Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

Подписываем
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Стиль и язык закона
Культура законотворчества непременно предполагает логически последовательное изложение текста закона, строго выдержанный профессиональный стиль и язык закона и вместе с тем его простоту, понятность, доступность широким слоям населения. Трудно переоценить значение стиля и языка для законотворчества, ибо вряд ли можно назвагь какую-нибудь иную область общественной практики, где ошибочно построенная фраза, разрыв между мыслью и ее текстуальным выражением, неверно или неуместно использованное слово способны повлечь за собой такие тяжелые, иногда даже трагические последствия, как в области законотворчества. Нарушение логики закона, неточность его формулировок, неопределенность использованных терминов порождают многочисленные запросы, влекут дополнения, толкования и разъяснения, вызывают непроизводительную трату времени, сил и энергии и вместе с тем являются питательной почвой для бюрократической волокиты, позволяют извращать смысл закона и неправильно его применять. Чем совершеннее текст закона, тем меньше вызовет он затруднений при его реализации. Именно поэтому стиль и язык—основа законотворчества.
Стремление к совершенствованию стиля и языка законов нашло свое отражение в законодательстве первых лет Советской власти. Например, в постановлении ЦИК и СНК СССР от 29 июля 1929 г., предлагавшем Народному комиссариату юстиции приступить к кодификации действующего законодательства, специально указывалось на необходимость «попутного упрощения изложения законов, поскольку это возможно в пределах кодификационной работы... особенно обратить внимание на то, чтобы законы излагались понятным для широких трудящихся масс языком»'.
В Декрете Совета Народных Комиссаров «Об установлении связи работы центра с низовым советским аппара-
1 СУ РСФСР 1929 № 60. Ст. 600.
том» от 6 февраля 1925 г. отмечалось: «Признать необходимым установление строжайшего наблюдения за более понятным для крестьянской массы изложением законов»'.
Аналогичные указания имеются и во многих других правовых актах того времени^. Более того, в 1931 годупрн Президиуме. ЦИК Союза ССР была создана специальная комиссия из ученых-юристов и филологов, в задачу которой входило изучение существующего языка законов, выявление недостатков и разработка научно обоснованных рекомендаций по законодательному языку^.
О необходимости тщательной работы над стилем и языком законодательства поднимался вопрос и в литературе. На страницах советских журналов в 1927—1931 годах была проведена оживленная дискуссия^, в юридической периодической печати вносилось немало ценных предложений по совершенствованию внешнего оформления законов^
^Благодаря заботам государственных органов и науки первые советские законы, воплотившие пафос революционных лет, народную мудрость, отличались высоким юриди- -ческим уровнем, многие из них остаются и сейчас образцов, законотворческого мастерства. '
^)днако по мере становления и укрепления командно-административной системы на эту сторону законотворче-ской культуры и техники все меньше обращалось внимания. Высокомерное отношение государственной бюрократии к «формальным» требованиям законодательной культуры и техники, устранение квалифицированных специалистов от за^онотворческого процесса, отсутствие достаточного количества научных работ, посвященных данной проблематике^ прекращение в юридических вузах чтения курсов по культуре и технике законотворчества—вс?это
1 СУ РСФСР. 1925. № 9. Ст. 64.
^ См.: СЗ СССР. 1929. № 74. Ст. 711; СУ РСФСР. 1929. № 60. Су. 600. -"^"См.: Сов. юстиция. 1931. №,27. С. 20.
< См.: Сов. строительство. 1927. № 8—9; Власть Советов. 1930. № 10, 14—15, 18—19, 21, 52; Вопросы труда. 930. № 2; Сов. юстиция. 1931. № 27; Сов. строительство. 1931. №4; и др.
^ См., например: Гродзинский М. М. Законодательная техника и уголовный закои//Вестник советской юстиции. 1928. № 19; Полян-ский М. О терминологии советского закона//Проблемы социалистического права. 1938. № 5; и др.
