Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Глава вторая
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ СТРАН ВОСТОКА И ЗАПАДА В ДОИНДУСТРИАЛЬНУЮ ЭПОХУ
D отечественных и зарубежных
научных публикациях встречаются неоднозначные, но преимуще ственно описательные характеристики уровней, тенденций и фак торов долгосрочного экономического развития стран Востока и Запада. Это связано с рядом обстоятельств, в том числе с особен ностями методологии различных исследователей, наличием или отсутствием в их распоряжении тех или иных материалов, источ ников, статистических показателей. Опираясь на собранный нами банк данных', попытаемся уточнить некоторые контуры и детер минанты долгосрочной экономической динамики этих стран (речь пойдет главным образом о Китае, Индии и Египте, а также о ряде крупных западноевропейских государств).
1. Экономическая динамика стран Востока в средние века и новое время
Судя по описаниям, наблюдениям и оценкам, имеющимся в исто рике-экономической литературе, страны и народы Востока, реализовав в прошлом историческую фору, предоставленную относительно щед рой, хотя и весьма нестабильной и не во всем благодатной природой, сумели, адаптируясь к ней, освоить (но далеко не полностью подчинить себе) мощные естественные производительные силы, развив при этом немалые для своего времени материальные, социальные и духовные средства общественного производства (и общения).
Речь вдет об ирригационных и иных инфраструктурных сооруже ниях, внедрении разнообразных технических и технологических инно ваций (некоторые из них позднее стали достоянием западной части
55
ойкумены), сравнительно высоком уровне общественного разде ления и координации труда, относительно эффективных формах организации производства, впечатляющем уровне развития куль туры, искусства, религиозных и этических систем, отражающих заметный прогресс в эволюции духовных элементов производи тельных сил.
Ханьский Китай к началу нашей эры по уровню развития, возможно, не отставал, а даже несколько опережал Римскую империю эпохи раннего принципата, экономика которой базиро валась на естественных и общественных производительных силах не только Южной и Западной Европы, но также Северной Африки и Передней Азии. Усредненные показатели подушевого нацио нального продукта в ханьском Китае и Римской империи достига ли, по нашим ориентировочным расчетам и оценкам, соответст венно 340-440 и 300-400 дол. (в относительных ценах 1980 г.)^, урожайность зерновых —8-10 и 6-8 центнеров с гектара, уровень урбанизации (города с населением более 5 тыс. человек) — 11-12 и 9-10%, продолжительность жизни — примерно 24-28 и 22-26 лет (рассчитано по: [112, с.69, 89, 97, 169; 222, p.39-40; 237, p.l27-128, 264, 278; 266, P.40; 270, р.ЗО, 47-48, 89, 93, 215-217; 348, p.91, 95, 102, 104; 358, P.270, 281, 283; 512, p.265]).
Первое тысячелетие нашей эры отмечено многими событиями, среди которых — гибель империй, переселения народов, массовые павдемии, вызвавшие — в долгосрочной ретроспективе — стагнацию (Китай, Индия, Западная Европа), а в некоторых регионах мира (Ближний Восток) снижение общей численности населения (табл.9).
Таблица 9
Динамика численности населения в странах Востока и Запада, мли человек
|
Регион, стран* |
1-й г. |
1000-й г. |
1800-й г. |
|
Китай |
60-70 |
60-70 |
320-330 |
|
Индия |
45-75 |
55-75 |
180-200 |
|
Ближний Восток |
38-42 |
28-32 |
28-34 |
|
Западная Европа |
28-30 |
28-30 |
114-118 (125-130) |
1. Включая нынешние территории Пакистана и Бангладеш.
2. Включая Северную Африку.
3. Данные в скобках — оценки, учитывающие также численность европейских эмигрантов и их потомков в переселенческих колониях и странах.
Составлено и рассчитано по: [250, р.15-16; 264, vol.l, р.167; 286, p. 63-64; 399, P.369, 427; 340, vol.l, р.Зб; 429, P.93-94; 519, P.135-153, 223, 2271.
56
Вместе с тем за первое тысячелетие нашей эры, особенно за его последнюю треть, некоторые страны Востока, включая Китай, Индию и мусульманский мир, совершили немалый рывок в раз витии производительных сил, о чем не следует забывать в контекс те рассуждений об относительной застойности экономических систем "восточного" феодализма (деспотизма) или "азиатского способа производства".
В этот период получили широкое распространение технические, технологические, организационные и культурные инновации, многие из которых появились в Европе (частично они были заимствованы с Востока) лишь спустя 300-500-1000 лет [214, р.278-280; 226, р.295; 264, vol.l, p.47-52,285; 332, p.85, 113-130, 167; 465, vol.l, p.48; 535, p.23-24; 546, P.13-14; 666, p.29-30].
За десять веков, отделявших сунскую эпоху от ханьского Китая, производство зерновых в расчете на душу населения возросло по меньшей мере в 1,5 раза, что в немалой степени было связано с ростом их урожайности: средневзвешенный показатель, возможно, повысился с 8-10 до 14-16 центнеров с гектара [270, р.210-217]. На рубеже первого и второго тысячелетий этот индикатор в среднем по Ближнему Востоку и Северной Африке, а также в центральных районах Индии составил примерно 10-13 центнеров с гектара, превышая, таким образом, соответствующий показатель по Запад ной Европе по меньшей мере в 4-5 раз [74, С.95-96; 431, р.282].
