Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
«Я и все парни в Nickelback - большие поклонники Megadeth.
Игра Эллефсона на басу просто невероятна»! – Майк Крюгер, Nickelback
My Life With Deth
В поисках смысла рок-н-ролльной жизни
Дэвид Эллефсон при участии Джоэла МакАйвера
Предисловие Элиса Купера
Перевод Дмитрия Семёнова (atheistd@gmail.com)
г. Хабаровск, 2013 г.
Содержание:
Предисловие Элиса Купера
Вступление
Пролог
Глава 1. Фермерский мальчик
Глава 2. Одного слишком много, тысячи недостаточно
Глава 3. Мечты о Калифорнии
Глава 4. Обратно в утробу
Глава 5. На самом дне
Глава 6. Голливудские ночи
Глава 7. Новые начала
Глава 8. Начало отсчета
Глава 9. Конец эпохи
Глава 10. Абсолютная власть развращает абсолютно
Глава 11. Изменившийся
Глава 12. Эпоха реорганизации
Глава 13. МЕГА Лайф
Глава 14. Возвращение на круги своя
Глава 15. Обратно к началу
Глава 16. Новые границы
Избранная дискография
Благодарности
О Дэвиде Эллефсоне и Джоэле Макайвере
Алфавитный указатель
Эта книга посвящается семейству Эллефсонов,
прошлому, настоящему и будущему.
Хвалебные отзывы о книге «My Life With Deth»
«Дэвид отличный парень: он и Дейв Мастейн - уникальные личности. Таких, как они, нечасто встретишь» – Джей Рейнольдс, Malice
«Дэвид - один из самых искренних людей, каких можно встретить. Я стал фэном Megadeth благодаря Дэвиду. МЕГА Жизнь! Духовенства, основанные Дэвидом, сделали свое дело для нашей церкви. Он открыл новые перспективы» – пастор Джон Бьегад, «Shepherd of the Desert», Аризона
«Дэвид классный басист. Словами не описать, когда играешь с профессионалом, а он всегда был профи – настоящим музыкантом» – Макс Кавалера, Soulfly
«Дэвид Эллефсон – олицетворение металлического басиста с плотной игрой. Кроме того он отличный активист, потому что делится своим стилем со столь большим числом людей» – Рекс Браун, Pantera, Down, Kill Devil Hill
«Дэвид Эллефсон не только замечательный басист и композитор, он мой друг. Он один из своих парней в музыке и всегда был для меня огромным источником знаний. В течение всех этих лет у нас было много совместных гастролей, и Дейв всегда был и остается все тем же своим в доску парнем» – Фрэнк Белло, Anthrax
«Дэвид – один из своих парней в этой сфере. Мне всегда нравилось проводить с ним время. Нужен надежный человек, который готов прийти на помощь в любую погоду с радостью? Тогда вам к Дэвиду Эллефсону» – Гленн Хьюз, экс-Deep Purple, Black Country Communion
«Всякий раз, когда вижу Эллефсона, он самый приятный в общении парень. Он классный парень и отличный басист» – Скотт Йен, Anthrax
Предисловие
Временами хард-рок приводит людей в многочисленные мрачные и неожиданные места. Дэвид Эллефсон шел по этому тернистому пути многие годы: как и многие из нас, он бывал в аду и возвращался обратно.
Иногда вопреки ожиданиям рок-звезды становятся опасными, загадочными и саморазрушительными. Некоторые из нас выходят из этого состояния трезвыми, но, к сожалению, некоторые перегорают и умирают раньше времени: непростая задача выдержать все это без посторонней помощи.
Дэвид смог увидеть, что творилось с ним и его окружением. Он принял тот факт, что нуждается в помощи, и теперь он живет той жизнью, которой хочет жить. Как ни странно, порой самая бунтарская и противоречивая вещь, которую может совершить рокер, это стать христианином.
Элис Купер, 2013
Вступление
Поначалу мне не хотелось писать эту книгу. Не потому что мне не хотелось делиться с вами своей жизнью, а потому что откровенные книги знаменитостей пользуются популярностью, их теперь как грязи. На самом деле большая часть из тех книг, что я перелистывал в книжных магазинах, начинаются с трагедии и катятся по наклонной!
Что ж, это не обо мне – такой моя жизнь не была. К счастью, мой друг, журналист Джоэл МакАйвер приставал ко мне больше двух лет с просьбой записать свою жизнь посредством Skype во время моих путешествий по миру. Я дал свое согласие по крайней мере на это, и связался со своим пастором в Скоттсдейл, Аризона, чтобы он дал мне вектор: он предложил, чтобы вместо написания очередной искренней сказки о перипетиях рок-н-ролла, я выбрал иной угол обзора для своей книги – тот, что откровенно рассказывал бы о моем пути как личности, а не только рок-звезды.
Он предложил мне написать исповедь о своей жизни, и сказал, что эта книга должна стать чем-то большим, чем просто увлекательным чтивом: кроме прочего она могла стать фантастической возможностью поделиться с вами подробностями моей борьбы с верой и наркотической зависимостью. Меня поразило, что окружающим людям требуется вдохновение, им нужно понимать, что у них есть силы не дать угаснуть своим мечтам и вере в поклонников, и при этом так же преуспевать в мире, который учит нас отходить от правил и подвергать себя риску, чтобы победить. Мне тяжело дались эти уроки, и они – вместе с дружбой, всепрощением и примирением легли в основу этой книги.
Периодически мы стали общаться с Джоэлом, начиная с его офиса в Англии и заканчивая различными точками по всему миру. По мере общения звучали рассказы о жизни, вот так и родился сценарий. Эти разговоры легли в основу книги, которую вы сейчас держите в руках. Небольшой комментарий пока вы не приступили к чтению первой главы: эта книга не только о Megadeth, группе, сооснователем которой я выступил в 1983-ем, и которая была моим домом большую часть моей карьеры. Она об уроках, полученных мной во время пребывания в Megadeth и за ее пределами.
На мою долю выпала счастливая жизнь. В общем и целом меня пощадили разрушительные составляющие шоу-бизнеса, перед которыми не устояли мои современники. В сущности, моя жизнь достаточно обычная, есть учесть весь этот рок-н-ролльный цирк, который окружал меня в профессиональные годы в музыкальном бизнесе по сути с тринадцатилетнего возраста. Но черт возьми – по крайней мере это был веселый цирк!
Без лишних слов давайте сдернем занавес, и пусть начнется шоу…
Дэвид Эллефсон
Скоттсдейл, Аризона, 2013
Пролог
Каково это - воздержание от героина? Ну, как тяжело болеть гриппом, зная, что если просто пойдешь и достанешь наркотик, тебе станет лучше через три-пять минут. У тебя расстройство желудка, болит все тело, и чувствуешь себя просто ужасно.
Вот так я себя и чувствовал 20 августа 1988 года, когда моя группа Megadeth летела в Англию, чтобы сыграть перед 107,000 людей на популярном фестивале «Монстры Рока» в Касл Донингтон. Я должен был чувствовать себя так, словно нахожусь на вершине мира. Вместо этого я был в аду собственных проблем.
Мы прилетели в Англию и поехали на машине к месту проведения концерта, в двух часах езды к северу от Лондона. Мне пришлось избавиться от герыча на самолете перед прохождением иммиграционного контроля в аэропорту Хитроу, и неизбежное воздержание поразило меня словно удар в живот. Я отправился в наш отель, и мне стало так хреново, что все тут же об этом узнали. Все были в шоке. Я был таким хорошим наркоманом – таким хитрым. “Ты американский нарик!” – сказал доктор.
Как только я сошел со сцены, мне стало так плохо, что я едва добрел до нашего автобуса.
Мой рассказ начинается задолго до всего этого…
Глава 1
Фермерский мальчик
“Если сам не воплотишь свою мечту, всегда найдется кто-то, кто использует тебя, чтобы воплотить его мечту” – Тони Гаскинс
Я вырос на ферме в шести милях к северу от г.Джексон, штат Миннесота, в маленьком городке с населением порядка трех тысяч. Самое первое мое воспоминание, мне тогда было два годика или даже меньше, как бабушка держит меня на руках, а я выглядываю из окна столовой, наблюдая за тем, как грузовые автомобили для перевозки скота заезжают и выезжают со двора.
Эллефсон - норвежская фамилия, однако мои смешанные корни охватывают Норвегию, Германию, Англию, Данию и Швецию. Моими дедушкой и бабушкой по линии отца были Генри и Анна Эллефсоны. Мне не посчастливилось хорошо их узнать, потому что я был очень юн, когда они оба умерли от хронической сердечной недостаточности, той же болезни, которая унесет жизнь их сына, моего отца, много лет спустя. Намного лучше я знал родителей мамы, Артура и Изабель Йоргенсон, и провел немало уикендов на их ферме в Гиллэтт Гроув, штат Айова, в двадцати минутах к юго-западу от Спенсера.
Бабуля Изабель была очень строгой, а Арт был маленьким веселым лысым дедушкой, которому нравился периодический журнал о кинозвездах-девушках и огнестрельное оружие, а еще он был неравнодушен к железной дороге. У него была потрясающая крупнокалиберная винтовка винчестер 22 калибра, с помощью которой мы стреляли по мишеням на пастбище, располагавшемся за его старым фермерским домом. У меня всегда была отличная меткость и хорошая техника стрельбы. Однажды я даже сбил воробья прямо с телефонного провода, хотя нам строго-настрого запретили стрелять в эту сторону, потому что если бы мы попали в сам кабель, наш дом остался бы без телефонной связи на несколько дней, пока представитель компании не выберется, чтобы наладить связь. Когда дедуля Арт увидел, что я неравнодушен к оружию, он тут же преподнес мне винтовку в качестве подарка, она до сих пор хранится у моего брата дома. Во многом огнестрельное оружие было моей одержимостью, пока я не открыл для себя бас-гитару.
Моя мама Фрэнсис, была дипломированной медсестрой, и обучалась сестринскому делу в г.Норт-Платт, Небраска. Мой брат Элиот родился 15 мая 1963, а я появился на свет 12 ноября 1964. Мама бросила свою карьеру медсестры, чтобы воспитать нас с братом. Она была очень жизнерадостная, милая и счастливая: она была типичной благородной добросердечной верующей мамой. Самой замечательной. Мой отец, наоборот, был очень строгим человеком: он выходил из себя, если слышал, что я сквернословлю, к примеру. Он был очень строгим родителем, а мама была дружелюбной.
В былые времена мой отец был скотоводом. У него случился сердечный приступ, когда мне было два годика вне всяких сомнений из-за того, что он курил и потому что среднезападная американская диета богата мясом, так что в конце концов он распродал крупный рогатый скот и перешел на зерновое хозяйство. Мой отец не был типичным фермером а-ля спецодежда и вилы: он был дальновидным бизнесменом. По сути все поколения Эллефсонов были дальновидными бизнесменами. Они были консервативными, образованными людьми, чтившими традиции и передававшими их из поколения в поколение.
Нам принадлежала ферма площадью в восемнадцать акров посреди целой мили равнинных сельхозугодий. В сущности, вся местность в Миннесоте, где я вырос, была разбита на квадратные мили, с большими просторными территориями с кукурузными и соевыми полями. Одно удовольствие было расти там, потому что можно было стрелять из ружий, стрелять стрелами из лука или гонять мяч для гольфа, и ничего не разобьешь. Нас окружали обширные пространства, и у нас никогда не было страха опасности, похищения, разбоя. Мы даже не запирали дом, уходя, а ключи оставляли в машине. Соседи заезжали к нам на чашку кофе, и болтали с моими родителями по несколько часов подряд. Жизнь на ферме была незамысловатой, и основывалась на работе, и жесткой трудовой дисциплине, отличавшей жителя этой части Среднего Запада.
Я воспитывался в лютеранских традициях, и трапезы нашей семьи всегда начинались с обязательной лютеранской молитвы: “Снизойди, Господи Иисусе, будь нашим гостем, пусть эта пища будет благословенной. Аминь”. Эту молитву проговаривали все присутствующие; и без разговоров! Трапезы были очень семейными – утро, полдень и вечер.
Ни в коей мере я не был богат, но судя по сегодняшним стандартам, основная доля моего воспитания пришлась на верхушку среднего класса. Когда я был маленьким, моя семья располагала достаточно скромными средствами, но был период в 1970-х, когда дела в фермерской сфере пошли весьма неплохо. Ни с того, ни с сего мы перестраиваем дом и получаем новую мебель. Вероятно, самым явным признаком нашего новоявленного процветания было то, что мой отец построил крытый бассейн и несколько фермерских построек, а еще у нас стало пять машин в гараже.
Помню, как родители учили меня понимать наше новообретенное благосостояние, говоря: “Эй, послушай, мы собираемся построить бассейн. Во всем округе лишь у одной или двух семей есть еще бассейны, поэтому не хвастай об этом в школе”. Они практически предупреждали нас, что это благосостояние может привести нас к тому, что нас станут считать высокомерными и чванливыми, а мы этого не хотели. Правда заключалась в том, что фермерство во многом напоминает на музыкальный бизнес, буквально то густо, то пусто, и слишком многое не зависит от тебя. Нас заставляли усердно работать на ферме и быть смиренно благодарными за все блага.
Резкий подъем фермерства, однако, продлился совсем недолго. С приходом Рональда Рейгана к власти вступил в силу запрет на ввоз российского зерна, это было частью продолжавшейся Холодной Войны. Внезапно горы излишков зерна была рассеяны по всему Среднему Западу, а цены на зерно стали резко падать.
Между 1978 и 1980 годами цены на землю достигли абсолютного максимума, и мой отец обанкротился, как и несколько других фермеров, и взял регулируемый займ с высокой процентной ставкой, которые создали обвал в сельском хозяйстве. Внезапно, высокая ипотечная ссуда на землю вместе с падающими ценами на зерно создали идеальную бурю, и большинство семей потеряли свои фермы. Позднее я отметил этот период времени в популярной песне Megadeth “Foreclosure Of A Dream”.
Я обожал ферму, но я не так уж любил сельское хозяйство, поэтому мой брат Элиот всегда был кандидатом номер один на получение прав на руководство от моего отца, когда наступит время. Он выражал склонность к фермерскому хозяйству в очень юном возрасте. Когда я начал интересоваться музыкой в 11 или 12 лет, Элиот был сосредоточен на дисциплине и работе на ферме.
Благодаря этому мой отец спокойно позволил мне проявлять интерес к музыке. Страстью моего отца была архитектура: юношей он формально изучал ее в течение года в университете Миннесоты, после чего вернулся, чтобы принять руководство над семейной фермой, и у него всегда были замыслы, планы и лежали чертежи. Он построил бассейн и самостоятельно реконструировал дом, предварительно набросав на бумаге все чертежи. Это было довольно впечатляюще, когда вспоминаешь об этом сейчас.
Моя семья принадлежала к приходу лютеранской церкви нашего спасителя г.Джексона. Мой отец принимал в церковных делах активное участие, а мама пела в хоре. Мы с Элиотом провели там свою юность, в конце концов получив лютеранское напутствие и обращение. Фактически он и моя мама по сей день являются членами этой церкви, и я захожу туда каждый раз, когда возвращаюсь домой между мировыми турами.
У пастора лютеранской церкви нашего спасителя, пастора Тэнжа был сын по имени Дуайт, который был хиппи – совсем не дерзкий участник тусовок, просто обычный подросток 70-х. Он водил школьный автобус. Дуайт всегда слушал рок-н-рольное радио в автобусе, в частности, WLS, это AM-радиостанция, вещающая из Чикаго. Именно тогда я услышал исполнителей вроде Styx и их песни “Lady” и “Lorelei”. Я также услышал Sweet и песни вроде “Ballroom Blitz” и “Love Is Like Oxygen”. Как только я услышал рок-н-ролл в автобусе, чувак, моя жизнь начала стремительно меняться. Я обожал искаженные гитары: я не знал, почему я их люблю, но знал, что они мне очень нравятся.
Мой отец нанял батрака по имени Гэри Рэньер, у которого была восьмитрековая компакт-кассета альбома Овердрайв Бэкмена-Тернера “Not Fragile”, выпущенного в 1974, когда мне было девять лет. Я ездил с ним на тракторе: это был один из первых тракторов, оснащенный восьмитрековым проигрывателем, он был звукоизолирован и оснащен кондиционером: довольно классный аппарат. Я слушал музыку и мне это очень нравилось. У моего приятеля Грега Хэндевидта, который в конце концов переехал со мной в Лос-Анджелес после окончания школы в 1983, была двенадцатидюймовая двойная пластинка этого альбома ОБ-Т. Ты открывал ее, и внутри было фото всей группы. Помню, как видел Рэнди Бэкмена с Фендером Стратокастером, Блэра Торнтона с гитарой Гибсон ЭсДжи, и Фреда Тернера с черно-белым басом Рикенбэкер 4001.
Грег Хэндевидт (школьный друг):
Я познакомился с Дэвидом в шестом классе, когда моя семья только-только переехала в Джексон. Мы оба были фэнами KISS, так и познакомились. Я увидел его в вестибюле с надписью “KISS” на одной из его книг, и сказал ему: “KISS пользуются гитарами Gibson и барабанами Pearl”, а он выпалил в ответ: “И усилителями Marshall!” Он был популярным парнем; все обожали его.
Никогда не знал, что есть такая вещь как бас-гитара. Длинный гриф, большие толстые струны, и она звучала по-особому…и офигенно. Тогда я услышал KISS. Их песня “Shout It Out Loud” была для меня особенной: она полностью изменила меня. Джин Симмонс играл на басу Гибсон Грэббер на обложке пластинки KISS “Alive”, и что-то в этом инструменте привлекло меня.
Тем временем, пока я втягивался в рок-н-ролл, дома на ферме начали происходить перемены. Моя семья начала ходить на вечеринки в некоторые близлежащие соседские дома. Ни разу не видел, чтобы мои родители пили, и вдруг мне девять или десять лет, и мы тусуемся с семьями, которые пьют в большом количестве.
Помню, как-то ночью мы возвращались домой из соседского дома, и мама с отцом лихачили на дороге. Мы съехали на обочину, и один из них открыл дверь и швырнул ее на обочину дороги! Это было очень пугающе. И я подумал: “Это же ужас – что происходит вообще?” Даже в юном возрасте мне показалось это пугающим и совсем не понравилось. Это было мое первое знакомство с опасными последствиями употребления спиртного и сумасбродного поведения его сопровождающего.
Мы также начали ходить на концерты в Армори в центре Джексона, где около тысячи человек танцевали в одном большом танце. Там играли мьюзик-бэнды, исполнявшие кантри, а я всегда наблюдал за басистами. Меня тут же привлек этот инструмент. Дома мы смотрели телешоу под названием “Hee Haw”, оно было очень популярно. Я ненавидел саму музыку, но был очарован инструментами, блеском и шоубизнесом; он просто затянул меня. Я был в восторге.
Мама с одобрением отреагировала на мое увлечение рок-музыкой. Она пела в церковном хоре, но выросла на рок-н-ролле – она видела выступление Элвиса в Ветеранс Аудиториум в Де-Мойн, штат Айова. Она рассказала мне, что зал даже не был полным, потому что это было еще до того, как Элвис стал популярен. Он бросил шарф в толпу, и мама даже поймала его. Она недавно сказала мне, что хочет, чтобы после смерти этот шарф достался Марти Фридману, который позднее стал гитаристом в Megadeth, потому что он самый большой фанат Элвиса. Она любит Марти и высокого о нем мнения. Она всегда уважала рок-н-ролл. Она “въехала” в него.
У нас дома был кассетный проигрыватель в органе Вурлитцера, в то время он был достаточно современным аппаратом. Одной из записей, которую мы крутили постоянно, была “Иисус Христос Суперзвезда”, которую я обожал, потому что это был рок. Он казался опасным, даже само название. Он напоминал церковный хор, но судя по звучанию, вряд ли был одобрен церковью.
Я учился музыке на этом органе Вурлитцера, и это было мучительно скучно. Затем в пятом классе я взялся за тенор-саксофон, в основном потому что он казался мне самым клевым инструментом в ансамбле. Позднее я узнал, что женщинам нравятся саксофонисты, поэтому я должен совершенствоваться, просто это было не мое. По большей части я делал это потому, что меня не интересовало диск-жокейство, и мне нужно было выбрать какой-нибудь факультатив.
Все эти события привели к тому, что я попросил у мамы бас Гибсон летом 1976-го, когда мне было 11 лет. Я хотел Гибсон, потому что видел название этого бренда на заднике альбома KISS: я подумал, раз уж KISS выбирают эти инструменты, ни о каких других вариантах не может быть и речи. Гибсон должен был быть лучшим брендом. Мы отыскали подержанный бас Гибсон EB-0. Он появился на распродаже в соседнем городке Фермонте, и мы купили его за 150 баксов. Затем мы отправились в Вортингтон Мьюзик, в городок, расположенный в тридцати милях от нашего, и приобрели небольшой 12-ваттный комбик Фендер Бэссмен с 12-дюймовым динамиком.
Все это звучало отвратительно, поверьте на слово. Сочетание Гибсон EB-0 с единственным звукоснимателем на грифе, плюс струны в плоской обмотке и этот маленький комбик были ужасны, особенно на желаемой мной громкости. Я пришел домой, подключил все это и подумал: “Что за черт? Это совсем не похоже на Джина Симмонса!” Я обратил на это внимание в своей поздней карьере: когда подросток покупает одну из моих фирменных бас-гитар Джексон, я хочу, чтобы они звучали как бас на “Countdown to Extinction” или “Rust In Peace”. Даже если парень не умеет играть, простое дерганье по струнам должно выдавать басовое звучание в духе “Holy Wars…The Punishment Due”.
Даже притом, что звучал он ужасно, я каждый день приходил со школы и долгие часы сидел в подвале и учился играть на этом басу Гибсона.
Мой брат был не как я: он пару лет играл на тромбоне в школьной группе, но мама с отцом настояли на том, чтобы он постоянно практиковался. Ему это не нравилось; его музыкальные вкусы были иными. Ему нравились поп-исполнители вроде Элтона Джона и Бэй Сити Роллерс. Я не признавал Элтона Джона в течение долго времени, потому что считал фортепиано легковесным, бабским инструментом, и мне не было дела до него. Я очень увлекался тяжелым хард-роком. Элиот также больше влился в местное сообщество, чем я, и начал увлекаться музыкой кантри, но музыка носила для него исключительно фоновый характер.
В этом смысле я действительно отличался от остальных членов семьи. Мои родители оставались участливыми, но оба они были очень осторожны, потому что знали о соблазнах и опасностях рок-н-ролла. Помню, как отец моего друга говорил мне, что мне следует сходить в Армори и начать исполнять музыку кантри на концертах, потому что занимаясь этим я мог бы зарабатывать пятьдесят баксов в неделю. Я подумал: “Забудь о пятидесяти баксах. Лучше буду играть рок-н-ролл даром!”
Я не хотел быть простым служащим - хотел быть рок-звездой. Семидесятые были таким клевым временем для рок-н-ролла: клеш, туфли на платформе, длинные волосы, сексапильность, классные гитары, блеск, шипы. Все это было так привлекательно для такого молодого впечатлительного человека, как я.
И вот лето 1976-го, мне 11, скоро 12. Только вышел “Destroyer” KISS, и моя мечта номер один заключалась в том, чтобы стать рок-н-ролльщиком. У меня были учебники “Методические рекомендации по игре на электрическом басу, том 1” и “том 2” Мэла Бэя, которые я приобрел в музыкальном магазине, и по сути в подвале я самостоятельно научился играть на басу по тем книгам. Я так отчаянно старался овладеть инструментом, что в какой-то момент даже позвонил одному из музыкальных лидеров церкви, гитаристу, чтобы он приехал и показал мне то, что может лучше всего. Я ездил на любые расстояния в небольшом городке Миннесоты, чтобы обрести музыкальное братство, где бы я смог играть на басу.
Но я не хотел просто сидеть в подвале и стать замечательным музыкантом для себя; я хотел играть в группе. Я хотел выступать на сцене и подражать музыкантам, которых видел. Интересно то, что я не был экстравертом или подростком, которому требовалось внимание; вообще я был довольно стеснительным и не всегда любил находиться в центре внимания. Но бас вскружил мне голову: именно благодаря ему моя жизнь обрела цель и направление.
У Элиота было два приятеля из средней школы: гитарист по имени Майк Кушман и барабанщик по имени Кент Либра, оба довольно хорошие музыканты. Мы собрали группу через три месяца после того, как я начал играть на басу, и исполняли кавера песен Овердрайв Бекмена-Тернера, Канзас, KISS и других групп, просто копируя то, что делали наши кумиры. Мы отыграли свой первый концерт вечером на крыльце фермерского дома Майка, перед всеми родителями. Впервые я выступал живьем перед публикой в рок-н-ролл группе.
Эта группа называлась Headstone (с англ. «надгробный камень»), потому что в том возрасте это было самое мрачное, о чем мы могли подумать. Я носил пару классных черных туфель на платформе, потому что видел, как это делают KISS. У меня также были брюки клеш, белые и эффектные, с сатиновой рубашкой винного цвета, застегнутой на все пуговицы. Я копировал моду своих кумиров, в основном рок-звезд 70-х. Родители смотрели на меня с небольшим изумлением, удивленно поднимая брови, но меня это не волновало. Я собирался стать рок-звездой, теперь это было всерьез.
В то же время я начал отращивать волосы. Когда я был маленьким, я убил свой передний молочный зуб Тинкер Тоем, он пожелтел и умер. Поэтому когда у меня выросли постоянные зубы, они торчали в разные стороны, и были кривыми насколько это было возможно. В результате где-то в 12 лет мне пришлось носить брекеты, что было совсем не клево для начинающей рок-звезды, а еще до семнадцати лет у меня была ужасная угревая сыпь. Примерно в это же время длинные волосы начали закрывать уши. Помню, что носил темно-бордовую шелковую рубашку нараспашку с расстегнутыми пуговицами. Я начал смотреть на мир так, как на мой взгляд смотрели рок-звезды, даже в этом юном возрасте.
Отец видел, как меня увлекает вся эта атрибутика рок-звезд, и как-то мы пошли в музыкальный магазин в Су-Фолс, Южная Дакота, у них была акриловая бас-гитара Дэна Армстронга. Новая стоила пять сотен долларов, и он купил ее мне, так что теперь у меня была коллекция: Гибсон EB-0 и новый бас Дэна Армстронга. У отца не было музыкальных способностей, но он мог сказать, когда что-то имело действительную ценность, и даже для него бас Дэна Армстронга был чем-то особенным.
Это событие установило прецедент: в течение всей своей карьеры у меня были эффектные музыкальные инструменты. У меня никогда не было классического баса Фендер Пресижн, к примеру, даже притом, что в какой-то момент я и хотел его приобрести, потому что он был у многих рок-басистов в 1970-х. Учитывая сказанное, в магазине Су-Фолс был очень старый, потрепанный усилитель Ampeg SVT, и даже притом, что звучал он не так уж здорово, он был для меня знаковым предметом оборудования, через который на стадионах играли все боги рока. Однако в то время я не мог себе его позволить и не купил его, но нет худа без добра, потому что я создал свой собственный звук. Как ни странно, неимение классического баса Фендер, подключенного к Ampeg SVT помогло мне сформировать свой уникальный звук. В основном это было из-за того, что у меня не было этого оборудования, и я был вынужден развивать стиль, который бы позволил мне высечь нужный микс. Одним из них была игра на басу, используя медиатор вместо применения классического двухпальцевого стиля.
Первоначально я научился играть на басу пальцами, но этот стиль игры показался мне ужасным, и когда я начал играть в громкой рок-среде, я всегда чувствовал, что с медиатором звук выходит лучше. Я мог как угодно передвигаться по сцене с басом, как моему телу было комфортнее: мне никогда не нравились парни, у которых бас задран кверху, чтобы они могли играть на нем пальцами. Мне это казалось бабским, поэтому я играл на нем, держа его как можно ниже, и зажигал при помощи медиатора. У меня бывало ощущение, что я стрелок, готовящийся к бою, и по сей день эта поза остается моей классикой на сцене.
Первым крупным концертом, который я увидел в жизни, было выступление KISS вместе с Uriah Heep, выступавшими на разогреве в их турне Rock And Roll Over, в феврале 1977, когда мне было 12. Мы все отправились в Блумингтон, пригород Миннеаполиса, в центр Мет, где “Северные Звезды Миннесоты” играли в хоккей. Мама и ее подруга Шери взяли на концерт меня и Элиота, его друга Майка, моего друга Грега и дочку Шери - Марси. Это было потрясающе. Я видел фотографии группы и смотрел по телевизору их выступление в хэллоуинском спецвыпуске Пола Линда, но на стадионе это были совершенно другие ощущения. Я лишь помню, каким грандиозным было их выступление, и все думал, как KISS пришли к этому. Зрелище казалось просто ошеломительным, как если смотреть на реактивный самолет и думать, как вообще эта махина смогла оторваться от земли.
Помню, как повсюду курили марихуану – это были 70-е. Весь вечер не покидало ощущение, что каждый в зале курил марихуану. В какой-то момент вечера головы впереди нас обернулись и предложили курнуть мне и Грегу, а мы ответили: “О, нет, мы таким не балуемся!” Я был совершенно наивен, и моя мама была где-то поблизости, отвечая за порядок, и она бы безусловно с неодобрением отнеслась к этому. После концерта, помню, купил на выходе футболку за шесть долларов; она полиняла буквально через пару стирок в стиральной машинке. Теперь я знаю, что это была пиратская футболка, но когда ты юный, наивный фэн, тебе просто хочется принести что-то домой в качестве сувенира. В те дни в концертном бизнесе дела велись гораздо небрежнее, чем сейчас.
Примерно в это же самое время Майк и Кент из моей группы Headstone начали играть с двумя другими парнями – Ли Мишамом и Джимом Тьюза. Они оба были превосходными гитаристами местного масштаба. Им было примерно по шестнадцать лет и они ходили в среднюю школу - Джим в Джексоне, а Ли в соседнем городке Фермонте, где я купил свой бас Гибсон EB-0 несколькими годами ранее. У них была классная аппаратура: педали electro-harmonix big muff, копии Фендеров Стратокастеров и Гибсон Лес Полов плюс огромные комбики. У них были клевые запилы, и они выглядели как настоящие рок-звезды. Кент и еще один басист, игравший в нашей школьной джаз-группе, пришли в группу и играли с этими парнями на постоянной основе, но вдруг басист больше не смог продолжать. Тогда Кент и Майк сказали: “А давайте возьмем Эллефсона!”
И вот я, тринадцатилетний юнец, присоединился к группе с парочкой пятнадцати- шестнадцатилетних подростков. Я всегда играл в группах, где парни были старше меня, что помогло мне стать гораздо лучше как музыканту. Теперь я знал, каково это когда ты новичок, подключаешь свое оборудование, играешь с хорошим звуком, и люди говорят: “Ничего себе, этот парень - хорошее дополнение к тому, что мы делаем”. На каждом концерте, который я отыграл с тех пор, я всегда хотел быть таким парнем: парнем, который сможет привнести лучшее в группу, а не отнимать что-то у нее. Более того, присоединившись к группе, я обнаружил, что эти педали Electro-Harmonix Big Muff могут добавить дисторшна гитарам и выдать звук настоящих рок-гитар, как на тех пластинках, которые я слушал.
Мы называли себя Ривер Сити Бэнд, в основном потому что в центральной части Джексона протекала река Де-Мойн, и это была наша связь с этим местом. Группа просуществовала недолго: мы отыграли на паре школьных мероприятий, так все и закончилось. Правда, помню, нам выпала возможность отыграть концерт в Риверсайд Элементари для студентов, и это реально взбудоражило нас. У нас был свет, звук, роуди, гримерка, сценическая одежда – все что угодно. Но в общем и целом это было веселое летнее времяпрепровождение после годового опыта игры или около того. Как и со многими группами, интерес к нашей группе снизился, и люди увлеклись другими группами, а мы еще отыграли живьем пару раз.
Помню как-то поехал в Фермонт и отыграл в зале для подростков или что-то типа того. Нам пришлось выучить большое количество материала и отыграть той ночью три или четыре сета по сорок пять минут, в те дни это был стандарт для приглашенных групп в этой части страны. Мне нравилось получать новые знания о шоубизнесе. У тебя есть время на сцене, запускаешь вступительную пленку и играешь свой сет. Между сетами у тебя будет перерыв, а затем ты играешь следующий сет. Это без сомнения повышает твое мастерство, как и выносливость. Обычно под конец вечера я был очень уставшим от энергетики всего этого, и возвращался домой не раньше 3 утра. Я бы не назвал это рок-славой, скорее просто работой в рок-н-ролл группе…обычно задаром, потому что транспортные расходы съедали всю прибыль группы.
Тогда же я впервые увидел, как музыканты пьют пиво после выступления, и девушки приходят за кулисы, чтобы покурить марихуаны и поболтать с группой. После вечеринок в перерывах между концертами парни возвращались на сцену, и их игра была ужасной. Я был раздражен всем этим. Это было что-то вроде “Зачем вы это сделали? Вы же испортили весь концерт!” У меня было стремление к превосходству, и поскольку я не принимал участия в тусовочной жизни, я еще не понимал этого аспекта рок-н-ролльного стиля жизни. Моя страсть к музыке была всеобъемлющей, и в результате когда я видел, что парни курят марихуану и бухают или сходят с ума от девушек, я смотрел на них так, словно это была кучка неудачников.
К этому времени я не был увлечен церковными делами. Был тревожный период времени, когда мне было около пятнадцати лет, и религиозная группа под названием “Братья Петерсы из Миннеаполиса” начали кампанию по сожжению рок-н-ролльных записей. Их точка зрения заключалась в том, что название KISS было акронимом к “Knights In Satan’s Service” (с англ. “Рыцари на Службе Сатаны”) и что Rush вводили героин в вену и так далее: они действительно довели вопрос морали до крайности. Однажды мама пришла домой с одного из таких семинаров в Джексоне, довольно шокированная и очевидно переосмысливавшая то, что я слушал. Именно это больше чем что-либо другое отрешило меня от церкви, хотя мама в конце концов стала спокойно относиться к этому.
Однако в тот момент я начал становиться бунтарем. Я уверен, что отчасти это заслуга соблазнов рок-н-ролла в сочетании с обычными проблемами подростка. Помню, как однажды пришел домой с пирсингом в ухе, и хотя волосы скрывали ухо, однажды мы сидели за столом на кухне и отец посмотрел на меня самым неодобрительным взглядом. Я подумал, что он сейчас убьет меня. Он поддерживал мое увлечение музыкой, но видеть, как его сын одевается почти как рок-звезда никогда не укладывалось у него в голове.
Грег Хэндевидт и я были близкими друзьями – вероятно он был моим лучшим другом в течение большей части моих школьных юношеских лет. Он переехал в Джексон в пятом или шестом классе, и был нарушителем порядка. Он всегда кричал на учителей, что мне не очень-то нравилось, но мне нравился тот факт, что он увлекался KISS и начал играть на копии гитары Лес Пол. Перед тем, как переехать в Джексон, он жил в более крупных городах, поэтому он был задиристым и много о себе мнил, словно знал о том, что происходит вокруг лучше, чем все остальные. Я приходил к нему и мы слушали записи ОБТ и KISS на его стерео. Мы смотрели телек, если показывали какой-нибудь рок-концерт, в частности “Миднайт Спэшл” с Вольфом Джеком, а также “Рок-Концерт” Дона Киршнера. Грег, казалось, знал всю историю рока и был достаточно разноплановым в своих вкусах. Помню, как однажды спорил с ним о том, во что были одеты KISS в “Хэллоуин ТиВи Спэшл”, где они играли во время тура Destroyer, и даже о деталях баса Джина Симмонса на концерте, на который мы ходили в Блумингтоне. Мы страстно любили рок-н-ролл и мечтали, что добьемся известности как музыканты. Вдобавок у него было настоящее опытное чутье по части рока, тогда как я был довольно правильным и наивным, поскольку приехал с фермы.
Грег был моим учителем. Он жил в городе, и даже притом, что он был всего на несколько месяцев моложе меня, он был гораздо опытнее меня. Он увлекался спортом, а я нет. Он говорил мне: “Тебе нужно заняться спортом, чтобы быть в форме”. Он был замечателен, когда пришло время научить меня перестать быть деревенщиной. Довольно скоро мы с Грегом объединились с барабанщиком и собрали группу под названием Toz. Понятия не имею, что это значит, хотя позднее я узнал, что пятая строчка оптиметрический таблицы офтальмолога состоит из этих букв.
Грег Хэндевидт (школьный друг):
Мы собирались назвать группу Toyz, но когда поняли, как дерьмово это звучит, выбросили из названия букву y.
В это же время я сам начал употреблять алкоголь и наркотики. Что интересно: с пятнадцати до двадцати пяти лет, годы, когда я принимал наркотики и алкоголь, людей, с которыми я тусовался, характеризовали наркотики, которые они принимали.
Что до алкоголя, я был достаточно защищен от всего этого. Я сделал пару глотков пива из стакана своего отца и причастился в церкви, куда, разумеется, относилось вино, и пару раз на день Благодарения я выпивал маленький стакан вина. У меня было ощущение, что алкоголь бьет в голову, а затем я чувствовал себя очень усталым и сонным. Мне больше нравился виноградный сок, поэтому мне было интересно, зачем люди пьют вино. Вообще-то мне никогда не нравился вкус алкоголя. Довольно забавно, принимая во внимание события, которые были уже не за горами.
МЫСЛЬ:
Религия: опиум для народа?
Я провел ранние годы своей жизни на ферме в церкви и за ее пределами. Ничего фанатичного, но во мне по-прежнему сидели основы христианской идеологии. Годы спустя я вдавался в философские рассуждения и подвергал сомнению эти учения, даже притом, что они были основой моего воспитания.
Благодаря моральным принципам как юноша я с отвращением воротил нос от музыкантов старше себя, бухавших и употреблявших наркотики до выступления. Мне просто казалось, что они будут играть лучше, когда не будут под кайфом. Все это изменилось, как только я первый раз напился, хотя в течение следующих десяти лет своей жизни я стремился чувствовать себя хорошо, как и они, обычно при помощи того, что они предлагали мне. Во многом я оставил религию, лишь затем, чтобы погрузиться в другой вид опиума для своей души.
Глава 2
Одного слишком много, тысячи недостаточно
Чтобы никогда требовалось перестать принимать наркотики – нужно просто никогда не начинать их принимать – Дональд Трамп
Одним осенним вечером я вышел погулять со своим братом Элиотом и двумя его друзьями - Майком и Тоддом. Мы засели в машине Тодда, на грязной дороге примерно в миле от места, где вырос. Не думаю, что они приглашали меня: я был младшим братом, который просто увязался вечером за старшим. Помню, что был холодный осенний вечер, кажется, начало сентября.
У них было немного Сазен Комфорт (ликер), шнапс с перечной мятой, пиво Миллер и сигареты Мальборо – мы выпили все это и забалдели. Помню, те первые несколько глотков Сазер Комфорт были отвратительными: у него был мерзкий вкус. Они сказали: “Запей его пивом Миллер!”, я так и сделал, что сделало его более терпимым, в основном из-за ячменного вкуса пива. Шнапс был намного мягче и даже помог Комфорту пойти чуть легче.
