Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Санкт-Петербургская государственная академия театрального искусства
Анализ спектакля «Август: графство Осейдж» в постановке П. Шерешевского
Театр им. Ленсовета
Курсовая работа
в семинаре по театральной критике
студентки 1-го курса
театроведческого факультета
Я.И. Чичиной
Руководитель: Н.А. Таршис
2013 г.
Петр Шерешевский поставил в Театре им. Ленсовета популярную в последнее время пьесу Т. Леттса «Август: графство Осейдж». Жанр спектакля у режиссера не обозначен, но ощущения подсказывают название – триллер. Однозначно триллером спектакль П. Шерешевского назвать нельзя. Но элементы этого жанра присутствуют. На эту мысль наводят в первую очередь мрачные темные декорации в первом акте и убийственная пустота во втором. Во-вторых – зловещая музыка, проходящая лейтмотивом по всему спектаклю. В-третьих – киношные эффекты, присущие этому жанру – затянутые статичные паузы, истошные крики за сценой, пролетающая игрушечная птица, разрывающая своим скрипом тишину.
Декорации первого акта полностью передают атмосферу триллерского ужаса. В глубине сцены черная винтовая лестница, ведущая в пустоту. По периметру расставлены разновысотными стопками книги, выкрашенные черной краской. Связанные между собой стопки книг представляют собой и стол, и стулья, и все предметы быта. Картина напоминает последствия пожара. Полностью сгоревший дом и обуглившийся фундамент. Руины. Стараниями художников Александра Мохова и Марии Лукки получилась довольно простая метафора: такие же руины остались на месте семьи Вестон. Мрачность декораций сразу дает зрителю понять, что трещины в семье пошли задолго до предлагаемого момента. Пожар уже случился, то, что нам предстоит увидеть – это лишь следствия.
Справа от наклоненного помоста, выведенного одним углом в зрительный зал, среди груды пластиковых поломанных кукол, стоит дырявая лодка. Сравнительно с помостом, который находится в максимальном затемнении, она достаточно хорошо освещена. Каждый член семьи успевает посидеть в этой лодке. И что самое интересное, именно в ней герои вытаскивают скелеты из своих шкафов. Ее как будто воспринимают как последнюю надежду, садятся в нее, когда уже нет сил отстаивать свои права на внимание и заботу. А тот факт, что на этой лодке поплыл в свой последний путь Беверли Вестон, наводит на мысль, что в итоге ни к чему герои не приплывут. Она не привезет их ни к чему хорошему, и на этих руинах дворец уже не построить.
Ко второму акту сцена максимально опустошается. Убрано все – осталась лишь лестница и разбросанные зеркала (разломанное на несколько частей зеркало из первого акта – еще одна метафора разлома семьи, окончательного разделения трех сестер). Теперь в центре сцены среди пустоты одиноко стоит коричневое старое кресло. Декорации каждый раз опережают происходящее действие, рассказывая зрителю, что ему ждать. В первом действии лестница, окруженная грудой книг, выглядела не так одиноко. Эти обгоревшие стопки хоть отдаленно, но поддерживали иллюзию некой целостности. Теперь это бесконечная пустота.
Леттс в своей пьесе неоднократно упоминает звучание музыки Эрика Клэптона, британского рок-музыканта. Шерешевский же включает на сцене Тома Уейтса, американского исполнителя джаза и блюза. Композиция «bad as me», что в переводе с английского означаем «плох, как я», звучит перед каждым скандалом, провоцируемым Вайолет. Перевод такой не случаен – это как внутренний голос Вайолет, кричащий, что не одна она виновата в разломе. Он как бы снимает всю ответственность с нее, перекладывая на всех равными порциями. Разрывающие тишину мотивы и хриплый голос Тома Уейтса добавляют искры и без того накалившимся ситуациям.
Режиссер выстроил спектакль равномерно, без особых ускорений или замедлений, но в то же время есть некоторое количество пауз, которые, как акценты, на которых Шерешевский заостряет внимание. Так начинается сам спектакль: Вайолет (Елена Комиссаренко) выходит на сцену и цитирует Т.-С. Элиота. Под довольно мрачную музыку, напоминающую гул, выходят все актеры и замирают на заднем плане. Подобной сценой заканчивается и второй акт: все персонажи в траурной одежде рассредоточились по сцене и под монотонный голос Вайолет перелистывают книги, вырывая из них страницы и отбрасывая их назад. Вайолет не случайно начинает спектакль и заканчивает его. Получается замкнутый круг, из которого не выбраться, центром которого является сама Вайолет.
