Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Введение
Актуальность темы исследования.
В последнее время российские и западные политологи все чаще обращаются к теме исламского экстремизма, одной из самых сложных проблем современной действительности.
В течение последних десятилетий в разных районах мира формируются зоны возрастающей многоуровневой нестабильности - социально-политической, этнополитической, военно-политической - с активной вовлеченностью в дестабилизационные процессы и акции радикальных исламских организаций, движений, группировок и режимов, образующих в своей совокупности радикальное исламское движение (РИД).
Предпосылки к зарождению современного радикального исламского движения следует искать в начале 1920-х годов в Египте. Первоначально в противовес мощным тенденциям секуляризации, появившимся после распада Османской империи, шейхом Хасаном аль-Банна в 1929 году была основана ассоциация «Братья-мусульмане». Позже ее филиалы были созданы во многих других странах, а также образовались другие организации аналогичной направленности. Во второй половине XX в. и особенно в 1970-90-х годах в странах Арабского Востока фиксируется практически синхронная активизация религиозно-политических движений радикальной направленности. В настоящее время РИД в той или иной степени охватило практически все мусульманские страны.
Выход исламских фундаменталистов на авансцену политической жизни, увенчавшийся приобретением ключевых позиций во властных структурах ряда стран Ближнего и Среднего Востока или установлением их доминирующего идеологического влияния на общество, был обусловлен, прежде всего, социально-экономическими причинами. Напряженная экономическая ситуация позволила радикальным исламским группировкам
4
привлечь симпатии представителей беднейших слоев населения. Фундаменталистские движения, основу которых изначально составляли борцы за чистоту ислама, требовавшие возвращения к временам праведных халифов, социального равенства и справедливости, приняли на себя функцию выразителей интересов части социальных слоев и групп, возникших, в том числе, и как результат колониально-капиталистической модернизации традиционного общества. Эти факторы наложились на так называемый «нефтяной бум» в мире и на стремление западных держав установить контроль над нефтеносными районами Ближнего Востока. Противостояние подобной политике также явилось одной из причин исламских революций в Ливии, Иране, привело к созданию режимов, опирающихся на Коран как на источник права.
Осложнение внутриполитической ситуации в ряде мусульманских стран, вызванные им последствия привели тому, что радикальное исламское движение стало проникать в те регионы, где мусульманское население является меньшинством (Южная Африка, Западная Европа, США). Деятельность РИД, начиная с середины 60-х годов XX века, стала распространяться и на территории СССР, чему в немалой степени способствовали события, происходившие в Афганистане и Турции, граничащих с «южным подбрюшьем» России.
Таким образом, происходит «исламизация политики» и «политизация ислама»: любое политическое действие, если не эксплицитно, то имплицитно соотносится с этим вероучением, а само оно во все большей степени превращается в политическую доктрину. Подкреплять свою внутреннюю и внешнюю политику догмами религии старается подавляющее большинство правящих режимов стран Востока. Сотрудничающие с государством религиозные деятели отыскивают развернутые догматические обоснования политических лозунгов. Нередко находящиеся в оппозиции к правительству религиозно-политические организации выступают с собственными
5
программами переустройства общества на принципах ислама.
Конец XX века ознаменовался очередными переменами в мире ислама. К этому добавилось установление монополярного мира и всплеск террористических проявлений.
В этих условиях особую актуальность приобретают вопросы роли ислама в современном политическом, социально-экономическом и культурном устройстве России, попытках некоторых внешних сил вовлечь ее в противостояние с исламским миром.
Во-первых, в наиболее очевидной форме это проявляется в возрастающей социальной значимости мусульманской религии, политизации ислама и исламизации общественной жизни ряда народов, традиционно исповедующих ислам.
Во-вторых, в 1990-е годы для России стали характерны многие проблемы, которые ранее считались специфичными лишь для стран «третьего мира». Соответственно стали проявляться присущие ранее только развивающимся странам некоторые черты религиозно-политической ситуации (обострение межконфессиональных противоречий, проявление религиозной нетерпимости, усиление фундаменталистских тенденций и др.) Переходный характер происходящих процессов в России предопределил обострение скрытых ранее противоречий. На постсоветском пространстве столкнулись с волной «новой исламизации», при которой часть мусульманской общины при общем кризисе активно усваивает привнесенный извне радикальный ислам. Этот процесс совпал по времени с мусульманским ренессансом в мире, или же явился его продолжением. Мусульмане, проживающие на территории Российской Федерации (около 20 миллионов человек), являются составной частью исламской цивилизации. В этой связи процессы возрождения Ислама, происходящие в мусульманском мире, не могут не касаться нашей страны.
В-третьих, некоторые радикальные исламские организации, не имеющие в
6 силу ряда субъективных и объективных факторов возможности самореализоваться в районах исторического влияния исламской цивилизации, нашли удобную нишу для воплощения своих идей (в первую очередь политического характера) на периферии исламского мира, в регионах, где традиционно были устойчивы позиции христианства, а население в своей массе было слабо подготовленным в культурно-просветительском плане к восприятию идей истинного ислама. К такой «периферии» можно отнести и регионы исторического распространения ислама, в которых исламская традиция по тем или иным причинам была утрачена (например, Северный Кавказ, Поволжье).
Таким образом, учитывая все большую значимость, которую приобретает исламский фактор в ходе дальнейшего развития страны, актуализируется необходимость анализа влияния причин и форм радикализации и политизации ислама на все сферы жизни общества.
Степень научной разработанности темы.
В изучении проблемы исламского экстремизма можно выделить две стадии, непосредственно связанные с социально-политическими аспектами глобализации. Начиная с конца 60-х годов XX века национально-освободительные движения в странах мусульманского Востока, «исламский бум» и революции в Афганистане, Иране обусловили повышенный интерес к проблемам модернизации ислама, проявлений политического ислама, соотношения ислама и экстремизма. Наиболее ясная для общества и потому широко воспринятая оценка событий была дана С. Хантингтоном, который обозначил происходящее понятием «столкновение цивилизаций». Ему солидаризируют А. Тойнби, Д. Икэда, И. Буркхардт, М. Вебер, которые также увязывают перспективы «политического ислама с более широкими проблемами «региональных цивилизаций» и их места в современном мире .
1 Хантингтон С. Столкновение цивилизации? // Полис. 1994. № 1. С.24-56 ; Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. 325 с.; Burckhardt J. L. Notes on the Bedouins and Wahabys. L., 1970. 251 p.; Toynbee A., Ikeda D. Chose life. A dialogue. L.: Oxford University Press, 1976.247 p.
7
Отдельные аспекты исламского радикализма и его влияние на массовое сознание затрагиваются также в работах А. Беннигсена, Н. Кедди, М. Крамера, Ш. Лемерсье-Келькеже, Е. Мортимера, М. Родинсона, Я. Рой, Ш. Хантер и
Др.
Новое измерение ислама относится к рубежу XX-XXI веков. События 11 сентября 2001 года однозначно перевели проблему исламского радикализма в плоскость исследования ислама в контексте международного экстремизма терроризма.
В дискуссии по исламскому возрождению в зарубежных исследованиях обозначились два подхода. Одна группа ученых (Д. Эспозито, А. Менк, и др.) придерживается точки зрения, согласно которой опасения Запада во многом надуманны, связаны либо с непониманием сути ислама и возрожденческих мусульманских движений, либо с нетерпимостью, граничащей с ксенофобией и даже расизмом ко всему неизвестному. Эти авторы считают, что исламские движения не могут представлять серьезной угрозы в силу того, что им не хватает единообразия, сплоченности, солидарности1.
Иной подход к этой проблеме прослеживается у М. Факри, М. А. Хермаси, О. Руа, П. Р. Митчелла, У. М. Уатта, Л. Йонсон, которыми «исламский экстремизм» определятся как крайняя часть «политического ислама». При этом исследователями подчеркивается, что радикализация ислама происходит в ходе его политизации в условиях активной реисламизации мусульманской уммы, и концепция «умеренного исламизма» практически мертва. Насилие, ранее являвшееся исключением из правил, теперь используется как метод и как стратегия для достижения власти в исламском мире2.
1 Esposito J. L. The Islamic threat: myth or reality. New York, 1992. 155 p. ; Его же. The straight path.
Oxford University Press, 1998. URL: http:// dannyreviews.com - 2 September 2000 ; Mine A. Le nouveau moyen
age. Paris, 1993. 122 p.
2 Hermassi M. A. Islam, democracy and the challenge of political change. - Demokracy in the Middle East:
defining the challenge. Washington. 1993.312 p.; Mitchel P. R. The society of the Muslim brothers. L., 1969.189 p.;
Watt W. M. A short history of Islam. Oxford, 1996^ 325 p. ; Fakhry M. A short introduction to Islamic philosophy,
theology'and mysticism. Oxford, 1997. 360 p. ; Йонсон Л. Политическіш ислам и конфликты в Евразии //
Центральная Азия и Кавказ. 1999. .№4(5). С. 18-29.: Roy О. L'echec de I'lslam politique. Paris, 1992. 150 p.
8
В разработке проблем политического экстремизма и негосударственного терроризма, политических систем и институтов использовались работы А. Г. Алмонда, X. Арендт, М. Дюверже, А. Йонаха, К. Кенистон, П. Чолка, С. Комбс1.
В среде ближневосточных специалистов также появились авторы, разделяющие оценки европейских и американских ученых в отношении исламского экстремизма как фактора дестабилизации современного общества, его международного характера. Р. ас-Сайд, М. Фахри, М. Дж. Барут, Ю. ас-Сейид, а также авторы статей в энциклопедии «Исламские партии, движения и группы», изданной Арабским центром стратегических исследований в Дамаске, входят в эту немногочисленную группу исследователей2.
Пристальное внимание к проблемам исламского радикализма, экстремизма и, в конечном счете, терроризма, обозначилось в СССР также еще в период исламских революций - в 70-80-е годы прошлого века. Это внимание не угасает до настоящего времени, что обусловлено динамично развивающимися процессами политизации исламской уммы современной России.
В таких отраслях отечественной науки как политология, востоковедение, социология религии проделана значительная работа по исследованию идейных течений в современном исламе. Изучен их доктринальный аспект, связи с традициями исламской социальной мысли, разработана периодизация эволюции исламских концепций в XX веке, раскрыты основные социально-экономические причины исламского возрождения, охарактеризована социальная база важнейших течений,
'.Дюверже М Политические партии. М., 2001. 355 с.; Almond G. Comparative Politics: a Development approach. L, 1963. 145 p.; Arendt H. On violence. NY, 1969. 105 p. ; Yonah A. Middle terrorism: current threats and future prospects. Georgetown, 1994. 240 p.; Chalk P. West European terrorism and counter-terrorism. London. 1996. 190 p. ; Combs С Terrorism in the twenty-first century. New Jersey. 1997. 280 p. ; Keniston K. Young radicals. N.Y., 1968. 185 p.
2 Барут M. Дж.. Аль-Харакат аль-Исламийя ар-Рахина. Лондон-Бейрут, 1994. 300 с. ; Сайд Р.. Террорігзм. Каир, 1995. 254 с. ; Сайд Р. Хасан аль-Банна. Основатель Ассоциации «Братья-мусульмане». Каир, 1996. 321 с. ; ас-Сейид Ю. Братья-мусульмане. Каир, 1999. 166 с. ; Исламские партии, движения и группы. В 2 т. Дамаск: Арабский центр стратепиеских исследований, 2000. 2 т.
9
освещена их роль в идейно-политической борьбе. Это работы Е. М. Примакова, А. И. Ионовой, Т. П. Милославской, А. А. Ахмедова, Г. Ф. Ким и ДР1.
Существенные положения для исследования вопроса соотношения религии и политики содержат работы В. Е. Донцова, Б. С. Ерасова, Н. В. Жданова, А. А. Игнатенко, Р. Г. Ланды, 3. И. Левина, Л. И. Медведко, Д. И. Микульского, Ю. Л. Тегина2.
Работы 3. С. Арухова, X. В. Дельмаева касаются разработки концепции джихада в исламе3.
Следует подчеркнуть, что в научной литературе понятие «исламский экстремизм» наполняется разным содержанием, что затрудняет обобщение результатов научных исследований по данной теме. В конце 80 - начале 90-х годов XX века исламский экстремизм прямо или косвенно чаще ассоциировался с одним из идейных течений в исламе - фундаментализмом (А. В. Малашенко, Л. Р. Полонская, М. Т. Степанянц и др.)4. А. В. Малашенко, в частности, рассматривал фундаментализм как мысль, теорию, в то время как
Ахмедов А. А. Социальная доктрина ислама. М., 1982. 178 с. ; Ионова А. И. Тенденции разработки социально-экономической тематики мусульманскими теоретиками. М., 1985. 144 с.; Ким Г. Ф. От национального освобождения к социальному. М, 1982. 168 с.; Милославская Т. П. Деятельность «Братьев-мусульман» в странах Востока. М., 1982. 185 с.; Примаков Е. М. Ислам и общественное развитие зарубежного Востока // Религии мира: история и современность: ежегодник 1982. М., 1982. С.35-47.
2 Донцов В. Е. Исламский фактор в международных отношениях // Дипломатический ежегодник-97. М.,
1997. С.22-28. ; Его же. Современные исламские движения и организации на Ближнем Востоке в системе
международных отношений. М., 2001. 195 с.; Ерасов Б. С. Взаимодействие культур и проблемы взаимопонимания.
М., 1988. 201 с. ; Жданов Н. В. Исламская концепция миропорядка. Международно-правовые, экономические и
гуманитарные аспекты. М., 1991.156 с.; Жданов Н. В., Игнатенко А. А. Ислам на пороге XXI века. М.: Политиздат,
1989. 150 с. ; Игнатенко А. А. Политика государственного терроризма и исламские неправительственные
религиозно-политические организации на Ближнем Востоке. М., 1987. 192 с. ; Его же. Халифы без халифата.
Исламские неправительственные религиозно-политические организации на Ближнем Востоке: история, идеология,
деятельность. М., 1988.231 с.; Ланда Р. Г. Ислам в истории России. М., 1995.320 с.; Левин 3. И. Ислам в лабиринте
понятий // Россия и мусульманский мир : сб. тр. 2000. №2. С. 14-21. ; Его же. Развитие арабской общественной
мысли. М., 1984. 250 с. ; Медведко Л. И., Германович А. В. Именем Аллаха Политизация ислама и исламизация
политики. М., 1988. 170 с.; Микульский Д. В. Актуальные проблемы современной мусульманской общественной
мысли. М., 1990. 189 с. ; Тегин IO. Л., Филоник А. О. Исламский экстремизм в Египте. (70-е годы) // Ислам:
проблемы идеологии, права политики и экономики: сб. тр. М., 1985. С. 65-75.
3 Арухов 3. С. Концепция джихада в раннем исламе. Дне. ...канд. филос. наук. Махачкала, 1995. 181 с. ;
Дельмаев X. В. Сущность и социальная роль исламской концепции джихада Дис. ...канд. филос. наук. М., 1987.
175 с.
4 Малашенко А. В. Ислам в политике и политика в исламе // Азия и Африка сегодня. 1991. № 8. С. 44-48.;
Его же. Исламское возрождение в современной России. М.: Московский центр Карнеги,, 1998. С. 254 с.; Полонская
Л. Р. Современные мусульманские идейные течения. М., 1985. 235 с. ; Полонская Л. Р. Современный исламский
фундаментализм: политический тупик или альтернатива развития // Азия и Африка сегодня. 1994. №11. С. 44-47.;
Степанянц М. Т. Мусульманские концепции в философии и политике. ХГХ-ХХ вв. М., 1982.266 с.; Его же. Религии
Востока и современность // Философия и религия на зарубежном Востоье : сб. науч. тр. М., 1985. С. 123-127.
10
исламский экстремизм, по его мнению, является практическим воплощением фундаментализма, то есть действием.
Аналогичные подходы превалировали и в отношении «северокавказского ваххабизма». В середине 90-х годов начался отход от отождествления исламского экстремизма с фундаментализмом, он все чаще стал рассматриваться как самостоятельное социальное явление (А. В. Сагадеев) . Тем не менее, некоторые исследователи продолжают рассматривать исламизм как разновидность фундаментализма (Л. Р. Сюкияйнен, А. Ю. Умнов) . Более того, отдельные авторы (К. И. Поляков) вводят собственную трактовку ряда находящихся в научном обороте понятий: «исламизм» - «политический» ислам, использование ислама в политических целях; «исламский радикализм» -негативное отношение к отклонениям от норм ислама в общественной жизни; «исламский экстремизм» - воинствующее неприятие таких отклонений, в том числе с использованием методов морально-психологического давления на оппонентов и собственно «исламский терроризм» - преступная деятельность, направленная, в том числе, против основ конституционного строя.
Изучению политического ислама на пространстве бывшего СССР посвящены работы А. В. Малашенко и А. А. Игнатенко. А. А. Игнатенко пишет об эндогенности радикализма в исламе, формировании в мире «зоны возрастающей многоуровневой напряженности от Филиппин до Косово, связанной с деятельностью радикалов-исламистов», о прямой зависимости радикализации ислама в России, особенно в северокавказском регионе, от экспорта исламизма из-за рубежа. Эту точку зрения разделяют А. В. Малашенко, а также специалисты по исламу на Северном Кавказе и в Центральной Азии - В. X. Акаев, 3. С. Арухов, Р. Г. Гаджиев, Е. В. Кратов, К. М. Ханбабаев и др. - все они подчеркивают приоритет внешнеполитических
1 Сагадеев А. В. «Исламский фундаментализм»: жизненный факт или пропагандистская фикция? //
Россия и мусульманский мир. 1993. № 10. С. 55-62.
2 Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право (шариат и фикх) // Ислам и мусульмане в России: сб. науч. тр.
М., 1999. С. 74-80. ; Умнов А. Ю. Талибан в исламском контексте // Ислам на постсоветском пространстве:
взгляд изнутри : сб. науч. тр. М., 2000. С.249-255.
3 Поляков К. И. Арабский Восток и Россия: проблема исламского фундаментализма. М., 2003. 157 с.
11
событий и процессов, усиливающих «исламский экстремизм» в России . Религиозные деятели - Р. Гайнутдин и другие - отрицают эндогенный радикализм в исламе2.
Наибольшую остроту, помимо эндогенности радикализма в исламе, приобрели вопросы, связанные со степенью влияния внешнего фактора на процессы распространения идеологии и практики радикального ислама в России и других странах СНГ. Исследователи высказывают разные точки зрения по этому вопросу. Одни из них рассматривают радикализацию ислама как следствие «цивилизационного противостояния» (В. В. Наумкин)3, другие —делают акцент на социально-экономических интересах, которые обусловливают активизацию исламских движений (Р. Г. Ланда)4, третьи -говорят о глобальных или региональных интересах «центров силы» в ждународных делах (С. А. Мельков)5. Кроме того, по мнению целого ряда ученых (Н. Г. Киреев, 3. И. Левин, Л. И. Фадеева и др.), «исламизация» в разных странах и регионах мира протекает с разной степенью интенсивности, что в существенной степени обусловлено влиянием национального и религиозного факторов, в частности идеологии национализма и религиозного фундаментализма6.
Ряд исследователей рассматривают процесс радикализации ислама в
1 Акаев В. X. «Северокавказский ваххабизм» - разновидность исламского радикализма // Бюллетень
Центра социальных и гуманитарных исследований Владикавказского центра этнополитических исследований
ИЭА РАН. Владикавказ, 2000. № 2(6). С. 134-147. ; Арухов 3. С. Ваххабизм и духовенство в политической
структуре саудовского общества. Махачкала, 2002. 201 с. ; Его же. Экстремизм в современном исламе.
Махачкала, 1999. 254 с. ; Гаджиев Р. Г. Ваххабизм: особенности его проявления на Северном Кавказе.
Махачкала, 2002. 177 с. ; Кратов Е. В. Религиозный фактор в социально-политических конфликтах (на
примере Карачаево-Черкесской Республики) // Социально-политическая ситуация на Кавказе: история,
современность, перспективы. М., 2001. С. 101-108.; Ханбабаев К. М. Суфизм в Дагестане // Ислам и политика
на Северном Кавказе / Северо-Кавказское обозрение Центра системных региональных исследований и
прогнозирования ИППК при РГУ. Вып.1. Ростов н/Д, 2001. С. 25-34.
2 Гайнутдин Р. Ислам: вера, милосердие. М., 1997. 155 с.; Его же. В молитве спасение. М., 2001. 142 с.
; Якупов В. М. Неофициальный ислам в Татарстане: движения, течения, секты. Казань: Иман, 2003. 32 с.
3 Наумкин В. В. Исламская традиция и «новый мировой порядок». М., 2003.216 с.
4 Ланда Р.Г. Ислам в истории России. 320 с.
5 Мельков С. А. Исламский фактор и военная политика России. М., 2001.256 с.
6 Киреев Н. Г. Антитеррористическое законодательство в Турции // Мусульманские страны у
границ СНГ. М., 2001. С. 48-56.; Его же. Государство и ислам в Турции // Ислам и исламизм. М., 1999. С.
14-27. Левин 3. И. Ислам и националшм в странах зарубежного Востока. М., 1988. 180 с. ; Его же.
Мусульманское реформаторство и политика // Ислам и исламизм. М., 1999. С. 35-47. ; Его же. Общественная
мысль на Востоке. Постколониальный период. М., 1999. 254 с. ; Фадеева Л.И. Мусульманские нормы и
западные институты // Ислам и исламизм. M., 1999. С. 54-59.
12
России в комплексе внешнеполитических и внутренних, главным образом, социально-экономических и историко-культурных факторов. К ним относятся специалисты, занимающиеся изучением ислама во внутренних регионах России - В. О. Бобровников, А. А. Ярлыкапов и др1.
Отдельно следует остановиться на проблеме специфичности регионального ислама в контексте исследования процессов распространения радикальных идеологий в мусульманском пространстве России. Отметим работы, освещающие проблемы развития ислама в Урало-Поволжском регионе в целом, а также в его субъектах. Проблемам радикализации мусульманского социума Башкортостана и Волго-Уральского региона посвящены работы А. Б. Юнусовой, Д. С. Вояковского, Д. А. Нуриева, М. Т. Якупова, в Татарстане —Р. Мухаметшина, В. Якупова, в областях Среднего Поволжья - А. Хабутдинова, Д. Мухитдинова и др. Авторами дана взвешенная оценка как самого явления «исламский экстремизм», так и возможности его влияния на события в России. Ими отмечается, что радикализм в исламе является социальной реакцией на нерешенность острых экономических проблем. На основе исследования первоисточников мусульманства - Корана, Сунны и трудов теологов разных эпох, исследователями сделана попытка ревизии сложившихся мифов о природе данной религии, опровергнуть наличие изначальной политической природы ислама и его единство с экстремизмом. Отмечается, что фундаментализм, как возврат к исходным нормам исламской уммы-государства, возможен именно там, где умма-государство имела место. Поскольку в России ислам не играл самостоятельно сколь-нибудь существенной политической роли, то отсутствуют и перспективы восстановления на ее территории «единого мусульманского халифата». Вместе с тем, А. Б. Юнусова выделяет три основные проблемы, связанные с распространением исламского экстремизма
1 Бобровников В. О. Исламофобия и религиозное законодательство в Дагестане // Центральная Азия и Кавказ. 2000. № 2(10). С. 65-74. ; Ярлыкапов А. А. Исламский фундаментализм на Северном Кавказе: к постановке проблемы // Бюллетень № 3 Владикавказского центра этнополитических исследований ИЭА РАН. Владикавказ, 1999. С. 110-115.
13
в России. Это восприятие исламских радикальных идеологий русскоязычным населением России, интервенция исламского радикализма в молодежную среду, неготовность государственных институтов к решению проблемы предотвращения исламского экстремизма. Автор подчеркивает особую опасность процесса радикализации мусульманской молодежи, обусловленного общими социальными и культурными проблемами в России1.
В целом, анализ степени разработанности темы исламского экстремизма позволяет сделать следующие выводы:
Вояковский Д.С. К вопросу о радикализации массового религиозного сознания в условиях роста религиозности // Россия и ислам: межцивилизационный диалог: сб. науч. статей / [под ред. А. Малашенко]. Уфа: ЦЭИУНЦРАН, 2006. С. 5-9. ; Вояковский Д.С. Молодежь и религия: проблема «исламского» экстремизма// Вестник Башкирского университета. 2009. Т. 14. №1. С. 273-275. ; Мухаметшин Р. И. Исламско-христианское пограничье // Татарстан. Казань, 1993. №12. С. 70-71 ; Юнусова А. Б. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999. 352 с. ; Юнусова А. Б. Ислам в контексте современных этнополитических процессов в России // Ислам и этническая мобилизация: национальные движения в тюркском мире. М., 1998. С. 229-259 ; Юнусова А. Б. Радикализация ислама и безопасность мусульман России // Экономика и управление. 2005. № 6. С. 60-66 ; Юнусова А. Б. Экстремизм как угроза российскому исламу // Бюллетень Комиссии по этнокультурному развитию и гражданской идентичности Приволжского федерального округа. 2005. № 1. С. 35-47. ; Юнусова А. Б. Радикализм - вызов российскому исламу // Экстремизм как социальный феномен : мат-лы междунар. науч.-практич. конф. / Курган, 2005. С. 180-186.; Якупов В. Ислам в Татарстане в 1990-е годы. Казань, 2005. 144 с. Якупов М.Т., Нуриев Д.А. Мифы о природе мусульманства: исламизм, исламский экстремизм, фатализм (попытка философского анализа. Уфа, 2008. 118 с.
14
программных требований современных исламских направлений, течений и толков и т.д.;
- учитывая, что исследуемая тема давно перестала быть чисто академической проблемой, созрела настоятельная необходимость проведения системного исследования исламского экстремизма с учетом общемирового опыта развития данной проблематики;
- несмотря на существенный опыт мирового сообщества в противодействии данной угрозе, российская специфика обуславливает нахождение своего пути решения проблемы исламского экстремизма, что, в свою очередь, определяет актуальность данной работы.
Объектом диссертационного исследования является проблема исламского экстремизма в современной России.
Предметом исследования выступают субъекты распространения исламского экстремизма (идеологи и религиозно-политические организации), политические проекты исламского экстремизма в современной России.
Целью исследования является комплексный анализ проблем реализации политических проектов исламского экстремизма в современной России.
Задачи исследования:
- на основе анализа имеющегося в научной литературе
категориального аппарата экстремизма дать четкое рабочее определение
понятию «исламский экстремизм», охарактеризовать критерии и основные
направления данного вида экстремизма;
- выявить причины, обусловившие распространение исламского
экстремизма в России;
15
- определить особенности реализации политических проектов
исламского экстремизма на территории России, в том числе на примере
региональных особенностей ряда северокавказских республик и Республики
Башкортостан;
- на основе диссертационного исследования предложить практические
рекомендации по противодействию распространения данной угрозы в России
в различных плоскостях и на различных уровнях.
Теоретико-методологическую основу диссертационного исследования составили общие методологические принципы, позволившие наиболее полноценно и объективно исследовать проблематику исламского экстремизма. В целом, диссертантом были использованы следующие методы исследования:
- системный подход, логика применения которого, связана с
необходимостью учета того, что возникновение и распространение феномена
исламского экстремизма в современном мире было обусловлено факторами,
находящимися в различных сферах общественной жизни: политической,
экономической, правовой, идеологической, культурно-цивилизационной.
Изменения в этих сферах находятся во взаимовлиянии и тесной взаимосвязи;
- в исследовании, учитывая объективную необходимость изучения
разнообразных явлений религиозной, общественно-политической жизни в
разных временных периодах, выявления взаимосвязи прошлого и настоящего
дня, перспектив развития, применяется исторический подход;
- сравнительный метод представляет возможность использовать
разнообразие опыта развития религиозно-политического экстремизма в
разных странах с целью определения перспектив и оптимальных путей
решения данной угрозы;
16 источников:
-законодательные акты Российской Федерации, международно-правовые акты, регулирующие политику и практику государств по борьбе с экстремизмом и терроризмом;
-официальные документы органов государственного управления Российской Федерации и документы органов власти и управления северокавказских и приволжских субъектов Российской Федерации;
- материалы полевых исследований, в том числе материалы
этносоциологических опросов, проведенных автором работы. В 2004-2005
годах в Институте этнологических исследований УНЦ РАН под руководством
профессора А. Б. Юнусовой автор принимал участие в проведении опросов
среди мусульманского духовенства Республики Башкортостан, в
анкетировании мусульманских паломников, совершивших хадж в Мекку в
-2004 годах, в интервьюировании представителей конфессиональной
элиты - муфтиев, мухтасибов, ректоров мусульманских учебных заведений, в
том числе на предмет попыток «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами»
пропагандировать свои идеи среди мусульман РБ. Значительный интерес в
плане прогнозирования возможных радикальных и экстремистских
проявлений представляют результаты, полученные в ходе социологического
опроса, проведенного автором в 2006 году среди 1570 учащихся выпускных
классов средних школ, учащихся последних курсов ПТУ и колледжей,
студентов и учащихся кадетских школ г. Уфы, г. Сибая, г. Баймака
Республики Башкортостан (выбор обусловлен активной деятельностью в
17
этих городах «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами»);
- материалы религиоведческих экспертиз. В ходе исследования были
также использованы отчеты по расследованию уголовных дел в отношении
членов законспирированных ячеек «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами»,
действовавших на территории Республики Башкортостан.
Также использованы данные политических и социологических исследований, проведенных различными исследовательскими и информационно-аналитическими центрами России (ФОМ, ВЦИОМ и др.), результаты экспертных опросов, анализ СМИ.
Научная новизна диссертационного исследования определена тем, что
- уточнено определение «исламского экстремизма», под которым
понимается идеологическая доктрина и основанная на ней политическая практика,
характеризующиеся нормативно-ценностным закреплением идеологического,
политико-мировоззренческого и вооруженного противостояния мира «истинного
ислама» миру «неверных» вовне и миру «неистинной веры» внутри ислама и
абсолютным социальным контролем и мобилизацией своих сторонников;
- выделены, четыре этапа развития доктринальных основ исламского
экстремизма: 1) ХГХ век - первые десятилетия XX века - выдвижение
религиозными деятелями политических лозунгов освобождения от колониальной
зависимости; 2) 1916-1930-е годы - начало формирования идеологической базы
современного исламского экстремизма, в том числе как результат присутствия на
территории мусульманских государств значительных контингентов колониальных
иностранных: вооруженных сил; 3) 1940-е-1950-е годы - дальнейшая
радикализация различных исламских течений на основе теоретических
конструктов одного из основных идеологов современного религиозного
экстремизма на мусульманском Востоке Сейид Кутба —необходимость силового
захвата власти «истинными» мусульманами с целью кардинальной политической,
экономической, социальной и культурной перестройки общества в соответствии с
догмами ислама; 4) 1960-е годы - по настоящее время - переход от лозунгов
18
формирования национальной государственности к требованиям объединения мусульманского мира в рамках единого теократического государства - халифата и распространения ислама путем вооруженного джихада (51-62);
- определен комплекс внутренних (обостренное чувство социальной
неустроенности, экономической незащищенности у значительных контингентов
граждан; утрата многими людьми идеологических и духовных жизненных
ориентиров; настроения отчаяния и рост социальной агрессивности, общественная
фрустрация, падение авторитета закона и власти; существенное ослабление целого
ряда административных режимов) и внешних (социально-политическая и
экономическая нестабильность в сопредельных государствах Центрально-
азиатского региона; стратегические установки некоторых иностранных
спецслужб, а также зарубежных террористических организаций; международные
гуманитарные обмены в сфере религиозного образования; проповедническая
деятельность различного рода миссионерских организаций, осуществляемая с
территории арабских стран) факторов, способствующих радикализации ислама в
России;
- установлено, что на Северном Кавказе политический проект исламского
экстремизма ваххабитского толка претендует на реализацию на четырех уровнях:
локальном (Кадарская зона и некоторые другие районы Дагестана), национальном
или республиканском (Чечня и Дагестан), субрегиональном (Чечня —Дагестан —
Ингушетия), северокавказском;
- выявлено, что особой формой политического проекта исламского
экстремизма в Республике Башкортостан является деятельность международной
террористической организации «Хизб-ут-Тахрир-Аль Ислами» - «Партии
исламского освобождения», целью которой в регионе является захват власти,
насильственное изменение основ конституционного строя и создание единого
государства- «всемирного»Халифата;
- разработан ряд практических рекомендаций по противодействию
распространения исламского экстремизма в контексте обеспечения вопросов
19
национальной безопасности Российской Федерации.
Теоретическое и практическое значение работы. Представленные в диссертации теоретические обобщения и выводы могут быть использованы при дальнейшей научной разработке исследуемой проблемы. Материалы диссертации можно применять в процессе преподавания общего курса политологии, религиоведения, истории, при создании учебных пособий и методических материалов, а также при разработке курсов повышения квалификации, обучении и переобучении представителей органов власти и управления, занимающихся вопросами взаимодействия с религиозными и общественными объединениями.
Результаты исследования и практические рекомендации могут быть использованы в работе государственных структур федерального и регионального уровня, занимающихся вопросами безопасности человека, общества и государства.
Апробация результатов. Диссертация обсуждена на заседании отдела религиоведения Института этнологических исследований Уфимского научного центра Российской академии наук. Материалы и результаты проведенного по теме диссертационной работы исследования освещены в 12 научных публикациях. Основные положения диссертации апробированы в научных дискуссиях и выступлениях на межрегиональных и международных научно-практических конференциях: Этноконфессиональный диалог: состояние, противоречия, перспективы, развития (г. Оренбург, 2002 г.); Народы Урало-Поволжья: история, культура, этничность (г. Уфа, 2003 г.); Современные этнополитические и этносоциальные процессы в России: модель Республики Башкортостан (г. Уфа, 2004 г.); Археография Южного Урала (г. Уфа, 2004 г.); VI Конгресс этнографов и антропологов России (г. Санкт-Петербург, 28 июня-2 июля 2005 г.); Чеченская республика накануне парламентских выборов (г. Уфа, 2005 г.); Экстремизм как социальный феномен (г.Курган, 2005г.); Россия и ислам: межцивилизационный диалог
20
(г.Уфа, 2006г.); Этнос. Общество. Цивилизация: Кузеевские чтения (г. Уфа, 2006 г.).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав (шести параграфов), заключения, библиографического списка, включающего 196 наименований.
21
Глава 1. Современный исламский экстремизм как объект научного
анализа
§1.1. Методологические подходы к изучению исламского экстремизма
Совершенно очевидно, что идея построения государства времен Пророка Мухаммеда и четырех праведных халифов, возвращения к так называемому «золотому веку ислама» (концепция «чистого ислама») не обладает новизной, также как и различные радикальные религиозно-политические организации, выступающие от имени ислама, существуют, практически, с момента возникновения ислама в VII веке. Вместе с тем, естественно, что степень популярности в мусульманском сообществе идеологии так называемого «чистого ислама», размах деятельности и влияния исламских радикальных религиозно-политических организаций не являются величиной постоянной и подвержены существенным временным колебаниям под давлением разных факторов, как объективного свойства (к примеру, военной угрозы, политических катаклизмов), так и субъективного (наличия авторитетного духовного лидера и т.д.) В истории развития исламского мира объективно существуют периоды невостребованности со стороны мусульманских обществ, политических элит идеологии исламского фундаментализма, особенно его радикальной версии. Одновременно, как показывает исторический опыт, периоды «затишья» сменяются периодами резкой активизации деятельности различных радикальных группировок, выступающих за «очищение» ислама, борьбу с «неверными», в том числе и мусульманами, и построения исламского государства в рамках так называемой концепции «чистого ислама». В этой связи сам механизм распространения радикальной идеологии в рамках концепции «чистого ислама», кажущийся, на первый взгляд, примитивным, на самом деле представляет весьма сложную и высокочувствительную конструкцию. С
22
одной стороны, учитывая высокую степень популизма, акцентированное употребление лозунгов социальной справедливости и равенства, идеология радикальных исламистов потенциально легко находит отзыв среди населения мусульманских обществ. Однако уровень популярности и поддержки со стороны населения радикальных исламистов, размах их деятельности находятся в прямой зависимости от масштаба происходящих в мусульманских обществах изменений политического, экономического, военного, культурного характера. В этом русле на протяжении всей истории развития исламского мира существовали периоды великих перемен, разрушительных катаклизмов, но по своей насыщенности, интенсивности изменений для исламского мира беспрецедентным периодом, как, впрочем, и для всего мирового сообщества стала вторая половина XX века. Это время стало под воздействием ряда фундаментальных причин периодом небывалого расцвета деятельности различных экстремистских религиозно-политических организаций, выступающих от имени ислама в рамках концепции «чистого ислама». Именно в этот период, особенно после 70-х годов XX века, в мусульманских странах мирового сообщества произошли кардинальные изменения, что в итоге и предопределило широкое распространение в исламском мире идеологии «чистого ислама», а адепты ее практического воплощения, в том числе и стоящие на радикальных, экстремистских позициях, сегодня пользуются широкой популярностью среди мусульманского населения во многих исламских странах. Приверженцы данной идеологии в настоящее время находятся в авангарде политической оппозиции многих мусульманских стран мирового сообщества, а в ряде государств они уже находятся или находились до недавнего времени у власти (Судан, Афганистан).
Признавая в целом опасность, беспрецедентные масштабы распространения деятельности современных радикальных исламистов, рост популярности их идеологии в странах исламского мира, нельзя не отметить и
23
такие очевидные и парадоксальные, на первый взгляд, обстоятельства, как фрагментарность, локальность данного явления в условиях глобализации деятельности субъектов исламских экстремистских движений. В этой связи возникают вопросы закономерного характера, такие как: почему ислам в современном мире становится в одном случае (радикальной) влиятельной политической силой, а в другом случае остается «всего лишь» регулятором общественных отношений, культурным феноменом и не выходит за рамки религии, каковы основные причины этого феномена?
В проведении факторного анализа наиболее дискуссионным является вопрос о том, что считать первостепенным, а что второстепенным в развитии исламского религиозно-политического экстремизма. Является ли экстремизм производным от эндогенных факторов, или же это ответ исламского мира на модернизацию, глобализацию, вестернизацию? В этом контексте присутствуют различные концептуальные подходы к изучению факторов распространения исламского религиозно-политического экстремизма.
