человека на заре разработки конституции включал три ценности - жизнь, свободу, собственность. Однако уже и тогда "пророки конституционализма" толковали некоторые естественные права таким образом, что создавалась почва для рождения прав "второго поколения", т.е. социально -экономических. Так, Джон Локк, признавая право собственности, признавал также и то, что это право ограничено правом нуждающихся получать долю прибавочной стоимости, полученной с помощью собственности. 3
Однако до начала XX века такого рода взгляды не претворялись в конституционные нормы и не выявлялась юридическая конструкция соответствующего правоотношения (кто является субъектами обязанности, каково ее конкретное содержание и т.п.).
Пионером конституционного закрепления социально-экономических прав, т.е. прав "второго поколения", явилась Мексика. Политическая Конституция Мексиканских Соединенных Штатов была принята 31 января 1917 года, завершив длившийся долгие годы революционный хаос. Шестой раздел этой Конституции ("О труде и социальном обеспечении") не только провозглашал право каждого человека на достойный и общественно полезный труд, но и регламентировал продолжительность рабочего дня (максимум восемь часов), запрещал использовать труд подростков моложе 14 лет, устанавливал шестидневную рабочую неделю, условия труда беременных женщин и т.д.
Необходимо отметить, что включенные в мексиканскую Конституцию положения, касающиеся труда и социального обеспечения, весьма разнородны по характеру формулировок. Одни из них детализированы до уровня норм специального закона ("в период кормления женщины имеют право на два специальных перерыва в течение рабочего дня по полчаса каждый для кормления ребенка"), другие - декларативны и малореалистичны, если учитывать экономическое положение страны ("минимальная общая заработная плата должна быть достаточной для удовлетворения нормальных жизненных потребностей трудящегося, его материальных, социальных и культурных запросов как главы семьи и для обязательного образования детей"4 ). Конституция Мексики провозгласила социальное обеспечение, установив пенсии по инвалидности и старости, различные виды льгот и пособий, минимальные гарантии медицинского обслуживания и т.п.5
Права "второго поколения" (даже при сохранении широкого спектра гражданских и политических прав, включая право частной собственности, что имело место в Конституции Мексики) внесли достаточно существенные коррективы в юридическую модель отношений личности и государства. Если гражданские и политические права были призваны оградить личность от произвольных действий властей, "поместив" ее в охраняемое законом "пространство свободы", то социально-экономические права определенным образом "привязывали" человека к государству, обязывая последнее помогать тем, кому грозит опасность утонуть в "море свободы". Но эту помощь государство может оказывать лишь за счет тех членов общества, которые оказались наиболее искусными пловцами.
Таким образом, если суть гражданских и политических прав состоит в ограничении роли государства в духовном, социально -экономическом и политическом регулировании, предоставляя больше свободы выбора для личности, то социально -экономические права расширяют сферу государственного контроля, повышают патронажную роль государства по отношению к обществу.
Права первого поколения воплотили и юридически закрепили ценности либерального общества. Права второго поколения отражают ценности социально ориентированного государства. При сохранении гражданских и политических прав (включая, разумеется, право частной собственности) появление прав второго поколения породило проблему поиска баланса между гарантиями свободы личности, с одной стороны, и правом государства перераспределять те или иные блага - с другой.
Страны с развитой рыночной экономикой и демократической формой правления решают эту проблему по-разному, но неизменно исходя из ценности свободы личности и ее неотъемлемых прав. Совершенно иную роль сыграло конституционное закрепление социально-экономических прав в странах "победившего социализма".
Сталинская Конституция 1936 года, формально сохранив ряд политических прав (свобода слова, печати, собраний и митингов, уличных шествий и демонстраций), оговорила возможность их использования "соответствием интересам трудящихся и в целях укрепления социалистического строя", тем самым перечеркнув сам факт существования такого рода свобод. Некоторые из прав первого поколения отсутствовали даже номинально (например, свобода передвижения). Самая же главная особенность состояла в том, что не только отсутствовало право частной собственности, но и был определен круг объектов, которые могут находиться в личной собственности граждан. 6 Центр тяжести главы Х Конституции СССР 1936 года, провозглашающей основные права и обязанности граждан, был перенесен с пространства свободы на "опеку государства". Либеральные ценности, враждебные советскому и практически несвойственные российскому менталитету 7, были даже на уровне декларации оставлены за бортом истории. Конституция СССР 1936 года предусматривала право граждан на труд, "то есть право на получение гарантированной работы с оплатой их труда в соответствии с его количеством и качеством" (ст.118), право на отдых (ст.119), право на материальное обеспечение в старости, а также - в случае болезни и потери трудоспособности (ст.120), право на образование (ст.121).
