Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Андрей Левицкий
Я – сталкер. Тропами мутантов
СТАЛКЕР –
Андрей Левицкий
Я – сталкер. Тропами мутантов
Из аналитической записки главы Министерства
Аномальных Ситуаций (МАС) Президенту РФ
Особо важно.
Только лично.
1 (один) экземпляр.
…на данный момент известны минимум 4 так называемых «Зоны», которые называют: Тунгуска, Новая земля, Везувий, Московская Зона. Однако невозможно говорить со стопроцентной вероятностью про отсутствие других «Зон» на планете (некоторые, имея относительно небольшую площадь, могут быть скрыты в джунглях, в районах вечных льдов, других ненаселенных и труднопроходимых областях). Интерес представляют сходность аномальной фауны и флоры на различных и, казалось бы, не связанных между собой локациях. Но особое внимание приковывает к себе так называемая «Зона Мохова» (по имени впервые наткнувшегося на нее егеря Ивана Мохова) – накрытая колпаком неизвестного науке искажения, полностью отрезанная от нас область.
Часть первая
Глава 1
Когда вертолет заложил крутой вираж, Зона открылась взгляду во всей своей мрачной и величественной красе.
Я сидел посередине, и видно мне было не очень. Нашли куда посадить крутого знаменитого репортера, умники. Слева от меня находился десантник по имени Костя, а справа белобрысый здоровяк, которого почему-то называли Пригоршней. Он был в ковбойской шляпе, перехваченной ремешком у подбородка, сделанной не из кожи, а из темного брезента. Головной убор явно не по уставу. На обоих камуфляжные комбезы и разгрузки. А на мне джинсы, рубашка да кожаная куртка…
Пилот заметно нервничал, хотя мне говорили, что он спец и летал над Зоной много раз. Впрочем, тут летай – не летай, но если попадем под Всплеск, один из тех, что начали происходить в последнее время, то кранты нам вместе с машиной.
Рокоча винтами, вертушка двигалась невысоко над кронами деревьев. Когда она снова круто накренилась, я плечом навалился на Костю, и он пихнул меня локтем в бок:
– Отвали!
Пригоршня покосился на нас. Этих двоих мне выделило для охраны армейское командование Периметра, окружающего эту Зону длинной глухой стеной. Вояки на ножах с Министерством Аномальных Ситуаций, которое заправляет в Зоне всем. МАС их сильно подвинуло, почти полностью отстранив от трафика артефактов, которые добывают в Зоне. А кому понравится, когда посторонняя рука залезла в твой карман, хорошенько пошарила там и вытащила все деньги? Теперь у военных и МАС чуть ли не война – но скрытая, незаметная.
– Поменяемся местами? – предложил я Косте, вспомнив, что надо изображать репортерское рвение. Все-таки я и правда известный «экстремальный репортер», а что в Зону прибыл совсем за другим, так про это никто не знает, кроме меня, конечно. – Хочу снять панораму.
– Девок на шоссе Энтузиастов будешь снимать, – отрезал он. – Сиди и не отсвечивай.
– Я тоже испытываю к вам чувство глубокого уважения, Константин, – хмыкнул я.
– Да ладно, Костян, – добродушно пробасил Пригоршня, – пусть поглядит мужик, хуже тебе от этого будет, что ли?
Он пересел на мое место, я – на его и сразу приник к иллюминатору. Вертушка летела над редколесьем вдоль насыпи с асфальтовой дорогой. За нею виднелись развалины, а впереди между холмами было обширное поле. Москва осталась за спиной, ее не видно, и это радует: надоела мне бывшая столица по самое не могу. И теперешняя ситуация, когда власти переехали в Питер, а вся северная Москва превратилась в предбанник Зоны, город не улучшила – стал он от этого только опаснее. Вообще, Зон на планете теперь множество.
– К Химкам приближаемся. Эй, репортер! – голос Пригоршни в наушниках звучал добродушно. – Так ты, стало быть, телевизионщик?
Я ответил, не оборачиваясь, направив объектив камеры в иллюминатор:
– Нет, журналист я.
– Журналист он… И что пишешь, журналист?
– Статьи про экзотичные страны, про экстремальные виды спорта и аномальные места. Но сейчас решил сделать еще и видеорепортаж.
– Про Бермудские треугольники сказочки сочиняешь? – презрительно бросил Костя.
– Нет, про него не писал.
Он не слушал:
– А теперь, значит, решил про Зону этот… пасквиль накатать? Прилетел, как в зоопарк, и фоткаешь, вроде мы звери в клетках?
– Типа того, – согласился я. – А-ну, изобрази обезьяну, Костя… Хотя нет, не надо, и так для репортажа годишься.
– Что-о?! – взъярился он, и тут широченная, как совковая лопата, рука Пригоршни опустилась на его плечо и припечатала зад приподнявшегося десантника обратно к сиденью.
– Ты задобал, Костян, – признался Пригоршня, вроде и по-прежнему добродушно, но уже и грозно. – Че ты его достаешь всю дорогу? Сиди и не отсвечивай!
Я незаметно ухмыльнулся, искоса наблюдая за ними. Месть сладка, даже если она чужими руками сделана! Костя заметно стух и, спихнув руку Пригоршни, отвернулся. Вообще, он прицепился ко мне с того самого момента, когда в военном лагере на Периметре этим двоим приказали охранять меня, и донимал подколками. Мне, впрочем, на язвительного десантника с его изящным чувством юмора было глубоко наплевать – у меня в Зоне свой интерес, свое дело, я не отвлекался на ерунду.
Разобравшись с Костей, Пригоршня снова развернулся ко мне и показал на шрам, украшающий мой лоб справа и рассекающий напополам бровь:
– А это у тебя откуда, журналюга?
– В Афганистане получил.
– В Афгане был? – снова влез в диалог Костя, и по тону его было понятно, что он мне верит примерно как хасид шахиду.
– Делал репортаж про наркомафию. В горах их люди выследили меня, ну и навалились…
– Врешь, тебя б там замочили на раз, репортерчик!
– Да, почти и замочили, – пожал я плечами. – Но вот отбился как-то… С двумя пулями в боку и ножевым ранением головы.
Они переглянулись, и Костя на очередном вираже покрепче сжал лежащую на коленях «Грозу» с подствольником.
– А в Зоне капец бы тебе пришел, если бы бандюки местные навалились. Не отбился бы. Или в аномалию попал бы – и суши брюки.
Аномалиями здесь называли локальные образования, появившиеся после возникновения первых Зон, – словно мины, аномалии разбросаны по всем этим неласковым землям. Бывают они психические и физические, стабильные и ползучие… Для людей большинство смертельны. Научного объяснения тому, как они появились, до сих пор нет, ученые только руками разводят. А военные, не будь дураками, вовсю исследуют их в своих лабораториях.
Ничего не ответив Косте, я снова нацелился камерой в иллюминатор – типа снимал. Под нами было поле, где высились горы мусора и груды ржавого металла. Между ними тянулась колючка на бетонных столбах, дальше – ржавела толстая труба на сваях. Я подался к иллюминатору, разглядев, что впереди по растрескавшейся асфальтовой дороге идут четверо людей в потрепанной одежде. Один вдруг оглянулся на вертушку, что-то сказал другим – и они бросились в разные стороны.
– Крысы, – скривился Костя, уставившись в иллюминатор. – Сталкерское отродье.
– Сталкеры… Вы так называете людей, которые ходят в глубину Зоны? Я слышал разные слова: бродяги, охотники, даже проводники… А, и ловчие еще.
Костя презрительно молчал, и вместо него ответил Пригоршня:
– Да у них вообще путано. Короче, записывай, журналист, потом от гонорара мне отстегнешь: сталкерами называют больше тех, кто постоянно живет в Зоне. Бывалых, типа, самых крутых. Охотники – это те, кто конкретно промышляют мутантами. Охотник может быть как из-за Периметра, так и постоянно обитать в Зоне, то есть одновременно быть и сталкером. Проводники хорошо знают Зону и нанимаются, чтоб каких-то людей, ну вот типа тебя, или экспедиции через эти места водить. Сталкер может быть профи-проводником, а может и не быть. Охотник – тот редко проводником бывает, разные эти, как их… амплуа. Ну а ловчие… их, считай, в Зоне и нету, потому что ловчие – это парни, которые снаружи, за Периметром, ловят вырвавшихся наружу мутантов. Вот такой у нас тут расклад, журналюга.
– Вы их не любите, судя по твоему ласковому лицу? – я кивнул на Костю.
– Да кто ж их любит! – ощерился он.
– Нормальные пацаны, я к ним с пониманием отношусь, – хмыкнул Пригоршня, поправляя свою неуставную шляпу. – Даже думаю иногда: а вот если бы я сталкером был, а не десантником, добывал бы артефакты за пригоршню долларов….
– Ну, и что б ты делал? – разозлился Костя на Пригоршню. – По лагерям бы жил, по землянкам вонючим спал?!
– А что такого? Зато дисциплины нет, как у нас, не надо всяких козлов слушаться. Эх… Ладно, забудьте. Эй, репортер, что еще ты не знаешь, что тебе рассказать?
– Да что он вообще знает! – Костя снова разбушевался. – Они сидят в своих городах, про наши дела только по телику видят то, что им хмыри, вроде этого, рассказывают.
Знал бы десантник, какова истинная цель моей поездки сюда, какой информацией я владею, каким страшным путем она мне досталась… Знал бы, что я на самом деле собираюсь сделать, – не разговаривал бы сейчас со мной, а побыстрее сдал бы обратно своему командованию для выяснения всех подробностей.
– Андрей! – окликнул Пригоршня. – Как тебя… Андрей Нечаев, да? Слушай, а ты не родич, часом, Глебу Нечаеву? Служил у нас такой, помнишь, Костян?
Костя, покачав головой, отвернулся, но Пригоршня не отставал:
– Ну, Нечаем его называли, неужто забыл? Громкое ж было дело, пару лет назад пошел Нечай в Зону с бригадой, зачистить от нелицензированных охотников окрестности Старбеево, и пропал. А потом, говорили, объявился уже в Питере, да особняк у него свой, да жена-красава, да тачка крутая… Командование хотело его за дезертирство прижать, но не смогло: какая-то «крыша» у Нечая хорошая появилась, отмазали его. Так ты, журналист…
– Не знаю никакого Нечая, – отрезал я, уставившись в иллюминатор. В этот момент я не видел ни его, ни ландшафт снаружи, вместо них перед глазами было…
Тело посреди темной гостиной, еще одно – в ванной, кровь на полу, брызги на стене и мебели, три быстрых силуэта….
Над вершинами двух холмов, к которым мы летели, возникли тусклые вспышки, и молчащий всю дорогу пилот спросил:
– Это что, пальба там? Какого хрена происходит!
– Охотники сцепились, – пояснил Пригоршня. – У них часто разборки, не обращай внимания.
– Как это – не обращай? А если нас собьют?
– Да никто нас не тронет. Во-первых, откуда у них гранатометы? Во-вторых, знают же: если на армейских напасть, мы такую зачистку в районе устроим… Но вообще, я слышал, сейчас большая склока между военсталами и анархистами. Может, они шалят?
– Короче, холмы облетаем – и назад, – решил пилот. – Тут хоть и Третий пояс, я все равно не хочу рисковать.
Эта Зона была условно разделена на три «пояса», и Третий, со стороны Москвы длящийся от Периметра примерно до Дмитрова, – самый безопасный. Это, конечно, не значит, что здесь можно гулять вприпрыжку и собирать лютики на лужайках, но шанс отдать Зоне душу тут немного меньше. К тому же Всплески, то есть возникшие в последнее воремя непонятные энергетические возмущения неизвестной природы, в Третьем поясе слабее и могут даже не вырубить электронику – только потому над этими местами и летаем.
Вертушка почти миновала долину, когда из кустов внизу вынырнул мутант, похожий на гигантского одноглазого богомола.
– Верлиока! – удивился Костя. – Как сюда забрел, они ж дальше живут, на болотах…
Я тоже удивился: насколько знал, эти холоднокровные мутанты-насекомые размером с теленка предпочитают держаться стаями – так что делает тут одиночка? Или где по кустами прячутся его сородичи?
Нет, они слишком крупные для этого, вон разве что в той роще могут укрыться…
Весить верлиока может до тонны, но сейчас мы видели детеныша – вряд ли он тяжелее пары сотен кило.
Выскочив из кустов, юный верлиока бросился прочь, то есть прямо вперед по нашему курсу. Решил, наверное, что эта огромная шумная штука в небе преследует именно его.
Костя заерзал, подняв «грозу».
– Завалить бы козла панцирного. Наши ученые или барыги за периметром всегда их лапы покупают, или что там у них… Петр, а ну опустись ниже!
– Такого приказа не было, – отрезал пилот хмуро.
Верлиока бежал к низине между холмами, вертолет быстро нагонял его.
– Да ладно, опустись, тебе говорят! – наседал Костя, но пилот не сдавался.
– Приказ был покружить над окраиной. Устраивать для вас охоту я не собираюсь.
Тем временем верлиока нырнул в низину – и после этого впереди будто прорвался огромный нарыв. Столб огня ударил из земли, швырнув мутанта вверх. Он пронзительно завизжал, звук проник даже в кабину.
– Аномалия! – заорал Костя. – Это жарка!
В тот же миг грузное тело, с большой силой подброшенное в воздух, врезалось в нас снизу.
Машина выдержала бы подобный удар, но он пришелся неудачно – в самый край кабины. Туша верлиоки проскользнула вдоль нее, оставив на фонаре красно-черный развод, и врезалась в несущий винт. Даже сквозь наушники донеслись треск и хруст. Вертушка затряслась, нос задрался и сразу резко ушел вниз. Меня едва не выбросило из кресла, закричал пилот, Костя с руганью повалился на пол, и тут же вертолет завалился набок.
Стремительно замелькали холмы, роща, небо, снова холмы… Я увидел дерево – совсем близко, вертушка неслась к нему, а оно тянуло навстречу кривые голые сучья, будто черные щупальца.
Рев Пригоршни в наушниках оглушил. Инстинктивно я сжался, нагнув голову, обхватил ее руками, согнулся в три погибели – а потом возникло ощущение, будто я внутри футбольного мяча. И какой-то великан, у которого ножища размером с подъемный кран, широко размахнувшись, со всей силы засандалил мяч через все поле – прямо в чужие ворота!
Глава 2
Постанывая от боли, я неловко повернулся.
Толстый сук не просто сломал иллюминатор, он пробил бок Кости и вышел с другой стороны. Десантник был мертв, вертолет застыл наискось, пол кабины накренился. Тихо ругаясь, я прижал ладони к вискам, сдавливая гудящую голову, зажмурился. Разбитая камера болталась на ремешке – стащил его с запястья и бросил. Сколько я был без сознания? Кажется, несколько минут. Схватившись за спинку кресла, привстал.
И увидел лежащего впереди пилота с размозженной головой. Тоже мертвец… А Пригоршня? Рукавом стирая кровь со лба, я повернулся в другую сторону. Дверь справа была раскрыта, прямо за ней шелестела листва.
В голове – гулкая пустота, болела грудь, ныли запястье и колено. Подволакивая ногу, я вылез из вертолета.
Машина наполовину висела, нанизанная на толстые сучья. Они бы, конечно, не выдержали ее веса, но хвостовая штанга, треснувшая, со сломанным винтом, уперлась в землю, глубоко продавив ее. Проем был метрах в трех над землей – я сначала повис на руках, потом спрыгнул.
В колене хрустнуло. Зона вас всех побери! – я покатился по земле, хрипло матерясь, наконец замер, сцепив зубы. Когда боль немного отпустила, сел в густой траве, потом медленно встал.
И вдруг отчетливо понял: это происшествие – удача для меня. Нет, я не желал смерти ни Косте, ни безымянному пилоту, но ведь я собирался проникнуть в Зону, этот полет был просто разведкой, прикидкой ситуации… и в результате я уже здесь. Так или иначе, путем длительной подготовки или нелепой случайности, но добился своего.
С другой стороны, я ведь хотел нанять проводника, нормально вооружиться, взять припасы… А теперь что? Я в Зоне, спору нет. Но – один, без проводника, без припасов, без оружия.
Стоп. Оружие-то есть: в кабине, возле двух трупов.
Двух…
Где все-таки Пригоршня?
Я внимательно огляделся. От вертолета к зарослям вела примятая трава. Вечерело, среди деревьев посверкивала какая-то аномалия, а в глубине леса раздавались всякие звуки. Неуютные такие, внушающие смутную тревогу. Зона, даже в районе Третьего пояса, опасное место, новичку здесь выжить трудно. Надо бы мне залезть обратно в кабину, взять оружие десантников… Хотя вообще-то лучше провести внутри вертолета всю ночь, а утром решить, куда дальше.
Хотя – нет, нельзя здесь ночевать. Упавшую машину скоро найдут военные, и меня эвакуируют, что в мои планы не входит. Но оружие точно необходимо, так? Значит, лезем обратно… И тут рядом зашелестели кусты.
Послышались тяжелые шаги, дыхание. Кто там пожаловал? Я повернулся.
Пожаловал Пригоршня. Он возник между деревьями – камуфляж в грязи, к комбезу прилипли листья, на лбу кровь, ковбойской шляпы нет.
Лицо его, раньше вполне добродушное, теперь, как бы это сказать, чтоб не показаться трусом… пугало. Оно стало серым и мертвенным. Взгляд неподвижный, глаза блестят. И дружелюбия в лице не больше, чем в армейском ноже.
Том самом ноже, который десантник выставил перед собой и медленно покачивал им, приближаясь ко мне.
– Пригоршня, эй! – начал я. – Ты это, слышь, расслабься, я тебя не съем…
Не договорив, отскочил – подойдя ближе, он сделал выпад. Еще немного, и клинок воткнулся бы мне в грудь, я едва успел избежать удара.
Твою мать!!! Я врезал здоровяку ребром ладони сбоку по шее. Да только она у него оказалась толстая, крепкая, словно резиновая, – с тем же успехом можно колотить автомобильную шину.
Лезвие чиркнуло по моему запястью. Нож был отлично заточен, если бы не рукава кожаной куртки и плотной рубахи под нею, он бы прорубил руку до кости. Но и так кровь потекла из разреза.
– Пригоршня! – заорал я, отпрыгнув и сжав запястье. – Отставить!
Он не слышал, пер на меня танком. Пришлось поворачиваться и бежать – а что еще было делать? Десантник тяжело топал следом. Вертушка осталась позади, я обежал густые заросли, деревья, перемахнул через кусты поменьше. Пригоршня ломился за мной, круша ветки, напролом.
Я еще не отошел после аварии, а тут такое! Зомби, да? Я читал про зомби, в которых людей иногда превращает Зона. Читал… но этот громила совсем не похож на ходячего мертвеца! Ни с какого боку не похож – Пригоршня вполне живой, только ведет себя как бездумная агрессивная машина. Или как человек под гипнозом. Или… или под влиянием какой-то аномалии? Точно! Но какой?
Стало светлее – деревья расступились, открыв несколько ржавых грузовиков и ограду с проломами, сквозь которые виднелись бетонные постройки. Все вместе это напоминало заброшенный машинный двор.
Дальнюю часть его захватило болото: буро-зеленая жижа затянула пространство между зданиями, мертвые деревья торчали из нее вместе с ржавыми цистернами и другой рухлядью. Отсюда жижа казалась очень густой, чуть ли не твердой, словно ее покрывала застывшая корка.
Хорошо, что до ближней ко мне половины машинного двора странное болото не добралось. Влетев на территорию сквозь дыру в ограде, я нырнул влево, за длинный гараж… и, взмахнув руками, резко остановился на краю глубокого бетонного бассейна с отвесными стенками. На далеком дне в луже воды лежала шина от грузовика. На ней матово поблескивал человеческий череп, а в луже виднелись кости.
Тяжелые шаги все громче доносились сзади. Отпрыгнув от ямы, я побежал к проему в стене следующего гаража. Он был без крыши, на полу – гниющее тряпье. Из дырки в стене торчала гнутая арматура. Схватившись за один прут, дернул изо всех сил, и он сломался в самом проржавевшем месте.
Прижавшись к стене с прутом в руках, я выглянул в проем. Тонкая струйка крови стекала с запястья, по ладони и пальцам, капала на пол. Немного кружилась голова, сердце тяжело стучало в ушах, почти заглушая сиплое дыхание Пригоршни.
Он шагал вдоль бассейна, выставив нож перед собой. Я покрепче сжал прут, поднял выше… А когда десантник повернул, оказавшись спиной ко мне, выскочил из проема и обрушил прут ему на затылок.
Нормального человека такой удар оглушил бы и отправил прямиком на дно бетонной ямы, в гости к тому мужику, который оставил в ней свой череп с костями, а сам ушел куда-то по делам. Но этот Пригоршня… Башка у него, как у слона, – он едва пошатнулся!
Прут завибрировал, пронзив болью раненую руку.
Десантник, развернувшись, широким взмахом кулака сбил меня с ног и отбросил далеко назад. Я упал на спину, удар вышиб воздух из груди и искры из глаз. Кое-как встал, скрипя зубами от боли в запястье.
Прут улетел далеко, другого оружия у меня не было. Пригоршня уже шагал ко мне, занося нож. Все, конец тебе, Андрюха Нечаев, не успел ты сделать то, что так хотел…
За широкой спиной Пригоршни появился человек.
Молодой, в походной одежде и с рюкзаком за спиной.
И с обрезом в руках, который он держал за ствол.
Укороченный приклад врезался в затылок Пригоршни – туда же, куда я до того приложился прутом. Десантник снова начал поворачиваться, но уже медленнее, надо полагать, второй удар достучался таки до его мозгов. Сталкер (ну а как еще его назвать?) крикнул: «Толкай его!», присел, упершись в землю коленями и локтями, и тогда я с громким выдохом бросился на Пригоршню.
Расстояние было небольшим. Я врезался ему в бок, он повалился через сталкера, упал на самом краю ямы… Нож его отлетел в сторону, а Пригоршня свалился вниз.
Падал он молча, без вскрика. Снизу донеслись стук и хруст: Пригоршня рухнул на шину, раздавив череп. Я помассировал плечо и присел на корточки, тяжело дыша. Сталкер распрямил спину – теперь мы сидели в одинаковых позах на краю ямы. Только у него в руках был нехилый такой обрез, а у меня – шиш с маслом. То есть с кровью, которая текла по руке…
– Ты кто? – спросил он.
– А ты кто?
– Где я? – в унисон вопросил снизу голос, полный обиды и недоумения. – Что это… Да что, блин, происходит?!
Стоящий на четвереньках посреди лужи Пригоршня задрал голову и увидел нас.
– Вы… Ты… Репортер, это ты меня столкнул? Ты что творишь, паскудник?!
Покосившись на сталкера, я ответил:
– Ты напал на меня с ножом, Пригоршня. Вон он рядом с тобой валяется, подними и глянь – на клинке кровь.
Говоря это, я вытянул над бассейном раненую руку. Красные капли закапали вниз с кисти, и Пригоршня тупо уставился на них.
– Я на тебя напал? Ты че мелешь, я не… Да я же не помню вообще ни черта!!! – Он схватился за голову. – Только как вертушка свалилась из-за верлиоки! Репортер, что потом было?! Эй, рядом, а ты кто такой? Репортер, а Костя, с ним что? Петр?!
– Они мертвы. И ты чуть не убил меня.
– Так это я их?.. – его глаза наполнились ужасом.
– Нет, они разбились при аварии. Но ты…
Я замолчал, скосив глаза вправо, – какое-то движение почудилось в дверном проеме. Сталкер, внимательно слушающий наш бессвязный диалог, повернул голову в ту сторону.
– Репортер, ты погоди, я же не убийца, – забормотал Пригоршня. – Ты это, слушай… Да я охранять тебя наоборот обязан. Ты не ври, с чего бы я стал на тебя вдруг…
Я не слушал – пялился на существо, возникшее в проеме гаража.
Это был прямоходящий ящер с широкой плоской башкой. Шея с уродливыми наростами, змеиные глаза… Черт, да что же это такое? В Зоне обитают слизни, бруторы, ведуны, лешие, есть кабаны, медведи и псы-мутанты, еще – неуловимые призраки и опасные крысы, но это…
– Василиск, – тихо произнес сталкер и всадил пулю прямиком в бугристый уродливый лоб твари.
Монстр беззвучно упал на спину. Я вскочил. Что еще за василиск? Никогда не слышал!
Мутант, задергав ногами, перевернулся спиной кверху. Сталкер бросился к нему, на ходу перезаряжаясь, а тварь на карачках очень резво поспешила прочь.
– Репортер, эй, не уходи! – позвал снизу Пригоршня. – Вытащи меня! Это все ошибка какая-то, это…
– …Паранойка, – заключает сталкер, возвращаясь. – Хлопец внизу, я так понимаю, паранойку словил. Ну, аномалия… вступишь в нее – мутит мозги, и тебе кажется, что весь мир против тебя. Кто послабее, стреляются или на гранате подрываются со страха, посильнее – нападают на все, что движется.
– Сбежал василиск? – спросил я.
– Сбежал, гад. Да я и не надеялся особо, их просто так пулей не свалишь. Хорошо, этот пугливый попался какой-то, обычный-то на нас попер бы, а как его убить… В несколько стволов гасить надо или гранатой. Ну, что у нас здесь?
Мы снова заглянули в яму, где Пригоршня, усевшись на шине, с надеждой смотрел на нас. Окинув его долгим взглядом, сталкер пожал плечами и заключил:
– Кажется, отпустила его паранойка, будем вытаскивать. Кстати, я – Шустрый.
Глава 3
Внутри железной бочки, которую мы поставили в гараже на краю машинного двора, трещал костер. Мы с Пригоршней и спасшим нас сталкером расположились рядом.
– Шустрый, – повторил он, передавая мне флягу с холодным чаем. – Так меня почти сразу назвали, как только в Зону попал. Привык, на свое настоящее имя уже почти и не реагирую, когда рядом звучит.
Я искоса разглядывал его. Шустрый был молодым и подвижным, даже вертким. Курносый, серые всклокоченные волосы, хохолком торчащие над лбом, острый подбородок… немного похож на воробья. И движения – быстрые, суетливые, немного нервные.
Он не вызывал недоверия и не казался неприятным, хотя было в нем что-то такое… настораживающее. Про себя я решил, что со сталкером надо держать ухо востро и ни в коем случае не доверять ему сверх необходимого уровня, но с Пригоршней пока своими соображениями делиться не стал. По той простой причине, что и ему я не очень-то доверял. Черт возьми, в таком месте, как Зона, нельзя до конца доверять даже самому себе! – со всеми этими пси-аномалиями и пси-мутантами, способными влиять на твой рассудок…
В рюкзаке Шустрого, кроме фляжки, нашлась еда – консервированная гречка с мясом и хлеб. Мы перекусили, что несколько примирило нас с жизнью и настроило на более доброжелательный лад по отношению друг к другу. Стемнело, за окном стало черным-черно. Шустрый извлек из рюкзака еще одну фляжку – с коньяком. Пригоршня от нее отказался, объявив, что коньяк воняет насекомыми-мутантами и вообще он его не переносит, ему бы водки… Но ее не было, и десантник остался не у дел, а мы со сталкером накатили, после чего он объявил:
– Ночью по лесу я к вашей вертушке не пойду. Тем более, вы говорите, так бежали, что теперь толком не помните направление. Утром будем разбираться.
Пригоршня поглядывал на сталкера настороженно, ведь эти двое были из разных лагерей. Хотя Шустрый, что ни говори, спас нас – пока что десантник вел себя тихо, вежливо.
– Где мы сейчас? – спросил я. – Что это за территория?
Он пожал плечами:
– Химковский Могильник рядом. Слышали про него? Сразу после появления Зоны там устроили захоронение облученной первым Всплеском техники и материалов, и очень быстро это место стало таким… опасным, короче говоря.
Шустрый смолк, когда сквозь окно в помещение проникли отблески далеких вспышек, а вслед за ними долетели приглушенные раскаты.
– Снова военсталы с анархистами сцепились, – пояснил сталкер в ответ на наши вопросительные взгляды.
– А чего они? – спросил Пригоршня. – Нам сообщали, что у кланов конфронтация, но причину не говорили.
Шустрый помолчал, обдумывая ответ, и принялся неторопливо рассказывать:
– У анархистов власть взял человек, которого называют Мародер. Откуда он появился, никто не знает, говорят – пришел со стороны Икши. Так вот, он утверждает, что в Котле… Да вы про Котел-то хоть знаете?
– Так западную часть Клязьминского водохранилища называют, – припомнил я.
– Ну, правильно. После того как эта Зона возникла, там большой участок земли круто просел. Причину никто не знает до сих пор. И по всем законам физики его должно было затопить, но вода, наоборот, оттуда ушла. Так вот, Мародер утверждает, что в Котле, который уже давно отсекли от других территорий поля аномалий, полно цацек. Ну, артефактов, как их называют, или «объектов неизученных свойств». Через аномалии туда точно не пробиться, но по Могильнику дойти можно. Кто доберется до Котла – разбогатеет. Теперь анархисты и сталкеры-одиночки стремятся к Котлу. Они медленно продвигаются через Химкинский Могильник, оставляя на пути трупы. – Шустрый отпил еще коньяка, вытер губы и протянул фляжку мне, но я отказался. – Ну, а военсталы решили, что экспансия в Могильник нарушает шаткое равновесие Зоны и что ее надо прекратить. Сейчас отряды военсталов преследуют анархистов, пытаясь остановить их. Между кланами постоянные стычки, вот-вот начнется настоящая война.
– Много ты знаешь, однако, и про клановые разборки, и про котлы эти с могильниками, – заметил Пригоршня.
Сталкер пожал плечами:
– Я, как бы сказать… Люблю Зону. Именно эту, подмосковную, – в других и не бывал ни разу. Интересуюсь здесь всем, запоминаю всякие местные истории, слухи, легенды. Наблюдаю, что происходит.
Я внимательно слушал его, пытаясь уяснить положение дел. В Зоне есть несколько кланов сталкеров, и самые крупные среди них – военсталы и анархисты, у которых прямо противоположная идеология. Военсталы, сильно военизированный клан, отличаются строгой дисциплиной, его члены живут фактически по уставу.
Многие военсталы – бывшие военные из спецназа или других армейских частей. Военсталы считают своей главной целью защиту мира от мутантов, расползающихся во все стороны из Зоны. Этот клан давно враждует с Анархией, сборищем сталкеров-анархистов. Они не хотят исчезновения Зоны, наоборот, желают сохранить ее и использовать как двигатель прогресса для всего человечества – мол, Зона может дать нам всевозможные технологии. В Анархии отсутствует строгая дисциплина, обязательные приказы, воинские звания.
– А почему продвижение в Могильник нарушает равновесие Зоны? – спросил Пригоршня.
Шустрый ответил:
– После того как анархисты углубились на эту территорию, начались необычные миграции мутантов, к тому же участились Всплески. Ну, военсталы и решили, что анархисты в этом виноваты.
Я слышал про Всплески, но решил уточнить у Шустрого:
– Они ведь недавно начались? Насколько опасны? И как понять, что Всплеск приближается?
Он почесал затылок.
– Ну, как понять… Небо со стороны Москвы иногда багровеет. А иногда – нет. Да никто, в общем, толком не знает, что такое Всплеск. Волна какой-то энергии, которая раскатывается по Зоне. Самое главное – не только по этой, в других тоже возникает! По ощущениям Всплеск – это как если бы тебя в микроволновку засунули, понял? Не в аномалию под названием «микроволновка», а в настоящую, кухонную. Мозги в шашлык! Лучше всего – прятаться куда-то под землю, желательно, в бетонный подвал, хотя можно и просто в землянку. Но Всплески бывают разной силы, от мощного только толстый слой бетона и спасает. Вообще, попав под Всплеск, можешь потом оклематься без всяких последствий, а можешь и инсульт схватить либо вообще умереть. Всякое бывает.
Устав говорить, Шустрый откинулся на досках, которые мы положили вокруг бочки с костром, и устроился головой на своем рюкзаке.
– Ну ладно, парни, с василиском я вам помог – и что вы дальше делать собираетесь?
– Как – что? Нам к Периметру надо! – вскинул голову Пригоршня. – Вернуться к своим.
Шустрый поднял бровь.
– И какие, так сказать, шаги вы собираетесь в связи с этим предпринять?
– Какие еще шаги? Сами мы не дойдем, ты нас проведи.
– А мне оно зачем? Я в Могильник иду, чтоб присоединиться к анархистам. Хочу добраться до Котла и поживиться артефактами.
– Ну вот ты нас проведи – и вали куда хочешь, – нахмурился Пригоршня. – Хоть в могильник, хоть в могилу!
– Я вас никуда вести не обязан.
– Еще как обязан! – повысил голос десантник. – Ты кто вообще такой? Охотник, бродяга, блин, сталкер – ты здесь незаконно! А я кадровый военный и…
– Начхать мне на твою кадровость. – Шустрый сел, насупившись. – Тоже мне, военный-охрененный. Как мы тебя из ямы тащили, забыл уже? Надо тебе к Периметру – топай, никто не держит, а здесь территория свободных людей, которые слушать всякое гавканье не любят.
– С тобой, бродяга, не гавкает, а говорит… – угрожающе привстал Пригоршня, но я перебил его:
– Я к Периметру не собираюсь, так что можете оба заткнуться.
Пригоршня ошарашенно смолк, и они с Шустрым уставились на меня, как два барана на новые ворота.
– Как, не собираешься? – спросил наконец десантник. – Ты… журналюга, ты чего?.. А куда ж ты тогда?
Вместо ответа я достал из кармана бумажник, оттуда – потертую полоску бумаги, развернул и показал им:
– Читайте.
«…спрятано у излома Яра, северный берег, 100 метров точно на север. В корнях дерева-молнии».
Верхний край записки был оторван.
– Это досталось мне от брата, – пояснил я. – Помнишь, Пригоршня, в вертушке ты рассказывал про Глеба Нечаева? Так вот – он мой родной брат. Старший. Когда сбежал из Зоны, стал одним из партнеров скупщика артефактов по прозвищу Фишер.
Как всегда при воспоминании о тех событиях, быстрее забилось сердце.
Тело посреди темной гостиной, еще одно – в ванной, кровь на полу, брызги на стене и мебели, три быстрых силуэта….
Я потряс головой. Шустрый, растерянно морща лоб, перечитывал записку.
– Твой брат – партнер Фишера? С Фишером я был знаком, тот давно исчез. Он сотрудничал с Мародером, ну, с тем мужиком, что сейчас в Анархии заправляет. Говорят, что-то не поделили, и Мародер его убил, пару месяцев назад это произошло. Хотя, может, и врут.
Я перебил:
– Брат умер, и в наследство мне оставил эту записку. На ней указано место, где зарыт ящик с накопленными Фишером деньгами и артефактами. Там целое состояние. Шустрый, если проведешь меня туда, поделюсь добычей.
– Ах ты хитрюга, репортер! – удивился Пригоршня. – Химичишь там что-то свое… Так вот для чего ты на самом деле в Зону пришел! Блин, я только сейчас понял: репортаж твой, значит, прикрытие просто, чтоб разведку на местности провести?
– Но к аварии вертолета я отношения не имею, – заметил я, при этом незаметно наблюдая за Шустрым.
Тот пока не ответил на мое предложение, но я видел по глазам: согласен. Почему нет, он же сталкер, смысл его жизни состоит в походах по Зоне, добывании артефактов, продаже их скупщикам вроде того же Фишера, которые затем по своим каналами переправляют добычу за Периметр, где их покупают лаборатории, корпорации, научные институты…
– Согласен, – Шустрый сказал то, что я и ожидал. – Только надо условия обговорить, какая моя доля.
– Обсудим завтра, – кивнул я и, не сдержавшись, широко зевнул. – Слушайте, я устал как собака. День такой был… Долгим очень. И насыщенным. Голова уже совсем не варит.
– Я тоже вымотался, – согласился Пригоршня.
Шустрый, недолго подумав, предложил:
– Тогда завтра с утра идем к вертушке, раз там осталось оружие, надо его взять. И оттуда сразу к Яру, про который сказано в записке. Он, по сути, – южная граница Могильника. До него отсюда не очень далеко.
– Э, стойте! – заговорил Пригоршня. – Вы двое уже все решили, а мне что делать? Сам я до Периметра не дойду, так мне что, подыхать тут?
– Идем с нами, – предложил я. – А от Яра он поможет тебе вернуться к Периметру. Так, Шустрый?
– Ну, если артефактами разживемся да деньгами Фишера… ладно, помогу. Только учтите, это обоих касается: слушаться меня беспрекословно. Вы здесь новички, ничего не знаете, а в Зоне – как на передовой, очень быстро коньки можно отбросить.
Пригоршня нахмурился и явно собрался возражать, но я перебил:
– Как тебя звать, десантура?
– Никита, – пробормотал он. – Только я к Пригоршне привык уже.
– Да, хотел спросить, а с чего у тебя погоняло такое? – влез Шустрый.
– Так это… – тот почесал темя, раньше прикрытое ковбойской шляпой. – Я фильмы старые люблю, вестерны. Ну, Сердже Леоне всякого… «За пригоршню долларов», и еще… Рассказывал про это парням на базе, а Костян покойный и придумал вот. Как-то прицепилось сразу, теперь, прикиньте, даже начальство иногда так зовет.
– Так вот, Никита Пригоршня, – продолжал я, – у тебя все равно нет выбора. Ни я, ни Шустрый сейчас к Периметру идти не собираемся, и заставить нас ты не можешь. А сам, скорее всего, не выживешь, одно дело – на вертушке летать или устраивать зачистки браконьеров у Периметра, другое – по глубокой Зоне идти. Так что давай с нами. Это всего лишь отсрочка, скоро все равно попадешь к своим.
Выхода у него и правда не было – и, осознав это, десантник молча отвернулся от нас. С хмурым видом улегся на бок и закрыл глаза. И спросил:
– Ночуем здесь?
– Здесь, – подтвердил Шустрый. – Дежурим по очереди. Спецназ – не засыпай, ты первый будешь. Часы имеются? Через два часа будишь этого, как тебя назвать…
– Химик он, – вставил Пригоршня, приподнимая голову.
– Почему? – удивился я.
– Химик, говорю! Хитрый очень, потому что свои игры ведешь, химичишь. И молчишь больше.
Я пожал плечами:
– Потому что предпочитаю не говорить, а думать.
– Правильно, вот вы, химики, все такие…
– Химик так Химик, – подвел итог Шустрый. – Короче, еще через два часа Химик будит меня. Все, теперь заткнулись оба, день завтра, кажись, предстоит сложный, а я устал.
– Нет, подожди, – сказал я, – последних два вопроса. В записке сказано про какой-то излом Яра. Что за излом? И что за Яр вообще?
Он махнул рукой:
– Излом – место, где Яр делает крутой поворот. Если рано выйдем – до вечера попадем туда. А сам Яр, это… короче, увидите. Его лучше раз увидеть, чем сто раз про него услышать. И не только увидеть, понюхать еще хорошо. Все, теперь спать.
Глава 4
Утро застало нас лежащими в зарослях возле места, где свалилась вертушка. Вокруг нее топтались какие-то люди, большинство – в темных комбезах и похожих кожаных куртках, с автоматическими винтовками в руках.
– Военсталы это, – прошептал Шустрый, расположившийся между мною и Пригоршней. – Лично я с ними связываться не собираюсь.
Военсталов было с десяток, командовал высокий черноволосый мужик с мохнатыми бровями. Приглядевшись к нему, наш сталкер добавил:
– Э, да это ж Кабмин. Так его называют… Замкомандира всего клана, известная личность.
Тем временем трое военсталов, забравшись в вертолет, вытащили на траву два тела. Кабмин осматривал найденное оружие, остальные контролировали периметр. Их голоса отчетливо доносились до нас. Кабмин, оглядев мертвецов, сказал:
– Интересное дело получается. Двое, а, Малыга?
– Двое, – кивнул его помощник.
– А армейцы сказали: в вертушке было четверо.
– Точно.
– А может, зверье двоих растерзало? – предположил третий военстал. – Внутрь забрались… мутанты какие-то…
– Тогда бы там крови было полно, – возразил Малыга. – А ее мало, только та, что с десантника натекла, которому суком грудину пробило.
Но военстал не сдавался:
– А может, двое наружу выбрались и их тут мутанты пожрали?
– Фигня, – пожал плечами Малыга, в то время как Кабмин внимательно слушал их диалог. – Снаружи бы тогда следы были.
– Так мы уже тут все затоптали!
– Правильно, затоптали, после того как мы с командиром первые сюда подошли и осмотрелись. Забыл, как на точку выходили? Следов драки тут не было, короче.
Бойкий на язык военстал развел руками:
– Ну, значит, двое в лес ушли, нет других вариантов.
– Это да, – согласился Малыга, – только зачем? Почему здесь не стали дожидаться помощи от своих? Непонятно.
– Их могли взять в плен, – заметил Кабмин. – Ладно, не расслабляться, ждем армейцев.
Пригоршня, поглядев на нас с Шустрым, прошептал:
– Я знал, что военсталы с нашими дела ведут. Но не думал, что так плотно. У них, судя по этому, с командованием даже постоянная связь налажена.
Шустрый немного отполз назад, повернувшись на бок, сказал:
– Это все из-за МАСа. Ну, Министерства по Аномальным Ситуациям. Они же почти весь Периметр себе подчинили, поток артефактов контролируют. Все деньги им идут, хотя военные базы вроде по Периметру и остались, но толку с того… Прикиньте, сколько денег мимо генералов утекает? Поэтому ваше командование с кланами и пытается сблизиться – сталкеры вроде и незаконно за Периметром обитают, но через них тоже можно арты добывать. Если в обход МАСа свой канал сбыта за границу найти и толкать артефакты… Но сталкеры-анархисты вашего брата не любят, а вот военсталы согласны сотрудничать, у них идеология такая: оградить мир от влияния Зоны. Они надеются свои вопросы с помощью армии решить, а армейские с помощью военсталов – свои. Хотя сейчас, я слышал, военсталы начали и с МАСом переговоры вести…
Он смолк, когда Пригоршня вскинул кверху указательный палец.
– Вертушка! Армейская, точно говорю!
Рокот быстро нарастал, и мы с Шустрым вопросительно глядели на десантника, которому самое время было вернуться к своим. Пригоршня неподвижно смотрел перед собой. Потер щетину, нахмурился. Простецкое лицо его напряглось от непривычных размышлений.
Наконец он тихо хлопнул ладонью по земле и прошептал:
– Я тут все думал ночью, заснуть не мог… Ну, пойду обратно, и что дальше? Так и буду служить, шкуру под пули подставлять. Все ж знают, что происходит: большие шишки на артефактах наживают такие деньжища, что скоро всю планету купят. А мы служим… вроде – государству, а на самом деле – им. Зарплата – это анекдот, а не зарплата, так за что я стараюсь? Лучше ты мне, Химик, деньжат подкинешь, артефактов из запаса Фишера… А потом уж я погляжу, как дальше своей судьбой распорядиться. Подкинешь?
– Ладно, – сказал я.
Военный вертолет завис над поляной, развернувшись кабиной к лесу, начал садиться. Военсталы отошли, отворачивая лица от потока воздуха, взметавшего палую листву. Кабмин, присев у потерпевшей аварию вертушки, молча наблюдал за происходящим.
– Отходим, парни, – велел Шустрый. – Только медленно и печально… То есть тихо и незаметно.
Мы попятились ползком, развернулись и, низко пригибаясь, отбежали в лес под прикрытием кустов.
– Теперь быстро за мной! – Сталкер резво потрусил впереди, часто оглядываясь. – Плохо будет, если военсталы нас…
Он остановился, я едва не налетел на него, отскочил в сторону.
– Что?! – выдохнул подбежавший Пригоршня.
– Гравицапа впереди. Видите, слева от того кедра?
Я пригляделся. Возле старого корявого дерева был виден круг прижатой к земле травы диаметром примерно в метр. По сторонам она торчала к небу, как ей и положено, а в круге травинки будто прибиты сильным ветром, но не колыхались – застыли густым темно-зеленым ковром.
– Молодая аномалия, слабая, – пояснил Шустрый. – Большие гравицапы бывают такого диаметра, что этого ядра и не увидишь. Вступил – и башкой в землю, а может и совсем сплюснуть, кости поломать. Так, за мной давайте, тут обходить немного.
Сзади доносились голоса – кажется, военсталы вместе с прибывшими армейцами шли следом, причем быстро.
– Странно, – сказал я. – Засечь нас, когда мы отступали от поляны, они не могли. Мы тихо совсем двигались.
– Ты о чем? – не понял Пригоршня.
– О том, что непонятно: почему почти сразу после приземления армейского вертолета вся эта компания поперлась за нами?
– Да нам быстрее линять надо, а не философию разводить: почему, отчего…
– Думать, Пригоршня, иногда полезнее, чем делать, – возразил я.
По широкой дуге мы обогнули аномалию, и потом Шустрый снова перешел на бег.
– Жалко, не достались нам стволы из вертушки, – на ходу сказал он. – Да и я почти пустой… Плохо это, в Зоне – и без оружия!
По лесу бежали недолго – деревья расступились, открыв большой пустырь. На другой его стороне торчала вышка ЛЭП, которая издалека выглядела как-то странновато.
Голоса позади стали не слышны, и сталкер немного сбавил темп, но на шаг не перешел. Пригоршня несся рядом со мной, далеко выбрасывая длинные ноги. На ходу пропыхтел:
– Они ж в курсе, что людей в вертушке было четверо. А нашли только два тела. Пошарили вокруг – следы в кустах, примято… Вот и пошли за нами, чтоб прояснить ситуацию.
Пустырь состоял сплошь из ям, оврагов и земляных горбов. Вышка была уже близко, стало видно, что верхняя ее часть исчезла, там виднелись оплывшие, почерневшие концы штанг, а больше ничего не было, куда делась верхушка с «рогами» – одна Зона знает.
Шустрый, вконец запыхавшись, перешел на шаг.
– Стволов у нас действительно совсем мало, – сказал я, поравнявшись с ним. – Пригоршня, у тебя вообще ничего?
– Только нож.
– Шустрый, а у тебя…
– Псы! – воскликнул он.
Лай раздался неожиданно. За вышкой был небольшой холм, и оттуда вынырнула стая одичавших собак. Они бросились к нам – мы же, в свою очередь, бросились к вышке, поскольку другого пути для спасения просто не было.
В стае верховодил здоровенный лохматый волкодав с черными пятнами вокруг глаз. Он почти догнал споткнувшегося Пригоршню – когда мы с Шустрым уже полезли вверх, десантник еще только подбегал, и псина, прыгнув, клацнула челюстями в паре сантиметров от его задницы.
С придушенным воплем Пригоршня взлетел на вышку и как чемпион-альпинист – ну или просто как очень испугавшийся за свою задницу мужик – мгновенно опередил нас обоих.
Я уселся верхом на косо торчащей железяке рядом с Шустрым. Он озабоченно крутил в руках обрез.
– Заклинило? – просипел, тяжело дыша, устроившийся ниже Пригоршня. Волкодав под нами сел, задрав огромную лохматую башку, и мрачно уставился на десантника. Остальные псы – от вполне приличных размеров риджбека до совсем мелкой шавки, которую удивительно, что не сожрали собратья, – носились вокруг и заливались злобным лаем.
– Не заклинило, но патронов совсем мало.
– Вали этого верзилу! – мстительно велел Пригоршня.
– Иди на фиг, – любезно ответил Шустрый. Голос его был едва слышен из-за царящей внизу песьей вакханалии. – Толку не будет, а патронов вообще два останется.
– Как это не будет? Если старшего замочить – остальные, может, разбегутся.
– Да хрен там.
– Не, я тебе говорю… Ай!
Пригоршня поджал ноги, когда облезлая дворняга с разбегу подпрыгнула – на удивление высоко. Она упала обратно, когти скрежетнули по железу. Волкодав, отскочив, укусил едва не свалившуюся на него псину за спину. Дворняга завизжала, вывернувшись, отбежала в сторону. Остальные псы немного успокоились, дикий лай сменили рычание, ворчание и стук лап по земле. Твари кружили вокруг основания вышки, некоторые сели, задрав головы, – они всерьез вознамерились сожрать нас и отступать не собирались.
Заметив движение вдалеке, я поднял голову. На краю леса в том месте, где на пустырь вышли мы, появились люди.
– Смотрите. Одни в черном, на других камуфляж…
– Это военсталы и военные – спецназ вроде нашего красавца. – Шустрый кивнул на Пригоршню, все внимание которого было сосредоточено на псах, снова начавших бесноваться. К стае присоединились еще несколько выскочивших из-за холма зверюг, и теперь их внизу стало по-настоящему много.
– Входит, они объединились и пошли за нами, – продолжал сталкер. – Плохо дело.
Вызвав приступ сумасшедшего лая, я встал во весь рост на железяке, схватился за штангу и, прикрыв ладонью глаза от солнца, посмотрел по сторонам. За холмом, откуда появились псы, начиналось редколесье, если нырнуть в него – есть шанс скрыться от преследователей, которые все ближе. Но как слезть? Тремя патронами в лучшем случае можно завалить трех псов, а их там больше десятка. Нож… нет, так со стаей не справиться, пусть даже у Шустрого есть еще два, боевой и туристический.
…Который он вдруг протянул мне.
А потом сунул в руку еще и свой обрез.
– А ну держи, Химик!
Я взял ствол, перекинул через голову ремешок. Пригоршня, отвлекшись от собак, наконец заметил военсталов с десантниками.
– Э, глядите, кто это там… Ёлки, тикать надо!
Преследователи, подошедшие уже близко, наконец тоже заметили нас: я увидел, как Кабмин, идущий впереди рядом с высоким спецназовцем, сначала поднял, а потом опустил бинокль.
А потом они побежали. Пара минут – и будут здесь…
– Что делаем?! – закричал Пригоршня в отчаянии. – Не хочу к ним назад! Меня же еще и дезертиром заделают!
Я добавил:
– Шустрый, а тебя они просто пристрелят.
– Заткнуться обоим!
Сталкер достал из подсумка два небольших предмета… то есть два артефакта, как внезапно понял я. Один выглядел то ли как экзотический фрукт, то ли как бледно-зеленый пухлый ёж с мягкими иглами, а второй – словно мягкий куль из целлофана, полный густой кроваво-красной жидкости.
– Ты что делаешь?! – испугался Пригоршня. – Не люблю эти аномальные дела!
– Спокойно, десантура! Попробую сборку, меня один старик, Лесник, научил. У нее эффект, как у гравицапы… Держитесь крепче, как прикажу – прыгаем вниз и ходу!
Он проткнул куль кончиком ножа и, когда тот выпустил наружу шипящую розовую пену, сложил артефакты, сильно сдавив их.
Донесся окрик, и сталкеры с армейцами перешли на бег – заметили не только нас, но и псов внизу. Те лаяли и бесновались. И тут слипшиеся артефакты вспыхнули. Шустрый швырнул сборку в основание вышки, порыв ветра ударил снизу – от неожиданности и я едва не соскользнул со штанги. Планета с утроенной силой потянула меня к себе.
Когда сборка упала, псы взвыли… И распластались на земле. Вокруг вышки траву прибило книзу, словно ураганом. Совсем недавно мы видели такое в лесу – так же выглядел центр гравицапы, а теперь подобное ядро, только диаметром метров двадцать, возникло под нами.
Пригоршня, не удержавшись, сорвался, но внизу сразу встал на четвереньки и, ругаясь сквозь зубы, попытался выпрямиться. Лежащий рядом с ним волкодав потянулся к нему, рыча, пополз… встать он так и не смог.
Преследователи бежали к вышке.
– Десять секунд! – просипел Шустрый, соскальзывая со штанги. – Потом вспышка – и она отключится!
Я полез за ним. Мы помогли Пригоршне, успевшему мстительно наподдать волкодаву кулаком в зубы, выпрямиться – и поковыляли прочь между рычащих, едва шевелящихся псов.
– Берегитесь вспышки, – пробормотал Шустрый. – Это… такое… усиление, резкое… когда сборка отключится…
Мне казалось, что я вешу целую тонну, ноги подгибались, сердце отбойным молотком стучало в груди.
Обрез на плече… я будто волочил на себе зенитку. Сборка, превратившаяся в клубок шипящего света, сверкала у подножия вышки, образовав вокруг область повышенной гравитации.
Шустрый ударил ножом подковылявшего ближе пса. Сзади раздались крики – преследователи неожиданно для себя попали в область действия сборки. Некоторые попадали, у других резко потяжелевшее оружие вывалилось из рук.
– Сейчас будет вспышка! – прохрипел Шустрый.
На краю аномальной зоны стало легче. Мы почти вышли из нее, когда сборка за спиной ярко полыхнула – и на пару секунд гравитация резко усилилась. Сзади всех вдавило в землю, которая в районе ЛЭП заметно просела. Низкий скрип раздался под ногами. Вышка накренилась с тяжелым скрипом ржавого металла.
Мы повалились на траву. Хорошо, что здесь, на краю зоны действия сборки, гравитационный всплеск ощущался слабее. Вскочив, на подгибающихся ногах побежали прочь. Сзади доносилась сдавленная ругань, стоны, подвывание псов, затем раздались хлопки выстрелов, вой и хрип.
Когда я нырнул в лес, ноги все еще заплетались. Бежать теперь было легче, хотя сердце, только что вынужденное прокачивать по телу сильно потяжелевшую кровь, все никак не могло успокоиться.
– Ушли, кажется! – выдавил из себя Шустрый между тяжелыми вдохами. – Яр близко, теперь главное оторваться!
Глава 5
С невысокого обрыва мы с Пригоршней удивленно глядели вниз. Яр оказался извилистым, длинным, глубоким и довольно широким оврагом… по которому текла химия.
Не знаю, как еще назвать эту… это… В общем, если построить самый огромный на планете завод по производству всех видов канцерогенов, то отходы его производства выглядели бы примерно так. Ну, может, немного почище.
Это была ХИМИЯ в ее концентрированном виде. Буро-радужные разводы на поверхности потока, который быстро тек по Яру, переливались, закручивались густыми масляными водоворотами, лопались крупными пузырями.
– Фух… – Пригоршня зажал нос и прогнусавил, пятясь: – Чет оно какое-то стремное. Шустрый, откуда эта гадость вообще взялась?
– С Химстанции валит, – пояснил тот, шагая вдоль берега. – Давай за мной, тут недалеко переправа должна быть.
Я уточнил:
– Ну, и почему она оттуда валит? Химстанция что – работает? Откуда отходы?
Он развел руками:
– Сие тайна великая есть. Откуда… я не знаю. Никто не знает. Как Зона образовалась, что там в Химстанции сдвинулось. И она наполняет реку этими отходами. Яр далеко тянется, потом рассасывается как бы, мельчает, бурда эта разливается широким таким полем, то место называют: Миазма. Но к тому времени в Яр ручьи всякие втекают с нормальной водой, подземные ключи, и потом в Миазме уже не такая концентрация, пожиже там и дышать можно. А тут…
– Да уж! – кивнул Пригоршня, по-прежнему крепко прихватывая пальцами свой внушительных размеров шнобель. – А тут – нельзя!
Мы шли не вдоль самого берега – там испарения Яра ели глаза и дышалось с трудом. Берег зарос сухой желтой травой – странно, что даже такая тут росла, – а другой был лысый, песчаный, причем песок имел нездорово-бурый оттенок. Дальше росли деревья, и что за ними – не видно, но, по словам Шустрого, там и начинался Могильник.
Впереди на берегу лежала решетчатая металлическая конструкция, но пока я не мог понять, что это.
– Самое удивительное, – вещал топающий впереди Шустрый, – что вроде как в этих отходах мутанты какие-то живут. Особо мутантские, я бы сказал.
– Не может быть, – удивился я. – Это уже совсем антинаучно.
– А я тебе говорю! Сама Химстанция – научно, что ли? Стоит такая бетонная дура, вроде все мертво внутри… А оттуда эти отходы валят и валят, валят и валят. Будто в ней там где-то здоровенная темпоралка заныкана, и из нее эти отходы откуда-то из другого, не знаю… пространства и времени текут.
– Темпоралка – это аномалия? – уточнил Пригоршня.
– Ага. Хорошо, редкая очень. С ней такие странные происшествия связаны, не знаешь, верить или нет. Даже для Зоны слишком необычные.
Пригоршня все никак не мог поверить:
– Но как такое возможно, чтоб отходы из ниоткуда текли??
– А как вся Зона возможна? – пожал плечами Шустрый.
