Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
в г. Анжеро-Судженске
Кафедра русского языка и литературы
Научный руководитель:
ст. преп. Беляева Н.Н.
Работа допущена к защите
_________________ 200_ г.
Зав. кафедрой __________
Дипломная работа защищена
____________________________
Оценка ____________________
Председатель ГАК __________
2011
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава 1. Миф и символ в литературе рубежа XIX - XX веков
Глава 2. Мифологические образы и мотивы как основа книг К.Д. Бальмонта «Жар-птица» и «Фейные сказки»
.1 Мифологические образы и мотивы в сборнике «Жар-птица»
.2 Мифологические образы и мотивы поэтическом цикле «Фейные сказки»
Глава 3. Сквозные образы и мотивы в поэзии К.Д.Бальмонта
Заключение
Список литературы
Методическое приложение
ВВЕДЕНИЕ
К. Бальмонт - один из наиболее ярких представителей символизма, литературного направления, которое доминировало в России в конце 19 - начале 20 вв. Поэтическое наследие Константина Дмитриевича Бальмонта в истории русской литературы Серебряного века сохраняет свое бесспорное значение до наших дней.
О поэзии К. Бальмонта современники высказывались по-разному. Например, известный критик С.А. Андриевский в лирике поэта увидел только бесплодное щегольство. Профессор С.А. Венгеров, напротив, заметил в ней стремление к философскому уяснению мировой жизни. А. Ханзен-Леве не без оснований указывает, что Бальмонт среди символистов действительно был самым синтетичным, поэтому его стихотворения свободно комбинировали все мыслимые мифологические, фольклорные, архаико-античные, экзотически-неевропейские и другие мотивы.
К.Д. Бальмонту принадлежит ряд новых идей, вошедших в историю русской литературы. Его произведения являются связующим звеном, необходимым для понимания символистской русской и мировой культуры, фольклора как неделимого художественного пространства. Произведения поэта тесно связаны с народной и классической литературой. Они представили русскому читателю новый мир чувств, эмоций. В художественном пространстве произведений Бальмонта бездушные предметы реальной жизни предстают в волшебном поэтическом мире одухотворенными, наделенными новыми, иногда даже необычные качества
В творчестве Бальмонта особое место занимают тексты, представляющие собой фольклорную стилизацию.
Брюсов в статье «К.Д. Бальмонту» (1906) указывал, что воссоздавать мир славянской мифологии можно одним из двух путей: «Или претворить в себе весь хаос народного творчества во что-то новое <…> или, восприняв сам дух народного творчества, постараться только внести художественную стройность в работу поколений <…>, но уже могучими средствами современного искусства». Бальмонт выбрал первый путь. Он пытался пересоздать образы мифологии славян по своему усмотрению. Брюсов же пошел другим путем, он попытался с помощью современных средств искусства вдохнуть в них новую жизнь.
В книге Бальмонта «Жар - птица. Свирель славянина» наиболее ярко отразилось увлечение поэта «древне-былинной» стороной русской и славянской культуры. Эта книга, несмотря на ожидания поэта, не принесла ему успеха и с этого времени начинается постепенный закат славы поэта. Критика негативного отзывалась о новом повороте в творческом развитии поэта. Например, Блок, высоко ценивший «настоящего» Бальмонта, вынес убийственный «приговор» книге «Жар - птица. Свирель славянина»: «Это почти исключительно нелепый вздор, просто - галиматья, другого слова не подберешь. В лучшем случае это похоже на какой-то бред, в котором, при большом усилии, можно уловить (или придумать) зыбкий лирический смысл; но в большинстве случаев - это нагромождение слов, то уродливое, то смехотворное... И так не страницами, а печатными листами... И писал это не поэт Бальмонт, а какой-то нахальный декадентский писарь... С именем Бальмонта далеко еще не все отвыкли связывать представление о прекрасном поэте. Однако пора отвыкать: есть замечательный русский поэт Бальмонт, а нового поэта Бальмонта больше нет».
Еще более пренебрежительное отношение к стилизации Бальмонтом славянских мифов выразил Эллис в рецензии на сборник «Жар-птица»: «Трудно вообразить себе что-либо более противоестественное, нелепое, менее художественное, чем Бальмонта, облаченного в народный, по-оперному фальшивый костюм с фальшивой приклеенной бородой аляповатой и по-балаганному вульгарной, держащего в руках вместо традиционной лиры, пресловутую и свистящую фальшиво «свирель славянки».
Необходимо отметить, что мифологические аспекты бальмонтовской поэзии ранее уже становились предметом исследования. Существует ряд работ в той или иной мере затрагивающих данную проблему: Т.П. Акопова «Мифологические женские образы в сборнике К. Бальмонта «Под Северным небом». В данной работе рассматриваются и анализируются женские образы, которые можно найти в мировой мифологии; Бурдин В.В. «Мифологическое начало в поэзии К.Д. Бальмонта 1890-1900 гг.» (1998). В данной работе автор пытается взглянуть на творчество Бальмонта в мифологической перспективе, оценить его в стремлении возродить мифомышление как первооснову творчества. Также нужно отметить работы Давлетбаевой Т.М. «Художественная теургия К.Д. Бальмонта» (2002) и Агапова О.А. «Лирика К.Д. Бальмонта в свете его религиозных исканий» (2004).
Несмотря на имеющиеся исследования, вопрос о бальмонтовском мифологизме до сих пор остается открытым. Многие положения требуют уточнения и более подробного освещения. В связи с этим тема дипломной работы «Мифологические образы и мотивы в поэзии К.Д. Бальмонта» представляется нам актуальной.
Таким образом, цель дипломной работы - проанализировать мифологические образы и мотивы в поэзии К.Д. Бальмонта.
Цель дипломной работы определила её задачи:
1) Изучить исследования по теории мифа и мифологического образа;
2) Выделить мифологические образы в лирике К.Д. Бальмонта;
) Описать символику мифологических образов в стихотворениях К.Д. Бальмонта.
Объект - лирические произведения К.Д. Бальмонта входящие сборники «Жар - птица», «Фейные сказки», «Горящие здания»
Предмет - мифологические образы, находящиеся в данных лирических сборниках
Дипломная работа состоит из следующих разделов: введения, 3 глав: 1 глава теоретическая, в ней рассматриваются понятия мифа и символа, 2 и 3 практические - в них анализируются мифологические образы и мотивы, находящиеся в сборниках «Жар - птица. Свирель славянина» и «Фейные сказки» (2 глава) и сквозные мифологические образы и мотивы, находящиеся в разных поэтических сборниках К.Д. Бальмонта (3глава); заключения, списка литературы, и методического приложения.
ГЛАВА 1. МИФ И СИМВОЛ В ЛИТЕРАТУРЕ РУБЕЖА XIX-XX ВЕКОВ
Мифология как наука о мифах имеет богатую и продолжительную историю. Первые попытки переосмысления мифологического материала были предприняты еще в античности. Изучением мифов в разные периоды времени занимались: Эвгемер, Вико, Шеллинг, Мюллер, Афанасьев, Потебня, Фрейзер, Леви-Строс, Малиновский, Леви-Брюль, Кассирер, Фрейд, Юнг, Лосев, Топоров, Мелетинский, Фрейденберг, Элиаде и многие другие. Но до настоящего времени так и не оформилось единого общепринятого мнения о мифе, хотя в трудах исследователей существуют и точки соприкосновения.
Различные словари по-разному представляют понятие «миф». Наиболее четкое определение, на наш взгляд, дает Литературный энциклопедический словарь: «Мифы - создания коллективной общенародной фантазии, обобщенно отражающие действительность в виде чувственно-конкретных персонификаций и одушевленных существ, которые мыслятся реальными». В этом определении, пожалуй, и присутствуют те общие основные положения, по которым сходится большинство исследователей. Но, без сомнения, это определение не исчерпывает все характеристики мифа.
В статье «Об интерпретации мифа в литературе русского символизма» Г. Шелогурова пытается сделать предварительные выводы относительно того, что понимается под мифом в современной филологической науке:
1) Миф единогласно признается продуктом коллективного художественного творчества.
2) Миф определяется неразличением плана выражения и плана содержания.
) Миф рассматривается как универсальная модель для построения символов.
) Мифы являются важнейшим источником сюжетов и образов во все времена развития искусства.
) Мифом может стать созданная автором «по законам художественной правды» новая реальность, которая моделируется в соответствии с предполагаемыми законами древнего сознания
Сделанные автором статьи выводы касаются не всех существенных сторон мифа. Во-первых, миф оперирует фантастическими образами, воспринимаемыми как реальность либо реальными образами, которые наделяются особым мифологическим значением. Во-вторых, как отмечает Ю. Лотман, «необходимо отметить особенности мифического времени и пространства: в мифе время мыслится не линейным, а замкнуто повторяющимся, любой из эпизодов цикла воспринимается как многократно повторяющийся в прошлом и имеющий быть бесконечно повторяться в будущем».
Мифологические элементы не ограничиваются мифологическими персонажами. Именно структура мифа отличает его от всех других продуктов человеческой фантазии. Следовательно именно структура определяет принадлежность некоторых элементов произведения к мифологическим. Таким образом, мифологическим элементом может быть и нечто реальное, интерпретированное особым образом (битва, болезнь, вода, земля, предки, числа и пр.) Как выразился Р. Барт: «Мифом может быть все».
Е.М. Мелетинский включает в круг мифологических элементов очеловечивание природы и всего неживого, приписывание мифическим предкам свойств животных, т.е. представления, порожденные особенностями мифопоэтического мышления.
Миф, использованный писателем в произведении, приобретает новые черты и значения. Авторское мышление накладывается на мышление мифопоэтическое, рождая новый миф, несколько отличный от своего прототипа. Именно в «разнице» между первичным и вторичным («авторским мифом») кроется, по нашему мнению, заложенный писателем смысл, подтекст, ради выражения которого автор воспользовался формой мифа. Чтобы интерпретировать глубинные смыслы и значения, заложенные авторским мышлением или его подсознанием, необходимо знать, каким образом может отражаться в произведении мифологический элемент.
В статье «Мифы» в Литературном энциклопедическом словаре названо шесть типов художественного мифологизма:
1) Создание своей оригинальной системы мифологем.
2) Воссоздание глубинных мифо-синкретических структур мышления (нарушение причинно-следственных связей, причудливое совмещение разных имен и пространств, двойничество, оборотничество персонажей), которые должны обнаружить до- или сверхлогическую основу бытия.
3) Реконструкция древних мифологических сюжетов, интерпретированных с долей вольного осовременивания.
) Введение отдельных мифологических мотивов и персонажей в ткань реалистического повествования, обогащение конкретно-исторических образов универсальными смыслами и аналогиями.
) Воспроизведение таких фольклорных и этнических пластов национального бытия и сознания, где еще живы элементы мифологического миросозерцания.
) Притчеобразность, лирико-философская медитация, ориентированная на архетипические константы человеческого и природного бытия: дом, хлеб, дорога, вода, очаг, гора, детство, старость, любовь, болезнь, смерть и т.п.
В книге «Поэтика мифа» Мелетинский говорит о двух типах отношения литературы к мифологии:
1) Сознательный отказ от традиционного сюжета и «топики» ради окончательного перехода от средневекового «символизма» к «подражанию природе», к отражению действительности в адекватных жизненных формах.
2) Попытки сознательного совершенно неформального, нетрадиционного использования мифа (не формы, а его духа), порой приобретающие характер самостоятельного поэтического мифотворчества.
В статье «Об интерпретации мифа в литературе русского символизма» Г. Шелогурова, выделяет два основных подхода к использованию мифов:
1) Использование писателем традиционных мифологических сюжетов и образов, стремление достичь сходства ситуаций литературного произведения с известными мифологическими.
2) Попытка моделирования действительности по законам мифологического мышления.
Обращение символистов к мифу отнюдь не является случайностью. Широкое использование мифологии представителями символизма обусловлено тесной диалектической взаимосвязью мифа и символа. Символисты защищали искусство, пробуждающее в человеческой душе божественное начало. Эту цель должно было осуществить с помощью символов, а символ - ядро мифа.
Сами символисты акцентировали внимание на том, что большая часть мифов построена по принципу символа, многие символисты даже любили называть свою поэзию «мифотворчеством», созданием новых мифов. Вячеслав Иванов в свое время выдвинул практическую программу мифотворчества и возрождения «органического» народного мироощущения с помощью мистериального творчества.
Использование мифа также обусловлено стремлением символистов выйти за социально-исторические и пространственно-временные рамки ради выявления общечеловеческого содержания.
Символисты пользуются мифом как способом выражения своих идей, подобно тому, как мифы были способом выражения идей в доисторическую эпоху. Миф используется как инструмент, с помощью которого поэт свои и коллективные переживания.
Символисты обращаются к мифологии в поисках жизнестроительных мифов современности. Мелетинский отмечает, что мифотворчество в 20-м веке используется как «средство обновления культуры и человека». Таким образом, миф в творчестве символистов помогает выйти из рамок личного, встать над условным и частным и принять абсолютные и универсальные ценности.
Использование мифа - это также и поиск «нового» в «старом», его переосмысление: «...в этом порыве создать новое отношение к действительности путем пересмотра серии забытых миросозерцаний…» (А. Белый). В произведениях символистов миф как вечно живое начало способствует утверждению личности в вечности.
Исходя из вышесказанного функции мифа в символических произведениях можно определить следующим образом:
1) Миф используется символистами в качестве средства для создания символов.
2) С помощью мифа становится возможным выражение некоторых дополнительных идей в произведении.
) Миф является средством обобщения литературного материала.
