Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
ИСТОРИЧЕСКИЕ ОЧЕРКИ
МОСКВА: КАНУН 1917 ГОДА Член-корреспондент АН СССР Ю. А. Поляков
Москва... Что представлял из себя к концу второго десятилетия XX в., к 1917 г., этот город? В чем заключалась его роль в истории и жизни России? Какой Москва вступила в революцию, в новую эпоху своей истории?
История предреволюционной Москвы изучена неплохо. Есть диссертации, кни ги, очерки, статьи, воспоминания, сводные труды и справочные издания о различ ных аспектах экономической, культурной жизни этого города в первые полтора десятилетия нашего века ^ Однако —хотя это может показаться парадоксом — именно на фоне 6o.iee или менее значительной изученности виднее пробелы, про тиворечия, спорные оценки. К тому же при неплохой изученности разных сторон московской жизни — от состояния промышленности, деятельности монополий до раз личных искусствоведческих аспектов — исчезает общая картина Москвы как города и типичного для России и единственного в своем роде: изучают отдельные черты московского облика, не показывая его в целом, не беря эти стороны в комплексе, во взаимосвязи.
Поэтому и хочется еще раз попытаться нарисовать, хотя бы в самых общих чертах, картину города к концу второго десятилетия XX века. Сделать это хочется и по той причине, что в оценке старой Москвы существует немало разных точек зрения. В этом нет ничего удивительного — как не быть разным оценкам большого капиталистического города с его внешними и глубинными противоречиями и конт растами, с его сложной социальной структурой, напряженной общественно-полити ческой жизнью?
Москвой с давних пор восхищались, перед ней преклонялись и в ней же отыс кивали немало отрицательных сторон. В 20-е и 30-е годы старую Москву любили изображать запущенной, кривоколенной и кособокой, дремотной, кабацкой, городом, где обветшалые древности лишь мешают нарастающему уличному движению, пат риархальной, одряхлевшей, обрюзгшей, символизировавшей отсталость и азиатчину страны в целом. Есенин, отнюдь не принадлежавший к самым рьяным критикам Москвы, писал о своей любви к ней) оговариваясь, признавая ее слабости: «Я люблю этот город вязевый, пусть обрюзг он и пусть одрях. Золотая дремотная Азия опочила на куполах» ^ И Маяковский, нежно и беззаветно любивший Москву («Москва белокаменная, Москва камнекрасная всегда была мне мияа и прекрас на») ^ видя в 20-е годы, как она преображается, как «вскипает и строится», о ней, старой, говорил без почтения: «Храпит Москва деревнею, и в небе цвета крем глу хой старухой древнею суровый старый Кремль» *.
^ Напр.: История Москвы. Т. 5. М. 1955; История Москвы. Краткий очерк. Изд. 4-е, испр. и доп. М. 1980; Москва. Иллюстрированная история. Т. 1. М. 1984; энцикло педия «Москва» (М. 1980). В основательной монографии А. Я. Грунта «Москва 1017-й. Революция и контрреволюция» (М. 1976) целая глава посвящена социально му облику Москвы в канун Октября. Немало ценных наблюдений можно найти в интересной и своеобразной книге Ю. Н. Александрова «Москва: диалог путеводи телей» (изд. 2-е. М. 1985). ^ ЕсенинС. Собр. соч. Т. 2. М. 1966, с. 119. ^ Маяковский В. Поли. собр. соч. Т. 9. М. 1958, с, 13. * Там же. Т. 7. М. 1958, с. 177.
А потом ее стали изображать — и изображают — расписной красавицей с гордо высящимися златоглавыми храмами, воплотившей всо обаяние старины, все и дей ствительные и надуманные прелости патриархального уклада, где бодрый звук фаб ричного гудка гармонично сливается со звоном колоколов, где завораживает особое очарование старых переулков с одноэтажными—средней руки—особняками, непо вторимых булыжных мостовых, невыразимый уют скромных двориков, покрытых мягким и пахучим пологом персидской ромашки... И из Есенина, следуя весьма распространенному приему, берут лишь привлекательный эпитет «вязевый», опус кая три последующие строки.
Кстати, расхожее выражение «облик Москвы») используется многими авторами без должного объяснения, что под этим обдиком имеется в виду. «Облику—поня тие весьма широкое и может трактоваться по-разному — от прелести, обаяния ста рых переулков до сухих, строгих экономпко-статистических выкладок о московских фабриках и заводах. «Облик» прослеживается в очерках дяди Гиляя и в искус ствоведческих альбомах о сокровищах московских музеев. Чаще всего термин «облик Москвы» используется в смысле «архитектурный облик». Но даже и в этом случае встречаются неубедительные, уводящие далеко в сторону рассуждения, раз личные точки зрения. Давно пора без ностальгических всхлипываний и критикан ской предвзятости представить образ старой Москвы — непростои, противоречивый. Настало время создать книгу—научную и живо написанную—о Москве, какой она была 70 лет назад. Данный очерк не может, разумеется, претендовать на сколько-нибудь широкое и глубокое освещение этой обширной темы. В нем выска зано лишь несколько наблюдений и соображений о Москве предреволюционной.
Вначале о параметрах, призванных характеризовать тот или иной крупный капиталистический город (о городе социалистическом разговор особый, тут есть по ложения) критерии как общие для городов разных времен, так и совершенно новые, другие). Параметров этих много, они различны, но важно видеть их связь и взаимо действие, видеть город в единстве, целостности и в бесконечном разнообразии сла гаемых.
