Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
А.В.Ремнев (Омск)
П.И.Савельев (Самара)
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ РЕГИОНАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ В ИМПЕРСКОЙ РОССИИ
(вместо введения)
Идея межрегионального семинара как новой формы интеллектуального общения, обмена научными идеями и совместной исследовательской деятельности возникла в ходе занятий Летней школы АРГО-96 (г.Владимир, июль 1996 г.), организованной Московским отделением Российского научного фонда при поддержке Фонда Форда. Группа молодых исследователей-историков из числа грантополучателей Фонда при поддержке и активном участии проф. Дж.Бурбанк (Университет штата Мичиган, США) провела круглый стол на тему “Российская империя и ее регионы”, что вызвало интерес среди политологов, этнологов и юристов. Дискуссия выявила недостаточную изученность ряда вопросов, имеющих фундаментальное значение для отечественной истории: о типе развития и бытования империи, о соотношении общего и особенного, имперского и регионального, об относительной самостоятельности регионов в экономическом, социокультурном и политико-административном отношениях.
Названные проблемы настолько сложны и многообразны, что требуется, во-первых, новый, нетрадиционный подход к их изучению, во-вторых, объединение усилий специалистов в разных областях гуманитарного знания, хорошо представляющих региональную специфику. Лучшей формой такого объединения был признан постоянно действующий межрегиональный семинар во главе с координатором из числа самих участников. Рабочее название семинара: “Региональные процессы в имперской России”.
С программой семинара ознакомились и горячо ее поддержали члены Экспертного комитета МОНФ академик Б.В.Ананьич, профессор Дж. Бурбанк и профессор С.Смит (Университет Эссекс, Великобритания), руководители Московского представительства Фонда Форда (М.Маколи и А.Стюарт-Хилл), а также руководство МОНФ (А.Кортунов), и программы “Общественные науки: новая перспектива” (А.Богатуров, Е.Новикова). На заседании Экспертного комитета было высказано пожелание об издании коллективной монографии как конечного продукта работы семинара. Организационно-техническую часть дела взял на себя МОНФ.
В результате двух сессий межрегионального семинара (январь 1997 г. и июнь 1997 г.) сложилась проблематика настоящего сборника, выявлены магистральные направления дальнейшего исследования поставленной проблемы, которые излагаются в настоящей статье.
* * *
В качестве наиболее общего подхода к проблеме империи и соотношению общего и особенного в ее развитии мы обращаем внимание на те явления и процессы, которые выражали целостность империи, являлись ее “несущими конструкциями”. Следует выделить три основные группы процессов: геополитические (пространство империи и ее государственная территория), экономические (аграрный строй, финансово-промышленная инфраструктура, рынок) и социокультурные (культурно-исторические типы, самоидентификация, интеграция в общеимперскую структуру).
Характерной чертой геополитического развития империи является ее расширяющееся пространство. Непродолжительные моменты сокращения государственной территории, официально зафиксированной системой межгосударственных соглашений, вызваны преходящей военно-политической конъюнктурой и не приводят к сокращению имперского пространства. Правомерно высказать предположение о наличии значимой корреляции между империей как типом государственности и динамическим состоянием ее пространства. В свою очередь расширяющееся пространство оказывает обратное воздействие на политический властный центр, приводит к видоизменению, сдвигам во властной вертикали. Особенно наглядно в этом отношении сопоставление регионов с наличием и отсутствием глубокой государственной памяти, т.е. собственной традиционной государственности.
Экономический строй империи - наиболее сложная для исследования сфера. Следует признать, что в империи действовало единое экономическое пространство. Однако оно находилось в постоянном экстенсивном развитии в связи с расширением территории. Общеимперская система должна была “переваривать” весьма разнородные экономики (“миры-экономики” по Ф.Броделю) и, следовательно, должна была меняться и сама.
