Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Исследование сакрально-географической проблематики России и, шире, Евразии, которое мы начали в серии наших статей, объединенных в сборнике "Мистерии Евразии", привело нас к необходимости рассмотреть и чисто религиозный аспект "русской особости", аспект, связанный непосредствено с Православной Церквью, в которой сосредоточен один из важнейших элементов идентичности "Континента России". Необъятность данной темы заставляет нас выбрать изначально какой-то один пласт этой проблемы, определить тот угол зрения, который ляжет в основу нашего исследования. Мы считаем, что наиболее сущностным и наиболее интересным определением специфики Русского Православия было бы ее рассмотрение в контексте трудов великого эзотерика нашей эпохи -- Рене Генона. Для того, чтобы сделать это или, точнее, для того, чтобы заложить основу подобному подходу, предполагающему неограниченные возможности глубокого и неожиданного понимания русского Православия -- нам придется вкратце изложить важнейшие положения Генона в отношении экзотеризма и эзотеризма, инициации и контр-инициации. Отталкиваясь от этих положений, мы сможем лучше и яснее постичь тайну России и смысл ее исторической миссии.
1. Религия и инициация по Генону
Согласно Генону, Традиция (то есть совокупность сакральных знаний, восходящих к примордиальному и нечеловеческому божественному источнику) в последние периоды нашего цикла Кали-Юги, насчитывающей уже несколько тысячелетий, обязательно разделяется на две части -- на экзотеризм и эзотеризм, причем экзотеризм может проявляться как в форме религии (иудаизм, христианство, ислам), так и в иной нерелигиозной форме (индуизм, конфуцианство, буддизм и т.д.) Это различие, сделанное Геноном для нас не так уж важно, так как две традиции, к которым мы собираемся апеллировать в данной статье -- христианство и ислам -- являются религиями в полном смысле этого слова, и поэтому именно в качестве религий отождествляются с экзотеризмом. Но тем не менее оно важно для понимания логики самого Генона, разделяющего экзотерический уровень Традиции на западный (=религиозный) и восточный (внерелигиозный).
Экзотеризм представляет собой социально-психологический, упорядочивающий аспект Традиции, то есть лик Традиции, обращенный исключительно вовне, к людям, и доступный для всех членов традиционного общества без исключения. Эзотеризм, со своей стороны, -- это сфера чисто духовная. В этом своем уровне Традиция апеллирует к "элите", к "избранным", призванным углубиться внутрь сакральных доктрин и догм. Эзотеризм является внутренней стороной Традиции, экзотеризм -- внешней.
В нормальном случае религиозное общество имеет два типа ритуалов, предназначенных для вхождения неофита в лоно Сакрального: первый тип -- это прием в экзотерическую организацию ("обращение"); второй тип -- это инициация, прием в эзотерическую организацию. Инициация -- это основа эзотеризма, и в определенных случаях ее можно толковать расширительно не только как сам ритуал, но и как комплекс эзотерических и символических доктрин, с ним связанных, и даже как проявление конкретных духовных влияний, превышающих сферу внешней экзотерической традиции.
В рамках трех религий эзотерическими и инициатическими группами были каббалисты (в Иудаизме), христианские гностики и герметики (позднее христианские масоны) в Христианстве и суфии в Исламе.
Наличие именно такой двойственной структуры в традиционном обществе является, согласно Генону, необходимым условием для того, чтобы это общество было нормальным и полноценным.
2. Особенность Христианства1
Но такое схематическое представление нуждается в особом пояснении касательно христианской религии. Генон считает, что христианская традиция, в отличие от Иудаизма и Ислама, была изначально неполной и сответствовала лишь эзотерическому и инициатическому уровню. В доказательство этого приводится, в частности, соображение, что в Новом Завете отсутствует легислативный, социальный аспект, составляющий суть экзотеризма. И лишь в позднейшие эпохи Христианство как бы спустилось на экзотерический уровень, приняв в качестве социальной религиозной базы переработанный кодекс римского права. Этот изначальный и сущностный эзотеризм христианской традиции следует иметь в виду для понимания дальнейших соображений.
3. Шиитская проблема в оптике А. Корбена.
Картина деления Традиции на внутреннююю и внешнюю неприменима также и в особом случае исламской традиции -- в случае шиизма. Наиболее авторитетный из западных исследователей Ислама Анри Корбен указал на очень интересную особенность иранского Ислама, являющегося по-преимуществу, шиитским. Этот шиитский Ислам, с одной стороны, изобилует явными и многочисленными ссылками на эзотеризм, и в частности, основа шиитской доктрины заключается в признании центрального места "Света Имамата" и сакральной миссии Али, первого из имамов, что соответствует глубинно-эзотерическому уровню мусульманской религии. С другой стороны, именно в шиизме менее всего распространены собственно "суфийские" инициатические организации. А. Корбен утверждает, что шиитский суфизм -- это вещь редчайшая и исключительная. Таким образом, шиитский Ислам не соблюдает нормы строгого деления на внешнее и внутреннее, как это имеет место в суннизме. И сам Генон, впрочем, признает, что иранский Ислам -- это явление особое, и связывает при этом отсутствие в нем запретов на изображение фигур людей и животных в сакральной живописи, -- запретов, строго соблюдаемых в суннизме, -- со спецификой арийского происхождения иранцев, менее склонных, нежели семиты к идолопоклонничеству.
