Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Кому-о все, кому-то просто Слова.
Надеяться на случай глупо. Удача-Стерва.
Сам выбирай-верить Иконам или в Себя.
У каждого своя Правда. Своя Вера.
Не палиться и не прятаться, не сдаваться,
Открыто в глаза смотреть, но не открываться,
Верить не веря, улыбаясь смайлами...
Это твоя Жизнь. Твои Правила.
Высокие идеалы. Добро и Зло - все относительно.
Святые тоже замаливают грехи в своих обителях.
Бог должен быть в Тебе, а не Крестом на шее...
Он за плечами у Тебя, не бойся быть Первым.
Нас с детства загоняют в рамки, подчиняют правилам.
Только Миру плевать, кем Мы в итоге станем.
Поэтому живи так, как считаешь нужным.
Доверяй своим Эмоциям, своим Чувствам.
История одной болезни.
Глава первая.
Я никогда ни о чем не жалела в своей Жизни, я пробовала Жизнь на вкус, и она оставляла следы на моей коже в виде шрамов и порезов. Я не боялась Боли. И искала Страх. Перечислять, все, что я попробовала и узнала, бесмыссленно. Жизнь оберегала меня, но не любила...
"Мертвые все одного цвета." А это значит, что Мне плевать, как Я буду смотреться в гробу. Я живу Здесь и Сейчас. Это фраза моего близкого Друга, с которым мы вместе уже 20 лет. Он - единственный, кто еще со Мной. Всегда и Везде я чувствую Его присутствие, Его причастность к своим поступкам и действиям. Он мудрее Меня, хотя мы с ним одного возраста. И так было Всегда.
Я отчетливо помню тот будний день. Шел дождь, и серые облака буквально вдавливали в землю окружающее пространство. Я не пошла в школу, мой Друг пришел ко мне и с самого утра мы играли в моей комнате. Он в основном молчал, но мне и не нужны были разговоры, самое главное - Он понимал меня.
- Знаешь, когда я стану взрослой, я буду рисовать картины. Много разных картин, - сказала я ему однажды, листая свой школьный альбом. Он внимательно посмотрел на меня, затем на карандаш, который я вертела в руке.
- Для кого?
- В смысле, для кого? - переспросила я удивленно.
- Для кого ты будешь рисовать? - он не сводил с меня своих серьезных глаз.
- А разве нужно рисовать для кого-то? Я буду просто рисовать...- ответила я, и словно в подтверждении своих слов, нарисовала человечка.
- Мне жаль твои картины. Они будут жить только до того момента, пока ты не закончила их рисовать...
- Почему? Я научусь рисовать! Я буду великим Художником! - с обидой произнесла я. Он задел меня за живое...Никто и никогда не говорил, что у меня красивые рисунки. Глупая, в тот момент я не поняла, что мой Друг говорит совсем о другом.
- В этом мире Ты - Создатель. Но лист покрытый красками, останется просто испачканным листом, до тех пор, пока Ты не дашь ему Жизнь...Нужно любить создаваемое, но нельзя любить Пустоту...
- Я не понимаю Тебя,- перебила я Друга.
- Все мертвые одного цвета. И когда-нибудь Ты поймешь это, - робко улыбнулся Он.
Больше мы не возвращались к этому разговору.
Мама долго искала ключи от своей машины, опаздывая на очередной сеанс каких-то косметических процедур. Папа еще ранним утром уехал на работу на такси, оставив свою машину в гараже. Второпях поцеловав меня, мама схватила папины ключи и умчалась.
А мы тихонько хихикали в комнате, видя, как мама смешно злится в безуспешных поисках ключей. Мой Друг знал, что по-настоящему я любила только папу. Это он попросил меня спрятать ключи.
О том, что вчера у папиной машины просто начались проблемы с тормозами, и из-за этого он не поехал на ней, никто не знал, в том числе и мама...Ну или почти никто.
Мы с папой стали жить вдвоем. Иногда появлялись какие-то женщины, но быстро куда-то исчезали. Я не любила чужих. И делала все возможное, чтобы они не задерживались в нашем доме. А папе было все равно, кто: блондинка или брюнетка, принесет ему очередной завтрак в постель. Я любила папу, поэтому никогда ничего ему не высказывала. Не смотря на свой юный возраст, я понимала, что папе тяжело справиться с потерей мамы.
После ее смерти он стал равнодушен ко многим вещам, в том числе и к женщинам. Он их "употреблял" вместо очередной дозы"Сибазона", чтобы забыть маму. Это лекарство я находила не раз в ванной, а когда спросила папу, от чего оно, он посмотрел на меня своими усталыми серыми глазами и медленно, словно пережевывая каждую букву, произнес:"От мамы".
Так меня успокаивал мой Друг, когда я в очередной раз жаловалась ему на новую гостью:
- Мертвые все одного цвета, - тихо и задумчиво говорил Он, - Маме уже не важно, с кем сейчас папа. Ее забрал Бог. Она ест каждый день фисташковое мороженое и пьет "Кока-Колу" сколько влезет, а еще катается на облаках, сладких и воздушных, как сахарная вата...
- А зачем она Богу?-спрашивала я.
- Мы обязательно у Него об этом спросим, только не сейчас, - улыбался Друг. Я смирялась и верила. Верила, что жизнь не заканчивается за кладбищенской калиткой, за фотографией с черной ленточкой. Просто Жизнь делится на "До" и "После", и где на самом деле лучше, еще никто не знает...
Я видела, как папа скучает по маме. Все ее вещи и фотографии он отвез к бабушке, как он объяснял, чтобы не травмировать мою детскую психику воспоминаниями, а на самом деле, просто потому, чтобы самому не сойти с ума.
Прошло 2 года, как мы остались вдвоем. Говорят - время лечит. Только Смерть - это не болезнь, она не оставляет надежды на лучшее. Не дает шанса. Я видела, что папой что-то происходит. Я все чаще прогуливала школу, могла часами сидеть в своей комнате с игрушками или болтать с Другом - он словно этого не замечал. Также готовил на завтрак мои любимые бутерброды, расписывался в пустом дневнике, ходил на работу, а иногда мы даже разговаривали...Тетя Ка, которая приходила к нам помогать вести хозяйство после гибели мамы, все чаще бросала настороженные взгяды в сторону отца, который, раньше деятельный и импульсивный, теперь предпочитал проводить свое свободное время перед телевизором в любимом мамином кресле. "Человек-действие" - так раньше называла его мама, теперь превратился в безымоциональное присутствие, прикрытие моего одиночества. Я любила папу. И чувствовала нарастающее беспокойство тети Ка. Я нарочно старалась прикрыть излишнюю молчаливость и отрешенность папы своей показной веселостью и жизнерадостностью. Каждый раз мне приходилось играть какую-то роль счастливого ребенка, и меня тошнило от этого, но по-другому я не могла. Я слишком любила отца и боялась, что меня у него отнимут.
Тетю Ка я знала с детства. Это была большая и бесконечно добрая женщина, лет 60, с серебристыми серыми волосами и живыми голубыми глазам. Я до сих пор помню ее запах - запах сдобного ванильного теста, изюма и шоколадной крошки, запах Дома и Уюта... Она жила по соседству с нами, в небольшом кирпичном доме с зеленым забором. Моя мама дружила с тетей Ка еще с тех пор, как родители переехали в этот дом. Моя мама была сиротой, и в тете Ка она нашла то, чего была лишена всегда: материнское тепло и заботу. Часто, пока папа был на работе, мама брала меня с собой к тете Ка. Там я познакомилась с Эл - огромной овчаркой. Странное имя, не правда? Особенно для собаки...Оно что-то значило для тети Ка...может, нереализованное желание назвать так свою так и не рожденную дочь...
Все свое детство я мечтала о большой собаке, но отрицательное отношение родителей к собакам поставило крест на моей мечте. И Эл стала моей отдушиной. Я представляла, что это Моя Собака, что когда-нибудь она будет жить в Нашем доме и спать на ковре в Моей комнате. Когда-нибудь. А пока я пыталась ее дрессировать, играла с ней, приносила всякие вкусняшки из дома. Иногда сразу после школы я забегала к ней и заигрывалась до вечера, за что потом получала нагоняй от родителей. Но это не мешало оставаться частым гостем в доме тети Ка. Я знала: Эл меня ждет. Я до сих пор помню ее густую мягкую шерсть, большие сильные лапы, теплое дыхание и мокрый язык на моем лице. В те минуты я была по-настоящему счастлива. Тетя Ка видела это, поэтому никогда не запрещала мне играть с ней, а частенько даже прикрывала меня перед родителями. На самом деле, людям совсем не многого нужно для счастья...и дети - тому пример. Это потом, повзрослев и впитав в себя дозу шаблонов и стереотипов, мы в один прекрасный момент понимаем, что жить не можем без очередной пары брендовой обуви, двухэтажного коттеджа и "Айфона"...и плевать, что 80% цены на обувь составляет просто имя, коттедж стоит возле соленого болота, а "Айфон" взят в кредит...Блин, но это же круто. Это же по ГОСТу состоявшегося человека. А на самом деле просто хочется любви, тепла, заботы и домашнего уюта...
Тетя Ка жила не одна. Ее муж, уже старичок, ветеран какой-то войны, казалось, доживал последнее, отпущенное ему Господом Богом, настолько дряхлым и запленевевшим был его внешний вид. Я практически не видела его. Постоянно пропадая в своей комнате, он появлялся всегда бесшумно и неожиданно, как бы напоминая своим присутствием, что он еще Здесь. Я отчетливо помню его сгорбленную сухую фигурку в старой полосатой пижаме. Внизу живота у него свисала какая-то длинная белая трубка с баночкой, которую он постоянно придерживал рукой. Мне всегда казалось, что если эта баночка оторвется, он умрет. Что эта трубка как-то связана с венами и артериями в его организме и если она вылетит, что кровь хнынет струей, как если бы тебе отрубили руку...Мне казалось, что дед неизлечимо болен и кожа уже отслаивается от его костей в виде огромных морщин и складок. Я боялась его. Так моя детская психика впервые восприняла старость и простатит.
Однажды по обыкновению после школы, я решила забежать к тете Ка. Еще издали я заметила, что около дома тети Ка стоит машина Скорой помощи. Поняв, что что-то произошло, я не стала заходить, а решила сразу идти домой. Дом был закрыт, ключ я нашла под ковриком у двери. Я сразу поняла, что мама у тети Ка.
Мама вернулась только поздно вечером. Я сразу заметила ее красные заплаканые испуганые глаза.
- Мам, с тетей Ка все в порядке? - встретила я вопросом маму у порога.
- Да, с ней все хорошо, - нетвердо ответила мама, пряча глаза куда-то в сторону.
- А что тогда случилось? Я видела Скорую...- допытывала я.
- Просто...просто...у нее умер муж, - наконец собралась с ответом мама, боясь моей ответной реакции.
- Фуф, слава Богу, а я уж подумала, тете Ка стало плохо и ее отвезли в больницу, - облегченно выдохнула я, - Все равно он был совсем старый...- попыталась я оправдаться, заметив округлившиеся от ужаса мамины глаза.
Я отвернулась и пошла в спальную. Перед сном мама зашла ко мне, по обыкновению пожелать спокойной ночи. Она молча села на мою кровать, как бы собираясь мыслями, рассеянно проводя рукой по моим волосам. "Я думаю, тебе пока не стоит ходить к Эл", - тихо, но твердо сказала мама. Эта была единственная фраза, которую она произнесла в тот вечер.
Я попыталась навестить Эл на следующий день. Я уже не могла без нее. Калитку открыла тетя Ка, вернее, что-то на нее похожее, до того безжизненным и серым было ее лицо. На мой вопрос об Эл она долго молчала, как будто слова застряли у нее еще где-то в легких. Несколько раз она пыталась что-то произнести, но безуспешно. Я еще никогда не видела в ее глазах, таких всегда лучистых и добрых, столько боли.
- Боюсь, тебе придется расстаться с Эл... я сейчас совсем не в состоянии за ней ухаживать... Завтра ее заберут в приют для собак, - надломленным голосом медленно произнесла тетя Ка, - я заберу ее обратно...потом...- добавила она неуверенно, глядя куда-то поверх моей головы. Я сразу поняла, что это была Ложь. Я никогда больше не увижу Эл. В этот миг я перестала видеть и слышать...Я умерла, как и ее Старик.
Я знала, что такое приют для собак. Как-то в школе у нас была экскурсия в эту собачью тюрьму. Был промозглый серый зимний день. Дул сильный ветер с мокрым снегом, от которого немели лицо и руки. Вольеры с собаками окружал высокий старый деревянный забор. Когда мы вошли вовнутрь, сразу ударил в нос тяжелый запах мокрого сена и земли...А еще я помню лай. Хор из собачьих голосов. Просящих, умоляющих, ненавидящих. Десятки собак...не нужных, брошенных, преданных... Да лучше бы они вообще не рождались, чем так. Не для кого и не за что.
Я не помню, как оказалась дома. Я лежала в своей кровати и просто смотрела в потолок. Я умела плакать только от физической боли.
"Все мертвые одного цвета..." - внезапно услышала я. Сначала я подумала, что мне это просто показалось, и просто закрыла глаза.
"Эл тебя ждет", - опять тихо произнес голос. Голос был настолько родным и знакомым...Нет, мне это не показалось...
- Кто ты? И как ты здесь оказался?- я даже не удивилась и не испугалась.
- Я - твой Друг.
- С чего ты взял, что я хочу с тобой дружить?
- А разве ты не хочешь иметь Друга?
-Откуда ты знаешь, что у меня нет друзей?
- Я это прочитал в твоих глазах.
- Ты следил за мной?
- Я наблюдал.
- Зачем тебе это?
- Я хочу помочь тебе. Одному сложно быть против всех...
- Почему все мертвые одного цвета? Что ты хочешь этим сказать? - перебила я его, вспомнив первую фразу, с которой началось наше общение.
- То, что они не успели сказать, уже никто никогда не услышит..., - пространно ответил незнакомец.
- Я не понимаю, о чем ты, - испуганно попятилась я от него.
- Не бойся меня, смотри, я тебе кое-что покажу, - он протянул мне свою руку. Я неуверенно сжала его ладонь и посмотрела в его большие, кажущиеся прозрачными, глаза. Под ногами все закружилось, вспыхнуло и погасло.
Меня ослепляли быстрые вспышки сменяющих друг друга кадров. В желудке все перевернулось и подступило к горлу, руки стали легкими и непослушными, казалось, что меня разорвало на мелкие кусочки и целым остался только мозг.
Утро. Завтрак. Незнакомая женщина накрывает на стол.
- Сколько можно повторять: "ешь быстрее!" - большой грузный мужчина отвешивает оплеуху мальчику, сидящему за столом.
- Я хочу, чтобы ты умер, - тихо говорит мальчик, но отец слышит его фразу.
- Да в кого же родился такой урод! - злобно выкрикивает он, с грохотом отодвигая стул, вставая из-за стола.
- Мам, зачем мы живем папой, ты же не любишь его?! - спрашивает ребенок, с надеждой глядя на мать.
