Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
1993
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Некоторые западные рецензенты критиковали мою книгу за то, что она не проясняет до конца, что такое крайняя правая, какие группы к ней принадлежат, где четкая граница между ней и другими движениями. В определенной степени я признаю свою вину. Меня куда больше заботят идеи, чувства, побуждения крайней правой, чем ее организационные структуры. Русские политики находятся в постоянном движении, и, видимо, так будет продолжаться еще долго. В зависимости от обстановки люди и группировки, принадлежащие к центру, сдвигаются вправо, и наоборот, некоторые правые становятся более умеренными. Где-то в этой книге я написал: неудивительно, что весь спектр русских политиков сдвинулся вправо. При таких обстоятельствах, сдается, невозможно, да и неправильно, провести четкую границу между “экстремистами” и “умеренными”. Возникают странные союзы, они будут возникать и в дальнейшем, поэтому любая попытка классифицировать их, как это делают ботаники, зоологи или химики, обречена на провал.
Постоянные изменения в русской крайней правой – реальный факт, и попытки выявить искусственный порядок в беспорядочной, по существу, ситуации не только не проясняет положение вещей, но, наоборот, могут привести к еще большей путанице.
Примеров того, как резко менялась ориентация русских политиков, бессчетное множество. Тем не менее у крайней правой есть черты, которые позволяют определить ее почти безошибочно: правые не видят своей вины ни в каких бедах России, они постоянно заводят волынку о преступлениях предателей и внешних заговорщиках.
ВВЕДЕНИЕ
… на сцену возвращаются националистические движения, твердо верящие в то, что Россию может спасти сильное авторитарное правительство, которое восстановит закон и порядок и будет проводить консервативную политику.
С тех пор как Сталин по необходимости выбрал путь построения социализма в одной отдельно взятой стране, Советский Союз становился все более национал-социалистическим. Коммунисты на словах вдохновенно призывали к интернационализму, но Россия, как отмечали многие наблюдатели, становилась такой же националистической, какой она была при царях.
Попытаемся изложить вкратце идеи русских националистов. Правые доказывают, что намного предпочтительнее было бы постепенное, медленное преобразование Советского Союза. Цена, уплаченная за демонтаж прежней системы – утрата всех нерусских республик, включая Украину, – оказалась слишком высокой. Из-за слабости центра три века русской истории пошли прахом за несколько августовских дней 1991 года. Для спасения того, что осталось, необходимо духовное и политическое возрождение и возвращение к национальным и религиозным ценностям русского народа. Принятие ценностей Запада и копирование западных институтов не имеет смысла. Россия всегда шла своим путем; чуждые политические системы непригодны для России. Это относится и к парламентской демократии.
Существует освященная временем русская склонность к радикализму и экстремизму, к безоглядному, далеко выходящему за пределы здравого смысла следованию идее и идеалу. Русские взяли на вооружение социализм – политическое учение, которое в других странах привело к демократии и социальному обеспечению, – и превратили его в кошмар.
В России вера в историческую миссию не стоит сейчас на повестке дня, но в мышлении русской правой имеется черта, которая представляет серьезную угрозу, – это склонность к паранойе.
Сто лет назад великий русский философ Владимир Соловьев дал отличное описание мании.
“Представим себе, – писал он, – человека от природы здорового и сильного, умного, способного и незлого, а именно таким и считают все, и весьма справедливо, наш русский народ. Мы знаем, что этот человек или народ находится в крайне печальном состоянии: он болен, разорен, деморализован. Если мы хотим помочь ему, то, конечно, прежде всего постараемся узнать, в чем дело, отчего он попал в такое жалкое положение. И вот мы узнаем, что он в лице значительной части своей интеллигенции хотя и не может считаться формально умалишенным, однако одержим ложными идеями, граничащими с манией величия и манией вражды к нему всех и каждого. Равнодушный к своей действительной пользе и действительному вреду, он воображает несуществующие опасности и основывает на них самые нелепые предположения. Ему кажется, что все соседи его обижают, недостаточно преклоняются перед его величием и всячески против него злоумышляют. Всякого из своих домашних он обвиняет в стремлении ему повредить, отделиться от него и перейти к врагам, а врагами своими он считает всех соседей. И вот, вместо того чтобы жить своим честным трудом, на пользу себе и ближним, он готов тратить все свое состояние и время на борьбу против мнимых козней. Воображая, что соседи хотят подкопать его дом и даже напасть на него вооруженною рукою, он предполагает тратить огромные деньги на покупку пистолетов и ружей, на железные заборы и затворы. Остающееся от этих забот время он считает своим долгом снова употребить на борьбу – со своими же домашними”.
Как провести линию раздела между умеренными и крайней правой? Есть простое правило. Надо отличать тех, кто ищет причину бед России исключительно в интригах и махинациях внешних и внутренних врагов, и тех, кто готов вглядеться в самих себя, кто способен к самокритике и может внять призывам к покаянию.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ДО РЕВОЛЮЦИИ
Глава первая
РУССКАЯ ИДЕЯ – ЕЕ ИСТОРИЧЕСКАЯ НЕИЗБЕЖНОСТЬ
Национальное сознание всегда формируется в оппозиции чужим влияниям, и Россия, естественно, не была исключением… Новый дух нашел самое яркое выражение в трудах Николая Карамзина.