Экспертное сообщество в основной массе склоняется к мнению о том, что первичными все-таки являются причины внутреннего характера, в то время как факторы внешнего воздействия носят, во многом, вторичный, дополняющий характер воздействия. В этом плане очень четко сформулировано определение приоритетности причин распространения исламского экстремизма казахстанским политологом С. Акимбековым. По его мнению, «первичным в процессе радикализации исламских движений является глубина и масштаб прошедших в конкретном обществе изменений вследствие модернизации. Влияние из-за рубежа носит ярко выраженный вторичный характер. Оно может иметь значительное влияние на общество только в случае его готовности к такому влиянию. Когда разочарование значительной части общества не только результатами модернизации, но и деятельностью традиционной элиты и тесно связанными «улама» доходит до определенного уровня, тогда возникают условия для появления радикальных
24
движений сторонников «истинного ислама» или «ваххабитов»1. В целом, представления сторонников данного подхода можно кратко резюмировать следующим образом: государственный организм может «заразиться бациллой» экстремизма только при условии его внутренней слабости, т.е. при наличии проблем внутреннего характера, социально-экономических, внутриполитических и т.д.
Вместе с тем, в научной среде условно можно выделить и сторонников подхода доминирующего положения внешних причин. В рамках данного подхода основным является наличие мощного внешнего «раздражителя», катализатора распространения религиозно-политического экстремизма. Так, к примеру, А. Косиченко выдвигает в качестве главного фактора распространения данной угрозы «сегодняшнюю мировую политику, которая игнорирует интересы многих стран, многих социальных групп, гигантских слоев населения, оказавшихся в бедственном положении в результате этой политики» . С точкой зрения А. Косиченко солидарен известный российский исследователь А. Игнатенко, утверждающий, что «события последних трех десятилетий прошлого, XX века и начавшегося XXI века демонстрируют, что исламский экстремизм был и остается по преимуществу, если не исключительно, явлением «ветряным». Едва ли не в каждом конкретном проявлении исламского экстремизма удается обнаружить наличие внешнего воздействия как определяющего»3.
Совершенно бесспорным является факт, что модернизационные процессы подготовили благодатную почву для современного радикального исламского движения. Однако верно и то что, данный фактор не является в критической степени самодостаточным для развития и распространения
1 Акимбеков С. Афганский узел и проблемы безопасности Центральной Азии. Алматы, 1998. С. 82-
83.
2 Косиченко А. Религиозный фактор в современном терроризме // Казахстан-Спектр. 2002. № 4 (22).
Сб.
3 Игнатенко А. «Нутряное» и «ветряное»: об аналитических подходах к исламскому экстремшму в
эпоху глобализации [Электронный ресурс] //URL: http://subscribe.ru/archive/rass.politics/200103/29144211.html.
25
данной угрозы в современном мире. Судя по опыту мирового развития второй половины XX века, религиозно-политический экстремизм, действующий ныне в политической «ткани» многих стран исламского мира, помимо причин социально-экономического характера, безусловно, является продуктом геополитического противостояния сверхдержав во времена «холодной войны». Соответственно, инфильтрация данной проблемы в политическую «ткань» государств может происходить искусственно по мере необходимости решения задач геополитического характера. В этой связи нельзя не согласиться с А. Игнатенко, который утверждает, что «радикальные (или экстремистские) идеи, содержащиеся в салафитском наследии, в случае возрождения этого наследия или имплантации в обществе вполне могут приобретать некое практическое, организационное выражение и там, где отсутствуют социально-экономические и политические условия для радикализма или экстремизма. Радикализация мусульманского общества в подобных случаях происходит по схеме: обострение социально-экономических, внутриполитических проблем - поиск идеологического выражения - исламский радикализм, а по другой: пропаганда салафитских идей - исламский радикализм. При этом, распространение салафитских идей облегчается в разных зонах расселения мусульман-суннитов из-за его трансмазхабности: салафизм не привязан жестко к какому-либо одному суннитскому мазхабу» .
Кроме того, общеизвестно, что «радикализация ислама в XX веке в сторону религиозно-политического экстремизма и терроризма имела свои глубокие мировоззренческие корни, так как применение насилия всегда освещалось религией»2. То есть выступающие от имени ислама многочисленные религиозно-политические экстремистские организации свои насильственные действия, террористическую деятельность обосновывали теми или иными положениями основных источников исламского вероучения
1 Игнатенко А. Радикализм в исламе // Россия и мусульманский мир. 2000. № 11 (101). С. 126.
2 Современный терроризм: взгляд из Центральной Азии / М. Ашимбаев [и др.] Алматы, 2002. С. 52.
26
- Корана и Сунны. В этой связи возникают вполне закономерные вопросы: каким образом нормы ислама позволяют отдельным мусульманским течениям проводить экстремистскую деятельность, применять насилие, и можно ли, вообще, выдвигать доктринальные основания в качестве фактора, способствующего развитию экстремизма?
Таким образом, нельзя однозначно утверждать, что какой-то из этих подходов полностью отражает нынешнюю ситуацию, скорее, они друг друга весьма органично дополняют. На наш взгляд, феномен современного исламского религиозно-политического экстремизма - явление более сложное, чем просто деление на внутренние и внешние факторы, и в его современном виде весьма затруднительно говорить однозначно, что является первичным и вторичным в его появлении и распространении.
Как представляется, для дальнейшего анализа развития процессов радикализации ислама в нашей стране наиболее продуктивным может стать подход, рассматривающий совокупности социально-экономических и соответствующих им политических интересов всех слоев исповедующего ислам населения. В конечном счете, «спрос» различных социальных групп населения на «радикальный» ислам, который предполагает, помимо прочего, решительные шаги по установлению «исламского порядка» (отождествляемого частью населения с социальной справедливостью, национальным равноправием, равенством всех перед законом и т.п.) рождает соответствующее «предложение». При этом социальная база исламистов пополняется за счет представителей тех групп населения, которые связывают удовлетворение своих общественных интересов с установлением исламской формы правления.
В то же время сами по себе внутренние условия, способствующие появлению у населения потребности выражать свои интересы с использованием лозунгов «радикального» ислама, не могут быть достаточными для возникновения широких исламских общественно-
27
политических движений фундаменталистской направленности. Даже при наличии субъективного фактора (каковой в России пока практически отсутствует), возможность создания основных предпосылок для распространения идей «радикального» ислама реализуется на первоначальном этапе через влияние внешних условий.
§1.2. Исламский экстремизм - понятие, сущность, характеристика
В самом распространенном и общем понимании термин экстремизм, следуя дословному переводу (от латинского extremus - крайний), можно определить как «приверженность к крайним взглядам и действиям, радикально отрицающим существующие в обществе нормы и правила»1. При этом важно отметить, что отсутствие единообразной позиции в определении экстремизма характерно, практически, для всего мирового экспертного сообщества, и острые дискуссии о корректности диагностирования данного феномена возникают повсеместно и постоянно.
Со значительной долей условности экспертную среду можно поделить, исходя из критерия их оценки и подхода в понимании и определении такого сложного явления, как экстремизм, на две группы. Первая сторона в своем понимании и определении экстремизма однозначно и без наличия всяких условностей диагностирует экстремизм и оценивает его как исключительно негативное и социально опасное явление. Сторонников данного подхода большинство, и, в основном, они представлены как научной, академической средой, так и многочисленными сотрудниками силовых, правоохранительных органов. Условно их можно обозначить как «консерваторы».
Вместе с тем, определенная часть исследователей, которую, учитывая их стремление подойти к проблеме более дифференцированно, условно
Словарь иностранных слов. Изд. 12-е, стереотип. М., 1985. С. 577.
28
можно обозначить как «либералы», склоняется к тому, что, исходя из общего определения экстремизма, данное явление не может определяться как однозначно отрицательное. В частности, эксперт российского института прав человека Л. Левинсон считает, что «неоднозначность экстремизма вызвана, прежде всего, возможностью широкого охвата действий различного характера, подпадающих под данный феномен. Поэтому экстремизм как таковой запрещать бессмысленно. Экстремизм —не преступление, это и «Гринпис», и марши мира, словом, все, что выходит за рамки общепринятого»1. В целом, соглашается с данным мнением, но выступает с несколько более категоричных позиций британская исследовательница Ш. Акинер, которая отмечает, что «чисто теоретически экстремизм может быть привлекателен и даже полезен»2. Суммируя мнения сторонников подобного подхода к определению экстремизма, можно придти к выводу, что в таком широком понимании диагностировать его как исключительно социально опасное и потому противоправное явление было бы некорректно, так как в таком случае пришлось бы признать достаточно многие крайние действия и взгляды нарушениями общественного порядка, подпадающими под уголовную или административную ответственность (например, общественная голодовка, марши протеста и т.д.). Исходя из этой логики, все определения, диагностирующие экстремизм как исключительно негативное, опасное явление, не могут рассматриваться как объективные и претендующие на целостную оценку данного сложного социального феномена. По мнению «либералов», именно масштабность охвата понятия экстремизма и вызванные этим обстоятельством относительность и неоднозначность данного термина являются главным моментом, служащим основным источником появления различных юридических коллизий, политических, политологических, морально-этических противоречий.
1 Белашева И. Лишний Закон // Время новостей. 2002. № 99. С. 3.
2 Акинер Ш. Экстремизм: глобальный феномен // Религиозный экстремизм в Центральной Азии:
мат-лы междунар. науч.-практпч. конф. Душанбе, 2002. С. 17-21.
29
В этой связи главным практическим выводом широкого рассмотрения понятия экстремизма, как с позиции «консерваторов», так и с позиции «либералов» является обнаружение слабых, узких моментов в определении экстремизма. Представленный, безусловно, специфичный подход рассмотрения феномена экстремизма, претендующий на широкое понимание данного явления, вовсе не служит оправданием или своеобразной легитимацией деятельности сторонников крайних методов и взглядов. Такое углубление в понятийное пространство экстремизма объясняется, прежде всего, убеждением, что, только подробно разобравшись в происхождении этого сложного социального феномена, сузив понятие экстремизма через четкое обозначение рамок, определение основных однозначных и ясных критериев, а также основных факторов, детерминирующих распространение экстремизма, можно, с одной стороны, эффективно противодействовать данному, безусловно, опасному явлению, а с другой, —избежать его возможного неправомерного использования.
Анализ генезиса экстремизма приводит выводу о том, что в основе появления данного феномена лежит естественное столкновение интересов и противоречий политического, экономического, социального, этнического, конфессионального характера. При этом, как отмечает В. Е. Петрищев, «масштабы такого противостояния интересов могут быть самыми различными: начиная с патологического противопоставления собственного «я» всему обществу или даже человечеству со стороны отдельных индивидуумов и заканчивая жестким противоборством целых государственных систем, которое, например, характеризовало отношения между лагерем социализма и развитыми империалистическими державами в годы «холодной войны» .
В случае невозможности соблюдения своих интересов по тем или иным причинам одна из сторон противостояния вполне способна перейти к крайним
1 Петрищев В. Е. Заметки о терроризме. М., 2001. С. 14.
зо методам решения своих политических, религиозных, этнических и пр. проблем, так как, зачастую, именно безысходность подталкивает к экстремальным действиям. Как отмечает кыргызский эксперт М. Койчукулов, «природа проявления экстремизма носит протестный характер: неудовлетворенность политическим режимом, социальным неравенством, положением в обществе определенных социальных слоев, этнических, расовых и конфессиональных групп»1. Вместе с тем, следует отметить, что далеко не каждое столкновение принимает насильственные, противоправные, антиобщественные формы. Только при наличии четких критериев можно утверждать о том, является ли обозреваемое действие экстремистским актом, или же его можно квалифицировать всего лишь как, например, нестандартное проявление чьих-либо взглядов в рамках соблюдения общественных и индивидуальных прав и интересов. Как утверждает А. Имомов, «экстремизм сам по себе не является преступлением, преступными являются его проявления, его последствия, выразившиеся в совершении общественно-опасного деяния, представляющие угрозу личности, обществу и государству»2.
Основная цель выявления четких, определяющих критериев экстремизма заключается не просто в констатации необходимости противоборства с деструктивными идеями, которые воплощаются в конкретных антиобщественных и антизаконных действиях (например, возбуждении конкретной расовой, национальной или религиозной ненависти), а четкое отделение их от идей, не подпадающих под данные критерии. При этом совершенно очевидно, что при разности подходов к определению экстремизма не существует и какого-либо единого набора критериев, и каждый из исследователей дает свой набор критериев экстремизма.
1 Койчукулов М. Факторы религиозного экстремизма // Казахстан-Спектр. 2002. №4(22). С. 10.
2 Имомов А. Непрерывный диалог - важнейший способ решения проблемы экстремизма //
Религиозный экстремизм в Центральной Азии: мат-лы междунар. науч.-практич. Конфер. Душанбе, 2002. С.
170.
31
Наиболее емкую и точную, на наш взгляд, оценку критериев экстремизма дал известный российский эксперт М. Краснов. К экстремизму, по его мнению, «должна быть отнесена деятельность по распространению таких идей, течений, доктрин, которая направлена:
- разделение людей по классовому, имущественному, расовому,
национальному или религиозному признакам;
- отрицание прав человека, как высшей конституционной ценности;
— ликвидацию самой возможности легального плюрализма, свободного
распространения и обмена идеями;
— установление единственной идеологии в качестве государственной»1.
Вышеприведенные критерии хоть и не могут объективно отражать всю
палитру мнений и подходов относительно оценки экстремизма, тем не менее, с нашей точки зрения, в полной мере могут стать эффективным инструментарием определения данного явления. При этом основным, стержневым принципом является критерий оценки действий, взглядов, идей, с точки зрения их опасности для обеспечения прав и интересов личности, общества и государства. Так, по мнению Ш. Акинер к экстремистам можно отнести всех тех, которые «хотят применять свои идеи не только в своей личной жизни, но хотят всеми доступными методами, законными и незаконными, навязать свои идеи обществу. В крайних случаях это может дойти до терроризма и может представлять настоящую угрозу обществу» .
Анализ вышеприведенных точек зрения позволяет сделать два ключевых вывода. Во-первых, о реальном проявлении экстремизма можно говорить только в том случае, когда радикальное отстаивание собственных интересов, убеждений со стороны определенной части общества, отдельного индивидуума несет реальную или потенциальную угрозу сохранению прав и интересов остального общества, государственной
1 Краснов М. А. Политический экстремизм и права человека [Электронный ресурс] // URL:
http://www.memo.ru/hr/radio/rnd-tbl.html.
2 Akiner Sh. Post-soviet Central Asia: the Islamic factor. The development of the soviet successor states in
Central Asia. Its implications for regional and global security I Koln: BIOIS, 1995. P. 19.
32
безопасности и т.д. Во-вторых, только при наличии четких критериев возможно диагностирование экстремизма, и в этом случае борьба с экстремизмом не станет борьбой с инакомыслием и не будет противоречить принципу соблюдения плюрализма мнений и идей во всех сферах социальной, политической, религиозной жизни. Более того, учитывая антиобщественный и антидемократичный характер экстремизма, можно утверждать, что именно эффективная и своевременная борьба с проявлениями экстремизма и будет служить гарантом сохранения прав и свобод граждан, безопасности государства. В противном случае, проявление слабости государства и общества в противодействии деятельности экстремистских движений будет непременно вести к эрозии всей общественно-политической системы государства.
Российские эксперты В. Зорин и Э. Паин рассматривают следующие возможные последствия от экстремистской деятельности для любого государства и общества:
- существенно повышается уровень дозволенного в политической
сфере, т.е. респектабельными становятся политические силы, которые,
фактически, являются маргинальными, и в результате снижается общий
уровень политической этики, что отражается на всей общественной жизни;
- наконец, страх становится лейтмотивом гражданской жизни, а это
33
есть лучший фон для дестабилизации политической ситуации в стране»1.
Таким образом, только при активном, своевременном противодействии экстремизму государство способно не только полноценно обеспечивать нормальное функционирование государственной системы, гарантировать сохранение прав и интересов личности и общества, но и в целом эффективно обеспечивать национальные интересы и безопасность государства. В свою очередь, эффективность противодействия экстремизму находится в прямой зависимости от устранения причин, порождающих это социально опасное явление.
В этой связи следует отметить, что проблема экстремизма актуальна для многих стран мира, несмотря на уровень их политического и экономического развития. Мировой опыт показывает, что как метод или средство решения социально-экономических, политических, религиозных, экологических и пр. задач, экстремизм может возникнуть практически в любом обществе, государстве, в том числе и экономически развитом и политически стабильном.
Вместе с тем, та же мировая практика отчетливо демонстрирует, что степень подверженности общества экстремизму наиболее высока в так называемых «странах переходного периода». Именно в этих странах, вынужденных в короткие сроки заново выстраивать собственную политическую и экономическую систему, отмечается наиболыпе количество различных деструктивных явлений, в том числе и экстремизма.
Для каждого конкретного общества и государства причины возникновения экстремизма могут быть разными в зависимости от ряда субъективных и объективных обстоятельств. Тем не менее, существуют базисные условия возникновения и распространения экстремизма, применимые, практически, для любого общества и государства. Д. Ольшанский, к примеру, выделяет следующие основные факторы
Зорин В., Шин Э. По ту сторону свободы //Независимая газета. 2003. 12 февраля.
34
возникновения и распространения экстремизма в современных условиях: социально-экономические кризисы, резкое падение жизненного уровня значительной части населения, деформация политических институтов и структур власти, их неспособность решать назревшие проблемы общественного развития, тоталитарный характер политического режима, подавление властями оппозиции, преследование инакомыслия, национальный гнет, стремление отдельных групп ускорить решение своих задач, политические амбиции лидеров и т.д.1 Совершенно очевидно, что данная совокупность факторов не в состоянии объяснить проявление того или иного экстремистского акта, потому как в каждом отдельном случае экстремизма в конкретном государстве, обществе вступают в силу собственные, специфические факторы. Но, тем не менее, представленный выше факторный анализ дает нам общее представление о причинах появления данного феномена в современном мире.
Обобщая вышеуказанные основные причины, детерминирующие появление и существование экстремизма, можно придти к выводу о том, что экстремизм наиболее активен в период состояния перманентной политической нестабильности, слабости государственных институтов, а также в условиях экономического кризиса. Помимо собственно основных факторов, некоторые исследователи выделяют группу факторов, косвенно способствующих возникновению и распространению экстремизма. К ним могут быть отнесены, например: «неэффективность международной или внутригосударственной системы борьбы с проявлениями экстремизма; низкая политическая и правовая культура населения, отдельных его групп; ухудшение межгосударственных отношений; рост социальной напряженности и др.»2.
После принятия общих критериев, разобравшись в природе зарождения экстремизма, обозначив основные факторы, детерминирующие
1 Ольшанский Д. Психология террора. М., 2002. С. 225.
2Авдеев Ю.И. Терроризм как социально-политическое явление. Современный терроризм: состояние и перспективы. М., 2000. С. 40-41.
35
распространение данного явления, и с их учетом, мы естественным образом подошли к задаче нахождения приемлемой, конкретизированной дефиниции экстремизма.
Прежде всего, надо отметить, что единого, общепринятого определения экстремизма не существует. Противоречие национальных, корпоративных и прочих интересов, практическая невозможность их гармонизации, принципиальным образом обуславливает неэффективность и нереальность нахождения единого определения данных терминов. Основным фактором, напрямую препятствующим единому подходу к определению экстремизма, а также прочих близких терминов, прежде всего терроризма, является, на наш взгляд, политизированность оценки экстремизма со стороны различных стран, государственных институтов, отдельных экспертов. Каждая сторона в определении данного феномена исходит из собственного видения ситуации, своих интересов и безопасности. То, что для одной стороны может быть проявлением экстремизма, для другой не станет представлять особой опасности или даже будет отвечать ее интересам.
В связи с этим, учитывая невозможность нахождения единого, общепринятого определения, можно предложить следующее авторское определение: экстремизм - есть крайнее проявление идей, действий, взглядов, направленных на радикальное изменение существующих общепринятых политических, социальных, идеологических основ государства и общества, и, тем самым, создающих реальную угрозу нарушения обеспечения прав, интересов и безопасности личности, общества и государства.
В контексте исследования проблемы религиозно-политического, и прежде всего исламского, экстремизма необходимо, на наш взгляд, определиться с понятием данного вида экстремизма. В этой связи среди исследователей, занимающихся проблемами экстремизма, сохраняются определенные разногласия относительно правомерности, научной
36
корректности применения ряда ключевых понятий, в той или иной степени сопряженных с проблемой религиозно-политического экстремизма. В значительной степени данная ситуация обусловлена тем, что многие ставшие уже традиционными понятия зачастую несут разное смысловое содержание и, соответственно, нуждаются в уточнении. В частности, является очевидным необходимость уточнения такого наиболее спорного и одновременно наиболее часто используемого понятия, как «религиозный экстремизм».
Необходимо отметить, что в наиболее общей формулировке религиозный экстремизм можно квалифицировать как экстремизм, проявляющийся в религиозной сфере. Между тем, религиозный экстремизм является достаточно редким явлением в его чистом виде, то есть в его проявлении исключительно в религиозной сфере. Часто под религиозным экстремизмом понимаются такие экстремистские явления, которые, хотя и имеют связь с религией, но происходят в политической сфере социума. В целом можно выделить два основных подхода в определении религиозного экстремизма.
Первый подход рассматривает) религиозный экстремизм как специфичную реакцию религиозного сознания на внутриконфессиональные и межконфессиональные кризисные явления и попытку преодолеть этот кризис нерелигиозными путями.
Вторая позиция выдвигает определение религиозного экстремизма как политического феномена с четким антиобщественным, антигосударственным содержанием. Сторонники данной точки зрения убеждены, что в подавляющем большинстве случаев конфликты на религиозной основе имеют, в первую очередь, политическую основу и могут быть определены как политические, а не религиозные. Религия выступает в этих случаях в качестве подчиненного элемента. Так, к примеру, допуская правомерность применения термина религиозный экстремизм, известный российский исламовед Л. Р. Сюкияйнен соглашается с мнением, что религиозный экстремизм напрямую
37
или опосредованно несет в себе политическую составляющую. По утверждению российского эксперта, «в любом случае религиозный экстремизм допустимо рассматривать в качестве самостоятельного —либо наряду с политическим, либо как его форму (проявление)»1. Близкую позицию занимает другой российский исследователь И. Н. Яблоков: «Говоря о том, что религиозные индивиды, группы и институты могут вести экономическую, политическую, просветительскую деятельность, и соответственно этому вопросу вступать в экономические, политические, просветительские и т.п. отношения, вряд ли целесообразно безоговорочно объявлять такую деятельность и такие объединения «религиозными»2.
В настоящее время понятие религиозный экстремизм не может использоваться в однозначном своем классическом понимании - как использование религиозных постулатов для достижения религиозных целей, так как не отражает реального содержания деятельности субъектов экстремизма. Как показывает мировая практика, религиозная принадлежность является лишь одним, хотя и достаточно важным фактором в деятельности различных экстремистских организаций. Основным моментом их деятельности является преследование конкретных политических целей. Поэтому, на наш взгляд, следует согласиться с предложением «различать собственно религиозный экстремизм, возникший в среде верующих, и религиозно-политический, искусственно внедряемый в религиозное сознание, направленный на достижение конкретных политических целей»3. Одним из главных отличительных условий религиозно-политического экстремизма является тот факт, что «такие религиозные группы проявляли экстремизм преимущественно за пределами религиозной деятельности, вступая в политические отношения, хотя их
1 Сюкияйнен Л. Р. Религиозный экстремизм: правовые, политические и идеологические аспекты //
Религиозный экстремизм в Центральной Азии : мат-лы. междунар. науч.-практич. конф. Душанбе, 2002. С.
23.
2 Яблоков И. Н. Социология религии. М., 1979. С. 106.
3 Мезинцев Н. В России нет религиозного экстремизма // НГ-Религии. 2002. 20 ноября.
38
побуждения преломлялись через призму религиозного сознания»1.
Как совершенно справедливо полагают российские исследователи Нуруллаевы, «введение понятия «религиозно-политический экстремизм» позволит более четко отделить явления, происходящие в религиозной сфере, от действий, совершаемых в мире политики, но имеющих религиозную мотивацию и религиозный камуфляж. Продолжать же характеризовать их как религиозный экстремизм —значит ориентировать власть и общество на поиск причин жесточайших преступлений, совершаемых в целях завоевания политической власти или расчленения государства, ... что абсолютно неверно»2.
В контексте изучения разновидностей современного религиозно-политического экстремизма, надо отметить, что самым заметным событием минувшего XX века стал процесс возрождения и распространения именно исламского экстремистского политического движения. При этом религиозно-политический экстремизм, выступающий от имени ислама, стал не просто наиболее активным и сильным течением в рамках современного исламизма, но и в период второй половины XX века получил наибольшее распространение в мире среди остальных религиозно-политических экстремистских движений различной конфессиональной принадлежности. Критериями доминирующего положения данного направления религиозно-политического экстремизма могут служить следующие факторы:
—в настоящее время, по некоторым данным «в разветвленной системе террористических структур, состоящей из более чем 150 организаций и действующей в различных регионах мира, террористические группировки происламского направления являются преобладающими. XX столетие стало временем, когда на геополитической сцене появились такие высокоорганизованные игроки, как Вооруженная Исламская Группа, Исламский Джихад, Хезболлах, Аль-Каида, Палестинский. Исламский
1 Бузова Т. В. Феномен религиозного экстремизма: дис.... канд. истор. наук. Пермь, 1989. С.13.
2 Нуруллаев А., Нуруллаев А. Религиозно-политический экстремизм: понятие, сущность, пути
преодоления [Электронный ресурс] // URL: http://ww\v.rlinfo.ru/projects/seminar-10-let/nurull.html.
39
Джихад, Хамас и т.д.»1;
- в сравнении с прочими экстремистскими и террористическими
организациями деятельность радикальных группировок, выступающих от
имени ислама, носит транснациональный и трансграничный характер. В этом
контексте в настоящее время невозможно разделять мировое пространство
как ранее, на стабильные и неспокойные регионы. В последние с высокой
активностью экстремистских и террористических организаций традиционно
входили такие регионы как Ближний и Средний Восток, Южная Азия,
практически весь африканский континент, некоторые страны Европы и
Латинской Америки. Сегодня ситуация в этом плане кардинально
изменилась. После известных событий 11 сентября география деятельности
различных радикальных организаций расширилась до предела, охватив
практически все мировое пространство;
- фактор демографический. Известно, что сегодня в мире
насчитывается более миллиарда мусульман. «Если к началу 1980 года их
численность составляла 18%, в 2001 году - 23-25%, то к 2025 году возрастет
до 31%» . Соответственно, можно утверждать о росте потенциальной
социальной базы радикальных организаций.
Следует отметить, что само название и широкое практическое использование в научном, общественном обороте выражения «исламский экстремизм» вызывает самые серьезные дискуссии, как среди экспертов, так и среди общественности. В условиях роста исламофобии в глобальном масштабе, бездумного, безответственного связывания таких явлений, как экстремизм и терроризм, с исламом, с мусульманами, с рядом исламских стран, вполне понятна озабоченность и острая реакция со стороны многих мусульман на любое использование термина «ислам» и прилагательного «исламский». В настоящее время практически повсеместно навязывается образ мусульманина как агрессивного и враждебного мировому сообществу
1 Современный терроризм: взгляд из Центральной Азии / М. Ашимбаев [и др.]. Алматы, 2002. С. 42.
2 Молдалиев О. Современные вызовы безопасности Кыргызстана и Центральной Азии. Бишкек,
2001. С. 49.
40
субъекта. В этой связи очень верным является замечание, что «западное общество переболело антисемитизмом, теперь оно заболевает антиисламизмом»l.
Сильная эмоциональная нагрузка на все события, происходящие вокруг ислама, мусульман, негативно влияет на исследование такой сложной проблематики, как исламский религиозно-политический экстремизм, мешая трезво, без эмоций разобраться в этом вопросе. Существует и другая крайность, сторонники которой стремятся решить данную проблему, казалось бы, весьма простым и легким, но однозначно некорректным способом - путем отделения «настоящих» и «ненастоящих» мусульман. Такая практика существует, практически, с момента основания ислама и никогда не играла позитивной роли в процессе объединения мусульман всего мира. В этой связи, как указывает известный российский исследователь А. Игнатенко, «странными являются встречающиеся попытки решить эту сложную проблему (исламского экстремизма) через провозглашение этих группировок неисламскими в соответствии с простейшим силлогизмом: ислам —религия мира и милосердия; радикальные (экстремистские, террористические) группировки, называющие себя исламскими, призывают к насилию (то есть противоположность миру и милосердию) и практикуют его; следовательно, эти группировки на самом деле не являются исламскими»2.
Наиболее успешно, на наш взгляд, обосновал возможность применения в научном обороте термина исламский экстремизм дагестанский исследователь Г. Курбанов. Он предлагает следующие основные критерии: «первый из них - употребление в самоназвании субъекта экстремистских действий или воззрений тех понятий, которые имеют однозначные исламские коннотации. Речь идет о словах «ислам», «мусульмане», «исламский» и т.д. Второй - соотнесенность характера деятельности данного субъекта с наследием исламской политической культуры, где самым заметным
1 АбашішС. Либеральный расизм // Независимая газета. 2003. 31 января.
2 Игнатенко А. Исламский радикализм как побочный эффект «холодной войны» // Центральная
Азия и Кавказ. 2001. № 1 (13). С. 123.
41
признаком является джихад. И третий —признание того или иного субъекта экстремизма в качестве выразителя интересов мусульман - либо как всей глобальной общности, либо как отдельных сообществ или групп»1.
Таким образом, необходимо ставить четкие знаки различия между словом «ислам» и прилагательным «исламский». Это позволит избежать терминологической путаницы и разграничить собственно религиозную сферу от политической с ее проблемами мирского характера, как производными от человеческой деятельности. Таким образом, с одной стороны, происходит четкое понимание того, что ислам не может отождествляться с экстремизмом и терроризмом. Но с другой стороны, учитывая необходимость дифференциации направлений и сохранения объективности и корректности исследования, термин «исламский религиозно-политический экстремизм» имеет право на существование и употребление в научном обороте.
Исламский экстремизм - это направление в рамках современного исламизма, понимаемого как политическое движение, стремящееся повлиять на процесс общественного развития, исходя из собственных норм и догм. Его теоретическая основа - мусульманское общество утратило свой первоначальный истинно исламский характер. Объект его нападок - власти. Они - «неверные», так как не являются гарантами исламского порядка. Практика исламских радикалов - активные и немедленные (а потому агрессивные) действия по установлению исламского государства, то есть прихода к власти.
Таким образом, в силу наличия в современной социально-политической и специальной научной литературе различных интерпретаций понятия «исламский экстремизм» автором предложено «рабочее» определение этого явления, под которым понимается идеологическая доктрина и основанная на ней политическая практика, характеризующиеся нормативно-ценностным закреплением идеологического, политико-мировоззренческого и даже
1 Курбанов Г. Дагестан: стратегия противодействия религиозному экстремизму // Центральная Азия и Кавказ. 2002. № 5 (23). С. 141.
42
вооруженного противостояния мира «истинного ислама» миру «неверных» вовне и миру «неистинной веры» внутри ислама и требующих абсолютного социального контроля и мобилизации своих сторонников.
Анализ теоретико-методологических аспектов изучения экстремизма позволяет сделать следующие основные выводы:
Во-первых, исследование генезиса экстремизма приводит к заключению, что в основе появления данного феномена лежит естественное столкновение интересов и противоречий политического, экономического, социального, этнического, конфессионального характера. В случае невозможности соблюдения своих интересов по тем или иным причинам одна из сторон противостояния вполне способна перейти к крайним методам решения своих политических, религиозных, этнических и пр. проблем.
Во-вторых, учитывая такие важные критерии, как масштаб, степень воздействия, количественные и качественные параметры, из всех разновидностей экстремизма именно религиозно-политический вид стал одной из основных угроз международной безопасности. Во второй половине XX века список экстремистских группировок именно конфессионального происхождения стал увеличиваться в геометрической прогрессии.
В-третьих, самым заметным событием минувшего XX века стал беспрецедентный процесс возрождения и распространения так называемого «исламского» экстремистского политического движения. В настоящее время, данное направление религиозно-политического экстремизма является наиболее распространенным явлением во всем мировом сообществе, и, естественно, в различных странах и регионах исламского мира, в том числе и в мусульманских регионах России.
43
Глава 2. Этапы формирования и основные идеологические конструкты
исламского экстремизма
§2.1. Исламский экстремизм в контексте политических процессов в
странах мусульманского мира
Ислам как третья и последняя из развитых монотеистических религий хотя и сложился на базе иудаизма и христианства, тем не менее, имеет свой неповторимый облик, весьма специфичен по характеру, что обусловлено как его вероучением, так и всем периодом исторического развития.
Священными вероучительными источниками ислама выступают Коран, состоящий из 114 сур (глав), разделенных на неравное количество аятов (аят, то есть «знамение», «чудо», в переносном смысле - стих ), и Сунна (сборник хадисов - устных преданий о жизни и деятельности пророка Мухаммеда). На каноническом тексте Корана и многочисленных хадисах Сунны, с течением времени также канонизированных, основывается шариат (правильный путь) -комплекс сакральных предписаний, моральных и правовых норм, запретов и ритуалов, соблюдение которых означает ведение правильной, угодной Аллаху жизни. Однако Коран и Сунна не являются кодифицированными сборниками норм, правил и предписаний на все случаи жизни. Как пишет крупнейший отечественный знаток мусульманского права Л. Р. Сюкияйнен, разъясняя сущность исламского правопонимания, шариат «в точном, собственном понимании» представляет собой совокупность предписаний Корана и Сунны. Но эти источники не предусматривают всех проблем, возникающих перед человеком (мусульманином) и обществом (исламской уммой - сообществом правоверных). Готовые правила поведения можно обнаружить не более чем в 300 стихах (аятах) Корана и 500 хадисах. И уж совсем немного в Коране и Сунне положений чисто правового характера (в основном по вопросам брачно-
44
семейных отношений и наследования)1.
Поскольку ни Коран, ни Сунна сами по себе оказались не в состоянии определить абсолютно все аспекты жизни мусульманской уммы, то для разрешения данной проблемы стали использоваться и труды мусульманских ученых - сборники тафсиров (толкование изречений Корана и Сунны), фикха (мусульманское право) и т.д. Для составления такого рода трудов компетентными исламскими богословами (улемы) и правоведами (факихи) была разработана процедура выведения (истинбат) общих норм, правил, установлений и суждений по отдельным вопросам, которая получила название иджтихад. Другими словами, иджтихад - это деятельность мусульманских ученых (муджтахидов) в решении вопросов религиозной и общественной жизни на основе Корана и Сунны. Самыми авторитетными муджтахидами в суннизме считаются основатели четырех школ исламского права - мазхабов; ниже их по уровню стоят другие знатоки шариата - факихи и муфтии.
Поскольку нормы шариата и фикха формировались различными богословами, приверженцами различных мазхабов, то не удивительно, что толкование (тафсир) мусульманскими учеными (улемами) текстов основных источников ислама приводит к разным результатам и выводам. Л. Р. Сюкияйнен по этому поводу точно подметил, что «...согласно преобладающему среди мусульманских ученых мнению, по одному и тому же вопросу разные муджтахиды (авторитетнейшие богословы) могут придерживаться несовпадающих взглядов, которые в равной степени имеют право на существование. Именно это лежит в основе разнообразия мусульманско-правовых школ мазхабов» .
Тем не менее, несмотря на наличие целого ряда мазхабов, сложившихся в исламе, все они равнозначны, равноправны и основываются на главных, священных источниках ислама - Коране и Сунне, достаточно мирно сосуществуют между собой. Мусульманин может придерживаться в своей
1 Сюкияйнен Л. Р. Шариат и мусульманско-правовая культура. М., 1997. С. 12-13.
2 Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право (шариат и фикх) // Ислам и мусульмане в России: сб. науч. тр.
М., 1999. С.75.
45
жизнедеятельности любого мазхаба.
Ислам, как мировая религия, весьма толерантен, выступает религией мира, милосердия и терпимости, что лежит в основе ее вероучения, зафиксированного в Коране и Сунне. Вместе с тем следует подчеркнуть, что «эндогенные факторы, которые радикализуют ислам», как отмечает А. А. Игнатенко, нетрудно обнаружить в текстах все тех же священных источников мусульманства - Коране и Сунне, а также в трудах некоторых исламских ученых, начиная от Ахмада ибн-Ханбала и Ибн-Таймийя, вплоть до идеологов современного фундаментализма Аль-Маудуди (Пакистан), Сайида Кутба (Египет) и т.д1.
Анализируя базовые политико-мировоззренческие постулаты основных доктринальных течений в исламе, можно выделить некоторые общие характерные особенности, лежащие в основе его радикальной составляющей.
Среди них - молодость ислама, поскольку мусульманская религия возникла значительно позже других мировых монотеистических систем и, в отличие от них, не исчерпала своих возможностей. В аналогичном «возрасте», например, христианство также нередко демонстрировало радикализм, в частности, организовав целую серию «крестовых походов» против мусульман. Ислам же сегодня находится в расцвете своих сил, играя активную роль в современном мире.
Другой особенностью выступает тотальность ислама, под которой большинство современных ученых понимают широкий охват исламской религией всех сфер жизнедеятельности верующих. Это не только вера, но и экономическое, и социальное устройство, и управление, и семья, и быт. Шариат определяет как правовые, так и нравственные отношения. Все это в совокупности приводит к тому, что ислам выступает как образ жизни, всецело определяющий мировоззрение и поведение людей .
Характерной для мусульманства, как системы, выступает неразрывная
1 Игнатенко А. А. Эндогенный радикализм в исламе : доклад на семинаре в Московском Центре
Карнеги. М., 2000. С. 118-120.
2 Аль-Маудуди. Основы ислама. М., 1993. С. 102-126.
46
связь ислама и политики. Так, иранский автор М. Санаи подчеркивает: «Безусловно, общепризнанным является то, что ислам по сравнению с другими религиозными учениями имеет наиболее тесные и глубокие связи с политикой и властью как важнейшими средствами реализации своих принципов. Поэтому среди мусульман сохраняется особая приверженность политике, подпитываемая непосредственно исламским учением»1.