Итак, в шиизме (и особенно в иранском шиизме) мы имеем дело с традицией эзотерической, более открытой и менее формализованной и институционализированной, нежели Ат-Тасаввуф, суфизм. В случае крайнего шиизма -- исмаилизма -- это совсем уже очевидно, так как там экзотеризма фактически вообще нет.
Заметим также, что в рамках исламской уммы -- повторяющей в общих чертах контуры Халифата -- иранцы и географически и интеллектуально занимают наиболее "восточные" регионы (вспомним "Восточную Теософию" Сухраварди).
4. Православие и Восток
Принимая во внимание все вышесказанное, аналогия между католичеством и суннизмом, с одной стороны, и православием и шиизмом, с другой, напрашивается сама собой. Во-первых, в отличие от католицизма в Восточной церкви исторически практически невозможно зафиксировать наличия никаких особых эзотерических организаций -- герметических орденов, кампаньононов, гностических братств. Но при отсутствии их явных следов эзотерическая подоплека православия очевидна -- в сакральной архитектуре церквей, в инициатической иконописи, в широко распространенной апофатической теологии (фактически отмененной экзотерическим католицизмом при введении догмата о филиокве2, в монастырских контемплативных практиках, в исихазме, старчестве, традициях юродивых и т.д.
Во-вторых, православие (и особенно Русское Православие) никогда не превращалось в сугубо социальную религию, оставаясь над этим уровнем. Православный Патриарх в отличие от Папы был в первую очередь духовным центром Церкви, и его влияние прямо обшественно-политическую жизнь вообще не затрагивало. Именно социальная роль Римского Папы и была объектом суровой критики католицизма со стороны православных. Можно сказать, что на Востоке того "снисхождения" Христианства в социум, которое произошло на Западе, вообще никогда не было. В некотором смысле в России реализовался "гибеллинский архетип" Сакрального Императора как центра государства, и "Духовный Властитель", Патриарх, там выполнял сугубо духовные функции3.
В-третьих, этот "гибеллинский архетип", о котором мы упомянули, воплотился в сакральном отношении к Русским Царям. Именно Царь был сакральным центром русской имперской эйкумены, и в его фигуре концентрировались все имманентные религиозные энергии народов. В частности, в отличие от католической эсхатологии, где в апокалиптической перспективе говорится об анти-Папе, об узурпаторе престола святого Петра, православные пророчества нигде не упоминают "анти-Патриарха", и все негативные контр-сакральные силы "соединяются там в персоне анти-Царя", императора-Антихриста. В принципе этот "гибеллинский" аспект типологически близок шиитскому пониманию сакральной природы Власти, так как шиитская доктрина (в отличие от суннитской) настаивает на правлении только Алидов, священного рода потомков первого из Имамов, так как шииты считают, что вне этого рода никакие люди не имеют "светового" "инициатического права" на правление.
В-четвертых, восточное географическое расположение русского Православия логически поставило его в непосредственную близость с линией Восточных Отцов -- Св. Отцов из Анатолии, Сирии, Ливана, Каппадокии и т.д. Кроме того на Православие оказала значительное влияние и несторианская церковь, которая была распространена на азиатских территориях и имела явный эзотерический, инициатический характер. Генон считает, что несториане были внешним кругом главного священного центра Примордиальной Традиции, "Тамплиерами Аггарты."
В-пятых, в рамках русского Православия, традиция "исихазма", светового гнозиса", идущая от Афонского монастыря и от св. Георгия Паламы, не была достоянием какой-то формализованной организации. Исихазм буквально пропитывает православную традицию вплоть до наиболее внешних ее аспектов. Конечно, деление на внутреннеее и внешнее остается, однако, никаких структурынх разграничений между исихастами и старцами, с одной стороны, и клиром и верующими, с другой стороны, в Православи никогда не существовало, в отличие от строгой организации инициатических орденов в католичестве, где эта грань была четко обозначена.
И наконец, в-шестых, эзотерическая специфика Православия сохранилась в самом церковном ритуале и, в частности, в наличии иконостаса4, отделяющего алтарь Таинства от прихожан. Католический ритуал предполагает открытость алтаря, его доступность для взглядов всех прихожан в любое время службы и вне ее. Тем самым алтарное таинство, действительно, становится экзотерическим, "снисходит" на внешний уровень. В Православии же врата Иконостаса -- Царские врата -- открываются только на короткий срок в ключевые моменты литургии (кроме особых праздничных дат). Это символизирует уникальное раскрытие самого апофатического, непознаваемого Принципа по ту сторону катафатического видения сакрального мира, в обычном состоянии представленного лишь его символами -- образами иконостаса, деисусным рядом и т.д. как бы замещающими алтарь. С этой особенностью православного ритуала связано и историческое отсутствие развитой "схоластической" и рациональной богословской традиции в России, поскольку само богослужение относится в Православной церкви к инициатическому и сверх-рациональному уровню, тогда как открытость алтаря в католической церкви низводит таинство в сферу рационального и догматического. Там, где католик в поисках инициации должен обращаться к особым, внецерковным инстанциям -- эзотерическим общинам, братствам, сообществам и т.д., православный может обрести искомое в самой литургии, проникнув в ее наиболее глубокие трансцендентные измерения без помощи других сакральных институтов.