- Ешь скорее, опоздаешь в школу. И не смей так больше разговаривать с отцом! - к каким-то отчаянием выкрикнула женщина, отводя глаза в сторону.
Школа. Перемена, но дети в классе. У них интересная забава: запускать самолетики в сидящего в углу мальчика. "Молчуууун, давай мы тебя научим разговаривать, а?" - смеясь,выкрикивали они.
Двор. На земле пять маленьких ямок. В каждой по мертвому задушеному цыпленку. Он задушил их, чтобы они запомнили этот мир добрым и радостным, он просто избавил их от разочарований...
Комната. Много людей. Душно. Вишневый гроб на столе. В гробу женщина. Ее лицо кажется до боли знакомым...Мне становится нечем дышать...Я задыхаюсь, земля уходит из-под ног.
Все резко исчезло, и я обессиленная упала на пол. Незнакомец с интересом наблюдал за мной. Я не знаю, сколько мы молча просто смотрели друг на друга. Я молча подошла и обняла его. В тот момент я четко осознала - нас связывает нечто большее, чем просто дружба...
Так в моей жизни появился Друг.
У нас было много общего. У него тоже не было друзей, как и у меня. Он боялся людей, а я их просто не любила.
Он знал про Эл. Это он мне рассказал, что видел, как она задушила Старика вчера вечером.
-Эл????!!! Нет, это не возможно! Она не могла! - мой язык перестал меня слушаться.
- Она ждала тебя вчера. Я пришел раньше. Я знал, что ты тоже придешь, и решил посмореть,как ты играешь с ней. Старик принес ей поесть, но она даже головы не повернула - все смотрела на калитку, выжидая тебя. Старика это взбесило, он подошел к ней и потытался вырвать у нее тот резиновый мяч, оторый ты ей подарила. Она зарычала на него, но мяч не отдала. Тогда старик пнул ее с размаху и сказал, что она неблагодарня тварь. А потом добавил, что больше не будет пускать тебя играть с ней, потому что она принадлежит ему и будет делать только то, что он хочет. Тогда Эл просто взяла и перегрызла ему горло...Она даже не стала рычать и лаять, чтобы не потревожить тетю Ка...Она слишком любит тебя...- добавил Друг, смотря в мои глаза не мигая.
В тот момент я осознала, что просто не могу оставить Эл, отдать ее другим. Я слишком ее любила, чтобы делить с кем-то...
"Мертвые все одного цвета..."- повторил Друг.
А это значит, что факту Смерти плевать, от причины ее возникновения. Факт останется фактом.
В тот вечер я пробралась к Эл, через щель в заборе. Я не стала с ней играть. Я просто долго прижимала ее голову к своей груди, гладила, целовала. Эл не шевелилась, таяла в моих объятиях...Она будто понимала, что мы прощаемся. И тут слова просто лишние.
Она облизывала мои щеки своим теплым розовым языком. Я протянул ей ладонь, на который высыпала порошок, она не задумываясь, слизала все, до последней крошки..."Я обязательно вернусь за тобой, слышишь?"- шепотом произнесла я, заглядывая ей в глаза. Я никогда не забуду этот взгляд. Она верила Мне.
На следующий день мама долго искала коробочку с крысиным ядом. А у нас с другом появилась первая тайна. Я никому не скажу, что это он подсказал мне, как избавить Эл от страданий...Теперь я знаю, что моя Эл будет жить до тех пор, пока я буду помнить о Ней, а это значит до тех пор, пока будет биться мое сердце...Так сказал мне мой Друг.
Было обычное воскресное весеннее утро. В открытую форточку задувал свежий и вкусный холодный воздух - это был уже новый запах, не такой, как пахнет осень - затхлыми мокрыми вещами, формалином и стоптанными башмаками, - пахло новой жизнью, свежими листьями и арбузным соком. Папа сидел в кресле и пил кофе, а я разрисовывала очередной альбом. "Знаешь, пап, когда ты забудешь лицо мамы, я тебе его нарисую"- сказала я, протягивая ему листок со смайлом.
Потом ко мне пришел Друг. Он показал мне новую игру: если на каждой странице тетради нарисовать человечка в разных позах и быстро пролистать ее, то можно увидеть фильм. Это занятие заняло у меня много времени, в гостинную я спустилась часа через 4. Папа все также сидел в кресле, не двигаясь. Когда я подошла к нему, он даже не обратил на меня внимания.
- Нельзя так долго смотреть телевизор, - сказала я назидательно и щелкнула пультом выключателя.
- И кофе столько тоже пить нельзя!"- я заглянула папе в глаза и улыбнулась. Только на меня смотрел не папа, а какой-то другой человек. Старый, серый, чужой. Его глаза были словно подернуты какой-то пленкой, а нижняя губа непроизвольно дергалась, придавая отцу какой-то жалкий и загнанный вид. "Мне нужно увидиться с мамой, ты поедешь со мной?" - внезапно резко сказал он и протянул мне свою чашку, которую все это время сжимал в руке. "Нет, пожалуй, езжай без меня, мне еще нужно посмотреть "Дисней" - сказала я.
Я попробовала кофе с его чашки. Это был еще тот нетронутый холодный утренний кофе.
- Закроешь за мной дверь, и смотри, никого не впускай,- произнес он свою дежурную фразу, которую повторял мне всегда перед уходом.
- Хорошо, пап, смотри не простудись, сегодня прохладно, - я старалась говорить, как взрослая. Я слишком любила папу.
Он посмотрел на меня и как-то странно улыбнулся. Я только сейчас заметила, что его серые глаза стали черными из-за безумно расширенных зрачков...
Я выглянула в окно, когда услышала стук калитки. Папа шел по улице, быстро шагая по улице. А люди как-то странно оглядывались на него. "Это наверное, потому, что он забыл одеть носки. На улице только недавно растаял снег", - подумала я.
А папа тем временем отчаянно перепрыгивал через лужи в своих домашних мягких тапочках, кутаясь от ветра в складки махрового синего халата...
В тот вечер папа не вернулся. Я не стала никому звонить, выпила стакан йогурта с печеньем и легла спать. Я научилась быть самостоятельной. А утром приехала бабушка и сказала, что забирает меня к себе, потому что папа сейчас в больнице, он сильно простыл и плохо себя чувствует.
- А можно я возьму с собой друга? - спросила я бабушку, складывая в пакет игрушки.
- Конечно, нет. Его будут искать родители, - ответила она, усердно роясь в папиных вещах.
- Но...
- Я сказала - нет! - отрезала бабушка. Папа всегда говорил, что она слишком резкая.
Мне не нравилось у бабушки. Здесь было все чужим. Она по своему любила меня, жалела, покупала сладости и игрушки. Но мне не нужно было этого, мне нужен был мой Дом, мой Папа и мой Друг. Больше ничего.
Через неделю я узнала, что наш дом продается, а папа, когда выздоровеет, будет жить с нами. Эту новость мне сообщила бабушка за завтраком, намазывая мне очередной бутерброд, как будто-то это было самое обычное дело. Продается МОЙ дом...
В тот вечер я решила сбежать к папе, увидеть его, сообщить это ужасную новость. Нужно было только найти эту дурацкую больницу. Я знала только название. Такое длинное, несуразное и смешное: "Психиатрическая больница №2".
Мне как никогда нужен был совет Друга, но его не было рядом. Он остался где-то там, вместе с моим домом. В тот день вместо учебников я набила школьный рюкзак всем необходимым, на мой взгляд, для побега: теплый свитер, карандаши, пара шоколадок, карманные деньги, фонарик и бабушкино золотое фамильное кольцо. Его я обнаружила в шкафу, в красивой деревянной шкатулке, когда искала какую-то мелочь. Я посчитала, что кольцо мне пригодится, если понадобится купить билет на поезд, если папина больница окажется далеко.
Изобразив самое беззаботное выражение на лице, я направилась к выходу.
- Золотко, возьми с собой обед! - крикнула мне вслед бабушка, протягивая контейнер с едой.
- Бабуль, я тороплюсь! - сказала я испуганно, убыстряя шаг.
Что-то не понравилось бабушке в моем взгляде...
- Стой, давай я сама положу, - не принимающего отказа тоном сказала она.
- Я сама! - почти крикнула я, вырывая портфель из ее рук.
В этот момент проклятое кольцо выскользнуло на пол через плохо застегнутый замок портфеля...От страха или от нервного перенапряжения, весь съеденный мною завтрак подкатил к горлу. Все поплыло перед глазами и меня стошнило прямо на злополучный портфель.
Бабушка перестала пускать меня в школу, боясь, что я натворю что-нибудь или со мной что-то случится. Теперь учителя стали ходить ко мне домой, а бабушка не спускала с меня глаз. Жизнь протекала мимо меня и я понимала это. Я стала рабом своей комнаты, рабом бабушки, рабом ее дома...С каждым днем моя ненависть росла, потому что добротели мы только обещаем, но только страдания дают силу, потому что полностью подчиняют себе. Я не могла думать ни о чем другом, кроме того, как уничтожить их всех. И прежде всего, уничтожить - бабушку.
Нужен был случай.
"Мертвые все одного цвета". Эти слова моего Друга не давали мне теперь покоя ни днем, ни ночью. Я все чаще вспоминала одну из бесед с ним:
- Зачем ты их убиваешь?
- Я не убиваю их, они уже родились мертвыми...
- Это не правда, я видела, как тетя Ви кормила их вчера во дворе.
- Чтобы быть мертвым, не обязательно лежать в могиле. Это случилось бы позже, когда они по-настоящему осознали, что жизнь прекрасна.
- Ты лишил их права на будущее, но ты не Бог, чтобы решать кому жить, а кому нет!
- А кто тебе сказал, что Бог это решает? Если бы это зависило от него, все убийцы, маньяки и тираны лежали бы давно в могилах. Люди придумали Бога, чтобы управлять и наказывать, оправдывать свою слабость и искуплять вину. Только Бог внутри каждого. Я - Бог и Ты - Бог. Потому что всегда есть те, кто слабее нас.
- Получается, для этого птенца ты стал Богом? - спросила задумчиво я.
- Спасителем. Называй это как хочешь, - ответил Друг.
Мы замолчали. Я думала над тем, что мне только что сказал Друг. Ветер лениво шевелил листья на деревьях. Было тепло и по-осенему душно и прело. Пахло травой, землей и гнилыми яблоками.
- В этом мире нужно быть осторожным...- вдруг тихо произнес Друг, медленно укладывая очередного цыпленка в могилку.
- А как же смелость, бесстрашие, отвага? - с издевкой спросила я.
- Только осторожные выживают в этом мире, потому что неосторожных уже нет в живых, - сказал он, внимательно наблюдая за выражением на моем лице.
- А как же герои? Те, кто воевали, защищали и спасали нас? - не унималась я.
- Именно поэтому их имена ты сейчас читаешь на памятниках и венках...Скажи "Спасибо" им. А ты должна жить, - уверенно закончил Друг. И я не стала с ним спорить.
В тот момент я осознала, насколько гениальна и разрушительна его теория жизни. Теория жизни Свободного Ублюдка.
Папа не вернулся ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Бабушка сказала, что он пропал безвести. Но я знала, что он жив и он ждет меня.
Все получилось легче, чем я сама ожидала. Если Бог есть, он простит меня. Мне было всего 13 и у меня не было другого выхода.
Официальной версией смерти моей бабушки был несчастный случай по НЕОСТОРОЖНОСТИ, когда она выпала из окна своего дома со второго этажа во время очередного мытья окон.
Глава вторая
Меня забрала к себе жить тетя Ка.
На похоронах бабушки мы стояли рядом. Помню, была невыносимая жара. Клубы сухой пыли поднимались под заступами лопат. Струйки пота стекали по моей спине под черным платьем. Тетя Ка плакала, прижимая меня к себе, причитая: "Бедный, бедный ребенок!..." Я видела, как все пришедшие проститься, жалостливо смотрели на меня. А я старалась смотреть на землю у себя под ногами. Я чувствовала запах духов и мягкость груди тети Ка, когда она прижимала меня к себе. Это единственное, что чувствовала в тот момент...Безумно хотелось пить.
Моя жизнь постепенно начала налаживаться. Тебя Ка любила и заботилась обо мне, отдавая мне всю свою любовь, что накопилась у нее с годами. У нее не было своих детей. А я умело пользовалась этим. Теперь я не была рабом. Теперь я обладала преимуществом перед другими детьми во всем: все жалели, защищали и оправдывали меня. Окружающие меня люди стали рабами своей жалости ко мне. А я умело надавливала на нужные рычажки, получая желаемое.
Мой дом сняли с торгов, теперь я, как единственная его наследница, вступала в его владение со дня своего совершеннолетия. Он был неразрывно связан со всем светлым и радостным в моей жизни - моим Отцом, Детством, Другом.
Я часто навещала свой Дом. Я знала каждую его лазейку, каждое окошечко, поэтому мне ничего не стоило попадать беспрепятственно внутрь. Там я встречалась со своим Другом. За это время мы еще больше сблизились с ним, теперь в опустевшем доме мы чувствовали себя совершенно свободно, нас никто не видел, никто не ругал и не следил за нами. Дом стал нашей крепостью и нашим Миром.
- Почему ты не хочешь, чтобы я познакомила тебя с тетей Ка? - спросила как-то я его во время очередной встречи.
- Зачем? - ответил он, спокойно глядя мне в глаза.
Я не нашлась, что ответить.
И правда, зачем? За свою пока еще недолгую жизнь я поняла одну истину - чем меньше люди знают о тебе, тем проще тебе противостоять им. Нельзя бороться с Пустотой, нельзя уничтожить Ничто.
Так наша дружба стала тайной, о которой теперь уже никто не знал.
Никто не знал, куда пропал мой отец. Полиция объяявила его без вести пропавшим, тетя Ка говорила мне, что он погиб.
Я никому не верила. Я Знала, что он жив и что он ждет меня. Он не мог так просто бросить меня. Он просто не имел на это права.
- Мне нужно найти отца, - часто говорила я Другу. Но почему-то мои слова про отца никогда не трогали его и не вызывали интереса.
- Почему ты не хочешь помочь мне? Почему ты не скажешь, что мне делать? Ты знаешь...ты должен знать! - в отчаянии кричала я на него, плача от бессилия. Пронзительное Эхо одиноких комнат возвращало мои слова с удесятеренной силой.
Во время приступа таких истерик, он просто подходил ко мне, брал за руки и смотрел в глаза. Я чувствовала, как струйки горячей энергии перетекали из его пальцев в меня, и тело наполняется сладостной теплотой, а в животе загораются тысячи приятно щекотливых огоньков. В такие мгновения я ничего не чувствовала, кроме пьянящей Любви. Любви к Себе, к Другу, к Дому. Страх, Волнение и Гнев растворялись в безмолвной пустоте заброшенных комнат Дома.
- Я никогда не брошу Тебя. Верь мне.
И я верила.
Но в уютном доме тети Ка меня опять встречало серое Одиночество,с каждым разом все сильнее опутывающее меня своей душной паутиной. Иногда мне казалось, что мне уже просто нечем дышать.
