Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Книга подготовлена для библиотеки HL (Scan - Инквизитор; OCR, ReadCheck-Valfen; Conv - Az; Check - Buratino)
«Демон по вызову»: Альфа-книга; М.; 2011
ISBN 978-5-9922-0938-9
«Трепещи, грешник, ибо имя моё Абифасдон и я пришёл за твоей просроченной душой!» Вот примерно так мне и приходится в основном разговаривать с людьми. Это не я плохой, это работа такая… Я-то обычный демон, вроде судебного пристава, а жена у меня работает в отделе искушений. Люди продают души направо-налево, Ад переполнен, никаких сил на них не хватает, сплошные нервы! Да ещё когда тебе регулярно чистит рыло твой же друг — ангел быстрого реагирования, сектанты лезут изо всех щелей, колдуны приносят жертвы, а блондинки способны вывести из себя святого…
Срок вышел, я иду к вам!
Я Абифасдон. Демон. Любить и жаловать не прошу. Всё понимаю, не послали сразу, уже спасибо. Работа адская — судебный пристав Пекла, то есть выбивальщик проданных душ, или демон по вызову — куда начальство вызовет, туда и иду. Внешность соответственная — высок, мускулист, кожа бледно-зелёная, временами чешуйчатая, профиль греческий, волосы чёрные, язык нераздвоен, рога ношу по настроению. Дресс-код — строгий костюм-тройка, галстук в тон и туфли без пошлого блеска.
Короче, стандартный демон, не демонстратор измерений по Асприну. В меру удачлив, в меру непопулярен, карьерным ростом не избалован, а если и есть серьёзные проблемы, то только в личной жизни. То есть я женат.
Нет, это не то, что все думают, с женой у меня как раз всё в порядке. Азриэлла умна, хозяйственна и красива, мы вместе уже четыре тысячи лет или больше, она скажет точнее, женщины всегда проявляют трогательное внимание к датам. Проблема в ином…
Впрочем, неважно. Наверняка никому нет дела до судьбы обыкновенного демона. А если и есть, то чем мне можете помочь вы, люди? Спросил для патетики, ответ знаю, и он меня не вдохновляет…
Я автоматически перечитал адрес, уже не надеясь на свою память за столько-то лет. В этом городе названия улиц меняют едва ли не через каждое столетие. На пустырях растут новые микрорайоны, а старые купеческие особняки сносят ради строительства очередной автозаправки или мини-маркета с едой в пакетиках, по вкусу мало чем отличающейся от своей же упаковки.
А какой там продают кофе-э-э… Шеф хвастался, что состав был разработан в наших секретных лабораториях и первоначально позиционировался как стимулятор желудочных и сердечных заболеваний. Несколько молодых демонов-аспирантов серьёзно отравились при испытаниях, но люди же пьют! Людей ничем не выведешь…
— Надеюсь, что ты дома, смертный, — неуверенно вздохнул я, нажимая клавишу соответствующей квартиры на пульте домофона.
Замигал красный огонёк, противно запищал зуммер, один звонок, другой, третий… Вельзевулова задница, да открывай же!
— Кто там? — послышался мужской голос из динамика.
— Абифасдон. По вашу душу. Здравствуйте.
— Не понял… Это кто?!
— Константин Петрович, — всё ещё безукоризненно вежливо начал я, — вас беспокоят из налоговой службы. Будьте добры, откройте дверь.
— А чего от меня надо налоговой? — как-то подозрительно искренне удивился он.
Неужели за этим типом ещё какие-то грешки, кроме договора? Ладно, не моё дело.
— В прошлом году вы продали мотоцикл и…
— Я за всё заплатил! По двум квитанциям! А мне, между прочим, пришла третья, с угрозой штрафа, суда и пеней! Вы что там, совсем обалдели, да?
— Не нарывайся, человек! — не сдержавшись, рявкнул я. Быть вежливым утомительно, но надо, работа такая… — Прошу прощения, я хотел сказать, не могли бы вы всё-таки открыть дверь? Нам будет куда удобнее переговорить наедине, а не обсуждать иски государственных служб на радость вашим соседкам.
— Ну… это… логично, — похоже, сдался он. — Только я очень занят, не могли бы вы зайти завтра?
— Убью… никаких нервов с ними не хватит, — тихо пообещал я и громче добавил: — Разумеется, как вам будет удобнее, но завтра я приду с милицией и ордером.
— За что?!
— За всё!!!
— Чёрт с вами, заходите…
Вот это другое дело. Когда тебя благословляют таким образом — грех не зайти. Общеизвестно, что демон не может по собственной воле войти в человеческое жилище, его надо пригласить. Причём не один раз!
Как вы понимаете, нас не так уж часто приглашают. А в последние лет двадцать народ ещё взял моду освящать квартиры. Плюс, до кучи, яхты, дачи, машины, компьютеры и даже сотовые телефоны. Как работать в таких условиях, а?
Лифт был относительно новый, но стены уже исписаны всякой англо-америкосовской сленговой дрянью. Граффити не искусство, а акт спонтанного уличного вандализма. Тоже наши придумали. Особенно упоительно баллончиковая роспись смотрится на старинных храмах и памятниках архитектуры. Мы поощряем современную молодёжь, надо идти в ногу со временем.
Шестой этаж, сорок восьмая квартира. Теперь надо, чтобы он сам попросил меня войти. Нажимаю кнопку звонка. Терпеливо и тупо жду. Или он оглох, или в туалете, или передумал общаться. Зря, смертный, мы, демоны, редко позволяем себя игнорировать.
— Константин Петрович, будьте любезны, откройте дверь. В противном случае я её просто подожгу. Мне несложно, а вы ничего не докажете…
За дверью раздалось напряжённое сопение, и кто-то с той стороны прилип к глазку. Я расслабил плечи, поправил галстук и позволил расползтись по своему лицу самой дружелюбной улыбке.
— Дверь металлическая, — зачем-то сообщил он.
Не хочет пускать…
— Зато обшивка деревянная, — напомнил я. Не хочет он, как же…
— А ваше удостоверение?
Я молча достал из кармана типовую корочку младшего сотрудника отдела по вопросам кредитования и вплотную приставил её к глазку. Всё равно там ни черта не разберёшь. С верхнего этажа неслышно спустилась не в меру любопытная кошка. Вот ведь знает, мерзавка, что их губит, а лезет…
Мгновением позже наши взгляды встретились, шерсть на кошке встала дыбом, по спине пробежали зелёные искры, и, задрав хвост, она с дурным воплем бросилась в атаку. Отработанным пинком ноги я швырнул её об стену. У дуры девять жизней, не помрёт, а мне абсолютно не улыбалось заявиться после работы домой расцарапанным. Азриэлла начнёт не в шутку задавать разные вопросы на интимные темы, если вы понимаете, о чём я. А у нас и так проблемы…
— Ладно, — хмуро раздалось из-за двери, — толкайте, не заперто.
— Хм… э-э-э, не уверен, что понял вас правильно, вы точно хотите, чтобы я вошёл?
— Ну да. Куда от вас денешься…
— Э-э-э, тогда не могли бы вы сами открыть мне дверь? Как-никак вы хозяин дома, я — гость, и всё такое…
— Блин, я ж сказал, не заперто! — огрызнулся он, но всё равно повернул дверную ручку, раздражённо посмотрел на меня и махнул рукой, нарочито негостеприимным жестом приглашая войти.
— То есть могу заходить?
— Да.
— Пожалуйста, скажите это сами.
— Что?
— Что вы предлагаете мне зайти.
— Да вы чё, издеваетесь, что ли?! — едва не сорвался он, явно испытывая жгучее желание захлопнуть дверь перед моим аристократическим носом. — Не, вот когда не надо, мы тут прям все такие вежливые! Ни шагу без разрешения! А чуть что не так — сразу милицию вызовем, дверь подожжём, удостоверением помашем… Входите же наконец, входите!
Это был его последний шанс и последний случай, когда он повысил на меня голос, потому что в следующую минуту я вошёл. Все формальности соблюдены, имею полное право, теперь он мой — меня пригласили!
— Пройдём на кухню, у меня не прибрано. Чаю не предлагаю.
— А кофе?
— Только растворимый.
— Из супермаркета?! Нет, увольте, тогда лучше не надо…
Он сопроводил меня из узкой прихожей в маленькую кухню, плюхнулся на табурет и, зевая, поскрёб небритый подбородок. Совершенно невзрачный мужчина, лет тридцати — тридцати пяти, в белой майке и бывших когда-то синими спортивных трениках, пузырящихся на коленках. Крестика на шее нет, на плече татуировка «МФ — навсегда!» с кривым Андреевским флагом, две жёлтые металлические коронки во рту. (И как только таких типов женщины любят? А главное — за что? И почему так результативно?!)
— Ну чего у вас там, в вашей налоговой? — буркнул он, кивком указав мне на вторую табуретку. — Предупреждаю, квитанции у жены, а жена с детьми у тёщи, приедет только завтра. Господи, один выходной хотел провести спокойно, и нате вам…
— Я не из налоговой.
— Не понял…
— Всё гораздо более неприятно, Константин Петрович. — Я откашлялся, на мгновение прикрыл глаза, сконцентрировался и принял свой истинный облик. — Трепещи, смертный! Ибо пробил час, и я пришёл забрать твою бессмертную душу!
Хозяин придушенно пискнул, попытавшись вжаться спиной в стену, редкие волосы на голове дружно встали дыбом, а в голубых квадратных глазах застыл неподдельный ужас. Хорошо пугается мужик, уважаю…
— Вы… ы… ы… и-у-у-у!
Я сидел перед ним совершенно обнажённый, с буграми тренированных мышц под бледно-зелёной чешуйчатой кожей, с впечатляющими когтями, пронзительным взглядом и небольшими толстыми рогами на лбу. Рога, кстати, были лишними, редко кто их сейчас носит, но для людей они по-прежнему главный аргумент в идентификации демонов. Можно было, конечно, добавить ещё копыта и хвост, но я сторонюсь дешёвых спецэффектов.
— А-а-а-и-и-ых-кых-ой! — Жертва перешла на непереносимую смесь визга и нервного хрипа.
Нет, не предсмертного, в таких делах я разбираюсь…
— Моё имя Абифасдон, несчастный! В прошлом году ты предложил свою душу в обмен на велосипед для младшего сына. Твой зов был услышан.
— Я… я… не… — Он умоляюще покосился на шкафчик над холодильником.
Получив мой снисходительный кивок, вскочил с места, выудил непочатую бутылку дрянного виски и свернул ей крышку. Наверняка подарок коллег из серии «натебеубоже точтонамнегоже». Мужик сделал долгий глоток прямо из горла, едва не задохнулся и уставился на меня кристально трезвыми глазами. Парадокс, не находите?
— Вспомнил?
— Нет.
— Вспоминай. Двадцать второе августа, вечер, ты с друзьями и любовницей Катей сидел в уличном кафе на набережной. Вышел в туалет и нашёл в кабинке на полу кошелёк с пятнадцатью тысячами рублей. Этого как раз должно было хватить на велосипед.
— Да, но…
— Но ты их тут же пропил, лишенец! Нам пришлось подкидывать тебе необходимую сумму ровно шесть раз, пока ты не сдержал обещание, данное ребёнку. Срок вышел, пора платить по счетам.
Он дёрнулся, икнул, приложился к виски ещё раз и вдруг спросил:
— А чем докажете? Где договор? Договора-то у вас нет, ничего я не подписывал, а значит…
— Цыц.
— Чего?! Я законы знаю! Если нет договора, то нет и…
— Цыц, смертный! — рыкнул я, для острастки изрыгая меж зубов оранжевое пламя.
Хозяин дома снова влип в стену, но бутылку из рук не выпустил. Тоже мне, нашёл Священный Грааль, ага…
— Слово высказанное — есть озвученная мысле-форма, отпущенная на энергетическом уровне в информационное поле Земли, — не заморачиваясь с более тонкими материями, пояснил я. — Короче, хотел — получил! Факт подтверждён и нотариально заверенного договора не требует. Можешь глотнуть ещё раз, и в путь. Преисподняя ждёт. Последнее желание?
— Чтоб ты ушёл и никогда не возвращался!
— Неумно. Я-то уйду, не проблема, но через три минуты за тобой явится другой демон, менее вежливый и обходительный, а последнего желания уже не будет.
Мужик выпил ещё раз и задумчиво протянул бутылку мне. Я автоматически взял. О Люциферова отрыжка, какая дрянь! И как только этот прокисший скипидар с запахом горелой резины могут пить нормальные люди?! У меня и то полглотки огнём обожгло…
— Что мне делать, посоветуйте… — жалобно вздохнул он.
Я пожал плечами. Да в общем-то уже ничего, раньше надо было думать.
— У меня жена, дети, родители ещё живы. Мне нельзя так вот просто… взять и…
— Ещё две любовницы, — напомнил я, — Катя с работы и Лида-проводница. Кстати, Лида беременна, шесть недель…
— Вот видите, — ещё более печально вздохнул он. — Четверо крошек останутся сиротами.
— Пятеро, — снова поправил я. — Помнишь, три года назад Ирину в Адлере?
— Что, и у неё?!
— Девочка. Очень на тебя похожа.
— Она мне ничего не писала… Выпьем?
— Чуть-чуть, я на работе.
— Неблагодарная она у вас…
— Дело привычки.
На этот раз виски пошло заметно легче.
Константин Петрович достал нарезку колбасы и приличные стопки. Не такой уж он и сволочной мужик, если подумать, я встречал куда хуже…
— А если… ну только предположим, что я могу что-то для вас сделать? Вот лично для вас. Не знаю даже что, но… Отпустите?
— Тебе нечего мне предложить, смертный. Дороже души у вас, людей, ничего нет, а я выбиваю души из злостных неплательщиков.
— Да, но… в смысле, я понимаю, не деньги, естественно. Может, какая-то информация, помощь, совет?
— В чём?! Ты и умеешь-то только детей строгать… — хмыкнул было я и осёкся. Сам не зная, этот тип коснулся моего самого больного места. У нас с Азриэллой детей нет…
— По вашим глазам я вижу, что вы точно хотите о чём-то меня спросить! — с надеждой вскинулся он.
Я замер со стопкой в руке. Чёрт бы с ним, почему нет?! В конце концов, он всё равно попадёт в нашу контору, а мы с женой… быть может…
— Ладно. Сумеешь внятно ответить на один вопрос, дам отсрочку на один год.
— Тогда лучше на сто вопросов!
— Не зарывайся.
— Ясно. Весь во внимании!
— Как вы делаете детей?
— Как мы… ЧТО?!! — переспросил он, по-видимому не веря собственным ушам.
Я вскинул руку и попытался объяснить:
— Человек, у тебя четверо детей, а будет пятеро. У нас с женой — ни одного. Демоны размножаются не так, как люди, но, когда более чем за столько тысячелетий нет результата, поневоле начнёшь хвататься за каждую соломинку. И предупреждаю, попробуешь ещё так улыбнуться — я вобью эту поганую ухмылочку одним пинком тебе в глотку так, что незапломбированные зубы вылетят через задницу и застрянут в табуретке, не вытягиваемые ни одними клещами!
— Понял, понял, не надо лишних движений. — Мужик наполнил стопки, приподнял и провозгласил: — Ну, за Камасутру! Читали?
— Более чем, сам участвовал в составлении. — Я выпил и уточнил: — Другие предложения есть?
— У врача обследовались?!
— Какие врачи у демонов?
— Ещё по чуть-чуть?
— Почему нет…
В конце концов лично на меня алкоголь почти не действует, а у него и без того печень увеличенная, по-любому наш клиент. Разговор получился долгим, виски кончилось быстрее. Кое-что я предпочёл записать, мало ли…
Домой я вернулся за полночь. Отчёт по несданному грешнику могу представить в офис и завтра. Из нашей многообразной и жутко содержательной беседы мне удалось вычленить главное — дети должны рождаться по любви! А откуда любовь у нас, демонов?!
Нет, во всём, что касается просто секса, мы на высоте. Благо секс и любовь вещи взаимодопустимые, но разные. Духовная составляющая — небу, всё чисто физиологическое — нам. В конце концов те же ангелы даровали людям только одну позу — миссионерскую, все прочие изобрели мы. Какой-никакой, но повод для гордости, не так ли?
Азриэлла ждала меня в гостиной, умопомрачительно красивая и соблазнительная, с роскошной трёхсосковой грудью, шестью хвостами, крутыми бёдрами, поросшими чуть кучерявящейся шерстью, и в томно накинутом чёрном пеньюаре из шевелящихся летучих мышей. Я тоже выпустил когти на ногах, чтоб они стучали по полу, и снял с подставки у двери тяжёлую цепь с острыми крючьями. Не поняли?
Моя половина вполне может и убить в порыве страсти, большинство демонесс всегда так поступают. Но, ах, как же она была хороша! Я не сразу смог заговорить от восторга, мне нужно было, чтоб она выслушала меня всего три минуты…
— Милый, ты сегодня поздно, — упрекнула Азриэлла, с неуловимой грацией хищницы бросаясь на меня, и я ждал этого. Хлёсткий удар цепи пришёлся ей по щеке!
— Дорогая, сегодня я дал фору одному беспросветному грешнику, у которого пятеро детей. Взамен он поделился парой полезных секретов интимного плана. Уверен, что такого мы ещё не пробовали…
— Я хочу попробовать тебя. — Она с видимым удовольствием слизнула длинным жёлтым языком кровь со щеки и нежно улыбнулась.
Мягким, скользящим шагом я уходил вдоль стены, раскручивая цепь пропеллером и стараясь держать супругу на расстоянии.
— Дело не столько в прелюдии, хотя и это важно. Нам надо попытаться одну ночь, всего одну, попробовать вести себя как люди.
— Как влюблённые люди?
— Не иронизируй…
Я замешкался с ответом, и один из её хвостов, дотянувшись, едва не выхлестнул мне глаз. От двух последующих ударов я ушёл легко — сказывались века ежедневной практики выживания в законном браке.
— И как мы это сделаем, милый?
— Всё просто, на один лишь раз мы оба забудем о том, что мы демоны. Это несложно, поверь мне.
— Я не возбуждаю тебя в своём истинном облике?!
— Дорогая, ты же знаешь, я принимаю тебя такой, какая ты есть, и не ищу другую. Сочти это игрой. Результат будет виден почти сразу. Девять месяцев не срок по сравнению с вечностью…
— Я не уверена, что… — Её голос дрогнул. — Мы столько пытались… Я очень хочу ребёнка, но… боюсь. Боюсь, что опять…
Моя цепь с грохотом упала на пол. По щекам Азриэллы текли настоящие кислотные слёзы. Я знал, что в таком состоянии она втрое опаснее, но рискнул — подхватил её на руки, вылизал лицо и отнёс в спальню. На одну ночь мы будем людьми…
Пока моя жена приводила себя в порядок, я успел бегло создать соответствующую обстановку — убрал грубые стены под нежные обои, закрыл битый кирпич и стекло на полу толстенным ковролином и установил широкую кровать, покрытую красным шёлком. Дань популярной сказке Грина, должно сработать — женщинам нравится.
Ещё побольше свечей, розы и шампанское! Его я принёс с собой из мира людей, у нас такое не выпускают, только синильную кислоту или ацетиленовый спирт. Для дружеской попойки в сауне самое оно, но мне ведь нужна изящная романтика…
Когда обернулся на стук каблучков, то едва не ахнул — Азриэлла стояла передо мной совершенно обнажённая, в туфлях на высоченном каблуке, сияя матово-молочной кожей, с копной золотистых волос, удивительно похожая на спелую купальщицу кисти Цорна. Она работала в отделе искушений и человеческий облик принимала с непередаваемой лёгкостью…
— Что теперь, милый? — Моя жена шагнула вперёд, крылатым движением закидывая лебединые руки мне на плечи. — Мы ведь не сразу должны наброситься друг на друга, так?
— Да-а, — неуверенно отступил я. — Но знаешь, что-то… что-то не то.
— Я не нравлюсь тебе?!
— Именно! Ты меня не возбуждаешь, дорогая.
— Я старалась! — едва не заплакала она. — Что не нравится? Увеличить грудь, подстройнить талию, изменить цвет глаз или волос, скажи! Я же не знаю, это твоя идея…
— Нет-нет, ты всё сделала замечательно. — Я нервно потёр лоб. — Причина в ином. Может, он не всё мне объяснил или я неправильно записал. Может быть… Погоди, так… Обстановка, цветы, прелюдия, мы оба…
— Оба, милый! — всплеснула руками Азриэлла.
Дьявол раздери, какой я дурак… Изгаляюсь тут перед ней в обличье демона, то есть в своём истинном облике, и дебильно удивляюсь, что меня не возбуждает смертная женщина! Мгновение спустя перед ней стоял я, в таком же виде, как выхожу на работу, только без дурацкого костюма с галстуком и туфель. Вот так!
— Иди ко мне…
Дальше всё шло просто идеально, потому что мы оба старались и были более чем заинтересованы в результате. Правда, первый глоток шампанского, который я должен был набрать в рот и разделить с ней в поцелуе, я безобразно пролил. Она засмеялась, и мне удалось превратить это в игру — я слизывал колющие язык сладкие капли с её изумительной шеи. Попытка с тем же шампанским целовать её грудь прошла гораздо успешнее. Пить искрящееся вино из ложбинки её живота — совсем легко, а когда я плавно спустился ниже, Азриэлла уже едва не кричала от наслаждения…
Когда она в свою очередь перевернула меня на спину, то буквально на третьей минуте я мысленно поклялся поставить Константину Петровичу бутылку самого лучшего шотландского виски! Да и поза миссионеров, рекомендованная ангелами, оказалась максимально подходящей, и мы не могли насмотреться в счастливые глаза друг друга.
Я пришёл в себя лишь на мгновение, резко ощутив, как внезапно отросшие когти моей жены в порыве страсти раздирают мою человеческую спину. Хорошо ещё вовремя успел впиться клыками ей в горло…
Утром, провожая меня на работу, Азриэлла виновато коснулась кончиком раздвоенного языка моего обгрызенного уха.
— Я не хотела, милый. Всё было так замечательно…
— Мы демоны, — вздохнул я, сердиться на неё было глупо — женщины в любви чаще теряют контроль, чем мужчины.
— Но… ты успел? — Она опустила глаза.
— Да.
— Точно?
— Абсолютно.
— И что-то может получиться? У нас может родиться человеческий ребёнок? Я уже согласна на любого…
Хм… Такая мысль мне в голову не приходила. Человеческий ребёнок, зачатый и рождённый демонами. Об этом невозможно было даже мечтать, потому что… это просто невозможно. Никак. Ни при каких условиях. И всё-таки… всё-таки…
P.S.
— Константин Петрович?
— Да.
— Это Абифасдон. Откройте.
— Э-э-э, а зачем?
— С меня причитается…
В тот день я заявился с работы, украшенный здоровущим синяком вполлица. В моём человеческом обличье, разумеется, причинить мне вред как демону куда более проблемно. Но тоже не невозможно, увы…
— Милый, что это?! Ты опять сидел в баре с Альбертом?
— Нет, дорогая, мы встретились с ним после работы, — вынужденно признал я. — В смысле, когда моя работа была уже почти закончена, а его… его только начиналась.
— Задница Вельзевулова! — яростно выругалась Азриэлла. — И ты всё ещё называешь этого ангела своим другом?!
— У меня не много друзей, а Альберта я хотя бы знаю не одно тысячелетие…
— Дай мне номер его телефона!
— Не надо, милая…
— Дай, я тебе говорю! Мне очень хочется поговорить с его женой! Пусть скажет мне, приятно ли, когда твой муж возвращается с работы в синяках, в то время когда ты в положении?!!
Мне оставалось лишь виновато пожать плечами и бочком проскользнуть в комнату, пока она бушевала в прихожей. Цепь с крючьями я успел снять чисто автоматически. День действительно выдался сложный. Сейчас объясню… Только спрячусь в ванной. Когда ваша жена на первом месяце, её беременность ещё никак не бросается в глаза, но заметно отражается на характере.
Для нас, демонов, время течёт иначе, я, честно говоря, даже не знаю, как она намерена выносить этого ребёнка, не переходя в человеческое тело. Но эта капля, эта невероятная искра жизни уже поселилась у неё внутри, сделав одновременно и более нежной, и более раздражительной. Как говорится, на что нарвёшься, мужики меня поймут…
Но и мне сегодня надо было хотя бы несколько минут отлежаться в серной ванне. Азриэлла ласково скреблась у дверей, царапая косяки орлиными когтями, но я дополнительно опустил стальную решётку, об которую она уже не раз ломала зубы, и спокойно выдохнул…
Всё начиналось буднично, я пришёл в офис, увернулся от поцелуя шефа, позволил секретарше ущипнуть меня за задницу (женщины от этого млеют!) и получил разнарядку на очередного грешника. Мужика надо было брать в сауне, тёпленького, буквально вырвав из компании пьяных друзей и продажных подруг. Разрушения, мистика и всяческая демонстрация силы только приветствовались. Профилактические запугивания потенциальных клиентов всегда в нашей компетенции, хотя вроде бы льют воду на другую мельницу…
Дело привычное, обычно проходит как по топлёному жиру на сковороде, человеческому, естественно. Проблем не возникало никогда никаких, всё тривиально, нажимаешь кнопку звонка — дверь в сауну гостеприимно распахивается. Я прилично одет, строгий костюм, элегантные туфли, зеркальные очки, борсетка. Bay! Джентльмен пришёл лично заказать номер на послезавтра. Бойкая тётенька охотно предлагает войти. Легко!
Шаг второй — улыбнуться тётеньке, сняв очки. Шикарные клыки, чёрный язык, в глотке бездна Ада, а в глазницах отблески пламени неугасимого Пекла! Полторы секунды, она в обмороке, удачно упав на диванчик. И третий, заключительный штрих:
— Холодное пиво!
— Заходи! — радостно отозвались изнутри, и я честно вошёл, потому что был приглашён и теперь моя очередь развлекаться.
На меня улыбчиво уставились трое мужиков и две незакомплексованные девицы в сползающих простынях. Мило, незатейливо, без особых фантазий, но по существу. Россия не меняется, а ведь я на этом объекте едва ли не со времён князя Владимира…
— Николай Степанович, я за вами, — вежливо поклонился я.
Самый толстый из мужчин недоумённо переглянулся с остальными.
— Чё за мн… кто его ваще… мн… пустил? Ты инспектор… мн… что ли?!
— Нет, я по работе.
— Ах по работе, мн! — облегчённо вздохнули все, девчонки защебетали, их кавалеры расслабились, а мой клиент шумно высморкался в простыню соседа.
— Ты это… мн… по работе?! Вот в приёмную ко мне придёшь, запишешься там, мн… чтоб всё как у людей. Вопросы — рассмотрим, дела — порешаем, контакты есть — всё чики-пуки! А щас, мн…
Я даже не стал тратить время на ответы или отповеди. Депутатский корпус — это золотая жила наших наполнителей. И брать их следует непременно со спецэффектами! Мне понадобилось меньше полминуты, чтобы, раздевшись до пояса, предстать перед ними во всей красе — могучий торс, рельеф без анаболиков, изумрудно-зелёная кожа, кое-где змеиная чешуя (иногда можно…), сиреневые глаза без зрачков, чуть искривлённые рога и струйка пламени, вылетающая меж зубов при каждом слове.
— Трепещите, смертные! Ибо имя моё — Абифасдон, и я пришёл за вашими смертными душами. Кто первым заглянет в ужасающие глубины сердца Ада?!
Дальше всё по логике вещей — шум, визг, суматоха, попытки звонить братве и в милицию, слёзы, икота плюс многоступенчатый мат. О, как же без него! Без мата в этой стране ничего не делается, ни хорошего дела, ни плохого. Возможно, именно поэтому мы тут так надёжно и держимся…
— Изыди, изыди, Сатана! — наконец вопит кто-то, тыча в мою сторону здоровенным нательным крестом, на пол кило драгметалла, не считая каменьев.
Нет слов, всё освящено в церкви, но понятие хотя бы элементарного вкуса хоть в какой-то мере должно быть у человека? И чего мне крест показывать, если коснуться им меня всё равно никто не посмеет. Чуют, что у самих рыльце в пушку, а значит, и в крест не верят по-настоящему. Я молча, не отвлекаясь, протянул руку к верещащей жертве и напомнил:
— За две победы подряд на выборах в краевую Думу ты прилюдно клялся заложить душу. Залог был принят. Мы определили тебе три года, без пролонгации и права расторжения договора. Устная форма давно принята к исполнению, как и просто мысль озвученная. Классические договора с печатями и подписью кровью уходят в прошлое. Собирайся, грешник…
Все практически окаменели. Я отчётливо слышал, как их сердца стараются биться потише и пореже. Ага, кроме животного ужаса, оказывается, и совесть хоть у кого-то осталась. Плохо мы ещё работаем с населением, раз совесть ещё встречается… Абсолютно бесполезное и бессмысленное чувство, раньше его называли страх божий. Имеешь его в душе — значит, не можешь поступить плохо. Всё изменилось, и в большинстве своём в выгодную нам сторону, но…
— Матерь Божья, Царица Небесная, заступись и помилуй! — неожиданно тонким фальцетом взвыл резко сдувшийся депутат, буквально на моих глазах худея на два, а то и три килограмма.
— Поздно, — я протянул руку и крепко сграбастал его за загривок, — молитвы уже не помогут…
— Господи… Иисусе Христе… — едва дыша, бормотал он, даже не пытаясь вырваться.
Это правильно, вырываться из моих когтей — себе дороже, но самое обидное, что именно в этот момент пика свершения правосудия его молитва была услышана…
— Отпусти его, нечестивый дух! — густым, медоточивым голосом раздалось за моей спиной.
Описать саму музыку, тон, вибрации и эманации этого голоса не смог бы никто. В нём было всё — сила, нежность, мощь, нега, властность, забота, полнозвучие и совершенно невероятный мурлыкающий тембр, западающий в сердце раз и навсегда. Голос ангела!
— Отпусти его, Абифасдон!
— Отвали, Альберт, он мой, — всё ещё беззлобно огрызнулся я, даже не поворачивая головы. Я не был бы демоном, если б не узнал своего крылатого друга по одной манере построения речи. Только бы он действительно отвалил… Но это же Альберт!
От тяжёлого пинка коленом под зад я пролетел через всё помещение, выпустил из рук грешника, пробил головой стену и рухнул в бассейн, умудрившись расколотить рогами кафельные плиты на дне… Бы-ды-мсь!
Больно… и обидно. Даже трудно сказать, чего больше. Наверное, всё-таки обиды. Потому что по большому счёту демон всегда проигрывает ангелу. Нас так и планировали, ещё при создании, а то дурацкое восстание на небесах лишь подтвердило эту аксиому. Я снова и снова прокручивал старые кадры в отупелом мозгу, когда полчаса спустя сидел в угловом баре, накачиваясь русской водкой в полной уверенности, что он сюда придёт.
Мой светлый друг заявился чуть усталым, в свободном пиджаке и джинсах с вышивкой. Внешне Альберт напоминает отпетого культуриста, ночующего в спортзале, сидящего на протеиновых батончиках и умывающегося коллагеном. Глаза голубые, волосы светлые, бобриком, само лицо скорее даже женственное, но это обманчивое впечатление. Он служит в отделе быстрого реагирования, или последнего спасения. То есть в тех редких случаях, когда Господь по своей личной, неисповедимой воле даёт грешнику ещё один шанс на искупление, вот тогда и появляются такие, как Альберт, чтобы при всех показательно отпинать таких, как я…
— Извини.
— Пошёл вон, подонок…
— Извини, Абифасдон. — Он виновато пожал огромными плечами, и бармен привычно поставил перед ним бокал грейпфрутового фреша. — Ты сам понимаешь, у нас такая работа…
— Да пошёл ты с этой работой! Почему я никогда не пытаюсь отбить у тебя праведника?!
Альберт не ответил, этот гигант вообще немногословен. На моём человеческом лице сияли ссадины, синяки и мелкие порезы, я выглядел молдавским рабочим, из любопытства сунувшим голову в бетономешалку…
— Ему решили дать последний шанс. Он спонсировал ремонт двух храмов.
— Из своего кармана, что ли? — уже куда более вяло продолжал ворчать я. — Ты сколько столетий на земле, ещё не привык к тому, что все депутаты — гады?! Это наш контингент, наше стадо… В конце концов, этим мы тоже исполняем ЕГО божественную волю!
— Не все гады…
— О да! Но это как раз тот случай, когда исключение подтверждает правило. Вот скажи мне честно, положа руку на сердце, или что там у вас ещё, ты сам понимаешь, что он — мой?
Альберт кивнул. Бармен, сочтя его кивок одобрением, тут же выставил второй стакан фреша. Мне оставалось тупо глотать водку и пристально рассматривать ползущую по столу муху. Самое подходящее интеллектуальное занятие для побитого демона…
Он прав. И я тоже прав. Но он прав больше, потому что его начальство выше, приказы не обсуждаются, Свет побеждает Тьму, и если самый закоренелый грешник в последний момент, уже умирая на кресте, за один миг сочувствия попадает в Рай, то не мне и не Альберту рассуждать о депутатской неприкосновенности…
— Он же проколется… Не перестанет грешить. Нет, я не к тому, на чьей стороне справедливость, просто… обидно…
— Понимаю.
— И кстати, что, без рукоприкладства тоже никак нельзя?! Ты бы мог просто приказать мне, и я всё равно бы ушёл. Зачем вся эта показуха с драками, разрушениями, игрой на публику…
— Абифасдон, — мой друг печально посмотрел мне в глаза, — ты сам всё знаешь. Это происходит не в первый раз. Мне очень жаль. Хочешь, позвоню твоей жене?
— Нет, пожалуй, её не стоит тревожить в таком состоянии…
— В каком?
Короче, я был слегка расстроен, чуточку выпит, поэтому рассказал ему всё. Абсолютно всё! Начиная от любвеобильного типа в многоэтажке, его советов и моих результативных действий, до того, что Азриэлла уже месяц, скорее всего, как беременна, и самое весёлое, что у нас может родиться человеческий детёныш. И назовём мы его — Маугли! Тьфу, клинит меня сегодня, причём по всем направлениям…
— У вас будет ребёнок?!! — на непередаваемо тихой ноте истерии и восторга одновременно выдал Альберт, махом заглатывая содержимое моей рюмки с водкой. Обычно они не пьют. И не потому, что «Догма» запрещает. Просто алкоголь — наше изобретение, а ангелы дьявольские штучки не особо жалуют. — Ты счастливейший из демонов, Абифасдон! Несказанно рад за тебя! Если бы я ещё умел завидовать…
Тоже верно. Завидовать мой друг совершенно не умеет, это чувство у него не запрограммировано при создании. С нашим Владыкой, как вы помните, произошёл сбой. Он завидовать умел, с чего всё и началось…
— Теперь я понимаю, как виноват перед тобой. — Альберт торжественно встал, выпрямляясь во весь свой немаленький рост, его голубые глаза горели, как блуждающие огни святого Эльма. — Азриэлле нельзя волноваться, ты должен беречь и лелеять её, всегда возвращаясь в дом победителем и героем!
— Хорош герой с таким синюшным бланшем вполлица. — Я осторожно потрогал саднящий синяк, но ангел продолжил:
— Мне нужна ровно минута. — Он достал из пиджака новенький смартфон, что-то проверил и быстро кивнул мне. — Собирайся, идём!
— Депутат сорвался? — не сразу поверил я. Это же мой клиент, мой!
— Да, — лучезарно улыбнулся Альберт.
Мы выбежали из заведения, едва ли не держась за руки, как две счастливые школьницы. Не забыв оставить смятую тысячу на столе, разумеется. Деньги — зло, а поэтому демоны всегда платят по счетам! Ангелам это не обязательно, их и так все любят…
Мой видавший виды джип стоял рядышком, за углом, но Альберт широким жестом пригласил в свою роскошную «ауди». Он может себе такое позволить, служба спасения грешников никогда особо не бедствовала. А, ладно, это я из зависти, не слушайте… Мой друг хоть и ангел, но машину водит как бог!
Мы буквально летели, едва касаясь колёсами асфальта, дорога вела к мосту, потом за переезд, в сторону «городка нищих». Во многих местах бескрайней России именно так называют уголки, где строят сногсшибательные коттеджи новые хозяева жизни. Угадайте, кто чаще навещает их обитателей, я или Альберт? Вопрос риторический…
— На чём спалился?
— На девчонке.
— Решил отпраздновать «чудесное избавление» и переувлёкся, — злорадно хихикнул я. — Держу пари, дурочке нет пятнадцати, решила посмотреть красивую жизнь, родители не в курсе и у ваших на неё свои далекоидущие планы.
Ангел молча кивнул. Я с трудом удерживал спокойное выражение лица, хотя внутри едва не лопался от восторга. Охота! Самое сладкое, самое желанное, первобытное чувство, заставляющее вскипать кровь, — охота на человека! За той добычей, что у меня уже вырвали из когтей, но она оказалась настолько глупа, что сама даёт мне второй шанс. А я второго шанса не дам…
Мы кинематографично развернулись у высоких металлических ворот. Вышли, разминая руки, как перед спаррингом в боях без правил. Альберт ухоженным пальчиком нажал кнопку звонка…
— Кто? — хрипло раздалось из динамиков.
— Доложите Николаю Степановичу, прибыл тот самый ангел, что оказал ему услугу. Пропустите.
— А второй?
— Это со мной.
Ангелы никогда не врут. Если бы охранник правильно задавал вопросы, мне бы вовек туда не попасть. Но уже через минуту ворота открылись без скрипа. Добро пожаловать… Быкообразный мальчик с недоверчивым выражением так называемого лица (слово «рыло» подошло бы больше) остановил на мне взгляд и жестом потребовал поднять руки.
— Оружие есть?
— Есть! — Я показал ему оттопыренный мизинец, мгновением позже тем же мизинцем впечатав идиота в кирпичный забор на противоположном конце двора. Мы, демоны, все такие крутые!
Альберт даже не обернулся. Он и так знает, что при желании может повторить подобный трюк со мной. Ангелы, они такие…
На шум из дверей дома выбежали ещё двое коротко стриженных индивидуумов с пистолетами под мышкой. В кого это они собрались стрелять, в ангела и демона?!
— Стоять! Стоять, это частная территория!
Один упал на колено, другой стрелял, вытянув руки и отклячив задницу, как полицейские в американском кино. Палили одновременно и слаженно, чувствовались суровые часы тренировок на стрельбище и в тире. Лично я от пуль попросту увёртывался, это не сложно. Альберт их вообще не замечал. То есть пули от него даже не отскакивали, а как-то странно вязли в воздухе за пару миллиметров до его одежд и вяло падали наземь. Врукопашную охранники разумно не пошли, а ещё говорят, что у «горилл» нет мозгов!
В прихожей нас никто не встретил, в гостиной пьянствовала смешанная группа разных слоёв населения, демонстрируя истинные ценности российской демократии — ухоженные бандюки и именитые бизнесмены тискали дешёвых уличных девок. На большом жидкокристаллическом экране резвились красотки классических фильмов Тинто Брасса. В одной серии, кстати, снималась и моя Азриэлла. Помните, там ещё была большая газетная шумиха, когда трое актёров умерли от оргазма во время съёмок? А, неважно…
— Абифасдон… — Ангел укоризненно покачал головой.
Я снова молча подёргал его за рукав, просительно заглядывая в глаза. Они же всё равно грешники, а у меня сегодня явный стресс из-за недостатка положительных эмоций. Ангел посмотрел на часы, подумал и чуть заметно улыбнулся:
— У тебя ровно три минуты.
Ха! Да это почти половина вечности! За указанное время я успел разбить все стёкла, оборвать обои, залить полы, обгадить потолок, обрить девиц, раздеть мужиков, спрыснуть всех пивом, облепить мукой и сахаром, да ещё срочно вызвать милицию, ОМОН, «скорую» и врача-ветеринара на дом. Убивать никого не стал, не за этим пришёл. В конце концов, даже если все мои шалости выглядели скорее проделками беса, чем демона, зато я отвёл душу! Причём чётко уложившись в положенный мне лимит времени — три минуты.
— Ты настоящий друг, Альберт!
Он церемонно поклонился, и мы прошли на второй этаж. Крики внизу набирали мощь, переходя в неконтролируемые вопли по мере осознания народом всего, что с ними только что произошло. Надеюсь, все вызванные службы тоже прибудут вовремя, иначе неинтересно…
Нужную дверь нашли сразу. Вошли без стука. То есть ангел просто нажал на дверь плечом, и она выпала внутрь комнаты вместе с замком и петлями.
— Я очень огорчён, Николай Степанович…
В пошло-розовой спальне горели ночники, на бессмысленно широкой кровати в углу скорчилась под одеялом взлохмаченная черноволосая девчонка, наш депутат в банном халате замер с бутылкой шампанского и двумя фужерами. В его глазах попеременно мелькали страх, похоть, гнев, раздражение и недоумённая обида на столь бесцеремонное вторжение.
— Извините, что не вовремя, — счёл возможным вмешаться я. — Но мы с вами в прошлый раз не договорили. Час уплаты пробил…
— Я не… ничего не было! — Спрыгнув на фальцет, отпетый грешник попытался откашляться и вновь овладеть голосом. — Я не понимаю, на каком основании этот тип смеет сюда вламываться? Я не потерплю здесь присутствия нечистого! И вы, как ангел, обязаны сию же минуту…
— Она девственница, — величаво кивнул Альберт, указуя взглядом на девочку.
— К тому же несовершеннолетняя, — добавил я. — А это уже полновесная статья, плюс попытка споить алкоголем вкупе с лживыми обещаниями помочь её родителям с восстановлением на работе, её сестре с поступлением в институт, а ей самой с карьерой актрисы и главной ролью в кадетско-ранетском сериальчике. Ничего не упустил?
— Я её не тронул!
— Но собирались. — В глазах ангела сверкнул отблеск меча архистратига Михаила. — Ваше недостойное желание сместило стрелку весов. Он твой, Абифасдон…
— Не-е-ет! — Депутат грохнулся на колени и вытащил дорогущий крестик на массивной цепи, истерично вопя: — Господи, иже еси на небес… си, я каюсь… я… же… же, блин! Короче, двести тысяч баксов на храм! И ещё в детский дом! Ну куда ещё… хотите, просто вам?! Вот прямо здесь, сейчас два брюля по хрен знает скока каратов! А вы их на благое дело… это ж не взятка! А я… я…
Мне пришлось заткнуть ему рот углом одеяла. Альберт вывел всхлипывающую девочку из комнаты. За окном слышались далёкие завывания милицейских сирен. Надо уходить…
— Добро пожаловать в Ад, смертный!
Вот, собственно, и всё. Когда я вышел из ванной, освежившийся, отдохнувший, захватив палку и плеть, моя жена тихонечко всхлипывала на кухне. На чёрной скатерти лежал огромный букет белоснежных роз. На нежных лепестках ещё вздрагивали капли влаги, аромат царил просто божественный. Как ни верти, но иначе не скажешь…
— Только что передали, контрабандой, сверху. — Азриэлла всхлипнула и вытерла нос кончиком хвоста. — Это твой Альберт, да?
— Да, — уверенно кивнул я, на всякий случай держась подальше. — В Аду такого не достать. Я сегодня… в общем, я рассказал ему о тебе. Ангелы не могут иметь детей, но он искренне рад за нас. Если хочешь, я это выброшу…
— Нет… — Она осторожно коснулась толстого стебля кончиком когтя, задумчиво сорвала и прожевала один бутон. — Восхитительно! Как думаешь, если мы решим крестить ребёнка, то у него будет двойная защита сил Света и Тьмы?
— Возможно. Зато я точно знаю, кто будет самым лучшим крёстным…
P.S. Угадайте, как воспринял это Альберт? Не угадали… Да он меня чуть не задушил!
P.P.S. От радости…
— Ты не имела права этого делать! — Я нырнул под удар её свищущих когтей слева, слегка дав сдачи в ухо.
Очень слегка, очень… Вы же понимаете, нельзя всерьёз бить любимую жену, да ещё в период её беременности. Даже если ваша жена такой же демон, как и вы…
— Не смей на меня орать, шовинист!
А вот орать как раз таки можно, и более того, даже нужно. Поэтому я продолжу, ибо правда на моей стороне:
— А ты не смей больше сниматься в порнофильмах!
— Это моя работа, тиран!
— Я твоему начальству морду набью за такую работу! Они хоть что-нибудь понимают в специфике труда для беременных демонесс?!
Мне удалось успешно уйти от двух маховых ударов ногами, а вот последующий скользящий, хвостом, справа, я пропустил. Бок обожгло дикой болью! У неё на кончике хвоста шипы вперемешку с иглами дикобраза. Дыхание прервалось минуты на полторы, я безвольно рухнул на колени и понял, что всё-таки зря не взял с собой плеть.
— Что я наделала, милый… — Азриэлла бросилась ко мне и помогла встать, нежно обнимая и вылизывая лицо раздвоенным языком.
Сумасшедший дом, других слов нет, я тут просто шизею…
Полчаса спустя мы вместе сели на бетонный пол, выпили. У меня в мини-баре всегда есть кислота, шеф в этом смысле предусмотрительно поддерживает пороки подчинённых. За символическую плату, разумеется…
Моя супруга сочла, что тридцать граммов серной с растворённой оливкой и парой капель выдержанного сивушного масла (исключительно для аромата!) не повредит ни ей, ни будущему ребёнку.
Пили не чокаясь, без тостов. Её почти сразу же стошнило, и, благодарно отдышавшись, она наконец смогла толком объяснить, почему я был неправ. А ситуация действительно складывалась некрасивая…
— Начну с главного, милый: я с ним не спала.
— Почему?! — обиженно взвился я. — Чем они вообще заставляют тебя заниматься в этом вашем отделе искушений, если тебе уже и с клиентами спать нельзя? Извращение какое-то…
— Ты будешь слушать или… — Она угрожающе провела коготком по моей голой шее, аккуратно сдирая верхний слой кожи.
Далее рассказываю с её слов, изредка перемежая моими эмоциональными комментариями…
Она пришла по объявлению. Демоны часто получают задание исходя из случайного телефонного звонка, письма в Интернете, двух-трёх строк в бульварной газетёнке, рекламе на телевидении и оборванной записке на заборе. Всё читается, всё под контролем. «Приглашаются девушки 18–25 лет, без комплексов. Любительское видео. Оплата почасовая. Прописка необязательна». И внизу приписка фломастером от руки — «НЕ ОРИФЛЕЙМ!»
Как ни верти, по всем показателям наша тема. Азриэллу направили осмотреться, по отчёту её ведомства уже наше будет решать, направлять ли туда своих сотрудников. Я, как обычно, появляюсь в самом конце, когда все мосты сожжены, Рубикон перейдён, а договор о продаже души безбожно просрочен…
Моя жена нажала кнопку звонка. Осторожный мужской голос уточнил, кто там, зачем пришли, и почему-то потребовал показать паспорт в дверной глазок.
— Мне уже больше восемнадцати, но ещё нет двадцати пяти, — кокетливо отозвалась Азриэлла, легко помахивая фальшивым паспортом. А могла бы и настоящим, для нас, демонов, это не проблема.
Дверь отворилась, и толстеющий лысый молодой человек быстро пропустил её внутрь. Вот лично я бы с этого момента уже перевоплотился в свой истинный облик и начал чинить разборки, забирая грешников в Ад и попутно производя все допустимые разрушения. Азриэлла была вынуждена вести себя иначе…
— Э-э-э, проходите, девушка. Присаживайтесь… — Ей указали на краешек большого потёртого дивана. — Будем знакомы, я Фаддей, ваш режиссёр и наниматель. Э-э-э, разумеется, если мы поймём друг друга…
Ха! Да что здесь, собственно, непонятного?! История стара, как мир. Закомплексованный юноша играет в гения и намерен переспать со всеми дурами, которые клюнут на его объявление. Благо в такой большой стране всегда найдутся девочки, искренне считающие, что путь на большой экран возможен лишь через секс с режиссёром (гримёром, актёром, продюсером, неважно…), и это тоже в рамках нашей программы по нравственному воспитанию молодёжи…
— Сейчас подойдёт наш… э-э-э… оператор, нам надо вас посмотреть.
— Я готова, — чарующим грудным голосом протянула моя супруга.
— Но вам… э-э-э… понадобится… э-э-э… раздеться, потому что мы не… Оу!
Азриэлла встала и спокойно расстегнула платье, оно шифоновой волной упало к её ногам, а моя демонесса гордо замерла в классическом чёрном белье фирмы «DIM».
— Пока так. За всё сокрытое надо платить явным.
Молодой человек охренел на корню (иначе не скажешь, и это ещё мягко!) от её сногсшибательной фигуры! И, кусая ногти, начал нести какую-то чушь о перспективах побед на конкурсах авторского порно в Лас-Вегасе, сумасшедших гонорарах, личной переписке с Тинто Брассом, коротком знакомстве со всеми ведущими прокатчиками Европы, тремя нефтяными олигархами и Первым каналом российского телевидения, которое спит и видит, как бы приобрести картину с её участием, которая буквально взорвёт все экраны страны и ближнего зарубежья! Задница Вельзевулова, как это скучно и предсказуемо…
Разумеется, моя умничка на всё кивает, распахивает ротик, хлопает ресницами, дышит грудью и облизывает пересохшие губки. Так называемый режиссёр несётся на кухню за водкой, ожидаемый оператор, как и следовало ожидать, непонятно где «задерживается», и почему бы не обмыть начало столь блистательной карьеры?
Азриэлла, чуть кокетничая, выпила рюмочку, скорчила рожицу, изобразила кашель и помахала на себя ручками. Профессиональное «разводилово» клиента, если кто не понял… На самом-то деле эту притвору и литром водки поперхнуться не заставишь, у нас, демонов, семидесятидвухградусный алкоголь дают ещё с детского сада вместо молочка…
— А договор? — нежно напоминает моя жена, когда молодой человек уже пытается влезть к ней в тугой бюстгальтер, дрожа от нетерпения и брызгая слюной. Причём всё молча. Типа, какой договор, какие бумаги, мы же творческие люди, сначала покажи страсть, детка!
— Всего одна подпись. — На этот раз она мастерски переносит его руки со своей груди на горячие бёдра. — У нас иначе нельзя.
— После… у меня… э-э-э… это… уже… типовые распечатки кончились… давай… э-э-э… после…
— Сойдёт и обычная расписка, — игриво подмигнула Азриэлла, быстро встала, вытащила из сумочки маленькую розовую ручку и блокнотик с Дональдом Даком (почему-то подобные атрибуты мужчины считают первым признаком недалёкого ума), раскрыла наугад и, положив себе на оголённое колено, потребовала: — Пиши!
— Э-э-э… что писать?! — уже практически извиваясь от вожделения, сипло простонал режиссёр, и она охотно подсказала ему текст.
Догадались какой?! Вот именно. А он не догадался…
Нет, в принципе там ничего ужасающего не было. Ни угроз адского пламени, ни подписей кровью, ни печати Сатанаила, ни прочей средневековой лабуды. Времена изменились, многие вещи упрощаются, так удобнее и нам, и людям.
Озабоченный парнишка лишь поклялся своей бессмертной душой, что все его обещания и гарантии — чистая правда! За одно это ему гореть в геенне до скончания веку… Ну и ещё (контрольный выстрел!), что душу отдаст за то, чтобы жениться на такой сексапильной красавице. Практически сразу! Сейчас в постель, а утром в загс! Подчёркиваю, он написал именно «жениться», а не что-то иное, более обтекаемое или двусмысленное.
Моя супруга удовлетворённо захлопнула блокнотик и расслабилась. Вся операция была завершена менее чем за полчасика, вот такие высокопрофессиональные специалисты работают у нас в отделе искушений.
— Ты заслужил меня, котик, — сбрасывая с плеч бретельки лифчика, страстно мурлыкнула она. — Я вся твоя!
Режиссёр любительского видео едва не потерял сознание от восхищения и похоти. Правда, лучше б он его всё-таки потерял, потому что в это мгновение Азриэлла приняла свой истинный облик…
Перед ним явилась роскошная демоннеса, абсолютно голая, с муарово-синей кожей, тремя грудями (шестой размер!), когтистыми руками, извивающимися хвостами, сияющим от предвкушения крови лицом и пылающими глазами. О гнездилища адских чресел, да кто бы не влюбился в неё в такую минуту, а?
Только не этот придурок! Он не придумал ничего умней, как парализоваться…
То есть что-то там вякнул, подавился языком и, хлопнувшись на пол, застыл бревно бревном. Моя жена раздражённо облизала губы:
— Ну что же ты, мой жеребец? Бери меня!
В ответ — ноль реакции, минус эрекции. А ведь, если вы не забыли, у нас, демонов, оплата договора — священнейшая часть соглашения. Мы просто ОБЯЗАНЫ предоставить указанные услуги, иначе вся работа насмарку, договор похерен, никто никому ничего не должен, какой смысл тратить время и силы, в Аду и так не дует…
— Я поняла, шалунишка, — Азриэлла с трудом вытянула улыбочку, — ты хочешь, чтоб госпожа сама тебя оседлала? Ну-ка, где у нас тут что…
Бесполезно. Всё было на месте, но ни при каких условиях не функционировало, паралич так уж паралич. К тому же клиент не в состоянии адекватно оценить весь спектр предлагаемых услуг, а значит, ни мозгом, ни телом, ни душой не зафиксирует исполнение обязательств…
— А ну, вставай, подонок! — взревела моя любимая, ибо выходить из себя она умеет лучше всего. — Вставай, или я вырву тебе печень и, отщипывая от неё по кусочкам, буду кормить ворон на твоём балконе… Грязный извращенец!
Она даже пнула его два-три (четыре, пять, шесть…) раз, но тоже без толку. Оставалось заплакать с досады и звонить руководству, объясняя причины срыва простейшего по сути заказа.
Ну и… моя лапочка не придумала ничего умнее, как позвонить на работу мне и вызвать меня. Типа, свою часть она исполнила, полноценное искушение произведено, теперь я могу забрать грешника. Улавливаете суть?
Мой шеф удовлетворённо засучил копытцами, лишний грешник лишним не бывает, и я материализовался в нужной квартире в нужный час. Тратить время на приглашение войти уже не приходилось, внутри и так находится один демон, тем более родная жена. Собственно, из-за этого у нас и произошёл скандал дома, она же меня просто подставила…
— Собирайся, грешник, ибо пробил твой час, истёк срок, и адский пламень будет вечно терзать твою проклятую душу! — привычно начал я, ещё в прихожей принимая свой истинный облик.
Дежурная фраза, но без этих штампов нас люди всерьёз не воспринимают. В Средние века демон, появившийся в обличье человека, внушал куда больший ужас. Сейчас всё проще, можно приходить как есть, без церемоний. Если пригласят войти, разумеется…
— Заходи, дорогой, присаживайся, — гостеприимно улыбнулась Азриэлла, быстро хлопая себя длинным язычком по щёчкам для придания смущённого румянца. — А я тут вот… работаю…
— ЧТО ЭТО?! — Собственно, мне хватило одного взгляда, чтобы понять, но объяснения требовались. Хоть какие-то!
— Это?
— Милая, не делай из меня идиота! Да, ЭТО! Вот это, что оно?! — Я гневно указал изогнутым когтем на безвольное тело парализованного клиента с пустым взглядом и тонкой струйкой слюны, сбегающей изо рта.
— Это тебе! — лучезарно улыбаясь, кивнула она. — Настоящий грешник. Занимался подпольным изготовлением любительского порно. Ложь, похоть, прелюбодеяние — как минимум. Можно попытаться пришить попытку сбивания невинных душ с пути праведности. Договор есть. Забирай, он твой! Ну я пошла?