Таким образом, следует предположить, что Православная Церковь, подобно шиитскому течению Ислама, не подлежит строгому делению на экзотерический и эзотерический уровень, по меньшей мере, это справедливо на уровне ее архетипа, ее организационного сакрального устройства. Это, однако, не означает что все Православие, а точнее, все православные, являются гностиками. Безусловно, деление на "внутренних" и "внешних" сохраняется здесь, как везде, в зависимости от личного качества, от "духовной касты" того или иного человеческого существа. Однако в данном случае это деление не формализовано, и степень "инициированности" зависит здесь исключительно от внутренней природы верующего и от его усилий, направленных на совершенную реализацию данных ему духовных возможностей.
Конечно, градация духовной реализации, строго соответствующая общей структуре инициатической сферы, сохраняется и здесь, однако, ее характер является более гибким и менее структурализованным, нежели в закрытых эзотерических организациях.
5. Вопрос о "виртуальной инициации"
Говоря об инициации, Генон различает "виртуальную инициацию" и "инициацию эффективную", "реализованную". С его точки зрения, христианская религия, став "экзотеризмом" для Запада не может дать "инициации" вообще. Хотя в католическом ритуале, в католическом таинстве, также участвуют чисто духовные энергии -- той же природы, что и в инициатических практиках -- они не ориентированы здесь на подлинную интериоризацию, а следовательно, затрагивают лишь внешнюю сторону индивидуальной структуры верующих, гарантируя "спасение", но не открывая пути к высшим сверх-индивидуальным уровням существования, как это происходит в сугубо эзотерических мистериях.
Однако в эзотеризме полученная инициация может навсегда остаться лишь "виртуальной", лишь неиспользованной возможностью, если отсутствует знание секретов "инициатической работы", "Великого Делания", или если "посвященный" предпочитает использовать полученное богатство в целях, противоположных великой цели духовного возвышения и реализации чисто небесных, духовных состояний.
Таким образом, Генон выносит вопрос о действительной ответственности за духовную судьбу государств и наций за рамки Христианства как религии, так как, с его точки зрения, истинные вожди истории имеют отношение только к "эзотерическому" уровню -- и только на этом уровне скрыты действительные "причины" исторических процессов. В его оптике "виртуальная инициация" может быть обращена как в сторону духовной реализации -- "подлинной инициации", так и в противоположном направлении. Этот негативный вариант использования инициации определяется Геноном как контр-инициация. Христианская церковь логически помещается им как бы между этих двух инициатических полюсов и испытывает на себе их обоюдное, пересекающееся влияние. Позитивно ориентированная "виртуальная инициация" служит гарантом духовной подлинности экзотерической религии, поддерживает ее полноту и неизменность. Негативно ориентированная "виртуальная инициация", контр-инициация, напротив, разрушает религию, разлагает ее основы, старается переориентировать "экзотерический культ" в обратном "дьявольском" ключе.
Такое видение "инициации" и "религии", их взаимодополняющих функций, удивительно наглядно подтверждается историческими фактами, так как практически во всех религиозных реформах и трансформациях Запада легко можно заметить влияние или инициатических или контр-инициатических групп "вне-религиозного" или "сверх-религиозного" происхождения. Но все это применимо лишь к западному Ххристианству, а также к Иудаизму, суннитскому Исламу и т.д. -- то есть к сугубо "западным" -- духовно и географически -- Традициям5 на Востоке -- по крайней мере, на религиозном Востоке (напомним, что не-авраамические традиции Генон к религии не относит) -- дело обстоит несколько иначе, и в этом случае мы логически должны особенно разобрать все то, что относится к "виртуальной инициации" в этом регионе, так как именно этот фактор является там наиболее важным.
6. Православная инициация
Исходя из особенности Православной Традиции и основываясь на типологической параллели с шиитской традицией, можно сделать одно чрезвычайно важное заключение: Православное христианство является оперативным инструментом для передачи "виртуальной инициации", и сам православный ритуал, в отличие от католическoго, сохранил интактным инициатический характер, свойственный изначальному Христианству.
На символическом уровне Церковь св. Андрея Первозванного, Православная Церковь, не разделилась окончательно с эзотерической церковью св. Иоанна, как это произошло в случае Церкви св. Петра. Это, кстати, находит свое косвенное подтверждение и в том факте, что, как и многие меньшие по масштабу, христианские инициатические организации, Православная Церковь была объявлена католичеством "ересью" и "сектой". И одновременно с этим средневековая легенда о "царстве священника Иоанна", расположенного на Востоке, символически могла относиться не только к главному сакральному центру Примордиальной Традиции, но по аналогии и к самой России, где, кстати, самым распространенным именем всегда было "Иван", "Иоанн".