Характеризуя город, нужно помнить прежде всего о демографической и геогра фической сторонах его существования — это население и территория, на которой оно живет. Население не только и не столько в статистико-количественном смысле, но главным образом в смысле социальном, классовом. Поскольку у любого города есть своя хозяйственная жизнь, будь то фабрично-заводская промышленность, или кустарный промысел, или торговля, необходимо представить его экономику, трудо вую деятельность п занятия горожан. Каждый город—дитя своей страны. Значит, следует выяснить его место, его роль в жизни страны, а нс рассматривать его как нечто самодовлеющее, находящееся в вакууме. Настоящее и прошлое города невоз можно представить без общественно-политической и культурной жизни — это оче видно, it, какой бы скучной материей это не являлось,— состояния коммунального хозяйства. Наконец, следует обрисовать архитектурный облик, наличие или отсут ствие памятников старины, без архитектурного облика характеристика города бу дет не просто неполной — она будет засушенной схемой, лишенной живых красок.
Все это может показаться элементарным, аксиомальным. Но историки в своих трудах далеко не всегда соблюдают даже, казалось бы, очевидные требования. Советская историография накопила немало книг, исследующих прошлое разных го родов — и больших, и малых, и древних, и сравнительно молодых. В большинстве этих книг. призванных осветить историю города в целом, книг, содержащих массу ценных и полезных сведений, читатель встретит разные подходы к городской исто рии. В одних сделан упор на показ экономики, в других рассказывается главным образом о ратных подвигах горожан, третьи посвящены преимущественно обще ственно-политической или культурной жизни. К сожалению, ни один институт или сектор, занимающийся специально историей городов, не разработал основных прин ципов написания соответствующих работ, не обобщил и не проанализировал уже имеющийся опыт. Вот и хочется взглянуть па старую Москву с нескольких коло колен, постараться увидеть ос в сложных, порой причудливых персплотениях древ него и нового, в контрастах классовых и архитектурных.
Не зная Москвы предреволюционной, трудно постичь дальнейший ход истории, понять, почему так быстро и естественно слава Москвы стала сдавой революции, а слава революции — славой Москвы. Невозможно понять и то трудности, с кото рыми было связано установление Советской власти в Москве, и многое другое.
Москва в канун 17-го поражала воображение каждого, кто попадал в нее, будь то житель далекого сибирского села или пресыщенный парижанин. Равнодушных быть не могло. Она, такая многоликая, такая разная, удивляла прежде всего своим архи тектурным обликом. Большой капиталистический город всегда контрастен. Город старинный контрастен вдвойне. Старые европейские города в этом смысле дают мно жество примеров. Москва несла печать редкостного своеобразия и в своих контрас тах, потому что к общим для больших старых городов наслоениям столетий, на слоениям общественно-социальным, добавлялось не только своеобразие националь ное, русское, но н чудным образом слившееся влияние Западной Европы и Азии. Восприняв их, Москва не стала ни азиатским, ни западноевропейским городом. Москва сохранила свой неповторимый образ, оставшись городом русским.
Памятники седой древности соседствовали здесь с ультрамодерном. Подле об ветшалой Кигайгородской стены возникли построенный Ф. О. Шехтелем торговый дом Купеческого общества, гостиница «Метрополь» с врубелевской мозаикой, рядом с классической колоннадой Большого театра появились псевдоготические башенки шикарного магазина «Мюр и Мерилиа». С немногими сохранившимися палатами XVII в., с величаво-стройными дворцами екатерининских вельмож соперничали представительные строения купцов и заводчиков новых времен — Рябушинских, Морозовых. На Пречистенке, Остоженке, Арбате, Сретенском бульваре чередовались добротные особняки и многоэтажные доходные дома. Но больше всего поражало свое, московское, неповторимое.
Огромный ансамбль Кремля, ансамбль с башнями, увенчанными двуглавыми орлами, с дворцами, теремами, колокольней Ивана Великого, древними соборами никого не оставлял равнодушным. Он своими масштабами, непостижимым много образием в цельности и единством в разнообразии, причудливым сочетанием соору жений оборонительных, дворцовых и храмовых несравним ни с чем в мире. И вто рой огромный старинный оборонительный ансамбль — Китай-город, и дивное узо рочье Василия Блаженного, и наличие оказавшихся уже в черте города маленьких крепостей-монастырей (от Страстного и Высокопетровского до Андроникова, Ново-девичьего, Донского), и радиально-кольцевая застройка с бывшими торговыми доро гами, сделавшимися улицами, и бывшими крепостными валами, ставшими бульва рами, с затейливым переплетением переулков—все, это было неповторимое, мос ковское. При этом существовала еще специфика различных районов, своя физиономия у многочисленных, как мы бы сказали сейчас, микрорайонов как в центре, так и на окраинах, включивших в себя прежние подмосковные села. Замоскворечье и Хамовники, Пресня и Дорогомилово, Лефортово, Сокольники, Марьина роща... Колокольни 9 соборов, 350 церквей, не считая монастырских, создавали силуэт го рода, не оттесненный, а лишь оттененный несколькими тогдашними 9—10-этажны ми «небоскребами» вроде дома архитектора Э. Нирснзее в Большом Гнездников-ском переулке.
Но, разумеется, стараясь представить архитектурный облик города, нужно пом нить, что он складывается не только из прекрасных дворцов, старинных башен п современных (для тех лет) выдающихся зданий. Такой подход годится лишь для туристских справочников. И архитектурный облик Москвы невозможно отделить от фабрично-заводских строений и домов, где проживало большинство москвичей. Производственные здания возникали повсеместно, включая самый центр. В послед ние годы XIX столетия почти напротив Кремля, на Раушской набережной, выросла электростанция «Общества 1886 г.», а наискосок, на Берсеневской, Ф.Т.К. Эйнем построил кондитерскую фабрику.
