Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
http://ficbook.net/readfic/641655
Автор: jindeul
Переводчик: OK (http://ficbook.net/authors/OK)
Фэндом: EXO - K/M
Персонажи: Бэкхен, Чанель, Чонин, остальные
Рейтинг: G
Жанры: Ангст, AU
Размер: Макси, 130 страниц
Кол-во частей: 29
Статус: закончен
Описание:
Меня зовут Бен Бэкхен.
Пак Чанель – мой сводный брат.
Его IQ ниже среднего. Да, он умственно отсталый, безмозглый, инвалид – как Вам больше нравится. Он ничего не делает в своей жизни, только поливает растения в семейном цветочном магазине и пытается решить задачи второго класса. Он по-прежнему считает на пальцах.
Жизнь круто изменилась, когда Чанель переехал к нам.
Меня зовут Бен Бэкхен, и я хочу, чтобы мой глупый сводный брат… исчез.
Примечания автора:
Постеры:
1. http://cs407231.vk.me/v407231926/619e/IM_-QgaD_1A.jpg
2. http://cs407231.vk.me/v407231926/6232/06WJUs3GBqA.jpg
3. http://cs306910.vk.me/v306910926/95b1/-xUkcyPId7U.jpg
4. http://cs306910.vk.me/v306910926/95b8/wwGHcPWpeI4.jpg
5. http://cs306910.vk.me/v306910926/95c0/1klzlMs80m4.jpg
Видео:
http://www.youtube.com/watch?v=AT4mhCor4BQ&feature=player_embedded
«Дыхание ребенка» – цветок, используемый для букетов. Это растение символизирует чистоту сердца, искренность и счастье, что является главной причиной, по которой флористы часто совмещают его с розами – символом истинной и вечной любви.
***
– Черт, я опаздываю!
Автобус десять минут назад проехал остановку, а через двадцать минут прозвенит звонок – времени, чтобы как следует подготовиться к школе, определенно не хватало. Бэкхен уже опоздал по всем признакам, и винить в этом было некого, кроме самого себя.
Юноша только скинул одеяло и опустил ноги на пол, как снова выругался.
– Черт!
Неуверенно поднявшись, он сделал шаг к двери, вдруг спотыкнулся обо что-то и, нелепо переступая с ноги на ногу, чудесным образом смог удержать равновесие.
Бэкхен вдруг вспомнил. Чанель, его сводный брат, спал рядом, на полу, а не у себя, как ему было сказано.
Это было жутко неудобно. Бэкхен всегда «забывал», что Чанель имел привычку пробираться в его комнату поздно ночью из-за приснившихся кошмаров. Признаться честно, Бен имел синяков больше от падения на коленки в собственной спальне, чем от игры в футбол.
Однако независимо от того, как сильно он хотел держаться подальше от глупого гиганта, собственная мама в этом сына редко поддерживала. Она всегда была на стороне Чанеля, всегда защищала его, даже если – по мнению Бэкхена – была не права. Чанель совсем недавно потерял отца, поэтому был вынужден переехать сюда, и с того дня старший оказывался виновником во всех грехах.
Иметь умственно отсталого сводного брата (который с Бэкхеном не был никак связан) – все равно, что быть обладателем прыщика на лбу. Чанеля нельзя было скрыть, как бы того не хотелось.
– Мама! Чанель снова спит в моей комнате! – прокричал старший в пустоту, ведь он прекрасно помнил, что дома никого нет.
Всего один человек изменил представление о многих вещах. Бэкхен думал, что иметь сводного брата не так уж плохо, пока не узнал, что уровень развития Чанеля был как у ребенка, что он нуждается в постоянном контроле, иначе либо засунет вилку в розетку, либо утонет в ванной. Их семья не была обеспечена настолько, чтобы иметь няню, да и сам Бэкхен не всегда мог приглядывать за младшим братом, потому что он много учился, а после зависал на тренировках по футболу. Тем более, в середине ноября будут вступительные экзамены, и стоит позаниматься дополнительно, ведь уже сентябрь.
Если он не сможет готовиться – не попадет в хороший колледж, и тогда точно будет винить во всем Чанеля.
Бэкхен спустился вниз и полез в холодильник, но вдруг увидел Чанеля, с «гнездом» на голове, выходящего из комнаты.
– Эй, Чанель, у меня нет времени, чтобы приготовить что-нибудь, ничего?
Бэкхен положил на стол яблоко, а себе сделал бутерброд с ветчиной. Чанель слишком глуп, чтобы спорить о том, что он хочет.
Старший был занят сбором школьных принадлежностей и сначала не заметил ничего необычного, но когда его сводный брат прошел мимо, оставляя за собой следы жидкости, Бэкхен мысленно закричал.
– Ты снова обмочился? Но это же мои спортивные штаны!
Теперь он заметил темное пятно мочи на серых (и очень дорогих!) брюках. Наверное, довольно мило, когда подобное происходит с младенцами, но когда взрослый человек не может контролировать свой мочевой пузырь, это отвратительно!
Бэкхен красочно представил, как учитель отчитывает его за опоздание, а он оправдывается тем, что менял штаны своему сводному брату.
– Мне очень жаль… Я не хотел… Я не хотел… – Чанель посмотрел сначала на мокрое пятно, а после на Бэкхена; он заикался, пока пытался снять испачканную одежду в гостиной.
– Боже! – завизжал старший и провел рукой по лицу.
Он брезгливо завыл, бросил Чанелю розовый фартук, что висел неподалеку, и, с неким отвращением, отнес штаны в ванную. По дороге он схватил очки Чанеля, что лежали рядом с зубными щетками, и сейчас встал на цыпочки, чтобы надеть их на парня, так как у того было плохое зрение, а также нервное заболевание, отчего его глаза иногда подергивались. Да, его сводный брат был просто находкой.
Перед выходом Бэкхен дал Чанелю чистые боксеры и повесил на его шею веревочку, на конце которой висел мобильный, где не было других функций, кроме возможности делать звонки. В контактах была только мама и его старший брат. Номер полиции пришлось удалить, потому что однажды Чанель позвонил туда и спросил, куда подевался Бэкхен.
– Какой у меня номер? – он подумал, что на всякий случай лучше спросить еще раз, ибо Чанель был слишком глупым, чтобы разобраться, кому именно звонит.
– 030-8729-3004, – ответил младший с яркой улыбкой; это было единственное, что он действительно помнил, так как выучить адреса оказалось для него сложно.
– Хорошо, если что-то понадобится – просто позвони, но только не во время урока, – сказал Бэкхен, обувая кроссовки и перекидывая через плечо сумку с формой.
В среднем, после первого звонка прошло минут пять, а парень еще даже не вышел из дома. Стоило все перепроверить лишний раз, и так жаль, что нельзя объяснить это учителям.
– Пока!
Бэкхен взглянул на Чанеля, который замахал ему ладошкой и счастливо улыбнулся. Старший только фальшиво ответил на улыбку, и, закрыв дверь, поспешил в школу.
В небольшом городке Чонджу не так много оживленных улиц, поскольку местность по большей части сельская. Здесь чаще мелькают небольшие частные домики, которым, кажется, не меньше миллиарда лет. Бэкхен любил школу, что находилась неподалеку. Он действительно хорошо учился и, одновременно, имел некоторые успехи в футболе. Парень был выбран капитаном команды. И да, он являлся одним из тех самых «популярных» учеников.
Прибыв в школу через тридцать минут после звонка, Бэкхен немного развязно зашел в класс. Большинство присутствующих сразу обернулось, в том числе и его друг, с которым они обменялись приветствием. Некоторые девушки зашептались между собой, одна даже чуть не упала в обморок, глядя, как Бэкхен пафосно прошел к своему месту.
– К сожалению, сэм, я проспал.
Это оправдание было самым частым, потому что являлось наиболее вероятным. Не будет же он рассказывать в подробностях о том, что его сводный брат пытался сделать тост и чуть не сжег половину кухни, или о том, что он должен был переодеть его, потому что Чанель обмочился. После невинной улыбки Бэкхена, учитель повернулся к доске и продолжил объяснять материал.
***
– Эй, Бэкхен! – усмехнулся Чондэ, приобнимая Бэкхена. – Я зайду сегодня вечером? Мне нужна помощь в математике, а только ты понял эту тему.
– Э-э… Ну, вообще-то, у меня есть кое-какие планы.
– Серьезно? Облом. Ладно, а когда можно будет заглянуть?
– Подожди, – Бэкхен поднял указательный палец и полез в сумку за мобильным.
Тридцать два пропущенных. Неудивительно. Парень предположил, что, по крайней мере, семь восьмых из них от Чанеля, а остальные от мамы… которая хотела спросить про Чанеля. Бэкхен внезапно замер и расширил глаза.
– Я… Я ведь закрыл дверь?
– Я не знаю, – Чондэ потер шею, – почему ты спрашиваешь меня об этом?
Бэкхен так спешил в школу, что забыл, запирал ли он дверь. Через пол часа начнется тренировка по футболу, и времени слишком мало, чтобы сбегать домой, проверить не ушел ли его брат. Старший удерживал цифру два (Чанель был забит в быстром наборе) и надеялся услышать что-нибудь хорошее в этот ужасный день.
– Пожалуйста, только будь дома… Пожалуйста, только будь дома…
Сердце в груди Бэкхена билось с сумасшедшей скоростью, пока он ждал ответа. Но даже через минуту трубку никто не поднял, что было странно, ведь Чанель всегда довольно быстро реагировал на звонки. Он не мог не слышать, потому что мобильный висел на шее, неужели его умственная способность была еще хуже, чем казалось? Бэкхен успокаивал себя только тем, что, возможно, Чанель прилег вздремнуть.
На самом деле, старший больше заботился о своей жизни, чем о жизни сводного брата. В конце концов, мама оторвет голову, скорее всего, именно ему, потому что она слишком лелеяла Чанеля, и Бэкхен искренне не понимал почему. Чанель то, Чанель се. «Купи Чанелю новую обувь!», «Приготовь Чанелю ужин!». Когда в жизни родителей появляется еще один ребенок – другой, старший, всегда чувствует скребущую внутри ревность.
– Тренер, я не смогу сегодня присутствовать на занятии, – после раздумья, Бэкхен все-таки отпросился.
Он прекрасно знал, что сезонный матч не за горами, и пропускать практику непозволительно, но сейчас вариантов не оставалось.
Парень добрался на автобусе до своей остановки, и побежал настолько быстро, насколько мог, затем неуклюже ворвался в собственную квартиру. Входная дверь, как он припоминал, была не заперта. Бэкхен слишком сильно нервничал, чтобы разуться, поэтому, бросив сумку на пол, поспешил в гостиную.
– Бэкхен, телефон! – Чанель отбросил блокнот с карандашом, и привстал, чтобы показать потухший экран мобильного.
Аккумулятор сел. Судя по тому, сколько раз младший нажимал кнопку включения, он даже не знал, что техника работает на электричестве. Для Чанеля весь мир был упрощен. Телефон – просто странное чудесное устройство, которой связывает его с Бэкхеном одним лишь нажатием на циферку.
– Неудивительно, что он разрядился. Ты, глупый, звонил мне не меньше ста раз, – старший нахмурился и снял веревочку с шеи Чанеля (пришлось встать на носочки, ведь его брат был очень высоким), – я же сказал звонить только в чрезвычайных ситуациях.
Чанель молча уселся на пол снова, взял блокнот, страницы которого были исписаны различными короткими предложениями. Словно ребенок он учился читать и писать, но все равно не мог воспроизвести на бумаге даже собственное имя, не повторив его не менее десяти раз. Младший улегся на живот и, взяв в руку карандаш, посмотрел на Бэкхена в ожидании.
– Пак. Чан. Ель. – повторил он, со вздохом снимая пиджак формы. – Если напишешь «Чан-Ен» снова, я убью тебя, Пак. Чан. Ель.
Младший кивнул и склонил голову, сосредотачиваясь на чистой страничке. Очень осторожно он вывел первую часть своего имени, затем вторую, а когда перешел к последней, то высунул язык, пытаясь сконцентрироваться. Руки уже вспотели от практики, и казалось, что попроси его написать что-нибудь посложней – из ушей парня повалил бы пар. Наконец, он протягивает блокнот Бэкхену.
– Ты снова написал «Чан-Ен»! – старший закатил глаза и бросил записную книжку обратно. – Ты даже не можешь запомнить собственное имя! Ты – Пак Чанель, идиот, а не Пак Чанен.
Он отвернулся после того, как мельком увидел удрученное лицо брата, чувство вины вдруг подкатило к самому горлу. Бэкхен не собирался кричать, он просто был расстроен из-за событий сегодняшнего дня, поэтому все, что он хотел – это выспаться. Юноша даже не имел возможности пригласить друзей или поиграть с ними после школы, потому что он обязан был контролировать Чанеля.
– Пойдем, погуляем, – вздохнул Бэкхен и направился в свою комнату, чтобы переодеться.
Идти на прогулку означало одно из двух: или за мороженым или в семейный цветочный магазин. Последним владела бабушка Бэкхена, но когда она умерла, то лавочка перешла его семье. Поначалу здание хотели продать или реконструировать, но, в конечном итоге, решили оставить как память. Кроме того, он нравился Чанелю. Парень часами мог заботиться о цветах, потому что приносил им мало вреда; максимум – если разобьет несколько горшков из-за своей неуклюжести. После школы Бэкхен открывал магазинчик и отвечал за финансы, в то время как Чанель поливал растения.
Вдобавок он делал весьма интересные букеты, что было удивительно, по мнению Бэкхена, так как его сводный брат имел необычное мышление. Если бы только он так же умело писал свое имя…
Они никогда не ходили рядом во время совместных походов, потому что Бену не хотелось, чтобы кто-нибудь посчитал их кровными родственниками. Но всякий раз, когда младший отставал, потому что засмотрелся на что-нибудь или отвлекся на звук, Бэкхен окликал его.
Открыв двери магазина, ребята вошли внутрь, положили свои вещи и надели фартуки. Бэкхен не понимал еще одну вещь: почему Чанель в магазине и Чанель дома так сильно отличались. В рабочей форме, с собранными в хвостик волосами и очками на переносице, он выглядел как герой манги, один из тех самых «цветочных мальчиков». Сходство возрастало, когда он стоял над каким-нибудь растением с распылителем в руке.
Бэк никогда не был заинтересован в подобном, он просто сидел за кассой. Рядом всегда лежали комиксы «Наруто», на случай, если станет окончательно скучно.
Бизнес продвигался медленно в будние дни, а выходные и праздники наоборот. Люди умирали и рождались каждый день, поэтому их магазин всегда имел заказы. Бэкхен не знал названия цветов, и такие занятия оставлял на своего сводного младшего брата.
Старший всегда предупреждал Чанеля, что через тридцать минут придет заказчик. В большинстве случаев все хотели розы, гвоздики или различные виды лилий.
Но из всех растений Чанелю нравились «Дыхание ребенка»: крошечные белые цветочки, которые, как правило, чаще объединяли с розами. Бэкхен не понимал, что в них особенного, но младший упрямо продолжал разбавлять ими букеты.
– Шестнадцать роз, завернутых в золотистую фольгу. Постарайся хорошо, Чанель, клиент скоро придет.
Через несколько минут парень расположил розочки в виде сердечка, украсив по краям «дыханием младенца», после передал творенье Бэкхену, который подписал открытку.
Мобильный Бэка зазвонил, и Чанель, не желая мешать, вернулся к поливке цветов.
– Компьютерный клуб? Но я сейчас немного… – юноша резко замолчал, – а знаешь, пожалуй, я приду, не начинайте без меня!
Он повесил трубку, мечтая об игре Старкрафт вместе со своими друзьями в клубе неподалеку от их магазина. Если оставить Чанеля одного и вернуться через час, ничего же не случится, верно? Ведь маловероятно, в конец концов, что клиент подойдет ровно в назначенное время.
– Эй, Чанель, я отойду ненадолго, чтобы купить мороженое. Присмотришь здесь за всем, ладно?
Младший утвердительно кивнул и озадаченно проводил взглядом спешащего старшего брата.
Восемь вечера. С момента ухода Бэкхена прошло три часа.
Парень забыл о том, что оставил магазин на сводного брата. Слишком он был занят игрой с друзьями, оттого не заметил, как небо на улице потемнело. Только когда Чондэ и Сехуну позвонили родители, Бэкхен закрыл все приложения и посмотрел на часы.
– Эй, ты в порядке? Выглядишь так, будто призрака увидел. – ухмыльнулся Чондэ. – Что, здорово я обыграл тебя, да?
Бэкхен фыркнул, очевидно, чтобы выглядеть круто, хотя, на самом деле, паника полностью охватила разум. Как можно беспечней он вышел из компьютерного клуба, попрощался с друзьями и убедился, что они не пойдут в сторону цветочного магазина, а завернут в противоположную. После того как Сехун и Чондэ скрылись за горизонтом, Бэкхен побежал со всех ног.
– Чанель! – закричал парень, оказавшись в пустом темном магазине.
Его не было там. Чанель не поливал цветы и не расставлял по цвету горшки. Фартук не висел на положенном месте, и букета роз не было тоже.
Бэкхен запер цветочную лавочку и без определенного маршрута побежал по улице. Чанель чисто по определению не мог уйти далеко, про похищение можно не думать вовсе – это уж что-то из ряда вон выходящее. Юноша подбегал к каждому магазинчику, спрашивал каждого продавца, не видел ли тот высокого и красивого парня, но в ответ получал отрицательные мотания головой. У обочины автострады Бэк остановился, чтобы перевести дыхание, и вдруг подумал, что стоит сообщить в полицию. Во всяком случае, это лучше, чем бесполезно обегать весь город.
Опираясь на телефонный столб, Бэкхен уже хотел было набрать номер экстренной службы, но увидел у перекрестка знакомый силуэт. Старший не стал окликать его, чтобы не привлекать внимания прохожих, да и к счастью, этот идиот все равно не перейдет дорогу, пока не загорится зеленый. Когда Чанель оказался по другую сторону улицы, он прилег на скамейку и прижал к груди букет роз.
– Чанель! – подходя ближе, зашипел Бэкхен. – Пак Чанель!
Испугавшись, младший тут же привстал, потирая глаза рукой. Немного сонный, он, кажется, очень обрадовался, увидев своего брата.
– Б-бэкхен!
Однако улыбка тут же исчезла, когда тот со всей накопившейся злостью ударил его по щеке.
– Бэкхен… – шепотом пробормотал Чанель, дотрагиваясь до покрасневшего места рукой.
– Я же сказал тебе оставаться в магазине! – старший кричал настолько яростно, что на шее выступили вены. – Ты что, тупой? Не понимаешь простой чертовой просьбы никуда не уходить? А если с тобой что-нибудь случилось? Это же было бы моей виной!
Чанель закусил нижнюю губу и осторожно протянул брату букет роз. Бэкхен бросил его на землю.
– Не можешь понять, что я говорю, да? Господи, было бы просто отлично, если бы ты вообще не рождался!
Когда Бен увидел огромные капли слез младшего брата, на долю секунды его сердце перестало биться. Он пытался убедить самого себя, что Чанель плачет не из-за только что сказанного, а из-за того, что просто не хотел ругаться. Бэкхен развернулся и направился обратно к пешеходу.
«Было бы просто отлично, если бы ты вообще не рождался…»
***
Бэкхен тяжело вздохнул, глядя на пустые страницы тетради. После переезда Чанеля учиться стало трудней. Старший не мог сосредоточиться, потому что сводный брат всегда громко смотрел драмы в гостиной. Каждый раз, когда Бен говорил о том, что это отвлекает, его мама снова становилась на сторону Чанеля.
Сегодня вечером ее не было дома, потому что она до полуночи отрабатывала свою смену, и это означало, что Бэкхен должен приготовить ужин и искупать Чанеля перед сном. Старший бы с радостью сделал рамен (Чанель ел только лапшу, так как бульон был для него очень острым), но купать взрослого человека для него было слишком противным занятием.
Открыв дверь в гостиную, Бэк обнаружил Чанеля, свернувшегося калачиком в маленькое одеяло Пороро, которое еле прикрывало ноги. Парень смотрел «Таинственный Сад», но почувствовав присутствие еще одного человека, обернулся.
– Я пытаюсь сделать домашнюю работу, но не могу сосредоточиться из-за тебя, – пробубнил старший, выключая телевизор и бросая в Чанеля блокнот с карандашом, – просто займись своим заданием.
К счастью, Чанни был не из тех, кто начал бы спорить, поэтому он просто сосредоточился на практике.
Через какое-то время Бэкхен подумал, что младший ушел спать, потому что было как-то слишком тихо. Он решил сделать перерыв и сходить попить воды, как вдруг нашел сводного брата, усердно считающего на пальцах. Мда, у Чанеля амбиций к учебе было больше, чем у Бэка. Даже если он не мог понять что-то сразу, он каждый раз усердно старался, пока не добивался хоть какого-нибудь результата.
– Ты безнадежен. – вздохнул Бэкхен, проходя мимо. – Эй, Ель, пойдем купаться.
Принимать ванну для младшего было самым увлекательным происшествием за весь день, в то время как для Бэкхена – самым ужасным. В его обязанности входило мыть его всего, абсолютно всего! Обычно он надевал красные резиновые перчатки, которые использовала для посуды мама, и брезгливо скользил по интимным местам младшего брата, еле сдерживая рвотные позывы.
– Ай, Бэкхен, мыло! – заскулил Чанель, зажмуривая глаза. – Бэкхен!
– Заткнись! – фыркнул старший, и облил лицо брата водой. – Ты должен быть благодарен за то, что я забочусь о твоей глупой заднице! – сказал Бэкхен, приступая к массажу головы.
В перчатках это было очень неудобно, поэтому парень снял их и отложил в сторону. Подвинув стул ближе к ванной, он растер шампунь в ладонях и запустил руки в волосы Чанеля. Через некоторое время младший расслабился, и Бэкхену даже показалось, что заснул.
Если он спит, то…
– Я не хотел кричать на тебя сегодня, – нерешительно начал Бэк, – я был так зол, я думал, что ты разрушишь мою жизнь. Но ты… – он наклонился, и начал вглядываться в закрытые веки парня, а когда увидел подрагивающие губы, закатил глаза, – Но ты слишком глуп, чтобы осознать, что делаешь неправильно…
Его пальцы скользнули по шраму, который проходил от макушки до уха. Раньше он не знал о нем, потому что мыл голову исключительно в перчатках. Прикоснувшись к нему еще раз, старший почувствовал, как по телу побежали мурашки.
– Неуклюжий идиот.
***
После того, как Бэкхен покупал и одел Чанеля, он потащил это полузаснувшее создание в гостиную, уложил на диван и накрыл одеялом. Он так устал, что даже думать не хотел об уроках, поэтому закрыл учебники и выключил настольную лампу. Когда Бэкхен лег в кровать, то увидел бумажку, край которой торчал из-под двери. Как он не заметил ее раньше?
Листок был скорее скомкан, чем сложен, и похож на страницу чанелевского блокнота.
Спрыгнув с постели, Бэк подхватил записку и вновь принял прежнее положение, одновременно разворачивая письмо, в котором странным, но милым почерком было написано:
Бен Бекхэн
Пак Чанель
Прости…
– Бен Бэкхен, вставай, ты опоздаешь в школу!
Парень накрылся одеялом по самую макушку и застонал; хорошо, что мама сейчас была занята приготовлением буррито и не имела возможности стянуть уютное приспособление. Спустя несколько секунд он высунул наружу носик и удивился, заметив на цифровых часах зелененькие циферки: 06:00.
– Ма-а-ам, – заскулил Бэк, – я могу спать еще целый час!
Принимать от сына подобную дерзость – как она выразилась – женщина не стала, поэтому насильно вытащила его из кровати и повела в ванную комнату, предварительно всучив полотенце. Еще полусонный, Бэкхен бессвязно бормотал что-то себе под нос. Смирившись с такой участью, парень решил умыться холодной водой, но стоя у раковины, ощутил странный едкий запах, который мгновенно заставил пробудиться. И как Бэкхен мог забыть – совсем недавно он бросил сюда спортивные штаны, которые обмочил Чанель.
Юноша откинул грязные брюки, и в дурном настроении пулей вылетел из ванны. Каково было его удивление, когда у двери он заметил сводного брата в знакомом пиджаке.
– Мам, почему Чанель в моей запасной униформе? – громко закричал молодой человек.
Чанель активно замотал головой и растянул губы в глупой улыбке, а потом начал тыкать пальчиком в солнечно-желтый значок на груди, где скоро должно будет красоваться его имя. Мальчик так же похвалился новым рюкзачком дорогого бренда, который Бэкхен давно хотел.
– Милый, – его мама, наконец, пришла в себя и, держа в одной руке документы, другой стала поглаживать спину Чанеля, – теперь вы будете учиться в одном классе.
– Подожди… Что?! Мама! Но все будут смеяться надо мной!
– Бэкхен, – произнесла женщина, сменив ласковый взгляд на более серьезный.
Парень сразу понял, что с этим решением придется смириться – Чанель будет ходить в школу вместе с ним. Взглянув на своего сводного брата еще раз, Бэкхен опешил и присел на краешек дивана.
– Он будет посещать специальные занятия после уроков, так что тебе больше не придется контролировать его весь день.
– Но потом у меня практика по футболу!
– Чанель будет приходить к тебе. Думаю, ему будет приятно сидеть на трибунах и наблюдать за игрой старшего брата. – женщина улыбнулась и ободряюще взглянула на Чанеля. – Правда же?
Ель восторженно кивнул.
Бэкхен оперся локтем о колено и положил подбородок на ладонь, недовольно надувая губы.
– Что ты смотришь, глупый? – он хмуро взглянул на Чанеля.
Бен не мог найти положительных моментов в сложившейся ситуации, потому что причин радоваться абсолютно не было. Хотя, с другой стороны, в качестве няньки он теперь был не нужен – Чанель большую часть дня будет проводить в школе. Жаль, что этого слишком мало, и что собственная мама не может этого понять.
***
– Пак Чанель, просто слушайся меня, понял? Иначе снова напортачишь… – шепнул старший своему брату, пока они сидели в коридоре, ожидая скорейшего выхода мамы из кабинета директора.
На самом деле, она уже слишком задерживалась, потому что – как казалось Бэкхену – на подобные разговоры должно хватать и тридцати минут. Однако судя по серьезному выражению матери, обсуждения были весьма значительными.
Чанель хотел узнать, как обстоят дела и подошел к кабинету, но преграждающий путь старший брат, заставил попятиться назад.
Бэкхен приоткрыл дверь, чтобы подслушать разговор (ну, или хотя бы попытаться).
– Трудно сказать, сможет ли Чанель достигнуть уровня остальных, госпожа Бен. Он никогда раньше не учился в школе, только на домашнем образовании, о котором мы не имеем никаких записей.
– Пожалуйста, директор. Да, Чанель никогда не ходил в школу, но он был так счастлив, одевая форму.
– Я понимаю. Мне очень жаль, но Вы же осознаете, что текущий уровень интеллекта мальчика слишком низок. Даже специальные программы, боюсь, не принесут хороших результатов.
– Пожалуйста, хотя бы позвольте ему остаться в школе на три недели. Это будет очень много значить для него.
Больше Бэкхен не мог слушать. Он отстранился назад и врезался в грудь Чанеля.
Судя по выражению лица младшего, ему не было обидно, даже если что-то из разговора он смог уловить. Чанель никогда ничего не понимал, только лишь светил своей глупой улыбкой.
Бэкхен не то разозлился, не то просто устал от всего этого, поэтому убежал в класс, не дождавшись матери. Чанель не пошел следом, только проводил взглядом, потому что боялся снова разочаровать его.
***
– Эй, ты слышал? К нам в класс переводится новенький, Чанель. Он будет ходить на специальные занятия, потому что слишком глуп, – болтали между собой ребята.
– Будет интересно, – засмеялся Чонин, имитируя подергивание глаза и что-то похожее на спазмы. – Сехун сказал мне, что во время обеда он запутался в собственных ногах и упал, опрокинув на себя еду.
Бэкхен театрально закатил глаза и снова уставился в комиксы. Одну страницу он перечитывал множество раз, потому что не мог понять смысл и сосредоточиться – парень анализировал слова своих друзей. Чем больше одноклассники дразнили его сводного брата и говорили о нем ужасные вещи, тем больше это его беспокоило.
Он даже не попрощался с ними, когда прозвенел звонок – просто собрал вещи и вышел из класса.
– Бэкхен! – усмехнулся Чонин, обнимая за шею друга. – Если ты и сегодня не пойдешь на тренировку, тренер вышвырнет тебя из команды, ты в курсе?
Парень неуверенно кивнул. Он действительно не хотел сегодня идти на занятия из-за Чанеля. Ноги становились ватными, когда он подходил к полю. Все мысли были заполнены глупым сводным братом, Бэкхен не мог думать о чем-нибудь другом. Его товарищи по команде (большинство из них были друзьями Бена) собрались на одном конце стадиона и разминались. Бэк – единственный из присутствующих, кто просто сидел на газоне и рассматривал свои кроссовки.
Если бы можно было провалиться под землю, он бы с удовольствием это сделал, потому что худший из его кошмаров, кажется, вот-вот сбудется: Чанель шел в сторону Бэкхена с привычной идиотской улыбкой на лице. Спустя несколько секунд младший воодушевленно замахал обеими руками.
– Кому это он? – усмехнулся Чонин, продолжая делать «мельницу» и одновременно наблюдать за парнем на поле.
– Не знаю, – засмеялся Минсок, ткнув Бэкхена в плечо, – но почему он машет тебе?
Бэкхен сделал вид, будто ничего не произошло, поднялся с земли и начал поправлять шорты.
– Понятия не имею.
Парень схватил футбольный мяч и начал им перекидываться с друзьями, посмеиваясь над какой-то шуткой, однако, Чанель оказался более беспечным, чем предполагалось – он с легкостью подошел к старшему брату и протянул лист бумаги.
Это была проверочная работа Чанеля, справа которой красной ручкой было выведено «95%».
– Бэкхен, – негромко произнес младший и улыбнулся, в надежде, что эта улыбка будет взаимной.
Парень ждал похвалы, ждал, что Бэк предложит поесть мороженого, когда они пойдут домой.
– Эй, ты не говорил, что он твой сводный брат, – ухмыльнулся Чондэ.
– Подождите, этот отсталый гигант не может быть его сводным братом, – выкрикнул кто-то из толпы и все дружно засмеялись.
Бэкхен напрягся и сжал кулаки.
– Вали отсюда! – закричал он на Чанеля. – Ты достал, только и делаешь, что портишь мою жизнь! Я никогда не возьму свои слова обратно! Да лучше бы ты сдох, никчемный кусок мусора, который ничего не может сделать сам! Ты никогда не поумнеешь, так и останешься тупой дылдой до конца своих дней! Убирайся! Я никогда больше не хочу тебя видеть! – Бэкхен скомкал бумажку и, бросив на траву, безжалостно растоптал ее.
Чанель не двигался с места, и старший толкнул его со всей силы.
Раздражающую тишину прервал свисток тренера. Присутствующие разбрелись по полю, оставляя братьев наедине.
– Я больше не хочу тебя видеть. Никогда, – добавил Бэкхен тихим голосом.
Чанель медленно сделал несколько шагов назад и отвернулся, опустив голову вниз. Бен заметил, как одной рукой он вытирал слезы с лица, но старший не хотел что-либо предпринимать, поэтому просто побежал к остальным товарищам по команде.
В ту ночь Чанель не вернулся домой.
Бэкхен лежал в кровати с одной подушкой под головой, а другой у ног. Впервые в жизни в доме было так тихо и даже немного странно, потому что он привык к громко включенной драме в соседней комнате, привык слышать все диалоги, ведь стены в квартирке очень тонкие. Соседи не стучали по батарее или в дверь, потому Чанель создавал много шума. Было просто тихо. Бэкхен не думал, что когда-либо сможет чувствовать себя настолько одиноко.
Ну, он не совсем волновался за Чанеля. Бэкхен убедил себя, что не боялся бы за него, даже если бы младший поехал в другую страну, Бен бы просто прокричал: «Скатертью дорога». Чанель раздражал. Бэк перевернулся и продолжил читать свою мангу, но только все картинки и слова казались неразборчивыми. Нет, это совсем не значит, что он волнуется за брата. Пусть даже этот глупый ребенок сейчас спит на какой-нибудь скамейке, и прохожие смотрят на него, как на полного идиота. Он ведь заслужил это.
Бэкхен снова перевернулся, когда услышал щелчок замочной скважины – мама вернулась после своей смены. Скорее всего, она захочет увидеть Чанеля. Женщина сняла обувь и, подойдя к комнате старшего сына, заглянула в приоткрытую дверцу.
– Милый, где Чанель?
Парень пожал плечами.
Она поставила свою сумочку на комод, а сама уселась напротив сына.
– Бэкхен, – в голосе проскользнули нотки злости, – где Чанель?
– Я не знаю, – резко и уверенно ответил юноша, – я просто попросил его потеряться где-нибудь, видимо, он исполнил просьбу.
– Бэкхен!
– Что? – огрызнулся молодой человек.
Он был разочарован в Чанеле, расстроен в том, что мама всегда принимала не его сторону, заставляла нянчиться с младшим с того самого дня, как он стал членом их семьи. Она никогда не заботилась о том, что хочет Бэкхен, ни разу не предложила купить ему новую обувь или одежду. Чанель получал все только потому, что был глупее и имел особенные потребности.
– Ты никогда не думала о том, что хочу я, мама! Ты всегда заботилась только о нем, будто меня и вовсе не существовало! После того, как отец… – голос вдруг предательски дрогнул.
В молодости мужчина имел неплохие способности к футболу. Бэкхен в глазах родителей рос идеальным сыном, у которого всегда все получалось. Парень был наивен, думая, что такая совершенная жизнь будет длиться вечно. Когда семейный бизнес рухнул, его отец запил. Он стал другим человеком, монстром, поэтому родители в скором времени развелись.
– Бэкхен, дорогой, – заговорила мама, взяв руку сына в свою, – Чанель очень… очень важен для меня. – она замолчала на мгновенье и опустила голову вниз, а спустя несколько секунд Бэк почувствовал теплые слезы на тыльной стороне своей ладони. – Когда твой отец… начал бить меня… единственный человек, который помог в этой ситуации был папа Чанеля. Его жена оставила их, как только родила мальчика…
Женщина взяла сумочку и вытащила из нее небольшой розовый фотоальбом. На всех кадрах был маленький Чанель, абсолютно обычный ребенок, который рисовал или играл в машинки.
– В детстве, вы проводили много времени вместе. Ты хотел стать футболистом, а он… учителем.
– Он не был… не был глуп тогда? – независимо от желания вспомнить прошлое, удавалось это с трудом; Бэкхен не помнил то время, будто его вовсе не было.
Мама покачала головой и грустно улыбнулась.
– Однажды вы пошли играть на улицу, и… ты толкнул его в проезжавшую мимо машину.
В этот момент мир Бэкхена перевернулся. В легкие не поступал кислород, парень откровенно задыхался. Он чувствовал жгучую боль от правды.
– М-мама… Что ты имеешь в виду? Я… Я не помню. Не шути так, – Бэк нервно засмеялся, – он… он же был глуп с самого рождения, верно? Мама, умоляю, скажи, что это не из-за меня!
– Это был несчастный случай, милый, ты… ты был еще маленьким.
Женщина смотрела на сына большими печальными глазами (самыми грустными на свете), после опустила взгляд на колени и начала поглаживать фотографию Чанеля.
– Его отец пришел ко мне и сказал, что хотел бы для сына семью: брата, который будет любить его, маму, которая каждое утро готовила бы для него завтрак и отправляла в школу… – женщина зарыдала. – Бедный Чанель не знает, что всего несколько месяцев назад его отец покончил с жизнью…
Бэкхен сжал руку матери сильнее и снова почувствовал слезы… но уже на собственных щеках.