Внезапно теплое, пьянящее, неведомое чувство нахлынуло на меня, и я стал хихикать и смеяться. Я смеялся над ними, а они смеялись надо мной. Таким было мое формальное знакомство с миром алкоголя в возрасте пятнадцати лет в сентябре 1980. Тем вечером мы пошли на лужайку для игры в кегли и поиграли в астероиды. Я подумал: “Ага, вот чем занимаются алкоголики и наркоманы”. Позднее тем же вечером мы с Элиотом пробрались в дом, пока наши родители спали, так что нам все легко сошло с рук.
Помню, что на следующий день проснулся в состоянии легкого похмелья, но чувствовал себя отлично по поводу прошедшей ночи. Это было так весело, что моей следующей мыслью было: “А когда мы займемся этим снова?” Поскольку я не достиг установленного законом возраста, с которого разрешалось употреблять алкоголь, мне пришлось изыскивать пути, находя взрослых подходящего возраста, чтобы купить мне выпивку, поэтому мы с приятелями устраивали пьяные пятничные и субботние ночи. Вечеринки вместе с выступлениями в группах стали моей новой страстью.
Мои приятели еще загоняли про свои сексуальные похождения, хотя я был уверен, что это было не что иное, кроме как брехня, чтобы быть в центре внимания. А теперь эта дверь отворилась и для меня. Алкоголь помог моему первому знакомству с девушками. Я начал видеть, как созревающие девушки с моего класса посещают пивные вечеринки, и в какой-то миг между нами возникла некая связь. Когда я был трезв, я был стеснительным рядом с девушками. Но алкоголь стал социальным смягчителем, который помог мне отворить любые двери.
Что интересно, так это то, что хоть я и увлекся тусовочным стилем жизни, любопытно и весело, хотя и опасно, что я всегда слышал, как уставы церкви звенят в моей голове, будто некий голос говорил мне: “Лучше смотри в оба. Ты ведь знаешь, что то, что ты делаешь, плохо, и рано или поздно ты поплатишься за это”.
Когда я играл в своих группах, я действительно старался ограничить потребление алкоголя. Я не хотел пить перед выступлениями, потому что хотел, чтобы музыка оставалась моим приоритетом номер один. Позднее я понял, что наркотики и алкоголь по сути лишили меня этой страсти. Я всегда злился на других парней в группе, когда они пили перед тем, как выйти на сцену, потому что велись на секс, наркотики и рок-н-ролльный дух – тогда как я по-прежнему интересовался рок-н-роллом из любви к этому искусству.
В следующий раз я зависал с парочкой приятелей из очень строгой набожной семьи. Они увлекались клевой музыкой, и подсадили меня на более эклектичные и психоделические группы вроде Cars и Yes. Я был с ними, когда впервые курнул марихуану. В этот первый раз я не получил кайф, и подумал: “Что-то не то с этой штукой – должно быть это психологическая дурь”. На уроке здоровья и физвоспитания я узнал, что некоторые наркотики приносят физический кайф, тогда как некоторые – психологический. Я не понял этой мысли, но подумал, что возможно такой марихуана и была. Я покурил ее еще раз вечером пару недель спустя, по пути на факультатив по роллердрому у церкви. Я затягивался в машине, и помню, как давился и кашлял этим дымом, а пепел падал и прожигал дырки на сиденьях автомобиля моих друзей. Я не чувствовал ничего, пока не вышел из машины. Кажется, это было в октябре, поэтому на улице было холодно, и я зашел в парадный вход клуба по катанию на роликах, и вдруг марихуана накрыла меня. Глаза покраснели; меня пробило на хавчик; я не мог перестать угорать; я просто вышел из-под контроля. Но никто не умер и не отправился в тюрьму, поэтому я подумал: “Ну, значит это безопасно: однозначно попробую это еще раз. Добавим это в список”.
Как и свою первую ночь с алкоголем, я скрыл факт курения марихуаны, ведь мне было важно, чтобы меня не спалили. Позже это стало обычным делом в моей зависимости. День или около того я чувствовал себя несколько странно из-за последствий, и также потому что я лгал и делал кое-что незаконное, что вызывало у меня чувство стыда и вины. Это было похоже на то, что я состоял в тайном маленьком школьном клубе, о котором не могли узнать мои родители и учителя. Я по-прежнему считал, что все это было частью нормальной жизни подростка, и для многих так оно и было. Но что касается моего воспитания, это было определенно не по мне, и я прекрасно знал об этом. Наркотиков и алкоголя было не место в жизни подростка.
В общем и целом тусовочная жизнь была довольно веселой в небольшом городишке Джексоне, хотя время от времени я задумывался, правильно ли то, что я делаю, и задавался вопросами морали. Поворотный момент произошел, когда я пошел на пивную вечеринку в восточной стороне города, где жили далеко не богачи. Я немного выпивал и курил марихуану с приятелями в гостиной. Я знаю, что парень, устроивший вечеринку был немного буяном и не тем парнем, с которыми я обычно тусовался. Он определенно не был тем, с кем у меня было много общего, пока я не начал напиваться. Но у меня было мгновение ясности рассудка, пока я находился у него на вечеринке: я понял, что теперь я хочу общаться с людьми, которые мне совсем не нравятся, потому что у них есть то, что мне надо – другими словами, бухло и наркота.
Я ушел с вечеринки с другим приятелем, который был за рулем и только что получил права. Не успели мы уехать с вечеринки, как за нами показались красные мигалки полиции, и нам пришлось остановиться. Это было за месяц до моего шестнадцатилетия. Меня арестовали за распитие спиртных напитков из открытой бутылки в недозволенном возрасте. Мне выписали штраф, и я должен был явиться в суд, поэтому мне пришлось рассказать обо всем родителям.
Для них это было постыдно, и они были очень разочарованы тем, что у меня появились проблемы с законом. Я тоже был обеспокоен: в таком небольшом городке, как Джексон очень скоро все узнали бы о моей явке в суд. Также это привело к осознанию того, с чем мне придется столкнуться десять лет спустя в лечении от алкогольной зависимости, и заключалось это понимание в том, что я не попадал в переплет каждый раз, когда пил, но каждый раз когда я попадал в переплет, я был пьян.
Я знал, что мои родители были разочарованы. Они посадили меня под домашний арест на два месяца, и это оказались единственные два месяца трезвости, из тех, что я видел за последующие десять лет. Положительная сторона заключается в том, что приходя каждый день со школы прямиком домой, я много практиковался на басу, что в некотором роде вероятно помогло мне стать гораздо лучшим басистом, потому что меня ничто не отвлекало. Я явился в суд, где довольно легко отделался. В то время законы на алкоголь не были такими суровыми, поэтому мне досталось довольно мягкое наказание в виде небольшого штрафа. Главное было в том, что я все еще мог получить водительские права месяцем позже. Облом был в том, что я по-прежнему находился под домашним арестом, поэтому не мог гулять и тусоваться с друзьями. Правда в том, что я не использовал это время раздумий как возможность сделать выводы. Вместо этого я нашел способ, как в следующий раз сделать так, чтобы меня не поймали.
Оглядываясь назад, я вспоминаю, как иногда моя жизнь становилась немного мрачной, и теперь я понимаю, что это могло быть симптомом будущего алкоголизма в моей жизни. Я отчетливо помню, как преодолел три стадии страха подростком. Первым у меня был невероятный страх, что дом сгорит: это был просто странный этап, через который я прошел. Затем меня начала терзать мысль, что меня отравят, потому что мы постоянно находились в фермерских сараях, где находилось удобрение, гербициды и нефть, и я беспокоился, что умру, если как-нибудь случайно оближу пальцы. Затем, когда я был подростком, у меня был сильный страх заболеть раком. Я не знаю значение всех этих этапов, но они всегда, казалось, были связаны с другими видами неуверенности. Я знаю, что всегда боялся отцовского гнева, потому что он был строгим и властным человеком. Но так же сильно, как я боялся своего отца, во многом я думал так же, как он. Он был несгибаемым, очень сконцентрированным, почти трудоголиком. Работа на самого себя заставляла его быть таким, но в свои зрелые годы я пойду другой дорогой.
Фермерство обычно является синонимом уединенной жизни, особенно управление сельскохозяйственной техникой: он, казалось, устал от всего этого и стал замкнутым. Большую часть своей жизни я тоже был таким, начиная с этого недолгого двухмесячного домашнего ареста из-за алкогольных похождений. Позднее я понял, что этот вид уединенного мышления – классическая модель алкоголизма, хотя в то время я этого не знал.
Несмотря на все это моя группа Toz продолжила свое существование. Нашим барабанщиком был парень по имени Джастин. Он был жизнерадостным парнем. Он любил рок-н-ролл, и вокруг него крутилось немало девушек. Его сестра Джейн по сути была моей первой девушкой в четвертом классе, но она порвала со мной, вероятно из-за того, что я слишком боялся поцеловать ее!
Семья Джейн и Джастина была реально клевой, у них были отличные взаимоотношения. Они жили у озера на территории Джексона и разрешали исполнять летние концерты на своем внутреннем дворе для всех своих соседей. Это были отличные летние деньки. Джастин постоянно встречался с девушками и находился в социальной среде средней школы, и в итоге я тоже попал в эту среду. Джастин был первым музыкантом из тех, кого я знал, у которого была настоящая работа мойщика посуды, так что он мог зарабатывать деньги на свои нужды. Отчасти это была обуза, потому что нам приходилось начинать групповые репетиции и концерты в его рабочее расписание. Поскольку семья заставила меня выполнять сельскохозяйственные работы в дневное время, мое вечернее время было открыто для репетиций и концертов. То же самое нельзя было сказать о Джастине, что стало для меня первым указанием, что работа любого рода никогда не должна вмешиваться в музыку или жизнь группы.
Теперь мы с Грегом пытались писать свои песни. Мы были вокалистами в Toz, хотя это было трудно для меня, поскольку мой голос начал ломаться по мере того, как из ребенка я начал превращаться в юношу. Тем не менее, я начал въезжать в профессиональный шоу-бизнес во всех его проявлениях. Я носил туфли на платформе и кашне, пытаясь выглядеть таким модным, каким только может быть рок-звезда из Джексона, штат Миннесота.
Я также был в группе парнем, который интересовался делами своих групп. В этом деле, разумеется, отец помогал мне с финансовой частью. У нас с ним было немало полуночных разговоров, когда он философствовал о жизни и возможностях, открывающихся передо мной. Со стаканом в руке, он предупреждал меня об опасностях жизни в шоу-бизнесе, к которому я начал привыкать. Во многом деловые черты были частью музыкального стиля жизни, который он был в состоянии понять, такой была его связь с моим интересом ко всему этому.
Тем временем я продолжал оставаться достаточно прилежным учеником. Мне нравились англистика и даже ораторское искусство. Я уверен, что это привело к моему интересу к письму и объясняет, почему я не такой стеснительный перед объективом телекамеры или обращаюсь к большим группам людей на публичном форуме. У каждого из нас сами собой получаются разные вещи, и описанное мной выше было естественно для меня. Мне также нравилась история и социология. Учебные программы в эти годы казались более подходящими к моей ежедневной жизни, и я счел их подходящими к моим путешествиям по миру, даже до сих пор. Думаю, я также обнаружил связь с преподавателями этих предметов, что всегда помогало мне хорошо успевать на их уроках.
Я как-то достал свой табель успеваемости, и стало ясно, что когда я налегал и проявлял интерес к учебе, я был почти круглым хорошистом, с редкими пятерками и тройками, в зависимости от своего интереса к преподаваемым предметами. Я мог быть круглым отличником, но сейчас я смотрю на свои табели успеваемости и отчетливо вижу, в каком семестре я начал курить травку и пить, потому что мои оценки внезапно стали постоянными тройками и двойками. Когда в моей жизни появились наркотики и алкоголь, вся учеба пошла побоку.
Музыка во многом стала моим спасением, несмотря на соответствующие привычки. Был парень в нашем школьном автобусе по имени Джейсон, очень грубый, буйный парнишка, который дразнил и называл меня “Маленьким Горди”, потому что моего отца звали Гордон. Он как-то пристал ко мне и бил меня головой об окно автобуса просто ради потехи, и я никогда не давал сдачи, потому что он бы только еще сильнее поколотил меня. Но когда мне было пятнадцать, и я получил известность в городе как парень, играющий в рок-группах, он начал находить общие интересы со мной и стал разговаривать со мной в школьном автобусе о Тэде Ньюдженте. И вдруг больше не стало никакого битья моей головы об окно. Став популярным басистом на районе, я получил его уважение. Это был не последний раз, когда толпа бунтарей впускала меня в свой круг, потому что я был музыкантом. Это научило меня навыкам выживания, и взывало к моему самолюбию. Если я был хорош на басу, жизнь даст мне все, что мне нужно. Включая уважение.
Я начал вести двойную жизнь. У меня была своя тайна, особенно перед отцом, который поддерживал мою музыкальную карьеру. Его принцип заключался в следующем “если вы собираетесь пить, то пейте лучше дома”. Это была палка о двух концах, потому что он совсем не хотел, чтобы мы пили, но знал, что скорее всего мы не будем пить, потому что мы дома.
В то же время родители устраивали вечеринки и пили с друзьями. Помню, как однажды утром проснулся после очень крупной вечеринки и на их лицах был мрачный взгляд. Они рассказали мне, что их друг утонул в нашем бассейне прошлой ночью, пока я спал. Скорая приехала и уехала. Это был очень отрезвляющий эпизод для всех, и показатель того, как вместе с огромным весельем тусовочной жизни нередко наступают серьезные последствия.
Когда мне было шестнадцать, мы отправились в большой семейный отпуск, как делали это каждые несколько лет. Мы путешествовали по Флориде и планировали остановиться в Грэнд Оул Опри в Нешвилле на пару вечеров, чтобы посмотреть концерты. Это было очень болезненно для меня, потому у Toz был концерт в клубе под названием Джексон Диско, пока я отсутствовал. Зал принадлежал местному собственнику и был один единственным ночным клубом в городе. Это была безусловно жалкая сцена, вместе с алкоголем и со всеми вытекающими ночной жизни. Но для группы это был большой прорыв, и мне пришлось отказаться от участия в нем, чтобы отправиться на отдых с семьей, что просто разорвало меня на части.
Выступление с концертами начало становиться для меня всем, и отмена концерта по любой причине была просто неприемлема в моей жизни, даже малозначительный небольшой концерт вроде этого в Джексон Диско. Выступление в группе было моей жизнью. Это было то, чем я собирался заниматься всегда. Родители сказали: “Что, ты сумасшедший? Семья это все!”, а я им ответил: “Только не когда ты рок-н-ролл музыкант!” По сути я по-прежнему испытываю трудности с этим вопросом. Даже притом, что сейчас я гораздо старше и мудрее и мои дети имеют для меня большое значение, моя страсть к музыке против моей преданности семье может быть настоящей трудностью – особенно когда ты перевозбужден, как я.
Я отправился в музыкальный магазинчик в Атланте, когда мы с семьей были на этом отдыхе во Флориде. В этот момент у меня были басы Гибсон EB-0 и Дэна Армстронга, плюс мой Рикенбэкер 4001, но я очень хотел купить B.C. Rich, потому что в то время они были классными инструментами металлиста. Хотя были очень дорогими. Помню, как увидел бас Пиви T40, это был бас с очень хорошим звуком и достаточно легко было на нем играть. Он стоил 240 баксов. Но отец спросил меня: “Этот тот бас, который тебе нужен?” Я ответил: “Ну, на самом деле бас, который я хочу, это B.C. Rich Mockingbird…” и он ответил: “Сколько он стоит?” Я сказал: “Ну, я знаю, что можно купить его в одном местечке под названием Ист Кост Саунд в Дэнбери, штат Коннектикут, почти за девять сотен долларов”. Я боялся говорить отцу об этом, потому что думал, что он взбесится, но он ответил словами, которые я никогда не забуду.
Он сказал: “Знаешь, лучше потратить больше денег и купить то, что нужно сразу, чем покупать то, что тебе не особенно хочется и продолжать возвращаться к этому вопросу и тратить все больше и больше, чтобы купить то, что ты хотел купить с самого начала”. Он добавил: “Если это то, что тебе нужно, почему бы нам не остановиться на этом и я помогу тебе его купить?” Он пришел ко мне оказалось, что у нас общие взгляды, именно так мы нашли связь друг с другом на этом отдыхе. Я действительно начал ценить его деловую хватку. Даже притом, что у него не было музыкального слуха, он очень хорошо понимал музыкальный бизнес, несмотря на то, что он больше относился к развлечению. Есть поговорка: “Дай человеку рыбу, и накормишь его на целый день. Научи человека рыбачить, и накормишь его на всю жизнь”. Выходит, что пожертвовав концертом в Джексоне ради семейного отдыха мне представилась возможность получить урок от отца о деньгах, которые будут кормить меня всю жизнь.
После отдыха мы купили бас B.C. Rich Mockingbird, и он стал единственным басом, который я в конце концов забрал с собой в Калифорнию. Этот тот самый бас, который фигурирует на ранних фотках Megadeth с 1983 по 1985.
Почему я хотел уехать в Калифорнию? Ну, существует всего несколько мест, где начинающая рок-звезда может добиться успеха: Нью-Йорк, Лондон или Лос-Анджелес. ЭлЭй казался клевым. В нем было солнце, пляжи, девушки, и в недавнее время появились крупные группы вроде Van Halen, которые привлекали большое внимание на здешней музыкальной сцене. Плюс, была группа из близлежащего городка Фермонта под названием Survivor, которые были очень хорошей группой, игравшей самобытную музыку. Они играли на соседней территории к родному городу, в местах вроде Джексон Диско и на близлежащей площадке под названием Фокс Лейк Болрум, которая была старым танцевальным залом 1930-40, куда в прошлые годы люди ходили потанцевать под танцевальный оркестр. Многие группы из Миннеаполиса приезжали с концертами в Фокс Лейк, и я, Грег и мои коллеги по группе всегда ходить на них. Мы видели профессиональные группы и смотрели, как они это делают.
В конце 1979 или в начале 1980 большим успехом начала пользоваться Новая Волна - Cars имели большое успех и карнавал селедки Гэри Ньюмэна был в моде. Эта местная группа Survivor отправилась в Калифорнию и год спустя вернулась с новым именем – они по-настоящему отшлифовали группу до блеска, с их джинсами-дудочками, балетными туфлями Капецио и очень клевыми, модными короткими стрижками в духе Стинга. Это было просто круто, и мы тогда сказали друг другу: “Ничего себе, да эти парни побывали в школе рока!” Они ускорили темп, и музыка стала почти сочетанием новой волны с панком. Это произвело на меня неизгладимое впечатление.
Поэтому я думал, что должен переезжать в Калифорнию. Там творились серьезные дела. Никогда не забуду репетицию со своей группой на ферме в одном из амбарных помещений, когда на меня нахлынуло поразительное чувство, что я должен отправиться в Лос-Анджелес как можно скорее. Я тут же пошел и сказал родителям, что собираюсь перекраситься в блондина, вставить серьгу в ухо, поменять имя на Дэвида Шаллера и в этом году переехать в Голливуд. Я до сих пор не знаю, почему я выбрал фамилию Шаллер, если не принимать во внимание музыкальность этого имени. Он звучало очень рокерски. Плюс, я не считал, что Эллефсон – имя для шоу-бизнеса, поэтому мне требовалось что-то более простое для произношения.
Моим любимым новым имиджем стал имидж Рика Сэвэджа из Деф Леппард, с его светлыми волосами и басом у колен, квинтэссенция рок-басиста. Я также смотрел на Van Halen, которые в то время только вошли в эпоху попа, и считал их новый образ таким клевым. Гитары Дин только вышли, и они тоже были суперклевыми, вместе с басами B.C. Rich. Я обожал острые гитары и хотел отойти от Фендеров и Гибсонов. Я читал в журналах интервью с Эдди Вэн Хэйленом, и втянулся в эту новую подающую надежды рок-культуру ранних 1980-х.
Еще одна причина моего переезда в Калифорнию заключалась в том, что я не хотел оставаться на ферме - она вызывала у меня отвращение. Я ненавидел работу на ферме, потому что ненавидел, когда отец говорил мне, что делать, он был очень властным. Я также ненавидел физический труд. Особенно я терпеть не мог весной и летом собирать с земли камни. Это обычная практика на ферме - ездить по полям и убирать любые большие камни, которые могут повредить сельскохозяйственную технику во время следующего сезона по сбору урожая. Мои приятели приходили и помогали убирать эти камни, а отец орал на них - потому что по сути дела эти были городские подростки и бездельники, у которых не было очень серьезной трудовой дисциплины.
Одна из наиболее тяжелых работ называлась “сажание бобов”. На ферме на полях вдоль и поперек посажены ряды соевых бобов. Для того, чтобы убрать траву, мы нанимали до тридцати человек, которые выстраивались в ряд и шли по рядам, чтобы вырывать траву. Это была жаркая, грязная, отвратительная работа. Я говорил: “Это ужасно. Я не могу заниматься этим всю жизнь!” и не мог дождаться, когда вернусь в дом, включу бас и просто растворюсь в музыке и дальнейших мыслях о рок-славе. Музыка была одержимостью; а работа на ферме нет.
И все же благодаря воспитанию на ферме я стал покорным, и временами я гордился своей работой на ферме. Хорошая работа повышает самооценку. К 13 годам я мог водить трактор. Я научился водить машину в очень юном возрасте – задолго до получения прав – и сам нес за это ответственность. Я получил весьма полезные навыки, которые принесли пользу в моей жизни, и по мере взросления я искренне гордился тем, что получил их на ферме. В то же время трудовая дисциплина была суровой.
Мне по-прежнему удавалось попадать в переплет. Как-то я пропустил школу и отправился в Су-Фолс с девушкой, и мы сочинили легенду для родителей, что остались дома у друзей, чтобы нас не застукали. Как и следовало ожидать, когда мы приехали домой на следующее утро, у родителей сложилась вся картинка. Состоялся разговор о сексе.
Отец сказал мне: “Секс это как бритье: когда начинаешь, уже не сможешь остановиться. Если девушка забеременеет, вся жизнь пойдет под откос, со всеми твоими мечтами и желаниями”. Опять-таки, он видел, что я очень увлечен музыкой, занимаясь ею к тому моменту уже несколько лет и посвятив этому каждую свободную минуту. Он не хотел видеть, как я упускаю все это из-за беременности девушки. Что еще важнее, секс до брака был против моего церковного образования. К чести отца он начал давать мне более безопасную работе на ферме, чтобы избежать риска потерять палец или получить травму при работе с оборудованием. Он давал мне работу вроде чистки бассейна и подстригания газона, это были тяжелые задачи, но они были достаточно безопасными с точки зрения получения угрожающей карьере травмы.
Все эти годы спустя, когда я вспоминаю свое детство, не вполне понятно, почему я пристрастился к алкоголю и наркотикам. В моем багаже не было ничего, что указывало на мою предрасположенность к алкоголю и наркотикам. Я не подвергался насилию, и был относительно счастливым подростком с надежным тылом. Но зависимость это как русская рулетка. Люди пьют, принимают наркотики, курят травку и даже заходят еще дальше, поначалу без особых последствий. Затем они перестают этим заниматься без ущерба своей жизни. Тем не менее, для меня оружие было уже заряжено, когда я выпил в первый раз. Это позже ухудшило ситуацию, когда я попытался разобраться со своей зависимостью, потому что я подумал: “Я довольно нормальный, уравновешенный парень: я не слабак, если только это не касается завязывания с наркотиками и алкоголем. По какой-то причине мне просто нравится быть под кайфом – когда не нужно ничего избегать – просто потому что мне нравится, когда вокруг происходит приятный переполох”.
Даже в период выздоровления все эти годы спустя я встречался с людьми, в чьем прошлом было насилие, инцест, тюремный срок, развод и прочее, но я никогда не испытывал на себе ничего подобного, и все это заставило меня задаться вопросом, почему я наркоман. Позже я понял, что все эти вещи не имеют ничего общего с зависимостью, хотя для некоторых людей они лежат на дороге, которая ведет к этому. В конце концов день «Д» это то, что происходит в первый раз, когда ты закидываешь в себя алкоголь или наркотики, и вот с этим тебе и придется бороться с этого момента.
Возвращаемся в 1979. Примерно в это время мы с приятелями из Toz познакомились с гитаристом по имени Джерри Гифер, который был родом из Виндома, штат Миннесота. Он был высоким, тощим парнем с длинными, черными волосами и мог отлично лабать на гитаре. Он бесспорно был самым потрясающим гитаристом из тех, что мы слышали на местной сцене, а ведь он был нашим ровесником! Он мог играть все что угодно. Более того, он был близок с хэви-метал группами Новой Волны Британского Хэви-метала вроде Iron Maiden, Venom, Tank и Motorhead. Когда мы впервые увидели его, он зашел в комнату с первым альбомом Iron Maiden и Моторхэдовским “No Sleep ‘Til Hammersmith’, и мы тут же оживились. Примерно в это же время наш барабанщик Джастин только раскопал альбом “Lovedrive” группы Scorpions, и у нас была такая реакция: “Да это же новая пластинка!” Это музыка была не из Калифорнии; она была из Европы. Поскольку она приехала из океана, для нас это была как некая магия. Калифорния находилась за много миль отсюда, но по-прежнему была в пределах досягаемости, тогда как было ощущение, что Европа нет.
Я услышал Iron Maiden и понял, что Стив Харрис был басистом, композитором, а еще лидером группы, что кардинально изменило мои взгляды на роль басиста в группе. Я в большом количестве слушал Гедди Ли из Rush, и он тоже играл в джазовой группе в школьные годы. Я брал уроки игры на басу у нашего преподавателя школьной группы Боба, который был опытным джазовиком и довольно хорошим барабанщиком. Можно было сказать, что он лабал джаз до того, как стал преподавателем группы. У него были длинные волосы, и он появлялся на репетиции джазовой группы в 7 утра до занятий в школе.
Так начались формальные джазовые уроки для меня и моего друга Этана, с которым я по очереди вел автомобиль по утрам с фермы. Этан был классным музыкантом, и именно его мама дала мне первые уроки на органе Вулитцер в четвертом классе, что стало моим первом знакомством с игрой на музыкальных инструментах. Джазовая группа в некотором роде позволила мне почувствовать себя свободнее в джазовой музыке, словно это была разновидность рок-н-ролла. Боб подсадил меня на Spyro Gyra и Weather Report с их невероятным басистом Джако Пасториусом. Я видел выступлением Стэнли Кларка живьем на Миднайт Спэшл у Грега дома несколькими годами ранее, поэтому я был уже знаком с джазовой игрой на басу.
Примерно в то же время вышел фильм «Рокки», и Мейнард Фергюсон, трубач, написал для нее главную тему. Осенним вечером Мейнард играл в соседнем городке Виндоме, штат Миннесота, поэтому мы с Этаном пошли, чтобы увидеть его. Даже притом, что я увлекался Rush и прогрессивом, я никогда не слышал раньше подобной музыки. Мне казалось, что просто невозможно быть таким дьявольски хорошим. Все в группе были невероятно классными. Барабанщик Weather Report Питер Эрскин был в его группе, вместе с басистом Гордоном Джонсоном из Миннеаполиса, которые сразили меня его подходом. Учитывая мое уважение к Rush в сфере рок-н-ролла, они вдруг показались мне детсадовскими музыкантами по сравнению с группой Мейнарда.
Между игрой в школьной джазовой группе и прослушиванием других музыкантов, которые мне нравились, я был подвержен большому разнообразию музыки. Я приходил домой со школы, ставил иглу на пластинку и растворялся в своем басу во время ее прослушивания. Toz отыграли много концертов. Чтобы нашу группу взяли, нам приходилось играть три-четыре выступления за ночь, и мы получали за это около пяти сотен баксов. Отец купил мне трейлер, а также разрешил нам брать семейный автомобиль, чтобы у нас было транспортное средство, чтобы добираться на концерты. Он даже переделал один из сараев на ферме и поставил туда печку и изоляцию, чтобы мы могли репетировать круглый год.
Вспоминая обо всем это, отец сильно помог всем нам со всеми этими затеями группы. Он по сути отдал мне транспортное средство и дом, помог мне купить микшер для группы за 5 тысяч баксов. Эти вещи помогли мне получить знания о микшировании, эквалайзере, разделительном фильтре, усилителях мощности, и о том, все это проходит через уровень сигнала. Фактически я начал экспериментировать с двойными и тройными усилительными басовыми устройствами и отец даже раскурочил мой усилитель мощности, чтобы отправить его детали со мной в Лос-Анджелес несколько лет спустя. Часть этого оборудования по сути использовалось на первых двух студийных альбомах Megadeth.
Джерри присоединился к нашей группе вместе с нашим барабанщиком по имени Бретт Фредриксон, и начал подвергать нас воздействию Новой Волны Британского Хэви-Метал. Из-за любви к музыке Iron Maiden мы сменили название группы с Toz на Killers, в честь второй пластинки Maiden. Забавно, что в последующие годы молодые группы поступили так же, назвавшись в честь песен Megadeth: принцип был тем же самым.
Из выступлений с моими группами я узнал, что некоторые песни вдохновляют людей на танцполе, а многие этого не могут. Как не могли большинство песен Killers. В то время группа из Миннеаполиса под названием Chameleon, у которой вышло три или четыре пластинки, приехали в наш район для выступлений. Они постоянно находились на гастролях по нашему району, вместе со своим материалом, альбомами на продажу, дорожной командой и тягачом с прицепом. Они были то, что надо, и их клавишником был Янни – да, тот самый Янни, который позже стал известным сольным исполнителем New Age.
Killers несколько раз выступали на разогреве у Chameleon, что было крупным достижением, но показало мне, как я по-прежнему был далек от выведения группы на крупный уровень. Это помогло мне понять даже более остро, что в Миннесоте не было никакой возможности добиться успеха: я должен был уехать в Калифорнию.
Я провел следующие два года своего образования в средней школе, заполняя заявления на поступление в колледж, но мне не было дела до них, потому что я знал, что собираюсь в Калифорнию, как только закончу среднюю школу. Помню, как однажды заполнял заявление вместе с консультантом по вопросам карьеры, и оно пришло обратно с текстом, что благодаря своим увлечениям я смогу стать очень хорошим водителем электропогрузчика! Мне было плевать. Я знал, что то, чем я хотел заниматься, не могло измеряться учебными стандартами.
Примерно в то же время у меня случился интересный опыт с наркотиками в средней школе. Кто-то появился в школе с парочкой Black Beauties, амфетаминами. Я взял с собой парочку, накурился и разгорячился. Это произошло в день, когда мы заполняли свои запросы на занятия на следующий год, и я взял все эти очень сложные занятия, сказав: “Тригонометрия! Геометрия! Будет здорово!”
В начале следующего школьного года я получил свое расписание и сказал себе: “Чем, черт возьми, я думал, когда заполнял все это? Я не могу ходить на эти занятия; ненавижу всю эту фигню!” Я понял, что это случилось, потому что я был под амфетаминами. Так я мгновенно начал пропускать уроки, поэтому я мог заниматься самостоятельно. Таким образом я мог быстро отучиться и вернуться в комнату группы практиковаться на басу в звукоизолированной репетиционной комнате, используя каждую выпадавшую возможность. Я не старался стать отщепенцем или лузером, но я бы не позволил учебе встать на пути к рок-славе. Я облегчил свою жизнь и избавился от учебы.
Killers распались к осени моего четвертого года обучения. Теперь я остался без группы. Именно тогда я начал понимать, что у групп есть внутренние проблемы и смены музыкального направления, и что разрыв с группой это все равно что расставание с девушкой: остаться друзьями после практически невозможно. Так я заинтересовался еще одной группой под названием Renegade из небольшого городка под названием Эстервилль, штат Айова, за границей Джексона. Эта была кавер-группа с парочкой собственных песен. Как и Killers, они были молодыми парнями из того же самого города с более мейнстримовым сет-листом, и не такой уж метал-группой. В результате у них было множество концертов и за них хорошо платили.
Renegade требовался басист, потому что их вокалист хотел сосредоточиться на вокале вместо игры на басу. У них был очень хороший гитарист по имени Билл, который только что переехал с Сидар-Рапидс, штат Айова. Он был клевым парнем и мне нравился его стиль, поэтому я прошел прослушивание. Было немного странно проходить прослушивание, потому что я управлял своей группой многие годы, но я сыграл очень хорошо и получил место – и вот уже мы выступаем на разогреве у Джонни Ван Занта и у других отечественных групп вроде Chameleon.
Renegade определенно вывел меня на новый уровень. Отец вокалиста, который был преподавателем в средней школе, был менеджером группы. Он немного напоминал мне моего отца; он присматривал за группой сына и следил за тем, чтобы мы не были под кайфом. Мы зарабатывали деньги, и купили школьный автобус и переоборудовали его в наш гастрольный автобус. Мы с Биллом много пили вместе; какое-то время он даже жил у меня дома. Мы всегда выходили на сцену поздно вечером, бухая и зависая с девушками.
Осенью моего четвертого курса мы отыграли концерт, и у кого-то на концерте был кокаин – из кокаинового картеля Айовы, заметьте, это вам не перуанский кокс. Так я нюхнул его, но поскольку я болел гриппом, я не ощутил никакого эффекта. Хотя было здорово находиться в гастрольном автобусе, нюхая кокс и играть в группе. Фактически я помню, что на заднике альбома April Wine “Harder, Faster” была фотография группы, и на ней, клянусь вам, гитарист держит мешочек кокса в руке прямо над грифом! Вот и я, живу своей мечтой.
Теперь мне было семнадцать, почти восемнадцать, и какая-то часть меня говорила: “Ладно, я принимаю это. Я уже взрослый”. Через пару месяцев мы с Биллом ушли из Renegade. Мы не хотели там больше играть, что для меня было интересным уроком. Я понял, что я не тот парень, который может выступать только ради денег, и я не могу просто играть ради того, чтобы играть: должны быть средства для достижения этой цели. Музыка должна быть вплетена в мою ДНК. Музыка Renegade не была металом: это было больше похоже на Loverboy, чем на Iron Maiden, и мое сердце определенно эта музыка не будоражила. Вдобавок я знал, что мне нужно отправиться в Калифорнию, поэтому мои дни на Среднем Западе можно было посчитать по пальцам.
В то время я абсолютно погрузился в Iron Maiden. Я отправился в Миннеаполис, чтобы увидеть их живьем вместе со Scorpions и Girlschool. Должно быть это был 1982, и я знал, чем хочу заниматься. Будущее для меня заключалось в исполнении нового стиля металлической музыки. Maiden стали для меня наглядным примером в металле. Это не было слабо и блестяще; это было клево и доступно. То, чем они занимались в Новой Волне Британского Хэви-Метал, было очень похоже в этом смысле на то, чем позже стали заниматься Megadeth в трэш-метал, в том что это была музыка, вдохновленная настоящей честностью уличного уровня.
Я закончил среднюю школу в конце мая 1983-го. В этот месяц я начал наводить справки об Институте Технологий Баса в Голливуде, Калифорния, который по-настоящему вырос. Многие клевые парни обучались там, например, басисты Тим Богерт и Джефф Берлин, и это была хиппанская годичная школа для парней вроде меня, которые хотели совершить набег на лос-анджелесскую музыкальную сцену. Я подумал, что это мой билет в Лос-Анджелес, потому что я мог рассказать родителям, что собираюсь туда поступать в университет – какой родитель не захотел бы, чтобы его ребенок пошел в университет? Это был годовой профессиональный музыкальный курс в Голливуде, так что он был частью стоимости бакалавриата в университете. Я подал заявление и меня приняли.
Так все и получилось. Грег и я, плюс двое друзей Бред Шмидт и Брент Гис из соседнего городка Виндома, штат Миннесота, отправились вместе в Голливуд через пять дней после выпускного в средней школе в конце мая 1983-го. Мы забрались в мой фургончик, прицепили трейлер U-Haul и уехали. Родители помахали нам на прощание. Отчетливо помню, как ехал вниз по дороге со своего дома на ферме, поворачивая влево на юг и оборачиваясь – а они стояли и махали мне вслед. Нет никаких сомнений, что мама плакала, когда ее маленький мальчик отправился на запад, следуя своей мечте о большом городе в Голливуде. Этот образ останется у меня в памяти навсегда.
Поездка в Лос-Анджелес заняла четыре дня, и мы тусили всю дорогу до Калифорнии. Вперед!
МЫСЛЬ:
Следуй своим инстинктам
Определяющий момент в моем музыкальном путешествии произошел в возрасте семнадцати лет на ферме в Миннесоте. Моя группа репетировала в сарае отца, и вдруг ни с того, ни с сего меня осенила мысль, что я должен уехать в Лос-Анджелес как можно скорее. Это было такое сильное убеждение, что в мгновение исключило из моей жизни все остальное. Эта мысль стала моей движущей силой в остаток лет, проведенных в средней школе, и в конечном счете открыла мне дверь в Лос-Анджелес после окончания школы.
События, которые произошли с того момента, могут быть описаны лишь как божественное вдохновение и наставничество. Зачастую этот тонкий внутренний голос, часто в форме интуиции, именно то, что нужно слушать для того, чтобы мы узнали предначертанный нам путь.
Глава 3
Мечты о Калифорнии
Дисциплина, а не желание определяет нашу жизнь – доктор Чарльз Стэнли
Чувак, я возненавидел Лос-Анджелес. Я видал этот город по ящику, и он выглядел потрясающе; но когда я приехал туда, мне показалось, что это просто дыра. Тонны транспорта и слишком много людей. Переезд из деревенской фермы в Миннесоте в Голливуд не мог быть для меня большим поворотом на 180 градусов. Я был разочарован, но мог уехать домой, если только хотел проблеваться и стать фермером, к чему я не был готов. Я никогда не рассматривал другого занятия в жизни кроме музыки и рок-славы.
Единственным знакомым человеком в Лос-Анджелесе была женщина по имени Эльвира из соседнего городка в Миннесоте. Комитет по жилищной политике музыкального института (факультет для электро-басистов) передал нас ей. Эльвира была родом из Маунтин Лейк, городка в получасе езды от Джексона, поэтому мы были немного знакомы. Оглядываясь назад, мне нравится думать, что Бог каким-то образом связал все это воедино. У нее был жилой дом, которым она управляла вместе с мужем на улице Норт Сайкэмор, 1736 в Голливуде, на пересечении Бульвара Голливуд и Сайкэмор, прямо у Ла Бри, через два квартала от китайского театра Манна. Именно туда Грег, Брэд, Брент и я переехали прямо с кукурузных полей сельской части Миннесоты. Нам с Грегом досталась одна квартира, остальным парням - соседняя.
Мы въехали в свою комнату 1 июня 1983. Нам хотелось начать знакомиться с людьми, и как-то Бред сказал: “Я видел одного парня. У него были светлые волосы, он ходил босиком, и выглядел как рок-н-ролльщик!” Мы решили попытаться познакомиться с этим чуваком: может он станет нашим корешем.
Пару дней спустя мы с Грегом проснулись в нашей маленькой студийной квартире и начали джеммовать кое-какие вещи. В 9 или 10 утра я играл вступление к “Running With The Devil” группы Van Halen, когда мы вдруг услышали громкое: “Заткнись!”
