Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Политическая власть. Изучение мирового общества*
ДЖ. ШВАРЦЕНБЕРГЕР
«Обращаясь мыслью к политике для того, чтобы относящееся к этой науке исследовать с тою же свободой духа, с какой мы относим ся к предметам математики, я старался не осмеивать человеческие поступки, не огор чаться ими и не клясть их, а понимать*.
Бенедикт Спиноза, Политический трактат (1675-77, гл. 1. п. 4)
Глава 13 Функции международного права
«Там, где не выполняются обещания, не может быть ни союзов, ни альянсов».
Давид Юм, Трактат о человеческой природе (1740).
Ключ к пониманию функций, осуществляемых любым законодательством, будь оно национальное или между народное, заложен в характере его социальной базы. Как признано, зависимость эта не односторонняя. Изначаль но именно специфический характер социальной группы накладывает более существенный отпечаток на законода тельство, нежели наоборот.
Общественный закон осуществляет функции отличные от тех, которые выполняет общинный закон. Отношения между хозяином и рабом в рабовладельческих обществах, между Капиталом и Трудом в системах «свободного предпринимательства» или между правящим и подчиня ющимся классами в тоталитарных государствах регули руются с помощью закона власти. Отношения между членами семьи, кровного братства или церкви требуют другого типа закона —закона согласованности. В то время как первый выполняет основные функции, делаю щие возможным социальное сосуществование, регулируя различные интересы с помощью разделения на правящих и подчиненных и обеспечивая законную святость власти;
' Оригинал: Power Politics. A Study of World Society. By Georg Schwarzenberger. Third Edition. — London, 1964, pp. 198-223. (Пере вод У. Хворостяновой.)
задача общинного закона состоит в том, чтобы обеспе чить дальнейшую интеграцию сообщества. В исключитель ных случаях давление минимальных норм, принятых боль шинством уважаемых членов сообщества, ограничено.
В действительности чистые типы общественного и общинного законов склонны быть настолько трудно раз личимыми, насколько и сами социальные группы, чьим целям они призваны служить. Сообщество может зару читься поддержкой собственных интересов его членов как средством выражения социального действия. Наоборот, каждое общество требует некого минимума справедливо сти и сотрудничества. Закон взаимодействия обеспечи вает общую основу и является промежуточным уровнем для закона власти и закона согласованности.
Ссылаясь на эти три основных типа законов и анализ конкретных отношений между ними в любой предложен ной правовой системе, можно установить место закона в любой группе индивидов.
Скептик может поинтересоваться, а есть ли какие-ни будь возможности для существования закона в сфере, настолько пропитанной силовыми отношениями, как меж дународное общество? Само существование государств, которые с незапамятных времен вовлечены в водоворот политической власти, лодтверяздает реальность, междуна родного права. В дипломатических нотах своих иностран ных служб государства обычно жалуются на нарушение их прав в международном обычном праве и в междуна родных договорах, они требуют возмещения за наруше ние законов международного права, они встают перед международным судом и, как правило, педантично ис полняют международные решения и приговоры. На прак тике институты международного правосудия, особенно международный суд, создали важную структуру юриди ческой системы, включающую все сферы деятельности международного права. Так какие же функции выполняет закон в международном обществе?
Междунар.одный закон силы
В обществе, где власть не поддается обсуждению, первостепенная функция права состоит в том, чтобы помогать в поддержании превосходства силы и иерархии, установленной на основе властных отношений, и чтобы предоставлять этой системе почтенность и святость, да руемую законом. Международное обычное право дости гает этих целей различными путями. Независимость государств — один из основополагаю-
щих принципов международного обычного права. В той мере, в какой осуществление суверенитета государств не ограничивается принципами международного обычного права, международное общество ограждено от вмеша тельства во внутренние дела государств по какому-либо поводу. В принципе такие темы, как вопросы вооруже ния, доступ к сырьевым ресурсам и рынкам, вопросы миграции, принадлежат к упомянутой сфере, и благодаря этому происходят изменения в международной структуре независимых государств. Из отсутствия верховного орга на международной власти вытекает то, что участие госу дарства в международных конгрессах или конференциях полностью зависит от его собственной воли. При отсут ствии единомыслия, напротив, требуется согласие всех государств по какому-либо решению, достигнутому на пленуме подобных международных собраний. Наконец, любое трехстороннее урегулирование спора на основе международного права или принципа справедливости зависит от согласия всех вовлеченных в спор государств.
