Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
КУРСОВАЯ РАБОТА
по дисциплине Современный русский литературный язык
на тему:
«Роль религиозной лексики в рассказах Л.Н. Толстого ХХ века»
Содержание:
Введение…………………………………………………………………………3
Глава 1. Религиозная лексика в системе современного русского литературного языка
§1.1. Понятие «религиозная лексика», классификации «религиозной лексики»………………………………………………………………………… 5
§1.2. Формирование пласта лексики, семантически восходящей к религии……........................................................................................................10
§1.3. Семантические процессы в религиозной лексике ……………………..13
§1.4. Экстралингвистические параметры и языковые характеристики религиозного стиля…………………………………………………………… 18
Глава 2. Состав и роль лексики с религиозной семантикой в произведениях Л.Н. Толстого……………………………………………………………………24
Заключение………………………………………………………………………29
Список литературы…………………….………………………………………30
Введение.
Актуальность: Академик В.В. Виноградов, говоря о задачах истории русского литературного языка, отмечал, что одним из направлений исследований в этой области должно стать изучение языка писателей, а также изучение языка и стиля отдельных литературных произведений. При этом он подчеркивал, что изучение языка литературного произведения должно быть одновременно и социально-лингвистическим, и литературно-стилистическим. А это значит, что необходимо рассматривать языковые особенности конкретного произведения, во-первых, соотносительно с общей системой литературного языка соответствующей эпохи, в свете его грамматики и лексики, а во-вторых, следует анализировать язык художественного произведения как целостного семантического единства, созданного творческой личностью.
В своей работе «О языке Толстого» Виктор Владимирович Виноградов писал: «Словесное искусство Льва Толстого своими языковыми корнями глубоко уходит в русскую книжную литературно-художественную культуру XVIII – первой половины XIX вв. и впитавшие ее подпочвенные русские крестьянские и литературные западноевропейские (особенно французские и английские) соки. Язык Толстого на протяжении более полувека переживает сложную эволюцию. Происходят не только функциональные перемещения внутри системы основных социально-языковых категорий, из которых образуется стиль Толстого, но в разные периоды толстовского творчества резко меняются и самая структура тех стилевых пластов, состав тех речевых стихий, на которых покоится словесная композиция литературного произведения в стиле Толстого» [Виноградов 1939: 117].
Л.Н. Толстой был верующим человеком. Он пытался создать новую «истинную религию», включающую все ценное из религий, основанных на принципах любви, и остро критиковал социальное лицемерие официального православия. Толстой был проповедником реакционной теории «непротивления злу насилием». Нельзя забывать о слабостях писателя, о его противоречиях, которые так очевидны в рассказах. Писатель часто советует следовать евангельским заповедям. Эта задача научить жить по-божьи определила характер произведений, приблизила многие из них к сухим евангельским притчам с моралистическими концовками. Однако в поисках идеала, в создании положительного образа, где Толстой отступает от правды жизни во имя своих ложных представлений, проявилась слабость Толстого как мыслителя и художника. Он обширно использовал религиозную лексику в своих произведениях. Позднее творчество Л.Н. Толстого сложное литературное явление, неоднозначно воспринимаемое читателями, критиками, литературоведами. Особый интерес вызывают «народные рассказы», отражающие основы религиозно-философского учения Толстого.
Объектом исследования является религиозная лексика в произведениях Л.Н. Толстого.
Предмет исследования – типология и функциональная специфика религиозной лексики, представленной в произведениях Л.Н. Толстого.
Цель исследования заключается в определении роли религиозной лексики в рассказах Л.Н. Толстого.
Данная цель предполагает решение следующих задач:
дать определение термину «религиозная лексика»;
установить корпус слов с религиозной семантикой в произведениях Л.Н. Толстого;
разработать типологию выявленной религиозной лексики;
определить функции религиозных слов в произведениях Л.Н. Толстого.
Источником исследования послужили рассказы Л.Н. Толстого, написанные им в 1900–1910 гг., а именно: «Ягоды» (1905), «Что я видел во сне» (1906), «Божеское и человеческое» (1905), «Отец Василий» (1906), «Сила детства» (1908), «Разговор с прохожим» (1909), «Ходынка» (1909), «Нечаянно» (1910), «Благодарная почва» (1910), «Песни на деревне» (1909).
Глава 1. Религиозная лексика в системе современного русского литературного языка
§1.1. Понятие «религиозная лексика»
В современной лингвистике понятие «религиозная лексика» трактуется неоднозначно, поскольку до конца не решена проблема его соотношения с понятиями «церковная лексика» и «библейская лексика».
К религиозной лексике С.В. Булавина относит единицы, называющие «основные христианские понятия, большая их часть представлена в Библии – основном источнике христианского вероучения. Религиозная лексика не соотносится с материальной стороной жизни церкви, в этом ее главное отличие от церковной лексики» [Булавина 2003: 9]. Однако с таким подходом нельзя согласиться, поскольку, как отмечает А.М. Четырина, все, что связано с церковью, входит в понятие религии. «Церковная лексика является частью религиозной лексики как более широкого семантического объединения» [Четырина 2010: 107]. Более того, ошибочно относить к религиозной лексике только «основные христианские понятия» [Булавина 2003: 10], поскольку христианство – это одна из мировых религий (наряду с мусульманством, буддизмом). Следовательно, христианская религиозная лексика является лишь частью всей религиозной лексики.