Я чувствовала, что что-то разъедает меня изнутри как кислота, и с каждым днем отвоевывая себе все больше пространства, превращает мои Эмоции, Чувства и Память в Пыль и Прах. Я не могла понять, что происходит со мной.
Однажды в школе на уроке психологии учитель раздал нам конвертики с листочками, на которых были написаны эмоции, которые мы должны были описать. Я открыла свой конверт. На листе было только одно слово. БЕЗРАЗЛИЧИЕ.
Перед глазами все поплыло, откуда-то из низа живота поднялась горячая волна, а в нос ударил непонятный запах ладана, маминых духов и сырости. Это был запах Смерти.
Я не помню, как выскочила на улицу, оставив в классе все свои вещи. Был холодный весенний день. Дул ветер и лужи казались живыми из-за отражающихся в них бегущих серых туч. Я шла по улице в одной рубашке, но мне не было холодно. "Безразличие" - вот единственное слово, которое крутилось в моем воспаленном мозгу. Безразличие - вот мой диагноз. Вот что овладевает мной и начинает уничтожать.
Вот что уничтожило папу. И теперь уничтожит меня.
Я решила встретиться с Другом в этот же вечер.
- Со мной что-то не так, - сообщила я ему, выжидательно глядя в глаза.
- Нет, с тобой все в порядке, ты такая же как прежде, - спокойно ответил он.
- Нет-нет, ты лжешь! Я чувствую, что со мной что-то происходит! - с отчаянием выкрикнула я, - Я боюсь спать, потому что каждый раз просыпаясь, я понимаю, что часть меня осталась во Вчера. Я уже не могу вспомнить, как погибла мама, я не помню Альбертину, а вчера я забыла бабушкино лицо...,- мне с трудом удавалось выговаривать слова, как-будто каждя буква была вылита из свинца.
- Все забывается. Все выцветает, стирается, сглаживается..., - каким-то бесцветным голосом произнес Друг. Он протянул ко мне свои руки.
- Нет-нет! Я не хочу забывать! Я не должна забывать! - с ужасом выкрикнула я и оттолкнула его от себя. Это был первый раз, когда я отказалась от его помощи.
Стремительно сбегая по леснице вниз, я не слышала ничего, кроме пульсации крови в ушах. То ли я оглохла на время, то ли Дом поглотил все звуки.
Домой я попала только часов в 9. Прямо с порога ударил в нос приторный запах корвалола и валерианы. Испуганная тетя ждала меня у окна.
- Что случилось? Я не знала, что и думать! Твои одноклассники принесли твои вещи и сказали, что ты сбежала с уроков..., - срывающимся от сдерживаемых слез произнесла она, - Зачем ты так со мной? Ты же знаешь, как я тебя люблю! - с этими словами она прижала меня к себе и уже не стала больше сдерживать рыданий.
- Прости, я ходила к маме...Мне нужно было поговорить с ней..., - даже не задумываясь солгала я.
- Бедная моя девочка...Все будет хорошо, - успокаивала она меня, гладя своей теплой рукой меня по щеке.
Я умела нажимать на нужные рычажки.
Шло время. Я давно уже не была в своем Доме. Давно не видела Друга. У меня оставалось все меньше времени.
Теперь я все чаще проводила время в своей комнате под предлогом бесконечных домашних заданий и подготовки к выпускным экзаменам в школе. Тетя Ка, казалось, верила мне, лишь иногда я замечала ее обеспокоенный взгляд на себе, когда мои синие круги под глазами от бессонных ночей, слишком сильно бросались в глаза. Она все списывала на мое фанатичное стремление успешно закончить школу и отчаянно пичкала всевозможными витаминками. Бедная, наивная тетя Ка...
Теперь я писала. Я записывала все свои чувства, переживания, мысли и воспоминания в толстый Дневник. Я понимала, что скоро он будет единственным, что останется у меня от меня Настоящей, Живой и Прошлой.
Часто в ужасе я просыпалась среди ночи от того, что завтра я не вспомню то, что не успела записать сегодня. Снова брала ручку и писала...
С фанатичной дотошностью я старалась описать каждую эмоцию, каждый еще не забытый момент моего детства, каждое памятное событие, стараясь не упустить ни одну деталь. Я еще помнила маму и папу. Я пыталась перенести на бумагу каждую их черточку, звуки голоса, запахи...
Вы спросите, почему я не могла нарисовать их по памяти? В тот день, когда ушел папа, я поклялась Другу, что больше никогда не буду рисовать.
Моя любимая книга в детстве - "Алиса в стране Чудес". Мое любимое мороженое - карамельное. На день рождения в 6 лет мне подарили большого плюшевого медведя с надписью "We love you". Я радовалась и громко хлопала в лодошки, в тот момент я была счастливой...Так с помощью этих отдельных фраз я пыталась сохранить хоть часть Себя.
Теперь я всегда носила с собой Дневник. Две уже исписанные книги, я надежно спрятала в своей комнате. Все чаще одноклассники бросали на меня подозрительные взгляды, а учителя интересовались, все ли у меня в порядке. Вскоре меня и вовсе стали считать сумасшедшей.
Однажды в один из таких дней, я решила зайти в кондитерскую, находящуюся неподалеку от дома. Впереди меня стояла женщина с девочкой, по всей видимости с дочкой, лет 5. Я никогда еще не видела такое бесцветное лицо живого человека - синевато-бледная, словно раздувшаяся кожа, бесцветные маленькие сжатые губы и прозрачные, словно стеклянные глаза. Я раньше видела такие глаза и такие лица...но это были фотографии Пост-Мортена. Меня настолько поразил ее вид, что я не могла отвести от нее своего взляда.
- Что-то не так? - с вызовом спросила мамочка, глядя на меня.
- Нет, все в порядке, просто ваша дочь очень похожа на мою любимую племянницу,- спохватилась я, натянуто улыбаясь.
Выражение лица женщины смягчилось и она улыбнулась мне. Наживка была успешно проглочена. Только сейчас я увидела, что у девочки нет ни бровей, ни ресниц, а розовая шапка подозрительно сильно обтягивает голову.
Мы познакомились, но я уже не помню их имен...Оказывается, они жили совсем недалеко от моего дома, вернее, дома тети Ка.
- У тебя очень милая шапочка и она тебе идет, - попыталась я понравиться Девочке.
Ребенок с укором посмотрел на меня. В его глазах я видела только свое отражение.
- Лейкемия. Надеюсь, Бог поможет нам, - тихо сказала женщина, но я почувствовала, как больно и трудно ей произносить этот приговор для своего ребенка.
Я была готова провалиться сквозь землю. Необдуманно сказанная фраза, как задница, вылезшая из тесных джинс, выглядит нелепо и пошло, но джинсы всегда можно поправить, в отличие от слов...
Весь вечер я провела под впечатлением от встречи в кондитерской. Бесцветные стеклянные глаза...Почему в них нет эмоций? Почему в них я видела только себя? Неужели мой взляд тоже вскоре станет таким...
Прошла весна, затем лето. Я решила пока никуда не поступать учиться дальше. Я не знала, кем я хочу стать. К тому времени я вообще уже мало что знала и помнила.
Я устроилась работать в магазин одежды неподалеку от дома. Работа, в принципе, устраивала меня, а мое умение изображать и контролировать оставшиеся эмоции, позволяло мне ловко разводить покупателей на очередную хрень, что делало меня успешным продавцом.
Дневник по-прежнему занимал заслуженное место в моей огромной сумке, насыщаясь каждый день новой дозой моих воспоминаний.
Я работала практически без выходных, потому что не могла оставаться подолгу одна в стенах своей комнаты. Там меня ждало Одиночество - серое, липкое, отвратительно пахнущее смесью ладана, камфары и старых книг.
Я как обычно, вернулась с работы под вечер. Субботний рабочий день вконец вымотал меня и я буквально валилась с ног.
За ужином тетя Ка протянула мне небольшой синий запечатанный конверт.
- Это тебе, - произнесла она, и по голосу я поняла, что ей безумно интересно его содержимое. Мне никто никогда не писал писем. На конверте на марках значился чужой город, а адресат вообще не был указан.
- Странно...Я никому ничего не писала..., - задумалась я. "Папа" - вдруг вспыхнуло в моей голове, и эта мысль буквально парализовала меня. Красные огоньки заплясали перед глазами, а губы онемели.
- С тобой все в порядке? - тетя Ка испуганно схватла меня за плечи.
Я молча оттолкнула ее и убежала с конвертом к себе в спальню. Закрыв дверь на ключ, я села на кровать и положила перед собой конверт. Я боялась его открыть. Казалось, вся Вселенная сейчас сократилась до масштабов этого конверта. Все вокруг перестало существовать для меня. Исчезли звуки, цвета, запахи. "Папа", - я провела указательным пальцем по глянцевой бумаге конверта. Он был из синей плотной бумаги. В таких обычно присылают рекламные листовки, каталоги, результаты выигрышной лотереи.
Вдруг стало нечем дышать. Я подбежала к окну и распахнула его настеж. Свежий холодный осенний ветер нагло ворвался в комнату, растрепав занавески.
Словно боясь, что у меня отнимут конверт, я нетерпеливо трясущимися руками открыла его. Внутри был сложенный вчетверо помятый альбомный лист и два тетрадных, исписанных полностью размашистым неровным почерком.
Я судорожно развернула альбомный. На меня смотрел улыбающийся смайл.
Все стало темным перед глазами и я провалилась в пустоту.
Очнулась я от того, что кто-то отчаянно барабанил в мою дверь.
- Милая, пожалуйста, открой дверь, - не сдерживая рыданий, причитала тетя Ка.
- Все хорошо, оставьте меня, пожалуйста, это письмо мне прислал мой друг...Просто ужасно болит голова..., - выдавила я из себя, непривычным неприятно звонким голосом.
- Точно все в порядке? Может вызвать Скорую? - не унималась тетя.
- Нет, все хорошо, оставьте меня! - озлобленно крикнула я.
За дверью стало тихо.
Я подняла с пола лист, который выронила при обмороке. Этот рисунок я бы узнала из тысячи. 16 марта, 8 лет назад. В этот день я потеряла отца. "Знаешь, пап, когда ты забудешь лицо мамы, я тебе его нарисую...". Но откуда взялся этот лист? Я чувствовала, что разгадка в тех бумажных исписанных листочках, лежащих на кровати.
Строчки плясали перед глазами:
"Я не знаю, как начать это письмо. Уже прошел месяц, как умерла моя Дочь.
Она просила написать Вам сразу, но у меня просто не было сил...После встречи с Вами, нам пришлось переехать в другой город для интенсивного курса лечения после химиотерапии. Врачи давали надежду на поправку, но они ошиблись. (Размыто и зачеркнуто).
После той встречи, моя Дочь часто вспоминала Вас. Она говорила, что Вы - друзья. Я не знаю, правда это, или плод ее воображения, но по ее словам,когда Вы приходили к ней во сне, Вы избавляли ее от боли. Нужно было просто взять друг друга за руки, и боль отступала. Еще она говорила про какие-то светящиеся искорки.
Каждый день становилось все хуже. Моя дочь настолько обессилела, что уже не могла ходить и практически не разговаривала. Тогда она придумала игру: каждый день я давала ей чистый лист бумаги, на котором она изображала то, что чувствовала сегодня. Это были смыйлы с разными эмоциями.
В тот день, когда моей дочери не стало (почерк становился все неразборчивее), она как обычно, с утра попросила у меня новый лист. Я видела, как она улыбается и приняла это за симптомы улучшения. Она сказала, что сегодня ей приснился друг и попросил ее нарисовать для Вас рисунок. Она попросила меня поклясться, что этот рисунок я Вам обязательно передам. Я не знаю, что он значил для нее или для Вас. Еще она сказала мне фразу, которую привожу дословно, потому что не могу понять, кому она адресована: "ПУСТЬ ОНА РИСУЕТ ДЛЯ МЕНЯ".
Моя Дочь умерла 16 марта в 16.44 во сне. Все заметили, что она вела себя иначе в этот день. Много разговаривала и даже улыбалась. Мне кажется, Вы должны знать, что происходило в моей Дочерью.
Вам это о чем-то говорит?
Отсылаю Вам письмо вместе с рисунком.
С уважением к Вам и Вашим близким."
Сказать, что я почувствовала, что я схожу с ума - это значит ничего не сказать.
Глава третья
Я не помню, как оказалась здесь. Психиатрическая больница № 2 - здесь когда-то лежал мой отец. А теперь она приютила меня.
И даже здесь про моего отца никто не знал. На все мои расспросы все только разводили руками и качали головой. Никто не мог мне помочь или не хотел.
Мой Дневник остался у тети Ка. Здесь же сумасшедшим не полагалось иметь ни ручек, ни карандашей. Единственной отрадой был мелок и доска для рисования. Каждый день я, вместо рисунков, записывала туда основное, что не имела права забыть:
"ПАПА ЖИВОЙ. РИСУНОК СО СМАЙЛОМ. ДРУГ. МЕРТВАЯ ДЕВОЧКА. ПИСЬМО. МОЙ ДОМ."
Иногда что-то менялось в этих строчках, но смысл оставался прежним. Психологи не раз пытались беседовать со мной на тему моих записей, но я никогда ничего им не говорила. Нельзя победить Пустоту. Нельзя уничтожить Ничто.
Однажды я в ужасе проснулась среди ночи. Липкий пот стекал ручейками по спине, все тело колотила мелкая дрожь. Я начала громко кричать и плакать. Эта проклятая дрянь, поселившаяся в моем мозгу, наконец добилась своего: Я ЗАБЫЛА ПАПИНО ЛИЦО.
Прибежавшие санитары пытались меня успокоить. Но мой ужас и страх оказались сильнее их. Они засунули мне в рот кляп и пока держали руки, медсестра вколола мне дозу "Галоперидола". Уже непослушным языком я пыталась вытолкнуть изо рта эту вонючую тряпку, раздирающую мне рот. "Мне нельзя спать!" - пыталась крикнуть я им, но получался только набор нечленораздельных звуков. А потом я опять провалилась в уже знакомую пустоту.
Я лежала в кровати и улыбалась. Мысли в голове были настолько отчетливы и прозрачны, что мне даже показалось, что сидящая рядом медсестра может их увидеть. "Мне страшно, Алиса! Я сошел с ума...Боюсь, что да. Совершенно свихнулся. Но открою тебе секрет: безумцы всех мудрей". Я еще помню. Это МОЯ фраза из любимой книжки детства. Папа всегда смеялся надо мной, когда я ее цитировала. Тварь в моем мозгу не могла уничтожить всего. Избирательно уничтожая, она иногда ошибалась. Для меня это была не просто фраза. Это было Детство, это был папа, моя Комната, поцелуй на ночь, волшебный мир и яркие Краски. Безумцы всех мудрей...Теперь я знала, как ее обмануть.
