Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
http://oldgazeta.alivefaith.ru/newspaper_79/13_biblia_i_philosofia.shtml
В Библии слово философия встречается всего лишь один раз, в Новом Завете, в "Послании к Колоссянам" апостола Павла. В этом послании апостол говорит: "Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философией и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу" (Кол. 2, 8).
Здесь понятие философия в Библии употреблено скорее в отрицательном, чем в положительном значении. И это от того, что апостол ведет речь не о библейской, не о христианской философии, а о философии языческой, греко-римской, далекой от того, что связано с признанием единого Бога и Иисуса Христа.
Для современного человека, пытающегося поставить рядом два понятия, Библия и философия, неизбежно возникает проблема соотношения тех реалий, которые за ними стоят. У основания этой проблемы обнаруживаются два связанных между собой вопроса. Первый: присутствует ли философское начало в Библии? Второй: если философское начало присутствует в содержании Священного Писания и это означает существование библейской философии, то что она собой представляет?
На первый вопрос можно ответить следующим образом: философское начало - это вектор духовной, преимущественно рациональной энергии человеческого разума, размышляющего об окружающем мире, и в этом своем виде оно присутствует практически во всех плодах человеческого духа - нравственных, художественных, научных, религиозных. Библия представляет собой ни с чем не сравнимую сокровищницу Божественной Премудрости. Некогда человеческий дух, движимый сверхличным Святым Духом, принял посильное участие в создании библейского текста, и вместе с этим "человеческим фактором" в Библию вошло и сопутствующее ему философское начало, размышляющее, взвешивающее и оценивающее.
В Библии практически отсутствуют собственно философские рассуждения с характерными для них проблемными ситуациями, дискуссионностью, особенностями стиля и аргументации. Вместе с тем, те чрезвычайно крупные и важные темы богословского, экзистенциального, нравственно-этического характера, которые в ней представлены, имеют несомненную философскую значимость.
В глазах человека, верующего в богодухновенный характер Священного Писания, у библейской философии два автора, Бог и человек, и поэтому она носит совершенно особый характер. Ее самая существенная отличительная черта состоит в том, что она имеет не монологический вид, а диалогический. Но это не тот диалогизм, который встречается у Платона или Цицерона. Все те библейские размышления, которые так или иначе напоминают нечто философское, - это диалоги человеческого разума с Богом. Участвующие в них люди знают за собой только одно право - это право смиренно вопрошать. Они не сомневаются, не критикуют, не пытаются опровергнуть своего Верховного Собеседника, как это делают светские философы, а внемлют Ему, стремясь уразуметь все то, что пытается им поведать Тот, Чья мудрость бесконечно превосходит человеческую мудрость. Да и что может творение противопоставить Творцу? Что может возразить слабый рассудок того, кто пережил глубокое нравственное падение и до сих пор пребывает в состоянии греховности? Библейское философствование свидетельствует о том, что самое лучшее и самое умное, на что человек способен, - это проявлять смиренное внимание ко всему, что исходит от Творца.
Миросозерцанию библейских авторов, древнееврейских священнописателей присуще глубинное ощущение того, что над всем сущим довлеет высшая, скрытая от глаз людей первопричина. Эта сила связывает все сущее воедино, сообщает всем вещам способность быть. Ей следует поклоняться, ибо она есть связь всех вещей, обеспечивающая единство всего сущего. Она есть Единое, истинный Бог - Яхве, или Сущий. Его свойства - это обладание всей полнотой возможных признаков, вечность, неизменность, вездесущность, бесконечность, самотождественность, способность вызывать отдельные, конкретные вещи к существованию и изымать их из существования, способность повсеместно устанавливать необходимый порядок в соответствии с Ему одному ведомыми эталонами.
Если светские философы иной раз берут на себя смелость или, точнее, выказывают греховную дерзость, ставя вопрос о том, существует ли Бог, то библейский мыслитель исходит в своих размышлениях из фундаментальной предпосылки-аксиомы об изначальном бытии Бога, Который существовал прежде неба, земли и всего живого, в том числе человека с его разумом и стремлением философствовать.
Кем же были те люди, которые оказались самым непосредственным образом причастны к феномену библейского философствования? В израильской социокультурной среде этих еврейских мудрецов называли хакамы (от древнеевр. хокма - мудрость). Среди них были придворные писцы-соферы, летописцы, сочинители, собиратели фольклора - преданий, легенд, притч, загадок, афористичных изречений. Они, считавшие своим покровителем Соломона, мудрейшего из царей, олицетворяли собой культурную память израильского народа и нередко называли плоды своего труда Соломоновыми писаниями. Многие из этих писаний вошли в состав таких библейских книг, как "Книга притчей Соломоновых", "Книга Екклесиаста", "Книга Песни Песней Соломона". Иудеи и христиане убеждены в том, что через созданные хакамами тексты обнаружилось божественное Откровение и стало доступным для всех Слово Господа.
Мудрость хакамов - это мудрость людей, обладавших чутким религиозным сознанием, развитым интеллектом, поэтическими дарованиями, большим жизненным опытом. Если бы люди такого склада жили в Афинах или в каком-то другом греческом полисе, они вполне могли бы называть себя философами, ибо они действительно были любомудрами. Более того - они не только любили мудрость, тяготели к ней, но и обладали ею. И можно сказать, что в этом отношении они - истинные духовные собратья греческих философов. При этом они не ниже и не выше, не лучше и не хуже последних. Они - другие, они - представители иной культуры, обладатели другого типа духовности, иного менталитета. Вместе с тем, они, как и греки, - обладатели ярких творческих дарований, отличавшиеся широтой и открытостью мировосприятия. "Подобная открытость миру вытекала из главной установки хакамов: начать как бы все заново, отрешась от исторической традиции, и рассматривать человека как такового, в его первозданности, стоящего перед лицом жизни, смерти и Вечности… Хокма, мудрость, играла в Израиле ту же роль, что философия у греков… Но главным для еврейских мудрецов было не естествознание, а отыскание секрета счастливой жизни. В этом они стали предшественниками эллинистических философов. Они считали, что "мудрость" извлекается прежде всего из самой жизни, из ее конкретных обстоятельств и проявлений. Вот почему и стиль их литературы ничем не напоминает стиль научных трактатов. Иудейские философы предпочитали язык поэтов, безымянную мудрость многих поколений с ее живыми образами и меткими поговорками"1.
Иудейских мудрецов сближает с греческими философами трезвый житейский рационализм. В их суждениях нет эмоциональной экспансивности. В них слабо представлен дух мистического вдохновения. Вместе с тем, хакамы оказались способны открыть новое пространство духа, неведомое греческим философам. Это пространство веры, которая не сковывает разум, а окрыляет его. Это вера, которая не противоречит разуму, не заставляет его замолчать, а открывает перед ним такие просторы и глубины бытия, которые невозможно узреть при помощи одних лишь рациональных средств миропонимания. Вера для библейских священнописателей - это не инструмент познания, а средство мудрой интерпретации уже имеющихся знаний, способ обретения максимально доступной человеку глубины миропонимания.
Если для греков горизонты духа ограничены познавательными возможностями разума, то для библейских священнописателей вера восполняет ограниченность разума и отодвигает духовный горизонт человека вширь и ввысь, в бесконечность. Она наполняет то пространство, которое отделяет человека от Бога, не пустотой, а встречной, устремленной к Богу духовной энергией.
1. Мень А. История религии: В поисках Пути, Истины и Жизни. В 7 т. Т. 6: На пороге Нового Завета: От эпохи Александра Македонского до проповеди Иоанна Крестителя. М., 1993. С. 128.