В XIX столетии в полную силу развернулась индустриализация российской экономики по западному образцу. Для России этого времени первостепенное значение приобретала не технологическая революция (за исключением, пожалуй, Урала), а рынок с его жесткими требованиями не только к производству товаров, но и к его производителям. Поэтому для России столь характерна колонизация и вообще перемещения населения (в том числе из деревни в город). Колонизация в пореформенный период имела почти исключительно аграрный характер и вообще аграрное развитие (в отличие от европейских процессов) сохраняло самостоятельное значение. Более быстрые темпы развития свободных форм рыночного капитализма выдвинули в аграрном развитии к началу ХХ в. на первый план окраинные регионы Европейской России (в основном южные и юго-восточные), ставшие в короткий исторический период новой житницей страны. Европейский центр уже не определял аграрного лица России. Вообще ни один регион не мог претендовать на такую роль. Следовательно, можно говорить о региональности как типе аграрного развития для конца XIX - начала XX вв. Вопрос же, с которого следовало бы начинать исследование в экономической сфере, - это вопрос о точке отсчета, об интеграционных возможностях вновь присоединенного региона, о его совместимости со сложившимся экономическим строем империи.
В социокультурной сфере складывается образ восприятия империи, который выражается в стереотипах самоидентификации (державный тип мышления, образ врага, индифферентность к этнической и государственной принадлежности). В качестве несущей конструкции здесь выступает преобладающая культура, каковой в России выступала русская культура, русский язык, русская православная церковь. Конечно, не однозначно, не прямолинейно. Региональная среда с ее инокультурными, в том числе неевропейскими ценностями, также далеко не всегда была дезинтегрирующим фактором, действующим на разрыв единого культурного и политического пространства. Это одна из сложнейших в ряду стоящих перед исследователем проблем.
Указанные процессы не только происходят в разных аспектах жизни и развития государства, но они протекают с разной степенью интенсивности и получают разные формы выражения в различных региональных разрезах. Нам представляется, что здесь проблема “империя” и “регион” выходит на первый план.
Обращаясь к историческому опыту государственной организации огромной территории и многообразной по самым различным характеристикам Российской империи, важно понять, почему империи имеют длительную устойчивость, каковы механизмы, позволяющие объединить, насильственно или добровольно, народы, стоящие на разных стадиях экономического и политического развития, имеющие различные социокультурные и этноконфессиональные параметры, и каким образом организуется имперский порядок на огромной территории.1
Российская империя была поливариантно организованным государством, с развитой системой самоуправления и не только на низовом уровне. Здесь можно видеть целый спектр различных форм государственного объединения, определяемых как деконцентрация, децентрализация, автономия, протекторат. На различных территориях империи существовала своя организация суда и управления, различные формы сочетания национальных и российских правовых норм, дореформенных и пореформенных порядков. Российскую империю характеризовала разностатусность различных регионов и народов. Общеимперское законодательство распространялось только на, так называемые внутренние губернии. Управление и судебная реформа в Сибири, Казахстане, Средней Азии и многих других регионах регламентировались особыми законами. Правовыми источниками различных окраинных кодексов, назовем их так, служили Литовский статут, Магдебургское право, Римское право, мусульманское право, шведское, австрийское, прусское право, кодекс Наполеона и т. д. На Кавказе, в Казахстане, Средней Азии в значительной степени сохранялась прежняя традиционная организация управления и суда. Статус различных частей империи варьировался от полного поглощения общеимперским законодательством до протектората, как это было в случае с Бухарой и Хивой, где Петербург контролировал лишь вопросы внешней безопасности. Даже для Сибири, где к концу Х1Х столетия более 80 процентов жителей составляло славянское население, существовала правовая и управленческая обособленность, закрепленная в особом “Сибирском учреждении”. Длительная устойчивость Российской империи объяснима именно с позиции этого многообразия правовых, государственных, управленческих форм, сложности и разнопорядковости связей различных народов и территориальных образований (личные унии и протекторат, особый статус Великого княжества Финляндского, Царства Польского, генерал-губернаторства, наместничества, губернии, области, градоначальства, отдельно организованное в административном отношении управление казачьим населением и т. д.2
Империя в этом смысле, являлась исторической формой территориальной организации большого геополитического пространства, способом преодоления мировой локальности, установления внутреннего мира, хотя бы и силой. Изучение империи возможно (и необходимо) как явления геополитического, политико-экономического, правового и социокультурного. Важным представляется понять принципы имперского строительства, механизм имперского управления, который позволял не только поддерживать территориальную целостность империи, но и обеспечивать выполнение важнейших государственных функций: безопасность народов, создание благоприятных условий для развития экономики, социально-экономической и культурной модернизации. Без этого нельзя понять исторический смысл появления, длительного существования и распада империй.
