Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
События и персонажи в литературе, как правило, плод авторского вымысла. И читатель хорошо знает, что герои повестей и романов, с которыми он познакомился, не жили на самом деле. Авторы художественных произведений, даже если описывают подлинные события и реальных лиц, многое домысливают. Строго документально о действительно живших людях и событиях рассказывается в трудах историков, в воспоминаниях. Русская литература Нового времени, возникшая в XVIII в., призвана была дарить читателю прежде всего художественное, эстетическое наслаждение.
Но в Древней Руси всё было совсем не так. Древнерусский книжник рассказывал лишь о том, что, по его представлениям, произошло на самом деле. Тратить дарованное Богом время и силы на пустые, «неполезные» истории о вымышленных происшествиях он считал греховным. Только в XVII в. появились на Руси бытовые повести с вымышленными героями и сюжетами (см. статью «Историческая, сатирическая и бытовая повесть»).
Интересна судьба на Руси «Александрии» — перевода греческого романа о великом полководце древности Александре Македонском. «Александрия» сообщала, что отцом Александра был не македонский царь Филипп, а египетский волшебник Нектанав: он проник в покои царицы Олимпиады, жены Филиппа, приняв облик огромного змея. Подробно описаны в «Александрии» фантастические существа, которых встретил в своих походах Александр Македонский: шестирукие и шестиногие люди и люди с пёсьими головами, одноногие люди и полулюди-полукони — кентавры. Рассказывается о чудесном озере, в воде которого ожили мёртвые рыбы.
Для византийцев «Александрия» была развлекательным чтением, романом-сказкой. Они отличали роман о македонском царе от посвящённых ему исторических сочинений. Но древнерусские книжники (так же как и болгарские, и сербские) отнеслись к «Александрии» по-иному: как к достоверному историческому источнику. Греческий роман на Руси был включён в состав исторических сочинений—хронографов.
Древнерусская литература совсем иначе, чем литература Нового времени, связана с бытом, с обрядом, с практическими потребностями общества. Церковные песнопения исполнялись в определённое время на богослужении, в храме звучали образцы церковного красноречия и жития святых. Летописи — исторические повествования, которые велись по годам, — были для людей Древней Руси своеобразным юридическим документом. После смерти в 1425 г. московского князя Василия Дмитриевича его младший брат Юрий Дмитриевич и сын Василий Васильевич стали спорить о своих правах на московский престол. Оба князя обратились к татарскому хану, чтобы тот рассудил их спор. При этом, Юрий Дмитриевич, отстаивая свои права на московское княжение, ссылался на древние летописи, в которых сообщалось, что власть прежде переходила от князя-отца не к сыну, а к брату.
ОСНОВНЫЕ ЖАНРЫ
Около девяноста процентов дошедших до наших дней древнерусских произведений — переводы с греческого, и лишь десятая часть принадлежит перу древнерусских книжников. Почти все переведённые с греческого сочинения были чисто религиозного содержания. Их одинаково чтили и византийцы, и южные славяне, и русские. От Византии были унаследованы такие жанры, как житие, проповедь, хроника, разнообразные богослужебные песнопения.
Но светская, мирская византийская литература не вызвала интереса у древнерусских книжников. И это не случайно.
Литература на Руси зарождается только после принятия христианства. Устное творчество древних русичей почти не получило отклика в литературе. Отчасти исключение — летописи, в которых излагались некоторые предания. Русский фольклор был глубоко связан со старой языческой верой, а литература стремилась воплощать истины новой религии — христианства. Славянская письменность была создана в середине IX в. греками братьями Константином (Кириллом) и Мефодием специально для нужд христианского богослужения (см. статью «Библия в древнерусской литературе»). Азбука, письменность, книга стали для недавно крещённых славян священными. Слово, текст должны были раскрывать христианские истины, приобщать к сверхъестественному Божественному миру, к высшей религиозной мудрости. Потому и не появились на Руси в первые столетия после крещения «неполезные» мирские сочинения. Поэтому тут не было многих светских жанров, характерных и для византийской, и для западноевропейских средневековых литератур: романа, поэмы, драмы, лирики. По крайней мере в сохранившихся древнерусских рукописях таких сочинений нет.
Ценности и интересы земной жизни почти не привлекали внимание книжников. Древнерусская литература до XVII в. не описывает любовных переживаний и как будто не знает самого понятия «любовь». Она рассказывает либо о греховной «блудной страсти», ведущей к гибели души, либо о добродетельном христианском браке (например, в «Повести о Петре и Февронии». Правда на это произведение есть и другие точки зрения — см. статью «Повесть о Петре и Февронии»). Была переведена, и то прозой, лишь одна византийская поэма — «Дигенис Акрит», рассказывающая о подвигах богатыря Дигениса, добивающегося брака с красавицей Стратиговной (перевод получил название «Девгениево деяние»). Только в XVII в. русские читатели познакомятся с переводными любовно-приключенческими романами, которые будут переделаны в духе народных сказок («Повесть о Бове Королевиче», «Повесть о Еруслане Лазаревиче» и др.).