" См., например: Полянский Н. Н. О терминологии советского закона. Проблемы социалистического права. М., 1958; Шаткое Г. 'И. О языке закона. Вопросы кодификации советского права. Вып. 3. Л„ \^ 1959.
•б
отрицательно отразилось на качестве законов последующих лрт
щих лет.
С сожалением приходится отметить, что отголоски прошлого презрения к культуре и технике законотворчества сохранились и по сей день'. Законы, даже недавно принятые Верховным Советом СССР, страдают несовершенством с точки зрения их стиля и языка.
Это объясняется тем, что нередко депутатами велся поиск не столько точного отражения действительности, сколько согласия, компромисса между различными позициями. К таким законам относятся, например. Закон об аренде. Впрочем, смею утверждать, что этими же недостатками, может быть в меньшей степени, но все же страдают и некоторые последующие законы.
Этому способствует и то печальное обстоятельство, что наша литература, посвященная проблемам культуры и техники законотворчества, удивительно скудна, количество статей и тем более книг на эту тему очень незначительно. Между тем во всех цивилизованных странах имеются целые библиотеки по данной проблематике, начиная от логики закона до его изящества, красоты и даже поэтичности^ Однако это отнюдь не мешает тому, что нередко само законодательство страдает сложностью, абстрактностью, формализмом, усложняющими его понимание. И как ни странно, это иногда официально оправдывалось. Так, в специальных указаниях о языке закона, изданных Германским имперским министерством внутренних дел, сказано: «Современный кодекс не может быть понятным для любого лица в любом отношении, не говоря уже вовсе о том, что он не может открыть всю глубину своего идейного содержания неопытному читателю»^ Аналогичные высказывания мы находим и у многих
' Следует, однако, отметить, что за последние годы в юридической науке наблюдается оживление в разработке данной проблематики, появляются полезные монографические исследования. См., например: Савицкий В. М. Язык процессуального закона: Вопросы терминологии. М„ 1987; Язык закона. М., 1990.
' Си., например: Pehr Н. Recht und Kunst, 1923; его же, Recht und Dichtung, 1931; его же Dichtung im Recht, 1935; Triepel Н. Vom Stil des Rechts. Heidelberg, 1947; и др.
Абсурдно, конечно, требовать, чтобы законы писались в стихах, но мудрость и выразительность, строгость и четкость, логичность и лаконичность закона делают его поистине красивым.
" Цит. По 'кн.: Dolle Н. Vom Stil der Rechtssprache. Tubingen, 1949. S. 47.
западных авторов. Так, характеризуя стиль разработанного на исходе прошлого столетия Германского гражданского кодекса, Отто Гирке писал: «Он является абстрактным немецким языком юристов, больше перевод, чем прототип, непопулярен и для профана совершенно непонятен, ему недостает силы и глубины, чувственной наглядности, убедительного красноречия, он часто доктринарен, педантичен, запутан и, кроме того, тривиален, поверхностен, монотонен. Надо с сожалением сказать, что ни одному^ еще другому кодексу не был так чужд характер народного законодательства, как этому»^.
В западной юридической литературе получила широкое распространение «теория стиля права», по аналогии напоминающая теорию «искусства для искусства». Отмечая «крайнюю абстрактность» современного законодательства и отсутствие 'в нем таких качеств, как понятность, просто га и популярность, Ганс Долле указывает, что «иногда думается, что законодатель махнул на это рукой и склонился на сторону тех, кто придерживается мнения, что кодексы составляются не для профанов, а для судьи; их значение состоит в том, чтобы ... быть понятнйм судье, профану же они могут быть и непонятными»ЯГА. Шнитцер утверждает, что к ясной форме выражения права может вынуждать только низкий уровень разв^ия людей. Дело доходит до того, что предпринимаются попытки теоретического обоснования писать законы малодоступным для грамотного человека языком./Даже признанный авторитет в области законодательной техники В. Гедеман считает, что трудности, которые связаны с ясностью и доступностью языка закона, непреодолимы. Для того чтобы избавить неспециалистов от напряжения мысли, отмечал В. Гедеман, закон должен подробно предусматривать всевозможные случаи жизненных отношений^ им регулируемых, но тогда он утрачивает внутреннее богатство содержания каждой отдельной нормы и сверх того разрастается количественно, загромождая память и плодя неизбежные противоречия ме^ду своими нормами.
