Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
В последнее время в нашей отечественной печати неоднократно высказывались сомнения по поводу того, что Маркс был социальным философом, имел свою развернутую концепцию и совершил здесь, в этой области философского знания, настоящий переворот. Если это действительно так, то нет никаких оснований говорить сегодня об актуальности Маркса как социального философа. Он тогда целиком принадлежит XIX в. и ушел вместе с ним в историю. В таких случаях обычно приводят в качестве самого “знакового” аргумента, увы, пока несбывшийся формационный переход от капитализма к социализму.
Трудно отрицать напрямую весомость этого аргумента. Однако он, как правило, искусственно отгораживается от других марксовых высказываний об обществе, которые, несомненно, составляют у него целостную социально-философскую концепцию. Тем самым спор о Марксе переводится из научно-теоретической плоскости в идеологическую плоскость, а нередко и в конкретно-политическую.
Маркс наметил также и общие подходы к пониманию взаимосвязей между социальной философией и всей совокупностью конкретных наук об обществе. Социально-философское знание задает горизонты видения обществоведческой проблематики, ее предметные границы как с точки зрения исторической траектории развития общества, так и с точки зрения механизма функционирования общества. Вместе с тем сама социально-философская конструкция опирается на некоторые ценностные предпосылки, или точнее говоря, включает их органически в себя. В них утверждается определенный смысл жизни и деятельности человека, его предназначение в мире.
Маркс исходит из идеи необходимости освобождения человека труда (занятого в сфере материального производства), а через него освобождения каждого человека от эксплуатации, угнетения, господства и принуждения, от всех форм дискриминации и отчуждения во имя всестороннего и гармоничного развития человека как свободного и творческого существа. Особое внимание Маркс уделяет преодолению общественного разделения труда, калечащего человека. Бесклассовое общество будущего, по Марксу, провозгласит в качестве высших целей своего существования принципы “положительного гуманизма”.
Другими словами, Маркс стремится к тому, чтобы дать социально-философское обоснование определенному типу общественной практики. Без философской установки на достижение вполне конкретных условий и перспектив человеческого существования, порождаемых и развиваемых типом практики, нет и не может быть, по Марксу, подлинной науки об обществе. Маркс выступает за неразрывное единство теории и практики, которое означает, что каждый шаг общественной практики (и в материально-преобразующем воздействии на природу, и в изменении общественных отношений) должен сверяться с условиями и перспективами человеческого существования. Конкретные социальные науки оказываются встроенными в целостный механизм “обслуживания” определенного типа практики.
Освободительный проект Маркса представлял собой альтернативную индустриальному капитализму концепцию развития общества. Поэтому в социально-философской концепции Маркса ведущее место занимает разработка соответствующего философского видения исторического процесса, материалистического понимания истории, формационных этапов в ее развитии, а главное, объективной необходимости перехода к новому типу практики и разрыва со старым типом.
Европейский индустриальный капитализм XIX в. утверждал свою прогрессивность, свое право на существование и свою эффективность посредством создания и развития социальной философии, всей совокупности социальных наук об обществе, которые базировались на совершенно других по сравнению с марксовой позицией ценностных установках. Самое наглядное тому свидетельство – позитивная философия О.Конта, его социологическое и политическое учение. В этих ценностных установках сформулированы вполне определенные представления о человеке и смысле его жизни. В “Декларации прав человека и гражданина” (1789), которую можно с полным правом считать мировоззренческим манифестом европейского капитализма, говорится о следующих естественных и неотчуждаемых правах человека: свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению. Именно эти права должен оберегать каждый политический союз граждан. И поскольку они признаются данными человеку самой природой и потому неизменными, то понятно, в силу каких причин в этой социально-философской концепции на первое место выдвигаются вопросы, связанные с функционированием общества. Хотя и здесь разрабатывается некоторая версия развития общества, но по своему содержанию она прямо противоположна марксову видению истории.