При разграничении понятий «религиозная лексика» и «церковная лексика» необходимо исходить из семантической наполненности понятий «религия» и «церковь» и их парадигматических отношений.
В толковых словарях русского языка религия определяется в узком и широком смысле. В широком смысле рассматривается как «одна из форм общественного сознания – совокупность духовных представлений, основывающихся на вере в сверхъестественные силы и существа (богов, духов), которые являются предметом поклонения»[Ожегов, Шведова 1996: 900]; в узком смысле – как «одно из направлений такого общественного сознания»[Ожегов, Шведова 1996: 675]. В словаре Ожегова-Шведовой церковь определяется как «объединение последователей той или иной религии, организация, ведающая религиозной жизнью и соответствующим культом; религиозная община» [Ожегов, Шведова 1996: 875]. В словаре Ушакова церковь рассматривается как «христианская организация представителей той или иной религии на основе общности вероучения и культа; как руководство такой организации» [Ушаков 1939: 245].
Сопоставление дефиниций понятий «религия» и «церковь» позволяет говорить о том, что понятие «религиозная лексика» является семантически более емким, поскольку объединяет совокупность лексем, обозначающих понятия всех религий мира (современных и древних, традиционных и нетрадиционных); понятие «церковная лексика» объединяет совокупность лексем, обозначающих понятия какого-либо одного религиозного направления (по определению словаря Ожегова и Шведовой) или одного из христианских направлений (по определению словаря Ушакова). Таким образом, церковная лексика является органичной частью религиозной лексики.
При разграничении понятий «религиозная лексика» и «церковнославянская лексика» необходимо исходить из функций церковнославянского языка в целом. На современном этапе церковнославянский язык функционирует как «язык Православной русской Церкви, средство воцерковления, введения во храм православных христиан» [Журавлёв 2005: 5]. Генеалогически церковнославянский язык является поздним изводом старославянского языка, на который в IX веке был сделан перевод Священного Писания и богослужебных книг первоучителями славян, святыми Кириллом и Мефодием. На Руси церковнославянский язык стал основой книжнославянского типа литературного языка, который функционировал на протяжении нескольких веков наряду с народно-литературным. Следовательно, функции церковнославянской лексики более широкие, чем обслуживание религиозной сферы.
Необходимо отметить также, что прилагательные «религиозная» и «церковнославянская» характеризуют лексику русского языка с разных точек зрения: первое – с точки зрения парадигматических отношений (называет тематическое или семантическое поле); второе – с точки зрения происхождения (указывает на заимствование из церковнославянского языка) или с точки зрения стилистической окраски (характеризует стилистически возвышенную, книжную лексику).
При разграничении понятий «библеизм» и «славянизм» («церковнославянизм»), которые многими исследователями отождествляются (например, Е.М. Верещагиным, О.С. Ахмановой), Е.В. Сергеева апеллирует к тому, что славянизм как «лексическая единица, восходящая к церковнославянскому языку, отнюдь не всегда ассоциируется у носителя современного русского языка с Библией, ее сюжетами и персонажами, и, напротив, содержательно соотносимые с Писанием номинации и микротексты не всегда связываются у языковой личности со старославянским языком» [Сергеева 2010: 54]. Более того, многие слова и выражения, представляемые как библеизмы, по мнению В.В. Колесова, могли попасть в русский язык не из славянского перевода Священного Писания, а «через учительную литературу Древней Руси, через патристику, особенно через церковные поучения и «слова» [Колесов 1995: 111]
Поскольку Ветхий Завет признается не только в иудаизме, но и в христианстве, а Новый Завет лежит в основе трех направлений христианства (православие, католичество и протестантизм), справедливо говорить о том, что библеизмы стали основой церковной православной, католической и протестантской лексики. Следовательно, если соотносить понятие «библейская лексика» с понятием «религиозная лексика», то второе будет значительно шире, поскольку включает лексику и других религий мира.
Таким образом, под религиозной лексикой мы понимаем часть словарного состава естественного языка, с помощью которой выражаются религиозные значения и смыслы.
Рассмотрим некоторые классификации, представленные в современных лингвистических исследованиях.
