Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
План.
стр.
1. Введение___________________________ 3
2. Мировая интеграция_________________ 6
3. Основные направления глобализации__ 12
4. Европейская интеграция, Евросоюз_____ 18
5. Россия и мировая интеграция__________ 34
6. Заключение__________________________ 51
7.Список используемой литературы и
ресурсов Internet ________ 52
Введение.
Сегодня трудно найти более модную и дискуссионную тему, чем глобализация. Ей посвящены десятки конференций и симпозиумов, сотни книг, тысячи статей. О ней говорят и спорят ученые, политики, бизнесмены, религиозные деятели, люди искусства, журналисты. Предметом оживленных дебатов служит буквально все - что такое глобализация, когда она началась, как она соотносится с другими процессами в общественной жизни, каковы ее ближайшие и отдаленные последствия. Обилие мнений, подходов, оценок… Что-то новое сказать достаточно трудно. Зато можно обратиться к гласу наиболее значительных исследователей.
В.Б.Кувалдин, доктор исторических наук, профессор.
Глобализация уходит корнями глубоко в толщу истории, и все же это феномен XX века. С данной точки зрения наше столетие можно определить и как век глобализации. Поэтому уроки XX века особенно значимы и важны для понимания ее перспектив.
Сближение взглядов и подходов, характерное для современного человечества, так или иначе, проявляется в общественной практике. После краха "социалистического лагеря" рыночная экономика, политическая демократия, идейный плюрализм, открытое общество стали общезначимыми ориентирами в движении вперед. Впервые в истории абсолютное большинство живущих на Земле людей постепенно вырабатывают общее понимание основных принципов жизнеустройства. Это - идейный фундамент глобализации.
Небывалая интенсивность связей между людьми, отдельными группами, народами, государствами, цивилизациями делает индивидов человечеством, открывает вселенский простор для сил добра и зла. Глобализация подрывает основы "островного сознания". При всем желании в современном мире нельзя надолго, а тем более навсегда, изолироваться от глобальных проблем. Если мир становится взаимозависимым, то, значит, он и взаимоуязвим.
Ключ к пониманию природы глобализации надо искать на социальном уровне, в трансформации того общественного устройства, в котором мы существуем и развиваемся в течение столетий. Национально-государственные формы человеческого бытия постепенно утрачивают свою самодостаточность. Все мы стали свидетелями и участниками грандиозной эпопеи становления единого взаимосвязанного, взаимозависимого и взаимопроникающего мира, в котором глобальные системы не только скрепляют прежде разрозненные фрагменты целого, но и оказывают на них глубокое преобразующее воздействие. Фактически речь идет о создании глобального сообщества, в рамках которого существующие национально-государственные образования выступают в качестве более или менее самостоятельных структурных единиц. Мы его называем мегаобществом.
Сегодня различить контуры рождающегося мегаобщества нелегко. "Увидеть" его мешают сложившиеся, прочно укорененные представления, заданные моделью нации-государства, которая доминировала на протяжении Нового времени (эпохи Модерна). Хотя история знает немало примеров человеческих сообществ, выходящих далеко за национально-государственные рамки, - великие империи древности, мировые религии, Европа позднего средневековья. И все-таки сегодня в обыденном сознании национальные государства предстают как универсальная форма организации общества, в которой отныне навеки отлито человеческое бытие. Идею мегаобщества трудно принять и потому, что оно не имеет аналогов в истории и соответственно опоры в наличном опыте общественного бытия. Но и современная жизнь мало напоминает былые времена. Стоит ли удивляться тому, что она не укладывается в привычные рамки, создает новые формы организации.
Б.С.Ерасов, доктор философских наук, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН, заместитель директора Центра евразийских исследований РАН.
Картина глобализации, создаваемая сторонниками прозападного пути, включает, в частности, благотворное воздействие Запада на остальной мир, подверженный "застою и деспотизму". Однако история взаимодействия Запада с другими цивилизациями предстает отнюдь не только как благодатный толчок извне, стимулирующий выход "отсталых" обществ на путь динамического развития, и не как взаимное заинтересованное знакомство людей, являющихся носителями своей культуры и воспринимающих чужую. Такого рода сюжеты годятся только для рафинированной культурной компаративистики и истории культурных коммуникаций. К сожалению, компаративистика слишком часто занимается весьма выборочным сопоставлением различных культур в рамках отвлеченной гуманитарной культурологии, изучающей мирные условия встречи их носителей.
Движущим началом экспансии Запада на глобальные просторы на протяжении последних трех столетий была вовсе не культура. Это колониальный процесс, затушевываемый как западными цивилизаторами, так и российскими модернизаторами, полагающими, что "иного не дано" ни в прошлом, ни в настоящем - кроме дороги универсального линейного прогресса, по которой "идут эшелоны" первой, второй, третьей очереди. Колониальная история перетекла в историю глобализма как постгосударственного, постэкономического, постклассического проникновения в "остальной мир".
Вместо взаимодействия цивилизаций на протяжении последних двух с лишним веков происходило нарастающее воздействие - "взламывание" не только хозяйственной системы, но и всей системы социокультурной регуляции, которое совершается с помощью военных, финансовых, хозяйственных и рыночных механизмов. Это воздействие на современном этапе дополняется "облучением" планеты технотронными средствами, оказывающимися зачастую более действенными, чем любое оружие устрашения.
Модернизация "незападных" стран за последние три столетия в значительной степени отмечена не приспосабливанием рыночной экономики и социальной инфраструктуры к специфическим ориентациям и формам поведения, принятым в других культурах, а растущими разрывами в устоявшихся и жизненно важных системах ценностей, смыслов и структур.
Прежнее, классическое общество опиралось на "большую традицию", в которой всем было обеспечено какое-то место, воспринимаемое как легитимное и оправданное. Связанная с мировыми религиями цивилизационная идентичность в пространстве и времени обеспечивала реальное единство большого общества и преемственность поколений. Сегодня удар направлен прежде всего на ту высокую культуру, существование которой оказывается несовместимым с содержанием "новой культуры". Ценности спасения, добра, добродетели, истины, преданности, солидарности всех верующих или хотя бы "своих" оказываются ненужными и вредными с точки зрения преуспеяния. Их удел - стать музейным достоянием, собранием классических текстов, предметом культивирования на презентациях и юбилеях. Но это уже не реальная, а искусственная жизнь объекта, помещаемого в специальную нишу, полезную для изучения "культурного прошлого". Реальный удел социокультурной структуры прошлых времен - тотальная деградация всего: среды обитания, отношений, условий бытия, физического состояния и умственного развития.
В ситуации современного "переходного" периода социальное тело и ум становятся сферой жесткой напряженности, в которой социальная или индивидуальная аномия - неизбежное состояние огромной части населения, выражающееся в пассивных формах (примирение с потерей статуса и скатывание на дно) или активных действиях (уход в криминальные сферы), но равно разрушительное и самоубийственное по характеру ответов на вызов прозападной модернизации.
Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации, доктор экономических наук.
Глобализация представляет собой процесс стремительного формирования единого общемирового финансово-информационного пространства на базе новых, преимущественно компьютерных, технологий. В этом ее отличие от интеграции, высшей стадией которой она является: интеграция была и в ледниковый период, глобализация же началась в 90-х гг. ХХ века, 10 лет назад. Поэтому доктора наук, пишущие о глобализации в эпоху Великих географических открытий, не совсем точны. Это была интеграция.
Глобализация еще только разворачивается, она еще не принесла нам своих последствий в полном объеме и пока содержит их только "в зародыше". Поэтому многое из того, о чем я буду говорить, существует пока не как доминанта, но лишь как тенденция.
Наибольшее впечатление производят глобальное телевидение, "финансовое цунами" спекулятивных капиталов, сметающее и воздвигающее национальные экономики, первый кризис глобальной экономики в 1997 - 1999 гг. и, наконец, вершина всего - Интернет, виртуальная реальность, интерактивность. Однако внешние атрибуты и инструменты глобализации не должны заслонять главного - влияния новых, информационных технологий на общество и, шире, на человечество в целом.
Единый мир возник на базе качественно новых компьютерных технологий, которые породили новые информационные технологии, а те, в свою очередь, качественно изменили природу бизнеса.
Главное в глобализации - изменение предмета труда. Человек всегда зарабатывал себе на хлеб, изменяя природу. Благодаря информационным технологиям наиболее прибыльным, наиболее коммерчески эффективным бизнесом стало не преобразование "мертвых" вещей, которым занималось человечество с момента своего появления, но преобразование живого человеческого сознания - как индивидуального, так и коллективного.
Строго говоря, нового тут нет. На некоммерческой основе это делает большинство государств мира, и не только тоталитарных, со времен Первой мировой войны. Однако информационные технологии впервые удешевили и упростили технологии формирования сознания до такой степени, что они стали практически общедоступны. В результате изменением нашего сознания занимается не национальное и даже не зловещее "мировое" правительство, а практически каждый фабрикант собачьих консервов. Тот, кто не делает это, давно вытеснен из бизнеса, в котором теперь нечего делать без РR-технологий: в отличие от традиционного маркетинга, они приспосабливают не товар к предпочтениям людей, а, напротив, людей - к уже имеющемуся товару.
В результате человечество все больше напоминает хирурга, делающего самому себе операцию на открытом мозге
Становление современной мировой экономики объективно предопределено закономерностями развития производства и международного разделения труда, втягиванием в совокупный процесс воспроизводства все новых стран, превращением мировой торговли в один из важнейших факторов экономического роста, удовлетворения потребностей национальных хозяйств и населения в разнообразных товарах и услугах.
Мировая экономика является сложной системой, включающей множество разнообразных элементов и основу которой образуют международное и ограниченное рамками отдельных государств национальное производство материальных и духовных благ, их распределение, обмен и потребление. Каждая из этих фаз мирового воспроизводственного процесса как в глобальном масштабе, так и в рамках отдельных государств в зависимости от их места и доли в целом, оказывает влияние на функционирование всей мировой хозяйственной системы.
Мировая экономика, или мировое хозяйство, - это совокупность национальных хозяйств, находящихся в постоянной динамике, в движении, обладающих растущими международными связями и соответственно сложнейшим взаимовлиянием, подчиняющаяся объективным законам рыночной экономики, в результате чего формируется крайне противоречивая, но вместе с тем более или менее целостная мировая экономическая система.
В развитии современной мировой экономики и вовлеченности в нее национальных хозяйств выделяются несколько периодов.
Первый период (20-30 годы XX века), который характеризовался кризисными явлениями в развитии мирового хозяйства. Глубокий социально-экономический кризис мирового хозяйства сопровождался общей неустойчивостью экономических связей, вызванных первой мировой войной, Великой депрессией конца 20-30-х годов в развитии экономики ведущих стран мира.
Второй период (конец 40-х - 80-е годы XX века) характеризуется интенсивным ростом вывоза предпринимательского капитала. За это время рост производства оказал основное влияние на организационно-экономические параметры мирового хозяйства.
Главной силой в производственных связях стали транснациональные корпорации (ТНК), которые образовывали интернациональные производственные комплексы, осуществляющие создание продукта, его реализацию, расчеты, кредитование. Ликвидация колониальной системы в середине 60-х годов привела на международную арену множество новых, развивающихся стран, которые и сегодня занимают особое место в мировом хозяйстве.
Началом третьего периода в развитии мирового хозяйства можно считать последнее десятилетие XX века, когда возросла степень освоения географического пространства, формирования международных, а в ряде случаев планетарных, производительных сил, усилилось экономическое взаимодействие и взаимозависимость. В восточноевропейских странах начались процессы формирования близких к западным государствам экономических и политических структур. В частности, в России, с начала 90-х годов начались экономические реформы, направленные на перевод экономики страны на рыночные условия хозяйствования и глубокую ее интеграцию в мировое хозяйство. Вступление мировой экономики в этот период развития может ознаменовать активизацию сотрудничества между странами, вызвать усиление единства их экономических и политических структур.
Процесс интернационализации мирового хозяйства в 90-х годах, по сравнению с 80-ми, имеет качественно новые черты, заключающиеся в следующем:
Тем не менее, несмотря на интенсификацию процесса глобализации, мировая экономика еще далека от глобальной: половина населения развивающихся стран живет в замкнутой экономике, не затронутой международным экономическим обменом и движением капиталов.
Современное мировое хозяйство неоднородно. В него входят государства, отличающиеся социальной структурой, политическим устройством, уровнем развития производительных сил и производственных отношений, а также характером, масштабами и методами международных экономических отношений.
Ведущее положение в мировом хозяйстве в настоящее время занимают семь наиболее промышленно развитых стран: США, Япония, Канада, Германия, Франция, Великобритания и Италия. На их долю приходится более 80% промышленного производства группы промышленно развитых стран (ПРС) и около 60% всего мирового промышленного производства, соответственно 70 и 60% производства электроэнергии, более 60 и около 50% экспорта товаров и услуг.
В основе объединения национальных хозяйств в единое мировое хозяйство лежит международное разделение труда (МРТ), представляющее собой специализацию отдельных стран на производстве отдельных видов продукции, которой страны обмениваются между собой.
Международное разделение труда - объективная основа международного обмена товарами, услугами и знаниями, развития производственного, научно-технического, торгового и иного сотрудничества между всеми странами мира независимо от уровня их экономического развития и характера общественного строя. Именно МРТ является важнейшей материальной предпосылкой налаживания плодотворного экономического взаимодействия государств в масштабах всей планеты. Международное разделение труда - основа современного мирового хозяйства, позволяющая ему прогрессировать в своем развитии, создавать предпосылки для более полного проявления общих (универсальных) экономических законов.
Анализ имеющихся данных свидетельствует о том, что международное разделение труда и в перспективе будет неуклонно углубляться и на его основе опережающими темпами будет расти международный обмен товарами и услугами.
В 80-90-е годы в мире начались масштабные экономические, политические и социальные процессы огромной преобразующей силы, которые уже оказали воздействие на мировое хозяйство.
Важной проблемой мирового хозяйства становится взаимодействие разноуровневых систем, которые характеризуются не только степенью развитости, но и степенью вовлеченности в МРТ и мировое хозяйство. Особенность нынешнего развития мировой экономики - интеграция, причем интеграция всеобщая: капиталов, производств, труда. Возникнув первоначально в Европе (Европейское экономическое сообщество - ЕЭС, Совет Экономической Взаимопомощи - СЭВ), она за последние годы охватила новые страны и регионы и развивается по следующим направлениям:
Хозяйственные связи между экономиками различных стран реализуются в виде международных экономических отношений, основанных на международном разделении труда.
В системе международных экономических отношений наряду с товарными рынками функционируют мировой финансовый рынок, международный рынок труда, мировой информационный рынок, международная валютно-финансовая система.
Движение капитала, иностранные инвестиции, долгосрочные международные, государственные кредиты придают мировой финансовой системе завершенный вид. Страновые различия в обеспеченности трудовыми ресурсами, в возможностях и условиях занятости населения определяют возникновение и развитие межгосударственных потоков рабочей силы, что обусловливает формирование международного рынка труда. Возрастание роли информационного обеспечения, интеллектуальной собственности, широкое внедрение системы патентования, лицензирование изобретений и открытий, межгосударственные соглашения по защите авторских прав создают предпосылки для развития мирового информационного рынка.
Таким образом, МЭО являются мирохозяйственными отношениями рыночного типа, выступающими как особый фактор международной экономической интеграции.
Интеграция представляет собой объективный процесс развития устойчивых экономических связей и разделения труда национальных хозяйств, которые близки по уровню экономического развития. Охватывая внешнеэкономический обмен и сферу производства, она ведет к тесному переплетению национальных хозяйств, к созданию региональных хозяйственных комплексов.
Международная экономическая интеграция (МЭИ) - процесс хозяйственного и политического объединения стран на основе развития глубоких устойчивых взаимосвязей и разделения труда между отдельными национальными хозяйствами, взаимодействия их экономик на различных уровнях и в различных сферах.
Экономисты различают следующие ступени или последовательные этапы развития интеграционных процессов:
Строго говоря, в настоящее время лишь одна международная интеграционная группа стран прошла реально четыре этапов - это Европейский Союз (ЕС). Другие интеграционные группировки, пока прошли в своем развитии первый и частично второй этапы. Например, в странах Азии, Африки и Латинской Америки в настоящее время насчитывается более 20 региональных группировок. И хотя формы и сферы их сотрудничества разнообразны, не все группировки имеют интеграционный характер.
Помимо тенденции к формированию объединений в форме таможенных союзов заметное место в процессе хозяйственного сближения отдельных государств занимают ассоциации стран-производителей и экспортеров сырья, свободные экономические зоны.
Ассоциации стран-экспортеров сырья создавались развивающимися странами в связи с тем, что сырье играет важнейшую роль в экономике многих из них, достигая 4/5 экспорта и, следовательно, являясь основным источником их валютных поступлений. Право на их образование было подтверждено резолюциями Генеральной Ассамблеи ООН.
Свободные экономические зоны создаются в государствах с различным уровнем экономического развития.
Наиболее распространено понимание свободной экономической зоны как беспошлинной торговли и складской зоны, которая, оставаясь частью национальной территории, с точки зрения фискального режима рассматривается как находящаяся вне государственных границ.
Таким образом, мировые хозяйственные отношения, проявляющиеся в интернационализации производства и интеграции, приводят к усилению взаимосвязи отдельных национальных экономик, формированию целостности мирового хозяйства.
В основе предпосылок и движущих сил глобализации мировой экономики лежит ряд факторов, относящихся к ведущим сферам современной жизни:
Экономический фактор. Огромная концентрация и централизация капитала, рост крупных корпораций, в том числе компаний и финансовых групп, которые в своей деятельности все больше выходят за рамки национальных границ, осваивая мировое экономическое пространство.
Политический фактор. Государственные границы постепенно утрачивают свое значение, становятся все более прозрачными, дают все больше возможностей для свободы передвижения всех видов ресурсов.
Международный фактор. Динамика глобализации связывается с датами крупных международных событий. Так, называют три вехи, стимулировавшие процессы глобализации. Это, прежде всего, конференция Европейских сообществ в Люксембурге в 1985г., которая приняла Европейский акт (вступил в силу в 1987г.), провозгласивший свободы в международном движении товаров, людей, услуг и капитала.
Далее, это конференция Генерального соглашения о тарифах и торговле (ГАТТ) в Пунта дель Эсте в 1986г., открывшая Уругвайский раунд переговоров (главным образом о снижении тарифов и других ограничений в торговле), который продолжался восемь лет.
И, наконец, это воссоединение Германии, ликвидация СЭВ и Варшавского пакта.
Среди предпосылок процесса глобализации важное значение придается окончанию “холодной войны” и преодолению идеологических разногласий между Востоком и Западом, которые не только раскалывали и Европу, но и затрагивали так или иначе и другие части света.
Технический фактор. Средства транспорта и связи создают невиданные прежде возможности для быстрого распространения идей, товаров, финансовых ресурсов.
Общественный фактор. Ослабление роли традиций, социальных связей и обычаев способствует мобильности людей в географическом, духовном и эмоциональном смысле.
Либерализация, дерегулирование рынков товаров и капитала усилили тенденцию к интернационализации экономической деятельности.
В чем же состоят эти качественно новые черты мировой экономики, чем отличаются они от тех, которые характеризовали эту область 100 лет тому назад?
Начать следует с того, что прежде международные экономические связи развивались преимущественно в рамках сформировавшихся к тому времени колониальных империй (британской, французской, германской, голландской, фактически и американской) и лишь затем между самими метрополиями.
Современные процессы глобализации развертываются прежде всего между промышленно развитыми странами и лишь во вторую очередь захватывают нынешние развивающиеся страны (в прошлом в большинстве своем колониальные владения).
Главной формой интернационализации хозяйственной жизни длительное время была международная торговля, а точнее, торговля между метрополиями и колониями в виде обмена готовых изделий на колониальные аграрно-сырьевые товары.
Основные направления и товарный состав международной торговли существенно изменились: преобладающее место занял товарооборот между самими развитыми странами, а его товарное наполнение составляют машины, оборудование, наукоемкие, высокотехнологические предметы и другие готовые изделия. По своему содержанию это преимущественно не межотраслевая, а внутриотраслевая торговля, основанная на внутриотраслевой специализации отдельных стран.
Основой глобализации стала интернационализация не обмена, а производства, институциональной формой которой выступают транснациональные корпорации (ТНК), стремительно развивающиеся в последние десятилетия. Международная торговля как таковая в значительной своей части реализует процессы специализации и кооперирования либо в рамках одной и той же ТНК (между ее головным предприятием и филиалами в других странах или между разными филиалами), или с другими ТНК, либо между ТНК и обычными компаниями разных стран. В основе этой торговли все чаще лежат не разовые коммерческие сделки, а долгосрочные производственные связи на базе соответствующих альянсов, соглашений о сотрудничестве и т.п. Эта общая тенденция, хотя и в меньшей степени, прослеживается и в экономических связях с участием развивающихся стран, а также стран с переходной экономикой.
Совершенно новое явление, характерное для современных процессов глобализации, - становление и прогрессирующий рост финансовых рынков (валютных, фондовых, кредитных), оказывающих громадное влияние на всю сферу производства и торговли в мировой экономике.
В 1996-1997гг. ежедневные межбанковские операции составляли примерно 1,25 трлн. долл. по сравнению с 600 млрд. долл. в 1987г., 800 млрд. долл. в 1989г. и 1 трлн. долл. в 1993г. Цифра 1,25 трлн. долл. (в 1998г. появилась ссылка на 1,5 трлн.) означает, что за одну неделю этот оборот оказывается равным годовому внутреннему продукту США, а оборот меньше чем за месяц, - всему мировому внутреннему продукту.
Но главное, конечно, заключается опять таки не в количественных показателях, а в качественном изменении всей финансовой сферы и ее роли в международной экономической жизни.
Финансовый кризис, начавшийся в Юго-Восточной Азии осенью 1997г., наглядно продемонстрировал новую ситуацию: колоссально возросшую роль финансовых рынков и далеко зашедшую глобализацию этих рынков. Именно поэтому события в Азии тут же сказались на таких же рынках, а отсюда и на экономике в целом - в Европе (включая Россию) и в США.
Множатся жалобы по поводу того, что глобальная интеграция финансовых рынков приобретает все большую и большую силу, подрывая национальную экономическую, денежную и фискальную политику. А президент Франции Ж.Ширак назвал спекулятивные операции на международных финансовых рынках “СПИДом нашей экономики”.
Между тем на такие операции приходится примерно 90% ежедневных валютных операций и только 10% обслуживают внешнюю торговлю. В связи с этим финансовые рынки называют иногда “экономикой казино”, причем в эти игры уже втянулись и такие солидные организации, как пенсионные фонды. В настоящее время на каждый доллар или фунт стерлингов, занятых в международной торговле, приходится 8-9 таких же единиц в чисто финансовом обороте.
Процессы глобализации по своему значению и последствиям не ограничиваются лишь экономической сферой. Они воздействуют и на другие стороны человеческого общества: культуру, мораль, жизненные ценности, искусство, политические и социальные представления и установки миллионов людей. В системе глобализированной экономики под эгидой ТНК находятся и средства массовой информации: телевидение, возможности которого с появлением спутниковой связи безгранично расширились, издательская деятельность, кино- и видеопроизводство и многое другое, даже спорт.
Еще одно новое существенное обстоятельство. Глобализация сегодня сопровождается другим, в известном смысле аналогичным по своему содержанию, но противоречащим ей процессом, а именно: регионализацией экономической деятельности - глобализацией в ограниченных масштабах, охватывающей группу стран, создающих объединения, в которых происходят большая или меньшая либерализация торговли, движение капитала и людей в рамках соответствующей интеграционной группировки.
Пример этой тенденции дает Европейский Союз в составе 15 западноевропейских стран, существующий уже свыше 40 лет и перешедший на общую валюту – евро. А всего, по данным ГАТТ, к середине 90-х гг. в мире насчитывалось более 30 интеграционных группировок различного типа (зоны свободной торговли, таможенные союзы, “общие рынки”, экономические союзы).
Глобализация экономической деятельности развертывается в основном на двух уровнях: микро- и макроэкономическом.
На микроэкономическом уровне происходит общая стратегическая ориентация компаний, всемирная по своему характеру – будь то ориентация на рынки сбыта по всему миру или на такие же источники снабжения, а так же на размещение производства в разных странах. Этот перечень основных движущих сил глобализации отражает преобладающую (хотя и не единственную) последовательность в развитии данного процесса: сбыт – снабжение – производство.
Так складывается фундамент глобализации, и по мере развития этого процесса он нуждается в поддержке государственной власти, ее макроэкономической политики. Если главный источник и генератор глобализации заключается во всемирно ориентированной стратегии на уровне отдельных фирм и компаний, то на общенациональном уровне отражаются макроэкономические последствия этого процесса, которые, в свою очередь, вызывают те или иные политические реакции, поддерживающие эту тенденцию или тормозящие ее. Главное содержание этой поддержки в государственной внешнеэкономической политике заключается в понятии “либерализация”.
Глобализация экономической деятельности настоятельно требует ее либерализации, то есть сокращения или устранения ограничений на путях международных финансовых операций. Именно это и происходит на протяжении последних десятилетий, и этим прежде всего занималось межправительственное Генеральное соглашение о тарифах и торговле, а с 1995г. продолжает заниматься его преемница – Всемирная торговая организация (ВТО). От общего уровня открытости мировой экономики, от степени ее либерализации во многом зависит и дальнейший прогресс в области глобализации.
Поэтому глобализация и либерализация – две стороны одного и того же процесса, и противоречия между ними отражают неизбежные внутренние противоречия этого процесса, где сталкиваются интересы разных экономических, политических и социальных сил, интересы различных сфер хозяйства, промышленных и финансовых групп и компаний, отраслей и стран. Отсюда и непрекращающиеся дискуссии по поводу того, что несет с собой глобализация, - положительные или отрицательные последствия, а если и то и другое, то какие моменты все же преобладают и что это, в конечном счете, – благо или зло?
На базе этих дискуссий делаются практические выводы. Одни авторы, более или менее решительно выступают за поддержку правительствами этой тенденции, другие, напротив, за ее сдерживание, за “разумный баланс” между мерами либерализации и протекционизма. Водораздел в этих дискуссиях и позициях проходит не обязательно между разными странами, но и между представителями различных кругов одной и той же страны.
Экономическая глобализация тесно связана и с другими глобальными проблемами современности, в частности, с охраной окружающей среды и стремительным ростом населения всей планеты.
Глобализация экономической деятельности развивается по следующим основным направлениям:
При этом соотношение как между этими тремя направлениями, так и разных форм в рамках каждого из них в последние годы существенно меняется.
Следует отметить прежде всего общую закономерность: все сферы международной экономики по темпам роста опережают темпы роста реального сектора, т.е. валового внутреннего продукта. Отсюда рост их удельного веса (их доли, или квот) в ВВП: это касается и торговли, и движения капитала, и финансовых операций.
Среди указанных трех направлений быстрее всего увеличивается объем международных финансовых операций, затем следует международное движение капитала (прямые инвестиции) и, наконец, международная торговля. Вместе с тем в рамках финансового направления особенно стремительно растут валютные операции и объем международных сделок с ценными бумагами (включая производные финансовые инструменты), процесс, отражающий все большую секьюритизацию современных финансовых рынков (и внутренних и международных).
Что касается прямых иностранных инвестиций, то их рост превосходит темпы роста международной торговли, в которой опережающими темпами увеличивается торговля услугами, технологиями, объектами интеллектуальной собственности.
Как и в других экономических явлениях, в данном случае речь идет о том, как измерить глобализацию экономической деятельности, как определить ее степень, динамику ее во времени.
Прежде всего, здесь нужно различать два вопроса. Первый из них - это параметры, по которым можно судить об уровне глобализации мировой экономики. Второй вопрос - это степень открытости экономики отдельной страны или группы стран, уровень ее или их участия в глобальных экономических процессах.
При этом, однако, следует учитывать некоторые существенные обстоятельства и оговорки. Процессы глобализации развертываются прежде всего в кругу 29 промышленно развитых стран, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), и в группе новых индустриальных стран. Развивающиеся страны участвуют в этом процессе в гораздо меньшей степени, а так называемые наименее развитые страны (сейчас в эту группу, по определению ООН, входит 51 страна) почти вовсе не участвуют в нем. В связи с этим средние общемировые показатели преуменьшают уровень и значение глобализации для одних стран и преувеличивают их для других. Поэтому представляется целесообразным рассматривать данное явление, прежде всего, применительно к развитым странам, тем более что к этой группе относится и Россия, принятая в 1995г. в ОЭСР, а затем в “большую восьмерку”.
Так, на основе разветвленных межотраслевых связей (а чем выше уровень экономического развития страны, тем сложнее и многообразнее переплетающиеся цепочки этих связей) во внешнеэкономическую деятельность оказывается вовлеченной значительно большая часть национальной экономики, чем об этом можно судить только по экспортным квотам, основанным на прямом экспорте.
То же самое относится и к прямым иностранным инвестициям. И экспорт и импорт этих инвестиций обычно оказываются связанными и с внутренней инвестиционной активностью, необходимой для обслуживания иностранных (тем более смешанных) компаний в данной стране, либо в связи с деятельностью собственных компаний за рубежом.
Во всех подобных случаях вступает в действие эффект так называемого мультипликатора, впервые описанный Дж. М. Кейнсом, в частности, внешнеторгового и инвестиционного мультипликатора. Такого рода мультипликатор, хотя и в специфических формах, действует и на финансовых рынках. Так, например, внешние кредитные операции банков стимулируют межбанковские операции на внутреннем рынке. Это же относится и к фондовым рынкам, международные и внутренние сегменты которых тесно связаны друг с другом. Что же касается валютных и внутренних денежных рынков отдельных стран, то в условиях свободной обратимости большинства валют они представляют, по существу, единые рынки.
В силу всех этих обстоятельств глобализация экономической деятельности обычно захватывает не только какую-то обособленную часть национальной экономики, непосредственно вовлеченную в систему внешнеэкономических связей, но и гораздо более глубокие ее основы, пронизывает в большей или меньшей степени все или почти все слои экономической жизни.
Это справедливо в первую очередь именно для развитых стран, где в отличие от многих развивающихся стран нет какого-то особого экспортного сектора, изолированного от остальной экономики, не связанной – ни прямо, ни косвенно – с внешним миром.
Отсюда вытекает, что выгоды и преимущества такой глобализации и интеграции никоим образом нельзя рассматривать лишь в виде одностороннего направления и движения, умаляя значение другого направления. Между тем именно это происходит, когда, например, экспорт в отличие от импорта признается безусловным благом, и меры по стимулированию экспорта сопровождаются ограничениями в области импорта, или когда проблемы международных кредитных отношений, прямых и портфельных инвестиций рассматриваются исключительно в свете привлечения иностранных ресурсов.
Процессы глобализации мировой экономики постепенно охватывают все сферы общественной жизни стран: производство (в форме транснациональных компаний), торговлю, включая фондовые и инвестиционные рынки. Эти процессы определяются тремя основными факторами:
В этих условиях естественно изменяется и роль государства, поскольку в результате международной конкуренции существенным образом ограничиваются (за счет вынужденной открытости экономики) возможности для государственного произвола при усилении контроля за денежной и фискальной политикой не только со стороны международных организаций, но и со стороны финансовых рынков. Эффективность государства, по мнению специалистов, должна проявляться в таких сферах, как развитие образования, здравоохранения, уменьшение социального неравенства. При этом оно должно рассматриваться не как непосредственный участник экономического роста, а как гарант:
Представляется, что такая роль государства в определенной мере соответствуют действительным целям мирового экономического истэблишмента уже в силу его жизненной заинтересованности в том, чтобы исключить дестабилизацию ситуации в любом регионе мира.
Анализ процесса глобализации показывает, что в настоящее время в нем существует ряд проблем.
Во-первых, в нем наблюдается две противоречивые тенденции. С одной стороны, в мировой экономике происходит усиление позиций США, с другой - формируется экономический полицентризм.