Многие окраины были попросту преображены корпусами новых предприятий. Путеводитель 1917 г. (последний дореволюционный) констатировал: «На окраинах Москвы образуются огромные промышленные районы совершенно своеобразного типа. Наиболее крупные из них два: Кожовнический и Пресненский, но и на дру гих окраинах, в особенности в Сущсвс и у Преображенской заставы, также тянут-
ся к небу многочисленные фабричные трубы. В узких переулках Кожевников вы строившиеся там фабричные громады заслоняют небо и превращают проезды в темные корвдоры, вместо прежней идиллической тишины здесь царствуют грохот и лязг машин, тянутся подводы с сырьем и с фабрикатами» ''.
Москва оставалась, однако, по существу городом деревянным и одноэтажным. В 1912 г. деревянные дома составляли 52%, каменные—32%, смешанные—16%. Тогда же из жилых домов (их было почти 52 тыс.) одноэтажных было 51%, двух этажных—40°/о. Дома трехэтажные и выше составляли всего 9% "• Эти данные хорошо известны, их достоверность не ставилась и не ставится под сомнение. Поэтому и характеристика архитектурного облика Москвы как будто не может явиться предметом спора. Основные черты этого облика очевидны: наличие значи тельного числа уникальных средневековых, главным образом крепостных и храмо вых, сооружений; наличие многих великолепных дворцовых и общественных зданий XVIII и XIX столетий; появление ряда выдающихся в архитектурном отношении новых зданий; сооружение в центре и особенно на окраинах фабрично-заводских корпусов; сохранение преобладающей массы одно- п двухэтажных, пре имущественно деревянных, жилых домов (при определившейся тенденции посте пенного роста этажности); беспорядочное исторически складывавшееся смешение, сочетание массы разнородных сооружений, создававшее вместе с тем особую живо писность и своеобразие.
Население Москвы отличалось редким динамизмом. За 25 предреволюционных лет оно выросло более чем в 2 раза (перед первой мировой войной ежегодный прирост составлял 50 тыс. человек) и к февралю 1917 г. перевалило за 2 млн.: по числу жителей Москва вошла в первую десятку мировых столиц^ При этом ее отличало значительное преобладание самодеятельного, т. е. работающего, населе ния (и мужского над женским), что объяснялось непрерывным притоком пришлых, жаждущих применения своей силы людей. И численный рост пролетариата Москвы обгонял по темпам общий рост населения города. Здесь насчитывалось 200 тыс. фабрично-заводских рабочих. Пролетарии, не связанные с фабрично-заводским про изводством, включали в свои ряды несколько больше — 210—220 тысяч. Итого в го роде насчитывалось свыше 400 тыс. рабочих: текстильщики, металлисты, бумаж ники, транспортники (рабочие железнодорожных мастерских, путейцы, трамвайщи ки), связисты, строители, пищевики.
В Москве не было таких крупных предприятий, как Путиловский завод в Петрограде с его 30 тыс. рабочих. (На Прохоровской мануфактуре («Трехгорка») трудились 6 тыс. рабочих.) Но все же 28 московских предприятий насчитывали каждое больше 1 тыс. рабочих. Эти предприятия объединяли свыше 37% всех фаб рично-заводских рабочих. На 45 крупных предприятиях (от 500 до 1 тыс. рабочих) трудились 17% рабочих. Следовательно, уровень концентрации рабочего класса был здесь достаточно высокий (хотя и ниже, чем в Петрограде).
Наибольшее число пролетариев города работало в Замоскворечье. Тогдашний Замоскворецкий район занимал центральную излучину Москвы-реки, он был огра ничен ее течением от конца Нескучного сада до Серпуховского шоссе и тянулся от Крымского, Б. Каменного, Москворецкого, Б. Краснохолмского мостов до Окружной железной дороги. В ворота 222 фабрик и заводов Замоскворечья каждый день вли валось около 60 тыс. рабочих. Второй по величине пролетарский отряд—около 28 тыс. человек — был сосредоточен в Басианном районе, располагавшемся к севе ро-востоку от центра города. В других районах — Сокольническо-Богородском, кото рый выделялся наличием четырех вокзалов ~ Николаевского, Ярославского, Казан ского и Виндавского, Сущевско-Марьинском, Пресненском, Хамовническо-Дорогоми-ловском, Рогожском, Благуше-Лефортовском численность промышленных рабочих колебалась от 12—13 до 15—16 тыс. в каждом. В двух районах—Симоновском (юго-восток) и Бутырском (северо-запад) было соответственно по 2,5 и 3,5 тыс. ра бочих. Особое место занимал Городской район (центр Москвы, в пределах Садового
^ Цит. по: Александров Ю. Ук. соч., с. 41—42. " История Москвы. Т. V, с. 694, 695.
" Данные о численности населения Москвы и его социальных групп здесь и да лее см.: там же, с. 15, 16, 207—234, 287; Грунт А. Я. Ук. соч., с. 24, 25, 29—40.
кольца без Замоскворецкой и Заяузской частей), в которой при общем числе рабо чих 12,5 тыс. преобладали небольшие предприятия. Среди рабочих, не связанных с фабрично-заводской промышленностью, кроме прежде всего транспортников, а также работников связи, строителей, было огромное число людей, занятых в самых различных заведениях, в значительной мере в качестве чернорабочих.
Итак, пролетариат, отнюдь не составляя большинства населения города, зани мал первое по численности место в социальной структуре Москвы. А главное — он был призван и (как показало ближайшее будущее) смог взять власть, поведя за собой другие слои трудового люда.