По ориентировочным оценкам Р.Хартвела, подушевое произ водство железа в Китае, увеличившись за три столетия в 5-6 раз (в 806 г. — 0,2-0,3 кг, в 998г.— 0,5-0,6, в 1064 г.—1,2-1,4 кг), достигло к концу XI в. (1078 г.) не менее 1,3-1,5 кг. Этот индикатор, вероятно, не уступал среднеевропейскому показателю (без России) XVI — первой половины XVII в. (в 1500 г. — 1,2-1,3 кг, в 1530 г. — 1,3-1,5, в 1700 г. — 1,6-2,0, в 1750 г. — 2,1-2,4 кг)\
Согласно нашим расчетам и оценкам (табл. 10), подушевой наци ональный продукт Китая в 750-800/1050-1100 гг. мог возрасти при мерно в 1,6-2,0 раза, или в среднем ежегодно на 0,15-0,25% (этот показатель был выше, чем в целом по западноевропейскому региону в Х1-Х111 и XVI-XVIII вв., но, возможно, соответствовал темпу подушевого экономического роста наиболее динамичных стран За падной Европы — Голландии и Англии в XVI-XVIII вв.). В соответ ствии с построенной нами производственной функцией, за счет количественных затрат трудовых, капитальных и природных ресурсов было получено 65-75%, а в результате роста совокупной производи тельности — 25-35% прироста валового продукта страны.
57
Все это позволяет предположить, что некоторые важные при знаки (предпосылки) перехода к интенсивному экономическому росту впервые обнаружились де в Европе, как это принято считать, а на Востоке, в Китае, возможно, за 500-700 лет до начала анало гичного (или по крайней мере близкого по ряду существенных характеристик) процесса на Западе. Таблица 10
Темпы и факторы экономического роста Китая, %
|
750-800 гг. |
1050-1100 it. |
|
|
Покм-гели |
||
|
1050-1100 гг. |
1750-1800 it. |
|
|
Среднегодовой темп прироста: ВВП, у |
||
|
0,35-0,45 |
0,10-0,15 |
|
|
массы применяемого труда, / |
0,17-0,23 |
0,14-0,18 |
|
основного капитала, k |
0,55-0,65 |
0,20-0,25 |
|
площади обрабатываемых земмь, s |
0,15-0,20 |
0,03-0,05 |
|
совокупной производительности, т |
0,10-0,15 |
(-) 0,02-0,03 |
|
Доля в темпах прироста ВВП: |
||
|
экстенсивных факторов SU.-1 + В-.Ь +l"f.i00 |
65-75 |
.115-125 |
|
У |
||
|
интенсивных факторов ~ • 100 |
25-35 |
(-) 15-25 |
Примечания.}.. Индекс ВВП рассчитан как средневзвешенный показатель, учиты вающий динамику производства зерновых, железа, численности населения (пос ледний индикатор неплохо обобщает изменение уровней выпуска "продукции" в услугах и строительстве). 2. В качестве индекса массы применяемого труда исполь зован показатель численности населения (это вполне допустимо, если принять во внимание длительность периода и традиционный характер экономики). 3. Индекс основного капитала аппроксимирован средневзвешенным индикатором кумулиро-ванного числа крупных ирригационных объектов, а также динамики производства железа (соответствующие веса субиндексов взяты равными 2/3 и 1/3). 4. Коэффи циенты эластичности прироста ВВП по живому труду (а), основному капиталу (Р) и земельным ресурсам (-у) составили, по оценкам Д.Перкинса, для средневекового Китая соответственно 0,6; 0,2; 0,2.
Рассчитано по: (270, p,89, 93, 199, 215-216; 398, p.34; 399, p.369; 570, p.l7, 61-64, 82,334].
По нашим ретроспективным оценкам, учитывающим динамику производства зерновых, железа, индексы реальной заработной платы и ряд других индикаторов, в XI в. ВВП в расчете на душу населения мог достигать в Китае 600-700 дол., в Индии — 550-650, на Ближнем
58
Востоке (Египет)^ — 470-530 дол. (в относительных ценах 1980 г.; табл. II). Сравнивая эти данные с полученными нами показателя ми по некоторым европейским обществам той эпохи, можно сделать вывод о том, что в начале второго тысячелетия уровень развития в странах Востока был почти в 2 раза выше, чем в Западной Европе.
Следующие оценки также свидетельствуют о значительных раз личиях, существовавших в то время между Востоком и Западом в других компонентах социально-экономического и культурного развития. Если в Китае в начале второго тысячелетия в городах с числом жителей более 2 тыс. человек проживало около 20% насе ления (при критерии "не менее 5 тыс. человек" 10-14%), а в мусульманском мире — 15-20% (10-13%), то в Западной Европе (без Испании) этот показатель не превышал 11-13% (8-9%) [66 С.138; 237, P.159-162, 457, 481; 270, p.56; 458, p.320].
С учетой некоторой условности ретроспективных показателей грамотности населения оценки К.Гуг и П.Бэрока были скорректи рованы (в сторону снижения). Итоговые данные на начало теку щего тысячелетия составили по Китаю 20-30%, по Индии — 10-15, по Египту и Сирии —8-12, а по Западной Европе (по оценкам К.Чиполлы) 1-2-3% (табл.Н/. Следовательно, превосходство Вос тока над христианским миром было особенно заметным в интел лектуальных компонентах производительных сил, опирающихся на накопленный веками и тысячелетиями потенциал культуры, опыта и знаний.
Вместе с тем по такому емкому и значимому показателю, как средняя продолжительность жизни, страны Востока (23-27 лет) в целом несколько отставали от Западной Европы (26-30 лет) [340, vol.l, р.47; 615, Р.82), что, думается, было связано с относительно большей подверженностью первых стихийным бедствиям, в том числе наводнениям, засухам, землетрясениям, тайфунам, а также эндемическим и эпидемическим заболеваниям.
Обобщая приведенные данные, характеризующие уровень произ водительных сил с разных сторон, рассчитаем своеобразный индекс развития, представдяющий среднегеометрическое невзвешенное трех относительных показателей — подушевого ВВП, средней продолжи тельности жизни и грамотности населения (табл. II). Судя по этому индикатору, реальное отставание западной от восточной части ойку мены было примерно двух-трехкратным (1 : 2,5). Прежняя оценка разрыва в уровнях развития двух макромиров, исходившая из критерия подушевого ВВП, возросла, таким образом, почти на треть.