Это он был во всем виноват.
– М-мне надо на свежий воздух, – сказал парень, потому что действительно чувствовал эту необходимость.
Все вокруг резко закружилось – Бэкхен еле вышел из дома. Он прислонился к ближайшей кирпичной стене и медленно скатился по ней, судорожно вытирая горячие капли. Юноша впервые в жизни почувствовал вину и захотел извиниться за все те гребаные оскорбления, которые он наговорил Чанелю.
При встрече с младшим братом, он больше не смог бы чувствовать себя беспечно.
Из-за громкого рыдания, Бэкхен не сразу услышал мелодию входящего звонка. Но когда уловить звук все-таки получилось, и парень принял вызов, то постарался вести себя по максимуму естественно. Чтобы дрожащий голос не раскрыл все его секреты.
– Господин Бен Бэкхен? Это местное отделение полиции. Нам необходимо Ваше присутствие на допросе Пак Чанеля. Кажется, Вы единственный человек, номер которого он помнит.
– Д-да, понимаю, я прибуду в ближайшее время, сэр.
После окончания разговора, Бэкхен приложил мобильный к груди. Сердце стучало смертельно медленно, и воздух до сих пор с трудом поступал в легкие. Когда парень попытался встать, то почувствовал головокружение и онемение во всем теле.
Бэкхен не двигался с места еще какое-то время, сидел рядом с мусорными баками и валяющимися рядом картонными коробками, пытаясь самостоятельно вспомнить хоть что-нибудь из рассказов мамы. Детские воспоминания, казалось, были прочно заперты в резной шкатулке и спрятаны в самых закромах памяти. Не важно, как долго и упорно он размышлял о том, почему толкнул Чанеля, или когда это случилось, ответы на вопросы не находились. Возможно, однажды это травмировало Бэкхена, и, как часто подобное происходит с маленькими детьми, он просто вычеркнул все из памяти, построил стену между прошлым и настоящим, забыв о мальчике, жизнь которого разрушил.
Он не знал как вести себя после выяснившейся правды. Мама могла бы наврать, что это был несчастный случай, что Чанель просто переходил дорогу, когда попал под машину, чтобы Бэкхен не чувствовал себя таким виноватым. Он вдруг понял, что истину скрывали слишком долго. Наверное, мама подумала, что пришло время все рассказать сыну, ведь он уже созрел для того, чтобы взять ответственность за свои действия.
Но был ли он готов? Сможет ли Бэкхен смотреть Чанелю в глаза, и признать хотя бы глубоко внутри, что теперь ответственен за него?
Молодой человек медленно поднялся на ноги и направился в сторону полицейского участка, представляя, что скажет своему младшему брату. В конце концов, в словах «Я больше не хочу тебя видеть» не скрывалось тайное желание о попадании Чанеля в подразделение. Хотя, пусть лучше туда, чем если бы он заблудился где-нибудь и испугался еще сильней. Жаль, что эти мысли никак не успокаивали. Бэкхен продолжал идти по тротуару, сбивая прохожих и пытаясь остановить нарастающий поток слез.
К большому удивлению, полицейский участок был довольно тихим и уютным. Это первый раз, когда Бэкхен пришел сюда, он всегда думал, что в подобных заведениях встречаются только преступники. В офисе сидели несколько офицеров, которые разговаривали по телефону, они выглядели слишком занято, чтобы Бэк решился к ним подойти. Парень начал оглядываться, пытаясь отыскать хоть одного свободного человека, и наткнулся глазами на Чанеля, который сидел на скамейке, прикованный наручниками к перилам. Жалкое зрелище. Бэкхену вдруг захотелось накричать на всех присутствующих за подобное отношение к его брату, ведь он был самым невинным человеком, которого он только знал. Пак Чанель плакал, если цветы завяли, поэтому старший не сомневался – он не мог совершить преступления, за которое серьезно бы наказывали.
Бэкхен не стал окликать Чанеля (потому что морально еще не был подготовлен), а просто прошел к стойке регистрации и осторожно привлек к себе внимание одного офицера. На бейджике красовалось имя Кенсу, молодой человек выглядел слишком молодо, не больше двадцати лет, с большими глазами и теплой улыбкой.
– Кх… Меня зовут Бен Бэкхен. Я пришел за Пак Чанелем.
– Вы его брат?
– Сводный брат, – поправил Бэк.
Он покосился в сторону Чанеля и задался вопросом: почему всегда веселый и жизнерадостный мальчик, сейчас превратился в удрученного и слабого.
– Верно, сводный брат, простите, – ответил офицер и принялся заполнять какие-то документы.
Справившись с письменной работой, молодой человек протянул некоторые бумажки и шариковую ручку Бэкхену.
– Вы просто должны расписаться здесь, здесь и вот здесь, и можете быть свободны.
Это все? Бэкхен решил прочитать то, что подписывал, но там было слишком много непонятной для него информации, поэтому он просто оставил свою роспись, где было нужно. Единственный пункт, который он прекрасно понял, гласил об умственно отсталых людях, имеющие обвинения, которые снимаются с них при присутствие родителей или опекунов.
– Простите меня, офицер, – тихо начал юноша, – но что именно натворил Чанель?
– Он украл горячий пирог из лавочки на этой улице и сам пришел к нам через полчаса. Кажется, ваш брат схватил очень горячий кусок, потому что получил легкий ожог. Мы оказали ему медицинскую помощь, так что, думаю все в порядке, – спокойно сказал Кенсу. – По федеральным правилам установлено освобождение под залог, поэтому он может идти. Мальчик слишком много раскаивается.
– О… м… спасибо, – неуверенно улыбнулся Бэкхен, когда Кенсу снял наручники с Чанеля.
Младший уставился на Бэка, слова отруганный щенок, когда его наконец-то отпустили. Старший не то недовольно, не то виновато отвел взгляд в сторону, сопровождая все это одним лишь словом:
– Идиот.
– Да, мам. Он в безопасности, не волнуйся. Удачно добраться до работы.
Бэкхен сунул телефон в карман и повернулся к Чанелю, который счастливо жевал горячий пирожок, купленный по дороге. Взгляд Бена упал на школьный значок с именем младшего брата, и он вдруг вспомнил, что Ель мечтал стать учителем. Судьба оказалась более жестокой – сейчас младший не в состоянии быть даже обычным студентом.
– Эй, почему ты своровал? – начал Бэкхен спокойным голосом. – Мог бы просто придти домой и покушать.
– Бэкхен не хотел, чтобы Чанель возвращался, – юноша на секунду перестал жевать.
– Я не имел ввиду по-настоящему, ты, идио… – он вдруг замолчал и покачал головой. – Я не это имел ввиду. Так что не сбегай больше, потому что для меня это лишние проблемы, хорошо?
Чанель кивнул и понимающе улыбнулся. Он решил воспользоваться хорошим расположением духа брата и задал вопрос:
– Бэкхен, я могу спать с тобой?
– Нет.
– Больно? – спросил Бэкхен, отрезая конец марли после перевязки руки Чанеля.
Старший смазал поврежденную часть охлаждающим кремом и перебинтовал, чтобы воспаление скорее прошло. Высокий мальчик кивнул и посмотрел на повязку, аккуратно проходящую сквозь пальцы.
– И чем ты только думал, хватая горячую еду, – Бэк вздохнул и встал на носочки, чтобы положить аптечку обратно на верхнюю полку (до этого он использовал табуретку, но сейчас не хотел возвращаться за ней).
Какое-то время он пытался дотянуться до верха, а после спиной почувствовал грудь Чанеля. Последний выхватил коробочку у него из рук и поставил на место. Кончики ушей Бэкхена покраснели, когда младший отстранился.
После того, как Бэкхен закончил с лечением Чанеля, он заперся в своей комнате, чтобы закончить домашнее задание. Это должно было помочь отвлечься от некоторых мыслей, которыми с утра была забита голова.
Юноша открыл страницу шестьдесят два учебника математики и нашел записку Чанеля, которую он когда-то оставлял под дверью. Ему не хватило смелости выбросить ее, поэтому он вложил бумажку в книгу, и спрятал в ящичке.
– Бэкхен?
Старший повернулся и увидел в дверях Чанеля, который держал в руках горшок с множеством маленьких белых цветочков. Чанни прошел в комнату и поставил растение на стол, сопровождая действие улыбкой от уха до уха.
– Дыхание ребенка. Мой любимой цветок. Возьми его, пожалуйста.
Бэк приятно удивился. Цветочки были крошечными и сгрудились в небольшие кластеры. Они определенно не являлись самыми эстетичными на планете, но нравились Чанелю больше, чем розы, гвоздики или лилии. Разве без них остальные цветы были бы настолько красивы?
– Спасибо, Чанель… – застенчиво улыбнувшись, поблагодарил младшего Бэкхен.
Той ночью Дыхание ребенка стояли на подоконнике...
... и Бэкхен видел только самые приятные сны.
– Чанель, это тебе, – старший протянул брату коробочку с бенто, на которой было написано «Бен Бэкхен».
Он всегда использовал эту емкость для хранения обедов, когда был маленьким; она очень удобна, потому что из нее практически невозможно что-либо выронить.
Передав коробочку Чанелю, Бэкхен не мог скрыть улыбки при виде счастливых глаз младшего брата, но чтобы открыто не показывать и свою радость, он отвернулся, перекинул сумку через плечо, открыл дверь и нырнул на улицу. Через несколько секунд Бэк вернулся, позвал жестом Еля и снова растянул губы в улыбке, но уже совсем не скрывая этого.
– Что ты стоишь, Пак Чанель? Идем в школу.
– Вы слышали? Пак Чанель – сводный брат Бен Бэкхена.
– Тот тормоз из спец. класса?
– Он самый. Если они связаны, не значит ли это, что Бэкхен тоже умственно отсталый?
– Эй! – в разговор влез Чонин. – Как они могут быть связаны, если Бэк один из пяти главных отличников школы. Чанель даже до этого числа-то посчитать не может.
Бэкхен сделал вид, что не слышал разговор одноклассников, даже если стоял на расстоянии вытянутой руки от них; парень просто скрестил руки на груди и отвернулся. Он ничего не мог поделать с происходящим, не мог заставить всех замолчать, даже если это расстраивало его. Бэкхен правда не хотел сплетен. Чанелю повезло больше – он либо не понимал, о чем все болтали, либо просто хорошо притворялся. Бен успокаивал себя тем, что вскоре эта горячая тема потеряет свою значимость, и все окружающие заговорят о других, «свежих» новостях.
Когда он медленно повернул голову и зевнул, словно только что проснувшийся ленивый кот, толпа неожиданно рассеялась, а товарищи по футбольной команде вернулись к давнишнему спору между собой. По большей части, этот день ничем не отличался от предыдущего, за исключением присутствия гиганта, сидящего неподалеку.
Куда бы младший не пошел, из-за своего роста он выделялся словно большой воспаленный палец. Даже форма на нем казалось другой. Бэкхен заглянул через плечо сводного брата и увидел на столе его тетрадку. Рядом с ней лежали прекрасно заточенные карандаши, а всякий раз, когда одноклассники дурачились и случайно сталкивались со столом, тем самым сваливая один из них, младший спокойно поднимал его и клал обратно.
– Чанель, я могу взять карандаш? – спросила девушка с фальшивой улыбкой, но младший был счастлив оказать услугу и, искренне улыбаясь, протянул прошеную вещичку.
– Чанель, могу я тоже одолжить? – спросила подруга, и компания за ее спиной захихикала.
Бэкхен поднял брови, когда Ель снова выполнил просьбу.
– Блин, и я забыл дома. Чанель..? – тонко намекнул Чондэ. – О, спасибо, дружище, – ответил невежественный мальчик, когда Чанни отдал карандаш.
– Эй, Чанель, мы же друзья, верно? – рассмеялся Чонин. – Не против, если я возьму? – без разрешения, юноша схватил последний карандаш и ухмыльнулся.
К его удивлению, Чанель только кивнул.
– Х-хорошо, – улыбнулся Пак, потирая руки, – можешь взять, ведь ты мой друг.
Несмотря на то, как уверенно это прозвучало, волнение выдавало его с головой: мальчик потирал свои липкие руки о штаны и боязливо смотрел, а его правый глаз дергался чуть ли не каждые две секунды.
Бэкхен не мог поверить, что Чанель отдал все свои письменные принадлежности – было очевидно, что одноклассники просто смеются над ним. Старший что-то пробормотал себе под нос, встал, и пошел мимо парты Чанеля, незаметно подкладывая ему свой карандаш.
– Я в туалет, – буркнул он Чонину и «случайно» задел его плечом.
После второго звонка, одноклассники перешли к разговору о предстоящем футбольном матче. Кажется, посмотреть хотели все, даже студенты, которые жили довольно далеко. Почему? Сезонные матчи были похожи на Олимпиаду, все получали бесплатные билеты и с радостью приходили. Вместо того, чтобы решать математические задачи, желая хорошо сдать вступительные экзамены, ребята смотрели игру.
Этот вариант был беспроигрышным для всех, кроме Бэкхена.
Он был не в лучшей форме в последние дни, а на него всегда возлагали большие надежды, так как Бэк являлся нападающим. Предстоящий сезонный матч был сравним с самым ужасным кошмаром – юноша долго не играл, потому что просто не хотел. Он заметил, что перестал наслаждаться футболом уже давно.
Бэкхен вздохнул, прислонился головой к стене и закрыл глаза, но из этого состояния его быстро вывел надоедливый звонок. Обычно, урок проходил оживленно, но сегодня, когда учитель зашел в класс с двумя новенькими мальчиками, все утихли.
Студенты выглядели устрашающе, и это еще мягко говоря. На них, разумеется, была одета обычная школьная форма, но она не подстраивала их под остальных. Парень справа был довольно высоким, с густыми бровями и странным огоньком в глазах. Бэкхен не мог поверить, что они одногодки. Юноша слева был немного ниже, и скорее экзотично красив, чем грозен; он был похож на какое-то животное, возможно, даже на пантеру.
– Класс 3-1, эти ребята будут вашими одноклассниками в течение месяца. Они прибыли к нам из Пекина, поэтому примите их тепло, – сказал учитель.
Высокий юноша поднял вверх два пальца и прервал мужчину. Он заговорил по-английски:
– На самом деле, из Ванкувера.
– Ах, да, прости. Класс, это Хуан Цзытао и его друг из Ванкувера У Ифань.
– Крис, – снова поправил его высокий парень.
Цзытао оглядел присутствующих студентов и фыркнул.
Ванкувер или Пекин – Бэкхена волновало меньше всего. Он не хотел создавать себе проблемы, потому что знал (вернее, думал), что китайцы, в большинстве своем, обучены боевым искусствам (кажется, он пересмотрел фильмов про кунг-фу).
Хуан Цзытао уселся позади Бэкхена, а У Ифань – между Чонином и Сехуном. Последние, по сравнению с парнем из Ванкувера, выглядели как маленькие гномики, ну, по крайней мере, со стороны Бена это выглядело именно так. Он наклонился вперед и положил голову на сложенные руки, хотя спать совсем не хотелось. Как он мог чувствовать усталость, если новый одноклассник явно просверливал в его спине дыру?
После занятий Бэкхен не видел Чанеля. Это, конечно, было нормально, но они могли бы столкнуться в коридоре, или хотя бы в столовой, просто встретиться взглядом на секунду… Было так странно – не видеть его рядом с собой. Когда Бэк понял, что просто себя накручивает, встряхнул головой и пошел на тренировку.
В первый перерыв Чонин подбежал к нему и положил руку на плечо. Бэкхен, кажется, понял, о чем он хотел поговорить.
– Эй, извини за утро, – сказал юноша.
Бэк развернулся и недовольно заглянул другу в глаза.
– Не извиняйся передо мной, лучше извинись перед Чанелем.
Он не чувствовал неловкости за сказанные слова, потому что Чонину действительно было за что просить прощения. Бен взял грязный мяч в руку и оставил приятеля одного, тем самым соорудив невидимую стену недопонимания.
К удивлению Бэка (и тревоге), Чанель не пришел посмотреть его тренировку.
Еще более непонятно, что Чанель не сказал ни слова, пока они шли домой, а после – когда ужинали. Бэкхен не понимал абсолютно ничего – Чанель всегда первым начинал разговор.
Когда старший улегся в кровать, то пододвинулся ближе к тонкой, словно бумага, стене, отделяющей комнату Чанеля от его собственной. Он прислонил ухо к перегородке и уловил тихое дыхание брата. Бэкхен постучал по хрупкой поверхности.
– Эй, Чанель, ты спишь?
Никто не ответил.
– Знаешь, директор сказал, что ты можешь ходить в школу постоянно, потому что очень стараешься. Ты же хотел этого, да? – парень подумал, что безобидно наврать в данной ситуации не так уж и страшно; он просто надеялся, что, может быть, таким способом заставит Чанеля поверить в себя.
Бэкхен подтянул одеяло к подбородку и вздохнул, поворачиваясь лицом к потолку. Светящиеся наклейки-звездочки на удивление оставались яркими, хотя парень приобрел их по низкой цене.
Бен уставился на кучку пластиковых фигурок разного размера: крупные были там, куда он чаще всего смотрел, а маленькие – вокруг. Вдруг Бэкхен заметил в углу крошечную звездочку. Он наклонил голову, чтобы разглядеть получше: она выделялась, несмотря на то, что была спрятана.
Эта звездочка была почти похожа на его младшего брата.
Она была яркой…
… но Чанель был еще ярче.
– Ты знаешь… – Бэкхен замолчал, продолжая рассматривать свое личное небо на потолке, – когда ребята подшучивают над тобой… не верь им, они тебе не друзья, Чанель. Просто откажи им. В противном случае, они так и будут беспокоить тебя.
Конечно, это выглядело жалко, что Бэкхен по-прежнему не имел смелости заступиться за своего брата на глазах у друзей. Но он очень хотел, чтобы Чанель понимал – несмотря ни на что, он на его стороне.
Бэк понял, что ведет монолог, обращаясь к стене. Он еще раз мягко постучал по ней, чтобы убедиться – Чанель спит.
– М-м-м-м…
– Чанель, ты в порядке?
– Гх-х-х…
Бэкхен отбросил одеяло и побежал в соседнюю комнату. Он влетел внутрь и обнаружил Чанеля с очень бледным лицом. В панике, старший прижал ладонь ко лбу и чуть ли не отскочил назад – он горел. Издаваемые звуки брата пугали еще сильнее, поэтому Бэкхен схватил телефон и набрал номер из трех цифр.
– Алло? Мне нужна скорая помощь прямо сейчас! Пожалуйста, приезжайте скорее. Пожалуйста!
Юноша назвал адрес, откинул трубку и крепко сжал руку брата.
– Держись, Чанель. Умоляю, держись.
За всю свою жизнь Бэкхен не видел столько белого: белые простыни, побеленные стены, белая форма медицинского персонала, который уложил его брата на носилки, белая машина скорой помощи… Он не мог даже представить, как страшно Чанелю, напугать которого не составило бы и труда.
– Я должен быть с ним, – сказал Бэкхен врачам, когда те погрузили Еля в заднюю часть автомобиля, – он же боится.
Когда доктора утвердительно кивнули, парень со скоростью света забрался в машину и плотно сжал бледную руку Чанеля в собственной. Все соседи вышли, чтобы посмотреть на происходящее, некоторые из них бормотали, что, возможно, мальчик или умрет в ближайшие дни, или сойдет с ума.
Старший наблюдал за тем, как персонал делает все возможное, чтобы сохранить комфорт пострадавшему: для улучшенной работы легких они надели на него кислородную маску. Сейчас Бэкхен чувствовал себя более беспомощно, чем брат, потому что был не в силах что-либо изменить.
– Это просто грипп.
Когда Бэкхен поднял голову на врача, который тепло смотрел ему в глаза и улыбался, почти как папа (он не думал, что доктора могут быть такими добрыми), то шумно выдохнул и, наконец-то, разжал руки, поняв, что чуть ли не до крови впился в свои ладони.
– Значит, он в порядке? – но волнение не покинуло его полностью.
– Через несколько дней будет здоров, хотя какое-то время нам придется продержать его на постельном режиме, – начал объяснять врач, – а потом сразу отпустим – больному человеку становится лучше, когда он находится дома.
Они одновременно улыбнулись.
– Простите, сэр, – нерешительно пробормотал Бэкхен, – а есть ли возможность… что… может быть… Чанелю будет лучше?
– Лучше? – доктор засунул конец своего стетоскопа в нагрудный карман, и тогда Бэк заметил черный глянцевый именной бейджик с выгравированными символами «Ким Джунмен».
У врача было ангельски доброе лицо. Даже его голос был особенным, и он заверил, что Чанель в хороших руках.
– Мой сводный брат… особенный. Он попал в аварию несколько лет назад и теперь размышляет не как обычные подростки. Мне интересно… если он упорно будет стараться… есть ли возможность, что станет нормальным… снова?..
Джунмен жестом показал на несколько стульев в приемной. Мужчина сел и задумчиво отвел взгляд.
– Психические заболевания и умственная отсталость – две совершенно разные вещи. Умственная отсталость, как правило, передает генетически, девяносто процентов из этих случаев… пожизненные. – он сделал паузу и посмотрел на Бэкхена, который сверлил дыру в своих коленях, будто только что совершил преступление. – А вот пациенты с психическим заболеванием могут быть вылечены с помощью консультирования и терапии.
– Мы не можем себе этого позволить, психолога, я имею в виду…
– Кто сказал, что он вам понадобиться? – усмехнулся Джунмен, осторожно дотронувшись двумя пальцами до груди собеседника. – Лучший вид терапии – лечить сердцем. – он поднял брови, когда Бэкхен растерянно взглянул на него. – Любовь, – подчеркнул врач, – я назначаю ему именно это лекарство.
Доктор извинился и вышел из зала ожидания, оставив юношу наедине со своими мыслями. Да, он, может быть, и не ответил на заданный вопрос…
… но помог кое в чем другом. Более важном.
– Эй… Как дела? – тихо спросил Бэкхен у совсем бледного – хотя и не настолько, как несколько часов назад – Чанеля, который сидел в кровати.
Старший безумно радовался где-то внутри, что это оказалась просто лихорадка, а не что-то пострашнее со смертельным исходом. Он думал, у Чанеля припадок или рецидивы, но это оказалась лишь тяжелая форма гриппа. Бэкхен сел на край жесткого матраца и потянулся к волосам брата.
– Ты должен был сказать мне, что чувствовал себя плохо.
Бен вспомнил, что не видел Чанеля большую часть учебного дня, но он даже не смог поинтересоваться об этом позже.
– Я… – младший остановился на полуслове и уставился в потолок; слова, очевидно, не формировались быстро. – Я был в туалете, – произнес парень через некоторое время и нахмурил брови, – просто плохо себя чувствовал… А потом я пытался выйти, но… дверь была заперта.
– Дверь заперта?
– Я звал на помощь, – кивнул Чанель, – вот так: «Помогите!» – закричал младший и Бэкхен тут же приблизился, чтобы закрыть ладонью рот, но почти сразу отпустил растерявшегося Еля, и тогда тот продолжил шепотом. – Хороший уборщик пришел и выпустил меня… Хороший уборщик… Хороший уборщик убрал стул.
– Стул? – вздохнул старший.
Вряд ли он сам бы закрыл себя, следовательно, кто-то почувствовал дух дедовщины, думая, что новенькому малышу будет весело посидеть в кабинке, и заперли его. Эта мысль заставила почувствовать не то отчаянье, не то гнев. Бэкхену вдруг захотелось накричать на Чанеля, за то, что он глупо умолчал об этом, но сам даже не смог открыть рот. И тогда и сейчас он был зол на самого себя за то, что не сумел заступиться.
– Чанель, врач сказал, что ты должен будешь остаться здесь на день или два, чтобы поправиться, – Бен говорил таким тоном, будто сейчас успокаивает плачущего ребенка, – тебя будут вкусно кормить и…
– А Бэкхен разве не останется… не останется здесь?
– У меня же тренировка, – старший медленно покачал головой, – но постараюсь вернуться, когда она закончится.
Он огляделся, пытаясь найти то, чем можно занять Еля. К счастью, парень обнаружил белый блокнот, карандаши и ручки рядом с вазой. Хотя этим и нельзя занять младшего на целый день, но ведь попытка не пытка, верно? Бэкхен увидел также тонкие книги (или какие-то брошюры, точно нельзя было сказать) в одном ящичке под Библией. Он схватил одну из них, открыл на случайной странице и нырнул под одеяло к Чанелю.
– Вот, давай напишем что-нибудь?
Бэкхен положил книгу на складной столик, а свою руку – поверх руки Чанеля. Удивительно, его ладонь была грубой на ощупь, не маленькой и мягкой, как себе представлял старший. Ему постоянно приходилось напоминать себе, что Чанни его одногодка, а не мальчик семи лет.
Медленно, он начал управлять рукой брата, который держал карандаш, свободно скользящий по белоснежной странице.
– Бен… Бэк… Хен… – тихо произнес старший, выводя последнюю буквочку и укладывая голову на плечо Чанеля.
– Бен… Бэкхен, – медленно читал сводный брат.
– Очень даже неплохо, у тебя ведь только писать получается с трудом, да? – Бэк указал на одну из открытых страниц книги, на черно-белую картинку, под которой было стихотворение. – Я почитаю тебе.
В следующей жизни,
Если бы ты родился красивым человеком,
Я бы хотел родиться ангелом.
И пусть, возможно, я буду невидим,
И ты будешь любить кого-то другого,
Я бы хотел родиться ангелом…
Чтобы защитить тебя.
Чанель начал следом тоном громче обычного.
– Кх...
В… следующей ж-жизни,
Если бы ты… ты родился кр… красивой птицей,
Я… бы хотел родиться великолепным деревом.
И пусть, возможно… мне пришлось бы ждать тебя
Очень… долго,
Я бы хотел… родиться великолепным деревом,
Чтобы если... твои крылья устали, ты бы смог… отдохнуть.
– Хорошо, – мягко улыбнулся Бэк, наблюдая за дрожащими губами Чанеля и глазами, которые начали часто моргать; возможно, он понятия не имел, о чем только что прочитал.
Скорее всего.
Стихотворение говорит о высоких чувствах, о которых с трудом догадывался даже сам Бэкхен.
Чанель не откладывал книгу еще очень долго.
– Я везучий и сексуальный Бэк! – Чонин обнял друга за шею, словно не видел его сотню лет.
На тренировке они стояли настолько близко, что Бену казалось, будто пот одноклассника просочиться на него через одежду.
На следующее утро во время практики, Бэкхен намеренно избегал товарищей по команде. Он просто не мог смотреть им в глаза, не отворачиваясь в нарастающей брезгливости, потому что любой из них мог запереть Чанеля в туалете, и при этом делать вид, что ничего не случилось. Кого пытаются обмануть?
– Вы вчера не закрывали Чанеля в туалете, не так ли? – с сарказмом пробормотал себе под нос юноша, направляясь к центру поля.
– Что?
– Ничего.
Матч сезона должен состояться через неделю. Но, как ни странно, Бэкхену было абсолютно все равно.
– Чанель в больнице, но у него просто грипп, – заговорил Бэкхен в раздевалке после тренировки.
Он чувствовал себя немного неловко – ребята проявляли слишком много внимания… Хотя, разумеется, в глубине души всем было без разницы.
– Доктор сказал, что отпустит его завтра, только для начала выпишет лекарства, – на этом парень остановился, потому что осознавал – если начнет рассказывать все в подробностях, то школу настигнут новые сплетни.
«Эй, Бэкхен сообщил, что Чанеля забрали в больницу. Я ведь говорил, что он сумасшедший!» – ну, что-то вроде того.
Одна маленькая выдумка могла превратиться во вселенский слух, распространяющийся быстрее лесного пожара. Бэкхен сложил свою грязную футболку в полиэтиленовый пакет и бросил в шкафчик, после схватил сумку, перекинул ее через плечо и взглянул на всех присутствующих еще раз.
– Не сплетничайте, ладно? Дайте ему отдохнуть.
Попытка защитить Чанеля прозвучала скорее как просьба не вмешиваться в личную жизнь, но Бэк надеялся, что дважды повторяться не придется – намек поняли. Парень лениво закрыл за собой дверь и направился в больницу, как обещал. Он провел прошлую ночь в палате, просто помогая Чанелю читать и писать. Они заполнили страницы блокнота собственными именами, прочитали все стихи в книжке, а после уснули: Чанель на больничной койке, а Бэкхен на диване. Засыпая, старший чувствовал странные судороги в ногах, поэтому укутал их одеялом.
Но боль сопровождала все действия Бэка на тренировке и даже после нее, юноша фактически хромал. К сожалению, он забыл проездной дома, вместе с деньгами, и потому пошел пешком.
Бен решил хоть как-то сократить путь, и собрался идти окрестностями, в которых неплохо ориентировался. Хотя, на самом деле, это оказался не самый его умный поступок. Улицы были невероятно узкими, с тонной заброшенных домов, которые, казалось, только и созданы для укрытия каких-нибудь банд. Это место явно не являлось безопасным, особенно, если ты идешь без друзей, но Бэкхен спешил и даже не думал придираться к маршруту.
Он был не очень далеко, когда увидел несколько парней, стоявших под тусклым фонарем. Одеты они были в другую форму, не бекхеновскую, хотя она и отличалась только цветом значков: горчичные, а не солнечно-желтые.
Четверо или пятеро из них стояли полукругом, некоторые курили сигареты, а остальные просто прислонились к кирпичной стене. Бэкхен не хотел нарываться на неприятности, поэтому решили обойти незнакомую компанию. Он только собрался завернуть в ближайший переулок, как его окликнули.
– Эй, малыш.
Бэкхен раздраженно закрыл глаза и развернулся лицом к парнишке. Не прошло и пары секунд, как вся орава окружила прохожего. Бэк рос в окрестностях хуже, чем эта, и знал хулиганов пострашнее, но он бы солгал, сказав, что не боится сейчас.
– Возвращаешься с тренировки по футболу? – спросил самый высокий, нахально ухмыляясь, – Темно-синяя форма, значит? Кажется, вы наши сопернички в сезонном матче.
Бэкхен резко одернул руки, которые потянулись к значку на его спортивной форме.
– Похоже на то. Средняя школа Чоныль, я угадал? – ответил он как можно спокойнее, потому что прекрасно знал подобных людей: они чувствуют превосходство, если их жертва откровенно напугана.
Отец Бэка всегда учил не поддаваться насилию и не вступать в драку. Сам он, конечно, поднял руку на маму несколько раз, но мальчик навсегда запомнил эти наставления и искренне верил в них. В одном Бен не хотел быть похожим на отца: не хотел быть трусом.
– Я не думал, что команда школы Хесон состоит из коротышек, – хихикнул лидер группы, взглянув вниз на Бэкхена.
Все его друзья засмеялись.
Да, игроки из училища Чоныль были намного выше, сильнее и выглядели довольно мощно, что делало их серьезными противниками в матче, но Бэкхен совсем не испугался этого. Отличное физическое телосложение не означало, что команда будет вести себя сплоченно и достойно играть.
– Может быть, вам лучше и дальше копаться в песочнице, а не тренироваться? – рявкнул незнакомец и схватил Бэка за воротник, немного отрывая его ноги от земли.
…
– Эй!
Бэкхен повернул голову на харизматичный, суровый тон, нарушивший тишину. За ним то же самое проделал и главарь банды, параллельно отпуская рубашку Бэка. Вовремя подоспевшая фигура вышла из тени, показывая всем свою начищенную школьную форму… с солнечно-желтым значком «Хуан Цзытао».
– Кто ты такой, черт возьми? – шикнул один из компании, плечом толкая одноклассника Бена.
Он толкал снова, и снова, и снова, и снова, пока, наконец, Цзытао не взбесился окончательно и не схватил его руку, притягивая к себе и жестко ударяя локтем в грудную клетку. Мальчик рухнул на землю и стал жадно хватать ртом кислород, который за мгновенье покинул легкие.
Цзытао пробормотал бессвязные фразы на китайском языке.
Бэкхен прижался спиной к стене, пытаясь слиться с ней, когда увидел, как паренек из Чоныльской школы бросился на его одноклассника с кулаками, и как Цзытао быстро сориентировавшись, предугадал удар, скручивая тому руки. Китаец оттолкнул его в сторону и снова крикнул что-то на родном языке, а затем кивнул в противоположную сторону. Банда исчезла в мгновение ока, как будто их и в помине здесь не было.
Когда Цзытао перевел взгляд на Бэка, тот вздрогнул. Кореец был удивлен такому мужественному и одновременно странному поступку – они ведь совсем не знали друг друга, только формально считались одноклассниками. Блеск в глазах китайца пугал, отдаленно напоминая взгляд убийцы. Не зная, что делать дальше, Бэкхен медленно опустил голову. Цзытао ответил аналогичным жестом.
Они просто стояли какое-то время, ничего не говоря друг другу, а потом Бен осознал, что не понял ничего, из того, что произнес китаец. Он задавался вопросом: как студент по обмену мог еще не выучить корейский.
В момент, когда Бэкхен хотел спросить, ну, или хотя бы как-то поблагодарить, Цзытао вынул ключи из кармана и открыл ворота, недалеко от которых стоял Бэк. А затем исчез. Кажется, он жил здесь. В этом районе. Стычка с теми хулиганами была для китайца таким же развлечением, как вынос мусора.
Бэкхен вздохнул, полагая, что за сегодняшний день слишком много приключений произошло, и пошел дальше.
Он подошел к цветочному магазину, напоминая себе, что стоит его проверить. Бэк был слишком занят Чанелем, подготовкой к матчу и совсем забросил семейный бизнес. Чтобы освежить память, он открыл лавочку и обнаружил, что некоторые цветы завяли.
– Не волнуйтесь, Чанель придет завтра, – сказал юноша растениям, думая о том, что он, черт возьми, сейчас делает!
Ведь когда Ель что-то шептал цветочкам, Бэк считал это как минимум глупым. Он быстренько обошел магазинчик, осматривая все горшочки и схватил один из них.
«Дыхание ребенка.»
Чанель смотрел телевизор и параллельно выводил «Бен Бэкхен» в своем блокноте.
– Эй, Елькон, – подразнил его старший, заходя в палату.
Это прозвище он дал ему накануне вечером. «Елькон» – популярный термин, используемый студентами и означавший «упорно трудившийся», Бен подумал, что это прекрасное имя, характеризующее его брата. Чанель, кажется, против этого совершенно ничего не имел и с радостью откликался на «Елькон». Бэк поставил цветочки рядом с кроватью младшего, положил сумку на диванчик и спросил:
– Ты пойдешь завтра в школу?
Чанель уставился в блокнот и неуверенно покачал головой.
– Я… не… не хочу.
– А? Почему нет? Я думал, тебе нравится ходить на занятия.
– Я… глупее… чем другие дети, – он грустно улыбнулся, – знаю… ты тоже так считаешь, ведь я не могу даже написать собственное имя, за что остальные часто дразнят меня… говорят плохие вещи, что я странный и немой. – слезы потекли по щекам Чанеля. – Я хочу… быть похожим на них, Бэкхен. Я хочу… быть похожим на тебя.
– Чанель… – руки предательски задрожали, хотелось достучаться до младшего брата, обнять и прижать к себе, шепча, что все будет хорошо.
Но ведь это была бы ложь.
Бэкхен не знал, измениться ли Чанель. Может ли вообще измениться?..
Он вышел из палаты, так как ничего не мог сказать. Рыдания Чанеля были слышны даже из коридора. Все же, она была высокой…
Стена между ними. Слишком высокая.
«Я хочу быть похожим на них, Бэкхен. Я хочу быть похожим на тебя.»