«Август: графство Осейдж» – скорее метафора цивилизации, представленная на примере одной оклахомской семьи. Крах, разрушение семейных ценностей, родственных связей, взаимопонимания, доверия и любви. Крах происходит задолго до представленного нам момента, как уже дают понять декорации, – еще мать Вайолет была жестока к своим детям, что мы узнаем из рассказов самой Вайолет о ее трудном детстве. Она же и продолжает эту традицию, добавляя что-то от себя. Судьбы трех ее дочерей сложились по-разному, но у каждой есть своя трагедия, свой разлом, свой распад. И даже Джин – четырнадцатилетняя девочка, дочка Барбары – тоже не минует ложного пути. Она, также как и все, курит травку, ищет себе защиту. Цепочка катастрофы тянется уже давно и, судя по всему, не прекратится.
Т. Леттс пишет в этой семье что-то роковое. Нечто такое, от чего нельзя убежать, нельзя уйти, как бы не пытался. А пытаются уйти все. У каждого персонажа есть свой мир, где, как ему кажется, будет спасение. Свой мир, в который он бежит от окружающей его духоты. С этого начинается пьеса – Беверли сообщает, что его жена пьет таблетки, а он просто пьет. В спектакле П. Шерешевский убирает вступление, и эту фразу произносит любимая дочь Беверли – Айви.
Глава семейства Беверли Вестон у Шерешевского так и не появляется на сцене. Он представлен как некая легенда. О нем говорят, он становится центром событий, его судьбу мы постепенно узнаем из уст всех персонажей, но самого его зритель не видит. Лишь в финале истеричные крики Вайолет: «нет никого сильней меня» перебивает глухой мужской смех за сценой. Как раскаты грома звучит этот смех человека, который уже ушел в свой мир.
Вайолет пьет таблетки, но пьет ли она их только из-за своего рака – неизвестно. Возможно, это ее уход от реальности. Ее мир, в который она прячется. Когда Вайолет «под кайфом», она меняется – ее манера разговора колеблется от истошных криков до детского голоса, скромно мямлящего что-то себе под нос. Интересно, что Барбара, ее старшая дочь, которую она любит больше остальных, идет по ее стопам. Она не наркоманка, но она тоже принимает таблетки, чтобы успокоится, когда ссора с Биллом доходит до крайней точки. Как бы ни хотела Вайолет не быть похожей на свою злобную мать, посмеявшуюся над ней в Рождество, она таковой стала, и сама это признает. Так нет выбора и у Барбары, которая невольно повторяет судьбу Вайолет.
На отношениях этих героинь Шерешевский и строит свой спектакль. Ему важно показать эту преемственность поколений, эту неизбежность судьбы на примере самых близких людей. Людей одновременно близких и чужих.
В сравнении матери и дочери Петр Шерешевский не уводит Вайолет на задний план. Она ясно читается, она понятна. Но, тем не менее, Барбару, как новое поколение, он раскрывает подробнее. Он четко рисует ее перемены и эти перемены буквально делят спектакль на три части. В первой части она уставшая, разбитая, но еще держит эмоции в себе, старается контролировать себя. Сказать об их схожести с матерью еще нельзя. Сама Барбара даже боится хоть немного быть на нее похожей и приходит в бешенство, когда Билл сравнивает ее с матерью. Во второй части можно уже заметить некое ее сходство с Вайолет. Барбара уже теряет терпение, в ее голосе уже проскакивают колкие нотки, у нее вырываются довольно жесткие фразы: «Может у тебя руки не дойдут до аукциона и нам все задаром достанется, когда ты умрешь». Она становится похожа на мать. Теперь Барбара не ищет компромиссы, не старается скрыть свою агрессию. Она выдвигает претензии не задумываясь, кричит на дочь, обвиняет в непослушании дочери Билла. Становятся заметны ее схожие с матерью интонации, грубые фразы, становится заметно, что она остается одна. Особенно, когда она остается одна за столом, в то время, как Карен со Стивом, Айви с Малышом Чарли, а Билл с Джин. Они обе, и мать, и дочь, одиноки в большей степени, нежели другие персонажи. В третьей части эта схожесть развивается все больше и больше. Вайолет всегда замечала схожесть со старшей дочерью. Может быть поэтому она именно ее хотела видеть во время поисков Беверли. Ее не устраивала и подъезжающая Карен, ни уже приехавшая Айви. Именно в разговоре об Айви Ваолет скажет Барбаре : «Она слабая. Не то, что ты или я». Барбара сменяет строгие костюмы на длинные свободные платья, такие же, как у Вайолет. Так же садится в кресло в центре, где только что сидела мать. В ее голосе чувствуются те же интонации, грубые, жестокие, издевающиеся, но в какой-то степени справедливые. Они попадают с Вайолет более менее на одну волну. Барбара, надев такое же длинное платье, как у матери, также танцует под разрывающую тишину музыку с шерифом, как Вайолет. А когда Айви признается в своих отношениях с Малышом Чарли, мать и дочь сидят в одинаковых позах на краю сцены, отвечают одинаковым придурковатым голосом, одинаковыми словами.
