Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Эван Робертс
СОРАСПЯТИЕ
Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос…
Галатам 2:19-20
Много говорят о тайне креста. Слово о кресте полно тайн Божественной премудрости; оно именно и есть юродство для неверующих (1 Кор. 1:18). Но слово о кресте даже и для многих верующих является еще юродством, в особенности в том пункте, где говорится о сораспятии Христу. Люди с радостью выслушивают благую весть о крестной смерти Христа за наши грехи, хвалятся прощением и примирением с Богом через Кровь, пролитую на кресте, но большинство не заботится о том, чтобы приобрести силу и разумение в слове о кресте.
Христос распят за нас! О, это радостно. Но часто истина о том, что мы сораспялись со Христом остается для нас неприемлемой. Может быть, и признают библейскую доктрину о сораспятии, но в жизни эта дивная истина остается неосуществленной.
Кажется, в Слове Божьем нет ни одной другой такой истины, которая испытывала бы столько пренебрежения, как именно эта. Такое положение существует из-за нашего маловерия, не вмещающего в себя истину о сораспятии.
Но это зависит также и от нашего нежелания, ибо ничто так сильно не угрожает нашему эгоизму (себялюбию), а соответственно нашему своеволию, как слово о сораспятии. Находит свое место и наше неверие. И все-таки, именно здесь отправная точка пути верующего к свободе.
То, что люди называют верой, подобно как бы долговому обязательству. Из-за страха перед гибелью люди приняли своим рассудком многие библейские истины, но потом стали тяготиться теми заданиями, которые в связи с этим на них возлагаются. Они рассудили: мы должны поступать так, чтобы, в конце концов, так или иначе достигнуть состояния, в котором мы должны пребывать и делать то, к чему призваны.
«О! – писала мне одна сестра. – Когда же я наконец достигну того, чтобы не посрамить моего возлюбленного Спасителя?» Люди, кажется, никогда не смогут сказать: «иго Твое благо и бремя Твое легко». Им кажется, что быть верующим – это мучение, а достижение святости страшно тяжело. Все, что они читают и слышат из Слова Божьего превращается для них в бремя, в закон и угрожающий суд, от которого хотят спастись, напрягая до крайности все свои силы. Так люди становятся более мелочными, боязливыми, порабощенными и заботящимися, а вследствие этого и неприветливыми, не сострадающими, осуждающими и поносящими других.
Для своего успокоения некоторые фанатично держатся какого-либо вероучения «по букве», без всякой терпимости к инакомыслящим. Или же из-за отсутствия внутреннего мира бегают из собрания в собрание, от учения в учение, от «Аполлоса» к «Петру» и наоборот.
Такие люди охотно свидетельствуют, что они веруют в страдания Христа за них, но одно для них неведомо – это то, что они сораспяты со Христом. Они совсем не понимают тех путей Господних, через которые обнаруживается их полное неведение, что такое вера и что они живут вне таинства веры. Они верят в себя и в свою деятельность. Они никогда не переживали глубин библейского покаяния верующего к самоотвержению. Их мир не есть мир библейских подвигов, но мир дел и учений небиблейских, т.е. мир своего эгоизма.
Если спросим кого-нибудь из постоянно унывающих или же иногда радующихся: «Верите ли Вы, что Вы сораспяты со Христом, умерли и погребены с Ним?», то услышим в ответ: «Не можем еще вполне верить». И если продолжим вопрос: «Почему же вы не можете верить?», нам ответят: «Я очень мало замечаю это в себе». Неисчислимые толпы людей, считающих себя верующими, всегда и везде отвечают подобным образом. Разве это не печальное подтверждение того, как мало вселяются в верующих таинства веры? Они подобны миру неверующих. Они хотят верить в то, что кажется «вероятным» для внешнего чувства, т.е. постигнуть умом.
Это значит, что люди хотят положиться верою на себя, на свои мысли и чувства, но не на Слово Божье. Вместо того, чтобы в библейском покаянии пережить умерщвление мира собственных мыслей, чувств и дел, и принять благой дар веры, которая над всем этим признает главенство только за Словом Божьим, они сперва хотят достичь предметов верования своими жалкими чувствами, мыслями и делами, а затем уже веровать в них.
О, какое проклятие духа самонадеянности! Вместо того, чтобы веровать в совершенное Богом дело нашего сораспятия со Христом, люди сами пытаются распять себя! Вот таким-то образом, вместо достижения благословенной свободы через веру, люди переходят на положение рабских усилий, связанных с сомнениями. О, какого сожаления достойны те несчастные, которые уже познали и любят богопротивную сопротивляющуюся жизнь своего эгоизма и все-таки год за годом и день за днем силятся «распять» свое «я» своим же «я».
Душа дорогая! Оставь эти попытки и напрасные усилия, тогда сможешь свободно уверовать в то, что «я» уже распято со Христом 19 столетий тому назад. Вера, превосходящая всякое разумение и чувствование не имеет никакого другого основания помимо Слова Божьего. Когда апостолы касаются известных основных дел Божьих, принятых верою, то они уже не говорят «мы верим», но утверждают: «мы знаем». Дела Божьи пребывают уже сами по себе, если бы даже никто и не верил в них. Но когда их открывает Дух Божий и люди уверуют, тогда они становятся действием веры. И когда верующий деятелен в своей вере, тогда действие веры перейдет в процесс переживаний, сущность которых превосходит все, о чем мы помышляем и что чувствуем. Так говорят апостолы даже о будущих вещах: «Мы знаем» (1 Иоан. 3:2, 2 Кор. 4:14; 5:1). Так же говорят они и о сокрытом значении происходивших событий: «Мы знаем», «Зная то, – пишет Павел, что ветхий наш человек распят».