Одной из самых распространённых является классификация К.А. Тимофеева, согласно которой выделяются три группы религиозной лексики:
В учебном пособии К.А. Тимофеева «Религиозная лексика русского языка как выражение христианского мировоззрения» показывается семантика и этимология религиозных слов, специфика их функционирования, взаимозависимость, однако отсутствует четкое разграничение лексики по группам. Более того, автор анализирует лишь лексику общехристианскую, при этом не обращается к специфической лексике отдельных христианских направлений и не выходит на общерелигиозный уровень [Тимофеев 2001: 5]
При классификации религиозной лексики, по мнению И.В. Бугаевой, есть необходимость разграничить религиозные термины, не имеющие общеупотребительных эквивалентов (например, ряса, аналой, зачало, благочиние и т.п.), и региолектизмы, имеющие в русском языке общеязыковые синонимы (например, слова трапезная, новолетие, труждаться имеют синонимы столовая, Новый год, трудиться). [Бугаева 2010: 29-30]
В работе Е.В. Бобыревой называются слова, которые из религиозной сферы перешли в общеязыковое употребление (например, лексемы рай, ад, храм и т.п.) . Группа региолектизмов в русском языке открыта к пополнению, так же как и группа слов, перешедших из разряда религиозных терминов в разряд общеупотребительных, в связи с чем есть необходимость исследовать механизмы трансформации значения данных слов, их синтагматические и парадигматические связи [Бобырёва 2007: 13]
Н.Б. Мечковская классифицирует религиозную лексику в соответствии с классификацией религиозных представлений человека. Она выделяет 5 групп религиозной лексики:
1) лексика, характеризующая представления о Боге (Абсолюте или сонме богов), его истории и/или теории (учении) о боге;
2) лексика, характеризующая представления о воле Бога, о его Завете или требованиях по отношению к людям;
3) лексика, характеризующая представления о человеке, обществе, мире, зависящие от представлений о Боге;
4) лексика, характеризующая религиозно-этические и религиозно-правовые представления и нормы;
5) лексика, характеризующая представления о должном порядке культа, церковной организации, взаимоотношениях клира и мира и т.п., а также представления об истории развития и решения этих проблем [Мечковская 1998: 33].
В целом следует отметить широкое разнообразие представленных в литературе мнений авторов о религиозной лексике и её классификации.
§1.2. Формирование пласта лексики, семантически восходящей к религии
Лексический уровень языка очень консервативен и при этом чрезвычайно подвижен. Он развивается благодаря непрерывному накоплению слов. Лексический уровень представляет собой открытую систему. В «центре» этого уровня общеупотребительные слова (их относительно немного). Но дальше лежит «необозримое поле» слов, которые мы понимаем, но сами не употребляем. Это пассивный запас лексики. К пассивному запасу лексики относятся архаизмы и историзмы. Ни «центр», ни «окраины» лексического уровня не установлены раз и навсегда. Размышляя над тем, к какому запасу активному или пассивному относятся слова религиозного значения, мы не придём к однозначному выводу.
Конечно, прислушиваясь к разговору молодых людей, мы не выделим в их речи ни одной лексической единицы этого поля, а вот в храме мы их активно используют. Так к какому классу их всё-таки можно отнести: к архаизмам, или к активно действующим профессионализмам? Наверное, в той или иной степени верны обе гипотезы.
Итак, разобравшись с положением слов религиозной лексики в языке, необходимо обратиться к истории формирования этого пласта лексики. Как известно, язык всегда отвечает потребностям человека и называет новые предметы и явления. Здесь может быть два пути пополнения лексического состава: полисемия (перенос значения нового явления на уже существующее слово по принципу смежности, сходства и т.д.) или заимствование из других языков [Виноградов 1997: 180].
С появлением на Руси христианства у людей появилась потребность называть недавно возникшие реалии, дать им оценочную характеристику и т.д. Этот вопрос решился чрезвычайно быстро из-за того, что миссионеры, проповедовавшие на русской земле, «принесли» с собой и новые слова. Именно в связи с этим почти вся лексика религиозной семантики заимствованная. В основном это эллинизмы и латинизмы, что также связано с местом возникновения христианства и родным языком миссионеров. Но ни в коем случае нельзя полагать, что новое слово «приживается» в языке легко и без изменений. Процесс адаптации, «вживания» иноязычного слова в лексической системе русского языка имеет определённые закономерности. Обычно считают, что для освоения иноязычного слова необходимы следующие условия:
Религиозная лексика была в определённый момент истории чрезвычайно востребованной. Самую большую группу заимствованных слов, составляют старославянизмы слова, заимствованные из старославянского языка. Старославянизмам присущи определённые приметы, свидетельствующие об их происхождении.
В одних случаях старославянизмы закрепились в русском языке, вытеснив русские соответствия: враг (ворог), владеть (володеть), плен (полон), сладкий (солодкий), храбрый (хоробрый).
В других случаях сосуществуют оба варианта, но с различием в значении: власть - волость, глава - голова, главный - головной, гражданин - горожанин, здравый - здоровый, нрав - норов, прах - порох, страна - сторона и т.д.
В третьих случаях общеупотребителен русский вариант, а старославянизм используется только со стилистической целью. Берег (брег), волосы (власы), золото (златой), молодой (младой), холодный (хладный).
Наиболее древняя часть религиозных слов восходит к индоевропейскому праязыку (Бог, дух, вера, молитва, грех).
Некоторые слова, выражающие религиозные понятия пришли из других языков, в первую очередь из греческого (икона, иконостас, алтарь, амвон, паникадило, тропарь, епископ, иерей, монах, архиепископ, анафема, ангел, епископ, демон, монастырь, лампада, пономарь), также латинского (Библия, мессия, религия)
Например, по сравнению с греческим άγγελος [ангелос] — значит 'вестник', слово ангел в старославянском изменилось графически, фонетически (вставка звука [н], появление редуцированных гласных [ъ], изменение долготы звука [г], но сохранение его фрикативности, усечение конечного – ос). Оно сохранило религиозное значение; было освоено как имя существительное мужского рода. В современном русском языке – графическое слово ангел; фонетическое [анг’ел], где звук [г] – взрывной; слово сохранило морфологию родственного старославянского, но приобрело современную систему значений: «Ангел 1. По учению христианской религии вестник Бога – особое сверхъестественное существо. 2. Употребляется в ласковом обращении. Ангел мой. 3. Устар. Перен.: об идеале, воплощении чего-либо» [ССРЛЯ 1948: 137]. На каждом этапе заимствования оно адаптировалось в системе языка-преемника (русского), приобретало его уровневые свойства: фонетический облик, графику, лексико-семантическую структуру, морфологические свойства, стилевые и стилистические характеристики.
