Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
|
Версия шаблона |
2.1 |
|
Филиал |
|
|
Вид работы |
Курсовая работа |
|
Название дисциплины |
|
|
Тема |
Правовое и социальное государство |
|
Фамилия студента |
|
|
Имя студента |
|
|
Отчество студента |
|
|
№ контракта |
Основные данные о работе
Содержание
Введение
Основная часть
1. Правовое и социальное государство: история вопроса, понятие и сущность
2. Проблемы социальной термодинамики правового государства
Заключение
Глоссарий
Список использованных источников
Приложения
Идеология социального государства и социальных прав начинается в социализме. Соответственно, выражения "социальное справедливое государство" и "социалистическое государство" использовались как синонимичные. В заочном споре с Б.Н. Чичериным как противником социализма Б.А. Кистяковский, задаваясь вопросом: "Является ли социалистическое государство по своей природе прямою противоположностью правовому государству", давал отрицательный ответ, поскольку социалистическое государство не добавляет ни одного принципа, которой не был бы известен правовому государству. В таком государстве каждому будет обеспечено достойное человеческое существование не в силу милосердия, а в силу присущих каждой личности права человека и гражданина. Право на достойное существование лишь разовьет выработанные и установленные правовым государством принципы.
Тезис об отсутствии принципиальной и качественной разницы между правовым государством и социально справедливым государством выдвигался на фоне признания логики социального государства, которая требует "изъять все средства производства из частноправового оборота". "В социально справедливом государстве они должны превратиться из собственности привилегированных групп в общенародное достояние. Понятно, что при этом та сфера безграничной личной свободы, которая в современном обществе создается и гарантируется гражданским правом, будет значительно сокращена". А все утверждения о том, что "социалистическое государство, сделавшись единственным и всеобщим работодателем, превратится в деспотическое государство", "превратит современное свободное общество в какие-то военные поселения или казармы", ассоциирование социалистического государства с "грядущим рабством", "основаны на недостаточном знакомстве с системой подлинно научных социалистических идей".
Рассуждения о перспективе социализма, а также практика его реализации объясняют, почему в настоящее время сторонники социального государства не называют себя сторонниками социалистического государства, хотя, по сути, "термин "социальное государство" является стыдливым аналогом термину социалистическое государство".
Сущностный принцип социального государства - изъятие и перераспределение материальных благ одних групп населения в пользу других (богатых в пользу бедных, социально сильных в пользу социально слабых), обеспечение социальных прав одних за счет других (бедных за счет богатых, социально слабых и незащищенных за счет социально сильных) - возникает в правовом государстве и поверх его. Социальная перераспределительная деятельность существующих государств, хотя и различается своей масштабностью (от умеренной до сильной), - реальность, требующая объяснения, которое может быть дано посредством ответа на вопрос о соотношении социального государства и правового государства.
При всем многообразии представлений о соотношении правового и социального государства можно выделить два принципиально разных варианта, непосредственно отражающих противоположные сущностные подходы к феноменам правового и социального государства: либо социальное государство - продолжение правового государства, либо социальное государство - отход от правового. Эти два подхода логически связаны с дискуссией о правовой природе прав второго поколения - социальных прав. Если признавать правовой характер социальных прав, то логичен взгляд на социальное государство как на развитое правовое. Если же исходить из неправового характера социальных прав, тогда логичен вывод о принципиальном отличии социального государства от правового.
Целью написания данной курсовой работы является изучение понятия правового и социального государства.
Для достижения поставленной цели в курсовой работе решены следующие основные задачи:
- раскрыть историю вопроса, понятие и сущность правового и социального государства;
- рассмотерть конституционно-правовую проблему строительства в России демократического социального государства;
Данная курсовая работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников.
1.1. Предыстория и история социального правового государства
Социальное правовое государство - относительно новый комплексный институт в системе социальной защиты, оформившийся после Второй мировой войны. Но предпосылки его коренятся издавна в традициях благотворительности, которая, проявляясь в осознании необходимости поддержки слабых и убогих, принимала самые различные формы социальной помощи. Сначала важную роль в становлении этой традиции сыграли патриархальные устои родовой, соседской, крестьянской общины, ремесленных цехов, других средневековых сообществ и корпораций, соответствующие неформальные институты морали и обычного права. Церковь и каноническое право стремились к утверждению справедливости. Не случайно понятие права в соответствии с канонами церкви формулировалось как "творчество в области доброго и равного".
Сложнее приходило осознание того, что государство несет ответственность за "убогих и сирых". Правда, отдельные меры принимались на государственном уровне даже в период Древнего мира. Например, в законах Хаммурапи была закреплена обязательная забота о вдовах, сиротах, храмовых рабах. Во времена Киевской Руси из установленной десятины выделялись средства на поддержку богаделен, помогающих сиротам, бедным, инвалидам, бездомным, а также вводились сборы на строительство школ, приютов. Представители монарших фамилий нередко лично курировали благотворительность. Но все же само участие государства носило скорее благотворительный, чем политико-управленческий характер.
Научная концепция государства, ответственного за благосостояние народа, начала формироваться в XVIII - XIX вв. Появились проекты социалистов-утопистов о переустройстве общества на справедливых социально-экономических началах. В учении А. Сен-Симона и его учеников учтены уроки Великой французской революции, в которой они увидели не только борьбу буржуазии и феодалов, но и широких слоев неимущих и угнетенных - против тех и других. Прозорливость их учения была и в том, что соотношение государственного и общественного в реализации социальной помощи определялось не спецификацией отдельных сфер и органов государства, а с учетом социальной миссии государства в целом. По их мнению, буржуазное государство не в состоянии обеспечить достойную жизнь человеку и должно быть заменено "государством труда" на основе сочетания принципов одинаковых возможностей заниматься трудом, иерархии способностей и научного планирования.