После Карамзина национализм становится частью официальной доктрины русской государственности, но его труды повлияли также и на славянофилов. Консервативно-бюрократический национализм преобладал в начале и в конце XIX века, но в середине столетия доминировали славянофилы. Консерваторы-бюрократы уповали на медленное, постепенное, “органическое” развитие. Но поскольку они пессимистически относились к человеческой природе и русскому народу, то желали, чтобы это развитие шло как можно медленнее. Они не ожидали ничего хорошего от тех, кто пел панегирики неиспорченному национальному характеру, чистоте и добродетелям русского крестьянства в прошлом и настоящем. Они полагали, что простому народу нельзя доверять, если он не послушен Богу и царю. Любовь к Отечеству прекрасная вещь, но самодержавие абсолютно необходимо. Россию должно ограждать от иностранных (европейских) влияний не только потому, что они иностранные, сколько потому, что они подрывают веру в Бога и монархию. Так родилась знаменитая формула “православие, самодержавие, народность”, и неслучайно народность оказалась на последнем месте и была самым двусмысленным понятием в этой триаде, объединившей важнейшие устои режима.
Твердое убеждение, что русский народ не интересуется политикой, разделяли и славянофилы-демократы вроде Ивана Аксакова.
Говорить о славянофилах обобщенно довольно трудно – это может привести к недоразумениям. Теоретиков этого движения было немного, но каждый обладал яркой индивидуальностью. У славянофилов не было ни манифеста, ни программы, ни партийной линии… Они сходились на том, что у русского народа – великое будущее, тогда как Запад идет к закату и ничего хорошего России дать не может… Россия представлялась славянофилам более религиозной и метафизической проблемой, чем проблемой политической.
Славянофильство, как однажды заметил философ Николай Бердяев, было первой подлинно самостоятельной российской идеологией. Но при этом религии придавалось куда большее значение, чем нации – по крайней мере, это было характерно для первого поколения славянофилов… Даже отрицательное отношение славянофилов к Западу (точнее, к современной им западной цивилизации) носило в основном религиозный характер.
Мысль о том, что Запад настроен против русских, родилась очень давно. Подозрение, будто Запад строит козни против России и явно или тайно презирает ее, – один из основных мотивов славянофильства… Антизападная идея не ушла в прошлое она вернулась в идеологию русской правой в конце XX века.
Леонтьев не был националистом обычном смысле, ибо он считал национализм идеей западной, модернистской и даже либеральной, то есть противоречащей русским религиозным и самодержавным традициям. Поэтому же он выступал против агрессивной политики славянофилов на Балканах и против русификации в Прибалтике и других регионах.
Националистическая мысль Достоевского развивалась при посредстве его союза с консерваторами-почвенниками, подчас в согласии, а подчас и в противоречии с основной линией славянофильства… Вместе с почвенниками и славянофилами Достоевский считал, что союз царя с народом – самый прочный оплот от буржуазного Запада, именно благодаря этому союзу Россия практически невосприимчива к революционным искусам.
У славянофилов не было серьезного влияния на интеллигенцию – та даже не считала нужным оспаривать их идеи… К концу XIX века славянофильство перестает существовать как интеллектуальное течение. Сильные панславистские настроения остаются среди бюрократии и в армии, на сцену выходят правые литераторы-монархисты…
Особенностью русской идеи была ее религиозная составляющая. Крайние националисты Германии и Франции могли взывать к небесам о поддержке и быть в оппозиции к церкви. В России, наоборот, даже крайний национализм развивался под покровительством церкви и с благословления монархии.
Чем можно объяснить относительно слабое распространение “русской идеи” среди интеллигенции? Ответ содержится в самом вопросе: если русская интеллигенция была в оппозиции существующему строю, то не потому, что образованные слои общества были в России изначально более нигилистичны, деструктивны и антипатриотичны, чем в других странах. В годину опасности они собирались под флагом родины. Главная причина – неспособность российской политической верхушки провести социальные и политические перемены, ее нежелание поступиться хоть каплей привилегий, расширить свою базу и включить в нее интеллигенцию. В итоге правительство и оппозиция все ожесточеннее противостояли друг другу.
Глава вторая
“ЧЕРНАЯ СОТНЯ” И ВОЗНИКНОВЕНИЕ РУССКОЙ ПРАВОЙ
“Черная сотня” – уникальное явление в политической истории XX века. Подобно “Аксьон франсез”, это движение находится где-то на полпути между реакционными движениями XIX века и правыми популистскими (фашистскими) партиями XX века. Прочная связь “черной сотни” с монархией и церковью роднит ее с первыми, но, в отличие от ранних консервативных движений, она не элитарна. Осознав жизненно важную необходимость опоры на массы, черная сотня стала прообразом политических партий нового типа. Многие годы спустя один из вождей “сотни” писал, что по духу русское движение было почти аналогично национал-социализму.