Особенно наглядно проявляется первая тенденция, о чем свидетельствует то, что:
Это привело к тому, что США стали мировым лидером на главных направлениях фундаментальной науки. При этом позиции США в мировой науке постоянно укрепляются, в том числе за счет привлечения в страну зарубежной научной элиты, использования исследовательского потенциала зарубежных филиалов американских корпораций, программ международного научно-технического сотрудничества.
США в 90-х годах, по опросам Международного экономического форума, практически неизменно признаются наиболее конкурентоспособной страной из 46 наиболее развитых стран мира. Ближе всего по этому показателю к США Сингапур, Сянган (Гонконг) и малые европейские страны. С 1992 по 1997гг. Япония в этом рейтинге опустилась со второго на девятое место, Германия - с пятого на четырнадцатое, Франция с пятнадцатого на девятнадцатое. Россия занимает последнее 46 место.
Американоцентризму способствует и некоторое ослабление позиций Европейских стран в мировой экономике и одновременно возрастание роли стран Юго-Восточной Азии и Латинской Америки, где американское влияние наиболее ощутимо. Очевидно, что в ближайшей перспективе эта тенденция сохранится, несмотря на то, что удельный вес США в мировой экономике относительно сокращается.
Таким образом, о полицентризме реально можно говорить лишь в отдаленной перспективе, когда новые центры, такие как страны Юго-Восточной Азии и Латинской Америки в экономическом и политическом отношении достигнут более высокого уровня, чтобы играть более самостоятельную роль как противовеса США. Значительное влияние на развитие полицентризма могут оказать успехи европейской интеграции и повышение в будущем роли России в мировой экономике.
Во-вторых, с одной стороны, происходит “замыкание” постиндустриального мира, с другой - нарастающая неспособность других стран преобразовать свои хозяйственные системы в соответствии с требованиями времени.
В связи с этим главная глобальная экономическая проблема современности связана с формированием в рамках ведущих западных стран замкнутой хозяйственной системы. Этот процесс может быть прослежен по четырем направлениям концентрации в постиндустриальном мире большей части интеллектуального и технологического потенциалов человечества; сосредоточении основных торговых оборотов в пределах сообщества развитых государств; замыкании инвестиционных потоков и резком ограничении миграционных процессов из “третьего мира” в развитые страны планеты.
1. К началу 90-х годов члены “клуба семи” обладали 80,4% мировой компьютерной техники и обеспечивали 90,5% высокотехнологичного производства. На США и Канаду приходилось 42,8% всех производимых в мире затрат на исследовательские разработки, в то время как Латинская Америка и Африка вместе взятые обеспечивали менее 1% таковых. Ведущие страны Запада контролировали 87%всех зарегистрированных в мире патентов, а по такому показателю, как вложение в развитие наукоемких технологий, США в 36 раз превосходили Россию. На протяжении 90-хгодов страны - члены ОСЭР тратили на научные исследования и разработки в среднем около 400 млрд. долл. (в ценах 1995г.), из которых на долю США приходилось 44%.
Эти тенденции выражены прежде всего в росте технологического могущества постиндустриальных стран. Они проявляются также в их возрастающей инвестиционной привлекательности, обеспечивающей приток иностранных капиталовложений. Повышение эффективности всех секторов экономики “семерки” снижает зависимость их от внешнего мира.
2. На протяжении ХХ столетия международная торговля по темпам роста уверенно опережала ВНП большинства индустриально развитых стран. Суммарный ВНП всех государств мира с 1950 по 1992г. повысился с 3,8 до 18,9 трлн. долл., а объем торговых оборотов - с 0,3 до 3,5 трлн. долл. Ко второй половине 90-х годов сложилась ситуация, когда только 5% торговых потоков, начинающихся или заканчивающихся на территории одного из 29 государств ОЭС, выходят вне этой группировки. Развитые постиндустриальные державы импортируют из развивающихся индустриальных стран товаров и услуг на сумму, не превышающую 1,2% своего суммарного ВНП.
Несмотря на то, что США остаются мировым лидером по объему торговых оборотов, их экономика является одной из наименее зависимых от экспортно-импортных операций, а отношение экспорта ВНП находится на уровне 5%. В Европе аналогичная картина с той лишь разницей, что товарные потоки между странами ЕС относятся к международной торговле, что весьма условно, если учесть степень их экономической интеграции. Так, если в 1958г. лишь 36% всего объема их торговли ограничивалось рамками союза, то в 1992г. эта цифра возросла до 60%. В то же время удельный вес европейских товаров и услуг, направляемых за пределы ЕС, фактически совпадает с соответствующими показателями США и Японии. Таким образом, тенденции в международной торговле однозначно свидетельствуют о растущей замкнутости постиндустриального мира.
3. Новое качество инвестиционной активности в развитых странах. Примером может служить распределение инвестиций в США по отдельным секторам и источникам. Если в 1970г. в Европу направлялось около 1/3 всех американских инвестиций, то в настоящее время уже 50%, тогда как на долю Японии и новых индустриальных государств Азии приходится не более 8%, а Мексики - менее 3%. Инвестиции в США с 1970 по 1990гг. возросли более чем в 30 раз. При этом корпорации Великобритании, Японии, Канады, Франции, Германии, Швейцарии и Нидерландов обеспечили 85% всех инвестиций в американскую экономику в 1996г.
4. С конца 70-х годов формирование постиндустриального мира резко снизило активность миграции, обусловленной экономическими факторами, внутри сообщества развитых государств и в то же время повысило темпы притока иммигрантов из “третьего мира”. Например, если в 50-е годы в США 68% легальных иммигрантов прибывало из Европы и Канады, принадлежавшие в основном к среднему классу, то в 80-е годы более 83% иммигрантов были азиатского или латиноамериканского происхождения и, как правило, не имели достаточного образования.
Эти процессы приводят к тяжелым последствиям для рынка труда США и Европы. Так, в США с 1980 по 1995гг. приток низкоквалифицированных иммигрантов на 20% уменьшил предложение на рынке труда для лиц, не имеющих законченного школьного образования, и снизил среднюю плату их труда более чем на 15%. В Европе количество безработных практически совпадает с числом иностранных рабочих. Отрицательные последствия такой миграционной экспансии заставляют органы власти развитых стран принимать соответствующие меры, наиболее реальными из которых станут жесткие ограничения на использование иностранной рабочей силы.
В настоящее время возникает опасность усиления несамостоятельности новых индустриальных стран. Это проявляется, во-первых, в экстенсивном характере развития и тенденциях к заимствованию технологических новшеств на Западе; во-вторых, в исключительно высокой роли внешних инвестиций как стимула развития и, в-третьих, в крайней зависимости от экспорта готовой продукции в государства постиндустриального мира. Суть этих проявлений заключается в следующем:
1. В новых индустриальных странах, в первую очередь в Юго-Восточной Азии, эпоха индустриализации началась в 60-х гг., на фоне крайне низкого уровня жизни, акцент делался на использование дешевой рабочей силы и импорт технологий. Практически эти государства стали сборочными цехами при массовом производстве промышленных товаров. С 80-х годов объемы продаж компьютеров, собранных, в частности, в Южной Корее, выросли почти в 20 раз, однако комплектующие собственного изготовления составляли не более 15% стоимости компьютеров, 95% всех моделей выпускалось по лицензиям, а программное обеспечение оставалось иностранным почти на 100%.
Очевидно, что такое положение не может быть исправлено в одночасье из-за недостаточности уровня образования. В настоящее время лишь в Японии и Южной Корее почти вся молодежь посещает школу, в то время как в Китае и Индонезии только 45-50%, а в Таиланде - лишь 40% молодежи имеют такую возможность. Если во Франции 44% выпускников школ поступают в ВУЗы, а в США - 65%, то в Малайзии - не выше 12%. Проблема усугубляется еще тем, что более четверти южнокорейских, трети тайваньских и 95% китайских студентов, обучающихся за рубежом, предпочитают не возвращаться на родину.
2. Несмотря на высокие нормы накопления, достигнутые в новых индустриальных странах, их успехи в значительной степени обусловлены иностранными инвестициями. К середине 90-х годов на каждого жителя Малайзии приходилось более 100 долл. прямых иностранных инвестиций (в России, накануне кризиса, этот показатель был ниже в 18 раз), а в Южной Корее, Тайване и Сянгане (Гонконге) еще выше. Потребность в инвестициях стран Юго-Восточной Азии на совершенствование транспорта, энергетических систем и производственной инфраструктуры в период 1995-2004гг. составляют 1,5 трлн. долл.
3. Несамостоятельность новых индустриальных стран сформировала ориентацию на внешний рынок и привела к производству товаров массового спроса за счет обеспечения высокой нормы накопления и низкой цены рабочей силы. Первые конкурентоспособные производства в странах Азии возникли в зонах обработки продукции на экспорт, наиболее серьезные из которых расположены в Сингапуре, Сянгане (Гонконге), Южной Корее, Малайзии и на Тайване.
В отличие от развитых стран, где соотношение экспортной и внутренней продукции составляет в целом не более 7-8%, в азиатских государствах достигает существенно больших значений: в Китае - 21,2%, Индонезии - 21,9%, на Филиппинах 24,4%, Южной Корее - 26,8%, Таиланде - 30,2%, на Тайване - 42,5%, в Малайзии - 78,8%, а в Сянгане (Гонконге) и Сингапуре 117,3% и 132,9% соответственно.
В то же время стремление НИС к активизации экспорта, основным условием успеха которого является поддержание низких цен на рабочую силу, препятствует развитию внутреннего рынка, невозможного без формирования широкого среднего класса. Таким образом, перенесение акцента с максимизации материального потребления на более широкое усвоение информации и приобретение услуг, наблюдающееся в постиндустриальном мире, несомненно, окажет крайне негативное влияние на развивающиеся страны.
Что такое глобализация?
В последнее время мы стали свидетелями уникального стечения и переплетения гигантских по масштабам явлений и процессов, каждый из которых в отдельности можно было бы назвать эпохальным событием с точки зрения его последствий для всего мирового сообщества. Происходящие глубокие изменения в геополитических структурах мирового сообщества и трансформации социально-политических систем дают основания говорить о завершении одного исторического периода и вступлении современного мира в качественно новую фазу своего развития.
Особенность нынешнего этапа состоит не только в том что эпоха постиндустриализма сменяется информационной, а еще и в том что процесс изменений затронул, наряду с экономической, политическую, социокультурную и духовные сферы. Начинается этап формирования нового типа мирового сообщества. Наиболее зримым проявлением и показателем этих процессов и феноменов является глобализация.
Наиболее распространенным является определение глобализации как объективного процесса сближения, интернационализации, взаимозависимости во всех сферах жизни стран и народов нашей планеты.
Основной сферой глобализации является международная система экономики, но это несет в себе ряд сложностей – из-за неодинакового темпа развития и возможностей стран, взаимозависимость и взаимопроникновение может стать потенциальным источником рисков, проблем и конфликтов.
Научно-техническая революция – важнейший глобальный фактор, в корне меняющий всю структуру современного производства и жизни людей. Уровень экономического развития, место государства в мировой системе, определяют его интеллектуальный потенциал, возможности формирования научно-исследовательской инфраструктуры, капиталовложения в образование и профессиональную подготовку.
Информационная революция – создала глобальное информационное пространство, которое характеризуется неизмеримо большими потоками информации, возможностями ее использования, гигантским воздействием на все жизненные процессы, сознание и поведение людей. Борьба за информационное пространство становится одним из важнейших факторов современной геополитике.
Глобализация выражается также во взаимопроникновении, взаимовлияния культур, цивилизаций, в усилении стандартизации образа жизни, сознания и поведения людей, образования и т.д.
Глобализация включает и многие другие стороны усиления взаимосвязи и интеграции человеческих сообществ: повышение роли наднациональных и транснациональных структур и участников системы международных отношений: церкви, ООН и региональных сообществ, ТНК, общественных организаций; приоритет прав человека и свобод, универсализация правовых норм, социальных стандартов и др.
В экономике развитие глобализационных процессов тесно связанно с ужесточением на мировом рынке конкурентной борьбы за контроль над природными ресурсами и информационным пространством через использование новейших технологий. «Глобализация является синонимом взаимопроникновения и слияния экономик под давлением все более жестокой конкуренции и ускорения научно-технического прогресса», - отмечает Ж.Пэй, генеральный секретарь ОЭСР. Появление и развитие принципиально новых систем получения, передачи и обработки информации позволили создать глобальные сети, объединяющие высокой восприимчивостью к инновациям и быстротой адаптацией к меняющейся ситуации на рынке, получили новые возможности увеличить свое значение в мировой экономике. Одновременно происходит процесс перерастания региональных ТНК в глобальные, которые осуществляют оптимизацию производственных процессов, использования ресурсов и научных разработок, диверсификацию и управление инвестициями в мировом масштабе.
Характерной чертой глобализацией в экономике стало сочетание процессов автономизации и интеграции. Это нашло отражение и в «парадоксе Нейсбитта»: «Чем выше уровень глобализации экономике, тем сильнее ее мельчайшие участники». Сходные процессы прослеживаются и в общественно-политической сфере. М.Турэн в своей книги «Потрясение мира» пишет о противоречивых тенденциях глобализации и фрагментации мира, которое он связывает с интернационализацией связей и ростом индивидуализма. Дж. Нейсбитт отмечает движение, с одной стороны, к политической независимости и самоуправлению, с другой – к формированию экономических альянсов. Процессы глобализации в экономической, информационной, культурной сферах идут в тесной связи с процессами национальной идентификации. Стремление к национальному самовыражению является мощным стимулом социального, экономического и политического развития в условиях информационной открытости и интенсификации соревновательного процесса в мире. В тоже время возрождение национального сознания является защитной реакцией общества против разрушительного влияния центробежных сил, связанных с глобализацией. В экономике – это разрыв традиционных связей внутри страны, деградация неконкурентоспособных производств, обострение безработицы; в области культуры и идеологии – агрессивное проникновение чуждых данному обществу идей, ценностей, моделей поведения. При этом чем сильнее социально-экономическое и идеологическое потрясение общества, тем резче ответная реакция, принимающая иногда форму воинствующего национализма и религиозного фундаментализма. Именно в этом кроются в значительной степени истоки этнических и религиозных конфликтов, разгорающихся в различных регионах планеты и порождающих кровавый терроризм.
Среди большинства экономистов и социологов Запада пока преобладает определенная эйфория в оценке перспектив последствий глобализационных процессов. Немалую роль здесь играет идеологический фактор: крах социалистической системы централизованного планирования воспринимается ими как безусловное торжество либерализма с присущими ему системами ценностей. Более объективные исследователи, однако, предостерегают от упоения идеологической победой. «Конец коммунизма не означает, что капитализм в его современной форме является единственным правильным путем. Триумф демократии над тоталитаризмом не означает, что все в этой демократии жизнеспособно, - пишет американец Ч. Хэнди в книге «Эпоха парадокса». Другой американский экономист Р. Аллен, исследуя влияние глобализации на экономику, приходит к выводу, что стихийные рыночные процессы не укладываются в существующие концепции рыночного урегулирования, прежде всего в концепцию монетаризма. Эта концепция исходит из того, что зависимость между денежной массой, находящейся в обращении, и динамикой номинального ВВП является стабильной и непредсказуемой. И тогда, воздействуя на объем этой массы, правительство получает в свои руки инструментарий для обеспечения устойчивого неинфляционного роста экономики. Глобализация же финансового рынка, установил Р. Аллен, привела к нарушению указанной стабильности и предсказуемости.
Слабая эффективность существующих регулирующих механизмов создает условия для дестабилизации экономической и социально-политической ситуации в отдельных странах и мировом сообществе в целом. Это находит выражение прежде всего в мировых финансовых кризисах. Не случайно, что именно в финансовой сфере процессы глобализации получили наибольшее развитие. Компьютеризация, системы электронных счетов и кредитных карт, спутниковая и оптико-волоконная связь позволяют практически мгновенно перемещать финансовую информацию, заключать сделки, переводить средства с одних счетов на другие независимо от расстояния и государственных границ. Это привело к резкому сокращению трансакционных издержек и явилось одним из основных факторов образования мирового финансового рынка.
Другой фактор – изменение внешних и внутренних государственных условий деятельности финансовых институтов. Крах Бреттонвудской системы в 1971 году и отмена режима фиксирования валютных курсов привели к размыванию границ прежде замкнутых национальных финансовых пространств, стимулировали экспансию иностранного капитала на национальных финансовых рынках, что позволило играть на изменении курса валют.
В свою очередь усиление конкуренции на мировом рынке банковских услуг, снижение рентабельности банковских операций и понижение банковской маржи вынудило большинство развитых стран пойти в 80-90-е годы на дерегулирование сферы финансовой деятельности. Сюда относятся такие меры, как снятие ограничений с величины процентных ставок, снижение налогов и комиссионных сборов с финансовых трансакций, открытие иностранным банкам доступа на внутренний финансовый рынок, расширенная приватизация и секьюритизации активов, разрешение конкурировать с банками страховым компаниям и другим финансовым институтам.
Дерегулированию способствовали также появление нового банковского инструментария, позволяющего обходить ранее существовавшие правила и ограничения, и формирование сети офшорных банковских услуг, функционирующей в льготном режиме (отсутствие нормирования резервных фондов, освобождение от страховых взносов, льготы по налогам на прибыль). Снятие контроля над валютными операциями сделало офшорные банки притягательными для отмывания «грязных денег».
Следствием развития информационных технологий в финансовой сфере и ее дерегулирования явилась интенсификация международных трансакций. Объем ежедневных валютных сделок увеличился с 250 млрд. долл. В 1985г. до 1 трлн. долл. в 90-х годов. К середине 90-х годов на каждый доллар, потраченный на покупку иностранных товаров, приходилось 7-8 долл. международных трансфертов, не связанных с продажей товаров.
Процессы глобализации финансовой сферы не только привели к свободному, неконтролируемому перемещению огромных денежных масс через национальные границы и формированию глобального финансового рынка, но и к изменению функции денег в мировой экономике. Еще в середине 80-х годов П. Дракер отмечал, что финансовый рынок стал играть независимую от рынка товаров и услуг роль. Деньги сами превратились в товар, а спекуляция на изменении курса валют – в наиболее выгодную рыночную операцию.
Рост неопределенности на финансовом рынке, в частности, в отношении курса валют и ценных бумаг привел к развитию механизма хеджирования и управления рисками. Уже известные финансовые инструменты, такие как товарные фьючерсы и опционы, дополняются более изощренными формами – так называемыми дериватами. Они представляют собой виды ценных бумаг или обязательств, являющихся производными от других ценных. Дериваты открывают возможность для спекуляции на изменении курсов валют, акций и других видов финансовых активов. Общий объем сделок с дериватами на мировом рынке растет с ускорением. Согласно оценке Генеральной счетной палаты США, с 1986 по 1993 год он возрос более чем в 15 раз и составил к конце этого периода свыше 12 трлн. долл. в год. Причем если раньше подобного рода сделки в основном производились в западных странах, то в последние годы отмечается их значительное увеличение в странах Восточной Европы, Азии и Латинской Америке.
Особенностью рынка дериватов в отличии от обычных ценных бумаг является высокая степень рисков и непредсказуемость. Трансакции с дериватами по существу оказались за пределами системы правового регулирования, что вызывает все большую тревогу авторитетных финансовых экспертов. По их мнению, развитие глобального рынка дериватов может привести к катастрофическим последствиям для мировой финансовой системы. При этом крах в одном звене этой системы может распространяться на другие ее звенья подобно «эффекту домино».
Появление нового инструментария валютно-финансового рынка – дериватов, позволившего развернуть широкомасштабные спекулятивные операции на курсах валют и других ценных бумаг, ускоряет процесс обособления валютно-финансовой сферы, которая все больше, и в основном, начинает обслуживать саму себя, от реального сектора экономики. Это порождает огромную нестабильность мировой финансовой системы, о чем свидетельствуют периодически повторяющиеся и все более разрушительные финансовые кризисы – 1997г., 1997-1999гг.
Степень пораженности экономике той или иной страны финансовым кризисом зависит от целого комплекса факторов, в ряду которых большую роль играют: мера сбалансированности между финансовой сферой и реальным сектором экономики, связанная с этим устойчивость национальной валютной системы, инвестиционный климат, глубина интегрированности страны в мировую валютно-финансовую систему, масштабы и характер задолженности государства и национальной экономике в целом.
Наряду с дестабилизацией финансовой сферы глобализация ведет к усилению диспропорций в мировой экономике и к нарастанию социальной поляризации. В исследовании « Глобальная экономика в переходный период», подготовленном группой английских, канадских и американских экономистов, подчеркивается, что «превращении экономики в глобальную не означает всеобщего динамизма развития; скорее оно ведет к одновременному выделению высокодинамичных систем и расширению числа стагнирующих, которые и так уже слабы и находятся в невыгодном положении». Еще определеннее эта мысль была высказана на 81-й сессии МОТ в докладе ее Генерального директора М. Хансена, посвященном социальной справедливости в условиях глобализации экономики. «Вместо того чтобы уничтожать или ослаблять проявления неравенства, интеграция национальных экономик в мировую систему, напротив, усиливает их и делает во многих отношениях более острыми». В докладе приводятся данные о том, что в 1960 г. 20% населения планеты, охватывающее его наиболее богатую часть, располагали в 30 раз большими средствами, чем 20%, включающие наименее обеспеченных, а к 1990 г. этот разрыв увеличился до 59 раз.1
Социально-политические проблемы глобализации.
Обострение социально-политических проблем, связанное с процессами глобализации, имеет место не только в развивающихся, но и в развитых, вполне благополучных на первый взгляд, странах. Изменение структуры производства и перемещения массового выпуска трудоемких видов товаров в Третий мир тяжело ударило по традиционным отраслям этих стран, вызвав там закрытие многих предприятий и рост безработицы. Феномен деиндустриализации привел к образованию депрессивных анклавов, усилив социальное расслоение общества. Дестабилизирующими факторами являются также новые формы занятости (индивидуализация условий найма, временные контракты) и глобализация рынка рабочей силы. Приток дешевой рабочей силы извне обострил конкуренцию на рынке труда развитых стран, что привело к осложнению межэтнических отношений и росту национализма в этих стран.
Массовая миграция населения, приобретающая глобальный характер, превращается в серьезный источник обострения социально-экономической обстановки в мире. По данным ООН, в 1995г. за пределами родных стран проживало 125 млн. человек. При этом численность нелегальных иммигрантов оценивается в 30 млн. Большая часть мигрантов покинули родину по сугубо экономическим причинам – глобализация производства сопровождается глобализацией рынка труда. Другая их часть – это вынужденные переселенцы, бегущие от локальных войн и этнических чисток. Воинствующий национализм и религиозная нетерпимость, приобретающие все более опасные масштабы в XXI веке, - это ответная реакция той части мирового сообщества, которая оказалась не в состоянии преодолеть психологический шок глобализационных процессов.
Этот шок ощущается как на общественном, так и на личностном уровнях. Стрессовые нагрузки, вызываемые усилением экономической и социально-политической нестабильности, разрушением привычного уклада жизни и ценностных ориентиров, способствуют распространению тяжелых психических заболеваний и недугов, связанных с ослаблением иммунной системы человека. Приобретают небывалые масштабы и социальные болезни человечества – наркомания, преступность. Создаются глобальные сети преступного бизнеса, паразитирующего на человеческих слабостях и пороках.
Глобальные изменения экологии.
Глобальные масштабы приобретает экологическая проблема. Причем если несколько десятилетий назад, когда Римский клуб опубликовал свой доклад «Пределы роста», речь, главным образом, шла об истощении энергетических и сырьевых ресурсов планеты, угрожающем экономическому росту, то в 90-е годы человечество начинает осознавать реальную опасность экологической катастрофы, угрожающей самому существованию цивилизации. Это вызвано деградацией жизненно важной для здоровья человека природной среды, разрушительным техногенным влиянием на биосферу, усиливающимся воздействием парникового эффекта на климат планеты, необратимыми потерями в генофонде планеты в связи с исчезновением многих видов животных и растений.
Ситуация настолько опасна, что обсуждение экологических проблем вышло за рамки научных дискуссий и движения неформалов и превратилось в важную часть мирового политического процесса, в который вовлечены правительства, международные организации и финансовые структуры. Ведется интенсивная разработка стратегии преодоления экологического кризиса. В конце 80-х годов появилась концепция самоподдерживающегося развития (в нашей литературе получила распространение ее неточный перевод – «устойчивого развития»), признанная соединить задачи экономического роста с сохранением природной среды. Впервые она была сформулирована в докладе Всемирной комиссии по вопросам окружающей среды и развития «Наше общее будущее» (доклад Брундтланда) и была развернута на конференции ООН по проблемам окружающей среды и развития в Рио-де-Жанейро в 1992г.
Учитывая, что техногенное воздействие на природу необходимо снизить, согласно оценке межправительственной организации по вопросам изменения климата, по крайней мере вдвое против существующего уровня, численность планеты, по прогнозу ООН, возрастет к 2050 г. до 10 млрд. человек, то есть вдвое по сравнению с теперешним, даже при нулевом росте потребления на душу населения экологическая интенсивность потребления (техногенная нагрузка на природную среду) должна быть снижена к 2050г. в четыре раза. Если же потребление на душу населения будет увеличиваться существующим темпом – то есть 2 –3 % в год, то к 2050 г. оно возрастет в четыре раза. В этом случае для достижения самоподдерживающегося развития необходимо будет снизить экологическую интенсивность потребления в 16 раз.
В указанной концепции ставка делается в основном на создание новых безотходных, ресурсосберегающих технологий, на усиление контроля международных организаций за состоянием природной среды и ее использованием. Такой, по существу, технократический подход к решению сложнейшей проблемы современности отодвигает на задний план социальные проблемы экологического кризиса и среди них прежде всего – огромный разрыв в уровнях потребления между различными регионами Земли. В то время как относительно небольшая часть человечества, проживающая преимущественно в развитых странах, пользуется благами сверхпотребления, остальные живут на грани бедности, а 800 млн. человек голодают. При этом именно развитые страны несут главную ответственность за загрязнение природной среды и истощение невозобновляемых ресурсов. По данным Межправительственного агентства по вопросам изменения климата, 74% выброса углекислоты в атмосферу осуществляют развитые и 26% - развивающиеся страны. В пересчете на душу населения в развитых странах этот показатель в 10 раз выше, чем в развивающихся. Поэтому для преодоления экологического кризиса необходимо, не дожидаясь разработки новых безотходных технологий, уже сейчас вводить ограничения на объемы загрязнения природной среды, прежде всего для западных государств.
Первые шаги в этом направлении уже предпринимаются. На Международной конференции по глобальному изменению климата планеты в Киото в 1997г. были приняты решения, обязывающие некоторые развитые страны сократить выброс углекислоты, США в частности, должны сократить эти выбросы на 7%. Но неизвестно, будут ли эти требования выполнены. Экономические программы являются объектом ожесточенной борьбы политических и экономических сил, среди которых важную роль играют ТНК, несущие большую долю ответственности за загрязнение природной среды. В рамках ООН был создан Центр по ТНК, который выработал жесткие экологические стандарты, регламентирующие их деятельность. Однако под давлением лобби этих корпораций стандарты не были введены в действие, а сам Центр непосредственно перед упоминавшимся конгрессом в Рио-де-Жанейро был ликвидирован.
Борьба идет не только по вопросам регламентации и установления экологических стандартов, по существу это – борьба за контроль над природными ресурсами планеты, включая воздух, воду, землю. Притом особое беспокойство международной общественности, занимающейся экологическими проблемами, вызывает то, что широкие массы населения отстраняются от участия в решении жизненно важных для них вопросов охраны окружающей их природной среды. Происходит институционализация бюрократической надгосударственной системы, претендующей на глобальное руководство в природоохранной сфере. По словам, Н. Хилдярда, издателя журнала «Экологист» (Великобритания), «экологический кризис используется для создания мировой технократии, управляющей ресурсами и экологическими рисками… Глобальные (наднациональные) менеджеры могут вызвать новую волну колониализма, так как экологической защитой теперь прикрываются коммерческие интересы». Профессор Э. Гудинас (Уругвай) пишет, что те природные ресурсы, которые ранее были вне сферы рыночных отношений, теперь включаются в неё; социальные связи и отношения сводятся к рыночным трансакциям и попадают в сферу частных интересов, а понятия солидарности и социальной справедливости утрачиваются.
Государство, рынок и гражданское общество в процессе глобализации.
Обострение кризисных ситуаций по мере развития глобализации выдвигает на первый план проблему регулирования стихийных процессов в целях адаптации человечества к новым условиям существования. Решающее значение здесь приобретают силы, способные контролировать стихийные процессы и вносить в них элементы упорядоченности и целенаправленности. «Сегодня мир, почти лишенный путевой нити, пытается наощупь найти новый баланс, новое соотношение сил между государством, рынком и гражданским обществом», - заявил М. Хансен в упоминавшемся докладе2. Сложность проблемы в том, что ее решение требует не просто распределения власти между указанными институтами, но – в связи с изменением общественных ценностей и приоритетов – трансформация самих этих институтов.
Наибольшее внимание политологов и экономистов привлекает в настоящее время вопрос о том, какие изменения происходят в функциях государства и какова его судьба в условиях глобализации. Здесь можно выделить два аспекта: роль института государства в мировом сообществе и внутри отдельной страны.
В отношении первого преобладает мнение, что интеграционные процессы в экономике, глобализация финансового рынка ведет к «стиранию» государственных границ, к ослаблению государственного суверенитета в финансовой сфере. По оценкам Р. Аллена, менее 30% рынка ценных бумаг семерки наиболее развитых стран контролируются государством или подчинены государственным интересам. Мировой финансовый рынок перемещает свыше 3 трлн. долл. в месяц из страны в стану. Из них 2 трлн. долл. – деньги, неконтролируемые государством или другими государственными институтами. Частный капитал имеет больше ресурсов, чем центральные банки даже таких стран, как США. Не национальные правительства, заключает Р. Аллен, а частный капитал определяет ситуацию на мировом финансовом рынке.
Некоторые исследователи делают далеко идущие выводы о неминуемом отмирании национальных государств. Р. О`Брайен в книге «Глобальна финансовая интеграция. Конец географии» пишет: «Нация делается неуместна, хотя она еще и существует. Чем ближе мы подходим к глобальному интегральному целому, тем ближе мы к концу географии» (т.е. государственно-национального деления мира) Это утверждения представляется весьма сомнительным. Стихийные процессы глобализации не превращают мировую экономику в интегральное целое, а наоборот усиливают её диспропорцию. Увеличивается контраст между высокоразвитым центром, в котором проживает 1/6 населения, и периферией, сосредоточивающей основную массу жителей нашей планеты. Складывающаяся архитектоника мировой экономике крайне не стабильна и чревата большими потрясеньями не только для стран периферии, но и для центра, т.к. мировая валютно–финансовая сфера превратилась в единую систему и обвал одного из её звеньев тяжело отражается на остальных.
Несмотря на возросшее могущество и относительную независимость от государства крупнейших субъектов рынка – олигопольных структур, последние не в состоянии регулировать стихийные процессы мирового рынка, приобретающие все более непредсказуемый характер, и вынуждены опираться на институт государства. Роль этого института в выработке и проведении мирового рынка на международном уровне усиливается. Это находит выражения в активизации попыток совместного регулирования мирового финансового рынка странами «семерки». Речь идет прежде всего о стремлении выработать общие правовые нормы, в рамках которых можно было бы контролировать функционирование финансовых структур.
Институтами такого регулирования и контроля являются Базельский комитет по банковскому регулированию и надзору, установивший «правило Кука» - минимально допустимый уровень соотношения между размерами собственного капитала коммерческих банков и их активами, а также разработавший меры по усилению контроля за ликвидностью банков; Международная организация комиссии по контролю над операциями с ценными бумагами, определяющая правила поведения субъектов рынка, необходимый уровень транспарентности их счетов, унификация систем расчетов.