Социальная структура большого капиталистического города всегда весьма слож на и пестра. Наряду с «явными», «чистыми», бесспорными представителями клас сов неизбежны самые разнообразные промежуточные спои, группы, напластования. Эту сложность много раз отмечал В. И. Ленин. Москва не составляла исключения. Бесчисленное множество переплетений, состояний—слагаемые понятия «население Москвы». И ччччччччччсовые грани неопределенны, условны, размыты; выяснение классовой принадлежности затруднительно. Такую сложную группу составляли полупролетарские слои — свыше 200 тыс., среди них почти 100 тыс. домашней при слуги, более 22 тыс. дворников, сторожей, швейцаров. В Москве была и группа ремесленников, т. е. различного рода «хозяев-одиночек» и хозяев, работавших вместе с членами семьи, в основе своей относившаяся к мелкой буржуазии. Она насчиты вала примерно 80 тыс. человек.
Следующая статистическая рубрика: служащие и лица «свободных профес сий» — примерно 150 тыс, человек. Какие разнообразные, порой противоположные группы она объединяла! Сановники, воплощавшие и осуществлявшие государствен ную власть, и счетоводы или курьеры, видевшие в этой власти недобрую мачеху, профессора и адвокаты, в значительной части фактически принадлежавшие к бур жуазно-помещичьим кругам, п конторщики, телефонисты, вышедшие из низов народ-иых и так внизу иерархической лестницы и оставшиеся.
Яснее с социальной точки зрения очерчена московская буржуазия. Ее состав ляли прежде всего «хозяева», т. е. владельцы предприятий с наемными рабочими, и рантье, которые получали доход с капитала или жилых домов и прочего недви жимого имущества. «Хозяев» было примерно 45 тыс., а рантье примерно 20 тысяч. При этом представители торгово-финансовой буржуазии (владельцы банков и дру гих финансово-кредитных учреждений, торговых фирм, магазинов, ресторанов и т. п.) были явно многочисленнее фабрикантов и заводчиков. Преобладание торго во-промышленной буржуазии над промышленной было вообще характерно для Рос сии. Сила, значение, влияние буржуазии, разумеется, определялись не ее числен ностью, а экономической базой, возможностью оказывать воздействие на всю хозяйственную жизнь, наличием мощных рычагов экономического, а вслед за ним и политического влияния. Это влияние распространялось на всю страну.
Оценивая численность эксплуататорских классов в Москве (как, впрочем, и по всей стране), конечно же, надо помнить о том, что довольно значительные слои служащих, как торгово-промышленных предприятий, так и «учреждений непромыс лового характера», и творческой интеллигенции были тесно связаны с буржуазией, отстаивали ее интересы. Ко времени революции Москва дворянская и Москва бур жуазная переплелись основательно, прочно. Салоны аристократов открылись для ставших уже вполне респектабельными финансовых и промышленных тузов. Поме щик, живший в Москве на доходы со своего имения, владелец сдаваемого в наем поквартирно дома, хозяин прибыльной фабрики, оборотистый купец были едины в социальном плане и образе жизни.
Редкостно яркую картину классовых различий являло расселение жителей го рода. Центр — средоточие имущих, более или менее, но имущих. Периферия города, его большая часть — преобладание среди населения трудового люда. В пределах Садо вого кольца в благоустроенных квартирах в 1912 г. жило 395 412 человек, а на окраинах и в пригородах 1 258 288, т. е. 76% населения ".
" Данные о расселении жителей города и жилищных условиях здесь и далее см.: История Москвы. Т. V, с. 694—696; Кирьянов Ю. И. Жизпспиый уровень рабочих России. М. 1979, с. 241.
Со всей рельефностью это классовое расселение в дальнейшем отразилось на выборах в районные думы (в сентябре 1917 г.). Калька с результатами выборов, наложенная на план города, фиксирует, что во всех районах Москвы большевики подучили абсолютное большинство голосов, кроме центра. Лишь центр — в преде лах Садового кольца (за исключением Замоскворецкой и Заяузской частей) —дал большинство голосов буржуазным и сотлашательскии партиям. Такое же картогра фическое отражение можно было наблюдать в октябрьские дни 17-го года—значи тельная часть центра, как остров, находилась в руках контрреволюции, а вокруг во много раз большую территорию занимало море окраинных и полуокраинных кварталов, гдо уже реяло Красное знамя.
С не меньшей наглядностью социальная сторона была видна и в распределе нии жилой площади. В целом до городу она в 1915 г. превышала 3 млн. кв. саже ней, а на одного жителя приходилось 1,7 кв. сажени (квадратнаяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяднако за этой средней довольно значительной цифрой скрывалось огромное неравенство. В пределах Садового кольца, т. е. преимущественно в хоро ших, благоустроенных квартирах, жило в 1912 г. менее четверти населения столицы. 13535 богатых квартир насчитывали 126750 комнат—примерно 9 комнат в кварти ре. Л жило там всего 133 тыс. человек. В то же время в небольших (одно-, трех комнатных) квартирах (их было 38 374 с 87 402 комнатами) проживало 290 тыс. че ловек, а в 24 597 коечно-каморочных квартирах ютилось 453 тыс. москвичей. В 1914 г. 45% семейных текстильщиков Москвы занимали полкомнаты (19,2%), угол или койку (26,3%).