Что-то разбилось о наш кондиционер, расположенный за окном. Мы выглянули и увидели керамический горшок. Мы перестали играть. Моей первой мыслью было: “Люди в Голливуде не очень-то дружелюбны, не так ли?” Там, где мы выросли на ферме, мы оставляли ключи зажигания в машине, а дома незапертыми, и люди заглядывали, когда хотели. Все знали друг друга, и это было в духе “мы рады каждому”. А теперь я в Голливуде, и это мое первое знакомство с соседями. Через день или около того Бред подтвердил, что босоногий блондин, которого он видел, был чуваком, который жил этажом выше нас. Как-то вечером, день или два спустя мы поднялись наверх и постучали в дверь. Мы услышали, как за дверью грохочет музыка и подумали: “Должно быть это и есть тот самый парень”.
Дейв Мастейн отворил дверь, не убирая цепочку с двери, выглянул и смерил нас знаменитой самодовольной мастейновской ухмылкой. Он держал в руке вино или коньяк и спросил: “Кто вы?”
Я сказал: “Привет…ээ мы живем внизу. Не знаешь, где можно купить сигарет?” Он заворчал и ответил: “На улице за углом” и захлопнул дверь у нас перед носом.
Мы постояли, и Грег сказал: “Это тот самый парень, но все прошло не так, как планировалось. Давай попробуем еще раз”. Мы постучали еще раз.
Он отворил дверь снова. “Чего?” – спросил Мастейн, явно раздраженный.
А мы ему: “Привет, не знаешь, где можно пивка достать?”
Он задумался на мгновение. Затем, поняв, что хоть мы и выглядим как шпана, по сути мы довольно безобидные парни, которые просто хотят потусить, он наконец снял цепочку с двери и сказал: “Ладно, заходите”.
Хотя поначалу Дейв был настроен скептически, мы чувствовали себя как дома. У него был вокалист по имени Лор, большой, высокий, черноволосый, носил солнцезащитные очки и выглядел как Никки Сикс – парень, с которым Дейв работал над новыми песнями. Внешне он был мрачным и страшным, но оказался довольно дружелюбным парнем. Сосед Дейва по комнате, Трейси, тоже был там. Музыка грохотала, и в результате получился очень уютный, общительный вечер.
Мы решили сбегать в ликероводочный, прямо на углу бульвара Голливуд и Сайкэмор, где Дейв – которому был 21 год, тогда как остальным было по восемнадцать, взял ящик Хайнекена для всех нас. Я отметил про себя, что когда мы возвращались в квартиру, Дейв в своих шлепках и светлых волосах напоминал типичного серфингиста из Калифорнии. Он шел с ящиком пива на плече и рассказывал нам истории о какой-то группе, в которой играл, под названием Metallica, которую ни один из нас не слышал, но он был хорошим рассказчиком, и с мы слушали его с большим интересом.
Хотя в его голосе сквозили гнев и обида, когда он упомянул Metallica, было ясно, что он гордился своими достижениями в этой группе, и что пару раз он оказывался на плахе шоу-бизнеса. Я был испуган, но впечатлен. Имея опыт концертов в барах и танцевальных залах на Среднем Западе в последние несколько лет, я заинтересовался тем, какие дела происходят на более крупных площадках, на которых, как я вскоре узнал, Дейв был начинающей рок-звездой.
В квартире у Дейва было два Маршалловских усилка и гитара B.C. Rich Bich, которую он несколькими месяцами ранее привез с собой на автобусе из Нью-Йорка под занавес своего пребывания в Metallica. Он сыграл нам парочку песен. Среди них была пока безымянная песня, которая позже станет “Devil’s Island” с альбома «Peace Sells…but Who’s Buying?», и по сути самая первая его пост-металликовская песня “Megadeath”. Эта песня позже была переименована в “Set The World Afire”, но появилась только на пластинке «So Far, So Good… So What!» в 1988-ом. Она была навеяна во время путешествия домой из Нью-Йорка, когда он увидел бюллетень калифорнийского сенатора Алана Крэнстона, в котором говорилось: “От арсенала оружия массового поражения невозможно избавиться”, что значило, что Америка произвела столько ядерного оружия, что мы уже не сможем от него избавиться, что бы мы ни делали. Эта идея легла в основу песни.
Помню, как слушал эти песни и восхищался. Это была очень тяжелая, особенная музыка с пугающим звучанием благодаря своему мрачному духу. Было что-то неотразимое в Дейве и его музыке. Тогда как он держался со спесью моего кумира в подростковом возрасте – Дэвида Ли Рота из Van Halen, у него были современные навыки, которые превосходили мастерство представителей Новой Волны Британского Хэви-Метал, вдохновлявшей меня всего несколько лет назад. Совершенно ясно, что этот парень был что надо.
На следующий день Грег находился в полном восторге. Типа: “Мы должны сыграть с этим парнем! Мы должны вернуться туда и поиграть с ним”. Но я считал иначе: “Чувак, мне это не по зубам”. Я знал, что я хороший басист, но играть с этим парнем означало совершить в жизни огромный шаг вперед, здесь тебе не по нотам на басу лабать. Мне придется перейти на совершенно новый уровень как с точки зрения образа жизни, так и в музыкальном плане.
Грег не согласился. Это был болтун с характером: не слушал родителей и всегда попадал в переделки в школе. Проще говоря, он идеально подходил для рок-н-ролла. С другой стороны я был более мягким, потому что вырос в совершенно другой семье. Без Грега мне бы не хватило храбрости подняться и постучать в дверь Дейва.
Учеба в музыкальном институте должна была начаться почти через восемь недель, что дало мне немного времени, чтобы освоиться в Лос-Анджелесе, найти работу по совместительству и обрести в жизни стабильность. Но возможность поиграть с Дейвом - все равно что ускоренный курс обучения шоу-бизнесу после недели, проведенной в средней школе, все это мгновенно изменило направление моей жизни, вероятно, навсегда. Я хотел воспользоваться этой возможностью, но понимал, что это случится в одночасье и больше никаких тебе летних каникул. Таким было начало моей следующей половины жизни. Несмотря на страх я понимал, что должен был это сделать.
Что до Дейва, то он присматривался к нам. Он быстро понимает характер человека, и так же, как мы считали себя ультра-клевой шпаной, на мой взгляд он так же быстро понял, что мы были довольно безобидными молодыми парнями, которые только и могли, что одеваться как деревенские металлисты.
Но никто не отступал. Пару дней спустя мы тусовались с Дейвом и вместе играли. У Дейва был еще один парень по имени Мэтт Кисселштейн, подросток из Беверли Хилз, который играл на басу. Мэтт играл на басу около года и он нравился мне, но в конце концов он признал, что логичнее, если я буду басистом. В сущности когда мы проезжали Даллас в турне в поддержку альбома «Risk» в 1999-ом, мы посетили радиостанцию, и Мэтт занимал там высокий пост. Он занялся тем, что у него получалось лучше всего, как и я. Мы вдоволь посмеялись над тем, как все обернулось.
С самого начала Дейв без устали питал идеи по созданию новой группы, своей первой пост-металликовской группы. Это был не тот случай, когда он удовлетворился случайным джемом с приятелями. Дейв создавал нечто абсолютно новое, и был решительно настроен руководить и принимать решения в этом проекте; но в свою очередь его действия требовали, чтобы я подчинялся Дейву, что было непросто ввиду моего отношения ко вступлению в должность. И это была не та музыка, которую можно было услышать в то время от любой другой группы. По большей части я играл на басу пальцами, хотя при этом так же хорошо владел медиатором. Я отточил свои навыки, взяв за основу игру Стива Харриса на ранних записях Iron Maiden, Боба Дэйсли из Rainbow и группы Ozzy Osbourne – оба из которых стилистически разительно отличались о того, что требовала музыка Дейва. Несмотря на кривую обучения Дейв сказал: “Ты определенно хороший басист. У тебя есть мастерство, и ты знаешь, что делаешь” что означало “я могу с тобой работать”. Еще одним стимулом для принятия меня в группу было то, что у меня был фургон, так что теперь у Дейва было средство передвижения. Я не виню его за это, и к его чести он был находчивым, способность, которую я быстро перенял у него, чтобы выжить в шоу-бизнесе крупного города. Личность Дейва отбрасывает большую тень на меня. Поскольку группа была его мечтой и мы были вместе командой в ранние дни, я по большей части находился в тени и мои обязанности сводились к тому, чего требовала группа, что временами было непросто для моей самооценки. Я хотел жить собственной жизнью, чтобы иметь возможность немного вырасти самостоятельно, но пока формировался состав группы, этому было не суждено случиться. В тот момент в этой игре я просто не мог жить своей жизнью.
В большом количестве я курил травку и ездил по ЭлЭй с Дейвом, который показывал мне дорогу. Так я выучил местные улицы и автомагистрали, обкуренный до бессознательного состояния. Я ехал туда, куда мне говорил ехать Дейв. Это были взаимовыгодные отношения: у меня было то, что нужно было ему, а он был мне как старший брат и учитель – человек, который ввел меня в курс дела и тот, у кого было четкое понимание, чего он хотел достичь со своей группой и музыкой. Мы вместе шли вперед.
Мы джеммовали весь июнь. Через пару недель у Дейва был Лос на вокале, я на басу и Грег на второй гитаре: зачатки будущей группы. Первоначальным рабочим названием группы было Fallen Angel, хотя Дейв был не в восторге от него. Как-то после репетиции в Форест Лоун Морчюэри в Бербэнке мы сидели в квартире на первом этаже, пытаясь придумать имя группе. И кто-то, или Грег или Лор сказал “А почему не назваться Megadeath?” Именно эта фраза и вывела нас из затруднительного положения, и поскольку у Дейва был небольшой опыт в нумерологии, он подумал, что если выбросить “a” в слове Megadeath, получится восемь букв - идеальное число, поскольку восьмерка это символ бесконечности, если повернуть ее на 90 градусов. Каждая мелочь в группе была досконально продумана. Ни одна деталь не была оставлена на волю случая, начиная с гитар, на которых мы играли, до обуви, зауженных джинс и кожанок, которые мы носили.
Даже наши имена были тщательно продуманы. С самого начала Дейв сказал: “В нашей группе не может быть двух Дейвов. Какое у тебя второе имя?”
“Уоррен” – ответил я.
“Может будем называть тебя Уор?” – предложил Лор, но по-моему это не было клево, так же считал и Дейв. Тем не менее, я согласился, что нужно придумать что-нибудь с именами. Мы дружили с парнем по имени Пейтон, который жил в одной квартире со своей сестрой и ее мужем к югу от бульвара Санта Моника. Он ходил в музыкальный институт и был энергичным и креативным человеком, а также фантастическим художником. Как-то мы были в продуктовом на бульваре Санта Моника, и Пейтон ляпнул что-то о том, как я только что приехал с фермы или только что приехал в продуктовый Turnip Truck, и поэтому я “Джуниор – Дейв-младший”, как будто я просто какой-то наивный паренек с фермы.
Дейв едва не лопнул со смеха. “Джуниор! Замечательно. Джуниор!” Так это имя и прилипло ко мне. Я терпеть его не мог. Я считал его унизительным, и хотя я принял его как свое новое прозвище, оно доставало меня в следующие двадцать лет. Мне не нравилось клеймо зеленого юнца с деревни. Теперь я смотрю на это иначе, но тогда меня это просто бесило.
Я знал, что мое место рядом с Дейвом. Вне всяких сомнений я не рассматривал вариант возращения домой. Что мне там было делать – помогать брату на ферме? У меня никогда не было запасного плана, и я считаю это даром. Я чувствовал призвание идти вперед и заниматься музыкой. Я знал, что должен это делать. Как ни странно, при всем обилии семейных и других источников денег, на которые я мог рассчитывать, я никогда этого не делал. Я никогда не возвращался домой, никогда не просил из дома денег: я понял, что если бы я был там, чтобы застолбить свой участок, тогда бы мне пришлось проблеваться и заставить его (участок) приносить деньги. Годы спустя мама рассказала мне, что они с отцом поняли, что им так и не удалось заставить меня закончить колледж, поэтому то, что они отдали мне семейный фургон и кредитную карточку с лимитом в пятьсот долларов, которой я всегда расплачивался сам, было сравнительно легким грузом для отправки их сына во взрослый мир.
Когда мы познакомились с Дейвом, нам с Грегом понадобилась работа, чтобы зарабатывать деньги. Я привез с собой из Калифорнии семь сотен долларов сбережений, и у меня была кредитка, которую отец отдал мне, и мало что еще. У Дейва была работа в телефонных продажах в офисе, расположенном в Кульвер-Сити, настройка оборудования для компаний, занимающихся солнечной энергией для продажи солнечных батарей. Дейв помог мне, Грегу, Брэду и Бренту получить там работу, чтобы встать на ноги со всем этим переездом Это была работа со скользящим графиком, с заработком от процента продаж – если мы назначили встречу, мы получаем 25 баксов, и если это привело к продаже, то в конце дня еще сверху 50 баксов – и может какая-нибудь халтурка. Поскольку каждый имел телефон и был прикреплен к отдельному офису, мы постоянно звонили друг другу и болтали часами. Наша новая работа была удобна и для Дейва тоже, потому что он нашел легкий путь для работы – в моем фургоне.
Во время собеседования парень, который руководил компанией, сказал мне: “Слушай, чувак, если собираешься участвовать в музыкальном бизнесе, ты должен уметь продавать себя, поэтому телефонные продажи пойдут тебе на пользу. Это отличный способ научиться продавать себя. Я понимаю, что ты не будешь заниматься этим вечно, но это твой шанс вылезти из скорлупы”. Я ненавидел эти слова, потому что знал, что он говорит правду. Кроме того я терпеть не мог заставлять людей покупать то, что они не хотели покупать. Я не был экстравертом, как многие люди, которых я видел в ЭлЭй. Но Дейв был очень хорош в этом. Со всей его калифорнийской смекалкой, талантом рассказчика, и его даром болтуна, он мог начать с двух встреч и дойти до пятнадцати или восемнадцати к концу дня. Он определенно был живчиком. В любой ситуации он мог пустить в ход свой шарм, чтобы обеспечить себя.
После этого мы устроились на работу в еще одно место по продаже телефонов, которым управлял агрессивный коротышка, на которого мы все равнялись, потому что он был нам как отец. Мы работали на всех этих работах по телефонным продажам, но к августу Брэд и Брент изменили взгляды и вернулись домой в Миннесоту. Они сказали: “Это не для нас: нам здесь не место”.
Некоторое время спустя мы с Дейвом поняли, что Грег тоже не особо годится для группы. Хотя он был классным парнем и играл достаточно хорошо, он не подходил группе и был слишком непринужденным для действующего члена группы. Чего он хотел, так это летних каникул. Мы вместе тусовались и веселились, но группа есть группа, и нашей целью было мировое господство. Так что однажды мы спустились в подвал и Дейв сообщил ему эти вести. Это было тяжело. Не думаю, чтобы много говорил об этом, если не считать того, что я пришел и собрал свои вещи, потому что съезжал с квартиры, в которой мы жили на Сайкэмор.
Грег Хэндевидт (школьный друг):
Дэвид и Мастейн спустились в подвал. Помню, как Мастейн говорил мне, что я вынужден покинуть группу, а Дэвид просто потупил взор. Я был раздражен и возмущен. Самое смешное в том, что пару недель спустя Мастейн пришел и попросил меня вернуться обратно. Я сыграл с ними еще на паре-тройке репетиций, но что-то было не так. Так или иначе я не держу зла на них – я не такой человек – и мое возмущение быстро сошло на нет. Я не собирался позволить чему-то вроде этого разрушить мою дружбу с Дэвидом, которого я знал с детства. Это уж было слишком.
Было грустно, но это было неизбежно. Он вернулся в Миннесоту и играл в группе под названием Kublai Khan, после чего поступил в военный флот и переехал в Сан-Диего. Теперь он адвокат и один из моих лучших друзей.
После этого мы съехали с нашей квартиры и въехали к Пейтону, его сестре и ее мужу – хоть они и не были в восторге от этого. Мы с Дейвом выработали привычку въезжать к людям, а затем пользоваться их телефоном и делить продукты. Мы не хотели жить незаконно, но были вынуждены это делать – инстинкт выживания музыканта. Мы были по сути бездомными около двух лет с момента создания группы. Мы терпеть это не могли, но у нас не было другого выхода.
Теперь я остался в Калифорнии единственным парнем из Миннесоты, из тех четырех, отправившихся на запад, что само собой вывело меня из зоны комфорта. Это обстоятельство дало мне свободу решать, что если мы хотим, чтобы эта группа состоялась, нам требовалось уделять ей внимание. Заставить Megadeth работать на профессиональном уровне было непростой задачей: ты приходил вовремя, надевал сценическую одежду, подчинялся правилам, как и любой другой хороший работник.
Даже в этом юном возрасте я начал поддерживать Megadeth со всех сторон: в том, как говорил, как играл, даже в том, как думал. Этот год, 1983-ый был серьезным сигналом к действию в моей жизни. Мне пришлось прыгнуть в бассейн с акулами и учиться плавать с лучшими из этих парней – или самому потерпеть поражение. Все было просто.
Дейв понял, что у него есть уличная смекалка, а у меня нет, и пока я думал, что в душе он хотел, чтобы мы были больше друзьями, чем коллегами, его уличная смекалка подсказала ему, что успех группы должен быть приоритетом номер один. В ранние дни я видел, как люди тянулись к Дейву и искренне интересовались его статусом в развивающейся группе. Помню как-то вечером поехал в клуб Трубадур с Дейвом. В тот вечер W.A.S.P. выступали с группой под названием Hellion, которые достигли известности и у них была вокалистка по имени Энн Болейн. Дейв представил меня как Джуниора, своего нового басиста, что привело к куче вопросов, был ли я так же хорош, как Клифф Бертон, басист Metallica.
Клифф был очень изобретательным музыкантом в металле, и Дейв знал, что меня будут сравнивать с ним, поэтому он предъявлял ко мне высокие требования. Я должен был стать больше чем просто хорошим, я должен был стать великолепным. К счастью, благодаря тому, что я брал джазовые уроки, я понимал и ценил способности Клиффа. В частности, думаю, что любовь фэнов к Клиффу внушило его использование арпеджио и искаженной квакушки: классная смесь виртуозности и шреддинга.
Однако мой стиль в той же мере основывался на роке и джазе, благодаря влиянию таких басистов, как Джако Пасториус и Стэнли Кларк. На мой взгляд то, чем занимались это парни, было просто чем-то неземным – музыка с другой планеты. Несмотря на это такие басисты, как Клифф и я начали смешивать другие стили и жанры в своей игре на басу, и фэнам метала это понравилось. Этот восторженный отклик на мою игру от фэнов подогрел мое с Дейвом стремление вывести бас на передний план наших песен. В какой-то степени, думаю, Дейв не считал, что есть смысл сравнивать меня с Клиффом; он видел во мне секретное оружие, к которому он мог прибегнуть, чтобы показать миру, что его новая группа не хуже, и даже лучше, чем все, чем занимается Metallica, даже с учетом изобретательной игры Клиффа на басу.
В конечном итоге мне пришлось задействовать все, чему я научился, играя в джазовой группе, изучая фишки Iron Maiden, и играя в кавер-группе – все, что я делал еще в Миннесоте – чтобы играть с Дейвом и создавать нечто совершенно иное. Некогда было быть единоличником. Вскоре после этого мы взяли нового барабанщика, Ли Раша.
До него в 1983-ем у Megadeth был другой барабанщик по имени Дижон Каррутерс, который тащился от Ричи Блэкмора и Deep Purple. Его отец был актером по имени Бен Каррутерс, и снялся в таком известном фильме, как «Чертова Дюжина». Дижон был плотным барабанщиком на двойной бас-бочке, находясь под сильным влиянием британского барабанного бога Кози Пауэлла. У него было необычное чувство юмора, но он не принимал никаких наркотиков. Его неординарная эмоциональность помогла ему написать текст к песне “Black Friday”, которая вышла на альбоме «Peace Sells…» В то время Дижон пытался убедить меня переехать с ним в Англию, что по-моему было просто дико. И все же мы хорошо поладили, хотя его пребывание в Megadeth оказалось недолгим.
Помню, как мы с Дейвом поехали к Дижону в Ферфакс на территории Санта-Моники в Голливуде на мой девятнадцатый день рождения в ноябре 1983-го, и я попытался выпить девятнадцать рюмок текилы. Кажется, я дошел до тринадцати. Два дня длилось похмелье, и это был последний раз, когда я пил эту дрянь.
Дейв писал песни весь 1983-ый, и после пары ранних репетиций в небольшой комнатке недалеко от бульвара Сансет, прямо напротив Шато Мармон, у нас появились первые наброски “Looking Down The Cross”, “Devil’s Island” и “Set The World Afire”. Дейв также работал над “The Skull Beneath The Skin”, которая первоначально называлась “Self Destruct”. Песни отличались медленным темпом и классным, грувовым налетом. У них была тяжелая, блэксаббатовская атмосфера, которая привлекала внимание каждого, кто их слышал.
Мы прослушали всевозможных вокалистов бульвара Сансет, пока Дейв сам не стал вокалистом Megadeth. Это произошло в канун Нового Года, когда мы репетировали рядом с центром ЭлЭй в старой пивоварне, переделанной под репетиционный зал, которым управлял местный жадный до бабла музыкант, известный как “Кудрявый Джо”. Мы арендовали у него в здании место для репетиций, и в этот вечер очередной вокалист не пришел к нам на назначенное прослушивание. В то время Дейв писал все тексты, поэтому казалось логичным, что он сам может петь свои песни. Помню первый раз, когда он спел: после этого у него было красное лицо, потому что он не знал, как правильно дышать и петь, но было очевидно, что это сработает.
Помню, как подбадривал его в этом. Дейв никогда не считал себя вокалистом, скорее музыкантом во всех смыслах этого слова, и иногда качество голоса вокалиста стояло на втором месте после убедительности слов, особенно в металлической музыке. В молодости я усвоил хороший урок как музыкант. Совершенство требуется не всегда, а вот убедительность - да, и у Дейва было это качество в пении.
Мы отыграли несколько выступлений с Керри Кингом из Slayer на гитаре в начале 1984-го. У него была гитара B.C. Rich, которая нам нравилась, потому что это означало, что он думает так же, как мы. Мы рассмотрели парочку других гитаристов, включая Джима Деркина из Dark Angel, но Керри был единственным, кто пришел и тут же въехал в нашу музыку. Помню, что Дейв показал ему парочку риффов – достаточно сложных – и Керри тут же скопировал их и сыграл их, нота в ноту. Я был потрясен. Как будто у него была ДНК Дейва. По сей день Керри остается одним из лучших ритм-гитаристов, которые когда-либо были в Megadeth.
Керри Кинг (Slayer):
Я впервые увидел Дейва за несколько недель до того, как сыграл пять концертов с Megadeth, еще в феврале 1984-го. Я с радостью согласился на это: я присоединился к ним, потому что видел, как Мастейн играет в Metallica, и я был очень впечатлен. Мне показалось, что парень может играть, и когда я услышал, что он ищет гитариста, я подумал, что могу попробовать свои силы, потому что в моих глазах он был превосходен. Эллефсон был достаточно хорошим басистом. Он всегда был клевым парнем и всегда очень искренним. Мне очень нравился ранний материал Megadeth.
После тех первых концертов Megadeth в районе Залива в феврале и апреле 1984, я увидел, что в глазах Керри играет огонек возрождения Slayer. Словно концерты в районе Залива с нами открыли ему глаза на то, как это делать иначе, что отличалось от того, как это было в ЭлЭй с их прическами, макияжем, шипованными поясами и прочее. Я правда считаю, что те ранние выступления с Керри установили для него новый курс на то, чтобы возродить Slayer и сделать их глобальным феноменом, которым они являются сегодня.
Так Керри вернулся в Slayer, и снова остались только я и Дейв. Однако к маю 1984-го к нам начали проявлять интерес лейблы и менеджмент, особенно Брайан Слэгел из Metal Blade и Уолтер О’Брайен из Комбат Рекордс, которые позже станут менеджерами Pantera. В середине 1984 нас познакомили с барабанщиком Гаром Сэмьюэльсоном, потому что наш первый барабанщик Ли Раш сказал нам, что ему нужно ехать в горы в поисках себя – больше мы о нем ничего не слышали.
В середине 1984-го Гар присоединился к группе. Он был очень авангардным барабанщиком: он играл прогрессив-джаз и считал Билли Кобэма и Кита Муна своими главными вдохновителями. Поначалу я не особо запал на его стиль – это была легкая, тонкая как дымка, фьюжн-игра на ударных, потому что я отчетливо представлял себе стиль игры на ударных Клайва Барра из Iron Maiden или Фила Тайлора из Motorhead. До этого Гар играл в группе под названием New Yorkers с гитаристом по имени Крис Поленд. Джей Джоунс хотел пригласить Криса на прослушивание к нам, потому что пару лет назад он воображал себя квази-менеджером New Yorkers.
Крис Поленд (экс-Megadeth):
Впервые я встретил Дэвида в клубе Уотерс в Сан-Педро. Megadeth были трио, и Гар попросил меня прийти посмотреть на них, потому что он хотел, чтобы я стал вторым гитаристом. Я арендовал комнату в Марс Студиос, где работали оба Дейва, и взял с собой все свое оборудование и поиграл там пару часов. Затем Дейв Мастейн постучал в дверь и спросил: “Ты ведь Крис, да? Хочешь присоединиться к группе?” и я ответил: “Да!”
Крис был очень хорош, но теперь у нас сложилась ситуация, в которой мы с Дейвом были двумя металлистами, а Гар с Крисом джазовиками. С самого начала это был не лучший выбор. Крис был первым настоящим джазовым музыкантом-наркоманом из тех, что я встречал.
Мой отец всегда говорил мне: “Что бы ты ни делал, не принимай кокаин”, и я отвечал: “Конечно, нет, пап, никогда не буду этого делать”. Но подсознательно думал: “Чувак, не могу дождаться, когда наконец закинусь коксом”, кокс казался мне фишкой рок-н-ролла.
Мой переезд в ЭлЭй позволил мне усовершенствовать себя так, как мне хотелось. Опасно, когда тебе всего восемнадцать, и ты не знаешь, кем ты хочешь стать. Я не учился в колледже, и вдруг я впервые покидаю родное гнездо: из скромной, благопристойной фермы в Миннесоте в вероятно одно из самых упадочных и злачных мест на планете – клоаку Голливуда.
По мере чередования различных составов Megadeth и повышения уровня наркомании, каждый состав становился все мрачнее, порочнее и пагубнее. Все началось с травки и пива, когда мы познакомились с Дейвом, а потом парни принесли в группу кокс – и в 1984-ом я открыл для себя новый наркотик, которые принесет разрушительные последствия.
МЫСЛЬ:
В пути
Мой переезд в Калифорнию был непростым путем. Урок, который я быстро усвоил в том, что возможность часто кроется в упорной работе. Мои ранние дни в Лос-Анджелесе были откровенно мучительными и временами пугающими, но поскольку я был молод, я был выносливым и мог быстро приходить в норму. Теперь я также понимаю, что если собираешься идти к мечте, которая кажется невозможной, лучше делать это пока молод, особенно в музыкальном бизнесе. У меня была теория, что восемнадцать лет это когда ты слишком юн, а в двадцать один ты уже слишком стар.
Тогда как возраст может и не быть основным фактором во многих сферах деятельности, шоу-бизнес любит молодых. Я считаю, что в основном это из-за их внешности и живости, но также потому, что молодые – идеалисты и хотят сделать все за раз, при этом наивно позволяя манипулировать собой. Однако если на кону стоит угроза твоей мечте, легко найти мотивацию. Ты делаешь то, о чем никогда и не подозревал, лишь затем, чтобы увидеть, как сбываются твои мечты.
Плюс в том, что как у подростка у тебя также есть время восстановиться от неудач. Так часто наша юношеская энергия и идеалы дают нам силы для преодоления препятствий на пути к успеху.
Глава 4
Обратно в утробу
“Если будешь долго зависать в парикмахерской, в конце концов тебе сделают стрижку” – анонимный пользователь
Помню первый раз, когда попробовал героин.
Я и Дейв репетировали с Гаром и Крисом, после приема героина у которых благодаря джазовому прошлому, создавалось чувство, словно они сидят в прокуренном баре. Гар предупреждал меня о последствиях, но я был любопытен и спросил его, на что похож героин. Он ответил: “Чувак, это как вернуться в утробу матери: все равно что плавать в миске с печенью”. А еще помню, как он говорил мне полушутя: “Эй, чувак, если хочешь быть реально классным парнем, попробуй это. Если хочешь быть клевым, попробуй героин!” Он даже пошутил в духе: “Подумай обо всех людях, которые принимали его, например, о Чарли Паркере и Джимми Хендриксе”. Я подумал о Дженис Джоплин и Сиде Вишезе, оба из которых умерли от передоза. В конце концов мое любопытство взяло верх и я решил немного дернуть.
Я открыл для себя, что вдыхание героина усугубило мою тягу к коксу. Очень скоро я нюхал и кокс и героин. Что-то похожее было и со многими другими вещами: в первый раз, когда я попробовал его, я подумал: “Это не так уж плохо – это великолепно!” А потом пару месяцев спустя я снова попробовал травку и сказал себе: “И это тоже ништяк!” Потом я принял кокса и подумал: “Круто, забавное ощущение, но я не мертв, я не в тюрьме, так что все не так уж плохо”. В школе говорят, что каждый новый наркотик служит мостом к следующему наркотику, и они правы, потому что не успел я оглянуться, как подсел на героин.
Крис Поленд (экс-Megadeth):
Дэвид вел трезвый образ жизни до того момента, когда уже просто не мог больше оставаться трезвым, потому что происходило слишком много дурных вещей, в которые он был втянут. Он был неплохим человеком, но оказался втянут в неприятные ситуации.
Очень отчетливо помню 1984-ый, когда Комбат Рекордс подписали контракт с Megadeth. Мы получили аванс в размере 8 000 баксов, и в декабре отправились в студию на запись своего первого альбома «Killing Is My Business…And Business Is Good!». Примерно в это время я наконец понял, что у меня проблемы с героином. Я много тусил, принимал герыч и кокс по несколько дней подряд, периодически в течение нескольких месяцев. Затем однажды я не принял ничего – и проснулся в ужасном состоянии. Я нюхнул немного героина, и тут же почувствовал себя отлично. Тогда-то я и подумал: “Ничего себе… Думаю, я понимаю, почему нашим гитаристу и барабанщику приходится искать наркоту перед репетициями”. Суть заключалась в том, чтобы “поправиться”, как мы это называли, или “снять обезьяну со спины”. Я переступил черту, которую никогда не думал, что переступлю. Я начал становиться настоящим наркоманом спустя всего год, прожитый в Лос-Анджелесе. К середине 1984-го я бухал, курил травку, употреблял кокс и принимал героин. Все эти наркотики стали моими Четырьмя Всадниками Апокалипсиса.
Я никогда не был большим поклонником галлюциногенных наркотиков. Однажды я принял кислоту и мне не слишком понравился этот эффект. На следующий день я проснулся в очень глубоком, задумчивом состоянии: для меня по-прежнему остается загадкой, не изменил ли меня один этот “трип” навсегда. Впоследствии я стал гораздо более вдумчивым, осторожным человеком, и не в самом хорошем смысле. Мой первый и последний опыт с грибами был просто ужасен. Больше никогда.
Я чувствовал, как наркотики встали на пути моих перспектив в жизни и страсти к рок-н-роллу. Другие могли вынести это. У меня же было такое чувство, что я продал душу.
Тем временем мы записали первую пластинку Megadeth. Восемь тысяч долларов были не такой уж большой суммой на запись пластинки, даже в то время, и половина суммы ушла на тот образ жизни, который мы вели, и на расходы на проживание. Мы вошли в студию с сопродюсером Каратом Фэем, который ранее был звукоинженером в известной студии Рекорд Плант. Он много рассказывал о рок-звездах, с которыми встречался в этой сфере на протяжении всех этих лет, что произвело на меня впечатление.
Скотт Йен (Anthrax):
Кажется, мы познакомились с Дэвидом летом 1984, когда Anthrax впервые выступали в Лос-Анджелесе, в клубе Кантри в Резеде. У меня есть наши совместные снимки за кулисами, где Дейв Мастейн включил мне записи треков «Killing Is My Business…». Каждый раз, когда я видел Эллефсона, он был самым клевым парнем. Он был приятным парнем и отличным басистом. Тот факт, что он играл медиатором, когда большинство басистов в этом жанре использовали пальцы, и что он не просто дублировал партии гитары, как большинство басистов, просто потрясал меня. Он играл настоящую музыку.
МЫСЛЬ:
Мы отправились в студию Индиго Ранч в Малибу на запись альбома, и остановились там в гостинице. К этой дыре вела всего одна узенькая грязная улочка, и когда у нас заканчивалась наркота, нам приходилось либо ехать обратно вниз по холму, либо просить одного из наших голливудских друзей привезти нам немного наркоты, что не могло не надоедать людям. Помню как-то вечером, когда я был под кайфом от кокса, по телеку показывали «Лицо со шрамом». Все дневные кошмары тут же пронеслись у меня перед глазами. Не самый удачный фильм для просмотра, когда ты под коксом! Я увидел в этом фильме свое будущее, и оно выглядело довольно безобразно.
Я прекрасно понимал то, что делал с собой, даже если ни с кем не был честен об этом. Во время реабилитации мы говорили о необходимой беспрекословной честности, чтобы начать вести трезвый образ жизни и оставаться трезвым, и я был честен с собой с самого начала, только не с другими. Я звонил родителям и говорил им, что происходило с группой, никогда не говоря им ничего о наркотиках. Я вел себя так, словно все контролировал, хотя по сути оставался бездомным и жил то у одних, то у других.
Крис Поленд (экс-Megadeth):
Эллефсон сказал: “Я знаю парня с противоположной стороны города, у которого есть опиум. Поехали к нему. Мы купили герыча на 80 баксов и там же и закинулись. Думаю, это был первый раз, когда он понял, насколько все ухудшилось. Когда ты втянулся, очень тяжело соскочить. Это было тяжело. Это никогда не должно было случиться. Немало этой боли и гнева нашло свое отражение в музыке Megadeth: наркотики по-настоящему разожгли огонь в группе”.
Мы записали «Killing Is My Business…» в декабре 1984-го. В какой-то степени все были обдолбаны во время сессий записи – Крис был в умат; Гар немного меньше, потому что ему нужно было все контролировать на своей работе директора B.C. Rich Guitars. Я был веселым, счастливым завсегдатаем вечеринок, который зашел слишком далеко.
Запись альбома прошла достаточно весело, хотя нельзя было назвать качество звука отличным, потому что у нас было так мало денег на него. Мне понравился «Killing Is My Business…», но мне бы хотелось, чтобы темп некоторых песен был менее экстремальным. Изначально мы репетировали эти песни на скорости значительно ниже, но музыка Megadeth в одночасье стала гораздо быстрее осенью в 1983-го, когда Дейв получил письмо от фэна, которое наш друг Брайан Лью переслал нам. Брайан помогал нам в затруднительных ситуациях, выступая как посредник фэн-клуба. Metallica только выпустили свой первый альбом «Kill ‘Em All», и этот фэн написал: “Дейв, надеюсь, ваши песни будут быстрее, чем у Metallica”. На следующий день мы ускорили все наши песни почти на сорок ударов в минуту. Чрезвычайная скорость была обречена стать отличным фактором в трэш-метале тех дней, и одно это письмо фэна изменило звучание Megadeth за одну ночь.
Наша версия песни Нэнси Синатра “These Boots Are Made For Walkin’” была несомненным юмористическим кавером, и на мой взгляд Джей Джоунс, автор этой идеи, увидел в Дейве хорошего рассказчика и понял, что должен сделать насмешливо-ироническую версию этой песни. Идея хорошо сработала и несколько смягчила общий дух альбома.
Мы сдали запись Комбат в январе 1985-го. К этому времени Крис почти не участвовал в жизни группы. Его зависимость превзошла границы, и сделала невозможным его пребывание в Megadeth.
Весной 1985-го у нас как и раньше не хватало гитариста. Мы должны были отправиться на гастроли, и мы были в затруднительном положении. Джей Джоунс познакомил нас с Майком Альбертом, опытным музыкантом, который играл на гитаре в Captain Beefheart. Он стал временным гитаристом на время турне «Killing Is My Business…»: пять или шесть недель по США на разогреве у канадской группы Exciter, у которых тоже вышел новый альбом.
Майк Альберт был опытным концертным музыкантом. Его беспокоил гастрольный доход, который был очень низким с самого начала. Ему было тридцать с гаком, то есть он был почти на десяток лет старше нас с Дейвом.
Я был единственным парнем в группе, у кого была кредитка, несмотря на то, что я был самым юным участником группы, и поверьте мне, мы использовали каждый никель, который она могла дать нам. Однако Дейв был оптимистом и мог видеть большое будущее. Вдобавок, у нас в любом случае не было других вариантов. Я знал, что я хотел добиться в своей жизни и уверенно чувствовал себя по отношению к своей судьбе, так что мы начали действовать.
Турне стартовало в июне 1985-го в Балтиморе. Помню, как Гар поздно прилетел из Нового Орлеана, где он представлял B.C. Rich Guitars на мероприятии «Национальная Ассоциация Торговцев Музыкой», на тот момент его основная работа. Из-за этого Exciter пришлось выступать первыми, что было отличной возможностью начать турне.
На пути к третьему концерту в Кливленде, наш фургончик сломался, оставив нас у обочины дороги. Наш нью-йоркский туровой менеджер Фрэнк Паппитто и я голосовали у выездов с дороги и вдруг увидели прокат автомобилей, прямо под уличным фонарем, в 11 часов вечера. Это было невероятно. Мы зашли, взяли в аренду Шевроле Каприс по моей кредитке, вернулись, чтобы подобрать остальных и перетащили все свое оборудование из фургона в машину. Это была жесткая ночная поездка, мы ехали как селедки в банки, прижатые друг к другу.
Рано утром на следующий день Гар вел машину, и в какой-то момент повернулся, чтобы помочь мне вытащить одну из его барабанных педалей, которая была зажата за его сиденьем. Занятый этим делом, он отвел глаза от дороги на достаточное время, чтобы потерять контроль за дорогой, и нас снесло с дороги на скорости 80 миль в час. Мы сбили дорожный знак, который разлетелся на куски и пролетел над нами, когда мы врезались в канаву на обочине дороги. Я подумал, что мы покойники; я действительно думал, что это был конец. Это было одно из самых пугающих событий в моей жизни.
Машина въехала в канаву и со скрежетом остановилась. Все были в шоке. Магнитофон на заднем окне надо мной ударил меня по шее, что было очень больно. Я вылез из машины и увидел тягач с полуприцепом, который остановился, чтобы посмотреть, что произошло. Водитель вышел из машины и спросил, все ли в порядке. Я ответил: “Да думаю, на дороге олень пробегал!” Он с недоверием выпучил глаза и помог нам вытащить машину из канавы. Нам пришлось поставить запасное колесо, чтобы продолжить поездку. Вот и мы, едем с запасным колесом, из окон машины торчат сигары с марихуаном, и похожи на Беверли Хиллбиллис, едущих на концерт номер три. Мы опоздали всего на три дня. Все турне прошло в том же духе, то на грани одной катастрофы, то другой.