— Куда-а?! — Я успел перехватить её за ногу. — Ты что мне всучиваешь, святой воды тебе в ванну… Недееспособный паралитик, находящийся между жизнью и смертью! Я не могу его забрать, меня первый же ангел по пути тормознёт и надраит холку по полной программе, потому как будет прав! А ну, быстро приведи его в чувство, и если он подтвердит исполнение твоей части договора (хотя бы на пальцах), то гореть ему в геенне, как негру в финской сауне…
— Мужлан!
— Попрошу без оскорблений, мы оба на работе.
— Это ты на работе, я свою часть уже исполнила, — едва не плача, упёрлась моя жена. — Я его нашла, соблазнила, заставила подписать документ, приготовила к подаче тёпленьким, старалась, вызвала тебя, а не кого-то из отдела, думала, за лишнего грешника тебе дадут премию…
— Да меня уволят, если я ТАКОЕ притащу! Надо мной всё Пекло ржать будет. — Я склонился, ещё раз осмотрел тело, незаметно ущипнул пару раз в самых щекотливых точках, у того даже реснички не дрогнули… — С чего это он так, признавайся, ты его напугала?
— Я?! Ну-у… сначала разделась, а потом…
— Ты спала с ним… — У меня волосы встали дыбом и заискрились. — Вот с этим? Да как ты могла, ты… это чудовищно, противоестественно, безнравственно, в конце концов!
— От кого я это слышу, муж мой демон?! — всплеснула руками она. — Так, дорогой, сегодня у меня нет настроения устраивать семейные разборки при посторонних. Ты берёшь его или нет?
— Нет! — твёрдо заявил я, негодующе садясь на разболтанный протёртый диван. — Пока ты не приведёшь его в чувство, пока не объяснишь мне, что тут у…
— А если тебе просто позвонить Альберту? Он же ангел и наверняка может исцелять каким-нибудь возложением рук или крыльев. Что ему стоит избавить мерзавца от паралича, а ты, уже на законных основаниях, тут же представишь договор и заберёшь этого типа в Ад!
— Первое, что сделает Альберт, когда войдёт сюда, — это вышибет мною стену. У ангелов дать демону по зубам примерно то же, что сказать «здрасте»…
— Ой, вечно вы, мужчины, всё усложняете, — недоверчиво фыркнула Азриэлла. — Ну хоть проконсультироваться-то ты у него можешь? Он же твой друг.
— Проконсультироваться могу, на! — Я быстро набрал две цифры на сотовом телефоне и передал ей. — Вот сама и объяснишь ему, в чём дело…
— Почему я?
— А кто? Ты всё это заварила. Я вообще знать не знаю, что тут произошло, кроме того, что моя жена в порыве трудового энтузиазма довела до кондратия безобидного режиссёришку порнофильмов! И я ещё не получил внятного ответа на свой прямой вопрос — спали вы или нет…
— Ладно, ладно, звоню, только не кричи на меня. — Она взяла трубку и чарующе замурлыкала: — Алло, Альбертик? А это Азриэлла, жена вашего… да, да! Вот решилась позвонить и лично поблагодарить за цветы. Нет… нет, они были прекрасные! И на запах и на вкус! Да. Я вам действительно очень признательна. Очень! И вот ещё… тут мой недотёпа попал в одну… не особенно приятную историю, вы не могли бы… Только проконсультировать! Ну разумеется! Я всё понимаю, у вас тоже своё начальство… Долг превыше всего! Да. Да. Конечно. Только частный совет, не более. А вы не сочтёте за труд передать от меня горячий привет вашей дражайшей супруге? Ах, Альберт… ах, что вы… ах… Я за-му-жем! А вы шалун… Так мой Абифасдон ждёт вас? Точно? Тогда я тоже… Чао-чао!
Всё это время я с пересохшим ртом и квадратными глазами сидел на диванчике, пребывая в состоянии, максимально близком к тому же распростёртому клиенту. Моя жена не глядя, без тени сомнений загубила на корню всю мою многовековую карьеру, вызвала на место преступления ангела последнего спасения, да ещё напропалую кокетничала с ним по моему же телефону, выставив меня идиотом и бездарью, а если вдуматься, то ещё и несостоятельным мужем. При всём при этом её чёрные в крапинку глаза смотрели на меня, светясь самой искренней любовью…
— О, звонят в дверь! — Она едва не подпрыгнула и, на ходу чмокнув меня в щёчку, исчезла в прихожей. — Не волнуйся, милый, я открою.
Надеюсь, она всё же успела принять человеческий облик, хотя бы для приличия. Безусловно, Альберт видит нас под любыми личинами такими, какие мы есть, но традиции…
В комнату смущённо вошёл рослый белокурый ангел с культуристическими плечами и неземной голубизной глаз. Переведя удивлённый взгляд с мрачного меня на нереализованное тело хозяина помещения, он только-только успел повернуться назад, как…
— Ну вы тут сами, мальчики, да? Не скучайте без меня. Альберт, вы душка! Всем пока! — И моя драгоценная половина мгновенно испарилась в небытие. В комнате остался лишь тонкий аромат духов «Нина Ричи», перемежающийся с режущим ноздри запахом серы. Вот они, женщины…
— Я всё объясню, — поспешил сказать я, глядя, как мой друг привычно засучивает рукава.
— Сначала помоги мне.
Вдвоём мы перенесли тело на диван, и немногословный ангел действительно терпеливо попытался вникнуть в сложившуюся ситуацию. По его напряжённому лицу я понял, что ничего хорошего мне не светит. Собственно, как и предполагалось. А уж после того, как он прочёл расписку этого грешника…
— Перебей меня, если я не прав. У меня на руках ложный вызов, два демона… извини, уже один! и мученик, разбитый параличом, но тем не менее продавший душу. Я не могу за него заступиться, не должен отдавать его тебе, не смею оставлять без охраны и не имею ни малейшего желания торчать здесь целую вечность. Ты отдаёшь себе отчёт в том, что я обязан сделать в первую очередь? — явно утомившись столь длинной речью, выдал он.
— Набить мне морду, — не утруждаясь, угадал я.
— Именно, — тяжело вздохнул он. — Но ты ни в чём не виноват.
— Да. Это всё моя жена, чтоб её…
— Не смей говорить о ней плохо, она же беременна!
— Точно. И только это избавляет её от хорошей трёпки сегодня вечером. Если, конечно, мы выберемся отсюда к вечеру…
— Если… — ещё раз вздохнул мой крылатый друг.
Наши грустные размышления прервал неожиданный звонок в дверь. Только этого ещё нам не хватало. Я поспешно перешёл в человеческое тело… Альберт встал, раскатал рукава обратно и поплёлся открывать.
У них не принято отказывать в такой пустячной просьбе. Там, где любой нормальный демон крикнет: «Никого нет дома!», ангел непременно поступит в соответствии с библейским постулатом «Стучите, и да отворится вам!».
В комнату, опережая друг дружку, впорхнули две юные прелестницы в сплошном мини. Стройные, смешливые, симпатичные и абсолютно не закомплексованные…
— Они тоже по объявлению, — подтвердил мой друг, беспомощно разводя руками.
Девушки тем временем быстренько освоились, облазили всю квартиру и искренне веселились, приставая к Альберту с откровенно глупыми вопросами типа:
— А это кто?
— Это ваш режиссёр, у него нечто вроде паралича от того, что он увидел, как раздевалась предыдущая претендентка.
Девушки так и прыснули! Я страдальчески закатил глаза. Шоу продолжается, ибо мой друг врать не умеет, а посему милашки ещё навеселятся по полной…
— А это кто?
— Это демон, он приходит забирать души злостных неплательщиков.
Новый взрыв хохота! Счастливый визг, тыканье друг дружки локтями с выяснением, кто из них двоих дольше не платил за съёмную комнату в коммуналке…
— А сам вы кто?
— Я ангел.
Когда эти хохотушки уже без всякой совести рухнули на диван, задрав кверху ноги, в мою голову забрела очень недурственная идея. Я оттащил Альберта в сторонку и быстро зашептал:
— Слушай, если я приведу этого типа в чувство, то должен буду его забрать, а ты будешь обязан вмешаться, так? Если же ты его исцелишь, то спасёшь грешника для Пекла, потому что его договор у меня на руках, что тоже для тебя не мармеладно. А вот если его вытащат они, то мы оба ни при чём! Я могу поугрожать муками Ада, ты пригрозишь божьим наказанием, и вся троица получит хороший урок. Они каются, а мы сваливаем…
— Но его подпись? — на миг задумавшись, уточнил ангел.
— Да пусть подавится! То есть съест её у нас же на глазах — ни тебе, ни мне! Я скорее готов получить выговор за то, что не смог удержать на крючке грешника, чем за то, что я лопухнулся, а мою жену в результате уволят с работы.
— Противозаконно увольнять беременных! — ахнул он.
— Какие законы, мы в Аду живём! У нас там сплошное беззаконие, забыл?
Ангел хлопнул себя ладонью по лбу и отошёл к окну, предоставляя мне больший простор для преступной деятельности. Отлично! Ему врать нельзя, а для нас, демонов, это излюбленнейшее занятие…
— Значит, так, девочки! — Я возвысил голос и дважды щёлкнул пальцами, привлекая их внимание. — Объявление вы читали, платить будем хорошо, условия сдельные, только видеосъёмка, мягкая эротика, минимум порно…
— А почему минимум? — Их личики обиженно вытянулись.
— Потому что дорасти надо! Вы ведь, как я понимаю, тоже тут не ВГИК заканчивали. Думаете, хорошее порно без актёрского таланта снять можно? Нет, милочки, самодеятельность у нас не пройдёт.
— Да мы всё умеем!
— Одного умения мало. — Я по-отечески потрепал каждую за щёчку и, достав толстый кошелёк, вытащил две стодолларовые купюры. — Это ваш аванс. Но сначала пробы! Вот на нём. Не бойтесь, мой друг пошутил, ваш будущий режиссёр не парализован, а просто так успешно притворяется. Сумеете его расшевелить — двести баксов ваши! А мы посмотрим…
— Легко!
Дальнейшее было делом техники, и, слава КПСС, уже не нашей. Впрочем, учитывая тот факт, что «демоны не краснеют» и слово «скромность» тоже плохо с нами сочетается, я всё же не буду детально расписывать, КАКИМИ именно способами действовали девочки. Исключительно из уважения к моральному облику Альберта! Хотя и ангелы за столько лет тоже навидались всякого…
Главное, что через пять-шесть минут режиссёр «частично» зашевелился, потом встал уже весь и шумно потребовал продолжения! Я честно вручил малышкам заработанную валюту и в тот же миг принял свой истинный облик:
— Трепещите, смертные, ибо я пришёл по ваши грешные души! А ты ешь бумажку, мерзавец, и быстро, или я её тебе одним пальцем в такое место затолкаю…
Девчонки визжали изо всех сил! Причём очень уж на публику и даже где-то счастливо. Бывший клиент Азриэллы торопливо сожрал свой первый договор и в обморок больше не падал. Я мог отправляться домой с удовлетворённым чувством выполненного долга. Мой друг, разумеется, остался, ему ещё надо вправить кое-кому мозги и прочесть проповедь…
Двумя днями спустя моя дражайшая половина объявила, что тот парализованный порноумник вывесил в Интернете синопсис нашей небольшой интермедии. Хочет продать в Голливуд при условии, что он же будет режиссёром и исполнителем главной роли. Есть люди, с которыми по-хорошему просто нельзя.
Восстановить съеденный договор не так уж сложно, подобные документы навеки впечатываются в стенки желудка. Думаю, взглянув со стороны на собственную требуху, он будет куда более сговорчив. Хотя можно обойтись и банальным рентгеном…
P.S.
— Милый, по-моему, у меня токсикоз!
— И что?
— Ничего… Но я могу капризничать! Вот сейчас, например, мне ужасно хочется супчику с потрошками! Ты меня слышишь?!
— Уф… — Мне пришлось встать и отложить газету. — С потрошками, говоришь? Будет исполнено. Я скоро, милая…
Значит, придётся всё-таки без рентгена.
— Ещё по одной? — Я поманил пальцем официанта, но Альберт отрицательно покачал головой, вставая из-за стола.
— Извини. Мне пора на крещение.
— Сегодня?
— Да, через полчаса.
Я хмыкнул и попросил счёт. Обычно ангелы спиртное не принимают, но, видимо, моему другу чуть-чуть было надо. А мне без него пить водку в одиночку никакого удовольствия. То есть ситуации, конечно, бывают разные, но я уже больше тысячи лет прикомандирован к России и волей-неволей начал перенимать местные обычаи потребления алкоголя. Короче, одному это не в кайф…
— Не против, если я тебя немного провожу? Азриэлла с утра не в настроении, так что приходить домой слишком рано… мягко говоря, рискованно. А кого ты крестишь?
— Сын одних моих хороших знакомых.
— И они, разумеется, даже не подозревают, что ты ангел.
— Я говорил им, — пожал плечами он, — не поверили, а доказывать — грех и искушение…
Это верно. Люди охотнее поверят в нас, демонов, чем в ангелов. Наверное, это потому, что чернухи в их жизни заметно больше — революции, кризисы, стрессы… Хотя, с другой стороны, как говорится, Бог испытывает лишь тех, кого любит.
Непринуждённо болтая, мы прошли что-то около двух кварталов, свернули за угол, перебежали на другую сторону улицы и вышли к маленькой церкви, кажется, Всех Святых. У ворот невысокой оградки стояла скромная супружеская пара и улыбчивая рыжая девица с пищащим свёртком на руках. Человеческий детёныш…
Я вежливо попрощался, стараясь не морщиться при взгляде на золочёные кресты над синим куполом, и практически собрался слинять, но Альберт удержал меня за рукав…
— Неудобно. Люди обидятся. Давай я тебя хотя бы познакомлю.
Действительно, убегать, даже не поздоровавшись, было уже абсолютно неэтично. Есть ситуации, когда и человек, и ангел, и демон просто обязаны соблюдать некие рамки общепринятых отношений. К тому же мне оно ничего не стоит…
— Добрый день! Простите, что чуть не опоздал. — Альберт искренне обнял молодую пару, кивнул девушке и обернулся ко мне. — Это мои хорошие друзья, Аня и Игорь, он программист, она бухгалтер. Это Катенька, она школьная подруга Ани и наша крёстная мама. А это… Абифасдон, мой друг, и он…
— Фамилия такая, — дурашливым голосом кота Матроскина вклинился я. — Предки наградили, ничего не попишешь. А по профессии что-то вроде сборщика налогов, являюсь по ночам к злостным неплательщикам!
Все улыбнулись. Даже мой друг, хотя он-то отлично знал, что я практически не соврал…
— А у нас вот… — Аня кивнула на подругу, держащую на руках ребёнка, — маленький праздник, мы решили не делать из всего этого шоу. Знаете, куча родни, шум, видеокамеры, потом пьянка, раздражение, проблемы.
— И не говорите, — поддержал я, собираясь буквально через пару секунд тактично откланяться, но в этот момент Игорь распахнул одеяло, и на меня уставилась умилительная мордашка трёхмесячного малыша.
Он смотрел на меня круглыми глазёнками, словно просвечивая насквозь. В какой-то миг я даже почувствовал, что эта кроха, в отличие от взрослых, видит меня насквозь, прекрасно понимает, что перед ним злой дядя-демон. Но не боится ведь, мышь эдакая…
Альберт извинился, отошёл в сторонку и приложил трубку к уху. Его ангельски красивое лицо на миг окаменело. Он дёрнулся, попытался что-то кому-то объяснить, но, видимо, там его не особо слушали. Мой друг положил телефон в карман пиджака и, обернувшись к нам, не своим голосом выдавил:
— Ради всего святого, простите… Меня срочно вызывают на службу. Мне очень жаль…
— Но… — Молодые супруги беспомощно переглянулись. — А как же крещение?!
А никак, собственно, обломитесь! У ангелов порядки построже, чем у нас в Аду. Получил приказ — бросай всё и лети исполнять божественную волю. Промедление, сомнение, занятость в расчёт не берутся по определению…
— Удачи! — Я искренне пожал ему руку.
— Мне очень жаль… — ещё раз повторил он, едва не рыдая, и опрометью бросился бежать. На повороте его уже ждала серебристо-серая «ауди», видимо, дело действительно не терпит отлагательств.
— Да-а, такая у него работа… Сами понимаете, Альберт у нас важная шишка. Что ж… приятно было познако… — Я замер, не договорив.
Игорь, Аня и её подруга смотрели на меня такими глазами, что слов не требовалось. Ребята, не надо вот этого! Не надо, а?!
— Абифасдон, вы просто обязаны нам помочь! — Катенька вцепилась в меня, как нищий в плащ святого Мартина. — Нам нельзя отменять крещение, это дурной знак!
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — едва не ревела Аня.
— Я не… э-э-э… вы же меня совсем не знаете… и…
— Вы друг нашего Альберта, и этим всё сказано, — уверенно поддержал её муж и безапелляционно перегрузил улыбающегося ребёнка мне в руки. — Вот видите, вы ему нравитесь! А вот и батюшка вышел, нас зовёт. Пора!
Что мне оставалось?! Орать на всю улицу, что я демон и в церкви мне, мягко говоря, некомфортно? Принять истинный облик и навеки подставить Альберта, потому что если у него в друзьях такие монстры, то кто же после этого он сам? Бросить младенца и убежать, крича, что я мусульманин, иудей, буддист, протестант или, что ещё хуже, свидетель Иеговы с перевоплощённой душой Марии Блавацкой?!! Короче, я глазом моргнуть не успел, как они дружно втолкнули меня за церковную ограду…
— Оу-у-у… — едва сдерживая крик, сквозь зубы выдохнул я. Тело, от пяток до макушки, словно пронзило нехилым разрядом электрического тока. Каждый мой шаг по освящённой земле отдавался такой болью, что перед глазами поплыли зелёные круги. Задница Вельзевулова, ну нельзя же так с демонами-и!
— Опаздываете, дети мои, — с чуть шутливой укоризной приветствовал нас молодой широколицый священник. — Прошу в храм, заходите, заходите!
Какое там заходите… Они втроём буквально внесли меня — ноги стали соломенные, со лба градом катил пот, губы я уже искусал себе едва ли не до крови, а эта мелочь у меня на руках беззаботнейше улыбалась и строила мне глазки!
Всё, что было потом, помню как в тумане. Знаете, когда над сознанием повисает такая жутко-багровая пелена с проблесками синих искр, когда боль становится совсем уж нестерпимой. По-моему, я пару раз всё-таки терял сознание, хорошо, что ребята дружно поддерживали, а батюшка в эти минуты стоял ко мне спиной. Поэтому в памяти сохранились лишь обугленные обрывки, как у грешника после пыток святой инквизиции…
— Господи, иже еси на небеси! Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должникам нашим. И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. И ныне, и присно, и во веки веков, аминь! Перекрестимся все…
Заботливые руки крёстной Катеньки быстро надели на меня верёвочку с алюминиевым крестиком. То есть, видимо, я успел как-то прошептать, что свой крест забыл надеть в спешке, утром, оставив в ванной на полочке, после бритья. Что испытывает нормальный демон, когда на него надевают православный крестик, вам лучше не знать…
— А теперь обернёмся, дети мои, дунем и плюнем в сторону Сатаны!
О… это не больно, это страшно. Больно мне будет, когда меня вызовут на ковёр в нашей конторе и продемонстрируют весьма сносную любительскую видеозапись того, как вышибала душ символически плюёт в сторону своего высочайшего начальства. Не сомневайтесь, все подобные вещи подробнейше документируются, подшиваются, и скрыть невозможно ничего! Увольнение с «волчьим билетом» будет самым наименьшим наказанием за такую «шалость»…
— Крёстный, примите ребёнка!
И это орущее чудо, только что искупанное в святой воде (!), передают из купели прямо в мои руки, кое-как прикрытые тонкой праздничной пелёнкой. Именно она ещё как-то меня спасла, в противном случае ожоги были бы практически до кости. Свежеокрещённого младенца я попросту выронил в заботливые материнские объятия.
Пока Игорь радостно обнимал меня и хлопал по плечу, я бессознательно воспользовался возможностью повисеть на нём несколько секунд, выравнивая дыхание… Хорошо ещё батюшка по молодости отличался редким пониманием и всем моим припадкам находил чисто человеческие объяснения:
— Волнуется, ох как волнуется крёстный наш… Это ещё что! У меня, бывало, от волнения и в обморок падали, прямо башкой в купель! Это хорошо, это значит, всей душой понимает человек, как тяжко быть крёстным ребёночку… Ведь теперь ему его к церкви приучать, ему в нём веру воспитывать, а не приведи господи, и отца с матерью заменить!
От всего вышеперечисленного я уже сам был готов практически броситься в ту же купель за мученической смертью, ибо в Пекле мне после всего этого не жить. Как и когда вышли на улицу, не помню, каким образом я покинул благодарных родителей и крёстную, тоже, зато в памяти чётко отпечатались те полчаса в знакомом баре, когда я, не прерываясь, выпил восемь бутылок водки. Полегчало…
Домой заявился весь в ожогах, ссадинах, хромающий и с перебинтованными культяпками вместо рук. Азриэлла, скорбно опустив голову, провела меня в спальню и уложила, не сделав ни одной, даже самой примитивной попытки прокусить мне горло или склонить к грязному сексу. Спал нервно, с вскриками, раз пять просыпаясь в холодном поту и скрежеща зубами. Ей в конце концов пришлось ударить меня молотком по затылку, чтоб я просто вырубился до утра. На работу не пошёл, взял больничный. Альберт, скотина, позвонил лишь вечером следующего дня:
— Я твой должник.
— Это не то слово…
— Нет, честно. Ты просто не представляешь, как помог этим людям. Они очень хорошие, а Катенька так просто влюбилась в тебя с первого взгляда. Просила твой телефончик…
— Я тебя убью, когда встречу.
— Договорились. Как Азриэлла?
— В норме.
— Привет ей…
— Пошёл в задницу, — уже куда более дружелюбно попрощался я.
P.S. Меня наградили. Шеф подал рапорт, в котором выставил меня героем, пытавшимся заполучить душу ребёнка до крещения. Это очень круто! Ему не поверили, там внизу тоже не дураки сидят, но наградной лист подписали. Я получил орден. С изображением святого креста, который должен был надевать на костюм при каждом официальном выходе в свет. Крест неимоверно жёг грудь, ежеминутно напоминая мне, каким же надо быть идиотом, чтобы пойти на поводу у ангела. Или того у ребёнка?.. Не знаю… уже не знаю… пусть.
— Милый, мне скучно, — ныла моя жена, царапая многострадальную дверь.
Что парадоксально — металл прогибался. А вот её когти даже не тупились! Скорее наоборот, она их оттачивала о внешне непреодолимые препятствия. Вот что значит своевременные добавки кальция в организм. Азриэлла сейчас смотрит все человеческие программы для беременных, а там добавкам кальция уделено не последнее место. Мне пришлось таскать домой школьный мел килограммами, она даже меня пыталась на это подсадить, но я отбрыкался. Нам, мужикам, лишний кальций не за чем, мы своё дело сделали и на боковую…
— А я говорю, что мне скучно!
— И что, дорогая?! — Выходить из спасительного туалета я по-любому не собирался. — Ты уже разбила телевизор, выпила аквариум с пираньями, сломала руку соседке снизу и…
— А мне всё равно скучно-о!
— Но я уже избил тебя, любимая!..
— Это когда было… — жалобно вздохнула она. — Милый, можешь сделать приятное своей беременной супруге? Ты же знаешь, какая я сейчас капризная и неуправляемая…
— Ладно, ладно, попробую прихватить что-нибудь интересное с работы, — вынужденно согласился я, потому что всё равно всегда ей уступаю. — А теперь сядь на цепь, мне пора идти.
Я вышел из туалета, соблюдая все меры предосторожности. В браке двух демонов щёлкать клювом нельзя, съедят в одну минуту. Мы с женой искренне любим друг друга, поэтому она послушно застегнула ошейник и нежно потянулась ко мне с поцелуями. Я подставил щёку, улыбнулся ей и отправился на работу.
Особо важных дел в тот день не было. Так, пара дежурных запугиваний, напоминание о неумолимости приближения расплаты, одно доведение до инфаркта, три истерических покаяния — в общем, стандартная профилактика. Кстати, в религию или раскаяние уходит всегда меньшинство, большинство, поняв, что платить всё-таки придётся, традиционно пускается напоследок во все тяжкие…
Люди смешны и упёрты по сути, в нашей работе со стадом это очень важно учитывать. Знаете, мы ведь тоже серьёзно мухлюем с этой «продажей души». Любой серьёзный юрист камня на камне не оставил бы от такового договора, составленного заведомо без учёта прав клиента, более того, ему во вред, а самое главное, без права расторжения и обращения в суд Российской Федерации. В этом смысле мы даже поддерживаем церковь, их догматы порой отлично работают и на нас…
— Молодой человек, вы позволите вас спросить? — внезапно раздалось за моей спиной. Я, ещё не оборачиваясь, уловил знакомый запах свидетельниц Иеговы.
— Хм… рабочий день окончен, делать особо нечего, я не занят, так почему бы нет? Спрашивайте!
— Позвольте присесть вместе с вами. — Две улыбающиеся тётеньки неопределённых лет указали на свободную скамейку в парке и мягко опустились, усадив меня в середину.
Отлично, люблю поболтать с грешниками на религиозные темы! Я было расслабился, но первый же вопрос буквально убил меня своей железобетонной банальностью:
— Скажите, вы верите в Бога?
— Разумеется, нет.
— Как?! — счастливо ужаснулись они.
— Ну как же можно в Него верить? — Я быстро понял свою ошибку и попытался всё объяснить: — Бог просто есть. Понимаете, Он есть сам по себе, как факт. Бог был, есть и будет. Вне всякой зависимости, верю я в Него или нет. Ему это по большому счёту глубоко фиолетово…
— Ах, бедняжка, — разом воспряли тётушки. — Так вы не верите в Бога, зная, что Он есть?! Не кажется ли вам это…
— Когда кажется, креститься надо, — наставительно отметил я. — Истинный смысл этой русской поговорки в том, что если вам что-то мерещится (кажется), то перекреститесь, и дьявольское наваждение сгинет. Бог — есть! А всё разнообразие вер в Него — это уже от лукавого. Поверьте, уж я-то знаю…
— Как вы заблуждаетесь… Ведь сам Господь указал нам единственный правильный путь! Путь духовного развития, истинной веры и постижения Царства Небесного. Хотите купить у нас эту книгу?
— Нет.
— А почему?
— Да у нас в конторе этого барахла столько, что печи уже не справляются, — пожал плечами я, потому что тратить деньги на подшивку «Сторожевой башни» — это всё равно что просто съесть их. Пользы от такого чтения столько же, сколько от тщательно прожёванной сторублёвки в желудке…
— Вы топите этими священными книгами печь?! — едва не отпали обе тётки. Нет, вообще-то говорили они по очереди, не хором, но так нудно и однообразно, что я уже с трудом различал — правая мне вещает или левая.
Ответа ждали обе, пришлось углубить тему:
— Понимаете, запасы нефти и каменного угля не бесконечны и невосполнимы. А бумага даёт ровный стойкий жар, к тому же, пока на земле есть растения и деревья, книжная промышленность будет работать без сбоев. Опять же во всём этом присутствует некий воспитательный элемент — человек практически варится на огне собственной «веры»…
— В вас чувствуется образованность, — подумав, сообщили свидетельницы. — Мир нуждается в таких, как вы. Вы ещё очень молоды, наивны и печально некомпетентны в некоторых вопросах, но мы в вас верим. Вам суждено достичь больших высот. Господь недаром послал нам эту встречу, ибо сказано: «Придите слышащие»…
— Угу, — не стал спорить я. Неужели вот так нагло, с самой тёплой улыбкой обливая меня лестью, они надеются влезть в мой кошелёк? Наивные-е…
— Скажите, а где вы работаете?
— В Пекле.
— Это государственное заведение или частная фирма? — Левая тётка вытащила блокнотик. — Не волнуйтесь, это я для себя, маленький соцопрос. Ничего личного, вам ничего не надо платить.
— Ну тогда… Видимо, всё-таки государственная.
— Можно поподробнее?
— Я тружусь в достаточно большом международном синдикате, думаю, даже САМОМ большом в мире. По-крайней мере, наш главный конкурент имеет куда меньше сотрудников, занимает не столь обширную площадь, и населённость значительно ниже, и зарплата, хотя… По совести говоря, у них лучше экология! Нам же вечно приходится вкалывать в чёртовой жарище, без выходных и праздников, о контингенте вообще молчу…
— Можно чуть подробнее о зарплате?
— Платят хорошо, — уверенно выпрямился я, — тут всё честно, любыми земными благами нас обеспечивают по полной! То есть в зависимости от штатной должности, разумеется. В смысле, если ты весь день паришься у котла с лопатой или вилами, то получаешь только за неквалифицированный рабочий труд. А я всё-таки специалист…
— По вам видно, — тепло похвалили тётушки. — Всегда приятно пообщаться с образованным молодым человеком. Итак, зарплата достойная. Вы живёте один?
— Нет, я женат.
— А ваша жена верит в Бога?
— Честно говоря… не спрашивал, — сокрушённо поморщился я. — Но понимаете…
— Ах, как это печально… Вы нам так понравились, вы произвели такое милое впечатление, и вдруг… Ну неужели вы не возьмёте у нас эту душеспасительную книгу для вашей супруги? Она может быть ей очень полезна!
— Азриэлле?! Да она её даже читать не станет! Уж поверьте, уже лет сто она и «Плейбой» в руки не берёт, хотя была бы обязана, хотя бы по работе!
— В каком смысле?!! — отодвинулись покрасневшие миссионерки, но меня что-то занесло:
— Вот скажите, как можно считаться ценным специалистом в отделе, если ты не читаешь «Плейбой», не ходишь по секс-шопам, не пересматриваешь порно, не практикуешься ежедневно на самых разных клиентах?! Она уже забыла, когда в последний раз вывешивала свои фото в разделе «Супербюст»! А мы ещё говорим о женском равноправии…
— Э-э-э… о-о-о… мм-гм…
— Простите, что вы промычали? Я не расслышал.
— Ну… мм… неужели вы хотите сказать, — наконец решились они, — что ваша жена работает… этой… в сфере как бы… низменных развлечений?
— Бросьте, сейчас всё — «сфера низменных развлечений», — отмахнулся я. — Телевидение, театр, эстрада, Интернет — всё! С одной стороны, это не может не радовать, с другой стороны — столько работы, зашиваюсь уже…
— Бедняжка, — вновь пожалели меня. — Вам совершенно необходимо прийти на собрание нашей общины. И не одному, а с любимой супругой! Мы поможем вам обрести просветлённые ориентиры, найти цель в жизни, избавиться от материальных страстей и прийти с чистым сердцем к Богу! Вот адрес, возьмите, пожалуйста…
— Благодарю. — Я взял визитку и сунул в карман. — Вы уж извините меня, увлёкся, заболтался, неудобно даже… а может, тогда лучше вы к нам? Азриэлла будет очень рада!
— Мы?! — Обе свидетельницы радостно пожали руки за моей спиной. — Мы всегда рады явиться в дом, где нуждаются в помощи и Слове. Когда вас можно посетить?
— Да прямо сейчас…
P.S.
— Милый, ты у меня просто прелесть, — ласково шептала Азриэлла, когда после сытного ужина мы легли в постель. — Мои подруги мне завидуют, ни у кого нет такого заботливого, любящего и всё понимающего супруга. Хочешь, пожую тебе ушко?
— Да, родная… да, ещё, мне так нравится…
— А за этих чудесных женщин я приласкаю тебя там, где ты особенно любишь. — Её коготки заскользили вниз по моему животу. — Свидетельницы были великолепны!
— Просто ты хорошо готовишь, дорогая…
— Ты неверна мне!
— Ты с ума сошёл, я ношу нашего будущего ребёнка!
— И что с того? Я больше не могу тебе верить! — кричал я, едва не задыхаясь от обиды.
Да, Азриэлла моя жена, и я не мыслю себе жизни без неё, но ревность, переполняющая моё сердце, была выше всех мыслимых норм даже для таких прожжённых демонов, как я. Она не имела права так поступать. Я не знал, как буду жить с ней дальше после такого. В моё отсутствие она ходила к психологу — вы понимаете, что это такое? Не понимаете…
У нас, демонов, физическая измена супругу не считается чем-либо заслуживающим внимания. У Азриэллы, например, такая работа, она трудится в отделе искушений, и соблазнение клиента на грех ей только в плюс. Собственно, за это ей и платят. У каждого из нас своя работа, каждый решает свои служебные задачи, какая может быть ревность, какой в ней логический смысл? Вот именно, никакого.
Если уж ваша жена работает в отделе искушений, то сложно ежедневно устраивать ей сцены ревности, потому что это выглядит уже как-то анекдотично. Так вот, наши штатные психологи успешно делают всё, чтобы мы не заскучали. Особенно хорошо у них получается внести разлад в семьи. И всё это только ради того, чтоб ваша жена вдруг осознала себя свободной, не закомплексованной и самореализованной личностью!
— Ты изменила мне с ангелом?
— Я не изменяла! Я флиртовала! Неужели ты не чувствуешь разницу?!
О, разницу я, разумеется, чувствовал… Когда ваша жена ежедневно эсэмэсится с вашим же близким другом, который мало того что ангел, так ещё и тоже женат, — вы способны чувствовать многое. У меня просто нет слов, всё перехлёстывают эмоции. Азриэлла считала иначе, у неё твёрдые убеждения, и угрызений совести она не знала в принципе.
— Ты не имеешь ни малейшего права давить на беременную женщину!
— Ты не женщина, ты демонесса.
— Тем более! Вот Альберт это понимает…
Ну естественно! Альберт же ангел последнего спасения, или ангел быстрого реагирования, он всё понимает, у него работа такая. А моя профессиональная деятельность состоит в том, чтобы напоминать грешникам о факте продажи души и требовать соблюдения всех пунктов договора со злостных неплательщиков. Каковых вечно выше сахарной маковки Эвереста! Но пока люди не хотят платить по счетам, я тоже не останусь без работы…
— Как прошёл твой день на земле, милый? — Моя жена, выпустив когти, ходила кругами, прекрасно отдавая себе отчёт, что у меня в руках цепь с крючьями и живым я ей не дамся.
— Всё отлично, два грешника доставлены в Ад с разумными увечьями и побоями на лице, — поддерживая душевный разговор, я всё равно сохранял между нами разумное расстояние, — но не увиливай от темы. Я лазил в твоём сотовом, он забит интимными посланиями от моего друга.
— Муж мой, это же неприлично!
— Кто бы говорил о приличиях, я всё-таки демон, а не доминиканский монах! Мама с детства учила меня подглядывать, подслушивать, подделывать папину подпись в дневнике, подсовывать бабушке цианид вместо пенталгина, подставлять любимую учительницу на педсовете и никогда никому не доверять. Кстати, этот пункт есть в нашем брачном контракте.
— Я никогда не была сильна в составлении документов, тебе легко обмануть слабую женщину…
— Опять женщину… Тебе что, так нравится это слово?
— Я же беременна, дорогой, несу всякую чушь…
Кончилось тем, что я сбил её подножкой, связал и мы помирились. С Альбертом я поговорю завтра, при личной встрече, хотя, по совести говоря, ничего двусмысленного в его посланиях не было. Он же ангел, как это ни скучно. Так, всякие пустые вопросы о моей работе, о её здоровье и об ожидании нашего будущего малыша. А ревную я чисто по привычке и в целях профилактики, порядок такой.
И Азриэлла тоже сходит с ума по вполне объяснимой причине — сегодня на работе она всем объявила о своей беременности. Что там подняло-ось… Она же ведущий специалист! Её ставят в пример, на неё равняется молодёжь, облизывается начальство, прядь её волос уже лет триста висит на Доске почёта, и вдруг такое!
— Они устроили тебе обструкцию?
— Ну не овацию это точно. Профсоюзу придётся перевести меня на более высокую зарплату при меньшей рабочей нагрузке, сотрудницы вопят и митингуют, требуя тех же условий, а в случае отказа грозят уйти в декрет одновременно. Глава отдела вызвала к себе в кабинет, поила палёной водкой, предлагала проверенные средства прерывания беременности — от разведённого в хлорке карбида до хирургического вмешательства ветеринара. Представляешь, милый?
— Да уж… Хочешь, пойду завтра с тобой и что-нибудь там разобью? У меня свободный день.
— Не стоит, я сама справлюсь. — Моя жена улыбнулась и нежно потянулась ко мне когтями.
Я расслабился, немного поверхностной боли будет сейчас в самый раз…
Утром она ласково прокусила мне щёку и ушла на работу. Я только улыбнулся ей вслед и перевернулся на другой бок. Сегодня вызовов не было, можно не дёргаться и ещё спокойно подремать часок-другой. Но телефонный звонок с мелодией дикого вопля францисканского монаха, которому плюнул на выбритую тонзуру мелкий бес (достал по блату, редчайший рингтон!), подкинул меня почти в вертикальное положение.
— Да, милая… Нет, благодаря тебе уже не сплю. Что ты… где ты… в какой ещё больнице… в больнице?!!
Я нёсся по Аду как взбесившаяся милицейская машина с мигалкой. Случайные черти шарахались в разные стороны, конвоиры уводили толпы грешников, торговцы спешили убрать «пиратские» лотки с порнорелигиозной литературой, дети швыряли мне вслед булыжники и пивные бутылки, а бугаеобразные стражи беспорядка напрасно дважды преграждали дорогу, требуя документов или взятки, — я сметал их к ёлкиной маме, потому что моя жена в больнице! А она беременна! И если они её там не спасут, если она потеряет ребёнка, я повяжу голову белым платком с крестом и уйду в террористы. Взорву самый большой котёл с мучениками или залью в канализационные трубы святую воду, умру со всеми, в конце концов, мы все из них пьём, но зато… Короче, им повезло, что я успел.
— Всё в порядке, милый. — Нежно улыбаясь, моя супруга встретила меня на лавочке в приёмном покое. Я тупо бухнулся рядом на колени… — Обычный приступ токсикоза. Сильно закружилась голова, я упала, хорошо, девочки сориентировались и, отогнав пинками озабоченную шефиню, вызвали «скорую». Мне надо было просто подышать сероводородом, я пришла в себя ещё в машине. Сейчас посижу ещё минуточку, отдохну и бегом на работу…
— Никакой работы! Сегодня у тебя выходной, марш домой и в постель.
— Э-э-э… а вот это мне сегодня, скорее всего, нельзя…
— Я не ЭТО имею в виду, просто ляг и отоспись.
— Не могу, родной… Там срочный заказ на искушение, дело плёвое, обычный договор, обернусь за десять минут, не волнуйся за меня, пожалуйс…
— Срочный заказ? Плёвое дело?! — начал сатанеть я. — А о нашем ребёнке ты подумала?!! Молчать! Всё! Разговоры окончены, женщина! Ты едешь домой и ничего не делаешь до самого вечера, а твой «заказ на искушение» исполню я. Поняла?!
— Ну-у… примерно это я и хотела тебе предложить. — Она лизнула меня в основание носа, улыбнулась и, фривольно покачивая бёдрами, направилась к автобусной остановке.
Бумажка с адресом осталась на той самой скамье, что ещё хранила тепло её сногсшибательной попки.
Возможно, только поэтому полным идиотом я почувствовал себя не сразу. Сначала, на эйфории, я ощущал себя мифическим героем древности, могучим титаном, бросающим вызов богам-бюрократам, ради своей любимой повергающим в прах горы, изменяющим очертания материков, перешагивающим океаны и сотрясающим сами основы неба! То есть вершащим подвиги, воистину достойные любящего мужа! Тем более что и речь-то шла о совершеннейшей мелочи… Даже говорить смешно… Искушение какого-то мужика… с подписанием типового договора… Мама-а-а!!!
Я попытался хотя бы приблизительно вспомнить, когда в последний раз искушал мужчину. Чёрт, чёрт, чёрт! Да я и по женщинам не работал уже тысячу лет! Моя обычная задача — вышибать исполнение пунктов договора из злостных неплательщиков, и с этим я справляюсь профессионально.
Половых, возрастных, национальных, политических, социальных и религиозных разделений в Аду не признают. В этом плане политкорректность у нас на высоте — мы любому грешнику рады. Но я прихожу к лицу, уже совершившему грех и чётко получившему всё, что он за это надеялся слупить. Это честно!
А вот толкать его на грех, соблазнять и искушать на подписание заведомо невыгодной бумажки — не по мне, меня мутит от лицемерия и пошлости. Я — благородная гора мышц, а не змеиный язык с большими сиськами! Если вы правильно поняли аллегорию. И никакая жена не заставит меня преступить собственные принципы, будь она хоть десять раз беременна! Я быстро набрал на сотовом номер Азриэллы…
А уже буквально через пятнадцать минут нажимал кнопку звонка нужной квартиры. И не спрашивайте меня, почему я на это пошёл. Всё равно не отвечу. Хотя бы потому, что и сам для себя не могу толком это сформулировать…
— Борисов Виталий Юрьевич? — тонким женским фальцетом пропел я, поправляя длинный блондинистый парик.
В дверном глазке мелькнуло чьё-то око, скрипнул замок, и дверь распахнулась. На пороге стоял громадный бородатый мужик типа Ильи Муромца, в тельняшке и семейных трусах. Бегло глянув на моё длинное платье, высокие каблуки, чулочки в крупную сетку и яркую косметику, вздохнул и неодобрительно кивнул:
— Ну заходи, шалава!
— Девушку вызывали? — игриво поинтересовался я, задыхаясь от ненависти к своей жене, к договору, к этому «клиенту», ко всему отделу искушений в целом и вообще!
— Как всегда, — ухмыльнулся он, пропуская меня вперёд. — Вот только утром из рейса, три месяца без баб, сама понимаешь. На кого только не позаришься…
— А что ж не женитесь?
— А твоё какое дело? — Мужик беззлобно шлёпнул меня широкой ладонью по заднице. — Вот гляну, какова ты в постели, так, может, потом и женюсь… Хоть ты и страшная. Аха-ха-аха! Шутка, блин…
— Смешно, блин, — едва не скривился я — удар у него был о-го-го! Так хотелось дать сдачи, но нельзя… Искушение — тонкая наука, один пинок не вовремя, и потенциальный грешник сорвался с крючка. Приходилось улыбаться и терпеть…
Гражданин Борисов провёл меня в прихожую, прижал к стенке и грубо облапал, пытаясь сразу запустить руки под подол. Его бородища колола шею, а перегар вкупе с неубиваемым запахом дешёвой «Примы» душил на корню любые мысли о взаимности.
— Я… я не такая, я так не могу…
— Чё? — не понял он.
— Выпить есть?
— А-а… Водку будешь?
— Буду!
Мы прошли на кухню. Старенький холодильник, засохший кактус, раскладной стол, две облупленные табуретки, прошлогодний календарь с китайской красавицей в бикини, жёлтые чашки в разводах — стандартный холостяцкий быт человека, подолгу бывающего в плавании. Хозяин достал бутылку, привычно откупорил, набулькал две одинаковые стопки и пододвинул мне крайнюю:
— Давай, для знакомства. Меня Виталий зовут.
Я выпил махом и молча протянул стопку снова.
Главное, получить этот треклятый договор…
— Уважаю, — кивнул он. — Давай ещё по одной. Как саму-то кличут?
— Виолетта. — Я опрокинул водку и поднял руку за следующей.
— Врёшь, знаем мы вас, нормальное имя какое?
— Моё, что ли?
— Нет, блин, моё!
— Абифасдон.
— Аби… фас… чё за хрень, не выговоришь даже.
Водка исчезала быстро.
— Ты это, смотри не свались у меня тут, пятая рюмка, не многовато?
— Наливай!
— А ты ничего, симпатичная… — Со второй бутылки из холодильника мужик стал смотреть в мою сторону куда ласковее. Его взгляд подёрнулся романтической дымкой, хозяина слегка развезло, но не настолько, чтоб он потерял чувство реальности. Да такого слона и ведром водяры на голодный желудок не свалишь.
— Ну чё, Абифа, расслабилась? Так это, пошли…
— Тебе не понравится, — честно предупредил я.
— Да брось… — Он попробовал усадить меня к себе на колени, пожамкал фальшивую поролоновую грудь и, ничего не понимая, сунул руку мне между ног. Я едва успел остановить его грабли вовремя. — От… блн… нахр… ты чё, мужик?!!
— Я же тебе говорил, что не понравится.
Он примолк. Какое-то время, наверное минут пятнадцать-двадцать, мы оба избегали смотреть в глаза друг другу, безмолвно подливая в стопки. Хорошо, что у моряков запас водки в холодильнике обычно неограничен. Разговор складывался сложно, но простыми предложениями и от души.
— Как до такой жизни дошёл-то, а?
— Из-за жены.
— От бабы, суки…
— Она беременна.
— От ни хрена се…
— Мне пришлось идти по её вызову, — окончательно повесив голову, сдался я. — Сам понимаешь, её бы уволили. А найти приличную работу сейчас…
— Я тя уважаю, ты мужик! — Борисов хлопнул меня по плечу. — У меня тоже было… с рыжей одной… такая стерва оказалась, а я любил… Любим мы их. Горим, как шведы под Полтавой, а всё равно… Забей, братан! Чё я те должен?
— Договор.
— Не понял? Ты скажи, сколько деньгами, кинь их в рожу вашему сутенёру в фирме, а всякие бумажки это… Скока, короче? Двойной тариф?
— Договор. Один. Типовой. О продаже души… — Каждое слово давалось скрепя сердце. Но он человек, а я демон. Значит, никаких сантиментов между нами быть не может. В конце концов, он же пытался снять девушку. Он грешник. Всё так… и не так!
— Братан, не парься. По глазам вижу, что ты из интеллигентов и сказать ничего не сможешь. А хочешь, я с тобой схожу… ну и сам там объясню, по-нашему…
— Серьёзно?
P.S.
— Милый, мне только что звонили с работы.
— Я сплю…
— Они сказали, что ты пришёл туда сегодня и… был крайне убедителен. Мне поднимают зарплату, переводя на непыльную должность консультанта. Все выплаты по беременности обещают увеличить вдвое. Претензий по договору никаких. Что ты им там наговорил, а?
— Честно? В общем-то почти ничего. Я всего лишь познакомил их с твоим клиентом. Правда, он был не совсем трезв… А нетрезвый мореман в отделе искушений оказался несколько несдержан на руку. Ты бы не хотела навестить свою начальницу в больнице? Кажется, она подавилась тем самым договором…
— Милый, можно к нам приедет моя мама?
Я едва не поперхнулся серной кислотой с малиновым вареньем. День и так был тяжёлым — три грешника, двое с неизменной истерикой, а третий, из бывших спортсменов, пытался устроить мне спарринг с обливанием святой водой. Кстати, несколько капель я всё-таки словил, за что он сегодня же выпьет утроенное количество расплавленного свинца, хоть какая-то, но справедливость есть на свете. Вернее, была…
— Это всего на денёк! Она знает, что я беременна, и, естественно, переживает, ей хочется самой убедиться, что со мной всё в порядке. Ну, милый…
Всё, отдых кончился, мне нет покоя даже в собственном доме. Я раздражённо вытащил правую ногу из тазика с уже твердеющим бетоном, всё равно удовольствие от лечебных процедур испорчено напрочь. Азриэлла не глядя смешала мне ещё две четверти серной кислоты с четвертью самогона, бросила в бокал шарик свинца и сунула под нос, не переставая жалобно уговаривать…
Мама приедет ненадолго (о, и на сколько же?), всего на два-три (ага, четыре-шесть-восемь!) дня (не часа?!!), сварит борщ (196745809-я попытка меня отравить…), поможет с уборкой по дому (в прошлый раз я недосчитался телевизора!), ты даже не заметишь её присутствия (полтора центнера вес, три метра в обхвате, хромает на левый протез со скрипом!), и, в конце концов, она моя мама…
Если вы не знаете, кто может быть хуже демона, то охотно подскажу — его тёща! У меня тихо сдохла последняя надежда на хотя бы выспаться; даже если я сейчас просто скажу «да», моя супруга будет ещё полночи советоваться, что ей надеть, как встретить, чем угостить и как славно нам будет хоть раз в году поужинать всей семьёй…
В тот день я с работы не спешил, допоздна прошлялся по городу, сделал пару неудачных попыток залететь в милицию, а в конце даже зачем-то звякнул Альберту уточнить, нельзя ли у него переночевать. Он бы охотно пустил, но нам, демонам, вход в райские кущи категорически запрещён, не прокатило…
— О, наконец-то, заходи, любимый! — преувеличенно радостно встретила меня Азриэлла, и сердце тоскливо упало в пятки, никакими уговорами не соглашаясь подниматься.
— Мама, Абифасдон пришёл!
— Вот уж кого не ждали… — раздражённо раздалось из туалета, и я понял, что если хочу жить, то должен двигаться быстро.
Она только-только выкатилась, распахнув в родительском поцелуе кошмарную акулью пасть с зубами в четыре ряда, как мне удалось скользнуть в ванную, успев опустить за собой решётку. Тёща возилась с ней минуты три, ха! Всё надёжно!
— Кажется, зуб сломала, сволочь…
— Здравствуйте, мама.
— Выходи, — хрипло потребовала она, истекая слюной, — обнимемся, мы ж родня!
— О нет, я с работы, нахватался микробов, вот отмоюсь и…
— Нет, сейчас! От тебя так вкусно пахнет человеком… мнявк!
Азриэлла не вмешивалась в наше общение, мило хлопоча на кухне. Ей-то что, её мама не тронет, демонессы своих дочерей не едят, разве что в колыбели, а так нет. Но зять… О, зять — другое дело! Это ж самая сладкая мечта любой тёщи — запустить вставные зубы в тёплую проспиртованную печень избранника своей любимой доченьки!
Полчаса спустя мы все сидели за столом. Я — в трофейном бронежилете времён первой чеченской кампании, с короткоствольным «Калашниковым» на коленях, в пластиковых пуленепробиваемых трусах и шнурованных сапогах, за спиной вещмешок со стандартным набором туриста-экстримала, на случай внезапного бегства. Тёща, напротив, с неровной улыбкой до левого уха (правое она потеряла на нашей свадьбе), моя жена в центре. Ей так удобнее всех слушать, подкладывать горячее и разнимать, если что…
— Всё хорошо, мама! Токсикоз уже не такой острый, приступы всё реже, даже почти не тошнит.
— До сих пор не пойму, как ты забеременела, родненькая… Неужели от него?! От вот этого несостоявшегося неудачника, который даже ребёнка за столько лет заделать как следует не…
— Мама!
— Нет-нет, доченька моя, — тёща привстала и нежно потрепала мою жену по щёчке, — ты же знаешь, я в вашу семью никогда не лезла и не лезу. Просто хотела чисто по-женски спросить… Это ведь не от него, да? Ну скажи, не от него?! Порадуй мамочку…
Я опустил ствол вниз и дал короткую пристрелочную очередь под столом. Тёща гневно вздрогнула — пуля задела ножку табурета, но, к несчастью, не попала в кого надо.
— Кому ещё тушёное бедро грешника с авокадо и охотничьей дробью? — Моя умничка ласково попыталась погасить конфликт ещё в зародыше.
Увы, это же её мама, разве она замолчит…
— Значит, от него. Ну ничего, доченька, ничего, с кем не бывает. Думаешь, у нас с твоим отцом покойным всё всегда хорошо было? Ой-ёй-й… да он по жизни тока что с ангелами не путался, а так ни одной скважины не пропускал, включая замочные!
— Ну, мама-а… — взмолилась Азриэлла. Я уже был спокоен.
— А что? Что я не так сказала? — всплеснула когтистыми лапами тёща, отчего соус с её тарелки заляпал брызгами весь стол. — Ты вот лучше объясни мне, как от ребёнка этого избавляться намерена? В больницу под нож пойдёшь или по-нашему, по-бабьи, — гранату впихнула и за кольцо…
Я автоматически стёр две жирные капли со лба и вновь нажал на спусковой крючок. Будь проклято то равнодушное божество, что хранит тёщ в неприкосновенности — она успела рухнуть на пол и забиться под табуретку моей беременной жены. А палить в ту сторону я, разумеется, уже никак бы не рискнул. Сердце закололо от обиды… Всё, мама, готовьтесь к выходу в космос!
— Милый, это твой телефон?
Упс… её спас телефонный звонок, поверьте на слово, потому что в третий раз я бы уже ни за что не промахнулся. А как уверяли меня наши штатные психологи, ни одна тёща не выдержит полного магазина «Калашникова», выпущенного в упор, с двух метров, прямо в пузо! Именно это они и рекомендуют как кардинальное средство лечения расшатанных нервов зятя.
— Да, шеф! Да. Сижу с семьёй, наша мама приехала, праздничный ужин, вы же понимаете… Ага… Ну и? Я?! Нет, никаких проблем, сейчас всё брошу и на задание. Да что я, тёщу любимую никогда не видел?! Сию же минуту выезжаю!
О задница Вельзевулова, каких усилий мне стоило сделать скорбное лицо, вставая из-за стола:
— Простите, мама… работа! То есть служба! А это дело святое, этим манкировать нельзя, личным звонком шефа — не брезгуют…
— Срочный грешник? — печально вздохнула Азриэлла, незаметно подпихивая мне под ноги медвежий капкан. Ха, это срабатывало уже шестьдесят шесть раз, но лишь тогда, когда я и сам хотел остаться дома, а сейчас — фигу!
— До свидания, милая.
Вслед мне метнулась стальная сеть с крючьями, но я увернулся. Тёща бросилась врукопашную, но ей не следовало делать этого на моей территории. Я сбил её прямым ударом приклада по зубам и, пока моя жена поднималась ей на помощь, успел дважды приложить ногой по почкам. После чего, как вы понимаете, бежать пришлось уже не оглядываясь…
Пятнадцатью минутами позже я нажимал кнопку звонка в элитной многоэтажке. Клиент был просто идеален — получил что хотел, к нашей стороне никаких претензий не имеет, всем доволен и охотно отправится к нам в Пекло. Случай редкий, согласитесь. За полторы тысячи лет я лично помню таких не больше шести-семи…
— Владимир Фёдорович?
— Входите, не заперто!
— Вы уверены, что я могу войти, приглашаете? — уже чисто для проформы уточнил я. По голосу же понятно, что ему всё давно до лампочки.
— Разумеется, заходите!
— Владимир Фёдорович? — Я протянул ладонь довольно молодому человеку лет двадцати пяти — двадцати семи, стройному, подтянутому, с намечающимися залысинами и грустными интеллигентными глазами.
Он привстал с дивана, искренне пожал мне руку и с ходу предложил:
— Ну что, отправляемся?
Э-э-э…
— Прошу прощения, но вы ведь демон? — чуть близоруко сощурился он. — По крайней мере, когда я подписывал договор, меня предупреждали, что через год явится демон в обличье человека и заберёт меня в Ад. Вчера позвонили по телефону, напомнили, что срок вышел. Я готов.
— Не хотите помолиться?
— Думаю, поздно…
— Верно, но, может, хотя бы выпьете для храбрости?
— Нет, обойдусь. Пойдёмте побыстрее…
Лично для меня всё это было весьма странно. Никаких истерик, слёз, молитв, уговоров повременить, да этот парень буквально рвался к нам на вечные муки!
— Имя моё Абифасдон. — Я принял свой естественный облик. — Трепещи, смертный, ибо купель нечеловеческих страданий ждёт тебя на веки вечные!
— Действительно, демон… — Грешник слегка побледнел, но не более.
— Я теряю форму?
— В каком смысле? — не понял он.
— В самом прямом! Перед вами демон! Вас ждёт геенна огненная! Всё это не шуточки, а вы даже не вздрогнули…
— Ха… — грустно улыбнулся Владимир Фёдорович, — просто вы не видели мою тёщу! Или… видели?!!