Имеет место активизация действий правительств и центральных банков, направленная на координацию валютно-кредитной и общеэкономической политики в условиях финансового кризиса. Центральные банки выступают в качестве кредиторов в последней инстанции, пытаясь обеспечивать ликвидность финансовой системы путем поддержки частных банков и других кредитных институтов. Важным рычагом проведения согласованной политике на мировом финансовом рынке является международные финансовые организации – МВФ и Мировой банк.
В тоже время события последних лет показывают, что существующих инструментов регулирования мирового финансового рынка явно недостаточно. Отсюда – лихорадочные поиски новых идей и концепций. Среди них – предложение британского премьера Т. Блэра о создании новой бреттон-вудской валютной системы, предложение канцлера ФРГ Г. Шредера о «целевых зонах», в рамках которых определились бы курсы основных мировых валют. Выдвигаются и более смелые идеи о создании единой мировой валютной системы и мирового центрального банка. Эти предложения встречаются международными экспертами с большой долей скептицизма «В действительности ни у кого нет верного рецепта выхода из кризиса или преодоления наступления следующего», - отмечает журнал «Экономист»3. Суть дела тут в том, что интеграция валютной системы предполагает высокую степень интеграции и в других сферах социально-экономической и политической жизни, тогда как в условиях острого соперничества на мировом рынке основных экономических центров – Северной Америки, Западной Европы и Юго-Восточной Азии – реальные процессы интеграции идут по линии создания региональных валютных блоков.
Наиболее продвинутым здесь оказался Европейский союз, в рамках которого не только создалась единая валютная система, но и заложены основы гармонизации финансовой и, в более широком плане, экономической политике государств – членов Союза. Маастрихтский договор предусматривает так называемые критерии конвергенции – предельные ставки банковского процента, допустимые величины государственного долга, дефицита госбюджета, темпов инфляции, что существенно ограничивает суверенитет членов ЕС в экономической сфере. Заключенный по настоянию ФРГ Пакт стабильности включает санкции, применяемые к государствам, нарушившим критерии конвергенции. Все права на проведение кредитно-денежной политики Союза переданы Центральному европейскому банку, который действует под контролем Комиссии ЕС. Таким образом, создаются структуры управления нового регионального объединения, берущие на себя ряд функций правительств входящих в него стран. По существу закладываются основы будущего федеративного государства.
В основу концепции европейской интеграции положен принцип субсидиарности (дополнительности), предусматривающий многоуровневую систему принятия решений. Всего выделяется четыре уровня: коммунальный, региональный, национальный и наднациональный. При этом решение каждой конкретной проблемы относится к компетенции той власти, которая обеспечивает ее оптимальное решение. Интеграция сочетается федерализацией.
Итак, проявляется тенденция к перенесению части государственных функций по регулированию валютно-финансовой сферы на надгосударственный уровень. Помимо этого, развитие процессов глобализации подталкивает государства ко все большей координации их политике в области правового регулирования информационного пространства, экологии, борьбы с терроризмом, наркобизнесом и преступностью. Такая координация, не ослабляя внешнеполитическую роль современного государства, требует усиления той стороны института государственной власти, которая связана с международным сотрудничеством и развитием.
Не менее важные изменения происходят в функциях государства внутри страны. В условиях глобализации общество испытывает возрастающие перегрузки, вызываемые ослаблением или разрывом традиционных экономических и социальных связей, Социальным расслоением, межэтническими и межконфессиональными конфликтами. Отсюда – усиление исторической роли государства как гаранта социальной стабильности, призванного обеспечивать прежде всего необходимую помощь наиболее нуждающимся категориям населения и защищать общество от волны насилия, преступности и террора, приобретающего глобальные масштабы.
Особую сложность представляет вопрос о возможностях и эффективности вмешательства государства в экономику в условиях глобализации. Как известно, научные школы сторонников либерализма и дирижизма занимают здесь диаметрально противоположные позиции. Несмотря на эти различия их объединяет одна общая черта – трактовка предлагаемой модели развития как единственно возможной для всех стран и регионов. Упускается из виду, однако, тот существенный факт, что мировая экономика отнюдь не гомогенна. По этому не может быть единой для всех стран модели развития и адаптации к новым условиям. Это, в частности, подчеркивает М. Турэн, анализируя процессы глобализации и фрагментации в результате взаимодействия которых, по его словам, вместо открытого мирового рынка, основы однородного общества, образуется многополюсное пространство, базирующееся на различных экономических, социально-политических и культурных моделях. Далее, дискуссии о роли государства и рынка сторонника как либерализма, так и дирижизма, игнорируют такую основополагающую категорию, как общество, и закономерности его динамики в условиях глобализации.
Для раскрытия этих закономерностей уместно использовать системный подход. В соответствии с ним общество – сложнейшая саморазвивающаяся система, основанная на богатстве и разнообразии связей, объединяющих ее членов, на общности культуры и норм поведения, моральных норм и духовных ценностей, без которых она не может прогрессировать. Глобализация ведет к резкому усложнению внешних, по отношению к обществу как системе, условий существования. Возникают мощные экзогенные связи и зависимости, интегрирующие отдельные элементы общества в глобальные сетевые структуры. Усиливаются центробежные тенденции, ослабляющие и деформирующие традиционные эндогенные связи и угрожающие в предельном случае распадом общества как системы. Такой распад не означал бы успешной интеграции в метасистему – глобальное сетевое общество, концепцию которого выдвинул, в частности, М. Кастеллс. Во-первых, потому, что такой метасистемы реально не существует. Мировое сообщество не гомогенно и, процессы глобализации усиливают эту его характеристику. Во-вторых, глобальные сетевые структуры, лишенные социальных корней, хотя и обладают большими возможностями для снижения факторных издержек производства, в перспективе не способны обеспечить социально-экономическое развитие и конкурентные преимущества на мировом рынке.
Проблема конкурентных преимуществ исследована в фундаментальной работе М. Портера, показавшего, что роль факторных издержек в ходе инновационного процесса необходимо рассматривать в тесной взаимосвязи с общими условиями функционирования национальной экономической системы и стратегией ее субъектов. Выделяя четыре основных детерминанта конкурентных преимуществ – параметры производственных факторов (природные ресурсы, рабочая сила, технология и т.д.), внутренний спрос, уровень межотраслевой кооперации, стратегию банков и фирм, Портер вводит понятие «национального ромба», который графически выражает взаимосвязь и мультипликаторное взаимодействие детерминантов, образующих саморазвивающуюся систему.
Процессы глобализации усиливают значение системы «национального ромба», так как по мере их развития увеличивается роль главного ресурса современной экономике – интеллектуального, профессионального и организационного потенциала общества, то есть его способности объединиться, мобилизовать свои духовные и материальные возможности ради достижения общих, надличностных целей. Этот главный ресурс не может развиваться только за счет расширения внешних связей и интеграции в глобальные сети, в отрыве от своей социальной и духовной базы. И основная причина этого – разные побудительные мотивы, стимулирующие социальное развитие и процессы глобализации в экономике. В первом случае это – долговременные интересы общества в целом, во втором – это в значительной степени конъюнктурные интересы субъектов рынка, прежде всего ТНК и финансовой олигархии. Углубляющиеся противоречия между этими двумя группами интересов и лежат в основе нарастания кризисных явлений, приобретших глобальные масштабы и охвативших важнейшие сферы жизнедеятельности.
В связи с этим ведущие в экономическом отношении страны вынуждены корректировать свою экономическую (в частности – промышленную) политику. Ее задачей все больше становится создание оптимальных условий для инновационного развития своей страны. Это включает следующие направления: повышение научно-технического потенциала, интеллектуального и профессионального уровня рабочей силы, стимулирование сознания инновационной инфраструктуры (технологических парков, венчурных фондов и рисковых фирм, бизнес-инкубаторов), которая необходима для расширения кооперационных связей между финансовыми институтами, фирмами, научными учреждениями, системой подготовки и переподготовки кадров.
Участия государства в инновационном прогрессе приобрело такие масштабы, что в США появился специальный термин «полугосударственная (semipublic) экономика», отражающий тесные связи между частными фирмами и органами власти на федеральном уровне на местах. Развитие высокотехнологического «солнечного пояса» (Южная Калифорния, Техас, Флорида) в значительной мере идет благодаря прямой и косвенной помощи государства, его субсидиям и финансовым гарантиям. Западные исследователи глобализационных процессов в экономике подчеркивают, что формирование национальных конкурентных преимуществ зависит не только от ТНК и внешних инвестиций, сколько от политики государства как на национальном, так и региональном уровнях. В частности, отмечается активная роль местных органов власти земли Баден-Вюртемберг в ФРГ, провинции Эмилия-Ромеанья в Италии, которые обеспечивают необходимую правовую финансовую поддержку малому и среднему бизнесу, созданию институциональной основы (сетевых структур, кооперативных объединений, информационных и исследовательских центров, венчурных фондов) для инновационного развития своих регионов, их успеха на мировом рынке.
Промышленная политика, ориентированная на стимулирование инноваций, невозможна без соответствующей социальной политике, направленной на развитие главного ресурса экономики – человека. Отсюда – значительное увеличение во всех экономически передовых странах затрат на образование, здравоохранение, социальное обеспечение. Общее увеличение роли государства в экономике находит выражение в динамики доли государства в ВВП. Если до Второй мировой войны в развитых странах она составляла в среднем 20%, то к середине 90-х годов – 47%.
Отличительной особенностью оптимальной стратегии государства в условиях глобализации является то, что оно не подминает под себя общество, а все более тесно кооперируется с ним, делегируя часть своих полномочий местному самоуправлению и организациям гражданского общества. Тесное сотрудничество государственных органов с профсоюзами, ассоциациями предпринимателей, экологистами, другими общественными организациями позволяет консолидировать общество, активизировать творческие силы нации на самом низовом и массовом уровне, адекватно подходить к решению обостряющихся социальных проблем, эффективно контролировать действия бюрократического аппарата и бороться с коррупцией. Это позволяет говорить о наметившейся тенденции к социализации государства в ответ на вызов глобализации, что является предпосылкой успешной интеграции национального общества в мировое сообщество. Парадокс глобализации в том, что чем богаче и крепче внутренние связи общества, чем выше степень его экономической и социальной консолидации и чем полнее реализуются его внутренние ресурсы, тем успешнее оно способно использовать преимущества интеграционных связей и адаптироваться к условиям глобального рынка.
Эволюция мирового хозяйства во второй половине ХХ века связывается с поступательным развитием экономики отдельных, прежде всего, промышленно развитых стран. При этом основной ее тенденцией развития стала интернационализация хозяйственной жизни. Движение по всему миру гигантских потоков капитала, товаров, людей и интенсивный обмен информацией определяют лицо и динамику уходящего века. Для собирательного обозначения всех этих процессов применяется термин “глобализация”.
С исторической точки зрения процессы интернационализации хозяйства (глобализация) берут свое начало в сфере обмена. От меновой торговли развитие шло к локальным международным рынкам. В период первоначального накопления капитала произошло перерастание локальных центров межотраслевой торговли в единый мировой рынок. В ходе конкурентной борьбы между странами сложилась система международного разделения труда (МРТ), которое находит свое выражение в устойчивом производстве товаров и услуг в отдельных странах сверх внутренних потребностей в расчете на международный рынок. Оно основывается на международной специализации, которая предполагает наличие пространственного разрыва между отдельными стадиями производства или между производством и потреблением в международном масштабе.
Нарастание процесса углубления специализации и кооперирования промышленного производства привело к модификации видов МРТ и соотношений между ними. Так, произошел переход от межотраслевого к внутриотраслевому разделению труда, что в свою очередь усиливает специализацию не только стран, но и компаний.
Особую роль играют внешнеэкономические связи в глобальных интеграционных процессах. Для современного этапа развития мировых хозяйственных связей характерны динамизм, либерализация, диверсификация форм и видов внешнеэкономической деятельности. Одной из важных тенденций в развитии мировых хозяйственных связей является диверсификация форм сотрудничества. Помимо традиционных форм внешнеэкономических связей – внешней торговли и инвестиционного сотрудничества – в последние годы активно развиваются научно-техническое сотрудничество, промышленная кооперация, валютно-финансовое, военно-техническое сотрудничество, туризм и т.д. Другими словами, осуществляется глобализация мировой экономики, вызванная развитием экономических связей между странами, либерализацией торговли, созданием современных систем коммуникации и информации, мировых технических стандартов и норм, определяемая тремя основными факторами: отход от государственного регулирования в пользу рыночных механизмов, преодоление национальных границ в ходе интеграции отдельных стран, развитие информационных технологий.
Однако наряду с эти процессом в мире ширится сближение и взаимодействие стран на региональном уровне, формируются крупные региональные интеграционные структуры, которые развиваются в направлении создания относительно самостоятельных центров мирового хозяйства (идет процесс так называемой “регионализации глобализации”).
Первый кирпичик в строительство Европейского Сообщества был заложен 9 мая 1950 года, когда Робер Шуман, Министр иностранных дел Франции, предложил план, разработанный им и Жаном Моне для Франции и Германии. План предполагал совместную координацию всей выработки угля и стали в рамках организации, в которую могла бы войти любая из стран Европы. Это предложение вызвало двоякую реакцию: с одной стороны, бессмысленно налагать односторонние ограничения на Германию, но в то же время, полностью независимая Германия все еще воспринималась как потенциальная угроза миру. Единственным выходом из создавшегося положения, по мнению Шумана, было привязать Германию политически и экономически к крепкой группировке Европейских государств. Этот план явился продолжением мысли, высказанной Уинстоном Черчиллем в его известной речи в Цюрихе 19 сентября 1946 года, когда он призвал к созданию Соединенных Штатов Европы, подчеркивая принципиальную важность Франко-Германского сотрудничества. Кроме этого, Черчилль предвидел, что Великобритания будет скорее играть роль промоутера, чем активного участника. Несмотря на это, 18 апреля 1951 года Бельгия, ФРГ, Франция, Италия, Люксембург и Нидерланды подписали Соглашение, учреждающее Европейское объединение по углю и стали (ECSC) и 23 июля, когда оно вступило в силу, план Шумана стал реальностью. “Отцы-основатели” нового Объединения надеялись, что он станет тем зерном, из которого будет развиваться Европейская политическая интеграция в дальнейшем. А результатом этого должно было стать создание Европейской Конституции.
В октябре 1950 года, когда Соглашение по ECSC еще не было подписано, Франция выступила с инициативой Европейского Сообщества по Безопасности (EDC), которое более известно как план Плевена. Всплеск военных действий в Корее и ухудшение отношений между Востоком и Западом привели к необходимости усиления позиций безопасности Западной Европы, включая Западную Германию. Но во Франции были еще свежи события Второй мировой войны, так что идея Немецкой Национальной Армии была в особенности неприемлема. И опять единственным выходом было привязать Германию к многонациональному Сообществу – на этот раз военному – для усиления контроля за разоружением. Тем не менее, в августе 1954 года план не был принят в связи с тем, что Французская Национальная Ассамблея отказалась ратифицировать Соглашение, тем самым, давая выход амбициям национального суверенитета.
Провал Европейского Сообщества по безопасности поставил под удар все предпринятые усилия в отношении политической интеграции в Европе, что пока не давало поводов для оптимизма. Но затем, в июне 1955 года министры иностранных дел шести стран-основательниц ECSC выступили с инициативой создания объединенной Европы.
На конференции в Мессине они решили вернуться к цели, которой было большее Европейское единство, но на этот раз с подходом, предложенным ECSC – то есть, прежде всего, экономической интеграции. Хотя план EDC имел более высокую идею, нынешнее предложение звучало скромнее, но более реалистично. Был сформирован Комитет, во главе с Министром иностранных дел Бельгии, Полем-Анри Спааком, на который была возложена ответственность продумать шаги дальнейшей интеграции. В 1956 году Комитет окончил свою работу, и его отчет лег в основу переговоров, результатом которых явились Соглашения, учреждающие Европейское Сообщество по атомной энергии (EURATOM) и Европейское экономическое Сообщество (EEC), подписанные странами Шестерки в марте 1957 года и вступившие в силу 1 января 1958 года.
Воодушевленные достигнутыми успехами, особенно в сфере экономики, страны Шестерки решили в начале 60-х вернуться к идее, которая никогда до конца не забывалась – более тесная политическая интеграция.
На встрече на высшем уровне в Бонне в 1961 году лидеры стран Шестерки поручили Комитету, который возглавлял Кристиан Фуше, посол Франции в Дании, рассмотреть предложения политической хартии для “союза их наций”. Пытаясь найти формулу, которая бы подходила всем, Комитет представил два удачных проекта (более известные как первый и второй планы Фуше). Но существующие различия между странами-участница-ми по поводу видения сути союза и его формы оказались настолько непреодолимыми, что на встрече 17 апреля 1962 года в Париже, министрами иностранных дел было принято решение о приостановлении переговоров.
В течение нескольких последующих лет практически не было предпринято шагов к “закладыванию основ самого тесного союза народов Европы” и только к концу 70-х произошли какие-то сдвиги в этом направлении. Подхватив призыв к развитию экономического и политического союза, прозвучавший на встрече на высшем уровне в Гааге в декабре 1969 года, политические лидеры Сообщества на Парижских Саммитах 1972 и 1974 годов провозгласили своей целью создание Европейского Союза до окончания этого десятилетия. Премьер-министру Бельгии Лео Тиндемансу было поручено выработать последовательный план для Европейского союза на основе идей, выдвинутых Комиссией, Европейским Парламентом, Верховным Судом и Социально-экономическим Комитетом в более ранних отчетах. Его план (Отчет Тиндеманса) предопределял завершение создания союза к 1980 году посредством учреждения экономического и валютного союза, реформирования институтов Сообщества, осуществления общей внешней политики, а также региональной и социальной политики. Это явилось еще одним доказательствам сильной амбициозности поставленной цели для установленных сроков. Как показывают последние исследования, провал был следствием непримиримых основополагающих разногласий между странами-участницами по поводу конституционной структуры и институциональных реформ, которые требовалось провести.
Несмотря на это, 70-е годы принести ощутимый прогресс, а также целый ряд новых политических инструментариев для Сообщества, расширяющих спектр политики координации и национальной политики.
Первым из них было Европейское политическое сотрудничество (EPC), которое было основано в 1970 как инструмент добровольного регулирования внешней политики, и с тех пор стабильно расширяется и усовершенствуется. Вторым крупным шагом было создание Европейской Валютной Системы (EMS) в марте 1979 года, которая вывела на качественно новый уровень европейское сотрудничество в этой области. Ее целью было и является создание зоны валютной стабильности в Европе, по возможности свободной от стихийных колебаний валюты. Сейчас EMS является одним из краеугольных камней цели Европейского Союза – экономического и валютного единства.
В начале 80-х г.г. был дан старт интенсивным реформаторским дебатам, проходившим как “Европа второго поколения” или “Европейский Союз”. Наиболее значительные из идей и предложений по реформам легли в основу “проекта Соглашения, учреждающего Европейский Союз”, принятого Европарламентом 14 февраля 1984 г. Плод ума Альтиеро Спинелли, он стал качественно новой вехой для Парламента на пути к Европейскому Союзу. Соглашением предлагалось передать полномочия Союзу в таких сферах как экономическая и валютная политика (включая социальную сферу и здравоохранение) и в сфере внешней политики (вопросы безопасности, мира и разоружения), что должно было иметь некоторую привлекательность в глазах местных политиков. Законодательство Союза вводилось бы в действие двухпалатной организацией, что очень похоже на федеральную систему, и имело целью достичь равновесия между демократически избираемым Европарламентом и Советом Союза, где заседали бы представители национальных правительств. Несмотря на то, что проект Соглашения не имел никаких шансов быть ратифицированным национальными Парламентами и таким образом приобрести законную силу, он бросил вызов странам-участни-цам, и явился как бы проверкой серьезности их намерений по отношению к реальным действиям в сторону Европейской интеграции, заставив их показать их настоящие намерения.
Этот вызов был принят. На Европейском Совете в Штутгарте в июне 1983 года они оказались не способными договориться о чем-либо более серьезном, чем “широкий спектр мер по расширению сотрудничества в Сообществе”. Но на встречах глав государств в Фонтенбло и Милане в июне 1984 и 1985 г.г. они приняли во внимание инициативу Парламента, осмысливающую более ранние заявления о намерениях путем адаптации решений для практических действий на двух параллельных фронтах по приданию ускорения Европейской интеграции. Первая область действий – институциональная реформа. Был утвержден Комитет по иностранным делам, возглавил который Ирландский сенатор Джеймс Дудж. Так же как Комитет Спаака, который подготовил отчет, послуживший основой переговоров по учреждению ЕЕС и EURATOM, Комитет Дуджа был составлен из личных представителей Глав государств или правительств. Его заданием было выработать предложения для расширения сотрудничества в Европе и в рамках Сообщества, и в плане Европейского политического сотрудничества, и предвидеть возможные области для продвижения к Европейскому Союзу. Вторая концепция заключалась в выработке шагов по проекту «Европа для людей», что предполагало повышенное внимание к нуждам и интересам рядовых граждан. И опять работа по формированию конкретных предложений была возложена на комитет ad hoc, который приступил к работе 7 ноября 1984 года под председательством Пьетро Адоннино. Его полномочия включали спектр направлений для совместной деятельности, таких как образование, здравоохранение, судебная власть, борьба с наркотиками и терроризмом, а также нахождение областей продвижения к Европейскому Союзу.
Деятельность этих двух комитетов легла в основу дискуссий между лидерами государств на встрече в Милане в июне 1985 года. Эти встречи наметили направления на пути к Европейскому Союзу посредством создания экономической зоны без внутренних границ, укреплению Европейского политического сотрудничества путем объединения усилий в области безопасности и защиты, и улучшения механизма принятия решений при помощи расширения прав Европарламента.
Важным шагом на пути к созданию Европейского Союза стал Единый Европейский Акт, который вступил в силу 1 июля 1987 года. В его преамбуле повторилась основная цель — создание Европейского Союза — которую должны были воплотить Европейское сообщество и Европейское политическое сотрудничество. Затем был принят ряд законодательно закрепленных мер, предусматривающих создание единого рыночного пространства к 1992 году, и более общей политики в области экологии, исследований и технологий. Формально это было оформлено в качестве дополнений и приложений к Соглашениям, учреждающим Сообщества. Наконец, третья часть Единого Акта касалась сотрудничества по внешней политике, под эгидой ЕРС, в которой учреждалась законодательная сеть, в то время как до этого в этой области все было на уровне неофициальных образований.
Работа над проектом по созданию единого рыночного пространства дала большой толчок вперед, и к началу 1990-х начала обретать новое направление и цель, с перспективой на Европейский Союз. В декабре 1990 года лидеры стран Сообщества провели две межправительственные конференции, первую для наработки шагов по учреждению экономического и валютного союза, вторую – для устранения препятствий к политическому союзу. Результатом этих двух конференций стало Соглашение по Европейскому Союзу, подписанное странами-участницами в Маастрихте 7 февраля 1992 года. Но для его окончательной ратификации и вступления в силу 1 ноября 1993 года существовало несколько препятствий. На референдуме в Дании 2 июня 1992 г. люди проголосовали против ратификации Соглашения, и только после того, как для Дании были выработаны специальные условия и меры, на втором референдуме в мае 1993 года было принято решение о ратификации. Во Франции общественное мнение также разделилось “за” и “против” Соглашения – и на референдуме в сентябре 1992 года решение о ратификации было принято, но лишь незначительным большинством. В Великобритании ратификация затягивалась до 2 августа 1993 года оппонентами правящей Консервативной партии. В Германии ратификация была оспорена в Конституционном суде, с формулировкой, что Соглашение подрывает конституционную структуру страны. Несмотря на это, Конституционный суд отклонил иск 12 октября 1993 года, хотя и обратил внимание на следующие моменты, например, ужесточение мер для политических маневров в вопросе интеграции. И даже в остальных странах-участницах, где Соглашение было ратифицировано до 31 декабря 1992 года, присутствовала изрядная доля критики. В основном дискуссии возникали по поводу того, что решение о создании Европейского Союза было принято за закрытыми дверями. В отличие от ситуации, когда создавалось единое рыночное пространство, межправительственные конференции почти не освещались в прессе, так что рядовые граждане не имели возможности ни понять цели и мотивы своих лидеров по созданию Европейского Союза, ни каким-то образом повлиять на процесс, внести в него свои коррективы. Последствие этого информационного голода всплыли на первом референдуме в Дании, и только после этого начались широкие и плодотворные дискуссии по вопросам будущего Европейской интеграции. Но, несмотря на то, что невозможно было убедить всех в преимуществах объединения Европы, эти дебаты дали возможность всем понять одну истину: Европейская интеграция не может возникнуть стихийно, она должна органически развиваться — по общему согласию народов, собранных в Союз.
Несмотря на то, что первое из Европейских объединений — Европейское объединение по углю и стали (1952 г.) — впервые объединило угольную и стальную промышленности Франции и Германии, оно никогда не рассматривалось как чисто Франко-Германская схема, а исключительно как явление, доступное любой европейской демократии. Бельгия, Италия, Люксембург и Нидерланды воспользовались этим преимуществом, и пошли дальше, став инициаторами создания ЕЕС и EURATOM вместе с Францией и Германией в 1957 году.
Для Германии вовлечение в интеграционные процессы явилось как бы пропуском в содружество наций. Являясь по существу экспортером, страна зависела, и все еще продолжает зависеть от Европейского рынка. Создав ЕЕС, удалось в какой-то степени обезопасить рынок, которому теперь не грозила опасность зависимости от внешней торговли. Германия, впрочем, как и другие страны-участницы, оценили все экономические преимущества, которые давало членство, что соответственно выразилось в цифрах: экспорт Германии в другие страны Объединения возрос с 27% вначале до 48% на сегодня. Для Франции экономический союз с Германией был, как бы политическим признанием готовности поддерживать мир в Европе. Более того, членство в Объединении предлагало прекрасную возможность реализации политики взаимной экспансии. Доступ к большой торговой зоне Европы также открыл новые возможности для сельского хозяйства Франции. Бельгия, также как и Германия, в большой степени зависела от внешней торговли и состояния экспортных рынков, поэтому идея общего рыночного пространства была очень привлекательной с экономической точки зрения. Ее интерес к тесным экономическим узам с другими странами Европы был вызван еще и тем, что в 1950-х годах экономика Бельгии почти целиком была сконцентрирована на угле и стали. Единое рыночное пространство в Европе потенциально имело большую важность, частью потому, что открывало большие возможности для угольной и стальной промышленности, но в большей степени потому, что открывало перспективы для создания и развития новых отраслей промышленности. Италия к тому времени начала активно развивать свою промышленность, и Европейский внутренний рынок воспринимался ею как уникальная возможность роста. Она также рассчитывала на определенную финансовую помощь от организаций Объединения для того, чтобы развивать большее количество направлений и снизить высокий уровень безработицы в этих сферах. Нидерланды вошли в Объединение по подобным причинам. Вовлечение в процесс интеграции должно было дать толчок к развитию промышленности и — в качестве крупнейшего в Европе перевозчика грузов морем с разветвленной портовой структурой — открыть для себя новые перспективы. И, наконец, немцы, столкнулись с проблемой защиты и расширения их сельскохозяйственных рынков. Политика Европейских правительств нашла широкую поддержку, не достаточную, однако, если учитывать экономические преимущества, которые предлагались, сохранение мира и безопасности в Европе, а также упрощение процедуры въезда-выезда из соседних стран. На протяжении всей истории Люксембург, по причине его географического положения, всегда оказывался в очаге конфликтов между большими соседними странами. Европейская интеграция позволила защитить как политические, так и экономические и социальные интересы страны.
Но еще перед тем, как Соглашения вступили в силу, Правительство Великобритании спровоцировало ожесточенные споры внутри европейских стран по поводу лучшего подхода к Европейской экономической интеграции. Предложение Великобритании заключалось в создании Европейской свободной торговой зоны, которая бы не требовала никаких уступок со стороны национального суверенитета. Тарифы между странами-участницами будут упразднены, и предоставлена свобода действий в этом по отношению к другим странам. Но эта инициатива не была принята остальными шестью странами-участницами ECSC, которые настаивали на своем мнении о том, как развивать схему ЕЕС. Дальнейшие усилия Великобритании по созданию свободной торговой зоне в Европе, которая бы включала в себя страны-участницы Соглашения, окончательно потерпели неудачу в 1958 году. Консенсусом явилось создание Европейской Зоны Свободной Торговли (EFTA) в 1959, в которую вошли Великобритания, Норвегия, Швеция, Дания, Австрия, Португалия, Исландия и Швейцария, и Финляндия как ассоциированный член.
Правительство Великобритании, вскоре, замечая успехи ЕЕС, начало проводить активную политику участия в процессах Европейской интеграции, так как при существующей политике у нее не было достаточно возможностей, чтобы влиять на общие процессы в Сообществе и проводить свои решения. EFTA в свою очередь, была не совсем удобным средством, с помощью которого можно было осуществлять деятельность, но только пока это касалось экономических аспектов — в отличие от Сообщества, чьи цели были в определенной степени политическими. Существовало даже мнение, что Великобритания изолирует себя политически, оставаясь в стороне от Сообщества. И, наконец, принимая во внимание изменяющуюся реальность мировой торговли, как и большинство остальных торговых стран, Великобритания довольно сильно начала ощущать проблемы с защитой уже освоенных экспортных рынков, и с освоением новых. Быстро расширяющийся рынок Сообщества дал хорошую возможность оздоровления национальной экономики в целом, заставив компании мобилизовать имеющиеся средства для выживания в условиях конкуренции на рынке Сообщества. Поэтому в августе 1961 года Великобритания официально заявила о своем желании вступить в Сообщество. Остальные страны EFTA — Дания и Норвегия, и Ирландия — последовали ее примеру. Скандинавские страны членство в Сообществе привлекало потому, что они могли больше выиграть, вступив в него, чем потерять. Одним из сильнейших факторов, который повлиял на вступление Дании в Сообщество, была перспектива свободного доступа на единый рынок. Пищевая промышленность Дании была в состоянии накормить 15 миллионов людей — в три раза больше, чем население страны. Поэтому нет ничего удивительного, что возникла заинтересованность в свободном экспорте своей продукции по гарантированным ценам. На этот фактор в большой степени повлияла Великобритания своим заявлением о вступлении в Сообщество, так как она являлась для Дании крупнейшим рынком экспорта. Другим важным фактором явились перспективы открытия датских промышленных товаров. Одного года членства в EFTA для Дании было достаточно, чтобы понять, как можно использовать те или иные возможности в промышленных целях. Все эти факторы оказались весомее сомнений и страхов по поводу издержек интеграции и потери национального контроля над большинством аспектов экономической политики. У Ирландия традиционно сложились тесные культурные, религиозные и военные взаимосвязи с континентом, и, может быть, поэтому отношение страны к процессам интеграции в Европе оказалось довольно открытым. Ирландцы также увидели в этом возможности для экспорта своей сельскохозяйственной продукции, так как со времени обретения независимости в 1922 году торговля сельскохозяйственной продукцией Ирландии в большой степени зависела от рынка Великобритании. Но сам этот рынок не был достаточно большим для раскрытия всех возможностей сельского хозяйства Ирландии. О том, какое значение для Ирландии имеет фермерство, говорит тот факт, что в нем занят каждый пятый рабочий и на него приходится одна треть всего экспорта страны, а также то, что на пищевую промышленность приходится четверть всех промышленных работ. Процесс индустриализации, начатый в середине 1930-х г.г., повлек за собой сильный рост промышленности, но также потребовал освоения новых рынков. Полученная таким образом конкурентоспособность позволила надеяться на увеличения уровня благосостояния и улучшение условий торговли путем вступления в единое рыночное пространство. Другим важным фактором, оказавшим влияние на желание Ирландии вступить в Сообщество стало создание Социального и Регионального фондов, которые могли предложить вполне конкретные экономические выгоды.
