Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Ведьма
1
— Эль, оно тебе нужно? — спросил Хлевицкий поморщившись.
«Конечно, оно мне нужно! У меня же ни одной фотографии нормальной нет! И вообще, надо же мне каким-то образом завязать с тобой ненавязчивое общение, раз уж обычные способы не действуют», — подумала Элла, но вслух говорить не стала, а просто сделала обиженное лицо и спросила:
— По-твоему я глупая?
— Пока ещё не знаю. Мне просто неохота рассказывать, — сказал он, но заметив, что Эля сменила обиженное выражение лица на очень жалостливое, добавил. — Ну ладно, смотри, вот это зеркальный фотоаппарат, — он показал свою любимую здоровенную трёхсотую альфу. — Свет через объектив попадает на наклонное зеркало, от него отражается в пентапризму, а потом к тебе в глаз через видоискатель. А когда ты нажимаешь спуск, зеркало приподнимается и свет попадает на матрицу, а не в видоискатель. Понятно?
Эля кивнула в знак согласия и добавила:
— То есть в тот момент, когда ты делаешь кадр в видоискателе ничего не видно?
— Ну, в принципе да, — удивляясь тому, что сам никогда об этом не задумывался, сказал Хлевицкий и, повесив трёхсотку на шею. Затем достал из рюкзака новую тридцать третью. — А в этом фотике нет зеркала. Тут картинка на матрицу сразу попадает, обрабатывается процессором и отображается в видоискателе и на экране.
— То есть, зеркала здесь нет? — перебила его Эля.
— Да… Нет, не совсем. Тут полупрозрачное зеркало стоит. Нужно для работы автофокуса. Часть света отража…
— Блииин, — протянула растроенно Элла. — Мне говорили, что она беззеркальная.
— Ну и что? Тебе-то какая разница, есть зеркало или нет зеркала? Тут весь прикол в том, что оно неподвижное и механика…
— А что будет, если это зеркало убрать? — серьёзно спросила Элла. — Ну из фотоаппарата совсем зеркало убрать?
— Эммм… Не будет работать автофокус. Но как э… — начал было Николай, но его опять перебили:
— Автофокус?
«Да что же это такое!» — подумал Коля, которого стало порядком напрягать то, что его постоянно перебивают:
— Нужно будет самому в резкость попадать. Вот, — он показал на заимствованный недавно объектив, прикрученный к тридцать третьей, — старый добрый «Роккор». Тут вообще нет поддержки автофокуса. Сто тридцать пя…
— А можешь меня сфотографировать? — в очередной раз перебила его Элла, но решив не доводить своего собеседника, а просто поиграть немного с ним, смягчила свою реплику одной из самых своих невинно-милых улыбок.
Это подействовало. Николай ослабил хватку, которой яростно сжимал камеру. А может в нем просто заговорил фотограф, который, оценив улыбку Эллы, вспомнил свою недавнюю похоть к образу, проснувшуюся в нём с самого первого взгляда на эту удивительно красивую и загадочную девушку. Да и стекло хотелось испробовать. Поэтому, быстро успокоившись, он посадил её на лавочку, приказал не двигаться, а сам отошел на десяток метров. На фокусном расстоянии в сто тридцать пять миллиметров в резкость попасть очень сложно, поэтому резкий кадр он сделал раза с двадцатого. Но снимок того стоил — размытый задний план, заливаемый жёлтым светом спускающегося к горизонту Солнца, на переднем плане величественная Элла с пустым, и в то же время невероятно глубоким кукольным взглядом. Конечно, её тёмную одежду и волосы не удалось хорошо проэкспонировать из-за бледноватого цвета лица, зато всё было очень контрастно и по-роккоровски сочно. Фотограф был доволен. Модель, думалось ему, тоже.
«Неужели это я!? — подумала про себя Элла, чувствуя, как сердце в груди начинает набирать темп. — Первая красивая фотография в жизни! Нужно начинать действовать!»
— Скинешь мне на почту? — буквально взмолилась Эля. — Пожалуйста!
— Да ради Бога! Но можно сделать ещё несколько. И намного лучше.
В голове Эллы один за другим возникали образы себя любимой в различных позах и нарядах, затуманивая сознание всё больше и больше.
— СЕРЬЁЗНО??? НАМНОГО ЛУЧШЕ? — подделывая интерес, спросила она.
— Серьёзно. Только…
— Давай прямо сейчас?
— Ещё раз меня перебьёшь, будешь фоткаться на мыльницу, идёт?
«Вот нихрена себе! Да ты не офигел ли мальчик?» — подумала Элла и гневно взглянула на Колю. Но потом, поняв, что чары её не действуют из-за волнения и исправилась:
— Извини, Коль, я просто под впечатлением.
— Ну, раз такое дело, то ладно. Давай прямо сейчас. Тут?
— В старом заброшенном парке. На Южном конце города, — не сомневаясь ни минуты, Элла вспомнила своё любимое место.
— Да ну, — заныл Хлевицкий, — неохота ехать, далеко. Тем более через пару часов солнце совсем зайдёт. — Мы не успеем.
— А я на машине! — весело предложила Эля и заблестела глазами.
Николай почуял неладное: «Ага, понятно. Дурака нашла. У меня две камеры с собой, оптика, а я буду ехать неизвестно с кем на южный конец города. Конечно, часть меня, которая питается творчеством и часть, управляемая мышцами члена (Эля всё-таки очень красивая) взмолились, но мозг наотрез отказался. Ну, это же чистой воды развод!»
Незаметно нащупав телефон в правом кармане, Хлевицкий на ощупь снял его с блока и позвонил на телефон, находящийся в другом кармане.
— Алё? Да, привет зай! Что? Конечно, не забыл! Сегодня вечером! Да, да, целую, пока! Что? А, да-да, конечно!
Николай развёл руками и сказал девушке:
— Сама видишь.
— Тебе никто не звонил! — твёрдо сказала Элла. — Точнее ты сразу сбросил, и ни с кем не говорил.
— Э…
— У тебя подсветка не горит. А на таких «Нокиях» она светится двадцать секунд ровно. У меня такая была, я точно знаю. Ты не хочешь со мной ехать? Боишься что ли? — Хлевицкий хотел было начать оправдываться, но Элла ответила за него:
— Ну и ничего, правильно. Я, конечно, хрупкая девушка, но может у меня подельник есть? А тебе нет особого смысла ехать в другой конец города. Тем более с человеком, которого ты впервые видишь? Так?
— Э… — от неожиданности у Хлевицкого отвисла челюсть.
«А считает себя умным», — поиронизировала Элла про себя и задорно спросила, не ослабляя напора.
— А скажи, что смогло бы тебя переубедить?
— Ну… — его неуверенность начала дико веселить Элю.
— Гарантии безопасности и мотив, так?
— Да! — уверенно сказал Хлевицкий.
— Ну, хорошо, давай в любое место, которое захочешь ты. Только чтобы там было жутковато, — Элла блеснула глазами. — Меня это заводит!
По всему телу Николая пробежалась дрожь. Элла смотрела на него с вожделением и как-то очень добродушно, по-свойски.
«Ну, а что я теряю? Вроде новая схема вполне безопасная. Возле моей общаги есть замечательный роддом, там высоко, можно словить хороший закат, плюс небольшой запас по времени. И домой потом десять минут. Хотя может, у неё машина отслеживается и подельник поедет за ней… Нет, это уже паранойя…», — подумал Хлевицкий и хотел было соглашаться, но его опять перебили, задев за самое живое:
— А в качестве премии, я угощаю тебя, — она начала томно покусывать губки и задумчиво смотреть вверх, — например, курочкой гриль. Ты вон, какой худенький, тебе кушать нужно.
«Откуда она знает? Курочка — мой фетиш, на который меня подсадила бывшая девушка. Помню, мы ели курицу, а потом целовались солёными губами... С тех пор каждый раз вспоминаю тот чудный момент, когда употребляю», — понежился воспоминаниями Николай и согласился.
— Ну, если курочку…
— Две! — заулыбалась Элла.
— Поехали!
Хоть задница и чуяла неладное, Хлевицкий, в силу своей природной жадности и глупости не мог противостоять соблазну покормить свой голодный желудок и такого же фотографа.
— И чтобы не нашим, не вашим, предлагаю взять такси, — предложила Эля. — Я плачу.
— Да она прямо мысли читает! — подумал Николай, не веря своему счастью, и утвердительно кивнул.
Таксисты мирно сидели и болтали о чём-то своем в тени размашистого, но ещё не успевшего обзавестись листьями клёна. Элла, забыв все нормы приличия, подошла к самому представительному (хоть и старенькому) «Мерсу», и сильно постучала ладошкой о капот, на что один из мужичков незамедлительно отреагировал громко ругаясь и махая руками. Но подойдя поближе и увидав Эллу, сразу успокоился и, ничего не спрашивая, предложил садиться на места, любезно открывая переднюю пассажирскую дверь. Элла предпочла сидеть сзади, а вперед пришлось садиться Хлевицкому. Когда водила закрыл за ним дверь, сзади послышался довольный смешок.
— А она та ещё мадам, — подумал про себя Николай.
Водитель сел на свое место с кривой физиономией и спросил куда ехать.
— К старому роддому на Алексеевке, — послышалось сзади.
Николай оторопел, думая про себя: «Вроде бы я не говорил, что хочу именно туда. Или говорил?»
— И побыстрее, пожалуйста, — сказала Эля мягким беззащитным голосом. — Мы спешим.
Скривившись, водила посмотрел на зеркало заднего вида, поправил его, удивился, оглянулся, но встретившись глазами с Эллой, тут же заулыбался.
Не отводя глаз и не спрашивая ничего, он начал отъезжать со стоянки.
— Смотрите на дорогу, пожалуйста, — послышалось сзади и водитель, встрепенувшись, уставился вперед.
— Спасибо! — мило поблагодарила Эля.
«Да он по ходу ещё больший лох, чем я, если ведётся на такие штучки», — гордо подумал Хлевицкий, доставая из рюкзака камеру и настраивая её для будущей съемки.
Эля откинулась на мягкую спинку сидения и тоже рассуждала о своём: «Какой-то этот Николай странный. Почему мои чары на него так плохо действуют?»
Водитель зачем-то обернулся, и Элла мысленно приказала не отвлекаться, а руки сложила на груди, прикрывая глубокое декольте и красивую молодую грудь, которая так и норовила оттуда выпасть.
«Так, — неслышно рассуждал Хлевицкий, глядя на часы, — уже полшестого, солнцу до горизонта ещё градусов тридцать, значит успеем. На небе есть небольшая дымка, которая свет сделает мягче и на снимках это отразится очень хорошо. Главное, чтобы солнце не зашло за вон ту тучу, иначе катастрофа. Вот бы отражатель ещё сюда…»
«Фуф, вроде пронесло. Надо быть внимательнее, чуть не прокололась со стройкой у роддома. Хорошо, что он ничего не заметил и, наверное, занят мыслями о том, как я его на крыше ласкаю...», — рассуждала Эля.
«Какая она красивая! — думал водитель, не видя перед собой ничего, кроме образа пассажирки на заднем сидении. — Я на ней женюсь! Разведусь со своей мымрой, оставлю ей квартиру, а женюсь на этой! Однозначно! Какой у неё взгляд! Я ради этого взгляда готов на всё! И ради неё готов на всё!»
Стоя перед светофором, таксист посмотрел назад и опять встретился глазами с Элей: «Так, нужно смотреть на дорогу, чтобы не упасть в глазах это прекрасной девушки! И что она в этом «дрыще» нашла? Фотоаппарат? Может и себе такой купить, чтобы она на меня обратила внимание? Налички под сидением должно хватить, фотоаппарат вроде небольшой»
Автомобиль подъехал к самой стройке. Водитель обернулся назад и опять тупо уставился на Элю.
— Сколько мы вам должны? — кокетливо спросила она.
— Ни сколько! Мо…
— Спасибо большое! — поблагодарила Элла и вышла из машины. Николай от такого фокуса немного офигел, но испытывать судьбу не хотел и тоже быстренько покинул салон, поспевая за своей спутницей, которая уже топала к разбитой лестнице.
— Эль, а чего он не уезжает?
— Не знаю. Может ему торопиться некуда, и он решил нас подождать. А может он любовь всей своей жизни встретил? — Элла хихикнула и, остановившись, посмотрела Хлевицкому в глаза.
«Вот же жадная сука, а? — подумал он и поморщился. — Ну, повезло тебе с внешностью, хорошо, но зачем так подло ей пользоваться? Этот таксист и вправду на неё пялился. Может, влюбился с первого взгляда? Ладно, не моё дело»
«Это я-то сука? — обиделась Элла, прочитав на лице Хлевицкого презрение. — Да он сам на меня пялился! Ну, смотри!»