В Германии в начале 1830-х гг. формируется учение о закреплении за государством функции обеспечения справедливости. Появление марксизма было связано с попыткой теоретического разрешения проблем бедности и несправедливости. Параллельно с этим Р. фон Моль разрабатывает концепцию "полицейского (административного) государства", в котором заметны признаки правового и социального государства, объединяющего на основе правовых принципов медицинские и образовательные учреждения, органы охраны порядка, обеспечивающие в том числе регулирование цен, борьбу с дороговизной, трудоустройство и др.
Дальнейшее развитие концепции ответственного государства было связано с его социально-правовым обоснованием. В 1850 г. Л. фон Штайн вводит в научный оборот понятие "социальное государство". Либеральное понимание политики государства расширяется путем включения в перечень функций таких направлений, как "поддержание абсолютного равенства в правах для всех различных общественных классов, для отдельной частной самоопределяющейся личности посредством своей власти". Государство, согласно Штайну, "обязано способствовать экономическому и общественному прогрессу всех своих граждан, ибо в конечном счете развитие одного выступает условием развития другого, и именно в этом смысле говорится о социальном государстве".
Подобные идеи поддержали германские государствоведы Г. Вагнер, А. Вагнер, Ф. Найман и др. Эти позиции выражали актуальную политическую задачу - преодолеть обострение социальных противоречий. Растущее давление рабочего и профсоюзного движения заставляло правительства промышленно развитых стран идти на социальные уступки. Мотивом многих институциональных нововведений были опасения по поводу возможного усиления социалистов в рабочем движении. В Германии канцлер О. фон Бисмарк, позднее кайзер Вильгельм II прямо предупреждали о такой угрозе. Советники канцлера О. фон Бисмарка (особенно Г. Вагнер) инициировали в Германии разработку нормативных правовых актов об обязательном социальном страховании профессиональных групп работников, самоуправляемых товариществах взаимного страхования. Это позволяло аккумулировать финансовые ресурсы как гарантии качественной медицинской и реабилитационной помощи, высокий уровень страховых выплат. Такая социально-правовая конструкция получила условное название "модель Бисмарка" и в модифицированном виде использовалась долгое время в Германии и некоторых других странах. В 1871 г. Германия вводит государственное социальное страхование от несчастных случаев на производстве, в 1880 г. - финансирование медицинской помощи, в 1883 г. - пособия по болезни.
Социальное страхование от несчастного случая устанавливается и в других странах: в Австрии в 1887 г., во Франции - в 1898 г., в Норвегии - в 1894 г., Новой Зеландии - в 1900 г., Швеции - в 1901 г. Медицинское страхование стало государственным в Австрии в 1888 г., в Швеции - в 1891 г., в Норвегии - в 1909 г. На рубеже веков осуществляются реформы Дж. Джолитти, который, будучи премьер-министром Италии, сотрудничал с социалистами и профсоюзами. Под их давлением он легализовал рабочие организации, признал право на забастовки.
В полной мере концепции и институты социального правового государства получили развитие в XX в. Это был сложный и противоречивый процесс в контексте борьбы основных идейно-политических течений - либерализма, социализма и консерватизма, формирования теорий институционализма, солидаризма, позитивизма, естественно-правовой теории. Либеральные теоретики выступали за государство, в котором сохраняется логическая рациональность права, минимальное государственное регулирование экономики, сдерживается политика перераспределения социальных благ, гарантируется индивидуальная автономия. Иначе неизбежны государственный патернализм и засилье бюрократии, приводящие к стагнации экономики и, соответственно, к сужению материальной базы самой социальной политики. Социалисты считали, что право должно быть, прежде всего, инструментом социальной справедливости и, соответственно, использоваться государством для компенсации социального неравенства. Консерваторы выступали за приоритет традиционных моральных ценностей, трудовой этики, институтов семьи, общины, обществ взаимопомощи и церкви.
На пути к ценностному и институциональному оптимуму, сохраняющему достоинство всех людей, с одной стороны, и высокую эффективность воспроизводства благ, с другой, немалое значение приобрела теория английского экономиста Дж. Кейнса о регулировании безработицы. Институты социально-трудовых отношений помогала выстраивать Международная организация труда (МОТ), принимавшая с 1919 г. свои конвенции. Значительное влияние оказало укрепление государственного регулирования общества, чему способствовали последствия Первой мировой войны, создавшие благоприятные условия для естественных монополий. Все это вело к серьезному вторжению государства не только в область экономики, но также семьи, школы, воспитания.
Социальная ориентация европейского права столкнулась с новыми трудностями обеспечения национальной безопасности и поддержания количественного и качественного потенциала рабочей силы, выявила необходимость новых концепций. Европейская социальная модель стала предметом общественных дискуссий и политических конфликтов (как на национальном, так и европейском уровне). Эту модель предлагается модифицировать с помощью концепций work state (принцип трудового вклада), "активизирующего социального государства", "либерального социального государства", сочетающих социальный гуманизм, личную ответственность и солидарность, сетевую активность населения, усиление субсидиарности. С ростом терроризма, уголовной, в том числе экономической, преступности оказались востребованными идеи полицейского государства Р. Моля.
Обобщая опыт разных стран, можно сделать вывод, что современное социальное и правовое государство:
- обеспечивает гарантии соблюдения прав и свобод человека;
- сочетает институты социальной защиты и рыночной экономики;
- создает возможности для каждого члена общества реализовать свой трудовой потенциал для обеспечения своей семье благополучия;
- осуществляет при структурных преобразованиях максимально возможные инвестиции в человека;
- сочетает достижение высоких жизненных стандартов для большинства граждан с адресной поддержкой наиболее уязвимых слоев;
- предусматривает, что любой хозяйствующий субъект несет определенную социальную ответственность;
- создает условия для участия хозяйствующих субъектов, работников в выработке и социальной экспертизе управленческих решений;
- реализует систему социального партнерства в качестве механизма достижения общественного согласия;
- ориентировано на укрепление семьи;
- способно ответить на вызовы глобализации и угрозы терроризма.