Первая крупная организованная группа, родившаяся в этих кругах крайних правых, называлась Русским собранием. Она была создана в конце 1900 года и вначале занималась русской историей и искусством, но со временем подключилась к политике. Среди лидеров Русского собрания были известные аристократы (князья Голицын, Апраксин и Шаховской), церковные иерархи (Серафим), университетская профессура, публицисты, несколько генералов и высших правительственных чиновников. За несколько лет Русское собрание открыло отделения в крупных городах, в основном на юге России, а также в Варшаве и Казани. Оно было относительно слабо представлено в университетах, и у него было мало последователей среди студентов. Оно не имело влияния и в среднем классе, им почти не интересовались землевладельцы. Когда в октябре 1905 года царским манифестом были даны некоторые политические свободы, Русское собрание обратилось к общественности с политическим воззванием, выражая горячую веру в монархию и церковь и требуя принять особые антиеврейские законы по причине враждебности евреев христианству, а также вследствие их стремления к власти над миром.
В этот критический период были основаны две новые партии – сначала Союз русских людей (март 1905), а затем – Союз русского народа (СРН; ноябрь того же года)… Сам царь благословил Союз русского народа с программой которого его ознакомил великий князь Николай Николаевич.
Что представляла собой политическая и социальная база СРН? Определяя образ мыслей тех, кто был особо восприимчив к идеям “черной сотни”, современники часто пользовались термином “Охотный ряд”. Охотный ряд – известная улица в центре Москвы; в советское время на ней располагался Госплан – печально знаменитый Государственный плановый комитет СССР. В начале века здесь были торговые ряды, где торговали мясом и дичью. Главными обитателями улицы были владельцы небольших лавок – как правило, москвичи в первом поколении, неотесанные и малообразованные люди, приехавшие из деревень в Москву попытать счастья. Их пугали и злили темпы социальных перемен, быстрые взлеты и падения в экономике. Они твердо верили в монархию и церковь, ненавидели интеллигенцию и инородцев, якобы нарушавших общественное спокойствие. Было бы правильно называть их низшим слоем среднего класса, но в то же время говорить так – значит не сказать ничего, ибо понятия “Охотный ряд”, “охотнорядничество” обозначали скорее образ мышления, нежели социальную категорию.
В то же время в рядах СРН, как и в рядах его предшественников, было немало представителей аристократии; к названным выше следует добавить громкие аристократические имена – Урусов, Мещерский, Шереметев и Гагарин. Высшее духовенство представляли архиепископ Саратовский Гермоген и архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий). Было несколько ученых – например, известный историк Д. И. Иловайский.
Сравнивая “Аксьон франсез” и “черную сотню”, можно найти разительные отличия: базой первой организации были высшее слои среднего класса и университеты, тогда как вторая была странной смесью аристократии, мелкой буржуазии и отребья больших городов. Общую картину черной сотни составить трудно: ее деятельность и состав менялись от региона к региону. На вершине своего влияния (1906-1907 гг.) СРН имел примерно три тысячи отделений.
… общество отнюдь не считало СРН группой бескорыстных идеалистов. Граф Витте, бывший премьер-министр, писал в своих дневниках: “Союз – организация обычных воров и хулиганов”.
Черная сотня вошла в историю главным образом из-за еврейских погромов 1905-1906 годов. Погромы начались в конце октября 1905 года – это были контрдемонстрации против празднеств, устроенных левыми организациями в честь октябрьского манифеста, в котором царь пообещал России демократическую конституцию… Всего произошло примерно 700 погромов, причем за пределами черты оседлости – лишь 24, а в Польше и Литве, где “черной сотни” почти не было, – ни одного. Различные думские следственные комиссии обнаружили, что в погромы нередко вовлекались местные власти; кое-где, за отсутствием черной сотни, погромы проводила местная полиция (видимо, это имело место в Орше, Симферополе и Феодосии).
К концу 1906 года революционная волна спала, и то же произошло с контрреволюционными акциями. Противоречия между черносотенцами обострились, причем не столько по идеологическим мотивам, сколько из-за столкновения амбиций отдельных вождей. Московское отделение СРН стало независимым, бессарабский помещик Владимир Митрофанович Пуришкевич основал свой “Союз Михаила Архангела”… Власти сократили субсидии, и попытки СРН заняться социально-экономической деятельностью провалились.
После отречения царя и февральской революции черная сотня была запрещена. Официальное расследование ее деятельности выявило много такого, что прежде было сокрыто. Однако концепция СРН ни для кого не была тайной. Она основывалась на традиционной царской доктрине “православие, самодержавие и народность”. С точки зрения “черной сотни” бюрократия испортила отношения между царем и народом, поэтому необходимо найти пути и способы восстановления непосредственного контакта между правителем и его подданными. “Черная сотня” выступала против парламентаризма.
Предводители “черной сотни” и прочие теоретики крайней правой считали причиной большинства бед, причиной брожения в стране урбанизацию и индустриализацию России – эти процессы резко ускорились в 1890-х годах. Для СРН, как и для других фашистских движений, город означал отсутствие корней, загнивание, революционные перемены; только в деревне может пойти национальное обновление страны. Однако даже правые экстремисты понимали, что сильная Россия (та, которую они видели в мечтах) должна иметь развитую индустрию. В этом отношении, как и во многих других, они сталкивались с неразрешимой дилеммой. Они противились не только банкам и золотому стандарту, но и столыпинской аграрной реформе, ибо она несла смерть традиционной общине и способствовала появлению зажиточных крестьян – кулаков.
Важное отличие СРН от традиционной правой – беззаветное сосредоточение Союза на еврейском вопросе… Черносотенцы были изоляционистами, они требовали сокращения военного бюджета, и в особенности расходов на военный флот. Весь их пыл был направлен против евреев – источников всех зол на Святой Руси.