Другой особенностью выступает идея «завершения пророчества», которая в трактовке мусульманских теологов означает, что пророк Мухаммед был последним посланником Бога на земле, «печатью пророков», и принес человечеству окончательную истину. Это свидетельствует об исключительности мусульман как избранной общности и особом положении ислама по сравнению с другими религиями2.
Важным фактором выступает и аутентичность ислама личности мусульманина, под которой понимается полное выражение мусульманской религии в личности верующего: «Ислам заявил о том, что объединяет или разделяет людей не цвет кожи, не пол, не происхождение, не общая территория и не общие интересы, а вера, являющаяся связующим звеном между ними и Господом их и определяющая собой их отношения друг с другом»3. Иначе говоря, мусульмане всех стран одинаковы, независимо от этнических, расовых и иных отличий. Это люди, сформированные исламом, составляющие единую общность —«умму» . Поэтому мусульмане независимо от страны, в которой они проживают, тянутся друг к другу как братья по вере. Отсюда различные панисламистские концепции, пропагандирующие объединение всех мусульман мира в единое государство.
Следующей особенностью радикального ислама выступает его фатализм, фанатизм, мусульманский энтузиазм и воинственный характер, стремление к мировому господству.
1 Санаи М. Исламская революция, международное право и диалог цивилизаций // Исламская
революция в Иране: прошлое, настоящее, будущее. М., 1999. С. 13.
2 Аль-Умар. Религия истины - Ислам. М., 1997. СП.
3 Кутб С. Эта религия. Махачкала, 1997. С. 174.
4 Аль-Маудуди. Образ жизни в исламе. С. 44.
47
Одним из первых в монотеистическом исламе возник вопрос о предопределении, о совместимости существования единовластного Бога с присутствием в мире зла. Главная цель догмата божественного предопределения - это беспрекословное исполнение воли Бога, а в реальной, земной жизни - его пророка и халифа на земле. Догмат предопределения оказался важным духовным оружием в период завоевательных войн, так как из него вытекало, что, какая бы опасность не угрожала мусульманину, он не погибнет, если это ему не предопределено, а потому вел к фанатизму и бесстрашию.
В непосредственной связи с фатализмом находится и мусульманский энтузиазм. Он также вытекает из идейной сущности ислама и его системы. Религиозный энтузиазм в исламе проявляется в высшей степени эмоционально, особенно в отношении к немусульманам. Ислам требует от своих последователей неукоснительного следования кораническим идеям и хадисам во всех практических делах.
Развитию религиозного фанатизма в исламе способствовали такие основоопределяющие положения как вера в загробную жизнь и Судный день, в рай и ад. Вера в то, что «шахид» (погибший за веру) обязательно попадет в рай. В условиях мусульманской экспансии фанатизм как один из идеологических факторов сыграл важную роль. Завоевание чужих территорий проходило под лозунгами ислама, тем более что в Коране зафиксированы идеи необходимости завоевания всего мира мусульманами как исполнителями миссии Аллаха: «Мы послали тебя только как милость для миров» (Пророки, аят 107), «напоминание для миров» (Йусуф, аят 104) и др. Ислам в данном случае стал выполнять идеологическую функцию оправдания мусульманских завоевательных войн.
Для ислама, как религии, характерна и нетерпимость, которая проявляется в том, что правоверные всегда отчетливо ощущают свое превосходство над неверными, что это превосходство с самого
48
возникновения ислама фиксировалось на государственном уровне (мусульманин платит более легкие налоги и освобожден от подушной подати), что выше всего, как уже отмечалось ранее, ценится принадлежность человека к умме, что неверный всегда рассматривается в мусульманском государстве как не вполне равноправный. Впитанное веками и опирающееся на всю толщу религиозно-культурной традиции такого рода высокомерное чувство превосходства и нетерпимости к неверным - одна из важнейших и наиболее значимых характерных черт ислама. Это чувство совершенства образа жизни в сочетании с всеобщностью и всесторонностью ислама всегда было залогом крайнего консерватизма и конформизма мусульман. Естественно, что все это не могло не отразиться не только на нормах поведения и ценностных ориентациях всех тех, кто с гордостью всегда причислял себя к умме, но и, в конечном счете, на психике людей, точнее, на их социальной психологии1.
Отсюда столь характерное для мусульман-радикалов состояние, как нацеленность на борьбу с врагом, определение его понятием «кафир» (неверный). В широком смысле слова радикалами под термином «неверные» понимаются не только «неистинно верующие» внутри ислама, но и немусульманское общество в целом.
По убеждению радикалов, экстремистов и террористов от ислама с «варварским» обществом надо вести неустанную борьбу, для чего ими используется особо интерпретируемое понятие джихада, планетарной миссии пророка Мухаммеда и его последователей.
В целом под этим термином в мусульманской богословской литературе понимается борьба за веру, которая ведется в следующих основных формах:
- «джихад сердца» —борьба с собственными дурными наклонностями;
— «джихад языка» - «повеление достойного одобрения и запрещение
достойного порицания»;
1 Васильев Л.С. История Востока. В 2 т. М, 1998. Т. 2. С. 185-186.
49
- «джихад руки» - принятие соответствующих мер наказания в
отношении преступников и нарушителей норм нравственности;
— «джихад меча» —вооруженная борьба с неверными, павшему в
которой уготовано вечное блаженство в раю.
В противоположность этому, исламские теоретики-радикалы, делают заключение, что в исламе нет никакого разделения на джихады, а есть один джихад, который представляет собой военные действия против неверных -кафиров. «На языке Шариата, - пишет аль-Маудуди, - слово «джихад» употребляется для войны, которая ведется во имя Аллаха против тех, кто является врагом Ислама. ...если Исламское государство подвергается атаке со стороны немусульман, в этом случае каждый должен выступить на стороне джихада. В случае нехватки сил для сопротивления, соседние мусульманские государства должны помочь, в этом заключается их религиозный долг. Если же они потерпят неудачу, тогда мусульмане всего мира должны бороться против общего врага. Джихад является такой же обязанностью мусульманина, как и ежедневная молитва и пост. Тот, кто уклоняется от этого, является грешником»1.
Очевидно, что религиозные проповедники, стремящиеся использовать ислам в политических целях, ссылаются на те аяты Корана, в которых прямо говорится, что выполнение только религиозных обрядовых предписаний не достаточно для того, чтобы попасть в рай. И тот, кто верует в Аллаха, совершает намазы, платит искупительную милостыню, держит пост в месяц рамазан, совершает хадж, но воздерживается от войны с неверными, боится вооруженного сражения, рассматривается как человек, предпочитающий земную жизнь загробному раю. А такое поведение недостойно мусульманина.
Поэтому Коран дает сильные средства воздействия на сознание правоверного. Тем мусульманам, которые не хотят вступать в борьбу за веру,
1 Аль-Маудуди. Основы ислама. М., 1993. С. 100-101.
50
авторы Корана и Сунны угрожают такими же мучительными наказаниями, как и неверным и отступникам от ислама.
Все эти поучения, содержащиеся в основополагающих источниках ислама, и легли в основу лозунга джихада в форме «меча» (газавата), то есть войны за веру. Как подчеркивает Э. Сиван: «Теория джихада в интерпретации исламских радикалов исходит из того, что конфликт есть и будет правилом, по крайней мере, до тех пор, пока Мессия (Махди) не прибудет на конец света. Поэтому исламисты считают, что единственно возможным ответом мусульманского мира нынешним режимам в странах распространения ислама, при которых там господствуют западные идеалы, может быть только священная война в ее силовом понимании. Лишь после свержения этих режимов и восстановления единства всех мусульман, как это было в золотую эпоху Халифатов, внутри Уммы могут быть установлены мирные взаимоотношения»1.
Безусловно, джихад и другие отмеченные выше признаки, присущие радикальному исламу, являются непременными атрибутами практически всех современных идеологических доктрин исламистов.
Как было отмечено, многие положения современных идеологов исламского экстремизма (концепция джихада, принцип хакимийи и др.) позаимствованы у средневековых философов - Мухаммеда аль-Газзали, Таки ад-Дина Ибн Таймийи, Ибн Халдуна.
Сирийский шейх Таки ад-Дин ибн Таймийя (1263-1328), будучи одним из представителей крайнего ханбализма, был яростным противником религиозных нововведений^ являлся сторонником идеи распространения идей ислама при помощи меча, не отрицая значение проповеди. Главным образом ибн Таймийя боролся против монголо-татарских племён, угрожавших, по его мнению, мусульманской цивилизации.
Ибн Таймийя выступал против такого столпа ортодоксального ислама
1 Сиван Э. «Радикальный ислам»: причины и последствия террористического насилия // Internationale Politik. 1997. № 8. С. 34.
51
как аль-Газали, который ввел в суннитское правоверие некоторые элементы суфизма (мистическая любовь к богу, культ святых), а также рационалистические идеи богослова X века аль-Ашари1.
Хронологически процесс радикализации ислама можно разделить на четыре этапа, в рамках каждого из которых появлялись новые идеологи, заложившие, в конечном счете, доктринальные основы современного исламского экстремизма.
1-й этап - XIX век - начало национально-освободительного движения в мусульманских странах. Говоря о современных идеологах исламского экстремизма, нельзя не упомянуть о таких крупных фигурах исламского реформаторского движения XIX века как Джамал ад-Дин аль-Афгани и Мухаммед Абдо. «Общим в их научной и общественно-политической деятельности было то, что они стремились соединить достижения западной и восточной цивилизации и тем самым возродить былое могущество мира ислама, вернуть прежнюю славу арабо-мусульманской философии, науке, культуре»2.
Свою задачу Мухаммед Абдо видел в том, чтобы определить сущность «истинного» ислама, при этом, выделив те нормы, которыми современный человек мог бы руководствоваться в повседневной жизни. При этом большая роль отводилась Разуму человека.
Их последователь Мухаммед Рашид Рида хотя и считал, что его наставники, особенно Мухаммед Абдо, «сделали не обусловленные необходимостью уступки в пользу светскости и современного развития», тем не менее, продолжал их деятельность, направленную на реформацию ислама.
Именно в этот период идеологи мусульманского мира наряду с религиозной практикой начинают выдвигать политические лозунги освобождения от колониальной зависимости.
2-й этап - 1916-1920-й годы —попытки изменения социально-
1 Васильев А. М. История Саудовской Аравии. М., 1999. С.74.
2 Еремеев Д. Е. Ислам: образ жизни и стиль мышления. М., 1990. С. 241-242.
52
экономической, политической структуры мусульманских стран предпринимались регулярно с момента вхождения их территорий в колониальную зависимость от государств-метрополий Западной Европы после I мировой войны.
В этот период была подготовлена почва для последующей ускоренной модернизации путем оказания дозированной помощи в экономическом развитии, особенно в отраслях наиболее выгодных странам-колонизаторам, подготовке кадров в национальной технократии, образовании, армии. К моменту распада колониальной системы, практически, во всех странах региона Ближнего и Среднего Востока была сформирована новая элита, ориентированная на западную модель развития и, соответственно, на западные ценностные ориентиры. Именно данным политическим элитам в условиях деколонизации и становления новых исламских государств отводилась роль основных агентов модернизации.
Наряду с этим наблюдается процесс радикализации различных течений в исламе, в том числе, как результат присутствия на территории мусульманских государств значительных контингентов иностранных вооруженных сил, начинает формироваться идеологическая база современного исламского экстремизма.
Одной из значимых для исламского экстремизма на этом этапе стала концепция основателя и первого идеолога Ассоциации «Братьев-мусульман» Хасана аль-Банны, заключавшаяся в обосновании её претензий на монопольное отправление власти в обществе1. На пятом съезде Ассоциации, проходившем в Каире в январе 1938 г., Хасан аль-Банна выдвинул несколько фундаментальных идей, которые явились предтечей экстремистской идеологии «братьев». Во-первых, было заявлено о претензиях на монопольное управление государством. Во-вторых, говоря о том, что «немногие имеют об исламе полное и ясное представление», Хасан аль-Банна
1 Игнатенко А. А. Халифы без халифата. С. 128.
53
объявил свою идеологию единственно истинной интерпретацией ислама. В-третьих, предлагалась всеобщая, универсальная концепция, регулирующая все стороны жизни общества. «Ислам - это всеохватывающая система, которая затрагивает все явления в жизни. Это —государство и Родина, это —правительство и умма (общество), это - нравственность и мощь, это —милосердие и справедливость, это —культура и закон, наука и судебная система, это - материальные блага и богатство, заработок и зажиточность, это - джихад и пропагандистский призыв, армия и идея, это, иначе говоря (наконец), истинная вера (вероучение) и поклонение Богу»1.
Хасан аль-Банна выступил против такого основополагающего принципа современной демократии, как принцип многопартийности, так как она, по его мнению, разрушает единство нации. Логика Хасана аль-Банны довольно проста: единственной партией должна быть исламская и именно «Братья-мусульмане», то есть «воля уммы - это воля «братьев-мусульман». Цель учения Хасана аль-Банны - установление гегемонии как в политической, так и в общественной жизни.
В своём программном выступлении на упомянутом пятом съезде он поставил такие задачи, которые входят вразрез с общепринятыми правами человека, а именно: уничтожение многопартийности, восстановление халифата (то есть восстановление власти халифа - религиозного правителя -а это ограничивало права и свободы не только христиан, живущих в том же Египте, но и остальных мусульман, которые имеют свои собственные взгляды как на интерпретацию коранических предписаний, так и на место ислама в системе государственного устройства и общественной жизни), контроль над поведением служащих, раздельное обучение учеников и учениц, закрытие танцевальных залов, запрещение возбуждающих воображение романов, а также книг, сеющих сомнение, передача сельских школ в ведение мечетей, постепенный переход всей нации на ношение
Игнатенко А. А. Халифы без халифата. С. 129.
54
унифицированной одежды»1.
3-й этап - 1940-1960-е годы - завершение Второй мировой войны, окончательное освобождение мусульманских стран от колониальной зависимости государств Западной Европы.
В целом, завершение процесса деколонизации объективно выдвинуло для правящих режимов в странах исламского мира, прежде всего, в мусульманских странах региона Ближнего и Среднего Востока, задачу нахождения политической и социально-экономической парадигмы дальнейшего развития. Поиск наиболее оптимальных трансформационных путей, вопросы успешной адаптации мусульманских обществ к современным условиям и вызовам мирового развития имели исключительно важное значение для политических элит. Как справедливо отмечает С. Акимбеков, «традиционное общество мусульманских стран с преобладанием сельского населения выглядело на тот период достаточно неэффективным и архаическим. Естественно, что это не могло соответствовать возросшим потребностям традиционной элиты, получившей всю полноту политической власти после приобретения независимости»2.
Несмотря на существенные различия, общей главенствующей тенденцией в постколониальных странах, в том числе и странах исламского мира, становится на тот период процесс проведения реформирования традиционных исламских обществ путем модернизации государственной инфраструктуры, промышленности, армии по западному образцу. Естественно, что процесс модернизации не представлял точное копирование западных моделей развития, а являлся скорее попыткой приспособить данную модель к местным реалиям с учетом специфики политического, экономического устройства того или иного государства.
Процесс модернизации со стороны национальных элит прагматично рассматривался как наиболее эффективный инструмент решения важнейших
1 Игнатенко А. А. Халифы без халифата. С. 130.
2 Акимбеков С. Афганский узел и проблемы безопасности Центральной Азии. Алматы, 1998. С.54.
55
политических, экономических и внешнеполитических задач, объективно необходимых для эффективной адаптации к реалиям современного мира. В этом русле, во-первых, политическая элита исламских стран усматривала в модернизации способ существенного повышения своих возможностей в процессе управления над традиционным исламским обществом. Надо отметить, что большинство стран на период распада колониальной системы представляли собой достаточно слабые государственные объединения с архаичным обществом, разнородными и зачастую враждебно настроенными друг к другу религиозными, этническими общностями. Поэтому задача усиления центральной власти путем модернизации решала главную задачу —построение централизованного государства с сильной властью, обладающей реальными инструментами управления традиционным мусульманским обществом в условиях трансформационного периода.
Во-вторых, модернизация естественным образом была нацелена на решение конкретных социально-экономических задач в рамках реформирования отсталых экономических структур исламских стран. По мнению Д. Малышевой, «подобный сплав свидетельствовал бы, по их мнению, о приобщении к современной технологической цивилизации. На протяжении нескольких десятилетий послеколониального периода реформаторские идеи, концепции национализма, социализма, конституционно-правовые доктрины пускались в ход для того, чтобы примирить веру, традиционные институты с требованиями модернизации, с западными институтами государственной системы, поскольку предполагалось, что только модернизация, автоматически влекущая за собой секуляризацию общественной жизни, всей государственно-правовой системы, - ключ к развитию, к скачку «из отсталости» в XX век» .
В-третьих, необходимость проведения ускоренной модернизации в рамках реформирования вооруженных сил и усиления тем самым своего
1 Малышева Д. Б. Религиозный фактор в вооруженных конфликтах современности. М., 1991. С.8-9.
56
военно-политического потенциала была обусловлена решением слолшых задач внешнего характера, таких как, к примеру, для Пакистана конфликт с Индией в районе Кашмира и т.д. Однако, важнейшей внешней составляющей необходимости проведения модернизации для большинства мусульманских стран Ближнего и Среднего Востока, особенно непосредственно соседствующих с Израилем государств (Египет, Сирия, Ирак и т.д.), стал арабо-израильский конфликт, перманентно переходивший в стадию военного обострения. Именно данный, действующий по настоящее время конфликт стал мощнейшим внешним стимулом ускорения модернизационных процессов, что в конечном итоге привело к ряду военных переворотов в странах региона и приходу к власти военных режимов в Египте (Абдель Насер), Ливии (Муамар Каддафи), Сирии (Хафез Асад) и т.д.
В итоге, проводимый со стороны политических элит процесс ускоренной модернизации закономерно определил в исламском мире кардинальные общественно-политические, цивилизационные сдвиги. В целом, последствия модернизационных процессов невозможно оценивать лишь в положительном или отрицательном ключе. Реформы или, по крайней мере, в отдельных случаях попытки осторожного реформирования (как в Саудовской Аравии) в значительной степени способствовали социально-экономическому прогрессу исламских стран, усилению их военного потенциала, что, в целом, свидетельствовало об успехе решения основной задачи - построения сильных централизованных государств.
Вместе с тем, как показывает богатый опыт мирового развития, радикальные реформы или резкая модернизация традиционного общества неизбежно вызывают масштабные социальные и политические конфликты, не всегда, но нередко ведущие к революционным общественным изменениям.
Не стали исключением и исламские страны, в которых вызванные модернизацией масштабные системные политические, социально-
57
экономические изменения вкупе с мощным внешним воздействием (вестернизацией) привели к резким социальным сдвигам внутри традиционных мусульманских обществ и в значительной степени способствовали росту социальной нестабильности, созданию почвы для радикальных протестных настроений. Основными последствиями проведения ускоренной модернизации для большинства мусульманских стран стали схожие проблемы: острое несоответствие быстрого демографического роста с замедленным экономическим развитием, существенный рост миграции населения, монокультурная направленность сельского хозяйства и сырьевая ориентация промышленности, резкое ухудшение экологической среды, вызванное функционированием опасных для местных экосистем индустриальных производств, рост дефицита водно-земельных, продовольственных и энергетических ресурсов. В целом, по справедливому утверждению И. Фадеевой, «модернизация внесла раскол в некогда однородные мусульманские общества и породила в них внутренний антагонизм» .
Неготовность и нежелание со стороны определенных слоев патриархальных мусульманских обществ радикальных изменений, потенциально несущих угрозу традиционному образу жизни, религиозным устоям, обусловили появление в разных странах исламского мира мощного, так называемого оппозиционного движения, объединяющего различные общественно-политические силы.
Выступление мощного антимодернистского движения на основе ислама в качестве авангардной оппозиционной силы в ответ на угрозу эрозии этнокультурной идентичности, религиозных устоев, традиции в мусульманских странах региона стало очевидным и закономерным явлением. Как справедливо отмечает Л. Р. Полонская, «противопоставление ислама как особой третьей, «средней», социальной, мировоззренческой и политической
1 Фадеева И. Ислам и политический конфликт // Россия и мусульманский мир. 2002. № 6 (120). С. 133.
58
системы капитализму и коммунизму, с точки зрения традиционно-исламской аргументации, не содержит никакого внутреннего противоречия. Это противопоставление вытекает из основного принципа ислама —таухида (единобожия) и служит основанием не только равенства всех мусульман перед Аллахом и единства мусульманской общины - уммы, но и признания противоположности интересов этой общины всем немусульманам, между которыми в этом отношении также не проводятся различия»1. Такая позиция, в целом, согласуется с точкой зрения исследователей, считающих, что именно религия, и, тем более, ислам, является важнейшей естественной силой сопротивления всем возможным переменам в жизни любого общества. Модернизация и предопределила в конечном итоге ретрадиционализацию и реисламизацию или так называемый «исламский бум» в период 60-х-70-х годов XX столетия в странах исламского мира, прежде всего, в странах Ближнего и Среднего Востока - как объективно наиболее подверженного данному процессу исламского региона.
Таким образом, основной силой отрицания процесса модернизации и сопутствующей этому вестернизации традиционного исламского общества становится ислам с присущей ему высокой социальной энергетикой. На этом фоне происходит дальнейшая радикализация различных исламских течений, чьим манифестом в этот период становятся теоретические конструкты одного из основных идеологов современного религиозного экстремизма на мусульманском Востоке Сейид Кутба.
Ряд исследователей справедливо полагает, что «краеугольным камнем теории Сейид Кутба является положение о том, что человечество в настоящее время снова переживает период так называемого доисламского невежества (по-арабски - джахилийя), который, как это принято считать в исламской историографии, характеризовался варварством и продолжался вплоть до ниспослания Аллахом «слова Божьего» аравийским арабам через
1 Полонская Л. Р. Современные мусульманские идейные течения // Ислам - проблемы идеологии, права, политики и экономики. / М., 1985. С. 7.
59
пророка Мухаммеда, положив начало исламской («истинной») цивилизации. При этом Сейид Кутб объявляет весь современный мир неверным -«джахилийей». Это вполне вписывается в общую концепцию идеологов нынешнего мусульманского экстремизма о том, что современный ислам настолько сильно деградировал, что не может считаться таковым (а значит, все те, кто называет себя мусульманами - неверные).
Именно Сейид Кутб является основателем теории «обвинения в неверии и ухода от общества». В целях строительства истинного общества Сейид Кутб предполагал уход от остального мира небольшой группы единомышленников (дабы избежать уничтожения группы на начальном этапе и добиться возникновения исламского общества в миниатюре), которые тем самым порывали с греховным миром, не признавали власти неверных правителей. Сейид Кутб настаивал, на том, чтобы члены «истинной» группы изолировали себя от остальных и не отягощались какими-либо моральными обязательствами по отношению к существующим правовым нормам или общественной морали. В целях выполнении своей «очистительной» миссии, ради установления истинного ислама им позволялось прибегать к насилию по отношению к «внешнему» миру. Выход из создавшегося положения, которое Сейид Кутб определённо обозначил как джахиилйя, он видит в том, что «новое исламское движение сможет вновь вырвать людей из когтей джахилийи и будет содействовать скорому возрождению человечества». Захват политической власти, полагает Сейид Кутб, - не только данное Аллахом право исламского движения, но и его главная религиозная обязанность: «Первейший долг ислама в этом мире - свергнуть джахилийю, правящую людьми, взять власть в свои руки и установить отвечающий догмам ислама образ жизни...» \
Сейид Кутб выделял два основных метода борьбы за власть: убеждение и вооружённые действия. Первый используется для борьбы на уровне идей,
1 Коровиков А. В. Сейид Кутб - идеолог исламского экстремизма // Религии мира. История и современность: сб. тр. М., 1987. С. 123.
60
верований индивидуумов, второй - на уровне государства, общества, организаций.
Сейид Кутб полагал, что общество объективно должно жить по шариату и, естественно, ответственность за реализацию этого на практике он возлагал на «истинных» мусульман. «Отсюда неизбежно вытекает необходимость захвата власти «истинными» мусульманами, ибо, только возглавляя государство, можно добиться такой кардинальной политической, экономической, социальной и культурной перестройки общества, которую они считают обязательной»1.
Из всех возможных трактовок джихада Сейид Кутб выбирает самую крайнюю и последовательно развивает её. Вооружённая борьба должна начаться вскоре после образования сообщества «истинных» мусульман и продолжаться до полной и окончательной победы ислама во всём мире, она не знает каких-либо границ, не нуждается в поводах, отрицает в принципе возможность мирного сосуществования с исламским обществом.
Сравнение идеологии ряда известных и наиболее крупных исламских экстремистских организаций и их тактики с теоретическим наследием Сейид Кутба показывает совпадение их позиций по ключевым вопросам. Руководство групп считает современное общество неверным, видит в активной борьбе за торжество исламского строя религиозную обязанность каждого мусульманина, стремится максимально изолировать своих членов от общества (включая разрыв отношений с членами семьи). Совпадает с рекомендациями Сейид Кутба и стратегия организаций. Они часто пытаются создать в малонаселённых районах сообщества «истинных» мусульман, которые должны расти и крепнуть до тех пор, пока не почувствуют в себе силы начать открытую вооружённую борьбу против существующей социальной системы.
В фундаменталистском движении подобные организации начинали
1 Коровиков А. В. Исламский экстремизм в арабских странах. М, 1990. С. 43.
61 приобретать все большее влияние в 1960-70-е годы. Они уже не просто отрицали возможность изменений традиционного мусульманского общества, но и самым активным способом противодействовали процессу модернизации и, соответственно, обосновано претендовали на роль передовой силы «исламского ответа западной цивилизации». По убеждению радикальных исламистов, все существующие проблемы социально-экономического характера (рост безработицы, низкое качество здравоохранения, отсутствие доступа к качественному образованию и т.д.), падение морально-нравственных устоев среди мусульманского населения, особенно среди молодежи, непосредственно вызваны отходом от строгого и неукоснительного следования исламским нормам, как со стороны власти, так и со стороны всего мусульманского общества в целом. При этом, превозносятся каноны «чистого ислама» как источника общественной справедливости, материального благополучия, основанного на политике социального равенства, уравнительных принципов ранней мусульманской общины, традиции взаимопомощи («садака»), предписывающей всем состоятельным мусульманам помогать неимущим единоверцам. В этом русле, по мнению идеологов концепции «чистого ислама», существующие социально-политические кризисные явления в мусульманских обществах, проблемы экономического характера можно решить исключительно в рамках общемирового исламского государства.
4-й этап - 1970-1990-е годы —мощнейшими катализаторами распространения практически всех разновидностей экстремизма и терроризма в современном мире и, прежде всего, исламского религиозно-политического экстремизма, становятся в этот период геополитический и глобализационный факторы.
С середины 1940-х годов и до распада Советского Союза в начале 1990-х годов исламский мир стал одним из главных объектов глобальной конфронтации между США и СССР. Оказываемое в рамках противоборства
62
военное, финансовое, политическое обеспечение со стороны сверхдержав сыграло ключевую роль в процессе их организационного становления и развития. Организаторы данного процесса посредством подобных «инструментов давления» ставили перед собой две основные задачи в рамках осуществляемого соперничества: с одной стороны, создавались естественные препятствия для распространения идеологии противника (к примеру, коммунизма), а с другой —они служили важнейшим инструментом укрепления собственного геополитического влияния.
Использование исламских радикальных организаций в глобальном соперничестве СССР-США особенно отчетливо и многогранно проявилось в регионе Ближнего и Среднего Востока. Борьба двух систем за стратегически важный регион Ближнего и Среднего Востока в идеологическом плане протекала на фоне подъема в период 1960-х-70-х годов XX века антимодернистских, антизападных настроений в традиционных мусульманских обществах и одновременного роста популярности альтернативных идеологий, причем, как традиционных на базе ислама, так и левого толка (социал-демократических, марксистских и пр.), а также возникновения соответствующих организаций и движений. Здесь необходимо отметить, что рост популярности среди населения, а главное, среди политической элиты стран региона идеологий левого толка был обусловлен с одной стороны нарастающим в этот период в мусульманских обществах региона Ближнего и Среднего Востока недовольством процессом модернизации по западному образцу, вестернизацией традиционного исламского общества, а также усилением конфронтации с Израилем, основную поддержку которому оказывали США. Данный процесс носил характер целенаправленного, регулируемого действия со стороны второй соперничающей мировой державы - СССР. Оказываемая в тот период поддержка в переориентации модернизации традиционного мусульманского общества по советскому образцу, широкое распространение
63
коммунистической идеологии, как альтернативы либеральным идеям Запада, способствовали созданию советскоориентированных, а значит, зависимых политических режимов в ряде стран стратегически важного региона Ближнего и Среднего Востока (в Египте, Сирии, Тунисе, Ливии, Ираке, Народно Демократической Республике Йемен и т.д.), что в целом отвечало задаче укрепления собственного геополитического влияния в этом регионе.
В этих условиях США в ответ на неблагоприятное развитие ситуации в регионе, общего кризиса идеи капитализма в традиционных мусульманских обществах необходимо было нахождение новой стратегической силы, при помощи которой было возможно решение главной геополитической задачи -ослабления влияния СССР на Ближнем и Среднем Востоке. В условиях ограниченного выбора таким естественным союзником США в противодействии укреплению влияния СССР и советскоориентированных политических режимов ряда стран региона оказались, как ни парадоксально, сторонники движения возрождения так называемого «чистого ислама», особенно их радикальная часть. Следующие два ключевых обстоятельства в комплексе оказали наибольшее влияние на принятие США решения использовать исламский фактор в политико-идеологическом противостоянии с СССР.
Прежде всего, на выбор США повлияло то обстоятельство, что именно радикальные салафиты стали в то время, в период 60-х-70-х годов прошлого столетия, наиболее политически активной и влиятельной силой в странах Ближнего и Среднего Востока. По справедливому утверждению Д. Малышевой, «к числу обстоятельств, благоприятствующих превращению религии в политическое оружие, относится и то, что религиозный истэблишмент в политической структуре Востока —одна из немногих сравнительно независимых и сильных «групп давления». Она устанавливает нормы поведения, которым, как предполагается, должны следовать общество
64
и государственные руководители, ответственные за принятие решений»1. В условиях роста социальной напряженности в мусульманских обществах стран региона вследствие неуспеха экономических западноориентированных реформ, перманентной военно-политической конфронтации с Израилем, ослабления популярности либерально-демократических идей, практически, повсеместно в это время в странах региона отмечается значительный рост популярности движения возрождения, так называемого «чистого ислама».
Второе обстоятельство логично проистекало из первого, а именно: только ислам в его социально-политическом измерении в мусульманских странах мог стать не просто альтернативой другим идеологиям, но и выступить в качестве наиболее эффективного инструмента в противодействии проникновению в регион других идеологий.
Распад биполярной мировой системы и, соответственно, прекращение геополитического противоборства как основного конфликтогенного фактора не только не прекратил, но и заметно интенсифицировал и обострил многие конфликты. В результате возникла определенная цепь региональных конфликтов, которые, не имея формальных связей друг с другом, являются взаимозависимыми по принципу системы сообщающихся сосудов: Палестина - Афганистан - Кашмир - Синцзянь - Центральная Азия. Как показывает опыт региональных конфликтов, особенно заметный на примерах арабо-израильского и афганских конфликтов, практика их разрешения через применение военной силы, всей совокупности насильственных методов и использование при этом в качестве одного из основных инструментов исламского фактора стала одной из ведущих причин распространения современного религиозно-политического экстремизма.
Начавшийся в 1990-х годах процесс глобализации с ее политикой всемирной универсализации логично воспринимается со стороны большинства населения исламских стран как реальная угроза
1 Малышева Д. Б. Религиозный фактор в вооруженных конфликтах современности. М., 1991. С.12.
65
цивилизационным основам, культурным и религиозным традициям мусульманского общества. Поэтому не случайно, что адекватно процессу глобализации в исламском мире наметилась тенденция роста антизападных настроений, усиления неприятия западной культуры, образа жизни в целом. Как следствие данных тенденций, сегодня отмечается распространенная во многих странах мусульманского мира, особенно в странах Ближнего и Среднего Востока, крайность, которую можно обозначить как вестернофобия. «Согласно паническим заявлениям идеологов враждебного отношения к западной культуре, Исламу угрожает смертельная опасность, но не от вооруженного вторжения колонизаторов, как это бывало в прошлом, а от «западной отравы» (по персидски «gharbazadagi» или по арабски «istighrab»), которую якобы источают средства массовой информации, пропагандирующие «порнографические» (в субъективной интерпретации мусульманских пуритан) фильмы, создающие материальные «соблазны» потребительского общества»1. Естественно, что в авангарде антизападного, антиглобалистского движения в мусульманских странах находятся различные исламские политические организации радикального толка, пользующиеся среди определенной и немалой части населения серьезной поддержкой.
Однако, борясь с глобализацией, подобные организации сами становятся частью этого процесса. В результате, в настоящее время можно отметить наличие следующих тенденций в деятельности радикальных исламских организаций в контексте возрастающего влияния фактора глобализации:
—Ведущей - в современной мировой политической реальности стала глобализация деятельности исламских радикальных организаций, ранее распространенных исключительно на региональном уровне. Основная специфика современного экстремистского движения, в том числе и
1 Иордан М. В., Кузеев Р. Г., Червонная С. М. Ислам в Евразии. М., 2001. С. 18.
66 выступающего от имени ислама, заключается в ярко выраженном трансграничном характере, что, является прямой производной процесса глобализации. В условиях глобализации роль ислама и, соответственно, исламских религиозно-политических организаций возросла в мировом сообществе многократно, и сегодня масштабы их деятельности позволяют говорить о них как о самостоятельном, субъекте международных отношений, наравне с государствами, международными организациями и т.д.
—Четко обозначились в последние годы важные количественные и качественные трансформации в эволюционном процессе религиозно-политического экстремизма, выступающего от имени ислама. Естественно, что не представляется возможным точно оценить в совокупности количество членов подобных организаций. Однако очевидно, что под прямым влиянием палестинского, афганского джихадов находятся десятки тысяч боевиков по всему мировому сообществу: в Алжире, Судане, Саудовской Аравии, странах Центральной Азии, Филиппинах и т.д. На базе уже имеющихся экстремистских организаций возможно интенсивное наращивание людских ресурсов. Устойчивый рост популярности данных организаций среди мусульманского населения многих исламских стран объясняется и в целом определяется наличием достаточно широкой общественной поддержки. Данная поддержка приобрела масштабный характер после 11 сентября 2001 года. Социологические данные показывают, что «отношение к США населения исламских стран, в частности, тех, которые считаются союзниками Вашингтона по антитеррористической коалиции, после 11 сентября изменилось существенно. Два года назад к Америке «положительно» относились 23 процента пакистанцев, сейчас - лишь 10. В Турции соотношение такое: 52 процента в 2000 году, 30 - в 2006 году. Резко отрицательно отзываются о США 75 процентов иорданцев, 69 - египтян, 59 процентов - ливанцев. Все они выступают против объявленной Белым домом
67
войны с международным терроризмом, расценивая ее как войну с исламом»1.
- Глобализация деятельности экстремистского сообщества,
выступающего от имени ислама, выражается также и в масштабности их
целей. Согласно представлениям исламских экстремистов, границы стран,
где правят радикалы, должны постепенно расширяться, в ближайшей
перспективе это должно произойти в зоне от Албании и Боснии до
Центральной Азии и Кавказа. К 2100 году на Земле должно существовать
одно единое исламское государство - халифат, для достижения этих целей
необходимо объединять все силы исламских экстремистов. Одной из
важнейших целей исламских экстремистских организаций является
спровоцировать рост межконфессиональной, межцивилизационной
напряженности посредством активной террористической деятельности по
всему миру. В этой связи, на наш взгляд, ближайший период может стать
критическим, с точки зрения проявления террористических угроз. При этом в
качестве главных очагов по-прежнему традиционно будут выступать регион
Ближнего и Среднего Востока, Южная Азия, некоторые страны Европы,
постсоветское пространство, США. Однако, сегодня явно просматривается
тенденция к расширению глобальной зоны деятельности экстремистских
организаций.
- Экстремистские группировки активно используют в своих интересах
научные достижения в сфере вооружений, информационных технологий
(интернет, телевидение). Более того, современный экстремизм, терроризм и
СМИ - понятия практически неразделимые. Важной отличительной чертой
деятельности современных экстремистских организаций является
заинтересованность в широком освещении их акций в СМИ с целью
получения максимального общественного, политического резонанса, и
соответственного нагнетания, а, возможно, и дестабилизации обстановки.
- Наиболее опасным в плане качественной трансформации
1 Степанов Г. Любите ли вы Америку // Известия. 2002. 6 декабря.
68
деятельности экстремистских организаций является риск использования с их стороны оружия массового поражения (биологического, химического, ядерного) или его отдельных компонентов при проведении террористических актов. Важно отметить, что в преодолении психологического порога в применении ядерного оружия, прежде всего, заинтересованы исламские экстремистские организации, стремящиеся навязать миру новые удобные для него правила игры. К сожалению, существующие режимы ограничения ядерных вооружений, агентства, соглашения, клубы и другие институты не рассчитаны на ядерный терроризм и совершенно неэффективны для борьбы с данным явлением. Непредсказуемость террористических организаций, возможность получения доступа к оружию массового поражения при объективно существующем процессе бесконтрольного распространения такого оружия может привести к масштабной катастрофе, превосходящей все предшествовавшие террористические акты.
Как уже отмечалось, в идеологическом плане для этого периода наиболее характерным стало появление концепций, перешедших от лозунгов национальной государственности к требованиям мусульманского объединения в рамках единого государства - халифата, являвшихся более простыми и понятными для широких слоев населения, ждавших от реализации этих требований улучшения материального положения и сохранения духовно-нравственных традиций с помощью возврата к «истинному» исламу.