Ветхий человек есть не что иное, как врожденное, плотской, душевное своеволие, богопротивящееся бытие, тиранически завладевшее нашим телом, как орудием для греховных целей, так, что каждый член его служит в рабстве греху.
И этот ветхий человек, говорит апостол, распят вместе со Христом. Таким образом, наша греховная природа смертельно пригвождена ко кресту, чтобы тело греховное, как орудие ветхой природы, было упразднено и чтобы не много оно уже служить греху.
Какое чудное освобождение! Освобождены со распятием со Христом от своего порабощенного грехом состояния! На кресте Иисусом совершено недосягаемое нами избавление от унаследованной от Адама природы, которая предана греху и законом плена в рабство. Так через смерть должно было произойти освобождение из этого состояния.
Какое дивное дерзновение веры!
«Да, но с трудом постигается, – скажет иной, – разве не противоречит этому все то, что око зрит, ухо слышит, что переживается внутри и снаружи? Не являет ли себя «ветхий человек» все снова и снова? Не продолжает ли грешить ежедневно? Как мог апостол Павел убеждать в такой невероятной истине? К тому же я в то время и не жил, так как же мог я быть сораспятым со Христом? Откуда мог Павел приобрести свое необычное познание?»
Слушай брат! Слушай сестра! Апостол постиг эту тайну от Самого Бога, ибо это никогда не было по силам мудрости человеческой. Он говорит? «Мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога, что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святого, соображая духовное и духовным» (1 Кор. 2:12-13). Ему, бывшему фарисею, а ныне наименьшему из апостолов, была дарована чрезвычайная мудрость в познании значения креста Христова. Петр и другие апостолы особенно созерцают жертвенного Агнца. О кресте же Христа никто не говорит так много, как апостол Павел. Для него крест Христов был центральным пунктом всей мудрости и сил Божьих и предметом его благословения. Мудростью его проповеди был распятый Христом (1 Кор. 2:2), а заботой было то, чтобы не был упразднен крест Христов и не прекратился бы соблазн его (1 Кор. 1:17-18; Гал. 5:11). Целью его жизни и проповеди было хвалиться крестом Христовым (Гал. 6:14).
Почему именно Павлу было даровано такое познание креста? Да потому, что никто из учеников не пережил такого катастрофического свержения своей праведности, как он, безупречный фарисей, впоследствии признавший себя первым из грешников (1 Тим. 1:15). Крест стал для него всем во всём с тех пор, как у Дамасских ворот встретил его Тот, который висел вне стана на древе проклятия. Распятый Иисус был вознесен на небо, а гордый фарисей повержен в прах у Его ног. Отныне единым чудом неба и земли для Павла стал Сын Божий на кресте. В этом созерцании сияния креста Павел видит преступность непонимания старейшин своего народа, распявших Господа славы. Павел как бы дрожит, когда он наблюдает опасность неверия и нависшее над Иудейским народом проклятие греха.
Но вместе с тем Павел зрит и то, что Иисус Христос висит на кресте как примирительная жертва за грехи Своего народа, и что соблазн креста будет для него не только осуждением, но и спасением. Однако орлиный взор апостола проникает еще дальше – перед ним простирается благословенное влияние креста – осуждены. «Ибо всех заключил Бог в непослушание» (Рим. 11:32).
Уничтожил все то, чем могли бы хвалиться, заградил всякие уста, так что весь мир становится виновным перед Ним (Рим. 3:19-27).
И спасены. «Потому что Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их… Ибо незнавшего грех Он соделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2 Кор. 5:19-21).
Таким представляется апостолу крест, водруженный в средоточии всех времен и веков как знамя осуждения и спасения. На кресте апостол видел Того, Кем и для Кого создана вся вселенная. Кто был рожден прежде всякой твари, Который есть образ Боа невидимого (Кол. 3:13). Он видел Того, Кто распят был в немощи (2 Кор. 13:4). Источник жизни был поглощен смертью. Мир, живущим Им, был распят с Ним. Тень креста была наброшена на всю вселенную, упраздняя ее значение. Вся тварь и все человечество окончательно разоблачены в силе и слове Христа. Они запечатлены осуждением, смертью и поглощены бездною крестного проклятия. Все это видел Павел на кресте, когда видел на кресте Савла Тарсянина, перевоплощенного в апостола Павла. Поэтому Павел знает и свидетельствует: «Я сораспялся Христу» (Гал. 2:19).