Как уже сказано выше, спектакль можно рассматривать, как трехчастную композицию. Визуально грани этих частей обусловлены сменой декораций, внутренне – сменой характера Барбары, точнее, ее схожестью с Вайолет. Первые две части – первый акт. Их граница – монолог Карен (Евгения Евстигнеева), одновременно с которым длинный кабинетный стол накрывают белоснежной скатертью, превращая в стол в гостиной. Третья часть – весь второй акт. Интересно сделан переход из первой части во вторую. Диалог двух сестер, Карен и Барбары, превращен в монолог первой. На самом краю сцены она с бокалом вина и «плюшевым другом под боком» рассказывает историю своих обид, неудач и долгожданного счастья. Позади нее Барбара и Джоан (Алена Баркова) в полутьме носят посуду, готовят стол к поминовению Беверли. Карен говорит, глядя в зал, но ее фразы обращены в пустоту. Она говорит, при всех, зная, что ее все равно не услышат. Свой монолог Карен прерывает резко, полностью развернувшись к сестре, повторив свой вопрос, заданный до этого самой себе. Барбара и Джоанна одним движением асправляют скатерть, подняв ее высоко над столом. В эту секунду прожектор освещает все пространство, и Барбара отвечает на заданный Карен вопрос. Монолог перетекает в диалог. Все это происходит одномоментно. И этот переход очень важен – начинается сцена застолья, которая постепенно будет выводить Барбару из себя.
Я выделяю это как смену частей. Первая смена декораций – теперь перед нами накрытый стол, пространство представляет собой гостиную. И первые заметные шаги Барбары к матери. Практически вся вторая часть пройдет за этим столом. И, что удивительно, атмосфера за столом царит достаточно веселая. Мужчины шутят, женщины болтают, обсуждают все и всех. Только с приходом Вайолет испаряется это неуместное веселье. Она резко напоминает, уже снявшим пиджаки мужчинам, где они находятся. Брошенная в этой сцене Вайолет фраза: «В этом доме никто ничего не знает про меня, кроме...» отражается на каждом члене семьи. Ее мог сказать каждый, но говорит именно Вайолет. Барбара, терпевшая и пропускающая многое в первой части, теряет терпение, берет инициативу в свои руки и заявляет свое первенство. Завершается часть уже прямым текстом, обращенным к матери: «А ты что, еще не поняла? Теперь я здесь главная!», и вывешенной Айви с лестницы белой тканью, напоминающей белый флаг, означающий отказ от дальнейшей борьбы – «сдаюсь».
Третья часть начинается сразу после антракта. Пустота, воцарившая на сцене – абсолютная аналогия с Вайолет, раньше видевшей своих дочерей, хоть и изредка, а в конце потерявшей их навсегда. Аналогия отношений между сестрами, разорвавшими связи окончательно.
Блестяще справилась с ролью Барбары Анастасия Самарская. В ее игре отчетливо видны все последствия разрушения семьи. Она реагирует на происходящее наиболее болезненно из всех сестер. И эту болезненность Самарская играет мимикой, жестами, пластикой. Чем острее ситуация, тем жестче слово, тем резче движения. Уверенность в себе и своей правоте в начале спектакля, а потом отчаянье и полное моральное истощение в финале происходит у Самарской с одинаковой отдачей. Она не переигрывает сцены истерик, и тщательно прорабатывает, проживает первые сцены, где Барбара еще кажется покойной и пытается выглядеть счастливой.