Она вернулась к такси, демонстративно извлекла из своей небольшой сумочки сотню гривен (по таксе вышло бы гривен тридцать-сорок), просунула их в открытое окно и что-то туда же сказала. Через мгновение чёрный Мерседес удалился, оставляя за собой клубы пыли над разбитой дорогой, из которых показалась закашлявшаяся Элла.
«Ну что, доволен?» — подумала она и заулыбалась своей милой улыбкой.
— Хорош улыбаться! — насупился Хлевицкий. — Вон, солнце скоро зайдёт и всё, фотосессия накроется. Пошли. Тебе на каблуках не сложно ходить? Тут везде выбоины, помощь нужна?
— Да нет, нормально, — растерялась Элла и посеменила вслед за фотографом.
Зайдя в строение, Хлевицкий вдруг остановился и посмотрел на Эллу самым серьёзным взглядом:
— Я тут частенько бывал, наркоманов и гопников не видел. Но! — он сделал важную паузу, — если вдруг кто-то наедет, ты уходи, а я их задержу и тебя догоню потом.
— Ты готов отдать за меня жизнь? — игриво и властно спросила она.
Хлевицкий заржал и фыркнул:
— Гы-гы! Я за себя жизнь не готов отдать! Просто у меня в кармане баллончик с газом (Серёга, если читаешь, приедь и забери) да и булыжников тут полно. Можно будет попугать немного. Главное, взгляд бешенный сделать, гы-гы!
«А у него и вправду взгляд какой-то странноватый, — подумала Эля.— Но почему он вообще не реагирует на меня? Ведет себя так, будто я — обычная девка дворовая! Кто он такой? Как он смеет?» — потом добавила вслух:
— Коль, а я тебе совсем не нравлюсь что ли?
— Ты к чему клонишь? — спросил Хлевицкий, поднимаясь по лестнице. — Образ хороший создала. Готика, это…
— Это не готика! — фыркнула Элла. — Это…
— Фигня всё это.
— Это ещё почему??? — буквально вскипела Элла.
— Потому что у тебя кожа бледная, а одежда вся чёрная. А при таком свете мне придется либо лицо делать пересвеченным, либо одежду мертво чёрной. Либо в шопе полчаса трахаться с тобой, чтобы...
— ТРАХАТЬСЯ СО МНОЙ??? — заорала Элла и остановилась на лестничной площадке.
— Ну, не с тобой, с изображением твоим. Ты же хочешь красивые кадры? — в сознании Эллы опять всплыли образы её любимой на глянцевой бумаге, и успокоили бушующее сознание. — А ты сейчас разнервничаешься, покраснеешь и будешь, как после бани помидор. Спокойнее будь, пожалуйста.
Элла опять начала злиться. Она даже не знала, чего хочет больше — красивых снимков или придушить этого мелкого засранца. Поначалу такой скромный показался, милый. А сейчас что?
В заброшенном роддоме не было ни души — ни наркоманов, ни гопников, ни тех, кто в долгом пути ищет бесплатный туалет. На густо усеянной стеклянными осколками крыше гулял лёгкий ветерок, немного взъерошивший волосы Эллы.
— Тебе не холодно? — поинтересовался Хлевицкий. — Тут прохладно, а тебе, вон, на бетоне сидеть.
— Он от жары за день нагрелся, — уверенно сказала Элла.
Бетон и вправду был тёплым, хоть и не особо приятным. На его грязно-серой фактуре проявлялся лёгкий желтовато-малиновый оттенок заката, а косые длинные тени с мягкими краями, выраставшие из торчащих плит и арматурин, говорили о том, что пришло время «шЫдевров».
Николай выбрал место, сгрёб с него осколки с мусором и усадил модель так, чтобы солнце освещало её слева, отошел и начал фотографировать.
— Эль, не смотри в объектив! Смотри вон туда, влево. Да! И вверх! Закинь ногу на ногу! Чего ты согнулась, как бабка? Сядь ровно! Тебе удобно? Сядь так, как тебе удобно, — кричал Хлевицкий глядя на Эллу через объектив периодически нажимая на спуск. — Ну, что ты разлеглась?! Спину ровно! Воооо! И не смотри на меня! Влево смотри. Улыбнись.
Это было последней каплей. Она всё ещё ловила солнечные блики от того, что смотрела почти на солнце, а нежная кожа рук ныла от противного шершавого бетона. Но это ещё ничего по сравнению с тем, как этот наглец себя ведёт. Элла встала со своего места, повернулась задом и начала придумывать, как отомстить. Сзади послышались клацанья затвора, ещё больше разозлившие её. Николай подбежал к ней с фотоаппаратом, и начал показывать снимки, как ни в чём не бывало:
— Вот смотри, тут фон немного пересвеченый, но я это исправлю, а в целом нормально. Только тебе не идет, когда ты хмуришься, у тебя красивая улыбка.
И опять гнев улетучился. Она так давно мечтала о хороших снимках, что все обиды вмиг забылись. Расплывшись в улыбке, она благодарно посмотрела на Николая и вернулась на место, выслушав и выполнив ещё одну порцию команд. Николай изредка ругал себя за кривые руки и за то, что не может попасть в резкость, но стал немного добрее и всё чаще хвалил модель, каждый раз подбегая и показывая снимки, которые, как казалось Элле, были один лучше другого. Затем он достал из рюкзака нечто, похожее на пивную банку черного цвета и прикрутил к фотоаппарату:
— Сейчас хочу сравнить с автофокусным аналогом.
Элла понимала, что сейчас должно произойти нечто нехорошее, хотя никакого предчувствия не было. Фотограф занял позицию, начал смотреть в объектив, что-то поклацал, негромко выругался и вернулся к Эле:
— Нифига не наводится. Наверное, зайцев ловит сильных. Ещё и хромает. Значит, будем на старом стекле работать.
Хлевицкий улыбнулся и прикрутил на место небольшой, по его словам легендарный старый объектив, которым снимал всё это время.
Каких «зайцев» и кто ловит и кто из них хромает, Элла не поняла, но главное, что никто ничего не заподозрил.
Тем временем солнце уже коснулось верхушек загородной дубовой рощи, а небо выкрасилось в насыщенный малиновый цвет. Эллу опять пересадили, на перегородку так, чтобы солнце было сзади.
В видоискателе камеры Николай наблюдал прелестную картину: прекрасная девушка, пускай и одетая в странноватый (балетная пачка — это вообще что-то), но сексуальный наряд, присущий современным готессам и другим «тёмным» неформалкам, силуэт которой очерчивался оранжево-жёлтой полоской почти спрятавшегося солнца, сидит на бетонной перекладине крыши и с ледяным спокойствием смотрит в бесконечность.
«Как всё-таки классно, — подумал Хлевицкий. — Нужно ещё на «полтос» заснять, чтобы больше заднего плана захватить», — и закричал немного заскучавшей Эле:
— Так и сиди, не двигайся, я тебя сейчас на другой объектив сфоткаю.
Глядя на зажигающиеся окна города, Элла задумалась о своём и не сразу обратила внимание на слова Николая. А когда обратила, он уже доставал из рюкзака вторую камеру, которая была гораздо больше первой и самим Хлевицким недавно идентифицировалась, как «зеркальная».
«Чёрт, что же делать?» — заметались мысли в голове. — «Сейчас он посмотрит в свой… этот как его… в глазок и…»
Намотав оранжевый ремень на предплечье, Хлевицкий вскинул камеру и начал обшаривать объективом пространство на предмет модели. Но её нигде не было.
— Эй, ты где? — закричал он. — Чёт я тебя потерял.
Опустив камеру, Николай убедился, что Эллы и вправду нигде нет. Из-за перегородки послышался негромкий стон.
— Ты упала что ли? — не дожидаясь ответа, он подбежал к перекладине и посмотрел сверху на лежащую на земле спутницу. — Ты не поранилась?
Элла ухватилась за протянутую руку, встала и, отряхнувшись, начала негромко скулить, жалуясь на свою неуклюжесть:
— По-моему я ногу подвернула… — Элла жалобно посмотрела на Николая.
«Вот блин!» — подумал тот в ответ, и с горечью высказал вердикт:
— По ходу съёмка окончена. А я так хотел ещё стёклышко на предмет аберраций потестить.
«Ты посмотри на него! Я тут чуть не убилась, а он обирации какие-то жалеет?» — обиделась Элла, но виду не подала. В голове уже рождался зловещий план касательно ничего не подозревающего простофили.
— Ну, тогда в другой раз?
— Конечно. Пойдём тогда поужинаем? Ты наверняка проголодался, а я тебе курочку обещала. Две! — Элла, рассмеявшись, схватила Николая под руку, уверенно потянула его вниз. Казалось, она совсем позабыла про свою подвёрнутую лодыжку.
Выйдя к дороге, Николай увидел уже знакомый «Мерс», водитель которого прогуливался неподалёку. Его было не узнать — переоделся в костюм, в руке сжимал букет цветов, а его глаза… глаза светились безумным блеском. Увидев приближающуюся парочку, он встрепенулся, растянулся в улыбке и радостно замахал рукой, приглашая в машину.
Николай от такого радушного приёма тупо выпал в осадок и остановился.
— А я уж думал, что не увижу тебя больше! — водитель почти кричал от радости, распахивая заднюю дверь Элле. — Куда теперь?
— Куда-нибудь, где можно вкусно поесть, курочки хочется… — ответила она и, повернувшись к Хлевицкому, крикнула:
— Николай, ну что же ты?
Николай вышел из состояния «шока» и направился к автомобилю, провожаемый ненавидящим взглядом таксиста.
«Ох ты блин! Мужик совсем с ума сошел! Как бы не встретить его где-нибудь ночью, пришибёт ещё, Отелло недоделанный! — подумал он, глядя на водителя «Мерса». — Нет, девка, конечно, хороша, но чтоб настолько тронуться умом из-за сисек и смазливой мордашки???»
Словно подслушав его мысли, Элла помрачнела и сказала:
— Ладно, хватит сиськи мять, поехали уже, — сделав акцент на слове «сиськи», и добавила про себя: «Вот козел! Ну ничего, я вот только разберусь немного, ты у меня забудешь и слово «сиськи» и что я смазливая мордашка!»
Представив Хлевицкого, стоящим на коленях и умоляющим разрешить ему прикоснуться к её, как он сказал, «сиськам», Элла расслабилась, улыбнулась сама себе, и всю дорогу, не обращая на Николая внимания, весело щебетала с водителем «Мерса».
Через двадцать минут они подъехали к небольшому неприметному ресторанчику, расположенному в полуподвальном помещении, со скромной невзрачной вывеской, на которой было написано «Лисья нора». Выйдя из машины, Николай рассматривал дверь ресторанчика и думал о том, вряд ли бы когда-нибудь сам обратил на это место внимание. Элла продолжала сидеть в машине, о чем-то разговаривая с водителем, пристально глядя ему в глаза, а потом, хлопнув его по плечу, открыла дверь и вышла к Николаю. Водитель, недоуменно озираясь по сторонам, немного постоял и резко рванул с места.
— Что это было?? — спросил Николай.
— Да, не обращай внимания, ничего особенного, — ответила Элла и передёрнула плечиком, как будто отмахивалась от невидимой назойливой мухи, сидевшей на нем. — Пошли внутрь.
Открыв дверь, Николай увидел длинную, ведущую вниз лестницу, освещаемую по бокам небольшими светильниками. Мягкий свет падал на тёмные ступени лестницы, которая уходила в полную темноту, создавая иллюзию бесконечности. Спустившись вниз, Николай увидел ещё одну дверь. Открыв её, они оказались в уютном зале, так же освещаемом небольшими светильниками. Мягкие уютные диванчики с бордовой обивкой, стеклянные столы с белоснежными салфетками, невысокие вазочки с какими-то цветами, отдаленно напоминающими орхидеи. Взгляд фотографа ловил все мелочи этого странного заведения. Николай тут же представил себе полуголую Эллу, на одном из диванов… а сам он с камерой…. Стоп, какая камера? Тут же темно, как у негра в заднице! Фоткать нереально! А вот если бы положить её животом на стол, софтбокс, да со штатива…
— Ну? Мы сядем когда-нибудь или так и будем стоять любоваться? — вывела из оцепенения его Элла.
— А? Да, конечно.
Они уселись за один из столиков, и к ним тут же подошел официант.
— Меню не надо, — сказала Элла и посмотрела ему в глаза. — Приготовьте, пожалуйста, филе индейки, четыре больших куска. Просто обжарьте в сухарях с сыром, добавив немного корицы. А когда приготовится, полейте лимонным соком и посыпьте мелкопорубленной зеленью.
«Хера се! — подумал Николай, обалдев от наглости девицы. — Неужели официант примет такой заказ? Судя по блюдам на столах, тут одни салатики да полуфабрикаты».
Но официант не выразил и доли изумления:
— Я правильно понял? Филе индейки, обжаренное в сухарях с корицей и сыром, а подать с зеленью и соком лимона?
— Абсолютно верно, — улыбаясь, ответила Элла.