Таким образом перед нами два разных, более того, противоположных подхода к пониманию предмета, целей и задач социальных наук, сложившихся в рамках европейской цивилизации в XIX в., имеющих принципиально не совпадающие социально-философские основания. Разумеется, разводить их по совершенно изолированным друг от друга углам единого научного здания нельзя. Они имеют много точек соприкосновения и даже общего как в постановке, так и в решении некоторых задач по изучению механизмов функционирования общества того времени.
В известном смысле можно говорить о логическом равноправии марксовой и либерально-позитивистской концепций социальных наук в плане объяснения ими явлений общественной жизни, однако с одним весьма существенным отличием. В реальной действительности одна из них и тогда, и сейчас продолжает являться господствующей в обществе, причем не просто господствующей. Либерально-позитивистская концепция обслуживает и утверждает всеми доступными средствами сложившийся в границах западной цивилизации определенный тип общественной практики, исходные посылки которой и сегодня остаются неизменными.
Процесс реализации в жизнь провозглашенных либеральных свобод уже к началу XIX в. привел к таким последствиям, которые породили в общественной мысли того времени глубокие сомнения в справедливости еще только формировавшегося общественного строя. Капиталистический тип общественной практики в ходе своего развития порождает все больше и больше неразрешимых, как тогда казалось, социальных противоречий и прежде всего между капиталом и наемным трудом, между буржуазией и пролетариатом. Именно эти обстоятельства побудили Маркса разработать свою альтернативную концепцию исторического развития общества, сделав особый упор на доказательство существования объективных законов его развития. Эта идея по тем временам носила поистине новаторский, революционный характер. Индустриальный капитализм XIX в., оказывается, не представляет собой последний этап в историческом развитии. Он не является единственно возможным состоянием общества, в котором идет постепенная реализация естественных и неотчуждаемых прав человека, и законность, легитимность которого с точки зрения его пребывания на исторической арене вообще не может быть поставлена под сомнение.
Впрочем, Маркс никогда не отрицал огромной прогрессивной роли капитализма во всемирно-историческом масштабе, не отрицал он частную собственность, товарное производство, деньги, конкуренцию и национальное государство. Маркс говорил об их преодолении, о снятии, о возникновении на материально-экономических, политических, социальных и культурных достижениях капитализма принципиально нового, альтернативного капитализму строя, утверждения нового типа практики, который будет базироваться на совершенно других представлениях о смысле жизни и назначении человека, чем либеральная цивилизация. Более того, Маркс соединяет, и это теоретически вполне допустимо, социальное (в широком смысле слова) освобождение человека с либеральными принципами, когда он говорит о свободном развитии каждого как условии свободного развития всех. Но социальное освобождение выступает у него предпосылкой свободного развития человека, но не наоборот.
Новый общественный тип практики не возникает, по мысли Маркса, и не может возникнуть в процессе плавного, эволюционного изменения общества индустриального капитализма, ибо для этого нужны не мелкие усовершенствования в рамках строя, а смена целей развития общества, т.е. выход за рамки строя. Поэтому лишь радикальный теоретический разрыв с существующим строем открывает путь к пониманию тех практических шагов, которые ведут к утверждению нового типа практики. Отсюда тотальность марксовой критики капиталистического строя с позиций нового типа практики, отсюда тотальность марксовой концепции общественной практики, которая также носит всеохватывающий характер, когда каждый шаг в теории и на практике соотносится с конечными целями – с реальным движением в направлении социального освобождения человека.
Маркс находит тройное подтверждение философской идее закономерного хода исторического развития общества – через материалистически интерпретированную диалектику Гегеля, через учение Дарвина о естественном отборе, которое рассматривалось Марксом в качестве естественнонаучной основы материалистического понимания истории, и через доказательство исторически временных рамок существования индустриального капитализма путем открытия экономического закона его движения.
Либерально-позитивистская мысль постоянно ведет критику Маркса по всем трем направлениям, пытаясь опровергнуть философскую идею Маркса о законах истории. Наиболее показательной в этом отношении является работа К.Поппера “Открытое общество и его враги”.