«Я хочу быть похожим на тебя, Пак Чанель.»
Чанель почти поправился, хотя иногда температура еще могла резко подняться, а через несколько часов спасть, что было странно, но доктор «Сухо», как прозвал его Бэкхен (ведь он напоминал ангела), рекомендовал больше отдыхать, хорошо питаться и, еще раз напомнив о самом лучшем лекарстве – любви, отправил мальчика домой.
После того, как прошлой ночью Бэкхен вышел из палаты брата, когда тот заплакал, они оба не разговаривали друг с другом, потому что, кажется, чувствовали неловкость. Хотя Чанель вернул себе статуc «счастливого вируса» при возвращении в родную обитель, старший никак не мог оправиться от происшедшего. В некотором смысле, слезы Чанеля сильно подействовали на него. Сердце неприятно побаливало, и это чувство не покидало даже спустя столько времени.
– Мам, Чанель сказал, что не собирается в школу, – пробубнил старший, застегивая пиджак.
Сегодня, в отличие от остальных дней, Ель не копировал каждое его движение, не запутывался в собственных пуговицах, и Бэкхен не помогал ему привести одежду в порядок.
Женщина уложила папки с документами в сумочку и убрала прядь волос за ухо.
– Почему не хочет? Чанель любит школу, – сказала таким тоном, будто Бэк об этом даже не догадывался, – вы ведь не подрались с ним? Я же каждый раз прошу тебя быть с ним терпимее, так как…
– Значит, выгнали? – сын закончил свой приговор торжественным взглядом. – Верно?
Он слышал, как взрослые обсуждали планы на счет Чанеля. Бэкхен не понимал, почему школьный совет отказывается обучать его специальным образованием, если они шли по профилю студентов-инвалидов. Старший наклонился, чтобы завязать шнурки на ботинках, но вдруг услышал, как отворилась дверь. Для высокого Чанеля не составляло труда преодолеть расстояние из своей комнаты до коридора в несколько шагов. Волосы парня были беспорядочно уложены, а на лице светилась озорная улыбка.
– О, милый! Хорошо проведи день в школе, угу? Подожди Бэкхена с тренировки, – щебетала женщина, поправляя непослушные локоны младшего сына.
Бэкхен вышел из дома первый. Его раздражало, как мама нянчилась с Елем по утрам, он ведь взрослый человек… с разумом семилетнего ребенка, мда. Но, как ни странно, Бен завидовал. Чанель мог просто напевать что-нибудь себе под нос и при этом выглядеть, как безобидный котенок с какого-нибудь ютубовского видео.
Погрузившись в свои мысли, старший даже не заметил, как Пак поравнялся с ним (в принципе, было не удивительно – у него ведь такие длинные ноги), но никто из них не осмелился начать разговор.
Во время перемены все студенты были выгнаны из класса, потому что некоторые ученики дописывали тест. Друзья-футболисты (и одноклассники в одном лице), собрались в кучку в конце узкого коридора, где разделили между собой Чокопай и принялись сравнивать ответы. Бэкхен снова пребывал в собственных раздумьях, не обращая внимания на «фоновый» разговор.
– Эй, Бэк, что ты ответил на четырнадцатый вопрос? – спросил Чонин.
– А? – юношу неожиданно вернули к реальности. – О, кажется, три.
– Ты серьезно? – застонал Сехун. – Блин, я исправил правильный ответ на неправильный.
Прожевывая зефир, Бен посмотрел в противоположную сторону и снова задумался. Наверное, было бы очень интересно для кого-нибудь снять документальный фильм про подростков в естественном виде и посмотреть на необыкновенную их схожесть с животными, особенно, когда дело доходит до формирования компаний. Бэкхен заметил не далеко от себя Исина, – красивого китайца, который мог свободно говорить на корейском (за что был переведен в первый класс). Сейчас он потерялся в своем мире, находящемся фактически между наушников. Бэк не много знал о нем, кроме факта, что Исин занял второе место в конкурсе сочинений. Знал это Бэкхен только потому, что сам участвовал в нем и занял третье.
Можно было увидеть компанию девочек, активно обсуждающих горячих айдолов, сравнивая их между собой, и сплетничая, кто пользуется косметикой в большей степени. Сами они не отличались привлекательной внешностью, но имели наглость критиковать чужую. Если девочек-подростков отнести к животным, то они определенно были бы гиенами: безвредные по одиночке, но вызывающие ужас, когда собраны в большой компании.
– Там Крис разговаривает с Луханом, – усмехнулся Минсок.
Лухан? Лухан из класса 3-3? Юноша, который, по слухам, потерянный принц древней династии? Мальчик, который отверг всех девочек в школе, но этим заработал еще большую славу?
Будет очень интересно.
Бэкхен ладошкой смахнул крошки с лица и скрестил руки на груди, рассматривая захватывающую картину: Крис болтал с Луханом, будто все остальные тоже имели на это право. Но он, наверное, понятия не имел о репутации собеседника. Несмотря на это, Бэкхен с другого конца коридора мог сказать, что милашку-принца парень из Канады не впечатлил. После каждой своей шутки, Крис смеялся до боли в животе, а Лухан смотрел таким взглядом, будто только что оскорбили его маму.
– Кем же он себя возомнил? – хихикнул Чонин, игриво ударяя Чондэ в плечо. – «На самом деле, я из Ванкувера», – передразнил его парень, подняв вверх два пальца.
Бэкхен усмехнулся.
Пока друзья делали ставки, что все попытки Криса впечатлить Лухана закончатся неудачей, Бен заметил Чанеля.
А потом он увидел, что Лухан помахал его брату и мило улыбнулся.
– Эй, Чанель, – китаец похлопал знакомого по спине.
– Привет, Лухан! – прощебетал Пак естественно и весело, не обращая внимания на все сплетни вокруг, вроде: «Святое дерьмо, Лухан заговорил с ним первым».
Ель смущенно протянул книгу китайцу, склонив в благодарность голову.
– С-спасибо, что разрешил мне ее взять. Она мне очень понравилась…
– Не за что, – тепло взглянул на него Лу, – можешь обращаться в любое время, ты ведь помнишь?
Чанни кивнул и, улыбнувшись ошарашенному Крису, прошел в кабинет по специальному обучению.
– Это был Пак Чанель?!
– Что на тебя нашло, Бен Бэкхен? Самый важный матч сезона на носу, ты не можешь расслабляться!
Парень опустил глаза вниз, когда тренер кричал на него, потому что из-за Бэка команда тренировалась в течение нескольких часов без каких-либо положительных результатов. Один из ведущих игроков неожиданно подвернул лодыжку, поэтому ребятам пришлось менять позицию снова и снова, формируя план с нуля. Это означало три дополнительных часа тренировки. Тройной стресс. Тройное ожидание.
– Чонин, ты должен принять мяч от Бэкхена, не забывай стратегию! – кричал тренер. – И если у вас, парни, сейчас ничего не получится – побежите вокруг поля десять раз!
– Тренер Юн просто сорвался именно на тебе, не переживай, с каждым было, – буркнул Чонин, перебинтовывая покрасневшую ногу.
В раздевалке остались только они вдвоем.
– Не принимай близко к сердцу, просто он… очень хочет поддержать статус. Мы не можем проиграть тем ублюдкам из школы Чоныль, – сказал парень, прихрамывая до двери.
Бэкхен кивнул и принялся дальше разминать больное плечо. Слова Чонина напомнили о встрече с несколькими из них в переулке, о том, как Цзытао спас его от избиения. Он был уверен, что эти «бандиты» все просчитали тогда, потому что райончик, в котором оказался Бэк, явно был не их родным. Как бы он хотел рассказать об этом Чонину, его лучшему другу, он не стал. Бэкхен подумал, что это не так уж и важно.
– Ухен вывихнул лодыжку? Упал с лестницы? – усмехнулся Бэк, хотя, на самом деле, тема не была смешной.
– Да, я звонил ему, но он не отвечает. Кажется, все намного серьезней. Его мама подала жалобу на школу, потому что утверждает, что травму Ухен получил на территории училища.
– Это слух?
– Ну, я узнал это от Сехуна, он от Чондэ, Чондэ от… от кого-то еще…
Бэкхен закатил глаза.
Он считал все это немного странным. Ухен, может быть, и не самый приятный человек, зато энергичный и откровенный. И никак не неуклюжий. Юноша был самым быстрым игроком команды, потому что имел сильные ноги. Несколько месяцев назад, Бэкхен и Нам Ухен были выдвинуты в качестве будущего капитана на голосовании, тогда Бэкхен победил только потому что популярен среди школьников. Если уж быть максимально честным, то Ухен больше заслуживал это место.
Тайный козырь их команды ранен, поэтому Бэк не был уверен, что у них есть шанс победить у ребят из высшей школы Чоныль.
– Бэкхен действительно… хорош в футболе, – Чанель улыбнулся и скользнул пальцами по лямке рюкзака.
Они шли бок о бок, хотя Бэк был уверен, что младший идет намного медленней обычного. Мягкий, невинный румянец распространился по щечкам Еля, будто он маленькая девочка, признавшаяся в чувствах мальчику, который ей нравится.
По некоторым причинам, Бэкхен почувствовал тепло внутри. Было приятно слышать подобное после напряженной тренировки, особенно, когда тренер назвал его худшим игроком в истории. Грязные футболки, что старший нес в пакете, впервые в жизни казались такими тяжелыми.
– Спасибо, – он ответил на комплимент простой благодарностью и искоса глянул на младшего.
В нем ничего не изменилось. Чанель снова был Чанелем с подергивающим глазом, глупой улыбкой и вьющимися каштановыми волосами.
– Ты все еще хочешь ходить в школу? – нерешительно спросил Бен, потому что было интересно: являлась ли еще эта тема чувствительной для брата.
Ель кивнул и уставился на свои пальцы.
– Т-ты хочешь… стать футболистом, Бэкхен?
Бен тоже просто кивнул.
– Бэкхен будет лучшим футболистом, лучшим… – тихо рассмеялся Чанни и продолжил. – А я вот не знаю… свою мечту…
– Ты хотел стать учителем, – прошептал старший.
Погрузившись в разговор, Бэк не заметил, как они вышли на тот самый маршрут, по которому он сам шествовал накануне вечером. Дома Цзытао видно не было, но понять, что это место именно то, труда не составило.
Бен остановился и встал перед Чанелем, когда заметил знакомую форму с горчичными значками.
Теперь хулиганов было семь. Один из них признал Бэка и указал остальным на поджидаемых прохожих. На этот раз ребята из школы Чоныль прихватили с собой толстые длинные дубинки, которые тащили по асфальту, создавая пугающий звук.
– Ну и где же твой кунг-фу друг, м? – усмехнулся самый высокий из них.
Бэкхен толкнул брата назад.
– Чанель… беги.
Бэкхен осознавал, что Чанелю было трудно понять ситуацию, так как раньше он в подобные не попадал. Старший, не сводя глаз с надвигающейся компании, еще раз толкнул брата назад.
– Беги, Чанель! – произнес он, жалея о том, что не может заставить его уйти. – БЕГИ! – закричал Бэкхен во все горло и кинул свою сумку на ближайшего хулигана.
Этим поступком Бен дал Елю преимущество, так как, фактически, заблокировал собой дорогу к младшему. Сам Бэк, к сожалению, был тотчас же пойман и завален на землю. Он хотел крикнуть Чанелю, чтобы тот не останавливался, но его сильно ударили в живот, заставляя кислород покинуть легкие. Парень свернулся калачиком, стараясь хоть как-то заглушить боль, но в этот момент остальные из банды принялись жестоко избивать его ногами.
Чанель затормозил на полпути: мысли перепутались, хотелось убежать, потому что было страшно, потому что надо было позвать кого-нибудь, но… ведь Бэкхен сейчас нуждался в помощи. Та часть Чанеля, что думала о брате, победила, и парень начал активно оглядываться, ища хоть какое-нибудь оружие. Пак понятия не имел, что делать; все, что он знал – Бэк попал в беду, и он должен его спасти.
– Сломаем ему ногу? – усмехнулся один из мальчиков школы Чоныль.
Лидер банды намек понял – поднял с земли дубинку и замахнулся ей, чтобы осуществить задуманное.
Когда деревянная палка обрушилась на ногу, Бэкхен истошно закричал. Кость не сломалась, но пульсировала со скоростью света, и парень был уверен, что коленная чашечка сместилась после второго удара. Он зажмурил глаза, потому что все вокруг поплыло.
Вдруг послышался громкий стук. Компания вмиг испарилась, тот юноша, который наносил удары, упал на колени. А из его черепа хлестанула кровь.
Чанель стоял прямо позади него со старым кирпичом в руке, который он тут же выронил, осознав, что натворил.
Когда жильцы начали выглядывать из окон, на пяточке, освещенном тусклым фонарем, находились всего три фигуры. Некоторые женщины позвонили в полицию и затащили своих детей домой, будто улицы были заражены чумой.
Бэкхен медленно перевел взгляд с мальчика, лежащего на асфальте, на сводного брата, дрожащего с головы до ног, который, видимо, понял, что ранил другого человека.
– Чанель, – запинаясь от тяжелых вздохов, начал старший, – все в порядке, просто уходи. Полиция скоро приедет, – он старался говорить как можно спокойней, как будто вся ситуация была под контролем.
Наивное самовнушение. Бэкхен даже предположить не мог, что случиться, если мальчик из чоныльской школы умер.
Бессмысленно уже было искать выход – за углом доносился звук сирены, и три машины въехали на узкий переулок. Раненого юношу погрузили на носилки, Бэкхену помогли добраться и усесться в полицейский автомобиль, а руки Чанеля скрепили наручниками за спиной.
– Не пугайте его! – кричал старший на офицеров, когда они жестоко толкнули Пака к машине и начали обыскивать его карманы.
Чанель был напуган, абсолютно напуган, но не показал и капли милосердия, когда полиция с силой затаскивала его в фургон, напоминая о каких-то правах.
– Итак, получается, что эти мальчики из чоныльской школы сломали тебе ногу, и твой друг пришел на помощь..?
– Сводный брат, – поправил Бэкхен; он чувствовал себя очень неуверенно в комнате для допросов, где почти не было освещения.
Это первый раз, когда парень оставался один на один с офицером, у которого на поясе был привязан пистолет. Бэк все не мог унять дрожь в левой ноге, что было странно, потому что именно ее хулиганы не тронули.
Сидящий напротив офицер – толстый, совсем не похожий на Кенсу, – облизнул палец и пролистал папку кремового цвета, в которой, по предположениям Бэка, находились сведения о Чанеле.
– Мальчик из школы Чоныль находится в коме. Его родители собираются подать в суд, и я боюсь, что не смогу помочь с правовым аспектом этого дела. Отчеты показывают, что твой сводный брат уже был у нас по причине кражи…
– Он явился с повинной… – заговорил Бэк, но тут же сменил тему. – Он всего лишь пытался спасти меня, офицер, на самом деле, он не жестокий! Чанель не обидит и мухи! – Бэкхен вдруг понял, насколько глупо звучат его слова, когда сводного брата час назад обнаружили с кровавым кирпичом в руке.
– Что, если это повторится? Если в следующий раз он захочет спасти тебя и «случайно» убьет человека?
Бэкхен замолчал. Он не мог подобрать слова, потому что независимо от того, сколько раз он пытался убедить офицеров в невиновности Чанеля, все продолжали сомневаться, так как младший был умственно отсталым. По их мнениям, у него не было самообладания, чувства морали и эмоционального отношения к последствиям.
– Никто и слова не скажет в адрес пострадавшего мальчика, потому что у него богатые родители, и он хорошо учится… потому что он не «особенный». Даже если Чанель в данной ситуации жертва – все опровергнут это, ведь люди, как ты и я, просто предположат, что он глуп, и не дадут ему шанс.
Перед глазами Бэкхена появилась белая пелена, но вскоре ее смыли слезы, покатившиеся по щекам и оставляющие за собой влажные дорожки.
– Я понимаю, сэр.
– Вы можете позвонить им по этому номеру, госпожа Бен. Обо всем остальном мы позаботимся сами.
– Спасибо… – вздохнула женщина, принимая листок бумаги, который без сожаления смяла, как только вошла в соседний кабинет; она бросилась к сыну и обняла его, прижав к груди как можно плотнее. – Слава Богу, ты в порядке.
– А как насчет Чанеля?
Его мама замолчала и в течение нескольких секунд гладила щеку Бэкхена, пытаясь улыбаться сквозь слезы.
– С Чанелем все будет хорошо, милый. Его просто продержат немного дольше.
– Почему? Он не сделал ничего плохого! – Бэкхен непреднамеренно громко вскрикнул. – Глупые полицейские должны допрашивать этих ублюдков, ведь у них оказались деревянные дубинки, ведь это из-за них Нам Ухен получил травму перед матчем! Они должны быть здесь, но какого-то черта поперлись в школу, обсуждать справедливость и честь! Почему? Потому что Чанель умственно отсталый, а, по мнению большинства, это и есть самое больше преступление в мире! – грудь мальчика вздымалась вверх и вниз; офицер, сидящий рядом, наконец, пришел в себя и попытался заставить Бэкхена сесть, но тот толкнул мужчину и выкрикнул что-то нечленораздельное.
Вскоре наступил период молчания, заполнивший отделение полиции, пока мама Бэкхена пыталась уговорить сына успокоиться.
Через два долгих часа Бен снова увидел Чанеля. Парень выглядел эмоционально травмированным, и старший решил не трогать его во время поездки домой.
Он думал, что все, что нужно было сказать, уже было сказано.
– Мы не можем позволить себе нанять адвоката.
Бэкхен и его мама присели на скамейку перед домом; они вышли на улицу для этого разговора, так как Чанель лег спать.
– Даже если мы назначим кого-нибудь, все равно проиграем дело. Мы можем увязнуть в долгах, – вздохнула женщина, вытаскивая из сумочки пачку сигарет.
Когда она доставала одну из них, Бэкхен выхватил никотиновую палочку с угрюмым видом. В последний раз он видел, как мама курила перед ним, когда признавалась, что отец начал бить ее. Сейчас Бэкхену меньше всего хотелось, чтобы она вспомнила об этом.
– Неужели он не может отработать на общественной службе, или что-то в этом роде?
– Они лишили его этого права, милый. Никто не беспокоиться о том, как именно он будет расплачиваться за преступление. Всех волнует только то, что Чанель… нуждается в другой помощи…
– Что ты хочешь сказать?
Женщина долго рассматривала кошелек, лежащий на коленях, а потом раскрыла его и вытащила помятую бумажку, которую ранее спрятала.
– Они дали нам неделю.
Бэкхен взял записку и прищурился, пытаясь прочесть неразборчивый почерк.
Сеульское Психиатрическое Учреждение
Дом для умственно отсталых пациентов
(040-8820-1192)
Чем больше Бэкхен спорил с людьми, которые хотели забрать его брата, тем больше он сомневался в себе. Старший чувствовал бессилие в этой ситуации, потому что был единственным, кто оставался на стороне Чанеля.
Измученный и истощенный, Бэк хромал в комнату Еля, который спал на полу без подушки и одеяла. Видеть эту картину было очень больно. Соблюдая осторожность, чтобы случайно не разбудить, Бен присел рядом с ним. Младший не снял школьную форму и обнял сам себя, потому что в комнате был сквозняк.
Бэкхен аккуратно лег на ковер, прижимаясь к брату. Это первый раз, когда они спали вместе.
Старший закрыл глаза и медленно наклонился вперед, мимолетно целуя затылок Пака и чувствуя губами его шрам. Вскоре мальчик заснул, умоляя Бога на небесах позаботиться о Чанеле.
«Пожалуйста, только не забирай его у меня.»
Бэкхен несказанно радовался тому, что сегодня была суббота, а не пятница.
Даже подумать страшно, что вся школа уже узнала о случившемся инциденте, и сплетен вокруг него и Чанеля с понедельника станет намного больше. Единственной хорошей новостью было то, что матч перенесли. Скорее всего, это из-за двух игроков чоныльской школы, находившихся под следствием, и из-за двух из хесонской, которые находились на медицинском освобождении. Не то, чтобы игра была самым главным событием, крутившимся в голове Бэка, он просто вдруг вспомнил о нем.
На этот раз Бэкхен пошел в другую больницу (больше похожую на клинику, чем на госпиталь) и, наконец-то, добился правильной и удобной перевязки. Врач сказал, что ему повезло – кости не сломаны, в противном случае, это нанесло бы серьезный пожизненный ущерб. Если бы Чанель не вмешался, Бэкхен бы потерял ногу, и мог бы передвигаться только при помощи пары костылей или инвалидной коляски.
Если бы Чанель не спас его, Бэк бы лишился своей мечты стать футболистом, что… было бы несправедливо. Парень подумал, что это действительно неправильно: мир вращается вокруг тех, кто не достоин чуда. Он подумал, что не заслуживает хождения на двух ногах после того, что в свое время сделал с Чанелем.
Ребята снова заговорили, когда мама ушла на работу и оставила их наедине. Они не обменялись даже парой слов после случившегося, и напряженность, витавшая в воздухе, заметно ощущалась, когда Бэкхен направился в комнату Чанеля.
Он не мог вспомнить, сколько раз заходил туда, за исключением прошлой ночи, разумеется. Помещение чертовски маленькое – не было письменного стола, кровати и даже матраса; Чанель фактически спал на холодной земле. Из-за проливных дождей в прошлом месяце, листы фанеры намокли и заболотились. Бэкхену показалось, что они пахли плесенью.
Однако несмотря на плохие условия, Чанни справился – ему удалось создать уют в этой темной комнатушке. Из некоторых картонных коробок он сделал комод, на пол постелил бумагу, чтобы было не так влажно. Юноша сидел за «столом», когда Бэкхен устроился рядом, оставляя некоторое пространство между ними.
– С ногой Бэкхена все в порядке? – сводный брат, на удивление старшего, прервал молчание, и из всех возможных вопросов, первым задал именно этот.
Бен кивнул, коснувшись забинтованной ноги.
– Врач сказал, что через неделю я смогу снять повязку. И, да… спасибо. Ты был храбрым.
Чанель застенчиво улыбнулся, а после короткой паузы продолжил.
– Бэкхен… сделал бы то же самое для меня… – парень перевернул страницу блокнота, в котором практиковал письмо, – потому что Бэкхен… мой брат… – он снова улыбнулся; казалось, будто эта мысль была для него самой светлой.
Глубоко внутри Бэкхен засомневался. Неужели, он правда сделал бы то же самое для Чанеля? Говорить об этом было слишком рано, а признавать слишком поздно. Ответ уже не имел значения.
Что угнетало его самого, так это то, что Ель даже не знает о предстоящем «переезде». Как только реальность ударила, Бэкхен почувствовал, будто невидимая рука вытаскивает его сердце.
Он не мог перестать обвинять себя; он не был уверен, что может сказать Чанелю о том, что вскоре они перестанут видится, так же, как не мог сказать, что его отец скончался. Младший думает, что папа в длительной командировке… хотя у мужчины в помине нет работы, потому что он…
мертв.
Бэкхен вздохнул и посмотрел на раскрытый блокнот. Почерк Чанеля однозначно стал лучше благодаря тяжелой практике, хотя некоторые словосочетания или предложения не имели смысла.
– Футбол пишется через «т». Фут-бол… – медленно произнес Бэк, а после прочел написанное полностью. – Бэкхен любит… футбол… – сердце вдруг забилось чаще. – Чанель, ты должен показать всем, что достаточно умен… Может быть, мнение о тебе поменяют, ведь ты раньше никогда не показывал своих навыков, не показывал, что можешь писать и читать, как все остальные.
– Как… все остальные? – в глазах Еля показалось невообразимое количество боли; он сильнее сжал карандаш и снова опустил взгляд на бумагу.
– Я имел в виду… – Бэкхен вздохнул. – Я не это имел в виду, Чанель…
– А что тогда? – голос младшего был неуверенным, будто ему не хватало энергии.
– Я хочу сказать, что… Я верю в тебя.
«Почти пять часов вечера», – подумал Бэкхен, глядя на настенные часы; он совсем не успевал уследить за временем.
Бен находился в прострации ровно до момента, пока в дверь не позвонили; это было странно, потому что их дом гости посещали не часто, а старший относился к тому типу людей, которые ненавидели нежданные визиты.
– Кто это? – спросил Бэкхен, не желая слышать ответ.
Он ожидал почтальона, какого-нибудь продавца или даже офицера, но никак не Лухана. Бэкхен был готов поклясться, что сердце чуть не ухнуло в пятки, а ноги вдруг стали ватными.
Что он здесь делает?
– Это дом Чанеля? – смело спросил юноша.
– Эм… Ну… – Бэк почесал затылок, – В общем-то, да. Но… как ты..?
– Сехун.
– О, – чертов засранец, раздает адрес совершенно незнакомым людям.
– Я пришел, чтобы позаниматься с Чанелем, если тебе интересно, – оленьи глазки китайского мальчика чересчур уверенные.
Было не удивительно, что Лухан являлся старостой класса 3-3 несколько лет подряд. То, что парень свободно говорил на корейском до сих пор озадачивало Бэкхена.
– Я забеспокоился о нем, когда услышал новости, – спокойно произнес Лухан и заломил бровь, – могу я поговорить с ним?
– Да, моя нога в порядке, спасибо за беспокойство, – саркастически сказал Бэк, пропуская гостя в дом.
– Я никогда не интересовался о твоей ноге.
Удивительно, но когда Лу и Ель остались вдвоем в комнате, Бен почувствовал что-то, похожее на ревность. Младший выглядел счастливее, когда китайский принц сидел рядом с ним. В голове не укладывалось, почему Лухан вдруг заделался в репетиторы Чанни, а тот даже не удосужился об этом рассказать.
– Тренер сказал, что вышвырнет тебя из команды, если найдет замену, – пробормотал Чонин с набитым ртом.
Бэкхен смотрел как его друг уплетал рамен из тарелки, потому что у самого аппетита совершенно не было. Оказывается, довольно интересно наблюдать за тем, как кто-то прожевывает устрицы и креветки. Бэк чувствовал себя комфортно, болтая с другом в закусочной с пластиковыми столами и стульями, стоявшими на улице. Он совсем не волновался за Чанеля, зная, что рядом Лухан.
– Пусть, – ответил Бен и начал ковыряться палочками в лапше.
Чонин чуть не подавился.
– Что? – спросил он недоверчиво. – Ай-ай-ай, Бэкарамба, что ты имеешь в виду? Доктор же сказал, что через неделю все будет в порядке, верно? Матч перенесли, значит, ты еще наверстаешь!
– Чанеля забирают.
Лапша изо рта Чонина скатилась обратно в тарелку.
– Забирают куда?
– В психиатрическую больницу, потому что полиция думает, что ему там самое место.
– Так это правда, что Пак Чанель разбил лицо парню из чоныльской школы и проломил кирпичом его череп так, что мозг вывалился оттуда?
Бэкхен удивленно посмотрел на него.
– То есть… Это правда, что… Чанель ударил его кирпичом по голове, да?
Бэкхен услышал от Чонина извинения. В воздухе повисла тишина. Это было как минимум удивительно, потому что подобных моментов за всю их долгую дружбу насчитывалось не больше трех, включая этот. К слову, все предыдущие были сказаны от балды.
– Ну, Бэкачу, мы должны хорошо постараться до матча, или проиграем. Серьезно.
– Давно ты начал относиться к этому «серьезно»?
– Заткнись.
Итак, этот день прошел спокойно.
Бэкхен и Чанель стали на шаг ближе к прощанию.
Воскресенье.
Бэкхен никогда не был человеком, который отмечает даты, но теперь, каждое утро, он вычеркивал красным карандашом полужирные циферки на запыленном маленьком календарике. Эта было болевым пределом и единственным облегчением одновременно, потому что заранее подготавливало к самому последнему моменту.
Парень буквально скатился с кровати, когда кто-то повторно позвонил в дверь. Волосы Бэкхена были растрепаны, а нотки сна еще мелькали в глазах. Он даже не мог себе представить, кто в здравом уме начнет будить его в такую рань, хотя, одно имя в голову пришло, когда Бэк услышал знакомый голос.
– Бэкколо! Детка, ну же! БЭК! Мой любимый сладкий пирожочек!
– Чонин! – зашипел Бэкхен, подходя к воротам.
Позади друга стояли еще несколько ребят, которые молча улыбались. Большинство из них было из футбольной команды, некоторые – просто знакомые, и парочка тех, которых Бэк видит впервые.
– Хочешь посмотреть игру? После тренировки мы пойдем есть хот-доги. Платит проигравшая команда. – ухмыльнулся Чонин, перекидывая мячик из одной руки в другую. – Тебе уже лучше?
Бэкхен взглянул на все еще перебинтованную ногу, и, облокотившись о косяк для удержания равновесия, попытался пошевелить конечностью.
– Побаливает, но ведь кости не тронуты, так что, можно считать, что все в порядке, – сказал парень, на мгновенье обернувшись через плечо и заглядывая в окна дома.
Комната Чанеля была самой ближней к двери (это еще одна причина вечного в ней холода), и от ворот он мог видеть, что младший уже учится, несмотря на выходной день.
– Вы не возражаете, если Чанель тоже пойдет со мной?
Ребята, стоящие позади Чонина, вдруг разговорились.
– Этот тормоз?
– Люди могут подумать, что он один из нас.
– Что, если он ударит кого-нибудь кирпичом?
– Эй, эй, эй! – заткнул Чонин всех присутствующих. – Чанель на нашей стороне. Не надо забывать, что он спас Бэкджу! – парень повернулся к другу и подмигнул ему. – Да, пойдем все вместе!
Бэкхен и Чанель сидели под тенью деревьев и наблюдали, как две команды соревновались друг с другом. Было очень забавно смотреть, как младший крутил головой в разные стороны, с бесконечным интересом наблюдая за мячом, словно кошка за лазером. Он улыбался и хлопал, когда одна из команд забивала голы, или же удивленно подпрыгивал и хватался за ушки, когда судья свистел слишком громко.
– Весело? – спросил Бэкхен Чанеля, когда тот заглянул в его глаза с милой улыбкой.
На самом деле, Бэк предпочитал быть игроком, а не запасным. Это было скучно. Он оперся локтем о здоровое колено и уложил голову на ладонь, лениво рассматривая траву. Его друзья наслаждались жизнью, в то время как сам он мог только наблюдать со стороны.
Чанель резко повернул голову, и его волосы всколыхнулись. В солнечном свете они были коричневыми, а не черными. Если бы их пришлось описывать, Бэкхен бы сказал «темно-рыжие, приближенные к коричневому». Старший снова опустил глаза, когда почувствовал неловкость от собственных мыслей.
– Почему бы тебе не пойти поиграть с ними?
Ель покачал головой, неуверенно взглянув на мальчишек на поле.
– Почему нет? – Бэк поднял тонкую веточку и начал тыкать в спину брата. – Иди, поиграй. Я побью их, если они не примут тебя.
– Но тогда… – Чанель замолчал. – Я не хочу оставлять Бэкхена одного.
Они оба не проронили ни слова в течение длительно времени, пока Бэк, наконец, не понял значения только что сказанного, но, когда старший пришел к согласию, Ель уже нашел для себя другое занятие – он переплетал между собой одуванчики.
Бэкхен фыркнул, выхватил венок из цветков и одним легким движение расплел его.
– Глупый. – парень тихо пробормотал себе под нос и положил голову на ноги Чанеля; рассматривая листья дерева, под которым они находились, Бэк продолжил. – Как ты будешь справляться без меня? Что, если в один день я просто исчезну? – он сделал вид, что сердиться и, может быть, даже разочарован (хотя это не было его намерением).
– Тогда, Чанель будет искать Бэкхена, – младший схватил первый попавшийся одуванчик, неуклюже закрепил в волосах старшего, и засмеялся, как будто кроме счастья, не знал ничего.
Понедельник, тем временем, стремительно приближался.
Бэкхен стоял на кухне в недоумении – готовить он ничего, кроме яичницы, не умел, но продуктов не было даже на такое простое блюдо. Благо, мама оставила некоторые гарниры в холодильнике, которые юноша быстро разогрел в микроволновой печи.
Волна одиночества нахлынула на парня, когда он опустил ложку в суп из водорослей. Кто, если не Чанель, поделиться с ним последним роллом? Кто в самый ужасный день недели – понедельник – будет поднимать ему настроение своей яркой улыбкой? Раньше Бэкхен завидовал Чанелю, потому что он перенимал на себя все внимание, но теперь без него Бэк снова будет единственным сыном.
– Бэкхен! – закричал младший из уборной. – Туалет сходит с ума! Помоги!
И ему определенно будет не хватать этого хаоса.
Бэк бросился в ванную комнату так быстро, как ему позволяла больная нога. Влетев внутрь, он увидел, что струя воды из биде была направлена на Чанеля, пытавшегося прикрыться руками.
– Я же говорил не нажимать сюда. – вздохнул юноша, перекрыл воду и закрыл крышку. – Вот полотенце, завтрак на столе. Постарайся побыстрее, иначе опоздаем в школу.
Бэкхен медленно покачал головой и вздохнул.
Уход за Чанелем больше не был бременем, скорее, стал привычкой.
Бэк помыл руки и направился в гостиную, когда услышал звонок телефона. Он лениво ответил и сначала немного удивился затянувшейся тишине, но, вскоре, на другом конце послышался дамский голос.
– Миссис Бен? Это Сеульский Психиатрический Центр. Есть ли у Вас время, чтобы обсудить планы на Пак Чанеля?
– …
– Миссис Бен?
Бэкхен повесил трубку.
По дороге в школу, парень не мог перестать думать о звонке из больницы. На секунду он выбыл из реальности, забыв, что их с Чанелем совместные дни не будут длиться вечно. К тому времени ребята подошли к воротам. Бэкхен остановился и подтолкнул брата вперед.
– Я должен… Кажется, я забыл свою форму в зале.
– Я… пойду с тобой, – моргнул Чанель.
Бэк покачал головой и встал на носочки, чтобы слегка взъерошить коричнево-каштановые волосы Еля.
– Ты можешь опоздать. Учись усердней, Елькон.
Чанни кивнул и мило улыбнулся.
Убедившись, что младший брат отправился в класс, Бэкхен побежал в противоположном направлении.
Сегодня он не хотел идти в школу.
– Вот как пишется твое имя. Бен… Бэк… Хен. Смотри, смотри!
– Ничего себе, Чанель, ты такой умный!
Бэкхен улыбнулся младшему брату. Они лежали в своем дворике на прогретой солнечными лучами земле. Ребята недавно вернулись из школы, и Чанель пришел помочь Бэку с домашней работой, в которой требовалось вписать свое имя в синенькие пунктирные квадратики. На самом деле, Чанни уже был одним из самых выдающихся учеников своего класса, и поэтому он всегда старался помогать остальным.
Бэкхен приподнялся на локтях и схватил бутерброд с рядом стоящей тарелки. Параллельно, он с интересом наблюдал, как Ель старается писать в его тетради.
– Я думаю, ты должен быть учителем, Чанель. Держу пари, ты был бы самым трудолюбивым из всех преподавателей в мире, – пробормотал Бэк с полным ртом.
Чанель только улыбнулся в ответ, но большего и не требовалось, потому что старший только что посадил в его сердце маленькое семя, несравнимое даже с золотом. Семя, которое однажды превратиться в красивый цветок.
Он подарил ему надежду.
В то время как все студенты спешили в школу, Бэкхен плелся очень медленно, тайно надеясь, что ворота закроют раньше, чем он успеет в них зайти. Это был не первый раз, когда парень возвращался после долгого отсутствия, но никогда раньше увидеть одноклассников не было так страшно. Он не торопился в класс, потому что где-то внутри неприятно скребло. Бэкхен думал, что если он явится с больной ногой, то ему станет как минимум неприятно. Нет, не из-за того, что он испытывал бы физическую боль – потому что не мог перенести последствия инцидента.