Минуту мы молча смотрели в глаза друг другу, и наше взаимопонимание не нуждалось в лишних объяснениях. Потом я принял облик человека и так же молча обнял парня за плечи, как собрата по несчастью…
— Покажи договор. — Мы перешли на «ты»; пока он готовил кофе, я споро пробегал цепким взглядом типовой текст. — Ага… ага… так, а это что за хрень? Как можно было заключить договор всего на один год?! Да ещё за… «за предоставленную возможность избавиться от гражданки Остопорчук И. В., являющейся матерью моей супруги…»? Они были обязаны предоставить тебе гарантию! Как можно продавать душу за «возможность»? Тебя просто кинули, Володька…
— Сам виноват, — грустно улыбнулся он, — начитался глупых книжек по оккультизму, произвёл вызов, а там… не помню. Пришёл в себя уже с этим вот договором на руках. И должен признать, возможности мне предоставили щедро…
— Ну да, как же! А то я не знаю наши спецслужбы, — фыркнул я. — Думаешь, ты для них кто? Ты — мясо! С тобой не церемонились и развели как последнего институтского лоха. У нас треть контингента — интеллигентные люди! Не представляешь, на каких мелочах горят — ему сдачу недодали, в магазине обхамили, машина грязью обрызгала, бугай на улице на ногу наступил, а он пошёл домой, Кафку почитал и повесился! Попадает за самоубийство к нам в Ад, удивлённы-ы-ый… Типа, а почему?! А потому!
— Но я…
— Молчи уж!
— Молчу…
— А выпить есть?
Он кивнул, достал из шкафчика довольно приличный коньяк, налил две стопки, нарезал лимон. Пили не чокаясь…
— Значит, так, Владимир Фёдорович, если я правильно тебя понял, то ты подписал липовый контракт с элементами прямого нарушения прав клиента. Сядь! — Я хлопнул его по плечу и, старательно отводя взгляд от его заблестевших глаз, пояснил очевидное: — Во-первых, душа — штука весьма ценная! И за один год её не подписывают. Минимум три! А в твоём случае за все десять! Во-вторых, тебе обязаны ГАРАНТИРОВАТЬ, а не предоставить, и не возможность, а твёрдое ПОРУЧИТЕЛЬСТВО, что в течение срока договора ты избавишься от этой мегеры. Что она там тебе в последний раз устроила? С женой развела? А дети есть? С беременной женой?!!
Парень вскочил и автоматически затоптал маленький костерок на ковре, образовавшийся от выскользнувшей у меня между зубов яростной струи пламени…
— Прошу прощения, личное, наболело, — честно извинился я. — Понимаешь, не у тебя одного проблемы с тёщей… И третье, последнее, если кто не учёл: неверно составленный контракт, который может оспорить любой начинающий адвокат, подставляет в первую очередь МЕНЯ! Ибо если я тебя сейчас заберу, то нас гарантированно тормознут дежурные ангелы, а они взяток не берут — так накостыляют, что я минимум месяц в стационаре проваляюсь, и то не факт, что выйду не инвалидом… Мне оно надо?
— Так… я не понимаю…
— А чего тут понимать? — Я встал, сунул договор за пазуху, пожал ему руку и стал прощаться. — Эту бумажку я забираю с собой, тебе она даже для туалета не сгодится, с теми, кто накосячил, разберутся наши соответствующие органы. Будут звонить, вали всё на меня, а…
Нас прервал настырный звонок в дверь. Знаете, когда кто-то шибко наглый нажимает кнопку и не отпускает до тех пор, пока взмыленный хозяин квартиры не прибежит открывать. Мне хватило одного взгляда на его мигом осунувшееся лицо, чтобы всё понять…
— Сиди. Я сам.
Когда я рывком распахнул дверь, женщина, стоявшая на пороге, невольно вскрикнула. Её встречал голый мускулистый демон во всей красе — с зеленоватой чешуёй на плечах, красными изогнутыми рогами, длинными чёрными когтями, оранжевым светом в глазах и стальными клыками!
— Бу-у… — тихо сказал я, выдыхая немного пламени меж зубов. Ровно столько, чтоб аккуратно сбрить ей крашеную сиреневую шевелюру и расцветить физиономию сажей.
Тётка рухнула там, где стояла…
— Вызови «скорую», после того что она им расскажет — её долго не выпустят из психушки. И вот ещё: в церковь сходи, объясни ситуацию, квартиру освяти, что ли?! А лучше помирись с женой, ей сейчас нельзя волноваться…
P.S.
— Она ушла?
— Да, любимый. Почему ты всегда так на неё реагируешь, она любит тебя! По-своему, конечно, но любит. Она даже оставила для тебя бутылочку твоего любимого тёмного самогона…
В ту ночь я не стал спорить с Азриэллой, просто поблагодарил и увёл в спальню, ей требовался покой. А в грубо запечатанной бутылке на просвет были видны три или четыре серебряные искорки — капли нерастворённой святой воды. Ну спасибо, тёща, с меня причитается…
— Милая, когда, говоришь, к нам в следующий раз заглянет твоя мама?
— Дорогой, мне на работу! — Азриэлла привычно куснула меня за ухо, прокомпостировав клыками новую дырку. — Холодильник пустой, захочешь есть, перехвати на работе шаверму с дагестанцем. Если в дверь будет ломиться мама — вежливо поздоровайся, спроси, как здоровье, но в дом не пускай. Она побеснуется и уйдёт. Телевизором не злоупотребляй, там опять «Неделя старого немецкого порно» по всем каналам. Скука зелёная, чего ты там не видел? И главное, не пей! Вчера я заметила, как ты опять разбавлял палёный спирт серной кислотой с веточками сухой полыни и гордо называл это пойло — мартини! Любимый, если уж так хочется, не поленись, оторви свою задницу от дивана и выпей в компании с другом. По крайней мере, Альберт не позволяет тебе хлестать всякую дрянь…
Я методично кивал в такт, как игрушечная китайская собачка с тупо качающейся головой. Жутко хотелось спать. Вчера приплёлся домой вымотанный, как страус нанду после скачки. Выбивание долгов из злостных неплательщиков порою просто вымораживает, доводя от истерики до бешенства. Почему мне нельзя, минуя дурацкие условности и устаревшие правила, просто убить этих грешников и не париться?! Все болезни от нервов, а они так и так по-любому умрут, кто раньше, кто позже — почему же элементарно не облегчить мне работу…
Так нет. Мы же Пекло! У нас бюрократическая система традиционалистичней ангельской! Конечно, они с нами вечно конкурируют, но хоть в этом подлом чиновничье-бумажном деле мы впереди планеты всей! Повод для гордости, не правда ли?
Бред. Устал. Не хочу. Ничего не хочу. Даже слушать любимую супругу…
— Ты не слушаешь меня!
— Да?! А-а, а что?
— Плюнь, милый, ничего серьёзного. — Азриэлла всепонимающе улыбнулась на прощание и напомнила: — Ты хотел записать меня к врачу. Первые месяцы развития плода очень важны. Когда отдохнёшь, не забудь позвонить доктору.
— Непременно, дорогая. — Я нежно прикрыл за ней дверь, доплёлся до дивана, включил телевизор, убрал звук и, с наслаждением вытянув ноги, раскрыл вчерашнюю газету.
«Последние новости Ада. Планируемый наплыв грешников после футбольного матча „Спартак“ — „Динамо“ не оправдал ожиданий. Администрация Пекла уволила трёх прогнозистов после выхода последнего фильма Михалкова. Празднование Пурима в Кремле прошло с большим размахом. Россия платит дань Кавказу — сколько, кому, доколе и где откат? Зураб Церетели ведёт переговоры о пятиметровом памятнике Биллу Клинтону на Тверской. Игорный бизнес Москвы переезжает в „Дом игрушки“. Волочкова, Задорнов, Лолита Милявская — кто разденется следующим и кому оно надо? Черти, работающие у печей, будут проходить практику на Челябинском труболитейном заводе».
Короче, за чтением всей этой рекламно-зазывающей ахинеи я и не заметил, как уснул. Что снилось, тоже не помню, вряд ли что-то особо интересное, раз даже не отложилось в памяти. Нет, какие-то калейдоскопы видений, образов и снов были, но…
— «Возьми трубку, милый, убью же на фиг!» — нудно надрывался сотовый телефон нежным голоском моей ненаглядной.
Протянуть руку и взять телефон было безумно сложно, лениво и в лом, но я как-то справился…
— Мрм?..
— Абифасдон! — рявкнула Азриэлла так, что остатки сна сыпанули во все стороны, как перепуганные крольчата. — У меня проблемы, я не…
Обрыв связи. Я автоматически набрал её номер, но в ответ тишина, что мне очень и очень не понравилось.
В нашей системе семейных взаимоотношений, как и у любой другой женатой пары демонов, вежливость, забота и взаимопонимание не в чести. Это нормально. Даже не просто нормально, а единственно правильно. Такие общечеловеческие «ценности», как верность, любовь, супружеский долг, преданность своему партнёру и прочее, здесь не катят.
И не потому, что мы такие уж плохие, просто нет устоявшейся традиции, а это важно. Потому что, согласно традициям, я сейчас должен был бы демонически захохотать, как провинциальный актёр в Доме культуры, и равнодушно ждать возвращения своей жены, втайне молясь Вельзевулу, чтоб она вообще не вернулась. Ибо это же свобода!
А на кой леший, если вдуматься, мне нужны эти семейные узы? Они лишний раз подчёркивают печальную символику кандалов, пут, наручников, тюрьму, зависимость друг от друга, обязанность и… Зачем? Ведь главное, что я жив-здоров и в безопасности, а проблемы Азриэллы на рабочем месте — это лишь её проблемы, и не иначе. Начни мы активно вмешиваться в личные дела друг друга, и вся веками выверенная махина брачных отношений в Аду полетит под откос! Ангелы о таком и мечтать не могли, а мы сделали! Но задумайтесь — а кто от этого выиграл? Мы с супругой?! О нет…
В общем, я даже не помню толком, когда из моих мозгов вылетела вся эта наша пропагандистская чепуха, зато точно знаю, что оставил машину в новом микрорайоне на Барсовой, а сам, просто распахнув дверь головой, вошёл в подъезд. Никакие особые приглашения мне не требовались — в конце концов, я демон, который идёт за собственной женой! Значит, всё последующее уже не мои сложности.
Поднявшись на третий этаж, я одним точечным щелчком мизинца выбил дверь и быстро прошёл в квартиру. Первые ощущения были приятными, как будто попал в родную школу, начальный класс, воспитание вкуса и настрой на будущее…
Описываю. Вся гамма внутреннего убранства квартиры в целом выдержана в строгих чёрных тонах. Размеренно бухала по ушам тяжёлая «металлика», стены украшали постеры и шёлковые флаги с сакральными символами Тёмной Стороны. Примитивный сатанизм причудливо смешивался с язычеством, мрачное Средневековье с эротикой объединённой Европы, «Весёлый Роджер» с черепами майя, а открывшаяся слева спальня вообще походила на помесь оккультной лавки с дорогущим готским магазином «Носферату» в Праге.
Именно в этой комнате, на чёрных шёлковых простынях, надутая, как жаба через соломинку, сидела моя ненаглядная супруга. Уже почти голая, то есть в коротеньком газовом халатике с нетопырями, чёрные волосы уложены в сложную колоннаду, пальцы рук и ног унизаны перстнями с тайными знаками, глаза подведены тенями самых мрачных тонов, а жёлтые линзы с вертикальными зрачками довершают типаж. Так вот кто её следующий клиент…
Готы! Наши люди во всех смыслах. Ходят в чёрном, принимают дьявольские имена, договор о продаже подписывают не глядя, в душу не верят, но изо всех сил рвутся на тот свет, словно им там мёдом намазано…
— А-а, это ты, дорогой. — Азриэлла подняла на меня печальный взгляд. — Проходи, присаживайся, у нас есть ещё несколько минут.
— Что случилось? — В таком убитом состоянии я её редко видел. Пару-тройку раз за столько-то веков. Значит, дело действительно серьёзное.
— Тебе по порядку или коротко?
— Коротко.
— Меня уволят с работы без права восстановления. Я завалила договор.
— Ох ты ж… Задница Вельзевулова. — В моей голове зашевелились очень нехорошие предчувствия.
Завал договора в отделе искушений карается крайне строго. Причём потеря места с «волчьим билетом» — это ещё не самое страшное. За невыполненный договор любому демону могут и солидный срок вклепать, пять-шесть тысяч лет на урановых рудниках без права переписки. И никто не посмотрит на то, что она беременная…
— А вот теперь, пожалуй, поподробнее!
— Как скажешь, милый…
Азриэлла кротко вздохнула и кивком указала на дальний угол комнаты. Там валялся скомканный лист бумаги. Даже не читая, я мог бы с первого взгляда отметить, что чёрные буквы медленно наливались красным светом…
— Ты демонстративно отказалась выполнить условия договора?!
— Да.
— Но… они же всегда стандартные! — праведно возопил я, потрясая кулаками. — Мы это ещё в общеобразовательной школе проходили — соблазняешь клиента, уговариваешь подписать договор, исполняешь его желание и алле-оп! Всё, дело сделано, грешник летит в Ад, а ты получаешь ежеквартальную премию на банковскую карту. В чём затык?!
— Ни в чём. — Она опустила голову, едва сдерживая слёзы. — Я соблазнила, клиент подписал, я разделась для оплаты, а он на меня полез и…
— И что, блин?! Ты же опытная демонесса, а не студентка-девственница из глухого таёжного посёлка! Это же даже не секс, а фикция, пустышка, обман, он всего лишь человек!
— Я не смогла…
— Как это не смогла? Почему?!!
— Малыш не захотел. — Азриэлла подняла на меня вселенски грустные глаза, но в её голосе звучала стальная непоколебимость. — Я ношу нашего ребёнка, и хотя все врачи единодушно говорят, что секс с любимым мужем даже необходим для получения гормонов счастья женскому организму, но… Клиент по договору — не мой любимый муж! Я честно попробовала, я была морально готова, однако, как только этот тип разделся, малыш послал мне такой импульс, что я едва не взвыла! И всё сразу стало ясно: он — это не ты. Значит, мне нельзя! Это неправильно. Ребёнок всё чувствует.
Я молча опустился на кровать рядом с ней и обхватил голову руками. Бумага продолжала наливаться алыми буквами, ещё несколько минут, и сюда заявятся службы контроля. От них не спрятаться, не отмазаться, не откупиться. Подписанный договор должен быть реализован, грешник всегда получает обещанное, ибо лишь тогда его душа летит прямиком в Пекло, а то, что кто-то там ещё даже не родившийся лезет не в своё дело с коррективами, так это, знаете ли…
— Где клиент?
— В шкафу.
— Сам заперся?
— Нет, с чего бы… Я его засунула. Активный слишком.
Мне пришлось встать, распахнуть двери старого бабушкиного шкафа, подреставрированного чёрным лаком, и выволочь связанного ремнями горбоносого юношу с оленьими очами, лет эдак сорока. Но не мужик, всё равно юноша, ибо мозгов нет и взрослеть не собирается. Весь из себя в чёрном, бархатном и шёлковом, с кружевами, а-ля вампир-гот-сатанист-чародей, интимный гламур ночи на полом черепе луны! Его руки и ноги были надёжно связаны чулками моей жены, а во рту кляпом торчал её немаленький лифчик…
— На что облизываешься, извращенец? — в лоб спросил я, приподняв его над полом за грудки. — Зубы сожми покрепче и кивай, если понял. Итак, первое: нет, я не из милиции. Второе: нет, и не из ФСБ, всё гораздо хуже. Я — демон и муж этой милой дамы. А сейчас мне придётся просто тебя убить, потому что…
— Нет, родной, не получится, — грустно перебила меня Азриэлла. — Ты прости, я дура, но… В общем, я на всякий случай вызвала и Альберта.
— На фига?!! Он же ангел! Ангел быстрого реагирования, его задача бить по рогам таких, как мы!
— Почему-то на тот момент это показалось мне хорошей идеей…
Я одним рывком поднял грешника над головой, намереваясь выкинуть в окно, но раздались шаги, и, минуя выбитую дверь, к нашему трио присоединился мой крылатый друг. Вот только его и не хватало для полного счастья в полной заднице.
— Абифасдон? Поставь несчастного. Азриэлла? А-а… э-э-э… мм…
— Накинь что-нибудь, клинит же мужика, — строго напомнил я, послушно возвращая грешника в шкаф.
Спорить с ангелом — себе дороже. Моя дражайшая супруга по-девчоночьи хихикнула, прикрылась ладошками и кое-как завернулась в ту же чёрную простыню. Должен признать, в своём человеческом облике она и закутанная умудрялась выглядеть необычайно сексуальной киской…
— Друзья мои, я надеюсь, что меня вызвали не для того, чтоб безобразно подставить, как в прошлый раз?
Я покосился на Азриэллу, она показала мне язык и за две минуты ввела Альберта в суть ситуации и глубь проблемы. А поскольку дураком мой друг никогда не был и тугодумием не отличался, то и вопросы задавал дельно, внятно и по существу:
— Сколько у нас времени?
— Минут десять — пятнадцать. Потом договор вступит в силу, и его неисполнение будет жестоко наказано, как бунт и попытка государственного переворота.
— А если его отменить?
— Нельзя. Там уже стоит подпись клиента. Азриэлла обязана с ним переспать, но…
— Но я не могу. То есть малыш этого не хочет.
— Понятно, — сурово сдвинул брови Альберт. — Какие есть варианты — самоотвод, отказ, замена на другого исполнителя, смена условий, компенсация за расторжение по обоюдному согласию?
— Это… пожалуй, это возможно, — вскинулся я. — Но грешник должен сам, без давления извне, дать отставку демону-искусителю! А он не даст.
— Почему?
— Сам убедись. — Я вновь выволок клиента из шкафа и с трудом вытащил у него из зубов пожёванный бюстгальтер.
Гот откашлялся и уставился на мою жену, явственно пуская слюни…
— Армянин, — понимающе вздохнул крылатый ангел.
— Женолюбивая нация, — грустно подтвердил я, не забыв уточнить у грешника: — Эй, ты всё ещё хочешь её?
— Хачу, ара!
— Она беременна, — вставил Альберт.
— Э, всё равно хачу! Сама обещала, да!
— Есть идея, — подскочила на кровати моя красавица и скинула простыню. — Вот такую меня хочешь, да?
— Хачу-у-у!!!
— А на самом деле я вот такая! — Моя жена победно приняла свой собственный облик, явившись перед нами восхитительной демонессой, достойной диких кошмаров кисти Босха.
Альберт стиснул зубы, но промолчал. Я с восхищением послал своей умничке воздушный поцелуй, а озабоченный армянский гот едва не взвился под потолок:
— Вах… Такой никогда не видел. Такую ещё больше хачу!
Мы трое тупо переглянулись. Вот уж воистину основной инстинкт, если мужчина действительно хочет, то ему по барабану — кого, где и как…
— Деньги? Золото? Машину? Квартиру? — Я мог загибать пальцы сколько угодно, но он меня не слышал. Грешник пялился на мою жену, и ничто не могло хоть на миг отвлечь его внимание.
Мы проиграли по всем статьям. А времени оставалось слишком мало…
— У вас жарко. — Альберт подавленно снял пиджак и, достав из спортивной сумки бутылку «Святой источник», жадными глотками опустошил её почти наполовину. Несколько капель пролилось, жемчужинами скатываясь по его шее, его мускулистый силуэт в белых обтягивающих брюках и небесно-голубой футболке выгодно вырисовывался на тёмном фоне чернушных стен.
— Не хачу её…
— Простите, что? — первым сориентировался мой друг.
— Уходит пусть. Не надо такую, — внезапно охрипшим голосом простонал «слуга тьмы». — Его хачу!
Мы с женой уставились на Альберта. Тот дважды порывался что-либо сказать, потом посмотрел на живот Азриэллы, опустил голову так, что золотые кудри скрыли его лицо, и молча кивнул. Я в один миг сунул грешнику новый лист с типовым текстом добровольного отказа от одного желания с правом замены на другое. Получить автограф мы успели ровно за полминуты до того, как прежний пакостно вспыхнул красным светом…
P.S.
— Альберт… Это я. Не разбудил?
— Нет, я не сплю.
— Да уж, понимаю, уснёшь после такого…
— Ты это о чём?
— Ну… об этом. Больно было?
— Нет.
— Нет?!! Я думал, ты… в первый раз и… всё такое…
— Ничего такого не было. Он не смог. Понял, что я ангел, и ужаснулся глубине собственного падения.
— Ни хре… то есть, прости, вот бывает же такое, а? Не поверю, пока сам не увижу. Шутка…
— Никаких шуток. Его раскаяние было искренним. Через час тебя пришлют забрать его душу.
— Стоп! Но там же сидишь ты?!
— Именно.
Я с размаху шандарахнул сотовый о стену! Ну почему мне вечно приходится быть крайним? Задница Вельзевулова! Моя жена тихо сопела на нашей кровати. Я встал осторожно, чтоб не разбудить её, и вышел из дома навстречу судьбе.
Когда у Азриэллы более чем зримо округлился живот и скрывать её беременность стало невозможно уже ни от кого, характер моей жены кардинально изменился. Она стала встречать меня мягкой полуулыбкой, сама подавать тапочки, лепить пельмени, накрывать на стол, садясь напротив и нежно любуясь мною, пока я ем.
Больше не пыталась причинить мне боль, даже когда я её об этом просил. Сама защёлкивала наручники на руках, безропотно приковывая себя к батарее, если мне надо было пройти в туалет. Позавчера я наотмашь ударил её по губам, едва не вышибив клык, она вдруг неожиданно… заплакала. А вчера я поймал её за чтением «Винни Пуха», причём читала она его вслух, и не кому-то, а собственному животу! Представьте себе моё состояние…
Я невольно начал ловить себя на том, что не понимаю, на ком, собственно, женат — на демонессе или обычной человеческой женщине?! Долго так продолжаться не могло…
— Ты не хочешь со мной поговорить?
— О чём, милый?
— О тебе. О нас. Об этом ребёнке, о том, что… — Мысли в голове путались. — Я люблю тебя, и… я переживаю. Ты стала другая, тебе больше не нравятся мои побои, ты не ешь мясо с кровью, перестала ругаться с соседями, не хочешь меня убить… даже не пытаешься! Что с тобой, любимая?
— Это из-за ребёнка, — нежно мурлыкнула она, приваливаясь ко мне спиной и напрочь игнорируя мою судорожную попытку дотянуться до монтировки. — Меня словно бы переполняет что-то незнакомое… Хочется петь, кружиться в вальсе, плакать без причины, даже смотреть мультики. Вчера, пока ты был на работе, я пила шампанское, такая прелесть!
— Опять от Альберта? — легко догадался я, ибо у нас в Аду только самогон, польский коньяк и палёное виски.
— Не совсем, это подарок от его жены. Ангелы не могут иметь детей, но поскольку ты проболтался ему, а он ей, она теперь балует меня некоторыми контрабандными продуктами.
— Надеюсь, хоть пустую бутылку ты сгрызаешь?
— Конечно, милый, — честно соврала она, — детскому организму нужны все полезные вещества. Но у нас кончился мел, и ведро извёстки уже на исходе, а меня так порой мучает токсикоз…
— Ты плохо спишь ночами, — согласился я. — Может, пора на консультацию к врачу?
— Что они мне там скажут?! В лучшем случае порекомендуют спровоцировать выкидыш, в худшем попытаются сдать меня в психушку и там коллективно избавить от плода. Я дважды находила под дверью письма с угрозами: — «Ты носишь человеческого детёныша, извращенка! Избавься от него или Ад избавится от тебя!» А ты всё время на работе…
Я сжал кулаки. На такое могла быть способна только наша соседка снизу. Старая нацистка, имеет награды вермахта, она же основала в Берлине музей порнографии, сейчас на пенсии и не знает, чем заняться. Я дважды подкладывал противотанковые мины ей под дверь, намекая, что нас стоит оставить в покое, но, видимо, до старушки не доходит. Так, где-то в кладовке пылилась моя старая снайперская винтовка времён вьетнамской войны…
— Не надо, милый… Лучше своди меня в женскую консультацию. У тебя ведь есть контакты, там, на земле…
— Хорошо, родная. — Я попытался отвлечься от мыслей об расчленёнке нашей соседки. — Есть один адрес. Думаю, меня там помнят и примут без очереди.
Через час мы стояли у двери знакомого кабинета. Частная практика, гинекология и беременность, новая техника, умеренная плата, но очень хороший специалист. Женщина. Она была мне обязана, в своё время я пришёл за её мужем-бандитом (редкостная скотина!) и забрал у неё на глазах, представившись сотрудником правоохранительных органов. Он не вернулся, из Ада не возвращаются, а она начала новую жизнь, без страхов и избиений…
— Абифасдон… мм… прошу прощения, вечно забываю ваше отчество. — Нас с улыбкой встретила невысокая, чуть полноватая, сорокалетняя врач в медицинском халате. — Заходите, заходите! Хотите кофе?
— Добрый день, Вера Константиновна, — ответно улыбнулся я. — Мы по делу. Позвольте познакомить вас с моей супругой. Азриэлла?
— Я искренне рада, мой муж столько о вас рассказывал.
— О, надеюсь, только хорошее… А вы, я вижу, в положении? Поздравляю! Первый раз?
— Да. А как вы догадались?
— Это несложно. — Вера Константиновна приобняла Азриэллу, заботливо усаживая её в кресло. — Молодцы, что решились, но знали бы вы, сколько сейчас таких пожилых первородок…
— Пожилых?! — невольно вскинулся я.
— Милый, так называют всех, кто рожает после двадцати пяти, — мягко пояснила моя жена, и весь дальнейший разговор пошёл уже абсолютно вне моего мужского понимания.
— Сколько недель?
— Думаю, двадцать — двадцать одна.
— Токсикоз?
— Жуткий! Тошнит страшно. Уже разбила лбом два унитаза…
— Что-о?! — едва не взвыл я. — Так это ты! А мне наврала, будто бы попугай клювом врезался! Несчастная птица тут же пошла тебе на бульон…
— Женщинам в её положении иногда хочется чего-нибудь экзотического, — успокоила меня врач. — Азриэлла, что вы чаще всего едите? Чего организм требует?
— Всё ем. И от всего выворачивает…
— Мясо?
— Да, сырое, с кровью и костями.
— Хм… ну хотя бы свежее?
— В большинстве случаев, у нас кладбище под боком.
Я хлопнул себя ладонью по лбу…
— А-а, знаю-знаю, поняла, где вы живёте, — обрадовалась Вера Константиновна. — Там напротив центрального входа через дорогу мясной маркет. Хорошо, значит, главных микроэлементов вам хватает. Мел едите?
— Килограммами! Хотя известь мне нравится больше, я её, как сахарный песок, ложкой и…
— Гашёную?
— Нет. Негашёная вкуснее. А что, это вредно?
— Ну-у… в большинстве случаев да. Что пьёте?
— Самогон, — честно призналась Азриэлла, врать доктору глупо. — Кофе не идёт, от кислоты мутит, кока-колой, говорят, вообще травятся…
— Н-да… Конечно, беременным можно всё, ребёнок внутри вас сам определяет, чего и сколько ему надо для нормального развития. Но всё же алкоголем не увлекайтесь. Замените его на сок.
— Желудочный? Его у нас много, пастеризованный, в бутылочках. Или я что-то не так поняла?
— Как с фруктами, овощами и злаковыми? — Хихикнув, Вера Константиновна сменила тему.
Азриэлла подняла на меня полный горечи взгляд. С фруктами у нас в Аду действительно было хреново. Очень. Простите за грубость, но иначе не скажешь.
Модифицированной псевдофруктовой дряни с картонным вкусом и лаковой кожурой — полным-полно! Мы сами её выращиваем и успешно сбываем людям. Какие это несёт последствия для человеческого организма, лучше не спрашивать. Хуже только растворимый кофе с гуашевым красителем…
Кое-что я, конечно, таскал ей с земли, но это была ничтожная малость. Нас строго шмонали на контроле при выходе и возвращении с работы, любое сокрытие мандарина или морковки каралось самым суровым образом…
— Понятно. — Врач что-то записала у себя в блокнотике. — Купите вот эти витамины, но настоящих фруктов это не заменит, а ребёнку нужно всё. Как стул?
— Нормально, — пожала плечиками моя жена. — Соляная кислота, уголь, очищенная сера, крахмал, немного тины. Вроде как и всегда…
— Хорошая шутка, — одобрительно улыбнулась моя знакомая и, ещё что-то отметив у себя в записях, взяла Азриэллу за запястье. — Умничка она у вас, на все вопросы шутить может. На УЗИ давно ходили?
Я вспомнил ужасающий рентгеновский пресс, под который ложились у нас беременные демонессы, и невольно поёжился. Всё исследование заключалось в тяжёлом давлении на выросший живот. Если после этого не было проблем, то всё отлично. А если заканчивалось несчастьем, то даже радовались — настоящий демон должен быть сильным и уметь пройти через всё, ещё даже до рождения…
— Ясненько, направление выпишу сию же минуту. Вы меня поражаете, Абифасдон… э-э-э… мм…
— Лучше просто по имени.
— Да уж, — кивнула она. — Так вот, вроде бы оба взрослые люди. Жена у вас здоровая, борется как может, любите её и заботьтесь. Вот все рецепты, марш в аптеку, на УЗИ чтоб пошли прямо сегодня, и через две недели опять встретимся у меня. Но если что, звоните в любое время!
— Огромное спасибо. — Привстав, я быстро приложился к её натруженной руке губами. — Сколько мы вам…
— Нисколько!
Домой вернулись под вечер. Что смогли — протащили.
Пока моя жена приводила себя в порядок, подгрызая когти и наполняя сернистой грязью ванну, я поспешно созванивался с Альбертом. Сотовую связь у нас, разумеется, прослушивают, но ведь главное не что сказать, а как…
— Чтоб ты сдох, конкурент! — вместо приветствия рыкнул я, как только он взял трубку.
В ответ прозвучало ангельское пожелание света, добра и всего самого лучшего.
— Я тут узнал, что твоя супруга подсылает моей всякие ваши вкусности? Так имей в виду — нам чужого не надо, у нас всего своего полно!
Альберт скромно поинтересовался, чего именно не надо и в каких количествах. Ума ему не занимать…
— Значит, так: не надо — фрукты (яблоки, груши, сливы, цитрусовые), не надо — овсяные хлопья, гречневая крупа (её особенно много «не надо»!), ещё йогурты, кефиры, мягкий сыр. Из овощей — тыкву, капусту, помидоры. Да, оливковое масло. Вроде пока всё…
Ангел подтвердил весь список и уже от себя внёс в «не надо» шоколад. Я согласился.
— Ну вот. Рад, что мы поговорили по-мужски. Надеюсь, ты всё понял ПРАВИЛЬНО?
Альберт сказал, что да. Ангелы врать не умеют. Если утром меня не заметут наши спецслужбы контроля за контактами с врагом, то у нашего ребёнка будет всё для полноценного внутриутробного развития. Соседку можно пристрелить и завтра…
P.S. А ещё я протащил в кармане маленький чёрно-белый снимок. Мы с Азриэллой улеглись на кровать из битого стекла и колючей проволоки, прижались друг к другу потеснее и смотрели. На нём был такой крохотный комочек в россыпи огоньков и звёзд, и видно, как бьётся сердце…
— Мы с Тамарой ходим парой, трансвеститы мы с Тамарой, — продолжал прикалываться я, хотя мой друг уже дважды недвусмысленно пресекал все плоские шутки на тему его и армянского гота. Но пока он вёз меня в своей машине по вечерним улицам в наше тихое кафе, было бы грех удержаться от такой возможности и не вставить ещё пару шпилек в атлетически накачанную задницу ангела быстрого реагирования.
— Нет, правда, мне дико интересно, как ты уговорил этого готствующего типа?
— Зачитал главу о Содоме и Гоморре.
— А он тебе Декларацию прав сексуальных меньшинств? — продолжал нарываться я. — Ты ему о Библии, он тебе об Амстердаме, ты ему о Фредди Меркьюри, он тебе о Боре Моисееве, ты ему…
— Абифасдон, заткнись, нас тормознули, — невежливо оборвал меня мой друг, послушно останавливая машину перед толстым неопрятным милиционером. Упс, полицейским! Всё время забываю, грешен…
— Здравствуйте, граждане. Старшина Войтюк, служба ДПС. Кто хозяин автомобиля?
— Я, — кротко кивнул Альберт, искренне считая данную информацию вполне достаточной.
— Предъявите права, техпаспорт и удостоверение личности.
— А в чём проблема, командир? — подмигнув, улыбнулся я, пока мой друг нервно доставал квитанцию последнего техосмотра.
— Плановый рейд. Задерживаем нарушителей дорожного движения, проверяем документы в режиме борьбы с терроризмом, — глядя куда-то в небо, пояснил сотрудник органов правопорядка и вновь обернулся к Альберту: — Ваши права, гражданин.
— У меня их нет.
— Так, значит, отказываемся показать? Тогда ваш паспорт.
— Вы не поняли, у меня вообще нет документов, удостоверяющих личность. И, должен признать, никогда не было.
— Бомж, что ли? — понимающе хмыкнул старшина, почему-то подмигивая мне. — А откуда тогда такая крутая тачка?!
— Я не бомж, я — ангел. Эта «ауди» — моя служебная машина. Вы же знаете.
— Чего я знаю? Ничего я не знаю! Где водительские права?
— Послушайте, я…
— Ваши водительские права и документы на машину! Иначе составляем протокол и едем в отделение. Вдруг этот автомобиль уже два года в розыске?
— Сколько? — тихо спросил ангел.
— Пять штук.
— Но… вчера было три?!
— Так инфляция, мать её…
Под моим обалделым взором Альберт безропотно достал кошелёк, вытащил хрустящую пятитысячную бумажку, старшина козырнул, и через полминуты мы смогли ехать дальше.
Полный ступор… Заговорили, наверное, спустя минут пятнадцать. Начал, естественно, я, потому что ничего подобного не видел даже в страшном сне — ангел, дающий взятку сотруднику дорожно-постовой службы при исполнении?! То есть как ни верти, а, не стыдясь присутствия демона, спокойно совершает натуральное преступление, да ещё и толкает на него человека! Догадайся я заснять это дело на сотовый и вывесить в Интернете, так кое-кого с треском бы выперли с работы…
— Братан, что это было?
— Ты о чём? — не отрывая взгляда от дороги, буркнул Альберт.
— О том, как ты дал взятку этому менту!
— Он не мент.
— Ах да, извини, вечно путаюсь. Менты были раньше, в милиции, а сейчас у нас полиция, значит, понты, да? Так вот, этот понт поганый сделал тебя на пять штук! И не уверяй, что у меня глюки, я завязал с травкой ещё в прошлом тысячелетии, сразу после того, как умудрился принять тёщу за жену и потащил в спальню. Кстати, она была удивлена, но не протестовала. Хорошо тогда Азриэлла появилась вовремя и…
— Ты закончил?
— С тёщей?
— Значит, так. — Альберт остановил машину у немноголюдного кафе и, повернувшись ко мне, с чувством сказал: — Я бессилен. Этот старшина Войтюк просто пользуется моей правовой беззащитностью. Он останавливает мою машину уже седьмой или восьмой раз с одним и тем же вопросом — документы на транспорт, удостоверение личности, техпаспорт? Но у меня их нет!!!
— В ухо не ори, — резко отодвинулся я. — Ты чё как маленький? Ну ясное дело, у вас, ангелов, не может быть паспортов, вы же не люди. Но кто, блин гречичный, мешает тебе их сотворить?
— Я не могу…
— Не проблема, давай я тебе их достану за две минуты! Будешь каким-нибудь Васей Пупкиным, наши бесы клепают эти бумажки быстрее, чем дети куличи в песочнице.
— Мне нельзя… Понимаешь, это ложь и обман. Да, у меня нет российского паспорта, как нет и любого иного, я принадлежу небу, я там родился, и я там живу. А воспользоваться грязной подделкой из Пекла мне тем более не позволит ни совесть, ни воспитание!
— Альберт, чтоб тебя-я… Просил же не орать. — Я рванул дверцу и вышел из машины, держась за ухо. — Всё, шабаш! Не хочешь — не надо! Пусть этот тип и дальше продолжает тебя доить!
— Прости… — Ангел повесил голову, закрыл глаза и тяжело вздохнул. — Я не знаю, что мне делать. Получается, что я вынужденно толкаю слабого человека на путь греха?!
— Да уж, нашёл слабого… Это он лошарит тебя по полной. Ладно, пошли, с меня капучино, ты сегодня уже потратился.
— Нет, это я тебя пригласил. Денег хватит.
— Как скажешь. Мы, демоны, в этом плане без комплексов.
Уже сидя за столиком, после второго коньяка и получасовой беседы на отвлечённые темы мы вновь вернулись к наболевшему. Я прекрасно понимал, как мучается мой друг, и злился только на то, что он скрывал это от меня столько времени. В конце концов, такие вещи запускать нельзя. Общеизвестно, что шантажисту уступать недопустимо — один раз получив лёгкий куш, человек уже не остановится, он быстро войдёт во вкус и будет лишь наращивать аппетиты.
А остановить зарвавшегося гаишника, попавшего на хлебную точку, — вообще невозможно! Тем паче что по букве закона он абсолютно прав — нельзя садиться за руль без соответствующих документов. Тут уж если спалился с потрохами, так получи на выбор два варианта — или будь добр пожаловать в отделение для составления протокола, выписывания штрафа, изъятия прав, а то и самой машины, или… плати!
Второе как раз проще, логичнее, дешевле и разумнее со всех сторон. Ну согласится Альберт прийти в отделение милиции (полиции, мать её!) и что?! Документов, удостоверяющих личность, у него как не было, так и нет, врать он не умеет, а будет с пеной у рта доказывать, что ангел, — ему надают по шеям, сунут в обезьянник и вызовут врача из психушки для освидетельствования! Машину откатят на спецстоянку, и фиг её оттуда потом заберёшь, ибо опять-таки документов нет. Всё, разводи руками, вали домой и считай, что крайне легко отделался, если отпустят без синяков и в товарном виде…
Другое дело мы! У нас, демонов, вопрос подделки документов при работе с людьми имеет лишь один критерий — качество! Внешний вид и техническое исполнение нашей «липы» должно быть безупречным, а все морально-этические метания остаются на долю таких вот чистоплюев, как мой бедный друг…
— Альберт, это надо как-то решать.
— Я понимаю.
— Ты пробовал объяснить этому козлу, кто такие ангелы?
— О да. Даже показал ему крылья и взлетел над машиной.
— И что?
— Он сказал, что в курсе. Продемонстрировал крестик на шее и «для первого раза» ограничился пятьюстами рублями.
— Всего пятихатка? — вытаращив глаза, не поверил я. — Ну знаешь, вообще-то за езду без паспорта и прав мужик и в самом деле наказал тебя очень даже по-божески. Мог штрафануть по полной тыщ на десять — пятнадцать запросто!
— Согласен, — грустно кивнул Альберт. — Но мы встретились снова, и цена возросла. А с четвёртого раза меня записали в разряд злостных нарушителей и…
— Ты платишь.
— Регулярно. Порой мне кажется, что этот человек нюхом чует, где и когда я буду проезжать.
— Запросто!
Мы чокнулись — я коньяком, он капучино. Особых идей достойного выхода из положения ни у кого не было. То есть применить радикальные меры мне не позволит он сам, а по-другому я просто не умею. Хотя… может быть, этим и стоит воспользоваться?
— Слушай, а если, к примеру, я нападу на него как демон, а ты придёшь и спасёшь? Ну появишься как ангел и прогонишь «слугу Тьмы». Ментяра исполнится благодарности, уверует, смирится, и впредь у него рука не поднимется требовать от тебя денег!
— Право, не знаю…
— Братан, в чём сомнения? Я его всерьёз не трону, только попугаю, потом прилетишь ты, дашь пинка злому демону, и все счастливы. Поехали прямо сейчас, пока я в образе!
Альберт мысленно взвесил «за» и «против», хлебнул кофе, подумал ещё минутку и кивнул. Мы быстро рассчитались и прыгнули в его машину. Вернуться на место встречи с гражданином Войтюком было делом нескольких минут. Я вышел заранее на перекрёстке, Альберт остался за углом, готовый в любой момент вдарить по газам и «спасти» жертву нечистого. Искомый старшина стоял на том же месте, что-то уточняя по сотовому. На полутёмной улице, по счастью, было очень мало машин и ни единого прохожего. Я легко взмыл в воздух, принимая облик посланца дьявола, и опустился прямо перед носом несчастного как рычащее исчадие Преисподней!
— Настал твой час, грешник, ибо я голоден!
Милиционер-полицейский икнул, вытаращился на меня, как варёный рак из кастрюли, и попытался что-то пробулькать… Не вышло. Да, как правило, ни у кого и не выходит, всё-таки встретить посреди улицы демона — не самое рядовое событие…
— Я высосу твою кровь, пожру твоё тело, разгрызу твои кости и закушу табельным пистолетом… Аха-ха-ха-а!
Бедняга присел, не смея и пискнуть от ужаса, что послужило знаком Альберту. Белый ангел, сияя крыльями и играя бицепсами, встал между нами, патетически восклицая:
— Ты не смеешь тронуть старшину Войтюка! Он охраняет закон, и я не дам тебе его съесть, о посланник Тьмы!
— Ха-ха два раза! — подыграл я. — Он же брал у тебя взятки, о ангел, дай же мне покарать грешника!
— Он исправится! А я изгоню тебя, демон Ада!
Ну дальше, как вы сами понимаете, короткая зрелищная потасовка, мною метут улицу, грозный Альберт потрясает кулаками, и я с позором ввергаюсь в канализационный люк! Зло повержено, Добро торжествует, бледная жертва в погонах слёзно благодарит моего друга и жмёт ему руку, и повсеместный хеппи-энд вызывает зависть у самых тёртых режиссёров индийского кино. Вернувшись в кафе, мы просидели там едва ли не до закрытия, празднуя свою маленькую победу. А когда мой друг решил подвезти меня на явочную квартиру, то на дороге вдруг возникла знакомая фигура. И четырёх часов не прошло, ёшки-матрёшки!
— Здравствуйте. Старшина Войтюк, ДПС. Будьте добры, ваши документы. Ох, а что ж у вас в салоне так коньяком пахнет? Выпиваете за рулём?! Нехорошо. Выходим из машины, граждане. Ну что, будем составлять протокол или?..
Будь моя воля, я бы его тут же и придушил. Но Альберт, лишний раз убедившись в кратковременности людской благодарности, безропотно полез за кошельком. Кстати, в знак признательности за недавнее спасение с него содрали только тысячу и обещание «больше не нарушать».
Последующие три дня мы оба, строя планы справедливого возмездия, пытались перевоспитать ретивого мента или понта. Уверен, он сам ещё толком не определился со своим прозвищем, но суть не в этом. Альберт за свой счёт сводил его на экскурсию в Рай и показал, чего он может лишиться столь безнравственным поведением, стяжательством и сребролюбием. На следующий день старшина «покарал» его на три штуки.
Потом я таскал этого мерзавца в Ад, вернул мокрого, полуседого, кроткого как овечка, но через день моего крылатого друга штрафанули аж на шесть тысяч! Видимо, для искреннего уверования в неотвратимость загробного наказания этому типу просто не хватало воображения. После каждой «прогулки» наверх или вниз он просто напивался как скотина, а наутро честно шел исполнять свои обязанности, вылавливая белую «ауди» моего друга с прямо-таки нереальным чутьём! Стыдить его было поздно, угрожать мне не позволял сам Альберт, и в результате ещё целую неделю старшина пил из нас кровь литрами, пока в один прекрасный день…
— Братан, ты не поверишь, на кого мне сегодня выдали разнарядку! — счастливо орал я в сотовый, выруливая на своей битой тачке к указанному адресу. — Оказывается, товарищ Войтюк А. Н. продал свою бессмертную душу по причине полного атеистического неверия ещё двадцать лет назад. И угадай за что? За получение хлебной должности и службы в ГАИ! На большее у него не хватило ни ума, ни фантазии. Короче, через полчаса я его беру…
— Знаю, — грустно откликнулся Альберт. — Через полчаса я тоже буду там.
— Что?!!
— Увы… у меня приказ.
От бессильной ярости я вдарил по газам. Если этот подонок ускользнёт от меня с помощью высшей воли Провидения, я пойду на должностное преступление и просто загрызу его на рабочем месте! Кто бы знал, каких сил мне стоило прибыть куда надо раньше Альберта…
P.S.
— Ты опоздал на полторы минуты, он уже в Аду, — хищно усмехнулся я.
— Какая жалость… Никогда себя не прощу!
— Угу, уж мне-то не надо спектакли разыгрывать. У тебя морда сияет, как задница у светлячка! Мы всё-таки его сделали…
— Я не смею радоваться падению грешника.
— Да-да, помню, конечно. — Мне стоило больших трудов не съехидничать. — А кстати, что случилось-то, почему ты реально опоздал?
— Был задержан за превышение скорости, езды без прав, отсутствие документов на машину и удостоверения личности…
— Опять?!!
— Нет, — впервые улыбнулся мой друг, — этот молодой сержант поверил мне на слово. Люди любят ангелов.
— Кто бы спорил! Но ты опоздал не поэтому, а потому что… не так уж и спешил!
— Как ты можешь так думать? — В его ответе сквозило скорее осуждение, но не оправдание.
Ангелы не врут. Просто могут не говорить всей правды…
— Он толкается! Абифасдон, ты только посмотри, он толкается ножкой и… Вот! Ну смотри же, это прямо видно! Сейчас… притих. А толкался. Честное слово! Я сама видела, как вот с этой стороны пузо аж натянулось. Так трогательно и умилительно… Ну почему ты не смотришь? Ты даже не слушаешь меня…
— Слушаю, дорогая. — Я выглянул из-за газеты.
— Нет, не слушаешь! И не смотришь! Тебе всё равно! Ты тупой, бесчувственный чурбан, дурак, мерзавец, и права была мама, когда говорила, что ты… Ой!
— Да, милая? — Я опять вынужденно оторвался от чтения.
— Ничего… толкнулся! И главное, сильно так… Абифасдон, ты опять не смотришь! Как можно быть таким равнодушным негодяем, таким… ой!
Я меланхолично смял газету в один неприглядный комок и проглотил.
— Мне кажется, — осторожно продолжила Азриэлла, — что ему не нравится, когда мы ругаемся. То есть когда я на тебя ругаюсь… Такое бывает у многих, мне девочки на работе рассказывали.
Да уж, впоследствии я наслушался таких рассказов, что все медвежути Пекла меркли бледной свечкою, так потом неделю снились кошмары — прыгающие с шестом беременные пионервожатые и волны пенящегося карбида… Брр! Потом поделюсь, если смогу…
Однако разговоры на эту тему начинали становиться в нашем доме обыденной реальностью. Поэтому я, как мог часто, просто-напросто сбегал из квартиры, лишь бы в очередной раз не участвовать в этом дивном женском моноспектакле под названием «Дорогой, приложи ухо к моему пузу, там малыш!». Я лично долго этого не выдерживал.
Но именно сегодня шеф пытался припахать всех незанятых демонов к организации флеш-мобов наверху. Выбор оказался невелик: либо страдать фигнёй, убеждая молодёжь, что толпой замереть в разных позах на вокзале — это круто, либо — сидеть дома и слушать сюсюкающее воркование Азриэллы с собственным животом. По зрелом размышлении я предпочёл второе. Хотя, возможно, и зря…
— А ещё жена Альберта прислала мне кучу полезной литературы. Так познавательно, я столько узнала. Тебе тоже было бы интересно. Представляешь, там такое написано о беременных…
Я тяжело вздохнул, изо всех сил изображая искреннее внимание. Я же демон, взыскующий души, двуличие для меня привычно…
— Так вот, все врачи единодушно утверждают, как важно беременной женщине заниматься спортом. Например, при моём сроке рекомендуется парный теннис и катание на горных лыжах на высоте три тысячи метров над уровнем моря!
Я тихо матюгнулся про себя, представляя свою Азриэллу с большим пузом, в бандаже, прыгающую с ракеткой по теннисному корту или с визгом летящую вниз с горы на длинных лыжах. Первой мыслью было поймать этого самого врача, сделать его беременным (даже если гад — мужчина!) и спустить со склона по снежной трассе на одной лыже с теннисным мячиком в зубах…
— Ещё рекомендуют тайскую гимнастику, фитнес, пилатес, калланетику и йогу. Купи мне спортивный коврик для занятий, на битом стекле не так удобно.
— Почему? Ты же сама всегда настаивала, чтобы полы в доме были им усыпаны? Причём не абы каким, а битыми пивными бутылками…
— Ну говорила, потому что меня это возбуждало. Но малышу сейчас нужно совсем другое. Купи коврик! Купи-и! А я обещаю больше не заниматься йогой.
Я пожал плечами и кивнул. В последний раз, когда моя жена попыталась завязаться в сложносоставную позу, дабы «расслабиться», погасить стресс и проветрить нижние чакры, то забыла принять для этого человеческий облик. А в результате я по возвращении с работы не менее часа методично распутывал её руки, ноги, щупальца, волосы и хвост! Как вы понимаете, настроения это не улучшило ни ей, ни мне…
— Ой, вспомнила ещё одну интересную вещь. Насчёт родов! Помнишь, в древних правилах русских селян было привязывать верёвку одним концом к ноге роженицы, а другим прямо за… Ну, в общем, чтоб мужчина по её судорогам тоже чувствовал, как ей больно, и орали уже оба. Так вот, сейчас местные неоязычники возрождают этот красивый обычай!
Мне на секунду представился один рывок могучего бедра Азриэллы, и в желудке сразу стало дурно. Оторвёт же все с ботвой, так что ни один израильский хирург не восстановит. Чёрт бы побрал этих возродителей старины! Я начал лихорадочно придумывать повод быстренько удрать на работу…
— И вот ещё, милый, мне тут многое удалось прочесть о родах в воде. Как ты считаешь, если нашу ванну отмыть от серной кислоты, я там умещусь? В женских журналах предлагается заранее договориться с каким-нибудь плавательным бассейном или сауной, но дома, наверное, всё-таки гигиеничней, да? Насыплем в ванну ракушек, пустим золотых рыбок, малышу будет интересно…
Вот это и было последней каплей. Ванна у нас узкая, чугунная, в потёках от разного вида кислот, желчи и щёлочей, которые мы традиционно используем для купания. В своём теперешнем объёме моя жена могла уместиться там только стоя, и ребёнку при рождении пришлось бы практически нырять с высоты, как с трамплина, а глубина не то чтоб соответствовала задаче…
Нет, представлять эту картинку в красках у меня не было уже ни сил, ни желания. Я усилием воли задушил своё богатое воображение и, пользуясь тем, что Азриэлла на минутку вышла в туалет, быстро набрал телефон шефа, шёпотом умоляя его отправить меня на ближайший флеш-моб. Увы, моё зловредное начальство бесцеремонно отфутболило все мои порывы, заявив, что бригады сформированы, все давно наверху, кое-кого уже посадили и моё участие в облавах теперь не просто бессмысленно, а даже нежелательно. Вслед за этим шеф демонстративно поинтересовался здоровьем моей жены, пожелал ей всяческих благ и отечески посоветовал уделять больше времени дому. То есть, по сути, проклял на корню…
— Ты опять меня не слушаешь!
— Слушаю, дорогая, как ты могла подумать…
— Да?! Ну повтори, повтори, что я сейчас сказала!
— Э-э-э… я согласен с тобой.
Азриэлла громко засопела, недоверчиво хлестнула себя хвостом по рёбрам и смягчилась. Задница Вельзевулова, получается, я ответил в тему. Знать бы ещё, с чем мне пришлось так скоропалительно согласиться…
— Тогда чего ты ждёшь? Бегом наверх, и без коврика не возвращайся!
Я едва удержался, чтоб не расцеловать её на месте. Спортивный коврик для занятий и только? Да я их десяток притащу, всех цветов и фасонов! Прямо сейчас можно бежать?! Правда?!! Моя жена не успела перевести дух, как я уже пулей нёсся на свободу.
Мне требовался всего один глоток свежего воздуха, чтобы вновь почувствовать себя полноценным демоном! Машина едва ли не с визгом сорвалась с места, словно боевой конь под рёв рыцарских труб. Да я и сам, признаться, ощущал себя на тот момент рыцарем Круглого стола, сэром Ланцелотом или Персивалем, спешащим вершить великие подвиги в честь прекрасной дамы! Той самой, что сидела сейчас дома, попивала вулканический чай с печенюшками, покрытыми полезной белой плесенью, читала всякий бред и ждала своего героя с вожделенным золотым руном. Согласитесь, очень похоже, правда?
Ну с минимальной поправкой на то, что моя Азриэлла долготерпением не отличалась никогда и ей требовался всего лишь спортивный коврик. Для добычи которого вполне достаточно заглянуть в ближайший магазин, а не пилить на гребном судне в суверенную Колхиду или «граалить» по всей Европе. Дело плёвое, но дающее мне возможность проволынить пять-шесть часов вне дома, дабы в пиковый момент заявиться победителем с трофеем под мышкой. По крайней мере, мне так казалось…
Так вот, в «Спортмастере» ковриков не было вообще, в «Спортландии» они кончились только вчера, в ЦУМ просто давно не завозили, в «Детском мире» — ожидают в конце недели, в трёх маленьких, ещё советских времён, случайно уцелевших «Спорттоварах» — даже под специальный заказ не привозили и… и всё!
Нет ковриков. Нигде нет. Никак нет. Ни почему нет. И через пять минут не будет. Даже если я всё здесь взорву, растопчу, сожгу и развею пепел, они не появятся…
— Альберт, — тихо решил я, когда чувство ледяной безысходности начало уступать место всё нарастающему отчаянию. Слава тебе на лысину, он оказался не занят и быстро взял трубку.
— Мир тебе, злобный демон!
— Чтоб ты провалился, качок с крыльями, — так же тепло поприветствовал я своего старого друга и сразу взял быка за рога: — Мне нужен коврик!
— На стену или в прихожую?
— Спортивный коврик, дубина! Для фитнеса, пилатеса и калланетики.
— Тебе?!! — смиренно уточнил он.
— Азриэлле!
— Понятно, а при чём здесь я?
— Ну ты ж у нас спортсмен-культурист! Где вы берёте коврики в вашу ангельскую качалку?!
— Вообще-то в нашем тренажёрном зале занимаются с железом. Гантели, штанга, свободные веса для массы и ряд основных тренажёров на проработку рельефа. Как ты себе представляешь того Шварценеггера или Рони Колемана в слитном купальнике и лосинах, занимающихся пилатесом на коврике?!
— Альберт, не издевайся! Мне и без твоих лекций тошно! — воя, взмолился я. — Твоя дражайшая жена, чтоб ей…
— Не смей говорить о ней плохо. Она почти святая.
— О, прости, извини, виноват, не буду! Но только какого лешего она прислала моей дуре кучу полезных журналов для беременных? Теперь Азриэлле, нож к горлу, дался этот проклятый спортивный коврик, а в магазине его нет! И что прикажешь мне делать?!
— Могу спросить у друзей…
— Ей не подойдёт использованный. Она же демонесса и запахи чужого пота чует, как пограничная овчарка наркотики в плацкартном вагоне Москва — Алма-Ата!
— Ну тогда, право, не знаю…
— Так вот, думай, ипохондрик, думай! У тебя есть знакомства на базах, входы-выходы, полезные связи. Вам, ангелам, люди никогда ни в чём не отказывают!
— Потому что мы не просим у них всякую ерунду, — строго напомнил он. — Ладно, дай сообразить. Ты заглядывал в…
— Я объездил все магазины этого города!
— Не ори.
— А ты не доводи меня!
— Знаешь, пожалуй, я попробую кое с кем связаться. Можешь потерпеть час-полтора?