В ходе исторического развития Российской империи на ее огромном и многообразном пространстве сложились большие территориальные общности (регионы), заметно выделяющиеся своей индивидуальностью. Регион может иметь (а может и не иметь) свое особое административное устройство, существенные отличия в социально-экономическом и политическом облике. Важным представляется то, что население, проживающее в данном регионе, осознает себя принадлежащим к особой территориальной общности, имеющей свою хозяйственную и социокультурную специфику, регионально идентифицирующих себя, противопоставляя жителям других регионов. Такая региональная самоидентификация носит, как правило, надэтнический характер и определяется не национальной, а территориальной принадлежностью, сообщающей в собственных глазах и глазах окружающих особенные социально значимые психологические и даже антропологические черты.
Понятие “регион” является многозначным, выступая часто в качестве синонима по отношению к термину “район”, чаще же как общее обозначение различных по уровню таксонов или же для определения территорий, не подходящих к принятой системе территориального деления. Это придает понятию “регион” большую эластичность, по сравнению с районом (который обычно связан с экономическими характеристиками)3. Во второй половине Х1Х- начала ХХ вв. в ходу было употребление термина “область”, что вполне может служить аналогом современному понятию “регион”4. Региональные процессы включают в себя не только внутрирегиональные (оформление региона, внутрирегиональные связи, динамика внутрирегиональной структуры, социально-экономическая, управленческая, культурная, этническая и т. д. организация региона, региональная идентификация), но и внерегиональные процессы (взаимодействие регионов, появление и исчезновение суб- и суперрегиональных образований, коалиций регионов, микро- и макрорегионов, взаимоотношение регионов и Центра). Региональные процессы противоречивы и разнонаправленны в своей динамике, они могут заключать в себе как стремление к обособленности (региональному самоопределению, хозяйственной автаркии, региональному авторитаризму, политической и управленческой автономии и даже сепаратизму), так и интеграции. Регион испытывает внутреннюю и внешнюю потребность в правовой оформленности своего статуса, не только финансового, но и управленческого, а в переделе и политического. Представление региональной структуры не в виде набора элементов (собственность, имущество, право на них, трудовые ресурсы, финансовые возможности и т. п.), а через способ взаимосвязи их между собой позволяет вычленить функциональную нагрузку каждого элемента в имперской системе. Следует иметь в виду и внутреннюю структурированность региона, в котором также можно выделить свой центр и свои периферийные зоны. На региональном уровне могут репродуцироваться общие проблемы общеимперского уровня.
Основными критериями определения региональных границ обычно считают: геоэкономический (природно-географический и экономико-географический), геокультурный (цивилизационный), геополитический. При этом следует, видимо, отказаться от единого набора признаков и признать, что применительно к каждому региону этот набор будет иметь свою специфику, свою интегрирующую совокупность, с разной иерархией этих признаков и со своей регионообразующей доминантой. Изменение в структуре признаков может повлечь за собой и изменение территориальных очертаний регионов. Но несмотря на динамичность административных и экономических границ, региональное сообщество имеет достаточно прочную устойчивость и долгую историческую инерцию в осознании своего исторического единства.
Можно выделить несколько типов регионов. Каждый из основных регионообразующих критериев может нести как интегрирующий, так и дезинтегрирующий заряд, смена его полярности зависит от целого ряда политических, этнических, экономических факторов. Внутри- и межрегиональные цивилизационные процессы включают в себя механизм сосуществования различных культур, их взаимовлияния, наложения, вытеснения и поглощения. В результате в рамках империи оформляется довольно устойчивая цивилизационная схема, в качестве элементов которой выступают межцивилизационные и однородноцивилизационные регионы. Связи между ними и создают синтетические (имперские) формы цивилизаций.
В содержание административной региональной политики входят определение административно-территориального устройства региона, разработка и внедрение принципов организации государственного механизма по управлению регионом и меры по формированию бюрократического персонала органов местного управления и самоуправления. Институциональный аспект исследования предполагает изучение “техники” государственного управления, определение общих принципов организации государственных институтов, а также выяснение мотивов и методов устранения устаревших управленческих элементов и структур.