гЭти выводы вызывают решительные возражения. Во-первых, сфера права до такой степени дело сложное, тонкое, деликатное, что обойтись без «напряжения мыслим неспециалистов невозможно. Во-вторых, «всевозможные случаи жизненных отношений», которые должны быть
предусмотрены законом, достигаются не только путем описания каждого из них (что в отдельных случаях необходимо), но и более приемлемым приемом законодательной техники, а именно: расширением диспозиции правовой нормы. Тем самым значительно сокращается количество норм, «загромождающих память». , В-третьих, противоречия между правовыми нормами могут иметь место, как свидетельствует практика, вне зависимости от их количества. Наконец, в-четвертых, из меньшего или большего коли-чества^правовых норм логически вовсе не вытекают трудности, связанные с ясностью и доступностью их языка. Разумеется, создать обобщающую правовую норму значительно труднее, чем описать в ней отдельно взятое конкретное общественное отношение. Задача законотворчества в том и состоит, чтобы эти трудности преодолевать, ибо ' законы создаются отнюдь не только для судей или государственных чиновников, а для всех людей.
Приведенные взгляды разделяют и некоторые современные авторы. Так, Г. Киндерман, подчеркивая важность доступности законодательного текста, тем не менее утверждает, что он зачастую входит в противоречие с точностью закона, снятие которого должно быть осуществлено в пользу точности, и игнорированием понятности'.
Думается, однако, что противопоставление доступности и точности закона в значительной мере носит искусственный характер. Использование 'в законе точных специальных терминов и понятий вовсе не делает его непонятным, если в самом законе даются определения этим терминам л понятиям, о чем пойдет речь несколько позже. ^^
При творчестве закона бесспорно предполагается соблюдение правил грамматики и синтаксиса. Чрезвычайно важно также логически последовательно излагать в законе правовой материал. Статьи и ее пункты (части), главы и разделы закона должны вытекать друг из друга, каждое положение закона должно быть органически связано с другими и, разумеется, не повторять и тем более не противоречить им. Иначе говоря, закон должен представлять собой целостную систему, каждый элемент которой дополняет, конкретизирует или развивает предыдущий и одновременно служит основой для развертывания положений последующих элементов.
1 Oierke О Der Entwurf BGB sind des deutsche Recht. 1889. S. 28.
2 Dolle H. Vom Stil der Rechtssprache. Tubingen, 1949. S. 38.
'. cm.: Kindermann H. Ministerielie Rechtlinien der Ge^etzestechnik. Berlin, 1978 S. 31—40. Более подробно об этой книге см.: Язык закона. С. 25—26.
93
Полнота, целостность, логическая завершенность законодательного текста — непременное условие. Текст закону не может быть незаконченным, оставляющим возможность -его произвольного^дополнения» или «расширения». В нем должны найти место все без исключения атрибуты законченных фраз, положений, правил.