Поппер неистово сражается с Гегелем и Марксом как со своими смертельными врагами. Что защищает К.Поппер? Он защищает либеральный (капиталистический) тип общественной практики, будучи всерьез озабочен тем, чтобы больше не было в истории мысли таких альтернативных проектов, как марксов проект, чтобы Маркс стал последним из конструкторов великих всеобъемлющих систем будущего. Либеральное западное общество больше не нуждается в философских утопиях, наподобие марксовой. Оно нуждается лишь в постепенной и поэтапной социальной инженерии.
Общую методологическую установку К.Поппер формулирует со всей определенностью. “С нашей точки зрения действительно не может быть никаких исторических законов... Задача истории как раз и заключается в том, чтобы анализировать отдельные события и объяснять их причины. Те, кого интересуют законы, должны обратиться к обобщающим наукам (например, к социологии)”1 . Очень характерная для всей либеральной мысли отсылка к социологии, как к науке, изучающей законы, в отличие от истории.
Именно за признание законов исторического развития Поппер изничтожает Гегеля как философа, в том числе его диалектику. С этой целью Поппер использует не только чисто философскую аргументацию. “Я утверждаю, – пишет Поппер, – что гегелевская диалектика в основном была создана с целью исказить идеи 1789 г.”2 . “Мы лучше поймем необходимость борьбы с ним, – пишет в другом месте Поппер, – если кратко рассмотрим общую историческую ситуацию в Европе последних столетий. Общая доктрина Гегеля и Фридриха Вильгельма III, которому служит Гегель, сводит к тому, что государство есть все, а индивид ничто, поскольку он будет обязан государству всем”3 .
Поппер категорически не принимает концепцию национального государства, которая строится на совсем иных основаниях, нежели концепция либерального государства, сторонником которой он себя считает. Поппер здесь пытается доказать изначальную ложность концепции национального государства, хотя это не так. Поппер не принимает во внимание глубокие различия в социокультурном опыте атлантической и романо-германской цивилизаций, которые сглаживаются лишь во второй половине XX в. Нельзя говорить, что одна философская идея обладает большей истинностью, чем другая. В противном случае можно сказать, что естественные и неотчуждаемые права человека есть такая же мифология, как и национальное государство – выразитель единого духа народа. Маркс также не был сторонником гегелевской трактовки государства, как и либерального государства. Маркс находит решение за пределами ложного их противопоставления на путях историзма.
Поппер критикует Маркса за его, как он называет, историцизм. Марксову попытку научно предвидеть историческую необходимость нового общественного строя в результате действия объективных законов истории Поппер называет несостоятельной. Он приписывает Марксу утопическую идею конструирования идеального будущего и вытекающий отсюда метод утопической инженерии по тотальному преобразованию общества. Но Маркс никогда не конструировал будущее, а что касается его последователей, которые создавали на базе его идей массовые идеологии, то здесь требуется особый разговор.
Маркс доказывал, что если и дальше следовать идеалам европейского гуманизма, а не отказываться от них под любыми предлогами, то они не могут быть реализованы в ходе плавной эволюции индустриального капитализма. Критическая теория этого общества должна вестись не изнутри, а извне, не с позиций его безусловного признания, а с позиций его безусловного теоретического преодоления. Достижения философской мысли и естествознания, тенденции развития экономики дают все основания для такой постановки вопроса. Альтернативный проект должен показывать пути формирования объективных условий, необходимых для того, чтобы переход к новому историческому типу общественной практики мог совершиться.
Сегодня, в конце XX в., можно сказать, что объективные условия для практического преодоления западного типа практики, основанного на либеральных принципах, не сложились и, как теперь можно с полной уверенностью сказать, не могли сложиться в течение всего периода существования индустриального капитализма. Несомненно, что Маркс все же переоценил степень готовности этих условий и в этом смысле можно говорить об утопической стороне философско-исторической концепции Маркса. Разумеется, Маркс не мог выйти за пределы индустриального этапа развития западной цивилизации, хотя в отдельных своих высказываниях, в частности относительно роли и места науки в будущем обществе, ему удалось совершить ряд невероятных по своей смелости и прозорливости теоретических прорывов.