Ассоциации - вот мое спасение. У каждого воспоминания есть какое-то ключевое слово, яркая отличительная деталь. Воспоминая имеют цвета, запахи, вкус. Я ликовала. И теперь, если у окружающих меня недоумков были в голове тараканы, то у меня были матрешки, а в матрешке - еще матрешки...и еще матрешки. Матрешки-ассоциации, полнехонькие моих воспоминаний. Мой план был гениален. Теперь мне не нужно было ничего записывать, проговаривать вслух. Врачи принимали потерю моего интереса к писанине за признаки психического выздоровления. Я и не пыталась их в этом разубедить. Получается, я обманула их ВСЕХ.
Я уже здесь 2 недели. Вскоре меня навестила тетя Ка.
Она сидела спиной ко мне, когда я вошла в сопровождении санитара в комнату для встреч. Просторная блуза плохо скрывала ее резко похудевшую, сгорбленную фигуру. Где-то в груди возникло какое-то неприятное щекотливое ощущение, а внутренности будто налились свинцом. Так рождается какое-то очередное чувство. Что на этот раз, Жалость?...
Тетя Ка заметила меня. Ее вымученные глаза жадно впились в мою фигуру, улыбка то появлялась, то исчезала, делая каким-то нелепым общее выражение лица. Я почувствовала, как она боится и в то же время хочет обнять меня, и сама сделала первый шаг.
- Бедная Девочка...Я так преживала, так переживала..., - всхлипывала она на моем плече.
- Я ...Скучала, - с трудом выдавила я из себя, подбирая слова. Замените слово "скучала" любым другим: "верила", "отчаялась", "любила"- я бы произнесла их с тем же выражением на лице. Теперь все чаще слова, обозначающие Эмоции, для меня оставались просто словами. К сожалению, для них я не смогла найти "матрешек"...
- Как ты? Совсем измученная... - тетя Ка, держа меня за плечи обеими руками, тщательно разгладывала меня, как будто пытаясь что-то обнаружить.
- Хм, а какой я должна стать 24 часа в сутки окруженная придурками, - с иронией усмехнулась я, - Если каждый день на тебя лаять, в конце-концов ты сам ког-нибудь укусишь, - я наслаждалась ролью Мыслителя в Терновом Венце.
- Скоро этот кошмар закончится. Врачи говорят, что ты идешь на поправку, - пыталась ободрить меня тетя Ка.
Она постоянно отводила от меня глаза, но мне удалось наконец поймать ее взгляд. Это был вгляд кролика, смотрящего на удава. Любящего Кролика. Я поняла, что она прочитала мой Дневник. Она любила и боялась меня одновременно.
- Я начала писать художественную книгу...В феврале будет конкурс начинающих литераторов. Я не успела ее закончить...Она называется "Дневник"..., - я насколько смогла, обезоруживающе и открыто улыбнулась.
- Да, я принесу ее тебе, если хочешь, чтобы ты успела ее закончить, - перебила меня тетя Ка.
- Нет, пожалуй не стоит. Я передумала участвовать. И вообще, это была неудачная идея...- я сделала вид, что смущаюсь.
- Да? Жаль, я думала, из тебя получился бы хороший фантаст! - с нескрываемым облегчением улыбнулась тетя.
Кролик с жадностью проглотил фальшивую морковку. Люди видят только то, что хотят видеть. Я сказала тете Ка то, что она хотела услышать.
- Я люблю тебя, - я решила сделать контрольный выстрел.
- И я люблю тебя, моя хорошая! - порывисто и крепко она обняла меня, расцеловав в обе щеки.
Я могла успокоиться. Тетя Ка никому не выдаст меня.
Тот, кто считает, что психиатрическая больница создана для лечения больных, глубоко заблуждается. Из десяти, запертых здесь, только трое страдают настоящими расстройствами психики, остальные семь - это те, от которых в силу определенных обстоятельств, решили избавиться. Богатые старики, ненужные жены, мужья и дети, исследователи, ученые или просто люди, ставшие опасными или обременительными для кого-то там, за этими стенами. "Психушка" похожа на аквариум - со стороны плавающие рыбки кажутся вполне довольными, но даже если они и открывают рты, мы видим только пузырьки воздуха. Любое слово здесь считается бредом, а действие- неадекватным...
Но я благодарна этому аквариуму за то, что оказалась в нем. В этой жизни нет ничего случайного. Именно в стенах этой больницы я познакомилась со Спящим.
Спящий был приблизительно моего возраста или чуть старше. Среднего роста, невероятно худой, с каштановыми, слегка вьющимися волосами, бледной светлой кожей и жидкой бородкой, он напоминал мне мальчика из церковного хора.
Всех, проживающих со мной в этих стенах, я делила на две категории: рыбы и улитки. Рыбы были деятельные и подвижные, они могли могли запросто учинить драку, начать дергать за плавники другие особи. Сильные обижали слабых, слабые прятались и боялись. Но стоило буйную рыбу отсадить в отдельную банку - она успокаивалась. Улитки всегда довольствовались тем, что имеют. О чем они думают и чего они хотят, узнать было невозможно. Направление их движения зависело только от того, в какую сторону поворачивали их голову, они были тихи, послушны и до омерзения безвольны.
Спящего я не могла отнести ни к одной категории. Поначалу я считала его слабоумным. Но вскоре я поняла, что он носит также маску, как и я. Он не искал себе здесь ни друзей, ни единомышленников, ни собеседников, никогда не начинал говорить первым и не вел никаких дискуссий, однако на все имел свое мнение, которое, высказывал только в случае крайней необходимости. Он не Безумным, он был Уникальным.
Мы стали друзьями.
- Почему ты здесь? - осторожно спросила я его однажды.
- Зачем тебе это? - тихо ответил он.
- Я просто хочу Знать. Я здесь, потому что боюсь спать...- начала неуверенно я.
- А я здесь, потому что могу брать людей в свои сны, - с какой-то озлобленностью произнес он и отвернулся к окну. За тот день он больше не произнес ни слова.
Я ненавидела ночь. Прежде чем уснуть, мне приходилось часами перебирать в голове всех своих матрешек, а когда голова уже начинала раскалываться, закрывала глаза и в страхе засыпала.
Я не знаю, как Спящему удалось пробраться ко мне в палату.
- Обещай, что никогда никому не расскажешь о том, что я покажу тебе, - потребовал он от меня.
- Обещаю, если только это не карта "Острова Сокровищ", - попыталась отшутиться я.
Он, казалось, даже не заметил шутки.
- Уже несколько лет мне где-то раз в полгода снится один и тот же сон. Я никогда никого не брал туда с собой, потому что до сих пор не могу понять смысл этого сна. Но я знаю, что он снится мне не случайно...- произнес он торопливо, и я почувствовала волнение в его голосе.
- Я хочу, чтобы ты показал мне этот сон, - требовательно сказала я.
Я почувствовала, какие горячие у него ладони. Жар от них поднялся по моим рукам до груди и подступил к горлу. А потом все резко стало белым.
Мы подошли к реке. Небольшая и спокойная, поросшая травой, она медленно уносила куда-то вдаль обрывки коры, ветки, сухие листочки и комья зеленой тины. Был скорее всего, конец лета. На тот берег мы перебрались вброд, где вода едва доходила мне до пояса. У самого берега ноги начали проваливаться в мерзком скользком иле, камыш и сухие ветки больно царапали руки и лицо. Мне становилось не по себе, но Спящий уверенно шагал впереди, не оглядываясь и не выбирая дороги. Я понимала, что он был здесь не раз и поэтому молча следовала за ним.
Вскоре почва под ногами стала сухой и твердой, а когда камыш расступился, моему взору предстал редкий смешанный лес. Деревья были огромные, но росли редко, поэтому солнце беспрепятственно проникало сюда. Трава росла, но была какой-то жухлой и вообще весь лес был скорее не зеленого, а серого цвета, из-за большого количества валяющихся сухих веток и серых стволов, лишенных мха и плюща. Вглубь леса вела дорога, достаточно широкая, чтобы по ней могли идти рядом два человека. По обочинам беспорядочно рос чертополох, полынь и еще какая-то бурно цветущая растительность. Про себя я отметила, что такую траву я видела в поле, но никак не в лесу. Мы шли долго, не останавливаясь ни на минуту. Спящий шагал так быстро, что мне иногда приходилось переходить в легкий бег. Я поняла, что он хочет как можно скорее привести меня Туда.
Лес начал сгущаться, дорога резко оборвалась. Теперь все чаще приходилось перелезать через упавшие стволы сухих деревьев. Земля под ногами напоминала поле боя, где ямка переходила не в ровную поверхность, а в еще одну ямку, но побольше. Приходилось постоянно смотреть под ноги, перепрыгивать, карабкаться и скатываться. Я не знаю, сколько это длилось. Пот щипал ранки на ногах и руках, все тело чесалось и болело, от усталости сводило ноги.
Наконец Спящий остановился. Не без усилий я вскарабкалась на очередной бугорок. И остолбенела.
Передо мной стоял Мой Дом.
Перед глазами все резко поплыло и я села на землю. Спящий обернулся и встревоженно посмотрел на меня.
- Что с тобой? Тебе плохо? - он резко подскочил ко мне. А я только беззвучно шевелила непослушными губами, не в состоянии издать ни единого звука. "Откуда здесь мой Дом? Откуда он знает про мой Дом?" - эти мысли с бешеной скоростью крутились в моем мозгу, накладываясь одна на другую, превращаясь в какую-то однородную непонятную массу.
Хотелось повернуть и убежать обратно. Мне совсем не хотелось возвращаться к тому, от кого я сбежала когда-то. Раньше он просил называть его просто "Друг".
- Нам нужно возвращаться! Нам нельзя туда! - я судорожно схватила Спящего за рукав рубашки.
- Почему? Чего ты боишься? Что с тобой? - удивленно спросил он.
- Нам нельзя туда заходить! Там...там Зло! - испуганно выпалила я. Пальцы Спящего впились мне в плечо, в расширенных от удивления и ужаса зрачках на миг промелькнуло безумие.
- Откуда ты знаешь этот Дом???От-ку-да ты зна-ешь э-тот Дом???- кричал мне он прямо в лицо, с остервенением тормоша меня за плечи. А я не могла отвести взгляда от Дома. На мгновение мне показалось, что в окне моей спальни на втором этаже шевельнулась занавеска. Я заорала во весь голос, вырвалась и побежала обратно. Спящий молча бежал за мной.
Я пришла в себя так, как спасаются утопающие. С шумом судорожно вдохнула всеми легкими воздух и открыла глаза. Сердце колотилось в груди так, что тошнило. Спящий отпустил мою руку. В его испуганных глазах светился только один вопрос.
Мне пришлось вкратце все ему рассказать, половину пропуская, половину уже забыв. Дежурный врач обнаружил нас вместе, когда я уже заканчивала свое повествование. Он принял нас за влюбленную парочку и дав Спящему пару увесистых подзатыльников, за шиворот поволок в коридор. "Я никогда не мог попасть в этот дом. У него закрыты все окна и двери! Я один раз пытался даже кинуть камень в стекло, но оно даже не треснуло..." - не обращая внимания на сыпавшиеся удары, успел выкрикнуть мне Спящий.
Утром за завтраком, я не увидела его на привычном месте. Санитар сказал, что его поместили в карцер на три дня за ночную выходку.
Теперь у меня появилось прозвище - "Джульетта". Мне собственно плевать, хоть Спанч Боб, главное, чтобы они меня не трогали...
Меня выписали через два дня. Я так и не успела попрощаться со Спящим, но я знала, что еще не раз вернусь в эти стены уже в качестве посетителя. Мы были связаны со Спящим. Нас связал Мой Дом.
Глава четвертая
Друг, Папа, Я, Девочка, Спящий...Кто следущий? Я не могла понять, что нас связывает, а когда пыталась разобратьсяв этом сумасшедшем клубке, еще больше запутывалась. Я знала только один выход - мне нужно было вернуться в Свой Дом. Я знала, что там я найду ответы хоть на какие-то свои вопросы. Но я совсем не была храбрячкой. А после истории со Спящим, Дом вообще вселял в меня ужас. Я решила пока оставить все как есть. Раз в неделю я навещала Спящего, но мы старательно обходили тему с Домом, теперь мы оба боялись и молчали.
Сказать, что моя жизнь начала налаживаться, это значит нагло солгать. Моя жизнь уже никогда не будет нормальной. Каждый день перед сном, я по полкам раскладывала в голове своих матрешек, каждый раз добавляя новые спасенные уцелевшие воспоминания. Писать все в Дневник стало опасным - я не хотела обратно в больницу. Тем более, Дневник - всего лишь стопка бумаги, с которой может случиться что угодно, будь то пожар, наводнение, воры. Дневник мог пропасть, а вместе с ним и я. Я не могла так рисковать.
Я решила спрятать Дневник на верхней полке платяного шкафа. Выпавший тетрадный лист мягко упал к моим ногам. Я решила еще раз перечитать то письмо. Я перечитала каждое предложение по два раза, боясь упустить что либо.
"После той встречи, моя Дочь часто вспоминала Вас. Она говорила, что Вы - друзья. Я не знаю, правда это, или плод ее воображения, но по ее словам,когда Вы приходили к ней во сне, Вы избавляли ее от боли. Нужно было просто взять друг друга за руки, и боль отступала. Еще она говорила про какие-то светящиеся искорки." Я знала, о чем говорила Девочка. Мне были знакомы эти ощущения. Но к ней приходила не я, и это был не сон. К ней приходил Друг. И друзьями были не я с Девочкой. Она имела ввиду меня и Друга. Мать просто не поняла ее...Бреееед...Голова буквально разламывалась сама на дольки как перезревший мандарин.
Прошел еще месяц. Однажды я проснулась утром от того, что тысячи иголочек кололи все мое тело, а горячая волна внутри меня постоянно подкатывала к горлу, от чего нестерпимо тошнило. Это было Беспокойство. Одним прыжком я вскочила с кровати и побежала в ванную. Меня стошнило. Я умылась и подошла к окну.
За окном все было по-прежнему. Пока я спала, не случилось ни наводнения, ни урагана, ни снежной бури, ни даже пожара. Все дышало спокойствием и умиротворением, словно в противоположность мне. Только начинало светать. Небо было еще затянуто рыхлыми ночными облаками, однако солнце уже начало отвоевывать себе пространство, окрашивая горизонт каким-то сказочным, розовато-красным цветом. Моя любимая палитра...Снег прикрывал землю отдельными голубовато-серыми кусками, словно старым лоскутным покрывалом. Живописный вид для очередной хорошей фотографии или картины. Но не сейчас. Я была уверена, что пока я спала, что-то произошло. Но что?..
Я опять плюхнулась на кровать и уставилась в потолок. Решила на всякий случай перебрать всех своих матрешек. Ненавистный мучительный скурпулезный процесс. Вскоре я подскочила, словно от удара электрическим током: я не могла вспомнить любимую книгу своего Детства. Эта тварь в моем мозгу просчитала наконец меня. Она научилась забираться внутрь ассоциаций. Я с ужасом поняла, что проиграла эту битву.
Теперь нельзя было медлить. Я решила сегодня же вместе со Спящим, посетить свой Дом, а заодно встретиться с забытым Другом из Прошлого.
Спящего выписали из психушки через месяц после меня. До больницы он работал в крупном банке ведущим клинтским менеджером, а теперь подрабатывал дворником недалеко от меня в местном парке развлечений.
