Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
«САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ЭКОНОМИКИ И ФИНАНСОВ»
Гуманитарный факультет
Специальность «Перевод и переводоведение»
Кафедра теории языка и переводоведения
Выпускная квалификационная работа
Тема:
«Проблема перевода звукоизобразительной лексики с японского языка на английский»
(на материале японской народной сказки «Урасима Таро»)
Выполнил студент 5-го курса дневной формы обучения
Сичинский Антон Евгеньевич
Научный руководитель – кандидат филологических наук, доцент, зав. кафедрой теории языка и переводоведения
Барташова Ольга Анатольевна
Санкт-Петербург
2012
Оглавление
Введение………………………………………………………….….3
1.1.1. Звукоподражательная подсистема …………………………10
1.1.2. Звукосимволическая подсистема…………………………...12
1.1.3. Фонетическая мотивированность звукоизобразительной лексики……………………………………………………………………..14
1.1.4 Классификация звукоизобразительной лексики……………17
1.1.5 Проблемы перевода звукоизобразительной лексики……....21
1.2 Звукоизобразительная лексика современного японского языка………………………………………………………………………...23
Выводы……………………………………………………………....35
Глава 2. Роль фоносемантического анализа в переводе японской звукоизобразительной лексики………………………………………….37
2.1 Способы перевода японской звукоизобразительной лексики…………………………………………………………………….37
2.2 Анализ перевода японской звукоизобразительной лексики на английский язык…………………………………………………………..42
2.2.1. Перевод звукоизобразительной лексики путем подбора эквивалента………………………………………………………………..42
2.2.2. Перевод звукоизобразительной лексики при помощи переводческих трансформаций ………………………………………….53
Выводы по главе 2……………………………………………….....63
Заключение……………………………………………………........66
Введение
Темой данной дипломной работы является исследование возможности эквивалентного перевода японской звукоизобразительной лексики на английский язык (на материале японской народной сказки Urashima Taro).
Большинство лингвистов относят звукоизобразительную лексику к безэквивалентной, вызывающей множество проблем при переводе. Положение осложняется тем, что звукоизобразительная лексика японского языка, хотя и является очень распространенной, остается малоизученной, а ее перевод на английский язык является сложной переводческой задачей в связи с тем, что эти языки имеют огромные типологические отличия.
Применение метода фоносемантического анализа позволяет выявить особенности семантической структуры звукоизобразительного слова и фонетические средства, являющиеся звукоизобразительно релевантными для передачи этой структуры, и обеспечивающие единство формы и значения звукоизобразительного слова. Универсальность явления звукоизобразительности позволяет сделать предположение о возможности подбора эквивалента звукоизобразительного слова в языке перевода или подобрать переводческий прием, обеспечивающий компенсировать потерю звукоизобразительного слова при переводе.
Актуальность и новизна данной работы заключается в необходимости решения проблемы поиска эффективных стратегий перевода звукоизобразительной лексики, не нарушающих фонетическую и семантическую структуру текста оригинала. Данное исследование носит частный характер и особенно важно для языковой пары японский – английский. Детальное рассмотрение стратегий перевода японской звукоизобразительной лексики на английский язык, а также переводческий анализ показательных примеров употребления гитайго и гисэйго в контексте японской народной сказки позволяет сформулировать задачи, стоящие перед переводчиком при переводе звукосимволических слов с японского языка на английский, определить предполагаемые проблемы, с которыми может столкнуться переводчик, а также проанализировать возможные пути их решения.
Объектом исследования являются фоносемантические особенности звукоизобразительной лексики японского языка.
Предмет исследования составляет выявление эффективности перевода японской звукоизобразительной лексики звукоизобразительными либо иными средствами английского языка. В процессе исследования анализу подвергались как фонетические, так и морфологические особенности звукоизобразительной лексики современного японского языка.
Теоретической основой исследования послужили труды в области изучения различных аспектов звукоизобразительности в японском языке таких ученых как А.А. Подшибякина, K. Akita, S. Akutsu, A. Chang, S. Hamano, N. Iwasaki, I. Tamori I, M.Tanno. Проблеме поиска и применения продуктивных стратегий перевода японских звукоизобразительных языковых средств на английский язык посвящены исследования H. Inose, A. Perekrestenko, K. Toratani.
Целью данного исследования является установление фоносемантических универсалий в японском и английском языках, а так же поиск наиболее общих и эффективных стратегий перевода японской звукоизобразтиельной лексики на английский язык. Путем фоносемантического анализа материала и анализа перевода контекстуальных отрывков предпринимается попытка доказать наличие универсальности значений фонотипов и использовать полученные данные в процессе перевода японской звукоизобразительной лексики на английский язык.
В задачи исследования входит:
Определение корпуса звукоизобразительной лексики в японской сказке Urashima Taro
Осуществление фоносемантического анализа отобранных единиц
Сравнение фоносемантически значимых единиц в английском и японском вариантах текста с целью выявления универсальных свойств фонотипов звукоизобразительной лексики
Описание эффективных стратегий перевода звукоизобразительной лексики
Материалом исследования послужила японская народная сказка «Urashima Taro». Подбор звукоизобразительной лексики осуществлялся методом сплошной выборки на основании данных о звукоизобразительном статусе лексем, полученных из словарей (помета). В результате было отобрано около 30 единиц звукоизобразительной (звукоподражательной и звукосимволической) лексики. Используемый для анализа переводной текст является переводом японской народной сказки Urashima Taro с японского языка на английский, выполненный профессиональным переводчиком. При сопоставительном анализе фоносемантических средств, использованных в оригинале и переводе произведения, использовались оба варианта текста - японский оригинал и английский перевод. Большинство анализируемых единиц рассматривались в микроконтексте, с целью выявления природы и особенностей звукоизобразительной лексики в японском и английском языках и выявления возможности ее эквивалентного перевода в данной паре языков.
Основными методами исследования послужили метод фоносемантического анализа, включающий в себя метод компонентного анализа семантической структуры звукоизобразительного слова, этимологический метод и привлечение типологических данных, а так же метод переводческого анализа.
Данная глава посвящена теоретическому аспекту звукоизобразительности как универсальной языковой категории. Здесь будут рассмотрены звукоподражательная и звукосимволическая подсистемы, вопросы мотивированности языкового знака, а так же классификация звукоизобразительной лексики. Особое место в данной главе уделено психолингвистическому аспекту звукоизобразительной единицы, ее функционирование и восприятие.
Явление звукоизобразтельности, являясь центральной категорией фоносемантики, на протяжении долгого времени вызывает интерес у исследователей. Истоки изучения связи звука и значения можно найти у античных философов (диалог Платона «Кратил»), мыслителей средневековья (Фома Аквинский), ученых XVII-XIX веков (Лейбниц, Гумбольдт, Руссо, Ломоносов).
Долгое время считалось, что звукоизобразительная лексика является непродуктивной и малочисленной. Однако, исследования ученых XX в. доказали ошибочность этого суждения: запас звукоизобразительных слов гораздо больше, и они заслуживают более детального, многостороннего анализа. Вопросы звукоизобразительности были затронуты не только в аспекте фоносемантики, но и в рамках межъязыкового аспекта и типологического языкознания (Братусь 1976, Лапкина 1979, Мазанаев 1985, Камбаров 1990). Звукоизобразительность изучалась также в связи с проблемами психолингвистики (Newmann 1933, Tsuru 1933, Taylor, Taylor 1962, Штерн 1967, Журавлев 1974, Серебренников 1977, Валуйцева 1990, Гурджиева 1973, Кулешова 1990, Павловская 1999, Шадрина 2001), стилистики и поэтики (Михайловская 1969, Штерн 1969), онтогенеза (Lewis 1936, Шахнарович 1974, 1979, Горелов 1974, Леонтьев 1974), этимологии (Воронин 1981, Климова 1986), словообразования (Горелов 1974, Bloomfield 1953, Bolinger 1950, Firth 1958, Smith 1966).
Таким образом, теоретические основы звукоизобразительности были заложены в XX в., когда учеными был накоплен достаточно большой объем материала касательно связи звука и значения. Особый вклад в современную теорию звукоизобразительности внес профессор Санкт-Петербургского государственного университета С.В. Воронин (1982), заложивший основу нового направления лингвистической науки – фоносемантики, исследовтельским объектом которой является звукоизобразительная система языка, состоящая из двух подсистем: звукоподражательной и звукосимволической.
Целью фоносемантики является изучение звукоизобразительности как повторяющейся и достаточно устойчивой непроизвольно фонетически мотивированной связи между фонемами слова и полагаемым в его основу признаком объекта денотата.
1.1.1 Звукоподражательная подсистема
Звукоподражательные слова наряду со звукосимволической лексикой входят в звукоизобразительную систему языка. Первым попытку дать определение этим двум понятиям предпринял Вильгельм фон Гумбольдт, который понимал под звукоподражательной лексикой имитацию звуков окружающего мира настолько близко к оригиналу, «насколько членораздельные звуки в состоянии передать нечленораздельные» [Гумбольдт, 1984. С.93].
Однако, наиболее точным и широко употребляемым является определение предложенное С. В. Ворониным, который в отличие от Гумбольдта определял звукоподражание не как восприятие внешнего мира, а как «закономерная не произвольная, фонетически мотивированная связь между фонемами слова и полагаемым в основу номинации звуковым признаком денотата» [Воронин, 2006. С.39]. Согласно этому определению, главную роль в звукоизобразительности/ономатопеи играет внутренняя мотивированность слова, что расширяет спектр изучаемых проблем фоносемантики и ставит новые вопросы перед исследователем. Ономатопы также можно рассматривать как условную имитацию звучаний окружающей действительности фонетическими средствами. [Воронин 1990].
В Большом Энциклопедическом Словаре дается следующее определение ономатопоэтическим словам: «Ономатопоэтические слова – это звукоподражательные слова, возникшие на основе фонетического уподобления неречевым звукокомплексам» [БЭС, 2000. С.395].
В Словаре лингвистических терминов звукоподражание/ономатопея определяется как «условное воспроизведение звуков природы и звучаний, сопровождающих некоторые процессы (дрожь, смех, свист и т.п.), а также криков животных» или как «создание слов, звуковые оболочки которых в той или иной степени напоминают обозначаемые предметы и явления» [Ахманова, 1969. С.72]. Поскольку в основе номинации любого звукоподражательного/ ономатопоэтического слова лежит акустический мотив, то данный тип лексики носит не только интралингвистический, но и экстралингвистический характер.