Елена Комиссаренко играет свою Вайолет гротескно, акцентируя внимание не на болезни (про нее она вспоминает, только чтобы надавить на жалость), а на характере – ее героиня властная, эгоистичная, капризная. Прежде всего, она сломлена своим прошлым, своим трудным детством. Именно оттуда идет ее жестокость к себе и окружающим. Это содержание Елена Комиссаренко несет через весь спектакль, вспоминая свое прошлое постепенно, по чуть-чуть рассказывая о нем. Комиссаренко отлично удается передать состояние «под кайфом» пластикой и мимикой. Она то носится взад-вперед по сцене, кидаясь на всех и выкрикивая очередные претензии, то сидит, поджав колени под себя, жалобно смотрит на окружающих и говорит детским виноватым голосом. Ее движения резкие, сверхэнергичные, она «наезжает», провоцирует, нагнетает обстановку, она старается приковать к себе внимание, как членов семьи, так и зрителей.
Преемственность поколений читается в спектакле неоднократно. Помимо Барбары, так вторящей своей матери, есть и другие. Айви, больше всех переживающая потерю отца – папина дочка. Не случайно они сошлись с Малышом Чарли, который, как позже выяснится, тоже сын Беверли, унаследовавший от него те же черты, что и Айви. Тема преемственности тонко отыгрывается и у Билла с Джин – их увлеченность кино, их взаимопонимание. Но в большей степени это читается у Джоан – индейской девушки, которая носит ожерелье из черепахи со своей пуповиной внутри – связь с предками. И она боится ее потерять, для нее это самое страшное.
Джоан во всем противопоставлена семейству Вестон. Она выделяется среди них. В отличии от большой семьи Вестон она сирота. Но амулет на шее защищает ее, словно весь ее род, вставшей за ней. Ее связь с предками даже на расстоянии не может не выделяться в семье, где нет близости между теми, кто рядом. Выделяется Джоан и пластикой – угловатая, прямая, с неестественной прямой осанкой, она ходит отточенным шагом, точно марширует. Ее движения механизированы, лишены естественности. В голосе отсутствует эмоциональность. Весь свой текст Алена Баркова произносит с одинаковой интонацией, не окрашивая ни одну фразу. Этим достигается эффект отчужденности, обособленности. Зритель сразу понимает, что она другая. Шерешевскому не нужно было придумывать способ объяснить, какая она. Достаточно было сказать – не такая, как Вестон.
Джоан прежде всего чужой человек в этой семье. Чужой в прямом смысле этого слова, т.к. чужими духовно здесь являются друг другу абсолютно все. Помимо Джоан человек со стороны – Дилан – шериф. Каждый из двух его приходов в дом Вестонов приносит какие-то живые, настоящие, открытые чувства. Первый раз он говорит о смерти Беверли с неподдельной горечью, придя во второй раз, он пытается помочь Барбаре справится со всем, навалившемся на нее. Он любит ее, но не пользуется ее состоянием. Джоан и Дилан оттеняют семью Вестон своими принципами, порядками. Своими связями с предками, своим отношением к окружающим.
Шерешевский сделал всех героев значительно моложе, чем у Леттса. Он омолодил их на десять лет. На первый взгляд, трагизм, доведенный у драматурга до крайности, у Шерешевского сглаживается. В 34 года не иметь детей или пережить измену и уход мужа еще не приговор, а в 44 это уже проблема. Но у режиссера были на то причины. Ему было важно показать, что герои настолько застряли в этом жизненном болоте, настолько задыхаются, что все навалившееся безжалостно старит их изнутри. Морально они старше своего биологического возраста. Шерешевский подошел к этому вопросу с другой стороны. Для него тридцатилетний человек, ощущающий себя сорокалетним – это и есть разрушение человека.
В свой биологический возраст не попадает ни один из членов семьи. Особенно это заметно у Малыша Чарли с Айви и у Джин. Четырнадцатилетняя девочка настолько загружена семейными проблемами, что просто взрослеет слишком рано. Только приехав к бабушке, она закрывает уши руками, натягивает капюшон на лицо, чтобы не видеть и не слышать о новых проблемах семьи. Когда она берет в руки куклы и начинает с ними играть, она разыгрывает те ситуации, в которых живет. В детских играх она пытается решить проблемы за родителей.