Он не мог справиться с одноклассниками, которые – Бэкхен был уверен – начнут сплетничать или, чего хуже, делать ставки на то, что произойдет в скором будущем с ним или Чанелем. Он не хотел слышать нытье тренера о предстоящем матче, о том, что нужно поскорее найти замену. Но прежде всего, он не хотел признавать тот факт, что время летит слишком быстро. Это было действительно ужасно, и хотя Бэкхена учили не убегать от своих проблем, сейчас он ничего не мог поделать.
От кошмара, преследовавшего парня в узком коридоре, было трудно скрыться. Казалось, все знали о происшедшем и открыто обсуждали это. Бэкхен не выдержал и направился на улицу.
Пройдя несколько метров от кампуса, он заметил студента в такой же форме, но не особо обратил на него внимание.
Совсем не удивительно, что уровень детской преступности возрос. Полиция совсем отмахнулась от хулиганов, сваливая все на то, что поймать подобные банды почти нереально. Кажется, потому что Чанель попался им, полицейские так легкомысленно решили отправить его в психиатрическую больницу. Они совершенно не хотели вникать в суть проблемы, ведь умственно отсталый ребенок не стоил их времени.
Бэкхен настолько погрузился в собственные мысли, что не заметил, как приблизился к тому самому парню, которого заметил ранее. К счастью (или сожалению, нельзя сказать точно), это был Цзытао.
– Я слышал о твоем брате, – спокойно сказал юноша.
Бэк открыл рот, чтобы ответить, но слова никак не собирались воедино, поэтому он просто кивнул. Может быть, шок произошел от того, что он впервые слышал, как Цзытао говорит на корейском.
– У меня тоже есть брат. – произнес китаец, закуривая сигарету и одновременно оглядывая окрестности, чтобы убедиться, что рядом нет полицейских. – Раньше я был частью банды в своем районе. Небольшой, правда, всего несколько человек, но мы думали, что можем править миром.
Бэкхен не совсем понимал намерения Цзытао: почему он вдруг начал рассказывать ему свою историю, когда они разговаривают всего второй раз в жизни. Это явно не самый распространенный способ завести беседу.
– Мы делали некоторые… плохие вещи… – пробормотал студент по обмену, присаживаясь на ящики. – Мой брат был похож на ребенка: никогда не делал ничего плохого в жизни, он просто оказался не в том месте не в то время. Однажды я задерживался, и брат пошел искать меня, чтобы позвать домой. Когда он узнал, что я попал в переделку, то пошел в полицию вместо меня и сдался.
После короткой паузы Бэкхен посмотрел на Цзытао с удрученным выражением лица.
– Но какое отношение это имеет ко мне?
– Абсолютно никакого. – ответил китаец с ухмылкой. – Я просто рассказал тебе историю. – он бросил сигарету на землю и растоптал ее ногой. – Мой брат – вот единственная причина, по которой я здесь, а не за решеткой. Я пообещал себе, что больше никогда не полезу в драку, но все-таки однажды пришел тебе на помощь. Не совершай ту же ошибку, что и я. Не убегай от своих проблем.
Цзытао потянулся, как кот после дневного сна, и направился в школу.
– Нам пора возвращаться, – бросил он через плечо.
– Что с тобой случилось? Ты почти ничего не съел, – спросил Бэкхен у Чанеля, когда они возвращались домой. – Ну, за исключением колбасы, которую я, между прочим, очень хотел.
– Я просто… берег еду. Не мог съесть все.
– Берег? Для кого?
– Для Бэкхена, – младший ярко улыбнулся, как будто был горд признавать это.
Бэк растянул губы в улыбке и смущенно опустил голову. Кажется, он был немного рад.
– Бэкхен, это трудно… – заскулил Чанель, взъерошивая свои волосы. – Я больше не хочу это делать.
Старший перенес все школьные принадлежности в комнату брата, чтобы заниматься здесь, и потому был расстроен таким заявлением.
– Просто напиши несколько предложений. Я помогу тебе, если что-то не поймешь, – сказал Бен, лениво почесывая стопу.
– Нет! Я не хочу!
Он удивился, когда послушный Чанель вдруг отбросил книгу. Бэк подошел и поднял учебник, из которого выпала записка. Старший аккуратно развернул скомканную бумагу и прочитал написанное вручную письмо, которое, кажется, было от директора. Заявление об отчислении.
– Чанель…
– Учительница сказала, что я больше не могу ходить в школу…
Бэкхен скомкал записку и сделал вид, будто ничего не произошло. Он снова подтолкнул тетрадь и карандаш к брату.
– Если сделаешь домашнюю работу, учительница передумает, она позволит тебе остаться. Я поговорю с ней, обещаю… – Бэк понятия не имел, что говорил, но это был единственный способ заставить Еля заниматься.
– Нет!
– Чанель!
– Нет, Бэкхен!
Глаза младшего потускнели и намокли, поэтому он отвернулся.
– Послушай меня, Чанель! Если не будешь учиться, они заберут тебя! Неужели не понимаешь, идиот? – закричал Бэкхен и схватил брата за воротник, разворачивая к себе.
Старший сильно дрожал, потому что нервничал, и слова выскакивали изо рта раньше, чем он успевал подумать. Не было времени для составления грандиозной речи. И так уже слишком поздно.
– Я… Я тот, кто разрушил твою жизнь, и каждый день рядом с тобой, я пытаюсь исправить это… Стена… Стена слишком высокая. Ты хотел быть учителем, а я лишил тебя этой возможности! Как можно после этого нормально жить, если я единственный из нас двоих, кто может ходить в школу, и ты… ты… ты ведь… – Бэкхен не мог контролировать ситуацию, как бы не старался; слезы бесконечным потоком хлынули из глаз.
Мальчик опустил голову и громко зарыдал.
– Это не справедливо… Они забирают тебя, когда я, наконец, понял, как сломать эту чертову стену… Это не справедливо… – Бэк вцепился в Чанеля и крепко обнял его; все, что он произносил казалось бессвязным. – Ты ничего не помнишь.
– Я помню Бен Бэкхена… – голос младшего был на удивление теплым и заставил Бэка поднять глаза. – Я помню Бен Бэкхена, моего брата, моего… лучшего друга. Даже… Даже если я не помню, как написать… Я до сих пор помню… – Чанель приложил ладонь к своему сердцу. – … здесь.
Когда Бэкхен проснулся на следующее утро, сердце все еще трепетало, будто внутри него находились тысячи крошечных птичек, пытающихся вырваться наружу. Кстати, о птицах. Очнулся Бэк из-за их щебетания на улице. Независимо от того, сколько раз он просил не оставлять зерна риса на карнизе, Чанель не слушался. Старшему больше не требовался будильник – пернатые прекрасно выполняли его функцию.
Едва вспоминая вчерашние события, Бэкхен лениво встал с кровати. На самом деле, он ожидал увидеть в дверях Чанеля с его коронной солнечной улыбкой, но никого не было. Бэк подумал, что, возможно, тот еще спит.
Застегивая кофту, он вошел в комнату Еля и обнаружил его стоящим у раскрытого окна. Младший держал в руке бутылку воды и аккуратно поливал «Дыхание ребенка», которые теснились в разноцветных горшочках на его подоконнике.
– Не пойдешь в школу? – сонно спросил Бэкхен, делая вид, будто вчера ничего не произошло, и это утро такое же, как и все предыдущие. – Сегодня же будет награждение в спортивном зале. А после мы поговорим с твоим учителем, ладно?
Чанель до сих пор стоял к нему спиной и поливал цветы.
Бэкхен вздохнул и вышел из комнаты, но через минуту вернулся с формой брата, оставленной на диване прошлой ночью.
– Ну же, Елькон, – бормотал Бэк, надевая на младшего его пиджак; к счастью, тот позволял собой манипулировать.
Затем Бэкхен схватил маркер и наклонился к пустому желтому значку, выводя на именном бейджике «Пак Чанель». Старший не имел богатую фантазию, поэтому просто выгравировал надпись, но Чанелю она, кажется, очень даже понравилась.
– Видишь? Ты студент. А теперь пойдем, – улыбнулся Бен, чувствуя себя немного жалко, потому что это все, что он мог сделать для Чанеля.
Но если его брат счастлив и таким мелочам, о чем еще можно мечтать?
– Hey, quarterbaek, paperbaek, humpbaek whaaaaaaaaaale! – Чонин фальшиво (но вполне самодовольно) пел что-то на английском, активно размахивая руками. – Я слышал, между тобой и Луханом идет борьба за первое место.
Бэкхен вздохнул. Парень сомневался, будет ли на доске почета в этом году, ведь он зачастил с прогулами, да и его оценки заметно ухудшились, потому что он много времени уделял Чанелю. Но Бэк больше не противился этому. Он даже был удивлен: приближающееся расставание пугало больше экзаменов.
Он провел одной рукой по плечу Чонина, балансируя с обедом в другой, и начал быстро оглядывать присутствующих в столовой студентов. Большинство детей из класса 3-3 сидели к ним спиной, а футбольная команда, как всегда, заняла лучший столик, находящийся ближе к автоматам и фонтанчику с водой.
– Не понимаю, почему ты думаешь, что за это место боремся только мы с Луханом, ведь Дону тоже достоин награды. – спокойно ответил Бэкхен, все еще высматривая Чанеля – он забыл упаковать обед для него, поэтому младший точно появится здесь.
Сосредоточенного друга Чондэ и Минсок подхватили за руки и потащили за свой столик, о край которого Сехун легонько бился лбом.
– Что с ним?
– Признался Лухану. – прошептал Чондэ в ответ. – Неудачно признался.
– Это не честно! – завопил Се. – Лухану нравится только Чанель, он даже не замечает меня! Я ведь подарил ему свою привязанность! Хен самый великолепный, совершенный и красивый парень в школе, и он… он… он отверг меня!
– Господи, – закатил глаза Бэк, усаживаясь рядом с ним.
В этот момент старший заметил Еля, который благодаря своему росту выделялся из толпы. Заметившие его бейджик, с написанным от руки именем, тут же начинали хихикать, а некоторые девушки даже собирались покинуть очередь, потому что сзади них оказался «глупый мальчик из спецкласса», но Чанель был умнее, чем все думали, и поэтому отошел на пару шагов назад, позволяя компании девчонок вернуться на свои места. Бэкхен резко встал и наблюдал за тем, как брат получил свой обед и направился к изолированному столику, присаживаясь рядом с мальчиком, больным аутизмом.
Чанель даже не взглянул на него.
– Эй, куда ты? – спросил Чонин уходящего парня и, не успев подумать, схватил свой поднос и побежал следом.
Все наблюдали за тем, как Бэкхен сел рядом с братом и отдал ему часть своего гарнира.
Чонин не заставил себя ждать и через несколько секунд сам стоял у этого столика, смущенно улыбаясь.
– Мне кажется, тебе надо перестать есть фаст фуд, – усмехнулся загорелый мальчик и положил на поднос Чанеля все мясо, которое у него было. – Вот, это и вкусней и полезней.
Вся остальная футбольная команда тоже присоединилась к ним, оставляя свой лучший столик пустым, они совершенно не смущались сидеть на новом месте. Обед прошел в очень уютной атмосфере. Когда прозвенел звонок, студенты покинули столовую, а Бэкхен проводил брата до класса.
На четвертой перемене состоялось награждение, так что всех студентов третьего курса загнали в спортивный зал и усадили на трибуны. На открытии церемонии кратко объявили, что футбольный турнир ненадолго откладывается из-за существующих «мелких неприятностей», также, перед тем, как озвучить почетную тройку учеников, совет школы выделил некоторым ребятам грамоты за различные достижения.
Кто-то был награжден за учебу, внеклассные мероприятия и общественные работы. Сехун, к примеру, получил медаль за постоянную посещаемость. Чонин – за математический конкурс (вообще-то, Бэкхен думал, что он не умеет даже складывать и вычитать).
После этого, директор подошел к столу и шепотом заговорил с юношей, подсчитывающим финальные баллы. В спортивном зале стояла тишина – разрыв между Луханом и Бэкхеном был ничтожным.
– Студент, занявший второе место… Лухан. Первым почетным студентом объявлен Бен Бэкхен! Поздравляю!
Толпа начала активно аплодировать. Китайский мальчик поблагодарил своих родителей, учителей, друзей и поспешил обратно, потому что, кажется, его раздражали окружающие девушки, орущие с трибуны признания в любви.
Настала очередь Бэкхена. Он настроил микрофон под свой рост, постучал по нему несколько раз, а затем поднял голову на подростков, смотрящих с безграничным интересом. Он никогда не примерял на себя роль оратора, поэтому не знал точно, что должен говорить.
Но вдруг вспомнил о Чанеле.
– Кх… Прежде всего, благодарю вас за эту награду. Знаете… многие спрашивали, всегда ли я был таким умным, будто интеллект это то, с чем мы рождаемся. Я был глупым, будучи ребенком. Я не шучу. – зрители засмеялись. – Я не знал, сколько будет два плюс два, даже не мог написать свое имя… Но у меня был умный лучший друг, который учил меня, когда все остальные отказывались это делать, считая, что я безнадежен. Глупый Бэкхен однажды совершил самую страшную ошибку и толкнул под машину своего лучшего друга. – парень сильнее сжал микрофон. – Тот самый лучший друг – это мой сводный… Нет, не так. Это мой брат – Пак Чанель. Он не был рожден умственно отсталым, он… был самым умным человеком, которого я знал. – Бэкхен сделал паузу, потому что глаза намокли, а голос предательски задрожал. – Чанель… Чанель любит школу. Независимо от того, как к нему относятся здесь, он каждое утро рано встает, потому что хочет учиться. Вчера ночью я наткнулся на записку, в которой говорилось об отчислении, потому что Чанель слишком глуп, необразован, слишком отсталый для школы. Я… верю, что мой брат имеет право находиться здесь, потому что именно он научил меня важным вещам, которые не преподают: доброте, терпению, состраданию и любви. Имея IQ 66, он научил меня, почетного студента и капитана школьной команды, вещам, которые стоят больше, чем вшивый трофей и липовый сертификат. Я говорю это сейчас, здесь, потому что «маленькие люди», не имеют права голоса. Но его имею я, и сегодня говорю от имени Чанеля. Мой брат любит школу. И она должна отплатить ему тем же.
После своей речи, Бэкхен вышел из зала с гордо поднятой головой, не обращая внимания на панику совета школы, так как все ученики встали на сторону Чанеля.
Бэкхен не стал заботиться о будущем, и как только уроки закончились, он пошел на футбольное поле… вместе с братом. После недельного перерыва стоило размять заживающую ногу.
Ель заговорил первым, когда Бэк положил мячик на траву.
– Бэкхен… говорил обо мне… – мальчик застенчиво улыбнулся, продолжая от смущения выламывать пальцы.
– Да, – старший тоже улыбнулся, – говорил.
Они больше не обмолвились словами после этого краткого, но осмысленного диалога. Парни просто играли в футбол, как обычные дети после школы. Бэкхен обучал Чанеля различным приемам. Они продолжали игру даже когда все полностью перепачкались. Ель всегда останавливался, если Бэк падал и притворялся, что испытывает мучительную боль, но потом «воровал» мячик у брата. Классический трюк.
А когда Бэкхен забивал гол, Чанель подхватывал Бена на руки, поднимая в воздух, и радостно кричал: «Ты сделал это! Ты сделал это!». Бэк не мог вспомнить, когда последний раз был так счастлив.
Наступил вечер, солнце почти скрылось за горизонтом, а фиолетовое небо было в красноватых заплатках. Бэкхен нес в руках мяч и шел домой вместе с Чанелем.
Они прошли мимо зоопарка, полицейского участка, супермаркета, и остановились у своего семейного цветочного магазина, в удивлении разглядывая табличку на двери.
«Продано».
Для Чанеля времени потребовалось чуть больше, чтобы заметить, что аккуратненькие глиняные горшочки с ароматными нарциссами или розами больше не стояли у входа. Бэкхен не сводил глаз с брата, ожидая реакции.
Губы младшего шевелились, когда он снова и снова перечитывал «Продано», пытаясь, наконец, понять смысл. Юноша растерянно посмотрел на Бэка, молча умоляя его объяснить.
– Чанель… это… – вздохнул Бэкхен, не в силах сейчас успокаивать кого-либо, потому что сам был потрясен.
После смерти его бабушки, мама была полна решимости сохранить магазин, не смотря на финансовые трудности, которые имела семья. Даже повязнув в долгах, женщина отказывалась продавать помещение, потому что оно было единственной реликвией, ценной памятью.
Цветочный магазинчик был дорог Чанелю.
Младший снова перевел взгляд на табличку. Он смотрел на нее в течение нескольких минут, а потом перешагнул цепочку, на которой она висела, и прошел в сад, чтобы убрать беспорядок перед входом. Большую часть цветов Чанни выбросил в мусорный бак, а увядшие для чего-то отложил.
– Эй, не надо… – предупредил Бэкхен Чанеля, опасаясь, что тот пораниться об острые осколки керамических горшков.
Позади цветочного магазина находился забор, за которым хранили удобрения для растений, но, как бы часто Бэкхен не пребывал в лавочке, он редко бывал именно там. Сейчас же он пошел на задний дворик следом за братом, который прихватил с собой отложенные ранее растения.
– Чанель, уже темнеет. Мы должны вернуться домой…
Кажется, старший хотел добавить что-то еще, но от удивления не смог произнести и слова: место за магазинчиком, где раньше было много грязи, сейчас полностью усеяно «дыханием ребенка», и все кусты вокруг тщательно обрезаны. Бэкхен почти услышал, как растения хихикают, умиляясь его удивлению.
Он никогда не видел так много «дыхания ребенка», особенно, без каких-либо дополнительных цветов.
Чанель совсем не возражал тому, что Бэкхен обнаружил его чудо, и присел на корточки, чтобы голыми руками раскопать в рыхлой почве маленькую ямку. Он осторожно положил в нее увядшие цветы и засыпал их землей.
Бэк чувствовал себя как на официальных похоронах, потому что настолько серьезного Чанеля он еще никогда не видел. Старший решил, что должен проявить уважение.
– Цветы… все чувствуют и умеют разговаривать, – Пак мягко улыбнулся и облизнул губы, как бы думая, что сказать дальше, – но люди почему-то никогда не слышат их.
– В самом деле? А что они говорят сейчас?
Ель сорвал один цветок и поднес к уху брата.
– Ты… такой умный, Бэкхен. Ты все сможешь. – робко произнес Чанни. – Вот… вот, что они говорят.
Когда они шли домой, расстояние между ними увеличилось: ребята не были так близки, как во время прогулки до стадиона после школы. Было немного неловко, но Бэкхен думал, что Чанель просто слишком много отвлекается на цветы, лозой обвивающие кирпичные стены.
Солнце окончательно утонуло в горизонте, когда парни подошли к своему домику. Бэкхен остановился перед воротами, увидев включенный свет в окнах и маму, с каким-то мужчиной (это он определил по доносящемуся голосу).
– Они скоро прибудут. Видите ли, Чанель очень милый мальчик, он никому не навредит… – старший слышал, как его мама объясняла что-то незнакомцу.
– Да, я понимаю, госпожа Бен, но у нас нет выбора. Ему придется покинуть дом через три дня. Сотрудник явится за ним, так что, пожалуйста, подготовьте все нужные документы.
Бэкхен нервно сглотнул и захотел ворваться внутрь, чтобы накричать на мужчину. Но он понимал, что истерика ничего не исправит, потому что это та самая ситуация, когда у «детей» нет права высказаться. Он возненавидел свою маму за невозможность сопротивляться, и всех остальных за то, что с Чанелем обращаются, как с бездомной собакой: перемещая с одного места на другое.
– Пойдем, – пробормотал старший, хватая Еля за запястье и оттаскивая его подальше от двери; он даже не остановился, чтобы перекинуть сумку через ворота – настолько был зол.
Чанель без слов последовал за ним, он ничего не говорил, даже когда они шли очень долго, пропуская несколько автобусных остановок, пока, наконец, не добрались до метро. Бэкхен хотел встать в очередь за билетом, но, подойдя к окну, обнаружил, что касса не работает.
– Эй! Извините! – закричал он, пытаясь открыть стеклянное оконце. – Нам нужно два билета!
– Мы закрыты, – прервала его женщина.
– Но нам действительно необходимо уехать. Пожалуйста! – сказал Бэкхен, показывая даме деньги; к счастью, она вскоре одумалась и продала им два билета в один конец.
– Н-но где мы…? – спросил Чанель, пока они выжидали транспорт; за всю свою жизнь он ни разу не бывал здесь, так как учился на домашнем образовании и не выходил из дома.
– Все в порядке, мы собираемся в поездку. Ты никогда не путешествовал? Ну, не ездил на рыбалку или, к примеру, в горы?
Чанель уставился на него.
Бэкхен вздохнул и развернулся к остановившемуся поезду. Он хотел быстро затащить младшего внутрь, чтобы найти хорошие места, но потом вспомнил, что вряд ли там будет много народа – слишком поздно. Несколько подростков клевали носом, задремав в наушниках с громко включенной музыкой, и какой-то бездомный лежал на трех сиденьях. Бэкхен провел Чанеля к двум пустым местам и бросил свою тяжелую сумку на пол.
– Отец учил меня игре в футбол, – заговорил Бэкхен, массируя коленную чашечку, – он купил мою первую форму, и сказал, что, возможно, однажды я буду участвовать в Кубке Мира, если буду усердно практиковаться. А что насчет твоего папы, Чанель? Помнишь что-нибудь о нем? – в ответ мальчик покачал головой и грустно улыбнулся. – А о маме?
– Она… она любила цветы «дыхание ребенка», – сразу ответил тот, – потому что… потому что они делали ее счастливой… Они дарят счастье и Чанелю тоже…
– Думаю, ты очень скучаешь по ней?
Младший кивнул.
На десятой остановке поезд прошипел и остановился, открывая двери. Не имея понятия, где они сейчас, Бэкхен и Чанель вышли на этой станции и купили в лавочке рамен и кимбап. После долгого путешествия еда была, словно мед.
После ужина, старший подошел к карте, которая показывала все линии метро, и принялся ее рассматривать. От дома ребята находились в часе езды, хотя казалось, что в пути они провели больше времени. Незапланированная поездка должна получиться хорошей.
Увидев выстроенных у стены бездомных, Бэкхен подумал, что выглядят они совсем не дружелюбно, и речи о том, чтобы спать в метро, не было.
Он решил переночевать в общественной бане, которая была открыта двадцать четыре часа в сутки. К счастью, долго искать не пришлось – почти у самого выхода находилось нужное здание. Бэк отдал последние деньги за полотенца и два комплекта одежды. Когда ребята принимали душ, старший мыл волосы Еля, но на этот раз аккуратней: изо всех сил старался не попадать ему шампунем в глаза. Осторожно массируя голову брата, Бэкхен непроизвольно вздрогнул, когда пальцами ощутил знакомый шрам.
– Чанель, я хочу яиц.
– Чанель – твое имя, а мое – Бэкхен, – пробормотал старший, укладывая голову на самодельную подушку из полотенца.
Они лежали на теплом полу, и Бен чувствовал себя другим человеком, приняв душ и переодевшись.
– Бэкхен, – прошептал Чанель, но быстро успокоился, когда не услышал ответа.
Спустя какое-то время, младший, должно быть, заснул, потому что стало совсем тихо.
Прошло больше двадцати минут, а Бэк все не спал – лежал с закрытыми глазами. Вдруг он почувствовал тепло от тела Чанеля, прижавшегося к нему со спины, руку, обвившую талию, и мягкое дыхание на затылке. Он не знал точно, как описать, что произошло у него внутри, и нужно ли это вообще описывать, поэтому просто уснул, впервые за долгое время ощущая себя в безопасности.
Очнулся Бэкхен от надоедливого пищания, исходящего из кармана – парень забыл отключить будильник, ежедневно звонивший в семь утра. Сегодня он не проснулся в комнате, потолок которой был украшен неоновыми звездочками, а на полочке не стояли его часы в виде собачки, которая размахивала стрелкой-хвостом.
Но он проснулся, ощущая тепло чужого тела.
Когда старший зашевелился, Чанель лениво приоткрыл глаза и улыбнулся. Его утренний голос отличался от обычного: глубокий, хрипловатый, но оттого еще более будоражащий.
– Привет, – пробормотал Ель и зевнул.
Бэкхен даже не подозревал, что использовал руку брата, как подушку всю ночь, ведь полотенце под головой – уже в разложенном виде – покоилось на его плечах. Быстро, чтобы избежать дальнейшего смущения, он вынырнул из объятий Чанеля и уселся к нему спиной, делая вид, что поглощен содержимым телефона, и совсем-совсем не обращает внимания на то, что младший только что чуть не заставил его упасть в обморок.
– Тольконеговорикактыоказалсятакблизкоичтоименнотыделалпокаяспал, – выпалил он в спешке, сердито прокручивая список пропущенных звонков.
Большинство из них были от мамы и несколько от Чонина. Так как Бэк прекрасно знал, по какому поводу звонил первый человек, то решил сначала набрать друга. Выбрав нужный номер, он нажал кнопку вызова и подставил мобильный к уху. Спустя пару гудков ему ответил сонный голос. Было очевидно, что Бэкхен выполнил услугу, позвонив сейчас: разбудил проспавшего Чонина.
– Б-бэк! – парень заикался от неожиданности. – Эй, где тебя носит, черт подери? Вчера твоя мама звонила, пришлось быстро сориентироваться и сказать, что ты у меня и уже спишь. С тобой все в порядке?
– О, спасибо. – Бэк почесал затылок и посмотрел через плечо на брата, который перевернулся на животик, видимо, чтобы погреть его. – Все в порядке, да. Просто… кое-что произошло вчера, и мне пришлось уехать с Чанелем.
– Ты пойдешь в школу?
– Мы в часе езды от дома, но если ты состоишь в близких связях с Суперменом, и можешь попросить его нас забрать, то… В общем, я не думаю, что приду сегодня.
На другом конце провода повисла тишина.
– Эй, Бэкхен? – осторожно начал Чонин. – Я знаю, что сейчас у тебя не лучшие времена, но, все же, ты должен посещать школу. Кстати, тренер нашел замену Ухену, и игра состоится в субботу.
– В субботу?! В эту субботу?!! – сердце перестало биться, когда он вспомнил, что накануне вечером мужчина сообщил его маме, что Чанеля заберут именно в субботу.
– Э-э-эй?.. – Бэкхен не понял, как долго молчал в трубку, пока Чонин не позвал его.
– М, я что-нибудь придумаю, ладно? Тогда позвоню, если что-то случиться. С-спасибо, я у тебя в долгу.
– Ты прав, чертов засранец, и… будь осторожен, хорошо?
Ближе к обеду парни покинули общественную баню. Так долго они просидели там, чтобы не светиться в школьной форме на улице – слишком рискованно. Никто не обещал, что они, к примеру, не встретят каких-нибудь хулиганов из другой школы, или, может, полицию. Во избежание подобных ситуаций, Бэкхен и Чанель спрятали пиджаки в сумках, оставаясь в рубашках и вязаных жилетках. Они выглядели как пара уязвимых ягнят, но это лучше, чем привлекать нежелательное внимание.
– Так… я не уверен, что денег на метро хватит, – сказал Бэкхен, прикусывая нижнюю губу и считая монетки на ладошке.
– Подожди, подожди! – вмешался Чанель, снимая левый кроссовок и передавая Бэкхену мятые зеленые бумажки, которые держал под подкладкой подошвы; они были немного влажными от пота, но, по крайней мере, как-то спасали их. – Для… Для чрезвычайных ситуаций. – кивнул младший с яркой улыбкой на лице.
– Эй, почему ты не сказал об этом раньше? – фыркнул Бэкхен, потому что казалось, что Чанелю просто нравится заставлять его страдать до последнего момента. – Может быть, вытащишь монетки еще и из уха?
Чанель заложил руки за спину и покачал головой, продолжая довольствоваться собой.
– Знаешь, у нас достаточно денег на обратный путь, и мы можем пойти поиграть в какой-нибудь клуб, а потом купить мороженого, хочешь? – усмехнулся Бэк, указывая на неоновую вывеску на другой стороне улицы – «Игровой клуб Аркада».
Оказалось, что это первый раз, когда Чанель посещал подобные заведения, что было удивительно для старшего, ведь он провел здесь большую часть своего детства, играя в ретро-игры со старыми и новыми друзьями.
Чанель был так очарован звуками и световыми эффектами внутри, что его очки приспустились, а челюсть приоткрылась, когда он с Бэкхеном шел к кассе за жетонами.
– Вот, положи монетки в карман и используй их для оплаты игр, – дал указания старший, а после потянул высокого мальчика к двум кабинкам. – Смотри, это моя любимая, – усмехнулся юноша, выбирая самый сложный уровень.
Чанель склонил голову в ответ на голос японской девушки, прозвучавший из ниоткуда, а затем попятился назад в страхе, когда плиточки пола загорелись красным и синим.
– Бэкхен! – младший был жутко смущен, когда Бэк начал танцевать, следуя стрелочкам на экране и топая ногами точно по соответствующим панелями.
Голос автомата изменился, и из него стало доноситься «Отлично!» или «Превосходно!». Через некоторое время песня закончилась и настала его очередь – младший бросил в отверстие пару жетонов, и Бэкхен выбрал для него самый простой уровень.
– Хорошо, просто двигайся! Ориентируйся по стрелочкам! Не, не так! Не руками! – рассмеялся Бэк.
Чанель был удивительно неуклюж, словно новорожденный жираф, который еще не научился правильно использовать свои длинные ноги. Однако, несмотря на это, он часто добивался статуса «Здорово!» и даже «Отлично!».
– Эта игра называется «Ударь моль», – объяснил Бэкхен, после впечатляющего круиза по «Аркаде», – ты просто должен ударить и получить лучший результат.
– Почему? Э-это же больно…
– Они не настоящие, – Бэкхен протянул брату игрушечный молоточек, – ну же, ты уже пропустил один! Просто ударь слегка.
Он помогал ему в первые несколько раз, пока Чанель, наконец, не перестал быть таким сентиментальным. В итоге, после семи попыток, младший установил самый высокий бал в этой игре.
– Больше нет? – спросил Ель Бэкхена, когда тот выворачивал карманы.
– Нет. Но все равно, было весело, да? – не то спросил, не то утверждал старший, направляясь к выходу.
– Супер-пупер весело! – восторженно произнес Чанель.
Ребята поняли, как было поздно, только когда вышли на улицу и побежали за мороженым в ближайший супермаркет. Они выбрали самое дешевое, хотя денег, к удивлению, все равно было больше, чем просто достаточно. Бэкхен слегка ударил брата в плечо, и подумал, что подобного рода отношения действительно умиляют.
Когда они приблизились к входу в метро, одна старушка задержала их. Она несла несколько сумок с изобилием всевозможных фруктов, но вес выглядел слишком тяжелым для нее, и она попросила о помощи.
– Мальчики, будьте так добры, помоги мне перенести это туда, – она указала на другую сторону улицы, где находилась стоянка.
– Да, конечно, – быстро согласился Бэкхен, передавая деньги брату. – Чанель, не купишь нам еще мороженого? Я хочу шоколадный стаканчик, ладно?
Чанель кивнул, крепко сжимая в руке переданную мелочь.
Он не двигался с места, наблюдая, как Бэкхен помогал пожилой женщине перенести тяжести через дорогу, а когда они скрылись за углом, Чанель побрел в сторону супермаркета. Путь оказался длиннее, чем он думал, но, независимо от этого, до магазина он добрался без приключений. Юноша долго стоял у отдела с мороженым, выискивая шоколадный стаканчик для Бэкхена и ванильный рожок для себя. Возле кассы находился телевизор, по которому показывали новости, и Чанель, естественно, отвлекся на него.
«… Вооруженная банда, ограбившая несколько банков на прошлой неделе, еще не поймана. Также были похищены несколько человек, которые пока не найдены. … Пожалуйста, будьте бдительны на улицах города. … Обо всех подозрительных действиях сразу сообщайте в полицию…»
Тревожные мысли даже не думали закрадываться в голову Чанеля, пока он не вышел из супермаркета с мороженым в руках. Он вернулся на место, где они с Бэкхеном разошлись, но не нашел его там, поэтому тут же начал осматривать окрестности и звать брата по имени. Мороженое стекало по рукам, но высокий юноша продолжал останавливать каждого прохожего, судорожно шепча «Бэкхен? Бэкхен?».
– Бэкхен! – закричал он.
«Обо всех подозрительных действиях сразу сообщайте в полицию.»
«Обо всех подозрительных действиях сразу сообщайте в полицию.»
«Обо всех подозрительных действиях сразу сообщайте в полицию.»
Он отбросил мороженое и побежал к телефонной будке. Чанель никогда не пользовался ей, но интуиция была лучшим гидом сейчас – он вставил оставшиеся деньги в гнездо, как ранее в игральный автомат, и нажал «119». Когда ему ответила женщина, парень закричал в трубку.
– Бэкхен! Б-бэкхен, мой брат! Бэкхен пошел с кем-то, и я не знаю, где он!
– Успокойтесь, сэр, где Вы сейчас?
– Я-я не знаю, я не знаю, – Чанель заплакал, оглядывая дома вокруг, в надежде найти табличку с большими и разборчивыми буквами. – У-у… Уджансан! Рядом еще… – он покосился на магазинную надпись. – «Мистер Пицца».
– Мы сию минуту отправим к Вам сотрудников, сэр.
– П-пожалуйста, скорее! Мой брат… мой брат…
Вскоре послышался оглушительный вой сирены. Вместо того чтобы поспешить к Чанелю, офицеры разбежались по кварталу, осматривая окрестности. Ель побежал через улицу, чтобы посмотреть, куда направились полицейские, и обнаружил Бэкхена со старушкой.
– Чанель, что происходит? – спросил старший, опешив сначала от потерянного вида Чанни, а потом… а потом от его сильных объятий.
Ель запустил липкие руки в волосы Бэкхена, держа его, словно самую большую драгоценность на свете.
– Я думал, что потерял тебя. – сказал Чанель, сдавленным от рыдания голосом. – Я боялся, что потерял тебя.
Старший ничего не ответил – просто обнял в ответ, невольно вспоминая, сколько раз сам боялся того же самого.
– Ах, как же я ненавижу все эти сцены. Вам, ребятки, в любом случае придется поехать с нами.
Бэкхен ослабил руки и повернулся на голос, к высокому полицейскому, одетому в черную форму. Его харизматичный взгляд показался жутко знакомым.
– … Крис?
Все это было похоже на сон. Бэкхен думал, что подобное совпадение никоим образом не могло произойти – студент по обмену из Ванкувера… офицер полиции? И судя по всему, он был очень важным офицером, так как все остальные получали от него приказы. Бэк точно не знал, как надо реагировать, потому что, на самом деле, молодой человек был одним из его одноклассников.
– Крис. Ты ведь Крис, да? – парень робко задал вопрос.
Высокий (безусловно, очень-очень высокий) юноша оторвался от каких-то документов, которые заполнял с важным видом, но не потрудился ответить сразу. Когда он, наконец, поднял голову, то признал этих двоих.
– Ой, коротышка и его брат, – усмехнулся китаец, протягивая бумаги другому офицеру и сопровождая двух мальчиков до патрульного автомобиля.
Он открыл заднюю дверь для них и подал сигнал другим мужчинам.
– Все сделано, возвращаемся.
Бэкхен до сих пор не до конца разобрался в ситуации, но он не отказался от бесплатного проезда, в конце концов, он был тайно рад, что домой поедет в хорошей полицейской машине. Не каждый день офицеры подвозят ни в чем неповинных людей.
Как только они оказались в салоне, Чанель начал все оглядывать, а Бэкхен начал беседу, когда Крис закончил говорить по рации.