Черная сотня громила левых и физически, и словесно, но ее главный удар всегда был направлен против либералов (например, кадетов) и капиталистов. Своих противников среди рабочих черносотенцы считали обманутыми, но честными людьми, которых можно повернуть к черносотенному патриотизму; капиталисты же (в отличие от крупных помещиков) – подлинно опасный враг, и ему нет пощады.
Вместе с тем СРН не стал ведущей силой в стране. Он мог рассчитывать на симпатии не более чем десяти процентов населения, в некоторых местах – пятнадцати-двадцати процентов. Его члены были воинственны и активны, но им не удалось достигнуть политического успеха.
Граф Витте ненавидел и презирал “черную сотню”, поэтому в списке ее врагов занимал одно из первых мест. Сложнее относился к ней Столыпин. Он считал ее источником беспокойства и нестабильности и решительно действовал, если она нарушала общественный порядок… Оппозиция “черной сотне” существовала в министерстве финансов и среди тех, кто стоял за развитие промышленности и торговли в России. Они понимали: реализовать идеи “черной сотни”, призывавшей вернуться к средневековому состоянию, и невозможно, и нежелательно; ее программа никак не соотносится с реальными проблемами страны; погромы затрудняют получение кредитов за границей и вообще создают атмосферу неустойчивости, неблагоприятную для экономического процветания. То же самое относится к министерству иностранных дел: в отличие от людей СРН, тамошние чиновники не были изоляционистами и не могли игнорировать мнение окружающего мира.
Глава третья
ПОЯВЛЕНИЕ “ПРОТОКОЛОВ” И ИДЕИ “ВЕЛИКОГО МАСОНСКОГО ЗАГОВОРА”
Русские патриоты нередко расходились во взглядах на причины большевистской революции 1917 года, но в оценке ее были едины: полная катастрофа, гибель России. Лишь немногие перестали так думать, и то много лет спустя. Правые считали революцию результатом утопических и разрушительных идей интеллигенции, но тяжкие обвинения предъявлялись и всему русскому народу.
Однако эти духовные искания были свойственны лишь относительно небольшой группе интеллектуалов. Большинство противников революции, особенно те, кто поднял против нее оружие, чаще искали реального врага, “тайную руку”, преступную и всемогущую банду заговорщиков.
“Еврейский большевизм становится главным врагом правой…”
Протоколы сионских мудрецов были становым хребтом теории заговора… У Протоколов имелось несколько прототипов. В 1879 году в Швейцарии Вильгельм Марр, в прошлом видный социалист, написал памфлет, где предрекал не только победу еврейства над германизмом, но и попытку евреев устроить революцию в России… Были и другие предшественники Протоколов. Сами же Протоколы сионских мудрецов – это якобы дословная запись бесед на 24 тайных встречах глав мирового еврейского заговора. Они провозглашали своей целью разрушить все государства и на их обломках построить еврейскую всемирную империю во главе с властителем из дома Давидова. Главное оружие заговорщиков – демократия, либерализм и социализм.
Теория заговоров строится на убеждении, что за всем мировым злом и распрями скрывается некий единый заговор. Теория эта, вероятно, так же стара, как сама историческая наука. Временами она проявляется в форме тяжкой мании преследования, поражающей отдельных людей и целые народы. В новое время пуританскую революцию в Англии и Французскую революцию приписывали заговорам философов, иллюминатов и франкмасонов. Евреи впервые появляются в этой компании в книге французского аристократа Г. де Муссо “Еврей, иудаизм и иудаизация христианских народов”, изданной в 1869 году. К 1880 году вера во всемирный заговор начала распространяться среди крайней правой во Франции, Германии и России.
Лишь после создания государства Израиль была высказана идея о связи между сионизмом и коммунизмом. Сионизм одновременно обвинялся и в том, что он вдохновил и совершил революцию, и в антисоветизме.
ВСЕМИРНЫЙ ЗАГОВОР
Идея всемирного заговора франкмасонов с целью подчинения всего человечества издавна была плотью и кровью доктрины русской крайней правой. Такой образ масонства весьма далек от идей уважения достоинства каждого человека, терпимости и добропомощности, которые положили начало масонским ложам несколько столетий назад в различных странах мира – в первую очередь, вероятно в Великобритании. Современную форму масонство приобрело в первые десятилетия XVIII века… Едва зародившись, масонство стало возбуждать подозрения, отчасти из-за таинственности и странных ритуалов, но главным образом – из-за того, тут сомнений нет, что множество людей склонны верить в существование “тайной руки”. Среди главных врагов масонства была католическая церковь, видевшая в нем опасного конкурента; за первой антимасонской буллой папы Климента XII (1738) последовали другие многочисленные интердикты. Основными пунктами обвинения были те, что в ложи принимаются люди различных вероисповеданий, масонство вселяет дух беспокойства и нарушает политическую стабильность.
В начале века, с возникновением сионистского движения, евреи становятся главными партнерами масонов по заговору. Впрочем, некоторые полагали, что “жидомасонство” не может быть специфически еврейским явлением, ибо евреи, участвующие в нем, – безродные космополиты.
Масонская тема начала занимать некоторых советских литераторов и историков в конце эпохи Брежнева. Среди них был романист Валентин Пикуль; его произведения считались развлекательными (род советского политического триллера) и потому редко удостаивались рецензий, однако имели массового читателя.