Большая часть заимствованных слов приобретает уровневые свойства русского языка в течение долгого времени.
§1.3. Семантические процессы в религиозной лексике
Религиозная лексика в советский период претерпела существенные изменения. Она либо семантически трансформировалась, либо в словарях середины и конца XX в. помечалась как устаревшая, перейдя в разряд историзмов и архаизмов. С прекращением гонений на религию, активизацией роли Церкви в общественной жизни значительный пласт лексики вернулся к активному употреблению. Например, В Словаре русского языка С.И. Ожегова видим: «Святой
1. Проникнутый высокими чувствами, возвышенный, идеальный (высок.) Святая любовь к Родине.
2. Заветный, истинный, величественный и исключительный по важности (высок.) Святое дело.
3. В религиозно-мистических представлениях: обладающий божественной благодатью. Святая вода.
4. в знач. сущ. святой. У христиан: человек, посвятивший свою жизнь церкви и религии, а после смерти признанный образцом христианской жизни и носителем чудодейственной силы» [Ожегов 1977: 650].
В «Словаре православной церковной культуры» лексема святой представлена двумя омонимами. Первый является полисемантом с тремя значениями: «1. Исходящий от Бога; связанный с Богом. Святое Евангелие. 2. Наделенный божественной благодатью; являющийся источником божественной силы. Святые апостолы. 3. Освященный, священный; предназначенный для служения Богу. Святой храм». Второй омоним имеет одно значение: «человек, который за праведную жизнь, подвиг христианской любви, ревностное распространение веры, а также за страдания и смерть приближен к Богу и прославлен Церковью. [Скляревская 2000: 222-223]
И.В. Бугаева выделяет следующие семантические процессы, происходящие в религиозной лексике:
Религиозная лексика неоднородна. Первое классификационное разграничение связано с происхождением слов, которые могут быть церковнославянизмами, русизмами, заимствованиями из разных языков (грецизмы, гебраизмы и т.д.). Во-вторых, выделяется несколько групп в зависимости от значения в узусе и в православном социолекте. Среди них отмечаются семантически трансформированные церковнославянизмы, которые в настоящее время употребляются с измененным значением. Например, церковнославянский композит, калькированный с греческого, благоверный. В Словаре С.И. Ожегова эта лексема толкуется как ‘муж’ (соответственно, благоверная – жена) и с пометой шутл. [Ожегов 1977: 48]. В Словаре Г.Н. Скляревской читаем: «Благоверный – царь или князь, способствовавшие укреплению Православия и причисленные церковью к лику святых. Благоверный князь Александр Невский» [Скляревская 2000: 32]. Следовательно, в религиозной сфере эта лексема не имеет никакого отношения к супружеским отношениям, а является одним из чинов святости. Причем, верующий человек, зная это значение слова благоверный, никогда свою вторую половину так не назовет.
Следующая группа – возвращенная лексика, относимая по хронологическому принципу к устаревшей. Например, лексема благочинный у С.И. Ожегова помечена как устар., и приводится ее значение ‘приличный, благопристойный’. В «Словаре Православной церковной культуры» восстанавливается первоначальное значение этого слова: «Благочинный – священник, помощник епископа, исполняющий административные обязанности во вверенном ему благочинии (единица православно-церковного управления, включающая несколько церквей с их приходами)» [Скляревская 2000: 36].
Следующее заметное явление – расширение лексического значения. Например, слово церковь долгое время было синонимично храму, т.е. здание для совершения богослужения. В последние годы к лексеме церковь вернулось ее начальное значение: «1. Христианское сообщество, возглавляемое Господом Иисусом Христом, понимаемое как мистическое соединение всех верующих с Богом. 2. Религиозная организация со сложной иерархической структурой, осуществляющая сохранение и передачу основ вероучения, богослужения и т.д. 3. Православный храм» [Ожегов 1977: 2044]. К этой группе также относятся слова милосердие, послушание, приложиться, жертвователь и др. В атеистическое время эти и подобные им слова сузили значение, употреблялись в однозначных контекстах. Например, в представлении большинства пост – это воздержание от скоромной пищи и время такого воздержания. В церковном дискурсе пост – ‘усиленное молитвенное обращение к Богу и покаяние в сочетании с воздержанием от животной пищи, а также воздержание от развлечений и увеселений’ [Скляревская 2000: 190].
Помимо расширения отмечается также сужение лексического значения. Слово служить в литературном языке значит ‘исполнять обязанности служащего, работать в качестве кого-нибудь, а также исполнять воинские обязанности’. В переносном значении – ‘делать что-нибудь для кого-, чего-нибудь’. Служить народу. Служить искусству [Ожегов 1977: 1717]. Во второй половине XX в. первое значение было заменено лексемой работать, а слова служба, служить прочно ассоциировались в сознании людей с армией, воинской службой. В церковной среде это слово употребляется только в одном значении ‘совершать богослужение’.