Резюмируя, отметим, что к началу нынешнего тысячелетия некоторые страны Востока, и прежде всего Китай, пройдя длин ный путь социоестественной адаптации, сумели в целом сущест венно продвинуться вперед на шкале экономического прогресса.
59
Достаточно рационально используя "природную машину", широ ко применяя экстенсивные, а также (когда для этого складывались необходимые социально-экологические условия) интенсивные ме тоды ведения хозяйства и организации производства, они достигли примерно двух-трехкратного превосходства в уровнях развития по сравнению с Западом. Экономический рост в тех странах Востока, где он действительно был более или менее заметным (например, в танско-сунском Китае), во многом происходил за счет наращива ния материальных, социальных и духовных средств и условий производства, распространения технологических и иных иннова ций. В значительной мере это явилось результатом прогресса в накоплении опыта, знаний, повышения грамотности, культуры, а также некоторого развития частного предпринимательства и ини циативы людей (земледельцев и ремесленников, купцов, чиновни ков и ученых).
Достигнув в прошлом сравнительно высокого по историческим меркам "рейтинга", страны Востока не сумели его сохранить в последующие столетия. Возникает ряд вопросов. Когда, почему и как отстал Восток? Можно ли говорить об абсолютной деградации производительных сил? Или речь идет об относительном упадке в расчете на душу населения, к уровню стран Запада?
Не ставя перед собой непосильной задачи — досконально исследовать всю гамму вопросов, связанных с отставанием Востока (которые широко обсуждаются в научной литературе), сфокусиру ем основное внимание на проблематике эволюции производитель ных сил в доиндустриальную эпоху.
Начнем с демографической составляющей, которая в традици онных обществах с преимущественно экстенсивным способом производства определяла важнейшие контуры их экономической динамики. При всех неточностях и условностях имеющихся оце нок очевидно, что в рамках исследуемого восьмисотлетнего перио да (XI-XVIII вв.) в ряде крупных стран (регионов) Востока обна ружился в тенденции существенный рост населения. Особенно рельефно сопоставление с первым тысячелетием (табл.9).
В 1000-1800 гг. численность населения Китая, несмотря на ее значительные флуктуации в этот период, возросла примерно в 5 раз; в Индии отмеченный показатель увеличился почти втрое, а по Ближнему Востоку он практически не изменился. Многократное увеличение демографического потенциала в двух крупнейших странах Востока означало также и существенное, хотя, возможно, и невполне адекватное расширение потребительного и произво дительного потенциалов. Иными словами, тезис об абсолютной деградации производительных сил не корректен для крупнейших восточных сообществ.
60
, Таблица II Динамике ивдекс* рязвитм в стрмях Восток* и Змид* в XI-XVIII i
|
Страны |
Середина |
XI в. |
Конец XV |
/Ilia. |
||||
|
А |
В |
С |
D |
A |
В |
С |
D |
|
|
Китай |
600-700 |
27-30 |
20-30 |
58-64 |
470-530 |
27-29 |
15-25 |
50-53 |
|
Индия |
550-650 |
20-25 |
10-15 |
42-46 |
410-470 |
20-25 |
4-6 |
28-32 |
|
Египет |
470-530 |
20-25 |
(8-12^ |
36-40 |
300-350 |
22-25 |
1-5 |
20-24 |
|
Средняя взвешенная ,Ei |
580-620 |
23-27 |
15-20 |
48-52 |
450-500 |
24-28 |
10-18 |
40-44 |
|
Великобритания |
1000-1060 |
35-37 |
53-57 |
100 |
||||
|
Франция |
730-770 |
32-34 |
36-40 |
75-79 |
||||
|
Германия |
770-810 |
31-33 |
63-67 |
91-95 |
||||
|
Италия |
650-690 |
29-31 |
25-30 |
63-67 |
||||
|
США |
— |
— |
— |
— |
670-710 |
35-37 |
56-60 |
88-90 |
|
Средняя взвешенная, Ј2 |
290-340 |
26-30 |
1-3 |
18-22 |
760-800 |
32-34 |
44-48 |
80-85 |
|
Соотношение уровней развития. |
1,8^2.0 |
0.8-1,0 |
7-10 |
2,4-2.6 |
0,5-0.7 |
0,75-0,85 |
0,25-0.35 |
0,4-0,6 |
|
H=Ui:U2 |
1. Индекс развития (D) рассчитан по формуле
^^
Л в.
с ^
^ -юо^),
^- 1
где Ау, В,, Cj, для каждой (i) страны и для каждого (/) года означают соответственно подушевой ВВП в паритетах покупательной спо собности валют (международные доллары 1980 г.), среднюю продолжительность жизни, процент грамотных среди взрослого населе ния; Ax, Вх, Сц — аналогичные показатели по Великобритании за 1800 г.
2. В скобках даны оценки.
3. Средние по группам стран показатели взвешены по численности населения. Рассчитано и составлено по:[125; 224, р.92, 466, 521-523; 234, 1983, p.l70, 282, p.55, 61; 374, p.70-71; 546, p.84; 603, p.61].
Вместе с тем, судя по нашим расчетам и оценкам (табл. II), подушевой национальный продукт в раде крупных стран и регио нов Востока в XI-XVIII вв. не имел тенденции к росту и, по-ви димому, несколько сократился. Важно подчеркнуть, что, во-пер вых, величина учтенного нами снижения — за 7-8 веков примерно на 1/5 — весьма небольшая, позволяющая говорить скорее о стагнации (падение в среднем ежегодно на 0,02-0,04%), чем о сколько-нибудь глубоком кризисе^. Во-вторых, в рамках изучаемо го длительного периода во всех трех странах удалось диагностиро вать, правда пока еще в самом общем виде, по 2-3 колебательных контура (волны), каждый из которых включает фазы подъема, стагнации и спада и по своей протяженности примерно в 5-6 раз превышает длину обычного кондратьевского цикла (40-60 лет).