Кто взирал, как Павел на крест, тот не мог противиться преображению в новую жизнь. Никогда он не может относиться легкомысленно к делу Голгофы. Он знает, что принадлежит к людям, грехи которых вознесли Сына Божьего на крест. Он смотрит на людей и на мир с мной точки зрения. Он смотри на мир по Божьему, через знамя креста, как на упраздненных, обесцененных, осужденных и распятых. Он уже не любит ни мира, ни того, что в мире. Теперь он знает взгляд Библии на «плоть». Красота плоти и ее приманки потеряли силу влияния. В вожделениях мира он видит страшную вражду против дела креста. Он возненавидит отца, мать, жену, детей, братье, сестер (Луки 14:26) ненавистью Божьей. Такое отвержение «своих» свободно от человеческого зла. Это ни что иное, как отвращение от всего тленного, греховную плоть которого Бог должен был осудить во плоти Своего Сына на кресте (Рим. 8:3). Такой человек в особенности возненавидит свою жизнь. Никогда он не посмеет обратить взора на себя, как бывало прежде. Слава и сила его «я» исчезли.
Кто действительно видел себя со Христом на кресте, все члены того и все его существо насыщены крестом. Всякое, даже самое легкое самообольщающее движение в нем парализовано. Он не может совершать того, что требует его плотская природа. Он окажется пригвожденным, побежденным Богом, пленным (пленом Божьим, который является свободой) и от всего отделенным. Это происходит потому, что он видит себя и мир сораспятым Христу, и мир видит его на кресте (Гал. 6:14).
Подобно телу воскресшего Господа, сохранившему следы ран, видны и следы креста в каждом движении верующего, сораспятого Христу.
Я знал одного человека, который раздавал трактаты в вагоне четвертого класса. Когда он вручил призыв одному пьянице, тот ударил его по лицу. Судя по мощности телосложения обиженного, он мог бы легко, без всякого риска ответить ударом на удар. Но он остался смиренным, сораспятым Христу. И сказал тихо, как бы со креста: «Если Вы желаете, ударьте меня еще, но знайте, что все же мой Спаситель любит Вас и я люблю Вас тоже». Это необыкновенное, более человеческого, самообладание или воздержание. Последнее всегда покоится не на человеческой силе, а на жертве. «Как овца веден был Он на заклание, и, как агнец пред стригущими его безгласен, так Он не отверзал уст Своих» в защиту себя (Ис. 53:7). Так поступают и те, которые оставили на кресте свою волю и самооценку.
Взгляните на Павла! Крест отнял у него всякую мудрость, силу и славу. При созерцании креста Бог облек Павла в иную мудрость – мудрость, которой он не мог научиться у ног законоведа Гамалиила, мудрость, приведшую его к следующему познанию: «Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей доброе» (Рим. 7:18). Обратим внимание, каким правильным мерилом стал крест Христов для его самооценки: ничего доброго! Ничего доброго во мне самом! Это грех своеволия, точно соответствующий состоянию сораспятия Христу.
Стало ли и нашим достоянием дивное познание апостола – крушение своего «я»? лишь только таким познанием значение креста Христова усваивается правильно.
Перешли ли мы уже грань «ничего доброго»? только за этой гранью пребывает в сораспятии «я», когда в сознании своей немощи человек отделяется от своей ветхой природы. Когда Христа вели на Лобное место, захватили Симона Киринеянина, шедшего с поля, и заставили его нести крест Христов до места казни, а потом отпустили его. Не так ли со многими пришедшими в соприкосновение с крестом человеческой мудрости? Некоторое время они носят предназначенное для Христа, но сами со Христом никогда на крест не пойдут. Кого же сам Христос привлек к Себе Духом (Иоан. 12:34), тот и говорит? «Я получаю достойное по делам моим, но Он ничего худого не сделал» (Луки 23:41). Там висит и Савл фарисей – в том же положении и в тех же муках, как и разбойник с большой дороги. Вот когда мы станем на такую почву веры, откуда становится видно наше сораспятие, тогда мы и одержим победу над грехом. Кто во свете креста потерял свое достоинство до степени нуля и увидел себя сораспятым, тот оставит своевольную борьбу с грехом, в которой многие измучили себя, «бия воздух» (1 Кор. 9:26). Все те, которые подвизаются неправильно (2 Тим. 2:5) подвизаются на почве закона Синайского. Они творят дела закона, но не пребывают в законе веры и свободы (Рим. 3:27; Иак. 1:25; 2:12).
О, как многие еще «подвизаются» таким образом, без малейшего успеха! Это все такие люди, которые пока не пришли к сознанию своей немощи. Они верят по необходимости, что их долговая пригвождена ко кресту, пригвождена к уничтожению (Кол. 2:14), но что они сами сораспяты и освобождены от власти греха, в это они не могут уверовать. Причина, по которой они не принимают истины о сораспятии, заключается в том, что они еще не отказались от свободы в своевольном «подвижничестве». Они верят, что в них, т.е. в «ближайшей плоти» их, пребывает еще много добра. Обычное явление то, что людям такого рода нельзя помочь до тех пор, пока они не придут со своими делами к полному банкротству. Бог все больше и больше окружает их законами, в кругу которых они должны потерять доверие к самим себе.
Во-первых, это закон ума (Рим. 7:23), призывающий к внутреннему самоочищению.
Во-вторых, закон Синайский, святой закон Божий с неба, призывающий их быть добрыми.
В-третьих, закон греховный в членах их, убеждающий их все настойчивее и настойчивее: «ты никогда не можешь исправиться по твоему желанию, внутри и снаружи!» (Рим. 7:14-23).