Далее в турне мы отыграли концерт в Эль Пасо, где все накурились и напились после выступления. Чуть позже тем же вечером я увидел Майка Альберта в углу за кулисами, угрожающего применить свои способности в боевых искусствах на одном из охранников. Было ощущение, что турне постоянно находится на грани провала, поскольку все время проходили вечеринки и у всех было дикое поведение. Мне это нравилось – клево было находиться за пределами Лос-Анджелеса и по-настоящему гастролировать. Это сформировало нас как группу.
Несмотря на неудачи настрой в группе был хорошим, и в течение тура произошло несколько замечательных вещей. Один раз мы были в мотеле в Канзасе, зависали с девушками, которые были готовы дать нам немного любви, пищи и пива. Мы были бедны – я имею в виду без гроша в кармане, не имея никаких ресурсов за исключением тех, которыми эти приятные девушки хотели поделиться с нами. Девушки помогли нам купить небольшое барбекю, так что мы могли пожарить мясо на стоянке.
Помню, как Дейв позвонил Стиву Синклеру, нашему менеджеру в Комбат Рекордс, и рассказал ему, как бедно мы живем. Он сказал: “У нас нет денег, лимит на нашей кредитке исчерпан, и наши концерты либо не проходят, либо отменяются”. Стив ответил: “Вам парни нужно просто вернуться домой и найти работу”. Это больше чем что-либо другое разожгло в нас огонь. Мы знали уже тогда, что наши в Комбат подходят к концу.
В то же время организатор по имени Энди Сомерс пошел нам навстречу, и предложил обеспечить проведение оставшихся концертов и что нам заплатят. Он стал нашим концертным организатором на несколько следующих лет, и в турне Countdown To Extinction, и много сделал для того, чтобы нас подписали на Кэпитол Рекордс спустя год, как мы наняли его.
Я бухал и курил, но меньше употреблял кокс и героин. Я узнал, что большая часть дорожного кокса обычно довольно дерьмовая, и героин труднее достать, так что не было большого проку стараться отыскать наркоту в турне. Кроме того, в райдере всегда значилось пиво, и у кого-нибудь всегда оказывалась травка. Я не ловил кайфа от герыча, но курево и выпивка поддерживали меня и я по-прежнему хорошо проводил время.
Когда мы вернулись домой из турне, Майк Альберт ушел, и мы спокойно к этому отнеслись. Он все равно не был подходящей долгосрочной заменой. Он не играл гитарные партии в духе Megadeth, хотя довольно хорошо играл на сцене роль четвертого участника группы. Затем вернулся Крис Поленд. Он сидел на метадоне, используя возможность снять интоксикацию от героина, так что мы понимали, что он может гастролировать.
Мы провели осень 1985-го в репетициях к югу от Лос-Анджелеса в старом сарае, который был переоборудован под репетиционные комнаты. Я спал там несколько раз, как и Дейв, потому что мы по сути были бездомными. Это была посадочная площадка, где мы могли потусить, выпить пивка, и записать новую пластинку, которую мы назвали «Peace Sells…But Who’s Buying?»
Помню, как Дейв взял мой бас B.C. Rich Eagle, с которого я снял лады и сделал его безладовым и сочинял небрежную версию вступительного риффа к песне “Peace Sells”. Тем вечером мы подобрали Гара в Пасадене на репетицию, и во время езды Дейв написал текст к этой песне. К следующему дню вся песня была положена на музыку. У него уже была “Devil’s Island” и парочка других песен, достаточно быстрых. В следующем году я ощутил потрясающее волнение, когда я услышал свое вступление к “Peace Sells” в заставке MTV News. Они использовали его что-то около десяти лет в качестве заставки.
Мы с Дейвом тогда жили в Эко Парке, к востоку от Голливуда, рядом со стадионом Доджера. Мы репетировали в местечке под названием Марс Студиос в Восточном Голливуде, и я там устроился на работу, в конце концов став управляющим. Это дало мне возможность времени от времени продавать травку, потому что как любой хороший музыкант я не хотел устраиваться на работу, но каким-то образом должен был зарабатывать деньги. Идея заключалась в том, чтобы взять немного денег из аванса для продажи, купить немного травки и продать ее, и это поможет нам продолжать немного зарабатывать денег. Разумеется, у нас была очень скромная выгода, потому что я стал своим лучшим покупателем.
Единственная работа, на которой я когда-либо работал в Лос-Анджелесе, это назначение встреч в компании, занимавшейся солнечной энергией, о которой я упоминал ранее. В конце концов я понял, что у меня нет времени на работу, потому что я слишком занят группой, что меня вполне устраивало; когда-нибудь мои жертвы окупятся.
Все это происходило во время записи пластинки «Peace Sells…». Мы по-прежнему были по сути бездомными. Я даже вступил в клуб Холидэй Хелс на углу Сайкэмор и бульвара Голливуд за сотню долларов в месяц, так что теперь я каждый день мог принимать душ. У Криса была состоятельная девушка, которая заботилась о нем. Гар по-прежнему работал на B.C. Rich Guitars, так что у него была хорошая постоянная работа, хотя в конце концов ему пришлось уволиться, чтобы поехать в турне. Он стал работать на отца своей девушки на деревообрабатывающем производстве, чтобы зарабатывать деньги в период бездействия.
Мы с Дейвом были единственными, кто руководил Megadeth. Он был квотербэком всех игр, а я был центральным или уайд-рисивером, по сути его вице-президентом. Всегда только мы вдвоем выполняли тяжелую работу. Мы были единственными, кто пошел на жертвы, чтобы сохранить Megadeth на плаву.
Дома отец переживал трудные времена в своем фермерском бизнесе. Он потерял одну из своих ферм, а вторую ему пришлось отдать банку, потому что как и многие другие фермеры, несколько лет назад он взял залог под большие проценты на дорогую землю, когда времена были благоприятными. Мама вернулась к работе медсестры в доме престарелых в Джексоне, и моему отцу пришлось продумать способ передачи фермы моему брату, чтобы он мог отойти от сельского хозяйства. Замечательно, что брат был там, чтобы принять бразды управления; излишне было даже обсуждать мое возвращение для ее управлением.
Дейв знал девушку по имени Нэнси, чья подруга Мерседес работала моделью для порно журналов. Мерседес полюбила меня и я переехал к ней жить. Теперь у меня был дом, несмотря на кишащую тараканами дыру в стене. Мерседес как-то сделала снимок с легендарной порно звездой Джоном Холмсом, и я подумал: “Теперь я обречен, ведь я не смогу с ним соревноваться!” Но все это сработало для меня, потому что у меня было место для жилья, где я мог принимать героин и хорошо проводить с ней время. Ей нравилось принимать наркотики, и кокаин тоже. Моя наркозависимость значительно усилилась в этот период, потому что у нее был доступ высококачественному персидскому героину, в основном от таксиста, который доставлял его прямо к нам домой в Западном Голливуде, недалеко от бульвара Сансет напротив Тауэр Рекордс.
Мы встречались с Мерседес только благодаря взаимному интересу, хотя позднее, когда я сдал тест на ВИЧ и его результаты были отрицательными, я понял, каким счастливчиком я оказался – и при этом каким глупцом. Я влюбился в Мерседес, по-настоящему влюбился, но оказалось, что она предоставляла частные эскорт-услуги на стороне, что было для меня большим разочарованием и суровой реальностью. Позднее я узнал, что это частая форма дохода для многих рок-н-ролл группи в Голливуде – стрип-дэнс, журналы с голыми красотками и эксорт-услуги.
Как и большинство рок-н-ролльщиков я был не против внимания группи. Женщины в Сан-Франциско были довольно несговорчивыми чувихами в кожанках с понтами и так далее. В Лос-Анджелесе женщины были намного сексуальнее и привлекательнее на мой взгляд. Опять-таки они не особо интересовались трэш-металом; их больше интересовали хэйр-бэнды Сансет Стрип. Хотя вокруг всегда было полно девушек.
Вся эта жизнь значительно отличалась от жизни лютеранина-подростка на ферме в Миннесоте. Я был наивной и легкой целью, но также охотным участником. ЭлЭй был словно огромная игровая площадка для взрослых, где ты мог устанавливать свои правила, что я и пытался делать, постоянно осознавая, что в этом мире не было ничего общего с моральными принципами и стандартами, установленными для меня - подростка из Среднего Запада.
В январе и феврале 1986-го мы проехали с небольшим гастрольным туром по Восточному Побережью в ледяном доме на колесах. С технической точки зрения это был второй этап турне «Killing Is My Business…», хотя мы были готовы играть песни с «Peace Sells…But Who’s Buying?». Во многом это был способ подготовиться к пластинке - исполнять эти песни живьем каждую ночь. Именно тогда мы поняли, что у нас появилось что-то вроде хита в качестве «Peace Sells». В нашей жизни появилось приятное волнение, когда мы поняли, что переходим к более зрелому звуку с этими новыми песнями. Это было звучание, которое с выходом следующего альбома стало нашим фирменным.
На нашем концерте в Ирвинг Плаза в Нью-Йорк Сити наш организатор Энди Сомерс осадил Тима Карра, открывателя талантов из отдела по поиску новых исполнителей и продвижения из Кэпитол Рекордс. Тиму понравилось то, что он услышал и несколько месяцев спустя предложил нам контракт с Кэпитол. Энди также познакомил нас со своим другом и менеджером Китом Роулсом, который позднее помог нам подписать контракт с Кэпитол Рекордс и был нашим менеджером начиная с пластинки «Peace Sells…» и до «So Far, So Good…So What!».
После этого турне мы начали реализовывать планы по записи «Peace Sells…» в студии Мьюзик Грайндер на Мелроуз Авеню в Голливуде. Пластинка по контракту принадлежала Комбат Рекордс, нашему лейблу на тот момент. На этот раз нам предоставили 25,000 долларовый бюджет, поэтому могли получать небольшое жалование. Он также позволил нам привлечь стороннего продюсера, Рэнди Бернса. Он и его звукоинженер Кейси МакКин работали на альбоме быстро и яростно. Кейси был фанатичным молодым парнем, который провел много времени, прокручивая звуки гитары и баса вместе с нами и давая рекомендации по партиям и доработкам – во многом его замечания были сродни настоящему продюсеру.
Когда пластинка была завершена, мы передали ее Комбат, и мы с Дейвом совершили поездку в Миннесоту, чтобы отдохнуть пару деньков, потому что нас добивались Электра Рекордс в Нью-Йорк Сити, которые ранее подписали контракт с Metallica. (Это было незадолго до того, как Кэпитол Рекордс сделали нам предложение). Мы остановились у фермы в Миннесоте и тусовались там около недели. Было немного странно вернуться домой, уйдя с головой в наркотический угар ЭлЭй. Помню, что привез с собой герыча и мне пришлось отказаться от этой дряни дома.
Как только я вернулся на ферму, мой отец – который никогда не ходил вокруг да около – ясно дал понять, что он немного скептически относится к нашему унылому успеху. В той же мере, в какой он не был музыкантом, он понимал этикет шоу-бизнеса. Он бывало говорил нам: “Нужно лучше относиться к своим фэнам, перестать материться на сцене и начать писать более мейнстримовые песни!” Понятное дело, это взбесило Дейва, но он слушал моего отца из уважения.
Мой отец был таким: он заслужил уважение, потому что говорил, что думал, нравилось тебе это или нет. Наблюдалось интересное поведение, когда я видел отца и Дейва вместе, как они вместе ели и вместе молились за обеденным столом. Думаю, Дейву это очень нравилось. Это была совершенно другая динамика в отличие от той, которую он знал, и очень обнадеживающая по сравнению с нашим нищенским существованием в ЭлЭй на момент создания группы.
Когда пару дней спустя мы вновь были в Нью-Йорке, игра продолжилась. Я снова начал употреблять и пить. Мы с Дейвом делили комнату в отеле Омни у Центрального Пара, и наш менеджер давал нам деньги на проживание, что было похоже на то, что небеса развезлись и ниспослали нам благодать. Давление наконец спало и появилось чувство, что у нас есть будущее. Я был в Нью-Йорке, где произошло мое знакомство с экстези. Я принял его и спросил, что это. Вот как далеко я зашел: я принял наркотик и только потом спросил, что это было! Я никогда не принимал его ранее, и ничего не почувствовал, пока не прошло где-то полчаса, когда мы добрались до легендарного клуба CBGB, в районе Бауэри в Манхэттене. Вдруг я сильно забалдел от этого нового наркотика. Это было дико: очень-очень странно, как смесь кислоты и кокаина – я был перевозбужден, разве что не триповал. Он часто использовался для повышения сексуального возбуждения.
Я был под кайфом до одурения, когда мы отправились по клубам Нью-Йорка. С одной стороны это было похоже на фильм, когда тебя принимает с распростёртыми объятиями настоящий крупный лейбл с обещаниями славы и успеха. С другой я пытался протрезветь, думая, что не должен терять рассудок и мне нужно хотя бы пытаться оставаться профессионалом в разгар всех этих вечеринок. К счастью ничего не случилось за пределами крупной вечеринки, но это было фантастическое мероприятие. С нами обращались как с рок-звездами и возили по самым модным клубам для ВИП персон в городе, не задавая вопросов. Это был буфет наркотиков и девушек, и создалось ощущение, что мы добились успеха.
На пути домой из Нью-Йорка я думал о своей жизни в ЭлЭй. В эту неделю у нас был дом в Нью-Йорке, и все расходы оплачивали те, кто проявлял к нам настоящий интерес и помогал добиться успеха. Я был в курсе о работе Мерседес по эскорту и это убивало меня.
К счастью вскоре после поездки в Нью-Йорк некоторые крупные лейблы начали проявлять к группе интерес, и Кэпитол Рекордс выдвинули предложение, что в свою очередь привело к конкуренции с Электра. Кэпитол победили. Это наконец-то дало нам аванс на запись и наш менеджер достал группе трехкомнатную квартиру в Сильверлейк, к востоку от Голливуда. Наконец-то у нас был дом и настоящая штаб-квартира группы.
Когда ты музыкант, ты всегда надеешься подписать крупный контракт. Metallica проложили дорогу трэш-метал группам, и без сомнения Большая Четверка Metallica, Megadeth, Anthrax и Slayer все были известны, когда Metallica подписала контракт с Elektra в середине 1980-х. После того, как мы подписали контракт с Кэпитол, Anthrax подписали контракт с Island Records, а Slayer с Def Jam. Как группа и даже как жанр мы наконец нашли себя.
МЫСЛЬ:
Деньги
Иногда приходится принимать важнейшие решения в жизни при мучительных обстоятельствах. Много раз для меня это было затруднительной ситуацией. Финансовые решения – самые трудные, когда у тебя нет денег. Нравственные решения так же трудны, когда у тебя нет морали. В своей карьере я часто бывал между роком и затруднительными ситуациями по этим причинам.
К счастью добрый друг посоветовал мне при принятии карьерных решений спрашивать себя: “Каким будет решение, если убрать из него финансовую выгоду? Стоит ли его принимать в таком случае?” Если нет, я знаю, что если я продолжу это делать и дальше, я буду делать это только ради денег.
Деньги приходят и уходят, но что на самом деле важно, так это то, сможешь ли ты оставить свой след в этом начинании. Если он по-прежнему имеет ценность без денежной выгоды, тогда стоит сделать это ради лучшей причины.
Глава 5
На самом дне
“Нельзя делать плохие вещи по-хорошему” – анонимный пользователь
Вот одна из многих вещей, которые я всегда ценил в Дейве Мастейне: Megadeth никогда не интересовали джемы с парочкой приятелей. Это очень четкая миссия, и у Дейва было представление как ее достичь. Ты выполняешь его условия, а не свои, тогда эта динамика работает. Без него группа бы была без тормозов; без меня все время был бы артиллерийский огонь. Стратегия битвы не может сводиться к постоянным отступлениям, и при этом не может быть и постоянной атакой. Всего должно быть понемногу. Он полковник, а я лейтенант, и только вместе мы сможем выиграть войну. Все это характеризует динамику между мной и Дейвом, какой она была с самого начала Megadeth.
Когда Кэпитол подписали с нами договор, у меня создалось ощущение, что теперь мы в большом бизнесе. Мы вошли в головной офис Кэпитол с гордо поднятой головой, хотя когда покинули офис, я пошел на Церес Стрит, достал немного герыча и принес его в квартиру на Сильверлейк в маленьких, свернутых шариках, держа во рту, чтобы избежать ареста.
«Peace Sells…But Who’s Buying?» вышел осенью 1986-го. У нас было запланировано начало этого турне с Motörhead по западному побережью Калифорнии и юго-западу Соединенных Штатов. Мы наняли дизайнера Рэя Брауна для разработки для нас сценической одежды, поскольку он разработал имидж Judas Priest, Ratt, Mötley Crüe и других крупных групп того времени. Мы сделали фотографии и множество интервью с представителями СМИ по поводу нового альбома, купили новое оборудование и быстро наладили свой бизнес.
Motörhead были откровенно бандитской компашкой, как шайка байкеров. Для этого турне ударная установка их барабанщика Фила Джилла располагалась на подпорках сцены в виде железнодорожных путей, выдвигалась к переднему краю сцены и сильно мешала подготовке нашего выступления с ударными Гара в центре сцены и усилителями по каждой стороне. Дейв был в ярости, и справедливо, потому что у нас не было никакого сценического места. Это привело к спору между нашим менеджером Китом Роулсом и менеджером Motörhead перед самым началом концерта в Санта Моника Цивик Аудиториум, втором концерте этого тура. Мне казалось, что грудь обоих мужчин чересчур раздувалась от спеси, и Кит снял нас с последних трех концертов тура.
Даже теперь я думаю, что это не должно было случиться. Решение сняться с тура привело к конфликту между Motörhead и Megadeth, который продлился аж до фестиваля Граспоп в Бельгии в 2001-ом. Лично я просто хотел играть на басу и хорошо проводить время, но все свелось к конфронтации менеджеров.
Ларс Ульрих из Metallica пришел на премьеру турне в Кайзер Центр Аудиториум в Окленде, Калифорния. Он был довольно потрепан, потому что это было сразу после того, как Клифф Бертон погиб в автобусной аварии в Швеции. Я спросил Ларса, что он собирался предпринимать по части басиста, и он ответил: “А что, ты хочешь работу или что?” Впоследствии возникли слухи по поводу того, было это предложением или нет, но я думаю, это был не более чем риторический вопрос. Они никогда официально не обращались ко мне по поводу вакансии басиста. (В 2001-ом, когда Джейсон Ньюстед покинул Metallica, Дейв рассказал мне, что Ларс звонил ему, чтобы получить одобрение Дейва на внесение меня в список кандидатов для Metallica. Тем не менее, никаких звонков мне не поступало).
Клифф и Дейв остались друзьями после разрыва в 1983-ем. Я плохо знал Клиффа, но считал его очень представительным парнем. Он был замкнутым, молчаливым парнем, в то время как Ларс был очень располагающим и хотел болтать со всеми, кто находился в комнате. Когда до нас дошли новости, что Клифф погиб в катастрофе, Дейв был чрезвычайно подавлен. В тот же день он написал музыку и текст к песне “In My Darkest Hour”.
После концертов с Motörhead мы отправились в поддержку Элиса Купера в его турне Constrictor, и для нас юнцов было вполне естественно постоянно спрашивать, можем ли мы встретиться с Элисом. Наконец как-то вечером после выступления нам сообщили, что он готов нас увидеть. Мы протрезвели как могли и направились к его автобусу. Он был очень клевым: очень вежливый, добродушный мужик. Мы начали говорить о тусовках, и он рассказал нам, что обычно выпивает бутылку виски в день и что нам следует быть осторожными, чтобы мы не оказались в похожей ситуации.
Это был недолгий разговор, но мы слушали очень внимательно, и в автобусе после его слов наступала тишина. Это был отрезвляющий момент, и отчетливое напоминание для меня, что я потерпел поражение в своей алкогольной и наркотической зависимости. Я знал, что не должен принимать наркотики, как будто сам Господь Бог послал нам свое предупреждение через Элиса Купера. Если кто и знал об опасностях наркомании, то это он. Следом за турне Constrictor Элис и его группа совершили грандиозное возвращение с выпуском следующего альбома. Его слова затронули меня, но я был слишком поглощен своей зависимостью, чтобы предпринимать какие-то действия. В этом суть наркотиков. Предостережения не начинать их употреблять могут быть полезны, но когда ты уже подсел, это совершенно иная динамика.
Ближе к концу турне «Peace Sells…» мы согласились записать песню для саундтрека к будущему фильму под названием «Чуваки». В главной роли снялись: Фли из Red Hot Chili Peppers, Джон Крайер (позднее звезда популярного телешоу «Два с половиной человека») и Ли Винг из панк-группы Fear. Режиссером фильма выступила Пенелопа Сфирис. Мы обрезали свою версию “These Boots” и она отлично звучала отчасти из-за того, что мы стали играть намного плотнее благодаря постоянным выступлениям.
Это событие привело к нашему участию в очередном фильме Пенелопы - “Закат западной цивилизации, часть 2: Годы Метала”, что было частью нашей рекламной кампании в поддержку выхода «So Far, So Good…So What!» в 1988-ом. Меня интересовало, в каком качестве мы появлялись в интервью, особенно по сравнению с большинством музыкантов в фильме. В интервью Пенелопе я много говорил о взаимодействии, и я именно это и имел в виду, но был совершенно обдолбан во время записи. Когда я смотрю на себя сейчас, для меня это очевидно: глаза выдают меня. Я был совершенно обдолбан.
Я гордился тем, что был парнем, который хоть и находился под действием наркотиков, при этом не окосел до помутнения рассудка. Я редко перебарщивал, хотя помню как-то пошел в бар Реинбау и Грилл на бульваре Сансет с Мерседес. Она дала мне транквилизатор под названием Плацидил, и когда мы шли домой, у меня просто подкосились ноги. Я свалился прямо на бульваре Сансет и просто лежал и смеялся. По правде говоря я никогда не увлекался таблетками. Героин был больше моей темой, он казалось подогревал мое творчество. Мне нравилось играть на басу, сидя на героине, и сама мысль о том, чтобы бросить его, пугала меня. Иногда я спрашивал себя, а смогу ли я когда-нибудь получать удовольствие, если буду играть без него?
В 1987-ом в конце мирового турне «Peace Sells» Криса снова уволили, и нам также пришлось освободить от должности и Гара. Крис абсолютно одурел от наркотиков, а Гар просто развлекался. Это было очень печально: мы записали в этом составе две пластинки. С другой стороны мне было очень тяжело поддержать это решение, потому что я тоже принимал наркотики. Это было лицемерие, но мы считали, что этого требовали интересы группы. Гар принимал герыч гораздо дольше, чем я, он вводил наркотики в вену. А я нет. Кроме того Дейв и я были металлистами в Megadeth; Крис и Гар были джазовиками. Они были немного старше и меньше уделяли время группе, чем мы. Их мышление больше подходило под определение: “Мне нужно зарабатывать на жизнь – есть у меня карьера или нет?” Дейв и я были моложе, голоднее, и у нас было меньше чего терять.
Чак Белер был барабанным техником Гара, и мы попросили его подняться и заменить Гара, когда он не пришел на саундчек перед выступлением в Вашингтоне, округ Колумбия. У Чака был отличный звук, поэтому со временем мы попросили его присоединиться к группе на постоянной основе, чтобы начать писать наш третий альбом «So Far, So Good…So What!» К этому времени я много играл на гитаре, потому что нас было всего трое. Рифф к песне “Hook In Mouth” как раз один из моих, как и некоторые партии “Liar”. Альбом был написан и записан довольно быстро, но нам требовался второй гитарист, и на его поиски ушло немало времени.
Сперва мы попросили Джея Рейнольдса из Malice, не хочет ли он присоединиться к группе, потому что он был моим другом и человеком, которого Дейв немного знал на метал-сцене Лос-Анджелеса. Джей и я были случайными друзьями по тусовкам и весело говорили о наших группах, ездили в Реинбау, чтобы склеить девок, употребляли наркотики и так далее. Он был приятным в общении любителем повеселиться, но довольно скоро стало очевидно, что он не обладал необходимым мастерством для игры на гитаре в Megadeth. Мы уделили недостаточное внимание его игре перед тем, как дать зеленый свет на присоединение к группе.
Джей Рейнольдс (Malice):
Я познакомился с Дэвидом, когда тусовался с Megadeth. Позднее я узнал, что у нас с ним было немало общего. Дэвид был парнем, который умел делать свое дело, как я был таким же парнем в другой своей группе Malice. Мы быстро стали друзьями и остались близки спустя много лет. Мы продолжили общение с того момента, где остановились. Он отличный парень: у него и Дейва Мастейна особый характер. Таких парней, как они, редко встретишь.
Я всегда был тем, кто подталкивал новичков, бесконечные часы и дни, знакомя их с песнями и риффами. Около 75 процентов вступления в группу лежало на мне, а потом Дейв компенсировал оставшуюся часть пути. Это была тяжелая практическая работа, но я был счастлив ею заниматься. Она родилась из трудовой дисциплины, приобретенной мной еще подростком, вместе с моим желанием видеть, как расцветает моя группа. В ходе этого я также много узнал о тонкостях гитарного стиля группы.
Джей предложил привести своего преподавателя гитары Джеффа Янга на запись сольных партий на альбоме, чтобы потом тот показал ему, как играть эти соло. Тем не менее, хоть Джефф был очевидно опытным музыкантом, закончив музыкальный институт (факультет гитаристов) в Голливуде, он также явно не был хэви-метал гитаристом. Джефф сыграл несколько потрясающих соло и сам записал их на пластинке. Вскоре после этого он стал нашим новым гитаристом. К счастью, Джей впоследствии остался моим хорошим другом, несмотря на разногласия в бизнесе.
Джефф оказался фантастическим гитаристом. Во время гастролей мы часто делили на двоих комнату, и он показывал мне многие фишки на гитаре. Я практически учился вместе с ним, и у нас было очень крепкое музыкальное партнерство.
Примерно в это же время моя зависимость от героина сильно усугубилась, и я начал искать способы слезть с этой дряни. Одним из них было лечение посредством метадона. Но проблема с метадоном заключается в том, что он вызывает большое привыкание, а воздержание от его приема даже хуже, чем воздержание от героина. По какой-то причине у меня сильно болели своды ступней. Утром я вставал с постели, и каждый шаг отзывался мучительной болью в ступнях. В какие-то утра я принимал метадон, стремясь не принимать героин, но потом мне было очень плохо, тогда я находил кокаин и накуривался коксом так сильно, что мне требовалось принять героин. Теперь я сидел на метадоне, кокаине и героине!
Грег Хэндевидт (школьный друг):
Помню, как Дэвид говорил мне, что я его проблемы с наркотиками стали очень серьезными, примерно в это же время Megadeth записали «So Far, So Good…So What!» Я был удивлен, что все усугубилось за такой короткий промежуток времени. Обычно представляешь себе нарка с бледным как смерть телом, который вынюхивает вокруг, но Дэвид никогда таким не был.
Джефф Янг дружил с продюсером, звукоинженером Майклом Вагенером, который смикшировал пластинку «So Far…». В те дни мне нравилось звучание записей Майкла, но по какой-то причине это стиль продакшна не слишком хорошо сработал на пластинке «So Far, So Good…». Я всегда находился под впечатлением микса Майкла на альбоме Metallica «Master Of Puppets», но «So Far» звучал абсолютно иначе. Возможно парни из Metallica заглядывали ему за плечо во время микширования «Puppets», чтобы убедиться, что он звучит как надо, без эха барабанов и так далее. Майкл был отличным парнем и первоклассным продюсером и звукоинженером, но эта пластинка получилась не такой, как мы надеялись.
К этому времени Мерседес больше не было в моей жизни. Она по-настоящему разбила мне сердце и благодаря нашим гастролях я смог справиться с этим, больше не полагаясь на девушек и их квартиры ради крыши над головой. Для меня было просто непостижимо, что кому-то приходится заниматься работой по эскорту, чтобы платить по счетам, и чрезвычайно опасной при этом. Странно, но несмотря на свой образ жизни я всегда был верен своим девушкам.
После выхода «So Far, So Good…So What!» мы проехались по стране и провели гастроли с Dio и Savatage. Мы сыграли на Лонг-Бич Арене, и там после концерта я встретил девушку по имени Чарли. После большей части года, проведенной в гастролях, я был готов осесть дома. Мы с Чарли понравились друг другу и довольно скоро въехали в квартиру в центральном Голливуде на улицу Чероки, неподалеку от Хайлэнд Авеню. Ее раздражало, что я принимаю наркотики, поэтому я принимал их в тайне от нее.
Как-то вечером Слэш и Стивен Эдлер из подающей надежды группы Guns’N’Roses заглянули ко мне в гости. Они огляделись по сторонам и спросили: “Как ты достал эту хату?” Парни из GNR по сути выросли на улицах Голливуда, и вот он я, продавший несколько золотых пластинок. У меня не было кучи денег, но я был довольно уравновешенным парнем с машиной и оплаченными счетами. Они как будто были потрясены тем, что парень из Megadeth мог жить цивилизованной домашней жизнью.
МЫСЛЬ:
Наркотики против удовольствия
Жизнь в рок-группе по большей части сводится к повышению своей репутации и мечтам рок-звезды. Будучи бездомным и совершенно нищим в течение нескольких лет не имело ничего общего с мечтой, ради которой я приехал в Лос-Анджелес, и это обстоятельство по-настоящему изменило меня. Очарование ночной голливудской жизни приносит в твою жизнь навязчивую романтику, когда ты оказался вплетен в ее структуру. Мне кажется я жил своей мечтой, но в то же время происходило столкновение двух миров: моей страсти к музыке и моего рабства перед наркотиками.
Глава 6
Голливудские ночи
Иногда самые большие 12 дюймов - между сердцем и головой – анонимный пользователь
Безумие началось во время гастролей в поддержку «So Far, So Good…So What!». Я был на вечеринке, где Никки Сикс из Mötley Crüe принял большую дозу наркотиков и в течение нескольких минут был мертв. Этот случай он описал в своей книге «Героиновые дневники». Барабанщик Guns’N’Roses Стивен Адлер пригласил меня в отель Франклин Плаза в Голливуде, где он и его группа находились в тот момент. У него была сломана рука, поэтому не играл. Тем не менее, GNR отыграли несколько концертов в Пасадене и взяли барабанщика Фреда Коури из Cinderella в качестве временной замены.
Я отправился в Франклин Плаза со своим другом Мэттом Фрименом, звукоинженером из Мьюзик Грайндер Студиос. Мэтт также работал студийным ассистентом на альбоме «So Far, So Good…So What!» В какой-то момент Слэш и Никки завалились в комнату Стивена, пьяные в умат. Я раньше не встречал Никки, и хотя позднее мы стали хорошими друзьями, той ночью он был настоящим бедствием. Представьте себе парня, одержимого дьяволом, да еще сидящего на наркоте: в этом был весь Никки. У него был пугающий взгляд. Тем не менее, я подумал, может у них есть немного герыча, которым я мог бы закинуться. Не тут-то было. В итоге они покинули нашу квартиру, направились в соседнюю комнату и мы продолжили тусить.
Немного времени спустя молодая женщина, которая тусила в соседней комнате, ввалилась в нашу комнату с криком: “Быстро! Дайте льда, у Никки передоз”. Фред лихорадочно посмотрел на меня и сказал: “Чувак, у тебя есть тачка? Увези меня отсюда!” Мы тут же выбежали из комнаты, на улице уже ревели сирены пожарной команды и скорой помощи. Мы с Мэттом отвели Фреда в Хайатт Ридженси на бульваре Сансет, также известное как скандальный “Riot House”. Это легендарный отель, где группы вроде The Who и Led Zeppelin сделали себе репутацию на масштабных диких вечеринках.
Фред не был наркоманом; он предпочитал пару банок пива. Он был опытным профессионалом и сказал мне: “Я не хочу во всем этом принимать участия”. Само собой он был рассержен сложившейся ситуацией и не хотел иметь проблемы в жизни. И хотя с музыкальной точки зрения мы сильно отличались друг от друга, Megadeth, Mötley Crüe и GNR произошли из одной и той же дикой живой материи, поэтому я понял тот вечер как нечто безумное.
Никки парамедики реанимировали уколом адреналина в сердце. В следующий раз, когда я увидел его, он уже девять месяцев вел трезвый образ жизни, пройдя курс реабилитации. Он навестил меня в мое первое пребывание в центре лечения от алкоголя и наркотиков в Вэлли Пресбайтериан Хоспитал в Вэн Найс, когда прошло меньше года после случая в Франклин Плаза, тот дружеский жест я никогда не забуду. У него был замечательный вид: он был подтянутым, потому что ходил в тренажерный зал, и был спокойным и полностью находился “в себе”. У него была очень легкая, естественная, поднимающая настроение манера поведения, полная противоположность того демона, который был со мной в Франклин Плаза всего несколько месяцев назад. Он был настоящим проявлением трезвости и ее переломных моментов.
Короче, «So Far, So Good…So What!» был на самом деле кульминацией того, что началось в 1983-ем: мое превращение в человека, которым я по сути не был. Я закинул в себя такое количество наркотиков и бухла, что вел себя как совершенно другой человек. Может я родился с разумом наркомана? Не знаю. Все, что я знаю, это что после многократного приема всех этих наркотиков, я стал зависимым от них. Я не мог умерить эту зависимость, потому что мое тело привыкло иметь в себе это дерьмо, и у меня начиналась ломка от наркотиков, когда все заканчивалось. В сущности, я отрицал свое “истинное я” и позволил своей зависимости превратить меня в того, кем я не был.
Мое употребление герыча продолжилось, потому что по сравнению с другими парнями, с которыми я зависал, я мог торчать и контролировать этот процесс. Я занюхивал дорожку кокса и хранил косячок в пепельнице машины, и по-прежнему мог подъезжать к адвокатам и менеджерам и вести с ними адекватную беседу. Другие парни не контролировали это так же хорошо, как я. Это закрепило ложь и сделало меня самым лживым наркоманом, потому что этого нельзя было заметить во мне, особенно когда я находился рядом с теми, кто достиг гораздо более плачевных результатов.
Мой нравственный ориентир в этот момент тоже достаточно отклонился. Я стал очень хитрым. Когда я думал, что кто-то в комнате хранил наркотики, я просто кивал или смотрел и спрашивал: “Эй, ты хранишь?” Все, что мне нужно было сделать после этого, это небольшая пауза, и затем я незаметно скрывался в ванной и занюхивал дорожку.
Когда я отправился на гастроли и не мог найти героина, я знал, что у меня начнется ломка от того, что я перестал его принимать, поэтому я напивался до беспамятства, чтобы смягчить свои муки. Когда не было гастролей, я отправлялся в центр ЭлЭй, где мог купить героин и кокаин прямо из окна номера в отеле на Церес Стрит. На гастролях я мог контролировать свою зависимость, дома - нет. Однако это безумие не могло продолжаться вечно. Должен был наступить поворотный момент, и в конце концов он наступил, когда мы приехали в Англию.
В июне 1988-го у Megadeth был запланирован концерт на фестивале «Монстры Рока» в Донингтоне, Англия, на одном из самых престижных фестивалей в мире и наивысшим достижением в нашей карьере на тот момент. За несколько дней до вылета мне позвонил друг, когда мы с моей девушкой Чарли лежали в постели. Я думал, что Чарли еще спит, когда друг сказал мне: “Эй, чувак, у тебя есть наркота? Можно взять у тебя немного?”
После того, как я повесил трубку, Чарли спросила: “Я все слышала! Что происходит?” Она рассердилась, пошла в ванную, нашла мою нычку коричневого персидского героина и бросила на коричневый ковер в нашей гостиной. В этот момент я понял, что через полчаса у меня начнется настоящая ломка. Хуже того, она позвонила моим родителям и сказала: “Дэвид сидит на героине!”
Теперь кота вынули из мешка. Мои родители были ужасно шокированы. Отец особенно расстроился. Он по-настоящему поддерживал меня и избранный мной музыкальный путь, и много раз предупреждал меня о наркотиках, девушках и обо всем, что могло встать на пути к моей мечте. “Не делай глупостей и не попадай в неприятности” – говорил он мне. “У тебя хорошая возможность добиться успеха”.
С полета в Англию прошло два-три дня, и у меня была ломка. Чарли не отпускала меня никуда одного, поэтому я не мог сбежать и пойти искать наркоту. Это было ужасно. Чарли поставила передо мной ультиматум, говоря, что если я хочу быть с ней, мне придется пройти курс реабилитации в госпитале Вэн Найс после поездки в Донингтон.
Трезвость витала в воздухе в 1988-ом. Примите во внимание, что Aerosmith уже обрели трезвость, как и парни из Mötley Crüe. Протрезвели бывалые музыканты 1960-х и 70-х вроде Дэвида Кросби, как и музыканты и актеры всех жанров. Все публично высказывались о своем решении вести трезвый образ жизни, и индустрия развлечений была восхищена этим новым честным образом жизни. Кроме того мы недавно приобрели новых менеджеров из МакГи Энтертейнмент, Дока МакГи и его партнера Дуга Талера. Они сказали мне: “Если хочешь вести трезвый образ жизни, мы тебе поможем, у нас есть нужные люди”, но они также четко дали мне понять, что больше не собираются таскать по миру недееспособных людей. “С нас хватит” – сказали они. “Мы больше в этом не участвуем”.
В то время, как менеджеры и лейблы с радостью занимались трезвостью своих музыкантов, я думал: “Это движение трезвости намного опережает мое время!” Я был подростком из фермы в Миннесоте, и открыв для себя весь этот секс, наркотики и рок-н-ролл, я подумал, что добился успеха. Теперь настало время не дать свече погаснуть! Я видел фильм «Сид и Нэнси», где Сида спрашивает отец Нэнси о его целях в жизни и Сид отвечает: “Думаю, что перееду в Париж и утону в блеске славы”. Именно так в какой-то мере теперь и жили Megadeth: мы занимались тем, что подожгли запал и позволили ему гореть, пока не произошел взрыв.
Мы вылетели из ЭлЭй в Нью-Йорке и сыграли в Ritz на пути в Англию в качестве разогревающего концерта. Я смог найти немного наркоты и “выздороветь”, как мы это называли, так что эта небольшая двухдневная поездка прошла хорошо. Чарли встретила меня в Нью-Йорке и полетела со мной в Лондон, и само собой, ты можешь торчать сколько хочешь, пока не сел на самолет. Мне удавалось оставаться под герычем насколько можно, лишь по той причине, что неизбежное было не за горами.
Мы прилетели в Англию и поехали к месту проведения концерта в Лечестершире. Парни из Guns’N’Roses только приехали туда, и я думал, что у них может быть немного наркоты, но они были как я в том, что когда находясь дома в ЭлЭй они могли творить что хотят, но на гастролях их вечеринки ограничивались лишь алкоголем. Ни у кого не была ни грамма герыча. Неизбежное лечение, которое я знал будет болезненным, пришло в тот момент, когда мне требовалось быть на высоте на самом крупном концерте своей жизни. Поэтому я пошел в отель, Холидей Инн в Лейчестере и мне стало так плохо, что все тут же узнали об этом. Многие из этих людей были злы, потому что я лгал им о своей зависимости, но они также знали, что внутри я был хорошим парнем и забота взяла верх над гневом.