– Я откуда знаю? И ты не знаешь, и никто…
– Не знаю – но догадываюсь. Сколько всякого человек с природой творит? Химия, синтетика, ГМО, всё такое… Вот почему, Пригоршня, животные меняются, откуда мутанты берутся?
– Ну, у них эти… гены. ДНК всякие с хреносомами.
– Правильно, в ДНК из-за радиации, всяких излучений, происходят изменения молекулярных структур нуклеиновых кислот, а это ведет к мутациям в организме. Что такое организм? Сложная система. И природа на планете – это тоже система, как организм, только еще сложнее, она сама состоит из отдельных организмов, растительных и животных. Такая «система систем», понимаешь? Метасистема. Которая развивалась постепенно, медленно, все в ней было подогнано друг к другу, сцеплено… А тут пришли мы и давай в природе всякое для своих нужд менять. Резко, быстро. Мы как та радиация: сильный мутагенный фактор. И Зона – это ответная мутация, такая у меня теория. Или, может, раковая опухоль с центром где-то в Дубне. Там ее источник, главный поражающий фактор, только мы до сих пор не знаем, что тогда в НИИ «Акустика» произошло.
– Ты раньше кем был, сталкер? – спросил я.
– Студентом биологии. Хотел диплом по Зоне писать, приехал сюда… И уже не уехал. Ладно, идем, надо на тот берег перебираться, пока военсталы не подвалили.
В Яре гулко булькнуло, над берегом взлетели брызги.
– Ух ты ж! – Пригоршня так и подскочил. – Это что там плещется? В натуре мутанты!
– Или реакция брожения, – проворчал я. – Так, что там впереди, на другом берегу, – подъемный кран лежит?
Шустрый ускорил шаг.
– Правильно, там когда-то мост начинали строить. По стреле на другой берег перейдем.
Мы еще прошли вдоль берега и вскоре оказались у крутого изгиба оврага, который местные прозвали Яром. Рядом стоял грузовик с бетонными плитами в кузове, лежала гора щебня и, параллельно склону Яра, опрокинутый подъемный кран, стрела которого мостом протянулась через овраг.
– Что, по нему преграду форсируем? – уточнил Пригоршня несколько неуверенно.
За Яром, где-то в глубине Могильника, раздались приглушенные выстрелы. Шустрый кивнул:
– По стреле, с разбегу.
– По этой железяке скользкой? Слушай, а может, у тебя еще артефакты какие найдутся, которые нам помогут как-то на тот берег перебраться? Ты ж сталкер, ёлки! У тебя должно быть много артефактов…
– Не глупи, спецназ, никакой артефакт не перебросит тебя на другой берег. И вообще, после тех псов у меня только этот остался. – Шустрый осторожно достал из подсумка странное образование, состоявшее будто из нескольких слипшихся зеленых пузырей.
– Эй, ты, осторожней, сталкер! Я слышал, многие артефакты радиоактивные.
– Это – «пузырь», он не излучает. А вообще, цацка редчайшая.
– Можно? – спросил я, протягивая руку, и он положил «цацку» мне на ладонь.
Выпуклости были твердыми, я вжал в одну палец – она немного прогнулась с тихим хрустом.
– Такое впечатление, что эта штука органическая, – заметил я. – То есть, как бы сказать… мертвая, но состоит из органики.
– Не знаю, – пожал плечами Шустрый. – Возможно. Он газ вырабатывает, но не ядовитый, наоборот, полезный. Если ухо к «пузырю» приложишь – услышишь слабое шипение.
– Какая аномалия его создает?
– До сих пор неизвестно. «Пузыри» иногда можно найти в болотах, считается, что материнское аномалия образуется только на дне трясин, поэтому его никто не видел. Он ценный, хорошо защищает от Всплеска. И не только… Я считаю, этот газ, который он выделяет, как-то организм защищает и мозги прочищает. Стоит дорого, зараза, я свой не покупал – сам добыл и продавать не собираюсь. Ну все, хватит пялиться, пора на тот берег.
Он забрал у меня артефакт, спрятав в подсумок, первый шагнул на протянувшуюся над руслом стрелу.
Мы с Пригоршней следили за Шустрым, а он продвигался к дальнему берегу, шагая с одного стального раскоса на другой. Оглянулся, махнул рукой. Пригоршня неуверенно посмотрел на меня, вздохнул и шагнул на скользкую, изъеденную ядовитыми парами железку. Я направился следом. Когда преодолел примерно четверть расстояния, впереди под Шустрым громко хрустнула проржавевшая железяка, и сталкер замер, раскинув руки.
Вот только ухватиться ему было не за что, а раскос под ним хрустел и выгибался. Шустрый медленно, осторожно перешагнул на другой, от этого движения что-то снова хрустнуло. В плывущую под нами бурду посыпались пластинки ржавчины, потом шмякнулся кусок побольше, и вот тут-то Яр проявил свою сущность!
Что-то в вонючей жиже шевельнулось, она стала вспухать бурлящим горбом прямо под стрелой, на которой мы замерли в напряженном ожидании. Шустрый развернулся и поскакал по железкам обратно – вовремя! Там, куда осыпалась ржавчина из-под его ботинка, химический горб лопнул пузырем, выпустив облако плотного зеленоватого газа. Оно окутало стрелу, внутри облака звучно чавкнуло, и ржавая железяка дрогнула под ногами.
– Поберегись! – Пригоршня уже бежал ко мне, его догонял Шустрый.
Развернувшись, я поспешил назад.
– Давай, давай! – хрипел сзади сталкер.
Мы спрыгнули на землю, и только тогда я оглянулся. А стрела-то изменилась! В том месте, где ее облизал вонючий пар, железки согнулись, истончились, вся ажурная конструкция даже немного просела. Бурда внизу тихо струилась, как ни в чем не бывало, только маленькие пузыри еще всплывали время от времени на поверхность и тихо лопались, выпуская зеленые облачка.
– Я туда больше не пойду! – заявил Пригоршня.
И пнул конец стрелы. Конструкция вздрогнула и стала быстро гнуться посередине, там, где ее обдало паром.
– А-а, твою мать! – крикнул Шустрый. – Бежим!
Призыв запоздал, мы с Пригоршней уже мчались прочь: ясно было, что сейчас произойдет. Стрела гнулась все быстрее и быстрее, как пластилиновая, наконец изгиб коснулся поверхности химической реки, вот тут-то и начался настоящий фейерверк. Ядовитая жижа взбурлила, разбрасывая плотные клочья во все стороны, взмыло новое облако зеленого пара. Мост, которым мы так и не смогли воспользоваться, проломился посередине, тонкий конец стрелы на нашем берегу задрался, земля под ним стала пластами съезжать в бурлящие волны.
Кран, разлегшийся на том берегу, лишился прежней опоры и тоже шевельнулся, под ним стал проседать и осыпаться берег. Яр бурлил, извергая брызги и зеленый дым, железяки скрежетали, ядовитая бурда клокотала и хлюпала – всё это я увидел, оглянувшись через плечо на бегу. Там, где брызги падали на землю, расплывались темные пятна, от них валил пар.
Остановились мы, только когда отмахали метров сто, не меньше.
– Ну вас на фиг с такими переправами! – выдохнул Пригоршня. – Надо эту речку обходить, а не форсировать. Слышь, сталкер?
Я прикинул: если химикалии вытекают из старой фабрики, значит, можно дойти до нее и обогнуть посуху с другой стороны? Когда изложил свои соображения, Пригоршня сказал, что я голова, но Шустрый уныло вздохнул:
– Не выйдет. Эта дрянь в обе стороны растекается, просто с другого бока овраг только в начале, а дальше он исчезает, бурда растекается и таким как бы болотом длинным лежит. И потом поле аномалий начинается. Вот разве что через саму Химстанцию… я туда не ходил, воняет слишком. Туда вообще никто не ходит, местечко стремное. Но делать нечего, поищем проход на самой фабрике. Все равно мы столько отмахали, что она уже недалеко.
Идти в самом деле пришлось недолго, но когда Химстанция показалась из-за деревьев, я только присвистнул. Яр тянулся и вправо, и влево от нее, по обе стороны бетонной коробки растекалась ядовитая химическая масса. Перед нами была поваленная ограда из бетонных плит, кое-где на ней чернели обрывки колючей проволоки, за оградой – двор, заваленный всяким хламом, и само здание, вправо и влево от которого тянулся заполненный химией овраг. Жижа медленно вытекала из проломов в стене здоровенного серого параллелепипеда.
– Плохо, – пожаловался Шустрый. – Никакой живности. Ничто не шевелится.
– По мутантам соскучился? – скривился Пригоршня.
– Не в том дело. В Зоне как?.. Зверье чует, где опасно, и не лезет туда. Плохое место, если звери его совсем избегают. Убираться отсюда надо поскорее.
Морщась от вони и прикрывая лица рукавами, мы подошли к стене Химстанции. Бетону ядовитые испарения не повредили, да и дверь, тяжеленная, стальная, казалась очень прочной. Окна на высоте метра полтора от земли были забраны решетками из толстых прутьев. Пригоршня подергал – прутья держались прочно. Мы с Шустрым осмотрели дверь. Что за черт? Здесь даже замочной скважины не было!
– Открывается изнутри, – сказал я.
Пригоршня оставил в покое решетку и подошел к нам. Толкнул, пнул ботинком. Выругался. Вот тебе Химстанция, вот в две стороны идет овраг со смертельно ядовитой бурдой. Надо проникнуть внутрь здания, но – никак…
– Химик, – обернулся он ко мне. – Ты ж Химик! Вот и попробуй с этой химией, которая внутри, договориться. Пусть она нам откроет!
– Очень тонкая шутка, – проворчал я. – А самому слабо проблему решить? Мозгами шевелить – не кулаками махать, не всем дано.
Однако у меня уже начала созревать кое-какая идея. Я оставил их возиться с дверью и прошелся по двору, разглядывая валяющийся повсюду мусор. Когда-то здесь было химическое производство и наверняка применялись какие-то стойкие к агрессивным средам сосуды. Но ничего подходящего на глаза не попалось, только самый обычный бытовой хлам, провалявшийся без дела долгие годы. Я присмотрел что-то вроде измятого таза – по этой железке словно слон топтался, и теперь было трудно определить, чем эта штука была в то время, когда еще чем-то была. Таз врос в землю, его опутали жесткие побеги какого-то нечувствительного к здешним миазмам растения, так что еще пришлось повозиться, выдирая тазик из цепких объятий Зоны.
Когда я со своей находкой направился к заполненному бурдой оврагу, Пригоршня прекратил попытки расшатать дверь и спросил:
– Ты куда это? Зачем?
– К химии на переговоры, – ответил я, – буду ей жертвы приносить, чтобы пропустила.
И аккуратно зашвырнул тазик подальше, чтобы брызги не долетели. Посудина, шмякнувшись на заполняющую Яр густую массу, не пошла ко дну сразу. Именно это мне и нужно было. Я стал считать вслух:
– Один, два, три…
Устному счету в Зоне иногда доверять надежней, чем любому хронометру.
Пригоршня с Шустрым подбежали ко мне и уставились на таз. А тот словно таял в вязком месиве, от него валил дым, по поверхности расплывались разноцветные пятна. Там явно шла какая-то очень сложная реакция. Обрывки растения мгновенно почернели и свернулись в ломкие спирали. Органике химическая жидкость была явно противопоказана, а я все считал. Наш бравый боец Пригоршня таращился то на таз, то на меня, кашлял, утирал выступающие слезы и удивлялся. Зато Шустрый, похоже, уловил идею. Мы с ним тоже пролили немало слез над умирающим тазом – у берега ядовитые испарения были очень плотными.
На счете «семнадцать» оставшийся от таза сюрреалистический дымящийся огрызок перевернулся и канул в химию. Жертва была принесена.
– Можно успеть, – объяснил я свою мысль бравой десантуре. – Мы наполняем какую-нибудь тару этой дрянью, бегом к двери и выливаем. Железо разъедается, мы входим. Главное, не пролить по дороге, чтобы тара сама выдержала. Вопросы есть? Вопросов нет.
Возиться с едкой химией никому не хотелось, но других идей не было. Нашелся длинный стальной прут, ржавый, но толстый и прочный. Пригоршня, поднатужившись, сумел загнуть его конец крючком. Шустрый приволок проволоку, я этой проволокой примотал к загнутой железяке найденную во дворе канистру и опять пошел к берегу. Спутники глядели на меня с надеждой, но не забыли отойти подальше, когда я встал над потоком. И с безопасного расстояния наблюдали, как я зачерпываю химию. Шустрый громко считал вслух, а Пригоршня прокричал:
– Мы тебя, Химик, морально очень поддерживаем, так и знай!
Когда канистра погрузилась в жижу, повалил пар, резче пахнуло ядовитой гадостью, на поверхности стали вспухать радужные пузыри.
Я не стал ждать, пока она наполнится доверху, – бурда вовсю принялась разъедать стенки, и я опасался, что не донесу емкость до двери. Да и тяжело же, блин! Выждав до счета «пять», выдернул канистру из потока и побежал к зданию. Прут упруго изгибался, канистра качалась, с нее лилась вязкая масса, но я не глядел, успела ли она проесть дно канистры или просто с боков обтекает. Когда добежал к двери, Пригоршня сказал: «Девять…»
Тут-то началось самое веселое. Как перевернуть канистру, чтобы потекло? Об этом-то я не подумал, умник! Но Пригоршня проявил невероятную для него смекалку – подскочил и обломком доски приподнял дно канистры. Химия, радужно посверкивая и переливаясь, хлынула на дверь. Повалил пар. Я был готов: зажмурился и затаил дыхание, но слезы сами собой хлынули между веками. Если сделаю нормальный вдох – умру на месте! Пригоршня сопел рядом, и досчитать до семнадцати было некому. Хотя оставшийся стоять в сторонке Шустрый, кажется, все же считал, но за шипением и бульканьем мы его не слышали.
Ржавый прут в моих руках подозрительно зашевелился, я догадался, что самодельному черпаку пришел конец, да и легким он стал – вылилось содержимое из канистры. Развернулся, отпихивая Пригоршню, и припечатал канистру к решетке, закрывающей ближайшее окно. Пусть и там химия поработает.
Несколько секунд мне удалось продержать огрызок канистры у решетки, потом она стала разлезаться, как промокший картон, осыпаться мягкими клочьями. Мы с десантником резво отскочили назад к Шустрому, а жижа шипела и плевалась брызгами на окне и на двери. Их ненадолго заволокло едким туманом, а когда он развеялся, мы подошли осмотреть результаты. На двери там, где плеснуло гуще всего, образовалась дыра. Никогда не видел, чтобы сталь горела, но к краям дыры лучше всего подходило слово «обугленный». Дверь в этом месте почернела, истончилась… жаль только, дыра оказалась маловата. Под дверью на земле шипела и пузырилась мутная лужа.
– Кошка, может, и пролезет, – вздохнул Шустрый, оценив размеры отверстия.
Зато мой запасной вариант, с окном, сработал несколько лучше. Прутья истончились, ржавчина с них слезла, и вообще они имели такой вид, будто их грызла стая мутантов, питающихся исключительно сталью. Огрызок оконного стекла позади решетки казался удивительно чистым, на стекло эта химическая дрянь не подействовала, зато всю грязь слизала начисто. Капли мутной жижи подрагивали на решетке и на бетоне вокруг окна, они шевелились, словно живые, – химическая реакция еще продолжалась. От капель струился дымок.
– Ну вот, – довольно сказал Шустрый. – Хоть с дверью и не сладилось, но решетку если теперь рвануть посильнее… Десантура – настало твое время!
Я согласно кивнул. Пригоршня из нас троих был самым здоровенным – ему и ломать. Шустрый нас сюда привел, а я мозгами поработал. Пусть теперь здоровяк работает руками.
Но Пригоршня отступил на шаг и помотал башкой:
– Вы чего? Я к этой штуке не прикоснусь! Чтоб она мне руки по плечи разъела?
Шустрый окинул взглядом двор, приглядел обрезок трубы и пошел к нему.
– Давай, Пригоршня, – сказал я. – Теперь твоя очередь. Архимед с его законом рычага тебе в помощь.
Шустрый принес трубу, десантник тяжело вздохнул и взялся за нее. Осторожно подошел к решетке, как охотник в джунглях подходит к ядовитой змее. Медленно, то и дело озираясь на нас, подсунул край трубы между прутьями, закрывающими окно. Мы с Шустрым закивали, сталкер показал бойцу большой палец – мол, давай, пока что все идет отлично!
Пригоршня нажал, решетка не шевельнулась. Это пробудило в нем азарт, и он навалился по-настоящему. Всунутая между прутьями железяка скрежетала, с нее клочьями летела ржавчина, шипела, угодив на потеки химической гадости под окном.
– Сейчас… – прохрипел десантник, – сейчас ты у меня…
И тут дело пошло. Один прут стал быстро гнуться, другой с лязгом сломался, и обломок, вращаясь, полетел в строну. Мы с Шустрым отпрянули, Пригоршня крякнул и присел. Железка плюхнулась в Яр, взметнулся фонтанчик вязкой химии, пошел дымок, чуть сильней пахнуло ядовитыми испарениями. Пригоршня выпрямился и приступил к новой паре прутьев.
Через пару минут все было готово. Пригоршня трубой повыбивал остатки стекла в раме, с видом победителя глянул на нас и полез первым.
В гулком бетонном зале воняло, кажется, даже сильнее, чем во дворе. Бурда медленно вытекала из трубы, уходящей в стену, и разливалась в прямоугольном бассейне, который занимал почти все помещение. Было полутемно, вдоль стен шли узкие бордюры, по которым можно было пройти в дальний конец зала. На таком бордюре мы и оказались, пробравшись в окно. Под потолком что-то негромко шелестело и чавкало, но разглядеть, что там происходит, невозможно – зал высоченный, а окна низко. В сумраке у потолка угадывалось какое-то вялое движение.
Пригоршня глянул под ноги и покачал головой. Жижа медленно шевелилась под ним, побулькивала и по-чавкивала.
– Давай, чего встал? – перехваченным голосом прикрикнул Шустрый. – Воняет, сил нет! Идем к выходу на той стороне, видишь, там площадка пошире и проем? Скорей!
Пригоршня, прикрывая лицо рукавом, что-то промычал в ответ, но все-таки пошел, опасливо косясь на ядовитую массу, которая колыхалась в метре от ботинок. Я отлично понимал десантуру, здесь было очень не по себе. Это место принадлежало даже не Зоне, это были владения Химии, чуждой всему живому. Не зря Шустрый подметил, когда вошли во двор: даже мутанты сюда не забредают. И ни одной аномалии не видно.
Когда вниз срывались куски слежавшейся грязи, химия булькала, шипела и выпускала струйки зеленого пара. Мы шли за десантником. Наконец Пригоршня с облегченным выдохом спрыгнул с бордюра на широкую площадку и поспешил к двери, ведущей из зала с бассейном. Следующее помещение было куда меньше, с низким потолком, и почти сплошь заставлено прогнившей тарой. Один ящик развалился, и под слоем пыли тускло блестело стекло. Какие-то банки, что ли… Особо я не приглядывался, мы все торопились убраться как можно дальше отсюда.
– Откуда все-таки эта гадость берется? – бормотал Пригоршня. – Что, вот так прям течет и течет бесконечно и поток не прекращается? Колдовство!
Новая дверь – и еще один большой зал впереди. На пороге Пригоршня отпихнул ботинком череп: длинный, вытянутый, с острыми желтыми зубами. Небольшой череп, вдвое меньше человеческого. Кроме него ничего не было, никаких костей. И пройдя в дверь, я понял – почему. Череп просто выкатился из зала, а там, внутри, весь пол был устлан ковром из косточек, больших и малых. Помещение толком разглядеть не удавалось из-за высоких баков, установленных рядами. Между баками шли трубы, на вентилях клочьями висели гроздья не то растений, не то каких-то химических образований, этакие волокнистые бороды синевато-зеленого цвета. Позади баков что-то едва слышно хлюпало и чавкало. И никакого движения.
Мы двинулись по широкому проходу между округлыми боками баков. Окон в зале не было, свет проникал только из двери позади. Зато моховые бороды заметно светились. Сквозняк нес из зала с бассейном вонючие испарения и шевелил мохнатые светящиеся бороды. Свет колебался, тени причудливо шевелились под ногами и на стенах. Потолок в этом неверном свете показался не плоским, а каким-то холмистым, на нем выступали большие плотные сгустки… На ум пришло сравнение: словно провисшие животы.
– Здесь, по крайней мере, есть жизнь, – заметил Шустрый, с хрустом топча косточки на полу. – Сюда мутанты забредают, вон сколько костей.
– Зато живут они здесь недолго, – ответил я. – Шустрый, почему костей так много?
– Не знаю, и знать не хочу, – отрезал сталкер, – а хочу я поскорее отсюда убраться. Вон впереди выход.
Мы быстрее зашагали к светлому прямоугольнику двери. Я оказался впереди и поэтому не сразу увидел, что произошло с Пригоршней. Услышал его сдавленный крик, развернулся – перед носом мелькнули грязные ботинки. Что-то, прилепившееся к потолку, опутало его голову и плечи толстенными жгутами и тянуло вверх. Пригоршня барахтался в воздухе, раскачивался, рычал. Шустрый выпучил глаза. Я, еще не сообразив, что происходит, бросился к десантнику. Увернулся от взмаха ноги, вцепился в штанину и повис. Неведомый враг подтягивал свою добычу вверх, но с двойной ношей не справился, движение замедлилось. На меня из темноты сверху валились хлопья слизи. Прямо над нами был один из «животов» – да здоровенный! Крепко прилепившийся к бетонной балке, он раскрылся, выпустив гибкие щупальца, – они-то и тянули Пригоршню. Над десантурой колыхался вязкий слизистый ком, между щупальцев темнела пасть с клыками. Она ритмично разевалась и сужалась, разевалась и сужалась… Еще сверху лилась какая-то гадкая жижа, летели комья вязкой массы.
Грохнул выстрел – это Шустрый всадил заряд дроби в горб на потолке. Жгуты-щупальца задергались, над нами хлюпнуло, и мы свалились на пол. Подо мной громко хрустнули косточки, потом на меня рухнул Пригоршня. Я спихнул его, вскочил. Вверху колыхалось вязкое тело твари, поливая меня и Пригоршню струями теплой жижи. Соседние бугры на потолке тоже пришли в движение, из них падали, разворачиваясь, пучки щупальцев, шарили в темноте и, не найдя добычи, снова втягивались… Пригибаясь и прикрывая головы руками, мы побежали. Хрупкие косточки под ногами трещали и разлетались на куски.
Ругаясь на весь Могильник, мы вылетели во двор за Химстанцией, пересекли его и остановились, только выскочив на поляну перед лесом, что начинался дальше.
– Твою мать, твою мать, твою мать! – Пригоршня стал рвать пучки травы, попытался ими очистить голову, плечи. – Что за, твою мать, неведома зверюка меня захавать хотела?!
– Не знаю, – ответил Шустрый, который, как опытный сталкер, под «неведому зверюку» не лез и остался самым чистым из нас. – Не слышал про таких ни разу, и не видел. Зато Яр мы таки пересекли. И еще у меня для вас есть радостная весть, парни: тут в лесу дальше ручей большой течет. Вы там умыться сможете. А умыться вам не помешает, как честный сталкер вам скажу.
Глава 6
Солнце давно перевалило зенит, было жарко, в зарослях звенели насекомые. А впереди клубился туман. Из глубины его, откуда-то издалека доносились приглушенные выстрелы.
Мы все дальше уходили от Яра, и через некоторое время туман окутал нас.
– Прямо в перестрелку непонятную лезем, – проворчал Пригоршня. – Может, лучше пересидим где-то, обождем?
– Слышишь же, они редкие совсем, – возразил Шустрый. – Это не настоящий бой, что-то вялотекущее. Они так сутки могут стрелять или больше. А вокруг – Могильник, хоть здесь еще окраина Зоны, но места опасные. Нет, не хочу я ждать, давайте дальше, тем более скоро вечереть начнет. Главное, тихо идти, осторожно. До цели мало осталось.
Поросшая бурой травой земля под ногами мягко пружинила, казалось, вот-вот разойдется – и провалишься в топкую глубину. Двигались треугольником: Шустрый впереди, мы с Пригоршней позади него, в паре метров друг от друга. Вдруг десантник споткнулся и, выругавшись, присел на корточки.
– Что?! – Шустрый развернулся, ствол обреза рыскал из стороны в сторону.
– Да не, ничего, мертвец тут. Гляньте, как одет интересно. То-то ты его, сталкер, не заметил!
Я пригляделся. Там кто-то лежит? Вроде ничего не видно… Сделал шаг к Пригоршне, второй. Казалось, что он сидит над продолговатой изогнутой кочкой. Еще шаг – и неожиданно картинка перед глазами преобразилась, и я понял, что на земле лежит человек в пятнистой куртке с капюшоном, сливающейся с зелено-бурой травой. Штаны на нем – обычный камуфляж, а вот куртка…
Я присел на корточки рядом с десантником.
– Это же леший! – Шустрый, повесив обрез на плечо, встал на колени, стащил с головы мертвеца капюшон, расстегнул пятнистую куртку. Вместо молнии у нее были петли, куда надо было продевать короткие черные палочки, пришитые к ткани. Сталкер перевернул тело на спину.
– Еще не задубел. Свежий труп.
Некоторое время мы молча разглядывали молодого черноволосого мужчину с растерзанным горлом. Глаза у него были необычные – зрачки почти кошачьи, а радужка поблескивала крошечными изумрудными пятнышками.
– Крысюк поработал, – констатировал Шустрый. – Или… нет, вроде не похоже. Что же его убило? Да и вообще – как леший здесь очутился? И куртка, куртка у него какая!
Он начал сдирать с мертвеца куртку, и только тогда я понял, что она кожаная, а не из какой-то плотной ткани.
– Постой… Кожаный камуфляж? – удивился я. – Как это?
– Никто не знает, что за шкуры они используют для своих шмоток. Так, ее я себе беру.
– А мне что? – возмутился Пригоршня. – Я ж мертвяка нашел.
Под курткой на мужчине была темная рубаха, тоже кожаная, на ремне – кобура с пистолетом и патронная сумка, а в черных ножнах большой охотничий нож с деревянной рукоятью.
– Тебе ствол и боезапас, Химику – нож.
Я возразил:
– У меня уже есть один.
– Вот ты мне его назад и отдай, а себе новый бери, – Шустрый скинул свою куртку и надел пятнистую. – Кста, что за ствол такой странный, не узнаю…
– Я тоже, – Пригоршня вертел пистолет в руке. Тот был плавно изогнут, совсем без углов, спусковой крючок – блестящая скоба, уходящая в рукоять. – Тут же магазина в рукояти нет. Как его перезаряжать-то, а?
Он постучал торцом рукояти по ладони, показал нам. Потом потряс оружие – и при этом, должно быть, неловко нажал на скобу или она слишком легко поддалась под пальцами… Короче говоря, пистолет выстрелил.
Ствол при этом был направлен наискось в землю. Из него ударила… Трудно было понять, что это такое. Вроде тугой шипящей струи, но почти невидимой. Этакая полоска марева, как будто воздух на длинном узком участке на миг раскалился.
Из земли вырвался клуб жаркого пара, взлетели мелкие комья и пепел, которым мгновенно обратилась трава.
– Ай! – Пригоршня подскочил, бросив пистолет, словно это был живой тарантул. – Что за хрень?!
Впрочем, он тут же опомнился и схватил оружие, опередив меня.
Я присел над местом, куда ударил заряд. В земле появилась неглубокая яма. Очень сухая – вся влага оттуда выпарилась. Перевел взгляд на Шустрого, подошедшего ближе, и спросил:
– Ну, и что это?
– Понятия не имею, – он поглядел на пистолет в руках Пригоршни. – Ты у нас репортер. Вот и расскажи нам про новые виды оружия.
– Это что-то термическое. Создает большую температуру. Может, какое-то микроволновое излучение. На самом деле – нет такого оружия на планете, я почти уверен. Не должно быть.
– Да вот же – есть! – Пригоршня постучал по пистолету, и мы опасливо отодвинулись от него. – Но главное знаете что, парни? Главное – он у меня есть. Не у вас, не у кого-то, а у меня!
И, довольный своей шуткой, он сунул странное оружие в карман.
– Глядите, а это что у него?.. – Шустрый сорвал с шеи мертвеца шнурок и показал нам медальон: выплавленный из железа овал, в центре которого был широко раскрытый глаз.
– Ничего не напоминает?
Пригоршня покачал головой, а я заметил:
– Вроде на карту этой Зоны смахивает. Вернее – на очертания Зоны на карте, она тоже овальная.
– Правильно. А зрачок, значит… Даже не знаю, на что он приходится.
Наш бравый десантник почесал в затылке:
– И что этот глаз, блин, символизирует?
– Да хрен их, леших, знает, что у них чего символизирует, – откликнулся сталкер. – Может, что через Зону Бог наблюдает за нами? Или Дьявол.
– Типа Зона – его глаз?
– Ну да. Не знаю, короче. Факт тот, что у редких убитых леших иногда находят вещи, которым у людей в Зоне вроде как неоткуда взяться. Непонятные такие вещи. Копье с металлическим наконечником я сам видел, причем металл был необычный по фактуре, по цвету – по всему. А еще наконечник разведенный, с двумя такими жалами на конце, тонкими, как волос, но твердыми. Откуда это у них – никто не знает. Ладно, десантура, ствол проверил? Все, пошли.
Оставив тело лежать на земле, мы зашагали в прежнем направлении.
– Непонятные вещи, – повторил я задумчиво. – Вот вроде той, что сейчас на тебе?
Вместо ответа Шустрый одернул полы куртки, которую застегнул на все пуговицы. Вещь эта и правда была необычной – фасон странный, сегментированные наплечники, рукава сильно сужаются к запястьям, нижний край идет крупным рубчиком. А материал… протянув руку, я пощупал его на плече сталкера. Ведь кожа, точно, но на ощупь она как… как бархатный шелк. Дурацкое сравнение, однако на ум ничего другого не приходит. Мягкая, нежная – ну точно шелк! Но бархатистая. Что за выделка такая? Плюс – почему она пятнистая? И ведь это не краска, а, кажется, естественный цвет. Хотя последнее, конечно, не так уж удивительно – жирафы вон пятнистые, зебры всякие с леопардами. Только вот у них шерсть разную окраску имеет, а тут – сама шкура.
И еще было что-то с этой курткой не так. Я прищурился, потом моргнул. Вроде она как-то изменилась с тех пор, как была надета на мертвеца, что-то в ней теперь иначе, но что именно – не понять. Двигаясь позади Шустрого, я вглядывался в его спину до рези в глазах, но все никак не мог сообразить, в чем тут дело. Но ведь точно изменилось что-то! Это было мучительно – как если забыл хорошо знакомое слово, оно вертится на языке, кривишься, морщишь лоб, кусаешь губы… и не можешь вспомнить.
Начало темнеть. Надолго стихшие выстрелы зазвучали опять, и тут из тумана выступило дерево с кривым, морщинистым стволом.
– Пришли, – объявил Шустрый довольно.
Пригоршня вздохнул с облегчением, ухмыльнулся, а я оставался серьезен и собран.
Дерево было явным мутантом. Оно казалось уродливым, почти пугающим, как в каком-нибудь фильме ужасов. Монстр рос на краю заброшенного поселка, с другой стороны которого и раздавались выстрелы.
– Военсталы с анархистами сцепились, уверен, – тихо сказал Шустрый. – Тут недалеко главный лагерь анархистов в южной части Зоны, я туда, прежде чем вас встретить, и шел. Ладно, скоро совсем темно станет, пора копать…
Он включил фонарик и присел на корточки у дерева. Достал из подсумка раскладную лопатку, но я забрал ее у сталкера со словами:
– Сам выкопаю, пододвинься.
Хмыкнув, Шустрый так и сделал. Пригоршня навис над нами, жадно наблюдая за тем, как лопата вонзается в землю между двумя выступающими корнями.
– А может, не здесь? – спросил десантник. – Может, с другой стороны копать надо? Или вон там, или там…
Шустрый покачал головой:
– А по-моему, правильно он копает. Если уж прятать что-то под деревом – то как раз между этими корнями самое место.
– Не найдем ничего тут – начну там, – пробормотал я, налегая на лопату.
Дело пошло быстро: Шустрый светил, Пригоршня охранял и снабжал нас ненужными советами, я пыхтел и копал. Вскоре выяснилось, что чутье не обмануло меня, – лопата ударилась о твердое, и через пару минут в моих руках оказался продолговатый деревянный ящик.
– Что-то он небольшой какой-то, – заметил Пригоршня, сдвигая белесые брови над переносицей. Шустрый тоже глядел на ящик недоверчиво. Положив фонарик, потянулся к нему, но я отпихнул его руку. Поставил ящик, сдвинул крышку и достал из него…
Уродливый вытянутый череп.
– А, Зона тебя забери! – воскликнул Шустрый и вдруг навел на меня обрез. – Где артефакты, Химик? Где деньги обещанные, клад где?!
Поморщившись, я взялся за ствол и отодвинул его в сторону – как раз на Пригоршню, который отскочил, чтоб не стоять на линии огня.
– Погоди, сталкер, не шуми, – сказал я. – И ствол спрячь, он тебе ничем не поможет. Темно уже, надо найти какой-нибудь дом, костер разжечь. Тогда во всем и разберемся.
* * *
– Ну и что это такое? – спросил Шустрый, недобро глядя на меня. – Зачем я с вами возился, рисковал, вместо того чтобы своими делами заниматься?
Стояла глухая ночь, звезды с луной исчезли за облаками, снаружи – хоть глаз выколи. В доме на краю поселка мы разожгли костерок в старой печке. Редкие выстрелы на другой стороне все еще звучали, и это уже почти не вызывало тревогу – они стали привычным, ненапрягающим фоном. Хотя Пригоршня всё ворчал, что стремно это и неправильно, становиться на ночлег недалеко от непонятных стрелков, но Шустрый заявил, что больше мест просто нет. Нельзя в этом районе ночевать в лесу, а кроме этого поселка другие хотя бы относительно безопасные точки в округе отсутствуют.
В ящике не оказалось ничего, кроме черепа неизвестного мутанта.
– Я тебя спрашиваю! – Шустрый схватил меня за плечо.
– Отвали! – сбросив его руку, я сел на пол возле черепа. Пригоршня молча наблюдал. Я оглядел череп, взял за челюсти и приоткрыл пасть.
– Да они ж проволокой скреплены! – заметил десантник.
– Глазастый ты наш. – Покосившись на него с Шустрым, я осторожно сунул внутрь руку. Сначала запястье, потом глубже… Череп напоминал крокодилий – длинный, места внутри много.
Пригоршня пихнул Шустрого локтем в бок.
– Чего это за тварюка, а, сталкер?
– Без понятия! – огрызнулся тот. – Это не верлиока и не брутор.
– А может, крыса? У них головы такие вытянутые…
– Сдурел, десантура? Не бывает крыс такого размера, даже в Зоне.
– Много ты знаешь – а вдруг бывает? Или вот я подумал: может, это черепуха твари из Яра? Ну, одной из тех, которые в Яре обосновались, в бурде той химической живут?
Шустрый, судя по выражению лица, уже собрался послать разговорчивую десантуру подальше вместе с тварями из Яра и их черепухами, но тут я прервал их:
– Есть.
И вытащил из черепа свернутый в трубку кусок кожи. Развернул. Крепкая, темная, жесткая…
– Похоже на шкуру брутора, – заметил сталкер.
Другая сторона кожи оказалась светлее, на ней был рисунок черным и красным: карта со стрелочками, пунктиром, какими-то кругами, пятнами. Я разостлал кожу на земле и стал молча разглядывать. Шустрый, склонившись над картой, нахмурился, почесал лоб.
– Так… Карта Могильника. Смотрите, вот излом Яра, а вот здесь примерно этот поселок, где мы сейчас, а этот зигзаг, наверное, дерево-молния… А вот и Котел. Тот, куда Мародер анархистов ведет.
– А что за красный кружок с крестиком в Котле накалякан? – спросил Пригоршня. – Рядом с этим овалом, видишь? И второй овал есть – ближе к нам. И пунктир…
Пунктирная линия начиналась примерно от того места, где мы находились, и шла до овала, нарисованного посреди скопления прямоугольников. Линия ныряла в этот овал и обрывалась. Второй такой же овал был расположен на другом краю карты, возле Котла. Вынырнув из него, исчезнувший было пунктир шел дальше – и упирался в красный кружок с крестиком внутри посреди Котла. Два овала, между которыми пунктир отсутствовал, были соединены сплошной стрелкой, причем двойной, указывающей в обе стороны. То есть с двух сторон к овалам подходил пунктир, а между ними – эта стрелка…
– Ну и что оно такое? – пробормотал Шустрый. – Овал, который ближе к нам, где-то восточнее. А! Так он посреди Мертвой Базы! Гляньте, нацарапано там, сейчас прочту… «В Складе-Г». Но как от этого овала к другому овалу попасть, то есть в Котел? Не понимаю, что эта стрелка двойная означает. Между овалами какой-то ход есть, что ли?..
Прищуриваясь, он поглядел на меня, и взгляд у сталкера был не очень-то доброжелательным.
– Так, Химик, а ну рассказывай. Ты же обманул нас как последняя сволочь. Ну, в чем тут собака-мутант зарыта? Говори!
Пригоршня тоже смотрел на меня, выжидающе и с подозрением, а я, в свою очередь, разглядывал этих двоих. Можно им доверять? Мы вместе совсем недавно, но других союзников не предвидится, а в Зоне самому не выжить. Когда пытались форсировать Яр по стреле, они спасли мне жизнь… Я медлил, постукивая пальцами по рукояти ножа.
Пригоршня, не выдержав, заерзал, как школьник за партой. А Шустрый окликнул меня:
– Ну, так что?
Тело посреди полутемной гостиной, второе – в ванной, кровь на полу, брызги на стене и мебели, три быстрых силуэта…
Я провел рукой по внезапно вспотевшему лбу и заговорил:
– Про Глеба Нечаева, моего старшего брата, я рассказывал. Помните? Он, дезертировав, занялся контрабандой артефактов, продавал их за рубеж. Разбогател, женился, жену звали Лида. Наши родители умерли, когда мне было пять, а Глебу – двенадцать, и он заменил мне отца. Так говорят, когда хотят показать, что кто-то тебе близок, но редко вкладывают в это настоящий смысл. А я вкладываю, мы реально были очень близки, понимаете? Этим летом я гостил у него в Питере. И ночью в его доме появились незнакомцы. Глеб с Лидой еще не легли, а я спал на втором этаже. Вскочил, когда услышал крик, спросонья ничего не соображал. Трое вооруженных мужчин… Глеб успел схватить пистолет и выстрелить в них, ранил одного. Они убили его, потом Лиду. Меня парализовали шокером, разбили голову, было сотрясение, месяц комы – этот шрам на лбу остался с того случая…
– Не пойму, так про Афган ты соврал? – перебил Пригоршня.
– Нет, я там был. Я ведь действительно журналист. Но шрам получил не от афганских наркоторговцев, а от убийц брата. Хотя афганцы меня тогда ранили.
– Ну ладно, так что дальше?
– В доме Глеба бандиты бросили меня, наверное решив, что убили, как и его жену. Утром домработница нашла меня в луже крови. Те трое зачем-то перерыли оба этажа, вспороли подушки, все перевернули. Их не нашли, хотя на уши была поставлена вся питерская полиция. После комы, окончательно выздоровев, я по суду получил доступ к банковской ячейке Глеба и нашел там записку. В ней говорилось, что если с ним что-то случится, то именно из-за того, что спрятано в Котле. А пройти к Котлу можно по карте, которая находится под корнями дерева-молнии… Теперь мы эту карту нашли. И я собираюсь идти по ней дальше, чтобы выяснить всё.
– А почему ты сразу это не рассказал? – спросил Шустрый.
– А с чего мне было вам доверять?
Пригоршня почесал лоб.
– Ну, нахимичил ты… Точно – Химик, правильное я тебе погоняло придумал! Запутанная, блин, история… Значит, братан твой был партнером Фишера, и тот переслал ему записку, в которой сказано, где заныкана карта. А на карте, как мы сейчас выяснили, указано, как попасть в Котел, где у Фишера что-то спрятано? То ли сбережения его, то ли непонятно что… Потом в дом Нечая за запиской пришли трое людей. Из Зоны типа пришли, да? Они убили Нечая вместе с женой. Хотели эту записку найти. Но не нашли, потому что она была на самом деле в банковской ячейке. Они ушли, ты получил записку, по ней мы дошли за картой… Теперь по карте можно дойти до клада. То есть че-то крутое спрятано в том месте, которое кружком с крестиком обозначено. Если на двойное убийство из-за этого пошли, а? То есть, можно сказать, на тройное, тебя ведь тоже почти что прикончили.
– Круг с крестом стоит где-то посередине Котла, – добавил Шустрый. – Раньше в том районе жило больше людей, но их оттуда выбили мутанты. После одного Всплеска была сильная волна, они мигрировали… Потом, вроде, мутанты из Котла ушли, и с тех пор толком неизвестно, что там происходит.
– А ты сам как думаешь, Химик, что спрятано в том месте? – Пригоршня с любопытством глядел на меня. – Таки клад Фишера? Или что-то более, не знаю… важное? Если даже я, не сталкер и не перекупщик, прозвище Фишера раньше слышал, значит, известный мужик был. Богатый, а?
Шустрый пояснил:
– На самом деле он был ученым. И Фишер не прозвище, а фамилия. То есть в действительности он – Сергей Рудольфович Фишер. Необычный такой дядька, не как все скупщики. Артефактами торговал, чтобы свои опыты финансировать. Ох, чую, с чем-то очень серьезным мы столкнулись. Поживиться можно будет – точно! Так, а ну, дайте прикинуть… Значит, чтоб попасть на Мертвую Базу, как называется то место, где нарисован первый овал, надо идти на восток, почти вдоль границы Могильника. Короче, ты, Химик, не надейся: теперь от меня не отделаешься, раз я на тебя уже время потратил.
– Я тоже с вами! – закивал Пригоршня.
– Ладно, – согласился я. – Если втроем все это начали, идем дальше втроем. Что найдем – поделим, но имейте в виду: на самом деле для меня не добыча главное.
– А что ж для тебя главное? – спросил Шустрый.
– Первое: я хочу во всем до конца разобраться. Что произошло, что спрятал Фишер в том месте, почему спрятал карту и отправил записку брату, почему его убили… А второе: найти убийц Глеба и разделаться с ними.
– Убьешь, что ли? А кишка не тонка?
Я молча смотрел на него. Сталкер криво усмехнулся и отвел взгляд:
– Короче, давайте спать. Подъем рано утром.
Пригоршня прислушался.
– О, слышите, уже и не стреляют… Я и не заметил, как прекратили. Ушли, что ли?
Шустрый пожал плечами:
– Ушли или не ушли, а ночью я в лес точно не полезу. Спим здесь, а дальше посмотрим. Утром как-нибудь проведу вас мимо этих стрелков, если они еще там, и тогда идем прямиком к Мертвой Базе.
На это Пригоршня не нашел что возразить, и мы начали укладываться. В доме было не очень-то холодно, к тому же в соседней комнате обнаружилась пара драных одеял и аж четыре матраса, которые какие-то предприимчивые сталкеры использовали для ночевки. Костерок в печке начал пригасать, и в конце концов от него осталась лишь россыпь тлеющих углей. Пошел дождь – мелкий, монотонный. Сонный тихий шелест напомнил Зону вокруг.
Когда мы легли, я сразу с головой завернулся в одеяло. И, прежде чем заснуть, услышал негромкое бормотание Шустрого:
– Одно мне пока не понятно: как со всем этим связан Мародер? Что он с Фишером не поделил, что тогда произошло? Ведь Фишер одно время на Мародера работал, это я точно знаю… И теперь, получается, вопрос возникает: зачем в действительности Мародер к Котлу рвется?
Глава 7
Стук грубо вырвал меня из сна. Раздался возглас, совсем рядом простучали быстрые шаги…
Сбросив одеяло, я рывком приподнялся – и получил чем-то твердым в темя. Упал обратно на матрас, успев заметить стоящего надо мной человека с автоматом и еще четыре пары ног в стороне. Неподалеку ругался Пригоршня, что-то бубнил Шустрый. Черт! Я врезал обеими ногами под колени тому, кто напал на меня, и он опрокинулся назад, грохнувшись затылком об пол. А я, скатившись с матраса, потянулся к кобуре с пистолетом на его поясе…
И замер, увидев, как два ствола с близкого расстояния нацелились на меня.
В первый миг я решил, что это военсталы догнали нас, но нет, те были одеты одинаково, а тут стояли мужики в разномастной одежде – брезентовые и обычные штаны, свитера и куртки, один в спортивном костюме, другой в комбезе.
– Сталкеры! – прохрипел получивший прикладом в лоб Пригоршня.
– Они из клана анархистов. – Шустрый попытался выпрямиться. – Парни, вы не поняли, мы просто шли…
– Заткнуться! – Ему зарядили кулаком в зубы.
Нас выволокли из домика. Полезший было в драку десантник получил пару крепких тумаков, и вскоре уже мы шли через поселок, плечом к плечу, сцепив руки за спиной (ни веревок, ни наручников у сталкеров при себе не оказалось).
Двое анархистов шагали впереди, двое – сзади, еще пара по сторонам. Я двигался рядом с Пригоршней, по другую сторону от него был Шустрый. В доме нас обыскали, и карта Фишера из моего кармана перекочевала к одному из конвоиров. У этого человека левый глаз превратился в узкую щель между двумя уродливыми буграми, следствием неизвестной болезни. Лицо его показалось мне смутно знакомым, и это было странно, ведь я никого, кроме моих спутников, в Зоне не знал. Остальные сталкеры называют его Кривым.
Рассвет встретил нас на другом конце поселка. Ночной бой закончился: отряд военсталов, что атаковал засевших в поселке анархистов, отступил. Из разговора наших конвоиров стало ясно, что они ведут нас в главный лагерь Анархии, расположенный неподалеку. И еще я понял, что анархисты спешили: военсталы могли вернуться с подкреплением.
Ситуация была очень нехорошей. Шустрый ведь рассказывал про конфликт Мародера и Фишера… А я пришел в Зону, чтобы найти последнего. И теперь нас взяли люди Мародера – того, кто был его врагом. Как все это связано?
Ничего толкового решить я пока не мог – слишком мало было информации. И слишком много недружественных стволов вокруг, не вырваться… оставалось просто идти вперед, в тревожную неизвестность.
Когда вошли в редколесье, я услышал шепот шагающего рядом Пригоршни:
– Химик!
– Что? – одними губами ответил я.
– Глянь на Шустрого!
Тот двигался справа от десантника, а я – слева, и увидеть третьего пленника, не повернув нормально головы, для меня было проблематично. А если поверну – получу прикладом в затылок… Я тихо спросил:
– Зачем?
– Да ты на куртку его глянь!
Это Пригоршня воскликнул слишком громко, и Кривой впереди оглянулся. Мы с десантником сделали вид, что наслаждаемся утренней прогулкой на свежем воздухе. Солнечные лучи косым частоколом падали сквозь шевелящиеся на ветру ветки, пятна золотистого света и тени прыгали по земле, стволам и людям. Кривой с подозрением уставился на нас единственным глазом (где же все-таки я видел его лицо?), взгляд задержался на мне… Показалось, или на меня Кривой обратил больше внимания, чем на двух других пленников? Почему? Может, тоже пытается вспомнить, где меня видел?
Наконец он отвернулся, и тогда я покосился вправо, на полшага обогнав Пригоршню.
Куртка. Та самая, пятнистая, которую Шустрый снял с мертвого лешего… Куртка как куртка, ну и что?
«Ну и что?» – хотел спросить я и тут понял, о чем толкует десантник. Она изменила цвет! Пятна… раньше, имитируя зелено-бурую траву, они были размытыми, с мягкими переходами цветов, а теперь стали более мелкими и с четкими краями. И более яркими. Но главное другое: эта чертова куртка изменила цвет!
Я моргнул, ничего не понимая. Динамичный камуфляж? Снабженный датчиками и софтом для анализа особенностей освещения и фоновых цветов, чтобы меняться? Такие технологии у армии теперь есть, но… это же просто кожаная куртка! Я же щупал ее, там была только кожа, обычная тканевая подкладка, рукава, полы и прочее, из чего кроятся куртки.
Что за люди эти лешие? Откуда у них такие вещи?
Или я что-то пропустил и там была микросхема за подкладкой, батарейка и провода, а саму кожу пронизывает какое-то хитрое оптоволокно?..
А пистолет? Оружие, которое забрал себе десантник, – это что за технология? Вон он, торчит из-за ремня Кривого…
Редколесье закончилось – впереди был большой луг, посреди которого стояли палатки и шатры из веток. Между ними ходили люди.
Я напрягся, припоминая, какого цвета была куртка вчера вечером, в доме. Кажется… ну да, серая. Пятна почти исчезли с нее, цвет изменился еще тогда, но происходило это так медленно, что мы просто не обращали на мимикрию внимания. Если день ото дня живешь с человеком, то не видишь, как он стареет, – а вот если не встречаться с ним несколько лет, то перемены хорошо заметны.
– Ты понял, Химик? – прошептал Пригоршня. – Она у него…
– Быстрее шагай! – Один из конвоиров ткнул его прикладом между лопаток, и Пригоршня замолк.
Кривой снова оглянулся, мрачно зыркнул на нас. Тут из-за кустов впереди поднялся человек с автоматом, и Кривой сказал:
– Мы к Мародеру. Срочно.
* * *
Большая брезентовая палатка стояла в центре лагеря. Вокруг на кострах готовили еду, сновали люди, кто-то сидел, кто-то спал, накрыв голову курткой, с рюкзаком вместо подушки. В лагере были только мужчины, ни одной женщины не видно.
– Вы двое – на землю! – приказал Кривой.
Пригоршню с Шустрым заставили встать на колени и сцепить пальцы на затылках, а меня втолкнули внутрь палатки.
Здесь, возле ящика, поставленного на попа, на раскладном стуле сидел человек с худым длинным лицом, запавшими щеками и колючими, пронзительными глазами. На боку его висела кобура из блестящей черной кожи, откуда торчала пистолетная рукоять.
При первом же взгляде на Мародера я ударил сопровождающего меня Кривого локтем под дых и бросился на хозяина палатки. Тот вскочил, я врезался лбом ему в переносицу, опрокинув обратно на стул, схватил за шею и стал душить. Он ударил меня костяшками пальцев в живот – боль скрутила внутренности, и я упал на колени, согнувшись, хрипя. Подскочивший Кривой пнул меня каблуком по затылку, бросив на землю, стал бить ногами.
Потом меня подняли, посадили на стул. Кривой несколько раз ткнул стволом «калаша» мне в лицо, разбив нос и губы до крови. Мародер отдал приказ, и Кривой отступил в сторону, не опуская автомат. Но сначала передал боссу снятый с мертвеца пистолет.
Глава клана Анархия равнодушно покрутил его в руках, потом, взяв с ящика бутылку виски, налил в стакан, сделал большой глоток, вытер рот рукавом и посмотрел на меня. Еще на ящике лежал темно-серый комок размером с кулак, состоящий будто из перекрученных веток и спрессованной земли. Он слабо мерцал синим.
Кривой положил на ящик кожаную карту. Мародер задрал брови, порывисто развернул ее, рассмотрел и поднял на меня взгляд.
– Наконец-то она у меня. А ты, судя по всему, меня узнал, щенок?
Еще бы мне не узнать его! Ведь это один из тех троих, что проникли в наш дом и убили Глеба с женой. Я покосился на Кривого – и теперь только понял, почему его лицо казалось знакомым. Он – второй из них. В темной гостиной, где лежало тело брата, прежде чем наброситься на убийц и получить удар шокером, я успел разглядеть их лишь мельком. Мародера запомнил лучше, Кривого – хуже, а то, что у него поврежден один глаз, вообще тогда не заметил…
Но их было трое. Есть еще один.
– Я тоже тебя узнал, – сказал Мародер. – Ты, значит, у нас живучий. Как к тебе обращаться…
– Остальные двое называли Химиком, – проворчал Кривой. Голос у него был надтреснутый и дрожащий, как у запойного пьяницы.
– Химик?.. Ну, пусть будет Химик. Мы-то думали, в Питере прибили тебя насмерть, а ты жив. Кривой, неожиданно как-то, а?
– Завалить его? – хмуро спросил тот.
– Погоди. Я ведь тебя вчера искал, Химик. Когда узнал, что упал вертолет с журналистом, да имя-фамилию его услышал… Зона – такое место, где все, кто при делах, быстро узнают то, что им надо. Сразу решил: не просто так ты сюда прибыл, как-то это связано с картой Фишера. И не ошибся.
– Что отмечено на карте? – спросил я.
Мародер снова взял стакан, сделав глоток виски, постучал пальцем по карте.
– Ничего ты толком не знаешь, Химик. Ни смысла всего этого не понимаешь, ни цены вопроса. Сам принес мне то, что мы тогда в Питере не смогли получить. Теперь не надо прорываться к Котлу через весь Могильник, гробя людей… Кривой, знаешь место?
Его помощник, не сводя с меня ствола, подступил к ящику и рассмотрел карту.
– Где первый овал – это Мертвая База. Она рядом. К ней пунктир ведет вдоль старых захоронений. Этим путем я смогу пройти, но База… Оттуда как-то Бритый пришел, весь пораненный. Быстро помер, а перед смертью бормотал что-то непонятное. А больше никто с Базы не возвращался.
– Что непонятное бормотал?
Кривой указательным пальцем потер незрячий глаз, пожал плечами.
– Есть такая мысль: База захвачена какой-то аномалией. Неизвестной, какой больше нигде нет. Но толком никто ничего не знает.
– Неважно, разберемся. Смотри, что там нацарапано… «В Складе-Г» – и овал. Понял, Кривой? Там пробой и спрятан. Значит, так: собери прямо сейчас группу. Девять человек хватит. Возьми Рыбу, Батона, Индейца… Плюс ты да я, и еще четверых отбери. Выйдем сегодня же…
– Что это за пробой, Мародер? – перебил я. – Что спрятано в Котле?
Мародер с Кривым переглянулись, и первый широко улыбнулся.
– Пробой – это просто… скажем так, средство передвижения. Тут дело не в деньгах, Химик, тут шире бери, это всей планеты касается. И Европы, и американцев, и япошек. Если я в Котел смогу попасть – всё изменится, всё! Только ты этого не увидишь, Химик. Кривой, веди его к канаве вместе с тем десантником, расстрелять.
– Подъем! – Кривой больно ткнул меня стволом автомата в ухо.
Я встал, а он спросил у Мародера:
– С третьим что делать? Этот Шустрый – обычный сталкер…
– …Который теперь слишком много знает, – заключил Мародер, снова потянувшись к виски. – Валите и его до кучи, чтоб свидетелей не осталось.
Глава 8
Кривой вывел меня наружу, где на коленях, сцепив руки на затылке, стояли Пригоршня и Шустрый, а над ними пара вооруженных мужиков.
– К канаве их, – приказал Кривой.
Мы пошли в сторону редколесья, от костров сталкеры глядели на нас с вялым любопытством. Когда приблизились к канаве на краю лагеря, Шустрый спросил:
– Э, а вы куда нас?
– В расход, – бросил я.
– Как в расход?! Парни, я ж один из вас! Я такой же сталкер, меня за что?!
– Пасть заткнул! – приказал Кривой.
– Да подождите вы! – Шустрый обернулся, получил от Кривого прикладом в живот и упал.
Мы с Пригоршней остановились. Кривой, целясь в голову пытающегося встать Шустрого, приказал:
– До канавы недалеко, дотащите. Мочим их прямо здесь.
За спинами прицелившихся в нас сталкеров вспучилась земля. Грохот взрыва разнесся далеко по лугу, и взрывная волна кинула конвоиров на траву.
Мы с Пригоршней тоже упали.
Кривой с Шустрым оказались немного дальше от взрыва. Кривой машинально присел, Шустрый с отчаянным криком бросился на него, и они покатились в обнимку. Прозвучал еще один взрыв – ближе к лагерю, затем третий и четвертый – прямо посреди него. Там закричали, началась паника…
Один сталкер получил от меня кулаком в лицо, я вырвал у него из рук обрез и от души вмазал прикладом по лбу, оглушив. Пригоршня в это время разбирался со вторым.
– Это гранатометы работают! – крикнул он между взрывами.
Из редколесья к лагерю – то есть прямо на нас – бежали вооруженные люди, на ходу они вели огонь.