Чаще всего, звукоподражательная лексика связана с самим источником звука, например такие слова как хрюкать, гавкать, квакать есть глаголы образованные непосредственно от издаваемых животными звуков. Существительные образованные от этих глаголов так же будут звукоподражательными/ономатопоэтическими словами, так как тоже связаны с источником звука. Звукоподражательная/ономатопоэтическая лексика во всех языках разная. Это обоснованно различными культурными, географическими особенностями, а так же, что считается наиболее важным, разным строением артикуляционного аппарата и фонологических различий в системе языков. Однако, не смотря на такие различия, определить что послужило денотатом обычно не составляет труда.
Агглютинативные и синтетические языки легко принимают звукоподражательные/ономатопоэтические слова в свой состав. В последующем такие слова могут восприниматься как обыкновенные, а не звукоподражательные/ономатопоэтические, поскольку со временем они претерпевают изменения.
Звукоподражательная/ономатопоэтическая лексика регулярно получает грамматическое преобразование. Таким образом, например, многие птицы были названы исходя из тех звуков, которые они издают при пении.
1.1.2. Звукосимволическая подсистема
Второе составляющее понятия звукоизобразительность, явление звукосимволизма понималось Вильгельмом фон Гумбольдтом как подражание не непосредственно предмету или звуку, как звукоподражание, а «некоему внутреннему свойству, присущему им обоим» [Гумбольдт, 1984. С.93]. Выдающийся лингвист считал, что «предметы, производящие сходные впечатления, обозначаются преимущественно словами со сходными звуками» [Гумбольдт, 1984. С.95].
Звукосимволические слова образуют подсистему в пределах звукоизобразительной системы языка. Системность звукосимволических слов выражена не так ярко, как системность звукоподражательных слов, однако она характеризуется несравненно более большим охватом лексики. Звукосимволизм же есть «закономерная, непроизвольная, фонетически мотивированная связь между фонемами слова и полагаемым в основу номинации незвуковым (неакустическим) признаком денотата (мотивом)» [там же]. Звукосимволические слова особенно часто обозначают различные виды движения, световые явления, форму, величину, удаленность объектов, свойства их поверхности, походку, мимику, физическое и эмоциональное состояние человека и животных.
С точки зрения объекта исследования звукосимволизм делится на два вида: субъективный и объективный. Субъективный звукосимволизм обозначает связь между звучанием и смыслом слова в психике человека, объективный звукосимволизм обозначает реализацию потенциально существующей связи между звучанием и значением слова в том или ином языке или связь между звуком и значением в системе [Комарницкая, 1985].
Ученые выделяют две разновидности звукосимовличных слов: кинесемизмы и синестэмизмы. Явление синкенимии – это голосовая имитации кинем, результатом которой являются кинесемизмы. Понятие кинемы обобщает жестовые и в первую очередь «мимические движения, представляющие собой, во-первых, рефлекторные и «выразительные» движения, сопровождающие «внутренние» – сенсорные, эмотивные, ментальные – процессы в сфере сознания человека (интракинемы) и, во-вторых, «симпатические» движения, служащие мимическими подражаниями «внешним» неакустическим объектам – их форме, размеру, движению (экстракинемы)» [Там же. С.71]. Таким образом, лексические единицы (кинесемизмы), обозначающие внутренние и внешние процессы, также подразделяются на интракинесемизмы (фоноинтракинесемизмы, мимеоинтракинесемизмы и др.) и экстракинесемизмы соответственно.
Понятие синестэмия (соощущения + соэмоции) было введено С.В. Ворониным в связи со слишком узким пониманием существовавшего термина синестезия. Синестэмия – это различного рода взаимодействия между ощущениями разных модальностей (реже – между ощущениями одной модальности) и между ощущениями и эмоциями, результатом которых на первосигнальном уровне является перенос ощущения, на второсигнальном же уровне – перенос значения, в том числе в звукосимволическом слове [Воронин, 2006. С.77]. Лексическими единицами, обозначающими синестэмический перенос называются синестэмизмы. Рассмотренный выше процесс синестэмии в сочетании с синкинемией образуют единый психофизиологический базис звукосимволизма, получивший название синкинестэмия [Воронин, 2006].
1.1.3. Фонетическая мотивированность звукоизобразительной лексики
Звукоизобразительная подсистема языка и само явление звукоизобразительности являются очень противоречивым вопросом в современной науке: разные понятия вкладываются в некоторые фоносемантические термины, существуют разные подходы к изучению звукосимволических и звукоподражательных слов. Также, нет единого мнения по поводу того, сыграли ли звукосимволизмы и звукоподражания какую-то роль в процессе возникновения языка, иными словами, вопрос о звукоизобразительной природе языка до сих пор остается открытым в современном языкознании. Вопрос о соотношение звуковой оболочки слова и его значения напрямую касается вопроса о происхождении языка.
М.В. Ломоносов был уверен, что звуки речи обладают некоторой содержательностью, и даже рекомендовал использовать эти свойства звуков для придания художественным произведениям больше выразительности. Он писал в «Кратком руководстве к красноречию»: «В российском языке, как кажется, частое повторение письмени А способствовать может к изображению великолепия, великого пространства, глубины и вышины… учащение письмен Е, И, Ѣ, Ю – к изображению нежности, ласкательства… или малых вещей…» [Ломоносов, 1952. С.343]. Однако, это были лишь предположения, доказанные факты представлены не были.
В конце XIX века Фердинанд де Соссюр первым признаком языкового знака назвал его произвольность. Сравнив примеры языковых знаков в разных языках, которые имели один и тот же денотат, но разные акустические образы, Соссюр пришел к выводу, что акустический образ (означающее) немотивирован, то есть он произволен по отношению к означаемому, с которым у него нет в действительности никакой естественной связи [Соссюр, 1977]. Касательно звукоизобразительных слов, он считал, что их выбор «до некоторой степени произволен, поскольку они лишь приблизительные и наполовину условные имитации шумов» [Соссюр, 1977. С.86]. Однако, основываясь на том, что звукосимволизмы, как и обычные слова в языке, подвергаются фонетическим и морфологическим изменениям, он пришел к выводу, что звукосимволизмы «утратили нечто из своей первоначальной характеристики и приняли свойство вообще языкового знака, который не мотивирован» [Там же. С.87].
Позже Э. Бенвенист, оспаривая соссюровский принцип произвольности языкового знака, утверждал, что «связь между означаемым и означающим не произвольна, напротив, она необходима» [Бенвенист, 1974. С.91]. Таким образом, Э. Бенвенистом была доказана «внутренняя» мотивированность языкового знака, то есть «внутренняя» связь между двумя сторонами знака. Однако оставался нерешенным вопрос о «внешней» связи между языковым знаком и внеязыковой сущностью – денотатом, которая позднее была доказана С.В. Ворониным со ссылкой на философские и системологические каноны. Однако, это не означает, что все без исключения слова в языке можно квалифицировать как мотивированные. Так как в основе звукоподражательного/ономатопоэтического слова лежит «подражание звукам окружающей действительности» [Воронин, 2004. C.53], то связь между денотатом и звукоподражательным/ономатопоэтическим словом, а точнее, его звучанием, здесь весьма прозрачна. Сфера мотивации звукосимволического слова значительно шире и остается менее определенной, чем сфера мотивации звукоподражательного/ономатопоэтического слова [Воронин, 2004. C.87].
Выяснить, как звучание слова связано с его значением также пытался А.П. Журавлев, разделив лексическую единицу на три составляющие: понятийное ядро (дессигнат), признаковый аспект и фонетическая значимость. Согласно А.П. Журавлеву, понятийное ядро слова окружено оболочкой его признакового аспекта значения – «тот аспект значения слова, который можно охарактеризовать путем перечисления признаков», которую в свою очередь окружает фонетическая значимость – «очень неопределенный аспект значения слова, который нами почти не осознается» [Журавлев, 1991. С.29-30]. Выделяемые ученым три аспекта слова взаимопроникаемы, слиты воедино, и иногда невозможно отделить признаковое значение от понятийного, а фонетическую значимость слова от признаковой оболочки. Однако, аспекты слова коррелируют не напрямую, связь реализуется следующим образом: фонетическая значимость коррелирует с понятийным ядром через признаковую оболочку. Как правило, в словах звукоподражательного и звукосимволического характера фонетическая значимость практически сливается с признаковой оболочкой, однако чаще всего звуковой образ слова, даже звукоизобразительного не воспринимается осознанно, так как все внимание сосредотачивается на смысле слова. Таким образом, фонетическая мотивированность присуща всем звукоизобразительным словам.
Опираясь на доказанную «внутреннюю» и «внешнюю» мотивированность языкового знака, можно коснуться вопроса о звукоизобразительной природе языка. В науке о языке существует ономатопоэтическая теория или теория звукоподражания, как известно, это одна из гипотез о происхождении языка. Согласно данной теории, язык возник в результате того, что человек подражал звуковым и незвуковым признакам называемых объектов. Звукоподражательная теория была выдвинута Стоиками в 3 веке до н. э. и получила развитие в трудах Г.В. Лейбница, И.Г. Гердера и других ученых. Сторонники данной теории понимали звукоподражание широко: как звуковое подражание звуку и не звуку (звуковое отражение звукового и незвукового признака денотата), то есть и как собственно звукоподражание, и как звукосимволизм, то есть правильно было бы называть данную теорию звукоизобразительной.
Несмотря на то, что были и есть противники звукоподражательной теории, исследования 50-80-х годов ХХ века дают веские доказательства того, что собственно звукоподражание и звукосимволизм играли, наряду с жестом, важнейшую роль при возникновении языка. А.М. Газов-Гинзберг говорит о том, что «звукоизобразительным праязыком человечества можно назвать те первичные зачатки языка рода человеческого, которые были основаны на естественной, отприродной, единственно возможной связи звучания со смыслом» [Газов-Гинзберг, 1965. С.3]. История эволюции языков свидетельствует о том, что в начале развития в них намного сильнее заметны звукоизобразительные элементы. Развивая глоттогоническую концепцию, критически анализируя существующие на сегодняшний день теории, основатель Санкт-Петербургской школы фоносемантики С.В. Воронин сделал вывод об отприродной (примарной) мотивированности, изобразительности языкового знака на начальном этапе филогенеза [Воронин, 2006]. Возникнув как примарно мотивированная сущность, языковой знак на начальной стадии развивается в пределах данного качества, то есть в рамках звукоизобразительности [Петухова, 2001].