Вполне понятно теперь, почему указанные Марксом пути и способы практической реализации альтернативного проекта не были лишены серьезных противоречий. С одной стороны, Маркс сделал пролетариат основной и, более того, единственной социальной силой, утверждающей на исторической арене новый, альтернативный строй, новый тип общественной практики. Однако оставалось неясным, прежде всего в теоретическом плане, как он сможет правильно распорядиться своей властью, будучи классом угнетенным, эксплуатируемым, занятым в основном физическим, совершенно нетворческим трудом и имеющим в своей массе довольно низкий уровень образования? Кто выступит его теоретическим мозгом? Кто будет вести его в правильном направлении в условиях резкого усложнения общественных связей и отношений, все более динамичного развития общества? Конечно, абстрактный ответ тут есть. Во-первых, это наука вообще и прежде всего комплекс социальных наук об обществе, а следовательно, люди науки, способные переложить абстрактные теоретические выводы на язык повседневной практики. Во-вторых, профессиональные политические деятели, субъективно преданные делу социального освобождения человека труда.
Следует, однако, заметить, что в рамках индустриальной цивилизации достижения науки воплощаются в сфере материального производства главным образом, если не исключительно, в предметной стороне производительных сил общества – в машинной технике, технологиях, в организации фабрично-заводского труда. Наука как производительная сила в условиях машинного производства противостоит человеку труда, превращенному в придаток машины, в обслуживающий ее физический орган. Поэтому соединение пролетариата с марксовой идеей нового общества и превращение пролетариата в мощную политическую силу могло произойти только после создания на основе этой науки массовой освободительной идеологии, вытесняющей проблему преобразования характера трудовой деятельности рабочего человека на периферию общественного сознания как проблемы малозначительной и вполне разрешаемой впоследствии.
Общественное разделение труда на труд физический и умственный, складывающееся в рамках индустриального капитализма, объективно разъединяет науку и пролетариат, ставит науку в массовом сознании под подозрение. Реальное социальное освобождение человека труда не может начаться и идти вне и помимо преобразований в характере производительных сил, хотя политическая идеология и может распространять различные иллюзии относительно путей освобождения человека труда, выдавать желаемое за реально осуществимое. Тем не менее альтернативный проект Маркса, оказавшись теоретически и политически противопоставленным господствующему типу общественной практики, много сделал для улучшения материального положения человека труда в обществе индустриального капитализма. Невозможно также отрицать прогрессивный характер роста индустриальной мощи Запада на протяжении XIX в. – первой половины XX в.
Но это развитие автоматически вовсе не делало общественный строй более гуманным, не открывало перед человеком труда реальных перспектив по превращению физического труда в содержательный творческий процесс. Две мировые войны, всепроникающий духовный кризис, охватившие западную индустриальную цивилизацию в первой половине XX в., – наглядное тому свидетельство. Серьезных попыток реализации альтернативного проекта Маркса на Западе так и не было сделано в силу многих исторических обстоятельств. Социал-демократические последователи Маркса признали в конце концов господствующий на Западе тип общественной практики единственно возможным и тем самым отказались от главной, основополагающей идеи в социально-философской концепции Марса.
Трагедия государственного социализма в нашей стране, в других странах бывшего социалистического лагеря, которые попытались реализовать на практике освободительный, альтернативный проект Маркса, продолжает оставаться в центре внимания всей марксоведческой мысли. Произошло то, чего больше всего опасался Маркс, а именно: когда экономические и культурные условия для реализации альтернативного проекта еще не созреют, а политическая ситуация поставит проблему проекта в план практической его реализации. Так, собственно говоря, и произошло в России в 1917 г. Последствия случившегося проявили себя в полной мере спустя семь десятилетий, когда строй рухнул. Это стало возможным не просто в силу непоправимых ошибок руководства и отказа ее лидеров от идеи социализма, а как вполне закономерный, хотя и не неизбежный, результат неготовности условий в стране для реализации марксовой концепции социального освобождения человека труда на протяжении длительного исторического времени. Отсюда и проистекала та огромная роль, которую играла советская идеология как прикрытие невозможности решения заявленных властью целей и задач, и постепенное исчерпание этой идеологией своей эффективности. Именно тогда, когда такие условия в мире и в стране стали постепенно создаваться в связи с грандиозными масштабами научно-технической революции, которая привела к революционным преобразованиям в сфере материального производства, строй государственного социализма был разрушен.