Как отмечает Л. Витте, последствия расширения Евросоюза на Восток в 2004 г. принесут в ЕС гибридную социальную модель, в которой социалистическое прошлое комбинируется с либеральным будущим. Более консервативная модель ждет Россию. Здесь проявится своя специфика в силу чрезвычайной широты территории, разнообразия условий проживания, этнокультурных особенностей, социально-экономического развития регионов.
1.2. Понятие правового и социального государства
Исследование вопросов понятия социального государства, его характеристик и функций является традиционным для государствоведения. Данная тематика с теоретических и практических позиций уже давно изучается зарубежными учеными: политологами, экономистами, юристами. Отечественная наука до недавних пор столь серьезного внимания названным вопросам не уделяла, сосредотачиваясь преимущественно на исследовании различных аспектов осуществления государством социальной функции. Переосмысление политических, экономических и иных значимых процессов в российском государстве и обществе, провозглашение российского государства социальным (ст. 7 Конституции РФ), закрепление в Основном Законе обязанностей государства в социальной сфере актуализируют проблему теоретического осмысления социального государства. Особенно важны такие исследования в свете общемировой тенденции, связанной с пересмотром концепции "государства благоденствия". Последнее не снимает социальную напряженность и не может удовлетворить завышенных притязаний различных социальных групп и личностей. Поэтому все более широкое распространение получает концепция "государства труда", предполагающая обеспечение государством только основных нужд человека (определенный уровень образования, здравоохранения, инфраструктуру), где гражданин должен сам предпринимать меры для своего благополучия, а государственная поддержка должна касаться наиболее уязвимых социальных слоев.
Современное российское государство, находящееся в состоянии глубоких преобразований в том числе и в социальной сфере, стоит на пороге переоценки социальной роли государства в связи с решением задач повышения благосостояния граждан, улучшения демографической ситуации, реализации приоритетных национальных проектов. Именно поэтому сейчас как никогда важны теоретические, практические и компаративные изыскания в данной области. Несомненно, следует приветствовать исследования представителей смежных наук, тем более если это ученые, обладающие не только широкими теоретическими познаниями, но и обширным практическим опытом в социальной сфере.
Речь идет о книге профессора экономического факультета МГУ С.В. Калашникова "Очерки теории социального государства".
Книга о государстве, праве и правовом регулировании социальной сферы написана экономистом. Уже сама по себе постановка им такой глобальной задачи вызывает интерес и определенную интригу: ведь вдали от юридических штампов можно более объективно ответить на многие вопросы, увидеть то, что неразличимо за привычными для юристов понятиями и правовыми конструкциями. Кроме того, именно экономически ориентированный взгляд на проблемы социального государства позволил автору рассматривать наличие социального бюджета и государственной системы социальной защиты в качестве важнейших атрибутов социального государства.
Продолжая исследование сущности и функциональной системы социального государства, автор не только подтверждает концептуальные идеи, высказанные им ранее (см., например: Калашников С.В. Функциональная теория социального государства. М.: ЗАО "Издательство "Экономика", 2002), но и предлагает читателю свое видение круга проблем и вариантов их решения, охватывающих более широкую сферу вопросов.
Поставленная автором задача сложна и многогранна. Поисками ответов на вопросы о понимании социального государства, воплощении его принципов в условиях российской действительности озабочены юристы, политологи, социологи, экономисты. "Ищут давно, но не могут найти" то, что составляет сущность этого явления, те механизмы, которые позволят реализовать идею социального государства.
Во многом процесс изучения социальной сущности государства усложняет то обстоятельство, что термин "социальное" в понятиях "социальные отношения" и "социальная политика" трактуется традиционно более широко и менее "юридизировано", чем применительно к социальному государству и социальным правам. Думается, автору на основе отказа от отождествления терминов "социальное" и "общественное" удалось связать сущность социальной деятельности государства с гармонизацией социальных отношений в целях удовлетворения материальных и духовных потребностей каждого человека.
В монографии обосновывается положение о том, что в основе появления принципиально нового вида государства - социального - лежит изменение места и роли человека в структуре производительных сил, возрастание значимости отношения государство - личность по сравнению с отношением государство - общество (с. 11). Содержание понятия государства раскрывают его основные функции - власть и обустройство общества (с. 25). При этом и через власть, и через общественное устройство реализуется экономическая функция государства (с. 25). Другими словами, любое государство обеспечивает "общественное благо" через свои экономические функции (с. 29). Подход к рассмотрению "общественного блага" как явления, имеющего определяющее значение для регулирования социальной сферы, по нашему мнению, продолжает традиции политической и правовой мысли, в частности идею С.А. Муромцева о том, что "общее благо есть все то, что способствует наибольшему счастью наибольшего числа людей".
В работе, и это несомненно позитивный факт, четко выдерживается позиция материалистического понимания процессов, происходящих в обществе. Ведущая роль производительных сил обусловливает классификацию государства по цивилизационному признаку, по которому выделяются, например, индустриальное, постиндустриальное, информационное общество и соответствующий им тип государства (с. 30).
Рассматривая исторические вехи становления социального государства в России, к числу специфических особенностей этого процесса начала прошлого века С.В. Калашников относит высокий уровень обнищания населения и отставание в цивилизационном развитии, преобладание доли местных структур (земства) в системе социальных институтов, связанность социальных целей государства с социальными правами граждан.