Региональная политика самодержавия преследовала цели политической и экономической интеграции страны, установления ее социальной, правовой, административной однородности. Но конкретные потребности управления заставляли правительство учитывать региональное своеобразие территорий, что придавало административной политике определенную противоречивость. Это отражалось, в свою очередь, на взаимоотношениях центральных и местных властей, приводило к серьезным управленческим коллизиям. Переход от поливариантности в административном устройстве (чего было довольно легко достичь при простоте устройства административного аппарата в центре страны и на ее окраинах, несложности выполняемых им задач в ХVII-ХVIII вв.) к внутренне сложной моновариантности модели неизбежно приводил к росту централизации и бюрократизации управления, допускающих лишь некоторую деконцентрацию власти на окраинах.
Межрегиональные противоречия обусловили стремление регионов к созданию закрытых экономических систем, а с другой стороны, процессы хозяйственной и даже политической экспансии одних регионов по отношению к другим, стремление экономически или политически поглотить соседние территории. Различия экономических, социально-демографических, политических и других условий различных регионов становились объективными препятствиями на пути унификации в управлении, требовали от центральной власти проведения гибкой региональной политики.
Говоря о региональной организации управления Российской империи, применительно к ХIХ - началу ХХ вв., не следует упускать из внимания наличие дополнительно к общему административно-территориальному специального (отраслевого) территориального деления, что отражало, может быть даже в большей степени, реальную неудовлетворенность деления на губернии и области. Министерства, как более чем местные губернские рационально устроенные органы управления, ощущали потребность в надгубернском уровне организации местного управления и поэтому стремились развивать свои периферийные службы в региональном масштабе. На практике наличие специальных территориально-административных округов приводило к управленческой усложненности и путанице, когда одна и та же губерния (или даже ее часть) включалась в различные отраслевые региональные образования. Потребность в создании надгубернского уровня местного (регионального) управления обусловливалась, прежде всего, потребностью в координации деятельности вневедомственных учреждений.
Стоит поставить вопрос о существовании у правительства концепции региональной политики. Вряд ли удастся отыскать какой-либо программный документ такого рода, но основные принципы региональной политики, видимо, можно будет реконструировать. Однако это произойдет не раньше, чем будут произведены исследования правительственной политики в отношении отдельных регионов, правительственный взгляд на тот или иной регион, на его место и роль в империи, интегративные возможности, перспективы хозяйственного развития и т. д. Известный российский правовед Б.Э.Нольде отмечал в этой связи, что русское право “никогда само не разбиралось систематически в том, что оно здесь (на окраинах) творило..., наше право знало лишь отдельные земли и индивидуально характеризовало их отношение к целому русского государства”. Путь отыскать в этом “осуществление одной и той же государственно-правовой мысли”, полагал Б. Э. Нольде, “лежит через изучение каждой из автономных земель, взятой в отдельности” 5. Необходимо также изучение внутриправительственной борьбы по выработке политического курса в отношении того или иного региона. Единственно, на что, может быть, следует рассчитывать, так это на выявление планов (представлений, основных направлений) развития (освоения) региона. При этом важно установить не только реальные меры в области региональной политики, но и альтернативные, пусть и не реализованные проекты.
Однако можно с уверенностью утверждать, что единого подхода к формированию административно-территориальной организации не существовало. Но в результате повседневной практики имперского строительства самодержавие усвоило некоторые приемы, которые позволяли не только поддерживать территориальную целостность страны, но и не допускать серьезных осложнений в региональном управлении.
Уже дореволюционное русское право различало такие понятия, как централизация, деконцентрация и децентрализация, понимая под первым - полное сосредоточение управленческой власти в центре, под вторым - делегацию части властных полномочий от центральных органов государственного управления к местным, под третьим - передачу некоторых государственных функций выборным органам самоуправления 6.