Не знала древнерусская письменность и поэзии. Некоторые исследователи считают, что стихами написано «Слово о полку Игореве» (см. статью «Слово о полку Игореве»), но это мнение не общепринято. Фольклорные лирические песни существовали издревле, однако древнерусские книжники их не записывали. Ритмически организованные тексты исполнялись на богослужении. Но это не были стихи в современном смысле слова: такие богослужебные тексты непременно пелись, а не читались. Вместо привычного ныне противопоставления «стихи — проза» в Древней Руси было другое: «текст поющийся — текст произносимый или читающийся». Книжная, литературная поэзия возникает, когда рождается интерес к слову, внимание к литературной форме: ритму и различным созвучиям в стихе, рифме. Поэзия как таковая появляется в Московской Руси лишь в XVII в. (см. статью «Стихотворство Древней Руси. Вирши»).
К различным стилевым приёмам, к обыгрыванию смысла и звучания слов прибегали только для того, чтобы приоткрыть неизречённую, до конца не выразимую человеческим языком Божественную святость.
Не было в древнерусской литературе вплоть до XVII в. и пародийных, комических сочинений. Первые пять веков своего существования древнерусская литература относилась к смеху настороженно и неодобрительно, как к «пустошному» и греховному явлению.
ЗЕМНОЕ И НЕБЕСНОЕ
В отличие от византийской и западноевропейской, древнерусская литература не знала явных границ между светскими и церковными текстами. Конечно, жития, рассказывающие о жизни и деяниях святых, или проповедь, раскрывающая смысл какого-нибудь христианского праздника и содержащая религиозное наставление, — произведения церковной литературы. Летопись или историческая повесть, описывающие современные автору события: военные походы русских князей, битвы с иноплеменниками, междуусобные распри — светские тексты. Но и летописец, и составитель исторической повести объясняют описываемые события в духе религиозного понимания истории. Для древнерусского книжника, создаёт ли он житие или летопись, всё происходящее объясняется провидением, волей Божьей.
В древнерусской литературе события и вещи, окружающие человека, — символы и проявление высшей, духовной, Божественной реальности. Чудесное, сверхъестественное в древнерусской словесности воспринималось как не менее подлинное, чем привычное, обыкновенное. В мире властвуют две силы — воля Бога, желающего блага человеку, и воля дьявола, жаждущего своими кознями отвратить человека от Бога и погубить. Человек свободен в своём выборе между добром и злом, светом и тьмой. Но поддавшись власти дьявола, он теряет свободу, а прибегая к помощи Бога, обретает укрепляющую его Божественную благодать.
И составители житий и проповедей, и летописцы, и авторы исторических повестей неизменно обращаются к Библии: библейские события истолковываются как прообразы того, что происходит в настоящем. Повторяющиеся каждый год церковные праздники: рождество, смерть и воскресение Христа — были не просто воспоминанием о событиях земной жизни Спасителя, но таинственным и реальным повторением этих самых событий. Каждый праздник Рождества Христова верующие переживали как рождение младенца Иисуса, а каждый праздник Пасхи был для них новым воскресением Христа из мёртвых. Не случайно, проповедник Кирилл Туровский, вспоминая о воскресении Христа, постоянно употребляет слово «днесь» («ныне»).
События прошлого для древнерусского человека не исчезали бесследно: они рождали долгое «эхо». Отзвуком, отголоском библейской истории об убиении Авеля братом Каином для древнерусских книжников было вероломное убийство святых князей Бориса и Глеба «новым, вторым Каином» — сводным братом Святополком. В свою очередь, Святополку были уподоблены позднейшие русские князья, так же, как и он, лишившие жизни своих родственников.
Пространство для древнерусского человека не было просто географическим понятием. Оно могло быть «своим» и «чужим», «родным» и «враждебным». Таковы, например, с одной стороны, земля христианская, а с другой — населённая иноверцами (см. статью «Паломничества и путешествия»). Дикая степь, мирская территория города, деревни, поля противопоставлялись священному пространству храмов и монастырей.
