Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
ПОВЕСТЬ
LO DE FATUM
Бывают такие состояния по утрам, когда сон, сбежавший от своего носителя-сознания, прорывается наружу на свободу, в реальность и хочет казаться явью. Понятное дело. Захотелось свободы, но я-то тут причем? Проснуться, знаете ли, с утра пораньше с ощущением того, что ты это не ты, а нечто неопределенное и даже инородное, не самое приятное ощущение. Впрочем, это состояние не раз описывал Кафка. К чему повторяться. Я, конечно, не превратилась, очнувшись, в двухметрового таракана, но и собой себя перестала ощущать. Что-то не так, подзуживало и сосало под ложечкой. Там ли я? На своем ли месте, на чужом ли или кто-то занял мое собственное? Я ли вообще это или уже совсем не Я?
Ясное дело, что окружающий нас искусственный мир создан для того, чтобы не думать, в том числе над вышеупомянутыми вопросами. Миллион и одно правило для заучивания наизусть. Окей, выучила. Что дальше? Применять? Ага, не тут-то было. Учись опять и на этот раз, как их обходить стороной. Паутина. Пожалуй, начну с этого сравнения. Не матрица, а паутина. Ты можешь прилипнуть к ней и высохнуть, превратиться со временем в чучело. Таких большинство. Не пугайся. Ты когда-нибудь замечал в метро потухшие рассеянные взгляды прохожих людей? Нет? И правильно. Эти серые мыши не привлекают к себе внимания. Им так проще поддерживать в целостности и сохранности свою внутреннюю пустоту. Осторожней на повороте, особенно, когда поезд резко притормозит! Навалившись на мыльный пузырь, можно ненароком его и лопнуть. Впрочем, исчезновение таких человеческих особей проходит также незаметно, как и их появление на свет.
Ты можешь не прилипнуть к паутине. Ты можешь, скажем, обойти ее стороной. Второй этап обучения для другой половины человечества, но все-таки не большинства. Почему-то арифметика в человеческих масштабах не действует: делим ровно пополам и с неизбежностью получаем большинство и меньшинство. Именно поэтому, обходя стороной, не забудь узнать заранее, к какой именно половине относишься. В противном случае, можно угодить в места не столь отдаленные.
Третий вариант, более авантюристский. Порвать паутину и создать собственную. Создать что угодно, например, новый лучший мир. Можно виртуальный, а можно и реальный. В чем опасность? Увы, созидая одно, мы с неизбежностью разрушаем другое. Божественного дара творения мира человеку не дано. Случайность ли это или вынужденная необходимость?
Как ты понимаешь, поразмышлять над всем этими вопросами мне всю жизнь не удавалось. Мешала та самая паутина. Как мне все-таки удалось докопаться до истины? Я следовала правилам.
Правило номер один. Перестань ломать голову над этими вопросами. В момент озарения сознание должно быть свободным и чистым. Не засоряй его лишним хламом. Позволь червяку сомнения, который однажды поселился в тебе, самостоятельно прорыть путь к сердцевине истины. Не мешай, одним словом.
Правило номер два. Живи. Живи, даже если кажется, что нет смысла, нет поддержки, нет понимания, нет решения. Живи на зло прогрессирующей депрессии. Кто придумал суицид? Тот, кому выгодно убийство, кому выгодна твоя смерть.
Правило номер три. На самом деле это правило, скорее, для создание «святой троицы». Ну, принято у нас на Руси исторически все утраивать. Увы, правда, не в нашу пользу. Впрочем, не об этом сейчас... Третье правило гласит так: иди по кругу. Согласна. Оно несколько противоречит первому, гласящему буквально – не напрягай мозг и не пытайся понять смысл. На деле же оно его идеально дополняет. Вспомни, в какой именно момент жизни, в каком настроении и состоянии, как физическом, так и духовном, в тебя закралось зерно этого сомнения. Вспомни и иди по кругу. Повторяй сценарий. Помогай червю выбираться наружу.
Да, это такая игра. Всего три правила. Опять правила. Новые правила. Опять учиться? Даю подсказку к началу игры: учиться придется всегда, если ты хочешь добраться до вершины айсберга. Учиться не ради учения, не ради продвижения по карьерной лестнице, а ради спасения. В хаосе якобы упорядоченных цифр и слов самом по себе нет смысла. Смысл в науке, которая бессильна перед стихиями природы и финансовых бирж? Смысл - в поисках смысла и обнаружении червя. Да, и игра не может начаться без сомнения...
Ничего не помню, но уже знаю
Не помню уже как, где и когда я впервые появился в ее жизни. Иногда мне кажется, что я с самого нашего рождения был где-то рядом, но сам еще не осознавал, где именно. Ходят слухи, что низвергнутые на землю ангелы теряют свою прежнюю память и, как младенцы, начинают жить с чистого листа в поисках своего нового предназначения. Возможно, так оно и было, именно мне выпала миссия оказаться рядом с ней, но я не сразу понял это и не вовремя отыскал ее в толпе. Судьба порядком потрепала ее душу и поизносила тело, прежде чем я нашел, а главное, понял, что это она.
Она стояла за стойкой дешевого бара и наливала мне – деловому и преуспевающему - очередную порцию виски. Дело в том, что я не сразу определил свое место в этом мире и к тому времени, как мы в первый раз встретились, окончательно запутался в сетях искусителя-змея. Он поймал меня, едва я появился на земле, поманил к сладостно благоухающим плодам власти и славы, и я жадно вкусил их взамен своим райским оперениям. Говорят, это случается с большинством из прибывших сюда, и лишь немногие возвращаются к первозданному смыслу, обретают свое истинное предназначение. Я не оказался исключением из этого дьявольского правила и временно пополнил ряды его верных сынов.
Добродетельность не всегда ведет к доброй деятельности, благотворительность – к благому творению, а праведная жизнь – к райскому вознаграждению. Так стоит ли ждать милости от господа-бога когда-то потом, если жить хочется здесь и сейчас? Я и не ждал, наслаждался мгновением так, чтобы после меня хоть потоп... Вопреки предсказаниям той самой знаменитой маркизы Пампадур, потоп случился уже при мне, опрокинул мою жизнь вверх тормашками, закрутил в водовороте страстей и смыл из ее берегов. Однажды во мне проснулось нечто инородное, что требовало отчуждения от меня прежнего и побега изо дня сегодняшнего. Однажды во мне проснулось сомнение.
Так покинул я «отчий дом» и отправился в путь, дабы вспомнить, кем на самом деле являлся. Понял я это, как ни странно, лишь встретив Ее. Она была несчастна, далеко не молода, когда сбежала сюда, к морю, за несколько дней до моего прибытия и по звездному стечению обстоятельств оказалась именно в том баре, того мотеля, подле которого моя машина устроила горючую забастовку.
«Черт побери! Как не вовремя кончился бензин! Сегодня не мой день!», - кажется, так я чертыхался, спотыкаясь на полуслове от распекающей меня жажды и злости, когда подошел к стойке бара и решительно заказал бокал виски, потом еще один и еще, пока не выложил ей наружу все, что накипело.
Она безмолвно слушала и подливала, привыкшая к уже не раз исполняемой ею роли исповедника. А по окончании так же молчаливо отпустила мне грехи, представив исчерканный счет. Я был пьян, смертельно пьян, и это было последнее, что я помнил из того злополучного дня.
На утро я очнулся в объятиях несговорчивой исповедницы, чему ни сколько не удивился. Она показалась мне вполне уместной в измятой постели моей жизни или тому, что от нее осталось. Мы симметрично уселись поодаль друг от друга на разных половинках кровати и молча начали одеваться. Я совершенно случайно спросил ее, не хочет ли она все это бросить и сбежать куда-нибудь подальше. Она покачала головой. «Ты права. Откуда нам знать, что там (указал я кивком головы в небо) будет лучше». Она кивнула в ответ. Похоже, ты тоже бежала и также неудачно. А хочешь, я еще останусь?», - совершенно неожиданно сам для себя спросил я. Она кивнула еще раз, и я остался.
Она нарекла себя Алисой. Я стал ее белым кроликом. Мы поселились у самого берега моря в небольшой норке за не маленькую цену. С утра мы обыкновенно валялись на берегу моря, и смотрели, как волны нежно ласкают оголенные плечи пляжа. Потом пускали время на самотек и целыми днями гонялись за его тенью, пока оно само не настигало нас врасплох. Так мы весь месяц проиграли в прятки с апрелем, пока нас не поймал врасплох май.
Мои сбережения кончились. Мы, ангелы, отнюдь не всесильны в вопросах экономии, особенно, когда ты вдруг отрекаешься от прежней жизни и перестаешь смотреть на деньги как на средство достижения чего-то. Они превращаются в твоих глазах в пепел прошлых лет жизни, которые, как оказалось, я не проживал, а прожигал.
Итак, я думал, что она поймет мою жертву, оценит мою преданность. Но вместо этого я проснулся этим утром от озноба одиночества и обнаружил постель пустой. Казалось, даже меня в ней не было. Она забрала все, а всем отныне называлось мои разбуженные и пробудившиеся сердце и душа.