Сталкеры из Анархии тоже открыли стрельбу. Двое наших противников к этому моменту были уже вырублены, и мы с Пригоршней поползли к Шустрому. Пули свистели над головами. Шустрый держался за рассеченную скулу, в руке его был автомат Кривого. Помощника Мародера видно не было.
– Сволочь, в те заросли прыгнул! – прошамкал сталкер, говорить ему было больно.
С двух сторон мелкими перебежками сходились линии противников: неожиданно напавшие военсталы и опомнившиеся анархисты. Пули распарывали воздух прямо над нами, стоит приподняться – и конец.
– За мной! – Я скатился в канаву, куда должны были сбросить наши тела. Следом тяжело повалился Пригоршня, потом Шустрый. Мы рванули по канаве – она была глубокой, получилось выпрямиться во весь рост, хотя из-за густого бурьяна двигаться было трудно. Шустрый позади сдавленно выругался, ноги его заплелись, и он упал, но Пригоршня схватил его, подняв, толкнул вперед.
* * *
Вечерело, лагерь остался далеко позади, давно смолки звуки боя. Нас никто не преследовал. Пригоршня уверял, что перед тем, как скатиться в канаву, он хорошо рассмотрел нападающих военсталов. Их было много, причем далеко слева выдвинулся большой отряд, который явно собирался атаковать лагерь с фланга. В общем, если даже анархисты и смогли отбить первую атаку, позже им пришлось нелегко.
– Но откуда гранатометы у них? – недоумевал Шустрый. Скулу он замотал бинтом, который достал из подсумка, теперь сталкер шамкал и говорил неразборчиво. Он держал «калаш», магазин которого оказался почти полным. – Раньше у военсталов не было таких стволов… Так, а здесь что у нас?
В траве впереди была широкая вытоптанная полоса – она изгибалась, и вскоре мы пошли прямо по ней.
– Не очень похоже на дорогу, – заметил я.
– Не-а, не дорога это. Тут мутанты бежали – долго, большим потоком. У них бывает такое: вдруг стаями срываются с места и бегут на новую территорию, образуя поток. В Зоне много таких мутантских троп.
– А чего ж они бегают? – не понял Пригоршня.
– Да кто их знает. В Зоне будто что-то смещается иногда, какой-то… – Шустрый развел руками. – Вроде какой-то механизм включается, проворачивается что-то – и мутанты бегут. Мне вот всегда интересно становится: во всех Зонах примерно одно и то же происходит или нет? Я же только в одной этой и был. А еще – Новая земля, Тунгуска, Везувий, другие, и все по разным местам на планете разбросаны… Ладно, сейчас не это важно. Я вот еще подумал: если Мародер распустил слух про артефакты в Котле и заставил целый клан анархистов туда стремиться – значит, и впрямь ему в Котел очень надо. Он сталкерами прикрывался, понимаете? Дорогу ими себе в котел пробивал. И карта эта на Котел указывает. Только теперь карта Фишера у Мародера, про ход на Мертвой Базе он знает… Что из этого следует?
– Что он может бросить лагерь, с небольшим отрядом своих людей вырваться из окружения и направиться за нами следом, – ответил я.
– И даже не «может», а почти наверняка так и сделал, а? То есть Мародер сейчас двигается где-то позади. Вот почти уверен я в этом.
Пригоршня, оглянувшись, повел плечами:
– Далеко до Мертвой Базы?
Шустрый внимательно смотрел вперед:
– Час ходу, не больше. Она за той лесополосой.
– Что ты про Фишера можешь сказать? – спросил я. – В палатке Мародер какие-то непонятные вещи говорил, странные. Сейчас любая мелочь может помочь.
– Фишер… – задумчиво повторил сталкер. – Мы, в общем, были неплохо знакомы. Возле Химок стояла база правительственных ученых. Я с ними сотрудничал, как и некоторые другие сталкеры, артефакты им иногда поставлял для опытов. Потом произошел первый Всплеск, такая энергетическая буря… И в результате началась крупная миграция мутантов. Тогда несколько потоков, ну, тех, что тропы вроде этой по всей Зоне вытаптывают, соединились в один большой фронт. Базу захлестнуло, охрана не смогла справиться, многие погибли. После этого базу решено было закрыть, персонал вывести. А Фишер, он там был замначальника, остался – просто спрятался во время эвакуации. Он такой странноватый был тип, фанатик Зоны, изучал ее… Остальные эвакуировались в большой спешке, потому что вроде все приметы указывали на то, что вот-вот произойдет еще один Всплеск небывалой силы. А Фишер как-то сумел укрыть часть оборудования и спрятался сам. Все улетели, но второй Всплеск так и не случился. И Фишер зажил на базе один. Стал скупать артефакты у сталкеров и по каким-то своим каналам переправлять их за Периметр, связи там у него были. А к нему с Большой земли приходили расходники для приборов, мелкое оборудование. Постепенно Фишер стал крупным скупщиком, известным, но в отличие от других его интересовали не деньги, а исследования, изучение Зоны. Я к нему иногда приходил – я все-таки с высшим образованием, поговорить было о чем. Года через полтора такой жизни Фишер сделал одну штуку, которую назвал рефрактор. Не знаю, что это было такое, но он очень долго над ним работал, из-за него, как я понял, и остался тогда в Зоне… Осторожно, видите, мерцает впереди? Это трамплин – опасная аномалия, лучше обойти подальше, а то подбросит, как на качелях.
Мы обогнули притаившийся под деревом трамплин, похожий на сгусток мерцающего, искрящего воздуха, и Шустрый продолжил:
– Так вот, рефрактор создавал «энергетический резонанс», как Фишер говорил. Не знаю, что это значит. Жил Фишер на бывшей базе еще долго, пока на него не вышел Мародер. Он отшил других сталкеров, поставляющих Фишеру артефакты, и больше лично я нашего ученого-скупщика не видел. Потом он вообще пропал куда-то. Просто исчез с той базы, теперь она совсем опустелая стоит. Неизвестно, что с ним произошло, никто не знает. Кроме, думаю, Мародера. Исчез Фишер из-за него, в этом я уверен, но что там у них произошло – не знаю.
– И прибор его исчез, рефрактор этот? – спросил я.
– И он, – кивнул Шустрый.
– Все это как-то связано с нашим делом, – глубокомысленно заметил Пригоршня, первым входя в редколесье.
Я кивнул:
– Проницательная мысль, Никита, я смотрю, ты растешь. Мародер, как и мы, ищет отмеченное на карте место. Мародер, как и мой брат, был связан с Фишером… И Мародер убил моего брата, чтобы добыть переданную Фишером карту, а пока карты у Мародера не было, распускал слухи про богатство Котла и с помощью ничего не подозревающих сталкеров пытался добраться туда. Так что мы точно можем сказать: все это как-то связано с нашим делом. Тут ты прав, Пригоршня, а когда ты прав – так ты прав!
Сарказм до него не доходил – наш бравый десантник лишь радостно кивнул в ответ, довольный, что я его целиком поддерживаю.
Полоса редколесья оказалась совсем неширокой. Когда она закончилась, впереди открылась ограда Мертвой Базы со сломанными воротами.
– Я вот не пойму: ну, найдем этот Склад-Г и что? – спросил Пригоршня, когда через заросший сорняком пустырь мы подошли к базе.
– В палатке Мародер упоминал какой-то пробой, – пояснил я. – Так он назвал один из тех овалов на карте, которые соединены стрелкой. Этот пробой где-то там, на складе. Что за пробой такой? Может, имеется в виду труба?
Шустрый повторил задумчиво:
– Труба? А что, может, и труба под землей.
– Вы о чем? – спросил Пригоршня.
– Ну, канализация или какой-то туннель. Вход в него – тот овал, выход тоже. Двойная стрелка нарисована, потому что по трубе можно в обе стороны шастать.
– И че, под землей нам реально дойти от Мертвой Базы аж до Котла?
Шустрый пожал плечами:
– В принципе, почему нет? Только в таких местах пауки-мутанты и крысы вечно шастают, те еще твари, если скопом навалятся. Да и домовые под землей бывают. Если участок, который они сами себе очертили, пересечь – сразу набрасываются. Ладно, вот она, Мертвая База. Короче, вы двигайтесь потихоньку, а я – вперед на разведку, раз у меня автомат. Только не идите прямо по центру улицы, держитесь ближе к зданиям.
– Без тебя знаем, – проворчал Пригоршня. – Командир нашелся, давай, вали уже.
Когда мы вступили на территорию Базы, Шустрый ускорил шаг, а мы с Пригоршней неторопливо пошли за ним по заросшему кустами растрескавшемуся асфальту. Сталкер быстро ушел вперед. Становилось прохладно, солнце спряталось за облачной дымкой. По краям тянущейся через базу пешеходной зоны стояли похожие друг на друга скучные здания из кирпича и бетона – бараки и склады. Крыши у некоторых обвалились, в стенах темнели проломы, в одном месте между зданиями и оградой на поросшей травой площадке стояли ржавые машины.
– Складов, однако, много, – пробормотал Пригоршня, оглядываясь. – Какая-то она не совсем военная, база эта, а почти что прямо торговая. Может, под снабжение была заточена? И не вижу я номеров нигде, ага. Где склад под буквой «Г»? Никаких букв нигде нету.
Шустрый уже пропал из виду за поворотом.
– А может, имеется в виду, что у здания форма буквы «Г»? – предположил я. – Смотри, слева как раз такое.
– А что, это идея! Ну точно, наверное, так и есть. Голова ты, Химик…
Впереди появился Шустрый – он пятился, подняв автомат.
– Что там? – громко спросил я, и мы остановились.
Дав одиночный выстрел, сталкер побежал к нам.
– Что? – прокричал Пригоршня.
– Мертвяки!
– Кто?!
– Толпа мертвяков сюда валит!
– Что еще за мертвяки? – удивился я. – Зомби, что ли? Или люди под паранойкой? Слышал, есть тут такая пси-аномалия, вызывает острый приступ агрессивности… У них оружие есть?
– Винтовки армейские!
Чьи-то головы замелькали над кустами у поворота дороги. Шустрый закричал, махнув рукой в сторону здания, про которое я говорил Пригоршне:
– Вон этот склад, где овал был нарисован! Только сейчас заметил!
Я скомандовал:
– Внутрь!
Пригоршня рывком сдвинул створку ворот, и мы вбежали на склад с высоким потолком в дырах, сквозь которые виднелось небо. Половина склада была заставлена поддонами и ящиками. У стены находился электрокар с узкими погрузочными вилами. Невероятно – его двигатель тихо рокотал! Прямо под каром тускло мерцала какая-то аномалия – может, это она питала машину энергией?
– Здесь окон нет! – Шустрый нервно повел стволом из стороны в сторону. – Обложат, суки.
– Что это за мертвяки, откуда они взялись? – спросил я.
– Говорят, паранойка, если очень сильная, способна так сломать мозги, что человек вообще никогда не очухается. Нападает на все, что движется. Перестает следить за собой, поэтому и умирает, но мертвое тело еще какое-то время двигается, пока совсем не рассыплется… Может, тут под особо мощную паранойку целый военный отряд попал?
В широком проеме, через который мы проникли внутрь, появились люди. То есть – мертвяки, как их назвал сталкер. Большинство в обносках, бывших когда-то военной формой, офицерской и камуфляжем, в сапогах или босые, все плешивые, с серыми лицами, запавшими темными глазами. Они ковыляли, переставляя едва гнущиеся ноги, качались, дергались. В руках у некоторых были винтовки. Двое с ходу выстрелили, пули впились в доски, пробили влажный гниющий картон упаковочных коробок.
– Да где овал этот?! – завопил Пригоршня, который при виде мертвяков сильно побледнел. – Не вижу ни трубы, ни черта!
– Рассредоточиться! – приказал я.
Мы разбежались между поддонами. Шустрый, выпрямившись над большим железным ящиком с полустертой маркировкой, дал короткую очередь в голову ближайшего мертвяка, и та разлетелась, как арбуз. Как очень гнилой, полный вонючей красно-коричневой кашицы арбуз… Мертвяк сделал еще несколько шагов, выстрелил из своей «G-36» и только потом упал.
Нападающие, шаркая ногами и качаясь будто пьяные, медленно расходились, окружая штабеля. Они не пытались укрыться от выстрелов, они были медлительны, тупоголовы – а точнее, гнилоголовы – и неповоротливы… но их было много! Все новые и новые входили на склад.
Один зашаркал прямиком ко мне. Клацнул затвор винтовки, но выстрела не было. Он подходил все ближе. Пригнувшись, я врезал подхваченной с пола доской ему по ноге. Коленная чашечка лопнула как сгнившее яблоко, мертвяк упал и пополз, волоча за собой винтовку, цепляясь за трещины в полу и оставляя позади влажный слизистый след. Я отскочил.
– Куда теперь?! – крикнул Шустрый, пятясь от корявых, дергающихся, нелепых, воняющих, но очень упорно ковыляющих к нам мертвяков.
Подбежав к электрокару, я запрыгнул в него. Оказавшийся рядом Пригоршня заскочил следом. Я вдавил педаль, и машина покатила вперед, круша зомбаков, коробки и ящики. Трещали доски, скрежетали консервные банки, по складу разошелся сильный запах солдатской тушенки.
Мертвяки ковыляли со всех сторон, в сумраке склада мелькали вспышки винтовочных выстрелов, пули проносились мимо, били в кар. Я не успел свернуть – машина врезалась в штабель, и тот будто взорвался. Доски и консервные банки полетели во все стороны, а мы покатили дальше…
И сразу же едва не наехали на здоровенного зомбака. Погрузочная вила пробила мягкий живот, мертвяк как мешок с навозом повис на ней. Ступни поволокло по полу. Он начал обеими руками подтягивать себя вперед, насаживая расползающееся брюхо на ржавый металл.
– Рули! – выкрикнул я, быстро перебираясь на вилы. Пригоршня схватил руль.
Выстрелы Шустрого раздались где-то между поддонов. Я врезал носком ботинка в мягкое лицо монстра, когда-то бывшего человеком. Голова откинулась назад, прижавшись затылком к спине, мертвяк замер, все еще нанизанный на вилу. Сильным ударом, словно по футбольному мячу, я сбил его назад, и он, украсив конец вилы коричневой кашицей, шмякнулся на пол. Через миг кар переехал его, внизу хлюпнуло. Повернувшись, я засеменил по виле обратно к кабине.
Одна из винтовочных пуль пронеслась над головой Пригоршни, чиркнув его по темени и обдав волосы брызгами крови. Глаза десантника закатились, руки соскользнули с руля.
Я перескочил обратно в кабину, оттолкнув Пригоршню, схватился за руль, но было поздно – через миг электрокар врезался в колонну у стены. Во все стороны разлетелись куски бетона, и пол с квадратной крышкой люка провалился под нами.
Машина клюнула носом, вилы дернулись книзу. Я спрыгнул, потянув десантника за собой. Стало видно: под складом проложена широкая труба, в которую и вел люк. На секунду кар повис над водой, текущей по ее дну, а затем свалился кабиной вниз.
Между поддонами появился Шустрый, он бежал к нам, отстреливаясь от мертвяков. Я придержал Пригоршню, который сипел и вращал глазами. По широкому лицу его текла кровь.
– Патроны кончились! – Шустрый подскочил к нам.
– Вниз! – приказал я, толкая Пригоршню к пролому.
По дну трубы с журчанием бежал грязный ручеек. Мы спрыгнули в трубу – и увидели синее овальное облако, клубящееся метрах в десяти от нас. Облако мерцало, кружилось ленивым вихрем.
– Что это?! – изумился Шустрый.
Сверху доносились звуки нестройных шагов и редкие выстрелы – мертвяки приближались к дыре.
С одной стороны труба была перегорожена железной решеткой, с другой висело это облако… Мы попятились к нему, ведь другого пути просто не было.
– Никогда в Зоне ничего подобного не видел, – пробормотал сталкер растерянно.
– Пробой, – сказал я. – То, что имел в виду Мародер. А на самом деле… Как же это назвать? Наверное – телепорт?
– Так оно прямиком в Котел ведет? – спросил очухавшийся Пригоршня.
Шустрый вдавил спусковой крючок, позабыв, что магазин пуст. Первый мертвяк спрыгнул в трубу – и гнилые суставы не выдержали, сломались с влажным тошнотворным хрустом, ноги подогнулись, он упал в ручей. А следом уже спрыгивал второй, третий… Один из них выстрелил, в узком пространстве трубы звук грохнул подобно взрыву, и пуля, пронесшаяся мимо, исчезла в синем облаке телепорта.
Другого пути не было. Сильно пихнув Пригоршню сцепленными кулаками между лопаток, я отправил его головой вперед – прямиком в центр синего облака, и сам прыгнул следом.
Глава 9
Прикрыв глаза ладонью от неяркого осеннего солнца, Шустрый сказал:
– Он вращается. Ведь не просто так, правильно? Наверное, на той барже кто-то живет, и ветряк дает ему электричество. Да и на карте кружок с крестом, которыми заканчивался пунктир, примерно в том месте и стоял.
Мы находились на площадке портового крана, куда вывалились из прозрачного пузыря, который висел прямо в воздухе над нашими головами, у основания стрелы, наклонно устремленной в небо. Пригоршня пришел в себя, кровь уже не текла, но пуля оставила в его волосах ровный пробор. Шустрый сменил повязку на лице и по-прежнему шамкал не очень разборчиво.
Впереди была бурая, с пятнами зелени и лужицами озер пологая впадина – Котел. С противоположной стороны в него вливалось русло высохшей реки.
Два крана высились на краю бывшего порта, где стояли контейнеры и брошенные грузовики. Далеко впереди, на дне Котла, посреди зарослей лежал здоровенный сухогруз, будто выброшенная на берег огромная рыбина. Слева был корабль поменьше, а за ним то, о чем говорил Шустрый, – ржавая баржа, над которой торчала решетчатая вышка с ветряком.
Стояла гулкая, звенящая тишина, лишь тихо посвистывал ветер далеко вверху, между балками стрелы. Местность казалась спокойной, сонной… и какой-то очень чужой. Не угрожающей, нет, просто чуждой, странной, неземной. Совсем недалеко – Москва, другие города, цивилизация, шум машин, населенные дома, полные толп кварталы, офисы, магазины…
Зона. Мне казалось, что я начинаю понимать эти места. Вернее, они оставались для меня загадкой, но я постепенно проникался их атмосферой, этой заброшенностью, запустением, наполненным тайной жизнью, и мне казалось, что теперь я могу понять желание некоторых людей остаться здесь, сбежав от правил и законов современной цивилизации.
– Ветряк на барже еще ничего не значит, – сказал я. – Просто вращается на ветру.
– И все равно – идем туда, – повторил Шустрый. – Проверим баржу, а если на ней ничего нет, будем решать, что делать дальше.
Сталкер первым начал спускаться с площадки, и Пригоршня окликнул его, показав вверх:
– А эта штука, через которую нас выбросило… Что оно такое? Я думал, тут такое же облако будет, как в трубе.
Шагая по ржавым ступенькам, Шустрый покосился на воздушный пузырь.
– Пространственная аномалия, так их называют. В такую если попадешь, то тебя выбрасывает… да где угодно, в любой точке Зоны, заранее не угадаешь. Хватит болтать, идем. Мародер может скоро добраться до этого места.
Мы быстро спустились с крана, затем пошли вниз по склону – пологому, состоящему из сухой ломкой земли, покрытой глубокими трещинами. Достигнув дна, огляделись и зашагали в сторону старой баржи с ветряком. Теперь под ногами была мягкая глинистая почва, а вокруг росли кусты и низкорослые деревья. Часто приходилось обходить большие грязные лужи.
Я уже собрался расспросить Шустрого про Мародера, вытянуть у него все, что он знает про главаря анархистов, но тут совсем рядом, за растущими справа густыми зарослями, что-то протяжно всхлипнуло. Воздух над тем местом вспыхнул пурпуром, заискрился. Охнул Пригоршня, отскочил вбок, едва не сбив меня с ног… А от зарослей в нашу сторону по земле побежали зеленоватые болотные огни. Волосы на голове встали дыбом.
– Назад, назад! – крикнул Шустрый.
Мы побежали, и вскоре он приказал:
– Теперь стойте!
Готовые в любой миг сорваться с места, остановились и поглядели назад. Ничего такого там видно не было – кусты как кусты, земля как земля, воздух как воздух…
– Что это было? – пробормотал наш бравый десантник. – Мама моя, я чуть в штаны не наложил, то есть в комбез!
– Никогда с таким не сталкивался, – ответил Шустрый. – Какая-то новая аномалия, что ли… Давайте обойдем эти кусты по большой дуге.
– Да-да, по очень большой, огромной дуге! – закивал Пригоршня.
Так мы и сделали. Потом некоторое время двигались молча, переваривая происшествие. В Котле дул ровный сильный ветер, кусты и ветки низких деревьев изгибались в одну сторону, мелко дрожали под ним. Пригоршня пожаловался:
– Жрать хочется просто неимоверно. Последний раз еще перед Яром ели, у меня аж голова кружится.
– Тихо! – шикнул Шустрый, резко присев.
За кустами впереди на задних ногах медленно шла тварь, смахивающая на гигантского богомола. Я сразу узнал верлиоку – именно в такую врезался вертолет. Ох, не вовремя! Теперь-то мы не в вертолете, и у нас совсем нет боеприпасов, ни одного патрона, ни ножа, все забрали в лагере военсталов…
Мутант медленно шел мимо. Остановившись, издал несколько сиплых скрежетаний, не замечая нас. Где-то вдалеке заскрежетали в ответ – и верлиока направился в ту сторону.
Только когда он пропал за высокими зарослями, мы перевели дух и, обменявшись опасливыми взглядами, пошли дальше.
Баржа показалась вскоре. В борту ее было прорезано отверстие в человеческий рост, туда вставлена железная крепкая дверь, а выше виднелись окна-иллюминаторы, забранные решетками.
– Осмотрюсь быстро, – сказал я спутникам. – А вы пока загляните внутрь, но только осторожно.
Я медленно направился вдоль баржи. Было очень тихо, ветер смолк, ветряк над палубой застыл. Возле кормы я споткнулся о кусок ржавого металла. Остановившись, выдрал из земли длинную железяку с рваными острыми краями. Покрутил в руках и решил, что не буду пока бросать – хоть какое-то оружие. Когда направился дальше, чтобы обойти баржу кругом, за спиной раздались стук и рычание.
А потом вскрик Шустрого.
Фоном для всего этого был протяжный вопль Пригоршни, перешедший в сдавленное бормотание. Я рванул назад – тихо и вдоль самого борта.
Мои спутники лежали на спинах, а над ними склонился… двухголовый пес-мутант! Он вцепился в горла обоих, не позволяя им встать, и рычал.
Дверь в борту была раскрыта. От нее, подняв гладкоствольный дробовик «SPAS-12», медленно шел мужчина в свитере, джинсах и сапогах, с всклокоченными седыми волосами.
Очень тихо, на цыпочках, я стал подбираться к нему вдоль баржи – хорошо, что человек уже отошел от нее, это позволяло подкрасться со спины.
Прыгнув, схватил его сзади, приставив железяку к горлу, рявкнул:
– Замри!
Донесся сдавленный хрип:
– Фишер, это Шустрый! Помнишь меня? Я тебе артефакты таскал, мы с тобой часто общались!
– Ствол опусти! – приказал я.
Пес зарычал в две глотки. А человек, которому я угрожал располосовать горло ржавой железкой, спокойно спросил:
– Вас Мародер прислал?
– Да объясните вы этому психу… – начал Пригоршня.
Я сильнее вдавил рваный край в шею Фишера:
– Мы сами от Мародера убегаем. И он со своими людьми может скоро быть здесь. Фишер, нам срочно надо поговорить, отзови своего монстра.
Фишер раздумывал, не опуская дробовик и будто не замечая струйку крови, которая текла по его горлу.
– Барс! – наконец окликнул он.
Одна голова, чьи челюсти сжимали горло Пригоршни, поднялась.
– Барс, Валет, фу!
Поднялась и вторая голова; пес с рычанием попятился. Шустрый с Пригоршней сели, оба схватились за шеи. Сталкер поправил повязку на скуле, десантник сдавленно матерился.
Опасаясь, что Фишер вскинет дробовик, я убрал железку от его горла и сделал шаг вбок. Он повернулся.
– Я – брат Глеба Нечаева, – быстро сказал я. – Помнишь Нечая? Мы родные братья, Мародер убил его в Питере вместе с женой, на моих глазах. Мне в руки попала твоя записка, по ней нашли карту, так и проникли сюда. Эти двое помогали мне, они не враги. Теперь Мародер преследует нас. И карта у него.
Двухголовый Барс-Валет сел у ног хозяина, внимательно наблюдая за мной. Пасти были приоткрыты, из одной тянулась нить густой зеленоватой слюны. Глаза у мутанта были змеиные, с узкими вертикальными зрачками, а хвост – гладкий и розовый, похожий на большого червяка.
– Значит, вы навели Мародера на телепорт и он вот-вот заявится сюда, – констатировал Фишер. Посмотрел на меня, на Шустрого с Пригоршней и наконец решил: – Ладно, внутрь, быстро. Барс, Валет – к ноге!
* * *
Помещение находилось где-то в кормовой части, чтобы попасть сюда, пришлось подняться по крутой железной лестнице. Здесь стояла тумбочка, шкаф, колченогий стол и несколько стульев, у стены – стеллаж с деталями, мотками проводов, винтами и гайками. Сквозь иллюминатор с решеткой открывался вид на ту часть Котла, через которую мы прошли, вдали на берегу высились портовые краны.
В центре зала была раскладная тренога с раструбом из матово-черного металла. К узкой части раструба крепилось электронное устройство, соединенное проводами с большим аккумулятором, который был прикручен к треноге.
– Дежурь у окна, десантник, – велел Фишер. Он взял со стеллажа оружие с глушителем и складным прикладом, в котором я узнал «Вал», протянул Пригоршне, а Шустрому отдал свой дробовик. – А ты, сталкер, сделай чай пока. Вон горелка, вон чайник, заварка в той банке, кружки в тумбочке. Ну а ты, как тебя звать…
– Химиком мы его кличем, – пояснил Шустрый. В помещении было тепло, он снял куртку, повесил на спинку стула. Перекинув ремень «SPASА» через голову, присел на корточки у электроплитки.
– …А ты, Химик, рассказывай, – заключил хозяин баржи.
Двухголовый пес, улегшись возле двери, мрачно смотрел на нас двумя парами глаз. Я провел пальцами по куртке на стуле. Эта удивительная вещь снова незаметно изменилась – стала светлее, появились плавные разводы, по цвету напоминающие дно Котла, к тому же кожа немного серебрилась.
– Есть хотите? – спросил Фишер, и стоящий у иллюминатора Пригоршня оживился.
– Еще как, батя!
– Только времени у нас мало, – добавил я, присев на стул и внимательно наблюдая за хозяином баржи. Он, хоть был и в возрасте, но казался очень бодрым, от него так и веяло энергией – двигался Фишер быстро, говорил уверенно, властно, лицо серьезное и решительное… и в то же время замкнутое. Себе на уме мужик, решил я. С ним надо быть настороже.
– Мало времени? – повторил он, подходя к столу с мисками и консервными банками. – Ну так быстрее начинай рассказывать.
За переборкой негромко гудел генератор. Пока я кратко излагал свою историю, хозяин расставил на столе немудреную еду. Шустрый приготовил чай, мы стали пить из кружек, быстро поели: сушеная рыба, галеты, фасоль из консервной банки… Пригоршня ел прямо возле иллюминатора, стоя.
Пес-мутант лежал в дверях, не сводя с нас тяжелого взгляда. Морды у него были не совсем одинаковые, одна более узкая и злобная, вторая казалась добродушнее.
Решив, что теперь нет смысла что-либо скрывать, я рассказал Фишеру все. Хозяин слушал очень внимательно, сосредоточенно уставившись в железную столешницу. Когда я наконец умолк, он пожевал губами и сказал:
– Как чувствовал, что не надо было ту карту делать. Ко мне сюда однажды забрел раненый сталкер, Прыщ, я его выходил. Ну и передал с ним карту, чтобы он отослал ее Нечаю, моему партнеру за Периметром. Как карта оказалась в том черепе под деревом – не знаю, выходит, Прыщ ее туда спрятал, а Нечаю отправил записку.
– Прыщ, – повторил Шустрый. – Помню такого, он умер где-то в лагере сталкеров возле Макарова, давно уже. От воспаления легких. Эй, Химик, ты что мою куртку все щупаешь?
– Пытаюсь понять, из чего она и каким образом цвет меняет. Можно ее примерить?
Он поднял бровь, глядя на меня.
– Ну, примерь… Только не думай, что я ее тебе отдам.
– Что у тебя произошло с Мародером, Фишер? – спросил я, натягивая куртку. Она оказалась совсем легкой, я ощупал подкладку – ничего там не было, никаких микросхем, батареек и прочей ерунды. Как же она «работает»?
Хозяин баржи молчал, и я повысил голос:
– Фишер! Мародер с подельниками убил моего брата. Я имею право знать. Все это связано с твоим рефрактором? Шустрый упоминал про какой-то прибор, который ты сделал…
Покосившись в сторону треноги с раструбом, Фишер откинулся на стуле.
– Да, все связано с этим устройством. При определенной калибровке волны оно генерирует пробои в пространстве.
– Так это ты создал тот телепорт на складе? – удивился Пригоршня.
– Я сгенерировал его, чтобы скрыться от Мародера. Дело в том, что у рефрактора есть еще один… одно свойство. Особый режим работы. Шустрый, помнишь первый Всплеск, после которого власти решили эвакуировать нашу научную базу? Его спровоцировал я.
– Ты? – воскликнул сталкер недоверчиво. – Но как?
– Знаешь, на чем основана работа рефрактора?
Шустрый покачал головой, и Фишер добавил:
– Просто загляни внутрь.
Мы со сталкером, переглянувшись, подошли к треноге.
– Не вздумайте совать туда руки.
В широкой части диаметр черного раструба был около метра, и в глубине его… Я прищурился – там пряталась аномалия! Такой же, как на подъемном кране, дрожащий пузырь воздуха, только поменьше.
– Но как ты сумел… – пробормотал Шустрый и растерянно оглянулся на Фишера. – Выходит, ты умеешь управлять аномалиями?
– Только этой. И «управлять» – не совсем подходящее слово, скорее я научился влиять на нее, добиваясь определенных откликов. Этот пузырь возник когда-то в Химках, посреди нашей научной базы. Мы стали изучать его. Я добился, чтобы прямо вокруг аномалии построили новую лабораторию. Туда завезли самые современные приборы, оборудование. Постепенно удалось обнаружить вокруг аномалии тончайшие «нити жесткости», как я их назвал – квантовые связи, которые удерживали пузырь в одной точке пространства. Невидимая глазу сеть. Я научился, меняя натяжение нитей, передвигать аномалию и в конце концов замкнул квантовую сеть внутри рефрактора. Облучая «пузырь» волнами различной длины, добивался энергетического резонанса, то есть отклика. Этот резонанс и создает пространственный пробой, ведущий к какой-то другой аналогичной аномалии, которая оказывается на пути вектора распространения резонансной волны.
– И какое отношение это имеет к Всплеску? – спросил я, возвращаясь к столу.
– Однажды я изменил длину волны до максимальной, направив рефрактор в определенную сторону. И что-то откликнулось… ответило Всплеском. После первого опыта, уже после эвакуации нашей базы, я ставил другие эксперименты, совершенствовал прибор.
– И Мародер знал об этом?
– Да, знал. В конце концов я понял, что особо сильным импульсом рефрактора смогу, если захочу, спровоцировать Большой Всплеск. Очень мощный. Он раскатится далеко за пределы этой Зоны, накроет площадь в тысячи квадратных километров. Понимаете? – Фишер обвел нас взглядом.
– Везде полетят приборы, оборудование, компьютеры, – сказал я, осознав, что он имеет в виду. – Потоки мутантов прорвут Периметр, их тропы протянутся во все стороны вокруг бывшей границы Зоны. Аномальная фауна тоже полезет наружу, начнут распространяться аномалии. По сути, Зона скачкообразно увеличится. Хочешь сказать, Мародер пытается достать тебя, потому что ему нужен рефрактор… чтобы увеличить Зону? Но зачем ему?
– Не знаю. Но он хотел, чтобы я сделал именно это. Большой Всплеск нельзя спровоцировать на далекой дистанции, надо вместе с рефрактором находиться непосредственно возле старой АЭС. Там, как выяснилось, есть телепорт. Нет, не я его создал, он был там раньше. Возможно – с самого момента появления Зон. Огромный, невероятно мощный телепорт, охраняемый племенем странных людей. С определенного ракурса он напоминает огромный глаз, и я назвал его Око. Так вот, как выяснилось, именно Око резонирует в ответ на работу рефрактора, вызывая Всплески.
– Э, постой-ка, батя! – подал голос Пригоршня у окна. – А твое «племя странных людей» – это не лешие, часом? Ну, такие и правда странные, в пятнистых куртках ходят – мы с трупа одного вон ее как раз и сняли.
– Да, это они.
– Ух, ё-мое, как оно все запутано! Какой-то клубок: и лешие, и телепорты, и ты с Мародером, и вон Химик со своим братом – всё до кучи. Но ведь до АЭС добраться вообще нереально, как я слышал, она со всех сторон полями аномалий окружена? И если…
– Погоди, – сказал я. – Фишер, так Мародер хотел, чтобы ты своим рефрактором пробил пространство в направлении АЭС? Хотел проникнуть туда через телепорты, там снова включить рефрактор, направив его на это Око, чтобы оно в ответ спровоцировало Большой Всплеск, который расширил бы эту Зону?
– А может, и не только эту, – ответил Фишер. – Между различными Зонами есть непонятная связь… Что, если бы в результате они все расширились?
– И слились, – добавил я. – Хорошо, что было дальше?
– Я отказался помогать ему в этом. Мародер настаивал все более жестко… В конце концов, я сбежал с научной базы и скрылся от него здесь.
– Батя, так чего ж ты не свалил из Котла с помощью этих своих телепортов? – спросил Пригоршня.
– А куда мне идти дальше? – возразил Фишер. – За Периметром меня сразу же схватили бы люди МАСа. Я хотел, чтобы Нечай, мой партнер по сбыту артефактов на Большой земле, пришел ко мне, ведь он когда-то служил в Зоне, хорошо знал эти места. Хотел обсудить ситуацию, договориться, чтобы он сделал на меня поддельные документы и помог нелегально переправить рефрактор за границу.
Фишер шагнул к треноге, продолжая рассказывать:
– Пробитый резонансной волной туннель всегда связывает входной телепорт с какой-то пространственной аномалией, расположенной в том направлении, куда направлен вектор излучения. И выходом для телепорта, сгенерированного на Мертвой Базе, стала аномалия на портовом кране. Та самая, через которую, по вашим словам, и вы попали в Котел. Мне просто повезло, когда я сбегал от Мародера, меня могло занести и дальше, и ближе, в какое-то более опасное место…
Слушая его, я подошел к иллюминатору, возле которого стоял Пригоршня, и выглянул. Снаружи все было тихо и неподвижно, лишь тени облаков ползли по Котлу.
– Подежурь, Химик, – попросил десантник. – Надоело тут торчать, присесть хочу.
Взяв у него «вал», я привалился плечом к борту возле иллюминатора, продолжая разглядывать окрестности. Пока что снаружи никого, но Мародер со своими людьми может появиться в любую минуту. Или нет? Насколько серьезно задержали его военсталы, а после – мертвяки на складе?
– А ведь я понимаю, почему Мародер хочет расширить Зону, – вдруг произнес Шустрый с каким-то странным выражением. – Для нас, для сталкеров, это же…
– Что? – спросил я, отворачиваясь от иллюминатора. Шустрый молчал, задумчиво покачивая SPAS.
– Фишер, отсюда пора уходить, – сказал я. – Лучше – прямо сейчас. Мародер может появиться в любую минуту.
– Это я понимаю, – ответил он, нажимая что-то на своем устройстве.
– Либо пешком, забрав рефрактор, хотя в этом случае шанс, что Мародер догонит нас, большой. Либо – через телепорт. Ты говоришь, что это опасно, может забросить куда угодно, но зато мы надолго оторвемся от Мародера. Решать тебе.
– Думаю… – начал Фишер, но я не слушал его.
Я смотрел на Шустрого, а она смотрел на меня.
Что-то было в его глазах, что-то такое…
Аспирант-биолог, пришедший в Зону и влюбившийся в этот мир? Так и не вернувшийся обратно, на Большую землю, решивший остаться здесь насовсем?
Неужели он тоже хочет, чтобы Зона…
Глаза Шустрого сверкнули, и он вскочил, подняв SPAS. Я вскинул «вал». Сталкер выстрелил первым – но не в меня, и даже не в Пригоршню, а в пса, про которого все успели забыть.
Дробь разнесла голову слева и превратила в кровавое месиво морду справа. Мутант упал, захлебываясь воем. Вскрикнул Фишер, ахнул Пригоршня. А я все никак не мог выстрелить. Где же тут предохранитель?! Ну да, вот он…
Когда «вал» был готов к стрельбе, ствол SPASа уже нацелился на меня. Я прыгнул вбок, вдоль стены, выстрелив в движении. И промазал. Упал, дробь выбила искры из борта прямо надо мной.
– Вы чего?!! – завопил Пригоршня.
Перевернув стол, он присел за железной столешницей. Я, успев к этому моменту спрятаться в углу за стеллажом, крикнул:
– Шустрый, подумай, что делаешь!
Донесся звук возни, удар, стон… Накренилась и упала тренога с рефрактором. Голова выглянувшего над столом Пригоршни закрывала обзор. Я привстал, подняв «вал», шикнул на него: «Ниже!» – Пригоршня присел.
Шустрый стоял на коленях боком ко мне. Возле него лежал Фишер, только что получивший удар прикладом в голову. Я прицелился в Шустрого, вдавил спусковой крючок, но «вал» не выстрелил – что-то там заклинило.
Уловив мое движение, Шустрый повернулся. Вскочив, я бросился, низко пригнувшись, к двери и в проеме едва не столкнулся с Пригоршней. Грохнул SPAS. Мы вывалились в коридор. Захлопнув дверь, бегом пересекли его и ломанулись вниз по лестнице.
– Ты почему не стрелял в него?! – гаркнул десантник.
– Заклинило!
– А ну дай сюда, ботаник!!! – он вырвал «вал» у меня из рук. Сверху донесся скрип двери, шаги.
– Шустрый, не делай этого! – прокричал я.
– Заткнись, Химик! – выкрикнул он. Голос сталкера истерично вибрировал. – Тебе нас все равно не понять! Ты приехал сюда и думал, что за два дня во всем разберешься?! А вот я Мародера очень хорошо понимаю! Зона на тысячи километров! Это же… Это… Свободный мир, никаких ментов, юристов, адвокатов, чинуш! Никаких гребаных законов! Это мечта любого настоящего мужчины!
– Это мечта подростка, не наигравшегося в войну!
– Шустрый – сука ты подлая! – прорычал Пригоршня, от злости тряся «валом», с которым ему так и не удалось разобраться. – Предатель, тварь!
Судя по звуку шагов, сталкер наверху уже подошел к лестнице. И тут раздался выстрел. Но не дробовика. Лязгнуло упавшее на железную площадку оружие…
Потом тело Шустрого скатилось к нам по крутым ступеням, а за ним мягко спустился, обеими руками подняв перед собой «беретту», Мародер. Должно быть, он проник в трюм откуда-то сверху, с палубы.
За спиной раздался стук двери, мы с Пригоршней обернулись. Там стояли Кривой и еще двое. В одном – длинноволосом, тощем, я узнал последнего из убийц моего брата.
Глава 10
Мы с Пригоршней стояли у стены, сцепив руки на затылке, перед двумя помощниками Мародера. У одного, по кличке Рыба, увальня с тупым и злым лицом, в руке был обрез-вертикалка, у другого – Индейца, тощего и с длинными нечесаными волосами, выбивающимися из-под пропитанной кровью повязки, – «калаш». Стволы глядели на нас.
Тело посреди темной гостиной, три силуэта…
Индеец – третий убийца моего брата. Все они были сейчас передо мной.
– Ты же не будешь геройствовать? – Мародер быстро прохаживался по каюте, качая «береттой». Глаза его нездорово поблескивали, главарь Анархии напоминал наркомана в предвкушении дозы. На плече Мародера висела большая брезентовая сумка. – Не собираешься кричать всякую херню в стиле «Лучше я умру, чем позволю тебе сделать это?».
– Умереть я не спешу, – не глядя на него, ответил Фишер, стоящий у треноги рефрактора.
– Значит, настраивай его на новый телепорт. АЭС, – Мародер ткнул пальцем в борт позади себя, – в том направлении.
Кривой с автоматом стоял позади Фишера. Ученый глянул на нас с Пригоршней и начал менять настройки рефрактора. По выражению лица невозможно было понять, о чем он думает.
Загудел прикрученный к треноге аккумулятор, по матово-черному конусу побежали волны радужного света.
– Фишер, а если выходная пространственная аномалия где-то высоко в воздухе? – задал я вопрос, который мучил меня уже давно. – На высоте в двадцать метров? Пятьдесят? И ты выпадешь из нее…
– Заткнулся! – приказал Рыба.
Возясь с настройками, Фишер покачал головой.
– Телепорты квантовыми связями сцеплены с материальными объектами и всегда находятся в непосредственной близости от каких-то масс, земли или зданий. – Он повернулся к Мародеру: – Как ты собираешься пережить Большой Всплеск? Мы окажемся почти в самом эпицентре.
Вместо ответа Мародер сунул «беретту» в кобуру, достал из сумки мягкий сетчатый шлем и натянул его на голову.
Фишер молча отвернулся, а я спросил:
– Что это?
– Пасть не разевай! – снова прикрикнул Рыба.
– Когда-то эту вещь создал я, – пояснил Фишер, поворачивая небольшой рычаг на рефракторе, – для защиты от Всплесков.
Рефрактор загудел громче. Я крепче, до боли, сжал сцепленные пальцы на своем затылке. Все трое убийц в этой комнате – Индеец, Кривой, Мародер – все передо мной, и я ничего не могу сделать!
Мародер вытащил из сумки еще несколько сеточек, передал своим помощникам, последнюю протянул Фишеру. Конус рефрактора вспыхнул синим, у стены рядом с нами воздух начал светиться. Световое облако закрутилось смерчем… и превратилось в телепорт.
Мародер со своими людьми и Фишер натягивали на головы сеточки.
– Эй, а мы?! – возмутился Пригоршня.
– Сказано – заткнуться! – Рыба сделал шаг к нему.
– Да пошел ты! Нам что, подыхать под этим вашим Всплеском?!
Рыба замахнулся, и по напряженной фигуре Пригоршни я понял, что сейчас он врежет сталкеру… Но тут Мародер скомандовал: «Назад!», и Рыба с ворчанием отступил.
– Скорее всего, так и будет, – пояснил Мародер десантнику. – Сдохнете оба или в даунов превратитесь. Посмотрим, как Всплеск непосредственно возле Ока действует. Фишер, если рефрактор отключить, портал останется на месте?
– Он уже отключен, – Фишер повел головой в сторону конуса, по которому больше не пробегали радужные волны.
– Хорошо. Теперь слушайте: сейчас мы окажемся близко к месту, где в последнее время обосновались лешие. Все делаем быстро, Фишер, это касается прежде всего тебя. Я знаю, как включать рефрактор, буду следить, чтобы ты все делал правильно. Десантник – проходишь в портал первым, Рыба – ты за ним. Потом Химик, Индеец, потом Кривой. Фишер, берешь рефрактор, входишь с ним в портал, за тобой я. Перенастрой его так, чтобы излучение создало Большой Всплеск, прямо сейчас. Ну! – видя, что Фишер медлит, Мародер подступил к нему сзади и приставил ствол «беретты» к затылку, обтянутому мелкоячеистой сеткой. – Ты все-таки хочешь умереть из-за этого? Мне твоя жизнь не нужна, если сделаешь все, как я сказал, – будешь жить.
Он лгал. Это было слышно по голосу Мародера, но Фишер все равно стал вращать рефрактор на устройстве. Мы с Пригоршней переглянулись, а Рыба приказал мне: «В сторону!» Я сделал шаг вбок, десантник и сталкер прошли мимо. Нечего было и думать о том, чтобы прыгнуть на Рыбу, – ствол Индейца смотрел на меня сзади, да и Кривой с автоматом никуда не делся, тоже следил за нами, в то время как Мародер внимательно наблюдал за действиями Фишера.
Пригоршне в портал явно не хотелось – он медлил, шел короткими шажками, и наконец Рыба не выдержал, ударил его стволом между лопаток:
– Шевелись!
– Не пихайся!
– Топай, ну! – последовал еще один удар, сильнее. Пригоршня, выругавшись, оглянулся – и тогда Рыба сильно толкнул его открытой ладонью в голову.
Потом он шагнул следом за влетевшим в синее облако десантником. В последний миг мне показалось, что назад из облака протянулась рука Пригоршни, сграбастала сталкера за шиворот…
Я шагнул следом.
…И все изменилось мгновенно. Сильный ветер ударил в лицо, стало холодно. Перехватило дыхание – какой простор вокруг! Ноги подкосились от внезапного ощущения огромной высоты.
Сделав шаг вперед и едва не упав, я понял: это вершина трубы, которая торчит над АЭС. Я видел эти места на фотографиях в Сети. Впереди было приземистое бетонное здание с плоской крышей, посреди серого прямоугольника горело, переливаясь изумрудом и бирюзой, Око. Оно и правда напоминало глаз – вертикальный овал, высящийся над крышей на десятки метров. Синий туман завивался, дрожа, портал пульсировал светом. Вокруг на крыше были баррикады, лежали пирамиды из мешков, а еще там стояли шатры из шкур. Лагерь леших, охраняющих гигантский портал от непрошеных гостей?
Трубу, на которой мы очутились, закрывала бетонная заглушка. Пригоршня лежал на спине, голова и плечи за краем, на него навалился Рыба, они боролись, вырывая друг у друга обрез. Я бросился к ним, но тут Пригоршня вывернулся – и столкнул Рыбу вниз.
Когда я упал на живот рядом с десантником, взгляду открылась вся протяженность трубы и бетонная крыша еще одного здания. На ней посреди темного пятна гари лежал разбитый вертолет. Труба была настолько высокой, что строители укрепили ее внешним скелетом из металлических колец, соединенных вертикальными штангами.
Рыба летел, ударяясь о кольца под нами – одно, второе… и вдруг пропал в тусклой вспышке синего света. Вот оно что! – под нами висит пузырь небольшой пространственной аномалии.
Сталкер попал в него случайно. Я не рискнул бы прыгнуть отсюда, пытаясь угодить точно в аномалию, – ее диаметр казался не больше метра.
– Там пузырь… – начал я.
– Встать! Встали оба, быстро! – прокричали сзади.
Мы поднялись. Автоматы в руках Индейца и Кривого были нацелены на нас. Позади из прозрачного пузыря – выхода сгенерированного на старой барже портала – появился Фишер, с трудом волочащий на плече рефрактор. За ним шагнул Мародер с «береттой» в руке, окинул взглядом трубу и спросил:
– Где Рыба?
– Упал, – ответил Пригоршня.
– Упал? Ты его скинул! – Мародер поднял пистолет, но не выстрелил. – Ладно, сейчас все равно оба сдохнете.
У АЭС погода была совсем не такой, как в Котле, здесь дул холодный ветер, тяжелые облака ползли по небу. Пространство вокруг будто звенело от скрытого напряжения, Око пульсировало волнами мельчайшей вибрации.
– Фишер, ставь рефрактор, – приказал Мародер, подходя к нам. Его голос дрожал от возбуждения. – И включай. Вы двое – на колени! Ну!
Он выстрелил, пуля пролетела между нашими головами, и мы с Пригоршней опустились на колени на самом краю трубы. Я скосил глаза. У основания Ока двигались фигуры… это лешие. Кажется, заметили нас.
Рядом с цехом, над которым торчала труба, стоял подъемный кран с длинной стрелой. Он был ниже трубы, и отсюда я хорошо видел кабину крановщика. И силуэт в окне – еще одного лешего. Заметить его было нелегко из-за камуфляжной куртки, такой же, как на мне. Он исчез из виду, но вскоре появился на крыше кабины. Подняв бинокль, посмотрел в нашу сторону, потом спрыгнул за кабину.
Мародер расхаживал взад-вперед, возбужденно покачивая «береттой». Фишер, установив треногу на бетонной заглушке, повернул раструб в сторону Ока.
– Пригоршня, – прошептал я. – По команде – прыгай.
– Куда? – тихо ответил он.
– Молчать! – приказал Кривой и добавил, не сводя с нас взгляда: – Мародер, вдвоем они опасней. Во время Всплеска могут наброситься. Хоть одного пристрелить?
Мародеру было не до того – он сновал вокруг Фишера, заглядывал через его плечо, внимательно наблюдая, что тот делает.
Кривой направил ствол автомата мне в голову.
– У меня все готово, – сказал Фишер.
– Приготовились! – прокричал Мародер. Кривой немного опустил автомат, поправил сеточку на голове.
– Как настроение, Химик? – Мародер подошел ко мне, заглянул в глаза. – Скорее всего, мозги у тебя изжарятся, так что даже если выживешь – станешь идиотом. Пока еще способен понимать меня, хочу тебя поблагодарить. В Могильнике военсталы разбили анархистов, поход к Котлу провалился. Я бы еще долго не нашел Фишера, если бы ты не провел меня к нему.
Мои руки были крепко сцеплены на затылке. Пальцы сжаты. Я был готов ударить Мародера – с размаху, обрушив кулаки на обтянутую сеточкой голову, и наплевать, что сейчас на меня направлены три ствола.
Я подался вперед…
И в левую половину груди Мародера ударила пуля.
Выстрела не было слышно. Он отшатнулся, выпустив «беретту». Я бросил взгляд назад – дозорный-леший стоял на одном колене на крыше будки крановщика и целился в нашу сторону из снайперской винтовки.
Застучал автомат, но я уже падал вперед, и пули пронеслись над головой. Ударившись грудью о железо так, что лязгнули зубы, я схватил двумя руками «беретту», уперся локтями и начал стрелять.
Пуля попала Индейцу в живот, вторая – в грудь, а третья прошила воздух, потому что сталкер упал.
– Пригоршня – вниз! – Я перевел огонь на Мародера, но тот, попятившись, присел и скрылся от меня за краем большой бетонной заглушки, выступающей над верхушкой трубы.
Стоящий немного в стороне Кривой выстрелил в нас. Мы с Пригоршней откатились в разные стороны, пули выбили искры из железа, одна попала в «беретту», и пистолет – с последним, если я правильно считал, патроном – вылетел из моей руки. Фишер схватил треногу, с трудом приподняв, потащил к другому краю – кажется, собрался бросить вниз. Это был шанс! Если он успеет…
Но он не успел: вскочивший Мародер, шатаясь, догнал его. Сделал подсечку – и Фишер повалился на бетон.
Рефрактор тоже упал, черная воронка оказалась направлена в сторону Ока, но не совсем так, как раньше, немного вбок. Кривой, укрывшийся за трупом Индейца, выстрелил в нас с Пригоршней. Я из последних сил тянулся к «беретте». Пули пронеслись мимо, ударили в бетон.
Мародер свалился рядом с рефрактором – и в падении хлопнул ладонью по кнопке включения.
Радужная волна прокатилась по воронке. Я дотянулся до пистолета и скользнул назад, так что ноги повисли за краем. Вскинул оружие. За трупом Кривой немного приподнялся, целясь в меня. Мародер встал на колени спиной ко мне, я выстрелил – и пуля ударила его между лопаток. Готов! Он повалился лицом вперед. Автомат Кривого громко щелкнул – нет патронов! – и я отпрянул, бросив разряженный пистолет. И повис на краю верхнего кольца.
Пригоршня висел рядом. Кольца были соединены вертикальными штангами, одна оказалась прямо между нами. Качнувшись, я обхватил ее ногами и заскользил вниз. Раздался вскрик – сорвавшийся Пригоршня пронесся мимо.
– Держись! – Одной рукой я попытался схватить его. Он упал на край следующего кольца, а я врезался в кольцо подошвами и присел. Штанга тянулась дальше, вниз. Пузырь воздуха, в котором исчез Рыба, дрожал под нами. Пригоршня лежал рядом со мной, на самом краю, ноги свесились, руки широко расставлены, он пытался ухватиться, но не мог, ладони скользили по металлу. Отсюда было видно: если упадет – пролетит мимо аномалии.
Присев еще ниже, я схватил его за шиворот, вцепившись покрепче, до боли в пальцах, рванул к себе. Но тут он сорвался, и я просто не успел разжать сведенные пальцы – грузное тело утянуло меня за собой.
И в этот момент начался Большой Всплеск.
Глава 11
Задрожал воздух, задрожало пространство, вздрогнул весь мир. Содрогнулась в спазме Зона. Бордовая дымка окутала заброшенный город Дубны. Облако багрянца поднялось стремительно, теперь мы падали сквозь него. Гул накатил оглушающей волной. Пространство взорвалось густыми багровыми клубами, и в тот же миг мы влетели в аномалию.
Ощущения были совсем не те, что при проходе через портал. Вернее, тогда не было никаких ощущений – я просто шагнул в синее облако и тут же очутился в другом месте. Сейчас же меня будто вывернуло наизнанку. Закрутило, завертело… И спустя бесконечность, во время которой пространственная мясорубка дробила мое тело на кванты, я обнаружил себя в совершенно незнакомом месте.
Это была шиферная крыша приземистого здания. Я увидел потрескавшуюся асфальтовую дорогу, деревья, среди них – постройки, совсем заросшие, с торчащими из окон ветвями. Снизу доносились приглушенные голоса. Громко скрипнул шифер, я обернулся – в паре метров над крышей дрожал прозрачный пузырь аномалии, а под ним лицом вниз распластался Пригоршня. Он встал на колени, повернулся ко мне.
– Химик, живой! Что случи… – Глаза десантника округлились, когда он посмотрел за мою спину.
Я повернулся.
От горизонта к нам катилось багровое цунами.
– Нас отбросило далеко в сторону, – сказал я. – И Всплеск идет прямо сюда.
– Так давай вниз! – закричал Пригоршня.
Мы скатились по крыше, спрыгнули с края. Внизу была приоткрытая дверь. Из нее как раз вышел невысокий черноволосый парень в брезентовом комбезе и военной куртке, с рюкзаком на плече.
– Вы что… – удивленно начал он.
Оттолкнув его, Пригоршня влетел в дом, я – за ним.
Это был бар. С десяток сталкеров сидели на ящиках за грубо сколоченными столами, уставленными бутылками, стаканами и тарелками. Стойка состояла из бочонков, поверх которых лежал длинный лист фанеры, за нею находился плечистый круглолицый бармен.
Взгляды всех присутствующих обратились к нам.
– Всплеск идет! – объявил я, как конферансье объявляет выход особо популярного певца.
– Здоровенный, такого раньше не было! – добавил Пригоршня. – Просто охрененный, мужики! Где здесь спрятаться?!
Сталкеры повскакивали, бармен растерянно пялился на нас, и тут внутрь ввалился тот парень, которого Пригоршня оттолкнул в дверях.
– Что там, Ян? – спросил бармен.
– Всплеск близко! – сталкер бросился к железной двери в дальнем конце зала. – Ведь никаких примет не было!
– Большой? – спросил кто-то.
– Просто охрененный! Я такого ни разу не видел, прячьтесь!
Толкаясь, переворачивая мебель, все бросились к задней двери.
Спустя короткое время мы оказались в глухом подвале глубоко под зданием. Задвинули непривычно толстый железный люк, зажгли газовую лампу. Не успели усесться на доски и сваленное кучами тряпье под стеной, как Большой Всплеск прокатился над нашими головами.
Если бы я и Пригоршня остались на поверхности, мозги серым дымком выпарились бы через уши. А так мы смогли пережить Всплеск, хотя ощущения были не из приятных. Бармена стошнило, Пригоршня вырубился, сполз спиной по стене, вслед за ним потерял сознание и я. В гулкой пустоте перед глазами мелькали лица знакомых, Глеба и Лиды… Их сменяли места, в которых я бывал с репортажами…
А потом все это вытеснила одна мысль: почему я стал журналистом, почему мотался по планете, ездил в Афганистан и Ливию, в Африку и Антарктиду? Что, если на самом деле я не цивилизованный человек, что, если в душе я согласен с Мародером и Шустрым? Может, на самом деле я тоже хочу, чтобы Зона увеличилась… до размеров всей планеты? И в этом новом, диком, почти первобытном мире я буду чувствовать себя свободнее, чем в скованной жесткими рамками законов и обычаев цивилизации двадцать первого века?