Анализ функций государства позволяет сделать вывод о том, что его экономическая функция, являясь базовой, выступает, как правило, не в чистом виде, а внутри других его функций, в частности социальных. Уместно при этом обращение автора к Конвенции МОТ N 117 (1962 г.) "Об основных целях и нормах социальной политики", которая гласит, что всякая политика должна прежде всего направляться на достижение благосостояния и развитие населения, а также на поощрение его стремления к социальному прогрессу (с. 33 - 34). Любая функция государства, и в частности социальная, не может быть спонтанной. Социальными могут быть признаны только те функции, через которые государство реализует целенаправленную социальную политику (с. 41). При этом важно отметить двустороннюю связь между собственно экономическими и как бы "вторичными экономическими" (социальными) функциями государства. Последние, возникнув как ответ на потребности экономики, развиваясь, обеспечивают также и решение экономических задач (с. 39).
Применяя теоретические выводы к российским реалиям, автор констатирует, что становление рыночных форм хозяйствования в последнее десятилетие XX в. принципиально игнорировало социальные механизмы экономики и опыт как развитых стран, так и собственный предшествующий опыт. Хаотичное развитие хозяйства не следовало ни либеральной экономической модели, ни тем более модели социально ориентированной экономики. Спонтанное скрещивание самых несовместимых экономических и социальных механизмов породило химеры, трудно поддающиеся определению (с. 48).
В работе подробно исследуются происхождение, природа и развитие государства всеобщего благоденствия как одного из этапов развития социального государства (с. 73 - 75 и др.). При этом автор отмечает, что этап развития социального государства в странах Европы с начала 80-х по середину 90-х гг. можно оценить как этап деструкции и кризиса государства всеобщего благоденствия (с. 78).
Проведенный анализ понятия "социальное государство", его исторических типов и видов, системы функций социального государства и отдельных его признаков, перспектив развития социального государства в России содержит немало "подсказок" для законодателя в части возможных направлений и конкретных мер совершенствования социального законодательства.
В работе обозначены и, более того, названы своими именами многие негативные явления, о которых все знают или догадываются, но о которых не принято писать в "солидных изданиях". Например, четко указаны недостатки Закона N 122-ФЗ, в частности, фактическое сохранение льготного механизма предоставления благ, неоправданное усложнение системы управления социальной сферой, повышение финансовой зависимости регионов от центра. В добавление к этому критикуется несовершенная система разграничения полномочий между центром и регионами с гипертрофированной ролью субъектов Федерации, притом что они не обладают полной социальной ответственностью государства, а финансовые средства, концентрируясь в их административных центрах, не доходят до муниципального уровня. Такая система федеративных отношений не позволяет реализовать принцип общедоступности социальных благ, не обеспечивает реальные социальные права граждан. Перенос социальной ответственности государства на местный уровень не оправдан в том числе и из-за финансовых соображений (с. 325).
Сомнения автора в том, что социальные инновации последних лет не приведут к существенному изменению социальной ситуации в России, основываются на выявленных недостатках национальных проектов. Они не направлены на институциональную реформу соответствующих сфер, не имеют четких показателей результатов. Суть этих проектов сводится лишь к дополнительному финансированию того, что в прошлом недофинансировалось. В них отсутствуют механизмы содержательной модернизации социальной сферы.
2.1. Понятие социальной термодинамики и ее значение для концепции правового государства
Термин "социальная термодинамика" прижился в политологических и исторических работах, хотя пока нечасто встречается в правовых публикациях. Связывая его с понятием правового государства, мы хотели бы подчеркнуть функциональность и актуальность этой ведущей конституционно-правовой ценности для контролирования развития социально-политического процесса в нашей стране и изгнания из него "демона стихийности".
Бунты и революции с завидным постоянством сопровождали российскую историю, подтверждая идею Вильфредо Парето о постоянной циркуляции противоборствующих элит и контрэлит. Причины революций и социальных потрясений обычно представляют в категориях социомеханики, т.е. объяснения и прогнозирования общественных изменений как функции чисто социальных факторов: структурных условий или специфических исторических обстоятельств, а также идей, представлений и символов. Марксизм искал философский камень для разгадки тайны социальных революций в несоответствии характера производственных отношений уровню развития производительных сил. Другие теории в качестве первопричины революций называют борьбу за власть различных слоев элиты, опирающихся на социальную и политическую активность широких общественных группировок, или указывают на влияние враждебных внешних сил. Многие видят истоки революций в случайных кризисных ситуациях, вызванных превратностями истории, когда "низы не хотят, а верхи не могут" жить по-старому. На идеологическом уровне причины революций усматривают в идеях социального протеста, имеющих утопически-эмансипаторский характер. В их основе чаще всего лежат символы равенства, прогресса и свободы, актуализация которых должна привести к созданию лучшего социального порядка. При этом ярко выражено универсалистское и миссионерское стремление сформировать новый тип человека и как можно быстрее совершить модернизационный переход от традиционализма в новую историческую эпоху. Подчеркивается также важность восприятия субъектами социального действия окружающего мира в целом и политической сферы в частности как арены, где может быть осуществлена попытка соединить трансцендентальное и земное, т.е. где можно достичь спасения. В общем, мнения правят миром.
Между тем при всей важности названных факторов, как правило, не учитывается следующее обстоятельство: все социальные и политические процессы происходят не просто в обществе, но в естественной среде, состоящей из людей как биологических индивидов. Но дуализм человека как существа одновременно и социального, и природного не может не приниматься в расчет, если мы хотим видеть живую картину, а не абстрактную и половинчатую схему. Природные особенности человека заставляют учитывать закономерности его поведения в составе не только классов или иных социальных групп, но и этнических общностей, причастных не только к социуму, но и к биосфере. Именно этносы представляют собой единство социальных и природных начал в больших группах людей, осознающих свою общность и общность своей исторической судьбы. Социальные и этнические процессы пересекаются, но не совпадают, поскольку имеют разную природу, а значит, различия в происхождении и закономерностях развития.