Коварная сущность наркомании состоит в том, что когда ты протягиваешь одну руку для помощи, при этом ты протягиваешь вторую своему наркодилеру. Доктор пришел в отель и выписал мне рецепт на аспирин на основе кодеина, который ничем мне не помог. И он не выразил ко мне ни малейшего сочувствия. “Ты американский торчок!” - сказал он с отвращением.
На следующий день я кое-как отыграл концерт в Донингтоне – крупнейшем концерте в своей жизни перед 107 000 людей, но меня настолько ломало и я был таким ослабленным, что умирал прямо на сцене. На сцене я изо всех сил стимулировал себя, используя адреналин, чтобы отвлечься от боли. Как только я спустился со сцены, меня так ломало, что я лишь зашел в автобус и упал, слыша вдалеке выступление KISS, пока мы ехали в отель, чтобы остаться на ночь.
Сразу после Донингтона у нас было еще три стадионных фестивальных выступления, запланированные с участием Iron Maiden в Германии, и в конце концов мне пришлось отказаться от участия во всех трех, чтобы я смог поехать домой и попасть в центр реабилитации, как мы с Чарли договорились. Наш агент в шоке стоял рядом со мной. Я не знаю, кто автор объяснения, которое заключалось в том, что я сломал руку в душе и мне пришлось отменить концерты, и я хотел каким-то образом взять на себя вину за отмену концертов, пусть и не хотел, чтобы говорилось, что “Дэвид Эллефсон сидит на героине и ему нужно отправиться в центр реабилитации”. Я еще был не особо к этому готов.
Сейчас, конечно, каждый может говорить о центре реабилитации, потому что наша культура привыкла к тому, что звезды крупно лажают. Тогда это еще не было в моде. Это было ужасно и стыдно. С того момента вернулся и постарался наладить со всеми отношения, потому что я поставил людей в ситуацию, когда им приходилось лгать, чтобы выгородить меня. Вероятно это худшая сторона наркомании: можно думать, что будешь тонуть в блеске славы сам и твоя жизнь – твоя собственность. Просто хочешь, чтобы тебя не трогали и ты мог делать, что захочешь. Но реальность заключается в том, что ты связан с другими людьми и занижаешь их моральные качества, унося в огонь вместе с собой. Все вокруг страдают от наркоманов.
Мы прилетели домой в Лос-Анджелес и я прямиком записался на программу реабилитации от наркотиков в Вэлли Пресбайтериан Хоспитэл, при помощи гуру трезвого образа жизни Боба Тиммонса, которого мне порекомендовал наш менеджмент. Предполагалось, что это будет десятидневное лечение, но я выдержал всего три дня. В самом начале лечения мне сказали: “Дэвид, существует лишь одна вещь, которую тебе нужно поменять - все”, это прозвучало пугающе. Я подумал: “Знаете, что? Ни одна девушка не стоит таких мучений”. Я уехал и нарыл наркоты, чтобы кайфануть по дороге домой.
Чарли вскоре довольно быстро смотала удочки.
И хотя мое первое посещение центра реабилитации провалилось, я по-прежнему посещал клинику, практикующую лечение метадоном в ЭлЭй, пытаясь начать трезвый образ жизни или по крайней мере пытаясь слезть с героина, что было не одно и то же. В то же самое время мы играли демоверсии песен для следующего альбома, который получит название «Rust In Peace», включая «Holy Wars…The Punishment Due», «Tornado Of Souls» и «Rust In Peace…Polaris».
У нас была репетиционная комната на Доджерс Стэдиум, ветхое местечко под названием Халли Галли. Дэйв, Чак и я репетировали там каждую ночь. Обычно я просыпался около трех-четырех дня, закидывался и начинал репетировать к семи или восьми часам. Я бодрствовал до пяти или шести часов утра. Я начинал, когда солнце садилось и вырубался вскоре после рассвета. Я был настоящим вампиром.
Несмотря на написание песен для «Rust In Peace», это были по-настоящему самые мрачные наши дни. Я хотел вылечиться, но не был готов к этому. Я не хотел жить той жизнью, которой жил, но не знал, хочу ли я жить новой. Я просто умирал где-то между, с одной ногой в завтра и одной во вчера, не обращая при этом внимания на сегодня.
Слэш из Guns’N’Roses часто приходил потусить со мной и Дейвом, когда GNR с успехом завершали свое мировое турне в поддержку альбома «Appetite For Destruction». Мы хорошо проводили вместе время, играя на гитаре, веселясь и полностью наслаждаясь собой. Было весело, потому что я много играл на гитаре со Слэшем, и мне казалось, что это очень творческий период, но Дейв просто смотрел на нас и говорил: “Парни, вы играете один и тот же рифф снова и снова…”
Слэш был замечательным гитаристом и суперклевым парнем. Было настоящим удовольствием джеммовать с ним. Он по-настоящему понимал металлическую музыку, но также был очень универсальным рок-н-ролл гитаристом, с напористым духом в игре. С успешным завершением тура “Appetite For Destruction” финансовые ворота готовились открыться для GNR, но в то время он по-прежнему жил в крохотной квартире с одной спальней прямо за Тауэр Рекордс на бульваре Сансет. Было много болтовни по части: “Каково бы это было, если бы Слэш пришел в Megadeth?”, вот вам и ответ.
Мне по-прежнему приходилось бороться с моей продолжающейся наркотической зависимостью. Моя первая попытка пойти в центр реабилитации провалилась, поэтому я лег в медицинский центр Бротмана в Калвер Сити в феврале ’89-го. За время пребывания я перенес короткий промежуток ясности. Там был большой холл, где они постоянно проводили воскресные собрания, и они были обязательными к посещению всеми пациентами центра. Меня так ломало и выворачивало, что это было похоже на грипп, мононуклеоз и пневмонию вместе взятые. Как-то вечером на обязательном собрании спикер вечера говорил, стоя прямо передо мной. Я находился всего в нескольких рядах позади него, и просто склонил голову для молитвы и сказал: “Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я не чувствовал себя сейчас так плохо”. Несколько минут спустя понял, что я по сути единственный, кто обращает внимание на спикера, и больше не думаю о себе и о том, как ужасно я себя чувствую. Я отчетливо это помню: я помолился, попросил о помощи, и получил мгновенный результат – даже если это было мимолетно. Это был мой первый духовный опыт с четырнадцати лет.
Я по-прежнему не хотел вести трезвый образ жизни; я просто не хотел кайфовать. Я не хотел менять свою жизнь, потому что боялся оставить свою зону комфорта, хотя она была довольно неудобной. В результате этот второй центр реабилитации тоже ничем мне не помог, как и третья попытка в следующем месяце. Я продолжал слушать на собраниях, что частичные меры не принесут пользы, только пан или пропал – все так просто. Кроме того, что я был на последнем издыхании, у меня заканчивались деньги, росли долги, и я не мог платить по счетам. Я действительно жил так, будто доживал последние дни во всех аспектах – финансовом, духовном и моральном.
В этот период в 1989-ом нам пришлось заменить барабанщика Чака Белера, который записал и принял участие в гастролях «So Far, So Good… So What!» Его барабанный техник Ник Менза всегда присутствовал в этом турне как дублер Чака, в случае, если с ним что-то случится и нам потребуется замена за ударной установкой. Дейв попросил меня заценить его, так что я пошел и прослушал Ника в небольшом репетиционном зале западнее аэропорта Бербанка в Сан-Фернандо Вэлли.
Ник был очень харизматичным парнем и кроме того достаточно творческим. Ему нравилось рисовать и он достаточно хорошо играл на гитаре, когда писал собственные песни. Его отец был известным джаз би-боп саксофонистом по имени Дон Менза. Когда ты упоминал его имя в джазовых кругах, лица людей просто расцветали. Ник был очень взволнован, проходя прослушивание в группу, и отлично смотрелся за ударной установкой. Он постоянно говорил “чувак” и напоминал мне Томми Ли трэш-метала.
Майк Крюгер (Nickelback):
Игра Эллефсона на басу невероятна, потому что стиль музыки, в котором играет его группа, требует от него по-настоящему сложных партий. Я выучил несколько песен, из тех, что пишет Дейв Мастейн, и они довольно трудные – и при этом у Эллефсона они получаются безупречно.
Когда Ника приняли в группу, мы начали прослушивания гитаристов, чтобы доукомплектовать новый состав. Мы попробовали парня из Jag Panzer и парочку других, некоторые из которых были готовы, какие-то нет. Некоторые из них утверждали, что получат место, не зная многих тонкостей в музыке Megadeth, которые необходимы для руки, извлекающей звуки, а не от руки, бегающей по ладам. Многие парни выучили ноты для руки со стороны грифа, но никогда не понимали остального, пока не оказывались с нами в одной комнате. Другие музыканты, однако, понимали сложную технику, стоящую за нашей музыкой.
У Дейва, Ника и меня была договоренность, что этот парень будет на прослушивании вместе со мной, потому что я был фактически дипломатом группы. Я помогал ему настраиваться, а Дейв задавал тон. За первых четыре-восемь тактов песни мы могли сказать, чувствовался ли дух: все было настолько быстро. Это почти как с девушкой – за первые несколько предложений разговора можно понять, щелкает у тебя или нет. У нас с Дейвом было секретное послание, когда мы отходили назад и менялись беспроводными передатчиками на гитарах, чтобы было понятно, что прослушивание закончено. Затем Ник провожал кандидата за дверь. Мы прослушали полдюжины гитаристов. Именно я обычно говорил им, что ничего не получится.
Примерно в это же время мы пригласили “Даймберга” Дэрелла Эбботта из Pantera на прослушивание. Когда я встречался с Чарли, мы отправились к ее родителям в Техас. В поездке она предложила найти время и потусить с парнями из Pantera. Думаю, что она встречалась с Даймбергом или что-то вроде того. Его тогда называли “Diamond” Дэрреллом, и он был большой звездой гитары в журналах. В то время Pantera были правящими чемпионами из Техаса, но они по-прежнему были хэйр-бандой, только что взяв Фила Ансельмо в группу и записали свой альбом «Power Metal». Мы немного выпили и Дэррелл сказал мне: “Чувак, «Peace Sells…» изменил мою жизнь”. Следующим вечером мы пошли их послушать в клубе в Далласе. Они были великолепны: это были в основном кавера плюс парочка своих вещей. Они пригласили меня присоединиться к ним на сцене, чтобы исполнить «Peace Sells». Они отлично играли несмотря на то, что нажирались вусмерть.
Я сказал Дейву об этом в начале 1989-го, когда мы начали забрасывать удочки на прослушивания гитаристов, и упомянул имя Дайма. Дела у Pantera только-только пошли на лад, потому что они собирались подписать контракт с Атко и готовились записать «Cowboys From Hell».
Мы также рассматривали Джеффа Уотерса из Annihilator. Мы с Ником были большими фэнами Annihilator, но Джефф в те дни находился в совершенно другом сознании, поскольку Annihilator быстро выходили в лидеры. Поэтому это так никуда и не зашло. В последние годы мы стали хорошими друзьями с Джеффом, и говорили о “что если”, если бы он присоединился к группе. Он отличный парень и мне нравится зависать с ним.
Мы уже почти сдались. Мы с Дейвом переехали в новый многоквартирный комплекс под названием Студио Колони в Студио Сити, и к тому времени я был на последнем издыхании. Я просыпался в три или четыре дня после прошлой вечеринки, опоздав на репетицию на час. Ник приходил вовремя и часто часами ждал нашего появления. Несмотря на все это мы записали три демки песен в Трек Рекорд Студиос еще когда Чак Белер был в группе, и они послужили основой для нового альбома. Это были “Tornado Of Souls”, “Polaris” и “Holy Wars”. Мы проводили время, прослушивания гитаристов и записывали оставшуюся часть пластинки. Ник был единственным успешным прослушиванием из всего списка, так что мы трое не отступали.
В это время я принимал участие в различных метадоновых программах, и мне приходилось проезжать около тридцати-сорока пяти минут в час пик из Сан Фернандино Вэлли в Голливуд, чтобы попасть туда, потому что клиника предлагала свои услуги с шести до десяти утра. Если ты пропускал эти часы, у тебя неминуемо начиналась ломка.
У меня начали случаться серьезные эмоциональные и ментальные срывы от того, что я принимал так много кокаина. Помню один вечер, в частности, когда я позвонил Нику и его девушке Стефани после того, как обдолбался коксом, хотя все считали, что я трезв, и я очень нервничал по этому поводу. Я психанул, оставил Нику бессвязное сообщение на автоответчике, и в панике, вызванной наркотой, смыл весь кокаин в унитаз. На следующий день Ник и Стефани спросили меня, все ли в порядке, и я постарался замести следы и дать понять, что все классно. Мне просто было стыдно.
Как я уже говорил раньше, трезвость была в то время очень популярна. Как-то я сидел дома, ожидая звонка своего драг-дилера, и вдруг телефон позвонил. Это был Стивен Тайлер из Aerosmith. Он позвонил по настоянию Боба Тиммонса, чтобы поговорить о трезвости. По сути один наркоман пытался протянуть руку помощи, рассказывая свою исповедь другому наркоману. Я понял, зачем он звонит. Я вырос на музыке Aerosmith. Теперь, будучи профессионалом и его современником я по-настоящему оценил цель этого звонка. Но я сидел и думал: “Чувак, поверить не могу, что я сижу и слушаю, как мой кумир говорит мне, чтобы я слез с наркотиков, и в то же время мне приходится торопить его, чтобы завершить звонок, чтобы мне смог дозвониться мой драг-дилер!” Все мои детские мечты оказались заблокированы моей зависимостью. Так для меня прошел весь 1989-ый, я скрылся и вынюхивал вокруг, чем бы подпитать свою зависимость.
Примерно в это время мы поменяли менеджеров на Рона Лаффитта, который очень помог группе, дав нам новые замечательные возможности.
Рон Лаффитт (бывший менеджер Megadeth):
Я уже знал участников Megadeth, благодаря годам, проведенным на хэви-метал сцене Калифорнии. Я занялся их менеджментом во время кампании «So Far, So Good…So What!», когда они все вышли из-под контроля. Дэвид Эллефсон играл ключевую роль в равновесии группы. Такой же впечатляющий, как Дейв Мастейн, Дэвид был сдержанным, спокойным и сдержанным. Он казалось всегда находился в постоянном контроле, несмотря на тот факт, что страдал от наркотической зависимости, как и все они. Он всегда казался сосредоточенным, здравым и внимательным, и он всегда приходил, что было очень обнадеживающе для меня, особенно в ранние дни, когда я меня переводили, чтобы я занялся менеджментом группы. Я приходил на встречу или репетицию, и там не было никого кроме Дэвида. Он мог принимать наркоту, или у него была ломка и он находился в очень плохой форме, а я даже не подозревал об этом.
В течение года я пытался сохранить иллюзию трезвости, посещая несколько встреч, назначая встречи с консультантом-наркологом, и даже покупал чипы трезвости на тридцать, шестьдесят, девяносто дней. Правда в том, что перед каждым чипом я по сути возвращался к наркомании, хотя это было только на день. Помню, как сидел в квартире и думал: “Это настоящий наркотик. Все думают, что я трезвый. У меня больше нет девушки и я даже никого не могу пригласить, чтобы вместе заторчать, потому что все они думают, что я веду трезвый образ жизни!” Так прошел месяц и я заторчал. Затем прошел второй месяц и произошло то же самое, и я никому не говорил – поэтому все думали, что я уже три месяца трезвый, когда я всего лишь месяц был трезвым, потому что срывался каждый месяц из трех. Это было стыдно, и я понял, каким на самом деле бессильным я был против своей зависимости.
Сознание включилось, это было здорово. Многие люди, которые считали меня нарком, отдалились от меня, потому мне нельзя было доверять. Есть поговорка “Живот, полный бухла и голова, полная наркотиков – достаточно ужасное чувство”, там я и находился в это время в жизни. Я знал, какой была трезвость, но просто не мог заставить себя обуздать ее. Это было все равно что балдеть от вина в джунглях и, но слишком бояться отпустить его и взять следующую бутылку вина перед собой. Я застрял.
Затем летом 1989-го Рон Лаффитт пригласил нас к Дезмонд Чайлд, который был в списке лучших композиторов для музыкантов вроде Бон Джови и другие крупных стадионных рок-звезд. Его пригласили, чтобы спродюсировать наш сингл “No More Mr. Nice Guy”, кавер-версию известной песни Элиса Купера, предназначавшуюся для саундтрека к фильму «Шокер». Это была первая песня, которую мы записали с Ником Менза. В то время я терпеть не мог эту песню, хотя не скажу, что теперь она мне не нравится. Не из-за самой песни, а из-за того, как весь процесс был осуществлен с точки зрения бизнеса людьми, окружавшими группу. Эта песня больше напоминала сольную песню Дейва Мастейна, чем песню Megadeth.
Между тем я по-прежнему резко падал в яму своей зависимости. Реабилитация не помогла, метадон не помог, и последней соломинкой, за которую я держался, то есть мое лицо в Megadeth, была под угрозой, потому что мой старший коллега сказал мне, что если я буду торчать, я потеряю место в группе. То, за что я держался, было похоже на отношение “Эй, это рок-н-ролл”, когда я мог принимать наркотики, тусоваться с девушками, выходить на сцену и по-прежнему ощущать свою значимость. Плохая новость в рок-н-ролле это то, что он снисходителен к декадентству; он по сути прославляет этот стиль жизни.
Рон Лаффитт хотел помочь мне начать трезвый образ жизни, и он действительно помог мне, именно тогда, когда я больше всего в этом нуждался. Помню, как расплакался перед ним как-то в квартире на Студио Колони, когда я больше всего страдал и говорил ему, что мне нужна помощь. Он ответил: “Если тебе нужна помощь, я могу помочь тебе, но тебе придется очень захотеть завязать с наркотиками, чтобы это помогло”. Я ответил: “Да, я очень хочу завязать”. Тогда он познакомил меня с доктором в Голливуде, который выписал мне лекарство под названием Бупренекс. Ты вводишь его в ягодицу при помощи шприца для диабетиков, и он сдерживает абстинентные синдромы героина. Это было начало завершения моей зависимости, но я еще не до конца был вне опасности.
Рон Лаффитт (бывший менеджер Megadeth):
Я никогда в жизни не употреблял наркотиков, поэтому когда я стал менеджером Megadeth, я подумал, что было важно узнать о наркомании и поведении, которое их сопровождает. В результате я потратил много времени, занимаясь самообразованием и посещая собрания анонимных алкоголиков. Я встречался с парочкой экспертов по трезвости в музыкальном бизнесе: Бобом Тиммонсом, который помог поставить на путь трезвости различных рок-музыкантов; Тимом Коллинсом, который был менеджером Aerosmith и стал моим учителем и Джоном Би, который сыграл ключевую роль в том, что помог Дейву встать на путь трезвости.
Теперь мне помогал профессиональный консультант, парень по имени Джон Би, и я начал работать с ним в направлении трезвости. Он был бывшим наркоманом, который уже пять лет вел трезвый образ жизни, пропагандируя программы реабилитации, и параллельно проводил консультации индивидуально и в группах.
Хотите знать, как я наконец стал трезвым? Это было так: к ноябрю 1989-го у меня были большие проблемы с зависимостью, вызванные приемом этого Бупренекса. В течение 1989-го я прошел несколько программ лечения метадоном, ни одна из которых не дала результата, потому что я принимал метадон и был под таким кайфом, что понимал, что мне нужно достать кокаина – и достав кокаин, я понимал, что уже 12 часов ночи, и что мне нужно достать героина, чтобы попуститься, поэтому я мог достать немного метадона из клиники. Моя зависимость от опиатов прогрессировала достаточно быстро, и я отчаянно нуждался в помощи.
Так, в начале ноября я пошел на вечеринку RIP, хард-рок журнала, принадлежавшего издательству Ларри Флинта. Я вернулся домой с вечеринки, и просто не мог больше торчать. Ничего мне не помогало. Я достиг самого дна, лежал на постели и молился: “Пожалуйста, Господи, помоги мне. Я очень устал”. Я знал, что больше не смогу сам с этим справиться и тогда я обратился к Богу. Это была последняя ночь, когда я пил, я только еще пару раз закинулся герычем в следующие несколько месяцев.
Вдруг, с нарастающей частотой меня стали посещать мысли о вере. Я часто молился, начал читать книги о религии, я также начал вырабатывать свою собственную философию и свое определение Бога. Я не знал, кому я молился прежде всего, но мое предвзятое отношение к религии смягчилось после посещения церкви вместе с отцом на Рождество в том же году. Я слушал проповедь и что-то щелкнуло у меня в мозгу; моя ненависть к религии растаяла и я тут же обрел надежду.
И вдруг произошло нечто странное. На этот раз я молился так: “Господи, помоги, помоги, помоги!”, и в быстрой последовательности мои две основных зависимости были “арестованы и отправлены за решетку”. Было чувство, что Бог делал для меня то, чего я сам не мог сделать. Мой путь очистился и мои искушения испарились.
В той же степени молитва казалось также отворила двери в другие сферы моей жизни. Прослушивания гитариста наконец принесли результаты, когда мы как-то отправились с Дейвом в офис Рона Лаффитта, и у него на пульте управления лежали альбом Cacophony и сольный альбом Марти Фридмана. Рон рассказал нам, что Марти хотел пройти прослушивание у Megadeth, и мы спросили: “Это тот самый Марти Фридман из группы Hawaii?”, и он ответил да. Мы согласились на прослушивание и подключили аппаратуру. Марти профессионально подошел к делу, приведя своего гитарного техника, который настроил для него оборудование. Марти был одет в высокие кроссовки и черные джинсы в дудочку с прорезями как у Ramones, футболку Ramones и кожанку: он выглядел как рок-звезда. Слабенькая рок-звезда, но тем не менее рок-звезда. Он играл очень хорошо. Он понял тонкости нашей музыки и отлично сыграл все песни.
Мы сошлись на мнении, что Марти наш парень. Я немного поиграл с ним, как делал это со всеми остальными. У Ника была друг, который снимал на камеру все прослушивания гитаристов, включая прослушивание Марти, и мы передали все пленки в Кэпитол с идеей сделать закулисный фильм с участием Megadeth, но Кэпитол утилизировали их. Мне сказали, что их выбросили в мусорный бак и что парень, который в то время красил здание вытащил их оттуда. Теперь все они само собой есть на Youtube. По-прежнему весело смотреть их, спустя все эти годы.
Марти Фридман (бывший гитарист Megadeth):
Это прослушивание было таким естественным, словно остальные трое парней в группе были мои школьными приятелями. Не было неловких пауз или чего-то такого: это было что-то типа: “Давайте джеммовать!” и очень хорошо звучало. Мастейн поручил Эллефсону показать мне песни: он действительно очень помог мне, особенно в начале. Я был в восторге, что он играл на гитаре так же хорошо, как и на басу, потому что это очень облегчило мой переход в группу. Я был в полном восторге от того, что играл в группе, музыку которой я так любил.
Теперь мы были готовы войти и начать запись «Rest In Peace». Группа и продюсер Майк Клинк приходили в студию каждый день, записывая начало «Rest In Peace» с басом и ударными и кое-какими гитарными треками Марти.
Джимми Бейн из Dio, с которым я подружился в турне 1988-го, одолжил мне восьмиструнный бас Ямаха, и как-то играя у себя в квартире я придумал “Dawn Patrol”. Интересно, как другие инструменты вдохновляют тебя играть и писать иначе. Майк Клинк, Ник и я наложили бас и ударные, и я записал “Dawn Patrol”. Дейв выбирал между моей песней и той, которую написал Ник, и хотя ему понравилась песня Ника, он все же предпочел мою, так “Dawn Patrol” оказалась на альбоме. Эта единственная песня на альбоме «RiP» с мягким вступлением.
К тому времени Дейв бросил курить. Он находился на здоровой ноге, поэтому я тоже постарался бросить. В то же время Федеральное Управление Авиации постановило о запрете курения на самолетах и я подумал: “О, нет! Для меня, путешествующего рок-н-ролльщика, это будет серьезная преграда!” Было одно местечко в Беверли Хилз, где сигаретная зависимость была приравнена к наркотической. Мне сделали укол в шею какого-то искажающего сознание вещества, и укол в руку, блокиратор никотина, плюс налепили парочку скопламиновых пластырей, и сказали: “Иди домой, очисти свою пепельницу и помой одежду, когда уйдешь отсюда, ты больше не будешь курить”. Я был совершенно обдолбан, каким бы ни было это лекарство. Помню, как ехал в машине с Ником и Марти, а Дейв был за рулем и все они угорали, потому что я был не в себе из-за этого наркотика, который мне дала эта клиника.
Но эти наркотики помогли мне на той же неделе слезть с Бупренекса, и после этой клиники прекращения курения я больше никогда не принимал других наркотиков. Не принимаю их до сих пор. Это была последняя неделя февраля 1990-го, поэтому я называю 1 марта 1990-го своим первым днем трезвости. Это было начало настоящего освобождения от всех моих зависимостей.
МЫСЛЬ:
Хорошо организованное направление
Мой опыт показывает, что я пытался жить своей жизнью, следуя своим корыстным методами за годы зависимости, чтобы наконец начать их придерживаться. В конце концов они стали стилем жизни, который я не мог остановить или самостоятельно избавиться.
Когда я окончательно офигел от своих зависимостей, я понял, что у меня два выбора. Первый - дойти до предела, слепо надеясь, что однажды все волшебным образом изменится. Или я смогу сдаться перед высшей силой и поверить, что она вытащит меня из моей дилеммы. Это звучит просто, но на самом деле это было не так. Однако, когда у меня не было вариантов, верный выбор к тому моменту приобрел более отчетливые очертания.
Я был в центре реабилитации от наркотиков в 1989-ом, в один из самых мрачных периодов своей героиновой зависимости. Некоторые вещи быстро изменились, когда я обрел трезвость. Но не все изменилось зараз. Скорее моя новая жизнь изменилась в течение многих лет.
Что помогало мне в эти жизненные перемены это концепция, о которой я услышал на собраниях, милая поговорочка, которая каким-то образом прошла долгие 12 дюймов, от головы до сердца. Я боролся с идеей Бога, но услышал, что просто должен считать Бога хорошо организованным направлением. Мне посоветовали молиться Богу, даже если не верю в него, и затем делать что-то правильное, что лежит передо мной. Другими словами, я должен был перестать пытаться все контролировать и начать верить, что каким бы не был исход, на все воля Божья.
Вне зависимости от того, как каждый из нас может это называть, эта концепция Х.О.Н.а показалась мне несложной, и представление о Боге по-настоящему активировалось в моей жизни.
Глава 7
Новые начала
“И не сообразуйтесь с веком сим” – послание к Римлянам 12:2
Трезвость для любого алкоголика или наркомана – это очень значимое отпущение грехов. Это духовная связь. В тот момент, когда ты отдаешь свою жизнь и все, что делаешь, высшей силе, неважно, понимаешь ты эту силу или нет, и говоришь: “Мой путь неэффективен: меня немало потрепала жизнь”, в этот момент что-то происходит и какое-то успокоение нисходит на тебя. Для меня это присутствие Бога – Б.О.Г.а или хорошо организованного направления, каким я теперь знаю его.
Начиная вести трезвый образ жизни и углубляясь в веру, мы понимаем, что единственный вариант успешной жизни - это постоянный отказ от нашей человеческой тенденции своеволия. Это с рождения присутствует во всех нас. То, что должным образом регулируется в обычном человеке, но очень плохо регулируется в наркомане или алкоголике. Неважно с самого начала так происходит или всего лишь так получается, когда мы опускаемся на дно своей алкогольной и наркотической зависимости, этот стиль жизни начинает искривлять наши души и нравственные качества, и принуждает нас подвергать риску все, что мы считали хорошим, правильным и благоразумным. В этом путешествии на самое дно все наши нравственные принципы полностью искажаются.
В феврале 1990-го, в конце концов я достиг этой точки. Она известна как падение до самого низшего уровня. Это внутреннее чувство, и оно не зависит от того, сколько денег у тебя лежит в банке и есть ли у тебя по-прежнему семья, работа или какой-нибудь статус в этом мире. Оно не зависит от всего этого, потому что главное это твоя душа.
Для меня этот момент наступил, когда я по-прежнему был в Megadeth, и у меня по-прежнему был доход и статус, хотя я два или три года не платил налогов. Не потому что у меня не было денег, а потом что я спускал все деньги на наркотики. Завязав, я взглянул на свой счет на уплату налогов, и едва смог позволить себе выплатить проценты за недвижимость.
Был определяющий момент в марте, когда я целый месяц был трезв и единственный месяц, когда я смог дать трезвости искренний ход. Вдруг некоторые близкие друзья и текущие приятели начали соскальзывать и снова принимать наркотики. Это было пугающе, потому что я столкнулся с суровым осознанием, что я либо останусь трезвым для своих друзей, либо останусь трезвым для себя самого.
Я так рад, что у меня был этот момент, потому что если в двух словах, вот что такое оставаться трезвым спустя эти двадцать три года. Это то, о чем я твержу себе каждый день: моя трезвость это самое важное. Даже важнее семьи и карьеры, потому что если бы не трезвость, у меня не было бы ничего. С трезвостью пришли многие блага, к примеру, свадьба, работа – я играл на басу, и появились дети.
В день, когда я женился на Джули, я взял ее руку и помолился, потому что знал, что запнусь, если начну говорить сам. Я действительно почувствовал, что отдал наш брак Богу. То же самое произошло, когда родился мой сын Роман. Никогда не забуду этот день. Я ехал по 104-ой улице, которая находится рядом с тем местом, где мы жили в Скоттсдейл, Аризона, и на меня нашло озарение, что Роман был не нашим ребенком, а ребенком Бога, и был доверен нам. Он потребует управления нашим временем, деньгами и ресурсами. Все, что было дано нам для воспитания Романа и позже моей дочери Афины. В конце концов они здесь, чтобы выполнять тот долг, ради которого Господь ниспослал их сюда.
Это одни из некоторых уроков, которые я усвоил, когда завязал в 1990-ом, но в то же время борьба была далека от завершения. Вот, к примеру, Марти Фридман присоединился к Megadeth. Он находился в музыкальном восхищении и со всех остальных сторон. Он пришел, когда весь корабль только что повернул в совершенно ином направлении. Это было хорошее и верное направление, но вот мы сидим у себя в гостиной, проводим этим консультации и Марти говорит: “Чувак, я просто хотел прийти и поиграть на гитаре – я и не знал, что мне придется влиться во все это действие!”
Марти втянулся в это намного больше, чем когда-либо рассчитывал. Он пришел с фразой: “Megadeth: она такая какая есть, и она не та, какой ты ее хотел видеть”. Это значило, что рок-группа это гораздо больше, чем просто играть по нотам и выступать на сцене, особенно с новообретенной трезвостью в лагере. Однако это было клево, потому что он был с нами и он был как фэн, который поклонялся самому себе. Вдобавок у него был большой авторитет как у гитариста. Нам нравилось, что его не нужно было готовить с самого начала, особенно когда мы ездили с гастролями по миру и готовились выпустить четвертый альбом.
Так что теперь Megadeth составляли два Дейва и два новичка, но мы все выглядели и думали одинаково. Мы слушали ту же самую музыку. Марти был родом из маленького городка в Мэриленде, а я был из маленького городка в Миннесоте, так что мы выросли на одной музыке. У Марти была теория, что ты либо любил KISS и Black Sabbath, либо ты любил Led Zeppelin и Aerosmith. Мы с Марти были из первого лагеря, тогда как Дейв и Ник больше принадлежали второму. Так что мы все вписались в группу, именно поэтому на мой взгляд этот состав стал популярным составом Megadeth на столь долгие годы. Он выглядел, звучал и по духу был “что надо”.
Марти Фридман (бывший гитарист Megadeth):
Мы записали «Rust In Peace» и прямиком отправились в турне. Все очень хорошо поладили друг с другом, и все стояли на верном пути. Мне это нравилось, потому что я не был наркоманом со времен учебы в средней школе. К тому времени, как я вошел в группу, я терпеть не мог все, что было связано с наркотиками. Мы работали много часов подряд, и это было достаточно напряженно: у меня и мысли не было, что все будет вот так, но это было здорово.
Просто поразительно думать, что мы написали «Rust In Peace» абсолютно не в себе, потому что сидели на тяжелых наркотиках в течение 1988 и 89-го, но затем все завязали в 1990-ом, чтобы записать ее, что означало, что исполнение ее было безупречным. Кроме того песни были исполнены на головокружительной скорости.
С тех пор последующие годы стали лучшими в моей карьере. В центре реабилитации мне сказали: “Попробуй этот трезвый образ жизни на год. Если тебе не понравится, мы с радостью вернем тебе все твои мучения”. Я помню, как пришел к году трезвости в марте 1991-го и понял, что ни на что его не променяю. Время от времени на дороге по-прежнему попадались кочки, но я находился в гораздо лучшем месте, чем год назад.
Когда мы приступили к турне «Rust In Peace», у меня не было кредитки, зато была задолженность почти в 80 000 баксов. Я каждый день жил на двадцать долларов наличными, потому что вся моя зарплата за гастроли пошла на оплату долгов. Однако у меня по-прежнему была квартира и мне удалось купить машину до того, как у меня начались проблемы с наркотиками. К счастью у нас был новый менеджер, который подверг изменениям всю внутреннюю сферу группы.
«Rust In Peace» достиг 23 номера в чарте Билборда. Это был как «Peace Sells…but Who’s Buying?» в том, что он был записан после полной реорганизации группы. Мы не просто поменяли пару парней: мы полностью обновили группу. Мы были трезвы и у нас был другой набор ценных указаний для себя и для всех вокруг нас, включая нашего менеджера и коммерческого директора. Мы совершили переход от партнерского взаимодействия до профессиональной корпорации. Я совершил достаточно ошибок и промотал достаточно денег по дороге, чтобы знать, чего не делать и временами это один из лучших источников из тех, с которыми можно столкнуться в жизни, потому что мы часто узнаем больше из своих ошибок, чем из побед.
Весь этот период был тонной тяжелой работы. Я по-прежнему был совершенно беден. Когда ты идешь в рекорд-компанию и берешь взаймы, ты можешь использовать эти деньги в качестве поддержки в турне и ехать на гастроли. Обычно эти деньги на 100% компенсируются твоими будущими альбомными продажами. Даже если продашь миллион пластинок и заработаешь 1,25 доллара за пластинку, на запись альбома обычно уходит несколько тысяч, плюс к этому ты обычно снимаешь несколько клипов, которые составляют минимум 50% от твоих будущих авторских. Если возьмешь взаймы для поддержки в турне еще больше, то увидишь, что твои авторские за пластинку не особо превышают продажи даже достаточно умеренно продаваемой пластинки.
Как и в любом бизнесе, в музыке требуются деньги, чтобы зарабатывать деньги, и есть одна вещь, которую широкая публика не понимает в музыкальном бизнесе: когда Интернет изменил музыкальную индустрию в нулевых, он по сути отнял основные ресурсы, которые необходимы музыкантам, чтобы иметь возможность делать то, что они делают. Мне посчастливилось успеть в последнюю минуту в середине 80-х, когда мы подписали контракт с Кэпитол, потому что нам удалось зарядить этого монстра Megadeth необходимым оружием – банковским делом, маркетингом, продажами и серийным производством – все, что было нужно от крупного лейбла. Мы не были богаты ни в коей мере, но у нас по крайней мере был источник для получения денег.
Написание песен и их выпуск стали яблоком раздора в Megadeth. Поначалу мы согласились поделить все на четыре части. Дейв получил право на издание песен, которые он написал, и разумеется, эти песни были и остаются душой и сердцем Megadeth. Я начал писать музыку, и был упомянут и получил, что причиталось на «So Far, So Good…So What?» за песни “Hook In Mouth”, “Mary Jane” и “In My Darkest Hour” и “Liar”, для которых я написал партии гитары, гораздо более удобном инструменте для написания риффов, чем бас. Я никогда не рассматривал себя как лидер-вокалиста или лидер-гитариста, но всегда был достаточно отличным басистом и ритм-гитаристом. В ранние дни мы использовали большую часть авторских Дейва, чтобы платить по счетам, и в конце концов он стал более осмотрительно относиться к ним. Нельзя сказать, что это было не разумно, и при этом вдохновило меня на то, чтобы писать, хотя деньги не лучшая причина, чтобы писать музыку.
Майк Крюгер (Nickelback):
Помню, как Эллефсон пришел на концерт и принес оборудование и убедился, что мне все нравится. После концерта он зависал на парковке с моим братом Чэдом и у каждого из них была акустическая гитара – и Эллефсон шреддит! Он просто монстр гитары. Он мог с легкостью играть на гитаре в Megadeth, потому что у него все партии отточены до блеска. Как эти парни могут даже двигаться, когда играют эту музыку – просто выше моего понимания.
Одной из главных наших задач было сохранить Megadeth трезвой на гастролях. Мы позвали своих гастрольных менеджеров и сказали им, чтобы они убрали весь алкоголь из минибаров в комнатах наших отелей, чтобы оградить нас от искушения. У нас также был охранник, который присматривал за нами, хотя следует отметить, что если наркоман решительно настроился обдолбаться, охранник ему будет не помеха. Никогда не забуду, как прилетел в Амстердам на концерт и выглядывал из окна отеля, видя, как люди курят героин из оловянной фольги на аллее под окном. Я подумал: “Где были эти люди, когда я торчал? А теперь они у меня за окном!” Но я не споткнулся: я сохранил свою молитвенную жизнь и порядок восстановления на время гастролей и храню до сих пор.
Однако я по-прежнему был полон гнева и враждебности. Я был голым, обнаженным нервом. По сути, когда я смотрел свои старые видео, я видел, каким агрессивным я был. Я начал заниматься в жизни программой восстановления, но есть поговорка: “Двадцать миль вперед, двадцать назад”, то есть ты не заболеваешь зависимостью за одну ночь, а значит не сможешь излечиться за одну ночь. Я никогда не заболевал снова за весь свой путь трезвости, потому что благодаря молитве мне кажется часть меня просто ушла. И просто никогда больше не возвращалась. Я счастливчик.
День, когда ты начинаешь торчать - это день, когда ты перестаешь расти эмоционально – по крайней мере, если ты наркоман. Я начал торчать, когда мне было пятнадцать, а теперь я был в турне «Rust In Peace», двадцатипятилетний подросток. И я вел себя соответственно. Я обращался с женщинами как пятнадцатилетний и мое общее отношение к жизни было как у пятнадцатилетнего. Я по-прежнему рос. Я правда считал, что у меня все пошло на лад, когда появились алкоголь и наркотики: это были еще одни искушения в жизни, с которыми я боролся.
Примерно в это время я наконец-то погасил свою задолженность по налогам. Megadeth извлекли выгоду из мерча и продаж от «Rust In Peace», который вышел в сентябре 1990-го. Однако это странный бизнес. Вот как обычно работает эта формула: когда поступает общий доход, менеджер забирает сверху 15%, коммерческий директор забирает еще 5%, и если деньги поступают с живого концерта, организатор забирает еще 10%. Тогда из недельного дохода в 100 000 долларов, которые были огромной суммой в те дни – 30 000 уходят сверху. Так что у тебя останется 70 000, но не спеши. Неделя гастролей может стоить тебе 75 000 долларов, и в этом случае ты по сути потеряешь деньги.