Когда все закончилось и мы, придя в себя, направились к лестнице, бармен остановил нас.
– Эй, вы, я вас раньше не видел. Как звать?
– Эй, а я тебя тоже раньше не видел, – в тон ответил я. – Как звать?
– Бармен, – удивился бармен. – Но вообще-то меня все тут знают. А вот вас…
Я перебил:
– А вот мы тут недавно, поэтому твоей популярности, гражданин Бармен, пока не добились.
– Но все у нас впереди! – значительно кивнул Пригоршня.
– А вообще меня называют Химиком, – продолжал я.
– А ты? – Бармен посмотрел на десантника.
– Ну, э… – тот развел руками. – Пригоршня я. Так и зови, чего уж теперь.
– Пригоршня, значит… И Химик. Ну, ладно. Вы, наверное, нас всех спасли, без ваших криков не успели бы спрятаться. Или успели бы? Данила как раз выходил… Зона его знает, но по-любому – вовремя вы к нам заявились.
– Мы тоже так считаем, – согласился я. – Очень вовремя мы к вам заявились, очень.
После этого диалога мы поднялись на поверхность. Над Зоной ярко светило солнце. Большой Всплеск прошел, не оставив заметного следа, и пока еще было неизвестно, к чему он привел. Бармен на прощание вручил нам бутылку водки, банку консервов, краюху черствого хлеба и фляжку с водой. «За счет заведения» – пояснил он. Сталкеры, обмениваясь удивленными репликами насчет небывало сильного Всплеска, вновь рассаживались за столами. Не хотелось оставаться в помещении – мы покинули приспособленный под бар дом, отойдя в сторону, присели на бордюр.
Сделав несколько глотков прямо из горлышка, закусили хлебом, запили его водой.
– Что делать будешь, Химик? – спросил Пригоршня после продолжительного молчания. Он сгорбил большую спину, свесив толстые руки между коленей, задумчиво разглядывал асфальт перед собой.
Я молчал. Зона казалась чистой, вымытой, было светло и тихо, не слышно ни птичьих голосов, ни шелеста листвы – мир отдыхал после Всплеска.
– Попробую узнать, что стало с Фишером, – произнес я наконец. – И Кривой… если жив, убью его.
– Это правильно, – согласился Пригоршня. – Месть – святое дело, тем более такие козлы не должны жить на свете.
– К тому же Мародер…
– Ну, этот-то сдох. Ты же ему в спину прямо засадил.
– А куртка? – перебил я.
– А что куртка?
– Пригоршня, наблюдательный ты наш, на Мародере была такая же куртка, какую Шустрый снял с того лешего. То есть, как та, что сейчас на мне. На Мародере она немного изменилась, когда с баржи он попал на ту трубу, поэтому я и догадался.
– Куртка… Ну, пусть ее я не заметил, зато другое увидел – наколку на его запястье. Видел?
Я покачал головой:
– Нет. Что за наколка?
– Химик, наблюдательный ты наш… Небольшая, черная наколка. Овал и глаз внутри. Смекаешь?
– Как медальон у того лешего, которого мы мертвым нашли? То есть Мародер сам из леших… Нет, не похож.
Он развел руками:
– Чего не знаю, того не знаю. Так я все равно чет не въехал, Химик, что ты хочешь сказать. Ну, шмотка на нем эта странная, ну и что? Все равно – пуля между лопаток его упокоила.
– Не уверен. Смотри.
Я повел плечом, разглаживая куртку, доставшуюся мне от покойного Шустрого. В коже возле воротника спереди была едва заметная вмятина.
– И что это?
– След от удара пули. Индеец попал, прямо перед тем, как я пристрелил его.
– Хочешь сказать, эта куртка вроде бронежилета? Но как такое возможно? Кто их делает вообще, куртки эти, откуда они?
Теперь пришла моя очередь развести руками:
– Не знаю, Пригоршня. И еще много чего не знаю. Что это за портал огромный на АЭС, почему лешие его охраняют? Кто они вообще такие, откуда необычные вещи у них… Очень много чего неизвестно. А узнать хочется.
Некоторое время мы молчим, а потом я, сделав большой глоток водки и вытерев губы рукавом чудо-куртки, спросил:
– А ты что собираешься делать?
– Без понятия, – вздохнул он. – Вообще-то, мне надо бы назад к своим, к Периметру, доложиться командованию… но если Фишер прав и Зону теперь раздуло во все стороны? Что, если нет больше Периметра, а? Что тогда?
– Хаос, – ответил я. – Гражданские гибнут, города захватывают мутанты, аномалии на площадях и улицах… Но на самом деле, рефрактор, когда сработал, был направлен не точно в сторону Ока. Скорее всего, Всплеск из-за этого оказался слабее, чем рассчитывал Мародер. И все равно – надо выяснить, как дела снаружи.
Он помолчал, хлебнул водки, затем пожал широкими плечами и немного смущенно протянул руку.
– Так че, давай тогда вместе какое-то время побродим?
Я медлил, прислушиваясь к себе. Тело посреди темной гостиной, три силуэта… Была надежда, что видения больше не станут преследовать меня.
Наконец, пожав широкую ладонь Пригоршни, ответил:
– Ну, давай вместе.
Попивая водку небольшими глотками, как воду, мы бездумно разглядывали заросшую пустынную улицу. Зона молчала, но в молчании ее слышалась затаенная угроза.
И предвкушение новых событий.
Часть вторая
Глава 1
– Вас тут какие-то люди спрашивали. Я бы с такими говорить не стал.
И Бармен многозначительно посмотрел на дверь возле стойки, ведущую на зады Алебастрового леса. В баре с оригинальным названием «Бар» было людно, народ ел и пил, не обращая на нас внимания.
Мы с Пригоршней переглянулись. Люди Чурова! Мы у них только что, считай, артефакт перехватили возле Любеча и в бар пришли, чтобы скинуть его, – что пять минут назад с успехом и было проделано. Ну то есть, понятно, артефакты не подписаны, кто успел, тот и взял, но мы-то знали, что Чуров собирался его себе заграбастать, и, главное, он знал, что мы тоже про артефакт знаем! А для таких отморозков это равносильно признанию вины. Так что мы обменялись понимающими взглядами и, не сговариваясь, устремились к указанной двери, на прощание тепло кивнув Бармену. Мы с напарником в Зоне недавно, поэтому не можем еще особенно рассчитывать на доброе отношение со стороны старожилов. Видимо, потихоньку становимся своими, раз Бармен нам насчет расспросов «каких-то людей» словечко шепнул.
Сразу за железной оградой начинался Алебастровый лес, который получил свое название из-за непонятной болячки, заразившей его целиком. Ствол каждого дерева здесь словно присыпан белесой трухой, в некоторых местах она собирается большими комьями, в других размазана тонким слоем по коре. Ночью труха слабо светится, а еще она ядовитая – если попадает на кожу, начинает жечь, и лучше ее побыстрее смыть, потому что может реально разъесть до кости. Деревья под действием трухи потихоньку истончаются, так что кажется – идешь среди каких-то хилых берез-дистрофиков.
В общем, мы углубились в белый лес. Шли быстро, стараясь убраться как можно дальше, да поскорее. Не то чтобы мы так уж сильно боялись банды чуровских отморозков. Просто после ходки оба были конкретно измотаны, патронов почти не осталось, к тому же нас двое, а их семеро. Это называется не трусость, это – благоразумие. Если бы чуровцы настигли нас сейчас, они бы меня с Пригоршней почти гарантированно положили. А если мы заляжем в схроне, выспимся, отъедимся, пополним боезапас и сами найдем банду там, где нам удобно, – перевес будет на нашей стороне. А может, к тому времени Чуров отойдет и мстить нам не захочет. Мало ли у него из-под носа артефакты уводили? Не дурак же он за каждым гоняться из-за такой ерунды, поорет и забудет. Хотя, конечно, все они отморозки в банде, и Чуров самый отмороженный, я бы на его снисходительность не рассчитывал…
Лес был… стремный. Словно худосочные белые призраки со всех сторон. Стоят, растопырив прямые тонкие ветки. Листвы почти нет, и при этом деревья окончательно не мрут: симбиоз у них с трухой какой-то, что ли? Хорошо, было безветрие – в Алебастровом лесу по-настоящему опасно становится, когда ветер. Труха слетает со стволов, закручивается меловыми смерчами, лезет в глаза… можно просто не выйти отсюда, если ветер посильнее. Пару раз я видел в лесу кости, причем не только плоть с них была вытравлена трухой, сами они тоже стали пугающе тонкими. Я покосился на Пригоршню. На нем снова была ковбойская шляпа, выменянная недавно у сталкера-забулдыги. Напарник пер вперед, как матерый кабан, придерживая автомат на груди и немного сгибаясь под весом рюкзака, уклоняясь от веток, иногда ладонью отмахивал от лица клуб взлетевшей трухи… И, судя по выражению простецкого лица, перспективами разборок с чуровцами не озабочивался. Эти вещи напарник, как правило, мне предоставлял: озадачиваться, думать, планировать.
Мы с самого начала выбрали такое направление, чтобы выйти к переправе через речку, рассекающую Алебастровый лес надвое. И, как выяснилось, зря. Засада была сделана грамотно, хоть и банально, – возле самой переправы. Пологие берега, мутно-белая вода… Речка мелкая, но коварная. Через нее вел самодельный шаткий мосток. Когда мы подошли к нему, голос раздался совершенно неожиданно:
– Оружие на землю, стоять не дергаться, вы на мушке!
Пригоршня схватился за «калаш». Выстрел вспорол лесную тишину, пуля взрыла землю у ног бывшего десантника.
– У них снайпер! – ругнулся Пригоршня и, сдернув с шеи ремень, бросил автомат в траву у ног.
– Ты у нас Сталкер Очевидность, – проворчал я. – Все, приплыли.
Мы заозирались. Из-за кустов слева поднялся паренек в камуфляже, с направленным на нас стволом.
– Ты тоже бросай! – велел он мне.
Я еще покрутил головой, пытаясь определить, где засел снайпер. С другой стороны от тропы, метрах я пятнадцати, из-за вросшего в землю валуна встал круглолицый румяный мужик с пышными русыми усами. Он тоже держал нас на прицеле.
– Это не чуровцы, – констатировал Пригоршня.
– Вот же, да у тебя сегодня день удачных умозаключений! – восхитился я.
– Не вертись, парень, – предупредил усатый спокойно, даже добродушно. Говорил он мягко, округло – знакомый говор. Украинец, похоже.
– Не, – Пригоршня помотал головой, – точной говорю, не чуровская братва.
Я вздохнул, снимая автомат. Медленно положил на землю, медленно выпрямился, не переставая шарить взглядом вокруг, прикидывая, как быстро смогу достать пистолет в кобуре на левом боку… Фигня, ага. Что ребята доки, чувствовалось сразу. Скосят и не почешутся. Поэтому я оставил мысль про пистолет и спросил светски:
– Кто вы и что вам от нас надо?
Кстати, а ведь снайпер стрелял сзади. Они оставили свободным мост через ручей – небрежность или там тоже кто-то сидит? Не попытаться ли уйти этим путем? Скажем, я выхватываю пистолет и снимаю паренька слева, одновременно уходя в ту же сторону, Пригоршня делает то же самое с усачом, и мы зигзагом рвемся к мосту…
Чушь, ага. Снайпер нас снимет.
К тому же через пару секунд на том берегу возник еще один спец в камуфляже. Оглядел нас и ступил на мосток. Его «глок» висел на поясе в кобуре, и я почему-то не сомневался, что он успеет воспользоваться им раньше, чем я – своим стволом.
– Майор Озеров, – сухо представился он. – Не мандражируйте, бродяги, надо поговорить. У нас тут лагерь, идем туда.
Выглядел майор невыразительно – обычный кадровый военный, правильное волевое лицо без особых примет. Встретишь такого в городе и не скажешь по внешнему виду, лейтенант или полковник, тридцать ему или все сорок. Только голос был запоминающийся, но не тембром – в целом, стандартный суховатый баритон, – а интонациями. Чувствовалось, что это прирожденный командир, лидер. Вроде он даже не отдал прямого приказа, но возникло труднопреодолимое желание делать, как тебе сказано.
Мы с Пригоршней опять переглянулись. Паренек слева легко перемахнул кусты, подхватил мой ствол и встал у нас за спиной. Усатый (я решил – типичный сержант) забрал оружие Пригоршни, продолжая держать нас на прицеле. Мы двинулись туда, куда указал командир группы, – а что оставалось? Во всяком случае, выглядели они поприличнее чуровских отморозков, и они не выказали желания немедленно убить нас. Поговорить? Ну, давайте поговорим…
Лагерь оказался и не лагерем вовсе – так, брошенные рюкзаки на опушке леса, возле самого берега. Вещи охранял молчаливый здоровяк. Когда мы прибыли, майор жестом предложил нам располагаться. Пригоршня скинул рюкзак, крякнув, сел на него. Я остался стоять. Озеров встал напротив, заложив руки за спину, стальные глаза его оставались непроницаемыми.
– Это вы нас у бара искали? – спросил я и оглянулся, услышав шелест травы.
На опушке появился высокий худой тип с сероватым лицом. Уголки губ были опущены, придавая ему мрачно-недовольный вид. За плечом висела СВД. Вот и снайпер. Группа в сборе?
– Бугор, дай гостям чаю, – велел майор. – А ты садись, разговор не короткий.
– Посмотрим, – отозвался я скептически, но решил, что рюкзак уж точно снять лишним не будет.
Здоровяк неторопливо распустил завязки бокового кармана, вытащил термос, налил слабо дымящуюся бурую жидкость в крышку. Донесся запах крепко заваренного чая.
– Кому? – буркнул он.
– Гони его на меня, – оживился Пригоршня. – А пожрать найдется?
Бугор вопросительно глянул на командира, тот едва заметно кивнул.
– Ща, – сказал здоровяк по-прежнему хмуро и полез в рюкзак.
– Мы ж как узнали, что вы про нас интересовались, тут же ушли из бара, даже присесть не успели, – пояснил Пригоршня. Громко сёрпая, он начал с удовольствием глотать горячий напиток. – Вы как нас опередили-то?
– Через болото шли, – сказал я. – Пока мы в обход, как приличные люди.
– Рисковые пацаны, – поцокал языком Пригоршня.
– Или очень торопились нас перехватить.
Сержант прислонился к дереву спиной, не выпуская оружие из рук, ствол ненавязчиво смотрел в нашу сторону. Снайпер с пареньком притащили бревно и начали споро разводить костер. Здоровяк вскрыл консервы, одну банку с тушенкой сунул Пригоршне, вопросительно посмотрел на меня. Я покачал головой.
Озеров пропустил мое замечание мимо ушей. Присев на бревно, сложил руки на груди.
– Мы ищем путь к АЭС, – сказал он. – И нам нужен Фишер.
– Ого! – воскликнул Пригоршня.
Я постарался не показать своих чувств, хотя всецело разделял его удивление. Два месяца прошло с того момента, как мы свалили с АЭС через телепорт, и у меня крепло ощущение, что остальные участники тех событий мертвы. Хотя я не видел смерти Кривого и Фишера. Да и куртка леших могла спасти Мародера. Но никто из них не появлялся, про них не было слышно… Так или иначе: если кто остался жив – вряд ли бы стал делиться с военными описанием своих приключений. Откуда они знают? Кто за ними стоит?
Майор внимательно следил за нашей реакцией. Кажется, он знал, какие вопросы крутились у меня в голове.
– Мы из ФСБ, – сказал он.
– Круто! – высказался Пригоршня, непонятно о чем: то ли о сообщении Озерова, то ли о банке тушенки в своих руках, которую он смачно пожирал.
Я спросил:
– При чем здесь мы? Если вы знаете про Фишера, то знаете и как попасть на АЭС. Идите к телепорту на Мертвой Базе.
Озеров покачал коротко стриженной головой.
– Телепорта там больше нет.
Я поднял бровь. Вот как? Спровоцированный Мародером Всплеск привел к незначительному расширению Зоны… а еще он мог что-то сдвинуть в структуре пространственных искажений. Черт его знает, как там работают эти квантовые нити, о которых тогда толковал Фишер. Телепорт на Мертвой Базе мог схлопнуться, переместиться, испариться, уйти под землю, короче, версий тысяча и одна.
– Плохо искали? – предположил Пригоршня, облизывая пальцы и вытирая их об штаны.
– Всю базу обыскали, – с большим, чем он хотел бы показать, раздражением отозвался майор. – Были в нужном ангаре, спускались в пролом. Всех мертвяков перемочили. Короче, нам нужна ваша помощь.
– Мы телепорта не брали, вернуть не можем, – сказал я. – Ищите тогда сразу телепорт в Котле.
– На него вся наша надежда, – согласился Озеров. – Но мы не знаем, где он расположен.
– Да на барже же! – воскликнул Пригоршня. – С ветряком. Она одна такая, сразу увидите.
Он, конечно, не горел желанием участвовать в непонятной экспедиции. Я, впрочем, тоже.
Озеров переглянулся с сержантом. Надеюсь, они не такие тупые, чтобы заставлять нас идти под дулами автоматов? Ясно же, что мы сбежим при первой возможности, а таких возможностей Зона предоставит в достатке. Должны они это понимать! Если уж сумели опередить нас у переправы, пройдя сквозь болото, значит, в Зоне хоть немного, да разбираются. Мы с Пригошней незаметно переглянулись. Сотрудничать с военными? Мы тут недавно, но потихоньку обживаемся, схрон завели, знакомства поддерживаем… Короче, нам здесь нравится. И местные к нам привыкли, вон, Бармен помог, инфу скинул. Портить мою с напарником хрупкую, только начавшую складываться репутацию, работая на ФСБ? Пригоршня и так бывший десантник. Он скрывает, конечно, это позорное пятно своей биографии, но если всплывает, шансы на приличный заказ упадут. Военных в Зоне не любят, они ж сталкеров отсюда гоняют…
– Мы не идем, – предупреждая вопрос майора, сказал я, и Пригоршня энергично кивнул. – Какая-то инфа у вас есть, без нас справитесь.
– Я же говорил, что дохлый номер, – растягивая слова, произнес сержант, присевший к тому времени у костра, в то время как молодой и снайпер разошлись, охраняя периметр.
– Слабаки, – фыркнул паренек в камуфляже, оглянувшись на нас. Он, судя по всему, Зону еще не топтал и был полон юношеского боевого задора. Мы с Пригоршней дружно проигнорировали его замечание. За два этих месяца успели ощутить на своей шкуре, что тут не понты рулят, а опыт. Не то место для понтов…
Майор поджал губы, встал.
– Керзон, сворачивай лагерь. Будем разрабатывать Мародера.
Сержант отлип от дерева.
– Есть, товарищ майор, – каким-то неуставным тоном ответил он. – Проводить до переправы?
– Сами дойдут, – Озеров отвернулся от нас.
Здоровяк уже собирал рюкзак, снайпер позвал молодого:
– Гаси костер, Юла.
Пригоршня поднимался, не веря, что мы так легко отделались. Это была первая встреча бывшего десантника с представителями властей после его дезертирства, и он не чаял уйти запросто.
Мне пришлось повысить голос, чтобы меня услышали в поднявшейся суете.
– Стойте! Я думал, что Мародер мертв, хотя и не был уверен.
– Да? – оглянулся Озеров. – Правильно не был уверен, Химик. Керзон…
– Подожди, майор, – сказал я. Лицо убийцы моего брата стояло перед глазами. Хотя я сам выстрелил ему в спину, я видел, как он упал… Только-только меня перестали преследовать холодные, липкие сны с темной комнатой, в которой мелькают три тени…
Словно бросаясь в ледяную воду с головой, я сказал:
– Хорошо, я с вами.
Пригоршня не был готов к такому повороту и громко возмутился:
– Химик, ты чего?! Да они врут все! Какие у вас доказательства?
Озеров пожал плечами:
– Зачем мне тебе что-то доказывать?
– Я должен идти, – сказал я напарнику, – чтобы закончить эту историю. Ты же знаешь все…
Но Пригоршня разбушевался, его было не остановить.
– Вот ты и иди! – орал он. – Ты меня во все это втравил, ты и расхлебывай! А я обратно в казарму не желаю! Только жить начал, как мне нравится, во вкус вошел вольной жизни… Напарник, блин! Не ожидал я, что ты так сразу меня сдашь, при первом же случае. А мог бы догадаться. Ты у нас с самого начала себе на уме, других под пули подставляешь ради тайных целей, химичишь себе втихую… Вот и шагай, а я сам по себе! – Он нахлобучил свою ковбойскую шляпу до самых бровей и решительным шагом направился вдоль ручья в том направлении, откуда мы пришли.
Майор заговорил негромко, размеренно, будто читая с листа. Я даже не сразу разобрал его слова, но Пригоршня остановился моментом, как будто на стену налетел.
– Путехов Никита Федорович, дезертировал одиннадцатого ноль третьего в районе Периметра при исполнении задания командования. Прописан в Москве, улица Сапковского семнадцать, квартира тридцать три. Родственники: мать…
– Ты мою семью не трожь! – с покрасневшей от гнева мордой развернулся Пригоршня.
– С ними ничего не случится, – спокойно отозвался Озеров. – Ну что, пойдешь с нами, Никита Федорович?
Никита обвел взглядом наши лица и сплюнул. Скинув рюкзак, уселся на него, сложил руки на груди.
– Гнида ты фээсбэшная, – мрачно сказал он. – Слабое место нашел, да?
Майор не выказал радости, он продолжил так, будто не было всей предшествовавшей сцены:
– В Котел пойдем через Могильник, поведет Лесовик. Знаете такого? На сборы восемнадцать часов. Встречаемся на Химстанции на рассвете. Вы там будете, нет необходимости вас контролировать? Ок, мы идем.
Пригоршня еще бурчал что-то, а я молча наблюдал, как спецы собираются и уходят. Озеров этот отнюдь не так прост. Хорошо подготовился, весь разговор разыграл, как по нотам. Но мне было все равно. Майор не врал, я был в этом уверен: Мародер точно жив! Узнав такую новость, я мог идти только в одном направлении – к нему, с единственной целью – разделаться с ним.
Глава 2
Когда мы добрались до заброшенной деревни Страхолютино, смеркалось. Схрон наш располагался на дне пересохшего колодца, в который можно было спуститься по вбитым между камнями, незаметным сверху скобам. Не самое уютное, но довольно безопасное место, в Страхолютино вообще мало кто забредает, кроме разве мутантов, а в колодец и они не суются. В нижней части от вертикального ствола отходил лаз, через который можно было пройти, если низко пригнуться (это мне, а Пригоршне – только встав на четвереньки), он заканчивался земляной пещеркой, уютной, как желудок Дьявола. Мы этот схрон между собой так и называли – мне как-то стукнуло в голову такое неожиданное сравнение, а Пригоршня его запомнил. Здесь у нас лежали стволы, патроны, консервы.
Я собирался быстро, клал в рюкзак только самое необходимое. Кормят нас пусть фээсбэшники из своих припасов, да и патронов, в случае чего, у них взять можно.
Пригоршня дулся – на меня, на хитреца Озерова, на весь свет.
– Угораздило меня с тобой связаться, – бурчал он, по третьему разу проверяя автомат. – Как чувствовал – ненадежный ты человек, Химик. А майор этот… сука беспринципная. Чем ему мать с сестрой помешали? Главное, гладко так стелет: им ничего не угрожает, Никита… а у самого глаза как гвозди! Напишу им, чтобы валили из страны на хрен! Деньжат вышлю, как тут поднакоплю, и никакой ФСБ потом до них свои грязные руки не протянет. Главное, чтобы тете Мане адрес не оставили, соседка у нас любопытная, может и вытянуть. А мать и сама поболтать рада, и подстраховаться захочет… Вот как ей объяснить, что и соседка врагом оказаться может? И потом, к сыну приходят всякие майоры, угрожают, условия ставят…
Я не мешал ему выговариваться, зная, что он так быстрее успокоится. Уже сейчас он бормотал не так озлобленно, как в начале. Закончив с «калашом», посмотрел на мой рюкзак, стоящий посреди помещения.
– Эй, а приемник этот ты зачем взял? Лишний вес, он же не работает! Выгружай, возьми лучше цинк еще.
– Не о том беспокоишься, Никита, – я покрутил в руках сломанный приемник, которым думал заняться в пути на привале, и так и не стал класть в рюкзак.
– Я-то как раз о том беспокоюсь! – опять стал бухтеть Пригоршня. – Вдвоем если бы, мы точно от этой экспедиции непонятной отпинались! А так…
– Вот именно что непонятной. Ты вообще задумывался, что им нужно на АЭС, этим фээсбэшникам?
– А я знаю? – огрызнулся Никита, но уже без прежней ярости. – Ты у нас умный, вот и думай.
– Вот я и думаю… – Я застегнул рюкзак, выровнял лямки, вскинул на плечо, проверяя вес. – Они ищут то же самое, что и Мародер? А что ищет Мародер? Он тоже пойдет к АЭС? Что там охраняли лешие? Око. Но куда оно ведет, а? Помнишь, когда начался тот Всплеск…
– Забудешь такое, – буркнул Пригоршня, загружая запасные магазины в подсумок. – До сих пор как вспомню, так волосы дыбом встают. Поэтому и не вспоминаю! Ладно, спать давай, а то вставать в ночи. Не успели одно закончить, как тут же в другое вляпались. Ты как знаешь, а я намерен отдохнуть перед дорогой. – Он расстелил у стены спальник, скинул штаны со свитером и полез внутрь. Скоро донесся богатырский храп. Я лег в другом конце пещеры на соломенном матрасе.
Пригоршня негромко храпел. А я все крутил в голове ситуацию, пытаясь понять: что ищут спецы, куда они стремятся? Поможет их цель мне в поисках Мародера или наоборот? Часы на руке громко тикали, я снял их и сунул в карман куртки, однако продолжал слушать ритмичное цоканье секундной стрелки. Знал ли Фишер что-нибудь такое, чего он не сказал нам, но что узнали спецы? Через какое-то время мысли начали путаться, мешаться с тиканьем, и я провалился в рваный, тревожный сон.
* * *
После первого визита я запомнил Химстанцию на всю жизнь. И не очень-то стремился возвращаться в это место – слишком долго потом нельзя было изгнать его запах из одежды и из собственных ноздрей. Но делать было нечего, и когда мы обогнули излучину речки, полной ядовитой бурды, увидели в предрассветных сумерках высокие бетонные корпуса.
В этот раз мы подошли к Химстанции с другого направления. Здесь речка извивалась между бетонными отстойниками, большая часть которых пустовала. Хотя некоторые наполняла жижа, и мало кто хотел познакомиться с ней поближе. Даже в самую безветренную погоду маслянисто поблескивающая поверхность была подернута мелкой рябью. Иногда что-то плеснется, разбегутся вокруг волны – и снова только рябь. Нехорошие истории рассказывали об этом месте…
Мы ступили на территорию Химстанции через дыру в сетке-рабице. Впереди тихо булькало и хлюпало. Дорожки между корпусами густо заросли кустарником, от асфальта осталось черное крошево в траве. Из-за бетонных строений наползал липкий, холодный туман – там начинался Могильник.
Пригоршня шумно дышал и все поправлял лямки рюкзака. Соваться в Могильник ему совершенно не улыбалось, как, впрочем, и мне. К сожалению, другого пути к Котлу нет – теперь, после исчезновения телепорта на Мертвой Базе.
– Где они? – в третий раз спросил напарник. Траву покрывала роса, ноги вымокли чуть не до колена. Слабо пахло влажной землей и остро, едко – химикалиями.
Я уже собирался сказать ему, чтобы прекращал дергаться, как тут же из кустов прямо перед Пригоршней высунулся паренек в пятнистой шапочке и какой-то странной цветастой одежде, с разукрашенным пятнами краски лицом.
– Сюда давайте, – деловито велел он. – Сколько можно топтаться…
Никита подпрыгнул от неожиданности и прикусил язык. Пацан скрылся обратно в зарослях, да так ловко, что всколыхнувшиеся ветки не издали ни звука. Я раздвинул куст и обнаружил в нем открытый люк. Присев на корточки, увидел скобы в полукруглой стене шахты. Вентиляция? Запасной выход? Но откуда выход?
– Кто это был? – Никита склонился надо мной, разглядывая ход. – Впервые вижу.
– Аналогично. – Я ногой потрогал скобу, проверяя на прочность, и начал спускаться. Рюкзак с трудом пролез сквозь люк, но в шахте места было побольше.
– Так на фига ты вниз полез? Мало ли кого этот перец здесь поджидал?
Я задержался, из люка торчала только моя голова.
– Никита, приходи в себя уже. Про Лесовика ты точно слышал, мог бы догадаться. И если свидание нам назначили спецы, значит, они давно в курсе, что мы здесь. Давай за мной.
Напарник еще потоптался, осматриваясь и подозрительно бурча. Когда, едва не ободрав ладони о ржавые скобы, я спрыгнул на влажный бетонный пол, сверху на меня посыпалась рыжая труха. Вскоре напарник уже стоял рядом, крутя головой.
Коридор с полукруглым сводом уходил в обе стороны, под потолком тянулись лампы дневного света – естественно, не горевшие. Со свода капало, по стенам сверху вниз протянулись ржавые потеки.
– Вон он! – ткнул напарник в левый коридор.
Там и вправду маячил силуэт Лесовика, делая призывные жесты. Мы двинулись в ту сторону.
Впереди зажегся фонарик, мы с Пригоршней включили свои. Еще одна шахта – только на этот раз мы карабкались вверх. Вылезли в большом гулком зале с окнами под потолком. Серый свет лился сквозь замызганные стекла – там, где стекла еще оставались, конечно. День обещал быть пасмурным. Чуть не половину зала занимали металлические стойки с облупившейся синей краской, по полу тянулись шланги, вдоль противоположной стены рядами стояли покатые автоклавы. Подозрительного вида лужи наляпаны тут и там. Я принюхался – вроде соляра. Но кто может быть уверен в Зоне, что вещи являются тем, чем кажутся? На всякий случай обогнул одну, подходя к фээсбэшникам и парню в камуфляжной шапочке, стоящим у стены. Никита шагал следом, недовольно сопя. При виде спецов в нем опять поднялось возмущение.
На близком расстоянии было видно, что Лесовик никакой, конечно, не пацан. Впечатление создавалось за счет круглого румяного, безусого лица. Уже в двух шагах отчетливо различались морщины вокруг живых синих глаз, складки у крыльев носа. Ну и невысокий рост дополнял общую картину. А на самом деле ему было… Я мысленно почесал в затылке. За сорок, а точнее не определишь. Никто не знал возраст Лесовика, но все слышали о нем, как о тертом бывалом проводнике, который многие опасные места знал лучше кого бы то ни было, и даже к Могильнику ходил не один раз. Так что выбор Озеровым проводника меня устраивал.
Лесовик осклабился и подмигнул. Его мешковатая камуфляжная куртка со штанами были расшиты коричневыми, зелеными, желтыми тряпочками, лицо покрыто мазками краски тех же цветов, калаш на плече тоже украшен пятнами. От черенка деревянной ложки, заткнутой за разгрузку, к петле тянулась веревочка.
– Ну, что теперь? – неприветливо спросил Пригоршня, скидывая рюкзак возле сидящего на корточках сержанта. Вещи спецов были сложены рядом. Я кивнул Озерову, тот сдержанно кивнул в ответ. Здоровяк Бугор что-то обсуждал с мрачным снайпером и украинцем-сержантом возле канистр с химикалиями, молодого Юлы нигде не было видно.
Озеров подозвал сержанта:
– Керзон, проведи для новичка краткий инструктаж.
– Стало быть, краткий инструктаж для новичков, – повторил сержант, поворачиваясь ко мне. – Пригоршня, ты ж и так при делах? Тогда слушай сюда, Химик, ты у нас штатский, буду учить тебя нашим знакам, чтобы ты в полевой обстановке знал, что тебе командир приказывает…
Я прервал его:
– Ладно, не надо умничать. Я военный корреспондент, работал в горячих точках. Я не просто снимал там, у меня несколько статей по тактике малых групп, методах ведения боя в условиях гор и…
– Хорошо, тогда ты понимаешь важность дисциплины в боевых условиях, – довольно резко перебил Озеров. – И понимаешь, что вы оба теперь поступаете под мое командование как полноценные участники боевой группы.
– А я видел твои статьи, – хмыкнул Керзон.
Я ласково улыбнулся ему, перевел взгляд на Озерова и заговорил:
– Майор, я в ваши ряды не вступал и не собираюсь. Ты меня зацепил, только поэтому я иду с вами. Пригоршню вы заставили, ладно. Мы идем вместе. Но мы с напарником – не вояки. Дисциплина в бою – хорошо, я согласен, без этого никуда. Но не более того, ясно? В остальное время мы с Никитой сами выбираем, как поступать, куда ногу ставить.
Озеров окинул меня взглядом, от которого стало немного не по себе. Не угрожающий, но меня словно взвесили, обмерили и определили мне вполне конкретное место в этой жизни – и место это было не очень-то большое и важное.
Пригоршня, приоткрыв рот, внимательно слушал нас. Бугор со снайпером прервали спор, подошли ближе.
Но майор продолжать не стал. Отвернувшись, словно и не было этого диалога, взялся за рацию и отрывисто приказал:
– Юла, меняй позицию. Мы выходим, прием.
Он явно принял к сведению мой ответ, но что решил в итоге, так и не озвучил. Фирменный стиль? Дезорганизовать, сбить с толку, чтобы в дальнейшем легче получить контроль? Непрост, непрост майор, правильно я его вчера оценил. С таким каждую минуту надо быть начеку.
За этим разговором я и не заметил, когда из зала исчез Лесовик. Теперь он появился, с маленьким туристическим рюкзаком, тоже обшитым камуфляжными тряпочками. Фээсбэшники быстро разобрали вещи, и мы выступили.
* * *
С другой стороны Химстанцию окружал бетонный забор. Ворота давно выломали, по стенам карабкались неприятного вида побеги: листья тошнотно-зеленого цвета, стебли усеяны черными кривыми шипами, неприятно смахивающими на клыки. Они слабо колыхались, а побеги сдвинулись в нашу сторону, когда мы прошли через пролом на месте ворот. Некоторые стебли даже отклеились от стены, пытаясь дотянуться до людей.
– Вот мерзость! – с чувством произнес Пригоршня, давя ближайший ногой. Мне показалось или от растения донеслось еле слышное шипение? Да нет же, чем будет шипеть трава!
Не успел напарник сойти с шипастого стебля, как Лесовик оказался рядом и одним взмахом длинного ножа отсек побег. Растение задергалось и втянуло остаток «щупальца».
– Подними ногу, – велел Лесовик.
– Да чего такое? – Пригоршня посмотрел на меня. Я пожал плечами. Впервые видел такую хрень, а Лесовик явно лучше разбирается. Никита нехотя поднял ногу и охнул. Обрубок стебля уже обвил крепкий десантный ботинок, намертво вцепившись когтями-шипами, вверх тянулись молодые побеги. Лесовик зацепил острием стебель, взрезал его в нескольких местах. Вытащил из кармашка на лямке разгрузки зажигалку и стал поджаривать растение. Опять этот звук, так похожий на шипение… и во все стороны от ботинка Пригоршни поползла гнилостная вонь. Спецы поморщились, я отвернулся.
– В Могильнике лучше ничего не трогать лишний раз, – пояснил Лесовик с улыбкой. – Тут много всякого странного, чего в других местах нет. Аномальность, гм, просто зашкаливает.
При этом круглое молодое лицо его словно светилось – как у хозяина, демонстрирующего гостям домашний зоопарк. Хотя в данном случае скорее террариум с ядовитыми змеями, пауками и скорпионами. Да ему нравится здесь, с удивлением понял я.
– Что это за фигня такая? – Пригоршня потряс ногой, чтобы вонючие остатки свалились с ботинка.
– Никто не знает, – ответил Лесовик, пряча зажигалку. – Это же уже Могильник, хоть и окраина. А ты, если почувствуешь жжение в ступне, сразу скидывай обувку и прижигай без жалости. Оно ядовитое очень.
Напарник ответил хмурым взглядом, поправил лямки рюкзака. Озеров поджал губы (я обратил внимание, что он часто делает это, выражая самые разные эмоции), но комментировать не стал, хотя ядовитые слова про успехи нашего десантника в Зоне явно висели у него на языке. Майор приказал отрывисто:
– Лесовик, идешь первым. Юла, расчехляй детектор и за ним. Бугор, ты третий, прикрываешь проводника. Химик, Пригоршня, потом вы. Серж с Керзоном замыкают. Пошли!
Детектор, который Юла достал из чехла, оказался плоским пультом с торчащим вперед упругим прутом вроде короткого удилища. На конце его было нечто, что с первого взгляда больше всего напоминало маленький стробоскоп. А со второго – глаз мухи в сильном увеличении. Шарик размером с детский кулак состоял из зеркальных фасет, в которых отражались элементы окружающего. Пульт был на ремешке, который Юла перекинул через голову.
Пригоршня фыркнул презрительно:
– И зачем оно? Настоящий сталкер без всяких детекторов знает где аномалии – нюхом чует! – При этом он покосился на Лесовика, ища подтверждения, но тот неожиданно встал на сторону спецов, оглянувшись, развел руками:
– В могильнике очень полезная вещь. Тут аномалии необычные и ведут себя тоже не как везде.
Это заставило напарника надолго замолкнуть. Отряд миновал небольшую рощу, потянулся пустырь. Когда-то здесь было крупное захоронение военной техники. Ну как захоронение… скорее, сюда просто свозили отработавшие свое машины, не заботясь о дальнейшей утилизации. Я с интересом посматривал по сторонам. То тут, то там виднелась эта техника – ржавые остовы, погрузившиеся в землю или заросшие кустарником, травой, плющом. Вот наш отряд по широкой дуге обогнул лежащий на боку вертолет. Из дыры на месте боковой двери торчал причудливо изогнутый ствол березы. Когда обходили погнутые лопасти, увидели под ними красные языки жарки. Детектор на груди Юлы негромко ухал, как сонар, – чаще и громче вблизи аномалий и глуше, медленнее, когда аномалий рядом не было.
– Эти-то я все знаю, они тут стационарные, вы таки немного рано свой прибор включили, – заметил через плечо Лесовик, легко шагавший впереди. – Еще с час точно можно батарею поэкономить.
– Не боись, старик, она на солнечных батареях, подзарядится по пути, – откликнулся Юла. Несмотря на довольно громоздкий прибор, он шагал так же легко, как и проводник, след в след.
– Точно? – улыбнулся Лесовик. – Да солнца-то в этих местах как бы и нет почти.
Я поднял голову. Когда мы выходили с Химстанции, солнце как раз взошло, я хорошо запомнил, как лучи вызолотили бетонный забор. Ну да, по всему Могильнику висит туман, но он ведь по земле стелется…
– Эй, что за чертовщина? – удивился напарник.
Зеленоватый, с болотистым душком туман действительно стелился по земле. Редкие клочья проплывали и выше, на уровне пояса взрослого человека, кое-где и на уровне головы, но не настолько много их было, чтобы заслонить солнце. Облаков на небе тоже немного… А солнца не видно. Просто нет его в небе, и все тут – пропало!
– Ну. Полный аут! – высказался Пригоршня. – Эй, Лесовик, а как же так? Не может такого быть! Куда оно делось?
Тот пожал плечами, будто извиняясь.
– Понятия не имею. Оптически обман, что ли, такой.
Однако Юла несколько нервно постукивал по вделанной в верхнюю панель прибора солнечной батарее.
– Что там? – спросил сзади Озеров.
– Зарядка не идет… – Юла пощелкал какими-то кнопками, но безрезультатно. – Значит, не оптический обман: реально батареи не заряжаются. Странно!
– Ну так выключи, – распорядился майор, который, кажется, оставался равнодушен к причудам Зоны, если только они не несли непосредственную опасность. – Лесовик, скажешь, когда включать.
– А как же, – покивал проводник, не оборачиваясь. – Тут левее ступайте, а то между деревьями «микроволновка». Чуете жар?
По мере того как мы все дальше заходили в глубину Могильника, техники становилось больше. Отряд пробрался между колоннами броневиков и грузовиков для перевоза живой силы, с истлевшими тентами и гниющими кузовами. Мотоциклы, советские «газики» и «козлики», машины полевой кухни, несколько «катюш»… Все это ушло в землю, заржавело, обросло плющом, из окон торчали кусты и деревья. А между техникой поджидали аномалии.
Порой с крыши на крышу сигали пауки размером с кошку, но не нападали. А мы были готовы к любой атаке. Дважды раздавался хриплый лай, между техникой к нам бросались небольшие стаи собак-мутантов – и отступали, оставив на земле тела товарок. Спецы в таких ситуациях действовали очень слаженно и быстро, валили зверье экономя боеприпас, нам с Пригоршней ни разу не довелось открыть огонь.
Потом пришлось отсиживаться на крыше штабного вагона, пережидая миграцию крысюков. Оставляя за собой тропу, те пронеслись вперед по ходу нашего движения молчаливым серым потоком. Озеров, завидев крысюков позади, дал команду палить напалмом, но Лесовик уговорил просто спрятаться повыше. И это оказалось хорошей идеей: мы минут двадцать торчали там, а крысы все шли и шли… Даже перекусить успели и промокнуть под мелким дождиком. Солнце в небе так и не появилось, хотя было светло и тепло. Плыли редкие облака, их тени скользили по Могильнику.
Наконец снова пошли дальше. Пригоршня снова стал приставать к Лесовику насчет солнца, мол, как такое вообще может быть, а тот только отмахивался: Могильник. На все у него было одно объяснение…
Я понимал недоумение напарника. Очень уж тут странно. Вроде, что такого – ну техника, ну заросшие плющом деревья, ну аномалии и мутанты, Зона как Зона… Ан нет. Могильник был словно накрыт невидимым куполом, внутри которого и звуки по-другому распространялись, медленнее, что ли, и предметы на дальнем расстоянии виделись другими. Из-за этого случались казусы. Например, Юла посмотрит в свой монокуляр, доложит: впереди вертолет. Мы приближаемся – а это джип. Или останавливает отряд, мол, слева по курсу бес, движется сюда. Мы занимаем позицию – но бес не двигается. Посылаем Юлу в разведку – а там не только мутанта нет, там вообще ничего живого, торчит какая-то коряга из земли: цвет, размер, объем – все другое. В конце концов Юла начал нервничать, и Озеров услал его в конце, а на его место поставил Сержа Ваганова, мрачного снайпера.
Тому все было по барабану, и они с Лесовиком быстро спелись. У Сержа глаз был наметанный, зоркий, он много чего замечал. Бубнил монотонно:
– Сектор три, предположительно мутант, пятьсот метров… Сектор один, предположительно аномалия, пятьдесят метров…
А Лесовик шагал себе впереди и через плечо поправлял:
– Там точно аномалия, думаю: дробилка. А справа просто дерево корявое, я его в прошлый раз рассмотрел, когда здесь был. А прямо по курсу – это не крыса пробежала, туман это просто. Он и не так зрение замутить может…
От их диалога даже Озеров начал как-то дергано по сторонам посматривать. Пригоршня давно шагал рядом со мной и тихо-тихо бурчал:
– Вляпались в историю… чтобы я еще раз в это гиблое место забрел? Никаким хабаром не соблазнишь!
Хабар, надо сказать, попадался, но Озеров артефакты собирать запретил, ведь доставать их чаще всего нужно с риском и потерей времени.
Солнце перевалило за поддень и все быстрее катилось к закату. Мы остановились отдохнуть и подкрепиться еще только один раз, я начинал чувствовать усталость. Ноги гудели, рюкзак казался тяжелее раза в полтора. Да еще припекать начало, хотя тени заметно удлинились, и по всем законам природы к вечеру должно было похолодать. А по ощущениям – то ли жарка параллельным курсом ползла, то ли микроволновка.
Но вот техника опять стала реже, видимо, миновали основное скопление. Зато стали чаще расти деревья, и постепенно лес превратился в почти непроходимую чащобу. Стволы покрыты мхом, то и дело дорогу перегораживают поваленные, вывернутые с корнем деревья, кусты скрыты пеленой плюща, среди которого виднелись полосы ядовитой зелени тех хищных побегов, с которыми мы столкнулись возле Химстанции. Техника между деревьями по-прежнему стояла, но реже. Лесовик начал резко забирать то влево, то вправо, часто останавливался, тянул носом воздух.
– Место крутит, – пояснил он. – Выглядит-то он старым, да только тут все меняется постоянно.
– Эй, мы тут уже проходили! – воскликнул Бугор. – Я запомнил эту фуру!
Лесовик покачал головой и непонятно повторил:
– Место крутит.
Продвижение замедлилось, тем более что детектор аномалий выдавал предупреждение за предупреждением. Кое-где виднелись увитые плющом развалины – кажется, мы шли по территории какой-то базы. Конкретнее сказать было сложно: от бетонных строений мало что осталось.
– Скоро, – передал Лесовик по цепочке назад. Мы подобрались. Могильник порядком измотал нас своей странностью и непредсказуемостью. Бугор, видимо от усталости, чуть не ступил в дробилку, хотя она была хорошо видна – прямо рядом с тропой.
А затем Серж выставил назад руку с раскрытой ладонью: стоп! И сам остановился вместе с Лесовиком. Мы замерли. Последовал новый знак Сержа: враги впереди, много.
Впереди земля шла с пологим уклоном, образуя неглубокую котловину, и я увидел, что в самом центре низменности над травой между деревьями висит овал синего света. Да там телепорт!
А вокруг среди ржавых бэтээров расположились лагерем мутанты. Отверженные, так их называли: по сути, люди – но уродливо изменившиеся. Мозги у них тоже меняются под влиянием аномального излучения, и понять, что у этих существ на уме, невозможно.
Озеров приказал отходить, и мы тихо отступили, но я успел разобрать, что их там не меньше полутора десятка. А еще заметил черный камень, стоящий прямо под искажением. Вокруг было раскидано что-то белое.
Повинуясь короткому жесту майора, Юла с Сержем, ступая мягко и неслышно, разошлись в разные стороны, обходя лагерь.
– Да-а, – протянул Пригоршня шепотом. – А сколько их еще может в лесу прятаться? Или в бэтээрах этих?
Я оглянулся, невольно положив руку на «калаш». Поодиночке отверженные не так страшны, если, конечно, мутация не придала мутанту какую-нибудь дополнительную способность, что тоже случается. «Не так страшны» – исключительно в смысле угрозы. С виду они, конечно, жуткие страхолюдины. А эти уже и на людей почти не походили – видимо, Могильник на них наложил свой отпечаток, перекорежил, как деревья в лесу вокруг.
Отряд укрылся в почти целом кузове военного «ГАЗ-66». Бугор занял позицию у окна, Лесовик – в задней части, а мы с Пригоршней и сержантом сели на лавку. Озеров, поджав губы, встал посреди кузова.
– Ты знал? – обратился он к Лесовику. Тот покачал головой.
– Слышал, что у них где-то в этом районе капище, но не знал, что прямо здесь, – Лесовик чуть виновато улыбнулся, словно стыдясь своей неосведомленности, опустив глаза, провел пальцем по стволу.
Так вот что это за камень под искажением, понял я. Для отверженных телепорт – вроде идола, они под ним алтарь устроили. А белое вокруг камня – кости, скорее всего. Они еще и жертвы приносят!
Юла с Сержем вернулись скоро. Серж был, как всегда, мрачен, Юла приплясывал от возбуждения, докладывая. Озеров вытащил из нагрудного кармана разгрузки планшетку и карандашом набросал с их слов план места.
– А что там за развалины были к югу? – спросил я тем временем у Лесовика.
– Старый сыроваренный завод, – охотно откликнулся проводник. – Еще в советское время производство закрыли. Какая-то история с этим связана, но никто не знает. Местные все разъехались или сгинули, когда Могильник образовался, а от сталкеров, сам знаешь, только анекдоты и услышишь. Технику-то сюда не зря свозили. То ли авария тут случилась, то ли другое что, а закрыли и завод, и территорию вокруг. Народ эвакуировали, завод законсервировали, доступ в окрестности запретили. Ну и стали место как свалку использовать, а чего…
– Так, Лесовик, ты будешь в штурмовой группе, – повернулся Озеров к проводнику. Тот в ответ улыбнулся, покачал головой.
– Я тут, пожалуй, пойду, дальше вы сами, – мягко сказал он. – Дело свое я выполнил, а на большее не подряжался.
– Испугался? – хмыкнул Юла.
– Я на понты не ведусь, парень, – Лесовик снова погладил ствол. – В Зоне свои приоритеты. А ты, майор, кобуру-то застегни. Ну возьмешь меня на мушку, и чего, в бою тоже станешь контролировать? Я буду неэффективен, ты будешь неэффективен… оно тебе надо?
Озеров аккуратно застегнул кобуру.
– Как знаешь, – спокойно сказал он, но я видел в его глазах неудовольствие. Лесовик нажил себе определенные проблемы на будущее, это ясно. – Вот твои деньги.
Спецы отвернулись, скорчив презрительные мины, атмосфера в вагоне заметно попрохладнела. Не обращая внимания на реакцию фээсбэшников, Лесовик все с той же улыбкой принял стянутые резинкой банкноты, пересчитал под недовольным взглядом Озерова, поднял глаза.
– Все правильно. Бывайте. Удачи, парни, – кивнул он нам с Пригоршней. Я сдержанно кивнул в ответ, а Никита, расплывшись в улыбке, махнул ему. Проводник бесшумно вышел. Наш отряд уменьшился на одного человека. Мутантов, увы, меньше не стало.
– Об эффективности он рассуждает, – желчно заметил Серж. – Философ хренов. Ну что, командир?..
В ответ на вопросительный взгляд снайпера Озеров подозвал его с Бугровым и что-то им негромко сказал. Мгновенно посерьезнев, оба быстро вышли.
– Внимание на меня, – велел Озеров. – Юлин, еще раз количество мутантов?
– Двенадцать их там! – возбужденно откликнулся Юла. – Матерые такие, уроды – ужас!
– Двенадцать неорганизованных мутантов, хаотически передвигаются по открытой территории, – подытожил майор. – Если отвлечь их внимание в одном направлении…
– Привлечь, я бы сказал, – уточнил я.
– Ударным огнем с двух сторон с ними быстро все решим, – закончил Озеров, игнорируя меня. – Так… хорошо, подождем немного.
Снайпер с Бугровым вернулись минут через десять, Серж сдержанно кивнул майору – и всё. Куда они ходили, зачем… Я увидел, что Пригоршня в простодушии своем собирается задать вопрос, ткнул его локтем в ребра и покачал головой.
Озеров заговорил:
– Сержант, возьмешь Бугрова и Ваганова, зайдете в тыл. Идем по двое, когда будем в видимости лагеря, одиночными отвлекаем мутантов на себя. Когда они пойдут на нас, открываем огонь на поражение с двух сторон. Всем ясно? Химик, Пригоршня?
– Что ж тут неясного, – пробурчал Никита.
– Хотелось бы уточнить, – на всякий случай вмешался и я. – Вы вообще когда-нибудь сталкивались с отверженными?
– Да, – красивые брови Озерова сдвинулись к переносице. – В чем дело?
– Я имею в виду, с толпой этих чудищ. Ну чтоб как сейчас, больше десятка?
– Ты к чему клонишь? – вмешался Керзон. Перед боем он подобрался, постоянная добродушная улыбка сошла с лица.
Я тоже не имел дела с таким количеством отверженных зараз, потому и спрашивал. Один, два мутанта – это еще ладно, там понятно. Проблемы начинаются после. Отверженные страшны своей сумасшедшей непредсказуемостью, и чем их больше вместе, тем выше вероятность столкнуться с опасными способностями. Как-то так получается, что сбиваются в стаю мутанты с разными уродствами, модификациями. Одинаковых в одной группе почему-то не бывает, во всяком случае, так нам с Пригоршней рассказывали сталкеры поопытнее. Никогда не знаешь, кто из них как себя поведет.
Это все я и изложил Озерову.
– Разберемся, – бросил майор, внимательно выслушав.
Мы с Никитой переглянулись. Безумство храбрых в Зоне чаще оказывается глупостью. Но майор дураком не был, это еще вчера стало понятно.
Озеров заметил наши переглядывания и добавил:
– Они непредсказуемы? Значит, нет смысла предугадать их действия. Идем по двое, действуем по обстоятельствам. Каждая двойка самостоятельно принимает оптимальное решение в каждой новой ситуации. Огневая группа прикрывает. Еще вопросы?
– Логично, – вздохнул Пригоршня. – Нет больше вопросов.
Я промолчал. Отряд фээсбэшников начал перезаряжать оружие и готовиться.
– А, нет, вот еще, – опять подал голос напарник. – Вы-то, может, это и так знаете, потому не озвучиваете, но мы ж не знаем – цель вообще какая? Перебить мутантов и освободить подступы к телепорту или пробиться к нему и туда нырять сразу?
Теперь переглянулись Озеров с Керзоном. По-моему, между ними в такие моменты связь типа телепатической устанавливалась, и они обменивались информацией. Хотя на самом деле – просто давно служили вместе и хорошо сработались. Сержант кашлянул, погладил усы, а майор ответил:
– Вещи оставляем здесь. В портал без приказа не лезть.
Он что-то знал о том, что может быть с другой стороны? Подозревал? Или просто опасался, что мы с Пригоршней свалим от него через аномалию?
Пригоршня, похоже, подумал о том же и многозначительно глянул на меня. Я уже знал это выражение, оно означало: Химик, твою мать, это наш шанс! Я демонстративно отвернулся, проверяя «калаш». Шанс на что? Свалить мы давно могли – в смысле, просто не явиться на это мероприятие, в колодце своем до сих отсиживаться. Так что не чуди, напарник.
Никита все понял и, надувшись, занялся своим оружием.
Когда вышли наружу, тени еще удлинились. Вместе направились по кольцевому гребню котлована, обходя его против часовой стрелки. Когда оказались на восточной стороне, сержант с Бугром и Сержем двинулись дальше, чтобы зайти с севера, а мы стали очень осторожно продвигаться по заросшему деревьями склону к стойбищу мутантов, переходя от укрытия к укрытию.
Где-то ухал филин, старые, рассохшиеся деревья поскрипывали. Скоро я уже слышал неразборчивое лопотанье отверженных. Повинуясь приказу майора, мы остановились. Я залег за поваленным деревом, Никита бесшумно опустился рядом. Озеров с Юлой встали за мшистым валуном левее.
Горячо дыша мне в ухо, Пригоршня прошептал:
– Слышь, Химик, а мутанты эти… чет необычные какие-то, а?
Я уже сам задавался похожим вопросом, изучая противника. Озеров выбрал удачное место: мы находились не слишком далеко, но выше по склону, отсюда открывался неплохой обзор. Между нами и поляной, где расположились мутанты, кое-где торчали из земли остатки кирпичных стен, совсем небольшие: при желании за ними можно укрыться, но вида они не загораживали.
Что меня действительно интересовало, так это мог ли Могильник дополнительно повлиять на мутантов, кроме как испоганив им внешности? Стая отверженных внизу выглядела особо отталкивающе, куда там красавцам, с которыми мне пришлось сталкиваться раньше. Один мутант, кругами бродящий вокруг черного камня под телепортом, с головы до ног зарос то ли мхом, то ли зеленоватой коростой. Я мысленно окрестил его Лешим. Другая тварь была одутловатой, с белесой блестящей кожей, кажется покрытой толстым слоем слизи, – Слизняк. Еще один имел кривые и настолько волосатые ноги с жуткими наростами на стопах, что я иначе как Чертом и назвать его никак не мог.
Мутанты с виду бесцельно слонялись по поляне, иногда присаживаясь на торчащие кое-где груды кирпичей. Облаченный в лохмотья, кажется бывшие когда-то военной формой, высокий худой отверженный перебирал кости, иногда облизывая их или принимаясь грызть. Всего отверженных, как теперь выяснилось, было двенадцать.
Озеров жестом привлек мое внимание. Я повернул голову. Майор короткими движениями назначил нам с Пригоршней цели. Мне достались Сатир и Слизень. Я кивнул.
Пригоршня, толкнув меня локтем в бок, указал глазами на лагерь. Я не сразу понял, что он имеет в виду, а потом заметил. Справа от нас лагерь ограничивал довольно высокий, метра под три, кусок стены. И вот над ним мелькнула голова. Я не разобрал, кто это, но понял, что группа огневой поддержки на месте, и приготовился. Что я переживаю? Двоих мутантов завалю по-любому, и каждый из нас сделает то же самое с легкостью, это восемь тварей, остается четверо для тех троих, за стеной. Никакие способности отверженным не помогут – они просто не успеют что-либо сделать. Один хороший залп…
Озеров поднял руку, выждал пару секунд и рубанул воздух ребром ладони. Мы с Никитой встали на колени и открыли огонь. Грохот четырех автоматов вспорол глухую тишину низины.