Общество - это набор шаблонов. И если какая-то деталь оказывается несоответствующей принятым стандартам, она переделывается или уничтожается за ненадобностью. Люди не любят и боятся Уникальных, Особенных, Нестандартных. Поэтому и существуют психиатрические больницы - конвееры по переделке или уничтожению людей. Нас запихивают туда пачками, не разбирая, всех вместе: по-настоящему психически Больных, Уникальных и даже стандартные, но уже ненужные Шаблоны.
Было только семь утра, когда я выскочила из дома, но я знала, что Спящий уже на месте. Еще издалека я увидела его маленькую худую фигурку, счищающую неторопливо остатки снега с дорожки. Большая лопата нелепо и даже комично смотрелась в его руках, словно в насмешку данная ему за какой-то проступок. Но Спящий был виноват лишь в том, что умел показывать людям свои Сны...
- Помнишь, как-то раз ты показал мне свой Сон. Теперь пришло мое время показать тебе свою Реальность...- сказала я вместо приветствия. Он ничего не стал спрашивать, бросил лопату и молча пошел со мной. Я знала, что он давно ждал этих слов.
Я с трудом повернула примерзший и уже проржавевший засов калитки. Двор сразу поразил своей одичалостью и нелюдимостью. Дикие кустарники и многолетние травы превратили некогда ухоженный дворик в практически непроходимую колючую серую стену, а деревья, когда-то так тщательно обстригаемые отцом, теперь будто в немом протесте старались занять как можно больше места в этом тесном мирке. Наконец, мы пробрались к самому Дому. Нет, он не был домом, который обычно показывают в фильме ужасов: со стенами из старого почерневшего дерева, изъеденного от времени плесенью с покосившимися окнами, заколоченных досками.
Это был аккуратный, когда-то ухоженный, дом, из белого кирпича, с красной черепицей на крыше и белыми оконными рамами. Конечно, белая краска со временем облупилась, на черепице виднелась зелено-желтая плесень, а от фундамента кое-где осыпалась и отпала штукатурка. Но стены самого Дома не внушали Страха. Страх жил внутри его стен.
Пока я с трудом пыталась открыть ключом рассохшуюся входную дверь, Спящий завороженно ощупывал стены Дома. Я не знаю, что он чувствовал в тот момент. Что чувствует человек, вытащивший свой Сон в реальность? Наверное, знакомое ощущение надвигающегося безумия. Ха, тварь в моем мозгу еще не лишила меня сарказма...Лучше бы она лишила меня Страха.
Наконец я открыла дверь и осторожно вошла. Сразу ударил в нос тошнотворный запах плесени, сырости, старых книг и гнилой древесины. Густая темнота, казалось, сначала жадно проглатывала врывающийся с улицы дневной свет, и только насытившись, позволила нам разглядеть внутреннее содержимое Дома.
Здесь жило Прошлое. Покрытые пылью и паутиной уцелевшие воспоминания, нереализованные надежды и мечты. Здесь все уже было не моим, чужим...хотелось взять все бросить и убежать, не оглядываясь.
Шаги гулко разносились по заброшенным комнатам. Спящий не произносил ни слова, лишь осторожно смотрел по сторонам, не отставая от меня ни на шаг, словно боялся, что неожиданно столкнется с чем-то ужасным и пугающим. Для него это был Дом из его Сна.
В полумраке мы поднялись на второй этаж. Я знала, что Друг уже ждет меня. Сердце так колотилось в моей груди, что мне казалось что Спящий слышит, как оно бъется об мои ребра, во рту резко пересохло и появился неприятный медный привкус. Это был Страх.
Мы стояли перед дверью в мою Комнату.
- Стой! - Спящий неожиданно схватил меня за руку, от чего я резко дернулась вбок, сильно ударившись об косяк.
- Что такое? - буквально выдохнула я.
- Я не хочу заходить в эту комнату! Мне нельзя туда!..Ты помнишь...во сне...Дом не впускал меня внутрь, - лихорадочно шептал Спящий, вцепившись больно мне в руку.
- Перестань, это был Сон! - пыталась я его успокоить.
- Нет, это был не Сон, и ты это знаешь! Ты сама все видела! - глаза Спящего светились каким-то сумасшествием.
- Нам нужно узнать правду! Мы не можем больше ждать! - с отчаянием произнесла я и толкнула дверь. Она была закрыта.
Спящий бросил мою руку и стремительно побежал вниз, перепрыгивая через несколько ступенек. Его ужас передался мне: ноги стали непослушными и ватными, зашумело в ушах и стало трудно дышать.
- Подожди! Мы не можем просто так уйти! - крикнула я ему вслед, боясь громкости собственного голоса, но Спящий уже выскочил на улицу.
Я осталась один на один со всем тем, что таил в себе этот Дом. От страха мои внутренности буквально выворачивало, но я знала, что никуда не могу уйти, пока не узнаю всей Правды. Но для начала мне нужно было попасть в свою Комнату. В поисках ключей я осторожно спустилась вниз. Осторожно ступая, я зашла в гостинную. Здесь все осталось нетронутым. Я провела пальцами по телевизору, покрытым толстым слоем пыли, села в папино кресло и закрыла глаза. Воспоминания с бешеной скоростью вспыхивали гасли в воспаленном мозгу. Мне опять восемь лет. Моя Комната. Мы с Другом возимся на ковре, собирая какую-то красочную мозаику. Вдруг он неожиданно встает, берет меня за руку и ведет в гостинную. "Это здесь", - тихо говорит он, останавливаясь перед шкафом.
Я резко открыла глаза. Это не воспоминания. Друг никогда не заходил в гостинную. Это был Знак.
Одним прыжком я оказалась возле шкафа. Стремительно распахнув дверцы, я словно слепая, проводила пальцами по книгам, статуэткам, каким-то мелочам. Затем, боясь что-то пропустить, просто стала выгребать все на пол, оставляя полки совершенно пустыми. Я знала, что найду в шкафу что-то важное. И не ошиблась.
В самом углу третьей полки я нашла небольшую квадратную желеную коробку из-под печенья. Судорожно сдернув крышку, я обомлела: с фотографии на меня смотрело мамино лицо. Я еще помнила его. Папа обманул меня, когда сказал, что все фотографии отвез к бабушке.
Мама стояла под ручку с каким-то незнакомым мужчиной. Скорее всего, это был мой отец: зараза в моем мозгу сожрала его образ еще в больнице. Я лихорадочно листала снимки. Пара отдельных маминых фотографий, вперемежку с моими, наши общие фотографии с каких-то праздников, я с мамой и этим незнакомым мужчиной - моим отцом, я у него на руках...свадебные фотографии моих родителей...и таких фотографий штук тридцать. И вдруг совсем другая фотография: мой отец стоит с незнакомой молодой женщиной, и оба держут в руках по новорожденному: женщина не смотрит в кадр, она смотрит на ребенка на своих руках. Следущий снимок: мой отец опять держит на руках незнакомку, она любовно обвила его шею. Я не могу разглядеть ее лица - она словно назло отворачивается от меня. На снимке, без сомнения, мой отец. Но эта женщина - не моя мать. Я переворачиваю фото - на обороте выцветшей пастой выведено всего 4 цифры: 1987. Год моего рождения. В моих руках осталось всего две фотографии: на одной снова мой отец с двумя новороженными, а от другой, мои волосы буквально зашевелились на затылке. На меня в упор смотрела эта загадочная незнакомка. Но я знала это лицо. С обладателем его точной копии я познакомилась еще в стенах психиатрической больницы. И я называла его "Спящий"...
В глазах все резко потемнело, а в нос резко ударил запах церковных свечей и цветов. К смеси этих запахов примешивался еще один - еле уловимый, тошнотворно-сладкий. Это был Запах Смерти. И тут я поняла, что видела эту женщину раньше. Мне ее показывал Друг, еще в детстве, при первой нашей встрече. Это она лежала в том вишневом гробу.
Я внимательно вглядывалась в молодое красивое лицо. Кто эта женщина? Вместо ответов на свои вопросы я получала только новые и новые загадки...
Я опустилась на колени и стала разбирать кучу выброшенных из шкафа вещей в поисках ключей. Озадаченная поиском, я не сразу заметила чье-то присутствие за своей спиной.
Когда я резко обернулась, передо мной стоял мертвенно бледный Спящий. Его немигающий стеклянный взгляд был устремлен на фотографию незнакомки, которую он сжимал в трясущихся руках.
- Ты знаешь эту женщину? - с надеждой спросила я его.
Но он как будто не слышал меня.
Понимая, что я не могу от него сейчас ничего добиться, я решила продолжить поиски ключей. Но их нигде не было. Может быть в папиной комнате...
Я кинулась туда.
Комната отца была самой светлой в этом заброшенном и угрюмом доме. Когда я резко открыла тяжелую дубовую дверь, меня сразу ослепил яркий солнечный свет, льющийся через панорамное окно. На мгновение мне даже показалось, что эта комната даже жилая, но тут же поняла, что это - иллюзия: вся мебель, состоящая из огромной кровати, пары кресел и комода, были покрыты толстым слоем пыли. Здесь давно никого не было. Я обыскала всю комнату, вытряхнула все ящики - ничего. Огорченная, я вернулась в гостинную. Спящий уже сидел на полу и рассматривал оставшиеся фотографии.
Я обессиленная плюхнулась в кресло. Кресло...Точно, Кресло!
Словно слепая, я стала ощупывать каждую его деталь, уже не доверяя собственным глазам. Внезапно, между боковой стенкой и сиденьем, мои пальцы наткнулись на какой-то посторонний предмет. Я с силой вцепилась в это "что-то" и вытащила не без усилий то, что столько лет скрывало от меня это кресло. Это была какая-то книга. Когда я ее открыла, я не сразу поняла, что это. Мой отец тоже вел Дневник.
Внезапно, не понятно, откуда взявшийся сквозняк, резко вырвался с папиной спальни, с грохотом открыв настеж дверь, ворвался в гостинную, разбросав по всему полу фотографии, обдав при меня ледяным воздухом. Листы Дневника, который я еще держала в руках, резко начали переворачиваться и, наконец, остановились. На меня опять смотрела фотография Незнакомки.
Это было уже слишком для меня. Схватив за руку Спящего и крепко прижимая к груди Дневник, я с ужасом выбежала на улицу. Я даже не заметила, как входная дверь захлопнулась за моей спиной. Дом словно выгонял нас.
Мы бежали по улице, не останавливаясь, до тех пор, пока ноги несли нас. Наконец, мы остановились от дышаться.
- Что это было? - хриплым голосом неожиданно спросил меня Спящий.
- Я не знаю...- тихо ответила я.
- Этот Дом проклятый! - глаза Спящего светились ужасом и безумием.
- Не говори так! Это Мой Дом, - буквально выкрикнула я.
- Это уже не твой Дом...Это Дом из моего Сна, - обреченно произнес Спящий, - Это Дом Мертвых...
- Что за бред ты несешь? Я родилась в этом Доме и была по-своему счастлива! Это Дом моего отца, не смей так о нем говорить! - зло прошипела я прямо в лицо Спящему. Я буквально ненавидила его в это мгновение.
- Мертвые все одного цвета, - неожиданно задумчиво произнес он, глядя мне в глаза.
Меня резко бросило в жар, зазвенело в ушах, перед глазами все поплыло.
- Кто тебе это сказал? - прошептала я, обессиленно хватаясь за рукав его куртки.
Вместо ответа, Спящий протянул мне уже знакомую фотографию своей копии в женском обличье. На обороте было аккуратно выведено ручкой: "Мертвые все одного цвета." Я узнала этот нестандартный почерк с наклоном в левую сторону. Это был почерк моего отца.
Глава пятая
Спящий устало опустился на землю. От его сгорбленной маленькой фигурки с безвольно опущенными плечами отвратительно несло безысходностью и страхом. Внезапно он взахлеб, словно боясь, что его неожиданно остановят, начал говорить.
"Я рано стал самостоятельным. Мамы постоянно не было дома. Я сам убирался, стирал...Я помню, когда мама была дома, она практически ничего не ела, постоянно курила и пила много кофе. Из денег, которые она откладывала на еду, практически все уходило на сигареты и кофе. А я постоянно хотел есть. Я помню, как-то однажды, отправленный в очередной раз в магазин, я вместо кофе купил тушенки и риса, чтобы сварить подобие плова. Тогда в первый раз она меня отпорола ремнем. Я ее боялся и ненавидел.
Уже с 10 лет я начал подрабатывать, чтобы хоть как-то существовать дальше. В это время в нашем доме часто появлялись мужчины, но ни один из них долго не задерживался из-за ужасного маминого характера. После них оставалась только грязная посуда и постель, которую приходилось убирать мне. Вскоре маме подфартило, и в нее влюбился какой-то влиятельный мужчина в нашем городе. Жизнь начала хоть как-то налаживаться. Появились деньги. Мама ликовала. А я был хотя бы сыт, и мог не думать, куда пойти переночевать. Мама бросила работу. Теперь все время она могла посвятить себе любимой. Но вскоре все началось рушиться, как карточный домик. У маминого ухажера начались какие-то проблемы в бизнесе. На нашем столе все чаще стал появляться алкоголь, как средство снятия очередного стресса. Я стал замечать, как вместе с ним, спаивается моя мать. Становилось все хуже и хуже. Когда я очередной раз вернулся из школы домой, я увидел совершенно пьяную мать, валяющуюся на кухне в собственной блевотине, а ухажера и след простыл вместе с его вещами и кое-какими, отложенными в лучшие времена, сбережениями. После этого, моя и без того несладкая жизнь, превратилась в сущий ад. Моя мать потеряла вкус к жизни, перестала за собой следить, целыми днями проводила на диване, требуя, чтобы я содержал и ухаживал за ней. Она начала медленно сходить с ума. Мне было 14 и я как мог, зарабатывал нам на существование. Я подрабатывал дворником, расклейщиком объявлений, мыл машины, иногда приходилось даже воровать.
После 2 месяцев дипрессии, мать наконец взяла себя в руки, устроилась на работу. Но я уже не мог относиться к ней по-прежнему. Я с нетерпением ждал, когда закончу школу и сбегу от нее. Так я и сделал. Я приехал сюда, когда мне было 17, к одному из своих друзей, который поначалу помог мне здесь освоиться. Я устроился на работу. И старался больше не вспоминать про мать. Я даже не знал, что после моего побега, она в очередной раз сошлась с мужчиной, и даже спустя год, родила от него девочку.
После того, как я переехал в этот город, я понял, что со мной происходит что-то неладное. И причиной тому были мои Сны. Они стали моей второй реальностью, моим вторым миром. Я научился не только их контролировать, но и брать с собой в них людей. Однако я не мог контролировать действия людей в своих снах. Однажды я решил взять с собой в сон одного знакомого на прогулку на шикарном катере. Я не знал, что он не умеет плавать. Он утонул в моем сне и умер в реальном мире. После этого меня объявили сумасшедшим и поместили в "психушку"...Там я встретил Тебя.