Подобная особенность и уникальность Русского Православия имеет и свое доктринальное отражение в православной "Формуле Веры", где неприятие католического нововведения -- "FILIOQUE" -- то есть утверждения о происхождения Святого Духа, имманентного аспекта Бога, не только от Отца, Первого Лица Троицы, но и от Сына, Второго Лица, -- имело характер отказа от "опосредующей" инстанции между сакральным, духовным Космосом ("Святой Дух") и Перво-Причиной, то есть, в иных терминах, характер отказа от экзотеризма как от опосредующей инстанции между верующим и инициацией. Вездесущесть и прямая связь Святого Духа непосредственно с Отцом, с апофатической ипостасью Троицы, означает для православных прямую тотальность "Духовного Света", разлитого повсюду в Бытии и открывающегося в акте православного делания, инициатического "домостроительства". Этот православный принцип "домостроительства" -- центральный для всей Восточной Церкви и ее практики -- точно соответствует "храмо-строительной" линии западной христианской инициации, вынесенной, однако, там в сферу особых вне-церковных инициатических организаций и в позднейшие времена сконцентрированной в "христианском масонстве" и "кампаньонаже"7.
Такая инициатическая специфика Православия и, в частности, отсутствие FILIOQUE объясняют то, что в отличие от католического эзотеризма, в Православии нет следов "герметизма", выделенного в отдельную и самостоятельную дисциплину. "Герметизм" как сакральная космология фактически сконцентрирован в самом освящении Сакрального Космоса -- области Святого Духа -- прямым происхождением от Отца, то есть в непосредственной "Богоявленности" Космоса, в "теофании" Космоса, свободном от прохождения "цензуры Логоса". Если в случае нормальных условий сакральной цивилизации сам Логос-Сын, естественно, помещается на сверх-индивидуальный уровень, трансцендентный по отношению к человеческому разуму, то на последних этапах цикла -- а именно так видит актуальную историю христианская эсхатология -- эта ипостась Святой Троицы подвергается опасности отождествиться с этим человеческим разумом, что в принципе и случилось с католической теологией, начавшей с исключения апофатического подхода, а закончившей "рационализмом" и "гуманизмом" полупрофанического характера.
Православная же доктрина в силу своего естественного, "неформального" "герметизма" не подверглась подобной трансформации, сохранив свою инициатическую, сверх-индивидуальную и сверх-рациональную природу.
Однако здесь следует отметить и другой довольно тревожный аспект подобного положения дел. Будучи распространенной на весь народ без строгого разделения на "элитарную" и "всеобщую" форму духовности, Русская Православная Церковь также подвергалась риску, но только другого рода, нежели католическая традиция. "Виртуальная инициация", передаваемая Православием всем христианам, не могла логически быть доведенной до своей позитивной и окончательной цели в подавляющем большинстве случаев, что вполне логично, учитывая необходимое различие внутренней природы разных людей, и в целом исключительность полноценного инициатического пути (много "званых", но мало "избранных"). Помимо этого, ориентация на "сверхличный" или "вне-личный" аспекты апофатического православного богословия, сужала или почти вовсе исключала дискурсивно-рациональные формы инициатических доктрин, иногда чрезвычайно важные в качестве подготовительного этапа. Таким образом, реализация "виртуальной инициации" постепенно становилась все более и более проблематичной.
Избранные, святые, исихасты, старцы, монахи или просто исключительные личности, конечно, могли дойти до конца этого пути, но большинство вынуждено было ограничиваться лишь одной "виртуальной инициацией". Такое положение дел объясняет, в частности, феномен широчайшего распространения традиции "юродивых" на Руси, то есть людей, обретших возможности духовного созерцания, но не способных гармонически сочетать их с нормальным функционированием индивидуально-рациональных уровней личности. "Юродство" как тотальный феномен русской духовности в высшей степени показателен для Русского Православия, и еще раз подтверждает как инициатическую природу всей Восточной Церкви (ведь никакого специального "посвящения" в юродивые не существовало), так и вполне логичную трудность, связанную с полноценной реализацией "виртуальной инициации".
Учитывая все вышесказанное, становится ясным, что в отличие от католической цивилизации, судьбоносные "причины" религиозных и общественных трансформаций "Континента-России" следует искать не во вне-религиозных организациях, но в лоне самой Церкви, являющейся непосредственно ареной и истоком противостояния двух "инициатических" тенденций -- полноценной и совершенной инициации, традиции "русской святости", "старчества" и т.д. и "контр-инициации", обращающей полученную священную "энергию" к "дьявольской", анти-духовной цели.
7. Темная тайна космизма
Когда Рене Генон говорил о "контр-инициатических" организациях Запада, он, естественно, не ставил точки над i в данном вопросе, так как сама специфика этой темы требует определенных предосторожностей. Однако, если суммировать все высказанное им по этому поводу (в том числе в форме намеков или предположений), сложится следующая картина: "контр-инициация" в последние столетия наиболее ярко проявляется в деградировавших западных инициатических организациях "герметического типа". Это могут быть как "ответвления масонства", так и нео-розенкрейцеровские или нео-алхимические организации. Представители именно этих групп, унаследовавших секреты и ритуалы "виртуальной инициации", породили в ХIХ веке весь спектр псевдо-инициатических оккультистских и теософистских групп, составивших в дальнейшем то, что принято называть "нео-спиритуализмом"6. Сам "нео-спиритуализм7" не является прямо "контр-инициатическим" -- это, скорее, инструмент, направленный на разрушение остатков истинной Традиции на Западе, и под видом "возврата к духовности" ведущий профанов к бездне растворения в психическом хаосе. Но "контр-инициация" принадлежит к гораздо более глубокому уровню реальности, будучи связанной с тем, что теология называет "Миссией Дьявола".