Понятие этноса позволяет перейти с социомеханического уровня анализа глубже, на уровень своего рода социальной "термодинамики" - теории об источниках социального движения, где общественное поведение людей рассматривается уже не через призму рациональных мотивов, а с точки зрения колебаний жизненной энергии человеческих популяций. Natura bis maxima - природа сильна вдвойне. Именно переменчивый поток жизненной силы является естественной основой, субстратом, поверх которого пишется социальная история. Поэтому отправляться улучшать мир, игнорируя это обстоятельство, - примерно то же самое, что поднимать в небо самолет, не позаботившись о том, есть ли в его баках горючее.
Как известно, циклы жизненной энергии этносов были описаны Л.Н. Гумилевым в его знаменитой теории этногенеза. Основная его идея состоит в том, что история каждого этноса представляет собой колебательное движение, проходит стадии подъема, активности, инерции и спада. В принципе против подобного подхода никто никогда и не возражал, ибо все этапы, о которых говорил ученый: подъем (скрытый, а потом явный), акме (высшее развитие, "горение"), надлом, инерция, обскурация (застой), фаза реликта и, наконец, исчезновение, - являются периодами земного существования любого живого (зарождающегося, развивающегося и отмирающего) явления. "Продолжительность жизни этноса, как правило, одинакова и составляет от момента толчка до полного разрушения около 1500 лет", а "до превращения этноса в реликт около 1200 лет", - считал Л.Н. Гумилев. Впрочем, он был далеко не первым, кто отметил подобную цикличность, хотя его предшественники и относили ее к периодам жизни не этносов, а народов и цивилизаций - с другим количеством фаз и с иными названиями. К.Н. Леонтьев считал, что "самый долгий срок государственной жизни народов" составляет 1200 лет. Н.Я. Данилевский называл "периодом цивилизаций" другой временной промежуток - от четырех до шести веков. По мнению О. Шпенглера, время существования "цивилизации" составляет 1500 лет.
Однако в отличие от других теорий цикличного развития центральным звеном этногенеза у Л.Н. Гумилева служит понятие пассионарности, призванное дать объяснение источнику человеческой активности, порождающей новые циклы. Пассионарность - это непреоборимое внутреннее стремление некоторых индивидов к активной деятельности, направленной на осуществление какой-либо цели <7>. Наличие взрывов такой активности (Л.Н. Гумилев называл их пассионарными толчками), порождающих новые людские общности, - бесспорный исторический факт. Их поразительные по неожиданности и мощи проявления, так и не нашедшие приемлемого объяснения с точки зрения каких бы то ни было экономических и политических процессов, ставят в тупик исследователей. Один из критиков гумилевской теории этногенеза А. Янов признает: "В самом деле, кто и когда объяснил, почему, скажем, дикие и малочисленные кочевники-монголы вдруг ворвались на историческую сцену в XIII веке и ринулись покорять мир, громя по пути богатейшие и культурные цивилизации Китая, Средней Азии, Ближнего Востока и Киевской Руси, - только затем, чтобы несколько столетий спустя тихо сойти с этой сцены, словно их никогда там и не было? А другие кочевники - столь же внезапно возникшие из Аравийской пустыни и на протяжении столетия ставшие владыками полумира, вершителями судеб одной из самых процветающих цивилизаций в истории? Разве не кончилось их фантастическое возвышение таким же, как монгольское, превращением в статистов этой истории? А гунны, появившиеся ниоткуда и рассеявшиеся в никуда? А вечная загадка величия и падения Древнего Рима? (Сюда следовало бы добавить и такой грандиозный этногенный взрыв, как Великое переселение народов со II по VI в. н.э. - А.С.) Откуда взлетели и куда закатились все эти исторические метеоры? И почему? Не перечесть философов и историков, пытавшихся на протяжении столетий ответить на эти вопросы. Но ведь общепризнанных ответов на них нет и по сию пору. И вот Гумилев, опираясь на свою устрашающую эрудицию, предлагает совершенно оригинальные ответы".
Теория пассионарности подвергалась и подвергается критике - среди многих историков это стало почти правилом хорошего тона. Ее упрекают прежде всего в подмене социальных закономерностей биологическими, поскольку, по Гумилеву, пассионарность - признак, передающийся генетически. Однако, справедливости ради, надо признать: сам профессор Гумилев никогда не утверждал, что теория этногенеза отменяет социальные законы развития общества. Экспонента социального развития, по его мнению, лишь накладывается на синусоиду этногенеза, результатом чего является либо усиление действия социальных факторов, либо ослабление их влияния - в зависимости от возрастания или падения уровня пассионарного напряжения, "социальной температуры" общества. В этом смысле можно говорить о переходе этнических и социальных движений различной природы в когерентное состояние. Причем рассмотрение энергетической истории этногенеза есть взгляд под особым углом зрения, когда из совокупного результата действия социальных и природных сил вычленяется лишь естественная составляющая.