другими особенностями стиля законодательного текста являются его директивность и^ официальность. Директив-ность законодательного текста выражается в eto обязательных, волевых, властных формулировках. Субъекты права обязаны вести себя в полном соответствии с указаниями закона, в строго установленных рамках предписанного им долженствования. Это не художественный стиль, с помощью которого создаются образы или описываются те или иные факты, события, явления или процессы, чувства или переживания героев. Это и не стиль объяснений, убеждений, доказательств, не стиль изложения итогов рационального мышления науки, оперирующий «чистыми понятиями» (Гегель). Это стиль строгих предписаний, требований, приказов выполнять законом установленные правила. В директивнэсти стиля закона воплощена и его официальность, закрепляющая суверенную волю государства. Сформулированные законодателем правовые правила поведения официальны, так как обязательны для всех, принимаются высшим государственным органом, публикуются в официальных изданиях, подписываются официальным лицом, не могут быть кем бы то ни было, за исключением самого законодателя, отменены, изменены, изложены иными словами или дополнены.
Стиль закона должен быть ровным, спокойным, сдержанным, безразличным к субъективным переживаниям и "эмоциям лиц, с ним знакомящихся. Он исключает пышность, торжественность, пафос, риторику или заземленную обыденность, а также использование гипербол, метафор, аллегорий. Эти требования законодательной техники к стилю закона создают впечатление о его бесцветности, Серости, однообразии, формализованности. Но это впечатление ошибочно, ибо яркость, выразительность, красота и изящество стиля закона — в логичности и последова.тель-ности, экономичности и рациональности, мотивированности "1Г"формальной определенности, в однозначности, точности и четкости изложения смысла правовых предписаний.
ЦИК СССР. 1931.
' Луначарский А. О языке закона//Известия 24 марта. 94
Разумеется, 'стиль и язык закона не могут принциди-ально 'отличаться от обычного (обиходного) языка. Наоборот, «закон должен быть написан на литературном наиточнее выраженном языке данного племени»'. Но литера-/ турно грамотное изложение закона отнюдь не исключает использования специальных профессионально-юридических выражений и 'слов, позволяющих наиболее точно и кратко выразить мысль законодателя. Например, термин «хулиганство» в законе существенно отличается от его употребления в обиходном языке. Далеко не все то, что в обычном словоупотреблении признается хулиганством, признается таковым^законом.
Обиходный язык в силу его универсальности, многознд-чимости, образности отнюдь не всегда удовлетворяет потребности в точности и краткости законодательного тек^ ста. Обиходный язык используется в различных значениях. Между тем требование точности законодательного текста предполагает однозначное его понимание. При использовании обиходного языка необходимо добиваться такого изложения мысли законодателя, которое было бы очевидным, исключало какие-либо сомнения в контексте право-- вых предписаний. Кроме того, обиходный язык предполагает индивидуальную реакцию того, к кому он обращен, и, следовательно, его восприятие закона зависит от культуры, образованности, опыта и других субъективных качеств каждого индивида. Поэтому не следует злоупотреблять образными оборотами и терминами (или лучше вовсе исключить их из текста закона).
Известная профессионализация законодательного языка необходима для точности, четкости и краткости предписаний закона, исключающих возможность его произвольного толкованиями искажения в процессе судебной и административной практики. В любой сфере науки и практики, как известно, широко используется специальная терминология, имеющая тот важный смысл, что позволяет выразить мысль максимально коротко, точно и однозначно. Специальная терминология используется и в законодательстве. Терминологическая развитость законодательства свидетельствует об уровне культуры законотворчества. Чем богаче терминологический фонд, подробнее отработана и шире используется законодательная терминология, тем в большей мере достигается устойчивость, определенность и лаконичность закона. Профессионализация законодатель-ного^языка особенно ва^на для изложения постановляющей части закона, но отнюдь не обязательна для всех
иных частей его. Например, преамбула затона, определяющая условия и задачи реализации, должна излагаться обиходным языком, простыми и ясными выражениями, доступными для понимания всеми. Специальными же терминами следует пользоваться с максимальной осторожностью, убедившись в том, что они адекватно отражают соответствующие понятия, в достаточной степени устоявшиеся^ Возьмем, например, термин «дискредитация», который был использован, в частности, в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 8 апреля 1989 г. «О внесении изменений и дополнений в Закон СССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления» и некоторые другие законодательные акты СССР». В этом Указе (ст. II') закреплялось положение, согласно которому дискредитация государственных органов, должностных лиц, общественных организаций и их общесоюзных органов влечет за собой^ соответствующую ответственность. Но ведь обыкновенную, нормальную критику отмеченных ор- ' ганов, организаций и должностных лиц можно истолкст-вать как их дискредитацию. Поэтому совершенно обоснованно поступил Первый Съезд народных депутатов СССР, отменивший данную статью.
