Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
8.3. Мир монополии фон Штаккельберг
Прежде чем перейти к последним откликам на теории неконкурентных рынков, целесообразно вкратце рассмотреть труды Генриха фон Штаккельберга (1905—1946), важный вклад которого в эту теорию общепризнан. Штаккельберг преподавал в Берлинском университете, темой его докторской диссертации была чистая теория издержек. В 1934 г. он опубликовал свой основной труд «Marktform und Gleichgewicht» («Формы рынка и равновесие»), в котором исследуется проблема олигополии и дуополии. В 1943 г. Штаккельберг переехал в Мадрид, где написал работу «Grundlagen der theoretischen Volkswirtschaftslehre» («Основы теоретического учения о народном хозяйстве»), переведенную в 1952 г. на английский язык под названием «Теория рыночной экономики». Основные интересы Штаккельберга были сосредоточены на формах рынка, однако он писал также о таких вопросах, как теория международной торговли. Его мировоззрение сложилось под влиянием Вальраса, Парето и неоавстрийской школы, хотя истинность этих теорий в 1920 гг. в Германии все еще бралась под сомнение. Штаккельберг выступал в защиту математических методов, утверждая, что они делают экономические идеи более точными и обязывают теоретиков к самодисциплине.
Методика Штаккельберга аналогична описанной выше. В условиях чистой конкуренции равновесие устанавливается в точке пересечения кривых предложения и спроса. Запаздывание объясняется паутинообразными колебаниями вокруг точки равновесия. Для монополии предпосылка о независимости цен была им отвергнута, поскольку для того, чтобы найти точку, соответствующую максимальному чистому доходу, следовало использовать «параметры действия». Отличие предельной выручки от средней выручки определяется путем деления цены на эластичность спроса; это отношение характеризует монопольную цену. Такие условия указывают на то, что при монополии цены выше, а выпуск меньше, чем на конкурентном рынке. При монопсонии факторам производства не выплачивается полная стоимость их предельного продукта, и в экономике с крупными рыночными единицами могут возникнуть серьезные противоречия. Из этого положения Штаккельберг вывел заключение, что на монопольных рынках социальное равновесие и общественное спокойствие недостижимы. В силу этого, по его мнению, необходимо вмешательство государства. Такая доктрина была весьма удобна для нацистского режима, с которым солидаризировался Штаккельберг.
Олигополию он считал неустойчивой формой рынка, где определенные функции реакции отображают политику максимизации прибыли в виде переменных величин, зависящих от поведения конкурентов на рынке. В своем анализе Штаккельберг использовал кривые безразличия, связывающие переменные, которые характеризуют поведение данной фирмы и ее конкурентов и ведут скорее к кривым прибыли, а не к кривым выручки и издержек. Штаккельберг разработал различные схемы реакции, которые заставляют предполагать возможность существенных нарушений равновесия. Например, при существовании двух или нескольких больших фирм наблюдается стремление к ведущему положению на рынке. Некоторые фирмы предпочитают оставаться в положении ведомых, как это имеет место, когда продавец товара приспосабливает свою цену и политику максимизации прибыли к поведению конкурента. Предположив характер реакции конкурента, та или иная фирма может затем следовать выработанной ею политике, как если бы она занимала ведущее положение. Если оба «ведущих» конкурента ошибутся, то положение на рынке может привести к равновесию «ведомых». Если же оба конкурента захотят остаться лидерами, то равновесие нарушится и борьба будет продолжаться длительное время. Таким образом, борьба за лидерство может привести к любому из большого числа возможных результатов.
