Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Министерство образования и науки РФ
ФГОУ ВПО «КЕМЕРОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
Кафедра Философии
КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА
по дисциплине «Философия»
Тема: «Неокантианство»
Научный руководитель: к.ф.н., доцент Кузнецова Н.В.
Контрольную работу выполнила студентка 2 курса
Сметанникова Елена Николаевна
ОЗО, специальность - «Налоги и налогообложение»
Кемерово
2011 (2012)
Содержание
Неокантианство ……………………………………………….. 3
Марбурская школа ……………………………………………..4
Баденская школа ………………………………………………8
Неокантианство — философское идеалистическое направление, возникшее во второй половине XIX века в Германии под лозунгом «Назад к Канту!» и распространившееся впоследствии в других странах, в том числе и в России. Его задача состояла в том, чтобы обновить и дополнить философию Канта (особенно ее идеалистические и метафизические элементы) новыми результатами в области частных наук (физиологии, психологии и др.).
Основные принципы неокантианства сводились к трем основным моментам: а) понимание философии исключительно как критики познания; б) ограничение познания сферой опыта и отказ от притязаний онтологии (учения о бытии) на статус научной дисциплины; в) признание обусловливающих познание априорных норм.
Один из первых исходных импульсов для формирования неокантианства дал, как ни странно, известный немецкий физик, физиолог и психолог Г. Гельмгольц. Его физико-химические методы исследования живого организма нанесли удар по витализму и способствовали развитию материалистических и анти редукционистских взглядов в биологии. Он сделал ряд крупных открытий в физиологии (например, особенно в области зрения, слуха и других органов чувств). В своих работах по теоретической физике и другим разделам естествознания придерживался стихийно-материалистических позиций.
Однако в ряде случаев Гельмгольц склонялся к кантианству, чем не преминули воспользоваться, по выражению Н. А. Бердяева, некоторые профессиональные «паразиты-гносеологи», пытаясь обосновать свои откровенно и последовательно идеалистические воззрения.
Из многих своих разнородных вариантов — физиологический (Ф. Ланге, Г. Гельмгольц), психологический (Л. Нельсон), критический реализм (А. Риль) и др. — наиболее полное выражение неокантианство получило в двух немецких школах: марбургской и фрейбургской (или баденской). Для обеих школ общей и характерной трудностью оказалось то, что, исключив из рассмотрения кантовское понятие «вещи в себе», они так и не смогли сколь-нибудь удовлетворительно решить столь существенную для Канта и его адептов проблему объективности познания.
Физиологическое направление.
Физиологическое направление в неокантианстве возникает в связи с тем, что извечный философский спор о соотношении субъекта и объекта в познании его сторонники стремятся представить, в конечном счете как создание субъектом объекта познания.
Так, по мнению Германа Гельмгольца (1821-1894), немецкого физика и физиолога, профессора Берлинского университета, ощущения человека хотя и вызываются внешними причинами в наших органах чувств, но по своему содержанию они зависят как от этих внешних причин, так и от самих органов чувств, являясь своего рода символами, а не адекватным отражением мира. Человек живет в мире символов, и их знание позволяет направлять его деятельность так, чтобы она приносила желаемый успех.
Наиболее заметный след в истории философско-социол. мысли оставили две последние.
Марбургская школа
Она представлена такими основными именами, как Г. Коген, возглавлявший эту школу, П. Наторп и Э. Кассирер. Они определяют предмет познания не как субстанцию, лежащую по ту сторону всякого познания, а как субъект, формирующийся в прогрессирующем опыте и «заданный» первоначалом бытия и познания. Соответственно, философия имеет своей целью исключительно творческую работу созидания объектов всякого рода, но вместе с тем познает эту работу в ее чистом законном основании и в этом познании обосновывает.
Коген Герман (1842—1918), делая акцент на логической стороне кантовского учения, считает, что мышление порождает не только форму, но и содержание познания. Наиболее наглядной моделью порождения знания мышлением является, согласно Когену, математика.
Утверждая примат этики над наукой в логическом отношении, Коген рассматривал познание как чисто понятийное конструирование предмета. Познаваемую действительность он трактовал не как данность, а как «переплетение логических отношений», заданное наподобие математической функции. «Только само мышление, — возвещает Коген, — может породить то, что может быть обозначено как бытие». Тем самым, мышление как мышление идеи и бытие как предмет мышления тождественны. Всякое обращение к наличной действительности в философии недопустимо, а математика — это «методический центр науки» (в т. ч. философии).
Как и Коген, Наторп Пауль (1854—1924) классическим примером научного знания считает математический анализ, усматривая в истории математики и естествознания тенденцию к вытеснению всех специальных объектов исследования конструкциями чистой мысли.