В обществе настолько динамичном, как международ ное, подобное положение дел подходит только для од ной ситуации: когда государства желают достичь комп ромисса и добровольно соглашаются на уступки, кото рые, если следовать принципам справедливости и право судия, по сути, ожидаются от них. Если государства от казываются поступать таким образом, то оня должны либо оставлять все как есть, либо разрешать применение име ющихся в распоряжении альтернативных моделей, т. е. посредством одностороннего давления, крайним выраже нием которого является война.
При построении международного обычного права на основе принципа суверенитета государства должны быть уверены в сохранении за ними права свободного выбора между войной и миром. Действительно, при предоставле нии в распоряжение государств таких принудительных средств, как война, международное обычное право дает возможность государствам постепенно увеличивать дав ление друг на друга и тем самым привносит своеобраз ную изысканность в другие, даже более жестокие игры политической власти. При наличии войны, наделенной особым статусом и некими, хотя и нечетко определенны ми правилами, в соответствии с которыми она должна проводиться, международный закон является не чем иным, как дальнейшим шагом. Если война заканчивает ся полным поражением одного из противников (debellatio). то проигравший теряет свою юридическую самостоятель ность. Победитель может присоединить к себе террито-
рию побежденного государства, расценивая ее как territorium nullius, или создать нового субъекта междуна родного права на территории своего бывшего врага.
Если побежденное государство сохраняет за собой юридическую самостоятельность, то в этом случае обыч ный путь для завершения войны — подписание мирного договора. Победитель может воспользоваться ситуацией, когда мирный договор не подписан, для увеличения своей мощи и дальнейшего продолжения войны вплоть до debellatio и для того, чтобы неограниченно сохранять территорию врага оккупированной. Подобные усилия мо гут быть сохранены, если побежденного удается склонить к принятию более ограниченных форм контроля, которые служили бы целям поддержания превосходства победи теля. В этом случае соглашение основывается не на чем ином, как на явной силе. Подпись побежденного и кон-сенсуальный характер взятых на себя обязательств на деляют мирный договор святостью закона. Как в любой возможной вполне сложившейся системе национального права добровольное согласие партнеров для подписания договоров есть условие законности, так и в международ ном праве не что иное, как реальная физическая угроза, или принуждение полномочных представителей, ответ ственных за подписание или ратификацию договора, де лает его недействительным.
Мирные договоры не обязательно ограничены только решениями проблем между бывшими противниками. Осо бенно к случае подписания многостороннего мирного договора, когда весь баланс сил, появившийся в ходе предшествующей войны, строится на консенсуальной основе. Другой вид политических договоров — договоры о заключении союзов, поручительстве и нейтралитете — может юридически оформить основные стратегии внеш ней политики, которые избираются главными Силами.
Но это не единственная причина для заключения подобных соглашений между правительствами в рамки формальных договоров. Государственные деятели знают, что, как правило, они могут ожидать соблюдения таких соглашений, только если содержание договора гармонич но учитывает насущные интересы всех участников дого вора. Бисмарк отмечал, что «участники договоров долж ны верить друг другу в том, что, когда возникнет необ ходимость, вопрос будет правильно оценен и решен другой стороной».
Каким образом подобное согласие закрепляется в юридической форме? Даже если правительства не были незаконным насильственным путем привлечены к подпи-
санию «клочка бумаги», политически важным является то обстоятельство, отказывается ли государство в официаль ной форме от торжественно взятых на себя обязательств. В глазах общественного мнения зачастую выигрывает тот участник договора, который полагался на обещание, данное нарушителем договора. И наоборот, правитель ство, прервавшее действие договора, занимает оборони тельную позицию как в своей стране, так и по отноше нию ко всему миру.
Для того, чтобы избежать или смягчить эти неприятно сти, международное право предлагает ряд механизмов. На уровне самостоятельной интерпретации принципов международного права каждым суверенным государством все принципы самосохранения, самообороны и clausula rebus sic stantibus являются любимыми уловками госу дарств в политических играх.