Социально-экономические права в условиях ликвидации частной собственности оказались очень удобной идеологической ширмой, прикрывающей экономическую и политическую монополию государства на "устройство жизни" своих граждан и, как следствие, на полную ликвидацию "пространства свободы".
Конституция СССР 1977 года расширила перечень провозглашаемых социальных прав, добавив такие, как право на охрану здоровья (ст.42), право на жилище (ст.44), право на пользование достижениями культуры (ст.46), а также гарантировав свободу научного, технического и художественного творчества (ст.47).8
К моменту принятия последней советской конституции уже действовал ряд важнейших международных актов, которые включали не только фундаментальные права человека и гражданина, но и права "второго поколения".
Так, Всеобщая декларация прав человека 1948 года провозглашала, что "каждый человек, как член общества, имеет право на социальное обеспечение и на осуществление необходимых для поддержания его достоинства и для свободного развития его личности прав в экономической, социальной и культурной областях через посредство национальных усилий и международного сотрудничества и в соответствии со структурой и ресурсами каждого государства" (ст.22). Статья 23 провозгласила право на труд, на свободный выбор работы, на справедливые и благоприятные условия труда и на защиту от безработицы. Кроме того, в этой же статье указывается, что "каждый работающий имеет право на справедливое и удовлетворительное вознаграждение, обеспечивающее достойное человека существование самого и его семьи и дополняемое при необходимости другими средствами социального обеспечения".
Всеобщая декларация закрепила также право на отдых, право на социальное обеспечение, бесплатное начальное и общее образование и т.д.
Нельзя не отметить, что многие социально -экономические права, закрепленные в этом важнейшем международном акте, сформулированы широким образом, что их весьма сложно (если вообще возможно) "перевести" в более или менее четкое, поддающееся нормативному закреплению правоотношение. В качестве примера можно привести статью 27 Декларации, которая предусматривает право "свободно участвовать в культурной жизни общества, наслаждаться искусством , участвовать в научном прогрессе и пользоваться его благами". Международно -правовое закрепление социально -экономических прав было продолжено и развито в других конвенциях, декларациях и пактах.9
Конституции развитых европейских стран, принятые после Второй мировой войны, в различной мере и неодинаковой форме также закрепляют социально-экономические права.10
Независимо от степени и формы такого закрепления, существование в этих странах развитого института частной собственности, а также устоявшихся структур гражданского общества служит надежной преградой использования государством "перераспределенных" полномочий в ущерб политическим и гражданским свободам. Это обстоятельство игнорировалось советской пропагандой (от газетных публикаций до докторских диссертаций), пытавшейся доказать, что западный мир был "вынужден" считаться с достижениями "социалистической демократии" и маскировать свою антинародную сущность, провозглашая "жалкие и урезанные" социально-экономические права.
В действительности же социально-экономические права, содержащиеся в международных актах и конституциях западных стран, с одной стороны, и в статьях Конституции СССР (а также иных стран с советским режимом) - с другой, при внешнем сходстве различны по своей сущности, назначению и порождаемыми ими последствиям.
Прежде всего, как уже отмечалось, в советских конституциях отсутствовало одно из важнейших политических и экономических прав человека - право быть частным собственником. Ликвидация частной собственности привела к тому, что государство стало монопольным работодателем, который мог диктовать любые условия труда, любую зарплату, любое место работы и т.п. Лишив людей возможности не только иметь источник средств к существованию, независимый от государственной власти, но и выбирать иного, чем государство, работодателя, советский режим (подобно всем другим, основанным на внеэкономическом принуждении) был вынужден обеспечивать населению такие условия существования, которые позволяли решать задачи, связанные с сохранением и упрочением "социалистического строя".