Несмотря на все это, процесс объединения был заблокирован в 1963 году, когда Генерал Де Голль прервал переговоры, не доверяя намерениям Великобритании. Второе заявление Великобритании о вступлении — опять с Ирландией, Данией и Норвегией — опять потерпело неудачу по похожим причинам. И только когда в 1969 году Де Голль ушел в отставку, на Саммите в Гааге годом позже в этом вопросе наметился прорыв. И в завершение затянувшихся переговоров 22 января 1972 года были подписаны Соглашения по объединению. И 1 января 1973 года, после успешного проведения референдумов в Ирландии и Дании и ратификации соглашений национальными парламентами, Великобритания, Дания и Ирландия вошли в Сообщества. Норвегия осталась вне Сообществ после того, как на национальном референдуме “против” вхождения в Сообщества проголосовало 53,49 %.
Во время переговоров, безусловно возникал вопрос об остальных странах-членах EFTA (Швеция, Швейцария, Австрия, Португалия, Финляндия и Исландия). Некоторые из них не хотели входить в Сообщество по причине своего нейтрального статуса, некоторые не могли быть приняты из-за правящих антидемократических режимов. Решением проблемы для них стало подписание Соглашений с Сообществом о свободной торговле, что и было сделано в 1972 году. Норвегия также была включена в эту зону свободной торговли, следуя решению референдума о неприсоединении.
Греция после возвращения демократического правительства, заявила о своем желании войти в Сообщество в 1975 году, за ней последовали в 1977 году Португалия и Испания. Греция видела в этом для себя путь стабилизации вновь установившейся демократии, а также увеличения своего влияния на международной арене. С экономической точки зрения членство в Сообществе могло помочь модернизировать сельское хозяйство и промышленность, следовательно, поставить национальную экономику на ноги. Широко распространенные возражения о том, что это может затронуть национальный суверенитет и вызвать иностранную интервенцию, отступили перед интересами экономики, и 1 января 1981 года Греция стала 10-м членом Сообщества.
Присоединение Испании и Португалии также вызвало много сложностей, но все они были разрешены на переговорах, и после подписания в июне 1985 года соответствующих Соглашений и ратификации их всеми 12-ю национальными парламентами, Испания и Португалия стали 11-м и 12-м членами Сообщества. Для Испании это было заключительным аккордом далеко идущих амбиций, несмотря на то, что изоляция от Европы окончилась со смертью Франко. В экономическом аспекте Испания надеялась, что средства, которые можно было получить от Сообщества после присоединения, смогут дать толчок для развития уже конкурентоспособной сельскохозяйственной промышленности, а также помогут развить неиспользуемые производственные мощности. Также Испания надеялась, что результатом участия в региональных программах Сообщества будет выравнивание уровня жизни во всех регионах. В промышленном секторе предполагалось, что процесс структурной ломки, хотя и будет болезненным, будет, несомненно, полезным, и при поддержке новых партнеров пройдет значительно легче. Для Португалии членство в Сообществе после потери всех колоний означало возвращение на обычные для Европы пути. Сообщество предлагало с одной стороны уход от изоляции в Европе, с другой стороны — наилучшую возможность для поднятия экономики. Членство в Сообществе вызвало всплеск инвестиционной активности у крупных компаний, которые в последнее время затормозили инвестиции, особенно после революции, и этот фактор во многом повлиял на развитие экономики. Португальцы рассчитывали на Сообщество в плане помощи и поддержки (в т.ч. финансовой) в реструктуризации экономики, в частности в сельском хозяйстве.
Объединение Германии означало, что с 3 октября 1990 года бывшая ГДР становится неотъемлемой частью Европейского Сообщества. Это было принято 28 апреля 1990 года в Дублине, где Главы государств и правительств решили, что присоединение ГДР не требует полной процедуры вступления, а только некоторых поправок в ранее принятых Соглашениях.
Привлеченные в Сообщество выгодами единого рынка и подталкиваемые к политическому объединению в Европейский Союз, многие европейские страны почувствовали, что процесс интеграции пришел в движение, и поэтому гораздо выгоднее принимать активное участие в построении нового порядка в качестве равноправного партнера, чем на более поздних стадиях присоединяться к этому процессу. После введения в действие Маастрихтского Соглашения, новые страны-участницы в любом случае предпочтут Европейский Союз Европейскому Сообществу.
Подобное предположение подтвердилось, когда Австрия, Финляндия, Швеция и Норвегия начали переговоры по присоединению, которые успешно завершились в 1994 году. Летом и осенью того же года в этих были проведены референдумы, которые в Австрии, Финляндии и Швеции завершились в пользу присоединения, в то время как в Норвегии опять проголосовали против членства, как и в 1972 году, большинством в 52,4 %. С присоединением Австрии, Финляндии и Швеции количество стран-участниц достигло 15. Норвегия со своей стороны, будет продолжать отстаивать свои интересы в рамках ЕЕА (Европейского экономического пространства).
Решение Австрии о членстве в Сообществе было сначала продиктовано экономическими и торговыми интересами. Единое рыночное пространство и перспективы политического союза были признаны новым витком развития страны и поэтому к 1987 году отношение к Сообществу изменилось. Сначала это было желание более тесной экономической интеграции, но не формального объединения. Когда этот запрос был отклонен, Австрия формально заявила о своем желании полного членства, при условии сохранение своего нейтралитета.
Отношения между Швецией и Европейским Сообществом всегда были сложными по причине традиционного нейтралитета и многие годы любые предложения о членстве Сообществе казались невозможными. Но обострение обстановки в Восточной Европе в начале 1990-х привело Швецию к выводу, что будучи членом Европейского Союза, легче сохранять свой нейтралитет. Люди начали понимать, что уже довольно давно приняли большую часть правил Сообщества, и начали прислушиваться к действиям Австрии по вступлению в Европейское Сообщество. Решающим фактором для Швеции стало желание играть активную роль в установлении новых порядков в Европе, а также иметь возможность как члену Европейского Союза в будущем влиять на политическое, экономическое и социальное сотрудничество.
Исходя из своего географического положения и исторического опыта, Финляндия после Второй мировой войны очень осторожно реагировала на западноевропейскую интеграцию, чтобы не быть втянутой в какой-либо конфликт между сверхдержавами. И сбалансированные отношения с Западом и Востоком давались ей очень тяжело. В частности, Финляндия пробовала установить дружественные отношения с СССР, что выразилось в Соглашении от 1948 года, которое действовало вплоть до 1992 года, когда устанавливались формальные отношения между Финляндией и Россией. Как и в Швеции, изменение географических границ Европы заставило финнов пересмотреть свои позиции, и 18 марта 1992 года Финляндия официально заявила о своем желании вступить в Европейское Сообщество. В заявлении Парламента 27 февраля 1992 года очень подробно были описаны причины, по которым страна желает вступить в Европейское Сообщество, и эти причины не были чисто экономическими. Правительство считало само собой разумеющимся дать доступ своему бизнесу действовать на равных условиях со своими конкурентами в свободном рыночном пространстве в Европе, а также дать своим гражданам возможность участвовать в сотрудничестве — и в исследованиях, в образовании, искусстве и любой другой сфере. Финляндия хотела участвовать во всех начинаниях Сообщества. В конечном итоге, с присоединением этих стран был положен конец холодной войне на континенте, и Европейское Сообщество стало тем образованием, которое оказалось способным подобрать ключ к экономическому и политическому развитию Европы в целом.
Заявления о членстве сделали также Турция (1987 г.), Кипр и Мальта (1990 г.) и Швейцария (1992 г.). Более того, демократические и разделительные процессы в Восточной Европе открыли новые перспективы для сотрудничества и расширения. Польша, Словакия, Чехия, Венгрия, Болгария и Румыния заявили о своем желании наладить более тесные связи, и может быть, получить членство. Но пройдет еще какое-то время, пока эти страны смогут войти в Европейский Союз, так как их уровень экономического развития должен быть подведен под европейские стандарты. Для того чтобы помочь им в этом, Союзом было подписано серию ассоциативных соглашений с этими странами в период между 1991 и 1993 годами.
Видя довольно успешную историю Европейского Сообщества по объединению, трудно предположить, что она претерпела одно отсоединение. Гренландия принадлежала Дании и стала частью Сообщества в 1973 году. В феврале 1982 года на референдуме абсолютным большинством было проголосовано против продолжения членства. Несмотря на то, что в Соглашениях ничего не сказано об отсоединении, в феврале 1984 года Сообщество по согласованию с Датским парламентом разрешило Гренландии отсоединиться от Европейского Сообщества 1 января1985 года с присвоением статуса ассоциированной иностранной территории.
План Шумана по созданию ECSC, который явился предпосылкой франко-германского примирения, стал отправной точкой по созданию нового порядка в Европе, при котором любые вооруженные конфликты стали бы не только неприемлемыми, но и невозможными. И Содружество, и Союз преуспели в том, что этот идеал стал реальностью. На сегодняшний день просто невозможно себе представить возникновение вооруженного конфликта между странами Союза.
Но события в бывшей Югославии показали, что мир в Европе не наступит сам собой. Европейский Союз должен также работать над продвижением идей мира за пределами его зоны стабильности. И в этом плане во многом может помочь общая внешняя политика стран Союза.
К сожалению, эта основная цель создания Европейского Союза стала забываться как в средствах массовой информации, так и в общественном сознании. В основном, широкие массы воспринимают Европейский Союз с негативными моментами. Например, бывает непонятно, почему при винных реках и масляных горах они должны платить за все это очень высокие по их мнению цены. В прессе вообще пишется в основном то ли о кризисе в Сообществе, о бесполезных встречах глав государств, то ли национальные издания перебрасываются обвинительными статьями. Все это, безусловно, не способствует освещению и решению экономических, политических и социальных проблем Сообщества. Для большинства людей то, что происходит в Брюсселе, то есть действия Совета Министров, Комиссии — все это представляется весьма туманным. Для них это лишь сильно раздутый бюрократический аппарат, который регулирует никому не нужные аспекты жизни их повседневной жизни, и который в большинстве случаев скорее усложняет жизнь, чем делает ее проще.
На самом же деле Европейский Союз — это больше чем просто бюрократия, масляные горы или высокие цены. Это в первую очередь испытанная и проверенная гарантия мира. И именно по этой причине — если даже не брать во внимания другие положительные стороны — ценность Союза для людей неизмерима.
Экономическая интеграция всегда была движущей объединяющей силой объединения Европы. Основными целями экономической интеграции можно выделить:
гармоническое развитие экономических институтов;
стабильное и сбалансированное экономическое
взаимопроникновение;
повышение уровня жизни;
высокий уровень занятости;
экономическая и валютная стабильность.
Эти общие экономические реалии касаются всех Сообществ и Объединений внутри Союза.
Европейское Объединение по углю и стали ответственно за регулирование этих двух ключевых секторов экономики стран-участниц. Помимо всего прочего, это включает в себя гарантированный рынок угля и стали, регулирование цен, улучшение жизни рабочих и условий работы, продвижение торговли и инвестирования и помощь для этих сфер промышленности в структурных изменениях, которые неизбежно возникают в изменяющемся мире экономики.
Европейская Комиссия по атомной энергии, так же как и ECSC, действует в четко ограниченной сфере экономики. Она ответственна за совместные исследования и действия в области использования атомной энергии. В частности, ее задача заключается в распространении и развитии атомной промышленности в странах-участницах, а также в гарантировании безопасности при использовании расщепляемых материалов.
Европейское Экономическое Сообщество — переименованное в Европейское Сообщество по Маастрихтскому Соглашению — играет более важную роль, чем остальные два Сообщества. Его задачей является приспособить каждый сектор экономики стран участниц к единому образцу Сообщества. Это затрагивает такие ключевые моменты, как свободное движение товаров и рабочей силы, свобода предпринимательства и свобода в предоставлении услуг, свободное движение капитала и платежей, политика в области конкуренции, экономическая или валютная политика, политика в области сельского хозяйства, транспорта, экологии, исследований, технологий и промышленности.
Соглашение по Европейскому Союзу вводит в силу экономическую и валютную политику, которая направлена на ввод единой евровалюты.
Создатели Сообщества верили, что экономическая интеграция, в конце концов, приведет к политическому объединению Европы. В то время как экономическая интеграция стала первым практическим шагом, она никогда не рассматривалась как конечное явление, а только как ступень на пути к политическому объединению. Поэтому, когда в начале 1960-х провалились планы Фуше, стало очевидным, что успешное экономическое сообщество не обязательно может привести к политическому объединению. Несмотря на это, лидеры Сообщества, свято веря в то, что “политическая окраска Сообщества наполнит его новым смыслом”, продолжали провозглашать создание Евросоюза целью 1980-х годов. Эта идея повторно всплыла в 1987 году в Едином Европейском Акте, в Преамбуле которого Главы государств (сейчас 12 государств) выражали желание преобразовать отношения между странами в Европейский Союз.
С подписанием Соглашения по Европейскому Союзу в Маастрихте 7 февраля 1992 года, после ратификации его национальными парламентами, этот Евросоюз стал реальностью. Евросоюз является новой ступенью в процессе создания самого тесного союза между народами Европы, в котором решения принимаются при максимальном участии всех граждан, как гласит Статья А, 2-й абзац. Задание Союза заключается в организации отношений между странами и народами этих стран (Статья А, третий абзац, второе предложение).
В европейской интеграции также присутствует социальный компонент. Одним из главных моментов, определяющих деятельность Сообществ, является повышение уровня жизни и условий работы, укрепление базы социальной защиты. Несмотря на это, не в одном из Соглашений нет четко выработанной схемы для осуществление общей социальной защиты. Произошло это потому, что с самого начала существовали разногласия по поводу того, будет ли объединение способствовать улучшению социальной защиты, или же на начальном этапе свободный рынок потребует жертв в виде уступок по социальным вопросам. Опыт вскоре показал, что экономический механизм единого рыночного пространства не обязательно дожен привести к социальному развитию и полной занятости. Поэтому 21 января 1974 года Совет Европы принял новую программу социальных действий.
Но наиболее важным для укрепления социальности стал Единый Европейский Акт, который не только дал Сообществу более широкие полномочия, но также внес их в контекст проекта по созданию единого рынка к 1992 году.
Европейская интеграция возникла благодаря двум в основе своей разным подходам - конфедералистскому и федералистскому.
Изначально конфедералистский подход обозначал, что страны согласны сотрудничать друг с другом без затрагивания чьего-либо национального суверенитета. Цель заключалась не в создании “сверхдержавы”, поглотившей бы всё, а в соединении государств в конфедерацию, в которой они бы сохранили свои национальные структуры. Эти принципы легли в основу Совета Европы и OECD.
Те же принципы легли в основу того, что называют второй и третьей опорами Евросоюза – общей внешней политики и политики безопасности, а также сотрудничества в области правосудия и внутренних проблем. Задача, поставленная перед Евросоюзом в этих областях, заключается в межправительственном сотрудничестве.
Цель федералистского подхода, с другой стороны, заключается в том, чтобы сгладить различия между нациями. Чрезвычайно болезненное чувство национального суверенитета у многих стран, страхи по поводу доминирования одной нации над другой, как свидетельствует история Европейских государств, к сожалению, не могли дать возможности к сближению. Несмотря на это, отдельные страны нашли возможность пожертвовать частью своего суверенитета ради многонационального сообщества. В результате есть европейская федерация, в которой судьбой всех народов, каждый из которых продолжает оставаться сам собой, а также их будущим, управляют общие лидеры.
Несомненно, Европейский Союз является плодом федералистского подхода, хотя и в несколько измененной форме. Нужен был еще один компромисс, который позволил нечто большее, чем сотрудничество на конфедералистской основе. Решение, в такой же мере блестящее, как и простое, оказалось слишком слабым, чтобы перейти через пропасть европейской автономии.
Первым вопросом было определить, в каких сферах все были готовы поступиться частью суверенитета для многонационального сообщества. Ответом явилось создание трех Сообществ. Эти Сообщества, а также учреждающие их Соглашения, выделили несколько специфических сфер, в которых они могли как бы проверить целесообразность или нецелесообразность суверенной власти. Сообщества и их институты не были наделены властью в общем, а только в рамках выработки мер для достижения целей Сообщества, то есть так называемой “лимитированой властью” и только страны-участницы теперь вырабатывали курс по пути интеграции, как основатели Сообществ.
Передача полномочий по очень широкому спектру вопросов, тем не менее, не явилась поводом для таких же изменений в структурах централизованной власти. Объединенная Европа будет сильной только в случае, если сохранятся индивидуальные различия между отдельными ее странами, регионами и культурами.
Несмотря на то, что Соглашением по ЕЭС был выработан детальный 12-летний план постепенного перехода к общему рынку к концу 1969 года, цель эта не была достигнута. Единственный ощутимый результат был достигнут в сфере обеспечения свободного движения товаров путем создания союзов потребителей, которые открыли путь для свободного хождения товаров внутри Сообщества. Но в других важных сферах, таких как свободное движение услуг, рабочей силы и капиталов, свободы платежей, ощутимого прогресса не было, кроме нескольких отдельных примеров. Также не удалось “привести к общему знаменателю” национальную экономическую политику для преодоления экономического кризиса 1970-х г.г. И до 1980-х, пока национальные границы мешали оживлению экономической активности, общий рынок оставался лишь обещанием.
Для выхода из тупикового состояния, в котором он оказался, процессу экономической интеграции нужен был новый политический стимул. Такую инициативу подала в 1985 г. Комиссия в форме программы перехода к единому европейскому рынку до 1992 года. Позже, в том же году, был опубликована так называемая «Белая книга» — каталог специфических мероприятий с подробным планом для завершения создания внутреннего рынка к концу 1992 года, и в конце июня в Милане Совет Европы одобрил его. Но для каких-либо реальных перспектив успешного завершения такого сложного процесса за 7 лет, притом, что в этом не преуспело за 30 лет Сообщество, которое было гораздо меньшим, нужны были не только заявления о политических намерениях и принятие программы. Программа перехода к единому рынку должна была вылиться в Соглашение, что и было достигнуто 1 июля 1987 года в Едином Европейском Акте, который добавил новую статью в Соглашение по ЕЭС (сейчас статья 7а в Соглашении по Европейскому Сообществу). В ней сказано: «Сообщество примет меры для внедрения внутреннего рынка в срок до 31 декабря 1992 года ... создав область действий без каких-либо границ, и на которой будет гарантироваться свободное движение товаров, услуг, рабочей силы и капитала».
Для достижения этой довольно амбициозной цели все 282 меры, перечисленные в «Белой книге», успешно перешли в разряд законодательных. Но гораздо большим успехом оказалось то, что весь этот процесс прошел при минимальных возражениях со стороны стран-участниц, и целая сеть мер, мероприятий, средств и схем по созданию единого рынка была успешно принята к действию. Конечно, для того, чтобы реально использовать все эти схемы, их нужно было адаптировать с учетом особенностей каждой отдельной страны. Многие из этих 282 пунктов вышли в форме директив для обязательного включения в национальное законодательство и выполнения их до определенного срока. Некоторые государства легче справлялись этой задачей, у некоторых возникали проблемы, но исключительно по причине того, что не все местные власти были готовы к определенным изменениям в столь короткие сроки. С другой стороны, когда некоторые государства показали свою политическую неспособность исполнять заранее согласованные решения, Комиссией было принято решение разбора этих случаев в Суде Справедливости за нарушение законодательства Сообщества. Но даже после того, как все решения внедрены, должно пройти какое-то время, чтобы национальная экономика, а также население смогли приспособиться к новой ситуации и начать ощущать все ее экономические преимущества. Несмотря на это, настрой у бизнес-сектора самый оптимистичный. Создание единого рынка — это именно тот редкий случай, когда подобное начинание настолько широко поддерживается как предпринимателями и промышленниками, так и общественностью. Одним из факторов, повлиявших на это, была широкая волна информации как для компаний, так и для граждан о том, какие права и какие выгоды они будут иметь после перехода к единому рынку. В распространении такой информации большую роль сыграли Европейские Информационные Центры, а также базы данных CELEX и INFO 92, к которым был свободный доступ, и в которых можно было найти любую информацию по законодательству Сообщества и регулирующим мерам по переходу к единому рынку.
Воодушевленные позитивной реакцией на программу по созданию единого рынка, в 1988 году Главы государств и правительств учредили Общество по продвижению создания экономического и валютного союза (EMU). При этом логика была следующей: как бизнесмен, так и рядовой гражданин не смогут ощутить всех преимуществ единого рынка без фиксированных обменных курсов, или даже единой европейской валюты. Большинство препятствий для свободного движения капитала должны были быть устранены с переходом к единому рынку, так как банки и страховые компании начали работать через национальные границы, и соответственно поток капиталов начал стабильно расти. Но это также чрезвычайно сузило спектр национальных полномочий в области валютной политики. И чем ближе к завершению был процесс перехода к единому рынку, тем более усиливалось давление по поводу тесного валютного сотрудничества, а также ускорялось дальнейшее продвижение по пути к экономическому и валютному союзу.
В Соглашение по Евросоюзу (и соответственно, по ЕЭС) была добавлена новая секция по экономической и валютной политике (Статья № YI), которая заключает в себе основной план по созданию экономического и валютного союза. С вступлением этой статьи в силу, в процессе экономической интеграции намечаются такие два основные направления.
Первое заключается в том, чтобы сделать единый рынок живой реальностью, и, в частности, заполнить пробелы на этом пути у некоторых стран. На этом пути перспективы весьма оптимистичны: уже видны результаты, чего удалось достичь, а также тот факт, что единый рынок продолжает набирать очки в свою поддержку и у политиков, и у бизнесменов, и у широкой общественности.
Второе направление заключается в том, чтобы, преодолев первую стадию на пути к экономическому и валютному союзу, закончить вторую и третью. Эти обещания выполнить гораздо тяжелее не только потому, что поставлены слишком жесткие условия для перехода от одной стадии к другой, но и потому, что лидерам Сообщества не удалось пока вызвать такую волну оживления для перехода к этим стадиям, какую вызвал переход к единому рынку. Отрицательным моментом явилась информация для общественного мнения о предложенных изменениях и причинах, вызвавших их, что вызвало всеобщее подозрение и непринятие. Люди не смогли увидеть преимуществ более тесной интеграции, и какие выгоды им это может принести. Вместо этого начало распространяться мнение, что людей хотят обмануть, в первую очередь это касалось устранения национальной валюты. И поэтому это направление заключается не только в том, чтобы закрепить выработанные критерии экономического и валютного союза, но и прислушаться к людям и тому, что их волнует.
Центральным пунктом экономической интеграции является внутренний единый рынок, учрежденный странами-участницами для того, чтобы создать объединенную экономическую территорию, не разделенную ни таможенными, ни торговыми барьерами. В основе единого рынка лежат такие четыре принципа — свободное движение товаров, рабочей силы, услуг и капитала. Второй и четвертый, как известно, являются основными факторами производства
Статья 9-37 Соглашения по Европейскому Сообществу.
Таможенный союз.
Первым шагом в создании внутреннего рынка было аннулировать все таможенные пошлины, наложенные на импорт и экспорт между странами-участницами до этого времени, и Соглашением был выработан план по постепенного удаления всех внутренних пошлин в течение 12 лет.
Первых шесть стран-участниц закончили этот процесс в 1968 году, за 18 месяцев до обозначенного срока. Страны, вошедшие в Сообщество позже, также уложились в установленные сроки и адаптировались к условиям единого рынка очень быстро.
Процесс аннулирования таможенных пошлин внутри ЕЭС сопровождался принятием 1 июля 1968 года Единого Таможенного Тарифа (ССТ), которым стали облагаться все импортируемые на территорию Сообщества товары. ССТ стал защитой Сообщества от торгового потока извне, а также выровнял действующий до этого уровень пошлин (который был очень высок в Италии и Франции, но очень низок в странах Бенилюкс и Германии). Начиная с 1968 года ССТ претерпевал значительных изменений как вследствие решения Совета Министров или переговоров между Евросоюзом и другими странами, так и благодаря международным торговым организациям, в частности Мировой Торговой Организации (Генеральное Соглашение по Тарифам и Торговле). Таким образом, ввод единого внешнего тарифа ознаменовал появление полного таможенного союза и завершение тем самым первой стадии экономической интеграции.
Смещение количественных ограничений.
Создание единого рынка, где было бы обеспечено свободное хождение товаров, потребовало не только смещения таможенных границ, но и поднятие количественных ограничений. Данные ограничения вводятся обычно для того, чтобы защитить внутренних производителей от наплыва импорта, что выражается в создании определенных количественных или стоимостных квот. Однако меры подобного рода противоречат Соглашениям, и странам-участницам приходится с этим считаться. Поэтому на данный момент все количественные ограничения на внешнюю торговлю с Сообществом сняты.
Стоимостные ограничения перекликаются, по сути, с количественными, как бы являясь их выражением. То есть, сами, не являясь квотами или запретами, они делают импорт некоторых товаров неэффективным или даже невозможным.
Много лет Сообщество пыталось убрать эти торговые барьеры и привести эти национальные правила к общеевропейским стандартам. Переломным пунктом стал в 1979 году процесс в Суде Справедливости по делу “Cassis de Dijon”, с помощью которого было найдено наиболее прагматичное решение проблемы, как обезопасить свободное движение товаров. Суд должен был решить, соответствуют ли германские законы о минимальном содержании алкоголя в винных изделиях — как местного производства, так и импортируемых — со статьей 30 Соглашения по ЕЭС (в том, что касается свободного движения товаров). Традиционные продукты, изготовленные в других странах Сообщества, с низким содержанием алкоголя , включая французское “Cassis de Dijon”, не могли продаваться на территории Германии как алкогольные напитки. Суд постановил, что любой продукт, произведенный в странах Сообщества на законных основаниях и продающийся в одной из этих стран, может также продаваться в любой другой стране Сообщества. И защита от импорта устанавливается только в случаях, предусмотренных Статьей 36 Соглашения по ЕЭС в том, что касается защиты общественной морали, порядка и безопасности, защиты здоровья и жизни людей, животных или растений, защиты национальных богатств, представляющих собой художественную, историческую или археологическую ценность, а также защиты промышленной и коммерческой собственности.
Устранение налоговых барьеров.
Ключевым фактором, гарантирующим свободное движение товаров, является уменьшение налоговых различий, препятствующих торговле между странами Сообщества. Существуют также две основные причины, по которым налоговые границы все-таки должны существовать.
Во первых, они дают гарантию того, что налоги на потребление (то есть непрямые налоги), которыми облагаются товары на едином рынке, идут в конкретную страну Сообщества, где они потребляются. На практике это выглядит как возмещение налогов на экспорт. Поэтому, если товар, произведенный в Германии, экспортируется во Францию и там потребляется, то германскому производителю возмещаются непрямые налоги, уплаченные в Германии, а французский импортер платит соответствующий налог во Франции. Таким образом данная система гарантирует равные налоговые условия для отечественных и импортируемых товаров. И налоговые границы, исходя из этого, являются как бы платой за справедливость.
Во вторых, налоговые границы играют важную роль в борьбе против уклонения от налогов и предотвращения теневой торговли. Без налоговых границ и соответствующего пограничного контроля, невозможно было бы проверить, действительно ли товар экспортируется, что дало бы возможность незаконного провоза товаров как экспортируемых, и тем самым возмещение непрямых налогов. Соответственно это дало бы возможность устанавливать демпинговые цены на отечественные товары.
Поэтому, на данный момент налоговые границы все еще нужны. Это, однако, не означает невозможность общего (без границ) налогообложения . Фактически с 1 января 1993 года пограничный контроль был заменен более сложной системой деклараций, которая позволила убрать налоговый контроль на границах. После1996 года целью стало ввести систему, известную как принцип происхождения. Эта система позволит уйти и от неудобного декларирования, и от возмещения налогов экспортерам, и от обложения налогами импортеров, а также всех проверок, которые это влечет за собой. Вместо этого, в стране-производителе при производстве товара уплачивается VAT. А для того, чтобы эта система работала, во всех странах Сообщества ставки VAT должны быть одинаковыми. Старая система (с непрямыми налогами) до сих пор применялась в отношении алкогольных напитков, табака и нефтепродуктов. Но с переходом к единому рынку ушли в прошлое любые ограничения для физических лиц, путешествующих из одной страны Сообщества в другую.
Статьи 48-51 Соглашения по Европейскому Сообществу.
Свободное движение рабочей силы — уже реальность. Это право было зафиксировано в Соглашениях и включено в компетенцию Совета в 1968 году. Оно заключает в себе равные права для всех наций, входящих в Сообщество, по трудоустройству, заработным платам и условиям работы в любой стране Сообщества. Гражданам гарантируется географическая и профессиональная мобильность и минимальный уровень социальной интеграции в любой из стран, входящих в Сообщество, в которых они захотели работать.
Географическая мобильность.
Под географической мобильностью подразумевается право человека уехать и остановиться в любой стране Сообщества для того, что найти работу или получить образование по специальности. Практически же это право распространялось только на рабочих и тех, кто ищет работу. Но принятые в 1990 году дополнительные директивы распространили это право еще на студентов, пенсионеров и безработных, при условии, что у них есть достаточные средства, чтобы содержать себя, а также покрывать расходы по медицинской страховке. Право на жительство для получивших работу сохраняется 5 лет, после чего может быть продлено еще на 5 лет. В случае с теми, кто ищет работу, Суд Справедливости постановил, что им должно быть дано достаточное время, чтобы ознакомиться с вакансиями, на которые они могли бы претендовать, и в этом случае они имеют право оставаться в стране так долго, как они смогут показывать, что действительно активно ищут работу с некоторыми положительными перспективами. Если человек не смог получить работу, он, при соответствующих обстоятельствах, может остаться жить в том месте, где он был трудоустроен последний раз.
Национальные иммиграционные правительства не могут отказывать кому-либо в праве на жительство, гарантированном законом Сообщества (на основе общественной политики, безопасности и здоровья), кроме очень серьезных случаев, и любой такой отказ должен быть представлен Суду Справедливости.
Профессиональная мобильность.
Под профессиональной мобильностью подразумевают право людей на выбор любой профессии, сроков трудоустройства и условий работы. То есть, к работникам из других стран Сообщества не должно быть другое отношение, чем к местным работникам ни в отношении оплаты труда, ни к доступу к образовательным центрам, ни в повторном трудоустройстве в случае временной утраты трудоспособности.
Социальная интеграция.
Социальная интеграция заключается в праве работника пользоваться всеми социальными благами, возможными в данной стране. Другими словами, работники из других стран Сообщества должны иметь те же права и привилегии, что и местные жители, как в плане условий жизни, так и в плане социальной защиты. Правилами Сообщества гарантируется социальная защита, как для работников, так и для их семей.
Свобода истеблишмента.
В широком смысле, свобода истеблишмента это право людей выбрать или получить любую работу. Это касается докторов, адвокатов, архитекторов, агентов по недвижимости, брокеров, рекламных агентств так же, как и технических, художественных или ремесленных образований.
Это также касается свободы ведения бизнеса, в частности компаний, агентств компаний, их отделений и филиалов.
Но это право не относится к постоянной или временной работе в органах власти. Страны Сообщества сами решают, кому поручить управление властными структурами. Но каждый спорный случай должен рассматриваться как с точки зрения соблюдения прав и свобод человека, так и точки зрения национальной безопасности.
Право на истеблишмент должно предотвратить любые открытые или скрытые попытки дискриминации при выборе занятия, как впрочем, и в случае со свободным движением рабочей силы.
Свобода предоставления услуг, в принципе включает в себя те же принципы, что и свобода истеблишмента, но в случае с услугами, действия ограничены во времени и должны каким-то образом пересекать внутреннюю границу Сообщества. Также это право не распространяется на государственные структуры власти.
Лицо, предоставляющее услуги имеет право ездить к заказчику, пересекая при этом самостоятельно границу для того, чтобы предоставить свои услуги в другой стране Сообщества. Это типичный случай применения данной свободы.