В контексте создания общемирового исламского государства показательна идеология «Партии исламского освобождения» («Хизб-ут-Тахрир»), созданной в 1953 году шариатским судьей в г. Хайфа Такиуддином ан-Набахони. Первоначально партия была малочисленна, а ее деятельность ограничивалась Иерусалимом и Западным берегом реки Иордан. После 1967 года «Хизб-ут-Тахрир» фактически прекратила свое существование, посчитав невозможным проведение исламской революции в условиях
69
израильской оккупации. Спустя 10 лет после смерти единоличного лидера партии и более 20 лет после прекращения ее деятельности, в период первой палестинской интифады, был зафиксирован только один случай появления на оккупированных территориях листовок от имени «Хизб-ут-Тахрир», которые, как было установлено, печатались за пределами Палестины.
В середине 90-х годов организация под тем же названием заявила о себе в Центральной Азии, причем сразу в виде мощного международного объединения исламистов. Особенностью современного этапа деятельности партии является ее интервенция в российское идеологическое пространство.
Во всех произведениях Такиуддина ан-Набахони («Политическая концепция «Хизб-ут-Тахрир», «Демократия - система безверия», «Экономическая система ислама», «Система ислама», «ДУСИЙА») развивается идея неприемлемости международного права: «Что касается того, что называется международным законом, то его наличие является непозволительным и его нельзя устанавливать. Закон - это приказ правителя» .
Это положение лежит и в основе отрицания демократических принципов государственного устройства. Деятельность совещательных органов (в том числе парламентов), а также всенародное голосование объявляется Такиуддином ан-Набахони противоречащими исламу. В работе «Система «Хизб-ут-Тахрир», посвященной основным положениям партии, говориться следующее:
1 Юнусова А. Б. Радикализация ислама - угроза мусульманам России. Материалы заседания Комиссии по развитию этнокультурных и конфессиональных отношений и гражданской идентичности приволжского федерального округа. Нижний Новгород. 2005. С. 38-39.
70
вооружение идеи ислама;
— средство «Хизб-ут-Тахрир» - джихад в узком его понимании как
война с неверными, вплоть до физического уничтожения;
— халифат есть унитарная система одного государства, а не
федеральная система. Мусульманам всего мира запрещено принадлежать
более чем к одному государству или халифату: у мусульман не должно быть
более одного халифа1.
Таким образом, целью партии было провозглашено - содействовать возвращению мусульман к исламскому образу жизни (все стороны жизни должны основываться на нормах шариата) и распространению исламской веры в мире путем джихада. При этом декларируется, что реализация этой цели возможна лишь путем воссоздания единого (объединяющего весь исламский мир) теократического государства - халифата. Халифат предусматривает сосредоточение светской и духовной власти над мусульманской общиной, над обществом в руках теократического правителя —Халифа. В состав халифата должны входить все страны мира, большинство населения которых исповедует Ислам.
Обобщая проделанный анализ исламского экстремизма в контексте политических процессов в странах мусульманского мира, можно придти к следующим ключевым выводам:
Во-первых, появление, эволюцию, современное распространение
Ан-Набахони Т. «Система «Хизб-ут-Тахрир». Без указания места и года издания. С.44.
71
исламского религиозно-политического экстремизма нельзя рассматривать в отрыве от исторических условий развития ислама, доктринальной специфики этой религии. Радикализм в исламе развивался в ходе эволюции самой религии, определялся объективным процессом ее дробления, распада на разные течения и направления, и, соответственно, имеет глубинные исторические корни. Вместе с тем исламский экстремизм, хотя и невозможно рассматривать вне контекста этой религии, не проистекает от Божественного Откровения (Корана и Сунны Пророка), а является прямым результатом их человеческой интерпретации. Таким образом, мы проводим четкие границы между самой религией и толкованием религии, то есть Божественную правовую основу отличаем от человеческого нормотворчества в исламе на основе Корана и Сунны (так называемого института иджтихада).
Во-вторых, специфика развития ислама, выражающаяся в отсутствии в исламе института узаконения религиозных догматов, неоднозначности многих положений основных источников исламского вероучения - Корана и Сунны, а также их объективных ограниченных возможностей в поиске ответов на возникающие в процессе жизнедеятельности мусульманской общины вопросы различного характера, способствовала развитию двух совершенно неоднозначных тенденций. С одной стороны, «сложившаяся в этом виде система нормотворчества в исламе сделала религию исключительно динамичной, постоянно эволюционирующей, адаптирующейся к трансформирующемуся обществу и влияющей на его изменение»1. Динамизм, высокий адаптационный уровень ислама способствовал решению главных задач в период становления ислама: во-первых, включения в ислам многих народов и территорий (Аравия, Иран, Мавераннахр, Индия и пр.), а также закрепления религии на данных территориях посредством возможности участия народов, принявших ислам, в разработке исламской религиозной системы, адаптации ислама к собственным традициям, военно-политическим,
1 Игнатенко А. А. Радикализм в исламе // Россия и мусульманский мир. 2000. № 11(101). С. 119.
72
экономическим, социальным и прочим условиям.
Одновременно специфика ислама детерминировала появление так называемого феномена «множественности» ислама, распада религии на ряд направлений, течений. Однако совершенно не правы те эксперты, которые полагают, что «разность» ислама, его деление на множество течений и направлений означает «перманентную и беспощадную» борьбу друг против друга. Как совершенно справедливо отмечает Г. Милославский, «почти вся история мусульманской мысли представляет собой перманентное возникновение идейных течений, рождавшихся в ходе столкновений по тем или иным проблемам. При этом ислам отнюдь не утерял своей общей мировоззренческой целостности и системной устойчивости»1. Вместе с тем, в результате этого процесса в исламе закономерно появляется такое направление, как фундаментализм, в лоне которого и возникают различные экстремистские религиозно-политические течения, придерживающиеся крайних взглядов, методов в достижении главной цели - возврату к первоначальному, так называемому «чистому» исламу и построению исламского государства времен Пророка Мухаммада и четырех праведных халифов. Наиболее яркими, на наш взгляд, идеологами «фундаменталистского» направления в исламе были, Ибн Таймийа (конец XIII - начало XIV вв.), Джамал ад-Дин аль-Афгани и Мухаммед Абдо (XIX в.). В современном исламском мире в XX веке среди наиболее известных идеологов радикальных течений в исламе стоит выделить Хасана аль-Банну, Такиуддина ан-Набахони.
В-третьих, появление идеологического обоснования исламского радикализма, на наш взгляд, произошло в результате определенного, целенаправленного процесса селекции положений Корана и Сунны. В рамках интерпретации Корана и Сунны Пророка исламские экстремисты прибегают к их одностороннему восприятию, подгоняя положения Божественного
1 Милославский Г. Ваххабизм в идеологии и политике мусульманских стран // Ислам и политика. М.: Институт востоковедения РАН. 2001. С. 72.
73
откровения под разные политические, военные, экономические и пр. обстоятельства.
Вместе с тем, отдельные фразы, выхваченные из Корана, вряд ли, могут служить характеристикой всего религиозного направления. Тем более, что в Коране, наряду с изречениями, которые могут интерпретироваться как призывы к насилию, в обилии содержатся призывы к миру, терпению. Вот что, к примеру, говорится в Коране: «если бы пожелал твой Господь, тогда уверовали все до одного, кто есть на Земле. Так неужели ты станешь принуждать людей к тому, чтобы они стали верующими?»1. Следовательно, речь идет о выборе между различными интерпретациями Корана и использованием этих интерпретаций в достижении собственных политических, социальных и прочих целей.
В-четвертых, хронологически процесс радикализации ислама можно разделить на четыре этапа, в рамках каждого из которых появлялись новые идеологи, заложившие, в конечном счете, доктринальные основы современного исламского экстремизма:
- XIX век - начало национально-освободительного движения в
мусульманских странах. Идеологи мусульманского мира наряду с
религиозной практикой начинают выдвигать политические лозунги
освобождения от колониальной зависимости;
- 1916-1920-й годы - завершение первой мировой войны и активизация
попыток изменения социально-экономической, политической структуры в
мусульманских странах. Наблюдается процесс радикализации различных
течений в исламе, в том числе как результат присутствия на территории
мусульманских государств значительных контингентов иностранных
вооруженных сил, начинает формироваться идеологическая база современного
исламского экстремизма;
- 1940-1950-е годы - завершение Второй мировой войны,
1 Коран / Пер. и коммент. И.Ю. Крачковского. 2-е изд. М., 1990. С. 174.
74
окончательное освобождение мусульманских стран от колониальной зависимости государств Западной Европы. Начинается процесс реформирования в традиционных исламских обществах, приведший в итоге к острым негативным социально-экономическим и политическим последствиям и образованию широкого оппозиционного движения под религиозными лозунгами за возвращение к «золотому веку праведных халифов».
- 1960-1990-е годы - «исламское Возрождение» в мире. Появление религиозных деятелей, перешедших от лозунгов национальной государственности к требованиям мусульманского объединения в рамках единого государства - халифата, являвшихся более простыми и понятными для широких слоев населения, ждавших от реализации этих требований улучшения материального положения и сохранения духовно-нравственных традиций с помощью возврата к «истинному» исламу.
В-пятых, таким образом, на основе вышеназванных факторов развития религиозно-политического экстремизма в странах исламского мира можно определить общий механизм распространения данного феномена в современном мире. При этом общая схема выглядит следующим образом: фундаментом для развития исламского религиозно-политического экстремизма стали процессы модернизации традиционных мусульманских обществ во второй половине XX века. Именно в результате этих процессов в различных исламских странах сложилась влиятельная исламская оппозиция, в том числе и радикального толка. Геополитический фактор, в свою очередь, с одной стороны, включил ислам, прежде всего в лице радикальных организаций, в мировые политические процессы, а с другой, содействовал организационному становлению различных экстремистских религиозно-политических организаций, пример Аль-Кайды - наиболее яркий. В конечном итоге процессы глобализации выступили в качестве катализатора всех ранее
75
имевшихся кризисных явлений в мусульманском мировом сообществе.
В-шестых, резкое обострение в глобальном масштабе угрозы экстремизма и терроризма объективно выдвигает задачу поиска новых форм взаимодействия. Вместе с тем, мировое сообщество при кризисе существующих механизмов предотвращения угроз международной безопасности вошло в затяжной этап нестабильности, неопределенности и пониженной безопасности. Вполне очевидно, что в XXI веке ведущее место в иерархии угроз международной и национальной безопасности займут так называемые угрозы нетрадиционного характера, в том числе и от всевозможных экстремистских религиозно-политических организаций. Ярким подтверждением этому явился процесс радикализации ислама в России и экспансия в российское идеологическое пространство установок исламских экстремистских организаций.
§ 2.2. Условия и факторы распространения исламского экстремизма
в России
Наиболее дискуссионным аспектом в факторном анализе распространения исламского экстремизма в России является вопрос приоритетности и взаимосвязи причин данного явления. Вопрос о том, какой именно фактор или группа факторов оказывается решающим в развитии данного феномена, служит ли он универсальным для всех случаев, или же каждому конкретному случаю присуща своя специфика, является в экспертном сообществе наиболее спорным.
За последние годы в среде отечественных политологов выработался ставший уже практически классическим подход к оценке распространения исламского экстремизма на территории России, на постсоветском пространстве в целом. Данный подход, претендующий на комплексность изучения феномена исламского экстремизма, основывается на анализе внутренних и внешних факторов, благоприятствующих развитию данного
76
явления. При этом внутренние факторы возникновения терроризма и религиозного экстремизма связываются со сложной социально-политической и экономической ситуацией, сложившейся в России и странах СНГ, маргинализации и социокультурной деградации определенной части населения, недовольство которого нередко облекается в оппозиционные движения. Внешние же условия возникновения терроризма и религиозного экстремизма связываются с соседством с существующими и потенциальными «горячими точками» мира, образующими «исламскую дугу» нестабильности: Кавказ, СУАР Китая, Кашмир, и, конечно же, Афганистан.
Сегодня в исследовательской среде, по справедливому замечанию Д. Сатпаева, «доминируют только два экспертных полюса в оценке причин появления основы, на которой развивались экстремистские воззрения и действия. Один полюс, в основном представляющий официальную точку зрения, гипертрофирует роль внешних факторов. Другая сторона, которая относит себя к оппонентам правящих элит, делает акцент на внутриполитических причинах, связанных с сужением политического поля и вытеснением определенных политических групп за его пределы в область нелегальной деятельности»1.
В этом русле следует отметить устойчивое стремление среди исследователей, политиков к определенной абсолютизации той или иной причины возникновения и распространения религиозно-политического экстремизма в России. Особенно сильно преувеличивается значение социально-экономического фактора - как фундамента распространения религиозно-политического экстремизма. Нисколько не принижая значение социально-экономических условий, опираясь на опыт многих достаточно экономически успешных стран мирового сообщества, однако, реально столкнувшихся с проблемой радикальных исламских группировок (Турция, Саудовская Аравия, страны Западной Европы и т.д.), тем не менее, следует
1 Сатпаев Д. Политический экстремизм в Центральной Азии: тенденции развития. Бишкек, 2001. С. 107.
77
отметить определенную некорректность данного тезиса. Тяжелые социально-экономические условия не всегда и не везде, как это принято считать, являются доминирующим фактором, способствующим выработке протестной идеологии, основанной на исламе.
В целом, объясняя причины появления религиозно-политического экстремизма, выступающего от имени ислама, в сложившейся форме через выделение того или иного фактора социально-экономического, внутриполитического и внешнеполитического характера, мы, тем самым, значительно упрощаем плоскость рассмотрения данной сложнейшей проблемы. Как показывает мировая практика, опыт развития государств региона, практически невозможно однозначно определить какой либо единый фактор или же группу факторов внешнего или внутреннего характера в качестве наиболее влиятельного компонента. Кроме того, несмотря на схожие условия развития религиозно-политического экстремизма в мировом сообществе, прежде всего, в странах исламского мира, и наличие набора факторов универсального характера, для каждой страны сценарий распространения радикальной идеологии на основе ислама имеет, нередко, существенные различия. Соответственно, во-первых, для возникновения и развития феномена исламского экстремизма имеет место некий симбиоз внутренних и внешних факторов, и в этой схеме иногда весьма сложно выделить наиболее влиятельный компонент. Во-вторых, для каждого государства в силу тех или иных причин возможны различные этапы развития и распространения феномена исламского религиозно-политического экстремизма.
На основе проделанного анализа мы попытались выделить ряд основных факторов, в решающей мере способствующих распространению религиозно-политического экстремизма в России на современном этапе развития.
Хронологически факторы, способствующие переносу радикального
78
ислама на российскую почву можно разделить на четыре этапа:
Среди детерминирующих процесс переноса идей исламского экстремизма в Россию факторов следует выделить следующие.
Факторы политико-идеологического характера.
Разрушение религиозной инфраструктуры в стране, борьба с традиционными формами религии, в том числе и с исламом в советский период, попытки его искоренения сыграли одну из решающих ролей в распространении радикальной версии ислама на территории постсоветской России.
Период 1920-х-30-х годов XX века стал наиболее активным моментом процесса насильственного вытеснения религии из всех сфер общественной жизни на территории России. В конечном итоге, политика насильственной атеизации борьба с «пережитками прошлого» через десятилетия дали ощутимые положительные результаты с точки зрения установления эффективного контроля советской власти над мусульманским населением единого государства. В середине 30-х годов XX века в результате массовых репрессий среди влиятельного слоя исламского духовенства, кампании по искоренению религиозных традиций в быту были практически
79
ликвидированы вся духовная элита и система традиционного религиозного образования. Таким образом, с приходом ислама радикального толка традиционному исламу был нанесен непоправимый удар, и, тем самым, была подготовлена почва для реисламизации в качественно другом виде. За короткие сроки было практически тотально уничтожено исламское духовенство, разрушены медресе и мечети, произошла серьезная деформация традиционной мусульманской школы и разрыв культурных связей с исламским миром. Так, к примеру, «если в 1922 году в Башкирии насчитывалось 2085 приходов, то уже к 1941 году их осталось 12»1.
Таким образом, в результате целенаправленной политики, влияние
ислама было эффективно нейтрализовано, и религия уже не представляла,
практически, никакой угрозы советской власти и коммунистической
идеологии. і
Вместе с тем, проводимая советской властью политика воинствующего атеизма среди мусульманского населения имела и обратный эффект, носивший скрытый, негативный характер. Очевидно, что широкое общественное недовольство, вызванное произошедшей насильственно десекуляризацией, не было до конца нейтрализовано. В реальности данный протест сохранился, приняв на длительный период латентную форму. В итоге, «главным результатом политики воинствующего атеизма стал не массовый отказ людей от религиозных убеждений, а уход в подполье части влиятельных духовных лиц и формирование религиозных структур, получивших в странах Запада название «параллельный» или «альтернативный ислам»2. Именно данные религиозные структуры и стали в последствии базисной в организационном, ресурсном, интеллектуальном плане основой для движения сторонников так называемого «чистого» ислама, возникновения ряда региональных религиозно-политических исламских экстремистских организаций. Возникновение, в свою очередь,
1 Юнусова А. Б. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999. С. 194.
2Муноваров 3. И. Ислам в Узбекистане: прошлое, настоящее, будущее // Wostok, 1999. № 1. С. 71.
80
«первых в стране исламских группировок с экстремистскими идеологическими установками отмечается в 70-е годы»1.
Начавшийся в период перестройки в СССР процесс либерализации религиозных отношений вывел из латентного состояния весь сложный комплекс противоречий, сложившийся за советский период в религиозной сфере. Данная либерализация религиозной жизни в стране закономерным образом привела к двум тенденциям.
С одной стороны, мусульманская община получила возможность вернуться к нормальным условиям религиозной жизни, легально осуществлять все религиозные обряды и традиции. За короткий период многократно выросло количество мечетей, открыты медресе и высшие богословские учебные заведения и т.д.
Вместе с тем, как отмечено С. Акимбековым, «распад Советского Союза вызвал к жизни исламский Ренессанс и в то же время приблизил мусульманские регионы России к миру ислама, и, следовательно, способствовал распространению в регионе общих тенденций развития исламского мира» . А одной из ведущих тенденций в мировом сообществе, в исламском мире в частности, был активный рост различных исламских экстремистских течений, расцвет деятельности религиозно-политических организаций.
В условиях образования идеологического вакуума в результате краха коммунистической идеологии в процессе исламского возрождения самое активное участие приняли так называемые нетрадиционные для России формы ислама, прежде всего, так называемый «коранический» или «чистый ислам». Учитывая, что основными субъектами их распространения в мировом сообществе, в исламском мире в частности, являются организации преимущественно экстремисткой направленности, характер распространения
1 Аббасова А. К вопросу о религиозном факторе в современном Узбекистане // Центральная Азия и Кавказ. 2001. № 1 (13). С. 144.
2Акимбеков С. Ислам и проблемы безопасности Центральной Азии // Казахстан-Спектр. 2002. № 3. С. 9.
81
«чистого ислама» в России принял радикальную форму. Закономерно возникший конфликт между двумя версиями ислама: местным, традиционным, принадлежащим к ханафитской богословско-правовой школе как наиболее либеральной, толерантной к «религиозному инакомыслию» исламскому мазхабу, сложившемуся в течение веков и представляющему из себя синтез исламских положений с местными доисламскими традициями и верованиями, с одной стороны; и классическим, кораническим, так называемым «чистым» исламом, с другой, - привел к созданию так называемых конфликтных религиозных групп. Позднее именно из этих групп при содействии внешних и внутренних условий сложились региональные экстремистские организации.
На дальнейшее укрепление и распространение экстремистских религиозно-политических организаций повлиял в решающей степени ряд ключевых обстоятельств:
За период советского правления в России вследствие репрессивной в отношении ислама политики произошло объективное значительное ослабление роли традиционной местной модели ислама. Ключевым моментом ослабления позиций местного ислама стала закономерная критическая нехватка квалифицированных кадров среди духовенства, проповедовавших традиционные формы ислама. Еще в начале 1990-х стали возникать опасения, что условия острой нехватки квалифицированных кадров, с одной стороны, и политики открытости, с другой, могут привести к росту нетрадиционных для региона исламских течений, в том числе и радикального толка1.
Проблема ограниченного количества квалифицированных религиозных
кадров, неграмотности большинства священнослужителей - привела к
невозможности эффективного религиозного противодействия
проникновению нетрадиционных идеологий, в том числе и радикального
Волков В., Хорунжий Н. На паях с Америкой // Известия. 2002. 5 декабря.
82
толка, основанных на концепции «чистого ислама».
Конкретным примером подобного развития событий может служить Башкортостан, где ситуация, связанная с исламом очень часто являлась как бы следствием развития событий в центральноазиатском регионе. Восстание в Туркестане (1916 год), национально-освободительные движения тюркских народов эпохи революций 1917 года и последующей Гражданской войны, басмачество, сохранение исламом довольно сильных позиций в общественном сознании народов Средней Азии в советские годы - все это поддерживало исламские настроения у мусульман Волго-Уральского региона. Известно, что в 20-30-е годы Ташкент, Бухара, другие города Средней Азии стали, хоть и ненадолго, пристанищем скрывающихся от репрессий служителей ислама из Казани, Уфы, Челябинска, Троицка, Оренбурга. Многим из них даже удалось остаться в живых и сохранить связи со своими единоверцами в Башкирии и Татарии. Не случайно идеологическая борьба с проявлениями религиозности в советских республиках Средней Азии, выраженная рядом постановлений ЦК КПСС, эхом откликалась в виде таких же постановлений и решений обкомов КПСС ТАССР и БАССР.
С распадом СССР, с выходом ислама и других религий из состояния полудозволенности связи между мусульманами Средней Азии и Волго-Уральского региона вновь усилились, хотя и приобрели несколько другие акценты. В начале 90-х годов, когда появляющиеся в деревнях Башкирии мечети остро нуждались в кадрах духовенства, вопрос о нем решался очень просто. В эти же годы в Башкирию устремились потоки беженцев из Узбекистана, Казахстана, Таджикистана, Ферганской долины. Это - татары и башкиры, чьи предки выехали из Башкирии как раз в 20-30-е годы XX века или после Отечественной войны - в поисках лучшей доли или мобилизованные на строительство индустриальных объектов. Возвращение на историческую родину не всем сулило работу, жилье, благополучие.
Неожиданно лучше .всех смогли устроиться пожилые мужчины,
83
старики, учившиеся когда-то арабской грамоте или просто знавшие несколько молитв и умевшие читать Коран. Именно им, освященным наивными представлениями местного населения об «исламской» Средней Азии, народ доверил отправление культа, службу в мечетях, преподавание в воскресных школах при мечетях. Так в мечетях и мусульманских учебных заведениях появились «самоучки» - имамы и преподаватели, чьи знания зачастую были обильно приправлены радикальными идеями, почерпнутыми в чайханах, на базарах и других людных местах среднеазиатского Востока.
Наряду с появлением в Волго-Уральских медресе многочисленных «просветителей» и наставников из стран мусульманского мира, среднеазиатские беженцы стали дополнительным фактором радикализации настроения отдельной части мусульман1.
В, целом, немаловажным обстоятельством снижения позиций традиционного ислама стал распад сложившейся в течение длительного времени религиозной инфрастуктуры в виде существовавших в СССР духовных управлений мусульман. В результате распада этой структуры, в той или иной степени контролировавшей религиозные процессы на территории СССР, было подорвано единство традиционалистов, создана благоприятная почва для бесконтрольного распространения различных течений ислама, в том числе, и ранее неизвестных в регионе.
К примеру, процесс религиозного возрождения в Башкортостане сопровождался серьезными и разнородными конфликтами внутри исламской общины. Наиболее существен конфликт, связанный с противоречиями между руководством Центрального Духовного управления мусульман России (ЦДУМ) и персонально его главой Талгатом Таджуддином, с одной стороны, и молодым мусульманским духовенством, недовольным соглашательской политикой Т. Таджуддина с российской властью и его реформаторскими настроениями, с другой (на общероссийском уровне - это конфликт между
1 Вояковский Д. С. Миграционный фактор радикализации массового сознания мусульман Урало-Поволжья // VI Конгресс этнографов и антропологов Россші (Санкт-Петербург, 28 июня-2 июля 2005 г.) : тезисы докладов / [под ред. Ю. К. Чистова]. СПб.: МАЭ РАН, 2005. С. 482.
84
ЦДУМ и Советом муфтиев России). В 1992 году в Уфе произошел один из первых бунтов против Т. Таджуддина, за которым последовали аналогичные бунты по всей России. От Духовного управления мусульман Европейской части России и Сибири (ДУМЕС) откололось Духовное управление мусульман Республики Башкортостан (ДУМ РБ). В октябре 1994 года радикалам, противникам прежнего «пророссийского» ДУМЕС даже удалось временно отстранить Т. Таджуддина от власти. Однако, уже в декабре того же года Т. Таджуддин совершил контрпереворот и вернулся к руководству ДУМЕС, переименованному тогда в ЦДУМ. В Башкирии эта борьба между ЦДУМ и ДУМ РБ своеобразно накладывается на национальные конфликты, вступает в непростые отношения с национальными движениями.
К 2000 году между ДУМ РБ и ЦДУМ установился некий стабильный баланс сил. За ЦДУМ закрепилось около 40% мусульманских общин, за ДУМ РБ - около 60%, причём ДУМ РБ поддерживает в основном башкирское население. Перестав обличать друг друга публично, эти два духовных управления продолжают подковёрную холодную войну. В частности, ЦДУМ обвиняет ДУМ РБ в продолжающихся тайных связях с ваххабитами (например, в связях с неким подпольным обществом «Ансар»), а ДУМ РБ обвиняет ЦДУМ в извращении истин ислама1.
В результате раскола ЦДУМ и создания множества муфтиятов за короткий период произошли качественные изменения в мусульманском (главным образом —татарском) сообществе Поволжья. Его отличают высокая общественная и политическая активность мусульманских объединений и лидеров, нередкое позиционирование ислама в качестве альтернативы общенациональной идеи, а мусульманской элиты - в качестве идеологической оппозиции, тенденции модернизации ислама, новации в сфере развития мусульманской экономики, культуры и образования, тесные контакты с зарубежными исламскими фондами.
1 Религия и общество: очерки религиозной жизни современной России / [Отв. ред. и сост. С. Б. Филатов]. М.; СПб. : Летний сад, 2002.486 с.
85
Мусульманское духовенство данного региона оказалось наиболее восприимчиво к радикальным исламским идеологиям различного рода, уверенно отстаивает интересы экстремистских организаций в судах, создает правозащитные центры. Кроме того, оно само зачастую является генератором радикальных требований и претензий в отношении государства и власти («Манифест» Умара Идрисова, требования ввести пост вице-премьера из числа мусульман, квот в Госдуме по религиозному принципу и пр.)1.
Кроме того, в первые годы независимости в условиях недостаточного количества кадров профессионального мусульманского духовенства, преподавателей учебных заведений возникла необходимость в зарубежном религиозном образовании с целью приобретения ими профессионального исламского образования. Данный процесс вначале во многом носил хаотичный, непродуманный характер. Наряду с отправкой за рубеж на обучение в известные мировые образовательные исламские центры, такие как Аль-Азхар (в Египте), большое количество студентов попало в малоизвестные, сомнительные учебные заведения (в Пакистане, Саудовской Аравии и т.д.). Все это способствовало тому, что вместе с приобретением профессиональных знаний в области мусульманского богословия многие студенты познакомились с так называемыми радикальными направлениями в исламе, в том числе и с идеологией «чистого ислама».
В частности, из Башкортостана за рубежом проходят обучение около 150 человек, причем лишь около 40 по официальным каналам ЦДУМ России иДУМРБ.
Помимо вышесказанного, к моменту активного проникновения извне в регион различных радикальных исламских организаций, выступающих под лозунгами возращения мусульманским народам России «истинного» ислама, сформировалась мощная протестная база среди так называемой части неформального духовенства, поддерживающего идею реисламизации
1 Юнусова А. Б Мусульманские центры в России и перспективы создания единого духовного управления // Ислам и государство. Уфа, 2007. С. 110.
86
мусульманского общества в рамках так называемого «чистого ислама». Социально-экономические причины.
Существующие ныне социальные, экономические, экологические и пр. проблемы в России объективно выступают основанием для возникновения и распространения в регионе радикальных исламских движений и наглядно свидетельствуют о наличии системных экономических кризисов как закономерном следствии, с одной стороны, незавершенности, неуспеха проведения советской модернизации, а с другой, - проводимой несостоятельной экономической политики.
Как показывает опыт стран, непосредственно столкнувшихся с проблемой распространения исламского религиозно-политического экстремизма, в частности, мусульманских стран Ближнего и Среднего Востока, существует тесная взаимосвязь между процессами модернизации в традиционных исламских обществах и развитием данного явления в этих странах. Данная закономерность при сохранении определенных специфических моментов в общих чертах проявилась и в России.
В целом, модернизация отсталых форм экономической системы рассматривалась как важнейший инструмент сохранения советской власти. Экономика носила явно сырьевой характер с гипертрофированными отдельными отраслями, и СССР воспринимался, преимущественно, как поставщик дешевого сельскохозяйственного и минерального сырья. Все это в целом и предопределило периферийность, экономическую отсталость и негативные последствия в перспективе. Закономерным следствием неэффективной экономической политики стало появление серьезных социально-экономических, экологических кризисных явлений, подорвавших саму основу дальнейшего поступательного социально-экономического развития России.
Социально-экономические проблемы, наряду с духовным кризисом, привели в конечном итоге к росту протестных явлений среди населения
87
стран региона. При этом протестные явления на почве социально-экономических неурядиц начали проявляться уже в период 70-х годов XX столетия. Как отмечает А. Нуруллаев, «в результате усилившихся застойных явлений в экономике, снижения жизненного уровня населения, роста безработицы, высокой детской смертности, серьезного ухудшения экологической обстановки в районах традиционного распространения ислама стали нарастать экстремистские тенденции среди незарегистрированных служителей культа, усилились поиски выхода общества из такого положения на путь его исламизации»1. Таким образом, как в случае со странами региона Ближнего и Среднего Востока, реакция со стороны части мусульманского населения России на возникающие в результате модернизационных процессов социально-экономические кризисы, попытки их разрешения через ислам была идентична. В России, также как и в остальных странах исламского мира, основной социальной базой радикальных организаций стала часть населения, не сумевшая найти свое место в быстро и болезненно меняющихся социально-экономических условиях.
В то же время, перспектива улучшения положения стала связываться с инстинктивно ощущаемой возможностью самосохранения на путях традиционализма и религиозного фундаментализма. Непринятие частью мусульманской общины происходивших перемен было использовано для получения поддержки некоторыми политиками. Характеризуя их, российские служители ислама отмечали появление в России сил, которые «выход из кризисной ситуации в российском обществе... видят в создании в некоторых субъектах страны исламского государства, в господстве норм шариата во всех областях жизни, отказе от всего того, что привнесено в жизнь мусульман современностью»2. В рассматриваемый период для части населения России идея исламского фундаменталистского государственного и
1 Нуруллаев А. Мусульманские религиозные организации в советском обществе, эволюция
идеологических установок и культовой практики. Дис.... д-ра философ, наук. М., 1990. С. 36.
2 Гайнутдин Р. Как усилить роль религиозных организаций мусульман в духовном возрождении
России? М., 1999. С. 8.
88
общественного устройства стала казаться особенно привлекательной благодаря своей простоте и доступности в плане практической реализации.
Во-первых, в сознании людей, составляющих социальную базу исламского экстремизма в России, «исламский порядок» ассоциируется с прекращением правового нигилизма. Федеральное законодательство во многих случаях, главным образом в северокавказском регионе, не действует. В этом случае шариат как правовая основа жизни общества выглядит более универсальным, его нормы просты и понятны, все положения достаточно строго регламентированы, а главное —выгодно отличаются от законов, принимаемых в центре или устанавливаемых там же неких «правил игры», приоритет которых над законодательством постепенно внедрялся в сознание граждан, в том числе и не без участия некоторых СМИ. И, наконец, шариат, как заявляют сторонники исламского пути развития, — это вечные, непреходящие законы, установленные Аллахом, то есть, имеющие божественное, а не человеческое происхождение. Человек же суть греховен, склонен к ошибкам, дурным поступкам и поэтому его законотворческая деятельность неправомерна.
Во-вторых, ислам рассматривает всех мусульман как единую общину («умму») без различия по этническому признаку. В условиях, когда национальная принадлежность человека в силу известных причин стала объектом пристального изучения на предмет его идентификации (и самоидентификации), исламский путь виделся ностальгирующему по прежней, пусть несовершенной и временами даже обязательной, но все же «дружбе народов», населению как единственный оставшийся вариант ликвидации межнациональных конфликтов или этнической дискриминации1.
В-третьих, исламская демократия предполагает, что власть над людьми не может быть в руках людей, она —в руках Аллаха. Руководить, то
Малашенко А. В. Исламское возрождение в современной России С. 87.
89
есть выполнять распорядительные, административно-управленческие функции может только избираемый всей мусульманской «уммой» человек, наиболее достойный и способный принимать решения, следуя Корану и Сунне. Он остается на своем посту до тех пор, пока его деятельность и поступки отвечают самым строгим требованиям мусульманской морали1.
В-четвертых, в социально-экономической сфере ислам предлагает столь желанную для большинства населения «социальную справедливость», которая достигается в шариате четкой системой налогообложения. Поступления от нее идут на благо все той же исламской общины, и к тому же «прозрачны» с точки зрения осуществления контроля. Обязательным налогом при этом является налог в пользу бедных. Такой порядок, по мнению части электората, выгодно отличается от предлагаемых сторонниками «западных» моделей демократии вариантов развития. Тем более что, как утверждали иногда сами идеологи либерализма, переходный период к истинной демократии потребует, может быть, не один десяток лет. В то же время сторонники «исламского порядка» утверждали, что все проблемы могут быть решены сразу и в интересах всех людей, стоит лишь ввести шариат и установить исламскую форму правления2.
Попытки оппонентов «исламского порядка» сослаться на примеры, свидетельствующие о недостижимости полной социальной гармонии практически во всех обществах, где введен шариат как основа правления, разбивался о следующий тезис. Сторонники возрождения «истинного» ислама в ответ заявляли, что в этих обществах либо мусульмане погрязли в грехе, ереси и новшествах, и поэтому уже не могут считаться правоверными и рассчитывать на положительное решение своих жизненных проблем, либо, что правители в этих странах неправильно применяют положения Корана и Сунны на практике3.
1 Игнатенко А. А. Халифы без халифата. С. 7.
2 Малышева Д. Б. Исламско-фундаменталистский проект в рамках современного мира // Мировая
экономика и международные отношения. 1999. №7. С. 109.
3 Поляков К. И. Арабский Восток и Россия: проблема исламского фундаментализма. М., 2003. С. 51.
90
В настоящее время ухудшающаяся социально-экономическая ситуация в стране, в том числе в результате последствий мирового финансово-экономического кризиса и связанные с этим обстоятельством низкий уровень жизни, безработица, коррупция, неблагоприятная демографическая обстановка представляют собой отличную почву для распространения, несмотря на жесткий контроль спецслужб, идей любого толка, в том числе и радикального. Учитывая, что исламские радикальные движения по своей сути являются протестными, их ряды постоянно пополняются социально ущемленными гражданами. Как показывает опыт стран Ближнего и Среднего Востока, мусульманское население, продолжающее длительное время жить в тяжелых материальных, и, главное, несправедливых, неравных условиях, все более склоняется к тому, что государство, основанное на религиозных принципах (Халифат), окажется экономически более стабильным и социально справедливым для своих граждан.
Для того чтобы проиллюстрировать значительную роль социально-экономических предпосылок в развитии социально-мотивированного религиозного радикализма (в том числе исламского экстремизма) и формировании его субъектов целесообразно обратиться к результатам социологических опросов, характеризующих уровень материального положения россиян.
В мае 2007 года на предмет выяснения уровня материального положения россиян автором было опрошено 2405 жителей Башкортостана. Анализ полученных данных свидетельствует, что материальное положение своих семей «ниже среднего» оценивали 41,8 % респондентов в возрасте до 29 лет, 56 % респондентов в возрасте 30-49 лет и 61% респондентов старше 50 лет. Негативно оценивали условия своей жизни 44,5 % респондентов до 29 лет, которые традиционно считаются наиболее социально и политически активной частью общества, 65,8 % респондентов до 49 лет и 71 % респондентов старше 50 лет. Мнение о том, что «терпеть наше бедственное
91
положение уже невозможно» разделяли 25,9 % (каждый четвертый!) респондентов в возрасте до 29 лет, 49,1% респондентов в возрасте до 49 лет и 55,5 % респондентов старше 50 лет.
Данные результаты, по нашему мнению, могут свидетельствовать о грядущем исчерпании «запаса прочности» терпения населения. Ситуация осложняется тем, что ухудшается соотношение численности бедных и «обеспеченных» слоев населения, идет «вымывание», так называемого, среднего класса.
По данным того же опроса, по размеру средней зарплаты в первом полугодии 2007 года в разряд бедных попали работники сельского хозяйства, культуры и искусства, образования, здравоохранения, социального обеспечения, науки и научного обеспечения и некоторые другие категории работающих. Причем наблюдается увеличение уровня бедности работоспособного и занятого населения, а, следовательно —более молодой и социально активной его части.
Таким образом, можно сделать вывод, что в обществе идет накопление потенциала социального протеста.
Также значительный интерес в плане прогнозирования возможных экстремистских и террористических проявлений, на наш взгляд, представляют результаты, полученные в ходе социологического опроса, проведенного в 2007 году автором среди 1570 учащихся выпускных классов средних школ, учащихся последних курсов ПТУ и колледжей, студентов и учащихся кадетских школ городов Уфа, Сибай, Баймак Республики Башкортостан (выбор обусловлен активной деятельностью в этих городах запрещенной международной террористической организации «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами» - «Партия исламского освобождении»).
Подчеркивая достаточно высокий выявленный уровень готовности к социальной агрессии респондентов (почти всегда настроены агрессивно по отношению к другим людям 1,6% опрошенных, часто - 19,8%, при 6,2%
92
затруднившихся с ответом), данные опроса показывают, что молоделсный экстремизм, как массовое явление, как специфический социально-психологический феномен наших дней, выражающийся в повальном пренебрежении к действующим в обществе правилам и нормам или в циничном отрицании их, следует рассматривать как закономерное следствие коренной ломки стереотипов сознания и поведения.