Коммунальное хозяйство капиталистического города тоже носит социальный ха рактер, поскольку вопросы работы транспорта) состояния мостовых, канализации, освещения улиц, отопления домов, связи, уборки мусора и т. д. и т.п. весьма раз нятся в зависимости от социальной структуры населения отдельных районов, кварталов, улиц и даже домов. Во многих путевых очерках, написанных нашими журналистами и туристами, побывавшими в чужих странах, контрасты и минусы городского хозяйства ставятся в один ряд. Порой в диковинном смешении пред стают наличие трущоб и затруднения с подачей электроэнергии или воды, дорого визна квартплаты и запущенность канализации, кривизна улиц и слабость город ского транспорта.
Рассматривая капиталистический город, следует отличать контрасты и слож ности, если так можно выразиться, историко-архитектурно-планнровочные и конт расты и сложности социальные, неизлечимые, неустранимые при капитализме. Одно дело узкие улицы, присущие старым городам и создающие огромные затруд нения для транспорта, сочетание ультрасовременных билдингов со старыми домами, не представляющими ни исторической, ни архитектурной ценности. Эти проблемы могут быть решены и нередко успешно решаются. Городское коммунальное хозяй ство в принципе может находиться и в капиталистическом городе в отличном со стоянии для многих районов, хотя очень часто оказывается примитивным или за пущенным. Другое дело социальные контрасты. Они многообразны. В одних городах бросается в глаза соседство блеска и нищеты, фешенебельных кварталов с запу щенными районами, где преобладают ветхие, не нриспособлонные для жилья дома, в других заметна жилищная нужда, скученность при множестве пустующих дорого стоящих квартир, в третьих существуют подлинные гетто или трущобные поселки типа бидонвиллей.
Москва имела свои проблемы, свои сложности, типичные для больших капита листических городов. Но были у нее и свои, специфиччские заботы. Множество маленьких, одноэтажных, деревянных, неблагоустроенных домов, недостаточные мощности водопровода, определенные трудности с освещением — все это в какой-то степени отражало отсталость страны в целом. Но. как известно, в России причуд ливо переплетались экономическаяяотсталость с бурным развитием промышленно сти, пережитки феодализма с появлением мощных капиталистических монопо лий, неграмотность массы населения с блистательными достижениями литературы п искусства.
И Москва тоже отражала эту противоречивость и сложность. Во всяком слу чае, центр города выглядел достаточно благоустроенным. На большинстве улиц было
вечернее освещение — 20 тыс. фонарей по тому времени являлись немалым дости жением^ По протянувшимся на 600 верст 1700 улицам, проездам, набережным, переулкам, тупикам разъезжали, покрикиваяяна цокавших копытами лошадей, 15 тыс. легковых и 15 тыс. ломовыы, извозчинов. На 130 верст протянулись линии трамвая, вытеснившего недавнюю хозяйку московских улиц — конку. Появились первые автомобили (в 1915 г. их было 1303), велосипеды (II тыс.). Правда, мосто вые московских улиц в подавляющем большинстве были булыжными, а часть оста валась вовсе не замощенной. Лишь Балчуг, Волхонка, Лепивка, часть Театральной площади были замощены гранитной брусчаткой.
Первые десятилетия XX в.— время развития водопровода и канализации. Всту пали в строй очереди Москворецкого водопровода. В 1916 г. протяженность водопро водной сети достигла 580 верст, к ней было подключено более 34% домовладений. На Лубянской и Театральной площадях имелись фонтаны с бассейнами, куда вода поступала из Мытищинского водопровода. Быстро росла и канализап,ионная сеть. В 1916 г. к ней были подключены дома, где проживало до 1 млн. человек. В то же время во дворах скопились миллионы пудов мусора и нечистот.
Среди всех городов страны Москва занимала уникальное, совершенно особое место. Она практически никогда не превращалась в бывшую столицу. Она всегда (после перенесения в начало XVIII в. юридического центра в Петербург) остава лась реально одной из столиц России. Москва не померкла, как порфироносная вдова. Она оставалась столицей — пусть без правительственного кабинета, без ми нистерств и иностранных посольств. Москва была и оставалась центром, страны в самых различных — и решающих — сферах. Расположенная в середине европей ской части страны, она была географическим центром русских земель. Улицы и шоссе — старинные дороги, разбегавшиеся на запад, юг, север, восток своими на званиями — Тверская, Тульская, Калужская, Серпуховская, Смоленская, Владимир ская, Волоколамская. Рязанская, Ярославская, Дмитровская—напоминали о веко вых связях с коренными, становыми городами Русской земли, ожерельем раски нувшимися вокруг старой столицы. А десять железнодорожных линий, выводивших курьерские поезда л товарные составы к самым дальним пределам необъятной державы—в Сибирь и на Дальний Восток, в Среднюю Азию, на Кавказ и в Крым, в города русского Севера, па Украину и, конечно, в столичный Питер,— делали Москву крупнейшим транспортным узлом.
Москва являяась важнейшим индустриальным центром. Она была городом с высоко развитым, передовым по тому времени, разнообразным промышленным про изводством. Более тысячи московских фабрик и заводов плавили сталь и медь, из готовляли станки, насосы и другие металлические изделия, обрабатывали хлопок, шерсть, шелк, лен, пеньку, джут, выпускали разнообразные ткани, давали хими ческую продукцию, делали мебель, кожаную и резиновую обувь, посуду и многое другое. Удельный вес в масштабе страны валовой продукции, выпускавшейсяяМосквой,—20% —говорит сам за себя.