— Желаете чего-нибудь выпить, пока мы готовим?
Николай только собрался было сказать, что ему нужна чашка чая, как Элла, опередив его, ответила:
— Принесите стакан вишневого сока, стакан яблочного сока, стакан минералки с газом, сто пятьдесят грамм водки и два высоких бокала для холодных напитков. Спасибо.
— И чаю, — добавил Хлевицкий.
— Нет, чаю пока не надо, — перебила его Элла, после чего официант бесшумно удалился, а Николай, чаша терпения которого переполнилась, взорвался.
— Знаешь что, красавица! Я, конечно, понимаю, кто платит, тот и заказывает. И я молчал, когда ты устроила спектакль с индейкой, хотя мы договаривались про курицу. Но всякое говно я пить не буду!
Элла взяла руку Николая и мягко провела по ней поглаживающими движениями пальцев, отчего у того по телу пробежал ток, а внизу живота разлилось тепло. Гнев потихоньку сходил на нет. Хоть он и понимал, что им вертят, но эти поглаживания…
— Давай так. Я сделаю коктейль, и если он тебе не понравится, ты закажешь что угодно, договорились?
— Я водку пить не буду.
Ответить Элла ничего не успела, так как к столику подошел мужчина.
— Добрый день, меня зовут Александр, я хозяин этого заведения. У нас тут возникло небольшое недоразумение. Вы заказали блюдо, которого нет в нашем меню.
— Ну, началось… — подумал Николай.
— Позвольте предложить вам наше фирменное…
Он не договорил, так как Элла подняла на него взгляд и пристально посмотрела:
— Нет в меню? Вы уверены? — она мило улыбалась и выглядела совершенно невозмутимой.
Хозяин ресторана замялся и заглянул в меню:
— Хм, и правда… видимо я запамятовал.
Он заискивающе улыбнулся, извинился и пошёл в сторону кухни. Но на полдороги остановился и спросил:
— А корицу добавлять, когда индейка прожарится уже или..?
— Корицу нужно втереть в филе перед обжаркой.
— Да, конечно. Извините ещё раз.
«Да что с ними со всеми творится?!» — Николаю стало казаться, что все, кто приближаются к Элле, просто трогаются умом.
— Что ты с ними делаешь?
Элла удовлетворённо улыбнулась ему, но ответить не успела, так как в этот момент официант принес поднос с напитками. Поблагодарив официанта, она принялась смешивать напитки. Пододвинув к себе два высоких бокала, Элла вылила в них водку, ровно пополам (как в анекдоте!), затем добавила в каждый бокал яблочного сока и минералку, тщательно перемешала и затем заполнила бокалы до краёв вишнёвым соком. Коктейль окрасился бордовым цветом. Казалось, что напиток, как хамелеон, принял окраску ресторана, так как и обивка дивана, на котором сидел Николай, и цветы, напоминающие орхидеи, были точно такими же. А ещё сам процесс приготовления в Эллином исполнении выглядел завораживающе.
— Попробуй, — Николай только сейчас заметил, что Элла закончила приготовления и протягивает ему бокал. — Ну же, это вкусно.
Было действительно вкусно. Противный вкус алкоголя абсолютно не чувствовался, а сам напиток… Если бы Николай не видел из чего его приготовили, то вряд ли он догадался, что за ингредиенты в нём присутствуют. Он был сладким и кислым одновременно, но, очевидно из-за минералки, абсолютно не приторным, а скорее нежным.
— А вот и индейка, — Сказала Элла, увидев спешащего к их столику директора, с дымящимися тарелками.
Мясо выглядело замечательно. Прожаренная до золотистой корочки индейка с блестящими капельками лимонного сока на расплавленном сыре была густо посыпана свежей зеленью. Николай впервые в жизни пожалел о том, что не чувствует запахов.
— Мммм… как вкусно пахнет! — в тон его мыслям сказала Элла.
— Хотите что-нибудь ещё?
— Повторите напитки… и принесите нам сразу счёт.
— Что вы, это за счёт заведения!
— Да? Ну что ж, спасибо, — Элла улыбнулась.
— Ах#еть! — только и смог сказать Николай. А ох#еть и правда было от чего. Еда выглядела просто изумительно! А сам Хлевицкий был настолько голодным, что все мысли сосредоточились вокруг трапезы, забыв про всяческого рода аномалии и странности.
Запихнув в рот последний увесистый кусок мяса, Коля оторвал наконец-то взгляд от тарелки и обратил внимание на Эллу. Та сидела и ковырялась в еде:
— Не вкусно что ли?
— Хочешь, я поделюсь с тобой? Я специально заказала столько, знала, что ты не наешься.
И, насадив мясо на вилку, она переложила один кусок в тарелку Хлевицкому.
— Спасибо! — Николай радовался, как ребенок. — Выпьем?
— Ага, — Элла пригубила бокал, и сказала: — Знаешь, в этом напитке не хватает ещё одного ингредиента…
— Какого?
Элла поковырялась в своей сумочке и достала небольшой флакончик.
Внутри у Николая всё похолодело.
— Что это? — и про себя подумал: «Кисо наркотой балуется?»
— Клофелин, — хихикнула Элла. — Сейчас напою тебя и обворую.
— Гы. Да с меня и взять-то нечего.
— А камера? — Элла продолжала веселиться. — Отберу камеру, а тебя свяжу, увезу в далёкий лес и изнасилую, наделаю твоей же камерой фотографий и в интернете выложу.
— Так смешно, что просто обосраца можно! — захмелевшего Николая уже самого смешила ситуация с клофелином. — Шутки шутками, а реально, что у тебя там?
— Травки, хотя правильнее сказать приправы наверное: бергамот, корица, кориандр, кумин… всего понемногу. С ними вкус насыщеннее становится, и бодрит не хуже энергетиков.
Она добавила пару капель ему в бокал. Потом немного посидела, подняла на Хлевицкого глаза и, улыбнувшись, добавила и в свой бокал столько же, затем отпила немного, посмаковала вкус и сказала:
— Вот, совсем другое дело!
Николай последовал её примеру. Вкус и правда изменился, стал более насыщенным и… Хлевицкий никак не мог определить, на что это похоже, но коктейль определённо стал вкуснее. Теперь вкус вишни стал более отчётливый, с примесью мяты и чего-то летнего… то ли клубники, то ли ванильного мороженого… со вкусом чая с бергамотом, который Николай пьёт сидя на террасе в кресле на берегу моря под жаркими лучами солнца и потоками лёгкого влажного ветерка…
Он расплылся в довольной улыбке и блаженно закрыл глаза…
…шум прибоя ласкал слух, горячий песок грел ноги… а абсолютно голая Элла сидела на коленях прямо перед ним, и, смотря в глаза нашёптывала что-то очень нежное. Её ласковая бархатистая кожа касалась самых эрогенных зон, затуманивая сознание и придавая ощущение эйфории. Каждое касание было подобно космической симфонии. И вот она, тяжело дыша, уже наклоняется и обхватывает своими мягкими сочными губками…
— Готов, красавчик! — Элла удовлетворённо хмыкнула. — Не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок… Ну, пойдём, сердешный.
2
Приятное ощущение тела плавно появлялось в сознании. Сначала кончики пальцев, затем ладони, медленные движения плечами, слегка затекшей шеей и попытки разлепить веки. Темно. И прохладно.
Сладко потянувшись, Хлевицкий почесал репу и уселся на жёсткую кровать. Даже не кровать — это был матрац, лежащий на голом бетонном полу. Не было ни малейшего намека на похмелье, скорее наоборот — бодрость и прилив сил. Только ноги затекли и немного побаливали.
— Так, — сказал Хлевицкий вслух, анализируя опыт прошлых пробуждений в неизвестных местах, — голова не болит, руки, ноги на месте, значит всё хорошо и можно не сильно переживать. Нужно конечности растереть.
Массируя руками голень, Коля наткнулся на железный ржавый браслет с замком, от которого тянулась увесистая цепь.
— Ах ты ж ёба#ый ты ж на#уй! — выругался мысленно он ощущая, как волосы в самых разных местах встают дыбом. — Это ещё что такое? Так, нужно успокоиться и вспоминать: я сидел хавал курицу, потом болтал о чем-то с Элей… Эля!
Николай набрал в грудь побольше воздуха, чтобы заорать, но остановился. «Не нужно спешить! Так… телефон на месте, сеть не ловит, но зато есть фонарик и можно осмотреться».
Посветив на ногу, Хлевицкий обнаружил, что цепь, намертво приваренная к браслету на ноге. Длиной не больше трёх-четырёх метров, обмотана вокруг трубы, уходящей в стену, а на самой цепи висел мощный навесной замок, подергав который, Николай убедился, что выбраться самостоятельно можно будет только как в фильме «Пила». Вздохнув, Хлевицкий продолжил обследовать помещение.
— О, вот и рюкзак с фотиками лежит рядом. А камер-то и нет! Объективы хотя бы на месте. Хотя зачем нужны объективы, если камер нет? Хотя зачем нужно и то и другое, если ты неизвестно где и на цепи?
Сверху послышался звук отпирающейся двери, клацанье выключателя и шаги, спускающиеся по лестнице. Одна за другой начали загораться люминесцентные лампы на потолке, заливая небольшое помещение светом.
— Сколько дрыхнуть можно? — хмыкнула Эля. — Я уже занервничала, думала, что-то случилось.
— Ты что, правда, клофелинщица? — обреченно спросил Коля.
— Сам ты клофелинщица! Ты вчера напился, я же не могла тебя бросить в ресторане?
— Я напился? — офигел Николай. — Я не! Пью…— растерянно возразил Николай.
— Ну да. И стол не ты сломал? Ты мне, кстати, сто баксов должен, я за тебя заплатила. Не помнишь?
— Ну…— покраснел Хлевицкий, отчаянно пытаясь вспомнить хотя бы что-то. — Это всё ты! Напоила меня какой-то гадостью!
— Ага, сколько литров коктейля ты помнишь? Гадостью я его напоила. Я предупреждала тебя, чтоб ты не налегал, а ты что ответил? Кто тут не пьянеет? А теперь, значит, моя гадость виновата? — разозлилась Эля. — Я его отмазываю, плачу за него, везу к себе домой, спать укладываю и во всем оказываюсь виновата? Вот так теперь благодарят? Между прочим, я эту гадость тоже пила, и ничего, не буянила потом. Хотя откуда тебе знать, ты же не помнишь…
Эля плюхнулась в ободранное кресло из красной кожи и надулась.
— А на цепь зачем посадила? — вытащил последний козырь Хлевицкий.
— Коль, ты дурак? Нет, не так. Ты дурак! Нажрался — так хоть вёл бы себя прилично. А то лапал всю дорогу: «Ах, ты такая клёвая, давай потрахаемся». Засыпал громко храпя, а потом просыпался и опять: «дорогая ты такая сексуальная…».
Николай слушал, вытаращив глаза. Глаз. Нет, он, конечно, нажирался и раньше, было дело, но чтоб так себя потом вести?
Элла улыбнулась. «Похоже всё идет как надо. Добавлю ещё пару штрихов, чтоб совсем стыдно стало и будет с него.
Она опять сделала разгневанное лицо:
— Что смотришь как-будто не о тебе речь? А как к таксисту приставал? Тоже не помнишь? «Ах, Элла, какая нежная у тебя кожа!» — она хихикнула. — «Нежная и волосатая!» Вот только тебя эта нестыковка не волновала. Спасибо, хоть таксист попался адекватный. Он тебя сюда принес, кстати. А я пристегнула, потому что боялась, что ты будешь себя вести, не по-джентльменски.
Элла уставилась в стену, повернувшись к Хлевицкому затылком. Хотя и успела заметить, как краснеют его щеки.
«Б#я, — думал Коля. — Все сходится вроде. Да ну! Не может быть, чтобы я напился, ещё и разбил стол в баре! И кидался на Элю… про таксиста я вообще вспоминать не хочу! А Эля… Она всё же благородная девушка, раз так поступила. А фотики наверное взяла, чтобы посмотреть снимки. Только они в RAW все, и посмотреть их можно только в специальной проге или переконвертировав в фотошопе».
Ещё немного погрызя себя, Николай тихо сказал:
— Эль, извини меня, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло. Я бы никогда себя так не повел… Деньги я отдам, скоро, как только стипендия будет. И извини, что домогался…
С трудом Элла убрала с лица хитрую улыбку, сделала понимающую мордочку и повернулась к Коле:
— Да ладно, бывает, не переживай, — она посмотрела ему в глаза. — А то, что ты домогался… Никто не говорил, что это плохо…
Коля почувствовал, как его ступни холодеют, а тёплая волна поднимается вверх к животу. Так же к животу поднялось кое-что ещё. Только сейчас он заметил, что на Эле кроме халатика из чёрного шёлка, через который чётко виднеются торчащие соски, ничего нет.
Вставая, вальяжными движениями, не отводя глаз, Элла спустила руки к поясу и начала его развязывать.