Что же касается происхождения самих звукоизобразительных слов, А.М. Газов-Гинзберг, например, выделяет четыре возможных истока звукоизобразительности: воспроизведение естественных звуков, сопутствующих жизнедеятельности человеческого организма (внутреннее звукоизображение); подражание звукам живой природы (внешнее звукоизображение); озвучивание первоначально беззвучных «подражательных жестов рта и носа» и, наконец, «лепетные детские слова», где наиболее легкие для ребенка звукосочетания становятся обозначениями различных предметов и явлений [Газов-Гинзберг,1965]. Как отмечает сам исследователь, последний исток, очевидно, имел наименьшее значение.
1.1.4 Классификация звукоизобразительной лексики
Принимая во внимания многообразие аспектов изучения и употребления звукоизобразительной лексики, необходимо отметить, что критерии, полагаемые в основу классификаций звукоизобразительной лексики, дифференцируются в зависимости от целей авторов и ученых. Например, в аспекте перевода С. Влахов и С. Флорин с одной стороны классифицируют звукоподражательные/ ономатопоэтические слова исходя из их происхождения как 1) природные – гром, треск, шелест, морской прибой; 2) животные – крики или вообще звуки, издаваемые животными, птицами и насекомыми и 3) механические – клаксон, лязг металла, звонки. Однако, с другой стороны, звукоподражательные/ономатопоэтические слова, в зависимости от их употребления в литературе, были классифицированы как: 1) общепринятые – как их слышат все члены данной языковой общности; 2) индивидуальные – как их слышит автор, или как он хочет, чтобы их услышал читатель [Влахов, 1986. С.200-215].
С.В. Воронин классифицрует звукоизобразительные слова по акустическим характеристикам объекта. Звукоподражательные/ономатопоэтические слова классифицируются по типу звучания и типам сочетаний звучаний, которые находят звукоизобразительное отражение в ономатопах. При этом принимаются во внимание пять основных параметров звучания: I – высота, II – громкость (интенсивность звука), III – время, IV – регулярность и V – диссонантность. Выделенные пять основных типов звучания служат основой для объективной характеристики звучаний и выявления классов и типов звучаний, находящих отражение в звукоподражательной подсистеме языка. По параметру I звучание характеризуется как высокое или низкое, по параметру II – как гломкое или тихое, по параметру III – как удар или неудар, а класс неударов далее делится на краткие и длительные. По параметру IV среди неударов выделяются два противопоставленных класса – шум и тон, или шумовой и тоновой неудары. По параметру V выделяются диссонанс и недиссонанс, к недиссонансам относятся как удары, так и неудары, а диссонансы представляют собой серию ударов [Воронин, 2006 ].
На основе сочетаемости различных параметров С.В. Ворониным были выделены девять типов звучаний:
Типы звучаний, в свою очередь, могут также сочетаться друг с другом в различных комбинациях (типы сочетаний звучаний). Типы звучаний образуют три класса:
А. Удары;
Б. Неудары;
В.Диссонансы (промежуточный между ударами и неударами класс).
Типы сочетания звучаний объединяются в два гиперкласса:
АБ. Удары-неудары (совмещает черты классов А и Б)
ВАБ. Диссонансы квазиудары (совмещает черты все трех классов при доминировании класса В).
Для обозначения классов и гиперклассов звукоподражаний/ ономатопов приняты следующие названия:
А. Инстанты;
Б. Континуанты;
В. Фреквентативы;
АБ. Инстанты-континуанты;
ВАБ. Фреквентативы квазиинстанты-континуанты [Воронин, 2006 ].
Внутри каждого класса и гиперкласса выделяются более дробные типы звукоподражаний/ономатопов, а также выделяются словообразовательные модели [Воронин, 1969].
Касательно классификации звукосимволической подсистемы языка, согласно С.В. Воронину, выделяются три основных класса звукосимволической лексики: интракинесемизмы (фоно- и мимеоинтракинесемизмы), экстракинесемизмы и интра-экстракинесемизмы. Внутри классов так же, как и в звукоподражательной подсистеме, проводится более дробное деление на различные типы лексики на основе фоносемантических групп.
Всего выделяется 36 типов фоноинтракинем: «I. Втягивание носом воздуха; II. Фырканье; III. Храп; IV. Посвистывание ртом или носом; V. Чихание; VI. Лизание, лакание; VII. Сосание; VIII. Всасывание (ртом жидкости); IX. Плевание; X. Чмоканье (смакование); XI. Цоканье; XII. Щелканье; XIII. Чавканье; XIV. Дуновение (ртом); XV. Вздох; XVI. Дыхание с присвистом; XVII. Плач, вой; XVIII. Громкий крик; XIX. Орание, рев; XX. Пронзительный крик; XXI. Смех; XXII. Кусание; XXIII. Зевота; XXIV. Ворчание; XXV. Стон; XXVI. Хныканье; XXVII. Хихиканье; XXVIII. Удушье; XXIX. Глотание; XXX. Икота; XXXI. Кашель; XXXII. Жиление; XXXIII. Резкое движение; XXXIV. Рыгание; XXXV. Рвота; XXXVI. Хрип» [Воронин, 2006. C.74].
В соответствии с теми полостями, в которых преимущественно и происходят рефлекторные и «выразительные» движения, данные фоноинтракинемы подразделяются на три класса. В пределах каждого из них имеются подклассы:
А. Носовые:
Подкласс А – собственно носовые (тип I);
Подкласс АВ – носогорловые (типы II-III);
Б. Ротовые:
Подкласс БА – ротоносовые (типы IV-V);
Подкласс Б – собственно ротовые (типы VI-XIII);
Подкласс БВ – ротогорловые (типы XIV-XXI);
Подкласс БАВ – ротоносогорловые (типы XXII-XXVII);В. Горловые:
Подкласс ВА – горлоносовые (тип XXVIII);
Подкласс ВБ – горлоротовые (тип XXIX);
Подкласс В – собственно горловые (типы XXX-XXXVI) [Там же. С.74]
1.1.5 Проблемы перевода звукоизобразительной лексики
Поднимая тему перевода звукоизобразительной лексики нельзя не столкнуться с самой распространенной проблемой в этой сфере переводческой деятельности. Среди ученых довольно распространено мнение, что звукоизобразительные слова относятся к безэквивалентной лексике (БЭЛ). Впервые внимание к этой проблеме привлек С. В. Воронин [Воронин; 1982], однако подробных исследований этого вопроса не проводилось.
В теории перевода БЭЛ изучена очень подробно. Она стала темой не одной диссертации и научной статьи. Словари дают следующее определение безэквивалентной лексики – лексические единицы исходного языка, не имеющие регулярных (словарных) соответствий в языке перевода. Здесь нужна оговорка: под переводческими эквивалентами фактически понимаются эквиваленты в словарном составе языка, а не в переводах конкретных текстов. Следуя из вышесказанного, можно понять, что БЭЛ следует трактовать исходя из понятия эквивалента. Именно так и поступают С. Влахов и С. Флорин, относя к БЭЛ «лексические единицы, которые не имеют переводческих эквивалентов» [Влахов, Флорин 1986].
С. Влахов и С. Флорин, относя звукоизобразительную лексику к безэквивалентной, рассматривают только звукоподражания, существенно сужая границы звукоизобразительной лексики. В английском языке (а как вскоре мы увидим и в японском) различные части речи часто оформлены одинаково, а это может легко сбить с толку, заставив воспринимать их как переводимые единицы, а звукоподражательную лексику как БЭЛ. Необходимо также отметить тот факт, что авторы не проводят различия между звукоподражательной (звучащий денотат) и звукосимволической (не звучащий денотат) лексикой.
В доказательство своей теории С. Влахов и С. Флорин приводят пример, когда носители разных языков воспроизведут лай одной и той же собаки по-разному, в силу сложившейся в их стране традиции, особенностей фонетического состава языка и артикуляторного аппарата. Суждение авторов базируется на мнении, что у звукоподражания имеется коннотативное значение, обусловленное национальным колоритом. Таким образом, звукоподражания приравниваются к реалиям. Это мнение ставит больше вопросов, чем дает ответов. Наиболее странным является то, что национальный колорит звукоподражаний отсутствует у звукоподражательной лексики и ее производных. Кроме того, при детальном рассмотрении, наличие национального колорита у ономатопов кажется ошибочным.
Дело в том, что используя классические методы сопоставительного анализа нельзя оценить всей глубины звукоизобразительного механизма в целом. Исходя из неверных предпосылок, лингвисты полагают, что различные звучания объективно звучат одинаково, независимо от языка. Они считают, что одинаковое звучание должно быть услышано одинаково представителями разных народов, но поскольку этого не происходит, то звукоподражания относят к БЭЛ.
Все дело в том, что различия СЗП разных языков действительно представляются значительным, если их сопоставление производится традиционным, ныне изжившим себя методом - на уровне отдельных фонем. Черты изоморфизма, доминирующие в ономатопах любых двух языков, над чертами алломорфизма, не поддаются, как правило, выявлению на уровне отдельных конкретных фонем. «Значительные фонетические различия» обычно оказываются незначительными или полностью отсутствующими, если видеть за отдельной конкретной фонемой звукоподражательного слова (корня) тот (психо) акустический тип, которому она принадлежит [Барташова, 2010]. Понимание психо-аккусической структуры денотата позволяет практически всегда предсказать структуру соответствующего ономатопа. Подобное «предсказание» действительно только на уровне фонемотипов, но не отдельных фонем.
В данной работе будет предпринята попытка оценить эквивалентность переводов звукоизобразительной лексики с точки зрения фоносемантического анализа.
1.2 Звукоизобразительная лексика современного японского языка
В отличие от отечественной лингвистики, где термин ономатопея/ономатопоэтический является синонимом термина звукоподражание/звукоподражательный, в японской лингвистике существует традиция использования терминов onomatopoeia или onomatopoetic words в родовом понятии для номинации звукоизобразительности и термина mimetic words для номинации явления звукосимволизма, по этой причине происходит терминологическое несоответствие. Однако, обращаясь к изначальному значению данного термина в греческом языке, предпочитается использовать термин onomatopoeia или onomatopoetic words в качестве синонима термина звукоподражание, таким образом, в японской лингвистической традиции данный термин трактуется неверно.