Но этим не исчерпывается значение Москвы как экономического центра. Мож но утверждать, что уже в те годы начинает складываться московская агломера ция — скопление промышленных поселений моноцентрического типа. Небольшие города и промышленные поселки (Мытищи, Люберцы, Подольск, Щелково, Иван-теевка, Балашиха, Кунцево, Перово и др.— часть из них в дальнейшем вошла в черту города), находясь в непосредственной близости от Москвы, составляли, по существу, единый с нею промышленный комплекс. Более отдаленные города и по селки Московской губ. усиливали экономическую роль Москвы. И, наконец, она была фактическим, общепризнанным центром сердцевины России — Центрально-промышленного района, который в целом являлся, несомненно, крупнейшей инду стриальной базой страны.
Удачное географическое расположение, средоточие водных, железных и прочих дорог обеспечивало Москве также ведущую роль в общероссийской торговле. Про должая эту логическую цепь, можно утверждать, что Москва была и крупнейшим
° Данные о коммунальном хозяястве Москвы здесь и далее см.: История Москвы. Т. V, с. 699—709, 718—721.
фипаисовым центром страны. Здесь концентрировались все большие капиталы, росли и укреплялись общероссийские банки.
Ни с чем не сравнить значение Москвы как центра национальной культуры и просвещения. Первая русская печатная книга и первый в России университет, Рублев и Пушкин — это Москва. Не перечесть великих москвичей, либо родивших ся в Москве, либо связавших с нею свой труд и свою жизнь,— поэтов и писателей, композиторов и актеров, художников и ученых. От Славяяо-греко-латинской акаде мии Москва пришла к десяткам высших учебных заведений. Их питомцев—инже неров и врачей, путейцев, выпускников Межевого института, Петровской земле дельческой и лесной академии, консерватории — можно было встретить во всех концах страны. Среди московских театров были такие, как Большой и Малый, с блеском поддерживавшие классиччские традиции, и такие, как Художественный, что своими талантливыми исканиями прокладывали новые пути мирового искусства.
Москва всегда была общероссийской национальной сокровищницей. Сами памят ники старины, прежде всего Кремль с его так много повидавшими башнями и так много испытавшими стенами, с Царь-кодоколом и Царь-пушкой стали подлинными народными святынями. Оружейная палата с ее реликвиями, собиравшимися веками, молодая Третьяковка, залы Исторического и других музеев составляли бесценное народное достояние.
Да, велико, уникально было значение Москвы в жизни страны по всем пара метрам. Но было еще одно обстоятельство, которое не выражалось ни в каких цифрах, процентах. Это — историческая роль Москвы в судьбах России. В истории Москва выступала не просто как город, бывший на протяжении длительного време ни столицей государства. Она оказалась собирательницей русских земель, строи-тельницей государства. Она дала имя государству — Московскому великому княже ству. Но и потом, когда это имя как государственное отпало, достаточно было сказать «Россия», чтобы подумалось «Москва». Достаточно было сказать «Москва», чтобы подумалось «Россия». Она была столицей, не выбранной указующим перстом монарха, а выросшей из гущи русских земель, утвердившей себя не столько в борь бе с соперниками, сколько в борьбе за строение, упрочение единого государства. А зто отвеччло интересам и жителей княжеств — бывших ее соперников.
Москва на протяжении столетий возглавляяа национально-освободительную борьбу народа. Из нее двинулась рать Дмитрия Донского, держа путь к тогда не ведомому, а затем прославленному навсегда Кулакову полю. Из нее пошли на Угру полки Ивана III, чтобы окончательно низвергнуть ордынское иго. Москва была ключевым пунктом борьбы с иноземными захватчиками в начале XVII в„ а через два столетия ее трагическая и победная роль в Отечественной войне 1812 г. потрясла Россию. Пожар московский прошумел по всему миру.
Историческаяяроль Москвы вошла в сознание народа прочно, твердо — навсег да. Не было уголка страны, где не знали бы, не повторяли слово «Москва». О ней знали те, кто никогда ее не видел, те, кто мечтал, но не мог в ней побывать, те, кто и мечтать об этом не мог. Освященный и закрепленный веками престиж Москвы " стал реальным фактором общественного сознания, психологическим фак тором. Точнее — частью общественного сознания и, переходя из поколения в поко ление, превратился в часть общенационального самосознания.
Это отразила и в то же время еще больше закрепила русская литература, рассказав о Москве в бесчисленных произведениях. Лучшие поэты России посвя щали ей вдохновенные строки, известные каждому с детства. Пусть это случай ность, но, если отвлечься от религиозной оболочки, герб Москвы, пожалуй, больше гербов других русских городов символизировал ее историческую роль. Ни гордели вый владимирский лев, ни трон с короной у Твери, ни стройный нижегородский олень, ни ярославский медведь, ни петербургские якоря не могли сравниться с московским Георгием-Победоносцем. Всадник в доспехах, поражающий копьем Дра-
i° Кстати говоря, особое положение «первопрестольной» признавалось официаль-по) находило отражение в ее юридическом статусе. Москва хранила в Архангель ском соборе Кремля гробницы великих московских князей и царей, императоры ко роновались тоже здесь, в Успенском соборе Кремля. В Москве находились ведомства ряда центральных правительственных учреждений, а также Синода.
кона — это одновременно и символ ратной доблести и прежде всего символ победы добра над злом, света над тьмой. Но главное, что определяло значение и назначение Москвы с конца прошлого
•века,— это то, что она и Питер стали крупнейшими революционными центрами страны. С выходом на историческую арену рабочего класса начался новый этап 'революционного движения. Еще в 1877 г. прозвучали страстные слова московского ткача Петра Алексеева: «Подымется мускулистая рука миллионов рабочего люда, я ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах». Пона добилось ровно 40 лет, чтобы эти слова, названные Лениным «великим пророче ством)) ", сбылись.