Усложнение структуры местного управления за счет увеличения числа ведомственных учреждений вело к рассредоточению власти и порождало дополнительные конфликты на горизонтальном уровне. Появление новых каналов управленческих связей местных и центральных ведомственных учреждений, при отсутствии четкого разделения компетенции между ними как по горизонтали, так и по вертикали тормозило процесс принятия решений, затрудняло координацию действий местной администрации. Деспотизм близко стоящей власти казался еще более тягостным, чем деспотизм Центра. Необходимо было не только освободить центральные органы от непосильного бремени управления, передав часть функций на места, но и найти разумное сочетание централизации, деконцентрации и децентрализации власти. Однако движение по пути децентрализации, как это хорошо понимали в царском правительстве, таило опасность сепаратизма. Власть оказалась не готова начать торг о полномочиях между Центром и окраинами. Спасением от реальных, а еще больше кажущихся, центробежных устремлений казалась унификация в управлении и русификация в культурной сфере. Это неизбежно толкало самодержавие на создание единой и жестко организованной имперской модели.
Административная централизация представлялась мощным орудием не только управления, но и политического реформирования. Как справедливо заметил С.М. Прутченко: "Нужды управления, потребности наилучшей административной организации становились служебными иным целям, подчинялись политическим задачам" 7.
При высокой степени вмешательства государства в хозяйственную жизнь российская экономика в ХIХ веке постоянно ощущала сдавливающее воздействие административно-территориальных рамок. При общей справедливости такой оценки следует заметить, что уже в конце ХVIII - начале ХIХ вв. приходит понимание порочности искусственного административного деления, исходящего лишь из размеров территории и численности населения.
На определенном этапе административная централизация и жесткая административно-территориальная сеть государственных учреждений позволяла не только сохранять целостность империи, но и способствовала первоначальному оформлению экономических районов. Административное районирование по преимуществу шло впереди экономического районирования, учитывая не столько хозяйственные связи, сколько исторические, географические, военно-политические обстоятельства, принижая при этом (сознательно или бессознательно) национальный фактор. Принципы управленческой организации “больших административных групп” (регионов) в 1873 г. известный путешественник, географ, полковник Генерального штаба М. И. Венюков определял следующим образом:
Географическая отдаленность (или даже отделенность) региона;
Состояние коммуникаций и надежность связи с центром государства;
Особенности пограничного положения и взаимоотношений с соседними странами;
Численность населения;
Этнографический и конфессиональный состав населения, а также степень его политической благонадежности;
Уровень правового развития населения и состояние органов местного управления;
Экономический и интеллектуальный потенциал края;
Военно-стратегические интересы и возможности.
В дореволюционное время и первые годы Советской власти отечественная наука активно разрабатывает проблемы регионализма, экономического и административного районирования. Наиболее продвинулись в этом направлении сибирские областники (Н.М. Ядринцев, Г.Н. Потанин), сумевшие вобрать в свою теорию наработки как отечественных, так и зарубежных ученых и общественно-политических деятелей 8. Отражением идей регионализма в практике российского управления можно считать создание на окраинах империи генерал-губернаторств, наместничеств (или такого своеобразного административного образования, как Область Войска Донского), а также правовой фиксации управленческой специфики той или иной территории, даже если она не имела особого административного статуса (например, Тобольская и Томская губернии после упразднения в 1882 году Западно-Сибирского генерал-губернаторства, продолжали управляться на основании “Сибирского учреждения”). Таким образом, процессы регионализации создавали многообразие территориальных форм управления более или менее приближенных к государственному эталону внутренних губерний империи. А направленность региональных процессов самодержавию хотелось видеть как последовательную смену управленческих форм, ведущую к политической и административной однородности. Поэтому генерал-губернаторства признавались лишь временными, переходными формами к единой общеимперской управленческой модели.
Организация управления в регионе имела как бы надстроечный характер над унифицированным административным модулем (губерния - уезд - волость) и призвана была решать две основные задачи: обеспечить высший местный надзор и координацию деятельности периферийных государственных служб. Не случайно М.М. Сперанский определял генерал-губернаторов в качестве министров, действующих на местах.