То явление, которое в отечественной лингвистике называется звукосимволизмом, в современных научных работах можно встретить названное разными терминами. В основном, это три термина на английском языке: ideophones (идеофоны) – для обозначения данного явления в африканских языках и индейских языках Северной Америки; expressives (экспрессивы) – для обозначения данного явления в языках юго-восточной Азии и mimetics (подражания) – для обозначения явления звукоизобразительности в японском и корейском языках [Akita, 2009].
Также необходимо отметить, что в японской лингвистике наблюдается некоторое несоответствие терминов, номинирующих звукоизобразительность. Японские ученые, исследующие фоносемантические явления японского языка, до сих пор не пришли к единой терминологии, и хотя порой авторами используются одни и те же термины, в них вкладываются разные понятия. Итак, традиционно в японском языке выделяются два или три звукоизобразительных класса: гитайго (擬音語), гисэйго (擬声語) и гитайго (擬態語). Подробная классификация звукоизобразительных единиц японского языка рассмотрена далее.
Термин «гионго» (擬音語) является японским аналогом термина звукоподражание/ономатопея (onomatopeia) в его узком смысле и номинирует «лексическое подражание звуку», его терминологическим дублетом является термин phonomime, также выделяемый японскими учеными [Hamano, 1998; Inose, 2009; Iwasaki, 2007]. А.А. Подшибякина определяет гионго как «слова, призванные обозначать голоса или звуки воздействия на неодушевленные предметы и передавать их в звуковой форме» [Подшибякина, 2003 С.13], а в пособие «Japanese for foreigners. Onomatopoeia» Хината Сигэо объединяет под термином гионго понятия гитайго и гисэйго и предлагается следующее определение данному термину: «гионго – это слова, обозначающие звуки внешнего мира, производимые одушевленными или неодушевленными предметами» [Shigeo, 1995. C.20].
Хироко Иносэ также выделяет три класса звукоизобразительных слов японского языка. Однако, в отличие от А.А. Подшибякиной, она определяет гионго, как «слова, подражающие естественным, природным звукам» [Inose, 2009. C.98]. Гионго обычно служат для обозначения разнообразных звуков, возникающих в окружающем мире (хлопки, гул, звон и т.д.) и специфических звуков, производимых человеком, животными и неодушевленными предметами. Как правило, такие слова записываются азбукой катаканой, для которой характерны короткие прямые линии и острые углы, они выделяются в тексте и привлекают внимание.
Примером употребления гионго будет служить, например, такое предложение: 雨がざあざあと降っています。– /амэ-га дзадза-то футтэ-имасу/ –It’s pouring. – Льет как из ведра.
Термин гисэйго (擬声語) номинирует «лексическое подражание голосу» и имеет своим терминологическим дублетом лексическую единицу psychomimes [Hamano, 1998; Inose, 2009; Iwasaki, 2007]. Согласно А.А. Подшибякиной, гисэйго – это «более узкий термин, чем гионго, используемый, как правило, для передачи голосов птиц, животных, человека» [Подшибякина, 2009. С.13].
Гисэйго является нетрадиционно выделяемым классом звукоизобразительных единиц. Многие лингвисты не выделяют гисэйго в качестве отдельного понятия, а oбъединяют его вместе с гитайго [Shigeo, 1995. С.21]. Однако, существуют и другие подходы к звукосимволическим словам японского языка. Так, А. Мацумура делит японскую звукоизобразительную лексику на следующие два класса в зависимости от качества звуков: гисэйго и гитайго. Согласно данному ученому, гисэйго – «чисто звукоподражательные слова, которые имитируют крики животных, либо воспроизводят различные природные и естественные шумы» [Matsumura, 1971. C.117]. Х. Иносэ дает аналогичное определение данному термину: «слова, подражающие голосам людей и звукам, которые издают животные» [Inose, 2009. C.98].
Примером употребления гисэйго будет служить, например, такое предложение: 猫がニャアニャア鳴きながら出て来た。– /нэко-га няаняа наки-нагара дэтэ кита/ – A cat came out crying meow-meow. – «Мяу-мяу» – появилась кошка.
Термин гитайго (擬態語) соответствует терминам phenomime [Hamano, 1998; Inose, 2009; Iwasaki, 2007] и звукосимволизм и номинирует «лексическое подражание действию». Согласно А.А. Подшибякиной, гитайго – это «слова, образно или символически описывающие состояния, явления и перемены» [Подшибякина, 2009. С.14]. Данный класс звукоизобразительной лексики может обозначать состояние неодушевленных предметов, физическое и эмоциональное состояние человека и других живых существ. Другие ученые определяют гитайго как «слова, при помощи звуков в символической форме передающие незвуковые явления» [Shigeo, 1995. С.21].
А. Мацумура определяет гитайго как «слова, вызывающие то или иное образное представление у слушающего» [Matsumura, C.145]. Поэтому их иногда называют образно-подражательными словами. Х. Иносэ определяет гитайго как «слова, которые описывают визуальные, тактильные или другие незвуковые состояния» [Inose, 2009. C.98].
Примером употребления гитайго будет служить следующее предложение: 太陽がギラギラ輝いています。– /Тайёу-га гирагира кагаяитэ-имасу/ – The sun is shining glaringly. – Солнце светит ослепительно ярко.
Итак, в данном разделе были рассмотрены классы звукоизобразительной лексики в японском языке. Несмотря на то, что в приведенные выше термины японскими и иностранными лингвистами вкладываются разные понятия, и в их определениях есть некоторые расхождения, в целом они передают один и тот же смысл. Более лаконичные и простые определения трем классам звукоизобразительных единиц предлагает Н. Шарлин: гитайго – «слова, обозначающие звуки, издаваемые неодушевленными предметами»; гитайго – «слова, описывающие физические и эмоциональные состояния»; гисэйго – «слова, обозначающие звуки, издаваемые животными» [Sharlin, 2009. C.13].
Таким образом, в заключение данного раздела можно сделать следующие выводы: звукоизобразительная лексика широко распространенная в японском языке, делится на два класса (гитайго и гитайго), но некоторые ученые выделяют еще и класс гисэйго. В данной работе мы будем придерживаться классификаций, в которых выделяются три класса звукоизобразительных слов.
Во многих языках мира звукоизобразительная лексика обладает отличительными фонетическими свойствами. Однако, в японском языке лексика, относящаяся к трем звукоизобразительным классам, а особенно к классу гитайго, имеет особую, нетрадиционную фонетическую форму. Наиболее ярким примером данной особенности японского языка служит начальный звук /p/, который часто встречается в звукосимволических словах, но не в обычной лексике, за исключением заимствований: プロジェクト/пуроджэкуто/ (project), パソコン/пасокон/ (personal computer), ピザ/пидза/ (pizza). Таким образом, слова в японском языке, начинающиеся со звука /p/, могут сразу быть отнесены к звукоизобразительным, если исключено заимствование из других языков. Например, наиболее распространенные звукоизобразительные слова с начальным звуком /p/ – это ペらペら /пэрапэра/ – бегло, ぽたぽた /потапота/ – звук капающей воды, ぱたぱた /патапата/ – лёгкое постукивание, биение [Fukuda, 2003]. С другой стороны, японские звукоизобразительные слова аналогично обычной лексике, например, не имеют начальной фонемой звук /r/ [Hamano, 1998].
Согласно японскому ученому, автору «A practical guide to mimetic expressions through pictures» С. Акуцу, звукоизобразительные слова в японском языке по своей фонетической структуре делятся на три группы.
Первую группу составляют слова и выражения, которые, как правило, используются в сочетании с частицей と/то/ и глаголом, или к ним прибавляется глаголする /суру/. Акцентом в таких словах выделяется первый слог. Если эти же слова используются в формах на だ /да/、の /но/、に /ни/, то они произносятся ровно, то есть без акцента. Примерами звукоизобразительных слов данной группы служат слова, образованные при помощи редупликации, например, むくむく /мукумуку/ – «копошение», ひそひそ /хисохисо/ – «шушуканье, шепот» и другие, например, あたふた /атафута/ – «спешка»、でこぼこ/дэкобоко/ – «неровности» [Akutsu, 2005].
Вторая группа – это, как правило, слова, оканчивающиеся на り(と) /ри (то)/. Акцентом регулярно выделяется слог, находящийся в середине или в конце слова. Примерами звукоизобразительных слов данной группы служат ぐっすり /гуссури/ – «крепко» (спать)、さっぱり /саппари/ – «свежо»、うんざり /ундзари/ – «скучно»、ぼんやり /бонъяри/ – «рассеянно» или «небрежно»、ずらり(と) /дзурари (то)/ – «легко» [Там же].
К третьей группе относятся звукоизобразительные слова, оканчивающиеся на っと/тто/ илиんと/нто/. Они, как правило, произносятся без акцента. Однако некоторые слова этой группы, например, такие, как さっと/сатто/ – «быстро, внезапно»、はっと/хатто/ – «внезапно»、うんと/унто/ – «упорно» произносятся с акцентом на первый слог [Там же].
В отличие от многих азиатских и африканских языков, звукоизобразительная лексика современного японского языка не обладает выраженными частеречевыми показателями, свои грамматические свойства она реализует посредством синтаксических связей.
Звукоизобразительные слова в японском языке представляют собой разные части речи. Они могут являться:
Изначально звукоизобразительные единицы были образованы от следующих частей речи:
Вся звукоизобразительная лексика в японском языке обладает определенной маркированностью, благодаря которой она легко идентифицируется среди обычной лексики. Как правило, звукоизобразительное слово имеет фонетическое ядро, состоящее из двух слогов, которое указывает на основное значение выражения. Формирование новых звукоподражательных и звукосимволических слов из данного ядра позволяет передать разные оттенки данного значения. Классификация существующих форм варьируется в зависимости от автора. Японский ученый М. Танно выделяет 55 возможных форм структуры звукоизобразительного слова [Tanno, 2005]. Так как на самом деле многие из этих форм практически не употребляются, в основном, при изучении звукоизобразительной лексики выделяют около шести словообразовательных структур. Прежде, чем обратить внимание на структуры звукоизобразительных слов, необходимо отметить, что в японском языке все слоги, или моры, за исключением трех являются открытыми, то есть оканчиваются на гласный звук. Для обозначения гласного звука используется английская буква «V», согласного звука – «C», а буквами «CV» обозначается слог или мора. Исключениями являются три вида слогов, которые заканчиваются не на гласный звук, а на фонемы /N/, /Q/ и /R/, которые часто встречаются в составе звукоизобразительных слов. /N/ – это назальный звук, /R/ – удлинение предыдущего гласного звука (в японском языке длинный гласный звук обозначается двумя морами), а /Q/ – это отсутствие звука. Данная мора употребляется после гласного звука и перед согласными /p/, /t/, /s/ и /k/, например, пауза между [o] и [ki] в слове ぽっきり/pokkiri/. В приведенной ниже таблице словообразовательных форм данные моры обозначаются буквами «N», «R» и «Q» соответственно.