У Джин, неотступно идущей по стопам своих родителей, есть свое бегство – она курит травку, вызывающе одевается – обычный способ протеста у подростков. Ее отношения, если это так можно назвать, со Стивом – это тоже своего рода бегство от реальности. Взрослый, самоуверенный, в нем она искала некую защиту, но вместо нее снова столкнулась с суровостью жизни. В этой сцене разврата открывается еще одна тема – ответственность за младшее поколение. Та ответственность, которую не берут на себя взрослые этой семьи. Не берет Билл, подающий дочери не лучший пример своими отношениями со студентками, не берет и Стив. Он не отдает себе отчета в том, что Джин ребенок, он не думает о последствиях, а при столкновении с проблемами – он посылает все к черту и, махнув рукой, просто уезжает.
В противовес рано повзрослевшей Джин – Малыш Чарли и Айви. Застенчивый, стеснительный, скорее даже забитый и затюканный тридцатилетний парень действительно напоминает малыша. Он всего боится: родителей, ощества, обращенного на него внимания. А его упрямое старание повзрослеть выглядит смешно. Единственный раз, когда он сам принял решение, был отказ прервать игру на губной гармошке для Айви и поехать домой. В этой сцене нет слов, этот отказ беспрекословно повиноваться приказу матери Антон багров сыграл мимикой. У него на лице был написан весь тот ужас, тот страх, который испытывал Малыш Чарли, оставаясь на месте. Все те сомнения и попытки послушаться и уйти. Все те усилия, чтобы остаться и доиграть до конца. Рядом с ним впадает в детство и Айви. В их отношениях есть что-то детское и наивное: какая-то стеснительность, боязливость и аккуратность. Но зато в их отношениях есть то доверие, которого не хватает каждому из Вестонов. В первой совместной сцене Малыш Чарли и Айви ходят по краю лодки, как по лезвию ножа. Такая завуалированная метафора: своими отношениями они действительно многим рискуют. Они как Ромео и Джульетта, любят, несмотря ни на что. Они хотят быть вместе и даже кровное родство их не останавливает.
Пьеса Т.Леттса в том числе и о понимании, о его отсутствии в семье Вестон. Тема одиночества, сильнейшего недостатка в любви и заботе ясно читается у Шерешевского. Неоднократно его герои пытаются обнять кого-то, прижаться к кому-то, но все эти попытки остаются без ответной взаимности. Айви все время тянет к матери, она старается положить ей голову на плечо, обнять, поцеловать ей руки, но Вайолет лишь отмахивается от нее. Барбара гладит Билла по щеке, целует его – Билл отворачивается. На объятия Карен во втором акте Стив отвечает потоком ругательств. И только Джоан не проявляет подобной жестокости. Когда Джин кладет голову ей на колени, она успокаивает ее, нежно гладит по лицу, по волосам.
Тема отсутствия понимания неразрывно существует с атмосферой жары, переданной Шерешевским. О жаре и духоте дома Вайолет не раз повторяют разные герои. Но жара – это и метафора. Члены семьи настолько задушены этим непониманием, что долго не выдерживают и срываются каждый на своем: наркотики, сигареты, беспорядочные связи.
Тема – бегство от реальности у каждого своя. Таблетки – у Вайолет, травка – у Джин, состоятельный мужчина, хоть отдаленно напоминающий парня из детских фантазий, - у Карен, у Малыша Чарли и Айви бегство – это их отношения, связи со студентками – бегство Билла, шоу по ТВ – у Чарли. Нет своего способа спасания у Барбары. Получается, что судьба настолько неизбежна, что у нее даже нет попыток к спасению.
Спектакль построен на параллельном действии. Одновременно протекают две сцены, переплетаясь и смешиваясь между собой. Вайолет говорит с Айви о ее новом мужчине, в этот момент у лодки неподвижно стоит Барбара. Как только к ней подходит Билл, у них завязывается диалог, а Вайолет и Айви замолкают. Диалог на сцене и диалог в лодке чередуются и, в конце концов, сливаются в один. Такая параллельность сопровождает весь спектакль. Пока Барбара с Биллом выясняют отношения, лежа на полу перед столом, на лестнице Джин расспрашивает Джоан о ее родителях. Встреча Малыша Чарли и Айви в лодке происходит одновременно с застольем. Везде идет чередование двух сцен, двух пространств. Зачастую пространства разграничены условно – стопкой книг, высотой не выше колен персонажей. Шерешевский, таким образом, делает акцент на глухоте членов семьи. Находясь совершенно рядом, они не слышат друг друга, занимаясь лишь собой, своими проблемами. Именно это глухота порождает одиночество, от которого все стараются спрятаться, связывая себя со случайными людьми.