) В некоторых случаях символисты прибегают к мифу как к художественному приему.
) Миф выполняет роль наглядного, богатого значениями примера.
Можно также установить взаимосвязь между символом и мифом. Во-первых, структурную. Именно строение в первую очередь сближает символ и миф. В Литературном энциклопедическом словаре подтверждением этому выступает толкование символа: «...мифический образ <…> содержательная форма, находящаяся в органическом единстве со своим содержанием - символ». Лосев также подчеркивает, что «миф не схема или аллегория, а символ, в котором встречающиеся два плана бытия неразличимы и осуществляется не смысловое, а вещественное, реальное тождество идеи и вещи».
Связь мифа и символа усматривается и в самих функциях мифа и символа: миф и символ передают чувства, то, что нельзя «изречь». Таким образом, миф и символ связаны структурно, семантически и функционально. Природа символа и мифа одна - это субъективное переживание реальной действительности. Такая тесная природная взаимосвязь не может не привести к функциональной зависимости символа и мифа: только в процессе развертывания символического ряда реализуется миф, но символ может осуществиться только в русле мифа. Из этого следует, утверждает С.П. Ильев, что «в искусстве символизма категория символа и мифа - две универсальные категории, без которых немыслимы <…> конкретные произведения».
Тем не менее, существует вполне определенные границы между мифом и символом. Мифический образ не означает нечто, он есть это «нечто», символ же несет в себе знаковость, следовательно, нечто означает. Именно условный характер символа отличает его от мифа. Идейно-образная сторона символа связана с изображаемой предметностью только в отношении смысла, а не субстанционально. Миф вещественно отождествляет отображение и отображаемую в нем действительность.
ГЛАВА 2. МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ И мотивы КАК ОСНОВА КНИГ К.Д. БАЛЬМОНТА «ЖАР-ПТИЦА» И «ФЕЙНЫЕ СКАЗКИ»
.1 Мифологические образы и мотивы в сборнике «Жар-птица»
Бальмонт в книге «Жар-птица» попытался воссоздать мир славянской мифологии и былинного эпоса путем стилизации.
Книга состоит из четырех частей: «Ворожба», «Зыби глубинные», «Живая вода», «Тени богов светлоглазых». В каждой части поэт берет за основу те или иные образные моменты из славянской мифологии. Например, в первой части народный заговор, во второй - старинные предания («В начале времен. Славянское сказание», «Глубинная книга», «Наваждение. Владимирское предание»), в третьей - героический эпос («Светогор и Муромец», «Вольга», «Микула Селя-нинович», «Садко»), в четвертой на первый план выступают боги и духи.
В стихотворении «Жар-птица» (самом первом стихотворении сборника), воссоздан образ мифологического существа Жар-птицы.
Жар-птица в восточнославянской мифологии чудесная птица, воплощение бога грозы, которая прилетает из другого (тридесятого) царства. Это царство - сказочно богатые земли, о которых мечтали в давние времена, ибо окраска Жар-птицы золотая, золотая клетка, клюв, перья. Она питается золотыми яблоками, дающими вечную молодость, красоту и бессмертие, и по значению своему совершенно тождественными с живою водою. Оно светится и дает тепло. А когда потухнет перо, то оно превращается в золото. Жар-Птица стережет цветок. Когда поет Жар-птица, из ее раскрытого клюва сыплются перлы, т.е. вместе с торжественными звуками грома рассыпаются блестящие искры молний. Славяне связывали Жар-птицу с золотом и кладами, считая, что именно эта птица указывает на них. Где она опустится, там в земле сокровища и таятся. Иногда говорили, что в купальскую ночь Жар-птица спускается на землю, и именно ее сияние принимают за цветок папоротника.
Образ Жар-птицы у Бальмонта является воплощением божественного вдохновения, который поэт сумел обрести:
Эту чудную Жар-птицу я в руках своих держу,
Как поймать ее - я знаю, но другим не расскажу.
К.Д. Бальмонт использует образ Жар-птицы также как некий символ, метафору тайны.
Колибри, малая Жар-Птица,
Рожденье Воздуха и грез,
Крылато-быстрая зарница,
Цветная лакомка мимоз.
Колибри, малая Жар-Птица,
Ты фея в царстве орхидей,
Ты Мексиканская царица,
И ты сильнее всех царей.
Часто в стихотворениях сборника «Жар-птица» у Бальмонта встречается образ славянского бога Перуна. В славянской мифологии «Перун - бог грозы и грома, повелевающий небесными явлениями, бог войны. Его культ восходит к культу бога громовержца, известного у многих европейских народов. Славяне представляют себе грозного бога в облике могучего седовласого богатыря, который в одной руке держит лук-радугу, а в другой - стрелы-молнии». В подтверждение вышесказанных слов служит стихотворение «Перун», в котором Бальмонт наделяет своего Перуна практически схожими с мифологической трактовкой чертами.
У Перуна рост могучий,
Лик приятный, ус златой,
Он владеет влажной тучей,
Словно девой молодой.
У Перуна мысли быстры,
Что захочет - так сейчас,
Сыплет искры, мечет искры
Из зрачков сверкнувших глаз.
У Перуна знойны страсти,
Но, достигнув своего,
Что любил он - рвет на части,
Тучу сжег - и нет его.
В стихотворении «К Перуну» поэт обращается к богу славян с благодарностью за то, что ему дан удивительный дар писать стихи.
Струн курчавых, не прямых,
Светлых завитков,
Золотистый дал мне стих,
Много дал стихов.
Бог Перун влил живительные молнии в стихи поэта, дал возможность разить словами врагов.
Влил ты молнии в мой стих,
И сказал мне: - Жги.
Бог пожаров грозовых,
Предо мной - враги.
Как и наши предки - древние славяне, обращались к Перуну, так и поэт взывает, просит помочь древнего бога Перуна ему на его творческом пути.
Дай мне, дай мне взрывов злых
Для журчанья струн,
Местью сделай ты мой стих,
За моих, Перун!
В стихотворении «Сухой Перун» поэт характеризует бога Перуна, акцентируя внимание на его способности метать молнии.
Сухой туман, когда цветенье нив
Проклятье дней, хлебов плохой налив
У нив зарницы даже - на счету,
Сухой Перун - сжигает рожь в цвету.
Сухой Перун - роняет в травы ржу,
И чахнет цвет, что радовал межу
Перун желает молний из зарниц,
Небесных - должен он пьянить девиц.
Таким образом, можно сказать о том, что образ Перуна у Бальмонта нисколько не утратил своих мифологических характеристик, что также можно проследить в стихотворении «Пробуждение Перуна»:
При начале весны пробужденный Перун
Вылетает на пламени синем,
И под громы своих вулканических струн
Он несется по вышним пустыням.
<...>
Только там, где он был, засветились цветы,
Да разбитое молнией зданье.
В то же время, наряду с традиционными поэт наделяет бога Перуна дополнительными чертами. Если у славян Перун - это сердитый, грозный и властный седовласый богатырь, то у Бальмонта он еще и «веселый, певучий»:
Разрываются стены сомкнувшихся гор,
Что зовутся меж смертными тучи,
И уносится он, возлюбивший простор,
Огневзорный, веселый, певучий.
Наряду с образом Перуна в стихотворениях сборника возникает образы и других славянских божеств. Например, славянской богини Мораны.
В славянской мифологии Морана (Мара, Морена) описывается как могучее и грозное Божество. Она является Богиня Зимы и Смерти, жена Кощея и дочь Лады, сестра Живы и Лели.
В. Калашников в книге «Боги древних славян» отмечает, что «у славян Морана считалась воплощением нечистых сил. Она не имела семьи и странствовала в снегах, время от времени навещая людей, чтобы сделать свое черное дело. Имя Морана действительно родственно таким словам, как «мор», «морок», «мрак», «марево», «морочить», «смерть».
Морана воплощает собой торжество Мари - «Мертвой Воды», то есть Силы, противоположной Животворящей Солнечной. Но Смерть, даруемая Мареной, не есть полное прерывание. Легенды рассказывают, как Морана, со злыми слугами, каждое утро пыталась погубить Солнце. Но всякий раз у нее это не получалось, потому что лучезарная мощь и красота Солнца заставляла Морану отступать. Основными символами и предметами богини Мораны являются: Черная Луна, груды разбитых черепов и серп, которым она подрезает Нити Жизни.
Согласно древним легендам и поверьям, владения Мораны лежат за черной Рекой Смородиной, разделяющей Явь и Навь, через которую перекинут Калинов Мост, охраняемый Трехглавым Змеем...
В стихотворении «Морана» поэт советует задобрить богиню, и тогда смерть отступит:
Умягчи Морану страшную мольбой.
Зачаруй ее в пустыне голубой
Разбросай среди жемчужин алый цвет.
Зачаруй. Морана - дева, ты - поэт.
Бальмонт говорит о том, что даже такая страшная и злая богиня Морана прежде всего - дева, которую можно покорить и очаровать с помощью стихов. Говорит, что дар поэта - писать стихи - может победить темные силы.
Богиней любви и красоты в славянской мифологии является Лада. Следует отметить, что ее именем древние славяне называли весь строй жизни - лад, где все должно было ладно, то есть хорошо.
Образ богини Лады неоднократно встречается в стихотворениях К.Д. Бальмонта. Так, в одноименном стихотворении «Лада» лирический герой Бальмонта рассказывает, как ночью к нему пришла богиня любви:
Ко мне пришла
Богиня Лада.
Нежна, светла,
Она была,
Как предрассветная прохлада.
В образе богини любви поэт воссоздает образ прекрасной возлюбленной:
И понял я.
Что есть услада.
«Моя! Моя!»
«О, ты змея!»
Шепнула мне, слабея, Лада.
В другом стихотворении «Праздник Лады» поэт сравнивает приход весны с праздником любви, праздником богини Лады:
Праздник Лады есть праздник любви,
А в Апреле веснянки поются,
Все, что хочешь, мечтой назови,
Отголоски найдутся.
Весна - это праздник любви, праздник победы на богиней Мораны, то есть над свирепой и страшной зимой; это победы любви над смертью, света над тьмой:
Праздник первых в лесу лепестков,
Праздник мартовский смерти Мораны.
Стихотворение «Праздник весны» напоминает по своей структуре и содержанию обрядовую песню, которую использовали при закликании весны:
И обратившись на Восток,
Поем обрядовый намек: -
«Весна красна, Весна красна,
Приди к нам поскорей!
Гори, Любовь, приди. Весна,
К нам с милостью своей!
Будь Ладой к нам, усладой нам,
Побольше дай цветов!»
Весна здесь сравнивается с богиней любви Ладой. Люди обращаются к весне, просят ее быть не только для них любовью, но и хорошей жизнью. Таким образом, поэт, используя образ славянской богини Лады, не изменяет ее мифологических характеристик.
Стихотворение «Берегиня» посвящено одноименной мифической героине. Берегиня трактуется в славянской мифологии как великая богиня, которая породила все сущее на земле. Ее повсюду сопровождают всадники, олицетворяющие солнце. К ней особенно часто обращались в период созревания хлебов - это указывает на принадлежность богини к верховным покровителям человеческого рода.
В книге Б.А. Рыбакова «Язычество древних славян» говорится следующее: «Культ великой Берегини был представлен березой - воплощением небесного сияния, света, поэтому со временем именно береза стала особо почитаться на «русалиях»: древних языческих празднествах в честь берегинь - лесных русалок.
Согласно народным поверьям, в берегинь обращались просватанные невесты, умершие до свадьбы. Например, те девушки, которые покончили с собой из-за измены коварного жениха. Этим они отличались от русалок-водяний, которые всегда живут в воде, там и рождаются. На Русальной, или Троицкой, неделе, в пору цветения ржи, берегини появлялись с того света: выходили из-под земли, спускались с небес по березовым ветвям, выныривали из рек и озер. Они расчесывали свои длинные зеленые косы, сидя на бережку и глядясь в темные воды, качались на березках, плели венки, кувыркались в зеленой ржи, водили хороводы и заманивали к себе молодых красавцев. Каждый парень был для берегини утраченным женихом, и многих они свели с ума своей красотой и жестокостью».
В своем стихотворении Бальмонт подтверждает народное поверье, о том, что берегини представляют собой существа похожих на русалок:
Есть красивые старинные слова,
Их душа через столетия жива.
У Славян в почтеньи были берегини,
Это водные прибрежные богини.
Цвет морей и цвет затонов нежно-синь,
Взор глубок у синеглазых берегинь.
Голос их - как зов-напев волны прибрежной,
Завлекательный, ласкательный, и нежный.
Часть стихотворений сборника «Жар-птица» посвящено славянским божествам низшего уровня: домовым, водяным, русалкам и т.д. В славянской мифологии Домовой представлялся в виде человека, часто на одно лицо с хозяином дома, или как небольшой старик с лицом, покрытым белой шерстью, и т.п.
Домовой являлся своеобразным хранителем семейного очага, благополучия в доме. От его отношения, доброжелательного или враждебного, так же зависело здоровье скота. По поверьям, Домовой мог превращаться в кошку, собаку, корову, иногда в змею, крысу или в умерших родственников. Также домовой может быть и злым домашним существом. Именно такого злого и враждебно настроенного Домового изображает Бальмонт в стихотворении «Домовой»:
Что-то есть. Чу, шуршит
Наползающий шорох.
И невидимый кто-то к кому-то, кто зрим,
подобрался, налег на кровать.
Между стен развивается дымное зрелище духа.
Что-то давит, - как будто мертвец, на минуту живой,
Ухватился за горло живого, и шепчет так глухо
О тяготах земных. Отойди, отойди, Домовой!