Таблица 1 – Основные структуры звукоизобразительных слов1
|
Структура |
Звукоподражательные слова |
Звукосимволические слова |
|
CVCVCVCV |
Pachipachi |
Nikoniko |
|
CVCVQ |
Pachit(to) |
Nikot(to) |
|
CVCVri |
Pachiri |
Nikori |
|
CVCVN |
Pachin |
– |
|
CVCVRN |
Pachiin |
– |
|
CVQCVri |
Pacchiri |
Nikkori |
Данные таблицы основаны на материале пособия японского ученого Х. Иносэ. В таблице 12 приведены примеры наиболее употребительных и отличительных форм японских звукоизобразительных слов. В приведенных выше примерах ядром всех слов является «pachi», что означает «легкий удар, похлопывание». Первая форма CVCVCVCV представляет собой повторение звуков ядра, что указывает на повторение звука, и ぱちぱち /pachipachi/ обычно используется для обозначения аплодисментов. Форма CVCVQ указывает на единоразовый звук, и «pachit(to)» номинирует звук легкого похлопывания. CVCVri также используется для обозначения звука, который издается единоразово, однако длится немного дольше, чем CVCVQ. Например, ぱちり /pachiri/ – это номинация звука, издаваемого фотоаппаратом при выполнении снимка. CVCVN и CVCVRN тоже номинируют звук, издаваемый при легком похлопывании, но CVCVRN номинирует более долгий звук, чем CVCVN. Форма CVQCVri номинирует что-либо более долгое, также содержит оттенок комичного, однако, в случае с ядром «pachi» данная форма меняет свое значение и становится звукоподражательным словом ぱっちり/pacchiri/, что номинирует большие и яркие глаза. Примером деривации звукосимволических слов служат слова с фонетическим ядром «niko» из таблицы 1.
Японским ученым С. Хамано в её учении о звукоизобразительной лексике японского языка разграничиваются слова с формой ядра CV (гласный + согласный) и слова, ядро которых имеет структуру типа CVCV. Считается, что CV-слова имеют более звукоизобразительную природу, чем CVCV-слова, которые являются таковыми лишь условно [Hamano, 1998].
Выводы :
7. Фоносемантические особенности глаголов, а именно параметры долготы мотивированных фонем, имеют непосредственное влияние на грамматическую структуру предложения. Это означает, что акустическая характеристика звука по признаку долготы оказывается непосредственно связанной со скрытокатегориальным значением лексемы, отражающим проекцию отрезка времени, связываемого с представлением о данном действии, на временную ось.
Звукоизобразительная лексика представляет одну из проблем перевода -многие лингвисты относят ее к разряду безэквивалентной. Однако, используя метод фоносемантического анализа можно подобрать подходящий эквивалент в языке перевода, либо избрать иной переводческий прием, обеспечивающий эквивалентность перевода.
Глава 2. Роль фоносемантического анализа в переводе японской звукоизобразительной лексики.
2.1 Способы перевода японской звукоизобразительной лексики.
В данной главе будут рассмотрены звукоизобразительные единицы типа гитайго и гитайго, отобранные методом сплошной выборки из текста японской сказки «Урасима Таро». Эта сказка представляет собой широко известный памятник народной японской литературы и имеет переводы на многие языки мира (в том числе на английский и русский языки). Учитывая жанр выбранного произведения, стоит упомянуть о большом количестве экспрессивных средств, одним из которых несомненно можно считать звукоизобразительную лексику.
Использование звукоизобразительных средств характерно практически для всех стилей и жанров в японском языке. Однако, для целей переводческого и фоносемантического анализа, сказки представляют собой огромный интерес, так как они сочетают в себе как гитайго (звукоподражательные слова), так и гитайго (звукосимволические слова). Таким образом, пласт исследуемого материала расширяется в контексте одного произведения.
Для проведения достоверного исследования, к анализу был привлечен английский профессиональный перевод данной сказки. Таким образом, мы получили возможность рассмотреть наиболее эффективные способы перевода и оценить их правомерность и точность.
Для уточнения звукоизобразительного статуса и значения японских звукоизобразительных единиц были использованы японо-японские толковые словари «Симмэйкай кокгодзитэн» и онлайн-версии словарей «Дайдзирин», «Кодзиэн», «Mэйкай Кокугодзитэн», «Коудзиэн», «Дайдзисэн».
Несмотря на то, что звукоизобразительность, как лингвистическая универсалия, присутствует практически во всех языках мира, а звукоизобразительные единицы представляют собой огромную трудность для перевода, универсальных эффективных методов перевода разработано до сих пор не было. Что касается такой неродственной языковой пары как японский-английский, то создание частной теории перевода для нее представляет большую сложность из-за различия систем данных языков. Однако, на основе анализа фоносемантичеких характеристик звукоизобразительной лексики, нами была сделана попытка проанализировать и выявить наиболее удачные способы перевода японской звукоизобразительной лексики на английский язык и на этой основе сформулировать рекомендации к переводу подобной лексики.
По разным источникам в японском языке насчитывается от 1200 до 2300 звукоизобразительных средств [Morita, 1953; Shigeo, 1995]. Однако, точное количество гитайго, гисэйго и гитайго неизвестно, и звукоизобразительных слов, вероятно, намного больше. Подсчет каждого класса звукоизобразительной лексики в отдельности осложняется отсутствием универсальной и общепринятой классификации, а также распространенной «мутацией» звукоизобразительной лексики. Образованные от звукоизобразительных основ глаголы, прилагательные и другие части речи не всегда легко идентифицируются в речи в качестве звукоизобразительных и не всегда таковыми считаются.
В японском языке звукосимволическая лексика встречается в различных сферах употребления, и в то же время вызывает большие сложности при переводе на различные языки. Перевод гитайго на другие языки вызывает трудности по следующим причинам: во-первых, в японском языке целью использования звукоизобразительной лексики является не передача информации, а воссоздание ситуации таким образом, чтобы говорящий и слушающий имели одинаковое представление о предмете речи; во-вторых, в западной традиции значительно слабее, чем в японской, акцентируются отношение говорящего к теме и отношения между участниками акта коммуникации; в-третьих, для японского языка, в отличие от, например, английского и русского, характерно выражение оценки в языке посредством звукосимволических единиц, поэтому данные единицы регулярно понимаются и используются носителями языка индивидуально.
При выполнении перевода переводчик сталкивается с различными проблемами и задачами. Одной из основных задач является нахождение смысловых соответствий между словами оригинала и словами переводящего языка. В любом языке существуют «слова, имеющие разную стилистическую и эмоционально-экспрессивную окраску» [Алексеева, 2004. С.45]. В японском языке можно выделить несколько групп лексических единиц.
Японский лингвист, специалист в области переводоведения Х. Иносэ выделяет основные методы перевода звукоизобразительной лексики с использованием [Inose, 2009]:
Из всех перечисленных методов перевода японских гитайго, на наш взгляд, каждый имеет право на существование в арсенале переводчика, однако, не все вышеупомянутые способы перевода являются эффективными и могут быть применимы в переводе на английский язык. Как наиболее эффективные мы выделяем перевод с использованием звукоизобразительных средств переводящего языка, идиоматических выражений, описательного метода и глаголов, однако, постараемся разработать свой список стратегий перевода гитайго и гитайго на английский язык.
2.2 Анализ перевода японской звукоизобразительной лексики на английский язык
2.2.1. Перевод звукоизобразительной лексики путем подбора эквивалента.
1)
何(なに)かとおもって浦島がのぞいてみると、小さいかめの子を一ぴきつかまえて、棒(ぼう)でつついたり、石でたたいたり、さんざんにいじめているのです。
/Nani ka to omotsu te Urashima ga nozoite miru to, chīsai kamenoko o ichi-piki tsukamaete, bō de tsutsui tari, ishi de tatai tari, sanzan ni ijimete iru nodesu/
Urushima decided to see what is going on. He saw that they were torturing a baby turtle, hitting it with sticks and throwing rocks.
В данном примере переводчик для передачи значения оригинального японского варианта использует более сильный по коннатативному значению английский глагол to torture. Согласно японо-английскому онлайн словарю Denshi Jisho гитайго さんざん /сандзан/ имеет следующие значения: severely; harshly; utterly; terrible; scattered; disconnected. К тому же, оно является прилагательным. В сочетании с глаголом いじめる /идзимэру/. Фраза получает значение, которое можно перевести на английский как to bully harshly, однако переводчик использует глагол to torture, имеющий звукосимволическое происхождение. Согласно исследованиям в области фоносемантики, проведенным американской ученой Маргарет Магнус [Margaret Magnus; 2001], сочетание /tr/ в начальной позиции односложных слов означает движение, так как энергия, заложенная в звук /r/, приобретает направление, задаваемое межзубным /t/ (travel, trip, to troop, to track). Однако, когда между двумя этими звуками появляется гласны звук, то сема направленного движения пропадает, приобретая сему вращательного движения (в прямом или метафоричном значении), как в словах turn, torque, totment и torture. Этимологический анализ глагола to torture показал следующее: torture - late 15c. (implied in torturous), from M.Fr. torture "infliction of great pain, great pain, agony," from L.L. torture "a twisting, writhing, torture, torment," from stem of L.torquere "to twist, turn, wind, wring, distort" (see thwart). The verb is 1580s, from the noun. Исходя из всего вышеизложенного, можно сделать вывод о данном варианте перевода, как об эквивалентном, так как перевод японского гитайго был осуществлен путем подбора эквивалента в языке перевода.
2)
その奥(おく) にきらきら光って、目のくらむような金銀のいらかが、たかくそびえていました。
/Sono oku ni kirakira hikatte,-me no kuramu yōna kingin no ira ka ga, takaku sobiete imashita/
Behind the gate he saw glittering roofs made of gold and silver.