… борцы с жидомасонством – как и их предшественники в 20-е годы – используют следующий набор хитростей.
На деле же последняя русская масонская ложа в Париже закрылась в начале 70-х годов по причине отсутствия членов, а небольшие новые ложи возникли в России лишь в 1991 году. Тем не менее для крайних правых жидомасонское лобби оставалось теневым правительством Советского Союза, и главной его целью было дискредитировать экономическую и идеологическую систему коммунистов и захватить высшие посты в государственном аппарате.
Теории заговора долгое время были частью русской политической психологии; в этом смысле большевикам нечему было учиться у крайней правой. Обвинения против бесчисленных врагов народа с 30-х годов до дела врачей оставались одними и теми же, да и личность врагов была та же (Кун, Леб, Шифф и вообще – Уолл-стрит). Антимасонские писания поощрялись партаппаратом до самого недавнего времени. Главное отличие в позициях коммунистов и крайней правой заключалось в том, что у коммунистов злодеями-жидомасонами могли быть и правые русские эмигранты, вроде генерала Краснова, Бискупского, Скоропадского и Петлюры.
Глава четвертая
“ИЗЫДИ, ЧЕРНЫЙ САТАНА!” – ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ И ПРАВЕ РАДИКАЛЫ
Тождество церкви и государства нигде не провозглашалось столь громко, как в России: православная церковь была служанкой царского режима. Это ограждало ее от конкуренции с другими вероисповеданиями, но цена, которую приходилось платить, была огромной. Подавляющее большинство интеллигенции утратило интерес к религии; во всех классах, даже среди крестьян, росло отвращение к глупости, продажности и низким моральным качествам духовенства. Его уничтожающий образ, созданный Толстым в “Воскресении”, гораздо больше соответствовал настроениям в обществе, чем образ старца Зосимы у Достоевского.
Идеология крайней правой в России во многом основывалась на положениях религии. Во-первых, это тезис о единстве государства (нации) и церкви. Эта традиция уходит в глубь веков: Сергий Радонежский, самый известный и популярный из русских святых, более всего почитается не за высокие духовные качества (он не оставил письменных произведений и известен в основном по легендам), а за то, что благословил войско князя Дмитрия Донского в канун Куликовской битвы – великой победы над татарами. Сергий был национальным героем и одним из основателей унии между церковью и государством, столь характерной для русской истории и столь важной для судьбы страны.
Некоторые ведущие церковные журналы критиковали правительство и с презрением отзывались о “черной сотне”. Среди священников – депутатов первой и второй Думы – большинство было либералами или относительно либеральными людьми. Из 49 священников, избранных в третью Думу, более половины принадлежало к крайней правой.
… большинство деятелей церкви явно склонялось вправо и “черная сотня” так и не была ими осуждена…
САТАНА И АНТИХРИСТ
Самое важное связующее звено между черносотенной доктриной и православной церковью, самый существенный момент для понимания идеологии крайней правой – это идея Сатаны и пришествия Антихриста. Концепция конфликта между силами добра и зла присуща многим религиям.
Некоторые элементы русской демонологии берут начало в дохристианских временах, другие заимствованы из Византии. Определенное влияние оказали и богомилы. Когда-то вера в Сатану и демонов была распространена по всей христианской Европе, однако в России она сохранялась дольше и была сильнее, чем где бы то ни было, а за последние полтора столетия в ней отчетливо зазвучали политические обертоны.
В России, по причинам, не поддающимся простому объяснению, средневековая традиция оказалась куда более устойчивой. Может показаться, что немалую часть населения Сатана и бесы занимают так же сильно, как Бог и Его ангелы. При Сталине эта мания охватила массу людей: вездесущие демоны в обличье саботажников, шпионов и прочих врагов вышли на последний безнадежный бой перед окончательной победой социализма. (Сталинскую доктрину обострения классовой борьбы по мере продвижения к победе социализма можно легко вывести из идеи ожидания последних отчаянных вылазок Сатаны.)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КОММУНИЗМ И НАЦИОНАЛИЗМ 1917-1987
Глава пятая
СОВЕТСКИЙ ПАТРИОТИЗМ
Среди эмигрантов 20-х годов росло убеждение, что интернационализм – переходной этап и большевики, хотят они того или нет (согласно знаменитой гегелевской “разумной действительности”), с течением времени станут хорошими русскими патриотами.
… тенденция была угадана безошибочно. Как только Сталин провозгласил идею построения социализма в одной стране, возрождение патриотизма стало неизбежным. Правда, теперь он назывался “советским патриотизмом”, но практически это вело к реставрации русских традиций и ценностей. Нигилистический (по сути, марксистский) подход к русской истории был осужден, многие культурные традиции были восстановлены, к родине взывали столь же часто, как к социализму. Конечно, отступление от интернационального социализма и движение к социализму национальному нельзя рассматривать в отрыве от подобных движений в других странах Европы, в особенности в Германии. Но каковы бы ни были причины, нерусские люди, которые занимали видные посты в ходе революции и гражданской войны, постепенно исчезли, их заменили Молотов и Ворошилов, а затем Жданов и Маленков. Разумеется, верховный вождь по-прежнему грузин, но в русском патриотизме ему нет равных. Все чаще он выступает с осуждением прежнего негативного отношения к традициям русского народа.