Указанное обстоятельство имело своим следствием особый подход к определению размера вознаграждения за труд и построению сложной системы льгот и привилегий материального характера. Этот подход выражался, прежде всего, в том, что обещанная конституцией оплата труда "в соответствии с его количеством и качеством" превращалась в оценку полезности той или иной деятельности с точки зрения ее политической, оборонной и т.п. значимости. Поэтому, например, рабочие оборонных предприятий за аналогичный труд получали более высокую зарплату, чем рабочие предприятий легкой промышленности. "Право на отдых" наилучшим образом могли использовать "работники идеологического фронта": у партаппаратчиков не было проблем с путевками в санатории и дома отдыха.
Хотя формально все граждане были охвачены системой бесплатного здравоохранения, качество его было столь низким, что возникла разветвленная сеть ведомственных больниц и поликлиник, вершиной которых были медицинские учреждения, обслуживающие высший слой номенклатуры. Такого рода примеры можно умножать до бесконечности.
Учитывая, что все материальные блага были жестко привязаны к социальному статусу лица, а не к качеству его деятельности, оценка уровня профессиональной квалификации носила, как правило, субъективный и зачастую идеологически окрашенный характер (избрание членом партийного комитета предприятия, учреждения, организации имело большее значение для продвижения по службе, чем высокое профессиональное мастерство т.п.). Некоторые коррективы, с течением времени приобретавшие все большее значение, вносили в эту ситуацию непосредственные контакты получателей тех или иных услуг с лицами, их предоставляющими. За соответствующую мзду и в нарушение официально установленного порядка можно было получить квалифицированную медицинскую помощь, достать путевку в санаторий и т.п. Деньги либо ответные услуги, соединяясь полулегальным или откровенно криминальным способом с личными отношениями и связями, становились неотъемлемым элементом системы распределения благ. Кроме того, провозглашенное равенство граждан в плане доступа к культурным ценностям, возможности получения высшего и среднего специального образования было фиктивным в силу не только социальных различий, но и места проживания. Резкая разница между крупными и малыми городами и, особенно, сельской местностью в сочетании с административными ограничениями свободы выбора места жительства оборачивалась небывалым для развитых стран разрывом в возможностях получения желаемой профессии, освоения культурных ценностей.
Таким образом, если западный мир расширил спектр прав человека за счет обязательств государства обеспечивать уровень социальной защиты и помощи, как правило, более или менее адекватный реально существующим возможностям общества, то советские конституции, закрепляя социально-экономические права, создавали идеологическое оформление монополии государства на распределение материальных и нематериальных благ.
Следует подчеркнуть также, что проблема судебной защиты закрепленных в конституции социально-экономических прав в советской юридической литературе вообще не поднималась. Впервые принцип прямого действия конституционных норм и судебной защиты, провозглашенных ими прав и свобод был закреплен лишь в действующей Конституции РФ 1993 года (ст.15, 18 и др.).
Наконец, отметим еще одну особенность советской конструкции социально-экономических прав. Если гражданские и политические права превращались в фикцию путем весьма характерных оговорок, 11 то права социально -экономического характера не только отличались декларативностью, но зачастую превращались в обязанность.
Так, право на труд соседствовало в конституциях СССР 1936 и 1977 годов с обязанностью трудиться. 12
Итак, мы попытались показать принципиальное различие генезиса и юридической значимости социально-экономических прав в западных обществах и в обществах советского типа.
Влияние этого различия сохраняется и после крушения тоталитарных режимов советского типа. Конституция РФ 1993 года фактически сохранила весь перечень социально -экономических прав, содержащийся в Конституции СССР 1977 года (хотя право на труд приобрело более цивилизованную форму, в частности был введен запрет принудительного труда). Более того, она пополнила этот перечень правом на благоприятную окружающую среду, достоверную информацию о ее состоянии и возмещение ущерба, причиненного здоровью или имуществу экологическими правонарушениями (ст.42). Конституционное закрепление социально-экономических прав, несмотря на их явное несоответствие реальным возможностям государства, было вызвано, на наш взгляд, несколькими обстоятельствами.