В данном примере переводчик переводит японское наречие きらきら /киракира/, принадлежащее к классу гитайго, английским отглагольным прилагательным glittering. Согласно японо-английскому онлайн словарю Denshi Jisho, данное японское гитайго имеет следующие значения: glitter; sparkle; glisten; twinkle. Говоря же о языке перевода, где переводчик употребил прилагательное glittering, нельзя не упомянуть повсеместную доказанность звукоизобразительного происхождения данного слова. Данное прилагательное является звукосимволизмом, согласно исследованиям таких авторов как И. В. Кузьмич, С. В. Воронин, О. А. Барташова. Согласно Маргарет Магнус, которая в своих работах очень детально рассмотрела группу звукосимволической лексики содержащей сочетание фонем /gl/ в начальной позиции, выделяются несколько классов значений слов, содержащих данные фонемы: 1) отраженный или рассеянный свет (glare, gleam, glim, glimmer, glint, glisten, glister, glitter); 2) косвенное использование глаз (glance, glaze/d, glimpse, glint); 3) отражающая поверхность (glacé, glacier, glair, glare, glass, glaze, gloss); 4) другие световые или зрительные эффекты (globe, glower).
Помимо этих групп, она выделяет несколько других, связанных со скольжением, объемами, восприятием и т.д., однако, преобладание семы световых эффектов очевидно. Этимологические исследования утверждают следующее: “glittering - c.1300, glideren (late 14c. as gliteren), from a Scandinavian source, cf. O.N. glitra "to glitter," from glit "brightness," from P.Gmc. *glit- "shining, bright" (cf. O.E. glitenian "to glitter, shine; be distinguished," O.H.G. glizzan, Ger. glitzern, Goth. glitmunjan), from PIE *ghleid- (cf. Gk. khlidon, khlidos "ornament"), from root *ghel- "to shine, glitter" (see glass). Related: Glittered; glittering. The noun is c.1600, from the verb.to glitter”.
Если рассмотреть японское звукоизобразитеьное слово きらきら する /киракира суру/, то можно обнаружить, что у него есть синоним, так же имеющий звукоизобразительное происхождение: ぴかぴかする /пикапика суру/. Сопоставив два эти глагола, можно отметить, что у обоих в корне присутствует ненапряженный гласный переднего ряда /i/, который в сочетании с шумно-взрывными смычными звуками, такими как /p/ и /k/, образует фонестему, передающую значение «блеск», «свечение». Опираясь на все вышеизложенное, можно говорить о полной эквивалентности перевода в данном примере. Переводчик осуществил перевод на уровне психо-акустического восприятия денотата, использовав для перевода наиболее точный по значению звукосимволический эквивалент.
3)
浦島は何を見ても、驚きあきれて、目ばかり見はっていました。そのうちだんだんぼうっとしてきて、お酒に酔った人のようになって、何もかもわすれてしまいました。
/Urashima wa nani o mite mo, odoroki akirete,-me bakari mi hatte imashita. Sonōchi dandan bōtto shite kite, o sake ni yotta hito no yō ni natte, nanimokamo wasurete shimaimashita/
And each day there were new joys and new wonders for Urashima, and so great was his happiness, and he was amazed so deeply that memories of his home became bleary and unclear.
В данном примере переводчик переводит японское гитайго ぼうっと /боотто/ английским прилагательным bleary. Согласно японско-английскому онлайн словарю Denshi Jisho, данное японское гитайго имеет следующие значения: dimly; hazily; faintly; vaguely; indistinctly. Словарь классифицирует это японское наречие как звукоизобразительное/ономатопоэтическое. Английское прилагательное bleary так же можно отнести к звукосимволическому пласту английской лексики. В частности, звукосимволическую природу данного слова доказывают исследования Маргарет Магнус, которая подробно рассмотрела психо-акустический денотат сочетания фонем /bl/ в начальной позиции слова. В контексте своего исследования, она приводит результаты анализа английской лексики, содержащей данную фонему. Согласно этому анализу, фонема /bl/ очень часто встречается в словах, имеющих значение слепоты, нехватки света, пустоты (blind, blur, blunt, to blare, to blot, bleach). Довольно частотно эти значения имеют метафорическую природу, что обусловлено сдвигом основного значения слова на второстепенные позиции и образованием нового, зачастую коррелятивного значения.
Согласно этимологическому анализу прилагательного bleary, "to dim (of vision); to have watery or rheumy eyes," early 14c., of uncertain origin, possibly from an O.E. *blerian, from the same source as blear (adj.). Кроме того, существует гипотеза, согласно которой прилагательное blear произошло в древнеанглийском от существительного blur. Схожая семантика в ранние периоды развития языка говорит в пользу этой гипотезы.
Таким образом, подытоживая вышеизложенные факты, можно говорить об эквивалентности перевода, так как гитайго было переведено при помощи подбора звукосимволического эквивалента в языке перевода.
4)
浦島はもじもじしながら、「いいえ、そうではありません。じつはうちへ帰りたくなったものですから」といいますと、乙姫さまはきゅうに、たいそうがっかりした様子をなさいました。
/Urashima wa mojimoji shinagara,`īe, sōde wa arimasen. Jitsuha uchi e kaeritaku natta monodesukara' to īmasu to, otohime-sama wa kyū ni, taisō gakkari shita yōsu o nasaimashita/
“It’s not the case” – bashfully said Urashima to Otohime Sama – “ I just want to return home”
В данном примере японское гитайго もじもじ /модзимодзи/ переводится при помощи английского наречия bashfully. Согласно японо-английскому онлайн словарю Denshi Jisho, данное японское гитайго имеет следующие значения: bashfully; hesitantly; fidgety; restlessly; squirming; wriggling; haltingly. Кроме того, данный словарь относит это наречие к группе ономатопоэтических слов, а учитывая незвуковую мотивированность денотата, мы отнесем данное слово к классу гитайго. Английское наречие, употребленное в переводе, имеет ряд значений коррелятивно связанных метафорически: uncomfortably diffident and easily embarrassed; shy; timid. Однако, корень слова имеет более древнее происхождение и согласно этимологическому исследованию означает: "to strike violently," 1640s, perhaps of Scandinavian origin (cf. Swedish basa "to baste, whip, flog, lash," Danish baske "to beat, strike, cudgel"), from O.N. *basca "to strike;" or the whole group may be independently derived and echoic. Таким образом, доказывая звукоизобразительную природу данного слова, следует обратиться к первостепенному значению.
В работах многих исследователей (И.В. Кузьмич, А.Б. Михалев) отмечается звукоизобразительная природа данного слова. В диссертационной работе М. Магнус, детально исследована группа слов, содержащая фонему /sh/ в конечной позиции слова. Ее исследования доказывают, что данная морфема в конце слова очень часто встречается в словах со значением удара: crush, smash, slash, thrash, lash, gush. Данное явление обусловлено звукоподражательной природой морфемы /sh/, которая восходит к имитации звука удара, столкновения. Однако, в процессе развития языка, изначальное значение звукоизобразительного слова bash было метафорически перенесено путем аналогии с состоянием сконфуженности, робости, нерешительности.
Несмотря на то, что перевод японского гитайго был осуществлен при помощи звукоподражательного слова, нельзя говорить о полной эквивалентности перевода, так как денотат слова bash был переосмыслен и употреблен не в своем изначальном значении. Соответственно, психо-акустический компонент значения был передан не верно. Однако, подобрать другое слово, в полной мере удовлетворяющее данному значению как на фоносемантическом, так и на лексическом уровне очень сложно.
5)
するとそこへ、よぼよぼのおばあさんがひとり、つえにすがってやってきました。
/Suruto soko e, yoboyobo no obāsan ga hitori, tsue ni sugatte yatte kimashita/
Only old tottering man knew of them, and he knew only old stories of the fisher and his parents.
В данном примере японский гитайго よぼよぼ /ёбоёбо/ переводится английским прилагательным tottering. Согласно японо-английскому онлайн словарю Denshi Jisho, данное японское гитайго имеет следующие значения: unsteady; tottering. Кроме того, словарь определяет данное японское слово как ономатопоэтическое. Прилагательное использованное переводчиком, относиться к пласту звукоизобразительной лексики звукосимволической подсистемы. Звукоизобразительную природу глагола to totter, доказана в диссертации американского лингвиста М. Магнус, где она подробно рассматривает редупликацию согласных а средней позиции слова. Согласно ее исследованиям, большинство слов, содержащих сочетание редуплицированного гласного с сочетанием согласным среднего ряда в средней позиции чаще всего имеет значение покачивания: wobble, toddle, hobble, dodder. Согласно этимологическим исследованиям, глагол to totter имеет следующее происхождение: c.1200, "swing to and fro," perhaps from a Scandinavian source (cf. dialectal Norw. totra "to quiver, shake"). Meaning "stand or walk with shaky, unsteady steps" is from c.1600.
Таким образом, перевод японского гитайго よぼよぼ /ёбоёбо/ можно считать эквивалентным, так как переводчик сумел подобрать подходящий эквивалент, который отражал бы психо-акустическую структуру денотата, передовая при том лексическое значение языка оригинала.
6)
やがて乙姫(おとひめ)さまについて、浦島はずんずん奥(おく)へとおって行きました
/Yagate otohime-sama ni tsuite, Urashima wa zunzun oku e to otte ikimashita/
Urushima rushed after the Princess
В данном примере японское гитайго ずんずん /дзундзун/ переводиться при помощи английского глагола to rush. Прежде всего, следует отметить, что как и большинство японских ономатопоэтических слов, гитайго ずんずん является наречием, но переводчик переводит его при помощи глагола. Таким образом можно говорить о применении метода транспозиции в данном примере.
Согласно японо-английскому онлайн словарю Denshi Jisho, данное японское гитайго имеет значение rapidly. Пытаясь передать характер движения, переводчик использует английский звукоизобразительный глагол to rush. О звукоизобразительной природе данного глагола можно говорить опираясь на исследования лингвистов в сфере фоносемантики. В частности, в работах М. Магнус данный глагол причисляется к классу глаголов «самостоятельного движения, осуществляемого без транспорта» содержащих радикал /r/ в начале односложного слова (rip, roam, roar, romp, rove, run). Однако, в работах И.В. Кузьмич более детально рассматривается звукоизобразительная структура фонемы /sh/ в конце односложных слов. Согласно исследованию, данная фонема в конечной позиции слова встречается чаще всего в словах со значением стремительного движения и носит звукоподражательный характер (dash, flash, push, gush). Стремительность движения передается посредством схожести фонемы /sh/ со свистом рассекаемого воздуха. Однако, как было рассмотрено ранее, фонестема /sh/ в конце слова очень часть имеет значение удара, столкновения. Исходя из этого, следует учесть второстепенные значения глагола to rush. Изучение всех имеющихся у данного глагола значений свидетельствует, что некоторые из них, связаны со столкновением (to dash, especially to dash forward for an attack or onslaught. Oxford dictionary).Этимологические исследования показывают следующее: to rush - mid-14c. (implied in rushing), "to drive back or down," from Anglo-Fr. russher, from O.Fr. ruser "to dodge, repel" (see ruse). Meaning "to do something quickly" is from 1650s; transitive sense of "to hurry up (someone or something)" is from 1850.
