Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Грусть тебе к лицу
Автор: F-fiona
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: м/м
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст
Предупреждения: Насилие, Изнасилование, Групповой секс, Секс с использованием посторонних предметов
Размер: макси
Описание: Манящий мир шоу-бизнеса ярок и непредсказуем. Сегодня ты на вершине, а завтра замыкаешь ТОП. На что придётся пойти, чтобы стать звездой и удержаться на небосклоне?
От автора: Я разделила историю парня на отрезки. Это самые запоминающиеся моменты его жизни. Они небольшие, но ёмкие.
Могу порадовать тем, что небольшой размер (по началу) компенсируется частотой появления новых глав.
И, ОБЕЩАЮ, эта история будет закончена и не повиснет.
Часть 1.
Отрезок №1. Туда, где уже не о чём мечтать
Совет дня: воспринимайте критику окружающих
с высоко поднятым средним пальцем.
Мой психоаналитик украдкой взглянул на часы. Ну вот, даже ему, этому придурку с дипломом престижнейшего университета, скуку от общения со мной не удаётся скрыть. Я тоже взглянул на часы. До конца встречи ещё десять минут. Пусть терпит, осёл. Демонстративно достаю из кармана своего длинного кожаного пальто тонкие, ментоловые, больше женские, чем мужские сигареты и прикуриваю. Сигарета будто придаёт уверенности. Этот олух пытается выдержать дежурную улыбку на лице. Наверное, прикидывает, сколько раз говорил мне, что здесь курить нельзя. Я вздыхаю, несколько нервно дёргаю головой, позволяю чёлке закрыть мои глаза. Зачем я сижу тут по часу в день два раза в неделю? Это всё Кирилл, говорит, что так нужно, слишком уж я меланхоличный. Вместе с тем он зарабатывает на моём имидже этакого вечно грустного мальчика бешеные бабки.
- Морти, - губы психолога чуть кривятся, когда он называет меня сценическим псевдонимом. – Как ты спишь?
- Хорошо, - помедлив, отвечаю я, зашвыривая сигарету в его стакан с водой.
Надоел этот театр. Я встаю, отвешиваю кивок психологу и иду к двери. Он что-то бормочет о следующей встрече. Мой помощник Лан ждёт меня у двери и кидается к мужчине, чтобы обсудить с ним тот факт, что я буду вне зоны доступа следующие две недели. Небольшое турне в поддержку нового дебильного альбома. Две песни и семь ремиксов на них. Пока Лан сверяется с моим ежедневником, я даю автограф секретарше. Девушка торопливо протягивает мне визитку. У секретуток есть визитки. Дожили. Мой помощник наконец пришёл к какому-то согласию с психологом. Улыбаясь белозубой улыбкой, Лан осторожно, но настойчиво тянет меня к лифту. Оказываясь в кабине, я снова закуриваю.
- Жрать хочу, - изрекаю я.
- Этот ублюдок ещё и возмущался, типа сеансы пропускать нельзя… - словно не слыша меня, Лан сказал двери лифта. – Тебе хоть помогает эта хрень?
- Жрать, я сказал.
- По ходу, нет. Что хочешь?
- Жрать. Лан, ты совсем ёбнутый? Мне по фиг что.
Парень выразительно на меня посмотрел, но промолчал. Дело в том, что вчера я вышвырнул с десятого этажа все пять пицц, что он мне принёс. В одной было мало сыра, во второй слишком много, в третьей был перец, в четвёртой тесто, как подошва. А пятую я выкинул за компанию.
- Тут есть Макдональдс за углом, устроит?
- Жрать, а не травиться, - фыркнул я и затушил сигарету о стену лифта.
Створки как раз распахнулись, и я зажмурился от вспышек фотоаппаратов. Лан торопливо напялил на меня большие солнечные очки и замахал охране. Бугаи стали продираться к нам. А я думал о том, что вряд ли просто так бы пустили целую толпу этих пройдох на первый этаж такого крутого бизнес-центра. Скорее всего, Лан и постарался, всем позвонил, сообщил сей факт, что известный исполнитель нуждается в помощи мозгоправа. Мудак.
Оказавшись в стареньком лимузине, вызванном больше для папарацци, чем для меня, я сразу же залез в бар и вытянул оттуда бутылку тёмного пива.
- Тебе ещё на студию.
- Насрать.
Я снова закурил.
- Кирилл ведёт переговоры с Мустафой.
Я поперхнулся. Мустафа – это охуеннейший режиссёр, продюсер и музыкант в одном лице. Круче только Люк Бессон или Питер Джексон. А, нет, ещё круче Тарантино. Совсем недавно Мустафа взялся раскручивать светловолосую певичку, больше похожую на русалку, и мальчишескую группу. Новость меня обрадовала, но как обычно я не подал радости.
- Если ты ему придёшься по нраву, то это будет апогеем твоей карьеры. У него бабла немерено. А если он будет тебя раскручивать… Ты можешь представить?
Представить я мог. Но лишь уставился в окно, выдав кислейшее «угу». Певец я был не ахти, честно скажем. Выезжал лишь на эпатажном для России имидже – длинные чёрные волосы, подведённые глаза, кожаная одежда, музыка - квинтэссенция боли, тоски и безнадёжности. Молодёжь хавала, кто повзрослее – выёбывались, критиковали на каждом углу, но диски раскупались.
Вообще, Мустафа был элитой среди режиссёров (и теперь уже продюсеров). Он как президент среди них. У него собственная студия, собственная армия менеджеров, которые могли добиться любого. В прошлом году он раскручивал двух пидарков, этаких победителей очередной «Фабрики звёзд», блондинчика и брюнетика. Мордашки ребят висели на каждом столбе, интервью с ними были в каждом журнале. Мустафа – это пропуск в высший мир. Туда, где уже не о чём мечтать.
Отрезок №2. Последний день старой жизни.
Приходи в кабинет географии, там тебе объяснят,
что земля крутится вокруг солнца, а не вокруг тебя.
Встреча с Мустафой была назначена на полдень. Всё утро я маялся в своей квартире, курил беспрестанно. На встречу я напялил простые джинсы и чёрную потрёпанную футболку. Лан прикинулся по-деловому: костюм, галстук. Я только хихикнул. За что получил недовольный взгляд от помощничка:
- Пил что ли?
- Не-а.
- Накурился?
- Опять не угадал.
- Блять, Морти, с тобой одни проблемы! – Лан начал терять терпение.
Я лишь белозубо улыбнулся. Зубы мне сделали пару лет назад, и теперь любая голливудская дива могла бы обзавидоваться их безупречному жемчужному блеску.
***
Ресторане «Белиссимо». Думаете, само его название уже о чём-то говорит? Ни хрена. Это всего лишь слово. Повара ресторана могли приготовить блюдо на самый изысканны вкус: всё, что угодно. Начиная от всем приевшихся суши до высокой гастрономической кухни. И цены тут были соответствующие. Один кофе американо и стакан воды стоил несколько штук.
Мустафа был невысоким, крепким, небритым кавказцем. Ну, кавказцами я называю всех, в чьих венах течёт южная кровь. И по фигу откуда – Дагестан, Азербайджан, Армения. Для меня они все на одно лицо. На нём была яркая красная рубашка. Такая красная, что просто резала глаза. Слева от него сидел задумчивый молодой человек, его полная противоположность. Высокий, худощавый, бледнолицый. Одет он был в простую водолазку и джинсы. На меня взглянул мельком и тут же вернулся обратно к своему айпэду. Мустафа же рассматривал меня долго. Мне кажется, имей он возможность, то попросил бы меня раздеться и повертеться.
Кирилл, мой нынешний продюсер, чувствовал себя неуютно. Он пожал руку Мустафе и сидел, подёргивая плечами. Вообще, Кирилл мой школьный друг. И продюсер из него, прямо скажем, никакой. Его постоянно облапошивают, ему не хватает расторопности и хватки. Быть может, из-за него и я не могу прыгнуть выше, но мне, в сущности, плевать на это. Лан, мой верный помощник, перекинулся взглядом с соратником Мустафы, чем удивил меня – неужели они знакомы?
- Привет, - вдруг улыбнулся Мустафа. Его чёрные глаза блестели. – Ты хорош. Споёшь?
Я пожал плечами – почему бы и нет?
- Гитару, - требую.
- Влад, - не сводя с меня взгляда, произносит кавказец, обращаясь к своему спутнику. Влад с не большой охотой поднимает взгляд на парня, застывшего у стены, и желаемое через полминуты у меня в руках. Неспешно перебирая струны, я начинаю едва слышно, воскрешая перед глазами картинки моего прошлого, тогда, когда мне было очень плохо, и когда я хотел сдохнуть:
Последние гвозди вбиваются в гроб,
Еще один миг и я уже мертв.
В мой мир перекрыт стальной кислород,
Я загнал себя сам в водоворот.
Моя кровь испаряется к небу,
Собирая на запах стаи ворон.
Кружатся над горкой червивых камней
Смерть, ангел и черный змей.
А под ними, терзаясь, устала душа
Надрывно стонать и умирать.
Стрелка жизни замедлила ход,
Для нее циферблат - замкнутый гнет,
Пауков ядовитых любовных путы
Душат за сердце нитями люто.
Серые стены гроба из железа
Давят на легкие невыносимо.
Смерть на пороге, в склепе моем
Задумчивым шагом ступает на пол.
Свою страшную песню ангел пропел
И на карниз беспомощно сел.
И с каждой секундой жизнь покидает меня,
Тело мое теперь погибает.
Золота прах сыпется в бездну,
Мгновение длится - сейчас же я исчезну...
Когда я заканчиваю, повисает тишина. Мустафа поворачивается к своему Владу:
- Что думаешь?
И этот Влад, глядя мне прямо в глаза, произносит:
- Стихи – говно. Исполнение – уровень школьного кружка.
Секунду я сижу оглушённый. Мне почему-то казалось, что сейчас он улыбнётся и скажет, что пошутил и что ничего более охуенного в своей жизни не слышал. Но этот мудила-Влад всё ещё смотрит на меня с нескрываемой издёвкой и наслаждается моим ошарашенным видом.
Неожиданно Мустафа разражается смехом. Я отшвыриваю гитару и несусь к выходу. Да пошли они! Кто эти клоуны такие? Справлюсь и без них. Сволочи! Глумливые твари! Руки дрожат от злости и обиды, но прикурить удаётся с первого раза. За мной вылетает Лан и Кирилл. Последний поникший:
- Дим, ну что ты? Это твой шанс.
- Знаешь, что, Кирилл Олегович? – ору. Я всегда так обращаюсь к нему, когда бешусь. Подчёркиваю, что он типа немного взрослее, что, наверное, должно означать, что он серьёзней... - А не пойти бы тебе?
- Дим, ну…
- Что ну?! Ты три года занимаешься мной и что? Нам едва хватает денег, чтобы заплатить за аренду студии! Хуёвый ты продюсер!
- Дим…
- Что, «Дим»? – передразниваю я. – Я Дима с рождения, если что!
- Заткнись, Морти, и истерику прекрати, - ледяным тоном цедит Лан.
Я реально затыкаюсь. От шока. Мой помощник на меня голос повысил?
- Кирилл Олегович, - Лан смотрит, не мигая, на моего друга. – Он прав. Ты не продюсер, ты говно. Так что, давай, до свидания.
Кирилл стоит с открытым ртом. Как и я. Что, блять, с Ланом произошло? Это же Лан, мой верный и надёжный помощник, который вытаскивал меня из ментуры, который находил мне самые тёмные бары нашей страны, когда так хотелось напиться.
Тихий смешок, и я невольно поворачиваю голову. В дверях стоит этот мерзкий Влад и наслаждается представлением. Как же мне хочется его ударить… И я почти кидаюсь к нему, но Лан хватает меня за руку:
- Дима, успокойся и пошли. Они готовы подписать контракт.
- Что?
- Шевелись, - кривится Влад и открывает передо мной дверь.
Лан вталкивает меня в помещение, но когда я ровняюсь с Владом, то различаю брошенное специально для меня: «Истеричка». Но будущее уже манит. Счастливое, богатое и сытое будущее в виде широко улыбающегося Мустафы. Он приобнимает меня, радостно смеётся, пододвигает ко мне кипу бумаг, которую нужно подписать, рассказывает взахлёб о новом клипе. Стараюсь не замечать стальной и всё ещё обидно-насмешливый взгляд Влада. Как может человек, которого ты видел десять минут в жизни, так бесить?
- Подписывай, - Влад кладёт рядом со мной ручку.
Поднимаю глаза на Лана:
- Ты читал?
Я хоть и полный кретин, но знаю, что подписывать нельзя, не читая.
- Конечно, всё в норме.
И через три секунды моя размашистая роспись украшает контракт. Всё. Новая эра.
Отрезок №3. Воспоминания с полки
У эгоистов есть одна хорошая
черта: они не обсуждают других людей.
Неделю ничего не происходило. Моё турне отменили. Кирилл звонил пару раз, но я не отвечал. Чувствовал себя паршиво, будто даже виноватым перед ним. Всё-таки вместе мы прошли через многое. Он первые разглядел в моём невесёлом бренчании что-то. Он первый поверил в меня. Он вложил в меня свои деньги, те деньги, что копил пару лет на тачку. Купил мне гитару, договорился с клубами, где я выступал первое время… Приходилось платить им. Мне, теперь сравнительно знаменитому певцу, приходилось платить самому, чтобы меня слушали. Тогда я много экспериментировал с имиджем, с антуражем. Иногда были дни, что нам не хватало на еду. Пару раз мы ночевали на вокзале: я в обнимку со своей гитарой, Кирилл в обнимку со своей коллекцией пластинок. Но постепенно жизнь стала налаживаться, меня стали приглашать выступать в разные клубы, платить больше, значительно больше. Потом мы уже не могли справляться со всем сами, тогда появился Руслан, или Лан, как он сам просил его называть. А дальше понеслось…
Зря или не зря я так с Кириллом, но это он обещал моему брату заботиться обо мне, а не наоборот. Вот, считай, отзаботился. Всё, что мне остаётся, спрятать эти воспоминания на дальнюю полку.
На душе всё равно было как-то погано, поэтому я решил спуститься в супермаркет за углом и купить выпить. Для этого пришлось нацепить шапочку, напялить солнечные очки и нормальную куртку, а не любимый кожаный плащ. Холодильник был пустой, так что я долго изучал витрину с представленными пиццами, минут через десять выбрав с грибами и беконом. Наверное, проще было бы заказать, но и так сойдёт. В отделе со спиртным я задержался меньше. Мои пристрастия сводились к водке и пиву. Пиво не катило, а вот водка пойдёт. Или её сестра-текила. Отлично. У кассы я, естественно, заметил журнал. На всю обложку широко улыбался Мустафа, и рядом была моя маленькая фотография. Надо же, как быстро разносятся вести. Я взял журнал и пока шёл до дома, жадно читал статью. Уже в лифте я глотнул текилы прямо из горла. Круть. Значит, я – «многообещающая звёздочка, косящая под Мерлина Мэнсона»? Интересно. Тот, что писал эту статью, вообще хоть видел Мэнсона? Был приведён мой не самый лучший стих, и критики к нему, буквально к каждой строчке по полстраницы. И не жалко же им было своего времени?.. И про Кирилла тут сказали. Что с «бездарным подобием продюсера покончено».
Дома я швырнул журнал в мусорное ведро, закурил и бросил спичку туда же. Глянцевая бумага тут же вспыхнула и стала наполнять квартиру едким дымом. Пришлось открыть окно. Что это за странное, тягучее, словно грязная жижа болота, чувство внутри?..
Что мне остаётся в этой ситуации? Правильно, напиться.
Как следует накачавшись текилой, я записал прямо на стеклянном столике чёрным, несмываемым маркером:
В борьбе постоянной, кто против - не важно…
Гнетёт паранойя назойливой тучей…
А счастье томится в отсеке багажном,
Но вынуть его всё не выдастся случай…
Отрезок №4. Первый клип
Черти внимательно осмотрели мою душу,
затем вежливо вернули ее и побежали мыть руки.
В павильоне, специально снятом для съёмок моего клипа, было много народу. Когда я зашёл, весь из себя такой невъебенный и загадочный, голоса на секунду стихли. Мустафа был серьёзен и деятелен. Влад сразу подошёл мне и в лоб спросил:
- Сценарий читал?
- Да, - бросаю я. И тебе здравствуй.
- Тогда пошли, времени мало.
Следующий час мне наносили грим, подбирали наряды. Я с трепетом оглядывал декорации – чёрный-чёрный лес, такой настоящий, такой гнетущий, что сердце заполняла тоска. Неужели это всё правда? Неужели это будет со мной? Это не сказка, это реальность. Это не мечты, это правда. Это не любительская съемка, это профессионалы своего дела.
- Он готов? – недовольный голос Мустафы.
- Всё, что можно, мы сделали, - морщится Влад, - но всё равно будто только что из колхоза.
Мои щёки покраснели.
- Что ты сказал? – переспросил я, чувствуя, как мои руки сжимаются в кулаки.
- А ты ещё и глухой? – Влад пренебрежительно смотрит на меня.
- Ты…
- Послушай, Морти, ты делаешь, что надо и мы все счастливы. Если будешь реагировать так на всё, то ни хрена у нас не получится. Я больше тебя в шоу бизнесе и пока ты кусок дерьма из которого нужно сделать конфетку. Ты думаешь, ты пиздец какая звезда? Да ты годишься только на то, чтобы петь во второсортных забегаловках. Если бы будешь слушать нас и следовать нашим советам, то, быть может, из тебя что-то получится. Ясно? Вник? А теперь свою жопу поднимай и пиздуй работать.
Казалось, что щёки раскалились до красна. Я даже не мог ничего ответить. Чувствовал лишь жгучее унижение. Мало того, что этот козёл позволял себе разговаривать так со мной, так он ещё и делал это при всех. В комнате было человек десять, а через пять минут о происшедшем уже будет знать вся съёмочная группа.
Интересно, если я сейчас встану и уйду, то на этом всё кончится?
- Морти, - Влад наклонился надо мной, говоря уже тише, чтобы мог различить его слова лишь я, - не усложняй всё. Ты должен был счастлив, что тебе выпала такая честь. Сейчас ты никто, но, быть может, ты можешь подняться выше. Так что закрой свой очаровательный ротик на замок и иди снимать свой первый настоящий клип. А если ты всё-таки выберешь другой путь, - парень скосил глаза в направление двери, - то, поверь, никто и никогда больше не захочет с тобой работать. Дурная слава в шоу бизнесе обладает магической силой. Решай.
Он был очень близко ко мне, нависал надо мной, словно скала. От него веяло на удивление очень приятной туалетной водой, такой, какую выбирают сами мужчины, а не окружающие их женщины, будь то мама или любовница. Сейчас, когда он был так близко, я с удивлением отметил, что он старше, чем показался мне на первый взгляд. Гладкая аристократическая кожа сбивала с толку, но мелкие морщинки под глазами и глубокая складка на лбу рассказывали всю правду о хозяине. Ему было около тридцати пяти, не меньше.
Во мне всё кипело, но я понимал, что он прав. Если я сейчас уйду, то мои мечты можно будет похоронить и похлопать по горке земли сверху лопатой. А хотел я много: славы, известности, богатства. Хотел, чтобы меня боготворили, как Майкла Джексона или Леди Гагу.
- Хорошо, - шепчу я. – Я понял.
- Какой хороший мальчик, - Влад распрямляется и подмигивает заинтересованно застывшему в проёме Мустафе.
***
Съёмки клипа длились бесконечно. Суть сценария сводилась к тому, что я потерялся в лесу (аллегория с миром), и ищу, как мне выбраться. Дул ветер, шёл дождь, гремели раскаты грома. Блин, я настолько вжился, что поверил. Слова, эти чёртовы слова, написанные мной полгода назад, звучали, не переставая, у меня в ушах. Они изменили аранжировку, кое-где мой голос звучал протяжней и тоньше, но суть осталась прежней. Мир – это чёрная-чёрная дыра, из которой не выбраться, сколько не пытайся. Всё зря. Выхода нет.
Отрезок №5. Известные люди.
Тебе начинают уделять повышенное внимание?
Скорее всего, тебя хотят либо вые...ть, либо нае...ать.
С утра меня захватило вдохновение. Я творил. Сразу как проснулся, даже не почистил зубы, даже не позавтракал. Слился воедино с гитарой, вырывал из души самые сокровенные строки. Телефоны не переставая звонили, но мне не было до них дела. Я существовал в параллельной вселенной, такой родной и уютной, как утроба матери. Тёмной, правда, полной боли и волнений, пережитых страданий и так стараемо утаптываемых душевных травм. Но не всем же жить в мире света и доброты.
Солнце уже клонилось к горизонту, как меня кто-то грубо вырвал из моего ада. Я растерянно посмотрел перед собой и увидел Влада и Лана. У последнего в руках были запасные ключи от моей квартиры.
- Ты охуел не отвечать на звонки? – только Влад мог себе позволить так со мной разговаривать.
- Я… творил, - мне тяжело было на него реагировать, потому что сердце разрывали чувства и несовершенство вселенной.
Лан стал демонстративно рыться в моём шкафу. Влад без спросу забрал у меня листы с торопливо накарябанными стихами и пометками, проглядел, поднял на меня глаза:
- И это называется творил? Мой племянник справился бы с этим лучше.
Я только вздохнул. Я был опустошён морально и не хотел ничего сейчас. Ни разговаривать, ни спорить. Лан швырнул передо мной косуху и кожаные штаны.
- О, я никуда не пойду, - дошло до меня.
- Пойдёшь, - отрезал Влад. – Переодевайся.
Блять. Ну лучше не спорить. Сил нет ни на что. Я покорно переодеваюсь, стараясь не замечать странных взглядов парней.
Перед выходом я успел забежать в ванную и наконец-то почистить зубы. В зеркале отражалась бледная физиономия, под глазами пролегли чёрные круги. Я нацепил чёрные очки, вздохнул, и вышел из квартиры. Влад не отставал, стараясь не выпускать меня из поля зрения, а Лан замешкался. Внизу, в новехоньком лимузине мне дали бокал шампанского, но я поставил его обратно на столик.
- Что, решил блюсти трезвость? – хмыкнул Влад, не скрываясь, достал из кармана пакетик с таблетками, кинул две в бокал и протянул его мне. – Пей. Ты должен быть бодр и свеж. Это поможет.
- Куда мы вообще?
- На вечеринку, где будут очень известные люди. Пей.
Я и раньше употреблял лёгкие наркотики, почему не сейчас? Товар должен быть представлен лицом. Это поможет. Я осушил бокал в несколько глотков и откинулся на кожаную спинку. Голова тут же закружилась, по телу разлилась лёгкость. Влад наблюдал за мной из-под чуть припущенных ресниц. Достаю сигарету и прикуриваю.
- Кончай травиться, - он забирает у меня сигарету и протягивает пачку незнакомых мне. – Эти лучше.
Попробуем. С первой же затяжкой лёгкости в теле только прибавляется. Настроение улучшается. Только время как-то странно увеличивает скорость своего бега. Я выхватываю лишь красочные картинки. Вот я на красной дорожке, вспышки фотокамер, кто-то поддерживает меня. Вот я за столом рядом с Мустафой. Влад подливает мне шампанского. Кто-то меня о чём-то спрашивает, все смеются моим ответам. Какие они все милые. Какой весь мир хороший, цветной, нереальный… Такой мир мне нравится. В нём нет боли, нет ненависти, нет несовершенства. Меня просят спеть. Гитара уже в руках. Напеваю что-то из последнего. Все замолкают, девушки всхлипывают, Мустафа сияет. Внезапно мне не очень хорошо, пробираюсь в туалет, там долго споласкиваю лицо холодной водой. Еле могу передвигать ноги. Меня выводят, заталкивают в лимузин, моя голова на чьих-то коленях. Даже не могу определить чьих. А не по фигу ли? По фигу. Я вырубаюсь и прихожу в себя, когда меня не особо вежливо трясут. Так как я мычу нечто нечленораздельное в ответ, меня оставляют в покое. На минуту. Затем моих губ касаются чужие губы, собственнически подминают под себя. Это резко приводит в себя. Я отталкиваю Влада и отскакиваю на соседнее сиденье.
- Что пугливый такой? – он облизывает губы. Выглядит он сейчас как тигр, заметивший добычу.
- Я не хочу… - говорю не своим голосом.
- А тебя спрашивают? – Влад двигается ко мне. Я отползаю дальше.
- Я не буду, - уже более решительно говорю я.
Парень хватает меня за плечи и снова пытается поцеловать. Кажется, мои ноги сами его пинают, а моё тело само выскакивает из лимузина. Я поднимаюсь к себе, добираюсь до ванны, где меня долго и мучительно тошнит. Дети, не пейте столько и не смешивайте с экстази.
Отрезок №6. Студия.
Деготь продается в бочках, а мед в баночках.
Студия. Теперь я провожу здесь всё своё время. Со мной работают педагоги по вокалу, аранжировщики, звукорежиссёры, музыканты. Мы пытаемся сварганить новый альбом за неделю, потому что уже объявлен его релиз. На моё прежнее творчество это похоже мало. Мои слова заменяют более тиражными, звучными. Всё происходящее сливается в одно размытое пятно. Голова идёт кругом, постоянно хочется спать.
Появляющийся периодически Влад иначе как бездарностью, меня не называет. Всё время орёт, ничего ему не нравится. Стоило один раз мне открыть рот, чтобы защитить свои любимые строчки, как на меня обрушился такой поток брани, что я потом сидел часа полтора, будто в дерьме измазанный. Мустафа не появлялся. Лан стал помощником Влада, ходил за ним по пятам, выполнял любую его просьбу, разве что в рот не заглядывал.
«Когда кончится этот ад и начнётся счастливое будущее?», - меланхолично размышлял я, покуривая травку в туалете. Не так я представлял себе всё это, ох, не так.
***
На воскресенье назначили фотосессию для обложки. Даже Мустафа появился. И какой-то именитый фотограф. Меня гримировали часа два, делали причёску (а вернее её отсутствие в виде художественного беспорядка), подбирали одежду. В итоге решили оставить чёрные, блестящие будто бы кожаные брюки и чёрные крылья ангела позади.
Дальше было так:
- Садь ровно… Нет, чуть ссутулься. Не так сильно! Посмотри в камеру! Не смотри в камеру! Голову налево. Налево, я сказал! Грусти в глаза! Трагизма! Боли! Блять, я не могу с ним работать! Что за бездарность?!
Это фотограф. Он орал, вспомнил весь свой словарный запас относительно бранных слов. Мустафа сидел темнее грозовой тучи. А Влад подошёл ко мне с непроницаемым выражением лица:
- Ты поёшь и пишешь о боли, а изобразить её не можешь?
- Я стараюсь, - тихо роняю я.
- Ни хрена ты не стараешься. Но, знаешь, я тебе помогу.
И, прежде чем я что-то успеваю предпринять, он бьёт меня наотмашь по лицу. Щека вспыхивает, а моя гордость втоптана в землю. Я подскакиваю, но ублюдок легко толкает меня, и я снова оказываюсь на своём «троне».
- Так лучше? – это он интересуется у фотографа.
- Отлично.
- И это твоя помощь? – кажется, я кричу, а меня снова бьют по лицу. Едва сдерживаюсь, сам не зная зачем. – Урод!
- Конечно, Морти, ты же у нас такой недоступный красавец, вот, смотри, что из этого может получиться.
Влад снова отвешивает мне пощёчину. Беспомощность и унижение захлёстывают меня. Мы на площадке, тут полно народу, но все стоят и молчат. Слышно лишь стрёкот затворок фотоаппарата.
Я слабак. Даже не могу дать сдачи.
Получаю ещё одну затрещину, и на этом всё кончается, потому что довольный фотограф «сжаливается» надо мной. Ни на кого не глядя, я убегаю в гримёрку, сникаю эти дурацкие крылья, делаю пару глотков из бутылки с виски. Щёки горят. Это больно. Внутри больней, чем снаружи. Руки дрожат. Я же ничтожество для них. Просто какой-то идиот. Просто вещь, кусок мяса, который можно продать.
- Эй, Дим, - это Лан. Я оборачиваюсь к нему резко и порывисто, но вижу сочувствие на лице. Честно говоря, это бесит сильней.
- Что?
- Это работа, у тебя, правда, ничего не получалось. Зато теперь офигенные снимки.
- Не сомневаюсь, - выдыхаю я и сажусь в кресло. У меня постоянно чувство, что я падаю в пропасть.
- Лан, выйди.
Вздрагиваю против воли, когда слышу холодный и неэмоциональный голос Влада. Он медленно подходит ко мне, становится сзади, кладёт свои ледяные руки мне на плечи и начинает их массировать. Безумно хочется вырваться, но я будто приклеен к креслу.
- Видишь ли, Дима, или ты работаешь, или нет. Это мир шоу-бизнеса, за дверью таких как ты десятки, сотни, а Мустафа дал шанс тебе. Не подведи, - он наклоняется к моему уху и едва не касается его губами: - Ты никто, ты пустое место. И веди себя соответственно. Уясни это раз и навсегда.
- Пошёл ты к…
Но его руки резко дёргают меня за волосы и заставляют запрокинуть голову. Он смотрит мне прямо в глаза:
- Уяснил?
И я знаю, что он не отпустит, пока я не отвечу положительно.
Отрезок №7. Арест.
То, чего не можешь заполучить, всегда кажется лучше того, что имеешь.
В этом и состоит романтика и идиотизм человеческой жизни.
Мои мольбы были услышаны, и я получил один день отдыха. Валялся на диване и смотрел телевизор. Что-либо делать не хотелось, а уж тем более, заниматься творчеством. Ближе к обеду я выбрался, пообедал в Макдональдсе, прошёлся по парку. Было солнечно и это бесило. Я люблю больше дождь, сырость и серость. Я купил бутылку пива и сел в парке, наблюдая за случайными прохожими. Минут двадцать мне никто не мешал. А потом подошли менты. Я мысленно застонал.
- Так, что тут у нас? – спросил один другого. Молодые ребята.
- Распитие спиртных напитков в общественном месте.
- Почему нарушаете, гражданин?
Молча встаю и выкидываю бутылку в мусорный бак.
- Нет, - лыбится тот, что пониже. – Так дело не пойдёт.
- Пройдёмте в участок. Если не хотите как-нибудь решить вопрос иначе…
- Я не собираюсь вам ещё и денег отстёгивать, - резко сказал я. Хватит того, что меня имеют на работе, поиметь этим двум придуркам я себя не дам.
- Да ладно? – мерзко ухмыляется один.
- Пройдёмте, - поддерживает другой.
Они берут меня под руки. Я вырываюсь:
- Отпустили, быстро!
- Глянь, Вить, звезда, блять!
Этот самый Витя ловко заламывает мне руки и тащит вперёд.
- Уёбки! – ругаюсь я, за что и получаю кулаком по носу. Класс. А завтра презентация. Блять… Меня убьют.
***
Позвонить, как и ожидалось, мне не дали. Я тупо сидел в обезьяннике. Дело близилось к вечеру, затем и вовсе к ночи. За всё время мне даже не дали воды. Хорошо ещё, что никого кроме меня не было.
К полуночи заявились менты. Тот самый Витя помахал через решётку моим сотовым. Я вздохнул:
- Ребят, ну не будьте быдлом, дайте позвонить.
- Сто баксов.
Прекрасно помню, что у меня в карманах было около трёх сотен рублей.
- Я позвоню, и друг привезёт.
Представители закона переглянулись. Витя нехотя протянул мне телефон. Я быстро нашёл номер Руслана. Выслушал длинные гудки, поматерился. Блять. Придётся звонить моему ненавистному врагу.
- Да, - Влад будто бы и не спал. А может он и не спал. Кто его разберёт когда он спать ложится.
- Я это… в отделении, у ментов.
Что у него не отнимешь, так это сообразительности. Он задал лишь один вопрос, прежде чем бросить трубку:
- Номер отделения?
Я вздохнул. И чего мне дома не сиделось? Витёк с интересом посмотрел на меня:
- Привезёт?
- Конечно.
Сажусь на лавку.
- Ребят, куртку бы отдали, холодно.
Но они не отдали. Заражали и ушли. Появились через двадцать минут, открыли дверь, чуть ли не поклонились мне. Я, понуро опустив голову, вышел в коридор. Влад стоял, скрестив руки на груди. Поманил меня пальцем, приподнял голову, осмотрел здоровенный синяк.
- Браво.
Он указал мне на дверь, а сам остался что-то решать с ментами. У входа стоял чёрный мерседес с водителем за рулём. Я тихонечко проскользнул мимо и что есть мочи побежал. Дыхалка у меня ни к чёрту, через пару минут я стал задыхаться, плюнул на это зряшное занятие, пересчитал деньги и поймал частника. Дома я был минут через десять, и чёрный мерседес уже стоял возле подъезда. Я помаялся в кустах, но устыдившись собственного страха, вышел на свет и смело пошёл к подъезду.
Влад курил возле машины, усмехнулся, когда я поравнялся:
- Что не подождал? Я бы подвёз.
- Хотелось подышать воздухом.
- Подышал?
Безумно хотелось ответить, что рядом с ним воздух отравленный, и вообще в радиусе не меньше трёх километров, но я прикусил язык.
Парень протянул мне мой сотовый и куртку. Быстро беру его и мечтаю наконец избавиться от общества ненавистного мне человека.
- Единственное, что ты сделал правильно – позвонил мне. Завтра в восемь утра за тобой приедет машина, сначала дашь небольшое интервью, потом презентация. Будешь милым и прилежно отвечающим на все вопросы, список которых у тебя давно в почтовом ящике. Понял?
Киваю. Что тут непонятного?
- Свободен, - Влад откидывает сигарету и садится в машину.
Ненавижу его.
Отрезок №8. Ради такого стоит жить
Ад, должно быть, клевое место, раз малые, что придумали религию,
так хотели, чтобы туда, кроме них, никто не попал.
Всё прошло хорошо. И интервью, и презентация. Синяк удалось загримировать, что никто ничего и не понял. Я стал мега крутой сенсацией. Мои песни крутили по радио, клип по всем музыкальным программам. На мой сайт (я, кстати, и не знал, что он есть у меня) приходили тысячи сообщений от поклонников. Кто-то видел в моих строчках скрытый смысл, кто-то говорил, что они банальны и не интересны, но и те и другие слушали мои песни, покупали мой альбом, за обложку которого мне даже присудили какую-то премию. Снимок был очень качественный и живой. Кадр был сделан после первого удара Влада. Боль, обида, недоумение: всё это читалось в моих глазах, наполненных слезами. Смотреть на фото я не мог, меня точило что-то изнутри, но ведь меня и не заставляли.
Мустафа и его свита делали всё очень чётко. Везде было проплачено, не было и дня, чтобы обо мне где-нибудь не говорили. Реклама была сумасшедшей. Если раньше я радовался популярности, то теперь просто не мог выйти на улицу. И это всего за пару недель. Я и не знал, что так можно. Так быстро, так профессионально.
Апогеем всего стало моё выступление на очередной музыкальной премии. Я шёл сразу за единственными рокнрольщиками в нашей стране. Мандраж, охвативший меня, когда я вышел на сцену и увидел эти несколько тысяч человек, сковал меня. С трудом сделав пару шагов к микрофону, я вцепился в него, как в спасательный круг. Когда заиграла музыка, я думал, что не смогу выдавить из себя и слова, но неожиданно страх куда-то исчез. Остался я и наэлектризованная толпа. Жаждущая, жадная, охотная. Я запел. Тихо, немного жалобно, но от всего сердца. Это была песня про смерть. О том, что нам не избежать её, как ни стараться. Зачем тогда всё это? Этим вопросом я и задавался. Слова были простые, переделанные под широкую публику, не было моих «дилемм», «аллегорий», поэтому я немного путался, но пел, старательно выводя окончания, как учили. Когда я закончил, в зале стояла оглушающая тишина. Это было страшно. Огромный, живой монстр. Толпа могла меня уничтожить. А могла и вознести до небес, что она и сделала. От криков заложило уши, от визга чуть не лопнули барабанные перепонки, а грохот аплодисментов напоминал раскаты грома.
Я робко поклонился и скрылся за кулисами. С меня лил пот градом и кто-то, видя это, протянул мне полотенце. Лан стоял, открыв рот, а вот Влад с недовольной гримасой. Он на меня и накинулся, уничтожая эйфорию, охватившую меня:
- Ты, блять, три слова запомнить не можешь?
Он толкнул меня в грудь. Меня, ошарашенного и ничего не понимающего.
- Влада, да ладно, всё же прошло, - встрял Лан, но Влад лишь поднял руку. Этого хватило, чтобы Лан отступил.
- Ещё раз ты забудешь текст, я вытутаирую каждое слово у тебя на лбу! Понял?
Киваю. Всё, что я хочу сейчас – оказаться как можно дальше от него. Плевать, что все смотрят. Осветители, звукорежиссёры, следующие за мной артисты. Я бегу в гримёрку и скручиваюсь там на диване в тугой клубочек. Меня трясёт. Но не от Влада, а от произошедшего на сцене. Лицо горит и вообще ощущение такое, будто через меня пропустили ток. Никогда ещё я не испытывал такого, хотя на моём счету было достаточно выступлений. Ради такого стоит жить.
Отрезок №9. Бухгалтер
Совесть — это роскошь, а мы люди бедные.