Я сразу понял, что у тебя тоже есть тайна. Я видел, как ты противостоишь чему-то, записывая каждый день набор каких-то фраз на доске для рисования. Только ты не была сумасшедшей, как эта куча полоумных придурков: в твоих глазах я увидел четкое осознание всего происходящего. И это не было синдромом "Алисы в стране Чудес".
Я не знаю, почему решил поделиться с тобой своей тайной. Тот Дом во сне - это мой Страх, который преследует меня уже несколько лет. Я знаю, что разгадка кроется внутри этого Дома, но я не могу попасть туда. Каждый раз я прихожу к нему и ухожу ни с чем. Он словно водит меня по кругу, словно марионетку, не подпуская ближе, но и не отпускает совсем.
И теперь, когда увидел этот Дом в реальности и переступил его порог, я почувствовал, что потревожил что-то серьезное и злое. Я сделал то, чего не должен был делать, я попал туда, куда не должен был попадать. Дом не впускал меня во Сне и продолжает сопротивляться в реальности, не впуская в твою комнату. Я знаю, что все это не случайно. Но не Я должен разгадать эти загадки. Я - всего лишь проводник, проводник в свои Сны. И единственный человек, который может положить конец всему этому безумию, это - Ты."
Спящий не мигая, уставился на меня своими глазами, в которых одновременно светились надежда и ужас.
У меня пересохло во рту, кружилась голова.
- Я...Я не могу..., - выдавила я из себя.
- Кроме тебя никто не сможет...Я чувствую, что рано или поздно этот Дом или Нечто в этом Доме уничтожит меня.
- Что за бред ты несешь! Тобой управляют твои страхи. Этот Дом всего лишь Дом - куча кирпичей, досок и еще кучи всякого хлама. Не больше.
- Нет, ты знаешь, что это не так..., - Спящий устало выдавливал из себя слова, - Он преследует и мучает меня...смотри, как дрожат мои пальцы - это Страх. Я боюсь. Я боюсь уснуть и опять проснуться там, возле этого Дома. Почему ты тогда убежала от меня во сне? Почему ты сказала, что там Зло???- голос Спящего неожиданно сорвался на самой высокой ноте и он закашлялся.
Я беззвучно пошевелила губами - но мне нечего было ответить Спящему. Я сама не верила в то, в чем хотела его убедить.
- Этот Дом не оставит меня в покое до тех пор, пока не добьется от меня чего-то. Но чего? Чего ему нужно от меня? Я не знаю...Я ничего не знаю...- Спящий судорожно обхватил свою голову, как будто защищаясь от невидимых ударов и заплакал.
Я осторожно подняла валяющуюся на снегу фотографию. Незнакомка открыто улыбалась мне своей мягкой улыбкой. "Так улыбаются только тем, кого любят", - неожиданно отметила я для себя.
Я медленно шла по улице, не разбирая дороги, оставив Спящего одного где-то в переулке этих заснеженных улиц, унося с собой образ молчаливой Незнакомки.
Только придя домой, я поняла, что оставила Дневник своего отца рядом со Спящим. Потрясенная произошедшим, я даже не заметила, как оставила его там, в переулке. Второпях, я выскочила на улицу, даже забыв надеть куртку. Не замечая ни мороза ни ветра, я бежала по улице, а люди удивленно оборачивались мне вслед, как когда-то они оборачивались вслед моему отцу. Но я не успела: ни Спящего, ни Дневника на месте уже не было.
Глава шестая
Ужасно болит голова. Едва открыв глаза, я тут же закрываю их от нестерпимой режущей боли. Веки, словно налитые свинцом, отказываются меня слушаться. Возле моего уха звенит целый рой насекомых, проникая куда-то вглубь, внутрь самого уха, отвратительно щекотит возле самого горла. Я пытаюсь отмахнуть их, но руки какие-то слабые и непослушные, замотаны в смешые белые варежки. Надо мной наклоняется заботливое лицо медсестры.
- Что со мной? - пересохшие губы не слушаются меня.
- Все хорошо, солнышко. Теперь уже все хорошо, - она заботливо провела рукой по моей щеке, - Хочешь пить?
Я отрицательно помотал головой. Шея тоже нестерпимо болела. Опять закрыла глаза и попытался сосредоточиться. Я в больнице, но что со мной?Так и не узнав ответа, я провалился в какую-то теплую и вязкую пустоту Сна.
Теплый и влажный воздух колышит мои волосы. Знакомая река. Я уже знаю это место. С тупым отчаянием перехожу вброд реку. Даже здесь, во сне, я чувствую, как за мной кто-то следит. Сердце бешено колотится, но я не оборачиваюсь - мне просто уже некуда отступать. Теперь этот Сон стал моим кошмаром, из которого уже не было выхода. Я был в ловушке. Несколько раз я намеренно сворачивал с дороги, но через некоторое время опять выходил на нее - здесь не существовало пространства и расстояния - каждый раз я возвращался на исходную точку и опять начинал все заново. Здесь можно было двигаться только в одном направлении и оно вело к Дому.
Я осторожно дотронулся до двери рукой, ожидая всего, чего угодно. Она легко открылась от моего прикосновения. Дом ждал меня.
Все внутри было уже мне знакомо. Я уже был здесь, только там, в реальности. От страха кружилась голова и тошнило, а во рту был какой-то непонятный ментоловый привкус - это был вкус Отчаяния. Вот и знакомая дверь Ее спальни.
Зажмурив глаза, аккуратно поворачиваю ручку. Открыто.
Я захожу и тут же отскакиваю обратно, больно ударившись об косяк.
- Привет, - произносит незнакомец. На кровати сидит ребенок, лет 10, по-детски поджав ноги. Он слегка наклоняет голову, словно пытаясь лучше рассмотреть меня, его серые глаза немигая уставились на меня, а губы растянулись в приветливой улыбке.
- Кто ты? - мои губы пошевелились, не издав не звука, но он понял меня.
- Друг. Я твой Друг, - все также улыбаясь, он запустил в меня бумажным самолетиком.
Он звонко рассмеялся, увидев, как я ловко увернулся.
- Я не знаю тебя.
- Не видеть, не значит - не иметь. Я знаю все про тебя. И я хочу помочь тебе.
- Что ты можешь знать обо мне? Я сам о себе уже ничего не знаю! Все перепуталось - я не знаю, где реальность, а где сон, где меня ждет настоящая опасность, а где просто страхи, - мой голос перешел на крик. Меня трясло от страха, гнева и отчаяния. Я готов был задушить этого сопливого щенка, сидящего передо мной с видом праведника.
- Это я обнаружил тебя, когда ты выбросился с окна своего дома. Это я познакомил тебя с Ней. Это я позволил тебе прочитать Дневник..., - лицо мальчика перекосила злобная гримасса, его глаза потемнели от гнева, губы злобно сжались. Передо мной сидел уже не ребенок, передо мной сидело маленькое Зло.
- Что тебе нужно от меня? Оставь меня в покое! Я просто хочу жить! - закричал я в исступлении.
- Жить...жить...жить, - задумчиво прошептал мальчик, - Знаешь, жизнь состоит из цветов, вкусов и запахов...Вот например, какой цвет имеет Любовь? А вкус? Вы, люди, даже не умеете прочувтвовать то, что дано вам как награда, как благословление за еще не исполненное...Любовь имеет цвет восходящего солнца, а на вкус, как малиновое варенье, с острым привкусом корицы, от которой щипит язык..., - мальчик мечтательно зажмурил глаза.
В этот момент он напоминал мне палача, который рассказывает сказку жертве, прежде чем отрубить ей голову. Ноги подкашивались от внезапно навалившейся слабости и безумного страха.
А мальчик словно не замечал меня. Он задумчиво вертел в руках свернутый альбомный лист.
- А может ты знаешь, как пахнет Любовь? - он игриво посмотрел на меня, - Она пахнет медом, красками и свежесваренным кофе...- он поднес листок к носу и жадно вдохнул воздух, - Дневник должен был научить тебя чувствовать каждый момент этой жизни, пробовать и смаковать, разве нет? - тот, кто называл себя "Другом" внезапно вскочил с кровати и протянул мне листок.
- Откуда ты знаешь про Дневник? - прошептал я непослушными пересохшими губами.
- Откуда я знаю про Дневник? - мальчик деланно засмеялся, - Этот Дневник написал мой Отец, - вдруг прошипело Зло, глядя мне в глаза. Я резко проснулся. Все та же палата, та же капельница, та же медсестра. Все осталось прежним, кроме одного. Теперь я знал правду.Правду, от которой невыносимо несло страданием, ненавистью, болью и страхом.
Я не самоубийца. Я не прыгал с окна своей спальни.
Это был очередной сон. Все тот же Дом. Все также закрытые двери. Мне нужно было уничтожить Дневник, потому что та правда, которую он скрывал, просто уничтожила бы Ее...Она слишком любила отца, слишком любила Друга, а я уже слишком любил Ее...Там, в реальности, я сразу сжег Дневник после тго, как прочитал его, но здесь оставалась еще его копия, и я знал, что она не успокоится и найдет способ попасть в мой сон, чтобы достать его.
Я как одержимый, бродил вокруг Дома, пытаясь найти любую лазейку, чтобы попасть внутрь. Присмотревшись повнимательней, я заметил, что одно окно на втором этаже не заколочено и слегка приоткрыто. Мне ничего не оставалось, как вскарабкаться по водостоку, а затем по карнизу доползти до этого злосчатного окна. Обливаясь потом, дрожа от перенапряжения и страха я, наконец, схватился за подоконник. Я резко толкнул створку окна и отдернул выцветшую и пыльную занавеску.
Чуть ли не вплотную к окну передо мной стояла та Незнакомка с фотографии. Половина Незнакомки. Остальная ее часть представляла из себя кровавое мессиво красно-желто-коричневого цвета. Левая часть ее лица была буквально стерта или оторвана: волосы, перепачканные кровью и мозгами, висели на оторванной коже, раздробленная кость черепа была вдавлена внутрь, отчего голова была похожа на откусанное яблоко. Кожа лица слева тоже была буквально стерта ужасной теркой, отчего глазное яблоко выкатилось из глазницы и болталось на каких-то кровавых веревочках. Остальная половина лица не была повреждена и единственный глаз, не мигая смотрел прямо мне в глаза. От ужаса я сам разжал пальцы и упал. Резкий удар, отвратительный хруст ломающихся костей, резкая белая вспышка, а затем темнота.
Я знаю, что скоро умру. Зло в этом Доме рано или поздно уничтожит меня. Но у меня больше нет сил бояться и убегать. Пусть это уже случится скорее. Оттягивать неизбежность смерти еще мучительнее. Единственное, что меня радует, что со мной умрут мои Сны, а значит и этот проклятый Дом вместе со Злом, которое он скрывает. Все мертвые одного цвета. Я заберу с собой все тайны Дневника, потому что безумно хочу, чтобы Она продолжала жить. И научилась радоваться и улыбаться. Боже, дай ей сил, сохранить себя в этом безумном мире. Она называет меня "Спящий", потому что я могу показывать другим свои сны. Я знаю, что она скоро все забудет. Но я не хочу, чтобы память обо мне тоже стерлась, как ненужный файл. Поэтому на память я оставляю ей очередную матрешку-ассоциацию из своего Сна - этот безобидный детский рисунок, который дал мне незнакомец. Я надеюсь, она поймет этот знак, если я сам не успею сказать ей об этом. За мою исключительность люди считают меня сумасшедшим. И только подобные мне, могут понять меня. И она - Уникальная.
Глава седьмая
Не обнаружив ни Спящего, ни Дневника, я решила, что только Друг сможет помочь мне. Как бы безумно не было мне страшно, мне нужно было вернуться в Дом.
Ключи от моей комнаты валялись буквально на пороге. От страха, вместе со Спящим, мы не заметили их сразу. Знакомый полумрак, удушливый запах, скрипящая лестница...
- Привет,я ждал тебя, - Друг внимательно смотрел мне в глаза, словно пытался в них что-то прочитать.
- Да, давно не виделись…- я попыталась улыбнуться, но губы предательски выдавали мой страх.
- Ты сама отказалась от меня. Сама бросила и забыла, - с едкой горечью произнес он.
- Не говори так…Я не отказывалась от тебя…- неуверенно произнесла я, отводя глаза в сторону.
- Врешь! Врешь! Врешь! – вдруг закричал он, перебив меня.
Его слова зазвенели у меня в ушах миллионами колокольчиков, все резко поплыло перед глазами, я закрыла голову руками, боясь, что она просто разлетится на куски от невыносимой боли, парализовавшей меня. Я медленно сползла по стене на пол, корчась от спазмов, грудь так сдавило, что стало нечем дышать. Я задыхалась.
Он подошел и сел на колени рядом со мной. Он с интересом наблюдал за мной своими потемневшими от гнева глазами. Так наблюдает кошка за мышью, которой уже нанесла несколько смертоносных ударов своими когтями.
- Пожалуйста, перестань…хватит…- прошептала я непослушными посиневшими губами.
- Зачем ты так со мной? Ты же знаешь, как я люблю тебя. Помнишь, как мы поклялись никогда не оставлять друг друга? И я сдержал свое обещание. Все это время я ждал, что ты вернешься, - он, казалось, не слышал меня.
Его слова были горькими и солеными, как морская вода. От них у меня невыносимо жгло в глазах, разъедало кожу, с каждым вдохом они просачивались внутрь меня, миллионами маленьких лезвий кромсая мои внутренности. Я медленно начала проваливаться в теплую, мягкую пустоту.
- Пожалуйста…я…тоже…тебя…люблю…- прохрипела я, превозмогая боль.
Он нежно поднял мой подбородок. Его глаза стали прозрачными и бездонными. В них загорались и гасли тысячи искорок, золотистыми огоньками появляясь из неоткуда и пропадая в никуда. Боль растворилась, уступив место живительному теплу и сладостной расслабленности. Не смея пошевелиться, я как завороженная, тонула в фейерверке его золотых огоньков. В его глазах я увидела нечто большее, чем прощение и любовь. Это была Жизнь.
- Прости…прости меня…- шептала я в исступлении, прижимаясь к его груди. В это мгновение он был моим Богом. Моим Спасителем.
- Я прощаю тебя…, - тихо прошептал он мне на ухо.
А я плакала навзрыд. Первый раз в своей жизни я плакала от радости, от счастья, от освобождения:
- Я не оставлю тебя. Верь мне.
- Верю.
- Я так ждал тебя…
- Я запуталась. Я ничего не понимаю…
- Я помогу тебе. Я укажу тебе путь.
- Пожалуйста, помоги мне…у меня больше нет сил…
А потом мы долго молчали, прижавшись друг к другу.
- Ты хочешь получить ответы на свои вопросы? Тогда не бойся – смотри… - с этими словами Друг взял меня за руки.
Опять знакомое чувство взлета и падения. Яркие белые вспышки. Тысячи бабочек в животе нестерпимо щекотят, все внутренности перевернулись и словно подступили к горлу.
Вспышка. Гостиная. Мой отец играет со мной. Мне лет 7. Отец что-то шепчет мне на ухо, а я весело хохочу. Мы оба счастливы.
Вспышка. Лист с нарисованным мною смайлом.