Тем не менее со всей определенностью следует сказать, что даже если все попытки реализации марксова альтернативного проекта оказались неуспешными, то они в любом случае были не напрасными. Дело здесь не только в его огромном воздействии на ход всемирно-исторического процесса. Марксова концепция альтернативного проекта не принадлежит только прошлому. Она начинает быть востребованной обществом сегодня в совершенно новых исторических условиях и под новым углом зрения.
Объективная потребность в новом прочтении Маркса, в понимании им природы альтернативного проекта развития общества, его целей и задач постепенно вырастала в последние десятилетия и сегодня выдвинулась в центр научно-теоретической и идейно-политической борьбы в мировой общественной мысли.
Во второй половине XX в. западная цивилизация, сделав огромный технологический рывок вперед, перешла на новую, постиндустриальную стадию развития. Во всех сферах общества – в экономике, политике, культуре – произошли колоссальные изменения. Однако проблема социального освобождения человека труда от всех форм угнетения, отчуждения, несвободы и теперь не выглядит более реальным делом по сравнению с эпохой индустриального капитализма. Скорее даже наоборот.
Стремительное технологическое развитие Запада во многом способствовало резкому обострению глобальных и в первую очередь экологических проблем современности, возникновению в последнее время прямой угрозы мировой экологической катастрофы. Сложившаяся ситуация явилась следствием утвердившегося на Западе еще в эпоху индустриального капитализма агрессивно-активистского отношения к природе как к простому средству удовлетворения постоянно растущих материальных потребностей, превращения общества в сугубо потребительское общество. Причем достижения здесь высоких стандартов потребления в основном обеспечивается за счет присвоения природных богатств и эксплуатации человеческих ресурсов стран третьего, постколониального мира. Но весь мир не может следовать в своем развитии по пути, проложенному западной цивилизацией. Этот путь тупиковый, гибельный. Выход из ситуации просматривается двоякий. 1. Западный мир, который по численности населения составляет “золотой миллиард”, подчиняет себе весь остальной мир и навязывает ему ограничения на использование природных ресурсов и масштабы вмешательства в окружающую среду. Для Запада принятие такого рода ограничений при наличии у него современных “высоких” технологий позволит сохранить неизменными общие условия своего существования, а следовательно, и сложившийся тип общественной практики. Запад в лице своих господствующих финансовых и политических элит всерьез полагает, что глобальные проблемы можно решить именно таким, чисто технологическим способом – через ограничения и технологии, поскольку западная цивилизация по-прежнему остается единственной рационально устроенной и эффективно действующей цивилизацией. Отсюда сохранение либерально-позитивистских оснований у всего комплекса конкретных социальных дисциплин, попытки вновь отодвинуть на периферию общественного сознания философско-историческую проблематику, всяческое превознесение социологии как единственно подлинной науки о законах общества, его функционировании и развитии, максимальное сближение методологии конкретных социальных дисциплин и методологии естественных наук.
2. Остальной мир обяжет Запад пойти на существенные ограничения роста потребностей и пересмотра их структуры. С этой целью ученые и политические деятели разных стран, прежде всего незападных стран, выдвигают и разрабатывают концепцию альтернативной цивилизации, которая будет строить свои отношения как с природой, так и между людьми внутри общества по другим законам по сравнению с потребительской западной цивилизацией. Иногда эту концепцию называют “экосоциализмом”. Но дело здесь, конечно, не в названии. Главное – в тех базовых философских принципах, на которых строится все здание социальных наук и которые должны способствовать пониманию всего богатства содержания нового альтернативного пути развития единого в своих устремлениях человеческого сообщества. Таким образом, в нынешних условиях сама возможность социального освобождения человека труда оказывается в зависимости от решения глобальных проблем современной эпохи. Об альтернативном проекте развития цивилизации пишут и говорят также и на Западе, но создается впечатление, что в основном эти разговоры служат для дезориентации общественного мнения, для идеологического прикрытия продолжающейся прежней практики. Вряд ли здесь послужит исключением и социал-демократическая мысль Запада. В рамках существующих у современного западного общества целей и задач концепция альтернативной цивилизации не может быть правильно поставлена, а тем более реализована.