Ко мне подослали бухгалтера. Молодой человек в стильных очках и костюме. Я развалился на диване и курил, пока он знакомил меня с моими финансами. Относился он ко мне с уважением и даже каким-то особым почтением. Под конец сказал, что ему очень нравится моя музыка и что я гений. Но мне лучше не хранить деньги на счету в банке, а вложить их в активы и фонды. Прибыль будет только увеличиваться.
В сущности, мне было всё равно. Я расписался везде, где он указал, а затем сыграл бухгалтеру одну из своих новых песен. Кажется, он проникся.
Отрезок №10. Гонка
Все люди приносят счастье.
Некоторые — своим присутствием,
но большинство — своим отсутствием, конечно же.
Мне кажется, моя жизнь стала напоминать гонку. Ни одной свободной минуты, всё расписано: встречи, интервью, выступления, работа с имеджмейкерами, работа с преподавателями вокала, с композиторами и просто с поклонниками. Я дал столько автографов, что стоило об этом подумать, как рука сразу же начинала ныть.
Мустафа был доволен мной. Мы виделись редко, он человек крайне занятой, но когда виделись, я слышал от него лишь похвалу.
Чего не скажешь о Владе.
Его я видел каждый день. И он всегда всем был недоволен. А если это сопровождалось его плохим настроением, то можно было сразу вешаться. Ему не нравилось, как я разговариваю с журналистами, не нравилось моё творчество, не нравился мой новый имидж под мальчика-эмо. Его бесило, когда я дёргал головой, откидывая фигурно выстриженную чёлку. Его бесили мои подведённые глаза, мои чёрные ногти, моё вечно предпочтение тёмного цвета в одежде. Мне кажется, его бесил сам факт моего рождения.
Я старался не замечать язвительных замечаний, его колкостей, сжимал зубы, руки, но этот ублюдок всегда знал, куда бить. Обидней всего, что почти всегда он был прав. С точки зрения добывания с помощью меня денег. Выбранный им рваный пиджак тут же стал хитом продаж в местных лавочках. Небрежно брошенное замечание намекнуть в телеэфире, что я би – да это обсуждали месяц, не меньше. Но находиться с ним в одной комнате было невозможно. Кажется, он делал всё, чтобы вогнать меня в депрессию. Я постоянно был под гнётом, но и это приносило свои плоды – я творил. Всю несправедливость жизни я выбрасывал на невинную бумагу. Такого творческого подъёма у меня не было никогда. Я терпел все унижения от него, лишь бы иметь возможность выходить к людям и петь. Это стало для меня всем.
Отрезок №11. Второй клип
Вы такие красивые вещи говорите.
Вам, наверное, очень трахаться хочется?
Через полгода, когда все сливки были собраны, Мустафа отдал приказ срочно записывать новый альбом. Материала у меня было полно. Влад выбрал самое достойное и приказал действовать. Опять я не спал, не ел, только работал и работал. В альбоме было всего десять песен, зато каких. Они затрагивали вопросы смерти, несовершенства человеческого тела, отсутствия настоящей любви в жизни и присутствия предательства в ней.
Фотосессию мне не устраивали. Выбрали одну из прошлых фотографий, обработали в фотошопе и будто новая. Жалко, что так нельзя было поступить с клипом. Его пришлось снимать.
Мустафа придумал нечто грандиозное. Будто я в аду и черти мучают меня, а я взываю к ангелам, которые глухи к моим молитвам.
Часа три меня гримировали и причёсывали. Волосы склеили гелем, чуть накрутили. Тон кожи выровняли почти до белоснежного, подумав, и мой торс запудрили тоже. Глаза подвели так, что они стали казаться огромными. В кадре я смотрелся ахуительно без ложной скромности. Меня привязали к алтарю, на котором я должен был извиваться, дали «фанеру» и… Мы работали двенадцать часов без передыху, но всё было не то. Как орали Мустафа и Влад, я опущу. Я закоченел уже лежать на этой мраморной плите, а им всё было не так.
Когда все уже вымотались, они разрешили перерыв на час. Я собирался было в свою гримёрку, но Мустафа позвал меня к себе в кабинет. Он закрыл дверь, плеснул виски в стакан себе и Владу, затем повернулся:
- Что такое? Почему ты не можешь сыграть? Представь всё это! Что это из тебя достают душу!
Молчу.
Влад берёт свой стакан и выпивает залпом, потом шипит:
- Как он меня достал.
А я снова молчу, словно это и не обо мне. Мустафа достаёт пакетик с белым порошком, платиновую кредитку, делает белую дорожку из порошка на стеклянном столе. Влад и не отказывается от наркотика и следует его примеру.
- Может ему дать? – они переглядываются.
- Нет, он будет как замороженный.
- Что делать с ним? Я и не думал, что он такая бездарность!
Что я тут стою?
- Не знаю! – это Влад, снова наливает себе виски.
Мустафа барабанит по столу.
- Блять… Ну поёт он ещё ничего, но актёр из него ужасный…
- Знаешь, - вдруг говорит Влад, смотрит на меня и делает пару глотком прямо из бутылки, - у меня есть идея. Убери всех. Оставим только Лана.
- А как же мои ассистенты?
- Лучше им этого не видеть, - нехорошо усмехается Влад. – Сам всё снимешь.
Мне происходящее совсем не понравилось, но разве меня спрашивали? Что могло прийти в голову этому подвыпившему и обдолбавшемуся придурку?
Влад зовёт Лана, отдаёт несколько приказов и через минуту съёмочная площадка пустеет. Все устали и хотят домой, они с радостью воспользовались возможностью уйти, пока режиссёр не передумал. У меня испуганно стучит сердце, когда Влад подзывает меня к алтарю и укладывает на него. Затем он долго настраивает свет, а Мустафа подбирает ракурсы. Лан в это время делает вид, что он тоже очень значим, стоит столбом.
Лежать на каменой плите жутко неприятно, а особенно тогда, когда не знаешь, чего ожидать. Ну что он может сделать? Побьёт меня? Ну пусть, лишь бы клип сняли. Ну что я за лох такой?
- Лан, ты закрыл двери? – тихий голос Влада пробирает до позвоночника.
- Конечно, закрыл, всё проверил. На площадке только мы.
- Отлично. Будешь помогать Мустафе. Включай фонограмму.
Когда заиграла моя песня, немного отпустило. Он ничего не сделает, да? По лицу Влада было невозможно что-либо понять. Он просто стоял рядом и смотрел на меня. Вдруг его руки потянулись ко мне, прошлись по моей груди, вызывая россыпь мурашек. Я замер. Это что ещё такое? Влад легко запрыгнул на мой алтарь и оттянул мою голову за волосы, открывая доступ к шее. Я дёрнулся, но оковы прочно меня держали.
- Что ты делаешь? – кричу я, стараясь переорать музыку.
Он не отвечает. Скидывает свой свитер, странно улыбается. Меня затрясло. В одно мгновение мне стало дико страшно. Он придавливает меня своим весом, и пытается поцеловать. Я кусаюсь, за что тут же получаю несильный удар.
Его руки тянутся к моим кожаным штанам, висящим на бёдрах. Я ору что есть мочи, но мне не перекричать фонограмму. Я бросаю взгляд на Мустафу и Лана, они спокойны, снимают.
Он ничего не сделает, не сделает…
Меня лихорадит. Я извиваюсь именно так, как они хотели, только бы скинуть этого ублюдка, уже раздевшего меня. Ему нравится происходящее, моя беспомощность, мои беззвучные крики, мои расширенные глаза.
Это не случится. Не случится.
Наверное, я понимал, что Влад сделает это, но не мог поверить. Мне было так страшно, что, не смотря на окружающий шум, я слышал биение своего сердца.
Он снова и снова пытается меня поцеловать. Я не сдаюсь. Я просто замираю. Меня охватывает омерзение, телом завладела паника, отдающаяся дрожью во всех конечностях.
Я закрываю глаза, но получаю звонкую пощёчину. Закрывать глаза нельзя, камера снимает, она должна видеть всё.
Я умоляю его не делать это. Умоляю до самого конца. Вплоть до того момента, как чувствую его член, давящий на сжатые мышцы анального отверстия. Если бы он остановился сейчас, я бы никогда этого не вспомнил. Простил бы, забыл. Но он и не думал останавливаться. Он проникал в меня медленно, не слыша, но понимая мои вскрики. Это было не так больно, как это было унизительно. Там, за пеленой белого света прожекторов, безразличные Мустафа и Лан, которые хотят одного – лучшего кадра. А тут расчленяют мою душу и им абсолютно нет до этого дела.
Когда я хотел петь и стать известным, ожидал ли я такого?
Нет. Даже в самых страшных снах я не мог представить, что меня будет трахать на камеру какой-то сволочной ублюдок, чтобы завершить съёмки моего второго клипа и поиметь на этом хорошие деньги.
Моя голова дёргалась, а тело скользило по гладкой плите. Я видел пальцы Влада на моих бёдрах, но не видел его глаз из-за упавших ему на лицо волос.
Господи, когда он уже кончит?
Господи, почему ты так жесток?
Ну почему?
Эта плата за популярность и успех? Это слишком большая цена.
Влад отставляет меня. Музыка затихает. Тишина оглушает. Первый вопрос заданный хриплым баритоном:
- Всё снял?
И Мустафа кивает. Его режиссёрские амбиции перевешивают. Счастье заливает его лицо. Господи… Лан освобождает меня от оков, собирается обнять, но я отталкиваю его. Руки дрожат. Ощущение странное, будто не со мной это только что было. Будто этого вообще не было. Мустафа с Владом уходят смотреть отснятый материал, окликают Лана на полпути, и он как верная собачка бежит за ними. Я тихо сползаю вниз и обхватываю колени. Хочется забыться, обколоться и напиться. Только вот сил нет. Совсем-совсем. Как я буду смотреть им в глаза? Как? Я не смогу… Господи, и это будут крутить по всем каналам?..
Рядом садится кто-то, я, думая, что это Лан, не дёргаюсь, но это Влад. Он протягивает мне свою сигарету. Непослушные пальцы не удерживают её, тогда он сам даёт мне затянуться.
- Глубже, - просто говорит он, и я неожиданно чётко понимаю, что ни хрена ещё не кончено. Это только начало.
Влад помогает мне одеться и ведёт к своей машине. Я закрываю глаза, мечтая оказаться далеко-далеко, согласный даже на могилу. Дорога по ночным улицам безобразно коротка, и вот я уже у подъезда. Неуклюже выхожу, Влад за мной. Я в лифт, он тоже. Не могу попасть на кнопку своего этажа, тогда он делает это за меня. Ну пожалуйста… Только не снова… Я не могу открыть дверь, и он открывает за меня. Пропускает вперёд, щёлкает замками. Закрываю глаза… Беззвучно шепчу молитву. А Влад безразлично стягивает с меня футболку, расстёгивает ремень на джинсах, отправляет в душ. Потом идёт сам. Я не сплю. Лежу с незакрывающимися глазами на своей кровати. Замираю, когда он ложится рядом, стискивает меня в своих руках и находит мои губы. Не отвечаю, но ему, наверное, и не нужно.
Отрезок №12. Опустошение.
Смерть одного - это трагедия,
смерти многих - это статистика.
Утро серое, промозглое. Непривычный запах кофе и присутствие чужого человека в моей квартире. Слышу приближающиеся шаги и затаиваюсь. Но его ведь не обманешь. Я чувствую его циничную усмешку даже с закрытыми глазами.
- Сегодня можешь остаться дома. А завтра у тебя встреча с фанатами.
- Я не пойду, - едва слышно заявляю я.
Молчание пугает просто до дрожи.
- Хорошо. Отдыхай до конца недели.
Целых три дня. Это просто райский подарок.
- Только не нужно трагедию устраивать. Ничего ужасного не произошло. В клипе будет только твоё лицо. Никто и не узнает.
Естественно, его волнует только клип. А как быть с тем, что я сам знаю?
- Жду тебя в понедельник в студии.
Он касается моего плеча, мимолётно, но у меня ощущение, будто в меня ткнули раскалённым железом.
Ненавижу его.
Квартира уже не моё тайное убежище. Она пропахла им. Везде его след. В ванной в капельках воды на зеркале, на кухне в невымытой чашке, в прихожей остался его светлый волос на расчёске. Меня ломает изнутри. Лично я знаю лишь одно средство.
Уже через час я пьян, накачиваюсь до отказа, в кожаном плаще нахожу таблетку экстази, глотаю её. Мир привычно не расцветает объёмными красками. Он всё так же хмур. Врубаю свой диск на всю. Блин, это хрень написал я? Кошмар. Беру ручку в руку и альбом. В голову идёт лишь набор слов, из которых никак не составить что-то стоящее. Горько, очень горько и пугающая беспомощность охватывает изнутри.
Голова кружится, я кое-как добираюу что сь на кухню, выпиваю литровую бутылку воды, зная, что это нужно, затем ползу в спальню и вырубаюсь.
***
Утро такое же хмурое, как и вчера. Ничего не изменилось. Даже я всё такой же. Набираю ледяную ванну, опускаюсь туда и закуриваю. С удовольствием выпускаю дым и позволяю воде накрыть меня с головой. Такие вот дела, Димка. Ты всё-таки стал звездой. Что важнее, что тебя уже нет или что ты добился своей цели, пусть и таким способом?
Входная дверь хлопает. Только не…
Но это Лан. Смотрит на меня странно, сочувствующе даже.
- Привет, дружок, - смеюсь я.
- Ты под кайфом? – осторожно спрашивает «друг».
- Нет, - выпускаю облачко дыма. – А ты припёрся по его поручению проверить, не сдох ли я?
Молчание красноречивее слов. Лан мнётся в дверях.
- Что ж ты ничего не сделал, а, дружок? – Я беру ещё сигарету.
- А что я мог сделать? – взвинчивает парень.
- Ну, хотя бы вызвать ментов, - начинаю перечислять я.
- Ментов? – он невесело хмыкает. – Меня бы первым закопали.
- Ну да. Слушай, вали отсюда. Жив я, не под кайфом, не пьян. Ванну принимаю, а ты вломился, как к себе домой.
- Ты… точно в порядке?
Интересно, а могут ли люди, пережившие такое, быть в порядке?
- Да, - я улыбаюсь.
Этот придурок уходит, а я включаю горячую воду. Нужно расслабиться. Отвлечься как-то… Может, встреча с фанатами не была такой уж плохой идеей? Согревшись, выхожу из ванной, закуривая очередную сигарету. Наверное, нужно назначить новую встречу. С кухни раздается шум, и я раздражаюсь. Просил же Лана свалить! Врываюсь туда и роняю сигарету на пол. Это не Лан, это Влад. По спине - мурашки. На мне лишь полотенце на бёдрах и нет даже возможности нацепить пренебрежительную маску на лицо. Зачем он здесь? Ну зачем?.. Влад подходит ко мне, тушит сигарету на полу носком тапка, не отрывая взгляда:
- Опять ты куришь эту хрень.
- Что ты здесь делаешь? – мой голос как-то сразу осип.
Он не отвечает, отворачивается и продолжает резать овощи. Словно меня и нет. Как он говорил, пустое место? Так и есть.
Я ускользаю переодеться. Натягиваю джинсы, футболку, толстовку. Вообще, искушение напялить на себя весь гардероб велико. Глубоко вздыхаю и выдыхаю, чтобы успокоиться. Не нужно на всё так реагировать. Он уйдёт. Рано или поздно… Где-то была моя тетрадь… Я могу попытаться написать что-нибудь… Попытаться… Ручка в руках дрожит. Ненавижу ручки. Где все карандаши? Но я даже пошевелиться боюсь.
- Ты обедал? – я подскакиваю. Отрицательно качаю головой. – И не завтракал, наверное? На кухне салат.
- Не хочу.
Он не настаивает. Сидит рядом. А у меня кружится голова только от одной его близости. Мгновения растягиваются в бесконечность. Скрип кровати, его горячие губы на шее. Я крепко закрываю глаза, пытаясь убедить себя, что это сон.
Отрезок №13. Сопротивление.
Люди похожи на креветок — если убрать всё лишнее,
то почти ничего в них не останется.
Встреча с фанатами была назначена на три часа дня. Какие-то счастливчики, участвующие в радио-викторине и выигравшие свидание со мной. Я разоделся в пух и прах и был похож на демона из преисподней. Привычно выделенные глаза и художественный беспорядок на голове (потому что я выкинул расчёску, ей пользовался Влад).
Счастливчиков было четверо: два мальчика и две девочки. Все с «закосами» под меня: темноволосые эмо-готы. И такое бывает, да. Самым нормальным человеком был радио ди-джей и журналистка. А фрика за камерой я вообще в расчёт не беру.
Сразу заказываю бокал вина, добавляя официанту:
- Чтобы было красным, как кровь…
Девочки и мальчики едва не падают в обморок. Они не сводят с мен восхищённых глаз, будто я только что спустился с небес.
- Итак, - девушка берёт в руки микрофон, - с нами восходящая звезда Mortuus.
Мои фанаты завизжали.
- Морти, - журналистка с лёгкой улыбкой обратилась ко мне, - что вы скажете о своём новом альбоме?
- Скука, - протягиваю я, подмигивая одной из девчонок.
- Да вы ещё и скромный.
- До безумия.
- Итак, с нами четверо счастливчиков, которые могут задать любой вопрос их кумиру. Начнём с вас.
Журналистка указывает на самую маленькую на вид девочку. Та тут же покрывается равномерным малиновым румянцем и с трудом выговаривает:
- Почему вы пишите такие грустные песни?
- Потому что жизнь невесёлая.
Кажется, этот ответ её удовлетворил. Она смущённо улыбнулась. Дальше вызвался бойкий парнишка:
- Правда ли, что вы бисексуал?
- А ты хочешь проверить? – я лениво глажу ободок своего бокала.
Но парень не тушуется, посылает мне многообещающую улыбку.
- Кто следующий задаст вопрос?
Оставшиеся мальчик и девочкой переглянулись между собой.
- Ну, а сколько вам лет? – решилась девочка.
- Я живу на этом свете столько, что он уже успел мне опостылеть, - ухожу от прямого ответа я.
- А вы пьёте кровь? – продолжает она.
М-да, маразм крепчал.
- Только юных разговорчивых девственниц, - доношу я эти слова до её сознания загадочным шёпотом.
Она замолкает. Восхищения на её личике только прибавилось.
- Теперь ты, - журналистка указала на последнего оставшегося мальчика. Тот нахально улыбнулся мне:
- У вас есть бойфренд?
Лан зло показал из-за камеры кулак журналистке. Личная жизнь – табу для артиста, это особо оговаривается. Но я лишь снисходительно отвечаю:
- Нет.
- Это просто сенсационное заявление! – подхватывает журналистка. – Дорогие зрители, у вас есть шанс! Спасибо, Морти, что пришли к нам. В заключение, я бы хотела отметить, что буквально утром видела отрывок вашего нового клипа и уже предчувствую, что это будет шедевр. Как у вас получается так реалистично играть?
Знаете, меня будто ударили. Как бы я не старался убежать, от этого не скрыться. Теперь мне всё будет об этом напоминать.
- Это не игра, - оскаливаюсь я, - это реальность. Мой второй продюсер…
- Хватит! – прервал меня Лан.
Я пожал плечами. Всё равно никто бы не поверил.
Детишек сразу вывели, журналистка задавала мне всё новые и новые вопросы, на которые я рассеянно отвечал, допивая вино. Что мне делать дальше? Одиночество и квартира пугали, как никогда. Мы вышли из кафе и уже у лимузина я обернулся к девушке:
- Поехали со мной?
- Отлично, - она ухватилась за шанс. – У меня ещё столько вопросов к вам.
- Но я зову тебя для минета.
- Что?
- Ты не знаешь значения слова «минет»?
Её щёки вспыхнули:
- Как вы смеете?
- Не будь дурой. Садись, - я распахнул двери лимузина. Лан застыл в стороне, перебирая в уме варианты действий. Инструкций на этот счёт не было.
- Я… - видно, что девушка размышляет. Конечно, тут на кону и карьера, и гордость.
- Я знаю, что такое минет, - будто из ниоткуда появляется самый бойкий фанат. Он подмигивает мне и садится в лимузин.
Машу ручкой Лану и приказываю водителю ехать. Парнишка уже тянется к моему ремню, своё дело он знает. Но пустоту это не закрывает. Хоть я и кончил кому-то в рот, мне становится ещё более мерзко. Ищу в записной книжке номер Влада и уверенно щёлкаю по нему:
- Где ты? – кричу я, едва он берёт трубку.
- В офисе.
- Где? – у него офис есть? Почему я не знал?
Его долгое молчание красноречивее всего говорит о том, что он весьма невысокого мнения о моих умственных способностях. Нажимаю «отбой» и говорю водителю ехать в офис. Надо же, он даже не спрашивает куда.
***
Офис находится в деловом центре, в самом крутом небоскрёбе. Меня тут все узнают и с радостью помогают найти Влада. Его кабине увешан золотыми пластинками и разными грамотами, рьяно демонстрирующие достижения его компании. Сам Влад сидит за большим стеклянным столом и вертит телефон в руках.
- Соскучился?
- Я переспал с поклонником.
Он даже не меняется в лице, лишь хищная усмешка раздвигает его губы:
- И тебе есть чем гордиться?
- Я…
Но меня тут же перебивают:
- Подойди сюда.
Мгновенно хочется убежать, но я не доставлю ему такого удовольствия. Что и кому я хотел доказать, приехав сюда?.. Отступать поздно, я делаю несколько шагов к мужчине. Его «ближе» вызывает у меня безотчётный страх, но я подхожу почти вплотную к нему. Он ловко выкручивает мне руку и придавливает к своему столу.
- Дорогой Морти, раз уж ты пришёл, я попытаюсь тебе кое-что растолковать, - шепчет он на ухо, - ты, конечно, мега-крут, но мне по фигу, что ты делаешь со своими фанатами. И, кстати, минет ещё не означает «переспал». «Переспал» - это когда ты кого-нибудь трахнешь. Я понимаю, растущий организм, гормоны, поклонники, - его руки гладят сначала мою спину, потом задницу, без стеснения сдёргивают с меня джинсы, - но если вдруг я узнаю, что кто-то трахнул тебя, - он хватает меня за мошонку и с силой её сжимает - мне приходится прикусить губу, чтобы не закричать, - то я уничтожу вас обоих. Это тебе понятно? Не слышу.
- Да!
- Точно? - Он чуть отпускает меня, но его пальцы уже оглаживают моё анальное отверстие.
- Да, точно.
- Смотри, дорогой, если вдруг кто-то трахнет тебя прямо вот в эту сладкую дырочку, - и он резко проталкивает туда палец, от чего я всё-таки вскрикиваю, - то ты сделаешь только хуже себе. Думаю, ты понял?
- Да… - мечтаю, чтобы он отпустил меня.
- А теперь вернёмся к минету, - Влад резко разворачивает меня к себе. – Давай, покажи, на что ты способен.
- Я не буду…
- Неверный ответ.
Он просто отвешивает мне пощёчину. Это становится жирной точкой в моём унижении. И без того моя самооценка была ниже плинтуса, а тут со мной так пренебрежительно, будто со шлюхой… Я зло смотрю на него:
- Я не собираюсь делать тебе минет, уёбок!
- Уверен? – он приподнимает бровь.
- Да.
- Тогда просто трахну тебя. Смазки нет, извини.
Мне удаётся вырваться и подбежать к двери. Которая, конечно же, заперта. Когда он успел?
- Морти… Ты хочешь поиграть в кошки-мышки? – его голос приторно сладок.
Я загнанно озираюсь.
- Я буду кричать! – это единственное, что я могу сделать.
- Кричи, мне нравятся твои вопли, - смеётся Влад. И тут приходит моё спасение в лице секретарши из коммутатора:
- Владислав Евгеньевич, вам срочный звонок из Лос-Анжелеса.
- Хорошо, - кривится Влад, но садится на своё место. – Малыш, закончим вечером.
Он щёлкает кнопочкой на маленьком пульте и дверь передо мной открывается. Я выбегаю из его кабинета, словно увидел там призрака. Никакого вечера не будет!
Отрезок №14. Отрешение.
Сломанные часы дважды в сутки показывают точное время.
Лан достал меня с утра из клуба на окраине города. Ума не приложу, как он нашёл меня. Помошничек сокрушался, что сегодня в пять презентация, а я на ногах не стою. Он повёз меня в платную больницу в центре города, сдал врачам. Мне быстренько поставили капельницу, напичкали лекарствами и дали выпить киселя, что меня немало удивило. Последний раз кисель я пил в детстве. Тогда он был сладкий и душистый, а не эта мутная вода без запаха и цвета. Я проспал до трёх часов, растолкал меня тот же Лан - уже со стилистом. Бедный парень пытался хоть что-то сделать с моими волосами, затем переодеть. Чувствовал я себя сносно.
Презентация моего нового клипа (того самого, да) проходила в уже знакомом нам ресторане «Белиссимо». Репортёры и журналисты были на месте, как и папарацци с фотографами известных журналов. Лан дал мне чёрные очки и посоветовал не снимать. Мы вышли из лимузина, и он под руку довёл меня до почётного места рядом с Мустафой и Владом, который на меня даже не взглянул.
Мустафа призвал всех к тишине, распинался минут десять на тему «Как трудно работать с молодой звездой», затем хлопнул в ладоши и освещение приглушили.
Я думал, ничего не может быть хуже?
Вот оно. Получите, распишитесь.
Это происходило заново. Весь тот вечер, все те эмоции. Мою душу выворачивали наизнанку прямо на экране.
Я выдержал минуту. Затем меня обильно стошнило прямо на Мустафу.
***
Владислав не ругал меня за происшествие на презентации. Он меня просто чуть не убил. Я лежал на полу, сплёвывал кровь и думал, что лучше бы убил. К счастью, его ярость оказалась сильней, чем влечение ко мне, и этот придурок свалил из моей квартиры, не тронув меня.
А я через полчаса уже был на очередной вечеринке.
***
- Дим, - меня трясёт за плечо Лан.
- Отвали, - я поворачиваюсь на другую сторону и накрываюсь одеялом с головой.
- Дим, сегодня у тебя интервью…
- Мне по фиг.
Мне уже три недели как всё по фиг. После того случая с моей блевотиной, я не видел Влада. Рассудив, что это к добру, я отрывался всё это время на полную катушку. Сначала мне просто было интересно, сколько денег на моей карточке, но что бы я ни заказывал, они всё не кончались. Тогда я и на это забил. Первую неделю Лан ещё бегал за мной, вытаскивал, пытался привести в порядок и отправить на какое-нибудь мероприятие. Но ни одна из его попыток не увенчалась успехом. Я стольких людей продинамил, что меня как-то даже удивляло отсутствие Влада. Он так же не приходил ко мне лично.
- Дима, ну вставай, - голос Лана просящий.
- Пошёл на хуй. Нарисовать где это находится?
Парень тяжело вздохнул:
- Это твой последний шанс.
Стало интересней - я приподнялся:
- Что?
- Влад сказал, что если ты и сегодня не появишься, то всё будет кончено.
- Чего? – я даже вылез из-под одеяла.
- Его компания разрывает контракт с тобой.
- Его компания?
- Да, он почти сразу перекупил тебя у Мустафы.
Об этом ли я мечтал? Вот же оно, лежит рядом. Не пойти на интервью и всё будет кончено. Я не увижу больше ни Мустафу, ни Влада… Не будет больше боли, унижений. Поговорят обо мне и забудут. Только вот я понимал, что ни один продюсер не захочет работать со мной. Дурная слава. Даже если найдётся такой глупец, то Влад постарается.
Просто остаться дома.
Просто не идти никуда.
Что может быть легче?
Ничего не может быть сложней. Когда ты звезда – это круче любого наркотика. Ты особенный, неповторимый. Тебя все хотят, тебе все рады. Никому не нужен просто вечно грустный Дима, все хотят загадочного и меланхоличного Морти. Блестящие глаза поклонников, кидающих цветы, их визги, сводящие с ума.
По сути, я уже давно продался. Слишком большую цену я заплатил, чтобы дойти до того отрезка, где я сейчас.
С такой скоростью я не собирался ещё никогда. Зубная паста, чашка кофе, волосы, чуть подвести глаза и выровнять тон лица. Лан подобрал мне простую чёрную рубашку и джинсы, прибавил к этому пару перстней с черепами. Отлично. В лимузине я выпиваю стакан воды с аспирином, хотя велико искушение глотнуть пивка.
На студии даже не надеялись на моё появление. Интервью началось вяло, но к середине ведущая разошлась. Корреспондентка мне даже понравилась. Умело вуалировала смелые и откровенные вопросы. Я отдувался полтора часа, на такое канал даже не рассчитывал. Лан был очень доволен. Он не замолкал в лимузине пока мы ехали в офис. У кабинета Влада я попросил его оставить нас наедине. Выдохнув, я стучусь и вхожу.
- Возвращение блудного сына, - хмыкает он, уже оповещённый и об интервью, и о моём визите сюда.
Подхожу прямо к нему и присаживаюсь на стол на расстоянии вытянутой руки от него. Смотрю прямо в глаза и говорю:
- Я не могу потерять это.
- Знаю, - помедлив, он кивает.
Не знаю, что ещё сказать. Мой приход сюда итак говорит о многом. Меня больше не существует как личности. И теперь я продаю себя, осознавая все тонкости процесса.
- Ну так как на счёт минета?
Я бледнею, но, стиснув зубы, опускаюсь на колени перед ним.
- Дурак, - беззлобно говорит Влад и, будто бы тянет меня к себе на колени, но в последний момент передумывает, усаживает обратно на стол. – Продаёшься полностью, а что оставишь себе?
- Ничего. Ты победил. Я хочу петь.
- Нет, ты хочешь быть звездой, богом. Что ж, будь, я добрый, - он нежно гладит меня по руке, моей взмокшей руке, лежавшей на моем колене. Так делал только мой брат. Который погиб давным-давно. Это странное, извращённое чувство защищённости, правильности происходящего. - Ты неплохо поработал, можешь слетать на недельку отдохнуть. Куда хочешь?
- Не знаю…
- Полети на Мальдивы. Там здорово.
- Один?..
- Конечно, - хмыкает он. – Даже без Лана. Ну, если обещаешь вести себя хорошо.
- Обещаю.
- Вот и договорились.
- Спа… - сглатываю. - Спасибо.
Проснувшись сегодня утром, я меньше всего ожидал, что буду благодарить человека, уничтожившего меня. Жизнь, всё-таки, странная штука.
Часть 2. Без слёз.
Отрезок №15. Охранник.
Я ближе, чем мысли твои позволяют,
Но дальше, чем в тайне рисуют мои…
Кромсая пространство, секунды сгорают
Чуть позже «симпатии», раньше «любви»…
Я больше «неведенья», меньше «всезнанья»,
Прохладней «быть рядом», теплее «забыть».
Черствей «похвалы», но нежней «порицанья»,
Сильней «выживать» и слабее, чем «жить».
Я ближе распахнутой форточки неба,
Но дальше возможности всё изменить…
«Спокойствия» громче, неслышнее «гнева»,
Сложней «оправдать», проще, чем «обвинить»…
Возвращаться в родной город не хотелось. Конечно, ни на какие Мальдивы я не полетел, предпочтя им Таиланд. Прекрасная страна. Там всегда все в хорошем настроении и меня почти никто не узнавал (имею в виду русских туристов). Я поступил умно, решив не бронировать отель, а снять апартаменты на берегу океана. Однако сделал я это с помощью карточки, так как налички у меня было немного. Так что, как я предполагаю, Владислав знал, где я.
Меня не было почти две недели, вместо разрешённой одной. Я послал Владу смску, предупреждая о том, что задержусь. Он ответил просто: «Хорошо». Ну и ладно.
Лан встретил меня в аэропорту, сразу посетовал, что я загорел. Типа с бледной кожей и тёмными кругами под глазами было готичней.
- К тому же, у тебя волосы выгорели и не такие чёрные, - прибавил он с сожалением.
- Ты придурок, - убедился я, садясь в свой любимый лимузин. Водитель отсалютовал мне с радостью. Соскучился, наверное, по моим закидонам. Мне не терпелось узнать: - Ну, какие планы?
- Сегодня отдыхай, а завтра Влад ждёт тебя к двенадцати.
По коже поползли мурашки. Но я понял, что это неожиданно приятно. Ебануться.
- А потом?
- Потом? Ну, вроде они поэтишка нашли, он предложил неплохую песню для тебя, стоит попробовать.
- Песню… Хорошо. Как на счёт интервью, встреч?
- Всё со следующей недели.
- Отлично.
Дома было неуютно. К тому же, воздух был затхлый, пришлось распахнуть везде окна. Был первый месяц зимы. Снег ещё не выпал, поэтому улицы выглядели уныло и печально. Я закурил. В Таиланде я лишь убедился в том, что хочу быть звездой. Хочу оставить след в жизнях людей. У меня было много набросков, скопилась целая куча стихов. Думаю, Владиславу это понравится. Чёрт, каждый раз, когда я думаю о нём, странное чувство сковывает меня. Так, наверное, чувствовала себя Ева, перед тем как сорвать яблоко. И хочется, и нельзя. Если раньше я мог с уверенностью сказать, что ненавижу Влада, теперь было по-другому. Нет, конечно, я его всё так же ненавидел, после того, что он сделал, но сейчас ещё и уважал. Всё-таки он ничего так… Профессионал своего дела. Клип ведь и, правда, вышел потрясающим. Хоть меня и тошнит каждый раз.
***
Сердце вздрагивало. Чувствовал себя школьником и злился ещё больше. Владислав был занят, и нам с Русланом пришлось подождать. Лан чувствовал себя несколько неуютно, впрочем, как и я. Перебирал листики в папке со стихами, думал, что это глупо. Влад как всегда скажет, что они говно. А я тут в очередной раз душу ему показываю.
Наконец дверь в его офис открылась. Вышел сам Влад и ещё один блондин. Я тут же узнал его. Эту группу продюссировал Мустафа пару лет назад. Но я думал, что они давно уже вышли из шоу-бизнеса. Ошибался. Блондинчик окинул меня взглядом и присосался к губам Владислава, как пиявка. Который в ответ обнял его. Они «сосались» как подростки, а у меня под ногами разверзалась земля. Твою мать, хорошо, что я в солнечных очках на пол-лица. Лицо сохранить бы я не смог. Внутри сжалась пружина и не отпускала. Стоило мне уехать, так он нашёл мне замену? Что это за блядь?!
Неимоверным усилием воли я сдержался и даже вежливо поприветствовал Влада. Руслан удивлённым не выглядел, значит, он в курсе. Спасибо, что мне сказал, друг.
В кабинете что-то поменялось. Он даже стал казаться мне меньше. Всё такой же светлый, продуманный дизайнерами, но неуловимо другой. Я сажусь в белоснежное кожаное кресло, закидываю ногу на ногу и закуриваю. На губах Влада блуждает улыбка. Даже не догадываюсь к чему её отнести: к поцелую или к моему появлению.
- Как отдохнул, Морти?
- Прекрасно.
- Сувенир привёз?
- Обойдёшься, - фыркнул я и тут же заметил папку со стихами на коленях. Посмотрел на Влада из-под чёлки и протянул стихи ему.
- Прекрасно, - он бегло просмотрел мои каракули. – Лучший сувенир. Выглядишь хорошо.
Вдруг он наклонился ко мне и снял очки. Я невольно вздрогнул.
- У тебя изменился вкус, - улыбнулся он, указывая на сигареты, купленные мной в дьюти-фри.
Пожимаю плечами.
- Готов к работе?
Киваю.
- Отлично. Всё основное начнётся со следующей недели, а пока… Лан тебе рассказывал про новую песню?
Снова кивок. Снова сигарета. Я просто не смогу сидеть спокойно в его присутствии.
- Отлично. Поработай над ней в студии. Кстати, - небрежно замечает он, - я хочу, чтобы с тобой теперь всегда был охранник.
- Это шутка? – я немного шокирован. На хрен мне нянька?
- Нет, - Влад серьёзен. – Это необходимость. Ты теперь слишком известная личность. И… Не пора ли тебе перебраться в квартирку получше? С дополнительной охраной, в каком-нибудь модном районе?
- Мне моя нравится. А вот от машины я бы не отказался.
- Нет. За руль ты не сядешь. Но охранник может тебя возить.
- Я так понимаю, это не обсуждается? – я пристально смотрю на мужчину, который не отрывает взгляд от меня. Мы совсем забыли о притихшем Лане.
- Не обсуждается, это приказ. Ты же ещё исполняешь мои приказы?
Для меня в его словах нечто большее, чем прозвучало вслух. Горло перехватывает, и я в очередной раз киваю.
- Молодец.
Влад отходит к своему столу и нажимает на кнопку коммутатора:
- Кать, пригласи Сашу.
Через минуту в кабинет входит невысокий и довольно худощавый на вид парень. А я представлял охранника иначе. Хоть он и был в пиджаке, я не ощущал в нём угрозы.
- И это… он?
- Да, - Влад улыбается. – Покажи, Саш.
Не успел я опомниться, как сидящий в трёх метрах от меня Лан, лежал на полу и кряхтел от того, что ему заломили руку, а на меня был направлен пистолет. Я хмыкнул и затянулся:
- Если ты хочешь, то я буду ходить с нянькой.
Щёки охранника заливает румянец. Влад смеётся:
- Хочу.
- Договорились, - я встаю, показывая, что разговор окончен. – Пошли, нянька.
Саша ещё не решил, как со мной обращаться, и отмалчивается. У двери я оборачиваюсь:
- Не боишься, что я соблазню его?