Во-первых, политически весьма сложно "отнимать" то, что было ранее обещано, хотя бы и на уровне простой декларации .
Во-вторых, неожиданно быстрый развал казавшейся несокрушимой тоталитарной системы породил эйфорию и завышенные ожидания экономического расцвета в самое ближайшее время.
В-третьих, сработали привычные патерналистские установки, свойственные не только "управляемым", но и "управляющим". Дело в том, что массовое сознание россиян исторически не включало в себя идею свободы как высшей ценности, а отношения с государством как партнерские.
Здесь следует отметить одну лингвистическую особенность русского языка: существует определенная сложность в разграничении понятий "свобода" и "воля".
Толковый словарь В.Даля определяет "свободу" как "свою волю, простор, возможность действовать по-своему, отсутствие стеснения, неволи, рабства, подчинения чужой воле".13 Сходным образом определяется и "воля": "данный человеку произвол действия; свобода, простор в поступках; отсутствие неволи, насилования, принуждения". 14 Кроме того, русский язык отражает и такой аспект воли, как власть или сила, "нравственная мощь, право, могущество". В.Даль, раскрывая этот аспект понятия "воли", приводит такие выражения и пословицы: "На это ваша воля. Ваша воля - наша доля". "Волю дать - добра не видать. Боле воли - хуже доля" и т.п.
Таким образом, воля в какой-то мере выступает свободой без ответственности, без запрета нарушать чужую свободу. Этот лингвистический нюанс отражает, на наш взгляд, достаточно важный элемент российского менталитета, который состоит не только в относительно слабом (по сравнению с классическим либеральным мировоззрением) присутствии в массовом сознании идеи свободы как высшей ценности индивидуального бытия, но и в известных опасениях, что свобода может обернуться ничем не ограниченным своеволием, отрицательно влияющим на установленный общественный порядок.
Указанная особенность российского массового сознания, разумеется, не связана с какими-либо особенностями генотипа, а является закономерным следствием многовековой истории нашей страны. Ценность свободы действий и ее неразрывная связь с ответствен ностьюза последствия своих поступков и решений не может быть органически усвоена массовым сознанием без относительно длительного периода существования в условиях, которые хотя бы в определенной степени соответствуют принципам партнерских отношений личности и государства. 15
Длительность существования в России крепостного права, а также более чем семидесятилетнее господство тоталитарного строя, ликвидировавшего и поставившего вне закона частную собственность - важнейшее право первого поколения, не могли не повлиять на сознание людей, находящихся в экономической (и, естественно, политической) зависимости либо от конкретного лица, либо от государства как такового.
Действующая российская Конституция признает право частной собственности, и это само по себе является важной предпосылкой ликвидации чрезмерной зависимости человека от государственной власти. В то же время осознание значимости этого права, его детальная законодательная регламентация и практическая реализация - задача еще более сложная, решение которой связано с перераспределением собственности, сокращением государственного вмешательства в экономическую жизнь, преодолением "пережитков социализма" в сознании широких масс населения и т.д.
Крушение тоталитарного режима не могло не выдвинуть на первый план гражданские и политические права. Под их знаменем, начиная с шестидесятых годов прошлого века, шла борьба за демократизацию общественной жизни. Однако необходимо отметить, что, хотя правозащитное движение было основной, если не единственной, формой сопротивления государственному произволу, оно никогда не приобретало массового характера. Более того, оно было не в силах сколько-нибудь заметно поднять политическую культуру населения, повысить уровень его правосознания. В результате признание особой ценности "пространства свободы" проявилось, прежде всего, на декларативно-мининговом уровне. Правда, согласно П.Вайлю и А.Генису, 16 массовое сознание преимущественно осталось верным представлениям о правах как обязанности государства обеспечивать минимально необходимые жизненные блага. "Пожалуй, одно из величайших противоречий посткоммунистической эпохи, - пишет Андраш Шайо, - заключается в том, что под влиянием наследия прошлых лет, а также общей слабости и уязвимости вновь зарождающихся социальных и политических структур, не пользующихся широкой народной поддержкой, распространяется мнение, согласно которому авторитаризм и расизм могут быть остановлены только с помощью строгих ограничительных мер, принимаемых государством". 17 С другой стороны, сложности адаптации населения к условиям жизни в новой системе правил и отношений порождают у одной части населения требования быстрых и решительных перемен в политической, экономической и социальной сферах, другая часть испытывает ностальгию по прежним порядкам, третья - прилагает все усилия, чтобы приспособиться к сложившимся условиям, и в той или иной мере достигает успеха.