Однако, учитывая нынешние реалии, с такой оценкой фактов уже вряд ли можно согласиться. Прежде всего, если не поддаваться искушению евразийства, становится очевидным, что с точки зрения энергетики этногенеза этапы развития западноевропейской и российской цивилизаций в основном совпадали, русский этнос никогда не делился на два - древнерусский и великорусский и фазы его развития должны датироваться иначе. Так, в IX столетии в результате некоего "энергетического" подъема на Западе создается империя Карла Великого и одновременно в Восточной Европе - славяно-норманское государство "от варяг бо прозвашася Русью" (призвание варягов - "руси" в 862 г.) <12>. С XI в. в Западной Европе начинается акматическая фаза наивысшей степени "горения" (индикатор ее наступления - крестовые походы и последующие колониальные захваты), завершающаяся в точке своего крайнего напряжения "надломом" (религиозная реформация XVI в., "проросшая" эпохой буржуазных революций XVII - XVIII вв.). При этом в России начало акматической фазы также приходится скорее не на XVI в., как считал Л.Н. Гумилев, а на выраженную экспансию славянских племен на европейский северо-восток, которая началась уже в XI в., что имело своим результатом вытеснение или ассимиляцию там угро-финских племен и образование Владимиро-Суздальской, а затем Московской Руси в XII - XIV вв. В XVI - XVII вв. явственно наблюдается акматический "перегрев" (опричнина, Смутное время и т.д.), имевший следствием "пассионарный надлом" XVII - XVIII вв., когда происходит характерное для последнего "осевое" цивилизационное смещение: церковный раскол XVII в., западнические реформы Петра I, восстание декабристов 1825 г., после которого наступило "затишье", и с XIX в. в Восточной Европе, как и в Западной, начался инерционный спад, "золотая осень" цивилизации.
2.2. Проблемы социального и правового государства
В итоге Россия на некоторое время вообще лишилась социальной элиты. Для любого общества это трагедия, ибо без продуктивной элиты общество и государство существовать и продуктивно развиваться не способны. Г. Моска полагал, что "во всех человеческих обществах, достигших известного уровня развития и культуры, политическое руководство в самом широком смысле слова, включающее административное, военное, религиозное и моральное руководство, осуществляется постоянно особым, т.е. организованным, меньшинством". Элита имеет возможность всецело посвятить себя интеллектуальной и творческой деятельности (включая гражданское и экономическое управление, военное командование, науку, свободные профессии и искусство) только за счет того, что рутинной работой (физическим трудом, низшими обеспечительными и управленческими функциями) занимается демос. Политической формой существования элиты является государство, возникающее и функционирующее лишь на таком этапе общественного существования, когда материальные условия позволяют не всем индивидам, а лишь части общества эффективно заниматься управленческим и творческим трудом в интересах сохранения и развития социальной целостности. Это, конечно, не означает, что в обществе развивается только элита (иначе как объяснить появление Ломоносовых и Кулибиных), но развитие социума происходит качественно и количественно неравномерно - более свободная элита, как правило, служит активным движущим элементом, демос же в основном следует в ее фарватере, пользуясь в конечном счете достижениями элиты. Если элита в силу тех или иных причин перестает работать на общество, сходит с рельсов, как локомотив истории, происходит социальная трагедия, самым впечатляющим примером которой может служить гибель Римской империи, а ближайшим - крах СССР.
В соответствии со структурно-функциональным подходом (Г. Лассуэлл, С. Липсет) в понятие элиты принято включать индивидов, обладающих высоким социальным положением в обществе, занимающих ключевые командные позиции в важнейших институтах и организациях общества (экономических, политических, военных), осуществляющих наиболее важные управленческие функции в обществе и оказывающих определяющее влияние на выработку и принятие важнейших для общества решений. Однако общественная элита неоднородна, ее можно подразделить на первичную, или политическую, имеющую самое непосредственное отношение к осуществлению государственной власти, и вторичную, или субэлиту, контролирующую экономику, формирующую идеи и культуру, поддерживающую в обществе те или иные стержневые символы. Необходимыми свойствами любой элиты является ее интегрированность и преемственность. Для того чтобы быть эффективной, политическая элита должна постоянно подпитываться субэлитой как в кадровом, так и в идейно-культурном отношении. То есть правильный путь в политическую элиту лежит через субэлиту. Благодаря этому во всей элите постепенно вырабатываются традиции и понятия корпоративной чести, проявления преемственности - когда ей удается в той или иной мере привить свои стержневые идеалы, символы и стереотипы поведения демосу, массе, заставив поверить в то, что это и есть общие для всех (общечеловеческие) ценности. Тогда накал внутренних противоречий между верхами и низами ослабевает, социальная база элиты резко расширяется и в обществе происходит качественный скачок, обычно квалифицируемый современниками как "экономическое чудо". Примером могут служить: древние Афины после реформ Солона и Клисфена (VI в. до н.э.), обеспечивших интеграцию всех свободных в единый господствующий класс; Япония, где вслед за реставрацией Мейдзи понятия самурайской чести были во многом усвоены всей нацией; Великобритания (идеал джентльмена), США (так называемый американский образ жизни) и за ними - другие развитые страны Запада. В России этот процесс остался незавершенным, но тем не менее прививка русской дворянской этики через табель о рангах, университеты и лучшую литературу (Пушкин, Лермонтов, Толстой) относительно узкому слою разночинцев дала уникальный российский феномен интеллигенции, не встречающийся в других странах (там есть "интеллектуалы"), которому мы в основном обязаны величием русской культуры.
Чрезвычайно важным с позиций как этногенеза, так и социального развития является соотношение энергетических уровней элиты и демоса. Для того чтобы политическая элита могла продуктивно выполнять свою ведущую роль, в ней на всех фазах этногенеза должны преобладать как минимум гармонические личности, а в сложные исторические времена - пассионарии. Роль аккумулятора пассионарной энергии и промежуточного фильтра для политической элиты призвана выполнять субэлита, которая теми или иными способами рекрутирует для политического истеблишмента необходимый человеческий материал. Отсутствие либо слабость субэлиты приводит к тому, что в элиту политическую, минуя социальные фильтры, попадают не лучшие, а случайные либо наиболее ловкие и беспринципные индивиды. При этом элита из политической рискует стать сугубо бюрократической либо превратиться в чифдом (англ. chiefdom - "вождизм").