Влад серьёзен, но в глазах смешинки:
- У него жена и ребёнок.
- И как мне это помешает? – мурлыкаю я, прижимаясь к дверному косяку.
- Я вообще-то натурал! – гневно встревает Саша.
Выдаю нечто вроде разочарованного: «П-ф-ф», и, наконец, покидаю кабинет.
***
Саша сидит напротив меня в лимузине с таким видом, будто сейчас из-под сидений выскочат террористы.
- Сколько тебе лет? – интересуюсь я, прикуривая и беря бутылку светлого пива из бара.
- Двадцать восемь, - неохотно говорит парень.
- Ого, а на вид не дашь.
- А тебе?
- А это не твоё дело.
- Года двадцать два?
- Не угадал, - выпускаю в него колечко дыма.
- Двадцать?
- Последняя попытка.
- Ну не восемнадцать же.
- Проиграл, - без сожаления констатирую факт.
- Я могу посмотреть в досье.
- Мальчик любит играть не по правилам? – издеваюсь я. Стоп! Какое ещё досье?
- Слушай, перестань со мной… заигрывать, - он смотрит на меня очень серьёзно.
- Это я ещё разминаюсь, - смеюсь я и вытягиваю ноги. – Так, давай сегодня домой, а завтра в студию.
Саша проводил меня до подъезда. Нет, до лифта. Чёрт, он даже зашёл в мою квартиру, всё осмотрел. Придурок какой-то…
- Давай свой сотовый, я вобью экстренный номер.
- Обойдёшься, будешь ещё по ночам названивать… - я попытался пройти, но парень схватил меня за плечо:
- Мы не играем. Телефон давай.
- Отпусти, - шиплю я, готовый его укусить.
Он одёргивает руки, будто я заразный. Что-то бормочет сквозь зубы и уходит. Я заваливаюсь на диван. Этого придурка я быстро доведу.
Отрезок №16. Стойкий оловянный солдатик.
За деньги вы не купите друга.
Правда, вы можете приобрести врага более высокого класса.
Следующую неделю я только и занимался тем, что изводил своего охранника. Для начала я пытался от него ускользнуть. Нужно было видеть лицо этого придурка, когда я ушёл в ресторане в туалет и не вернулся, оставив этого олуха со счётом в двадцать штук. Ну, самым дорогим в чеке было десятилетнее вино, из бутылки которого я выпил лишь бокал.
Я просто ухохатывался на улице, глядя через окна, как он суетится, пытается выбежать, а охрана ресторана не даёт. В конечном итоге ему пришлось звонить Лану, который приехал, как мне потом рассказывали, только через час. Довольный до нельзя, я сделал ручкой охраннику и спокойно направился по своим делам.
Второй раз я от него сбежал в огромном торговом центре. Меня обступила толпа, требовала автографов, я ловко присел в момент наивысшего апогея и вышел через запасной выход из магазина.
Третий раз этот дурак просто не успел за мной в лифт, потому что я «случайно» пролил бутылочку оливкового масла на мраморную плитку холла. Саша, этот гениальный охранник, поскользнулся и около минуты пытался не упасть. Представьте быка на льду, размахивающего попеременно всеми конечностями. Это выглядело примерно так же. Я от смеха за живот держался.
К сожалению, были и не самые приятные «эффекты» от моих выкрутасов. Например, Саша стал моей тенью. Даже в туалет он ходил со мной.
- Саш, а, Саш, - приставал я к нему, когда мы заскочили перекусить в кафе перед небольшим выступлением вечером в клубе. – Скажи, а ты любишь жену?
Такие вопросы он на дух не переносил. Сразу психовал. А ещё охранник, блин. Они же должны соблюдать хладнокровность и спокойствие.
- Я же просил не трогать мою жену…
- Ну, Са-аш, - я накалываю на вилку кусочек сыра и протягиваю ему. – Хочешь?
- Ты невыносим.
- Знаю, - улыбаюсь во все тридцать два. – Так хочешь?
- Нет.
- Хочешь.
- Нет же!
- Ну, Саш!
- Блин, давай свой сыр!
Охранник выхватывает у меня вилку и проглатывает злосчастный сыр. Говорю же, ещё немного и он у меня с рук будет есть.
- И как? – я невинно хлопаю ресницами.
- Нормально.
- Сашунь, - доверительно наклоняюсь к нему, - этот сорт сыра обладает особыми свойствами.
Он с кислой миной сглатывает, не ожидая от меня ничего хорошего. Наклоняюсь к нему ещё ниже:
- Это афродизиак.
- Блять! Дима!
Я хохочу, как сумасшедший. Мне с ним очень весело, так весело, как ни с кем.
***
В клуб мы приехали намного раньше открытия. Я хотел подготовиться и, как оказалось, не зря. Оборудование было ужасным, «фанера» звучала со свистом, выступать было невозможно. Лан суетился, звонил руководству клуба, грозился отменить моё выступление. Проблема в том, что около пяти сотен билетов было уже продано. И это были мои поклонники.
Мы пробовали и так, и по-другому, но ничего не выходило. Звук был ужасным.
- Наверное, придётся всё отменить, - расстроился Лан.
- Подожди, - останавливаю его я, - давай попробуем с живым звуком?
- С ума сошёл? Знаешь, так обложаться ещё проще!
- Ну хоть попробуем?
В клубах, на вечеринках мы никогда не выступали «по-настоящему». Музыкантов заменяла «фанера», в принципе, меня тоже. Я брал только своим присутствием. Но бывали случаи, когда артист выступал на грандиозном концерте. Там была и современная аппаратура, которая выручала, и подпевка, которая по сути, если ты с похмелья, пела за тебя.
Лану деваться было некуда, он согласился попробовать. Музыку убавили почти до минимума и я, сев на высокий барный стул, попробовал спеть. Блять. Это было ужасно. Около часа звукорежиссёр настраивал аппаратуру, чтобы хоть как-то заставить мой голос соответствовать ему же, только на дисках. Мы перепробовали несколько песен, а в итоге я взял гитару и под её аккомпанемент напел пару строк. Получилось почти хорошо. На этом пришлось закругляться, потому что клуб вот-вот распахивал свои двери.
В гримёрке я неожиданно для себя взялся за тетрадку. В голову лезли странные и непонятные строки. Я и не заметил, как подошло время выступления. Лан наспех помог мне переодеться, чуть подвёл глаза и вытолкал на сцену.
Пришлось извиниться перед собравшейся толпой за отсутствие полноценного звука, но они были так рады видеть меня, что в ответ доносился лишь сумасшедший визг. Я пел, чуть улыбаясь самому себе. Из-за света софитов, я не видел зала, но чувствовал затаивших дыхание людей. Они делали темноту живой. Я дарил им себя и получал в ответ их сердца. Это чувство возносит до небес. Это круче, чем любовь, круче, чем секс. Ты выше всего, что существует. Ты Бог. Ты солнце. Ты вселенная.
***
После выступления, я ощущал себя вымотанным. Дошёл до гримёрки и рухнул на диван. Саша проскользнул следом, негромко произнёс:
- У тебя красивый голос.
Комплимент от него? Хотелось съязвить, но я понимал, что больше никогда не услышу от него похвалы, поэтому просто благодарю:
- Спасибо.
Помолчав, он спрашивает:
- Тебе что-нибудь нужно?
- Попроси чай, если тебе не сложно.
Ему не было сложно. Чай он притащил сам минут через пять. Смотрел на меня пристально, пока я его пил.
- Ну что? – не выдержал я.
- Ты был такой… глубокий на сцене. Совсем другой.
- Ты меня не знаешь, - фыркаю я.
- Да, теперь я так тоже думаю.
Дверь в гримёрку распахнулась, и вошёл Влад в обнимку со своим блондинчиком. Блять, ну просто настоящие арийцы!
- Привет, - Влад тепло улыбнулся мне, блондинчик послал ему ревнивый взгляд. – Ты отлично выступил.
- Спасибо, - я немного растерялся. Похвалу от него не часто услышишь.
- Владелец клуба приглашает нас составить ему компанию. Ты как?
- С радостью, - наслаждаюсь тем, как блондинчик нахмурился.
- Тогда пошли.
Допиваю одним глотком чай, поправляю волосы и ловлю Лана в коридоре:
- А как его шлюху зовут?
- Андрей.
- Фу, - смеюсь я.
- Дима, - это меня окликает Саша, моя тень. – Может не стоит? Ты устал.
- Нянька, - пожимаю плечами для Лана. – Нет, я пойду.
В самом деле, не могу же я упустить возможность подразнить этого Андрея и побыть с Владом… Блять, я сумасшедший, но я не могу этому противостоять, меня тянет к нему, а его невнимание раззадоривает ещё больше.
Мы оказываемся в VIP-зале. Большие мягкие диваны по круг, стол, ломящийся от фруктов и искрящегося шампанского, девушки в полупрозрачных одеяниях. Мне приходится сесть напротив Влада с его шлюхой, Саша тут же становится за мной, от чего я чуть не подавился шампанским. У него было такое серьёзное лицо, будто мы находимся в логове дракона. Владелец клуба, худощавый кореец, долго распинается по поводу того, как ему понравилось моё выступление. Вообще, тут много народу, половину имён, которых я даже не попытался запомнить.
Разговор льётся неспешно, как и шампанское. Конечно, после трёх бокалов я немного пьян, но полон сил. Стоит Андрею выйти, как я тут же подсаживаюсь к Владу. Он клёвый. В дорогущем костюме, сшитом на заказ, с блестящим в полутьме перстнем на правой руке, которой он уверенно держит бокал с вином.
- Ты не забыл обо мне? – шепчу я ему на ухо. Блин, ну двусмысленнее просто невозможно!
- Нет, Дим, я о тебе всегда помню, - вежливо отвечает он, и я физически ощущаю дистанцию между нами. Что случилось? Он же приходил ко мне, сам… Что случилось? Я всего на две недели уехал и такая резкая перемена. Блин, я радоваться должен, я же ненавидел его! Ненавидел… Чёрт возьми, ну что произошло такое? Желание разгадать эту тайну доведёт меня до могилы.
Если я сейчас продолжу вешаться на него, то буду выглядеть дешёвкой. Я скрываю досаду за улыбкой и перевожу тему:
- У тебя новый любовник?
- Он не новый, - спокойно отвечает Влад. – Мы с ним встречались четыре года, потом расстались, сейчас снова вместе.
Мои шансы таяли как лёд в стакане виски.
- Рад за тебя, - вру, конечно, но по фиг, моего лица не разглядишь.
- А как твой охранник? Ещё не соблазнил его?
Это что, официальное разрешение? Тут я замечаю, что вернулся Андрей. Доверительно шепчу на ухо Владу:
- У него же дети. Он не по этой части.
- Брось, у него на лбу написано, что…
- Разрешишь? – раздаётся громкое и злое над нами.
Еле успеваю скрыть победную усмешку. Чмокаю Влада и возвращаюсь на своё место. Что ж, по крайней мере, я хоть кому-то испортил настроение.
Остаток вечера я посвящаю какой-то чике справа под бдительным взором Саши. Всё-таки он стойкий солдатик. Как в сказке.
Отрезок №17. Премия.
Курить вредно, пить противно, а умирать здоровым жалко.
Этот отрезок жизни я бы назвал скучным. Ничего толком не происходило. Периодически я записывал песни, над которыми мы с командой работали раз в десять усердней, чем с первыми моими хитами. Иногда я выступал, давал интервью или снимался для какого-нибудь журнала. Вопросы всегда были подготовленными, Лан заставлял меня заучивать ответы на них, так что даже ляпнуть я ничего не мог.
Вечерами я даже выбирался гулять. В компании Саши, конечно. Единственное развлечение состояло в том, чтобы подначивать его, дразнить. Он был неплохим собеседником, пока дело не касалось его личной жизни. Эту тему он оберегал свято. Даже слишком, пожалуй. Только разжигал мой интерес.
- Саш, - задумчиво тереблю бубон на шарфе. Под ногами скрипит снег. Хотелось бы написать что-нибудь красивое про него, но лень. – А как зовут твою жену?
- И не надоело тебе?
Охранник продрог, но с видом великомученика бредёт со мной.
- Нет, - отпускаю бубон шарфа и поворачиваюсь к нему. – Буду угадывать. Катя?
- Нет.
- Марина? Лена? Оля?
- Нет, - он улыбается. – В жизни не угадаешь.
- Ну, конечно. Ладно… - Я задумался. Если не угадаю, значит, имя не женское. Точно! Какие у нас неженские имена? Саша, к примеру. Женя. Хотя они вполне себе ничего. И вдруг меня осеняет – как-то я слышал, что он разговаривал с «каким-то» Пашей. – Павла?
- Как ты узнал? – не поверил охранник.
- О, я угадал! – прыгаю по снегу. – Не такой уж я и тупой?
- А никто тебя и не называл тупым. Ладно, если ты так упорно лезешь в мою жизнь, то я спрошу и тебя. Что у вас с Владиславом?
- Ничего, - слово кажется неправильным. И страшным. Гулять сразу расхотелось. - Пошли в машину.
- Видишь, ты тоже не хочешь говорить о личной жизни, - ликует Саша.
- А тут не о чём говорить!
- Как и о взглядах?
- Каких ещё взглядах? – я насупился и встал.
- Я вижу, как ты на него смотришь, - он задумался. – Как котёнок, которого отдали другому хозяину, но он по-прежнему любит первого хозяина, а подойти к нему не смеет.
- Долго сочинял этот бред?
- Скажи ещё, что это не так, - допытывался он.
- Это не так.
- Врёшь.
- Я не вру. Спасибо, конечно, за романтическое сравнение с котёнком, но я самодостаточная личность.
- Знаешь, - вдруг совершенно иным тоном сказал Саша. – Ты когда придёшь домой, встань перед зеркалом и повтори это раз десять. Называется аутотренинг. А лучше сто. Точно поверишь.
Я помолчал, а потом в сердцах бросил:
- Придурок! Не хрен доставать меня! Тебе не за это платят! Держи свой рот на замке! Понял, дебил?
Саша в одну секунду меняется в лице. В его глазах такое разочарование, они словно говорят: «Я так и знал», но он идёт к машине и садится за руль. Я командую: «Домой», и меньше чем через двадцать минут я там.
***
Лан сказал, что меня пригласили на премию музыкального канала. Это было самым ярким событием за последние дни. Я уже был там несколько раз на репетиции. Влад не зажмотился, купил мне самое лучшее время, почти в самом конце.
Саша по-прежнему со мной не разговаривал.
Как-то на одной из репетиций я столкнулся с Андреем. Парень был при параде, весь такой пушистый и неземной. Скривился, заметив меня, и пришёл в ярость, узнав, что у меня лучше время выхода, чем у него. Он устроил такой скандал… Вызвал всех администраторов, директоров, даже сам Влад приехал через час. Меня бесцеремонно выставили за дверь, пока они там обсуждали свои «взрослые» дела. Я бесился от бессилия. Если мне не оставят время – я вообще не буду петь!
Все вышли. Я понял, что всё пропало, потому что Андрей нагло лыбился. Влад поманил меня в комнату и захлопнул дверь для верности.
- Ты в курсе, что Андрей тоже мой проект?
- Кто из нас приносит больше денег? – интересуюсь я.
- В данный момент это не важно, - тон у него очень прохладный. – Он мой любовник и не хочет, чтобы ты выступал. Я понимаю, что это с моей стороны не совсем профессионально, но я уступлю ему.
Супер. Я был не далёк от истины. Но я-то хотел отказаться сам. А тут мне даже слова не дали.
- В Нью-Йорке через два месяца премия MTV. От России нужен артист. Поедешь ты.
Это была ложечка мёда.
Блять, как же хочется послать его на хуй. Но тогда можно самому закапываться в гроб. Лопатку получу бесплатно. Акция. Секунд пять я трачу на то, чтобы нацепить маску пофигизма. Киваю, боясь, что если скажу что-нибудь, то мой голос выдаст меня.
Стараюсь неспешно выйти, не бежать как от чёрта. Андрей ожидал от меня истерики, а не довольной ухмылки, он сразу побежал к Владу, я же ринулся вниз. Саша поймал меня на стоянке, прижал к машине:
- Ну что ты? Это ерунда, не переживай.
Слухи быстро распространяются в мире шоу-бизнеса. Я смотрю на Сашку и вдруг замечаю, что у него очень красивые глаза. Зелёные, с вкраплениями золотого и благородного коричневого.
- Я и не переживаю, - шепчу я, глядя в эти глаза. – Спасибо.
Отрезок №18. Глупость.
Уничтожить тараканов нельзя,
но можно сделать их жизнь невыносимой.
Конечно, я не мог всё это спустить на тормозах. Мой пригласительный на премию у меня никто не мог отнять, вот я и решил наведаться туда в качестве гостя. Всё утро я провёл в салоне самого знаменитого стилиста у нас в городе. Конечно, пришлось пойти на кое-какие уступки для него, вроде автографов всей его родне, но я выглядел потрясающе. Саша ничего не знал, однако когда увидел меня, всё понял и сразу воспротивился:
- Это глупо.
- Глупо забить на это.
- Дим, не нужно.
- Ты знаешь, куда ехать, - я откинулся на сиденье в своей машине. Кстати, и чего я ездил на лимузинах? В простом лексусе намного круче.
Саше ничего не оставалось, как привезти меня к арене, где проходила премия, которая была, кстати, в самом разгаре. Меня с пропуском пропустили, а вот охранничка нет. Его остановил верзила перед входом в VIP-зону.
- Он с вами? – пробасил верзила.
Я с недоумением взглянул на Сашку и покачал головой:
- Впервые вижу.
Саша онемел. Я подмигнул ему и пошёл разведать обстановку. До выступления Андрея оставалось около получаса. Влад был тут, сидел в первом ряду, вместе со своим любовником. Они со снисходительными улыбками наблюдали за происходящим на сцене.
Раздав пару автографов, я дождался, когда Андрей уйдёт за кулисы, и объявят его выход на сцену, а затем подлетел к Владу. Довольным при виде меня он не выглядел.
- Что ты здесь делаешь? – сквозь зубы прошипел он.
- Не могу пропустить выступление конкурента, - премило скалюсь.
- Дима, ты…
Но тут выскочил Андрей в сопровождении подтанцовки на сцену и чуть не споткнулся, заметив меня. Влад возвёл глаза к потолку.
- Ну не сердись, я просто хочу узнать, чем он лучше меня.
- Тем, что вовремя умеет заткнуться.
Я немного похлопал бледному Андрею, не попадающему в такт. А он меня боится. Господи, да что вообще я тут делаю? Доказываю что-то кому-то… Идиот. Просто идиот. Зачем я достаю Влада? Ещё недавно я его на дух не выносил. А теперь… Я моральный импотент. Раньше, когда я был в депрессии, хоть писать мог. Теперь ничего. Выезжаю на том, что было раньше. Выпивка уже не радует, наркотики особо тоже. Радует только Сашка, но писать для него стихи не получается… Кажется, что всю боль, которая была мне отмерена, я уже выразил на бумаге. Дима, нужно просто жить. Не всегда быть звездой. Я же просто ищу то, что заставляло меня творить. Влад, сам того не зная, и есть ключик к запертой двери моего таланта. Но так нельзя. Я и сам не знаю, кто я теперь и чего хочу. Нужно разобраться. Прежде всего в себе.
- Прости, Влад, я не должен был приходить, - я встаю. – Андрей молодец.
И тут, совершенно случайно и непредумышленно, моя нога застревает в проводах на полу и моё тело неуклюже падает. Влад, конечно, меня подхватывает, и я оказываюсь у него на коленях. Подскакиваю, как ужаленный, что-то бормочу вроде:
- Прости!
Убегаю за кулисы, яростный взгляд Андрея прожигает затылок. Нужно найти Сашку и валить. Но меня окружают камеры, вырваться не дают, журналисты как фанатики вцепились в меня со всех сторон. Я не успеваю опомниться, как вижу Андрея, затем его кулак, а после пол. Он мутузит меня как Тузик грелку, но и я не отстаю. Бью его прямо по наглой роже, оставляя бороздки от своих ногтей, которые тут же начинают кровоточить. Кто-то визжит, кто-то кричит, кто-то снимает всё это безобразие.
Меня поднимают за шкирку и откидывают к стене. С Андреем Влад поступает так же. Меня уже держит Саша, и я мучительно пытаюсь отдышаться.
- Моё лицо! – визжит Андрей и порывается «убить» меня. Но, мне кажется, Влад сделает это за него. Он что-то говорит верзилам из охраны и через пару минут мы в какой-то комнате. Вчетвером. Влад с размаху бьёт меня по лицу. Я не удерживаюсь на ногах и падаю. Кровь из носа капает на пол. Сашка тут же подлетает ко мне и садится так, чтобы меня больше не смогли ударить. Защитник, блять.
- Я нанял тебя для того, чтобы ты следил за ним! – Влад кричит. Блять, это страшнее, чем я думал. Саша не успевает даже ответить. – Уведи его, чтобы я не видел его! Слышал, Дима, на глаза мне не попадайся?! А теперь Андрей.
И неожиданно Влад и своему любовнику отвешивает порцию пиздюлей. Не скажу, что мне стало легче, но настроение немного приподнялось.
- Ты ведёшь себя, как сука!
- Ну, Владик, - заканючил блондинчик, - он же…
- Да заткнись уже. А вы ещё здесь?
Саша поспешил меня увести, что в принципе, было очень сложной задачей: все представители прессы ждали только нас. До машины мы добирались почти час и это-то меньше километра до парковки. Спасли нас всё те же бугаи. Они просто закрыли нас своими телами и довели до тачки.
- Ну что, - невесело усмехнулся я, - отметим окончание моей карьеры?
***
Сашка не умел пить. Его унесло с полбутылки рома. Пьяный он был ещё милей. Мне что-то не давало так сильно, хоть и шатало прилично. Начав с кафе, мы, вскоре, перебрались ко мне домой. Сели на балконе, не раздеваясь, в куртках, прямо на постеленные мной пледы на снег, которого намело из-за незакрытого окна.
- И чего ты не любишь, когда я спрашиваю про твою личную жизнь?
Меня всегда несло на интимные темы, когда я выпивал. Сбегав на кухню и достав из заначки косяк, я вернулся. Сашка пьяно засмеялся и заявил, что не будет. Как же. Через пару минут я учил его правильно затягиваться.
- Ну так что? Ты жену любишь?
- Она хорошая, - мечтательно глядя на пушистые снежинки, ответил он.
- То есть не любишь?
- Блин, Дим, да какая тебе разница?
- А меня любишь? – мне так хотелось в этот момент, чтобы меня хоть кто-нибудь любил.
- Дим, мы же мальчики, - он неуверенно засмеялся.
- И что? – я как мог в своём состоянии обольстительно улыбнулся. – Я некрасивый?
- Ты, - вдруг говорит он с придыханием, - ты сейчас просто как ангел, который спустился с небес. Только грустный и печальный ангел. Димка, как же тебе подходит грусть…
Я опешил. Мне говорили много комплиментов, но такой вот, странноватый, нежный от не нежного Сашки… Я сам коснулся его губ. Просто коснулся. Успел ощутить какие они горячие и тут же второй раз за день получил по лицу.
- Блять.
Сашка уже прижал комок снега к моему разбитому носу:
- И на хрена ты сделал это?
- Пгости, я пгосто пьян, - слова коверкались из-за крепко прижатого снега к носу.
- Никогда так больше не делай.
- Хогошо. В следующий граз ты это сам сделаешь.
И мы покатились по заснеженной плитке, яростно целуясь.
Отрезок №19. На грани.
Хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается.
К моему утреннему облегчению, на большее нас не хватило. В свете яркого солнца произошедшее мне казалось, по меньшей мере, глупостью. На хрена я приставал к Саше? Ведь у него есть жена и дети! А вообще, сколько у него детей? И кто: мальчик, девочка? Блин, а мне не всё равно? По ходу, абсолютно точно, мне по фигу. Потешил своё самолюбие. И хоть Сашка неплохо целуется, ничего кроме разочарования и стыда в послевкусии, я не ощущаю.
Охранник спал на полу, укутавшись в плед. Я на своей кровати, полностью одетый, даже в куртке. Прокравшись к двери, я как вор вышмыгнул в неё. Блин, убегаю из собственного дома. Тут меня осеняет. Я возвращаюсь, пишу записку такого содержания: «Саша, у тебя отпуск на две недели. Будешь уходить, захлопни дверь».
Полегчало.
Я и не убегаю, просто не хочу смотреть ему в глаза после всего. Инкогнито мне пройтись не удаётся – меня тут же узнали. Даже в синяках. Еле смотался от назойливых поклонников. Позвонил Руслан. Я с некоторой опаской взял телефон, но парень был настроен миролюбиво, сообщил, что Владислав остыл и помирился с Андреем. Что ж, всё что ни делается – к лучшему. Меня ждали на студии завтра. Отлично. На душе стало легче, гнетущее чувство пропало.
Телефон дзинкнул, возвестив о приходе смс. «Ты где?» С незнакомого номера. Блин, это наверное Сашка… У него вроде вчера барахлил сотовый. Ну что мне бегать от него? Пишу: «В городском парке. У замёрзшего фонтана». Он, помедлив, отвечает: «Я скоро буду». Почему-то от этого мне стало только радостней. Вообще, скоро Новый год, потом Рождество, потом Старый Новый год. В общем, столько праздников, что грустить нельзя. Я прошёлся вдоль фонтана, чтобы согреться, сбегал в «Старбакс» и купил два кофе. Гулять сегодня буду долго-долго! Сотовый снова пикнул: «Я рядом, сука». В недоумении я обернулся и тут же получил удар по голове чем-то тяжёлым. Последнее, что я видел, был слепящий снег.
***
Это было похоже на сон и лучше бы им и было. Я находился в каком-то подвале, единственным источником света была тусклая, почему-то красная лампочка под потолком. Мои руки и ноги были связаны. Было жутко холодно и невероятно страшно.
Почему я здесь? Меня похитили и хотят выкуп?
В горле пересохло, а голова нещадно болела. Я ждал очень долго. Пытался выпутаться из верёвок, но без толку. Всё, что мне оставалось – это сохранить тепло. Я свернулся комочком и ждал. Сначала где-то далеко я услышал шум, затем ближе и дверь с ужасающим скрипом открылась.
Это был высокий мужчина, в тулупе и меховой шапке, натянутой прямо на глаза.
- Очнулся? – глухой голос. Нет, я его не знаю.
- Что вам нужно от меня? – стараюсь бравадиться, но голос дрожит.
- Тебе не место на этой земле. Ты не достоин жить. Ты порождение тёмных сил.
Я не знал, смеяться мне или плакать. По ходу я в компании сумасшедшего придурка.
- Послушайте, вам заплатят за меня очень хорошие деньги…
Что-то тяжёлое полетело в меня. Сумасшедший повысил голос:
- Убив тебя, я обеспечу себе место в раю!
Тут, блин, и не поспоришь, аргументов нет. Я замер. Саша говорил, что злить психов нельзя. Нужно сохранять спокойствие. Может, заговорить его? Может… Господи, он взял топор! Я весь сжался. Поверить не могу, что это происходит со мной. Я молод, красив, популярен… Почему я?
- Думаешь, я так легко дам тебе умереть? – он отшвыривает топор, и я ужасаюсь от того, какие у него огромные ручищи. – Я придумал кое-что поинтересней.
Это шприц с прозрачным веществом внутри. Мужчина подходит ко мне, к сожалению, я не могу его разглядеть, он будто соткан из тьмы. Укола почти не чувствую.
- Что это?
- Это не даст твоей крови свёртываться.
В следующий момент он бережно оголяет моё запястье и неожиданно вгоняет прямо в вену небольшой перочинный нож. Удивительно, но я даже не вскрикнул, чем заслужил его уважительное прицокивание. На самом деле я был так ошарашен, что даже не понял что произошло. Кровь скопилась у ранки и небольшими капельками падала к земле.
- К концу дня ты умрёшь. Твоя смерть отчистит этот мир. Оставшееся время проведи в молитвах.
- Лучше я постараюсь вызвать Дьявола, - сатирично проговорил я, за что получил кулаком по голове. Круто. Очень сильный и поставленный удар. Когда я пришёл в себя, мужика не было. Я осмотрел рану. Жуть. Кровь действительно не сворачивалась, капала на пол, туда, куда её притягивала земля. Скоро она и меня притянет. Нужно что-то делать. Пару секунд собираюсь с силами, затем дёргаю нож. Дёрнул слабенько, мне удаётся его лишь сдвинуть, только вот и этого оказалось достаточно. Похоже, что лезвие мешало крови просачиваться и, сдвинув его, я сделал только хуже себе. Упс.
Что за дурацкая смерть? Мой труп даже не найдут тут. Лучше бы меня убил Влад. О, супер просто, на пороге смерти я думаю об этом мудаке. Ладно, будем честными до конца, этот мудак изменил меня. Сейчас я не тот, что был раньше. Меня раздирает истерический смех. Кровь методично капает на пол. Сколько у меня времени? Кажется, голова уже кружится. Как же холодно…
Сашка, ты же ищешь меня? Ты же не обиделся? Ты же со мной?..
Дрожь сотрясает моё тело. Хочется, чтобы это всё быстрей кончилось. Пожалуйста, ну, пожалуйста…
Какая у меня была глупая жизнь. Наверное, я достоин такой смерти. Или нет? Не слишком ли ты жесток ко мне, Создатель? Такое ощущение, что ты намеренно ненавидишь меня.
Когда Сашка вырывается в уже успевшую стать родным подвал, я улыбаюсь. Он весь такой крутой, с пистолетом, в бронежилете.
- Я знал, что ты придёшь, - мой голос тише шелеста волн.
- Как ты?
Позади куча чуваков из ОМОНа и Влад.
- И ты здесь? – разочарованно тяну я.
Меня поднимают, выносят из подвала. Тут уже скорая, врачи.
- Он вколол мне что-то не дающее крови свёртываться, - успеваю сказать я и вроде даже отвечаю на вопрос какая у меня группа: - Самая классная группа музыкантов в мире.
Отрубаясь, понимаю, что вопрос был задан о группе крови.
Отрезок №20.Сашка.
Не жалуйтесь на жизнь - могло не быть и этого.
В больнице меня продержали трое суток. Я ужасно хотел домой, поэтому сбежал. Через час заявился Сашка и вернул меня обратно в ставшую ненавистной белую палату. Пришлось полежать ещё. Я обиделся и не разговаривал с ним полчаса. Конечно, если бы не его расторопность и сообразительность, наверное, у него бы не было работы сейчас.
Этого психа так и не нашли. Хот вычислили и имя, и откуда он. Но сам человек исчез. Он, кстати, давно был на учёте у психиатра. Менты допрашивали меня несколько раз. Выходило, что номер моего телефона ему продал кто-то из окружения. Выяснить кто – не возможно.
Влад не появлялся. Сашка только вчера признался, что он его чуть не убил, когда узнал, что меня похитили.
- Хреновый я охранник, - сокрушался он. А по мне так самый лучший. Он не отходил от меня ни на секунду. Дежурил в палате, ночевал тут же. Даже душ принимал. Палата, кстати, у меня была что надо – номер люкс в пятизвёздочном отеле и то был бы хуже, тут уж Владислав денег не пожалел.
- Зато ты отличный человек, - шучу я и получаю лучезарную улыбку.
После того как Сашка спас меня, моё отношение к нему снова поменялось. Я привык к его присутствию, к его защите, к его оптимизму и взглядам, которыми он меня награждал. Там была и нежность, и радость, и любовь. Я не дурак и не слепой. Сашка на меня разве что не молился. Когда он думал, что я сплю, то брал и целовал мою руку. Так трепетно и ласково, как никто другой. Он шептал мне разные банальные глупости, когда я просыпался в криках. Он всегда был рядом. Разве не это мне было нужно?
Когда меня выписали, я не мог находиться в квартире один. Моё робкое: «Останешься», и он фактически живёт у меня. Нет больше жены, ребёнка. Есть только он и я. Смущённые, глупые и наивные. Я глупый, оттого что думал, будто Сашка не решится на большее, он - что я и не взгляну на него.
Дураки, что с нас взять.
***
Мне не писалось.
Вообще.
Я тупо сидел в инете целыми днями, гуглил своё имя. Столько нового узнал о своей скромной персоне. Завистливые твари, ханжи.
Сегодня Сашка весь вечер плескался в ванной, так, что я уже стал переживать за него: не растворился ли он. Пришёл мой охранник смущённый и тихий. В одном полотенце. Я поднял на него с интересом глаза.
- Хм, - откашлялся он. – Я тут провёл исследование.
- Да ну? Как интересно.
- О сексе между мужчинами.
- Круто. Пожил со мной пару дней и стал педиком?
- Дим, - он побледнел. Упс, ну кто меня за язык тянул? – Я хочу тебя.
Твою же… Он сбросил полотенце. Соблазнитель из него хреновый, я едва сдерживался, чтобы не засмеяться.
- Ты, наверное, переживаешь, есть ли смазка, - он каким-то образом достал смазку из-за спины. Куда он её засунул там?.. – В общем, я готов.
Сашка бухнулся на кровать задницей кверху. И зажмурился. Я деликатно откашлялся:
- Эм…
- Не говори ничего! – взмолился он. – Я и так жутко нервничаю. Ты будешь у меня первым.
И тут до меня дошло. Сашка, мой Сашка, хочет, чтобы я его взял. Меня затрясло.
- Саш, - я лёг рядом, - ты уверен?
Щёки горели. Я провёл кончиками ноготков по его спине. Он вздрогнул.
- Да, я… уверен.
- Мы не совершим ошибку?
Нужно было думать об этом раньше. Ведь это я так усердно соблазнял Сашку.
- Нет. Дим, я уже не отпущу тебя.
Я мягко его поцеловал. В роли актива мне быть, конечно, приходилось, но это же был мой Сашка. Всё было впервые. Я чувствовал себя самым натуральным девственником. Велико было искушение погуглить, чтобы освежить памяти основные составляющие процесса. Но отрицать то, что я был взвинчен до предела, было бессмысленно.
- Саш, перевернись.
Его напряжение передалось мне. Пока он переворачивался, я приглушил свет и взял шёлковый шарф с полки. Им я завязал моему неумелому любовнику глаза и стал покрывать его грудь поцелуями. Кожа у него была потрясающая, нежная, гладкая, а когда по ней пробегали мурашки – это сводило меня с ума. Я осторожно погладил его член. Он шумно выдохнул. Блин, ведёт себя так, словно я в него сейчас пулемёт засуну. Ну, секс – это есть секс. Совокупление, предание греху… Для мужчин это противоестественно, но так приятно, что я готов поменяться с каким-нибудь истинным пуританцем своим местечком в раю на ад.
Я, затаил дыхание, облизал его член и стал дразнить головку языком. М-м, а ему начинало нравиться происходящее. Так, мой хороший, у нас что-нибудь и получится. Если я не блевану прежде. Я немного вобрал головку и стал посасывать, Сашка сдавлено выдохнул. Он комкал простыню своими руками, держался за неё будто за спасительный круг. Решив, что пора переходить к более смелым действиям, я вобрал его член полностью и удивлённо замер, когда сперма покатилась по горлу. Твою мать! Ставлю рекорд в забеге до ванной комнаты и поласкаю горло, чищу с ожесточением зубы. Блять, когда у него был кто-нибудь? Ну хоть Дуся Кулакова!
- Дим… - растерянный и расстроенный голос со спины. – Прости, я…
- Не трахаешь свою жену? – я сплёвываю мятную пену.
- Нет. Мы уже шесть лет не живём вместе.
Чувствую себя обманутым. Так мне и нужно. Не фиг верить людям. Даже если это твои втеревшиеся в доверие охранники. От Саши я заперся в своей комнате, взял ноутбук и тупо тратил впустую время в виртуальной пучине. Часа через четыре я догадался зайти на свой официальный сайт. Интересно. Кто-то регулярно обновлял новости обо мне, информацию, даже выкладывал кусочки клипов и музыки. Был особый раздел, где поклонники писали мне письма. Их было много. Ники самые разнообразные. Кто-то восхищался мной, но, в основном, писали, что я дерьмо. Такие послания я и перечитывал остаток вечера, чтобы никогда не забывать о том, что я на самом деле кусок мяса из которого умелые руки Владислава сделали подобие конфетки. Но это всё мишура. Внутри я такой же, ни на что не способный, трусливый паренёк. И так будет всегда.
Отрезок №21.Преследователь
Чем шире ты открываешь объятия, тем легче тебя распять.
Фридрих Ницше
«Alexandre Desplat – New Moon (The Meadow), The Twilight Saga»
Прим.авт.: Если есть возможность, скачайте эту музыку, она создала в моей голове эту главу.
С Сашкой мы, конечно, помирились. А как не помириться с тем, с кем проводишь двадцать четыре часа в сутки? Из той истории я вынес урок: ещё больше возненавидел минеты и понял: сначала удовольствие себе, потом другим.
Предновогодняя пора самая жарка для скоса бабла для артиста. Все такие радостные и весёлые, шляются по магазинам с мнимыми скидками, ждут чуда. Охотно слушают одни и те же песни в десятый, а может и двадцатый раз, собираются по вечерам у телевизора, раз в году ходят в рестораны и клубы. И, придурки, верят в Деда Мороза, хоть и отрицают это.