Бальмонтовский домовой - это злой дух, совсем не хранитель домашнего очага. Он совершает лишь злые деяния:
Неуловимым виденьем, неотрицаемым взором,
Он таится на плоскости стен,
Ночью в хозяйских строениях бродит дозором,
Тайностью веет и волю свевает,
Умы забирает
В домовитый свой плен,
Он обманом заставляет хозяев остаться дома, силой:
Сердцу внушает, что дома уютно,
Что вот эти часы так приятно стучат,
Что вне дома быть дурно, и прямо беспутно,
Что отраден очаг, хоть и связан с ним чад.
Кто-то попытался выйти из дома, но Домовой останавливает его силой, применяя свои колдовской способности. Он показывает что за стенами дома еще ужаснее:
Задержал уходящего. Томно так стало.
Что отсюда идти? Всюду то же, одно.
Да и с вешалки шапка куда-то упала.
И в сенях так темно. И враждебностью смотрит окно.
Наряду с образом домового, встречается у Бальмонта и образ водяного. Водяной (водяник, водовик), в славянской мифологии злой дух, воплощение опасной и грозной водной стихии. Его представляли в облике мужчины с чертами животного - лапы вместо рук, рога на голове, или безобразного старика, опутанного тиной с длинной бородой. Славяне верили, что водяные - это потомки тех представителей нечистой силы, которых бог низвергнул с небес в реки, озера и пруды. Живут Водяные в зарослях тростника и осоки. Их жилища богатые палаты из ракушек и самоцветных речных камушков. Водяные женятся на русалках и красивых утопленницах.
В стихотворении «Водяной» Бальмонт описывает водяного в соответствии с представлениями древних славян:
Он душистые растенья
Возрастил на берегах,
Он вложил в свои растенья
Власть внушать пред жизнью страх,
Цепко сеять опьяненье
В затуманенных мечтах.
Сам сидит весь голый в тине,
В шапке, свитой из стеблей,
В скользком иле, в вязкой тине,
Манит странностью своей,
Но замкни свой слух кручине,
Тайный он советчик ей.
Поэт рисует водяного как опасное существо, которое может погубить человека. Он советует дышать цветами, которые растут вокруг реки, потому что цветы являются помощниками коварного обитателя реки, бежать прочь от водяного, не смотреть на него, не разговаривать с ним.
Прочь скорей от Водяного,
Он удавит здесь в тиши,
Не смотри на Водяного,
И цветами не дыши,
Если с ним промолвишь слово,
Быстро вступишь в камыши.
В другом стихотворении «Болотняник» водяной изображается как «страх детей и старых нянек», «дух смешливый». И снова поэт предостерегает о том, что водяной - это опасное существо, стремящееся причинить вред не званым гостям, которые пришли в его владения.
Если он кого встречает,
Он как кочка предстает,
Схватит за ногу, качает,
Чуть замедлишь, кончен счет.
Поэт поясняет, что водяной не трогает лягушку, потому что он являются его поданными, обитателями его владений. Он может погубить лишь «Тех, чье имя - Божий сын», то есть людей.
Он лягушку не утопит,
Любит кваканье трясин,
Но под землю поторопит
Тех, чье имя - Божий сын.
Так тихонько, так без злобы
Заберет и засосет: -
Все - из матерней утробы,
Каждый в Землю-мать пойдет.
Бальмонт указывает на еще одну характеристику, которая соответствует мифологической трактовке образа водяного, принимать облик людей, которых он утопил.
Чу, под кочкой чьи-то стоны,
Стерся в топи чей-то лик.
Болотняник, весь зеленый,
В сборнике «Жар-птица» часть стихотворений представляют собой стилизованные заговоры.
Заговоры - это тексты магического значения, которые построены по определенным правилам. Они произносились в сопровождении магических действий, при соблюдении ритуальных действий и норм (в определенных местах, шепотом или с особенной постановкой голоса и т. д.) Заговоры совершались на предметы, которые якобы обладали особой силой (на коренья, воду, огонь, кости, камни, медвежий ноготок, след ноги). Целью было достижение желаемых результатов в различных сферах жизни: хозяйственной («от засухи», «на хороший урожай», «на посажение пчел в улей»), промысловой («на удачную охоту»), военной («от ратных орудий»), лечебной («от лихорадки», «от зубной скорби»), семейной («от тоски родимой матушки в разлуке с милым дитяткою»), любовной («присушки» и «отсушки»).
В учебнике «Русское народное поэтическое творчество» говорится, что композиция заговоров состоит из следующих элементов:
.Вступление (обычно молитвенное, обращенное к «нужным силам»);
.Зачин, который указывает куда идет и что делает заговаривающий или заговариваемый ( например, «отправляется в чистое поле»);
.Эпическая часть, содержащая выражение желания, обращения - требования, диалог, действие с последующим перечислением, изгнание болезни;
. Закрепка (например, «будь мои слова крепки и лепки до веку»)
. Молитвенное завершение или так называемое «заминивание».
Бальмонт, используя форму заговора для своих стихотворений, чаще всего абсолютно точен в воспроизведении структуры заговора.Например, в стихотворении «Заговор любовный» состоит из зачина и вступления, которые соединены воедино:
В чисто поле я пойду,
Речь с Ветрами поведу: -
Ветры, Вихори, скорей,
Дайте власть мечте моей,
Далее следуют основная эпическая часть, содержащая выражение желания:
Деву красную сведите
Вы со мной,
Душа с душой,
Тело с телом,
Онемелым,
Плоть же с плотью,
Хоть же с хотью,
Поскорей.
В качестве закрепки в данном произведении выступают следующие строчки:
Без меня бы не умела
Ни забыться, ни любить,
Без меня ни жить, ни быть!
Единственный структурный элемент, что не использует Бальмонт в этом и в других стихотворениях - это молитвенное обращение («заминивание»).
Таким образом, Бальмонт, используя в своих стихотворения мифы и мифологические образы, не пытает в точности воссоздать сюжет мифа, он стилизует его, наделяет своими новыми авторскими чертами. Например, в стихотворении «Лада» поэт воссоздает образ прекрасной возлюбленной, наделенной чертами славянской богини любви, или славянский Бог Перун у Бальмонта изображается как «веселый, певучий», или пытается воссоздать лирическое произведение, похожее по содержанию на заговор, при этом не совсем точно сохраняет структуру произведении устного народного творчества.
.2 Мифологические образы и мотивы в поэтическом цикле «Фейные сказки»
Цикл «Фейные сказки» тесно связан с мифологией и фольклором разных народов. В какой-то степени можно говорить о том, что «Фейные сказки» представляют собой поэтическую модель идеального мира, созданного автором.
«Фейные сказки» очень тесно связаны со всем творчеством поэта: ощущение радости и наполненности жизни, уход в идеальный мир, представление о ребёнке как носителе всех светлых начал, восприятие природы, творчества, красоты и гармонии мира.
Сборник «Фейные сказки» Бальмонт посвятил своей четырёхлетней девочке Нинике. В стихотворении «Посвящение», которое играет роль лирического эпиграфа, поэт говорит:
Солнечной Нинике, с светлыми глазками -
Этот букетик из тонких былинок.
Бальмонт словно продолжает традиции В.А. Жуковского, то есть веселить, радовать, фантазировать, украшать жизнь, не внося в неё тревог.
Повествование о Фее основано на легендах европейских народов о мире, населённом невидимыми существами - феями и эльфами. Поэт сохраняет способность феи мгновенно являться и мгновенно исчезать.
Феи, по поверьям кельтских и романских народов - фантастические существа женского пола, волшебницы. Феи, в европейской мифологии - женщины, обладающие волшебными знаниями и могуществом. Феи, обычно, добрые волшебницы, но есть и «темные» феи. Существует множество легенд, сказок, в которых феи творят добрые дела, становятся покровительницами принцев и принцесс, а иногда и сами выступают в роли жен королей или героев.
Собственно, происхождение слова фея остается неизвестным, но в мифологиях европейских стран оно весьма схоже. Слову фея в Испании и Италии соответствуют «fada» и «fata». Очевидно, они являются производными от латинского слова «fatum», то есть судьба, рок, что являлось признанием умения предсказывать и даже управлять человеческой судьбой. Во Франции слово «fee» происходит от старофранцузского «feer», которое видимо появилось на основе латинского «fatare», означавшее «очаровывать, околдовывать». Это слово говорит о способности фей изменять обычный мир людей. От этого же слова происходит английское слово «faerie» - «волшебное царство», которое включает в себя искусство колдовства и весь мир фей.
Как и в фольклорных преданиях, в поэтическом мире Бальмонта феи обитают: на земле - Фея волшебного сада, и в водной стихии - Фея вод:
«Что можно сделать из трех песчинок?»
Сказала как-то мне Фея вод.
Я дал букетик ей из былинок,
И в трех песчинках ей дал отчет
Одну песчинку я брошу в Море,
Ей будет любо, там в глубине.
Другая будет в твоем уборе,
А третья будет на память мне.
(«Три песчинки»)
Поэт рисует и мир снежных фей. Например, в стихотворении «Фея и снежинки»:
Катаясь на коньках,
На льду скользила Фея.
Снежинки, тихо рея,
Рождались в облаках.
Поэт свободно перемещается в волшебном пространстве созданного им мира, дружит с Феей, слышит разговоры, описывает бытовые сценки. Это делает «фейный» мир предметным, материальным, осязаемым, но отделенным от реальной жизни, миром игры.
Говорили мне, что Фея,
Если даже и богата,
Если ей дарить лилея
Много снов и аромата, -
Все ж, чтоб в амке приютиться,
Нужен ей один листок,
Им же может нарядиться
С головы до ног.
(«Фея»)
У Феи - глазки изумрудные,
Все на траву она глядит
У ней наряды дивно-чудные,
Опал, топаз, и хризолит
(«Наряды Феи»)
К Фее в замок собрались
Мошки и букашки.
Перед этим напились
Капелек с ромашки.
(«Фея за делом»)
Бальмонт может свести воедино сюжетные элементы сразу нескольких сказок. Так, в стихотворении «Волк Феи» автор отсылает читателя к мировой литературе, явными здесь становятся интертекстуальные связи со сказками Ш. Перро:
Странный Волк у этой Феи.
Я спросил его: Ты злой? -
Он лизнул цветок лилеи
И мотнул мне головой.
Это прежде, мол, случалось,
В старине былых годов.
Злость моя тогда встречалась
С Красной Шапочкой лесов.
Но, когда Охотник рьяный
Распорол мне мой живот,
Вдруг исчезли все обманы,
Все пошло наоборот.
В стихотворении «У чудищ» в традиционный, привычный сказочный мир вводится необычный герой. В основу этого произведения положен фольклорный мотив освоения нового пространства. Как и в волшебных сказках, это пространство делится по отношению к герою на своё и чужое. Поэт не открывает для ребёнка этот мир: считается, что юный читатель хорошо его знает. Это не открытие, а «переоткрытие», игра с образами. Причём, эта игра имеет свои правила. Включение фольклорного мотива в структуру стихотворения создаёт особую эмоциональную атмосферу.
В стихотворении появляются сразу три образа славянской мифологии - Бабы-Яга, Кощей Бессмертный и Змей Горыныч.
Баба-Яга (Яга-Ягинишна, Ягибиха, Ягишна) - древнейший персонаж славянской мифологии. Первоначально это было божество смерти: женщина со змеиным хвостом, которая стерегла вход в подземный мир и провожала души почивших в царство мертвых.
По другому поверью, Смерть передает усопших Бабе-Яге, вместе с которой она разъезжает по белу свету. При этом Баба-Яга и подвластные ей ведьмы питаются душами покойников и оттого делаются легкими, как сами души.
Раньше верили, что Баба-Яга может жить в любой деревне, маскируясь под обычную женщину: ухаживать за скотом, стряпать, воспитывать детей. В этом представления о ней сближаются с представлениями об обычных ведьмах.
Но все-таки Баба-Яга - существо более опасное, обладающее куда большей силою, чем какая-то ведьма. Чаще всего она обитает в дремучем лесу, который издавна вселял страх в людей, поскольку воспринимался как граница между миром мертвых и живых. Не зря же ее избушка обнесена частоколом из человеческих костей и черепов, и во многих сказках Баба-Яга питается человечиной, да и сама зовется «костяная нога». Так же, как и Кощей Бессмертный (кощь - кость), она принадлежит сразу двум мирам: миру живых и миру мертвых. Отсюда ее почти безграничные возможности.
В волшебных сказках Баба Яга действует в трех воплощениях. Яга-богатырша обладает мечом - кладенцом и на равных бьется с богатырями. Яга-похитительница крадет детей, иногда бросая их, уже мертвых, на крышу родного дома, но чаще всего унося в свою избушку на курьих ножках, или в чистое поле, или под землю. Из этой диковинной избы дети, да и взрослые, спасаются, перехитрив Ягибишну. И, наконец, Яга-дарительница приветливо встречает героя или героиню, вкусно угощает, парит в баньке, дает полезные советы, вручает коня или богатые дары, например, волшебный клубок, ведущий к чудесной цели и т.д.
Эта старая колдунья не ходит пешком, а разъезжает по белу свету в железной ступе (то есть самокатной колеснице), и когда прогуливается, то понуждает ступу бежать скорее, ударяя железной же палицей или пестом. А чтобы, для известных ей причин, не видно было следов, заметаются они за нею особенными, к ступе приделанными метлою и помелом. Служат ей лягушки, черные коты, в их числе Кот Баюн, вороны и змеи: все существа, в которых суживается и угроза, и мудрость.