Судом Справедливости также установлено, что лицо, желающее получить какие-либо услуги также может пользоваться данной свободой. Под эту категория попадают как лица, желающие воспользоваться медицинскими услугами в другой стране, или туристы, так и люди, выезжающие в другую страну получать образование или вести свой бизнес.
Данная свобода также применима в случаях, если заказчик и лицо, предоставляющее услуги, находятся каждый в своей стране, и только предоставляемая услуга пересекает границу. Типичным примером могут служить телевидение и радиовещание.
Принцип одинакового отношения означает, что у гражданина Европейского Союза, желающего открыть какое-либо образование или предоставить услугу в другой стране-участнице, не должны требовать выполнения каких либо более строгих условий, чем для местных жителей в сфере образования, квалификации или знаний. То есть, квалификация, равная по значению, но полученная в другой стране Союза, должна быть признана равной соответствующей местной квалификации. Но на практике, внесение этой свободы в национальное законодательство — чрезвычайно тяжелый и долгий процесс, и одно время предлагалось внести свои правила для каждой профессии отдельно. Наибольшие проблемы возникают из-за профессий, связанных со здравоохранением.
Статьи 67-73 Соглашения по Европейскому Сообществу.
Свободное движение капитала и либерализация платежей являются дальнейшими важными шагами для завершения работы по созданию единого рынка. В перспективе, нельзя будет говорить о свободном движении товаров или услуг, пока не будут сняты ограничения на движение капитала, и инвестированию будут подлежать наиболее экономически выгодные сегменты единого рынка.
Свободное движение капитала
Первые директивы относительно освобождения движения капитала, принятые Советом в 1960, 1962 и 1986 году, были направлены только на уменьшение ограничений на операции с иностранной валютой. Но эти попытки были еще далеки от того, чтобы расширить национальные рынки капиталов. За годы после этого национальными парламентами было принято целый ряд законодательных актов, регулирующих специфические аспекты рынка капиталов, такие как Государственное регулирование деятельности банков, налоговые законы, требования безопасности к операциям с обменом валюты и т.д.).
Только после 1986 года Комиссией был разработал первый детальный план по созданию единого финансового пространства для либерализации движения капитала внутри Сообщества. Целью было объединить все финансовые рынки и освободить все валютные и финансовые потоки. Следуя плану, к 1 января 1993 года страны Сообщества (кроме Греции) реально перешли к свободному движению капитала, и на сегодня какие-то ограничения в этом вопросе могут вводиться только в отдельных случаях, рассматриваемых Комиссией. Это событие знаменует первую стадию перехода к экономическому и валютному союзу.
Свободное движение капитала дает возможность физическим и юридическим лицам беспрепятственно открывать счета в любой из стран Евросоюза, а также переводить неограниченные средства из одной страны в другую. Это также означает неограниченные инвестиционные и финансовые возможности по всей Европе. Также можно сказать, что свободное движение капитала неизбежно ведет к более тесной экономической и финансовой интеграции.
Либерализация платежей.
Свободное движение товаров, рабочей силы, услуг и капитала должно неизбежно сопровождаться мерами по либерализации платежей. Любые обстоятельства, которые препятствуют платежам за товары, услуги или оплату труда в другие страны Сообщества, значительно затрудняют, или даже делают невозможным выполнение этих основных свобод. Поэтому страны-участницы должны позволить делать такие платежи в валюте страны, где проживает получатель.
Создатели Сообщества полностью отдавали себе отчет в том, что создание общего рынка и эффективное внедрение общей политики во многих сферах неизбежно должно сопровождаться внедрением общей экономической и валютной политики. Естественно, что постепенный переход к общему рынку приведет к все усиливающейся взаимозависимости между странами Сообщества, что сильно усложнит их индивидуальный выбор краткосрочных экономических реалий. Постепенно, экономические изменения, принятые одной страной становились общими и для ее партнеров, по мере того, как усиливалась их взаимозависимость. Именно поэтому возникла объективная необходимость подвести общую основу под национальную политику в области экономики каждой из стран-участниц.
Несмотря на это, никто из создателей Сообщества не взял на себя ответственность возглавить процесс объединения экономической и валютной политики, который бы в перспективе привел к экономическому и валютному союзу. Страны Сообщества не были готовы к тому, чтобы пожертвовать Сообществу свой суверенитет в вопросах валютной, бюджетной и фискальной политики. Вместо этого, общие цели национальной экономической политики были установлены, и Государства - члены согласились в стремлениях к целям полной занятости, ценовой стабильности, баланса платежей и стабильности валюты. Шесть стран-основательниц также согласились с тем, чтобы координировать свою экономическую политику совместно с институциями Сообщества.
Очень скоро стало очевидным, что фактическое продвижение координирования их политики зашло далеко за пределы ожиданий. Несмотря на этот факт, что это было вообще проведено исходя из жизненной важности для консолидации Европейской интеграции, большая цель экономического и валютного союза, осталось не достигнутой.
В 1969 году на Встрече на высшем уровне в Гааге политические лидеры Сообщества выступили с новой инициативой по экономическому и валютному союзу. Совет и Комиссия были уполномочены составить план постепенного развития. Комитет возглавил Пьер Вернер, Премьер-министр и Министр финансов Люксембурга, и в октябре 1970 был представлен окончательный проект. План Вернера выделил три стадии на пути к экономическому и валютному союзу, притом, что заключительная стадия должна быть пройдена к 1980 году, пока национальные инструментарии экономического и валютного регулирования были бы объединены для наднационального регулирования в Сообществе. В 1971 году Совет принял несколько решений задним числом, с 1 января, для того, чтобы начать продвижение в рамках первой стадии создания экономического и валютного союза.
Но уже в апреле 1973 года Комиссия передала Совету отрезвляющее сообщение относительно начальной стадии. Государства - члены едва ли достигли какого-либо прогресса в координировании их экономической политики. Под давлением повсеместно ускоряющейся инфляции и сильных колебаний на международных валютных рынках, они предпочли односторонние национальные меры, а не вырабатывать общий курс, который бы обеспечил успех в целом. Их желание принять общие условия и эффективно использовать весь потенциал Сообщества, было принесено в жертву краткосрочным целям. В начале второй стадии, в феврале 1974 г., Сообщество предприняло все усилия, чтобы придерживаться плана по созданию экономического и валютного союза. Но попытка потерпела неудачу, и вторая стадия так и осталась на бумаге. Вместо этого, в начале было предпринято множество одноразовых мер по улучшению и расширению диапазон инструментариев, пригодных для ведения валютной политики и координирования экономической политики.
Введение Европейской Валютной Системы (EMS) в марте 1979 г. задало новый размер Европейскому валютному сотрудничеству. Цель состояла в том, чтобы создать зону валютной стабильности в Европе, свободный насколько возможно от сильных колебаний курса валют. Изменчивость обменных курсов заставила Европейские компании проявлять осторожность при совершении основных долгосрочных инвестиционных проектов в других странах Сообщества и не дала возможности ощутить все преимущества Общего рынка. Столкнувшись с такой непредсказуемостью, многие из них решили, что сложные экономические вычисления стали не намного эффективнее, чем игра в рулетку, и ставки слишком высоки для того, чтобы рисковать. EMS стремится достигать стабильности внутренней цены и внешнего обменного курса посредством системы установленных, но гибких ставок при регулировании, которые опираются на многообразие мер и механизмов кредитного вмешательства. Обязательства, наложенные на государства-члены системой, и сами способы, с помощью которых осуществляется деятельность, ведут к большей сходимости между экономической и валютной политикой государств-членов, что является залогом успеха.
Экю.
Экю играет центральную роль в системе. (Название имеет двойные корни, являющиеся сокращением «Европейская единица валюты» и также название французской золотой монеты ХIII столетия.) Включает в себя набор валют государств-членов, от каждой валюты в пропорции от экономического потенциала рассматриваемой страны. Точная ценность в каждой валюте рассчитывается каждый день Комиссией, и курсы эти издаются в Официальном журнале Европейских Сообществ.
Экю выполняет четыре главных функции: первая - общая единица в механизме обменных курсов: действует как индикатор, определяет отклонение курса одной валюты от других; служит как единица расчета по кредитным сделкам инвестициям; используется для взаимозачета долгов между национальными валютными институциями. ЭКЮ также используется как единица расчетов в бюджете Сообщества, и все внешние пошлины, налоги, уплаты, и другие внутренние платежи Сообщества выражаются и выплачиваются в ЭКЮ.
В частных операциях ЭКЮ является защитой, как граждан, так и бизнес-сектора от внезапных колебаний в обменных курсах. В банковской системе ЭКЮ уже работает как Евро-валюта, используемая для частных сбережений и сбережений предприятий, кредитов и т.д. Надежда на то что, в конечном счете, люди будут использовать ЭКЮ в любом государстве-члене как приемлемую альтернативу национальной валюте, конечно же присутствует. Преемницей ЭКЮ стала новая европейская валюта – ЕВРО.
ЕВРО.
Корни происхождения единой европейской валюты следует искать в Договорах Европейского Союза. Все Договора подготавливались и подписывались членами Совета, состоящего из Глав Государств Правительств стран-членов Союза, а затем ратифицировались каждой страной соответствии с национальными законодательными процедурами.
Римский Договор (1958 год) поставил своей целью создание общего европейского рынка для повышения экономического процветания, а также содействия установлению “еще более тесного союза между народами Европы”. Единый Европейский Акт (1986) и Договор о создании Европейского Союза развил это направление, введя Экономический валютный союз (ЭВС) заложив фундамент для единой валюты. В декабре 1995 года в Мадриде Европейский Совет принял название “евро”.
1 июня 1998 года – дата создания Европейского Центрального Банка (ЕЦБ). Банк находится во Франкфурте-на-Майне. В его задачи входят поддержание стабильности цен и проведение единой валютной политики во всей зоне евро. Именно ЕЦБ отвечает за развитие и введение евро. С этой целью он осуществляет свою собственную деятельность, а также работает с национальными центральными банками. ЕЦБ и национальные центральные банки зоны евро известны под объединяющим названием “Евросистема”.
Третий этап создания ЭВС начался 1 января 1999 года, когда были установлены неизменные обменные курсы для валют стран-участниц зоны евро. Страны-члены евро начали осуществление общей валютной политики.
Символ евро
Прообразом графического символа евро послужила греческая буква эпсилон, которая соотносится с первой буквой слова “Европа”. Параллельные линии говорят о стабильности евро.
Итак, Европейский Союз сегодня объединяет 15 европейских стран с целью обеспечения мира и процветания их граждан в рамках все более тесного объединения на основе общих экономических, политических и социальных целей. Страны Союза твердо привержены сбалансированному и устойчивому социальному и экономическому прогрессу. В частности, это достигается путем создания пространства без внутренних границ, укрепления экономической и социальной интеграции и учреждения экономического и валютного союза. Создание единого рынка для более чем 370 миллионов европейцев обеспечивает свободу перемещения людей, товаров, услуг и капитала.
Внутри Европейского Союза разрабатывается единая политика в таких областях, как сельское хозяйство, телекоммуникации, транспорт, энергетика и охрана окружающей среды. Для отношений с внешним миром Союз разрабатывает внешнюю торговую и коммерческую политику и начинает играть все более важную роль на международной арене путем проведения единой внешней политики и политики по вопросам безопасности.
Как показывает жизнь, формирование механизмов европейского регулирования – долгосрочный и постоянный процесс, который не только не окончился заключением Соглашения по Европейскому Союзу, но обрел новую силу. Европейское регулирование включает как экономические, политические, так и социальные методы, но все они призваны обеспечить максимальную эффективность всех начатых процессов в Евросоюзе.
Подводя итоги, выделим следующие периоды истории европейской интеграции.
Формирование Европейского союза продолжается и по сей день. Ближайшее событие – ввод наличных ЕВРО с 1 января 2001 года и упразднение национальных валют к концу февраля 2001 г. Поэтому считать данную тему закрытой нельзя. В работе показаны основные этапы развития интеграционных течений в Европе. Много сделано, но предстоит сделать еще больше для того, чтобы термин «Единая Европа» перестал быть пустым звуком.
Экономическая интеграция – это процесс объединения элементов национальных экономик, высшая на современном этапе ступень интернационализации хозяйственной жизни, при этом происходит межгосударственное развитие, действующее в соответствии со специальными соглашениями и обладающее своей организационной структурой, представленной различными руководящими учреждениями, наднациональными независимыми образованиями.
В ходе протекания интеграционных процессов происходит углубление международного разделения труда, ограниченных ресурсов и возможностей и обеспечить наиболее эффективное производство на интегрируемых территориях. Также происходит более интенсивных обмен товарами, услугами, капиталами и рабочей силой, происходит сближение национальных экономик в целом. В различных частях земного шара интеграционные процессы происходят совершенно по-разному: с разными по характеру отношениями между странами-участницами, с разными организационными структурами, с различающимися между собой результатами интеграционной деятельности.
Вместе с тем существуют общие черты и этапы интеграции. С появлением международных экономических интеграционных тенденций появилась и объективная необходимость изучения и подведения теоретической базы этого явления. Попытки создания такой теоретической базы были предприняты еще в 50-е годы ХХ века такими учеными как Р.Шуман, В.Хальштейн, М.Панич, Е.Бенуа, Л.Клохаш и др. Возникло несколько основных теорий. Представители первой традиционной теории исходили только из экономических предпосылок в рамках таможенного союза. Особое место они уделяли созданию товарных потоков, появляющихся при расширяющемся рынке. Создание таких потоков между странами-членами интеграционной группы позволяет устранить производство в более дорогих аналогичных товаров внутри данной группировки, также происходит постепенное замещение товарами, произведенными внутри группировки, товаров импортируемых из третьих стран. Все это позволяет повысить эффективность производства, поднять конкурентоспособность товаров, произведенных внутри интеграционного объединения и повысить благосостояние стран-участниц группировки.
Тем не менее, эта теория объясняет только часть явлений, происходящих во время интеграционного процесса. Поэтому возникла другая теория, которая главными факторами влияющими на интеграционный процесс считала неэкономические факторы. Действительно, объединение экономик уменьшает риск вооруженных конфликтов между странами-членами и увеличивает общую обороноспособность, также немаловажную роль играет политический фактор.
Но несмотря на то, что эти факторы, конечно, играют свою определенную роль, но сказать, что все крутится в основном вокруг них, нельзя. а некоторые из них являются не причиной, а следствием интеграционного процесса.
Известна и другая теория, представители которой считают, что интеграционные группировки создаются странами членами для достижения общих целей (уменьшение безработицы, увеличение эффективности производства, возможность наиболее удачного решения общих глобальных проблем и т.д.). При этом подчеркивается особая роль государства, которое определяет производственную политику, играет определяющую роль в решении общих проблем в рамках интеграционной группировки. Если учесть, что у каждого государства есть свои цели, при совпадении которых, следуя этой теории, происходит объединение государств в интеграционные группы, то можно определить данную интегрированную систему, как недостаточно устойчивую, с возможностью внутригруппировочных конфликтов, возникновения барьеров и общих интеграционных процессов.
Подытожить это можно, перефразируя известное высказывание: «У государства нет постоянных друзей, а есть постоянные интересы».
Позднее была выдвинута теория, по которой страны стремятся к интеграции по причине ограниченности факторов производства, иначе говоря, для преодоления «фактора ограниченности». Имеется ввиду, что при преодолении этого «фактора», происходи увеличение масштабов производства, развитие новых технологий, увеличение дифференциации товаров. При этом надо учитывать повышение конкуренции, что вынуждает производителей более эффективно организовывать производство (развивать и повышать эффективность, улучшать качество товаров, вкладывать деньги в новые научные разработки), что в конечном итоге делает более привлекательной систему в целом.
Несмотря на существование разного рода теорий какой-то одной стройной теории интеграции выделить нельзя. Страны в зависимости от того, в каком положении они находятся, какие предпосылки существуют и какие факторы на них наиболее влияют, находят свои мотивы и делают свои выводы по поводу интеграции. Поэтому все теории и концепции интеграции имеют право на существование так, как мир не так прост и однообразен, чтобы все его части развивались одинаково и по одной схеме.
Тем не менее, существуют общие черты и объективные предпосылки интеграции. Для успешного хода интеграционного процесса необходимо выполнение некоторых условий, которые способствуют скорейшему, с наименьшими преградами протеканию процесса объединения экономик. Одним из таких условий является географическая близость стран-участниц. Это объясняется минимизацией затрат на транспортные перевозки. Желательно создание развитой системы путей сообщения. Неслучайно на таких материках, как Австралия или Южная Америка с несильно развитой внутренней транспортной системой, что во многом связано с особенностями климата, существует большое количество портов-мегаполисов. Это означает, что создание внутреннего рынка затруднено, что, в свою очередь, тормозить интеграционный процесс в целом. Также интеграционному процессу способствует примерно одинаковый уровень развития экономики стран-участниц. Например, в странах Евросоюза существует целый перечень критериев, которым должна соответствовать страна, желающая вступить в союз. Но, тем не менее, существуют союзы, в которых состоят страны с весьма различным уровнем развития экономики, при этом для того, чтобы страна с наименьшими экономическими показателями стала равноправным партнером, требуется достаточно длительных период времени и необходимые специальные денежные фонды для подтягивания менее развитых экономик к общим показателям.
Не менее важен политический фактор, ведь именно политические режимы нередко становятся толчком к интеграционным объединениям. Необходимо политическое понимание выгодности интеграции в рыночной экономике, выработка и тщательная проработка общего курса и этапов интеграции, а также постепенная передача отдельных полномочий над национальным надстройкам. Эти надстройки – это структуры с определенными полномочиями и инструментами для их реализации, необходимыми для проведения коллективных действий по всему кругу вопросов с участием всех стран.
Общие для всех стран-членов интеграционной группировки нормы поведения, правила, руководящие процессом институты, являются неотъемлемой частью процесса объединения экономик. Причем общие руководящие институты должны быть независимыми, а их решения обязательными для всех стран-участниц.
Само по себе появление таких институтов и их реальной значимости является показателем ступеней интеграционного развития. К общим чертам процесса интегрирования стран можно отнести этапы международной экономической интеграции (МЭИ), которые, так или иначе, в различной степени проходят все интегрирующиеся страны.
Сближение национальных экономик, которое в конечном итоге должно привести страны-участницы процесса к новому интеграционному этапу мирохозяйственных связей, проходит ряд стадий, которые подготавливают почву и создают необходимые условия для успешного создания и существования качественно нового этапа развития общества, в частности, экономических, политических, социальных и иных структур.
Всего выделяют пять таких стадий, первая из которых – зона свободной торговли. Зона свободной торговли устанавливается путем конкретных соглашений между странами-участницами ЗСТ о создании соответствующих зон. В рамках таких зон постепенно сводятся к минимуму таможенные и количественные ограничения на товары в рамках международной торговли. Как правило, все решения принимаются высшими должностными лицами и руководителями министерств и ведомств, что обеспечивает обязательный характер, принимаемым решениям, связывает определенными обязательствами страны-участницы ЗСТ, согласовывает действия этих стран и придает этим решения профилирующее значение по отношению к внутренним правовым актам.
При образовании зоны свободной торговли происходит постепенное упразднение таможенных пошлин и других нетарифных барьеров, происходи либерализация международной торговли в целом, упрощение перемещения товарных потоков в соответствующей зоне. При создании ЗСТ выявляется ряд негативных моментов. В первую очередь - это вероятное неблагоприятное действие импортных товаров на местного производителя, его выхода из-за неконкурентноспособности из собственного внутреннего рынка и закрепление на его месте зарубежной фирмы. В этом случае местный производитель нуждается в серьезной поддержке со стороны государства.
Но в целом можно отметить положительное влияние зоны свободной торговли на развитие экономик стран-участниц. ЗСТ является первым необходимым и важным этапом международной интеграции, без которого невозможно дальнейшее развитие и совершенствование экономической и политической модели взаимоотношений.
При создании ЗСТ становится возможным переход к следующему этапу международной экономической интеграции, а именно к таможенному союзу.
Таможенный союз – это соглашение об обмене всех внутрисоюзных таможенных пошлин и о переходе к форме коллективного протекционизма, что, в первую очередь, означает ведение единой таможенной внешней политики.
Главный отличием таможенного союза от зоны свободной торговли является то, что в таможенном союзе существует не только беспошлинная торговля, но и общий таможенный тариф по отношению к странам, не входящим в союз. Наличие такого инструмента как установление таможенно-тарифных правил, устанавливаемых на территории всех стран участниц по отношению к остальному миру, способствует созданию определенной стабильности внутри союза, выведению международных отношений на качественно новый этап интеграции, причем, происходит рационализация производства в соответствии с теорией сравнительных преимуществ.
С образованием таможенного союза повышается объективная необходимость в создании наднациональных органов, которые должны будут регулировать деятельность определенных сфер производства и торговли, а так же решения по вновь возникшим вопросам связанным с процессом интеграции: пересмотром подходов к развитию отраслей в каждой стране, социальным вопросам и координации рынка к общим целям. Следует иметь в виду и то, что общая таможенная политика может осуществляться не по всему спектру производственной и потребительской продукции. Таможенный союз это этап международной интеграции, который уже создает почву и необходимые предпосылки к качественно новому этапу становления мирохозяйственных связей – единому рынку.
При становлении ТС и существование необходимой политической воли возможно появление единого рынка. Единый рынок остается пока не осуществимым почти во всех интеграционных союзах. Реализован он лишь в странах ЕС. Единый рынок подразумевает под собой стирание не только тарифных но и нетарифных барьеров, что значительно упрощает распределительную деятельность. Естественно то, что в разных странах существуют и разные стандарты, нормы, меры и законодательные базы, что очень мешает удобному и беспрепятственному обмену товарами и услугами. И это еще одна причина, почему успешно интегрироваться могут только страны с похожими структурами и уровнем производства, а также с примерно равными социальными и другими нормами. Но если подведение промышленных товаров к общим стандартам, процесс проходящий на микро уровне и решается временем и желанием производителей выйти на новые рынки, то подведение к единым стандартам многочисленных правовых актов, политического взаимодействия и некоторых других сфер взаимодействия требует огромной политической работы. Причем все большими полномочиями должны обладать наднациональные надстройки, а разработанные международные акты и нормы должны носить преимущественный характер над национальными. При создании единого рынка осуществляется единая политика развития отдельных отраслей и секторов экономики. Создаются специальные наднациональные контролирующие органы, которые следят за правильным проведением избранного направления развития. Например, в Европейском Союзе – это Еврокомиссия, суд, Европейский совет и др. При этом наднациональные образования наделяются рядом полномочий:
Подведение к общим стандартам, усиление наднациональных органов, выделение общего направления развития дает импульс к созданию еще более совершенной ступени интеграции экономическому союзу, что в свою очередь делает реальным переход к экономическому и валютному союзу. Эти последние два этапа интеграции являются на данном этапе самыми новыми и продвинутыми. Единственная интеграционная группировка близка к их реализации – это Европейский союз (планируется завершить ЭВС к 2002 году), остальным еще предстоит пройти эти этапы интеграции с вероятным использованием опыта ЕС, но вероятно и появление своих, характерных только этим группировкам черт и форм.
Во время процесса международной экономической интеграции происходит подъем многих сфер жизнедеятельности на наднациональном уровне. В частности, при переходе через экономический союз к экономическому валютному союзу происходит подъем денежной системы и переход на единую денежную валюту.
Это сложный многоуровневый процесс с различными подходами и средствами реализации, в чем тоже необходимо достигнуть определенного консенсуса странам-участникам процесса, что в конечном итоге дает положительный результат. В частности подведение единой денежной системы позволяет улучшить организацию кредита, исчерпать валютные риски, уменьшить задержки платежей, сделать сопоставимыми налоги и организовать единую валютную политику.
Перечисленные выше ступени международной экономической интеграции являются этапами, которые в той или иной степени проходят все страны вступившие в процесс объединения экономик. Их знание необходимо для полного понимания структур, целей и задач всех интеграционных объединений. Так же необходимо изучать опыт уже прошедших определенные этапы группировок и знать возникающие на том или другом этапе проблемы с поиском возможных предупреждающих мер воздействия и более тщательной подготовкой почвы для дальнейшего развития.
В этом разделе я хотел бы привести реальные примеры уже существующих интеграционных объединений, их уровень развития и их специфику объединения.
Первое интеграционное объединение – это Европейский Союз, который служит примером и показателем международной интеграции. Опыт Европейской интеграции показал плюсы объединения производств.
Начало интеграции в Европе было положено заявлением министра иностранных дел Франции Шумана сделанным в мае 1950 г., который предложил поставить все производство угля и стали по под общее верховное руководство. В следствии этого было организовано Европейское объединение угля и стали (ЕОУС), в состав которого вошли шесть государств (ФРП, Франция, Италия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург). Позднее были учреждены Европейским экономическим сообществом основанные на общей политике и таможенном союзе и Евратом, сообщество по атомной энергетике. Это были первые ростки, которые затем показали направление и переросли в дальнейшем в Евросоюз. Так же была создана Европейская ассоциация (состоящая из Австрии, Дании, Норвегии, Португалии, Швеции, Швейцарии). ЕАСТ была создана только как экономическая организация и не ставящая перед собой политических задач. Таким образом, когда произошло соединение ЕАСТ с сообществом и была создана общая зона свободной торговли, страны ЕАСТ не участвовали в общих, с Сообществом, программах и в дальнейшем при переходе к экономическому союзу страны ЕАСТ не участвуют в разработке всего спектра нормативных актов, а только тех, которые касаются единого рынка. Таким образом, мы видим, что и интеграционная группировкам отнюдь не монолитна и не все страны-члены группировки связаны одинаковыми отношениями.
К примеру, одна страна может входить сразу в несколько интеграционных групп, быть связанной различными обязательствами и быть наделенной различными правами даже со странами-участниками одной группировки. Сейчас, Евросоюз находится в процессе завершения факторов экономического союза и перехода к экономическому валютному союзу. С 1 января 1999 года была введена единая валюта «евро», а к 2002 году запланировано завершение перехода к ЭВС. Наднациональные надстройки в Евросоюзе выглядят следующим образом:
Помимо этих организаций существуют еще различные институты экономического и финансового профиля, а также разного рода контролирующие и консультирующие органы. Это все структурные настройки определяющие и организующие выполнение направления развития, а также выполняющие согласовательную и контролирующую функции. Евросоюз – это уже развитая и практически сложившаяся система сотрудничества, в которой сейчас видна ее обоснованность и положительный характер.
Европейскому сообществу повезло и с удачным расположением и со сложившейся обстановкой, что обеспечило именно такую линию развития. Но существует достаточное количество других интеграционных групп, которые хотя и имеют некоторые схожие черты с Евросоюзом, но развивающиеся с совершенно другими качественными характеристиками.
Например, Северо-американский союз НАФТА был сынициотирован в первую очередь политиками, а страной-лидером стали США, оно и понятно, ведущая мировая держава, которая к тому же активно вмешивалась в экономики своих соседей. Интеграционные процессы на северном континенте начались двенадцать лет назад, но уже через несколько лет предполагают создать единый контенентальный рынок, хотя для этого было бы неплохо подправить социальных статус Мексики. В странах НАФТА пока нет развитых наднациональных надстроек, но видимо, они все же объективно возникнут, хотя, скорее всего в других формах, чем в Евросоюзе.
Совсем по-другому обстоят дела с Южным Континентом Америки. Там из-за исторической концентрации ресурсов в прибрежных крупных городах сильно затруднено создание внутриконтинентального рынка. Это во многом объясняется еще и климатическими условиями, и так же тем, что многие страны южного конуса работали в основном на экспорт товаров, что привело к становлению и укреплению портов-мегаполисов. Становлению и укреплению протекционизма к стилю открытой экономики, для стран Латинской Америки видится перспективным некое сближение с Северной Америкой. Для североамериканцев это новые рынки, укрепление позиций, прежде всего для США, а для южного континента – это в свою очередь, изменение конъюнктуры и отлаживание рынка, а также новые технологии и поступления инвестиций. Хочется отметить самую динамичную на сегодняшний день интеграционную зону МЕРКОСУР, у которой, к примеру, в период с 1991 по 1993 годы внутризональный экспорт возрос более чем в 2 раза и составил половину экспорта всех стран Латинского континента и Карибского бассейна.
Интересными с точки зрения прохождения интеграционных процессов являются два региона – это Азиатско-Тихоокеанский и Африканский регионы. Но если азиатско-тихоокеанский регион привлекает своими быстрыми в последние двадцать лет темпами экономического роста, то Африка остается не сильно развитым континентом, с различающимся уровнем развития отдельных стран. Азиаты строят свои взаимоотношения на другом, нежели рассмотрено выше принципе сближения. Они ищут что-то общее азиатское и объединяются по этому признаку. Но ни во что практическое это не вылилось, появились только наднациональные организации, которые служат простым балансом. Так что перед странами азиатско-тихоокеанского региона, сейчас стоит дилемма перед выбором направленным либо на переход к открытому рынку и действительное объединение экономик, либо это целенаправленное регулирование интеграцией, специально созданными для этого институтами или это простое воплощение отдельных проектов. На африканском континенте дело обстоит иначе, нет и речи об общеафриканских интересах. Каждая страна пытается проводить свою собственную политику, нередко и силой оружия.
Приведенные выше примеры, говорят о сильных различиях в проходящих в мире процессах и о разности подходов к их рассмотрению, о совершенно разных проблемах и задачах, решаемых в различных частях земного шара, но тем не менее подчеркивающих, что при достаточном развитии стран, появляется объективная потребность к дальнейшему развитию через интеграцию мирохозяйственных связей.
Свое место в системе международной экономической интеграции занимает Россия. В своё время СССР уже представлял собой в достаточной степени интеграционную группировку. С развалом СССР и переходом на рыночные отношения возникла объективная необходимость построения новой формы экономического объединения. Достаточно сильные взаимозависимости в экономической сфере были достигнуты уже в СССР, которые перешли по наследству к СНГ – это в первую очередь единая энергетическая система, транспортная сеть, система связи, телекоммуникаций, и общая система стандартов. Неподготовленность новой формы сотрудничества, резкий переход к рыночным отношениям привел к разрыванию многих экономических связей, потери единой валюты для содружества, а так же недостаточный торговый опыт привел к потере рынков многими в особенности трудоемкими и технически развитыми производствами. Произошло и наполнение отечественных рынков импортной продукцией, вследствие неконкурентноспособности многих товаров, а также вследствие поддержки западных компаний правительствами стран СНГ. Тем не менее, по прошествии определенного количества времени и с приобретением опыта отечественный производитель приспосабливается к новым условиям, хотя этому мешает несовершенство правовой базы, налоговой системы, а так же свою крайне негативную роль играет политический фактор.
Поэтому, к сожалению, интеграционный процесс на микроуровне практически не идет. Тем не менее, в последнее время идет постоянное увлечение тенденций к именно политическому сближению, создан Союз России и Беларуссии, открытый таможенный союз ряда стран СНГ. Необходимо так же дальнейшее создание, согласование и наладка связей между странами СНГ, это слишком кропотливая и необходимая работа для дальнейшего развития интеграционных процессов. Так же необходимы реальные действия уже созданных и вновь создаваемых соглашений и документов. Для облегчения и реального хода интеграции необходимо создание единых информационных, правовых и экономических пространств. Сейчас, как правило, все объединяющие процессы носят районный и разностепенной характер.
Не последнее место в интеграционной системе России занимает Европейский союз. Во многом наша территориальная близость, а также внешнеэкономическая и политическая направленность на Европу сопутствует импульсам к сближению с нашей стороны. Интерес же Евросоюза к России продиктован с одной стороны обеспечением безопасности в Европе, с другой, освоение такого емкого рынка как Российский, может стимулировать ускорение темпов развития экономики стран Евросоюза.