Существует глубокое законное убеждение в том, что договор не охватывает те ситуации, о которых во время его заключения не упомянул ни один из участников. Так, в странах, где деньги теряют свою ценность, нацио нальный суд справедливо считает, что инфляция воздей ствует на суть контрактов и нельзя заставить выполнять этот контракт только ради того, чтобы его участник в обмен смог получить ворох обесцененной бумаги. Это, однако, все различия между ситуацией, в которой неза висимый суд рассматривает заявления непосредственно заинтересованных сторон с тем, чтобы объявить договор недействительным или приспособить его к изменившимся условиям, и позициями международного обычного права. В отсутствие согласия каждое государство выносит ре шение исходя из своих собственных причин. Таким об разом, утверждение противостоит утверждению, а это в конечном счете есть вопрос для общественного мнения в самой стране и за рубежом о том, признаются ли различные частные действия одностороннего характера в качестве нарушения договора или их можно считать справедливыми? Меры, предпринятые Россией в 1871 г. и касающиеся пунктов о Черном море договора 1856 г., меры, осуществленные Австро-Венгрией в 1908 г., каса ющиеся присоединения Боснии-Герцеговины, или денон сация Локарнского соглашения и Пакта о ненападении с Польшей Третьим рейхом — попадают в эту категорию.
Другая сфера, в которой было применено международ ное право как чистый закон силы, — это империалисти ческая и колониальная экспансия западных народов. Если территории, на которые обращались алчные взгля ды, были заселены группами, не попадающими в поле
зрения международного права, то эти земли должны были трактоваться как territorium nullius. Королева Елизавета, например, в 1578 г. предоставила разрешение сэру. Хэм-фри Гилберту на «заселение и владение по его выбору всеми отдаленными и варварскими землями, которые еще не находятся во владении какого-либо христианского принца». Даже там, где статус неевропейских племен или наций был признан международным правом, договоры о передаче прав приводили к подобному результату. Если местные вожди и князья демонстрировали сильное неже лание расставаться со своей территорией, война, завое вание и следовавшие за ними уступки достигали такого же результата.
В ситуации, когда применение подобных средств счи талось неуместным, господство достигалось косвенным путем с помощью очевидного согласия тех, кто был в это пассивно вовлечен. При международном и колони альном протекторатах на арендуемых землях предусмат ривались удобные правовые модели. В других случаях формально уважался суверенитет африканских или азиат ских государств. Однако судьба этих государств реша лась при подписании их правителями договоров, по ко торым третьи государства соглашались принять часть страны, типа Эфиопии или Персии, в качестве сферы своего исключительного влияния.
Помимо поддержания господства с помощью силы и служения практически любой международной стратегии и тактике международной политики, международное обыч ное право удачно применялось для выполнения дополни тельных функций. Оно помогает в целости сохранить клю чевые позиции аристократии суверенных государств в международном сообществе. В лице различных существу ющих субъектов международного прара оно оставляет за собой возможность решать, стоит ли предоставлять ста тус независимого субъекта различным претендентам. Кроме того, на практике предпринимались ограниченные попытки сделать сами суверенные государства субъекта ми международного права. Однако эти исключения вряд ли сильно меняют основное поле деятельности междуна родного обычного права как легальной системы, которая широко используется междучленами мировой аристокра тии.
В той степени, в какой международное обычное пра во есть право применения силы, оно лишь выполняет функции экстремального общественного закона. Оно пре доставляет законную почтенность и святость закону вла сти и силы, не ограничивая серьезно свободу действий
своих субъектов двусмысленными терминами. Это описа ние международного закона силы мЬжно считать вполне корректным анализом функций, которые международное право выполняло в «старые дурные дни» до 1914 г. Однако такие ли функции выполняло международное право в «новые смелые времена» периодов после 1919 и 1945 гг.? Адекватный ответ на этот вопрос может быть получен в скрытом виде только в контексте анализа этих систем политической власти.
Международный закон взаимодействия
Пока мировое сообщество затянуто в систему полити ческой власти, международное право призвано служить его целям. Однако международное право не является только законом, основанным на силе, но также и зако ном, основанным на взаимодействии и даже является путем для появления закона, основанного на согласо ванности действий.
В правилах, для которых руководящую роль играет принцип дипломатической неприкосновенности, очевидно влияние закона взаимодействия. В то время, когда меж дународное право находилось в стадии становления, государства вольны были в своей трактовке права не прикосновенности, предоставленного представителям ино странных государств, либо понимать его достаточно ог раниченно, либо толковать его с либеральных позиций. Если в интересах их собственного суверенитета государ ства предпочли первую позицию, то ничто не мешает им следовать этому курсу. В подобном случае они, однако, не могут ожидать лучшего обращения со своими послан никами за границей, чем то, которое они сами оказыва ют представителям других государств.
Действительно, государства никогда не поступают столь недальновидным образом. Итак, на основе бесчис ленных соглашений взаимного характера появились пра вила международного права, касающиеся дипломатичес кой неприкосновенности. Автоматическая работа принци пов взаимодействия обеспечила силу и признание этим правилам. (...)