Вспышка. Психиатрическая больница. Отец сидит в кресле. Спиной ко мне, около отца стоит человек. Они что-то оживленно обсуждают. Вдруг незнакомец поворачивается ко мне лицом. Глаза Спящего, не мигая, смотрят прямо на меня.
Вспышка. Река. Мой отец идет вслед за Спящим. Знакомая дорога. Дом. Отец дает Спящему ключи от дома, но тот отрицательно качает головой. Оба заходят внутрь и входная дверь захлопывается.
Вспышка. Спящий сталкивает с лестницы отца.
Вспышка. Немигающие глаза отца. Лужа крови на полу.
Вдруг все завертелось и закружилось с бешеной скоростью.
- Нет! Нет! Нет!...- закричала я в ужасе и отчаянии, отпрянув от Друга, - Папа…папочка…Спящий не мог…Зачем ему? Для чего?...- я захлебывалась в своих словах, хватая воздух ртом, как рыба.
- Теперь ты знаешь, кто убил твоего отца, - тихо произнес Друг, глядя на меня широко открытыми глазами. Его слова были липкими и вязкими, как густой сахарный сироп. Меня затошнило.
- Зачем он это сделал? – я буквально впилась в Друга словами в надежде узнать правду.
- Все хотят быть любимыми..., - задумчиво произнес он.
- Я не понимаю! Спящему незачем было убивать отца..., - я до последнего сопротивлялась правде Друга.
- Ты сама найдешь доказательства. У Спящего есть то, что принадлежит только вам с отцом, - голос Друга стал каким-то скрипучим и механическим. Он отклонился от меня, и легкий холодок его обиды проскользнул между нами.
- Я верю тебе. Только тебе, - горячо произнесла я и прижала его руки к своим губам. Я сломалась. От усталости, страха, беспомощности. В тот момент я была совсем не сильная и совсем не взрослая. Друг умело нажимал на нужные рычажки, как когда-то я в детстве. Я вскочила и молча направилась к выходу, с твердым намерением найти Спящего и узнать всю правду.
- Все мертвые одного цвета. Запомни это, - услышала я за спиной слова Друга, перед тем, как захлопнуть дверь.
Глава восьмая
Меня не пустили к Спящему, объяснив это тем, что пациент спит после очедной дозы морфина. Из слов неприветливой медсестры я узнала, что Спящий находится в тяжелом, но стабильном состоянии. Сотрясение мозга, переломы обеих ног, правой руки и 4 ребер, сильные ушибы позвоночника, разрыв селезенки - странные слова, словно звонкие монетки, сыпались в копилку диагноза Спящего. Мои округлившиеся от удивления глаза немигая уставились на медсестру.
- Говорят, он хотел покончить с собой. Странный мальчик одним словом, - буркнула медсестра напоследок, и как-то неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, направилась куда-то вглубь коридора.
- А хоть в какой палате он лежит? - крикнула я ей вслед.
- В шестой, - не оборочиваясь, ответила она.
Ее толстая фигура в белом халате странно напоминала мне что-то.
"Женщина-Снеговик"- подумала я, и поймав себя на этой дурацкой мысли, усмехнулась. Но тут же улыбка сползла с моего лица. Я не могла ждать. Мне необходимо было попасть к Спящему сегодня. Потому что потом будет уже поздно. Тварь внутри меня научилась открывать моих матрешек, а значит, завтра я могу уже не вспомнить, кто такой вообще Спящий.
Отчаяние - отличный катализатор. Как мне удалось проскользнуть незамеченной и стащить с вешалки чей-то белый халат в ординаторской, даже для меня сейчас остается загадкой. Иногда мне кажется, что человек в состоянии аффекта способен, как минимум, растворяться или проходить сквозь стены. Иначе никак не объснить то, что уже через некоторое время я стояла перед Спящим.
По моему телу пробежали мурашки, внутри стало как-то холодно и неуютно, а губы и щеки стали какими-то ватными. Это была смесь жалости и испуга.
Спящий с трудом открыл один отекший глаз, второму мешали бинты и пластырь, стягивающий бровь. Его вгляд выражал только тупую боль и безразличие. "Морфин" - про себя отметила я.
- Мне нужна правда. Ты слышишь меня?..Скажи, что произошло? - медленно и отчетливо, как на на приеме у логопеда, произнесла я, стараясь изо всех сил контролировать свои эмоции.
В ответ Спящий лишь беззвучно пошевелил потрескавшимися губами.
- Я не слышу тебя. Что ты сделал с моим отцом? - мне стоило титанических усилий чтобы не сорваться на крик.
Я села на колени рядом с кроватью, чтобы быть ближе к его лицу. В эти мгновения меня трясло так, чтобы было слышно, как стучат во рту мои зубы.
- Я...не знаю...,- еле слышно выдавил он из себя.
- Не ври мне! Что ты сделал с моим отцом? - буквально выплюнула я слова сквозь стиснутые зубы ему в лицо.
Я заметила, как он перебинтованной, но свободной от гипса рукой, корчась от боли потянулся к подушке.
- Ублюдок! ты убил моего отца! - я как безумная, схватила его за горло и начала трясти.
Он силился мне что-то сказать своими посиневшими губами, а рука упорно продолжала тянуться к изголовью кровати.
- Я ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу! - прошептала я ему прямо в лицо, вложив в свои слова все презрение, ненависть и боль. Если бы мои эмоции имели телесную форму, они бы давно, словно соляная кислота, разъели лицо Спящего, превратив его в бесформенную красно-бурую массу.
- Возьми...под подушкой...- еле слышно выдохнул он.
Я резко отпустила шею Спящего, и он судорожно закашлялся, задыхаясь и морщась от боли.
С замиранием сердца, не проднимая подушки, погрузила руку в мягкую ткань постели и ощутила подушечками пальцев гладкий и плотный лист бумаги.
Все резко стало черным, рот наполнился отвратительным и уже знакомым вкусом железа, а сердце так подпрыгнуло, что застряло где-то в горле, от чего стало нечем дышать. В это мгновение я рассыпалась на тысячи безжизненных кусочков, как каленое стекло.
Я не знаю, кто выбрал меня своей игрушкой - Бог или Дьявол. Но одно я знаю точно - над этой игрушкой издевались, а не любили.
В руках я опять держала свой детский рисунок со смайлом.
Друг не обманул меня. Меня обманул Спящий.
Я медленно скомкала лист, превратив в его в плотный шарик, а затем с остервенением запихала его в рот Спящему, расцарапав при этом в кровь его губы. А потом просто зажала ему рот и нос, навалившись всем своим телом на его перебинтованную, щупленькую фигурку. В тот момент я крепко зажмурила глаза, не обращая внимания, как он своей рукой пытается судорожно оттолкнуть меня от себя, и вдавливала собой его в кровать, парализуя его предсмертную попытку вырваться. Я отпустила руки только после того, как он успокоился. Я не помню, как очутилась на улице. Рядом стояли мусорные баки. Мои руки были еще покрыты кровью и слюнями Спящего. Я судорожно скинула халат и запихала его прямо в самую гущу отвратительно пахнущего мусора. А потом меня долго и мучительно рвало, буквально выворачивая наизнанку вкаждую клеточку моего уже и так измученного тела.
Все мертвые одного цвета.
Я больше не собираю матрешек. Потому что не хочу. Пусть эта тварь забирает все, что хочет. Мне уже не жалко. Мне больше не за что цепляться и нечем дорожить. Я хочу стать человеком без Прошлого. Хочу наконец позволить себе такую роскошь, как просто Жить.
Прощайте те, кого я еще помню. Простите те, кого забыла.
Глава девятая
Меня зовут Алиса. Я брюнетка с зелеными линзами и черными волосами.
Сегодня мне исполнилось 25. Весело? Грустно? Никак. Жалеют обычно о прошлом...а у меня его нет. Радуются настоящему - а я только совсем недавно родилась. Я не помню, как оказалась в этом городе. Моя жизнь началась летом 2012. Солнце нещадно палило мою кожу, а губы были солеными от морской соли. Тело словно растворилось в миллионах песчинок, распалось на атомы, став общей частью этого Мира. Я дышала. Полной грудью. С наслаждением. Спокойствием. Пустота - это прекрасно. Крики чаек и шум прибоя - лучшая музыка, которую мог создать этот Мир. Я медленно закрыла глаза, боясь, что сейчас все исчезнет, как иллюзия, развеется пеплом из моих желаний и надежд. Но песок был теплым, а море настоящим. Я лежала, боясь пошевелиться. Вот он - Абсолют счастья.
Теперь я знаю, как пахнет счастье - оно пахнет масляными красками, морем и влажным песком. Я - художник.
Я зарабатываю на жизнь тем, что рисую картины на заказ и для себя. Все картины, которые я рисую, я посвящаю всем любящим и любимым. В каждой картине я прячу незаметный смайл, потому что верю, что по нему меня найдет тот человек, который меня по-настоящему любит. Но я даже не знаю, кто это. Я живу предчувствиями, потому что не могу позволить себе такую роскошь, как воспоминания. У меня их просто нет.
Каждый день я просыпаюсь в надежде вспомнить что было до лета 2012. И каждый раз понимаю, что это бесполезно. Если считается, что у кошек 9 жизней, то у меня их 2. И одну я уже прожила. Я не знаю, кто мне подарил 2 жизнь и даже не знаю, проклятие это или награда, потому что мне не с чем сравнивать. "Алиса в стране чудес" - поставили мне психиатрический диагноз врачи за дезориентацию в пространстве и времени, когда обнаружили меня на пляже впервые. Они не понимали, что я только родилась. Этот мир был новым для меня. Красочным. Насыщенным. Вкусным. Эмоциональным.
Сегодня мне исполнился год, а это значит - 25. Двадцать пять лет, о которых я ничего не знаю. Хотя бы что-то. Хоть какой-то кусочек из прошлого, за который я могу уцепиться. Ни-че-го.
Люди - странные существа. Они делятся на быдло, уникальных и безликих, стремящихся всем доказать свою уникальность. Больше всего мне жаль последних, за их упрямые потуги что-то представлять из себя. Даже быдло больше достойно уважения. Социум нуждается в примитивно мыслящих, живущих по правилу трех "П": поесть, поспать, потрахаться. Главное - умение правильно управлять ими, чтобы избежать сопротивления, потому что быдлу, в принципе, все равно, кому подчиняться, чем часто пользуются уникальные или особо старательные безликие, окружая себя очередным управляемым стадом.
Это я поняла, еще когда только начинала рисовать. Быдло считало меня сумасшедшей, уникальные - ценили свежесть идей и яркость красок, а безликие активно подхватывали кусочки их фраз, как тупые голуби, а потом хвастливо ворковали друг перед другом, повторяя услышанное. Они были хорошими покупателями и заказчиками, но я знала, что стоит поманить кому-то пряником послаще, они тут же про меня забудут, поэтому по-настоящему ценила только уникальных, понимая, что только они являются залогом моего успеха и признания.
"Потом будет больно". Кто-нибудь слышал эту фразу? Эта фраза из его любимого произведения "Снегурочка" И она застревает в горле у меня каждый раз, когда я прощаюсь с Ним. Он - мой инсулин, благодаря которому я живу. Радуюсь. Улыбаюсь. Он - мой сахара кусочек.
Мы вместе чуть меньше года. И за это время он незаметно умудрился стать для меня всем: моим Учителем, Спасителем. Лучиком света.
- Мне хорошо с тобой. Ты должна знать это, - повторял он мне каждый раз, когда видел сомнение в моих глазах.
- Я знаю. Спасибо тебе за то, что есть в моей жизни...
- Перестань. Не нужно пафоса. Ты знаешь, что я люблю тебя.
Я задумчиво помешала ложечкой горячий свежесваренный кофе.
- Я хочу тебя видеть. Чаще, - тихо произнесла я.
- Ты знаешь, как я сам этого хочу. Но это, к сожалению, невозможно...
- Я знаю. Только от этого я не перестаю ждать тебя каждый день...
- Перестань грустить. Я хочу видеть тебя счастливой. Ты же любишь меня?
В ответ я грустно улыбнулась и нежно прижалась к его щеке.
Любовь...Что это такое? Я никогда никого не любила. Во всяком случае, я не помню этого чувства. В книгах по воспитанию детей говорилось, что чувство любви прививается людям с детства. Но у меня не было детства. Не было родителей. Ничего не было до тех пор, пока не появился Он. Он дал мне все, окружил заботой, лаской и вниманием. И я не представляла уже своей жизни без него. Но сказать "люблю" я боялась. Боялась, что обману его.
Он никогда не требовал ничего от меня в ответ. И я была благодарна ему за это.
Я продолжала рисовать картины, вкладывая в них всю себя, не боясь отдать без остатка. Все мои эмоции, преживания, выливались на холсты густыми мазками, безумными образами и яркими красками. Теперь я знала, кому посвящаю все свои картины. И это был не "Некто" из прошлого. Я рисовала для Него.
Но все чаще я замечала в его глазах растущее беспокойство.
- Я боюсь, что ты остынешь. Что все это когда-то закончится. Ведь все имеет свойство проходить, - тихо произнес он как-то при нашем очередном разговоре.
- Раз это неизбежно, зачем тогда задумываться над этим? Стоит ли отравлять счастливые мгновения ядом сомнений? "Больно будет потом" - разве не это твоя фраза? Так пусть это будет потом, а не сейчас, - уверенно ответила я ему и ласково улыбнулась.
- Да, ты права, малыш, - вздохнул он, - Любовь состоит из мгновений, поэтому нужно ценить то, что имеешь сейчас...
- Обожаю тебя, - произнесла я и нежно провела рукой по его щеке.
Было тепло и спокойно. Когда я заглянула в его глаза, я увидела там золотистые искорки, появляющиеся из неоткуда тысячами точек. Я как завороженная, не могла отвести от него взгляд, а во рту неожиданно возник вкус малинового варенья и корицы...
Глава десятая
Ученые доказали, что сны предотвращают психоз. Но это не мой случай. Если мне и снились сны, то это были какие-то безумные кошмары, поэтому та редкость, с которой мне снились сновидения не могла не радовать меня. Но я рано успокоилась.
16 апреля 2013 года. Я как обычно, легла спать в первом часу ночи, проведя весь вечер за эскизом новой картины. Долго ворочалась в кровати, потому что никак не могла принять удобную позу и вот, наконец, сонная истома стала сладко обволакивать меня.
Я в больнице. В коридоре отвратительно пахнет хлоркой и лекарствами. Передо мной белая дверь со слегка покосившейся цифрой "6". От белизны стен и потолка слепит глаза. На койке безмолвно лежит перебинтованный человек, чем-то напоминающий мумию из-за огромого количества бинтов, растяжек и гипса. Посиневшие губы покрыты запекшейся кровью и разорваны. Челюсть как-неестественно скошена вбок, а в образовавшемся пространстве между зубами виднеется что-то, напоминающее окровавленный шарик для пинг-понга. Я осторожно сажусь рядом и наклоняюсь ближе. Мне совсем не страшно. Мертвую тишину нарушает лишь только шум аппарата ЧСС. Нет, это не шар. Это лист бумаги. Осторожно провожу пальцами по губам незнакомца. Они жесткие и холодные. Погружаю пальцы глубоко в рот и вытаскиваю этот бумажный шарик, покрытый слюнями и кровью. Вдруг я заметила, как губы незнакомца начали расплываться в кровавой улыбке, обнажая пожелтевшие зубы. От напряжения кожа лопалась, но кровь не лилась, а обнажались лишь только внутрение ткани. Этот незнакомец уже давно был мертв. Вдруг все перед глазами резко завертелось и стало белым. Я проснулась.