— Ты хочешь меня? — еле слышно шептала она. — Хочешь?
— Да это… Я тут как бы...
— Ты хочешь меня, — теперь утвердительно и очень возбужденно говорила Элла, раскрывая халат все шире и шире, обнажая грудь и продолжая смотреть в глаза. — Хочешь.
— Эля, Э… Элла, ты… Вы меня, наверное, это… Не так поняла, — Хлевицкий забился в самый угол, зачем-то собирая всю цепь в руки. — Я не…
— Ты хочешь меня! — злобно прохрипела Элла и скинула халат на пол.
То ли от удивления, то ли из-за скромности Коля зажмурился и прикрыл глаза руками, уронив цепь на ногу, запрыгал от боли, но смотреть на голую Эллу не стал.
— Ты что, издеваешься??? — обреченно закричала она. — Коль, ты импотент? Не стесняйся, я не буду смеяться! — в душе Элла просила, чтобы её догадка оказалось верной, но Хлевицкий замотал головой в стороны, не открывая глаз.
— Да открывай глаза уже, трус, я оделась.
Хлевицкий долго сомневался, но все выглянул сквозь пальцы. Эля, с видом человека, потерявшего выигрышный лотерейный билет на миллион, смотрела на него. Теперь уже в халате. Ничего кроме как тупо молчать, он не придумал.
— Коль, ну ты что ли совсем меня не хочешь?
— Эля, ты дура! — придя немного в себя ответил Николай, и, вспомнив, как недавно она его смешала с говном своими рассказами про таксиста, а также надеясь на то, что с него все-таки снимут цепь добавил: — Не хочу. А знаешь почему?
— Почему?
— Ссать хочу! Щас лопну! Но вы же, дамочка, позаботились обо всём. Даже цепь вот предусмотрела, а про сортир не подумали! А ты знаешь, что в возбуждённом состоянии нереально поссать? Поэтому я не только тебя не хочу, я даже смотреть на тебя не хочу, пока не схожу в туалет!
«Блин, какая же я дура! — подумала Элла, — но и он тоже хорош, да не подумала, и что? Что за наезды! Да я… Да я ему…!»
Она сердито зыркнула в сторону Николая и с пунцово-красными щеками вылетела из помещения.
— Да уж… походу я перегнул палку, — подумал Николай, почесав затылок, и скрючил ноги.
Через пару минут Элла вернулась и громко звякнув поставила перед Николаем ведро.
— Держи, делай свои дела. Что ты на меня так смотришь? Ты же хотел. Или этого тоже не хочешь???
Элла удалилась, закрыв за собой дверь, за которой ещё некоторое время раздавался злой стук её каблуков.
— Вот сука! — выругался Николай и уставился на ведро.
Вспомнив, что можно качать права, мочевой пузырь уже нестерпимо болел и орал о том, что его необходимо опорожнить. Сейчас же! Но ссать в ненавистное ведро очень не хотелось. Тут Хлевицкому пришла в голову гениальная идея.
— В ведро значит, да? — он расстегнул ширинку и сделал живописную дугу по стене. — А вот так тебе не надо? — он ещё раз взмахнул своей импровизированной кистью. На стене остался вертикальный след. — А солнышко не хочешь? — он сделал ещё пару взмахов, и дуга превратилась в восходящее солнце, с расходящимися от него лучами. Настроение заметно улучшилось, и новоявленный художник импрессионист, сделав ещё пару штрихов, зачехлил кисть и посмотрел на своё творчество.
— Гы! КраССота! Назову это «Восходящее Солнце, через тюремную решётку».
Опять послышался скрежет замка, затем включился свет и вошла Элла.
Она медленно осматривала художество Николая с вытаращенными глазами.
Николаю стало неловко, и идея обоссать стену уже не казалась такой смешной.
— Фу! — Эля вышла из ступора и, зажав нос, разоралась. — Ты что…— тут она с ужасом заметила, что стоит в подтеке мочи, и отпрыгнула на сухое место. — ДА ТЫ ТОЧНО ИЗДЕВАЕШЬСЯ!!!
Николай виновато улыбнулся, развёл руками и сказал:
— Ну… я это… я нечаянно промазал…
Не зная, куда выместить всю злобу, Элла начала сжимать трясущимися руками воздух, а Николай продолжил:
— Нет, ну а что ты хотела? Выключила свет, бросила мне тут ведро, да ещё эта цепь, дурацкая, о которую я запнулся…
— Между прочим, собачка, которой принадлежала раньше эта цепь, не жаловалась.
— А почему раньше?
— Потому что умерла, — зло ответила Элла, просверлив Николая таким взглядом, что того бросило в холодный пот, и, бросив ключ под ноги (в лужу), добавила:
— Ладно, отстёгивайся. Я тебя наверху подожду. И БЕЗ ФОКУСОВ!
— Говорят, что истинных художников признают посмертно, — улыбался Хлевицкий, глядя на стену.
«Но всё равно, нехорошо как-то получилось. Пойти что ли тряпку попросить, да прибрать тут немного? Одно радует, что я запахов не чувствую, — он наконец-то поборол замок и отстегнул цепь. — А вообще… всё равно не покидает ощущение, что меня где-то нае#али. Вроде ссадин и синяков нет, похмела и ломки тоже нет. Только не помню нифига. После того, как выпил травки этой, бергамота с пармезаном, сразу крышу унесло. Ну ладно, предположим, она клофелинщица. Но зачем меня сюда тащить? Да ещё этот спектакль с раздеванием. Не думаю, что ей мужики не дают. Может она просто е#анутая? Ну а что, одевается странно, кто её знает, что у неё за тараканы в голове… Точно! Вообразила, что ей нужно совратить фотографа! Обязательно одноглазого! Ага! Хотя не… это мужики вокруг неё с ума сходят, сама-то она вроде адекватный человек, с юморком, самодостаточная…»
Размышляя, Николай поднялся по лестнице и оказался в одной из комнат красивого дома. Обстановка сверху кардинально отличалась от обоссаного подвала в положительную сторону. Приятный аристократический интерьер успокаивал, создавая чувство уюта: деревянный паркетный пол, стены, окрашенные в теплые бежевые тона, с большими картинами, изображавшими прибрежные пейзажи. Зеленый ковер, больше похожий на газон и несколько больших чёрных кресел, обитых бархатом. В одном из них сидела насупившаяся Элла.
— Эль, — неуверенно начал Хлевицкий, — извини, а? Дай тряпку, я приберу там… Нехорошо как-то вышло.
Элла внимательно посмотрела на Николая, и, заметив его искреннее раскаяние, тут же оттаяла:
— Да ладно тебе. Найду, кто приберёт, — она хихикнула. — Мало ли на свете услужливых мужчин. Забудь.
— Кстати, хотел тебя спросить, что ты с мужиками делаешь? Это же трендец. Они как тряпошные куклы становятся увидев тебя.
Элла сидела, подперев подбородок, и молчала. Затем, видимо что-то решив про себя, она вздохнула и сказала:
— Я не знаю, Коль. Точнее не так. Я знаю. Знаю, что могу так делать, а вот почему — не знаю.
— Как так?
— Да вот так! Я могу прочитать, о чём думает человек, могу внушить что угодно любому человеку, могу заставить его сделать всё, что только душа пожелает.
— И мне?? — перебил её Николай, с ужасом вспомнив историю с таксистом.
— А тебе не могу, — улыбка пропала с лица Эллы. — Я не знаю почему, вот мысли у тебя прочитать могу, а внушить не могу ничего.
— Потому что я нереально крут! — Николай невольно расплылся в улыбке. — А мысли, значит, можешь?
— Мысли могу. ..
— А ну, давай, я задумаю какое-нибудь слово, а ты отгадаешь? — недолго думая, Хлевицкий загадал слово «Х#Й».
Элла чувствовала себя клоуном, но спорить не стала. Посмотрев в глаза Николаю, она улыбнулась:
— Ну, это можно и угадать. Давай что-то сложное!
Коля подумал о кактусе, и Эля тут же озвучила его мысль.
— Да ну нафиг! — удивился Хлевицкий. — Давай ещё раз!
— Ну, давай, — скучно пробормотала Эля вздыхая.
И поочередно она угадывала: «картина», «розетка», «кресло», «сиськи», думая про себя, что с фантазией у Николая не густо: называет он всё, что его окружает, а не придумывает с нуля. Николай же с каждым словом опускал челюсть всё ниже и ниже.
— А почему ты не участвуешь в каком-нибудь шоу экстрасенсов?
— А зачем мне? У меня и так всё есть. А если буду светиться, загребут в больницу и будут опыты ставить, — она немного помолчала. — Эх, даже жаль, что ты теперь так много знаешь. Придется тебя убить.
В этот раз Хлевицкий почувствовал, что с ним не шутят. Перед глазами сразу встал образ покойной собачки, чью цепь он был вынужден носить некоторое время. Видимо, паранормальные способности Эллы произвели определенное впечатление на Николая. Так или иначе, но по телу пробежал холодок. В голове мелькнула мысль, что на него уже начали воздействовать магией, в которую он неожиданно поверил.
Элла же, читая мысли и изображая злобную улыбку, наслаждаясь сладкой местью. Всё-таки люди, когда боятся, такие уязвимые и такие идиоты! Готовы во всё верить. Но это не главное. Её до сих пор терзал факт того, что она может только читать, а внушать не может. На её памяти такого ещё не было.
— Да не бойся ты, не буду я тебя в мышь или жабу превращать. Пока… — читая мысли, успокаивала Колю Элла. — Ты мне не для этого нужен.
— А для чего я тебе нужен?
— УСПОКОЙСЯ! — заорала Элла, и Хлевицкий тут же выпрямился, привстав с кресла. — Вот так-то лучше. Теперь смотри мне в глаза. Тааак, думай обо мне, смелее, смелее, представь меня такой, какой бы ты хотел меня ммм… пофотографировать. Не стесняйся. Смелее, смелее… ЧТО??? РЫЖЕЙ???
— Ну, тебе рыжий больше пойдет… Ведьма все-таки…
— ТЫ ИДИОТ! Представь меня голой! Нет, не просто так, представь, как я глажу твою грудь или ты мою… Да что ж такое! — нервничала Элла. — Я тебе уже вслух говорю, а ты даже представить нормально не можешь! Всё мигает, как в ночном клубе. Ты точно ничем не болеешь?
— Да здоров я! Достала уже! «Представь меня голой, представь, что я тебя…», Тьфу! Аж голова разболелась.
Николай начал чесать правый глаз.
— Так, ты сейчас что сделал? — возбуждённо и немного испуганно спросила Эля.
— Что? Ну… Глаз почесал, — не опуская руку, осторожно ответил Коля.
— Но ты же на меня вторым смотрел?
— Да. То есть, нет. Он у меня пластиковый. Протез.
— А ну-ка, смотри на меня, представляй слова, теперь закрой левый глаз. Нет, для меня левый, для тебя правый. Ты думаешь о чём-то? Только что были кресло и халат?
— Да, сейчас думаю о…
— Не говори!!! Сконцентрируйся на этом, — Элла глубоко вздохнула, протянула руки и продолжала всматриваться в протез. — Не знаю. Что?
— Вибратор.
— Пошляк.
— Сама ты пошляк! Вибратор — это антенна такая! Мне антенны нравятся…
Но значение термина, ровно как и фантазии пленника тревожили Эллу меньше всего. Уставившись на потолок, она обрисовывала картину, тихонько бормоча под нос:
— Я вижу мысли, когда смотрю в глаза. Так же, когда гипнотизирую. А у него работает только чтение.
— Может один глаз отвечает за прием, второй за передачу? — робко предположил Николай. — Или для гипноза нужно синфазно воздействовать на оба зрачка.
— Продолжай, — приказала Элла, высматривая в голове Хлевицкого зрительные образы. — Только не моргай.
— Ну… Я просто предположил. Я же не знаю, как оно работает.
Коля говорил правду, поэтому мучить его расспросами не было смысла.
— Хотя, — вдруг начал Николай, — нельзя смотреть в оба глаза сразу. Значит, первый вариант. ВО! Можно провести эксперимент, попросить какого-нибудь дядьку поочередно закрывать глаза и пытаться читать, а потом внушать.
— А дело говорит! И как я сама до этого не додумалась? — поругала себя Элла мысленно и встала из кресла.
— Эй, ты куда?
— Пойду эксперимент проводить.
— А мне что делать?
— Пошли со мной, будешь меня развлекать, — и весело добавила: — А то в жабу превращу.
Небольшой домик Эллы окружали такие же двух- и трёхэтажные особнячки, вокруг которых уже начали зеленеть кустики причудливой формы. Кто-то уже положил ковер из газона, у кого-то распускались голубые цветочки, а у некоторых было всё сразу. И хоть было пасмурно, настроение у обоих было приподнятое. Элла предложила пройти пару кварталов, чтобы «не палиться» и начала приставать к прохожим прося помощи и жалуясь подвернутую лодыжку. Безусловно, одета она была так, что со стороны казалось, что мужики пристают к ней. Николаю же отводилось немаловажная роль стоять «на шухере» и, если вдруг то-то пойдет не так, посеять неразбериху, крича «ПОЖАР!!!» или «МИЛИЦИЯ!!!».