В кругу этих трех законов, твердых как сталь, человек «подвизающийся» переживает конец своевольной деятельности и доходит до понимания, что в законе греховном, которому подчинена его плоть, он никогда не пробьется к свободе, а в связи с этим будет усвоена и вера в то, что тело греха и смерти вместе с его природой распяты во Христе 19 веков тому назад.
По достижении этого положения прекращается борьба с грехом и начинается подвижничество веры. Пылающая почва Синая оставляется и достигается благословенная почва Голгофы.
Разница между нравственной борьбой против греха и библейским подвигом веры велика. В первом случае сознание восстает против внутреннего и внешнего влияния греха, делаются попытки победить его силу всеми моральными и религиозными средствами. Обращение с верою к Господу, Спасителю нашему, обыкновенно мало практикуется, главное же, полагают, должно быть совершено ими самими.
Но в подвиге веры наше «я» находится не в положении ратоборца, а покоится во Христе, в котором наше «я» укрывается в нашей немощи и Который Своей Кровью спас и избавил наше «я» от власти сатаны и греха. Теперь «я» пребывает не в самом себе, а во Христе. При таком взгляде на вещи подвиг веры есть не что иное, как непрестанно бодрствующее и действующее состояние веры и пребывание в мире, покое во Христе Иисусе. Тут постоянное отрицание своего «я» и признание Христа; оно все время находится в сознании: «Господи, я в Тебе и Ты во мне».
И «сопротивление» и «непротивление» нашего «я» превращается неизменно в пребывающее подтверждение веры: «Господи, Ты принадлежишь мне, и я принадлежу Тебе!» При этом используется всеоружие Божье (Ефес. 6:11-18). Когда мы пребываем в Нем бодрствующими и подвизающимися в вере, такая жизнь во Христе сопровождается силою побед и охраны Божьей, тою силою, которая даруется нам во Христе через веру и действует только верою. Если же мы почему-то становимся опять самостоятельными в своем «я», то всеоружие Божье не обеспечит нас ни охраной, ни победой.
Теперь же нам должно быть ясно, что библейское подвижничество веры – это не победоносная борьба против власти греха, а победоносное пребывание в побеждающей Христе. Победа над грехом уже одержана. Имя Победителя – Христос. Поле брани – Голгофа. Ты теперь нуждаешься не в победе над грехом, но тебе надобно достичь победы над твоим жалким неверием, над сомнением относительно победы Христа. Ибо неверие и сомнение всегда были причиной восстановления нашего «я» и нового падения в грех.
Итак, первое действие подвига веры и первый шаг к действительной свободе от греха заключается в следующем: если нужно почитание себя сораспятым Христу, упражняйся в блаженном суждении веры: «Моя ветхая, Богу противящаяся природа с орудием греховной плоти сораспята, и ее власть и сила разоблачены. Закон греха и смерти (Рим. 8:2), поработивший меня в послушание греху (Рим. 6:16) вследствие моего неверия в победу Христа, истреблен на кресте. Я освободился верою от этого закона и в послушание этой вере представляю мое тело со всеми чувствами и членами Христу. Он принял меня совокупно с моим грехом, душой и телом. Он искупил меня Своей Кровью, и Бог даровал меня Ему в воздаяние за подвиг Его души. Я больше не принадлежу себе! Аллилуйя! (1 Кор. 6:19-20). Я принадлежу Христу! Моя плоть со страстями и похотями распята и остается распятой (Гал. 5:24). Я не должник плоти, чтобы мне жить по плоти (Рим. 8:12). Я снова буду распинать в себе Сына Божьего и ругаться Ему, если я потребую или пожелаю оторвать свои члены от креста и если стану жить для себя и для греха (Евр. 6:6).
Кто подобным образом упражняется в жизни веры, в жизни того положение сораспятия Христу вскоре окажется фактическим опытом. Тогда он все больше теряет свободу в своих действия. Послушание в вере прикрепляет его сильнее ко кресту и участию в страданиях Христа, Христос глубже входит в его душу (Фил. 3:10). Он всегда носит в теле мертвость Господа Иисуса (2 Кор. 4:10), чтобы и жизнь Иисусова открылась в его теле. Человек, освобожденный от самого себя и бежавший от пленивших его грехов, теперь в радости возликует.
ПРОЯВЛЕНИЕ ПОСЛЕДСТВИЙ СОРАСПЯТИЯ
В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ
Только тот, кто знает, что он сораспят, может действительно в духе отвергать себя, ждать, уповать, молчать, терпеть и все переносить. Кто знает, что его ветхий человек на кресте распят, тот не будет искать слащавой чувствительности, славы, удобств, собственности и развлечений. Сораспятый на кресте будет довольствоваться всяким местом, и он готов оставить любое место. Движение распятого «я» становится крайне ограниченным. Человек не ищет больше своего и не заботится о себе. Его место со Христом. Оно находится выше всех людей, и от них ему ожидать нечего. Он ожидает лишь от Бога, пребывая в терпеливом уповании. Как у умирающего гаснет постепенно сила его речи (естественная сила), так и сораспятый Христу безмолвствует, как посторонний. А когда он говорит, голос его дрожит, как бы от язв креста. Осмеянная слабость лишь увеличивает в нем отделенность от самого себя и уничтожает остатки самоуверенности; он больше не возвышается в тайне. Такой христианин как бы висит на кресте нагой и лишенный украшений. Он благодушествует в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях и притеснениях. Однако все это делается не с тем, чтобы перед людьми возложить на себя венец мученичества, а чтобы переносить все ради Христа (2 Кор. 2:10), только через Христа, со Христом и за Христа.