Основные этапы и принципы административной интеграции окраин в единое имперское пространство довольно точно определил в начале 1880-х годов восточно-сибирский генерал- губернатор Д.Г. Анучин: “При всяком увеличении нашей территории, путем ли завоеваний новых земель или путем частной инициативы, вновь присоединенные области не включались тотчас же в общий состав государства с общими управлениями, действовавшими в остальной России, а связывались с империей через посредство Наместников или Генерал-губернаторов, как представителей верховной власти, при чем на окраинных наших областях вводились только самые необходимые русские учреждения в самой простой форме, сообразно с потребностями населения и страны и не редко с сохранением многих из прежних органов управления. Так было на Кавказе, в Сибири, во всей Средней Азии... Только впоследствии, по прошествии многих лет, когда окраина прочно связывалась с ближайшими частями государства, когда тяготение к русскому центру укреплялось вполне и местные условия сглаживались и приближались к общим русским, правительство решалось ввести такую область в общую систему управления и непосредственно подчинить ее центральным правительственным установлениям 9. С этой точки зрения, существовавшее административное устройство Азиатской России рассматривалось как “переходная форма”, которая должна иметь конечной целью “путем последовательных преобразований введение окраин в тот устойчивый административный строй, приданный европейским губерниям, который, представляя свободу и развитие в пределах областных интересов, поддерживает объединение действий в руках центральных учреждений 10.
Самодержавие не имело четко определенной имперской политики, она складывалась стихийно, постепенно, многовариантно, применяясь к политическим, экономическим условиям того или иного региона, учитывая при необходимости национальные особенности местного населения. За исключением Польши и, может быть, Финляндии, сепаратистские и националистические настроения были в ХIХ веке мало ощутимы, чтобы оказывать серьезное воздействие на правительственный курс. Конечно, опыт управления одними окраинами учитывался при управлении другими. Нет жесткой унификации, копирования при этом не было. Несмотря на централизацию управления, местные власти имели достаточно широкий простор для инициативы, не были скованы изначально определенной системой. В этой кажущейся бессистемности и разновариантности окраинного управления и был залог успешности имперской политики, обеспечивающей долговечность существования территориально огромного и многонационального по составу государства. Российская империя представляла собой систему взаимосвязанных географических, социально-экономических, административных компонентов с асимметричным распределением военно-политической власти. Эти компоненты были не только взаимосвязаны между собой, но и дополняли, укрепляли, а не редко и деформировали друг друга.
Комбинация регионов, специфика и взаимосвязи придавали Российской империи свои неповторимые черты. Они зависели как от формы хозяйственной и политико-административной связи окраин с Центром, так и от уровня развития социально-экономической и политической структуры страны в целом.
ИСТОЧНИКИ
1. В последнее время появилось несколько интересных работ, намечающих новый подход к изучению империи как формы организации Российского государства // Филиппов А.Ф. Наблюдатель империи (империя как понятие социологии и политическая проблема) // Вопросы социологии. 1992. №1; Гатагова Л. С. Империя: идентификация проблемы// Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996; Подвинцев О. К вопросу о типологии империй Нового и Новейшего времени // Первые Петербургские Кареевские чтения по новистике. СПб., 1996; Дерлугьян Г.М. Была ли Российская империя колониальной? // Международная жизнь. 1991. № 2.
2. Абдулатипов М.Н., Болтенкова Л.Ф., Яров Ю.Ф. Федерализм в истории России. М., 1997; Никонов А.В. Национальный фактор в национально-экономическом развитии регионов в границах отечественной государственности (90-е годы ХIХ века - 20-е гг. ХХ в.) : М., 1995; Родионов А.И. Децентрализация в истории развития Российской государственности. М., 1996; и др.
3. Алаев Э.Б. Социально-экономическая география. Понятийно-терминологи-ческий словарь. М., 1983. С. 69-70.; см. также: Борзенков С., Новиков А., Чернышов А. Особенности развития политико-экономических процессов в российской провинции. М., 1997. С. 19-20.
4. Шиловский М.В. Общественно-политическое движение в Сибири второй половины ХIХ - начала ХХ вв. Областники. Новосибирск, 1995. С. 10.
5. Нольде Б.Э. Очерки русского государственного права. СПб., 1911. С. 280-281).
6. Блинов И.А. Губернаторы. Историко-юридический очерк. СПб., 1905. С. 3.
7. Прутченко С.М. Сибирские окраины. СПб., 1899. т. 1. С. 124.
8. Шиловский М.В. Проблема регионализма в дореволюционной литературе // Из прошлого Сибири. Новосибирск, 1995. Вып. 2.
9. Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибирью. Иркутск, 1984. Т. 1. Вып. 1. С. 66.
10. РГИА. Ф. 1284. Оп. 60. 1882г. Д. 47. Л. 166.