В качестве причин (внешних факторов) агрессивности и конфликтности респондентами были указаны (что, по-видимому, характерно для данной социально-возрастной группы и в других городах России):
-нехватка насущных, дешевых товаров - 61,5%;
-превращение города «в большую барахолку» - 55,2%;
-недоступность дорогих магазинов - 34,7 %;
-уголовная хроника - 32,6%;
-сообщения о военных столкновениях, политических и межнациональных конфликтах - 19,4 %.
33,7% респондентов приходила в голову мысль «свести счеты с обидчиком с помощью оружия», причем 4,1 % из них «часто», а 12,3 % —«иногда».
Не может не настораживать тот факт, что высок процент тех, кто выразил хотя бы умозрительную —на уровне общей идеи - готовность принять участие в тех или иных насильственных действиях:
-в отрядах «самообороны» - от 40,2% у студентов до 58,4% у курсантов военных училищ;
—в «терроризме» (кавычки указывают, что речь идет лишь о вербальной заявке на совершение этих действий) - от 5,9 % у респондентов из числа школьников до 20,8 % у курсантов;
-в локальных войнах (в качестве «волонтеров») от 6,3 % у студентов до 30,2% у курсантов;
-в уличных беспорядках или погромах - от 6,1 % у учащихся ПТУ до
93
10,4% у курсантов.
Таким образом, экстремистски настроенной молодежи может оказаться достаточно для создания «критической массы» и возникновения цепной реакции в обществе. Причем значительное число молодых людей потенциально может стать объектами вербовки сторонниками различных зарубежных религиозно-политических организаций1.
Особенно активно и остро негативные процессы радикализации сознания затронули молодежную среду в основном из числа жителей малых городов и районов Башкортостана. В небольших, преимущественно сельских населенных пунктах, где социально-бытовые условия ограничивают возможности для самоопределения, молодежь обращается в мечети и медресе как к центрам общения и культуры и нередко попадает под влияние миссионеров фундаментального ислама. В деятельности выявленных в Башкортостане в 2004-2008 годах нелегальных исламских групп участвовали преимущественно молодые люди в возрасте до 30 лет.
Участие в деятельности религиозных групп экстремистской направленности молодежь рассматривает как форму личной самореализации и социально-политического протеста против сложившейся системы общественно-политических, социально-экономических и религиозных отношений, а возможности мирной политической борьбы считает исчерпанными.
Существенное влияние на религиозно-политические процессы в России оказывает Чечня. Часть политических сил республики открыто заявляет о якобы «широком исламском движении в России в рамках национально-освободительной борьбы». Тем самым они рассчитывают спровоцировать неадекватные действия центральных властей против мусульман не только Северного Кавказа, но и «внутренних» мусульманских районов России.
По мнению экспертов, опасность подобных «национальных»
1 Вояковский Д. С. К вопросу о радикализации массового религиозного сознания в условиях роста религиозности // Россия и ислам: межцивилизационный диалог / [под ред. А. В. Малашенко]. Уфа, 2007. С. 5-9.
94
инициатив заключается в том, что в перспективе они могут быть поддержаны не только националистически настроенными объединениями, но и другими действующими на территории России общественными движениями и религиозными организациями. В частности, чеченские события послужили очередным поводом Всетатарскому Общественному Центру (ВТОЦ, Татарстан) —наиболее крупному и известному общественно-политическому формированию татарского национального движения - обнародовать в СМИ заявление, в котором говорится «о возможности получения независимости Татарстана от России»1.
В минувшее десятилетие предпосылки возможного усиление влияния радикальных исламистов в российском обществе объективно умножались по мере обострения социальной и экономической ситуации и сопутствующего увеличения числа ущемленных в материальном отношении людей в регионах страны с преобладающим мусульманским населением. Вероятно, идеи исламского экстремизма и дальше могут пользоваться все возрастающими симпатиями населения. При этом разные категории электората будут вкладывать (не обязательно недобросовестно) в понятие «радикализм» разные значения. Кроме того, естественное стремление к установлению порядка, в данном случае исламского, даже если движение исламских радикалов пойдет на спад, будет вызывать к жизни новые экстремистские движения под исламскими лозунгами.
В целом феномен религиозно-политического экстремизма - яркий показатель того, что долговременно сохраняющиеся в России дестабилизирующие компоненты, такие как: кризисное состояние экономики, углубляющаяся социальная поляризация общества, тотальное обнищание большинства населения и т.д., как правило, в конечном итоге приводят к политической нестабильности, социальной напряженности, ведущей к конфликтным ситуациям, в том числе и по линии светская власть
1 Исхаков Д. М. Современный национализм татар // Суверенный Татарстан. Документы, материалы, хроника. М., 1998. С.56.
95
- исламская радикальная оппозиция.
Факторы геополитического характера.
В целом внешние условия возникновения в России терроризма и религиозного экстремизма, прежде всего, напрямую тесно связаны с соседством с существующими и потенциальными «горячими точками» мира, образующими так называемую «исламскую дугу» нестабильности: афганский конфликт, этнорелигиозные конфликты в странах Центральной Азии Взаимозависимость распространения радикальных исламских организаций в России с региональными конфликтами очевидна и закономерна и выступает в виде своеобразного замкнутого круга: региональные конфликты в исламском мире служат источником развития экстремистских организаций, одновременно сами исламские радикальные организации являются наиболее заинтересованным субъектом сохранения данных конфликтов. Можно выделить следующие конфликты, находящиеся по принципу сообщающихся сосудов в определенной взаимозависимости, взаимовлияния и в разной степени оказывающие наибольшее влияние на ситуацию в России:
Во-первых, арабо-израильский конфликт - как фактор глобального воздействия на развитие исламского экстремизма в мире, в том числе и косвенно в России. К примеру, лозунги освобождения святых для всех мусульман мест в районе арабо-израильского конфликта (мечеть Аль-Аксы в Иерусалиме) находят свое распространение среди мусульман регионов России. Практически все ведущие эксперты по региону, исламоведы сходятся во мнении, что именно ближневосточный конфликт по ряду причин объективного и субъективного характера явился одним из ведущих факторов активизации ислама в общественно-политической жизни ряда регионов России и мирового сообщества в целом.
Во-вторых, индо-пакистанский конфликт —как фактор регионального значения, оказывающий значительное прямое влияние на распространение исламского экстремизма в Южной Азии и Афганистане. В целом, данные
96
конфликты, как арабо-израильский, так и индо-пакистанский, являются наиболее долговечными конфликтами современности, урегулирование которых в ближайшей перспективе представляется маловероятным. Данные конфликты, несмотря на локальные причины, сегодня приобрели глобальный характер.
В-третьих, афганский конфликт - как фактор, оказывающий наибольшее внешнее влияние на распространение радикального ислама в постсоветской России. С момента возникновения в результате апрельской революции 1978 года и по настоящее время афганский военно-политический конфликт занимает особое место среди внешних источников распространения исламского религиозно-политического экстремизма в регионе. Влияние перманентной войны в Афганистане на ситуацию в России проявилось во всем многообразии: экспорт радикальной идеологии, проблема беженцев, рост межэтнической и межгосударственной напряженности, транспортировка наркотиков и оружия, потенциальная военная угроза.
В настоящее время, несмотря на проведение антитеррористической операции в Афганистане, снятие в ближайшей перспективе проблемы прямой экспансии радикальных исламистов в регион Центральной Азии, ситуация в этой стране остается весьма сложной, без четких, определенных положительных перспектив. Настоящие кризисные тенденции в Афганистане свидетельствуют о том, что военная операция по уничтожению террористической инфраструктуры в Афганистане, связанной с «Аль-Кайдой» и Талибаном, не была доведена до логического финала, и, соответственно, сегодня в Афганистане сохраняются все предпосылки для возникновения новых противоречий и конфликтных линий, способных вылиться в вооруженные столкновения. По мнению многих экспертов, настоящая ситуация в этой стране во многом схожа с периодом до 1994 года перед приходом на политическую сцену Афганистана Исламского движения
97
Талибан. В этой связи в случае перехода латентной стадии конфликта в открытую вооруженную форму в результате критического обострения накопившихся противоречий внутреннего характера или же в качестве столкновения геополитических интересов возможность появления в перспективе на политической сцене Афганистана радикальных исламистов достаточно высока. Очевидно, что потенциальное обострение ситуации в Афганистане с участием радикальных исламистов будет играть исключительно негативную роль для безопасности стран Центральной Азии и, соответственно, граничащей с ними России. Естественным заинтересованным союзником радикальных исламистов Афганистана вновь станут лидеры подпольных экстремистских организаций Кавказа для возобновления активной деятельности на пространстве этого региона.
Ответственность за дальнейшее возможное опасное развитие религиозно-политической ситуации в странах СНГ и традиционно исламских регионах России в равной мере может быть возложена и на отдельные исламские страны, осуществляющие внешнеполитическую и идеологическую экспансию в интересах укрепления своего внутреннего положения1.
В этой связи необходимо рассмотреть еще несколько причин распространения исламского экстремизма так называемого внешнего характера в России, среди которых первоочередное значение имеет арабо-мусульманское влияние на ислам в нашей стране.
Страны Арабского Востока в последнее десятилетие XX века в значительной мере способствовали активизации общественной роли исламской религии в России. Рассматривая процесс возрождения ислама в России и участие в нем представителей зарубежных мусульманских государств, отечественный политолог-исламовед А. В. Малашенко определяет его, как «начало духовного воссоединения российских мусульман
1 Поляков К. И. Арабский Восток и Россия ... С. 57.
98
с единоверцами в мусульманском мире, прежде всего в его колыбели на Ближнем Востоке». Сравнивая его с аналогичными процессами среди представителей других вероучений в России, этот исследователь подчеркивает, что возрождение российского ислама предстает делом всей мусульманской «уммы»: «в странах Ближнего и Среднего Востока в нем видят естественный процесс возврата северных единоверцев в лоно исламской цивилизации, реконструкцию возникших еще в Средние века, но так и не состоявшихся прочных связей»1.
Ведущим каналом арабо-мусульманского влияния на развитие религиозно-политической ситуации в России (в том числе и в Башкортостане) выступила сфера религиозного образования.
В России отбор абитуриентов для обучения в зарубежных, в том числе арабских исламских учебных заведениях осуществляют представители этих заведений, а также сотрудники исламских благотворительных организаций. Среди вернувшихся после учебы на родину молодых специалистов наибольший радикализм проявляют богословы, прошедшие религиозную подготовку в тех странах, где власти не могут в полной мере оградить иностранных слушателей от влияния местных радикальных исламских организаций. Кроме того, наиболее восприимчивыми к идеям исламского экстремизма оказываются россияне, которые не сумели окончить полный курс обучения в исламских учебных заведениях за рубежом. Этому же в немалой степени способствуют и определенные негативные тенденции в процессе получения образования в ряде зарубежных исламских институтов. Программа обучения во многих религиозных образовательных центрах (в частности, в «Аль-Азхаре») сводится к зубрежке отдельно взятых сур вместо последовательного комплексного изучения Корана и его толкований. Из программ также удаляются важные разделы, предназначенные для того, чтобы помочь студентам самим досконально разобраться в прочитанном и
Малашенко А. В. Исламское возрождение в современной России. С. 241.
99
научить их применять полученные знания в реалиях сегодняшнего мусульманского мира. В результате уровень подготовки на первой ступени обучения не дает даже элементарного минимума познаний, а на второй —лишь слегка его перекрывает1.
Со своей стороны российские мусульманские священнослужители неоднозначно относятся к росту числа соотечественников, обучающихся за границей (в Саудовской Аравии, Ливия, Катаре, Египте, Сирии). Так, например, многие имамы Северного Кавказа считают, что укреплению позиций «радикального» ислама способствуют, в частности, алимы, обучавшиеся в указанных мусульманских странах2. Среди других каналов арабо-мусульманского влияния на религиозно-политическую ситуацию в России следует также отметить достаточно активное участие представителей арабских стран в общественной жизни российских мусульман. Иногда они непосредственно участвуют в мероприятиях, имеющих политический характер. Так, например, в работе состоявшегося 11 апреля 1994 года первого съезда мусульман Ингушетии приняли участие делегации из Саудовской Аравии, Сирии, Судана и ОАЭ3.
Наиболее заметна в этих процессах роль арабских представителей действующих на постоянной основе в России филиалов международных исламских гуманитарных организаций. Этому способствует широкий спектр решаемых ими уставных задач. Например, Всемирная исламская благотворительная организация (со штаб-квартирой в Кувейте) занимается в России просвещением, оказанием материальной и моральной помощи мусульманам и мусульманским организациям; издательской деятельностью, финансированием строительства мечетей; организацией международных
1 Поляков К. И. Влияние внешних факторов на радикализацию ислама в России в 90-е годы (на
примере арабских стран) // Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри / [под ред. А. В.
Малашенко и М. Б. Олкотт]. М., 2001. С. 46.
2 История религий в России. М., 1998. С. 453-454.
3 Республика Игушетия - 5 лет. Хроника становления: 4 июня 1992 года-4 июня 1997 года. Назрань,
1997. С. 22-23.
100
исламских форумов1.
Важным каналом оказания арабо-мусульманского влияния на ситуацию в российском исламе является арабская диаспора в нашей стране. В конце 90-х годов ее численность достигала почти 50 тыс. человек (в частности, только арабское землячество в г. Москве насчитывает более 10 тысяч человек, приблизительно столько же в г. Санкт-Петербурге, около 2 тысяч в Ставрополе, 1 тысяча в Ростове-на-Дону, чуть меньше в других крупных городах России). Ежегодно российское гражданство или вид на жительство получают несколько сот арабов. Наряду с проживающими в России представителями арабских деловых кругов, натурализовавшихся арабов (в том числе политических эмигрантов), арабо-мусульманские общины в нашей стране состоят в основном из студентов различных российских вузов. Кроме того, арабская диаспора в России постоянно пополняется за счет эмигрантов и лиц, прибывающих по линии частного въезда.
Наиболее социально активные представители арабо-мусульманской диаспоры зачастую в обход официальных российских мусульманских учреждений предпринимают попытки религиозно-просветительской деятельности. Они участвуют в создании исламских обществ, выступают инициаторами учреждения на территории России мусульманских организаций. При этом некоторые из них работают в качестве персонала в представительствах международных исламских организаций (МИОС, фонд «Аль-Ибрагим» и др.) .
Нередко такого рода «миссионерской» деятельностью занимаются лица, имеющие небезупречную репутацию. Они активно издают экстремистскую литературу, организовывают исламские курсы и поддерживают тесные отношения со всевозможными исламскими организациями, находящимися на территории России и бывших республик
1 Рыбаков В. В. Ислам как социальный феномен // Религия и право. №1.2000. С. 41.
2 Поляков К. И. Арабский Восток и Россия ... С. 65-66.
101
Советского Союза. Финансирование этой деятельности поступает от крупных бизнесменов из Саудовской Аравии, ОАЭ, Египта, Кувейта. При этом далеко не все суммы используются по гуманитарному назначению. Значительные денежные средства шли на финансирование незаконных вооруженных формирований в Чечне, организацию подпольных исламистских ячеек в российских регионах, часть средств разворовывалась1.
Еще одним каналом арабо-мусульманского влияния на ситуацию в российском исламе является проповедническая деятельность различного рода миссионерских организаций, осуществляемая с территории арабских стран. Так, в ряде регионов России (Дагестан, Кабарда, Адыгея, Ингушетия, Татарстан, Башкортостан) обосновались мусульманские миссионеры суннитской «Ассоциации уведомления о грядущем Страшном суде и исламского призыва» («Джамаат ат-таблиг ва ад-даава аяь-исламийя»), «Партии исламского освобождения» («Хизб-ут-Тахрир-аль Ислами») и ряда других религиозно-экстремистских организаций.
Активная проповедническая деятельность миссионеров-арабов в Российской Федерации может служить основанием для краткого рассмотрения вопроса сочетания «привнесенных» мазхабов с традиционными формами ислама в российских регионах. Отечественный исследователь А. А. Ярлыкапов на основании данных своих полевых исследований, проведенных в Ногайской степи, убедительно показывает, что даже сама по себе растущая разобщенность российских мусульман по мазхабам (ханафитскому и шафиитскому) несет в себе большой конфликтогенный заряд. Им отмечается, что к концу 80-х годов, когда началось бурное возрождение ислама, основная масса мусульман уже была оторвана от традиционно исповедуемых форм ислама. О таких тонкостях как ориентация на определенный мазхаб, помнили лишь муллы, да и то не все. В начале 90-х годов, когда интерес к исламскому вероучению особенно
1 Лория Е. «Чеченская пирамвда» // Гудок. 1999. 13 декабря.
102
возрос, рынок мусульманских регионов страны заполнила прекрасно
подготовленная и изданная на русском языке литература (в издательствах
«Сатланда», «Бадр», известных своей фундаменталистской
направленностью). Эта литература, с одной стороны, немало способствовала росту образованности мусульман, но с другой, —она готовила почву для радикализации определенной их части, в первую очередь молодежи, ставшей основным ее потребителем. Широко распространявшиеся этими издательствами работы идеологов исламского фундаментализма (Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба, Абу Аля аль-Маудуди и др.) воспитывали в них неприятие традиционных для российских мусульман форм ислама1.
В этой связи можно было бы указать на некоторые, не вполне совершенные с точки зрения перевода, произведения, изданные под эгидой Министерства по делам Ислама, вакуфов, призыва и наставления Саудовской Аравии при содействии благотворительной организации «Ибрагим бен Абд аль-Азиз аль-Ибрагим». В одной из таких книг, написанной ведущим саудовским теологом бен Базом, говорится дословно следующее: «Пророк Мухаммед сказал: «действующий против наших приказаний является отклоняющимся (грешным)». «Это значит, что нарушающий открыто или тайно, должен знать, что он становится безбожником и должен ожидать возможности убийства или заключения его».2 Очевидно, что отсутствие надлежащей редакции не только затрудняет правильное понимание данного и некоторых других высказываний саудовского религиозного деятеля, но и приводит к искажению смысла (может быть понято так, что «грешник» становится «безбожником» и превращается в объект убийства).
Наряду с привнесением в «традиционный» российский ислам
1 Ярлыкапов А. А. Национальное н религиозное в Ногайской степи // Этнополитическая ситуация на
Северном Кавказе. М., 1999. С. 60.
2 Бен Баз, Абдуль Азиз бен Абдулла. Необходимость соблюдения сунны Посланника (да
благословит его Аллах и приветствует) и признание безбожниками тех, кто его отвергает. Эр-Рияд :
Министерство по делам Ислама, вакуфов, призыва и наставления, благотворительная организация «Ибрагим
бен Абд аль-Азиз аль-Ибрагим», 2000. С. 35.
103
«зарубежных» мазхабов, в ходе миссионерской деятельности арабов в России отмечается проникновение в нашу страну различных исламских идейно-политических доктрин. Следует подчеркнуть, что процессы, происходящие в российском исламе, находятся в поле зрения представителей влиятельных религиозных кругов, духовных лидеров, видных теологов и мусульманских авторитетов, а также религиозно-политических деятелей арабских стран. По мере возможности, они стремятся, использовать складывающуюся ситуацию с целью распространения своего идейного влияния на исламские общины в России, в первую очередь на мусульманскую часть представителей российской политической элиты и предпринимательских кругов.
Подводя итог анализу условий и причин распространения идей исламского экстремизма в России можно сделать следующие выводы.
Во-первых, в настоящее время проблема распространения религиозно-политического экстремизма в Российской Федерации приобрела острый и долговременный характер. Социально-экономические условия, хотя и не являются первопричиной распространения экстремизма на территории страны, тем не менее, служат благодатной почвой для роста его социальной базы. В условиях нестабильной экономики часть населения, особо обделенная в результате проведения социально-экономических реформ, без труда поддается любой протестной идеологии, в том числе и экстремистского характера. В этом плане, с одной стороны, Россия, безусловно, демонстрирует заметные успехи в проведении реформ в экономике, и закономерно с каждым годом благосостояние граждан нашей страны постепенно улучшается. Однако все более явной становится диспропорция экономического развития, в результате которой вполне возможна определенная консервация социально-экономических проблем в наиболее депрессивных регионах страны. Как следствие —рост экономически «обделенных», «несостоявшихся» по тем или иным причинам граждан ведет
104
к росту потенциальной социальной базы протестного электората.
Во-вторых, развитие плюрализма, продолжающиеся процессы
гражданской и социальной идентификации, общий рост религиозности
населения, в свою очередь, естественным образом ведут к увеличению
количества идеологических «центров притяжения» для отдельных членов
общества и социальных групп в виде различных общественных, политических
движений, религиозных школ, сект и пр. В процессе поиска общественной
поддержки такие центры, зачастую, склонны эксплуатировать те самые
популярные идеологические стереотипы, которые при определенных условиях
приводят к массовым проявлениям экстремизма (переворот во имя
справедливого порядка, «борьба с неверными» и т.п.). Основная опасность
внедрения так называемого «чистого ислама» в среде российских мусульман
заключается в том, что большинство населения, имея слабое представление о
традиционном для страны исламе, подразумевают под его «возрождением»
принятие так называемого первоначального коранического ислама времен
пророка Мухаммеда. Распространители данной версии ислама в лице, прежде
всего, различных экстремистских религиозных организаций
небезосновательно полагают, что, играя на религиозных чувствах, акцентируя внимание людей на разнице между местным («неправильным») и кораническом исламом, можно легко направить деятельность населения на достижение поставленных политических целей - создание исламского государства. Данное сообщество наших граждан становится не просто отчужденным от остального общества, но и социально опасным, учитывая изначально известную антигосударственную, антисоциальную направленность деятельности данных организаций.
В условиях отсутствия общенациональной, воспринимаемой и поддерживаемой населением идеологии, низкого образовательного уровня среди священнослужителей различного рода миссионеры активно проводят воспитательную и идеологическую работу среди населения, особенно среди
105
молодежи. В республике отмечается рост сторонников нетрадиционных религий и сектантских организаций, проповедующих религиозно-мистические и реакционные учения.
Существенно осложняют ситуацию конфликты внутри мусульманского духовенства, являясь питательной почвой для утверждения в обществе националистических и фундаменталистских ценностных установок, реализации социально-политических доктрин и концепций, оправдывающих применение насилия религиозными догмами.
В-третьих, геополитическая ситуация в мире также выступает важным фактором, способным существенно повлиять на развитие экстремистских настроений в России. Особого внимания заслуживают нынешние процессы в сопредельных Центральноазиатских государствах, граничащих в свою очередь с Афганистаном, где наблюдается дальнейшая эскалация внутриполитических конфликтов. Анализируя перспективы распространения в массовом сознании населения России идеологии экстремизма, внешний фактор не только нельзя игнорировать, но следует воспринимать как один их определяющих. Распространение религиозно-политического экстремизма исламского толка в России получает импульс через внешнюю идеологическую экспансию на территорию страны. Россия в значительной мере подпадает под критерии «враждебного», с точки зрения религиозных экстремистов, для истинного ислама государства.
106
Глава 3. Политические проекты исламского экстремизма на территории
России
§ 3.1. Деятельность религиозно-политических исламских движений на Северном Кавказе и во внутренних регионах России
Во второй половине 90-х годов XX века на части своей территории, преимущественно на Северном Кавказе и в Поволжье, Россия столкнулась с агрессией этнорелигиозного экстремизма. Здесь он до сих пор подпитывается финансами, оружием, людьми и т.д., поступающими из международных экстремистских и террористических организаций исламистского или националистическо-исламистского толка.
Следует подчеркнуть, что исторически на Северном Кавказе уже фиксировались определенные формы этнорелигиозного экстремизма и терроризма: набеговая система; похищения людей с целью продажи или получения выкупа; абречество; вооруженный сепаратизм и призывы к джихаду (после завершения Кавказской войны); политический бандитизм (20 - 30-е годы XX века); этнический коллаборационизм, создание и участие на стороне фашистской Германии горских воинских формирований1.
Аналогичные явления в регионе вновь фиксируются с начала 90-х годов XX века, вплоть до настоящего времени. Их детерминируют как исторический региональный опыт, так и современные эндогенные и экзогенные факторы. Россия на Северном Кавказе столкнулась с этнорелигиозным экстремизмом, выступающим, по существу, отрядом международного терроризма, который в качестве внесистемного геополитического игрока стремится расширить зону своего влияния, превратить регион в исламистский анклав, прибежище международных мусульманских террористов, торговцев оружием и наркотиками.
1 Добаев И. П., Немчина В. Н. Новый терроризм в мире и на Юге России: сущность, эволюция, опыт противодействия / [под ред. А. В. Малашенко]. Ростов н/Д., 2005. С. 154.
107
Главная роль в этом процессе отводится «благотворительным» исламским организациям и фондам, а таюке неправительственным религиозно-политическим организациям (НРПО), зачастую действующим в русле устремлений специальных служб той или иной страны мусульманского Востока1.
Суннитский фундаментализм, или салафийя, был новым явлением в северокавказском исламе, что позволяет считать его «нетрадиционным» исламом. Салафиты стремились восстановить главный принцип ислама —единобожие (таухид) и для этого очистить ислам от нововведений (бида'), накопившихся за время его исторической эволюции. Для них характерно отрицание необходимости жесткого следования какому-либо одному мазхабу: они не считают себя связанными ни канонами доминирующего в Дагестане, Чечне и Ингушетии шафиитского мазхаба, ни распространенного в среде.остального мусульманского населения Северного Кавказа мазхаба ханифитского толка.
Декларируя строгое следование буквальным положениям Корана и Сунны, салафиты весьма избирательно подходят к священным текстам, особенно в рассмотрении социально-политических аспектов «чистого ислама». В полемике с салафитами шейх Мухаммад-Мухтар, в частности, отмечал, что «салафиты-ваххабиты имеют привычку не воспринимать доводы, даже содержащиеся в Коране, если они противоречат их учению, и интерпретируют эти доводы по собственному усмотрению и разумению...» .
Привлекательной чертой салафизма выступает его способность транслировать протест против традиционных форм социальной организации. Социально-имущественное расслоение общества и смещение моральных и нравственных ориентиров способствовали развитию протестных настроений у значительной части населения. Официальное духовенство и традиционные
'Добаев И. П. Политические институты исламского мира: идеология и практика. Ростов н/Д, 2001. С. 55.
2Макаров Д. В. Официальный и неофициальный ислам в Дагестане [Электронный ресурс] // Центр стратегических и политических исследований. URL: http:// icsps-project.arcon.ru.
108
формы исламских организаций на Северном Кавказе оказались не способны сыграть роль выразителей подобного протеста. Салафитское же требование подчинения одному лишь Аллаху как бы освобождает индивида от власти патриархальных традиций, обеспечивая высшую религиозную санкцию к самоопределению в рамках новых форм социальной солидарности1.
В отличие от представителей традиционного духовенства, салафитов отличает иное видение многих религиозно-политических вопросов. Так, учение о священной борьбе (джихад) они склонны трактовать не как духовное усовершенствование, а как борьбу за распространение ислама, которая может носить и вооруженный характер. Такой подход предполагает и возможность выступлений против властей, что ставит резкий водораздел между традиционалистами и салафитами. Поэтому неудивительно, что с момента оформления салафийи на Юге России её последователи оказались в состоянии конфликта со сторонниками традиционного ислама. Именно с подачи традиционалистов за северокавказскими салафитами (изначально дагестанскими) утвердилось наименование «ваххабиты», под которым они и вошли в современную российскую историю. При этом на северокавказской почве термин «ваххабизм» приобрел исключительно негативный оттенок. Как отмечает А. Малашенко, «в устах рассуждающих на эту тему политиков он полностью тождественен радикальному фундаментализму и исламскому экстремизму»2.
Салафизм на Северном Кавказе носит анклавный характер; его проявление в тех или иных районах обусловлено как объективными причинами, в первую очередь общей социально-политической напряженностью, так и субъективными - отношениями между мусульманами и властью (как местной, так и центральной), наличием религиозно-политических лидеров, салафитских проповедников включая иностранных. Наконец, салафизм вообще как бы распылен в социально-политической
1 Макаров Д. В. Официальный и неофициальный ислам в Дагестане.
2 Малашенко А. В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М., 2002. С. 72.
109
атмосфере, и к его сторонникам может легко присоединиться каждый, кто обижен властями, кто недоволен нынешней ситуацией и не видит из нее ясного выхода1.
На Северном Кавказе «салафитский политический проект»
представлен и претендует на реализацию сразу на четырех уровнях: локальном (Кадарская зона и некоторые другие районы Дагестана); национальном или республиканском (Чечня и в известной степени Дагестан); субрегиональном (Чечня - Дагестан - Ингушетия); северокавказском.
Эти проекты разнятся с точки зрения количества участников и задействованных в них сил. Различаются они и по степени вероятности воплощения на практике. В плане идеологии все четыре уровня салафитского проекта взаимодействуют друг с другом. Формально установление шариатского правления на первичном уровне в одном или нескольких селах - это шаг по лестнице, ведущей к созданию общекавказского исламского государства. Салафийя, как идейно-политическое течение, эффективна и способна привлекать на свою сторону новых адептов только тогда, когда развивает наступательную активность. Конкретные цели, которые ставят перед собой различные группы салафитов и представляющие их политики, могут быть далеки от «глобальных» салафитских идеалов и концентрироваться на локальном уровне2.
Так, провозглашение в 1998 году местными «джамаатами» (общинами) сел Карамахи, Чабанмахи и Кадар (так называемая Кадарская зона Дагестана) шариата и запрет соблюдения федеральных законов стали результатом довольно последовательного развития событий в этом районе. До развала советской аграрной системы села Карамахи и Чабанмахи входили в один из самых богатых дагестанских колхозов. Впоследствии многие местные мужчины сменили профессию и стали водителями-дальнобойщиками, что помогло им сохранить высокий уровень жизни. В середине 90-х годов у
1 Кудрявцев А. «Ваххабизм»: проблемы религиозного экстремизма на Северном Кавказе //
Центральная Азия и Кавказ. 2000. № 3 (9). С. 115-122.
2 Малашенко А. В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. С. 74.
110
людей стали все чаще возникать претензии к администрации. Жители, в первую очередь водители грузовиков и их семьи, жаловались на несправедливости и откровенное вымогательство. К тому же махачкалинские криминальные финансовые группы пытались поставить под свой контроль состоятельный кадарский анклав. Власть же в конфликт не вмешивалась, а иногда принимала сторону обидчиков селян. Постепенно местные жители, большинство которых составляют даргинцы, убеждались, что защитить себя от бесправия они могут только собственными силами.
Именно на такую почву недовольства и упали семена салафитской ваххабитской пропаганды, занесенной сюда саудовскими миссионерами1.
Постепенно в селах утверждались исламские порядки. Предпринимались попытки применения шариатского законодательства при наказании за легкие правонарушения, преступления против исламской морали. Была запрещена продажа спиртного, жены и дочери салафитов стали носить более закрытую одежду, а их мужья и отцы - бороды. Вскоре Карамахи, Чабанмахи и Кадар были провозглашены «исламской территорией, управляемой нормами шариата», т.е. фактически было создано исламское мини-государство, просуществовавшее до осени 1999 года, когда села были взяты федеральными войсками .
Однако несоразмерные с угрозой безопасности действия властей вызвали у части населения дополнительное раздражение. Жестокость, с который был нанесен удар по селам, встретила осуждение и среди традиционалистов, отнюдь не сочувствовавших салафитам. Наконец, в Кадарской зоне сохраняется размежевание между традиционалистами и салафитами. Это может свидетельствовать о воспроизводимости подобной ситуации хотя бы в том же кадарском анклаве или в других аулах и районах Северного Кавказа3.
1 Максаков И. Соотношение исламских движений Дагестана // НГ-Религии. 1998. 18 марта.
2 Кудрявцев А. «Ваххабизм»: проблемы религиозного экстремизма на Северном Кавказе. С. 115-
122.
3 Малашенко А. В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. С. 75.
Ill
История Кадарской зоны свидетельствует также о том, что салафиты способны к самоорганизации и к контролю над ситуацией на занимаемой ими территории. Они могут выступать как политическая и правовая сила, которая готова и к сотрудничеству с властями, и к конфронтации с ними. В мирной ситуации при отсутствии «внешнего фактора» в лице чеченских боевиков и зарубежных проповедников, а также при смягчении позиции светской администрации на локальном (сельском, квартальном) уровне возможно взаимное делегирование полномочий. В Кадарской зоне претензии салафитов не выходили за рамки этой местности, они не требовали предоставить им широкую автономию и тем более право выхода из состава Российской Федерации1.
Тем не менее, крах локального салафитского проекта в Кадарской зоне не свидетельствует о его бесперспективности. Насколько реализация такого проекта может расшатать политическую ситуацию, а насколько, напротив, способствовать ее стабилизации, сказать сложно, поскольку эксперимент в Кадарской зоне проходил в экстремальной обстановке. Однако опыт его, как позитивный, так и негативный, вполне может быть востребован в других районах Северного Кавказа, причем не обязательно в Дагестане.
Салафитский политический проект второго уровня обозначен нами как национальный или республиканский, попытка реализации которого была предпринята на территории Чеченской республики.
Прежде всего, следует сказать, что «национальный салафитский эксперимент» был инициирован только вследствие крайнего обострения конфликта между Москвой и Чечней. Если на всей остальной территории Северного Кавказа обращение к салафийе обусловлено социальной и религиозной мотивацией, то в Чечне первичным толчком к нему послужила борьба за независимость2.
1 Факторы дестабилизации религиозно-пошггической ситуации в Дагестане // Ассаламу Палайкум.
1998. №2.
2 Пути мира на Северном Кавказе: Независимый экспертный доклад / [под ред. В. А. Тишкова]. М.,
1999. С. 47-49.
112
Изначально апелляция к исламу отождествлялась с джихадом и служила средством мобилизации мусульман на борьбу за независимость. К тому же, именно лозунг священной войны обеспечивал чеченцам помощь от радикальных исламских организаций.
С 1996 года в Чечне начиналась планомерная реализация национального салафитского политического проекта. После приостановки в августе 1996 года военных действий, завершения «первой чеченской кампании» лидерами сепаратистов были приняты решительные меры по исламизации государства. Были расформированы светские суды, введены суды шариатские. Большинство мест в них заняли члены местных радикальных ваххабитских джамаатов. Кроме того, право участвовать в работе этих судов получили зарубежные (арабские) миссионеры. Одновременно был введен так называемый Уголовный кодекс-шариат, фактически являвшийся переводом Уголовного кодекса Судана. В г. Грозном открылся Исламский молодежный центр, который стал организационным оплотом и кадровым резервом салафитов. В рамках Национальной гвардии была образована состоявшая из 200 человек «исламская гвардия», попасть в которую можно было только по письменно удостоверенной муллой рекомендации. Были сформированы и два полка «исламской безопасности» . Знания ислама стали требовать от лиц, назначавшихся на административные должности. В работе комиссий по отбору кандидатов принимали участие духовные авторитеты, задававшие на собеседованиях вопросы, касавшиеся религиозного рвения. Ключевые позиции в Чечне заняли полевые командиры, называвшие себя сторонниками «истинного ислама». Их представители вошли в состав правительства.
1 Добаев И. П. Традиционализм и радикализм в современном исламе на Северном Кавказе // Ислам и политика на Северном Кавказе : сб. науч. ст. / Северо-Кавказское обозрение Центра системных региональных исследований и прогнозирования ИППК при РГУ. Вып. 1. Ростов н/Д, 2001. С. 12-13.
113
В 1997 году парламент Чечни принял закон «О внесении изменений в Конституцию Чеченской Республики Ичкерия», в соответствии с которым ислам провозглашался государственной религией республики1.
Еще до введения в Чечне шариата был образован Верховный шариатский суд, который сразу поставил себя над чеченским парламентом. В декабре 1998 года он принял решение об образовании нового религиозно-государственного органа - Шуры (совета) .
Однако, без внешней пролонгации «национальный политический проект» исламских экстремистов в Чечне становился бессмысленным, поскольку гипотетическое исламское государство оказывалось во враждебном окружении - правящие элиты соседних республик видели в нем реальную угрозу своим власти и авторитету. Национальный салафитский проект мог существовать только в связи или даже в контексте соответствующего субрегионального проекта. В практическом плане эта идея, в случае ее реализация, обеспечивала чеченцам доступ к берегам Каспийского моря, контроль над идущим с территории Азербайджана нефтепроводом и перекройкой границ в восточной части Северного Кавказа .
Дагестан с точки зрения решения подобной задачи был наиболее перспективен. Экстремисты сумели приобрести в Дагестане некоторое влияние. Дагестанские последователи салафизма накопили достаточный опыт идеологической работы. Среди них были и серьезные религиозные авторитеты, сплоченные и вооруженные группировки, под властью салафитов находились целые анклавы со своими религиозными лидерами .
В начале 1998 года в Гудермесе на встрече салафитских «вождей» Дагестана и чеченских политиков было заявлено о союзе. Тогда же, солидаризируясь с чеченскими сепаратистами, дагестанские джамааты
1 Малашенко А. В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. С. 77.
2 Хизриева Г. Об околоисламских политических движениях в России // Конфликт-Диалог-
Сотрудничество : бюллетень № 5 Центра стратегических и политических исследований. М., 2000. С. 77.
3 Макаров Д. В. Радикальный исламизм на Северном Кавказе: Дагестан и Чечня // Конфликт -
Диалог - Сотрудничество (Этнополитическая ситуация на Северном Кавказе). М., 1999. №1. С. 42-58.
4 Игнатенко А. А. Исламизация по-чеченски // Независимая газета. 1997.20 ноября.
114
заявили, что находятся в состоянии войны с «пророссииским руководством Дагестана».
Еще одной общей дагестано-чеченской организацией стал созданный в 1998 году и возглавленный Ш. Басаевым Конгресс народов Ичкерии и Дагестана. Начался процесс образования общего шариатского суда, шариатской оперативной группы (с целью борьбы с бандитизмом и захватом заложников), создания нескольких совместных комитетов, в том числе экономического, финансового и по вопросам экологии. Вскоре была провозглашена «Исламская республика Дагестан» и было сформировано «правительство» и создана «Объединенная армия дагестанских муджахедов»1.
Однако по причине неприятия большинством дагестанцев идеи исламского государства и высокой боеспособности федеральных войск субрегиональный салафитский политический проект также потерпел неудачу.