За неделю до нового года я столкнулся с тем, что у меня не было ни одной свободной минуты. Начиная с восьми утра и до самого вечера, я был занят. То выступление в торговом центре, то интервью на радио, то раздача автографов в именитом кафе, то встреча с журналистами.
Часто я сталкивался с Владом и его любовником. Андрей презрительно кривил губы, Влад делал вид, что мы не знакомы. Все вопросы решались через Руслана. Что-то, а не замечать Влад умел. Я чувствовал себя как никогда чужим. Вообще-то, я и не стал ему кем-то ближе, чем какая-нибудь его подстилка, только вот стену отчуждения и презрения между нами можно было потрогать руками, а можно было и побиться о неё головой.
Со своей блядью Влад был неизменно предупредителен и даже в какой-то степени ласков. Он обладал какой-то неземной формой выражения нежности, странная манера просто пристально посмотреть на человека, а последний уже задыхается от счастья.
***
Я выступал сегодня до трёх утра в ночном клубе, а потом тусовался там же до шести. Сашка еле дотащил меня до дому и разбудил к десяти. Он поставил свежевыжатый сок на тумбочку и безжалостно отодвинул шторы, а потом и распахнул окно, впуская колкий зимний воздух.
- Ну тебя, - сок я выпил, потому что немного мучило похмелье, и завернулся с головой в одеяло. – Сашка… А давай никуда не пойдём?
- Это будет глупо, - рассудительный Сашка сел в кресло. – Влад только и ждёт твоего очередного промаха.
- Мне всё надоело…
- Я понимаю, но у меня есть хорошие новости. Я поговорил с Русланом, мы подправили твоё расписание до Рождества и купил билеты в Египет.
- Что? – я подпрыгнул на кровати. – Правда? Мы едем отдыхать?
- Да, - он тепло улыбался. – Прости, на Мальдивы к которым ты, наверное, привык, денег нет.
- И не нужно. Блин, мы едем отдыхать! А когда? Ведь послезавтра уже новый год!
- Завтра, Дим, завтра с утра мы сядем в самолёт и полетим.
- Сашка, спасибо, - я кинулся к нему обниматься, запрыгнул на колени и опомнился лишь тогда, когда губы распухли от поцелуев.
- Дим, мы уже опаздываем, - с румянцем на щеках он выглядел невозможно милым.
- Да, да.
Смеюсь, прыгаю, как дурачок. Возможно, чудо случиться, если в него поверить?
***
Я был в прекрасном настроении. Раздавал автографы, рекламировал продукцию шоколадной фабрики (с какого-то хера Влад заключил с ними контракт), даже выпил кофе с поклонниками в обеденный перерыв. Стоило посмотреть на Сашку, как сердце билось быстрей. Я уеду отсюда, из этого города, который мне опостылел, который меня раздражает. Не будет ни Влада, ни его подстилки, ни утомительного Руслана. Только я и море. Ну, ещё мой Сашка. Так уж и быть, позволю чему-нибудь случиться там… Хочу искупаться. Обязательно. Плевать, что температура для этого не совсем подходящая в это время года. А на Новый год напьюсь. В стельку. Так, чтобы потом уснуть под пальмой.
Вечером мы столкнулись с Владом и Андреем в музыкальном театре. Мэр собрал всех важных представителей города и не поскупился на артистов. Это было моё последнее выступление. Я ликовал, не отходил от Сашки - всё расспрашивал его про Египет, в котором он успел побывать три раза, а я не одного.
К сожалению, нам достались места на первый ряд, рядом с Владом и его любовником. Я высидел лишь пять минут. Это всё равно, что сидеть рядом с вулканом, который вот-вот извергнется. Поэтому я прошмыгнул за кулисы, потащил за собой своего охранника и там долго-долго целовался с ним. Пока Руслан с раздражёнными возгласами не разорвал нас и не вытолкнул меня на сцену.
Улыбка не сходила с моего лица. Стараясь не смотреть в зал, особенно на первый ряд, я вышел к микрофону, любовно обхватил его двумя руками и запел. Звучала фонограмма, но для меня это был особый день. Пело моё сердце, пела моя душа, и со мной пел весь зал. Слова лились из глубины моего существа, той глубины, о которой я и не подозревал. Внутри не так темно, как мне казалось, и еще - там не пусто. Я закрыл глаза и позволил музыке овладеть мной. Фонограмма не заменит живого пения, но энергия, которою я дарю сейчас, способна изменить этот мир. Быть может, в этом моё предназначение?
Каждый выход на сцену – это откровение. Страх заставляет сердце учащённо биться, выплёскивать адреналин в кровь. Он наполняет мой голос красотой и тогда получается нечто большее, чем просто пение.
Музыка плавно подходила к концу. Я открыл глаза и решился взглянуть в зал. Начнётся новый год, а всё плохое пусть останется в старом. Улыбаюсь, скольжу взглядом по зрителям, отбивая такт пальцами по микрофонной стойке. И вдруг сердце будто бы пронзила холодная и безжизненная сталь ножа. Я узнал бы его из тысячи. Это он, мой похититель, человек, который так хочет моей смерти. И в его руках пистолет, направленный на меня. Музыка кончилась и в повисшей, напряжённой тишине прозвучал ошеломляюще громкий выстрел.
Я остался стоять. Грудь обожгло. Больно не было. Чей-то вскрик и ещё один не менее громкий выстрел. Но за мгновение до того, как пуля настигает меня, передо мной возникает лицо Сашки. Гримаса боли и удивления на нём: как, я смертный? Понимание, страшное понимание ответа: да. Ты всего лишь человек. Мы падаем. Я не могу вздохнуть, в горле булькает кровь. Сашка приподнимается. В его руках оружие. Он собирается стрелять, но уже поднялась такая паника, что тут не разобрать где кто. Все пытаются прорваться к выходу. Эти люди, разряженные в пух и прах, напуганы. Ими управляют инстинкты. Они толкаются, матерятся, орут, визжат. А из нас двоих в этот самый момент вытекает жизнь.
Сашка, Сашка, мой Сашка… Я шевелюсь. Он далеко. Я должен быть с ним. Страшно. Приподнимаюсь, но передо мной Влад. Его глаза непривычные, они пугающе-глубокие. Тянусь к Сашке, а Влад держит меня, не даёт мне пошевелиться. Крови много, она сладкая, жаль не такая, как эта жизнь.
- Сашка… - шепчу, но никто меня не понимает. Или просто не слышит.
В глазах ни слезинки. Только бешенство, которое даёт сил. Выгибаюсь, дёргаюсь. Я хочу обнять его, не дать ему уйти, но Влад слишком крепко держит меня своими ледяными, как у смерти, руками.
Я опоздал.
Как всегда.
Он уже умер.
Я чувствую это, не касаясь его, лёжа в двух метрах от его бездыханного тела. Тогда и мне незачем жить. Я пытаюсь отпустить свою душу, пытаюсь приказать своему сердцу остановиться и, наверное, исчезаю, потому что вокруг лишь темнота.
Часть 3.
Отрезок №22. Больно не будет?
Жаловаться на жизнь поздно, если ты уже родился.
Крутиер
Ты снова испытываешь меня. Тебе ведь никогда не надоест надо мной насмехаться? Тебе ведь нравится это, да, чертовка?
Пуля прошла в нескольких сантиметрах от моего сердца. Ещё бы немного и я покинул бы этот дурацкий, смешной в своём уродстве, мир. Но ты, тварь, зачем-то держишь меня. Да, жизнь? Ломаешь, издеваешься, воскресаешь и убиваешь? Тебе нравится это?
Почему не я? Почему он не застрели меня? А Сашку застрелил сразу?
А самое забавное, стой, дай наслажусь твоим тонким чувством юмора, его опять не поймали. Этот маньяк на свободе. И никому нет дела, что он убил меня и Сашку. Я ведь уже не человек, я ходячий труп. Но ты и здесь постараешься, да, сука? Ты удивляешь врачей, рана хорошо заживает, лекарства мой организм воспринимает благосклонно. Они не устают бороться с моими побегами и истериками. Психолог не теряет надежды разговорить меня.
Ты не дала мне похоронить его. Я лежал в отключке после операции. Ты не дала мне даже слёз. Я не могу плакать. Словно слёзные железы атрофировались.
Внутри агония, она уничтожает меня с каждой секундой этой проклятой жизни, а снаружи прекрасное, молодое тело.
Сколько я здесь? Месяц, неделю? За окном снег, по периметру высокий в три метра забор и охрана.
Медсестра вежливо будит, осматривает рану, перевязывает её, меряет давление, температуру. Во время своих манипуляций она не перестаёт говорить. О погоде, о Майами, где сейчас растут пальмы, о снеге, который метёт и метёт.
- Завтрак будет через полчаса, - она уходит, и я закрываю глаза.
Тысячу раз говорил, что я не голоден. Отказывался от еды, но кончилось тем, что пришёл Влад. Без лишних уговоров он приказал кормить меня искусственно, через зонд. Вы представляете, что это такое и как это унизительно? Нет, конечно.
Дверь едва слышно всхлипнула, вошёл Влад и медсестра с подносом. Это, наверное, смешно, но мне проще было не сопротивляться. Сил на это уходило много, а помирать я не собирался. Я просто ждал, когда же станет легче. Но не становилось.
- Привет, - Влад садится в кресло, небрежно скидывая своё пальто. Он в костюме. Весь такой успешный, привлекающий внимание. – Как себя чувствуешь?
- Хорошо, - вру я, беру ложку и йогурт.
- Как спалось?
- Кошмары.
Ему нет до этого дела. Просто вежливость, дурацкая условность.
- Поговори с психиатром.
- Не хочу. Он… не поймёт.
- Поговори со мной.
- Ты тем более.
Он не обижается. Это лишь доказывает, что ему всё равно.
Входит медсестра с кофе для Влада, он всего лишь посылает ей в благодарность мимолётную полуулыбку, а она уже счастлива. Уверен, будет думать об этом весь день, быть может, даже расскажет об этом подругам.
- Дим, сегодня первое февраля.
- У тебя сегодня день рождения?
- Нет.
- Тогда какая разница? – ставлю пустой стаканчик на поднос и беру круассан.
- Тебе не надоело здесь?
- Нет.
Я не могу вернуться домой.
- Послушай, дело в том, что у соседей был пожар, пострадала и твоя квартира. Пожарные затопили там всё. Придётся делать ремонт. Капитальный.
Блин, наверное, я единственный человек в мире, который порадовался чужой беде.
- Я бы снял тебе номер в гостинице, но я честно тебе скажу, что не хочу оставлять тебя одного, - его бездонные глаза впились в меня. – Поживи у меня. Как ты знаешь, меня почти никогда дома нет, тем более, у меня восемь комнат, я тебя и видеть не буду. И… если ты хочешь, я могу себе снять номер, а ты будешь в моей квартире.
- А как же Андрей? – впервые за всё время разговора я не отвёл глаза.
- Мы расстались.
Ну и по фиг. Он найдёт, кого трахать.
- Послушай, я хотел ещё кое о чём поговорить, - начинаю я и не знаю, как сказать. – Я… не могу петь.
- Я понимаю.
- Не могу писать.
- Понимаю. Это нормально.
- Нормально? – хмыкаю. Вот как это оказывается. Нормально.
- Просто живи, Дим, - вздыхает Влад, понимая, что слово «нормально» ненормально. – Ты поживёшь у меня?
Ну а что мне остаётся? Откажусь, он посадит меня в гостиничный номер под камеру. Честно говоря, больница мне уже порядком надоела.
- Хорошо. Ты, кстати, можешь и остаться.
Мне всё равно. Я не собираюсь выходить из комнаты.
На том и порешили.
***
На следующий день за мной приехал новый помощник, Валентин. Серьёзный такой молодой человек. Неулыбчивый. Он привёз мне одежды. Новой, с ценниками. Дольче и Габбана. Круто.
Ждал меня на улице крайслер. Охренеть, сервис. Мы двигались неспешно по городским улицам, удивлявшим меня. Они такие же. Тут мы обедали с Сашкой, вот там за углом парк, где мы играли в снежки и целовались. Всё такое же. Даже эта пахнущая вандализмом кривая надпись на стене из баллончика с краской. Только я другой.
Жил Влад в центре города. С одного только взгляда на дом было понятно, что он элитный. Огороженный забором, он казался оплотом стабильности и благополучия. Камеры, охрана, консьерж. Хм, Влад живёт на последнем этаже, в пентхаусе. Ну, круто, что сказать.
Валентин набирает код на двери и пропускает меня вперёд. Я, конечно, ожидал, что квартира будет большая, но это просто замок. При чём, двухуровневый. На хрена ему такая огромная квартира?
Холл, гостиная, столовая, кухня, две гостевых спальни, комната для прислуги, гардероб. На втором этаже была хозяйская спальня, хозяйский кабинет, ещё одна гостевая спальня, гардеробная и большая терраса, как зелёный уголок. Тут стояли шезлонги, журчал фонтанчик.
- А бассейна здесь нет? – поинтересовался я.
- На первом этаже тренажёрный зал, бассейн и сауна, - поспешно ответил помощник, показывающий всё это великолепие. – Если хотите…
- Нет, - обрываю его я. – Я займу гостевую на первом этаже.
Как можно дальше ото всех, особенно от Влада.
- Мне нужен компьютер.
- Конечно.
- И интернет.
- Но Владислав сказал…
- Мне плевать. Я тут не пленник. Я тут гость.
- Сейчас.
Валентин оставил меня на террасе и стал спешно названивать Владу. Парень явно не знал, как со мной обращаться.
Хорошо тут. Только всё чужое, дизайнерское, без уюта. Слишком неживое и чистое. Как в музее. Бездушное.
- Владислав разрешил интернет, - порадовал помощник и проводил меня в ставшую теперь моей, комнату.
Она была большая. Как, впрочем, всё тут. Светлая, вмещающая кровать с балдахином, письменный стол, диван, кресло, кофейный столик, фикусы и огромный телевизор. Через несколько минут парень принёс мне компьютер, настроил на нём интернет. Замечательно.
- Что-нибудь хотите?
- Да. Чтобы ты свалил.
- Простите, - парень исчез.
Я скинул одежду и завернулся в халат, лежавший на кровати. Что мне делать? Это глобальный вопрос. Как дальше жить? Как заставить себя?
Пощелкал телевизором. Больше трехсот каналов. Много иностранных. Интересно, Влад знает иностранных языков? Тут даже порно канал был. Гей-порно. Но меня не вставило, я с раздражением выключил телевизор. Открыл ноутбук. Открыл браузер. Замер. И что?
Гугл точка ру.
Призывающее пустое поле. Кнопочка «Мне повезёт!». С буквой «ё», а не «е». Этим они мне и нравятся. Ладно. Ввожу свой псевдоним. Гугл услужливо сочетает его со словом покушение. Подойдёт.
Первая же ссылка ведёт к тому самому вечеру перед новым годом. Внутри леденеет, когда я читаю бездушную статью какого-то журналиста. «Охранник скончался сразу же, у него не было шансов. Пуля попала в сердце». «Стрелявший объявлен в розыск». «Ходили слухи, что всеми любимого Морти связывали с охранником романтические отношение». И наше фото. Где-то за неделю до этого дня. Мы в кафе, после какой-то презентации. Сидим рядом. Пьём капучино друг друга, смеёмся. Я увеличиваю фото, пытаюсь разглядеть глаза Сашки. Он живой… Такой родной.
Внутренности будто сжимает невидимая рука.
Щёлкаю дальше. Читаю о дальнейшем расследовании, смотрю новые и новые фотки.
Вдруг натыкаюсь на статью под названием: «Взрыв в квартире звезды». Взрыв?.. В тот же день в моей квартире раздался взрыв. Вечером Руслан заскочил за моими вещами и… Он не выжил. И я бы не выжил. Я…
Перед глазами всё плывёт. Я щёлкаю снова и снова. Натыкаюсь на посмертное фото Руслана. Он в гробу, в цветах. Говорят, что единственное, что уцелело, его лицо.
Господи…
Меня трясёт. Я даже не поинтересовался, почему у меня новый помощник! Я не могу так. Это уже слишком.
Отшвыриваю ноутбук и сползаю на пол, на идеально чистый паркет. Время замедляется. Воздух становится густым. Я должен был умереть. А в итоге из-за меня погибли два человека. Они ни в чём не виноваты. Они…
Почему.
Это единственное слово, звучавшее у меня в голове.
Почему не я?
Рана тянет. Но эта боль не идёт ни в какое сравнение с тем, что творится у меня внутри. Там пожар, там адское пламя, там полая область, заполненная кислотой.
***
Вечером зашёл Влад. Я сидел в кресле в темноте, чем напугал его. Ну, если его можно вообще напугать.
- Освоился?
Киваю.
- Голоден?
- Нет.
Что меня удивляет, так это то, что я могу сидеть здесь, говорить, а они больше нет.
- Ладно, - он не спорит. – Завтра с утра приедет врач и медсестра. Если тебе что-нибудь понадобится, просто сними трубку. В доме есть круглосуточный камердинер.
- Круто, - киваю я.
- Дима, если вдруг что… Ты знаешь, где я.
- Угу.
Влад уходит. Я снова выключаю свет и просто сижу, всю ночь напролёт.
Отрезок №23. Семь дней, семь ночей
И никто не узнает, как скулит ночами душа, которая днем смеётся…
Наверное, зомби придумали с меня. Я иногда вообще не понимаю, что происходит, где день, а где ночь, а моя жизнь, а где сон.
Ем, принимаю душ, пользуюсь туалетом – всё на автомате. Так же на автомате я отвечаю медсестре, врачу, Владиславу, его помощнику, кухарке.
У меня около сотни Сашиных фотографий на компьютере. Почему я не снимал его при жизни?
Поздно задавать такие глупые вопросы. Я довольствуюсь тем, что есть. Я и сам понимаю, что так нельзя. Однако не могу ничего с этим поделать. Я заслужил всё это. Подумал, что могу стать успешным, крутым… Нет, мечтать нельзя было. Кто я? Мои стихи поганые. Без их обработки и профессиональной раскрутки, я был бы никем. Я и есть никто. Кусок мяса, как говорил Влад. Живу по ошибке.
Боль не утихает. Она со мной даже во сне. Она, в общем-то, и спать мне не даёт.
Сохранять лицо удаётся, но всё тяжелей. Делать вид, что я смотрю телевизор, хотя я вот уже три часа таращусь в пустоту.
Это моя плата. Это мой крест.
Конечно, я должен был к этому прийти рано или поздно. Влад, правда, скотина, попрятал всё спиртное из дома, а наркотики мне было не добыть. Но я нашёл способ ухода от реальности. Тонкое лезвие так легко рассекает кожу. Я осторожно резал бедро. Если бы я делал это на руках, то сразу спалился бы. У меня теплилась надежда, что когда-нибудь мне хватит смелости перерезать сонную артерию на шее и прекратить влачить своё жалкое существование.
Жизнь чёрная. Ощущение такое, что я барахтаюсь в грязи и никак не могу выплыть.
Я подхожу к окну и вижу многоэтажки. Закрываю глаза. Открываю и вот они уже сделаны из тонких, хрупких прутиков. Целые небоскрёбы, они держатся лишь на честном слове. Я дуну, и они рухнут. Моргаю. Всё снова на своих местах. Они такие же, из металла, камня… Только я из плоти.
***
Мне удалось заснуть в десять вечера. Проснулся я уже в двенадцать, чувствуя безмерную усталость. Руки сами нащупали пульт от телевизора. Экран засветился бледно-голубым и через секунду на нём всплыло изображение. Музыкальный канал. Хм. А пусть. Смотреть, как кто-то поёт, было невыносимо. Это можно сравнить лишь с тем, как бесплодная женщина смотрит на детишек на детской площадке. Она никогда не сможет ощутить этой радости, выполнить своё женское предназначение. Потому что мироздание так распорядилось. Потому что у этого может быть высшая цель. А может и не быть. Может, просто так сложилось. Просто этому нет объяснения. Ты не лучше и не хуже других. Только они могут больше, чем ты.
Показывали клип Шакиры. Заводная песня, заводные движения. После рекламы показали Сергея Зверева. Я с удовольствием смотрел на это пугало. Злым каким-то удовольствием. А потом показали меня… И я впервые увидел этот клип целиком, тот самый клип, где я перестал быть собой. Меня не стошнило. Меня не передёргивало. Я боялся моргнуть, чтобы не упустить ни одного момента.
Клип кончился, и мне вдруг стала понятна очень простая вещь. Я не до конца расплатился.
Минуты три я сидел не шевелясь. Но терпеть больше не мог.
Это было решение.
Это было оно.
Накидываю халат поверх пижамы и выхожу. Кое-где в холле горит свет, я знаю, что его оставляют специально для меня. Поднимаюсь по лестнице и замираю у двери в спальню Влада. Сердце разрывается. Его может и не быть дома… Но, если он там, то я не отступлюсь. Дверь открывается бесшумно. Я осторожно ступаю по пушистому ковру, прислушиваюсь. Глаза привыкают к темноте. Облегчение. Я вижу, что он спит на кровати. Значит, пути назад нет.
Сажусь рядом и шепчу:
- Влад.
Никакой реакции. Приходится чуть толкнуть его и позвать громче. Он резко открывает глаза, тут же спрашивает:
- Что случилось? Ты в порядке?
- Да. Всё… нормально.
Он расслабляется, выдыхает. Тянется, включает ночник, смотрит время.
- Два часа ночи. Дим, что такое?
Меня удивляет, что он не раздражён. Сонный он непривычный. Усталость на его лице вычерчена яркими морщинками. Он какой-то другой. Но дела это не меняет.
- Я хотел попросить тебя кое о чём.
- Конечно. Всё, что угодно. Что?
- Сделай мне больно.
- Что? – он переспрашивает, не понимая. Действительно, не понимая.
- Как тогда, Влад, сделай мне больно.
- Ты с ума сошёл? – он повышает голос и отодвигается от меня.
- Нет, Влад, я серьёзно, сделай мне больно, пожалуйста, пожалуйста…
- Убирайся! – мужчина отталкивает меня и встаёт с кровати. Всё, только чтобы оказаться от меня как можно дальше.
- Влад, я умоляю тебя…
- Ты чокнулся! Проваливай! Ложись спать.
- Что ж, - зло цежу я. – Не ты так другие сделают.
- Что? – его рука со стаканом воды замирает у рта.
- А то! – я ору. – Я найду клуб, бордель, сутенёра – да что угодно! Я не могу так больше! Сделай это со мной, выверни мою душу наизнанку, как тогда, Влад… Умоляю.
Я бы на колени перед ним встал. Он молчит. Секунды слишком долгие.
- Ты… сумасшедший.
- Я знаю, - невесело хмыкаю я.
- Ты уверен?
- Да.
- Пути назад не будет.
- Ещё лучше.
- И может быть очень больно.
- Я буду рад, если будет очень больно.
- Унизительно.
- Прекрасно.
- Неприятно. Стыдно.
- Я не ребёнок, я знаю, о чём прошу.
- У меня много-много чёрных мыслей, - Влад возвышается надо мной, хватает меня за плечи и прижимает с силой к себе. Мне страшно от его нечеловеческого взгляда. Но я не отступлю. – Ты точно решил?
Киваю, потому что говорить, когда он гипнотизирует меня, невозможно.
- Хорошо. Через полчаса. Сделай всё и приходи через полчаса.
***
Я стучу в дверь, ведущую в его спальню. Меня трясёт.
- Входи, - спокойное и уверенное.
Комната преобразилась. Свечи, запах сладкого и знакомого. Марихуана? Так и есть. Влад, развалившись в кресле, курит. В его руке начатая бутылка водки. Ещё одна стоит на столике рядом, где лежат какие-то ремни и железные штуки, вроде крюков. Очень похоже на пыточные инструменты.
- Что встал? – Влад хмыкает. Его речь развязная. Он хорошо выпил. – Раздевайся.
Это просто, но мои руки будто замёрзли. Они не слушаются. Я скидываю халат и расстёгиваю пижамную рубашку. Пуговицы мелкие. Слишком мелкие. Но Влад никуда не торопится. Смотрит, будто бы даже наслаждаясь зрелищем. Когда я предстаю перед ним в чём мать родила, он бросает:
- Повернись.
Повинуюсь.
- Сделай два шага ко мне.
Идти спиной не прикольно, но у меня нет выбора.
- Ещё.
Один шаг и я натыкаюсь на него. Едва удерживаю равновесие. Он проводит пальцами по моему бедру, прямо по моим ранам.
- И как?
- Что?
- Больно?
- Не особо.
Смешок:
- Я покажу тебе, что такое боль. Только, малыш, пути назад нет.
- Я и с первого раза понял.
- Ну, это достижение для тебя. Ложись на кровать. На спину.
Замечаю, что он накрыл кровать пушистым пледом. Выполняю его требование и жду.
- Закрой глаза.
Не хочется, очень не хочется этого делать, но приходится. Слышу его шаги, шуршание ткани.
- Хочу предупредить тебя, что раньше я планировал сделать тут небольшую студию, но потом передумал, однако эта комната так и осталась полностью звукоизолированная. Никто тебя не услышит. Ты можешь кричать. Можешь не кричать. Ни звука не выйдет из этой комнаты. Понял? А теперь…
С этими его словами что-то произошло. Сначала я даже и не понял что. Будто на меня вылили огонь. Я закричал, задёргался, но Влад легко меня удержал, надавив мне одной рукой на горло, другой на плечо. Спустя пару минут боль стала проходить, и я осознал, что произошло. Он просто выплеснул на меня горячий воск, и сейчас сидел, собирал его с моей груди. Кожа покраснела и зудела.
В его руках снова была свеча и он покрывал меня небольшими капельками, было не особо больно, однако я напрягся.
- Если капнуть сюда, - он продемонстрировал мне свои слова в действии, и небольшая капелька воска упала мне на мошонку, - то больней. Если тебя возбудить и капнуть на головку, - он задержал свечу над моим членом, но вовремя её убрал, - то мучиться ты будешь очень долго.
Замираю. Боюсь даже вздохнуть. Я хочу боли и не хочу одновременно. Я извращенец, чёртов извращенец. Всё происходящее отражается и на моём теле, и на моей душе. Чувствую себя беспомощным, когда странные волны распространяются от волос к кончикам пальцев. А душе внутри тесно.
Влад отставляет свечу, и я вижу у него в руках спиртовую салфеточку. Это зачем? Он протирает мои соски, дезинфицирующая жидкость приятно холодит их. Боюсь спросить, что дальше. А дальше самое интересное. Его пальцы уверенно теребят мой сосок, заставляя его затвердеть, и когда он превращается в твёрдую бусинку, его пронзает острая игла. Я ору так, что закладывает уши. С ужасом смотрю на содеянное им, как из меня торчит игла, насквозь протыкая сосок. Мычу что-то нечленораздельное, ощущая выступивший пот по всему телу. Вторая игла для второго соска. С силой закусываю губу, закрывая глаза. Когда знаешь, что будет, не так страшно. Правда, всё равно больно, но я всё ещё жив, если могу чувствовать происходящее. К моему удивлению, Влад наклоняется и начинает облизывать сосок, намеренно задевая иглу. Они снова затвердевают, тело откликается волной боли, необычной, смешанной с первыми искрами возбуждения.
Это странно. Я точно извращенец, раз всё это меня заводит. По идее, я просто должен был страдать, а не получать от мучений удовольствия.
- Становись на колени, - командует он, и его приказу невозможно не подчиниться. Голос холодный, отчуждённый.
Я становлюсь в унизительную позу и едва дышу.
- Ты знаешь, что стенки кишечника способны впитывать в себя то, что попадает в кишечник? – блять, это он к чему? – Если в него, к примеру, залить воды, то он впитает в себя какую-то её часть. А если залить что-нибудь другое, например, рюмку водки, то ты будешь пьян минут через пять-десять. Если увеличить дозу и вылить в тебя бутылку, то ты умрёшь.
С этими словами он загоняет в меня горлышко бутылки. Вскрикиваю. Жидкость стекает в меня, щекочет стенки.
- Ты умрёшь от алкогольной интоксикации. Это не больно. Тебе понравится.
Голос будто из преисподней. Прекрасный и безжалостный.
Сердце заходится. Умрёшь… Я же хотел этого, вот, пожалуйста. Почему тогда я начинаю вырываться? Но Влад не отпускает меня. Паника захлёстывает, я мечусь на этом пушистом пледе, иголки впиваются в тело сильней, кричу, молю о пощаде… Я не хочу умирать! Нет!
Он выпускает меня. Вскакиваю, отшвыриваю бутылку. По ногам стекает жидкость. Меня шатает из стороны в сторону.
- Готов умереть? – вздохнув, спрашивает мужчина.
- Нет! Я не хочу умирать! Что делать? Вызывай скорую!
- Зачем? – Влад садится в кресло и закуривает. Меня возмущает его спокойствие. Ещё одно доказательство, что ему плевать на меня. – От воды ещё никто не умер.
- Воды?
Подъёб есть всегда, Дим. Пора бы запомнить.
- Ну да, - мужчина откровенно издевается, - водка здесь, в этой бутылке. В той была вода. Считай, тебе клизму не сделали.
Буря внутри не утихает. Чувствую себя жалким и обманутым.
- На сегодня с тебя хватит. Если не передумаешь, то жду тебя завтра. К одиннадцати вечера. Или уже сегодня… В общем, вали отсюда.
Не заставляю себя упрашивать. Приходится наведаться в туалет и ванную комнату, выдернуть иглы. Соски через какое-то время опухли и заболели с новой силой. В кровати не мог успокоиться. Руки тряслись, а внутри всё клокотало. Я и не заметил, как отрубился и проспал до обеда. Впервые за долгое время мне ничего не снилось.
Отрезок №24. Так много боли
Депрессия – это не признак слабости — это признак того,
что вы пытались быть сильным слишком долго
Медсестра не могла меня добудиться. Она кидала на меня подозрительные взгляды, а потом и вовсе попросила сдать анализы.
- Вы всегда носите с собой баночку для мочи? – пошутил я и осёкся.
Я впервые сделал это после смерти Сашки. Я пошутил. Я… тут же послал медсестру. Она кинулась звонить помощнику, тот стал звонить Владу и в итоге мне передали, что если я сейчас не помочусь в баночку, то мне не поздоровится. Фантазия у меня богатая. Я демонстративно пописал при медсестре и позволил ей взять кровь на анализ.
После её ухода я прислушивался к себе. Раздражение и желание принять душ. Всё остальное затаилось. Оно не ушло, оно просто ждало удобного момента. Словно вулканическая магма, она покрылась коркой, при соприкосновении с прохладным воздухом, но внутри был тот же дьявольский жар.
Скачал свой клип. Помастурбировал на него. Охренел о того, что сделал. Убедился в том, что я извращенец. Пообедал пельменями. Рассматривал фотки Саши и тарабанил пальцами по девственно-чистой тетрадке.
***
Я ждал вечера, как никогда в жизни. Даже своего первого выступления я так не ждал. А может и ждал… Уже не помню. Я хотел того, что Влад мог сделать со мной. Мне нужно было почувствовать. Немедленно. Для меня это была патологическая необходимость, такая, как для несовершенного человеческого тела еда, или вода, сон, или даже воздух.
Без десяти одиннадцать я постучал к нему в комнату и вошёл. Свечей не было. Приглушённый свет лился будто из ниоткуда. Влад, склонив голову, рассматривал меня. По расширенным зрачкам я понял, что он под кайфом.
- Ты раньше.
- Мне выйти?
- Нет, - он раздумывал. – Раздевайся. Хотя нет. Сначала раздень меня.
По его интонациям, я догадался, что сегодня между нами точно что-то будет. Я медленно подошёл к нему, чувствуя, что внутри всё закипает. Опустился на колени перед креслом, потянул пояс его халата на себя, помог соскользнуть ему вниз. Под халатом ничего не было.
- Давай. Ты же умный мальчик. И поза у тебя подходящая. Отсоси мне как следует.
Не шевелюсь.
- У тебя явно проблема с минетом, - он издевался, сел поудобней, раздвинул ноги. – Давай, приступай. Не заставляй меня ждать.
Ненавижу минеты. Меня стошнит. А не всё ли равно? Это плоть. Живая, пахнущая дорогим гелем для душа из коллекции Гуччи. Это не самое плохое, что может быть. По крайней мере, это лучше, чем смерть. Я задерживаю дыхание, беру в руки его полувозбуждённый член и опускаюсь ниже, чтобы взять его в рот. Едва губы касаются плоти, желудок сжимается. Выдыхаю. Представить, что это Сашка, с Сашкой было совсем иначе…С Сашкой я был готов на минет, потому что боялся быть активом.
- Я сейчас усну, - Влад властно хватает меня за волосы и сам проталкивает в рот свой член, резким движением бёдер. – Видишь, не так уж и сложно. Ты не умеешь? Повезло. В шоу-бизнесе, и ещё никому не отсосал? Ну надо же. Давай, крошка, будешь учиться.
Он отпустил мои волосы, и я отпрянул, вытирая рот от слюны.
- Нет, солнышко, слюны должно быть много, - он плюёт себе на руку и растирает по члену. – Так.
Хватает мою руку и прижимает к своей плоти.
- Видишь? А теперь поводи рукой.
Омерзение охватывает меня. Это ужасно.
- Теперь оближи его.
Я сжимаю зубы и с ненавистью смотрю в его глаза. Секунда и он бьёт меня по лицу наотмашь. Голова дёргается, а во рту привкус крови. Этот мудак разбил мне губу.
- Будем по-хорошему или по-плохому? Я ожидал, что шлюха из тебя получше, чем певец. Давай, соси. Или проваливай отсюда.
Выбор есть всегда. Даже когда ты на краю бездны.
Упираюсь руками о его ноги и провожу языком по головке. Член чуть вздрагивает. Ему нравится. Блин… Кто из нас более сумасшедший?
- Возьми его полностью в рот, - голос тише, шелковистый тембр ласкает уши. Я даже слышу оттенки нежности. Но не верю им. Это лишь способ воспользоваться мной.
Он большой. Не помещается во рту. Буквально давлюсь им. Мои волосы Влад накручивает на руку и руководит, поднимая-опуская бёдра. Кажется, что его член прямо в горле, ещё чуть-чуть и достанет куда глубже. Дышать, кстати, нереально. Я соплю, давлюсь, но сосу этот чёртов хер! Это стыдно. Это мерзко. У меня по всему телу мурашки. Возбуждения нет ни грамма. Я сгораю от стыда, понимая, что он фактически трахает меня в рот, а я позволяю это. Эту грубость, эту бесчеловечность. Я же сам за ней и пришёл. Господи, что я делаю и зачем? Я живу. Только так я живу. Член пульсирует. Он сосредоточение жизни этого человека. Влад не стонет, никак не выдаёт свои эмоции. Он крепко-крепко удерживает меня, чтобы наверняка. Он мой господин, мой палач, мой любовник.
Сперма попадает в глотку. Я, ожидающий этого, готов подорваться и сплюнуть, но Влад одной рукой закрывает мне рот и нос, а другой держит за волосы. Нет! Я пытаюсь укусить его, но его хватка стальная. Воздуха не хватает, во рту остаток семени. Нет! Пусти! Я не буду это глотать! Меня вырвет! Судорожный вдох и сперма плавно опустилась в желудок. Он отпускает меня. Нет. Он отшвыривает меня. Я лежу на полу, ощущаю вкус его семени и жгучие слёзы на щеках.
- Сосёшь ты хреново, - констатирует факт он. – Вставай и проваливай. Быстро.
Меня будто изнасиловали. Но, чёрт возьми, я же этого и хотел. Чтобы меня втоптали в дерьмо, чтобы из меня сделали дерьмо. Тогда почему так паршиво?
Ты ведь только этого и заслуживаешь, Дим. Всё правильно. Всё как и должно быть.
Внутри потухает лава. Как и все мои чувства. Они стынут. Стынут все сразу. И хорошие, и плохие.
Я ждал другого…
Господи, на что я надеялся? Зачем я делаю это? Так мало боли? Искупление? Не проще ли меня сразу распять?
Встаю, пошатываясь, бреду к двери, выхожу и оседаю на пол. Меня неслабо трясёт. Господи, теперь стало только хуже. Что я натворил? Что он сделал? Ненавижу его. Ненавижу! Как никого ещё и никогда в этой жизни!
Отрезок №25. Откровение
Люди гораздо чаще били бы молотком по пальцу,
если бы боль ощущалась лишь год спустя.
Опять не сплю. Пялюсь в потолок. Стоит вспомнить о минете, сразу тошно. Какой же я идиот. Но… уничтожать себя нужно полностью. Я мазохист. Я придурок. Я больной. День проходит рвано, непонятно, утро стало днём, затем день стал ночью. Ровно в одиннадцать я у него. Так же несмело стучусь и вхожу. Влад лежит на кровати и ей же говорит:
- Я думал, что ты не придёшь.
- Ошибался.
- Точно. Я думал, что ты не полностью отмороженный придурок.
- Снова ошибка.
Сам скидываю свой халат. С тихим вздохом Влад садится, странно на меня смотрит:
- Я хотел тебе кое-что сказать… Это не сможет долго продолжаться. Ты же понимаешь.
- Да.
- Как тебе цифра семь?
- Прекрасная цифра. Как семь смертных грехов?
- Как символ духовного совершенства.
Ни хрена не понял, что он имеет в виду. Но семь – это уже что-то. Мне даже немного интересно, какую мерзость он приготовил на этот раз. И на оставшиеся четыре раза.
- Ну что встал? – как-то смирившись что ли, спрашивает он. – Проходи, ложись.