Представления об участии Бога в жизни человека, о неразрывной связи земного бытия с потусторонним миром характерны для всей древнерусской литературы и выражены в произведениях самых разных жанров. Лишь в конце XVII — начале XVIII в. зарождается новый тип героя — предприимчивого и деятельного, добивающегося успеха в жизни плутовством и смекалкой. Таков, например, Фрол — центральный персонаж «Повести о Фроле Скобееве».
РОЛЬ АВТОРА
Стиль в древнерусской литературе зависел не от жанра произведения, а от предмета повествования. В описании жизни святого использовался устойчивый набор выражений — «трафаретов» и библейских цитат. Святой обычно именовался «земным ангелом и небесным человеком», «дивным и пречудным», говорилось о «свете» его души и подвигов, о неуклонной, жаждущей любви к Богу. Он уподоблялся прославленным святым прошлого. Эти же «трафареты», «общие места» используются при изображении святого и в летописном фрагменте, и в похвальном слове.
Неизменным в различных произведениях был образ идеального князя: он благочестив, милостив и справедлив, храбр. Смерть его оплакивают все люди — богатые и бедные.
Другой набор «трафаретов» был характерен для воинского стиля. Этим стилем описывались битвы и в летописях , и в исторических повестях, и в житиях. Враг выступал «в силе тяжкой», обступал русское войско, подобно лесу; русские князья перед битвой возносили молитвы Богу; стрелы летели, как дождь; воины бились, схватившись за руки; битва была столь жестока, что кровь заливала долины, и т. д.
В культуре Нового времени высоко ценится всё небанальное, ещё неизвестное. Главным достоинством писателя считается его индивидуальность, неподражаемый стиль.
В древнерусской литературе властвовал канон — правила и образцы, по которым древнерусские авторы составляли свои произведения. Правда, стиль некоторых древнерусских книжников легко узнаваем, обладает яркими отличительными чертами. Так, невозможно приписать кому-то другому сочинения Епифания Премудрого, с его изощрённым «плетением словес» (см. статью «Жития святых»). Неподражаем стиль посланий Ивана Грозного, дерзко смешивающего велеречивость и грубую брань, учёные примеры и слог простого разговора. Но это скорее исключения. Древнерусские авторы сознательно не пытались быть оригинальными, не кичились, не «щеголяли» красотой и изяществом или новизной стиля.
Авторское начало в древнерусской литературе приглушено, неявно. Древнерусские книжники не были бережны с чужими текстами. При переписывании тексты перерабатывались: из них исключались или в них вставлялись какие-то фразы или эпизоды, добавлялись стилевые «украшения». Иногда идеи и оценки автора заменялись на противоположные. Списки* одного произведения, существенно отличающиеся друг от друга, исследователи называют редакциями. Древнерусские книжники редко указывали в рукописях своё имя. Ведь они считали себя не авторами, творцами в современном смысле слова, а лишь исполнителями высшей Божественной воли.
Как правило, авторы упоминают свои имена, лишь когда это необходимо, чтобы придать повествованию достоверность, документальность. Так, составители житий часто рассказывали, что были очевидцами событий из жизни святого. Авторы повествований о паломничествах, описывая собственные путешествия к великим христианским святыням, сообщали свои имена. Ценилось прежде всего не авторство, а авторитет пишущего. Наиболее авторитетными были произведения, написанные великими святыми и прославленными богословами.
Для древнерусских читателей такие тексты считались выражением безусловных истин. В них переписчики не делали исправлений или сокращений, сохраняли их в неприкосновенности. Так они относились к Библии, к переводным сочинениям греческих богословов — Отцов Церкви. Некоторым из них — Святому Василию Великому, Святому Иоанну Златоусту — русские книжники даже приписали поучения против язычества, созданные на самом деле на Руси. Авторитет имени придавал этим текстам большие влияние и весомость. Среди сочинений, приписанных известному проповеднику Святому Кириллу Туровскому, многие ему, по-видимому, не принадлежат: имя Кирилла Туровского наделяло эти сочинения дополнительным авторитетом.
Понятия авторства в современном смысле появляются лишь в XVII в. Придворные стихотворцы Симеон Полоцкий, Сильвестр Медведев, Карион Истомин уже считают себя создателями оригинальных творений, подчёркивая своё литературное мастерство. Они получают от царей денежные вознаграждения за свои сочинения. Их современник протопоп Аввакум, ревностный приверженец традиций старины, тем не менее постоянно нарушает устоявшиеся правила. Он пишет автобиографическое повествование — собственное жизнеописание в форме жития святого (ни один книжник прежних веков не мог и помыслить такого). Аввакум уподобляет себя апостолам и самому Христу. Он вольно переходит от книжного языка к разговорному просторечию (см. статью «Автобиографические сочинения Аввакума и Епифания»)