Эксперимент выглядел примерно так:
— Ой-ой-ой! — лепетала прихрамывающая Элла, проходя мимо какого-нибудь мужика. — Ой, как больно!
— Девушка, может вам… — обращался к ней мужик и тут же превращался во влюбленного идиота, — пом-м-мочь?
— Да, — Элла тут же забывала про все свои болезни. — Закройте глаза (подопытный закрывал глаза), снимайте штаны.
— Но может… — удивленно открывал глаза.
— Не может! Глаза закрой! И снимай штаны! — мужик снимал. — Теперь одевай. Открой один глаз…
— Какой??? — растерянно спрашивал мужик.
— Любой!
— А какой из них любой???
— Ууууххх! — злилась Элла. — ПРАВЫЙ!. Всё. Снимай опять штаны (жертва безоговорочно подчинялась).
— Открой другой глаз, а этот закрой. Теперь попрыгай. И покричи, как Тарзан. Тебе не стыдно?
— Для тебя… ммм… Любовь моя…
— Всё, свободен!
И пациент удалялся восвояси, окрыленный самыми светлыми чувствами, подтверждением которым были опущенные брюки и неуклюжая из-за этого походка в припрыжку.
Они протестировали ещё пару пациентов и решили обсудить результаты, а заодно и перекусить в кафе неподалеку.
— Кофе в зернах?
— Конечно!
Как и в прошлый раз, очень быстро подошедший официант принял вид влюблённого идиота и услужливо слушал всё, что скажет Элла.
— Значит так, очень мелко смолоть в порошок и сварить в турке, а не в автомате, хорошо?
— В турке… ага…
Элла вздохнула.
— Берёте две ложки мелко молотого кофе и половину чайной ложки сахара, заливаете половиной стакана свежей и очень холодной воды и медленно варите на небольшом огне. Но не кипятите! Как только поднимется пена — снимите с огня. Затем добавьте маленькую щепотку чёрного перца и снова доведите до кипения. Когда пена опустится — доведите до кипения третий раз и только после этого разлейте в чашку. А после того, как эту чашку принесёте сюда — повторите процедуру и приготовьте вторую чашку моему другу. Всё понятно?
— А мне сахару побольше насыпьте! — тоже решил поумничать Хлевицкий.
Официант убежал готовить кофе. Вернулся он минут через десять с ароматно пахнущей кружкой густого тёмного напитка и тарелкой с десертом.
— Я же не заказывала десерт, — сказала с улыбкой Элла, а официант смущённо потупил взгляд и уставился на тарелку, по краю которой было аккуратно выведено шоколадом: «С любовью!» Элла довольно хмыкнула и, забрав десерт, отправила официанта за второй чашкой кофе.
— Значит дело не только в зрительном контакте, — рассуждал Хлевицкий сидя за столиком и уминая десерт, щедро преподнесённый Элле услужливым официантом. — С закрытыми глазами тоже работает.
— Выходит, что так. Но почему я на тебя не могу воздействовать?
— Потому что я уникальный! — гыгыкнул Коля.
— Да нет, серьёзно. — Элла начала следить за глазами Хлевицкого, но ничего кроме мыслей о еде не прочитала. — Наверное, в глазах есть какие-то датчики ещё, которые улавливают силу моей мысли.
— Ну да. Нет глаза — нет датчиков. Нет. Почему отдельные датчики? Может, фоторецепторы работают не только в оптическом диапазоне, а и на каком-нибудь ультракоротковолновом или наоборот, выше? Террагерцы например. Могут проникать сквозь мягкие ткани, как рентген. И ты можешь их посылать. А мысли читаются так же, испускаясь теми же фоторецепторами. Где-то там, над красным.
Элла не совсем понимала, что ей сказали, поэтому попробовала посмотреть визуальную аналогию в голове. Но там было только: «Как вкусно! Это, конечно, не блины со сметанкой, но тоже очень даже…». И другие, подобные этим мысли. Он только о еде думает! Просить объяснить и показаться глупой было немного стыдно. Всё-таки он её ещё боится.
— Ну ладно, Коль, с этим вроде разобрались. Но вот ты. Какие эмоции ты испытываешь ко мне?
— Опять двадцать пять! — ударив кулаком по столу, Коля откинулся на спинку высокого стула и раздражённо выдохнул. — Ну хоть пожрать спокойно можно? Какая разница — нравишься ты мне или не нравишься, хочу или не хочу? Навязчивая идея? Хочешь, чтоб тебя ВСЕ хотели как этот официант с полудибильной лыбой на лице?
Редкие посетители начали косится на парочку, и Элла почувствовала себя неуютно.
— Ну, зачем так кричать? Что люди подумают?
— А что подумает жена того чувака, который собаку без штанов выгуливал? По-твоему это смешно?
— Ты же сам смеялся? — улыбнулась Эля.
— Ну, да… Но я ж ничего не мог исправить?
— Не отмазывайся! И от вопроса не уходи.
— Я тебе уже раз десять сказал: НЕТ! Знаешь такую поговорку: «когда я ем, я глух и нем»? Всё, не мешай.
— Ты посмотри, какой наглый? — возмутилась Элла. — Я сейчас заставлю вон того охранника, — глазами она показала на крупного шкафообразного мужика у двери. — Тебя побить, если дерзить мне будешь.
— Чем больше шкаф, тем громче падает, — не отрываясь от трапезы буркнул Коля. — Пусть попробует словить сначала. — Коля посмотрел на Элю с крайне надменным видом. — Ты в больницу не пробовала обращаться? У тебя «шиза» вместе с суперспособностями развилась. Побить меня, ага — продолжал недовольно бурчать Николай, рассерженный тем, что его оторвали от еды.
— Вот так, значит, да?! — прошипела Элла. — ОХРАНА! ОХРАААНА!
Перепуганный охранник немедля вскочил со своей табуретки, хватаясь за спину, испуганно огляделся по сторонам и, убедившись, что всё в порядке вальяжно подошел к столику.
— Вышвырни вон этого... — тихо и очень зло сказала Эля, показав на Николая.
— Да это она ко мне… — начал было Николай, но не договорил, так как обнаружил себя висящим на руках пожилого амбала. Ноги болтались не доставая до пола, а руки оказались прижатыми к талии и крепко сцепленными кувалдами охранника. — Эй, отпусти! Мужик, ты чего? Ты не имеешь меня права трогать! Ты же не милиция!
Но охранник будто оглох. Аккуратно посадив Хлевицкого задницей в куст, растущий около кафе, и запретив возвращаться в заведение, он, гордясь собой, вернулся в помещение. Через окно было видно, как он подошел к Элле и начал что-то возбуждённо рассказывать. Реакцией, конечно же, послужило полное безразличие.
— Эль, ты меня извини, что нагрубил в кафе, — жалобно проскулил Николай дождавшись Эллу.
— Ты мне это говоришь, только потому, что у меня твои камеры.
— Б#я. Но ты же не права? — Николай надеялся, что внутри Эллы всё-таки есть что-то человеческое.
— Ты у меня прощения просишь, значит, ТЫ неправ.
«Вот сука!» — подумал Хлевицкий, отведя глаза.
— НУ ЛАДНО! Чего ты хочешь?
— Нуууу, — улыбнулась Эля. — Хочу, чтобы ты унижался.
— Тебе просто нравится, чтобы люди перед тобой унижались? — давил на чувства Хлевицкий.
— Да. Если будешь продолжать в таком духе, то я ещё раз попрошу охранника…
— Да пока ты будешь за ним ходить, меня уже не будет!
— Ну не будет и не будет, значит и камеры ты свои больше никогда не увидишь, — Довольно констатировала Элла.
Хлевицкий задумался, проклиная всё, на чём свет стоит: «Надо было ж так вляпаться? А всё с чего начиналось? Захотел помочь смазливой девочке. Вот и помогай теперь людям. Но ведь камеры… Она ж их просто, ради шутки может молотком разбить. А оптика? Я её уже второй год собираю! Одной гречкой с майонезом питаюсь, чтобы сэкономить. А за «Сигмой» вообще в другой конец страны ездил …»
— Ну, ладно, давай.
— Тогда поехали, — Элла ухмыльнулась и довольная собой подняла руку, чтоб поймать такси.
3
Элла лежала на животе и тихо постанывала от прикосновений Николая. На полу валялись уже ненужные никому блузка, леггенсы, бюстгалтер, и только чёрные кружевные трусики ещё прикрывали филейную часть Эллиного тела. Николай массировал ей ноги, медленно поднимаясь всё выше. Его движения становились всё увереннее. Тепло от его рук разливалось по телу, и Элла блаженно промурлыкав что-то бессвязное, закрыла глаза, погрузившись только в ощущения, передающиеся от мужских уверенных рук…
— Ай… Ай-яй-яй!!! Блин!!!
— Больно? — весело спросил Коля, ритмично стуча по косточкам мучительницы. — Это у тебя соли! А вот так больно?
Эля снова зарычала от боли.
— Терпи! Их нужно разбить. А то потом будет… — что будет, Коля не знал, поэтому молчанием решил нагнать пафоса. — Кстати, кто тебе сказал, что делать массаж для мужчины унизительно?
— А где ты массаж научился так делать?
— Бывшая научила.
— А почему бывшая? Иметь массажиста под рукой — это ведь так здорово!
— Потому что идиот, — взгрустнул Николай, и замолчал, давая понять, что на эту тему говорить нет никакого желания.
Элла почувствовала, что наступила на больную мозоль, и ей стало стыдно. Впервые за долгое время. Захотелось исправиться.
— Расскажи мне, что такое «влюбиться»?
— А то ты не знаешь?
— А откуда? Всю жизнь все мужчины как идиоты ходят по струнке. Попользовалась и выкинула. Про любовь только в книжках читала. Да и нахрена она нужна по большому счёту? Одни сопли да слёзы, да суициды у морально неустойчивых личностей.
— Ты врёшь,— спокойно ответил Хлевицкий.
— Это ещё почему???
— Так не бывает. Любви хотят все. Либо у тебя когда-то был тяжёлый разрыв и ты пытаешься защищаться, либо… Хотя ты особенная. У тебя может и не так.
Элле польстило то, что её наконец-таки признали особенной.
Оба замолчали. Николай решил сконцентрироваться на работе руками, а Эля просто получала удовольствие, чувствуя приятное тепло, растекающееся по всей спине.
Минут через двадцать Эля заснула.
Николай накрыл её простынкой, уселся напротив и начал любоваться.
«Блин, она такая милая. Ведь, где-то глубоко под стервозностью есть хороший человечек! По-любому, она в детстве отгребла хорошо, а теперь просто мстит».
Эля немного повернулась, обнажив небольшой участок груди.
«Теперь она вдвойне милая!» — пошутил про себя Коля, чувствуя, как внизу всё теплеет и медленно напрягается. «Так! Всё. Нужно уже домой валить, а то она меня опять на цепь посадит. Только камеры заберу».
Сделав для себя небольшую экскурсию по дому, Николай обнаружил, что фотоаппараты лежат в кабинете, рядом со здоровенным ноутбуком (Макбук, дюймов эдак двадцать), на дисплее которого открыта программа, любезно сообщающая «формат не поддерживается».
Подключение к сети было, и Хлевицкий решил скинуть файлы и скачать с интернета программу для просмотра RAW-файлов. Но оставлять грязные исходные снимки не позволяла профессиональная гордость, поэтому было решено скачать «Фотошоп» со всеми необходимыми примочками и хотя бы парочку снимков довести до ума. Радуясь высокой скорости, Николай открыл свой вконтактик и негромко включил музыку из плейлиста, добавляя уюта в интерьер. А ведь подумать только! Каких-то пять лет назад скачка одной песни занимала полчаса…
Солнце светило прямо в глаза, медленно вытаскивая Эллу из сна. Она медленно потянулась и нехотя подняла веки. В памяти всплыл и массаж, Колины руки и сам Николай.
— Так, стоп. А где он?
Прекрасное расположение духа покинуло Элю почти сразу, когда в голове мелькнула мысль «ушёл, засранец». Ничего в этом плохого в общем-то не было, но и хорошего было немного. Ей так нравилось его бесить, пугать… и общаться с ним. Почти на равных. Да и засыпала она дома под массажем впервые. На душе стало очень зябко и одиноко. Чувство было настолько странное, хоть и не самое приятное. Но Элла этого ранее не испытывала, потому вслушивалась в свои ощущения, пытаясь переосмыслить то, что происходит сейчас внутри неё. Накинув халат, она двинулась на кухню, разговаривая сама с собой:
— Ну ладно, не он первый, не он последний. Пойду, кофе сварю, — подбодрила себя Эля и, небрежно накинув на себя халат, поплелась на кухню. Кофе закончился, чая не было, а в холодильнике был только сыр и яблоки, успевшие надоесть за последнюю неделю. — Что за день…
Она взяла телефон и вызвала первый попавшийся номер одного из многочисленных таксистов.