Хотя идентификация длинноволновых процессов — тема спе циального исследования, предполагающего в качестве предвари тельного условия создание весьма солидного и специфического банка данных, тем не менее можно констатировать, что первая серияярасчетов (подушевой динамики производства зерновых), выполненныы по раду "опорных" точек, в целом подтверждает высказанную учеными-китаистами гипотезу о существовании дли тельных "династических" циклов экономической конъюнктуры". Нечто подобное "просматривается" на материалах фатимидско-айюбидского (969-1250), мамлюкского (1250-1517) и османского Египта (1517-1798-?), а также Индии эпохи Делийского султаната (1206-1526) и Великих Моголов (1526-1707-1857 ?).
Итак, три крупные страны Востока имели во многом не схожие траектории, разные ритмы и неодинаковые темпы развитияяв средние века и новое время. Если перемножить индексы измене ния численности населения и подушевого продукта, то окажется, что в 1000-1800 гг. национальный продукт в Китае возрос в 3,5-4 раза, в Индии — более чем вдвое (на 100-130%), а в Египте (а возможно и в целом на Ближнем Востоке) он сократился примерно на 1/3. Вместе с тем у этих государств (субрегионов) есть и немало общего: несмотря на отдельные попытки, предпринятые в рамках длительных циклов хозяйственной конъюнктуры, странам Востока в силу рада обстоятельств (которые будут рассмотрены ниже) не удалось создать долговременно действующий механизм расширен ного воспроизводства, выходящего за пределы экстенсивного роста.
Анализируя причины возникновения и развития феномена от ставания (отсталости) стран Востока, заметим, что в Х11-Х1Х вв.
62
для них была характерна сравнительно высокая степень нестабиль ности воспроизводственного процесса (резкие перепацы в числен ности населения, уровнях производства, объемах используемых ресурсов). В отличие от Западной Европы, расположенной в уме ренных широтах на периферии Евразии, страны и народы Востока взаимодействовали с могучей и не всегда благодатной природой, часто испытывали жестокие экологические и социальные потрясе ния^ Засухи, наводнения, землетрясения, тайфуны, цунами, а также опустошительные набеги кочевников и иные проявления крайней нестабильности обусловили значительные, периодически повторявшиеся разрушения производительных сил стран Востока [438, р.6-9; 544, Р.116].
Серьезные последствия имели различные эпидемии и панде мии, масштабы которых, по мнению специалистов, в отдельные периоды средневековья и нового времени превосходили размах аналогичных процессов в Западной Европе [225, р.238, 302; 315, р.232, 283; 521; 567, р.4,7]. Население стран, расположенных в тропиках и субтропиках, было в значительной мере подвержено инвазионным и эндемическим заболеваниям (малярия, шистосо-матоз и т.п.). Вследствие ослабленного здоровья, жаркого, изнури тельного климата, недоедания индивидуальная производитель ность в странах Южной, Юго-Восточной Азии и Северной Африки в среднем снижалась в 1,5-2 раза [180, с.371; 438, р.7; 595, р.98].
В отличие от Западной Европы, сумевшей к началу второго тысячелетияяукрепить свои основные рубежи и приступить к интенсивному освоению окраин, ведущие страны Востока испы тывали периодически возраставший натиск со стороны обширной периферии (степи, полупустыни, пустыни), эффективный кон троль которой при тогдашнем уровне военной технологии был практически невозможен.
Последствия опустошительных набегов и завоеваний кочевни ков трудно переоценить. К примеру, монголы в XIII в. и маньчжу ры в XVII в. уничтожили в ходе установления своего господства соответственно 1/3 и 1/6 часть китайского населения [439, р.109]. Разрушения эффективных, но весьма хрупких производительных сил стран Востока, например ирригационных сооружений, без их своевременного восстановления обращало цветущие края либо в пустыыи, либо в ядовитые болота. Голод и эпидемии, вызванные и/или усиленные войнами, увеличивали размеры гекатомб, обу словленных "ччсто военными" действиями'". Угон в плен квали фицированной части населения, значительное сокращение общей
63
его численности, а также поголовья скота крайне затрудняли восстановление разрушенного хозяйства.
Отмеченные выше экологические и военно-политические фак торы наложили немалый отпечаток на особенности эволюции общественных структур и производительных сил стран Востока. Возникшее в целях мобилизации подданных для коллективной эксплуатации могучей природы", а также для ожесточенной борь бы с внешними и внутренними врагами за право распоряжаться значительным прибавочным продуктом государство в азиатских и североафриканских обществах сложилось, вероятно, раньше, чем возникли относительно развитые, в том числе рыночные, формы горизонтальной интеграции социума. Оно приобрело при всех немаловажных различиях, существовавших между странами и ре гионами Востока, основные черты того, что обычно называют восточным деспотизмом.
Общество подобного типа с преобладанием вертикальных (ко мандных) импульсов и связей над обратными, а также горизон тальными связями, самодовлеющее, в известном смысле тотальное (т.е. без четкого разделения властей, скажем, на светскую и духов ную) и дистрибутивное по своему характеру, было при всех его изъянах вовсе не ошибкой истории, а достаточно жизнеспособной системой, просуществовавшей не одно тысяяелетие.
Поддержание и восстановление определенного уровня стабиль ности после необычайно жестких экологических и военно-поли тических шоков нередко достигалось ценой существенного ослаб ленияягоризонтальных связей, подавления индивида, консервации традиционных институтов, ограничивавших импульсы к развитию.