""" Не следует употреблять и такие юридические выраже-ция, смысл которых далеко не совпадает с общеупотребительным значением слов, в них заключенных (например, «кабальная сделка», «завещательный отказ» или «производство дел»). Обращает на себя внимание еще один момент, противоречащий требованиям законодательной техники, а именно: недостаточная строгость и неупорядоченность использования в законодательстве юридических терминов. В одном случае говорится, например, о «незаконной охоте», а в другом—о «браконьерстве»; в одном применяется термин «таможенный контроль», в другом «таможенный досмотр»; в одном случае речь идет о «штатном составе», в другом—о «штатном аппарате»; в одном—«защитная зона», в другом—«охранная зона» и т.д., и т.п. Такое стилистическое разнообразие, хотя и создает впечатление «живости» законодательного текста едва ли целесообразно, уместно в нем. Здесь вполне оправданна «сухость» языка. Поэтому необходима унификация, стандартизация, строгое единство юридической терминологии, используемой в законах.^
^ Одго из основных требований, предъявляемых к законодательному языку,—его ясность. Закон должен быть доступен населению, что достигается прежде всего просто-
той словарного запаса, которым пользуется ааконодатель. Незнание закона, как известно, не является основанием Для его несоблюдения. Но чтобы закон выполнялся, он должен быть доступен всем тем, к кому обращен. Поэтому в тексте закона следует использовать максимально простые слова, термины и фразы, широко употребляемые в обычном обиходе и легко воспринимаемые людьми. Необходимо также избегать сложных конструкций с причастными и деепричастными оборотами. Нельзя злоупотреблять 'М^ пользованием в законе, иностранных слов. Вряд ли оправдано слишком частое употребление в законе, например, таких- слов, как «экстерриториальность», «мораторий», «рентабельность» и т. п., легко заменяемых русскими сло-^ вами.
Вместе с тем признание приоритета общечеловеческих ценностей над классовыми, международного права над национальным, расширение международных связей и сотрудничества обусловливает необходимость использования в межгосударственном общении терминов и выражений нерусского происхождения. Однако использование «интернационального» правового языка оправданно при соблюдении трех обязательных условий. Во-первых, если эти термины и выражения оптимальны и травильно обозначают соответствующие понятия. Во-вторых, достаточно прочно вошли iB международный юридический лексикон, стабильны и их употребление мотивировано. В-третьих, их смысл расшифровывается, объясняется в самом законе. Единооб^ разная терминология, особенно в международном публичном и частном праве, в различного рода международных декларациях, договорах, соглашениях и т. д., будет способствовать нормализации и углублению сотрудничества в мировом сообществе, в решении экономических, политических, культурных, экологических, транспортных, здравоохранительных и т. д. проблем, в которых заинтересованы все народы мира'.
В законах неуместны и некоторые канцелярские обороты, бюрократические штампы, архаичные выражения типа «иметь место», «приискание», «на предмет», «учинить подпись», «увязать вопрос», и т. д., а также такие неуклюжие словосочетания, как, например, «живой человек», «экономическое сношение» и другие, нередко встречающиеся в нашем законодательстве.
' Подспорьем в законотворчестве «могли бы быть словари иностранных терминов, используемых в действующем законодательстве, с указанием их полных значений» (Язык здкона. С. 106).
" Заказ 3292 а?
