Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Всяк по-своему возвращался с войны в отчий дом. В те памятные послевоенные дни загородных автобусов не было, и по шоссейным и просёлочным дорогам народ передвигался, как умел. Я подглядел на станции притаившийся «виллис», судя по окраске, не нюхавший войны, и с ходу предложил усатому шофёру-сержанту триста рублей за перегон в сорок километров.
- Чего-о? – изумился он. - А ещё офицер!..
- Есть литр спирту. Разделим пополам, отвези только, браток. С фронта ведь еду, - попросил я.
- Это другое дело, - уже иным тоном отозвался сержант, и мы поехали.
Минут через двадцать мы вынырнули из балки на пригорок, где стояли с детства знакомые мне дворики, деревенька домов в тридцать.
Шофёр затормозил, мы вышли из машины и минуты три стояли не двигаясь. Вдруг сержант толкнул меня локтем: «Ты погляди-ка туда, старшой!»
За околицей деревни, куда-то в даль поля, двигалась толпа баб. Низко наклоняясь, они шли путаным шагом, поддерживая на руках белое длинное бревно. Далеко позади них тяжело, еле ноги передвигая, ступал высокий старик, одетый во всё белое.
- Куда это они ползут? – смятенно спросил шофёр.
Я не знал, и тогда он сообразил сам: « Пашут!..»
Да, они пахали: к бревну рушниками и обрывками верёвок был прицеплен плуг, у поручня которого шёл парнишка лет тринадцати. Метров за двадцать от меня бабы остановились, выпрямились, и я услыхал: «Иваниха, да это ж твой!»
Бабы кинулись ко мне все разом, и все до одной запричитали тягуче, смертно, одинаково. И не разобрать, кто из них моя мать, и я обнимал их тоже всех разом.
Потом подошёл тот – белый старик. Этот старик был дядя Тимофей. На лямке он влачил борону. Он отстранился от моих объятий, только сильно сжал руку.
Подрулив к нам, шофёр молча, не взглянув ни на кого, отвязал от плуга бревно, ожесточённо швырнул его в сторону и, завязав на верёвке петлю, зацепил её на крюк на задке своего «виллиса». И бабы, и дядя Тимофей, и я стояли и гадали: что он задумал?
- Чепляй, отец борону к плугу! – глухо, с обидой на кого-то сказал он дяде Тимофею.
Старик удивлённо взглянул на меня, но я уже всё понял:
- Цепляй, дядя Тимофей! Цепляй скорее…
На пятьдесят седьмом круге «виллис» остановился. Шофёр махнул рукой дяде Тимофею, дескать, всё, потом устало стал отвинчивать пробку бензинового бака.
- А ну, давай спирт, - приказал он.
Я торопливо достал из чемодана заветный литр.
- Лей всё. Доехать-то нужно.
Он уже взялся за руль, когда я достал деньги и неуклюже, будто приготовил ему незаслуженную обиду, попросил:
- Тогда вот… возьми, пожалуйста…
- Чего-о? – знакомым мне тоном спросил шофёр. – Тебе, брат, найдётся тут для них дырка. Спрячь и бывай здоров!
Машина снялась с места какими-то смешными рывками. Утопая в свежей пахоте, ко мне подошёл дядя Тимофей и, взглянув на зажатые в моём кулаке деньги, с удивлением и восхищением одновременно шёпотом спросил: «Не взял? Вот же живая душа!»
(По К. Воробьёву*)
*Воробьёв Константин Дмитриевич (1919-1975) – русский писатель, прозаик, автор повестей и рассказов о коллективизации и войне.