К 1938 году изучение русского языка стало обязательным на всей территории СССР, и, за весьма немногими исключениями, письменность нерусских языков была переведена на кириллицу. Когда в июне 1941 года Гитлер отдал приказ о нападении на Советский Союз и России пришлось сражаться за свое национальное существование, это было названо Великой Отечественной Войной, хотя Маркс заявил, что рабочие не имеют отечества. Сталин обратился к русскому народу не как к товарищам, а как к братьям и сестрам и призвал их сопротивляться нашествию, беря пример с Дмитрия Донского, Минина, Пожарского и защитников Святой Руси от Наполеона. Возродилась идея славянской солидарности, и православная церковь стала приветствоваться как союзник в войне с Германией.
Когда война с Германией завершилась, Сталин провозгласил, что она была выиграна благодаря отваге и другим благородным качествам русского народа, а после победы над Японией он заявил, что это было отплатой за поражение царской России в 1905 году. Неудивительно, что многие иностранные наблюдатели, в том числе и русские эмигранты, пришли к единому выводу: круг замкнут, Советский Союз полностью вернулся к традициям русского национализма.
Даже крайний русский националист не смог бы обвинить советский коммунизм 1950 года в недостатке патриотического рвения. Каковы бы ни были его теневые стороны, советский патриотизм во всех своих целях и намерениях был патриотизмом русским. Русская патриотическая традиция всячески поощрялась, однако другие народы Советского Союза никакого поощрения (разве что скрепя сердце и на короткие периоды) не получали. Согласно официальной доктрине, они были в долгу перед русским народом, и, даже если их когда-то присоединили насильственно, в конечном счете это было положительным явлением, ибо они стали частью самого прогрессивного объединения наций, возглавляемого великодушным старшим братом, который, как пелось в новом гимне, сплотил навеки “союз нерушимый республик свободных”.
… большевизм превратился в национальный социализм…
История Советского Союза с 1935 по 1985 годы показывает, что система могла интегрировать русский национализм без малейшего ущерба для себя. Но сосуществование с идеями диссидентов-демократов было невозможно, поскольку они подрывали устои режима.
РЕЛИГИЯ
Религия традиционно играет центральную роль в русской национальной идеологии. Не случайно поэтому, что параллельно возрождению национализма в 60 – 70-е годы происходило возрождение религиозное. Не все церковные деятели склонялись вправо, и не все правые участвовали в религиозном возрождении, но часто это совпадало. Нередко трудно с определенностью установить, являются ли идеи данного лица или патриотической группы изначально религиозными или националистическими.
… главным для христиан-диссидентов были взаимоотношения с государством, борьба за свободу религии, свободу прививать молодому поколению уважение к христианским и патриотическим ценностям.
Сейчас, бросая ретроспективный взгляд, не так легко объяснить относительную слабость христианской мысли в последние десятилетия советской власти. За церковью всегда стояли миллионы верующих, а учитывая разложение коммунистической идеологии, тягу русских к духовным ценностям и традиционно малый интерес к западным политическим идеям, церковь практически обладала духовной монополией. И все же базы для всеобъемлющего христианского возрождения не возникло. Органы безопасности глубоко проникли в церковь. Она не только поставляла властям информацию, но и поддерживала преследование религии коммунистами, как это имело место на процессах христиан-диссидентов. Было, однако, много честных и преданных вере священников, и то, что верхушка пресмыкалась перед властью, еще не объясняет, почему церковь лишилась прежней притягательной силы.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ФАШИЗМ И РУССКАЯ ЭМИГРАЦИЯ
Фашизм оказал существенное влияние на русскую эмиграцию в конце 20-х – начале 30-х годов. Фашизм и германский национал-социализм представлялись самой бескомпромиссной антикоммунистической силой; они были динамичны и этим привлекали молодежь. Они обещали активные действия и быстрые результаты; там не было бесконечных дискуссий, характерных для европейских парламентских режимов и неэффективных организаций, что были созданы старшим поколением русских эмигрантов… Фашизм представлялся движением будущего, тогда как демократия явно была на пути на пресловутую свалку истории.
В 20-е годы возникли организации, состоявшие главным образом из молодежи, настроенной воинственно и отчетливо сознающей, что эмиграция старшего поколения никуда не продвинулась в борьбе с большевизмом. Эти группы были особенно падки на фашистские идеи и три из них следует выделить… Самая маленькая и самая странная группа называлась младороссами, ее возглавлял совсем молодой человек по имени Александр Казем-Бек, потомок аристократической семьи, переселившийся в Россию из Персии в начале XIX века и полностью обрусевшей. В 21 год в Париже Казем-Бек стал главой студенческой группы, пропагандировавшей тоталитарную монархию нового типа, борьбу против масонства и международного капитала… По Казем-Беку, старый режим не надо восстанавливать – он прогнил, его источили филистерство, буржуазная алчность, “наркотики и сифилис”. Поэтому большевики обошлись с ним по заслугам. Апокалипсис 1917 года и гражданская война были катастрофой, но – необходимой катастрофой.