— Привет, это я. Да не, везти пока никуда не надо, можешь заехать в магазин и купить мне кофе и какого-нибудь мяса? Ну или ветчины…
Почему-то не хотелось ни сладкого, ни фруктов, а именно мяса. В голове сразу всплыла какая-то статья, где какой-то «британский ученый» рассказывал, что пристрастия в еде отражают характер или настроение человека.
— Мяса… человечинки, — это хмуро улыбнулась. — Я даже знаю чьей…
Вот засранец же. Почему-то тот факт, что Николай уехал, совершенно выбил её из колеи. Настроения не было, и вообще на душе было как-то… в голове всплыла фраза «кошки скребли». Видимо именно Эллино настроение описывается этими двумя словами.
Её невеселые мысли прервал звонок в дверь.
— О, ты… — Эля попыталась вспомнить, как зовут такстста. — Уже привез? Спасибо. Что там по чеку?
— Ой, что ты, Эллочка, ты же знаешь, для тебя всё что угодно.
На душе стало ещё более мерзко. Внимательно посмотрев парню в глаза, Элла сказала:
— Сейчас ты возьмешь у меня деньги, спустишься в машину, сотрешь мой номер телефона и навсегда забудешь, что я была в твоей жизни. Пусть у тебя всё будет так, как было до встречи со мной. Понятно? — улыбнулась и добавила. — И чтоб через месяц женился.
Молодой человек недоуменно кивнул, взял деньги и ушёл.
Закрыв дверь и обессилено опустив пакет с едой на пол, Эля уткнулась в пол. Там валялись грязные кеды.
— Кеды? КЕДЫ! Значит, он не ушёл! — возликовала ведьма. — И где же он?
Забыв о потребности в кофеине, она, словно маленький ребёнок, не в состоянии стоять на месте вприпрыжку побежала вверх по лестнице, где находилась вторая спальня. Пусто. Может гостиная? Тоже пусто. Может в подвал вернулся — понравилось? Ну-ка, я его сфоткаю! На его же фотоаппарат! И почему это из кабинета музыка играет?
От скрипа двери Хлевицкий проснулся и поднял голову. На него смотрела удивлённая Элла.
— У тебя, — она погладила правую щёку и хихикнула, — кнопки отпечатались.
Хлевицкий, «собирая гусей» пристально и сонно смотрел на Элю, и через полминуты ответил.
— А у тебя это… сиську видно.
Эля сразу не поняла, а потом, испуганно прикрывшись одной рукой (случайно обнажив второй сосок), начала затягивать пояс.
«Нужно же так опозориться!», — думала Эля, боясь поднять глаза. Но, подняв, увидела, что Хлевицкий уткнулся в монитор: «Издевается! Или может наоборот?»
— Смотри! — Коля повернул ноутбук к Элле. — Сегодня всю ночь работал. Только часов в шесть решил вздремнуть.
Элла его не слышала. Свершилось то, чего она так давно ждала — она увидела себя на больших красивых фотографиях. Пролистав снимки по кругу раз десять, она наконец поняла, что они повторяются.
— Где ещё? — негодовала она.
— А… Всё. Остальные — брак.
— Покажи брак!
— Вообще-то это не в моем стиле, но, зная тебя… Вот, смотри:
Хлевицкий открыл окно фотошопа, что-то клацнул, и яркая сочная картинка сменилась такой же, но тусклой сине-серой.
— Это я такая СТРАШНАЯ!? — с ужасом спросила Эля, ощупывая своё лицо.
— Б#я… Каждый раз одно и то же! Нет! Ты красивая очень. Все модели так выглядят до обработки на снимках. Вот смотри.
И, вбив в поиске «Photoshop retouching» Хлевицкий показал, из чего и как делаются «глянцы». Элла немного успокоилась. Посмотрела в глаза и прочитала в них заботу. Он для неё много сделал за последние сутки, а она только на цепь посадила и выкинула прилюдно из ресторана.
— Чего ты хочешь? — вдруг спросила она.
— Есть хочу!
«Кто бы сомневался», — подумала Эля и улыбнулась.
— Нет, давай, говори, чего хочешь, я постараюсь исполнить твоё желание. Только не миллион долларов. Что-то скромное. Максимум, новый фотоаппарат.
Не совсем понимая такую благосклонность, Николай впал в смятение. Хотелось всего. И новую тушку и портретник хороший и плеер новый неплохо бы… Но ведь всё это будет добыто нечестным путем. А это некрасиво и нечестно. Да и будет всё это, когда настанет время. Можно было бы попросить помочь с зачётом по охране труда, но тут почти всё своим потом и кровью сделано — после десятого исправления хочется себе доказать, что ты сам можешь.
— Да ничего мне не надо. У меня всё есть.
— Я не хочу чувствовать себя должной.
— Да Боже упаси! Ты меня два раза покормила уже! Это я тебе должен! — он говорил правду, для него еда — это... — Так что давай, я в магазин схожу за продуктами, а то у тебя не густо, а ты завтрак сделаешь?
— По рукам!
Вот уж если Элла и любила что-то, так это готовить. Готовить она научилась ещё в те далекие времена, когда она жила со своей тёткой — единственным родным человеком. Родным и любимым. Тетушка готовила замечательно. И относилась к Элле очень нежно и трепетно. А когда у той стали проявляться её способности — всячески помогала не только развивать их, но и скрывать, дабы её племянница не оказалась в руках учёных подопытной крысой. Но когда Элле исполнилось 15 лет тётушка заболела. А потом, умирая, рассказала ей, что Эллочка не племянница. Эля была найдена в подъезде, а тетушка подобрала её и оформила на себя как племянницу. В тот день Элла потеряла то, что считала родным, а на следующий день, когда тётка умерла — потеряла и то, что было самым любимым. Больше Элла никогда никого не любила. А после рассказов тётушки о том, что её ждет, если про её способности станет известно — людей откровенно презирала и пользовалась ими только в своих собственных интересах. Но теперь, что-то изменилось. Хотя Элла сама ещё не понимала что именно. Поэтому она решила не думать более, а сосредоточиться на еде.
Отыскав в холодильнике два яйца, она вспомнила, как прочитала в мыслях у Николая сравнение десерта с блинчиками и решила их ему и сделать, а уж потом, когда Николай вернется с продуктами, приготовить что-нибудь более существенное.
Ближайший супермаркет оказался в паре километров, поэтому, когда Николай вернулся — на столе его ждала горка свежеиспеченных блинчиков и кофе.
— Ооо, круто, только вчера о них думал. Кстати, сметану я купил, видимо чувствовал, что пригодится — сказал Николай и, быстро разобрав пакеты и вымыв руки, уселся за стол.
Стопка блинчиков стремительно уменьшалась. Когда последний блин исчез, Николай смущённо посмотрел на тарелку и со вздохом сказал:
— Эх, вкусно… но мало. Ну что, теперь за готовку примемся?
Элла улыбалась, думая о том, что в отличие от котёнка желудок у Николая нифига не с наперсток.
— Эль, а ты свой дар только в личных целях используешь?
— А как ещё?
— Ну, там… не знаю. Как-то людям помогать?
— Например?
— Ну, ты внушать можешь. Так? Тебе можно было бы от фобий лечить людей. Например: Боится человек… Возьмем меня: я, когда без глаза остался, очень комплексовал, считал что уродом стал и никому теперь не нужен. И, если бы не один человек, так остался бы дурачком. А сейчас хожу, и ничего. Вот ты даже не сразу поняла, что со мной не всё в порядке? А в глаза постоянно смотрела.
— Так моё воздействие непостоянно. Подай помидор, пожалуйста.
— Ну а долго и не нужно. Главное понять хотя бы на время, что любой комплекс — это просто ненужный страх. Нужно хотя бы раз почувствовать, что ты не боишься и всё. Вот, знаешь, как лечат страх воды? Бросают в воду. Правда этот метод работает 50/50. Иногда фобию можно усугубить ещё сильнее. А ты вот без проблем могла бы труса какого-нибудь в воду залезть. А там дальше сам.
— И что ты предлагаешь?
— Да я не предлагаю. Просто интересно. Я тут недавно книгу прочитал — «Психология страхов». Там описано, как какой страх лечить. Но всё сводится к тому, что нужно попробовать. Вот, например, боящимся пауков сначала показывают паука на картинке. Кстати, есть такие, что и картинок боятся. Потом, постепенно переходят к фотографиям, игрушечным моделям, а затем уже к настоящим. А ты такие проблемы могла бы решать за пару минут.
— Нет. Это опасно. Могут вычислить и упрятать за решётку.
— Да чего ты так боишься? Как кто-то может доказать, что ты читаешь или не читаешь мысли? К тому же ты ж загипнотизировать кого угодно можешь.
— Коль… Когда я была неумелой девочкой, только узнавшей о своих способностях я таких дел наворотила, что моей тётке пришлось здорово попотеть, чтоб злые дяденьки оставили нас в покое. А когда тёти не стало… Ладно, не хочу об этом.
Уже второй раз за день Элла вспомнила тётушку, чего не случалось уже много лет. На душе стало тоскливо. И Николай, заметив грусть на её лице, решил сменить тему.
— А что ты, кроме как читать мысли, ещё умеешь?
— Ну, я ещё в зеркале не отражаюсь. То есть отражаюсь, но плохо.
— Да ну!!! — выпучил глаза Хлевицкий.
— А почему я тебя тогда про зеркала в фотоаппарате расспрашивала? Ты у меня дома хоть одно зеркало видел?
Не отвечая, Николай пулей вылетел из кухни, потом вернулся с зеркалкой и начал смотреть на Элю сквозь объектив. Она действительно была похожа на тёмное полупрозрачное желе, одетое в халат. На снимке же всё было прекрасно видно.
— И давно у тебя так? — спросил Николай, продолжая пялиться.
— Лет восемь.
— А как же ты красишься?
— На смартфоне камера есть, — устало ответила Элла. — Слушай, может хватит?
— А, да, прости… — Хлевицкий отложил камеру. — А ещё у тебя какие-то свойства есть прикольные?
— Да, могу людей в жаб превращать, — повеселела Эля.
— Не, серьезно???
— Так я тебе и сказала!
— Ну да, женщина всегда должна оставаться загадкой, — подумал Хлевицкий, и продолжил мешать яйца. Теперь уже молча.
Главное в готовке — это не съесть все ингредиенты до кульминации. За попытки съесть кусочек ветчины или помидор, Хлевицкий, то и дело, получал различными инструментами по рукам и другим частям тела. Ответами служили пощипывания и попытки пощекотать (как оказалось, Эля очень боится щекотки). И самым случайным образом вышло так, что герои обнялись.
Смотря Николаю в глаза, Эля наконец увидела то, чего так давно желала. ЖЕЛАНИЕ. Она сама, чувствуя, что намокает внизу, была не против. ещё в глазах напротив был страх. Ну и ладно.
— Трус, — тихо прошептала она и поцеловала его в губы. И тут же почувствовала неожиданный сильный напор. Худые руки Николая, медленно, но уверенно снимали с неё шёлковый халат, лаская пальцами бархатную кожу, по которой, то и дело, бегали мурашки. Затем руки приспустили трусики и пробрались к уже ставшей влажной промежности. Было немного непривычно, и с одной стороны хотелось отвесить оплеуху за наглость, а с другой — это было очень волнительно и даже дух как-то захватывало. Сосредоточившись на приятных поглаживаниях, Элла закрыла глаза и отдалась чувствам. Сидя на огромном кухонном столе и обхватив Николая ногами, Эля начала снимать с него одежду, мягко прикасаясь к разгоряченному телу. ещё не успев слиться воедино, они оба чувствовали, что до оргазма осталось совсем чуть-чуть.
Вдруг Николай резко отстранился.
— У тебя презервативы есть? — задыхаясь спросил Хлевицкий.
— Нет, — сладко протянула она, не задумываясь о каких-то последствиях.
— Вот, б#я.
Элла открыла глаза и, вздохнув, сказала:
— Ну ладно я, но ты! Почему ты их не носишь с собой на всякий случай?
— Типа, если меня кто-нибудь пристегнет на цепь? — начал было сердиться Николай, но подумав, добавил:
— Ай, ладно, что уж там, не стоит выяснять, пожалуй, чей косяк. Пошли что ли поедим. А там решим, что делать будем..
— Тебе бы только пожрать.
Элла рассмеялась и слезла со стола.
— Эль, мне кажется, что тебе не хватает реализации.
Элла замерла с набитым ртом, не понимая, к чему и почему это было сказано.
— С чего ты взял?