Провал чечено-дагестанского салафитского проекта, вне всякого сомнения, нанес ощутимый удар по идее подобного проекта в рамках всего Северного Кавказа. Общекавказское государство на исламской основе, есть, прежде всего (если не исключительно), утопия, исходящая от части претендующих на более высокий (региональный) статус чеченских и в меньшей степени дагестанских политиков. Идея создания на Северном Кавказе исламского государства не имеет под собой реальной материальной основы. Нельзя с уверенностью говорить о перспективе общекавказского джихада против России. Сегодня единство мусульман Северного Кавказа на антироссийской основе невозможно хотя бы из-за постоянных межэтнических противоречий, как в рамках отдельных республик, так и в более широких масштабах. Взаимное недоверие между этносами, которое нельзя абсолютизировать, но которым нельзя и пренебрегать, является
1 Дзадзиев А. Конгресс народов Чечни и Дагестана // Сеть этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. 1998. С. 19.
115
константой политического развития региона. Об этом свидетельствуют события во второй половине 90-х в бинарных республиках - Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, «сдержанность» отношений между некоторыми народами Дагестана, предубежденность к чеченцам. Не все нерусское население Северного Кавказа относится к мусульманам. Крайне болезненно на разговоры о тотальной исламизации Северного Кавказа реагируют христиане-осетины.
В определенной ситуации популярность на Северном Кавказе могут обрести лозунги объединения на этнической основе. В этом аспекте угрожающей стабильности в регионе может оказаться, например, идея создания «Великой Черкесии» в составе Кабарды, большей части Карачаево-Черкесии, Адыгеи и Абхазии. Периодически раздаются лозунги об усиления солидарности представителей тюркоязычных народов - ногайцев, карачаевцев, балкарцев и др.1
К неприятию большинством мусульман Северного Кавказа салафитского ислама, этнической чересполосице можно добавить и то, что попытки координации усилий салафитов в рамках региона пресекаются центральными и республиканскими спецслужбами. Правящая элита каждой республики понимает: если салафиты и не угрожают непосредственно ее власти, то их действия способствуют росту напряженности в обществе, а также проникновению нежелательных элементов из воюющей Чечни.
Однако, несмотря на обреченность салафитского политического проекта в масштабах всего Северного Кавказа, он все-таки остается фактором, влияющим на обстановку как внутри региона, так и вокруг него.
Непопулярность лозунгов создания исламского государства отнюдь не означает, что северокавказские мусульмане единодушно и полностью игнорируют религиозную форму социального протеста. Они готовы опереться на ислам для достижения социальной справедливости, во имя
1 Акаев В. Исламский фундаментализм на Северном Кавказе: миф или реальность // Центральная Азия и Кавказ. 2000. №3 (9). С. 128.
116 поддержания традиционного образа жизни. В некоторых сельских районах население может поддержать частичное введение шариатского законодательства.
Одним из поводов для разговоров о сохраняющейся общекавказской угрозе, о наличии попыток вернуться к идее исламского государства является существование в разных частях региона лагерей «муджахедов», в которых сочетается боевая и религиозная (на салафитской базе) подготовка. Такие лагеря появились еще в самом начале 90-х годов, проходившие в них обучение люди называли себя «братьями-мусульманами». Нельзя не признать, что в салафитских лагерях скрываются или набираются опыта криминальные элементы. В любом случае там незаконно хранятся оружие и боеприпасы, а находящиеся в них лица являются нарушителями закона. Это обстоятельство позволяет властям бороться против исламских радикалов в контексте общей борьбы с преступностью - разбоями, наркоторговлей, похищениями людей и т.д.1
Между салафитскими лагерями в разных республиках нет устойчивой координации. Часть прошедших там обучение молодых людей переправляется в Чечню, другая часть вообще стремится прекратить контакты с бывшими наставниками. Тем не менее, нельзя не признать, что десятки, а то и сотни выпускников этих лагерей вливаются в чеченские вооруженные формирования и могут служить для чеченской пропаганды в качестве примера сотрудничества между ваххабитами всего Северного Кавказа. Участие в боевых действиях представителей различных этносов позволяет представлять чеченский сепаратизм как общекавказский джихад против России.
Ваххабиты являются постоянным раздражителем для властей. Правящие круги Северного Кавказа по-прежнему пугают ваххабитами Центр, который, в свою очередь, сам пытается разыгрывать карту
Гусейнов О. Приверженцы ваххабизма находятся под контролем // Газета Юга. 2000.22 июня.
117
«исламской угрозы», причем во все большей степени во внешней политике. Однако всерьез исходить из возможности скоординированного джихада в масштабах всего Северного Кавказа не приходится. Тем более нет никаких перспектив для возникновения там даже в отдаленном будущем исламского государства1.
Таким образом, салафитский политический проект может обрести конкретное содержание лишь на местном, локальном уровне, да и то при условии терпимого отношения со стороны ближайших соседей и местной администрации. На всех остальных уровнях его реализация невозможна, в том числе в Дагестане и Чечне. Вместе с тем спорадические выступления поборников салафизма могут оказывать очень заметное влияние на ситуацию в регионе и на отношения между расположенными там республиками и федеральным Центром.
Как уже отмечалось, в 90-х годах на фоне общественно-политического и социально-экономического кризиса в России произошел всплеск этно-конфессионального самосознания проживающих в ней народов, включая и те из них, которые традиционно включаются в понятие «мусульманской уммы». Не обошли процессы возрастающей социальной значимости мусульманской религии, политизации ислама и исламизации общественной жизни и Республику Башкортостан. История Башкортостана занимает особое место в истории российского ислама. Республика представляет собой регион, в котором достаточно полно и типично отражена судьба мусульманского населения внутренней России. Мусульманская религия существует здесь с X века, здесь же более 200 лет действует главное духовное управление мусульман России - Центральной духовное управление мусульман России (НДУМ). Тюркское население Южного Урала и Приуралья отождествляет принадлежность к исламу с принадлежностью к тюркскому этносу .
Малашенко А. В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. С. 87. 2 Юнусова А. Б. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999. С. 4-5.
118
Безусловно, у мусульман республики, как у всего российского общества, есть очень много проблем - духовных, социальных, личных. Это безверие и цинизм, опустошенность многих наших сограждан, это слабо развитая система религиозного образования и отсутствие грамотных кадров священнослужителей, это неумение противостоять натиску идеологии «рынка» и криминала на жизнь общины. Раскол мусульманского духовенства спровоцировал взаимные обвинения мусульманской элиты в ваххабизме, а затем и его действительное появление в регионах с традиционным мусульманским населением - в Поволжье, на Урале, в Сибири. Социально-экономическое неблагополучие привело к широкому распространению псевдорелигиозных культов, отличительной чертой которых стали невежество, обман, вовлечение своих адептов в криминальную деятельность1.
На этом фоне одним из угрозообразующих факторов, способных дестабилизировать общественно-политическую ситуацию, являются попытки реализации в республике политического проекта, которые инспирируются нелегально действующими на территории РБ структурами запрещенной решением Верховного Суда Российской Федерации международной террористической организации «Хизб-ут-Тахрир-аль Ислами» - «Партии исламского освобождения» (МТО «XT») среди представителей ряда социальных групп.
В этой связи будет целесообразным проанализировать основные программные документы партии, характеризующие ее цели, сущность деятельности.
В Программе МТО «XT» указывается, что «Хизб-ут-Тахрир» - это политическая партия, идеологией которой является ислам. «Политика —это ее работа, а ислам - ее идеология. «Хизб-ут-Тахрир» - политическая группа и не является священнической. Она также не является академической,
1 Юнусова А. Б. Юнусова А. Б. Ислам и мусульмане в общественном и бытовом пространстве Республики Башкортостан // Россия и ислам: межцивилизационный диалог : сб. науч. ст. / [Ответ, ред. А. Малашенко]. Уфа, 2006. С. 141-142.
119
образовательной или благотворительной группой. Исламская мысль (идея) -это душа ее тела, ее суть и секрет ее жизни»1.
Данная цитата не оставляет никаких сомнений относительно сущности «Хизб-ут-Тахрир: партия представляет собой политическую силу, используемую для достижения власти определенными социальными группами. Пункт Программы доказывает, что эта и другие псевдоисламские партии прикрываются исламской риторикой и атрибутикой при решении конкретных политических задач.
Аяты священного Корана провозглашаются теоретическим фундаментом всего движения, возглавляемого данной партией, и используются для решения задач самым тесным образом связанных с достижением политической власти.
По некоторым данным идеологические основы МТО «XT» на современном этапе были сформулированы на состоявшейся в США в штате Миссури международной конференции в 1989 году в специальном докладе «Метод обновления XT». Идеология «XT», основанная на трудах ее создателя Такиуддина ан Набахони (1925-1977), предусматривает введение своей специфической системы правления в государстве «Халифат» и в его вилоятах (регионах). Она базируется на 4 основных принципах:
3) Назначение одного Халифа является обязанностью (принцип
абсолютной власти).
4) Халиф обладает исключительной властью комментировать
Божественные Законы, только он принимает законодательные и подзаконные
акты (безграничная диктатура).
1 Программа партии «Хизб-ут-Тахрир» [Электронный ресурс] / С. 1. URL: http://www.hisb-ut-tahrir.org/Russian/.
120
Система государственной власти и управления в Исламском государстве включает следующие элементы: Халиф (глава государства), Уполномоченный помощник (глава аппарата), Помощник-исполнитель (премьер-министр), Амир Джихада (глава спецслужб и правоохраны), Губернаторы вилоятов (главы стран-регионов), Армия, Судебная система, Административная система (государственная служба), Маджлис-ал Шура (Народный Совет с правами совещательного органа).
В течение последних пятидесяти лет организация МТО «XT» осуществляет последовательную, целенаправленную политику массовой вербовки в свои ряды верующего населения путем распространения своих политических идей почти вот всех мусульманских регионах мира. Не стала исключением и Россия, а точнее ее мусульманские регионы (в том числе и Башкортостан).
Суть стратегии МТО «XT» заключается в достижении такого баланса политических сил в стране, когда сторонники организации в каждой из «обрабатываемых» стран составят большинство населения, и путем легального или нелегального государственного переворота будет осуществлено изменение конституционного строя и провозглашен вилоят исламского государства «Халифат». По мере увеличения числа вилоятов, они будут объединяться в единое государство - «Халифат» вплоть до полного объединения всех мусульман под единым флагом. Основной целью партии является джихад против неверных, свержение конституционного строя существующих стран и захват государственной власти.
Современный мир, согласно идеологии партии, делится на две части: «Дар уль-ислам» и «Дар уль-куфр». В состав «Дар-уль- ислам» входят те страны, в которых нормы ислама соблюдаются в полной мере, а органы власти защищают ислам и мусульман. Напротив, «Дар-уль-куфр» является территорией под управлением неверного правительства (кафиров), где власть защищает неисламские ценности.
121
Исследование пропагандистской литературы и листовок МТО «XT» показывает, насколько данная партия является устойчивой и хорошо организованной структурой, обладающей своей программой, планом действий, тактикой и стратегией. Согласно программе МТО «XT», для достижения своих конечных целей партия должна пройти три этапа.
Действительно, в ходе первого и второго этапов аспекты деятельности партии носят ненасильственный характер. Причина этого в том, что в ходе первых этапов деятельность партии ограничивается пропагандой, воздействием на сознание населения и созданием звеньев и ячеек на местах. Например, задача первого этапа состоит в организации первичных ячеек партии и распространении пропагандистской литературы и листовок. Первичная ячейка партии носит название «халка» (звено, круг) и состоит, как правило, из пяти человек. После создания первого звена его члены проводят встречи и собрания с населением с целью организации второго, третьего и четвертого звеньев. Каждый член партии обязан создать несколько звеньев и поэтому количество отделений партии увеличивается в геометрической прогрессии1.
Таким образом, идеологи партии шаг за шагом знакомят первичные ячейки с воззрениями и идеями МТО «XT», собственными комментариями происходящих в мире событий, подготавливая их к политическим баталиям, т.е. к захвату власти, что составляет уже сущность третьего этапа.
МТО «XT» также полностью отрицает демократический строй, как основанный на неверии. В том числе в Программе партии утверждается, что демократическая система является системой неверных, которая придумана людьми. Управлять с помощью демократии, утверждает Партия, означает управлять путем куфра (неверия) и является призывом к куфру . Для дискредитации демократических идей идеологи МТО «XT» искусно используют некоторые существующие в современном обществе недостатки.
1 Программа партии «Хизб-ут-Тахрігр». С. 55.
2 Там же. С. 59.
122
Сюда они причисляют упадок моральных устоев, разрушение семьи, возросшую свободу сексуальных отношений, рост количества незаконнорожденных детей, проституцию, наркоманию, распространение СПИДа и других болезней, которые выдаются за последствия демократического правления.
Идеология МТО «XT» выступает против любой свободы личности, т.е. свободы мнений и верований, отрицает право на собственность и свободу совести.
Таким образом, партия «Хизб-ут-Тахрир» и ее сторонники, являясь ярыми врагами демократии, насильственным образом стараются внедрить в сознание людей мысль, что недостатки и болезни общества могут быть исправлены якобы только путем замены демократического строя на исламское государство Халифат. Воззрения партии входят в резкое противоречие с правами человека и на этой основе отрицают существование правового государства. Так, в издании партии под названием «Хизб-ут-Тахрир» говорится: «Аллах является создателем законов, и только он дал их человечеству, установил государство в качестве части предписаний Ислама и, отразив все стороны жизни на основе Шариата, сделал его исполнение обязательным. Люди (умма) не могут сами принимать законы, ибо создателем законов является только Аллах»1.
Таким образом, МТО «XT», отрицая все формы власти, считает противоречащими Исламу прямое и непрямое избрание народом своих представителей в парламент и рассматривает подобную систему управления как систему куфра. Наиболее принципиальным вопросом для партии является отрицание светского государства.
В пропагандистских изданиях партии нет указаний на какие-либо государственные границы. «Все мусульмане мира должны жить в едином государстве и под властью единого халифа». «Те страны, которые сегодня
1 Программа партии «Хизб-ут-Тахрир». С. 14.
123
находятся в исламском мире, будут признаны как части единого государства»1.
Как утверждается в «Законе управления «Хизб-ут-Тахрир», «не следует брать часть власти, так как для более полного внедрения Ислама по всему миру революционным путем, необходимо полностью взять власть в свои руки»2. Эта цитата подтверждает вышесказанное и показывает претензии последователей партии на всемирную власть.
Наиболее ярким доказательством экстремистской направленности МТО «XT» является книга «Структура Партии». Здесь открыто говорится: «третий этап является этапом взятия государственной власти. Партия придет к власти с помощью уммы (народа), используя революционные методы» .
В большей части изданий партии говорится о том, что для захвата власти мусульмане будут призваны к джихаду. Само понятие «джихад» преподносится следующим образом: «джихад означает ведение войны во имя мученичества и для распространения Ислама как напрямую, так и путем увеличения числа воинов и других людей, мобилизацию всех усилий для исполнения воли Аллаха. Таким образом, сражение, которое ведется во имя мученичества и распространения Ислама, является джихадом. Джихад является одной из обязанностей мусульманина»4.
Последователи МТО «XT» выступают не только против существующего конституционного строя различных государств мира, их независимости, демократических ценностей, правового и светского характера их существования, но также и против патриотизма, национального самосознания, языка. При таких обстоятельствах утверждения о мирной направленности идеологии МТО «XT» являются непростительной ошибкой.
Всесторонний политический, правовой и исторический анализ изданий МТО «XT» приводит к выводу, что данная партия для достижения своей
1 Программа партии «Хшб-ут-Тахрир». С. 66-97.
2 Закон управления «Хизб-ут-Тахрир» [Электронный ресурс] / С. 18. URL: http://www.hisb-ut-
tahrir.org/Russian/.
3 Структура Партии [Электронный ресурс] / С. 51. URL://http://w\v\v.hisb-ut-tahrir.org/Russian/.
4 Ан-Набахони Т. «Политическая концепция Хизб-ут-тахрир», на рус. яз., без указ. места изд. С .87.
124
цели - создания Халифата, государства, не имеющего аналогов в современном мире, предусматривает захват власти и насильственное изменение основ конституционного строя.
С исторической точки зрения призыв к созданию исламского Халифата в XXI веке носит провокационный характер, а его реализация посредством джихада приведет к кровопролитию неслыханного масштаба. При этом особую опасность для мира и стабильности представляет то, что преданность идее создания Халифата среди членов «XT» доведена до степени фанатизма.
Одной из относительно опасных сторон деятельности партии является разжигание национальной и религиозной розни и конфликтов.
В книге «Воззрения Хизб-ут-Тахрир» говорится, что «каждый, кто не верит в ислам, с точки зрения ислама является кафиром»1.
«Партия рассматривает все неисламские религии, в том числе иудаизм и христианство, и все течения, такие как коммунизм, социализм, капитализм, как воззрения и учения куфра. Христиане и евреи являются кафирами (неверными) и каждый человек, который верит в капитализм, социализм или коммунизм, является кафиром»2.
Более того, идеологи партии выступают против национального языка, то есть института, являющегося одним из основных признаков суверенности любого государства.
Впервые деятельность МТО «XT» на территории Республики Башкортостан была отмечена в 2001 году, когда в поле зрения правоохранительных структур попал подданный Иордании, обучавшийся в одном из ВУЗов г. Уфы. Иностранец занимался пропагандой ислама радикального толка и осуществлял активную вербовку сторонников. В дальнейшем деятельность МТО «XT» получила распространение в целом ряде городов и районов РБ: в период с 2001 по 2008 годы нелегальные исламские группы, относящие себя к последователям МТО «XT» были
1 Воззрения «Хшб-ут-Тахрир» [Электронный ресурс] / С. 89. URL: http://www.hisb-ut-
tahrir.org/Russian/.
2 Путь «Хизб-ут-Тахрир» [Электронныйресурс] /С. 91. URL: http://www.hisb-ut-tahrir.org/Russian/.
125
выявлены в городах Уфа, Сибай, Баймак, Октябрьский, Кумертау, Мелеуз, Белорецк, Давлеканово, Туймазы, пос. Зирган Мелеузовского района. Существовали устойчивые каналы связи между структурами МТО «XT» как в самой Республике Башкортостан, так и между отдельными руководителями и членами её структурных звеньев в Республиках Татарстан, Удмуртия, Оренбургской, Самарской, Тюменской, Челябинской и Нижегородской областях.
В рамках реализации первых двух этапов деятельности партии последователи «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами» в Башкортостане предпринимают попытки создания в ряде городов республики региональных мусульманских общественных организаций (РМОО). Целями и задачами РМОО провозглашаются просветительская деятельность, устранение религиозной неграмотности населения, содействие обеспечению конституционных гарантий гражданам, исповедующим Ислам и защита их интересов в органах власти и управления. Однако, при внешней лояльности РМОО, по замыслу инициаторов, предполагается использовать их для проведения завуалированной религиозно-пропагандистской деятельности, распространения печатных агитационных материалов, вовлечения в деятельность МТО «XT» новых членов.
Еще одним элементом тактики деятельности «XT» на территории Башкортостана является попытка гуманитарного проникновения в систему школьного образования. Подобные устремления МТО «XT» обусловлены, в том числе, нерешенностью проблемы взаимодействия органов управления образованием с традиционными для Российской Федерации религиозными конфессиональными организациями в вопросе введения в рамках модернизации системы образования в учебные программы факультативных предметов основ религиоведения.
Так, руководителем одного из региональных филиалов МТО «XT» -незарегистрированного мусульманского общественного центра «Хукмат» и
126
его сторонниками около мечетей рада городов и населенных пунктов республики был организован сбор подписей под обращением к Президенту Республики Башкортостан с просьбой о поддержке предложения о введении в школах факультативного предмета «Основы исламской культуры». Обосновывалась эта акция тем, что подобные нововведения осуществлены в других мусульманских республиках: Чечне, Ингушетии, Дагестане. По заявлению активистов «Хукмата», под обращением подписались более 4 тыс. человек. По их расчетам, массовая поддержка верующими этой инициативы может послужить стимулом к тому, чтобы руководители традиционных мусульманских организаций в республике - ЦЦУМ России и ДУМ РБ также выступили в ее поддержку, и в случае последующего положительного решения вопроса сторонники «чистого ислама» получили бы возможность продвинуть своих представителей в качестве преподавателей, особенно в учебные заведения, расположенные в удалении от административных центров.
В своей деятельности последователи «XT» на территории Башкортостана использует три функциональных вида литературы: 1) для обучения; 2) для дополнительного чтения и повышения образования; 3) агитационная листовка. Основная идея публикаций - пропаганда превосходства исламского образа жизни и убеждение читателя в необходимости включения в борьбу за возрождение Исламского «Халифата». В литературе много цитат из Корана, служащих доказательством правоты излагаемых мыслей. Однако эксперты-востоковеды, теологи и религиозно образованные лица утверждают, что толкование смысла и содержания сур Корана подвергнуты значительному изменению и приспособлены к идеологии «XT»1.
В этой связи заслуживает внимания факт издания и распространения активистами МТО «XT» в г. Салавате Республики Башкортостан газеты «Хидаят» (тираж 999 экземпляров). Экспертный анализ содержащихся в
1 Юнусова А. Б. Ислам и мусульмане в общественном и бытовом пространстве Республики Башкортостан. С. 142-143.
127
печатном издании материалов показал, что они являются выдержками из пропагандистской литературы МТО «XT».
Со второй половины 2001 года в республике МТО «XT» начала активно применять метод конспиративного, а порой и открытого массового распространения листовок формата «А-4» с экстремистскими воззваниями и лозунгами, приуроченными к последним политическим.
Содержание листовок часто является реакцией на происходящие изменения обстановки, активным противодействием на преследование активистов партии правоохранительными органами, клеветой и оскорблением в адрес руководства некоторых стран, все это богато иллюстрировано цитатами из Корана, истолкованными ложно. Тексты листовок составлены лицами с глубоким теологическим и филологическим образованием или же получены с сайта в Интернете, по электронной почте из штаб-квартиры организации за рубежом. Листовки открыто распространяют в местах массового скопления людей (рынки, мечети, вокзалы, автостанции, автобусные и троллейбусные остановки), по ночам подбрасывают во двор, в почтовые ящики, отправляют в государственные и общественные структуры по почте.
На сегодняшний день организацией составлено и распространено большими тиражами более 50 наименований листовок, посвященных определенной текущей теме.
Тексты литературы и листовок набираются с использованием компьютеров последней модификации, современной сложной оргтехники, включая сканеры последних версий, операционных компьютерных программ, размножаются на копировальной машине или тиражируются на ризографе. Весьма вероятно, что организация располагает рядом мини-типографий с качественным издательским оборудованием.
Далее, для уяснения специфики работы «XT» целесообразно рассмотреть структуру организации на примере выявленных на территории
128
РБ ячеек.
В интересах обеспечения координации и минимизации возможностей расшифровки ячеек организации структура «XT» построена по пирамидальному принципу.
Социальную базу - рядовой состав организации - составляют группы обучения идеологии «XT», называемые «халка» (звено, кольцо). Каждая «халка» включает в себя до 5 учеников, так называемых «дарисов». «Халка» непосредственно подчиняется и обучается «мушрифом» - вербовщиком и учителем новых членов. «Мушриф», как правило, назначается после прохождения двух этапов подготовки из числа наиболее подготовленных приверженцев партии. Он одновременно может завербовать, организовать, обучать и руководить деятельностью до 5 «халка».
Причем ученики между собой общаются только по псевдониму, а также не осведомлены о существовании других групп.
По сути «мушриф» является основным вербовщиком новых членов организации. В его функциональные обязанности непосредственно входит выявление, подбор и подготовка кандидатов в члены организации, их проверка, зондирование и вербовка; организация группы обучения «халка» из числа завербованных; обучение «халки» основам идеологии «XT», их подготовка к принятию в ряды организации; организация клятвопреношения кандидатов к принятию в членство («хизбий»); составление периодической отчетности о проделанной работе; обучение наиболее способных членов «Хизбий» методам вербовки, их подготовка к деятельности в качестве самостоятельных «мушрифов»; сбор денежных средств —членских взносов с членов «халки» в фонд развития деятельности организации; продажа литературы организации членам «халки»; организация незаконных мероприятий, таких как распространение листовок, публичная пропаганда, наказания провинившихся и т.д.1
1 Структура Партии //http://www.hisb-ut-tahrir.org/Russian/. С. 61.
129
С лицами, привлекаемыми в организацию, первоначально проводится соответствующая беседа, в ходе которой определяется его пригодность к членству, приверженность к религии, черты характера, мотивы действий, психология личности и т.д. После осуществления проверки образа жизни, круга общения и связей кандидата через «тахрировцев» проживающих с ним по соседству, либо месту работы (учебы), изучения его на отдельных поручениях и обязательной рекомендации подобравшего его «тахрировца», его принимают в число «дарисов» и определяют в группу обучения, в основном по месту жительства.
В настоящее время основной акцент в подборе кадров в республике «тахрировцы» делают на студенчество и учащуюся молодежь, творческую интеллигенцию, работников науки и образования, с соблюдением осторожности предпринимают попытки привлечь сотрудников правоохранительных органов. Основными критериями для кандидатов являются: возраст не моложе 15 лет, неучастие в других политических или иных организациях, в том числе движениях исламского характера нелегального типа, отсутствие фактов о какой-либо деятельности, противоречащей канонам Ислама.
Первые занятия сформированные группы проводят на основе книги Таккиудина ан-Набахони «Система Ислама». Занятия длятся шесть месяцев, проводятся по месту жительства каждого «дариса». На занятиях подробно анализируется современное состояние мировой политики, роль ислама в ней, изучается социально-политическая и религиозная обстановка в республике, сопоставляется с другими исламскими странами на основе статей специальных журналов-дайджестов «Хизб-ут-Тахрир», «Хирад» и «Аль-Вайъ». После освоения основ идей МТО «XT» по данной книге, мушриф готовит своих учеников-дарисов к представлению перед своими непосредственными руководителями - «накибами» или его помощниками —«азои джихоз». В процессе представления, указанное руководство определяет
130
готовность каждого «дариса» вступить в организацию.
Прошедшие отбор «дарисы» дают клятву верности и преданности руководству местной ячейки. Содержание клятвы составляет обещание кандидата исполнять следующее именем Аллаха:
После клятвоприношения ученики из разряда «дарисов» переходят в статус полноправного члена организации, т.е. становятся «хизбий» (партийный).
В качестве пробной работы им в обязательном порядке рекомендуется привлечь в организацию свое родственное окружение и друзей. Данная схема работы позволяет организации расширять свои ряды с геометрической прогрессией, вовлекая все новые слои общества в свои ряды. «Мушриф» занимающийся обучением и подготовкой 1-5 «халка» (звеньев), на регулярной основе отчитывается за качество проводимых занятий, темп вербовки, сбор членских перед своим куратуром - «азои джихоз» (члены общества), курирует деятельность вверенных ему «мушрифов»). В свою очередь 4-5 «азои джихоз» составляют непосредственно сам «Джихоз» (Совет, своеобразный аппарат управления ячейками организации на низшем уровне вертикали). «Джихоз» подчиняется и обслуживает деятельность руководителя организации на первом уровне территориального разделения (примерно на уровне районов) «Накиба» (старшины, главы), «Накиб» руководит и координирует деятельность ячеек на территории «Джихоза»,
1 Структура Партии //http://www.hisb-ut-tahrir.org/Russian/.- С- 64.
131
охватывающего пределы одной махаллы или района, в зависимости от количества входящих в него членов.
«Накибы» подчинены «Мусаиду» (вспомогательный помощник), который координирует деятельность подконтрольных накибов (3-10 лиц), управляет их Советом, обеспечивает сбор статистических данных о деятельности подчиненных ему «Джихозов», денежных взносов и передает их региональному руководителю «Масъулу». Его контроль может распространяться на несколько районов, охватывать от 500 до 2500 членов организации. «Масъул» (ответственный) является назначенным руководителем бюро организации МТО «XT» в региональном масштабе.
Функционально «Масъул» осуществляет руководство в пределах области, подбирает и назначает нижестоящих руководителей (мусаидов и накибов), применяет к ним дисциплинарные санкции, решает текущие вопросы жизнедеятельности организации, осуществляет сбор денег, распоряжается собранными денежными средствами, назначает и раздает заработную плату руководящему составу, организует обеспечение ячеек необходимой литературой, дает указания на проведение массовых мероприятий, взаимодействует с «масъулами» других регионов, имеет право голоса на Совете «масъулов» при «Муътамаде», принимает другие важные решения. В структуре вертикальной власти «Масъул» непосредственно подчинен «Муътамаду».
«Муътамад» наделен всеми исключительными полномочиями «Амира» на территории обслуживания в масштабе всей страны («вилоята»)1.
Особое положение в партии уделено вопросу материально-технического обеспечения. Все финансово-экономические вопросы находятся в компетенции специально назначаемого «Муьтамадом» ответственного за имущество и деньги, так называемого «Масъуля Молия». Он занимается оприходованием, учетом и расходованием всех финансовых
1 Структура Партии // http://\v\vw.hisb-ut-tahrir.org/Russian/ С. 51.
132
средств, а также материального имущества.
Так же обстоит дело и с обеспечением партии идеологическим оружием - литературой и листовками экстремистского содержания. За приобретение, издание, тиражирование и распространение литературы, размножение и распространение листовок ответственен специально назначаемый «Масъули китоб» (ответственный за обеспечение литературой). Этот пост присутствует как при «Муътамаде», так и при каждом «Масъуле» и «Накибе»1.
Кардинальное изменение окружающей обстановки, упорное преследование активистов партии правоохранительными органами, громоздкость аппарата управления, ослабление конспирации, относительный рост числа сторонников диктуют руководству организации необходимость вносить изменения и в существующую структуру управления организации.
После осуждения в Башкортостане в течение 2004-2008 годов 24 активистов МТО «XT» и вынесения предостережений о недопустимости нарушений законодательства о противодействии экстремистской деятельности 12 участникам МТО «XT» в республике значительно повысился уровень конспирации сторонников этой организации. В частности, об адресах и времени проведения очередных занятий сообщается за 1 час до предполагаемой встречи, происходит постоянная смена адресов конспиративных квартир, номера сотовых телефонов меняются с частотой 1-2 раза в месяц.
Специфическими чертами деятельности организации в республике является обязательный надзор за семьей и родственным окружением осужденных, которые также являются активными членами организации, или же в срочном порядке вербуются после осуждения. Таким образом, они составляют важную социальную базу организации. Также, руководством организации к «накибам» предъявляются требования прикреплять наиболее
1 Структура Партии // http://www.hisb-ut-tahrir.org/Russian/ С. 51.
133
талантливых «зиератчи» - агитаторов к военнослужащим, должностным лицам местных органов власти, сотрудникам правоохранительных органов, научным сотрудникам, преподавателям и учащимся, пожилым верующим людям, женщинам.
С начала первого судебного разбирательства по уголовному делу в отношении деятельности в Башкортостане приверженцев МТО «XT» в 2005 году методическую и финансовую поддержку активистам «Хизб-ут-Тахрир» оказывают представители общественной организации «Мемориал», стремящиеся привлечь внимание общественности к якобы «несправедливому» осуждению сторонников партии как жертв политических репрессий, преследуемых за свои религиозные убеждения. По их инициативе рядом сторонников МТО «XT» была предпринята попытка создания республиканского правозащитного центра «Ан-Нахда», ставившего своей целью оказание давления на деятельность правоохранительных органов в отношении последователей МТО «XT» как на территории республики, так и в иных субъектах РФ.
Следует отметить возникновение агрессивности в действиях «тахрировцев» в последнее время. Если ранее задержанные члены организации без сопротивления доставлялись в отделения милиции, то в настоящее время зафиксированы факты физического нападения на сотрудников милиции во время задержания, организации охраны распространителей листовок с групповым сопротивлением в случае столкновения с милицией.
Финансирование деятельности МТО «XT» во многом сходно с традиционной схемой финансирования политических партий и включает в себя следующие источники:
1) членские взносы каждого «хизбий» - «таборруот», в пределах от 5 до 20 % от суммы основного дохода каждого члена, в зависимости от рода занятий, размера дохода, числа семейных иждивенцев и т.д.;
134
2) торговлю литературой МТО «XT», рекомендуемой членам для
дополнительного чтения периодическим журналом «Хирад»;
3) открытие легальных коммерческих структур на финансовые
средства организации (отмывание);
4) финансовые средства, иногда направляемые руководством
организации из-за рубежа.
Собранные денежные средства в основном расходуются на функционирование сложного аппарата управления организации, ее развитие, в том числе, заработную плату руководящего состава (от «накибов» и выше); покупку учебной литературы, ее транспортировку и распространение; составление изданий, размножение и распространение листовок; приобретение необходимого оборудования (компьютеров, оргтехники, интернета, сотовых телефонов, автомобилей, писчей бумаги, жилья и т.д.); обеспечение агитационно-пропагандистских и иных незаконных мероприятий (распространения листовок, подкупа должностных лиц, дачи взяток и т.д.); материальную помощь семьям осужденных и нуждающимся членам; финансовую помощь соратникам в других странах.
Следует отметить, что идеология организации не только допускает активное участие женщин в политических процессах в обществе, но и рассматривает их как наиболее эффективных, фанатичных, действенных и почти безнаказанных пропагандистов и вербовщиков организации.
Источником для пополнения женского крыла организации, в первую очередь, служат родственные связи членов организации - жены, матери, сестры, тети и др., а также родственные связи женского пола осужденных членов, для которых характерна обида на власть, вследствие чего их легко сагитировать, и они отличаются фанатичностью. Кроме этого, вербовка женщин в ряды организации ведется и многочисленными нелегальными религиозными преподавателями - женщинами, так называемыми «отун».
Кроме того, женщины члены МТО «XT» искусно используют
135
имеющийся в обществе моральный запрет на их преследование мужчинами. Организацией используется то, что сотрудники правоохранительных органов часто психологически не способны принять решительные меры к пресечению действий женщин - «тахрировцев», задержанию их во время агитации, оказанию силового воздействия во время несанкционированных собраний, выступлений и т.д.
В этой связи в Башкортостане быстрыми темпами происходит «феминизация» социальной базы религиозных экстремистов, эксплуатирующих объективный интерес к исламу. Имеются данные о вовлечении в ячейки МТО «XT» молодых девушек, заинтересованность которых в получении знаний об исламе быстро подхватывается активными и предприимчивыми лицами, популяризирующими курсы по обучению канонам ислама в семейной жизни, что не исключает возможного использования их для пропаганды радикальных воззрений.
Таким образом, МТО «XT» преподносит людям специфическую интерпретацию ислама, далекую от истинных исламских источников -Корана и Хадисов Пророка, искусственно создавая из религии мира, толерантности и веротерпимости, непримиримую и радикальную идеологию, отрицающую сущность всех других мировоззрений и представляющую реальную угрозу общественной и государственной безопасности.
Следует подчеркнуть, что мусульмане Башкортостана пока еще проявляют имманентно присущие южноуральскому этнокультурному ландшафту качества местного ислама - неполитизированного, вполне уживающегося со ставшими традиционными жизненными установками и реалиями, зачастую не имеющими ничего общего с ортодоксальным исламом. Однако общий процесс радикализации массового религиозного сознания российского населения, участившиеся случаи бытового и номенклатурного воинствующего национализма, архаизация страны под видом возрождения духовности - все это может привести к качественным
136
изменениям характеристик ислама даже в такой стабильной и веротерпимой республике, как Башкортостан1.
Немалое подтверждение этому - относительно успешная попытка реализации в республике политического проекта «Хизб-ут-Тахрир»: наличие значительного числа законспирированных ячеек, попытки проникновения в ораны власти и управления, создание различных общественных организаций, выдвигающих, в том числе, политические требования.
Сопоставительный анализ политических проектов исламского экстремизма на территории Северного Кавказа и Республики Башкортостан позволяет выявить в их реализации ряд общих и отличительных моментов.
Перед этим следует отметить несколько особенностей в функционировании ислама на Северном Кавказе и на территории Башкортостана.
Исторически ислам на Северный Кавказ был привнесен извне и насаждался здесь в течение многих веков, главным образом, опираясь на мощь внешних сил - арабов, персов, монголов или турок. Процесс исламизации северокавказских этносов носил асинхронный характер, в результате чего степень укоренения ислама, его формы в различных субрегионах оказались различными: уровень исламизации северокавказских этносов неуклонно понижается с востока на запад. На северо-востоке Кавказа (Дагестан, Чечня, Ингушетия) получил развитие суннитский ислам шафиитского толка в форме суфизма (накшбандийский и кадирийский тарикаты, а с XX века —и шазилийский тарикат, последний только в Дагестане); на северо-западе, а также у кумыков и ногайцев - суннитский ислам ханифитского толка.
Ислам на Северном Кавказе носит синкретический характер, поскольку органично наложился на доисламские верования, этнические особенности, восходящие к адатной культуре. В связи с действием целого ряда факторов и
1 Юнусова А. Б. Ислам и мусульмане в общественном и бытовом пространстве Республики Башкортостан. С. 144.
137
исторической обусловленности исламизация Северного Кавказа не завершена и поныне.
Исламизация, политизация и, соответственно, радикализация ислама в регионе всегда значительно усиливалась в периоды кризисов этнической, конфессиональной, политической, социальной идентичностей местных народов (движение шейха Мансура в конце XVIII в., Кавказская война, гражданская война и революция, Великая Отечественная война, «перестройка», развал СССР, «парад суверенитетов» в России и т.д.). Эти периоды зачастую по времени совпадали с системными кризисами, имевшими место в России (Российской империи, Советском Союзе, Российской Федерации).
В период пребывания Северного Кавказа в составе России, вплоть до
конца 80-х - начала 90-х годов XX века, исламский радикализм произрастал
здесь на базе традиционного ислама, преимущественно суфизма (в годы
Кавказской войны - на основе идеологической доктрины и организационных
возможностей накшбандийского тариката, после этой войны, вплоть до
первой половины 90-х годов XX века, на основе кадирийского тариката).