Одной из наиболее опасных "контр-инициатических" организаций Рене Генон считает "Герметическое братство Луксора" ("Hermetic Brotherhood of Luxor"8). От него тянутся нити ко всем более массовым и подчас противоположным по своим внешним учениям нео-спиритуалистическим течениям: к теософизму, к оккультизму, к извращенному нео-индуизму ("Ауровиль", Шри Ауробинда Гош) и т.д. Чрезвычайно показательно, что свое учение "Герметическое братство Луксора" называло "Космической философией","Космической Доктриной" и иногда "космизмом". Сущность "космизма" "Герметического братства Луксора" состояла в контакте с "космосом" или "космическим сознанием", что предполагало постижение "световой природы" Космоса (эта тема "Света" запечатлена в самом названии Ордена: Luxor -- египетский город -- подобен латинскому Lux -- "свет", и Lucifer -- "светоносный"). "Космистская Доктрина" все свое внимание концентрировала на "психическом", "субтильном" плане, фактически отождествляя "духовное" и "сверх-психическое" с "душевным" ("психическим")9. Это была особая форма "пантеизма", но не философски-абстрактного, а "магического", "конкретного", "оперативного" и "агрессивного". Кроме фактического игнорирования трансцендентных аспектов Духа, "космизм" Герметического Братства Луксора был опасен также перенесением многих "инициатических" сакральных и духовных символов и ритуалов на "психический" и материальный уровень, что заключало в себе "пародию" на истинную инициацию, ее гротескную и опасную имитацию. Члены "Герметического Братства Луксора", обладавшие бесспорными паранормальными способностями, не только впервые сформулировали основные "нео-спиритуалистские" теории, но и через провоцирование загадочных явления добились их быстрейшего внедрения в самые разнообразные культурные и научные среды10. Исторически корни этого тайного общества уходили в некоторые германские масонские ложи ХVIII века, где высшие градусы практиковали "оперативную магию", а также в иррегулярную "Масонерию Египетского Обряда" ("Мемфис-Мицраим") и в группы "сексуальной магии" Рэндольфа, с подчеркнуто "сатанинской спецификой". Фактически, "космизм" контр-инициатической группы "Герметического Братства Луксора" был унаследован и более поздними, откровенно "сатанинскими" центрами -- такими, как "Орден Тамплиеров Востока" (О.Т.О.) Алистера Кроули, называвшего себя "зверем 666", "Движением 93" и т.д. Продолжатели "Герметического Братства Луксора" в современном мире представляют собой наиболее серьезные и наиболее зловещие уровни и современного "нео-спиритуализма" ("нео-розенкрейцеры", "уфологи", "экстрасенсы" и т.д.), так как именно "контр-инициация" является "источником" той анти-традиционной диверсии, чьими марионетками (в большей или меньшей степени бессознательными) являются все нео-спиритуалистические течения.
Если обратиться к России второй половины ХIХ века, то мы обнаружим в ней одно поразительное явление, которое называется "русским космизмом". Его наиболее известным представителем был Николай Федорович Федоров, автор известного труда "Философия Общего Дела". В биографии Федорова нет никаких указаний на контакты с какими бы то ни было "контр-инициатическими" организациями, но его труды являются компендиумом контp-инициатических доктрин, почти точно соответствующих доктринам "Герметического Братства Луксора". У Федорова есть даже теория "искусственного Воскресения из Мертвых", что в Традиции считается откровенным знаком "Царства Антихриста". Кроме того, федоровские идеи являются образцом и, в некотором смысле, парадигмой перенесения духовных, символических и религиозных доктрин на психо-материалистический уровень: теория "управления атмосферными явлениями", "превращение Церквей в Музеи" и, наконец, "Проект установления всеобщего и нераздельного братства людей, которое должно включить в себя всех "воскрешенных любовью предков" и стать венцом истории". Моральный утопизм и пантеистический мессианизм Федорова вдохновил многих философов, ученых, писателей, теоретиков России, а кроме того, его "космизм" был крайне популярен в "большевистских" кругах, отождествлявших грядущее "братство воскресших и воскресивших" (sic!) с "коммунизмом". В некотором смысле идеи Федорова были отражением экзальтированного революционного мессианизма той эпохи.