В лагере возникла суматоха. Отверженные заметались, рванули в разные стороны; кто-то пытался скрыться за развалинами, кто-то бестолково метался по поляне. Пули настигали их, вырывая клочья плоти. Мутанты спотыкались, падали, поднимались, ползали в траве…
Я очень хорошо видел свои цели. Начал со Слизня – может, он в этом и не виноват, но очень уж омерзительный паренек. Пули впились в тело, вспарывая блестящую кожу, из ран плеснула бурая жижа. Тварь вскочила, корячась в судорогах, вскидывая неестественно гладкие, опухшие руки. Я дал по мутанту еще три выстрела и повел стволом к Сатиру.
Но тот куда-то делся. Только что ковылял своими копытами слева от Слизня – а теперь я его не видел. Да еще и что-то случилось со зрением: фигуры мутантов расплывались, перед глазами мельтешили яркие точки.
– Ничего не вижу! – закричал Юла. Покосившись на него, я заметил, что Озеров тоже трет глаза.
– Там заморочник! – Пригоршня вскочил, бешено поливая очередями разбегающихся мутантов. – Держи направление, не бей по своим!
У него тут же кончились патроны. Ругаясь в голос, напарник отстегнул магазин, отбросил, почти на ощупь вставил новый.
Вот тут-то куча кирпичей – верней, то, что я за нее принял, – и восстала. С ревом и воем перед нами развернулась огромная мощная фигура, облаченная в красно-коричневую мохнатую куртку и штаны. На голове у существа, в котором лишь с трудом можно было угадать подобие человека, торчали перья, вставленные в лохматые космы. Ё-моё – Шаман! Шаман отверженных!
Краем глаза я заметил, что на кирпичной стене справа возник плечистый силуэт, – Бугор выпрямился, стреляя по новому врагу.
Заорал Никита, упал в мох, уронив оружие. Я уже не стрелял – лихорадочно рылся в карманах. Найдя пузырек, ногтем сковырнул крышку, вытряхнул на ладонь осколок льдистой субстанции. Это был кусок сосульки, редкого артефакта, который мог защитить от психических воздействий. Кожу обожгло, я растер сосульку и бросил щепотку получившейся трухи себе в нос, одновременно резко втягивая воздух ноздрями. Слизистая полыхнула ледяной болью, зато зрение прояснилось. Не до конца – я использовал только часть артефакта.
Слева выругался Озеров. Высунувшийся с автоматом Юла тонко вскрикнул, голова его дернулась. На лбу расцвело красное пятно, и он упал. Конец молодому! Или нет? Я перевел взгляд на лагерь.
Сумерки сгущались, телепорт отбрасывал синие отблески на землю вокруг и на мутантов. Они уже не разбегались! Подняв замаскированные мхом железные панели – в основном двери от старой техники, – отверженные метали в нас обломки кирпичей, кости, прочий мусор, надвигаясь всей толпой. Я успел увидеть, как в меня летит что-то, и еле увернулся. Сбоку стонал и ругался Пригоршня, из рассеченного виска его текла кровь.
Аккуратно выставив голову над стволом, я снова осмотрелся, пытаясь вычислить заморочника, пока нас не задавили массой. И обнаружил кое-что новенькое. Да среди мутантов сильный телепат! Вместо здоровяка-шамана на груде кирпичей (она таки мне не привиделась!) сидел карлик, его крупная голова почти тонула в воротнике бурой меховой куртки. Карлик буравил взглядом стоящего на стене здоровяка с автоматом. Бугор клал короткие очереди в созданную шаманом иллюзию, пули прошивали воздух почти в полуметре над головой карлика, не причиняя ему вреда. А в это время двое мутантов карабкались по стене, подбираясь к здоровяку.
Отверженные, прикрываясь щитами от огня, который практически вслепую вел по ним Озеров, карабкались к нам по склону. Они были уже близко. Трое обходили камень, за которым были майор с Юлой. Я опять пригнулся. Камень ударил в бревно возле головы, другой, пущенный по дуге, ударил в ногу.
Я отполз в сторону от матерящегося напарника, который бестолково пытался стрелять по наведенным телепатом морокам. Выглянул из-за края бревна, рискуя получить камнем по макушке, навел ствол на шамана, тщательно прицелился и дал долгую очередь.
За секунду до выстрела карлик дернулся и резко повернулся, его взгляд полоснул по моим глазам. Под черепом словно атомная бомба взорвалась. Рука дрогнула, и очередь прошла левее. Я заорал, уткнулся лбом в холодный мох, пытаясь избавиться от жгущей виски боли, но не опуская ствол и продолжая вжимать спусковой крючок.
Боль резко прошла. Приподнявшись, посмотрел вниз. В мертвенном синем свете телепорта на кирпичах распростерлось худосочное тело карлика-шамана. Все-таки попал!
Как только исчез наведенный телепатом морок, Бугор прекратил стрелять и пятерней потер изумленное лицо. И тут подобравшийся снизу отверженный схватил его за ногу.
Здоровяк пошатнулся, едва не свалился со стены. Второй мутант подпрыгнул, вытянув уродливые когтистые лапы, чтобы вцепиться в Бугра. Его прошила короткая очередь. Отверженный, выгнувшись в воздухе, завизжал и свалился на землю. Сержант Керзон, выйдя из-за стены, несколькими выстрелами добил корчившуюся тварь.
Прозревший Пригоршня обиженно завопил и открыл прицельный огонь по оставшимся мутантам. Те были уже рядом. Я присоединился к нему. Озеров помог подняться Юле.
– Вперед! – крикнул майор, махнув нам. Мы выскочили из укрытия и пошли на мутантов, ведя стрельбу на поражение. Отверженные дрогнули, рассыпались, развернулись и побежали обратно. Под нашим огнем они падали один за другим. Когда мы спустились на самое дно котлована, к черному камню и телепорту над ним, ни одного мутанта в живых не осталось.
Бугор слез со стены, подошел к нам. Я незаметно спрятал остаток сосульки обратно в стеклянный пузырек и наклонился над шаманом. У карлика была почти обезьянья мордочка, застывшая в злобной гримасе. Что-то не видно на нем дыр от моих пуль… А ведь той очередью ему всю грудь должно было разнести.
– Все живы? – Пригоршня огляделся, поправляя шляпу. – Ну, вашу мать, они и карусель устроили! Э, а где снайпер?
Я тоже огляделся. Перешагивая через трупы мутантов, к нам приблизился майор. Юла, на лбу которого расплылась изрядная ссадина, еще сочащаяся кровью, проверял тела мутантов, не осталось ли кого в живых. Сержант отряхивался от налипших к камуфляжу листьев. Сержа Ваганова нигде не было видно.
Сзади хрустнула ветка. Я резко обернулся, вскинув автомат.
По склону спускался Серж, неся СВД. Приблизившись, встал рядом со мной, ногой повернул голову шамана. Грязные космы свалились со лба, и я увидел аккуратное отверстие над лохматой бровью, почти возле виска.
Подошел Озеров, и Серж протянул ему шапочку из мелкоячеистой сеточки. Мы с Пригоршней напряженно уставились на нее.
– Откуда это у вас? – спросил я.
Майор молча убрал шапочку в разгрузку. Я повысил голос:
– Откуда у вас эта вещь?
– Почему интересуешься? – Озеров отвернулся от нас, разглядывая телепорт.
– Блин, да потому что у Мародера с его людьми такие же были! – разозлился Пригоршня. – Их Фишер вроде бы сделал. Как защиту от Всплеска.
– Значит, она и от пси-атаки защищает, – добавил я.
– Эта защита разработана в нашем научном отделе, – возразил Озеров. – Экспериментальный образец, я затребовал его для операции. Полевое испытание. Юла, Буров – принесите наши вещи сюда. Дотащите все? Выполняйте.
Когда эти двое вернулись с рюкзаками, он сказал:
– Вещи пока не брать, складываем их здесь. Вы двое, помните, как расположен выход аномалии в Котле? Высота, место, обстановка?
Я посмотрел на Пригоршню. Тот почесал в затылке, сдвинув шляпу на лоб.
– Ну, она на подъемном кране… Но это же другой телепорт, тогда мы туда попали через аномалию на Мертвой Базе!
– Вы место вокруг помните? Хорошо. Есть сведения, что выходной телепорт этой аномалии – примерно там же. Но ниже, у основания соседнего крана.
– Как идем? – спросил Керзон.
– Берем как вход в комнату с простой планировкой, – после краткого раздумья решил майор. – Юла, Бугор, первые. Потом я с сержантом, Химик с Пригоршней. Серж замыкает.
Снайпер мрачно кивнул, будто ничего другого и не предполагал. Юла вскочил и начал разминаться.
– Веселенькая нас ждет прогулочка, – пробормотал он.
– Эй, майор, там что, засада? – удивился Пригоршня.
– Майор, пора бы объясниться, – добавил я твердо. – Иначе дальше сами.
Он оглядел нас с напарником, поджал губы.
– Все это время Мародер со своими людьми шел впереди нас. Он не знал, где расположен этот телепорт, для того мы и наняли Лесовика – только тот и знал. Но есть намеки, что Мародер в курсе нашего контакта с Лесовиком. А еще недавно он нанял бригаду Варика. Это не считая людей, идущих с самим Мародером. Я подозреваю: он мог оставить Варика с его бандитами как засаду на выходе телепорта. Еще вопросы?
– Бли-ин… – простонал Пригоршня, покрепче перехватывая оружие. – Во что вляпались, вот же сволочи вы тут все!
– Сами вы через Могильник не пройдете, – пожал плечами Озеров. – Так что дальше с нами.
Глава 3
Первым в аномалию вступил Юла. Он прыгнул плечом вперед, синий свет плеснулся вокруг силуэта и поглотил его.
В момент исчезновения из загадочной глубины донесся звук, похожий на выстрел, а потом мне почудился короткий вскрик Юлы, но это могло быть обманом слуха.
– Бугров, стой! – скомандовал Керзон, но тот уже нырнул в аномалию.
Майор скинул рюкзак, передвинул на грудь автомат, отрывисто командуя:
– Ваганов, пока остаешься с вещами, прикрываешь тыл, чтоб через телепорт вдруг никто не пролез.
Заходишь через двадцать минут. Время засеки! Керзон, со мной. Повторяю: берем как вход в комнату, я налево, ты направо. Химик, Пригоршня, за нами, интервал две минуты. Выходя из аномалии, сразу уходите в сторону, перебежками пригнувшись. Керзон, за мной!
Сержант уже освободился от поклажи, стоял перед аномалией, напружинив ноги. Озеров и Керзон прыгнули в овал синего света практически одновременно, сразу группируясь для падения и переката.
Пригоршня глянул на часы, кивнул мне, мы приготовились. Серж с недовольной миной положил ладонь на цевье автомата и присел, развернувшись спиной к аномалии.
Я лихорадочно вспоминал место, куда выводил портал, одновременно соображая, что нас может ждать. Стреляли в Юлу или стрелял сам Юла? По мутантам, бандитам Варика (кстати, никогда о таком не слыхал)…
Мы еще немного подождали, и Пригоршня бросился следом за снайпером. Я помедлил секунду… И этот миг, возможно, спас мне жизнь. Когда вывалился на бетонную площадку, пуля чиркнула возле самой щеки, обжигая кожу. Я упал на правое плечо, перекатился под грохот выстрелов, вскочил и, низко пригнувшись, побежал к огромной ноге портового крана, высившегося надо мной, как Эйфелева башня. Пули выбивали бетонную крошку из-под ног. Пригоршня уже скрылся за железными бочками. В двух шагах от прозрачного пузыря воздуха, откуда мы выскочили, лежали ничком два тела в камуфляже.
Я прислонился спиной к прохладному металлу, подняв ствол. Кровь оглушительно стучала в ушах, от порции адреналина дрожали руки, подгибались колени. Стал дышать глубже, чтобы успокоиться, быстро осмотрелся. Да, это Котел. Позади меня расстилалась глубокая обезвоженная низина. Тут и там лежали вросшие в дно сухогрузы и баржи – однако нигде не крутился ветряк. Его просто не было.
Где напарник? Не видать. Краем глаза уловил на площадке второго крана блеск. Тело среагировало само – я упал. Выстрела слышно не было, но визг срикошетившей от опоры пули показался громом. А ведь я для засевшего там снайпера как на ладони! Я лихорадочно заозирался, ища, где укрыться. Пространство под обоими кранами было свободно, ветер гонял по бетону сухие листья. Сразу за опорами начиналась грузовая зона – там стояли контейнеры, брошенные фуры, железные бочки… с моей же стороны, то есть со стороны Котла, на узком промежутке между краном и обрывом, была только ржавая ограда да штабель рельсов.
Из-за одного штабеля рельсов высунулась и сразу исчезла голова Озерова. В бетон тут же ударили пули, в разные стороны полетел серый песок. Стреляли с контейнеров. Они были впереди, второй кран – слева, а штабеля и Котел – за спиной. Справа стояли железные бочки. Приподнявшись, я дал очередь по контейнерам. Озеров опять высунулся, махнул мне и тоже открыл по ним огонь. Я развернулся и бросился к нему.
Когда упал за штабелем, майор снова присел. Рукав его был распорот и в крови, но рана казалась поверхностной. Неподалеку, у самого обрыва, лежало тело в камуфляжных штанах и старой энцефалитке, грудь перетянута пулеметной лентой, вокруг на бетоне – россыпь крупных гильз. Смутно знакомый бородач смотрел в небо и не подавал признаков жизни, из живота у него торчала рукоять – я узнал десантный нож Озерова.
– А пулемет? – я глазами указал на мертвеца. Майор показал на обрыв. Жаль, жаль.
– Сколько их?
Озеров поморщился:
– Осталось шестеро. Преимущество в позиции.
– И снайпер, – добавил я.
– Простой стрелок, – возразил майор. – Если бы это был снайпер, ты бы не добежал.
– Где Пригоршня?
– За теми бочками.
– Остальные?.. У телепорта видел два тела.
– Керзон с Бугровым там же. Юла мертв. – Лицо Озерова на миг окаменело. – Второй труп – бандит. Не о том думай. Смотри. Стрелок наверху. Лестницу на кран охраняет еще один. Остальные засели на контейнерах. Значит, они простреливают все пространство. Мы даже высунуться не можем, чтобы прикрыть друг друга. Ты по стрелку – по тебе с контейнеров, и наоборот. Патовая ситуация при таком, как у нас, количестве людей.
В старом порту царила напряженная тишина. Чуть слышно поскрипывала цепь второго крана, дальнего от нас, на котором засел вражеский стрелок. Обе стороны выжидали, что предпримет противник.
– Надо убрать охранника у лестницы, залезть наверх и разобраться со стрелком, – резюмировал я. Чтобы уточнить расстановку сил, подполз к краю рельсового штабеля и осторожно выглянул сбоку. Резко, до одури пахло смазкой. До второго крана метров тридцать открытого пространства… какое там, все пятьдесят. Одной пробежкой не одолеешь. Даже если засевший за бочками Пригоршня (я наконец заметил, как он на миг высунулся и сразу спрятался) ударит по тем, кто засел на контейнерах, а майор возьмет на себя стрелка, меня подстрелит лестничный охранник. Действительно хреново…
Озеров сидел, прислонившись спиной к рельсам. В ответ на мою реплику он поджал губы, задумчиво покачал головой. Затем тоже выглянул из-за штабеля, но с другой стороны, сделал два-три коротких жеста. Сбоку из-за бочек высунулся Керзон. Прозвучало несколько выстрелов от контейнеров: невидимый противник попытался подбить неосторожно высунувшихся. Озеров повернулся ко мне:
– По команде огонь на охранника.
– А как же… – начал я – но заткнулся, когда Майор вытащил из висевшего на поясе футляра подствольник. Прикрутил к автомату.
– Видишь, что на втором кране? – Он снял с разгрузки выстрел к подствольнику, зарядил.
– Вижу, – кивнул я. Кран этот использовали как экскаватор – на повернутой к контейнерам могучей стреле была цепь с многотонными железными «челюстями», способными сжиматься и разжиматься, от них наискось тянулась еще одна цепь.
Я встал на одно колено и приготовился стрелять. Что он задумал? Отсюда не определить, где именно на площадке залег стрелок, к тому же тот может перемещаться, невидимый снизу, граната с большой вероятностью взорвется далеко от него. Неужели бьет на авось? Глупо ведь.
Озеров принял похожую позицию, затем, нагнувшись вбок, дал отмашку.
– Огонь! – скомандовал он.
Справа послышались выстрелы. Я поднялся, вскидывая автомат, надавил спусковой крючок, короткими очередями мешая охраннику, притаившемуся возле лестницы второго крана, высунуться. Краем глаза заметил вставших за бочками Пригоршню, Керзона и Бугра, они лупили по крыше пирамиды из трех контейнеров. Лоб покрыла испарина. Конечно, стрелку понадобится пара секунд, чтобы выбрать цель, и не факт, что это буду я… Но не факт, что это будет кто-то другой. А если и да – терять напарника мне тоже не улыбалось, я успел привязаться к этому увальню-десантнику. В умственном плане увальню, стреляет-то он бодро…
Эти мысли пронеслись в голове за какую-то секунду. А потом рядом выпрямился майор, поднял ствол, целясь во второй кран. Выстрел! Озеров отработанным движением вытащил еще один выстрел, зарядил и послал гранату в том же направлении. Куда он целился?!
Ответ пришел сам собой, когда почти неслышный за перестрелкой взрыв расцвел на подъемном кране, чья гигантская стрела нависала над контейнерами. Казалось, вздрогнула вся металлическая громада. Трос, удерживающий ковш, лопнул, и огромные стальные челюсти обрушились на контейнеры, сминая железо, словно бумагу.
Хруст и лязг заглушили все остальное. Я поморщился. Выстрелы смолкли.
И тут с раздирающим уши скрежетом накренилась стрела крана. Видимо, крепления проржавели, сотрясение от взрыва расшатало их. Плавно, как в замедленной съемке, многотонная металлическая дура заваливалась вперед, выдирая крепления. Верхушка стрелы клюнула в землю за контейнерами, стрела переломилась и завалилась набок. Нижняя, более длинная, ткнулась в бетон за краном и осталась лежать наклоненная, упираясь одним концом в площадку крана, другим – в покореженные челюсти ковша.
Нервы оставшихся бандитов не выдержали – по нам открыли беспорядочный огонь. Мы с Озеровым упали за штабель. Я перезарядился. Мы переглянулись и разом, не сговариваясь, приподнялись, стреляя по охраннику. Я заметил, как плечистая фигура метнулась к смятым контейнерам, и узнал Пригоршню.
Следом бросился Бугор.
Выстрел сверху заставил здоровяка отпрыгнуть за мощную лапу крана. Но высунувшийся сержант дал очередь по площадке, заставляя снайпера убраться, и Бугор, почти не пригибаясь, одним рывком преодолел пространство до следующей опоры.
Охранник не высовывался, и было не понятно, жив ли он вообще. Но рисковать и прекращать огонь по нему было нельзя: надо прикрыть Бугра и Пригоршню. Хотя что Никита забыл там? Ковш раздавил всех, после падения такой массы не выживают…
Бугор уже добрался до второго крана. Теперь он был недоступен для снайпера, но открыт для охранника у лестницы.
– Перезаряжаю, – бросил майор и присел за рельсы. Я заметил, как шевельнулась тень, и понял, что охранник таки жив.
Озеров опять встал. Бугор последним броском добрался до ближайшей к лестнице опоры. Его автомат замолчал. Здоровяк подбежал к лестнице, и я увидел охранника. Крупный всклокоченный мужик отбил удар прикладом, и они с Бугром схватились врукопашную.
– Снайпер! – скомандовал майор, поднимая ствол. Я повторил его движение: Бугор теперь был открыт для стрелка.
Подняв взгляд, я понял, чего удумал Пригоршня. Он быстро и ловко карабкался по наклоненному обломку крановой стрелы вверх, к площадке. Я опустил ствол.
– Огонь! – с раздражением велел Озеров.
– Да погоди ты! – сказал я.
Вдруг снайпер решит отползти подальше от наших пуль и заметит Никиту? Но если прекратим стрельбу, под удар стрелка попадет Бугор. Юлу мы уже потеряли, не хочется еще жертв. Но если выбирать между человеком Озерова и моим напарником…
– Химик! Перезаряжаю! – прошипел майор.
– Там Никита! – возразил я.
Выстрела никто не услышал, но мы с майором одновременно увидели, как пошатнулся сержант. До нас долетел глухой стон, полный боли. Схватившись за грудь, Керзон медленно осел, исчезая за бочками. Вверху мелькнула голова снайпера. Озеров вскинул автомат и дал очередь.
Бугру встретился достойный противник – сцепившись, они катались по бетону, нанося удары, доносилось яростное рычание.
Пригоршни больше не было видно, он исчез за краем площадки. Добрался или нет?
– Прикрой! – велел майор. Делать нечего, я поднял ствол, наугад стреляя одиночными по скрывшемуся снайперу. Озеров побежал к дерущимся. Когда могучая спина бугровского противника оказалась сверху, майор без промедления всадил ему нож под лопатку. Затем помог здоровяку выбраться из-под обмякшего тела.
Я методично обстреливал площадку, кладя одиночные то с одной стороны, то с другой, чтобы держать снайпера в тонусе. Заметил мелькнувшую у края площадки ковбойскую шляпу.
Озеров уже начал карабкаться по лестнице, Бугор за ним, но тут сверху высунулся Пригоршня. Он подтащил тело к краю площадки и сбросил. Труп упал возле лестницы. Майор остановился, задрал голову. Никита, широко ухмыляясь, как ни в чем не бывало помахал ему. Я видел, как шевелятся губы Озерова, но не слышал ни слова, хотя был уверен, что майор выражается отнюдь не шепотом – оглох слегка от стрельбы и взрывов Пригоршня стал спускаться. Озеров спрыгнул, отряхнул руки от ржавчины и вместе с Бугром бегом направился к бочкам. Я махнул Никите и поспешил за майором.
Сержант сидел, прислонившись спиной к бочкам, прижав окровавленную ладонь к груди. Лицо у него было задумчиво-печальное, глаза закрыты.
– Керзон! – Озеров схватил его за плечо, тряханул. Веки сержанта дрогнули. Керзон открыл глаза, устремил на командира полный боли взгляд.
– Марочный портвейн, – горько сказал он. Поднял ладонь и, понюхав, лизнул красную жидкость на пальцах. – Фляга стальная, двойной слой, из самого дома нес.
– Твою мать! – Озеров отпустил плечо сержанта. – Вставай!
– Эй, глядите! – заорал Пригоршня.
Мы обернулись. Стоя на лестнице, он указывал куда-то в сторону Котла и кораблей в нем. Мы посмотрели туда. На старой барже, видневшейся сбоку от большого сухогруза, мелькали фигуры. Озеров щелкнул карманом на разгрузке и поднял бинокль.
– Мародер.
Я молча глядел в ту же сторону. Ох, и многое недоговаривает наш майор… Зачем Мародер стремится в ту же сторону, что и мы? Ему нужно Око? Для чего? Ну то есть ответ очевиден, есть второй слой, которого я не знаю… Ладно, разберемся.
Но эти мысли, вихрем пронесшись в голове, исчезли, уступив место картине: темная комната, быстрые силуэты в ней… Дьявол! А я думал, что навязчивое видение оставило меня. Но стоило появиться этому человеку, старые чувства поднялись в душе с прежней силой. Накатила холодная ярость. Этот урод не имеет права топтать эту землю после всего, что натворил!
– Эй, Химик, меня хоть подожди! – голос Пригоршни донесся словно издалека. Крепкая рука потрясла меня за плечо. – Ты вообще что, вниз прыгать собрался? Спуск не здесь!
Наваждение отступило. Я выпустил поручень и отошел от ограды. Бугор спускался с крана, за плечом у него была трофейная СВД и болталась чужая разгрузка. Сидящий на корточках возле мертвого Юлы майор Озеров поднялся.
– Только патроны, – предупредил он Бурова. Тот с сожалением бросил винтовку. Сержант ходил от трупа к трупу, собирая боеприпасы.
Из портала стали один за другим вылетать наши рюкзаки, а потом появился Серж. Оглядевшись, скривил губы еще сильнее, чем раньше, отчего с виду стал каким-то совсем уж мрачным, и вдруг выдал:
– Все умрем.
– Чего-о?! – обозлился Бугров. – Не каркай тут!
Снайпер, не обратив на него никакого внимания, добавил:
– И я первый.
– Откуда знаешь? – заинтересовался мой напарник.
Снайпер глухо стукнул себя кулаком по груди.
– Чуйка, здесь.
– У-у… тяжелый случай, – хмыкнул Пригоршня.
– Тут ты прав, Никита, – согласился я. – А когда ты прав – так ты прав.
– Отставить разговоры, – приказал Озеров. – Спускаемся, быстро. Курс пока что на баржу за тем сухогрузом.
Тело Юлы положили между железных бочек, быстро прошли к более пологой части берега и поспешили вниз. Нас с напарником Озеров поставил в конце, и Пригоршня, наклонившись ко мне, на бегу зашептал:
– А майор наш зверь, а? Равнодушная фээсбэшная сволота. Бойца у него завалили – ему хоть бы хны, рожа кирпичом.
Я молчал, но Пригоршня не отставал:
– Растолкуй мне, я правильно расклад вижу: и Мародер, и спецы в одно место стремятся – то, что за Оком спрятано. Так?
– Никита, это и мутанту понятно, – сказал я.
– Ага!
– Вот только – что там за место? У тебя хоть какие-то догадки есть?
– Ну, телепорты вроде как между различными Зонами могут перебрасывать. Может, через тот, что на АЭС, прямиком в Любеч можно попасть, или там на Тунгуску… Что? Почему нет?
Я мотнул головой.
– Да просто потому, что тогда бы они туда и не стремились так. Нет, оно куда-то в другое место ведет… В то, откуда лешие пришли. Поэтому они его и охраняют.
– В то самое место, откуда они притаскивают это свое оружие необычное и шмотье? – он повел подбородком на мое плечо.
Я промолчал. «Шмотье» было секретом, про который знал только напарник. С курткой, снятой в свое время с мертвого лешего, расставаться было жалко. В то же время – слишком она была приметной. Тот же Чуров со своими отморозками ради такой куртки (а слухи о подобной одежде уже пошли по Зоне) завалить мог, не моргнув глазом. Так что я сделал финт ушами: забив на камуфляжные свойства куртки, вшил ее в другую – брезентовую, мешковатую и ничем не примечательную, превратив, по сути, в подкладку. Получившаяся вещь оказалась тяжеловатой и жарковатой, но уж точно куда легче настоящего бронежилета – и при этом не хуже его защищала от пуль. Даже лучше, потому что имела удобные рукава.
– Да, Никита, возможно, в то самое место, откуда лешие все это притаскивают, – подтвердил я.
Мы достигли собственно Котла и спешили теперь по растрескавшейся глинистой почве, поросшей редким кустарником и кривыми низкорослыми деревьями. Ботинки быстро покрылись коричневатой пылью. Сухогруз был впереди, отряд постепенно забирал влево, огибая его. Майор бросил через плечо:
– Сталкеры, узнаете места?
– А то! – гаркнул Пригоршня. – До слез все знакомо!
– А баржу, где людей сверху засекли?
– По-моему, – ответил я, – это та самая, где жил Фишер.
Напарник согласился:
– По-моему, тоже, только теперь она почему-то без ветряка. А он такой заметный был, на себя внимание обращал, и без него ее узнать сложнее. Но – она это.
Через пару сотен метров, когда мы почти миновали сухогруз, майор сделал знак остановиться. Здесь росли сразу несколько деревьев с кустарником, и мы спрятались за ними.
– В тот раз мы другим путем от кранов шли, – заметил Никита, приседая вместе со мной за высоким кустом. – По большей дуге, потому что спустились западнее.
– Но это она? – Озеров, вставший за деревом, повернул к нам. Бугров и Серж спрятались за деревьями левее, Керзон притаился справа.
– Она, точно, – подтвердил напарник – Вон, я даже дверь вижу, которая там в борту прорублена.
Майор в бинокль оглядел баржу, сказал: «Ваганов, приготовься к разведке», потом снова повернулся к нам:
– Где был телепорт?
Я объяснил:
– Каюта наверху, под самой палубой, ближе к корме. Там снизу лестница идет, по ней можно подняться. Только совсем не факт, что аномалия там. Могла исчезнуть, как та, которую вы на Мертвой Базе не нашли…
– …А могла и остаться, – заключил майор. – И Мародер со своими людьми сейчас через нее переместится.
Пригоршня подхватил:
– И устроит снова засаду – уже на трубе! Но только мы ж можем, я тут подумал, вперед себя в телепорт гранаты покидать. У вас гранаты есть, майор?
– Разберемся. Ваганов – на разведку. Осмотреть баржу.
Снайпер передал СВД Бугрову, подвигал влево-вправо головой, разминая шейные позвонки, лег и неожиданно быстро пополз.
– Как змея! – восхитился мой напарник.
В своем камуфляже Серж почти сразу исчез из виду, а уж с баржи, если там сидел наблюдатель, его заметить точно было невозможно. Солнце (как только покинули Могильник, оно сразу появилось в небе – низко над горизонтом) опускалось, стало немного прохладнее. Я окликнул:
– Майор!
Он не оглянулся, следил в бинокль за баржей, но я все равно заговорил:
– Майор, чего вы вообще добиваетесь? Цель какая?
Он молчал. Бугров (после смерти Юлы он стал насупленным и молчаливым) вообще на нас внимания, казалось, не обращал.
– Озеров, что вам известно про место, куда ведет Око?
Его плечи шевельнулись, голова чуть повернулась.
– Зона Мохова, – ответил он наконец. – Скрытая.
– Это что значит? – спросил Пригоршня.
– Мы не зна…
И тут грохнуло. Раскаленно-красный шар, обвитый черными жгутами дыма, взлетел над баржей, пробив палубу. Красная дымка плеснулась во все стороны, поглотив посудину, и опала, оставив обугленный, яростно дымящийся скелет… который с сухим далеким грохотом посыпался на землю.
Баржи не стало вмиг, ее словно проглотили. Когда прошла звуковая волна, когда я проморгался и протер заслезившиеся от накатившего жара глаза, на том месте была груда дотлевающих обломков, столбы дыма и…
– Твою… жеж… мать! – в три этапа выговорил Пригоршня, вставая. – Телепорт. Он там, в воздухе висит! А снайпер ваш по ходу того… На мину попал, зацепил там, чего не надо, и оно взорвалось. Вы глядите – в том месте даже земля просела! Мародер такую ловушку для нас оставил. Но телепорт таки есть, не рассосался, как тот, что на Мертвой Базе. Вот только у меня вопрос – как теперь до него добраться?
Я согласно кивнул, глядя на тусклый синий огонек, горящий высоко в воздухе на том месте, где раньше была баржа.
Бугор с Керзоном, вскочив, тоже глядели на то, что осталось от баржи. Здоровяк длинно выругался.
– К барже, рассредоточиться, – приказал Озеров.
На душе было погано: Мародер нас опередил, да еще проредил наши ряды. Я не то чтобы проникся особым расположением к фээсбэшникам, но немного привык к ним и относился как к людям, с которыми, возможно, придется идти до конца к общей цели. Пусть временные, но союзники. К тому же неприятно быть свидетелем того, как остальные переживают гибель товарищей. Как долго они работали вместе, успели прикипеть друг к другу, сработаться как одна команда?
Усилием воли я отбросил гнетущие мысли. Мы приблизились к обломкам. Так, дымящаяся труха да раскаленный, перекрученный металл, пышущий жаром.
Взрыв был такой силы, что земля под баржей просела, образовала пологую, но приличных размеров воронку. Наверное, внизу была какая-то полость… Теперь в воронке, будто угли в очаге, дотлевала разваленная на части баржа. Покореженные, смятые куски металла оплавились, местами потекли. Пахло горелой резиной и солярой.
Бугров поддел носком ботинка лежащую на краю воронки железяку, отбросил.
– Это мина была, – процедил он.
Мне захотелось сказать, что у него талант, как у моего напарника, но я промолчал.
– А портал-то вон, – Пригоршня, вразвалочку двинувшись вдоль воронки, показал вверх.
Керзон дернул себя за ус, глядя в небо.
– Вот же ни хрена себе! И как теперь туда?
Когда баржа была еще цела, портал находился где-то на верхних палубах. С учетом размера баржи да того, что земля после взрыва в этом месте осела… в общем, пятно синего света висело теперь где-то метрах в двадцати над дном воронки.
Все уставились на аномалию.
– Сварганим лестницу, а че? – неуверенно предложил Бугор.
– Ага, и воткнем ее в расплавленный металл, а че, – в тон ему откликнулся Керзон. Бугор, пожав плечами, отошел в сторону.
– Залить бы это дело… – предложил Пригоршня. – Глядишь, остыло бы быстрей.
Оезров резюмировал:
– Слишком высоко и нет материалов, инструментов. Отставить лестницу, думать другие идеи.
– А куда ушла вода? – пробормотал я.
– Я сказал: другие идеи.
– Я другие и думаю, майор, – отрезал я.
Пригоршня проговорил в ответ на мой вопрос:
– Да фиг знает, куда она там ушла, тут же никакой логики нет, это ж Зона. Тут аномальность сплошная, а не логика. А ты что придумал? Опять химичить будешь?
– Пока ничего, но есть мысль, – сказал я. – Откуда сюда вода попадала раньше, в Котел?
Озеров переглянулся с Керзоном и сказал:
– Как я узнавал перед операцией, выше есть водохранилище, от него отходил небольшой канал сюда, в Котел. Кстати, неподалеку от места, где стоят краны. Из Котла вода уже вытекала по подземному руслу. Канал завалило при образовании этой Зоны, и Котел опустел вполне естественным путем. Завал – в нескольких десятках метров от границы Котла.
– Ну ладно, но в канале-то вода оставалась? – уточнил напарник. – Она куда делась?
– По другую сторону обвала переполнившая канал вода вышла из берегов. Вокруг почва рыхлая, так что там образовалось обширное мелкое озеро и болото.
– И никакой тебе аномальной логики, только физика да география, – покачал головой сержант. – Только зачем оно нам?
Я в ответ молча показал на аномалию вверху. Потом – на берега. Керзон прищурился, остальные стали оглядываться…
– Плот, – добавил я. – На нем доплыть и… Как у вас со взрывчаткой?
Майор ответил:
– Взрывчатка есть, но мало. Чтоб взорвать проход для воды, точно не хватит.
– Заболотило? – Я кивнул своим мыслям. – Есть другие способы. Помните, когда уже к месту подходили, Лесовик рассказывал…
Пригоршня удивился:
– Ты всерьез его болтовню воспринял? Это же бред полный – соединять артефакты…
– Не перебивай, – велел Озеров.
Я ответил напарнику:
– Ну какой бред, Никита, если Шустрый это делал? Когда на ЛЭП от псов отсиживались, забыл уже? Да и Лесовик – не первый, от кого я такое слышал. Просто мало кто в этом разбирается, понимает, какой эффект от какой сборки будет, вот и…
Внимательно слушавший Керзон перебил:
– Погодь, это ты о тех байках, что проводник травил? Ну, всякая байда про то, что, мол, если сунуть в маленькую банку «марево» с «кочкой», то они быстро высосут оттуда весь воздух и тогда бабахнут так, что мало не покажется?
А у сержанта хорошая память. И большой интерес к сталкерским делам. Я кивнул.
– Именно. «Кочка» встречается на болотах.
Озеров пожевал губами:
– А «марево»?
Пригоршня никак не мог поверить:
– Да «марево» – самый бесполезный арт, ни на что не пригодный! Одни ученые им интересуются, да и те не очень. За него и платить-то никто не хочет…
– Отставить разговоры не по теме! – резко оборвал Озеров. Пригоршня замолчал и отвернулся. Майор обратился ко мне: – Где взять второй артефакт?
– «Марево» – распространенная штука, можно поискать, – раздумчиво протянул Керзон.
– Можно и поискать, но вообще-то… – я достал из бокового кармана рюкзака маленький контейнер. – У меня две штуки есть.
Сержант хмыкнул, хлопнув себя по колену:
– Ну ты химик, точно тебя прозвали.
Пригоршня с подозрением уставился на меня:
– Где взял? У нас такого не было! Или ты часть хабара от меня утаиваешь?!
– Не мели ерунды, – я раскрыл контейнер и показал Озерову артефакты. – Прихватил в Могильнике, пока шли.
– А-а… Ну да, чего добру пропадать, – ухмыльнулся Никита. – Только на фига, не пойму? За них же не выручишь ничего, ты ж знаешь.
– Опять ты все прослушал, – сказал я напарнику, закрывая контейнер и подвешивая его к карабину на поясе. – Лесовик упомянул пару имен. Само по себе «марево» бесполезно, а в сборке может пригодиться. Так что пусть небольшие деньги, но можно за него выручить у людей, которые в вопросе разбираются. Так, одну-две пригоршни долларов, – поддразнил я Никиту.
– Ладно, ладно, уговорил, – насупился напарник. – Но я все равно ни фига не верю в эту затею.
– Есть другие идеи? Выкладывай, я весь внимание.
Сдвинув ковбойскую шляпу на лоб, он почесал затылок и признался:
– Ну, нету.
Озеров переглянулся с Керзоном, они обменялись несколькими краткими репликами:
– Остывать долго будет.
– Лодки нет.
– Такой высоты лестница должна быть железной. И опора нужна. Быстро не сделать.
– Можно собрать трапы по кораблям, связать, склепать…
– Долго. Да и не факт, что выдержит.
– А уровень воды какой будет?
– На глаз если – как раз хватит. Плот сколотим…
– Безумная идея, но может сработать, – заключил Озеров. – Остальные варианты еще более ненадежные. Попробуем.
Он подозвал мнущегося в стороне и не участвующего в обсуждении здоровяка.
– Бугор, Керзон, идете на берег, вон в том направлении, и делаете плот. Когда будет готов, сержант, дашь красный сигнал. Химик, Пригоршня, вы со мной на поиск артефакта.
– Дурацкая затея, – проворчал Пригоршня, но вытащил из рюкзака крепкие брезентовые перчатки и еще один контейнер.
Озеров проверил оружие, вставил в кармашки на разгрузке новые магазины.
– Пошли.
Глава 4
Мы взобрались по склону обратно в заброшенный порт, миновали его и вышли к каналу. Сухое устье его представляло собой ложбину между двумя скалистыми холмами. Землетрясение, сопровождавшее катаклизм, от которого образовался Котел, обрушило в ложбину верхнюю часть более высокой скалы – обвал перегораживал протоку недалеко от границы Котла. С одной стороны от естественной плотины было сухо, с другой – вода. По дну пересохшей части канала ветер гонял пыль. Сержант с Бугром перебрались на другой берег, где в полусотне метров начинался лес.
Я, Пригоршня и Озеров, спустившись вниз, подошли к здоровенной груде камней и земли.
Ботинки взрывали пыль, однако воздух был не очень сухим. Слабо ощущался запах подгнившей воды и тины.
– Если взрыв будет достаточно сильным, можно это дело убрать? – поинтересовался я у майора. Тот оценивающе оглядел хаотичное нагромождение известняковых глыб, попинал нижние камни.
– Надо еще посмотреть с другой стороны, но думаю, я найду, куда положить заряд, чтобы снести по максимуму, – ответил он. – Но если мы не найдем второй артефакт?..
Пригоршня уже карабкался по камням наверх.
– Тогда и будем волноваться, – заверил я майора. Он молча полез вслед за Никитой. Я поплевал на руки и последовал за ним.
Склон был крутым, а из-под ног то и дело осыпались камни, но забрались мы довольно быстро. По другую сторону канал практически не угадывался, вода затопила низкие берега – перед нами была куча мелких островков, озерца и болотистые заводи между ними.
– Да уж, – протянул Пригоршня. Я встал рядом с ним, разглядывая последствия катаклизма, создавшего Котел в его теперешнем виде. Стоячая неглубокая вода быстро зацвела. Часть деревьев, не пережив такого количества влаги, сгнили, тут и там из болота торчали черные остовы. Другие приспособились, намокшие стволы обволок мох. Между деревьями виднелись черные озерца, обрамленные высокой остролистой травой, из воды торчали поросшие кустиками голубики кочки. Еле слышно звенели в осоке комары.
Противоположная сторона болота терялась за деревьями, было сложно оценить его истинные размеры. Пригоршня снял шляпу, вытер вспотевший затылок.
– Не нравится мне тут, – заявил он. – Тихо слишком.
– Как выглядит нужный нам артефакт? – спросил Озеров.
Я объяснил, что из себя представляет «кочка». Собственно, ничего хитрого: спрессованный кусок земли и прочей органики; принципиальное отличие от прочих такого рода артефактов – из «кочки» может расти трава. Поэтому, несмотря на распространенность, ее редко находят. Попробуй отличи артефакт «кочка» от настоящей кочки!
Материнскую аномалию – довольно редкую, встречающуюся только в подобных местах «воронку», – увидеть сложно: вопреки названию, это не закручивающаяся, как при сливе в раковине или в ванне, вода, а легкий прогиб на поверхности, похожий скорее на неглубокую тарелку, чем на воронку. Аномалию легче заметить в ветреный день, так как в углублении «воронки» нет ряби, нет волн – гладкая чистая поверхность. А вот в день безветренный… или на болоте, где вода вообще зачастую ровная и гладкая… глаз да глаз нужен. Это уже рассказал Пригоршня, размахивая руками и показывая в лицах, как аномалия затягивает в себя и безвозвратно топит все, что попадет в область ее действия.
Затем Никита срубил ножом тонкое деревце, счистил ветки – и мы углубились в болото. За Пригоршней, тычущим перед собой импровизированным посохом, осторожно шел Озеров, я замыкал.
Нас тут же облепили комары. Мы прыгали с кочки на кочку, обходили темные озерца воды, по краям затянутые ряской, поросшие осокой. Кое-где приходилось и по воде шагать. Ботинки быстро намокли и отяжелели.
Вскоре начались заросли странных кустов, напоминающих мангровые деревья – с торчащими над водой многочисленными корнями. Корней было столько, они так переплетались, что совершенно невозможно было пробраться сквозь них, приходилось обходить островки этих непонятных растений.
Когда огибали очередной такой островок (на всякий случай держась подальше от корней и побегов – вдруг это аномальное растение, хищное какое-нибудь?), Пригоршня замер и дал знак остановиться. Немного попятившись, присел на корточки за кустом, отвел ветку. Подобравшись на корточках ближе, я глянул через его плечо. И невольно потянулся к автомату.
Впереди в широком озерце, свободном от деревьев и кустов, стояла очень грубо, неказисто сварганенная плоскодонка. В ней сидел, скрючившись, мутант под названием бес – но не обычный. Отличия сразу были заметны: мелковат, оттенок другой. В лапах у зеленого страшилы была костяная острога. Бес замер, склонившись над бортом лодки.
Озеров потянул из-за спины автомат.
– Не стоит, – шепнул я. – Вдруг поблизости его собратья? С толпой бесов мы не справимся.
– Лодка, – прошептал в ответ майор. – Плот не надо делать…
Я покачал головой:
– Она никакая совсем. И троих едва выдержит.
Бес вдруг почти без замаха вонзил острогу в воду, тут же вытащил. Полетели брызги, на острие забился мелкий водяной мутант, похожий на помесь рыбы и ящерицы. Бес перехватил острогу, как шампур, и начал урча пожирать добычу. Между пальцами у него были перепонки.
– Водяной бес, – шепнул Пригоршня. – Ихтиандр, во!
Мы тихо обогнули псевдомангровый островок с другой стороны, стараясь не привлекать внимание мутанта, и осторожно продолжили поиски. Пригоршня шел первым, проверяя своим посохом глубину, мы с майором – сзади, на расстоянии нескольких метров друг от друга, обшаривали кочку за кочкой. Было тихо, только жужжали мухи да плескалась вода. Я носком ботинка тыкал каждый земляной бугорок, прежде чем встать на него. Иногда верхушка кочки начинала мягко съезжать на сторону, я наклонялся – но нет, ошибка, рука погружалась в мокрый комок травы и корней, кочка была настоящей.
Краем глаза заметил движение справа между деревьями, расставил ноги пошире, балансируя на двух островках травы, и посмотрел туда.
Не сразу стало понятно, что это. Сначала показалось, что деревья в той стороне заражены омелой, – к нижним сучьям прилепились большие комья веток и листьев. Но потом из одного комка выскочила зеленая фигурка – и я все понял. Поселение бесов-ихтиандров! Не меньше десятка круглых хижин притулились над водой.
Я замахал напарнику с Озеровым. Майор был рядом и сразу остановился, а Пригоршня прыгал с кочки на кочку метрах в двух впереди.
– Никита! – прошипел я. – Стой!
Он дернул головой, нога его соскользнула с очередного травяного холмика, и Пригоршня с громким воплем рухнул в воду. Завозился, забулькал.
Озеров вопросительно посмотрел на меня. Вздохнув, я показал ему за спину. Он кинул взгляд через плечо, нахмурился. Потянулся к Пригоршне, чтобы постучать его по плечу и привлечь внимание…
– Да вот же она! – радостно взревел Никита. Сияя, запустил руку в черную воду, вытащил – на плотной брезентовой перчатке лежал спрессованный кусок земли, с впаянными корнями, ниточками мха, листьями. С одной стороны из артефакта торчали помятые стебли травы. – А чего это у вас морды такие сложные?
Я скривился, как от зубной боли. Вот телепень, прости Зона! Мы с майором одновременно посмотрели направо. Никита, задрав брови, тоже повернулся туда.
За деревьями поднялась короткая суета. Сначала одна морда, затем другая возникли между ветвей. Маленькие глазки кровожадно щурились, подвижные носы щупали воздух. Несколько бесов уже шлепали среди зарослей в нашу сторону.
Мы с Озеровым, не сговариваясь, открыли огонь.
Бесы сыпанули в стороны. Часть их запрыгала по деревьям, другая стала метаться туда-сюда резкими прыжками – и при этом все они приближались к нам. Попасть в них было просто нереально, так быстро они скакали, поднимая вдобавок тучу брызг.
– Бежим! – закричал Пригоршня, вскакивая и подрываясь обратно к Котлу. Его длинные ноги взбили воду. Артефакт он так и держал в вытянутой руке. Мы с Озеровым последовали за ним.
Из-за деревьев выскользнули две плоскодонки, в которых сидели еще несколько мутантов. Бесы скалили острые зубы и громко шипели. В лапах они держали остроги. Одна зазубренная палка просвистела между мной и майором, воткнулась в кривую корягу впереди. Кажется, наконечник был сделан из рыбьей кости – или, скорее уж, из кости ящерорыбы вроде той, что бес-рыбак выловил и сожрал на наших глазах.
Мы отстреливались на бегу, но наши пули не достигали цели. От прыжков мутантов и взлетающих брызг рябило в глазах.
С шелестом из-за псевдомангрового островка, мимо которого мы как раз пробегали, выплыла еще одна плоскодонка – с тем самым охотящимся бесом. Зеленый гад быстро греб руками, растопырив пальцы с перепонками. Увидев нас, выпрямился в лодке, которая поплыла дальше по инерции, и метнул в нас свой гарпун, измазанный кровью и слизью водяного мутанта. Я пригнулся, гарпун пролетел над самой головой. Озеров дал короткую очередь по бесу, и тот подпрыгнул. Но из-за броска гарпуном лодка сильно качнулась, и мутант не смог нормально оттолкнуться – пули прошили его тощее пузо, из дырок плеснула бурая жижа.
Бес кувырком полетел с лодки в воду. Сзади дружно взвыли, я обернулся: они догоняли нас.
Никита первый добрался до «берега» – то есть возвышенности, идущей вдоль границы котла и отгораживающей его от болота. Здесь был каменистый склон, выше росли деревья. Он взбежал к вершине, развернулся, встал на одно колено и открыл прицельный огонь по бесам сверху. Артефакт он успел спрятать в контейнер. Несколько бесов с визгом упали, а мутанты в лодках, перестав грести, попадали на дно. Плоскодонки закружились в темной воде. Мы с майором выскочили на возвышенность следом. С одной стороны открывался котел, с другой – озерца и болото. Перегораживающая устье канала осыпь осталась слева, в полукилометре. Где-то по другую сторону засыпанного канала нас должны ждать Керзон с Бугром. Впятером есть шанс отбиться от кучи бесов – и мы дружно побежали туда вдоль края Котла.
Оглянувшись через несколько секунд со стволом наизготовку, я обнаружил, что нас больше не преследуют. Мутанты остановились в нескольких метрах от берега и недовольно верещали, но на сушу не совались.
Я встал, пытаясь отдышаться, обернулся. Так и есть, бесы прекратили погоню!
Пригоршня глянул через плечо, увидел, что я отстал, ругнулся и, развернувшись, подбежал ко мне.
– Ранили? – запыхавшись, крикнул он. – Держись за меня!
И закинул мою левую руку себе за шею.
– Да ладно, герой, спокойно! – я с трудом отбился от него. – Смотри, они встали.
– Кто, что? – завертел головой напарник. – Эй, бесы встали! Ты видел, Химик?
Озеров остановился, услышав наши крики, тоже подошел к нам, с недоверием глядя на вопящих, потрясающих острогами у кромки болота мутантов.
– Чего это они? – Пригоршня наконец отпустил меня.
– Не любят сушу, – предположил майор, опуская автомат.
– Одно слово – ихтиандры, – согласился я. – Давайте тогда перейдем на шаг.
* * *
Идя по насыпи, мы столкнулись с бегущим рысцой навстречу Бугром. При виде командира здоровяк опустил ствол.
– Мы услышали выстрелы. Сержант сказал прийти на подмогу, если надо, – доложился он.
– Уже не надо, – ответил Озеров. – Как плот?
– Почти готов, – Бугор передвинул автомат за спину и пошел назад.
На сухом земляном склоне Керзон, натянувший брезентовые рукавицы, стягивал металлическим тросиком стволы с грубо обрубленными ветвями, упираясь коленом в бревно. Возле наполовину готового плота лежали обрывки тросов.
Заслышав шаги, сержант поднял голову. На лбу у него блестел пот.
– Бугор, помогай!
Здоровяк поспешил к плоту, вдвоем они затянули трос.
– Ну что, нормально все? – окинув нас внимательным взглядом, спросил у майора сержант.
Пригоршня щелкнул фиксатором контейнера у себя на поясе и гордо продемонстрировал содержимое.
– Я нашел!
Подняв брови, Керзон изучил пук поникшей травы, торчащий из земляного комка. На круглом румяном лице отразилась смесь любопытства и недоверия.
– Не впечатляет, – подытожил он. – Что, и это должно взорваться?
– Именно, – сдержанно сказал я.
По правде говоря, я вовсе не был так уж уверен в этом. Чем ближе был момент взрыва, тем меньше верилось в его возможность. Конечно, я слышал про сборки от достойных доверия людей, но хорошо не представлял себе процесс и понятия не имел, какие есть тонкости. А ведь соединять артефакты сейчас придется мне. Что, если арты рванут сразу же, мы и отбежать не успеем, не то что поместить банку со взрывоопасной сборкой в нужное место? Ну-ка, что конкретно там говорил Лесовик…
Пока я вспоминал его слова, оброненные мимоходом, Пригоршня с Озеровым принялись помогать сержанту и Бугру. Совместными усилиями поспешно отесанные бревна стянули найденными в порту тросами и веревками, и наконец плот был готов. Его отнесли на склон Котла. Пока на плот перетаскивали вещи, я попросил Никиту выломать перегородки в контейнере – тот должен был исполнять роль банки. Вздыхая и приговаривая, какой это был удобный контейнер и как он с ним сжился, напарник выполнил мою просьбу.
– Купишь мне новый со следующей ходки, – предупредил он.
– Если выберемся из этой передряги живыми.
Озеров обернулся ко мне:
– Готов?
Криво улыбнувшись, я забрал у Пригоршни контейнер с «кочкой».
– Желаю удачи, – напарник похлопал меня по плечу. – Я, конечно, ни фига не верю, но… короче, нахимичь там по-нашему, по-сталкерски.
Никита с Керзоном остались возле плота, а мы с Озеровым и Бугром двинулись к мосту. Здоровяк нес на плече покрытый ржавчиной лом, найденный в одном из грузовиков в порту, когда они с сержантом собирали тросы для плота.
– Как эта штука вообще работает? – спросил по дороге Озеров. – Ты успеешь убежать?
– Очень на это надеюсь, – искренне отозвался я. – Вообще, оно не срабатывает мгновенно. Как говорил Лесовик, «кочка» подсасывает воздух и в замкнутом пространстве как бы подтягивает к себе «марево». На это уходит от минуты до нескольких. А что происходит дальше, никто не видел. Только результат известен.
– Стремное дело, – буркнул идущий сзади Бугор. – Я бы на такое не подписался.
– А тебя никто и не зовет подписываться.
Перед тем как спускаться следом за майором на дно сухой части канала, я запрыгнул на валун и вытянул шею, вглядываясь в болото. Между деревьями поблескивала вода. У берега еще тусовались разочарованные бесы, ветер доносил их неразборчивое лопотанье.
Озеров сначала прошелся по верху осыпи, прикидывая что-то, и только потом мы начали осторожно сползать по склону, оставив Пригоршню и сержанта наверху. У меня на поясе висели два контейнера, пара широких брезентовых перчаток торчала из кармана.
Меня немного познабливало, когда я думал о том, что предстоит сделать, и одолевал скептицизм сродни Никитиному. Кому, интересно, какому безумному сталкеру впервые пришла в голову мысль соединить два артефакта в одно? Как вообще могла родиться такая бредовая идея? И самое удивительное, что она сработала…
Бугор закончил долбить камни в указанном Озеровым месте. Теперь в нижней части осыпи образовалась небольшая пещерка. Я заглянул: это была полость, оставшаяся между валунами, которую уже позже засыпало камнями и землей.
Над пещеркой нависала огромная скала. Если взрыв раскрошит хотя бы ее, часть осыпи просто развалится и откроется проход, чтобы хлынувшая вода затопила Котел.
– Достаточно места? – озабоченно спросил Озеров. Я кивнул, снимая с пояса оба контейнера. Майор сдержанно пожелал мне удачи, и они с Бугром ушли обратно к плоту.
Я сосредоточился на том, что предстояло совершить. Впервые в жизни, причем с чужих слов. Ну что же, кто не рискует, тот не имеет хабар… В общем, я на четвереньках заполз в пещерку и открыл оба контейнера.
Свет из-за спины почти не проникал сюда, но оба артефакта были неплохо видны. «Марево» испускало слабое оранжевое сияние, за которое, собственно, и получило свое название. Трава на «кочке» тихо шевелилась, но, может, так казалось в неверном свете «марева».
Я положил контейнер с «кочкой» в самую глубину пещерки. Перегородки в железной коробке отсутствовали, выломанные твердой рукой Пригоршни. Надев перчатки, сдвинул «кочку» к одной стенке контейнера. Затем достал из второго «марево». По тесным стенкам пещерки пробежали бледные рыжие блики. И в такт им по моему телу пробежала дрожь. Невозможно описать, что это было, какое-то новое, неведомое доселе ощущение…
Я как будто почувствовал слабые токи притяжения, исходящие от обоих артефактов. Не очень осознавая, что делаю, поводил «маревом» над контейнером с «кочкой». И вдруг в голове возникло нечто вроде… схемы, что ли? Кончики пальцев покалывало, причем кололо слабее или сильнее, в зависимости от того, как близко один арт оказывался от другого. А в мозгу это покалывание странным образом складывалось в линии – даже не знаю, как описать понятнее.
В какой-то момент, когда поднес «марево» слишком близко, трава на «кочке» зашевелилась, как щупальца, потянулась к артефакту в моих руках. В голове прозвенел тревожный звоночек, и я отдернул руку. Не хватало еще самому подорваться!
Крайне осторожно я вложил «марево» в контейнер к «кочке», придвинул к противоположной стенке. Между артефактами было сантиметров десять. Руки так и чесались положить в контейнер еще что-нибудь, чтобы арты случайно не встретились раньше времени, – но тогда они могут вообще не встретиться. Чувствовалось возникшее между «кочкой» и «маревом» притяжение, пока довольно слабое. Я спинным мозгом ощущал, что притяжение еще недостаточное и, чтобы его усилить, необходимо как можно плотнее закрыть крышку и создать дефицит воздуха.