Простота изложения' закона не должна осуществляться за счет его долноты и точности. Закон нередко регули-„рует сложные общественные отношения, возникающие на почве развернувшейся научно-технической революции, экологического кризиса, демографических, миграционных и иных процессов. Использование специальных терминов в законе в этих условиях оказывается неизбежным. Однако и злоупотреблять ими не следует. «Степень простоты и ясности нормативного акта,—отмечается/ в книге «Язык закона», — должна определяться в зависимости от того, на кого он рассчитан, какой сферы отношений непосредственно касается... Употребление без объяснения сложных и непонятных терминов и выражений, специальных оборотов здесь недопустимо»'. ",
И тем не менее в законодательстве число специальных терминов, выражений, оборотов (формулы, технизированные обозначения, сокращения и т. п.) постоялн,о,рло:ет. Во многих случаях они вполне оправданны. Так, шкалы ста вок,'"таблицы, образцы, географические 'карты, чертежи, схемы, различного рода знаки, символы и т. д. значительно повышают определенность и точность законодательного текста, сокращают его, своей наглядностью позволяют более правильно понять и выполнять законодательные предписания. Но одновременно о-ни негативно отражаются на стандартизованности языковой формы и стиля законов. Это противоречие можно, на наш взгляд, несколько смягчить, если вывести специальные обозначения из текста закона и поместить их в приложениях к нему. Но не всегда это удается, более того, не всегда целесообразно.
Так или иначе, но при всей объективной необходимости и полезности наполнения законодательного текста специальной терминологией не следует ими злоупотреблять, нужно стремиться избегать излишних технических и иных узкоспециальных терминов.
Сказанное относится и к использованию юридической терминологии в законе. Профессионализация законодательного текста объективно обусловлена многообразием п все возрастающей сложностью социальных связей. Употребление специально-юридических терминов и понятий позволяет сформулировать закон точно и кратко. Нельзя, например, отказаться от термина «третье лицо» в гражданском праве или от термина «акцепт», заменив его пространным определением «письменное согласие обязанного
' Язык закона. С. 21. 98
по переводному векселю третьего лица произвести его оплату». Такое многословие лишь обременит закон.
Конечно, можно было бы избежать применения в тексте закона специальных юридических и неюридических терминов, заменив их описательными выражениями. К этому целесообразно прибегать в тех случаях, когда сами описательные выражения достаточно лаконичны, точны и общо-доступны. МожНо было бы без ущерба для дела вместо, например, выражения «лица, дееспособность которых ограничена» употребить" слово «несовершеннолетние». Но в больтпинстве случаев такие замены приводят к нежелательной громоздкости законодательных текстов и создают множество затруднений при применении данных законов. Поэтому в определенных пределах необходимо пользо-
' ваться специальной терминологией, поскольку каждый термин предполагает точно установленное значение, что дает возможность изложить закон в сжатой форме, максимально уплотнить законодательный -текст. Это, однако, должно иметь место в тех случаях, когда закон имеет специальную и сравнительно узкую область применения. Когда же закон, содержащий юридическую терминологию, обращен ко всему обществу или значительной его части, то каждый такой термин должен найти разъяснение либо в самом законе, либо в сноске/ либо в отдельной статье. По
'этому пути и идет законотворчество различных стран. Такие, например, термины, как «суд первой инстанции», «кассационная инстанция», «законные представители», «близкие родственники», «ночное время» и т. д., непременно разъясняются в самом законе. / В законах, принятых Съездом народных депутатов СССР и Верховным Советом СССР в 1989 году, удачно, на наш взгляд, сформулированы определения таких понятий, как «законодательное предложение», «государственное акционерное общество» и др^Определения юридических понятий («легальные определения») необходимы, ибо неправильное толкование или хотя бы незначительное отступление от их истинного смысла может породить нарушение законности со всеми вытекающими отсюда отрицательными последствиями. В практике применения законодательных актов возникают трудности из-за отсутствия определений терминов, имеющих юридическое значение, таких, как «многодетная семья», «иждивенцы», «родственники», «члены семьи» и т. д.