Младороссы исповедовали ксенофобию и расизм (“каждый инородец – наш враг”), они верили в превосходство белой расы и, разумеется, в имперскую миссию России. Они отвергали обвинения в антисемитизме, но их программа требовала устранения евреев из русской общественной жизни. У евразийцев младороссы заимствовали идею, что главная миссия русских – в Азии. Однако в то же время Россия должна быть бастионом Запада, встающим на пути “желтой угрозы”.
К 1939 году Казем-Бек обнаружил, что у нацистов есть планы территориального переустройства Восточной Европы, которые противоречат русским интересам. Когда началась вторая мировая война, он предложил своим сторонникам поддерживать западные демократии. После войны Казем-Бек перебрался в США, но в 1956 году неожиданно исчез, оставив семью, а через несколько месяцев обнаружился в Москве. Похоже, что он давно был советским агентом, и до сего дня неизвестно, не началась ли эта связь еще до второй мировой войны. В Москве Казем-Бек нашел работу в качестве одного из секретарей патриарха и публиковался в журнале Московской патриархии. Он умер в Москве в 1977 году.
ФАШИСТСКАЯ ПАРТИЯ
Русские фашистские партии существовали в 30-е годы в Германии и Маньчжурии, была также крошечная фашистская группа в США. Наиболее многочисленной была фашистская партия в Харбине (Маньчжурия); ее сторонниками в числе первых стали студенты и выпускники местного юридического факультета… Организацию поддержал бывший царский генерал В. Д. Козьмин, дав согласие стать респектабельным формальным лидером. Так началась Русская фашистская организация (РФО), впоследствии ставшей Русской фашистской партией (РФП). Партия выпускала регулярные издания “Наш путь” и “Нация”.
Лидером РФП с 1931 года стал прибывший из Советского Союза Константин Родзаевский. Динамичный 24-летний молодой человек отодвинул в сторону генерала и вплоть до 1945 года, до прихода Советской Армии, стоял во главе этого небольшого движения. РФО копировала нацистов во всем – униформа, свастики, перепечатка карикатур из “Штюрмера”.
У маньчжурских фашистов были два слабых места. Успех фашизма в Европе в решающей степени объяснялся его способностью мобилизовать миллионные массы. Однако Харбин и город Маньчжоули, два главных населенных пункта Маньчжурии, были стоячим болотом, эмигрантов там насчитывалось очень мало. На митингах и шествиях фашистов собиралось несколько десятков, от силы несколько сотен человек – одни и те же лица. Самое большое, на что мог надеяться Родзаевский, это быстрая победа немцев (или японцев) над Советским Союзом и раздел страны между ними – возможно, по Енисею. Но для русского патриота это было не слишком заманчивой перспективой. Родзаевский полагал также (наивность была его беспредельна), что оккупанты посадят в России “национальное правительство” – с ним во главе.
У РФП было еще одно слабое место. Партия стала послушным орудием японской армии, точнее – разведотдела Квантунской армии, которая в то время являлась подлинным хозяином Маньчжурии… Без политической и финансовой поддержки японцев РФП не могла бы существовать.
Родзаевский был приговорен к смертной казни на судебном процессе в августе 1946 года. Годом раньше он с грустью признал, что его борьба была основана на недоразумении: “Сталинизм – это как раз то, что мы ошибочно называли “русским фашизмом”. Это и есть наш русский фашизм, только очищенный от крайностей, иллюзий и ошибок”.
НТС
Гораздо более интересным и влиятельным был НТС, созданный эмигрантской молодежью в Югославии в конце 20-х годов. Из всех русских эмигрантских организаций НТС – единственная, которая существует и поныне; в период гласности ему разрешили открыть отделение в Москве.
Полное название организации – Национально-трудовой союз нового поколения, в течение многих лет его члены были более известны как “новопоколенцы”. Первый съезд состоялся в 1930 году, председателем был избран донской казак В. М. Байдалаков.
Среди первых членов союза были представители знати, например герцог Лейхтенбергский и князь Волконский, но центральными фигурами с момента основания и в течение многих последующих лет были не столь известные лица – Р. П. Рончевский, В. Д. Поремский, А. С. Казанцев и профессор М. А. Георгиевский; последний был старше остальных, он-то и стал главным идеологом организации в ее ранний период.
Главной задачей нового движения было продолжение борьбы за “белую идею”… В ранний период политической доктриной организации был солидаризм. Доктрина эта отнюдь не была тождественной социальному учению католической церкви, имеющему то же название. Согласно идеологам НТС, солидаризм – синтез активизма, идеализма и национализма. Творцы солидаризма прямо противопоставляли его марксизму, подчеркивая важность идеи (и идеализма в целом); особо отмечалось, что нация есть органическая основа всех человеческих устремлений. Акцент на активизме не совсем ясен, вероятно, это было нечто родственное марксистскому единству теории и практики.
Солидаризм рассматривался как антитезис классовой борьбы. Отношения между классами должны быть гармоничными, при этом в роли высшего арбитра выступает сильное государство.
Впоследствии лидеры НТС утверждали, что на них сильно повлияла хомяковская концепция соборности, игравшая ключевую роль в мышлении славянофилов, ее и по сей день часто поминают русские правые. Этот термин, восходящий к русской политической культуре XVI века, по существу, не поддается переводу и примерно означает “национальное единство и сотрудничество”.