Пока нет определенной ясности в системе взаимоотношений между Евросоюзом и Россией. Все будет зависеть от дальнейших процессов происходящих в Европейском союзе и России. На современно этапе уже создано «Соглашение о партнерстве и сотрудничестве», которое представляет собой программу долгосрочного сотрудничества в различных сферах жизнедеятельности. Это соглашение предусматривает приобщение России к общим правилам международной торговли, что открывает определенные перспективы; помощь со стороны ЕС в проведении социальных и экономических программ; создание единого правового пространства и совместных органов для решения возникающих проблем; устранения дискриминационного подхода к России в связи с признанием ее страной с переходной экономикой; не мгновенное открытие Российского рынка для всего спектра товаров, что могло бы поставить в затруднительное положение российских производителей. Хотя уже создаются предпосылки к объединению на макроуровне, что, несомненно, важно, но этого отнюдь недостаточно. Необходимо предпринятие шагов по интеграции на микроуровне, что является основой процесса интеграции. Так же сейчас важной задачей Российской экономики является привлечение инвестиций, которых сейчас явно недостаточно. Решение этой задачи позволит вывести экономику России на новый уровень и обеспечить ускорение интеграционных процессов.
Давно ушли в историю походы великих завоевателей прошлого, человечество пережило ужасы двух мировых войн и тысяч локальных войн и конфликтов. Казалось, можно было бы уже понять, что завоевать мир невозможно. Но вопреки урокам истории ряд стран, принадлежацих к евро-американской цивилизации, по-прежнему стремится подчинить мир своей воле. Тем не менее, мы имеем основания с оптимизмом смотреть в будущее.
Из всех современных мировых цивилизаций одна - евро-американская - устремлена на достижение абсолютной гегемонии в мире. Имея в своем распоряжении духовно-нравственные ценности, сложившиеся на основе тезиса "не мешайте деньгам делать деньги", во многом общую интеллектуально-информационную сферу, жесткую военно-политическую структуру (НАТО) и развитую, сравнительно однородную экономическую базу, эта техногенная по своей сути и паразитирующая на остальном мире цивилизация стремится выстроить однополюсный мировой порядок.
На вершине пирамиды США видят себя, под собой - страны НАТО, далее - другие страны "золотого миллиарда". Ниже до основания пирамиды на различном удалении от управляющей вершины, по их замыслу, должны разместиться остальные страны в качестве питательной среды для избранных. Одним из главных инструментов построения этой пирамиды является доллар. Не случайно, видимо, на однодолларовой купюре можно увидеть изображение пирамиды, построенной из государств-кирпичиков и властным началом на ее вершине.
Принимая во внимание доминирующее военно-политическое влияние США среди западных стран, мы можем со всем основанием утверждать, что сложился агрессивный американо-европейский цивилизационный полюс, от которого исходит угроза для безопасной эволюции человечества.
Современный потенциал этого полюса достигнут за счет стремительного роста технического могущества и утверждения современной "рыночной идеологии". Однако их рациональное и эффективное использование без нанесения ущерба мировому сообществу и в интересах мирной эволюции человечества требует уже других нравственных установок - таких, которые не свойственны евро-американской цивилизации, особенно ее американской ветви.
Причины этому кроются в особенностях американской цивилизационной ветви. Они состоят в том, что созданная наиболее предприимчивыми выходцами из Европы и, являясь самой молодой, она в XX веке буквально взорвалась достижениями в информационной сфере и в области материальной культуры, но в то же время не сумела на чужом этнокормящем ландшафте сохранить родные цивилизационные традиции и духовные ценности. Вследствие этого формула "успех любой ценой" для народов, вовлеченных в исторические процессы этой цивилизационной ветви, заменила вечные истины.
В целом современная капиталистическая система очень мало заинтересована в том, чтобы общество было по-настоящему интеллигентным и образованным, чтобы оно представляло себе всю пагубность и опасность разворачивающегося сценария общественной эволюции, ибо это противоречит сиюминутным интересам тех, кто сегодня "правит бал". По таким стандартам Запад живет, пытается выстроить однополюсный миропорядок, в этом ракурсе архитекторам западного образа жизни мыслятся и процессы глобализации.
Однако процессы глобализации, как представляется, объективно развиваются совсем в другом направлении. Управляющая вершина пирамиды мирового устройства формируется в другом измерении и представляет собой не некую сверхдержаву, а совокупность высших духовно-нравственных ценностей, выработанных человечеством на сегодняшний день, в том числе народами, принадлежащими к другим, помимо евро-американской, цивилизациям - африканской, буддистской, исламской, конфуцианской, латино-американской и православно-славянской цивилизациям.
Например, в противоположность евро-американской цивилизации, давшей человечеству высочайшие достижения в области материальной культуры и, в целом, бездуховно-прагматический подход к проблемам мироустройства, православно-славянская цивилизация предлагает человечеству путь сознательного ограничения бездумно раздуваемых материальных потребностей, возвышенно-духовного отношения к окружающей природе и поиска смысла жизни в нравственном восхождении человека.
Генетически заложенные в православно-славянском мировосприятии стремление к живому общению с Богом и добротолюбие, стали основой характерных для целых народов таких национально-психологических черт, как веротерпимость, способность к мирному со-бытию с представителями других цивилизаций, стремление к справедливости и жажда ее. Несомненным богатством являются и духовно-нравственные ценности, делегируемые в общую сокровищницу человечества народами других цивилизационных полюсов.
С опорой на них формируется духовно-нравственная управляющая вершина. Процессы глобализации, происходящие в ней, проецируются на низшие сферы жизнедеятельности человечества. В соответствии с качеством управляющей вершины пирамиды мирового устройства, ниже выстраивается интеллектуально-информационная и затем политико-экономическая сфера жизнедеятельности человечества. В результате процессов, действующих в этих сферах, в перспективе человечество должно стать и осознать себя единым эволюционирующим организмом, все части которого должны иметь равное право на безопасную эволюцию и самовыражение. В современном мире безопасность народов и в целом человечества зависит от того, насколько успешно решаются проблемы межцивилизационных противоречий, т.е. от того, смогут ли народы и образованные ими цивилизационные полюсы отказаться от гегемонистских устремлений и получения особых выгод за счет благополучия других.
В связи с этим следует отметить, что в противоположность агрессивному американо-европейскому цивилизационному полюсу, православно-славянский характеризуется тем, что его современным внутрицивилизационным связям присуще равноправие, а сам полюс не претендует на положение мирового гегемона. Страны этого полюса стремятся также строить равноправные отношения со странами и народами, представляющими все другие цивилизации. Наиболее яркими свидетельствами тому являются содержание и характер отношений России, лидера этого полюса, с Беларусью в рамках Договора о создании Союзного государства, со странами недавно созданного Евразийского экономического сообщества, а также отношения стратегического партнерства с Китаем и Индией.
Отсутствие в формируемых связях иерархической системы подчиненности вселяет оптимизм и надежду на то, что межцивилизационный разлом будет преодолен, человечество возвысится до осознания и принятия единых духовных ценностей и тем самым создаст основу для своей безопасной эволюции.
Однако реальности уходящего XX века свидетельствуют о том, что процессы глобализации пока, главным образом, развиваются по американскому сценарию, во многом носят агрессивный характер и поэтому несут в себе угрозу человечеству.
Так после крушения Российской империи началось активное вытеснение православно-славянской цивилизации с международной арены. Главным образом под напором американо-европейского цивилизационного полюса, а не в силу внутренних причин, последовали распад СССР и распад Югославии. Всякие попытки к сближению и объединению народов и стран на территории бывшего СССР, укреплению территориальной целостности Российской Федерации встречают противодействие со стороны Запада, так как противоречат целям США выстроить на планете свою пирамидальную империю. Ситуация на сегодняшний день уже такова, что стоит вопрос о выживании православно-славянской цивилизации.
Опасность реальная, так как мощь каркаса, в который мир оказался заключенным в условиях однополюсного миропорядка по-американски, пока явно нарастает. Однако в создаваемой конструкции уже видны трещины. Сегодня у США меньше, чем раньше возможностей использовать традиционные факторы могущества, поскольку многие другие страны становятся все более сильными игроками на геополитическом поле. Среди них: представители самой евро-американской цивилизации - страны Европы, которые, так или иначе, стремятся следовать своим интересам, подчас отличным от интересов США, представители цивилизаций Востока - Китай, Индия, страны ОПЕК и ряд других. Главной же проблемой для США как главного строителя однополюсного миропорядка являются реинтеграционные процессы, идущие между странами православно-славянской цивилизации, в частности между Россией и Беларусью, а также другими странами, образовавшимися на постсоветском пространстве.
В связи с этим можно ожидать, что в ближайшие годы агрессивный американо-европейский цивилизационный полюс активизирует деятельность, направленную на полное подчинение Югославии, отрыв Беларуси от России, развал Евразийского экономического сообщества, отношений стратегического партнерства России с Китаем, Индией и искусственное придание исламскому фактору антиправославной, антироссийской направленности.
Такое развитие событий несет угрозу всему миру. В то же время интересам безопасной эволюции человечества объективно соответствует развитие ситуации в обратном направлении, для чего необходимо не допустить распада православно-славянского цивилизационного полюса и активно развивать его межцивилизационные связи в направлении формирования многополюсного цивилизационного мироустройства во главе с всемирной управляющей организацией, например, реформированной ООН. Равноправные межцивилизационные связи должны стать основой объективных процессов глобализации в духовной, интеллектуально-информационной и политико-экономической сферах жизнедеятельности человечества. Сама собой такая ситуация может не сложиться. Для того, чтобы придти к ней, необходимо, в первую очередь, снять противоречия между гегемонистскими устремлениями возглавляемого США американо-европейского цивилизационного полюса и естественным стремлением православно-славянского цивилизационного полюса к обеспечению своей безопасной эволюции.
Умерить так называемую "добродетельную гегемонию" США представляется возможным даже при том условии, что в политико-экономической сфере с учетом процессов глобализации США и страны Европы, в целом американо-европейский цивилизационный полюс, имеют очевидные преимущества. Для этого необходимо сосредоточить усилия на главном направлении. Таковым сегодня является деятельность по обеспечению информационной безопасности. Человечество вступило в эпоху, характеризующуюся тем, что главные события будут происходить на информационном поле.
Причина тому, во-первых, кроется в том, что наиболее эффективное управление политико-экономической сферой жизнедеятельности государств и в целом человечества на современном эволюционном витке стало возможным именно информационными средствами. И, во-вторых, уже сегодня очевидно, что процессы глобализации в информационной сфере в качестве явных следствий несут странам и народам не только существенную и прогрессирующую открытость государств, что само по себе объективно является позитивным и существенным процессом в международных делах, но и возможности нанесения ущерба народам и государствам, не готовым к защите своей интеллектуально-информационной сферы. В свою очередь, негативные процессы, протекающие в этой сфере могут нанести непоправимый ущерб их духовной сфере - духовно-нравственному цивилизационному коду, а также политико-экономической сфере жизнедеятельности государства.
Чтобы исключить возможность нанесения ущерба извне, государства должны располагать соответствующим механизмом, в частности, нормативно-правовыми актами, которые бы ставили барьеры на пути такой деятельности в интеллектуально-информационной сфере, которая может нанести вред личности, народу и государству в целом. Следует отметить, что на Западе это поняли раньше, чем у нас. В США, например, в настоящее время принимаются беспрецедентные меры по обеспечению своей информационной безопасности.
В то же время ни Договор о создании Союзного государства Беларуси и России, ни Программа по реализации его положений не содержат в себе конкретных соответствующих особенностям складывающейся обстановки положений по проблемам информационной безопасности.
В этих условиях чрезвычайно своевременной представляется начавшаяся в Союзном государстве работа по обеспечению информационной безопасности. Россия располагает Доктриной информационной безопасности. В Беларуси практически завершена работа над законопроектом "Об информационной безопасности". По мнению специалистов, эти два документа могут стать реальной основой для формирования союзной государственной политики в этой области, подготовки предложений по совершенствованию правового, методического, научно-технического и организационного обеспечения информационной безопасности, разработки соответствующих союзных целевых программ.
Вполне своевременно, на наш взгляд, прозвучали инициативы ученых, политиков, государственных деятелей, изложенные в рекомендациях прошедшей в октябре научно-практической конференции в Санкт-Петербурге "Концептуальные проблемы информационной безопасности в Союзе России и Беларуси". Рекомендации о принятии единого закона "Об информационной безопасности", а также о включении в планы законотворческой деятельности разработки проектов законов Союзного государства "О праве на информацию", "О гласности", "О СМИ", "Об интеллектуальной собственности", "О государственной поддержке инновационной деятельности на основе освоения информационных технологий", а также основ уголовно-процессуального законодательства Союза Беларуси и России сейчас изучаются в Парламентском Собрании Союза Беларуси и России.
Таким образом, основываясь на выводах из оценки развития современных межцивилизационных отношений в мире, можно с уверенностью утверждать, что интеграционные процессы, происходящие вокруг России, и в частности, создание Союзного государства Беларуси и России, нацелено на обеспечение мирной эволюции стран, принадлежащих к различным цивилизационным полюсам и придание мирного характера процессам глобализации. Международное значение наших усилий еще предстоит оценить.
Но сегодня мы должны обеспечить безопасность нашего Союза и в целом всех интеграционных процессов вокруг России, глубоко осознавая при этом тот факт, что ключ к безопасности в XXI веке лежит в исчерпывающем решении проблем интеллектуально-информационной безопасности. Так мы защитим наши духовно-нравственные ценности, нашу политику, экономику и сделаем свой вклад в укрепление межцивилизационного мира и обеспечение безопасной эволюции человечества.
Ответ противникам глобализации
По материалам журнала «Экономист»
Идея глобализации мировой экономики переживает сегодня не лучшие свои времена. Тенденции к укреплению торговых связей между странами по-прежнему довольно четко прослеживаются, но вызывают критику буквально со всех сторон. Прежде всего, настоящее наступление на идею глобализации ведут так называемые антиглобалисты, чье скептическое отношение нередко выливается в весьма экстремистские действия. Однако опасность с этой стороны для глобализации не самая значительная. Сегодня даже те, кто поддерживает или по природе своей должен поддерживать тенденцию к глобализации мировой экономики, кому она приносит явную выгоду: правительства богатых стран и крупный бизнес, — своими неосторожными высказываниями, неуклюжей защитой основных идей оказывают идее глобализации поистине медвежью услугу. (На самом деле, глобализация приносит едва ли не большую выгоду и правительствам стран третьего мира, а также и мелкому, и среднему бизнесу, но выгода эта не столь очевидна.) Во многих странах Европы сейчас у власти находятся левые. Однако положение левых сейчас довольно странное. Идеалы, которые они могли проповедовать еще 2 десятилетия тому назад, оказались дискредитированными. Убежденные в невозможности существовать сегодня в согласии с социалистическими принципами, левые, разделяя глобалистические взгляды, успокаивают собственную совесть, прикрываясь лозунгом: «Мир изменился, но наши идеалы остаются прежними». То есть, подчиняясь капиталистическим законам глобализации, они в то же время констатируют моральную несостоятельность самого этого процесса, что не может не выразиться в негативном отношении к идее глобализации у избирателей.
Не последнюю роль в дискредитации глобализации играют те самые организации, которые призваны проводить ее политику в жизнь: Всемирная торговая организация (WTO), Международный валютный фонд, Мировой банк и т. п. Их действия, надо признать, далеко не всегда безошибочны, однако это вовсе не означает ущербности самой сущности этих организаций. При всех их проблемах, позитивная роль, которую они выполняют при решении тех или иных проблем, все же преобладает, хотя об их удачах как-то не принято говорить.
Однако самая серьезная опасность для глобализации мировой экономики наступила именно сейчас, после чудовищных террористических актов, осуществленных в Нью-Йорке и Вашингтоне. Совершенно невероятным образом антиглобалисты восприняли это несчастье как доказательство правильности своих идей, и этим оно принесло им мрачное удовлетворение. Страны третьего мира, по их мнению, пытаются любыми, даже самыми чудовищными, способами остановить марш мирового капитализма, подминающего под себя их государства с экономиками, не способными не только выстоять в конкурентной борьбе, но даже проявить сколько-нибудь заметное сопротивление. Не способные бороться экономическим средствами, эти государства используют любые меры, лишь бы не попасть в зависимость от Соединенных Штатов и Европы, не превратиться в сырьевой придаток и стадо дешевой рабочей силы.
Все эти обвинения абсолютно абсурдны, ибо прямо противоречат основным принципам глобалистического развития мировой экономики. Вульгарный взгляд торжествует ныне и заставляет сторонников глобализации занимать оборонительные позиции. Оборона, как известно, — не самый лучший способ, чтобы убедить в своей правоте, однако ничего другого пока не остается. Протесты против протеста также принимают порою довольно радикальные формы. В споре глобалистов и антиглобалистов явно не хватает хладнокровия и спокойствия, что негативно сказывается на результате: никакого консенсуса пока не наблюдается даже на горизонте. Антиглобалисты в горячности выдвигают совершенно абсурдные доводы, не находя возможности хоть немного продумать их. Но и глобалисты, со своей стороны, также никак не могут понять, что наличие столь широкого фронта самых различных организаций, партий, государств, просто физических лиц, выступивших согласованно против их идеи, не может быть случайностью. Значит, есть нечто, что стоит за противниками глобализации, что скрепляет и сплачивает их ряды и что явно не учитывается сторонниками глобализации в их во многом безупречной логике рассуждений. И надо попытаться понять, что же на самом деле не устраивает антиглобалистов, пусть даже сами они и не осознают того, что им не нравится.
Предлагаемая читателю статья построена на диалоге. Здесь будут последовательно рассматриваться доводы тех, кто скептически настроен по отношению к интеграции экономики в мировом масштабе (эти аргументы выделяются курсивом), и приводиться контраргументы защитников глобализации. После рассмотрения всех доводов «за» и «против» в завершении работы будет осуществлена попытка вглядеться в процесс глобализации «со стороны». Необходимо хотя бы попытаться понять, что же действительно не устраивает антиглобалистов, разглядеть корень проблемы, ее причины и как с этими причинами можно бороться (и стоит ли вообще бороться).
Все возражения скептиков, как кажется, можно, с некоторыми оговорками, разделить на следующие три группы.
1. Глобализация ухудшает материальное положение подавляющего большинства населения, причем как в государствах с развитой экономикой, так и в развивающихся странах. Интеграция экономики делает богатейших людей еще более богатыми, а бедных еще более бедными. Глобализация versus человек.
2. Глобализация вмешивается и диктует условия государствам, лишая их самостоятельности. Организации мировой экономики (ВТО, МВФ, Банк) подменяют собой правительства и сами становятся мировым правительством. Глобализация versus государство.
3. Глобализация выступает (в завуалированной форме) против принципов демократии и нарушает основные права и свободы человека. Глобализация versus демократия.
Далее…
Глобализация versus человек
Глобализация углубляет разделение людей на бедных и богатых. Кто был богатым, становится еще богаче, кто был бедным — тот теперь еще беднее. По правилам свободной торговли и прямой иностранной инвестиции (foreign direct investment, FDI) владелец предприятия может использовать дешевую силу в странах со слаборазвитыми экономиками, сворачивая предприятия (и увольняя рабочих) в высокоразвитых странах. Например, по Североамериканскому соглашению о свободной торговле нет никаких ограничений тому, чтобы остановить американского изготовителя, закрывающего старую фабрику в США и открывающего новую в Мексике. Это двойное преступление и против рабочих в стране с развитой экономикой, которые теряют свои места, и против рабочих в странах третьего мира, которым не платится в должной степени по их труду, не обеспечивается полностью техника безопасности и различные права, так как в странах третьего мира это все довольно проблематично. Выигрывают только владельцы компаний.
Частично, как правило, упреки антиглобалистов оправданы. Но только частично. Действительно, на определенное количество людей сваливается несчастье, они теряют работу, оказываются ненужными. Рабочие же бедных стран подвергаются и по сей день довольно жесткой эксплуатации. Но, во-первых, далеко не все проигрывают, а во-вторых, даже для тех, кто был уволен или нещадно эксплуатируется, плюсы ситуации, особенно в долгосрочной перспективе, могут превысить минусы. Лучше, однако, рассмотреть проблемы рабочих бедных и богатых стран по отдельности, так как ситуации здесь разные.
А) Что проигрывают и выигрывают рабочие богатой страны?
Во-первых, рассмотрим пессимистический вариант. Действительно, многие из тех, кто потерял работу в результате перемещения капитала за границу, в данный конкретный момент оказываются в проигрыше. Новая работа, которую они, быть может, смогут найти, вполне возможно будет оплачиваться ниже, чем прежняя. Однако те товары, импортируемые из третьих стран, которые теперь за счет снижения себестоимости стоят гораздо дешевле, потребуют на себя куда меньшие расходы, и таким образом покупательная способность останется той же, как и прежде.
Во-вторых, рассмотрим общую экономическую ситуацию с экспортом-импортом при перемещении производства из богатой страны в развивающуюся. Экспорт богатой страны, кажется, должен сократиться, так как часть тех товаров, которые страна раньше выпускала и экспортировала, теперь изготовляется в других странах. Снижение экспорта, естественно, сказывается на доходах населения. Однако в действительности баланс экспорта и импорта также не будет нарушен. Если до FDI компании экспортировали законченные товары, то после FDI будет присутствовать экспорт товаров и полуфабрикатов, последние будут использоваться для производства законченных товаров в стране получения прямой иностранной инвестиции. Следовательно, увеличение в экспорте полуфабрикатов скомпенсирует снижение экспорта торговых товаров и даже превысит это снижение. Импорт, за счет приобретения назад готовых товаров в стране посылки FDI, также возрастет, то есть баланс экспорта и импорта сохранится, хотя и увеличится в своем объеме, что, разумеется, зафиксирует положительную тенденцию в развитии торговли.
В-третьих. Всегда необходимо, рассматривая теорию либеральной торговли, держать в уме фактор технологического прогресса. В страны третьего мира, как правило, переносятся производства с далеко не новейшей технологией. Поэтому вполне возможна конкуренция со странами с дешевой рабочей силой за счет улучшения технологии, также снижающей себестоимость. При перенесении старых рабочих мест в другие страны потерявшие место рабочие в богатых странах могут быть задействованы на предприятии с более высокой технологией (необходимой для успешной конкуренции) и, следовательно, будут получать более высокую заработную плату (при общем уменьшении цен на товар, см. выше). К сожалению, рабочие на этих модернизированных предприятиях совсем не обязательно будут те же самые, кто потерял место на старых. Но в целом чаша весов склоняется снова в сторону позитива.
В-четвертых. Необходимо также, углубляясь в теорию, не забывать и о реальных фактах. Теория пугает сторонников глобализма тем, что капиталисты переводят свои предприятия в страны третьего мира и занимаются там эксплуатацией. Однако реальность показывает, что большинство прямых иностранных инвестиций осуществляется богатыми странами все в те же богатые страны (не говоря уже о том, что, как правило, уровень внутренних инвестиций развитых стран намного превышает долю иностранных инвестиций и последняя не играет пока значительной роли). В 1990 году США инвестировали 81% всего FDI в страны с высокоразвитой экономикой (в Канаду, Японию, в страны Западной Европы), 18% — в страны со средним уровнем экономики (Мексика, Бразилия, Таиланд) и лишь 1% — в те самые страны с отсталой экономикой и дешевой рабочей силой. Поэтому в действительности оказывается, что пресловутая эксплуатация беднейших стран богатыми — всего лишь миф. В основном инвестиции перетекают из богатых стран в богатые же страны. И именно потому, что всякое «порабощение» и использование пусть дешевых, но профессионально безграмотных, готовых работать в плохих условиях работников экономически невыгодно и как раз препятствует развитию экономической интеграции, а не является ее основным методом, как утверждают противники мировой торговли.
Таким образом, рабочие богатых стран имеют значительно больше поводов приветствовать глобализацию, чем бояться ее. Однако не меньше и даже больше энтузиазма идея глобализации должна вызывать у рабочих бедных стран.
Б) Что выигрывают и проигрывают рабочие бедных стран?
Открытость бедных стран внешней торговле и инвестициям должна поощрить капитал течь в страны с бедной экономикой. Здесь капитала недостаточно и делать бизнес проще, чем в развитых странах, где возможности получения прибыли путем прибавления капитала к труду по большей части уже исчерпаны. Если приток капитала прибывает в форме ссуд — это пополняет внутренние сбережения и ослабляет финансовые трудности инвестирования местных компаний. Если FDI прибывает в форме новых технологий — еще лучше, этот вид капитала приносит и технологию, и уже приобретенные навыки работы с ней. В любом случае, доходы должны увеличиваться, во-первых, из-за повышения спроса на труд, во-вторых, из-за повышения производительности.
Однако этим на доводы скептиков ответ еще не дан. Действительно, рабочие в этих странах испытывают недостаток прав, лишены юридической защиты, то есть всего того, чем владеют их коллеги в богатых государствах. Здесь они подвергаются эксплуатации в куда большей степени (собственно из-за этого иностранные капиталисты и привозят свой капитал в бедные страны). Однако стоит задуматься, что заставляет рабочих бедных стран наниматься на предприятия иностранных инвесторов? Не показывает ли реальное положение дел, что условия труда их на собственных предприятиях еще более тяжелые. Как правило, заработная плата на предприятиях иностранных инвесторов превышает обычную среднюю заработную плату для стран с низким уровнем экономики в 2 раза. Следовательно, даже принимая всю безобразность ситуации, когда рабочий день превышает нормальные размеры, когда используется тяжелый детский труд, для самих рабочих это благо, ибо иначе уровень их жизни был бы еще ниже. Нельзя мириться с такой ситуацией, однако исправлять ее надо совсем не так, как предлагают антиглобалисты, которые требуют просто свернуть производство. Одно дело настаивать на запрещении детского труда, другое — создать такую ситуацию, чтобы детям выгоднее было ходить в школу и получать образование, чтобы впоследствии иметь высококвалифицированную работу.
Конечно, корпорации будут стараться нанимать рабочих как можно дешевле, но соглашаться или не соглашаться на такие условия — дело самих рабочих, и они нередко выбирают именно первую возможность. Именно поэтому и нельзя выбирать путь антиглобалистов: сворачивать даже эти предприятия. Если цель состоит в том, чтобы помочь рабочим развивающихся стран, нужно поощрять иностранные фирмы выплачивать более высокую заработную плату, а не заставлять уходить инвесторов с рынка.
Антиглобалисты часто говорят о несправедливости по отношению к иностранным рабочим, что им выплачивается гораздо меньше, чем их коллегам. Но стоит также помнить, что труд рабочих в странах с низким уровнем экономики в действительности менее производителен, во многом за счет устарелой технологии, а иногда в некоторой степени здесь может быть виновен иной менталитет общества. Следовательно, более низкая оплата труда здесь оправдана. Скептики, как правило, не принимают этой аргументации, настаивая, видимо, на некоей высшей справедливости, право определять критерии которой они не доверяют ни правительствам, ни государственным деятелям, ни рынкам, но лишь самим себе. Насколько однако оправдано это действие?
Как видно, сформулированные выше аргументы скептиков глобализации не выдерживают никакой критики. И в бедных, и в богатых странах рабочие оказываются только в выигрыше от глобализации. Однако в заключении этой части рассуждения стоит привести еще один грустный факт, на котором антиглобалисты особенно акцентируют внимание общественности. Речь идет о расколе мирового сообщества и углубление пропасти между богатыми и бедными странами.
Глобальное неравенство дохода между рабочими бедных и богатых стран расширяется. Это обстоятельство приводит к появлению границы между людьми, превращая их в людей первого и второго сорта. Естественно, что такое положение вещей не может устраивать не только вторых, но и первых, ибо никто в такой ситуации не может чувствовать себя в безопасности. Во многом именно ощущение человеком своей неполноценности толкает его на протесты и возмущения. До тех пор, пока присутствует кардинальная разница в уровне жизни, мир не может чувствовать себя в безопасности.
В принципе отрицать этот факт нельзя. Хотя многое зависит от того, как и по какому критерию производится сравнение, и между какими странами. Например, в 1975 году доход в Америке на душу населения был в 19 раз больше, чем в Китае (16 000 против 850 долл.), в 1995-м это уже отношение 1 к 6 (23 000 против 3700 долл.). Надо согласиться, впрочем, что для большинства стран этот баланс не столь утешителен. Однако виновата ли в этом глобализация? Как показывают исследования, доходы растут в основном за счет бурного развития технологии в странах с развитой экономикой и вялого развития технологии в бедных странах. Это и есть причина увеличения разницы в доходах населения. Напротив, глобализация как раз работает в противоположном направлении, так что упрек антиглобалистов в высшей степени странен. Именно за счет вовлечения страны в сеть мировой торговли, в ней появляются новые технологии и новые прогрессивные навыки ведения бизнеса. Глобализация ответственна за то, что доход в абсолютных значениях в бедных странах все же, как правило, растет, а не падает, и не ее вина, что роста этого дохода не хватает для того, чтобы войти в положительную область и в относительных (относительно богатых стран) величинах. Африканские страны вяло поддерживают процесс выхода на мировой рынок — их доходы в относительных цифрах падают (хотя в абсолютных, повторяем, растут), а вот Китай активно включился в мировой торговый процесс, что вполне логично привело к оптимистическим результатам, о которых мы упоминали выше. Глобализация есть как раз тот процесс, который пытается стереть пропасть между уровнем жизни в богатых и бедных странах, а не наоборот.
Глобализация versus государство
В случае экономической интеграции страны с бедной экономикой, при создании в них соответствующего климата благоприятствования внешней торговли, будут захлестнуты иностранными инвестициями и станут развиваться через торговлю, а не через гармоничное построение собственных отраслей производства. Страна не может обслужить свои внутренние рынки. Если такое случится, то одностороннее развитие через торговлю неизбежно приведет к снижению цен экспорта этих стран на мировом рынке (теория «экспортного пессимизма»).
Теория «экспортного пессимизма» была особенно популярна несколько лет назад и продолжает использоваться сторонниками антиглобализма как аргумент в свою пользу до сих пор. Логика в этой позиции присутствует. Действительно, если все развивающиеся страны открыли себя для свободной торговли, возможным было бы снижение цен экспорта их товаров на мировом рынке. Однако в настоящий момент этого вряд ли стоит опасаться. Как показывают цифры, развивающиеся страны огромны в смысле географии и количества населения, но в экономическом смысле — это карлики. Экспорт всех бедных стран и стран среднего дохода (включая гигантов типа Китая, Индии, Бразилии, крупнейших экспортеров нефти типа Саудовской Аравии, крупномасштабных производителей промышленной продукции типа Южной Кореи, Тайваня, Малайзии) составляет приблизительно 5% общемирового экспорта. Это приблизительно эквивалентно валовому национальному продукту Англии. Даже совместные экспортные усилия всех этих стран вряд ли смогут оказать сильное влияние на общемировые цены.
Кроме того, пессимисты слишком низко оценивают возможности внутрипромышленной специализации в торговле, которая предоставляет развивающимся странам широкий выбор новых возможностей. В ходе роста страны могут переходить от трудоемкого производства к более сложным и технологичным видам деятельности, освобождая место на рынке для тех стран, которые еще отстают. Так в 70-х годах Япония отошла от трудоемкого производства, открыв путь для экспорта для азиатских «тигров». В 80-х и 90-х «тигры» сделали то же самое и их место стал занимать Китай. И поскольку развивающиеся страны, повышая экспорт, растут, повышается и их собственный спрос на импорт.
Пессимисты требуют вбить клин между мировыми и внутренними ценами, чтобы создать условия для укрепления собственного рынка страны. Тем самым они стараются помочь стране обрести экономическую самостоятельность. Однако на практике программа замены импорта индустриализацией (import-substituting industrialisation, ISI) потерпела полную неудачу. Достаточно лишь несколько примеров, чтобы убедиться в этом. Чем были азиатские «тигры» в 50-е годы? В Южной Корее в 1955 году доход на душу населения был около 400 долл. (в сегодняшних ценах). Американские должностные лица предсказывали полную зависимость экономики страны от иностранной помощи. Вступив на мировой рынок, Корея в течение жизни одного поколения стала могущественным экспортером. Обратный пример — страны Латинской Америки, Индия и проч. Препятствуя мировой торговле, преследуя цели ISI, они не смогли добиться сколько-нибудь значимого успеха. К сожалению, азиатский финансовый кризис 1997–1998 годов стер в памяти основные уроки, преподанные всему миру «тиграми». И все же, процветание стран Юго-Восточной Азии, несмотря на кризис и все трудности, не идет ни в какое сравнение с экономическим положением Индии или Пакистана, или любой другой страны, которая старательно отделила себя от мировой экономики.