. ражно также выяснить технические приемы изложения легальных определений в законах. Можно, например, вы-
7* 99
нести з.а скобки все определения и объединить их в особой (отдельной) статье закона или давать определения в примечании к статье или в сноске'. При всех вариантах важ-н5, чтобы определения были максимально короткими.
Как известно, нередко юридические понятия содержат ряд элементов, в свою очередь нуждающихся в определении. В таких случаях нельзя включать «определение в определение» и тем самым создавать чрезмердо длинные, трудно восприяимаемые формулы. ^Лучше давать богатым по содержанию юридическим понятиям главные определения н дополнительные (подопределения) или расчленять определение на несколько пунктов (частей). Не следует вместе с тем чрезмерно увлекаться разъяснениями смысла тех или иных терминов и определениями понятий, используемых в законе, поскольку нет надобности в раскрытии того, что не требует раскрытия. Между тем такого рода увлечения в нашей законотворческой практике имелись; например, указывалось, что переводчиком «является лицо, владеющее языками, знание которых необходимо для перевода...^ (ст. 57 УПК РСФСР).
Понятность закона может быть нарушена также употреблением слов местного диалекта, доступных населению отдельных регионов, но неясных для большинства населения, например, «торговля вразнос или вразвоз с лотков», «коробейники» и т.п. Не следует допускать в законе невразумительные словесные сокращения типа «жилплощадь» вместо «жилое помещение» или «жилище», «зеленые насаждения» вместо «посадки деревьев», ^а также «медсаннадзор», «капстроительство», «ветврач», «госфонд», «ветнадзор», «госорган» и т. п. Отдельные сокращения вполне оправданны с точки зрения достижения лаконичности законодательного текста, но только если они общеприняты и всем понятны (например, колхоз, универмаг). Недопустимы и такие, встречающиеся в действующем законодательстве бюрократические выражения, как «выращивание командных кадров», «списочное количество», «привлечение к налогу» и т. п.
^е^менее важным требованием, предъявляемым к законодательному языку, является его 'точность, вследствие чего достигается максимальная четкость выражения мыс-
' В штате Нью-Йорк принят закон «Общее толкование законодательства», в котором определяется ряд специальных терминов, используемых в законодательстве Мы полагаем более предпочтительным прием, когда такого рода определения даются в самом законе, что избавит от необходимости обращаться к другому закону.
100
' ли, позиции и цели законодатели. Это то специфическое ^требование, которое является предпосылкой выполнения велений закона, исключающее его произвольное толкование и реализацию. Едва ли будет преувеличением, если, скажем, что точность законодательного текста отнюдь не менее, а скорее более важна, чем даже в сфере точных наук.? Закон должен выражать мысль, идею, устремления законодателя максимально точж), исключать двусмысленности и искажения. В тексте закона каждая фраза должна быть отчеканена с абсолютной определенностью. В oi-личие, скажем, от художественного произведения, воспринимаемого читателями по разному и даже в различные возрастные периоды их жизни, закон отрицает подобный простор для восприятия. Он четко, строго и жестко определяет границы заключенных в нем правовых правил я эти правила осознаются и осуществляются' однозначно. Для достижения точности законодательного текста необходимо пользоваться только терминами, Имеющими строго определенное значение. Эти термины должны максимально точно и полно выражать содержание закона, не оставляя ' сомнений относительно вложенного в него смысла. Возможность кривотолков текста закона нетерпима. А такую возможность допускают сами законы, когда используют, например, такие сдова, как «другие» или '«иные», которые провоцируют произвольное домысливание применяющими такие законы или требуют пояснения законодателям тоги, что конкретно имеется^ виду под «другими» или «иными». Между тем, хороший 1 закон исключает «развитие» его смысла и сформулирован так, что не нуждается 'в дЬпол-нительных разъяснениях.