Только в последние годы, предшествовавшие развалу СССР, а также в
постсоветский период особенно в ходе военной кампании в Чечне в 1994-96
годах в регионе появляется и постепенно укрепляет свои позиции
фундаментальный ислам, получивший известность как «северокавказский
ваххабизм» (неоваххабизм) приобретший преимущественно
ультрарадикальный (экстремистский) характер.
Ислам Урало-Поволжья, исповедуемый татарами и башкирами, никогда не был лозунгом сепаратизма или экстремизма. Мусульманская религия существует здесь с X века. Отсутствие политического содержания в местном исламе связано со спецификой распространения мусульманской религии. Она проникла сюда посредством миссионерских и экономических связей, а не завоеваний и являлась для местного населения и верой, и
138
образом жизни, и нормой, регулирующей социальные стороны бытия. Эти нормы легли в основу массового сознания башкирского и татарского народов, а также общественно-политических представлений национальной интеллигенции.
Правовой основой местного мусульманского социума является учение Абу Ханифы, получившее название «Школы суждений». Оно стояло на принципах совещательности и открытого обсуждения, обмена мнениями при принятии судебного или иного решения, что способствовало интенсивному развитию в мусульманском мире науки, просвещения, культуры. Именно этот мазхаб получил распространение в Поволжье, на Урале.
В то же время ислам здесь имел свои особенности, происходившие из предшествующего историко-культурного развития башкирского общества и правового положения мусульманского населения Российской империи.
Специфическими особенностями ислама в Башкортостане были: слабая политическая выраженность мусульманского верования; недостаточная развитость экономических принципов существования мусульманской общины. Ислам также не стал единственной и господствующей идеологической системой в мусульманской среде Приуралья, не смог вытеснить доисламские религиозно-философские представления башкир.
В период башкирского национально-освободительного движения ислам приобрел политический оттенок, однако освободительное движение башкир ни в коем случае не носило религиозно-политического характера.
Конкретная история функционирования ислама в Башкортостане и его
судьба в период СССР отражает общую судьбу религии в этот период и
наглядно демонстрирует последовательную государственную
секуляризационную политику.
Несмотря на различие причин, условий и степени проникновения ислама, а также особенностей его исторической эволюции на Северном Кавказе и в Республике Башкортостан, общими моментам процесса
139
реализации политических проектов исламского экстремизма на этих территориях можно считать следующие:
- наличие общих негативных последствий для общественной
стабильности и государственной безопасности - раскол единого
мусульманского социума страны, распространение идей религиозной и
национальной нетерпимости и вражды, теоретическое обоснование
экстремизма и терроризма в отношении всех, кто нарушает основные
установки салафизма или партии «Хизб-ут-Тахрир», радикализация
массового сознания мусульман, проживающих в едином социокультурном
гуманитарном пространстве, криминализация жизни религиозной общины
России в случае внедрения в сознание мусульман принципов «смертной
кары» за поклонение ложным объектам, святым и пр., т.е. допустимости
вооруженной борьбы, террористических актов, физического уничтожения
«неверных» или «противников халифата», организацию последователей
радикальных учений в экстремистские группы, деятельность которых
направлена на борьбу с существующим общественным и государственным
устройством, политической системой, принципами государственно-
религиозных отношений, поддержка подобных групп международными
экстремистскими организациями с единой идеологией, централизованным
руководством, внешним финансированием и политическими установками,
140
раскол российского общества и разжигание розни по религиозному признаку как следствие усиления радикальных исламских и антиисламских настроений, что, безусловно, представляет угрозу целостности и безопасности государства и общества.
К отличительным моментам можно отнести:
— отсутствие в регионах единого радикального движения,
координирующего центра, что является характерным явлением для всего
исламского мира. Экстремистские исламские организации не только не в
состоянии объединить свои усилия, что в принципе, стало бы, с точки
зрения достижения их общих стратегических целей, важным и логичным
шагом, но и относятся друг к другу как конкуренты, соперники за власть
над местными мусульманами;
- следует четко разделять религиозно-политические экстремистские
группы: одни считают возможность создания исламского государства через
ненасильственные методы, а другие - исключительно путем вооруженных
действий. Так, в идеологии «Хизб-ут-Тахрир» основное место занимает
пропагандистская работа среди общины мусульман, то есть, достижение
политических целей через пропаганду или посредством денег, мнений, или -
мобилизации масс. Напротив, салафизм в своей идеологической борьбе
основывается на концепции так называемого «малого джихада» или
вооруженной борьбы против неверных.
Сложившаяся на сегодняшний день ситуация в контексте угрозы распространения религиозно-политического экстремизма может в перспективе, на наш взгляд, измениться коренным образом в сторону своей эскалации. С одной стороны, нельзя не признать очевидные положительные последствия антитеррористической операции в Чеченской республике в плане борьбы с экстремистскими организациями, действующими в регионе. Региональным радикальным организациям нанесен колоссальный, трудно восстанавливаемый ресурсный ущерб.
t
141
Вместе с тем, несмотря на определенную потерю позиций, радикальные исламские организации, в целом, не отказались от перспективы ведения активной, в том числе и вооруженной, деятельности в рамках региона. Для сохранения высокого потенциала распространения религиозно-политического экстремизма на Северном Кавказе существует ряд факторов долгосрочного характера. Данная группа факторов потенциального распространения религиозно-политического экстремизма тесно сопряжена, прежде всего, с развитием модернизационных процессов, а также с рядом моментов развития политической ситуации в контексте возможной смены политических элит в северокавказских республиках. В контексте изучаемой проблематики в связи с этим обстоятельством можно предположить развитие следующих тенденций:
142
в их политике. Определенно, что начальный период реформирования, который может принять затяжной характер, грозит серьезнейшей дестабилизацией в регионе.
Совершенно очевидно, что дальнейшее развитие проблемы распространения так называемого «радикального» ислама на Северном Кавказе зависит также от ряда труднопрогнозируемых факторов внешнего характера, прежде всего, от развития ситуации в Афганистане.
В целом, представляется весьма затруднительным говорить о каком либо конкретном пути развития и существует целесообразность проведения разновариантного анализа ситуаций в контексте изучаемой проблематики. Прогнозирование через призму отношений власть - контра - исламская радикальная оппозиция на Северном Кавказе можно попытаться осуществить с учетом богатого общемирового опыта развития данной проблемы, опираясь на практический опыт ряда стран исламского мира. Из всего многообразия сценариев развития ситуации, к основным относятся такие варианты как:
- Алжиро-египетский вариант —длительное вооруженное
противостояние власть - радикальная исламская оппозиция с многочисленными
жертвами среди гражданского населения. Власть, в целом, осуществляет
контроль над развитием ситуации в стране, однако, данное состояние
характеризуется повышенной нестабильностью общественно-политической
ситуации;
- Турецко-тунисский вариант - относительно мирное сосуществование
светской власти с исламской оппозицией. Небезуспешные попытки власти
мирного разрешения проблемы радикальной исламской оппозиции
посредством различных методов;
- Иранский вариант —проведение со стороны светской власти
радикальных реформ - дестабилизация политической ситуации - приход к
власти посредством государственного переворота исламских
143
фундаменталистских сил и практическое воплощение строительства исламского государства.
Учитывая очевидное существенное сходство факторов развития религиозно-политического экстремизма в исламском мире, с одной стороны, и северокавказским регионом с другой, можно предположить, что потенциально развитие ситуации может развиваться по нескольким известным сценариям, представленным по мере возрастания их вероятности.
Говоря о перспективах исламского экстремизма в Башкортостане можно отметить наличие следующих тенденций среднесрочного и долгосрочного характера.
Несмотря на реально существующие различия в процессе общественно-политического развития между республиками Северного Кавказа и Башкортостаном существует целый ряд одинаковых черт и идентичных факторов, обусловивших появление радикальных религиозно-политических движений. Проблемы социально-экономического характера (рост безработицы, низкое качество здравоохранения, отсутствие доступа к качественному образованию, постоянное сокращение социальных государственных расходов и т.д.), как следствие развития процессов модернизации, неэффективные политические режимы, слабость официального исламского духовенства в сочетании с благоприятной внешней средой будут и в дальнейшем создавать опасную совокупность условий для распространения религиозно-политического экстремизма и на территории Башкортостана.
В настоящее время лидирующие позиции в республике среди религиозно-политических организаций экстремисткой направленности занимает партия «Хизб-ут-Тахрир». Основная причина такого явления заключается в том, что местное исламское «реформаторское» движение не успело окончательно структурно и идеологически сформироваться, а
144
откровенно террористические организации сегодня объективно не имеют серьезных шансов для ведения эффективной вооруженной борьбы, привлечения широких кругов населения в свои ряды. В этих условиях в более благоприятном положении оказались исламские радикальные политические партии из арабских стран, которые уже имели мощную разветвленную международную сеть, солидный опыт легальной и нелегальной пропагандистской работы. Их теоретики успели разработать определенные религиозно-политические и экономические схемы возможного устройства будущего мусульманского государства с «истинно исламским справедливым управлением», выработали теологические аргументы для своих идеалов, попытки воплощения которых вынуждали также выработать хорошо известные методы стратегии и тактики оппозиционной - политической борьбы. Транснациональная партия «Хизб-ут-Тахрир», несомненно, обладает набором таких качеств, что и обуславливает ее успешные перспективы в регионе и в дальнейшем.
В качестве одного из доказательств успешного функционирования «Хизб-ут-Тахрир» является появление в регионе таких организаций как «Нация ислама» во многом перенявших идеологическое содержание, тактику ведения борьбы, а также все чаще выдвигаемые молодыми радикально настроенными имамами требования по созданию в Башкортостане неподконтрольного официальным мусульманским организациям так называемого «третьего муфтията».
В целом, анализ деятельности религиозно-политических движений на Северном Кавказе и внутренних регионах России позволяет сделать ряд следующих выводов.
Во-первых, исторически на Северном Кавказе уже фиксировались определенные формы этнорелигиозного экстремизма и терроризма: наездничество (набеговая система); похищения людей с целью продажи или получения выкупа; абречество; вооруженный сепаратизм и призывы к джихаду
145
(после завершения Кавказской войны); политический бандитизм (20-30-е годы XX века); этнический коллаборационизм, создание и участие на стороне фашистской Германии горских воинских формирований.
Аналогичные явления в регионе вновь фиксируются с начала 90-х годов XX века, вплоть до настоящего времени. Их детерминируют как исторический региональный опыт, так и современные эндогенные и экзогенные факторы. Иначе говоря, во второй половине 90-х годов XX века Россия на Северном Кавказе столкнулась с этнорелигиозным терроризмом, стала жертвой международного терроризма, который стремится расширить зону своего влияния, превратить регион во второй после Афганистана полигон институционального строительства в духе идей радикального ислама, с прибежище международных мусульманских террористов, торговцев оружием и наркотиками.
При этом целью местных ультра-радикалов, выступающих отрядом мирового радикального исламского движения, является образование в регионе федеративного или конфедеративного исламского теократического государства «от моря до моря», что, по замыслам геополитических противников России, позволит вытеснить ее с Кавказа, ослабить и даже, в перспективе, расчленить.
Во-вторых, отличительной чертой политического проекта исламских экстремистов (с четкой установкой на завоевание политической власти путем распространения своего влияния по миру) на территории Республики Башкортостан - регионе с массовым проживанием мусульманского населения и традиционно спокойным, неагрессивным и терпимым вероучением - является ведение законспирированной подрывной и пропагандистской работы, вербовка в регионе максимального количества членов и получение поддержки большинства населения, инфильтрация мирным путем во властные структуры региона с последующим ультимативным требованием к властям перейти на законы шариата (как его
146
понимает «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами»), организация актов массового неповиновения населения, вплоть до вооруженного сопротивления властям, в случае отказа последних в изменении законов в регионе.
В-третьих, общими моментами процесса реализации политических проектов исламского экстремизма на Северном Кавказе и в Республике Башкортостан можно отнести, схожесть факторов внешнего и внутреннего характера, обуславливающих саму возможность реализации подобных проектов, наличие единых стратегических и тактических целей, а также общих негативных последствий для общественной стабильности и государственной безопасности.
Характерными отличительными моментам являются отсутствие в регионах единого координирующего центра радикального движения, соперничество между различными радикальными организациями за власть над местными мусульманами, различие в методах достижения целей религиозно-политическими экстремистскими группами.
§3.2. Практические действия по блокированию исламского экстремизма
В российских регионах распространения ислама местная власть и официальное духовенство в зависимости от политической конъюнктуры склонны либо преувеличивать, либо преуменьшать масштабы угрозы исламского экстремизма. В какой-то мере эта угроза превратилась в предмет политических спекуляций и манипулирования общественным мнением.
Среди представителей органов власти и населения республик Северного Кавказа распространено убеждение, что Москва долгое время сознательно не обращала внимания на проблему экстремизма, как бы не замечая нарастания опасных тенденций. При этом в общественном мнении доминирует конспирологический подход, согласно которому федеральный центр якобы использует исламский экстремизм для манипулирования
147
политическими процессами в регионе.
Когда в 2001 году Генеральная прокуратура России объявила о раскрытии исламистского заговора с целью свержения власти в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, в этих республиках распространилась точка зрения (в том числе и среди представителей властных структур), что никакой реальной опасности небольшая группа задержанных исламистов не представляла, и вся проблема будто бы была намеренно раздута федеральным центром с целью оказать политическое давление на руководство республик. Кроме того, в республиках высказывалось мнение, что широкое тиражирование в центральных СМИ проблемы исламского экстремизма способствует росту исламо- и кавказофобии в российском обществе, а также отпугивает от региона возможных инвесторов и туристов.
В то же время, есть основания полагать, что в некоторых случаях республиканские власти, напротив, преувеличивают угрозу исламского экстремизма, чтобы либо оказать давление на центр, либо добиться от него увеличения финансовой и иной помощи. Кроме того, искусственное раздувание проблемы экстремизма используется как повод для продвижения личных и корпоративных интересов на внутриреспубликанском уровне. В частности, это позволяет руководителям местных органов МВД и других силовых структур в нужный момент продемонстрировать свою значимость и, тем самым, укрепить свои позиции во внутриполитическом раскладе.
Официальное духовенство (как правило, различные духовные управления мусульман - ДУМ) в исламских регионах обычно выступает с алармистских позиций. Здесь смешивается, с одной стороны, зачастую действительно более глубокое, чем у некоторых чиновников, понимание серьезности проблемы, и, с другой стороны, чисто корпоративные интересы духовенства. Эти интересы состоят в том, чтобы, во-первых, руками государства ослабить своих конкурентов и, во-вторых, убедить государство оказывать всяческую поддержку официальному исламу как единственному
148
противовесу экстремизму. В связи с этим ДУМ зачастую очень широко трактуют понятие «ваххабизм», навешивая этот ярлык любым своим оппонентам. Более того, взаимные обвинения в пособничестве ваххабитам стали одним из обычных приемов политической борьбы между представителями самого официального ислама.
В то же время, стремясь подчеркнуть свой авторитет и способность контролировать религиозную жизнь, руководители ДУМ иногда предпочитают говорить о маргинальном характере влияния радикалов. Кроме того, стало очевидно, что нагнетание антиваххабитской риторики легко приводит к исламофобии, которая бумерангом бьет по интересам самого же официального ислама. Что касается самих исламистов, то они иногда намеренно преувеличивают масштабы экстремистской угрозы, используя это как средство давления на власть, а иногда —напротив, явно преуменьшают ее, опасаясь спровоцировать репрессивные шаги.
Подобное манипулирование проблемой в политических и корпоративных интересах имеет очевидные негативные политические последствия. Во-первых, оно ведет к усилению взаимного недоверия между различными уровнями и структурами государственной власти, что затрудняет формирование целостной и последовательной стратегии борьбы с экстремизмом. Во-вторых, оно влечет за собой дискредитацию государства в глазах общества и дальнейшее отчуждение народа от власти, что также негативно влияет на перспективы противодействия экстремизму.
Еще одним важным аспектом концептуализации проблемы экстремизма является определение ее границ. Иными словами, кто является носителем экстремизма и, следовательно, объектом противодействия? Недифференцированный, «жесткий» подход к любым активистам навеян представителями ДУМ, которые крайне негативно относятся к любым проявлениям религиозной активности вне рамок официальных структур. Для них все, кто критикует ДУМ или пытается работать самостоятельно,
149
являются ваххабитами, а значит - явными или скрытыми экстремистами. Однако еще в большей степени позиция некоторых ведомств и местных властей объясняется нашим глубинным недоверием к исламизму, основанному как на нашем собственном, так и на международном политическом опыте. Во-первых, поскольку все исламисты - и умеренные, и радикалы - имеют более или менее тесные контакты с зарубежным исламом, все они рассматриваются как проводники внешнего влияния. Во-вторых, сохраняется подозрение, что умеренные и радикалы лишь делают вид, что между ними существуют серьезные различия и разногласия; на самом деле они якобы тайно сотрудничают и поддерживают друг друга. В-третьих, даже если умеренные исламисты действительно существуют, то где гарантия, что завтра, укрепив свои позиции, они не радикализируются и не попытаются бросить силовой вызов государству? Мирная просветительская деятельность может быть лишь промежуточным этапом на пути к развертыванию вооруженного джихада, когда для этого созреют условия. Все это предполагает, что умеренный исламизм является неотъемлемой частью проблемы экстремизма, образует его стратегический резерв, и поэтому противодействие собственно экстремистским течениям неотделимо от противодействия исламскому движению в целом1.
Следует признать, что недоверие к исламскому движению отчасти обоснованно. Дело не только в том, может ли «тихий» исламизм в перспективе угрожать безопасности, айв том, что он является потенциальным политическим конкурентом светской власти. С этой точки зрения умеренный исламизм предстает как еще более серьезная долгосрочная угроза для государства, чем экстремизм —проблема, вполне контролируемая силовыми методами.
Основой правовой базы по проблемам противодействия любым формам экстремизма и терроризма является Конституция Российской
1 Эткин М. Ваххабизм и фундаментализм: термины - «страшилки» // Центральная Азия и Кавказ. 2000. № 1 (7). С.44.
150
Федерации, запрещающая пропаганду или агитацию, возбуждающую социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть или вражду, а таюке создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни (ст.ст. 13,29)1.
Основания и порядок привлечения к ответственности за экстремистскую деятельность политических партий, общественных и религиозных объединений, средств массовой информации, иных организаций, а также должностных лиц и граждан определены в законах, регулирующих деятельность политических партий, общественных и религиозных объединений - Федеральном законе от 19 мая 1995 года № 82-ФЗ «Об общественных объединениях» и Федеральном законе от 11 июля 2001 года № 95-ФЗ «О политических партиях», а также в Уголовном кодексе Российской Федерации, Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях, Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации, Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации и других законах.
Федеральный Закон от 25 июля 1998 года № 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом» как специализированный нормативный акт, регулирующий порядок реализации государственной политики в данной сфере, определяет правовые и организационные основы борьбы с терроризмом в Российской Федерации, порядок координации деятельности осуществляющих борьбу с терроризмом государственных органов и общественных объединений, а также ответственность организаций за террористическую деятельность .
'Конституция Российской Федерации: Официальный текст с историко-правовым комментарием. М., 1999.
2 О борьбе с терроризмом : федеральный закон Рос. Федерации от 25 июля 1998 г. № 130-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 29. Ст. 2950.
151
Федеральный закон от 13 декабря 1996 года № 150-ФЗ «Об оружии», дополняя антитеррористическое законодательство Российской Федерации нормами о противодействии незаконному обороту оружия, регулирует правоотношения, возникающие при обороте гражданского, служебного, а также боевого ручного стрелкового и холодного оружия на территории Российской Федерации1.
Федеральные законы от 25 июля 2002 года - № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» и № П2-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» закрепляют основные положения государственной политики противодействия всем формам экстремистской деятельности, устанавливают меры ответственности за ее осуществление, а также предусматривают осуществление комплекса профилактических мер по предупреждению действий экстремистского характера, к которым, в частности, относится:
- объявление предостережения руководителю общественного или религиозного объединения либо иной организации о недопустимости осуществления экстремистской деятельности;
- вынесение письменного предупреждения общественному или религиозному объединению либо иной организации о недопустимости осуществления экстремистской деятельности в случае выявления фактов, свидетельствующих о наличии в их деятельности признаков экстремизма;
- приостановление деятельности общественного или религиозного объединения в случае осуществления им экстремистской деятельности, повлекшей за собой нарушение прав и свобод человека и гражданина, причинение вреда личности, здоровью граждан, окружающей среде, общественному порядку, общественной безопасности, собственности, законным экономическим интересам физических и (или) юридических лиц,
1 Об оружии : федеральный закон Рос. Федерации от 13 декабря 1996 г. № 150-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 29. Ст. 2950.
152
обществу, государству или создающей реальную угрозу причинения такого вреда, до рассмотрения судом заявления о его ликвидации либо запрете его деятельности;
- вынесение предупреждения учредителю и (или) редакции (главному редактору) о недопустимости распространения экстремистских материалов в случае их распространения через средства массовой информации1.
Федеральный закон от 26 сентября 1997 года № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях», регулирующий правоотношения в области прав человека и гражданина на свободу совести и свободу вероисповедания, а также правовое положение религиозных объединений, определяет важнейшие основания для ликвидации религиозной организации, запрета на деятельность религиозного объединения в случае нарушения ими законодательства2.
На принятие Россией международных обязательств в сфере борьбы с терроризмом и экстремизмом направлены законодательные акты, ратифицирующие международно-правовые документы о борьбе с терроризмом: Федеральный закон от 7 августа 2000 года № 121-ФЗ «О ратификации Европейской Конвенции о пресечении терроризма»; Федеральный закон от 13 февраля 2001 года № 19-ФЗ «О ратификации Международной конвенции о борьбе с бомбовым терроризмом»; Федеральный закон от 10 июля 2002 года № 88-ФЗ «О ратификации Международной конвенции о борьбе с финансированием терроризма»; Федеральный закон от 10 января 2003 года № 3-ФЗ «О ратификации Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом» и др.
В Концепции национальной безопасности Российской Федерации», утвержденной Указом Президента Российской Федерации от 10 января 2000
1 О противодействии экстремистской деятельности : федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 114
ФЗ // Российская газета. 2002. 30 июля.
2 О свободе совести и о религиозных объединениях : федеральный закон от 26 сентября 1997 г. №
125-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. № 39. Ст. 4465.
153
года № 24, особо подчеркивается важность нейтрализации причин и условий, способствующих возникновению политического и религиозного экстремизма, этносепаратизма и их последствий - социальных, межэтнических и религиозных конфликтов, терроризма, а также необходимость эффективного сотрудничества с иностранными государствами, их правоохранительными органами и специальными службами, с международными организациями, в задачу которых входит борьба с терроризмом1.
В некоторых субъектах Российской Федерации приняты законы, определяющие правовые основы, формы и методы противодействия политическому и религиозному экстремизму, а также принципы ответственности граждан и организаций за политический и религиозный экстремизм. Это, например Закон Карачаево-Черкесской Республики от 4 мая 2000 года № 6-РЗ «О противодействии политическому и религиозному экстремизму на территории КЧР, Закон Республики Дагестан от 16 сентября 1999 года № 15 «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан», Закон Кабардино-Балкарской Республики от 1 июня 2001 года «О запрете экстремистской религиозной деятельности и административной ответственности за правонарушения, связанные с осуществлением религиозной деятельности» и
др.2
Существующая система российского законодательства, отражающая правовую стратегию противодействия терроризму и экстремизму, в целом обладает достаточно полным набором правовых норм, позволяющих эффективно осуществлять борьбу с терроризмом и экстремизмом.
Однако имеющийся потенциал мер правового противодействия терроризму не всегда используется в полной мере в силу недостаточной
'ФСБ России. Правовое регулирование деятельности федеральной службы безопасности по обеспечению национальной безопасности Российской Федерации : научно-практический комментарий / [под ред. В. Н. Ушакова, И. Л. Трунова]. М., 2006. С. 167.
2Концепция государственной национальной политики Российской Федерации на Северном Кавказе. М., 1998.
154
эффективности правоприменительной деятельности, а также в связи с существующими пробелами в законодательном регулировании борьбы с терроризмом, что требует дальнейшего совершенствования нормативно-правовой базы с учетом международного и зарубежного опыта.
Приоритетной задачей государства в борьбе с экстремизмом и терроризмом является совершенствование эффективных правовых механизмов пресечения и профилактики различных видов экстремизма и терроризма.
Как отмечается в научной литературе, государственная система противодействия экстремизму функционирует не столь эффективно, как того требуют современные реалии.
Общество еще не в полной мере осознало степень опасности этого явления для российской государственности, многонационального и поликонфессионального российского народа.
Не наработана в достаточной степени правоприменительная практика борьбы с религиозным экстремизмом, что, в первую очередь, связано с декларативным характером некоторых правовых норм, а также со сложностью формирования доказательной базы.
Важнейшим условием повышения эффективности противодействия экстремизму и терроризму является разработка общегосударственной комплексной программы, включающей не только правоохранительный, но и политический, социальный, экономический, правовой, идеологический, пропагандистский, информационный, силовой, специальный (оперативный, розыскной, технический, охранный) и другие аспекты по устранению социальных условий, способствующих развитию террористических операций с учетом их типологии, форм подготовки и проведения, а также мониторинга текущего состояния и прогнозирования развития терроризма.
Как указывается в научных исследованиях, для решения данной задачи необходима концептуально обоснованная, многоуровневая система мер
155
предупреждения экстремизма и терроризма, которая должна включать в себя:
- нормативно-правовое обеспечение антитеррористических действий,
совершенствование законодательства о недопустимости и запрете
возбуждения религиозной, национальной вражды;
- превентивные мероприятия, позволяющие выявлять намерения
террористов и оперативно пресекать террористические действия на стадии их
реализации;
- централизацию руководства всеми антитеррористическими
действиями, обеспечение согласованности усилий силовых ведомств и
органов власти всех уровней на основе четкого размежевания компетенции
органов федерального, регионального и местного уровней;
- обеспечение взаимодействия и координации действий
антитеррористических сил в международном, межгосударственном
масштабе, контроль за деятельностью международных террористических
объединений, их центров и штаб-квартир, баз подготовки боевиков и других
террористических структур, выявление и ликвидация источников
финансирования террористических групп, включая легитимные и
криминальные доходы террористов;
- всестороннее информационно-психологическое обеспечение
антитеррористической деятельности, выявление и ликвидацию центров
идеологического обеспечения и поддержки террористических движений,
идеологическое дифференцированное воздействие на население,
террористов, субъектов их поддержки и противников, переориентацию СМИ
на противодействие пропаганде насилия и внедрение в социальную практику
норм толерантного поведения1.
Тенденция укрепления государственного контроля за религиозными процессами наметилась еще в 1997 году с принятием нового федерального закона о свободе совести и религиозных организациях. События 1999 года
'Добаев И. П. Формы борьбы с религиозным экстремизмом на Юге России // Современное общество на Юге России: основные тенденции развития. Ростов н/Д, 2001. С. 141-146.
156
предопределили необходимость усилить правовое противодействие экстремизму. Инициатором здесь стал Дагестан, который принял отдельный закон о запрете ваххабизма и даже попытался, хотя и безуспешно, распространить этот опыт на федеральном уровне. Основная проблема состоит в том, что этот закон даже в Дагестане реально не работает, —по нему никто не был привлечен к ответственности. Вместе с тем закон не содержит юридически приемлемого определения ваххабизма, что создало обширную почву для злоупотреблений со стороны правоохранительных органов. Как отмечают многие дагестанские чиновники, этот закон был скорее политическим документом, который сыграл определенную позитивную роль в тех экстремальных условиях, но сегодня он явно нуждается в корректировке. В КБР и КЧР в 2000-2001 гг. также были приняты схожие законы о борьбе с религиозным экстремизмом, однако они просуществовали недолго и были отменены из-за противоречия нормам федерального законодательства. В Башкортостане власти вообще считают подобный закон излишним. С критикой закона выступили даже многие исламские лидеры центральной части России.
Хотя сегодня, особенно после принятия федерального закона о борьбе с экстремизмом (июль 2002) правовая база для борьбы с экстремизмом, в том числе религиозным, в целом сформирована, все же успешное противодействие религиозному экстремизму невозможно без совершенствования как его законодательной базы, так и правоприменительной деятельности. Это обусловлено рядом факторов, среди которых можно назвать:
- отсутствие в законодательстве Российской Федерации четко сформулированного механизма осуществления надзора за соответствием деятельности общественных и религиозных объединений действующему законодательству и контроля за соответствием деятельности общественных и религиозных организаций их уставным целям;
157
Отдельного рассмотрения требует фактическая неразрешенность проблемы проведения судебной экспертизы по вопросам, связанным с экстремистскими проявлениями. Сложившаяся здесь ситуация представляется совершенно немыслимой, так как ни одно серьезное уголовное дело не может быть расследовано органами предварительного следствия и рассмотрено судом (это в такой же мере касается рассмотрения в судах гражданских дел) без привлечения экспертов. В соответствии с Федеральным законом «О свободе совести и о религиозных объединениях» религиозные группы осуществляют деятельность без государственной регистрации и только граждане, образовавшие такую группу с намерением в дальнейшем преобразовать ее в религиозную организацию, уведомляют о ее создании и начале деятельности органы местного самоуправления2.
В то же время согласно ст. 4 и 5 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» в целях противодействия экстремистской деятельности органы местного самоуправления в пределах своей компетенции участвуют в противодействии экстремистской деятельности; в приоритетном порядке осуществляют профилактические, в
'Сампиев И. M. О некоторых аспектах противостояния религиозному экстремизму в СеверО' Кавказском регионе // Ислам и политика на Северном Кавказе. Ростов н/Д, 2001. С. 83. 20 свободе совести и о религиозных объединениях : федеральный закон ....
158
том числе воспитательные, пропагандистские, меры, направленные на предупреждение экстремистской деятельности1.
Для выполнения таких функций, возможно, нужны изменения в статье 7 Закона «О свободе совести и о религиозных организациях», регламентирующую деятельность религиозных групп, без которых не только профилактические меры органов местного самоуправления, но и надзор за их деятельностью со стороны органов прокуратуры представляются крайне проблематичными. Если прокуратура получит право осуществлять такой надзор, ей понадобится достаточное количество хорошо подготовленных специалистов, способных выполнять такую работу.
Пока же роль муниципальных образований в работе по профилактике
экстремизма, противодействию экстремистской деятельности и актам
терроризма недостаточно активна и ограничивается в основном принятием
участия в профилактических мероприятиях, проводимых
правоохранительными органами.
Но причина здесь не в отдельных недостатках федерального законодательства. Анализ показывает, что в процессе приведения законодательства субъектов РФ в соответствие с законодательством Российской Федерации основное внимание обращалось на формальное соответствие нормативных правовых актов, а проблема заключается в том числе, и в механизме реализации в субъектах РФ и муниципальных образованиях федерального законодательства.
Представляется, что, без решения данного вопроса, органы местного
самоуправления не смогут полноценно выполнять возложенную на них
федеральным законодательством обязанность по обеспечению на
соответствующих территориях охраны прав и свобод граждан, участвовать в
противодействии экстремистской деятельности, осуществлять
профилактические, в том числе воспитательные, пропагандистские, меры,
О противодействии экстремистской деятельности: федеральный закон ....
159
направленные на предупреждение экстремистской деятельности. А районные и городские администрации, кроме этого, не смогут оказывать эффективное содействие органам суда, прокуратуры и юстиции в их работе. Сложившееся положение приводит к тому, что при регистрации проблемных, с точки зрения соблюдения действующего законодательства объединений граждан, в качестве юридических лиц, у органов, принимающих решение о государственной регистрации, часто нет полной и объективной информации о законности деятельности того или иного объединения граждан. И процесс регистрации сводится к проверке уставов объединений, претендующих на приобретение статуса юридического лица.
В настоящее время назрела необходимость проверки всех внесенных в единый государственный реестр юридических лиц религиозных организаций, зарегистрированных до 1 октября 1997 г. В отношении каждой из них должна быть проведена религиоведческая экспертиза и, если она установит, что проверяемая организация религиозной не является, что автоматически влечет в ее деятельности и другие нарушения законодательства, то вопрос должен быть поставлен о ликвидации такой организации в судебном порядке. Важно также проверить, в какой мере завершен процесс ликвидации тех религиозных организаций, которые не прошли государственную перерегистрацию и фактически прекратили свою деятельность в качестве юридических лиц.
Однако, как представляется, одними действиями правового характера проблему гармонизации межнациональных, межконфессиональных отношений в обществе и преодоления экстремизма не решить. Для этого необходимы и другие, может быть даже более важные, меры. К ним, в частности, необходимо отнести:
— скорейшую разработку концепции государственной вероисповедной
политики с привлечением научных центров Российской Академии наук;
- завершение работы по внесению изменений и дополнений в
160
Концепцию государственной национальной политики в Российской Федерации и принятие на ее основе закона о правовых основах национальной политики в Российской Федерации;
—активизацию работы по реализации постановления Правительства Российской Федерации от 25.08.2001 № 629 «О федеральной целевой программе «Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе»; разработка учебных и воспитательных программ для средней и высшей школы по формированию правового сознания и правовой культуры .
Представляется целесообразным принять меры по подготовке религиозных российских кадров, сочетающих знание исламского вероучения, светских дисциплин и одновременно являющихся носителями идей российского патриотизма. Такие кадры могли бы более активно участвовать в просветительской деятельности, в доступном для различных категорий слушателей виде излагая доктринальные толкования ключевых тем и понятий, использующихся в риторике сепаратистских и радикальных религиозных организаций (например, «кафир», «такфир», «джихад» и т.д.). Речь идет о том, что для организации противодействия экстремистским идеологиям необходимо, прежде всего, сосредоточить усилия на выявлении сути их отступлений от исламской традиции и компрометации на этой основе такого рода взглядов в глазах мусульман и приверженцев других религиозных верований. В частности, говоря о «неверных», или «врагах ислама», (отступники, многобожники, лицемеры), идеологи экстремизма значительно расширяют круг их участников - сюда сразу попадают не только все немусульмане, но и те «правоверные», которые не придерживаются идеологической линии экстремистов. То же можно сказать и о концепции джихада - радикалами решительно отметается его деление на «большой» (усилия по самосовершенствованию) и «малый» (вооруженная борьба),
'Авакян Г. От боевых организаций к общественно-политическим (на примере ASALA) // Терроризм в современном обществе - факторы, аспекты, тенденции : мат-лы. междунар. науч. конф. Кишинев, 2001. С. 1.
161 говорится только о джихаде «в форме меча», причем зачастую даже игнорируется его оборонительная составляющая. И таких противоречий с «эталонным» исламом в идеологических конструктах мусульманских экстремистов немало.
В программы культурно-просветительских циклов необходимо также включать те положения ислама, которые характерны и для других мировых религий. При этом можно будет показать, что в этих религиях (например, в исламе, христианстве, буддизме) много общих этико-мировоззренческих норм. В то же время, следует делать акцент на схожести во всех этих религиях риторики и организационной практики радикальных организаций и тоталитарных сект.
Для систематизации и унификации религиозного образования, выработки богословских ответов на вызовы времени, лицензирования и назначения на должности имамов и преподавателей духовных учебных заведений, оптимальной организации сотрудничества с единоверцами за рубежом, противостояния исламскому радикализму и экстремизму, как теории и политической практике, необходимо решение задачи по созданию единой, общероссийской централизованной организации мусульман, как в рамках страны, так и ПФО, что, несомненно, укрепит ряды традиционалистов. По мнению экспертов, в настоящее время единственной структурой, способной возглавить мусульманскую общину России, является Центральное Духовное управление мусульман России (ЦДУМ), находящееся в г. Уфе. В каноническом подчинении ЦДУМ состоит большинство региональных духовных управлений. Весьма существенным является и то, что позиция его руководства, прежде всего Верховного муфтия Т. Таджуддина, по широкому спектру вопросов отличается пророссийской направленностью.
При участии Центра этнологических исследований УНЦ РАН в 2003-2004 годах был подготовлен проект интеграции религиозного и светского образования, ориентированный на подготовку служителей культа и
162
профессиональных специалистов, которые смогут быть проводниками политики толерантности, выполнять профессиональные функции, удовлетворить духовные, информационные, культурные и иные практические потребности современного верующего. Именно г. Уфа может стать площадкой реализации данного проекта.
Так, г. Уфа является одним из крупнейших в Волго-Уральском регионе центром науки, культуры и образования. Здесь действует свыше 20 высших и более 100 средних специальных учебных заведений, центров по подготовке специалистов различного профиля, курсов, учебных пунктов. В Республике Башкортостан создана нормативно-правовая база, соответствующая Конституции России и учитывающая особенности этноконфессионального состава населения многонационального региона. Свобода совести и вероисповедания закреплена в Конституции Республики Башкортостан, приняты закон «О свободе совести и вероисповеданий в Республике Башкортостан» и ряд подзаконных актов. В РБ действуют апробированные механизмы обеспечения свободы совести, функционирует Совет по делам религий при Правительстве Республики Башкортостан, учрежден Совет по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Главном управлении Министерства юстиции РФ по РБ; в каждой районной администрации есть специалисты по связям с общественными и религиозными объединениями; в последние 15 лет в республике не было возбуждено ни одного судебного дела по факту нарушения законодательства в сфере свободы совести. В г. Уфе имеется академическая научно-исследовательская база, созданы этнологическая, социологическая и религиоведческая школы, сложилась практика конструктивного взаимодействия органов власти, религиозных организаций и научных сообществ при решении наиболее актуальных проблем реализации законодательства в сфере свободы совести, формирования толерантности. К тому же г. Уфа является местом, где располагаются ЦЦУМ России во главе с
163
Верховным муфтием России Талгатом Таджуддином. Здесь действуют сотни мусульманских храмов, ведется обучения в Исламском институте им. Р. Фахретдинова, в нескольких мусульманских медресе. Также, в Башкортостане сложилось определенное устойчивое равновесие в области этноконфессиональных отношений, что существенно способствует реализации здесь проекта интеграции светского и религиозного образования. Дополнительно на уровне региона необходимо:
И хотя вопрос о том, в какой форме школьники должны получать знания о религии, продолжает вызывать горячие споры в обществе, на практике внедрение религии в школьные программы в некоторых регионах уже началось. В Ингушетии, которая первой на Северном Кавказе ввела такую практику еще в 1998 году, считают, что это не только помогает моральному оздоровлению молодежи, но и предотвращает ее вовлечение в экстремистскую деятельность. Впрочем, очевидная нехватка квалифицированных кадров преподавателей создает опасность, что форсированное внедрение религии в школы может оказаться конпродуктивным, стимулируя конфессиональное размежевание, особенно в полиэтничных регионах.