К сожалению, чаще всего ISI имела такое пагубное последствие, как коррупция. Чем больше вносится искажений в нормальный экономический уклад, тем больший стимул у компаний подкупать правительства.
Обычно считается, что иностранный капитал инвестирует экономику страны, способствуя тем самым ее развитию. В реальности же часто происходит совсем иначе. Приток капитала может не привести ровно ни к каким позитивным результатам, а может даже и навредить. Велика вероятность, что часть денег может быть потрачена впустую либо украдена. Если капитал был вложен в форме заимствования, то на государстве в этом случае повиснет значительный долг, который будет сковывать его политику и может привести к потере самостоятельности. Из-за проблемы долга было потеряно десятилетие 80-х для Латинской Америки, сегодня существенные трудности, связанные с долгом, испытывают Аргентина и Бразилия. Впрочем, даже в случае удачных инвестиций есть свои сложности, ведь западные транснациональные корпорации начинают вести ведущую роль в развитии стран третьего мира, но заинтересованы они отнюдь не в самом этом развитии, а лишь в достижении собственной прибыли. Следовательно, их власть гарантирует стране бедное существование.
Первая часть упрека относительно нецелевого расходования денег, очевидно, не имеет отношения к самой идее глобализации. Открытая экономика есть как раз средство борьбы с коррупцией. То, что пока с коррупцией справиться не удается, говорит о слабости и несовершенности в настоящий момент институтов экономической интеграции (об их просчетах и ошибках — позже), но не об ущербности самой идеи интеграции. Вторую часть — обвинение, что транснациональные компании подменяют политическую власть тех стран, куда они приходят, и что они имеют огромное политическое влияние, — стоит рассмотреть подробнее.
Об этом влиянии можно вести речь, но не стоит его переоценивать и, уж тем более, отождествлять компании с правительствами. При всем их масштабе, корпорации не имеют реальной власти, которая есть у правительств, да им она и не нужна. Обычно корпорации сравнивают с государствами, когда говорят о соотношении оборота корпорации и национального дохода той или иной страны. Это некорректное сравнение, так как национальный доход имеет кроме количественной еще и ценностную нагрузку. Но даже если не принимать во внимание эту ошибку, власть больших компаний не может сравниться с властью правительства даже небольших стран. Доход «Майкрософта» сравним с доходом государств Уругвай или Люксембург. Из этого делается вывод, что г-н Гейтс имеет огромное влияние на население Уругвая или Люксембурга. Но может ли Гейтс облагать налогом граждан Люксембурга? Может ли он применять физическую силу, арестовывать, призывать в армию по своему желанию? Конечно, большие компании имеют политическое влияние, они имеют деньги для лоббирования политических деятелей и т. п. Но, тем не менее, они не имеют на граждан влияния, сколько-нибудь сравнимого с силой правительства пусть даже небольшого государства.
Экономическая интеграция не подменяет государство корпорациями, но некоторым образом ограничивает власть правительства, ибо при экономической интеграции высококвалифицированный рабочий может захотеть использовать свой потенциал там, где он будет более востребован, и, следоватльно, чтобы уменьшить отток квалифицированных кадров, правительству потребуется понизить налоги или предпринять какие-нибудь иные подобные действия. В этом смысле некоторый диктат правительствам со стороны свободного мирового рынка присутствует. Вопрос в том, ограничивает ли он его слишком сильно и антидемократическим способом. Речь об этом будет вестись позже, при обсуждении противопоставления глобализации и демократии.
Политика Международного валютного фонда и Мирового банка, несомненно, исходит из лучших побуждений. Нет сомнения, что умеренные заимствования могут существенно ускорять экономическое развитие страны. Хорошее вложение кредита — ценный актив для развивающейся экономики. Но даже регулирование банковской системы в богатых странах оставляет желать много лучшего, что говорить о финансовом регулировании развивающихся стран? Конечно, самым лучшим было бы поднять уровень этого регулирования, но это легче заявить, чем сделать. Кроме того, те меры, с помощью которых МВФ предлагает скомпенсировать дефицит бюджета, обычно связаны с сокращением трат на социальное обеспечение граждан.
Действительно, меры, которые предлагает МВФ зачастую непопулярны. Но важно помнить основной факт. МВФ никогда не навязывает свою помощь тому или иному правительству. К заимствованиям фонда обращаются сами правительства, и они спрашивают совета обычно в критические моменты, когда исправить положение в экономике можно только крайне непопулярными мерами типа повышения налогов или сокращения социальных выплат. Как правило, в той ситуации, когда обращаются к помощи фонда, ничего другого делать уже не остается. Правительства, как правило, осознают, что альтернативой вмешательства фонда было бы даже еще более значительное сокращение финансирования социальной сферы и/или увеличение налогового бремени. И однако создается впечатление, что во всем виноват МВФ, что до его вмешательства все шло неплохо, гораздо лучше, чем стало после выполнения его рекомендаций.
Конечно, фонд не безупречен, он получает вполне справедливую критику за техническую некомпетентность, за слепую преданность дискредитировавшим себя экономическим теориям, и тем не менее, если бы фонда не было, поток инвестиций к бедным странам значительно бы сократился и последние остались бы один на один со своими непростыми проблемами. МВФ принимает критику в свой адрес. Достаточно очевидно, что в настоящей ситуации, когда большинство развивающихся стран имеют доступ на мировые рынки капитала (к счастью или несчастью для себя), необходимо сосредоточиться скорее на распространении знаний, чем денег, что, конечно, было ясно и раньше.
Большую критику со стороны антиглобалистов вызывает деятельность Мировой торговой организации (WTO). Пожалуй, в этом случае недовольство даже более сильное, чем по отношению к деятельности МВФ и Мирового банка. Дело в том, что WTO, по мнению критиков, привносит самые нежелательные аспекты глобализации в самые богатые страны, в то время как фонд и банк усложняют существование бедных государств. Поскольку критики глобализации, в основном, проживают именно в богатых государствах, деятельность WTO их беспокоит куда в большей степени.
Если МВФ и Всемирный банк усугубляют финансовые проблемы бедных стран, то WTO причиняет даже более значительный ущерб всем странам мира. Его запреты сводят на нет усилия по защите окружающей среды, по укреплению демократии (ибо WTO предана идее свободной торговли, во многом противоречащей демократическим принципам) и защите трудящегося населения. Все это осуществляется не посредством жестких условий заимствования, но силой международного права. WTO отбирает полномочия у избранных народом правительств и передает их безликим бюрократам. WTO сегодня — это мировое правительство, причем абсолютно закрытое, не оставляющее возможности проверить и проконтролировать свою деятельность.
Если по многим предыдущим пунктам с возражениями антиглобалистов частично приходилось соглашаться, то их видение роли WTO практически полностью расходится с реальностью. Более близким к их представлениям была GATT (General Agreement on Tariffs and Trade) — организация-предшественник WTO. Но после 1994 года правила игры были существенно изменены.
Несмотря на развивающиеся квазисудебные функции, WTO остается межправительственным, а не сверх- или надправительственным образованием. WTO не только не антидемократическая организация, но скорее гипердемократическая. Никакое правительство не обязано принимать новое постановление WTO только потому, что оно было принято большинством голосов, как это может случиться в Европейском Союзе. В WTO каждый из 142 участников имеет право вето.
Представление о том, что WTO добивается повиновения, наказывая нарушителей, также не соответствует действительности. Основная роль организации — действовать в качестве рефери и в тот момент, когда спор еще в процессе развития. В качестве примера можно взять известный спор между Европейским Союзом и Соединенными Штатами об импорте говядины из Америки в 1989 году. Европа запретила импорт на основании подозрений в его небезопасности для здоровья. США привлекли для решения спора WTO, которая решила спор в пользу Америки. И поэтому сейчас, как утверждают скептики, Европа действует в ущерб здоровью своего населения. Но WTO лишь представила научные доказательства и попросила к ним прислушаться. И спросим, что было бы, если бы не существовало WTO. Действительно ли по всей Земле утвердился бы мир и покой? Нет, тот же самый торговый спор преследовался бы по суду другими средствами, это было бы непосредственное столкновение между Европой и Америкой без всяких усмиряющих страсти посредников, которое неизвестно к чему бы еще привело.
Случаи, с которыми сталкивается Всемирная торговая организация, — это споры, прежде всего, не между правительством и ВТО, но конфликты правительств между собой. И если, скажем, объединенная Европа имеет какие-либо шансы в споре с США, то что делать без поддержки WTO правительствам бедных стран? Не случайно, что именно последние так нетерпеливо желали присоединиться сначала к GATT, а потом к WTO.
Критика WTO, Всемирного банка и Фонда, как кажется, прежде всего связана с нежеланием принимать ответственность на себя. Правительствам значительно более выгодно возложить вину за собственную неумелую политику на эти организации, чем признать ответственность за собственные неумелые действия перед своими избирателями.
Глобализация versus демократия
Экономическая интеграция построена на идее свободной либеральной торговли. Но эта идея может и необходимо должна входить в противоречие с демократическими принципами. Действительно, если экономическая интеграция позволяет капиталу мигрировать к юрисдикции с низкими налогами, налоговая база многих государств уменьшится. Правительства будут неспособны финансировать социальные программы и т. п. Ожидая исход капиталов, государство будет вынуждено превентивно сворачивать эти программы, и таким образом рынки одерживают победу над демократией.
Считается, что интеграция превращает мир в единую монолитную тиранию рынка. Скорее наоборот. Всякое притеснение гораздо труднее осуществлять с открытыми границами. Глобальные рынки — явно, союзник, а не противник прав человека. Действительно, рынок во многом влияет на политику демократических государств, но надо помнить, что и демократические государства или, по крайней мере, те, кто заявляет о себе таким образом, способны притеснять своих граждан. Некоторые ограничения являются желательными и полезными для самой демократии. Важно, чтобы эти ограничения не были чересчур жесткими.
Скептики обвиняют глобалистов, что они ставят «прибыль впереди людей». Но не проявляет ли интеграция, напротив, заботу о человеке? Ведь даже в демократическом государстве возможно притеснение меньшинств. И как раз сторонники глобализации призывают не рассматривать людей как некие общности с недифференцированными телами и мозгами, противостоящими таким же монолитам типа «бизнеса» или «иностранцев», как это часто проскальзывает в речах антиглобалистов. Экономическая интеграция говорит об индивидуальности, дает свободу человеку искать то место, где его потенциал может быть раскрыт в полной мере, раскрывает перед ним все границы, которые раньше служили почти непреодолимым препятствием. Глобальный поток информации, побочный продукт интеграции рынков, также работает на это. Так, рост знания о Западе, например, существенно ускорил освобождение Восточной Европы. Экономическая интеграция высвобождает граждан из-под власти правительств, пусть даже и демократических, ведь только таким способом от этих правительств и можно добиться, чтобы они были подлинно демократическими.
Конечно, здесь возможно следующее возражение. При полном успехе глобализации, когда понятие границы потеряет всякий смысл, человеку по сути не останется места, куда бежать, если его права и свободы будут нарушаться. Весь мир будет скроен под один стандарт. Однако картина такого унифицированного мира — явно теоретическая абстракция. Выше было уже показано, что экономическая интеграция не подменяет и не может подменить собой правительства. Люди — не только экономические субъекты (будь они таковыми — экономическая интеграция давно была бы завершена). Помимо стремления к экономической выгоде у людей есть еще много желаний и чаяний. Именно поэтому миграция людского ресурса происходит значительно медленнее миграции капитала. Человеку может быть проще реализоваться в соседнем государстве, и тем не менее, привязанный корнями своего происхождения (или другими обстоятельствами, не имеющими к экономике отношения) к родине, он остается и работает в худших условиях. Поэтому экономическая интеграция в таком законченном виде остается только в умах теоретиков, и этой перспективы вряд ли стоит бояться. Кстати, непринятие во внимание целостности человеческой природы, рассмотрение человека только с позиции экономики — причина того, что скрупулезные экономические теории не работают в реальном мире. Это же относится, кстати, и к позиции глобалистов, и об этом речь зайдет в конце статьи.
Существуют люди, и быть может даже их большинство, которые активной либеральной политике предпочитают иную, например ту, которая больше концентрирует внимание на социальных расходах, сокращает рабочий день и проч. Конечно, при такой политике производительность упадет, но, может быть, согласно некоторому более широкому определению, жизненный уровень повысится. Экономическая интеграция не прислушивается к этим людям, которые, согласно демократическим принципам, также имеют право голоса. Глобализация, без сомнения, увеличивает совокупный доход, но в то же время увеличивает и экономическую неопределенность для некоторых групп населения. Для многих же людей надежность и стабильность важнее высоких потенциальных заработков. Но их возражения не выслушиваются.
Это возражение очень серьезно. Ответить на него можно только доказательством того факта, что иного пути развития для экономики кроме либерального рыночного пути не существует. Политика всеобщего благоденствия нежизнеспособна, по крайней мере в долгосрочной перспективе. Уменьшение производительности неизбежно заставит упасть реальный размер заработной платы. Не имеет значения, в закрытой или открытой экономике это происходит, но доходыы населения будут все меньше и меньше. Количество капитала будет уменьшаться, пока его дефицит не компенсируется и не утвердится баланс на куда более низком уровне экономического благосостояния. Глобализация предлагает иной выход из проблемы, который также избавит ее от обвинений в антидемократических настроениях. Как раз богатые страны с развитой открытой либеральной экономикой могут позволить себе щедрые социальные выплаты, они в состоянии поддерживать те группы населения, которые не желают включаться в беспокойный экономический процесс. Причем поддержка эта будет осуществляться даже на более высоком уровне, как показывает опыт, нежели ее может предложить политика всеобщего благоденствия. Поднимая совокупные доходы демократические государства легко могут создавать дополнительные экономические ресурсы и использовать их по своему усмотрению. Как показывает опыт, это более выгодно для государства и в действительности так и происходит.
Политика экономической интеграции приводит к вырождению интереса к политическому процессу. Происходит резкое сокращение выбора. В развитых странах трудно обнаружить различия между правящими и оппозиционными партиями. Избирателю практически не оставляют выбора. Это не что иное, как антидемократический процесс. Избиратели получают ту политику, которая им навязывается еще до их выбора.
Действительно, ситуация сложная. Однако говорить о том, что мнения избирателей игнорируются современными политиками, вряд ли было бы правильным. Наверняка, если бы избиратели действительно хотели большие дефициты бюджетов, высокие налоги и т. д., политические партии стремились бы выбираться под этими лозунгами. Гораздо серьезнее другое предположение: разум избирателей подсказывает им, что правила, устанавливаемые мировой экономикой, действенны и рациональны. Однако у избирателей нет энтузиазма в принятии этих правил. Они подчиняются, но как бы неохотно, под нажимом обстоятельств. Виновата ли глобализация, что она вольно или невольно, но заставляет избирателя сделать неприятный для него выбор?
Виновата в этом не глобализация, но те левые социалистические идеалы, которые оказались нежизнеспособными. А то, что крушение этих идеалов совпало по времени с успехами в экономической интеграции, позволило сделать вывод, что между этими явлениями непосредственная причинная связь. Левые, а во многих странах они сейчас у власти, не могут выйти и сказать: «По большей части все то, что мы утверждали ранее, увы, неправильно. Теперь, когда это ясно, мы переходим на другую сторону, и разве что попытаемся сделать так, чтобы либеральный консерватизм оказался более мягким по отношению ко всем группам населения, чем он был ранее. Но работать надо по этим принципам». Вместо этого они предпочитают гордо, но бессмысленно заявлять: «Мир изменился, но наши ценности — нет». Именно эта позиция во многом создает неприятие глобалистской позиции, хотя какое имеет отношение к недееспособности левых идеалов процесс интеграции — неизвестно.
Мировые финансовые организации, представляющие богатейшие страны мира, приходят на рынки бедных стран, озабоченные прежде всего получением собственной прибыли. Бедные экономики не способны оказывать сопротивление, им практически не остается выбора. Решение за них принимают организации, чьи структуры туманны и сам процесс принятия того или иного решения держится в глубокой тайне. Все эти непрозрачные организации явным образом противоречат демократическим принципам свободного и открытого общества.
Относительно того, пользу или вред приносит сотрудничество международных организаций экономикам бедных стран, было подробно сказано выше. Однако обвинение в тайне, которой окутаны эти организации, пожалуй, достаточно серьезно и обосновано. Это, пожалуй, самый сильный аргумент в споре антиглобалистов против экономической интеграции.
Метод ведения торговли, который использовала сначала GATT, а затем WTO, имеет значительный недостаток. Считается, что понижение торговых барьеров является уступкой, которые вы делаете вашим партнерам, что это необходимая жертва, компенсации которой вы имеете полное право требовать. Господствует меркантильная точка зрения: экспорт — хорошо, импорт — плохо. Однако это не что иное, как экономическая ошибка. Торговые соглашения заключаются в том случае, когда экспортеры с обеих сторон сообщают правительствам своих стран, что они видят в них пользу для себя. Интересы импортеров (то есть, рабочих и потребителей в целом) расцениваются как политически не значащие. Последствием этого факта становится требование большинства правительств, чтобы все «неприглядные» детали торговых переговоров сохранялись в тайне. В конце круга торговых переговоров крупное достижение, поддержанное всеми участвующими сторонами, может быть объявлено, но не ранее того.
Необходимо разрушать эти меркантильные заговоры. Кстати сказать, что эти ориентированные на экспорт договоры более выгодны для правительств, а не для самой WTO. Для организации важен не только экспорт, но интересы потребителя и рабочих в целом. Центр тяжести должен быть перемещен с экспортеров (которые, конечно, будут недовольны этим фактом). Честная и открытая торговля на всех этапах — лучший способ заслужить общественную поддержку, и надо надеяться, что со временем существующие недостатки системы мировой торговли будут устранены.
Заключение
Само по себе наличие оппозиции глобализации экономики не должно внушать опасения. Процесс экономической интеграции идет не без ошибок, и всякая позитивная критика должна только приветствоваться. Однако должны обратить на себя пристальное внимание массовость и единство фронта наступления на глобализм. Скептики хватаются за всякий, даже, как мы видели выше, абсурдный, довод, чтобы обвинить сторонников интеграции. Конечно, не все здесь делается с чистой совестью. Уже было сказано о том, что экономическая интеграция может помешать коррупции, которая процветает в странах третьего мира, что всемирная торговая сеть заставляет спокойно существовавшие ранее компании вступать в острую конкурентную борьбу, правительства — создавать благоприятный климат для инвестиций путем уменьшения налогов и проч., без чего они вполне могли бы обойтись, не начни функционировать мировая экономика. Все это, наверное, также скрывается за движением противников глобализации. Однако это не может все-таки вызвать такого единодушного отторжения глобализации, которое можно наблюдать по всему миру. Все экономические претензии антиглобалистов, как оказалось, не имеют под собой достаточного основания. Тем более есть повод предположить, что на самом деле антиглобалистов волнуют не только и не столько экономические перспективы интеграции, но и то, что несет с собой экономическая интеграция. Защитники глобализации также должны не слишком доверять словам скептиков и не должны концентрироваться на опровержении их часто поверхностных с экономической точки зрения аргументов, но взглянуть на те чувства, что вызывают и питают протесты. Возможно, речь идет о фундаментальных причинах.
На чем базируются сторонники экономической интеграции? На основополагающем, выходящим за рамки собственно экономики, уже, скорее, экзистенциальном принципе: каждый человек выбирает то, что обслуживает его собственный (а не общественный или какой иной) интерес, в результате общество в целом прогрессирует и процветает спонтанно, как сумма усилий отдельных индивидов устроить свое собственное существование, а не в соответствии с проектом какого-либо человека или правительства. Отправная точка для либералов — уверенность в том, что индивид лучше кого бы то ни было знает, что в его интересах, а что нет, и что объединение этих индивидуальных усилий произведет положительные изменения в социальной среде в целом. Отсюда с необходимостью следует глубокий скептицизм относительно всякого коллективно принятого решения, а также отношение к рынку как к не просто месту, где делается прибыль, но как к тому, что продвигает общество по пути прогресса. Однако эти кажущиеся очевидными принципы разделяются отнюдь не всем населением земного шара.
В пользу этих принципов либералы приводят экономические показатели. Но эти доказательства недейственны. Наоборот, сами экономические достижения — лишь следствия такой жизненной установки и потому не могут обосновать последнюю. Здесь происходит столкновение менталитетов западного и другого мира, и потому не следует простодушно верить, что многого можно добиться простой апелляцией к разуму.
Какие же пути выхода здесь возможны? Видимо, здесь можно предложить два направления для деятельности. Во-первых, необходимо запастись терпением и спокойствием (что почти невозможно, к сожалению, в современной ситуации в мире) и действовать примером, убеждая попробовать: «Попробуйте жить по либеральным принципам, попробуйте следовать законам свободной экономики — может быть, вам понравится». Как показывает пример с восточноазиатскими странами, европейский стандарт жизни постигнуть не так уж и сложно. Важно только убедить человека иного менталитета, и это необходимый второй путь, на который следует обращать внимание сторонникам мировой интеграции, — что экономическая интеграция не несет вместе с собой как следствие превращение человека в чисто экономического субъекта, что отмена границ экономического сообщества не уничтожит вместе с этим самобытность и необыкновенность каждого из народов мира. Законы экономики — это только законы экономики, а не общие принципы мировоззрения. Их цель — отнюдь не уничтожить все остальное пространство культуры. Если же удастся убедить человека в том, что, напротив, мировая экономическая глобализация только и может спасти человека от потери его самобытной индивидуальной или национальной культуры (а для этого то же самое необходимо как следует осознать и самим сторонникам экономической глобализации, ибо, кажется, тут не совсем все ясно), дело можно считать сделанным. Антиглобалисты лишатся почвы для своих позиций, и их протесты сойдут на нет сами собой.
По материалам журнала «Экономист»
Идея глобализации мировой экономики переживает сегодня не лучшие свои времена. Тенденции к укреплению торговых связей между странами по-прежнему довольно четко прослеживаются, но вызывают критику буквально со всех сторон. Прежде всего, настоящее наступление на идею глобализации ведут так называемые антиглобалисты, чье скептическое отношение нередко выливается в весьма экстремистские действия. Однако опасность с этой стороны для глобализации не самая значительная. Сегодня даже те, кто поддерживает или по природе своей должен поддерживать тенденцию к глобализации мировой экономики, кому она приносит явную выгоду: правительства богатых стран и крупный бизнес, — своими неосторожными высказываниями, неуклюжей защитой основных идей оказывают идее глобализации поистине медвежью услугу. (На самом деле, глобализация приносит едва ли не большую выгоду и правительствам стран третьего мира, а также и мелкому, и среднему бизнесу, но выгода эта не столь очевидна.) Во многих странах Европы сейчас у власти находятся левые. Однако положение левых сейчас довольно странное. Идеалы, которые они могли проповедовать еще 2 десятилетия тому назад, оказались дискредитированными. Убежденные в невозможности существовать сегодня в согласии с социалистическими принципами, левые, разделяя глобалистические взгляды, успокаивают собственную совесть, прикрываясь лозунгом: «Мир изменился, но наши идеалы остаются прежними». То есть, подчиняясь капиталистическим законам глобализации, они в то же время констатируют моральную несостоятельность самого этого процесса, что не может не выразиться в негативном отношении к идее глобализации у избирателей.
Не последнюю роль в дискредитации глобализации играют те самые организации, которые призваны проводить ее политику в жизнь: Всемирная торговая организация (WTO), Международный валютный фонд, Мировой банк и т. п. Их действия, надо признать, далеко не всегда безошибочны, однако это вовсе не означает ущербности самой сущности этих организаций. При всех их проблемах, позитивная роль, которую они выполняют при решении тех или иных проблем, все же преобладает, хотя об их удачах как-то не принято говорить.
Однако самая серьезная опасность для глобализации мировой экономики наступила именно сейчас, после чудовищных террористических актов, осуществленных в Нью-Йорке и Вашингтоне. Совершенно невероятным образом антиглобалисты восприняли это несчастье как доказательство правильности своих идей, и этим оно принесло им мрачное удовлетворение. Страны третьего мира, по их мнению, пытаются любыми, даже самыми чудовищными, способами остановить марш мирового капитализма, подминающего под себя их государства с экономиками, не способными не только выстоять в конкурентной борьбе, но даже проявить сколько-нибудь заметное сопротивление. Не способные бороться экономическим средствами, эти государства используют любые меры, лишь бы не попасть в зависимость от Соединенных Штатов и Европы, не превратиться в сырьевой придаток и стадо дешевой рабочей силы.
Все эти обвинения абсолютно абсурдны, ибо прямо противоречат основным принципам глобалистического развития мировой экономики. Вульгарный взгляд торжествует ныне и заставляет сторонников глобализации занимать оборонительные позиции. Оборона, как известно, — не самый лучший способ, чтобы убедить в своей правоте, однако ничего другого пока не остается. Протесты против протеста также принимают порою довольно радикальные формы. В споре глобалистов и антиглобалистов явно не хватает хладнокровия и спокойствия, что негативно сказывается на результате: никакого консенсуса пока не наблюдается даже на горизонте. Антиглобалисты в горячности выдвигают совершенно абсурдные доводы, не находя возможности хоть немного продумать их. Но и глобалисты, со своей стороны, также никак не могут понять, что наличие столь широкого фронта самых различных организаций, партий, государств, просто физических лиц, выступивших согласованно против их идеи, не может быть случайностью. Значит, есть нечто, что стоит за противниками глобализации, что скрепляет и сплачивает их ряды и что явно не учитывается сторонниками глобализации в их во многом безупречной логике рассуждений. И надо попытаться понять, что же на самом деле не устраивает антиглобалистов, пусть даже сами они и не осознают того, что им не нравится.
Предлагаемая читателю статья построена на диалоге. Здесь будут последовательно рассматриваться доводы тех, кто скептически настроен по отношению к интеграции экономики в мировом масштабе (эти аргументы выделяются курсивом), и приводиться контраргументы защитников глобализации. После рассмотрения всех доводов «за» и «против» в завершении работы будет осуществлена попытка вглядеться в процесс глобализации «со стороны». Необходимо хотя бы попытаться понять, что же действительно не устраивает антиглобалистов, разглядеть корень проблемы, ее причины и как с этими причинами можно бороться (и стоит ли вообще бороться).
Все возражения скептиков, как кажется, можно, с некоторыми оговорками, разделить на следующие три группы.
1. Глобализация ухудшает материальное положение подавляющего большинства населения, причем как в государствах с развитой экономикой, так и в развивающихся странах. Интеграция экономики делает богатейших людей еще более богатыми, а бедных еще более бедными. Глобализация versus человек.
2. Глобализация вмешивается и диктует условия государствам, лишая их самостоятельности. Организации мировой экономики (ВТО, МВФ, Банк) подменяют собой правительства и сами становятся мировым правительством. Глобализация versus государство.
3. Глобализация выступает (в завуалированной форме) против принципов демократии и нарушает основные права и свободы человека. Глобализация versus демократия.
Далее…
Глобализация versus человек
Глобализация углубляет разделение людей на бедных и богатых. Кто был богатым, становится еще богаче, кто был бедным — тот теперь еще беднее. По правилам свободной торговли и прямой иностранной инвестиции (foreign direct investment, FDI) владелец предприятия может использовать дешевую силу в странах со слаборазвитыми экономиками, сворачивая предприятия (и увольняя рабочих) в высокоразвитых странах. Например, по Североамериканскому соглашению о свободной торговле нет никаких ограничений тому, чтобы остановить американского изготовителя, закрывающего старую фабрику в США и открывающего новую в Мексике. Это двойное преступление и против рабочих в стране с развитой экономикой, которые теряют свои места, и против рабочих в странах третьего мира, которым не платится в должной степени по их труду, не обеспечивается полностью техника безопасности и различные права, так как в странах третьего мира это все довольно проблематично. Выигрывают только владельцы компаний.
Частично, как правило, упреки антиглобалистов оправданы. Но только частично. Действительно, на определенное количество людей сваливается несчастье, они теряют работу, оказываются ненужными. Рабочие же бедных стран подвергаются и по сей день довольно жесткой эксплуатации. Но, во-первых, далеко не все проигрывают, а во-вторых, даже для тех, кто был уволен или нещадно эксплуатируется, плюсы ситуации, особенно в долгосрочной перспективе, могут превысить минусы. Лучше, однако, рассмотреть проблемы рабочих бедных и богатых стран по отдельности, так как ситуации здесь разные.
А) Что проигрывают и выигрывают рабочие богатой страны?
Во-первых, рассмотрим пессимистический вариант. Действительно, многие из тех, кто потерял работу в результате перемещения капитала за границу, в данный конкретный момент оказываются в проигрыше. Новая работа, которую они, быть может, смогут найти, вполне возможно будет оплачиваться ниже, чем прежняя. Однако те товары, импортируемые из третьих стран, которые теперь за счет снижения себестоимости стоят гораздо дешевле, потребуют на себя куда меньшие расходы, и таким образом покупательная способность останется той же, как и прежде.
Во-вторых, рассмотрим общую экономическую ситуацию с экспортом-импортом при перемещении производства из богатой страны в развивающуюся. Экспорт богатой страны, кажется, должен сократиться, так как часть тех товаров, которые страна раньше выпускала и экспортировала, теперь изготовляется в других странах. Снижение экспорта, естественно, сказывается на доходах населения. Однако в действительности баланс экспорта и импорта также не будет нарушен. Если до FDI компании экспортировали законченные товары, то после FDI будет присутствовать экспорт товаров и полуфабрикатов, последние будут использоваться для производства законченных товаров в стране получения прямой иностранной инвестиции. Следовательно, увеличение в экспорте полуфабрикатов скомпенсирует снижение экспорта торговых товаров и даже превысит это снижение. Импорт, за счет приобретения назад готовых товаров в стране посылки FDI, также возрастет, то есть баланс экспорта и импорта сохранится, хотя и увеличится в своем объеме, что, разумеется, зафиксирует положительную тенденцию в развитии торговли.
В-третьих. Всегда необходимо, рассматривая теорию либеральной торговли, держать в уме фактор технологического прогресса. В страны третьего мира, как правило, переносятся производства с далеко не новейшей технологией. Поэтому вполне возможна конкуренция со странами с дешевой рабочей силой за счет улучшения технологии, также снижающей себестоимость. При перенесении старых рабочих мест в другие страны потерявшие место рабочие в богатых странах могут быть задействованы на предприятии с более высокой технологией (необходимой для успешной конкуренции) и, следовательно, будут получать более высокую заработную плату (при общем уменьшении цен на товар, см. выше). К сожалению, рабочие на этих модернизированных предприятиях совсем не обязательно будут те же самые, кто потерял место на старых. Но в целом чаша весов склоняется снова в сторону позитива.
В-четвертых. Необходимо также, углубляясь в теорию, не забывать и о реальных фактах. Теория пугает сторонников глобализма тем, что капиталисты переводят свои предприятия в страны третьего мира и занимаются там эксплуатацией. Однако реальность показывает, что большинство прямых иностранных инвестиций осуществляется богатыми странами все в те же богатые страны (не говоря уже о том, что, как правило, уровень внутренних инвестиций развитых стран намного превышает долю иностранных инвестиций и последняя не играет пока значительной роли). В 1990 году США инвестировали 81% всего FDI в страны с высокоразвитой экономикой (в Канаду, Японию, в страны Западной Европы), 18% — в страны со средним уровнем экономики (Мексика, Бразилия, Таиланд) и лишь 1% — в те самые страны с отсталой экономикой и дешевой рабочей силой. Поэтому в действительности оказывается, что пресловутая эксплуатация беднейших стран богатыми — всего лишь миф. В основном инвестиции перетекают из богатых стран в богатые же страны. И именно потому, что всякое «порабощение» и использование пусть дешевых, но профессионально безграмотных, готовых работать в плохих условиях работников экономически невыгодно и как раз препятствует развитию экономической интеграции, а не является ее основным методом, как утверждают противники мировой торговли.