Даже когда Баба-Яга предстает в самом неприглядном виде и отличается лютостью натуры, она ведает будущее, обладает несметными сокровищами, тайными знаниями..
В стихотворении Бальмонта Баба-Яга живет, также как и в фольклорной сказке, в «избушке на курьих ножках», где пищат мыши и роются в крошках. К.Д. Бальмонт называет Бабу-Ягу «строгой, злой старухой», «ведьмой».
Я был в избушке на курьих ножках.
Там все как прежде. Сидит Яга.
Пищали мыши, и рылись в крошках.
Старуха злая была строга
Но я был в шапке, был в невидимке.
Стянул у Старой две нитки бус.
Разгневал Ведьму, и скрылся в дымке.
И вот со смехом кручу свой ус.
Далее лирический герой планирует пойти к Кощею:
Пойду, пожалуй, теперь к Кощею,
Найду для песен там жемчугов.
Кощей Бессмертный играет роль скупого хранителя сокровищ и опасного похитителя красавиц. В старославянских памятниках слово «кощь» / «кошть» попадается исключительно в значении: сухой, тощий, худой телом - и очевидно, стоит в ближайшем родстве со словом «кость», как прилагательное к существительному; глагол же «окостенеть» употребляется в смысле: застыть, оцепенеть, сделаться твердым, как кость или камень, от сильного холода. На основе этого можно думать, что название «Кощей» принималось сначала как эпитет, а потом и как собственное имя демона. До сих пор именем Кощея называют старых скряг, иссохших от скупости и дрожащих над затаенным сокровищем».
Для поэта сокровищем являются стихи, поэзия, поэтому жемчуга нужны именно для песен.
Далее в стихотворении в образе последнего «чудища» выступает Змей Горыныч:
До самой пасти приближусь к Змею.
Узнаю тайны - и был таков.
«Змей Горыныч - обитатель пещер, уходящих в неизведанные глубины гор, оттого-то, по объяснению исследователей древних сказаний, и звался-величался он Горынычем. Змей Горыныч - сын грозовой тучи, небесной горы. Летающее многоголовое чудовище с длинным хвостом и перепончатыми крыльями. Голов у Горыныча может быть и три, и шесть, и девять, и девятнадцать. Тело у него змеиное, на четырех лапах и покрыто крепким панцирем. Извергает из ноздрей и ушей дым, а изо рта - пламя. Несет службу у Кощея Бессмертного».
«Последнее стихотворение первой части «Фейных сказок» «Шелковинка», как утверждает И.Г. Дубровская, «соединяет в себе две реальности. Бальмонт изменяет привычную структуру народной колыбельной песни, отказывается от традиционной лексики. Он творит свой мир детских грёз, где царит покой, гармония, светлая любовь отца к дочери»:
Я там тебе открою атласную кровать,
И бабочки нам будут воздушно танцевать.
И тонко так, хрустально, подобные ручью,
Нам часики смешные споют: «Баю-баю».
Таким образом, лирический цикл «Фейные сказки» обнаруживает интертекстуальные связи с мифологией и фольклором разных народов, мировым художественным наследием.
«Фейные сказки» представляют собой поэтическую авторскую модель идеального мира - систему взаимосвязанных элементов, в которой «стихия», «красота», «цветок» являются важнейшими понятиями.
Стихотворения цикла включает в себя отдельные элементы, присущие сказке, мифу, песне, что не позволяет полностью отнести «Фейные сказки» ни к одному из них. Образ Феи - светлое женского начало, с его помощью поэт раскрывает свои философские взгляды. Фея поэтического цикла наделена не только волшебной силой и властью, но и чертами, которые характеризуют ее как маленькую, непоседливую, познающую мир девочку.
ГЛАВА 3. СКВОЗНЫЕ МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ И МОТИВЫ В ПОЭЗИИ К.Д. БАЛЬМОНТА
Как мы уже отмечали, творчество К.Д. Бальмонта восходит к различным мифологическим традициям. В поэтических текстах Бальмонта встречаются образы, восходящие своими истоками к различным мифологиям мира. В том числе в стихотворениях Бальмонта, принадлежащим различным сборникам и этапам творчества, нередко встречаются образы из античной (греческой и римской) мифологии.
В стихотворении К.Д. Бальмонта «Нить Ариадны» воссоздан образ древнегреческой критской царевны Ариадны.
Мифологический словарь «Мифы древнего мира» толкует этот образ следующим образом: «Ариадна, в древнегреческой мифологии, жрица с острова Наксос. Ариадна была рождена от брака критского царя Миноса и Пасифаи. Ее сестрой была Федра.
Тесей был послан на остров Крит, чтобы убить Минотавра. Сохранить жизнь и победить чудовище ему помогла Ариадна, которая страстно влюбилась в героя. Она дала Тесею клубок нитей и острый клинок, которым тот убил Минотавра. Идя по извилистому Лабиринту, возлюбленный Ариадны оставлял за собой нитку, которая должна была вывести его обратно. Вернувшись с победой из Лабиринта, Тесей забрал с собой Ариадну. В пути они сделали остановку на острове Наксос, где герой покинул девушку, пока она спала.
Покинутая Тесеем Ариадна стала жрицей на острове, а потом вышла замуж за Диониса. В качестве свадебного подарка она получила от богов светящийся венец, который выковал небесный кузнец Гефест. Затем этот дар был поднят на небеса и превратился в созвездие Северной Короны. На острове Наксос существовал культ поклонения жрице Ариадне, а в Афинах ее почитали прежде всего как супругу Диониса. Часто выражение «нить Ариадны» употребляют в переносном смысле.
В стихотворении Бальмонта Ариадна ткет нить «меж прошлым и будущим». Образ Ариадны, таким образом, наделяется дополнительным значением связующего звена между прошедшими временами и будущими. Античная героиня готова служить для «грядущих столетий»:
Меж прошлым и будущем нить
Я тку неустанной проворной рукою:
Хочу для грядущих столетий покорно и честно служить
Борьбою, и трудом, и тоскою.
Ариадна вселяет в лирического героя надежду на то, что именно она вновь поможет ему найти выход из духовного лабиринта, открыть в себе то, что «дремлет пока, как цветок под водою», то есть то, что таится до поры до времени в глубинах бессознательного. Ариадна готова помочь лирическому герою преодолеть препятствия, привести его к тому, «что когда-то проснется через многие тысячи лет», то есть к мировой гармонии, к которой он стремится.
В другом стихотворении «Над вечною страницей» Снова возникает образ Ариадны, но здесь уже лирического героя «к ускользающему Раю» ведет не нить Ариадны, а «многоликий». Лирического героя пугают и его путник и путь, которому он идет, потому что этот путь неизвестный, неспасительный:
Ты ведешь по переходам,
Где уж нет нам Ариадны.
Ты как свет встаешь под сводом,
Где в Июле дни прохладны.
В лирическом творчестве К. Бальмонта можно часто встречается образ Эфира, который также имеет истоки в античной мифологии: «Эфир, в греческом и римском мифотворчестве в разное время имел самые разнообразные значения. У древних философов Эфир чаще всего фигурировал в качестве одной из так называемых стихий или элементов. Так, уже в мифологическом представлении Гесиода в «Теогонии» Эфир является одной из пяти божественных субстанций, из которых слагается все материальное. Для пифагорейцев Эфир был одной из составных частей воздуха, воды и души; причем последняя являлась отрывком мирового Эфира. Позже Эфир получал смысл чего-то материального, то нематериального, являющегося причиной движения. Ионийский философ Анаксагор, например, как сообщает Аристотель, называл Эфиром силу, действующую в высших областях мира. Сам Аристотель считал Эфир некоторым божественным бессмертным телом, которое получило свое имя вследствие своего вечного движения.
У стоиков Эфир являлся одной из стихий, «высшим огнем». Более определенные представления имела теория Лукреция, для которого Эфир есть материя, но более тонкая, чем другие ее виды, материя атомистического строения; непрерывное течение Эфира является причиной движения небесных тел. Тот же Эфир, но уже на этот раз без имени (nominis expers), входит, по Лукрецию, в состав души, в качестве одного из материальных элементов, но более тонкого и более подвижного, чем воздух».
В стихотворении «» поэт использует образ Эфира в значении стихии, «высшего огня», который является всем прекрасным, вечным:
В кошмарных звездностях, в безмерных безднах Мира,
В алмазной плотности бессмертного Эфира -
Сон Жизни, Изумруд, Весна, Зеленый Свет!
В стихотворении«В пространствах эфира» Бальмонт использует образ Эфира для того, что нагляднее показать насколько далеко от нас это безмерное пространство:
В прозрачных пространствах Эфира,
Над сумраком дальнего мира,
Над шумом забытой метели,
Два светлые духа летели.
В другом стихотворении «Литургия красоты» поэт характеризует бога Эфира как нечто твердое, непробиваемое, несокрушимое:
Чу, лишь сознанию внятные струны,
С солнцами солнца, и с лунами луны,
Моря планетного мчатся буруны,
Твердость Эфира лучами сверля, -
Марсы, Венеры, Вулканы, Нептуны,
Вот! между ними - Земля!
И шепчут: «Мы - дети Эфира,
Мы - любимцы немой тишины,
Враги беспокойного мира,
Мы - пушистые чистые сны.
В прозрачных пространствах Эфира,
Над сумраком дольнего мира,
Над шумом забытой метели,
Два светлые духа летели.
В стихотворении «Белый лебедь» образ бога Эфира, как нечто огромное, бесконечное, безмерное, олицетворяет небо, по которому летает прекрасный белый лебедь. Поэт утверждает, что небо так же необъятно и непостижимо, как и просторы Эфира. Небо непостижимо ни для белого лебедя, ни для самого поэта.
Над тобой - Эфир бездонный
С яркой Утренней Звездою.
Ты скользишь, преображенный
Отраженной красотою.
В стихотворении «Безветрие» Бальмонт говорит о том, что Эфир - это центр, внутри которого находится не только «духи времени», но даже воздух является составной частью этого материального пространства, «лишь намек на пропасти Эфира»:
Наш Воздух только часть безбрежного Эфира,
В котором носятся бессмертные миры.
Он круговой шатер, покров земного мира,
Где Духи Времени сбираются для пира,
И ткут калейдоскоп сверкающей игры.
Но хоть велик шатер любого полумира,
Хранилище - покров двух наших полусфер,
Наш Воздух лишь намек на пропасти Эфира,
Где нерассказанность совсем иного мира,
Неполовинного, вне гор и вне пещер.
В стихотворении «Безгласная поэма» поэт говорит, что с помощью мысли он может уловить вечное движение (именно так Аристотель называет бога Эфира - «божественное бессмертное тело, которое получило свое имя вследствие своего вечного движения»):
Мыслью моею я все достаю,
В царствах бездонных Эфира
В кузницах тайных незримо кую
Звенья богатого мира.
Из стихотворения «Злая ночь» можно понять, что вечное движение, которое олицетворяет собой Эфир, для Бальмонта - это нечто неприятное, темное и неприемлемое:
Вновь Хаос к нам пришел и воцарился в мире,
Сорвался разум мировой,
И миллионы лет в Эфире,
Окутанном угрюмой мглой,
Должны мы подчиняться гнету
Какой-то Власти неземной.
Образ античной богини Афродиты так же неоднократно встречается в лирическом творчестве К. Бальмонта.
По определению мифологического словаря «Мифология древнего мира: «Афродита («пеннорожденная»), в греческой мифологии богиня красоты и любви, пронизывающей весь мир. По одной из версий, богиня родилась из крови Урана, оскопленного титаном Кроносом: кровь попала в море, образовав пену (по-гречески - афрос). Афродита являлась не только покровительницей любви, о чем сообщал автор поэмы «О природе вещей» Тит Лукреций Кар, но и богиней плодородия, вечной весны и жизни. Согласно легенде, она обычно появлялась в окружении своих обычных спутниц - нимф, ор и харит. В мифах Афродита выступала богиней браков и родов.
Благодаря восточному происхождению Афродита часто отождествлялась с финикийской богиней плодородия Астартой, египетской Исидой и ассириской Иштар.
Несмотря на то, что служение богине содержало в себе некоторый оттенок чувственности (гетеры называли ее «своей богиней»), с течением веков архаическая богиня из сексуальной и распущенной превратилась в прекрасную Афродиту, которая смогла занять почетное место на Олимпе. Факт ее возможного происхождения из крови Урана был забыт.
Увидев прекрасную богиню на Олимпе, все боги влюбились в нее, но Афродита стала женой Гефеста - самого искусного и самому некрасивого из всех богов, хотя в дальнейшем она рождала детей и от других богов, включая Диониса и Ареса. В античной литературе также можно встретить упоминания о том, что Афродита состояла в браке и с Аресом, иногда даже называются дети, которые были рождены от этого брака: Эрот (или Эрос), Антерос (ненависть), Гармония, Фобос (страх), Деймос (ужас).
Возможно, самой большой любовью Афродиты был прекрасный Адонис, сын красавицы Мирры, превращенной богами в мирровое дерево, дающее благотворную смолу - мирру. Вскоре Адонис погиб на охоте от раны, нанесенной диким вепрем. Из капель крови юноши расцвели розы, а из слез Афродиты - анемоны. По иной версии, причиной смерти Адониса был гнев Ареса, приревновавшего Афродиту.
Афродита была одной из трех богинь, заспоривших о своей красоте. Посулив Парису, сыну троянского царя, прекраснейшую женщину на земле, Елену, жену спартанского царя Менелая, она выиграла спор, и похищение Парисом Елены послужило поводом к началу Троянской войны.
Древние греки считали, что Афродита оказывает покровительство героям, однако ее помощь распространялась только на сферу чувств, как это было в случае с Парисом».