Следующее явление – развитие дополнительных значений у общеупотребительных слов. Так, лексема записка в узусе имеет следующие значения: «1. Листок бумаги с записью коротенькое письмо. 2. Краткое изложение какого-либо дела. Служебная записка. 3. Тетрадь, листы с записями. 4. Произведения в форме мемуаров, воспоминаний. 5. Название некоторых научных журналов» [Ожегов 1977: 199]. В православной сфере записка – это листок с перечнем имен, подаваемый молящимися в церкви для поминовения на молебне или панихиде. Такова же лексическая судьба у слов кружка, кадить, канун (столик с изображением Распятия и множеством ячеек для свечей) и др.
Отметим еще важный факт – развитие омонимии слов общеупотребительных и религиозной тематической группы. Например, катавасия в узусе имеет значение «беспорядок, суматоха» и помету разг., шутл. [Ожегов 1977: 248]. В среде верующих катавасия обозначает ‘ирмос, повторяемый в конце песни канона, который в монастырях в особо торжественных случаях поют посреди храма, куда для этого сходят хоры с обоих клиросов’ [Ожегов 1977: 248]. Омоним в церковном употреблении развивается, например, у слова теплота. В современных толковых словарях это слово определяется, во-первых, как имя существительное от теплый, т.е. нагретый, содержащий тепло; во-вторых, форма движения материи. В среде верующих теплота – это «теплая вода с добавлением вина, которую дают причастникам сразу после причастия» [Скляревская 2000: 117].
К семантическим процессам в лексике можно отнести деатеизацию некоторых слов. Семинарист, поп, монах, монашка и другие слова носили в советский период насмешливый оттенок. Сейчас это нейтральные слова, обозначающие людей, принадлежащих к той или иной церковной структуре. Происходит освобождение семантики слов от идеологических наслоений. Атеистической идеологией недавнего времени была вызвана и негативная окраска слов церковник, подаяния, милостыня, каяться и др.
Последнее явление, которое будет проанализировано, энантиосемия слов типа прелесть, очарование и т.п. Но сначала надо сделать одно замечание. В статьях, посвященных церковной лексике, встречается этот термин применительно к указанным словам. Энантиосемия – это тавтологическое использование слов с противоположным значением. В предложении В литературе известны писатели и писатели имеет место именно энантиосемия. Употребление же слов прелесть, очарование и т.п. в общепринятом значении и в православном дискурсе – явление иного порядка. В узусе у этих слов ярко выраженная положительная оценка. Но никогда эти слова в религиозной сфере не встречаются как энантиосеманты в одном предложении. У каждого из них четко закрепленное денотативное и коннотативное значения. Так, лексема прелесть значит ‘очарование, привлекательность’. Для православного человека прелесть однозначно ‘заблуждение, прельщение, обман’, греховное состояние. Все боятся впасть в прелесть, поэтому слово никогда не может быть употреблено в положительном значении.
§1.4. Экстралингвистические параметры и языковые характеристики религиозного стиля
Существование религиозного стиля – разновидности современного русского литературного языка, функционирующей в сфере религии, было признано совсем недавно – на рубеже ХХ и XXI веков.
Такое положение дел обусловлено, прежде всего, тем, что, в силу причин экстралингвистического порядка, современная православная духовная речь долго оставалась за пределами научного изучения. В отечественной лингвистике и литературоведении исследователи обращались, главным образом, к анализу классических образцов русской церковно-проповеднической речи эпохи Средневековья.
Феномен современной духовной речи состоит в том, что в ней функционируют тексты на церковнославянском языке (Священное Писание, молитвы, псалмы) и речевые произведения на современном русском литературном языке (послания иерархов церкви, литургические проповеди, с которыми пастырь обращается к прихожанам, а также так называемая светская духовная речь, которая звучит за пределами храма). Это обстоятельство позволяет исследователям констатировать наличие двуязычия в рамках сферы религиозной коммуникации, что, в свою очередь, обусловливает необходимость решения вопросов, связанных с определением реального статуса церковнославянского языка в отношении к современному русскому литературному языку, с одной стороны, и с уточнением стилистической системы русского литературного языка – с другой [Прохватилова 2006: 19].
Идея о необходимости выделения и описания религиозно-проповеднического стиля как одного из функциональных стилей русского литературного языка принадлежит Л.П. Крысину, который в середине 90-х годов ХХ века в одной из своих работ обозначил проблему выявления жанрового многообразия и языковых характеристик духовной речи и наметил её стилистические признаки. В последующие годы эта идея была поддержана ведущими отечественными учеными и начата работа по изучению стилистической разновидности языка, функционирующей в сфере религии.
На сегодняшний день имеются описания некоторых жанровых разновидностей современной духовной речи (проповеди, молитвы, церковного послания), намечены ее основные стилистические параметры, многие из которых требуют уточнения и дополнения.
Современные подходы к изучению функциональных разновидностей литературного языка предполагают раскрытие как внеязыковых свойств стиля, так и тех лингвистических элементов и категорий, которые составляют его стилистическое «содержание». В данном параграфе предлагается описание экстралингвистических качеств и языковых особенностей религиозного стиля – разновидности современного русского литературного языка, которая функционирует в сфере религии наряду с церковнославянским языком.