Нет, нет, не подумайте ничего плохого про нее, она не была одной из этих дешевых штучек, кишащих в ночных заведениях и извивающихся, точно змеи, круг барных стоек и посетителей в галстуках. Отнюдь. В ней было что-то трагическое, романтическое, беспомощное, что нужно было спасать, и я не мог не спасти. Я вернулся к тому месту, где все началось и где, казалось, ничего не менялось.
Она по-прежнему стояла за барной стойкой, обслуживая клиентов: еще чуть теплее тех, кто заказывал больше одного виски, и уж совсем бесцеремонно тех, кто молча подходил к ней, как я, заглядывал внутрь ее болотистых глаз и вяз в их трясине. Она подошла ко мне, как к незнакомцу, и выпалила залпом: «что уставился? заказывать будешь или нет? А? А не будешь, так проваливай! тут не притон для бомжей!» И тут же отвернулась. Позвал какой-то бородатый тип, подозвал чуть ближе и ущипнул за выступ груди. Она отреагировала жгучей пощечиной, тот высунул зеленую бумажку, протянул, слегка ухмыльнувшись, потряс перед ней, она дернула ее рывком, на том и порешили.
И все-таки она была не такой, просто тогда она об этом еще не знала. Это я должен был ей открыть глаза на ее истинную сущность. В этом и заключалась моя миссия: высвободить ее из когтистых лап кровожадного провидения, вызволить на волю, на свет, к солнцу. Хотя бы ее одну.
У меня не было конкретного плана действий. Да и откуда? Я и сам едва вылупился из яйца, едва приоткрыл глаза провидения, а навстречу яркий, ослепляющий свет. Для начала я просто хотел поговорить с ней и понять почему, много разных почему, жужжащих в дупле одного моего мозга. Я ушел, чтобы вернуться. Не мог выносить ее осуждающего взгляда и жестокого обращения. Мы ангелы мягкотелые и тонкокожие существа, особенно в вопросах нашей гордости. Я уехал из мотеля, а спустя 4 часа вернулся обратно пешком и с чемоданом денег. Машина из моей прошлой жизни вполне могла продлить мое безбедное существование в теперешней.
Итак, я снова очутился перед ней, заказывал двойное виски, перебирал шелестящими купюрами, и одновременно улыбался, точно первоклассник.
-Послушай,- начал я не в силах долее ждать подходящего момента,- мне надо поговорить с тобой.
-Да!?, - ухмыльнулась она восклицательно-вопросительно и тут же повествовательно отрезала, отвернувшись к другому посетителю, - а мне не надо.
-Дай мне всего 5 минут, - взмолился я, как об отсрочке перед смертью.
-Мое время дорого стоит!
-Отлично, - обрадовался я возможности компромисса, - Я заплачу, сколько скажешь, и приоткрыл заветный чемоданчик.
Ее глаза распахнулись перед приоткрывшейся возможностью, точно окна нараспашку от прорвавшегося внутрь ветра и ресницы-занавески нервно затрепыхали от такого волнения. Были очевидны, по крайней мере, три вещи: сегодня она оставит свою смену чуть раньше, возможно, завтра не вернется во время - это первое и второе. А в третьих, бородатому типу придется подвинуться, сегодня она моя.
Я выкупил ее время и на этот раз, чтобы просто поговорить. Я привел ее к утесу, где наши тела не раз заплетались в тугой узел любви, и мы подолгу порывисто и страстно его развязывали. На этот раз она как будто почувствовала мое настроение. Тихо подошла к самому обрыву, уселась на краю, свесив ноги в пропасть, и уставилась на окровавленный зрачок солнца, утонувший в бушующей синеве морского ока.
Когда так много воздерживаешься, накапливая нехотя изнутри неизрасходованную сперму слов, когда так долго готовишься к этому первому словоизвержению, отчего то терпишь фиаско при первой же попытке выплеснуть все накопившееся наружу. Так и я, не успев начать с банального вступления вроде «красивый закат или хорошая погода», как тут же кончил, закашлялся и тупо замолчал.
Так мы сидели поодаль и смотрели вдаль, пока она (даль) не исчезла, а вместо нее, мгновенно выступила тьма и окутала нас прохладной дымкой ночи. Вместе с горизонтом, из поля зрения вдруг исчезла и моя спутница, и на мгновение мне почудилось, что больше я не увижу ее никогда. Я испугался, встрепенулся, как только что пробудившийся петух и закукарекал: «вы где?» Никто не ответил, и я подошел ближе и ближе к тому месту, где она должна была сидеть, на ощупь проверяя местность.
Еще один решительный шаг вперед, и я спотыкаюсь о камень, опрокидываюсь на свою даму, она вскрикивает, внезапно разбуженная моим неуклюжим движением тела, теряет равновесие, и вот мы оба опрокидываемся в пропасть. Висим в воздухе, раскачиваясь друг на дружке и хватаясь изо всех сил за последнюю возможность спастись: она за меня, я за нее и мы - друг за друга. Нелепая ситуация, учитывая тот факт, что никто из нас уже не держится непосредственно за сам предмет спасения - утес. Мы просто парим в воздушном пространстве, обдуваемые ветром, как качели, подвязанные к небу невидимыми прутьями.
«Эттто не прутттья», - слышится мне чей-то шипящий далекий голос. Это и вправду не прутья, это мои крылья, мои собственные полутораметровые крылья. И стоило только мне проговорить это вслух, как мимо меня, точно привидение, проскальзывает такой же, как я, ангел, и тут же растворяется во мгле.
Так мне вновь были возвращены мои природные атрибуты, врожденные способности и власть над небом. Упиваясь осознанием этого, я чуть было не забыл про свою даму, которая лишилась чувств от испуга и, точно на лианах, безжизненно повисла на моих руках.
Мы опустились к берегу, я уложил ее на песок, а сам взметнулся в небо, дабы насладиться прорвавшимися наружу инстинктами сверхсущества. То опрокидываясь вниз, то взлетая ввысь, то повинуясь порывам ветра, то противясь им, я летал так всю ночь, пока первые иглы солнца не коснулись моих нежных оперений, и я не упал от невыносимой боли к земле. Мои крылья были парализованы, точно отравленные ядом, они безжизненно свисали и не двигались. Так продолжалось не долго: как только солнце вышло из-за горизонта и окатило меня волной яркого света, они вдруг скукожились, и точно выброшенные на берег медузы, сначала склеились, а потом и вовсе растаяли, исчезнув со спины, как будто их и не было никогда.
Тут же Алиса очнулась, приподнялась на локотки и повернула ко мне свою взъерошенную головку. Кажется, она проснулась в хорошем расположении духа, потому что тут же поприветствовала меня и принялась рассказывать тот чудный сон, который случился с нами наяву. Я выслушал ее молча и ни единый мускул не дрогнул на моем лице, я все еще находился в замешательстве: «может, это и вправду был сон?!»
Мне показалось уместным спросить ее сейчас, о чем не успел вчера, хотя бы и для того, чтобы отвлечь себя от нахлынувших сомнений и противоречивых чувств, терзающих мой полу ангельский и полу человеческий дух. Я становился ближе к себе первозданному, я отдалялся просто от человеческого, и она тоже почувствовала эту перемену нутром: ее реакция на мое присутствие вдруг перестала быть такой агрессивной, она смягчилась и, точно дальняя родственница, завела по семейному разговор.
-Нет, правда, у меня такое чувство, что я знаю тебя сто лет, -говорила она, а ее волосами играл проказник -ветер
-Может, так оно и есть. Но ты так и не ответила, почему сбежала...
-Послушай, у меня своя жизнь, у тебя своя, мы разные. И как бы ни старались, не сможем понять друг друга, - пыталась она держаться все того же приятельского тона, но уже нервно теребя волосы и непроизвольно рисуя круги на песке
-А я все равно хочу понять, тем более, что не такие уж мы и разные. Взять хотя бы этот сон, который нам обоим приснился, - попробовал я найти веский аргумент, но ничего, кроме случившегося, на ум не приходило.
-Подумаешь, такое случается…
-А как же твое внезапное чувство? - завелся я - родственной души, а как же наши уединенные дни и ночи, наши закаты и рассветы, наши тела?..
-Хватит!- вскрикнула она, оборвав меня на полуслове и возвращаясь к реальности,- что ты хочешь узнать? Что я бросила тебя из-за денег? что я струсила? Испугалась, что вернусь к прежней нищете? Эту правду ты хочешь услышать??! - она тяжело дышала, вот-вот, казалось, вырвется наружу джин горечи и обиды, разорвет ее грудную клетку и прольется на тело горячим ливнем плача. Но она была сильной, точнее умела сильно сдерживать свои эмоции на людях. Поэтому ей ничего не оставалось, как выдавить последнее:
- мне пора на работу.