В результате завоеваний кочевники к началу (или в начале) второго тысячелетия установили, а потом неоднократно "возоб новляли" свое господство во всех трех крупнейших субрегионах Востока, воспроизводя, где это им удавалось, периферийные, архаичные формы хозяйствования [93]. Господство кочевников в странах Востока по своему характеру и последствиям, как правило, далеко не в лучшую сторону отличалось от более поздней европей ской колонизации. Важной чертой восточных деспотий, сложив шихся в результате завоеваний номадов или испытывавших доста точно ощутимое воздействие (военное давление) кочевников извне, была временами усиливавшаяся тенденция к превалирова-нию непроизводительных, в том числе разрушительных и парази тических, функций государства над созидательными".
64
Говоря о хищничестве и паразитизме восточных правителей, уместно привести следующие факты. Рента и налоговые изъятия, отчуждаемые у крестьян в юаньском, минском и цинском Китае, в делийском султанате, могольской Индии, сефевидском Иране, а также в ближневосточных государствах эпохи средневековья и нового времени, порой достигали 40-50% собранного урожая (ко нечно, крестьяне, бывало, утаивали часть продукции, но и чинов ники и откупщики нередко выколачивали больше, чем это было "положено") [165, с.61; 264, vol.l, р.359; 361, p.64, 117; 439, p.l31]. По данным О.Г.Большакова, в Х1-Х111 вв. на Ближнем Востоке (Египет, Сирия) отчуждалось у крестьян-землевладельцев 25%, арендаторов — 62, издольщиков —75 и у батраков 82% произве денного ими сельскохозяйственного продукта [66, с.232]. Р.Оуэн считает, что на Ближнем Востоке в конце XVIII — начале XIX в. феллахи, случалось, отдавали в виде налогов (и ренты) до 2/3 урожая [567, р.Зб, 96]. По нашим расчетам и оценкам, основанным на данных Р.Голдсмита, А.Мэддисона и ЭДжонса, элита (0,1-0,3% населения) в могольской Индии, Османской империи, сефевид ском Иране присваивала 15-20% национального продукта. В цин ском Китае этот показатель в среднем был, возможно, вдвое меньше (8-10%)", однако и он превышал европейские "стандар ты": в ранней Римской империи и в Англии эпохи королевы Елизаветы 1 этот индикатор достигал, по оценкам, 5-7% [361, р.108, 234, 235; 438, p.4, 197, 209; 500, р.ЗЗ].
Стремясь сохранить и увеличить свои богатства, восточные правители, во-первых, как правило, ограничивали развитие част ной инициативы, справедливо усматривая в ней серьезную опас ность своему существованию, угрозу стабильности; во-вторых, всемерно наращивали средства военно-политического и идеологи ческого давления на своих подданных и ближайших соседей. Согласно нашим расчетам, сделанным на основе данных Р.Хартве-ла, в Китае в последней четверти XI в. военные расходы (по минимальным оценкам) могли составлять 3-6% ВНП (впоследст вии, как отмечает М.Элвин, груз коммуникационных и оборони тельных затрат возрастал) [332, р.18; 400, р.З, 31].
В аббасидском халифате во времена правления аль-Мансура, Харун ар-Рашида и аль-Мамуна (754-833) этот показатель, возмож но, равнялся 6-7% национального продукта стран Ближнего Вос тока. В государстве Салах-ад-Дина во времена третьего крестового похода (1189-1192) военные расходы достигали не менее 8-10% национального продукта. Примерно в такую же величину можно
5-2767 65
оценить военные затраты Османской империи к концу правления турецкого султана Сулеймана 1 Кануни (1520-1566) [рассчитано по: 66, с.210, 217-230, 257-258; 225, p.237; 361, p.64, 82-83, 89]. По нашим расчетам, в могольской Индии военные расходы возросли с 12-15% ее национального продукта в 1595-1605 гг. до 18-23% в 1680-1688 гг. Эти данные в известной мере подтверждаются оцен ками И.Хабиба, согласно которым около четверги населения им перии непосредственно обслуживало ее вооруженные силы [264, vol.l, р.179; 361, р.98, 104, 106, 121].
В целях сопоставления приведем некоторые материалы по стра нам Запада. В древних Афинах накануне пелопонесских войн (431-404 гг. до н.э.) расходы на содержание армии составляли 5-6% национального продукта. В ранней Римской империи, в конце правления Октавиана Августа (27 г. до н.э. — 14 г. н.э.), учтенные нами военные затраты были эквивалентны 2-3% ее ВНП. После реформ Диоклетиана (римский император в 284-305 гг.) было увеличено налогообложение, усилена армия, численность которой в 324-364 гг. составила примерно 650 тыс. человек, что почти в 4 раза превышало ее размеры в период раннего принципата. Прини мая во внимание, что рост населения империи был остановлен в результате массовых эпидемий, начавшихся в эпоху антонинов (с середины II в. н.э.), а подушевой ВНП, по мнению Р.Гоадсмита, стал сокращаться с III в. н.э., можно предположить, что доля военных расходов в национальном продукте поздней Римской империи возросла до 8-12% [321, р.37; 358, p.274, 287; 361, p.31-32, 55; 512, vol.l, P.292].
По имеющимся оценкам, в средневековых государствах Запад ной Европы затраты на содержание армий в среднем не превышали 5-10% их национального продукта. Например, в Англии в 1688 г. этот показатель составлял 5-6%. Вместе с тем в периоды особенно ожесточенных конфликтов, к которым следует отнести тридцати летнюю и ряд других войн, отмеченный показатель возрастал до 6-12%. Обобщая приведенные данные, заметим, что в восточных деспотиях относительная доля военных, по сути дела непроизво дительных, расходов была в целом несколько выше, чем в досо-временных обществах Запада.
Подданные в странах Востока часто страдали не только от произ вола, хищничества и паразитизма власть имущих, но также от их инертности и бездеятельности, отражавших глубокую асимметрич ность взаимных "обязательств" верхов и низов. Последние были, как правило, весьма слабо защищены от всевозможных бедствий (налеты
кочевников, грабителей, чума или голод) [50, с.125; 225, р.218-219; 264, vol.l, P.463; 385, p.76, 81-82; 570, p.l72-173].