Немаловажно и то обстоятельство, что граждане, не имея поддержки от горизонтальных структур, т.е. достаточно развитого гражданского общества, продолжают зависеть от определенных услуг со стороны государства. Социальная инертность, унаследованная от коммунистических времен, пассивность общества "отмечается беспомощностью отдельной личности и ее зависимостью от государства". 18
Следует учитывать также, что, в отличие от традиционной для западного общества веры в такие фундаментальные понятия, как человеческое достоинство, право на свободу выбора жизненного пути и т.п., в России, а также в других странах Восточной Европы преобладала и продолжает преобладать "культура жалобы", в соответствии с которой в общественном сознании любые тяжбы, как правило, ассоциируются с чем-то негативным (неприятным, унизительным и т.п.). Поэтому, говоря о концепции прав человека, в том числе и об их иерархической системе, необходимо иметь в виду ее неразрывную связь с социокультурными традициями, ценностями. Другими словами, реально действующая концепция прав человека как фундамент принимаемых законодательных и политических решений не может быть разработана лишь теоретическим, кабинетным путем. Концепция прав человека становится идеологическим ориентиром общества не только и не столько благодаря широкой пропаганде тех или иных идей, но, прежде всего, под влиянием изменения самих условий жизни, которые актуализируют потребность в гражданских, политических, экономических и других правах и готовность использовать их.
Придание конституционного статуса социально-экономическим правам вызывало и вызывает весьма противоречивые оценки юристов и политологов. Так, Касс Р. Санстейн полагает, что многие законодательно закрепленные социальные права "не влекут за собой никаких позитивных изменений… В этом отношении с ними резко контрастируют традиционные либеральные права, включение которых в состав правовых документов имело большое значение". 19 Применительно же к посткоммунистическим государствам Санстейн считает конституционное закрепление социальных прав не только бесполезным, но и вредным. "Многие позитивные права, - пишет он, - не согласуются с общим стремлением искоренить в гражданах… чувство зависимости от государства и его поддержки и со стремлением поощрять частную инициативу личности… Если позитивные права начинают рассматриваться гражданами как неотъемлемые права, даруемые им государством, это может оказать негативное влияние на личную инициативу и предприимчивость". 20 При этом даже те авторы, которые придают социально- экономическим правам столь же высокий статус, как и правам первого поколения, признают, что существуют немалые сложности с судебной защитой права на образование, на медицинскую помощь, на жилище и т.п., а также с вмешательством в процесс распределения национальных ресурсов. 21
В целом же западная концепция прав человека проводит различие между фундаментальными (естественными, неотчуждаемыми) правами человека, принадлежащими ему независимо от того, признает их государство или нет, и социально-экономическими и иными правами, которые выступают формой партнерских (договорных) отношений, учитывающих как реальные потребности граждан, так и реальные возможности государства.
В посттоталитарных государствах социально -политические последствия конституционного статуса прав второго поколения отличаются весьма существенной спецификой. С одной стороны, поскольку перевод плановой, распределительной экономики в "предрыночное" состояние не мог не повлечь за собой относительное снижение уровня жизни широких слоев населения, социально-экономические права приобретают особую значимость. Кроме того, эти права прочно закрепились в массовом сознании как позитивное достояние советского строя, независимо от реальной практики их реализации. С другой стороны, обретенные свобода слова, печати, передвижения и т.п. в масштабах, качественно отличных от прежних, стали рассматриваться как само собой разумеющиеся, а отчасти и как не представляющие особой ценности. Столкнувшись с "пространством свободы", люди на собственном опыте стали ощущать тяжесть ответствен ности за принимаемые решения, трудности самостоятельного, без вмешательства государства, устройства своей собственной жизни.