О.А. Прохватилова отдаёт предпочтение именованию религиозный стиль, поскольку в нем есть указание на важнейший, базовый критерий, который лежит в основе современных классификаций стилей, сферу употребления типа функционирования языка. Что касается других терминов, которые используются при описании данного стиля, религиозно-проповеднический и церковно-религиозный то в первом из них, по справедливому замечанию О.А. Крыловой, содержится ограничение реализации стиля жанром проповеди, а во втором, с точки зрения О.А. Прохватиловой, заключена скрытая тавтология (ср.: церковный ‘связанный с церковью, с религией, с богослужением’; церковь ‘религиозная организация духовенства и верующих, объединенная общностью верований и обрядности’) [Прохватилова 2006: 20].
По мнению Прохватиловой, важнейшими экстралингвистическими признаками религиозного стиля, которые обусловливают системность его языковых характеристик, являются:
- совокупность видов коммуникации, актуальных для религиозной сферы общения, коллективная, массовая и личная коммуникации, а также особый вид гиперкоммуникация;
- специфический тип соотношения «говорящий слушающий» в религиозном общении;
- присущая монологическому религиозному тексту диалогичность;
- сочетание функций сообщения и воздействия, в которых реализуется просветительская и дидактическая направленность текстов религиозного стиля;
- стилевая доминанта, представляющая собой синтез в религиозных текстах элементов двух языковых систем русского староцерковнославянского и современного русского языков [Прохватилова 2006: 20].
Как известно, вид коммуникации является одним из важнейших признаков, определяющих содержательные и формальные свойства речевого произведения. Для ядерных жанров религиозного стиля, прежде всего храмовой проповеди, характерна принадлежность к сфере коллективной коммуникации, так как пастырская проповедь – это публичная речь, обращенная к коллективному адресату – верующим, собравшимся на богослужение. Есть также основания утверждать, что духовная проповедь, наряду с церковным посланием, существует и в условиях массовой коммуникации, поскольку современные технические средства дают возможность сегодняшним церковным иерархам и проповедникам существенно расширить свою аудиторию с помощью радио, телевидения и печатных СМИ. Кроме коллективной и массовой коммуникации, в религиозном общении возможна личная коммуникация (например, в исповеди).
Тексты религиозного стиля реализуются и в гиперкоммуникации. Это специфичный вид речевого общения, который актуален только для религиозной коммуникации и возникает при чтении молитвословий и Священного Писания или их цитировании в духовной проповеди, церковном послании или в текстах других жанров религиозного стиля. Гиперкоммуникация характеризуется особым статусом адресата и трансформацией языкового кода, связанной со спецификой восприятия сакральных текстов, сакрального Слова как воплощения Божественной сущности Спасителя. В терминах семиотики такое отношение к языковому знаку определяется как его неконвенциональная трактовка, при которой знак интерпретируется не как «условное обозначение некоторого денотата, а как сам денотат или его компонент». В аспекте формы гиперкоммуникация проявляется в асемантичности интонационного оформления речи, которая реализуется в ритмизации звучания духовных текстов, а также в интонационной невыраженности синтаксической структуры высказывания, синтаксических связей между его частями [Мечковская 1996: 73].
Экстралингвистические параметры религиозного стиля обусловливают его лингвистические характеристики, описание которых предполагает определение внутренней организации функционального типа речи, то есть совокупности языковых единиц, которые объединены общей задачей, целями речевого общения.
Система языковых средств духовной речи пронизана архаичными компонентами всех уровней, которые в сочетании с единицами современного русского литературного языка создают ее стилистическое своеобразие.
«На фонетическом уровне специфику звучания современной духовной речи обусловливает уникальное сочетание акустических признаков, отражающих особенности древней музыкально-тонической и современной акцентно-мелодической фонетических систем. Так, несмотря на господство современной орфоэпии, отмечается непоследовательное воспроизведение произносительных свойств, которые восходят к традициям старославянского произношения» [Прохватилова 2006: 21].
«Специфика лексической системы религиозного стиля может быть охарактеризована в плане семантики составляющих ее элементов, стилистической окраски входящих в нее единиц, а также исторической перспективы слов, используемых в религиозных текстах» [Прохватилова 2006: 22].
«Морфологический строй религиозного стиля носит именной характер: на 1 000 слов в религиозном тексте приходится 304 существительных и только 131 глагол. Между тем, специфика морфологического строя религиозного стиля определяется особенностями функционирования глагольных форм» [Прохватилова 2006: 22].
«К числу стилистических маркеров религиозного текста следует отнести настоящее богословского обобщения, которое обычно используется при обозначении речевого действия, происходившего в прошлом и не совпадающего с моментом речи. Особое значение форм настоящего богословского обобщения актуализирует традиционное для сферы религии представление о событиях Священной истории – Ветхого и Нового Заветов – как явлениях непреходящих, стоящих вне времени, поскольку с помощью таких форм в религиозных текстах (проповедях, посланиях) вводятся высказывания высоких духовных авторитетов, иерархов православия и христианства, что позволяет придать им обобщенно «вечный» смысл, усилить современность и актуальность содержания репродуцируемой речи» [Прохватилова 2006: 23].