После Акбара моголы не имели постоянно действовавшей сис темы помощи голодающим. Сефеввдский режим кое-как поддер живал бедствовавших во время засух. По мнению исследователей, помощь голодающим в странах Востока была меньше, чем в странах Западной Европы в XVII-XVIII вв. Однако в цинском Китае XVIII в. была, по-видимому, создана относительно развитая для того времени система зернохранилищ и экстренного снабже ния населения. Но в Китае и других азиатских обществах не было эффективно действовавших карантинных и санитарных кордонов, подобных тем, что существовали в Европе для борьбы с распро странением эпидемий [264, vol.l, р.463; 439, р.133].
История стран Востока насчитывает немало мудрых правителей. Вместе с тем система, в которой ничем не ограниченный деспотизм был доминантой общественного устройства, порождала обстанов ку, в которой порой царило некомпетентное всевластие. Так, в Османской империи после смерти Сулеймана Великолепного и вплоть до начала XVIII в. сменилось 13 весьма слабых и ограни ченных султанов [385, р. 109; 409, vol.3, р.269; 429, p. 176].
В отличие от западноевропейских стран, где уже в XIII-XVI вв. государство способствовало формированию разнообразных ком понентов инфраструктуры (на основе которой выросла система меркантилизма), страны Востока оказались в целом не способны реализовать подобную политику. Начиная с XVI-XVII вв. стало заметно их отставание от европейских стран по темпам наращива ния транспортных средств (строительство кораблей, портов, дорог, каналов) и систем коммуникаций (книгопечатание, развитие гра мотности) [225, р.221; 429, р.4].
Если западноевропейские государства, проводя экспансионист скую политику, как правило, поощряли внутри- и межцивилиза-ционные контакты, стимулировали экспорт готовых изделий, то страны Востока в позднее средневековье стали в большей или меньшей мере придерживаться изоляционистской или недостаточ но активной внешнеэкономической политики. Правители динас тии Мин в Китае наложили запрет на морскую торговлю с 1436 г. (и это после колоссальных достижений китайских флотоводцев; а северная граница была блокирована кочевниками). Немалые пре пятствия на пути расширения внешнеэкономических связей суще ствовали и при Цинах, опасавшихся утечки технологий производ ства различных китайских изделий, в том числе оружия, в другие
страны и едва ли в полной мере отдававших себе отчет, что империя, несмотря на все ее экономические успехи, начиная с XVIII в. все больше и больше технически отставала от ведущих европейских держав [440, p.ll; 449, р.7; 523, p.42, 46, 48].
Кастовые ограничения, а также грабительская политика моголь-ских властей сдерживали, хотя и не блокировали развитие внешней торговли, отдавая ее в распоряжение инонациональных мень шинств. Если в Цинской и Османской империях внешнеторговая квота (доля в ВНП) не превышала 1-2%, то в могольской Индии, согласно расчетам Ш.Мусви, этот показатель был в несколько раз больше. В торговле с Индией, вывозившей высококачественные текстильные и иные товары, европейцы вплоть до последней трети XVIII в. имели пассивное сальдо, компенсируя его экспортом драгоценных металлов [150; 3б1,р.236; 536, р.376, 381, 388].
Ближневосточные государства в конце первого — начале второ го тысячелетия активно участвовали в межцивилизационных кон тактах, обогащая свою и мировую культуру, имели интенсивные внешнеэкономические связи, экспортируя в страны христианского мира преимущественно готовые товары (ткани, металлоизделия, бумагу, стекло и т.п.). Однако в последующие столетия ситуация изменилась. Это было связано не только с технологическим про грессом Западной Европы, в том числе с "малой" промышленной революцией Х1-Х111 вв., но и с существенным ослаблением эко номических позиций арабо-мусульманского мира, ставшего зоной интенсивных войн, вторжений, разрушений и пандемий, которые повлекли за собой упадок различных производств и ремесел, деградацию техники и снижение качества продукции [225, р.247; 427, р.254,257].
Ближний Восток начиная с XIV-XV вв. стал постепенно пре вращаться в полупериферию, а впоследствии — в сырьевую пери ферию Европы, чему в немалой мере способствовала торгово-эко номическая политика Блистательной Порты, стимулировавшая импорт (османы, как известно, боялись голода и товарного дефи цита) и ограничивавшая экспорт, вводя на него чрезмерные налоги [121, С.20).
Потенциальные возможности накопления капитала на тради ционном Востоке были намного большими, чем в средневековой Европе (в которой норма сбережения в нормальные годы могла достигать 2-15% национального дохода [284, р.40]). По расчетам американского исследователя В. Липпита, в цинском Китае потен циальные сбережения были эквивалентны по меньшей мере 1/3
национального дохода страны [312, С.41-42]. Вместе с тем природ ные катаклизмы и депрессанты, а также военные разрушения (требовавшие больших восстановительных работ и значительного фонда возмещения), равно как и грабежи, экспроприации, произ вол и паразитизм деспотов, их наместников и чиновников, крайне дестимулировали производственные капиталовложения и техни ческие инновации. В результате разрушений и пандемий XII-XV вв., а также утвердившихся впоследствии ксенофобии (изоляционизма), консерватизма и обскурантизма многие полезные технологии и традиции были забыты и утрачены [214, р.280; 264, vol.l, р.297; 321, p.228; 385, p.82; 465, vol.l, р.ЗН; 543, p.70]"*.