Только сейчас я почувствовала, как бешено колотится мое сердце. Спазм сдавил грудную клетку, и вместо вдоха из груди вырывался какой-то свист. Вдруг я увидела, что мои пальцы все еще сжимают тот скомканый лист. Трясущимися руками я с нетерпением развернула окровавленный шарик. На меня смотрел детский смайл.
Мою голову буквально разнесло на куски от резко нахлынувшей боли. Ноги онемели и стали ватными, от чего я грохнулась на пол, но я даже не почувствовала боли от удара. В тот момент я перестала слышать и видеть. Даже открыв глаза, я ничего не видела кроме режущего белого цвета. Я попыталась закричать, но язык не слушался меня. В голове с бешеной скоростью менялись разные образы, их частота была настолько сильной, что мне казалось, что мои мозги сейчас просто разлетятся по этой комнате розово-желтым мессивом, не выдержав такой нагрузки. Я открыла рот в беззвучной попытке заорать. Всегда так отрицающая страх смерти, почувствовав ее наступление, я поняла, как безумно я хочу жить. "По-настоящему оценить всю прелесть жизни может только самоубийца, падающий с 10 этажа..."- так говорил один мой знакомый. Так и было со мной. Извиваясь от боли на полу, я дрожала от страха, что сейчас меня не станет.
Наконец, боль отпустила меня также неожидано, как и пришла. Обессиленная, я лежала на полу и смотрела не мигая, в потолок. Я все вспомнила. Мое Прошлое победило в схватке с Настоящим. Мои воспоминания победили пустоту. Но не я выиграла эту битву. Это Спящий умудрился обмануть проклятую тварь в моих мозгах. Это он подарил мне свою способность создавать в снах еще одну реальность. Спящий помогал мне даже после своей смерти, но зачем ему это было нужно? Почему он мне не мстит, ведь я сама его убила.л
Резкий удар заставил меня подскочить. Я схватила лист и судорожно начала писать в столбик слова. Еще даже не закончив писать, я знала ответ.
Мама. Эл. Бабушка. Спящий. В гибели их всех была виновата Я. Но я не хотела этого. Я была всего лишь глупой марионеткой в руках Зла, который называл себя Другом...Он просто-напросто управлял мной, кидая мне очередную наживку, уничтожая все дорогое и важное для меня. Мама и бабушка старались уберечь меня от влияния Друга и поплатились за это своими жизнями. Я любила Эл. Любила Спящего. Но Друг не мог допустить, чтобы я любила кого-то еще кроме него. Только он хотел быть моим Всем. И он не хотел меня ни с кем делить. Такие мысли вертелись в моей голове. Но неожиданно я остановилась. Я вспомнила сад, птенцов в могилках... Друг не мог никого любить. Он мог только подчинять и управлять. Мои предположения начали рассыпаться, как карточный домик. Ведь в этой цепочке была еще девочка, умершая от лейкемии, к которой приходил Друг, и для которого она нарисовала свой предсмертный смайл. Именно из-за этого рисунка я попала в дурку, где впоследствии я встретила Спящего. Получается, рисунок был очередной наживкой, которая свела меня со Спящим. И этот же проклятый рисунок Друг преподнес мне, как доказательство убийства Спящим моего отца. Мой уставший и ослабленный мозг не стал разбираться в деталях, что и было нужно Другу. Убивая Спящего, ослепленная гневом, я даже не задумалась над тем, что он умел приносить с собой из снов предметы, как это сделала сейчас я... С самого детства этот маленький Ублюдок превратил мою жизнь в ад, созданный моими же руками. Сама того не осознавая, я стала рабом его прихотей.
От сделанных выводов меня буквально парализовало на несколько мгновений. Внутри стало жарко-жарко, а во рту возник знакомый привкус ментола и железа. Сначала я оглохла, а потом в ушах невыносимо зазвенели разом тысячи колокольчиков. Так ко мне пришла Истина. Теперь я знала, кто мой настоящий враг. Он создал мне ад, прикрывая это маской Любви. Он хотел создать из меня бездушное, одинокое Присутствие, лишив меня самого ценного, что может иметь Человек: Эмоций и Воспоминаний. За что он меня так ненавидел?
Словно спасаясь от пожара, я за несколько минут собрала все самые необходимые вещи и выскочила на улицу. Теперь я знала, куда мне нужно ехать.
Уже начало смеркаться, когда я приехала в город из своего Прошлого. Моя стремительность пугала людей, когда я, с горящими от нетерпения и решимости глазами, бежала по знакомым улицам. Вот и Дом. Он совсем не изменился. Я дернула калитку - она была закрыта. С маниакальным отчаянием, я начала исследовать каждый сантиметр забора, пытаясь найти хоть какую-то лазейку. Мое упрямство увенчалось успехом. С задней стороны двора одна стойка забора была слегка расшатана, отчего образовался небольшой проем между железными решетками. Кое-как мне удалось протиснуться в эту щель, ободрав при этом в кровь плечи и щеку. Я подбежала к входной двери. Она была тоже заперта. Меня охватило отчаяние.
Внезапно я улыбнулась. Безумцы всех мудрей. В окно моей спальни можно было попасть по водостоку и карнизу. Постоянно балансируя на грани между жизнью и смертью, мне, наконец, удалось вскарабкаться на карниз. Я знала, что это Зло, называющее себя Другом, попытается меня убить, поэтому была готова ко всему, когда разбивала стекло окна своей комнаты. Рукавом толстой олимпийки я стряхнула осколки стекла и перекинула свое туловище через подоконник. Комната была пуста.
Я резко спрыгнула с подоконника и подошла к кровати.
"Привет", - вдруг неожиданно раздалось за моей спиной.
На подоконнике, прямо на стеклянных осколках сидел Друг. Только сейчас я обратила внимание, что несмотря на то, что прошло уже столько лет, он так и остался мальчиком, которого я когда-то оставила в этом Доме. Он не взрослел и не менялся, в отличие от меня.
- А я думал, ты уже не вернешься, - скрипучим голосом произнес он.
- Ты ошибся. Ты кое-что не просчитал: Спящий обвел тебя вокруг пальца, - с нескрываемой ненавистью и злорадством произнесла я.
Он спрыгнул с окна и подошел ко мне вплотную. Мне стоило больших усилий не сделать шаг назад. Я решила биться до последнего. За Спящего. За маму. За Альбертину. И наконец, за отца, который сошел с ума после гибели мамы.
- Зачем ты так? Я не умею проигрывать, - медленно и мягко его слова, словно удавка начали стягивать мне горло. Он слегка наклонил голову вбок и с интересом начал разглядывать мое побледневшее лицо.
- Я не сдохну до тех пор, пока не узнаю всей правды, - с вызовом крикнула я ему в лицо через силу.
Он залился истерическим смехом.
- Мой птенчик, да ты боец! - с издевкой улыбаясь произнес он.
Все во мне перевернулось от бешенства и ненависти.
- Я убью тебя, Ублюдок! - кинулась я на него с кулаками, но тут же беспощадным ударом была отброшена в противоположный конец комнаты. От удара все поплыло перед глазами и подступила тошнота.
- Да кто ты такая, чтобы в чем-то меня обвинять? - холодно прошипел он мне прямо в лицо, в одно мгновение преодолев расстояние из одного угла комнаты в другой.
- Зачем ты так поступил со мной? Страх, Боль и Смерть - это единственное, чем была наполнена моя жизнь все эти годы... - с трудом произнесла я. Во время удара я сильно прикусила язык и мне было сложно говорить. Во рту было отвратительно солено от крови.
- Жизнь...Вот именно - Жизнь. У тебя есть Жизнь. А у меня нет. Разве это справедливо? - с маниакальным спокойствием он заклянул мне в глаза и улыбнулся.
Мои глаза расширились от ужаса и удивления.
- Наш обожаемый папочка убил меня и маму давным давно...
- Наш???
- Бедняжка, это будет шоком для тебя, но Ты, Я и Спящий - родные братья и сестра. Папа решил избавиться от мамы, когда нам с тобой было по 6 месяцев. Он убил ее также, как мы избавились от твоей мнимой матери, - Друг демонстративно надул губы и сделал грустную гримассу, - Папочка не ожидал, что обожаемая дочка так ему отомстит...
- Зачем? Зачем он это сделал? - мои губы перестали меня слушаться и голос куда-то пропал.
- Зачем? Потому что он никогда не любил нашу маму, и любил эту тварь, на которой он потом женился и которую ты все свою жизнь считала своей матерью. Отец женился на нашей маме из безысходности, в надежде спастись от долгов, которые остались у него после банкротства бизнеса. Родители нашей мамы были достаточно богатыми и влиятельными людьми в городе, однако волей Бога или Дьявола, они разбились в автокатастрофе через несколько дней после свадьбы. Наша мама уже носила нас под сердцем, и отец все никак не мог набраться смелости, чтобы ее бросить. Но через некоторое время он встретил девушку - твою лжемать. На которой он буквально помешался. Отец посчитал, что лучшим и безопасным способом избавиться от матери является ее смерть. Просчитав все до мелочей в автокатастрофе, он упустил одну деталь: мама взяла меня с собой в больницу, когда поехала на неисправной машине. Бах! И все. - Друг резко хлопнул в ладоши и деланно рассмеялся., - Вот так меня и не стало. Часть денег, которые перечислили родители нашей мамы на счет отца, он отдал в счет погашения долгов, а на остальную часть купил этот Дом. Только для этого ему пришлось переехать в другой город, естественно, чтобы избежать лишних слухов и сплетен. Твоя лжемать отказалась воспитывать двух чужих детей - тебя и Спящего. Тебе повезло больше - отцу удалось оставить тебя в семье, а Спящего, как ненужную игрушку просто-напросто отдали в детдом, где его через некотрое время усыновила какая-то полоумная одинокая учительница.
- Почему ты сразу не убил отца? Зачем ты убил его новую жену?
- Ну это было бы слишком легко. Он не заслужил такой легкой смерти. Я знал, что свою новую жену от обожал до безумия, и поэтому убить ее также, как он убил маму - не это ли настоящая месть, которая убивает медленно, разрушая человека изнутри, как гнилое яблоко? - Друг с нескрываемым наслаждением произносил эти слова.
Сейчас передо мной сидел монстр, в глазах которого никогда не было ни любви, ни жалости, ни эмоций.
- Ты завтавил меня их убить, просто, чтобы потешить свое самолюбие? Просто ради удовольствия? - я с ужасом смотрела в его каменное детское лицо с пухлыми щеками и сжатыми губами.
- Здорово я придумал, не правда? Ты сама уничтожила все дорогое тебе, я лишь направлял тебя. Ты была хорошей марионеткой. За это я любил тебя...
- Любил? Да ты...Ты - монстр! Убийца! Что ты можешь знать о любви? Ты всю мою жизнь водил меня вокруг пальца, кормил иллюзиями и ложью, сделал меня пешкой в своей сумасшедшей игре! Я ненавижу тебя! - в исступлении выкрикнула я, сорвав голос. Меня колотило от правды, которую я узнала, от бешенства, ненависти и бессилия.
- Нет. Меня ты боишься, презираешь. А ненавидишь ты - себя. Их всех убила ты, а не я. Твоих конфетных мозгов даже не хватило на то, чтобы расставить все по полкам и провести параллель. Разве нет? - он с наслаждением кромсал меня словами, словно ножом.
- Ты обманывал меня! Ты водил меня всегда по ложному следу! - мои слова больше уже походили не на обличение, а на оправдание.
- Обманывается лишь только тот, кто позволяет себя обманывать... - Друг с наигранной жалостью провел рукой по моей щеке, от чего меня передернуло, как от прикосновения чего-то гадкого и противного. Его пальцы лишь слегка коснулись моей кожи и это напомнило мне прикосновение пушистых паучьих лапок. Всю свою жизнь я ненавидела и боялась пауков.
- А отец? Что ты с ним сделал? - этот вопрос сам слетел с моих губ.
Лицо Друга неожиданно потемнело, зрачки расширились, превратив серые глаза в два черных уголька.
- Я не знаю где он. Он научился сопротивляться мне, поэтому я не могу увидеть, где он находится. Но поверь, когда-нибудь я лично вскрою ему грудную клетку и вот этими ногами растопчу еще теплое сердце... - с нечеловеческой ненавистью произнес Друг.
Я рассмеялась ему прямо в лицо. Я ликовала.
- Нет, ты никогда не убьешь отца. Потому что ты просто не сможешь этого сделать. Все это время это я была твоим рабом, это я выполняла твои приказы и плясала под твою дудку. Без меня - ты ничто. Пух...Пустое место. Ты возомнил себя Богом и Карателем. Но тебе нужны слуги, чтобы выполнять приказы. А я отказываюсь тебе служить! Я больше не боюсь тебя! Тебя больше нет в моей жизни! Ты- иллюзия! - и с этими словами я запустила в него бронзовый подсвечник, который упал с комода на меня еще во время удара.
Осколки разбитого зеркала высыпались на пол из позолоченой рамы. Зеркала не стало, как не стало и Некто, называющего себя Другом. Он жил по ту сторону этого мира. Где теперь живут две женщины, называющих себя моими мамами, мой брат, называющий себя Спящим, бабушка...и Я.
Мой мертвый брат добился того, чего хотел: я ненавидела себя. Он уничтожил меня. Просто. Несколькими предложениями.
Мои воспоминания, за которые я так боролась, рано или поздно поведут меня до самоуничтожения. Всю свою жизнь я искала отца, который на самом деле был убийцей. Ради него я сама стала убийцей. Это мой отец положил начало всему злу.
Я не боялась смерти. Единственное, чего мне было по-настоящему жаль, так это, что я оставила в той жизни свой Кусочек Сахара, который так и не поймет никогда, куда пропала его сумасшедшая художница, которую он так любил.
А мои картины со скрытыми смайлами? Да Бог с ними. Если мой отец еще жив, он узнает меня по ним.
Способный любить - полюбит. Способный прощать - простит. И я прощаю.
P.S.
16 апреля 2013 года была констатирована смерть 25летней Алисы Икс, погибшей в результате острой потери крови при ранении острым предметом, предположительно осколком зеркала. В тот же день, в городе, где родился Спящий, его приемная мать оплакивала смерть отца своей дочери, умершей от лейкемии несколько лет назад. Перед смертью он попросил положить с собой в могилу одну из картин скандально известной художницы, в уголке которой просматривался скрытый смайл...Эта игра не оставила победителей. Единственное, что осталось - это картины, которые будут жить, потому что нарисованы для кого-то...Кому знакомы вкус малинового варенья с корицей.