В любом другом бизнесе все происходит иначе: к примеру, если ты владеешь МакДональдсом и берешь на работу менеджера, ему не достаются проценты сверху. Он получает зарплату, и если что-то идет не так, он несет за это ответственность и его могут уволить. Мой отец бывало говорил: “В твоем бизнесе одни мошенники да дельцы”, и чем больше я смотрю на это, тем больше понимаю, что он прав. AC/DC сказали об этом лучше всего, спев в “Let There Be Rock”: “Гитарист стал известным/Бизнесмен стал богатым”. Это как казино в Лас-Вегасе: оно привлекательно для игроков и туристов, но в конце дня все равно воцарятся правила дома.
То же самое и в музыкальном бизнесе. В той же мере, каким привлекательным он может быть для молодых подростков, чтобы взойти на сцену, стать рок-звездами и получить всех телок, наркотики и другие бонусы, контракты всегда находятся в интересах рекорд-компании, концертного промоутера, организатора выступлений, мерчандайзинговой компании. Эти люди в бизнесе не для того, чтобы терять деньги.
Я наконец понял все это, когда стал мыслить трезво и после того, как промотал свой доход от первых трех альбомов. Те годы были продуктивными в плане создания армии поклонников Megadeth, но есть поговорка: “Главное не сколько ты зарабатываешь, а сколько копишь” и теперь я это очень хорошо понял. Мерч стал иметь ключевое значение для платы по счетам и в моем случае выплаты задолженности по долгам.
Наш первый тур круга RiP под названием «Битва Титанов» прошел с участием Slayer, Testament и Suicidal Tendencies. Первый этап прошел в Европе осенью 1990-го. Со Slayer у нас была долгая история. Мы играли вместе аж с 1985-го, и были в одной упряжке, несмотря на значительные различия в лирике и тематике. Наши фэны хорошо сосуществовали вместе, и именно поэтому на протяжении многих лет мы много чего выпускали вместе.
Вообще это была хорошая поездка для нас, хотя в хэви-метал музыке наметилась смена течений. Наступал конец эпохи хэйр-метал, и наконец настала очередь подавать трэш-метал группам, поэтому хорошей мыслью было объединение усилий. Таким образом мы достигли гораздо большего, с большим количеством денег и большими возможностями. «Битва Титанов» была весомым заявлением от нашего жанра на этих площадках. В то время были популярны Suicidal Tendencies; Testament были на подъеме; и две топ-группы Megadeth и Slayer были главной силой.
В этом турне мы объехали весь мир, выступив с Judas Priest и Testament по Северной Америке в 1990, а затем отыграв на фестивале «Рок в Рио» в 1991-ом. Оттуда мы двинули в Японию, Австралию и Гавайи. Это был огромный процесс перестроения, и временами волнительный для метала в целом.
Затем мы провели короткое турне по Европе весной 1991-го, и у нас на разогреве выступали Alice In Chains. Они были фантастической группой. У нас выступали многие группы на разогреве, и многих из них я просто не понимал, но мы стояли у сцены и смотрели за выступлением Alice In Chains каждый вечер, потому что они были невероятно круты.
Затем мы начали турне «Битва Титанов» по Северной Америке, где Anthrax заменили Testament, и наши выступления вновь открывали Alice In Chains, чей первый альбом «Facelift» только-только вышел. Я приехал на их первое шоу в Далласе, и их вокалист Лейн Стейли был там. Вне сцены он был очень застенчивым, тихим парнем. Он коротко постриг волосы и перекрасился в блондина и отлично выглядел. Он рассказал мне, что только что вышел из центра реабилитации, и я спросил: “Реабилитации? От чего?” Он ответил: “А…героина”, и я сказал: “Я видел тебя пару месяцев назад, и никогда не думал, что вы принимаете героин. Я думал, что вы только очень много курите травку”.
Мы с Дейвом положили руки ему на плечи и сказали, что прошли этот путь, и если в турне ему понадобится поддержка, он должен обратиться к нам, потому что мы всегда придем на помощь. Думаю Лейн оставался трезвым в этом турне, но в какой-то момент после у него случился рецидив, и не знаю, вел ли он потом трезвый образ жизни до самой смерти в 2002-ом. Все это лишь показывает, что когда ты трезв, ты не можешь принимать как должное, что тебе вновь достанется этот дар. Всегда легче остаться трезвым, чем стать трезвым.
Документально подтверждено, что между мной и Дейвом и некоторыми другими музыкантами в турне «Битва Титанов» были разногласия, и мне кажется, я понимаю почему. Немалая доля этого пришлась на применение всех средств для достижения целей в турне, что было непросто, потому что мы хотели стать мощным механизмом. Безусловно, были сказаны некоторые вещи, которые это затруднили, но я как обычно играл роль дипломата. Я занимался раскруткой группы и при необходимости остужал пыл.
Более важно, билеты на турне «Битва Титанов» были практически полностью раскуплены на каждый вечер. Для меня было очевидно, что это был максимум, которого мог добиться трэш-метал, когда наши видеоклипы крутили по MTV и так далее. С успехом завершив этот тур, помню, как сидел в бухгалтерии в Западном Лос-Анджелесе, и к большому нашему удивлению, нам причитались премиальные в виде дохода от мерча. Кредиты были погашены, мы расплатились по дебеторке, и я вернул Дейву оставшуюся часть долга, который он дал мне в 1989-ом с одного из своих чеков от Metallica за авторские, когда я испытывал финансовые затруднения из-за наркотиков. Я был должен практически всем, но наконец вернул всем долги. Последний свой долг я отдал IRS, и затем мы наконец были готовы перевернуть страничку и приступить к следующей пластинке «Countdown To Extinction». Какое феноменальное завершение года.
МЫСЛЬ:
Полное освобождение
В освобождении может быть настоящая свобода. Как только мы освобождаемся, мы вдруг становимся свободны от прошлого и можем двигаться вперед, чтобы жить той жизнью, какой она и должна быть, вместо того, какой мы хотим ее видеть.
Иногда все получается совсем не так, как мы планируем, и иметь возможность делать настройки и корректировки было ключом к моей способности двигаться вперед. Короче, мы либо застреваем в неприятной ситуации, либо отпускаем ее и смотрим на это как на возможность учиться и расти.
Больше другого я понял, что жизнь это глагол, а не существительное (в англ. life – по сути существительное). Она постоянно находится в движении, всегда движется вперед. Единственная возможность по-настоящему почувствовать ее - это постоянно жить настоящим, потому что именно в нем происходит действие. Когда мы застреваем в мыслях прошлого (которого больше нет), мы отнимаем у себя самих “здесь и сейчас”. Ведь жизнь происходит прямо здесь, прямо сейчас.
Глава 8
Начало отсчета
То, что не убивает тебя, только делает тебя сильнее – аноним
Процесс написания песен претерпел небольшие изменения на «Countdown To Extinction». В 1991-ом мы играли очень скоростные песни в жанре спид-метал на больших площадках вроде Мэдисон Сквер Гарден, и в результате у нас получился немного странный звук. Мы начали писать более глубокие и мелодичные песни. Нашей новой миссией было создание музыки, в которой было больше грува. Музыка Марти уже была очень мелодичной, и вокальные линии также начали меняться в эту сторону при поддержке Макса Нормана, нашего продюсера.
Мы были в отличном расположении духа и музыка просто лилась из нас. Мы шли в репетиционное здание в Вэн Найс под названием Пауэр Плант, чтобы записать материал, в перерыве забрасывали мяч в кольцо, а после снова шли записывать песни. Это было легко и весело, благодаря общей заинтересованности это было отличное время. Это время было одно из самых бесценных в карьере каждого из нас.
К концу 1991-го дела у Megadeth шли в гору. Я был трезв и финансово обеспечен, и в лице Рона Лаффитта у нас был менеджер, который понимал хэви-метал и то, какое место Megadeth занимали в нем. Он был фантастическим менеджером, каким Род Смолвуд был в свое время для Iron Maiden. Некоторые менеджеры подлизывались к вокалисту, но это никогда не приносит результатов, и Рон этого не делал. Он ухватил общую картину группы, которая работала сообща для достижения крупных целей.
Наступил 1992-ой и мы отправились в Энтерпрайз Студиос с Максом Норманом в Бербэнке и начали запись пластинки. В это время у Дейва родился сын, Джастис, поэтому у Дейва было невпроворот семейных обязательств и усиленная работа в студии. И все же альбом получил платину. В те дни можно было достичь миллиона копий и получить платиновую награду, даже если 900 000 из них вернулись в записывающую компанию!
Мы достигли платины в первую же неделю. Президенты и штат Кэпитол Рекордс приехали на нашу репетицию во время гастролей в Санта-Монике и вручили нам награду. Мы отправились по миру и провели довольно масштабные мероприятия по раздаче интервью для раскрутки альбома еще до его релиза, и без сомнения эти усилия принесли огромные дивиденды еще до официального релиза. Дейв был корреспондентом на MTV, обозревая съезд демократической партии того года, и со стороны лидирующих СМИ на нас было приковано пристальное внимание.
Это были волнительные события, но все же напряженные. Это была тяжелая работа, и вместо того чтобы просто наслаждаться путешествием, мы очень много работали над каждым шагом. У нас не было предыдущего опыта славы подобного уровня. Это было совершенно новый мир, в котором мы жили, и, кажется, на достаточно быстрой скорости.
Мы отыграли первую часть турне в поддержку «Countdown To Extinction» на крупных площадках в Европе, а затем проехались с концертами по Соединенным Штатам. Это было очень прибыльное турне. 1992-ый был единственным лучшим годом в моей карьере в финансовом плане, когда я заработал около 500 000 долларов.
«Countdown To Extinction» имел большой успех, дебютировав на второй строчке хит-парада Билборд Топ-200 в Соединенных Штатах, сразу за кантри-исполнителем Билли Рэем Сайрусом. Мы продали около 250 000 пластинок за первую неделю, что было большим достижением и для нас и для трэш-метала в целом. В декабре мы с Марти поехали в Японию на организацию турне, которое прошло при полном аншлаге. Оно было обречено стать масштабным. Мы очень хорошо поладили друг с другом и отлично провели время. Помню, как мы фотографировались перед знаменитым Будоканом и чувствовали, что японский тур в марте 1993-го станет просто фантастическим.
Мне казалось, что наконец-то мы достигли своего. Я подчистил свое прошлое, и механизм группы работал на полную катушку. Было общее приятное чувство по поводу всего этого. Я чувствовал, что после всех этих голодных лет, мы наконец-то начали пожинать плоды всей нашей тяжелой работы и трудовой дисциплины. Мы были очень взволнованы по поводу своего будущего и того, куда держали курс. Мы надеялись продавать все больше и больше пластинок, и становиться все крупнее и крупнее.
Разумеется, жизнь имеет особенность рушить ожидания.
* * *
Мы провели турне по стадионам осенью 1992-го, который выдался очень успешным. Однако на концерте в Юджине, Орегон 17 февраля 1993-го все начало быстро меняться, и нас сдернули с гастролей. По сути это был последний американский концерт в турне «Countdown To Extinction». Гастроли по Японии отменили просто потому что давление от поддержания Megadeth на плаву на том же уровне вызывало в группе проблемы со здоровьем.
В начале 1993-го Megadeth были номинированы на премию Грэмми, нашу третью из одиннадцати номинаций к тому моменту. 24 февраля мы с Марти одели смокинги, взяли напрокат лимузин и взяли своих девушек в Шрайн Аудиториум в Лос-Анджелесе. Когда мы входили в здание, наши давние болельщики вроде Брайана Слэгела из Metal Blade были готовы поздравить нас, убеждая, что это будет блестящая победа и мы с легкостью выиграем Грэмми. Мы были по-настоящему взволнованы.
Мы сели, и нашу номинацию практически тут же объявили: “Лучшее Метал-Выступление на Грэмми” было одним из первых объявленных. Ведущие Лайл Ловетт и Мэри Чэпин Карпентер называли номинантов на лучшее Метал-Выступление. Возникла пауза, воцарилась абсолютная тишина, а затем они произнесли: “Победитель Nine Inch Nails”.
Мы с Марти замерли в оцепении. Я находился в состоянии шока. Я был поклонником Nine Inch Nails, и я не знал о процедуре голосования Грэмми, но Трент Резнор был новичком на районе, а у нас было два миллиона проданных пластинок и мы постоянно появлялись на MTV. Казалось весь мир на что-то рассчитывает! Вдруг Марти сказал: “С меня хватит. Уходим отсюда”. Он был непреклонен, поэтому мы вызвали лимузин, который еще даже не нашел место для парковки, и отправились в Голливуд, чтобы перекусить. Я даже не знаю, как объяснить это ощущение. Это был такой дикий момент, потому что было чувство, что объем работы, затраченный на этот полный надежд вечер буквально испарился за одну секунду.
1993-ый был не так уж плох. В июне мы отыграли три стадионных концерта с Metallica, отличное сочетание. Милтон Кейнс в Англии был первым и на нем отыграли Diamond Head - любимцы и Megadeth и Metallica. Серия концертов продолжилась по Италии, Словении и Венгрии. Концерты проходили замечательно, особенно для нас с Марти, который считал Metallica первопроходцами. Это группа никогда не принимала ошибочных решений. В то время казалось, что у них есть способность превращать в золото все, к чему они прикасались. Они также много веселятся, и отлично держатся вместе, чем я восхищаюсь. Есть в песнях Metallica гуманистические черты, которые в них находят люди. Я смотрю на Metallica и думаю: “Вот пятьдесят тысяч человек и они знают текст каждой из песен”. Они мастера хорошо организованного бизнеса, но вместе с тем могут подняться на сцену и отыграть отличный рок-концерт.
В июле 1993-го мы совершили серию концертов в амфитеатрах. Мы были хэдлайнерами. Pantera оказывали непосредственную поддержку и White Zombie, которые были подающей надежды группой, открывали концерт. Pantera были на подъеме. Помню, как получил промо-копию «Cowboys From Hell» несколькими годами ранее и мог с уверенностью заявить, что он станут крупной группой. Таким было начало гастролей с группами, которые стали гораздо крупнее, чем мы. Во многом Pantera перекричали нас после своего следующего альбома, в этом плане им следует сказать спасибо нашим внутренним трудностям и турам, которые были отменены или перенесены в гастрольном цикле «Countdown».
Рекс Браун (Pantera, Kill Devil Hill):
Дэвид Эллефсон был образцом отличного метал-басиста сколько я знаю его. Его стиль безупречен. Кроме того он отличный посол, потому что он делится своим стилем со многими, со своими уникальными мастер-классами.
Эта отдельно взятая серия выступлений в амфитеатрах была запланирована на шестинедельный срок, и должно было стать самым успешным для всех трех групп в карьере. Кроме того оно должно было принести приятную материальную выгоду для всех нас. Увы, турне было урезано и вместо этого мы отыграли концерты с Aerosmith. К несчастью, этот тур тоже пришел к внезапному и неожиданному завершению. На мой взгляд, худший из возможных способов принимать деловое решение - это основывать его на трезвости, которая была частью нашего стимула к гастролям с Aerosmith. Деловые решения должны основываться на бизнесе, точка. В то время и Aerosmith и Megadeth находились на пике своей карьеры, но две эти группы явно не сочетались друг с другом.
Помню, как тур с Aerosmith стартовал в Мобайл, Алабама, а затем мы отправились в Литл-Рок, Арканзас. На втором концерте Стивен Тайлер зашел в нашу раздевалку, потому что он слышал, что Дейв был огорчен организацией турне. Нам не давали время на саундчек и достаточно места на сцене, мы не могли поставить свой задник. Я согласился с Дейвом по этой части. Мы не были бэби-бэндом, которых Aerosmith обычно брали на гастроли с собой в качестве разогрева. Мы заплатили свои взносы и не заслужили того, чтобы с нами обращались как с новичками на районе. Пока мы находились на сцене, мы хотели, чтобы это был концерт Megadeth, но он им явно не был.
Стивен пришел к нам в гримерку, чтобы поговорить с Дейвом, и я помню, что он был очень клевым. Он сказал: “Я слышал, что у вас проблемы. Могу ли я чем-то помочь?” Я подумал, что это было очень тактично с его стороны, потому что он не должен был этого делать как генеральный директор Aerosmith. Он объяснил Дейву, что он прошел через подобное и что если он понадобится Дейву, он всегда рад помочь.
Я воспользовался возможностью вспомнить звонок трезвости Стивена годы спустя. Я сказал ему: “Ты может и не помнишь, но почти шесть лет назад ты позвонил мне, чтобы поговорить о трезвости, когда я был наркозависимым”, и поблагодарил его за это.
Однако это мгновение прошло и через пару концертов нас выкинули с тура Aerosmith. Мы ехали в Лаббок, Техас, где должны были отыграть в Цивик Центре. Мы остановились в Холидей Инн, в паре кварталов от концертной площадки. Официантка спросила: “Что вы делаете в этом городе?”, и мы сказали ей, что мы Megadeth. Она спросила: “Megadeth? Что вы здесь делаете? Мы слышали, что этой ночью выступят Jackyl. Я слышала об этом по радио!” Мы подошли к платному телефону – сотовые еще не были в обиходе – позвонили своего гастрольному менеджеру и спросили: “В чем дело?” Он ответил: “Я знаю, знаю… Я прямо сейчас бронирую билеты на самолет”. У нас сердце упало. Какая ирония, что хозяйка в мексиканском ресторане знала о том, что нас выкинули с тура раньше нас самих.
Помню, как тем вечером летел домой и чувствовал себя так, будто меня ударили в живот третий раз за этот тур «Countdown». Японские концерты были отменены, не один раз, а дважды; мы упустили шестинедельный тур с Pantera и White Zombie; и теперь нас выкинули с гастролей с Aerosmith. Это было как тройной выстрел в голову. Мы были настолько опустошены. Это было начало конца для Марти: это действительно выбило почву у него из-под ног.
Но мы должны были двигаться вперед. Новый альбом, который мы решили назвать «Youthanasia», должен был выйти в 1994-ом, и мы собрались на его запись. За это время в моей жизни произошли два переломных события, больше того, они произошли в один и тот же день.
Я знал свою девушку Джули Фоули с 1988-го, когда она работала на Дуга Талера, одного из партнеров в МакГи Энтертейнмент. МакГи занимался некоторыми крупными именами в рок-н-ролле, такими как Бон Джови, Mötley Crüe, The Scorpions и Skid Row. Нам казалось очень хорошей возможностью подписать контракт с их фирмой. Мы с Джули влюбились друг в друга, что было несколько странно, потому что мы вместе работали. Встречаться с девушкой в офисе - обычно табу в бизнесе. И в то же время между нами что-то было.
Помню наше первое свидание. Джули повела меня на хоккейный матч Лос-Анджелес Кингс, потому что в их офисе всегда были сезонные места на спортивные события в городе. Для начала мы пошли в мексиканский ресторан на бульваре Сансет, и там мне пришлось остановиться у драг-дилера, чтобы взять немного кокаина перед тем, как пойти на игру, что на ее взгляд было немного странно. Наконец она спросила меня несколько лет назад, почему я не пил на нашем первом свидании, и я ответил ей, что это из-за того, что я сидел на героине. Когда МакГи Энтертейнмент бросили Megadeth, отчасти из-за того, что я провалил курс полной реабилитации, мы с Джули сказали друг другу: “Пока”. Я думал, что это был конец. Но когда я протрезвел в 1990-ом, я позвонил Джули и мы стали друзьями. Затем мы начали встречаться и снова влюбились друг в друга. Это поистине было новым началом для нас обоих.
Джули пришлось мириться со многим на протяжении многих лет. Негласный призыв рок-н-ролла “Я буду делать то, что хочу. Не хотите ли вы все быть как я?” Со всеми лучшими рок-н-ролльщиками, будь то Дэвид Ли Рот или Джим Моррисон послание заключается в том, что мы должны жить жизнью, когда тебе не придется ходить на работу, можешь пить, принимать наркотики и зависать с телками весь день. Тем не менее, будучи трезвым я был вынужден был обратиться к новому стандарту. Если убрать секс и наркотики, останется рок-н-ролл, что было для меня откровением, потому что это вновь вызвало у меня вопрос, почему я вообще занялся музыкой, когда мне было одиннадцать лет. Я занялся этим исключительно из любви к рок-н-роллу. Какая ирония, что все вернулось на круги своя.
Таким было мое путешествие, и трезвость позволила мне иметь ежедневную старательность и знать о возможных отвлечениях. Наркотики, женщины, зависть других людей, гордость, обжорство, беспокойство, что если одна группа продает миллион альбомов, то затем нам нужно продать два – это человеческие страхи и искушения, и они существуют для всех нас, но в этой конкретной сфере они многократно увеличены. Зависимости могут усилить их еще больше.
В конце 1993-го Джули бросила работу у Дуга Талера, который отошел от МакГи Энтертейнмент, чтобы основать свою собственную компанию Топ Рок Девелопмент Корпорейшн. Джули была лучшим работником и офис-менеджером, и Mötley Crüe были их главной группой. Примерно в то же время пути Mötley Crüe разошлись с вокалистом Винсом Нилом. Джули посчитала, что настало время двигаться дальше, и что ее время в этой компании подошло к концу. У нее не было сожалений, поскольку она наслаждалась очень волнительной и веселой карьерой в музыкальном менеджменте.
Теперь, когда я не употреблял наркотики и не пил, у меня появились сбережения. Джули каждую неделю летала в Скоттсдейл, Аризона и осматривала дома, поскольку мы были готовы поселиться вдали от суматохи Лос-Анджелеса. Вдобавок как музыканту крупной группы мне больше не нужно было жить в городе, как раньше, когда я начал там в 1983-ем свою карьеру. Так, в сентябре 1993-го мы переехали в Скоттсдейл и купили свой первый дом.
Проявлением веры был переезд в Аризону и оставление музыкального центра Лос-Анджелеса. Добавьте к этому финансовые обязательства покупки дома и машин, и развитие совместной жизни как семьи, особенно учитывая непредсказуемость, которая приходит с жизнью в рок-группе. Дейв и его семья тоже переехали в Аризону за пару месяцев до этого, так что в это время только два участника группы мигрировали. Я знал только одного человека в городе. Его звали Крейг С., и он был настоящим гуру в реабилитационном сообществе Феникса.
Кроме покупки дома переезд в Скоттсдейл был очень большим изменением в жизни для нас с Джули. Именно тогда я присоединился к программе восстановления как активный участник, не просто чтобы опаздывать на собрания и сидеть на галерке, как это часто делал в Лос-Анджелесе. В Лос-Анджелесе мне было тяжело развить сильные связи с реабилитационным сообществом на раннем этапе трезвости, но в Фениксе это было легче и спокойнее. Я научился приезжать рано и смог стать активным участником программы. Крейг стал моим новым официальным спонсором, и я прошел эту программу от начала до конца. Я понял, что мог приносить серьезные разрушения даже в трезвом состоянии. Для того чтобы сдержать эту склонность, я неукоснительно тренировал принципы восстановления.
После написания песен для пластинки «Youthanasia» в начале 1994-го мы взяли недельный перерыв. Мы с Джули прилетели на Гавайи на краткосрочный отпуск. Именно в этом отпуске я сделал ей предложение. Как-то утром в отеле я лежал на массажном диване, и меня вдруг осенила мысль, что я должен жениться на ней именно в эту поездку. Первоначально это был просто отпуск, ничего больше. Однако на меня вдруг нашло такое удивительно мощное вдохновение. Я поднялся наверх в наш номер в отеле и тут же сделал ей предложение. Я сказал: “Почему бы нам не пожениться, пока мы здесь, чтобы не планировать крупную свадьбу и вечеринку”. Она приняла мое предложение и согласилась, и позднее в тот же день мы купили кольцо. Мы нашли пастора и договорились пожениться на пляже Вейли, Мауи, 2 апреля два дня спустя.
Перед церемонией утром 2 апреля мы с Джули пошли в ресторан на завтрак. После мы поднялись в наш номер в отеле и я увидел мигающую красную лампочку пропущенного сообщения. Я включил голосовую почту и услышал сообщение от нашей соседки из дома в Скоттсдейл. Ее звали Лори и она присматривала за нашим домом пока нас не было. Она сказала в слезах: “С твоим отцом случилось что-то ужасное. Тебе нужно срочно позвонить домой”. У меня упало сердце. Я знал, что отца доставили в клинику Майо в Рочестере, Миннесота, в неделю нашего путешествия, потому что у него были продолжительные проблемы с сердцем.
Я тут же позвонил брату и маме домой, и оказалось, что отец умер прошлой ночью от обширного инфаркта. Ему было 69. Я был в шоке. Было горько-сладко, как минимум пожениться в тот же день, в который я потерял отца. Я захлебывался от рыданий всю свадебную церемонию на задней части отеля, рядом с пляжем. Один Эллефсон умер, еще появился в семье, и все один день.
Мы резко прервали медовый месяц и два дня спустя полетели обратно в Миннесоту на похороны моего отца. Мама рассказала мне, что отец сказал ей: “Надеюсь Дэвид и Джули позаботятся друг о друге на Гавайях”. Он хотел, чтобы я женился на ней, и вот я возвращаюсь в Миннесоту с Джули в качестве жены, что присутствовать на его похоронах.
К апрелю 1994-го от моей старой жизни не осталось и следа.
МЫСЛЬ:
Брак
Женитьба была для меня одним из самых надежных процессов в мире, потому что по сути это означало избавление от своего прошлого. Это также означало партнерство с другим человеком на совершенно новом уровне. Джули не была одной из фанаток рок-группы. Она была то, что надо, со своей головой на плечах, и была настоящим лидера нашего домашнего хозяйства в годы, последовавшие нашей женитьбе, особенно в воспитании наших детей.
Что еще более унизительно, так это что мы часто подражаем примерам, установленным до нас нашими родителями. Я был счастлив, что мои родители были женаты до самого дня смерти моего отца. Они подали мне хороший пример в браке, как и родители Джули. Мой отец был очень порядочным человеком, и понимание, что наш брак наконец состоялся, было самым лучшим подарком, который я смог преподнести ему под конец жизни.
Глава 9
Конец эпохи
Большинство людей подстраивают жизнь на соответствие целям, но наркоманы подстраивают цели на соответствие жизни – анонимный пользователь
Жизнь продолжается, несмотря на горесть утраты, и в этот период жизни я достаточно твердо стоял на ногах. Существует магия чисел, когда ты пытаешься уйти от старых игровых площадок, друзей детства и игрушек. Это был первый крупный испытательный полигон в моей жизни для проверки на прочность моей мотивации к трезвому образу жизни. Когда я смотрел, как другие наркоманы возвращаются на старую дорожку, поначалу меня это веселило. Но наступило утро, после которого все стало выглядеть далеко не так безоблачно.
Megadeth продолжили работать так усиленно, как никогда. В 1993-го мы записали песню для сборника Бивис и Батт-Хед “The Beavis and Butt-Head Experience”. В то же время нас также попросили сделать кавер на песню Black Sabbath для трибьюта «Nativity In Black». Мы отправились на сессию в Энтерпрайз Студиос в Бербэнке, где записывали «Countdown To Extinction», и я сразу же предложил “Paranoid”. Играть ее было легко, и кроме того это была одна из самых популярных песен Sabbath. Я обычно играл ее в кавер-группах еще в Миннесоте. Она очень простая.
Когда позвонил Дейв, говоря, что хочет начать запись следующего альбома «Youthanasia», для меня было большим облегчением снова вернуться к работе. Если смотреть с точки зрения реабилитации, то я никогда не пытался загладить свою вину. В начале 1994-го я сел с ним на курорте Оранж Три в Фениксе, где мы с ним иногда играли в гольф, и принес свои извинения. Было важно, что со своей стороны я был чист, и для меня было необходимо, чтобы мужчины сели и поговорили с глазу на глаз и объяснились между собой. Нельзя жить жизнью, полной неприязни. Это было замечательно, потому что благодаря этому у нас началась новая жизнь.
Это было волнительное время, как в личном, так и в профессиональном плане. Когда мы переехали в Аризону, Джули перевела пенсию в наличные и положила ее в банк. Я купил дом, но это было немного пугающе, потому что я взял на себя риск утверждать, что мы запишем еще один альбом Megadeth. Это был настоящий прыжок веры, и у меня не было запасного плана. В конце концов, у меня не было планов на сольную карьеру. Подростком я хотел играть в группе, потому что стремился к товариществу и братству, с которым можно было объединить усилия. Я хотел, чтобы группа работала.
Я начал писать песни со своим другом Пэтом Скунком, отличным парнем из Среднего Запада, с которым я познакомился через Ника Мензу. Ник, Пэт и я занимались маунтинбайком в горах Лос-Анджелеса, над Сан-Фернандино Вэлли, в период «Rust In Peace» и «Countdown To Extinction». Мы поладили друг с другом и начали вместе писать песни у него дома в Студио-Сити, за пару кварталов от того места, где я жил в то время.
После того, как мы написали около дюжины песен, я начал отсылать некоторые из них друзьям в рекорд-лейблах и другим музыкальным издателям, чтобы остановиться на самом подходящем варианте. Megadeth были настолько крупными, что когда я звонил людям в этой сфере, они всегда реагировали на мой звонок. Я понимал, что если мое время в Megadeth когда-нибудь подойдет к концу, то я смогу продолжить карьеру в рок-музыке. Сольным исполнителем быть здорово, но вместе с этим я наслаждался процессом написания песен и регистрировал песни в EMI Music Publishing. Я даже предложил некоторые из них на рассмотрение Megadeth для альбома «Youthanasia», но вскоре до меня дошло, что они написаны в несколько ином духе. Эти песни не относились к жанру метала.
Было здорово принимать участие в процессе написания песен не с участниками группы. Это не только дало мне лучше понять Megadeth, но и раскрыло меня в музыкальном плане. Я вернулся к инструментам, на которых бы никогда не смог играть в группе, к примеру, клавишам и акустической гитаре. Я научился ценить способность писать песни в других музыкальных жанрах. Более того, мне удалось получить опыт настоящего продюсирования, даже притом, что это было исключительно для себя. Понимание наложения инструментов и работа с другими профессиональными музыкантами - это процесс, который приносит мне радость до сих пор. Самым ярким моментом было привлечение Джона Буша из Anthrax, для исполнения вокала на одной из песен. Эти записи сохранились, и действительно могут составить основу альбома, если я когда-нибудь решусь его выпустить.
Первоначальный замысел для «Youthanasia» заключался в том, чтобы арендовать большой дом в Аризоне, где мы с Дейвом теперь жили, и передвинуть туда студию и записать там пластинку. Продюсер Макс Норман уже вылетел, но мы не могли найти подходящий дом, где мы смогли бы реализовать свою затею. Мы начали рассматривать здания, сданные в эксплуатацию, и нашли местечко в 10 000 квадратных футов к юго-западу от центра Феникса. Безусловно не лучший район, но здание нам идеально подошло.
Мы взяли это здание в аренду на шесть месяцев. Макс построил в здании три отдельные комнаты для записи, которые он позже разберет и отвезет обратно в Лос-Анджелес, чтобы построить свою студию. Мик Зейн из группы Malice был приятелем Макса, и его основная работа заключалась в установке декораций на одной из киностудий Голливуда. Он стал одним из главных плотников в проекте, помогая Максу в возведении студии. Было невероятно, что Макс не только обеспечивал контроль над продакшном пластинки, но при этом спроектировал дизайн и построил студию в Аризоне, и все это время рвался к семье в Лос-Анджелесе. Поистине человек огромного таланта и энергии.
В то же время мы репетировали в Фейз Фо Студиос в Темпе, где пять дней в неделю просматривали идеи песен и соединяли их воедино. Мы поняли, что большая доля музыки, которую мы слышим по радио, составляет 120 ударов в минуту, что примерно равняется нормальному сердцебиению. Мы говорили с Максом о темпе и о мелодиях, чтобы улучшить процесс написания песен. Мы отправились в еще одну студию в центральной части Феникса под названием Винтедж Рекордерс, где и завершили процесс написания.
Начиная с «Rust In Peace» у нас был некий духовный гуру трезвости, который помогал нам проработать вопросы по мере поступления. Иметь рядом консультанта, способного помочь нам общаться и разрешать вопросы было довольно эффективно. У большинства крупных компаний есть отдел кадров; у большинства рок-групп нет. Консультанты сыграли эту роль для нас. Друзья и фэны иногда делали замечания о подобных вопросах в фильме Metallica “Some Kind Of Monster”, на которые я отвечу: “Да, плавали, знаем!” Честно, я понимаю, потому что мы проходили нечто подобное, что было полезно в процессе модернизации вокруг «Rust In Peace».
В Фениксе нас познакомили с тренером по бизнес-развитию по имени Дэниэл. Одной из основных сфер его интересов было формирование коллектива. Субъекты предпринимательской деятельности нанимают этих людей для проведения анализа своей структуры, определения слабостей и помогают их исправить. В это время в Megadeth было почти корпоративное сознание. Тем не менее, для нас было довольно резким контрастом, когда нас спрашивали, как нам удалость организовать и управлять своим бизнесом в разгар всей этой творческой деятельности. Каким-то образом нам удалось заставить это работать, по мере того, как мы устремлялись в незнакомую ситуацию с нашим успехом.
Мы принялись за «Youthanasia» с большой долей оптимизма, и первый сингл “Train Of Consequences” был встречен в прессе с ликованием. MTV пригласили нас выступить и отыграть на концерте в честь Хэллоуина под названием “Ночь Живых Megadeth” в Нью-Йорк Сити. Во время этого сэта Дейв, представляя совершенно новый трэк под названием “A Tout le Monde”, сказал фразу: “Эта песня о том, как я пытался убить себя”. На самом деле он имел в виду другую нашу песню “Skin Of My Teeth”. Несмотря на это, “A Tout le Monde” вышла нашим следующим синглом, и мы потратили немало денег, снимая на нее видеоклип с Уэйном Исхэмом, который снял видео к “Train Of Consequences” и другие клипы с «Countdown To Extinction». Когда мы отдали клип на рассмотрение MTV, те отклонили его. Мы были шокированы и спросили их, почему. Они ответили, что им не понравилось текстовое содержание, поэтому мы отредактировали его для них, но номер был глухой. Это был настоящий удар по нашей кампании в Соединенных Штатах.
Вместе с этой неудачей в музыкальном плане времена тоже менялись. «Youthanasia» была популярна во всем мире, но продавалась в Штатах лишь вполовину объема от «Countdown To Extinction», но не из-за своих качеств пластинки. Большей проблемой было то, что в 1994-го группы из Сиэтла начали набирать серьезные обороты. Единственной группой, которая пережила эти изменения, была Metallica, но даже они постриглись и сменили внешний вид и звучание. Они по-прежнему были очень популярны, и когда ты настолько успешен, любой сдвиг требует очень много времени.
В общем и целом трэш-метал был свергнут со своего трона, и Megadeth провели остаток 1990-х с альбомами «Cryptic Writings» и «Risk», пытаясь выплыть в очень испытывающем музыкальном бизнесе. Нам приходилось думать, как бизнесмены - практически как специалисты в области маркетинга – вместо того, чтобы просто быть музыкантами с гитарами на шее. Это была реальность для нас, просто желающих быть Megadeth, в отличие от столь многих наших современников, которых просто унесло ветром перемен.
Ни с того, ни с сего MTV вполне очевидно перестало крутить хэви-метал клипы. В эфире были только гранж-группы из Сиэттла вроде Nirvana, Pearl Jam и Alice In Chains. К моменту выпуска в 1997-ом «Cryptic Writings» мы поняли, что крупнейшие музыкальные каналы больше не собираются крутить наши видеоклипы. К счастью, Megadeth не зависели от одного MTV, у нас была армия поклонников, которые, как мы знали, всегда будут с нами, даже если наши клипы перестанут крутить. Это сила хэви-метал и наших фэнов. Тем не менее, MTV сделала из группы, игравшей в клубе на 500 мест группу стадионного масштаба благодаря простому представлению, так что мы само собой не были неблагодарны.
Я помню, как вылетел наш концертный агент, чтобы представить нам расписание для тура в поддержку «Youthanasia»: это был список среднего размера залов. Хотя было бы мудро начать с небольших залов и увеличивать масштабы, мы хотели сохранить свой имидж крупной группы и по-прежнему выступать на стадионах. Мы выехали с четырьмя грузовиками и тремя автобусами, чтобы продолжить тур по Соединенным Штатам. Ни в коей мере это не был смертельный шаг, но в конце концов нам пришлось вернуться домой и пересмотреть свою стратегию. Нам пришлось это сделать, если мы хотели, чтобы наша музыка пережила изменения в бизнесе, особенно те, что затронули хэви-метал. Нам всегда нравилось цитировать Клинта Иствуда в фильме «Перевал Разбитых Сердец», когда он сказал, что иногда человек вынужден: “преодолевать, приспосабливаться и импровизировать”. Эта фраза стала нашим девизом.
Когда мы отправились по миру, раскручивая свою новую пластинку, у меня появилась идея написать книгу. Я писал несколько статей для журналов, и много читал о самопомощи и мотивационные книгы, и хотя это была не моя профессиональная сфера, я без сомнения много знал о музыкальном бизнесе. Хотя можно пойти в колледж и научиться играть на музыкальном инструменте, тебе некуда идти, чтобы по-настоящему изучить эту сферу – по крайней мере, в те дни такого не было. По большей части мы просто плавали в нем и изучали бизнес на ходу.
Так я написал книгу, опубликованную в 1997-ом, под названием «Как сделать музыку своим бизнесом: руководство для молодых музыкантов». В то же время журнал Bass Player, чей издатель позже выпустит мою книгу, попросил меня стать регулярным ежемесячным обозревателем. Этот процесс начался примерно во время выхода «Youthanasia», и дал мне интересную творческую отдушину, пока я путешествовал по миру в течение двенадцатимесячного цикла.
К концу 1995-го наш менеджер Рон Лаффитт начал разочаровываться. Годы популярности «Countdown To Extinction» были в прошлом, со всеми весомыми взлетами и падениями, и со всеми изменениями в музыкальной сфере, я зачастую не мог не чувствовать, что наш корабль приплыл. Казалось, что в нашей жизни было столько всего, что вышло из-под контроля. Это была печальная реальность, которую мы никогда не обсуждали, но которую все понимали.
Рон согласился на должность управляющего филиалом Западного Побережья Электра Рекордс, и хотя он планировал оставаться менеджером Megadeth и работать на Электра, я мог с уверенностью сказать, что Рон - который вытащил нас из помойки еще в 1989 с «Rust In Peace», чтобы потом увидеть, как в последующие годы нам отказывают снова и снова – начал перегорать.
Какой бы ни была причина, для большинства людей, вращающихся в Megadeth, есть цикл из двух альбомов, будь то продюсеры они, менеджеры, агенты или дорожный персонал, и Рон выдержал цикл из трех альбомов. Сначала Рон привел нас на встречу с менеджером Iron Maiden, Роном Смолвудом в 1987-ом или 88-ом, но Род в то время не был в нас заинтересован, потому что мы были достаточно нестабильны, а все его друзья были успешны. Тем не менее, в 1995-ом мы с Дейвом снова встретились с Родом за обедом в Париже, с идеей, что он станет нашим управляющим. У него было мнение, что мы должны записать еще один альбом и вернуться с концертами в Европу, а затем гастролировать и гастролировать, снова и снова. Мы с Дейвом считали, что несмотря на то, что это было бы здорово для наших поклонников за океаном, мы продали миллионы пластинок в США и подвергнем риску свой имидж на родине, то есть на своем основным рынке.