Так, сораспятый Христу верующий все больше уподобляется образу Агнца Божьего, когда Он обитал в этом мире (1 Иоан. 4:17), Который уже задолго до распятия жил на кресте. Его следы всегда указывали на Голгофу, когда Он будучи злословим не злословил взаимно, страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному и вместо предлежащей Ему радости, претерпел за нас крест. Пример, который Он оставил нам, навсегда останется образом распятого Агнца! (1 Пет. 2:21-23; Евр. 12:2-3). Ведь и мы должны стать примером для других в подобии распятого Агнца.
Форма креста весьма популярна, но суть креста ненавидима людьми. Крест на колокольнях, на стенах и на груди людей, но на деле он ненавистен для них. В символах и доктринах веры люди дружат со крестом, но в самой жизни поступают как враги креста Христова (Фил. 3:18). Нет еще такого предмета в мире, в отношении которого проявилось бы столько лицемерия, как именно крест.
Для одних крест стал «Нехуштаном» (4 Цар. 18:4) – медным идолом, для других – амулетов суеверия, для третьих – талисманом безопасности и победы на войне, для четвертых – орденом на груди, для пятых – глубоким трауром.
В конце концов, крест есть ни что иное, как виселица, на которой казнили преступников и на которой, будучи причислен к злодеям, висел и Сам Сын Божий. На этом орудии казнен Павел, «возбудитель мятежа» (Деян. 24:5). Он уразумел себя соединенным со своим Учителем, и на кресте же увидят себя все, познавшие крест как средство уничтожения своего «я». Кто в таком смысле уразумел значение креста, для того он уже не украшение или соблазн, а действительная смерть и благословенная жизнь, ограждение от мира и символ победа над миром.
Когда в мире отдают друг другу так называемую честь, то это считают в порядке вещей. Если против кого-то поступают противозаконно, и обиженные обращаются в суд для восстановления попранных прав, то это считается совершенной естественной и разумной мерой. Ну а если вдруг христианин откажется от своей «чести» и «прав» и перестанет гнаться за безумием самолюбия, это ошеломит людей и вызовет их ироническое сожаление, а то и злую ненависть. Тут люди предугадывают истинное значение креста. Людей смущает угрожающая серьезность крестной жизни. «Фанатизм! Ересь!», – вопят они. Но как бы там ни было, если ты в единении со крестом откажешься от своих прав, это явится единственной возможностью победить и мир.
На память невольно приходит и Римский сотник, бывший при распятии Христа. С каким презрением смотрел он на казненного Человека, увенчанного тернием и надписью «Царь Иудейский». «Жалкий Царь-самозванец без силы и власти, без престола и войска, без государства и подданных!» – размышлял сотник. – Несчастная тень страдания, как быстро Ты исчезнешь!» Но вдруг все изменилось. Распятый назвал Бога Своим Отцом и громко молился за Своих врагов и мучителей! Висящий на кресте одарил разбойника раем. Казненный предал Свой дух Богу, Своему Отцу. Земля задрожала в унисон с агонией умирающего. Солнце померкло с поблекшим взором Страдальца. Что за удивительная всесильная немощь? Неужели державный жезл Бога держится десницею позора? И Римский меченосец, и стерегущие Иисуса воины, и пришедшие на зрелище люди, виде происшедшее, бия себя в грудь, сказали: «Воистину Он был Сын Божий!»
О, ты, сораспятый Ему! Смотри на Сына Божьего, как Он совершает наивысшее дело, умирая пригвожденным на кресте. Не то было поражающим, что Он говорил и учил со властью и что исцелял приносимых к Нему больных. И даже не то было светящим, что Он воскресил Своего друга Лазаря. Нет! Но то было лучезарным, что Он, источник и носитель всякой жизни, умирал в немощи на кресте. И лишь так был осужден и изгнан князь мира сего (Иоан. 12:31). Лишь так вносилась искупительная цена за грехи мира. Лишь так был исполнен святой закон Божий. И князь мира был изгнан, когда Иисус был веден за стан (Евр. 13:13) на позорное поругание. О, что за чудо! Сын Божий, руки Которого были пригвождены, связал сильного и расхитил его дом (Матф. 12:29), а пригвожденными ногами Он попрал древнего змия (Быт. 3:15).
Поэтому ты смело можешь покоиться в сораспятии с Ним. Пусть насмехаются и издеваются над твоей распятой жизнь, ты пребывай только в немощах Христовых, ибо настанет день, когда меченосцы этого мира скажут, бия себя в грудь, и про тебя: «Воистину это был необычайный человек, это истинный последователь Христа и дитя Божье!»