На этой фразе она резко встала, стряхнула песочные крошки с взбитого в бизэ платья а ля 70е и побежала в никуда. Я не пытался ее остановить, тем более догнать. Я был разочарован банальностью ответа, я думал передо мной романтическая книжная героиня, а предо мной оказался реальный жизненный персонаж. Да, и к тому же что-то подсказывало мне, что она и так вернется, наверное, мой ангельский инстинкт. Я, как ни как, вызвался быть ее хранителем, а это предполагало некоторую близость нашего месторасположения.
Мда. Меня заботило и другое: что-то, что я должен был знать, но забыл, - я совершенно не помнил историю ее жизни, что не допустимо для ангелов, ведь они с рождения рядом. И как следствие, то недопонимание, которое возникло в результате этого незнания. Я был уверен, что в глубине души она другая, но как пробраться в эту глубину, закрытую и запечатанную наглухо, не знал.
Тем временем моя спутница почти добралась до рабочего места, ей оставалось только подняться вверх по пригорку, пройти по аллее редко посаженных кипарисов и спуститься вниз к дороге, где и располагался отшельник-мотель. Пока Алиса шла, она заметила за собой противоестественное поведение: уйти вот так вот в гневе от сказанной самой же правды и без копейки в кармане - это совершенный нонсенс для нее. Но, что самое странное, так это то, что она больше переживала по поводу первого, нежели второго.
Моя дама не успела поразмышлять над странностями злополучного дня, ее внимание вдруг привлек посюсторонний звук и дым за пригорком. Ее сердце екнуло, когда она приблизилась, и ее взору предстало ужасающее зрелище из смеси огня, дыма и пепла. Повсюду раздавались душераздирающие крики, пронзительный вой сирен пожарных и скорых машин. Она подбежала к тому месту, где по всем законам логики должно было быть окно ее номера, на первом этаже, рядом с баром за умеренную плату, но главное - со всеми ее сбережениями и разрыдалась, упав на колени в копоть и гарь. Тут же ее кто-то подхватил сзади со словами "вам нельзя здесь находиться" и отволок к скорой машине.
Она пришла в себя от резкого запаха нашатырного спирта и тут же вышла, когда увидела перед собой обугленный каркас мотеля. Точно скелет гигантского динозавра, он смотрел на нее с обгоревшей пастью бара, напоминая о мечтах, которые навсегда останутся мечтами.
- Вам повезло, что вас не оказалось в момент пожара,- произнесла молоденькая медсестра, поддерживая ее от очередного обморока,- пожар произошел ночью, когда все спали, выход оказался перекрыт и никому не удалось спастись. Она повторила "никому", и моя спутница вдруг вспомнила трехцветную кошку-бродягу, которая жила в ее номере на купленном некогда за бесценок коврике и по ее щеке потекла скупая слеза. Больше ей вспоминать и жалеть было некого.
Я сидел у самого берега моря, как старик из сказки про золотую рыбку, только вместо сетей, закидывал в воду камни и смотрел, как безмятежная поверхность воды подрывается, как маленькая мина, взрывается пеной и брызгами, уходит воронкой вниз, оставляя позади себя кольца разводов. Точно разрез дерева, по которому можно без труда определить его возраст, так и я, должно быть, бессознательно пытался вычислить, сколько лет морю, только счет велся не годами, а тысячелетиями.
Она застала меня за этим бессмысленным занятием, подойдя тихо сзади и усевшись чуть поодаль на песок. Она думала, наверняка, что я и не заметил этого возвращения, она не знала, что каждое легкое, даже бесшумное, прикосновение ее ступней к земле отныне отдавалось тяжелым и громким стуком в моем уже нечеловеческом сердце. Но я подыграл, как бы случайно обернувшись и изобразив на лице удивленную гримасу.
-Ты спас мою жизнь,- тихо проговорила она, не дожидаясь моей вступительной речи.
-Я знаю, я же твой ангел-хранитель, ты забыла?- вполне серьезно ответил я.
-Что за бред ты опять начинаешь! - возмутилась она,- что ты знаешь?
-Что отель сгорел,..- тихо произнес я.
-Да?!- все в том же недоверчивом тоне продолжала Алиса, и подумав, что кто-то из мимо проходящих мог мне об этом рассказать, иронично добавила – тогда, почему ты не сберег мои деньги?
-Я думал, ты спросишь про людей...
-Те люди не стоили того, чтобы их спасали.
-Ну, а деньги в таком случае - тем более.
Наш диалог иссяк. На мгновение между нами образовалась непроницаемая тишина. Я вдруг задумался, откуда в моей голове появилась эта информация про отель со всеми вытекающими из этого подробностями, и она тоже подумала об этом и вдруг вздрогнула. Мы переглянулись и в какую-то доли секунды мне показалось, что и она поняла, что стала прозрачной для меня как стеклышко, я видел ее всю сквозь одежду, тело, мясо и кости, насквозь все ее мысли и переживания. Единственно, что оставалось для меня необозримым,- это ее прошлое, которое она упорно держала под замком, а ключ таила где-то глубоко в сердце.
-Сколько тебе лет?- спросил я, чтоб хоть как-то подойти к ее разгадке.
-36,-ответила она, не лукавя
-Одна?
-Дочка
-Муж?
-Сбежал
-А дочь?
-Тоже
Она была немногословной, моя Алиса, всегда ограничивала себя парой резких и вместительных слов, которые могли поведать о ней много потаенного внутри и недосягаемого снаружи. Вот и теперь, когда так много можно было выплеснуть лишнего наружу, она упрямо сглатывала внутрь, как это обычно делают чересчур приличные люди в многолюдном месте, когда к горлу подступает мокрая слизь и щекочет изнутри.
Опять мы так неудачно потревожили тишину, что она тут же вернулась, втиснувшись между нами и разведя по разные стороны разговора. Нам стало неловко оставаться на одном и том же месте, и мы пошли гулять вдоль берега. Так странная, уже не молодая пара из мужчины с чемоданчиком и в костюме, которой сошел бы еще недавно за шикарный, а теперь на него было неприлично даже смотреть, и растрепанной, в саже и копоти женщины с дешевыми сандалиями в руках, двигалась вдоль горизонта навстречу неизвестности.
-Слушай, ты не одолжишь мне немного денег?- прокричала она мне вслед, разбив вдребезги все то, что я так долго выстраивал.
-Бери,- протянул я ей черный чемоданчик, поставил его на песок и пошел дальше.
Алиса подняла его, несколько смущенно, открыла и окаменела.
-Эй, погоди! Ты, что сумасшедший? Здесь же куча денег!
-Забирай, они все твои.
-Точно?
-Абсолютно.
-Ты и вправду сумасшедший! Кто ты такой? - спросила она для приличия и, уж конечно, меньше всего хотела знать, кто я на самом деле. Ей, как и любой женщине хотелось услышать сказку о перезрелой золушке и щедром влюбленном миллионере. Поэтому я не отреагировал на ее вопрос. Я ведь больше не был миллионером и тем более влюбленным. Я просто вспомнил, зачем я появился на этой планете - чтобы спасти и удержать на плаву хотя бы одну единственную душу, и этой душой в женском теле оказалась Алиса. Чтобы это не выглядело совсем неприлично, мое молчание, я ответил ей следующим:
-Есть такая легенда про ангелов, что они служат арбитрами в большой игре, у каждого на кону человеческие жизни, которые складываются в буквальном смысле так, как фишка ляжет. А ангелы ...
- Боже, опять ты про ангелов.- перебила она меня,- сдались они тебе? ты что писатель? писатели вечно выдумывают всякие небылицы! - должно же быть хоть какое-то объяснение его поведению, думала она.
-Да, - решил я уступить и согласиться, - писатель.
- По крайней мере, не сумасшедший, хотя бы на половину, -проговорила она про себя и вздохнула.
-Ну, тогда я пойду? деньги мои?
-Да,- холодно и сконфужено ответил я.
-Ну, пока. Удачи тебе с твоими «ангелами», - ухмыльнулась она и ушла.
Я промолчал, я знал: она все равно вернется. Ведь она - планета, которая вращается по замкнутой орбите, а я - ее неуклонимый спутник.
Ничего не понимаю, уже делаю
Так оно и случилось и без нашего на то желания, вмешательства или упорства. Мы просто оказались друг против друга, на торговой площади в центре кишащего людьми туманного мегаполиса. Спустя столько времени, спустив столько денег. Алиса сделала вид, что не узнала меня и тут же отвернулась. Ей стало стыдно и противно за то, что я увидел ее опять такой же, как и в первый раз,- безнадежно потерянной. Чемоданчика хватило на то, чтобы разыскать дочь, и он тут же опустел, как только она ими завладела. Дочь была необратимой наркоманкой со стажем, но мать не теряла надежды, как это обычно свойственно всем матерям в отношении к своим детям. Я успел прочитать это в ее глазах в ту долю секунды, пока она отворачивалась от меня, претворяясь, что мы не знакомы. Но тут же повернулась обратно, понимая, что больше помощи ждать не от кого.
-Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Не смотрите на меня так. У меня дочь погибает.
-Знаю
-Откуда вам знать?
-Чувствую.
-Куда вам до этих чувств? Вы, вон, какой весь щеголяете по супермаркетам.
- Я просто гуляю…
-А я просто здесь убираюсь…
-Хотите, чтобы я ушел?