Пламя в его глазах, которое он так пытается скрыть, жадное. Или, правильнее сказать, жаждущее?
Укладываюсь на спину, снова ощущаю пушистый плед.
- Руки вытяни вверх.
Голос тише, интонации призывней. Мурашки и электрические разряды по телу. Низ живота сладко тянет в предвкушении.
Я подчиняюсь. Ему нельзя не подчиняться. Сейчас он самый настоящий бог.
Щелчок и мои руки в плену наручников. Это будто дуновение холодного ветра. Я беспомощен. Это нехорошо.
Лицо Влада наравне с моим, он подозрительно улыбается. Не выдерживаю:
- Ну что?
- Думаю, что бы такое ужасное с тобой сделать, - это он шепчет мне на ухо с ангельской улыбкой. – И, кажется, придумал.
Он просто целует меня. Уверенно раздвигает мои упрямо сжатые губы, проталкивает язык в рот как можно глубже. Не понимаю, что происходит, но это не похоже на поцелуи, которые у меня были раньше. Сейчас Влад другой. Он будто бы сбросил маску и стал человеком, а не вечно ухмыляющимся ублюдком. Он целует меня осторожно, но очень уверенно. Его язык скользит по моему, губы чуть сжимают мои и тут же отпускают. Временами он чуть жёстче, буквально сминает мой рот, но тут же идёт на попятную, становится всё ласковей и ласковей. Одна его рука легла мне под голову, едва ощутимо перебирает волосы, другая гладит моё тело. Плечи, грудь, живот. Он не торопится, с наслаждением впивается в мой рот поцелуем, а я горю. Быть может потому, что я не ожидал от Влада такой нежности. Более того, я даже и представить не мог, что он может быть таким. Сильным, безопасным. Я могу ему довериться… Стой, Дима! Это всё тот же урод, которого ты ненавидишь! Это он делал с тобой все мерзкие вещи. И как же воспоминания не вяжутся с этим мужчиной, который с неясным трепетом ласкает меня… Почему… Так приятно? Я должен испытывать отвращение, а я плыву, ещё немного, и я сойду с ума. Нега распространилась по всему телу, не пропустив ни одной его частички, лёгкая ответная дрожь лишь напомнила о возросшем возбуждении. Связанные руки здорово мешали. Хотелось… Окончания. Потереться о Влада, прижаться к нему, поверить ему… Ведь он будто просит, нет, почти умоляет… В глазах слёзы, истома заставляет мышцы напрячься. От его прикосновений, почти неэротичных, я вздрагиваю. Сам не замечаю, что задерживаю дыхание и с шумом, разочарованно выдыхаю, когда ничего не меняется. Влад… Мне умолять тебя? Ты этого хочешь? Это называется «вывернуть душу»?
Он мягко отстраняется, слизывает солёные дорожки слёз, я пытаюсь что-то сказать, сам уничтожить себя, но он не даёт, снова целует. Я разочарованно стону и его палец милостиво задевает сосок. Это сравни удару. Мои глаза широко распахиваются, а в окружающей темноте пляшут звёздочки.
После «игр» с иголками, мои соски ещё не совсем зажили. Осталась припухлость, покраснение и чувствительность… Мои руки задрожали, и пришлось натянуть цепь, чтобы этого не было заметно, когда Влад стал вылизывать отвердевшие соски. Я сжимаю зубы и тихо всхлипываю. Низ живота отзывается тянущим ощущением, требуя немедленного решения вопроса.
- Влад… - почти неслышно зову его я, а его язык неутомимо дразнит меня. – Влад…
Его рука ложится на мои бёдра, и я выгибаюсь, чувствуя, что вся кровь устремилась к ним. Нет сил терпеть… Я на пределе, на грани, на краю… Влад, будто бы невзначай, проводит по налившемуся члену, и я, не в силах сдерживаться, кончаю.
Приходит опустошение. И облегчение.
Влад отстёгивает мои руки, помогает подняться, доводит до двери и громко хлопает ей, когда я покидаю его комнату, возвращая меня в реальность.
***
У меня было ощущение, что мне было дано откровение. Я не мог спать. Внутри происходило нечто невообразимое. То, что мы делали… Это было похоже на… любовь. Но это не могло быть ей. Тогда что это было? Никто не дарил мне того, что я испытал сейчас. Я то ложился под одеяло, то принимался мерить комнату шагами. Сумятица, раздражение… Обида. Почему мне никто не говорил, что это может быть так хорошо? И почему это может быть так хорошо с ним? Он же просто монстр. Он ужасен. Он… от одной мысли о нём, внутри что-то растекается ртутью. Я схожу с ума. Лучше бы он снова изнасиловал меня или заставил сделать минет. Заставил, Дим? Кажется, ты сам взял его член в рот. Вчера у тебя не были связаны руки, как сегодня. Я рухнул на ковёр. Что у меня за жизнь? Ну просто трагедия. Почему я не чувствую себя таким ущербным, как вчера?
Нужно было отвлечься. Я включил телевизор, разозлился ещё больше, выключил. Взял ноутбук. Подумал. Ещё подумал. Понял, что не могу даже думать и просто полез читать новости. Сначала бесцельно, потом с большим интересом.
К утру волнение внутри меня сменилось апатией. Всё это ерунда. Какие-то чувства… Влад на них не способен, а я эмоциональный инвалид. Просматривая новости, я наткнулся на статью о расследовании похищения девочки. И задумался. А моё дело расследуют? Нашли убийцу? Не медля, я набрал Валентина. Парень ответил почти сразу, бодрым голосом:
- Доброе утро, Дмитрий.
- Привет, Валя, - он шумно засопел, не нравилось ему девчачье имя. – Скажи, а убийцу Саши нашли? Дело вообще расследуется?
- Расследуется, но убийцу пока не нашли, - подбирая слова, сообщает мне помощник.
- Жду тебя через час, поедем к ментам узнавать, что тормозит их расследование.
- Но…
Я отсоединился. Мне было плевать на его возражения. Желудок напомнил о своём существовании обиженным бурчанием, мне пришлось пойти на кухню. Так как туда я буквально вбежал, забыв о том, что в этом доме ещё кто-то живёт, то мне пришлось спешно тормозить, заметив обратное. Так как я был в носках и без тапочек, торможение переросло в скольжение и я, потеряв координацию, шлёпнулся на пятую точку. Влад, который в момент моего появления, поднёс чашку с кофе ко рту, буквально вылил напиток на себя, глядя на меня круглыми глазами. Секунд пять мы пялились друг на друга. Он не орал от боли из-за ожога, из чего я заключил, что кофе его давно остыл. Моё сердце вдруг забилось быстрей, и непонятное смятение окрасило мои щёки. Влад с утра был великолепен. Я почти и забыл, какой он, видя его только в полутьме. Наверное, теперь, из-за моего такого эксцентричного появления, он думает, что я невозможный придурок.
- Привет, - пробормотал я, поднимаясь и смущаясь ещё больше. Как-то нелепо получилось…
- Привет, - прокашлявшись, кивает он и с сожалением смотрит на свою рубашку. – Ты чего так рано поднялся?
- А я вообще не ложился, - вырвалось у меня, прежде чем я успел подумать.
Влад нахмурился.
- Но я в порядке, - поспешил заверить его я. – Сейчас поеду по делам.
Ему не нужно было спрашивать, что у меня за дела. Валя и так всё выдаст как на духу. Если уже не выдал. Но судя по его удивлению – не успел.
- Как… - мне показалось или он запнулся? – Ты себя чувствуешь?
- Прекрасно.
Я снова краснею. Блин. Что за напасть? Ну что такое? Ночью все кошки чёрные, а днём всё иначе? Чтобы отвлечься, я ныряю в холодильник, и пытаюсь выбрать хоть что-нибудь, от чего меня не воротит. Ничего не хочется. Вот разве что кефира.
- Я пошёл, - оповещаю я, а Владу моя скромная персона уже не интересна. Он пишет кому-то смс.
***
Валя меня удивил. Притащился на своей машине. Стареньком форде.
- Это что? – скривился я.
- Маскировка, - поспешил оправдаться парень. – Если мы будем разъезжать на какой-нибудь крутой тачке из гаража Владислава, то привлечём к себе ненужное внимание.
Неожиданно чувствую, как по спине пробежал холодок. Я вышел на улицу. Из своего укрытия. Я снова в опасности… Мой преследователь может быть где угодно.
- Я передумал, - вымученно бормочу я и влетаю обратно в тёплый подъезд.
Как я забыл, что являюсь популярной личность? Мне не избавиться от преследования… Это навсегда. Слышу шум лифта и успеваю заскочить на пролёт вверх по лестнице. Это Влад. Я смотрю в окно, как он выходит из подъезда, перебрасывается парой слов с Валей, который сразу сникает. Сердце разрывает грудь, я бегу к лифту, долблю по кнопкам и не успокаиваюсь, пока не оказываюсь в своей квартире.
Я трус.
Я ничтожество.
Почему я остался жить, а не Сашка?
Почему?!
- Дима… - голос Вали.
- Проваливай! – ору я и вижу рядом с ним Влада. – Вы оба, проваливайте!
Они уходят. Слышу, как помощник куда-то звонит, кажется, доктору, а мне снова по фиг.
Отрезок №26. Не сломайся
Если хотите радугу — придётся смириться с дождём.
Эрни Зелински
Я не иду к Владу в одиннадцать. Не знаю, ждёт он меня или нет, но я боюсь повторения вчерашнего. Боюсь снова забыться, подумать, что я достоин жить, достоин чувствовать что-то кроме боли. Его непривычная нежность ничего не стоит. Это иллюзия. Мой мир не настоящий. Он состоит из осколков. Боль – вот его верная спутница. Её не унять. Быть может, когда-нибудь что-то изменится, а пока просвета я не вижу.
Хочется забыться, поверить в чудо, но потом лишь больней.
Перекатываю ручку между замёрзших пальцев. Стучу ей по белоснежному листу в тетрадке. Не могу я писать.
***
Пошёл снег.
Сразу вспоминаю, как мы с Сашкой дурачились в парке… Сашка…Я ведь даже не знаю, любил ли я тебя. А ты шептал мне признания, думая, что я сплю. А я трус. Так и не открыл глаза. Я не понимаю, как меня можно любить? Я несу с собой только зло.
Смотрю на танцующие снежинки в свете фонаря. Чёрт возьми, я должен увидеть Влада. На часах половина первого ночи.
Не стучусь, просто вхожу к нему, бесшумно, как призрак. Он спит. Ну а что ещё делать человеку ночью? В комнате темно, вижу лишь его силуэт на кровати.
- Влад, - тихонько зову я.
Как ни странно, он тут же просыпается с любимым вопросом:
- Что случилось?
- Всё хорошо.
- А, - он зевает и щёлкает кнопочкой на сотовом, чтобы посмотреть время, - Дим, мне через три часа вставать.
Я понимаю, что опоздал. Но нужно же было попытаться? Мне всегда не везёт.
- Димка, - неожиданно Влад притягивает меня к себе. – Ты невозможный дурачок.
Его руки обхватывают меня, прижимают к тёплому телу и укрывают одеялом до самых кончиков ушей. Я не дышу. А Влад, кажется, засыпает. Эм, ну, если откровенно, то я могу и сам поспать у себя в комнате. Начинаю копошиться на что мужчина без интонации говорит:
- Будешь шевелиться – свяжу.
Конечно, я мгновенно замираю. Слушаю его ровное дыхание и ночную тишину. Даже во сне он не кажется беззащитным. Крепкие руки так уверенно прижимают меня к себе, что я ловлю себя на мысли, что мне это даже нравится. Лежать вместе с ним под одеялом очень уютно. Безопасно. Господи, пытаюсь образумиться, я же ненавижу его… Давно уже не знаю, кого ненавижу и что именно я чувствую…
Незаметно для себя, засыпаю.
Утро солнечное, яркое. А настроение у меня поганое. Я пришёл не за тем, чтобы поспать. Вечно всё не по-моему! Ну, ничего. Мы ещё посмотрим. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.
День проходит как обычно – то есть никак. Телевизор и компьютер. И мне это не надоест. Жду Влада вечером и только раздражаюсь ещё больше. Он подонок. Он всё всегда делает по-своему.
Наконец, к восьми вечера, герой моих мыслей появляется. Влад стремительно проходит по холлу, зажимая плечом сотовый у уха, свободной рукой что-то записывая. Заметив меня, он кивает мне и поднимается в свою спальню. Следую за ним. Он, конечно, удивлён. И моим сжатым губам, и недовольному взгляду. Мужчина заканчивает разговор и поворачивается ко мне:
- Ну что ещё случилось?
- Почему обязательно должно что-то случиться?
- Потому что с тобой вечно что-то случается, - мужчина скидывает пиджак и начинает расстёгивать рубашку. – Послушай, я очень тороплюсь. У меня есть полчаса, чтобы принять душ, переодеться и поужинать.
- А потом куда?
- Юбилей Мустафы.
Он скидывает рубашку. Я чувствую непреодолимое желание отвернуться.
- Ты забыл о своём обещании?
- Каком? – вздыхает Влад, понимая, что от меня так просто не отделаешься.
- Я зачем к тебе приходил? Все эти обнимашки-поцелуйчики мне не нужны! Если ты не можешь дать мне то, чего я так хочу, то я найду это в другом месте.
От меня немного несёт безумием. Я сам не понимаю, что говорю.
- Значит, - резюмирует Влад. – Ты боли хочешь? – жёстко усмехается. – Хорошо. Будет тебе боль, такая, которую ты никогда не забудешь. А теперь проваливай!
- Когда?
- Что, не терпится? Завтра.
Я поворачиваюсь к двери, когда слышу злое, брошенное мне:
- Не проспи.
Не сомневайся, Влад, такое я не просплю ни за что на свете. Я знаю, что это будет переломным моментом.
***
Зачем я живу? Зачем мы все живём? Есть ли в этом смысл, или это очередная очень смешная шутка создателя? Зачем восходит солнце, зачем его сменяет луна? Почему дует ветер, отчего моросит дождь? Почему в нашем мире боль соседствует со счастьем? Кто придумал эти законы?
Миллион вопросов, ответов на которые никогда не получить.
Почему всё это произошло со мной? Почему я всё ещё дышу?
Я боюсь пустоты в конце. На смертном одре узнать, что вся жизнь лишена смысла. Там, вдалеке, лишь пустота и вечность. Ты родился, жил, любил, был счастливым и не очень просто так. Без определённой цели. И нет Бога. Нет Создателя. Это лишь сказки, чтобы наполнить несуществующим смыслом наши дни.
Тело несовершенно. Человек зачастую хуже животного. Мы убиваем себе подобных, не сражаясь за жизнь, а просто потому, что так захотелось.
Откуда в этом мире столько зла, столько ненависти, несправедливости?
Кто-то живёт в шикарном особняке с тремя бассейнами и вертолётной площадкой на заднем дворе, а кто-то умирает от голода. У кого-то есть всё, а у других нет ничего.
Что есть у меня?
Я оболочка. Внутри настолько тугой клубок сплетения чувств, что его уже не расплести. Кажется, это началось с моим рождением. Я никому никогда не был нужен. Мама ушла от нас с отцом, отец нашёл мачеху через пару месяцев. Она была ничего, не била, кормила, даже уроки со мной делала. Но я не чувствовал тепла. Порой я раздражал её. Когда мне было лет шесть, она отвела меня на кастинг рекламы игрушек. Там нужно было плакать. Она щипала меня, колола острой булавкой в бок, что бы я плакал и меня утвердили. Режиссёр сказал, что я самый красивый печальный ребёнок, которого он видел.
Писать стихи я стал с тех пор, как понял, насколько несовершенен этот мир. В юном возрасте погиб мой брат, самый нормальный человек на этой земле. Потом серость тоскливых будней. А затем Кирилл услышал моё бормотание под гитару, проходя мимо в парке. Мы подружились. Он вложил в меня деньги, а я так запросто вычеркнул его из жизни лишь потому, что в новую, сверкающую, он не вписывался. Да и стыдно мне было, за его потрёпанный вид, его пивной животик.
Остался Руслан, который предал меня, который даже не подумал заступиться за меня тогда. Я хорошо, будто это было вчера, помню холод мраморного алтаря, горячие руки Влада, его нечеловеческий взгляд. Он был демоном из моих снов. Он растоптал меня. Навсегда изменил. Как же сильно я его ненавидел, как же сильно я хочу испытать это чувство снова… Сейчас ненависть уже не такая яркая. Её вкус изменился, к нему что-то примешалось.
Никогда не перестану корить себя за всё.
Я не достоин был занять это место звезды, не достоин ездить на лимузине, пить шампанское по пятьсот долларов за бутылку. Я ни разу не подумал ни о ком, кроме себя.
Боль делает меня живым. Только я уже решил, что это будет последний раз. Сегодня вечером. Пусть Влад уничтожит меня. А закончу дело я с помощью острой бритвы в ванной. Так будет лучше. Так правильно.
***
Я слышу громкие голоса и чей-то знакомый смех. Уже вечер, во всей квартире царит темнота. Влад врывается ко мне, и я сразу понимаю, что он пьян, к тому же, под действием наркотиков. Он рывком поднимает меня с кровати, тащит к себе в спальню. Я спотыкаюсь, едва не падаю, но его рука не выпускает мою.
Его глаза горят, я вижу в них злость, жестокость. Он швыряет меня на свою огромную кровать, нависает надо мной и мне становится страшно.
- Ты же этого сам хотел, дорогой Морти, почему такое выражение на этой милой мордашке?
Рука перехватывает моё горло, а губы накрывают мой рот. Поцелуй властный, грубый.
- Раздевайся, - смеётся он и отталкивает меня. Сам встаёт и идёт к бару. – Кстати, забыл тебе сказать, у нас гость.
Из темного угла, будто специально там прятался, выходит Андрей. Влад протягивает ему бокал с бренди:
- Прости, вино внизу, лень идти.
Светлые глаза парня задерживаются на мне поверх бокала. Он тоже под действием наркотиков, судя по наглой ухмылке.
Во рту пересыхает. Я не этого хотел. Мне свидетели не нужны.
- Влад, я пойду, - конечно, стараюсь, но голос всё равно выдаёт мои чувства.
- Никуда ты не пойдёшь, малыш, - равнодушно отвечает Влад, поворачивается к своему бывшему любовнику, с интересом проводит по его щеке рукой, обводит губы и проталкивает палец в рот. Андрей облизывает его с похотливой улыбкой.
Мне не нравится происходящее. Встаю, бегу к двери, но она оказывается закрытой.
Влад даже не поворачивается ко мне, он весь сосредоточен на парне:
- Он и сам не знает, от чего отказывается, да?
Андрей кивает. Не перестает смотреть, и начинает расстёгивать рубашку Влада, гладить его грудь, прижиматься к нему, тереться об него.
- Выпусти меня!
Кажется, я уже кричу. Мне противно на них смотреть!
Но на меня они обращают ровно столько же внимания, сколько на окружающий их воздух. Рука Влада касается паха парня, гладит его бедра, задницу. Андрей откидывает голову назад, без стеснения показывая, как ему приятны ласки.
- Дим, - отрывается мужчина и хриплым голосом зовёт меня. – Подойди.
Нет. Мир будет рушиться, а я не сдвинусь с места.
Ему моё неповиновение не нравится. Он оборачивается, я ощущаю его гнев кожей.
- Ты сам этого хотел.
- Не этого!
- Да ладно? – Влад делает шаг ко мне. – Ты хотел боли и унижения, маленький извращенец. Наверное, только так ты можешь почувствовать, что ещё жив, так? Тебе же нравится всё это. Тебе понравится, если я на твоих глазах буду трахать Андрея. Но если я сделаю это с тобой, ты будешь строить из себя до победного конца святую невинность. Строй. Мне сегодня плевать на тебя и твои чувства. Я хочу трахнуть тебя как следует, и, быть может, даже не один раз.
Внутри меня кто-то посмеивался. Димочка, ты сам хотел боли, унижения. Потому что тебе это нравится. Тебе нравится власть Влада, его неоспоримое превосходство. Тебе доставляет удовольствие, когда тебя ебут, как шлюху, когда с тобой грубо обращаются. Ты просто боишься признаться себе в этом. Потому что ты трус. Всегда им был и будешь. Ты мелкое ничтожество, мерзкий извращенец. Помнишь, что твой отец говорил о педиках? Отбросы общества. Их нужно расстреливать. Им не место на земле.
Я не помню, как оказываюсь на кровати. Мои руки переплетены с верёвкой, руки парня скользят по моему телу, освобождая от одежды. Влад с наслаждением смотрит на это.
- Приласкай его, - командует он, и Андрей не смеет ослушаться.
Он наклоняется ко мне, я ощущаю мимолётный аромат бренди и мяты, целует. Но он не Влад, ему я этого не позволю. Кусаюсь, как затравленный зверёк. С шипение парень отшатывается и отвешивает мне пощёчину. Мужчина смеётся:
- Строптивый котёнок.
- Ладно, - пожимает плечами Андрей и принимается терзать мою шею.
Не ведая таких ласк раньше, я и не предполагал, что они могут быть настолько чувственными и дарить столько новых ощущений. Будто бы острый язычок находил всё новые и новые точки, касался их, щекотал. Он обвёл ушную раковину, и я покрылся россыпью мурашек, не замечая, что в теле поселилось томление. Андрей опустился ниже, стал покрывать быстрыми поцелуями мою грудь, живот. Его руки гладили моё тело, оставляя после себя ощущение незавершённости.
Я пропустил тот момент, когда Влад оказался рядом и собственническим поцелуем впился в мои губы. Но когда я почувствовал, как Андрей раздвигает мои ноги, то стал яростно вырываться.
Они заговорщицки переглянулись, усмехнулись.
Влад перевернул и поставил меня на колени, в очень унизительную позу. Стоять так из-за связанных рук было неудобно, и если бы не поддержка чужих рук, то я упал бы.
- Не нужно, - шепчу я, осознавая, что кульминация близко.
- Не нужно чего? – уточняет Влад, гладя мою задницу.
- Всего этого, я не хочу… - чувствую слёзы на глазах.
- Зато хочу я. Хочу, чтобы ты показал Андрею, как хорошо умеешь отсасывать.
Он знает, что это для меня значит. Знает и специально делает всё это. Пальцы проникают меня, заставляя скривиться и сопротивляться вторжению изо всех сил. Чего ты хочешь, Влад? Неужели уничтожить меня? Ты ведь понимаешь, всё понимаешь. Возможно, вдруг осознаю я, так будет даже легче. После этой ночи от меня ничего не останется.
- Открой ротик, малыш, - и я послушно открываю рот и позволяю члену парня скользнуть в него. – Молодец. Хороший мальчик… Ах… Чёрт…
- Да, он и сам не подозревает, каким талантом обладает, - смеётся Влад, растягивая меня.
Я посасываю член Андрея, дрожу всем телом от страха перед проникновением мужчины. Понимаю, что он не просто так играется с моей задницей. И оказываюсь прав. Его член плавно входит в меня. Забываю дышать и отвлекаюсь, тут же получаю пощёчину, нет, даже просто шлепок по щеке, как напоминание, что мы не наедине с Владом, который безжалостно растягивает тугие мышцы моего ануса. Правда, великое счастье, он останавливается секунд на десять, давая мне привыкнуть, гладит мои ягодицы, спину. Потом припадает к моему уху и шепчет:
- Ну же, хороший, расслабься, ты слишком меня сжимаешь, и тебе, и мне будет больно.
Не могу я расслабиться, я едва сдерживаю слёзы. Анус горит огнём, а член во рту увеличивает унижение в несколько раз.
- Он сейчас выглядит таким похотливым, - негромко говорит Андрей, - конечно, весь из себя такая жертва, но такая, сука, сексуальная…
Влад хмыкает и осторожно двигает бёдрами. Я вскрикиваю.
- Тише…
- Блять, Влад, ты осторожней…
Мужчина снова двигает бёдрами, и я снова не могу сдержать вскрик. Это непередаваемо больно, раздирает изнутри.
С каждым движением я выгибаюсь, пытаюсь хоть как-то уменьшить давление, но всё это бесполезно. Когда Влад увеличивает темп, я едва на стену на лезу. Андрей, поняв, что я больше не могу сосредоточиться на минете, придерживая мою голову, сам начинает иметь меня в рот. Моя задача лишь не выпускать зубы.
Я не чувствую возбуждения, хотя всё тело горит. Влад вколачивается в меня сзади, Андрей спереди. Слёзы давно льются по щекам. Я сжал руки в кулаки и понимаю, что если Влад хотел меня унизить, то большего унижения придумать невозможно.
Ошибка. Возможно.
Андрей кончает мне в рот и заставляет проглотить сперму. Как я не уворачивался, он просто перекрыл мне доступ кислорода и, волей-неволей пришлось сглотнуть. Парень что-то зашептал и совершенно без брезгливости поцеловал меня, пробуя вкус своего семени.
- Какой хороший мальчик, - он гладит меня по голове, весь раскрасневшийся, с блестящими глазами. – Влад, ты так груб, давай и ему подарим удовольствие?
Не знаю, что ответил мужчина, но остановился. Я выдохнул, только рано. Он потянул меня назад, сел и усадил меня сверху. Так было ещё больней, и я жалостливо всхлипнул.
Андрей развязал мне руки, но так как Влад успел перехватить меня поперёк груди, я всё равно не мог освободиться. Хотя я бы и не смог, сил сопротивляться не осталось. Парень приник ко мне в долгом поцелуе, потом к Владу, сжимая меня между двух разгорячённых тел. У меня голова шла кругом. Когда Андрей оторвался от мужчины, опустился ниже, взял мой член в рот, а Влад стал очень аккуратно и размеренно двигаться, сжимая меня в объятиях, я онемел. Эта комната, эти двое, всё происходящее… Меня умело возбуждали пальцы и язык парня; член внутри, наконец, выбрал правильное положение и стал едва касаться простаты, а не давить на неё с силой, которая была совершенно ненужной. Я всхлипнул, заметался, понимая, что возбуждение неожиданно накрывает меня с яркостью мириады звёзд.
Но этого не может быть. Только не с ними… Только не так…
Наверное, это был самый сильный оргазм в моей жизни. Меня затрясло, весь мир сузился и схлопнулся. Откинув голову на плечо Влада, я тяжело дышал и пытался прийти в себя. Я даже и не заметил, когда он кончил. Казалось, что если я пошевелюсь, то умру. А может, я уже умер?
Меня уложили на кровать, накрыли тонкой простынёй и оставили в покое. Я слышал тихие голоса, чувствовал, как навеки что-то изменилось, и понимал, что главные изменения произошли в моей душе.
Отрезок №27. Возвращение в мир живых
Мы понимаем боль только тех, кто кричит и истекает кровью.
Интересно, если устрицы вопили бы, когда открывают раковину, хрипели бы,
когда их поливают лимонным соком, если бы из них хлестала ярко-красная кровь
в тот момент, когда их жуют, смогли бы мы есть их живыми?
Бернар Вербер
В постели я лежал один. Мне казалось странным, что пробивается сквозь шторы белый дневной свет, что всё ещё продолжает светить солнце. А мир он такой. Безразличный, молчаливый, отчасти суровый. Я надел свою пижаму, накинул сверху халат. Интересно, сколько времени я уже так хожу? Кроме пижамы я ничего не надевал уже долго. Ну, не считая той неудачной попытки покинуть дом.
Подхожу к окну и смотрю на заснеженный город. Закрываю и резко открываю глаза. Высотки, деревья. Они настоящие. Просто дома, просто город. За ними судьбы, человеческие жизни. Но сейчас важней моя жизнь.
Чертовски хочется есть. Я бреду на кухню и замираю, увидев Андрея там. Парень развалился на стуле, закинул ноги на стол. Перед ним стояли тарелки с закусками, и бутылка мартини. Он поднял на меня мутные глаза:
- Проснулся. А я вот и не ложился. Как и Влад. Бухали всю ночь.
- Да? Отмечали? – стараюсь говорить ровно, подхожу к холодильнику, открываю его и пытаюсь выбрать хоть что-нибудь. Хотя присутствие Андрея аппетит испортило однозначно.
- Отмечали? – не понимает он. – Что?
- Ну, вчерашний вечер.
- Ты гонишь?
- Что?
- Ты дурак, - уверенно заявляет парень и отпивает из стакана со спиртным.
Тут даже не поспоришь. Был бы умным, не было бы всего этого.
- А вообще, - говорит Андрей, - я даже рад. Теперь между вами всё кончено.
- Между нами и так ничего не было, - вздыхаю я. Йогурт или кефир?
- Ну, конечно, - он смеётся. – Так сразу и видно. Люди, между которыми ничего нет, так не смотрят друг на друга. А Влад… Он вообще будто заболел тобой. Никогда его не видел. Думаешь, я не понимаю, что был всего лишь отводным манёвром? Всё это время он был со мной, лишь чтобы забыть о тебе и держаться от тебя подальше.
- Зачем ему это? – хмуро спрашиваю я у холодильника.
- Хрен его, - вздыхает парень. – Вот он просто ко мне пришёл и сказал, давай начнём сначала. А потом я увидел тебя в его офисе. Я уже тогда понял. А вчера, когда он предложил мне сделать это втроём…Я не понял, что его толкнуло разделить тебя ещё с кем-то, ведь он сделал только себе хуже. Ну хрен вас поймёшь. Любовники, блять. Сами запутались, ещё и мне под раздачу попало.
Ладно, йогурт. Беру его не слушающимися руками.
- А ты тоже хорош, весь из себя такой бедненький, страдающий. Ты любил, что ли, своего охранника-то? И ни хрена ты его не любил. Ты использовал его точно так же, как Влад - меня.
- Да что ты понимаешь? – не выдержал я. – Не смей говорить о нём так!
- Да ладно, - отмахнулся парень. Икнул.
Я посмотрел на него с ненавистью, схватил баночку с йогуртом и булочку, и намеревался как можно быстрей покинуть общество этого придурка, но меня догнали его слова:
- Если бы меня так поддерживали, как тебя, я бы не ныл целыми днями.
- Какая, твою мать, поддержка? – взвился я, мой завтрак полетел на пол. – Я один тут! Один!
- Один? – как-то странно и долго Андрей посмотрел на меня. – Идиот. Зайди на свой сайт. Попроси у своего помощничка письма.
- У Вали? – зачем-то спрашиваю я.
- У какой ещё Вали? У тебя Валентин… Ну, да, у него. А, вообще, знаешь, вчера вы разрушили, что смогли. Так что на Влада даже не рассчитывай. Пойду я…
Он встал, пошатываясь, побрёл к входной двери. Я поднял йогурт и булочку. Аппетита не было. Что значат его слова? Сайт, письма? Мне кто-то писал. В спальне я попытался набрать номер Вали. Абонент был недоступен. Но компьютер-то у меня был. Я ввёл в поисковике своё имя и сразу попал на свой официальный сайт. Первой новостью значилось, что я временно в творческом отпуске. Меня особо повеселило слово «творческом». Ну да, я за два месяца ни строчки не написал. Дальше были фото, статьи… И, что? Какая на хрен поддержка? Так, кусочки треков, гостевая книга. Может здесь? Нет, тут, конечно, есть сообщения, но они такие, типа, ой, спасибо, Морти, ты крут. Что имел в виду Андрей? Наверное, это или тупая шутка, или он сам тупой. Ладно, дозвонюсь Валентину и… Форум. Я щёлкнул на ссылку мышкой, понимая, что на верном пути. Тут были разные темы для обсуждений, но одна ветка приковала мой взгляд. Около полумиллиона просмотров. Стрелочка мыши сама касается слов «Поддержим Диму». Не Морти, а Диму… Вываливается целая лента сообщений, я опускаюсь в самый низ и вижу бесконечное количество страниц. Больше ста. Возвращаюсь вверх и начинаю читать с первого сообщения.
«Здравствуй, Дима.
Наверное, ты никогда не прочитаешь это моё послание к тебе, но я всё-таки напишу тебе. Прости, что я сразу на «ты», просто, знаешь, я всего лишь хочу сказать, что понимаю тебя, как никто другой. Я помню себя в тот момент, когда мне сказали, что мои родители погибли в автокатастрофе. Мне казалось, что никто не может оказаться в такой же ситуации, что я осталась одна наедине со своим горем. Дима, это не так. То, что произошло, ужасно, но ты должен продолжать жить.
Мы с тобой. Нас много. И если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, ты всегда знаешь, что можешь обратиться к нам.
Алиса.»
Я, кажется, задержал дыхание, пока читал. Не медля, я перешёл к следующему сообщению.
«Привет, Дима.
Хочу тебе сказать, что твои стихи невероятны. Они заставляют задуматься, копаться в себе. Знаешь, я гей. И у меня был парень. Я его очень любил. Мы даже стали жить вместе, вопреки всем: друзьям, родителям, родственникам. Однажды он возвращался домой с института. Было всего восемь часов вечера. Но уже темно, зима же. В общем, ему встретились гопники. Он боролся за жизнь ещё три дня в реанимации. Меня к нему так и не пустили. Он умер. Я не знал, что делать дальше. И зачем мне жить. Он бы не простил мне, если бы я покончил с собой. Это было самое тяжёлое время для меня. Мне не с кем было даже поговорить. Но я жив. Я стал улыбаться. Те, кто нас покидают, они всегда с нами. В нашем сердце. Пусть это звучит банально, но это так. Держись, Дим. В жизни ещё будет хорошее. Ты будешь счастлив.»
Перед глазами всё расплывалось. Я торопился, читал не так внимательно, слова цеплялись за фразы:
«…он погиб, защищая меня…»
«…я больна раком и мне осталось недолго. Твои песни…»
«…после этого я стал инвалидом, но не унываю. Жизнь слишком коротка, чтобы унывать. Помни об этом»
«… я искренне вам сочувствую»
«…всё, что я хотела сказать вам: вы не один. Вот мой телефон, обязательно звоните, в любое время. Я не репортёр и не журналист. Я просто девушка, которая желает вам добра»
«…жизнь непредсказуема, но она стоит того, чтобы жить»
«…вы мой кумир, вы для меня гуру, я училась чувствовать по вашим песням… мы не можем вас потерять»
«вы лучший, Дима. Мы будем ждать столько, сколько нужно»
«Дима, пожалуйста, не унывайте!»
«Мы с вами!»
«…я понимаю вас, я сам столкнулся с утратой…»
«держитесь!»
«не унывайте»
«после дождя всегда появляется солнце»
«…держись! Мы все с тобой. Видишь, сколько нас?»
Их было много. Очень. Больше, чем я представить. Огромное количество сопереживающих людей, бескорыстно открывающих мне свои сердца, разделяющих мою боль. Я был удивлён, ошарашен, шокирован.
«Уважаемый Дмитрий!
Я, как человек с музыкальным образованием, скажу вам то, что вы и вами знаете. Ваши стихи просты, местами рифмы топорны, ритма зачастую нет, но они идут от самого вашего сердца и это перечёркивает все минусы. Слушая ваши песни, я живу с вами. Мне грустно, что вы видите только боль. Вся ваша музыка о ней. Но, не смотря на это, в вашей душе есть надежда. Дима, просто улыбайтесь чаще. Жизнь она сложная. Но посмотрите, сколько людей пытаются вас поддержать. Это значит, что вы чего-то, да стоите.
Мы будем ждать вашего возвращения.
Ваш преданный поклонник, Михаил.»
Меня тронуло это сообщение. Да, и про рифмы он прав, и про ритм… И про то, что это моя душа. Которая начинает верить в то, что не всё кончено и что в мире есть свет. Он в сердцах людей.
Всё будет хорошо.
Обязательно.
Зазвонил сотовый. Валентин проснулся. Я попросил его прийти и захватить камеру с собой. До самого его прихода я всё читал и читал сообщения, оставленные мне бесчисленным количеством людей.
Парень тихонько постучался и проскользнул в комнату. Я обернулся к нему, и он удивлённо замер.
- Что?
- У вас на лице улыбка.
- Это плохо? – смеюсь от его ошарашенного вида.
- Нет, но…
- Я не обкурился, - снова смеюсь я. Просто меня переполняют эмоции. – Всё хорошо. Камеру взял?
- Да, - он демонстрирует её. – Зачем?
- Сейчас будем записывать видео обращение к моим фанатам.
Конечно, я переоделся, умылся, даже расчесался. Сел на диванчик и дал знак Валентину снимать. Камере я рассказал всё. Как мне было плохо, одиноко и тяжело. И как сегодня я стал читать сообщения, как с каждым из них я по крошечной крупице возвращался к жизни. Простого спасибо мало. Бесконечно мало. Я чувствую признательность и благодарность, которую не передать словами. Зато можно попробовать музыкой. Гитара обижено вредничала. Конечно, я забросил её так далеко и надолго. Но мы возродим нашу дружбу, да, подруга?
Глаза у Вали были как блюдца, будто бы он перед собой призрака увидел.
- Эм, можно выключать камеру, - я повторил это уже несколько раз, закончив петь.
- Вы стали совершенно иным, - едва слышно произнёс парень. – Вы будто…
- Спасибо, ты мне очень помог, - прервал я его. – Выложи это на «Ютьюб» и на мой сайт. Хорошо?
Он кивнул.
- Это всё, ты можешь идти. Завтра жду тебя к десяти. Нормально?
- Да… Я пошёл?
- Иди.
Когда дверь за ним закрылась, я засмеялся и рухнул на подушки, сотрясаясь от хохота. Мне просто хотелось смеяться, прыгать, жить.