Рассматривал ли Советский Союз международную мораль только в качестве буржуазной монополии? Гарри Хопкинс отмечал, что Сталин в своей беседе с ним летом 1941 г. говорил о «необходимом существовании мини мальных моральных норм между нациями, без которых нации просто не смогли бы сосуществовать». Он утвер ждал, что «нынешние лидеры Германии не имеют пред-
ставления о подобных минимальных нормах и поэтому представляют собой антиобщественные силы в существу ющем мире». «Немцы — это люди, — говорил он, — которые без зазрения совести подпишут договор сегод ня. нарушат его завтра и послезавтра подпишут второй договор. Нации должны выполнять обязательства, взятые на себя в договоре, в противном случае международное общество не сможет существовать».
На Парижской мирной конференции в 1946 г. речь Молотова стала отголоском слов Сталина. Он говорил: «Два диаметрально противоположных метода существу ют в международной жизни. Первый из них, хорошо известный каждому с давних времен, — это метод на силия и власти, для которого пригодны все виды при нуждения. Другой метод, правда, недостаточно распрос траненный, — метод демократического сотрудничества, — основан на признании принципов равноправия и закон ных интересов всех государств, больших и малых. Мы не сомневаемся, что несмотря на все возражения метод демократического сотрудничества среди стран в конце концов возьмет верх».
Могли ли Сталин и Молотов в своих заявлениях быть обвинены в «радикальных суждениях» или они остава лись лишь верны принципам ленинизма и поэтому их следует рассматривать в свете телеграфных сообщений, которыми в 1919 г. обменялись Ленин и Бела Кун. Ле нин предупреждал Бела Куна о том, что нельзя дове рять силам Антанты в настоящий момент. В ответной телеграмме Бела Кун согласился с мнением Ленина и добавил: «Я горжусь честью быть одним из Ваших луч ших учеников, но по одному вопросу я все-таки превос хожу Вас, по так называемому вопросу mala tides». (...)
Универсальность международной морали
Большинство этических систем в конечном счете бе рут свое начало в религиозном источнике и являются продуктом постепенной рационализации религиозных цен ностей. Посредством процесса секуляризации они полу чают определенную автономию от своих религиозных первоисточников или становятся полностью независимы ми от них. Неужели эти разные истоки моральных пра вил создают препятствия для существования универсаль ного кода международной морали? Разве государствен ные деятели Запада, России и Дальнего Востока^ подра зумевают разные вещи, когда говорят о справедливости, равенстве, честности и дружбе в отношениях между государствами? 176
Изучение сфер ведущих мировых религий в целом и сферы международных отношений отдельно обнаружило фундаментальные различия между ними. Само послание Христа дает возможность для появления разнообразных интерпретаций, начиная с доктрины, » соответствии с которой Кесарю воздается кесарево и заканчивая теори ей непротивления любой форме насилия. Классическая позиция ислама настаивает на том, что между христиа нами и мусульманами может существовать только состо яние перемирия. Буддистские принципы утверждают, что вся мирская деятельность, в лучшем случае, есть лишь неуместная иллюзия, а по сути несет собой зло. Буд дизм настаивает на достижении совершенства путем несовершения поступков и медитативного размышления.
Однако эти принципиальные различия воздействуют на международную мораль в гораздо меньшей степени, чем следовало бы ожидать. Конкурируя с распространением политического и экономического влияния европейского общества, религиозные и этические принципы христиан ства распространялись подобно тому, как право европей ских народов внедрялось в систему универсального международного права. В ходе этого процесса первона чальный христианский источник международной морали отошел на задний план и система международной евро пейской морали преобразовалась в систему моральных правил, общую для всех цивилизованных государств.
Место морали в международном обществе
Функции международной морали, так же как и функ ции международного права, могут быть адекватно интер претированы только в контексте изучения международно го сообщества. Было отмечено, что международное пра во подчинено политической власти и функционирует бо лее эффективно, когда ситуация не осложняется наличи ем международной политической борьбы. В качестве требующей проверки рабочей гипотезы возникает предпо ложение, что международная мораль, похоже, играет второстепенную роль.