-Вам покажется странным, но вы появились, как раз в тот момент, когда я о вас вспомнила, когда отчего-то вдруг захотела увидеть… и именно таким я вас себе и представила.
-Так и должно быть, ничего странного
-Да уж, вы всегда такой?
-Я такой, каким вы меня хотели увидеть. Вы же сами сказали
-Ладно, мне надо работать…
-Не хотите меня больше видеть?
-Нет, то есть, если вы меня подождете?
-Непременно.
-Тогда встречаемся у входа через полчаса
-Встречаемся, - утвердительно произнес я и остался ждать ее на том же месте.
На улицу ровно через 30 минут она выбежала впопыхах, будто боялась опоздать или, скорее, поверить, в то, что я все еще сижу на парапете и жду ее. А я сидел, более того, я смотрел в ту самую сторону света, откуда она должна была вот-вот появиться, увидеть меня и улыбнуться в ответ, как новорожденная, день в день ровно 37 лет назад. И тут я все понял.
-С днем рождения, Алиса!
-Откуда вы узнали?
-С днем рождения!
-Спасибо, но…
-Лучше загадайте желание и задуйте свечку.
-Я не знаю, да у меня и нет никакой свечки…
-А вы представьте невидимую свечку, - и я поднес к ее лицу две сжатые в крепких объятиях ладошки, - и задуйте, загадав желание. Обещаю, оно обязательно сбудется!
-Вы такой странный…,- сказала она, покачав головой, но невидимую свечку все-таки задула.
-Идемте!
-Куда?
-К вашей дочери.
-Но я не знаю, где она…
-И одно но…
-Какое?
-Никаких вопросов типа «откуда вы это знаете»?
Это был как раз тот вопрос, который вырывался теперь наружу, но она закусила нижнюю губу и проглотила его обратно вместе с сотней еще таких же, назойливых и неугомонных.
Так мы пошли, молча, бок о бок по узким улицам чужого города, ведомые случайными порывами ветра и гонимые собственной судьбой. Я понятия не имел, куда идти, где искать блудницу, я даже не знал, как она выглядит, но так уверенно вышагивал вперед обеими ногами, что этой уверенностью невольно заражалось тело и голова, сердце и мозг. Я думал о том, о чем думает моя спутница, точнее она думала о том, что отражалось потом в моем подсознании, а именно, о том, что бежать больше некуда, коли каждый раз убегаешь от самого себя. Как мирное снаружи место не покончит с войной внутри, так и лучший климат не утихомирит душевную непогоду. Поэтому пора было положить конец безрезультатным поискам и бессмысленным скитаниям по миру и вернуться к началу.
У каждого оно свое. Моя Алиса обрела его однажды под сердцем, как это обыкновенно случается со множеством чересчур горячих и молодых натур, которым кажется, что это происходит только с другими где то там далеко, за толстым стеклом телевизора и на тонких страницах глянцевых журналов, и еще долго не могут поверить апослед, что это коснулось их в первую очередь и что, это происходит с ними уже сейчас. А пока они приходят в себя, время течет и ничего не меняется. Кошмарный сон, в котором они оказались, как не кусай и не щипай себя за локти, не пробуждает ото сна, поскольку это не сон, это уже явь.
И где только шлялся ее ангел- хранитель, когда он должен был оберегать ее от ошибок юности и смягчать удары жестокого рока? Кажется, я был тогда занят карьерой, амбициозными планами и их осуществлением. А тем временем моя Алиса вынашивала плод мимолетной влюбленности, порыв страсти, превративший ее прежнее существование в осмысленный поток бурлящей жизни, полной забот, хлопот, проблем, их решений и всего того, что составляет ежесекундную потребность в наличии смысла и этим удовлетворяет ее.
Наконец, наш путь подошел к логическому завершению. В прямом значении этого слова, поскольку мы уперлись в тупик, забредши в незнакомый сквер.
- Это и есть ваш подарок? – ухмыльнулась, разозлившись, Алиса, - 30 минут ходьбы, ради того, чтобы упереться в стену?
Я промолчал. Как будто знал, что так и должно быть. На самом деле совершенно не знал, поэтому в моих глазах от волнения нервно забегали и головокружительно завертелись зрачки. Мне стало не по себе. Действительно, что это со мной? Неужели, я ее подвел, и наш путь оказался бессмысленным?
Но ожидание, которому мы подвергли друг друга, вознаградило нас уже в следующее мгновение. На горизонте образовались две фигуры прохожих, в одной из которых Алиса опознала свою дочь и ринулась ей навстречу. Та в свою очередь и не думала обращать внимание на невесть откуда объявившуюся мать. В ее крови играл химический коктейль, подогретый ревностью и злобой. Еще на расстоянии стало понятно, что две покачивающиеся фигурки – мужчина и женщина - о чем-то яростно спорят, кричат и бранятся. Поравнявшись с парочкой, я понял, что мы застали их в не самый подходящий для всех момент.
Разъяренная от гнева дочь с кроваво-огненными глазами, извергающими, точно тучи, капли дождя, вдруг набросилась на своего парня и начала, что есть силы, колотить его. Повалившийся на бок, такой же, как она, наркоман, успел извернуться и ударить девушку кулаком в зубы. Из ее рта брызнула алеющая пена. Тут в драку вступила мать. Она подбежала к парню, который уже успел подняться на ноги и наподдать девушке увесистый пинок в живот, запрыгнула на него сзади, точно ведьма на метлу, и вцепилась, что есть силы, в его взъерошенную, уже не человеческую гриву. Тот взревел разъяренным зверем от боли, и, крутанувшись круг свой оси, откинул ее в сторону.
Пришла моя очередь. Я не знал, как действовать, поэтому мои разбуженные крылья взяли инициативу в свои руки, точнее оперенья, и решили за меня. Надо отдать им должное, сделали они это в самый подходящий момент. Парень уже успел вытащить из-за пазухи стальной нож, который, как молния, вспыхнул в его руках, и направился в сторону молодой девушки. Алиса, откинутая парнем на землю, лежала позади, и в ее взгляде застыл ужас приближающейся смерти. Внезапно откуда-то сверху подул северный ветер, и время остановилось. Люди тоже. Подумать только, что может сотворить правильный взмах ангельских крыльев. Я неспешно подошел к парню, вытащил без особых усилий нож из его рук, отстранил его тело чуть поодаль и уложил на тротуар лицом к земле, перевязав руки за спиной шнурком от ботинка. Тут же ветер крыльев стих, и они спрятались за спину. Фигурки людей, как разбуженные марионетки, которых вдруг дернули сверху за нитку, вздрогнули и в беспамятстве оглянулись по сторонам.
- Мама? Это ты? – открыла первой рот кукла Барби и тут же выплеснула наружу застоявшуюся со слюной кровь.
- Что с тобой, дочка? – взволнованно подбежала к той растрепанная мать и прижала к себе ее игрушечное тело.
Пока мать и дочь обнимались, а парень пытался высвободиться из плена моих наручников, я стоял, погруженный в состояние комы, и не понимал, как это было все возможно.
****
Я не помню, как оказался на этой мансарде. Возможно, я прилетел сверху. Я сидел на подоконнике в позе древнегреческого философа, пока духовная часть меня витала в облаках. Только, когда кто-то обратился ко мне, что-то снизу дернуло за ниточку и я, как послушный пес, попятился назад, в тело. Это была она – моя хозяйка.
- Я и не знаю, как Вас благодарить.
- Не к чему. Любой поступил бы так на моем месте. А уж я и подавно должен был.
- Каким бы странным вы не казались со стороны, вы – добрый человек, и я вам благодарна от всей души за спасение своей дочери.
- Так и быть я принимаю благодарность, иначе она рискует затянуться.
Я улыбнулся, она ответила тем же. Меня опять потянуло к ней, уже и не понимаю, какой именно частью. Едва удержался на ногах. Она тоже дернулась, только в обратную сторону: отстранилась и попятилась к дочери. Странное притяжение тел. Возможно, только померещилось. Не будем придавать этому особого значения сегодня. Оставим до завтра. Чтобы хоть как-то отогнать от себя путаницу мыслей, я завязал их в узел и закинул глубоко внутрь. Отвлекусь и помогу.
Ее дочь лежала в самом дальнем и темном углу мансарды, куда с крыши не поступал свет и где, по всей видимости, находилась ее ночлежка – закуток из потертого матраса и гнилого одеяла. Только теперь я начал замечать, как много их было тут вокруг – душ, потерянных своими ангелами. Они скитались по этому миру, не зная ради чего и зачем живут, в то время, как их хранители разъезжали на роскошных машинах, пили дорогое вино и тратили также бездарно чужое драгоценное время. Они разгадали тайну, и отныне захотят стать, как все. Либо Вы, либо Ваш ангел – кто-то должен нести тяжелое бремя жизни, а кто-то – пожинать сладкие плоды.