Современный парадокс западного общества как раз и состоит в том, что в результате стремительного прогресса науки и технологий произошли огромные изменения в сфере материального производства. Оказанием услуг занята теперь большая часть лиц наемного труда. В обществе постепенно складываются объективные условия для преодоления разрыва между учеными и людьми труда.
Дело не только в том, что в эпоху постиндустриализма наука начинает определять дальнейшие направления развития производства, как это имело место, например, с производством компьютеров, электронной и космической техники. Трудовая деятельность в самых различных сферах общественной жизни предполагает не просто постоянный поиск и использование самой различной информации, но и умение творчески, нестандартно подходить к решению повседневных конкретных задач. Уходит в прошлое физический труд на производстве, как и рабочий класс эпохи индустриализма. В этих условиях основным субъектом и носителем идеи новой, альтернативной цивилизации может стать союз науки и труда. Теперь они не столько, как раньше, противостоят друг другу, сколько взаимодополняют друг друга.
Но, с другой стороны, западное общество может и не предоставить возможностей для реализации союза науки и труда, несмотря на наличие для этого объективных условий. Западное общество сегодня приобрело все черты информационного общества. Оно отличается как огромным научно-информационным богатством, так и строжайшим контролем за производством и распространением научных знаний, особенно применительно к обществу. Нередко и не без оснований говорят об информационном тоталитаризме на Западе. Идеи гуманизма ныне сознательно и целенаправленно дискредитируются как полностью исчерпавшие себя на фоне трагических событий XX в. Духовный кризис западного общества – это не идеологический фантом, это всего лишь констатация отсутствия у общества других целей и задач, кроме непрерывного и все возрастающего материального потребления. Таким делают западное общество правящий слой – финансово-банковская олигархия и транснациональные корпорации. В их руках находятся все средства массовой информации. Но тотальное манипулирование массовым сознанием, которое сегодня носит всепроникающий характер, стало возможным только в результате широкого и разнообразного использования современных достижений науки. Наука в западном обществе, и прежде всего социальная наука, пошла на союз с властью. Поэтому меньше всего приходится надеяться на то, что западная социальная наука, почти полностью стоящая на либерально-позитивистских позициях, окажется способной на конфликт с обществом, порождением и слугой которого она является.
Возвращение к Марксу – это прежде всего возвращение к идее гуманного и справедливого общества, к идее освобождения человека от всех форм эксплуатации, угнетения и отчуждения, создания условий для всестороннего и гармоничного развития человека, разумеется, принимая во внимание всю остроту современных глобальных проблем. Но являются ли эти идеи действительно живыми, актуальными и не превратились ли они уже давно в химерические построения и навязчивые образы, как уверяют нас ученые либерально-позитивистских ориентаций? По тому, каков ответ на этот вопрос, сторонники Маркса и сторонники либеральных ценностей расходятся самым кардинальным образом. Признание исторической необходимости и неизбежности социального освобождения человека труда означает обуздание частнособственнического эгоизма во всех его проявлениях – и в отношении к природе, и к другим странам, и к самому человеку. Другими словами, означает решительный теоретический разрыв со всей общественной практикой Запада, создание принципиально новой социально-философской теории и прежде всего новой философии истории, нового видения перспектив развития человечества и человека, и следовательно, нового понимания целей и задач конкретных социальных наук. Марксов альтернативный проект, несомненно, вернется в западное общество, но уже в новом теоретическом обличье и заставит это общество, рано или поздно, принять новую перспективу развития общества.
1. Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 2. С. 305.
2. Там же. С. 53.
3. Там же. С. 40.