Ко всему этому, конечно, относится и еще нечто другое, а именно:
Недостаточно только твоего распятия Христу, но нужно, чтобы ты с Ним умер, уподобляясь смерти Его. Ведь Христом был распят не для того, чтобы устроить Иудеям зрелище с изображением Царя, потерявшего Свою власть, но Христу надлежало быть умерщвленным. И Господу было угодно не только поразить Его, но чтобы Он предал душу Свою на смерть, в жертву умилостивления (Ис. 53:10-11). Не только позор глумления и муки страданий, но, главным образом, смерть является возмездием за грехи (Рим. 6:23). Не просто смерть, не крестные страдания Иисуса исполнили закон и истребили наши грехи, а смерть Сына Божьего, которую Он по благодати вкусил за всех, примирив нас с Богом (Рим. 5:10; Евр. 2:9).
Предметом созерцания апостола были не страдания Христа, а смерть Господа, как главнейшее. Именно в ней открылась высота Божьей любви и премудрости и праведности. Взором, просвещенным свыше, он видит единство первородного и второго Адама и открывает тайну бесподобной общности святых Божьих законов – один за всех. Одним человеком, первым Адамом, грех вошел в мир и через грех смерть, перешедшая во всех людей, потому что в нем все согрешили, ибо преступлением одного смерть царствовала во все. Равным образом и через смерть одного Человека Иисуса Христа, второго Адама, Которого Бог предал как единого посредника (2 Тим. 2:15; Рим. 8:32) за всех нас, стала благодать Божья преизбыточествовать для многих (Рим. 12:21). В этой величественной панораме гармонирующих законов Божьей праведности апостол Павел усматривает всю полноту Божьей любви, кристаллизованной во Христе Иисусе. Грех вошел в нас через Адама, и мы заслужили кару смерти (Рим. 6:23); через Христа же пришло спасение от греха, принесшее освобождение от смерти. Если Христос вкусил смерть во исполнение Божьей нравственности, один за всех нас, то любовь Христова объемлет нас, логически заключает Павел, рассуждая так: «Если Один умер за всех, то все умерли», т.е. это обозначает, что все пребывали в смерти и были соединены с Ним подобием Его смерти (2 Кор. 5:14; Рим. 6:5). Итак, Павел, взирая на распятого Сына Божьего, восклицал: «Я сораспялся Христу!» Так он и продолжает восклицать, взирая уже на умершего Сына Божьего: «Я умер и уже не я живу!»… «Вы умерли со Христом» (Гал. 2:19-20; Кол. 3:3; Рим. 6:8).
Отныне это пребывание в смерти Христовой стало для апостола точкой соприкосновения двух миров: позади его была власть закона греха и смерти, а впереди царство благодати духа. Поэтому просвещенный взор апостола ясно обозначает два последствия, которые вытекают из нашего состояния сораспятия Христу. Во-первых, он видит, что мы умерли для закона, а во-вторых, что мы умерли и для греха. «Законом я умер для закона» (Гал. 2:19). Этим он хочет сказать, что гнев и проклятие Синайского закона требовали моей смерти, но Христос вкусил ее за меня по благодати (Гал. 3:13). Так Он был умерщвлен законом, а я освобожден законом через Его жертву от власти умерщвляющего закона. Если я законом умер со Христом, тем законом, который умертвил Его и меня вместе с Ним, то этим я умер и для всякого влияния закона. Воистину я умер законом для закона.
Относившееся к Павлу относится и к его братьям, почитающим себя умершими верою со Христом. Это торжественно провозглашается апостолом в Рим. 7:4: «Так и вы, братья мои, умерли для закона телом Христовым».
Какая удобовразумительная истина: если умирает тело, то умирают с ним и члены, а мы члены тела Христова! Разве не противоречило бы здравому рассудку и естественным законам, если бы тело умерло, а члены остались живыми? Со смертью Христовой мы умерли для умерщвляющего закона. О, какое это чудесное освобождение!
Но почему же люди с радостью не ухватываются за это?
Да просто потому, что продолжают жить слишком беспечно и слишком эгоистично. Кое-как это учение Павла под конец и признается, хотя как нечто и неудобовразумительное и чуждое для плотской жизни, но как мало тех, которые с радостью приняли бы эту дивную истину и жили бы в согласии с ней! Люди скорее предпочитают до крайнего уныния мучить себя рабским страхом перед грядущим гневом Божьим, нежели принять право за Словом Божьим. Они считают достаточным принятия этого учения умом, но чтобы действительно отдаться на распятие в смерть Христа – это людям кажется ненужной крайностью. Так и продолжают христиане жить себялюбивой, беспечной «теплой» жизнью, устраняя библейские истины как можно дальше от практической жизни и в то же время называют себя «верующими». Неудивительно тогда, что возникают, как грибы, различные ереси и лжеучения, находящие открытые двери и льстящие плоти, которая готова скорее исполнить закон, нежели отдаться в смерть Христову и быть мертвой для закона!
Не принадлежишь ли ты к этим тощим верою, ленивым или же «смелым» верующим? Если так обстоит дело, то предоставь Богу увещевать тебя, чтобы привести тебя к покаянию, дай Богу возможность свергнуть с трона твое «я» и пойми, что значит быть умерщвленным для закона смертью Христа. Ты можешь быть освобожденным от принудительных работ каторжника и от напряжения сил в рабском исполнении закона, ты освободишься от гнева Божьего и от проклятия закона.
Ты должен усвоить еще и второе решающее последствие смерти со Христом: «Почитайте себя мертвыми для греха» (Рим. 6:11).