– Нам же за это… ничего не будет?
– Нет, но для допроса вам придется остаться в участке на несколько часов. Сейчас мы расследуем большое дело, и нам необходимы свидетели. Тебе повезло, коротышка. Если бы вызов был на несколько минут позже, тебя бы нашли в мусорном контейнере… без внутренних органов.
Бэкхен сглотнул.
– Вызов?
– Да, твой брат позвонил нам из телефонной будки. Мы не имеем возможности отслеживать подобные звонки, но он сказал нам свое месторасположение, – объяснил Крис, взглянув на Бэкхена и Чанеля через зеркало заднего вида.
Младший смотрел в окно и разглядывал не то проезжающие автомобили, не то луну. Казалось, он даже не понимает, о чем идет речь.
Бэкхен был поражен. Если бы не Чанель, полицейские прибыли бы слишком поздно. Он бы последовал за доброй пожилой женщиной в темный переулок, думая, что такая обстановка здесь только потому что это бедный район… и что дальше? Огрели бы чем-нибудь по голове, расчленили и бросили труп в ближайший контейнер, чтобы он сгнил? Просто предположив это, у Бэкхена побежали мурашки по спине. Чанель спас ему жизнь. Он не знал, как понять реакцию брата, ведь тот вел себя обычно, будто не знал, что совершил подвиг.
Однако именно сейчас, в данную минуту, Бэкхена больше интересовало, почему Крис в полицейской форме, ведь несколько недель назад он только представился в классе.
– Так… – Бен пошевелил пальцами. – Ты тайный агент, что ли?
– Не похож? – спросил Крис, а потом рассмеялся. – На самом деле, нет. Мне двадцать шесть лет. Когда я окончил среднюю школу в Ванкувере, я не пошел в колледж. Я не хочу возвращаться в Канаду, потому что та жизнь не для меня, и мне сказали, что позволят окончить учебу в Корее, если я сдам вступительные экзамены, и поэтому меня сделали учеником третьего курса.
Это имело смысл. Бэкхен медленно кивнул.
– Но… тогда почему Хесон?
– А есть другая школа, куда примут двадцати шестилетнего офицера? Это редкое явление, но я привык к тому, что люди пускают слухи обо мне.
Ситуация Криса чем-то была похожа на ситуацию Чанеля: общество осуждало их за то, что они отличаются от остальных. Бэкхен был удивлен стремлению китайца учиться, несмотря на то, что многие его недооценивают. Здесь Крис был отличным офицером, уважаемый другими, а школе – обычным парнишкой с выкрутасами, пытающимся привлечь внимание людей не «из своей лиги».
– Кроме того, Хесон далеко от моего участка. Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал. Сохранишь это в секрете? – улыбнулся высокий парень, когда они подъехали к зданию полиции.
Бэкхен кивнул. Он унесет этот секрет с собой в могилу.
После окончания допроса, Крис лично попросил одного из служащих отвезти ребят домой, и проследить за ними до самого порога, чтобы ничего не случилось. Бэкхен ощутил, что за эти два часа они – трое – сблизились. Шутки Криса оказались не настолько безнадежными, и вообще, он оказался хорошим человеком, просто в пугающем облике. Китаец был лучше даже большего числа людей, которого знал Бэк. На обратном пути, младший упоминал что-то про басни, которые читал в детстве, в особенности про волка в маскировке ягненка. Чанель отметил, что с Крисом дело обстоит похоже, но наоборот: ягненок в маскировке волка.
В эту ночь шел проливной дождь. Он был настолько сильным, что, казалось, вот-вот сломает крышу. А еще было жутко холодно, и Бэкхен накрылся несколькими одеялами, во избежание потери тепла. Ближе к полуночи мальчик позвонил маме и сказал, чтобы она оставалась у подруги, так как он волнуется за ее благополучное возвращение.
Женщина забыла брошюру на столе «Сеульское Психиатрическое Учреждение». На ее страничках были изображены нереальные картины счастливых пациентов, позирующих с фальшивыми улыбками. Старший пролистал книжечку, надеясь найти хоть каплю правды в этом море лжи. Единственное, что привлекло его внимание, был розовый сад (имеется в виду, где выращивают розы). Чанель любит сады, поэтому Бэкхен понадеялся, что хотя бы здесь его брат сможет заполнить пустоту.
Когда в дверь постучались, старший быстро сунул брошюру под подушку и начал терпеливо ждать, пока Чанель войдет.
– Бэкхен там… дождь такой сильный. Могу я поспать… с тобой? – осторожно спросил мальчик, укутываясь в притащенное с собой одеяло.
Раньше Бэк отказывал. Он был очень эгоистичным и просил оставить его в покое. Потом он ворочался в кровати, потому что слышал, как в соседней комнате хнычет Чанель. Он был бессердечным и никогда не забирал слова обратно. Он выражал свою вину через гнев, громко бил кулаком по тонкой стене и кричал на младшего, чтобы тот заткнулся.
Но сейчас…
Бэкхен молча отодвинулся, оставляя достаточно свободного места, и Чанель радостно нырнул к нему. Они разделили одну подушку на двоих и рассматривали неоновые звездочки на потолке.
Гром снаружи проревел с оглушительным треском. Ослепительная вспышка холодного синего цвета на долю секунды наполнила комнату, а после исчезла, как по волшебству. Чанель тихо заскулил.
– Ты же не боишься, да? – дразнился Бэкхен.
Младший помотал головой, но тут же накрылся одеялом по самый подбородок.
– Мне сказали однажды, когда я был ребенком, что если дует ветер, это значит, что кто-то зовет тебя по имени. Если идет дождь, значит, кто-то сильно скучает или плачет по тебе. Глупо, да?
– Мама? – Чанель моргнул. – Папа?
Бэкхен улыбнулся и кивнул.
– Да, я уверен: твои родители очень скучают по тебе.
– А как же… папа Бэкхена?
– Я действительно не думаю о нем, ведь он однажды ушел от нас, – пробормотал себе под нос.
Еще один удар молнии осветил темную комнату блестящим катаклизмом.
– Я думаю, Бог не хочет, чтобы ты врал, Бэкхен, – прошептал младший.
Бэк промолчал – сделал вид, что отвлекся, и, в конце концов, тишина поглотила их обоих; все, что он слышал: как капли дождя постукивали о крышу и… как посапывает Чанель. Да уж, он определенно выиграл бы конкурс «кто быстрее всех заснет». Мальчик мог болтать без умолку, а через секунду задремать.
Он подумал, что это забавно. Бэкхен повернулся на бок, лицом к Чанелю, и тихонечко захихикал, наблюдая, как младший смешно подрагивает и тихо-тихо произносит «ударь моль» во сне. Ель был так похож на себя. У Бэка вырвался зевок, и он натянул одеяло повыше, вспоминая о давно ушедшем прошлом, кадры которого появлялись и тут же исчезали. Когда он закрыл глаза, он начал путешествие во времени, в пространстве, вспоминая места и людей, которые остались жить только в его памяти.
– Бэкхен, милый, это Чанель. Он будет жить в нашей квартире, и теперь вы можете вместе ходить в школу. Скажи «привет», – попросила мама, мягко подталкивая сына к незнакомому мальчику.
Бэк уставился на него и крепко прижал к себе игрушку. У Чанеля были вьющиеся волосы и большие ушки, которые были похожи на ушки эльфов, но только сам мальчик оказался слишком высоким, чтобы полностью походить на этих сказочных созданий.
– Привет, я Чанель.
– Я… Бэкхен.
– Рад знакомству, Бэкхен. – вежливо ответил младший. – О, это Рейнджер? У меня тоже есть, только красный, хочешь посмотреть?
Благодаря простой игрушке завязалась их дружба. А, может быть, и не совсем…
Чем дольше он оставался в этом сне, тем острее и четче становились воспоминания.
– Чанель, я боюсь… – завернувшись в одеяло, как в кокон, проскулил Бэкхен, потому что на улице была сильная гроза.
– Не бойся, – улыбнулся Чанель. – Если дует ветер, это значит, что кто-то зовет тебя по имени. Если идет дождь, значит, кто-то сильно скучает по тебе. Не бойся, я буду защищать тебя.
– Правда?
– Правда.
– Всегда?
– Всегда! Обещаю!
– Прекрати меня преследовать! Я же сказал, что сегодня буду играть с Джонхеном, потому что ему купили нового черного Рейнджера! Твой слишком устарел, и он ведь не может превращаться в раптора?
– Н-нет… – Чанель посмотрел на свою игрушку, ту самую, которую берег в течение многих лет; теперь, когда у старшего появился новый Рейнджер, он начал проводить время с детьми, у которых были такие же. – Я просто хочу играть с тобой, Бэкхен…
– Нет! И прекрати преследовать меня – я собираюсь к Джонхену.
Но Чанель не послушался и все равно пошел следом, бережно обнимая свою игрушку. Когда они вышли на улицу, Бэкхен заметил за собой Еля; он толкнул его, и тот упал на дорогу, по которой на огромной скорости ехал автомобиль. Машина сбила мальчика – Чанель отскочил от капота и упал на асфальт. Бэкхен просто смотрел. Это был самый травмирующий момент его жизни, когда он увидел кровь, льющуюся из головы друга. Он просто стоял, пока водитель не вылез из машины и не вызвал скорую помощь.
Это воспоминание парализовало на время, а после спряталось в закромах памяти. Чанель переехал, а Бэкхен продолжал расти и взрослеть, забыв о мальчике, которому однажды сломал жизнь.
– Бэкхен, это Чанель. Он твой сводный брат.
Бен вернулся с футбольной практики, бросил сумку на пол и уставился на «незнакомца». У него были каштановые вьющиеся волосы и улыбка, которая на секунду показалась знакомой.
– Теперь он будет жить с нами, милый, так что будь добр к нему.
Бэкхен заломил бровь.
– Ты хоть знаешь, как играть в футбол?
Чанель отрицательно покачал головой.
– Эй, Бэкхен! Пошли играть! – кричали его друзья за воротами.
– Мам, я ухожу, – крикнул старший и хлопнул дверью перед лицом Еля.
Он никогда не заботился о его чувствах.
Проснувшись, Бэкхен понял, что послезавтра Чанель уезжает.
Чанеля исключили из школы за день до отъезда. Учительница по специальному образованию, которая, как правило, была добра к мальчику, передала ему все документы, похлопала по спине и сказала, что его будущее могло бы быть ярче, если бы он пошел по другому пути. Бэкхен не знал: воспринимать слова преподавателя как сарказм или иронию по отношению к его брату.
В тот день он увидел Чанеля в коридоре всего раз, так как сам много времени провел в кабинете директора, объясняя, где пропадал эти дни. Было действительно тяжело, ведь он не мог сказать правду.
Бэк сидел и смотрел в окно на математике, спал на истории, а во время классного часа отпросился в туалет. Когда учитель возмутился подобному поведению и не хотел отпускать ученика, Бэкхен раздраженно ответил «У меня серьезный запор», и самовольно покинул кабинет.
Пережив учебный день, он поспешил на футбольное поле для практики перед турниром. Нога почти зажила: на коленной чашечке остался только синяк. Несколько уколов с антибиотиками, медицинский спрей – боли в суставах как не бывало. Парень продержался большую часть тренировки, пока нога вдруг не запульсировала снова.
Бэк старался игнорировать это, но все остальные обратили внимание на прихрамывания, когда он шел к тренеру, созвавшему команду в центр стадиона.
– Где Сехун? – спросил мужчина.
Чонин вытер полотенцем влажные волосы и, улыбаясь, ответил:
– Подойдет позже – пошел сдавать кровь сегодня.
– Что? Сдавать кровь за день до матча? Вот же..!
Заинтересованный Бэкхен подошел к другу, после того, как тренер в сотый раз повторил им завтрашнюю тактику.
– Донор крови? С каких пор он ходит на общественные работы? Он вообще знает, что это такое? – дразнился парень, хотя его слова скорее были фактом, чем шуткой.
– Ты не слышал последние сплетни? – усмехнулся Чонин. – Сехун снова признался Лухану, и тот… ответил взаимностью. Сейчас Се пытается произвести на него впечатление и поэтому делает подобные вещи. Понятия не имею, чем он думает, но игнорирует всех. Кажется, это называется… «влюблен по уши»?
Бэкхен чуть собственной слюной не подавился. Сехун целый день проплакал в столовой после провала, но набрался смелости, чтобы признаться второй раз? Теперь он понял смысл пословицы «Рим не за один день строился».
Когда ребята закончили тренироваться, Бэкхен взглянул на Чанеля, сидящего на трибунах. Он терпеливо ждал, когда старший брат скажет «пойдем домой». Бэк поручил ему домашнее задание, требующее написать свое имя сто раз; пусть это было и нудно, зато улучшало многие навыки.
Когда Бен пошел в раздевалку, на пути он встретил Криса, который вытаскивал из ящичка тяжелую сумку.
– Тебя взяли в команду? – спросил он из любопытства, решив, что это безобидный поступок: общаться как друзья в школе.
Крис посмотрел на него, потом снова перевел взгляд на сумку и усмехнулся.
– О, нет, школа просто позволила мне использовать один из шкафчиков здесь, потому что моя форма занимает слишком много места, и я не могу таскать ее с собой. У меня, к сожалению, нет времени, чтобы забегать домой и переодеваться, поэтому храню ее тут для экономии времени. Кстати, где высокий мальчик?
– Высокий мальчик? Он…
Пауза.
Бэк поднял взгляд на Криса и с надеждой, что собеседник не спешит, заговорил.
– Послушай, моего брата завтра увозят, я не знаю, слышал ли ты последние новости, но он покалечил мальчика из чоныльской школы, и…
– И ты хочешь, чтобы я вразумил начальство? – Бэкхен кивнул. – Я бы очень хотел помочь, но, когда дело закрыто, оно закрыто. Хотя… – китаец замолчал на секунду. – Я встану на вашу сторону и поговорю кое с кем. Высокий мальчик же помог тебе тогда, да и несколько дней назад нам: мы поймали важных преступников. Подвиг должен быть вознагражден, верно? Я не знаю, что получиться в итоге, но это ведь лучше, чем ничего, согласен?
– Правда? Ты… Ты сделаешь это?
– Я пошлю документы по факсу своему другу из здешнего округа. Его зовут Кенсу, он позвонит тебе в… – парень посмотрел на наручные часы. – Где-то в шесть вечера.
– Спасибо! – сказал Бэкхен, еле сдерживаясь, чтобы не упасть на колени. – Спасибо…
– Не за что, мы ведь друзья.
Крис мягко улыбнулся и, слегка ударив Бэка в плечо, вышел из раздевалки.
Чувствуя себя лучше, Бэкхен шел с Чанелем домой. Он понял, что если план Криса прогорит, то это их последняя прогулка, старший не хотел проводить ее впустую, так что купил мороженого себе и брату. Кажется, именно этой традиции ему будет очень не хватать.
– Эй, – сказал Бен после того, как они молча прошли несколько кварталов, – Я сожалею о школе… Ну, что ты больше не сможешь ходить в нее. Совет должен был позволить тебе остаться после того, что я сказал на церемонии награждения…
Чанель взглянул на брата и покачал головой.
– Все в порядке.
– Нет. Тебе ведь нравится школа… Черт, да ты невероятно любишь ее, больше, чем все ученики вместе взятые, ты хочешь быть умнее, хочешь учиться. Просто… меня раздражает тот факт, что тебе не разрешили остаться. – парень пнул гальку под ногами, словно футбольный мячик.
– Все в порядке, – повторил младший. – Чанель ходил в школу не только чтобы учиться… не всегда…
Бэкхен облизал мороженое.
– Чанель хотел ходить в школу из-за Бэкхена, – он широко улыбнулся, – потому что прогулки с Бэкхеном делают Чанеля счастливым, потому что Чанель… нет, я… хотел быть другом Бэкхена. – юноша опустил голову вниз, и его вьющиеся волосы прикрыли верхнюю часть лица. – Я был действительно счастлив… носить эту форму… и кушать с Бэкхеном… и смотреть, как Бэкхен играет в футбол! Я люблю школу из-за Бэкхена.
С каждым последующим словом, сердце Бена билось сильнее, наровясь взорваться в один момент.
– Эй, Чанель, мы уже друзья, – улыбнулся старший, – мы лучшие друзья. Однажды мы снова встретимся… в один прекрасный день, когда ты станешь самым умным учителем, а я – лучшим футболистом, верно?
Чанель кивнул с улыбкой.
Сердце Бэкхена, кажется, все-таки взорвалось.
Кенсу позвонил через сорок три минуты и тринадцать секунд после шести (не то чтобы Бэкхен ждал и отслеживал время). Он ужинал с Чанелем, когда раздался запоздалый звонок, и на другом конце знакомым голосом послышалось «привет».
Разговор длился не очень долго, потому что Кенсу, в основном, извинялся за то, что ничего не может сделать с ситуацией Чанеля: его документы уже в больнице. Единственной хорошей новостью было то, что это всего лишь испытательный срок, и если мальчик покажет хорошее поведение в течение трех лет, ему разрешат вернуться домой. Бэкхен, разумеется, совсем не это хотел услышать, но был рад и такому раскладу событий.
Сердце уже не болело так сильно, наверное, потому что оно перестало работать нормально с того дня, как Бэк узнал, что собственноручно испортил жизнь брату.
После разговора с Кенсу, он снова вернулся к ужину и попытался создать максимально комфортную атмосферу. Сейчас есть совсем не хотелось, поэтому Бен подвинул свою нетронутую тарелку с едой Чанелю и наблюдал за тем, как младший кушает.
– У тебя рис… вот здесь… – усмехнулся старший, показывая на своем лице, где Ель испачкался.
Но тот, видимо, запутался и вытер не ту сторону.
Бэкхен покачал головой и протянул руку, чтобы пальчиком снять липкое зерно.
– Не торопись, ладно? – заботливо попросил Бен.
Чанель покраснел немного и опустил взгляд.
Когда они закончили ужин, и их мама вернулась с папкой документов, она попросила Бэкхена помочь Чанелю собрать вещи. Это было душераздирающее: складывать в чемодан каждый маленький элемент, принадлежащий Чанелю. Комната заметно пустела: на стенах больше не висели семейные фотографии, а на полу не были разбросаны канцелярские принадлежности.
Казалось, Чанель знает, что происходит, только не говорит об этом. Бэкхен отказался помогать, так как растерялся, когда увидел, как аккуратно Ель сворачивает свою школьную форму.
Через некоторое время, когда все чемоданы были собраны и кудрявый мальчик просто лежал на животе, рассматривая картинки в каком-то блокноте, Бэкхен, наконец, вернулся в его комнату. В помещении было холодно и пусто, если бы не горшочки с «дыханием ребенка» на подоконнике.
Он сел рядом с Чанелем и что-то протянул ему.
– О, нет! Рита Репульса снова разрушает город вместе с Голдаром! – крикнул парень оживленным голосом, перемещая своего черного рейнджера на записную книжку Чанеля, а потом изобразил беспомощный крик женщины-жертвы. – Ах! Помогите! Красный и черный рейнджеры, пожалуйста, помогите!
Бэкхен улыбнулся, когда увидел улыбку Чанеля, потому что его черный рейнджер был старой версии – новую модель он давным-давно потерял.
– Где же красный рейнджер? Я не смогу сделать это без него!
Ель вскочил и подлетел к рюкзаку. Немного порывшись в нем, он вытащил свою потрепанную игрушку.
– Рита Репульса убегает в горы коробок, мы не можем позволить ей уйти! – закричал Бэкхен.
– Я использую свой клинок! – похожим тоном ответил младший.
– О, нет, нет! Лавина!!! – засмеялся Бэк и прикрыл фигурку блокнотом.
Ребята, словно дети, переживали приключения около часа, и в конечном итоге, заключили Риту Репульсу в тюрьму (чемодан Чанеля). Бэкхен мельком уловил странную улыбку на лице брата, и был готов поклясться, что никогда не видел его счастливее. Тихонечко посмеиваясь, старший протянул Елю черного рейнджера.
– Вот… Можешь взять его. Это моя любимая игрушка, но, думаю, ты хорошо позаботишься о ней до момента… пока мы снова не встретимся и не победим Голдара, угу?
Чанель широко распахнул глаза и принял подарок, внимательно разглядывая его. А потом поднял взгляд на старшего брата.
Бэкхен резко почувствовал знакомое тепло. Парни были так близко, но ничего не говорили друг другу в течение минуты, а, может, и больше. Они просто… обнимались, даря друг другу комфорт, чувство защищенности, и мысленно благодарили Бога за то, что сделали и не успели сделать.
Бэкхен уже обнимал брата, но чему так искренно только сейчас? Почему он раньше не сжимал пальцы в его волосах и не чувствовал слезы Чанеля на своей рубашке? Почему он хочет держать его крепко-крепко и никогда не отпускать?
Они болтали всю ночь напролет. Они смеялись над глупыми шутками. Они делились историями. Бэкхен рассказывал о том, что они делали вместе. Чанель рассказывал о том, что он помнит. Тогда, в разгар банальной шутки «тук-тук» (Чанелю очень нравилось говорить «кто там?», когда Бэкхен имитировал этот звук) и страшных историй, младший заснул.
Бэкхен тоже пошел в свою кровать, но прежде, наблюдая за спящим другом, он вспомнил, что
Чанель никогда не пробовал персики.
Чанелю нравятся горки.
Чанель любит закрывать глаза, после того, как глотнет кофе.
Чанель левша, но упорно пытается писать правой рукой.
Чанель думает, что единороги существуют.
Чанель...
...
Когда Бэкхен проснулся, Чанеля не было рядом. Парень так запаниковал, что сонливость буквально выпрыгнула из него, как только он вскочил с постели, чтобы найти брата, сидящим на кухне. Мама не ушла на работу, потому что ждала одного из сотрудников больницы и поприветствовала сына. Чанель не наслаждался последним завтраком, а сидел у себя в комнате. Бэкхен потер лицо и сел за обеденный стол, интересуясь, может быть все это ностальгические мечты или он еще не проснулся. Было бы здорово.
Сегодня они прощаются с Чанелем.
Сегодня футбольный матч между школами Хесон и Чоныль.
Сначала Бэкхен думал, что он на самом деле спит, так как Чанель не уехал, и ничего подозрительно не произошло, ведь мама, как обычно, отправила их обоих в школу. Юноша прошел мимо нескольких коробок с чемоданами и понял, что все это реальность. Чанель сегодня не надевал форму, но ему разрешили побыть в классе до начала игры. Матч очень важен для них обоих, и младший сказал, что ни за что на свете не хочет пропустить его.
Когда Ель встретил в коридоре Лухана, и китаец повел его в столовую, чтобы пообедать вместе последний раз, Бэк начал успокаивать себя тем, что сводный брат в хороших руках. Может быть, Бен просто по-детски ревновал, когда это произошло, так как он хотел провести с ним целый день сегодня. Если Чанеля увезут, он не сможет видеть его часто, ведь не за горами вступительные экзамены, да и больница очень далеко от дома, не говоря уже о том, что часы посещения совпадают с уроками.
Да, было несправедливо, но Бэкхен пришел к согласию, что это лакомый кусочек – иметь возможность навещать брата. Он не может приходить к нему, как в гости, но, по крайней мере, он сможет его видеть.
Старший был подавлен, и Чонин оказался первым, кто сжал его плечо и обнадеживающе обнял. После школы, Бэкхен побежал на практику, а после тренировки, спустя час, трибуны начали наполняться зрителями. К тому времени, как все места были заняты, команда закончила все приготовления и сказала друг другу слова поддержки. Нервничали все, даже Чонин, что было удивительно, так как на предыдущих соревнованиях мальчик чувствовал себя вполне уверенно.
Стоя перед входом на стадион, Бэкхен ощущал биение сердца в груди, чувствовал легкое подташнивание и слабость в теле.
Он думал о Чанеле, когда двери открылись, и фанфары оглушительно взорвались.
Болельщики громко закричали и принялись размахивать красочными баннерами в воздухе. Диктор перечислял имена ребят, одно за другим. Бэкхен стоял и смотрел сквозь толпу на сотни людей, собравшихся на трибунах, выискивая знакомое лицо. Чанель сказал накануне, что будет сидеть там, где и всегда, подбадривая его громче всех.
Бэкхен глазами нашел третий ряд снизу и прошелся по нему взглядом от начала до конца, но на месте брата заметил какую-то женщину.
– От Старшей Школы Хесон, мы представляем Ким Чонина, О Сехуна, Ким Чондэ, Бен Бэкхена…
Один за другим, мальчики выходили вперед, выстраиваясь в шеренгу, а Бэк все не сводил глаз с трибун, крутил головой и пытался найти знакомый силуэт. Голос диктора, команды и болельщиков слился воедино, гулко отдаваясь в висках.
– Бэкхен! – закричал тренер с другого конца поля.
Ноги будто отделились от туловища и понесли парня прочь с игрового поля. Никогда в жизни он не бежал так быстро, никогда не чувствовал себя так волнующе, никогда не слышал зов сердца, заставляющего нестись со скоростью света.
Сехун хотел побежать вслед за товарищем, но Чонин удержал его.
– Не надо. – усмехнулся парень. – Ты его все равно никогда не поймаешь.
Он посмотрел в сторону Бэкхена и понимающе улыбнулся.
Бэк бежал сквозь пространство и время, окружающие краски слились воедино и разглядеть что-либо в этой сумасшедшей гонке, было невозможно. В прилив адреналина он наткнулся на пешеходный переход, с кучей спешащих машин. Но Бэкхен спешил сильнее, поэтому наплевал на все известные правила. Он почувствовал каплю дождя, коснувшуюся его щеки. Парень не останавливался и бежал мимо знакомых мест: супермаркета, цветочной лавочки, зоомагазина, который очень любил Чанель, пока, наконец, не оказался около своего дома и не увидел припаркованную черную машину.
Чанель здесь. Коробки и чемоданы грузили в пустой багажник, в то время как его мама подписывала бумаги.
Бэкхен чуть не упал, залетая внутрь дома.
– Ч-чанель… – задыхался старший, обессилено подойдя к брату и крепко прижав его к себе.
Он вдохнул запах шампуня Чанеля, запах его кофты – все. Слезы больше не могли держаться на ресничках и упали вниз.
– Не уходи. Пожалуйста, не уходи, – плакал молодой человек.
Ель молча обнял в ответ и уткнулся носом в его щеку.
– Мне очень жаль, Бэкхенни… жаль, что я не посмотрел твою игру…
Бен почувствовал на своей рубашке чужие слезы.
– Нет. Все в порядке, Чанель. П-помнишь обещание, которое мы дали? Ты можешь смотреть, как я играю в футбол в любое время… Мы можем и-играть вместе после школы, если ты останешься, м-мы можем…
– Спасибо… Спасибо за то, что ты мой друг, Бэкхен.
Старшему показалось, что он застрял в вечности, когда они немного отпрянули друг от друга и встретились глазами. Почувствовав, что Ель отдаляется, парень снова притянул его к себе.
– Не оставляй меня… – прошептал он, касаясь щекой Чанеля. – Я буду относиться к тебе лучше. Мы можем съесть мороженого и пойти поиграть в игры… Мы можем делать все, что…
Чанни улыбнулся, а затем протянул блокнот, который Бэк никогда раньше не видел.
– Теперь он твой. – младший перевернул страницу показывая место, где должно быть имя владельца.
«Пак Чанель» – было написано карандашом, но стерто и заполнено снова.
«Бен Бэкхен».
Бэк с трепетом рассматривал книжечку, где были записаны все мысли Чанеля с дня переезда. Его почерк улучшался с каждым разом. Он писал длинные предложения. На некоторых страницах были просто рисунки, на некоторых – приклеены обертки мороженого, что они ели, или билеты в кино, в которое они ходили.
Почти в конце красовались два игровых жетона и надпись под ними: «Мы когда-нибудь поиграем снова. Бэкхен и Чанель лучшие друзья».
Последняя страница была заполнена самым аккуратным почерком.
В следующей жизни,
Если бы ты родился красивым человеком,
Я бы хотел родиться ангелом.
И пусть, возможно, я буду невидим,
И ты будешь любить кого-то другого,
Я бы хотел родиться ангелом…
Чтобы защитить тебя.
В следующей жизни,
Если бы ты родился красивой птицей,
Я бы хотел родиться великолепным деревом.
И пусть, возможно, мне пришлось бы ждать тебя
Очень долго,
Я бы хотел родиться великолепным деревом…
Чтобы если твои крылья устали, ты бы смог отдохнуть.
Бэкхен прочитал первые две строфы, а потом услышал тихое бормотание:
«В следующей жизни,
Если бы ты родился красивой розой,
Я бы хотел родиться «дыханием ребенка».
И пусть, возможно, я был бы неприметным
Рядом с тобой,
Я бы хотел родиться «дыханием ребенка»…
Чтобы твоя красота росла, и ты стал кем-нибудь любим.»
Последние слова были размыты слезами, поэтому Чанель проговорил их.
Бэкхен почувствовал касание теплых губ на лбу, и это оказалось последним, что вернуло к реальности. Один мужчина, одетый в белый халат, сказал другому о плохой погоде, и они осторожно взяли Чанеля за руки, чтобы усадить в машину. Бэкхен плакал и рвался к нему, но мама крепко держала сына. Ель медленно уходил вместе с сотрудниками, оглядываясь на брата каждую секунду.
Двигатель автомобиля заревел, разбавляя шум дождя, и Бэкхен кричал в тщетной попытке остановить машину. Он видел лицо младшего через заднее стекло, но оно стремительно отдалялось.
Когда машина проехала квартал, Бэкхен, наконец, смог вырваться и побежал следом за транспортом.
– Чанель! – отчаянно закричал парень, и грозовые облака ответили на его зов громким гулом.
Бэкхен споткнулся, упал и разбил в кровь коленки.
Чанель высунул голову в окно, прокричал имя Бэка, и старший заставил себя подняться на ноги, чтобы побежать снова. Бежать так, как не бежал раньше. Бежать, как когда он выиграл свой первый матч, когда забил свой первый гол. Но чем быстрее бежал Бэкхен, тем дальше был автомобиль, пока совсем не превратился в точку на горизонте.
Бэк рыдал, прижимая правую руку к левой стороне груди, к болящему сердцу.
– Чанель… – завопил парень и упал, пряча блокнот, чтобы не дать ему намокнуть от дождя.
Бен плакал, пока глаза не отказали открываться, пока сердце и легкие не заболели так сильно, что он потерял сознание прямо на середине улицы.
– Не бойся, – улыбнулся Чанель. – Если дует ветер, это значит, что кто-то зовет тебя по имени. Если идет дождь, значит, кто-то сильно скучает по тебе. Не бойся, я буду защищать тебя.
– Правда?
– Правда.
– Всегда?
– Всегда! Обещаю!
Мальчик пришел в сознание только когда снова оказался дома. Дождь прошел, позволяя птичкам выползти на улицу и насладиться теплом. Бэкхен чувствовал себя настолько слабо, что не мог двигаться. Вскоре он заметил шприцы на прикроватной тумбочке и пластырь на тыльной стороне ладони. Он чувствовал себя таким пустым.
Затем Бэкхен увидел кое-что. Он увидел свет солнца сквозь открытое окно, капли дождя, стекающие с крыши. На подоконнике стоял горшочек с белыми неприглядными цветочками, лепестки которых намокли. Они согрели сердце, и стали его светом, даже если парень не мог вспомнить, почему был счастлив.
Очень скоро Бэкхен нашел ответы на все вопросы. Он вспомнил, как Чанель говорил ему, что «дыхание ребенка» символизируют чистоту сердца, искренность и счастье.
Он вспомнил чистоту сердца Чанеля.
Он вспомнил искренность Чанеля.
Он вспомнил счастье, которое подарил ему Чанель.
Декабрь наступил раньше, чем хотел Бэкхен. Первая неделя после ухода Чанеля оказалась самой болезненной и неизбежно оставила дыру в сердце, которую никто не мог заполнить. Но, как говорится, время лечит, и оно действительно затянуло некоторые раны. Бэкхен начал прокладывать дорогу к своему будущему снова, правда уже без особой поддержки Чанеля; он не мог больше использовать своего сводного брата в качестве костыля – боялся, что забудет как ходить самостоятельно.
Однако жизнь начала надоедать ему еще раз.
Он снова играл в футбол со своими друзьями и даже участвовал в нескольких небольших турнирах, но прилив волнения, который Бэкхен всегда испытывал, находясь в объятьях Чанеля, если забивал мяч, или когда видел, как младший болел за него на трибунах, теперь отсутствовал. Когда и футбола стало недостаточно, чтобы занять свое время, юноша начал готовиться к экзаменам и вскоре сдал их. Он не был уверен, что хорошо справился, но его мама ходила, скрестив пальцы, и Бэк просто не хотел расстраивать ее, особенно после того, как женщина снова начала посещать воскресную службу и молиться, чтобы, по крайней мере, один из колледжей Айви Лиги принял ее сына.
После окончания вступительных экзаменов, старшеклассники, в том числе и Бэкхен, взяли в привычку прогуливать уроки и опрометчиво доживать последние дни свободы перед колледжем. Ничего существенно не поменялось в кругу друзей Бэка после ухода Чанеля.
Лухан был вынужден вернуться в Китай на прошлой неделе, когда его семья поняла, что их бизнес в Корее не особо процветает. Ну, самое важное в этой ситуации было то, что Лухан оставил Сехуна, и младший был так подавлен, что напрочь отказался гулять после школы. Одно не изменилось в нем: юноша не оставил волонтерскую работу, которой начал заниматься во время общения с китайским мальчиком.
Чонин… Чонин остался прежним, более или менее, но он начал встречаться с некой Чон Сочжон из старшей школы для девочек неподалеку. Девушка была невероятно красива, и неудивительно, почему Чонин выбрал ее, но, признаться честно, она была...
– Сука, – вздохнул Бэкхен, – она ведет себя, как сука. Пошли ее к черту.
– Эй! – нахмурился друг, слегка ударяя Бэка в плечо (только чтобы доказать, что он достойный бойфренд и защищает свою девушку, не более того). – Пусть мы вместе только три дня, но она классная.
– Нет, она сука. Сочжон не из тех, кого можно пригласить домой и познакомить с мамой.
– Я знаю, – протянул младший, и Бэкхен уловил в его взгляде что-то, что побудило сменить тему.
Он не знал, что Чонин нашел в девушке, которая имела множество проблем разного рода, но у его друга был весьма странный вкус и природный инстинкт, ведущий на опасность. Бэк никогда не понимал этого, но думал, что Чонин просто чувствовал к Сочжон что-то особенное, то, чего никто не мог понять.
Бэкхен взглянул на часы и выдохнул крохотные тучки – пар. Становилось так холодно, что приходилось носить, по крайней мере, три «слоя» дополнительной одежды под школьной формой и не забывать бальзам для губ, чтобы от погодных условий они не потрескались. Первый снег выпал в прошлом месяце, но не прекращался и по сей день.
– Мы должны проверить Сехуна, – сказал Бэк Чонину, когда они уже шли в квартиру друга.
Однажды после переезда Лухана обратно в Китай, ребята решили навестить младшего и нашли его рвущимся в туалете, а на кафельном полу уборной увидели разбросанные бутылки из-под соджу. Это было действительно трагично, что в день потери Лухана, Сехун оказался дома без старших. Несмотря на тот факт, что Бэкхен знал Се в течение многих лет, он действительно никогда не видел его родителей, потому что они редко бывали дома – играли в азартные игры или выпивали со своими друзьями. Бэк как-то заглянул в холодильник друга, который был переполнен алкоголем, закусками и случайными пластиковыми контейнеры с испорченной едой.
Он вспомнил, что Сехун улыбнулся тогда и показал отдельный шкаф под раковиной, где хранил лапшу быстрого приготовления, которая не портилась. После этого Бэкхен никогда не дразнил младшего за то, что в школе он ел вдвое больше остальных.