Однако Федоровский коммунизм, кстати, имеющий чисто христианскую православную форму11, был не единственным (хотя, быть может, наиболее ярким) проявлением "контр-инициатического" космизма в России. В расширительном смысле "русским космизмом" можно назвать ясно сформулированные тенденции Православной "виртуальной инициации" (напомним, что она была здесь всеобщей, обеспеченной только простым фактом конфессиональной принадлежности), которая реализовалась не по пути позитивного восхождения сквозь мир психический в мир чисто духовный, небесный, сверх-индивидуальный, а по пути "сплавления" с промежуточным, средним миром, с миром психики, то есть с плотным и тонким космосом. В этой "космистской" специфике "естественной" русской "контр-инициатичности" негативным образом отразился вопрос о filioque, так как, если путь от духотворенной Вселенной, от Космоса Святого Духа к самому апофатическому Принципу Отца не совершался (а это, несмотря на "виртуальную инициацию" было доступно лишь немногим), то никакие "рациональные" и "формализованные" структуры более не удерживали индивидуальных существ от "сплавления" с тонким планом, от погружения в Хаос и волнение того, что Традиция называет "нижними водами". Русский космизм -- это форма предельной деградации "православного юродства", демоническая форма этого юродства, в которой "юродивые во Христе" становятся "юродивыми во Антихристе". И этот специфический "космизм" резко отличает практически всю русскую философию, науку и культуру от европейского профанизма, так как "космистское" сознание тяготеет именно к внерациональному, к парадоксальному, к силовому узлу "тонких" энергий, прорывающихся сквозь структуры логических построений. "Космизм" в Русской философии ХIХ-ХХ вв. проявляется в стремлении любой ценой совершить насилие над логикой, и чаще всего это выражалось в постановке принципов "нравственности" (однако из самых второстепенных в гносеологии) или "соборности" (синкретического математического суммирования разнородных онтологических элементов) над всеми остальными категориями -- скрыто у "религиозных" философов (В. Соловьев) и открыто у "атеистических", но "крещеных" (заметим это! как богостроители: Богданов, Базаров, Луначарский и т.д.). В науке "космизм" ярче всего проявился у профессора Вернадского, создавшего учение о "ноосфере" и предвосхитившего "контр-инициатические доктрины" Тейяра де Шардена12.
И если в России в ХХ веке произошли самые чудовищные гонения на Церковь при коммунистическом режиме, не должны ли мы видеть в этом "естественный контр-инициатизм" православной нации, лишенной своей вертикальной святой перспективы, и не имея рациональных, "логосных" границ, впавшей в крайние формы демонического космистского агрессивного и анархического "юродства", "юродства во Анти-Христе"?
8. Заключение
Разобранные нами аспекты Русской Церкви и ее специфики, быть может, помогут понять тот причудливый и странный мир русского сознания, который так не похож ни на западные, ни на восточные формы. Генон в своей книге "Восток и Запад" (L'Orient et l'Occident) определил русских как "народ имитирующий" архетипы, свойственные "истинно восточным" людям. В другом месте он отмечал широкое распространение "оккультистских" и "спиритических" практик в России, видя в этом подтверждение особой склонности русских к "психизму". И наконец, он высказал довольно загадочную фразу о том, что "русский коммунизм" скорее всего является чем-то иным, нежели то, чем его обыкновенно считают. Эти оценки, несмотря на всю их критичность, действительно, очень справедливы для описания православного народа, истинно духовная элита которого стала слишком малочисленной и слишком слабой, но при этом "виртуальная инициация" продолжала оставаться всеобщей, и массы на низшем уровне как бы имитировали обладание подлинной тайной духовного Востока. Возможно, и сама русская идея "соборности", "всеобщности" (у славянофилов) и позже идея "всеобщего равенства" у коммунистов и социалистов -- была выражением смутного осознания "всеобщей посвященности" нации, "всеобщего братства" (о именно "братьями" называли себя члены всех эзотерических организаций -- как "орденов" и "лож", так и монастырских общин). И не исключено, что и большевистская революция явилась взрывом этой отчасти обоснованной уверенности во "всеобщей посвященности", стремившейся отменить "экзотерическую" иерархию, "строй господ" как нечто ненужное и порочное, как навязанное "чуждым Западом", "Великим Инквизитором" Достоевского, как социальное filioque, ставящее преграду между народом и "световым Космосом Святого Духа". Но собственно говоря, те же тенденции, только на закрытом, конспирологическом уровне, оживляли и большинство "контр-инициатических" организаций, также являвшихся анти-католическими и не чуждыми "социалистического" или "коммунистического" пафоса. (В частности, посвятителем Алистера Кроули, Зверя 666, в эзотеризм был известный анархист и социалист, а также нео-розенкрейцер Теодор Ройс). Однако ни в одной стране, ни в одном регионе Земли проявление контр-инициатических, тотально космистских, мистико-коммунистических течений не было столь тотальным, как в России, ставшей на 70 с лишним лет воплощением "Красной Женщины" Апокалипсиса, Вавилонской Блудницы.
Но уже задолго до этого и в темной политической мистике Смутного времени (сопряженной с чередой Самозванцев), и в бутафорских, но грандиозных инсценировках Апокалипсиса зловещим императором Петром I13, и в гротеске пародийного русского Просвещения времен Екатерины, и, наконец, в тревожной и психоделической русской литературе -- Гоголь, Достоевский, Чехов, Сологуб, и в построенной на парадоксах философии -- Хомяков, Соловьев, Розанов, Бердяев и т.д.) зрели ростки "красного космизма", цветы Русского Зла, посеянные щедрой "виртуальной инициацией" Русского Православия, но давшие цветы не вверх, к солнцу русской святости, к духовному солнцу Сергия Радонежского, Нила Сорского и Серафима Саровского, но вниз, к "Черному Солнцу" Полуночи, к Демону Сорат, чье число равно 666, к лицу Бездны.