Технические термины, используемые в законе, не должны раскрываться в самом его тексте (особенно если закон адресуется специалистам в технической области). В^дотданом случае текст закона, не выигрывая в точности, будет в значительной степени проигрывать' в крйт-
- ^^ти-
В необходимых случаях специальные технические Термины (равно как и юридические) следует кратко определять в самом законе (тем более если он адресуется 'широкому кругу лиц). Нуждаются в определениях также термины обыденной жизни, если законодатель вкладывает в них особый смысл, отличный от того, какой он имеет в Обиходе. Одним словом, термины, используемые в законодательстве, должны иметь однозначное значение, возможность же различного их толкования может повлечь ча
собой нежелательные последствия в правоприменительной практике. «Различие терминологии,—как справедливо ог-мечал К. Маркс,—является далеко не безразличным, ибо оно решает тысячи человеческих судеб»'.
Следует, однако, заметить, что степень специализации законодательного языка невелика, поскольку обращена' преимущественно к общению между людьми по разным, жизненно обычным поводам.
Важным требованием законодательного языка является также краткость. Закон—не повествование или описание, он лаконичен как любой приказ, конкретная директива. Использование в нем языковых средств должно быть максимально экономичным. Правовые нормы, заключенные в законе,/ излагаются предельно ограниченным количеством слов и предложений. Не следует излагать содер жание закона длинными фразами, между которыми нередко разрывается логическая связь. Многословие, лишние слова, повторения засоряют закон, отвлекают от уяснения его смысла. Такие часто употребляемые слова, как «поднять», «укрепить», «повысить», «активизировать», «углубить», «охватить» и т. д., не несут какой-либо информационной нарузки, лишены конкретности, расплывчаты и вообще ничего общего не имеют с языком закона. Не следует забывать, что закон—не программа или пропагандисг-ский лозунг. Четкость, экономичность, лаконичность являются необходимыми качествами закона. Лишь благодаря краткости закон в состоянии наиболее эффективно регулировать соответствующие общественные отношения. Однако она не должна достигаться за счет ограничения содержания, в котором все юридически значимые моменты обязаны присутствовать. Без этого нет и точности закона.
Понятность, точность и краткость языка закона создают благоприятные условия для одинакового его понимания и толкования, единообразного соблюдения, исполнения и применения. Работа по формулировке и редакция закона требует большого внимания, опыта и искусства. Необходимо добиться не только внутренней, но и внешней логики^ взаимообусловленности, связи между различными элементами правовой нормы, статьями и пунктами, главами и разделами закона. Мысль законодателя должна быгь отчеканена в фразе, так, чтобы была понятна адресатам, выражала все, что ^следовало сказать, ,не позволяла бы истолковывать ее по-разному. Фразы закона должны быть
несложной конструкции, без излишней перегрузки придаточными предложениями и местоимениями. Правовые положения, имеющие нормативное значение, лучше высказать в главных предложениях. Причем формулировки этих положений должны быть конкретны и одновременно настолько эластичны, чтобы не требовали (постоянных или частых) уточнений или дополнений в связи с незначительными изменениями отношений, которые они отражают и регулируют. Было бы целесообразно создать специальную комиссию Верховного Совета (или Секретариата Верховного Совета) по логике, стилю и языку закона, состоящую из филологов и юристов, для редакции, выработки единой терминологии, языковому оформлению законопроектов'.
Неуклонное соблюдение требований законодательной техники относительно логики, стиля и языка закона будет способствовать его совершенствованию и улучшению практики реализации.
' Это же предложение выдвигают авторы книги «Язык закона» (М„ 1990. С. 36). Так о рода учреждения существуют в ряде зарубежных стран. См., например: Gemeinsames Ministerielblatt. 1976. N. 33: Journal officiel de la Republigue Fran^aise. 1972. N. 7.
' Маркс К., Энгельс Ф. Сот. Т. 13. С. 516.