Просто когда Бен думал о вещах, случившихся с Сехуном после того, как Лухан согласился с ним встречаться, он понял, что все стало только хуже.
К счастью, когда парни дошли до квартиры друга, они нашли младшего на детской площадке. Сехун никогда не любил оставаться дома, так или иначе. Ребята отправились в ближайшее кафе, чтобы поесть дакбокки и кимбап, и Се с яркой улыбкой настаивал на том, что самостоятельно заплатит за обед. Чонин и Бэкхен не могли не переглянуться, когда мальчик вытащил из кармана немного смятые банкноты, развернул зеленоватые бумажки и принялся их пересчитывать.
Чонин предложил переночевать у Сехуна, что заставило Бэкхена почувствовать себя не в своей тарелке. Хоть он знал, что младший не сможет провести еще одну ночь в одиночестве, и действительно хотел помочь другу, он должен был как можно скорее вернуться домой, чтобы проверить почтовый ящик.
Юноша никогда не ждал с таким нетерпение почту, за исключением игрового журнала, который ежемесячно выписывал. К большому удивлению его матери, он всегда останавливался у почтового ящика первым, протягивал ей счета, затем зажимал кремовый конверт между зубами и бежал в свою комнату, чтобы поскорее его открыть.
Сегодня вторник, а это означало, что Чанель отправил ему письмо в минувшие выходные. Старший проверял почту каждый раз, и были времена, когда он намеренно ждал снаружи в пижаме, чтобы получить долгожданную весточку от почтальона прямо в руки.
Так как телефонные звонки были не разрешены в тот час, когда у старшего не было уроков, они посылали друг другу письма в надежде, что это хоть как-то скрасит разрыв, что они чувствовали в своих сердцах, который не мог быть заполнен чем-либо или кем-либо еще. Бэкхену иногда было трудно читать письма брата из-за орфографических и грамматических ошибок, он все же заметил, что Чанель улучшил некоторые свои навыки.
Бэк жадно разорвал конверт и нашел письмо Чанеля, свернутое трижды. Как всегда, страница была заполнена словами даже на полях, будто младший очень старался уместить на небольшом пространстве то, что так хотел сказать. На обратной стороне он даже нарисовал картинку.
Дорогой Бен Бэкхен.
Бэкхен, как дела? У меня хорошо! Я скучаю по тебе очень сильно. Одна дама сказал, что я смогу увидеть тебя в ближайшее время, если покажу улучшения или что-то в этом роде. Разве не здорово? Интересно, все ли в порядке сейчас с ногой Бэкхена? Я до сих пор беспокоюсь. Я скучаю по мороженому, которое мы ели, когда я играл в игры с Бэкхеном. Я надеюсь, что мы сможем сыграть еще раз! Я был бы счастлив. Здесь есть хорошие ребята, но они не заменят Бэкхена, так что я иногда грущу, потому что хочу снова играть с тобой. Они сказали, что я смогу это сделать, если буду хорошо учиться. Интересно, когда это будет? Грустит ли Бэкхен? Я не рядом и не могу попросить улыбнуться и быть счастливым. Я хотел бы много счастья для Бэкхена. В следующий раз я напишу Бэкхену больше, потому что сейчас мне дали только одну бумагу. Я люблю Бэкхена.
Супер Чанель.
(На обороте – по некоторым причинам – было нарисовано печенье.)
Забавно, но Бэк почти слышал голос Еля в голове, пока читал письмо. Каждое последующее слово несколько отличалось от предыдущего, хотя Чанни и был склонен повторять некоторые из них, но... все они были уникальными, потому что старший мог только вообразить, сколько времени потратил Чанель на их тщательное написание.
Иногда Бэкхен плакал, читая письма брата, потому что он сильно скучал по нему. Но большую часть времени парень все равно улыбался. Он улыбался сейчас тоже и вырвал страницу из тетради, чтобы написать ответное письмо как можно скорее.
Дорогой Супер Чанель.
У меня все хорошо, кеке. Я скучаю по тебе сильно, слишком сильно… Как думаешь, ты сможешь приехать на Рождество? Позволят ли тебе навестить нас, или, может быть, я приеду к тебе в гости? Я немного волновался временами, Чанель, потому что сдавал вступительные экзамены в прошлом месяце, и я не думаю, что хорошо их написал. Возможно, будь ты рядом, ты бы сказал мне, что это нормально, если, в конец концов, я стану уборщиком или что-то вроде того. Кеке. Когда вернешься домой, мы будем играть в игры и съедим все мороженое, которое только пожелаешь, так что приезжай поскорее, хорошо? Мама сказала, что ты мог бы вернуться до следующего года, если все пойдет так, как мы хотим. Мы еще работаем с адвокатом. Знаешь, Ифань-хен соединил нас с мужчиной, который будет безвозмездно работать на нас. Кеке. В любом случае, я очень скучаю по тебе. Здесь больше не весело без тебя… Кстати, а что ты обычно кушаешь?
Бен Бэкхен.
(На обратной стороне он нарисовал стакан молока.)
Юноша отправил письмо перед школой на следующее утро и ждал ответа в течение недели, но во вторник ящик был пуст. Конечно, были некоторые счета и другие письма, но не единственное нужное.
Он подождал еще неделю.
Кремового конверта не было.
Бэкхен почти месяц ждал прибытия письма Чанеля и часто по полчаса по утрам караулил на улице почтальона в надежде, что тот лично в руки передаст ему долгожданный конверт. Мужчина знал об этом, но по привычке продолжал качать головой и говорить «прости, ребенок», когда у него не было ничего, кроме счетов.
Для Бэкхена месяц никогда не длился так долго: час за часом он ожидал лишь одно письмо, которое, вероятно, ничего не значило – всего лишь кусочек бумаги с надписями.
Мама мальчика получила стабильную работу в качестве секретаря, так что задерживалась допоздна и часто приходила домой к Бэкхену, который, насупившись, сидел в гостиной. Она спрашивала «нет конверта?» и успокаивала своего сына тем, что Чанель, скорее всего, просто занят, или в учреждении закончились почтовые марки (Бэкхен думал, что все это ерунда).
Когда пресловутые тридцать дней окончательно исчерпали силы Бэкхена, он, наконец, набрался мужества, чтобы позвонить в клинику самостоятельно. Он расстроился чуть ли сразу, так как автоответчик не мог соединить его с сотрудником почти двадцать минут. Юноша спросил Пак Чанеля спокойным, самым достойным образом, но его вежливые попытки ведения переговоров были отклонены выговором условий, которые ему нужно выполнить прежде, чем делать личные запросы. В конце концов, Бэку надоело спорить, и он сдался.
Мальчик послал еще одно письмо Чанелю, в котором повторно спрашивал, как он себя чувствует. Бэкхен подумал, что первое могло просто затеряться. Это могло случиться. Вероятно. Он надеялся, что это так, но это не было правдой. Когда второе письмо тоже исчезло, Бэк посетил почтовое отделение, чтобы отследить местонахождение своего конверта и обнаружил, что он был получен.
Почему тогда Чанель не отправил ему ничего в ответ?
Он перебрал в голове кучу возможных идей и поспешных выводов относительно этого вопроса. Может быть, он что-то не то написал ему? Неужели Чанель не имел времени для Бэкхена? Он уже нашел ему замену? Случайные мысли омрачили мальчика до такой степени, что он больше не мог ждать.
Он решил поехать в Сеул самостоятельно.
В субботу Бэкхен упаковал несколько любимых крекеров Чанеля и купил билет на автобус до Сеула, который оказался дорогостоящим, если брать в расчет то, сколько времени нужно, чтобы добраться из одного крупного города в другой. Юноша потратил практически половину карманных денег, но он действительно не стал заботился об этом. Он знал: если бы Чанель был в какой-то неприятности, он бы продал одежду и дом, чтобы вытащить его из передряги.
Поездка на автобусе до Сеула была ухабистой и утомительной. Бэкхена укачало в первый же час и вырвало в сумку, потому что рядом не было ничего подходящего.
Когда мальчик вышел из автобуса, то оказался в довольно отдаленной части города, и он не представлял, что все будет выглядеть именно так. Ему казалось, в Сеуле должно быть множество сверкающих огней, и толпы спешащих людей, но он стоял в темном городе, в котором, казалось, случился зомби-апокалипсис.
Бэкхен решил следовать указаниям на своей карте и пришел в небольшой парк с фонтаном, в котором он вымыл свою испачканную сумку (неприятный запах остался, но она стала более-менее чистой).
Пройдя еще несколько миль вниз через вишневую рощу, он чуть не был сбит мотоциклом, но все же нашел приветственные статуи и чистые отполированные ворота. Бэк думал, что здесь будет какая-нибудь машина, блокирующая вход или пара охранников рядом, но ничего подобного не оказалось, он просто подтолкнул железные ворота, и они распахнулись.
Он выпрямился, когда вошел во двор, понимая, что находился в саду с пациентами и несколькими сотрудниками в синей форме, оказывающие им помощь.
Они выглядели послушными, по большей части, отметил Бэкхен и улыбнулся, когда увидел кусты роз рядами и цветочные композиции. Чанель, по крайней мере, должен чувствовать себя здесь более уверенно в окружение растений. Он почти прошел даму, с ног до головы одетую в белое, как вдруг она схватила его за руку так внезапно, что Бэкхен чуть не вскрикнул.
– Как ты сюда попал? – спросила она, и Бэк был ошеломлен, когда заметил ее синие глаза.
– Я, м, оттуда… – указал он на ворота.
Она отпустила его с усмешкой.
– А ты уверен, что выйдешь теперь? – на ее лице росла сумасшедшая улыбка, и Бэкхен побежал вперед, испугавшись, все еще ощущая на своем затылке ее горящий взгляд.
Странная леди быстро испарилась из мыслей, когда мальчик вошел в главный вестибюль и вплотную подошел к ресепшену администратора, гордясь собой, что совершил поездку, чтобы встретиться с теми людьми, которые были грубы с ним по телефону. Он достал некоторые документы, спасенные из сумки, и передал их женщине, которая поприветствовала его слащавой улыбкой.
– Я ищу… Пак Чанеля? – усмехнулся он, чтобы облегчить свои собственные нервы. – Я послал ему письмо месяц назад, но не получил ответа.
– О, наша почтовая служба закрыта на праздники, сэр. Вы сможете получить личные письма от него в феврале.
– В феврале? – Бэкхен уставился на девушку. – Но это еще целый месяц! Праздники не длятся так долго! Рождество было давным-давно, и мы не смогли отпраздновать его с Чанелем дома, потому что вы отклонили нашу просьбу! Как долго я должен ждать?
– Сэр, – начала сотрудница, – такова наша политика. Мы не можем внести в нее изменения.
Они были также упрямы, как и по телефону. Бэкхен вздохнул и посмотрел на двух мужчин, стоявших перед главной дверью, которая, вероятно, вела ко всем палатам пациентов. Если бы он был героем фильма, то проскользнул бы мимо этих охранников и обыскал все места, чтобы спасти Чанеля, но он понимал, что на ситуацию надо смотреть реалистично. Бэк не имел никакой возможности сделать что-либо теперь, не получив по заднице раньше, чем произнес бы «Пак Чанель».
– По крайней мере, я могу его проведать?
– Вам придется записаться на прием за двадцать четыре часа до встречи и предоставить согласие опекуна, сэр.
Бэкхен глубоко вздохнул снова и, наконец, махнул белым флагом.
– Хорошо, – пробормотал он сухо, схватил визитку с мраморной столешницы и еще раз подумал о том, чтобы все-таки попытаться обмануть тех охранников у главного входа.
Мальчик размышлял, чтобы случилось, если бы он воплотил свою задумку в жизнь прямо сейчас. К сожалению, его расчеты указывали на то, что он либо получил бы по первое число, либо оказался арестованным.
Итак, он перекинул сумку через плечо и вышел из здания, удивляясь: как же ему удалось подобраться так близко к клинике, но остаться так далеко от Чанеля.
Бэкхен вытащил телефон из заднего кармана и набрал Чонина, который, вероятно, был с Сочжон сейчас, и неизвестно чем занимался с ней при дневном свете. Как ожидалось, он услышал шорох одежды, застегивание молнии и глубокое дыхание друга. Бэк держал телефон в нескольких сантиметрах от своего уха, потому что казалось, будто Чонин кряхтел или что-то в этом роде.
– Как вульгарно, – пробормотал старший.
– Я переодеваюсь после практики, блин. У тебя что-то случилось?
– Я в Сеуле. Пытался заставить их пропустить меня, но тщетно, и, кажется, в следующий раз надо будет прихватить адвоката, – сказал он и вдруг уловил чей-то разговор, пока шел через двор. – Все-таки, я должен был ворваться к нему.
Бэкхен остановился и убрал мобильный от уха – пока Чонин что-то бормотал в трубку, – потому что он увидел двух сотрудников, чинивших большие замки на воротах, которые он не видел с внешней стороны. Они также протягивали колючую проволоку над забором, делая вход похожим на крепость, а не на медицинское учреждение.
Он не стал размышлять над тем, чем занимаются эти мужчины, но их разговор побудил в нем интерес. Когда мальчик услышал, как один из них описывал пациента «с вьющимися волосами и большими глазами» , он понял, что речь шла о Чанеле.
– Он перелез через забор и понесся, словно ветер, – сказал один сотрудник другому.
– Сумасшедший, что ли?
– Конечно, сумасшедший! Его исчезновение пытались держать в секрете вместе с полицией, так как он сбежал всего два дня назад.
Двое мужчин болтали между собой, пока Бэкхен стоял со взглядом, приклеенным к воротам, а Чонин кричал в трубку из-за того, что его друг не отвечал.
Бэк знал, что должен был вернуться и потребовать объяснений от учреждения, но он посчитал, что если Чанель сбежал, то он все еще мог быть потерянным, голодным и замерзшим. Если он уже не в бегах, тогда где же он? Бэкхен вышел с территории больницы с затуманенным рассудком и огляделся.
Вокруг километры деревьев, пустые дороги без какого-либо намека на цивилизацию, и даже если был какой-либо поселок, Бэкхен не знал, попросил бы Чанель о помощи.
Он не мог бежать. Ноги подвели юношу, когда он нуждался в них больше всего, ведь все так внезапно обрушилось. Конечно, он действительно не знал, может быть в клинике был другой пациент с «вьющимися волосами и большими глазами», но в данный момент эта фраза имела огромный смысл для Бэкхена. Сейчас все имело смысл, и вес каждых кусочков, собранных вместе в голове, был настолько тяжелым, что мальчик упал на колени.
Бэкхен представил, что Чанель потерялся где-то и не в состоянии найти дорогу домой. Не было никакой возможности просто дождаться автобуса или другого общественного транспорта. Если бы он имел телефон, он бы позвонил ему. Чанель бы обязательно позвонил Бэкхену.
Мальчик поднялся на шатких ногах и поинтересовался: а если он позвонит в полицию? Нет никаких сомнений, что младшего вернут в клинику, и все станет еще сложнее. Если он позвонит кому-нибудь из знакомых, они должны будут потратить несколько часов, чтобы приехать в Сеул, но к тому времени наступит темнота.
Бэкхен бесцельно шел, выкрикивая имя брата повсюду, надеясь, что эхо донесет звук его голоса до младшего.
«Если бы я был Чанелем, куда бы я пошел в первую очередь?»
Все вокруг неожиданно смазалось, и только один путь был четким и ясным. Там почти не было дороги, так что автомобили ездили нечасто. Бэкхену было страшно, но он знал, что должен доверять своим инстинктам. Мальчик прошел несколько километров, пока его выносливость не исчерпалась полностью. Солнце было невыносимо горячим, а вокруг, казалось, летали тысячи гудящих москитов, и Бэкхену то и дело приходилось хлопать по своей шее, чтобы его не укусили.
Он так хотел пить, и, к счастью, увидел неподалеку дым, предполагая, что если там есть люди, у них должен быть источник воды.
Эта область не была похожа на город, который он себе представлял. Она была похожа на сельскую местность, и юноша учитывал тот факт, что Сеул очень большой и имел также маленькие райончики в пределах, так что, вероятно, это все еще была Корея.
Как он и ожидал, здесь были небольшие и немногочисленные дома с темными крышами и бедными воротами, которые выглядели так, будто строили их несколько веков назад.
Никаких следов Чанеля.
Бэкхен вздохнул и опустил голову – из-за истощения все вокруг казалось нечетким. Следующая вещь, которую он понял: его сбил кто-то, и он упал на землю. Однако прежде, чем мальчик почувствовал боль, незнакомец, толкнувший его, помог подняться.
– Ох, мне очень жаль, – сказал мужчина, – я очень спешил и не заметил тебя.
Незнакомец начал осматривать Бэкхена, но тот сказал, что все в порядке, спросив только, почему мужчина так торопился. Тот ответил, что с ним также было еще несколько человек, стремившихся в том же направлении.
– Там мальчик, который был найден в лесу. Соседи говорят, что он сумасшедший, и что он сбежал.
Глаза Бэкхена расширились, и он помчался за человеком к маленькому домику с развевающимся дымом. Когда он ворвался во дворик, то увидел небольшую толпу людей, окружившую мальчика на крыльце. Нельзя ошибиться: этим мальчиком был Чанель.
– Чанель! – закричал Бэкхен, срываясь с места, протискиваясь через присутствующих и падая рядом с телом брата.
Он схватил его за руки, зажав мягкие и холодные ладони между своими собственными. Лицо Чанеля было мрачным, с царапинами, ранами и синяком вокруг левого глаза.
– Все в порядке, – сказала старая леди, сидящая на крыльце, – он просто потерял сознание.
Бэкхен прислонился лбом к тыльной стороне руки Чанеля, опровергая сплетни людей вокруг о том, что его брат сумасшедший, и о том, что стоит заявить в полицию.
– Он не сумасшедший! – закричал мальчик. – Пожалуйста! Оставьте его в покое! Просто оставьте его в покое, он не сделал ничего плохого никому из вас… Он не сумасшедший…
Когда слезы потекли по его щекам, люди замолчали, и большинство из них вышло со двора. Бэкхен чувствовал сожаление, потому что он никогда не предполагал, что они встретятся именно так. Старший думал, они вместе откроют подарки на Рождество и будут играть в аркады…
– Ты знаешь его? – спросила старушка, протирая мокрым полотенцем лоб Чанеля.
Бэкхен всхлипнул и кивнул после длительной паузы.
«Почему, Чанель? Почему ты не просыпаешься?
Ведь сейчас я здесь…
Я здесь…»
Этой ночью грозовые тучи довольно быстро сменили собой розовые, оранжевые и фиолетовые заплатки рассвета на небесах. Бэкхен понял, что тоже попал в беду, когда взглянул на свой мобильный телефон и обнаружили около шестнадцати пропущенных звонков с минутными интервалами от мамы. Он отказался придумывать какое-либо оправдание, поэтому просто решил не перезванивать (ожидая ярость в чистом виде, как только перешагнет порог собственного дома).
Когда погода стала еще мрачнее, соседи рассеялись, и дом мог показаться совсем заброшенным, если бы не пожилая леди, которая сидела на крыльце и обмахивалась газетой.
– Вам лучше остаться на ночь, потому что, я думаю, скоро начнется дождь.
Бэкхен поднял глаза на женщину, крепче прижал к себе Чанеля и медленно кивнул. Все, что ему удалось сказать, это простое «спасибо», даже если он и хотел быть немного более искренним к такому удивительно доброму человеку. Пусть хозяйка и не говорила много с момента, как в ее доме оказались два посторонних мальчика, все же она отличалась от остальных горожан, быстро осудивших и обвинивших Чанеля в сумасшествии.
Судя по тишине окрестности, Бэкхен также предположил, что пожилая леди, или кто-нибудь еще, пока не позвонили в полицию, но он знал, что все может измениться уже на утро.
В течение того времени, что Бэкхен сидел с Чанелем в темноте, он не обращал внимания на собственную обессиленность и голод, потому что боялся, что если вдруг младший откроет глаза, ему может понадобиться поддержка, и будет жаль, если в этот момент Бэкхен будет спать или есть. Он хотел, чтобы Чанель проснулся, зная, что его брат рядом с ним физически, а не успокаивает лишь словами и горькой надеждой на то, что завтра не наступит. Он хотел, чтобы Чанель знал, что Бэкхен любит его даже тогда, когда он спит, потому что младший не получил этого чувства достаточно пока рос.
Бэкхену было бесконечно жаль за то, что осталось так много недосказанного, за то, что не было достаточно времени, чтобы признаться в чем-то важном не через письма и звонки. Даже если Чанель спал, и Бэкхен имел прекрасную возможность сказать некоторые вещи вслух, он по-прежнему не мог набраться смелости для этого и продолжал держать мысли в своей голове.
«Я так скучал по тебе. Жизнь без тебя стала другой. Я прошу прощение за все, что сделал и за все то, что мог бы сделать для тебя в будущем. Я очень счастлив, что ты мой брат, Пак Чанель.»
Он даже не заметил, как пожилая леди покинула крыльцо небольшого домика, в котором, к счастью, была еще одна свободная комнатка, достаточно просторная для двоих человек. Бэкхен слишком много отвлекался на свои мысли. Он не хотел уходить с крыльца вместе с Чанелем, в основном, потому что погода была приятно прохладной, а полы оставались достаточно теплыми, чтобы сохранить уют.
Бэкхен вздохнул и придвинулся к Чанелю. Бицепс одной руки парень решил использовать в качестве подушки, а другой он осторожно поправил одеяло младшего брата. Вероятно, сейчас Ёль мечтал о чем-то сладком, потому что Бэк мельком заметил улыбку на его лице, но он решил не представлять, что это может быть. Зная Чанеля, это могло быть что угодно, потому что иногда он улыбался случайным и странным вещам.
Склад ума Чанеля был как у ребенка: в отличие от своих сверстников, мир был для него бесконечно лучшим местом в любое время, и Бэкхен только сейчас начал понимать его. Раньше он имел обыкновение думать, что Ёль был незрелым, но в действительности же, он научил Бэка важным вещам, научил его жизни больше, чем он мог надеяться узнать о ней.
Чанель – думал Бэкхен, – был удивительным. Он знал так мало и так много одновременно, и теперь, осознавая это, Бэкхен чувствовал себя большим ребенком в присутствии своего брата, чем когда-либо прежде. Он хотел, чтобы Чанель обнимал его, успокаивал, был его опорой, помогающей двигаться дальше, просто был с ним, когда его сердце просило об этом.
Не смотря на сильное желание, он понимал, что это вряд ли случится, но странным образом быстро с этим смирился.
Когда Бэкхен услышал первые дождевые капли, коснувшиеся земли, он понял, что несколько раз за последний час, убаюканный тихим сопением Чанеля, проваливался в сон. Парень медленно открыл глаза и первое, что он увидел, было ухо Чанеля, скрученное хрящевой оболочкой и немного больше обычного, что напомнило старшему о слоне Дамбо. Он взглядом прошелся от контура скул Чанеля до синяка, покрывающего левую бровь.
Сердце неприятно защемило при виде омраченного царапинами и повреждениями лица Ёля. Откуда были эти раны, Бэкхен не знал, но он предположил, что младший мог споткнуться и упасть, может быть, в кучу листьев, скрывающих острые камни и ветки.
– Неуклюжий идиот, – пробормотал себе под нос старший.
Независимо от смысла сказанного, слова Бэкхена были наполнены любовью, что росла в течение долгого времени. Почему он говорил с бессознательным Чанелем, было выше его понимания, но что-то убедило его совесть, что, так или иначе, Ёль мог услышать его.
Когда дождь потихоньку начал прекращаться, Бэкхен заснул, свернувшись калачиком, потому что одеяло было достаточным только для одного человека. Хоть пол и оставался теплым, между двумя и тремя часами ночи погода была беспощадна. Между тремя и четырьмя утра, Бэкхену снилось, что он бежит по широкому полю, ведет футбольный мяч и видит Чанеля на другом конце. Недостающий фон вдруг материализовался в огромный Колизей с ликующими поклонниками. Фанаты выкрикивали его имя (Бэкхен! Бэкхен!), когда он собирался забить гол и бросился навстречу своему брату. Он должен был отвести правую ногу назад, чтобы сделать удар в один из самых подходящих моментов, но парень продолжил бежать к Чанелю и в итоге прыгнул в его объятья. Толпа исчезла. Поле сузилось. Он был дома.
Ресничками хлоп. Хлоп, хлоп. Хлоп, хлоп, хлоп. Хлоп.
Когда Чанель открыл глаза, первые несколько секунд он часто моргал, стараясь привыкнуть к свету и новому виду крыши над головой. Он не мог вспомнить многого, особенно то, как очутился здесь.
Тело казалось невероятно тяжелым, когда мальчик пытался подняться с жесткого пола на локтях, поэтому он почти сразу отказался пересиливать себя и снова улегся, принявшись из такого положения вертеть головой. Чанель остановился на левой стороне, когда увидел лицо Бэкхена. Старший брат был так близко, что их кончики носа почти соприкоснулись. Чанель оставался совершенно неподвижен какое-то время, пытаясь погрузиться в реальность и понять, мерещиться ли ему присутствие Бэкхена или нет. Но это мгновенное состояние растерянности было действительно мгновенным. Улыбка расцвела на лице мальчика, и он с трудом подавил желание разбудить Бэка на случай, если все это лишь сон.
Медленно, очень медленно Чанель повернулся на бок, не заботясь о ноющей боли в костях и пятках, напоминающей о всех несчастьях, случившихся за последние несколько месяцев. Сейчас все было хорошо, потому что Бэкхен был здесь.
Свернувшись клубочком, Бэкхен выглядел замерзшим, и Чанель не мог не заметить этого, поэтому накрыл старшего своим одеялом и улыбнулся, но на этот раз его улыбка не была широкой и неприятной, как обычно, она была всего лишь милой и нежной, как улыбка старшего брата, приглядывающего за младшим.
Можно было смело сказать, что Чанель помнил и лелеял в памяти все моменты, когда Бэкхен заботился о нем, убеждался, что он был сытым и довольным. Однако старший всегда думал, что Ёль не воспринимает его поступки должным образом.
Младший положил голову на вытянутую руку, тем самым имитируя позу Бэкхена. Они были лицом к лицу теперь, и Чанель очень-очень долго любовался деликатными, но идеальными чертами лица парня напротив. Все, начиная от глаз Бэкхена до его розовых губ, было невероятно привлекательным.
Чанель решил наклониться, ближе и ближе, пока его губы не ощутили губы Бэкхена. Он едва коснулся их, как тут же почувствовал растекающееся по телу тепло, заставляющее его сердце стучать чуть быстрее обычного. В общем, юноша был не уверен, что это было нормально, но ему понравилось целовать Бэкхена, так что он сделал это снова, на этот раз надавив губами чуть сильнее. В голове было удивительно пусто, мелькала лишь одна мысль: «Я скучал по Бэкхену». Это и стало мотивацией и причиной, по которой Чанель осмелился на такой шаг. Он невинно связал поцелуй с проявлением своей привязанности.
Чем больше он целовал, тем больше он мог показать Бэкхену, что любит его.
Кажется, было очень плохо, что его глаза оставались открытыми, когда он неуклюже целовал Бэкхена в третий раз, и, когда его губы коснулись других губ, он уже смотрел в широко распахнутые глаза своего старшего брата…
Прошли полные две секунды.
– Что за черт! – вскрикнул Бэкхен, ногами отталкивая от себя Чанеля.
Оказалось, что Бэкхен ударил Чанеля в очень важную мужскую область и отправил его кататься по полу. Бэк понятия не имел, что происходит, а Чанель тем временем попытался подняться, скрутив ноги, как кренделек, и сжимая руками пульсирующую промежность, потому что – Господи Боже, – он никогда в жизни не чувствовал такой острой боли.
– Это была твоя вина. Ты не должен был… ц-целовать меня, – фыркнул Бэкхен, мягко ударяя кулачком по попе младшего.
Его тон был явно сердитым, но румянец на щеках мог убедить любого, что на самом деле, он был сердит лишь глубоко (глубоко, глубоко, глубоко-о-о-о) внутри и только хотел использовать это как предлог, чтобы скрыть свое смущение.
По большей части он был рад видеть, что Чанель оправился. Его цвет лица улучшился, и на нем мелькала знакомая улыбка, по которой он так скучал (ему казалось, будто он не видел ее годы, когда в действительности, всего несколько месяцев).
Они какое-то время болтали ни о чем (просто потому что Бэкхен был все еще немного смущен, чтобы начать обниматься или что-нибудь в этом роде, особенно после того, как он проснулся в такой близости с Чанелем), а затем старший затронул самую главную тему:
– Почему ты… сбежал… из поликлиники, Чанель?
Улыбка на лице младшего исчезла, как выбрасываемое фитилем пламя свечи, и мальчик бесстрастно уставился на своего брата.
– Я-я… Они не разрешали мне увидеть Бэкхена.
Бэк медленно кивнул, пытаясь собраться, и неловко улыбнулся.
– Мы должны вернуться завтра. Они собираются искать тебя, и может возникнуть много проблем… если мы не вернем тебя…
– Н-нет… – заикался Чанель, отталкиваясь от пола ногами, и отодвигаясь от Бэкхена все дальше, пока спиной не уперся в стену. Он покачал головой, в его глазах ясно виднелся страх – младший выглядел так, будто увидел приведение.
– Чанель…
– Нет! – захныкал юноша, плотно прикрывая уши руками, чтобы заглушить голос Бэкхена; он весь дрожал, и большие капли слез покатились по его щекам. – Чанель не хочет возвращаться!
Бэкхен был в недоумении после этих слов, параллельно становясь свидетелем того, как его сводный брат рушится перед ним, всхлипывает и усиленно вдавливает себя в стену, как будто… как будто он уже делал это раньше, как будто он пытался уйти от демонов, желающих заполучить его. Он потянулся рукой к Чанелю, но кисть повисла в воздухе, потому что Бэкхен не знал, как правильно его утешить. Он не знал, какие слова сказать. Он никогда не был хорош в выражении своих эмоций, особенно, когда дело касалось Чанеля. Бэкхен был так близок, чтобы дотронуться до волос Ёля, но его рука опустилась вниз, потому что ему стало страшно из-за того, что младший может вырваться и закричать.
Чанель икнул и заскулил еще громче.
– О-они сказали, что убьют Бэкхена, если я кому-нибудь расскажу. Они сказали, что никогда не позволят Чанелю увидеть Б-бэкхена снова…
Бэкхен почувствовал ком в горле.
– Не расскажешь никому что, Чанель?
– Нет…
– Чанель, поговори со мной…
Прежде, чем услышать что-либо в ответ, Бэкхен решился и коснулся макушки Чанеля, пропуская сквозь пальцы каштановые пряди. Он погладил его по голове, спустился к щеке и осторожно отодвинул младшего от стены свободной рукой.
– Все в порядке, Чанель… Я здесь, сейчас. Я здесь, – наконец-то осмелился произнести старший.
«Вы можете все забыть. Забыть, забыть, забыть. Когда Вы оставите все воспоминания позади, станет легче, никто не подумает, что Вы сошли с ума.»
Чанель проходил мимо одной комнаты наблюдения за пациентами в поликлинике, когда вдруг услышал мужской голос. Работники больницы считали, что Чанель был послушным и безвредным ребенком, поэтому никогда не требовали от него прохождения жесткого лечения и не контролировали каждый его шаг. Даже сейчас, в шесть часов вечера, он без сопровождения прогуливался из комнаты отдыха.
В одной руке Чанель держал «Чокопай», крошки которого прилипли к нижней губе и подбородку. Добрая женщина сказала ему, что «Чокопай» – своеобразная награда за то, что он был хорошим всю неделю и не вызывал проблем. Чанель знал, что происходило, если пациенты вызывали проблемы, потому что несколько раз видел, как из-за деструктивного поведения, врачи вкалывали что-то провинившимся, а после, по ночам, он слышал стоны и проклятия через стены, независимо от того, какой толщины они были.
Так что, это оставалось загадкой для Чанеля: почему же те звуки доносились из комнаты вечером, когда пациенты еще даже не были в своих постелях. Он оглянулся и никого не увидел в коридоре. Как правило, были несколько пациентов, которые ходили с сотрудниками, и еще несколько, которым давалась свобода в подобных прогулках, – как, например, Чанелю, – но на этот раз было пусто, и даже свет в коридоре казался тусклее обычного.
Любопытство одолело Чанеля, и он вплотную прислонил ухо к двери, чтобы подслушать.
– Вы в ловушке. Если Вы хотите избежать этого, Вы должны оставить все позади.
Чанель услышал голос, который странно гипнотизировал уши. Он думал, что уже слышал его прежде, и тогда вспомнил, что человек, сидящий в комнате, очевидно, был одним из врачей, отвечающий за психиатрическое лечение. Он был терапевтом, которого пациенты звали доктор Чон.
Он наклонился ближе и тут же вскрикнул, когда услышал оглушительный вопль в комнате. К сожалению, у Чанеля не было времени, чтобы взять себя в руки, так как тяжелая дверь резко открылась, и на него уставился человек в очках с холодным, каменным взглядом. В комнате находились еще два сотрудника, одетые в белое, находящиеся за главным врачом, но внимание Чанеля не было направлено на них, он смотрел на девушку, привязанную к стулу для допросов и на ее пятна обугленной черной кожи.
Чанель знал ее. Он часто видел ее на уличных прогулках. Он знал ее как Хван Миён, как девушку, которая хотела закончить жизнь самоубийством после того, как ее младший братик в течение нескольких месяцев был госпитализирован с огромным количеством ожогов. Чанель всегда думал, что это немного странно, почему учреждение посчитало ее жестокой, когда обычно она была кроткой и застенчивой; Чанель обменялся с ней словом или двумя несколько дней назад, и девушка сказала, что он довольно неплохо разбирается в цветах. Она нравилась ему.
И вот она здесь, ее конечности привязаны к стулу для допросов, а рот заклеен скотчем. Ее волосы прилипли к коже из-за чрезмерного потоотделения, и она испуганно смотрела на Чанеля, но буквально через секунду потеряла сознание, ее глаза закатились, и голова упала в одну сторону.
Чанель сделал шаг назад, его ум был не в состоянии обработать то, что произошло и то, что он увидел. Мальчик не знал точно, что врачи делали с девушкой, но он почему-то рассердился. Его сердце бешено забилось в груди, и удары, казалось, каждый раз только усиливались. Несмотря на то, как он был сердит (Чанель никогда не чувствовал столько ярости за всю свою жизнь), он также был сильно напуган, так что мальчик сделал несколько шагов назад до тех пор, пока спиной не почувствовал стену.
Мужчина в очках бросил бессвязные фразы двум своим коллегам, которые тут же схватили Чанеля и потащили в комнату, где находилась Миён. Он не был уверен, что произошло после того, как дверь захлопнулась, потому что это было невероятно страшными, пугающими воспоминаниями Чанеля, которые он хотел подавить.
Он продолжал слышать голос в своей голове: «Не вспоминай этого… забудь все то, что видел… Забудь это».
Чанель проснулся на следующее утро с острой головной болью. Мальчик сел на кровати, но так как он не мог пошевелить ногами и руками, он осмотрел себя и увидел, что был в смирительной рубашке.
«Не используй это против нас… не пытайся вспомнить то, что видел… Забудь это.»
Он видел приближающегося человека в очках, а затем почувствовал укол в предплечье, и как прохладные волны потекли по венам. Через минуту, или чуть позже, ощущение прохлады сменилось на что-то горячее, и боль в ногах была настолько невыносимой, что он начал трястись в кровати и кричать что-то нечленораздельное. Чанель покрылся холодным потом, его зрачки расширились, он чувствовал боль, которую никогда не чувствовал раньше, а потом внезапный всплеск сонливости взял мальчика в плен.