Только одна проблема оставалась. Эту проблему я дожидался в гостиной, а она никак не возвращалась. То, что мы сделали вчера, было ошибкой. Для меня это не значило так много, как наверняка значит для Влада. Андрей был прав в одном. Он собственник. Никогда не будет делиться. И если он пошёл на это… Означает лишь одно. К сожалению, не приятное для меня.
Дверь даже не скрипнула, но я услышал шаги.
- Влад, - позвал я.
- Ты опять в темноте, - раздражённо сказал он и включил свет.
Выглядел он хреново. Помятым, не выспавшимся, небритым.
- Могу я поговорить с тобой?
- Нет.
- Пожалуйста.
- Что ещё, Дим? Мне пригласить всех своих ассистентов, чтобы тебя трахнули? Вчерашнего вечера тебе было мало?
Я сглотнул. Обидно, но я понимал, что так будет. Спокойно говорю:
- Нет, спасибо. Я по другому поводу. Пожалуйста, удели мне пять минут.
- Я не хочу с тобой разговаривать, не ясно? – Влад уже кричит.
От бессилия и обиды не могу подобрать слов. Я не могу изменить его отношение ко мне. Интересно, он думает, что я шлюха? Ладно. Ничего. Быть может, он остынет. Когда-нибудь…
- Прости, что побеспокоил, - я встаю и ухожу к себе в комнату. Мне в ответ слышится лишь отборная ругань.
Чёрт возьми, я действительно всё разрушил. Браво, Дим. Браво.
Отрезок №28. Вздох за вздохом
— Но, Роберто, ты же знал…
— И что? Если я знаю, что ты воткнёшь мне нож в спину,
от этого рана будет меньше болеть?
Хорхе Букай, Сильвия Салинас
«Любить с открытыми глазами»
Ночью я долго думал, как жить дальше. Оставаться здесь мне не стоит. Только моя квартира не пригодна для жизни, так он сказал? Нужно в этом убедиться. Валентин был удивлён, когда обнаружил меня на улице.
- Привет, - сажусь в тепло машины. Старенький, но добротный Фордик.
- Привет, - он смотрит на меня как на восставшего из ада.
- Этот тот же я, - мягко говорю, - не нужно смотреть на меня так, будто я воскрес из мёртвых.
Парень кивнул и увлёкся дорогой, но нахмурился, когда я сказал куда ехать. Сопротивлялся, даже порывался звонить Владу, только я предусмотрел это и намекнул, кто начальник. Валя решил, что всё-таки я и поехал.
Я в это самое время справлялся с паникой. Весьма успешно, кстати. Всё утро читал в инете, как это делать. Главное, спокойствие. Представить, что ты в безопасности. Ну что могло страшного произойти? Да ничего. Маньяк не будет в моей сгоревшей квартире, нет там ничего опасного – менты проверили каждый клочок. Очень медленно я успокаивался. Правда, руки вспотели, ну, это как побочный эффект.
Сердце сжимается, когда я вижу свой дом, знакомый двор. Сколько здесь всего было. Перед глазами всплывает улыбающееся лицо Сашки. Стискиваю зубы и выхожу из машины. Идёт легкий снежок, небо затянуто белыми тучами. Вздыхаю и захожу в родной подъезд. Почему-то он кажется чужим. Лифт вроде бы даже едет быстрей. Нужный этаж. Валентин кидает на меня настороженные взгляды. Ладно тебе, я не кисейная барышня, падать в обморок не буду.
Я не ожидал увидеть такое. Первое что замечаешь, выходя из лифта – запах гари. Въевшийся, стойкий, как дорогой парфюм. Второе – двери нет. Чёрные стены, кое-как заколоченные деревяшками окна. Это не моя квартира. Господи, безумно жаль Руслана… Он тоже погиб по моей вине. Просто глупая случайность. Каким больным нужно быть, чтобы подсунуть в квартиру такой заряд?
Это было серьёзным заявлением. Мне вдруг стало ясно, что он не успокоится, пока не убьёт меня. Нужно было что-то с этим делать. Пока я нахожусь в квартире Влада, я-то вроде бы и в безопасности, но своим присутствием я делаю только хуже.
- Пошли.
Валентин, ожидавший от меня невесть чего, не скрывает вздоха облегчения. Мы спускаемся вниз и садимся в полном молчании в машину.
- Ты знаешь, где могилы Саши и Руслана?
- Но Владислав запретил! – тут же начал противится помощник.
- Я сделаю это с тобой или без тебя.
- Дим, ну что вы, я из-за вас работу потеряю, - сник парень.
- Послушай, Валентин, или ты делаешь, что я говорю, или точно её потеряешь.
- Хорошо, - сдаётся он, - только не будем рассказывать Владиславу?
Киваю. Конечно, ему незачем знать.
Перед кладбищем покупаю цветы (на деньги Вали, своих у меня нет, потом отдам). Зимой тут тихо как никогда. Сомнительное удовольствие.
Первая могила Руслана. Припорошенные густым снегом венки с чёрными лентами, невысокий холмик. Я положил две розы. Постоял, странно ничего не чувствуя, кроме лёгкой грусти, которая селится как раз в таких местах.
Вторая могила была почти рядом. Тот же набор венков, снег, холмик. Я прочитал на табличке фамилию и дату смерти. Вздохнул. Оставил розы на снегу и поспешил в машину. Что я должен чувствовать? Я думал, что посетив могилу Саши, что-то изменится, но, к сожалению, или к счастью, внутри меня осталось всё так же. Спокойное понимание того, что будет жить один из нас: маньяк или я.
В каком-то смысле стало легче. Я ни на секунду не поверил, что Сашка лежит там, в мёрзлой земле. Только то, что его больше нет здесь, я ощущал остро.
- Валентин, поехали, перекусим?
Мы заехали в самое первое кафе, которое оказалось итальянским. Тут я мог заплатить карточкой, поэтому угощал своего помощника. Он выбрал пасту с грибами и тирамису. Типичный набор. Я же извращался. Выспрашивал официанта о каждом блюде, хотел самое необычное. В итоге остановился на супе из морепродуктов, тарелке сыров и запеканке из баклажанов и помидор.
- Вы сегодня совсем другой.
- Хватит выкать, - я оглядываю обстановку. Простые столы, на стенах картины, афиши, полочки с бутылками вина. – Знаешь, у меня проблема. Мне нужна квартира.
- Это не проблема, - парень отпивает только что принесённого сока. – У фирмы Владислава есть замечательные, проверенные риэлторы, мы быстро что-нибудь подыщем.
- И нужно как-то взять кредит.
- Зачем? – искренне удивился Валентин.
- Ну, я не знаю, сколько я заработал денег. Может, там и не хватит.
- Э, - деликатно прокашлялся парень. – Думаю, хватит, но вы, в смысле ты, можешь встретиться с Марком, он талантливый бухгалтер и финансист.
Да, припоминаю того парня в костюме. Как-то даже не по себе. Интересно, сколько же я заработал за всё это время?
Через пару минут принесли наш заказ, и мы принялись поглощать эту вкуснотищу. Ресторан поразил меня, за скромным антуражем скрывался истинно итальянский по манере приготовления еды, повар. Специй было в меру, всё было наисвежайшим и ароматным. Я так наелся, что, казалось, что даже встать будет тяжело.
Беседа у нас почти не клеилась, потому что парень неизменно «выкал», сбивался, однако умял всё с аппетитом. Мне было приятно его общество. Думаю, мне было бы приятно общество любого среднестатистического человека. Слишком долго я был один.
***
На следующий день ко мне пришёл бухгалтер. Тот же мужчина, в костюме и очках в чёрной оправе. Он раскрыл перед собой тонкий ноутбук и ободряюще улыбнулся мне.
- Что бы вы хотели узнать?
- Сколько денег я заработал.
- Так, я предполагал этот вопрос. У вас около одного миллиона. Часть инвестирована, часть в ценных бумагах и акциях, с которых вы получаете дивиденды.
Чёрт. Один миллион. Этого не хватит даже на самую крошечную однокомнатную квартиру. Видя разочарование на моём лице, бухгалтер поспешил оправдаться:
- Многие проекты ещё не окупили себя. Лично я рассчитываю, что ваши сбережения увеличатся на пятьдесят процентов к концу следующего года. Так же вам принадлежит пять процентов акций компании Владислава, которые сильно поднялись в цене. Вы можете их продать. Это будет где-то несколько миллионов, правда, рублей.
- Э-э, - протянул я. – А когда вы говорили об одном миллионе, это был миллион в какой валюте?
- Доллары.
Я чуть не упал. Это же… Столько денег! Я их за всё жизнь не потрачу!
- Вы подумали, что у вас всего миллион в рублях? – Марк искренне засмеялся. – Молодой человек, только мои услуги стоят около двух ста тысяч в месяц.
- С ума сойти. У меня столько денег?
- Вы хорошо поработали. Всё приносит доход. Каждый ваш клип в эфире, каждая ваша песня на радио. Плюс гениальная раскрутка Владислава. Он умеет делать деньги из воздуха.
Никогда и не сомневался в его способностях. Интересно, сколько же у него денег?
- Шоу-бизнес – это прибыльное занятие. Пока ты нужен, - уточнил мужчина. – Вот, к примеру, одна известная компания сотовой связи заплатила королю поп-музыки, ну, тому, который не любит розовые кофточки, пять миллионов евро за рекламу.
- Сколько? – ошарашено переспросил я.
- Да.
- Офигеть.
Марк снисходительно улыбнулся. К таким деньгам он привык.
- Я слышал, вы хотите приобрести недвижимость? В какую сумму вы бы хотели вложиться? Пожалуйста, не покупайте что-нибудь в старом фонде. Только если очень понравится. Хоть сейчас цены на недвижимость и растут, но очень скоро они замрут.
- А вы спец по всем вопросам?
- Приходится, - скромно улыбнулся мужчина. Теперь назвать его бухгалтером у меня язык не повернётся. – Давайте сделаем так, вы определитесь и наберёте меня.
Он протянул мне визитку. Я пожал ему руку напоследок, всё ещё находясь в состоянии приятного шока. Никогда бы не подумал, что это дело приносит столько денег.
***
Следующую неделю я выбирал квартиру. Риэлтором оказалась миловидная девушка с хваткой бульдога. Она протащила нас с Валей по десяткам квартир, предлагала всё новые и новые варианты. Начала она с элитнейших домов, с мраморным холлом и красным ковром на ступеньках. Постепенно мы перешли к более доступному жилью. Уставший от постоянных просмотров, я неожиданно остановился на более чем скромном варианте в новостройке. Небольшой кирпичный дом, три этажа, по две квартире на этаже. Небольшая прихожая с аркой, кухня, совмещённая с гостиной, маленький кабинет и спальня. Плюсов было много. Большие, нестандартные окна, прекрасный вид на парк, огороженная забором территория и гаражи на первом этаже дома. Я всё ещё хотел свою машину.
Минус, правда, тоже был – строй-вариант. Нужно было делать ремонт. Но риэлтор так уверенно заявила, что мне это понравится, что я сдался и купил квартиру.
Для меня это было значимое событие. Мои деньги не были виртуальными. Они вполне себе реализовались.
Мне очень хотелось отпраздновать это дело с Владиславом. Но я его почти не видел, а если и видел, натыкался на его полыхающий злобой взгляд и всякое желание общаться пропадало. Он ненавидел меня так же сильно, как и я его когда-то. Парадокс.
Отрезок №29.Прошлое
Вы слишком многого хотите.
Я, может, тоже хотел бы иметь внуков,
однако мой сын, вот уже пятый год,
привозит на Рождество своего жениха.
Боб Келсо
Ремонт – это как стихийное бедствие. Нет, даже хуже. Валентин с риэлтором посоветовали мне дизайнера. Говорили, что это будет не просто помощь, а за меня всё сделают, нужно только тыкать на понравившийся образец. На деле это оказалось не так. Маленькая и пухленькая, как свежая ватрушка, девушка-дизайнер, расспросила меня о предпочтениях, нарисовала что-то невероятное на десятках листов и стала таскать меня по магазинам, выбирать мебель. Зачем мне мебель, если у меня вместо пола бетон?
Я и не знал, что в нашем городе столько магазинов… Целыми днями я что-то выбирал. Цвет краски, обоев, дверей, ручек, плитки, паркетной доски. А в самой квартире пока что были только лишь мешки с песком и гипсом, да рабочие.
Утомлённый дизайнером, я по-детски выключил телефон и спрятался в укромном уголке в огромной квартире Влада на застеклённой террасе среди деревьев. Я прихватил плед, тетрадь с ручкой и чай. Хотелось начать писать. Внутри было чувство, что пора, давно пора, только не получалось. Я задремал, а проснулся от того, что на меня кто-то смотрит. Влад курил у раскрытого окна, наблюдая за мной.
- Прости, - произнёс я хриплым со сна голосом.
Он лишь пожал плечами, словно не понимая, за что я извиняюсь. Одет он был по-домашнему: свитер и свободные брюки. Выглядел расслабленным и сосредоточенным одновременно.
Хочу завести разговор и не знаю, с чего начать. Молчим. В грудной клетке трепещет сердце, которое изо всех сил тянется к нему. Как бы я хотел просто коснуться его, просто обнять, постоять рядом, но не смею даже думать об этом.
- Ты квартиру купил? – нарушает он молчание между нами, и я радостно хватаюсь за эту возможность.
- Да, - киваю. – Вроде район не плохой, охрана есть, не так как у тебя, но всё же. И мы поставим сигнализацию. С кодом. Ну, у тебя такая же… В общем, хочу сделать квартиру безопасной.
- Молодец. А как с этим? – он указывает на тетрадь.
- Пока никак, но я работаю над этим.
- Молодец, - словно эхом повторяет он и тушит сигарету в пепельнице. – Не сиди долго, тут холодно.
Мужчина уходит, а я радостно улыбаюсь. Хоть какой-то диалог между нами.
***
Дизайнер нашла меня на следующий день, будто бы караулила у подъезда. Пришлось наугад выбрать оттенок панелей встроенного шкафа и кухонной мебели. Я собирался в участковый пункт полиции, хотел узнать, как продвигаются поиски моего маньяка.
Никак.
Это я понял сразу. Меня, правда, отвели к начальству, я раздал всем автографы и даже сфотографировался. После этого мне поведали, что результатов не быт. Лишь одна зацепочка, вроде бы, этого урода видели километрах в трёхстах от нашего города. И что? Мне это никак не помогало.
Я решил пройтись от участка несколько кварталов домой, погода была чудесная. Мне его никак не найти, но он ищет меня. Сотовый. Он же писал мне смс. Вдруг снова напишет? Чёрт возьми, у меня же до сих пор нет телефона! Вот и задание для Вали, пусть восстановит тот же номер. А что вообще с моим телефоном случилось? Не помню.
Неожиданно в голове всплыли Сашины слова о досье на меня. Я должен его увидеть. Быть может там полезная информация?
***
Всё это здорово напоминало игры в шпионов. Стоило Владу зайти в душ, я прокрался к нему в комнату и осмотрел его личные вещи, сотовый и папки с документами. В телефоне было расписание. Я постарался его запомнить, стал обшаривать карманы пиджака, натолкнулся на несколько ключей. Где Влад может держать досье? Уверен, что в своём кабинете. Он такой, будет, как Кощей чахнуть над златом. А как попасть в его кабинет? Придётся разыграть сценку и надеяться на то, что она прокатит. Валентина к этому подключать нельзя, придётся действовать самому.
Я стащил ключи и пулей помчался к себе в комнату. Она мне уже родной стала. Так не хочется её покидать, этот дом. Я задумался, попытался заглянуть в себя. В последнее время, я решил, что хватит заниматься самокопанием, нужно просто жить. Загружал свои дни, сначала искал квартиру, потом дизайнер меня мотала по всему городу. На глупые мысли времени не оставалось. Я знал, что придёт момент, когда придётся с ними остаться один на один, но не сегодня.
***
Встреча у Владислава была назначена на три часа дня на другом конце города. Ровно в половину третьего он вышел из своего офиса, сел в машину и был таков. Пытаясь унять мандраж, я зашёл в здание и поднялся на нужный этаж. Меня узнали, рады были видеть. Когда я сказал, что подожду в кабинете Влада, никто и слова поперёк не сказал. Секретарша как-то уж совсем равнодушно пожала плечами и вернулась к своим обязанностям.
Дверь оказалась не запертой. Я подошёл к стеллажам у стены и сразу увидел два ящичка с замочками. Первый же ключ подошёл. Но тут хранились какие-то договора - совсем не то, что мне нужно. Я открыл второй ящик и увидел ровные папочки досье. Тут были очень известные фамилии, к моему удивлению. Влад со всеми работал? Даже Мустафа! Времени нет, а то бы я перечитал их все. Ищу лихорадочно своё и нахожу в самом конце. Довольно пухлая папка. В нетерпении я сажусь на пол и раскрываю её. Сначала несколько моих фото, общая информация: сколько мне лет, где жил, когда и за что арестовывался. Дальше история болезней. И откуда только они её взяли? Оказывается, анализы у меня брали часто, примерно раз в месяц. А я и не знал. Как они умудрялись? Тут были и наркотики, и «злоупотребление спиртным». Перелистываю дальше – заключение психиатра. Я прям зачитался. По его словам, моё состояние вызвано глубочайшей депрессией, которая в свою очередь была обоснована комплексами личности, которые в свою очередь были обоснованы глубокой психологической травмой, пережитой, скорее всего, в детстве. Типичный психиатр. Смотрю дату – это сразу после того клипа, за пару дней до моего отдыха в Таиланде. Врачом перечислены все факторы, влияющие на меня. Рекомендации к лечению, к смене обстановки. Поэтому Влад отправил меня отдыхать?.. Я отвлёкся, чтобы набрать побольше воздуха в лёгкие. Всё сходится. Выходит, он для меня старался? Но почему вдруг?
Продолжаю листать досье. Тут мои фото с Сашей, много, разные. Короткие описания наших встреч, ближе к концу, упоминания о поцелуях.
Дальше какие-то листы с цифрами, выборочные расшифровки звонков.
Затем неожиданно на белом листе странная информация: «В ходе расследования, было выяснено, что психотерапевт с которым работал объект на протяжении полутора лет, до вступления в группу компаний А***, намеренно поддерживал его психическое состояние в депрессии, мотивируя это тем, что получал плату именно за это. Кирилл Евгеньевич Таркановский, бывший продюсер, данный факт подтвердил».
Я не поверил. Перечитал. Схватил лист, кинулся к окну. Этого не может быть. Да, когда мне грустно и стихи получались лучше, но… Это же Кирилл! Он сделал для меня так много. Неужели он специально мог платить тому козлу деньги, чтобы тот не давал мне выйти из этого серого мира?
Не верю!
Только вот уже внутри складывались паззлики, как он контролировал мои походы к врачу, как ругался, когда я пропускал сеансы. Как-то я увидел их в парке, он отшутился.
Нормальный врач не может говорить в ответ на мою исповедь, что я сам во всём виноват. Он же загнал меня в депрессию. Так глубоко, как мог.
Кирилл. Мы же столько прошли вместе. Я понимал, что что-то неосознанно чувствовал, поэтому я так легко ушёл от него. Я искал спасения. Мир не может быть вечно чёрным.
Кидаю взгляд на часы. Я тут уже десять минут. Нужно продолжать быстрей.
Листаю папку быстрей. И натыкаюсь на упоминание о моих родителях. Это странно, мы давно не общаемся. Я читаю и не верю глазам. Это же люди, с которыми я вырос. После того как я снялся в рекламе игрушек и режиссёр похвалил меня, они свято верили в то, что добиться успеха я смогу только в образе грустного человека и всячески способствовали этому. Это был бред. Полный бред. Не могут родители, пусть и наполовину не родные, так издеваться над ребёнком. Не могут. Ну что они звери что ли?
О них много информации. Оказывается, они несколько раз пытались со мной связаться, после того, как я стал знаменитым. От меня это держали в тайне. Может и правильно, потому что они обо мне не вспоминали, когда я сбежал с Кириллом и спал на вокзале.
Ниже ещё одно заключение психиатра. Да они меня на молекулы разобрали. Комплекс неполноценности – самое мягкое, что я прочитал.
Щёки горели. Я отшвырнул папку и сжал виски. Их ломило. Как это может быть правдой? Меня всю жизнь поддерживали в депрессии? Ради чего? Почему? Чем я заслужил такое? Что вообще такое моя жизнь?
Я вздрагиваю от шороха. Владислав прикрывает за собой дверь, смотрит на меня с интересом:
- Всё прочитал?
Киваю. Просто киваю.
- Как ты? – участливо.
- Не знаю, - отвечаю правду. – Не знаю кто я.
- Ты всё тот же Дима. Ты никак не изменился.
- Мне кажется, что меня раздели и облили при всех помоями.
- Это не так. Вроде ты одет, - неловко пошутил мужчина, подошёл и поднял меня с пола.
- Влад, ты же специально это сделал, - осеняет меня. – Секретарша пропустила меня легко, а у тебя должна быть встреча до пяти.
- Конечно. А ещё тут везде камеры и кодовый замок на двери.
- Зачем?
- Ты хотел узнать. Узнал?
- Зачем?
- Ты бы всё равно узнал об этом рано или поздно, - Влад вздыхает, садится в своё кресло. – Мне надоели секреты.
- Это может быть правдой? – он сухо кивает. – Но я не верю…
- Это твоё право. Верни ключи, пожалуйста.
Я складываю листочки обратно в папку и кладу её на место. Закрываю шкафчик и протягиваю ему ключи. Он берёт их, кладёт перед собой и обращается ко мне:
- Знаешь, что сказал про тебя Мустафа после первой встречи с тобой? Грусть ему к лицу. Как никому другому. Это такой тип людей, которые живут грустью, можно сказать, упиваются ей. В ней твоё совершенство. Знаешь, как ты непередаваемо красив, когда в твоих глазах тоска или боль? Я, знал многих известных и красивых людей, но даже я был восхищён.
- Почему же ты перестал поддерживать меня в моей грусти?
- Ты сгорал. Да и потом мне уже не хотелось грусти в твоих глазах. Ты падал в пропасть. Я не мог иначе.
- О, да ты у нас ещё и благороден, - хмыкаю я. Сейчас во мне говорили обида, злость на весь мир. Почему со мной так обходились? Они не имели права! И Владислав ничем не лучше. Сколько боли он мне причинил?
- Я такой же, Дим, как и они все. Поэтому тебе лучше держаться от меня подальше.
До меня доходит, что он давно уже решил это. Опять без меня. Он этого и хочет, отдалить меня от себя. Для этого всё. Чтобы я воспылал злобой. Хитрый ход.
- Это правда в досье? Всё это правда?
Не отвечает. Смотрит будто бы в сторону.
- Влад!
- Да. Я хотел бы, чтобы было иначе, но эту информацию собирали мои люди. Им незачем лгать.
Лучше бы он соврал, а не строил из себя всего такого благородного. У двери я поворачиваюсь к нему:
- Что ж, можно сказать, ты добился своего. И, вообще, Влад, скоро я съеду. Как только мне сделают хоть одну комнату, я свалю. Ты же не хочешь меня больше видеть? Вот и не увидишь!
Хлопаю дверью от души. Ни капли не легче. Но ураган внутри утихает. Через какое-то время я даже осознаю, что рад узнать правду. По крайней мере, чувствую себя не конченным придурком, которому всю жизнь все врали.
Отрезок №30. На ловца и зверь бежит
Если бы строили дом счастья,
самую большую комнату пришлось бы отвести под зал ожидания.
Жюль Ренар
Несколько дней я провожу в изощрённом самокопании. Пытаюсь понять, зачем мои родители делали это? Допустим, с Кириллом всё понятно, деньги. Но они-то? Что они могли получить от меня? Могут ли люди быть настолько… Я не мог подобрать слова. У меня на языке вертелись только маты.
Уйти в себя мне не позволила дизайнер. Господи, эта женщина задавала столько вопросов! Даже когда я вручил ей кредитку и сказал всё делать самой, она звонила мне каждый час с тупыми вопросами, например, какой именно лимонный цвет мне нужен для кухни? Я и не догадывался, что лимонного цвета может быть около сотни оттенков. Я не вру. Последний из палитры, правда, был уже грязно-жёлтым, но гордо возлежал в папочке с надписью «Подборка лимонного цвета». В большинстве своём я особых отличий между оттенками цветов не видел.
Нужно отдать дизайнеру должное, с каждым моим приходом в квартиру, я замечал изменения. Работа кипела. С каждым часом моя «берлога» всё больше и больше походила на приличный дом.
У меня было ещё одно желание. Заветное. Я заказал такси и целый день ездил из одного автомобильного салона в другой. Под конец, парнишка-водитель даже втянулся. Обсуждал с продавцами особенности той или иной машины, её характеристики. Сложно выбирать, когда у тебя есть возможность купить почти всё. Конечно, я мог бы купить и Феррари, но понимал, что нужно что-то попроще, хотя бы пока я не научусь водить. Права, кстати, мне подарил ещё Кирилл в день моего совершеннолетия. В нашей стране их можно получить, не зазубривая теорию, не сдавая экзамены, а просто заплатив энную сумму денег нужному человеку. Деньги. Связи. Всё просто. А лохи пусть трясутся на полигоне перед грозными инспекторами, путают передачи, чувствуют себя ничтожествами, когда ожидаемо провалят экзамен в нашем доблестном ГИБДД.
Мой выбор пал на хонду. Плавность линий, капля агрессивности в дизайне. Внутри неслабый движок, куча всякой электроники. Ещё одним решающим фактором оказалось наличие именно той комплектации, которую я захотел. Меня узнали, проводили к директору салона. Мы выпили с ним по чашечке кофе, пошутили, обсудили повышение транспортного налога и когда закончили, меня ждала чернобокая блестящая красавица.
Я думал, что ездить на автомате офигеть, как просто. Это заблуждение. Потому что если не умеешь водить машину, то ничто тут не поможет. Остаток дня мы с водителем такси, которого, кстати, звали Славик, ездили по городу, учились.
Вернулся я к Владу усталый, но довольный. И тут же столкнулся с проблемой парковки. Охранники открыли мне ворота во двор дома, но смотрели на мои мучения с ухмылками. Я мыкался из стороны в сторону и никак не мог выровнять машину. Как же это было тяжело! Постепенно вокруг меня собрался народ, они что-то советовали, посмеивались, кричали, и у меня получалось всё хуже и хуже. Совсем отчаявшийся, я выбрался из бесившей меня машины, собираясь бросить всё как есть (по фигу, что она кому-то мешает), как подоспел Влад.
- Садись обратно, - спокойно сказал он, мгновенно оценив ситуацию. – А вы что встали? Заняться нечем?
Народ пофыркал, но отказать себе в удовольствии досмотреть представление не мог.
- Дим, тебе нужно прижаться левее.
Легко сказать. А как это сделать на пятачке в два на два?
- Выкручивай руль направо, - командует он.
- Но ты же сам сказал, что мне нужно левее!
- Просто сделай.
Думая, что хуже не будет, выкручиваю руль до упора направо.
- Отлично. Теперь включай заднюю и потихоньку сдавай. Так, отлично, стоп, руль ровно, сдавай ещё чуть-чуть. Молодец, теперь руль до упора налево, вперёд, умница, теперь ровно…
Таким Макаром мы минут за пять припарковались. Влад ни разу не повысил голос, хоть я и путал лево с право и газовал без толку. Толпа разочарованно разошлась, а мы поднялись в квартиру.
- Спасибо, - с чувством сказал я. – Ты мне очень помог.
- Не за что, - он пригвоздил меня взглядом в полу. – Скажи, а кто тебе разрешил покупать машину?
- Я просто… - растерялся я. Стоп. Да иди на хрен. – А кто мне может запретить?
- Никто, - сдаёт назад Влад. – Просто если вдруг ты сядешь за руль пьяным или укуротым, то я тебя собственноручно убью. Понял?
Конечно. Задумчиво киваю, а мужчина поднимается к себе. И что это было? Забота или сохранение собственности?
В комнате меня ждал сотовый и симка со старым номером. Спасибо, Валь. Я включил телефон, проверил баланс. В записной книжке не было ни одного номера. Класс. Остаётся один вопрос – как мне искать этого маньячину?
***
Утро действительно оказалось мудренее вечера. Я догадался, что нужно обратиться в детективное агентство. Часа два потратил на его поиски в интернете. Затем поразмыслил и снова вызвал такси, знакомого мне Славика.
Агентство было солидным. Незаметная вывеска, внимательная охрана на входе. Меня встретила, к моему огромному удивлению, немолодая женщина. Несмотря на возраст, она была элегантной и довольно привлекательной. Я бы дал ей лет шестьдесят, но понимал, что, быть может, ей и шестьдесят пять, и пятьдесят пять. На ней был чёрный брючный костюм, серая блузка. В ушах массивные золотые серьги, зато больше никаких украшений не было. Средней длины волосы уложены в несложную причёску. В мире парфюмерии женщина отдавала предпочтение фирме Диор. Косметики было минимум или она была очень искусно нанесена. Женщина села за стол, усадила меня в единственное кресло напротив и закурила. Она одарила меня странным взглядом, и я ощутил нечто странное, будто меня просканировали. Вдруг улыбнувшись, она представилась:
- Меня зовут Наталья, Дима. Приятно познакомиться.
- Э-э, мне тоже.
- Я закурю?
Странно, что она спрашивала, уже совершив действие. Я хотел было поязвить на эту тему, но понял, что лучше с этой дамой вообще не язвить.
- Конечно, - кивнул я, - наверное, нет нужды объяснять вам причину моего визита?
- Смею предположить, что ты хочешь найти того мужчину, убившего твоего любовника?
- Охранника, - с каменным лицом поправил я.
- Охранника, - улыбка скользнула по её лицу и тут же исчезла. Она легко принимала правила клиентов, которые не затрагивали её и её деятельность.
- Да, найдите его.
- Быть может, мне удастся найти его, - она отстраненно посмотрела на сигаретный дым. – А что ты будешь с этим делать?
- Это моё личное дело, - говоря эту фразу, мне так хотелось выглядеть взросло.
- Конечно, твоё. И что ты с ним будешь делать?
- Убью?
- Ты не похож на мстителя, Дима.
- Я ещё и сам не решил, - откровенно ответил я.
Она удовлетворённо кивнула, затушила сигарету и встала:
- Приятно было познакомиться.
Пожимаю с некоторым недоумением её руку. У двери спрашиваю:
- Так вы берётесь?
- Конечно. Я же не сказала нет.
- Тогда… Что?
- Оставь у секретаря свой номер и подпиши договор. Скоро свяжемся.
Я не смел более задерживать эту странную женщину. Сумма, которую затребовал секретарь в качестве аванса, оказалась немаленькая. Я подписал все документы, рассчитался и, удовлетворённый, вышел. Эта Наталья найдёт кого угодно.
***
Влад пришёл около одиннадцати вечера. С повисшей на нём девице в ночной рубашке, по ошибке называющейся платьем. Я постарался стать невидимым, слиться с диваном в гостиной, на котором сидел. Они прошествовали наверх, и из-за закрытой двери его спальни ещё долго слышался их смех.
***
Моя квартира почти закончена, об этом сообщает мой деятельный дизайнер, а я совершенно не чувствую радости.
Кто мы в этом мире? Гости или хозяева?
Что я могу сделать? Я беспомощен, словно муравей, вставший на пути у человека. Я всё такой же жуткий неудачник, как и раньше.
Почему так много боли? Не слишком ли её много для одного человека? Чем я заслужил всё это?
Сегодня солнце. Яркое, будто бы даже праздничное. Чувствуется дыхание весны, хоть ещё и лежит искрящийся снег.
Пустота заполонена, но не тем, чем нужно.
Димка, ты никогда не будешь счастлив.
А принесёшь ли ты счастье ему?..
***
Я ездил по пустынным, ночным улицам города, пытаясь научиться вождению или просто привыкнуть к авто. Всё равно не спалось. Часы показывали начало четвёртого. Я протёр усталые глаза и пытался вспомнить о существовании хоть какого-нибудь круглосуточного кафе, чтобы выпить кофе. Телефон пикнул, возвестив о пришедшей смс. Кто бы это мог быть в такое время? Я паркуюсь у обочины и читаю сообщение. Это из детективного агентства. «Сейчас он находится по этому адресу: посёлок Весёлый, Купеческая, 36».
Перечитываю смс и ощущаю глухие удары сердца о грудную клетку. Он здесь. Рядом. Затаился. Я знаю этот посёлок, он километрах в двадцати от города. Он пришёл за мной.
Сейчас у меня преимущество. Сейчас, а не через какое-то время. Нужно действовать. Нужно решиться. Давай же, Димка, давай. Во рту пересыхает.
Завожу машину и трогаюсь. Не заявиться же мне туда с голыми руками? Что делать? Словно по мановению волшебной палочки передо мной вырастает супермаркет. На крыше тускло светятся циферки «24». Идеально. Надо же, в половине пятого утра в магазине есть посетители. Я был удивлён. Брожу среди стеллажей с товарами. И что я должен купить? Этот страшный насос для надувания матрасов? Или этот секатор? А что, идея. Только смогу ли я им быстро воспользоваться? Наивный Димка. Ну, вот можно купить аэрозольный освежитель воздуха. Маньяк будет пахнуть сиренью или горной свежестью. Гениально. Перевожу глаза на другой стеллаж и замираю. На нём оружие. Детское, конечно, но выглядит как настоящее.
За пять минут я перетряхиваю все пистолеты. Выбираю, кстати, средний по цене, но безумно похожий на настоящий. Даже по весу тяжёленький.
Безразличный продавец пробивает игрушку и сообщает сумму механическим голосом. Я расплачиваюсь, иду к машине. Мозг усиленно перебирает варианты. Он пытается сохранить меня. Позвонить ментам. И что они сделают? Очень много сделали уже. Маньяк почти что в городе, а они не в курсе. Набрать Влада. Ему, как раз, больше всех всё равно. Он ебёт своих шлюх каждую ночь. Я должен защитить себя. Сам. Только на себя я могу рассчитывать. Страшно до жути, но я выруливаю на трассу. Минут через тридцать я буду на месте. И что ты сделаешь там, Дим? Только припугну. Я могу быть убедительным. Правда же?..
Отрезок №31. Прощальный ужин
Детей нужно чаще избивать, огорчать и приучать к одиночеству,
чтобы они потом не удивлялись.
Снег хрустит под ногами. Я, затаив дыхание, обхожу дом и нахожу вторую дверь. Секунда и пути назад не будет. Ещё есть шанс отступить. Только вот я уже знаю, что не могу оказаться трусом сейчас. Даже для себя. Особенно для себя. Я зажмуриваюсь и про себя медленно считаю до десяти, вставляя между цифрами почему-то всплывшее в уме слово «Титикака». Так мы делали в детстве… Странно стоять здесь, мысленно считая, и ощущая странное оцепенение с каждой цифрой. Будто сон, будто не со мной.
Ничего не будет?
Дверь заперта. Вообще, в доме темнота и даже не видно следов на снегу возле него. Я пробую открыть окно, рамы старые, деревянные, покрашенные густой масляной краской, стёкшей большими белыми каплями вниз. Третья поддаётся. Хорошо, что я достаточно компактный, без проблем пролезаю внутрь и замираю. Стука сердца не слышно. Ни малейшего звука. Наталья могла ошибиться? Ответ я уже знаю – такие, как она, никогда не ошибаются.
Я поразительно хладнокровен. А почему бы и нет? Ведь это неправда. Всё понарошку. В любой момент я могу проснуться в своей кровати, нагретой моим разморенным телом со сна.
Пара шагов, комната. Вроде гостиной. Тут холодно. И пыльно. Двигаюсь дальше. Коридор, выцветшие обои, старые фото в старых рамочках на стене. Ещё одна нежилая комната. Где же он? Крадусь вперёд, весь состою из слуха и внимания. Передо мной закрытая дверь. Касаюсь её кончиками пальцев и вздрагиваю. Она теплая. Прислушиваюсь и различаю едва уловимый шорох тепловентилятора. Он здесь. Мешкать нельзя, я открываю послушную дверь и о оказываюсь в прогретой комнате.
Мой маньяк преспокойно спит на тахте у стены, окно наскоро заклеено газетами, дрожит пугливый свет масляного фонаря. Вот он, убийца Сашки и Руслана. Руки сжимают игрушечный пистолет. Не страшно. Это верный путь. Иначе нельзя. Это сон.
- Эй, - зову я, отступая на шаг назад. Ожидаю, что руки вспотеют или будут дрожать, но всё ещё поразительное спокойствие, рождающее оцепенение, главенствует надо мной. Просто проснёшься, Дим. А во сне ты его победишь.
Мужчина тут же открывает глаза, резко садится на тахте. Секунду непонимающе смотрит на меня и его глаза вспыхивают злостью. Он оценивает пистолет, моё бескровное лицо и хрипло произносит:
- На ловца и зверь бежит.
- Послушай ты, ловец, какого хера ты вернулся?
- Догадайся сам, ты же нашёл меня, умный вроде.
Мне не льстит его сомнительная похвала. Его взгляд не отрывается от меня. Тяжёлый, гнетущий. Он подмечает всё. И то, как начинают мелко дрожать мои руки от тяжести пистолета, и то, как мой лоб покрывает ледяная испарина, не смотря на тепло в комнате.