Вслед за Когеном и Наторпом Кассирер Эрнст (1874—1945) устраняет из кантовскои системы понятие «вещи в себе» как одно из двух (наряду с субъектом познания) факторов, созидающих мир опыта. Материал для построения последнего создается у Кассирера самой мыслью. Соответственно, пространство и время перестают быть априорными формами созерцания (как у Канта) и превращаются в понятия. Вместо кантовских двух сфер — теоретического и практического разума, по Кассиреру, существует единый «мир культуры». Кассирер выступал в защиту теории относительности Эйнштейна и считал, что в истории науки и истории философии имеет место развитие от наглядного предметного мышления к отвлеченному.
Строя свои «объекты всякого рода», философия, по мнению марбургцев, толкует последние как объекты культуры в целом, а мышление, данное в форме науки и ориентированное на нее, выступает у них законообразным творцом культуры. Отказ от «вещи в себе» как источника чувственного знания неизбежно приводит их к абсолютизации активности мышления и к субъективизму. Отсюда у них возникает потребность прибегать к объективно-идеалистическим допущениям, постулируя в качестве предпосылок бытия, мышления и нравственности Бога (Коген) или логос (Наторп).
Отсюда получается, что ощущение не является самостоятельным фактором (а тем более источником) познания, а неизвестной величиной, лишь побуждающей к познанию. Бытие — это переплетение логических отношений, а категории — условия познания. То или иное суждение истинно и соответствует действительности, если оно образуется в соответствии с этими категориями.
Тем самым философия не может быть знанием о мире, она сводится к методологии и логике частных наук. Отрицая объективную действительность, представители марбургской школы стремились изолировать познание от чувственного содержания и рассматривали его как чисто логический процесс конструирования понятий.
Таким образом, объявив о необходимости привести философию Канта в соответствие с современным естествознанием и очистить ее от «дуализма», представители марбургской школы считали, что единственным содержанием человеческих знаний о мире являются логические формы и принципы, т.е. метод научного познания. Поэтому логическая система науки имеет самодовлеющее значение как единственная реальность, «объективирующая» предмет.
Вместе с тем у представителей марбургской школы есть и некоторые позитивные идеи. Так, они всячески подчеркивали важную роль логики и методологии (в том числе и философской) и математики в познании. Коген, в частности, рассматривает научное знание не как нечто неизменное, а как совершенно самостоятельную и бесконечно саморазвивающуюся целостную систему, говорит о качественно различных этапах развития знания, о важной роли «актов категориального синтеза», о бесконечности процесса познания и т.п.
Наторп свою концепцию называет «панметодизмом», подчеркивая этим, что философию он понимает не как само позитивное знание, а как метод достижения этого знания, т.е. отмечает важную функцию философской методологии для науки. Эта функция, по его мнению, должна разрабатываться путем анализа «фактов науки», раскрывая лежащую в ее основе синтезирующую деятельность мышления, «объединять различное и различать объединенное». Он указывает на единство всякого мышления, проявляющегося в логико-методологической функции и имеющую опору в математике.
Наторп обращает внимание на изначальное единство трех «высших понятий» — мышления, бытия и познания и считает, что отрицание представляет собой имманентный момент в развертывании (развитии) мышления. Ссылаясь на диалектически идеи Гераклита, Платона, Николая Кузанского и Гегеля, он формулирует «закон совпадения», согласно которому «простое полагание» и его отрицание совпадают в синтезе, составляя тем самым триаду логического развития: мышление как безразличное тождество отрицает себя, выступая в качестве собственной противоположности — бытия, и воссоединяется с собой через познание.
Кассирер, подчеркивая важную роль метода, указывал, что он направлен не на непосредственную действительность, а на научные и иные формы ее познания. Эту идею немецкий мыслитель проводил на всех этапах своей творческой эволюции — от отвлеченной (теоретической) философии до философии человеческого существования, от философии науки до философии культуры и философской антропологии. Кантианскую (и частично гегелевскую) методологию он стремился применить не только к материалу истории философии и естественно-математическим наукам, но и к таким областям как язык, миф, религия, гуманитарные науки, введя при этом нейтральное для данного этапа его творческой деятельности понятие символа.
Баденская школа
Если представители марбургской школы неокантианства особое внимание уделяли методологии интерпретации научных понятий и философских категорий, истолковывая их как логические конструкции, то в центре интересов представителей баденской школы — проблемы специфики социального познания, его форм, методов, отличия от естественных наук и т.п.