Три сестры – «Неврастеничные сестры Вестон», как четко назвала их Барбара. В первом действии дается лишь частичное представление о каждой из них. Зато второй действие начинается с их диалога, в котором их истории, их судьбы, переплетаются. Это единственная точка пересечения всех троих, но и она заканчивается повышенным тоном, ссорой и непониманием.
Обделенная родительской любовью Карен у Евгении Евстигнеевой отличается от сестер не только характером, но и своей пластикой. Евстигнеева делает свою Карен совсем уж витающей в облаках. Она то плавно скользит по сцене, то будто бы летит от одной сестре к другой, чтобы обнять каждую. И без того живущая иллюзиями Карен у Евстигнеевой становится попросту заложницей своих фантазий – и монолог свой она говорит, словно какая-нибудь киноактриса из мелодрам, мечтательно закатывая глаза, а Стив, как идеальный мужчина ее мечты, выходит к ней из полной темноты. Стоит заметить, что ее рыжая копна волос не убрана в аккуратно заплетенную прическу, как у Дюковой и Самарской. И это не случайно. И Айви, и Барбара распускают свои косы, когда раскрывают самые сокровенные тайны. В сцене трех сестер в лодке Айви начинает невольно раскрывать свои секреты и про Малыша Чарли, и про рак матки, а Барбара, еще в первом действии, рассказывает об их с Биллом разводе. Петр Шерешевский проводит такую тонкую, еле уловимую нить характера Карен. Уезжая в след за Стивом, она кричит Барбаре, что той никогда не узнать, сколько всего было в ее жизни. Она, так жаждущая получить это семейное тепло, единственная не открывается полностью.
Айви – самая одинокая из сестер. Она больше всех нуждается в любви и заботе родителей. С какой гордостью она говорит, что была папиной любимицей! С прямой спиной, уверенным взглядом и счастливой улыбкой на лице. Для нее это крайне важно.
СООТНОШЕНИЕ С ПЬЕСОЙ.
МЕТТИ ФЕЙ И ЧАРЛИ. Две сцены Чарли (Сергей Кушаков) и Метти Фей (Елена Кривец) в начале и конце спектакля проходят под звуки идущего по маленькому телевизору амриканского шоу с закадровым смехом. Их жизнь и правда напоминает реалити-шоу. Она родила ребенка от мужа своей сестры, а ее собственный муж ничего не знал и воспитывал сына как своего, в то время, как она сама мучилась и срывалась на ребенке. Ситуация, которую каждый хоть раз слышал с экранов телевизора. Свою историю, свою тайну Метти Фей рассказывает, как и другие герои, садясь в лодку. Но ее ошибка влечет за собой еще более сильные последствия, чем у других. Ее ошибка, вовремя не сказанная правда тянет за собой череду новых несчастий и разочарований.Сев в лодку, Елена Кривец берет весло и с силой начинает грести, раскидывая и без того поломанных кукол вокруг лодки. Также и в жизни она ломала уже и без того покалеченных судьбой людей.
Финал спектакля у Петра Шерешевского трагичный, без малейшей надежды. По мере того, как все члены семьи разъезжаются, за сценой каждый раз слышится звук отъезжающей машины. Вайолет остается одна. Режиссер этими звуками как бы отрезает героям путь обратно, ставит точку в их отношениях с семьей, в их попытках что-то наладить. Освещенное пятно сцены сужается вокруг Елены Комиссаренко под ее доходящие до истерики крики: «Нет никого сильней меня». Крики постепенно превращаются в невнятные стоны, а сама Комиссаренко сжимается комком, лежа на полу. Все герои выстраиваются в ровную линию, держась на расстоянии от всхлипывающей Вайолет. Постепенно свет гаснет вовсе, и только белый экран позади сцены светит с еще большей холодностью. На белом экране четко вырисовываются замершие силуэты. Для Вайолет все члены семьи стали лишь тенями. И фраза Айви: «Ты все разрушаешь», проиллюстрирована. Вайолет окончательно разрушила все, что ее окружало. Разрушила до основания.