Очень аккуратно я накрыл крышкой контейнер, стараясь не потревожить взрывоопасную компанию артефактов, защелкнул фиксаторы. И быстро-быстро задом вылез из пещерки, бросив взгляд на часы. От всех этих аномальных ощущений ломило в затылке, словно мозг сопротивлялся новому знанию. В голове плевала, мерцая, странная схема взаимодействия двух артов. Интересно, я теперь тоже смогу делать сборки? Может, все это значит, что Зона окончательно приняла меня?
Отставив в сторону все вопросы, я бросился по дну канала прочь от осыпи, к Котлу, потом резко свернул и стал взбираться – так, чтобы оказаться неподалеку от плота.
Когда запрыгнул на плот возле Пригоршни, все вопросительно уставились на меня.
– Сколько? – спросил Озеров.
Я бросил еще один взгляд на часы и произнес, сверяясь с медленно тускневшей в голове схемой:
– Минут через десять, кажется.
Теперь можно было отдышаться. А ведь мог и не бежать так, но, черт возьми, а вдруг эти ощущения, эта схема – просто галлюцинации, сгенерированные мозгом под воздействием сильного выброса адреналина? И десяти минут у нас нет, а рванет прям сейчас? Или же, наоборот, все это сказки для легковерных сталкеров и взрыва не будет вообще?
Все посмотрели на часы. Плот получился довольно большой, но связывали бревна наспех, везде торчали веревочные петли и концы тросов. В центре кучей лежали рюкзаки. В задней части плота сидел Бугор и широкой спиной подпирал вещи, чтобы не съехали. Керзон развалился рядом, пощипывая пышный ус. Возле него лежало несколько грязных досок – видимо, тоже в порту нашли, будем ими грести. Пригоршня торопливо выковыривал крупные куски тушенки из банки и отправлял в рот, громко жуя.
– Не люблю драться голодным, – произнес он в ответ на мой взгляд. – Вдруг Мародер нам еще одну засаду устроит?
И оторвал ломоть от буханки, лежащей на коленях. Он ел так смачно, что я не выдержал и, хотя было не до еды, тоже отломил кусок. Положив в рот кисловатый мякиш, начал жевать.
Бугров насупленно молчал, Керзон поглаживал усы. Озеров стоял, широко расставив ноги, и смотрел то на часы, то в сторону завала. Минуты тянулись медленно, как всегда, когда напряженно ждешь. Я уже начал прикидывать, что нам делать, если ничего не получится. Майор, судя по отрешенному лицу, тоже. Хотя с ним не всегда поймешь, о чем он думает, может, у него сейчас ни одной мысли в голове, одно чистое ожидание?
Никита доел, забросил пустую банку в чахлый кустарник, растущий метрах в десяти ниже по склону сухой части канала, облизал пальцы и вытер о штаны.
– Ну, – сказал он, – я готов. Где ваш взрыв? Десять минут прошло.
– Еще нет, – возразил я, глянув на часы. Черт, время таки истекло… И правда, где взрыв? По моей внутренней схеме, в воздухе уже должны кувыркаться камни и дождем падать на головы водяных бесов…
Бугров с Керзоном привстали. Озеров опустил руку с часами и вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами.
– Я же говорил, ни фига не выйдет, – Никита склонился над рюкзаком и вытащил банку сгущенки. – Вы как хотите, а я пока десерт съем. – Он сделал ножом две дырки с разных сторон крышки, одну побольше, другую поменьше, и припал к той, что побольше. Запрокинув голову, начал тянуть густую сладкую субстанцию, громко глотая. Через несколько секунд оторвался от своего занятия, рукавом вытер губы, рыгнул.
– Ну, так чего? Эх ты, химик, называется…
И тут у Озерова, стоявшего вполоборота к нам, расширились глаза. Я перевел взгляд туда, куда он смотрел.
Это было как в немом кино, и от беззвучия происходившего становилось жутко. В облаке пыли и камней поднимались раздробленные скалы – завораживающее своей молчаливостью зрелище.
И вот когда летящие булыжники оказались в верхней точке и, зависнув в паре десятков метров над землей, готовы были смертоносным дождем обрушиться вниз, – тогда пришел звук. Никита начал поворачиваться, заметив ошеломленные выражения наших лиц, но не успел. Сначала грохот до боли сотряс барабанные перепонки – как будто великан ладонями врезал по ушам. Затем пришла ударная волна. Фронт уплотнившегося воздуха сшиб Пригоршню. Напарника бросило на меня, я машинально оттолкнул его, чтобы не упасть самому, и Никита свалился на Бугра. Банка сгущенки улетела, кувыркаясь и отблескивая в лучах солнца.
Озеров качнулся, но устоял на ногах. Сержант подпрыгнул, оборачиваясь.
– Ого-го-го! – закричал он, вскакивая. – Вот это я понимаю!
Камни барабанили по земле и падали в воду. Мощный поток хлынул сквозь образовавшееся в склоне отверстие, унося ряску, кувшинки, болотные лилии, обломки скал. Десятки тонн воды разом выплескивались в Котел, заполняя его.
– Снесем пониже, – скомандовал Озеров.
Мы слезли с плота, взяли его с разных сторон, приподняли и потащили к бурлящей воде, которая подбиралась к той части склона, где мы обосновались. Мутная, грязная, она кружилась водоворотами, пенилась и клокотала, от нее пахло свежестью и немного – тиной. От близости такого количества воды сразу стало заметно прохладнее.
Мы опустили плот в воду. Он закачался на волнах, его сразу потащило течением. Бугор плюхнулся на бревна животом, удерживая посудину. Торопливо стали залезать. Плот безбожно раскачивался, его мотало и захлестывало.
Наконец все забрались. Вода в Котле стремительно прибывала. Мокрые по пояс, мы разобрали доски и начали работать ими, выгребая в сторону взорванной баржи. На месте воронки уже бушевала вода, над ней поднимался столб пара.
Сзади послышались разноголосые визги и вой. Я обернулся, не прекращая грести. За нами плыли две плоскодонки, битком набитые водяными бесами. Некоторых – видимо не успевших забраться в лодки или просто не поместившихся, смыло потоком, и сейчас они бултыхались по сторонам от более везучих собратьев, визжа и взбивая мутную воду перепончатыми лапами.
Бесы в лодках гребли вразнобой, но все равно догоняли. Мы налегли на доски. Орудовать таким «веслом» было чертовски неудобно, мокрое дерево так и норовило выскользнуть из рук, необработанные края драли кожу на ладонях. К тому же в воду доска попадала через раз – плот качало на волнах, бросало из стороны в сторону бурунами и водоворотами.
– Поднажали! – крикнул сержант.
Майор бросил свою доску на середину плота и схватил автомат. Короткая очередь заставила бесов в обеих лодках попадать на дно и друг на друга, и мы выиграли несколько секунд.
– На счет «раз»! – вновь крикнул Керзон. – Раз! Два!
Я и Пригоршня с одной стороны, Бугор с сержантом с другой по команде ударили «веслами». Но вместо ожидаемого рывка нас закрутило: как раз в этот момент плот накренился, а наши с напарником доски повисли в воздухе. Плот мотало вверх, и вниз, и во все стороны, он опасно кренился на волнах, горизонт плясал, меня начинало тошнить от этой дикой пляски. Синий глаз аномалии-телепорта горел впереди, но как до него добраться?! Вода ревела, бушевала, волны перехлестывали плот, заливали нас и вещи, мы как будто попали в шторм на море. Я с трудом удерживался на бревнах, часто оставлял греблю и хватался за торчащий возле меня конец троса, чтобы не свалиться. Вода стремительно прибывала, и глубина под нами составляла, наверное, уже несколько метров.
Над бортами плоскодонок появились зеленые головы бесов, но Озеров еще одной очередью заставил их залечь. Лодки теперь почти не двигались вперед и плясали на волнах, как щепки. Озеров потянулся за своей доской, но выругался и снова схватился на автомат. Бросив взгляд назад, я увидел сквозь свистопляску волн и брызги, как плоскодонки мутантов обросли руками, как бесы потихоньку начали выгребать за нами, постепенно ускоряя ход. Они двигали руками вслепую, боясь выставлять башки над бортами.
– Оружие совсем водой залило, не стреляет!
Майор бросил автомат, который повис на ремне на его шее, и вновь схватился за доску. Я уже хорошо видел телепорт – вода прибывала, и синий комок света висел низко над поверхностью. До него оставалось совсем немного, но бесы приближались быстро, они были в каких-то десяти метрах. А нас мотало так, что все отчетливее становилось понятно: мы не успеем нырнуть в портал раньше, чем чертовы ихтиандры настигнут нас.
Два мутанта в плоскодонке поднялись, замахиваясь, и метнули пару острог. Первая перелетела плот, ушла в воду перед нами, а вторая с неприятным чмокающим звуком вонзилась в дерево возле моей ноги. Бесы загомонили. Не слыша больше выстрелов, они опять поднялись, и лодки ощетинились гарпунами.
А портал был уже всего в нескольких метрах от нас, и плот, подталкиваемый течением, стремительно двигался прямиком к нему.
– Сержант, прыгай! – перекрывая шум воды, крикнул Озеров.
Керзон бросил весло, схватил рюкзак, привстал, готовясь к прыжку. И тут плот сильной волной накренило, бросило в сторону. Сержант замахал руками, пытаясь удержать равновесие на краю вставшей на дыбы посудины. Нас крутануло, пронесло по краю большого водоворота, центробежной силой швырнуло дальше…
В результате телепорт оказался между нами и бесами.
– Бугор, отставить! – закричал Озеров. – Пригоршня, Химик, гребите!
Мы снова налегли на доски. Руки гудели, ладони, с которых местами была содрана кожа, горели и ныли. Плот развернуло, и он поплыл навстречу мутантам. Они сначала удивленно заткнулись, а потом заверещали с новой силой. Десятки лап опустились в воду, и плоскодонки рванули вперед.
– Бугор, Керзон! – крикнул майор, опустив свою доску в воду как руль и направляя плот прямо, не позволяя ему свернуть. Мы с бесами неслись друг на друга. Мутанты вопили, пуча водянистые глаза, разевая кривые рты, я видел их мелкие острые зубы.
– Керзон, прыгай! Пригоршня, огонь по команде! – заорал Озеров.
Портал снова был прямо по курсу, но выше метра на полтора. Сержант кинул «весло», присел, поправил лямки рюкзака. И когда плот поднесло к телепорту, оттолкнулся ногами от мокрых бревен и прыгнул.
Он влетел в синее свечение головой, портал полыхнул светом и втянул его в себя.
А мы проскользнули под порталом и вылетели прямо в объятия бесов.
– Огонь! – крикнул Озеров и навалился на свою доску, погрузив ее в воду под углом.
Конечно, это был не руль, но все же плот немного сместился, и мы не столкнулись с лодками, только зацепили углом плоскодонку, шедшую справа. Массивный плот ударил в тонкие доски, послышался треск, и в борту образовалась брешь. Туда сразу же хлынула вода.
Ихтиандрам вода нипочем, но лодка сразу же потеряла скорость, клюнула носом и стала тонуть. Бесы прыгали за борт, с брызгами уходили под воду, выныривали и кружились вокруг посудины. Двое попали под плот, больше я их не видел.
Никита открыл огонь по плавающим бесам. Вторая плоскодонка вильнула и ушла в сторону.
Озеров продолжал отдавать резкие команды то Бугру, то мне с Пригоршней. Совместными усилиями мы направили неповоротливый плот по дуге к телепорту. Бесы в оставшейся плоскодонке повторили наш маневр, но они были дальше от аномалии, к тому же вокруг плавали, вереща и поднимая тучу брызг, мутанты с первой лодки. Они пытались забраться в уцелевшую, а сидевшие в ней отталкивали собратьев, чтобы побыстрее пуститься в погоню за нами, и тем только тормозили себя.
– Бугор, ты следующий! – скомандовал майор. Качаясь на волнах, плот плыл к телепорту. Вода стала выше, теперь синее облако находилось на уровне поясницы. Ни слова не говоря, здоровяк подхватил ближайший к нему рюкзак, дождался, когда мы приблизимся к порталу почти вплотную, и нырнул туда.
– Табань! – крикнул Озеров.
Мы с Пригоршней погрузили доски в воду, тормозя. Плот по инерции проплыл еще немного, заворачивая. Майор поднял рюкзак, посмотрел на нас с Пригоршней:
– Справитесь?
– Пошел! – вместо ответа крикнул напарник и схватился за автомат. Длинная очередь прошила забывших об осторожности бесов, чья лодка подобралась слишком близко.
Сидевшие впереди мутанты с раздирающим уши воем попадали, кто на дно, кто за борт. Стоящие сзади метнули остроги.
Озеров нырнул в телепорт. На месте, где он стоял, дрожала глубоко ушедшая в дерево зазубренная палка. Плот качнулся и стал поворачиваться вокруг оси, отходя от аномалии. Пригоршня подгреб, выравнивая его. Я с «веслом» перебежал на другую сторону плота, чтобы помочь напарнику выгрести, но тот крикнул:
– Химик, давай!
– А ты?!
– А я им покажу!! – заорал Пригоршня, бросая доску и снова хватаясь за оружие.
Качаясь, плот медленно проплывал под телепортом. Бесы, вереща и повизгивая, неслись прямо на нас. Если я сейчас прыгну, плот минует телепорт, а один Никита не сможет развернуть плот.
– Прыгай, Химик! – завопил напарник и открыл огонь. Я потянул за лямку рюкзак и, закрыв глаза, головой вперед ухнул в овал синего света.
Глава 5
Я приземлился на четыре конечности. Говорят, кошка падает всегда на все четыре лапы, но любая кошка посмеялась бы, увидев мой неказистый прыжок. Озеров, вылетевший из телепорта передо мной, успел откатиться, и я шмякнулся на бетонную поверхность, проклиная шустрого майора. Будь он чуть помедленней, свалился бы на мягкое…
Вот оно, то самое место, где я всадил пулю в Мародера, но не смог его прикончить.
Лешие! В прошлый раз они открыли огонь спустя пару-тройку минут после нашего появления. То ли не сразу заметили, то ли ждали, чтобы все пришельцы оказались на виду. Надо сказать остальным, чтобы перебрались на другую сторону трубы…
– Лешие могут быть там, – я показал на лагерь с висящим над ним огромным телепортом. – Если они нас…
И запнулся. Сейчас лагерь выглядел совсем иначе, не так, как в прошлый раз. Баррикады раздолбаны, шатры повалены и сожжены. Я вроде бы даже разглядел тела вокруг странного образования, которое Фишер назвал «Оком». В нескольких местах над руинами курился дымок. Похоже, опередивший нас Мародер основательно проутюжил оборону леших. Бой был серьезный… из чего же это здесь стреляли?
И тут до меня дошло – Пригоршни все еще нет! Майор, сержант, Бугор – мы все собрались на круглой площадке, венчающей трубу, и пялились на разоренный лагерь, только напарника все еще не видно. Я встал и шагнул к выплюнувшему нас телепорту – пятну дрожащего воздуха над площадкой.
– Пригоршня… ч-черт… мутант тебя дери… Пригоршня!
Из телепорта мне на грудь плеснуло холодной водой, а следом – прямо в мои объятия – свалился Никита. В каждой руке у него было по рюкзаку.
– Смылись? – обиженно буркнул он. – Запрыгнули? А припасы? Жрать в дороге что собираетесь? Блин, но рюкзак с детектором пришлось там оставить. Ладно, не жалко! Главное – жратва с собой.
Майор, оглядев нас, кивнул Бугрову, и тот вытащил из своего рюкзака крепко скрученный двумя компактными мотками тонкий трос. Один моток передал Керзону, они стали разматывать.
Озеров в бинокль разглядывал разоренный лагерь леших.
– У них пост еще на кране был, – напомнил Пригоршня. – Снайпер на кабине.
Бинокль дернулся к подъемному крану, но я сказал:
– Сейчас там нет никого.
– Слишком большие разрушения для обычного стрелкового оружия, – заметил майор, переводя бинокль обратно на лагерь.
Я молча разглядывал обширную крышу, посреди которой висел портал. Потом лег на живот и выставил голову, чтобы поглядеть, что там внизу. Труба была укреплена круглыми ребрами, соединенными между собой стальными штангами, по такой я сползал и в прошлый раз. На площадке, расположенной под заглушкой, лежал… нет, не труп. Это были кости с огрызками гниющей плоти, и из них вряд ли можно было сложить мертвеца. Кто-то разорвал его на части и стащил вниз.
Не похоже на работу леших. И что это за оружие, которое такое с телом сделало?
Пока я хмурился да приглядывался к останкам, Керзон с Бугром уже закрепили трос – можно было начинать спуск.
– Со стороны лагеря никакой угрозы не вижу, – заключил Озеров, опуская бинокль. – Но бдительности не терять. У вас есть оборудование для спуска, карабины? Бугров – выдели.
Здоровяк достал из рюкзака три металлических приспособы, две протянул нам.
Керзон спускался первым. Встал на площадку, неторопливо прикрепил к тросу карабин, а потом заметил останки.
– Видели? А я чувствую, что воняет… Думал, из того лагеря ветром заносит.
– Нет, – сказал я, надевая карабин на трос и пробуя пружинный «скользящий» захват, – не из лагеря.
И полез вниз. Пригоршня пристроился за мной.
Всего нам предстояло миновать восемь промежуточных площадок. Я полностью сосредоточился на спуске, а когда изредка поглядывал вверх, видел, что Озеров, спускающийся последним, вывернул голову и все глядит на лагерь. Ждет неприятностей оттуда? Или просто гадает, что там на самом деле произошло? Он явно знал о леших больше, чем я с Никитой. Знал, но не рассказал. Говорил-то он вообще немного – гораздо меньше, чем следовало. Силовик, что с него взять: у них секретность в крови.
Керзон спускался на «этаж» ниже и уже достиг следующего под нами диска. Пригоршня сверху нагонял.
Тут на краткий миг солнце надо мной померкло – его заслонила быстро промелькнувшая тень. Донесся скрипучий шорох крыльев, в небе хрипло квакнула какая-то тварь. Я повис на тросе, упираясь берцем в стальную штангу, оттолкнулся, отжав зажим, заскользил вниз, и тут крылатая тварь вылетела из-за трубы. Заложив лихой вираж, развернулась ко мне. Толком разглядеть, что она собой представляет, не удалось, я только понял, что она здоровенная, размах крыльев метра три. Вернее, в тот момент показалось – все пять, если не десять. Так всегда с мутантами: когда он несется на тебя, чтобы убить, то кажется громадным. А когда пристрелишь его, то видишь – невелика добыча-то. Но сейчас был именно тот самый момент, о котором говорят: у страха глаза велики.
Я сильно оттолкнулся ногами и качнулся вместе с тросом, уходя с пути врага. Пригоршня, который как раз сползал с площадки, держась за трос, заорал:
– Что за шутки! А ну подвязывай!
Он не видел мутанта, только почувствовал, что я трос дергаю. Тут тварь промелькнула рядом со мной, твердющее перепончатое крыло больно пихнуло по ребрам, и зверюга врезалась в трубу.
Удар вышел мощный. Теперь и Пригоршня понял: что-то не так. Остальные уже заметили мутанта. Крылатая скотина забилась где-то под ногами, оглушенная столкновением. Я быстро соскользнул на следующую площадку – вот здесь мутант и лежал, хорошо, что немного в стороне! – увернулся от взмаха перепончатого крыла и присел, готовясь к новому спуску. Совсем не улыбалось торчать здесь и рисковать, что мутант спихнет меня с трубы. Но Пригоршня уже спускался ко мне, и оставлять его один на один с тварью было как-то неправильно. Распрямив ноги, я сжал захват карабина, другой рукой вытягивая из-за спины автомат. Тварь развернулась ко мне и ощерила длинную пасть, усаженную ослепительно-белыми зубами, загнутыми, как кинжалы. Какая-то реклама «блендамеда», а не пасть! При этом крылья развернулись, и мне снова показалось, что мутант громадный, больше, чем на самом деле.
Я нажал на спусковой крючок. Бахнул одиночный, пуля вошла прямо в красную глотку… И тут же с двух сторон началась стрельба. Пригоршня, скользя ко мне, сумел направить «калаш» на мутанта и всадил несколько пуль ему в голову. А внизу открыл огонь Керзон. Почти сразу же заговорили автоматы Бугра и майора, а воздух вокруг трубы наполнился шорохом жестких крыльев и хриплыми криками мутантов. Чертова стая птеродактилей! Я отстегнул карабин от троса и отскочил в сторону, переводя оружие на стрельбу очередями. Через миг Пригоршня оказался рядом, его ботинки гулко стукнули о металл. Вдвоем мы нашпиговали тварь свинцом, а она продолжала биться и в агонии едва не столкнула меня. Мне едва удалось увернуться, зато зверюга перевалила через край площадки и полетела вниз.
Мы с напарником бросились к трубе – вокруг скользили, молотя воздух крыльями, другие твари. Сверху и снизу стреляли, мы, конечно, тоже не остались без дела, но успехи у нашей пары были более чем скромные. Ту скотину, что свалилась на площадку, мы с Пригоршней прошили почти в упор, а подстрелить летящего мутанта оказалось труднее. То ли не удавалось попасть в жизненно важные точки, то ли такие живучие твари были, но наши выстрелы разве что отгоняли их от трубы. Только и слышно было в коротких промежутках между очередями:
– Прикрывайте! Перезаряжаю!
Потом снизу заревел Керзон:
– Меня прикройте! Дайте время!
Я не стал раздумывать, о чем он говорит. Все-таки он там внизу был один, а мы, все остальные, оказались на площадках по двое, нам было легче. Мы с Никитой шагнули к краю и направили стволы вниз. Над нами майор с Бугром сделали то же самое. Несколько слаженных залпов – и мы отогнали мутантов от трубы. Но явно ненадолго. Воспользовавшись паузой, я бросил взгляд вниз – Керзон лежал на животе, его голова и плечи нависали над краем диска. Сержант взмахнул рукой, бросая гранату. Затем поднялся на четвереньки, отпрянул. Несколько секунд – внизу грохотнуло, осколки дробно простучали по бетону опоясывающих трубу нижних площадок.
И тут мутанты, до сих пор носившиеся вокруг нас, дружно устремились к земле.
– Бросаю гранату! – голос майора был на удивление спокойным, учитывая обстоятельства.
Я отшатнулся от края, Никита тоже. Мимо площадки, вращаясь, пролетел небольшой округлый предмет, и тут же еще один. Вторую гранату, наверное, швырнул Бугров. По-моему, до земли они не долетели, рванули в воздухе. Потом с небольшим промежутком бахнул и третий взрыв. Поскольку я летящей гранаты не видел, можно было предположить, что это снова сержант. Или там внизу есть кто-то еще? Нет, вряд ли.
– Огонь! – раздалось над головой.
Мы с Пригоршней снова оказались на краю площадки и направили стволы вниз. Твари ковыляли по крыше АЭС под трубой, переваливаясь и волоча простреленные крылья, не пытаясь больше взлететь и напасть на нас. С каждой полученной пулей крылатые хищники двигались все медленней, и целиться в них было удобнее. Напоследок Керзон угостил их еще одной гранатой. Когда отстучали осколки, Озеров скомандовал:
– Продолжаем спуск!
Больше помех не было, разве что руки у меня слегка дрожали после этого летучего тира и в ушах звенело. Постреляли мы, конечно, неплохо, но и патронов извели куда больше, чем в нормальном бою. Я стал вспоминать, сколько у меня запасных магазинов? Кажется, два в рюкзаке осталось. Хорошо, что Пригоршня прихватил с плота мой рюкзак.
Только опустившись уровнем ниже того, с которого стрелял сержант, я понял, что именно произошло. Твари устроили на площадке гнездо. Должно быть, они падальщики, а не настоящие хищники, и их привлекли трупы, оставшиеся на верхней площадке после моего прошлого посещения этого места. Крылатые мутанты защищали отложенные яйца, а Керзон бросил гранату, и взрыв сбросил гнезда на землю – тогда мутанты устремились за ними и стали легкой мишенью. По дороге я объяснил свою версию событий Пригоршне.
– Любишь ты, Химик, до всяких причин докопаться, – ответил он. – А на самом деле все просто: на нас мутанты напали, и мы их положили. Есть вопросы? Нет вопросов.
Закончив спуск, мы оказались на плоской бетонной площадке – кровле АЭС. Пригоршня пошел разглядывать издыхающих тварей, а я смотрел, как он бродит, пинает распростертые туши. Один мутант еще сохранил достаточно бодрости, чтобы попытаться напасть. Никита успокоил его пулей, потом раскидал обломки гнезда и старательно потоптался на скорлупе.
– А ты прав был! – крикнул он мне. – Яйца успели отложить, твари!
Потом спустились майор с Бугровым, и передышка закончилась.
Озеров, поджав губы, окинул взглядом побоище и бросил коротко:
– Проверить оружие. Приготовиться к движению.
– Эй, а это что? – вдруг громко спросил Пригоршня. – Это не наша работа, гранатой его так не могло…
Никита кричал из-за круглого бока трубы, я его не видел и подошел поглядеть, чего он голосит. Там валялись ошметки, в которых угадывались разорванные в клочья тела птеродактилей. И верно, не наша работа – мутантов словно раздирали на куски, а края изуродованной плоти были обугленными и ссохшимися, как будто их старательно прокоптили. Керзон, тут же оказавшийся рядом, пошевелил лохмотья мутантских крыльев ботинком.
– Энергатор? – он вопросительно уставился на Озерова, который как раз обернулся в нашу сторону.
При вопросе Керзона майор поморщился. Ясно: не хочет говорить об этом в нашем присутствии.
– Да, предположительно, – неохотно кивнул он.
– Ну что ж, значит, мы точно на верном пути, – Керзон поправил лямку рюкзака и зашагал от трубы к дальнему краю кровли, где я еще во время спуска заметил торчащий конец пожарной лестницы. Бугров уже шел за ним и майором, мы оказались позади.
– Что за энергатор такой? – спросил у меня Никита.
Я пожал плечами:
– Не знаю. Но лагерь леших Мародер разнес очень быстро, судя по всему.
– Это да… а к чему ты о лагере?
– К тому, – я понизил голос, – что сержант имел в виду какое-то оружие. Люди Мародера спускались по дальней от лагеря стороне трубы. Труба их прикрывала от леших. Там их попытались атаковать твари, но мутантов покрошили и прогнали. Поэтому они на нас сразу не набросились, понимаешь? Мутанты боялись и, только когда мы приблизились к гнезду, решились напасть.
– Опять ты, Химик, все по полочкам раскладываешь. Я же о другом спросил.
– …А прежде, чем начать спуск, – продолжал я, – Мародер проутюжил лагерь леших какой-то штукой. Ты на лагерь внимательно смотрел?
– Ага. Ну так и че?
– А то, что на бетоне нет выбоин, подпалин. А как такую оборону быстро взломаешь без серьезной пиротехники? Здесь все закончилось очень быстро.
– Пистолет, – сказал напарник. – Тот, что я с мертвого лешего тогда снял, а потом его Мародер себе забрал. Этот… микроволновый.
– Предположительно микроволновый, – поправил я. – На самом деле мы не знаем, на каком принципе он работает. И слабый он для таких разрушений. Ты ж из него тогда сам выстрелил, видел…
– Ну да, но может, у Мародера что-то типа такого есть – но помощнее?
Я пожал плечами:
– Может.
Мы обошли обломки давным-давно подбитого вертолета, к этому времени майор уже скрылся из виду – спускался по пожарной лестнице. Вот и сержант последовал за ним, и тут Бугров оглянулся. Мне не понравился его взгляд. Этот молчун всегда сохранял спокойствие, ни слова лишнего, ни движения сверх необходимого минимума. А тут во взгляде почудилась… Даже трудно описать. Тоска, что ли? Но продолжалось это всего лишь миг, потом Бугор снова стал прежним невозмутимым увальнем, отступил на пару шагов и кивнул нам – майор приказал ему прикрывать спуск остальных сверху. С лестницы лагерь леших с зависшим над ним оком телепорта не просматривался, кто-то должен был держать его в поле зрения, пока остальные спускаются.
Внизу мы остановились и подождали Бугра, после чего направились к зданию, на крыше которого находился лагерь и телепорт. Бетонную постройку с плоской кровлей, над которой невозмутимо сверкал большой синий овал, от АЭС отделял мощенный бетонными плитами двор. Лишь несколько грузовиков с выбитыми стеклами и облупившейся краской на кабинах оживляли пейзаж. Под поваленным набок самосвалом воздух дрожал и слегка искрился – там притаилась небольшая аномалия, и мы обошли ее стороной. Ветерок нес облачка пыли и высушенные стебли растений – и больше никакого движения, мир замер под пристальным взглядом телепорта.
Вокруг не было видно ни одной живой души, даже крысы не шастали. Я заметил крупного волосатого паука размером с котенка, суетливо убравшегося при нашем приближении в тень под кузовом раскуроченного автобуса, и поймал себя на том, что почти рад увидеть живое существо, пусть даже такое специфическое. Безжизненный двор, гладкий бетон под ногами, – все это навевало тревогу.
А вот и лагерь леших. У стен приземистого здания хозяева навалили груды строительного мусора, поверх насыпей уложили доски, получились аппарели, по которым было удобно подниматься на крышу. В ход пошло все, что они сумели отодрать от брошенной техники. Оконные и дверные проемы строения были заложены камнями и туго набитыми мешками, сшитыми из шкур. Там, где их пробили пули, из мешков медленно струился песок. Из таких же мешков были сложены баррикады по краю плоской кровли.
– Будто смотрит на меня, – вдруг сказал Бугор.
Что-то наш молчун разволновался и разговорился. Я проследил, куда он уставился, – здоровяк ежился под взглядом гигантского синего ока телепорта. Мы остановились, рассматривая здание и баррикады на нем. В нескольких местах стену перечеркивали странные следы – будто кто-то кривыми росчерками прошелся по бетону… чем? Какие-то щели в нем образовались, туда можно ладонь засунуть. Стена в этих местах раскрошилась, осыпалась песком и щебнем, бетон побелел, как бумага. Нет, не похоже на действие более мощного варианта микроволнового пистолета. Хотя – черт его знает, что это может быть. И все следы высоко, у самой крыши. Мародер стрелял сверху, с трубы АЭС из своего «энергатора», чем бы эта штука ни была. От оружия, направленного сверху, невысокие баррикады не могли защитить.
– Бугров, остаешься внизу, держишь тыл, – бросил майор. – Остальные со мной.
Мы ступили на доски, уложенные поверх насыпи. По-прежнему стояла тишина, нарушаемая только шорохом песка. Когда подо мной хрустнула доска, Никита вздрогнул и прошипел:
– Осторожно, слон! Тут и так стремное все…
Майор кинул на нас предостерегающий взгляд через плечо и прибавил шагу. Вскоре мы оказались на крыше. Лагерь и впрямь был обработан на славу – белые росчерки, следы работы неведомого энергатора, пересекали крышу вдоль и поперек. Там, где такому следу встретился шатер, в шкурах оставалась широкая прореха, края которой почернели и свернулись ломкой складкой. Потом я увидел лешего – вернее, то, что от него осталось. Здесь явно успела поработать своими острыми зубами одна из крылатых тварей, напавших на нас во время спуска. Чуть дальше лежал еще один, до которого падальщики по какой-то причине не добрались. Рука лешего лежала отдельно от тела. Куска предплечья не хватало, в месте среза плоть сжалась морщинистой коркой, белела оголенная кость.
А потом мне на глаза попался один из людей Мародера – по одежде его было легко отличить от защитников лагеря. Застрелили его практически в упор. Значит, чудо-оружие моего врага не всех защитников телепорта уничтожило, части леших удалось пережить обстрел и дать бой анархистам.
– Ни фига себе, – сказал Пригоршня, заметив руку, и потом добавил еще пару словечек.
Я был целиком и полностью согласен с ним.
– Ты прав, Никита. А когда ты прав, то ты…
Майор уже сновал между шатрами, ствол автомата в его руках ни на миг не оставался без движения, даже когда Озеров замирал над очередной находкой. Опасается наш майор, тревожно ему. Пройдя еще немного вперед, я уставился на телепорт. Снизу на него глядеть было совсем не так, как издалека, с трубы АЭС. Эллипсоидная громадина висела неподвижно над лагерем леших, озаряя его холодным светом. Голубоватая с прозеленью, чуть более теплого оттенка, чем небо. Точно – похожа на глаз. В центре, там, где полагается быть зрачку, что-то мерцало, выбрасывая длинные тонкие искры-протуберанцы. Занятная штуковина.
Только майор на нее даже не глядел, он высматривал что-то под ногами.
Под телепортом лешие сложили помост, там они и дали последний бой людям Мародера. Отбивались до последнего, пытались не подпустить врага к телепорту. Но где там… Тела леших у помоста лежали грудой, расстрелянные в упор. Я заметил пару курток, наподобие моей, только они попали под луч энергатора – прожжены, кожа съежилась, пошла морщинами и, скорее всего, потеряла свои маскировочные свойства. Хозяйственный Керзон тем временем обыскивал тела убитых. Я решил: после банды Мародера ему вряд ли что-то достанется. Скорее всего, людей тот по большей части набрал из анархистов, по старому-то знакомству… Анархисты, в общем-то, обычные сталкеры, не хуже и не лучше всей нашей братии, но после вступления в группировку у них, такое впечатление, развиваются повышенные способности к обыску мертвецов. Прямо талант просыпается, после анархистов добычи не остается – проверенный факт.
Наконец Озеров, закончив осмотр, позвал Бугрова. Теперь вся наша группа стояла перед телепортом. Волосы на голове слегка шевелились в пульсациях идущей от него энергии, если смотреть на аномалию не отрываясь – начинали слезиться глаза.
Майор, встав к телепорту спиной, оглядел нас, пожевал губами и заговорил:
– Итак, мы достигли…
Ясно было, что он сейчас начнет ставить боевую задачу по проникновению в телепорт, и я перебил:
– …И поэтому наша работа окончена. Мы с Пригоршней подрядились проводить вас к телепорту, и вот вы здесь. Так что удачи тебе, майор.
– Погоди, сталкер, – поднял руку Озеров. – Мне требуются люди. По окончании миссии гарантирую вознаграждение.
Конечно, ему требуются люди… он потерял половину группы по дороге, и теперь ему нужны мы с Никитой. Мне, понятно, хотелось узнать, куда ведет телепорт. Помимо нормального человеческого любопытства – да что там любопытства, жгучего интереса! – там явно было чем поживиться. Куртки леших, но главное – энергатор. И одной только Зоне ведомо, какие еще тайны и какой хабар можно отыскать по ту сторону телепорта. А еще очень хотелось догнать Мародера и свести с ним счеты… окончательно. Но, в конце концов, сталкер я или нет? Идти на поводу у силовика, как собачке… Нет уж, пусть попыхтит Озеров, попробует убедить нас.
Пригоршня, думающий, скорее всего, примерно так же, присоединился ко мне:
– Вознаграждение мы и здесь найдем. Потому что здесь мы живые. А там… Не, майор, ты давай, двигай. Счастливого пути. А мы вас отсюда с тыла прикроем.
– Дело государственной важности, – губы Озерова сжались в тонкую серую нитку. – При таких обстоятельствах я имею право требовать содействия у всех гражданских лиц.
– Ну потребуй у гражданских, – ухмыльнулся Пригоршня, – если найдешь здесь таких. Это Зона, майор, здесь гражданских нет.
– Химик, – обернулся Озеров ко мне, – ты же не закончил с Мародером, верно? Наши интересы совпадают.
– Интересы совпадают, но доберемся мы до них каждый своим путем. Я не хочу быть подставной пешкой, – отрезал я. – И потом, откуда мне знать, что здесь был именно Мародер и что он ушел в телепорт? Ведь реально – до этого момента мы его ни разу не видели, только на твои слова полагаемся. А у тебя свои интересы, майор, и ты с нами делиться информацией совсем не спешишь.
Озеров рубанул воздух ребром ладони.
– Энергатор. У меня имеется информация о том, что энергатор у него. Он ушел в телепорт. Ты же это отлично понимаешь, Химик. Сейчас мы – партнеры.
– Что такое энергатор? Куда мы идем? Не хочу рисковать вслепую, когда партнер скрывает от меня информацию.
Если бы взгляд майора мог убивать, мы с Пригоршней были бы покойниками, точно. Несколько секунд Озеров вглядывался то в меня, то в Никиту глазами, похожими на две смертоносные пули, и наконец принял решение.
– Я рассказываю об энергаторе, а вы остаетесь в моей группе и идете в телепорт.
– Не только об энергаторе. Я хочу знать, в чем участвую.
– Энергатор – прибор, обладающий огромной научной ценностью.
– И военной, – добавил Пригоршня.
– …Принцип его работы не изучен, известны результаты. Он синтезирует луч, вызывающий распад материи.
– В каком смысле распад? – спросил я.
– Полный распад. Я не ученый и могу объяснить только общий принцип. Вибрации атомных ядер в зоне действия энергатора мгновенно усиливаются. В очень грубом, профанском объяснении для «чайников»: они движутся так быстро, что как бы размазываются. Материя исчезает, преобразуется в энергию. В эпицентре луча энергатора образуется… образуется пустота. Вернее, не пустота, а нечто, для чего в нашем языке нет названия. Полное отсутствие материи, пространства, времени, вообще всего, что мы можем себе представить. Только чистая энергия.
Никита слушал, открыв рот. Я спросил:
– А не в эпицентре?
– На периферии действует высвободившаяся энергия – поднимается температура, ткани обугливаются, жидкость выпаривается.
Щека майора дернулась, его раздражал весь этот разговор, но другого выхода у него не было. Озеров должен был склонить нас к сотрудничеству, а силой принудить не мог.
– Помимо этого, предположительно энергатор выполняет ряд других функций. Для их изучения необходим образец. Наша задача – доставить энергатор. Химик, я ответил на твой вопрос. Теперь мы выступаем.
Я немного помолчал. Никита пялился на меня, пытался угадать, что я решу. Бугор с Керзоном стояли рядом и помалкивали, их дело маленькое, есть приказ – они выполняют. Мы с напарником были в лучшем положении, мы-то могли ставить условия.
– Хорошо, Озеров. Энергатор достанется вам, а если будет и другой хабар, мы с Пригоршней имеем долю. Половину. Со всего.
Мой тон и мое предложение майору явно не понравились. Он не стал отвечать, ограничился кивком. Потом Озеров отвернулся, а мне на глаза попался Бугров. Здоровяк стоял, запрокинув голову, и хмуро пялился в «зрачок» телепорта. Дурное занятие – играть в гляделки с аномалией. Все равно проиграешь, гарантировано. Поворачиваясь, я тихо сказал Пригоршне:
– На той стороне гляди в оба. И особенно часто поглядывай назад.
– Чего это?
– А может, мы теперь подлежим ликвидации? Как Лесовик.
– Что-о?! – выпучился он на меня.
– А ты что думал, зачем тогда майор снайпера с Бугровым послал, цветочки в лесу пособирать? Они сразу за Лесовиком ушли, вспомни. Ликвидировали его выстрелом в затылок или как-то еще – и вернулись.
– Но он же… он же сделал, на что с майором подписался, привел к месту! Деньги получил и отвалил, за что его убивать? Не верю!
– Как хочешь. Но когда мы станем не нужны, нас запросто могут убрать. Если тут всякие государственные тайны замешаны… Они получат свое супероружие – и хлопнут нас, чтоб свидетелей лишних не оставалось.
Озеров шагал к телепорту, Керзон тоже. Мы встали за ними. А позади тяжело топал и вздыхал Бугор. Что-то с бойцом случилось. Почему-то мне казалось, что ему не хочется лезть в Око больше нас всех, вместе взятых.
Глава 6
Перед нами лежала равнина, исчерканная оврагами. Овраги тянулись в разных направлениях, пересекались, вгрызались в бока невысоких пригорков, складывались в странный рисунок. Вдалеке темнела гора с крутыми скатами, а от телепорта, под которым мы стояли, разглядывая равнину, к горе тянулась дорога. Земля здесь была серая, ветер шевелил стебли травы, тоже серой. И небо…
– Не такое здесь небо, – заявил Пригоршня.
Небо тоже было серым. То есть оно было голубым, как полагается небу, но блеклым, бесцветным, похожим на застиранный платок, туго натянутый над равниной. Я с трудом заставил себя оторвать взгляд от горы, единственного, что выделялось в этом месте, состоящем из плоской равнины и плоского неба. Под ногами была серая сухая земля, и еще я заметил рассыпанные гильзы. Керзон поднял одну, поднес к лицу и понюхал. Потом он присел, разгреб пальцами серую пыль и показал майору окурок:
– Анархисты. Косяк засмолили.
– Мародер идет впереди, – ответил Озеров. – Но в кого стреляли?
Это точно. Если есть стреляные гильзы, значит, была причина для стрельбы… Ответ нашелся в ближайшем овраге – двое леших. У одного был обрез дробовика, другой сжимал побелевшими пальцами копье, двузубую стальную вилку на полутораметровом древке. Да… чтобы разделаться с такими противниками, энергатор не нужен. А лешие, значит, стерегли телепорт и с этой стороны? Вернее, наблюдали и встречали прибывших. Я оглянулся – телепорт висел над нами, точно такой же, как тот, что остался у подножия АЭС, – и повернулся кругом, одним длинным взглядом окинув горизонт. Словно стоишь в центре тарелки. Со всех сторон – мертвенная серость. Равнодушная, пустая.
– Мы не в Зоне, – сказал я. – Ни в одной из них.
Это место не имело ничего общего с привычным пейзажем. Здесь, если не считать дороги, не было ни следа человеческой деятельности. Ни распаханных полей, ни зданий. Ни даже развалин. И еще здесь не было мутантов и аномалий.
Озеров вытащил плоскую коробочку навигатора и защелкал по сенсорам. Пригоршня тем временем, забрав у мертвеца копье, поскреб ногтем древко.
– Ёлки, да это ж пластик. Или углерод какой-то… не дерево! А наконечник с электрическим шокером. Помнишь, Химик, Шустрый про такие штучки рассказывал, что видел их у леших?
Я молчал. Сейчас меня больше занимал вопрос: куда нас занесло?
– Вот она, кнопка! – повозившись с трофеем, объявил Пригоршня. – Смотрите!
Между тонкими иглами наконечника с шипением мигнул голубоватый разряд.
– Аккумулятор дохлый, – заметил Керзон. – Ерунда, игрушка.
– Ну ладно, и куда ж мы теперь? Майор, а?
– По дороге, – буркнул Озеров, не поднимая взгляда.
Это точно, больше здесь идти некуда. Во все стороны уходит исчерченная оврагами равнина. Только к горе, только по дороге. Она тянулась, прямая, как прочерченная под линейку, и терялась вдалеке, растворялась в серой долине. Ни холмы, ни овраги на ее пути не попадались, хотя в стороне от дорожного полотна их хватало. Как журналист, я поколесил по разным местам, но ничего похожего на эту равнину с одинокой горой мне не встречалось.
Заглянув через плечо Озерова, я увидел, что экран его КПК идет волнами – сигнала нет. Майор сделал еще несколько безуспешных попыток определить наше положение, потом выключил прибор. Пригоршня тем временем показал мне компас – стрелка медленно поворачивалась. Замерла и пошла в обратном направлении.
– Ну и дела! – пробормотал он растерянно.
Дорожное полотно меня удивило – оно казалось упругим и будто пружинило под ногами. Никита даже попрыгал, а потом попытался расковырять поверхность десантным ножом, но ничего не вышло. Непонятный материал дороги, хотя казался податливым, клинку не уступал.
– Сейчас я его… – пыхтел Пригоршня, войдя во вкус, – сейчас…
– Не надо, – сказал я. – Видишь же – не ковыряется. Идем.
– Порядок движения, – объявил Озеров. – Бугров – головной, остальные соблюдают дистанцию не меньше тридцати метров.
Бугор тяжело вздохнул и потопал по дороге. Мы выждали немного и пошли следом. Сперва держались настороженно, но равнина была такой спокойной и безжизненной… Пригоршня, покачивая электрическим копьем, вскоре принялся строить предположения, куда это нас занесло. Я помалкивал, хотя все его догадки яйца выеденного не стоили и хотелось отпустить на их счет пару саркастических замечаний – нигде в Зоне не было пустошей такого размера. Была, однако, легкая надежда, что напарник так достанет Озерова, что майор расколется и сам выложит, что знает о нашем положении. Мои надежды не оправдались, майор молчал. Потом Бугор остановился и поднял руку. Мы тут же рассредоточились, хотя я ничего подозрительного не видел. Бугров указал вправо, на пригорок – такой же пологий, с плоской верхушкой, как и все возвышенности в этом странном месте. Исключая, конечно, остроконечную гору на горизонте. Приглядевшись, я понял, в чем дело. С одной стороны грунт на склоне холма осыпался, открывая угол здания, погребенного под землей. Холм этот и был зданием, только давным-давно вросшим в землю.
– Цепью вперед, – скомандовал майор.
Мы развернулись и пошли. Пересекли овраг, остановились у склона. Пригоршня поковырял выглядывающую из земли стену.
– Обычный бетон, – сообщил он.
Пока мы разглядывали бетонную стену, сержант вскарабкался по склону и выглянул.
– Товарищ майор, – позвал он, – взгляните!
Конечно, мы с Пригоршней тоже полезли вверх. За холмом открывался вид на долину. Этот участок местности с дороги не просматривался, его заслонял холм, который на самом деле оказался зданием. Вдаль уходили ровные ряды таких же холмов – вытянутых, с плоскими верхушками. Между ними попадались вросшие в землю объекты поменьше. Мне показалось, что различаю очертания автомобилей, припаркованных на этой улице. Большинство занесенных землей и песком возвышенностей имели слишком правильную форму, чтобы оказаться созданием природы. Нет, это город, точно. Улица – давным-давно заброшенная, отданная песку и ветру.
– Вон здание! – ткнул пальцем Керзон. – Там и дверь видно!
– Проверим, – ответил Озеров.
Он подал знак Бугрову, и тот направился к нам. Снова развернувшись цепью, мы зашагали к руинам. Это была прямоугольная бетонная коробка, которую по какой-то причине засыпало меньше соседних домов.
Вот и дверной проем. Внутрь нанесло песка, но, согнувшись, можно было войти. При нашем приближении из темного нутра здания метнулось гибкое тело. Какой-то зверь, тонкий, довольно крупный, почти метровой длины, если вместе с хвостом. Правда, хвост был очень длинный. Шустро перебирая лапками, тварь скользнула в щель между камнями. Пригоршня сунул за нею электрическое копье, но Озеров резко поднял руку, и Никита остановился. Озеров знаком показал: тихо!
Мы встали по бокам дверного проема, и майор почти беззвучно прошептал:
– Сержант – налево.
Керзон скользнул внутрь и скрылся за стеной слева от двери, майор тут же исчез справа. Двигались они слаженно и тихо. Негромкий шорох, тихие шаги… донесся голос Озерова:
– Можно войти.
Что мы и сделали. Передо мной оказался широкий коридор, из дальнего конца проникал свет. Может, на другой стороне здания не занесенное песком окно?
Здесь не было ничего – ни мебели, ни каких-нибудь вещей. Я прошел по коридору, заглядывая в двери слева и справа. В темноте было трудно что-то разобрать, но, похоже, и там пусто. Зато в комнате с окнами… Заглянув с порога, я сделал шаг назад и вскинул автомат. Перед окном на стуле сидел человек. Одежда на нем разлезлась и превратилась в лохмотья – наверное, от времени. Судя по слою пыли и занесенной в пустые оконные проемы земле, сидел незнакомец здесь очень давно. Но его почему-то время не коснулось, я видел розовую гладкую кожу на затылке, аккуратно расчесанные волосы. Керзон, который был уже здесь и рылся в груде хлама, сваленного в угол, оглянулся и кивнул мне:
– Зайди, зайди. Он не кусается.
Я подошел поближе, обогнул стул с замершей фигурой… Твою мать – манекен! На лице застыла идиотская улыбка, он пялился пустыми глазами в окно, за которым тянулась улица с ровными рядами вросших в землю зданий.
Пригоршня тоже подошел посмотреть.
– Куда ж это нас занесло? – растерянно протянул он.
Очень точно сформулированный вопрос. Мне вот тоже интересно! Хотя догадка появилась, конечно… Майор любит темнить, но, может, Керзон скажет?..
– Сержант, как по-твоему, где мы?
Он оставил груду мусора, отряхнул ладони и молча пожал плечами. В комнату вошел Озеров. Окинул хмурым взглядом наши удивленные лица, шагнул к окну и уставился на развалины. Взгляд у него сейчас был точь-в-точь, как у того манекена, что замер рядом на стуле.
Я встал рядом и сказал:
– Странное место, а? Не пойму, где мы.
Озеров, не глядя в мою сторону, буркнул:
– Разберемся.
А может, он и сам не знает ответа? Но хоть что-то ему ведь известно о нашем положении! Уж точно побольше, чем нам с Пригоршней, раз сюда целую группу отправили с заданием… Увы, разговор наш прервался, едва начавшись: откуда-то издалека донесся раскат грома. Озеров вскинул голову, высунулся в окно. Оно было достаточно широким, и я тоже выглянул, но отсюда источник шума виден не был. Майор ухватился за узкий подоконник и легко перебросил тренированное тело наружу – на пологую насыпь. Отбежал в сторону и, задрав голову, уставился куда-то вдаль. Я выпрыгнул следом, оглянулся: над крутобокой горой, в сторону которой вела дорога, поднималась легкая, почти прозрачная струйка дыма.
– Мародер, – только и сказал Озеров.
Тут я с ним был вполне согласен – больше ничего говорить и не надо было. Почему-то была полная уверенность в том, что это наш старый знакомый. Но с кем он там столкнулся? Опять – лешие?
По приказу майора все выбрались из дома с манекеном и зашагали к дороге. По пути оглянувшись и еще раз посмотрев на занесенные землей руины, я сказал:
– Полигон.
Что именно этот заброшенный кусок города мне напоминает, я четко понял, еще когда глядел из окна, сразу после «встречи» с неподвижным хозяином дома – манекеном. Улица с автомобилями, в домах манекены и рухлядь… Это полигон, созданный для проведения испытаний оружия, никаких сомнений.
– Какой еще полигон? – спросил Пригоршня.
– Четвертую серию «Индианы Джонса» видел?
– А то! Это ж почти вестерн, у него шляпа типа как моя… Я все шесть частей смотрел, и сериал!
– Ну вот, припоминай, как он в холодильнике прятался…
– А-а! – взревел Пригоршня. – Точно! Блин, а ведь правда! Майор, слышь? Сержант! Химик у меня голова – верно догадался! Только какое оружие здесь испытывали?
Я огляделся – ну, точно, улица. Дома приземистые, небольшие. Никаких многоэтажек, никаких дворов и заборов. Приличное такое местечко. Только давным-давно заброшенное. Слишком старое, слишком давно покинутое. В Зонах много подобных мест, оставленных человеком, но эта улица дышала древностью, как египетские пирамиды. Как там сказал Наполеон своим солдатам в Египте? «Сорок веков глядят на вас с этих пирамид»? Что-то в таком духе.
Может, и не сорок веков, но очень уж много лет прошло с тех пор, как этот городок строили. Здания стали холмами, их засыпала земля, мебель превратилась в труху, а от дверей и оконных рам не осталось даже следа. В этом крылась тайна: почему все такое старое?
На соседнем здании с шорохом посыпалась сухая земля, обнажая черный провал прямоугольной формы. Окно в прошлое. Но вместо прошлого из дыры показалась округлая башка длиннотелой твари, наподобие той, которую мы спугнули по дороге к руинам. Башка была цвета выбеленной солнцем старой кости, желтовато-бледная. И круглая, как череп, только без отверстий. Приплюснутая сфера… за головой показалось сегментированное тело. Шеи не было, зато туловище шириной не намного превосходило голову. Что-то вроде гусеницы? Тварь стала выбираться наружу. Ног у нее было многовато, четыре пары. Вот она уже вся снаружи, включая и хвост, состоящий из уменьшающихся к концу округлых сегментов. Если башка напоминала череп, то хвост очень походил на оголенный позвоночник. Многоножка повернула к нам безглазую башку.
Пригоршня на ходу подхватил ком слежавшейся глинистой почвы и швырнул в тварь. Попал точно в голову. Та дернулась, стала как бы задираться кверху, оставаясь на прежнем месте… Это отъехал вверх круглый щиток цвета старой кости, прикрывающий морду, – показались челюсти, украшенные зубчатыми жвалами, маленькие глазки, все черное, блестящее, как антрацит. Тварь щелкнула жвалами, засипела.
И сразу, словно в ответ на ее призыв, зашуршали потоки песка и земли, тут и там стали осыпаться наносы на стенах старых домов, из открывающихся проемов показались костяные шары – головы многоножек. Твари, проворно перебирая многочисленными конечностями, засеменили к нам.
– Эй, чего они? – крикнул Пригоршня. – Нападают, что ли?
Многоножки стекались к нам, их уже набралось несколько десятков. Приоткрывая лицевые пластины, они показывали черные морды, шипели, щелкали зубчатыми жвалами. Улица заполнялась живым потоком, мы пятились туда, где еще оставался свободный от кишащих тел проход.
Многоножек становилось все больше, они текли и текли из переулков в нашу сторону. Вплотную не подбирались, но теснили нас очень энергично. Мне пришло в голову: а ведь нас гонят от дороги, а? Сколько бы тварей ни набралось, проход они оставляли – и именно в дальнюю от дороги сторону.
– Мне это не нравится, – сказал я, – они нас направляют, нарочно.
Пригоршня шагнул к кишащей массе тел и пнул ближнюю многоножку. Ботинок стукнул в круглую морду… и ничего. Эти существа казались с виду невесомыми, высушенными солнцем, а на самом деле были тяжелыми. Во всяком случае, на роль футбольного мяча явно не годились. Никита, рассердившись, повторил удар. Теперь он врезал посильнее, башка твари дернулась, и передние сегменты оторвались от земли, подброшенные пинком. И тут же сразу несколько существ бросились к Пригоршне, приоткрывая щитки на головах и щелкая жвалами. Он отскочил, ругаясь.
– Нужно пробиваться, – сказал я. – Они нас от дороги уводят. Не хочу проверять, куда и зачем.
– Да, дело серьезное, – буркнул Керзон. И поднял автомат.
На таком расстоянии по медлительной цели не промахнешься. Стрелял сержант в голову, но пуля скользнула по щитку, не причинив вреда. Никита тоже начал стрелять, за ним и Бугров.
Я прицелился пониже – не может же все тело этой скотины оказаться бронированным! Моя пуля оторвала твари конечность, многоножка завертелась на месте, как щенок, который ловит свой хвост… Другие даже не стали обползать раненную, полезли через нее.
Существа подбирались все ближе, и если удавалось какое-то подстрелить, на его место в строю тут же вползали новые и новые. Мы волей-неволей пятились по оставленному нам проходу. Бугров, оказавшийся первым, вдруг охнул и ломанулся назад, отпихнув Керзона. Я как раз отшвырнул пинком небольшую тварь и успел бросить взгляд назад. Под ногами Бугрова земля и песок осыпались в стремительно разворачивающуюся пропасть. Что-то там, внизу, ворочалось и возилось, вызывая новые оползни. Мы сгрудились на краю круглой ямы, отбрасывая тварей ногами и одиночными выстрелами.
А многоножки наползали, щелкали жвалами, норовили вцепиться в ботинок или подтолкнуть к краю ямы. Пригоршня ткнул одну двузубым копьем. Блеснул разряд, тварь пискнула и свернулась колесом, поджав многочисленные конечности к брюху. Соседние попятились. Никита, издав победный клич, достал электрокопьем следующую скотину. Электричество оказалось намного действеннее, чем пули, – оно вырубало тварей мгновенно.
– Пригоршня, вперед! – скомандовал Озеров.
И без его команды всем стало ясно, кто у нас здесь главная ударная сила. Никита глушил многоножек разрядами, мы тесной группой продвигались следом, расшвыривая оглушенных тварей. Вскоре яма с кишащими многоножками вокруг нее осталась позади, и мы припустили бегом сквозь толпу. Под подошвами хрустели сегментированные хвосты, я оскальзывался на круглых лицевых щитках, перепрыгивал тех тварей, которые норовили встать на дыбы и задрать морду с щелкающими жвалами…
Наконец прорвались сквозь шевелящийся ковер и, не сбавляя темпа, побежали к дороге. Многоножки ползли и семенили следом, но скорость у них была не та, чтобы нас догнать и снова взять в кольцо. Теперь Пригоршня был уже не передним, а, наоборот, держался в хвосте и глушил шокером самых шустрых многоножек. Те продолжали погоню – ровно до того момента, как мы выскочили на упругое и ровное дорожное полотно. На проезжую часть они не полезли, как будто были дисциплинированными пешеходами. Может, в этом гладком материале, из которого сделано полотно, было что-то, отпугивающее тварей. Или лешие просто приучили их держаться подальше от дороги?