Уже к концу XIX — началу XX вв. стало очевидным, что науки о культуре (т.е. гуманитарные науки, или «науки о духе») должны иметь свой собственный концептуально-методологический фундамент, отличный от фундамента естествознания.
Лидеры баденской школы неокантианства Виндельбанд Вильгельм (1848—1915) и Риккерт Генрих (1863—1936) выдвинули тезис о наличии двух классов наук: исторических и естественных. Первые являются идиографическими, т.е. описывающими индивидуальные, неповторимые события, ситуации и процессы. Вторые — номотетическими, они фиксируют общие, повторяющиеся, регулярные свойства изучаемых объектов, абстрагируясь от несущественных индивидуальных свойств. Поэтому номотетические науки — физика, биология и др. — в состоянии формулировать законы и соответствующие им общие понятия. Как писал Виндельбанд, «одни из них суть науки о законах, другие — науки о событиях».
Раскрывая содержание этого своего положения, Виндельбанд отмечал, что познающий разум (научное мышление) стремится подвести предмет под более общую форму представления, отбросить все ненужное для этой цели и сохранить лишь существенное. Вместе с тем он обращал внимание на то, что всеобщее и существенное по своему содержанию имеет иной смысл в историческом исследовании, чем в естествознании, что в первом случае оно означает соотношение фактов по их ценности, во втором — их закономерность.
Анализируя специфику социально-гуманитарного знания, Риккерт указывал следующие основные ее особенности: его конечный результат — не открытие законов, а описание индивидуального события на основе письменных источников, текстов, материальных источников; сложный, очень опосредованный способ взаимодействия с объектом знания через указанные источники; для наук о культуре характерен идеографический метод, сущность которого состоит в описании особенностей «существенных» исторических фактов, а не их генерализация (построение общих понятий), что присуще естествознанию — номотетический метод (это главное различие двух типов знания); объекты социального знания неповторимы, не поддаются воспроизведению, нередко уникальны; социально-гуманитарное знание целиком зависит от ценностей и оценок, наукой о которых и является философия.
Резюмируя свои рассуждения в работе «Науки о природе и науки о культуре» (1911), Риккерт пишет, что мы можем абстрактно различать два вида эмпирической научной деятельности. На одной стороне стоят науки о природе (естествознание), цель которых — изучить общие абстрактные отношения, по возможности законы. Они отвлекаются от всего индивидуального как несущественного и включают в свои понятия обыкновенно лишь то, что присуще известному множеству объектов.
Природа есть совокупность всей действительности, понятой генерализующим образом и без всякого отношения к ценностям. На другой стороне стоят исторические науки о культуре, которые изучают объекты, отнесенные ко всеобщим культурным ценностям; как исторические науки они изображают их единичное развитие в его особенности и индивидуальности, — это и есть индивидуализирующий метод.
Этим двум видам наук и их методам соответствуют, по Риккерту, и два способа образования понятий: 1) при генерализующем образовании понятий из многообразия данности выбираются лишь повторяющиеся моменты, подпадающие под категорию всеобщего; 2) при индивидуализирующем образовании понятий отбираются моменты, составляющие индивидуальность рассматриваемого явления, а само понятие представляет собой «асимптотическое приближение к определению индивидуума».
Объекты исторических наук — «суть процессы культуры», которая есть «совокупность объектов, связанных с общезначимыми ценностями» и где единичные явления соотнесены с последними — «в смысле содержания и систематической связи этих ценностей».
Таким образом, и гуманитарные и естественные науки применяют абстракции и общие понятия, но для первых это лишь вспомогательные средства, ибо их назначение — дать конкретное, максимально полное описание неповторимого исторического феномена. Для вторых общие понятия в известном смысле — самоцель, результат обобщения и условие формулирования законов. Тем самым генерализирующий метод в науках о культуре не «отменяется», а имеет подчиненное значение.
При этом Риккерт обращает внимание на следующие моменты:
1. Культура как духовное формообразование не может быть подчинена исключительно господству естественных наук. Более того, он считает, что естественнонаучная точка зрения подчинена культурно-исторической — хотя бы потому, что естествознание — «исторический продукт культуры».
2. В явлениях и процессах культуры исследовательский интерес направлен на особенное и индивидуальное, «на их единственное и неповторимое течение». Поэтому-то в исторических науках о культуре, считает Риккерт, мы не можем стремиться к установлению его «общей природы», но, наоборот, должны пользоваться индивидуализирующим методом, который находится во внутренней связи с ценностным отношением к реальности. Дело в том, что ценность чего-либо может быть признана только с признанием его неповторимости, уникальности, незаменимости.
3. Если явления природы мыслятся не как блага, а вне связи с ценностями, то все явления культуры воплощают какие-нибудь признанные людьми ценности, которые заложены в них изначально.