— Максимум тридцать минут! Потом Азриэлла с меня живого не слезет, — горько всхлипнул я.
Через двадцать минут всё было устроено. Не знаю и знать не хочу, кого он соблазнил, обманул, ограбил или убил, но маленький синий спортивный коврик из пористой резины был доставлен ко мне в подарочной упаковке, перевязанный шёлковой лентой с жёлтым бантом. Я едва ли не благоговейно поцеловал его и, рассчитавшись с курьером, прыгнул за руль своего авто, дав по газам. Хвала Всевышнему, ангелы могут всё!
P.S.
Моя жена прыгала на одной ножке и верещала на всю квартиру, как пятилетняя девочка, получившая на Новый год заветного розового медведя с неё ростом!
— Милый, ты у меня самый-самый-самый! Я мечтала именно о таком коврике, я так его хотела, я так ждала, я… а ты его купил! Мой рыцарь, ты не представляешь, что это для меня значит…
Я с трудом вырвался из её волнительных объятий, позволив ей предварительно вылизать мне обе щеки, и, удрав в туалет под защиту железных решёток, оставил Азриэллу наедине с вожделенным ковриком.
— Альберт? Здорово, виделись. Короче, моя в полном отпаде! Ну, типа я у тебя в долгу. Давно не видел её такой счастливой… Спасибо, старик!
Когда я вернулся в комнату, моя супруга меланхолично доедала ленту с бантиком. От спортивного коврика для калланетики не осталось даже крошек…
— Он был такой свежий, ни разу не использованный и так аппетитно пах, — искренне вздохнула Азриэлла, сыто щуря на меня влюблённые глаза. — Ты лучший муж на свете! Я тебя так… ой! Толкается. Смотри, он толкается! Ты видишь, видишь? Ему тоже понравился вкус коврика.
Наутро я тихо выбросил все журналы в мусоропровод. Моя жена этого даже не заметила…
— Сегодня я угощаю. — Альберт жестом подозвал молоденького официанта, и без того ловившего каждый его взгляд. — Пожалуйста, прошу вас, ещё двести граммов текилы «Ольмека» для моего друга.
— Сию секунду. А для вас?
— Повторите грейпфрутовый фреш.
— Разумеется. — Парнишка кивнул и с радостью умчался исполнять.
Люди вообще радостно исполняют любые желания ангелов. Чем и пользуется Альберт, причём даже не задумываясь об этичности или неэтичности данного аспекта. Для него он естественен, как утренняя укладка волос гелем. В последнее время мой друг взял моду делать из своей короткой стрижки ещё и некое подобие мелких «ежовых игл», насмотрелся в подростковом американском кино…
А вот когда я сижу в том же кафе один, то мне порой приходится и стукнуть кулаком по столу, чтоб официант наконец-то соизволил подойти. Всё потому, что я — демон, а у демонов другие манеры. Соответственно и отношение к нашему брату не самое сахарное. Всё заслуженно, аукнулось — откликнулось…
Как раз сегодня я отправил в Ад одного зарвавшегося подонка, умудрившегося просрочить аж два договора и окончательно погоревшего на попытке списать это дело на ошибку самого Князя Тьмы. Но с нами такие детские финты не проходят, я получил разнарядку и взял этого умника прямо на выходе из храма, где он поспешно каялся во всех грехах, но утаил сделку с дьяволом…
— Всё равно я буду молиться за его душу, — печально вздохнул Альберт. — Мы должны ненавидеть грех, но жалеть грешника. А это не так просто, как кажется…
— О, у тебя появились намёки на претензии к Создателю? — подковырнул я.
Ангел улыбнулся, но погрозил пальцем:
— Не богохульствуй. Лучше скажи, как там твоя Азриэлла, беременность проходит без эксцессов?
— Ха, куда уж нам без них… Я имел глупость притащить домой с десяток женских журналов по этой теме. Представляешь, что теперь у нас творится? Молчи, всё равно не представляешь. Сейчас расскажу…
Последующие полчаса Альберт сидел с вытаращенными глазами, и веря и не веря каждому моему слову. Конечно, ему трудно было такое представить — моя жена четыре часа ходит взад-вперёд по комнате, баюкая мокрый пятикилограммовый свёрток. Варит детскую кашу, одновременно стирает пелёнки и развешивает их на длинных верёвках по всей квартире, сопровождая всё это однообразным пением колыбельных. Она же ставит будильник на четыре часа утра, потом будит меня и заставляет полчаса однообразно качать кровать, пока не…
В этот момент в кафе вбежала растрёпанная рыжеволосая девушка лет семнадцати-восемнадцати, в облегающих джинсах и футболке с надписью КАRANTIN. Её глаза были припухшими от слёз, руки тряслись, она забилась в угол, к стене, и закрыла лицо руками. Мне хватило лишь одного взгляда, чтобы понять и правильно оценить ситуацию…
— Грешница!
— Заблудшая душа, — нервно поправил Альберт.
— Грешница, — ещё более уверенно оскалился я, втянув ноздрями воздух.
— Хочешь драки? — Под ресницами моего друга на миг блеснул холод Ледовитого океана. — Она совершила грех, но она ещё не твоя.
— Грех?! Подумаешь, переспала пару-тройку раз с мальчиком, а он её бросил… Тьфу! Да если бы всех таких грешниц в Ад забирали, у нас бы давно перенаселение зашкаливало, и так уплотнять больше некуда. Нет, дорогой мой товарищ, настоящий грех — это то, что она только собирается совершить!
— И что с того? — Он начал приподниматься из-за стола.
— А ничего, сядь! — Я тоже повысил голос. — Не заводись, Альберт, ты прекрасно знаешь, что я тебя не боюсь. Как знаешь и то, кем мне приходится работать. Я и пальцем к ней не прикоснусь, пока она не заключит договор и не истечёт срок контракта…
Ангел вздохнул, с хрустом размял кулаки и, ничего не ответив мне, подсел за столик к рыжей девице:
— Не делай этого…
Она подняла на него изумлённые глаза.
— Девочка моя, я понимаю, как тебе сейчас тяжело, и больно, и страшно. Ты не ожидала, что твой парень поведёт себя как последний мерзавец, ты не знаешь, что сказать родителям, не можешь бросить учёбу… Но поверь мне, если ты сделаешь аборт, всё станет ещё хуже.
— Вы… кто?!
— Ангел, — честно представился Альберт.
И зря! Откровенность не всегда лучший способ завязать знакомство, назовись он хоть психологом или экстрасенсом, всё могло быть куда проще…
— Ах, ангел?! — едва не завизжала девушка. — Значит, добренький Боженька с небес послал ангела меня утешить! Знаем, было, проехали! И куда вы меня повезёте «утешаться» — в сауну, в отель, на дачу?! Все вы, все…
Щёки моего друга заполыхали. Не то чтобы он не привык к человеческой несдержанности, просто любая агрессия сразу относит душу к нашему берегу. Ангелам элементарно больно это видеть…
— Простите, что вмешиваюсь. — Я встал, с грохотом переставил свой стул к их столику, перекрывая девушке последнюю возможность смыться, и продолжил: — Ты бы заткнула фонтан, детка, орёшь почём зря в общественном месте. Никто тебя никуда тащить не намерен — ему нельзя, а мне неинтересно. Но пока наше ведомство не пронюхало о твоей истерии, прими совет: выслушай моего друга и дуй в церковь!
— Не надо так грубо, Абифасдон…
— Только так и надо, Альберт, — отрезал я. — Девчонка на грани, человеческих слов не понимает. Знаешь, как быстро бесы чуют такие вот неуравновешенные души?
Рыжая всхлипнула, но замолчала. Бармен сделал вид, что его всё это не касается, отвернувшись к стойке и протирая фужеры.
— Вы из милиции, да?
— Хуже, — ответил я, поскольку вопрос относился исключительно ко мне. — Я оттуда, где тебе, рыбка, делать нечего, и я очень бы не рекомендовал интересоваться, где конкретно. Короче!
Она вздрогнула.
— Об аборте и не думай! Это тяжкий грех, приравнивается к убийству!
— А если только на четвёртой неделе? — слабо пискнула она.
— Уже с третьей Господь дарует плоду чудо ощущения матери, — поправил Альберт, — а через неделю твой малыш уже может чувствовать боль и страх, ему передаются малейшие колебания твоего настроения. Абифасдон прав, аборт — это убийство ещё зарождающейся жизни…
— Но я… я… а я как же?! — В её глазах вновь показались слёзы.
Ангел утешающе достал из кармана чистейший носовой платок и замер…
Моих ноздрей не сразу коснулся знакомый запашок серы, а может, я к нему просто давно принюхался и не замечаю. Бесы! К нам вальяжной походкой подошли двое «новорусских» типажей, с сальными ухмылочками, цепями на шее, в костюмах от Кардена (made in China) и крутыми болтами на гнутых пальцах.
— У девочки проблемы? — вежливо поклонился один. — Только кивните, и мы мигом вышвырнем отсюда этих клоунов-педофилов.
Впрочем, второй оказался поумнее, резко отшатнувшись от Альберта:
— Ангел!
Мой друг даже не повернул головы, разговаривать с этой шушерой ниже его достоинства, как ниже моего — терпеливо выслушивать однообразные сопливые объяснения должников-священников.
— Но второй-то наш, демон! — радостно опознали бесы, заискивающе кивая мне. — Брат, ты ведь поможешь нам?
— С чего бы это? — даже удивился я.
— Не поняли… Ты же демон, в натуре! Загасим ангела, нас трое — он один, ну?!
— Вот что, пацаны, — я устало помассировал ладонями виски, — шли бы вы отсюда… своими ногами. Я вам не мелкая чиновничья шелупонь, я — пристав, взыскивающий души по долговым обязательствам! Пока девочка ничего не подписала, я ей и зубы не покажу, ясно?
— Ясненько-о, — ядовито протянул самый болтливый. — И ангела конечно же тоже не тронем? Типа пусть себе сидит, спасает её душу, лишает нас законной добычи, да? Ну-ну, предатель…
Альберт уставился на меня самым умоляющим взглядом. Я пожал плечами, почему нет, ангелам тоже нужна разрядка. Ох как он их отделал… Любо-дорого посмотреть!
Девица сидела, словно перепуганная белка в дупле, вцепившись обеими руками в стул и вжавшись вместе с ним в стену. Мой белокурый друг честно метелил обоих идиотов, стараясь не крушить мебель, не бить посуду и не слишком пугать посетителей. Впрочем, ему бы простили. Люди многое прощают ангелам, куда большее, чем нам или даже себе…
А пока он отводил душу, мне в голову пришла неплохая идея, я достал сотовый телефон и быстро очертил проблему Азриэлле. Хвала Люциферу, она была свободна, и спустя буквально минуту моя жена, с чарующей улыбкой перешагнув две «свиные отбивные», процокала каблучками к нашему столику.
— Альбертик! — Воздушный поцелуй. — Любимый! — Это уже мне, чмок в щёку. — А вот и я! — Она опустилась на стул, нежно погладила круглый живот и обернулась к рыженькой. — Девочка моя, тут мне передали, что ты хочешь избавиться от ребёнка? О, так я тебе кое-что покажу… — Азриэлла ещё раз улыбнулась всем присутствующим, крепко взяла девушку за руку и, невзирая на её слабый протест, уверенно промурлыкала: — Ну что, мальчики, мы покинем вас на какие-нибудь полчасика. Считайте, что мы в дамской комнате пудрим носики. И не скучайте без нас, чао-чао!
Они ушли в туалет и не вернулись…
— Куда она её? — тихо уточнил Альберт.
— К нам в Ад, на экскурсию.
— Что ж, иногда кнут бывает более действенным средством воспитания, чем пряник, — подумав, согласился он. — Надеюсь, всё обойдётся без шоковых последствий?
— О чём ты говоришь?! — искренне возмутился я. — Какие последствия, им обеим ещё рожать!
— Официант, двести граммов текилы по третьему разу! А знаете, пожалуй, и мне. Да, выкиньте этих уродов и налейте себе тоже. Такой повод грех не отметить…
P.S.
— Всё хорошо, милый, я высадила её прямо у храма Благовещения. Несчастная бросилась туда со всех ног, рыдая, спотыкаясь и моля о прощении! После всего того, что она у нас насмотрелась… Ну муки тех, кто пошёл на аборт, матери-убийцы, отказницы от младенцев и прочее — девушке мигом вправило мозги. Я, конечно, тоже кое-что добавила лично от себя, приняв истинный облик и дав клятву проведывать её время от времени. Но и ты должен мне обещать…
— Что именно, дорогая? — Я вольготно потянулся на кровати, на всякий случай опуская между нами стальную решётку, мало ли…
— Найди этого шустрого юношу, она всё ещё любит его, и, мне кажется, ты тоже мог бы провентилировать ему кое-какие моменты.
— Как пожелаешь, родная!
Значит, завтра проводить обзорно-познавательную экскурсию по Аду придётся уже мне.
— А как наш малыш?
— Ещё сильней толкается ножкой…
— Дорогой, мне надо, — настырно ныла Азриэлла, с лязгом расшатывая стальную решётку ко мне в туалет.
— А чего ты туда собралась? — хрипло, с недосыпу, отмахивался я. Решётка была надёжной, вчерашняя ночь ужасной, спать пришлось прямо тут, свернувшись калачиком на бетонном полу и положив голову на бачок унитаза.
— Мне надо, дебил! Всем беременным туда надо! И я тоже туда хочу!
— Мы были у Веры Константиновны не так давно… — зевнул я, но сон уже пропал.
— Это частный врач, а мне надо пойти в нормальную районную женскую консультацию! Открывай и веди меня, а то хуже будет!
Вообще-то она права, не поведу — будет хуже. Но и вот так просто поднять решётку, отомкнуть запоры, снять электрошоковую систему защиты — моя любимая в неуправляемом порыве страсти просто загрызёт меня на пороге! Я даже по зубам ей толком дать не успею, в туалете особо не размахнёшься, а она сейчас почти вдвое тяжелей, чем я, навалится и… Жить-то как хочется, братцы! Ох, что-то понесло меня…
— Дорогой, выходи, я посадила себя на цепь, честно-честно! — Азриэлла призывно позвенела чугунными звеньями. — Чего ты боишься, я тебя не съем. По крайней мере, не сегодня и не сейчас…
Я очень осторожно высунул нос наружу. Моя жена действительно покорно сидела в уголке, прикованная короткой цепью к тяжёлой батарее.
— Ты уверена? — на всякий случай уточнил я. — В конце концов, всегда можно обратиться к нашему знакомому врачу. Зачем тебе эта общая очередь, какая-то районная консультация, толпа народу, жуткая антисанитария, не понимаю…
— Хочу быть как все, — гордо вскинула подбородок Азриэлла.
— Но они люди, а ты демонесса!
— И что? Где в законе Российской Федерации о медицинском обслуживании сказано, что демонесса с пузом не имеет права посещать медицинскую консультацию?!
— У тебя даже полиса нет.
— А зато у меня есть любящий муж, — резонно парировала она, и я понял, что проиграл. Хотя, по совести говоря, и не так много от меня требовалось. Сотворить медицинский полис и сопроводить супругу в поликлинику. Делов-то…
Час спустя я, поддерживая её под руку, помогал любимой подняться по скользким ступенькам женской консультации, расположенной на первом этаже обычной панельной пятиэтажки. Мужчин нигде видно не было, по коридору чинно проходили беременные девицы с разными сроками, разного возраста, но все как одна с таинственным и непостижимым блеском в глазах. Такой бывает у человеческих женщин только в этот период, когда они становятся носительницами ещё одной жизни…
Моя супруга что-то быстро уточнила в регистратуре, забрала из окошка кипу бумажек, чмокнула меня в нос и сделала ручкой:
— Свободен, милый!
— А-а, как же ты?
— Что я? Я в очередь, как все, посижу, потусуюсь с девочками.
— А мне можно с вами?
— Не мозоль глаза, милый! Иди, иди, иди уже…
Я бы послушался и ушёл, всё-таки место такое, где добровольно ни один нормальный мужчина задерживаться не станет. Но, во-первых, я демон, во-вторых, явно ненормальный (в принципе можно даже поменять местами — сначала ненормальный, потом демон, неважно!), то есть в обоих случаях мне было слишком интересно…
Я помахал Азриэлле ручкой, послал воздушный поцелуй, отступил, вернулся бегом, порывисто обнял и ушёл уже с концами. Для всех. Моя жена, конечно, могла бы заметить, как я прислонился к стене, растворяясь в ней, словно добровольно замуровываясь, так что наружу торчали лишь глаза, рот и нос в побелке. Но Азриэлле было не до меня, сидя в очереди, она шумно вливалась в коллектив. Я наблюдал и слушал, быстро пожалев, что остался…
— В первый раз? — покосившись на мою жену, спросили её соседки. — Значит, старая первородна.
— Старая?!
— Не комплексуй, врачи пишут туда всех, кто после двадцати пяти. А тебе сколько?
— Точной даты не помню, но, думаю, больше двенадцати тысяч лет до Рождества Христова, — смутилась моя умничка.
Даты в паспортах у нас действительно редкость, но очередь заулыбалась, беременные смешливы любой шутке. Разговор перескакивал с темы на тему, так что я едва успевал фиксировать в уме самые интересные моменты.
— А моя мама уверяла, что лучший способ контрацепции — попрыгать, и всё вытечет! Вот со мной она три раза с кровати прыгала, с сестрой уже со стула, с братиком аж с подоконника и всё равно была уверена, что помогает, — иначе бы шестерых родила!
— Ой, а мы чё делали, девки-и… И лимон засовывали, и перекисью прижигали, и зубной щёткой с пищевой содой тёрли, а одна с перепугу в пионерлагере даже кусочек карбида запихнула. Там такая пена попёрла! Еле-еле до больницы довезли…
— А мой, гад, уверен, что если я сверху, то не забеременею, подонок, потому что законы физики, крыса учёная, четвёртый месяц уже, а он всё руками разводит, типа ненаучно, козёл с кандидатской степенью!
— Таблетки тоже не выход. У меня знакомая забывала принимать, родила. Ей, короче, другие дали, так она вечно путала — до секса их туда запихивать или после? За вторым малышом «сходила». Третий курс выписали самые простые, для дур, она умудрилась их с таблетками мезима перепутать. Так месяцок мезим пропила, и желудок в норме, и третьего ждёт. На УЗИ говорят — мальчик…
— А у нас на селе, бабушка рассказывала, девки на свиданку под длинную юбку ещё и батины штаны надевали. И вязали намертво в трёх местах — на поясе и под коленками. Тогда уж можно и на танцы, и вдоль реки погулять, и за коровником целоваться. Парень как разохотится, в лифчик залезет, а под юбку… фигу ему! Там мало что на шесть морских узлов всё завязано, так ещё и у парней при виде мужских штанов всё… это… опадало, короче… Не, честно, мне бабушка сама рассказывала!
— А у меня, прикиньте, сестра старшая (!) была свято уверена, что девственность можно пробить только чистым этим… Ну, короче, чтоб без презерватива! Иначе, типа, не прорвёт, он соскальзывать будет, а она самовосстанавливаться! Прикиньте, а?!
— А моя мама вечно пытается убить моего мужа, — жалуясь, внесла свою лепту моя Азриэлла. — Он на неё уже и капканы ставил, и из ружья стрелял, и уговаривал по-хорошему, ничего не помогает. Один раз она даже уговаривала меня подержать его ноги, пока она его душит…
— Ну и? — как-то разом заинтересовались все, видимо, тема была в чём-то близка сердцу каждой.
— Мы почти его загасили, прежде чем поняли, что это не мой муж с работы вернулся, а его начальник в гости пришёл! А мы ему с порога — скатерть на голову и душить! Ой, девочки, было так весело-о…
Я лихорадочно сглотнул. Эта реальная история долгие годы лежала чёрным пятном на моём безукоризненном послужном списке, отодвинув повышение по карьерной лестнице аж на несколько столетий. Хорошо ещё шеф у нас не злопамятный…
То есть незлопамятных шефов, разумеется, не бывает по определению, иначе он просто не удержится на руководящей должности. Но, видимо, мои так его отходили, что каким-то образом сместили извилины (обе!) в его начальственной голове. Шеф простил им всё. Меня запомнил и старался чрезмерно не угнетать. До сих пор в тех случаях, когда обычно по пятницам весь коллектив лижет ему задницу (образно выражаясь), я отделываюсь каким-нибудь очередным невыполнимым заданием с непременным столкновением либо с Альбертом, либо с любым другим дежурным ангелом быстрого реагирования.
Я вру. Насчёт «образно выражаясь», но всё остальное так и есть.
— А моя мама до меня сделала шесть абортов и, когда ходила мной, постоянно пила шампанское, вечно поскальзывалась на ровном месте и падала. Зато я с детства такая смешливая, девки… До сих пор, как муж разденется, так и укатываюсь!
P.S.
Мы с Альбертом сидели в том маленьком кафе, и, быть может в первый раз на моей памяти, наш разговор шёл полушёпотом, на самых пониженных тонах.
— Слушай, по-моему, ваши всё-таки погорячились с этим первородным грехом.
— В каком смысле, друг мой?
— Понимаешь, братан, я вчера полдня провёл с Азриэллой в женской консультации. Такого… всякого… наслушался, не перескажешь, но… Я не понимаю. Они же все… они женщины, Альберт, они спасительницы всего человеческого рода, а не инкубаторы с комплексом первородного греха!
— Абифасдон… помягче на поворотах.
— Какого чёрта?! Ты же ангел, ты должен понимать святость женщины!
— Шепчи менее эмоционально, — попросил он, я глотнул коньяка и кивнул.
Мы посмотрели друг на друга. В его ясных, голубых, как небо над облаками, очах отражалось немое восхищение всем мирозданием и каждой песчинкой, рождённой созидательным духом Всевышнего. Что он видел в моих глазах, не знаю…
— Во-первых, не критикуй Ветхий Завет, иначе…
— Получу по зубам.
— Верно.
— Но проблема от этого не исчезнет.
— Тоже верно, — согласился он. — Во-вторых, недаром было сказано Петру: «Всё, что ты назовёшь истиной на земле, будет истиной и на небесах…» Поэтому первородный грех никто не отменял.
— Да уж, Пётр был кремень-мужик, камень, скала…
— Павел разделял его взгляды на женщин, но речь не об этом. Третье: давай на компромисс?
— Компромисс в вопросах веры между ангелом и демоном?! Я не ослышался?!!
— Компромисса в вопросах веры быть не может, — мягко осадил он, даже не играя мускулами. — Предлагаю компромисс исключительно между нами и исключительно по женскому вопросу.
— Это как? — сразу заинтересовался я.
— Приход Христа искупил вековые грехи человечества и ознаменовал начало новой эры. Давай устно договоримся, что непорочное зачатие Девы Марии в свою очередь искупило понятие первородного греха у всей женской половины населения?
Я подумал и поднял стопку. Альберт также взял чашку с капучино, мы церемонно чокнулись. За женщин! Я не понимал их никогда и после похода в женскую консультацию перестал что-либо понимать о них вообще. Кроме того, что именно они — хранительницы жизни на земле. И это свято. Для всех. Навсегда. Аминь!
P.P.S.
— Как Азриэлла?
— Передаёт тебе привет. А как твоя?
— О, напомнил. Моя сказала, что ты звонил ей с непристойными предложениями?
— Ну… было пару раз, так я…
Короче, он всё-таки выбил мне зуб. И это правильно, а что ещё ожидать от встречи ангела и демона?! Но вторая рюмка коньяка шла уже за его счёт.
— Что ещё взять? — уточнил я, держа телефон у уха левой рукой, а правой быстро записывая указания Азриэллы. — Какие витамины? Комплексные? Сколько килограммов? Ладно-ладно, спрошу у врача сам, только не нервничай. Что ещё? Мне?! А мне зачем, мы же сейчас не… ну то есть… хорошо. Как скажешь, дорогая, возьму себе тоже. Нет, я понял, тоже — это не значит такие же, я возьму другие. Да, для здоровья мужчины. Нет, это не значит, что, принимая их, я кинусь тебе изменять. Нет. Нет! Как хочешь… А при чём тут твоя мама? Да пусть приезжает, жалко, что ли… Патроны есть, капкан я регулярно смазываю, яд ты недавно сама покупала, пусть едет, я только рад! Честно. Да, я правда буду рад её видеть. Что ещё, милая? И я тебя целую! Нет, с Альбертом сегодня не встречаемся. Я уже скоро, куплю витамины и домой…
Отключив связь, я покачал головой вправо-влево до хруста в шее. В последнее время стал всё чаще ловить себя на ломоте в костях — то ли отложение солей, то ли назревающий остеохондроз. Давно надо бы записаться на тайский массаж или походить к хорошему мануальному терапевту. А заодно уж и к психиатру, похоже, у меня уже стресс начинается. Сердце колотится как бешеное, пальцы дрожат, левое нижнее веко дёргается. Сплю плохо и мало. Непозволительно много пью.
Точно стресс. Лечиться надо, но нам, демонам, больничный не положен, разве только упросить Альберта сломать мне обе ноги — и отдохнуть недельку-другую в инвалидной коляске. Альберт свой парень, уж он мне в такой-то мелкой услуге точно не откажет! Хотя, конечно, есть риск, что увлечётся, у ангелов оно запросто.
Он у нас спортсмен-культурист, каратист, тхеквондист, ещё кто-то там, у него одних разноцветных поясов от восточных единоборств, как у приличного пижона — галстуков! Отметелит сверх плана, а мне оно так уж надо? Нет. Ша, я передумал, я уж как-нибудь так перетопчусь со своим стрессом…
Неторопливо досчитав до десяти, я выбросил из головы всю эту ерунду, огляделся, отметил вывеску аптеки через два квартала на углу и ускорил шаг. Внутри было не так много народу. Две типовые старушки, одна беременная девушка в просторном сарафане и грузный бровастый мужчина средних лет.
Я вошёл, честно встал в очередь и улыбнулся своим мыслям о том, что если твоя жена ждёт ребёнка, то беременные женщины, словно сговорившись, окружают тебя со всех сторон. Вечно встречаются на улице, в общественном транспорте ты уступаешь им место, пропускаешь вперёд в очереди в магазине, и то горделивое достоинство, с которым они несут себя и ребёнка в себе, невольно наполняет тебя внутренним теплом. Не замечали?
Одна из старушек, купив себе что-то недорогое от сердца и бесполезную мазь для ног, быстро собрала сдачу в кулёчек и вышла. Почти в ту же минуту в аптеку ворвался встрёпанный молодой человек, припёр дверь палкой и, обернувшись, заорал:
— Всем стоять! Деньги из кассы, это налёт!
Мы недоумённо обернулись в его сторону. В руках прыщавого идиота тускло блеснул ствол старенького ТТ. Молоденькая аптекарша впала в ступор, старушка поджала губки, а грузный мужчина рискнул возвысить голос:
— Ты чего несёшь, парень? Какие тут деньги, не банк же…
— Цыц! Убью! Деньги из кассы, живо! — размахивая пистолетом, продолжал надрываться парень, едва ли не роняя хлопья пены изо рта.
— Псих, — тяжело выдохнул мужчина, вынужденно отступая.
— Наркоман, — спокойно подтвердила бабулька. — Сталина на них нету, вот он бы навёл порядок. А то развелось таких, ох и развелось-то…
— Деньги, быстро!!!
Я ободряюще подмигнул налётчику, хорошо, когда люди так истово и рьяно, всей душой служат злу. Ему уже ни договор не надо подписывать, ни душу продавать, ни от нас каких-либо услуг требовать — он всё уже сделал сам! Вот прямо сейчас душу свою бессмертную просто нам под ноги выкинул. Даже не подарил. Не отдал, а выбросил, не заметив, как лишился чего-то важного. Важнейшего! Но для него… пустого и никчёмного… Не сообразил парнишка, что гарантированно мог обменять её на очередную дозу. А так… всё… у нас в Аду лишних душ не бывает.
— Ой, кажется, мне плохо… — вдруг прошептала девушка, стоявшая передо мной, схватившись за пузо. Шестой месяц, как я понимаю…
— Эй, ты бы хоть беременную отпустил, — опять начал было мужчина, но этот псих занервничал и выстрелил в витрину.
Грохот, запах пороховой гари, брызнувшие стёкла и рассыпанные лекарства…
— Деньги, я сказал!
— Да, вот, берите, вот… — Бледная аптекарша, чуть не плача от страха, лихорадочно вытаскивала из кассы мятые десятки и сотни.
— Всё доставай, дура!
— Мамочки… — Мы с мужчиной успели подхватить оседающую на пол девушку. — Ой-ой-ой…
— Слышь, ты, козлина! — рявкнул я, заводясь неизвестно с чего. — А ну, пошёл вон отсюда!
— Чё?! — Он выставил на меня ствол.
— Пошёл вон, сволочь. — Я поднялся, мгновенно принимая свой истинный облик. — Урою же гада, прямо тут, на месте!
— А-а-а-а!!! — истошно завопил он, выпуская подряд три пули.
Две я отбил ладонями в сторону, третью поймал, как муху, и, демонстративно бросив в пасть, пожевал и выплюнул. Я протянул руку с когтями, сцапав этого придурка за горло, сжал пальцы, оскалил клыки, и… время остановилось. Всё замерло, мир окаменел, ни одного движения, даже пятая пуля, испуганно вылетевшая из пистолета, замерла мёртвой точкой в сантиметре от моего лба. Начинается…
Посреди аптеки в начищенных древнеримских доспехах появился мой голубоглазый друг с сияющим мечом и грозным взглядом.
— Ты не властен над сим отроком!
— Альберт, пошёл ты в задницу с этой древней патетикой. Что происходит?
— Он не принадлежит тебе, нечистый дух!
— Да знаю, знаю… — Судя по всему, за нами наблюдали, придётся подыгрывать. — Будь по-твоему, о воин Света!
— Моё имя Альберт, — чуть обиженно напомнил он.
— Ах да, извини. Я не в этом смысле. Будь по-твоему, о враг мой Альберт! Пойдём же в подсобную комнату и жестоко сразимся один на один, дабы не задеть в горячности праведного боя никого из смертных! Так пойдёт?
— Дьявольская уловка! Но тебе не уйти от моего меча, о презренный слуга Зла! — с готовностью согласился мой друг и торжественно прошествовал за мной мимо онемевшей аптекарши, замершей с горстью мелочи в ладони, за разбитую витрину, подальше, в самую тёмную комнатку, набитую пустыми коробками и полками с медикаментами, чтобы уже там, нос к носу, поговорить наконец откровенно.
— Ты что творишь, он же законченный подонок?!
— Он бывший семинарист, — уныло пояснил Альберт, повесив аристократический нос. — Что я могу сделать? Начальство считает, что он не до конца прошёл свой путь мученичества и, возможно, за ним последует искупление…
— Возможно?! То есть, с другой стороны, возможно, и не последует? А там девушка беременная, и ей плохо уже сейчас!
— У меня приказ. Прости.
— Альберт, а если у неё что-то случится? Шестой месяц, ей нервничать нельзя, не то что стоять под дулом обдолбанного психа-террориста.
— Он не террорист. Он болен. Пойми, я не могу…
— То есть лучше он, чем она?!!
— Так решено наверху. Не нам менять волю свыше.
Вот и всё, поговорили. Дальше можно не брыкаться, он ангел, он в десять раз меня сильней и по большому счёту — правда всегда за ним. Да что мне, больше всех надо, что ли? В конце концов, моя задача выбивать долги из зажравшихся клиентов, а не спасать от смерти или выкидыша всяких беременных дур. На мгновение вспомнилась моя Азриэлла, её раздувшееся пузо, вынашивающее нашего малыша. Потом это мгновение затянулось, понятно, к чёрту всё…
— Нам придётся драться?
— Да, — кивнул он. — Ты уверен в том, что делаешь?
— Понятия не имею, — честно признался я.
— Договорились. — Альберт протянул мне руку и впервые улыбнулся.
Даже нет, там и улыбки-то, пожалуй, не было, у него лишь на мгновение блеснуло в глазах что-то такое… светлое и… сумасшедшее. А может, мне показалось. Он же ангел, кто его разберёт?..
— Идём, пора.
Мы чинно вернулись в зал, рассчитали шаги и встали друг против друга.
— Ты не внял моим уговорам, сын Тьмы!
— Я готов биться с тобой, посланник небес!
Дальше буду писать сухо, так как всё происходило отрепетированно, словно бы по годами отработанному сюжету. Я набросился на него, бешено работая кулаками, он отбросил бесполезный в тесноте меч и перешёл со мной в греко-римскую на полу. Минуты три мы катались в обнимку туда-сюда, я царапнул его когтями, он поставил мне фингал под глазом. Иначе нельзя, иначе не поверят. Потом он повалил меня на спину, гордо подставив мне свою гранитную челюсть, по которой я изо всех сил и врезал ногой. Альберта снесло в угол, он ударился головой о стену и затих как раз между окаменевшим террористом и зажмурившейся старушонкой. Правильно, зрителям лучше не вмешиваться…
— Отлично, — успел пробормотать я, вставая. — И вот какого беса, если вдуматься, мне всё это было нужно?!
Вопрос риторический, потому что в то же мгновение передо мной встали уже два ангела быстрого реагирования. Крепкие ребята, своих не бросают. Не то что наши, меня тут убьют на хрен, а в Аду никто и не почешется…
— Настал твой час, злобное порождение Мрака!
Будут бить, хотелось бы не до смерти. Я первым издал ужасающий вой и, как последний защитник Сталинграда, пошёл в атаку. Они взяли меня в клещи с двух сторон, и последнее, что я успел заметить краем глаза, был Альберт, под шумок выносящий беременную девушку из разгромленной аптеки, волею судьбы превращённой в поле битвы Добра и Зла! Кто был кем — не мне решать…
P.S.
— И чем там всё кончилось? — любопытствовала Азриэлла, навестив меня в клинике. — Тебе не больно, милый?
— Нормально, — поморщился я, потому что она, не думая, привычно уселась мне на колени, а обе ноги были до бёдер в гипсе. — Короче, он её унёс на соседнюю улицу, похлопал по щекам и предложил проводить до другой аптеки. Этого сукиного сына на выходе задержала милиция. Хорошо хоть он ещё никого не убил, но за вооружённое ограбление в состоянии наркотического воздействия ему тоже впаяют немало. В целом никто не пострадал. Только я…
— Ты мой герой! — Она ласково лизнула раздвоенным языком меня в подмышку. — И не задерживайся тут надолго. Доктор сказал, что у тебя всего шесть переломов, открытых два. Значит, уже послезавтра как миленький пойдёшь на работу!
— Пойду, пойду, куда денусь…
— А-а, вот ещё… — уже уходя из палаты, обернулась Азриэлла. — На каком месяце, ты говорил, была та девушка?
— Вроде на шестом.
— Рыженькая, с голубыми глазами?
— Нет, блондинка, а что?
— Так, ничего. Думала, мы с ней вместе были в женской консультации, — беззаботно улыбнулась она, погладив себя по пузу. — Всё равно. Забудь о ней.
— Давно забыл, — соврал я. Не знаю зачем. Мою жену всё равно не обманешь. Да и смысл? Я же видел, что она гордилась мной.
P.P.S.
А витамины, нужные ей, купил Альберт. В тот же день. И умудрился переслать по своим каналам. Правда, ещё добавил коробку конфет «Рафаэлло» для больного меня. Знаете, такие обычно дарят женщинам на Восьмое марта. Но он ангел, что с ним поделаешь…
У меня зазвонил телефон. Нет, разумеется, не слон. Хуже. Альберт! То есть просто мой старый друг, ангел быстрого реагирования, решил позвонить мне, демону, домой в Ад, отрывая меня от законного ужина с любимой супругой. Я тупо смотрел на переливающийся экран сотового: церковный хор рыцарей-тевтонцев из Мальборка подтверждал, что звонит именно Альберт и я ему очень-очень-очень нужен.
— Милый, ты возьмёшь наконец эту долбаную трубку? — нежно спросила моя жена, с каждым месяцем становившаяся всё более и более раздражительной. Ну с таким-то пузом это было оправдано, я не сердился, даже более — старался быть ещё внимательнее и… — Ты возьмёшь телефон или я расшибу его о стену?!
— Да, любимая, уже!
— Взял или расшиб?
— Взял! — признался я, хотя искушение расшибить было гораздо сильнее. У нас в Аду, как водится, все звонки всегда прослушиваются. И естественно, у наших спецслужб могут возникать вполне законные вопросы относительно моей «неблагонадёжности». Это нормально, потому мы с Альбертом и выработали свою, специфичную систему шифрации… — Чего надо, козёл с крылышками?
— Мир и благоденствие в твой дом, — тепло откликнулся он. — Прости, что беспокою, но…
— Отвали! — погромче рыкнул я. — А в чём, собственно, дело?
— Нужен твой совет как профессионала.
— Слушай, ангел, я — демон, забирающий просроченные души! Я не делюсь своими профессиональными навыками с каждым там порхающим бездельником! И вообще, ты хоть…
— Да-да, понимаю, — перебил мой друг, что редкость, он у нас всегда подчёркнуто вежлив. — Понимаю, извини, но ситуация патовая. Ты не смог бы приехать в то кафе, где мы обычно…
— Нет! — Теперь уже я едва успел его перебить, пока он не сболтнул лишнего. — Никуда я не поеду! У меня жена на кухне ждёт, без меня ужинать не садится. Сколько ты ещё там пробудешь?
— Часа два.
— А мне без разницы, хоть целую вечность! Главное, никуда не уходи.
— Сколько тебя не ждать?
— Минут пятнадцать! Да и пошёл ты в… не знаю, сам придумай, но чтоб далеко, темно и неароматно.
— Прости, Господь, твои грехи, — с облегчённым вздохом раздалось в ответ. — Кланяйся от меня своей милой Азриэлле!
Ну вот и поговорили. Поклон я передал, моя супруга, удовлетворённо поглаживая большое пузо, позволила мне сопроводить её в спальню и, держась обеими руками за поясницу, осторожно легла на спину. Битое бутылочное стекло интимно хрупнуло под её весом…
— Что-нибудь хочешь, дорогая? Тебя ударить, принести кислоты, связать колючей проволокой, дать молока?
— Нет, любимый, сейчас не хочется… — Она ласково погладила растолстевшим хвостом мою небритую щёку. — Беги. Я же вижу, что ты спешишь. Помоги Альберту, он не часто просит тебя об одолжении…
— Хорошо.
— Да, будешь возвращаться сверху, купи мне йогурт.
Меня почти передёрнуло, как она может добровольно пить такую дрянь, но беременным не отказывают. И я, как всякий приличный муж, в любой момент был готов исполнить самый неожиданный каприз моей Азриэллы. Главное, не забыть, а то вечно столько дел, столько дел…
Выход из Пекла неограничен в любое время суток, считается, что мы должны вкалывать по работе с грешниками без выходных, и днём и ночью. Начальство прекрасно понимает, что нам, демонам, деваться некуда — в Рай по-любому не пустят, на земле тоже долго не высидишь, значит, вернёмся к родным пенатам, как ни крути. Так что до нужного места я добрался довольно быстро. «Хвоста» не было, вот вам и наши хвалёные спецслужбы, чтоб их…
Альберт, в белом костюме свободного покроя и новых полуспортивных сандалиях, сидел за столиком в дальнем уголке кафе. Он изображал полную невозмутимость, но, судя по уже шестой изгрызенной зубочистке, всё-таки слегка нервничал.
— Привет, бобёр! — ещё с порога дурашливо поздоровался я. — Официант, рюмку коньяка, лимон и один кусочек сахара!
— Двойной коньяк, — подтвердил мой заказ ангел.
— И самый лучший! — рискнул обнаглеть я, но Альберт не возразил. Выходит, у нас и в самом деле есть проблемы…
— Давай сразу по существу, — предложил я, садясь напротив.
— Хорошо, друг мой… Итак, у меня есть грешник. Сегодня я должен воззвать к его заблудшей душе.
— Тебя понизили до уговоров?!
— Это скорее повышение, — неуверенно откликнулся он.
Мы помолчали, пока ушлый официант ставил передо мной дорогущий французский «Камю», порезанный лимончик и кубик сахара на блюдечке.
— Так вот, я говорил с ним…
— И у тебя ничего не получилось, — легко угадал я, пригубив прозрачный коричневый алкоголь. — Блаженство!
— В каком смысле?
— В смысле коньяка. Дальше можешь ничего не объяснять, просто поправь меня, если что. Грешник оказался тебе не по зубам. Бывают такие закоренелые негодяи, что нипочём не хотят слушать голос совести. Для них ты не ангел, а так, дешёвый фокусник с крыльями. Уверен, это максимум, что тебе было дозволено ему продемонстрировать, так?
— Увы. — Альберт тяжело вздохнул, молча стырил у меня ломтик лимона, съел не морщась и проникновенно спросил: — Ты мне поможешь?
— Древняя, как мир, игра в доброго и злого инквизитора, — покачивая в ладони пузатый бокал, протянул я. — То есть надо явиться в паре с тобой, принять свой истинный облик и зримо объяснить нехорошему дяде, в чьи лапы он попадёт, если не будет тебя слушаться?
— Примерно так.
— Не проблема. — Я великодушно кивнул. — Поехали!
Пока мы мчались по городу на роскошной машине Альберта, строго соблюдающего ВСЕ правила дорожного движения, но тем не менее никогда никуда не опаздывавшего, мне удалось успеть бегло просмотреть досье на клиента.
Ну лично для меня ничего нового — глава крупной посреднической фирмы, полулегальная торговля оружием, офшорные зоны, высокие покровители, накаты-откаты, недоказанные уголовные дела, закрытые счета, подача документов на право гражданства в шести странах мира. Всё равно наш будет, чего зря копошиться? Какую ещё душу там спасать, нет её у него и никогда не было!
— Мы к Аскольду Витовтовичу, — мягко улыбнулся мой друг молоденькой секретарше.
Девушка сделала вид, что ничего не слышит. Типичный офисный образец — спит с шефом, ничего не решает сама, тормозит всё, к чему ни прикоснётся, и, может, лишь изредка плачет в подушку по ночам…
— Не так. — Я плечом отодвинул в сторонку ангела, вальяжно присел на край её стола и в ответ на возмущённый писк красотки помахал перед её носиком шоколадкой, обёрнутой в стодолларовую купюру. — Шикарно выглядишь, крошка! Сбегай купи себе ещё пару заколок, а начальству доложи, что пришли его… консультанты. Да-да, по очень важному вопросу. Сечёшь, барбариска?
Девица ловко цапнула деньги, подумав, загребла и шоколад, не глядя нажала кнопку селекторной связи, чарующе пропев:
— Аскольд Витовтович, к вам посетители.
— Я занят! — рявкнуло в ответ, но секретарша и бровью не повела. Типа не обращайте внимания, заходите.
Ну мы и зашли. Только прикрывая за собой дверь начальственного кабинета, я аккуратно запер её на защёлку. Мало ли…
— Опять вы?! — Из-за тяжёлого письменного стола попытался угрожающе привстать грузный мужчина лет сорока пяти, в дорогом костюме, лысый и ухоженный, но с неприятным запахом изо рта.
— Нам надо поговорить о вашей душе, — проникновенно начал Альберт.
— А вот звонить никуда не надо, — строго предупредил я, в мгновение ока принимая свой истинный облик.
Мужчина вздрогнул, икнул и грузно протиснулся назад в широкое кожаное кресло.
— Аскольд Витовтович, вы ведёте очень неправедную жизнь. Продажа оружия на Кавказ экстремистским группировкам, которые потом используют его против ваших же соотечественников! Обман государства, уход от налогов, а ведь сказано — отдавай Богу Богово, а кесарю кесарево! Когда вы в последний раз были на исповеди? Когда вы задумывались о том, что ваша бессмертная душа может попасть в когти такого вот жуткого демона, как присутствующий здесь Абифасдон?! А ведь он непременно придёт за вами. Если вы не перестанете грешить и не сойдёте с колеи порока на стезю праведности…
Короче, мой крылатый друг распинался вот так ещё, наверное, минут двадцать. Я в свою очередь шипел, рычал, выпускал когти, напрягал бицепсы и злобно зыркал глазами, устрашающе обнажив клыки. Лично мне полный провал затеи был ясен уже на третьей минуте шоу. Таких прожжённых типов проповедями не прошибёшь, тёртый калач, не нашего уровня. Вот если бы у меня был на него просроченный договор…
— У вас всё? — холодно осведомился он, пока Альберт переводил дух. — Есть серьёзные доказательства — факты, документы, фотографии, видеоплёнки?
— Нет, но какое это имеет значение, когда речь идёт о душе? О вашей душе! Которая непременно попадёт в Ад!
— К нему? А-а, у него есть доказательства?! — бесстрастно продолжал мерзавец.
Я устало выдохнул и принял прежний облик. Ангел укоризненно покосился на меня…
— Чего? Пока он не подписал договор о продаже души, я ему никто и звать меня никак. Всё, поиграли, можем отваливать…
— Но он же грешник!
— Ещё какой, кто бы сомневался… Последний подонок, но хватать его в охапку без соблюдения определённых юридических процедур я тоже не имею права.
— Ну… тогда напугай его! Свози на экскурсию в Ад.
— Ага, без документов? Хватит, навозился! Да меня первый же ангельский патруль раздолбает из зенитных установок со всем вашим уважением! Оно мне надо?
— Но… но… — беспомощно заметался Альберт. — А в прошлый раз твоя Азриэлла смогла ведь провести туда юную грешницу!
— Сравнил… Моя жена может провести кого угодно, ей и ангела соблазнить — раз плюнуть! Не говоря уж о том, что по беременным ваши не стреляют.
— Хватит клоунады! — Аскольд Витовтович резко хлопнул ладонью по столу. — Я вас выслушал и сделал соответствующие выводы. Завтра же фирмой будет перечислена определённая сумма на церковь. Вы довольны? Всё!
— Божье прощение нельзя купить, — с тихой гордостью объявил мой друг.
Лысый лишь пожал плечами и что-то зачеркнул в блокноте:
— Тем более не стоит тратить деньги. Откуда я знаю, вдруг ваши попы их попросту разворуют? Вы свободны.
— Ты не заберёшь его? — в последний раз спросил Альберт.
— Нет. Не имею права. Дай сам ему по морде, хоть душу отведёшь.
— Нет, тоже не имею права. Бог ему судья…
Нам оставалось лишь медленно развернуться на выход.
— Ваш Бог подождёт, и предупредите Нонну, чтоб зашла. Мне надо расслабиться, — по-барски донеслось нам вслед.
Мы оба, ангел и демон, повесив головы, вышли из его кабинета оплёванные и униженные как никогда. Девушка сочувственно выпятила нижнюю губку, привычным жестом поправила лифчик и встала из-за секретарского стола.
— Вот и всё… — тупо выдохнул я, и… в тот же момент сзади раздался тихий взрыв!
Переглянувшись, мы все трое кинулись на дверь, каждый пытался первым ворваться внутрь.
Зрелище, представшее нашим глазам, было комично (с точки зрения демона), трагично (на взгляд ангела) и весьма поучительно для девушки-секретарши. Аскольд Витовтович сидел в кресле, выпучив глаза и бессмысленно моргая, из его рта стекала струйка слюны, а тело нервно вздрагивало.
— Апоплексический удар, — с лёту опознал я. — Жить будет и долго, но типа кактуса в горшке. Не дееспособен ни на грош! Это я вам как специалист говорю, будьте уверены.
— Ой, а что это было?! — еле слышно пискнула секретарша.
— Божественное правосудие, — значимо ответил Альберт, и девушка послушно перекрестилась.
Я так понимаю, что сейчас будет ещё одна проповедь, а значит, мне здесь делать больше нечего…
P.S.
— То есть твой друг всё-таки спас душу?
— Да. Но не его, а её. Уверен, что теперь она резко сменит работу и будет вести куда более праведный образ жизни.
— Я завидую тебе, дорогой, — Азриэлла глубоко и нежно расковыривала мне плечо, — ты воочию видел настоящее деяние Бога!
— Не то чтобы так уж воочию, но был свидетелем. И знаешь, что я подумал: твоя мысль о крещении нашего малыша была просто гениальна. Надо заранее посоветоваться с Альбертом насчёт батюшки и храма.
— У нас есть ещё время, любимый. — Моя жена заботливо погладила себя по животу. — А малыш притих. Похоже, эта идея ему тоже нравится…
P.P.S.
— Ты забыл йогурт!!!
О задница Вельзевулова…
В жизни каждого мужчины бывают дни, когда он просто счастлив сбежать из дому. Причины у каждого свои — кто на рыбалку, кто бухнуть с друзьями, кто к любовнице, кто на работу… Я — из последних. Ибо есть определённые жизненные ситуации, когда любимая работа — это единственная отдушина, если в вашей квартире кроме беременной жены появляется ещё и её заботливая мама…
Тёща — всемирный синоним стихийного бедствия! Кто скажет слово против — задушу собственными руками! Потому что вы, блин, судите с человеческих позиций и взглядов, а тёща у меня — демонесса старой закалки, то есть тестя я не видел никогда, она сожрала его сразу же, как поняла, что носит ребёнка. Причём сожрала отнюдь не фигурально, да и сама Азриэлла выжила чисто случайно. Мамаша схарчила бы и её, но ждала, пока девочка наберёт вес, несколько увлеклась и чисто по глупости упустила тот момент, когда дочь подросла настолько, что смогла дать ей сдачи.
История не новая, у нас в Аду более семидесяти процентов молодёжи только так и вырастают. Либо родитель в своё время грохнет тебя, либо ты — родителя. Мудрость и опыт не всегда берут верх над юношеским азартом и жаждой жизни. Простите, отвлёкся на наболевшее. Особенно сзади.
В смысле сзади, на пояснице, больше всего наболело, когда удирал из дому. Они вдвоём пытались меня задержать — Азриэлла не дотянулась со своей цепи, а вот тёщенька крепко приложила меня шипастой кочергой. По затылку вскользь прошла, не покалечив, а вот по спине больно…
Одна радость — ей сейчас ещё хуже, чем мне. Во-первых, я таки ушёл, а во-вторых, успел поставить растяжку в туалете. Тёща точно туда пойдёт мыть руки перед едой и… Алле-оп!
Ну а меня на работе ждал новый бланк с заданием, адрес, улица, дом, имя-фамилия, счёт просроченного кредита и ксерокопия стандартного бланка-договора о продаже души. На первый взгляд рядовой клиент, ничего особенного. Не злодей, не маньяк, не преступник, не депутат, не святоша, не сатанист, а вполне заурядный гражданин. Продал душу в обмен на материальное благополучие, из серии «чтоб не думать о деньгах».
Шесть лет он о них и не думал, хотя тратил мужик, судя по чекам, до смешного мало. Ни семьи, ни интересов, основное времяпрепровождение — компьютер, форум, Интернет. Не моё дело судить человека за столь бездумно профуканную бессмертную душу, это его право и его свободное волеизъявление. Моя задача куда проще — прийти, постучать, забрать причитающееся, и адью! Вот за этим я, так сказать, и направился…
— Улица Ахматовская, бывшая Халтурина, дом двадцать восемь, квартира номер пять, — бормотал я себе под нос, входя вместе с двумя девчонками-посвистушками в подъезд. То есть домофон удалось успешно миновать, а уж в квартиру, надеюсь, меня пригласят войти.
На втором этаже я нажал кнопку звонка у зелёной обшарпанной двери с затёртой цифрой «пять».
Ну вот, говорил же, и почему не воспользовался человек предоставленными ему возможностями? За одну стандартную душу можно было таких золотых гор натребовать, на трёхпалубных яхтах вдоль Багамского побережья рассекать, лучших женщин всех цветов в джакузи элитным шампанским поливать, а он тут, у монитора, в мышиной норе с одноимённым запахом…
Эх, люди-люди, за что вас всех только Господь любит? Можно не отвечать, вопрос был риторический.
— Виктор Васильевич? — Так и не дождавшись ответа уже на третий звонок, я постучал в дверь.
Нет, я точно знал, что этот тип дома, торчит себе у компьютера и принципиально меня не слышит. Занят он, в «Мире» висит, на «Фейсбуке» фотки оценивает, «ВКонтакте» чьи-то высказывания комментирует, так что до реальных событий у его же порога — просто руки не доходят…
— Так, может, ноги дойдут?.. — мечтательно спросил я у самого себя и, повернувшись спиной, заколотил каблуком по двери. Через пару минут, когда уже основательно отшиб пятку, раздались неуверенные шаркающие шаги и раздражённый голос:
— Кто там?
— Это с электростанции, у вас долг за перерасход электроэнергии!
— Не может быть… что за ерунда?! — Дверь приоткрылась на цепочке, меня бегло оглядел немолодой, помятый мужчина самой расплывчатой наружности.
— Вот смета, вот документы, вот отправленные вами письма. — Я потряс непрозрачной пластиковой папкой, на деле набитой всяким рекламным мусором.
— Я не знал. Мне не сказали. И никаких писем тоже не приходило, я же… — забормотал он, и мне оставалось лишь развить успешное наступление.
— Конечно, вы не знали! К вам извещения уже в почтовый ящик не помещаются, а у нас из-за таких, как вы, баланс не принимают! Распишитесь вот здесь на трёх бланках и оплатите долг до восемнадцати ноль-ноль в любом банке, иначе мы сегодня же отрежем вас от электроэнергии.
— Вы не имеете права. В Википедии написано, что по закону о коммунальных службах и обеспечении электроэнергией потребителей гражданин не обязан…
Я щёлкнул пальцами за спиной, и в его квартире погас свет. Для демона такие штуки не представляют никакой особенной сложности. Мужчина замысловато выругался на примитивнейшем олбанском и, звякнув цепочкой, распахнул передо мной дверь.
— Где надо расписаться?
— Может, для начала всё-таки пригласите войти?
— Да-да, заходите.
— Вы приглашаете? — уже чисто для проформы уточнил я, входя в его дом.
— Проходите на кухню, там светлее. — Виктор Васильевич, обгоняя меня, кинулся куда-то в свою комнату, перепроверять, не навернулся ли его комп из-за резкого «отключения» электричества.
Могу и восстановить. Я вернул в квартиру свет, мне не жалко, не Чубайс моя фамилия. Тем более что ему ведь сейчас договор перечитывать, прежде чем я заберу его душу. Таковы нестрогие традиции и правила.
— Вот, ознакомьтесь и подпишите. — Дождавшись возвращения хозяина, я положил на полосатую клеёнку кухонного стола его копию договора с Пеклом и типовой бланк расчёта. Мужчина потёр кулачками красноватые от излучения глаза и уставился на меня:
— Так вы не с электростанции?
— Нет. — Я на мгновение зажмурился и принял свой реальный облик — мускулистый демон с пылающими глазами, злобным оскалом зубов и медвежьими когтями. В принципе можно было бы и ещё чего поужаснее наворотить, но смысл? Мне его забирать, а не запугивать. Ненавижу уносить клиентов, с которых капает, а приходится…
— Неужели срок уже вышел?! Не может быть! Я совсем недавно оплачивал безлимит и… — начал он так, словно бы рассуждая об оплате просроченного Интернета. — А какое сегодня число?
— Собирайся, смертный.
— Но мне надо продлить договор. Я не могу вот так всё отключить и бросить, меня френды не поймут!
— Там, в Пекле, много ваших, нафрендишь себе пару тысяч новых.
— А-а… тогда другое дело. Но я возьму ноут!