Опрокинулось Небо однажды, и блестящею кровью своей
Сочеталось, как в брачном союзе, с переменною влагой морей,
И на миг вероломная Влага с этой кровью небесною слита,
И в минутном слияньи двух светов появилася в мир Афродита.
Ты не знаешь старинных преданий? Возмущаясь, дивишься ты вновь,
Что я двойственен так, вероломен, что люблю я мечту, не любовь?
Я ищу Афродиту Случайной да не будет ни странно, ни внове,
Почему так люблю я измену и цветы с лепестками из крови.
(«К случайной»)
В данном стихотворении поэт в первом четверостишие излагает миф об Афродите. Далее, Бальмонт как бы обращается к той самой случайной, к которой посвящено стихотворение. Он говорит, что ищет Афродиту, потому что «так люблю я измену и цветы с лепестками из крови».
В другом стихотворении «Мандолина» Бальмонт провозглашает город Неаполь колыбелью Афродиты:
О, Неаполь! Волны Моря! Афродиты колыбель!
Здесь необходимо отметить, что город Неаполь расположился вдоль Тирренского моря, у подножия Везувия, где культ Афродиты был достаточно распространен.
Образ древнегреческого мифологического персонажа Нарцисса в поэзии Бальмонта участвует в раскрытии мотива красоты. В греческой мифологии «Нарцисс необычайно красивый сын беотийского речного бога Кефисса и нимфы Лириопы. Когда родители вопросили прорицателя Тиресия о будущем ребенка, мудрец ответил, что Нарцисс доживет до старости, если никогда не увидит своего лица. Нарцисс вырос юношей редкостной красоты, и его любви добивались многие женщины, но он был равнодушен ко всем. Среди отвергнутых им была нимфа Эхо, которая от горя высохла так, что от нее остался лишь голос. Оскорбленные невниманием Нарцисса женщины потребовали богов покарать его, и богиня правосудия Немезида вняла их мольбам. Однажды, возвращаясь с охоты, Нарцисс заглянул в незамутненный источник и, увидев свое отражение в воде, влюбился в него. Юноша не мог оторваться от созерцания своего лица и умер от любви к себе. По преданию на месте гибели Нарцисса появилось поле удивительных растений и трав <http://medgrasses.ru>, в центре которого вырос целебный цветок, отмеченный строгой красотой, который и был назван именем юноши».
В стихотворении «Цветы нарцисса» Бальмонт излагает миф о Нарциссе. Поэт пытается очеловечить цветок:
Точно из легкого камня изсечены,
В воду глядят лепестки белоснежные.
Собственным образом пристально встречены,
Вглубь заглянули цветы безмятежные.
<...>
С чистою грезой цветок обручается,
Грезу любя, он со Смертью венчается.
Миг, - и от счастия гаснут цветы, -
Как они поняли свет Красоты!
В стихотворении «Нарцисс и эхо» дается еще одна трактовка мифа о Нарциссе:
Цветок и воздух, смущенный эхом,
То полный плачем, то полный смехом.
Цветок нарцисса, и звук заветный,
Ответом вставший, но безответный.
Над глубью водной, мертво-зеркальной,
Бесплодно стынет цветок печальный,
Своим обманут прекрасным ликом,
Не внемля внешним мольбам и крикам.
А звук заветный, хотя и внешний,
Навек пронизан тоской нездешней,
Ревнует, молит, грозит, пророчит,
И вот рыдает, и вот хохочет.
Но нет слиянья для двух прекрасных,
Мы розно стынем в терзаньях страстных.
И гаснут звуки, и ясны воды
В бездушном царстве глухой Природы.
В стихотворении «Хаос» Бальмонт отсылает читателя к античной мифологии. Хаос (в античной мифологии) представлялся как безграничная первозданная пустота, пространство, существовавшие раньше мироздания.
Свое яркое развитие Хаос получил в качестве мифологического персонажа. Хаос был порождением бога Хроноса. Хаос представляется как величественный, трагический образ космического первоединства, где расплавлено все бытие, из которого оно появляется и в котором оно погибает.
Хаос - это вечная смерть для всего живого. Хаос всемогущ и безлик, он все оформляет, но сам бесформен. Он - мировое чудовище, сущность которого есть пустота и ничто. Но это такое ничто, которое стало мировым чудовищем, это - бесконечность и пустота одновременно.
Бальмонт в своем стихотворении использует лишь некоторые характеристики Хаоса, такие как пустота.
Пусть Хаос хохочет и пляшет во мне,
Тот хохот пророчит звезду в вышине.
Поэт говорит о том, что не все люди, а лишь те, кто «кто в сердце лелеет восторг и беду», может услышать песню Хауса.
Кто в сердце лелеет восторг и беду,
Тот новую выбросит Миру звезду.
Кто любит разорванность пляшущих вод,
Тот знает, как Хаос красиво поет.
В стихотворении «К ночи» поэт называет Ночь дочерью великого и ужасного Хаоса, потому что она так же, она темна, а темнота есть на пустота и бесконечность одновременно.
Окутанная дымом сожженных вечеров,
Дочь Хаоса немая, любимица веков, -
О, Ночь, пошли мне снов,
Мою печаль развей,
О, Ночь, люби меня,
Я так устал от Дня,
Хотя я жажду дней.
Лирический герой сам желает попасть в эту пустоту, окунуться в нее, потому что он устал он дневного света.
Частым для поэзии Бальмонта является образ колдуньи, восходящий к различным мифологическим традициям. В славянской мифологии колдуньи - обладательницы магического знания. Они могут летать, оживлять любые предметы, делаться невидимыми, оборачиваться кем угодно. Ведьм представляли безобразными старухами, хотя они могли принять облик юной красавицы. Ведьм наделяли знахарскими способностями; они могли изготавливать яды и приворотное зелье, предсказывать будущее.
В стихотворении Бальмонта «С морского дна» мифологический образ, наделенный колдовской силой, живет в подводной пещере, запретном месте:
… место есть, где зыбко дно.
Там все так странно, страшно, красно,
И всем там быть запрещено.
Там есть заветная пещера,
И кто-то чудный там живет.
Колдун? Колдунья? Зверь? Химера?
Владыка жизни? Гений вод?
Об этом существе мы узнаем только то, что у него властный голос, внешний облик К.Д. Бальмонт не описывает. Поэт и сам не знает, кто же это на самом деле, колдун или колдунья:
И вот колдун, или колдунья,
Вещает деве глубины:
«Сегодня ныне новолунье.
Сегодня царствие луны.
Есть в море скрытые теченья,
И ты войдешь в одно из них,
Твое свершится назначенье,
Ты прочь уйдешь от вод морских.
Колдунье известны запретные тайны, она может помочь морской деве в достижении ее мечты. Именно поэтому К.Д. Бальмонт и использует глагол «вещает», имеющий одно из значений «прорицать, предсказывать». Но в то же время в мифологиях разных народов указывается на то, что колдунья наделена отрицательной силой, связана с «нечистой силой». Поэтому счастья от ее деяний никто не найдет, что находит подтверждение в концовке стихотворения:
И я из высокого видел окна,
Как замкнута черная дверь.
Пред бледною девой с глубокого дна,
Что нищей уходит теперь…
В другом стихотворении - «Ведьма» лирический герой встречает ведьму в дремучем лесу и спрашивает ее о своей судьбе. В этом стихотворении ведьма старая, у нее беззубый рот, она смеется над героем смехом дьявола. Ведьма все знает, может ответить на все вопросы:
Я встретил ведьму старую в задумчивом лесу.
Спросил ее: «Ты знаешь ли, какой я грех несу?»
Смеется ведьма старая, смеется что есть сил:
«Тебя ль не знать? Не первый ты, что молодость убил.
Отверг живые радости, и стал себе врагом,
И тащишься в дремучий лес убогим стариком».
Я вижу, ведьма старая все знает про меня,
В этом стихотворении образ ведьмы (равному в своем значении образу колдуньи) - ее внешний вид и функциональное качество - умение предсказывать судьбу - совпадает с традиционной мифологической трактовкой.
Стихотворению «Колдунья» К.Д. Бальмонт предпосылает эпиграф по-английски: «She who must be obeyed». R. Haggard. Переводится это следующим образом: «Та, кому нужно подчиняться». Р. Хаггард. Так автор оценивает колдунью.
В начале стихотворения лирический герой вступает в диалог с колдуньей. На самом деле она старая, но представляется молодой, красивой и нежной. Она завлекает молодых людей в свои сети:
И много безумцев, свой ум потеряв,
Узнали все пытки, - о да!
Но я как цветок расцветаю меж трав,
И я навсегда - молода.
Лирический герой хочет быть счастлив с колдуньей, готов даже отдать за это свою душу:
Дай счастье с тобой хоть на малый мне срок,
А там - пусть терзаюсь в веках.
Он соединяется с колдуньей, познает таинство добра и зла. И просит колдунью раскрыть тайны Красоты. Она соглашается: «Гляди в этот полный стакан». Подобная деталь встречается и в славянской мифологии: колдуньям присуще умение гадать на поверхности какой-нибудь жидкости.
В стакане вина лирический герой увидел женщину, которая сидела за станком и ткала узор. Герой увидел на узоре мертвых:
Рой смертных был гибели дан.
Там были и звери, и люди, и я!
Колдунья невольно раскрывает перед лирическим героем страшную тайну судьбы, но теперь он сам наделен таинственной силой:
И, красные ткани сред призрачных стран
Сплетая, узоры я вью.
И весело полный шипящий стакан
За жизнь, за Колдунью я пью!
Таким образом, в этом стихотворении образ колдуньи помогает создать нужную для поэта атмосферу, которая способствует раскрытию философской проблемы - поиска смысла жизни.
Образ колдуньи как мифического существа постепенно трансформируется в образ возлюбленной, наделенной сильными «чарами».
В стихотворении «Морская душа» поэт изображает возлюбленную, которую называет колдуньей.
У нее глаза морского цвета,
И живет она как бы во сне.
От весны до окончанья лета
Дух ее в нездешней стороне.
Образ колдуньи К.Д. Бальмонт использует для характеристики внутреннего, душевного состояния женщины. Такая трактовка женственности у Бальмонта не единична. В стихотворении «Я сбросил ее с высоты», посвященном расставанию с прошедшей любовью, образ женщины, от которой лирический герой отказывается, соединяется в его представлении с образом колдуньи. Она прекрасна, «придет как видение», «Создание тьмы и огня», у колдуньи «Румяные губы», «Кровавые губы вампира!»:
Я сбросил ее с высоты,
И чувствовал тяжесть паденья.
Колдунья прекрасная! Ты
Придешь, но придешь - как виденье!
Она зачаровала лирического героя, покорила своей воле. Мысленно лирический герой все еще во власти женщины - колдуньи, она берет над ним верх. Но постепенно лирический герой все-таки находит в себе силы избавиться от этих оков. Женщина постепенно превращается в «привидение», «тень наслажденья» и уходит из его памяти.
И если я прежде был твой,
Теперь ты мое привиденье,
Тебя я страшнее - живой,
О, тень моего наслажденья!
В стихотворении «Ворожба» лирический герой чертит охранительный круг, разводит костер и вызывает ведьму пламени.
Очертив кругом заветный охранительный узор,
Я развел на той поляне дымно-блещущий костер,
И взирал я, обращал я на огни упорный взор.
Красным ветром, желтым вихрем, предо мной возник огонь
Чу! в лесу невнятный шепот, дальний топот, мчится конь
Ведьма пламени, являйся, но меня в кругу не тронь!
Лирическому герою кажется, что он узнает в ведьме свою возлюбленную. Он вопрошает ведьму о своем будущем. Ведьма не отвечает, а лишь указывает на пламя костра. Там лирический герой видит прошлое, настоящее и будущее. Вместе с ведьмой он совершает ритуал жертвоприношения:
Ведьма ярче разгорелась, та же все - и вот не та,
Что-то вместе мы убили, как рубин - ее уста,
Как расплавленным рубином, красной тканью обвита.
Красным ветром, алым вихрем, закрутилась над путем,
Искры с свистом уронила ослепительным дождем,
Обожгла и опьянила и исчезла... Что потом?
Ведьма «обожгла, опьянила и исчезла», оставив лирического героя в одиночестве.
В стихотворении «Влюбленная колдунья» поэт от лица самой колдуньи пытается рассказать, что знает, что видит колдунья, пытается проникнуть во внутренний мир, в ее темную душу:
Мне ведомо пламя отчаянья,
Я знаю, что знают в аду
Но, мраку отдавшись, бегу от раскаянья,
И новых грехов задыхался жду.
Затем Бальмонт пытается показать и объяснить внутренние переживания героини стихотворения. Это похоже на признание или откровение, которое в порыве страсти делает героиня стихотворения.
О, да, я колдунья влюбленная,
Смеюсь, по обрыву скользя.
Я ночью безумна, а днем полусонная,
Другой я не буду - не буду - нельзя.
В стихотворении «Усадьба. Сад с беседкою укромной» образ колдуньи приобретает дополнительное свойство: она становится Колдуньей Знаний, олицетворяющей некий «злой дух», который вместе с Гением Красоты «закляли сон младенческой мечты».
Все памятно. Но Гений Красоты
С Колдуньей Знанья, страшные два духа,
Закляли сон младенческой мечты.
Поэт дает небольшую характеристику Колдуньи и ее спутнику Гению Красоты. Трактовка данного образа опирается на традиционную мифологическую трактовку: колдунья здесь «жадная старуха», совершающая ритуал заговора на судьбу лирического героя.