Начиная с XIV в. в Китае резко сократилось количество изобре тений, а технологический упадок на Ближнем Востоке и в Индии обозначился в XII-XV вв. [264, vol.l, р.291; 270, р.195; 332, р.204; 430, р.9]. Производство железа в расчете на душу населения, достигавшее в Китае в конце XI в. 1,3-1,5 кг в год, в середине XVIII в. уже не превышало 0,8-1,2 кг (как и в Индии) [568, р.115]. Социально-ин ституциональные (например, кастовые), а также экологические ог раничения и ресурсные дефициты (непостоянство водного стока рек, вырубка лесов, нехватка тяглового скота и т.п.) привели к существен ному отставанию стран Востока по уровню энергообеспеченности [71, С.150, 185, 191; 673, р.222-223]. Как считает П.Шоню, средняя энерговооруженность китайца уступала соответствующему показате лю по Западной Европе в XIII в. в 2,5-3 раза, а в XVI в. уже в 4-5 раз. Согласно расчетам Ч.Иссави, в XVI в. в Передней Азии совокупный энергетический потенциал мельниц в расчете на душу населения был примерно в 1,5-3 раза меньше, чем в норманнской Англии конца XI в. [409, vol.l, р.55, 267; 431, p.284]"
В силу изложенных выше обстоятельств размеры чистого произво дительного накопления были в целом весьма ограниченны. По расче там Р.Голдсмита, в могольской Индии даже в благоприятные времена доля чистого накопления в национальном доходе не превышала 0,8%. (Это, пожалуй, даже меньше, чем в ранней Римской империи или в средневековой Западной Европе Х1-Х111 вв.) Хотя в отдельные периоды минского и цинского Китая указанный показатель, возможно, был больше, чем в Индии, вряд ли он достигал размеров чистого накоп ления в ведущих странах Западной Европы XVI-XVIII вв. (3-5% их национального продукта) [125, с.72; 361, p.lOI]".
Представляется вероятным, что в этих условиях основная часть жителей азиатских стран, ограниченная, как правило, в других формах экономической адаптации, приспосабливалась к неста-
бильной и в целом неблагоприятной социально-экологической обстановке путем своеобразных демографических "инвестиций", осознанно или неосознанно стремясь к увеличению численности детей [438, р. 19]. Этот механизм социодемографической "компен сации", действовавший более или менее эффективно на протяже нии многих столетий, при ослаблении мальтузианских факторов, сдерживавших рост населения, давал значительные сбои, что вы зывало серьезные экономические, экологические и социально-по литические последствия.
Демографические "вспышки", или "взрывы", подобные тем, что произошли в Китае в XVIII — первой половине XIX в.", приводили к. распашке всех возможных земель (включая неудоби), сведению лесов, ограничению поголовья скота, "конкурировавшего" с населе нием за ресурсы, а также тормозили распространение трудосберега ющих технологий. По нашим расчетам, основанным на материалах и источниках табл. 10, показатель капиталовооруженности труда в минском и цинском Китае в целом имел тенденцию к сокращению (его среднегодовые темпы изменения составили в 750-800/1050-1100 гг. 0,35-0,45%, в 1100-1400 гг. - 0,25-0,30, в 1400-1600 гг. - (-)0,1, в 1600-180Q гг. - (-)0,2% и в 1800-1900 гг. (-)0,15%).
Во многих странах Востока к моменту появления европейских колонизаторов в целом наблюдался общественно-экологический кризис, во многом обусловленный длительной экстенсификацией естественных (природных и трудовых) ресурсов в ущерб наращи ванию исторически созданных (материальных, социальных и ду ховных) производительных сил. Сделанный вывод можно проил люстрировать на материалах, отражающих эволюцию аграрного сектора. Сложившаяся во многих странах Востока система инсти тутов предопределила то, что основная часть верхушечных слоев была слабо заинтересована (в силу ограниченности прав собствен ности) в сохранении и умножении производительных сил. Они нередко игнорировали реальные нужды земледелия, допуская раз рушение и обветшание оросительных систем. (В большей мере это касается стран Ближнего Востока и Южной Азии). В то же время низы, доведенные до крайности налоговым гнетом и кабалой, не стремились, как правило, да и не могли в этих условиях сущест венно улучшить плодородие земель, а то и попросту забрасывали малопродуктивные земли [165, с.74].
Вследствие интенсивных процессов, связанных с эрозией и истощением почв, деградацией ландшафтов [74, с. 100, 256; 225, р.51-52] для Ближнего Востока (в отличие от других регионов) было
70
характерно абсолютное сокращение обрабатываемых земель: в Египте их общая площадь уменьшилась с 2,0-2,2 млн га в конце XII — первой половине XIII в. до 1,2-1,3 млн га в конце XVIII — начале XIX в.; в расчете на душу населения этот показатель понизился примерно с 0,50-0,55 до 0,30-0,35 га. В Индии послед ний индикатор сократился примерно с 0,50-0,60 га (первая поло вина XVII в.) до 0,35-0,40 га (1850 г.), а в Китае — с 0,4-0,5 га (вторая половина XI в.) до 0,18-0,22 га (конец XVIII — начало XIX в.) (рассчитано и составлено по источникам к табл. 10, а также [66, с.219; 429, Р.361, 364; 500, p.24, 172]). Произошло также уменьше ние доли орошаемых земель. В Индии этот показатель, составляв ший при моголах (XVII в.) около 5%, в середине XIX в. не превышал 3-4%. В Китае он понизился с 33-37% в начале XV в. до 25-27% в начале XX в. Средняя урожайность зерновых в Китае в XI-XVIII вв. увеличивалась, но затухающими темпами (с 14-16 до 18-19 центнеров с гектара), в Индии в XVI-XIX вв. она практически не изменилась (11-13 центнеров с гектара), а на Ближнем Востоке средняя урожайность сократилась примерно с 11-13 до 7-9 цент неров с гектара [74, С.228-229; 270, р.215; 431, p.282; 500, p.24; 536, p.82, 90, 402; 570, p. 17, 27, 64-65].