Честно говоря, я на минуту опешил. Так что, этот хмырь компьютерный не будет устраивать истерику, биться лбом о клавиатуру, грызть флешку и колотить об пол установочные диски? Даже скучно как-то, я уже настроился…
— А вы, значит, демон, — почти не обращая внимания на мой внешний вид, бормотал Виктор Васильевич, укладывая в потрёпанный чемоданчик навороченный ноутбук. — Демон — это хорошо. Хотя и скучно. В стрелялках вечно мочишь либо демонов, либо зомби…
— Да что ты о нас знаешь, — фыркнул я. И почти мгновенно получил ответ:
— Демон, на древнегреческом «божество», — в мифологии собирательное название сверхъестественных существ, полубогов или духов, занимающих промежуточное состояние между людьми и богами. В ранних источниках различие между терминами «демон» и «бог» прослеживается не всегда, так же как не прослеживается связь демонов исключительно с силами зла или добра. Демоны могли иметь любую природу, в том числе и смешанную, то есть могли в равной степени творить как зло, так и добро.
— Круто, — невольно присвистнул я, сжигая синим пламенем сто лет не стиранную занавеску. Вдвоём мы быстренько затоптали пожар.
— Я почти всю Википедию наизусть знаю. Хотите, скажу, кто такой Сатана?
— Почему нет? Валяй, время позволяет.
— Сатана — от сатан, что на иврите означает «противник, обвинитель», — в религиозно-мифологических представлениях авраамических религий — иудаизма, христианства и ислама главный антагонист Бога, олицетворение зла.
— Впечатляет. — Я даже поаплодировал. — А про тёщу можешь?
— Могу. — И он опять забубнил: — Тёща — мать жены, это родственник, который появляется в результате заключения брака. Отношения между тёщей и мужем её дочери обычно являются напряжёнными, что находит своё отражение в фольклоре.
— Факт, моя уж точно тот ещё фольклорный персонаж. Ну ладно, поиграли, и будет, теперь нам пора, Пекло ждёт.
— Пекло — Ад в восточнославянской мифологии. Слово в переносном смысле присутствует и в живых восточнославянских языках, например, в украинском, белорусском и польском.
— И всё? Типа, что вот это и всё, да?! А почему так скудно-то?
— А больше статей нет. Надо искать по конкретным ссылкам, но мы это быстро, сейчас, меньше минуты по основным поисковикам оценим…
— Нет уж, поехали, сам посмотришь и оценишь на месте. — Я приподнял его за воротник и смачно поцеловал в бледно-вялые губы. — Кстати, ещё один вопрос, последний. Если ты такой умный, зачем же продавал душу?
— Продажа души? В Википедии нет такой несерьёзной статьи.
— А у нас есть. И поверь, это очень серьёзная статья.
В общем, Вик произвёл просто фурор в нашем отделе. Его умилительная способность всё на свете воспринимать лишь с точки зрения электронных энциклопедий потрясла даже моего шефа. В качестве поощрения мне было разрешено взять его домой, показать Азриэлле и торжественно подарить тёще. На время, разумеется…
Старушка была в полном отпаде! Она уже забыла, зачем пришла, собственноручно отключила часовую бомбу у меня в левой домашней тапочке, простила за растяжку в туалете, забрала «википеда» под мышку и убежала к себе, собирать старых подруг смотреть на новую говорящую игрушку.
— А он неплохо устроился, — с некоторой завистью протянул я, запирая стальную дверь на засов и посылая Азриэлле воздушный поцелуй.
Моя лапушка всё поняла правильно, послушно сажая себя на цепь и благодарно подпихивая мне ногой тазик с прошлогодним оливье. Её глаза сияли!
— Сегодня ты пленил мою маму! Она влюбилась в этого смертного с первого взгляда.
— Ага, особенно после того, как она ляпнула, что в юности её сравнивали с Лилит, а он тут же ей поддакнул: «Лилит — в еврейской мифологии первая жена Адама. Упоминается в некоторых ранних апокрифах христианства, не вошедших в библейский канон. Расставшись с Адамом, Лилит стала злой ночной демоницей, которая убивает детей и издевается над спящими мужчинами»! На последнее она и купилась…
— Поверь, каждая женщина была бы рада услышать о себе такое, — мурлыкнула Азриэлла, и я, отважно шагнув вперёд, успел ласково почесать её за ухом, прежде чем она попыталась откусить мне руку.
— Кажется, у меня всё-таки будет тесть.
— Да, милый, со всеми вытекающими…
— То есть очень недолго?
— Три дня как минимум!
P.S. Азриэлла ошиблась лишь в сроке. Тёща проголодалась уже на исходе второго…
— Алло, Абифасдон?
— Нет, блин, новый президент Казахстана, вылитый Назарбаев! — не сдержался я, потому что Альберт был крайне не вовремя.
— А-а, ты занят? Извини…
— Занят, естественно, у меня тут очередной грешник пытается слезами и наглым враньём о больной бабушке избавить свою бесценную задницу от сковороды. А ты чего хотел?
— Ну… так…
— Альберт, — устало рявкнул я, — не нуди, и без того нервы не железные! Чего надо, говори!
— Тебя, — тихо признался он.
Полминуты я молчал, переваривая и решая, покрыть его матом или, на хрен, признаться в ответных чувствах. С одной стороны, нам, демонам, всё можно, а с другой…
— Ты офигел, голубок белокрылый, я женат!
— В смысле? — явно смутился он. — О, прости, ты, наверное, не так меня понял. Мы тут сидим, беседуем с двумя молодыми людьми, и я подумал, что тебе это тоже должно быть интересно…
— Атеисты? — с ходу догадался я. — Надо явиться в огне и сере, напугать, пронять до кишок и обратить лицом к Богу, так?
— Приблизительно.
— А если не проймёт, они мои?
— Не зарывайся, я людьми не торгую. — Его голос похолодел на полтона.
— Ладно, держись, братан, скоро буду! Только дожму этого типа и весь твой…
— Я тебя убью.
— Взаимно.
Примерно через полчаса я уточнил у него адрес, какая-то левая кофейня, знаю где, но мы там редко сидим, у них коньяка нет, только безалкогольная продукция. Ангелу оно подходит, а мне, как демону, после работы по-трезвому никак не расслабиться…
За небольшим столиком в некурящей зоне спиной ко мне вальяжно развалились в креслах два незнакомых мне типа, сидящий напротив Альберт привстал и помахал мне рукой. Я шагнул навстречу.
— Позвольте представить вам моего хорошего друга. Абифасдон! Знакомьтесь.
Парни по очереди пожали мне ладонь.
— Сергей Кшиштов. — Этому лет тридцать пять — тридцать шесть, при галстуке, в очках и уже лысеет.
— Вороваев. — Второй корчит крутого и презрительно кривит губы на всё подряд.
Типичные атеисты, такие неизвестно как остались незыблемыми осколками устаревшей советской школы и горды этим. Где только учебников набрали, хотя наверняка в Интернете всякое барахло отыщется…
— Итак, господа, в продолжение нашего занимательнейшего спора я могу уточнить — отрицая Бога как Создателя всего сущего, вы также отрицаете и Дьявола?
— Однозначно, — фыркнул тот, что назвал себя Вороваевым. — Современный человек по определению не нуждается в костылях ни одной из религий. Запугиванием грешника приходом рогатого и хвостатого монстра — никого не впечатлить уже как минимум два столетия. Дьявол ещё более скучен и предсказуем, чем Бог.
— Я бы выразился чуть иначе, — поправил его лысый, тот, что Сергей. — Если мы допустим существование Сатаны как полноценной, жизнеспособной, а не мифической единицы, то рано или поздно логически придём и к его антиподу. Раз есть тень, то должен быть и свет, или наоборот. Но одно без другого — понятия взаимоисключающие. Либо оба, либо никого. Бога нет, это факт определённый и доказанный. Следовательно, и существованию Дьявола я готов отказать именно по причине отсутствия Бога.
Альберт вёл себя безупречно, ангельское терпение великая вещь. Я заказал себе кофе и улыбнулся, мой друг чуть заметно кивнул. Значит, теперь моя партия, а он позаботится о том, чтобы, кроме этих двух, никто ничего не увидел…
— Но что, если я прямо сейчас докажу вам обратное? Дьявол есть, и, как говорила незабвенной памяти булгаковская Маргарита, «он всесилен!».
— Боюсь, что новых аргументов вы уже не найдёте, — поправил очки Сергей. — Научная школа атеизма не предполагает…
— Нет-нет, пусть человек выскажется, — перебил его Вороваев, — а мы посмеёмся.
Я принял от официантки чашечку чёрного эспрессо, принюхался, пошире раскрыл рот, сунул чашку туда целиком и с хрустом прожевал. У атеистов чуть вытянулись лица. Но не в испуге, а скорее от удивления…
— Это был фокус?
— Браво, браво! А вот ещё блюдце можете съесть?
— В принципе да, но, как демон, я предпочёл бы съесть вашу руку, — без улыбки прорычал я, на миг принимая собственный свой вид. Зелёная чешуйчатая кожа, горящие глаза, рога испанского быка, впечатляющие клыки во всю пасть.
— А-а… что это было? — неуверенно протёр очки Сергей.
— Ещё один фокус, — самодовольно пояснил ему второй оппонент. — Наш друг, похоже, всего лишь обычный гипнотизёр. Но всё равно браво, иллюзия была великолепна! Я чуть не поверил, честное слово…
— Вы считаете моего друга гипнотизёром? — вскинул брови белый ангел. — Право же, это занятно. По-моему, Абифасдона обвиняли во всех смертных грехах, что, впрочем, вполне справедливо, но ещё никто не говорил ему, что его собственное лицо — иллюзия.
— Альберт, Альберт, вам должно быть стыдно, — укоризненно поморщился Сергей, грозя пальцем почему-то мне, а не ангелу. — Вы должны были сразу нас предупредить, что ваш друг работает в цирке.
— Ещё в каком! — не удержался я. — Хотите посмотреть?
— Но это ж надо куда-то ехать? — неуверенно скривился Вороваев, но мне уже было всё равно.
— Здесь рядом. — Подмигнув Альберту, я вскинул руки вверх, пустив между ними молнию, и уже через мгновение пара упёртых атеистов стояла рядом со мной у самых ворот Ада. Опля, как выражаются циркачи!
Эти двое не успели даже пикнуть, как очутились на вулканической почве с жуткими трещинами, выдыхающими оранжевое пламя, над головами чёрное небо, полыхающее зелёным огнём, а впереди огромные врата, сложенные из раскалённых кусков чугуна, далёкие вопли грешников и серый пепел, кругами разлетающийся повсюду… Привет тебе, родная атмосфера!
— Поверьте, при нашем полном невмешательстве люди превратят свою планету в нечто подобное уже лет через двести. — Принимая облик демона, я ободряюще улыбнулся перепуганным атеистам. — Впрочем, если догадаются развязать ядерную войну, то гораздо раньше… Как вам тут?
— Впечатляет, — признал Сергей, снимая, протирая очки и вновь водружая их на нос. — Изумительная иллюзия! Куда мы теперь?
Хм… быстро же они теряют страх и обретают борзость. Ну ладно, посмотрим, как вы, птенчики, запоёте к концу нашей короткой прогулки. Я чуть подтолкнул обоих людишек коленом вперёд, когда на тропинку вынырнули из-под земли два адских сторожевых пса. Пёс, конечно, весьма условное название для этих тварей, больше они похожи на смесь тигра, дикобраза, ехидны и чуть-чуть мастино-неаполитано. То есть внешность весьма примечательная, даже незабываемая…
— Куда?! — слаженно пролаяли псы, скаля два ряда стальных зубов.
— На экскурсию, — пояснил я. — Это мясо со мной.
— Оставь нам одного в уплату за проход!
— Ещё чего. — Я вмиг вырос выше ворот и сгрёб охранников за хвосты, подняв на уровень глаз, словно лабораторных крыс. — Забыли, с кем разговариваете, собаки?! Я — Абифасдон! И те, кто со мной, под моей охраной, как моя собственность.
— Проходи, демон…
Я разжал пальцы, дав псам шлёпнуться вниз с пятиметровой высоты, но они, словно кошки, бесшумно и упруго приземлились на все четыре лапы.
— Идите за мной, — уменьшившись, кивнул я совершенно бледным парням. — Мы тут немного погуляем и назад. Думаю, кофе ещё не успеет остыть.
— А что ж ваш приятель, Альберт, он не пойдёт? — изо всех сил сдерживая дрожь, уточнил Вороваев. — По моей работе в книготорговле мне приходится много читать, посмотрим, какое литературное описание Ада вы нам приготовили в этой иллюзии…
— Так, смертный, — строго обернулся я, — во-первых, это не иллюзия. Во-вторых, заткнись. В-третьих, меньше вопросов — дольше жизнь, здешние обитатели вечно голодны. Так что держитесь рядом, шаг вправо, шаг влево — и я за вас уже не отвечаю. Ясно?
Вороваев нервно сглотнул.
— Начнём с самых популярных мест, отмеченных в любом туристическом буклете, — геенна огненная, адские муки, встреча с чёртом, вопли грешников, ну и сувенирчики на память. Последние за счёт приглашающей стороны.
Ну а дальше всё пошло по стандартной программе. Я притащил сладкую парочку на бетонный парапет, опоясывающий пляшущее пламя геенны. В неугасимых огнях беззвучно кричали миллионы людей, пасть этой самой печи никогда не закрывалась и пополнялась ежедневно. Ревущее пламя и нестерпимый жар произвели на моих гостей очень сильное впечатление, хоть они и храбрились изо всех сил, а щуплый очкарик даже попробовал сунуть в геенну руку. Я с трудом успел за химок выдернуть его обратно, пока экспериментатора не затянуло в пылающую бездну…
— Впечатляет? — уточнил я. — Теперь заглянем вон в ту пещеру, похожую на раскрытую пасть льва. Там проходят терзания и муки, зрелище не очень приятное, но вы ведь всё равно считаете, что это гипноз и сон. Так что вперёд!
Атеисты, крепко держась за ручки, как перепуганные дети, послушно пошли за мной, боясь оглядываться, и только вздрагивали, когда наступали в лужицы крови или из-под земли раздавался какой-нибудь особенно душераздирающий вопль заживо замурованного грешника. У нас человек жив, пока жива его душа, а душа, замурованная в спрессованном пепле Ада, обречена на такие неописуемые муки, каких я не пожелал бы даже собственной тёще…
— Вход свободный, — хищно улыбнулся я, подталкивая экскурсантов вперёд.
Они едва ли не кубарем влетели в освещённую зелёным пламенем пещеру, где полностью теряющиеся во тьме своды были собраны из человеческих костей. Причём наши архитекторы традиционно брали лишь черепа со следами насильственной смерти — пробитые пулей, рубленные топором или саблей и всё такое. Под ногами золотой песок, мгновенно впитывающий кровь и обновляющийся мелкими бесами каждые тринадцать минут. По периметру пещеры большие глиняные чаны, пронумерованные и подписанные, где кровь, внутренности, плоть, кожа, кости и прочее…
Запах скотобойни, жужжащие жирные мухи, почти не прекращающийся нечеловеческий вой грешников, раздираемых ржавыми крючьями и разделываемых на грязных плахах ножами толстыми бесами специальной квалификации. Как мастерa своего дела они вне конкуренции, лентяев и тунеядцев в Пекле не держат, рабочих мест всегда мало, кризис коснулся всех. Во внеслужебное время эти толстяки в окровавленных фартуках — милейшие парни, но пиво с ними лучше не пить, после третьей начинают плакаться, вспоминать глаза и крики жертв, имена несчастных, проклинать свою работу, подводя к тому, что им очень-очень-очень плохо, а потому за их пиво заплатишь ты.
— Давно не виделись, Абифасдон, — издалека окликнул меня главный мясник. — Что, привёл партию на жаркое? Тебе просто разделать или на суповой набор и фарш?
— Это туристы, — улыбнулся я, подхватывая Вороваева — его толкнул уборщик-бес с окровавленной лопатой, и несчастный забыл, как разговаривают. Напрочь. Такое бывает. Но я добивался не этого эффекта, мне ребят надо вернуть Альберту в ценности и сохранности, иначе убьёт… — Водка есть? — спросил я у старшего.
Тот понятливо кивнул на большую ржавую канистру у бочки с надписью «Кровь». Я плеснул в обгрызенную медную кружку на цепочке граммов триста спирта и заставил книготорговца выпить. Он жадно вылакал всё до капли, и на мгновение его взгляд приобрёл даже осмысленное выражение, а потом вновь угас… Так, этот готов. Оставался Серёжа Кшиштов.
— Ну что, заглянем к сковородам и на сегодня всё. Или продолжим иллюзию, а?
Очкарик неожиданно издал длинный вопль и бросился удирать. Хорошо я сцапал его на выходе, одного, без меня, паренька сожрали бы в Пекле за полторы минуты. Так что дальнейший поход они уже проделывали не своими ногами. Одного я нёс, перекинув через руку, как тряпичную куклу, а другого на весу держа за шиворот, пока он вырывался, плакал и беспомощно сучил ногами.
Я показал им раскалённые сковороды, которые грешники вылизывали языками, не имея возможности даже кричать от немыслимой боли. Потом мы быстренько прошли через галерею самоубийц, задыхающихся от тоски и утопающих в собственных слезах, которые жгли их словно серная кислота. Мельком, чисто для галочки, отметились в распилочной прелюбодеев. Забежали к кипящим котлам с вываренными до полной прозрачности человеческими костями, убедились, что новые партии эстетов и лжецов поступают туда всё так же регулярно, и, глотнув бульону, я развернулся к выходу.
Декаданс, как метод объединения мук физических и моральных, не так давно вошёл в моду, но уже более тысячи лет вполне эффективен. И людям нравится разнообразие, и мы тоже довольны, ведь человек сам, добровольно обрекает себя на двойные терзания, даже не понимая, что делает. Вот в любимое мною отделение сдирания кожи с должников по договору мы уже не зашли. То есть я-то мог ещё хоть год так гулять, а мои бедные атеисты совсем сдулись. Их уже не раз стошнило, вычистило по обоим направлениям — и сверху и снизу, парни схлопотали такую слоновью дозу впечатлений, что хватит до могилы, и хоть я не заглядывал в их будущее на предмет срока жизни, но, длинна она или коротка, — зуб даю, её остаток они проживут уже иначе! С другими мыслями, ориентирами и нравственными ценностями. В сотовом телефоне попискивали уже две эсэмэски от Альберта. Волнуется за своих случайных знакомых, понятное дело…
— Всё, ребята, всё. Экскурсия окончена, домой, — сказал я неизвестно кому, ибо оба моих гостя были не в том физическом состоянии, чтобы отвечать или хотя бы кивать.
Мы взмыли вверх ракетой вертикального взлёта, они зажмурили глаза и открыли их в той же кофейне. Белая шапка пены с капучино моего друга даже не успела осесть. Заботливый ангел ободряюще похлопал по щекам и того и другого.
Кшиштов и Вороваев словно бы проснулись, заулыбались, хихикнули, пожали мне руку, благодаря за чудесную иллюзию, позволившую им лишний раз вспомнить смешные ужастики, которыми священники запугивают народ. Сказали, что мне надо работать за границей, давать частные сеансы гипноза и хорошо бы нам ещё раз встретиться уже на тему кошмаров какого-нибудь древнегреческого Аида. Я не возражал. Но телефонов они не оставили и ушли быстро, не оборачиваясь, пока полностью не перешли на бег…
— Ты доволен? — Я махнул рукой официантке, намекая на новый кофе, и вопросительно подмигнул Альберту. Он всё ещё смотрел сквозь окно вслед убегающим атеистам.
— Они оба седые, — с чуть заметной укоризной попенял белый ангел, — но, наверное, иной возможности не было?
— Увы, — подтвердил я. — Люди меняются с каждым веком, до их совести всё труднее достучаться. И знаешь, парадокс, но на все эти традиционные игры с неугасимыми огнями и зазубренными вилами круче ведутся именно упёртые интеллигенты времён ещё старой школы научного атеизма.
— Не говори так.
— Ты думаешь, они уже на пороге храма?
— Вряд ли, — грустно усмехнулся Альберт. — Скорее, пьют где-нибудь, убеждая друг друга, что ничего не было.
— Сто процентов! Ну что, тогда я пойду?
— Спасибо тебе, друг мой…
— Альберт, не нарывайся. Ты ангел, я демон, какая, на хрен, дружба?! И заплати за мой кофе.
— Сегодня ты сделал доброе дело. Они изменятся. Их путь будет иным, и, быть может, они тоже найдут свою тропинку к небу…
— Пошёл ты, — уже от дверей фыркнул я. Ангел улыбнулся мне, и я понял, что не могу всерьёз сердиться на этого голубоглазого качка с белоснежными крыльями. — И не звони больше. Работать мешаешь.
— Хорошо. Передавай привет Азриэлле, — кротко поклонился он.
Я взялся за дверную ручку, постоял, подумал и решительно заявил ему:
— Какого лешего ты вообще сюда меня притащил?! Здесь не продают алкоголь, а знаешь, какая у меня была смена — все нервы винтом вокруг шеи, вместо сердца комок стёртых мышц и мозги кипят в башке, аж из ушей брызги. Понял ты?!
— Коньяк за мой счёт, — поднялся он.
— Но забегаловку выбираю я!
P.S. Наверное, это всё-таки называется дружбой.
Настроение было отвратительным. С самого утра не задалось всё. Вообще всё, что возможно. Такое бывает, хоть и нечасто. В целом нам, демонам, почти не знакомо само понятие «невезение». Нам всегда везёт, мы же не ангелы и ловчим, как можем.
То есть всем понятно, что мы проиграем в перспективе и, так сказать, будем повержены в день Страшного суда. Но в отличие от тех же людей мы абсолютно точно знаем, что этот суд будет и мало кому после него поздоровится. Праведников во все времена много не набиралось, плюс ещё разница религий, перебежчики из одной в другую, внутренние распри из-за неточно понятой цитаты, и всё, приплыли — война! А в войне праведников не бывает, только грешники и мученики…
Так о чём это я? И ведь не вспомню уже. Мысли скачут, толкая одна другую. А всё из-за чего? Из-за того, что нервы расшатаны и настроение поганое-препоганое. Утром я поругался с женой. Просто так, на пустом месте, без повода. Ну или практически без повода, с моей стороны…
— Милый, ты меня любишь?
— Да.
— Я сейчас толстая, некрасивая…
— Глупости.
— Ты специально так говоришь, чтобы отвязаться!
— Нет.
— Вот видишь, опять «нет», всё время «нет»! А мне тебя не хватает, я почти всё время дома, перед дурацким телевизором, мне одиноко и скучно… Я тебя достала?
— Да!
Ну вот, собственно, это последнее слово и послужило искрой зажигания. Мне закатили такой скандал, что я едва успел сбежать из дому, оставив на полу отломанный рог, а на косяках полосы чешуйчатой кожи. И это ещё удача! Не будь Азриэлла беременна, а следовательно, неповоротлива, она бы уже раз шесть похоронила меня за плинтусом…
Бродить по Пеклу в таком настроении я не рискнул, а потому, как Маугли, просто ушёл к людям. Потрёпанная тачка верно паслась в гараже, я махнул на всё рукой, прыгнул за руль и, дождавшись нужного сигнала светофора, укатил в Юго-Восточный микрорайон.
Никакой определённой цели у меня при этом не было, так, тупо колесил по городу, не зная, чем занять ещё часа три, ибо только потом можно будет осторо-о-о-жненько вернуться домой. От нечего делать я позвонил Альберту, белый ангел долго не брал трубку, но куда он от меня денется?
— Здорово, братан! Чем занят, какие планы на вечер, куда прошвырнёмся, за тобой заехать?
— Нет.
— А что так коротко? Ты на меня обижен и до сих пор дуешься? Да брось, я не хотел, ты же знаешь, и твоей жене я после того раза больше не звонил!
— Знаю, но…
— Да у нас ничего не было! Третий день тебе об этом талдычу, ну сколько можно?! Ты уже выбил у меня зуб, и я…
— Извини.
— Нет, не извиню! Да фиг с ним, с зубом, уже новый вырос, но сам факт?! Ты дал мне в рыло ни за что ни про что, а теперь ещё и отказываешься приехать на кофе!
— Я не отказываюсь, — с безграничной кротостью и терпением наконец-то толком смог ответить он, — просто не могу вырваться, я на работе. Но как только закончу и, бог даст, будет свободное время, так я сразу же…
— Да пошёл ты!
Ну вот какие нервы нужны в этом мире бедному демону по вызову?! Я тут с ума схожу, левый глаз дёргается, пальцы трясутся, как взвод паралитиков, в колене стреляет, а этот зануда отказывается со мной выпить…
Вот попросит он меня в следующий раз, так я ему это капучино на голову вылью, надену чашку сверху, прихлопну блюдечком и скажу, что так и было! Плевать, что потом он меня по шею в кафельный пол вгонит…
— Тебе чего? — Я опустил стекло в машине и повернулся к маленькой девочке, стоящей в трёх шагах на тротуаре и не сводившей с меня круглых зелёных глаз.
В ответ на мой вопрос она так старательно замотала головой, что тощие рыжие косички с бантами полминуты хлестали её по щекам.
— Тогда чего уставилась?
Она меланхолично пожала плечами. На первый взгляд лет шесть-семь, в руках пластиковый пакет с батоном, одета в застиранные джинсы секонд-хенд с протёртыми коленками, футболку и вязаную бабушкину кофту с бабочками.
— Ты немая, что ли?
Девочка опять замотала головой.
— А-а, понятно, мама не разрешает разговаривать с незнакомыми людьми?
Малышка сурово кивнула.
— Со мной можно, я не человек.
— А кто? — впервые подала голос девчушка.
— Не скажу, — раздражённо зевнул я. — Ещё испугаешься и будешь бегать на горшок по ночам. Чё застыла-то, подруга? Дуй к мамке, она небось заждалась хлеба к ужину.
— Боюсь…
— Кого, маму?
— Дяденьку.
— Какого ещё дяденьку? — Мне просто было нечем заняться, в иной ситуации меня и пинками не заставишь с детьми общаться. Опасаюсь я их. Всех. Вот свой ребёнок родится, так и перестану, а пока ну их, от греха…
— Большой такой, в плаще. Он плащ открывает, а там трусов нет.
— Понятно. Эксгибиционист, значит, но это до первого брутального мужика, который ему в морду даст. Лечится на раз! И потом этот дяденька только плащ раскрывает, он же не хватает тебя руками.
Девочка опустила нос и всхлипнула.
— Чё, хватал, что ли?
— Он меня в угол зажал, а я убежала…
— Ясно. — Перед моим внутренним взором встала неприглядная до омерзения картинка. — Да он, наверное, ушёл уже?
Девочка опять начала мотать бантами. Её глаза смотрели на меня с непоколебимой детской уверенностью и требовательностью. Блин, ну ладно, ладно, всё решаемо, только не давите мне на психику…
— Есть у меня один знакомый рыцарь на белом коне, Альбертом зовут. Обожает переводить старушек через улицу и спасать маленьких принцесс в джинсах. Сейчас наберу его.
Я отвёл взгляд от малышки и вытащил из кармана пиджака сотовый. Мой друг взял трубку только на седьмом или восьмом гудке. Судя по перекрывающему его голос грохоту взрывов, треску ломаемой мебели и коротким автоматным очередям, он был несколько занят…
— Абифасдон, у тебя что-то серьёзное?
— Ну… и да и нет. Я перезвоню.
— О небо, что-нибудь с Азриэллой?
— Нет, спасибо, с ней всё в порядке. Тут, понимаешь ли…
— Ты цел? Тебя кто-то обижает? Ситуация не под контролем?
— Альберт, не надо вот со мной так…
— Я освобожусь примерно через час. Если не убьют… Дотерпишь?
— О'кей, братан. Не парься. Порви там всех. С меня кофе, — скороговоркой выдохнул я и отключил связь.
Девочка по-прежнему молча смотрела на меня, ковыряя розовой кроссовкой грязный асфальт. Ну и что, мне с ней прикажете цацкаться? Я надул щёки и с шумом выпустил воздух, виновато разводя руками.
— Облом. Рыцарь очень занят, бьётся с драконом и вернётся не скоро, ему ещё штаны отстирывать и коня в ветеринарку на своём горбу волочить. Ну… чё делать-то будем?
Она тоже надула щёки и развела руками.
А ничего девчонка, кстати, не настырная, не болтливая и не плакса. Что ж мне, в принципе, так уж в лом ребёнку помочь? Начальству всегда можно сказать, что хотел убедить её продать душу, но не успел или испугался крестика на шее. Шеф у нас старорежимный дядька, бывает, и не в такие вещи верит.
— Пошли, подруга. — Я вышел из машины, хлопнул дверцей и протянул руку. — Давненько я не ел маньяков. Ты как предпочитаешь, прожарку медиум или так, чтоб с хрустящей корочкой, а внутри мясо с кровью?
Кроха задумалась. Потом решительно шагнула ко мне и встала рядом, честно предупредив:
— Мама мне не разрешает держать за руку незнакомцев.
— Разумно, — серьёзно кивнул я. — Люди разные бывают, уж я-то на них насмотрелся за столько лет…
— А вы кто?
Мы пошли по переулку, на ходу обмениваясь короткими фразами:
— Демон. Живу в Пекле. Работаю у вас тут наверху, забираю просроченные души.
— Угу.
— А ты уже учишься?
— Во втором «Б». Тридцать восьмая школа с уклоном. Только математику не люблю.
— Базовое образование, куда без него.
— Угу.
— А нам далеко топать?
— Не. Вон там, синий дом.
Впереди виднелась новенькая пятиэтажка, но, чтоб до неё дойти, следовало обойти стройку вдоль змеящегося забора.
— Тебя этот урод здесь поймал?
— Угу.
— Здорово «угукаешь», прямо как сова, — хмыкнул я, и девочка впервые улыбнулась.
Ребёнка легко рассмешить, правда, и запугать куда легче. Странные они вообще существа, эти дети. Вроде как мы, с теми же слабостями, недостатками, характером, проблемами, и всё равно совершенно другие. Природа гениально устроила так, чтоб малыши всегда рождались красивыми. Это искупает их беспомощность и бесполезность, заставляя умилённых взрослых защищать своё потомство, любить и заботиться об этих чудесных…
— Эй, чего встала? — притормозил я, оборачиваясь к сжавшейся в комочек девочке. Возможно, поэтому не сразу заметил выныривающую из какой-то подворотни фигуру.
Мужчина хэкнул и распахнул плащ. Голое тело, обвисшее брюхо, средневолосатая грудь… тьфу! Нашёл чем удивить демона.
— Тебе чего, урод? — не повышая голоса, поинтересовался я.
— Ха!
— У меня тут ребёнок, между прочим, если кто не заметил, — уже чуть жёстче уточнил я, чувствуя, как маленькие ладошки испуганно стискивают мои пальцы.
— Ха! — продолжал нарываться мужик, и, возможно, именно это его нежелание вступить в конструктивный диалог и послужило последней каплей нервов сегодняшнего дня.
— Слушай, ты! — громоподобным голосом взревел я, одномоментно принимая своё демоническое обличье и вырастая на метр над разом припухшим извращенцем. — Ты кому дорогу перешёл, козёл безрогий?! Да я тебя сейчас с дерьмом съем и не поморщусь! У нас в Пекле такими недоносками печи в сауне топят! Я ж сейчас тебя за задницу возьму и прямую кишку на локоть намотаю! Я ж твой мозг больной высосу через нос и выплюну в канализацию! Я ж тебе все волоски по одному повыдёргиваю, в клубок скатаю и сожрать заставлю! Я тебя…
Маньяка сдуло с такой скоростью, что плащ, носки и ботинки остались на месте.
— Ещё раз появишься в моём городе, Квазиморда, я за себя не отвечаю-ю!!!
И знаете, мне полегчало. Серьёзно. Вот оторался, выплеснул из себя весь накопившийся негатив, и нормально, сразу дышится свободнее. Я обернулся к девочке, ещё не осознав, что нахожусь в истинном обличье.
— Упс… Прости. Но я же предупреждал тебя, что я…
— Ты храбрый! — Малышка глядела на меня с таким искренним восхищением, что я растаял и принял человеческий вид.
— Только маме не рассказывай, ладно? Она ведь переживать будет…
— Ты — моя тайна! — искренне и строго кивнула кроха.
— Понимаешь, нас, демонов, не очень-то жалуют, и это справедливо. Не верь никому из наших, особенно бесам, будут предлагать продать душу в обмен на пятёрку по математике — не соглашайся. И это… я тебя не очень напугал? Ну когда превратился и орал на того придурочного…
— Нет, ты красивый.
— Какой?! — не поверил я.
— Красивый! — уверенно подтвердила девочка, потащила меня за руку вниз, обхватила за шею и чмокнула в щёку. — А если меня мальчишки в школе будут дразнить, можно я скажу, что у меня есть знакомый демон?
— Запросто…
Я помахал ей вслед, убедился, что она добежала до подъезда, и, развернувшись, неторопливо вернулся к машине. Когда уже собирался сесть за руль, рядом тормознула роскошная «ауди» Альберта. Он опустил стекло и улыбнулся. Скромен, доброжелателен, ухожен и эффектен, как всегда, даже волосы не растрепались. О том, что ему пришлось пережить, говорил только наливающийся кровоподтёк на левой скуле.
— Твоё предложение насчёт кофе ещё в силе?
Я тоже улыбнулся и кивнул. Чего я ему буду рассказывать, всё равно не поверит. Ещё смеяться начнёт, ну его…
P.S.
— Ох. Извини, срочный вызов. Я быстро.
— Альберт, какого чёрта?! Ты ещё и капучино не пригубил.
— В церковь за мостом вбежал голый мужчина. Плачет, бьётся в истерике, просит отпустить ему грехи. Прихожане в шоке!
— Ух ты, сурово…
— Я быстро. Не отдавай мой кофе. Бывает же…
— И не говори, житья нет от этих извращенцев!
Белого ангела не было полчаса. Пить его остывший капучино пришлось самому. Молоденькая официантка впервые (!) улыбнулась мне. Я — красивый…
— Абифасдон? — зачем-то спросила меня телефонная трубка.
— Чего надо, искуситель честных демонов? — ворчливо откликнулся я, хотя звонок моего белокрылого друга был как никогда кстати. Сейчас объясню…
— Ты не занят? Я хотел выпить кофе в «Чайке».
— От кофе мозги чернеют, не слышал? Впрочем, там довольно приличный коньяк.
— Принято. Буду через полчаса.
— Да хоть через час, глаза б мои тебя не видели!
— И я тебя благословляю…
Типа вот и поговорили. Но это нормально, нас ведь почти всегда прослушивают, и мне вечно приходится изображать в отчётах злобного демона, который хитростью втирается в доверие к ангелу с одной лишь конкретной целью — когда-нибудь запустить свои нечищеные клыки в его хрустальное горло. Шеф делает вид, что верит в эту лабудень, и терпеливо ждёт, ибо понимает — сила ангела превосходит мою раз эдак в восемьсот. Начальство Альберта предпочитает надеяться, что рано или поздно он обратит меня к смирению и Свету. Таким образом, никто не строит особых иллюзий, но все в выигрыше, даже мы.
Однако рад я был по другой причине. Просто не хотелось слишком рано возвращаться домой. Когда ваша жена беременна и вы рискуете шкурой на порядок чаще, чем хотелось бы, желание жить усиливается втрое. Думаю, Азриэлла не очень обидится, если я приду чуток попозже. В конце концов, имеет право мужчина хоть иногда алкогольно посидеть с другом?
— Рад тебя видеть. — Альберт приветствовал меня лучезарной улыбкой, освещая все уголки довольно просторного кафе. Все, кто в данный момент находились в «Чайке», испытали единовременное чувство умилённого прикосновения к благодати. Ангелы и не такое умеют…
— Привет. Спасибо, что вытащил.
— Как проходит беременность супруги?
— Преждевременное созревание плаценты, гипоксия плода, хронический пиелонефрит, миопия первой степени, синусоидальная тахикардия, гестоз второй степени, пролапс митрального клапана сердца и непроизвольное подтекание околоплодных вод. Короче, не спрашивай, сначала коньяк!
Альберт понимающе кивнул и прошёл к кассе. Здесь быстрое обслуживание, но заказ и оплату надо производить самому. И ведь срослось же так, чтобы перед моим другом успешно встали три девушки! Мини, декольте, вечерняя косметика, куча бижутерии, общий стиль «блондиню не переставая» так и прёт из всех щелей. Я заинтригованно сощурился — интересно же лишний раз насладиться резиновым ангельским терпением. Ну-ка, ну-ка, ну-ка!
Три изысканные красавицы замерли перед кассой в самой трогательной беседе из всех, что я слышал. А демоны за столько веков слышали немало, уж поверьте мне на слово…
— А-а… что ты будешь?
— Что я буду?
— Я буду кофе. Нет, зелёный чай с жасмином. Ой, нет, лучше кофе. Американо. И чтоб без молока.
— А чего плохого в молоке?
— От него толстеют, дура!
— Сама дура!
— Девочки, не ссорьтесь. Ты будешь курицу?
— Не знаю. А что здесь ещё есть?
— Я буду курицу. И мне салат!
— Какой?
— А какие есть?
— Девушка, вон там меню, большими буквами, — как можно любезнее порекомендовал Альберт, но почему-то его хвалёное обаяние не сработало.
Девушки продолжили созидательное топтание у кассы, ничего толком не делая.
— Ой, а я знаю? «Цезарь», наверное. И с помидорками такой, не калорийный. Курицу не буду точно.
— У нас «Цезарь» с курицей, — честно предупредила кассирша.
Комедия пошла по второму кругу Ада…
— Ты говорила, что не будешь курицу.
— Буду, в салате она без шкурки!
— Я люблю шкурку…
— Девочки, ну чего берём?
— Мне только кофе!
— А десерт?
— Ни за что! Ты на себя посмотри.
— И чего?
— Ничего, я такой быть не желаю.
— Не ссорьтесь! Ну что, всем зелёный чай с жасмином и салат?
— Да!
— Нет!
— Девушки, — ещё более улыбчиво, но уже отнюдь не по-ангельски попросил Альберт. — Может быть, я сделаю заказ, пока вы определяетесь?
— Мужчина, вы что?! У вас воспитание есть или как, тяжело подождать одну минутку? Мне тогда тоже латте. С ванильным сиропом.
— И мне!
— Два латте.
— Три!
— Пожалуйста, три латте.
— Нет, два, я буду сок. Свежевыжатый, фреш, какой у вас есть?
— Апельсин, яблоко, ананас, грейпфрут, — привычно перечислила кассирша.
— Тебе какой?
— Ой, ну я уже не знаю прямо…
— Чего не знаешь? Апельсин?
— Нет, у меня на цитрусовые аллергия.
— Яблочный, что ли?
— Мне апельсиновый, я буду!
— Хорошо, а тебе?
— А я передумала. Может, кофе, а?
— Девчата, вы решайте уже…
— А что мы вообще сюда пришли? Пойдём в «Мокко», там лучше в сто раз!
— Я не люблю «Мокко», там накурено.
— Ой, можно подумать, ты не куришь!
— Девушки, не могли бы вы… — в очередной раз с самой вымученной улыбкой на классическом лице начал мой голубоглазый друг и прикусил язык на середине фразы.
Все трое уставились на него так, словно перед ними внезапно оказалось склизкое пятно, в которое они чудом не наступили туфелькой. Ангел сдался, позорно отступив и пятясь спиной к нашему столику, примиряюще подняв руки вверх.
— Подождём? — бодро хихикнул я.
И мы честно подождали ещё с пятнадцать минут, по прошествии которых я твёрдо убедился, что реклама ангельского терпения, проплаченная на всех каналах, завышена до седьмого неба и уровень терпения скромной кассирши бьёт её по всем направлениям. Девушка за стойкой держалась как Брестская крепость! Уважаю…
— Я их… сейчас… всех!
— Слушай, а может, просто они не слышали о слове Божием? — Я успел остановить горячую руку Альберта. — Ты не знаешь современную молодёжь.
— На что ты намекаешь?
— Ну-у, не уверен, что совет демона чего-то стоит, но… — осторожно продолжил я, — но, если бы ты позволил, я бы рекомендовал им короткую обзорную экскурсию в…
— Ад! — с надеждой вскинулся мой друг.
— В Рай, — вежливо поправил я. — Чего они все такого в Аду не видели — зависть, сплетни, интриги? Тащи их в райские чертоги и покажи им на конкретном примере, чего они добровольно лишают себя таким поведением!
— Это благопристойный поступок, — подумав, признал блондинистый ангел. — Нам хватит пяти минут. Успеешь сделать заказ?
— Легко!
Альберт хлопнул в ладоши, и кассирша чуть удивлённо вскинула подщипанные бровки, видя, что перед ней уже стою один я, а три белокурые красавицы резко сгинули в неизвестном направлении.
— «Мартель». Двести граммов. И капучино! Да, ещё одну конфету, вот эту, с орешками. Мой друг такие любит.
Собственно, мне ещё не успели поставить коньяк, когда по уши довольный ангел последнего спасения вновь появился в дверях.
— Ты не представляешь, какое впечатление произвёл на них Рай! Бедняжки рыдали, обливались слезами, молились, как умели, и отныне их единственная мечта и надежда — ещё хоть раз увидеть эти чарующие райские кущи…
— Браво, — кисло поздравил я. — Рад, что смог быть полезным. Заказал тебе твой любимый церковный кофе с конфеткой, правильно?
— Да, благодарю, друг мой.
— А где сейчас наши свеженькие адепты праведного образа жизни?
— Не иронизируй, демон. Будут с минуты на минуту.
Действительно, почти в тот же момент все три красавицы вновь появились в «Чайке». Кассирша даже не потрудилась удивиться для приличия. Блондинки неуловимо, но явственно изменились. Одна старательно одёргивала мини-юбку, другая подтягивала декольте, третья истово крестилась, кланяясь на все четыре стороны. Я подмигнул Альберту и поднял пузатый бокал коньяка, приветствуя моральную победу светлого ангела. Он без гордыни кивнул. Дальнейшее было выше и его, и моего понимания.
— Девчонки, вы видели? Вы поняли? Всё, я иду в монастырь!
— И я!
— Я тоже поняла. Где монастырь?
— Не знаю.
— И я не знаю.
— Ну вы дуры…
— А ты? Ты, что ли, знаешь?
— Знаю! Я-то знаю, что в городе монастыря нет.
А вот за городом есть! В каком-то селе. Не помню в каком…
— Не-э, в село я не поеду.
— А я поеду! Мне только домой надо — вещи собрать, косметичку, ноутбук, плеер, пару вечерних платьев…
— И мне! А потом все сразу в монастырь?
— Да-а!
— Только я завтра, у меня свидание вечером.
— Ой, с Толиком, что ли? Я не могу…
— Чего?
— Он дебил! Полный придурок и отстой, вечно под юбку мне смотрит.
— Сама ты такая…
— А ты не такая?!
— Девочки, а давайте его тоже в монастырь?
Альберт скорбно поперхнулся кофе. А у меня, наверное, триста лет не было такого хорошего настроения! Пока женщины рулят миром, я не останусь без работы. Амен!
— Кто там? — наконец ответили мне, когда я уже в четвёртый раз нажал на кнопку звонка и не отпускал её аж минут десять.
— Всероссийская перепись населения! — Мне пришлось как можно шире улыбнуться в дверной глазок. Правильно налаженный контакт с клиентом — первостепеннейшая задача любого начинающего демона, а уж такой прожжённый профессионал, как я, вообще не должен топтаться на пороге часами. Но в этот раз случай был особый…
— Документы покажите. — Дверь приоткрылась на цепочке, и на меня глянули бесцветные глазки прожжённого лжеца и афериста.
Нашёлся, голубчик мой, а сколько бегал, сколько бегал…
— Конечно, вы правы, как же без документа, — делано засуетился я. — Вот мой паспорт, удостоверение сотрудника редакции детской газеты, я там подрабатываю, водительские права, моя старая «девятка» внизу, и вот ещё справка о сдаче крови, я почётный донор!
— Не верю. — Дверь закрылась, послышался звук снимаемой цепочки, и раскрылась вновь. — Заходите!
— Э-э-э… могу войти?
— Да, но только в прихожую!
— Вполне устроит, — простодушно кивнул я.
— Так заходите же. — Этот идиот сам дважды пригласил меня войти, ничем себя не обезопасив, чем я, разумеется, и не преминул воспользоваться. — Что там надо заполнить? Давайте быстрее, я очень занят.
— У тебя есть время, смертный, — широко улыбнулся я, принимая свой истинный облик. — Впереди целая вечность…
— Что за… — пискнул он и, больше не задавая дурацких вопросов, ушёл в тихую несознанку, то есть провалился в банальный обморок.
Это хорошо. Внешность демона работает исправно, несмотря на то что времена не те, дьявольский имидж больше не пугает, голливудские страшилки куда круче, и всерьёз в нас теперь мало кто верит. По большому счёту, конечно, мне оно до лампочки, верят в меня или нет, но раньше людям были важны условности, сейчас с этим попроще, но и поскучнее. Не обращайте внимания, так, лёгкая ностальгия по прошлым временам, тем более что…
Мои размышления прервал неожиданный звонок Азриэллы.
— Милый, мне скучно-о-о!
Я умилённо представил, как она капризно надувает свои чёрные губки, облизывая гранёные, чуть желтоватые клыки длинным раздвоенным язычком. Что она им со мной в постели делает — я балдею… Может, поэтому не сразу замечаю очевидное.
— Дорогая, мне показалось или у тебя в прихожей какой-то подозрительный шум?
— Ничего подозрительного, — пыхтя, откликнулась трубка, — просто выкатываю на позицию к порогу твой старый станковый пулемёт. Кстати, ты не помнишь, куда я убирала диски с патронами?
— Соседка, сука-а… — запоздало стукнулось в голову мне. — Патроны в кладовке, за банками с томатами и кактусовым вареньем от твоей мамы. Что этой старой корове опять от нас надо?!!
— Снарядом по башке! — зевнула моя супруга. — Она притащила с собой подружек. Одну мне вроде удалось пристрелить, но остальные шестеро так и прут, как фашисты зондеркомандой…
— И тебе там… скучно?!
— Да-а, — ещё капризнее ответила Азриэлла. — Ты на работе, наверху, с живыми людьми, а я, как дура беременная, сижу одна, из всех развлечений — тупые сериалы и кидание гранат на лестничную площадку. Милый, ты скоро домой?
— Пять минут, — скоропалительно пообещал я, чмокнул её виртуально и сразу же набрал шефа.
Мне нужна подмена, то, что моя жена сейчас лежит в прихожей, под перекрёстным огнём, под свистом пуль, меняя диски пулемёта, не есть особенный зер гут. Однако моё непосредственное начальство, будь оно проклято ещё миллион раз (лишь бы подействовало!), как всегда, решило иначе…
— Прекратите истерику, мальчишка! Абифасдон, вы взрослый демон, и не мне напоминать вам о ваших же обязанностях. Быстро оформите грешника и свободны! Но покуда не подготовите как следует все бумаги, и думать не смейте о том, чтоб удрать с работы на часок пораньше…
Я ругался, спорил, упрашивал, угрожал, просил, рычал, умолял, ныл, орал, плакат, матерился — всё без толку! Наш шеф мужик тёртый, знающий, его ничем не проймёшь, толстокожесть ничем не протыкаемая, и на жалость тоже не покупается ни в какую. Сказал — отрезал, можешь не трепыхаться и не перезванивать.
Я, скрипя зубами, сунул сотовый в карман и, приподняв клиента под мышки, усадил бессознательное тело на диван. Обложил подушками, чтоб не соскальзывало, сходил на кухню, набрал полный рот ледяной воды и прыснул ему в морду.
Да, именно так. Это у приличных людей лицо, а у таких пронырливых подонков только морда, иначе и не скажешь. Он слабо застонал и открыл свои бесстыжие зенки. Здрасте вам с кисточкой!
— Где… я?..
— Вопрос несущественный, — огрызнулся я. — Но могу тебе наверняка сказать, где ты будешь, если быстренько не поможешь мне оформить свой арест.
— И… где? — переспросил он.
Я оскалил пасть, выразительно похлопав себя по брюху. Аферист икнул и вновь ушёл в обморок. Чёрт, чёрт, чёрт!!! Я пнул его копытом под рёбра и набрал на сотовом номер Азриэллы. Она взяла трубку не сразу…
— Да?
— Любимая, это я.
— И?
— Что «и»?! Ты в порядке?! — поморщился я, отодвигая телефон от уха, потому что грохнули два взрыва, перекрываемые пулемётной трескотнёй и женскими воплями. Ну раз ещё стреляет, то в порядке…
— Алло, милый, ты что-то хотел? — мгновением позже мурлыкнула моя жена.
— Ну… э-э-э… как бы…
— С тобой всё хорошо? Тебя не обижают? Сможешь вырваться пораньше, я тебе что-нибудь приготовлю из свежеподстреленного на ужин.
— Дорогая, меня начальник не… — Договорить не удалось, грохнул очередной взрыв, и связь оборвалась.
Я перезвонил. Она молчала. Я набирал её номер еще и ещё раз — безрезультатно. Зато грешник прочухался и открыл глаза.
— Это сон, — недолго думая заявил он, вновь закрывая их и сворачиваясь в уютный калачик на ковре. — Главное, перевернуться на другой бок, и дурацкий сон пройдёт…
— Я не дурацкий сон, я гораздо хуже! — Мой праведный рёв наполнил всю снимаемую жилплощадь. — А ну, встать, волчара позорный, суд идёт!
— Ка-ка-кой суд?!!
— Страшный! Ибо это говорю я, Абифасдон, демон, призванный забирать у должников просроченные души! А ты, Пирамидонов В. П., тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения, проживающий в городе Санкт-Петербург Ленинградской области, продал свою бессмертную душу ровно двенадцать лет назад, и ныне настал срок уплаты.
— Я не… не Пирамидонов, вы меня с кем-то перепутали! Вот паспорт, вот документы, я Николаев А. Ю., из Узбекистана. То есть в смысле Аскольд Ювени-ло-ви-и-ч… — засипел он, так как моя рука сгребла его за горло и подняла под потолок.
— Ты думал обмануть эмиссаров Ада, жалкий человечишка? — даже не повышая голоса, слегка удивился я. — Сменил адрес, купил фальшивое свидетельство беженца, заново выправил бумаги… — (кстати, дав взятку!) — и решил, что раз тебя не ищет милиция, — (тьфу, уже полиция!) — то и мы не найдём?!!
— Да-а… не-е-ет… — Он так и не определился с ответом, вздрогнул всем телом и обмяк.
Я встряхнул его как следует и проорал:
— А список твоих гнусных проступков запротоколирован и заверен у нотариуса, со всеми печатями, фото, документами и прочими справками, включая массовые показания свидетелей. Так что отвертеться не удастся, как не удастся и уповать на милосердие Божье. Понял, ты, шпрот скользкий?
Ну-у, честно говоря, вряд ли он чего сейчас понял, видимо, я увлёкся и неслабо его придушил. Теперь ещё раз поливать придётся. Согласно требованиям службы демонов по выбиванию долга, клиент должен был быть доставлен в Ад вменяемым, без особых телесных повреждений. Последнее в нашей работе самое трудновыполнимое. И хотя на такие вещи приёмщики обычно закрывают глаза, но сегодня мне надо было угодить шефу…
Ладно, пусть пока полежит, я вновь набрал номер начальства, но едва попытался завести разговор о том, что у меня дома проблемы, как он разорался, выматерился на латыни, прямо через телефон плюнул мне в ухо и оборвал связь!
Скотина старая, вернусь, убью и его тоже… Пришлось бежать на кухню, налить в чашку воды и на обратном пути в комнату как раз только-только успеть перехватить в прихожей «бессознательного» грешника, пытающегося под шумок удрать из дому. Я вытянул руку на три метра, сгрёб его за воротник и волоком вернул на место…
— За всё надо платить.
— Но я не знал… я не знал! Вы меня обманули, вы не сказали, что всё это всерьёз! — размазывая по щекам сопли и слёзы, взвыл этот идиот.
Неужели он думал, что на меня это подействует? За столько-то тысяч лет чего мы, демоны, только ни наслушались: и жалоб, и угроз, и просьб, и попыток подкупа, и шантажа, и… Смысл спорить, ребята? Срок вышел, и вы не можете предложить ничего такого, что компенсировало бы лично мне вылет с работы, «волчий билет» и инвалидную коляску на веки вечные. А ваша душа уже и так наша…
— Я буду жаловаться!
— Кому? — Мне наскучил спор, время поджимало. — Подпиши здесь и здесь. Своей рукой. Сам. Но если будешь очень настаивать, я могу просто вырвать у тебя руку и без проблем расписаться твоей кровью. Человеческий почерк подделать не сложно.
— Я… я… могу позвонить? — всхлипнул Пирамидонов, послушно подписывая все листы отчёта о получении благ от и до, готовности погасить кредит и предоставлении к уплате непросроченную душу.
— Валяй. Но адвокат тебе вряд ли поможет.
Мне, в принципе, было по барабану, куда он там звонит, после его размашистого автографа ни один ангел не посмел бы отбить у меня этого гада. Ну, может, разве кроме Альберта…
— Отец Никодим, за мной демон пришёл, помоги-те-е!
Я вырвал у него сотовый телефон, но слишком поздно. То есть, само собой разумеется, никакого отца Никодима, кто бы он ни был, я и в глаза не видел, с чего мне его бояться? Чем он тут может помочь?!! Но просто сам факт того, что грешник в минуту смертельной опасности обращается к небесам, а не к земным силовым структурам — штука довольно неприятная. Тем паче что практически в ту же роковую минуту в комнате материализовался мой белокрылый друг…
— Изыди, демон, — привычно начал он, грудью прикрывая хихикающего негодяя. — У тебя больше нет над ним власти!
Я молча сунул сотовый этого проходимца себе в пасть, с удовольствием похрустел им, сплюнул пожёванную симку и протянул Альберту листы договора. Он шагнул ко мне, мельком глянул в текст и вздохнул, тихо прошептав:
— Абифасдон, я всё понимаю. Но тот батюшка истово молится о спасении его души именно сейчас. Тебе лучше уйти…
— Этот тип что, перевёл десятину уворованных денег на церковь? — так же шёпотом уточнил я.
— Какая разница?!! — покраснел ангел, врать они не умеют. — Искренность молитвы православного священника творит чудеса.
— Слышь, белокрылый, ты хоть в бумаги повнимательнее загляни, там всё чёрным по белому написано — когда, с кем, сколько, кому, в каких позах, за какую сумму и так далее… На этой сволочи смертных грехов столько, что мелочь на побелку забора вокруг сельского храма уже не в счёт.
— Не нам решать, что в счёт, а что нет, — вынужденно поправил меня Альберт. — Уходи, или я буду вынужден применить силу, а мне бы…
— Чего?
— У тебя телефон звонит.
— Ну и что? Договаривай, договаривай…
— А мне бы этого очень не хотелось. Так ты ответишь? Или он так и будет голосить психованным «Рамштайном» на весь дом?
— Нормальный рингтон, — огрызнулся я и взял трубку. — Да! Милая? Что значит патроны кончились?! А гранаты… что, все двенадцать штук?! Сколько же их там… нет, я имею в виду нападающих. Ещё трое! Ты что у меня, совсем разучилась стрелять?!! Нет, тебе нельзя врукопашную, ты беременна! Нет, я запрещаю! Я сам… сейчас… нет, дождись меня! Азриэлла, я… ты… ты у меня… не смей вешать трубку-у!
— Проблемы? — понимающе кивнул Альберт.
Я вкратце пояснил ему ситуацию, пожал руку, ибо по большому счёту даже был рад возможности свалить домой побыстрее. Кто осудит демона, отступившего перед ангелом быстрого реагирования? Из наших — никто, все понимают и нарываться не захотят, у всех свой опыт. Но ситуация опять пошла кривым руслом. Мы оба забыли о грешнике…
— Стоять! Стоять! Не двигаться! Обоих пристрелю, уроды!