Колдунья Знанья, жадная старуха,
Дух Красоты, неуловимый змей,
Шептали что-то вкрадчиво и глухо.
Поэт хочет забыть первые дни своей жизни, потому что злой дух в образе Колдуньи и Гения красоты «закляли сон младенческой мечты». Ему пришлось идти «уклонными путями», чтобы понять судьбу и стать равному судьбе.
В стихотворении «Колдунья» лирический герой ведет диалог с колдуньей. Из этого диалога становиться понятным, что перед нами возникает совсем иная колдунья: она прекрасная девушка. Лирический герой удивляется этому:
Колдунья, мне странно так видеть тебя.
Мне люди твердили, что ты
Живешь - беспощадно живое губя,
Что старые страшны черты:
Ты смотришь так нежно, ты манишь, любя,
И вся ты полна красоты.
В ответ он слышит, что люди были правы: она уже немало погубила людей, но все-таки она прекрасна, как цветок. Это и есть ее оружие.
«Кто так говорил, может, был он и прав:
Жила я не годы, - всегда.
И много безумцев, свой ум потеряв,
Узнали все пытки, - о, да!
Но я как цветок расцветаю меж трав,
И я навсегда - молода
В стихотворении «Колдун» перед нами возникает образ уже не женщины-колдуньи, а колдуна, «который глядел на Восток». В первом четверостишье поэт воссоздает не только внешний облик колдуна, но и пытается передать его внутренние характеристики:
Тяжел он не был, но высок,
Был полон дум он безответных,
И звался между Красноцветных,
Колдун, глядящий на Восток.
Создается впечатление, что поэт был лично знаком с этим колдуном. Может быть, поэтому он и слагает что-то похожее на оду, в которой говорит об огромной значимости колдуна.
Он не писал узорных строк,
Он не чертил иероглифов,
Но много он оставил мифов,
Колдун, глядевший на Восток.
И он теперь от нас далек,
Но, если возникает тайна,
Мы знаем, был он не случайно,
Колдун, глядевший на Восток.
Тесно связан с мотивом женственности и мифологический образ русалки (морской девы) неоднократно встречающийся в стихотворениях Бальмонта.
В энциклопедии славянской мифологии образ русалки характеризуется следующим образом: «Русалки - Берегини (от слова «русый», что означает светлый, чистый), сказочные жительницы воды, обладающие вечной юностью и красотой и олицетворяющие стихийную, естественную силу воды.
Русалки - полуженщины-полурыбы. Изображались с красивым женским лицом и женским бюстом. Далее рыбье туловище и рыбий хвост. У них русые, а иногда зеленые волосы, которые они любят расчесывать, сидя на берегу или раскачиваясь на ветвях деревьев в лунные летние ночи. При этом русалки прекрасно поют. Спят же они днем. По мере утверждения христианства русалкам все в большей мере стал придаваться вид водяной нежити, красивой и привлекательной лишь внешне, стремящейся причинить вред человеку: резвясь и играя, русалки стараются заманить человека к себе, защекотать его до смерти или затащить в омут и утопить. Они жаждут любви, не успев получить ее при жизни».
Стихотворение «С морского дна» состоит из семи частей. В нем Бальмонт изображает подводный мир, царство морских дев. Среди них выделяется одна русалка, которая тоскует и мечтает о том, чтобы побывать в земном мире:
Но хочется знать мне, одна ли нам правда дана.
Мы дышим во влаге, среди самоцветных камней.
Но что, если в мире и любят и дышат полней,
Но что, если, выйдя до волн, где бегут корабли.
Увижу я дали и жгучее солнце вдали!
Образ русалки у К.Д. Бальмонта традиционен для славянской мифологии. Девы «бледные», «бескровные», «холодные». Русалки водят между трав хороводы и поют песни.
Русалка в стихотворении обращается за помощью к колдунье. Она, вдохнув вольного воздуха, превратилась в цветок. А утром, наконец, увидела солнце, но ослепла. Долго плавала русалка по волнам, прежде чем ее подобрали рыбаки.
В стихотворении «Русалочка» Бальмонт воспроизводит славянские мифологические представления о русалке, стремящейся заманить человека к себе, защекотать его до смерти или затащить в омут и утопить. У бальмонтовской русалочки «звонкий хохоток, такой хрустально-чистый», она заманивает юного лирического героя, зовет и «плетет небылицы». От этого он потерял голову и бросился в воду к русалочкам. Они стали щекотать лирического героя и хохотать. Интересно то, что эта история заканчивается не так трагично, как в славянском мифе. Русалки
… надавали мне шлепков
Таких, сказать обидно.
Мелькнул их рой, и был таков.
Я - мокрый! Как мне стыдно!
Образ русалки (как мифического существа) у Бальмонта постепенно трансформируется в образ возлюбленной женщины.
В стихотворении «Русалка» героиня обращается к своему возлюбленному. Она просит его остаться, потому что она влюблена в него:
Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми.
Ты один мне понравился между людьми.
Только из следующих строк становится понятно, что эта девушка - русалка. Прямого указания нет, но есть описание ее внешности:
До тебя я была холодна и бледна.
Я с глубокого, тихого, темного дна.
Здесь поэт изображает своеобразную идиллию - русалка счастлива с человеком.
В стихотворении «Она, как русалка» лирический герой также сравнивает свою возлюбленную с русалкой.
Она, как русалка, воздушна и странно-бледна,
В глазах у нее, ускользая, играет волна,
В зеленых глазах у нее глубина - холодна.
Возлюбленная похожа на русалку не только внешне, но и своим поведением:
Приди, - и она обнимет, заласкает тебя,
Себя не жалея, терзая, быть может, губя,
Но все же она поцелует тебя не любя.
В стихотворении «Я ласкал ее долго…» лирический герой прощается с русалкой:
Я ласкал ее долго, ласкал до утра,
Целовал ее губы и плечи.
И она наконец прошептала: «Пора!
Мой желанный, прощай же - до встречи».
Вчера, при луне, была она бледной девой, а сейчас в волне «качалась русалка нагая». Лирический герой, испугавшись, отталкивает ее. Русалка в ответ смеется и отвечает ему песней о водном просторе:
Мы - с глубокого дна, и у той глубины
Много дев, много раковин нежных.
В стихотворении «Морская душа» поэт изображает женщину, отдаленно напоминающую русалку. Непосредственно о русалке К.Д. Бальмонт не говорит, об этом читатель может только догадываться. У женщины зеленые глаза - «морского цвета». Она ходит на берег моря, слушает прибой, тоскует:
От весны до окончанья лета
Дух ее в нездешней стороне.
А во время бури женщина как бы соединяется со стихией, общается с ней.
А когда высоко встанет буря,
Вся она застынет, внемля плеск,
И глядит как зверь, глаза прищуря,
И в глазах ее - зеленый блеск.
Наиболее ярко и точно Бальмонт передал поведения и характеристики русалок в одноименном стихотворении «Русалки». Здесь русалки сами рассказывают о себе:
Мы знаем страсть, но страсти не подвластны.
Красою наших душ и наших тел нагих
Мы только будим страсть в других,
А сами холодно-бесстрастны.
Как в мифологической трактовке, так и у Бальмонта русалки жаждут любви, но сами любить они не могут:
Любя любовь, бессильны мы любить.
Мы дразним и зовем, мы вводим в заблужденье
Стремятся причинить человеку вред, который приносит им счастье и веселье:
Когда, безумца погубив,
Смеемся весело и звонко.
Резвясь и играя, русалки стараются затащить человека в омут и утопить.
И как светла изменчивая даль,
Когда любовь и смерть мы заключим в объятье,
Как сладок этот стон проклятья,
Любви предсмертная печаль!
Следует отметить, что в древнегреческой мифологии так же встречаются полуженщины-полурыбы - нереиды.
В стихотворении «Нереида» лирический герой рассказывает как он бродил по морскому берегу в ожидании увидеть нереид и как «между шорохом, и шумом, и шипением волны» наконец-то встретил среди них одну самую прекрасную ее.
Лишь она одна предстанет на дрожащей зыби вод.
Полудева, полурыба, из волос сплетет звено
Поэт понимает, что нереида коварна и хитра:
И, приблизив лик свой лживый, увлечет тебя на дно.
Я вас знаю, нереиды
Но лирический герой сам обхитрил нереиду. Ласками и нежностью он смог вытащить ее на берег, похищает и увозит «к родимой земле»:
И красавицу морскую я целую в лунной мгле,
Бросив чуждую стихию, тороплюсь к родной земле.
И упрямую добычу прочь от пенных брызг влеку,
Внемля шорох, свист и шелест вод, бегущих по песку.
Духом лесов в славянском мифологии принято считать Лешего. Обитает леший в каждом лесу, особенно любит еловые леса. Он одет как человек - красный кушак, левая пола кафтана обыкновенно запахнута за правую, а не наоборот, как все носят. Обувь перепутана: правый лапоть надет на левую ногу, левый - на правую.
Леший может превращаться в пень, кочку, может обернуться в зверя и птицу, он превращается медведя и тетерева, зайца, даже растением, потому что он не только дух леса, но и его сущность. Если леший идет лесом, то ростом равняется с самыми высокими деревьями. В то же время, выходя на прогулку, становиться ростом ниже травы, свободно укрываясь под любым ягодным листочком.
В лесу леший - полноправный и неограниченный хозяин: все звери и птицы находятся в его ведении и повинуются ему безответно. Особенно подчинены ему зайцы.
Как утверждает Б.А. Рыбаков в книге «Язычество древних славян»: «Настоящий леший голосист: умеет петь без слов и подбодряет себя хлопаньем в ладоши. Поет он иногда во все горло (с такой же силой, как шумит лес в бурю) почти с вечера до полуночи; он не любит пения петуха и с первым выкриком его немедленно замолкает. Лешие умеют хохотать, аукаться, свистать и плакать по-людски, и если они делаются бессловесными, то только при встрече с настоящими, живыми людьми».
Лешие не вредят людям, он больше любит проказничать и шутит, и в этом случае вполне уподобляются своим родичам - домовым. Самые обычные приемы проказ и шуток леших заключаются в том, что они «обводят» человека, углубившегося в чащу с целью собирать грибы или ягоды, они либо «заведут» в такое место, из которого никак не выбраться, либо напустят в глаза такого тумана, что совсем собьют с толку, и заблудившийся человек долго будет кружить по лесу на одном и том же месте.
В стихотворении «Весеннее» Бальмонт описывает приход весны. Весна торжественно приходит в мир:
Она из зеленых, и белых, и синих, желтых,
И красных, и красных, и диких цветов,
Бесчинствует Леший пустынях,
И зайца с зайчихой ославить готов.
Поэт рисует приход весны как прекрасный и великой богини, пред которой даже дух лесов не имеет ни какой власти, он рад ее приходу и на радостях « зайца с зайчихой ославить готов», которые находятся подчинении.
В стихотворении «Терем» лирический герой повествует о том, как он возвращается домой после дальних странствий:
Иду по лесу. И смарагдовый хор
Слагает с деревьями Леший
В стихотворении «Околдованы» лирический герой становится жертвой лешего:
Огулял меня леший в лесу,
Очертил меня знахарь зеленый
Чуть увижу небес полосу
В оба уха бросает мне звоны
В этом стихотворении отчетливо прослеживаются особенности хитрого и коварного духа лесов - лешего, которые схожи с мифологической характеристикой. Он запутал, околдовал лирического герои, он мешает ему выбраться из лесного плена. Однако, леший также является олицетворением судьбы лирического героя, которая запутала его и не дает возможности выбраться, стать свободным, начать жить по-другому.
Наиболее ярко и четко Бальмонт описывает лешего в соответствии со славянской мифологической трактовкой в стихотворении «Лес». Здесь в полной мере все характеристики мифологического существа получили свое отражение. Сначала автор стихотворения указывает на способности Лешего - пошутить, обмануть и запутать человека, а так же способность перевоплощаться в разные облики и быть разного роста.
Кружит, манит и заводит
В разных обликах приходит
С каждым разное всегда.
Малой травкой - на опушке,
В старом боре - до верхушки
Вона, вон где борода.
Далее поэт описывает внешние признаки Лешего, его одежду, повадки, способности принимать человеческий вид, петь песни:
Лапти вывернул, и правый
Вместо левого, лукавый,
Усмехаясь, натянул.
То же сделал и с другою,
В лапоть скрытою, ногою,
И пошел по лесу гул
Тоже сделал и с кафтаном
И со смехом, словно пьяным,
Застегнул наоборот
В разнополость нарядился
В человечий лик вместился
Как мужик идет, поет
В конце стихотворения Бальмонт не советует встречаться с лешим, он действительно такой, каким его описывают в предания и в рассказах стариков, он действительно может запутать так, что «тот же путь сто раз измеришь»:
Лишь спроси его дорогу,
Уж помолишься ты Богу,
Уж походишь по лесам.
Тот же путь сто раз измеришь,
Твердо в Лешего поверишь,
Будешь верить старикам.
В одном стихотворении из книги Бальмонта «Горящие здания» возникает образ цветущего папоротника, который своими корнями глубоко уходит в славянские предания. По известным мифопоэтическим представлениям цветет папоротник в Иванов день и всего несколько мгновений. С цветком папоротника можно видеть все клады, как бы глубоко в земле они ни находились. Правда, достать такой цветок едва ли не труднее, чем сам клад. По поверьям, около полуночи из широких листьев папоротника внезапно появляется почка, которая, поднимаясь все выше и выше. Ровно в 12 часов ночи созревшая почка разрывается с треском, и взорам представляется ярко-огненный цветок, столь яркий, что на него невозможно смотреть. Во время цветения папоротника слышно будто бы голос и щебетание нечистой силы, не желающей допустить человека до чудесного, редкого цветка, имеющего драгоценные свойства. Кто отыщет расцветший
В стихотворении «Папоротник» лирический герой идет в лес, достает священный нож и чертит круг заклятий. Появляется нечистая сила, но она не может проникнуть к нему. Он шепчет заклинания и ждет. Лирический герой мечтает о том, чтобы сорвать драгоценный, волшебный цветок, что цветет один раз в году:
Я тогда его сорву.