Мы провели один последний тур по Штатам в 1995-ом. На разогреве в этом туре у нас выступали Corrosion Of Conformity. Дейв завязал переписку с их менеджером Майк Рено, бывшим звуковиком Journey в их золотые деньки. Что я всегда понимал в менеджерах, которые возвращались с гастролей, так это то, что они были колесиками и винтиками, и действительно очень хорошо обеспечивали слаженную работу механизма рок-группы на гастролях. Они понимали основы и что самое важное они понимали, как сбалансировать бюджет.
У многих парней в музыкальном бизнесе есть привычка смотреть на все сверху вниз, им нравится водить модные машины и жить в классных домах, но при этом они не любят пачкать руки. Парни, которые пришли из самого низа, полная им противоположность, поэтому мы взяли Майка и его старшего партнера Бада Прэгера. Меня терзали некоторые сомнения по этому поводу. Майк был очень прагматичен, а Бад был джентльменом с русыми волосами постарше, и казалось он не особо проявляет к нам интерес, вероятно в силу возраста. Так или иначе, мы взяли их обоих менеджерами в начале 1996-го.
Мы почувствовали новый, более реалистичный оптимизм в следующем цикле, когда отправились в студию Винтедж Рекордерс в центральной части Феникса, чтобы начать процесс записи следующей пластинки «Cryptic Writings». Мой сын Роман родился 2 февраля 1996-го, и потеря сна для Джули и меня была кошмаром. Я никогда не испытывал ничего подобного. К счастью, сессии звукозаписи стали отчасти обязательным расписанием, чтобы немного уладить нашу домашнюю жизнь, когда мы определили 10 часов утра как начальное время сессий. Это значило, что мы должны были немного поспать, чтобы я не был в таком безумном состоянии, что ежедневно готов был убить каждого в отличие от остальных.
Во время записи в студии Винтедж я посещал полуденные собрания трезвенников в паре кварталов оттуда, где мой спонсор Крейг С. предусмотрел “дом на полпути” для недавно протрезвевших клиентов. Это дало мне приоритет для трезвости и немного времени вдали от гитар. Между прочим, этот дом на полпути вдохновил Дейва на написание песни “Use The Man” на будущем альбоме, написанной по мотивам одного случая, когда у клиента случился рецидив и он был найден мертвым с иглой, торчащей из руки. Эта жестокая, печальная реальность наркозависимости осталась с нами, несмотря на всеобщую трезвость.
В конечном счете у нас было готово восемнадцать песен, и мы направились в Нэшвилль в сентябре 1996-го, чтобы начать запись «Cryptic Writings» с продюсером Данном Хаффом, чья работа с рок-группой Giant произвела на нас впечатление. Наша новая команда менеджмента из Майка Рено и Бада Прэгера помогла нам объединить усилия с Данном, поскольку Бад управлял Giant в предыдущие годы. Данн был крупным игроком на Лос-Анджелесской сессионной сцене в 1980-х-начале 90-х, и переехал в Нэшвилль на передовую нового движения кантри, куда вошли Гарт Брук, Шания Твейн и Алан Джексон. Это движение приняло с распростертыми объятьями сессионных музыкантов Лос-Анджелеса, поскольку парни вроде Данна были шред-гитаристами. Они принесли с собой современные рок и поп веяния, которые в конечном итоге изменили Нэшвилль и звучание музыки кантри.
Данн только начал свою карьеру продюсера с кантри-группой под названием Lonestar. «Cryptic Writings» был его второй продюсерской работой, и это было хорошее сочетание, потому мы все были отличными музыкантами. Лично я немного нервничал по поводу сессии ввиду списка ее тяжеловесов и калибра басистов в Нэшвилле, поэтому взял парочку уроков баса в Фениксе в середине 96-го с моим другом Рэем Рьендю, который позже стал басистом в группе Halford.
Приехав в Нэшвилль, пару дней мы потратили на подготовку в огромном репетиционном комплексе под названием Саундчек на восточной стороне города. Все крупные музыканты там репетировали, хотя оказалось, что мы были первой крупной метал-группой, которая записывалась в этом городе. С Данном, настоящим нонконформистом по праву, мы привлекли к этой сессии много внимания, и по сей день Megadeth в восторге от определенного уровня музыкального уважения в Нэшвилле.
Саундчек был домом для многих офисов по связям с музыкантами для крупных производителей музыкального оборудования. Это привело меня к знакомству с Пиви Электроникс. Недовольный своим оборудованием Ampeg SVT для звучания группы в то время, я воспользовался двумя кабинетами Пиви 810 TVX и их КилоБасс 1000-ваттной цифровой басовой головке, которая вытащила всю мою аппаратуру из воды. Даже при низкой громкости Дейв и Марти постоянно просили меня уменьшить громкость. Я был на седьмом небе. Спустя все эти годы я наконец нашел усилитель, который был громче рева Маршалловских гитарных усилителей, с которыми я постоянно соревновался. По сей день басовый звук на «Cryptic Writings» мой любимый из всего, что я когда-либо записывал.
Я остановился в Нэшвилле на три недели, репетируя и записывая басовые партии для альбома. Это было совсем не весело: подушки в отеле, где мы остановились, вызывали спазмы в шее, и я очень скучал по своему семимесячному сыну Роману, больше, чем по кому-либо другому в жизни. Меня убивало то, что я находился вдали от него. Я понял, что любовь, которую ты чувствуешь к своим детям, никогда не сравнится с любовью к чему-либо или кому-либо.
Когда я приехал в Феникс в октябре, Джули и Роман встретили меня в аэропорту. Когда я ставил сумки в багажник нашего джипа, Роман вдруг взглянул на меня, будто хотел сказать: “Это же снова этот парень!” Я взял его из коляски на руки и он обвил меня как медведь коала. Именно это как ничто другое положило начало отношениям отца и сына. Он кричал постоянно, когда я уезжал на гастроли, ползая и блуждая по дому в поисках меня. Уж и не знаю, кто из нас скучал больше.
Спустя пару месяцев Дейв пришел ко мне, чтобы включить мне смикшированную и мастерированную версию альбома. У меня просто снесло крышу. Впервые в истории у наших пластинок был профессиональный звук, благодаря которому они зазвучали как пластинки рок-звезд, а не просто записи наших песен. На миксе была магия, и мы звучали гораздо лучше, чем в момент их записи. Это дало нам нечто, чтобы пристреляться к качеству последовавших за этим концертных выступлений.
Гастроли в поддержку альбома начались с секретного разминочного шоу в Электрик Болрум в Фениксе под псевдонимом Vic & the Rattleheads. За ним последовало выступление на национальном радио Уэствуд Уан, записанное живьем следующим вечером в Меса Амфитеатр в Меса, Аризона при полном аншлаге. К этому времени главный сингл “Trust” стал достиг первого номера в Топе рок-исполнителей на радио в Соединенных Штатах.
Теперь мы успешно трансформировались из просто трэш-метал группы в мейнстрим. Хотя «Youthanasia» была переломным моментом, «Cryptic Writings» был то, что надо. Весь этот период был шагом вперед для группы. Мы упорно боролись за этот успех, и наконец достигли его.
Это время также было для нас временем больших перемен, с точки зрения моего развития как человека. Новые приоритеты встали на свое место во времена «Cryptic Writings». В 1983-ем, когда я впервые переехал в Калифорнию, мое внимание было сосредоточено исключительно на работе, работе, работе: Megadeth, Megadeth, Megadeth. Именно поэтому, когда основываешь рок-группу, ты должен делать это пока тебе 18 лет. Можешь также вступить в эту игру так рано, как сможешь, потому что в этом возрасте у тебя нет других обязательств.
«Cryptic Writings» дал нам еще три попадания в Топ-5 Эктив Рок в Соединенных Штатах. Эти достижения помогли группе с успехом перейти в мейнстрим и отправиться в восемнадцатимесячное мировое турне. Мы семь раз объехали с гастролями страну, дважды летали в Европу и Японию, а затем направились в Южную Америку. Песни были тяжелыми, но цепляющими, и как с «Countdown To Extinction» мы были у мейнстрима в почете. В этот раз, конечно, мы провели его без поддержки телевидения, поскольку оно окончательно замолкло, по крайней мере, на внутреннем рынке.
Ввиду нашего успеха на радио Дейва часто просили прийти на утренний радиоэфир и поиграть в гольф с шишками и программными режиссерами - людьми, которые могут одним ударом сделать тебя или сломать во время еженедельных собраний. Он был великолепен в политике этой игры и очень помог вдохнуть ветер в наши паруса на радио благодаря этим стараниям. Кэпитол Рекордс тратила огромные деньги на наши радио кампании, и они приносили результат.
Если думаете, что окажетесь на радио лишь благодаря тому, что написали хорошую песню, подумайте еще раз – тут действует принцип “плати, чтобы играть”, или по крайней мере так было тогда. Этот период обозначил конец этой формы радио коррупции. К счастью нам удалось порадоваться этому аттракциону до того, как он оказался в суде между радио индустрией и американской системой правосудия всего пару лет спустя.
Однако турбулентность приближалась, и вскоре настал черед Ника Менза покинуть группу. Его заменил Джимми ДеГрассо всего за десять дней до того, как мы продолжили турне Оззфест по США летом 1998-го. Я был печален, потому что поддерживал Ника все эти годы, когда его игра начала подрывать живые выступления группы, а затем дал Дейву свое согласие на то, чтобы перестать бороться за него и так была произведена замена. Прослушивание Джимми состоялось перед пятью тысячами людей на шоу во Фресно, прошедшем в аншлаге. Он отыграл безупречно, что было для меня настоящим откровением. Опять-таки, величина музыкантов в этом бизнесе убедила меня. С его стороны сыграть восемнадцать песен настолько хорошо, без какой-то репетиции, было просто потрясающе. Я серьезно отнесся к этому уроку - и он оказался очень полезен для меня в последующие годы.
Превосходное чувство тайминга Джимми открыло то, что у Дейва, Марти и меня были общие плохие привычки в предыдущем составе, распространенная тенденция, когда музыканты долгое время играют вместе. Игра Джимми тут же показала эти проблемы в истинном свете. Тем не менее эти привычки были частью очарования «Rust In Peace», и они нравились нашим фэнам. Наш тайминг может и не был идеальным, но мы исполняли музыку с жестокостью. Эта атмосфера и напор не могли быть скопированы ни одним другим составом, и фэны знали об этом. Еще один урок: иногда главное не быть идеальным, а иметь дух.
Мы выделили большую часть октября на то, чтобы я находился дома в день ее рождения. Megadeth находились в Южной Америке в начале того месяца, и когда я позвонил домой Джули рассказала мне о небольшой боли, которая могла указывать на скорое рождение. Я умолял ее держать ноги скрещенными, пока не приеду домой, чтобы я был там, чтобы приветствовать Афину. Афина Грейс Эллефсон родилась через пару недель спустя 23 октября 1998-го в Скоттсдейл, так что я смог присутствовать при ее рождении.
После последнего тура в ноябре в Японию пару недель спустя, мы отправились домой. Турне завершилось на позитивной ноте с успехом, положительными отзывами и множеством денег со сборов с нашего мерча, которые нужно было разделить. Могли ли мы выдержать такой уровень успеха? Ну, давайте взглянем фактам в лицо. Когда мы репетировали свой следующий альбом год спустя, он вышел в то же время, что и чрезвычайно успешные альбомы новых групп вроде Godsmack, Slipknot, Limp Bizkit и Disturbed. Думаю это объясняет все о том, какое место мы занимали в схеме происходящего, и мудрость тех, кто руководил нами в сторону следующего альбома.
МЫСЛЬ:
Родительские чувства
Опытный родитель начнет с того, насколько изменится твоя жизнь, когда у тебя появятся дети. Умом ты понимаешь логичность этого события, но не понимаешь всего до конца, пока это не произойдет.
Все родители до нас были правы: дети меняют все, особенно твои приоритеты. Для меня отцовство заключается в правильной расстановке приоритетов во всем, что я думаю, говорю и делаю. Сюда также относятся вера, деньги, карьерные решения, как и все остальное. В сущности хороший отец измеряется скорее не тем, что делает, а тем, как он расставляет приоритеты в том, что делает.
И сегодня я думаю, что любая выпадающая возможность всегда граничит с мыслью: “А как это скажется на моей семье?” Даже гастроли поднимают такие вопросы. Джули постоянно напоминает мне, какой я счастливый, что могу ездить и делать то, что мне нравится в жизни, играя музыку. Именно поэтому, когда я приезжаю домой с гастролей, я обычно беру один день передышки, чтобы стать героем дня в своей семье. На следующий день все возвращается на круги своя, и наступает время закатать рукава и снова стать отцом.
Наверное это самое трудное в работе гастролирующего рок-музыканта – постоянная проверка на эгоизм, которую осуществляет твоя семья. Замечательно, когда все дарят тебе свое внимание, но ты сталкиваешься с реальностью того, что у тебя есть дети, и они - единственные, кому по-настоящему нужно внимание – потому что дети не могут сами себя воспитать.
Статус родителя это невероятный дар: он заставляет меня контролировать свой эгоизм у двери и считать потребности других выше своих собственных.
Глава 10
Абсолютная власть развращает абсолютно
“Ибо только я знаю намерения, какие имею о вас”, говорит Господь, “намерения во благо, а не на зло, чтобы дать вам будущность и надежду” – Иеремия 29:11
Группа взяла пару недель отдыха, перед тем, как продолжить сессии записи будущего альбома. На этот раз наш со-управляющий Бад Прэгер серьезно включился в это дело и хотел вывести процесс написания на новый уровень мейнстрима. Это импонировало нашему самолюбию, но я увидел в Дейве противоречие.
Внутри Дейв был каким угодно, только не поклонником мейнстрима в традиционном смысле, и всем своим успехам мы были обязаны своему жанру и фэнам, а не какому-то серому кардиналу извне, в которого превращался Бад. Бад подталкивал нас пустить Megadeth в другом музыкальном направлении, которое неотступно преследовало группу и ее фэнов в течение следующих десяти лет. Поскольку металлическая музыка подверглась обновлению благодаря движению ню-метал конца 1990-х, мы начали писать в более мелодичном ключе, в конечном счете двигаясь в противоположном направлении. Как нам позже рассказал наш следующий менеджер, Ларри Мейзер, мы были зиг, а остальная часть мира - заг. В точку!
Скоро отношения между группой и менеджментом стали натянутыми. Мы старались поразить цель, на которую нас ориентировал менеджмент, но которую даже не могли увидеть. Как-то мы с Джули пригласили Бада к нам домой, чтобы поговорить о деньгах, написании песен и других основных принципах, на которых теперь держалась Megadeth. Мы с ним сели в гостиной, и он по сути сказал мне следующее: “Радуйся, что ты вообще здесь”. Он пустился в объяснения, что Дейв был как Брюс Спрингстин, и все остальные должны перестать писать песни и просто радоваться, что у нас есть такой талант в группе как Дейв, как будто он был нашим кормильцем.
У меня упало сердце. Неужели он то же самое обсуждал и с Дейвом? Может это была шуточная беседа в гримерке, когда меня не было рядом? Что смешно, так это что Бад очевидно считал ободряющими словами то, что говорил в этот момент. Позже он сказал мне, что если альбом будет успешен, Дейва будут считать гением, но если провалится, то его, Бада, будут считать плохим парнем. Когда альбом «Risk» провалился, я заставил его взять свои слова обратно, хотя спустя все эти годы я не поминаю Бада, который умер в 2008-ом, лихом.
Урок, который я тогда усвоил, заключался в том, что это был скорее профессиональный шаг, чем тот, который ты предпринимаешь сам. Однако и бизнес иногда носит личный характер, особенно в творческой сфере группы и даже более того, когда члены группы должны вместе жить на гастролях. После обсуждений вроде тех, что у меня были с Бадом, с тем, кто даже не принимает участие с тобой на гастролях, все только усложнилось.
Мы вновь отправились в Нэшвилль, чтобы начать запись «Risk», вновь с Дэнном Хаффом у руля, но по приезду мы поняли, что песни требуют доработки. В результате мы провели много времени над написанием песен в студии, отдавая за это чрезвычайно дорогие суточные. Мне пришлось выучить новые песни и новые партии, и по сути написать свои партии тут же, метод, к которому я совсем не привык. Даже бас напоминал Фендер своим более органичным и менее металлическим звучанием.
Лично я с нетерпением хотел сыграть свои партии баса и просто убраться оттуда, учитывая уровень стресса, с которым нам пришлось столкнуться. В конце концов это была пластинка, которая в общем и целом даже не была нашей идеей. Без сомнения это была самая неприятная сессия за всю мою карьеру.
Не помогло и то, что с выпуска «Cryptic Writings» Данн спродюсировал несколько пластинок-лидеров хит-парадов с суперзвездами кантри Китом Урбаном и Фэйт Хилл. Он обмолвился, что «Risk» будет последней рок-пластинкой, которую он сможет позволить себе выпустить. По его мнению он мог сварганить кантри-пластинку за четыре-шесть недель, которая будет продаваться миллионными тиражами, вместо того, чтобы тратить пять месяцев на запись рок-пластинки, в музыкальном жанре с падающими продажами. «Risk» стал последним альбомом, который мы записывали с Данном.
Больше всего меня пугало то, что я наблюдал цикличность в течение всей нашей карьеры, когда следом за одним альбомом, как, к примеру, с дебютной пластинкой, выходил более успешный последователь. Затем следующий альбом был менее успешен, а следующий после этого вновь менял ситуацию. Я снова и снова наблюдал за тем, как это происходит. Если цикл работал, значит «Risk» должен был стать провалом, а не успехом.
Я считал «Risk» хорошим альбомом, но также думал, что он не должен был выходить под брендом Megadeth. У людей были определенные ожидания, как должны звучать Megadeth, и без сомнения в этот раз это было не так. Альбом полностью провалил ожидания, которых должен был придерживаться бренд. Разумеется, это было смутное время для всех основных трэш-метал групп. Metallica напороли много горячки, когда подстригли волосы и сменили музыку, и мы следовали в том же направлении.
Признаю, мой собственный имидж тоже претерпел изменения. Помню, как в 1997-ом мы снимали видеоклип на песню “Trust” с предыдущего альбома «Cryptic Writings», и одетый в кожаные брюки за четыре штуки баксов я чувствовал себя немного не в ладах с самим собой. Недавно родился Роман, и я не хотел, чтобы он думал, что я был каким-то старым брюзжащим байкером. Я считал, что должен одеваться как настоящий отец, поэтому однажды подрезал волосы. В любом случае стрижка выглядела дерьмово, теперь, когда мы жили в Аризоне. Каким-то образом сухой жар и вода превратили волосы в беспорядок на голове, а не полноценную прическу, как это было в Калифорнии. Отчасти подрезание волос в 1997-ом было глотком свежего воздуха, который помог мне встряхнуть мозги и начать все сначала – не такая уж легкая задача, учитывая публичный статус, и даже менее того, если говорить о критике от фэнов.
Мы отправились на гастроли, но площадки были меньше. В основном мы играли в кинотеатрах и парочке грязных клубов. Смена режима произошла в Кэпитол Рекордс после успеха «Cryptic Writings», и менее чем удовлетворительными продажами с самого выхода «Risk», возросло напряжение между нами и лейблом. Помню, как они пришли на наш концерт в Хауз оф Блюз в Лос-Анджелесе и вручили нам пластинку в знак продажи 500 000 копий по всему миру. Обычно мы продавали такое количество копий только в одних Штатах, и как правило в первый же месяц.
Времена менялись, и нам грозили финансовые затруднения. Однако, мы были должны Кэпитол еще один альбом, поэтому я старался использовать свои дипломатические навыки, чтобы другие не теряли надежду. Я отметил, что по крайней мере у нас все еще был контракт с крупным лейблом, в то время, когда классический трэш-метал был в унитазе – и многие группы нашего жанра карабкались изо всех сил, чтобы выжить.
Дейв МакРобб (вебмастер megadeth.com):
Помню джеммовал с парнями в ноябре 1999-го. Я уже знал их, потому что был модератором онлайн-форума Megadeth, и выиграв конкурс на вебсайте, сыграл с ними за кулисами в Квебек Сити (Канада), где они выступали с концертом. Я играл на гитаре, мы джеммовали кое-какие темы с «Rust In Peace». Одной из них была “Lucretia”, которую они вероятно не играли с самого выхода альбома. Эллефсон сидел рядом со мной на диване, и мы вместе немало повеселились, пытаясь вспомнить, как игралась песня. Я помню, что Марти сидел напротив меня и пилил соло. Для меня было очень клево иметь такую возможность как фэну. После этого я еще больше стал заниматься вебсайтом группы, и в конце концов стал вебмастером в 2003-ем.
Закулисный джем с вебмастером Megadeth заставил нас немного задуматься о том направлении, в котором мы следовали.
Трения внутри группы наконец достигли точки кипения, после продолжительной и жаркой дискуссии в гастрольном автобусе после концерта в Филадельфии. Когда мы отправились в Миртл-Бич, Северная Каролина, Дейв очень эмоционально говорил о том, что мы должны повернуть в своем музыкальном направлении обратно к трэш-металу. К его чести он не хотел больше притворяться поп-группой. Я никогда не забуду то, что было сказано после: я сидел на диване справа от кресла, а Марти стоял у холодильника и категорично заявил: “Если мы будем следовать в этом музыкальном направлении, тогда я пас” – и пошел спать. Воцарилась громоподобная тишина.
Я тоже не был уверен в тот момент, что хочу возвращаться к олд-скульному трэш-металу. Я не знал, чего хочу. С одной стороны я думал, что мы должны развиваться, что как люди мы должны совершенствоваться в новых направлениях. Мне нравилось играть медленные песни в больших залах для широкой аудитории. Но те дни подошли к концу и требовались изменения. Это было ясно для всех нас.
На следующий день в мой номер в отеле позвонил Дейв, чтобы сообщить, что Марти ушел из Megadeth. Мы оба были в шоке. Что творится с нашей группой?
Марти Фридман (бывший гитарист Megadeth):
Эллефсон понял мои причины ухода из Megadeth. Я не чувствовал обиды с его стороны, ни в тот момент, ни позже. Было действительно клево с его стороны не акцентировать внимание на том, что я покинул Megadeth в тяжелые времена.
Мы с Дейвом видали многих музыкантов за свою карьеру, но когда дела шли в гору, никто не хотел уходить из Megadeth. Теперь мы оказались на обратной стороне волны, и когда волна сбивает тебя с ног, это не так приятно. Учитывая, что оставался месяц до гастролей, отмена концертов для нас был не выход. У нас были обязательства, и мы едва держались на плаву, и теперь важный элемент группы собирался покинуть нас.
Мы знали, что реакция фэнов будет отрицательной. Несмотря на мастерство Джимми ДеГрассо, многие фэны Megadeth уже скучали по составу «Rust In Peace», куда входил Ник Менза. Без Марти, негативные последствия стали бы еще хуже. Команда разваливалась, и у нас не было другого выбора, кроме как продолжать свое дело несмотря на трудности. Джимми был высококвалифицированным профессионалом, и поражение было не вариантом и для его карьеры. Он быстро порекомендовал Эла Питрелли как мгновенную замену Марти, так чтобы мы могли продолжить концертные выступления.
В то же время мы приступили к своим первым настоящим партнерским отношениям с производителями стерео оборудования JVC. Кто знал, как бы они повели себя, если бы увидели брешь, вызванную уходом Марти? Нашим первым настоящим испытанием было корпоративное акустическое шоу JVC в Лас-Вегасе в начале 2000-го. Мы пригласили Эла прилететь, чтобы посмотреть на наше выступление, и он пришел в мой номер после концерта, чтобы мы могли сесть и начать процесс изучения восемнадцатипесенного концертного сета. Несмотря на то, что Эл был хорош, он был очень далек о того, чтобы справиться с партиями гитары Марти за такой короткий срок, не говоря уже о настоящем трэш-метал исполнении. Он был рок-н-ролльным стрелком, а не стопроцентным металлистом.
К счастью, Марти согласился остаться в группе еще на пару недель, работая с Элом каждый день в автобусе, чтобы помочь ему въехать в курс дела. Я тоже сел с Элом и проработал аранжировки, как всегда это делал с новыми членами группы. Никогда раньше Эл не был в группе, которая понимала ключевую роль техники приглушения ладонью правой рукой в трэш-метале. Но Эл был фантастическим музыкантом, и действительно развивался несмотря на давление.
Фактически дебют Эла с Megadeth состоялся быстрее, чем он ожидал. Марти, который теперь летал на все наши концерты отдельно от остальной части группы, в какой-то момент страдал от острого приступа паники, настаивая на том, чтобы мы немедленно приняли другого гитариста. Эл был почти готов, но не до конца. Марти должен был отыграть свое последнее выступление с нами 16 января 2000-го, в Коммодор Болрум в Ванкувере, но когда время близилось к началу шоу, Марти и след простыл. За полчаса до начала Дейв посмотрел на Эла и сказал ему зашнуровать ботинки и приготовиться выйти на сцену.
Шоу прошло отлично – группа звучала тяжелее, чем за многие годы. Этот окончательный переход и Марти и Ника из группы просто должен был случиться, когда вспоминаешь об этом сегодня. У Эла и Джимми был гораздо более “безритмовый” стиль игры, который сплотил группу больше, чем когда-либо. Как басисту мне это очень нравилось. Мы развивали новое звучание. Это было свежо, и опять-таки, снова в группе были мы с Дейвом плюс два новичка.
Мы продолжили гастролировать в 2000-ом, отыграв концерт с Mötley Crüe и Anthrax в турне “Максимум Рок” по Северной Америке. Это было странное сочетание, и будто плохого приема «Risk» было недостаточно, теперь мы были на краю с реакцией фэнов на концерте. Хоть и был лучше, чем неудачный тур с Aerosmith в 1993-ем, тур с Mötley Crüe был встречен скудными продажами билетов. Томми Ли в то время не было в группе, так что в их лагере тоже были проблемы с составом.
Однако на нашу долю выпала счастливая случайность. Наш менеджер Майк Рено работал над новым контрактом на запись с группой и внес на рассмотрение потрясающее предложение от Сэнкчюэри Рекордос, часть лагеря Iron Maiden и Рода Смолвуда. Сэнкчюэри были преимущественно независимой многоотраслевой корпорацией, и мы знали, что вероятно нигде не будем продавать близко к размеру аванса с полученного контракт. Тем не менее, сделка была и была несомненно была привлекательна для нас.
К чести Дейва, так сильно, как мы оба испытали “то густо, то пусто” сторону музыкального бизнеса, он никогда не считал деньги главным приоритетом в решениях, которые принимал в группе. Фактически он всегда считал музыку и исполнительское мастерство группы главными приоритетами, что в свою очередь помогло сохранить поток денег. Я не так хорош в этом, поэтому этот урок я старался усвоить от него: делай то, что нравится и деньги придут сами собой. «Risk» мог быть уроком для всех нас, когда ставишь привлекательность успеха еще до наступления самого успеха, то есть говоришь гоп, пока не перепрыгнул.
Теперь мы были сильно разочарованы в Баде Прэгере. Это было печально, потому наш главный эксперт Майк Рено был трудолюбивым работником, и разобрался с некоторыми плачевными финансовыми долгами и беспорядочным бизнес-менеджментом, который был частью гастрольного цикла «Youthanasia». Наш гастрольный менеджер, Стив Вуд ранее работал с первоклассным рок-менеджером Лэрри Мейзером, проживающим на территории Черри Хилл в Нью-Джерси, неподалеку от Филадельфии. Я знал о послужном списке Лэрри и прорывом Cinderella в конце 1980-х, как и о его работе с KISS и Пэт Банатар.
Стив пригласил Лэрри на концерт в турне с Mötley Crüe в Кэмдене, Нью-Джерси, где он дал нам полное устное представление бизнес-плана, почему он должен стать нашим новым менеджером. Его подход “Go team, go!” пришелся нам по душе, и через пару недель мы уволили Бада и Майка и взяли Лэрри. Мне нравился Майк и я очень не хотел, чтобы он уходил. Бад – совсем другая история, не потому что он не нравился мне как человек, а скорее потому что он втянул группу в ситуацию “разделяй и властвуй” во времена «Risk».
Лэрри поспособствовал заключению контракта с Сэнкчюэри, и после тура с Mötley Crüe мы отправились в студию Дейва, где написали «Risk», и начали работать над песнями, которые выйдут на нашем следующем альбоме «The World Needs A Hero». Это название было взято из разговора с нашим японским промоутером - мистером Удо как-то вечером за обедом, в завершении тура «Cryptic Writings» в конце 1998-го. Дейву понравилась эта идея, и она стала реальностью.
Мы нашли отличного звукоинженера в лице Билла Кеннеди, который по случайному совпадению недавно работал с Mötley Crüe. Хотя у Билла не было большого творческого вклада в музыку, настало время Дейву постараться и вернуть Megadeth статус иконы трэш-метал, которой она заслуживала. Однако, это было все равно что повернуть огромный океанский лайнер в открытое море – один поворот штурвала отнимает слишком много времени, чтобы заметить какую-то разницу. Так было и с «The World Needs A Hero», который лишь оставил незначительный отпечаток в наших серьезных проблемах.
Я считал альбом хорошим, намного лучше чем «Risk». Это был первый шаг от направления, в котором следовали Megadeth, но мы не до конца сосредоточились на написании трэш-метал песен. Мы писали припевы, как это делали большую часть предыдущих десяти лет, и трудно переключиться с этого подхода, чтобы снова писать риффы.
Альбом был выпущен Сэнкчюэри, хотя технически это был наш последний альбом для Кэпитол. VH1 сняли передачу из серии “Behind The Music” о Megadeth, в которой каждый из нас говорил о трезвости и о том, как хорошо у нас шли дела. Думаю Дейву особенно понравилось, что он смог поговорить о своем времени в Metallica, а Джеймс Хэтфилд и Ларс Ульрих даже согласились на эпизодическое интервью. Это была моя работа как дипломата обратиться к бывшим членами группы по поводу их участия. После долгих уговоров с моей стороны Джефф Янг и Крис Поленд тоже согласились принять участие. Я был счастлив за них, поскольку программа позволила им выразить публичный взгляд и основу, чтобы поговорить о своем опыте в группе.
Мы начали раскручивать «The World Needs A Hero» трехнедельным акустическим туром по Соединенным Штатам, где днем мы выступали на местном радио, а вечером в театре на 500 – 1000 мест. Это был отличный способ отыграть приватное шоу для наших фэнов, в то же время болтая со слушателями для Сэнкчюэри – все это часть игры, которую к тому моменту мы очень хорошо знали.
Тем же летом мы выступали на фестивалях в Европе, затем отыграли в Японии и Корее, после чего отправились по Тихоокеанскому Кольцу в Индонезию, Австралию и Новую Зеландию. Затем весной мы согласились на гастроли по клубам вместимостью до 1000 мест как возможность обеспечить сохранность своих денег. Это также подразумевало, что нам не придется тратить на дорогостоящий продакшн, чтобы механизм группы продолжал работать на гастролях.
У нас был выходной 10 сентября 2001-го, и я пошел в местный кинотеатр, чтобы расслабиться. Я посмотрел фильмы «Американский Пирог» и «Рок-Звезда», и пошел в отель, чтобы немного поспать. На следующее утро, еще не было и 6 утра, Дейв разбудил меня звонком, чтобы сообщить, что самолет врезался в башни Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке. Полчаса спустя второй самолет врезался в башни. Казалось, началась мировая война.
Наш концерт в Сиэтле в этот вечер был отменен, но мы преодолели границу в Ванкувере, Канада, чтобы попасть на концерт следующего дня. Было страшно покидать страну, когда воздушное пространство для самолетов было закрыто, мало зная о том, что только что произошло, но как говорят в нашей сфере, шоу должно продолжаться.
Мы отыграли последние концерты турне «The World Needs A Hero в Таксоне» и Фениксе 16 и 17 ноября. Эти концерты вышли в виде концертного DVD и двойного компакт-диска «Rude Awakening». Несмотря на то, что концерты выглядели и звучали отлично, я совершенно устал от всего этого. Я серьезно страдал от хронической астмы и бронхита большую половину 2001-го, от стресса участника группы и перемен менеджмента.
Эти последние несколько лет в конце концов начали сказываться, и я серьезно начал задумываться о том, какой для меня может быть жизнь вне группы. Прибавьте к этому, что мрачные настроения в Штатах после терактов 11 сентября. Это вынудило нас заключительные концерты провести в Аризоне, а не как первоначально задумывалось провести грандиозный финал в Буэнос-Айресе.
На мой взгляд все начало напоминать хаос. За две недели до этого Эл отвел меня в сторонку в Денвере, чтобы сообщить, что уходит из группы и возвращается в Транс-Сибирский Оркестр, свой предыдущий дом перед присоединением к Megadeth. Он вообще предложил мне прослушивание, чтобы сыграть в грядущем турне ТСО того года, но я устал от всех этих гастролей и отказался. Было бы весело, потому что в музыкальном плане мы с Элом отлично сочетались. Знай я то, что произойдет потом, я был принял его предложение. Иногда принять прыжок веры это лучший курс действий. Вскоре мне предстояло усвоить и этот урок.
Как-то я сидел в церкви, размышляя над тем, как мне сказали в центре реабилитации, что все изменится, чтобы произошло развитие меня как трезвого человека. Мне пришло в голову, что фактически в моей жизни изменилось все, за исключением одной вещи: Megadeth. Хотя конец приближался, и быстрее, чем я ожидал. После съемок последних двух концертов для «Rude Awakening», Дейв повредил руку и сообщил нам, что официально уходит из Megadeth. Это было 4 февраля 2002 года.
После этого телефонного звонка я вышел на задний двор своего дома в Скоттсдейле. Моей первой мыслью было: “И чем мне теперь заниматься в жизни?”, после чего последовал большой вздох облегчения, что все кончено. Мы с Джули в то время искали дом побольше, чтобы больше подходил нашей растущей семье, а также домашней студии и офисным нуждам. Худшего времени для этого и быть не могло. Я думал, что контракт с Сэнкчьюэри обеспечит нам спокойно сойти с дистанции. Мы с Джули даже обсуждали переезд в Нью-Джерси, чтобы быть ближе к ее родителям, но Дейв попросил меня не делать этого, в случае если ему понадобится моя помощь. Но этому было не суждено быть.
Я был подавлен. В то же время я освободился от того, что больше не принимал участия в драме рок-группы. Я устал жить под видом, что я должен быть в гастролирующей рок-группе, сталкиваясь с реальностью быть отцом в любящей семье, которая я очень нужен был дома. Настало время повзрослеть раз и навсегда. Через несколько минут произошло кое-что странное: хроническая астма, от которой я страдал годом ранее, вдруг исчезла. Словно бремя всего мира наконец исчезло у меня из груди. Дейв сделал для меня то, чего я не мог сделать сам: ушел.
Дейв сказал мне, что хочет передать мне каталог записей, поэтому мы встретились в Старбакс у моего дома в Скоттсдейле. У него при себе была кипа разных бумаг, подробно расписывающих каталог Кэпитол Рекордс, который он хотел, чтобы я ремастерировал и переиздал. Однако моя душа к этому не лежала. Я знал, что если Megadeth больше не функционирует, у меня больше не будет дохода, чтобы содержать свою семью. Я должен был прилагать новые усилия как кормилец своей семьи. Я был очень разозлен и находился в состоянии шока, и теперь понимал, как себя чувствовал Марти, когда покончил с этим. Я сказал Дейву: “Спасибо за то, что дал мне возможность осуществить мою мечту”, что значило “спасибо за сотрудничество в течение всех этих лет”.
Однако с течением дня я все больше и больше злился из-за его решения покинуть группу, и увидев его на встрече пару часов спустя, я гневно сказал ему: “Если собираешься жить своей жизнью, то я буду жить своей”. Это были очень грубые, резкие слова, после чего я сел в машину и уехал прочь.
МЫСЛЬ:
Перемена – это окончательный прыжок веры
Несмотря на то, что изменения могут давать свободу, при этом они могут быть пугающими. Как ни странно, моя жизнь в рок-группе была ничем иным как постоянным изменением, и я испытал это вместе со своей группой братьев. Но когда перемена обрушивается на тебя как снег на голову, это уже совсем другая история. Особенно когда эта первая большая перемена в моей взрослой жизни заставила подвергнуть сомнению все, что я знал предыдущие восемнадцать лет как член успешной хэви-метал группы.
К счастью, Бог указывает путь когда казалось бы нет другого пути. Это были моменты когда все, что поддерживало меня, это надежда, что каким-то образом все сработает, и вера, что так и будет. Похоже это все, что мне тогда требовалось, чтобы начать новую жизнь.
Глава 11
Изменившийся
Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых? – 1-е послание коринфянам, 6 глава, 1 строка
Теперь, когда я вспоминаю прошлое, для меня очевидно, что когда я отцепился от поезда обстоятельств в лице Megadeth, я отправился в новое путешествие, которое было трезвым, зрелым, ответственным, стабильным и наконец взрослым.
Первое, чем я занялся, это начал искать работу. Фендер созвонились со мной по поводу возможной работы менеджера по продаже басовых усилителей, к которой я был не особо был готов. Они также хотели, чтобы я сидел в офисе на постоянной основе, не имея времени на будущие гастроли. В это же самое время из лагеря Элиса Купера поступило предложение, не хочу ли я поиграть с ними в будущем турне. Как бы высоко я ни ценил предложение Элиса, я также понимал, что в это время должен находиться с семьей, ведь в противном случае я рисковал однажды проснуться в гастрольном автобусе пятидесятилетним мужиком, начисто пропустив то, как росли мои дети. Я должен был придерживаться определенного курса, неся ответственность за свою семью, даже если это значило пожертвовать своими мечтами о музыке и рок-славе.
Затем я рассмотрел карьеру продюсера, но не был в восторге от идеи застрять в студии оставшуюся часть жизни. Хотя я спродюсировал три песни для группы Numm из Миннеаполиса, у которых в составе играл мой друг Дейл Стил. Тем не менее, ничего хорошего не произошло ни с этой группой, ни с этими демо. Я не был уверен, что был создан для карьеры летать по стране, продюсируя группы, не имеющие контракта. Я также поговорил с Монте Коннером из Roadrunner Records, рассмотрев вакансию менеджера по поиску новых музыкантов, и это тоже не осуществилось, но Roadrunner попросили меня прийти и записаться с их группой Dry Kill Logic. Для меня это был шокирующий опыт как в музыкальном плане, так и с точки зрения музыкального бизнеса. В общем и целом это помогло мне настроить диалог с действующими звукозаписывающими компаниями, менеджерами, агентами и издателями.
В это время в моде была волна современного хэви-метал, когда все группы понизили строй, который отличался от классического звука метал-групп вроде Megadeth, которые настраивались на обычный концертный тон настройки A440. Было весело писать песни с парнями из Dry Kill Logic, они все были лет на десять лет моложе меня, настраивались на ля-диез и использовали другие безумные звуковые фишки. Вдруг я понял, что я был в комнате стариком. И все же я привык к их звучанию, потому что это была реально чумовая тема.
Все старые правила трэш-метала, которыми я жил, потерялись, и это было так ново. Я начал разгребать свои старые пленки неиспользованного материала со времен «Countdown To Extinction» и играть их в новой настройке, и они звучали по-настоящему свежо. Я получил совершенно новую палитру творчества на том же грифе, на котором играл двадцать лет. Это было все равно, что заново научиться рисовать.