Первостепенная задача международной морали в международных отношениях заключается в укреплении политики государства. Если государства желают приоб рести какую-либо территорию в связи с ее экономичес кой и стратегической ценностью, им трудно найти подхо дящие оправдания подобных действий. Например, они ссылаются на потребность в «естественных» границах или на «естественное» право доступа к морю. Союзники,
собирающиеся вместе для противостояния третьей силе, поступают подобным образом в интересах мира и безо пасности, если не в интересах всего человечества. Ба ланс сил, созданный на основе Утрехтского мирного договора, объяснялся победителями как «justumpotentiae equilibrium». Участники мирного договора в Шамоне в 1814 г. взяли на себя обязательства противостоять Фран ции «ради благородной цели прекращения, страданий в Европе» и конечной цели обеспечения «гарантии буду щего покоя, на основе создания баланса сил». Государ ственные документы ведущих держав полны такого рода объяснениями. Подобным же образом незначительная цель может служить иллюстрацией использования меж дународной морали в осуществлении интересов полити ческой власти.
Однако на кого производит впечатление подобное пустословие? Даже в сфере чистой политической власти государственные деятели должны считать само собой разумеющимся существование минимальных моральных правил, так как в конечном счете их собственные согла шения с союзниками покоятся на моральных принципах, заключающихся в честном исполнении данных обещаний. Однако, как правило, правительства не заблуждаются в понимании реальных намерений их партнеров, которые замаскировывают политические цели в терминах между народной морали, и не склонны доверять подобного рода представлениям. Подобные жесты адресуются, главным образом, общественному мнению у себя дома и за гра ницей. Получая оценку общественного мнения на закон ных основаниях, случай, базирующийся на принципах международной морали, оказывает неоценимые услуги политикам, освобождая их от утомительных формальнос тей и оговорок, связанных с обоснованием законности действий. С помощью доводов, базирующихся на прин ципах международной морали, государственные деятели могут обращаться непосредственно к воображению, стра стям и предрассудкам общественного мнения.
Для завоевания преобладающего настроения в обще ственном мнении правительства захватывают заголовки газет и привлекают внимание радио— и телевещатель ных каналов в зарубежных странах, где эти агентства по распространению новостей находятся в системе частного предпринимательства. В капиталистической среде эти средства массовой информации склонны отбирать ново сти по простому и, по их мнению, законному критерию: какие новости интересуют наибольшее количество потен-, циальных покупателей и слушателей? Преступления, секс
и спорт — темы, как правило, более популярные у всей аудитории, нежели события международной жизни, если только к таковым не относятся крупные кризисы, войны или, наконец, шпионаж. При создании министерствами иностранных дел и. их представительствамй за границей хорошо подготовленных отделов по информации с шта том профессиональных экспертов соображения такого рода обычно учитываются политиками для обоснования необходимости создания подобных служб.
Когда отношения между двумя государствами стано вятся все хуже и хуже, эмоциональные призывы вызы вают цепную реакцию. «Когда две нации различны, — писал Адам Смит в своей книге «Теория моральных настроений» (1759), — гражданин каждой нации уделяет незначительное внимание чувствам, которые другая на ция может питать относительно его поведения. Все его амбиции должны получать одобрение его сограждан, и так как они воодушевлены такой же враждебной страс тью, какой наделен он сам, он никогда не угодит им более, чем вызывая бешенство и обиду у их врагов».
Когда общественное мнение необходимо подготовить к войне или заручиться его поддержкой в продолжитель ной борьбе, идеологическое использование международ ной морали достигает наивысшей силы. С этой точки зрения, различные конфликты между великими держава ми поднимаются на уровень борьбы высших моральных принципов, которым до глубины души горячо привержена каждая сторона, вплоть до стадии достижения мира. Таким образом, в системе политической власти главная функция международной морали состоит не в том, чтобы контролировать чье-либо поведение, а в использовании морали в качестве сильного оружия против потенциаль ных и реальных врагов.
Связь между политической властью и моралью осу ществляется двумя путями. Но, как и в других облас тях, идеологии могут быть обращены против интересов, которым они были призваны служить. Правительства должны хотя бы внешне подчиняться принципам, кото рые они установили для достижения своего преимуще ства над другими. Иногда общественное мнение может даже заставлять их действовать в соответствии с обще принятыми принципами и, таким образом, влиять на сущ ность международной политики.
Если соображения международной морали не прини маются во внимание государственным интересом, меж дународная мораль выполняет функции, подобные тем, которые исполняют международные законы взаимодей-
ствия и согласованности. Силы в демократических госу дарствах, чаще всего находящиеся под давлением об щественного мнения, действуют тогда в соответствии с категорическим императивом, уже давно сформулирован ным Исократом: «Обращайся со слабым государством таким же образом, каким ты хотел бы, чтобы более силь ное государство обращалось с тобой». Естественные ка тастрофы и эпидемии — это те случаи, в которых, в конце концов, в мирное время можно увидеть работу международной морали без скрытых мотивов.