В суматохе нашей болтовни этот подонок сунул руку под диван и теперь целился в нас из старенького, но надёжного пистолета Макарова. Скромный табельный ствол российской милиции, в свободную продажу не поступает, значит, этому типу можно было инкриминировать и ещё одно преступление…
— К стенке! Оба! — продолжал надрываться он. — Я никому не верю и никому не позволю себя кинуть!
— Меня послали для твоего спасения, заблудшая душа, — попытался улыбнуться ангел. — Убери оружие, демон не тронет тебя, ты под охраной небесного воинства.
— Молчать! — Ствол пистолета развернулся в незащищённую грудь Альберта. — Знаем мы вас. Спасёте, а потом — счёт к оплате! Я никому ничего не должен, поняли?! Я… я вас просто грохну! Обоих! И уйду… а там пусть ищут. Ха!
Мы с ангелом обменялись сочувствующими взглядами. Это был мой последний шанс.
— Брось пушку, смертный! Ибо настал твой последний миг, я порву тебя как…
Грохнул выстрел! Мне удалось достаточно реалистично взмахнуть руками и рухнуть навзничь с простреленной головой, забрызгав ковёр чёрной кровью демона. Грешник хладнокровно сплюнул и снова взял на мушку ангела.
— Это неправедный поступок, — убито вздохнул Альберт. — Зачем лишать себя защиты и покровительства Всевышнего? Он отправил меня спасти твою душу, не отягчай её лишним злом.
— Мне не нужны свидетели, — хмыкнул мой клиент, бесстрастно нажимая на спусковой крючок.
Грохнули два выстрела подряд, и… на месте моего друга остался лишь слегка уловимый сквозь пороховые газы аромат хорошего спортивного дезодоранта. Я встал и выковырял пулю изо лба. Ну не подумали же вы, что можно вот так легко пристрелить взрослого демона из отдела взыскания долгов?!
— Ну что, лишенец, наигрался? Вот и ладушки! А теперь цыпа-цыпа-цыпа… Иди ко мне на ручки, я тебя потискаю-ю!
Эта скотина ещё три раза выстрелила в меня в упор, целя туда, где, по его мнению, у нашего вида расположено сердце. Нет, то, что оно у нас есть, я знаю точно, ведь что-то у меня ёкает, когда у Азриэллы всё не слава богу. Двойственное выражение, можно цепляться, но, постоянно общаясь с людьми, невольно переходишь на их уровень восприятия мира и бытового жаргона. Однако отвлёкся, суть-то не в этом…
— Пора, грешник, — полным патетики голосом возвестил я, отобрал у него пистолет, сунул ему дулом в… (догадайтесь куда) и, невзирая на вопли, слёзы и писки, сгрёб грешника под мышку, взмахнул кожистыми крыльями и…
P.S.
Примерно через полчаса, сдав афериста в нашу контору, подписав акт приёмки-передачи, заполнив восемь бланков, три подтверждения, ряд справок и согласований (у нас офигенная бухгалтерия!), я наконец смог плюнуть на дверь кабинета шефа и удрать домой. Первое, что меня встретило, — развороченный подъезд, дым и пламя, машины «скорой помощи», агенты службы безопасности, перепуганные соседи и по уши довольная жена.
— Дорогой, я тебя так ждала, так ждала! Эти полоумные старухи совсем сошли с ума! Представляешь, они кричали, что выгрызут из меня наше дитя без наркоза!
— То есть ничем не запивая? — уточнил я, обняв Азриэллу. — Психопатки, поубиваю. Но вижу, ты держалась изо всех сил…
— Я?! — Она подняла на меня смеющиеся зелёные глаза с вертикальными зрачками. — Ты думаешь, это я всё устроила? О нет, милый, сюда на минуточку залетал твой друг.
— Альберт?!!
— Да. — Она лизнула меня длинным языком в подбородок. — Но не ревнуй, он был очень корректен. Я так поняла, что ангелы могут спускаться даже в Ад, в экстренных случаях. Видимо, он счёл, что твоя жена в опасности…
Мне оставалось лишь состроить грозное лицо и порычать для публики. Мою Азриэллу спас ангел быстрого реагирования — какой стыд, какой позор, какое унижение… Я убью его-о!!!
P.P.S. С меня капучино и две конфетки, братан…
— Ты её отпустил?!
— Ну-у… — Мне было трудно оправдываться и даже дышать, Азриэлла напирала на меня животом, и я никак не мог скинуть хватку её рук со своего горла из опасения задеть малыша.
— Ты сам, добровольно и без принуждения, отпустил клиентку?
— Почему… без принуждения? Там был Альберт.
— Я уже звонила ему, и он, в отличие от тебя, не умеет врать! — окончательно взбесилась моя жена. — Ты сию минуту расскажешь мне правду или я тебя убью! Она что, была молода и красива?
— Ну по человеческим меркам, скорее, нет. Самая обычная девушка.
— Она хотя бы была беременна?!
Я заткнулся. Не потому, что не знал ответа (знал, не беременна!), а потому, что в сложившейся ситуации любое моё оправдание всё равно определялось бы как фальшивое, пошлое, надуманное, лживое и противоестественное. Особенно если это правда…
Собственно, ничего такого уж чрезмерно предосудительного в моём поступке не было. Мне так кажется, а оступиться может каждый. Тем более что если подходить к вопросу по совести (которой у меня нет), я и не считал себя таким уж виноватым.
И вообще, если начинать копать как следует, то получится, что во всём виноват мой шеф, это он отправил меня на задание. Всё по стандартной схеме — бланк, заказ, данные клиента, копия договора, адресок на карман, и вперёд. Трудись, демон!
В район новостроек доехал не сразу, слякотный день, пробки на дорогах, плюс задержался на чашку кофе, глаза слипались (ночь без сна, не спрашивайте почему), а в результате до обозначенного девятиэтажного дома добрался с изрядным опозданием. Оно, в принципе, ненаказуемо, у нас впереди вечность, но…
Я в конторе пока ещё на хорошем счету и не вижу смысла без особой причины ронять имидж. Быстренько добежал до нужного подъезда, сверил номер квартиры и, пользуясь поломкой домофона, спокойно махнул на лифте до восьмого этажа. У дверей, разумеется, следовало попросить разрешения войти. Традиция, не мною придумано, не мне и менять. Я поправил галстук и нажал кнопку звонка. Открыли быстро, без нервотрёпки и лишних вопросов.
— Вы ко мне? — На пороге встала стройная девушка в неброском домашнем халате, вязаных носках и смешных тапках с кошачьими мордашками.
— Да, Лена, я к вам.
— Заходите.
— Можно войти? — привычно уточнил я.
— Да, разумеется, чего ж на пороге стоять. — Она не задумываясь пропустила меня вперёд.
Что мне оставалось делать? Просто пожать плечами.
— Вы из милиции? — Девушка провела меня на кухню, усадила за стол и включила электрический чайник. — Я всё признаю. Я убила его. Можете меня арестовывать.
— Гхм… — Мне что-то попало в горло. — Если позволите, всё-таки глоток чаю.
— Ах да, простите, ради бога! Вам чёрный или зелёный? Есть варенье, конфеты. Вот ещё печенье овсяное, угощайтесь, пожалуйста.
Я честно поблагодарил, съел мягкий шоколадный трюфель, выпил залпом чашку едва заварившегося китайского чая, вздохнул, попросил вторую и всё ещё не знал, как начать. Тысячи раз забирал просроченные души, и нет проблем, а тут…
Похоже, излишнее общение со слабым полом, особенно поход с Азриэллой в районную консультацию, стало плохо на меня действовать. Не раскисать, ты мужик, ты демон, ты крут как не знаю кто! Я волевым усилием сдвинул брови и взялся за бумаги.
— Елена Владимировна, всего неделю назад вы продали свою бессмертную душу. Срок определили лично вы. Условие — месть! Как я понимаю, вы убили священника?
— Вы не из милиции.
— Нет. Я демон, пришедший за долгом. Могу показать своё истинное лицо.
— Не надо, — чуть отодвинувшись на табуретке к стене, девушка смертельно побледнела, но её голос не дрожал, — я верю вам. И ни о чём не жалею. Он был не человек, он… хуже зверя… он… Как только Господь допускает такое?!!
Как допускает, конечно, тот ещё вопросик… Только это раньше надо было спрашивать, детка, до того как ты взяла в руку молоток и спряталась под лестничным пролётом в чужом подъезде. А потом дождалась входящего мужчину и…
Я отвернулся, чтобы не смотреть на её бессильные слёзы. Она могла ничего мне не объяснять. Во-первых, всё было записано в её карте клиента, во-вторых, объясняй не объясняй, оправдывайся не оправдывайся, результат один — за химок и в Пекло! Договор подписан, месть исполнена, каждый получил своё. Справедливость торжествует.
— Если бы вы его знали… если бы её знали… она же…
Вот только не надо строить мне здесь мировую трагедию! Согласен, девочка, это очень больно для тебя, но, поверь, я сталкивался и с куда более неприятными людьми, чем этот твой «отец-наставник». У нас таких в Аду, как вшей тифозных…
Да и, по сути, история самая обычная, даже скучная в своей неприкрытой грязи и примитивной бытовухе. Жили-были две сестры, папа пил, мама все дни на работе. Старшая опекала младшую, младшая жила тихой мышкой себе на уме. Несколько дней назад она не вернулась из церковно-приходской школы. Менты по горячим следам взяли батюшку, но потом отпустили под подписку из-за недостатка улик. Ну а старшей сестре улик было достаточно. Когда опера нашли тело её младшей, она просто взяла из дома молоток, накричала чего не надо в небо и дождалась этого толстого подонка…
— Я знал его. Его все у нас знали. Педофил, дважды судимый, отсидел своё от звонка до звонка. На работу при храме устроился по поддельным документам. В утешение могу добавить — там, где он сейчас находится, ему очень несладко…
Девушка встала, плеснула в лицо водой из-под крана и быстро вытерлась кухонным полотенцем.
— Я знала, что он получит своё и тут, и там.
— Да, но малышку этим не вернёшь…
— Я ни о чём не жалею. А была бы возможность, так раздавила бы эту мразь снова!
— Больше возможностей не будет. Подпишите.
Она едва заметно вздрогнула, но подписала акт передачи души. После чего отвернулась, уставясь в окно.
Я сидел, держа бумаги в руках и не понимая — зачем они мне? Ведь всё правильно. Она виновна в убийстве. Могла бы поверить милиции, рано или поздно они бы всё равно доказали и…
Всё равно маньяк лишь получил бы очередной срок, смертная казнь в этой стране под мораторием. А может, и вообще был бы оправдан судом присяжных, у нас любят тех, кто преподаёт в приходских школах. Ещё и родители остальных детишек проявили бы христианское всепрощение и, быть может, даже дали бы хорошие характеристики, прося никого не наказывать, ибо единственно Справедливый суд на небесах. Всё верно, всё так, но вот старшая решила иначе.
— Какого чёрта я делаю? — Мои пальцы сами достали сотовый, набрали номер Альберта и поднесли трубку к уху. — Ну давай, давай… Когда надо, так его вечно нет. Возьми телефон, блондин гламурный, не доводи меня…
— Да, — наконец откликнулся он. — Извини, Абифасдон, я немного занят. У нас тут что-то вроде совещания.
— Мне глубоко фиолетовы ваши ангельские корпоративы! — не давая ему опомниться, заорал я. — А теперь быстро поднимай свою аристократическую задницу и тащи её сюда! Да, для тебя тут есть работёнка! Один очень злой демон, ты его знаешь, хочет забрать в жуткую бездну Преисподней юную деву, уже не верящую в торжество Божественного правосудия. Когда мир так нуждается в ангелах быстрого реагирования, где они есть? Ау-у?!
— Ты что, серьёзно?
— Нет, блин, готовлюсь поступать в цирковое училище и тренируюсь ржать, как лошадь! Альберт, так ты прилетишь или мне пока над ней позверствовать?!
— Только пальцем тронь.
Я удовлетворённо отключил связь. Двух минут не пройдёт, как этот белокрылый культурист примчится сюда на всех парах. Ему даже адрес указывать не надо, сам найдёт, без навигатора.
— Вы… простите, — прокашлялась девушка, — вы сейчас кого-то вызывали? Но я же во всём призналась, зачем ещё кого-то впутывать…
— Он не кто-то, — пояснил я, кивая в сторону возникшей в прихожей фигуры тридцатилетнего атлета в классическом костюме-тройке, с белыми крыльями за плечами. — Знакомьтесь, это Лена. А это Альберт, он ангел.
— Абифасдон, — шёпотом прошипел мой друг, почтительно целуя ручку даме. — Почему ты меня вызвал?
— Ну а к кому ещё я мог обратиться? Давай, спаси её.
— От кого?
— От меня! Я же демон, а ты ангел. Вот и спасай, давай по-быстрому.
— Но я не могу!
— Не понял… — напрягся я. — Что это значит — не можешь? Да ты вечно лезешь мне под руку, когда я забираю очередного депутата, священника, бывшего семинариста или какую-нибудь шишку из единороссов. А если речь заходит о защите одной скромной тихой девушки — ты сразу на попятную?!
— Мне нельзя. Она виновна.
— А то я не знаю! Да все люди виновны, только каждый по-своему. «Ибо несть человека, который прожил бы и не согрешил!» Мне ещё подекламировать тебе ваши же постулаты или ты всё-таки въедешь в тему?
— Абифасдон, я не могу! Она убила человека! — взмолился Альберт, и в его голубых глазах действительно блестели слёзы. Вот он, истинный меч Господень, ангел быстрого реагирования — никого не рубит по своей собственной воле. Да и есть ли она, эта свобода воли, у меча? Пустой вопрос, у Альберта её нет…
— Хорошо, — опустив голову, сдался я. — Тогда мне не остаётся ничего, кроме как забрать душу грешницы.
— Да, — скрипя зубами, кивнул он.
— А до этого я могу её убить, правда?
— Правда, — уже начиная рычать, вынужденно подтвердил он.
— И она умрёт в страшных муках, растерзанная грязными когтями демона прямо у тебя на глазах, а после смерти её ждёт продолжение банкета в Аду, так?
— Мне нельзя без приказа, но если ты…
— Простите, а ничего, что я всё это слышу? — неожиданно вмешалась обсуждаемая девушка. — Мне, между прочим, тоже интересно, что вы оба намерены со мной…
— Цыц, женщина! — хором рявкнули мы с Альбертом за миг до того, как вцепиться друг другу в горло.
— А ну, спасай её от меня, шут в перьях!
— Я убью тебя за… за… за… не знаю за что, но убью! Господь не осудит…
Мы успели разве что обменяться парой полновесных тумаков в партерной борьбе, когда на нас выплеснули целую кастрюлю ледяной воды. Я и ангел уставились на Лену с пустой посудиной в руках. Мгновением спустя нам обоим стало стыдно…
— Прости, — первым извинился мой друг. — Я понимаю, ты хотел как лучше. Но Божественное правосудие нельзя исправить и подтолкнуть.
— В курсе. И ты меня извини. Завёлся как мальчишка, неизвестно с чего. Тебя впутал зачем-то… всё же ясно — она моя, могу забирать и уходить.
Альберт опустил голову. Девушка осторожно коснулась кончиками пальцев его крыла, словно бы впервые осознав, кто на самом деле стоит перед ней. Потом побледнела, покраснела и снова побледнела как полотно…
— Я понимаю, что сделала. Никто не виноват. Все бумаги подписаны. Всё честно.
— Всё не честно, раз уж даже… — начал было я, принимая из её рук пачку белых листов, и осёкся на середине фразы.
Если кто не понял — все листы договора были девственно-белыми! Новенькие, чистые, невинные, словно только что с бумажной фабрики. Ни слова, ни буквы, ни даже знака препинания, не говоря уж о подписи о продаже души. Ни-че-го!
— Твоя работа? — спросил я, чтобы хоть что-то спросить.
— Нет, — Альберт отрицательно покачал головой, — это не в моей власти.
— А в чьей? — всё ещё не понимая произошедшего, спросила старшая сестра погибшей девочки.
Мы промолчали, дружно возводя очи вверх…
P.S.
— Ну и как ты намерен отчитываться за такой провал перед своим начальством? — плакала Азриэлла, нежно гладя меня когтистыми лапами по голове. — Тебя уволят, лишат премии, оштрафуют, а у нас скоро малыш… Ты ведь наверняка даже не представляешь, сколько средств уходит на ребёнка! Все эти пелёнки, распашонки, присыпки, питание… Мы разоримся, любимый!
— Может, твоя мама подкинет деньжат на внука?
— Ну конечно, как к нам в дом, так она — тёща, а как помочь деньгами, так сразу — мама! — Моя жена лизнула меня в ухо и решительно встала. — Ох, поясницу ломит, ребёнок в пузе такой активный. Пойду позвоню мамуле… А ты обещай не делать так больше!
— Обещаю, родная, — клятвенно соврал я.
Она поверила. Люблю её, люблю…
— Абифасдон, ты не по-ни-ма-е-шь… — дыша на меня ароматными коньячными парами, доказывал мой друг, панибратски заглядывая в глаза. — Мы — не свободны. Оба! И не надо мне говорить, что ты женат и что я женат. Это другая несвобода. Мы к ней стремились, она нам нравится, мы жизнь готовы отдать за наших любимых жён, и это логично! Но мы несвободны, теперь ты меня понимаешь?
— Альберт, тебе не много? — Я попытался отобрать у него бутылку. В принципе с равным успехом мог бы попробовать мизинцем сдвинуть весь комплекс Московского Кремля. Нет, с Кремлём, кстати, могло бы и получиться. А вот с Альбертом…
— Ты опять не понимаешь. — Он сокрушённо покачал тщательно расчёсанными кудрями, а в его голубущих глазах плескались алкоголь и потребность высказаться. — Я ангел. Не простой вестник с крылышками, боевой ангел. Быстрого реагирования! Хочешь, дам меж рогов?! Нет? Правильно. Я тоже не хочу с тобой драться.
— Ну, во-первых, потому что ты набрался. Вашему брату вообще нельзя пить. Кто тебе тут наливал? Официант!
Молоденький парнишка в белой рубашке, форменных брюках и фартуке невольно вздрогнул и, сделав испуганное лицо, отрицательно покачал головой. Не он. В смысле, не он это начал. В это заведение мой могучий друг пришёл уже хорошо поддатым.
— Я же не слепой, я вижу, что происходит… Мы, ангелы, не лишены мозгов, и аналитическое мышление нам не чуждо. За столько лет от Сотворения мира у нас была возможность чётко определить своё отношение к людям. Поверь, это не Он нас заставил. Он даровал нам, своим созданиям, право выбора! И мы выбирали… кто как решил…
— Альберт, я в курсе, — моя вторая попытка забрать у него бутылку тоже закончилась неудачей, — нам в Пекле эту краткую историю восстания ангелов преподают ещё в первом классе. Верные остались с Господом, а неверные были низвергнуты с небес вместе с главой мятежа, светоносным Люцифером! От них, падших ангелов, и произошли мы, демоны. То есть ты хочешь сказать, что мы с тобой вполне можем оказаться двоюродными братьями?
— Да. Нет! Дело не в этом. История всегда подобна римской куртизанке — она радостно ложится под победителя! Мы сделали правильный выбор. Единственно правильный, потому что последний исход битвы уже предрешён, и Страшный суд всё расставит по своим местам. Праведники будут награждены, нечестивцы будут наказаны.
— Аминь, — подтвердил я, уже прекрасно понимая, к чему он клонит.
— Но мы — не свободны. Не свободны. У нас нет своей воли. Только — Его воля! Мне нельзя ничего сделать без приказа. Я не могу пойти и сам — спасти, заступиться, помочь, защитить… хоть от тебя! Приказ… всегда и везде только приказ! Я устал, Абифасдон… Давай выпьем?
— Послушай, братан… — Я попытался дружески обнять его за плечи, но он вырвался. — Ладно, ладно, не напрягаю. Ты только успокойся. Не надо на всём этом циклиться, а то комплексов нахватаешь, как помойная собака блох… Думаешь, у нас внизу всё шоколадно?! Если я тебе начну рассказывать — так ты до завтрашнего дня не уснёшь, будешь пить валокордин и обливаться слезами сострадания!
— Шутишь?
— Конечно, шучу, ща корчить рожи начну, как мистер Бин! Короче, давай по чашке кофе, и домой…
— Официант! — громко воззвал Альберт, и сразу три мальчика, бросив своих клиентов, кинулись на зов ангела. — Пожалуйста, кофе моему другу и… ещё один коньяк для меня!
Чем всё это могло закончиться, предполагаете? Вот и я не предполагал, что мне придётся тащить его на своём горбу, пьяного как еврей в Пурим, до ближайшей конспиративной хаты. Хорошо ещё он вёл себя прилично, в смысле, не орал попсовых песен, не поминал имени Господа всуе, не облевал мне спину, ну и всё такое…
Не секрет, что у всех нас, и ангелов, и демонов, всегда есть в запасе два-три адресочка на всякий пожарный. Мало ли что может случиться на работе? Меня, например, один раз взрывали противопехотной миной-лягушкой. И что было делать? Идти домой с пустяковой царапиной или отлежаться денёк, взять клиента за жабры и доставить тёпленьким в пункт назначения? Естественно, работа превыше всего.
Ближайшей оказалась хата нашего отдела. Да, по совести говоря, каким бы образом я потащил его в другую? Меня б там же и грохнули, и закопали, и следов не оставили, а оно мне надо? Нет, серьёзно, надо?! У-у, пьяная орясина-а…
В общем, в ту ночь ангел быстрого реагирования валялся весь никакой на диване конспиративной квартиры Пекла. Я прекрасно понимал, каким местом мне это может выйти, поэтому первым делом позвонил домой…
— Алло, любимая! Да, это я. Ага. Тоже скучаю. Нет, ничего не ел, а ты? А вот ты ешь! Там мясо оставалось, кости грызи, жир пей. Нет, масло техническое, его не надо. Уже? Всю банку? Ну что я могу сказать? Если малыш в пузе не бунтует… Нет, я рано не вернусь. Собственно, почему тебе и звоню. Ты не можешь подменить меня на пару часов? Нет, нет… нет! Слушай, ты хоть иногда не перебивай, дай мне договорить, пожалуйста! Спасибо. И я тебя. Так вот, надо посидеть с Альбертом. Он пьян. Да, он. Да, пьян. Да, Альберт! Давай все вопросы потом, а? Нет, я не ору. Прости. Я люблю тебя! Жду, родная. Ты прелесть. И шалунья… Только попробуй, я уже ревную! Целую. Всё.
Сунув телефон в карман, я встал у окна, чуть отдёрнул занавеску, вгляделся в тихий городской пейзаж и задумался. С чего же всё началось? С алкоголя. Но вообще-то ангелы не пьют. Альберт так тем более, он же у нас спортсмен, культурист и эстет. При мне и капли в рот не берёт, трезвенник каких поискать. Что ж его сегодня так накрыло-то?
Нет, не подумайте, что я раньше не спрашивал. Да я сразу ещё в кафе за него взялся, как только увидел в таком состоянии! Но этот герой молчал, как смоленский партизан. Ангел быстрого реагирования даже в состоянии крайнего алкогольного опьянения отлично контролирует ситуацию, следит за своим языком, разговаривает без пьяных «спотыков» на словах и в целом ничего лишнего себе не позволяет. Хотя, с другой стороны, чтобы он вот так отрубился, это тоже, знаете ли, нонсенс. Наверняка нервы сдали, расслабился…
Конечно, это всё из-за работы, она у него никак не сахар. Бойцов такого уровня много не бывает, а значит, его суют в каждую чёрную дыру затычкой. Ни тебе отдыха, ни благодарности, ни смены обстановки. Есть с чего запить, хотя, признаю, он держался долго…
Но, с другой стороны, тогда уж давайте не будем забывать, что и у меня она тоже есть, и её тоже не отодвинешь. Пока я тут трачу время непонятно на что, минуты неумолимо капают, а это моя зарплата, которую он, проспавшись, ничем мне не компенсирует.
Надеюсь, Азриэлла не очень задержится и посидит с ним тут часок-другой, пока я быстро смотаюсь за очередным грешником. Ждёт ведь человек, понимает, что срок истёк, чего ж зря клиента нервировать? Сейчас быстренько сбегаю, сдам его душу в Ад и вернусь за другом. Я ещё раз внимательно посмотрел на спящего Альберта — его лицо было искажено какой-то внутренней болью, видимо, проблема не отпускала даже во сне, да и не каждое горе можно залить коньяком. Ну или, по крайней мере, залить так, чтобы забыть и не думать.
Со мной такое тоже было, но тогда приятели по службе поили меня аж две недели. А потом ещё дня три я валялся уже под капельницей с самогоном. Так вот, лечение настолько действенное, что сейчас мне даже и не вспомнить, из-за чего вообще там был сыр-бор. Да я и не пытаюсь, даже наоборот…
В дверь тихонечко постучали. Ну наконец-то! Бросившись в прихожую, я щёлкнул ключом и впустил Азриэллу. Моя жена тут же сбросила стандартный человеческий образ и предстала во всём великолепии своего демонического тела, ничуть не испорченного весьма заметным пузом.
— Я успела на ужин, дорогой?
В ответ я нежно врезал ей локтем по зубам. Она ласково рассмеялась и неуверенно уточнила:
— Милый, ты что, всерьёз не тронешь этого ангела? Я так поняла, что пока он в отключке и если мы навалимся вдвоём, то успеем…
Мне пришлось врезать ей ещё раз.
— Обожаю, когда ты так восхитительно нежен со мной, — сладко простонала она. — И я умиляюсь твоей заботой о нашем малыше, ты ведь ни разу не ударил меня в живот, как я ни просила. Пойдём, ещё раз покажешь мне своего друга…
Я подал ей руку, помог встать, мягко обнял за чешуйчатые плечи и провёл в комнату. Альберт всё так же дрых на диване, и вся его поза дышала поразительным сочетанием мощи и беззащитности, как на фресках Микеланджело.
— Он прекрасен, — хищно улыбнулась Азриэлла. — Ты точно уверен, что мы не должны его съесть?
— Сам ещё не решил… Альберт мой друг, мы столько пережили вместе, и если сейчас убить его, то до меня всё равно докопается другой ангел быстрого реагирования, а сумею ли я подружиться и с ним? Этого я хотя бы знаю как облупленного…
Тоже аргумент, — подумав, кивнула моя.
— Но хоть лизнуть его разок можно?
— Если не разбудишь.
— Я осторожно-осторожно…
Она на цыпочках подошла к моему спящему другу и кончиком раздвоенного языка коснулась его щеки. В тот же миг пудовый кулак нашего пропойцы с убийственной точностью врезал ей в челюсть. Азриэллу отшвырнуло в сторону так, что я едва успел её поймать. Мы вдвоём сбили стул, тумбочку и сломали дверцу шкафа…
— Да-а, — уважительно протянула моя любимая, — вот что значит веками отработанные боевые рефлексы. Но кстати, на вкус он не очень, сладок до приторности…
— Зато ты попробовала ангела, можешь хвастаться подружкам по фитнес-клубу для беременных.
— Девчонки с ума сойдут от зависти! Так ты хотел куда-то бежать?
— Задница Вельзевулова! Меня же там грешник с договором уже третий час дожидается! Неудобно-то как… — Я порывисто обнял жену и предупредил: — Никого сюда не впускай. Будут звонить — не бери трубку. Я постараюсь как можно быстрее выбраться.
До клиента пришлось полчаса пилить в другой конец города. Особых хлопот он, как я и предполагал, не доставил. Так, стандартные угрозы, размахивание перед моим носом нательным крестиком, наспех заученные молитвы, ссылки на Библию, угрозы страшной местью знакомых батюшек, увещевание решить всё миром, предложение денег, отписывания имущества на моё имя, обещание подписать на тот же договор кучу своих знакомых, традиционная истерика в конце, со слезами, соплями и нечеловеческим воем…
Доставлять такую мелкую душонку в Ад всегда одно удовольствие. Быть может, поэтому я уже и не обращал внимания на три непринятых вызова в сотовом телефоне, волей рока переведённом на тот момент в беззвучный режим. Зато когда я, облегчённо вздохнув, подписал последнюю бумагу и намеревался позвонить Азриэлле — всё ли в порядке, реальность ударила меня под дых…
Три пропущенных звонка от Азриэллы! Что же там могло произойти, что она так меня звала, а я, дурак, не слышал?! Держись, родная моя, если только этот крылатый извращенец хоть что-то тебе сделал — я его… я ему…
— Да, дорогой, — ласково облизнулась телефонная трубка. — Ты где? А мы уже дома.
— Кто мы?!!
— Странный вопрос. Я и малыш… — В её голосе слышалось сытое удовлетворение. — Когда тебя ждать?
— Буквально через пять минут. А что с Альбертом?
— О, всё в порядке! За ним пришли и его забрали.
— Кто? — не понял я.
— Ну сначала наши, потом ангелы.
У меня потемнело в глазах. Я на миг представил себе, как в конспиративную квартиру вламываются такие же демоны или даже пусть более мелкие бесы, наваливаются толпой на моего беззащитного друга. Пьяный Альберт дерётся, как раненый лев, но всё равно тонет под неумолимой лавиной противника! Это моя вина…
— Ангелы забрали его тело?
— В принципе можно сказать и так, — подумав, признала Азриэлла. — Твой друг, несмотря ни на что, даже не проспался. Где ты так накачал несчастного?
— Я?!
— Ну не сам же он набрался. Ангелы вообще не пьют, ты же знаешь…
— Знаю. — У меня немножко отлегло от сердца. — А чего ты тогда звонила? Алло?! Эй, ты где?! Вот зараза, опять отключили за неуплату. Вроде ведь пополнял счёт на днях, и нате вам! Деньги жрут как не знаю кто…
Я мысленно выругался по поводу наших ненасытных сотовых операторов и, прыгнув в машину, быстренько домчался от конторы к себе домой. Моя жена в лиловом домашнем халатике с наркотическими маками и лебедой встретила меня исполненная гордости, как победительница Олимпийских игр по толканию ядра.
— Милый, оказывается, у вас там чудесные камеры слежения. Я нагло спёрла для тебя нужную кассету, хочешь, посмотрим вместе?
P.S. Э-э-э… собственно, что я могу сказать в заключение… Кассета была интересной. Даже динамичной, то есть экшена, драк и крови там хватало с избытком. Вся интеллектуальная линия сюжета сводилась к короткому диалогу между моей супругой и четвёркой бесов, забежавших перекусить. В синопсисе это бы выглядело примерно так:
Бесы (радостно). О, братва, да здесь ангел. Гаси его!
Азриэлла (вежливо). Сожалею, мальчики, сама бы хотела, но мой муж просил его не трогать…
Бесы (не веря своим ушам). Чё?! А ну пошла с дороги!
Азриэлла (чуть не плача). Я могу позвонить мужу? Ой, он не отвечает… Что же делать слабой женщине…
Бесы (засучивая рукава). Да пошла ты…
Безобразная драка. Четыре трупа.
Стук в окно четвёртого этажа. Ангелы быстрого реагирования.
Ангелы (твёрдо). Демонесса, мы заберём нашего брата!
Азриэлла (задумчиво). В принципе, я не против, но мне бы хотелось предупредить мужа. Можно один звонок?
Ангелы (тактично). Разумеется.
Азриэлла (печально). Он молчит. Видимо, занят. Будем драться?
Ангелы (переглянувшись). Мы не поднимем руки на беременную.
Азриэлла (облегчённо вздыхая). Спасибо. Я так и подумала. Но кажется, ваш коллега приходит в себя. Если он хочет уйти с вами — это его право…
Альберт, спя на ходу, качаясь и мало что соображая, выпадает в окно, в дружеские объятия боевых товарищей. Азриэлла набирает мой номер в третий раз…
P.P.S. Вот, как говорится, и всё. Этот получасовой ролик побил все рекорды скачивания в Интернете. Гугл вам в помощь!
Невнятный бунт Альберта с последующим запоем привёл к очень печальным последствиям. Мой белокрылый друг был вызван на ковёр к начальству и отдр… взд… выпор… короче, он словил по полной! То есть, возможно, хотя бы один раз за столько тысяч лет почувствовал себя в моей шкуре. Хотя это в теории, у нас наказывают куда как строже, но и в ангельском штабе с такими истериками особо не церемонятся…
Ему инкриминировали многое — преступную слабость, неверие в высший Промысел, гипертрофированное чувство долга, больной индивидуализм, эгоистичное отношение к товарищам по службе, чрезмерное потакание собственным интересам и, разумеется, злоупотребление спиртным. Последний пункт самый серьёзный.
Общеизвестно, что ангелы не пьют. Кто смотрел «Догму», тот понимает, о чём я. Хотя сам фильм донельзя попсовый, но всё-таки парочку-тройку серьёзных моментов они там поднимают и не очень грешат против истины.
Ангелам нельзя пить. И дело тут не только в их физиологии, я вроде уже упоминал, что они справедливо считают весь алкоголь дьявольским зельем. То есть заранее ставят себе же соответственные психологические барьеры и комплексы, на которых сами же и горят!
Нет, я же не спорю, всё, что касается чисто водки, спирта и самогона, это наше изобретение. Причём отнюдь не бесполезное, согласитесь. Но ведь «не спиртом единым…» жив человек! Люди сами отличненько всё себе наладили, и никто их не заставлял.
Любой историк знает: в плане пивоварения и виноделия, господа хорошие, обращайтесь с претензиями к средневековым монахам, им в этом деле равных не было. Хотели бы церковные власти запретить алкоголь пастве, как это сделал незабвенный Мохаммед, так кто бы им мешал?! Да прокляли бы на раз, церковь в те времена обладала нехилым авторитетом и достаточной силой, чтобы настоять на своём. Не захотели-с…
Поскольку, если уж давали обет бедности и безбрачия, так хоть выпивку надо было оставить, иначе мужики с тоски и нереализованных гормонов весь монастырь бы разнесли в щебень! До сих пор, если внимательно почитаете историю происхождения популярных ликёров, настоек, сортов пива и коллекционных вин, то сразу увидите — к их созданию приложили руки именно служители Божьи, а не мы. Мы, так сказать, только намекнули…
Но, возвращаясь к теме Альберта, закончу на радостной ноте — он отделался двухнедельным домашним арестом, жёстким постом, чтением духовной литературы, запретом на мультики и спортзал. Легко отделался! Кстати, это не шутка, если бы ему инкриминировали ещё и государственную измену — то есть общение со мной как полномочным представителем стана врага, вот тогда бы погорел безвозвратно.
Но про меня забыли. Свезло. Причём обоим.
Хотя и он, и я прекрасно понимаем, что «забыли» надо ставить в кавычки, это так, до поры до времени…
Я имел полную возможность неспешно порассуждать на эту тему, пока ехал за Кассандрой. Это такая суперпопулярная в узких кругах певица, исполнительница собственных стихов под гитару. Женщины заключают договор на продажу души ничуть не реже, чем мужчины. Но вопреки устоявшемуся заблуждению вовсе не потому, что все (или через одну) являются по сути своей ведьмами. Просто жизнь такая — им режут крылья, они пересаживаются на метлу…
— «Без умолку безумная девица кричала: „Ясно вижу Трою павшей в прах!“ — старательно подражая хриплому баритону Высоцкого, напевал я, выруливая на проспект, к новенькой линии элитных многоэтажек. — Но ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах!» Итак, что у нас там по договору? Бессмертная слава для элиты. Надо же было допетрить… Ох и любят же тётки круто выпендриться, причём не просто так, а для элиты, интеллигенции, немногочисленных умных и думающих людей!
Я фыркнул, сунув в плеер её последний диск с провокационным названием «Не для средних умов». Сам альбом, разумеется, с треском провалился, публика не любит, когда её в лицо называют дурой. Но двум-трём «истинным ценителям» понравилось, оно понятно, для них и создавалось. Но, увы, выяснить их мнение более развёрнуто уже не получится, срок вышел, и госпожа сочинительница-певица-исполнитель скоро предстанет перед совсем другой аудиторией. А как поют у нас в Пекле, с голым задом на сковороде, вам лучше не слышать…
— Куда? — мрачно остановил меня гориллообразный бугай на вахте в подъезде. Элитный дом, камеры слежения, крутая охрана, пропускная система, сами понимаете…
— К Кассандре, — улыбнулся я.
— А она в курсе?
— Чего?
— Ну что вы к ней идёте, — неохотно пояснил громила. — Паспорт покажите.
— Нету.
— Ну любое другое удостоверение личности. Права там, ещё что-нибудь.
Я пожал плечами и сунул ему удостоверение сотрудника Ада по вопросам выбивания долга из клиентов. Охранник мельком глянул на фото и хмыкнул:
— Не похож.
— А так? — Я не поленился принять свой истинный облик.
Громила побледнел, схватился за сердце и начал лихорадочно хватать ртом воздух, как пузатый карась на берегу. Бывает, не все же могут спокойно смотреть на саблезубый оскал демона…
— А-а… эт-т… ой!
— Ближайший православный храм через три квартала по улице и сразу налево, — напутствовал я резво сбегающего охранника.
Хороший парень, быстро соображает и быстро бегает, в иной ситуации могли бы подружиться. Учитывая, что вопросы о жильцах задавать больше было некому и разрешение на вход тоже никто не выписывал (как, впрочем, и не запрещал), то я спокойно прошёл к лифту, выбрал нужный этаж и поехал в гости. Не факт, что меня там ждут с распростёртыми объятиями, но это, согласитесь, уже совсем не моя проблема…
— Кассандра Фарр? — скорее утвердительно, чем вопросительно или с какой-то иной интонацией начал я, видя, что к дверному глазку кто-то приложился.
— Ах, кто там?
— Ваш искренний поклонник. Горящий желанием предложить вам миллионный контракт на получасовое выступление перед русскоязычной общиной Нью-Йорка!
— Всего миллион? — разочарованно уточнили из-за двери. — Но ведь за полчаса они ничего не успеют услышать, понять, прочувствовать… Нет, я, видимо, откажусь. Но, право же, заходите…
— Я могу войти? — неизменно переспросил я.
— Да, разумеется. — Дверь гостеприимно распахнулась. — Если, конечно, даёте слово и обещание ничего не говорить о деньгах. О, я ведь всё равно ничего в этом не смыслю. Какие гастроли, какая публика, какая заграница? Я ничего, абсолютно ничего в этом не понимаю. Моя душа отдана лишь музыке и поэзии. Даже больше музыке — её немногословие чарует, как чарует один звук, несравнимый с тысячей слов… Я слишком много болтаю? Вы должны извинить меня. Это дань легкомысленной юности, которая никак не хочет уходить…
Я с разинутым ртом зачарованно кивал на каждую её фразу, пока меня вели полутёмным (это уж как водится) коридором в небольшую уютную залу с искусственным камином, тройными занавесками на окнах, блестящей гитарой в углу и неуловимой аурой утомлённой славой женщины. Причём той самой славой, что не приносит материального благополучия, но всегда даёт вам шанс почувствовать и даже прочувствовать свою сладкую принадлежность к самым интеллектуально-избранным слоям общества.
Моложавая хозяйка в длинном полураспахнутом халате царственным жестом указала мне на низенький пуфик и опустилась в кресло, держа спину прямой, как корабельная мачта. Её глаза были подёрнуты дымкой вселенской печали.
— Я могла бы предложить вам чай или кофе, но, право же, сегодня у меня так болит голова, что даже думать больно…
— Возможно, мне лучше уйти? — вежливо уточнил я.
— Ах, ну что вы, будет очень неудобно заставлять вас снова и снова подниматься сюда, таская эти ужасные приглашения, бумаги, договора. К тому же я жутко занята — творчество отнимает столько сил, кто бы знал… кто хотя бы понимал меня… — Она уронила лицо в ладони и, посидев так пару минут напоказ, подняла на меня измученные глаза. Я вопросительно выгнул бровь… — Прошу, простите мне мою слабость, вы ведь пришли по делу. Сейчас, ещё секунду, я попытаюсь забыть об этой вечной боли в предсердье. Да. Всё… Что и где я должна подписать?
— Вот здесь. — Я протянул ей бланк и авторучку.
— Но это же… Это не контракт!
— Честно говоря, нет. Это подтверждение, что Мамыкина Зинаида Павловна, творческий псевдоним Кассандра Фарр, шесть лет назад подписала типовой договор с нашей конторой, обязуясь передать нам свою бессмертную душу в обмен на славу и успех у элитарно-возвышенной публики. Срок истёк. Все пункты договора нашей стороной были безукоризненно выполнены. Подпишите счёт к оплате.
— Чушь! — Она небрежно оттолкнула мою руку. — Ничего я не буду подписывать!
— Что ж, это и не обязательно. — Я зевнул и с хрустом поднялся, привычно обретая свой демонический облик.
Певица взвизгнула, мигом взлетев с ногами на спинку кресла и вытаращившись как перепуганная кошка. Её крашеные волосы встали дыбом и, кажется, даже заискрились…
— Пойдёшь добровольно, цыпочка, или тебя притащить смятую как тряпку? — прорычал я, пуская дым из ноздрей.
Зинаида-Кассандра вперила в меня неожиданно заблестевший взор и шёпотом попросила:
— Ещё…
— Что ещё, смертная?!
— Говорите так со мной…
— Как? — недопонял я.
— Вот так… брутально, грубо, жёстко… — На ярких губах хозяйки мелькнула неуверенная улыбка, а в голосе прорезались нотки страсти. — Со мной ещё никто не… не позволял себе такого. Вся эта элита, все эти мужчины, эти мальчишки и старики, интеллигентные и инфантильные… Они видели во мне лишь певицу!
— А кого бы ты хотела, кошка озабоченная? — рыкнул я, нехотя принимая человеческий образ. — Что было прописано в договоре, то тебе и дали. Претензии не принимаются. И нечего на меня так смотреть, шалава…
— О да! Да-а! Назови меня так ещё! — Грешница бросилась мне на грудь со всем пылом давно неудовлетворённой женщины, одновременно пытаясь выпрыгнуть из своего длиннополого халата. Её руки без разрешения полезли ко мне в штаны.
От неожиданности я не удержал равновесия, рухнув вместе с пуфиком, а она, прижав меня коленом к ковру, продолжала срывать с себя детали одежды…
— Бери меня, терзай, мучай, заставь рычать меня от сладчайшей боли! Будь со мной жестоким животным, ненасытным маньяком, грубым насильником, пьяным быдлом, развратным скотом! Я твоя шлюха, мразь, тварь, кто угодно… О, будь со мной грязен! Я всё, всё, всё тебе подпишу!
— Ну… если так, то…
Договорить мне всё равно не дали, дамочка слишком изголодалась. Я едва успел сделать на сотовый несколько определённо откровенных фото для Азриэллы. Такие вещи её радуют, у нас, демонов, супружеская измена почти как подарок на день рождения… Две измены. Нет, три. Ого, а дама настроена продолжать…
В общем, я забрал популярную певицу примерно через час, мокрую и счастливую, она была полна готовности продолжать ещё хоть весь день, но у меня есть своя работа и семейные обязанности. Пришлось пообещать, что в Пекле ею займутся десятки демонов-мачо, ещё более массивных и горячих, чем я. Женщина даже не стала одеваться — и правильно, зачем?
А в результате попыталась полезть на моего шефа прямо в конторе, эту психическую пришлось связать, прежде чем класть на сковородку…
P.S.
— Ну чего ты плачешь? Что я не так сделал?! Тебе же всегда нравились такие фото, у нас их целый альбом, не считая картин и наскальных рисунков эпохи палеолита… — виновато оправдывался я, гладя по голове ревущую жену.
— Не знаю-ю… Мне плохо-о… убери её, вычисти эту гадость из своего телефона-а…
— Пожалуйста, вот, уже убрал, всё, ничего нет, только не плачь!
— Не могу-у… мне… мне, как женщине, знаешь как обидно?!
— Но ты не женщина, ты демонесса! — В отчаянии я уже сам чуть не плакал. — У нас любой секс с человеком это вообще ничто! Фикция! Пустышка! С равным успехом ты могла бы приревновать меня к магазину женского белья!
— Не делай так больше…
— Не буду.
— Я люблю тебя. — Она положила мою когтистую руку на своё чешуйчатое пузо. — Чувствуешь, малыш тоже недоволен.
— Толкается… — улыбнулся я, обнимая супругу. Азриэлла медленно успокаивалась.
Похоже, мы с ней начинаем слишком многое перенимать от обычных людей. Хорошо ли это? Не знаю. Зато с уверенностью могу сказать, что больше не обижу её. Мне будет стыдно перед ребёнком…
— Прошу прощения, вы Абифасдон?
Я поднял мутный взгляд, нехотя оглядел подошедшего ко мне человека и кивнул. Альберт задерживался то ли в пробке, то ли на очередных разборках. Если он и на спасение грешника прилетает с таким же офигительным опозданием, как сегодня на встречу в кафе, то я бы давно уволил такого сотрудника. Тоже мне, блин, ангел быстрого реагирования… Слепая галапагосская черепаха с перьями, вот он кто, а не ангел! Видали мы таких ангелов…
— Вы не возражаете, если я присяду? — Настырный тип опустился плоским задом программиста на краешек стула и уставился на меня, поправляя очки.
Я пожал плечами — да пусть сидит, мне-то что? С третьего раза мне удалось исхитриться достаточно громко щёлкнуть пальцами, и официантка, неодобрительно поджав губки, принесла мне двенадцатый коньяк. Очередные пятьдесят граммов. Или тринадцатый. Но, может, даже четырнадцатый, разницы нет, что я, считать буду? Да хоть шестнадцатый…
— Я от Константина Петровича, — доверительным шёпотом доложил мой собеседник.
Хотя какой, к-богу-душу-в-рай, собеседник, раз я с ним не беседую?! Это он припёрся и лезет за стол, куда его не приглашали. Да, я не оговорился, если ему разрешили здесь сесть, это ещё отнюдь не значит, что ему тут рады! Я, между прочим, жду своего друга, я не одинок, а вдруг Альберту не понравится, что в его отсутствие ко мне подсаживаются всякие такие разные? Ладно, вру, он у меня не ревнив…
— Вы помните Костю? Ну у него ещё зуб вставной и удивительный дар привлечения повышенного внимания слабого пола. Он рассказал мне о вас и намекнул, где вас можно найти. Я хожу сюда уже почти месяц, и наконец мне улыбнулась удача!
Я ещё раз тупо кивнул и тоже ему улыбнулся, во всю пасть, от всего сердца, чтоб не слишком радовался. Константину Петровичу в ближайшее время предстоит короткий переезд на новое место «жительства». Ну, может быть, условия в котле с грешными душами покажутся ему несколько отличными от тех, к которым он попривык тут, да и «внимание слабого пола» будет заменено на внимание бесов с вилами. Не столь эмоциональное, но тоже пристальное. Так чего тебе от меня-то надо, крыса кабинетная? Коньяка не дам.
— Если позволите, перейду сразу к делу. Видите ли, я учёный. Довольно крупный. Нет, не так… Вы могли читать мои статьи по нанотехнологиям и развитию комплексного подхода к разработкам… Простите, я волнуюсь. То есть уверен, что вы не читали, это всё-таки узкоспециализированная литература, и сами статьи написаны на английском. Я опять не о том, но тем не менее…
Чего?! Да чтоб он знал, я, как любой даже самый захудалый демон, при желании говорю, пишу и читаю на всех языках мира! Включая мёртвые, искусственные, азбуку Морзе и грамоту для слепых, тоже мне искусство… Но где этот Альберт шляется, в конце-то концов?! У меня нет ни малейшего желания сидеть тут неизвестно с кем и напиваться в одиночку. А вот приходится же… Чисто из вежливости я выгнул бровь и прищёлкнул языком, с трудом изображая самый искренний интерес. Умник принял это за чистую монету и пылко кинулся продолжать:
— Я хотел бы войти в ваш коллектив. Получить рабочее место и быть полезным членом вашего, если можно так выразиться, общества. Поверьте, я хороший специалист, знаю своё место, умею работать и буду полезен. Вы не пожалеете, что дали мне шанс!
Вот о чём мужик щебечет, на что нарывается, ума не приложу… Какой ещё шанс? Никакого шанса мы никому не даём, наоборот, только забираем. Сама структура Пекла как такового подразумевает обман, ложь, заведомое невыполнение обязательств и всенепременное кидалово клиента. Тот же договор о «продаже души» — лажа бесстыжая! Душа дарована человеку Богом, добровольно продать её Дьяволу в принципе можно, но опять-таки с волеизъявления всё того же Господа. Ибо если Всевышний всерьёз пожелает забрать душу грешника из геенны огненной, так кто ему помешает — бесы, буква договора, сам Сатанаил?! Да не смешите, не смешно… Поэтому мы в своей работе берём на понт, играя на чисто человеческих слабостях.
— Ох, похоже, от этих мыслей я начинаю трезветь, — притормозил я, невольно включаясь в разговор.
Учёный заблестел глазками и придвинул свой стул поближе:
— Простите, Абифасдон… не знаю вашего отчества, так что по поводу моего трудоустройства?
— Вот пристал, смертный…
— Понимаете, здесь, в этой стране, при этой политике и этом народе, мне никогда не удастся реализовать и половину моего потенциала! — горячо зачастил он, и я подтянул свой коньяк поближе к себе, чтоб слюнями не забрызгал. — Что меня ждёт здесь, кроме зажравшегося начальства, завистливых коллег, нищенской зарплаты, вечных проблем в быту? Я уже молчу об экологии и уровне преступности! В этой стране нельзя ни жить, ни работать, только умирать. Возьмите меня к себе, у меня большие планы и серьёзные идеи, мы сотворим такое, что любые проекты прошлого покажутся детскими игрушками, мы с вами изменим мир!
— Слышь, ты, отрыжка Кулибина-Эдисона, а ничего, что кое-кому там, наверху, могут не очень понравиться твои бзики с изменением мира?
— А кто будет Его спрашивать?! Это Он допускает революции, голод, смертность! Это из-за Него человечество веками топчется на месте, это Он заставляет нас только молиться, уповая на якобы «высшую справедливость», это из-за Него я никак не могу прилично…
— Цыц! — тихо прикрикнул я, не дожидаясь, пока этого идиота сверху шарахнут молнией. Если разряд будет серьёзный, то и ещё на одного демона хватит запросто, а мне оно каким местом улыбнулось? Никаким! — Так, давай коротко и по делу. Тебя как зовут?
— Вениамин Карлович.
— Значит, так, Веня. Я — демон по вызову. То есть прихожу забирать души, просроченные по договору. Трудоустройством в Пекло не занимаюсь, это не мой профиль.
— Но вы можете посоветовать, к кому мне обратиться?
— Смысл? У нас всё равно не берут на работу людей. Жара, серные пары, загазованный воздух, несбалансированное питание. Человеку просто не выжить.
— А если в противогазе и с собой сухой паёк?
До чего упёртый дядька. Я ещё раз внимательно посмотрел на янтарный коньяк в бокале, точно ли не попала слюна, а то ещё заражусь такой же пакостью…
— Ну если совсем нельзя вниз, то, может быть, вы могли бы порекомендовать какой-нибудь филиал здесь? Умоляю вас, помогите, дайте мне возможность оправдать высокое доверие!
Да, в принципе филиалов, офисов, контор и дочерних предприятий у нас наверху как блох на дворняге, но как не хочется лезть за сотовым, искать одноклассников, припахивать их к работе с клиентом…
— Я готов продать душу!
А вот это уже серьёзно. Не дожидаясь появления бесов-дефлораторов с типовыми бланками под мышкой, я строго зыркнул на учёного Вениамина и приложил палец к губам.
— Тихо тут! Орёт, как кот-кастрат на Восьмое марта. Продажа души — это… это тоже, знаешь ли, непросто. На каждую душу есть свой покупатель и своя цена, свои условия, индивидуальный подход, так сказать. Вот ты конкретно чего за душу хочешь?
— Работу. Творчество. Созидание на благо человечества.
— Поконкретнее, — вяло поморщился я.
Ох уж мне эта российская интеллигенция… Ничего для себя, но всегда всё всем во благо! Причём ни разу не поинтересовавшись мнением самих «облагодетельствованных». Действительно, народ ведь никогда не знает, чего ему, глупому, надо. Непросвещён-с, не Европа, надо его за химок и в светлое будущее…
— А я мог бы?..
— Нет. Одна душа — одно желание.
— Понимаю, конечно, вы правы. — Он ненадолго задумался и решил: — Хочу быть главой проекта «Адронный коллайдер»!
— Нехило… А почему именно на коллайдере-то? Штука опасная, кто его знает…
— Вот это и завораживает, — снисходительно усмехнувшись, пояснил мужчина. — Если проект будет успешен, то человек сделает гигантский шаг навстречу новым технологиям! Мы сможем изменить окружающую среду, создавать искусственные «чёрные дыры», утилизировать мусор, изменить климат планеты и даже…
— А если оно шарахнет?
— Ну это естественный риск любого научного эксперимента. Стремление к познанию любой ценой — вот отличительная черта настоящего учёного! Науку двигают смелые, а ретрограды лишь временно тормозят неумолимое движение прогресса!
— Выйдем на минуточку. — Подумав, я привстал и, приобняв собеседника, направился в туалет. — Адронный коллайдер не по моей части, но если вот ты готов изложить свои взгляды моему руководству…
— А можно?!
— Можно, — великодушно улыбнулся я, и мгновение спустя мы стояли перед кабинетом моего шефа. Предупредить секретаршу о серьёзности клиента было секундным делом. — Ну что, удачи тебе, Веня! Расскажи там всё, представь себя в лучшем виде, не скромничай, выдай резюме. Шеф у нас опытный руководитель, перспективу чувствует и учёных любит. Главное, понравиться ему.
Будущий «глава проекта» решительно отодвинул меня в сторону, гордо вскинул голову и без стука шагнул в кабинет моего начальника. Я пожал плечами, чуток посетовав на короткую людскую благодарность, и вернулся назад. Пожалуй, стоило выпить ещё пятьдесят граммов…
P.S.
Когда я обо всём рассказал Альберту, он был в жутком шоке.
— Как ты мог?
— Ну так вот как-то…
— Ты что, не понимаешь, насколько опасен может быть человек, получивший для удовлетворения своих амбиций все средства и возможности Ада?! Коллайдер, чёрные дыры, атомные энергостанции, слепые шаги любопытных учёных, идущих «методом тыка». Вспомни, наука, лишённая нравственных основ, преступна!
— Слушай, а нельзя как-нибудь без проповедей?
— Нельзя! — пылко отрезал белый ангел. — Что, если этот тип, готовый продать свою душу ради торжества науки, понравится твоему шефу?!
— Он и понравился, надо знать шефа, — глядя ему прямо в глаза, кивнул я. — Вот, мне начальник даже эсэмэску по этому поводу отправил. Читай. «Спасибо. Очень вкусно!»
Можно подумать, что я хоть кому-то всерьёз позволю рисковать этим миром, когда у моей жены скоро роды…
— Ну и что тебя в прошлый раз так закоротило?
— Абифасдон, не напоминай, мне стыдно, — опустил глаза мой крылатый друг.
Стыдно ему, ага… Я хмыкнул, по идее можно было бы и докопаться, но нет настроения. То есть настроение у меня было, но прямо противоположное. Хотелось шутить, балагурить, беззаботничать, может, даже чуток пошалить, но для шпилек в спину ангела требовался другой драйв.
— Как Азриэлла? — Альберт проставился второй рюмкой коньяка, ненавязчиво меняя тему.
— В порядке. Ну, разумеется, насколько это вообще возможно в её положении при наших условиях.
— Экология?
— Братан, мы живём в Аду, и это не фигура речи. Сам понимаешь, какая у нас, к чертям, экология! Ты младенцев-демонов давно видел? Вот именно, а жаль… В сравнении с ними я — это ты!