Поскольку центр мирового революционного движения в начале XX в. перемес тился в Россию, Москва, естественно, становилась одним из узловых пунктов миро вого революционного процесса. Пролетарии Москвы вместе с питерцами составляли авангард российского рабочего класса, его боевую, ударную силу. Самоотвержен ность и организованность рабочих Москвы были доказаны и проверены много раз. Пыыающие баррикады Красной Пресни навсегда стали символом революционного героизма. Более того, баррикады Москвы 1905 г. стали в масштабах всей России и всего мира олицетворением решимости пролетариата довести борьбу против ка питала до победы. Свою революционную отвагу и готовность к свержению старого строя московские рабочие с новой силой доказали в октябре 1917 года. Большевики Москвы составляли надежное ядро рабочего класса, закалились в битвах первой российской революции, в годы последующей реакции. Несмотря на утраты, труд ности, непрекращавшиеся полицейские репрессии, они сохранили свои связи с мас сами. С конца июля 1914 г. по 1 марта 1917 г. московские большевики издали 138 различных листовок ". Накануне Февральской революции в московской пар тийной организации быдо примерно 600 человек. Во время первой мировой войны
•в большевистском подполье Москвы работали видные деятели партии О. А. Варен-цова, Р. С. Землячка, Г. Н. Каминский, Г. М. Кржижановский, В. П. Ногин, В. А. Обух, М. С. Ольминский, М. А. Савельев, И. И. Скворцов-Степанов, П. Г. Сми-дович, М. И. Ульянова, -К. В. Уханов. Февраль 17-го года распахнул двери тюрем. (Среди вышедших 1 марта из московских тюрем политзаключенных было много большевиков, в том числе Ф. Э. Дзержинский, К. В. Островитянов, Я. Э. Рудзутак).
В Москве молодой Владимир Ульянов в январе 1894 г. вступил в открытый спор с народниками. Небольшой дом на Воздвиженке близ Арбатских ворот слышал эту полемику, в которой определялись пути российского революционного движения. Ленин до революции много раз (в 1893, 1894, 1895. 1897, 1900, 1906 гг.) бывал в Москве, придавая ей огромное значение. Большевики Москвы под руководством Ленина в труднейших условиях готовились к решающим схваткам, своей самоот верженной работой приближали их час. Первая мировая война обострила все про тиворечия в стране, обнажила все язвы старого строя. Прошло немного времени,
•и большевики Москвы повели трудящихся на победный штурм.
Москва — город, и она не могла быть точной моделью России, страны, где по давляющее большинство населения составляли не горожане, а сельские жители. По она была моделью России в той мере, в какой отражала причудливое сочета ние остатков старого, полуфеодального с новым, капиталистическим, в той мере, в какой Москва отражала облик и суть Рязани, Калуги, Ярославля, Торжка, Сузда-ля, Кимр, Тюмени, промышленного Иваново-Вознесенска, аккуратной Костромы, раздольного Ростова-на-Дону, тишайшего Ростова Ярославского. То, что происходило в Москве, концентрировало, фокусировало происходившее в стране. И, в свою оче редь, происходившее в Москве оказывало воздействие на страну в целом, отзыва лось громким эхом в недальнем Звенигороде и далеком Иркутске, Москва была моделью России в той мере, в какой в ней, как и во всей стране (а во многом раньше и больше), вызревали ростки будущего.
Но токи влияния, распространявшиеся из Москвы, были отнюдь не однозначны, а противоположны. Наряду с революционным потоком — идейно-политическим, ду-
' ' Ленин В. И. ПСС. Т. 4. с. 377.
^Строганова Н. П. Листовки московских большевиков.—Вопросы истории КПСС, 1986, ^ 4, с. 101.
ховным — осуществлялось буржуазное влияние — экономическое и политическою. Москва была символом не только революционного действия, по и могущества на ционального и международного капитала. Московские «миллионш.ики» — братья Ря-бушинские, братья Кнопп, Н. Л. Второв, А. И. Коновалов, С. Н. Третьяков — были воротилами общероссийского масштаба. Московская буржуазия сумела уже доста точно политиччски и организационно сплотитьсяя Действовали Общество фабрикан тов и заводчиков с бессменным главой — Ю. И. Гужоном, Общество фабрикантов хлопчатобумажной промышленности, где председательствовал П. П. Рябушинский (он же глава ряда банков). Купец П. А. Бурышкин летом 1916 г. образовал Обще ство мануфактуристов-оптовиков с оборотом свыше 80 млн. рублей^. Возросла роль Московского биржевого и Московского военно-промышленного комитетов.
Весьма активны были и политические партии, выражавшие интересы буржуа зии,— кадеты, октябристы. В Москве их позиции казались весьма основательными. Это позже, в ходе революции, когда произошли резкое размежевание и поляриза ция политических сил, выявилось (это показали, в частности, выборы в Учреди тельное собрание), что кадеты и октябристы не имеют главного—массовой опоры. Но в предреволюционную пору, на гребне волны всеобщего недовольства царским режимом кадеты считались многими чуть ли не властителями дум либеральной интеллигенции. Нельзя забывать — из песни слова не выкинешь, что в Москве про являли немалую активность и монархические, ультраправые, черносотенные эле менты. Недаром слово «охотнорядцы», родившись в Москве, осталось в русском словаре символом махровой реакции, выйдя за московские пределы. Не случайно» позднее, в октябрьские дни 1917 г., российская контрреволюция, потерпев пораже ние и потеряв власть в Петрограде, оказала ожесточенное вооруженное сопротив ление прежде всего в Москве.