Подытоживая все вышесказанное, можно сделать вывод о частичной эквивалентности перевода, так как несмотря на передачу психо-аккустического компонента значения, часть речи была трансформирована в процессе перевода. Кроме того, в языке перевода звукоизобразительное слово несколько отличается по значению от языка оригинала, однако гармонично вписывается в контекст.
7)
ざあざあいう波の音がだんだん遠(とお)くなって、青い青い水の底へ、ただもう夢(ゆめ)のようにはこばれて行きますと、ふと、そこらがかっとあかるくなって、白玉(しらたま)のようにきれいな砂(すな)の道(みち)がつづいて、むこうにりっぱな門が見えました。
/Zāzā iu naminone ga dandan tōku natte, aoiaoi mizu no soko e, tada mō yume no yō ni hakoba rete ikimasu to, futo, sokora ga katto akaruku natte, shiratama no yō ni kireina suna No michi ga tsudzuite, mukou ni rippana mon ga miemashita/
Little by little the sound of waves started to resemble the dribbling water. They traveled to the sea bottom, where blue light made everything look like a dream. Then, the light turned brighter and Urushima saw the sand road and marvelous gate.
В данном примере японское гионго ざあざあ /дзаадзаа/ переводится при помощи словосочетания dribbling water. Согласно японско-английскому онлайн словарю Denshi Jisho, данное японское гитайго имеет следующие значения: sound of rushing water; sound of pouring rain; white noise sound. Прилагательное dribbling, использованное переводчиком, относится к пласту звукоизобразительной лексики. Его звукосимволическая природа была доказана в исследованиях американского лингвиста-исследователя М. Магнус. Она детально рассмотрела употребление фонестемы /dr/ в начальной позиции слова. Согласно ее исследованиям, данная фонестема частотно встречается в словах, имеющих значение текущей жидкости и капающей жидкости (dribble, drip, drizzle, drop, drivel). Согласно этимологическим исследованиям: dribble - c.1300, perhaps from from M.Dan. drippe, from P.Gmc. *drup- (cf. Du. druipen, Ger. triefen), from PIE root *dhreu-. Related to droop and drop. O.E. had cognate drypan "to let drop,"dropian "fall in drops," and dreopan "to drop." Related: Dripped; dripping. As a noun from mid-15c. The slang meaning "stupid, feeble, or dull person" is first recorded 1932, perhaps from earlier Amer.Eng. slang sense "nonsense" (1919).
Исходя из всего вышеизложенного, заявить, что данный перевод является эквивалентным, так как переводчик сумел подобрать звукоизобразительный эквивалент японского гитайго ざあざあ /дзаадзаа/, тем самым отразив не только лексическое значение слова, но и психо-акустический денотат.
2.2.2. Перевод звукоизобразительной лексики при помощи переводческих трансформаций
8)
そのあとで浦島は、こうらからそっと出したかめの首(くび)をやさしくなでてやって、「やれやれ、あぶないところだった。さあもうお帰りお帰り」といって、わざわざ、かめを海ばたまで持って行ってはなしてやりました。かめはさもうれしそうに、首や手足をうごかして、やがて、ぶくぶくあわをたてながら、水のなかにふかくしずんで行ってしまいました。
/Sono ato de Urashima wa, kō-ra kara sotto dashita kame no kubi o yasashiku nadete yatte,`yareyare, abunai tokorodatta. Sā mō o kaeri o kaeri' to itte, wazawaza, kame o umiba tama de motte Itte wa nashite yarimashita. Kame wa samo ureshisō ni, kubi ya teashi o ugokashite, yagate, bukubuku awa o tatenagara, mizu no naka ni fukaku shizunde itte shimaimashita/
"Oh, you poor thing! Poor thing!--there, there! you are safe now! Now I am going to take you back to your home, the sea, at once.” All the time that the kind fisherman was speaking he was walking quickly to the shore and out upon the rocks; then putting the tortoise into the water he watched the animal disappear churning the water.
В данном примере гитайго ぶくぶく/букубуку/ было переведено путем конкретизации. Согласно японско-английскому онлайн словарю Denshi Jisho, данное японское гитайго имеет следующие значения: bulging; swelling (e.g. with water); loose-fitting or baggy (clothing). Кроме того, следует отметить, что данное японское гитайго является наречием. Переводчик же использует словосочетание churning the water. Переводчик уточняет, что забурлила вода вокруг плавников черепахи. Эквивалентность в данном примере существует на уровне передачи значения, но не психо-акустического денотата. Также, страдает экспрессивное качество предложения, переданное в оригинальном тексте путем употребления звукоизобразительного слова ぶくぶく/букубуку/.
9)
そこは春のけしきで、いちめん、ぼうっとかすんだなかに、さくらの花が、うつくしい絵のように咲き乱れていました。-
/Soko wa haru no keshiki de, ichi men, bōtto kasunda naka ni, sakura no hana ga, utsukushī e no yō ni sakimidarete imashita/
There was a dazzling spring landscape, where the plum and cherry trees were seen in full bloom like on a beautiful painting.
В данном примере, переводчик переводит японское гитайго ぼうっと /боотто/ при помощи английского прилагательного dazzling. Переводчик не прибегает к поиску эквивалента в языке перевода, а использует метод генерализации. Согласно японско-английскому онлайн словарю Denshi Jisho, данное японское гитайго имеет следующие значения: doing nothing; being stupefied; flushingly; abstractedly; dazedly; blankly; dreamily. Однако переводчик использует более конкретное слово dazzling, имеющее значение to impress deeply; astonish with delight. Таким образом, можно говорить об эквивалентности на уровне передачи значения языка оригинала и о потере экспрессивно-стилистической составляющей текста, которая не была в полной мере транспонирована в текст языка перевода.
10)
たぶんりゅう宮(ぐう)へでも行ったのだろうということです。なにしろ大昔(おおむかし)の話だからね」こういって、また腰(こし)をかがめて、よぼよぼあるいて行ってしまいました。
/Tabun ryū miya e demo itta nodarou to iu kotodesu. Nanishiro ōmukashi no hanashidakara ne' kō itte, mata koshi o kagamete, yoboyobo aru ite itte shimaimashita/
“Why I left my family and went to the Dragon King Palace? It was really cruel!” – moaned shocked Urashima and dragged to the seashore
В данном примере японское гитайго よぼよぼ/ёбоёбо/ было переведено автором при помощи синонимичного глагола, более подходящего для данной контекстной ситуации. Согласно японско-английскому онлайн словарю Denshi Jisho, данное японское гитайго имеет следующие значения: unsteady; tottering. Переводчик, использовав метод лексической замены, передал ключевые семы японского варианта, но к сожалению не сохранил звукоизобразительной структуры слова. Исходя из этого можно сделать вывод об эквивалентности на уровне лексического значения слова и потери коннатативного компонента, который очень ярко выражен в японском гитайго よぼよぼ /ёбоёбо/.
11)
春の日のぽかぽかあたっている水の江の浜べで、りょうしたちがげんきよく舟うたをうたいながら、網をひいたり舟をこいだりしているところを、まざまざと夢に見るようになりました。
/Haru no hi no pokapoka atatte iru mizu no enohama be de,ryoushitachigagenkiyoku fune uta o utainagara,-mō o hī tari fune o koi dari shite iru tokoro o, mazamaza to yume ni miru yō ni narimashita/
One day Urashima saw a very vivid dream about waves swelling on Mizunoe shore, about his fellow fishermen singing beautiful songs and his small boat he used to go to the sea.
В данном примере присутствует сразу два гитайго: ぽかぽか /покапока/ и まざまざ /мадзамадза/. Согласно японско-английскому онлайн словарю Denshi Jisho, японское гитайго ぽかぽか /покапока/ имеет следующие значения: sound of beating someone. Переводчик переводит данное звукоизобразительное слово при помощи прилагательного swelling, одно из значений которого «накатывать на берег». Переводчик применил метод контекстуальной замены, переведя японское гитайго более подходящим контекстным синонимом.
Второй присутствующий в примере гитайго, まざまざ /мадзамадза/, по информации японско-английского онлайн словаря Denshi Jisho означает plainly; clearly. Переводчик переводит данное слово использую метод конкретизации и контекстуальной замены, уточняя признак более подходящим по контексту прилагательным. Опять же, в данном примере эквивалентнойсть страдает на уровне передачи экспрессивной окраски текста, лексическое значение передается довольно точно.
12)
途中、子どもが五、六人往来にあつまって、がやがやいっていました
/ Tochū, kodomo ga go, roku-ri ōrai ni atsumatte, gayagaya itte imashita./
There were five or six loudly speaking children in the middle of the road.
В данном примере гитайго がやがや /гаягая/ переводится при помощи словосочетания loudly speaking. Переводчик применил метод описательного перевода, чтобы передать весь смысл заложенный в японское звукоизобразительное слово. Согласно японско-английскому онлайн словарю Denshi Jisho, японское гитайго がやがや /гаягая/ означает: noisily; in a crowd of people talking; clamorously; in a hubbub. Данный перевод можно назвать частично эквивалентным, так как лексическое значения слова языка оригинала было передано, однако, вследствие упущения звукоизобразительного компонента, была упущена экспрессивно-выразительная составляющая слова. Перевод является не достаточно эмоционально-окрашенным, что представляется нежелательным для данного типа текста.
13)
子どもたちは、「おじさん、ありがとう。また買っておくれよ」と、わいわいいいながら、行ってしまいました。
/ Kodomotachi wa,`ojisan, arigatō. Mata katte okureyo' to, waiwai īnagara, itte shimaimashita/
“Thank you, mister for buying it” – shouted children running away.