Задача Штаккельберга состояла в определении природы форм рынка при отсутствии сговора. Однако исключение открытых соглашений между продавцами товаров носит скорее механический характер и не учитывает некоторые важные возможности. Да и элемент лидерства, центральный в анализе Штаккельберга, не исключает в обязательном порядке сговор. Напротив, в целях осуществления совместной политики максимизации прибыли могут иметь место все виды квазисоглашений. Подобное положение способно обеспечить устойчивость рынка даже при отсутствии явления лидерства. Достоинство формулировки Штаккельберга, тем не менее, состоит в том, что она подчеркивает элементы стратегии в поведении фирм и содержит некоторые черты теории игр. Эти соображения, на которые обратил внимание Баули, позднее были более тщательно исследованы Рагнаром Фришем, который писал: «Всякое исследование полиполистических ситуаций, прежде всего, должно учитывать значительное многообразие могущих быть использованными видов стратегии». Виды рынков, описываемые Фришем в категориях параметрического действия, адаптации и переговоров, достаточно легко сравнить со структурой рынка типа лидер — последователь у Штаккельберга. В силу этого нельзя согласиться с критическими замечаниями Триффина, поскольку обман и стратегический нажим могут лежать в основе проводимой фирмой политики.
Сходные концепции используются Штаккельбергом при рассмотрении несовершенной конкуренции с присущей ей рекламой, организацией торговли и тому подобными явлениями, означающими новые параметры действия. По мнению Штаккельберга, несовершенный рынок просто содержит большое число индивидуальных рынков, что напоминает олигополию. Он не находится в равновесии, т.к. индивидуальные частные рынки, из которых он состоит, сами неустойчивы. Таким образом, Штаккельберг сделал больший акцент на взаимозависимости фирм, чем Робинсон и Чемберлин. В центре его системы оставались свойства олигополии, в силу чего анализ отошел от дуополии к олигополии и неполной конкуренции с взаимозависимостью, что привело к довольно неопределенным окончательным выводам. Равновесие в трактовке Робинсон и Чемберлина было отвергнуто.
Эти модели неконкурентных рынков несколько приблизили экономическую теорию к реальным ситуациям, но они все еще оставались статическими. В них отсутствовал подлинно динамический анализ, поэтому они зачастую игнорировали сдвиги в предложении. Не учитывались изменения в активах, например запасах, наряду с такими факторами, как тайные соглашения между фирмами, внешне выступавшими в качестве конкурентов. Описанные в моделях институты предполагались неизменными, а их члены — действующими абсолютно рационально. Правда, рыночные условия характеризовались большим разнообразием, а дифференциация продукта, изменения эластичности и внеценовая конкуренция обеспечивали более жизнеспособную и многообещающую теоретическую структуру. Тем не менее, в ней были обнаружены пробелы, когда выяснилось, что для завершения анализа, как в случае реакции спроса на издержки сбыта, необходимо учитывать институциональные факторы. Не случайно поэтому были предприняты меры для ликвидации этих пробелов. Однако указанные меры оказались не убедительными, по крайней мере с точки зрения самих этих теорий. Не всегда было ясно, отражает ли кривая спроса ожидаемые или реальные ситуации на рынке. Это отличие немаловажно, поскольку разный подход может привести к различным результатам. Высказываемое иногда предположение о том, что рынок сам может устранить любые противоречия между ожидаемыми и действительными результатами, не вписывалось в теорию. Условия симметрии для групп привели Чемберлина весьма близко к модели отрасли у Маршалла. Лишь концепции о цепной связи и степени взаимозаменяемости позволили ему избежать обвинения в том, что он внес слишком мало нового в теорию.
Решение дилеммы, предложенное Робертом Триффином, состояло в попытке рассмотреть только фирмы и товары, полностью исключая анализ групп. Тем не менее, даже он пришел к необходимости классификации определенных рыночных ситуаций. Основной вклад Триффина в решение проблемы заключался в попытке выработать общие условия равновесия путем использования показателей перекрестной эластичности, с помощью которых предположительно выражается изменение объема продаж фирмы, вызываемое изменением цен на товары конкурента. Однако это довольно сложное понятие, ибо в системе общего равновесия величина показателя перекрестной эластичности зависит не только от действий конкурента, но и от других фирм. Даже если были бы определены показатели перекрестной эластичности для всех фирм, то модель Триффина оказалась бы немногим больше, чем формальным описанием структуры рынка. Она не содержит информации, необходимой для достаточно точной характеристики поведения на рынке. Тем не менее, экономисты положительно встретили основной вывод Триффина о том, что в реальных условиях имеется большее число рыночных форм, чем это предполагала теория. Отныне можно было говорить об умеренной концентрации олигополии со свободным доступом на рынок или без него, с дифференциацией продукта или без нее, а также о высокой степени концентрации олигополии при подобных же перекрестных классификациях. Типы рынков, которые можно изучать опытным путем, оказались более сложными, чем вначале полагала теория.