Даже во время войны представления о благородстве и человечности приводили к смягчению обычаев, кото рые в соответствии с законами войны, превалирующими в то время, считались вполне законными. Это: воздержа ние от превращения военнопленных в рабов, от разграб ления города, взятого штурмом, от конфискации частной собственности у врагов или от рассмотрения вражеского рыболовецкого судна в качестве хорошей и законной награды в периоды, когда международное право не ус тановило еще запретов на указанные случаи.
Международная мораль и международное право
На протяжении шестнадцатого и семнадцатого веков и даже еще в восемнадцатом веке международное пра во и международная мораль в форме естественного за кона были более тесно связаны, чем когда-либо прежде или после. Широко распространено, хотя и ошибочно, убеждение в том, что международное право обязано своим происхождением доктринам философов-натуралис тов.
Согласно этой точке зрения, эти отцы международно го права считают законные принципы применимыми в «обществе живых существ, наделенных разумом». Как говорил Роско Паунд, «международное право было рож дено путем юридического размышления и стало реально стью, потому что это размышление дает людям нечто такое, посредством чего создаются и формируются меж дународные правовые институты и вера в то, что люди смогут создать и сформировать эти институты эффектив но». В действительности эта доктрина происхождения международного права не выдержала проверки при ин дуктивном исследовании исторических материалов. Это явилось следствием чрезмерной сосредоточенности на доктрине происхождения международного права, сопро вождавшейся невнимательностью к практике государств, которая в средневековой Европе веками предшествовала
рассуждениям писателей в рамках натуралистической теории.
Даже в доктрине происхождения международного пра ва была постепенно разорвана связь между естествен ным и международным правом. Это произошло по ряду причин. Авторы согласились с возрастающим настойчи вым желанием государства девятнадцатого века устра нить все ограничения для осуществления своего сувере нитета. Они не могли не заметить, насколько наивно естественные для определенного периода законы отож дествляют с естественным правом и как этим естествен ным правом постоянно злоупотребляли в идеологических целях. Кроме того, движения за кодификацию и дальней шее развитие международного права привели к более четкому разграничению между .-^янципами lex lata и lex ferenda.
В конце концов, образец эмпирической естественной науки о праве получил высокую оценку даже в норма тивной дисциплине международного права и вызвал по явление ряда неудобств за счет условности, присущей дедуктивному -л эклектическому подходам теории между народно".. права. В этом плане доктрина происхождения международного права приняла позитивизм, не подвер гая его критике в той же степени, в какой раньше пре давалась натуралистическим размышлениям. За между народным судом и государственной дипломатической практикой было оставлено право создать более устойчи вое звено между международным правом и моралью. Это не было настолько парадоксальным, как может показать ся. Государственные деятели лелеяли принципы ме)йду-народной морали по крайней мере в той же степени, в какой эти самые принципы поддерживали их законные требования. Кроме того, некоторые хорошо известные министры иностранных дел девятнадцатого века были искренне убеждены в реальности функционирования меж дународной морали и иногда пытались использовать эти принципы в качестве руководства к действию.
Британская дипломатическая практика предоставила множество подтверждений подобной позиции. Доказатель ством этого может служить Цитата из типичной диплома тической депеши, посланной в 1865 г. лордом Брассе-лом лорду Кови, британскому послу в Париже: «Между народное право делает успехи в сохранении достижений Христианской цивилизации. И если будет обнаружено, что практика, до сих пор не трактовавшаяся как нарушение христианских принципов, есть, однако, преступление са мого ужасного характера и злодеяние против человече-
ства, то, безусловно, Великие Христианские государства занесут это ужасное злодеяние в своем совместном приговоре в перечень тех преступлений, которые должны пресекаться и наказываться Международным Законом».
В случаях, когда государства договариваются урегу лировать спор путем обращения к Арбитражу, они часто соглашаются решать такие споры на основе «закона и справедливости». В этих ситуациях стороны специально уполномочивают трибунал применять международное пра во справедливым и разумным образом (jus aequum отли чается от jus strictum) и использовать международную мораль как вспомогательный законотворческий процесс. В случае разграничения вод Меса (1937) между Бельги ей и Нидерландами судья Хадсон поддерживал влиятель ное частное мнение о том, что Постоянный Международ ный Суд, а также Международный Суд на временной основе должны иметь свободу «рассматривать принципы справедливости как часть .международного права, кото рое должно их применять».