Таким образом, рабочие богатых стран имеют значительно больше поводов приветствовать глобализацию, чем бояться ее. Однако не меньше и даже больше энтузиазма идея глобализации должна вызывать у рабочих бедных стран.
Б) Что выигрывают и проигрывают рабочие бедных стран?
Открытость бедных стран внешней торговле и инвестициям должна поощрить капитал течь в страны с бедной экономикой. Здесь капитала недостаточно и делать бизнес проще, чем в развитых странах, где возможности получения прибыли путем прибавления капитала к труду по большей части уже исчерпаны. Если приток капитала прибывает в форме ссуд — это пополняет внутренние сбережения и ослабляет финансовые трудности инвестирования местных компаний. Если FDI прибывает в форме новых технологий — еще лучше, этот вид капитала приносит и технологию, и уже приобретенные навыки работы с ней. В любом случае, доходы должны увеличиваться, во-первых, из-за повышения спроса на труд, во-вторых, из-за повышения производительности.
Однако этим на доводы скептиков ответ еще не дан. Действительно, рабочие в этих странах испытывают недостаток прав, лишены юридической защиты, то есть всего того, чем владеют их коллеги в богатых государствах. Здесь они подвергаются эксплуатации в куда большей степени (собственно из-за этого иностранные капиталисты и привозят свой капитал в бедные страны). Однако стоит задуматься, что заставляет рабочих бедных стран наниматься на предприятия иностранных инвесторов? Не показывает ли реальное положение дел, что условия труда их на собственных предприятиях еще более тяжелые. Как правило, заработная плата на предприятиях иностранных инвесторов превышает обычную среднюю заработную плату для стран с низким уровнем экономики в 2 раза. Следовательно, даже принимая всю безобразность ситуации, когда рабочий день превышает нормальные размеры, когда используется тяжелый детский труд, для самих рабочих это благо, ибо иначе уровень их жизни был бы еще ниже. Нельзя мириться с такой ситуацией, однако исправлять ее надо совсем не так, как предлагают антиглобалисты, которые требуют просто свернуть производство. Одно дело настаивать на запрещении детского труда, другое — создать такую ситуацию, чтобы детям выгоднее было ходить в школу и получать образование, чтобы впоследствии иметь высококвалифицированную работу.
Конечно, корпорации будут стараться нанимать рабочих как можно дешевле, но соглашаться или не соглашаться на такие условия — дело самих рабочих, и они нередко выбирают именно первую возможность. Именно поэтому и нельзя выбирать путь антиглобалистов: сворачивать даже эти предприятия. Если цель состоит в том, чтобы помочь рабочим развивающихся стран, нужно поощрять иностранные фирмы выплачивать более высокую заработную плату, а не заставлять уходить инвесторов с рынка.
Антиглобалисты часто говорят о несправедливости по отношению к иностранным рабочим, что им выплачивается гораздо меньше, чем их коллегам. Но стоит также помнить, что труд рабочих в странах с низким уровнем экономики в действительности менее производителен, во многом за счет устарелой технологии, а иногда в некоторой степени здесь может быть виновен иной менталитет общества. Следовательно, более низкая оплата труда здесь оправдана. Скептики, как правило, не принимают этой аргументации, настаивая, видимо, на некоей высшей справедливости, право определять критерии которой они не доверяют ни правительствам, ни государственным деятелям, ни рынкам, но лишь самим себе. Насколько однако оправдано это действие?
Как видно, сформулированные выше аргументы скептиков глобализации не выдерживают никакой критики. И в бедных, и в богатых странах рабочие оказываются только в выигрыше от глобализации. Однако в заключении этой части рассуждения стоит привести еще один грустный факт, на котором антиглобалисты особенно акцентируют внимание общественности. Речь идет о расколе мирового сообщества и углубление пропасти между богатыми и бедными странами.
Глобальное неравенство дохода между рабочими бедных и богатых стран расширяется. Это обстоятельство приводит к появлению границы между людьми, превращая их в людей первого и второго сорта. Естественно, что такое положение вещей не может устраивать не только вторых, но и первых, ибо никто в такой ситуации не может чувствовать себя в безопасности. Во многом именно ощущение человеком своей неполноценности толкает его на протесты и возмущения. До тех пор, пока присутствует кардинальная разница в уровне жизни, мир не может чувствовать себя в безопасности.
В принципе отрицать этот факт нельзя. Хотя многое зависит от того, как и по какому критерию производится сравнение, и между какими странами. Например, в 1975 году доход в Америке на душу населения был в 19 раз больше, чем в Китае (16 000 против 850 долл.), в 1995-м это уже отношение 1 к 6 (23 000 против 3700 долл.). Надо согласиться, впрочем, что для большинства стран этот баланс не столь утешителен. Однако виновата ли в этом глобализация? Как показывают исследования, доходы растут в основном за счет бурного развития технологии в странах с развитой экономикой и вялого развития технологии в бедных странах. Это и есть причина увеличения разницы в доходах населения. Напротив, глобализация как раз работает в противоположном направлении, так что упрек антиглобалистов в высшей степени странен. Именно за счет вовлечения страны в сеть мировой торговли, в ней появляются новые технологии и новые прогрессивные навыки ведения бизнеса. Глобализация ответственна за то, что доход в абсолютных значениях в бедных странах все же, как правило, растет, а не падает, и не ее вина, что роста этого дохода не хватает для того, чтобы войти в положительную область и в относительных (относительно богатых стран) величинах. Африканские страны вяло поддерживают процесс выхода на мировой рынок — их доходы в относительных цифрах падают (хотя в абсолютных, повторяем, растут), а вот Китай активно включился в мировой торговый процесс, что вполне логично привело к оптимистическим результатам, о которых мы упоминали выше. Глобализация есть как раз тот процесс, который пытается стереть пропасть между уровнем жизни в богатых и бедных странах, а не наоборот.
Глобализация versus государство
В случае экономической интеграции страны с бедной экономикой, при создании в них соответствующего климата благоприятствования внешней торговли, будут захлестнуты иностранными инвестициями и станут развиваться через торговлю, а не через гармоничное построение собственных отраслей производства. Страна не может обслужить свои внутренние рынки. Если такое случится, то одностороннее развитие через торговлю неизбежно приведет к снижению цен экспорта этих стран на мировом рынке (теория «экспортного пессимизма»).
Теория «экспортного пессимизма» была особенно популярна несколько лет назад и продолжает использоваться сторонниками антиглобализма как аргумент в свою пользу до сих пор. Логика в этой позиции присутствует. Действительно, если все развивающиеся страны открыли себя для свободной торговли, возможным было бы снижение цен экспорта их товаров на мировом рынке. Однако в настоящий момент этого вряд ли стоит опасаться. Как показывают цифры, развивающиеся страны огромны в смысле географии и количества населения, но в экономическом смысле — это карлики. Экспорт всех бедных стран и стран среднего дохода (включая гигантов типа Китая, Индии, Бразилии, крупнейших экспортеров нефти типа Саудовской Аравии, крупномасштабных производителей промышленной продукции типа Южной Кореи, Тайваня, Малайзии) составляет приблизительно 5% общемирового экспорта. Это приблизительно эквивалентно валовому национальному продукту Англии. Даже совместные экспортные усилия всех этих стран вряд ли смогут оказать сильное влияние на общемировые цены.
Кроме того, пессимисты слишком низко оценивают возможности внутрипромышленной специализации в торговле, которая предоставляет развивающимся странам широкий выбор новых возможностей. В ходе роста страны могут переходить от трудоемкого производства к более сложным и технологичным видам деятельности, освобождая место на рынке для тех стран, которые еще отстают. Так в 70-х годах Япония отошла от трудоемкого производства, открыв путь для экспорта для азиатских «тигров». В 80-х и 90-х «тигры» сделали то же самое и их место стал занимать Китай. И поскольку развивающиеся страны, повышая экспорт, растут, повышается и их собственный спрос на импорт.
Пессимисты требуют вбить клин между мировыми и внутренними ценами, чтобы создать условия для укрепления собственного рынка страны. Тем самым они стараются помочь стране обрести экономическую самостоятельность. Однако на практике программа замены импорта индустриализацией (import-substituting industrialisation, ISI) потерпела полную неудачу. Достаточно лишь несколько примеров, чтобы убедиться в этом. Чем были азиатские «тигры» в 50-е годы? В Южной Корее в 1955 году доход на душу населения был около 400 долл. (в сегодняшних ценах). Американские должностные лица предсказывали полную зависимость экономики страны от иностранной помощи. Вступив на мировой рынок, Корея в течение жизни одного поколения стала могущественным экспортером. Обратный пример — страны Латинской Америки, Индия и проч. Препятствуя мировой торговле, преследуя цели ISI, они не смогли добиться сколько-нибудь значимого успеха. К сожалению, азиатский финансовый кризис 1997–1998 годов стер в памяти основные уроки, преподанные всему миру «тиграми». И все же, процветание стран Юго-Восточной Азии, несмотря на кризис и все трудности, не идет ни в какое сравнение с экономическим положением Индии или Пакистана, или любой другой страны, которая старательно отделила себя от мировой экономики.
К сожалению, чаще всего ISI имела такое пагубное последствие, как коррупция. Чем больше вносится искажений в нормальный экономический уклад, тем больший стимул у компаний подкупать правительства.
Обычно считается, что иностранный капитал инвестирует экономику страны, способствуя тем самым ее развитию. В реальности же часто происходит совсем иначе. Приток капитала может не привести ровно ни к каким позитивным результатам, а может даже и навредить. Велика вероятность, что часть денег может быть потрачена впустую либо украдена. Если капитал был вложен в форме заимствования, то на государстве в этом случае повиснет значительный долг, который будет сковывать его политику и может привести к потере самостоятельности. Из-за проблемы долга было потеряно десятилетие 80-х для Латинской Америки, сегодня существенные трудности, связанные с долгом, испытывают Аргентина и Бразилия. Впрочем, даже в случае удачных инвестиций есть свои сложности, ведь западные транснациональные корпорации начинают вести ведущую роль в развитии стран третьего мира, но заинтересованы они отнюдь не в самом этом развитии, а лишь в достижении собственной прибыли. Следовательно, их власть гарантирует стране бедное существование.
Первая часть упрека относительно нецелевого расходования денег, очевидно, не имеет отношения к самой идее глобализации. Открытая экономика есть как раз средство борьбы с коррупцией. То, что пока с коррупцией справиться не удается, говорит о слабости и несовершенности в настоящий момент институтов экономической интеграции (об их просчетах и ошибках — позже), но не об ущербности самой идеи интеграции. Вторую часть — обвинение, что транснациональные компании подменяют политическую власть тех стран, куда они приходят, и что они имеют огромное политическое влияние, — стоит рассмотреть подробнее.
Об этом влиянии можно вести речь, но не стоит его переоценивать и, уж тем более, отождествлять компании с правительствами. При всем их масштабе, корпорации не имеют реальной власти, которая есть у правительств, да им она и не нужна. Обычно корпорации сравнивают с государствами, когда говорят о соотношении оборота корпорации и национального дохода той или иной страны. Это некорректное сравнение, так как национальный доход имеет кроме количественной еще и ценностную нагрузку. Но даже если не принимать во внимание эту ошибку, власть больших компаний не может сравниться с властью правительства даже небольших стран. Доход «Майкрософта» сравним с доходом государств Уругвай или Люксембург. Из этого делается вывод, что г-н Гейтс имеет огромное влияние на население Уругвая или Люксембурга. Но может ли Гейтс облагать налогом граждан Люксембурга? Может ли он применять физическую силу, арестовывать, призывать в армию по своему желанию? Конечно, большие компании имеют политическое влияние, они имеют деньги для лоббирования политических деятелей и т. п. Но, тем не менее, они не имеют на граждан влияния, сколько-нибудь сравнимого с силой правительства пусть даже небольшого государства.
Экономическая интеграция не подменяет государство корпорациями, но некоторым образом ограничивает власть правительства, ибо при экономической интеграции высококвалифицированный рабочий может захотеть использовать свой потенциал там, где он будет более востребован, и, следоватльно, чтобы уменьшить отток квалифицированных кадров, правительству потребуется понизить налоги или предпринять какие-нибудь иные подобные действия. В этом смысле некоторый диктат правительствам со стороны свободного мирового рынка присутствует. Вопрос в том, ограничивает ли он его слишком сильно и антидемократическим способом. Речь об этом будет вестись позже, при обсуждении противопоставления глобализации и демократии.
Политика Международного валютного фонда и Мирового банка, несомненно, исходит из лучших побуждений. Нет сомнения, что умеренные заимствования могут существенно ускорять экономическое развитие страны. Хорошее вложение кредита — ценный актив для развивающейся экономики. Но даже регулирование банковской системы в богатых странах оставляет желать много лучшего, что говорить о финансовом регулировании развивающихся стран? Конечно, самым лучшим было бы поднять уровень этого регулирования, но это легче заявить, чем сделать. Кроме того, те меры, с помощью которых МВФ предлагает скомпенсировать дефицит бюджета, обычно связаны с сокращением трат на социальное обеспечение граждан.
Действительно, меры, которые предлагает МВФ зачастую непопулярны. Но важно помнить основной факт. МВФ никогда не навязывает свою помощь тому или иному правительству. К заимствованиям фонда обращаются сами правительства, и они спрашивают совета обычно в критические моменты, когда исправить положение в экономике можно только крайне непопулярными мерами типа повышения налогов или сокращения социальных выплат. Как правило, в той ситуации, когда обращаются к помощи фонда, ничего другого делать уже не остается. Правительства, как правило, осознают, что альтернативой вмешательства фонда было бы даже еще более значительное сокращение финансирования социальной сферы и/или увеличение налогового бремени. И однако создается впечатление, что во всем виноват МВФ, что до его вмешательства все шло неплохо, гораздо лучше, чем стало после выполнения его рекомендаций.
Конечно, фонд не безупречен, он получает вполне справедливую критику за техническую некомпетентность, за слепую преданность дискредитировавшим себя экономическим теориям, и тем не менее, если бы фонда не было, поток инвестиций к бедным странам значительно бы сократился и последние остались бы один на один со своими непростыми проблемами. МВФ принимает критику в свой адрес. Достаточно очевидно, что в настоящей ситуации, когда большинство развивающихся стран имеют доступ на мировые рынки капитала (к счастью или несчастью для себя), необходимо сосредоточиться скорее на распространении знаний, чем денег, что, конечно, было ясно и раньше.
Большую критику со стороны антиглобалистов вызывает деятельность Мировой торговой организации (WTO). Пожалуй, в этом случае недовольство даже более сильное, чем по отношению к деятельности МВФ и Мирового банка. Дело в том, что WTO, по мнению критиков, привносит самые нежелательные аспекты глобализации в самые богатые страны, в то время как фонд и банк усложняют существование бедных государств. Поскольку критики глобализации, в основном, проживают именно в богатых государствах, деятельность WTO их беспокоит куда в большей степени.
Если МВФ и Всемирный банк усугубляют финансовые проблемы бедных стран, то WTO причиняет даже более значительный ущерб всем странам мира. Его запреты сводят на нет усилия по защите окружающей среды, по укреплению демократии (ибо WTO предана идее свободной торговли, во многом противоречащей демократическим принципам) и защите трудящегося населения. Все это осуществляется не посредством жестких условий заимствования, но силой международного права. WTO отбирает полномочия у избранных народом правительств и передает их безликим бюрократам. WTO сегодня — это мировое правительство, причем абсолютно закрытое, не оставляющее возможности проверить и проконтролировать свою деятельность.
Если по многим предыдущим пунктам с возражениями антиглобалистов частично приходилось соглашаться, то их видение роли WTO практически полностью расходится с реальностью. Более близким к их представлениям была GATT (General Agreement on Tariffs and Trade) — организация-предшественник WTO. Но после 1994 года правила игры были существенно изменены.
Несмотря на развивающиеся квазисудебные функции, WTO остается межправительственным, а не сверх- или надправительственным образованием. WTO не только не антидемократическая организация, но скорее гипердемократическая. Никакое правительство не обязано принимать новое постановление WTO только потому, что оно было принято большинством голосов, как это может случиться в Европейском Союзе. В WTO каждый из 142 участников имеет право вето.
Представление о том, что WTO добивается повиновения, наказывая нарушителей, также не соответствует действительности. Основная роль организации — действовать в качестве рефери и в тот момент, когда спор еще в процессе развития. В качестве примера можно взять известный спор между Европейским Союзом и Соединенными Штатами об импорте говядины из Америки в 1989 году. Европа запретила импорт на основании подозрений в его небезопасности для здоровья. США привлекли для решения спора WTO, которая решила спор в пользу Америки. И поэтому сейчас, как утверждают скептики, Европа действует в ущерб здоровью своего населения. Но WTO лишь представила научные доказательства и попросила к ним прислушаться. И спросим, что было бы, если бы не существовало WTO. Действительно ли по всей Земле утвердился бы мир и покой? Нет, тот же самый торговый спор преследовался бы по суду другими средствами, это было бы непосредственное столкновение между Европой и Америкой без всяких усмиряющих страсти посредников, которое неизвестно к чему бы еще привело.
Случаи, с которыми сталкивается Всемирная торговая организация, — это споры, прежде всего, не между правительством и ВТО, но конфликты правительств между собой. И если, скажем, объединенная Европа имеет какие-либо шансы в споре с США, то что делать без поддержки WTO правительствам бедных стран? Не случайно, что именно последние так нетерпеливо желали присоединиться сначала к GATT, а потом к WTO.
Критика WTO, Всемирного банка и Фонда, как кажется, прежде всего связана с нежеланием принимать ответственность на себя. Правительствам значительно более выгодно возложить вину за собственную неумелую политику на эти организации, чем признать ответственность за собственные неумелые действия перед своими избирателями.
Глобализация versus демократия
Экономическая интеграция построена на идее свободной либеральной торговли. Но эта идея может и необходимо должна входить в противоречие с демократическими принципами. Действительно, если экономическая интеграция позволяет капиталу мигрировать к юрисдикции с низкими налогами, налоговая база многих государств уменьшится. Правительства будут неспособны финансировать социальные программы и т. п. Ожидая исход капиталов, государство будет вынуждено превентивно сворачивать эти программы, и таким образом рынки одерживают победу над демократией.
Считается, что интеграция превращает мир в единую монолитную тиранию рынка. Скорее наоборот. Всякое притеснение гораздо труднее осуществлять с открытыми границами. Глобальные рынки — явно, союзник, а не противник прав человека. Действительно, рынок во многом влияет на политику демократических государств, но надо помнить, что и демократические государства или, по крайней мере, те, кто заявляет о себе таким образом, способны притеснять своих граждан. Некоторые ограничения являются желательными и полезными для самой демократии. Важно, чтобы эти ограничения не были чересчур жесткими.
Скептики обвиняют глобалистов, что они ставят «прибыль впереди людей». Но не проявляет ли интеграция, напротив, заботу о человеке? Ведь даже в демократическом государстве возможно притеснение меньшинств. И как раз сторонники глобализации призывают не рассматривать людей как некие общности с недифференцированными телами и мозгами, противостоящими таким же монолитам типа «бизнеса» или «иностранцев», как это часто проскальзывает в речах антиглобалистов. Экономическая интеграция говорит об индивидуальности, дает свободу человеку искать то место, где его потенциал может быть раскрыт в полной мере, раскрывает перед ним все границы, которые раньше служили почти непреодолимым препятствием. Глобальный поток информации, побочный продукт интеграции рынков, также работает на это. Так, рост знания о Западе, например, существенно ускорил освобождение Восточной Европы. Экономическая интеграция высвобождает граждан из-под власти правительств, пусть даже и демократических, ведь только таким способом от этих правительств и можно добиться, чтобы они были подлинно демократическими.
Конечно, здесь возможно следующее возражение. При полном успехе глобализации, когда понятие границы потеряет всякий смысл, человеку по сути не останется места, куда бежать, если его права и свободы будут нарушаться. Весь мир будет скроен под один стандарт. Однако картина такого унифицированного мира — явно теоретическая абстракция. Выше было уже показано, что экономическая интеграция не подменяет и не может подменить собой правительства. Люди — не только экономические субъекты (будь они таковыми — экономическая интеграция давно была бы завершена). Помимо стремления к экономической выгоде у людей есть еще много желаний и чаяний. Именно поэтому миграция людского ресурса происходит значительно медленнее миграции капитала. Человеку может быть проще реализоваться в соседнем государстве, и тем не менее, привязанный корнями своего происхождения (или другими обстоятельствами, не имеющими к экономике отношения) к родине, он остается и работает в худших условиях. Поэтому экономическая интеграция в таком законченном виде остается только в умах теоретиков, и этой перспективы вряд ли стоит бояться. Кстати, непринятие во внимание целостности человеческой природы, рассмотрение человека только с позиции экономики — причина того, что скрупулезные экономические теории не работают в реальном мире. Это же относится, кстати, и к позиции глобалистов, и об этом речь зайдет в конце статьи.
Существуют люди, и быть может даже их большинство, которые активной либеральной политике предпочитают иную, например ту, которая больше концентрирует внимание на социальных расходах, сокращает рабочий день и проч. Конечно, при такой политике производительность упадет, но, может быть, согласно некоторому более широкому определению, жизненный уровень повысится. Экономическая интеграция не прислушивается к этим людям, которые, согласно демократическим принципам, также имеют право голоса. Глобализация, без сомнения, увеличивает совокупный доход, но в то же время увеличивает и экономическую неопределенность для некоторых групп населения. Для многих же людей надежность и стабильность важнее высоких потенциальных заработков. Но их возражения не выслушиваются.
Это возражение очень серьезно. Ответить на него можно только доказательством того факта, что иного пути развития для экономики кроме либерального рыночного пути не существует. Политика всеобщего благоденствия нежизнеспособна, по крайней мере в долгосрочной перспективе. Уменьшение производительности неизбежно заставит упасть реальный размер заработной платы. Не имеет значения, в закрытой или открытой экономике это происходит, но доходыы населения будут все меньше и меньше. Количество капитала будет уменьшаться, пока его дефицит не компенсируется и не утвердится баланс на куда более низком уровне экономического благосостояния. Глобализация предлагает иной выход из проблемы, который также избавит ее от обвинений в антидемократических настроениях. Как раз богатые страны с развитой открытой либеральной экономикой могут позволить себе щедрые социальные выплаты, они в состоянии поддерживать те группы населения, которые не желают включаться в беспокойный экономический процесс. Причем поддержка эта будет осуществляться даже на более высоком уровне, как показывает опыт, нежели ее может предложить политика всеобщего благоденствия. Поднимая совокупные доходы демократические государства легко могут создавать дополнительные экономические ресурсы и использовать их по своему усмотрению. Как показывает опыт, это более выгодно для государства и в действительности так и происходит.
Политика экономической интеграции приводит к вырождению интереса к политическому процессу. Происходит резкое сокращение выбора. В развитых странах трудно обнаружить различия между правящими и оппозиционными партиями. Избирателю практически не оставляют выбора. Это не что иное, как антидемократический процесс. Избиратели получают ту политику, которая им навязывается еще до их выбора.
Действительно, ситуация сложная. Однако говорить о том, что мнения избирателей игнорируются современными политиками, вряд ли было бы правильным. Наверняка, если бы избиратели действительно хотели большие дефициты бюджетов, высокие налоги и т. д., политические партии стремились бы выбираться под этими лозунгами. Гораздо серьезнее другое предположение: разум избирателей подсказывает им, что правила, устанавливаемые мировой экономикой, действенны и рациональны. Однако у избирателей нет энтузиазма в принятии этих правил. Они подчиняются, но как бы неохотно, под нажимом обстоятельств. Виновата ли глобализация, что она вольно или невольно, но заставляет избирателя сделать неприятный для него выбор?
Виновата в этом не глобализация, но те левые социалистические идеалы, которые оказались нежизнеспособными. А то, что крушение этих идеалов совпало по времени с успехами в экономической интеграции, позволило сделать вывод, что между этими явлениями непосредственная причинная связь. Левые, а во многих странах они сейчас у власти, не могут выйти и сказать: «По большей части все то, что мы утверждали ранее, увы, неправильно. Теперь, когда это ясно, мы переходим на другую сторону, и разве что попытаемся сделать так, чтобы либеральный консерватизм оказался более мягким по отношению ко всем группам населения, чем он был ранее. Но работать надо по этим принципам». Вместо этого они предпочитают гордо, но бессмысленно заявлять: «Мир изменился, но наши ценности — нет». Именно эта позиция во многом создает неприятие глобалистской позиции, хотя какое имеет отношение к недееспособности левых идеалов процесс интеграции — неизвестно.
Мировые финансовые организации, представляющие богатейшие страны мира, приходят на рынки бедных стран, озабоченные прежде всего получением собственной прибыли. Бедные экономики не способны оказывать сопротивление, им практически не остается выбора. Решение за них принимают организации, чьи структуры туманны и сам процесс принятия того или иного решения держится в глубокой тайне. Все эти непрозрачные организации явным образом противоречат демократическим принципам свободного и открытого общества.
Относительно того, пользу или вред приносит сотрудничество международных организаций экономикам бедных стран, было подробно сказано выше. Однако обвинение в тайне, которой окутаны эти организации, пожалуй, достаточно серьезно и обосновано. Это, пожалуй, самый сильный аргумент в споре антиглобалистов против экономической интеграции.
Метод ведения торговли, который использовала сначала GATT, а затем WTO, имеет значительный недостаток. Считается, что понижение торговых барьеров является уступкой, которые вы делаете вашим партнерам, что это необходимая жертва, компенсации которой вы имеете полное право требовать. Господствует меркантильная точка зрения: экспорт — хорошо, импорт — плохо. Однако это не что иное, как экономическая ошибка. Торговые соглашения заключаются в том случае, когда экспортеры с обеих сторон сообщают правительствам своих стран, что они видят в них пользу для себя. Интересы импортеров (то есть, рабочих и потребителей в целом) расцениваются как политически не значащие. Последствием этого факта становится требование большинства правительств, чтобы все «неприглядные» детали торговых переговоров сохранялись в тайне. В конце круга торговых переговоров крупное достижение, поддержанное всеми участвующими сторонами, может быть объявлено, но не ранее того.
Необходимо разрушать эти меркантильные заговоры. Кстати сказать, что эти ориентированные на экспорт договоры более выгодны для правительств, а не для самой WTO. Для организации важен не только экспорт, но интересы потребителя и рабочих в целом. Центр тяжести должен быть перемещен с экспортеров (которые, конечно, будут недовольны этим фактом). Честная и открытая торговля на всех этапах — лучший способ заслужить общественную поддержку, и надо надеяться, что со временем существующие недостатки системы мировой торговли будут устранены.
Заключение
Само по себе наличие оппозиции глобализации экономики не должно внушать опасения. Процесс экономической интеграции идет не без ошибок, и всякая позитивная критика должна только приветствоваться. Однако должны обратить на себя пристальное внимание массовость и единство фронта наступления на глобализм. Скептики хватаются за всякий, даже, как мы видели выше, абсурдный, довод, чтобы обвинить сторонников интеграции. Конечно, не все здесь делается с чистой совестью. Уже было сказано о том, что экономическая интеграция может помешать коррупции, которая процветает в странах третьего мира, что всемирная торговая сеть заставляет спокойно существовавшие ранее компании вступать в острую конкурентную борьбу, правительства — создавать благоприятный климат для инвестиций путем уменьшения налогов и проч., без чего они вполне могли бы обойтись, не начни функционировать мировая экономика. Все это, наверное, также скрывается за движением противников глобализации. Однако это не может все-таки вызвать такого единодушного отторжения глобализации, которое можно наблюдать по всему миру. Все экономические претензии антиглобалистов, как оказалось, не имеют под собой достаточного основания. Тем более есть повод предположить, что на самом деле антиглобалистов волнуют не только и не столько экономические перспективы интеграции, но и то, что несет с собой экономическая интеграция. Защитники глобализации также должны не слишком доверять словам скептиков и не должны концентрироваться на опровержении их часто поверхностных с экономической точки зрения аргументов, но взглянуть на те чувства, что вызывают и питают протесты. Возможно, речь идет о фундаментальных причинах.
На чем базируются сторонники экономической интеграции? На основополагающем, выходящим за рамки собственно экономики, уже, скорее, экзистенциальном принципе: каждый человек выбирает то, что обслуживает его собственный (а не общественный или какой иной) интерес, в результате общество в целом прогрессирует и процветает спонтанно, как сумма усилий отдельных индивидов устроить свое собственное существование, а не в соответствии с проектом какого-либо человека или правительства. Отправная точка для либералов — уверенность в том, что индивид лучше кого бы то ни было знает, что в его интересах, а что нет, и что объединение этих индивидуальных усилий произведет положительные изменения в социальной среде в целом. Отсюда с необходимостью следует глубокий скептицизм относительно всякого коллективно принятого решения, а также отношение к рынку как к не просто месту, где делается прибыль, но как к тому, что продвигает общество по пути прогресса. Однако эти кажущиеся очевидными принципы разделяются отнюдь не всем населением земного шара.
В пользу этих принципов либералы приводят экономические показатели. Но эти доказательства недейственны. Наоборот, сами экономические достижения — лишь следствия такой жизненной установки и потому не могут обосновать последнюю. Здесь происходит столкновение менталитетов западного и другого мира, и потому не следует простодушно верить, что многого можно добиться простой апелляцией к разуму.
Какие же пути выхода здесь возможны? Видимо, здесь можно предложить два направления для деятельности. Во-первых, необходимо запастись терпением и спокойствием (что почти невозможно, к сожалению, в современной ситуации в мире) и действовать примером, убеждая попробовать: «Попробуйте жить по либеральным принципам, попробуйте следовать законам свободной экономики — может быть, вам понравится». Как показывает пример с восточноазиатскими странами, европейский стандарт жизни постигнуть не так уж и сложно. Важно только убедить человека иного менталитета, и это необходимый второй путь, на который следует обращать внимание сторонникам мировой интеграции, — что экономическая интеграция не несет вместе с собой как следствие превращение человека в чисто экономического субъекта, что отмена границ экономического сообщества не уничтожит вместе с этим самобытность и необыкновенность каждого из народов мира. Законы экономики — это только законы экономики, а не общие принципы мировоззрения. Их цель — отнюдь не уничтожить все остальное пространство культуры. Если же удастся убедить человека в том, что, напротив, мировая экономическая глобализация только и может спасти человека от потери его самобытной индивидуальной или национальной культуры (а для этого то же самое необходимо как следует осознать и самим сторонникам экономической глобализации, ибо, кажется, тут не совсем все ясно), дело можно считать сделанным. Антиглобалисты лишатся почвы для своих позиций, и их протесты сойдут на нет сами собой.
Список используемой литературы:
7. "Мировая Экономика и Международные Отношения", №7 97 г.
Ресурсы в Интернете.
7. http://www.e-xecutive.ru/analytics/article_1003/ - Аналитические материалы
8. http://globalization.ru – Сайт по проблемам глобализации
9. http://pespmc1.vub.ac.be/Papers/Superorganism.pdf - Статья по теори мирового суперорганизма Франсиса Хейлигена
10. http://isn.rsuh.ru/iu/europe4_1.htm - Доклад руководителя Центра французских исследований доктора исторических наук, профессора Юрия Ильича Рубинского на тему: «Глобализация и Европа»
11. http://world.ng.ru/globe/ - Журнал «Дипкурьер» №10 за 21 июня 2001года
1
2
3