В данном примере японское гитайго わいわい /вайвай/ переводиться при помощи английского глагола to shout. Переводчик применяет метод логической синонимии, приравнивая лексему to shout к лексическому значению заложенному в японское гитайго, и метод генерализации, упрощая исходное значение. Согласно японско-английскому онлайн словарю Denshi Jisho, японское гитайго わいわい /вайвай/ означает: noisily; clamorously; many people making a din. С точки зрения эквивалентности перевода, в данном примере частично передано лексическое значение японского звукоизобразительного слова. Кроме того, в языке перевода отсутствует изначально заложенная в японском оригинале коннотативное значение. Исходя из всего перечисленного, можно говорить, что у данного примера присутствует частичная эквивалентность перевода.
14)
けれどよく見ると、そこらの様子がなんとなくかわっていて、あう人もあう人も、いっこうに見知らない顔ばかりで、むこうでもみょうな顔をして、じろじろ見ながら、ことばもかけずにすまして行ってしまいます。
/Keredo yokumiruto, sokora no yōsu ga nantonaku kawatte ite, au hito mo au hito mo, ikkōni mishiranai kao bakari de, mukou demo myōna kao o shite, jirojiro minagara, kotoba mo kake Zu ni suma shite itte shimaimasu./
The shore is the same and the hills are the same, but people that are walking past him have very different faces compared to those he has known so well before.
В данном примере японское гитайго じろじろ /дзиродзиро/ согласно японско-английскому онлайн словарю Denshi Jisho имеет значение: staringly; scrutinizing; scrutinising, to stare at; to look hard at; to look up and down; to scrutinize; to scrutinize. Однако, данное слово упускается в языке перевода. Переводчик, не подобрав подходящего эквивалента содержащего звукоизобразительный денотат предпочел упустить его, не компенсировав потерю никоим образом. Исходя из этого, данный перевод данного отрывка является неэквивалентным, но адекватным, так как передает основные заложенные в текст смыслы с минимальными потерями.
15)
浦島はもじもじしながら、「いいえ、そうではありません。じつはうちへ帰りたくなったものですから」といいますと、乙姫さまはきゅうに、たいそうがっかりした様子をなさいました。
/Urashima wa mojimoji shinagara,`īe,-sōde wa arimasen. Jitsuha uchi e kaeritaku natta monodesukara' to īmasu to, otohime-sama wa kyū ni, taisō gakkari shita yōsu o nasaimashita/
“It’s not the case” – uneasily said Urashima to Otohime Sama – “ I just want to return home”
В данном примере японское гитайго もじもじ /модзимодзи/ переводится при помощи английского прилагательного uneasily. Переводчик использует метод лексической синонимии, заменяя японское гитайго, которое согласно словарю Denshi Jisho означает: bashfully; hesitantly; fidgety; restlessly; squirming; wriggling; haltingly, более нейтральным словом. Как и в ранее разобранных примерах, где переводчик перевел текст без подбора звукоизобразительного эквивалента, наблюдается резкое изменение экспрессивности текста. Звукоизобразительность ономатопоэтического наречия もじもじ /модзимодзи/ была потеряна в результате подбора синонима не звукоизобразительной природы. Это сказалось как на качестве текста, так и на глубине текста перевода. Частичная эквивалентность достигается только за счет передачи лексического значения японского гитайго в языке перевода.
16)
浦島はさっそく、「もしもし、おばあさん、浦島太郎のうちはどこでしょう」と、声をかけますと、おばあさんはけげんそうに、しょぼしょぼした目で、浦島の顔をながめながら、「へえ、浦島太郎。そんな人はきいたことがありませんよ」といいました
/Urashima wa sassoku,`moshimoshi, obāsan, urashima tarō no uchi wa dokodeshou' to,-goe o kakemasu to, obāsan wa kegen-sō ni, shoboshobo shita me de, Urashima no kao o nagamenagara,`hē, urashima tarō. Son'na Hito wa kīta koto ga arimasen yo' to īmashita/
“Where is the house of Urashima Taro?” – he asked without preliminaries. The old man with tired eyes watched at his face, - “I’ve never heard of a person with that name”.
В данном примере использована не стандартная форма японского гитайго しょぼん /сёбон/. Редупликация двух слогов しょぼ /сёбо/ вызвана необходимостью увеличить экспрессивность данного гитайго. Редупликация делает эффект более ярким. Таким образом, гитайго しょぼしょぼ /сёбосёбо/, согласно онлайн словарю Denshi Jisho, имеет значение down-hearted; dejected. В языке перевода данный стилистический прием был опущен и гитайго с яркой экспрессивной окраской переводиться путем лексической синонимии. Переводчик использует нейтрально окрашенное причастие tired, жертвуя художественной выразительностью японского текста. Подобное пренебрежение стилистическими средствами отрицательно сказывается на целостности текста и его качестве.
17)
するとむらさき色の雲が、なかからむくむく立ちのぼって、それが顔にかかったかとおもうと、すうっと消えて行って箱のなかにはなんにものこっていませんでした。
/Suruto murasaki iro no kumo ga, naka kara mukumuku tachinobotte, sore ga kao ni kakatta ka to omō to, sū tto kiete itte hako no nakaniha nan'nimo nokotte imasendeshita/
The cloud of a heavy purple smoke rose up from the box, smothered Urashima face and roll away without a trace
В данном примере гитайго むくむく /мукумуку/ переводиться посредством переводческой компенсации. Несмотря на то, что переводчик при переводе упускает звукоизобразительный компонент, передавая прямое значение наречия むくむく/мукумуку/, он компенсирует это путем ввода дополнительных деталей heavy smoke. Согласно онлайн словарю Denshi Jisho данное гитайго имеет следующие значения: rising up; towering; billowing (e.g. clouds of smoke); 2: plump; chubby; fat; 3:shaggy; hairy. Таким образом, вводя дополнительные детали, переводчик более точно передает глубину значения японского ономатопоэтического слова. Однако, данную компенсацию нельзя назвать полной, так как она не передает психо-акустического денотата оригинального текста. Это сказывается на экспрессивной окрашенности текста перевода и понижает его качество.
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 2
Во второй главе были рассмотрены переводы японских контекстуальных отрывков, содержащие звукоизобразительную лексику. Представленные переводы были поделены на две крупные подгруппы: перевод, осуществленный подбором эквивалента в языке перевода и перевод осуществленный путем переводческих трансформаций. По результатам проведенного исследования можно сделать ряд выводов:
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключительной части дипломной работы на тему «Проблема перевода звукоизобразительной лексики с японского языка на английский»
(на материале японской народной сказки «Урасима Таро») подведем итоги проведенного исследования.
Явление звукоизобразительности является универсальным для всех языков и обусловлено развитием данного языка в разрезе истории. Однако у звукоизобразительных языков разных народов существуют отличия, иногда весьма значительные. Особенно это касается неродственных языков.
Звукоизобразительная лексика японского языка подразделяется на три крупные группы: гионго – соответствующие по значению звукоподражанию; гисэйго – подражание звукам, издаваемым одушевленными существами; гитайго – соответствующие звукосимволизму. Эта классификация была разработана японскими лингвистами и не является универсальных для языковых систем других народов.
В данной работе было проведено исследование японских гитайго и гионго в разрезе сложностей их перевода на английский язык. Помимо этого, были предложены несколько наиболее эффективных направлений при переводе этих единиц с точки зрения переводческой эквивалентности. Автором сделана поправка на кардинальные различия двух языковых систем, которые оказывают существенное воздействие на результат перевода.
Многие ученые относят звукоизобразительную лексику к разряду безэквивалентной. Данная лексика вызывает определенные трудности при переводе, так как переводчиком ставить гораздо большая задача, чем поиск слова со сходным значением. Переводчик должен передать значение психо-акустического денотата, не нарушив при этом фонетическую и семантическую структуру текста оригинала.
Наиболее распространенными приемами при переводе звукоизобразительных единиц являются следующие методы: перевода японской звукоизобразительной лексики звукоизобразительными средствами английского языка; переводческие трансформации; компенсации. Однако, для эффективного перевода переводчик должен прибегать к методам фоносемантического анализа, что позволяет ему более точно определить значение денотата и подобрать эквивалент в языке перевода, если это представляется возможным.
Зукоизобразительная лексика охватывает все сферы жизни и деятельности человека. В японском языке они находят применение во всех типах текстов, начиная от разговорного стиля и заканчивая строгим деловым стилем коммуникации. Однако, в отличие от многих европейски языков, в частности английского, где выявление звукоизобразительного происхождения слова требует определенных навыков в сфере фоносемантического анализа, японская звукоизобразительная лексика является маркированной и ее обнаружение в тексте не составляет труда.
В работе были установлены наиболее общие значения фонемотипов, что позволяет взглянуть на явление звукоизобразительности в новом свете. Понимание структуры и условий функционирования японской звукоизобразительной лексики позволяет подбирать наиболее эффективный и адекватный эквивалент для контекстуальной ситуации без ущерба для смысла, а в идеале и фонетического звучания текста. Стремление добиться такого качества перевода ставит переводчиком ряд сложностей, которые можно преодолеть только посредством фонетического анализа и сопоставления эквивалентности фонемостем языка оригинала и языка перевода. Анализ приведенных в работе примеров перевода контекстуальных отрывков японской сказки «Урасима Таро» представляет практический интерес для переводчиков. Однако, данная тема до сих пор остается малоизученной и представляет собой огромный интерес как в теоретическом, так и в практическом аспектах.
Inose Н. Translating Japanese onomatopoeia and mimetic words. – Granada, 2009. – 116 p.
Iwasaki N. A cross-linguistic investigation of mimetic words for laughing and walking/ N. Iwasaki, D.P. Vinson, G. Vigliocco. – L., 2007. – 153 p.
Kudrnáčová N. External Temporal Specification in English Verbs of Motion. – Bron: Masaryk University, 2002. – 58 p.
Perekrestenko A. Translation research projects 1/ A. Perekrestenko, A. Pym. – Tarragona, 2007. – 132 p.
Shigeo Н. Japanese for foreigners. Onomatopoeia. Innovative workbooks in Japanese / H. Shigeo, H. Zyunko. – Tokyo, 1995. – 149 p.
Stringer D. Phonomimesis and directional predication in the acquisition of L1Japanese and L2 English. – Bloomington: Indiana University, 2010. – 177 p.
Словари
Matsumura А. Daijirin. Sanseido. – Tokyo, 2006. – 2730 p.
1
2 Inose Н. Translating Japanese onomatopoeia and mimetic words. – Granada, 2009. 116 p.