От непривычки у меня разболелась спина, я потянулся к стенке и прижался к ней крыльями. Холод ненадолго успокоил мои оголенные нервы. Я опять огляделся. Алиса уже не могла остановиться: носилась по чердаку туда-сюда, пытаясь хоть как-то облегчить страдания дочери – наркоманки. Та лежала, свернувшись клубком, и грызла подушку. Ломка. Она была похожа на недозревший эмбрион, который вынули слишком скоро из печи жизни, а он покрылся плесенью раньше положенного времени. Нонсенс, - подумал я и подошел помочь.
Апокалипсис приближался: ее тело уже дребезжало и дергалось, как вулкан, готовый к извержению лавы. Она была готова. Кажется, мы не успели: ее спутник, с которым мы ее повстречали, все-таки успел нанести ей то самое смертельное ранение, и то последнее, только облегчило бы ее участь и избавило от страданий. Мы подоспели, чтобы их продлить или дать ей возможность попрощаться. Ее фарфоровое лицо что-то силилось выдавить изо рта, простонать еще какие-то звуки, адресованные матери, и я вот-вот и расслышал бы их… но подул северный ветер, и я почувствовал знакомый шелест крыльев позади. Знакомый звук незнакомого тела.
Я обернулся. Сверху накрыла волна яркого света, который отчасти заслонила чья-то темная фигура. Еще один ангел? – пронеслось в сознании. Свет отхлынул, и предо мной предстала еще одна ангел. Она отстранила меня в сторону и подошла к умирающей так близко, чтобы расслышать ее последние слова. Но вместо утешений, ангел поцеловала девушку, и та отошла. Просто встала, как ни в чем не бывало, с постели, пошла прочь, сквозь кричащую мать, сквозь удивленного меня, сквозь беспристрастные стены. Когда она ушла, ее тело осталось лежать недвижимым на постели. Мать обвила его своими тоненькими ручками-лианами и застонала еще громче. По ее реакции мне показалась, что она не видела ангела. Зато та пронзила меня острием своего взгляда и не сводила теперь глаз.
- Кто ты и что тебе надо на моей территории? – яростно рявкнула она, как тигрица, и приготовилась к оборонительному прыжку.
- Я с ней, - неуклюже оправдался я, указывая на свою Алису и принимая вид жертвы.
- Тогда забирай ее и проваливай вон! – крикнула она еще яростнее. Я посмотрел на свою Алису, та лежала на кровати, покрывая тело своей дочери, и продолжала свою прощальную песнь, не замечая нас. Мы стояли совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Я мог коснуться ангела, она могла коснуться меня, и оба мы могли коснуться моей Алисы и разом лишить ее жизни, как палач на плахе – одним легким движением рук, прикосновением кончиков пальцев. Я понял вдруг, откуда не возьмись, эту нависшую над ней угрозу. Не задавая лишних вопросов, подхватил ее на руки, взлетел на мансарду и унес через окно вон, на улицу. Алиса была без сознания, я был вне сознания. Какая-то новая реальность просачивалась внутрь меня, и мне становилось невыносимо страшно. Пока я летел, я осознал, зачем мы, ангелы, на самом деле пришли в эту человеческую жизнь.
Понимаю и скорблю
Я принес ее туда, куда она уже не мечтала вернуться – в безопасность. Этот скалистый берег моря, этот клубящийся прибой и яркое золото солнца более походили на мираж запоя, нежели на трезвую реальность. И она тоже не поверила своим глазам, когда очнулась. Чтоб как-то найти объяснение, она вспомнила хорошее оправдание всему необъяснимому – сон.
- Мне снился страшный сон, - заговорила она, приподнявшись с земли и погрузившись острыми локотками в песок, - будто мир захватили странные крылатые создания. Одно из них сгубило мою дочь, она умерла на моих руках. И там еще было много таких же, обреченных обреченных на рабское существование.
Я промолчал, устремив свой взгляд к горизонту, сосредоточившись на этой линии одиночества, перечеркивающей любые надежды неба проникнуть и слиться воедино с морем. Мне было стыдно заглядывать в ее глаза. Казалось, она может прочитать по ним, что эта была правда.
- Как хорошо, что это был только сон. Но все-таки я думаю, он что-то означает, - Алиса задумалась, уже не обращая на меня ни малейшего внимания и рассуждая сама с собой, - Возможно, это знак, что я должна вернуться домой. Да, это знак.
Я встрепенулся, осознав, чем это попахивает.
- У тебя же нет дома.
- Нет, не правда. Мой дом – там, где моя душа, а душа моя – с моей дочерью. Она зовет меня, я слышу.
Я хотел, было, возразить ей, что это невозможно, но тогда мне пришлось бы слишком много объяснять. Я запутался и решил действовать по обстоятельствам. На мои уговоры остаться и повременить Алиса не поддалась. Я пытался было пригрозить и напугать ее, но она только рассердилась пуще, вскочила с места и убежала. "В конце концов, кто ты такой, чтобы мне указывать!?", - крикнула она чуть погодя, обернувшись.
И действительно, кто я такой? Раньше я был ангелом-хранителем, затем падшим ангелом, прожигающим чужую человеческую жизнь, а теперь даже и не знаю... Я должен встретить ее вновь и расспросить, того ангела. Она дала понять, то я чужак. Возможно, она знает, где обитает моя стая?
Я очутился в очереди в железнодорожную кассу, когда мне пришла в голову эта странная мысль, и передо мной как бы случайно появилась Алиса. Заказывала билет в столицу. На вопрос кассирши, сколько билетов, я ее опередил и выкрикнул «два». Алиса посмотрела на меня своими большими перламутровыми ракушками-глазами и не смогла отказать. Тем более, что платил опять я. В моем прохудившемся кармане, в подкладке пиджака, застряла связка скомканных рублей. И точно, нет худа без добра. Мы сели в вагон дальнего следования вместе, молча, не в силах противиться привязавшей нас друг к другу стихии - судьбе.
Поезд дальнего следования тронулся с перрона, унося наши мечты о тишине и покое за тот самый пограничный горизонт. В окне крутился и стирался слайд с морскими пейзажами, похожий на рекламную картинку турфирмы в глянцевом журнале, которую ты случайно выхватил взглядом у рядом сидящего попутчика в метро. Последний же перелистнул вдруг страничку, и пейзаж исчез. Воображение нажало на кнопку "пауза", включилась серая реальность. За окном потянулись леса, поля, деревни. Было ли море вообще? А я? Где доказательство того, что я существую на самом деле, а не являюсь плодом чьего-то воображения? Когда я спросил себя об этом нечаянно, вот так ни с того, ни с сего, дверь вагона купе распахнулась настежь и со словами извинения вошли сначала большие чемоданы, а потом маленький человек. По тому, как он просил извинения, повернув голову в сторону моей Алисы и всячески игнорируя меня, я задумался над поставленным вопросом всерьез и притаился в углу.
Мужчина поприветствовал нас. Мне даже показалось, что и меня тоже. Уселся рядом со мной, напротив Алисы и закопошился со своим багажом. Я как бы случайно повернул голову в его сторону, всматриваясь в противоположное окно купе, и пытаясь угадать, кто он такой, и вычитал настоящую детективную историю.
Сначала посетило мои мысли всего одно только слово, не иначе, как заголовок романа - "аферист". Один из тех хитрых малых, которым в детстве не хватало внимания родителей, и они выбрали специфический способ его заслужить: дрались с однокашниками, зло подшучивали над учителями, сбегали с уроков и чинили всевозможные пакости. Повзрослев, жизнь ничему хорошему его так и не научила, и он остался верен заученным наизусть правилам выживания: хочешь быть первым, не становись в очередь последним. В достижении цели все средства хороши. Ему не нужно было читать Макиавелли, чтобы это понять. Достаточно личного жизненного опыта, чуть-чуть навыков, немного практики - и теория готова сама собой.
Пока я рассуждал о чужих судьбах, решилась моя собственная. Незнакомец придвинулся чуть ближе к моей Алисе, они так мило разговорились, что можно было подумать, что это я лишний в их кампании. За окном уже стемнело, и я больше не мог себя сдерживать. Сначала я вышел из купе, затем из себя, когда осознал вдруг, что меня действительно не замечают, потому что меня больше нет.
Теперь я ангел, бестелесный дух. Только что сквозь меня прошел проводник и какая-то девушка. Только что я почувствовал, что значит быть ничем, пустотой, призраком. Я погрустил с минуту и даже не заметил, как оказался по ту сторону поезда. Когда я очнулся, было уже слишком поздно: железная дорога опустела. Пространство и время перемещаются иначе. Я их больше не контролирую, они ведут меня за собой.
Я посреди догорающей в пламени солнца степи. Вокруг ни души. Мягко ступаю по земле, касаюсь ее кончиками ступней, но совершенно не чувствую. Еще срабатывает старая память: в голове возникает образ щекочущей пятки травы. Тут же исчезает. Я отрываюсь от земли и лечу. Проснувшиеся крылья сами несут меня в нужном направлении. Я им повинуюсь. Подо мной - шахматная доска. А надо мной чьи-то руки, которые уже приготовились делать очередной ход. Закрываю глаза. На чьей я стороне – на черной или белой?