Если социальные мембраны и пути между элитой и демосом закрыты либо недостаточно проницаемы в направлении снизу вверх, энергия элиты постепенно спадает, следовательно, в ее среде возрастает энтропия, дезорганизация. Тогда при условии пассионарной заряженности демоса последний оказывает на элиту все возрастающее "осмотическое" давление, что создает необходимые (хотя и не всегда достаточные вне социальной мотивации) энергетические предпосылки для формирования революционной ситуации, что можно было наблюдать в России последней четверти XIX в. Но верно и обратное утверждение: даже если общий уровень социальной энергетики общества снижается (инерционная фаза этногенеза), но элита через проницаемые социальные мембраны (систему просвещения, демократические выборы, институты гражданского общества) имеет возможность привлекать к себе из низов лучших, насыщаясь их творческой энергией, ничто еще не потеряно. Такой общественно-государственный механизм позволяет отсрочить на неопределенное время (а возможно, и вообще предотвратить) наступление фазы обскурации. Элита начинает выполнять здесь роль некоего социального теплового двигателя - социосистемы, способной совершать за счет своих внутренних ресурсов ту или иную полезную деятельность, - и на то или иное время искусственно повышающего "температуру" общества. Именно это мы, по-видимому, наблюдаем сейчас в так называемых старых европейских демократиях.
В России задачу экстренного создания взамен низвергнутой новой общественной элиты взялись решать большевики во главе со Сталиным. Такой элитой стала партийно-советская номенклатура. Надо признать, именно благодаря ей Российская империя, ставшая советской, на некоторое время была спасена, но цена, которую пришлось за это заплатить, оказалась непомерной. Массовые репрессии уничтожили громадную часть не только пассионариев, но и гармонических личностей из числа крестьян ("кулаков", казачества), бывших революционеров и интеллигенции. Дело довершила Вторая мировая война, в которой погибли в первую очередь Матросовы и Гастелло, т.е. наиболее жертвенные, пассионарные личности. В результате общий энергетический уровень общества стал катастрофически падать. Последний слабый всплеск остаточной пассионарности пришелся на "хрущевскую оттепель" 60-х гг. XX в., но и он в конце концов закончился энергетическим оттоком - очередной волной эмиграции, когда страну покидали в основном представители национальных меньшинств <17>. В 70 - 80-х гг. уже обнаружились явные признаки обскурации ("брежневский застой"). Партийно-советская номенклатура не смогла выполнить роль социального теплового двигателя ввиду отсутствия под ней достаточного подпитывающего субэлитарного слоя. На роль субэлиты претендовали в основном комсомольские, советские и профсоюзные функционеры, но этого было недостаточно, поскольку вторичная элита эффективна только тогда, когда является неформальным, широким и открытым социальным слоем, связанным традициями, общими моделями поведения, своеобразной элитарной честью. Номенклатура же пополнялась главным образом случайными людьми, не прошедшими настоящего субэлитарного фильтра, а отвечающими прежде всего формальным требованиям - карьеристами, "образованщиной", для которых лишь партийная принадлежность открывала дорогу наверх. В итоге политическая элита приобрела сначала признаки чифдома (сталинизм), а вскоре откровенно бюрократические черты, став окончательно неэффективной. В этом, как представляется, кроется основная причина фиаско горбачевской перестройки, которую пытались проводить именно силами партийной, комсомольской и государственной бюрократии, использовавшей все преобразования лишь для собственного обогащения. Так, в элите горбачевского периода в целом лишь 19,5% ее участников ранее не входили в партийно-государственную номенклатуру.
Подобный порок достался по наследству и современной российской политической элите, исходным кадровым резервом для которой явилась не субэлита, а те же бывшие партийные, советские и комсомольские лидеры, сотрудники силовых ведомств и случайные люди, подбираемые просто по принципу личной преданности. Так, в ельцинской "когорте" представители прежней номенклатуры составляли почти 70%. С другой стороны, исход из российского общества энергетически заряженных (пассионарных и гармонических) личностей продолжается и поныне, в основном за счет "утечки мозгов" на Запад. Причем уезжают наиболее способные и предприимчивые соотечественники, способные вытянуть страну из кризиса и оживить российскую экономику. Как показывает статистика и говорят сами эмигранты, они вполне осознанно готовы стать интеллектуальной, культурной элитой других стран, но в Россию возвращаться не намерены. Это явление получило название тихой, или скрытой эмиграции - отбытием лучших по факту (де-юре многие не отказываются от российского гражданства или продолжают жить "на две страны"). Если падение энергетического потенциала российского общества будет продолжаться и далее, а эффективная элита и субэлита не будут сформированы, России, скорее всего, придется забыть о возвращении к "золотой осени" цивилизации и встретиться с новым, еще более серьезным застоем, обскурацией, и их она, возможно, уже не перенесет.
Сторонники подхода, в соответствии с которым социальное государство - отход от правового, а социальные права не относятся к правам, так как не имеют правовой природы (не отвечают критерию формального равенства), тем не менее признают как реальность социальное правовое государство.
В этом случае утверждается, что социальное правовое государство осуществляет регулирование социальных отношений преимущественно на основе принципа формального равенства. Вместе с тем в таком государстве правовое регулирование дополняется неправовым, силовым принципом перераспределительного характера.
Принцип формального равенства означает признание людей (лиц как таковых) равными в свободе, невзирая на фактические различия между ними, в частности, имущественные или социобиологические. Далее понятно, что социальное регулирование по принципу абстрагирования от фактических различий в силу разных способностей, возможностей, намерений лиц естественно приводит к неравенству уже приобретенных субъективных прав. Социальное же государство стремится откорректировать правовое государство, дополнив к принципу формального равенства сущностно иной принцип - фактическое (материальное) равенство, единственно возможным способом - перераспределением материальных благ, выравнивая тем самым естественное неравенство субъективных права и отменяя бедность.