– Вот так! – выдохнул Никита, кровожадно потрясая копьем. – Получили, а?! Знай наших!
– Ладно, успокойся, вояка, – проворчал я. – Все целы? Тогда идем.
– Фух, устал этой палкой махать… Да, идем теперь.
Озеров коротко кивнул своим подчиненным, и все мы зашагали по упруго пружинящему полотну дороги. Гора с курящейся дымком вершиной маячила перед нами. На ходу я заметил, как майор с Керзоном обменялись многозначительными взглядами. И снова показалось, что между этими двоими существует что-то вроде телепатической связи. Они понимали друг друга без слов. Озеров кивнул, и на этом их беззвучный диалог был окончен.
Гора стояла гораздо дальше, чем показалось вначале, – расстояния в этом странном месте были искажены. Мы шли по дороге, пока не начало темнеть. Местность не менялась, все те же серые холмы и овраги. Теперь я смотрел на них иначе – вполне возможно, что я вижу следы работы мощного энергатора или еще какого-то чудовищного оружия. О чем думали остальные, не знаю. Озеров, как всегда, выглядел недовольным, сержант равнодушно глядел по сторонам и оглаживал усы, Пригоршня скалился, Бугор угрюмо топал впереди, и его лица я видеть не мог.
Когда солнце уже зависло над самым горизонтом и равнина окрасилась в багровые и розовые тона, достигли подножия горы. Дорога, которая привела нас сюда, опоясывала склоны витками, по спирали поднимаясь к вершине. Вблизи эти склоны не казались такими уж неприступными. Конечно, попадались и крутые участки, но в основном они были относительно пологими – подняться было реально, и не следуя серпантину дороги. Между скальными выступами росли кусты и низкие деревья с чахлыми кронами. А на вершине смутно виднелась постройка, что-то четырехугольное, с вышками. Дым исчез уже давно – если там что-то загорелось, то с огнем обитатели здания справились.
Майор остановился и вытащил бинокль. Несколько минут изучал вершину горы, потом протянул бинокль сержанту. Я тоже достал свой, как и Пригоршня.
Сооружение меня удивило. Бетон, над вышками торчат антенны, позади стены виден сферический купол… довольно солидное и, как бы сказать… футуристическое по очертаниям здание. Почему-то казалось, что парни вроде леших такое соорудить не могли. Да и вообще, лешие как-то странно не соотносились со всем этим местом, то есть с большим военным полигоном для испытания оружия массового поражения.
– Здесь сойдем с дороги, – сказал Озеров. – Если Мародер нас ждет – то именно с этого направления.
Гору обходили, держась от нее на порядочном расстоянии. Солнце укатилось за горизонт, еще некоторое время там светилась желтая полоска, медленно угасая, и наконец стемнело. Когда прошли около четверти окружности, я заметил оранжевые огоньки на склоне. В бинокли удалось разглядеть между деревьями несколько домиков. Один из витков дороги проходил рядом с поселком. В котором, похоже, кто-то развел огонь.
– А может, Мародер это, с налету базу на вершине не взял? – предположил сержант. – Ждет теперь рассвета, чтобы начать снова.
Майор промолчал.
– И как поступим, командир? – спросил Пригоршня. – А может, ночью на Мародера наскочим?
У меня гудели ноги после длинного перехода, да и вообще денек выдался тот еще. А Никита рвался в бой…
Лицо Озерова в темноте не было видно.
– Нет, – решил майор…
Керзон кивнул:
– Мародер может бояться нападения с вершины. Если расставил нормально посты… а мы местность не знаем, и что там в поселке – тоже.
Бугров молча сопел в стороне. Озеров, помолчав еще, объяснил:
– Я уверен: утром Мародер начнет штурм базы леших. Когда это произойдет – ударим с тыла. Это оптимальное решение в данных условиях.
Небо было как лист выкрашенной черной краской стали с крошечными мерцающими дырочками звезд. Оно панцирем нависло над головой и давило. Когда подошли к подножию горы, стали видны отсветы пламени вверху.
– Огонь не разводить, не шуметь, – приказал майор. – Проверить оружие. Отдыхаем по очереди. Керзон – первым дежуришь. Через полтора часа – Пригоршня, потом Химик, потом я.
– Разведать бы все-таки, что там, – сказал я. – А то мало информации совсем.
Естественно, мне все еще сильно не нравилось, что Озеров не рассказал, куда мы попали и что за сооружение на вершине горы. Сейчас даже Мародер знает больше, чем я, ведь он уже пытался штурмовать то место. То ли майор сам не в курсе, то ли темнит – непонятно. И еще не давала покоя мысль: что, если мы с напарником заранее списаны в расход? Нет уж, надо узнать больше, разведать местность – ну хотя бы для того, чтобы в случае чего лучше понимать, где можно спрятаться и какими путями отсюда можно свалить.
Озеров, как я и предполагал, идею разведки не одобрил.
– Отставить, – буркнул он. – Сидеть здесь, себя не выдавать.
– Да я в кусты, – я показал на заросли в двух десятках шагов от нашей стоянки. – У меня там дела наметились, большие и малые. – Потом окликнул Пригоршню:
– Никита, смотри, что это? Дай-ка копье на минуту, я в колючках рукой не достану.
Пригоршня подбежал, с готовностью протягивая свой трофей.
– Что здесь? Что ты нашел?
– Ничего, просто захотел на твое копье полюбоваться.
Потом обернулся к Озерову:
– Майор, мы немного пройдемся, окинем взглядом окрестности. К Мародеру соваться не будем, обещаю. Только вокруг лагеря обойдем.
Тот хмуро уставился на меня.
Он бы, может, и пригрозил, и ствол наставил. Но если стрелять, то Мародер услышит. Так что поднимать шум в опасной близости от противника майор не стал, он лишь приказал вслед:
– К вершине не подходить!
Пригоршня пошел за мной. Сперва он бубнил, что не мешало бы отдохнуть, потом заткнулся. Я не отвечал, берег дыхание. Подъем, сперва пологий, становился все круче, под ногами хрустели и перекатывались камни. Ориентиром служил совсем тусклый свет, пробивающийся между редкими деревьями далеко вверху.
Когда стоянка осталась в паре сотен метров, я решил, что здесь нас никто не услышит, и остановился.
– Ну? – спросил Пригоршня, опираясь на двузубое копье.
– Давай, располагайся, напарничек. И послушай меня. Я вижу, ты уже примериваешься, как мы будем драться с Мародером, с его людьми и все такое.
– А чего? Расклад получится ниче так: Мародер попрется штурмовать гору, мы его сзади и прихватим.
– А потом?
– А чего потом?
– Вот именно, – значительно произнес я. – Чего? Я не знаю, что у майора на уме. А ты?
– А, ты об этом, – Никита посмурнел, припомнив мое предупреждение насчет того, что мы влезли в государственные тайны по уши и можем оказаться нежелательными свидетелями.
– Я об этом. Я тебе говорил: поглядывай за спину, когда все кончится. Мне важно свести счеты с Мародером. Если бы не это, я бы предложил вообще притормозить.
– Как это?
– У Мародера лагерь выше на склоне, между нами и вершиной. Он установит – уже установил! – свой энергатор на порядочном расстоянии от базы леших. На рассвете обработает оборону на вершине горы, потом пошлет людей на штурм. Так?
– Ну, наверное. К чему ты гнешь?
– К тому, что во время штурма энергатор будет в этом самом лагере. И было бы хорошо его захватить.
– Ну правильно, с этого и начнем! И с энергатором дальше на вершину…
– Ты не понял! – мой простодушный напарник в самом деле не врубался. Я уже привык к тому, что до него доходит медленно, и увел его из лагеря не в последнюю очередь, чтобы все не спеша растолковать. – Я имею в виду, нам было бы не обязательно участвовать в штурме, когда энергатор захватим.
Пригоршня засопел, и мне оставалось надеяться, что он уже въезжает в смысл моего предложения.
Выждав немного, чтобы дать ему время осознать, я продолжил:
– Но я все-таки хочу достать Мародера. Тебе это не обязательно.
– Да ладно, Химик. Я с тобой!
– Тогда план такой: входим на вершину вместе с федералами, мочим анархистов, но при первой же их попытке устроить нам подлянку, если хоть что-то почуем не то – рвем когти. Уходить будем через лагерь Мародера и прихватываем энергатор. Как тебе такой план?
Никита еще немного подумал и неуверенно спросил:
– А если на базе на вершине хабар покруче, чем эта хреновина?
– А если тебе сержант в спину выстрелит? В любом случае, на базу мы войдем и увидим, как там с хабаром обстоит. Ну и потом, как только спустимся с вершины в теперешний лагерь Мародера и захватим энергатор, козыри будут у нас. Сможем потребовать честную дележку хабара.
Последнее Пригоршне понравилось, и на этом мы и порешили.
– Теперь дальше давай поднимемся и осторожно разведаем, что там в лагере на склоне, – сказал я. – На самом деле я больше для этого тебя увел.
Дальше шли осторожней – каждый шаг приближал к группе строений, где расположились анархисты Мародера. Время от времени я замечал на камнях рыжие отблески костров. Наверное, Мародер со своими ночевал под крышей, но дозорные развели костры. Постепенно мы начали забирать вправо, чтобы подняться по склону и подобраться к лагерю не снизу. Лучше всего, конечно, было бы подойти со стороны вершины, там обзор лучше. Но на это я не решился, потому что если Мародер и ждет нападения леших, то в первую очередь именно оттуда. Потом я перестал замечать лагерные огни над головой, и вскоре мы с Пригоршней вышли к дороге. Если пойти вправо – серпантин через несколько витков приведет к базе на вершине, а если влево – попадем к анархистам. Теперь наше движение и вовсе замедлилось. Первым вдоль обочины крался Пригоршня с копьем наперевес, я немного отстал. По краям дороги громоздились валуны, их оплетали жесткие стебли какого-то ползучего растения. Вот за ними мы и укрывались.
Ночное небо затянула дымка, луна светила сквозь нее, но звезд теперь было не разглядеть.
Наконец показался поселок. Пять приземистых строений с плоскими крышами. Теперь я понял, что костры горят на крышах, а не над горным склоном, как решил раньше. Что-то блеснуло в нескольких метрах от меня, раздалось тихое шипение. Я отшатнулся, припал к камням… Оказалось, это Пригоршня заметил в темноте многоножку, вроде той, что встретилась нам на полигоне. Тварь никого не трогала, тихо ползла по каким-то своим делам, но Пригоршне все хотелось снова испытать свой трофей, и он воткнул наконечник-вилку в спину многоножки, прикончив ее разрядом.
С гордостью поднял добычу, показывая мне. Жестами я показал все, что думаю о его охотничьей удаче и о том, что шумом он может нас выдать. В завершение покрутил пальцем у виска. Пригоршня засопел, и тут до нас донеслись голоса – в лагере Мародера шел спор. Мы замерли. Подождав немного, отошли дальше от дороги и стали медленно пробираться к строениям, пригибаясь в колючих зарослях и прячась за крупными валунами.
Глава 7
– Пойми же наконец, Мародеру вы нужны только для того, чтобы взять базу леших! – произнес знакомый голос. – Потом он вас, всех вас в расход.
Мы с напарником замерли, услышав эти слова, уставились друг на друга. Дело было не только в том, что их смысл очень вторил тому, что я недавно втолковывал Никите. Дело было и в том, кто именно произнес эти слова…
– Брось, Фишер, – лениво откликнулся незнакомый мужчина. – Я же не дурак, сам все секу, так что зря ты меня просвещаешь. И сегодня мы ему нужны, и завтра тоже нужны будем. Один он все не провернет.
– Только сегодня.
– И завтра, и послезавтра, – все так же лениво возразил второй. «Анархист» – так я его про себя сразу окрестил. Ему этот спор уже надоел, что хорошо чувствовалось по интонациям. – Мародеру верные люди нужны будут всегда.
– Только не ты, – с раздражением оборвал ученый. – Ты же безграмотный, ты в технологии энергатора не разберешься. Когда он получит образцы, ему понадобится кто-то поумнее.
Анархист не обиделся:
– Вот и успокойся, значит. Тебе ничего не грозит. Сиди тихо, и поживешь еще.
– Вот именно. О себе я не беспокоюсь, я о тебе, Шатун, говорю. Ты-то…
– Все, хватит! А о себе я сам буду думать.
Я присел, заполз в тень от камня и осторожно выглянул. Фишер находился внизу, в приземистом здании, дверь которого подпирала снаружи длинная железяка. На крыше у костра сидел анархист – тот самый Шатун, о благополучии которого так беспокоился ученый. Вот он привстал и подбросил в огонь несколько сухих веток колючего растения. Повалил дым, взлетело облако искорок. На соседней крыше тоже горел огонь. Железные они, что ли? Отсюда не понять. Второго караульного я не видел, тот сидел где-то в тени. А может, лежал и дрых. Но раз костерок горит, значит, почти наверняка, где-то неподалеку второй анархист.
Рядом бесшумной тенью скользнул Пригоршня. Ему, конечно, пришла та же мысль, что и мне, – Фишера нужно вытащить и расспросить. Только как это сделать, не подняв на ноги отряд Мародера?
– Шатун, мне до ветру надо, – снова заговорил Фишер.
– Ну и валяй, – лениво отозвался анархист. – Мне-то какое дело? Найди там подходящий закуток, в апартаментах, гы.
– Шатун, не будь гнидой. Мне только в кусты сходить. Я не убегу. Куда мне здесь бежать, в конце концов? Пораскинь мозгами.
Пригоршня стал смещаться в сторону, он что-то задумал, но я не мог ему приказать сидеть тихо – мы были совсем рядом с лагерем Мародера, нас могли услышать. Фишер тем временем продолжал доказывать, что ему нужно в кусты. При этом он привел неожиданный довод: что он-то Мародеру еще долго будет нужен, и Шатуну, если тот собирается жить долго и счастливо рядом с Мародером, нужно с Фишером держаться вместе и быть заодно. Дружить, и так далее…
Наконец охранник не выдержал.
– Блин, достал, друг! Ладно, смотри, если попробуешь какой-то фортель выкинуть, нашей дружбе вмиг конец придет, понял?
Он встал, я тут же убрался подальше за камень, надеясь, что и Пригоршня догадается скрыться.
– Гвоздь! – позвал Шатун анархиста с соседней крыши. – Наблюдай тут, пока я подопечного к кустам свожу!
– Давай недолго! – недовольным тоном откликнулся второй часовой из тени.
Я снова выглянул – Шатун пропал из виду, по другую сторону здания заскрипела лестница. Вот он показался из-за угла, подошел к двери… А напарничек мой как уполз в темноту, так и пропал, не видать его.
Шатун подсунул плечо под железяку, подпиравшую дверь, крякнув, приподнял. Весила эта штуковина, похоже, немало. Дверь распахнулась, и вышел Фишер. Шатун качнул автоматом:
– Двигайся, профессор. Только медленно, не нервируй меня.
Фишер побрел к кустам, почти точно в мою сторону. Он почесывался и всем своим видом изображал скуку. Но я ему отчего-то не верил. Помнил ведь, каким он был на барже и позже, на трубе АЭС: собранный, серьезный, всегда сосредоточенный. Лукавит Фишер, изображает из себя растерянного неумеху-интеллигента… Такой бы не продержался в Зоне долго и не стал бы известным скупщиком артефактов.
Что об этом думал Шатун, я знать не мог, но наверняка анархист настороже. Вот Фишер встал у края колючих зарослей, завозился с одеждой… Что там ученый сделал, я так и не понял. Бесшумно блеснула яркая вспышка, на миг ослепив. Когда сквозь разноцветные круги перед глазами стали проявляться очертания кустов, Фишер уже ломился сквозь заросли.
Дальше все произошло очень быстро. На крыше заорал Гвоздь. Шатун пер через кусты как василиск и рычал. Зрение у него, должно быть, все еще не восстановилось после вспышки – он же рядом совсем был. Если моим глазам так досталось, хотя я был далеко, так ему точно резануло по зрачкам куда круче. И все же за Фишером он бежал, не теряя направления.
На крики Гвоздя отозвалось несколько голосов, грохнул выстрел. Фишер поравнялся с кустами, в которых устроился я. Шатун догнал его, прыгнул, повалил и сам оказался сверху. Когда он занес автомат, чтобы от души приложить беглого «друга» по башке, я подскочил и врезал ему ботинком в голову. Из-за этого Фишеру достался только скользящий удар, он придушенно хрюкнул. Оказалось, что Шатун не только реветь умел как василиск, череп у него оказался такой же прочный, как у этого мутанта. Мой удар его не вырубил – в лучшем случае слегка оглушил.
Анархист направил было на меня ствол, я ударил еще раз. Выпустив оружие, он неожиданно схватил меня за ногу и дернул. Я не устоял, свалился на него, он вцепился в мою одежду, стал переворачивать, чтобы подмять и навалиться сверху. Меня он толком не мог разглядеть, потому что мой ботинок рассек ему бровь, и лицо Шатуна было в крови. Снова анархист зарычал, стискивая меня все крепче, но мне удалось приподняться, и я въехал ему локтем в лицо. Под рукой влажно чавкнуло, но Шатун и тут не закричал – только заворчал громче. Мы молча боролись пару секунд, под нами хрипел и ворочался Фишер… Новая вспышка, треск электрического разряда… и голос Пригоршни:
– Хорош ночевать, ходу отсюда! Развалились, как на пляже…
Он спихнул обмякшее тело Шатуна с ученого, ухватил меня за локоть и рывком поставил на ноги. И рявкнул:
– А теперь – бежим!
* * *
Мы подхватили малость придушенного ученого, поволокли прочь. Треск веток и голоса приближались, но стрелять люди Мародера пока не спешили. Может, боялись задеть Шатуна? Оглянувшись, я увидел, что тот лежит неподвижно и поперек его спины валяется копье. Кажется, древко было сломано, так сильно Никита приложил анархиста.
– Кто? Что? – глухо выдохнул Фишер.
Мы припустили вниз по склону, перепрыгивая крупные камни и проламываясь сквозь колючие заросли. Сзади началась стрельба. Должно быть, Мародер наткнулся на Шатуна, которого Пригоршня оглушил своим копьем-шокером. Или даже прикончил? Я не знал, насколько мощный разряд выдает эта штуковина.
Некоторое время мы бежали, спотыкаясь, вниз по склону. Не остановились, даже когда стало ясно, что погони больше нет. Но спускаться к подошве горы в мои планы не входило. Фишер подвернулся очень удачно, теперь надо было поговорить с ним до того, как предстанем пред светлые очи майора. Когда я решил, что мы убрались достаточно далеко от ночевки Мародера, то ухватил Пригоршню за рукав и сказал, тяжело дыша:
– Стоп! Фишер…
Тот говорить толком еще не мог, все судорожно хрипел, пытаясь отдышаться. Наконец выдавил из себя между выдохами:
– Вы кто?.. Зачем?..
Подозрительно так спросил, чуть ли не с недовольством.
– Вот тебе и раз, – заявил Пригоршня, – как это зачем? Мы ж вроде как союзники! И даже типа друзья, а, Химик? И по-дружески так Фишера выручили…
– С кичи сдернули, – кивнул я. – Ну, Фишер, вспоминай нас быстрее. Потому что нам тоже нужна твоя дружеская помощь. Кстати, насчет копья – молодец, хорошо придумал.
– А то! – Никита выпятил грудь. – Жалко только, там его оставил.
– А ты не специально, что ли? Я это и имел в виду: хорошо, что копье там осталось. Это ж улика – теперь Мародер решит, что научника лешие выкрали.
– Ну! Точно! – обрадовался он. – А я и не подумал. То есть именно так я и подумал!
Пригоршня довольно запыхтел в темноте, а я снова обратился к Фишеру:
– Ну, так что, готов поговорить?
– Химик… Брат Нечая. Да, узнал, – сказал тот. – В темноте все слишком быстро было, но сейчас узнал.
Фишер замолчал. Я не хотел, чтобы у него было время все тщательно обдумать. Он сейчас наверняка решает, что можно мне рассказать, а что сохранить в тайне. А это меня никак не устраивало – судьба неожиданно подкинула богатый источник информации, от которого надо получить все. Я уже открыл рот, чтобы задать первый вопрос, но Пригоршня меня опередил.
– Короче, где это мы? – выпалил он. – Куда нас занесло? Давай, колись, Фишер. Времени у нас немного, так что выкладывай по-хорошему.
– Не «где», а «когда», – возразил Фишер.
– Чего?
У меня внутри все похолодело, когда слова ученого дошли до сознания. Челюсть сама собой отпала, я молча уставился на него. А он продолжал:
– Мы находимся в другом временном слое. Сталкеры, может, нам лучше уйти подальше от Мародера, а потом уже поговорим, а?
Он, конечно, в чем-то был прав, но дальше от Мародера – это означало ближе к Озерову, что нас тоже не очень-то устраивало.
– Меньше уверток, Фишер! – заговорил я, опомнившись. – И больше фактов. Информация, вот что нам нужно. Или нам вернуть тебя Мародеру? Это запросто.
– Во-во! – поддержал Пригоршня. – Что за хрень такая? Слой какой-то, лешие эти с копьями, место непонятное. Что там на вершине? База военная? Исследовательский центр?
– Говори быстрее, – заключил я. – Выкладывай все, что знаешь.
– Я не могу быстрее! – огрызнулся Фишер. – Это все… непросто.
– Хорошо, говори медленно, – согласился я, – но по существу.
– Мы находимся в другом временном слое, – повторил ученый. – И… нет, начать нужно с другого. На горе – и военная база, и исследовательский центр одновременно. Здесь проводились испытания оружия. Одновременно это был и научный эксперимент.
– Энергатор, что ли, испытывали? – решил проявить осведомленность Пригоршня.
– В первую очередь его, – Фишер заговорил спокойнее, нервозность из голоса ушла. – Они пытались создать… назовем это так: темпоральная бомба. Участок местности со всем, что на нем находится, вражескими войсками, техникой, с мирными жителями и так далее – забрасывается в другое время.
– У-у, блин… – растерянно протянул напарник. – А я подумал: не поэтому ли руины на полигоне выглядели такими ветхими и их так занесло песком с землей? Потому что их «состарили» этим оружием?.. И звери там живут такие, необычные. Результат длительной эволюции.
– Но что-то пошло не так, авария какая-то, – продолжал рассказ Фишер, – и базу с окрестностями вырвало из реальности и забросило в другой слой времени. На базе был взрыв, сильные разрушения. Ученые погибли, остались те, кого вы называете лешими. На самом деле они… ну, скажем, помощники.
– Им повезло? – уточнил я. – А может, они сами свое начальство перебили?
Фишер раздраженно мотнул головой.
– Нет! Лешие не способны на такие… шаги. Программа подчинения и исполнения в них вбита крепко. Они не совсем люди, это искусственно выведенный вспомогательный персонал. Их создали выносливыми, с быстрой реакцией, с повышенным иммунитетом. При этом их мыслительные способности несколько… как бы это сказать, погашены.
– Идиоты, что ли? – уточнил Пригоршня.
– Нет, не так, – стал терпеливо объяснять Фишер, – они не глупы. У них отличная память. Великолепная координация движений. Но… С чем бы сравнить… Ну, вот, скажем, представьте себе компьютер с большим жестким диском, но слабой оперативкой. Так понятнее? Они мыслят четко и логично, в своих умственных построениях лешие гораздо последовательнее, чем большинство известных мне сталкеров. Но у них ограниченные способности к принятию решений.
– Значит, тормоза, – сформулировал по-своему Никита.
– Называйте как вам удобнее. Короче говоря, в результате неудачного эксперимента базу закинуло в другой временной слой и…
– Как давно это произошло? – перебил я.
– Это еще не произошло. Это случится в будущем. Лешие – пришельцы из будущего, ну что непонятного? Вы фантастику читали, сталкеры? Вообще, читали хоть что-нибудь?
– А ты не умничай! – огрызнулся Пригоршня.
– Значит, не читали, – вздохнул Фишер.
– Я читал, – возразил я.
– Короче говоря, все это происходило, то есть – будет происходить в далеком будущем. Я не знаю, сколько лет должно пройти после того, как… после нас, прежде чем случится эта авария. Одно понятно: будущее человечество ожидает очень-очень неуютное. Но самое главное: неизвестно даже, в прошлое или в будущее сдвинулся этот участок пространства относительно исходной временной точки!
– Нет, стоп, как это? – не понял я. – В прошлое, конечно. Мы-то в прошлом относительно того происшествия? Мы в своем времени живем – и к нам забросило этот кусок реальности.
Фишер качнул головой:
– К нам? Почему это «к нам»? Вы попали сюда через аномалию. Неизвестно, куда и как она ведет… может, пройдя через нее, вы пронеслись и сквозь время?
Осознать все это было сложновато, и я сказал:
– Ладно, неважно сейчас. Давайте-ка я повторю: значит, в будущем случилась авария, кусок пространства сместился в континууме. Выжили лешие. Вспомогательный персонал. В чем заключались их задачи?
– Обслуживание, охрана, – ответил Фишер. Потом понял, что эти слова ничего толком не объясняют, и продолжил: – Охрана, это не часовые с автоматами, у них все было иначе. Основные охранные функции выполняли автоматизированные системы, обслуга должна была их проверять и контролировать. Не их показания контролировать, разумеется, а техническое состояние. Заменять изношенные механизмы, пополнять расходный материал. При этом возможны физические нагрузки, есть угроза радиации, сильной загазованности среды и прочее. Опять же, агрессивная фауна, в смысле – животные. Вы видели многоножек? Шокеры в основном против них. В общем, обслуживание механизмов подразумевало физические нагрузки. Леших создали так, чтобы они справились. Поэтому они смогли пережить катастрофу, а их хозяева или, если угодно, их руководители на это оказались не способны. Лешие остались одни, как… как…
– Как дети? – подсказал я.
– Похоже, – Фишер тяжело вздохнул. – Эти дети с повышенным болевым порогом, с реакцией, заметно превосходящей нашу, с обостренным зрением и слухом… Но почти совсем неспособные принимать решения. Дети учатся, а эти даже учиться не могут. Они стали искать тех, кто всегда отдавал приказы. Тыкались туда, сюда… Обнаружили аномалию – телепорт, то есть пробой континуума, ведущий в другую Зону. Он образовался в результате неудачного эксперимента. Телепорты, они как… как брызги, понимаете?
Пригоршня довольно засопел.
– Ага, понял я это! Мелкие брызги вокруг большого «бабаха», типа того, а?
Фишер снова устало вздохнул:
– Типа того, сталкер. Так вот, лешие отправили поисковые партии и убедились, что своих хозяев найти не могут. Вы знаете, кто первым пришел в Зону? Ну, нас-то, научных работников и охрану, прислало правительство. А помимо нас, представляете себе контингент? Уголовники, бродяги, проходимцы всех мастей… Лешие встретились с этой публикой, и это надолго отбило у них охоту к контакту. С тех пор они всегда держались обособленно. Стерегли подходы к своим порталам и осторожно исследовали Зону, искали выход в свой слой времени. В той мере, в какой вообще могли осознать все аспекты происходящего и толком искать выход…
– Погоди, Фишер! – Меня вдруг осенило. – Так это все… Значит, с этого и начались все Зоны? Когда хозяева леших устроили эксперимент и пробили проход к нам?
– Возможно. Точно сейчас не определить, но я вполне допускаю, что тот эксперимент послужил началом цепной реакции, благодаря которой как метастазы на теле планеты стали возникать Зоны.
– Или как прыщи, – хмыкнул напарник.
Потом заявил:
– Эх… А я думал, лешие на порталы молятся. Ну, типа как дикари такие.
Фишер принялся рассказывать о леших, о том, что они не способны быть религиозными, не так мозги устроены. Меня заинтересовало другое:
– Лешие держатся обособленно, но ты о них много знаешь.
– Я попал сюда после тех событий на трубе. Меня они не трогали, относились даже доброжелательно и многое рассказывали, потому что я похож на их…
– Хозяев?
– Химик, не надо воспринимать все слишком прямолинейно. Лешие – не рабы. Если исполнитель не осознает своего подчиненного положения, то он не раб. Они были счастливы выполнять доверенную им работу. Хотя с кем я говорю? Со сталкерами! Вам этого не понять. Что вы можете знать о том, как работа приносит удовлетворение! Вам же только хабар подавай! Хабар!
– Не нужно, Фишер, не нужно. Мы все люди, и получаем удовольствие от разных вещей. Некоторые – и от работы.
Я вяло возражал ученому, а сам размышлял: что мне дал допрос Фишера? Что я узнал полезного? Вроде бы много, но все это скорее теория, а вот касательно того, как нам теперь действовать, как выжить во всей этой ситуации…
– А как у леших с вооружением? – проявил практичность Никита.
– Вас интересует, смогут ли они отстоять базу? Вряд ли. По-моему, у них нет шансов.
– Но отпор-то они дать попытаются?
– Конечно. Им поручена защита базы, они просто не понимают, что можно сбежать или сдаться. Их программа такого не подразумевает.
– А что там насчет оружия будущего? – уточнил я.
– Базу охраняли автоматизированные системы, сейчас они выведены из строя. Во время той аварии, что вырвала их из прежней реальности, был колоссальный электромагнитный всплеск. Лешие переправляли из Зоны сюда огнестрел и патроны, но этого недостаточно.
– И энергаторов у них нет?
– Нет, энергаторы они переправили на нашу сторону времени.
– Зачем?
– Для охраны Ока, для… Вы слышали? По-моему, был какой-то треск?
Фишер склонил голову набок, прислушиваясь. То ли не хотел больше говорить, потому что и так сболтнул лишнее, то ли в самом деле что-то услышал. Пригоршня, насторожившись, присел. Мы с ученым последовали его примеру, укрывшись за кустами. Я ничего не слышал, хоть убей, но кожей ощущал приближение опасности. Или не опасности, но что-то или кто-то к нам точно двигался. Тишина вокруг изменилась, что-то в ней появилось новое, чего я не ощущал прежде. Когда день за днем топчешь Зону, чутье обостряется, а ты начинаешь ему доверять. И правильно делаешь.
Я медленно, чтобы не производить шума, залез в нагрудный карман, вытащил «пузырь», поднес к лицу и сдавил пальцами. С тихим шипением артефакт выпустил газ. Я глубоко вдохнул. Легкие привычно обдало свежестью, как если зимой вдохнешь всей грудью морозного воздуха. Артефакт начал действовать, возникло мимолетное ощущение легкости, все чувства обострились. Ночная тьма сделалась прозрачной, хотя и ощущения, будто стало светло, у меня не возникло. Просто темнота перестала быть помехой. Теперь я смутно различал, как за колючей завесой кустарника осторожно передвигается крупный человек, он большой и тяжелый, но шагает беззвучно, зато мне слышны его вздохи… а вон и другой…
– Майор, эй! – окликнул я. – Вы что тут делаете?
– На выстрелы они пришли, – прокомментировал Пригоршня.
Говорили мы оба громко, но из укрытия не высовывались. Мало ли что у Озерова на уме.
Последовала длинная пауза, и наконец он подал голос:
– Почему была стрельба?
– Это из-за меня, – включился в нашу светскую беседу Фишер.
– Кто здесь еще? Химик, я же приказал: никаких самостоятельных действий!
– Да Фишер это! – объяснил Пригоршня. – Мы его…
Я перебил:
– Фишер был в плену у Мародера, ему удалось вырваться. Мы действий и не предпринимали – он выбежал прямо на нас. Перехватили его и теперь ведем в наш лагерь. Вот, услышали вас и остановились.
– Шумно ходите, товарищи спецы! – вставил напарник.
Майор в темноте снова умолк. Кто-то должен был показаться первым. Федералы не доверяли нам, мы тоже не хотели подставляться под их стволы. Но надо было, в конце концов, делать первый шаг, не до утра же так торчать…
Не выдержал Фишер, он спросил меня:
– Кто это? Вы с ними?
– Майор Озеров, представляет правительство. Мы в его группе, вроде как народное ополчение при армии. С ними, в общем. Более или менее.
Фишер привстал, вглядываясь в темноту, громко сказал.
– Ну, так что мы тут все торчим? Может, уйдем наконец? Химик сказал, у вас здесь лагерь… Хватит прятаться друг от друга по кустам.
С этими словами он решительно встал, шагнул вперед. Напряжение несколько спало, и мы все выбрались из укрытий.
К лагерю, который охранял Керзон, вернулись быстро.
По дороге Озеров все-таки вытянул из Пригоршни, что тот использовал трофейное копье. Я думаю, он все равно остался недоволен, но вслух ничего не сказал. Потом он допрашивал Фишера. Сперва я слушал вполуха, потому что ученый повторял то, что уже выложил нам с Никитой, но потом речь зашла о Мародере, и пришлось навострить уши. Озерова больше всего интересовало, что нужно на базе Мародеру. Вот человек! Мы сейчас в неизвестно каком времени, неизвестно, где и когда! Может, мы еще не родились? Или давным-давно умерли? Лешие – искусственно выведенная раса, да мало ли всяких чудес в этом месте, а майору интересны планы этого бандита. Тем более что о замыслах Мародера ученый толком ничего не знал. Что нужно Мародеру, знал лишь один человек – сам Мародер. Будет он откровенничать с пленным!
Примерно это Фишер и пытался объяснить Озерову.
– Повторяю вопрос, – упрямо гнул свое тот. – Что нужно Мародеру на базе? Что ему там может понадобиться? Почему он так стремится туда попасть, не щадя людей и рискуя своей жизнью?
– Да не знаю я! – взорвался наконец ученый. – Представьте, это будущее! Вы понимаете, будущее! Мало ли что можно найти в доме, где жили и работали люди из будущего? Не просто люди, а ученые! Экспериментаторы!
– Вот меня и интересует, что именно можно найти в таком месте, – майор сделал упор на слове «именно».
Фишер с шумом выдохнул:
– Я не знаю, что именно. Но сама возможность! Побывать в лаборатории будущего… Это же грандиозно!
Наконец майор заявил, что появление Фишера ничего не меняет и завтра во время штурма придется действовать по обстоятельствам. На всякий случай нам нужно получше замаскироваться. Вдруг Мародер все же отправит погоню за беглецом?
– Так мы ж им копье леших оставили! – заспорил было Пригоршня. – Они думают, то есть Мародер думает, что Фишер сейчас на вершине, в лаборатории этой самой. Что лешие его отбили. Сюда погоня не пойдет уж точно.
Он был вроде и прав, но майор настоял на своем. Укрывшись среди зарослей, мы заново распределили дежурства. Меня интересовало, дадут ли Фишеру оружие, – и, как выяснилось, в этом вопросе Озеров не выказал и тени сомнения. Ученый доверия в его глазах не заслуживал.
Я устроился среди кустов и закрыл глаза. Оставался вопрос, зачем лешие перетащили энергаторы в лагеря на нашей стороне? Даже если они надеялись наткнуться на следы хозяев, при чем здесь это мощное оружие? Просто для защиты? Но ведь этим они приковали к себе дополнительное внимание, явно показав, что являются непонятной силой с непонятными возможностями. Странно. А денек завтра предстоит тот еще… вряд ли Мародер станет тянуть, для этого нет причин – утром и атакует базу леших. Может, ему вообще стоило за это ночью взяться? Хотя темнота дает преимущество лешим, которые хорошо знают эти места, а не пришлым, так что нет, скорее всего, дождется утра. И тогда все и начнется… С этой мыслью и я уснул.
Глава 8
Утром анархисты не спешили с атакой. Я бы на их месте начал пораньше, как только рассвело, но у Мародера, видимо, были какие-то свои резоны. Солнце поднималось все выше, но склоны горы молчали. Мы по-прежнему прятались в зарослях, и Пригоршне это надоело. Он предложил скрытно выдвинуться к строениям, в которых закрепились люди Мародера, и ударить по ним. Майор отрезал, что противник располагает численным перевесом, и нам не следует отступать от плана: нужно дождаться, пока начнется бой между сталкерами и лешими на вершине.
– Так начинали бы уже скорей, что ли… Чего Мародер тянет? Если ждет, что лешие сами уйдут, так это зря. У них вся ночь была для этого, а по светлому – вряд ли они сдвинутся с места.
– Ему нужно развернуть энергатор и подготовиться, – вставил Фишер. – Тот энергатор, который находится у Мародера, судя по всему, что я понял, – достаточно мощный и громоздкий образец. Мародер никому не доверяет, на ночь все свои ценности тщательно прячет. Значит, сейчас он готовится к бою.
Снова потянулось ожидание. Пригоршня умял уже вторую банку тушенки, приговаривая, что теперь на спине меньше тащить придется. Бугров уныло хлопал глазами, глядя на это пиршество. Он был тоже не дурак пожрать, но, похоже, в это утро аппетита у него не было. Майор не сводил бинокля с поселка на склоне, но первым о начале атаки объявил Керзон. Натягивая на голову камуфляжную вязаную шапочку, он вдруг объявил:
– Началось!
Мы уставились на вершину, я навел бинокль. На первый взгляд там ничего не происходило, потом я заметил: стена над лагерем Мародера слегка меняется. Она словно прогнулась посередине. С запозданием к нам вниз долетел грохот падающих обломков. Конечно, гнуться бетонное сооружение не могло – это Мародер энергатором рушил гребень. Там, где поработало чудо-оружие, стена стала ниже. Я представил, как луч энергатора буравит прочный бетон, разрушает пространство, уничтожает материю, выпуская на волю чистую энергию. В том месте, где в стену уперся луч, поднялось облако пыли и пара, в бинокль я уже различал толстые трещины, расходящиеся по стене от поврежденного участка. Леших не было видно. Наверняка спрятались. Им-то лучше, чем кому бы то ни было, известно о силе энергатора… Но какого черта они переправили такое оружие в нашу реальность? Будь у них самих подобная штука, от Мародера бы мокрого места не осталось! Осталось бы разве что сухое – Озеров же рассказывал, что луч выпаривает жидкость. Да и я сам видел последствия его действия в уменьшенных масштабах. Кстати, должны ведь у леших быть свои энергаторы? Или такой мощный вариант на базе был в единственном экземпляре? Ну хорошо, а те, что поменьше, – пистолеты, как мы нашли тогда на мертвеце?
Наконец я разглядел в бинокль и сам луч – тоненькая ниточка дрожи, упирающаяся в стену, в то самое место, от которого разбегаются трещины и где осыпается песком и гравием прочный бетон.
– Ну и чего они тянут… – пробурчал Бугров.
Я был с ним полностью согласен. Отличный момент для атаки – обороняющиеся укрылись где-то в середине базы, они боятся энергатора… хотя, нет, стоп! Это же лешие! Люди бы спрятались, но еще вернее люди бы сбежали. Лешие с их урезанным сознанием могут ждать с оружием наготове. Вот участок стены, который обрабатывал Мародер, уже вдвое ниже, чем был, а бетон продолжает и продолжает проседать… я перевел бинокль на склон и засек движение в зарослях. Анархисты медленно, перебегая от укрытия к укрытию, продвигались к вершине.
– Вот теперь точно началось, – сказал я.
И тут же, словно в ответ на мои слова, вверху началась стрельба. Выстрелы слились в нестройный грохот. Лешие появились из укрытий и открыли огонь из стволов, принесенных из Зоны через портал. Мародер двинул луч вдоль гребня стены, я понял это по тому, что камни и песок перестали осыпаться в проломе. Его люди дружно упали за камни и затаились – очень они боялись этого оружия. Насколько я успел узнать Мародера, основания у них были, командир их, не задумываясь, пожертвует любым из своих бойцов.
Озеров привстал и отрывисто бросил:
– Пошли! Перебежками вперед! Сержант, приглядывай за Фишером.
– А мне оружия не полагается? – недовольным тоном осведомился ученый.
Ответа он не дождался.
Мы медленно продвигались к вершине, стараясь не показываться из укрытий. Если кто-то из анархистов заметит – нам конец на этом склоне. Но майор потому и ждал, пока бой вступит в самую горячую фазу. Сейчас тот самый момент, когда никто не смотрит по сторонам: слишком высока вероятность, отвлекшись, получить пулю. Да и чего сталкерам Мародера опасаться внизу? Они уверены, что кроме леших здесь есть только один смертельно опасный противник – это сам Мародер.
Я держался рядом с Фишером и, выбрав момент, когда в нашу сторону никто не смотрел, тихо спросил:
– Фишер, где сейчас может быть Мародер? На какой крыше?
– На той, что ближе к вершине, – хмуро бросил ученый. Он все еще был недоволен, что его оставили без ствола в этой заварухе.
Я уже начал прикидывать, как бы половчее прихватить Мародера на его огневой позиции, но Пригоршня, который больше глядел вверх, чем размышлял, объявил:
– Все, они уже прорвались во двор.
В бинокль было видно, что Никита не ошибся, – бой переместился за стены. Люди Мародера, стреляя вверх, по засевшим на стене лешим, по одному лезли в пролом. Переведя взгляд на поселок, где засел Мародер, я заметил и его. Командир атакующих спустился с крыши, передал кому-то, возникшему рядом, продолговатый предмет. То ли энергатор, то ли сложенную треногу, на которой стояло оружие… скорее второе.
– Мародер уходит! – объявил я.
И понял, что, пока следил за всем этим в бинокль, отстал от нашей группы, все успели продвинуться дальше. Я торопливо нагнал их.
– Теперь нас точно не заметят, – заметил на ходу Керзон. – Они там сейчас в боевом угаре все.
Бугор тяжело вздохнул.
– Вперед, вперед! – Озеров, как всегда, выражался кратко и емко. – Входим в поселок.
– Там никого нет, – напомнил я.
– Убедимся наверняка.
Тем временем стрельба на вершине горы усилилась. Лешие, должно быть, заметили, что противник больше не прячется в укрытии, и начали действовать смелее. Это должно было заставить Мародера спешить, и мы тоже прибавили шагу. Вот и знакомые заросли, в которых дрались с Шатуном, лежит копье, переломленное пополам. Отсюда до поселка оставалось уже совсем недалеко, и вскоре мы вышли к стене здания. Майор поднял руку, мы остановились. Он жестами велел всем замереть, а сержанта послал на разведку. Керзон вернулся через пару минут:
– Чисто. Все ушли к вершине.
– Вперед.
Задрав голову, я снова увидел Мародера: торопясь нагнать своих людей, он изо всех сил двигал поршнями, спешил к вершине. Подниматься ему было тяжело – он волок энергатор. Я впервые увидел, что эта штуковина собой представляет. Труба около метра длиной, Мародер прижимал ее к груди. Следом бежал еще один человек. Я прикинул: если сейчас его подстрелить? Да нет, не выйдет, расстояние велико, промажу, а себя выдам. Мы побежали вверх по склону. Здесь было покруче, и очень скоро я почувствовал, что дыхание сбивается. Фишеру было еще труднее, он давно отвык от таких пробежек, а может, никогда и не был способен на подобные подвиги. Хотя он единственный из нас не тащил ни оружия, ни припасов, но уже начал отставать. Я подумал даже: а не может майор его пристрелить, лишь бы не оставлять без присмотра?.. Но Озеров целеустремленно пер в гору и не оглядывался.
Я на ходу сбросил рюкзак и побежал налегке. Пригоршне подъем и вовсе был нипочем, он оглянулся и, смерив меня взглядом, бросил вполголоса:
– А припасы снова бросил? Эх…
Без рюкзака стало легче, я почти догнал Озерова. Стрельба уже сместилась к центру базы, лешие оставили стену, потому что анархисты ворвались за нее. Теперь, вероятно, идет штурм зданий во дворе.
Мародер исчез в проломе, его спутник, который, как я теперь разглядел, волок треногу, замешкался, споткнулся на кусках бетона и упал. Поднимаясь, он сделал то, чего делать не должен был, – посмотрел вниз. Мне показалось, что он глядит именно мне в глаза, хотя расстояние было большое и точно знать я не мог. Пригоршня, не раздумывая, вскинул автомат и дал три коротких очереди. Анархист осел на бетон.
Теперь все решали секунды, и я помчался вверх. А там застреленного Пригоршней сталкера рывком втащили в пролом. Он был мертв, это точно, но Мародеру понадобилась тренога. Мы на ходу поочередно стреляли в дыру, пули густо колотили в бетон, и оттуда никто не пытался вести ответный огонь.
Вот и стена. Дыра была в десятке метров левее, и я присел, прислонясь к прохладному бетону. Выстрелы во дворе раздавались все реже и реже, оборона леших уже была сломлена. Если бы не случайность, если бы тот сталкер с треногой не споткнулся в проломе… мы бы накрыли отряд Мародера с тылу гораздо проще. Но как быть теперь? Наверняка они сразу обстреляют нас, если сунемся в пролом…
Я глянул вверх, прикидывая высоту стены. Метра три, не меньше. Сержант стянул с головы вязаную шапочку и, насадив ее на ствол, выставил в просвет. Ничего. Тогда он заявил:
– Ну что, рискнем? Профессора бы первым пустить, он тощий, в него не попадут.
Фишер, думаю, понимал, что это такой тонкий армейский юмор, но на всякий случай отодвинулся подальше от пролома.
– А давайте рискнем! – вдруг подал голос Пригоршня.
– Еще чего, – отрезал я. – А ну, двигай за мной.
Мы побежали вдоль стены, треща кустами, – я решил перебраться во двор где-то в стороне. Пока не знал, как именно, но лезть под пули непонятно ради чего уж точно не хотелось. Оглянувшись, увидел, что Озеров с сержантом замерли по обе стороны пролома и обмениваются знаками. У них наверняка отработан вариант прорыва для подобной ситуации. В кино эти штуки смотрятся красиво – герой бросается в проход, стреляя на лету, падает, перекатывается… В жизни все гораздо сложнее. Бугров стоял позади майора, а Фишер увязался за мной и Никитой. Наверное, мы ему казались более безопасными. А может, просто хотел убраться подальше от сержанта с его шуточками.
– Ты чего задумал? – окликнул меня Никита.
Я подбежал к груде валунов, сваленных под стеной. Их густо оплетали колючки, но выбора не было.
– У тебя трос остался? Разматывай, давай мне конец. Становись на камень, и руки в замок. Толкнешь меня.
– Эй, Химик, ты чего?
– Ничего. Потом по тросу за мной, когда я крикну, что пора.
Никита встал под стеной и приготовился. Я не спешил, пусть сперва майор с Керзоном и Бугром отработают свой номер из кинофильма.
– Ну, щ-щас… – объявил Никита, который поверх моей головы следил за спецами. Раздалась очередь, другая. Я представил, как Керзон влетает в пролом, стреляя на бегу, падает, перекатывается, освобождая дорогу следующему…
Вскочив на валун, прыгнул, оттолкнулся от сложенных ладоней Никиты и вцепился в бруствер. Подтянулся, лег на стену и перетянул автомат из-за спины. Двор научно-военной базы из будущего был передо мной как на ладони. Но не весь – с этой стороны видно было только центральное здание, круглое, бетонное, с двумя рядами окон. Не знаю, были ли они когда-то застеклены, но сейчас стекла отсутствовали, лешие заложили окна мешками с песком, оставив для стрельбы узкие щели. Других строений между лабораторией и стеной не было – широкая ровная площадка, усыпанная гравием и песком, укрыться негде. Довольно далеко маячили ржавые остовы какой-то техники, в небо торчала решетчатая стрела с обломанным оголовком. Несколько неподвижных тел – застреленные лешие. Дверь здания была совсем недалеко, почти точно напротив пролома, проделанного энергатором в стене.
Три анархиста неподвижно лежали во дворе, четвертый – у пролома. Еще шестеро, кто лежа, кто опустившись на колено, поливали свинцом окна лаборатории, когда федералы начали свой эффектный штурм. Мародера я не видел. Керзон вскочил в пролом – именно так, как я и представлял, с прыжком, падением и перекатом, – и анархисты развернулись в его сторону. Керзон еще раз перекатился, майор с Бугром прикрывали его из пролома. Еще одного сталкера настигли пули. Не знаю, кто из федералов его подстрелил, мне было не до того – я старательно целился. Из неудобного положения на гребне стены… Дал короткую очередь – анархист, который был у меня на мушке, дернулся, ноги подогнулись, он начал заваливаться. Из щели между мешками с песком на втором этаже показался винтовочный ствол, грохнул выстрел. Анархисты растерянно закрутили головами – их обстреливали с двух сторон.
Я дал несколько очередей, подстрелил еще одного, потом перекинул автомат за спину, сполз со стены, держась руками, на секунду повис и спрыгнул. В стене с внутренней стороны ровной цепочкой торчали арматурные кольца – там, видимо, собирались что-то надстраивать, но катастрофа помешала. То, что нужно. Я смотал трос с себя, продел конец в кольцо, потом для верности еще раз, и затянул узлы.
– Пригоршня, давай сюда Фишера! Потом ты! Прикрываю!
Выкрикивая это, я развернулся с автоматом в руках к лаборатории… и заметил направленный на меня ствол. Я бросился в сторону, ствол в руках анархиста качнулся за мной. Он дал очередь, и его пули отшвырнули меня к стене. Две пули – под курткой появятся два здоровенных кровоподтека. Стрелявший в меня сталкер увидел, что я жив, и побежал вдоль стены лаборатории.
А ситуация несколько изменилась. Еще один леший попытался стрелять из-за мешков, его подстрелили, и вниз, кувыркаясь, полетел дробовик. Из щели между мешками безжизненно свесилась рука…
Керзон получил ранение, но, похоже, не слишком серьезное, Бугров уже был во дворе. И тут я заметил, что с дверью лаборатории что-то происходит. Сложно передать словами, как это выглядело, – воздух дрожал, в стальной двери словно сами собой возникали прожженные щели. Из них разлетались радужно светящиеся брызги расплавленного металла, стальные листы сворачивались и коробились, по ним ползли быстро застывающие потеки. Я разглядел луч дрожи, протянувшийся к двери от груды щебня посередине двора. И сообразил, что там прячется Мародер, причем его маскирует куртка лешего! Тут сверху призывно крикнул Фишер, которого Пригоршня сумел загнать на стену. Пришлось помочь ученому спрыгнуть.
Я чувствовал себя страшно неуютно, стоя под стеной, но на меня никто не глядел. Пока ловил неловко прыгнувшего Фишера, дверь с грохотом вывалилась наружу, взметнув облако сухой пыли. Мародер вскочил и с трубой энергатора наперевес бросился в открывшийся проход. Анархисты, отстреливаясь на бегу, устремились за ним. Я повел стволом за бегущим Мародером, вдавил спусковой крючок. Он упал, с ним поравнялся один из его людей. Мародер выбросил руку, поймал парня за лодыжку. Тот свалился, подняв облако пыли, а Мародер вскочил, перепрыгнул через лежащего и припустил к зданию. Теперь, думаю, в его спину целились все – и спецы, и мы с Пригоршней. Но наши пули достались не ему, а тому сталкеру, которого он свалил: анархист с руганью вскочил и оказался на линии огня. Его прошили сразу три или четыре очереди, а Мародер, грохоча ботинками по лежащей двери, влетел в темноту следом за своими соратниками. Я с досады разрядил магазин в черный прямоугольник. Там холодно сверкнула электрическая вспышка, затрещали пистолетные выстрелы…
Под автоматными очередями до двери добрались лишь четверо анархистов, считая и Мародера. Внутри снова вспыхнула стрельба, а Озеров уже бежал к зданию. Нам тоже ничего другого не оставалось. Или торчать на открытом пространстве, или попытаться настичь анархистов, пока еще есть шанс, что кто-то из леших жив и способен сопротивляться. Но выстрелы внутри звучали все реже и реже, и, когда я вслед за майором ввалился внутрь, бой анархистов с лешими уже шел на втором этаже. Я быстро огляделся – гладкие бетонные стены, на полу тело лешего. Рядом валялось двузубое копье. Другой абориген лежал у выхода из этого помещения.
– Керзон, Бугров! – окликнул майор. – Проверить и зачистить соседние помещения.
Потом он обернулся к нам. Холодный взгляд скользнул по мне, по Пригоршне… остановился на тяжело дышащем растрепанном Фишере. Майор шагнул к нему и вдруг ткнул ствол автомата в лицо ученого. Фишер отшатнулся, побледнев.
– Фишер, куда рвется Мародер? – Озеров резко подался вперед. – Отвечать, быстро! Считаю до трех. После этого…
Автоматное дуло подперло подбородок Фишера.
– Я не знаю! – зло выдохнул тот. – Откуда мне знать?!
Я вспомнил, каким он был уверенным в себе и спокойным, когда мы с Пригоршней и Шустрым его отыскали. Сейчас передо мной стоял совсем другой человек. Хоть и пытающийся хорохориться – бледный, дрожащий, словно мгновенно состарившийся на десять лет. Он знал какую-то тайну, я отчетливо это видел. И майор это видел.
– Раз, – бесстрастно произнес Озеров.
– Но, майор…
– Я жду прямого ответа, времени нет. Два.
– Но…
– Лучше колись по-хорошему, профессор, – сочувственно произнес Пригоршня. – Видишь, как оно все повернулось… Что здесь за хабар такой, в этой домине?
– Мародер во что бы то ни стало стремился прорваться сюда, – отчеканил майор. – Здесь что-то более важное, чем энергатор. И что-то, для чего ему нужен ты. Три!
Ствол автомата дрогнул.
– Ладно! – крикнул Фишер, схватился за ствол и рванул его в сторону. – Но я ничего не знаю наверняка, только догадки!
Стрельба над нами, на втором этаже, стала стихать. Озеров рявкнул:
– Быстрее!
Фишер быстро и сбивчиво заговорил:
– Здесь есть установка, которая поддерживает большой телепорт. То есть Око – не просто случайное последствие того эксперимента. И если его отключить… этот кусок реальности то ли исчезнет, то ли просто отсоединится от нашей. Я не знаю точнее!
– Что еще?
– Можно увеличить мощность этой установки. Темпостат, так я ее называю.
– И тогда?..
Меня осенило:
– Это спровоцирует возникновение новых Зон! Мародер уже пытался расширить Зону на всю планету, но ему не удалось, тогда он решил повторить отсюда… Фишер, а твой рефрактор сломан?
– Он разрушился там, на трубе АЭС, во время Всплеска.
– Так… Давно ты вообще общаешься с лешими? Как ты создал свой рефрактор? Ведь ты же что-то получил у них, а? У леших?
Это было логично. Тогда, на барже, ученый рассказал не всю историю. Он использовал в своей установке что-то, принесенное отсюда. Ключ к расширению аномальной территории был здесь, в этом полуразрушенном куске будущего!
Майор убрал ствол от лица Фишера, и тот шумно выдохнул. Я заметил на его лбу испарину.
– Это все Мародер, – угрюмо произнес Фишер. – Он втерся в доверие к лешим, продавал им огнестрельное оружие, еще сделал татуировку в виде глаза, их символа. Они ему не очень-то верили. Он просил меня помочь. Я больше похож на их хозяев, понимаете? Мне доверяли больше. Взамен он принес мне приборы из будущего, которые выменял у леших на стволы. Я использовал эти изделия для создания рефрактора.
– Все, больше времени нет, – бросил майор. – Фишер, держись позади. Химик…
Я кивнул. Какие-то приборы, при помощи которых можно создать телепорт? Отличный хабар, мне очень хочется его заполучить!
– Фишер, тебе некуда деваться: не вздумай дергаться! – повторил Озеров и шагнул дальше в коридор.
Мы с Пригоршней пошли за ним. Ждущий в коридоре сержант оглянулся при нашем появлении:
– Здесь порядок. Одни только лешие, все убиты. Мародер пробился на второй этаж, там пока тихо. Бугор держит лестницу.
– Первый этаж весь чист?
– Так точно, под ноль. Что теперь?
– Мародера будем давить. Быстро, есть угроза уничтожения всего этого комплекса.
По пути я оглядывался – как там, в будущем, обустраивают научные лаборатории? Ничего особенного, все выглядело разочаровывающе привычно, даже покореженная мебель и та казалась знакомой, хотя была не деревянная, а из чего-то, смахивающего на тяжелый, твердый пластик. Я даже усомнился, не врет ли нам Фишер, и правда ли мы в здании из будущего. Ученый, идущий следом, глухо бормотал:
– Ну да, я использовал эти… изделия из будущего. И что? Это как подарок! Подарок из будущего всему человечеству. Почему же не через меня? Я рисковал, я топтал Зону, как простой сталкер. Да, обменивал артефакты, передавал Нечаю, брату Химика. Он был хорошим партнером – и тоже зарабатывал со мной.