— Ну… Человеку ведь нужно признание, уважение. Понимание ещё. А у тебя что? Даже друзей нету. И не нужно спорить. У тебя даже вконтакта своего нету! Ни «скайпа», ни «аськи» — я видел на ноутбуке. А так нельзя...
— Можно, — спокойно ответила Элла.
— Ну, ты же так до ручки дойдешь! Асоциальное поведение конечно гениям присуще, но кончают они все плохо.
— Что-то я за восемь лет не заметила.
— И хочешь сказать, что ни разу за восемь лет тебя не посещала жуткая депрессия?
— Депрессия бывает только от нечего делать. Я же могу легко свой досуг организовать.
— Блин, — Хлевицкий понимал, что аргументы кончились. — Ну, ты же хотела меня отблагодарить сегодня за фотки? Каково знать, что кто-то для тебя что-то делает просто так?
Эля немного подумала, махая в воздухе вилкой.
— Это непрактично.
— Я тебе задал конкретный вопрос. Ответь. Пожалуйста. И не нужно думать, что я хочу тебя победить в разговорном жанре. Я просто тебе хочу что-то новое показать. Тебе понравится, уверен...
— Можно, я сама решу, что мне понравится, а что — нет? — огрызнулась Элла.
— Ты уже второй раз уходишь от вопроса: «Каково осознавать, что кто-то что-то сделал для тебя просто так?».
— И что ты хочешь услышать? — улыбнулась Эля.
— Эль, ну давай не разводить демагогию! — Хлевицкий начинал немного злиться. — Тебе что, сложно попробовать пожить как-то по-другому?
— А зачем мне это? У меня всё есть. Я чувствую себя прекрасно.
— Ох#еть! Вот поэтому у тебя и нет знакомых нормальных. А я надеялся, что в тебе хоть что-то человеческое есть.
Понимая, что последующие слова в конец испортят настроение обоим, Николай замолчал и даже аппетитный омлет уже не казался таким вкусным. Хотя он ни в чём не виноват и его нужно до конца употребить.
«Вот, мудак! Испортил мне настроение и сидит преспокойно жрёт! Тоже мне, «друг» нашёлся! И считает себя «правильным», небось!».
«Опять я со своим желанием сделать всех лучше, — злился на себя Хлевицкий. — В конце концов, она тоже не дура и знает, что почём. А я ей тут идеи свои толкаю».
Николаю вспомнился пример из одной книжки, где человеку с плохим зрением окулист предлагает свои очки. Но тому они совсем не подходят, на что он и жалуется. А окулист начинает злиться, мол, мне уже двадцать лет помогают, а вам — нет? Вы просто не хотите вылечиться. Очень похожий случай.
— Эль, извини… — виновато начал Коля, смотря в сторону. — У меня часто бывает, что… ну… людей начинаю учить. Наверное, гипертрофированное чувство собственной важности виновато. Я не хотел тебе гадости говорить. Просто считал, что могу помочь. Честно.
Элла довольно улыбнулась.
— А почему глаза отводишь? Врёшь?
— Стыдно.
— За то, что извинился?
— Нет, — сказал Хлевицкий, понимая, чего от него ждут. — Стыдно за то, что наговорил тебе гадостей.
Эля довольно откинулась на спинку стула.
— Ну, если разобраться, так и есть. Просто я не считаю, что это плохо.
— То есть ты на меня не обижаешься?
— На таких не обижаются, — поставила точку Эля. — А знаешь что? Чем чёрт не шутит? Хочу сделать что-то полезное. Просто так. Только что?
Прочитав мысли Николая, Эля одобрительно кивнула:
— Собирайся.
— Я, честно говоря, ожидал чего-то… Ну, там, красный «Порше» или «Мазератти». Но синяя «десятка»… Как-то вообще не то.
— Я им вообще редко пользуюсь. Таксисты мне на что? Вон, целая группа в справочнике. А заправляться как? Если заправщик с меня денег не возьмет (а он не возьмет), то попадет на кругленькую сумму (бензин вон какой дорогой) и шеф, видя неладное, начнёт высматривать по камерам, кто приезжал. А «десяток» синих вон сколько!
— Ну, ты просто оплот конструктивизма!
— А то! — загордилась Эля. — Только мы сейчас в одно место заедем. Зачет тебе поставим. А то только о нем и думаешь.
— Но…
— Будешь нокать, в жабу превращу! Всё, поехали.
Всё ещё не веря в своё счастье, Хлевицкий открыл тяжёлую железную дверь Элле и впустил в холл своего любимого общежития. На вахте была вахтерша, с которой Николай дружил, поэтому никаких формальностей для гостьи не потребовалось.
— А у вас так ничего тут, миленько, уютно.
— Ага, ты вверх не поднималась. Пошли. И ничему особо не удивляйся. О! даже лифт работает!
В лифте стоял добротный перегар, и немного отдавало чем-то ещё более противным.
«Теперь я завидую тому, что он запахов не чувствует», — подумала Элла, задерживая дыхание.
— Коль, а где у вас тут в туалет можно сходить? А то я дома забыла…
Открылась дверь, и в кабину ворвался свежий воздух.
— Да у нас на любом этаже есть, пошли.
На одной двери было написано «Буфет», на другой «Директор столовой».
— Только смотри, — предостерег Коля. — В одном есть стульчак… Ну, чтоб сидеть мягко было. А в другом — свет. Отталкивайся от своих потребностей. Гы-гы!
— А туалетная бумага есть? — Эля уже немного ежилась.
— Ща решим! — постучав в ближайшую комнату, Коля попросил у незнакомого обитателя «очколенты».
— На, держи. Должно хватить, — Хлевицкий протянул полуметровый отрезок Эле. — В этом свет, а в том комфорт.
Элла выбрала первый вариант, зашла, ужаснулась от увиденного в унитазе и убежала в зону комфорта.
— Гы-гы-гы, — заржал Хлевицкий. — В неведенье счастье!
Есть такая фобия — боязнь ходить по нужде в местах, отличных от дома. Элла поняла, что у неё теперь есть такая фобия.
— Ну, всё. Успокойся. Я так уже третий год. Всё. Вот там Костя живет. Сейчас, как договаривались: зайдёшь, залезешь ему в голову, выкинешь оттуда все идиотские мысли. И прошу тебя — отучи его от всяких «двачей» и онлайн игр, типа «фермера». Он же совсем дурачок. Только так, чтобы он сам до этого дошёл, окей?
— Хорошо. Только я как-то боюсь. Я ж раньше не никогда таким не занималась…
— ТА ТЫ УСПАКОЙСЯ! — заорал Хлевицкий на весь блок, вводя Эллу в небольшой шок. — Я уже сто раз так делал. Всё, пошла!
Шлёпнув Элю по попке, Хлевицкий открыл дверь комнаты, в которой жил его друг Костя.
В комнате, чистой, но заваленной всяким хламом, на кровати в одних трусах лежал парень, уткнувшийся в ноутбук. Среднестатистический. Нормальной комплекции, высокого роста, с обычной стрижкой. Только всё лицо было в угрях. Кроме угрей на лице было крайнее удивление.
— А… вам кого? — удивленно спросил Костя, боясь поднять глаза, видя только низ своей гостьи.
— Вообще-то, Константин, я к тебе пришла. Можно мне войти?
Всё ещё не поднимая глаз, Костя извинился и попросил выйти, чтобы одеться. Элла закрыла за собой дверь с той стороны.
— Всё что ли? — удивился Коля.
— Ну, у тебя и друзья. Я думала, такое только в комедиях бывает…
— А, ну да. Я тоже таким был… так чё ты вышла?
— Попросил переодеться.
— Давай, — Хлевицкий опять начал заталкивать Элю в комнату. — Нормально! Так и нужно. Чтобы запомнил. А то вечно в трусах лазит. Давай, давай!
Эля опять оказалась в комнате. Перед ней стоял Костя, неуклюже засовывающий ногу в штанину. Смотря ему в глаза, Эля видела все мрачные мысли. «Вот я дурак! Что она обо мне подумает? Я лох…»
«Уже три часа нету Эли. Что она с ним там делает? Ей же достаточно пихнуть идею и всё. Три часа! — переживал Хлевицкий. — Нужно ей позвонить».
— Але, Эль, у тебя там всё в порядке? Я уже волнуюсь.
— Волнуешься? — игриво спросила Элла.
— Не, ну серьёзно. Как там у тебя?
— Да всё нормально. Сейчас, погоди, — послышалось отдаленное «Всё, котик, до встречи», шуршание и звук закрывающегося замка. — Забери меня.
— Ага, сейчас.
— Ты здесь живешь??? — выпучив глаза ужаснулась Эля. — Я думала у Кости бардак!
— Я здесь ночую! Давай, рассказывай.
Коля и Эля уселись друг напротив друга поудобнее.
— Я такого никогда не видела. Ты даже не представляешь, как там всё плохо! Он настолько в себе неуверен, что боялся мне что-то сказать. Я ему говорю напрямую «ты мне нравишься», а он, представляешь, стесняется и тему отводит куда-то.
А о чём вы хоть говорили?
— Я, как ты посоветовал, обратилась за помощью в вопросе музыки. На эту тему он как-то ещё говорил. А потом, когда перешли на личное, постоянно переживал, глаза отводил. Мне очень сложно было следить за его мыслями. Я ему и просто говорила, чтобы не нервничал, и внушала и что только не делала — всё, как с гуся вода. Он настолько в себе неуверен, что я не могу через блокаду мыслей прорваться. Отчаяние, отрешённость, боязнь. Просто так, на ровном месте.
— И что?
— Попыталась выяснить, от куда всё это пошло.
— Девочка в садике бросила?
— Да он ни с кем вообще не встречался. Думал, что не получится ничего.
— Ну да, у него ж предки в разводе. Да… Ну и что?
— Мы с ним договорились встретиться. Он сам предложил. Конечно, я его сама готовила и поводы показывала. И посоветовала от угрей пару мазей. И осанку. И прекратить говорить «шо эта» и «та ото эта» и вообще поучтивее быть. И гардероб сменить и…
— Так, понятно. Был Костя, а завтра будет Константин Игоревич.
Оба рассмеялись.
— А вообще он милый. Хоть и трус. Но что-то в этом есть. Он даже под конец расслабился и шутить стал. Шутки конечно глупые, но он старался. Молодец. Меня аж гордость распирает. Всё-таки, ты был прав. Не так уж это и плохо. Я впервые почувствовала, что нужна кому-то.
— Ты правда молодец. Мне стыдно, что я так говорил про тебя.
— Да, я такая. А ты не переживай, все ошибаются. Вот Костя — ну он же полный кретин. Потому что не знает, что можно по-другому. А я ему покажу, лучше сделаю. А там дальше… Он молодец, он сможет, — Эля посмотрела на Хлевицкого. — Ты ревнуешь! ДА! ТОЧНО!
Радуясь, как ребёнок, Эля пихнула Колю в бок:
— Ха-ха! Вот, уж, не думала!!!
«Вот, бля, спалился», — выругался мысленно Хлевицкий и со спокойным видом сказал:
— Ты заслужила вознаграждение. Чтобы психику физиологией подкрепить. Раздевайся.
Элла лежала животом на кровати и тихо постанывала от прикосновений Николая, на полу валялись уже ненужные никому сарафан и бюстгалтер, и только вишнёвые трусики ещё прикрывали сексуальную попу. Николай медленно поднимался всё выше и выше. Его движения чёткими и уверенными. Его тепло разливалось по телу, и Элла блаженно промурлыкав что-то бессвязное, то и дело, закрыла глаза, погрузившись только в ощущения.
4
Лежа в тесной, но уютной кровати Эля и Коля рассматривали то, что сосед, спящий на верхней койке, прятал между матрасом и сеткой. В первую очередь — грязные носки. Скарба этого насчитывалось около пары десятков единиц, причём, каждая комплектовалась уникальным ароматом и маленькой дырочкой. Среди носков изредка попадались обертки из-под батончиков и жареных семечек. А ещё был галстук.
— Эль, а ты красава, — Николай водил пальцем под бюстгальтером у Эллы. — Из Кости за неделю человека сделала. Я его как вчера увидел, чуть не обделался! Такой видный мужчина стал! Не сутулится, одеваться нормально стал…
— Его ещё и повысили.
— Как повысили? Куда? — не поверил Хлевицкий. — Неужто, инженером сделали?
— Да. У них там главный в кинотеатре «отличился». Вообще-то, он такой мудило! Ко мне приставал…
— Стоп, стоп, стоп… — испугался Хлевицкий. — Уж не с твоей легкой подачи, красотка?
— Ну… — многозначительно протянула Элла.
— Б#я, Эль, ну это же некрасиво! Нельзя вот так судьбы ломать! Это уже не шутка!
— Да успокойся ты! Костя говорил, что он в нужное время не продлил ключ какого-то фильма и сорвал сколько-то сеансов.