«Синтаксические особенности религиозного стиля связаны с преимущественным использованием полных двусоставных распространенных предложений, императивных конструкций, высокой частотностью элементов эмоционального синтаксиса: вопросительных предложений; восклицательных предложений, синтаксических повторов. Синтаксические повторы зачастую сконцентрированы в риторически сильных позициях религиозного текста (вступлении и заключении), а также могут выступать в качестве сигналов перехода от одной композиционной части текста к другой, выполняя текстообразующую функцию» [Прохватилова 2006: 24].
«Предложенное описание общих стилевых признаков и специфических языковых средств, которые находят отражение в текстах, функционирующих в сфере религиозной коммуникации, безусловно, не является исчерпывающим. Однако оно позволяет увидеть, что религиозный стиль представляет собой особую подсистему современного русского литературного языка, в которой обнаруживается единство лингвистического и экстралингвистического» [Прохватилова 2006: 24].
Глава 2. Состав и роль лексики с религиозной семантикой в произведениях Л.Н. Толстого
В рассказах Толстого начала XX века религиозная лексика широко представлена. Это обусловлено тем, что «социальные и эстетические приоритеты Толстого в начале ХХ века подчиняются религиозно-философским устремлениям писателя: идеал общественного и мирового устройства - всеобщее братство на основе духовного совершенства человека и мира («Царство Божье на Земле»); эстетический идеал - религиозное искусство, основополагающим критерием которого признаётся «правда Царства Божьего» («духовная правда») как творческий метод эстетического освоения действительности. Религиозное искусство, раскрывая законы бытия, призвано преобразовать мир в гармоничную реальность» [Барабанова 2012: 43].
Выявленную нами лексику с религиозной семантикой мы классифицировали на основании следующих критериев общерелигиозная лексика; общехристианская лексика; частнохристианская лексика (классификация Тимофеева).
Первая группа исследуемой лексики включает слова, обозначающие понятия, свойственные всем монотеистическим религиям (Бог, Господь, святая, ангелы, душа, праведность, молитва).
Например, слово «бог» и его производные является частотным во взятых нами рассказах. Так, корень -бог- (-бож-) встречается 37 раз (Бог, боженька, Божья, богослужение, побожиться, Богородица, божество, боги, богомольцы, богословие, богоспасаемая, богопознание, божественное, набожность). Например:
«— Ради бога, не будем говорить…» («Что я видел во сне» 1906). Используется для употребление имени Бога в наиболее эмоционально напряжённые моменты жизни.
«— Да иди, иди, — сказал он. — Слава богу…» («Что я видел во сне» 1906). Употребляется в составе фразеологизма.
«— А они говорят — бог есть! Какой он бог, если он позволяет это! Черт его возьми, этого бога! — кричала она, то рыдая, то закатываясь истерическим хохотом. — Повесят, повесят того, кто бросил все, всю карьеру, все состояние отдал другим, народу, все отдал, — говорила она, всегда прежде упрекавшая сына за это, теперь же выставлявшая перед собой заслугу его самоотречения. — И его, его, с ним сделают это! А вы говорите, что есть бог! — вскрикнула она» («Божеское и человеческое» 1905).
«…означающее «с нами бог»…» («Божеское и человеческое» 1905).
«…от бога и ругались друг над другом и оскверняли всячески в себе образ божий, — все это не занимало его…» («Божеское и человеческое» 1905).
«— Божью власть не руками скласть. Божья воля, — сказал поп.» («Отец Василий»).
«— А ты не впадай духом, бог поднимет» («Отец Василий»).
«..а нам и бог велел…» («Разговор с прохожим»).
«— Прощай, барышня, с богом. Только пальто мою не увези» («Ходынка»).
«Бог на помощь» («Благодарная почва»).
Корень –господ- встречается 4 раза, в основном для обращения к Богу.
«— Милосердный господь, — начал он…» («Божеское и человесческое»).
««Господи, помоги, помилуй меня!» — проговорил он.» (Божеское и человеческое»).
«…и несколько раз проговорил: «Господи помилуй»…» («Отец Василий»).
«…и колесница с сидевшим в ней светлым, как ангел, юношей…» («Божеское и человеческое») - слово ангел используется для описания человека.
Корень –душ- встречается 30 раз. В составе фразеологизмов и не только:
«…но она в глубине души знала…» («Что я видел во сне»).
«…На душе хорошо, радостно…» («Разговор с прохожим»).
«…В душе его было два чувства…» («Ходынка») и др.
Корень –мол- встречается 12 раз (молитва, моление, помолиться, молился, молитесь, молящиеся, богомольцы, молитвенники, молить):
«Она стала молиться…» («Что я видел во сне»).
«…прочел свою любимую молитву…» («Отец Василий»).
«…потом помолился, прочтя несколько молитв…» («Ходынка»).
Корень -проповед- 2 раза:
«…не только было равнодушно к его проповедям…»
«…наслаждаясь жизнью, и только проповедуете…» («Божеское и человеческое»).
Вторую группу составляют слова, обозначающие понятия, свойственные всем основным христианским конфессиям (Свято й, Евангелие, Церковь, исповедь и др.)
Например,
«…и святой да освящается еще…» («Божеское и человеческое»).
«…мудрым, святым и так жестоко и коварно обманутым русским народом…» («Песни на деревне»).