164
Слабость государственного контроля за религиозно-политическими процессами действительно сыграла немалую роль в распространении исламского экстремизма, облегчая радикалам мобилизацию ресурсов и создавая у них ощущение безнаказанности и иллюзию собственной силы, что лишь подогревало их агрессивность и политические амбиции.
Случаи чрезмерного применения силы и произвол также послужили фактором радикализации, и эта сторона вопроса в начале 2000-х годов стала играть все более заметную роль.
Слабость альтернатив радикальному исламизму проявилась на двух уровнях. С одной стороны, государство, особенно в первой половине 1990-х годов, практически самоустранилось от процесса формирования новых общественных ценностей, призванных заменить развалившуюся социалистическую идеологию. Экономическая и политическая либерализация сама собой не привела к победе либерального толерантного общественного сознания. Государство оказалось не в состоянии предложить привлекательный светский идеологический проект, способный конкурировать в борьбе за сознание значительной части мусульманской молодежи.
С другой стороны, выявились очевидные слабости «официального исламского проекта», олицетворяемого организационными структурами и идеологическими конструкциями ДУМ. Многие представители власти считают, что официальное духовенство систематически проигрывает в идеологическом противоборстве с радикальными исламистами. Сами представители ДУМ ссылаются на оставшееся в наследство от советских времен' религиозную необразованность населения, а также на крайне ограниченные материальные ресурсы официального духовенства и отсутствие должной поддержки со стороны государства.
Несмотря на то, что в государственных структурах существует понимание необходимости выработки комплексной стратегии
165
противодействия религиозному экстремизму, включающей правовые, политические, специальные (оперативные), экономические, военные, идеологические мероприятия, в полной мере осуществить эту задачу пока не удалось. Не удалось выработать и оптимальный баланс негативных и позитивных стратегий решения проблемы религиозного экстремизма.
Эксперты отмечают несколько явлений, которые на местах снижают эффективность противодействия экстремизму:
- бюрократизм и слабая обратная связь. Районные структуры выступают обычно лишь как исполнитель указаний сверху, а возможности местных чиновников донести свою точку зрения до высшего руководства, и тем более - как-то повлиять на выработку стратегии, довольно ограничены;
- проблема регулярности и устойчивости взаимодействия. Нередко
чиновники, курирующие проблематику религиозного экстремизма, не могут
уделять ей должного внимания и времени, поскольку остаются
перегруженными иными должностными обязанностями. В Башкортостане
функции государственного органа по взаимодействию с религиозными
организациями выполняют всего два человека;
- проблема горизонтальной и вертикальной коммуникации. Структуры
различных республик, занимающиеся религиозной проблематикой, очень
слабо контактируют между собой, не налажена система обмена опытом и
координации действий. Кроме того, госчиновники республиканского уровня
нередко имеют весьма слабое представление о программах противодействия
экстремизму, разработанных на федеральном уровне. В свою очередь, на
федеральном уровне порой не хватает понимания реальной ситуации на
местах;
- ведомственная несогласованность и корпоративная конкуренция
различных государственных, в особенности —правоохранительных структур;
- нехватка специалистов, хорошо ориентирующихся в
исламоведческой тематике. Эта проблема характерна как для
166 государственных органов, так и для правоохранительных структур. Последнее особенно треволшо, поскольку на практике именно силовые ведомства не только реализуют, но и во многом формулируют политику в отношении исламского движения. Элементарное невежество госчиновников и служащих правоохранительных структур в вопросах ислама зачастую снижает качество принимаемых решений, не говоря уже о качестве их исполнения. Попыткой частично решить эту проблему стала практика включения религиозных деятелей в различные комиссии и советы, действующие при административных структурах, а также организация лекций по религиозной проблематике для представителей власти и силовых структур;
- проблема общественного мониторинга борьбы с экстремизмом.
Одним из наиболее спорных и болезненных вопросов, связанных с
противодействием экстремизму, является вопрос о сопутствующих этому
нарушениях прав человека. Случаи злоупотребления силой и чрезмерной
жестокости некоторых подразделений правоохранительных органов широко
известны жителям республик Северного Кавказа. Об этом как о серьезном
катализаторе радикальных настроений говорят многие эксперты,
правозащитники, общественные деятели и даже некоторые госчиновники. К сожалению, нет никаких институтов, которые занимались бы независимым мониторингом этой проблемы. Возможно, было бы полезно обратить внимание на опыт других стран (например, Индии), где на различных административных уровнях существуют независимые правозащитные комиссии, которые фиксируют случаи злоупотребления силой и нарушений прав человека в ходе контртеррористических мероприятий. Вместе с тем, общественный мониторинг мог бы способствовать ограничению коррупционной практики освобождения за взятки от ответственности тех лиц, которые действительно были замешаны в противозаконной экстремистской деятельности;
167
—повышение качества научно-экспертной работы. Отмечается разрозненность, низкая оперативность, узко-дисциплинарный характер и зачастую невысокий научный уровень исследований проблемы экстремизма1.
Стратегические провалы исламских экстремистов - крах радикально-исламистского проекта в Чечне и Дагестане - позволили государству перехватить инициативу в информационно-пропагандистской войне против экстремизма. Однако несомненные успехи в деле дискредитации экстремизма лишь оттеняют слабую эффективность усилий по формированию конкурентоспособной альтернативы экстремистскому мировоззрению среди молодежи, основывающейся на общих ценностях и местной исторической традиции конфессиональной толерантности и межкультурного диалога. Федеральная целевая программа «Формирование установок толерантного сознания и профилактики экстремизма в Российском обществе» пока слабо транслируется на уровень регионов, не говоря уже о местном уровне. В результате, как с тревогой отмечают некоторые чиновники местных администраций, идеологическая борьба с экстремизмом практически отдается на откуп представителям официального духовенства. Другой проблемой антиэкстремистской пропаганды государства является то, что из-за непрофессионализма некоторых журналистов и чиновников эта пропаганда нередко трансформируется в антиисламскую, тем самым существенно подрывая доверие к государству со стороны верующих, т.е. того самого контингента, на который в первую очередь эта пропаганда ориентирована.
В тех случаях, когда репрессивные методы борьбы с экстремизмом носят точечный, адресный характер, они представляются необходимыми и высокоэффективными.
Однако последствия тактики чрезмерного устрашения противоречивы. С одной стороны, они создали вокруг ислама атмосферу страха. Негативным
'Аккиева С. Сеть этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов // Ислам -религия мира: междунар. конф. М., 1999. № 28. С. 43.
168
последствием этой тактики является начавшееся распространение подпольных, «домашних» кружков по изучению ислама, не подконтрольных властям и часто руководимым радикалами.
Наряду с чисто силовыми, репрессивными мерами на необходимо широко использовать и тактику ограничительных мер и политико-административного давления, направленную на изоляцию и маргинализацию исламского радикального движения:
- юридические препятствия. Эти меры направлены на недопущение
появления у исламистов легальной организационной инфраструктуры;
— отказ от диалога. Препятствовать исламским экстремистам в
организации регулярных встреч-диалогов, призванных снизить взаимное
недоверие, способствовать «правовому просвещению верующих» и
«повышению уровня знаний об исламе»;
- пресечение контактов с общественностью, прежде всего научной
интеллигенцией;
- отказ от сотрудничества даже в немногих благотворительных акциях,
которые пытаются проводить исламисты;
— профессиональная дискриминация. Власть должна активно
поддерживать стремление официальных мусульманских организаций не
допускать назначения молодых радикально настроенных исламских
активистов на должности имамов, ограничить их роль в сфере религиозного
образования;
— политическая изоляция. Эта мера призвана исключить участие
исламских активистов в институциональном политическом процессе;
- экономическое давление. Немалая часть финансово-экономической
подпитки экстремизма идет изнутри, через частные фирмы и предприятия;
— информационная блокада. Исламские экстремисты должны лишиться
доступа к СМИ1.
'Технологии управления этнополитическими процессами в Северо-Кавказском регионе / В. Г. Игнатов [и др.]. Ростов н/Д, 1999. С. 17.
169
Одним из важнейших способов противодействия экстремизму является формирование умеренной исламской альтернативы. В качестве такой альтернативы позиционирует себя официальное духовенство, организованное в структуры ДУМ. Государство в соответствии с интересами общества обязано оказывать разнообразную поддержку официальному духовенству, которая должна выражаться в следующем:
— стимулирование и правовое обеспечение процесса централизации
религиозного управления. Федеральное и республиканское законодательство
должно быть изменено таким образом, чтобы обеспечить максимальный
контроль ДУМ за религиозной жизнью (регистрация общин, цензура на
религиозную литературу, направление на учебу за рубеж и т.п.);
- материально-финансовая поддержка. Власти разных уровней обязаны помогать ДУМ в строительстве объектов религиозной инфраструктуры (мечетей, медресе);
— морально-политическая поддержка. Государственные чиновники и
СМИ должны активно пропагандировать «традиционный» ислам,
олицетворяемый ДУМ, как альтернативу «импортированному» ваххабизму и
экстремизму.
В то же время, существует ряд субъективных и объективных ограничителей политики опоры на традиционный ислам и официальное духовенство:
— чрезмерная политизация официального духовенства;
— идейный консерватизм официального ислама. Хотя в целом
официальное духовенство проповедует политическую лояльность светскому
поликонфессиональному российскому государству, его доминирующая
социальная и религиозная идеология продолжает носить во многом
традиционалистский, консервативный характер. Мировоззрение, которое
формируется в стенах большинства исламских учебных заведений в
российских регионах, мало адаптировано к реалиям современного
170
российского общества, недостаточно толерантно и, как следствие, может стать источником социальной конфликтности. Во многом именно это, а не только бюрократические проволочки или какое-то предубеждение против самой религии заставляет власти не спешить с допуском имамов к преподаванию в общеобразовательных школах и с аккредитаций исламских вузов, настаивая на усилении качества преподавания в них светских дисциплин;
—проблемы легитимности и авторитета. В исламе носителями авторитета являются не столько институты, сколько отдельные личности, ученые-богословы. Между тем, часть верующих и, особенно, молодежи с недоверием относятся к официальным религиозным лидерам, критически оценивая как уровень их религиозных знаний, так и их морально-этический облик. К тому же официальное духовенство порой воспринимается не столько как выразитель и защитник интересов мусульман перед властью, сколько как проводник политики государства. Поэтому наиболее проблемная, потенциально экстремистки настроенная часть молодежной аудитории остается не доступной для пропаганды ДУМ. Более того, крайне нетерпимое отношение многих представителей ДУМ к «ваххабитам», нежелание и неспособность вести диалог с оппонентами также изначально ограничивает возможности официального ислама как привлекательной альтернативы для еще не сделавшей свой выбор исламской молодежи.
В условиях кризиса общественного доверия, как к власти, так и к ДУМ, чрезмерная ассоциация власти с официальным духовенством может привести не только к дальнейшей дискредитации ДУМ в глазах активно верующей молодежи, но и к тому, что свою неприязнь к ДУМ она будет все чаще переносить на государство; религиозная оппозиция будет все заметнее трансформироваться в политическую.
Однако для государства было бы недальновидно занять пассивную позицию и в отношении официального ислама, оказывая ему рутинную
171
моральную и материальную поддержку, а фактически —предоставляя его
самому себе в обмен на политическую лояльность и декларируемую
готовность взять на себя идеологическое противодействие экстремизму.
Государство должно активно содействовать реформированию существующей
слишком консервативной и традиционалистской системы религиозного
образования и воспитания, чтобы сделать процесс социализации нового
поколения религиозных деятелей более адаптированным к российским
условиям. Без активного участия государства ДУМ не в состоянии
осуществить грандиозный реформаторский проект по выработке исламской
идейно-культурной альтернативы, утверждающей ценности
межконфессиональной толерантности, сотрудничества, диалога, плюрализма и ненасилия, избавляющую российских мусульман от ненужных, надуманных конфликтов с окружающим немусульманским обществом и государством, но в то же время не означающую ассимиляции и потери духовно-культурной идентичности.
Государство могло бы приступить к постепенной демонополизации исламского поля и, сохраняя за ДУМ статус своего привилегированного партнера, все же начать налаживать взаимодействие с другими игроками, реально действующими на этом поле. Не следует забывать, что в определенном смысле идейной альтернативой исламскому экстремизму является и умеренный исламизм. Неприятие экстремизма, пусть и по разным причинам, может служить базой для очень осторожного тактического партнерства и избирательного сотрудничества власти с умеренными исламистами. Сильной стороной этого партнера является наличие каналов коммуникации, а значит и каналов идейного воздействия на экстремистов, способность говорить с ними на понятном им языке и, главное, наличие авторитетных деятелей, способных повлиять на радикальную молодежь, в том числе и на студентов, обучающихся за рубежом. Разумеется, партнерство с умеренными исламистами сопряжено с целым рядом отмеченных выше
172
политических неопределенностей и рисков, однако совсем игнорировать антиэкстремистский потенциал умеренного исламизма было бы ошибкой. Главная задача сегодня состоит в полном искоренении исламского экстремизма и прекращении террористических актов.
Нынешнее состояние официального ислама и исламского движения в российских регионах, а также очевидная тенденция укрепления российской государственности в последние годы делает для государства одновременно возможным и целесообразным переход к стратегии регулируемого, или контролируемого плюрализма.
Разумеется, предложенный набор мер не является раз и навсегда заданной величиной, но может варьироваться в зависимости от конкретных задач и условий. В то же время, он представляется довольно эффективным в деле противодействия исходящим от движения исламских радикалов угрозам. Гибкий подход к проблеме их деятельности, несомненно, будет способствовать снижению напряженности в обществе и сдерживанию активности исламистов в течение периода, необходимого для решения стоящих перед страной реформационных задач.
173
Заключение
Проблема экстремизма, проявление крайностей в отстаивании своих интересов, идей и т.д., в том числе и путем применения насилия, известна миру с давних времен. Экстремизм по своей сути является имманентной чертой человеческой цивилизации. В рамках исследования генезиса экстремизма надо отметить, что для каждого конкретного общества и государства причины возникновения экстремизма могут быть разными в зависимости от ряда субъективных и объективных обстоятельств. Тем не менее, существуют базисные условия возникновения и распространения экстремизма, применимые практически для любого общества. К примеру, можно выделить следующие основные факторы возникновения и распространения экстремизма в современных условиях: социально-экономические кризисы, резкое падение жизненного уровня значительной части населения, деформация политических институтов и структур власти, их неспособность решать назревшие проблемы общественного развития, тоталитарный характер политического режима, подавление властями оппозиции, преследование инакомыслия, национальный гнет, стремление отдельных групп ускорить решение своих задач, политические амбиции лидеров и т.д. Учитывая масштабность и всеохватность данного явления, существует множество разновидностей экстремизма: политический, идеологический, религиозный, этнический, экологический и т.д.
Среди всех разновидностей экстремизма на современном этапе мирового развития, учитывая масштабы, степень воздействия, количественные и качественные параметры, религиозно-политический экстремизм сегодня явно превосходит в своей деятельности остальные разновидности экстремизма. Исходя их основных характерных признаков этого вида экстремизма, его субъектами, как правило, выступают религиозные, националистические, сепаратистские организации различной
174
конфессиональной принадлежности, использующие в своей экстремистской деятельности религиозную платформу с целью достижения конкретных политических целей. В контексте изучения разновидностей современного религиозно-политического экстремизма следует отметить, что самым заметным событием минувшего XX века стал беспрецедентный процесс возрождения и распространения исламского направления экстремистского религиозно-политического движения.
В рамках исследования основных причин можно говорить о том, что религиозно-политический экстремизм, выступающий от имени ислама, - это внутренний продукт человечества, вызванный, главным образом, дисгармоничным социально-экономическим, политическим, культурно-цивилизационным развитием мира. Для превращения данной угрозы в силу глобального масштаба необходимо было стечение целого ряда факторов. Ни один из них в отдельности не смог бы стать решающим. В целом, распространение исламского религиозно-политического экстремизма в современном мире напрямую связано с процессом модернизации традиционных исламских обществ, мировыми геополитическими процессами и феноменом глобализации.
Религиозно-политический экстремизм, выступающий от имени ислама, нельзя объяснить только причинами социально-экономического, политического и геополитического характера, то есть, образно говоря, причинами мирского характера. Объясняя причины появления данного явления в привычной, сложившейся форме через социально-экономические, внутриполитические и внешнеполитические факторы, мы, тем самым, значительно упрощаем сложнейшую проблему. Развитие исламского религиозно-политического экстремизма берет свое начало с момента зарождения ислама. Часто выдвигаемый в академических кругах тезис о том, что исламский экстремизм необходимо рассматривать как ответную реакцию на воздействие европейской цивилизации, в целом, некорректен. История
175
ислама показывает, что полемика по ряду вопросов, в первую очередь, в вопросах соотношения традиций и новаций, правоверия и отхода от правоверия, зачастую принимавшая крайне жесткие, насильственные формы, возникла еще в ранние века исламской цивилизации. Данный процесс нарастал в своем развитии, однако, на современном этапе под влиянием ряда факторов имеет место его значительное ускорение. Вместе с тем, религиозно-политический экстремизм, выступающий от имени ислама, хотя и не невозможно рассматривать вне контекста этой религии, не проистекает от Божественного Откровения (Корана и Сунны Пророка), а является прямым результатом их человеческой интерпретации. Таким образом, мы четко проводим границу между самой религией и толкованием религии, т.е. Божественную правовую основу отличаем от человеческого нормотворчества в исламе, на основе Корана и Сунны (так называемого института иджтихада).
Глобализация и все более широкая интернационализация мирового экстремистского сообщества - это неоспоримый факт, перед которым сегодня оказался весь мир. Экстремизм и его крайнее проявление —терроризм, перестали быть локальными явлениями и приобрели на переломе XX и XXI веков международный, глобальный характер. Под этим явлением понимается объективное в условиях глобализации снижение контроля со стороны государства в рамках своей территории при одновременном беспрецедентном повышении возможностей влияния на внутренние дела конкретной страны, международного сообщества в целом других субъектов международных отношений, в том числе и экстремистских организаций. В целом, экстремизм, в том числе и в его религиозно-политическом проявлении, стал естественным ответом на вызовы глобализации.
Резкое обострение в глобальном масштабе угрозы экстремизма и терроризма объективно выдвигает задачу поиска новых форм взаимодействия. Вместе с тем, совершенно очевидно, что мировое сообщество при кризисе существующих механизмов предотвращения угроз
176
международной безопасности вошло в затяжной этап нестабильности, неопределенности и пониженной безопасности. Вполне очевидно, что в XXI веке ведущее место в иерархии угроз международной и национальной безопасности займут так называемые угрозы нетрадиционного характера, в том числе и со стороны всевозможных экстремистских и террористических организаций.
Вместе с тем, их разрешение даст возможность существенно снизить проблему исламского экстремизма в мире, а также, несомненно, будет способствовать установлению качественно нового межрелигиозного, цивилизационного диалога. Становится понятным, что важнейшим компонентом сохранения международной безопасности в XXI веке является всемерное приумножение процесса межконфессионального и межцивилизационного диалога. Негативный опыт многих стран мирового сообщества свидетельствует, что насилие - путь тупиковый и крайне опасный. В этой связи, возможно, что данный интеллектуальный труд станет, наряду с другими, попыткой способствовать такому процессу конструктивного диалога.
На сегодняшний день можно констатировать наличие достаточно серьезных долгосрочных угроз региональной и национальной безопасности Российской Федерации. В иерархии основных угроз одну из ведущих позиций занимает религиозно-политический экстремизм, выступающий от имени ислама. Деятельность различных экстремистских исламских религиозно-политических организаций, нацеленная на коренное политическое переустройство государства, в том числе и насильственными, террористическими методами, является перманентным источником напряженности в России.
Потенциал угрозы религиозно-политического экстремизма обусловлен наличием ряда факторов внутреннего и внешнего характера. При этом важно отметить, что при всей существующей региональной специфике факторы
177
развития феномена религиозно-политического экстремизма в России, в целом, являются схожими с причинами распространения данного явления в исламском мире, в частности, в мусульманских государствах Ближнего и Среднего Востока. Как и в глобальном масштабе существующие в странах региона проблемы социально-экономического, политического, характера, слабость официального духовенства, несостоятельность религиозной политики, также наличие близких конфликтных узлов объективно выступают основанием для возникновения и распространения в нашей стране радикальных исламских движений.
С одной стороны, наличие причин внутреннего и внешнего характера служит основанием для сохранения угрозы религиозно-политического экстремизма в долгосрочной перспективе. В зависимости от успехов решения данной проблемы, диапазон развития ситуации в России в контексте распространения религиозно-политического экстремизма весьма широк. Несмотря на сохранение локальности явления религиозно-политического экстремизма, учитывая взаимосвязь и взаимовлияние в обеспечении стабильности страны, любой масштабный конфликт, к примеру, в отдельно взятом государстве Центральной Азии, граничащим с Россией, непременно отразится на ее национальной безопасности.
Факторы внешнего и внутреннего характера свидетельствуют о том, что проблематика религиозно-политического экстремизма, несмотря на предпринимаемые меры, будет сохраняться в качестве угрозы или вызова среднесрочного и долгосрочного характера для национальной и региональной безопасности России. Объективно существующие базисные фоновые факторы - бедность, неэффективная экономическая политика, рост в этих условиях социального напряжения при ограниченных ресурсных возможностях правящих элит - создают отличную почву для деятельности радикальных организаций. Активизация исламской оппозиции, ее радикальной части, возможна, прежде всего, на Кавказе и в Урале—
178
Поволжье. Идея построения исламского государства на территории всей России или отдельной ее части в рамках какого-либо субъекта РФ, несмотря на отсутствие широкой популярности в настоящее время у большинства населения, может оказаться востребованной при стечении ряда обстоятельств и получить распространение среди определенной части общества.
Исторически на Северном Кавказе неоднократно фиксировались определенные формы этнорелигиозного экстремизма и терроризма, обусловленные как историческим региональным опытом, так и другими современными факторами. Особенность экстремизма и терроризма на Северном Кавказе в настоящее время заключается в сращивании на основе идеологии радикального ислама религиозного, этнического и криминального терроризма, поддерживаемого аналогичными международными структурами. Таким образом, северокавказские «исламские» экстремизм и терроризм носят преимущественно квазиисламский характер.
Отличительной чертой политического проекта исламского экстремизма на территории Республики Башкортостан является экспансия в идеологическое пространство, ведение законспирированной подрывной и пропагандистской работы, вербовка в регионе максимального количества членов, получение поддержки большинства населения и инфильтрация мирным путем во властные структуры региона.
Сегодня в мусульманских регионах России разворачивается, по сути, открытое сражение за право влиять на формирование здесь постсоветской идентичности, итог которого во многом предопределит будущее этих регионов. В ходе этого противоборства определяется облик мусульманина, то, какие духовные ценности, социокультурные, а, следовательно, и политические ориентации станут для него приоритетными. Возобладает ли в его мировоззрении собственно российская доминанта или он будет, прежде всего, «исламоцентричен». В первом случае приоритетность местной
179
традиции не будет фактором отторжения мусульманских субъектов от России, а ислам - идеологией сепаратизма. Во втором случае ощущение полноценной включенности в исламскую цивилизацию потребует от мусульманина переоценки собственной идентичности. При этом следует подчеркнуть, что в настоящее время ни традиционный ислам, ни квазиисламские организации и экстремистские течения (неоваххабизм) не смогли успешно взять на себя роль доминантного интегрирующего фактора, однако их конфронтация и противостояние способствовали дальнейшей дезинтеграции мусульманской культуры и росту ксенофобии.
В среднесрочной перспективе локальные радикальные группировки,
несмотря на свои объективно скромные ресурсные возможности
(финансовые, людские, организационные), недостаточный опыт подпольной
деятельности, смогут самостоятельно представлять угрозу правящим элитам
России. В ближайшей перспективе реальную опасность локальные
исламские организации смогут представлять лишь во взаимодействии с
внешними субъектами-спонсорами: транснациональными
террористическими организациями типа Аль-Кайды, странами, вовлеченными в геополитические процессы вокруг региона и т.д.
Учитывая сложную международную ситуацию, риск осуществления террористических акций на территории нашей страны, масштабы распространения радикальной идеологии, сегодня в России необходимо осуществление комплексной программы превентивного противодействия данным угрозам современности. Опыт многих стран свидетельствует —опираясь лишь на административные методы, решить ее не просто невозможно, но и опасно. В противодействии этому явлению должны участвовать не только силовые ведомства, но и другие государственные органы, общественные и религиозные объединения, средства массовой информации. Учитывая, что зона нестабильности подошла вплотную к границам России, существует настоятельная необходимость усиления
180
профилактики угрозы религиозно-политического экстремизма. В целом, учитывая перспективы усиления влияния исламского фактора на общественно-политические процессы в странах региона, в том числе и посредством радикального ислама, в целях эффективного обеспечения национальной безопасности России уже сегодня важно учитывать необходимость повышения эффективности механизмов противодействия угрозе религиозно-политического экстремизма, особенно в рамках построения грамотной религиозной политики.
181
Библиографический список
АбашинС. Либеральный расизм // Независимая газета. 2003. 31 января.
Аббасова А. К вопросу о религиозном факторе в современном
Узбекистане // Центральная Азия и Кавказ. 2001. № 1 (13). С. 144.
Авакян Г. От боевых организаций к общественно-политическим (на
примере ASALA) // Терроризм в современном обществе - факторы,
аспекты, тенденции : мат-лы междунар. науч. конф. Кишинев, 2001. С.
24-28.
Авдеев Ю. И. Терроризм как социально-политическое явление.
Современный терроризм: состояние и перспективы / [под ред. Е. И.
Степанова]. М., 2000. С. 40-41.
Акаев В. Исламский фундаментализм на Северном Кавказе: миф или
реальность // Центральная Азия и Кавказ. 2000. №3 (9). С. 128.
Акаев В. X. «Северокавказский ваххабизм» - разновидность
исламского радикализма // Бюллетень Центра социальных и
гуманитарных исследований Владикавказского центра
этнополитических исследований ИЭА РАН. Владикавказ, 2000. № 2
(6). С. 134-147.
Акимбеков С. Афганский узел и проблемы безопасности Центральной
Азии. Алматы, 1998. С. 54-83.
Акимбеков С. Ислам и проблемы безопасности Центральной Азии //
Казахстан-Спектр. 2002. № 3. С. 9.
Акинер Ш. Экстремизм: глобальный феномен // Религиозный
экстремизм в Центральной Азии: мат-лы междунар. науч.-практич.
конф. Душанбе, 2002. С. 17-21.
Аккиева С. Сеть этнологического мониторинга и раннего
предупреждения конфликтов // Ислам - религия мира : междунар.
конф. М., 1999. № 28. С. 42-45.
Аль-Маудуди. Основы ислама. М., 1993. 200 с.
182
Аль-Маудуди. Образ жизни в исламе. М., 1993. 101с.
Аль-Умар. Религия истины - Ислам. М., 1997. 124 с.
Ан-Набахони Т. «Политическая концепция Хизб-ут-тахрир», на рус.
яз., без указ. места изд. С .87.
Ан-Набахони Т. «Система «Хизб-ут-Тахрир». Без указания места и
года издания. С.44.
Арухов 3. С. Ваххабизм и духовенство в политической структуре
саудовского общества. Махачкала, 2002. 201 с.
Арухов 3. С. Концепция джихада в раннем исламе. Дис. ...канд. филос.
наук. Махачкала, 1995. 181с.
Арухов З.С. Экстремизм в современном исламе. Махачкала, 1999. 254
с.
Ас-Сейид Ю. Братья-мусульмане. Каир, 1999. 166 с.
Ахмедов А. А. Социальная доктрина ислама. М., 1982. 178 с.
Барут М. Дж.. Аль-Харакат аль-Исламийя ар-Рахина. Лондон-Бейрут,
1994. 300 с.
Белашева И. Лишний Закон // Время новостей. 2002. № 99. С. 3.
Бен Баз, Абдуль Азиз бен Абдулла. Необходимость соблюдения сунны
Посланника (да благословит его Аллах и приветствует) и признание
безбожниками тех, кто его отвергает. Эр-Рияд : Министерство по делам
Ислама, вакуфов, призыва и наставления, благотворительная
организация «Ибрагим бен Абд аль-Азиз аль-Ибрагим», 2000. 300 с.
Бобровников В. О. Исламофобия и религиозное законодательство в
Дагестане // Центральная Азия и Кавказ. 2000. № 2(10). С. 65-74.
Бузова Т. В. Феномен религиозного экстремизма : дис. ... канд. истор.
наук. Пермь, 1989. С. 13.
Васильев Л.С. История Востока. В 2 т. М, 1998. Т. 2. С. 185-186.
Васильев А. М. История Саудовской Аравии. М., 1999. 326 с.
Вебер М.. Избранные произведения. М., 1990. 325 с.
183
Воззрения «Хизб-ут-Тахрир» [Электронный ресурс] / С. 89. URL:
http://www.hisb-ut-tahrir.org/Russian/.
Волков В., Хорунжий Н. На паях с Америкой // Известия. 2002. 5
декабря.
Вояковский Д. С. К вопросу о радикализации массового религиозного
сознания в условиях роста религиозности // Россия и ислам:
межцивилизационный диалог / [под ред. А. В. Малашенко]. Уфа, 2007.
С. 5-9.
Вояковский Д. С. Миграционный фактор радикализации массового
сознания мусульман Урало-Поволжья // VI Конгресс этнографов и
антропологов России (Санкт-Петербург, 28 июня-2 июля 2005 г.) :
тезисы докладов / [под ред. Ю. К. Чистова]. СПб. : МАЭ РАН, 2005. С.
482.
Вояковский Д.С. Молодежь и религия: проблема «исламского»
экстремизма // Вестник Башкирского университета. 2009. Т. 14. №1. С.
273-275.
Гаджиев Р. Г. Ваххабизм: особенности его проявления на Северном
Кавказе. Махачкала, 2002. 177 с.
Гайнутдин Р. Ислам: вера, милосердие. М., 1997. 155 с.
Гайнутдин Р. В молитве спасение. М., 2001. 142 с.
Гайнутдин Р. Как усилить роль религиозных организаций мусульман в
духовном возрождении России? М., 1999. 65 с.
Гусейнов О. Приверженцы ваххабизма находятся под контролем //
Газета Юга. 2000. 22 июня.
Дельмаев X. В. Сущность и социальная роль исламской концепции
джихада. Дис. ...канд. филос. наук. М., 1987. 175 с.
Дзадзиев А. Конгресс народов Чечни и Дагестана // Сеть
этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов.
1998. С. 19.
184
Добаев И. П. Политические институты исламского мира: идеология и практика. Ростов н/Д, 2001. 209 с.
Добаев И. П. Традиционализм и радикализм в современном исламе на Северном Кавказе // Ислам и политика на Северном Кавказе : сб. науч. ст. / Северо-Кавказское обозрение Центра системных региональных исследований и прогнозирования ИППК при РГУ. Вып. 1. Ростов н/Д, 2001. С. 12-13.
Добаев И. П. Формы борьбы с религиозным экстремизмом на Юге России // Современное общество на Юге России: основные тенденции развития. Ростов н/Д, 2001. С. 141-146.
Добаев И. П., Немчина В. Н. Новый терроризм в мире и на Юге России: сущность, эволюция, опыт противодействия / [под ред. А. В. Малашенко]. Ростов н/Д., 2005. С. 154-162.
Донцов В. Е. Исламский фактор в международных отношениях // Дипломатический ежегодник-97. М., 1997. С. 22-28.
Донцов В. Е. Современные исламские движения и организации на Ближнем Востоке в системе международных отношений. М., 2001. 195 с.
Дюверже М. Политические партии. М., 2001. 355 с. Ерасов Б. С. Взаимодействие культур и проблемы взаимопонимания. М., 1988.201с.
Еремеев Д. Е. Ислам: образ жизни и стиль мышления. М., 1990. 325 с. Жданов Н. В. Исламская концепция миропорядка. Международно-правовые, экономические и гуманитарные аспекты. М., 1991. 156 с. Жданов Н. В., Игнатенко А. А. Ислам на пороге XXI века. М. : Политиздат, 1989. 150 с.
Закон управления «Хизб-ут-Тахрир» [Электронный ресурс] /С. 18. URL: http://www.hisb-ut-tahrir.org/Russian/.
185
Зорин В., Паин Э. По ту сторону свободы //Независимая газета. 2003.
12 февраля.
Игнатенко А. Исламский радикализм как побочный эффект «холодной
войны» // Центральная Азия и Кавказ. 2001. № 1 (13). С. 123.
Игнатенко А. А. Исламизация по-чеченски // Независимая газета. 1997.
20 ноября.
Игнатенко А. «Нутряное» и «ветряное»: об аналитических подходах к
исламскому экстремизму в эпоху глобализации [Электронный ресурс] //
URL: http://subscribe.ru/archive/rass.politics/200103/2914421 l.html.
Игнатенко А. А. Политика государственного терроризма и исламские
неправительственные религиозно-политические организации на
Ближнем Востоке. М., 1987. 192 с.
Игнатенко А. Радикализм в исламе // Россия и мусульманский мир.
2000.№П(Ю1). С. 126.
Игнатенко А.А. Халифы без халифата. Исламские неправительственные
религиозно-политические организации на Ближнем Востоке: история,
идеология, деятельность. М., 1988. 231 с.
Игнатенко А. А. Эндогенный радикализм в исламе : доклад на
семинаре в Московском центре Карнеги. М., 2000. С. 118-127.
Имомов А. Непрерывный диалог - важнейший способ решения
проблемы экстремизма // Религиозный экстремизм в Центральной
Азии: мат-лы междунар. науч.-практич. Конф. Душанбе, 2002. С. 170.
Ионова А. И. Тенденции разработки социально-экономической
тематики мусульманскими теоретиками. М., 1985. 144 с.
Иордан М. В., Кузеев Р. Г., Червонная С. М. Ислам в Евразии. М., 2001.
С. 18.
История религий в России. М., 1998. С. 453-454.
Йонсон Л. Политический ислам и конфликты в Евразии // Центральная
Азия и Кавказ. 1999. №4 (5). С. 18-29.
186
187
перспективы. М., 2001. С. 101-108.
Кудрявцев А. «Ваххабизм»: проблемы религиозного экстремизма на
Северном Кавказе // Центральная Азия и Кавказ. 2000. № 3 (9). С. 115-
122.
Курбанов Г. Дагестан: стратегия противодействия религиозному
экстремизму // Центральная Азия и Кавказ. 2002. № 5 (23). С. 141.
Кутб С. Эта религия. Махачкала, 1997. 179 с.
Кутб С. Будущее принадлежит исламу. М. : Сатланда, 1993. 254 с.
Кутб С. Вехи на пути Аллаха. Махачкала, 1997. 325 с.
Ланда Р. Г. Ислам в истории России. М., 1995. 355 с.
Левин 3. И. Ислам в лабиринте понятий // Россия и мусульманский мир
: сб. тр. 2000. №2. С. 14-21, 101-109.
Левин 3. И. Ислам и национализм в странах зарубежного Востока. М.,
1988. 180 с.
Левин 3. И. Мусульманское реформаторство и политика // Ислам и
исламизм. М., 1999. С. 35-47.
Левин 3. И. Общественная мысль на Востоке. Постколониальный
период. М., 1999.254 с.
Левин 3. И. Развитие арабской общественной мысли. М., 1984. 250 с.
Лория Е. Чеченская пирамида // Гудок. 1999. 13 декабря.
Макаров Д. В. Официальный и неофициальный ислам в Дагестане
[Электронный ресурс] // Центр стратегических и политических
исследований. URL: http:// icsps-project.arcon.ru.
Макаров Д. В. Радикальный исламизм на Северном Кавказе: Дагестан и
Чечня // Конфликт-Диалог-Сотрудничество. Этнополитическая
ситуация на Северном Кавказе. М., 1999. №1. С. 42-58.
Максаков И. Соотношение исламских движений Дагестана // НГ-
Религии. 1998. 18 марта.
Макаров Д. В. Радикальный исламизм на Северном Кавказе: Дагестан и
188
Чечня II Конфликт - Диалог - Сотрудничество (Этнополитическая
ситуация на Северном Кавказе). М., 1999. №1. С. 42-58.
Максаков И. Соотношение исламских движений Дагестана // НГ-
Религии. 1998. 18 марта.
Малашенко А. В. Ислам в политике и политика в исламе // Азия и
Африка сегодня. 1991. № 8. С. 44-48.
Малашенко А. В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М., 2002.
230 с.
Малашенко А. В. Исламское возрождение в современной России. М. :
Московский центр Карнеги, 1998. 780 с.
Малышева Д. Б. Исламско-фундаменталистский проект в рамках
современного мира // Мировая экономика и международные
отношения. 1999. №7. С. 109-115.
Малышева Д. Б. Религиозный фактор в вооруженных конфликтах
современности. М., 1991. С. 8-12.
Маудуди А. А. Ислам сегодня. М., 1992. 74 с.
Маудуди А. А. Исламское право и конституция. М., 1995. 110 с.
Маудуди А. А. Образ жизни в исламе. М., 1993. 128 с.
Маудуди А. А. Основы ислама. М., 1993. 155 с.
Медведко Л. И., Германович А. В. Именем Аллаха. Политизация
ислама и исламизация политики. М., 1988. 170 с.
Мезинцев Н. В России нет религиозного экстремизма // НГ-Религии.
2002. 20 ноября.
Мельков С. А. Исламский фактор и военная политика России. М., 2001.
256 с.
Микульский Д. В. Актуальные проблемы современной мусульманской
общественной мысли. М., 1990. 189 с.
Милославская Т. П. Деятельность «Братьев-мусульман» в странах
Востока. М., 1982. 185 с.
189
190
№ 29. Ст. 2950.
191
192
религия на зарубежном Востоке : сб. науч. тр. М., 1985. С. 123-127.
193
194
Литература на иностранных языках