«Забудь это.»
– Чанель? Чанель?
Бэкхен с явным беспокойством в глазах осторожно тряс Чанеля за плечи. Старший пальцами мягко провел по синяку брата, спускаясь к скулам, отслеживая каждую рану, которую обнаружил на бледной коже.
– Кто это сделал с тобой? Расскажи мне, Чанель, и мы сможем воспользоваться этим, чтобы защитить тебя.
Чанель прижал ладони к ушам и съежился, плотно закрыв глаза, потому что он не мог вспомнить. Память словно уничтожила, очистила все эти моменты, или, может быть, была подвержена заклинанию изменения. Все, что он помнил, это стук в груди, страх, мучительный страх, что заставил его проснуться однажды ночью и убежать.
– Бэкхен, я боюсь… Чанелли боится.
Бэкхен не знал точно, почему он боялся, но чувствовал, что не было ничего, что он мог бы сделать сейчас, кроме как обнять своего брата и утешить его. Он держал его в объятьях в течение всей ночи, пока Чанель не смог снова заснуть.
Бэкхен проснулся на следующее утро, когда пожилая хозяйка разбудила его и тревожно сообщила:
– Люди из учреждения здесь. Они ищут твоего брата.
Бэкхен не слышал полицейские сирены, поэтому он догадался, что поликлиника послала на поиски некоторых своих сотрудников, чтобы обыскать ближайшие окрестности городов и улицы. По словам женщины, они проверяли каждый дом на наличие сумасшедшего пациента, поэтому было очевидно, что, скорее всего, один или два вчерашних свидетеля указали на местонахождение Чанеля. Бэкхен быстро разбудил брата и сказал ему поспешить и спрятаться в шкафу.
Все еще полусонный, Чанель неуверенно поднялся и послушно направился к гардеробу, поудобней расположился и заклевал носом, как только Бэкхен начал прикрывать его одеждой.
– Все будет в порядке, Чанель, только… т-с-с, – заверил старший, прижимая палец к губам, чтобы дать сигнал о том, что нужно оставаться тихим, а после он закрыл дверь как раз вовремя, потому что несколько мужчин уже вошли через парадную дверь.
– Он был здесь прошлой ночью, – сказала старушка, раздувая огонь в очаге; ее игра была настолько убедительной, что Бэкхен был удивлен тому, как легко и просто она могла говорить подобное. – Я накормила его супом, и он побежал в том направлении, – хозяйка пальцем указала на противоположную от учреждения дорогу.
Мужчина в очках перевел взгляд на Бэкхена, глупо стоявшего в одном из дверных проемов, и спросил:
– Кто ты такой?
– Мой внук, – быстро ответила старушка, – здесь нет ничего, что могло бы Вас заинтересовать, поэтому уйдите, пока я не вызвала полицию.
Мужчины заворчали и решили покинуть дом, как было велено, но человек в очках напоследок повернулся и посмотрел на Бэкхена еще раз, отмечая, что выражение его лица изменилось, когда между ними произошел зрительный контакт.
Бэкхен возненавидел то, как этот мужчина своего рода насмехался над ним, неотрывно смотрел на него и даже не шевелил мышцами лица, как будто знал, что Чанель все еще здесь, но ждал подходящего момента, чтобы сделать ход. Когда сотрудники больницы ушли, Бэкхен, наконец, выдохнул кислород, который какое-то время был заточен в легких, как в ловушке.
– На плите стоит суп, – начала старушка, не глядя на Бэкхена, – он еще теплый, это для тебя и твоего брата.
Бэкхен медленно кивнул и сказал «спасибо», бросив взгляд на искры в очаге прежде, чем пойти за Чанелем и помочь ему выйти из шкафа. Когда он открыл дверь, то обнаружил своего брата спящим, прижавшимся к одной стороне. Бэкхен был поражен тому, как Чанель мог так много спать, когда они оба были в опасности.
– Что? Бен Бэкхен, ты сейчас в самом глубоком дерьме, и я не собираюсь тебе помогать, черт подери!
Бэкхен поморщился и отвел телефон подальше от уха, пока Чонин ругался и кричал на него. Он ожидал подобной реакции, когда объяснял, что произошло в эти дни.
– Я же предупредил тебя, что это все странно прозвучит.
– Так, дай-ка я проясню все еще разок, ладно? Чанель попал в психиатрическую больницу, а затем ты сказал, что там с ним что-то случилось, он как-то сбежал оттуда, и сейчас, когда его разыскивают, ты держишь его в заложниках, верно?
– Как-то так, – небрежно сказал Бэкхен, поднося ложку супа ко рту Чанеля, так как он все еще был полусонный и по некоторым причинам не мог глотать правильно (поэтому он был в нагрудничке), – но я не держу его в заложниках, идиот, я просто…
– Похитил его?
– Ну…
– Твою мать, так ты его похитил, ты похитил своего брата.
– Успокойся, блин, ладно? Я держу все под контролем, я лишь хочу, чтобы ты помог мне в последний раз и сказал моей маме, что пока я живу у тебя.
– Слишком поздно, Бэкачу. Она приходила и спрашивала, где ты был сегодня утром, и я сказал ей, что не имею понятия.
«Дерьмо. Скорее всего, вся гребаная полиция уже ищет меня.»
– Я вернусь к вечеру с Чанелем, так что не беспокойся об этом, ладно?
– Бэкка? Хоть ты и мой лучший друг, но ты так чертовски глуп иногда.
– Слушай, иди в задницу.
– …
– Алло?
– Я не слышу тебя; в заднице, знаешь ли, плохо связь ловит, ага, – спровоцировал Чонин.
Бэкхен вздохнул.
После он отложил телефон в сторону и посмотрел на Чанеля, который уже самостоятельно ел суп.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Бэкхен и проверил лоб младшего на наличие температуры, так как прошлой ночью они фактически спали на улице.
– Чешется, – улыбнулся Ёль, почесывая комариные укусы на шее и щеке.
Бэкхен вздохнул на этот раз с облегчение, потому что он был рад, что Чанель, так или иначе, возвращается к своему нормальному состоянию, хотя он был более тихим, чем обычно. Он предположил, что, возможно, это потому что Чанель устал, о чем говорили темные круги под глазами и бледное лицо. Но еще страннее было то, что у младшего не было лихорадки.
С такой светлой кожей, синяки и царапины на лице Чанеля были еще более заметными, и Бэкхен думал, что это можно будет использовать в качестве доказательства против учреждения в суде, поскольку у них теперь есть адвокат, который пытается вернуть Чанеля домой. Чтобы Чанель не скрывался до конца своих дней, Бэк знал, что нужно было что-то делать с людьми в поликлинике, потому что все это имело скрытый смысл: жуткая женщина во дворе, подозрительный секретарь, страх Чанеля из-за ничего, знаки, мужчина в очках…
– Чанель, мы собираемся домой сегодня, так что ты должен хорошо покушать, ладно? – сказал старший, развязывая узелок нагрудничка, и улыбнулся, когда его брат кивнул.
– Чанель вернется домой с Бэкхеном?
Бэкхен утвердительно покачал головой, а потом зевнул, потому что он не выспался, так как всю ночь утешал Чанеля, и вздремнуть сейчас казалось для него замечательной идеей. Съев суп, Бэк дал Ёлю лист бумаги и ручку, которую нашел в комнате, и сказал ему заняться чем-нибудь, пока он отдохнет.
Хозяйка дома зашла и сказала ребятам, что она собирается в продуктовый магазин и спросила Чанеля, не хочет ли он пойти вместе с ней. Чанель отрицательно покачал головой и решил остаться вместе с Бэкхеном, параллельно практикуясь в написании коротких заметок.
Бекхен заснул довольно быстро, и, пока он спал, ему ничего не снилось, потому что его разум и тело слишком устали, чтобы делать другие вещи, кроме того, как полностью отключиться, но в разгар бессознательности, он услышал приглушенный шепот:
– Горит… горит… здесь жарко… Б-бэкхен, жарко!
Горит. Горит.
Независимо от того, что Бэкхен подсознательно слышал бедственный зов Чанеля, он не в силах был что-либо предпринять, потому что потерялся во сне.
Мальчик не мог точно определить место, где находился сейчас. Само здание было незнакомым, но мебель внутри отдаленно напоминала ту, что стояла в его предыдущем доме, в котором он жил вместе со своим отцом. Когда Бэкхен посмотрел вниз, он удивился, увидев на себе грязную футбольную форму и босые ноги. Из любопытства, юноша решил пошевелить пальцами, которых, к удивлению, было восемь или девять, и Бэкхен подумал, что все это выглядело странно (но он был во сне, так что в контексте нет ничего необычного). Коридор, по которому шел парень, казался бесконечным, и с середины пути с каждым новым шагом стены начали сужаться, а потолок возвышаться. Но, опять-таки, в этом не было ничего загадочного.
Как только Бэкхен услышал, что кто-то позвал его по имени, он сразу же поднял глаза и увидел своего отца, державшего новую пару футбольных кроссовок, его первую, на самом деле. «Папа!» – вскрикнул мальчик и помчался к фигуре в конце коридора. Но неожиданно Бэкхен осознал, что передвигаться стало труднее. Он посмотрел вниз и не увидел своих ног. Юноша передвигался на коленках, потому что нижняя часть была ампутирована.
– Папа! – закричал он.
Но все было бесполезно. Силуэт отца исчез, и огонь заполнил коридор. Бэкхена вдруг окружили разъяренные демоны, и он, потеряв равновесие, упал.
«Бэкхен! Бэкхен!»
Бэкхен открыл глаза, – пламени не было. Он очутился в тихом, белом, безусловно незнакомом месте. Пронизанный страхом воспоминаний об ампутированных ногах, мальчик попытался встать и тут же обнаружил, что нижняя часть тела снова была цела. Однако на этот раз на голове был закреплен механизм, а рядом стояли люди в белых халатах и перешептывались между собой. Бэкхен был привязан к стулу для допросов.
– Он сумасшедший. Он опасен не только для окружающих, но и для самого себя.
Глаза Бэкхена расширились, когда «доктора» взяли острые инструменты и начали приближаться к нему, но прежде, чем ощутить мучительную боль, Бэк почувствовал, как стало невыносимо жарко. Мальчик открыл глаза (во сне) и увидел, что все присутствующие были обезглавлены, а помещение вдруг загорелось. Все буквально тонуло в пламени, и Бэкхен оказался в ловушке. Он не мог двигаться.
Первое, что сорвалось с уст, когда Бэк внезапно очнулся, было «Чанель!». Его сон испарился в воздухе, а сам он проснулся в настоящем кошмаре. Комнату окутал дым, и он был настолько густым, что невозможно было разглядеть даже собственные ноги, а из-за попадающего в легкие токсина дышать и вовсе было почти невозможно. Весь дом был в огне, и пламя казалось настолько ярким, что Бэкхен уже не знал, где выход и был ли он вообще.
Все, в чем он был уверен – Чанель здесь.
– Бэкхен! – закричал младший и указал на закрытую дверь. – Мы должны выйти! Бэкхен должен уйти отсюда!
– Чанель… – закашлял Бэк и сделал тщетную попытку подняться.
Однако ноги словно парализовало, или, казалось, будто их просто не было. Положив обе руки на плечи Чанеля, он взглянул вниз и увидел, к своему неверию, что деревянные балки упали на его конечности. Бэкхен бы закричал, но он не мог даже вздохнуть, чтобы издать хоть какой-либо звук. А дым становился все гуще, заставлял слезы выйти наружу, размыть и без того неясную картину происходящего.
– Чанель, ты должен идти без меня, – почти шепотом произнес старший, мысленно надеясь, что все это лишь ночной кошмар.
Пак отрицательно замотал головой.
– Нет! Чанель пойдет только с Бэкхеном!
Бэкхен снова начал кашлять; кажется, его легкие были подожжены изнутри, а горло стало настолько сухим, что он не мог больше вдыхать. Тем не менее, ради Чанеля парень попытался встать, потому что младший ощущал такую же боль из-за Бэкхена. Ребята вместе откинули деревянную балку в сторону, и в следующую секунду, сквозь огонь и дым Бэк заметил ожоги на руках брата и его обугленные щеки, ставшие теперь черно-розовыми.
– Чанель, – простонал Бэкхен и, схватив младшего за рубашку, резко приблизил его к себе так близко, что они оказались лицом к лицу в этой пропасти ада. Бэк слышал, как снаружи кричали люди, чувствовал, как пламя облизывало кожу, пока он тихо шептал, – Чанель, ты можешь уйти без меня. Ничего страшного.
Пак быстро покачал головой и прислонился лбом ко лбу старшего брата, пальцами слегка касаясь его щеки.
– Чанель никуда не уйдет без Бэкхена. Я… – прохрипел он мягко, – я не боюсь… если я с тобой.
Бэкхен невольно улыбнулся этим словам, но прежде, чем успеть что-либо ответить, он потерял сознание и упал в руки своего сводного брата.
– Бэкхен? Бэкхен! – закричал Чанель.
Когда все его попытки разбудить старшего провалились, младший просунул одну руку под шею Бэка, а другую – под колени. Ель попытался поднять брата, но ноги были сейчас слишком слабы, а также существовал предел того, как долго он сможет идти прежде, чем потеряет сознание от такого количества дыма в легких и высокой температуры. Но Чанель пробовал снова и снова, пока Бэкхен не был прижат к его груди, а сам он уверено не стоял на двух ногах.
Пот стекал по его обугленному лицу, и Чанель кричал «помогите!» в огонь, как будто кто-то мог ему ответить. Любой нормальный человек использовал бы шанс и побежал сквозь пламя, но в подобных ситуация Чанель только терялся, и в его голову не могла проникнуть хоть какая-нибудь мысль о том, что за пределами дома безопасно. Для него эта комната стала ловушкой, словно сейчас они находились заточенными в белых стенах клиники.
Он крутил головой из стороны в сторону, ходил из угла в угол, как вдруг часть деревянного потолка начала обрушиваться.
– На помощь! Кто-нибудь, пожалуйста! – кричал он хриплым голосом снова и снова.
Чанель опустился на колени и притянул Бэкхена ближе к себе, инстинктивно прикрывая его тело от падающих обломков.
– Бэкхен… – заплакал он, аккуратно касаясь щеки брата.
Тогда он услышал шум снаружи, крики людей, и мысли вдруг встали на свои места. Чанель положил Бэкхена на пол и накинул на себя одеяло, чтобы пламя не добралось до его тела сразу, а затем взял горящий, длинный кусок дерева с пола. Мальчик замахнулся на ближайшую дверь, дерево треснуло и развалилось, пока не рухнуло совсем.
Показался свет.
Пожарные, которые приехали слишком поздно, вытаскивали шланг из машины, вместо того, чтобы ворваться внутрь и спасти ребят. Чанель использовал свои оставшиеся силы, снова поднял Бэкхена и, шатаясь, вышел из горящего дома, но не успел он и опомниться, как медработники вырвали брата из его рук.
– Бэкхен! – закричал он хрипло, когда старшего укладывали на носилки, а на самого Чанеля надевали наручники и вели в сторону полицейской машины.
– Это он? – спросил полицейский у мужчины в очках, и тот положительно кивнул.
– Верно, этот мальчик и есть сбежавший пациент.
– В первую очередь, мы должны оказать ему медицинскую помощь.
– В этом нет необходимости, – ответил мужчина, – мы имеем медицинский пункт в клинике. Мы немедленно обеспечим ему необходимый уход, а остальное я оставляю вам, офицер.
– Бэкхен! – закричал Чанель, когда машина скорой помощи уже превратилась в точку на горизонте, а его поместили в белый фургон и взяли под стражу учреждения.
«Пак Чанель, сбежавший пациент из психиатрической больницы Сеула, может столкнуться с серьезными последствиями за сопротивление при аресте, поджог частной собственности и похищение своего сводного брата, Бен Бэкхена.»
– Как его сводный брат? Еще не очнулся?
– Может быть, так даже лучше – пусть не высовывается какое-то время, по крайней мере, пока все это не уляжется.
– Пак Чанель, есть ли что-нибудь, что вы хотели бы сказать в свою защиту по инциденту, произошедшему два дня назад? – адвокат сидел рядом с Чанелем, который тупо смотрел в открытый блокнот. Мужчина воспринял молчание как знак того, что мальчик не имел ничего, что мог бы заявить в свою защиту и набросал несколько заметок на лист бумаги. – Очень хорошо. Чтобы вам вообще хотелось сказать?
– Это все вина Чанеля, да? – тихо бормотал мальчик, пока его глаза наполнялись слезами. – Чанель виноват в том, что Бэкхену больно, правда? – он плотно схватил карандаш и долго смотрел на свой блокнот, страницы которого покрывались солеными каплями. После того, как он был задержан, в больнице ему забинтовали верхнюю часть тела, обработали ожоги, а также побрили волосы, так что у Чанеля больше не было длинных и вьющихся прядей. На руках было бесчисленное множество ран, так что конечности полностью перевязали, и Чанель еле мог держать карандаш, стараясь то и дело не выронить его. Также, на правой щеке, в месте, где огонь глубоко прожег кожу, проходил длинный шрам.
После инцидента Чанель стал тихим. Он отказался отвечать людям, которые посещали его и спрашивали о Бэкхене. Если бы он остался один, он бы только и делал, что часами тупо смотрел в свой блокнот, будто забыв, как писать и отчаянно пытаясь это вспомнить.
– Никто не виноват, пока мы не найдем все ответы, – адвокат пытался успокоить Чанеля, но тот только покачал головой.
– Это вина Чанеля в том, что Бэкхен больше не может ходить и играть в футбол, да?
«Глупый, глупый, глупый… Чанель.»
Он сжал в кулаки свои короткие волосы и заплакал.
– Мне очень жаль, миссис Бен. Я знал, что он попал в неприятности, поэтому написал ему и выяснил, где он находится. Бэкхен сказал, что ему с чем-то нужна помощь, так что я поехал к ребятам и хотел забрать их обоих обратно, – сказал Чонин маме Бэкхена, когда они стояли в коридоре у двери палаты, где мальчику делали операцию. – Но было уже слишком поздно…
Когда женщина пошла разговаривать с врачом, оставив Чонина одного, парень прислонился спиной к ближайшей стене и задался вопросом, что было бы, окажись он там немного раньше. Рискнул бы он зайти в горящий дом, чтобы спасти Бэкхена? Достаточно ли он храбр для этого? Подобные мысли служили главной причиной, по которой он не мог смотреть в лицо бессознательного друга.
Если бы только он пришел немного раньше…
Чонин мысленно вернулся в прошлое, чтобы пересмотреть всю ситуацию.
Он вышел на автобусной остановке, в одной миле от города, в котором предположительно находился Бэкхен. По пути туда парень подслушал двух женщин, которые говорили о человеке, сбежавшем из психиатрической больницы, и о людях, одетых в белое, которые искали этого его. Чонин тут же поспешил найти адрес Бэкхена, но вдруг столкнулся с мужчиной в необычных очках.
Незнакомец, казалось, спешил куда-то, так что мальчик только кивнул в знак извинения. Тем не менее, он оглянулся прежде, чем тот скрылся за углом, чтобы еще раз убедиться – ему не показалось, и мужчина действительно нес свинцовые трубы. Чонин не посчитал его странным, пока не пришел на место преступления. К тому времени парень добрался до дома, но так как он еще горел, спасатели оттолкнули Чонина в сторону, чтобы потушить пожар. Юноша был там, когда Чанель вышел из горящего здания вместе с Бэкхеном на руках (и парень облегченно выдохнул при виде своего друга, пусть и в таком состоянии), но он не был достаточно смел, чтобы подбежать к ребятам.
Тогда Чонин случайно повернул голову и заметил человека в необычных очках, который беседовал с одним из офицеров, который надевал наручники на Чанеля и отводил его к служебной машине. Когда на месте преступления фактически никого не осталось, Чонин услышал, как странный незнакомец сказал властям, что Чанель специально разжег пламя около кухни.
Однако забавным во всей этой ситуации было то, что Чонин видел пожар, и то, что воспламенился дом с задней части.
– Эй, как ты, Бэкйонс? – с улыбкой спросил Чонин, пододвигая стул ближе к своему госпитализированному другу.
То время, что прошло с инцидента, сейчас казалось лишь несколькими часами, и Чонин отчасти был очень рад, что когда Бэкхен открыл глаза, он был первым, кто увидел, как мальчик приходит в себя.
Чонин не мог оставить кровать Бэкхена, пусть он и пришел навестить его слишком поздно, а врачи настаивали, чтобы юноша сегодня возвращался домой. Разумеется, это было что-то вроде преданности, но было также и предательство, которое поселилось внутри парня. Он думал, что если бы приехал немного раньше, то предотвратил бы все, или, если бы был достаточно храбр и бросился в огонь, Чанелю не потребовалось бы так много времени, чтобы вынести Бэкхена.
Юноша задавался вопросом: как же Чанель набрался храбрости, чтобы выйти из горящего дома с человеком, который весил столько же, сколько и он, на своих руках? Как смог рискнуть всем, чтобы спасти кого-то еще? Может быть, думал Чонин, может быть, рискуя, не будучи умным, означало, что он рискнул любя?
Мысли Чонина прервал внезапно поднимающийся на локтях Бэкхен.
– Осторожней, – сказал он, – все беспокоятся о тебе. Ты в порядке?
Бэк огляделся и застонал, а после, почувствовав онемение в лице, начал потирать его руками.
– Кажется, будто меня отправили в нокаут кирпичом, – пробормотал парень, массируя череп, который болел больше всего. – Как долго я был в отключке? Где Чанель?
Чонину не хватило духа ответить на второй вопрос хоть с унцией правды, поэтому он решил обмолвиться только о первом.
– Где-то пару дней. На самом деле, есть две новости: хорошая – Чанель в порядке, а плохая… ну… – он нахмурился, не в состоянии встретиться взглядом с Бэкхеном, но его друг неожиданно скинул с себя одеяло и увидел перевязанные конечности. – … ты сломал ноги. Тебя срочно отправили в операционную и…
– Что?
– Ты не сможешь больше играть в футбол, Бэк. У тебя внутри что-то вроде металлических стержней, и врачи сказали, что нужно полностью отказаться от физических нагрузок.
– … Что? – снова спросил Бэкхен, глядя на приятеля с недоверием.
Чонин шумно выдохнул воздух, встал и взял с прикроватного столика лист бумаги. Он начал читать с него диагноз Бэкхена насмешливым тоном, чтобы поднять другу настроение. Когда парень закончил, то положил документ на свое место и вновь вздохнул, присаживаясь на стул.
– Эй… но ведь никто не знает, может быть, ты будешь иметь возможность бегать снова и станешь чудо-случаем, о котором после будут говорить все врачи, м?
Чонин улыбнулся, но Бэкхен не смог ответить тем же. В ту ночь Бэк плакал несколько часов подряд, пропитывая своими слезами рубашку друга.
Через неделю, суд снова возобновил дело, чтобы определить судьбу Чанеля. Этого не должно было происходить так скоро, но когда должностные лица получили подписанное прошение от одной старшей школы, сражающейся за честь мальчика, судья решил провести заседание, чтобы разобраться во всем раз и навсегда.
За двадцать четыре часа до возобновления дела, действующий адвокат Чанеля попросил записи наблюдения психиатрической больницы, чтобы изучить их и понять: имел ли мальчик неукротимый характер в учреждении. Персонал неохотно отдал ленту, на которой, в основном, были съемки пустых и тихих коридоров.
Был один момент, однако, в котором Чанель вырывался из комнаты, пытаясь отбиться от врачей, преграждающих путь, кулаками и ногами. Адвокат принес ленту в полицейский участок и продолжил искать новый материал.
До сих пор, все найденное не было в пользу Чанеля.
Когда настал день судебного заседания, основной персонал психиатрической клиники занял один конец комнаты. Чанель сидел между двумя мужчинами, одетыми в белое, а его запястья были скрещены за спиной. Также он выглядел голодным и измученным – его выдавали темно-фиолетовые мешки под глазами и странное покачивание из стороны в сторону. Казалось, будто мужчины держали лишь оболочку человеческого существа.
Бэкхен попал в зал через другую дверь, в сопровождении матери, которая толкала вперед инвалидное кресло сына. На полпути по дорожке, мальчик попросил маму остановиться и самостоятельно продолжил крутить колеса, пока не оказался на своем месте за деревянным подиумом. Когда подошли адвокаты, в зале суда появилась густая, ощутимая напряженность в воздухе, которую разрушил Чонин, когда откашлялся.
В первый раз за две недели, Бэкхен и Чанель видели друг друга по разные стороны комнаты.
Глаза младшего расширились, и он хотел выкрикнуть имя брата, но Бэк отвернулся, а его мама визуально прикрыла собой сына.
Бэкхен закусил нижнюю губу и старался не сводить взгляд с судьи, ожидая начала заседания.
В течение нескольких минут, адвокат, настаивающий на аресте Чанеля, давал показания, направленные против мальчика, показывал записи и просил высказаться свидетелей, чтобы объяснить, как и почему Чанель был арестован несколько раз прежде. Адвокат назвал поведение мальчика жестоким и невменяемым, и, по его мнению, именно это заставило Чанеля похитить Бэкхена и подвергнуть своего сводного брата серьезной опасности. В качестве заключения, юрист продемонстрировал ленты наблюдения с поведением Чанеля перед его побегом из психиатрической больницы.
– Пациент Пак Чанель не имел слов, которые хотел бы сказать в свою защиту на допросе, только лишь повторял, – я цитирую, – это все вина Чанеля, да? Чанель виноват в том, что Бэкхену больно, правда? Пациент говорил это в течение двух недель.
Адвокат продолжил показывать видеозапись из клиники, на которой подтверждалась дерзость Чанеля, побег из больницы, а затем на экране появились фотографии поджога, что был совершен в районе неподалеку. Допрошенные люди утверждали, что Чанель сумасшедший и должен быть задержан.
Когда настала очередь обороняющей стороны, юрист, маленькая девушка по имени Ким Тэён, поднялась со стула, и все мужчины в зале захихикали. Судя по всему, она была определенно новичком и, вероятно, это дело было ее самым первым. Не обращая внимания на тихое перешептывание, Тэён поправила оправу своих очков и собрала в стопку бумаги. Ее голос был тихим, но достаточно ясным.
– Я хотела бы указать на некоторые недостатки в ленте, показанной ранее, – начала девушка.
Когда запись воспроизвели снова, она остановила ее на одном моменте, где дверь в комнату Чанеля была распахнута настежь. Девушка указала на руку, еле видневшуюся из проема, пальцы которой были в чем-то, очень похожем на кровь.
– Пациент Пак Чанель был найден на месте происшествия с тяжелыми травмами на лице и туловище.
– Вы обвиняете больницу в злоупотреблениях, мисс? – спросил мужчина в очках.
– Да, – сказала она, прижимая бумаги к груди. – Я принесла ленту в полицейский участок для исследования на то, была ли запись отредактирована, и они обнаружили, что несколько моментов действительно вырезаны из первоначального варианта. Здесь Вы можете заметить… что пропущено несколько секунд, которые заставляют Вас поверить, будто одно событие произошло за другим.
– Это абсурд.
– Продолжайте, – приказал судья.
Тэён откашлялась и указала на другую фигуру в комнате с Чанелем.
– Кроме того, судя по бейджику на правой стороне груди, мы видим еще одного пациента с господином Пак Чанелем.
– Это был наш сотрудник, – пробормотал мужчина.
– Наоборот, сотрудники носят свои бейджики слева, а все остальные – справа. Я получила разрешение от семьи пациента, так что она может присутствовать здесь с нами сегодня для дачи показаний, – Тэён указала на другую девушку, одетую в белое, как Чанель, которая поднималась на подиум с опущенной головой.
– Мисс Хван Миён? – спросил адвокат. – Пожалуйста, расскажите нам, что произошло в ту ночь, когда Вы и Пак Чанель находились в одной комнате с врачами больницы.
Миён медленно подняла голову, ее лицо было бледное, как полотно. Она молчала, поджав губы, когда переводила взгляд с Тэён на Чанеля. Девушка опустила глаза и отрицательно покачала головой.
Мужчина в очках усмехнулся.
– Она не говорит, так как взята под стражу здесь, Ваша честь. Очевидно, она умственно отсталая и не может сказать что-либо о произошедшем.
– Она может, – прервал его Чанель, глядя на Миён и мягко продолжая, – она может говорить.
«Здорово, Чанель! И как ты только помнишь названия всех этих цветов? Ты, наверное, очень умный, да?»
Когда Миён подняла голову от удивления, Чанель смотрел на нее в течение долгого времени, и девушка на мгновенье отвела взгляд. Она вновь поджала сухие губы прежде, чем начать говорить настолько робко и тихо, что у нее еле получалось быть громче вентилятора в зале.
– О-они затащили нас в комнату… они привязали меня к стулу и делали всякие… ужасные вещи… и Чанель… Чанель старался их остановить и…
– Ложь, она говорит ложь, Ваша честь! – заорал мужчина в очках, осуждающе указывая на вмиг съежившуюся девушку.
– И..? – спросила Тэён у свидетельницы, не сводя с нее глаз. – И что они сделали тогда, Миён-шши?
– Они сказали… Чанелю… что убьют его брата, если он расскажет кому-либо об этом.
Люди, которые присутствовали в зале, в шоке начали бормотать и перешептываться между собой. Судья заставил их замолчать и обратился к одинаково потрясенным сотрудникам, которые молча стояли, не зная, что ответить. Даже адвокат, казалось, был в ужасе, но все равно пытался собрать все показания, чтобы выступить против защищающей стороны.
– Ваша честь, – начал другой юрист, – пациент совершил поджог, подверг опасности нескольких сельских жителей и отправил в больницу своего сводного брата. Конечно, такого рода агрессивное поведение не может рассматриваться, как здравомыслящее.
– На самом деле, – начала Тэён, – наш свидетель Ким Чонин сказал, что пожар начался не на кухне, и уж тем более не был подстроен Пак Чанелем. Если рассматривать ситуацию с логической точки зрения, то все это не имеет смысла: зачем Чанелю нарочно запирать себя и своего брата в горящем доме, а после выносить Бэкхена из пламени, не смотря на то, что мальчик был без сознания. Врачи свидетельствуют, что еще несколько минут, и он вместе с Бен Бэкхеном погибли бы в огне. После дальнейшего расследования, полицейские обнаружили, что пожар был вызван неисправностью печки в задней комнате дома. И мне интересно, почему господин Ким Чонин был свидетелем того, что один из сотрудников учреждения торопился куда-то, неся в руке… свинцовую трубу?
Новая волна молчания обрушилась на зал суда.
– Вот петиция всех студентов из класса Чанеля, в которой говорится о том, что он всегда был примерным учеником. Также, у меня есть рукописное заявление от иностранного студента по обмену по имени Лухан, который утверждает, что Чанель спас его от прыжка со школьной крыши, – Тэён подняла бумагу с несколькими различными подписями и письмо из Китая.
Когда первая часть заседания закончилась, адвокатам дали несколько минут, чтобы поговорить со свидетелями. Однако Тэён оказалась смелее и потребовала встречу с Чанелем в отдельной комнате.
Сидя за столом напротив мальчика, девушка заметила, что он беспрерывно смотрел на брошь в виде цветка, прикрепленную к груди. Тэён должна была начать расспрашивать Чанеля о том, что он собирается сказать дальше, но ей стало любопытно узнать, какой он на самом деле.
– Ты знаешь, что это за цветы? – спросила она ласково, указывая на брошь.
Юноша кивнул.
– «Дыхание ребенка.»
– Говорят, что они – символ счастья, – улыбаясь, мягко произнесла Тэён.
Чанель медленно покачал головой.
– Только… – прохрипел он и посмотрел куда-то в сторону. – Только иногда. Это означает… Это означает смерть… Это означает р-разлуку… – тихо сказал он, глядя так, будто что-то вспомнил, – это означает разлуку и смерть, – он открыл рот и, задумавшись, облизнул губы. – А… А роза означает любовь… это значит любовь… – он осторожно протянул руку и трепетно коснулся рубиново-красной розы в середине броши, окруженную «дыханием ребенка». – Если есть роза… это означает… я люблю тебя до смерти.
Тэён слегка улыбнулась, увидев блестящие слезы в уголках глазах мальчика.
– Бэкхен… – начал Чанель, – Бэкхен – это роза… иногда я – разлука и смерть... но с Бэкхеном… я… что-то большее.
– Должно быть, ты любишь его.
– До смерти.
Когда разговор был окончен, Тэён пришлось потратить еще несколько секунд, чтобы поправить макияж, потому что слезы немного размазали ее светлую подводку для глаз. После, она была вызвана в зал суда на завершение заседания.
Она заняла свое место и увидела людей, бормочущих что-то возле подиума судьи, пока мужчина не объявил сплетни вслух.
– Свидетель Бен Бэкхен отказался давать показания. Заседание будет продолжаться в его отсутствие…
– Ваша честь, я хотела бы попросить у Вас дать мне еще десять минут, – сказала Тэён, бросив взгляд на дверь.
Судья отказывался предоставить дополнительное время, но когда девушка настояла на том, что это действительно очень важно, он все же согласился. Тэён выбежала из зала суда так быстро, что высокие каблуки на туфлях едва не отправили ее кататься по грубому ковру. В коридоре и почти во всех остальных комнатах, которые она успела проверить, было пусто. Однако вдалеке адвокат все же увидела знакомое инвалидное кресло, в котором сидел и смотрел в окно мальчик, окутанный тяжелым безмолвием.
Она хотела как можно тише подойти к Бэкхену, но ковер вдруг сменился мраморной плиткой, и звук каблуков сообщил юноше о чьем-то приближении. Должно быть, этот факт привлек его внимание, потому что мальчик оглянулся и посмотрел назад. Судя по взгляду, его разозлило то, что кто-то решился нарушить его молчание.
– Подожди, – сказала Тэён именно тогда, когда Бэкхен собирался начать крутить колеса инвалидного кресла, – я просто хотела с тобой поговорить.
– Я не хочу ни о чем говорить, – с горечью произнес он.
Девушка убрала выбившуюся прядь каштановых волос за ухо и взялась за ручку на инвалидной коляски, – Бэкхен был вынужден остаться. Он обязан был это сделать. После того, что Тэён услышала от Чанеля, у нее не укладывалось в голове то, как этот ребенок сможет воссоединиться со своей семьей, если единственный человек, который должен заботиться о нем, вдруг повернулся спиной.
– Я знаю, что ты расстроен. Это, должно быть, очень тяжело – переживать то, что переживаешь ты, Бэкхен, – сказала она, надеясь, что юноша не против отсутствия официальности, – но прямо сейчас Чанель нуждается в тебе.
– Нет, это неправда.
Тэён поджала губы, не зная, как реагировать, когда вдруг увидела в отражении стекла напротив влажные от слез щеки Бэкхена, которые он отчаянно пытался скрыть. Она не понимала, по каким причинам мальчик вел себя подобным образом, и кто вбил в его голову, что он не нужен Чанелю, что из всех людей он не нуждался именно в нем.
– Чанель боролся всю свою жизнь, и никто прежде его не поддерживал. Разве сейчас не время, чтобы кто-нибудь стоял рядом с ним и помог выиграть сражение, которое он не может выиграть в одиночку? Особенно ты. Он любит тебя.
– Как он может? – спросил мальчик, икнув. – Ему было лучше без меня. Я был тем, кто…
Он замолчал, когда услышал, как какой-то человек в коридоре позвал Тэён. Он предположил, что кто-то специально подослал девушку, ведь она не проделала бы весь этот путь сюда по собственной воле, чтобы поговорить о том, о чем она не имела даже малейшего представления. Тэён была просто чужой, как она могла знать о чувствах Чанеля или Бэкхена?