- Ты зря пришёл, - он шевелится, и я вскидываю выше пистолет. – Что, убьёшь меня? Тебе это не удастся. Ты слаб и трус. Как и Дьявол. Он всё делает исподтишка. Я не успокоюсь, пока не уничтожу тебя.
Он молниеносно для такого грузного телосложения выхватывает из-под подушки свой пистолет и направляет на меня:
- Так лучше? Я клянусь, что убью тебя, даже если погибну сам.
Как-то немного всё пошло не так. Сомневаюсь, что у него тоже игрушка. Блин. Кажется, я попал. Проснись, Дим! Замечая тень сомнения на моём лице, маньяк встаёт, крадучись подходит всё ближе. Я отступаю, но выхода у меня нет. Проснись! Давай! Но почему-то не получается. Секунды долгие, переменчивые, тягучие, как патока. Один его шаг вперёд, один мой шаг назад. Скоро некуда будет отступать.
- Сдавайся! – в горле пересохло, но я стараюсь, очень стараюсь, чтобы звучало грозно.
- Ну уж нет.
Ему надоело играть, он одним прыжком оказывается около меня, бьёт кулаком в лицо, выхватывает мой пистолет, откидывает в сторону. Падаю, конечно же, пересчитываю разноцветные звёздочки, и спустя пару секунд ощущаю холодное дуло пистолета, прижатое к виску.
- Вот и всё, - довольный говорит он. – Попался.
Сказать ничего не могу. Зато предпринять кое-что вполне успею. В супермаркете на сдачу взял милейшую детскую игрушку. Зажимаешь её в руке и протягиваешь её для рукопожатия. Оппонента бьёт несильный заряд тока. Не особо смешно, конечно, зато действенно.
Мужчина подскакивает, скорее от удивления, чем от боли. Я выбиваю пистолет из его рук, он отлетает в сторону. Пока маньяк не очухался, отпихиваю его, пытаюсь отползти. Он настигает меня, обрушивается ударами по всему телу. Кажется, кричу. Больно совсем по-настоящему. Перед глазами темно, совершенно дезориентирован в пространстве. Конечно, я не соперник ему. Поэтому единственный мой шанс пистолет. Но он не дурак, понимает это. Хватает за ногу, тянет на себя, рычит при этом, как медведь. Что ж это такое?.. До пистолета буквально пара сантиметров, я тяну руки, но не могу коснуться его. Внезапно меня отпускают. Хватаю оружие, стремительно переворачиваюсь и замираю. В руках у мужчины тоже пистолет. И теперь не понять, где его, настоящий, а где мой, игрушечный.
- Это конец, - заключает он с торжеством, глядя мне в глаза, и стреляет.
Вместо грохота выстрела, какой-то треск. Облегчение вызывает у меня улыбку и ощущение, что с меня свалился несколько тонный груз, не меньше. Только рано. Разъярённый маньяк кидается ко мне и мой черёд нажимать на курок. Забавно, что когда стреляешь сам, выстрелы не так оглушительны. Мужчина хватается за грудь, а я выстреливаю ещё два раза, будто бы войдя во вкус.
- Сволочь, - у него изо рта вытекает струйка крови.
Он падает как подкошенный. Навсегда падает. А я сижу на пыльном полу, не веря, что всё кончилось. Я даже не понимаю, что человек мёртв. Что его сердце перестало биться. Так просто? Так не страшно? Хах, ну я и киллером могу работать. Кидаю победный взгляд на грузное тело бывшего врага на полу. Вдруг меня скручивает пополам. В горле мерзкие рвотные массы, смешанные с кислым желудочным соком. Меня рвёт. Тело сотрясает, а глаза слезятся. Это ужасно. Никогда в жизни, даже когда я перебарщивал со спиртным, меня так не тошнило. Силы исчезли, будто в компьютерной игре, ползунок жизненной энергии опустился вниз. Желудок спазмирует, но рвать больше нечем. Фух, отпустило. Лежу с закрытыми глазами пару минут. Как-то странно. Открываю сначала один глаз, потом второй… «Не смотри!», - предостерегающе взвизгивает кто-то истеричный внутри. А я смотрю. На лужу вонючей блевотины, смешивающейся с чёрно-бордовой кровью, на отпечатки наших следов на полу, на грудь мужчины, развороченную выстрелами. Едва успеваю повернуть голову, и меня снова рвёт.
Это правда. Чёрт возьми, я убил его! Убил!..
Ужас.
Нет.
Животный страх перед смертью.
Нет…
Я не мог.
Отползаю на четвереньках, утыкаюсь головой в стену, пока не нахожу выход. Я в другой комнате. А его тело там… Остывающее… Я отнял жизнь у другого человека. Нет. Это неправда. Это сон. Просто сон. Этот бред не может быть реальностью. Как я мог победить его? Чтобы мне и повезло схватить нужный пистолет? Нет. Мне никогда не везёт. Такова уж моя участь. Эта мысль убедила меня окончательно в том, что это порождение моей больной фантазии.
Здравый смысл поднимает меня на ноги. Даже если это сон, нужно валить отсюда, как можно быстрей. Выбегаю в утренней полутьме из дома, кидаюсь в машину и что есть мочи гоню. Неужели это правда? Так. Что дальше? Что делают в таких случаях в кино? Домой. Блин, да у меня даже дома-то нет! Я его не видел, ремонт ещё не окончен. Влад. Хочу его увидеть. Но для него слишком рано, только шесть утра. Он спит, наверняка, с какой-нибудь модной чикой из клуба. И чего он вообще на девочек перешёл?
Дрожу, думая, что это от холода, закрываюсь в ванной комнате и включаю душ. Вода тёплая, скользящая, живая. Это главное. А не всё остальное. Я жив. Жив, чёрт возьми! Что ещё нужно? Этот сумасшедший придурок никогда больше меня не побеспокоит. Сашка отомщён. Он бы гордился мной. Всё будет хорошо. Во снах всегда всё хорошо.
***
Забываюсь неспокойным сном на весь день, к вечеру прихожу в себя. Отчётливо понимаю, что это не могло быть сном, но всё ещё уговариваю себя, что так и есть. В этом я преуспеваю, даже не думать об этом удаётся. Ну не мог я убить человека. Не мог! Я слабак, трус и придурок. Вот это правда, а остальное ерунда. Чувствую себя немного не в своей тарелке. Яркое ощущение, что этот жизненный этап окончен. Нужно двигаться дальше. И, боюсь, Влада в моём будущем нет. Вот только попрощаться с ним мне никто не запретит.
Романтический ужин – звучит жутко глупо. Да и Влад может припереться с очередной девушкой. Ладно. Тогда фрукты и вино. Лучше игристое. Я иду в кладовую, копаюсь в его запасах. Чего тут только нет. Многие бутылки с упаковочными бантиками, явно подаренные. Зачем они дарят ему вино, если он предпочитает более крепкий алкоголь? Бутылочка «Вдовы Клико» подойдёт. Я прячу её за кресло, как и бокалы, а сам сажусь на диван и включаю телевизор, чтобы хоть как-то оправдать моё присутствие в гостиной.
Его долго нет. Затея кажется глупой. Я начинаю нервничать и чувствовать себя полным дураком.
Часы безразлично отсчитывают минуты. Уже половина девятого. Он должен был вернуться. И когда я говорю себе, ещё пять минут и спрячусь у себя в комнате, хлопает входная дверь. Владу нужно миновать меня, чтобы подняться по лестнице в свою спальню. Его брови сходятся, когда он замечает моё скромное присутствие.
- Привет, - осипшим от волнения голосом произношу я.
- Привет.
Конечно, он стремится пробежать к себе, но я успеваю протараторить:
- Влад, пожалуйста, я завтра съезжаю, удели мне минутку.
Мужчина останавливается. Но не поворачивается, стоит спиной ко мне.
- Я… Пожалуйста, просто выпей со мной вина. Только бокал. Один бокал. И, обещаю, что это будет последнее, что мы сделаем вместе. В смысле, я надеюсь, что ещё буду писать музыку, петь… Ну, что мы будем сотрудничать. Надеюсь очень. А так… Чёрт, Влад, пожалуйста. Только бокал шампанского.
Моя речь была сбивчивой и лишённой смысла, как такового. Я дурак. Дурак. И совершенно логично, что мужчина продолжил свой путь к своей комнате. Вздыхаю. Ну, ладно. Я тоже пойду. Утоплюсь в ванной, к примеру.
- Приму душ и спущусь, - доносится до меня и вдруг хочется прыгать от счастья.
Влад придёт. Ура!
Достаю из заначки шампанское, бокалы. Долго воюю с пробкой, руки потные, а она, зараза, так плотно загнана в горлышко. Наконец, она с томным хлопком выпрыгивает. Как раз и появляется Влад. Садится рядом, наблюдает за моими суетливыми действиями.
- С каких пор ты интересуешься боксом? – настигает меня неожиданный вопрос.
- Что?
Влад берёт бокал и указывает им на телевизор. Он включён на спортивном канале, по которому именно сейчас идёт бокс. Краснею. Чёрт. Промашка. Стараюсь сменить тему:
- Давай выпьем за будущее.
- За будущее?
- Ну, если не хочешь, - сразу стушевался я от его насмешливого тона, - то можно за что-нибудь другое. За мир во всём мире, например.
- Может, пусть все будут здоровы?
- Прекрасный тост, - с душой говорю я и смеюсь.
Мы делаем по глотку напитка. Молчим. О, так мы до полуночи сидеть будем. Не то, чтобы я был против, просто у меня как бы планы. Я отщипываю виноградинку из вазы с фруктами и «нечаянно» роняю её на пол. Она катится прямо к Владу.
- Прости.
- Ничего, - он наклоняется за ней, а я быстро капаю ему в бокал снотворного.
Когда он выпрямляется, я с сияющей на губах улыбкой держу свой бокал:
- Влад, а давай за нас? Не в смысле, за нашу пару, а за тебя и за меня?
Блин, ну что я за чушь порю сегодня? Влад кивает с полуулыбкой.
- Только до дна!
Он осушает свой бокал в два глотка. Молодец. Влад успевает поставить его на столик и даже взять кусочек ананаса, прежде чем перед его глазами всё стало расплываться. Удивлённый, он падает на диван. Я кидаюсь к нему. Неизвестно сколько будет длиться действие лекарства, нужно поторопиться, доза минимальна. Завожу его руки за голову, сковываю наручниками. Теперь можно и пообщаться. Где тут у нас нашатырь?
Влад морщится, дёргает головой, потом руками. Мне страшновато, но пути назад нет.
- И что это значит?
Его взглядом можно сжечь какую-нибудь небольшую планетку в созвездии Тукана.
- Просто… - блять, как ему объяснить? Я не знаю. Как сказать, что я безумно в него влюблён? Он рассмеётся мне в лицо, растопчет меня, вернёт меня в мой чёрный мир.
Я попробую показать. Забираюсь на него и опасливо касаюсь губ. Он не отвечает на поцелуй, но и не отворачивается от него. Его запахи дурманят голову. Господи, как человек может так пахнуть? Никакими не сандалово-ванильными запашками, а собой. Запах тела любимого человека – это ни с чем несравнимо. Я целую его смелей, он даже позволяет моему языку скользнуть в свой рот. Знаешь, что я хочу? Забыть, что между нами пропасть, что мы два разных человека, которые постарались, чтобы разрушить нечто совершенное, что только могло возникнуть, когда столкнулись две противоположности. Ты прекрасен, Влад. Ты самый лучший, самый замечательный. Жаль, что я никогда не смогу сказать тебе этого. Хоть ты и порядочная задница, но я люблю тебя. Ты уничтожил и возродил меня. Всё это не правильно, быть может, моя любовь больная, но она моя.
Кажется, сегодня мой день. Влад не сопротивляется, молчит. Я чувствую, что он начинает откликаться на ласки, на невзначай пробежавшие пальцы по его груди, на едва заметные засосы на шее. Дёргаю молнию его джинс и встречаюсь с потемневшим взглядом, который пугает меня. Как всегда. Влад, ты невыносим. В твоих глазах больше, чем ты можешь сказать, но я не поверю им, пока ты не озвучишь мысли слова. А ты и не собираешься. Я набираюсь смелости и стягиваю джинсы вместе с нижним бельём. Он возбуждён. И я хочу попробовать его на вкус. Сам, без принуждения. Это не так ужасно, особенно когда он задыхается, стоит мне сжать головку члена губами, одновременно касаясь уретры языком. Это даже приятно. Делать любимому человеку хорошо. Останавливаюсь. Потому что если бы я продолжил, то остался бы неудовлетворённым сам. А сегодня мой вечер. Выбор поз не большой. Моя нелюбимая «наездника». Выдыхаю и направляю член в себя. Тут происходит заминка. Как я не стараюсь расслабиться, мышцы сфинктера живут будто бы сами по себе и не пропускают чужеродный предмет в меня. Чудесно, блин, как похоже на меня. Чёрт! Ну что же так?! Я начинаю злиться, если так пойдёт, то ничего не получится.
- Дим, - зовёт Влад, понимая, что останемся из-за моей неопытности неудовлетворёнными оба. – Отвяжи меня, я помогу.
- Точно? Ничего не сделаешь со мной?
- Нет.
Это опасно. Но я и так играю с огнём. И вообще в состоянии такого возбуждения, когда весь мир сжимается до этой комнаты и горячего Влада, невозможно здраво мыслить. Руки сами тянутся и отстёгивают наручники. Влад тут же обрушивается на меня, придавливает к дивану и полностью входит. Какое уж там сопротивление мышц… От резкой боли на глазах выступают слёзы. Я прикусываю губу, стараясь не разрыдаться. Ниже пояса одна жуткая агония.
- Ты же сказал, что ничего не сделаешь… - роняю я, тяжело дыша. Боль рано или поздно пройдёт.
- Я обманул тебя, - без каких-либо эмоций отвечает он, заграбастывая меня в охапку. – Будешь знать, как связывать меня.
- Ох, блять, Влад… Ну стой хоть на секунду. Больно!
Он милостиво останавливается, комментирует:
- В следующий раз, когда будешь готовить себя сам, используй больше смазки.
- Пошёл ты… - ругаюсь я, за что и получаю резкий мах бёдрами. Всё уплывает. – Влад, пожалуйста, это мой последний вечер здесь… Давай запомним его?
- Кажется, - смеётся он, - я его и так запомню. Не часто меня связывают.
Но я уже чувствую, что он другой. Нежный, заботливый, чувствующий. Он осторожен, ловит отголоски моих эмоций на лице и двигается медленно, давая боли утихнуть. Он целует меня и, закрывая глаза, я могу представить, что он делает это с тем же чувством, что и я. Он доводит меня до пика за несколько минут, хотя я думал, что не смогу возбудиться после такого варварского отношения, он бережно сжимает меня в объятиях, словно боится, что я ускользну. Я шепчу его имя и слышу своё в ответ. Это почти сказка, но хорошо без «почти». Спасибо, Влад.
Когда всё кончается, я всё ещё лежу под ним, вожу подушечками пальцев по его спине. Ещё есть время до полуночи, Золушка ещё может побыть принцессой.
Рушится всё из-за назойливой трели сотового. Сначала Влад не хочет её замечать, но потом ему приходится подняться.
- Что? – рявкнул он в трубку и замер. – Понял. Одевайся, быстро.
Он швыряет мне мою одежду и спешно надевает свою.
- Что случилось? – я путаюсь в джинсах.
- Сейчас узнаем.
В квартиру врываются полицейские. Грозные все такие, крутые, с оружием. У меня холодеет внутри.
- Что за бесцеремонное вмешательство в личную жизнь? – сцепив руки на груди, спрашивает Влад, ничуть не пугаясь. – Знаете, что я с вами сделаю?
- Что? – ухмыляется полицейский, а остальные ребятки-то подходят ко мне:
- Дмитрий Истомин, вы арестованы за убийство.
- Какой убийство? – ошалело переспрашивает Влад. – Разве он мог кого-то убить?
Он смотрит на меня и видит ответ в моих глазах. В одно мгновение с него слетает его вечная маска надменного ублюдка. Влад понимает, что я замешан в убийстве и не готов к этому. Кажется, он здорово меня недооценил. Я же чёртов Морти, я же звезда, и здесь отличился. Убил своего маньяка.
- Это ещё не доказано, - находится Влад, пока на мне защёлкивают наручники. – И, вообще, где документы? Какой осёл подписал их?
Полицейский, будто ждавший его вопроса, протягивает ему какую-то бумажку. Влад пробегается по строчкам:
- Что за чушь? Кто это подписал… Кто?! Астафьев… Твою мать.
Я вижу, как краска сходит с его лица и понимаю, что ко мне тихо и незаметно подкрался пипец.
Отрезок №32. Тюрьма зовёт
— Почему ты говоришь о себе в третьем лице?
— Просто иногда мне не хочется иметь к себе никакого отношения.
Всю жизнь мечтал оказаться в тюрьме. Шутка, блин. Почему-то я думал, что здесь будет как в американских фильмах, всё круто и красиво, а тут один толчок на десять человек. Пока я в камере предварительного заключения, жмусь к стеночке, стараясь не думать о своём «радужном» будущем.
Через час, правда, меня перевели в отдельную камеру, где даже был матрас и одеяло. Мне дали стакан воды, сводили в нормальный туалет и на этом все прелести жизни кончились. Я лежал под вонючим одеялом, которое не грело, и думал. Я так легко лишил жизни человека. За это тоже нужно заплатить. Почему жизнь устроена, что за всё требует плату?
Что со мной будет? Я не выдержу в тюрьме. У меня характер не тот. Сразу же сломаюсь. Это будет весёленький конец.
Толком и не сплю. Утром меня снова отводят в туалет, дают чай и кашу. Я удивлён сервисом, но разгадка проста – деньги. Влад решил не рисковать и нанял сразу трёх известных адвокатов в городе. Они сидели напротив меня и без конца задавали глупые вопросы. Сам Влад с тёмными кругами под глазами сидел тут же и щёлкал ручкой, чем раздражал всех, но эти самые «все» боялись ему об этом сказать.
- Понятно, - сказал первый адвокат, выслушав мою версию событий. – Да уж. Нужно строить защиту на самообороне.
Второй и третий согласно закивали. Влад вздохнул и щёлкнул ручкой.
- Нет, - тихо, но уверенно произнёс я. Все четверо уставились на меня. – Я убил человека и должен понести наказание.
Тишина была осязаемой. Адвокаты подбирали слова, а Влад тихо закипал. Он отшвырнул ручку и крайне спокойно, что не вязалось со злостью в его глазах, переспросил:
- Что ты должен понести?
- Наказание, - с видом грешника, осознавшего свою вину, отвечаю я, склонив голову. – Я сяду в тюрьму.
- Ты с ума сошёл? – взревел Влад. Кажется, ещё минута и он бы сам убил меня.
- Нет, - я не выдержал и рассмеялся. – Блин, видели бы вы свои лица! Хах, нет, ну правда.
- Придурок, - беззлобно обозвал меня Влад и выдохнул. – Очень смешно.
- Да ладно вам, такие серьёзные, - отмахнулся я. – Хорошо, Влад, адвокаты – это круто, но ты ничего не хочешь мне поведать?
- А должен? – хмурится он, прекрасно понимая, куда я клоню.
- Астафьев – это кто? И что ты успел ему сделать? Не нужно мне сказки рассказывать, ты бы отмазал меня ещё ночью, за деньги меня бы сразу отпустили. Но тут дело не в деньгах, да? Кто это?
- Можно сказать, что мой давний недруг. Единственный честный мент. Он, правда, уезжал из города, работал за тысячи две километров… Как видишь, теперь вернулся. И теперь начальник по области.
- Уезжал… - думаю я. – Благодаря тебе?
- Не без этого.
- Хреново.
- Да уж. Особенно если один безмозглый пацан оставил свидетеля.
- А кто свидетель? – удивился я. – Там никого не было.
- Я и сам не знаю, - Влад запускает пятерню в волосы и наводит «художественный» беспорядок на голове. – Это тайна.
- Так у тебя же вот, адвокаты, пусть узнают.
Мужчинки, замершие и прислушивающиеся к нашему разговору, подобрались.
- Мы узнаем.
- Узнаем.
- И что сидим? – лениво спрашивает Влад, и их как ветром сдувает. А он вдруг протягивает ко мне руку и накрывает мою ладонь. – Боишься?
- Немного, - храбрюсь я.
- Я вытащу тебя.
- Спасибо.
- Почему ты не сказал мне? Я бы отправил тебе за границу. Ты бы избежал всего этого.
- Я… Не успел. Влад, знаешь…
Но дверь со скрипом распахивается и крайне недружелюбный полицейский сообщает:
- Свидание окончено.
Мужчина тут же убирает свою руку, словно стесняясь своих чувств. Моя очередь вздыхать.
***
Ограничение свободы крайне угнетает. Воздух тут пропитан унынием и грустью. Делать абсолютно нечего. Адвокатам удаётся передать мне книгу. Библию. Я оценил юмор, нет, правда.
Оказавшись здесь, я понял настоящее значение слова «одиночество». Оно должно быть и внутри, и снаружи. Предчувствия у меня были очень плохие, но я не хотел слушать своё сердце.
Влад не появлялся, зато прибегали каждый день адвокаты. Они уже выстроили защиту, пытались, конечно же, подкупить судью, ментов, но когда такой крупный начальник заинтересован в деле, много не сделаешь. Все боятся, и не только за свою работу. Неужели он такой монстр? Влад же сказал, что он честный. Был?
***
Неделя казалась месяцем. К счастью, дело двигалось очень споро. Адвокаты были недовольны. Они морщили носы и уходили от ответов на мои вопросы о моём незавидном положении.
Влада не было.
Мне становилось всё тоскливей и тоскливей. Я понимал заключённых, которые выцарапывали что-то на стенах – от одиночества и безнадёги можно было свихнуться. Я вспоминал свои песни, вслух читал стихи. Воскрешал в памяти добрые слова людей на моём сайте. Интересно, думают они так же, узнав, что я убийца? Вообще, что это значит? Это значит, Дима, что ты не испытываешь ни капельки раскаяния, забрав чужую жизнь. Сделав то, что может делать только Господь. Я кинул взгляд на библию. Мне почудился чей-то зловещий смех. Гореть мне в Аду.
***
Прошла вторая неделя. Будто год.
Влада не было.
Новых книг тоже. Я стал читать библию. Я бился головой о стену, пытался разговорить охранника, радовался приходу уставших адвокатов. Мне ничего не говорили.
Через день состоялось предварительное слушанье.
Влада не было и там.
Зато был Валя. Мой милый, очаровательный, прекрасный помощник. Именно он был таинственным свидетелем. Именно он следил за мной по приказу Влада, ни на минуту не прекращая своё задание. Он видел меня выбегающим из дома в весёлом посёлке, и он вызвал ментов на место.
Судья отметала все доводы адвокатов. Все. Надежды таяли. Это было больше, чем печально. Это было невыносимо. Сидеть в зале, дрожать от страха и понимать, что ничего ты сделать не можешь.
***
Господи, где Влад?
Для него ничего не значит наш последний вечер? А мне казалось, что лёд тронулся.
Адвокаты молчали. Сначала переводили тему, когда я спрашивал о Владе, а затем и просто отмалчивались. Так нельзя, люди, нельзя.
***
Сегодня было слушанье.
Я был готов провалиться сквозь землю, когда допрашивали Валю. Если верить его словам, то моя персона являлась самой настоящей скотиной. Я избалованная, инфантильная звёздочка. Проблемы с депрессией выглядели слабостью, бесхарактерностью, а не ужасом, в котором я существовал столько времени.
Адвокаты молчали. Я не удивился, что Влада нет.
***
Неужели меня посадят?
Сердце билось так быстро, что в ушах будто гремели раскаты грома. Я сидел в камере на своей кровати и обнимал колени. Меня посадят, посадят, посадят… Это конец. Финиш. Зе энд. Только не хэппи, а очень даже бэд энд.
Влад, пожалуйста, просто приди, просто скажи, что ты ещё помнишь о моём существовании…
***
Я бы назвал это днём, когда я понял, что чудес не бывает. Не то, чтобы я не знал об этом, просто одно дело оставлять надежду, глупую веру, а другое когда тебя тыкают в суровую реальность носом.
Поздно вечером меня разбудили и поволокли куда-то. Я не сопротивлялся. Всё равно без толку. Идти было недалеко, буквально подняться на этаж. Я оказался в красивом, но таком государственном кабинете, что без лишних слов было понятно – страной правят бюрократы. На почётном месте висел портрет президента, рядом флаг Российской Федерации, а в углу почему-то пишущая машинка. И это в век компьютерных технологий.
Кому принадлежал кабинет, стало понятно очень скоро. Его хозяин гордо восседал на троне, вернее, на своём кожаном кресле. Астафьев собственной персоной. Он взглянул на меня и кивнул моему сопровождающему. Сесть мне не предложили. В дверь через секунду постучали, и на пороге возник Влад. Радость вспыхнула во мне маленьким костерком. Хоть увижу его и то хорошо. Но мой возлюбленный на меня даже не смотрел. Прошёл к столу Астафьева и нагло сел напротив него. Я не решился подать голос и остался стоять.
- Ну, здравствуй, Владик, - приветствует недруга бравый полицейский с многообещающей ухмылкой.
- И тебе привет, Костик.
Они буквально вгрызлись друг в друга взглядами.
- Как жизнь? – Астафьев.
- Прекрасно. Как сам?
- Тоже неплохо. Видишь, как повернулось-то. Я теперь вроде как начальник.
- Поздравляю.
- Твоих миллионов у меня нет, зато власти побольше.
- Круто, - Влад кривится.
- Ты всё ходишь вокруг да около, - улыбается Астафьев. – Что, не жалко мальчишку?
Мальчишка, то есть я, замер и превратился в слух. Хотя на меня не обращали внимания. Я вообще был чем-то вроде мебели.
- А тебе?
- Моя цель – ты, и я даже дам тебе шанс. Откажись от своей фирмы и сваливай из города. Я отдам тебе мальчишку и забуду обо всём, что ты сделал.
Повисло молчание. Не то, чтобы Влад обдумывал. И я, и он прекрасно знали, что своим детищем он никогда не поступится. Просто он подбирал слова, как бы покрасочнее послать своего давнего недруга на хрен. На мне уже был поставлен крест. Я был вычеркнут из его жизни, словно меня и не существовало вовсе. Всё в жизни имеет цену. И, к сожалению, я стою не дороже булки хлеба.
- Я никогда не сделаю того о чём ты говоришь. Мне плевать на него. Делай с ним что хочешь. Но не смей приближаться к моей фирме, иначе я тебя уничтожу, - последние слова Влад сказал почти шепотом, но даже у меня по спине пробежали мурашки.
Астафьев поменялся в лице и заметно напрягся. Его опыт помог ему не потерять лицо, и мужчина ровно переспросил:
- Хорошо подумал? Пути назад не будет.
- Иди туда, откуда вылез, - с выражением брезгливости на красивом благородном лице, Влад послал его, встал и стремительно вышел.
Меня словно и не было. Действительно, так проще. Игнорировать проблему, делать вид, что её не существует.
- Как бы тварью, так и остался, - тяжело вздохнул Астафьев и закурил что-то очень вонючее, явно дешёвое. Привычка со старых времён?
- Можно? – я вопросительно взглянул на сигареты.
- Бери, - он подтолкнул кончиками пальцев пачку.
Руки дрожали, но внутри я был спокоен. Не нужно любить того, кто этого недостоин. Я сам виноват. Да, было горько. Было ужасно больно. Из меня вытащили душу, разорвали в клочья, а потом слепили кое-как. Будто из плюшевого мишки достали ватный наполнитель и, опомнившись, попытались исправить сотворённое, зашили вкривь и вкось зияющую рану на груди. Только это уже не тот любимый мишка, это искалеченное подобие. Если раньше на его плюшевой морде всегда была улыбка, то сейчас в глазах-пуговках только суровая реальность – пустота. Вот так вот образуются шрамы на душе.
- Что ж, Дмитрий, - протянул мент, - вам придётся сесть за убийство. Вы же его совершили. Не знаю почему, не должен я испытывать жалости к подстилке этого подонка, но я постараюсь, чтобы вас засунули в более или менее нормальное место.
Мне ещё и спасибо сказать? Хотелось послать его. Этого мента, Влада, да вообще весь этот мир. Сигарета не приносила облегчения. Лишь дым в лёгких. Что теперь вообще способно мне помочь? Думаю, ответ мне известен. Ничего. Для меня моя жизнь кончилась на этом отрезке.
Отрезок №33. Вы думали, хуже не бывает?
Каждый однажды говорит себе: "Хочется бросить все и уйти".
Многие говорят это просто для снятия стресса,
некоторые действительно бросают и уходят.
Самая идиотская ситуация - когда и бросать нечего, и идти, в общем, некуда.
С. Минаев, «Москва, я не люблю тебя»
Убийство, совершённое мной, согласно Уголовному кодексу «наказывается лишением свободы на срок от шести до пятнадцати лет». Адвокаты расстарались, доказывали, как могли, что это была самооборона. Судья даже вняла им, ободрительно кивала. Обвинители особо не зверствовали. В общем-то, всё было как-то даже спокойно, мирно, душевно. И приговор я воспринял абсолютно с непроницаемым выражением лица. Шесть лет в колонии общего режима.
Адвокаты обрадовались как дети. Говорили, что смогут меня перевести в колонию-поселение, и что они скостят срок, если буду себя хорошо вести. Меня это уже не волновало. Ни капельки.
Перед глазами мелькали картинки из прошлого. Чем выше взбираешься, тем больней падать. Я был Богом. А Бог един. И нельзя им стать. Пусть даже на мгновение.
***
В колонию я попал быстро. Я ненавидел себя за то, что всё ещё надеюсь, будто появится Влад, вытащит меня из заключения, скажет, что одумался и я дороже всего на свете для него. Это невозможно. Как невозможно и то, что солнце вдруг перестанет светить, цветы цвести, а птицы летать.
Меня подстригли, правда, спросили перед этим, не против ли я, выдали робу, коротко рассказали о правилах. Переступая порог своей камеры, предназначенной для четверых, я был готов и в то же время безразличен ко всему. Только вот безразличию тут не было место. Колония – это такое место, где если не ты, то тебя. Мне это разъяснили на пальцах вечером первого дня. Три пальца, мне кстати сломали. И моих сокамерников поразило, что я хохотал в ответ. Это было даже приятно, перекрыть душевную боль физической. Пару дней они держались от меня в стороне, явно думая, что я чокнутый. В принципе, мне кажется, они не были далеки от истины. А на третий день в столовой ко мне подошёл невысокий коренастый мужчина в сопровождении нескольких человек. Они закрыли нас от охраны, и мужичок наклонился ко мне:
- Привет, новенький.
Я промямлил какое-то приветствие в ответ. Знаете, есть такие люди от которых исходит бешеная энергетика? Пространство рядом с ними становится будто наэлектризованным и даже дышать сложно. Этот человек был из их числа. Взгляд у него был дикий, будто бы в тело человека заключили огромного зверя, и животное ежесекундно просится наружу.
- Ты у нас звезда? – говорил он густым басом.
Просто киваю.
- Хорошенький. Станешь моей Дашей.
- Что?
Он усмехнулся и отошёл. Блять. У меня было чёткое ощущение того, что я вляпался. Как я умудряюсь найти себе на задницу приключения? Я же ничего не сделал.
Вечером в камере я приглядывался к сидящим со мной. Один паренёк был моложе и выглядел более дружелюбно, чем остальные.
- Привет, - я подошёл к нему.
- Привет, - отшатнулся он.
- Боишься? – хмыкнул я.
- Тебя? Нет. А Джанго – да.
- Это ещё кто?
- Тот, кто подходил к тебе в столовой.
Парень сделал шаг назад, замечая, что остальные смотрят на нас с интересом.
- Так, рассказывай быстро, что всё это значит?
- А то, мальчик, - вступил в разговор один из мужчин, - что он выбрал тебя своей «девочкой».
Спасибо, Кэп. Уж это-то я понял. Происходящее меня так взбесило, что я сквозь зубы прошипел:
- Объясните в двух словах или я…
- Да шо ты? – рассмеялся третий мужчина. Он был украинец, судя по говору. – В тюрьме свои законы. Ты тонкий и нежный как девочка, вот и будешь ей. Тем более на тебя пахан обратил внимание. Да ты не ссы, это лучше, чем быть петухом. Будь выполнять все его желания, никто тебя и пальцем не тронет.
Я прикрыл на секунду глаза. Карма у меня такая что ли? Всем нужно меня выебать. Это мы уже проходили, знаем. Больше я ни перед кем на колени не опущусь.
- Ясно, - возвращаюсь к себе на койку и смотрю на потолок.
- Ты это… - возникает рядом самый молодой мой сокамерник. – Лучше не сопротивляйся. А то ведь и убить могут.
Он не шутил, а я вдруг горько рассмеялся в ответ.
***
Утром я обнаружил шоколадку на подушке. Знак внимания. Конечно, больше подходящий для девушки. Меня ей и считают. Как переменчива жизнь. Вчера я был кумиром для миллионов, ну ладно, для тысяч, а сейчас я заключённый, осуждённый за убийство. И из меня вот-вот сделают очередную подстилку. Дима, Дима, это никогда не кончится. Внутри была страшная пустота, глаза то и дело щипало, будто бы я сейчас расплачусь, но слёз не было. Это не описать словами. Я будто бы стал оболочкой. Предательство Влада душило. И почему тогда у меня всё ещё остались силы сопротивляться? Почему?
Я дождался, пока мои сокамерники выйдут, и опустился на колени. Последний раз я встану в эту унизительную позу. Последний раз я буду просить. Пожалуйста, Господи, если ты существуешь, то помоги мне. Я не просил тебя об этом раньше, когда почти сдыхал от передоза, когда был уничтожен морально, когда меня чуть не пристрелил маньяк. Прошу тебя сейчас. Помоги мне. Пожалуйста. Не нужно доламывать меня. Оставь хоть немного от моей души.
Я взывал к Всевышнему всем сердцем. Я искренне надеялся на него. Хоть сейчас услышь меня, пожалуйста.
Воровато оглянувшись, встаю и отряхиваюсь. Сегодня вроде суббота. Я ещё был плохо знаком с распорядками. Знал только, что здесь можно было свободно передвигаться в пределах локального участка, что час в день можно было проводить на свежем воздухе, а ещё можно было работать. Тут были мастерские. Мне это понравилось. Самое необходимое, чтобы не сойти с ума.
Буквально прокравшись к мастерским, я прошмыгул в помещение, наполненное разными звуками. Тут было двое ментов, которые равнодушно проводили меня взглядом. Куда идти? Что делать? Я растерялся. Некоторые заключённые сидели за швейными машинками, некоторые стояли за длинными столами и что-то кроили. О, они здесь что-то шьют? А у меня руки из одного места растут. Никогда не мог даже пуговицу пришить. Я смотрю, тут всё для меня.
- Чё встал? – ко мне подошёл один из ментов.
- А что делать?
- Работать что ль хочешь?
- Да.
- Гена!
К нам вразвалочку подошёл мужчина, которому было лет под пятьдесят.
- Что?
- Работать хочет.
- Хочет, пусть работает, - пожал плечами Гена. – Пошли.
Меня проводили к свободной машинке, и мужчина сам рассказал, что к чему. Что делать, как и где брать материалы. Для начала нужно было сделать выкройку. Я уже говорил, что у меня руки из одного места растут? Шили тут постельное бельё, вроде бы ничего сложно. Нет, блин, сами попробуйте сшить наволочку. Лично у меня после трёх часов мучений получился мешок для картошки. Гена только вздохнул, а остальные заржали. Поняв, что мне нужно обучаться и обучаться, мужчина приставил меня к одному из осуждённых, просто стоять и смотреть. Парень не особо был расположен разъяснять свои действия и на мои вопросы не отвечал. А может он вообще немой был. Кто его знает?
Вечером, когда я возвращался в камеру, то не думал ни о чём – настолько устал. И велико было моё удивление, когда я увидел на своей кровати того самого коренастого мужчину Джанго.
- Здравствуй, Даша.
- Я Дима.
- Забудь своё имя. Теперь ты Даша.
- Дима, - настаивал я, боковым зрением замечая, что дверь в камеру прикрыли.
- Даша, - нехорошо улыбнулся мужчина.
- Дима.
- Дашка.
В таком ключе вести диалог я могу очень долго. Хоть всю ночь. И что-то подсказывает мне, что Джанго тоже никуда не торопится.
- Послушайте, я не хочу становиться вашей Дашей.
- Тебя не спрашивают.
- Вы не поняли. Я мужчина. Я не девочка.
- Сейчас проверим, - пообещал мужчина.
Я не понял как, но через пару секунд я лежал на кровати, придавленный его телом. Я испытывал и раньше страх в своей жизни. Но сейчас… Безотчётная животная агрессия. Бешеные глаза. Злобный оскал. Ему нравится сопротивление, нравится ломать. Ему ничего не стоит свернуть мне шею. Как он попал сюда? Таких нужно держать в колонии строгого режима, в отдельной клетке.
- Страшно? – шепнул он мне на ухо.
Я не знал, как мне быть. Если он уже заметил меня, то не отступится. Мой страх питает темноту внутри него. И дело даже не в сексуальном желании. Половой акт для него лишь способ утвердить победу. Ему важен сам процесс. Чисто спортивный интерес. Я не представлял, что мне делать. Голос разума он не услышит. Сопротивление больше его распалит. Набрав в лёгкие как можно больше воздуха, я запел. Что-то старое, что-то бесконечно тоскливое, путаясь в словах и не понимая их смысла. Джанго с большим недоумением, перерастающим в интерес, отстранился от меня и внимательно слушал.