Несмотря на указанные недостатки этих моделей, логично было предположить, что все экономисты-теоретики будут приветствовать появление столь мощного инструмента анализа. Однако дело обстояло иначе. «Неотрадиционалисты», сгруппировавшиеся в Чикагском университете и соответственно названные Чемберлином «чикагской школой», стали подвергать неконкурентные теории острым нападкам. Начиная с Ф. Найта, заявившего, что подлинная экономическая теория может иметь дело только с конкурентной экономикой, последующие традиционалисты отвергают любой анализ, исходивший из того, что модели laissez faire недостаточны. Теория монополистической конкуренции, утверждают они, лишена системы, а если и существует несовершенство рынка, то оно может быть отнесено за счет неведения потребителей. Они охотно подхватили явное противоречие между дифференциацией продукта и допущением о единообразии. Чемберлин возразил, что понятие симметрии является лишь предварительным аналитическим приемом, который не может считаться обязательным, и что даже при замене допущения о единообразии на представительную фирму могут быть обнаружены монополистические элементы. Любопытная черта нападок представителей чикагской школы состояла в решительной защите ими собственной разновидности теории конкуренции, хотя настоящих попыток проверить неконкурентную теорию эмпирическим путем и не было сделано. Возможно, пудинг был бы вкуснее во время еды.
Все же остается фактом, что теория неконкурентного рынка представляет собой одно из немногих подлинных достижений ХХ в. Тем, кто предпочитал решать теоретические проблемы, целесообразно работать над улучшением ее концепций, нежели искать возврата к простоте свободной конкуренции. Ибо, в конечном счете, мир монополий — это факт, и экономист, стремящийся к содержательной теоретической системе, не может придумать ничего лучшего, чем исследовать этот мир. Идея о предустановленной гармонии в обществе бесполезна. Связь между структурой монополистической экономики и процессами накопления и экономического роста — вот проблемы, требующие дальнейшего исследования. Тем не менее, эти настоятельные вопросы еще не привлекли такого же внимания, как отыскание изящного математического решения задачи ценообразования и доходности факторов производства. Такой образ мыслей повлиял, по-видимому, и на теоретиков неконкурентного рынка. В действительности Чемберлин не пошел дальше своей первоначальной теории, а литература изобилует детальными исследованиями точек равновесия. Дифференциация продукта и контроль качества не являются исторически новыми явлениями, они встречаются в средневековых гильдиях. В настоящее время представляются необходимыми исследования эмпирического характера в целях разработки своего рода «параметров поведения», необходимых для макроэкономической теории монополий. Следовало бы также поставить вопрос о применении описанных моделей к сфере обслуживания. Возможно, необходимо пойти дальше математических методов, чтобы вскрыть природу этой проблемы.
Несмотря на нежелание включить в теоретические модели внерыночные факторы, их влиянием нельзя было пренебречь. Работы Робинсон Дж. показали, что такое включение возможно. Если для достижения этой цели нужны иные теоретические методы, то они должны быть разработаны. В противном случае не представляется возможным объяснить принуждение, насилие, стратегию и иррациональность. Политическая атмосфера, основные движущие мотивы и цели общества слишком сложны, чтобы сводить их к математическим уравнениям и предельным кривым. Задача всестороннего анализа изменяющейся экономики может заставить современного теоретика обратиться к детальному рассмотрению общественных институтов вопреки его желанию.
PAGE 3