На нейтральной, - слышу в ответ и просыпаюсь.
Я уже не лечу. Сижу на высокой горе. Похоже, я где-то в Тибете, Гималаях, или где-то еще... там, где земля срослась с небом. Горные хребты, эти переливающиеся в медном свете гигантские фаллосы, не мечтают, как море, о небе, они жестко проникают в него и занимаются неистовой любовью. Я стал случайным свидетелем природной страсти. Грохот раскаленных искрящихся молний, дрожание горных хребтов и неистовый ливень оргазма.
Вокруг меня на выступах скал сидит группа крылатых созданий. Они смотрят в сторону горизонта и с грустью встречают рассвет очередного земного дня. Их крылья таят, как и мои, обнажая на спинах кровоточащие шрамы. Они достались нам в наказание за наши земные и небесные грехи. Смысл нашего существования - оберегать и вести по правильному пути людей. Многие из нас забыли его, или захотели забыть.
Живя так близко рядом с нищетой, болезнями, преступлениями, войнами, всеми этими проявлениями человеческой слабости, ну, как тут не задуматься о том, чтобы изменить мир к лучшему, возложить на себя эту великую миссию и выполнить ее? Возможно ли войти в человеческое тело с одной целью и выйти обратно с иной? Вопрос оказался куда более серьезным - возможно ли вообще выйти? Возможно ли не поддаться соблазнам, не заиграться и не забыться? Мой пример - типичный ответ на этот уже давно не риторический вопрос. И одновременно я сам - пример того, что раскаяние и возвращение возможно.
Слившись с телом хозяина, назовем это по-научному, выйти из него можно только наполовину. Это телесно-духовное перевоплощение меняет молекулярную структуру ангельского естества. Он становится полукровкой, не принадлежащим до конца ни небесной, ни земной жизни. Отныне моя человеческая жизнь заканчивается с закатом солнца, о чем со скрежетом и пронзительной болью меня возвещают мои уже не райские оперенья.
Бог ежедневно сжигает солнце, его раскаленные угли вонзаются в наши спины, из его седого пепла образуются наши крылья. Тьма возвещает о начале очередной скрытой войны. Пока ангелы-хранители оберегают людей, мы разбуженные полукровки в открытую противостоим ангелам-разрушителям, похищающим человеческие жизни. С заходом солнца наша война переходит во временное отступление, поскольку над нами берет верх человеческая сущность. Но и днем мы не находим покоя, стремясь к спасению человечества через спасение того единственного человека, жизнь которого мы ввергли в пучину небытия.
Я опять не замечаю времени и несусь сквозь пространство, на этот раз мысленно. Во мне всплывают незнакомые образы, открываются новые горизонты, в меня просачиваются новые знания. Если бы, будучи человеком, я мог так скоро овладевать информацией, то непременно стал бы властелином мира. Ах да, ведь я и был, точнее, стал владельцем сети крупнейших мировых банков. Но в мире ангелов все иначе: знание – это не сила, а слабость. Оно сковывает тебя по рукам и ногам, ограничивает и обезличивает. Узнав все, тебе уже не к чему стремиться. Единственным смыслом существования остается борьба за то, чтобы оградить других от такого проклятия.
Яблоко мирового раздора сорвала Ева, и человек познал, что такое смерть. Иисус Христос вернул человечеству веру в бессмертие. У людей при любом мировом порядке всегда оставалась надежда на то, что жизнь продолжается на небесах. У падших ангелов, напротив, нет больше надежды. Они не успели насладиться сорванными плодами: они достались им гнилыми, и вместе с ними испортились сами… «Бог ангелов согрешивших не пощаде»…1, - цитировали шепчущие голоса в моей голове,- «первый виновник греха и родоначальник зла – дьявол. Прежде дьявола никто не грешил. Согрешил же он не от природы, - по необходимости, ибо тогда не было бы греха. Напротив того, будучи создан благим, по собственному произволению он сделался дьяволом и от дел своих получил себе это имя. Он был Архангелом, но впоследствии назван дьяволом за клевету на Бога пред людьми; клеветал же он на Бога, чтобы совратить людей с пути истинного. Быв добрым Божиим служителем, стал сатаною в полном значении этого имени, потому что сатана означает противника»2. «Ангелы же, не соблюдшие своего начальства, но оставльшие свое жилище, на суд великаго дне, узами вечными под мраком соблюде»3.
Поток информации, точно тропический ливень, внезапно приостановился. Я приоткрыл глаза и увидел, что взоры всех ангелов-полукровок устремлены в мою сторону. Их горящие глаза сканировали мой мозг и переписывали прежнюю программу поведения. Смеркалось. Я не хочу больше спасать Алису. Мне пора на войну. Проговорив про себя поставленную стаей задачу, я тут же нахожу ей решение. Мои сородичи кивают мне в ответ в знак согласия и разлетаются в разные стороны. Мы воюем в одиночку. У каждого свои счеты и свое поле битвы. Мы должны найти тех, кто, подобно нам, поддался искушению и отказывается теперь пробудиться из этого сладостного земного сна. Наша задача – заставить их выйти из тела. Мы должны замкнуть цепочку бытия: человеку – человечье, ангелам – ангелово, богу – божье.
Чем дальше я отдаляюсь от гор, тем больше путаюсь в мыслях. Видимо, еще сказывается груз земного прошлого. Я все еще не могу забыть Алису. Я чувствую, что я ей нужен, что что-то не так: другая моя половина диктует мне новые правила. Это половина становится сильнее, ее контролирует отныне коллективный разум ангельской стаи. Я не в силах противиться. Представьте, что вы стоите перед тем, к чему стремились всю жизнь. Вы хотите идти вперед, потому что там ваше счастье, но ваши ноги больше не слушаются вас: вы только и можете, что с грустью смотреть на удаляющуюся линию горизонта, ту самую... Я только и могу думать о ней, а крылья несут меня в противоположную сторону.
Наконец, я прилетел. Я на крыше того самого чердака, где умерла дочь Алисы. Гляжу сквозь щель и ужасаюсь. Падшие ангелы, точно коршуны, вьются круг обреченных людей. В прошлый раз я не досмотрел этот фильм до конца. Ангел не просто стережет свою жертву, он вгрызается в ее тело, точно опарыш, проникает внутрь и грызет всю жизнь. Кто-то делает это еще в утробе, кто-то соблазняется мыслью о могуществе чуть позже. Кто-то убивает свою жертву моментально, а кто-то обрекает ее на медленное вымирание или самоубийство.
И тут я все понял, точнее увидел: дочь Алисы не умерла, она стала Ангелом-разрушителем, точнее, он овладел ею. Она уже другая, я вижу в ее повадках ту хищницу, которая напала на меня в прошлый раз. Она снова чувствует меня, поднимает взгляд вверх и посылает оборонительный луч моему подсознанию. Я едва успеваю увернуться или мне не удается это сделать? Мое уже не человеческое сердце бешено колотится, крылья сводит неизвестная доселе дрожь. Отчего я так боюсь ее? Мне некогда размышлять. Я чувствую приближающуюся опасность и скрываюсь в темноте улиц.
Остаток ночи я провожу на крыше дома на окраине города. Я выбрал удобное место. Не хватает только попкорна. Передо мной не просто кино, передо мной жизнь. Я смотрю в мигающие окна, и вижу, что я не одинок в своем лунатизме. Вот юные Ромео и Джульетта страстно пожирают друг друга в объятьях, а в соседней комнате спят ни о чем не подозревающие родители. Чуть ниже у окна плачет девушка: она смотрит на луну и то и дело оглядывается по сторонам – то на молчаливую дверь, то на мертвый телефон. Он больше не придет. Не жди его. А справа от нее, в соседней квартире, муж ссорится с женой и разбивает о стену свадебный сервиз. Вот и разбилось семейное счастье. На первом этаже я вижу в окне маленького мальчика. Он болен раком, но, вопреки всему, улыбается. Сегодня ему подарили собаку. Это такое счастье, когда у тебя появляется друг, пусть даже такой мохнатый и молчаливый. Кто они все? Случайные люди, не ведающие о судьбах вселенной, или жертвы падших ангелов, воплощающих свои властолюбивые цели?
И вдруг я понимаю, что несмотря ни на что, я люблю людей и не могу без них жить. Я должен бороться дальше. Я понимаю это как раз вовремя. Наступило утро. Теперь задача номер один – найти способ слезть с крыши. Задача номер два – отыскать Алису. Пока ангел спит во мне, я могу всецело отдаться своим человеческим чувствам. Я знаю, что она должна быть в этом городе. Она должна была приехать и отправиться на поиски дочери.
Наконец, я нахожу люк, и приложив усилия, спускаюсь вниз по лестнице на улицу. Только сейчас я почувствовал эту боль – жгущий шрам на спине от крыльев. С каждым днем он становится все весомее и ощутимее. На меня оборачиваются прохожие: со спины сочится кровь. Нужно срочно сменить одежду, дабы не привлекать к себе внимания. Проблема в том, что у меня нет денег. Но, несмотря на это, я захожу в ближайший магазин одежды и умоляюще смотрю на продавщицу. Не знаю, как мне это удалось, но она молча приносит мне свежую рубашку. Мне даже не пришлось ничего объяснять! Интересно, это действует на всех? Мне тут же приходит мысль о банке, но я останавливаю себя на этом опасном повороте.