Результаты социологических исследований однозначно свидетельствуют о том, что в массовом сознании социально -экономические права обладают приоритетом относительно прав первого поколения. Политические силы, занимающие антиреформаторские позиции, также ратуют за строгое соблюдение социально-экономических прав, восхваляя их реализацию в советский период.
Таким образом, реальные последствия придания равного статуса правам первого и второго поколения в посттоталитарных государствах сопровождаются определенными негативными последствиями, основные из которых сводятся к следующим:
1) сохранение, а иногда и усиление патерналистских установок массового сознания;
2) возникновение серьезных трудностей (как объективного, так и субъективного характера), препятствующих замене уравнительного распределения социальных благ адресной помощью малообеспеченным слоям населения;
3) снижение значимости гражданских и политических прав как фундаментальной ценности социального устройства;
4) сохранение прежних, советских стереотипов поведения, в силу которых положения конституции не воспринимались как юридическая основа субъективных прав, подлежащих судебной защите.
Инга Михайловская - доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник Института государства и права РАН.
1 ШайоА. Самоограничение властей (краткий курс конституционализма). М.: Юристъ, 1999. С.245.
2 Полный текст Декларации прав человека и гражданина см.: Документы истории Великой французской революции / Под ред. А.В.Адо. Т.1. М.: Изд-во МГУ, 1990. С.112.
3 Locke J. Two Treatises of Government. Cambridge, 1980. P.65.
4 Мексиканские Соединенные Штаты. Конституция и законодательные акты. / Под ред. О.А.Жидкова. М.: Прогресс, 1986. С.117.
5 Там же.
6 Согласно статье10 Конституции, ими могут быть трудовые доходы и сбережения, жилой дом и подсобное домашнее хозяйство, предметы домашнего хозяйства и обихода, предметы личного потребления и удобства. Столь же подробно регламентировалось, что может находиться в "личном пользовании" колхозного двора (ст.7).
7 Подробнее об этом см.: ОболонскийА. Драма российской политической истории. Система против личности. М., 1994.
8 При сохранении уголовной ответственности за тунеядство, "свобода художественного творчества" и до, и после принятия этой Конституции в реальности могла стать тем, чем она стала для И.Бродского и многих других.
9 Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах, принятый ООН в 1966году и вступивший в силу в 1976году; Американская декларация прав и обязанностей человека 1948году. В это же время Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (1950г.) ограничивалась традиционными гражданскими и политическими правами.
10 Наиболее полный перечень таких прав содержится в Конституции Итальянской Республики, а Конституция ФРГ фактически ограничивается закреплением прав первого поколения, т.е. гражданских и политических.
11 Статья50 Конституции СССР 1997 года, провозглашавшая свободу слова, печати, собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций, вместе с тем указывала, что все эти свободы предоставляются гражданам СССР "в соответствии с интересами народа и в целях укрепления и развития социалистического строя". Толкование этих "интересов", разумеется, оставалось за партийно-бюрократической машиной.
12 Статья12 Конституции 1936 года формулировала это следующим образом: "Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу "кто не работает, тот не ест". Статья60 Конституции 1977 года гласила: "Обязанность и дело чести каждого способного к труду гражданина СССР - добросовестный труд в избранной им области общественно -полезной деятельности, соблюдение трудовой дисциплины. Уклонение от общественно-полезного труда несовместимо с принципами социалистического общества". Одновременно статья40 провозглашала право на труд.
13 ДальВ. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.4. М., 1982. С.151.
14 Там же. Т.1. С.238.
15 См.: ОболонскийА. Драма российской политической истории: система против личности. М., 1994.
16 Вайль Петр, Генис Александр. 60-е. Мир советского человека. М., 1996. "Новое литературное обозрение". С.242-298.
17 ШайоА. Нестерпимая правота прав // Российский бюллетень по правам человека. Вып.6. 1995. С.10.
18 Там же. С.11.
19 СанстейнК.Р. Против позитивных прав. // Российский бюллетень по правам человека. Вып.6. 1995. С.21.
20 Там же. С.20-21.
21 ШварцГ. Экономические и социальные права. // Российский бюллетень по правам человека. Вып.6. 1995. С.25.