И сегодняшнее состояние России также нельзя определить в чисто экономических или политических терминах. Семена "виртуальной инициации" (а не надо забывать, что при коммунистической диктатуре большинство русских все же крестило своих детей!) слишком значительны и действенны, чтобы ожидать в скором будущем превращение России в чисто светское, капиталистическое и профаническое государство "западного" образца. Корни "русского феномена" слишком глубоки и трагичны, чтобы можно было бы рассчитывать на такой исход. "Русская Душа", а точнее, совокупность "русских виртуальных посвященных", образующих мистическое тело "Внутренней Церкви", не может отказаться от своей "инициатической" и судьбоносной функции: либо катастрофа будет еще более страшной и еще более глубокой, чем при коммунизме, либо появившаяся вопреки всем внешним обстоятельствам "духовная элита" остановит стремительное падение в бездну и "мгновенно" бросит "нацию Красного Зверя" в Духовные Небеса Святой Троицы -- подобно самому Христу, освободившему Ветхого Адама из тенет Ада. И если возможность спасения еще существует для всей нашей "контр-инициатической" цивилизации, то не является ли "инициатическая" Православная Россия наилучшим местом для восхождения, ведь именно здесь впервые была достигнута низшая точка духовного упадка, предел "извращения" и дьявольской имитации "земного рая"?
Москва, весна 1991
Сноски
1 Эта подглавка является кратким резюме вышеприведенной статьи Генона.
2 Подробнее см. "Ver la Tradition"; Nicolas Vardhikas "Est et Ouest" N 43, 1991. Filioque -- догмат об исхождении Святого Духа не только от Отца, но и от Сына (Filio) был введен по настоянию Карла Великого.
3 Такое соотношение между "autorite spirituelle" ("духовным владычеством") и "povoir temporel" ("светской властью") Генон рассматривал как единственно нормальное, так как оно строго соответствует иерархической структуре реальности в целом. Важно заметить, что "светкая влсть", "власть императоров и царей" отнюдь не рассматривается в Традиции как нечто профаническое. Напротив, имперская сакральность практически отождествляется с экзотерической стороной традиции. Поэтому процитированное в статье Генона "Христианство и инициация" высказывание Христа, -- "Кесарю кесарево", -- можно рассматривать как признание и "санктифицацию" имперской сакральности. Стремление же представителей "духовного владычества", т.е. Церкви в нашем случае, вмешиваться в административно-политические вопросы (что является характерной чертой католицизма), есть признак вырождения духовной природы этой формы власти, и претензия на восстановление достоинства имперской функции проявляется в таком случае не как феномен узурпации "кшатриями" (второй кастой) функций первой касты ("Жрецов"), а легиминым отстаиванием своих сакральных прав. Это соображение помогает нам понять, почему сам Генон, будучи радикальным противником "революции кшатириев" и однозначным сторонником превосходства "брахманов" ("первая каста") над "кшатриями" (в противопложность Юлиусу Эволе), с такой симпатие относился именно к гибеллинам и гибеллинской традиции, а в частности, к великому гибеллинскому поэту Данте Аллигьери.
4 Важно заметить, что появление иконостаса в древней церкви хронологически совпадает с тем переходом от эзотеризма к экзотеризму, о котором говорит Генон в своей статье. Если параллельно с действительной "экзотеризацией" западной церкви алтарь, как "сверхнебесный" ("iperuranios") элемент храма, стал визуально и пространственно общедоступным, то его сохранение в восточной церкви означало ее "воздержание" от совершения "экзотеризации", при сохранении эзотерического элемента в центре самой церкви, а не вне ее, как в случае католичества. "Сверхнебесный", "гиперуранический" элемент, действительно, не может быть выставлен на всеобщее созерцание без того, чтобы не изменилось само качество духовных влияний, "теургически" сопряженных с этим местом. Но его пребывание в тайне, за запретной (для экзотериков) стеной иконостаса, которая одновременно и "открывает" сущность алтарного таинства через священное присутствие икон деисусного ряда и "скрывает" его от неквалифицированных взглядов. Кстати, именно такой смысл содержится этимологические в термине "revelare", который означает олдновременно и "скрывать" и "открывать". Сходная идея заложена и в латинском слове "coelus", "небо", которой происходит от корня, означающего "крыть", "покрывать", что может означать как "скрывать", так и "открывать".