Мы знаем, что Христос умер не только для закона, но в особенности и для греха (Рим. 6:10). Вместе с принятием на Себя проклятия закона, чтобы упразднить его силу, Он принял на Себя и вину греха, чтобы закон греховный потерял свою власть. Когда Христос исполнил задачу Своей крестной смерти, то вместе с виною греха была истреблена и власть греха. То и другое было истреблено в смерти Христа: проклятие Синайского закона, относящееся к вине греха, и проклятие закона греховного, относящееся к власти греха. Кто умер со Христом для закона, тот умер с Ним и для греха; тот знает, что если Христос был умерщвлен законом вследствие моего преступления перед законом, то и я умерщвлен вместе с Ним, как виновник перед законом, а этим освобожден от вины и власти греха (1 Пет. 2:24).
Да будет Богу вечное благодарение, ибо это больше, чем быть сораспятым. Наш ветхий человек – начало, противящееся в нас Богу, был распят с тем, чтобы тело греховное, орудие ветхого Адама, было упразднено смертью Христа и это уже совершено. Отныне суждение моей веры становится не только на сораспятии моего ветхого человека, но главным образом на том, что мое греховное тело умерщвлено с телом Христовым и я больше не должник греху, будучи умерший для него.
Хотя я живу еще во плоти, но никакая сила не должна меня принудить жить по плоти потому, что закон духа жизни во Христе Иисусе (Эта сила воскресения Христа как плод Его смерти) освободил меня от закона греха и смерти (Рим. 8:2). Не только моя плоть со страстями и похотями находится в состоянии сораспятия, но и члены мои умерщвлены для греха и пребывают в смерти (Кол. 3:3). Наблюдение за этим состоянием и есть наша задачи в духе, это и есть подвиг веры, когда все обнаруживаемые дела плоти мы умерщвляем духом (Рим. 8:13). Здесь не что иное, как беспрерывное противление себялюбивой жизни. Совершается оно пребывающим утверждением веры: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос!» Это сопровождается также верой, рассуждающей так: если один умер за всех, то все умерли. А Христос за всех умер, чтобы уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего (2 Кор. 5:14-15). В таком подвиге веры мое «я» отдается в жертву Богу (Евр. 9:14). И Бог предъявляет Свои требования и к умершим верою как к соучастникам Христовой жертвы Богу.
Этот дух сделал апостолов попираемыми всеми, прахом, сором (1 Кор. 4:13) и как бы приговоренными к смерти. Павел был превращен этим духом в исключительную жертву, носившую на теле своем язвы Господа Иисуса так, что он смотрел сам на себя, как на жертву (Гал. 6:17; 2 Тим. 4:6). Через этого-то апостола Дух Святой и увещевает «милосердием Божьим предоставить тела свои в жертву живую, святую, благоугодную Богу для разумного служения (Рим. 12:1). Кто верою рассматривает себя как сораспятого Христу и умерщвленного с Ним, тот не может поступить иначе, как только предоставить свое тело Богу. То тело, в которое Бог может вселиться Духом Святым и пребывать в нем, и царить в нем, очищать, оживлоять, питать и греть его, чтобы оно было достойным храмом и обителью святой Троицы.
Упражняемся ли мы в таком разумном служении, предоставляя тело свое в жертву Богу? О, если бы это совершилось, то сила Божья пребывала бы в нас, как в своем доме! Но если это не имеет места, то вина падает только на наше самолюбивое своеволие, которое является упрямым врагом креста Христова и отцом всякого неверия, родоначальником греха, ведущего в смерть! Кто верою погружается в распятие и смерть Христа, тот живет Духом, ибо силою Духа он может отдаться смерти; он допускает вести себя и к последнему этапу креста, т.е. к гробнице всей своей жизни.
ПУТЬ ОТ КРЕСТА ВЕДЕТ К МОГИЛЕ
Евреи хотели распять и умертвить Иисуса, чтобы избавиться от Него. Долой Его! Ненавидимый должен исчезнуть с лица земли! В этом их цель распятия. Да этого желал и Сам Господь.
Когда весь мир шел за Ним (Иоан. 12:20-28), и когда на празднике очень многие хотели видеть Его, тогда Он сказал ученикам: «Пришел час прославиться Сыну Человеческому. Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода» (Иоан. 12:23-24). Это значит: «Хотя за Мной следует великое множество, чтобы видеть Меня, это не принесет ни славы, ни плода. Я все же остаюсь один. Лишь Моя позорная смерть за всех и Мое отшествие с земли и Мое погребение принесут славу и много плода. Когда недра земли поглотят Меня как жертву умилостивления, тогда узрю потомство долговечное» (Ис. 53:10).
Апостол Павел, этот истолкователь небесных тайн, видел и нас погребенными, когда говорил: «Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть» (Рим. 6:4; Кол. 2:12). Именно в этом заключается та характерная особенность, что Павел рассматривает водное крещение верующего посредством погружения в воду, как символ погребения со Христом.
Крещаемый свидетельствует крещением, что он верою принимает благословенные плоды Голгофы – сораспялся Христу, умер Его телом и теперь, видимо, символически соучаствует и в Его погребении. Как бы люди в своих толкованиях не обозначали крещение, оно все же знаменует по Слову Божьему только могилу для ветхого, противящегося Богу человека, так чтобы силою Божьей из нее восстал новый человек.