Тотчас папоротник сонный
Озарит кругом траву.
Я пройду толпу видений,
Без оглядки убегу.
Обретенный лирическим героем папоротник превратится в жгучую и таинственную звезду, которая откроет поэту смысл жизни и тайны всего мира:
Я пройду, как дух могучий,
По земле и по воде.
Мне понятны будут строки
Ненаписанных страниц,
И небесные намеки,
И язык зверей и птиц.
Мир тому, кто не боится
Ослепительной мечты,
Для него восторг таится,
Для него цветут цветы!
Поэт использует образ папоротника как символ достижения всех тайн, своей запредельной мечты.
Итак, сквозные мифологические образы, которые использует Бальмонт в своих стихотворениях, практически сохраняют свои первоначальные мифологические черты и характеристики. Однако, поэт, воссоздавая их в своих произведениях, наделяет их новыми чертами, которые помогают понять глубокий смысл стихотворения. Например, образ лешего в стихотворении «Околдованный» является олицетворением судьбы лирического героя, которая запутала его и не дает возможности выбраться, стать свободным, начать жить по-другому или образ русалки (как мифического существа) у Бальмонта постепенно трансформируется в образ возлюбленной женщины, в точности, так же как и образ женщины - кодуньи
.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, мы рассмотрели мифологические образы и мотивы в поэзии К. Д. Бальмонта. В ходе исследования мы пришли к следующим выводам:
1. Интерес К. Д. Бальмонта к мифу был связан как с его миропониманием, так и с общими веяниями эпохи, проходившей под знаком возрождения мифа во всех видах искусства. Принадлежность поэта к символизму предопределила его стремление к поискам художественных средств воплощения мифа, а также создание им оригинальной мифологической системы;
2. В поэтическом сборнике «Жар-птица. Свирель славянина» Бальмонт прибегает к фольклорной стилизации, в связи с чем оригинальная мифологическая трактовка, о которой говорили символисты, перестает доминировать в его текстах. Славянские боги, которые встречаются в лирических произведениях Бальмонта этого сборника, не только не утрачивают своих мифологических характеристик, но и приобретают новые характеристики, совсем не свойственные им. Например, славянская богиня любви Лада становится олицетворением возлюбленной лирического героя, а Перун - источником поэтического вдохновения.
. Сквозным для поэзии Бальмонта является персонаж из древнегреческий мифологии - Ариадна, которая сохраняет свои традиционные мифологические характеристики, но поэт так же наделяет ее дополнительным значением связующего звена между прошедшими и будущими временами.
. Частым для поэзии Бальмонта является образ колдуньи (ведьмы), восходящий к различным мифологическим традициям. Данный образ совпадает с традиционной мифологической трактовкой. Постепенно образ колдуньи трансформируется в поэзии Бальмонта в образ возлюбленной, наделенной сильными «чарами».
. Не менее часто встречается Бальмонта образ русалки, которая так же наряду с другими мифологическими образами не только сохраняет свои первоначальные характеристики, но и постепенно превращается в образ прекрасной девушки, которая либо сама влюблена в лирического героя, либо лирический герой сам испытывает нежные чувства к ней.
. Лирический цикл «Фейные сказки» обнаруживает интертекстуальные связи с мифологией и фольклором разных народов, мировым художественным наследием, а также мотивные связи с другими текстами К.Д. Бальмонта. «Фейные сказки» представляют собой поэтическую авторскую модель идеального мира, в котором живут прекрасные существа - Феи.
Таким образом, Бальмонт в своих стихотворениях попытался воссоздать мир мировой и славянской мифологии путем стилизации. Необходимо так же отметить, что автор превращает древние сюжеты в рабочий материал для раскрытия своих символистских идей.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аникин В.П. Традиции русского фольклора. - М.: МГУ, 1986. - 205 с.
2. Анненский И.Ф. Бальмонт лирик // Анненский И.Ф. Книги отражений. - М.: Наука, 1979. - С. 93-122.
. Афанасьев А.Н. Древо жизни : Избранные статьи / Подг. текста и коммент. Ю.М. Медведева, вступ. ст. Б.П. Кирдана - М.: Современник, 1982. - 464 с.
. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов / А.Н. Афанасьев. М.: Современный писатель, 1995.-412 с.
. Баевский 1999 : Баевский В. С. История русской литературы XX века : Компендиум /
. Бальмонт К.Д. Избранное: Стихотворения. Переводы. Статьи. / Сост., вступ. Ст. и коммент. Д.Г. Макогоненко. - М.: Правда, 1991.- 608 с.
Бальмонт К.Д. Поэзия как волшебство. - М.: Скорпион, 1916. - с. 56.
. Бальмонт К.Д. Стихотворения / Вступ. статья и сост. Л. Озерова; Худож. В. Серебрякова.- М.: Худож. лит., 1990.-397с. (Классики и современники. Поэтич. биб-ка).
8. Бальмонт 1992а: Бальмонт К.Д. Где мой дом : Стихотворения, художественная проза, статьи, очерки, письма / сост., авт. предисл. и коммент. В. Крейд. - М.: Республика, 1992.-448 с.
. Бальмонт КД. Полное собрание стихов. Т. 6. - Фейные сказки. Осень. Злые Чары. Книга Заклятия / К.Д. Бальмонт. - М.: Скорпион, 1911. - 136 с.
. Бальмонт К.Д. Фейные сказки. Детские песенки. М.: Гриф, 1905.-84 с.
11. Банников Н.В. Константин Бальмонт // Рус. речь - 1994.-№2 - с.26 - 28.
12. Барт Р. Мифология. - М., 1996. С.234.
. Белый А. Символизм как миропонимание. - М.: Республика, 1994. - С.39
14. БлокА. Рецензия на «Фейные сказки» К.Д. Бальмонта/ А.А. Блок // Блок. А. Собрание соч.: в 8 т. Т. 5. - М.-Л.: Гослитиздат, 1962. - С. 618-619.
. Бурдин 1998в : Бурдин В.В. Мифологическое начало в поэзии К.Д. Бальмонта1890-х -1900-х годов : Дис. канд. филол. наук : 10.01.01. Иваново, 1998. - 185 с.
16. Вейдле Владимир. Бальмонт // Звезда - 1995 - №2 - с. 106 - 108.
17. Гарин И. Поэт - странник. Бальмонт. // И. Гарин. Серебряный век: В 3 Т.-Т. 1 - М.,1999.- с. 428 - 564.
18. Герасилюв Ю.К. Русский символизм и фольклор / Ю.К. Герасимов // Русская литература. 1985. - № 1. - С. 95-109.
19. Григорьев A.JI. Мифы в поэзии и прозе русских символистов / A.JI. Григорьев // Литература и мифология. Л.: J НИИ, 1975. - С. 56-78.
20. Грушко Е.А., Медведев Ю.М. Энциклопедия славянской мифологии.- М.: «Астрель», 1996.- 206с.: ил.
21. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. М.: Цитадель.- 1998.
22. Жирмунский 1977 : Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика / В.М. Жирмунский. Л.: Наука, 1977.-405 с.
23. Иванов В.А., Иванов В.В. Мифы языческой Руси. Словарь / Художник В.Н. Куров.- Ярославль: академия Холдинг, 2001.- с.208: ил.
24. Ильев С.П. Русский символистский роман. - М: изд. Искусство 1990 г., 76-88
25. Калашников В. «Боги древних славян», - М.:Белый город, 2003, 355 с.
26. Карсалова Е.В. и др. Поэтические индивидуальности «серебряного века». Брюсов и Бальмонт. // В кн.: Карсалова Е.В. и др. Серебряный век русской поэзии.- М., 1996. - с. 428 - 564.
27. Краткая энциклопедия славянской мифологии: Ок. 1000 статей / Н.С. Шарапова.- М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Русские словари», 2003.- 624с.
. Куприяновский П.В. К истории отношений Горького и Бальмонта. // Рус. лит. - 1998.-№2 - с. 157 - 165.
. Левкиевская Е.Е. Мифы русского народа / Е.Е. Левкиевская. - М.: Астрель, 2000. 526 с.
30. Лосев Проблема символа и реалистическое искусство. М.: изд. Искусство 1995 г., 56-58
. Литературный энциклопедический словарь. / Под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. - М.: Советская энциклопедия, 1987.С. 64-65
32. Лотман Ю О мифологическом коде сюжетных текстов: Сборник статей по вторичным оделирующим системам. - Тарту, 1973.С.86.
33. Ляпина Л.Е. Сверхдлинные размеры в поэзии Бальмонта. // В кн. Исследования по теории стиха.- Л., изд., 1998.− с.118 - 126.
34. Ляпина Л.Е. Стихотворение К.Д. Бальмонта «Я мечтою ловил уходящие тени…». // В кн.: Анализ одного стихотворения. Межвуз. Сборник.- М., 1985 - с. 206 - 214.
. Маркина Е. Е. Бальмонт «Я мечтою ловил уходящие тени…» (Филологический комментарий) // РЯШ.- 2002.- №5 - с. 57 - 64.
. Матфеева 1992 : Матфеева Н.П. «Там чудеса, там леший бродит» : о мифологических образах в художественной литературе / Н.П. Матфеева // Русский язык в СНГ.-1992.-№7-9.-С. 10-13.
. Мифологический словарь под ред. Мелетинского Е.М - М.: изд.Советская энциклопедия, 1990 г.- c. 317
38. Мифология древнего мира - М.: Белфакс, 2002. С. 342.
39. Мифология. Большой энциклопедический словарь. / Гл. ред. Е.М. Мелетинский.- 4-е изд. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1998.- 736с.
40. Мифология. Энциклопедический справочник. Редактор - составитель Т. Зарицкая. «Белфаксиздатгрупп», 2002.- с.352.
. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С.А. Токарев.- М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 200-.-Т. 1. А - К.- 672с. С ил.
42. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С.А. Токарев.- М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 200-.-Т. 2. А - К.- 672с. С ил.
. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. - М.: Наука, 1976. - С. 23
44. Молчанова Н. А. Поэзия К.Д. Бальмонта 1890-x-l 910-х годов : Проблемы творческой эволюции - М: МШ У, 2002. - 146 с.
. Нейхардт 1987 : Нейхардт А.А. Легенды и сказания Древней Греции Древнего Рима / А.А. Нейхардт. М.: Правда, 1987. - 576 с. - Режим доступа :http : //lib.ru/MIFS/roma.txt. 15 июля 2008 г.
. Орлов В.Н. Перепутья. Из истории русской поэзии XX века. М.: Художественная литература, 1976.-С. 179-254.
47. Петрова Т.С. Мотив тишины в лирике К. Бальмонта. // РЯШ., 1995, №5. - с. 68-72.
48. Поэтические индивидуальности серебряного века. Анализ стихотворений: «Фантазия» Бальмонта, «Кинжал» Брюсова, «Мои предки» Кузьмина. // В кн.: рус. лит. 20в. 11кл.: Учебник для 11кл.: В 2 Ч. / В.В. Агеносов - Ч. 1. - с. 54 - 66.
49. Русская литература ХХ века (дореволюционный период). Хрестоматия. Сост. Трифонов Н.А.- М.: Учпедгиз, 1962.- 560с.
50. Русская литература ХХ века. Хрестоматия 11 для сред. шк.: В 2ч.- Ч. 1 / Сост. А.В. Баранников и др.- М.: Просвещение, 1993. - 448с.
51. Рыбаков Б.А. «Язычество древних славян», - М.: Русское слово, 1997, с 31
52. Соколов А.Г. К.Д. Бальмонт (1867 -1942). // В кн.: Соколов А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции.- М., 1991. - с. 54 - 58.
53. Славянская мифология 1995: Славянская мифология : Энциклопедический словарь. М.: Эллис Лак, 1995. - 413 с.
. Словарь символов и знаков. / Авт.-сост. Н.Н. Рогалевич.- Мн.: Харвест, 2004.-512с.
. Славянский фольклор 1987: Славянский фольклор. Тексты / сост. Н.Н. Кравцов, А.В. Кулагина. М.: МГУ, 1987. - 376 с.
. Стахова М.В. Константин Бальмонт / М.В. Стахова // Бавин С, Семибратова И. Судьбы поэтов серебряного века. М.: Книжная палата, 1993. -С. 43-51.
. Топоров 1995 : Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Образ. Символ / В.Н. Топоров. М.: Прогресс : Культура, 1995. - Межвузовский сборник научных трудов. - М.: МГПИ, 1986. - С. 94-101.leby.com/65/ba/Balmont.html. 15 июля 2008.
. Энциклопедический словарь символов. / Авт.- сост. Н.А. Истомина.- М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель», 2003.- 1056с.
МЕТОДИЧЕСКОЕ ПРИЛОЖЕНИЕ
бальмонт миф символ фольклор поэзия
Внеклассное мероприятие по литературе в 11-м классе общеобразовательной средней школы
Тема: «Необычный мир поэзии К.Д. Бальмонта».