Юноша прикусил нижнюю губу и зажмурился, чувствуя смущение и удушливость, как если бы что-то отягощало его плечи, что-то, что он хотел бы поскорее сбросить. Чем больше он молчал, тем больше мучился, пока не осознал, что все ниже и ниже опускается в яму жалости к самому себе.
– Бэкхен, Чанель не может выиграть без тебя, – тихо сказала Тэён и сжала плечо мальчика прежде, чем направилась в сторону зала заседания.
Когда Тэён ушла, Бэкхен почувствовал якорь, обмотавший сердце и тянувший его вниз к желудку. Он медленно выдохнул и попытался очистить свою голову, но в этот момент даже слезы, цепляясь за ресницы, казались невероятно тяжелыми.
Наверное, Тэён думала, что мальчик был расстроен из-за потери ног и из-за того, что Чанель губит свое будущее. Все это, конечно, очень огорчало, но никогда еще Бэкхен не обвинял своего сводного брата в случившимся. Во всяком случае, Чанель спас его. Они могли бы задохнуться и сгореть заживо в том доме, но Ёль смог вытащить его из обваливающегося дома используя одну лишь мотивацию.
Бэкхену пришлось подумать над тем, что могло быть этой самой мотивацией, ведь он разрушил жизнь Чанеля с самого начала, и если бы младший не встретил его, он, скорее всего, не был бы в подобной ситуации. Ничего бы не случилось, если бы они не встретились.
Ничего бы не случилось.
Бэкхен не встретил бы Чанеля. Он не знал бы жизни за пределами футбола. Он не знал бы имена тех глупых цветов, и он определенно не чувствовал бы себя неловко, называя их глупыми прямо сейчас. Поэтому, возможно, даже если это звучит эгоистично, Бэкхен имел бы лучший исход событий, не встреть он Чанеля… может быть. Но затем он подумал, что младший брат всегда ценил его присутствие.
Чанель нуждался в нем.
Потребовалось время для того, чтобы Бэкхен развернул инвалидное кресло, потому что он все еще не был уверен в принципе работы этой проклятой штуки, но когда изменить направление все же получилось, юноша начал толкать колеса в сторону зала заседания и молил Бога, чтобы не было слишком поздно. Когда он оказался на другом конце коридора, кресло-коляска застряла в разделительной линии между плиткой и ковром и перевернулась, выбросив мальчика на пол. Бэкхен упал с большим шумом.
Боль в коленях была невыносимой, юноша корчился на полу и схватился за ногу. В уголках его глаз показались слезы, потому что это было действительно больно, и вокруг, как на зло, не было ни души, чтобы помочь встать. Казалось, бесполезно было звать кого-либо на помощь, поэтому Бэкхен попытался приподняться, но сил в ногах не было вовсе. Все было напрасно.
– Без Бен Бэкхена для дачи показаний, мы не можем оставить Пак Чанеля под присмотром госпожи Бен. Этот случай очень похож на случай преступника и жертвы, – сказал судья.
– Ваша честь, мы не можем игнорировать то, что делали с Пак Чанелем в больнице. Они нанесли ему такие травмы, которые невозможно залечить, это неправильно этически и не может быть прощено! – объявила Тэён, но судья даже не поколебался, потому что конкретное дело не рассматривало именно эту ситуацию и не принимало во внимание факт – этическим было поведение или нет.
Бэкхен пошатнулся на локтях, когда услышал голоса в зале суда. Из-за пульсирующей боли в теле, парень не мог понять, о чем говорили люди внутри, и чем больше он двигался, тем невыносимее становилось. Тихонько завопив, Бэкхен стиснул зубы и схватил инвалидную коляску, пытаясь облокотиться о нее. Его ноги были словно свинцовые или будто отключены от тела вовсе, и он больше не мог перемещать их.
Но это не было так, словно они были ампутированы, они все еще были частью его тела. Сознание Бэкхена продолжало отзываться эхом в голове, вымышленный голос становился громче, громче, громче, а потом смягчился.
Сначала он услышал, как папа позвал его по имени несколько раз и предложил пробежаться в новых футбольных бутсах. Потом Чонин сказал: «Эй… но ведь никто не знает, может быть, ты будешь иметь возможность бегать снова и станешь чудо-случаем, о котором после будут говорить все врачи, м?», – и наконец, Чанель, который сказал, что Бэкхен был лучшим, что он мог бы стать отличным футболистом. Когда юноша закрыл глаза, он увидел машину, увозящую Ёля все дальше, и он почувствовал себя совершенно бесполезным, просто наблюдая за исчезновением брата во второй раз.
Сердцебиение отдавалось в ушах, и его лоб начал покрываться потом.
Чанель нуждался в нем.
Снова набрав силы, Бэкхен схватился за стенку и приподнялся, как новорожденный ребенок – учился ходить на шатких коленях. Он чувствовал металлические стержни в ногах и боялся, что может что-нибудь произойти, но продолжал идти. Это не был вопрос неспособности. Это был вопрос попытки.
Юноша находился в нескольких метрах от кресла-коляски, когда он глубоко вздохнул и бросил вызов своей инвалидности снова. Один, два, три шага. Одна нога за другой. Боль росла десятикратно с каждым разом, но Бэкхену удалось наклониться вперед и повернуть ручку, открывающую дверь в зал суда. Сделав это, он почти лицом к лицу столкнулся с несколькими охранниками.
Бэкхена бы вытолкали обратно, если бы не его мать, которая бросилась, чтобы поддержать сына.
– Простите, – он устало усмехнулся, – я должен был выйти в туалет.
Это прозвучало почти иронично, когда он вспомнил, как оправдывал себя подобным образом перед учителями, если те спрашивали причину опозданий. На этот раз Бэкхен не прикрывался из-за Чанеля, он прикрывался из-за себя.
– Можно ведь инвалиду перерыв? – усмехнулся он, стараясь естественно сесть и скрывая то, что на самом деле он фактически умирал в коридоре.
Зал суда замолчал после его возвращения, и была неловкая пауза прежде, чем судья заговорил снова, пытаясь упорядочить то, что произошло до неожиданного появления Бэкхена.
Когда настала очередь мальчика давать показания, Чонин помог ему подняться на подиум, и в зале вновь воцарилась тишина.
Бэкхен старался не смотреть на Чанеля, пока говорил, не желая видеть его удрученное выражение, и то, как изменило его учреждение, что он больше не был похож на его Чанеля с коричневыми вьющимися волосами и большими глазами лани. Прежде чем сорвать слишком много времени, он прочистил горло и напряг голосовые связки, чтобы говорить более уверенно.
– Меня зовут Бен Бэкхен… я брат Пак Чанеля… вернее, его сводный брат… Несколько недель назад, Чанель вытащил меня из горящего дома. Когда я проснулся, повсюду было пламя, – он сделал паузу, потому что проигрывавшийся в голове кусочек памяти был слишком ярок. – Я знаю… Чанель не стал бы устраивать пожар и рисковать своей жизнью спасая меня, даже после того как я сказал ему уходить.
Он сглотнул и внезапно почувствовал жар, как будто пламя до сих пор облизывало его кожу.
– Он спас меня. Он спас многих людей, – сказал юноша, ловя глазами жест адвоката, что надо быстрее заканчивать свое показание, – я знаю, если бы я родился снова, я бы все еще хотел быть братом Пак Чанеля.
Это не было каким-то особенно важным доказательством, не было профессионально продуманно или прочтено без запинки, но имело значение то, что все слова шли из сердца мальчика, и теперь, словно камень упал с его души.
Когда Бэкхен снова сел на свое место, Чанель смотрел на него.
Возможно, прошел еще час или два, пока дело окончательно не подошло к концу.
– Пак Чанель больше не числится пациентом Сеульской психиатрической больницы, со всеми остальным персоналом в учреждении пройдет допрос. Пак Чанель останется здесь, под присмотром госпожи Бен. Все обвинения сняты.
Деревянный молоточек ударился о деревянный брусок, и заседание было закрыто.
– Чонин! – улыбнулся Бэкхен, подъезжая в инвалидной коляске к своему другу и одновременно кивая головой Тэён, мысленно благодаря её за все, что она сделала.
Адвокат улыбнулась и махнула рукой в сторону их двоих, и Чонин подтолкнул плечом Бэкхена с яркой улыбкой.
– Приятель, я думаю только о ней. Я уже даже взял номерок, – улыбнулся он до самых зубов мудрости.
– Ты что? – рассмеялся Бэкхен. – А как же Сучжон?
– Ты был совершенно прав, она сука. Я не думаю, что мне нравятся незрелые девочки, – ухмыльнулся парень, закусив нижнюю губу, когда смотрел на уходящую Тэён в узкой юбке-карандаш и блузке. – Теперь меня привлекают женщины, ар-р-р.
– Слава Богу, в твоей голове появились мозги, – вздохнул Бэк.
– Я собираюсь жениться на ней.
– Но, кажется, они не работают.
Через несколько минут после окончания заседания, Бэкхен увидел полицейского, юлившего среди толпы офицеров, одевающих наручники на работников психиатрической больницы. Он был рад видеть мужчину в очках перед собой в последний раз, а особенно ему нравилось наблюдать за тем, как его сажают на заднее сиденье полицейской машины. Юноша должен был бы почувствовать жалость к этому человеку, но вместо этого он задался всего одним вопросом: а что сейчас делает Крис?
– Бэкхен!
Сердце мальчика екнуло, услышав знакомый глубокий голос, и он повернул голову в сторону Чанеля, с которого снимали наручники. Была некоторая пауза, прежде чем гигантский Дуфус побежал к нему на полной скорости, и Бэкхен почти испугался, что, в конечном итоге, они оба столкнуться, если бы Чанель не упал на колени и не обнял бы брата так, что тот, очевидно, будет не в состоянии слезть с инвалидного кресла еще несколько лет.
– Оу, – вздрогнул Чанель, когда почувствовал жжение от ковра на своих голых коленях, но его руки обвили талию Бэкхена, и он улыбнулся, как будто не видел брата несколько лет.
– Эй… – улыбнулся старший, отстраняясь и дотрагиваясь руками до лица Ёля, чтобы привыкнуть к тому, как он выглядит с короткими волосами. Юноша потянул короткую прядку и усмехнулся. – Я скучал по тебе.
– Я скучал по Бэкхену. Чанель очень скучал по Бэкхену, – заплакал младший, обнимая своего брата и зарываясь лицом в изгиб его шеи. Он обнял его крепче, и прохожие, очевидно, думали, что их разлучают снова, или что младший должен пойти с теми людьми из учреждения в полицейский участок. – Чанель хочет вернуться домой с Бэкхеном.
– Тогда, пойдем домой, – произнес Бэк дрожащим голосом и вздохнул. – Пойдем домой.
Вернуться домой вместе с Чанелем казалось чем-то нереальным. Бэкхен преувеличивал, думая, будто они не виделись несколько лет, может быть даже десятилетий, когда, на самом деле, всего лишь пару-тройку месяцев.
По дороге домой, мама Бэкхена угостила ребят (Чонина, конечно же, тоже) черной бобовой лапшой. Все четверо устроились за одним столом, Бэкхен сидел напротив младшего брата, рядом со своим другом. Было немного глупо думать так, но после всего, что произошло, юноша чувствовал, что это самый счастливый обед с его... семьей (он все же решился на такое определение) в старом китайском ресторанчике, который Бэк посещал лишь по «большим случаям», вроде окончания футбольных турниров и других торжеств.
Черная бобовая лапша для бедного человека была словно стейк для богатого, но у Бэкхена не было времени думать об этом, так как его мама сказала, что есть снаружи – пустая трата денег.
Пока они кушали, Бэк не переставал улыбаться из-за Чанеля и втайне надеялся, что мог бы разделять с ним пищу не только сейчас, но и позже. Он по-доброму покачал головой, когда увидел, как младший набросился на свою тарелку, словно голодный щенок. Трудно было не засмеяться, когда Чанель поднял голову и продемонстрировал неаккуратно измазанный соусом подбородок.
Тем не менее, Бэкхен не стал останавливать его.
– Кушай больше, угу? Ты, должно быть, очень голоден сейчас, – усмехнулся юноша и с застенчивой братской улыбкой положил кусочек маринованной редьки на лапшу Чанеля.
Чонин буркнул что-то, когда увидел это, и с кривой усмешкой слегка ударил локтем друга:
– Теперь, когда ты только и делаешь, что думаешь о своем брате, ты совсем забыл обо мне, да? Где моя редька! Миссис Бен, вы можете поверить, что это ваш сын?
Чанель, кажется, понял смысл шутки Чонина, потому что он единственный, кто разразился смехом за столом.
Когда они, наконец, вернулись домой, Чанель первый зашел внутрь, словно любопытный щенок, приспосабливающийся к новой обстановке. Все более или менее осталось прежним, за исключением комнаты младшего, которая была переделана в отдельный уголок для учебы старшего брата. Багаж Чанеля все еще нужно было забрать из учреждения, и поэтому мама Бэкхена сказала мальчикам пожить в одной комнате, пока личные вещи не вернут обратно.
Бэкхен на удивление быстро согласился.
Благодаря своей маме, которая сказала что-то вроде «мужчины не могут спать на одной кровати вместе из-за бушующих гормонов и по некоторым другим причинам» (о которых она умолчала), Чанелю пришлось ложиться на полу.
Бэкхен помог бы постелить брату одеяло, но больные ноги по большей части оставляли его неподвижным, особенно после того, как он упал в здании суда днем.
Тем не менее, Чанель заботился обо всем самостоятельно: подготовил постель, надел пижаму и помог Бэкхену с его штанами, когда у юноши возникли проблемы. Он даже принес его зубную щетку и чашку, чтобы Бэку не приходилось лишний раз идти в ванную.
Бэкхен хотел поговорить с Чанелем подольше, но его мама сказала им обоим поскорее засыпать и закрыла дверь, оставив ребят в полном мраке до тех пор, пока светящиеся в темноте наклеечки на потолке не засверкали. Бэк пытался заснуть, но тот факт, что Чанель теперь рядом с ним физически не оставлял в покое, и юноша не мог позволить себе потерять ни минуты. Через какое-то время он повернулся в сторону и увидел голову Чанеля, торчащую из края кровати, и глазки-бусинки, которые внимательно смотрели на него спящего.
Он вскрикнул.
– Боже! Не пугай меня так! – заныл парень, приподнимаясь на локтях.
Чанель скрестил руки на кровати Бэкхена и широко улыбнулся.
– Бэкхенни?
Бэк повернулся на бок и посмотрел на Чанеля, пробормотав сонное:
– Да?
Чанель только улыбнулся.
– Ты не можешь просто позвать меня и ничего не сказать, – фыркнул старший, наигранно жалуясь, чтобы скрыть темно-розовые щечки и кончики ушей.
Бэкхен переложил ответственность на Чанеля, потому что, в действительности, он никогда не был хорош в зрительных контактах, и на него никогда не смотрели безо всякой причины, просто так, потому что хотели. Он ткнул пальчиком в лобик младшего и вздохнул:
– Спи, – хотя на самом деле имел в виду «давай еще немножко поговорим».
Они болтали так долго, что Бэкхен потерял счет времени, пока не посмотрел на телефон и не увидел «03:00» на дисплее. Его глаза уже были красными, но парень боролся с желанием заснуть, лишь бы поговорить с Чанелем на несколько минут дольше.
Он был удивлен, что есть так много вещей, которые можно обсудить, пусть и не одна из них не была действительно важной. Мальчики говорили о том, что животные в зоопарках, вероятно, скучают по своим домам; как выращиваются ананасы; что они собираются делать завтра и почему девушки красят ногти. На все, о чем спрашивал Чанель, Бэкхен давал ответы. Вскоре он обнаружил, что имел некоторые вопросы тоже и был удивлен, услышав на них разъяснения младшего, сказанные в меру его знаний.
Например, Бэк спросил: «Почему, ты думаешь, улитки такие медленные?» – а Чанель ответил: «Может быть, они хотят, чтобы время не шло так быстро», – и это было намного больше, чем любые другие логические ответы, которые он когда-либо слышал.
Прошло еще полчаса, Бэкхен не мог больше терпеть и не спать, поэтому он соскользнул со своей кровати вниз, на пол, подталкивая Чанеля в сторону, чтобы забраться к нему под одеяло. Место, на котором он теперь лежал, оказалось приятно-теплым, и юноша не понимал как сильно скучал, до момента, пока не оказался поблизости с согревающим телом Ёля.
Бэкхен повернулся на бок и подложил руки под голову, пытаясь не обращать внимания на острую боль в коленях, несмотря даже на то, что он принял обезболивающее перед сном. Пока наложены швы, врачи гарантировали подобное состояние в течение следующих нескольких месяцев; в худшем случае, эта боль может стать пожизненной, но лишь при условии, что юноша будет напрягать ноги слишком часто.
– Мы не будем больше играть в футбол, – сказал Бэкхен с виноватой улыбкой, прикрыв веки, не только потому что был сонным, но и чтобы скрыть наступающие слезы.
– Все в порядке, – ответил Чанель.
– Разве тебя не смущает, что я такой? Что я не смогу играть с тобой или что-нибудь в этом роде? Я буду на инвалидной коляске в течение нескольких лет; врачи сказали, что я не в состоянии бегать снова.
Младший покачал головой.
Бэкхен хотел что-то сказать, но через пару секунд он услышал храп Чанеля и вспомнил, что младший – страшный нарколепсик. Он не был удивлен тому, как легко у него получалось проваливаться в сон, потому что Ёль действительно мог мгновенно отключиться в любом месте, независимо от времени. Улыбнувшись, Бэк снова попытался заснуть. Чанель, вероятно, не обратил внимания, но во время разговора Бэкхен узнал кое-что новое, глубокое и несомненно очень важное.
Не смотря ни на что, Чанель всегда будет любить своего старшего брата, потому что не имело значения, как люди выглядели снаружи до тех пор, пока они оставались хорошими внутри. Тот факт, что Бэкхен стал инвалидом и теперь прикован к инвалидной коляске не менял его, точно так же, как низкий IQ не останавливал Чанеля в его желании быть порядочным человеком.
Бэкхен мог бы потерять обе ноги и один глаз, но Чанель продолжал бы любить его.
Возможно, это правда, что самые невинные люди видят мир по-другому, что они могут разглядеть человеческую душу, в то время как все остальные замечают только поверхностные вещи.
Бэкхен вздохнул и почувствовал себя относительно спокойно. В их уголке на полу, сквозь листья деревьев и жалюзи, было видно луну, свет которой падал на Чанеля. Когда младший спал, он выглядел таким мирным. Без вьющихся каштановых прядей, он казался более зрелым. Короткие волосы действительно подчеркнули контуры лица, несмотря на то, что Чанёль продолжал выглядеть по-мальчишески во всем остальном, а еще новая стрижка оголяла его уши «Дамбо», по которым Бэкхен изредка любил щелкать пальчиком.
Он улыбнулся и пожелал о том, чтобы все это в конечном итоге не оказалось сном, или же, в противном случае, чтобы он никогда не просыпался.
Но Бэк сделал это через несколько часов благодаря звонкому смеху и звуку чего-то разбивающегося.
Он действительно думал, что все это сон, когда очнулся и медленно сел, увидев целую компанию своих друзей из футбольной команды, заполнивших его комнату, которые, разумеется, уже успели учинить беспорядок. Конечно, такого рода вещи были нормальными для группы парней в замкнутом пространстве, но какого черта все они сейчас делали здесь?
Чонин плюхнулся рядом с Бэкхеном, и он был бы рад видеть друга, если бы не видел его вчера.
– Эй! Мы приготовили сюрприз для тебя, так что вставай скорее, спящая красавица! – он улыбнулся, схватил лицо Бэка и звонко чмокнул его в щеку.
– Эй! – заворчал Бэкхен и оттолкнул приятеля, пытаясь узнать, почему все здесь. Он забыл про какой-то важный день, или парни просто очень хотели навестить его?
– Мы скучали по тебе! – заорал Сехун, бросаясь в объятья Бэкхена и также целуя его в щеку.
Следом за ним были Чондэ и Минсок и…
– Чанель! – закричал старший, когда сводный брат последовал примеру друзей и начал покрыл его лицо поцелуями.
Бэкхен заметно покраснел, стараясь быстрее убрать этот цвет со своего лица, так как ребята сейчас были не одни.
Ёль усмехнулся, очевидно, радуясь без причины, потому что он также не имел понятия, зачем все вдруг собрались в их комнате, или почему они принесли подарки, цветы и закуски. Мальчик предположил, что причиной всему одно простое определение – «друзья», и что они могут делать подобное без особого повода.
Когда все, наконец, успокоились, Чонин хлопнул в ладоши, собрав внимание остальных. Ребята вмиг замолчали, быстренько отложили подарки в сторону, посадили Бэкхена в инвалидную коляску, а затем выкатили его в гостиную, не объясняя, что запланировали. Даже Чанель следовал за ними в оцепенении.
– Знаешь, мы с ребятами сильно перепачкались, пока готовили тебе сюрприз от всех нас, – Чонин смущенно улыбнулся, потянул шторы в разные стороны, демонстрируя задний двор их домика, полностью усаженный цветами «дыхание ребенка» и кустами роз. Там был даже маленький прудик с плавающими по кругу рыбками. Было видно, что много сил ушло на строительство этого скверика, так как раньше здесь не было ничего, кроме кучи мусора, почему мама Бэкхена и повесила занавеску перед стеклянной дверью. Все обломки и ржавые инструменты были убраны и заменены сказочным садом цветов.
Чанель прижался лицом к стеклу, а Бэкхен просто не мог отвести глаз.
– Как… – прошептал он, – ребята, но как вы..?
– Мы слышали о вашем цветочном магазине и перед тем, как здание реконструировали, мы решили немного побродить внутри, как вдруг обнаружили секретный сад. Ребята предложили «перенести» его в более безопасное место, – объяснил Чонин, опираясь рукой о плечо Сехуна. – В основном, руководил я, ты гордишься мной?
Глаза Бэкхена заблестели.
– Спасибо вам, ребята, – проговорил он еле слышно, наблюдая за тем, с каким волнением Чанель рассматривал своих «деток».
– Ха-ха, глядите, Бэкхен плачет! Кто-нибудь, снимите это на камеру! – радостно прогорланил Чонин, и мальчики тут же вытащили свои мобильные телефоны для запечатления этого золотого момента.
Единственный человек, который не нашел эту шутку смешной, был Чанель, пытавшийся загородить собой брата.
– Перестаньте так поступать с Бэкхеном! – он надул губы, слегка ударяя Чонина, который тут же убрал всю технику от лица друга. В конце концов, для Чанеля и Бэкхена было очень здорово снова вернуться в сад, поражаясь его красоте.
Бэк повернул голову к остальным парням и улыбнулся:
– Спасибо, – снова поблагодарил он. – Вы не возражаете, если я на пару минут останусь наедине с Чанелем? Мне нужно сказать ему кое-что.
Все дружно вышли из комнаты, оставляя ребят вдвоем, но Бэк ничего не говорил, пока они не зашли в сад, задвинув за собой занавеску. Окруженный невысоким беленьким заборчиком и бескрайним небом над головой, Бэкхен действительно чувствовал, что он и Чанель были сейчас в своем собственном мире.
Когда он открыл рот, чтобы начать говорить, все мысли в голове перепутались...
Когда Бэкхен открыл рот, чтобы начать говорить, все мысли перепутались, как иногда бывает в самом конце у учеников, устно отвечающих свои доклады. Его ум сейчас был чистым листом, на котором мелькали обрывки каких-то воспоминаний, но не смотря на всю пустоту в голове, юноша должен был сказать что-то разумное Чанелю.
Он посмотрел в сторону и увидел своего брата, склонившегося над цветам и, как всегда, не обращающего внимания ни на что, кроме них. Нежность прикосновений младшего успокаивала Бэкхена, будто этими цветками в данный момент был он, и Чанель убеждался, что каждый листик и лепесток оставался на своем месте. Он даже принес откуда-то лейку и приступил к «лечению» растений, которые пребывали в долгом путешествии из заднего двора цветочного магазина, куда солнышко едва пропускало свои лучики, сюда. Бэкхен невольно улыбнулся, когда заметил улыбку на лице Чанеля.
– Чанель, – окликнул он младшего брата, надеясь, что его внимание не перепадет на что-нибудь другое через пару секунд, – спасибо, – сказал юноша после небольшой паузы. – Я действительно не знаю, что сказать, поэтому просто... спасибо. Я чувствую, будто... не успеваю подумать перед тем, как сказать. Мы прошли через многое. Ты всегда был рядом со мной, всегда. Иногда мне казалось, что я делаю что-то недостаточно для тебя, потому что ты постоянно поддерживал меня, несмотря ни на что. Я... – он повернулся, чтобы посмотреть на Чанеля и театрально вздохнул, когда увидел, что младший копался в грязи, сгребая в сторону гальку.
Он не слушал.
– Чанель! – закричал старший. – Я открываю тебе свое сердце, а ты не слушаешь!
Ёль неловко улыбнулся, как бы извиняясь, и подошел к Бэкхену, внимательно разглядывая своего брата, который внезапно пожалел о ранее сказанных словах. Может, это даже лучше, что Чанель не слушал, потому что им обоим было бы не комфортно, если бы все время он пристально смотрел на друга.
Бэкхен откашлялся и снова подумал о том, что сказать. Что-нибудь наименее жалкое.
– Знаешь... Я извиняюсь. Я прошу прощение за то, что называл тебя глупым время от времени, и мне очень жаль за... – он поднял голову и встретился глазами со своим братом. Бэк не мог просто сказать, что вел себя эгоистично, так что он снова умолчал, надеясь, что хотя бы образно Чанель понял о чем шла речь. – Прости за то, что причинил боль.
Верно. Так звучало правильней.
– Все в порядке, – улыбнулся младший. – Я счастлив быть с тобой.
Бэкхен подумал, что это странно: какую власть должны иметь слова, чтобы заставить сейчас его сердце биться с бешеной скоростью, и он не понимал точно, почему так происходит. Юноша отвернулся, чтобы скрыть румянец, расцветающий на его щечках, и кивнул несколько раз.
– Ты сказал «я»... – начал он, посмеиваясь, – ты всегда говорил не «я», а «Чанель», но теперь говоришь о себе как о человеке?
– Как о человеке Бэкхена! – на лице Ёля засияла улыбка, которая вмиг могла бы осветить тысячи городов.
После того, как друзья Бэкхена ушли, сказав «увидимся в школе», оставшееся время он провел с Чанелем. К сожалению, было немного вещей, которые юноша мог делать, будучи прикованным к инвалидной коляске, поэтому он остался в комнате с младшим, и тот включил мультфильмы. Однако в конечном итоге, им обоим наскучило, и Бэкхен переключил на спортивный канал.
Он вздохнул, когда увидел повтор футбольного матча.
Чанель, казалось, заметил его расстройство, поэтому он вдруг встал и указал на улицу.
– Пойдем, выйдем, Бэкхен! – младший был настолько опьянен этой идеей, что уже даже не предлагал, не спрашивал, а именно побуждал.
Забавным было то, что Чанель одел на Бэкхена футбольные бутсы, – несмотря даже на то, что их мама сказала не выходить на улицу, – и подтолкнул инвалидное кресло брата в сторону двери. Все это выглядело по-другому с точки зрения инвалида. Страдание от того, что невозможно идти самостоятельно, разумеется, приносило боль, но все это уходило на задний план, когда он чувствовал, что находится в безопасности рядом с Чанелем.
У ворот, в небольшом выступе, инвалидное кресло застряло, но младший приложил усилия и смог продвинуться дальше; на самой улице мальчик придерживался одной стороны тротуара, стараясь быть как можно дальше от гоночных автомобилей и мотоциклов. Он, вероятно, знал лучше остальных о том, как опасна может быть авария.
Бэкхен имел шанс увидеть все окрестности в ярких цветах, каждый взгляд был новым для него, несмотря на то, что прежде он ходил по этому маршруту множество раз. Чанель останавливался, когда Бэкхен хотел остановиться, и шел дальше, когда старший говорил ему идти. Через несколько минут они оказались у площадки, покрытой насыщенно-зеленой травой, где находилось много детей, которые использовали это место в качестве футбольного поля. Площадка была немного грязной из-за разбрызгивателя, но поле все равно по большей части оставалось свободным, так как ребятишки играли в регби на расстоянии.
Юноша наблюдал за малышами в течение долгого времени и задавался вопросом: что было бы, если бы он снова мог бегать; появившееся на лице разочарование Бэкхен старательно пытался скрыть.
К сожалению, Чанель успел заметить резкую смену настроения брата.
– Давай, я помогу тебе, – улыбнулся младший и протянул руку.
– Ты с ума сошел? Если я упаду, мои ноги, наверное, придется собирать по частям.
– Я не дам тебе упасть, – пообещал Чанель и подался вперед, чтобы взять в свои руки ладони Бэкхена. Теперь, крепко держа его, он осторожно поднял старшего с инвалидной коляски.
Удивительно, но боль не была привычно-резкой, когда он удерживал равновесие благодаря Чанелю, хотя и юноша по-прежнему чувствовал слабость. Бэкхен покачивался из стороны в сторону, так как ноги не могли больше выдерживать вес тела, но младший помогал вернуться в ровное вертикальное положение, если Бэк вдруг заваливался назад. Когда Чанель делал шаг назад, он делал шаг вперед, словно ребенок, который только учился ходить.
– Не дай мне упасть, или я убью тебя, Пак Чанель, – заныл старший, крепко хватаясь руками за брата и неуклюже вышагивая. Это не было так, словно он не знал, как ходить, просто его ноги не знали, как действовать.
– Не позволю, – улыбнулся Ёль. – Ты идешь, ты идешь!
– Только не отпускай, – вскрикнул юноша. – Я убью тебя, клянусь!
Даже когда младший сделал попытку отпустить Бэкхена, тот плотно сжал его руки и не позволил уйти. Пройдя несколько футов, ноги Бэка подкосились, и он завалился вперед, в руки Чанеля.
Ёль усмехнулся, когда заметил яркий румянец на щечках брата, и снова помог выпрямиться.
– Я же сказал, что не дам тебе упасть, Бэкхен.
«Практика» подходила к успешному завершению, и Бэк самостоятельно сделал несколько шагов, как вдруг рухнул в руки Чанеля снова. Выслушивая столько похвалы от младшего, юноша страшно гордился собой, пусть повод и был не слишком грандиозным. Может быть, он воспринял это как-то по-особенному, потому что предложил купить горячие пирожки на улице, чтобы отметить свое маленькое достижение.
Стемнело довольно быстро, и к тому времени, как ребята прибыли в свой тихий район, тусклые фонари на столбах были единственным освещением, если не брать в расчет фары случайных машин.
– Мы должны пойти завтра в игровой клуб, будет весело. Я все равно выиграю у тебя, даже если останусь на инвалидном кресле, – пошутил Бэкхен, взбудораженный этой идеей.
Чанель кивнул и улыбнулся, бросив взгляд на фонарь у их двери и заметив, что лампа перегорела, из-за чего дом выглядел устрашающе. Мальчик потратил какое-то время, чтобы нащупать стену и найти ворота, которые он аккуратно открыл, и толкнул инвалидную коляску Бэкхена чуть сильнее, чтобы на этот раз не застрять в проходе.
– Лампочка не горит с тех пор, как ты ушел. Я все время спотыкался, а последний раз сильно ударился правым коленом об эту глупую дверь, – усмехнулся Бэк.
Когда они зашли внутрь, Чанель помог Бэкхену добраться до уборной, чтобы они могли начать готовиться ко сну, но прежде, чем младший принес пижаму, Бэк, уставший от насыщенного дня, уснул на кровати. Это выглядело настолько мило, что Чанель не мог отвести взгляд от брата некоторое время, а затем натянул одеяло до его плеч, чтобы юноша не замерз. В конце концов, он видел, как мама Бэкхена делала это прежде, если ее сын до ночи учил что-нибудь и засыпал. Она всегда гладила его по голове и целовала в лоб, что и сделал сейчас Чанель (оставляя на лбу крошки от горячего пирожка в качестве бонуса).
Мир был странно тихим без Бэкхена, и Чанель пытался занять себя, стуча зубами или напевая некоторые не вяжущиеся между собой мелодии, чтобы разбавить атмосферу.
Он вспомнил кое-что и полез в ящичек старшего брата в поисках небольшой коробочки для инструментов, затем схватил ее и вышел во двор. Перегоревший фонарь был в пределах досягаемости благодаря высокому росту мальчика, поэтому он быстренько вывернул старую лампочку и вставил новую, щурясь, когда вкручивал ее в специальное гнездо. На улице было тихо, но вдруг послышалось гудение, – дискообразный фонарь осветил темную улицу и лицо Чанеля.
«Теперь Бэкхен не упадет», – подумал мальчик и отвернулся, так как не мог долго смотреть на свет. Пребывая в радостном настроении, он направился обратно с коробочкой инструментов. В ту ночь их дом светился ярче, чем любой другой в районе.
Он поспешил назад, боясь, что сквозняк пойдет за ним по пятам и заставит дрожать от холода. Когда мальчик закрыл за собой входную дверь, то сразу же направился в спальню. Бэкхен был в том же положении, в каком лежал, когда Чанель уходил: мирно посапывающий, с легкой улыбкой на губах. Эта картина заставила младшего улыбнуться тоже, а его плечи расслабленно опуститься.
Он осторожно поставил коробочку вниз и скользнул в постель, устраиваясь рядом с Бэкхеном, стараясь не делать резких движений, так как боялся нарушить чужой сон. Чанель засунул руку под подушку, и его пальцы коснулись чего-то твердого. Медленно, он вытащил что-то вроде журнальчика, очень похожего на блокнот, который он дал Бэкхену перед отъездом в клинику несколько месяцев назад.
Страницы были потрепаны, углы немного загнуты и местами рваные, вероятно, потому что Бэкхен открывал его много раз, просматривая перед сном. Чанель лежал на спине и поднял блокнот на уровень своих глаз, чтобы попробовать прочитать то, что более или менее было видно в темноте.
Все осталось нетронутым, лишь карандашные линии немного размылись, а страницы слегка заболотились. В конце блокнота он увидел листок, который был чище, чем остальные, листок со стихотворением, которое Чанель аккуратно переписал из буклета в больнице. Мальчик тихонечко прочитал его в слух, потому что текст воспринимался легче, когда он слышал его.
Ёль запинался в некоторых словах, но это стихотворение он знал сердцем, так что все было не так уж и плохо.
Дойдя до самого конца, Чанель заметил, что большинство страниц были заполнены, но остались некоторые слова на последнем листе, и он не мог вспомнить, когда писал их.
Почерком Бэкхена, мелким шрифтом, в конце было выведено:
«В следующей жизни, давай родимся братьями.
Давай родимся друзьями.
Давай родимся любовниками.
Давай родимся цветами.
Давай родимся вместе.»
____________________________
П/п: Откровенно говоря, вот уже несколько минут я думаю, что же здесь написать.
Наверное, для начала, мне хотелось бы поблагодарить всех тех, кто читал данный фанфик, исправлял ошибки, поддерживал или просто описывал свои эмоции. Отдельное спасибо Лизе, Айгульке, Алёнке и Miss Autmn (ну не могу я Вас не упомянуть)! Низкий поклон Вике, которая сидела со мной до утра и действительно очень помогала с оформлением текста.
Эта история заставила меня задуматься о некоторых важных вещах, которые раньше я старалась обходить стороной. Надеюсь, она тронет многие сердца.
Еще одно Спасибо, – с большой буквы, – всем моим читателям! :)
P.S. И напоследок потрясающий арт, найденный на просторах тамблера:
http://31.media.tumblr.com/407ad2c199eec89ba5bc3358f086fe89/tumblr_mqu2rqbjaw1s4q82bo1_1280.png
Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/641655