Однако как далеко стоят многие христиане от действительности такого понимания! Как сораспятие и участие в смерти принимается людьми лишь за теоретическую истину не осуществимую в жизни, так и участие в погребении остается пустым символическим законом, при котором по-старому продолжается прежняя жизнь. Охотно верят тому, что смерть и наши грехи поглощены с погребением Сына Божьего. Но что мы сами со своей ветхой, испорченной природой должны бать умерщвлены, это отрицается жизнью неверия христиан. Многие, мнимо умершие, погребены – крещены в полном сознании своей самоцентрализации без малейших признаков «повреждения их членов» на кресте и без всякого заметного для ветхого Адама ущерба. Об этом свидетельствует их жизнь в «бодрствующей» плоти.
Братья-крестители, будьте осторожны! Не торопитесь с погребением таких «мертвецов», которые «помазаны нардовым миром к погребению», но около которых через этот искусственный аромат пробивается как бы «трупное зловоние» плотского человека, заживо разлагающегося в этом мире.
Истинный библейский подвиг веры выражается в постоянном рассматривании себя, как погребенного со Христом. Насколько решительно я должен почитать себя умершим для греха, настолько же непоколебимо я должен смотреть на себя, как на погребенного для своей личной жизни. «Не я живу, но живет во мне Христос», - это обозначает в смысле погребения с Ним следующее:
«Я был, и меня нет, остался один Христос. Я исчез из поля зрения, отторгнут от земли живых. Погребальный перезвон умолк, отогнаны хищные птицы, засияло солнце, и наступила тьма… Тихо, так тихо! Но вдруг пламенеющая сила, сила воскресения Христа, проходит между «рассеченными жертвами», и в глубине гробового безмолвия слышится глас: «Я живу, и вы будете жить. Я был мертв и вот жив во веки веков…»
В практической жизни это будет означать более решительный и окончательный отказ от своих личных интересов. Пребывают лишь интересы, связанные со Христом. Все через Него и для Него. Здесь должно проявляться:
Кротость – человек обращается с собою и позволяет другим обращаться с собою, как с лицом, с которым нечего считаться. Нужно искать только воли Христа.
Смирение – при обращении к другим человек считает себя недостойным просить чего-либо и еще менее имеет право требовать. Право требовать принадлежит только Христу.
Свобода – не реагировать на похвалы, порицания и оскорбления. Был бы лишь прославлен и признан Христос.
Терпение – не вмешиваться ни в какую деятельность и не приниматься ни за какой труд без Него.
Скромность – всегда и во всех обстоятельствах быть сокрытым во Христе и найтись в Нем, да будет виден Он.
Удовлетворенность – не домогаться всего того, за чем гонятся другие, лишь бы только Христос принадлежал мне и я Ему.
Мир – быть свободным от своей воли, этого возмутителя и мятежника жизни. Исполнять волю Христа, святую и благую.
Радость и любовь – ничего не знать больше по плоти, но помнить, что все и я – возлюбленные Христом, и потому, пренебрегая собою, любить всех любовью Христа.
Сила – «все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе», возлюбившем меня и предавшем Себя за меня, зная, что ничего ни на небе, ни на земле не может отлучить меня от Его любви.
Слава и богатство – сознавать, что я спасен от власти сатаны и гибели и введен в Царство Христа и Отца и соделан наследником блаженной вечной жизни.
Поистине только те, которые освобождены от ветхой жизни и пребывают распятыми, умершими и погребенными со Христом, имеют новую и вечную жизнь. Как обманывают себя те христиане, которые хвалятся тем, что они оживотворены со Христом, но никогда еще не предавали своей ветхой жизни в ежедневном упражнении веры на распятие, смерть и погребение со Христом. Ибо там, где сила креста и смерть Христа стали через веру постоянным отвержением своего «я», там и сила Его воскресения может стать постоянным признанием Христа. Возрожденными воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому сделались только те, которые погребли в смерти Христа все ложные надежды на себя.
Кто говорит, что верит в Божественные истины распятия, смерти и воскресения Христа, но не подтверждает этих фактов своею ежедневною жизнью, того вера мертва и бесплодна, без радости, без мира, без силы и победы.
Наличие в нас новой жизни подтверждается только тем, что если чем-то хотят нас распять, будь то зависть, ненависть, клевета, укол булавки или удар молотка, то уже найдут нас распятыми, т.е. неуязвимыми никакими стрелами зла. Если покушаются на наше личное право, то нужно людям показать, что оно уже потеряно на кресте Иисуса; а когда захотят истребить и низвести нас в прах, то пусть люди увидят, что мы уже низвержены в могилу Христа.
Так соединяющиеся со Христом подобием смерти Его будут соединены с Ним подобием воскресения Его (Рим. 6:5). Неизреченно счастливы те непобедимые ратоборцы, которые живою верою в крест, смерть и могилу Христа доходят до Его жизни и небесной славы. «Любящий душу свою погубит ее, а ненавидящий душу свою в мире этом сохранит ее в жизнь вечную» (Иоан. 12:25).
«И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде – как звезды, во веки навсегда» (Дан. 12:3).