Я иду очень осторожно и с опаской оглядываюсь по сторонам. Срабатывает знакомый инстинкт самосохранения. Позади меня никого нет. Ничего подозрительного. Просто прохожие. Просто узкая улица, запутавшаяся в поворотах города. Я блуждаю по ним полдня, пока вдруг не натыкаюсь на тот самый злополучный дом, от которого так позорно бежал, когда ангел пригрозила нам с Алисой расправой. Он встает предо мной на дыбы, точно взбесившийся конь, и пускает из ноздрей обжигающий пар. Пожар? Я принимаю вызов. Лестница дается моим легким нелегко: дым и копоть доносятся с чердака уже на улице, дыхание учащается, кислорода не хватает, к горлу подступает неистовый кашель, но я и не думаю отступать. Я наверху! Меня встречает разочарование: солнечный свет уже доедает объедки от недавнего пиршества пламени и, смешиваясь с копотью, чернеет. Неужели день подошел к концу - единственное, что приходит в голову.
Поймав эту мысль изнутри и ощутив всю гамму запахов снаружи, я понимаю, что уже несколько дней ничего не ел. Я не могу совладать с собой. Я все еще человек. Еще не ночь. Пока я пробираюсь наружу, иду по улицам в поисках пищи, ловлю себя на мысли, что так и не добрался до цели, что ангелы все-таки почувствовали неладное и поспешили замести следы вместе с их содержимым. Зачем решать проблему, лучше ее сжечь. Они сожгли не только все, но и всех. Запах горелой плоти все еще преследует меня, хотя я уже в нескольких кварталах от злополучного дома. Я пытаюсь отогнать от себя эти мысли и чувства. Забегаю в ближайшую лавку фастфуда. На этот раз мой трюк не срабатывает. Хозяин вышвыривает меня на улицу. Я бродячим псом блуждаю по ночному городу, роюсь в урнах, подбираю объедки с земли, пока не падаю от изнеможения и не забываюсь очередным сном.
Просыпаюсь от жуткой чесотки на спине: опять режутся крылья. Мне хочется кричать, но, вместо этого, я издаю птичий писк. С некоторых пор я даже звуки по-человечески произнести не могу. Меня снова никто не замечает. Для прохожих я всего лишь тень, отброшенная от соседнего дома. Вот тень поднимается, взмывает ввысь и сливается с млечным путем. Наверху меня уже ждет моя стая. Я чувствую, что они не довольны мной. У ангелов нет вожака. От этого я чувствую их неприязнь еще сильнее. Они налетают на меня со всех сторон и начинают очередной мозговой штурм.
Я не могу, не умею еще сопротивляться, и чувствую, как на этот раз они высасывают из меня информацию о моих потаенных мыслях и тайных действиях. Они, явно, не довольны тем, что я сосредотачиваю свои мысли на смертной. Моя главная цель - борьба с падшим ангелом. Я примиряюсь, сдаюсь, повинуюсь. Мы опять разлетаемся в разные стороны. Я лечу по следам некогда себе подобных. Чтобы достигнуть цели, недостаточно просто слушать интуицию – в этом я уже убедился. Интуиция – это хаос, в ней важно уловить гармонию истины. Поэтому на этот раз я не спешу. Я двигаюсь как бы по бессмысленному эллипсу, хотя на самом деле я пытаюсь уловить в этом парении верное направление. Вот оно! Есть! Все гораздо проще, чем казалось: чтобы переместиться в нужное место, нужно остановиться. Стоило мне сделать это, как крылья сами сманеврировали вниз к земле, и вот я уже приземляюсь. А внизу уже ждет меня она – ангел-разрушительница. Она кажется совсем не удивленной нашей встречей и такой похожей на дочь Алисы.
- Ты все-таки нашел меня...
- Ты нарушила закон! Ты вселилась в тело, не принадлежащее тебе! Ты забрала чужую жизнь! Ты должна умереть!
С этими громоглассными словами я накидываюсь на нее и тут же терплю позорное фиаско. Прежде чем успеваю нанести ей удар, она сокрушает меня неизвестным мне доселе оружием – своим взглядом. Я коченею.
- В тебе все еще играют привычки смертного. Ты совершенно не владеешь собой, как же ты овладеешь мной? - она рассмеялась и чуть ослабила хватку, продолжив, - Ты смешон! Ты даже не знаешь, как меня убить! Ты не задумывался, почему твои собратья не передали тебе такую информацию? Они бродят за ангелами по пятам, как голодные псы, и жалобно скулят, выпрашивая эликсир бессмертия. А потом сбиваются в кучу и пытаются доказать друг другу, что на самом деле борются против зла. В этом мире уже давно нет ни добра, ни зла. Все хотят жить и жить вечно. Для этого все средства хороши! Они не радуются, что перестали быть властелинами мира, они страдают от того, что приняли решение вернуться к себе подобным и очутились перед запертой дверью. Нет, это не притча о блудном сыне. Дверь так и останется для них закрытой, как с одной, так и с другой стороны. Ты в ловушке и спасти тебя может только убийство. Убив своего прежнего хозяина, свою Алису, ты сможешь вернуть себе прежнюю жизнь, продлить свою человеческую агонию. Теперь вы на равных – либо ты, либо она! Выбор за тобой!
Я ей не верю, не могу поверить, она лжет! Мы, полукровки, хотим спасти людей и изменить падших ангелов, чтобы восполнить равновесие в мире. Она снова перебивает мое негодование, будто прочитав мои мысли:
- Ты не задумывался, почему тебя так и тянет к ней? Вы с рождения вместе, как небо и море и разделяет вас только линия горизонта. Та самая линия - самый опасный и сладостный соблазн, наше райское яблоко, наша свобода воли. Ты вкусил его и безбедно наслаждался человеческой жизнью, пользуясь своими сверхспособностями, пока в тебе вдруг не проснулась эта человеческая слабость – совесть. Это не ты пришел спасать меня, я помогу тебе обрести потерянный покой. Помни: либо ты, либо она!
Она произнесла последние слова на выдохе, из ее рта вырвался ураган, заклубился под моими крыльями, завертел меня воронкой и унес прочь.
Спустя мгновение я очутился возле небольшого деревенского дома. Светало. Под ногами расстелился шифоновой накидкой туман и выпала бисером роса. Я почувствовал приближающийся момент мутации и еще что-то, кого-то. Алиса! Она была в доме и не одна. О боже, как много прошло времени с тех пор! Она так и не вернулась в город. Вместо этого она влюбилась в случайного попутчика в том самом поезде и вышла с ним на станции «Семейное счастье». Она позволила себе перечеркнуть прошлое и начать все заново? Я увидел ее выходящую на веранду вместе с мужем и детьми – светящуюся, как новогоднюю елку, - и понял, что хочу сейчас же исчезнуть отсюда. Меня снедали противоречивые чувства: зависти, ревности и одновременно радости. Поздно. Она заметила меня и уже приближалась. Вот она совсем другая – пышногрудая, розовощекая, улыбчивая, одним словом, счастливая – бежит мне навстречу.
- Я так рада тебя видеть! Ты так внезапно исчез! Как ты здесь очутился? Как поживаешь? Я так и не поблагодарила тебя: с тех пор, как ты появился, в моей жизни все так стремительно менялось. Я сначала боялась этих перемен, но теперь я понимаю, что все они были звеньями одной цепи, приведшей меня сюда – к моему дому! Спасибо тебе!
- Не за что... Я рад видеть тебя счастливой! Мне пора. Прощай...
Не тут-то было, Алиса не отпустила меня. Вместо этого, она настояла на том, чтобы я остался. Она назвала меня дядюшкой. Я подумал, что, возможно, она догадалась или вспомнила, хотя... Что я понял наверняка так это, что все это время я ей не нужен был: она прекрасно справлялась и без меня. Может, ангел была права? Может, я и правда, не ангел-хранитель, а разрушитель? Может, я ищу встречу с Алисой только для того, чтобы избавиться от себя настоящего, вернуться к себе прежнему - всемогущему поработителю людей?
Я задавал себе немало подобных вопросов, пока окончательно не поселился в доме Алисы. Спустя время я их забыл, как и многое другое. Меня отлучили от стаи. Я потерял связь и, как следствие, разучился летать, точнее, меня, как нелегальное судно, не пускали в воздушное пространство. Из-за этого мои крылья каждой ночью становились все тяжелее и тяжелее, пока не срослись в уродливый горб, который приковал меня к инвалидной коляске. Вместе с останками сохранившейся человеческой плоти меня поместили на чердак. Днем я потерял в себе еще и человека: я больше не умею ходить, говорить и вообще двигаться. Алиса сочувственно смотрит на меня каждый день и вздыхает.