Шла вторая половина второго десятилетия нашего века. В мире бушевала пер вая мировая воина. Царская Россия участвовала в ней во имя чуждых народу империалистических интересов. Значительная часть ее территории была оккупиро вана австро-германскими войсками. Русская армия потеряла миллионы солдат уби тыми, ранеными, пленными. Война внесла серьезные коррективы в жизнь Москвы. В городе появились десятки тысяч беженцев из районов, захваченных германскими войсками, из прифронтовой полосы (к концу 1915 г. в Москве было боле& 140 тыс. беженцев) ^. Зато меньше стало молодых людей — естественно, в тыловом городе число мужчин призывного возраста сократилось. На предприятиях вырос процент женщин и подростков—число женщин, занятых в промышленности Мос ковской губ., увеличилось за годы войны на 11,3% "• В Москве были развернуты госпитали. На ее улицах все чаще можно было встретить раненых солдат. Вообще люди в военной форме составляли значительную часть ее населения. Московский гарнизон насчитывал к 1917 г. примерно 100 тыс. человек, в том числе несколько тысяч офицеров.
Война вывела наружу все многочисленные противоречия, пронизывавшие ста рую Россию. Вопиющее социальное неравенство, противоречияямежду трудом и капиталом, между крестьянами и помещиками, между деревенской буржуазией и деревенской беднотой, между правящими кругами господствующей нации и трудя щимися угнетенных наций. Нищала деревня, отправив на поля сражений большую часть трудоспособных мужчин. Солдаты в окопах мечтали о скорейшем окончании войны. Усилились нужда я лишения городского трудового населения. Цены на товары росли с невиданной быстротой. В Москве, как и в большинстве других крупных городов страны, не хватало продовольствия. Стали привычными выстраи вавшиеся с ночи очереди у хлебных лавок. В декабре 1916 г. из-за нехватки муки закрылась треть московских пекарен.
В то же время усиливалось разложение правящей верхушки. Страх, поуверен-ность в будущем порождали психологию, которая была определена еще француз ской аристократией в канун буржуазной революции конца XVIII в.— «Поело нас хоть потоп» (Apres nous ie deluge). Эта психология, которую в соответствии с рус-
<ким звучанием этого выражения, можно было бы назвать «делюжизмом», вела к невиданной дотоле коррупции, продажности. Казнокрадство, лихоимство и мздоимство и одновременно полная беспомощность в попытках преодолеть хозяй ственную разруху. Московские банки через подставных лиц проводили скупку де фицитных продуктов с целью спекулятивной перепродажи. Член Государственного совета граф В. А. Мусин-Пушкин сосредоточил в Москве и других городах до 1 млн. пуд. сахара, дожидаясь еще большего повышения цен. О беспорядке, неорга низованности в деле продовольственного снабжения с известной образностью вы сказался в начале февраля 1917 г. московский кадет М. В. Челноков, крупный дея тель Всероссийского союза городов: «Мы имеем зерно па той мельнице, на которой нет топлива, муку там, где нег вагонов дляяяя вывоза, вагоны там, где нет грузов для их наполнения» ^.
Ощущение неизбежности революционного взрыва становилось все сильнее. Маяковский предсказывал: «В терновом венце революций грядет шестнадцатый год» "\ Он ошибся всего на год. О неизбежности революции говорили большевики, Ленин и приближали ее своей неустанной и самоотверженной деятельностью. Недовольство масс нарастало с каждым днем. В октябре 1916 г. начальник москов ской охранки доносил о настроениях масс: «Продовольственные затруднения и со вершенно невероятная дороговизна доводят это напряжение до степени, когда опре деление: острое раздражение, крайняя озлобленность, возмущение и т. д. являются довольно слабым отражением действительности» ".
В конце 191G г. прошли крупные забастовки на заводах «Динамо», Добровых п Набгольц, вагоностроительном, Даниловской мануфактуре, в трамвайных и желез нодорожных мастерских. 1917 год начался забастовками, митингами. Обращаясь в начале 1917 г. к рабочим, призывая их к забастовке в день 9 января, Московский комитет РСДРП писал: «Покажите, что революционная сила пролетариата жива л не разорвано красное знамя рабочего класса» ^. 9 января бастовали рабочие заво дов бр. Бромлей, Добровых и Набгольц, Михельсона, Листа, «Динамо», фабрик Хи тина, Э. Цинделя и др. Всего в январе 0'астовало до 45 тыс. московских рабочих. Ленин 19 февраля 1917 г. писал о полученных им из Москвы сведениях о том, «что настроение масс хорошее, что шовинизм явно идет на убыль и что наверное будет на нашей улице праздник» ^. Революция в России назрела, была истори чески неизбежной и закономерной. Война, вскрыв, обнажип, обострив, усилив про тиворечия, ускорила взрыв. Великие революции зррют долго, а вспыхивают неожи данно.
...Шло к концу второе десятилетие XX века. Москва, по-прежнему шумная, тру довая, деловая, раскинувшаяся на 233 кв. км вокруг извилистой реки, продолжала свою повседневную жизнь. Но она уже стояла на пороге новой, еще более удиви тельной и великой судьбы. Ей предстояло нести в будущее главное Красное знамя планеты.
^ Кризис самодержавия в России. Л. 1984, с. С46. '" Маяковский В. Поли. собр. соч. Т. 1. М. 1955, с. 185. ^ История Москвы. Т. V, с. 331.
" Листовки московской организации большевиков. 1914—1925. М. 1954, с. 26. ^ Л е н и н В. И. ПСС. Т. 49. с. 390.