4. Исследование культурных процессов, подчеркивает Риккерт, является научным только тогда, когда оно, во-первых, не ограничивается простым описанием единичного, а принимает во внимание индивидуальные причины и подводит особое под общее, используя «культурные понятия», а во-вторых, когда при этом руководствуется определенными ценностями, без которых не может быть вообще исторической науки.
Только благодаря принципу ценности становится возможным отличить культурные процессы от явлений природы с точки зрения их научного рассмотрения. Естествознание, как считает Риккерт, устанавливая законы, игнорирует культурные ценности и отнесение к ним своих объектов. При этом исторически-индивидуализирующий метод отнесения к ценностям он отличает от оценки: оценивать — значит высказывать похвалу или признание, относить к ценностям — ни то, ни другое. Если отнесение к ценностям, по Риккерту, остается в области установления фактов, то оценка выходит из нее. Именно метод отнесения к ценностям и выражает сущность исторических наук о культуре, позволяя отличить здесь важное от незначительного.
Риккерт полагает, что и естественные и социально-исторические науки могут и должны избегать оценок, ибо это нарушает их научный характер. Однако теоретическое отнесение к ценностям как метод (принцип) наук о культуре, отличая их от естествознания, «никоим образом не затрагивает их научности».
5. Важная задача наук о культуре состоит, согласно Риккерту, в том, чтобы с помощью индивидуализирующего метода и исторических понятий «представить исторические явления как стадии развития», а не как нечто неизменное, раз навсегда данное. Иначе говоря, подойти к ним именно как к «процессам культуры» (а не только как к ее результатам), т.е. конкретно-исторически. При этом Риккерт различает понятия «историческое развитие» и «прогресс», считает, что последний означает «повышение ценности культурных благ» и включает в себя положительную или отрицательную оценку.
6. Риккерт убежден, что поскольку историческая жизнь не поддается системе, то у наук о культуре не может быть основной науки, аналогичной механике. Но это не означает, что у них отсутствует «возможность сомкнуться в одно единое целое». Такую возможность обеспечивает им понятие культуры.
7. По сравнению с естествознанием исторические науки отличаются большой субъективностью и важную роль в них играют такие феномены, как интерес, ценность, оценка, культура. Тем самым историческое знание не только фиксирует индивидуальное и неповторимое в истории, но и строится на основе индивидуальных оценок и личных предпочтений исследователя. Напротив, законы естествознания объективны и, будучи продуктами определенной культуры, по существу от нее не зависят.
8. Согласно Риккерту, в методологическом плане, т.е. с всеобще исторической точки зрения, объединяющей все частичные исторические исследования в единое целое всеобщей истории, всего культурного развития, не бывает исторической науки без философии истории. Последняя и есть всеобщее концептуально-методологическое основание всех наук о культуре.
Вместе с целым рядом продуктивных идей, высказанных представителями баденской школы, нельзя не отметить такие их односторонности как идеализм, метафизичность в целом, стремление резко размежевать естественные и гуманитарные науки и их методы (как писал Риккерт, «историческая наука и наука, формулирующая законы, суть понятия, взаимно исключающие друг друга»), непризнание объективных законов общества и др.
Заключение
Пришедшие на смену неокантианству новые философские, социологические и культурологические течения – феноменология, экзистенциализм, философская антропология, социология знания и др. – не отбросили неокантианство, а в некоторой степени выросли на его почве, вобрав в себя важные идейные разработки неакантианцев. Об этом свидетельствует тот факт, что общепризнанные основоположники указанных течений (Гуссерль, Хайдеггер, Шелер, Мангейм, М.Вебер, Зиммель и др.) прошли в молодые годы через школу неокантианства.
Список литературы
1. Блинников Л.В. Великие философы: учебный словарь-справочник. - М.: Логос, 1997. - 432 с.
2. Дмитриева Н.А. Две эпохи российского неокантианства // Вестник Российского Гуманитарного Научного Фонда. - 2002. - №4. - С. 81-92.
3. Зотов А.Ф. Западная философия XIX века.- М.: Высшая школа, 2005. - 519 с.
4. История философии: Запад-Россия-Восток (книга третья. Философия XIX -- XX в). - М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шигалина, 1998. - 448 с.
5. Новая философская энциклопедия: В 4-х тт., Т.3 - М.: Мысль, 2000. - 692 с.
6. Философская энциклопедия [Электронный ресурс]. - М.: Директ Медиа Паблишинг, 2006.
7. Философский энциклопедический словарь/ ред. С.С. Аверинцов. - М.: Советская энциклопедия, 1989. - 814 с.