Однако стремление к фактическому равенству (преодоление фактического неравенства) силовым перераспределительным способом ведет (не может не вести) к сокращению формального равенства, следовательно, уменьшению свободы в социальных отношениях, отходу от правового государства. Принципиальным является то, что в результате перераспределения неимущие получают минимум социальных благ за счет имущих - права одних осуществляются за счет прав других - тем самым нарушается принцип формального равенства.
В итоге наряду с обеспечением правовой свободы - комплексной функцией правового государства, существует эгалитаристско-перераспределительная функция социального государства.
Аналогичный дуализм правового и неправового возникает при определении природы прав человека второго поколения - социальных прав. Дело в том, что в основе современного каталога прав человека лежит конкурентное (эклектическое) сочетание двух первых поколений прав человека: "буржуазных" (либеральных) и "социалистических". Их сущность настолько отлична, что позволяет, не впадая в противоречие, отнести к правам лишь одно из поколений: либо первое, либо второе. Наиболее рельефно это видно на примере статуса частной собственности в либеральной и социалистической парадигмах. Если основанное на принципе формального равенства первое поколение признает институт частной собственности правом священным и неприкосновенным, то основанное на эгалитаризме второе поколение исходит из противоположного тезиса, объявляя частную собственность не естественным правом, а лишь общественным институтом, в силу чего общество правомочно регулировать ее, прибегая к помощи государства. Социальное государство устанавливает пределы частной собственности с целью обеспечения ее социальной функции и доступности для всех (ст. 42 Конституции Италии).
Не касаясь вопроса о целесообразности перераспределительной деятельности государства и полезности "прав" второго поколения как социальных превенций, выступая с позиций научного описания и объяснения объектов социальной действительности, следует прийти к выводу о наличии разных по своей природе принципов социального регулирования и логической невозможности обозначить (именовать) их одним общим понятием: правовое государство и социальное государство - принципиально отличные по своей сущности и содержанию социальные феномены.
|
№ п/п |
Понятие |
Определение |
|
1 |
Государственная власть |
публично-политическое отношение господства и подчинения между субъектами, опирающееся на государственное принуждение |
|
2 |
Государственная дисциплина |
определённые требования к поведению людей, связанные с выполнением правил, предъявляемых к государственным служащим |
|
3 |
Государственное принуждение |
осуществляемое организованно, персонифицированно и в пределах юридических предписаний физическое, психологическое либо идеологическое воздействие государственной власти на членов общества, обеспечивающее при помощи государственного аппарата безусловное утверждение государственной воли в области охраны и защиты прав и свобод человека и гражданина, безопасности общества, борьбы с правонарушениями и наказания виновных в их совершении |
|
4 |
Государственно-правовой режим |
система методов, приёмов и средств, с помощью которых осуществляется государственная власть |
|
5 |
Государственный аппарат |
система государственных органов, призванных осуществлять задачи и функции государства. |
|
6 |
Государственный суверенитет |
присущее государству верховенство на своей территории и независимость в международных отношениях |
|
7 |
Государство |
организация политической власти, содействующая преимущественному осуществлению конкретных интересов (классовых, общечеловеческих, религиозных, националистических, расовых и т.п.) в пределах определённой территории |
|
8 |
Гражданское общество |
совокупность нравственных, религиозных, национальных, социально- экономических, семейных отношений и институтов, с помощью которых удовлетворяются интересы индивидов и их групп |
|
9 |
Грамматический способ толкования |
это приём разъяснения правовых норм, осуществляемый с помощью языковых средств, правил грамматики, орфографии и т.п. |
|
10 |
Гуманизм права |
один из важнейших принципов права, выражающийся в признании человека как высшей ценности, закреплении и обеспечении его прав, свобод, законных интересов, достоинства личности, условий свободного всестороннего развития и стимулирования подлинно человечных отношений между людьми |
|
1 |
Авакьян С.А. Пробелы и дефекты в конституционном праве и пути их устранения // Конституционное и муниципальное право. - 2012. - N 8. - С. 7. |
|
2 |
Витте Л. Европейская социальная модель и социальная сплоченность: какую роль играет ЕС? // Аналитический вестник Совета Федерации ФС РФ. - 2012. - N 6 (294). – С.34. |
|
3 |
Зорькин В.Д. Об угрозах конституционному строю в XXI веке и необходимости проведения правовой реформы в России // Журнал российского права. - 2012. - N 6. - С. 14. |
|
4 |
Зорькин В. Верховенство права и конституционное правосудие // Журнал российского права. - 2012. - N 12. - С. 33. |
|
5 |
Козлова Е.И., Кутафин О.Е. Конституционное право России: Учебник. 4-е изд., перераб. и доп. - М.: Инфра-М, 2011. - С. 157. |
|
6 |
Кроткова Н.В. С.А. Котляревский как теоретик правового государства // Государство и право. 2006. N 11. С. 76 - 85. |
|
7 |
Леонов И.В. Современное социальное государство: сущность, признаки, проблемы формирования / Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России. - М.: МГИМО-Университет, 2012. - С. 12. |
|
8 |
Лужков Ю.М. Путь к эффективному государству: План преобразования системы государственной власти и управления в Российской Федерации. - М.: Проспект, 2012. - С. 70. |
|
9 |
Моисеев Н.Н. Время определять национальные цели. - М.: Инфра-М, 2007. - С. 78. |
|
10 |
Розов Н.С. Национальная идея как императив разума // Вопросы философии. - 2009. - N 10. - С.17-18. |
|
11 |
Стратегический ответ России на вызовы нового века / Под общ. ред. Л.И. Абалкина. - М.: Просвещение, 2012. - С. 12. |
|
А |