Что я могу еще добавить? Мы с ней как близнецы, как одно целое, которое не может существовать по отдельности: если мне хорошо, то ей плохо и, наоборот, теперь она сосет энергию из меня, ее очередь, я дарю ей свою чужую жизнь. Кому на самом деле она принадлежит? Я запутался. Кажется, кто-то поднимается вверх по лестнице. Это Алиса. Притворюсь спящим, чтобы избежать ее очередного сочувствующего взгляда. Засыпаю. Надеюсь, что навсегда.
***
Я знаю, что еще сплю: лежу в кровати своей комнаты, а за дверью, в коридоре, раздаются голоса людей, которых уже нет. Они ведут привычную повседневную беседу в духе и контексте как бы реального времени. Поэтому я точно уверен, что сплю, но пробуждаться не собираюсь. Вместо этого, я встаю с постели и выхожу в коридор. Там пустота: голые стены и покосившаяся входная дверь. Еще слышатся отголоски знакомого голоса по ту сторону дома, но они уже отдаляются. Опять опоздал. Нет, это все же не сон. Слишком уж жалит холод цементного пола босые ноги или...
Вспомним, я живу в собственном доме в деревне... Возвращаюсь к реальности. У меня больше нет дома, и вообще я женщина, а не мужчина. Вам покажется это паранойей, но пока он спит, я могу хоть чуть-чуть побыть собой и рассказать правду. Внутри меня живет постороннее существо мужского пола, которое пытается самореализоваться за мой счет. Возможно, и с вами происходит тоже самое, просто вы слишком увлечены выполнением чужого плана, долга и жизненных приоритетов. Как это чужеродное заселение в мое тело произошло, я не знаю. Зато могу рассказать историю того, как я пришла к такому умозаключению и раскусила его. Тихо, главное не разбудить его. Кажется, мне удалось ненадолго усыпить его бдительность и прорваться в реальность. Все остальное время, точнее, всю свою бессознательную жизнь, я живу во сне, мечтая о своей утраченной жизни. Пожалуй, стоит начать с самого начала, моего рождения.
Моего прихода на свет никто не планировал. Так происходит с большинством пришедших сюда. Как приходят они из ниоткуда, также и уходят они в никуда. Сперматозоид моего отца как бы случайно встретился с яйцеклеткой матери. На самом деле, теперь я точно в этом уверена, все это подстроил Он. Ему выгодно было это смешение южной горячести с северной хладнокровностью, чтобы было проще контролировать меня и подстраиваться в нужный момент под ситуацию. Он имел на меня виды еще до того, как я имела неосторожность появиться на свет. Он породнился со мной еще в утробе. Видимо, из-за этой внутренней тесноты я появилась на свет чуть раньше положенного срока. На самом деле я пыталась избавиться от него еще в утробе. Я не знала, что пока убегала от него, прорываясь наружу сквозь плоть своей матери, он вцепился в меня когтями сзади, разорвал и прорвался внутрь, от чего рождение мое было столь мучительно долго. Пока он тянул меня назад, я вырывалась наружу вперед. Все это сопровождалось душераздирающим криком моей изнемогающей матери, который внезапно умолк, потому что пришла моя очередь кричать. На память и в доказательство той страшной ночи осталось у меня на спине родимое пятно. Теперь я понимаю, что оно и есть неоспоримое свидетельство его существования. Это не просто пятно, а дверь, сквозь которую он проник и овладел моим телом, мозгом и душой. Почти овладел, поскольку осталась у меня еще потаенная комната с черным ходом, в которую мне удается сбежать, отдышаться и побыть наедине с настоящей собой. Тихо. Кажется, я слышу, как он просыпается. Мне пора возвращаться. Если он обнаружит меня здесь, у меня не останется во всем теле места, где я смогла бы хоть ненадолго укрыться и вернуться в саму себя.
Наконец, я проснулся. Странное ощущение: точно знаю, что проспал всю ночь, но совершенно не выспался и совсем не помню, что мне снилось. Начну раскладывать все по порядку. Итак, я выжил. Я живу в доме Алисы уже давно. Кажется, прошла целая вечность. Сейчас, возвращаясь мысленно в прошлое и вспоминая ту случайную встречу в поезде, я понимаю, что мои опасения все это время были не беспочвенными. Ее муж оказался не просто аферистом...
Когда я только начал жить в их семье, все казалось идеальным поначалу: двое очаровательных близнецов, привязавшихся ко мне, муж на работе, почти не бывает дома, редкие встречи сопровождаются бурными встречами радости, но не долгими. С тех пор, как я поселился в их доме, все стало выглядеть абсолютно иначе. Ссоры, конфликты, недомолвки. На смену любви приходит ненависть: муж начинает избивать ее. Она приходит ко мне, чтобы залечить раны, но я уже не в силах помочь и утешить. Я уже давно – мумия. Иногда – деталь интерьера, как любимое кресло, в которое ты стремишься упасть после изнурительного рабочего дня. Так, ко мне тянулась она – моя Алиса – моя душа. Меня избегал ее муж и дети. Теперь я понимаю, что они и не знали о моем существовании. Может, она и представляла меня им когда-то, но они точно не восприняли это всерьез...
Я похоронил Алису в саду возле дома. Все случилось внезапно. Однажды она узнала правду: ее муж - маньяк. Ему нужна была семья для отвода соседских глаз. Ему подвернулась готовая на это Алиса. Как-то раз, пропалывая на огороде запретные грядки, она наткнулась на детские тела. С этого все началось. Муж не сумел оправдать свой гнев и отказ обратиться в полицию. Жена затаила дыхание, и однажды не смогла его возобновить. Алиса умерла во сне. Он задушил ее подушкой. Я слышал ее последний стон, но был бессилен помочь. Дети последовали за ней. Он отвел их на чердак ко мне и застрелил. Здесь, в моих объятьях, они приняли новое крещение. В последний момент, на последнем издыхании я подарил им крылья, и они смогли улететь, обернувшись ангелами. Спустя несколько дней они отыскали своего убийцу и свели с ума. Круг опять замкнулся.
Как я пережил этот ужас? Во мне больше не было эмоций. Как только все это случилось, я вдруг почувствовал небывалый прилив сил и встал с кресла. Я долго учился заново ходить, произносить слова и принимать пищу. Мне не доставляло это большого удовольствия. Я делал это механически: какая-то сила внутри меня пробудилась, заставляла жить, и я ей безропотно повиновался.
Сегодня, как и вчера и завтра, я встаю с постели с чувством легкого недосыпания. Уже давно не помню свои сны. Впрочем, возможно, и помнить-то нечего. Они такие-же как и будни, поэтому я их и не замечаю. Каждый день я посвятил прошлому: вспоминаю свою жизнь и раскладываю ее по месяцам, дням и минутам. Сначала земной успех, затем расплата. Я стал ангелом, но очень скоро пал. Я нашел любовь, но не понял ее, не сохранил и потерял. Я застрял между небом и землей и снова вернулся к земному существованию...
Меня никто не тревожит в моих воспоминаниях в этой глуши. Из деревни уже давно все выехали в город. Я живу тем, что дает мне земля и руки, которые ее обрабатывают и осеменяют. По человеческим меркам мне уже 60, но я чувствую в себе раннюю старость. Видимо, поэтому я занялся написанием автобиографии. Обычно ее начинают для того, чтобы поставить однажды точку, финальную точку в своей жизни. Возможно, я чувствую, что она приближается.
Я увидел долгожданный сон! Я могу вспомнить его! Это невероятно! Это что-то означает. Знак! Я скорее хватаюсь за свою автобиографию, чтобы успеть запечатлеть эти новые свидетельства моего существования. Я приказываю себе вспомнить все, но что-то мешает. Передо мной кружатся несвязанные образы, я изо всех сил силюсь ухватиться хотя бы за один из них, но они то и дело ускользают из пальцев. Отчаявшись, я убегаю в ванную, опрокидываю голову под холодный душ. Закрываю глаза и снова пытаюсь сосредоточиться. Открываю глаза и вижу перед собой Алису. Да нет же, передо мной всего лишь зеркало, я всего лишь его отражение...
Я кидаюсь к автобиографии и читаю последнюю запись в ней: Теперь, когда я поборола в себе это инородное мужское начало, я уже не уступлю ему. Теперь его очередь посидеть взаперти. Но я-то позабочусь о том, чтобы он никогда не проснулся. Никогда.
Я поджигаю чердак, начав со старого прогнившего кресла, облитого керосином. Выхожу из дома и наблюдаю, как сгорает моя прежняя жизнь. Отчего-то мне кажется, что я перешагиваю эту линию горизонта уже не в первый раз, но на этот раз уж точно уверенно. Открываю новый чистый лист и пишу: «Меня зовут Алиса, мне почти 60 лет, и я не помню, не хочу вспоминать свою прежнюю жизнь. Мне предстоит начать ее с нуля. Мне не страшно. Я победила. Я наконец-то пробудилась от глубоко сна. А вы?».
1 2 Петр., 2,4. Св.Апостол Петр, 2-е Послание.
2 Св.Кирилл Иерусалимский, Оглас.поуч.18.
3 Апостол Иуда, посл. Ап.Иуды, 6.