Но не считая этого подъема я чувствовал себя так, будто ничего с точки зрения карьерного роста не происходит. Я был очень зол по поводу всего этого и в этот период времени был далеко не самым приятным парнем. Я чувствовал себя так, словно у меня отняли всю мою мечту рок-звезды. Я знаю, это звучит эгоистично, потому что для большинства я достиг своей мечты. Но я боролся с реальностью, что решение изменить мою жизнь кто-то принял за меня, а не я самостоятельно принял решение, и это беспокоило меня. Я знал, что профессиональное исполнение музыки было по-прежнему моим призванием, и само собой создал необходимую базу для успешного наследия. Фишка была в том, чтобы осуществить это, по-прежнему имея возможность содержать свою семью. В течение этого времени было немало проблем с ростом, и мне нужно было просто собраться с духом и справиться с ними.
Не все было гладко в семейной жизни, потому что теперь появились финансовые затруднения, и потому что я полностью изменился как личность. Раньше всякий раз, когда подросток в хэви-метал футболке подходил ко мне в продуктовом и просил автограф, у меня включался режим рок-звезды. Теперь я больше не был звездой, и мне приходилось работать как остальным. Это было тяжело для моего эго, признаю, хотя в этом была некая новизна - отбросить весь этот звездный апломб и снова стать парнем “соль земли” с фермы, каким я и был когда-то. Идеал для стремления был отличным, но временами напрягала суровая реальность.
Наконец проконсультировавшись с рекорд-лейблами по должности менеджера по поиску новых музыкантов и продюсированию, я рассмотрел еще одну закулисную вакансию в этой сфере – работа с музыкантами для производителя музыкальных инструментов. Я имел дело со столькими людьми на этих должностях для собственного продвижения, что думал, что роль на другой стороне корпоративной доски мне отлично подойдет.
Я позвонил чуваку, который раньше работал на Ampeg, бренд, с которым я сотрудничал в цикле «Youthanasia». Его звали Тони Москал, и теперь он работал на Пиви. По случайному совпадению в это время Пиви оказывали мне поддержку в басовых усилителях. Вдруг я ощутил проблеск надежды.
Тони написал для меня рекомендацию, и президент Пиви, Мэри Пиви, позвонила мне и сказала, что очень взволнованы по поводу возможности работы со мной, потому что до этого момента я чувствовал себя как человек без страны. Я полетел на встречу с Мэри и Тони для интервью, куда в то время входил перелет в болтанке небольшого турбовинтового самолета до их штаб-квартиры в Меридиане, Миссисипи. Не забывайте, это было чем-то вроде перемены для парня, который привык летать по миру на Боингах бизнес или первым классом последние пятнадцать лет.
Я прилетел в Пиви. У владельца компании, Хартли Пиви, был свой впечатляющий самолетный ангар. Думаю, им нравился тот факт, что я они принимали парня, который ездил по всему свету и знал эту сферу. Кстати, это был первый раз, когда я готовил резюме! Я написал трех- или четырехстраничный документ, указав все, чем я занимался профессионально, и не считая творческой стороны, меня поразило, что большую часть того, что я делал как рок-звезда, можно было резюмировать как маркетинг, будь то раскрутка группы посредством интервью, продвижение в Интернете и так далее. У меня действительно были способности в маркетинге, хотя я всегда с презрением смотрел на продавцов и этих скользких типов, занимающихся корпоративным маркетингом, которых я видел на презентациях и тому подобных вещах. Скоро мое мнение о них изменится.
Моя работа с Пиви заключалась в том, чтобы проводить переговоры, готовя музыкантов к продвижению своих продуктов. По сути это была работа с сотовым телефоном и лэптопом, которой я занимался дома в Аризоне, но я воспринял ее так серьезно, будто я находился в настоящем офисе. Я просыпался утром и связывался со штаб-квартирой Пиви, в зависимости от времени, следуя разнице во времени в час или два часа, и получил ежедневные задачи. Это была интересная работа, потому что Пиви были авторитетным брендом, и они хотели достичь более высокого статуса своих усилителей и гитар вместе с раскруткой музыкантов.
Я начал обращаться к музыкантам как клиентам и это доставляло мне удовольствие, потому что все они принимали мои звонки. Я думаю, что никогда не осознавал, насколько популярной и влиятельной была Megadeth, или что я радовался столь большому уровню уважения от столь многих людей, потому что так долго играл во всемирно известной группе. Это научило меня тому, что единственный способ что-то по-настоящему потерять - это сдаться. Пока ты остаешься в игре, на любом фронте работы, ты можешь стать известным и уважаемым за это.
И вот теперь я делал множество холодных звонков в управляющие организации, агентам и даже рекорд-лейблам. Некоторые из первых музыкантов, которых я доставил на борт, были Пол Грей из Slipknot, Майк Крюгер из Nickelback, клавишник из Kid Rock, пара других “шишек”, и все в течение первых месяцев.
Майк Крюгер (Nickelback):
Мы искали новую компанию-производителя усилителей, и тут заходит мой техник и говорит, что у него на связи Дэвид Эллефсон. Я спросил: “Что? Зачем у тебя на телефоне висит басист из Megadeth?” и он ответил: “Он теперь работает на Пиви и хочет знать, не хочешь ли ты попробовать что-то из их аппаратуры”. Я ответил: “Да, я бы с радостью попробовал их аппаратуру!” Оказалось, что у Пиви отличные усилители. Я бывал в других ситуациях с производителями бас-гитар и усилителей, когда их персонал не мог выполнить свою работу, потому что один парень у них занимался четырьмя-пятью людьми и просто не мог выполнить все как надо, но Эллефсон нашел для меня время и пришел на наши выступления. Он был действительно классным парнем и всегда помогал нам.
У меня не было цели достигать больших успехов. Вместо этого я просто взялся за это со всем азартом, который у меня был, желая доказать и себе и Пиви, что смогу это сделать. У меня была новая роль в жизни и она мне очень нравилась. Теперь на меня смотрели как на менеджера по связям с музыкантами у одного из крупнейших производителей музыкальной аппаратуры в мире, и я рассказал об этом Тони, который был для меня замечательным учителем в течение всего это процесса. Я многим обязан ему и Пиви, за то, что дали мне шанс. У Тони был известный менеджер по связям с музыкантами в Ampeg, клавишник Кен Хенсли из Uriah Heep, поэтому Тони был в курсе о динамике того, как “известный парень занимается продвижением в крупной компании”. Он знал, что известный музыкант вроде меня из авторитетной группы Megadeth, который по сути пользовался продуктами компании в профессиональной сфере, и отвечал за переговоры с музыкантами, мог принести Пиви только пользу. Это отлично сработало.
Когда работа с Пиви закончилась, мы с Джули снова рассмотрели возможность переезда в Нью-Джерси, но в конце концов решили, что хотим, чтобы Роман и Афина закончили христианскую школу в Аризоне. Это было верное решение, потому что вся моя жизнь не так давно полностью перевернулась с ног на голову, и мы хотели уберечь детей от негативных последствий этой перемены. Классно работать дома, занимаясь работой по связям с музыкантами. Я мог продолжать посещать свое местное реабилитационное сообщество, оставив детей в школе. Это была отличная работа и для меня как дар Божий.
Мне пришлось заставить это работать. Мой годовой доход упал на четверть по сравнению с доходом в Megadeth, и каждый, кто содержит семью, знает, что это серьезный удар. У меня были кое-какие вложения и сбережения, но ни в коей мере я не был обеспечен с финансовой точки зрения.
Я был по сути парнем, который потерял очень хорошую, высокооплачиваемую корпоративную работу в группе. Вот как я смотрел на это, потому что Megadeth к тому моменту были корпоративной рок-группой. Контракт с Сэнкчьюэри как предполагалось, даст нам средства, чтобы прожить 2002-ой, но разумеется эти деньги были доступны не так долго, потому что группа распалась. В то же самое время моей трезвости ничто не угрожало. Я не был близок к тому, чтобы сорваться и запороть всю работу, которую я сделал, потому что моя группа больше не существовала. Оказывается годы ежедневной дисциплины установили для меня прочный фундамент.
Позвольте мне рассказать об этом. Практически как будто мне была ниспослана благодать за все эти годы трезвости, чтобы подготовить меня к этим переменам. Внутренне я понимал, что Бог не дал бы мне двенадцать лет трезвости, которые у меня к тому времени накопились, лишь для того, чтобы потом выдернуть из-под меня ковер. Этот период был лишь началом новой и поныне актуальной главы моей жизни, и я верил, что Господь поможет мне. Кроме того, все в этом мире в конце концов покидает тебя. Ты либо избавляешься от этого сам или это отнимают у тебя, но рано или поздно у тебя не останется ничего.
Ты приходишь в этот мир одиноким, и уходишь одиноким, и путь твоей жизни заключается в отношениях со своим создателем, в том, как ты соответствуешь схеме жизни, какой он ее задумывал. Бог сделал для меня то, что я сам не мог для себя сделать – он направил меня по новым тропам жизни, в сторону опыта, который сделает из меня лучшего человека, и сделает меня ближе к нему.
Для меня, книга в ваших руках состоит из преобразований, хороших и плохих, но нет ошибок в мире Бога. После того как с Megadeth было покончено, и я чувствовал себя человеком без страны, в конечном итоге эти было лучшее из того, что происходило со мной. В конце концов я нашел настоящий покой, активизировалось мое творчество.
Я вспоминаю это время как самые счастливые годы в своей жизни, хотя первые этапы были тяжелыми. Я прошел через длительный период горя, пустоты и гнева. К сожалению я выместил немало этого гнева на свою жену, не потому что она этого заслуживала, а потому что в то время так уж вышло она находилась ко мне ближе всех. К счастью она осталась спокойным голосом разума. Я был трезв в течение долгого времени, и хранил веру, что это сработает, если закатаю рукава, приступлю к работу и вложу свою веру в Бога, чтобы довести дело до конца.
Само собой, это сработало. Теперь я был в ладах со своей жизнью. Мне приходилось одеваться и приходить каждый день, и то, что я обнаружил, это то, что я был достаточно находчивым человеком в этом плане. В отличие от Megadeth, где деньги это хорошо, а требования были часто скромными в том, что я был нужен им всего несколько часов в день, теперь мой день было совершенно иным. Это было свежо. Мой разум активизировался, и я стал творчески ответственным. Я начал понимать, что все будет хорошо. Несмотря на сниженный доход, все мои счета были оплачены и мои семейные нужды были под контролем. В качестве бонуса после года или около того каталог Megadeth окупил затраты и начали приходить чеки за авторские.
Не хватало ли мне того, что я был центром внимания на сцене? Конечно, поначалу. Но я знал из своей работы в центре реабилитации, что самые большие награды в жизни приносит работа, а не работают на тебя. Что мы делаем в центре реабилитации: мы готовим место для общества, особенно для нуждающихся. Лучше всего об этом можно сказать так: у успешных людей жизнь не основывается на размере налоговых поступлений или количестве машин в гараже. Наоборот, наша жизнь строится на внутреннем спокойствии, которое появляется благодаря искренней самооценке, “чистке” старых методов, и продолжающейся службе другим. Я спокойно чувствовал себя, поставив “Дэвида Эллефсона из Megadeth” с одной стороны и представляясь по телефону “Дэвид Эллефсон из Пиви”. Теперь я играл на большом поле под названием корпоративная Америка, и оно идеально подошло моей личности.
Разумеется, были интересные контрасты, один из которых случился, когда я отправился на шоу NAMM в 2003-ем. NAMM выступает спонсором огромной торговой конференции, которая проходит в Анахайме, Калифорния, в январе каждого года для демонстрации инноваций в гитарах, басах, клавишах, ударных, усилителях и других технологиях.
Концерты в NAMM проходили в чрезвычайно крупном масштабе, уступая по размаху лишь Мьюзикмессе во Франкфурте, Германия. NAMM всегда был полон фэнов рока и метала, и они постоянно подходили ко мне, спрашивая, когда Megadeth соберется снова, и как дела у Дейва с рукой. По правде говоря я конечно не мог ответить на эти вопросы так, как им этого хотелось. Моя работа заключалась в том, чтобы не высовываться, узнать о внутренней работе NAMM, и усердно работать на Пиви. Но они обращались ко мне, потому что ко мне был большой поток на презентациях. Под конец шоу нам пришлось разобрать аппаратуру и погрузить ее на платформу, чтобы отвезти обратно в Миссисипи! Было тяжело, будто я смотрел на это так, словно не настраивал и не разбирал аппаратуру около пятнадцати лет! Большую часть моей карьеры у меня были роуди и рабочие сцены, которые справлялись со своими обязанностями.
Но я не возмущался сменой своего статуса. К этому моменту мне было почти сорок лет, я был женат и у меня было двое детей, я вел трезвый образ жизни в течение 13 лет, и у меня хватало ума понимать, что жизнь рок-звезды – подростковая мечта. Продукт, который ты продаешь, по большей части фантазия. Это не песня и не футболка; это скорее “Разве не хочешь быть как я?” Это незрелый продукт с точки зрения того, кто приближается к сорока годам.
Моя работа в Пиви была отсрочкой от рок-н-ролла. Это был духовный стероид, если хотите, и он помог мне пересмотреть и обдумать свою жизнь. Благодаря ему я также стал примером для своих детей. Как родитель я понял, что то влияние, которое я произвел на своих детей, было важнее, чем удовлетворение, которое я получил от рок-н-ролла.
Шоу NAMM стало для меня решающим - оно показало мне, что я смогу это пережить. Каждое последующее шоу NAMM было таким же. Я был там, чтобы работать на Пиви. В то же время работы Megadeth приобретали все более уважаемый статус. Наши ранние альбомы теперь считались классическими. Я также начал разрабатывать дизайн усилителей и бас-гитар для Пиви, одним из которых была серия фирменных бас-гитар Zodiac. Я стал более уверенным в своей двойной роли рок-звезды и служащего. Некоторые компании могли это не приветствовать, но Пиви приветствовали.
В то время Дейв Смолл, мой приятель барабанщик из Феникса, рассказал мне, что играл с местным гитаристом, которого я знал под именем Стив Конли. Я спродюсировал несколько демок для группы, в которой играл Стив, под названием Lifted, которая мне очень нравилась, поэтому я отправился к нему с басом и сыграл для него на одном треке. Изначально он собирался использовать этот трек в качестве прослушивания на место в группе Halford, которую возглавлял вокалист Judas Priest.
Отношения между Стивом и Дейвом были веселыми, поэтому я вернулся пару недель спустя и начать снова с ними играть. В этот день родилась новая группа – F5. Нам тут же пришли на ум несколько идей к песням. Когда Смол смотрел фильм «Смерч», у нас родилось название группы. F5 – так называют крупные смерчи, известные также под названием “персты Господа”. У нас была такая взрывная, креативная атмосфера, несмотря на то, что я поклялся, что больше никогда не стану собирать группу.
Я знал, какой объем работы требовался для того, чтобы собрать группу, и точно знал, какие проблемы начнутся потом, но по-прежнему получал радость от выступлений. Господь Бог хотел, чтобы я держал в руке гитару или бас, и мне нравилось играть в F5. Это был по сути первый раз, когда я ощутил свою значимость за мои музыкальные идеи.
Новые дороги открылись в моей жизни и теперь вокруг меня начала формироваться новая группа. Мы вложили в это дело всю душу – мы репетировали два-три раза в неделю и это было очень захватывающе. Все парни были моложе меня, у них было более современное понимание музыки. Они понизили гитарный строй, как гитаристы Dry Kill Logic, и как и раньше я предлагал идеи, которые появлялись у меня в 90-х, и они звучали абсолютно свежо.
Единственная преграда на моей памяти случилась, когда было запланировано наше первое шоу. Все было готово к началу, но я приостановил его, вдруг поняв, что это первое шоу, которое я сыграл после Megadeth. Реальность поразила меня. Если я собирался выводить группу на сцену, я хотел, чтобы это было замечательно. Поначалу это замедлило траекторию F5. Вероятно для нас было бы хорошо выйти и отыграть несколько клубных шоу вместо того, чтобы пытаться запустить это как крупный проект. Несмотря на это, у F5 были готовы песни для целого альбома, и JVC из Японии предложили нам контракт на запись.
Кроме того я начал работать с Билли Смайли, гитаристом и композитором крупной христианской группы Whiteheart. Я познакомился с ним в Нэшвилле в последний день наложения партий баса на альбоме «Risk». В то время он переезжал в Скоттсдейл. Я связался с ним три года спустя и мы стали друзьями. Он пришел ко мне на следующий день после распада Megadeth, и посоветовал мне вернуться на лошадь и скакать, начать писать новые песни. Просто фантастика, что он так сказал. Мы вместе записали альбом под названием «Symphony In Red», с новыми аранжировками гимнов для рок-групп, нечто похожее на то, что ТрансСибирский Оркестр делает с рождественскими песнями. Я играл с Билли следующие несколько лет, время от времени проводя сессии, в основном в Нэшвилле. Одним из них был альбом известного христианского музыканта Скотта Уизли Брауна под названием «The Old Made New», который является одним из любимых альбомов, на которых я играл, из-за текстов. Я включаю его, когда еду в машине и у меня сразу появляется хорошее настроение, это очень воодушевляющая пластинка.
С появлением F5 в начале 2003-го, мое имя предложили Soulfly на кандидатуру басиста. Я пошел посмотреть на них в Марки Театр в Темпе, и они были очень хороши. Гитарист Primer 55 Бобби Бернс играл на басу, и гитарист Марк Риццо был потрясающим. Я поговорил с их менеджером Глорией Кавалера, и рассказал ей, что буду рад записаться и отправиться с ними на гастроли, если когда-нибудь им понадоблюсь, и она решила, что мы с Бобби сыграем на их следующем альбоме “Prophecy”. Это была очень веселая сессия записи, и очень творческая.
Вокалист Soulfly Макс Кавалера был замечательным парнем. Альбом был практически самой спокойной метал-сессией из тех, на которых я присутствовал. Макс не диктовал мне партии баса: он взял меня, чтобы я делал то, что делал, и позволил мне полную свободу во всем. У меня была полная свобода в басовых партиях и я очень творчески подошел к ним, что сильно отличалось от Megadeth, когда зачастую партии баса были написаны за меня как часть общей композиции или продакшна. Это были две совершенно
Макс Кавалера (Soulfly):
Дэвид отличный парень, и он дал жару на песнях, которые записал. Мы сняли клип на “Prophecy” вместе с ним, и пару недель поиграли на концертах. Фэнам он очень понравился, было такое чувство, что мы супергруппа. Он такой отличный басист. Мне очень понравилось играть с ним. Словами не описать, когда играешь с профессионалом, а он всегда был профи – настоящим музыкантом.
разные точки зрения.
Это было не лучшее время, чтобы присоединиться к Soulfly на постоянной основе, хотя я испытал радость, получив с ними опыт. Я по-прежнему был относительно новичком на должности Пиви, и это была стабильная работа, которой я мог заниматься на дому. Если бы я уезжал на гастроли с Soulfly на долгое время, сомневаюсь, что не потерял бы ее. Место в Пиви обеспечивало безопасность и стабильность моей семье, и кроме того позволило мне работать с F5. Как только я выполнял свою работу, я мог гастролировать, хотя никогда не хотел быть вдали от дома более чем на несколько недель, по этическим соображениям. Я хотел находиться дома и быть хорошим примером для своих детей. Я мог ходить на школьные спортивные мероприятия, в которых участвовали мои дети, и так далее – что было бы невозможно, будь я по-прежнему на постоянной основе членом гастролирующей группы.
Хотя я отыграл две недели концертов с Soulfly. Бобби Бернс перенес малый инсульт, и мне позвонила Глория и сказала: “Сможешь приехать в Сан Диего в понедельник?” Потом меня заменил Дэн Лилкер. Soulfly в составе со мной звучали отлично. Это было по-настоящему тяжело, и у нас было отличное музыкальное родство и дух братства. Мы отлично играли вместе. Я экспериментировал с низкой настройкой в F5, поэтому привык к этому подходу в Soulfly. Фактически, большая часть того, что я делал не в рамках Megadeth, была в необычной настройке.
Я записывал альбом “Prophecy” с Soulfly, когда мне вдруг позвонил Дейв и сказал: “Эй, я снова готов играть”. Это был не первый раз, когда мы разговаривали с момента распада: у нас было несколько разговоров, но они были не в дружелюбном тоне, потому что когда я отклонил предложение Дейва распоряжаться каталогом Megadeth, это значило, что Дейву самому придется разбираться со всем этим делом. Однако я был искренне шокирован, услышав это от него.
Я снова встретился с ним в Старбакс, на углу 92-ой и Ши, рядом с нашими домами в Скоттсдейле, где проводились многие встречи Megadeth. Он позвонил мне два дня спустя и сказал, что Сэнкчюэри заинтересована в продолжении нашего контракта с ними, и я полагаю, что мы просто должны были продолжить бизнес с того места, где остановились. Однако на этот раз условия были такими, что все полностью изменилось, и мое участие и выгода были лишь малой долей от того, как это было раньше. Как утверждал Дейв, первоначально ожидалось, что проект будет его сольной пластинкой, а не альбомом группы. Это было все равно что мне предложили место в группе на договорных обстоятельствах.
Я отказался от предложения и немного времени спустя я решил подать иск. Иск был в частности был нужен для того, чтобы обе стороны вернулись за стол переговоров. Это была скорее проблема члена, покидающего группу, чем какая-то корпоративная разборка. Однако, она была проведена из рук вон плохо, и во многом это было не то, чего я хотел добиться, хотя теперь я был главным действующим лицом во всем этом.
Что я понял из всего этого, так это то, что можешь выиграть битву и в конечном счете провалить войну. Из-за этого между мной и Дейвом стали натянутые отношения, и это разделило фэнов, потому что именно это происходит, когда переживаешь отвратительный разрыв вроде этого. Я не спал девять месяцев, пока он длился, потому что не в моем характере подавать такие агрессивные иски.
Если бы мне снова пришлось все это делать, я бы никогда не подал иск. Я бы просто приехал к Дейву, обсудил это с ним, согласился подписать договор, а затем бы позволил адвокатам утрясти формальности. Но мне пришлось пройти через это в качестве процесса обучения, и условия, на которые мы в конце концов согласились, были лучше, если не гораздо лучше, чем первоначальные условия, которые мне предложили.
Разумеется, время лечит раны, и через некоторое время все проясняется и ты понимаешь, что должен был быть благодарен за многое. Я научился следовать своим инстинктам, и когда мои инстинкты говорили мне нет по части судебной тяжбы, я должен был прислушаться. У меня был контракт на запись с F5, и моя жизнь начала приносить успехи в совершенно новом направлении. Я вырабатывал самоуверенность. Я отошел от Megadeth, свое единственное воплощение, и теперь мог постоять за себя. Это было уже само по себе хорошо.
Как только дело было улажено, я поступил в колледж на двухгодичный курс, чтобы получить степень бакалавра по бизнесу. Я продолжил работать на Пиви, убежденный, что моя жизнь в Megadeth подошла к концу.
МЫСЛЬ:
Политика ведет к религии
У большинства из нас есть политические взгляды по любому вопросу. Это наше данное Богом право как человека иметь мнение на все. Я вообще считаю себя либеральным человеком с мировоззрением “живи сам и дай жить другому”, которое развилось благодаря путешествиям по миру за все эти годы. Когда видишь людей, принадлежащих другим культурам, с убеждениями, отличными от твоих, это напоминает тебе, что в мире может быть больше одного способа заниматься своим делом. Короче, мое непредвзятое отношение помогло мне оставаться толерантным к другим людям и их жизни.
Тогда как я никогда не выносил свои политические убеждения на политическую арену, один из главных моих стимулов к чтению Библии во взрослом возрасте закрепился благодаря тому, что я неоднократно видел, как “моральное большинство” беспрепятственно поддерживает политические партии тех же убеждений, каким-то образом внушая, что если ты принадлежишь к определенной политической партии, ты должен быть христианином, и наоборот. Ну, я не того поля ягода, поэтому я должен был получить кое-какие ответы.
Я начал проводить кое-какие самостоятельные исследования, и это на самом деле был мой главный стимул, чтобы прочесть Библию и достичь своего понимания, что было в ней, и увидеть была ли в ней реальная политическая окраска или нет. Как ни странно, немало того, что я открыл в Новом Завете о Иисусе это то, что он потратил очень много времени за срок своего пребывания, пытаясь освободить людей тех дней от запрещенных и правовых взглядов того времени. Слишком много права и недостаточно благодати. Я по-настоящему освободился, узнав это, потому что это отвечало на мой основной вопрос о религии, политике и христианстве. Как итог я должен был прочесть Библию, чтобы понять это. Вместо того, чтобы судить о том, что по моему мнению в ней говорилось, я наконец прочел ее, чтобы узнать, о чем в ней говорилось на самом деле.
Благодаря этому пониманию я стараюсь изо всех сил, чтобы отбросить политику и религию из своей публичной жизни, потому что как только ты начинаешь поддерживать одну сторону, ты тут же отворачиваешься от другой.
Избранная дискография
МЫСЛЬ:
Музыка
Музыка это нечто такое, что заводит людей. Я ощутил это, услышав рок-н-ролл по радио в школьном автобусе, еще в начальной школе. Я хотел сохранить и сохранить это чувство как музыкант, как для себя самого, так и для слушателя.
С учетом сказанного, хард-рок и хэви-метал буквально у меня в крови. Мне нравится этот стиль музыки; он заводит и мотивирует меня. Но во мне есть также мягкая сторона, которая находит удовлетворение в акустических инструментах вроде пианино и гитары. Как музыканту мне нравится применять все эти кисти и краски в своей музыкальной палитре, необязательно использовать все время только тяжесть. Благодаря этому создается некая динамика, которой особенно ценна музыка, и поэтому она так легко находит отклик в человеческой душе. Мы – энергичные создания, и музыка помогает нам находить связь с вещами и людьми, находящимися на той же волне.
Для меня музыка началась как страсть, и по сей день остается таковой. Некоторые музыкальные настройки могут действительно лишить тебя этой страсти, опустошив тебя, даже до степени абсолютной неприязни к музыке. Я стараюсь избегать таких людей и таких настроек. В конце концов, если музыка это твой дар, то каждый, кто пытается погасить этот дар, будто вор, крадущий у тебя то, чем ты по праву можешь наслаждаться.
MEGADETH
Killing Is My Business…and Business Is Good! (1985)
Это был очень сырой альбом. Я возлагал на эту пластинку большие надежды и ожидания, но из-за того, что он вышел на независимом рекорд-лейбле, у нас было мало времени и денег, чтобы сделать его таким, каким я его представлял себе. К счастью у нас получилось вернуться к нему, а затем перемикшировать и ремастерировать его в 2001 году – вместе с правильным оформлением.
Peace Sells…but Who’s Buying? (1986)
Первоначально он был записан для релиза на нашем первом рекорд-лейбле Комбат, но в начале 1986 права на него достались Кэпитол. Он был ремикширован и выпущен позже в том же году, и Кэпитол стали нашим домом на несколько следующих альбомов до 2001 года. У этого альбома уникальная мрачная и зловещая атмосфера.
So Far, So Good… So What! (1988)
Это был веселый и хулиганский альбом, и смена состава, предшествовавшая его записи, по правде говоря была отчасти как глоток свежего воздуха. Это был первый альбом, на котором я выступил в качестве композитора, и значимым опытом для меня стала работа в качестве соавтора текстов песен. Помню, что в Лос-Анджелесе было серьезное землетрясение во время записи этого альбома, очень страшное – первое в моей жизни. Ярким моментом для меня было то, что Стив Джоунс из Sex Pistols приехал в студию и записал партию гитары на “Anarchy In The U.K.”. Он травил байки, и как поклонник Pistols я был просто в восторге, что он сыграл на нашем альбоме.
Rust In Peace (1990)
Этот альбом был написан в самые мрачные дни моей карьеры, вместе с изменениями в составе и менеджменте, и разумеется, наркоманией. К счастью, после этой тьмы наступил новый рассвет, породивший мощный состав с отличными отношениями и множеством успешных альбомов. Кроме того это была кульминация трэш-метала в качестве тура «Битва Титанов» по Европе и Америке в 1990 и 1991.
Countdown to Extinction (1992)
По-прежнему один из моих любимых альбомов Megadeth. Лучшее время нашего братства, когда все писали вместе и развивали харизму и себя самих как личностей внутри группы. Трек за треком песни буквально блистали, и на мой взгляд они по-прежнему актуальны.
Youthanasia (1994)
Этот период в группе также вызывает у меня хорошие воспоминания. В группе было сильное музыкальное товарищество, и перенос процесса записи в Аризону помог нам избежать пафосной атмосферы жизни и работы в Лос-Анджелесе – городе, который во многом был диаметральной противоположностью всего того, за что мы выступали как группа.
Cryptic Writings (1997)
Наряду с Countdown, наверное для меня это один из самых музыкально бодрящих и волнующих альбомов. В группе появился новый оптимизм, и новый менеджмент был очень настроен делать для нас новое будущее. Кроме того это была первая пластинка, которую мы записали в Нэшвилле, где была настоящая шумиха – музыка кантри в то время набирала обороты. Как ни странно мы удостоились большого уважения от города и его известных признанных музыкантов. Думаю, что это произошло благодаря нашему собственному музыкальному мужеству и искренности в работе с Данном Хаффом, который имел потрясающую репутацию во всей музыкальной сфере благодаря своей гитарной игре и продюсерских авантюрам. Середина – конец 1990-х были не очень благоприятным временем для трэш-метала, но этот альбом удался, и вывел группу в американский топ, несмотря на множество преград, беспокоивших наших коллег по трэшу. В конечном счете мы два года ездили с гастролями в поддержку этого альбома.
Risk (1999)
Мы только-только вернулись с гастролей успешного турне в поддержку Cryptic Writings, и первоначально с большим оптимизмом смотрели в сторону следующего альбома. Тем не менее, это был переходный период для металической музыки. “Prince Of Darkness” по-прежнему является одной из моих любимых песен на этом альбоме.
World Needs A Hero (2001)
На этом альбоме была хорошая атмосфера в группе. Одни из моих любимых песен - это тяжелые риффовые “Dread and the Fugitive Mind” и “Motopsycho”, клип на которую был снят в старом логове «Ангелов Ада» в Сиви Вэлли, Калифорния. Этот альбом должен был стать нашей последней пластинкой для Кэпитол, но вместо этого он стал нашим первым альбом для Sanctuary. Взамен Кэпитол согласились выпустить пластинку лучших хитов под названием Кэпитол Панишмент, позволившую нам перейти на новый лейбл. Мы - одни из немногих метал-групп, кто действительно выполнил договор на выпуск мультиплатиновой пластинки для мейджор-лейбла. Кроме того эта пластинка породила двойной концертный диск и DVD «Rude Awakening», который стал моей последней записью с группой до воссоединения в 2010-ом.
Thirteen (2011)
Это мой первый студийный альбом с группой после воссоединения с семьей в 2010-ом. Отчасти вероятно это самый веселый альбом из всех, что я записал с Megadeth. Отношения в группе были хороши, и поскольку у нас было ограничено время на запись, и уже было запланировано множество крупных гастрольных туров, у каждого была искренняя заинтересованность создать сокрушительный альбом и закончить его в срок. Это сильное желание сделало Thirteen одним из моих любимых альбомов на данный момент.
Super Collider (2013)
Этот альбом является второй моей пластинкой после возвращения в Megadeth в 2010. Во многом он напоминает мне о некоторых наших альбомах 1990-х, в основном потому что состав устаканился за два альбома и благодаря интенсивным мировым гастролям. Дорожная жизнь обычно сплачивает группу, и думаю, что эту связь можно почувствовать в треках этого альбома.
…А ТАКЖЕ НЕКОТОРЫЕ ИЗ МОИХ ПРОЕКТОВ С ДРУГИМИ ГРУППАМИ…
F5, A Drug For All Seasons (2005), The Reckoning (2008)
После распада Megadeth в 2002-ом у меня не было намерений собирать очередную группу. Однако после пары продюсерских и композиторских опытом того года, в 2003 собрались F5. Группа стала для меня бодрящим изменением. Это был один из самых продуктивных периодов в моей жизни, с точки зрения открытия ворот к написанию песен.
Killing Machine (2006)
Эта возможность появилась у меня благодаря барабанщику Джону Детте и вокалисту Джеймсу Ривера. Я знал Джеймса со времен Helstar, когда они открывали выступления Megadeth в 1980-х, а также выступил продюсером их EP в 1993-ем. Мне нравились песни на этом альбоме, и у группы были отличный состав для записи. В него также входил Хуан Гарсия, которого я знал еще с 1983 года, когда он играл в группе под названием Abattoir. Он сыграл на первых концертах Megadeth в Сан-Франциско в 1984-ом. Мы никогда не ездили с гастролями с этой группой, потому что она была преимущественно альбомным проектом, в котором приняли участие ветераны метала.
Temple of Brutality, Lethal Agenda (2006)
Питер Шайтауэр был автором материала Killing Machine, но перед записью этого альбома он хотел записать пластинку Temple of Brutality. Думаю, Питер считал, что ToB был более трэшевым по стилю, и лучше вписывался в метал-сцену той эпохи. Как только мы вошли в студию на запись в Форт Майерс, Флорида, тут же ощутили такой прилив энергии, что всей группе не терпелось отправиться в путь. В следующем году мы немного поездили с гастролями, и группа свирепо выглядело живьем, с замечательным трэшевым и панковским подходом.
Avian, From the Depths of Time (2005)
Avian стартовал в 2003, когда я спродюсировал песню для автора Яна Левитана в Солтмайн Студиос в Меса, Аризона, недалеко от моего дома. С того времени Ян мечтал о выпуске полнометражного альбома. Тогда я помог ему продюсировать его, привлек большую часть музыкантов и сыграл на басу на его альбоме. Это также привело к рабочим отношениям с основателем Balance of Power, вокалистом Лэнсом Кингом, который спел на альбоме и помог с его продюсированием, поскольку в следующем году я был занят F5.
Благодарности
ВЫРАЖАЮ СЕРДЕЧНУЮ БЛАГОДАРНОСТЬ:
Богу; моей маме, Фрэнсис Эллефсон и моему брату Элиоту Эллефсону; своей жене Джули и моим детям Роману и Афине Эллефсон; Джону и Люсиль Фоули и всему семейству Фоули; и всем людям, которые любезно предоставили свои воспоминания и статьи для этой книги, включая Фрэнка Белло, пастора Джона Бьоргаарда, Рэнди Блайта, Криса Бродерика, Рекса Брауна, Элиса Купера, Шон Дровера, Марта Фридмана, Грэга Хэндевидта, Гленна Хьюза, Скотта Йена, Керри Кинга, Фрэда Ковало, Майка Крогера, Рона Лаффита, Дейва МакРобба, Криса Поленда, Джесс Ривс и Джея Рейнольдса.
Марку Аббаттиста, Марку Адельману, Брюса Адольфу, Стив Бейли, Тони Бассу, Джиму Боджезу, Чаку Белеру, Карлу Бергстрому, Рею Берри, Рону Бьенстоку, Скотту Берду, Кайлу Борману, Полу и Сьюзан Брандт, Кори Бреннану, Джиму Бреннану, Грегу Карлсону, Джиму Каррочио, Джеффу Кэри, Фрэнку Казанова, Максу и Глории Кавалера, Майку Клинку, Брайану Коулману, Стиву Конли, Джону Доллмусу и его семье, Джону Дэвису, Джимми ДеГрассо, Джереми ДеПена, Райану Дауни, Дугу Драйера, Тамре Фелдман, семейству Фиала, Полу Фишеру, Дэвиду Фишофу, Джонатану Фостеру, Бретту Фредриксону, Этану Фрайеру, Майк Гаубе, Вилли Джи, Том Гиббонсу, Джерри Гиферу, Бренту Гизу, Бобу Гохину, Ларри Хартке, Байрону Хонтасу, Стету Хоуленду, Марку Хадсону, Джону Джексону, Джимми Джейкобсу, Вэлу Джейнсу, Джейсону Джону, Энжи и Элу Йоргенсену, Мэтту Кису, Рэнду Кертцу, Андреасу Киссеру, Майку ЛаТронико, Биллу Лею, Трою Лакетта, Керку Мартину, Лэрри Мейзеру, Брайану МакДональду, Ли Мишэму, Марку Мени, Нику Менза, Тони Москалу, семейству Нойнчвандеров, Дэрилу «Барни» Олсону, Тиму «Рипперу» Оэнсу, Элу Питрелли, Киту Ролсу, Джону Рэйвиду, Майку Рено, Пэту Ричи, Джону Романовски, Питеру Шайтхауэру, Брэду Шмидту, Джиму Шмидту, семейству Сэтеров, Робу Шэю, Дугу Шорту, Рэту Скейтсу, Марку Слотеру, Дейву Смоллу, Род Смоллвуду, Билли Смайли, Энди Сомерсу, Михаэлю Сприггсу, Дейлу Стилу, Фрэн Страйн, Дугу Талеру, Скотту Учида, мистер Удо, Джону Весл, Рэнди Уокеру, Джеффу Уотерсу, Тодду Веберу, Мэри Энни Вернер и ее семье, Скотту Уэсли Браун, Джейсону Витте, Биллу Ксавье, Джеффу Янгу, Дэнни Зелиско.
Доктору Волленбергу и всем в семинарии Конкордия, лютеранской церкви и школе «Пастух Пустыни», христианскому саммиту музыкантов, всем преподавателям и сотрудникам Джексон, Миннесота, школьная система, ККТ, друзьям Билла У. со всего мира.
Журналу Бас-Гитара, журнала Басист, Бимз Интерэктив, ЭМГ, ETA, Хартке, Джексон Гитарз, Джим Данлоп, NSFC, Пиви Электроникс, Петерсон Тюнерс, Плэнет Уэйвс, Shure, SIT Strings. Anthrax, Guns’N’Roses, Iron Maiden, Motorhead, Metallica, Nickelback, Slayer, Slipknot.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ БЛАГОДАРНОСТИ:
Моему агенту, Лизе Галлахер, Мэтью Гамильтону; Джоэлу МакАйверу; Филису Болтинхауз; и всем сотрудникам Howard Books за доверие.
Дейву Мастейну, за все годы музыкального братства.
В память о моем отце, Гордоне Г. Эллефсоне; Крейге С.; и Гаре Сэмьюэльсоне.
Дэвид Эллефсон – один из основателей номинированной на Грэмми хэви-металлической группы Megadeth и основатель духовенств МЕГА Лайф! в Аризоне. Megadeth продали более 20 миллионов альбомов, получили 11 номинаций на Грэмми, и за последние тридцать лет у них выросла многомиллионная армия поклонников.
Джоэл МакАйвер – кассовый автор ряда книг по рок-музыке. Его статьи публикуются в ряде изданий, среди которых: Rolling Stone, The Guardian и Classic Rock.
Встречайтесь с авторами, смотрите видео и многое другое на simonandschuster.com
Authors.simonandschuster.com/David-Ellefson
Authors.simonandschuster.com/Joel-McIver
Открывайте для себя отличные книги на bookish.com
Facebook.com/howardbookssimondandschuster
Twitter.com/howard_books