— А… Ну, раз так… тогда ладно.
О том, что в «нужное» время инженер с букетом цветов кое-кого ждал возле кафе, Элла решила не говорить. Постоянные поглаживания, спустившиеся вниз, начинали возбуждать всё больше и больше.
— Давай, кто первый кончит, тот ужин готовит? — предложила Эля.
— А давай! — на энтузиазме выпалил Хлевицкий, переходя к решительным действиям. Он знал, что такое «долго не кончать», помогая себе правильным дыханием и ритмом. И знал, что Эля любит готовить.
В дверь негромко постучали. Стук немного смутил героев, но останавливаться они не стали. Стук повторился. На этот раз он был громче и увереннее.
— Кто это? — спросила Эля шепотом.
— Не знаю. Наверное, сосед половник хочет попросить. Или очколенты. Да ну его… Все мои приедут аж через неделю. Давай! Чё ты остановилась? Я уже почти ужин сготовил…
На полке мобильный распелся песней «Подруга! Подкинула проблем, СУКА!». У Николая ёкнуло сердце. В его испуганных глазах Эля просчитала: «Неужели Аня?». Из-за двери донесся Анин голос.
— Коля, давай, открывай! Я тебе курочки купила!
— Твоя бывшая? Под кровать я не полезу, даже и не думай, — прошипела она, понимая, что ужин сегодня отменяется.
В глазах Хлевицкого (да и не только в глазах) читался ужас, растерянность, нервозность и остальные эмоции, мешающие думать.
Тем временем в дверь продолжали стучать. Аня, не осознавая почему, будучи абсолютно уверенной в том, что Хлевицкий находится за ветхой деревянной преградой, уходить не планировала. Да и не за этим она приехала из Нью-Йорка.
— Ну, может, все-таки откроешь? — Элю уже начинал нервировать непрекращающийся стук.
— А что я ей скажу? «Погоди, я щас тёлочку отшпилю и подойду»?
За «тёлочку» Хлевицкий получил подзатыльник и был выгнан из уютного ложа.
— Если не откроешь, то открою я! — злобно сказала Элла. — Даже простыней не буду прикрываться. Да открой уже! Терпеть не могу, когда тарабанят в двери.
Натягивая шорты, Хлевицкий пытался хоть как-то собрать мысли и придумать, что сказать. Со всех сторон пиликаньем телефона, стуком в дверь и злобным взглядом давили обстоятельства. В таких случаях ложь никогда не получается убедительной, поэтому либо правду, либо правду.
Услышав звуки отпирающегося замка, Аня наконец-таки прекратила стучать и расплылась в улыбке, поправляя волосы, и приготовилась к долгожданной встрече. Она очень соскучилась и забыла все обиды, которые были между ними несколько месяцев назад.
— Привет, — неловко пробормотал Хлевицкий в открывшуюся щель. — Ты… Не говорила, что приедешь.
— Хотела сделать тебе сюрприз… Может, ты меня впустишь? Раньше ты погостеприимнее был.
Аня хотела войти, но Хлевицкий сам вышел ей навстречу и захлопнул за собой дверь.
— Понимаешь, я не один.
— Да я ж всех твоих соседей знаю, — Аня по опущенному взгляду поняла, что Коля стесняется не соседей. — Ты с девушкой?
— Да… — Хлевицкий начал елозить пол носком и мять подбородок. И она… — Николай осторожно подбирал слова, — она спит и…
— Вы что там, ТРАХАЛИСЬ? — взорвалась Аня. — Я к нему с открытой душой, курочку его любимую купила, — точным метким движением курочка угодила в распределительный щиток. — А он тут еб#тся направо и налево!
Немного позлившись, Аня быстро зашагала к лифту. Хлевицкий чувствовал себя мудаком, хотя для этого никаких причин не было. Во-первых, было жалко курицу — она-то ни в чём не виновата? А во-вторых, он слишком сильно любил её. Занимаясь сексом, он каждый раз вспоминал Аню, каждую девушку сравнивал с ней, периодически перечитывал собственные рассказы о совместных приключениях… Да, он её несомненно любил.
Понимая, что второй такой возможности уже не будет, Хлевицкий побежал к лифту, возле которого стояла Аня и нервно давила на кнопку вызова.
— Ань, пожалуйста, прости меня я…
— Ты на тряпку похож, Хлевицкий. Раньше хоть и был идиотом, но мужиком был. А сейчас (Аня поморщилась) смотреть противно.
— Аня! Слушай сюда! Я тебя люблю... Нет. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! — об этом узнал весь блок. — Я всё время…
— Сплю с другими и думаю о тебе, — съязвила она. — Лежу на девочке и думаю: «Как я люблю Аню!» Так?
— Ну Ань, ну… Нет, не так. Я пытался заполнить пустоту, которая после тебя осталась. Я, понимаешь…
— Ишь ты! Пустоту??? А той девочке ты говорил, что она только для заполнения пустоты??? О! Может, прямо сейчас и скажешь?
— И ты мне поверишь? — серьёзно спросил Хлевицкий.
Аня растерялась. Чего-чего, а такого ответа она не ожидала. А что, если он и вправду скажет? Может, он не врёт? В конце концов, то, что у неё ни разу за два последних месяца не было секса — её личная трагедия. А ему нужно и он свою проблему решает. Да и не тот он человек, чтобы просто так извинятся. Не в его стиле. Вдобавок можно отомстить, и поглумится над несчастной первокурсницей (ни на что больше Хлевицкий не способен).
— Ну, попробуй, — снисходительно разрешила Аня.
В душе Коля мечтал о том, что Эля все услышит, поймёт и тихонько уйдёт. Или под кроватью спрячется. Или станет невидимой. Или что угодно. Но Эля продолжала лениво лежать, укутавшись в простыню.
— Ань, ты подожди немного, я щас… — Хлевицкий закрыл дверь перед самым её носом.
Мысленно Коля попросил у Эли прощения, подыграть и одеться. Ничего не говоря, она кивнула и поверх голого тела натянула его футболку. Николай быстренько спрятал грязную посуду, лежащий на полу бюстгальтер закинул под кровать, а трусики собственноручно надел на место.
Выдохнув, он открыл дверь и позволил Ане войти.
«А он её переоценивает, — подумала Эля, — груди вообще нету. Гладильная доска».
«А Колька молодец! Неплохую бабёнку оторвал. Только нужно ей подарить крем от черных точек на лице. Надо ж так рожу запустить?» — думала Аня.
Дамы мило улыбались друг другу.
— Ну, может, чаю сделать? — неуверенно предложил Хлевицкий.
— Можно и чаю, — согласилась Эля.
— А мне чего-то не хочется. Я же не за чаем приехала? — ответила тонким язвительным намеком Аня.
Хлевицкий растерялся. Аню он любил по-настоящему, а с Элей очень тесно дружил. Но она (Элла) знала, что никаких сильных чувств он не испытывает и просто развлекается. Да и тараканов у неё поменьше в голове, она поймет.
— Эля. Я хочу тебе признаться. Я тебя не люблю. Я тебя просто использовал. А думал только о ней.
Эля вдруг сморщилась, и казалось, что она сейчас заплачет:
— Ты… Ты говорил, что хочешь жениться на мне, — у Ани и Коли открылись рты и округлились глаза. — Говорил, что любишь меня больше всего на свете, что всё ради меня сделаешь!
— ДА ОНА ВСЕ ВРЁТ! — глотая воздух, оправдывался Хлевицкий, с ненавистью смотря на лгунью. — Я её неделю знаю всего! И сексом мы занимались только из-за нечего делать. Да это она меня вообще клеить начала! Какой «всё сделаю»? Ха-ха-ха! Ань, ты ж знаешь, что я не такой, что я за юбками не бегаю!
— Да, эт точно, — устало улыбнулась Анна. — Ты у нас святой. А… Эля, да? Эля чисто случайно зашла. За сахаром.
— За маслом, — весело добавила Эля и злобно улыбнулась, прочитав в глазах у Хлевицкого: «Да что ж ты делаешь, тварь? Зачем??? За что?».
Про себя Элла подумала: «Вот так я тебя и отдала, дурень! Потом ещё спасибо скажешь»
— Ань, — взмолился Хлевицкий. — Ты же знаешь, что я только тебя люблю! Вспомни, как у нас всё начиналось? Как ты меня на джипе катала, как я тебя фотографировал…
— Как ты всем рассказывал, что тебе девушка трусы стирает, — продолжила Аня, уколов в больное место. — Сейчас ты больше всего меня любишь. А день назад её. А завтра ещё кого-то будешь любить. Да?
— Ань, ну зачем ты так? — Николай был разбит и смят в лепешку. — Ты же знаешь…
— Да знаю я всё. Короче. Удачного времяпрепровождения! Чао!
Громко захлопнув дверь, Аня покинула комнату.
Тяжело дыша, Хлевицкий смотрел в пол, пытался успокоится и думал, бежать ли к Ане или разбить Элле нос. Послышался скрип открывающихся, а затем закрывающихся дверей лифта. Чем ниже последний опускался, тем сильнее подкашивались ноги Николая. Он совершенно лишился сил. Казалось, что мир вокруг прекратил существовать. Исчезло ощущение тела. Только немного тошнило. Как всё так быстро произошло? Десять минут назад он беззаботно занимался любовью с Эллой и даже не подозревал, что… Элла… Коля почувствовал, как она осторожно обнимает его сзади. Захотелось взять и уе#ать. Но что-то его сдержало.
— Коль, — шептала она. — Я знаю, ты меня ненавидишь, но поверь, так будет лучше. Я прочитала её мысли. Там… Лучше тебе не знать.
— Ты… — со злобно кряхтя просипел Хлевицкий, — ты…
— Коль, милый, успокойся, прошу тебя, дорогой мой. Поверь, я сделала это для твоего же блага. Смысл мне жизнь твою ломать? Ты мне помог, и я тебе помочь хочу. Успокойся. У неё сразу к тебе никаких чувств не было. Она тебя просто использовала. Сам знаешь, для чего. И постоянно подстраивала ссоры, чтобы порвать с тобой. Ты был просто игрушкой.
Хлевицкий чувствовал, что его сейчас вырвет. Он уже не знал, чему верить.
— А приехала она зачем?
— А просто соскучилась. За собачками и кошками ведь тоже скучают. Ну и ещё по мелочи, дом какой-то продать, машину… А ты думал, что она к тебе приехала? Глупый. Она тебя не достойна. Ты найдешь ещё кого-то лучше. Намного. Того, кто тебя действительно полюбит и будет заботиться. Я буду заботиться о тебе. Как и ты обо мне.
Хлевицкий почувствовал, что она не врёт. Сам не зная почему, но он вдруг понял, что всё действительно так и было. И что Эля — единственный человек, который с ним просто так.
— Эля, спасибо. Ты самый дорогой человек на земле. Спасибо, что открыла мне глаза. Я давно это чувствовал, просто боялся себе признаться. А ты… ты… Ты самый дорогой человек для меня. Я для тебя сделаю всё что угодно. Эля, я тебя люблю. Больше всего на свете. Моё сердце принадлежит только тебе.
— Вот и славно, — аккуратным движением Элла вытерла слюни на подбородке у Николая, — Не думала, что с тобой столько возни будет. Давно так не мучилась.
Вытерев руки о грязный фартук, она открыла маленькое окно подвала и воздух потихоньку начал вытеснять стойкий запах формалина, смешанного с букетом других больничных запахов.
Николай начал приходить в себя. Жутко ныли руки и ноги, закованные в тугие ржавые браслеты, раскалывалась голова, свет от люминесцентных ламп больно резал глаза.
— А? Что такое? Где я? — прохрипел он.
Эля испугалась, но сразу же взяв себя в руки, смочила белую тряпку какой-то жидкостью и заткнула Николаю рот и нос. Хлевицкий тут же отключился.
— Рано ещё. Ты, дорогой мой, в трансе. Но ничего, не переживай, скоро оклемаешься и будешь самым счастливым человеком на свете. Войдешь в число влюблённых идиотов, нужных мне для выполнения мелких хозяйственных работ, и горя не будешь знать. Хотя нет. Ты на эту роль не годишься. Будешь развлекать меня постоянно. Чтобы я не скучала…
— Моё сердце принадлежит только тебе, — опять забормотал Хлевицкий в бреду, захлебываясь слюной.
— Вот видишь, хороший мой? Да, сердца фотографа в моей коллекции определенно не хватало…
Аккуратно погладив Хлевицкого по носу указательным пальцем, Элла посмотрела на висящую в самом тёмном углу полку, на которой аккуратно стояли банки с различными забальзамированными органами, по форме напоминающими неровное бурое яйцо с парой отростков, в которых любой первокурсник-медик с лёгкостью узнал бы сердце человека.
Звучит зловещий закадровый, леденящий душу смех:
— У-а-ха-ха-ха!
Николай Хлевицкий aka deathmetall © 2011
PAGE \* MERGEFORMAT 30