Цель: познакомить учащихся с творчеством К.Д. Бальмонта
Форма: литературная гостиная с элементами театрализации;
Оборудование: музыкальный проигрыватель, выставка книг «Творчество К.Д. Бальмонта», портрет К.Д. Бальмонта (художник Л.М. Чернышев), музыкальная запись С.В.Рахманинова «Колокола», надпись на доске «Необычный мир поэзии К.Д. Бальмонта», ширма в форме книги, стол, костюмы: Перун, ведьма, русалка.
Оформление: На доске написано название вечера «Необычный мир поэзии К.Д. Бальмонта». Под надписью находиться портрет К.Д. Бальмонта. С правой стороны сцены стоит ширма в форме книги с надписью «К.Д. Бальмонт. Избранное». С левой стороны стоит стол, за которым будут сидеть литературовед, литературный критик, и ведущий. Возле стола находиться выставка книг.
Литература: Бальмонт КД. Полное собрание стихов. Т. 6. - Фейные сказки. Осень. Злые Чары. Книга Заклятия / К.Д. Бальмонт. - М.: Скорпион, 1911. - 136 с.; Краткая энциклопедия славянской мифологии: Ок. 1000 статей / Н.С. Шарапова.- М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Русские словари», 2003.- 624с; Литературный энциклопедический словарь. / Под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. - М.: Советская энциклопедия, 1987.С. 64-65; Мифология древнего мира - М.: Белфакс, 2002. С. 342.; Русская литература ХХ века. Хрестоматия 11 для сред. шк.: В 2ч.- Ч. 1 / под ред. Журавлева В.П. - М.: Просвещение, 2003. - 334с.
Сценарный ход мероприятия.
Звучит музыка С.В.Рахманинова «Колокола».
На сцену выходит ведущий.
ВЕДУЩИЙ: Добрый день, дорогие друзья я рад приветствовать вас в нашей литературной гостиной. Сегодня мы с вами окунемся в мир символистской поэзии. Познакомимся поближе с творчеством писателя - символиста К.Д. Бальмонта, познакомимся с персонажами его поэзии. Я предоставляю слова литературоведу, который расскажет на о биографии писателя.
ЛИТЕРАТУРНЫЙ КРИТИК: Константин Дмитриевич Бальмонт родился 3 июня 1867 года в деревне Гумнищи, Шуйского уезда, Владимирской губернии.
Отец-председатель земской управы в г. Шуе Владимирской губернии., помещик. Мать очень много делала в своей жизни для распространения культурных идей в глухой провинции, и в течение многих лет устраивала в любительские спектакли и концерты. По семейным преданиям, предками Бальмонта были какие-то шотландские. или скандинавские моряки, переселившиеся в Россию. Фамилия Бальмонт очень распространенная в Шотландии.
Учился Бальмонт в Шуйской гимназии. Из 7-го класса в 1884 году был исключен, по обвинению в государственном преступлении (принадлежал к революционному кружку), но через два месяца был принят во Владимирскую гимназию.
Затем, в 1886 году поступил в Московский университет, на юридический факультет. Науками юридическими занимался весьма мало, но усиленно изучал немецкую литературу и историю Великой французской революции. В 1887 году, как один из главных организаторов студенческих беспорядков, был привлечен к университетскому суду, исключен, и после трехдневного тюремного заключения выслан в Шую. Через год снова был принят в Московский университет. Вышел из университета через несколько месяцев, благодаря нервному расстройству. Через год поступил в Демидовский лицей в Ярославле. Снова вышел через несколько месяцев и более уже не возвращался к казенному образованию. Своими знаниями (в области истории, философии, литературы и филологии) обязан только себе.
Начало литературной деятельности было сопряжено со множеством мучении и неудач. В течение 4-х или 5-ти лет ни один журнал не хотел печатать Бальмонта. Первый сборник его стихов, который он сам напечатал в Ярославле, не имел, конечно, никакого успеха, 1-й его переводной труд (книга норвежского писателя Генрика Неира о Генрике Ибсене) была сожжена цензурой. Близкие люди своим отрицательным отношением значительно усилили тяжесть первых неудач.
Творчество поэта условно принято делить на три неравномерных и неравноценных периода. Ранний Бальмонт, автор трех стихотворных сборников: «Под северным небом» (1894), «В безбрежности» (1895) и «Тишина» (1898). Второй этап, обозначенный также тремя сборниками-«Горящие здания» (1900),«Будем как солнце» (1903) и «Только любовь» (1903)- время творческого взлета Бальмонта,-характеризует его как центральную фигуру нового, декадентско-символистского течения.
Третий, заключительный, этап поэтического пути Бальмонта, начинающийся. сборником «Литургия красоты» (1905), характеризуется вырождением и распадом. той художественной системы, которую представлял поэт. Спад в поэзии Бальмонта обозначился в сборниках «Литургия красоты» (1905) и «Злые чары» (1906), где он обратился к рассудочной поэзии, к теософским размышлениям и материалу народных поверий.
Провалом стала книга «Жар-птица» (1907), где Бальмонт попытался воссоздать мир славянской мифологии и былинного эпоса путем стилизации. С марта 1902 по июль 1905 года поэт живет за границей. Он много путешествует, занимается переводами, знакомится с фольклором и культурой других стран.
ВЕДУЩИЙ: Спасибо вам, уважаемый литературовед! Мы продолжаем. В своем творчестве К.Д. Бальмонт использует мифологические образы и мотивы разных народов. Это было обусловлено литературной ситуацией. которая была характерна для литературы рубежа 19-20 веков, подробнее об этом нам расскажет литературовед.
ЛИТЕРАТУРОВЕД: Символисты обращались к мифу отнюдь не случайно. Широкое использование мифологии представителями символизма обусловлено тесной взаимосвязью мифа и символа. Символисты защищали искусство, пробуждающее в человеческой душе божественное начало. Эту цель должно было осуществить с помощью символов, а символ - ядро мифа.
Сами символисты акцентировали внимание на том, что большая часть мифов построена по принципу символа. Многие символисты даже любили называть свою поэзию «мифотворчеством», созданием новых мифов. Использование мифа также обусловлено стремлением символистов выйти за социально-исторические и пространственно-временные рамки ради выявления общечеловеческого содержания.
ВЕДУЩИЙ: Теперь я вам предлагаю окунуться в необычный мир поэзии Бальмонта. В его поэзии встречаются самые различные мифологические существа: Жар-птицы, славянские божества, русалки и колдуньи и т.д.
В одной из своих книг «Жар-птица. Свирель славянина» поэт попытался воссоздать мир славянской мифологии и былинного эпоса путем стилизации.
На сцену выходит ученик в образе славянского бога Перуна.
ПЕРУН: У Перуна рост могучий,
Лик приятный, ус златой,
Он владеет влажной тучей,
Словно девой молодой.
У Перуна мысли быстры,
Что захочет - так сейчас,
Сыплет искры, мечет искры
Из зрачков сверкнувших глаз.
У Перуна знойны страсти,
Но, достигнув своего,
Что любил он - рвет на части,
Тучу сжег - и нет его.
ВЕДУЩИЙ: Часто в поэзии К.Д. Бальмонта можно встретить такой фольклорный персонаж, как колдунья (ведьма), восходящий к различным мифологическим традициям. В славянской мифологии колдуньи - обладательницы магического знания. Они могут летать, оживлять любые предметы, делаться невидимыми, оборачиваться кем угодно. Ведьм представляли безобразными старухами, хотя они могли принять облик юной красавицы. Ведьм наделяли знахарскими способностями; они могли изготавливать яды и приворотное зелье, предсказывать будущее.
Звучит зловещая музыка.
На сцену выходи чтец и Ведьма (девушка одетая в лохмотья, и с устрашающим гримом).
Они показывают инсценировку стихотворения К.Д. Бальмонта «Ведьма».
ЧТЕЦ: Я встретил ведьму старую в задумчивом лесу.
Спросил ее: «Ты знаешь ли, какой я грех несу?»
Смеется ведьма старая, смеется что есть сил:
ВЕДЬМА: «Тебя ль не знать? Не первый ты, что молодость убил.
Отверг живые радости, и стал себе врагом,
И тащишься в дремучий лес убогим стариком».
ЧТЕЦ: Я вижу, ведьма старая все знает про меня,
Смеется смехом дьявола, мечту мою кляня,
Мечту мою о праведном безгрешном житии, -
И молвил ей: «А знаешь ли ты чаянья мои?
Я в лес вошел, но лес пройду, прозрачен, как ручей,
И выйду к морю ясному божественных лучей».
ВЕДЬМА: Смеется ведьма старая: «Куда тебе идти?
Зашел сюда - конец тебе: зачахнешь на пути.
Сии леса - дремучие, от века здесь темно,
Блуждать вам здесь дозволено, а выйти не дано.
Ишь, выйду к морю светлому! Ты думаешь: легко?
И что в нем за корысть тебе! Темно и глубоко».
И ведьма рассмеялася своим беззубым ртом:
«На море жить нельзя тебе, а здесь твой верный дом».
И ведьма рассмеялася, как дьявол егозя:
«Вода морская - горькая, и пить ее - нельзя».
ВЕДУЩИЙ: Образ колдуньи как мифического существа постепенно трансформируется у поэта в образ возлюбленной, наделенной сильными «чарами».
На фоне лирической музыки ученик читает стихотворение «Морская душа».
УЧЕНИК: У нее глаза морского цвета,
И живет она как бы во сне.
От весны до окончанья лета
Дух ее в нездешней стороне.
Ждет она чего-то молчаливо,
Где сильней всего шумит прибой,
И в глазах глубоких в миг отлива
Холодеет сумрак голубой.
А когда высоко встанет буря,
Вся она застынет, внемля плеск,
И глядит как зверь, глаза прищуря,
И в глазах ее зеленый блеск.
А когда настанет новолунье,
Вся изнемогая от тоски,
Бледная влюбленная колдунья
Расширяет черные зрачки.
И слова какого-то обета
Все твердит, взволнованно дыша,
У нее глаза морского цвета,
У нее неверная душа.
ВЕДУЩИЙ: Не менее часто в поэзии К.Д. Бальмонта встречается образ русалки, который сохраняет свои традиционные характеристики. Русалки - девы «бледные», «бескровные», «холодные». Русалки водят между трав хороводы и поют песни. Резвясь и играя, они стараются заманить человека к себе, защекотать его до смерти или затащить в омут и утопить. Они жаждут любви, не успев получить ее при жизни
Звучит фонограмма «Шум воды».
На сцену выходят 4 девушки в костюмах русалок.
1-АЯ: Мы знаем страсть, но страсти не подвластны.
Красою наших душ и наших тел нагих
Мы только будим страсть в других,
А сами холодно-бесстрастны.
2-АЯ: Любя любовь, бессильны мы любить.
Мы дразним и зовем, мы вводим в заблужденье,
Чтобы напиток охлажденья
За знойной вспышкой жадно пить.
3 - ЬЯ: Наш взгляд глубок и чист, как у ребенка.
Мы ищем Красоты и мир для нас красив,
Когда, безумца погубив,
Смеемся весело и звонко.
4 - АЯ: И как светла изменчивая даль,
Когда любовь и смерть мы заключим в объятье,
Как сладок этот стон проклятья,
Любви предсмертная печаль!
ВЕДУЩИЙ: Лирический цикл «Фейные сказки» обнаруживает общие связи с мифологией и фольклором разных народов, мировым художественным наследием.
«Фейные сказки» представляют собой поэтическую авторскую модель идеального мира - систему взаимосвязанных элементов, в которой «стихия», «красота», «цветок» являются важнейшими понятиями.
Стихотворения цикла включает в себя отдельные элементы, присущие сказке, мифу, песне, что не позволяет полностью отнести «Фейные сказки» ни к одному из них. Образ Феи - светлое женского начало, с его помощью поэт раскрывает свои философские взгляды. Фея поэтического цикла наделена не только волшебной силой и властью, но и чертами, которые характеризуют ее как маленькую, непоседливую, познающую мир девочку.
Звучит сказочная музыка.
На сцену выходит девушка в образе Феи.
Он читает стихотворение «Наряды Феи».
ФЕЯ: У Феи - глазки изумрудные,
Все на траву она глядит
У ней наряды дивно-чудные,
Опал, топаз, и хризолит.
Есть жемчуга из света лунного,
Каких не видел взор ничей
Есть поясок покроя струнного
Из ярких солнечных лучей
Еще ей платье подвенечное
Дал колокольчик полевой,
Сулил ей счастье бесконечное,
Звонил в цветок свой голубой.
Росинка, с грезой серебристою,
Зажглась алмазным огоньком
А ландыш свечкою душистою
Горел на свадьбе с Светляком.
ВЕДУЩИЙ: Вы уже, наверное, успели отметить, что Бальмонт в своих стихотворениях попытался воссоздать мир мировой и славянской мифологии путем стилизации.
ЛИТЕРАТУРОВЕД: Критика негативного отзывалась о новом повороте в творческом развитии поэта. Например, Эллис в рецензии на сборник «Жар-птица» сказал следующее: «Трудно вообразить себе что-либо более противоестественное, нелепое, менее художественное, чем Бальмонта, облаченного в народный, по - оперному фальшивый костюм с фальшивой приклеенной бородой аляповатой и по - балаганному вульгарной, держащего в руках вместо традиционной лиры, пресловутую и свистящую фальшиво «свирель славянки»
ВЕДУЩИЙ: В заключении хочется отметить, что К. Бальмонт остается одним из наиболее ярких представителей символизма. Его поэтическое наследие в истории русской литературы Серебряного века сохраняет свое бесспорное значение до наших дней.
На этом наша встреча подошла к концу. Но мы не прощаемся, мы говорим вам: «До свидания!»
Звучит классическая музыка в современной обработке.