Попытаемся оценить динамику совокупной эффективности (производительности) в странах Востока. Однако в нашем распо ряжении необходимые материалы есть только по Китаю, сумевше му обогнать ряд других стран Востока по общим темпам экономи ческого роста в первые семь-восемь столетий текущего тысячеле тия. Согласно нашим оценкам (табл. 10), увеличение валового продукта Китая в 1100-1800 гг. определялось главным образом экстенсивными факторами. При этом если в VIII-XI вв. доля интенсивных составляющих достигала (+)25-35%, то на протяже нии последующих семи столетий этот вклад стал отрицательным, равным примерно (-) 15-25%. (По нашим расчетам, в странах Запада в XI-XVIII вв. за счет роста совокупной производительности было получено около 1/3 увеличения валового продукта [гл.П, § 2].)
Учитывая динамику изменения обрабатываемых площадей, урожайности основных культур (зерновых), а также имеющиеся оценки производства железа, можно предположить, что относи тельно эффективные в прошлом технологии и институты, имевшие значительную инерционную силу, скорее всего, истощили, выра ботали свой "ресурс". В то же время экосистема (и это особенно четко проявилось в первой половине XIX в.) деградировала [87, С.80-81, 84; 114, с.157-172]. Необходима была смена прежней
71
трудоинтенсивной парадигмы роста, усугублявшей многие пробле мы старого Китая (сказанное в значительной мере справедливо для Индии и стран Ближнего ВЬстока).
Уточняя контуры экономической эволюции стран Востока за первые 7-8 столетий этого тысячелетия, дополним приведенные характеристики другими, в основном социально-культурными пока зателями. Если в странах Запада уровень урбанизации (города с населением не менее 5 тыс. человек) повысился с 8-9% в Х-Х1 вв. до 11-13% в конце XVIII в., то в Китае он понизился с 10-14 до 6-8% (1820-1830), а в Индии" — примерно с 15% в 1600 г. до 13% в 1800 г. [237, р.279, 457, 462, 517; 264, vol.l, p.l69; 270, p.58; 536, p.305].
Имеющиеся в нашем распоряжении данные позволяют предпо ложить, что на Ближнем Востоке вввду существенной деградации аграрного сектора и стагнации общей численности населения урбанизационные процессы оказались достаточно своеобразными. В отличие от Китая и Индии, в которых абсолютная численность горожан выросла, но процент "концентрированного населения" сократился, на Ближнем Востоке отмеченный показатель урбани зации, возможно, увеличился с 10-13% в Х-Х1 вв. до 14-16% в конце XVIII — начале XIX в. (рассчитано по: [74, с.120, 249; 165, с.85; 429, p.100]). С учетом сказанного вряд ли правомерно квали фицировать этот рост как безусловно прогрессивное явление (тем более в отсутствие прямых доказательств, говорящих об усилении производительных, а не перераспределительных функций ближне восточных городов).
Средняя продолжительность жизни за указанный период не изменилась, находясь в Китае на уровне 27-30 лет, а в Индии и на Ближнем Востоке — в пределах 20-25 лет. Показатель грамотности, по имеющимся оценкам, снизился в Китае с 20-30 до 15-25%, в Индии — с 10-15 до 4-6 и на Ближнем Востоке с 8-12 до 4-5, а по некоторым данным, до 1-2% (табл. II).
Если подушевой национальный продукт уменьшился в Китае и Индии примерно на 1/4, а на Ближнем Востоке —на 1/3, то индекс развития (среднегеометрическое относительных индикаторов по-душевого продукта, грамотности и продолжительности жизни на селения) понизился в Китае лишь на 1/7, в то время как в Индии он сократился на 1/3, а на Ближнем Востоке — почти наполовину. Эти показатели достаточно рельефно отражают меру качественной (относительной) деволюции производительных сил в каждом из трех крупных регионов Востока, имевших, как все более становит ся очевидным, далеко не одинаковые траектории их изменения в долгосрочной ретроспективе.
72
Итак, некоторые важные атрибуты экстенсивно-интенсивного типа расширенного воспроизводства, свойственного начальной (обычно индустриальной) фазе современного экономического роста, обозначились впервые не в западноевропейских странах в условиях промышленной революции (или даже протоиндустриа-лизации), как это нередко до сих пор считается, а на Востоке, в Китае, на рубеже первого и второго тысячелетий, т.е. за сотни лет до начала "промышленного рывка" ("рывков") в странах Запада.
В крупных странах и регионах Востока, за исключением, пожа луй, Передней Азии и Северной Африки, в первые семь-восемь веков нашего тысячелетия наблюдался в тенденции не медленный (как в древности) и тем более не замедленный (т.е. затухающими темпами, переходящими в стагнацию, регресс), а ускоренный рост производительных сил (совокупного производства, богатства, чис ленности населения, производительного и потребительного потен циалов).
На фоне более быстрой и бурной экономической, социальной, географической и духовной экспансии стран Запада этот процесс на Востоке был менее динамичным и происходил за счет экстен сивного расширения производства при возможной стагнации или некотором снижении подушевого уровня производства и совокуп ной производительности.
Это во многом определялось ухудшением состояния эколо гической среды, истощенной не одним тысячелетием антропо-генного воздействия; уменьшением продуктивных возможнос тей некогда гибких, адаптивных и достаточно жизнеспособных социальных систем, подвергшихся на протяжении последнего тысячелетия жестоким социоестественным шокам, усилившим процессы их "естественной" деградации; слабым, неадекват ным развитием энергоинформационного потенциала индивида, испытавшего на себе негативное влияние вышеперечисленных факторов.. Между тем — и это особенно важно подчеркнуть — прогресс стран Запада, реализация ими сначала догоняющего, а затем и перегоняющего развития (по отношению к Востоку) в течение семи-восьми столетий, предшествовавших промыш ленной революции, были главным образом (согласно модели, представленной в табл. II, на 2/3 — 3/4) вызваны эффектом "раскованного Прометея", высвобождения творческой энергии личности, усилением роли интеллектуальных и духовных эле ментов производительных сил.
73