— Не преувеличивай…
— Да брось. — Я прихлюпнул коньяк, погонял его во рту, медленно проглотил и поставил пузатый фужер на столик. — Альберт, ты красавчик и сплошной суперсекси, а я демон. От меня даже в человеческом облике народ всё равно шарахается. И этого не изменить. Это заложено в самой человеческой природе на генном уровне. Вот зуб даю, что у людей в цепочке ДНК есть такая запись мелким шрифтом — избегай демонов и их диавольских уловок…
— Возможно, так и есть, — не моргнув, согласился мой друг. — А что, тебе это кажется несправедливым?
Я махнул рукой, подобные споры мы могли вести десятилетиями, и они всё равно ни к чему бы не привели.
— Ладно, мне просто хотелось намекнуть, что в последние годы моя демоническая сущность несколько видоизменилась. Проще говоря, ты частенько используешь меня в своих целях, а цели у тебя исключительно праведные, так?
— Цели? Да, пожалуй. Использую ли я тебя? Ну где-то как-то туда-сюда, можно притянуть за уши… И что?
— Только то, что я, как демон, благодаря тебе, как ангелу, вынужден служить силам Света. А где людская благодарность?
— Это непрозрачный намёк на то, что вместо них я должен тебе ещё одну стопку? — кисло усмехнулся Альберт.
— Ну ты же не можешь отрицать очевидное, иногда я тебе нужен. — Мой бокал опустел, и это непорядок. — А раз тебе так необходимы услуги демона для обращения грешника — плати!
— Хм… то есть чисто по дружбе уже никак?
— Альберт, рюмка коньяка это и есть «чисто по дружбе». Я же не заламываю цену.
— Но пытаешься уверить меня, что я неспособен переубедить грешника без твоей помощи, — логично резюмировал он, и в его голубых глазах загорелся огонёк раздражения.
— Вон через два столика от нас парни с ноутбуком, — не оборачиваясь, указал я. — Они качают из Инета на халяву книги, фильмы и музыку, да и здесь сидят ради зоны бесплатного Wi-Fi. Убедишь их не красть? С меня капучино. Не убедишь — с тебя коньяк. Идёт?
— Развлекаемся. — Альберт держит слово и в споре никогда не врубает задний ход, что по-любому заслуживает уважения. Вот только в психологии современной молодёжи он явно слабоват, но пусть попробует. В конце концов, мир меняется, и мы должны меняться вместе с ним, а если ангелы хотят победить, то тем более пусть двигаются пошустрее…
Я широко и скалозубо улыбнулся молоденькой официантке, она равнодушно отвернулась. Конечно, а вот улыбнись ей этот кудрявый блондин с длинными ресницами, так уже скакала бы до потолка, визжа от счастья. Ну и ладно. Я оттопырил ухо и с удовольствием прислушался. Люблю избиение младенцев, фигурально, конечно…
— Но это же воровство.
— Чё? Скачивание никак ни в одном разе не воровство. Искусство принадлежит народу! Если издательство уже заплатило автору, с какой стати я, как читатель, должен ещё раз платить?!
— Но вы скачали книгу, не заплатив издательству, значит, украли, — наивно отбивался Альберт, всё ещё не понимая, во что вляпался. — Библия учит нас: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего».
— А кто сказал, что эти писатели нам ближние? — продолжали глумиться два студента, заводясь с каждой минутой. — Да начинающие авторы должны быть благодарны за то, что их книгу вообще читали! Ещё плати им за это… Пусть сами платят за то, что мы им рекламу сделали, хоть как-то упомянув их имя!
— Но вы же их прочли, то есть украли их интеллектуальный труд, получили удовольствие и…
— Какое удовольствие? Сколько ни качаю книги современных авторов — всё такая дрянь!
— А зачем же читаете? — опять впал в ступор мой друг. Он не дурак, он просто ангел, а ангелы честны по природе. Любая ложь вызывает у них внутреннее отторжение, едва ли не до рвоты…
— Зачем читаем?! — Парни едва ли не захлебнулись от хохота. — Ну, типа время убить, поржать над ошибками, мы ж оба филологи!.. Поприкалываться над аффтарами.
— Авторами, — автоматически поправил Альберт.
— Учи олбанский, дядя, и будет тебе счастье, — дружно посоветовали ему. — И не парься, все всё воруют. Это даже не славянская, а общечеловеческая черта. У этих писателей тоже наверняка и софт палёный, и Виндоуз нелицензионный, и диски они покупают в левых магазинах, и вообще… Ты чё пристал? Тебе чё, больше всех надо? Ты из милиции?
— Воровство относится к разряду смертных грехов, и я счёл своим долгом предупредить вас, что…
— Ещё раз для фанатичных и упёртых, — с убийственной вежливостью перебил его один из ребят, кривя губы. — Мы не воруем. Мы бесплатно скачиваем. В Уголовном кодексе нет наказания и статьи за «хищение интеллектуальной собственности посредством скачивания», а если и есть, то никто ничего не докажет. Интернет-свобода форева!
— Западная статистика говорит, что бесплатное скачивание книг без разрешения автора отнимает у него до трети гонорара. — Ангел ещё не понял, что проиграл по всем параметрам, и продолжал давить на совесть. — Разве вы бы хотели, чтобы кто-то отнимал третью часть ваших денег?
— У меня два или три любимых писателя, — чётко разделяя слова, пояснил второй, — их книги я скачиваю всегда, они мне нравятся. Денег, чтоб купить их, нет. Да и жаба давит, честно говоря. Ничего, не обеднеют. Зато, скачав книгу, я рекомендую её друзьям, а они уже купят… может быть… Или я им ссылку кину, порадую творчеством любимого автора.
— Вы воруете у того, кого любите?! — вытаращился Альберт.
Парни радостно кивнули, у них эта дилемма вопросов не вызывала. Типа, ну что же может быть естественнее…
Белый ангел на цыпочках вернулся к моему столику, подавленный до бледности чела. Сначала долго и тупо изучал меню, потом поманил официантку и попросил проспоренный коньяк. Похоже, он был серьёзно обижен, до глубины души. И не своим проигрышем спора, а моральным падением человечества, ангелы очень тяжело переживают такие вещи…
Что поделаешь, Альберт — специалист иного плана, и дипломатические уговоры мятежно настроенного студенчества или офисного планктона не в его компетенции. Переубеждение грешника и обращение на путь праведный — задача сложная, такое не каждому по плечу. Тут надо одновременно быть и психологом, и проповедником, и учителем, и воспитателем, и миссионером, и даже чуточку экзорцистом.
Я серьёзно. Неужели вы думаете, что в приучении молодёжи к халяве не сыграла свою значительную роль наша партия? Да это, блин, первоочередная задача Пекла — превратить человечество в общество потребления, а потом убедить, что всё в мире им должно быть даровано даром, что платят только лохи, что всегда можно прокатиться на дармовщинку и жить не напрягаясь! О том, что за ВСЁ рано или поздно приходится ПЛАТИТЬ, такие индивидуумы узнают только в конце жизни, у нас на разделочном столе. А куда ж они ещё думали попасть? Увы, только к нам…
— Братан, я тебя покину на минуточку. — Заметив, как один из студентов направился в туалет, я быстро поднялся и пошёл следом.
— Что-то серьёзное? — поднял тусклый взгляд мой друг.
— Не-е, сам справлюсь, — от души улыбнулся я. — Мы же не девочки, чтоб ходить в такое место парами…
Альберт пожал плечами. Ничего, пусть посидит, подумает над своим недопитым капучино. Мне действительно вряд ли понадобится больше пары минут. Собственно, паренёк не успел даже опомниться, как я за шиворот оторвал его от писсуара и втолкнул в отдельную кабинку для «собеседования».
— А-а… что вы делаете?!! Чё за…
— Цыц, щенок! — Я оскалился как волк, дыша ему прямо в перепуганное лицо. — Ты мне понравился, друг мой. Очень. Я тебя почти люблю. Вякнешь хоть слово, могу задушить от избытка чувств, понял?
— Да… — пискнул он.
— Хорошо. Значит, это у нас взаимно. Теперь слушай сюда: быстро давай мне деньги.
— Ка-ка-кие деньги?
— Любые, российские рубли, евро, доллары, мне, в принципе, без разницы.
— Это грабёж, — разумно не повышая голоса, решил бедняга.
— Какой грабёж, ты чё, офигел?!! — рыкнул я. — Грабят бандиты, а я тебя люблю, понял? И в знак этой любви заберу треть того, что у тебя сейчас на кармане.
— У меня там вся зарплата-а…
— Не хнычь, не обеднеешь! Я же всего треть заберу, не больше, и главное, по любви.
— Я буду…
— Жаловаться? Кому?! — Мне доставило огромное удовольствие принять свой демонический образ и выдохнуть хлопья серы через нос. — Пойдёшь в органы заявление писать? Так у нас в стране нет закона против демонов. А в церкви тебя любой батюшка сначала спросит: «Чем же ты так нагрешил, сын мой, что к тебе демоны адские приходить стали? Не воровал ли, не сквернословил, не прелюбодействовал в Интернете?!» Деньги гони, короче, а не то льдом из писсуара накормлю…
— Вот. — Он послушно достал кошелёк, и я собственноручно отсчитал себе треть его заработка.
— Нормально. Свободен. Не забудь застегнуть штаны. Да, в милицию всё же сходи. Тебя ж никто не знал до этих пор, а благодаря мне хоть они узнают. Считай, что я тебя прорекламировал!
Вернуть себе человеческий вид было делом одной секунды. Обернувшись уже от дверей, я по запаху понял, что пареньку очень повезло встретиться со мной именно в туалете. Поэтому обернулся ещё раз и напомнил:
— Спасибо за деньги, они мне очень нравятся. Мы ведь теперь с тобой каждый месяц видеться будем. Не ищи меня, я сам подойду за своей долей, я ведь люблю тебя, не забыл?
Вообще-то чёрта с два он теперь меня забудет, но неважно. Если резко поумнеет и сделает выводы, сопоставив зачем и почему, — его счастье. К таким умникам, как правило, одного визита недостаточно. Понимание, что виноват он сам, а не кто-то, придёт на шестой или седьмой выплате. То есть будем на это хотя бы надеяться. Я ведь тоже не обязан бегать за ним с воспитательными целями, у меня вообще-то и своя работа есть…
— Ты задержался? — скорее спросил, чем попенял Альберт.
— Была тема, — поморщился я, сел за столик и с наслаждением сделал глоток. — Говорят, что коньяк надо пить тёплым, это усиливает его аромат и вкус. Но знаешь, ничто так не оттеняет букет, как сознание хорошо выполненного дела.
— Ты что-то сотворил с тем отроком?! — нахмурился мой друг, глядя, как бочком выходящий из туалета студент делает странные знаки товарищу.
— Я не тронул его. Более того, признался ему в любви!
— Тогда чего же они…
Парочка халявщиков резво слиняла из кафе, не забыв оставить на столе оплату.
Иногда люди учатся быстро. Возможно, мы уложимся не в шесть-семь, а в три-четыре показательных «скачивания» из его кармана. А что, честный заработок. Он же сам сказал, все так делают. Надо выловить обоих сразу, так интереснее…
— Нет-нет, Альберт! За твой кофе и «Рафаэлло» чек давай мне. Сегодня я при деньгах!
— Ты опять надолго уходишь?
— Нет, там делов туда-сюда, на пять минут, — осторожно объяснял я, пятясь вдоль стены и не выпуская из рук бейсбольную биту. — Заберу клиента, куплю тебе йогуртов по дороге и быстренько домой!
— Обманываешь, — тоскливо ныла Азриэлла, пытаясь дотянуться до меня когтями, и, хотя цепь была надёжной, ей не хватало каких-то полутора сантиметров, что заставляло меня нервничать. — Ты всегда меня обманываешь! У тебя там вкусный грешник, а я дома третий день без мяса…
— Неправда. — Мне удалось ещё раз достать её битой в челюсть и отступить на порог. — Два раза неправда, милая. Во-первых, есть клиента мне никто не позволит, во-вторых, у нас на балконе мясо тухнет уже неделю. Ну потерпи ещё денёк и ешь как ты любишь, с личинками и с душком…
— Я сейчас хочу!
— Могу принести микояновскую колбасу с растительным белком.
— Соя?! Любимый, тебе что, нас совсем не жалко? — Она выразительно погладила себя по пузу. — Малыша нельзя кормить чем попало. Ладно уж, беги, но обещай принести что-нибудь из диетических продуктов. Помнишь, в прошлый раз Альберт присылал такое вкусное «Сердце кролика» в консервной банке?
— Консервы не очень полезны, — поморщившись, напомнил я. — Особенно если глотать их вместе с банкой, этикеткой и третьим чеком.
— А мне кто-нибудь объяснял, как их есть?! — вновь завелась моя любимая супруга, но я уже свободно добрался до дверей, швырнул в неё битой и спокойно ушёл на работу.
Азриэлла послала мне воздушный поцелуй вслед. Она у меня просто прелесть! Жёны-демонессы всегда пытаются сожрать своего мужа, это наша многовековая традиция, ещё до Сотворения мира, и ничего с этим не поделаешь. Я её бью, а чем ещё в Аду можно показать свою симпатию и расположение? Мы же не люди…
Но и у нас, как ни верти, получается своеобразная искренняя любовь, долгий и прочный брак, а теперь вот ещё и ожидание прибавления в семействе. Мы столько лет хотели ребёнка, перепробовали все возможные средства, мы уже практически отчаялись, когда по совету одного никчёмного женолюба, которому я дал небольшую отсрочку, у нас вдруг получилось! То есть через определённое время мы можем стать настоящими родителями, и это будет настоящее счастье…
Только до этого светлого момента надо ещё дожить. Особенно мне. О себе и будущем малыше Азриэлла преотлично способна позаботиться сама, а вот обуздать свои же кровожадные инстинкты в мой адрес ей удаётся далеко не всегда… Ну и… неважно!
Главное, самому не расслабляться, не ловить ртом ворон (как бы ни любил это в детстве) и постоянно быть в тонусе. Зарядка, пробежка, холодный душ, правильное питание — в конце концов, ребёнку нужен бодрый и активный отец, а не пивная небритая тушка на слежавшемся диване. Двоих сразу мама не съест!
С этими бравурными мыслями я через час или полтора уже стучал в тяжёлые металлические ворота мрачного особняка на окраине города. Сегодня у меня был особенный клиент, и подходить к нему тоже следовало своеобразным методом. Чернокнижники — специфический народец, вечно не от мира сего, сами знаете…
— Климент Витальевич?
— Клиомент, — наставительно поправили меня из домофона. — Кто тревожит меня в сём моём урочище?
— Это я, Абифасдон. — Притворяться не имело смысла.
— Жди за дверями, Посланник. Твой час ещё не пробил.
— Сколько ждать?
— Сколько понадобится!
Ясно, значит, минут пятнадцать в любом случае. Я бы, конечно, мог разнести его дом вдребезги, поставить этого наглеца на уши, засунуть его поганый язык в его не менее поганую задницу, но понимаете… Чернокнижник же! Надо соблюдать традиции.
У его братии должна оставаться хоть какая-то зыбкая иллюзия, будто они нами управляют. В том смысле, что, подписав договор с Владыкой Тьмы, колдун обретает способность опускать на колени демонов любого ранга. Мой уровень не самый высокий, но всё-таки попрестижней труда чернорабочих бесов в котельной. Поэтому пусть потешит самолюбие, наверняка сейчас ещё и веб-камеры включил по всей квартире, хвастается друзьям-сатанистам, как заставляет самого всесильного Абифасдона топтаться у своих дверей. Ничего, я умею терпеть, а ему за все воздастся уже сегодня, договор-то истекает…
— Что ты принёс мне, Посланник? — неожиданно раздался знакомый голос из домофона.
— Надо же, и десяти минут не вытерпел… — чуть было не ляпнул я, но, вовремя опомнившись, торжественно ответил: — Волю Владыки Тьмы, о Климент!
— Клиомент, — в очередной раз поправили меня. — Войди же под своды мои, но поклянись челом, что не промыслишь мне зла.
— На Библии поклясться, что ли?! — попробовал закосить я, но не сработало, мужик оказался ушлым.
— Клянись звездой Люцифера, именем Асмодея, холодным семенем Вельзевула и кривыми рогами Баффомёта, что не причинишь мне зла!
— Клянусь, клянусь… Теперь можно войти?
— Да. — Ворота милостиво раскрылись.
Собственно, если обычной клятвой он всерьёз рассчитывал вот так полностью себя обезопасить, то здорово ошибался. Я-то вреда причинять не буду, но что, если при получении отказа от выплаты по договору сюда заявится другой демон, куда менее привередливый и законопослушный, чем я? Душа чернокнижника — лакомый кусочек, наши от такого никогда не отступаются…
Я пересёк маленький дворик, заросший тщательно рассаженным репейником и верблюжьей колючкой. На единственной асфальтовой тропинке скалили зубы два пружинистых добермана. Милые пёсики, я улыбнулся им во всю пасть и, убедившись, что кобели обмочились на месте, толкнул чёрную металлическую дверь, украшенную кованой звездой Давида и потрёпанной бумажной иконкой Николая Чудотворца. Соседство умилительное до изжоги, не хочется даже представлять, какая каша в голове хозяина дома. И ведь все они такие, балдею с их профсоюза…
Я легко взбежал по ступенькам на второй этаж, шагнул в полутёмный коридор, а оттуда в комнату, освещаемую пламенем пяти толстых красных свечей, расставленных на лучах вычерченной на полу пентаграммы. В центре её, гордо задрав голову, стоял высокий стройный мужчина в чёрном балахоне. Длинные седеющие волосы собраны на затылке в конский хвост, лицо загорелое от солярия, а клиновидная бородка блестит от геля для экстремальных стрижек.
На груди висит кельтский знак Цернуноса, на запястьях африканские амулеты-обереги, а пальцы унизаны разнообразными кольцами, аккумулирующими энергию и призванными обеспечивать своему владельцу здоровье и защиту от всяческих неприятностей. Намётанным глазом я отметил даже алюминиевую копию Кольца Всевластия из популярной саги Толкиена. Хоть бы на шее носил, Фродо недоделанный, но нет так нет…
— Что ты искал от меня, о Посланник? — первым начал «чародей», скрестив руки на груди.
— Договорчик истёк, — спокойно ответил я, в отсутствие стула вальяжно прислонившись спиной к стене.
Его лицо мгновенно побагровело…
— Как смеешь ты говорить со мной в столь неподобающе вольном тоне?!
— Я же демон, а следовательно, редкостное хамло. К тому же близко не уважающее чернокнижников. Но суть не в этом. Твой срок вышел, Климент.
— Клио-о-омент!!!
— Не ори, мне без разницы.
— Низкая тварь, — он нацелил в меня самое большое кольцо и сжал пальцы в кулак, — я испепелю тебя!
— Ещё раз.
— Испепелю! — Он вновь напрягся всем телом.
Я зевнул. Мы подождали минуту-другую. Ничего не происходило.
— Со мной заключил договор сам Асмодей, — наконец сдался хозяин дома, — и только он вправе требовать от меня расчёта. Изыди, глупый Посланник, не тебе позволено дерзать забрать мою душу!
— Чё-то корявенькая фраза получилась, не находишь? — поморщился я. — Завещание составил, нет? А зря. Ну и ладно. Поехали…
— Не смей! — Он вскинул руки над головой и пробормотал что-то неразборчивое на иврите. — Тебе не пересечь сего моего круга!
Я отвалился от стены, сделал шаг вперёд и демонстративно пнул ближайшую свечу. Она откатилась в центр пентаграммы, пачкая пол воском и едва не подпалив подол балахона шибко умного чародея. Тот невольно отпрыгнул, затоптал её и уставился на меня уже с немалой толикой беспокойства.
— Собирайся, — всё ещё вежливо напомнил я.
— Ты не посмеешь… — Он вдруг сунул руку за пазуху и вытянул маленький серебряный крестик. — Сие нательное распятие освящено в водах самого Иордана!
— Угу, а брал на распродаже в Хайфе за три шекеля? Знаю такие, наша братва торгует, по лицензии. С собой брать не советую, всё равно в Пекле бесы отберут, они любят блестящие сувенирчики…
— Ах так, ах вот, значит, как… — обиженно надулся он. — Ну что ж, тогда я напрямую обращусь к твоему Владыке, к сиятельному Князю Тьмы Асмодею!
В принципе я мог бы его и не слушать, просто взять за шиворот и унести с собой. Уж кто-кто, а Князь Тьмы на человеческие вызовы вовсе не отвечает, он у нас занятой, вот ему прямо-таки дел больше нет, как на каждый вызов идиота с книжкой а-ля «Папюс. Чёрная магия» откликаться. Буквально взял и полетел на чёрной кобыле с мигалкой, только позови, ага! С чернокнижной братией заключают договора бесы-дефлораторы. Кличка презрительная, но зато довольно точно обрисовывает, что эти парни потом будут делать с колдунами в пещерах Ада…
В общем, я заслушался. Прерывать клиента всё равно не хотелось, во-первых, это невежливо, во-вторых, он честно старался меня развлечь, чего ж мешать представлению? Это была моя первая ошибка. Потому что тип в балахоне метнулся в соседнюю комнату и вернулся со спящим младенцем в корзинке. Я тихо обомлел…
— Великий Асмодей, Владыка Тьмы и враг Света, прими от меня эту жертву и даруй…
— Ты чё, охренел, козёл драный?! — взревел я, мигом принимая свой истинный облик.
— Я приношу кровь невинного дитя в жертву твоему хозяину, глупый демон.
— Башку снесу, урод! — взорвался я неизвестно с чего. Младенец, толстый и розовощёкий, только сонно причмокнул, абсолютно не реагируя на мой рёв. Накачали снотворным, не иначе…
— Ты поклялся не причинять мне вреда! — пискнул Климент Витальевич, и в его руке блеснул обычный складной швейцарский нож.
— Ах ты ж скотина-а… — Я замахнулся, и острая боль так ударила меня под сердце, что ноги подогнулись.
Рухнув на колени, я с ужасом понял, что отнять предлагаемую жертву у самого Асмодея не могу никаким боком, он меня в пыль разотрёт и не заметит. Демон моего уровня для Владыки — ничтожней грязи под ногтями. Все мои так называемые «клятвы» этому недоноску я мог бы нарушить одной левой ногой, и это только бы приветствовалось, но он объявил, что приносит в жертву младенца… И вот уже тут никто бы не позволил мне отнять детскую кровь у самого Князя!..
Это понятно, это без вариантов. Но я не Маяковский и, в отличие от него, не «люблю смотреть, как умирают дети»… В последнее время что-то на эту тему во мне сломалось. Возможно, из-за беременности Азриэллы, возможно… а, плевать!
— Стой, дурак…
— Это ты мне?! — не понял чернокнижник, занося нож над нежной шейкой малыша.
— Тебе, тебе… Ты всё делаешь не так. — Я с трудом заставил себя встать на ноги и, приняв человеческий облик, шагнул к нему в круг пентаграммы. — Не бойся, не трону. Ты прав, Климент… прости, Клиомент, я не могу причинить тебе вреда. Но жертву Асмодею не приносят просто так. Я помогу.
Он презрительно фыркнул, но задержал удар.
— Мел есть? — Я взял у него розовый школьный мелок и начертил на полу два магических знака, свёл их в общий символ, прошептал заклинание, и узор зажёгся невысоким синим пламенем. Теперь всё как надо. Без балды. — Постарайся, чтобы кровь попала именно сюда. Бей с размаху, но не коли, а режь, понял?
— Не тебе учить меня, жалкий демон!
— Да, господин, — опустив голову, прошептал я. — Позволь мне подержать тебе ребёнка.
— Не урони.
— Как можно?
В мои руки легло почти невесомое тельце сонного малыша. Понятия не имею, мальчика или девочки, кто их в этих свёртках различит. Личико такое благостное, спокойное, безмятежное. Нуда, ему-то что, он себе спит и знать не знает, что его хотят зарезать…
— О Великий Князь Тьмы, тебе я посвящаю эту жертву, — привычно запел чернокнижник, вновь поднимая нож. — Возьми эту кровь невинного и даруй мне скромную отсрочку на триста лет!
Нехилые требования, только и успел подумать я, как этот гад с размаху нанёс режущий удар! Не по ребёнку, нет, его я как раз таки отодвинул, а вот мою левую руку он распахал весьма прилично…
Чёрная кровь демона так и хлынула в синее пламя древних знаков. Огонь мгновенно погас, воздух похолодел на десяток градусов, а оставшиеся четыре свечи, наоборот, вспыхнули необычайно ярко! Надо же, у меня получилось…
— Что… что происходит?! — возмущённо обернулся ко мне хозяин, дёргая бородкой. — Верни ребёнка, я ещё не закончил!
— Закончил, — поправил я, одним движением языка, по-собачьи зализывая рану. — На самом деле для тебя всё уже закончено. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ты сейчас сделал…
— Но я не понимаю…
— Объясните ему, парни, — попросил я, отступая в угол комнаты.
Прямо из свечей выбрались наружу четыре уродливые тени. Они говорили слаженным хором и действовали тоже в унисон.
— Смертный червь, как ты посмел принести в жертву Владыке кровь его же демона? Никто не смеет поднять руку на Посланника, честно пришедшего забрать то, что Тьме принадлежит согласно букве договора!
— Но я не… я не хотел его… Я украл в приюте ребёнка, где он… вы не посмеете-э-э… — Предсмертный визг чернокнижника оборвался на самой пронзительной ноте.
Оправдываться он будет уже в Аду. Причём напрасно, неудачников нигде не любят.
P.S.
Когда всё стихло, я осторожно покачал на руках незнакомого, чужого малыша, мысленно прикидывая, как вот так же буду качать своего собственного. После чего неторопливо вытащил сотовый.
— Альберт? Слушай, у меня к тебе просьба, можешь подкатить на своей тачке и забрать кое-что? Вернее, кое-кого. У тебя вроде была знакомая бездетная парочка из прихода Иоанна Крестителя. Ну вот, мне кажется, что их молитвы услышаны… Да. Нет. Откуда я знаю, девочка или мальчик?! Приезжай, вместе посмотрим.
Оказалось, девочка.
— Милый, по-моему, тебе стоит сходить к врачу, — осторожно начала Азриэлла, так и не дождавшись моей реакции на выстрел. То есть когда она, подкравшись сзади, пальнула из нашего старого дробовика прямо у меня под ухом, а я даже не вздрогнул. — У тебя явный стресс. Ты стал плохо есть, ты всё забываешь, мне уже три раза звонили с твоей работы, на тебя все жалуются… Говорят, ты слишком мягкосердечен к грешникам, тебя подозревают в махинациях с договорами, и хуже всего, что мы ничего с этого не имеем. А чего стоит эта твоя неуёмная дружба с ангелом?! — Она вытерла хвостом набежавшую слезу, взяла себя в руки и продолжила: — Ладно, я терпела, пока ты приходил домой в синяках, в конце концов, у вас, у мужчин, своя манера вести разговор, пить кофе, изливать душу и непременно заканчивать всё это мордобоем. Но сейчас он дарит тебе конфеты, заходит в Пекло как к себе домой, вы постоянно эсэмэситесь, как два озабоченных подростка. Дорогой, всё это ненормально…
Я согласно кивал, молча пил мартини с соляной кислотой и косточкой без оливки, а моя жена всё продолжала капать на мозги…
— Мама говорит, что ты неудачник, и хотя я давно должна была бы тебя съесть, но хорошо, что не сделала этого — вдруг ты заразный? А ведь ещё неизвестно, как это может отразиться на нашем малыше. Ты же не проверялся на генном уровне? Вот видишь, не проверялся… А мама за нас беспокоится, переживает, волнуется. И я волнуюсь. И все. Мне на днях жена Альберта звонила, мы много говорили о тебе. Ах, милый, кто бы только знал, как много сил мне приходится тратить…
Я меланхолично допил остатки, поразмыслил, не «отполировать» ли всё это глотком чистой, неразбавленной кислоты? Решил, что нет, откусил край квадратного бокала, медленно разгрыз, проглотил и всерьёз задумался, на сколько ещё меня хватит?
— В общем… я звонила врачу. Нет, не нашему районному, оставаться вдовой я пока не намерена, хотя маленькое чёрное платье в стиле Коко Шанель купила заранее. Помнишь, ты приносил мне сверху целую охапку газет, чтоб я могла точить ногти? Так вот, там был телефонный номер одного популярного психотерапевта. Серьёзная женщина, опытная, знающая, кандидат наук, ведёт курс в университете, написала ряд книг именно на тему борьбы со стрессом. Вот тебе талончик, через два часа ты должен…
Я обернулся и сцепил пальцы рук на шее Азриэллы. Моя любимая жена, никак не ожидавшая такого поворота событий, не успела вовремя напрячь шейные мышцы. Это был мой последний шанс, второго такого уже не будет — или она замолчит сейчас, или я заставлю её замолчать навеки! Озарение того, что со мной происходит, пришло только в тот момент, когда глаза моей супруги начали стекленеть…
— Задница Вельзевулова-а!.. — Я перепуганно отпрыгнул в сторону и схватился за голову. Что же со мной происходит?! Как я мог вот так легко пытаться задушить собственную жену, которая к тому же ждёт ребёнка?! Я же мог убить их обоих, я хотел этого, я…
— Что… что это сейчас было? — осторожно ощупывая горло, хрипло спросила Азриэлла. — Ты так хотел меня обнять или…
— В котором часу приём у врача? — не вдаваясь в подробности недавнего «инцидента», уточнил я, поднимая упавшую визитку.
— В двенадцать, — прокашлялась моя жена. — Но ты не ответил. Что тут, дьявол побери, происходит, и почему ты…
Я бросился вперёд, закрыл ей рот быстрым поцелуем и кинулся бежать, пока она в прострации и ничего не понимает. Впрочем, дошло до неё быстро, я едва успел завести машину, как из нашего окна ударила пулемётная очередь. Азриэлла яростно жала на гашетку до тех пор, пока моя машина, вихляя и уворачиваясь, не скрылась за поворотом. Багажник, конечно, она раздолбала в хлам, но меня не задела, что уже почти победа! Так что в целом к врачу я успел примерно за полчаса до назначенного срока.
В клинику меня пропустили без вопросов, охранник нашёл нужную фамилию в списке, пометил галочкой и, даже не попросив предъявить документы, нажал кнопку «вертушки», пропуская меня к лифту, а там на третьем этаже легко нашёлся нужный кабинет с металлической табличкой под золото: «Психотренинг и релаксация. Кандидат наук Фролова Лариса Васильевна».
— Добрый день. — Я стукнул в дверь и, дождавшись утвердительного: «Да-да, заходите, прошу вас», вошёл. Мне же тут не грешника забирать, особых приглашений не требуется, и простого «да» было бы достаточно.
— Проходите, присаживайтесь. — Мне навстречу приподнялась из-за рабочего стола высокая рыжеволосая женщина лет тридцати семи, в строгом костюме и с профессиональной улыбкой на жёстких губах. — Я буквально на один звоночек…
— Ничего-ничего, не торопись, смертная, у нас впереди вечность, — на автомате брякнул я и прикусил язык.
Доктор кисло улыбнулась, всем видом показывая, что ей встречались и не такие психи, так что я не самый тяжёлый случай. Ну-ну…
Пока она что-то объясняла по телефону далёкому собеседнику, я, повинуясь её молчаливому жесту, прошёл к небольшой уютной кушетке и, сняв обувь, прилёг, уставясь в потолок. Ничего интересного там написано не было. Сам кабинет был призван оставлять впечатление спокойствия и деловой уравновешенности.
Чистота, порядок, тишина. Люстра трёхрожковая, неброская, из «Икеи», дающая очень мягкий рассеянный свет. Обои в крупный цветочный орнамент, но тоже нейтрального зеленовато-жёлтого оттенка, светло-коричневый шкаф из прессованной древесины, за стеклом стеллажа книги, разные пёстрые сувенирчики из Китая, собакоголовый Анубис из Египта и расписная гжельская кошка.
— Не возражаете, если я включу медитативную музыку, Аби… — Женщина повесила трубку и сверилась с записью в журнале. — Аби-фас-дон… Абифасдон? Простите ради бога, куда будет правильным ставить ударение?
— На последний слог, Лариса Васильевна.
— Спасибо. — Она улыбнулась, одёрнула строгую юбку и присела в кресло рядом, положив себе на колени раскрытый блокнот. — Итак, Абифасдон… хм, здесь почему-то не указано отчество.
— Оно у меня труднопроизносимое, — практически не соврал я. Папино имя состояло из двадцати восьми букв, из них три гласные, можете себе представить, как язык заплетается?
— Ну что ж, вы не против, если я буду обращаться к вам просто по имени? — тепло улыбнулась психолог и сделала первую пометку в блокноте. — Давайте начнём. Мне позвонила ваша уважаемая супруга. Она искренне беспокоится о вас, но, возможно, как и все женщины, слегка преувеличивает опасность…
— Да уж не слегка… — поёжился я.
— Хотите об этом поговорить?
— О моей супруге? Ну а чего, собственно, рассказывать?
— Начните сначала, расскажите мне, как вы познакомились. Как давно это было? Какие чувства испытали вы оба в тот романтический момент? Ничего не скрывайте, все слова, что вы здесь произнесёте, здесь же и останутся.
— Я понимаю, врачам врать нельзя.
— Ах, оставьте, я же не совсем врач, я психолог. Моя задача, а вернее, наша с вами задача — найти тот маленький комплекс, тот порожек, ту заусеницу, которая держит ваше сознание в напряжении и мешает вам полноценно наслаждаться жизнью. Расслабьтесь, устраивайтесь поудобнее, не спешите. Итак?
— Мы встретились в начале второго тысячелетия до Рождества Христова на языческом празднике плодородия в Месопотамии. Её как раз должны были принести мне в жертву вместе с десятком темнокожих цыпочек. И хотя она была в человеческом теле, я влюбился в неё с первого взгляда! Мы тогда просто сбежали с ней, взявшись за руки, под разочарованный визг бритоголовых жрецов. Двух или трёх я растоптал, Азриэллу это дико рассмешило… В ту минуту я готов был, наверное, убить всех людей ради одной искорки её смеха!
— Кгхм, — всепонимающе кашлянула Лариса Васильевна, почесав ноготком переносицу. — Аби… Абифасдон, вы несомненный романтик. Думаю, вашей супруге очень повезло, что у её мужа такая тонкая душевная организация. Но давайте чуть ближе к реалиям сегодняшнего дня.
— Давайте, — согласился я.
— Как мне сказала ваша жена, она сейчас в положении. Обычно весь период беременности супружеская пара так или иначе проживает вместе, и часто на мужчину возлагаются новые, непонятные ему обязательства.
— И это вы ещё здорово смягчили, чёрт меня подери!
— Не надо волноваться, давайте поговорим об этом. Вас напрягают домашние обязанности?
— Нет. То есть да. То есть, я хотел сказать, смотря какие. Выбросить мусор за окно, залить соседку снизу, наворовать несвежих продуктов в супермаркете, избить жену…
— Вы её бьёте?! — Психолог черкнула пометку в блокноте.
— Бью, естественно! Только теперь реже, лишь когда она сама попросит. Раньше да, раньше чаще бил, причём сам, без напоминаний, не как сейчас. Наверное, она очень обижается на меня за это, да? Ей не хватает внимания, а я прихожу с этой проклятой работы злой как собака, едва доползаю до дивана, чтоб выпить пива и воткнуть глаза в телевизор. Это плохо, доктор?
— Это ужасно, — с чувством ответила она. — Простите, а где вы работаете?
— В Пекле.
— А если серьёзно и поточнее?!
— В отделе судебных приставов. Так называемый демон по вызову. Прихожу забирать просроченную по договору душу грешника. Работа не то чтобы пыльная, но сволочная. Вроде бы постоянное общение с разными людьми, но, с другой стороны, чаще всего попадаются такие отбросы общества, аж самого воротит… Вот есть же нормальные грешники — подписал себе договор, прокутил тридцать лет и, напившись виски, с весёлой улыбкой оттанцевал на оплату! Ни воплей, ни слёз, ни оскорблений… уважаю! А есть такие суч… простите, такие падл… в общем, никакого зла на них не хватает!
— Да-а… — как-то неуверенно протянула Лариса Васильевна, отодвигаясь от меня вместе с креслом. — Нервная у вас работа, я понимаю…
— Нервная не то слово! Что эти грешники только не вытворяют! В меня стреляли, меня взрывали, у меня на шкуре восемь отметин от серебряных арбалетных стрел, а сколько раз обливали святой водой… Я же месяцами из клиники не вылазил! И ведь это только люди, а что бывает, когда приходит Альберт!!!
— Ка-какой Альберт?! Вы только не волнуйтесь, пожалуйста…
— Альберт — это мой друг, ангел быстрого реагирования. Он-то уж у нас всегда положительный персонаж, весь в белом, с кудряшками, как в кино, и с такими крыльями. Его все любят. Как можно не любить ангела? Ангела не любить нельзя! А вот что этот, с позволения сказать, друг лупит меня и в хвост и в гриву по приказу своего прямого начальства, это ничего?! Его ведь даже науськивать не надо, они там в группе быстрого реагирования все на голову больные — увидят демона и сразу рукава закатывать! Это как?! Это за что?!!
— Это ужасно, вы правы, совершенно непозволительное поведение для человека, которого вы считаете близким другом…
— Какого человека?! — повернувшись, зарычал я. — Вы что, невнимательно слушали? Он — ангел! Поэтому и ведёт себя соответствующим образом. А так… нормально всё. Могло быть и хуже. Мы ведь не каждый день дерёмся, иногда кофе вместе пьём, болтаем на разные темы, даже помогаем друг другу. Я его не первое тысячелетие знаю, и в принципе Альберт честный парень. Просто надо научиться принимать его таким, каков он есть…
— Да, да, да, — суетливо раздалось откуда-то снизу.
— А вот теперь на минуточку представьте, я возвращаюсь домой весь взвинченный после очередного грешника, с синяком под глазом от настоящего друга, очередной выволочкой от шефа, зажавшего ежеквартальную премию, успеваю увернуться от гусениц танка, на котором вокруг дома кружит тёща, вхожу наконец в собственную квартиру, где, по идее, меня должны ждать законный ужин, уют и покой, а там… жена! Бе-ре-мен-на-я! И всё начинает накручиваться по спирали-и… То у неё токсикоз, то её тошнит, то ей плохо, то она хочет конфетку, то рыбку, то побить её, то приласкать, то посадить на цепь, то почитать книжку перед сном, то… — Я спохватился, лишь когда понял, что разговариваю сам с собой.
Лариса Васильевна скукожившись сидела под столом, бледная как побелка, и смотрела на меня круглыми глазами. Её губы беззвучно шептали до боли знакомое: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». Я привстал с кушетки, бросив случайный взгляд в зеркало. Геенна огненная! На меня уставился демон, взыскующий души, в собственном обличье. Вот что значит заговорился и расслабился. Слишком расслабился.
— Э-э-э… Лариса Васильевна, вы извините меня. — Я быстро вернул себе человеческий вид. — Вам там, наверное, неудобно? Вылезайте, пожалуйста…
— Не-э-э!..
— Хорошо, хорошо, только не нервничайте. Я вас не трону. Вы мне очень помогли. Ну там, высказаться, разобраться в себе, понять, что у меня, в сущности, замечательная жена, а все эти бытовые мелочи… Они же не так важны, правда?
— Ага-а… — по-прежнему не вылезая из-под стола, подтвердила дипломированный психолог.
— Сколько я вам должен?
— Ничего!
— Совсем ничего?!
— Да!
— Неудобно, вы тратили на меня ваше рабочее время… Может, хоть шоколадку?
— Нет! Уходите, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
— Мне кажется, вы взволнованы. У вас усталый вид, явное переутомление, а отсюда недалеко и до галлюцинаций. Уверены, что не хотите об этом поговорить?
В ответ она так яростно замотала головой, что ударилась виском о ножку стола и потеряла сознание. Я осторожно выволок её за ногу, аккуратно уложил на кушетку и тихо ушёл. Мне надо было вернуться домой и поцеловать Азриэллу.
В конце концов, ведь благодаря её неустанной заботе обо мне я так замечательно провёл время. Всего-то лишь нужно было понять, что, если у тебя есть любящая жена, верный друг, постоянная работа и крыша над головой — ты уже счастлив! Не правда ли?..
Мы с Альбертом въезжали на его роскошной машине в один из самых грязных и захудалых райончиков нашего города. Я с удовольствием откинулся в кожаном кресле, вытянул ноги и прикрыл глаза, наслаждаясь мягким покачиванием и музыкой Вивальди.
Нестандартный случай, когда ангел везёт демона на работу. Но проблема в том, что моя тачка захрюкала и сдохла ещё на выезде из гаража. У нас это в порядке вещей, техсервис отвратный, демоны уровнем повыше и то мучаются, а уж нашего брата механики вообще разводят как котят. Автомобили не считаются дьявольским изобретением, технический прогресс человечества неостановим, хотя мы изо всех сил суём ему палки в колёса. Иногда получается удачно (вспомним хоть российский автопром), но в большинстве случаев даже ангелы с техникой не справляются. Альберт — редкое исключение…
Да, хорошо ещё на сотовом были деньги, я звякнул ему, и мой друг, не особо напрягаясь, согласился подбросить до места. Морально-этической стороны этого своего поступка он предпочёл бы не касаться, и я, честно говоря, тоже, поэтому ехали молча. Хотя, когда он наконец притормозил у старенькой панельной пятиэтажки, я всё-таки не удержался:
— Ну, типа, спасибо, подбросил.
— Не за что.
— Да брось, так бы выкинул полторы сотни на такси, а тут ты… Задарма, на крутой тачке, без вопросов, к указанному месту. Помог конкретно!
— Иди уже.
— Слушай, а вот каково ангелу быстрого реагирования привозить к дому грешника меня, демона, взыскующего души?! Не, я не нарываюсь, мне просто интересно, по приколу, для общего развития.
— Если этот человек беспробудно грешен, то мой поступок избавит его от лишних мук ожидания. — Альберт откинулся на сиденье и твёрдо посмотрел мне в глаза. — Если же Господь в необъятной милости своей даст ему шанс, то тогда я доберусь на помощь к несчастному ещё быстрее и… сверну тебе шею. Без обид, ничего личного.
— О чём речь, в первый раз, что ли?! — с наигранной бравадой улыбнулся я и, чувствуя предательский холодок меж лопаток, быстренько вылез из машины.
Ну его, допровоцируюсь и в очередной раз словлю меж рогов ещё до разборок с грешником. Как говорят умные люди Писания: «Таки оно мне надо?»
В стареньком подъезде дверь висела на одной петле, о такой элементарной роскоши, как домофон, здесь наверняка даже не слыхивали. Поднимаясь, я мельком глянул вниз, в выбитое окно — белая «ауди» Альберта по-прежнему стояла внизу, словно неподкупный и неумолимый страж.
Ждёт, гад, не уезжает. Видимо, действительно верит, что его в любой момент могут призвать к исполнению служебного долга. И ведь просить его свалить — невозможно, будет буквально дышать в затылок и даст по башке при первой же моей оплошности. Ладно, только без нервов, не фиг раньше времени мандражировать.
Подумаешь, ангел! Что, мы этих ангелов раньше не видали?! Да и не убьёт он меня, по-любому не убьёт, ему совесть не позволит оставить вдовой беременную женщину. То есть демонессу, но это ж без разницы. Тьфу, в смысле, как раз очень серьёзная разница в этом есть, ибо о судьбе демонов (любого пола) ангелы его уровня абсолютно не заморачиваются — бьют, и баста!
Я поспешил взять себя в руки, выкинул из головы все пораженческие мысли, дал самому себе установку не капитулировать раньше времени и постучал в нужную дверь. Позвонить я не мог, потому что вместо звонка торчали лишь два оголённых провода, шандарахнет ещё. На повторный стук раздались еле слышные семенящие шаги, и старческий голосок спросил из-за двери, что мне надо.
— Анисимова Фёдора можно?
— Так нет его.
— А… а где он? — Было ясно, что старушка не врёт.
— Да вы из милиции, что ль?
— Нет-нет, я из собеса, мне…
— А мы ни за что платить не будем! — твёрдо объявила старушка. — Ишь, взяли моду кажный год повышать… И квартиру, и воду, и газ, и теплоотопление! И повышают, и повышают, и повышают, и повышают, и повышают, и…
— Бабуля! — рявкнул я, ибо нервы не казённые. — Никаких повышений! Мне нужна его подпись в том, что он не против ремонта подъезда в вашем доме.
— Ась?
— Подпись его, просто подпись! На ремонт! Ничего повышать не буду, этим правительство занимается, а мы — собес. Где Фёдор?
— Так вы чё, с него деньги, что ль, хотите на ремонт взять? Дак не подпишет он. Нет у него денег. У него тока водка не заканчивается, а денег-то отродясь и не бывало. Аспид, всю кровь у меня выпил…
Ну-у, насчёт крови не знаю, а по поводу водки она права. Это как раз и было основным пунктом в анисимовском договоре о продаже души. Двадцать пять лет водка у него заканчиваться не будет, сколько ни выпей. То сам купит на мамину пенсию, то дружки принесут, то сердобольная соседка угостит, то депутат на выборах нальёт, то на поминки позовут, то на день рождения, да мало ли… Когда надо, Пекло своё слово держит, а возможностей у нас много. Простите, отвлёкся…
— А он в баре сидит, — неожиданно без просьб и угроз сдалась бабка. — Пьют опять, поганцы, машину Васькину продали и пьют!
Я быстренько поблагодарил мамашу за сдачу сына с потрохами и вприпрыжку спустился по ступенькам. Грешника нет дома, причина уважительная, загляну сюда в следующий раз, но уже без Альберта.
— Шеф, поехали в номера! Шучу, шучу, в центр, на капучино с шапочкой, так лучше?
Белый ангел молча выслушал мои гнилые отмазки, завёл мотор и, выруливая за поворот, удовлетворённо кивнул в сторону некогда неоновой вывески «Бар „Реальные пацаны“».
— Он там. Пойдёшь и доделаешь.
— Альберт, ты издеваешься?! — взвыл я, потому как оно мне и близко не упёрлось — вытаскивать клиента в людном месте, бухого в хлам, из поддатой компании столь же адекватных товарищей. Они ж там на определенном градусе друг за дружку держатся крепче, чем за бутылку. А мне всех в Ад тащить нельзя, у меня на руках доверенность на одну душу, контрабанда в нашем деле гасится на корню.
Но, мельком глянув на классический профиль друга, я понял, что этот тип уже полон охотничьего азарта и не отступит, хоть ты тресни!
— Ты уверен, что Господь это одобрит? — чисто на всякий пожарный уточнил я. — Ну понимаешь, погулял бы мужик ещё часик-другой…
— Никто не дерзнёт понять Высший разум, — твёрдо кивнул Альберт. — Я не могу знать, понравится или нет мой поступок Господу. Это зависит от множества факторов — побудительного мотива, побочных эффектов, положительной или отрицательной результативности… Короче, не морочь мне голову, иди! За этот твой «часок-другой» несчастный навешает на себя ещё с десяток смертных грехов.
— Ну… хуже-то уже не будет…
— Будет. Больше вины, меньше шанса на прощение.
— Ладно, пошёл… — Я открыл дверцу и выставил правую ногу на бордюр, рука Альберта легла мне на плечо.
— Погоди, я с тобой.
— Опять проповедовать будешь?
— Просто взгляну на это вместилище порока, — поправил он. — Иногда бывает довольно одного явления ангела, чтобы даже полностью падшего человека обратить лицом к спасению…
Вот тут мой, типа, друган конкретно прав, подумал я, входя в помещение «Реальных пацанов». Дешёвый кабак, переделанный из обычной трёхкомнатной квартиры на первом этаже, с торца дома. Возможно, лет эдак восемь — десять назад оно было весьма круто для райончика на отшибе, но сейчас захирело до полной непритязательности. Не будь Альберт так настойчив, меня сюда нипочём бы не затянуло, я уже успел привыкнуть к хорошим заведениям, где коньяк настоящий, а не раскрашенный спирт таинственного армянского происхождения…
— Знаешь, возможно, мне лучше подождать тебя в машине, — неуверенно начал белый ангел, когда я почти силой усадил его за круглый качающийся столик с сальной клеёнчатой скатертью, украшенной царапинами и чёрными дырами ожогов от сигарет. Ближайшие к нам три столика были пусты, а в самом углу, у туалета, сдвинув два стола вместе, сидела чуднейшая компания алкашей.
— Мой клиент там, — победно улыбнулся я. — Ты, разумеется, можешь сваливать. На то, чтобы повязать его, разгромить весь бар, переломать руки-ноги завсегдатаям и насмерть перепугать толстую девку за стойкой, у меня уйдёт минут десять. Ты даже не успеешь соскучиться, мон ами!
— Пуркуа па? — пробормотал себе под нос Альберт, но подумал и остался.
— Что заказывать будем, мальчики? — Девица поправила бумажную розу на затылке кокетливыми пальчиками и плюхнула перед нами тощее меню на трёх листочках. — Скажу сразу, салат по-деревенски кончился, рыбу сегодня не завозили, есть харчо, беляши, оливье с курицей и…
— Кофе? — с надеждой поднял голубые глаза мой друг.
Официантка мигом утонула в их неземном сиянии и, едва дыша, честно предупредила:
— Кофе у нас только растворимый, российского производства.
— Тогда стакан воды, — попросил Альберт. — Если можно, не из-под крана.
— А мне бутылку водки! — широко оскалился я и подмигнул. — Посижу вон там с пацанами, меня ж, поди, заждались все…
Официантка кивнула Альберту с обожанием, мне — посуше, но с уважением и удалилась к стойке, изо всех сил стараясь попривлекательнее раскачивать бёдрами. Уверен, что на незатейливую здешнюю публику это действовало просто убойно, но на ангела и демона особого впечатления не произвело. Ему было неинтересно, а я и не такое видел. Поэтому не стал дожидаться исполнения заказа, не поленился пройти к барной стойке, сам забрал литровую бутылку и, придвинув стул, без приглашения втиснулся к мужикам.
— Ну чё, за знакомство?
На меня недоумевающе уставились пять пьяных рыл. Прошу прощения за некоторую резкость выражений, но иного они точно не заслуживали. Мне оставалось лишь выбрать самого синего, чтобы безошибочно угадать:
— Анисимов! Федя, здорово! Чё припух как неродной? Давай знакомь меня с публикой!
Мой клиент икнул, протёр глаза, ничего не понял, но первым пододвинул стопку. Остальные быстро последовали его примеру.
— Итак, представлюсь, имя моё Абифасдон, — после первой объявил я, быстро разливая по второй. — Ты, Фёдор, меня не помнишь, потому что не знаешь. Не напрягайся, я не из милиции, не твой школьный друг, не армейский приятель, мы вообще до сегодняшнего дня и знать друг друга не знали, но! Двадцать пять лет назад ты заключил договор с Пеклом о продаже своей драгоценной души за водку. Помнишь? Нет? Ну и неважно, выпьем!
Все дружно опрокинули, и трое из пяти уставились на меня более-менее осмысленными взглядами. Двое ушли в нирвану на месте.
— Пора платить.
— Да легко! — приподнялся было Анисимов, но не удержался на ногах и тяжело бухнулся обратно на стул. — Ещё… по пятьдесят, и поехали!
— Не вопрос, мужик, уважаю. — Я разлил по третьему разу, но, прежде чем поднял свою стопку, меня крепко взял за локоть сосед справа. Бритоголовый парень лет двадцати пяти, в полосатой майке, с наколкой ВДВ на плече.
— Слышь, ты! Это… зима-лета, ты чё там говорил такое?
— О чём?
— Ну это… про душу.
— А-а… — протянул я, не делая даже попытки вырваться, — строгий взгляд Альберта взывал к всепрощению. А не прощу — он мне первый вдолбит все основы миролюбия прямо по башке… — Короче, я ж говорил, наш Фёдор продал душу в обмен на то, что у него двадцать пять лет водки будет хоть залейся! Срок вышел, за эти годы его никто ни разу не видел трезвым. Всё честно? Тогда руку отпусти.
— Без обид. — Бывший десантник разжал стальную хватку. — Слышь, это… а чё, любой вот может душу продать?
— В принципе да.
— Минуточку, — заинтересовался пьянчужка напротив меня, в синем плаще и спортивных трениках, в его лице угадывалось давно проспиртованное высшее образование. — Не хотите ли вы сказать, что даже я прямо сейчас мог бы продать свою никчемушную душу за небольшую сумму наличных?
— В общем-то да, — пожал плечами я. — Только почему же за небольшую сумму? Брать надо много и не церемонить…
— Абифасдон! — За моей спиной тут же возник красный от ярости ангел. — Ты пришёл забрать душу грешника, а не искушать тех невинных, что и не мыслили о её продаже!
— Да ладно, — я примиряюще поднял руки, — кто тут говорит о продаже души? Ты же знаешь, я этим не занимаюсь, у нас для таких дел присылают беса-дефлоратора.
— Кто звал меня, о смертные? — На столе мигом возникла кривляющаяся фигурка чёрного беса, размером не более полуметра. — Кому надо оформить договор, показать преимущества, утвердить сроки, обсудить гарантии, получить бонус — и всё это за одну лишь… Ох, задница Вельзевулова, здесь же ангел! Я попозже…
Бесёнок исчез прежде, чем мужики протёрли глаза, а мой друг хлопнул кулаком по столу. Посуда подпрыгнула, недопитую бутылку я успел подхватить, а гражданин Анисимов неожиданно откинулся на стуле, задрыхнув самым наглым образом.
— А чего… — минуту спустя начал десантник, — я б, в принципе, продал. На фига мне душа при такой жизни? Армию профукали, Чечню сдали, дань им платим, пацаны наши там… Чё, нет, что ли?! А?!!
— А чего ты на меня уставился? — буркнул я, разливая остатки. — Я-то тут при чём? Это вот он тебе не разрешает, с ним и разбирайся…
— Абифасдон?
— Чего, Альберт?! Вечно я один виноватый, а ты всегда в белом…
— Н-не ссорьтесь, господа, — икнув, остановил нас интеллигент. — Я тоже готов обсудить продажу своей души. Но, как и наш друг Витя, я просил бы не столько материальных благ, сколько благополучия и величия нашей общей Родины. Это реально?
— Это нереально. — На столе вновь возник бес. — Давайте будем смотреть на вещи трезво. Страна переживает сейчас не лучший период своего болезненного возрождения. Вмешиваться в естественный исторический процесс всегда чревато. Может, по старинке — деньги, бабы, алкоголь? Ай! Ну фиг ли сразу драться-то…
Первый щелбан Альберта не достиг цели, зато второй вогнал искусителя обратно под клеёнку. Мы вновь торжественно и глубокомысленно помолчали…
— Слышь, ты! Это… А вот если я душу-то продам, а на деньги Россию подниму, то… Ну, там, мне потом… в Пекле чё, послабление будет?
— Не будет, — вынужденно признал я, потому что при Альберте особо не соврёшь.
— Более того, вас обманут, — твёрдо добавил он. — Деньги вам дадут, и много. Вы начнёте раздавать их хорошим людям, а чтобы плохие их не отобрали, накажете плохих, рассадив их по тюрьмам или просто перестреляв. Потом хорошие всё потратят и придут к вам снова, вы опять дадите им денег, но уже без особого желания. А они придут снова, уже с детьми, родственниками и друзьями, которых вы приучили не работать, ибо деньги всем хорошим дают и так. А теперь хоть на минуту представьте себе уровень катастрофического развала страны, где уже нет плохих, а все хорошие не работают, привычно наслаждаясь жизнью за ваш счёт. Ведь душу, потраченную ради этих людей, вам уже никто не вернёт. То есть безмерными деньгами Ада вы убьёте Россию за несколько лет, и вас как диктатора проклянёт весь мир…
— Дилемма, — признал интеллигент, пьяно похлопывая по руке затупившего друга. Альберт произнёс слишком много слов, хотя и выразил главную мысль для бывшего десантника предельно просто, как для ребёнка.