Вероятно, НТС доставил в Советский Союз до, во время и после войны больше пропагандистских материалов, чем любая другая эмигрантская организация. Однако он не оказал сколько-нибудь заметного влияния на советское общество – отчасти вследствие эффективной работы советских органов госбезопасности, но также и потому, что доктрины НТС, разработанные на Западе, были не очень-то привлекательны для русских. Советская действительность не позволяла воспринимать идеи, рожденные в совершенно иных условиях. И даже с началом гласности, когда НТС смог более или менее ввозить в Россию свои журналы и книги, большого отклика не было. Возможно, сработала десятилетиями внушаемая идея, что НТС – орудие вражеских сил, сначала немцев, потом американцев.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
“РУССКАЯ ПАРТИЯ” И НАЦИОНАЛ-БОЛЬШЕВИЗМ
В семидесятые годы на советской интеллектуальной сцене появляется “русская партия”. В то время она не имела серьезного политического значения: власть твердо держали коммунисты. Тем не менее появились новые веяния; среди самых заметных и интересных явлений были возникновение школы писателей-“деревенщиков” и дискуссия о славянофильстве.
Советские писатели могли писать о жизни деревни более реалистически, чем о других сторонах жизни общества. Эта школа восходит к очеркам Валентина Овечкина и Ефима Дороша, написанные еще в позднесталинскую эпоху. Среди наиболее одаренных авторов 60 – 70-х годов можно назвать Федора Абрамова, Василия Шукшина и Валентина Распутина – писателей-“деревенщиков” Северной России и Сибири. Их произведения, написанные глубоко, страстно и с большим литературным мастерством, рассказывают о судьбах простых людей, живущих далеко от центров культуры и власти… Их тема – одиночество человека в российской глубинке перед лицом жизни и смерти… Деревенские жители в прозе Абрамова в большинстве случаев не слишком доброжелательны друг к другу. Автор отнюдь не пытается скрыть тот факт, что в деревне и маленьком городке в результате разрушения общины и внедрения новой технологии резко ухудшились нравы. Эти произведения написаны в глубоко пессимистическом духе, без всякого шовинизма и ксенофобии – присутствует лишь легкая насмешка над “городскими”.
От большинства произведений писателей-“деревенщиков” веет грустью, и причины этого понятны. При советской власти исчез традиционный уклад деревенской жизни, природа систематически уничтожалась, а уровень жизни крестьян, особенно в нечерноземных районах Северной России, был катастрофически низким. Село обезлюдело, из жителей остались в основном слабые и безынициативные. Но деревенщики грустят даже по этому уходящему миру. Когда критики насмешливо называют их “мужиковствующими” и вспоминают слова Маркса об “идиотизме деревенской жизни”, они отвечают, что идиотизм городской жизни еще хуже.
Писатели-деревенщики были патриотами, они крайне болезненно воспринимали невозвратные потери, понесенные русским селом. Они глубоко почитали старые традиции, обычаи и религию (иногда языческую) и полагали, что сто лет назад жизнь была лучше. Они весьма скептически относились к прогрессу, не жаловали городскую интеллигенцию и ненавидели массовую культуру за то, что она заимствуется у Запада и жадно поглощается городской молодежью. Большинство этих писателей не состояли в партии, но никто из них не был в открытой оппозиции к партии… В общем, эти лояльные граждане стояли вне политики или, по меньшей мере, вне активной политики и хранили свои политические убеждения для себя и ближайших людей.
СОЛЖЕНИЦЫН И ЕГО СТОРОННИКИ
Часть бывших товарищей Солженицына по оружию перешла в лагерь крайней правой. Среди них – Игорь Шафаревич, талантливый математик, ставший профессором в 21 год, а затем членом-корреспондентом и действительным членом Академии наук. Политическая публицистика Шафаревича не может равняться с солженицынской. Он пишет довольно тяжеловесно, его “Социализм как явление мировой истории” злоречивые критики сравнили с изобретением велосипеда. На протяжении 348 страниц работы он обрушивает на читателя отрывки из 168 книг по данному вопросу в доказательство того, что социализм всегда был плохой идеей, ведущей к катастрофическим последствиям. Если учесть, что эта работа написана во времена, когда марксизм-ленинизм был в Советском Союзе государственной религией, ее можно считать выдающейся демонстрацией критической мысли. Однако в ней нет ничего такого, чего не знали бы информированные западные читатели.
Настоящую известность принесла Шафаревичу куда меньшая по объему “Русофобия”. Написанная примерно в 1980 году и впоследствии дополненная, она стала доступна широкому читателю лишь в 1990 году.
Основной тезис Шафаревича таков: есть “малый народ”, который на протяжении всей истории пытается манипулировать “большим народом”, определять его судьбу, разрушать русские религиозные и национальные ценности… “Малый народ” постоянно клевещет на Россию, приписывает ей рабское мышление, отрицает ее исторические достижения. Его цель – превратить Россию в либеральную демократию западного образца. Это было бы равносильно духовной оккупации России, а может быть, повлекло бы в конечном итоге и физическую оккупацию малым народом и Западом.
“Малый народ” состоит в основном (хотя и не только) из еврейских интеллигентов-космополитов – деструктивных элементов, не имеющих корней и настроенных против русских… Вынашивая идею “малого народа”, Шафаревич черпал вдохновение из писаний Огюста Кошена, историка французской революции, погибшего в бою в первой мировой войне. Кошен пытался установить, какие литературно-философские круги заложили при старом режиме основы для революции.