Слово «евангелие» встречается в рассказах 7 раз:
«…а только принес Евангелие...» («Божеское и человеческое»).
««В руки твои предаю дух мой», — вспомнил Светлогуб слова Евангелия» («Божеское и человеческое»).
«Он отрицал не только никонианскую церковь…» («Божеское и человеческое»).
Третью группу образуют слова, свойственные отдельным христианским конфессиям (например, наименования священнослужителей: батюшка, поп и др.).
Например, слово «батюшка» встречается 5 раз, слово «поп» - 15 раз:
«…кудрявый батюшка вдруг рассердился...» («Отец Василий»).
«Тут наш батюшка желал бы... напут... желал бы видеть вас...» («Божеское и человеческое»).
«Да уж дюже трудно, батюшка» («Отец Василий»).
«Прости, батюшка, Христа ради» («Отец Василий»).
«…говорит, свези попа, моя кобыла стала…» («Отец Василий»).
«— Нет, жалко сердечного, — сказал поп» («Отец Василий»).
Вне классификации мы поместили слова, имеющие номинативную функцию, такие как Иисус Христос («…Родословие Иисуса Христа…», «Аминь. Ей гряди, господи Иисусе!», «…о каком-то дьяволе, предлагавшем Христу гимнастическое упражнение…» («Божеское и человеческое»), «Прости, батюшка, Христа ради» («Отец Василий»).
Мы отметили и наименования религиозных реалий (кресты, лампадка, колокол, крестик, ладанка, икона, просфора).
Корень –крест- является частотным встречается 17 раз (крест, крестик, крестный, креститься, перекрестилась, крестящее, окрестил, крестили).
Нередки в рассказах и обращения с той или иной целью к Богу, употребление Его имени в наиболее эмоционально напряжённые моменты жизни («Господи!», «век Бога молить», «Господи, Господи…», «Бог ты мой…», «Боже», «Бог даст», «Ах, Боже…», «Господи, святая твоя воля!», «ради Христа», «Боже правый», «Бог с Вами!», «силы небесные», «Боже мой», «слава Богу», «Но дай Бог!», «Креста на вас нет!», «Побойтесь Бога!», «Черт его возьми, этого бога!», «Бог есть», «Ради Бога»).
Лексема «Бог» употребляется чаще всего в составе известных фразеологизмов («Бог знает…», «Бог весть…», «Одному Богу известно…», «…надо быть верным Христу!»). Также герои, пытаясь заверить оппонента в искренности своих слов, ссылаются на Бога («ей-Богу!», «Христово мнение», «слово Божие»). Пожелания благ не обходятся без упоминания Божьего имени («Спаси тебя Христос», «Дай вам Бог…», «Бог в помощь», «Помоги вам Бог», «Сохрани Бог»).
Толстой использует религиозную лексику, в основном, для создания положительного или отрицательного образа героя («Светлогуб не верил в бога и даже часто смеялся над людьми, верящими в бога. Он и теперь не верил в бога, не верил потому, что не мог не только словами выразить, но мыслью обнять его», «А между тем он знал, что истинная вера есть» («Божеское и человеческое»), показывает отношение героев к Богу, степень веры (««— А они говорят — бог есть! Какой он бог, если он позволяет это! Черт его возьми, этого бога! — кричала она, то рыдая, то закатываясь истерическим хохотом. — Повесят, повесят того, кто бросил все, всю карьеру, все состояние отдал другим, народу, все отдал, — говорила она, всегда прежде упрекавшая сына за это, теперь же выставлявшая перед собой заслугу его самоотречения. — И его, его, с ним сделают это! А вы говорите, что есть бог! — вскрикнула она» («Божеское и человеческое» 1905), «— А ты не впадай духом, бог поднимет» («Отец Василий»); «..а нам и бог велел…» («Разговор с прохожим»).
Между двумя формами выражения духовной культуры этноса – языком и религией – наблюдается тесная связь, которая обусловливается их взаимопроникновением и взаимовлиянием. Толстой, используя религиозную лексику, формирует религиозные представления, которые, в свою очередь, формируют религиозную картину мира.
Заключение
В ходе исследования мы выяснили, что понятие «религиозная лексика» трактуется неоднозначно и существует много его определений. Существует широкое разнообразие представленных в литературе классификаций религиозной лексики.
Мы выяснили, что почти вся лексика религиозной семантики заимствованная, в основном из старославянского, индоевропейского, греческого и латинского языков; описали семантические процессы, происходящие в религиозной лексике; выделили экстралингвистические параметры и языковые характеристики религиозного стиля.
Религиозную лексику в рассказах Л.Н. Толстого ХХ века мы разделили на 3 группы в соответствии с классификацией Тимофеева, также выделили слова вне групп.
Наиболее частотными в текстах являются лексемы с корнями -бог- (-бож-), -крест-, -мол-, -душ-.
Определили, что Толстой использует религиозную лексику для создания положительного или отрицательного образа героя, также, с помощью неё показывает отношение героев к Богу и их степень веры, формирует религиозные представления и религиозную картину мира.
Таким образом, можно заключить, что в рассказах Л.Н. Толстого отразилось православное религиозное мировоззрение, о чем свидетельствует большое количество религиозной лексики разных стилей и тем в речи главных и эпизодических героев.
Список литературы