Важно также отмеметить символизм трехчленного деления православного храма, имеющего три части -- алтарную часть, "сверхнебесный компонент", сам храм, "небесный компонент" и притвор, "земной компонент. Симеон Солунский сопоставляет эти три части с лицами Святой Троицы, с тремя триадами ангельских чинов и стремя категориями православного народа -- иереями, "соверешнными верными" и "кающимися и оглашенными". Прохождение по этим трем этапам православной иерерахии соответствует типологически (или виртуально) трем фазам инициации -- "работе в черном", "работе в белом" и "работе к в красном". Возможно, однако, что при перенесении инициатических ритуалов Православия на всю массу людей, особые изменения претерпела собственно подготовительная, первыая фаза -- "оглашения" и покаяния", так как крещаемый младенец очевидно не может не покаяться и стать оглашенным, то есть воспринять теоретические аспекты доктрины. "Работа в черном" была перенесена на послекрестильную стадию духовной реализации человека, а ответственность за "покаяние и оглашенние" брали на себя крестные отцы и матери, выступавшие как своего рода "залог" за эффективную релизацию той стадии, которую обошли при крещении младенца. Такая особенность в некоторых случаях давала крайне негативный результат, так как в таком случае духовное присутствие инициатического зерна, получаемого в момент ритуала "второго рождения", хронологически опережало элементарное интеллектуальное вхождение в учение Церкви, а следовательно, такое присутствие не могло не порождать особое специфическое состояние человека, превышающее профанический уровень, но затрудняющее последовательную духовную реализацию. Православие называет такое состояние "прелестью", и чрезвыачйно широкое распространение это феномена в России, среди прихожан, обнаруживает ту плату, которую восточная церковь вынуждена платить за сохранение своей инициатической природы.
5 Генон полагает, что иудаизм и авраамизм вообще -- это продолжение западной, атлантической традиции (см. "Милый Ангел" Nо 1, Рене Генон "Атлантида и Гиперборея").
6 Несомненно в последние века западное масонство во многом изменило свой оперативный и инициатический характер, характерный для раннего масонства. В данном случае, мы имеем дело с тем явлением, о котором говорили несколько выше, т.е. о превращении "виртуальной инициации" в контр-инициацию, и именно в таких терминха только и можно рассматривать антихристианскую, антицерковную и антитрадиционную деятельность всего позднего масонства.
7 К нео-спиритуализму Генон причислял магнетизм, спиритизм, теософизма Блаватской и Безан, оккультизм Папюса, антропософию Штайнера, а также все продолжения и вариации такого рода нео-мистисеких и псевдо-эзотерических течений. В настоящее время большинство разновидностей нео-спиритуалистских организаций объедениние под знаком синкретического движения "Нью Эйдж".
8 Как нам стало известно от компетентного представителя одной западной инициатической организации, Генон имел самую достоверную информацию об этой организации, так как сам входил в юности в ее состав!
9 По мнению Генона это смешение является главным источником дьявольской подмены, осуществляющейся контр-инициатическими силами. В книге "Царство количества и знаки времени" Генон подробно разъяснил "механизм" этого феномена. Дьявол -- сущность тонкого, психического мира, мира души. Чисто духовные регионы, области Духа, для него закрыты. В мире дущи, в особые периоды циклической истории (в конце циклов) он может занимать "центральное" положение, но такая "центральность" является мнимой, иллюзорной, и эта иллюзорность становится очевидной при обращении к сугубо духовной реальности. Поэтому создание иллюзиии "всемогущества дьявола" возможно лишь при условии "сокрытия" собственно духовного уровня и переведения основного акцента на средний, душевный мир, где эффективность дьявола, действительно, подчас бывает почти тотальна. Следовательно, смешение духовного с душевным -- это не только заблуждение или естественное вырождение, но опаснейшая и зловреднейшая тенденция, активно и сознательно проводимая в жизнь "агентами сатаны" или "святыми сатаны" ("авлии-эш-шайтан").
10 См. R. Guenon "Teosophisme", "L'erreur spirite"
11 Космистский вектор в рамках самого Православия также имел свое особое место. Крайне показательным является тот факт, что в настоящее время православные круги, близкие к Московской Патриархии и особеннов метрополиту Питириму стоят практически официально на "космистских" и "федоровских" позициях. Такие же феномены можно обнаружить и в Русской Православной Церкви начала века, особенно у богословствующих интеллигентов-соловьевцев, именуемых "софиологами" (Флоренский, Булгаков и т.д.). Это замечание вновь обращает нас к тому,что мы сказали о противодействии в рамках православия между инициатическими и контри-инициатическими кругами, причем часто без участия какаких-то внецерковных "эзотерических" груп, в противоположность тому, как аналогичное противостояние происходит в католичестве.
12 После прочтения в Сорбонне в рамках коллокивума межуниверсистетской ассоциации "Политика-Греметика" нашего доклада на тему "идеологический заговор русских космистов" мы столкнулись с историками, долгие годы занимавшимися теориями де Шардена, и они подтвердили нам не только наличие типологической связи между концепциями Вернадского и Шардена, но и рассказали о историческому пути влияния одного на другого. По их свидетельству в той же Сорбонне в начале двадцатых годов Вернадский читал лекции, посвященные своей чисто космистской теории "ноосферы". На его лекция присутствовал Ле Руа, ближайший сподвижник и сотрудник Тейяра де Шардена. И только после этих сорбоннских бесед в лексиконе Шардена, этого "мистического эволюциониста", чьи концепции представляют собой откровенную сатанинскую пародию на христианское богословие, появилось выражение "ноосфера". Теперь остается только исследовать связи Шардена с оккультизмом и нео-спиритуалистическими организациями, и картина планетарного "заговора" космистов будет полной!
13 См. красочное описание "эсхатологических" развлечений Петра у Мережковского -- "Антихрист (Петр и Алексей)"