— Что ж, господа, получается, что стандартная продажа души в этой стране имеет лишь один вменяемый эквивалент — водку! Так, может, не стоит тянуть с договором?
Белый ангел молча поднёс к лицу пьяного интеллигента свой внушительный кулак. Когда надо, мой друг может быть крайне убедительным…
Я молча выбулькал остатки, все, кто мог, подняли. Выпили не чокаясь, но глядя на храпящего Анисимова с состраданием и всепрощением. Маленький бес, осторожно высунув смешную рогатую головёнку, быстро слизнул две капли пролитой водки, показал Альберту язык и исчез…
P.S.
— Тебе домой?
— Ага, прямо в Пекло, район ты знаешь, подкати к подъезду с ветерком, если на тёщу в танке не нарвёмся…
— Хорошо. Где тебя высадить?
— Где-нибудь там, на углу за тем светофором. — Я приблизительно указал пальцем вправо. — Вон туда, ага, спасибо. Альберт, вот скажи, вам, ангелам, положено любить всех людей, так?
— Да.
— Ведь те мужики, алкаши и пропойцы в баре, они не худшие…
— Нет, это лишь заблудшие души. Если их нельзя спасти, о них можно молиться.
— А Россия? Ведь по-любому мы с тобой здесь не одно столетие и… Неужели вот всё так и будет, а им, простым людям, остаётся только молиться?!
Мой друг не ответил. Да я и не ждал слов. Всё было понятно и так. Даже если здесь всё разворуют, загадят, уничтожат, взорвут и растопчут — он никогда не уйдёт отсюда.
Потому что это его земля. Земля ангелов…
У меня с утра были нехорошие предчувствия. Во-первых, дурной сон, длинный и замороченный. Вот вроде как я всю ночь еду через пустыню на одногорбом бедуинском верблюде. Солнце палит нещадно, на мне из всей одежды только тёмные очки с одним стеклом и почему-то ласты. Тряска уматывает, по драной шкуре этой скотины бегают откормленные блохи, да ещё он всё время заворачивает назад шею, норовя укусить меня за колено. Просыпался два раза, бегал в туалет, пил успокоительное, но сон продолжался безжалостно и беспощадно…
В результате Азриэлла провожала меня на работу невыспавшегося и злого. Я зевал не переставая, на всё натыкался, сшибал лбом косяки, а выходя, на пороге автоматически поцеловал вползающую в дом тёщу, чем вверг её просто в шоковое состояние.
Как добрался до любимой конторы, тоже помню весьма смутно. На две машины «скорой помощи» у самого входа внимания, естественно, не обратил. Как и на вынос санитарами чьего-то обожжённого тела из кабинета шефа. Но это явно не сам шеф, его бы я узнал, он у нас в талии шире, чем по вертикали. А раз не он (опять облом), то по большому счёту какая разница, кому сегодня не повезло? Не мне, и ладно…
На этот раз задание почему-то выдали в запечатанном конверте, типа, как особо секретное. Вот хотя бы на этом последнем неприятном звоночке мне бы следовало сконцентрироваться, но я спал на ходу. Это не оправдание всей дальнейшей цепи моих глупых поступков, но хоть как-то объясняет мне самому, куда и как я вляпался…
— Да, милая. — Меня разбудил телефонный звонок Азриэллы. — Нет, всё в порядке. Нет, не сплю. Честно, не сплю, как тут уснёшь. А что? Нет, я сижу в коридоре, рядом с кабинетом начальства, и у меня в руках… — я быстро подобрал выпавший конверт, — новое, секретное и очень важное задание. Да. Да-а… Секретные кому попало не поручают. Да, мне тоже интересно, сейчас сяду в машину, вскрою и перезвоню. Я тоже тебя целую! Как всегда, всю. Ага. До вечера, постараюсь вернуться побыстрее…
На деле-то, что называется, ключевой фразой правильнее было поставить слова — «если вообще вернусь!». Потому что когда я вывел авто, держа руль левой, а правой рукой и зубами разорвал проклятый конверт, из него выпала пластиковая папка с кодовым названием «Божий одуванчик. Категория Ч». Для нас, демонов, взыскующих души, это практически смертный приговор. Даже хуже, это служебное направление на самоубийство!
Я развернул машину, в конце концов добраться назад дело нескольких минут, не так уж далеко я отъехал. Сейчас быстро поднимусь к шефу, суну ему под нос заявление об уходе и вернусь домой живым. Мёртвый герой моей жене на фиг не сдался, как и памятная медаль с единовременной пенсией по утрате кормильца. И она будет права!
В общем, я бы недолго думая уволился, но тут взгляд упал на маленький лист бухгалтерской выписки. Предлагаемая сумма моего гонорара за «одуванчик» тянула на полугодовую зарплату. Задница Вельзевулова, а вот такими деньгами уже нельзя разбрасываться, меня дома Азриэлла элементарно не поймёт. Ей рожать скоро, а на малыша нужны средства, и по нынешним временам не маленькие. Я вновь повернул руль, в конце концов, кому-то придётся это сделать, что у нас в этой маленькой папке категории Ч — «чрезвычайно опасно»…
Стандартная панельная девятиэтажка грязнобирюзового цвета с непонятной, гордой табличкой «Дом образцового содержания». Внешне — сама тишь, благопристойность, скромность и липовая пастораль. Я имею в виду компанию розовощёких детишек на горке и в песочнице, двух молодых мам с колясками на скамеечке, стайку шумных юнцов, не знающих, чем заняться, и просто пинающих свободное время, седую женщину-почтальона, заходящую в подъезд, и откормленных голубей, воркующих с подругами. То есть ровным счётом ничего не предупреждало об опасности. Я подумал и достал сотовый.
— Альберт? Ага, и тебе не хворать. Ты занят? Тогда запиши адресок — улица Адмирала Нахимова, дом двенадцать, квартира двадцать семь. Да, у меня тут клиент. Перезвони мне через час. Зачем-зачем… Так, на всякий случай. Нет. Да. Ты всё понял правильно.
Ангелы не хуже нас, демонов, знают этот печальный термин «божий одуванчик». В общепринятом контексте им обозначают очень старого, тихого, беспомощного человека, о котором некому заботиться, кроме разве что Господа Бога. И хорошо бы, если б оно было именно так! Но…
Увы, реальная жизнь рисует несколько иную картинку, менее разумную и иногда более кровожадную. Мы называем так агрессивно упёртых стариков и старушек, выгодно продавших душу и обладающих маниакальным даром многолетнего увиливания от оплаты. Причём увиливают они отнюдь не через юридические лазейки в липовых договорах, а иными, радикальными и прямолинейными методами. Я раскрыл папку, методично рассматривая странички отчётов, биографию клиента, фото останков покалеченных ею демонов.
— Фамусова Нора Аркадьевна, тысяча девятьсот сорок первого года рождения, ноябрьский Скорпион. Продала душу ещё в пятьдесят восьмом году, умудрившись, как юный ленинец, подойти к вопросу цены весьма практично — до семидесяти лет не беспокоить и чтоб все мальчики её были! — невольно шевеля губами, читал я. — Резвая старушка… Ну понятно, что в юности хотелось долгой и пламенной любви, а под старость-то что с мальчиками делать?! О-о-о…
Баба Нора нашла чем их занять. Последний восемнадцатилетний ухажёр выпал из её цепких артритных лапок лишь по окончании договора. В течение трёх месяцев за ней было отправлено восемь (сколько?!!) демонов. Трое в реанимации, один списан на пенсию по невозможности даже после лечения вновь выполнять свои служебные обязанности. Двое дошли до подъезда, подумали и повернули назад, написав в отделе заявления об уходе. Один демонстративно сломал ногу прямо в кабинете у шефа, едва вскрыв конверт с заданием. Последний был у старушки сегодня ранним утром. Получил полный таз святой воды на голову. Ожоги четвёртой степени, практически несовместимые с жизнью, но парень выкарабкается, он наш, демон как-никак…
— Ладно, добрая бабушка, вот и я, твой Серый Волк. Хочешь посмотреть, какие у меня большие зубы? — Я хищно втянул ноздрями свежий воздух, выходя из машины.
Грудь наполнялась великолепием клокочущей ярости, когда тебе уже всё равно, что будет, и ты идёшь на верную смерть, как на свадьбу! В моём послужном списке было три «божьих одуванчика», и в своё время я дал себе зарок никогда больше с ними не связываться, потому что очень хотел жить. Теперь, когда моя жена ждёт ребёнка и я наконец-то могу стать папой, жить хотелось ещё больше. Но как мне потом смотреть в наивные глаза малыша, как учить его ничего не бояться и давать сдачи, если сам папа-демон уже испытал страх и отступил без драки перед сухонькой старушкой на восьмом десятке…
— Кто там? — почти сразу же отозвался из домофона ласковый старческий голос.
— Абифасдон, — не стал врать я.
— Заходите, — без малейшего колебания подтвердила бабушка-убийца.
Запищал сигнал, замок щёлкнул, и я быстро бросил на порог кирпич, прижав дверь. После чего внимательно осмотрел порог. Ну вот и первый уровень бродилки-стрелялки…
Церковная лента. Старый метод защиты, значит, клиент читал и дореволюционные книжки про магию оберегов. Прямо за порогом приклеена невзрачная, чёрная, грязная и затоптанная ленточка с православной молитвой. Перешагнуть через неё не проблема, а вот наступить…
Это как минимум словить тяжёлый удар, доводящий до полного онемения ноги или даже до потери сознания. Второе опасней, ибо есть риск рухнуть на ленту уже всем телом, а это по-любому месяц-два в клинике. И то если сердобольные соседи вовремя поднимут и вынесут на улицу, решив, что мужчине плохо. Но в наше время могут и просто обойти, типа пьяный, ну его… Что, сами так никогда не делали?
Красивым пируэтом перепрыгнув опасную черту, я ощутил лёгкий озноб и даже учащённое сердцебиение. Впрочем, сердцебиение могло усилиться и просто на нервной почве. До нужной квартиры предпочёл подняться пешком. Жестокая привычка православных батюшек освящать всё подряд, включая кабины лифтов, порой просто вымораживает, никакой возможности работать.
— Нора Аркадьевна? — Я негромко постучал в дверь. Кнопку звонка, переоборудованную под банальную брызгалку, мог бы нажать либо полный лох, либо самоуверенный дурак.
В ответ — молчание. Готовится к приёму гостя, понимаю… Я постучал ещё раз, уже настырнее. Наконец раздались осторожные, скользящие шаги, и тот же голос, что и в домофоне, маняще уточнил:
— А что, звонок-то не работает? Странно… Нажмите посильней, молодой человек, вдруг что сломалось, а я и не знаю…
— Всё исправно. — Я прижался спиной к стене, и тонкая струйка святой воды плесканула вхолостую. — У вас неоплаченный договор. Откроете?
— Да-да, конечно… Что ж не открыть-то? Тока я ещё на той неделе все коммунальные оплатила, три часа в сберкассе угробила на это дело. Чё ж там за неуплата такая, а?
Раздалось бесконечное звяканье ключей, лязг отодвигаемых запоров, щелчки замочных пружин, немузыкальное дребезжание снимаемых цепочек. Потом мягкие уходящие шаги на носочках и голос уже издалека:
— А у меня и не заперто. Я бабушка бедная, что ж мне от людей-то затворяться.
— Могу войти?
— Входи, милок, входи. Чё ж там у тебя за договор-то такой? Интересно даже…
Я быстро огляделся: ага, в закутке у соседней двери стоит заржавленный велосипед со сдутыми шинами. Пойдёт. Я словно тараном ударил им по двери, и тазик святой воды, рухнувший сверху, нехило ополоснул бесполезное средство передвижения. Из тёмных глубин квартиры ударило старческим запахом немытого тела и невыветриваемой вонью лекарств. Наверняка дверной проём оклеен изнутри по периметру той же лентой, да и на полу лужи, не перепрыгнешь. Если только…
— Я иду к тебе, беби!
Одним головокружительным прыжком я бросился вперёд, на ходу выпуская когти и вцепляясь в потолок. Для демона по вызову ползать подобно мухе вниз головой труда не составляет. Конечно, риск был, но, хвала Вельзевулу, старушке не пришло в голову оклеить иконами потолок. Вот стены — да, от пола до потолка, как обоями! Коснись я случайно хотя бы раз христианских ликов в прихожей, так шандарахнуло бы, что наверняка сорвался бы и плюхнулся в святую воду на линолеуме и дальше можно было бы не продолжать…
Но мне чудом удалось добраться до комнаты и спрыгнуть вниз почти в центре зала. Причём крайне удачно! В том плане, что весь пол от стены до стены был накрыт частой сетью из серебряных нательных цепочек. Просветы — не более спичечного коробка. Я стоял на цыпочках, как балерина на пуантах, любой шаг мог стать последним.
— Когда ж вы, злыдни, меня в покое-то оставите?
В углу комнаты, практически в домашнем мини-доте из старых, почерневших икон Владимирской и Новгородской школы, сидела маленькая злобная бабулька в драном халате и очках, с по-комсомольски короткой стрижкой. Прямо мне в лицо смотрел спиленный ствол кулацкого обреза. Приплыли…
— Нора Аркадьевна, я настоятельно не рекомендую вам…
— Цыц, охальник! — Хозяйка квартиры оскалила неровный ряд оставшихся зубов. — Ты чё, зелёный, совсем стыд потерял?
— Я не зелёный!
— А мне один хрен, какой ты, хоть синий, хоть чёрный, хоть чешуйчатый, хоть с рожками. Я вас, поди, всяких насмотрелась. Всё больше зелёные приходили, а ты, стало быть, не зелёный, ну и…
— Не-эт! — взвыл я, понимая, что сейчас раздастся выстрел, а гадать, чем у неё заряжен этот самопал, не хотелось абсолютно.
— А что не так-то, милок?
— На моё место придёт другой!
— У меня на всех патронов хватит. Святое дело, небось Боженька не осудит…
— Договор всё равно не искупить, эта бумага зарегистрирована и в Аду и на небесах.
— Да полно тебе, ирод, запугивать пожилого человека. — Бабка без тени улыбки взвела курок. — Ты лучше передай там своим, чтоб ко мне больше не ходили. Олигархов вам мало, что ль?
Ответить я не успел, только протестующе вскинул руки в её сторону, как в тот же миг на меня рухнула Азриэлла. Как я вообще удержался на ногах, кто бы знал…
— Любимый, тебя так долго не было, — нежно промурлыкала моя красавица, целуя меня в щёку. — Мне стало скучно… Ты сегодня уходил такой хмурый, даже не посмотрел на меня на прощание. А что ты тут делаешь?
— Грешницу забираю, — буркнул я.
Нора Аркадьевна злобно фыркнула. Моя жена приветливо кивнула ей и уточнила:
— Тогда чего тянешь? Сдавай её быстренько в контору, и поехали домой, я рёбрышки по-мексикански приготовила. Из настоящего мексиканца, продымленного сигарами и проспиртованного текилой, как ты любишь.
— Может, я и вправду пойду, а? — Я попытался сделать глуповатое лицо. — За мной жена пришла, видите…
— Вижу, а тока рёбрышек тебе не видать. Да и ей тоже, я вас тута обоих положу.
— Патрон один, — огрызнулся я.
— В тебя пальну, так она и сама на серебро грохнется. Всё одно смерть примет. Я бабушка живучая, я сама всех убью!
— Задница Вельзевулова. — Азриэлла наконец опустила взгляд вниз и испуганно полезла мне на голову. — Дорогой, там сплошное серебро, ты бы хоть предупредил…
— Когда?!
— Сразу!
— Я вообще-то уже не один раз просил тебя не ходить ко мне на работу.
— Не кричи на меня, я беременная!
Думаю, мы бы недолго вот так орали друг на друга, как кошка с собакой, потому что у героической охотницы на демонов явно палец чесался на спусковом крючке. Однако прежде чем раздался выстрел, громом небесным прозвучал дверной звонок…
— Это кого ж там ещё принесло по мою душу? — отвлеклась хозяйка, но своего «бомбоубежища» не покинула.
Снаружи раздалась тихая ругань, и к нам в комнату, на ходу вытирая с лица святую воду, шагнул ангел быстрого реагирования. Голубые глаза Альберта мигом оценили обстановку, он встал, прямой и непоколебимый, как небесный посланник, закрывая нас с женой белоснежными крыльями.
— Добрая женщина, я взываю к вашему милосердию.
— С чего это, а? Он-то небось за мной пришёл. Хочет увести меня в Ад, на вечные мучения, а я и не делала-то ничего такого уж… Ну грешила, так по чуть-чуть… Дак все грешны!
— Все, — согласился печально Альберт. — Даже великие послушники, иноки, отцы церкви и те совершали порой необдуманные поступки. Но я, ангел, прошу вас…
— Вот ты отойди-кась лучше. — Нора Аркадьевна сдвинула давно выпавшие брови. — Нашёл за кого заступаться. И куды тока Господь смотрит… А может, мне и тебя в расход пустить, как божьего дела изменника и предателя Родины? Небось оценит Всевышний-то…
— Вы можете убить меня, я не причиню вам вреда, — опустил кудрявую голову мой друг, — но если в вас осталась хоть капля женского сострадания — отпустите его жену.
— С чегой-то?
— Она ждёт ребёнка.
— У меня самой детей отродясь не было, и ничего, прожила, не жалею, — лихо присвистнула бабка. — Стало быть, мне тут редкий шанс выпал — одним выстрелом аж трёх демонов завалить, да ещё и изменнику ангельскому кукиш показать. А ну, отойди, белобрысый, ружьё освещённым серебром заряжено — всех убью!
Крылья Альберта вспыхнули режущим глаз неземным сверхнеоновым светом, и грохот выстрела показался едва различимым, как шёпот. Мой друг покачнулся, Азриэлла тоскливо взвыла, почуяв запах ангельской крови. Я аккуратнейшим образом спустил её с рук, поставив на цыпочки в квадрате меж серебряных нитей, и прыгнул. Это был самый сумасшедший поступок в моей жизни! Попросите повторить ещё раз — не рискну даже под угрозой кастрации.
— Всех убь… — Договорить старая вешалка не успела, как не успела перезарядить обрез.
Ястребом перелетев через падающего друга, я почти лоб в лоб таранил Нору Аркадьевну на бешеной скорости, вынеся её прямо сквозь стену дома! Меня стукнуло по спине иконой Николая Чудотворца, и святой Георгий больно ударил ребром доски под дых. Наверное, было больно. То есть наверняка было, икона же, такие намоленные вещи испепеляют нашего брата на раз. Просто на тот момент я ничего не помнил…
Взял старушку за шиворот и поставил перед кабинетом шефа. Для того чтобы забрать грешника, демону необходим тактильный контакт. Достаточно доли секунды, и всё… Бумаги, отчёт, бланки — всё сдам потом. По крайней мере, тогда никто не дерзнул задерживать меня лишней бюрократией. И назад я тоже вернулся очень вовремя, одна Азриэлла нипочём не удержала бы заваливающегося на бок Альберта. Он же спортсмен и культурист, а они тяжёлые-е…
P.S.
— Как вы меня оттуда вытащили? — Альберт осторожно поднял чашку капучино левой рукой. Правая всё ещё висела на атласной чёрной ленте.
— Тебе лучше этого не знать, — честно признал я, вспоминая, как долго ныла моя жена, умоляя дать ей отпить хоть глоточек его крови… — Лучше скажи, какого чёрта ты вообще туда попёрся? Разве ангелу позволено помогать демону забирать душу грешницы? Типа мир перевернулся, а я не заметил…
— Нет, и не надейся даже, — улыбнулся он. — Просто это был исключительный случай. Больше не повторится. Я надеюсь, очень надеюсь…
— А-а, «божий одуванчик» успела насолить и вашим тоже?
— Вы подписали с ней договор о том, что «все мальчики её». — Голос Альберта похолодел. — Десять лет назад она вдруг решила взять себе очень молодого мальчика. Ему было всего двенадцать. Когда он ей наскучил, она прогнала его, и он бросился с крыши той самой девятиэтажки…
Мы помолчали. Двенадцать лет, совсем ребёнок. Коньяк показался мне невкусным, или его было мало. После второй бутылки, наверное, будет легче. Ненавижу свою работу…
— Ты куда, дорогой?
— На работу.
— А мне тут будет скучно, грустно и одиноко, — привычно заканючила Азриэлла, с трудом удерживая огромное пузо. Последние недели перед родами давались ей тяжело, и физически и морально. Она заискивающе шмыгнула носом и попыталась длинным языком поймать меня за ногу. Я нежно отпихнул его носком ботинка, и так шеф точит на меня напильником все тридцать два больших зуба за постоянные прогулы и отпрашивания домой на час-два-три пораньше, потому что жена беременна. А беременная демонесса, которой до клиники всего ничего, способна своими капризами довести любого…
— Мне уже скучно! Ты уйдёшь наверх надолго, там столько интересного, сплетни и вкусные грешницы на каждом шагу, а я здесь опять одна остану-у-усь…
— Ну включи телевизор, милая.
— Не хочу! Что я там не видела в этом твоём дурацком телевизоре?! Как Россия опять проиграет «Евровидение»? В прошлый раз нам отомстили два грузина с украинской певицей, а теперь большие шишки Пекла решили поддержать Германию, как гарант общеевропейской валюты! Скучно-о… Никакой интриги, всё продумано и просчитано, а я люблю Налича!
— Тебе его принести? — уже на выходе уточнил я.
— Нет, — со вздохом одумалась Азриэлла. — Так тоже не интересно, вот если бы мне на него пришла разнарядка из нашего отдела искушений, тогда бы я… ах…
Напоследок я послал ей воздушный поцелуй и, уходя, запер все замки, задвинул засовы, опустил стальную решётку и установил на пороге два капкана плюс растяжку с противотанковой гранатой. Хоть какая-то надежда, что она не попрётся с таким-то пузом к закадычным подружкам в абсент-бар на другой конец города. Моя любимая как выпьет, становится буйной и лезет на стол танцевать стриптиз, что совсем не полезно для будущего малыша. А пока абсент не кончится, она не уйдёт, ей и трёх литров мало, что для обычной беременной, согласитесь, перебор…
Я добрался в контору, получил на руки огненный лист с заданием, прочёл, пока он не превратился в пепел, и удовлетворённо присвистнул — групповуха! Что может быть веселее и интереснее, чем за один присест поставить на копчик за неуплату сразу целую команду грешников? Ха, отличный повод развлечься…
Элитный район, приличная высотка, двойная система охраны. Я припарковал свою потрёпанную тачку в сторонке, лишь бы не выпрашивать талончик на парковку. Плоскомордый верзила в будке покосился на меня с собачьим недоверием, но в указанную квартиру позвонил. Разумеется, разрешение войти было дано сию же минуту. Ещё бы, меня ведь там просто жаждали видеть!
Поднявшись скоростным лифтом на четырнадцатый этаж, я деликатно постучал в дверь.
— Мы ждём вас, входите, о Великий!
— Так откройте же мне и впустите своего Повелителя! — в той же высокопарной манере откликнулся я.
Дверь мгновенно распахнулась. Я торжественно прошествовал через полутёмную прихожую в большую комнату. Плотные занавеси не пропускали солнечного света, на квадратном столе посередине была расчерчена мелом примитивная пентаграмма, озаряемая красными пахучими свечами, стоявшими по кругу. Тьфу, дрянь — розовый ароматизатор, ненавижу…
Трое мужчин в чёрных балахонах, с лицами, полуприкрытыми капюшонами, поднялись мне навстречу.
— Мы приветствуем вас, о Великий!
Я расслабился и принял свой истинный облик. Вся троица невольно вздрогнула. Это комплимент, значит, ещё произвожу впечатление…
— Настал час расплаты, смертные!
— Э-э-э… Абифасдон, да? — осторожно прокашлялся самый высокий, нервно доставая из-за пазухи сложенный вчетверо лист гербовой бумаги. — Дело в том, что братья не удовлетворены невыполнением вами некоторых пунктов. Поэтому и произвели обряд нынешнего вызывания. Хотя и удивлены, что вы явились просто через дверь.
Нет, вы слышали? Обряд призывания они произвели! Меня?! О задница Вельзевулова, ну наивней, чем дети в младшей группе детсада «Штаны на лямках», право слово… А то наши внизу не знали, когда, в какой час и в какое место посылать меня за их проданными душами. Да три ха-ха! Вызов принял скромный госслужащий бес на коммутаторе, все сроки вышли, и греметь вам кандалами в геенне огненной, если вы, ребятушки, ещё чего не поняли!
Но вместо логически следуемых активных действий, сопряжённых с битьём неумными головами об стену, я охотно подыграл клиентам, выпустив пламя изо рта и кивнув:
— Спрашивай, смертный! Чего не смогли предоставить вам все силы Ада?
— Сию минуту, позвольте, я объясню. — Уже второй тип, поменьше и в очках, развернул договор. — Вот, здесь сказано, что книга, написанная нами коллективно, разоблачение афериста Михаила Шолохова, присвоившего себе роман «Тихий Дон», будет невероятно популярна! Но увы..
— В чём суть претензий? — Я зевнул во всю пасть и опустился в кресло, так, чтобы все трое смотрели на меня сверху вниз. И всё равно у них не очень это получалось…
— Где наша популярность? — нажал третий, толстый и гнусавый.
— Где-где… — рифмовать что-либо, кроме как «в Караганде», уже не хотелось, сам устал от мата. — Внимательнее читайте подпункты мелким шрифтом. Там чётко расписаны обязанности сторон. Вы пишете книгу-разоблачение, мы её рекламируем и продвигаем. Но мы не можем ЗАСТАВИТЬ всех её читать! Была реклама в Интернете? Статьи в столичной прессе? Две передачи-диспута на центральных каналах телевидения? Братоубийственные скандалы во всех приличных блогах и форумах?
— Да-да… только тираж в пять тысяч так и не распродан!
— Писать надо лучше.
— Но нас осмеяли! — обиделся тот, что в очках.
— Мне тоже от души хихикнул ось, глядя на «доказательства» математика в области литературоведения. — Я закинул ногу на ногу и покачал копытом. — Смертные, вы бы хоть между собой договорились, кто написал «Тихий Дон»…
— Не Шолохов! — твёрдо выкрикнули все трое.
Вот когда мы имеем дело с самым блистательно-упёртым фанатизмом! В церковь их пряником не заманишь, но оцените, с каким религиозным пылом эти сопливые интеллигенты предпочитают отстаивать собственные заблуждения… Какие монахи-схимники были бы, а?!
— Хорошо, пусть не он. Но кто? Вы так и не назвали истинного автора. Некий белогвардейский офицер? Малоизвестный писатель Крюков? Группа советских литературных негров?
— Да, да, да!
— Но вы успешно описали сразу несколько версий, абсолютно противоречащих друг другу! Среднестатистический читатель почувствовал себя разведённым на фуфле, и спасти такую «научную литературу» не смогла даже наша адская канцелярия. А уж юристы у нас — звери, поверьте на слово… Делают чёрное белым на айн-цвай! Но с другой стороны, почему вы сами, имея на руках такие «явные улики», не обратились в суд?
— Но… мы же не родственники и не правопреемники.
— Всё равно могли бы подать иск на издательства, типа они вас обманули, указав на обложке автором Шолохова, а у вас на руках доказательства обратного. Налицо чистой воды обман потребителя!
— Видите ли, уважаемый Абифасдон, — наставительно снизошёл первый, — наша благородная цель в поиске истины, а не в отстаивании её по судебным инстанциям. Мы предоставляем читателю возможность задуматься, а уж решение он примет сам.
— Тогда какие претензии? Адская сторона именно это вам и предоставила.
— Вы передёргиваете саму суть договора, — храбро снял, протёр и надел очки низкий. — Если так и невозможно доказать авторство «Тихого Дона», то наше соглашение изначально строилось на ущемлении прав клиента. Мы будем жаловаться!
— Кому? — хищно осклабился я, но, подумав, сбавил тон: — Будь по-вашему, бюрократы… Я дам вам ещё один шанс.
— Какой? — сразу успокоились все.
— Спросите у него сами.
— У кого?
— У Михаила Шолохова. — Я щёлкнул пальцами, и шестеро мелких крылатых демонов, зародившихся от моего дыхания, в единый миг унесли вопящую троицу через распахнутое окно в соседней комнате.
Я встал и потянулся. Несколько мгновений благословенной тишины, пока наши сволокут их в чистилище. Сколько помнится, Шолохов, как убеждённый коммунист, в Рай не попал, но и Пекла не заслужил. То есть логически может находиться только в одном месте. А познавательная экскурсия в чистилище едва ли не самый излюбленный маршрут для воспитательных целей с обеих сторон, и Света и Тьмы…
Ну что ещё? Я побродил туда-сюда по пустой квартире, задул свечи (башка уже болит от этой химической вони!), поржал в голос над их надписями в пентаграмме, три раза найдя «поцелуй меня ниже» на латыни. Из какого популярного журнальчика магические формулы списывали, филологи-камикадзе?
О! От нечего делать позвонил Альберту с городского. Мой друг ангел был занят, автоответчик пообещал, что хозяин «перезвонит», и благословил меня за сообщение. А уже через минуту демоны доставили троих бледных, перепуганных и подмоченных соавторов пред мои грозные очи.
Я с видимым удовлетворением отметил, что рука старого казака крепка по-прежнему и кулак мимо цели не свистит. Левая половина лица каждого была расцвечена багрово-красным бланшем, быстро наливающимся изысканной синевой.
— Итак, он существует? И, кажется, вполне успешно отстоял своё авторство — один против троих…
— Совершенно грубый и невменяемый человек, абсолютно не приспособленный к ведению цивилизованного диспута! — перебивая друг друга, загомонили все трое. — Он нас даже толком не выслушал, сразу драться! Ни одного весомого доказательства, ни одного взвешенного аргумента, ни одного нотариально заверенного документа! А вы знаете, куда он послал нашу графологическо-лингвистическую экспертизу?!
— Мне кажется, теперь бы вы написали своё разоблачение немного иначе, с фэнтезийным уклоном, хорошим драйвом и даже экшеном?
— О да-а!
— Пожалуйста, поставьте ваши автографы пока на этом экземпляре.
Они воодушевлённо расписались мне на титульном листе своей книги.
— Ага, спасибо, моей жене будет очень приятно. Она любит погрызть бумагу на ночь…
— Так какие условия нового договора вы готовы нам предложить, Абифасдон? — с чрезмерно наигранным энтузиазмом уточнил толстый.
Демоны взяли их, не дожидаясь моего молчаливого приказа, с неплательщиками у нас обходятся без сантиментов. И уж разумеется, Ад никому не даёт второго шанса. Крики трёх несчастных быстро перешли в визг и растаяли в вечности…
Книгу я честно передал Азриэлле. Она была искренне рада и тут же унеслась на кухню. Вы не представляете, какое великолепное рагу получается из литературного произведения, заведомо наполненного ложью и завистью или написанного исключительно ради денег. Пальчики оближешь!
P.S. И хорошо ещё, что им попался Шолохов, а не Шекспир. Ибо ретивый англичанин предпочитает доказывать своё авторство шпагой…
— Доктор? — хрипло шептал я в мобильник. — У меня жена рожает!
— Простите, кто это? Час ночи…
— Не прощу! В смысле это я, Абифасдон!
— А-а, ну и чего вы кричите, ей до срока ещё неделя как минимум.
— Доктор, у неё воды отошли!
— Не городите ерунды, — уже довольно сердито отозвалась телефонная трубка. — Прекратите паниковать и везите её в нашу клинику. Я сейчас подъеду.
Я протянул руку Азриэлле, помог ей встать, и мы оба, по колено в водах, кое-как поплелись к дверям. Хорошо электричество вырубили заранее, а то бы так коротнуло…
Всё у нас, у демонов, не как у людей. Хотя соседей внизу мы наверняка затопили, но опять-таки самым нечеловеческим образом. Люди обычно заливают нижние этажи, забыв закрыть кран или если случайно трубу прорвёт, а у нас иное…
У Азриэллы действительно отошли воды, и весьма изрядно отошли. Когда мы открыли дверь, выходя на лестничную площадку, так нас обоих едва не смыло. Я с трудом удержался за перила, а моя жена зубами за мой хвост.
— Милый, мне плохо…
— Всё хорошо, родная…
— Что хорошо, дурак, когда я тебе говорю, что мне плохо!
— Всё будет хорошо, дорогая…
— Правда? Тогда чего я мучаюсь, иди сам рожай!
Как мы добрались до клиники, не убив друг дружку, — ума не приложу. Вера Константиновна, чуточку хмурая и встрёпанная, явно с полусна, встретила нас на пороге.
— Можем войти? — привычно уточнил я.
— Разумеется, и быстро!
— То есть вы нас приглашаете?
— Абифасдон, прекратите, ваши шутки неуместны! Заходите. — Строгий доктор с одного взгляда оценила проблему и, обняв мою стонущую супругу, сама ввела её в клинику.
Я проскользнул следом.
— В смотровой кабинет! Туда же дежурную медсестру, и позвоните анестезиологу.
— А я?
Увы, меня, кинувшегося следом за женой, ещё на первой ступеньке лестницы привычно тормознула толстая нянечка-татарка.
— Тут сиди давай!
— Там моя!.. — не своим голосом завопил я. — Испепелю, неверная!
— Ай-ай, зачем глупости говоришь, взрослый мужчина…
Я мигом принял свой естественный облик — два метра росту, чешуйчато-зелёная кожа обтягивает рельефные мышцы, в пасти скалятся акульи клыки, кустистые брови нахмурены, и лосиные рога уходят почти под потолок!
— Тьфу, шайтан, — не моргнув глазом, сплюнула нянечка. — Что, наделал делов, да? Теперь вот тут сиди, жди уже. Ничего, родит, доктор хороший, у неё все рожают.
— Э-э-э… спасибо. — Я так же быстро вернул себе человеческий вид. По идее, толстуха должна была завизжать, рухнуть в обморок или словить инсульт на месте. Но, видимо, у нянечек в родильных домах более крепкие нервы, они всякого навидались.
— Извините. — Мне осталось лишь послушно опуститься на дерматиновую скамеечку в углу.
Время тянулось невероятно медленно, как тюремный срок. То есть стрелки больших настенных часов, разленившись, практически перестали двигаться. Я почувствовал, что готов плавно сойти с ума от неизвестности и безысходности, потому что моя любимая где-то там, а я почему-то тут, ей больно, а я ничего не могу поделать, она, быть может, плачет, а я даже…
— Мир вам, добрая женщина! — Двери распахнул высокий, стильно одетый блондин с пронзительно-голубыми глазами. — Прошу простить за поздний визит, но к вам должна была поступить жена моего друга, её имя…
— Она уже в смотровом кабинете. — Я взмахнул рукой, ничуть не удивившись, что он всё знает. — Привет, Альберт. Чего припёрся?
— Я же твой друг. — Лучезарно улыбнувшись растаявшей нянечке, ангел присел со мною рядом.
Коснувшись его плеча плечом, я вдруг почувствовал, что и у него тоже начинается явный мандраж, но всё равно был благодарен — Альберт очень рисковал, приходя ко мне сюда. Дружба ангела и демона — суть естество противоестественное. Моё начальство так и так узнает, от своего он и скрывать не станет, а значит, по шапке гарантированно получим оба. Только ему есть куда падать, а меня ничем таким уж глобальным не запугаешь, и так в Аду с рождения…
— Давно?
— Чего?
— Ну она… там давно?
— Ага, минут пять или десять.
— Могли бы уже что-то и сказать за столько времени.
— Ещё бы.
— Тянут нервы.
— Именно…
Мы замолчали, по-мужски содержательный диалог был исчерпан. Я покосился на него, он на меня. Потом зачем-то подали друг другу руки, пожали. Опять уставились каждый в свою сторону. Умные мысли в голову не забредали, общаться с глупыми было неинтересно. Можно, конечно, но, с другой стороны, всё равно ведь…
Откуда-то сверху раздался дикий крик, свет замигал, явственно донёсся запах гари, и мы не сговариваясь бросились к лестнице. На этот раз бдительная тётенька-татарка даже не пыталась нас задержать, а, наоборот, пожелала Аллаха в помощь!
— Ну она у вас и… экстремалка. — На лестничной площадке возникла Вера Константиновна, в халате с одним рукавом, со скособоченной причёской и лицом, перепачканным сажей. — В первый раз такое вижу, и повторять не хочется. Абифасдон, как вас там по отчеству, у меня от её крика в кабинете свет вырубило!
— Что с Азриэллой?!
— Да ничего особенного, чтоб так орать… Рожает. А это кто?
— Друг семьи, — почти не соврал я.
— Угу… Пошли, поможете. Оба!
Моя любимая полулежала в специальном кресле. Её глаза горели чёрным безумием боли, а тело напряглось так, что, казалось, кожа лопнет, она медленно дожёвывала злополучный рукав халата врача. О, это только начало… В таком состоянии к ней вообще лучше не подходить.
Но кроткий Альберт, перешагнув через отпавшую в бессознанку медсестру, щёлкнул пальцами, и вся комната озарилась голубоватым неземным светом. После чего ангел встал за Азриэллой, положив прохладные руки ей на виски, и, прикрыв глаза, забормотал слова молитвы. В иное время её бы это убило, но не сейчас…
Моя жена сразу успокоилась и больше не огрызалась, лишь изредка скрипя зубами и выпуская пар из побледневшего носика. Что в это время делала Вера Константиновна, я не знаю. Вроде кричала ей: «Тужься, девочка, тужься!», а мне: «Тяните же, дубина, помогайте ребёнку!»
Помню лишь один момент, когда раздался компактный взрыв и в мои человеческие руки, накрытые чистой простынёй, влетел маленький живой комочек!
— Мальчик… — успел улыбнуться я и обмяк всем телом в заботливые руки доброго доктора.
А потом я гулял в джунглях с весёлыми розовыми слониками, читал им вслух по памяти английские дразнилки Эдварда Лира и взасос целовался с краснеющими ромашками, пока какая-то ревнивица не прыснула в меня из жёлтого рыльца нашатырным спиртом!
— Ты в порядке, друг мой?
Я вырвал из рук Альберта пузырёк с нашатырём и одним глотком выпил не морщась. Вот теперь мне действительно полегчало.
— Твой долг уплачен, ангел.
— Принято, демон. — Он помог мне встать с кресла и, не чинясь, нахлестал по щекам, чем окончательно привёл в чувство. Надо бы вроде поблагодарить, но в лом…
— У вас сын. Поздравляю!
— Спасибо. Как Азриэлла?
— Всё хорошо. Ей наложили швы. Она и малыш спят.
Я медленно повторил в уме его слова. Малыш. Всё хорошо. Они спят. Швы — ерунда, зарастёт в неделю. Так теперь я — отец?!
— Вера Константиновна просила не беспокоить их до завтра. Пойдём.
— Куда? — Я безропотно позволил ангелу увлечь меня за плечи.
— Тут недалеко есть одно круглосуточное местечко. Тебе надо выпить.
— А ты обещал быть ему крёстным.
— Убью… прости, Господи. Да, обещал…
P.S.
Нас не казнили. Это в общем-то не так уж и удивительно. Сверху и снизу на этого ребёнка были свои планы и возлагались свои надежды. Они все потирали ладошки и думали, что я отдам им его?
Я?! Абифасдон, демон по вызову, пристав из Пекла, выбивающий просроченные души?!! Ха-а, разбежался! Не говоря уж о том, что с первых дней своего рождения мальчик показал себя так, что неслабо тряхануло всё мироздание! Он сам выбрал себе дорогу, и не ту, на которую его толкали с обеих сторон…
Но это другая история, с другими героями и о другом. Даже не уверен, что имею право об этом рассказывать. Хотя… я же демон, чем я рискую…
С древнейших времен силы Света и Тьмы бьются за человеческие души, и битве той нет конца. Но еще более страшная борьба происходит, как известно, в душе самого человека — ее разрывают на части противоречия, захлестывают эмоции, смущают «проклятые» вопросы. А перед муками совести меркнут даже ужасы Пекла. У каждого человека есть ангел и демон, которые перетягивают его душу, как канат. И неудивительно, что этот многовековой спор привлекает внимание литераторов. Достаточно вспомнить «Этику» Аристотеля, «Потерянный Рай» Дж. Мильтона, «Божественную комедию» Данте Алигьери, рассказ Я. Гашека «В Аду» и повесть Евгения Лукина «Там за Ахероном», чтобы представить, в каком направлении рассматривается этот конфликт. Рано или поздно каждый писатель задумывается о духовной жизни человека. Но в силу характера, дара и мировоззрения раскрывает тему в рамках «своего» литературного направления, течения или жанра. Не стал исключением и Андрей Белянин.
Автор, работающий в жанре юмористического фэнтези, часто обращается к религиозным сюжетам и сумел в своих книгах описать практически всех сильных демонов Ада. В «Веке Святого Скиминока» (цикл «Меч Без Имени») это Люцифер, в «Заговоре Черной Мессы» (цикл «Тайный сыск царя Гороха») — Вельзевул, в «Моей жене — ведьме» — Велиар, во «Вкусе вампира» — Бегемот, в «Лане» — Махакала. И этот список можно было бы продолжить. Наряду с могущественными демонами в творчестве писателя-фантаста встречаются проходные персонажи из числа «слабосильной» нечисти — черти (Фармазон, Брумель, безымянные из «Казачьих сказок» и «Заговора Черной Мессы»), шайтан из дилогии о Багдадском воре, а также черт-детектив Иржи Брадзинский из книги «Лайнер вампиров», написанной в соавторстве с Галиной Черной.
Новая книга Андрея Белянина знакомит нас с демоном Абифасдоном — судебным приставом Пекла, то есть выбивальщиком проданных душ, его женой, прекрасной демонессой Азриэллой — специалистом по соблазнению, и ангелом быстрого реагирования Альбертом. Традиционно для писателя тема борьбы за человеческие души обыграна в юмористическом ключе, хотя местами неожиданно в духе черного юмора. Однако стоит ли удивляться некоторой мрачности шуток, если речь идет о нечистой силе и рассказ ведет демон?
Образ главного героя одновременно и новинка для творчества Белянина, и логическое продолжение описанных ранее нечестивцев. Абифасдон является в пантеоне белянинской адской когорты промежуточным звеном. Среди сородичей демон — сборщик душ занимает не первое, но и не последнее место. Как с гордостью говорит сам Абифасдон — он имеет специальность, квалификацию и выполняет ответственную работу. И в то же время — он рядовой служака, у которого есть начальство, и у этого начальства есть свое начальство, а у того еще более низкое начальство. Возможно, поэтому Абифасдон по характеру ближе к белянинским чертям, которые по своей природе не жестоки и не злы. Это отделяет его от Велиара, Люцифера и Махакалы, описанных в более ранних произведениях писателя.
Великие демоны Ада остались в творчестве Белянина «проходными» и «схематичными» персонажами. Автора не привлекло величие могущественных властителей Пекла, он выбрал рядового демона, занимающегося грязным и неблагодарным делом, и сделал его главным героем. Более того, если логически проследить за действиями светлых сил в отношении этого демона, можно заметить, что в книге основная битва идет не за людские души, а за душу именно Абифасдона, которого последовательно подвергают испытаниям. Ситуация могла бы показаться абсурдной, если бы не один интересный момент в библейских текстах — окончательное наказание мятежных демонов, сторонников Сатаны в битве с божественными силами, произойдет после Страшного суда. Получается, что в какой-то мере демонов уравняли с людьми, и они также ждут своего часа для окончательной расплаты за восстание против Творца. И тут возникает вопрос — не дается ли демонам шанс на прощение, если раскаяние будет искренним?
Итак, главная битва во Вселенной в книге Белянина неожиданно перемещается из человеческой души в душу демона. И силы Света уже ведут бой на чужой территории — в Пекле, отвоевывая у сил Тьмы пядь за пядью. Возникает резонный вопрос: чем же рядовой демон так заинтересовал божественные силы? Можно провести аналогии с апостолом Матфеем, чтобы объяснить интерес Рая к Абифасдону, ведь Левий Матвей был мытарем, или сборщиком податей. Но давайте не будем углубляться в дебри библейских текстов и примем сходство «профессий» демона и апостола как случайное совпадение. Как известно, для Бога более ценно раскаяние подлинного грешника, а не добродетели праведника. Поэтому причина повышенного внимания к демону весьма интересна — во всем виновата его «святость». Присмотримся к главному герою. Это, традиционно для книг Белянина, — «неправильный демон».
Абифасдон способен любить. Любовь в Пекле. Возможно ли такое? А почему бы и нет? Достаточно вспомнить, что демоны не сразу стали сторонниками зла, первоначально они были ангелами. Писатель не одинок, приписывая демонической парочке добрые чувства и качества. Лермонтовский Демон, как мы помним, в начале поэмы тоскует о тех днях, когда он любил и был любим. Мефистофель Гёте признается в любви к ангелам, явившимся забрать душу Фауста, и называет их «демонами в масках», признавая родство вечных противников. Итак, на первый взгляд никаких препятствий для светлых чувств не наблюдается. Кроме одного — в обычаях у демонесс съедать мужей в порыве страсти, заедая детьми, а вместо ласк жены получают от мужей побои. В Аду мало счастливых пар, хотя плодятся демоны и бесы, как утверждается в Библии, стремительно.
Супружеская чета Абифасдона и Азриэллы нетипична для Пекла. При внимательном рассмотрении в их поведении проглядывают совсем не «адские» качества: они любят друг друга (одна из заповедей Нагорной проповеди: «Возлюби ближнего своего»), четыре тысячелетия живут вместе (верность — это добродетель) и до сих пор оба живы (вероятно, за счет проявления терпимости к недостаткам другого). Одно омрачает их жизнь — отсутствие потомства. Желание стать родителями — это ли не обращение к Свету? И божественные силы не упускают возможности пойти навстречу демонам. Над всем в мире властен Бог. Только он волен давать жизнь всему сущему, в том числе и человеку, и демону тоже. И «задержка» с рождением ребенка Абифасдона и Азриэллы уже кажется запланированной, а появление человеческого детеныша в семье демонов видится промыслом Божьим.
Мы знакомимся с Абифасдоном в период, предшествующий зачатию им и Азриэллой человеческого дитя, когда взгляды демона на мир кардинально меняются. Но, судя по некоторым деталям, проскальзывающим в рассуждениях героя, и до этого момента он чем-то выделялся из числа своих собратьев. Подкупает его принципиальность при выполнении работы. Он четко блюдет «букву закона» и способен вступиться за грешника, если видит, что того обманули при заключении сделки (по одному из определений «грех — это беззаконие»). Если задуматься над рассуждениями Абифасдона, в них можно усмотреть альтернативный альтруизм, при котором зло совершается во благо. В этом белянинский герой похож на Мефистофеля, который считал себя частью «силы той, что без числа творит добро, всему желая зла». Абифасдон ненавидит человеческие грехи. Правда, к каким-то он относится снисходительно, а к каким-то нетерпим. Не исключено, что в последнем случае его неприязнь подпитывают постоянные стычки с ангелом быстрого реагирования Альбертом за души именно этих грешников.
Ангел Альберт и демон Абифасдон заведомо поставлены в условия неравенства. Демоны «спроектированы» так, чтобы быть слабее ангелов (в этом основа конфликта — неравенство вызывает недовольство), чтобы Добро всегда побеждало Зло. Однако… Альберт легко расправляется с Абифасдоном при стычках, но стоит ему встретиться с определенной категорией грешников, которые устойчивы к спецэффектам, и он чувствует себя неуверенно. Например, при общении с тремя «блондинками» в кафе Альберт пасует — его ангельское терпение бессильно перед трескотней неумных девиц. Терпение ангела — это миф, оно ничего не стоит по сравнению с терпением демона, которого ежедневно наказывают, попирая единственную реальную для него моральную ценность — гордыню. Он вынужден смиряться перед волей Бога, едва ли не ежедневно принимая побои от более сильного противника. Он обречен на вечные муки…
И в этом безвыходном положении, когда впору впасть в отчаяние, Абифасдон находит утешение в любви и работе, помогает своим клиентам и другу-ангелу. И снова мы приходим к тому, что перед нами «неправильный» демон, в котором слишком много добродетелей для адского отродья. Его можно с долей иронии назвать «святым демоном» или «демоном-спасителем».
У каждого человека есть своя «болевая точка» или что-то свое самое святое, за что он будет биться насмерть. Поскольку Абифасдон в описании Андрея Белянина наделен человеческими качествами, есть такая «точка» и у него — это дети. Он, конечно, не в восторге от многих своих клиентов, но по-настоящему приходит в бешенство в тех случаях, когда имеет дело с преступлениями против детей. Казалось бы, какое дело до этого демону? Но с момента зачатия собственного сына и случайного участия в крещении трехмесячного малыша он начинает внутренне меняться… Недаром девочка, которую он защищает от эксгибициониста-педофила, называет его красивым. Это для взрослых, грешных людей Абифасдон — ужасный демон, а для детей — ангел-хранитель. Для одного из них он даже становится крестным.
Присутствие в храме для демона — это практически самоубийство. Но Абифасдон не может отказать крохотному малышу, который доверчиво смотрит на злого дядю-демона и не боится его. Боль, которую испытывает сборщик душ при ритуале крещения, можно было бы сравнить с мучениями христианских святых. И ведь Абифасдон идет на это почти осознанно, не желая оставлять ребенка без защиты божественных сил. Это не единственный случай в жизни Абифасдона, когда женщина или ребенок делают его беззащитным перед ситуацией, заставляют нарушать порядки Пекла и «подставляться по полной».
Абифасдон тысячелетиями работает в России. Он в совершенстве знает свою «клиентуру» и тем не менее отмечает, что попадаются необычные грешники. В романе «Казак в Аду» Андрей Белянин уже пытался классифицировать грехи человеческие, но делал это с другого ракурса — он описывал прегрешения против Любви. В книге о демонах и ангеле спектр грехов расширен, и в результате Абифасдону приходится общаться с депутатами, аферистами, взяточником-гаишником, семинаристом-террористом, прелюбодеями, фальсификаторами, атеистами, сектантами и многими другими… Автор не читает нотации по поводу нарушений той или иной заповеди Божьей «клиентами» демона, он только отмечает грехи, как бы пересчитывая их для отчетности. И получается вполне цельная картина современной жизни России.
Перед нами схематично отражена жизнь страны, где люди, разуверившись в Боге, ищут душевного пристанища кто в пустой болтовне на атеистические темы, кто в чернокнижии, кто в научных изысканиях и фальсификациях, кто на форумах и в социальных сетях, кто в компании собутыльников.
Демон изучает человеческие души, разделяет их на типажи и попутно размышляет на религиозные темы. Ничего странного в этом нет, если бы не тот факт, что за ответами на спорные вопросы Абифасдон обращается к ангелу Альберту. Отношения этих представителей конкурирующих контор напоминают одновременно дружбу и общение человека с духовником (Альберт ведет душеспасительные беседы, за что Абифасдон полушутя называет его «искусителем честных демонов»). Каждый сам по себе, но готов прийти к другу на выручку.
Особый юмор в их отношения вносит Азриэлла, которая не только умудряется общаться с ангелом, но даже щебечет и сплетничает с его женой. Благодаря ей ангел и демон почти что «дружат семьями». Именно Азриэлла, вернее, ее беременность чудесным образом объединяет конкурентов.
Для творчества Андрея Белянина это несколько необычный женский образ. Как и другие его героини, она прекрасна в любом обличье — в демоническом и в человеческом. Естественный облик — синекожая демонесса с тремя грудями и щупальцами. Такой героини у автора еще не было. Сотрудница отдела искушений слегка взбалмошна, как все женщины, непоследовательна и болтлива. Но она любит Абифасдона и готова на все, счастлива получать от него побои («Бьет — значит, любит!»), словом, вполне довольна жизнью. Как все жены, искренне не понимает, почему любимый не радуется приезду тещи…
Как многие женщины, при первой же проблеме звонит мужу и требует разобраться. Этой своей легкомысленностью она напоминает Илону из «Рыжего рыцаря» и Алину из цикла о профессиональных оборотнях. Но все меняется, когда в жизнь Азриэллы входит ее пока не рожденный малыш. Демонесса, готовясь стать матерью дитя человеческого, пытается быть ближе к людям. Казалось бы, уж куда ближе-то, и зачем ей надо изучать обычаи людей, если она четыреста лет работает в России? Но что видит Азриэлла на своей «работе»? Она — сотрудник отдела искушений, которому, чтобы не потерять квалификацию, надо читать «Плейбой», просматривать порносайты, спать с клиентами. Демонесса — прямая противоположность непорочной Святой Деве Марии, ее антипод. И ребенок Абифасдона и Азриэллы вполне способен стать антиподом Христа, то есть… Антихристом.
Возможно ли такое? Почему-то в это слабо верится. Может, потому, что он еще в утробе матери слушал сказки про Винни-Пуха, или потому, что был против ее распутной жизни? Ребенок, не успев родиться, начинает диктовать свои условия, как все дети. Не только Абифасдон меняется на протяжении беременности Азриэллы, но и она становится мягче и человечнее.
Азриэлла — главный источник юмора в книге. Во многом, конечно, это объясняется ее капризами во время беременности — весьма экзотическим питанием (спортивный коврик, мел мешками, консервы вместе с банками и т. п.), чтением книг и журналов для будущих мамаш и приверженностью к исполнению всех «полезных советов», занятиями йогой и повышенной заботой о муже, от которой временами тот готов взвыть. Но образ демонессы в романе выполняет и другую роль. Только благодаря Азриэлле нам удается познакомиться с бытом и обычаями Ада. Перемещение по мирам, характерное для многих книг Белянина, присутствует и в новой книге. Но в этот раз оно осознанное, контролируемое, поэтому героев нельзя назвать «попаданцами».
Главные события происходят на Земле. И в книге нет как таковой картины Ада, нет сцен мучений грешников — все описание Пекла сведено на бытовой уровень, поскольку беременная демонесса большую часть времени проводит в родной стихии. Для демонов Ад — это дом, а дома должен быть какой-никакой уют: ванна с кислотой, битое бутылочное стекло на полу, цепь на стене и плетка для любимой, склянка с ядом для тещи, гранаты и автомат с полным боекомплектом для общения с соседкой, а также другие подобные атрибуты демонического быта. Разница в обычаях демонов и людей обыгрывается Беляниным в юмористическом ключе, и ярче всего это проявляется в сценах общения главных героев с врачами — гинекологом и психологом. Впрочем, в книге и без этого много забавных моментов.
Главным достоинством Андрея Белянина является его умение говорить смешно о серьезном. Роман «Демон по вызову», несмотря на жанровую принадлежность к юмористическому фэнтези, затрагивает философские и религиозные темы. По нему можно было бы писать научный трактат или устраивать диспуты, решая: не критикует ли автор Русскую православную церковь; правильно ли поступил герой, ограбив студента, скачивавшего тексты из Сети; как относиться к литературоведам, которые обвиняют великих авторов в плагиате; может ли адронный коллайдер стать причиной гибели мира; действительно ли душу можно продать только с разрешения Бога; является ли грехом интернет-зависимость; следует ли убивать педофилов и многое другое. Читателю предстоит решать самому, расставляя акценты в истории ангела и демонов.
Нам же остается только надеяться, что история эта не закончена и когда-нибудь мы узнаем о дальнейшей судьбе ребенка Абифасдона и Азриэллы. Любителям острых ощущений впору устраивать тотализатор, решая, в каком направлении будут развиваться события дальше и что выберет автор: сделает это дитя Антихристом и доведет мир до апокалипсиса, опишет мытарства несчастных родителей недодемона, устроит обмен опытом между Пеклом и райскими кущами или сведет все к шутке, заставив Бога и Сатану заключить договор о сотрудничестве или подписать амнистию человечеству и демонам разом…
Марина УРУСОВА.