– Слушай, заткнись! – попросил Пригоршня. – Я понимаю, нервы у тебя, но хватит нудить, только тошно делаешь.
Фишер, угрюмо смолкнув, подобрал тяжелую пластиковую ножку от разломанного стула, пробормотал тихо:
– Хоть какое-то оружие…
Впереди коридор сворачивал под углом девяносто градусов. Из-за угла падал свет – лестница уводила вверх, и там было окно; в него узким потоком, сквозь бойницу между мешками с песком, били солнечные лучи. У поворота, прижавшись к стене, замер Бугор.
– Обстановка? – спросил Озеров.
– Тихо.
– Начинаем работать по второму этажу.
Майор оглянулся, нашел меня взглядом, но я покачал головой:
– Мы с Пригоршней за вами. У вас побольше опыта в таких делах.
– Ну, у меня тоже опыт есть, – тихо заметил напарник, но лезть вместе с ними все-таки не решился.
– Сержант и Фишер замыкают. Бугров, вперед. За ним я, за мной Химик с Пригоршней. Не отставать.
Бугров перебежал на другую сторону проема. На лестнице было тихо, поток солнечного света не заслоняла ничья тень. Бугор с Озеровым выскочили на лестницу одновременно – каждый со своей стороны, здоровяк пробежал вперед, майор поспешил следом, отставая на пару ступеней. Когда они проскочили первый лестничный марш, мы с Никитой тоже рванули. Над головой оглушительно треснула дверь – Бугор вынес ее плечом и влетел вместе с ней в коридор второго этажа, упал с дверью на пол, над ним майор дал длинную очередь. Пули звонко заколотили в бетон, за дверью никого не было. Озеров перепрыгнул через Бугрова и прижался к стене. Они с рядовым держали под прицелом коридор справа и слева.
Сзади Фишер выкрикнул:
– Направо! Там большой зал, в нем установка, в самом центре!
Коридор был широкий, между стенами метра три с половиной. Справа он заканчивался простенком с дверью посередине, слева – глухой стеной. По обе стороны коридора шли ряды дверей.
– Мы с Пригоршней проверим слева, – предложил я.
– Нет, держаться вместе, вы контролируете тыл, мы пробиваемся в зал.
Я бы поспорил, но момент был неподходящий для споров. Спецы первыми двинулись направо, мы шли за ними, пятясь, прижимаясь к стенам: я слева, Пригоршня справа, и держали под прицелом пустой коридор за их спинами. По сторонам были двери, я толкнул одну – не заперто. За дверью обнаружилось небольшое помещение, можно сказать, клетушка, заполненная рухлядью, стопками пожелтевших бумаг, ящиками с запыленными колбами, коробки. На всем лежал толстенный слой пыли. Фишер заглянул внутрь через мое плечо.
– Пусто, – я аккуратно закрыл дверь. – Фишер, что ты хочешь?
Он нервно облизал губы и прошептал:
– В одной из комнат на втором этаже спрятаны запчасти к энергатору. Почти комплект. Только лучевого генератора не хватало.
Пригоршня толкнул дверь со своей стороны, заглянул и объявил:
– Трупак один. Леший. Один – ноль в мою пользу, Химик.
Фишер перебежал коридор и заглянул в комнату, осмотренную Пригоршней.
– Не отвлекаться, – буркнул майор.
Он направлялся к двери в конце коридора. Эта отличалась от остальных – массивная и прочная с виду, только от нее осталась едва ли половина, нижняя часть была оторвана, край оплавлен и загнут внутрь. На полу между обломками блестели потеки металла, расплавившегося и застывшего на полу.
– Вот этот вход… – снова подал голос Фишер. – За ним большой зал, круглый. В центре – тот самый прибор. Не трогайте его, лучше, если я сперва осмотрю.
Озеров оглядел нас. Пригоршня с Фишером стояли справа от разрушенной двери, мы, все остальные, сгрудились слева. Майор объявил:
– При штурме стараемся не задеть прибор. По моей команде…
Но скомандовать он не успел. За изуродованной дверью заорал Мародер:
– Давай!
Одновременно распахнулись двери справа и слева в дальнем конце коридора – то есть у нас в тылу. Там мы помещения не проверяли, когда послушали Фишера и ушли от лестницы вправо. Мародер будто догадывался, что мы знаем, где его искать, и оставил этих двоих в засаде в противоположном конце коридора. Показались анархисты, двое. У одного «калаш», у другого обрез двустволки. Контролировать тыл было нашей с Пригоршней задачей, но сейчас-то мы собирались штурмовать зал, потому и замешкались. Вернее, замешкался я, промедлил долю секунды – сталкер с дробовиком успел разрядить в нашу сторону оба ствола и скрыться в боковой комнате. В бок болезненно ударило, я охнул, на миг решив: все, конец… И тут же вспомнил – куртка! Пятнистая куртка леших, вшитая, как подкладка, в надетый на меня брезентовый балахон.
Приняв на себя удар, она уберегла тело от повреждений. Хотя врезало, будто молотком по боку шмякнули.
Зато Пригоршня не сплоховал, и автоматная очередь, выпущенная вторым анархистом, оборвалась, он упал. Последние пули, выпущенные им, ушли в потолок, с визгом срикошетили, одна выбила мелкую крошку из стены рядом со мной.
– Мой готов! – заорал напарник возбужденно.
И тут майор упал. Он не стонал, не ругался, как поступил бы на его месте другой человек, получивший пулю в ногу. Он просто сполз по стене и сел. Керзон бросился к нему, склонился. Бугров молча протянул ему аптечку. Пока мы контролировали коридор, сержант ножом взрезал брючину и выругался. Бугор испустил тяжелый вздох. Озеров не издавал ни звука.
В этот момент я заметил полосу мерцания, протянувшуюся через коридор. Потом со скрежетом вывалился кусок стены в дальнем конце, в дыру проник луч света, от нее поползли, змеясь, трещины…
Пригоршня этого не видел и сказал, шагнув от своей стены:
– Что теперь? Если они…
– Стоять! – рявкнули мы с майором одновременно, и он добавил: – Мародер врубил энергатор!
– Точно! – вдруг донеслось из зала, куда вел коридор. – Хана вам, шакалы!
Луч дрожи посередине коридора вздрогнул, сместился. Коснулся дверного косяка в стене, за которой стоял я со спецами, и косяк – толстенная металлическая полоса – засветился, начал плавиться, потом бетон возле этого места стал на глазах белеть и крошиться, посыпался песок…
– Сейчас! – выкрикнул из зала Мародер. – Получите по полной программе!
Голос его наполняла злая горячечная дрожь, как тогда, на трубе АЭС. Я глянул на майора. Тот сидел на полу в луже крови, сержант поспешно затягивал жгут над его коленом.
В зале у Мародера что-то лязгнуло, потом хрустнуло, и он выругался. Разрушение стены приостановилось, воздух больше не дрожал. Я решился – пригнувшись, бросился поперек коридора к Пригоршне и Фишеру. Проскакивая мимо дверного проема, кинул взгляд в зал.
Мародер с энергатором на треножнике стоял в центре круглого помещения. Позади него высилось мощное сооружение – наверное, то самое устройство, поддерживающее портал, «темпостат». Его закрывал высокий металлический кожух-цилиндр двухметрового диаметра, верхушка которого уходила в потолок. Цилиндр был усилен ребрами жесткости, продольными и поперечными, вдоль него тянулись изогнутые трубки, похоже, из пластика. Разноцветные. Но по темпостату я лишь скользнул взглядом, как и по телам леших на полу, а вот Мародера успел рассмотреть лучше. Он как раз выдернул из казенной части энергатора дымящийся предмет, в котором я узнал странный пистолет, когда-то найденный нами на мертвом лешем. Мародер швырнул его под ноги, рванул из-за пояса другой, точно такой же, и с лязгом вдвинул в казенник энергатора. Больше я ничего не видел, не успел.
– Что там? – спросил Фишер.
– По-моему, он перезарядил энергатор. У него такая штука, вроде пистолета…
– Генератор перегрелся, – перебил ученый. – Он его сменил? Я слышал звук.
– Да.
– Полчаса работы, не меньше. Энергатор – это в основном усилитель, а луч генерирует то, что ты назвал пистолетом.
– Фишер, ты тоже с этой бригадой явился? – выкрикнул Мародер. – После штурма я тебя искал здесь, не нашел, расстроился… Но ты можешь вернуться, ты мне нужен. Входи с поднятыми руками, медленно. Это последний шанс, учти. Последний! Если ты со мной, я обеспечу тебе большое интересное будущее. Слышишь, будущее! Не это, поломанное, разрушенное, где мы сейчас топчемся, а полное настоящей жизни будущее там, на Земле! В Большой Зоне! Прислушайся, как это звучит: Большая Зона!
Фишер поглядел на меня, и я понял, что он не собирается использовать «последний шанс». Да и не было у него никаких шансов, Мародер слетел с катушек, это было слышно по голосу.
Скрипнула дверь в дальнем конце коридора, последний уцелевший анархист дал одиночный выстрел. Он больше не рисковал высовываться – выставив ствол, стрельнул наугад. Дробь бесполезно простучала по стенам.
– Есаул! – заорал Мародер. – Не давай шакалам высунуться, я их сейчас прижму!
Не знаю, слышал ли его соратник. Скорее всего, крик этот предназначался больше для нас, чтобы заставить понервничать. Есаул со своим дробовиком не мог серьезно повлиять на исход боя, но энергатор снова начал крошить стену. Теперь Мародер взял прицел пониже, на уровне пояса. Сержант закончил бинтовать простреленную ногу майора и присел рядом с ним. Стало совсем тихо, я слышал, как тихо гудит энергатор, как с шорохом осыпается бетонная крошка в полуметре от моего живота… Выбоина росла, подбиралась ко мне, с хрустом лопался бетон вокруг нее, стену пронзали трещины, вызванные внутренним напряжением. Требовалось что-то срочно предпринять, но идей не было. Бежать назад, к лестнице, рискуя нарваться на выпущенную в упор дробь? Ну ладно, дробь я переживу… А что потом? Играть в прятки с Мародером, ожидая, что он вот-вот пустит в ход еще какой-нибудь прибор из будущего? А что, если он сделает что-то с этой здоровенной дурой, установкой, поддерживающей, как я понимал, всю реальность, в которой мы находимся? Каково это, когда реальность исчезает вместе с тобой? Что ты чувствуешь в такой момент? Куда уйдут мысли, память? Куда денется то, что мы привычно, не задумываясь, называем душой?
А момент у нас был самый подходящий, чтобы подумать о душе… Из стены вывалился порядочный шмат бетона. И тут Бугров, до сих пор молча жавшийся в угол, подальше от двери, зашевелился. Он шагнул к майору, поднял его автомат. На миг я поймал взгляд здоровяка – что-то было странное в его глазах. Я уже замечал, что в последние сутки парень ведет себя необычно. То ли смерть Юлы и Сержа так на него повлияла, то ли фантастических событий и вещей – телепорта, иной реальности, куска будущего – оказалось слишком много для него… А может, все это вместе – по такому молчуну и не поймешь, что у него на уме.
Так или иначе, Бугров поднял оба автомата, свой и майорский, и шагнул к дверному проему. Лицо у него при этом было какое-то застывшее.
– Бугор… – начал Керзон и замолчал. Мы с Пригоршней переглянулись.
– Я пошел, – тихо сказал Бугров.
Зашевелился майор. До сих пор он сидел привалившись к стене, в кровавой луже и с закрытыми глазами. Я уже думал, что в отключке, но Озеров открыл глаза.
– Сержант, световая граната, потом Бугор.
– Так точно! Слышь, Бугор? Не лезь сейчас, я бросаю, ты готовься, а потом…
Бетон в полуметре от меня со звонким щелчком прорезала новая трещина.
– Бросай, – все так же тихо и безучастно произнес Бугров.
Керзон сорвал чеку и швырнул гранату в проем. На всякий случай я зажмурился. Граната взорвалась в зале, сквозь веки мигнула вспышка, полыхнувшая в проеме. Бугров бросился в зал, стреляя из двух автоматов… И надо ж было такому случиться, что Есаулу пришло в голову снова напомнить о себе именно в этот момент. Выстрел утонул в грохоте сдвоенных автоматных очередей. Заряд дроби просвистел вдоль коридора. Я успел увидеть, как из спины Бугрова полетели клочья ткани, плеснула кровь… Он сбился с шага… и напоролся на луч энергатора. Его тело поплыло, оплавляясь, будто свеча, и здоровяк завалился вбок, пропав из поля зрения.
Стрельба оборвалась почти сразу, и тогда низко пригнувшийся Пригоршня, отпихнув меня, рванулся в изуродованный, потерявший форму дверной проем. Он сразу открыл огонь. Я бросился следом. Упал, перекатился, вскинул автомат… Кажется, Бугров всадил несколько пуль прямиком в грудь Мародера. Броневую куртку они не пробили, но отбросили бандита назад, а очередь Пригоршни подрубила ножки треноги: дуло энергатора задралось вверх, луч буравил потолок, оттуда уже сыпалась пыль и крошево. Мародер с простреленными ногами, завалившись спиной на цилиндрический кожух, елозил пальцами по металлу и обвивающим его пластиковым трубкам. Пуля разорвала на темпостате патрубок зеленого цвета, бесцветная жидкость толчками выплескивалась из дыры и смешивалась с кровью.
Из-за кожуха показался еще один анархист.
А я-то был уверен, что Мародер здесь один! Сталкер в синей куртке с капюшоном прицелился в Пригоршню из М-16, но мой автомат был готов к стрельбе, и я срезал анархиста длинной очередью. Сталкер рухнул, задев энергатор на поврежденной треноге. Оружие с лязгом свалилось на пол. Подстреленный мной анархист дернулся, в агонии пнул ногой энергатор. Пригоршня, успевший перезарядиться, всадил в него несколько пуль, а я шагнул к Мародеру. Тот сполз на пол и глядел на меня.
– Химик, – простонал он. – Подожди, ты…
Тело посреди темной гостиной, еще одно – в ванной, кровь на полу, брызги на стене и мебели, три быстрых силуэта… Я не дал ему ничего сказать. Я прошел долгий путь – из залитой кровью гостиной в этот кусок реальности, странным образом вырванный из своего мира. Я очень долго и очень трудно шел к этой встрече. И не собирался больше ждать.
Мародер завозился на полу, пытаясь встать. Струйка вязкой жидкости из простреленного прибора стекала по его плечу, по маскировочной куртке, по вмятинам, оставленным пулями Бугрова, и странная ткань уже начинала меняться, по ней пробегали полосы, имитирующие потеки этой субстанции. Почему-то я не мог отвести взгляда от пятен на куртке, смотрел и смотрел, как они складываются в новый узор. Куртка становилась серебристой, как кожух установки, к которому прислонился убийца моего брата…
Фигура Мародера исчезала и таяла, он как будто растворялся в окружающем пространстве. Оставалось только лицо, бледное и злое. Лицо и запястье. Пальцы скользнули по ремню, я заметил пистолетную рукоять, торчащую из-за пояса. И выстрелил. Моя пуля попала ему в лоб. Вот и все…
Видение залитой кровью темной гостиной, все это время маячившее перед глазами, растаяло. Я стоял перед мертвым врагом и глядел, как куртка продолжает менять цвет. Куртке было все равно, жив ее хозяин или мертв. Для нее ничего не изменилось. А для меня? В сердце была пустота.
– Фишер! К прибору! – скомандовал сзади Озеров. – Керзон!
Я оглянулся – майор стоял в дверном проеме, опираясь плечом на оплавленный косяк.
Ученый протиснулся мимо федерала. Избегая смотреть на тело Бугрова, прошагал ко мне. Засуетился вокруг прибора в центре зала, цокая языком. Ножку стула он не бросил, так и вертел в руках.
Майор кивком отправил Керзона разобраться с Есаулом, который все еще прятался в дальнем конце коридора. Я искоса следил за Озеровым – что теперь?
– У нас совсем немного времени, – объявил Фишер. – Я не могу точно оценить повреждения. Но это очень серьезно. Я предупреждал!
Он разглядывал пробитый пулей патрубок, нюхал полупрозрачную жижу, которая все так же медленно сочилась из разрыва, осторожно трогал пальцами царапины, оставленные пулями на кожухе темпостата. Пригоршня помог Озерову подобраться ближе к нам – идти самостоятельно тот не мог из-за простреленной ноги. Я отметил, что Никита не забыл нашего разговора и автомат у него наготове, под правой рукой, – майору он подставил левое плечо.
Озеров опустился на пол у тела Мародера и спросил:
– Фишер, что там?
– Вот здесь, смотрите, – ученый ткнул пальцем в панель с тускло блестящими пятнами, – это датчики.
– Датчики? Ни стрелок, ни шкалы какой, – заметил Пригоршня. – Вот когда в вертолете летишь, так там у пилота датчики, а это… сенсорная панелька, несолидно.
Фишер в ответ ножкой стула, как указкой, ткнул в светящиеся пятна:
– Это очень практично, сталкер. Интенсивность свечения, цветовые оттенки – намного лучше, чем в вертолете. Чем меньше подвижных деталей, тем ниже вероятность погрешности. У них был очень правильный принцип… Но сейчас не об этом. Я не понимаю, что именно происходит, но показатели отклоняются от нормы. Не советовал бы задерживаться здесь. Не уверен даже, что у нас есть в запасе те часы, которые необходимы для перехода к телепорту.
– Эй, так что? Мы здесь застрянем? – возмутился Пригоршня. – Я не согласен! У меня дела дома остались! И вообще!
Фишер что-то вдавил на приборной панели, что-то потер пальцами.
– Надеюсь, что я уменьшил интенсивность. Телепорт сузился, и затраты энергии сократились. По-моему, этого должно хватить… Если отправимся немедленно.
В зал вошел Керзон:
– Товарищ майор, этот Есаул сбежал. Пусто там, из окна веревка вниз, во двор…
– А он толковый оказался, Есаул-то! И нам двигать надо, – поддакнул Пригоршня. – Пока эта хреновина не рванула.
Керзон подхватил с пола поврежденный энергатор, и мои руки сами собой направили автомат в его сторону. Не потому, что я так уж хотел присвоить эту штуку, но мне очень уж не нравился сержант с энергатором в опасной близости.
– Отставить! – подал голос Озеров. – Сержант, энергатор на пол.
Керзон проворно отскочил и направил дуло энергатора на нас.
– Отставить! – снова рявкнул майор.
– Еще чего.
– Положи энергатор, сержант. Он останется здесь.
Добродушное лицо сержанта стало твердым и злым.
– Товарищ майор, у нас приказ: доставить в центр. И я приказ выполню.
– Отставить, сержант, – майор вроде бы говорил как всегда, с обычными повелительными интонациями, но я чувствовал: нет силы в его голосе, нет уверенности, что распоряжение будет выполнено. – Отставить приказ. Ты понимаешь, что здесь произошло? Эти вещи слишком опасны. Мы не можем притащить такие приборы в Управление. Кто их получит? В чьем распоряжении они окажутся? Где и как их пустят в ход?
Я чуть челюсть не уронил на пол от удивления – майор Озеров заговорил, как нормальный человек! А может, он и был нормальным? Кто разберет, что творилось под этой маской служаки?
Мы все стояли около цилиндрического агрегата. Нужно было действовать, но как? Сержант сделал несколько осторожных шагов вбок – теперь энергатор был направлен на нашу группу, Керзон держал на мушке всех. Всех, кроме Фишера, но того всерьез никто не воспринимал.
– Сержант, – немного мягче произнес Озеров, – я твой непосредственный начальник, и я тебе отдаю новый приказ. Положи энергатор на пол.
– Ты больше не начальник, ты не сможешь отсюда уйти, потому что нога прострелена и потеря крови большая. А спрос будет с меня. Поверят они, что майор Озеров велел мне нарушить приказ? Не поверят. А если я эту штуку в Управление доставлю, так меня еще и наградят. Сам знаешь, майор, кто докладывать будет – тот и прав.
Я медленно, почти не отрывая ног от пола, сместился на полшага в сторону. Сержант тут же отступил на шаг, сохраняя преимущества своей позиции. Профессионал, чтоб его… Он же просто автоматически движется, не задумываясь. И всех под прицелом держит. Я поймал взгляд Пригоршни. Кажись, что-то придумал напарник? Нет, скорее ждет, что я что-то сделаю, подам какой-то знак… Но я не знал, как бы обмануть сержанта, как его отвлечь!
– Керзон, – Озеров твердо глядел ему в глаза, – подумай не о себе, хотя бы раз. Прикинь, что здесь произошло. Что сталось с Бугровым. А если они еще усовершенствуют это оружие, усилят? Ты хочешь, чтобы нечто подобное происходило, скажем, в твоем родном городе? А?
– Вот только не надо меня на совесть брать, товарищ майор, я на службе! Какой еще родной город? Деревенский я. И вообще, наши таких ошибок не допустят. В общем, давайте не делать глупостей. Стволы кладите на пол, а я тихо-мирно пойду отсюда. И если по пути кого увижу, если кто-то за мной будет шагать – не взыщите. У меня приказ. Положу любого, кого замечу.
– Да врешь ты! – буркнул Пригоршня. – Сам себя приказом этим уговариваешь. К тебе как к человеку, а ты…
– Думай что хочешь обо мне, а ствол – на пол, – жестче сказал Керзон. – Я не собираюсь здесь торчать, покуда эта хрень в самом деле взорвется. Не хотите по-хорошему? Ну, тогда…
– Сержант, – с прежней твердостью заговорил Озеров, – за неисполнение приказа командира в боевых условиях…
Он потянулся к кобуре. Кобура была расстегнута, из нее торчала рукоять «глока». Сержант повернул к нему энергатор. И тут из-за цилиндрического кожуха показался Фишер – и врезал ножкой стула по затылку сержанта. Тот пошатнулся, энергатор отклонился, и я, подскочив к Керзону, отбросил ствол ударом ноги. Пригоршня выпустил короткую очередь в грудь сержанта. Пули ударили его, отшвырнули, энергатор он выпустил, и железяка брякнулась на пол у моих ботинок.
Когда я снова взглянул на майора, дуло «глока» было направлено в мою сторону. Да что ж такое!
– Уходите, – приказал майор. – Энергатор останется здесь. В наш мир он не должен попасть.
– Да мы ж согласны! – отозвался Пригоршня. – Эй, майор, не напрягайся, мы в этом с тобой заодно. Скажи, Химик?
«Глок» качнулся в его сторону.
– Сталкер, – буркнул майор, – сталкер и дезертир. Можешь идти, Никита Пригоршня, но если протянешь грабли к энергатору, я тебя убью. Фишер, Химик – все уходите.
– А ты? – спросил я.
– Я останусь здесь. Быстро идти не смогу, так что вы отправитесь без меня. Но к энергатору никого не подпущу, предупреждаю. Сколько мне еще жить отпущено, столько буду охранять. Потом…
Под кожухом темпостата что-то глухо заурчало. Пригоршня опасливо покосился на агрегат.
– Идите, – повторил майор.
Уже направляясь к бесформенному дверному проему, я оглянулся. Озеров подполз к энергатору, ухватил его, развернул в нашу сторону. Мне было очень неуютно под взглядом майора – его и дула энергатора. Выйдя следом за Пригоршней в коридор, я отступил к стене. Так, вдоль стены, мы и убрались к лестнице, а потом побыстрее вниз, во двор.
– Майор свихнулся, – нарушил молчание Фишер.
– Да все мы тут, с этими делами… – пробормотал Пригоршня. – Что, идем назад к телепорту? У нас же времени совсем нет, если темпостат этот рванет…
– Я знаю, как убраться отсюда быстро, – сказал Фишер, – но взамен мы договоримся. Весь хабар – на троих.
– Взамен ты переживешь сегодняшний день, – отрезал я. – Блин, какой еще хабар? Фишер, тебе не кажется, что ты слишком много темнил с нами? Мы тебя отбили у анархистов…
– От анархистов я сам сбежал.
– Фиг там, это я Шатуна вырубил, – напомнил Пригоршня.
– А я спас всех, когда вырубил сержанта.
– Не знаю, о чем мы спорим, – прервал я их, – хабара никакого нет. Так что если знаешь способ свалить по-быстрому, ты нам его покажешь.
На мне была куртка лешего, но ею-то я ни с кем не собирался делиться.
– Короче, Склифосовский, – подвел итог Пригоршня. – Ты нас выводишь отсюда, и мы друзья навеки. Это значит, если меня спросят, знаю ли я Фишера, я отвечу: это такой шахматист был в прошлом веке, по телику его видел.
– Кто спросит насчет Фишера?
– Кто угодно. Сам прикинь, кому ты теперь можешь быть нужен, каким службам и людям, – поддержал я Никиту. – Но мы тебя не знаем и в глаза не видели. Как тебе наш вариант?
– Не очень, – честно сказал Фишер. – Но, чувствую, ничего лучшего вы мне не предложите.
– Точно.
– Идите за мной.
Фишер, то и дело оглядываясь, заторопился в обход здания лаборатории. Он вел нас туда, где громоздились остовы искалеченной техники. Стальные махины были разбросаны в беспорядке, на иных повреждения были хорошо видны, но некоторые механизмы казались целыми. Только назначение их было неясным. По большей части они отличались мягкими скругленными обводами, часть стояла на колесах, другие лежали на плоских днищах, я не видел ничего похожего на ходовую часть. Над этим металлическим хаосом торчали решетчатые мачты, склоненные под различными углами, увенчанные сферическими приспособлениями, тоже непонятного назначения.
– Здесь есть и кое-что в рабочем состоянии, – бросил через плечо Фишер. – Там, дальше.
Он привел нас к платформе овальной формы, с невысокими бортами.
– Это что, ванна? – хмыкнул Пригоршня.
– Залезайте, – ученый первым перекинул ногу через борт. – Она одноместная, но, надеюсь, потянет.
Он устроился впереди на невысоком сиденье, похожем на пластиковый пень. Мы не без труда разместились за ним, и Пригоршня тут же начал ругаться – ноги некуда деть, тесно. Я глянул через плечо Фишера… ничего похожего на руль или хотя бы панель управления.
– Пригнитесь, – велел ученый.
Потом он стал тыкать пальцами в стенку перед собой. Под его руками что-то мерцало и двигалось. Опять сенсорная панель? Но я ее не видел, пока Фишер не начал с ней работать. Борта стали расти и вскоре сомкнулись над нами низенькой округлой крышей. Мы тронулись с места.
Стенки были прозрачными, но я, хоть убей, не мог разглядеть, откуда они выросли и где край «окна». Прозрачность нарастала постепенно. Подо мной что-то чавкнуло, тихонько зарокотало. Звук был неровный, перемежался щелчками и иногда – дрожащим скрежетом. Тогда наше транспортное средство вздрагивало и вихляло.
– Перегрузка, – сообщил Фишер. – Ничего, на дороге пойдет легче.
– А какой здесь принцип? – спросил я. – За счет чего оно вообще движется?
– Сталкер, зачем тебе? Когда находишь артефакт, ты тоже пытаешься разобраться, за счет чего он на тебя воздействует? Какой механизм, какая реакция?
– Вообще-то, он всегда старается разобраться, – подал сзади голос Пригоршня. – Потому что Химик. Проще надо быть, как я. Меня везут, я и рад, без всяких вопросов.
– А если не знаешь, то так и скажи, – заключил я. – Интересная машина.
Наша гондола мягко, плавно двигалась по двору – то ли ехала, то ли шла на бреющем полете. Когда миновали ворота и оказались над упругой лентой дороги, летающая ванна подпрыгнула и пошла живее. Потом начался серпантин по склонам горы, и транспортное средство плавно заскользило вниз, набирая скорость. По-моему, Фишер даже подтормаживал.
Никита сзади меня кряхтел и ворочался, то и дело толкая меня коленями.
– Мелкие, что ли, в будущем люди будут? – спросил он. – Не развернешься здесь. Химик, подвинься!
Двигаться мне было некуда. Фишер бросил через плечо:
– Мелкими не были, но в грузовом отсеке по двое не ездили.
Спуск закончился, перед нами лежала ровная, как натянутая лента, дорога. Скорость была небольшая, километров десять – пятнадцать в час. Но я чувствовал, что устал и пеший переход дался бы мне очень тяжело.
– К порталу, шеф! – крикнул Пригоршня. – Сотню за скорость накину!
Голос у него был веселый. Эта невероятная ходка вот-вот закончится, а мы были живы. В Зоне это уже достаточный повод для радости. Дорога неслась нам навстречу, мы летели под неживым серым небом по прямой к спасению – чего еще надо? Ну, вообще-то, еще бы не помешал хабар. Энергатор или хотя бы «пистолет» – его активная часть. Но ничего у нас не было, никакой добычи. Если не считать гондолы. Слева показались вереницы продолговатых холмов – полигон. Пригоршня задвигался, толкая меня в спину, – вертел головой, разглядывая знакомые места. Вскоре перед нами уже светилось око телепорта. Фишер ткнул в сенсоры, и нос гондолы стал задираться. Никита отвалился назад и стукнулся затылком в прозрачный колпак.
– Осторожно, профессор!
Только сейчас я сообразил, что задумал Фишер: собрался влететь в портал прямо как есть – сидя в этом летающем гробу. Не слишком ли рискованно?
– Фишер, тормози!
– Нет!
– Тормози, сказал!
Он, наоборот, увеличил скорость, подо мной что-то протяжно взвыло, нос гондолы задрался еще круче… Краем глаза я уловил движение по правому борту – человек! Или леший… Толком разглядеть не успел, кто это при нашем приближении метнулся вбок с дороги и пропал в овраге.
Портал прыгнул нам навстречу, полыхнуло холодным голубовато-зеленым светом, потом меня оглушил мощный удар. Гондола, крутясь, отлетела назад – портал ее не пропустил! То ли размер не позволил, то ли в конструкции транспортного средства было нечто, мешающее проходу. Но это я уже обдумывал после, а когда гондолу отшвырнуло из портала на дорогу, я только заорал и вцепился в Фишера. Пригоршня позади взвыл, потом мы хряснулись о дорожное полотно. Упругая поверхность смягчила падение, гондола, разворачиваясь в движении, пошла юзом… Прозрачные стены вмиг опали, втянулись в нижнюю часть борта. Я разжал руки и вывалился из кабины. Рядом упал Никита, я отпрянул, чтобы он меня не зашиб, и стукнулся обо что-то головой.
Медленно-медленно я смог приподняться и сесть. Гондола, слегка накреняясь, лежала в десяти шагах от меня. Фишер остался внутри, он мотал головой, сплевывал кровью и стонал. А по обочине, торопливо переставляя ноги, семенил сталкер в брезентовом плаще. Тощий, долговязый типчик. Оглянулся, перехватил мой взгляд и отдернул полу своей хламиды. На свет показался обрез. Он действовал неловко, потому что одной рукой прижимал к боку длинный и, похоже, тяжелый продолговатый предмет. Что-то завернутое в брезент. Его ноша мне очень и очень не понравилась.
Я перетянул из-за спины «калаш». Времени, чтобы перекинуть через голову ремень, не оставалось, я навел, как мог, ствол на мужика в брезенте и вдавил спусковой крючок. Очередь ушла далеко в сторону, но противника она спугнула. Он пальнул, не целясь. Дробь ударила в дорожное полотно, несколько комочков металла угодили в борт гондолы. Фишера падение настолько оглушило, что он даже лечь на дно не попытался.
Но этого не потребовалось, сталкер не стал разряжать в нас второй ствол. Пятясь и грозя мне обрезом, проковылял к порталу и завалился в него спиной. Портал мигнул светом.
Лежащий ближе к обочине Пригоршня заворочался, приподнимаясь, поднял голову.
– Ты в кого стрелял? – спросил он. Взгляд у него был мутный.
– Наверное, в Есаула. Но он уже там, в прошлом. Или в настоящем…. Короче, в нашем времени, – я понял, что путаюсь в определении. – Тьфу! И не скажешь толком, где мы и когда мы.
Встав, я побрел к Фишеру. Тот сделал вялую попытку подняться и перекинуть ногу через борт – не вышло, он упал обратно. Что-то в механизме гондолы вдруг издало протяжный скрип, откуда-то из-под ученого повалил дым… Я добрел к гондоле и выволок Фишера на дорогу.
– Пригоршня, ты с нами? – окликнул я Никиту. – Или остаешься в будущем?
Никита встал и заковылял за нами. Догнал и помог мне тащить ученого, подхватив его с другой стороны.
– Что это было? – спросил он. – Почему таратайка тормознулась?
– Попали в пробку. Фишер решил прихватить таратайку с собой как хабар. Только не подумал, что мощность темпостата он уменьшил – там, в лаборатории, помнишь? И теперь таратайка в ворота не проходит. Правильно я говорю, Фишер?
– Угу, – промычал тот.
– Что, язык проглотил? – спросил Никита. – Раньше-то говорливым был.
– Не проглотил, а прикусил, – и Фишер снова сплюнул красным на дорогу.
– Вот ты артист… – протянул Никита. – Дать бы тебе за такие номера!
Я уже думал об этом, но меня остановила мысль: а ведь я поступил бы точно так же. Если бы, конечно, мне пришло в голову, что я могу получить навар с этой машины из будущего. Все-таки в чем-то все мы сходимся. Сталкеры, ученые, солдаты… Есть в нас что-то общее, что-то такое, из-за чего – прав Озеров! – нельзя нам давать энергаторы и другое в этом роде. У приборов громадные возможности, а мы знаем только одно применение: уничтожать. Не просто убивать, а уничтожать материю, пространство, время – уничтожать все, чему в человеческой речи имеется определение. Дай нам что-то еще, более сильное, более действенное, и мы разрушим Землю…
Но сказать этого вслух я не мог. Кто я такой? Бывший репортер, сталкер, бродяга. Артефакты из Зоны – они ведь тоже нечто загадочное, толком не изученное, и никто не знает, какие могут быть последствия, когда они попадают в большой мир за Периметром. Если я скажу об этом Пригоршне, он посмеется. Это не его проблемы, он-то не хочет ничего плохого! Он просто берет в одном месте и тащит в другое – туда, где ему за хабар отсыплют пригоршню долларов, как в том фильме, из-за которого он получил прозвище. Фишер – человек посложнее на первый взгляд. Но если копнуть глубже – внутри такой же, как и Никита. Только желания у него побольше и посолидней. Выдать подарок из будущего за свое изобретение, тут тебе и почет, и уважение. Ради этого он пошел на риск, Остался на базе ученых, которую сам же и обрек на смерть, спровоцировав первый Всплеск. Храбрый поступок, но зачем? Ради науки? Или чтобы торговать артефактами через моего брата? Нет, лучше я в такой компании буду сложные мысли держать при себе.
– О, глядите, что там?
Крик Пригоршни вывел меня из задумчивости, и я глянул, куда он там тычет пальцем. Над горой поднималось нечто большое, черное и очень неприятное с виду. Или не черное, а белое? Или даже вовсе не имеющее цвета? Сперва это было похоже на струю дыма, но сквозь дым можно что-то разглядеть, а это нечто непонятного цвета заслоняло небо. Будто пожирало его. И с каждым мигом росло, ширилось, потом в стороны от нависшего над горой нечто выстрелили пожирающие небо отростки… Масса странной субстанции над горой стала расти, расширяться, закрыла вершину с научной базой и небо над ней. И все это – быстро, за несколько секунд.
Под ногами вздрогнула земля. Еще раз.
Мы замерли, не в силах отвести глаза от необычного зрелища. Никогда не видел ничего подобного. И лучше бы такого вовсе не видеть!
– Что это такое? – вырвалось у меня.
– Хана майору, – прозаично заметил Никита.
Фишер, как уже не раз прежде, оказался самым здравомыслящим. Он заорал:
– Бежим!
Мы бросились к телепорту. Земля тряслась, берилловый свет портала мигал и трепетал, как догорающая свеча. Я почувствовал, что дорога подо мной поднимается, и бросился к обочине. А упругое дорожное полотно взмыло к небу. На бегу глянул через плечо – дорога будто свертывалась в тугой рулон. Горы уже не было видно, накрывшая ее бесцветная тьма втягивала ленту дороги в себя, земля прогнулась, как будто гора проваливалась куда-то вниз и тянула за собой прилегающую равнину. Небо над головой прочертили бесцветные отростки – словно трещины. Самым страшным в происходящем было полное безмолвие. Я слышал только топот наших подошв о сухую твердую землю да тяжелое дыхание Фишера. И еще – как сильно колотится мое сердце.
Пригоршня добежал к телепорту первым и нырнул в него, как пловец, выбросив перед собой руки. Я прыгнул за ним, едва не ударившись теменем о башмаки Никиты. Фишер сзади закричал, меня ослепила вспышка… и я рухнул на дощатый помост. Крыша здания неподалеку от АЭС. Лагерь леших, разгромленный Мародером. Знакомая реальность больно врезала мне по ребрам, когда я приземлился в нее.
Эпилог
Я лежал на пригорке с биноклем и наблюдал за тропой. Пригоршня отправился в бар закупить продуктов и вот-вот должен был вернуться. Я предупреждал, что Чуров со своими отморозками может упасть ему на хвост, и напарник обещал, что в этот раз будет осторожнее.
Вскоре над кустами показалась его ковбойская шляпа с обтрепанными краями. Он шел быстро, иногда переходил на бег и часто оглядывался. Я перевел бинокль, чтобы высмотреть, чего это Никита так торопится… Ну, точно! «Осторожно», называется!!! Чуровская бригада! Первым двигался Мерзляк, неприятный тип. Молодой, самый младший в банде, но едва ли не самый опасный. У пацана какой-то сдвиг в башке, совсем нет страха, и все освободившееся место в его душонке, которое природа отводит под страх, заняла злоба. Да и остальные немногим лучше.
За Мерзляком двигали поршнями остальные. Торопятся, гады… Чуров, как всегда, последний. Он только притворяется безбашенным, а сам трусоват. Но когда они, как сейчас, всемером гонят одного, это уже не имеет значения.
Мерзляк вскинул винтовку, но стрелять не стал – все-таки Пригоршня их хорошо опередил, расстояние было не для прицельной стрельбы. К тому же у наркомана Мерзляка руки всегда дрожат, не сможет он попасть на такой дистанции. Бандюга и прозвище свое получил потому, что руки всегда трясутся, будто замерз. Опустив ствол, Мерзляк снова припустил рысцой. Пригоршня тоже перешел на бег. При таком темпе он минуты через три доберется ко мне. Сперва ему нужно перейти через мостик, потом миновать овраг, и Никита на месте. Я убрал бинокль и стал отползать, чтобы спуститься с пригорка незамеченным.
Когда, пригнувшись, раздвинул ветки кустарника у подножия холма, Никита уже топал по мосту. Трухлявые доски настила трещали и скрипели под его ботинками сорок третьего размера. Не сбавляя темпа, он помчался по тропе, добежал до оврага и метнулся в сторону, направо от меня. Я не стал выбираться из зарослей к тропе, а все так же скрытно пошел влево. Мерзляк вбежал на мост, замер… наконец решился – выстрелил одиночным. Никита втянул голову в плечи и прибавил скорость. И тут, как это обычно и бывает при погоне, под ноги ему попался торчащий из земли корень. Никита взмахнул руками, выронил автомат и свалился в овраг. Мезляк торжествующе заорал и помчался длинными скачками. Его приятели с Чуровым в хвосте подхватили крик и тоже поднажали. Еще бы, такой случай – Никита один, да еще выронил оружие. Они бежали к оврагу и не видели, как я выбираюсь из кустов у них за спиной.
Мерзляк так спешил, что не заметил натянутую поперек пути леску. Да и не должен был заметить – я ее хорошо замаскировал. Когда ловушка сработала, перед чуровскими ослепительно вспыхнула приготовленная мной «блестяшка». Мерзляк вскинул руки, закрывая глаза, заорал. Остальным тоже перепало. «Блестяшка» способна совсем ослепить, если срабатывает рядом. Я нарочно смотрел вниз, увидев, что Мерзляк сейчас влетит в западню. И голову поднял, лишь когда вслед за вспышкой раздался звучный хлопок.
Преследователей вспышка ослепила и сбила с толку, поэтому они прозевали момент срабатывания моей второй сборки. Вообще, я человек не сентиментальный, но это была первая сборка, которую я увидел, попав в Зону. Поэтому испытываю к ней нежные чувства, ностальгические. Научился такую делать у покойного Шустрого, а эффект у нее, как у гравицапы. Ну, послабей, конечно. Поэтому чуровских отморозков не размазало по поляне, а лишь сбило с ног. Теперь они барахтались, силясь встать, в круге полегшей травы. Их предводитель, бежавший по привычке последним, оказался дальше всех от эпицентра. Его моя рукотворная гравицапа свалила на спину, и он отползал, отталкиваясь локтями и каблуками. Я остановился и поднял автомат. Из оврага показался Пригоршня – естественно, с автоматической винтовкой в руках. Мы ее заранее там припрятали.
Вся эта засада была разработана в расчете, что Чуров погонится за Никитой. Нельзя быть таким злопамятным, это до добра не доводит. А вот Чуров и его бандиты на нас зуб точили, пока мы с федералами ходили к АЭС. И стоило возвратиться, начали охоту на нас. Поэтому у нас с Никитой созрело решение: покончить с этой проблемой раз и навсегда. Поэтому и пошел Никита один в бар. Я остался заканчивать приготовления. И все прошло точно по плану.
Секторы обстрела мы наметили заранее, так что много времени нам не потребовалось. Минуты полторы-две – и одной бандой в Зоне меньше.
Пригоршня выждал, чтобы иссякло действие сборки, и выбрался из оврага. Я пошел навстречу. Никита поджидал меня, разглядывая итог нашей совместной работы. Поднял голову, подмигнул и сказал:
– Знаешь, Химик, мне даже немного понравилось. Никогда не думал, что стану таким кровожадным. Перекрошили людей, как капусту… А я и рад.
– Они не люди, а мутанты в человеческом обличье, и теперь в округе станет поспокойней, – ответил я. Мне вовсе не доставило удовольствия это дельце, но Чуров нас в покое не оставил бы, проблему следовало решить раз и навсегда. И мы ее решили, – можно спокойно заняться нашим мирным промыслом. – Ты с клиентами переговорил?
– А как же! Есть покупатель на «стабилизатор», можно за ним отправляться. Я срок оговорил, в баре покупатель три дня готов ждать, и цена приличная. Я чего хочу сказать?.. Все эти энергаторы-хренаторы, гости из будущего – это всё лишнее. Без них спокойней. Нашел клиента, добыл артефакт, товар сдал, деньги принял… ну, как это…
– Утром деньги, вечером стулья, – подсказал я.
– Во-во.
– Тихий спокойный бизнес?
– Ну. Идем за «стабилизатором».
* * *
Днем позже мы уже шли в бар с добычей. «Стабилизатор», довольно редкий артефакт, лежал в моем рюкзаке. Достался он нам непросто, конечно. Пришлось лезть в болото, где нам некстати встретился верлиока. Или, можно сказать, кстати – потому что лапа верлиоки сейчас находилась в рюкзаке Пригоршни. Тоже неплохой хабар, и явно стоит тех патронов, что мы извели, пока прикончили тварь. Солнце пригревало, легкий ветерок нес прохладу, вдалеке, среди развалин, мерцала жарка… в общем, еще один отличный денек в Зоне.
Я покосился на Пригоршню – тот широко скалился, ему тоже всё нравилось.
– Радуешься? – уточнил я. – Славный денек?
– Ага. Я так мыслю, любой день будет славным, если клиент ждет и хабар при мне.
Вот в таком радужном настроении мы и притопали в бар. Пригоршня тут же устремился к стойке и брякнул на нее рюкзак.
– Здорово, Бармен! Лапа верлиоки не требуется? У меня как раз завалялась одна. Иду себе, вдруг заглядываю в рюкзак – лежит! Свежая! Что ты будешь делать! Берешь?
Бармен хмуро глянул на веселящегося Никиту и буркнул:
– Вас тут какие-то люди спрашивали. Я бы с такими говорить не стал.
Именно с этой фразы в прошлый раз начался маршрут, который привел нас в другую реальность. Мне это как-то сразу не понравилось, поскольку я знал, что банды Чурова больше нет и никаких людей, с которыми не стал бы говорить Бармен, среди моих знакомых вроде бы не осталось. Бармен ведь у нас не шибко разборчивый и поболтать готов с любым, за исключением совсем уж неприятных типов. Так кто бы это мог быть?
Но клиент, заказавший Никите «стабилизатор», ждал в зале, и дельце с ним хотелось закончить поскорее.
– Что за люди? – спросил я. – Сколько их и где они сейчас?
– Двое.
Бармен налил нам по стопке. Подумал и закончил:
– Были минут двадцать назад, а где сейчас… недалеко где-то.
Еще бы. За двадцать минут далеко не могли уйти. Мы с Никитой приняли за удачное возвращение и пошли в зал. Народу там сидело прилично, больше десятка человек. Кое-кто был мне знаком, мы обменялись кивками. Наше появление особого ажиотажа не вызвало, из чего я понял: о банде Чурова пока что никто не знает. И это хорошо.
Пригоршня углядел заказчика и с широкой улыбкой устремился к нему. Я предъявил товар. Клиент попался хороший, заплатил сразу, отметил нашу расторопность и намекнул, что будут еще заказы.
Когда он свалил, Никита блаженно потянулся:
– Вот это я называю: удачно провернуть сделку. Ну что, денек поторчим здесь? Отдохнем, отоспимся, подождем новых заказов.
Его совершенно не смущало, что нас разыскивают какие-то подозрительные личности. А мне это не нравилось. Но возразить Пригоршне я не успел: в зал вошли двое. В камуфляже, с армейской снарягой. Передний, невысокий, коренастый, с широким лицом, окинув взглядом зал, улыбнулся мне, как старому знакомому, и зашагал к нашему столу. Другой, полная противоположность первому, хмурый, долговязый и худощавый, остался у входа. Прислонился к стене и замер.
– Химик и Пригоршня, правильно? – спросил коренастый. – Знаменитые удачливые охотники?
Никита ухмыльнулся в ответ, он любит, когда его хвалят. Я гораздо скромнее. Поэтому сдержанно ответил:
– Да. Вот это – Пригоршня, гроза бандитов и мутантов. Но не думал, что и я настолько популярная личность. В каком звании состоите, товарищ… э?
Коренастый, не дожидаясь приглашения, уселся за наш стол.
– Ну почему сразу звания?
– ФСБ, так?
Улыбка Пригоршни увяла. Он только теперь сообразил, что это не клиент, и развернулся вместе со стулом, чтобы держать в поле зрения второго федерала – долговязого у входа.
– Майор Сидорко. Удостоверение нужно показывать? Или так поверите, на слово?
– Поверю. Желаю вам успехов на службе, товарищ майор. Всего хорошего.
– Э, зачем так сразу? – Сидорко тоже перестал скалиться. – Может, перейдем на «ты»? Меня зовут Костя.
Я кивнул, опуская руку на «калаш», который стоял, прислоненный к стулу, между моих ног.
– А меня Химик. Вы в своем ведомстве, наверное, думаете, что мы с Пригоршней у вас на крючке и можно дергать, когда вздумается? Сперва Озеров, теперь ты. Костя, мы свободные люди.
– Да ладно, Химик, зря беспокоишься. У нас к тебе претензий нет. Давай просто поговорим и разойдемся мирно. Всего-то пару вопросов я могу тебе задать? Тебе и Никите?
– Вопросы можно. Озеров погиб при исполнении. Я этого не видел, но, если бы не он, я бы с тобой, Костя, вообще говорить не стал бы. Озеров оказался правильным мужиком. Жаль, что он долго это скрывал. Еще вопросы будут?
– Телепорт у АЭС уничтожен. Можешь что-то рассказать?
– Это Озеров сделал. Теперь в туда никаких ходов не осталось.
Я выделил голосом слово «туда».
– Так-так… – Костя Сидорко побарабанил толстыми пальцами по столешнице. – «Туда» – это куда именно?
Пригоршня собирался ответить, но я опередил:
– Мы с Никитой там не были, не знаем, что по другую сторону. Мы же подрядились на место доставить, и все. Озеров со своей группой ушел в телепорт. Здоровый такой. Сказал, что эта аномалия опасна и ее нужно уничтожить.
– Так и сказал?
– Слово в слово, – закивал Никита. – Так и сказал: уничтожить любой ценой.
– Ну, хорошо. Тогда не будем об Озерове, поговорим о Фишере.
С Фишером мы распрощались у АЭС, и я надеялся, что больше с ним не встречусь.
– А кто это такой, Костя?
Сидорко выложил на стол фотографию. В карман он лез медленно, чтобы не нервировать нас с Пригоршней. Причем я заметил, что он вытянул две карточки, а вторую пока что не стал показывать.
– Вот этот человек, фамилия Фишер.
Фото было сделано давно, Фишер на нем смотрелся куда моложе, чем сейчас, но узнать было легко.
Никита тоже глянул.
– Не, это не он! – радостно объявил он. – Я Фишера по телику видел, это такой шахматист был. Давно, в прошлом веке! Похож маленько, но не он, сто пудов. А этого я не знаю.
– Химик?
– Впервые вижу.
Костя вздохнул и выложил на стол второй снимок.
– А этого человека знаете? Может, не по имени, а так, встречались, где-то видели?
И вот это мне совсем не понравилось. На фотографии был тот самый анархист из группы Мародера, который стрелял в меня из дробовика у самого портала, на другой стороне реальности. Есаул.
– Ну, а это кто? – как можно равнодушнее спросил я. – Тоже натворил чего или просто сталкер какой-то?
Не уверен, что своим видом не выдал, что личность на карточке мне знакома. И, боюсь, Пригоршня тоже.
– Некто Усольцев. Усольцев Степан Сергеевич, кличка Есаул, дважды судим за разбойные нападения, из последнего места заключения сбежал, сейчас разыскивается. По некоторым данным, мог укрыться в Зоне. Химик, он уголовник, бандит, незачем его выгораживать. Честным сталкерам он такой же враг, как и закону. А мне он нужен как свидетель, его прежние преступления вообще не по нашему ведомству проходят. Ну что, поможешь?
Сидорко смотрел на меня. Пока что он применяет другую тактику, в отличие от Озерова, не старается нас с Никитой нагнуть. Но в любой момент его поведение может измениться…
– Ну, так что, Химик? Пригоршня? Я ведь по-человечески прошу: помогите.
Я покачал головой. Никита пожал плечами:
– Не знаю его.
Майор убрал свои фотокарточки.
– Ну, ладно. Значит, я на вас зря рассчитывал.
В зал влетел сталкер. Замер у порога, переводя дыхание. Потом заорал:
– Мужики, слышали новость? Грызлова порешили! Вместе со всей бригадой!
Посыпались вопросы:
– Где, когда?
– Не может быть!
Грызлов был предводителем группы сталкеров. Сперва состоял в группировке военсталов, потом откололся от них, начал создавать свой клан. Его бригада заняла бетонные бараки на заброшенной ферме, укрепила их по всем правилам военной науки. Особо они не наглели, ни на кого без причины не наезжали, внутри своей группы поддерживали дисциплину. Поэтому Грызлова уважали, и никто, насколько я знал, к нему счетов не имел. Тем более штурмовать такую «крепость»… И вот те на! – уничтожен вместе со всей бригадой. А это два десятка бойцов, тертых и толковых. Лохов к себе Грызлов не принимал.
Сталкер, принесший новость, стал рассказывать:
– Прямо у него в бункере все случилось. Ну и история! Я такого раньше не слыхал. Никто не понимает, что за артефакт может такое с бетоном сделать, но стену проломили, на ферму эту самую ворвались. Стрельбы большой не было, поэтому никто особо не парился. Ну, пальнули там, у Грызлова, несколько раз, не впервой же. А сегодня утром двое его сталкеров возвратились из ходки – а на базе пятнадцать трупов, и стена развалена. Причем как развалена! Бетон будто в щебень размололи, стена трещинами покрыта. И главное, никто ничего не знает – кто? За что? По какой причине?
Сталкеры шумели, сыпали вопросами и догадками. Рассказчик и сам толком ничего не знал, но явно радовался, что стал центром внимания. Есть такие люди, любят, чтобы вокруг них был шум. Даже Бармен вылез из-за стойки, притопал в зал. Послушав крики, он протянул:
– Вообще-то, причина была. Грызлов накануне большую партию товара сдал. У него касса была полная в бункере, вот на эту кассу кто-то и нацелился. Точно говорю.
Я поглядел на Никиту, он тоже слушал обсуждение налета на Грызлова. Ему, похоже, в голову не пришла мысль, которая уже начала сверлить мне мозги. Сидорко молчал.
– Никита, ты слышал? Бетон в щебень размололи. Что это за артефакт такой мог сделать? Как по-твоему?
Пригоршня заморгал – до него тоже стало доходить.
– Я думаю, нам нужно поглядеть на базу Грызлова, – объявил я. – Пойдем, пройдемся? Посмотрим, что там такое стряслось.
Потом обернулся к товарищу майору Косте Сидорко:
– Извини, Костя, ничем не смог тебе помочь. Мы пойдем, а тебе удачи на службе.
Бункер Грызлова, как прозвали заброшенную ферму, находился в часе пути от бара. По дороге мы с Пригоршней успели перебрать всякие варианты, по всему выходило, что стену пробили энергатором. Как-то все уж очень тесно одно к одному лепилось – и длинный сверток в руках Есаула, прыгающего в телепорт, и интерес ФСБ к его персоне, и упоминание Фишера о почти укомплектованном энергаторе на базе леших, и вот теперь эта история с кланом Грызлова.
Когда мы явились на место, там было людно – многим захотелось поглядеть, что за диковинное дельце приключилось с бункером. Десятка два сталкеров расспрашивали уцелевших бойцов клана – тех, что были в ходке и поэтому остались живы. Они мало что могли рассказать: вернулись вечером, а там уже все давным-давно закончилось. Выживших нет, мертвецов обобрали, кассу вынесли.
– Ночью случилось, – высказался кто-то из любопытствующих. – Глухой угол фермы вскрыли, уж не знаю каким способом. Однако шума не было, факт. Грызлов спал, большинство его людей тоже. Вошли тихо с дальнего конца, перебили спящих и…
– У нас всегда часовые были, – с обидой возразил уцелевший грызловец, – у нас порядок такой…
– Да я ж как раз говорю, часовой стоял у входа.
А вскрыли дальний угол, он и не слышал. Что ж за артефакт так бетон крошит, а, мужики? Да чтобы еще и беззвучно?
– Это сборка, факт! Нет такого арта, чтобы тихо бетон ломал!
– А может, новый какой?
Мы оставили спорщиков и пошли к дальнему углу длинного бетонного корпуса. Мне хватило одного взгляда на пробитую стену, чтобы опознать работу энергатора.
– Идем, Никита, – тихо сказал я, – нечего тут особо светиться.
Когда мы покидали бункер, я, оглянувшись, заметил в толпе любопытствующих своего нового знакомого – майора Костю. Его молчаливый напарник на глаза не попался, но наверняка тоже крутился здесь поблизости. Костя совал сталкерам свои фотки.
Появление федералов заставило меня еще скорей свалить из этого места.
Потом, когда мы углубились в лес и никто не мог услышать, Пригоршня сказал:
– Вот же гадство. А я так надеялся, что хотя бы эта история с энергаторами и прочей лабудой уже закончилась.
Я ответил:
– Нет, Никита, не закончилась. Здесь не бывает закончившихся историй. Они всегда будут продолжаться, вот как тропы мутантов, видишь, по одной из которых мы сейчас идем. Петляют, пересекаются, расходятся и сходятся… Так устроена Зона.
– А если все же закончатся, – поддакнул Пригоршня, поправляя свою ковбойскую шляпу, – то тут же начнется что-то новое.
– Ты прав, – привычно согласился я. – А когда ты прав, Никита, то ты прав. Уж это точно.
Переговариваясь, мы шагали по тропе мутантов дальше – навстречу новым историям.
Издательство признательно Борису Натановичу Стругацкому за предоставленное разрешение использовать название серии «Сталкер», а также идеи и образы, воплощенные в произведении «Пикник на обочине» и сценарии к кинофильму А. Тарковского «Сталкер».
Братья Стругацкие – уникальное явление в нашей культуре. Это целый мир, оказавший влияние не только на литературу и искусство в целом, но и на повседневную жизнь. Мы говорим словами героев произведений Стругацких, придуманные ими неологизмы и понятия живут уже своей отдельной жизнью подобно фольклору или бродячим сюжетам.