- Хорошо поёшь, Даша, - хмыкнул он, не отводя от меня взгляда, когда я закончил петь.
- Ты сломаешь меня, да? – я посмотрел на него с затаённой грустью.
- Да, - подтвердил он.
- Тогда ломай.
Отрезок №34. В тупике
Если вы хотите, чтобы в споре за вами
было последнее слово, после него застрелитесь.
Меня интересовал один вопрос: почему моё сердце всё ещё бьётся?
Есть такая статья – доведение до самоубийства. Джанго, кажется, решил, что мне непременно нужно прочувствовать каково это на себе. Как я и думал, он не пытался взять меня силой. Нет. Он сделал мою жизнь невыносимой. Казалось, это учитель Влада, так он напоминал мне его. Что можно сделать с тем, кто и так-то не особо радостен и предан самым близким человеком? Очень и очень многое. Постоянные насмешки, унижения и его ощутимая животная сила, которая парализовала меня каждый раз. Я не мог расслабиться ни на секунду. Всё время ждал подвоха, нападения. В общественных местах, стоило ему меня завидеть, он шутил и все шутки были плоскими и так или иначе касались меня. И все так дружно ржали. А потом перешёптывались, перешёптывались…
Одним из ярких унижений было обнаружить в супе презерватив. Не использованный, целенький, для больших размеров. Так же, мою кровать перезастелили шёлковыми розовыми простынями. Пришлось скинуть их и спать на матрасе, который за своё долгое существование был чем только не испачкан. Постоянное напряжение сказалось и на сне, мои глаза просто отказывались смыкаться. За мной всё время следили, даже в туалете не оставляли одного. Постоянные «знаки внимания» Джанго донимали не хуже беспрестанно капающей из крана воды. То шоколадка, то презервативы, то какой-нибудь крем, то цветок.
Я понимал, что мне не избавиться от Джанго и если уж он что-то решил, то добьётся этого. И чем я так ему понравился? Я вздрагивал от шорохов, почти перестал принимать пищу, разговаривать. Последнее потому что меня сторонились. Будто бы я стал отверженным. Раньше я любил одиночество. Был весь из себя такой герой, мог долго находиться один. Сейчас же я понял, насколько социальным существом является человек. Особенно запертый в клетку. Простое: «Что встал?» - от охранника, вызывало у меня подобие улыбки.
С каждым мгновением я чувствовал, что попал в ловушку. Капкан уже захлопнулся, и я просто оттягиваю неизбежное. Мне некуда деваться. Давление слишком велико, чтобы выдержать его. Я слаб. Я трус. Я ничтожество. Почему же я тогда терплю? До сих пор терплю. Сколько я здесь? Около полумесяца. А впереди долгих пять лет. Сердце заходится от тоски и боли. Сколько боли способен вытерпеть человек?
***
Всё когда-нибудь кончается. Только не терпение у Джанго. На четвёртую неделю я смирился с этой мыслью, и стало легче дышать. В сознании укрепилась одна идея. Я очень чётко знал, что делать. Жалко, что вот так вот… Глупо и ещё раз глупо. Жизнь коротка. В моём случае – особенно.
С опущенной головой я настиг Джанго в столовой и вонзил ему в спину острый кусок линейки из мастерской. Нужно отдать ему должное, он даже не вскрикнул, просто озверел от вида собственной крови. Кинулся ко мне, с первого же удара, я рухнул на пол и просто считал. Два. По лицу. Губа лопнула. Три. Ещё раз по лицу. Четыре. Хрустнул нос. Пять. По почкам. Шесть. Не могу вздохнуть. Семь. Куда-то под рёбра. Восемь. Шумит в голове. Девять. Всё кружится перед глазами, а удары продолжают сыпаться. Десять… Темно.
Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать. Где выход? Где, блять, белый туннель и зов ангелов?
***
Носилки очень жёсткие.
- Пульс слабый, - голоса надо мной.
- На нём живого места нет! – истерично кричит кто-то. Кто-то очень знакомый. До боли. Из прошлой жизни. Не может быть…
С трудом, но я открываю заплывшие глаза:
- Влад?..
- О, нет, Дим, - раскаяние. – Прости.
- Влад…
- Дим, лучше молчи. Сейчас доктор сделает тебе укол, и ты уснёшь.
Так хотелось, чтобы он прибавил «навсегда».
Отрезок №35. Побег
Говорят, "деньгами любовь не купишь". Зато можно купить ядерную подводную лодку стратегического назначения, а это, согласитесь, тоже неплохо.
Sid Meier's Civilization V
Это не тюрьма и не больница. Перед глазами всё расплывалось, как я не пытался концентрироваться. Тихие шаги заставляют меня замереть. Тяжёлый вздох. Неуловимый запах ирисок. Почему-то именно ирисок. Такие, как были в детстве. «Кис-кис» назывались. Шаги отдаляются. Человек ушёл.
Ну, что, дрожайший Всевышний, постебался? Нет, блять, ну очень смешно. Какого хера я опять жив? Почему я никак не сдохну? Почему, блять?! Я же просил у тебя помощи! Просил! Единственный раз в жизни! Всего разочек! Так в чём дело? Ты не слышишь меня. Ладно. Нет, правда, по фигу.
Зрение почему-то ухудшилось. Я пытался разглядеть комнату, но не выходило. К тому же, было слишком темно. Где я? А не всё ли равно, Дим?.. Да, без разницы. Я спокойно открыл глаза, когда снова услышал шаги и увидел того, кого меньше всего ожидал увидеть. Андрей. Подстилка Влада. Какая ирония.
- Дим? – он не поверил тому, что я очнулся. – Как ты?
- Где Влад? – проговорил я, только, вот какая штука, язык был будто ватный. Но Андрей понял вопрос.
- Его нет, Дим.
- Как это?
- Дим, послушай, это долгая история…
- Говори, блядь!
Это выглядело комично. Я безжалостно коверкал слова и выглядел смешным в своих потугах казаться злым. Выйдя из себя окончательно, я попытался приподняться. Это удалось с трудом. Внутри всё отозвалось болью. Мой торс, оказывается, был туго перебинтован. Ниже пояса я ничего не чувствовал. Ледяной ужас поднялся из самых закутков души. Без сил я вернулся на подушку.
- Рассказывай, - уже прошу. У того человека, которого минуту назад назвал блядью.
- Это я тебя вытащил из тюрьмы. Никто не знает. В особенности Влад. Я… продал всё, что у меня было. Заплатил охранникам. Вообще-то, для всех остальных ты мёртв.
Я не знал, как на это реагировать. Удивление было. Но оно казалось ничтожным по сравнению навалившейся слабостью.
***
Когда я очнулся во второй раз, то голова работала лучше, а язык не напоминал размокший хлебный мякиш. Пошевелившись, очень аккуратно я сел на кровати, попытался свесить ноги, но ничего не получилось. Конечности просто не слушались. Они вообще не шевелились.
Я замер, сглотнув мерзкую слюну.
Мне не больно. И этот шум в ушах не со мной. Догадка обожгла как огонь. Я снова попытался встать. Бесполезно. Ноги отказали мне. Я смотрел на них, видел их, но не чувствовал.
От жалости к себе я расплакался. Безутешно глотал слёзы и сопли. Я думал, мои мучения кончились. Нет, теперь я стал инвалидом. Не слишком ли это?
- Дим, - тёплая рука на плече.
- Отвали.
- Не отталкивай меня.
- Отвали!
- Мне очень жаль, что так получилось, Дим.
- Пошёл на хрен!
И он ушёл. Так я оттолкнул единственного человека, сделавшего для меня что-то хорошее.
***
Я медленно поправлялся. Физически. Андрей пытался заговорить со мной, но я не отвечал на его вопросы. Он злился, даже накричал на меня один раз. Мне было всё равно. Я отказывался от еды. Пил лишь воду. Парень сокрушался, часами уговаривал меня проглотить хоть кусочек. Почему я ему не безразличен? Почему он спас меня? Но я не задавал этот вопрос вслух. Просто потому что ответ не имел ровно никакого значения.
Особая прелесть инвалидности заключалась в том, что я не мог сам сходить в туалет. Это было сущим мучением. Живот нужно было массировать, чтобы что-то получилось. Мерзко, ужасно, стыдно. Поэтому я и не ел.
Жили мы в каком-то небольшом домике. Хрен знает где. Уже была поздняя весна. Жаркий воздух, пряный запах трав и луговой зелени залетал в распахнутое окно. Дразнил ноздри, возбуждал светлые картинки в сознании.
Утешения не было. Казалось, что я не живу, а просто существую. Пустая оболочка. Ни настоящего, ни будущего.
Андрей ходил мрачный. Пропадал подолгу где-то. Шума города я не слышал, мне даже казалось, что мы остались одни на целой планете.
А ещё я злился на Бога. Вот ведь парадокс, я ненавидел его за всё, что довелось пережить, но продолжал верить в него.
***
Ночью я видел странный сон. Синюю птицу. Она села на мою застывшую навеки ногу, легонько клюнула её, и мои пальцы вдруг смогли пошевелиться. Проснулся я в поту и с бешено стучащим сердцем.
За окном были сырые предрассветные сумерки, Андрей сопел на полу и неожиданно на меня опустилось такое спокойствие и умиротворение, что на глазах невольно выступили слёзы. Я лежал и смотрел, как небо окрашивается лазурью, переходящей в карамельно-розовый. Каждый восход неповторим, как и каждый момент нашей жизни. Если я жив, значит, это для чего-то нужно.
Андрей пошевелился, сел и потёр глаза, прерывая действие зевками. Он тоже похудел, как-то осунулся.
- Привет, - с лёгкой хрипцой говорю я.
Он подпрыгивает.
- Дим? - Интересно, кого он ожидал увидеть? - Как ты?
- Почему-то всё ещё жив.
Мы помолчали.
- Знаешь, - я смотрел на его взъерошенную макушку. – Перекусить не мешало бы.
Парень тут же поднялся, скрутил одело на котором спал, засунул под стол, а сам полез в холодильник.
- Что ты хочешь? Есть йогурт, кефир. Творог ещё есть.
- Что за странная молочная диета?
- Ну, - он как-то поник. – Тебе нужен кальций. Чтобы кости срастались.
- Давай свой творог.
Прежде чем накормить меня, Андрей подал мне влажное полотенце, чтобы я типа умылся. Потом зубную щётку с пастой. Сколько же я не чистил зубы? После Андрей подал мне творог, залитый йогуртом с кусочками абрикосов. Господи, где он взял абрикосы? Не ел их лет сто. Мне хотелось плакать и смеяться одновременно.
- Какой твой любимый фрукт? – неожиданно спросил я и парень расплескал кружку молока, которую нёс мне.
- Ананас.
- Почему?
- Просто… Наверное, в детстве, даже когда у нас не было денег, мама всегда покупала баночку консервированных ананасов. И на Новый год…
- Понятно, - я положил в рот ещё одну ложку. Вкусно необыкновенно. – А я яблоки люблю. Мы с братом и другими ребятами на даче воровали их у одного ворчливого деда. Они кислые были, но нам был важен сам процесс…
Я запнулся. Как же давно это всё было.
- Почему ты сделал это, Андрей?
- Я не мог оставить тебя в тюрьме, - парень поставил на тумбочку рядом со мной молоко. – Это несправедливо. Ты… не выжил бы там. И, знаешь, я ведь очень вовремя. Что было бы, когда ты вышел бы из лазарета?
- Как-то мне не хочется об этом думать, - вздохнул я и прибавил: - Спасибо.
- Пожалуйста.
Отрезок №36. Лето
Некоторые люди живы просто потому, что закон запрещает их убивать.
Незаметно началось лето. И появилась она, та самая птица из сна. Залетела, когда я наблюдал, как кружатся пылинки в тёплых лучах солнца. Села сначала на подоконник, потом прыгнула ко мне на большой палец ноги. Я почувствовал вес этой малютки. Она чирикнула о чём-то своё и улетела. Улыбка раздвинула мои губы. Пошевелив большим пальцем на одной ноге, я проделал тоже самое с другими. Это шаг, крошечный шажок для меня и моего организма, но я уже знал, что скоро смогу ходить. Андрею я об этом не обмолвился и словом.
Из наших разговоров мне стало известно многое. Мы находились за несколько тысяч километров в заброшенной деревеньке. Тут, к счастью, было электричество и газ. Это место ему посоветовала Наталья, та самая глава детективного агентства, к которой Андрей, по странному стечению обстоятельств, обратился за помощью. До ближайшего населённого пункта было около тридцати километров. Это был небольшой городок на железнодорожной развилке. Андрей ездил туда за продуктами на старенькой семёрке. Старался каждый раз закупаться в новом магазине, что бы не запомнили.
С помощью той же самой Натальи ему и удалось провернуть всё. О том, что я жив, знали только охранники и доктор. Тюремный врач обещал написать в заключении, что я скончался от нанесённых мне побоев. Андрей заплатил бешеную сумму за мой побег. Он продал машину, квартиру и даже загородный дом. Счета с его «зарплатой» он трогать не решился, рассудив, что Марк донесёт Владу о движении денежных средств.
Слушая парня, я думал лишь о том, почему же сам Влад это не сделал? Наверное, всё просто – он меня не любил. Но ведь Андрей тоже меня не любит. Он сделал это исходя из только ему известных побуждений. Может, это было не одно чувство, а несколько. Доброта, сочувствие… Что ещё? Неважно. Я жив только благодаря ему. Только тюрьма научила меня осторожности. Стоило парню уйти, я разминал ноги, пытался встать на них, сделать шаг. С каждым разом получалось всё лучше и лучше. Через пару недель я уже мог удерживать равновесие, а к концу лета я смог делать несколько шагов.
Вспоминал ли я мою безумную прошлую любовь и удивлялся, насколько слепо я любил Влада. Люблю ли я его сейчас? Не знаю. Зато знаю, что Андрей оказался настолько приятным в общении и ненавязчивым молодым человеком, что было странным не замечать этого раньше. Он не был тем «пративным» и стервозным парнем с экрана телевизора, озабоченным лишь собой. На самом деле, он оказался очень милым и тонко чувствующим. Буквально предугадывал мои желания, живо ощущал изменения в моём настроении.
Мы разговаривали на отвлечённые темы. Никогда о Владе или о побеге. Я всё больше и больше узнавал Андрея. Обычное постсоветское детство, забавный период взросления. Он, оказывается, почти мой ровесник, ему двадцать три года. Обычно в это время люди оканчивают институт, устраиваются работать. А у нас на двоих ощущение такое, что мы уже полжизни прожили с этим шоу-бизнесом. Он сделал нас старше, опытней, но не мудрей.
Засыпая, я задумывался, почему Андрей здесь, со мной? Почему заботится? Почему не бросает?
В таких мыслях, тихих разговорах по вечерам и моём медленном выздоровлении проходило время.
Отрезок №37. Осень
Давайте накупим леденцов и раздадим тем, кто нас бесит.
Пускай сосут.
С наступлением осени Андрей стал пропадать в лесу. Он собирал ягоды, грибы. Из ягод варил густое варенье, грибы нанизывал на верёвочку и сушил на веранде. Хозяйственный такой парень. Я стал выходить из дома. Первый раз я так очумел от счастья, что кинулся к траве, упал, зарылся в землю лицом. И чуть не спалился перед Андреем, забыв умыться. Почему я умалчивал о том, что снова могу ходить – не знаю. Наверное, не доверял ему. Или время не пришло… Откровенно говоря, мне нравилась его забота, его внимание. Иногда он баловал меня блинчиками по маминому рецепту и тогда весь дом наполнялся необыкновенным запахом. Но я не был готов признаться ему в этом.
- Наверное, нужно будет к зиме продуктов купить побольше, - размышлял Андрей, помешивая булькающее варенье в кастрюле на плите. – Вдруг заметёт. Тут же не чистят. Даже и сотовый-то с трудом принимает.
Он тяжело вздыхал в этот момент. А мне не хотелось думать ни о продуктах, ни о большом, суетливом городе. Я чувствовал себя здоровым и, самое главное, живым.
Интересно, а можно вот так вот прожить всю жизнь? В лесу, отрёкшись ото всех? Тут тихо, спокойно, мы сами себе хозяева. Андрею Наталья сказала, что нужно выждать минимум годик. А что же дальше? Я не представлял, что делать. Ни паспорта, ни диплома, в конце-то концов. Ну и хрен с ними.
***
Что-то должно было случиться, я чувствовал необратимость этого. Как видишь тучи, идущие с севера, понимаешь, что вот-вот разразиться буря, но до конца не веришь, надеешься на «а, вдруг».
Андрей с утра ушёл в лес и пришёл под вечер. Честно говоря, я даже стал переживать. Он вернулся полностью промокший, продрогший и почему-то сразу кашляющий. Желание помочь ему было велико, особенно, когда я видел, как он неуклюже раздевается, греет воду для чая.
- Ты в порядке? – тихо спрашиваю я.
Парень пытается бодриться, заверяет меня, будто всё отлично, но я вижу лихорадочный румянец у него на щеках.
- Андрей… - шепчу я в пустоту, когда он, напившись чаю, падает на своё одеяло на полу.
Ночью верчусь, сон не идёт, прислушиваюсь к чужому дыханию. Оно тяжёлое, с хрипами. Как он умудрился так быстро заболеть?
Утро лениво убрало с небосвода тоскующую луну и поставило на её место солнце, через час затянув светило серыми тучами. Андрей всё не просыпался. Я позвал его по имени. Раз, второй. Моё сердце тревожно забилось.
- Андрей! – закричал я.
Никакой реакции. Медлить более нельзя было. Я осторожно опустил ноги на пол и сделал несколько шагов к парню. Да, он спал. На его лбу была испарина, а щёки были всё такими же румяными. Я коснулся его руки и сразу ощутил жар. Тогда я попробовал губами его лоб. Горячий, как наш старенький пузатый чайник, когда он нехотя пыхтит на плите.
- Андрей, - я стал тормошить парня.
Он резко открыл мутные глаза:
- Что?
- Ты заболел?
- Нет, всё хорошо. Просто посплю, - он перевернулся на другой бок и, кажется, засопел. Надо же, он и не заметил, что я встал с постели. Совсем плохо дело.
- Андрей! – я залепил ему пощёчину. Парень заворочался и, до конца не понимая, что случилось, снова открыл глаза. – Где лекарства?
- Лекарства… - рассеяно повторил он.
- Да, где таблетки?
- Они на верней полке, там, в шкафу.
Кидаюсь к указанному месту, коробка с лекарствами там. Узнаю ампулы анальгетика, припасённые ещё для меня, разные мази и кремы, а вот и таблетки. Парацетамол, аспирин. Отлично. То, что нужно. Я набираю воды в чашку и беру по таблетке того и того. Андрей скрутился в трубочку в одеяле, как куколка гусеницы в лист.
- Андрей, проснись, выпей.
Приподнимаю его голову, впихиваю таблетки в рот и заставляю его сделать два глотка.
- Что у тебя болит?
- Голова, - он смотрит на меня более осмысленно. И следующий его вопрос застаёт меня врасплох: – Дим, а давно ты ходишь?
- Я… Хотел тебе сказать.
- Не нужно, - Андрей отворачивается и уже в полусне что-то бормочет.
Вымочив полотенце в холодной воде, я прикладываю ткань к его пылающему лбу. Затем завариваю крепкий чай и добавляю три ложки ягодного варенья. Снова бужу парня, буквально по ложечке пою чаем. А потом сижу рядом. Долго-долго. Понимая, что миром для меня стал Андрей. Что больше у меня по сути никого и нет. По полу ощутимо тянет холодом. Вот он и заболел. Не нужно ему продолжать лежать так. У меня большая кровать. Тем более, рядом с ней розетка и стоит новенький, ещё в коробке, масляный обогреватель. Я снова бужу Андрея, кое-как перетаскиваю на кровать, укрываю моим и его одеялами. Читаю инструкцию обогревателя, включаю в розетку и настраиваю, чтобы тепло согревало парня, а не создавало ощущение, будто он в сауне.
За окном разыгралась непогода, дождь колотил крупными каплями по стёклам, грохотал громом и кидался яркими молниями. Я покопался в холодильнике, нашёл кусок сырой курицы и стал варить суп. Андрею нужно горячее.
Копался я долго. В итоге картошка разварилась, а мясо осталось жёстким. Скептически оглядев своё творение, я налил пару половников в глубокую пиалу и подошёл к спящему парню. Потрогал его мокрый лоб – жар спал. Облегчённо выдохнув, я тихонько позвал его по имени. Андрей сразу открыл глаза. Будто бы и не спал. Одарил меня укоряющим взглядом и сам взял суп из моих рук. Он его не ел, просто выпил за несколько глотков. Потом попросил довольно прохладным тоном:
- Раз уж ты ходить можешь, то принеси ещё воды. И аспирина.
Я налил полный стакан воды и прихватил таблетки. Андрей напился и проглотил лекарство, устроился на подушках и хмуро меня разглядывал.
- Ну прости, - не выдержал я.
- Да что уж там… Знаешь, я бросаю всё ради тебя, человека, которого должен был ненавидеть, сам знаешь почему… Я весь интернет прошерстил, пока бывал за продуктами в городе. Всё искал врачей, чтобы тебе помогли, переживал. А ты, оказывается, ходишь. Мне говорили, это мог быть ушиб, воспаление нерва, типа пройдёт само, но я и представить не мог, что ты будешь врать.
- Прости.
В тот момент я ощущал лишь жгучее раскаяние. Андрей вздохнул и отвернулся к стене. Вскоре он тихонько засопел, а я сел на стул у подоконника и положил голову на руки. Ярких чувств давно не было, я отвык от них. И это было странно. Потому что всю свою жизнь я жил чувствами. Точнее болью. Она настолько сроднилась со мной, что в её отсутствие я чувствовал себя ненормальным. Здесь, уже долгое время, ничего такого не было. Это называется жизнью? Без боли я никто, просто человек. Мой так называемый талант – это побочный эффект моих переживаний. За всё лето мне и в голову не пришло взять лист бумаги, ручку и попробовать написать хоть пару строк. И это хорошо. Теперь я другой. Нет больше Морти. Кончено. С этого момента грусть мне больше не идёт.
Я подошёл к Андрею, послушал его хриплое дыхание. Покопался в аптечке, выбрал мазь с эвкалиптом, растёр грудь спящего парня и лёг рядом. Кровать большая, места хватает нам обоим вполне. Надеюсь, он не растолкует это превратно.
***
Когда я проснулся следующим утром, Андрей уже встал и демонстративно не разговаривал со мной. Он был несколько бледен, помят, но выглядел лучше, болезнь отступила. Дождь продолжался, поэтому парень не мог свалить от меня в лес, ему пришлось остаться в доме.
- Как ты себя чувствуешь? – решился начать первым разговор я, умывшись и позавтракав.
Он не ответил. Отвернулся к окну, продолжил чтение.
- Андрей, ну, пожалуйста. Пойми меня, я… боялся.
- Чего ты боялся? – он не выдержал. – Ну чего здесь можно бояться?
- Просто это всё… Я не знаю, как объяснить. Я не доверял тебе.
Андрей насупился и вернулся к чтению. Через пару минут он словно нехотя спросил:
- А теперь доверяешь?
- Да, - помедлив, ответил я. На что он лишь вздохнул.
***
Зима приближалась быстро. Только деревья были украшены листовой, как вдруг сумасшедший ветер сорвал их и растрепал по всему белому свету. Мы всё чаще сидели на кровати вдвоём, занимаясь то чтением, то просмотром фильмов (у нас был ноутбук, но интернета не было). И спали мы вместе на кровати. Для меня это не было проблемой. Я абсолютно ничего не чувствовал к Андрею. Будто с братом лежать рядом, ничего такого. Он, похоже, тоже. Правда, он любил просыпаться пораньше и наблюдать, как я сплю, но мало ли у кого какие странности.
О том, что у Андрея день рождения, я узнал случайно – парень проговорился. Так как возможности что-то ему купить у меня не было, мне пришла в голову мысль испечь торт. Я выгнал парня на улицу, а сам принялся изучать содержимое наших шкафчиков и холодильника. Как сделать торт я имел весьма смутное представление. Очень и очень смутное. Поэтому, наткнувшись на дрожжи и прочитав рецепт на обороте, я решил испечь пирог. Как оказалось, это не так-то просто. Я запутался в этих «разведите в тёплом молоке», «поставьте в тёплое место». А как же мука? Ага, мука потом.
В процессе приготовления пирога, я покрыл равномерным слоем продуктов ту часть комнаты, которая у нас называлась «кухней». Всё падало, разливалось и выпадало из рук. Замёрзший Андрей ввалился в тёплое помещение, впуская потоки холодного воздуха, и застыл на пороге.
- Дверь закрой! Тесто не поднимется! – ужаснулся я, а парень расхохотался:
- Да, кулинария – не самая твоя сильная сторона.
- Знаешь, я стараюсь, - насупился я.
- Знаю, - он так тепло улыбнулся, что я не мог не улыбнуться в ответ. – Смотри, что у меня есть.
И он как сказочник вытащил из-за спины две бутылки красного вина.
- Круто, - обрадовался я. – Давай скорей отметим!
Тут мы столкнулись с проблемой отсутствия штопора. Как только Андрей не пытался открыть бутылку. И ножом выковыривал пробку, и вдавливал её внутрь, и пытался выбить, стуча по донышку бутылки. Я давился со смеху, наблюдая за его попытками. Запыхавшись, парень взял острый нож и каким-то образом срезал горлышко. Стекло с одной стороны откололось, но содержимого бутылки ни капли не пролилось.
- Ура! – я подставил кружки.
Вино было терпким и абсолютно не сладким. Я глянул на этикетку: Франция, смутно знакомый производитель. Явно не дешёвый. Андрей проследил за моим взглядом и криво усмехнулся:
- С привычками тяжело расставаться.
Я понимал его как никто другой. Когда у тебя есть большое количество денег, траты возрастают. Тебя больше не удовлетворяет батон хлеба из магазина на углу за шестнадцать рублей. Тебе нужен непременно свежевыпеченный багет из французской булочной, куда все продукты привозят прямо из Франции. И неважно, что ты его попробовал за всё время пару раз от силы. Все остальные разы он, покупаемый прислугой, одиноко черствел на полке. Это составляющая часть успешной жизни. Дорогой хлеб, лучшие сыры, элитное вино. Это привилегия, понты, образ жизни, подчиняющий тебя.
Мы молча чокнулись чашками и сделали несколько глотков.
- Дим, а у тебя ничего не убежало? – Андрей указал бокалом на выползающую массу из кастрюли.
- Блин! – я кинулся запихивать тесто обратно, гадая, что с ним дальше делать. На помощь пришёл Андрей:
- Нужно уже печь, что собирался. Насыпь муки на стол и раскатывай.
Муки я насыпал не только на стол, но ещё и на пол, и на себя. В общем, извёл всю трёх килограммовую упаковку. Решив запить горе вином, я пролил и его на себя. Я выругался, стянул с себя испачканные спортивные штаны и мокрую футболку и откинул их подальше. А тесто всё лезло из кастрюли.
- Чёрт, Андрей, ну помоги!
Я обернулся к парню. Его взгляд пригвоздил меня к одному месту. Светлые глаза потемнели, и в них выражалась такая мука, что сердце сжималось. Мне стало не по себе. Потому что я в один миг без одежды стал чувствовать себя беззащитным. Господи, я же просто так её снял, ничего не имея в виду и уж точно не заигрывая!
- Я так больше не могу! – тихо сказал он, отставляя свою чашку. – Я схожу с ума. Твоё присутствие, оно… Я не могу часами заснуть, когда ты лежишь рядом. Я постоянно тебя одёргиваю, чтобы не коснуться тебя, чтобы не испугать тебя. Но я так больше не могу, Дим. Не могу! Понимаешь? Делать вид, что меня в тебе не тянет, что ты мне безразличен. Это сильней меня.
Совершенно растерявшись, я стоял, прижимая к себе полотенце, и не зная, что и сказать.
- Но… я думал, что…
Как же жалко звучит мой голос. Вдруг Андрей в два шага преодолевает разделяющее нас расстояние, падает к моим ногам, утыкается в них и быстро-быстро говорит:
- Пожалуйста, Дим, не отталкивай меня, не отталкивай… Ты меня просто с ума сведёшь… Я так хочу тебя, так хочу…
Я крепко сжал полотенце белыми от муки руками. Я чувствовал и разочарование, и, в какой-то степени, предательство, страх, и грусть, потому что понимал, что больше ничего не будет, как раньше.
- Димочка…
Андрей как-то неловко потянул меня вниз, ноги и сами-то меня не держали, поэтому я опустился на колени, как и он. Его руки беспорядочно шарили по моему телу, жадные губы покрывали шею и грудь поцелуями.
- Не отказывай мне.
Я не шевелился. Просто стоял как и он на коленях. Не чувствуя ни возбуждения, ни страсти, ни брезгливости. Он продолжал целовать меня с восторгом маленького ребёнка, получившего давно желаемую игрушку, и, не веря, что вот она, перед ним.
- Пожалуйста…
Он молили меня. Молил так, как молятся люди в церкви у иконы, когда их близкий на пороге смерти. Молил с сердцем, открытым нараспашку. И я не смог отказать. Позволил всё. И целовать меня до умопомрачения, и стянуть последний предмет одежды, защищавший меня, и долго-долго меня готовить к проникновению.
Его трясло, я же был отстранённо спокоен. Даже не напрягся, когда скользкая головка попыталась проникнуть в меня. Лишь выдохнул и приказал мышцам расслабиться.
- Сейчас, мой хороший, сейчас… - Куда он торопился – не понятно. Я же никуда не исчезну. – Потерпи…
Он гладил моё лицо, безостановочно покрывал его поцелуями. Всё ещё жадными, страстными, горячими. Он нежно-нежно проникал в меня, едва сдерживаясь, дрожа всем телом, он без остановки шептал моё имя, ласковые слова. Секунды сливались в минуты, комната наполнилась шорохами и вздохами. Андрей заботился обо мне, старался, чтобы я кончил. И я кончил. Ощущая странное равнодушие. Вскоре он догнал меня и я заметил, что до сих пор сжимаю полотенце, а тесто, конечно же, расползлось по столу.
- Господи, - прошептал он, глядя на моё тело в оставленных им засосах. – Прости.
Андрей закрыл лицо руками, его плечи затряслись. И мне стало его так жалко. Ничего он такого не сделал. Я отвёл его руки, чмокнул в губы. Глаза засветились недоверием.
- Всё хорошо, - соврал я. – Поможешь с пирогом?
Он кивнул. Что ему ещё было делать?
Отрезок №38. Нежданный гость
Говорят, что всё проходит,
Ну, давай, пройди уже, ты мне будущее загораживаешь.
Я напился в тот вечер, забив на пирог и всё остальное. Андрей мне не препятствовал. Он сам приготовил из теста пирожки с картошкой и не выпил больше ни бокала. Спал он на полу, как и прежде, а я пытался всю ночь убедить себя, что мне по фиг.
Утром я проснулся один. Умылся, заварил себе чай. Голод мучил меня, но при взгляде на пирожки к горлу подступала тошнота. Было странное чувство. Я был в смятении. Не ожидал, что так получится, но не чувствовал ужаса или неприязни. Наверное, это хорошо.
Услышав шаги, я ощутил, что хочу спрятаться и внезапно меня это рассмешило. Андрей вошел румяный, замёрзший, но к моему удивлению спокойный. Прямо с порога он подошёл ко мне, заглянул в мои потухшие глаза своими сияющими и взял за руку:
- Пришёл в себя?
Внезапно я понял, что не хочу высвободить свою руку.
- Да, - я опустил голову, но парень требовательно приподнял мой подбородок:
- Дим, дай мне шанс. Я не сделаю тебе больно. Никогда. Пожалуйста, - и так как я молчал, он продолжил немного распаляясь: - Мне на колени встать? Ну что ты от меня хочешь?
Был такой культовый сериал «X-files», в нём у главного героя на стене был плакат. Не особо притягивающий внимание, в общем-то. На плакате был изображён пейзаж с зависшей летающей тарелкой посередине композиции. И надписью, которая впечаталась мне в голову: «Я хочу верить». Вот и я хотел, очень хотел верить.
Для этого нужна самая малость. Всего-то приоткрыть перед кем-то сердце. Чтобы снова зашли и потоптались там. Но хочется верить именно в то, что этого больше не случится.
Несмело улыбаюсь:
- Только не спеши.
- Не буду. У нас впереди целая зима.
***
Андрей, теперь для меня не иначе как Андрюша, оказался очень чутким и заботливым партнёром. Именно партнёром, человеком на которого можно было спокойно положиться.
Мне нравился наш неспешный быт. Совместные завтраки, долгие прогулки по заснеженному, притаившемуся лесу. Сколько на самом деле тем для разговоров! Двум людям, по настоящему интересным друг другу, никогда не наскучит проводить время вместе.
О постельной стороне вопроса мы больше не заговаривали. Первое время я лежал в кровати, напряжённый, всё ждал, когда Андрей не выдержит и захочет секса. Шло время, а парень терпеливо ждал. Держал своё слово. Честный какой… Произошло всё как-то само собой, незаметно. Я старался не дрожать, как девственница на выданье, а он делал всё медленно, неторопливо и с чувством. Физиология взяла своё.
Особенно мне нравилось в его отношении та трепетность, с которой он относился ко мне. В его чувства можно было поверить… Ну же, Димка, если не ему, то кому?..
***
Однажды поздним зимним вечером, когда мы с Андрюшей, прижавшись друг к другу, смотрели на ноутбуке какую-то глупую американскую комедию, раздался стук в дверь. Андрей в одно мгновение оказался на ногах, схватил нож со стола, а я застыл на кровати, не зная, что и делать.
- Кто это может быть? – дрожащим шёпотом спросил я.
- Не поверишь – не знаю.
Напряжение, повисшее в воздухе, можно было потрогать руками.
- Наверное, увидели свет в окнах… - парень быстро что-то прикидывал. – Сам виноват, расслабился.
Стук повторился. У меня замерло сердце. До меня только в этот момент дошло, что я наша маленькая и уютная вселенная принадлежит жестокому и суровому миру.
- Я открою, - решился Андрей и, спрятав нож за спину, подошёл к двери.
Он выдохнул и распахнул дверь. На пороге возник мужчина. Его пушистая шапка и полушубок были покрыты инеем, как и его пышные усы.
- Фух, - выдохнул он и бесцеремонно ввалился в наш дом.
- Вы кто?
- Я? Михаил, для вас, наверное, дядя Миша, - мужчина прошёл к тепловентилятору и вытянул руки. – Хорошо-то как. Заблудился я, ребятки, вот так вот и заблудился в трёх соснах. Машина заглохла, чинил-чинил. А тут не ловит сотовый, дай думаю пройду по дороге, потом зачем-то свернул в чащу… Замёрз как заяц.
В комнате повисло молчание. Андрей всё ещё прятал за спиной нож, я настороженно следил за незваным гостем. Кто он? Простой человек, действительно заплутавший в лесу? Или нанятый кем-то выследить нас? У меня дрожали руки. Дядя Миша обернулся к нам:
- Эй, ну чего притихли, пацаны? – тут он оглядел наш скромный домик на одну комнату. Прикинул что-то в уме и сразу стал серьёзным: - Так, ребятишки, мне неприятности не нужны. Вы беглые что ль?
- Нет, - выдохнул Андрей и вдруг облегчённо улыбнулся. – У брата аллергия. Приходится жить тут.
- А, - протянул мужчина. – Ну тогда понятно. У меня у племяша тоже такое. Как весна – ну прям беда. Дышать не может, чешется всё. Акация, потом эта, как её, забыл…
- Да, всё верно, у него и сами не знаем на что, - подтвердил парень. – Может чайку?
- Не откажусь, - дядя Миша скинул свой огромный полушубок и шапку. Под ними оказался сухонький мужчинка в большой клетчатой рубашке.
Андрей стал заваривать чай, достал печенье и конфеты. Я присматривался к гостю. Выглядит он неопасно. Вроде.
- А вам тут не скучно, ребятки?
- Немного скучновато, - согласился Андрей, а я удивился. Мне вот скучно не было. – Да что поделаешь?
- Да уж, - дядя Миша взял конфету и сосредоточенно стал разворачивать её, шелестя обёрткой. – А моего племянника-то почти вылечили. Какое-то средство из Израиля. Может и твоему братишке-то поможет?
- Может, - Андрей поставил три чашки чая. – Только у нас денег почти нет.
- И не надо, - махнул мужичок руками. – Вы, можно сказать, от смерти меня спасли. Отогрели.
Он довольно зажмурился. Миленький такой мужичок. Как домовой.
Я и сам не заметил, как мы разговорились. Дядя Миша был простым русским человеком, знал много историй и прибауток. У него была просто огромная семья. Куча внуков, племянников, внучатых племянников и прочего брата. Я всегда хотел большую семью, чтобы мы собирались по праздникам за большим столом, перебивали друг друга, взахлёб рассказывали самое интересное из жизни, толкались локтями, вытаскивали у друг друга из-под носа самые вкусные кусочки… А на деле у меня была странная, чужая семья, которая тоже умудрилась меня предать. Как и все.
Дядю Мишу уложили на пол, а сами легли «Валетом» на нашу кровать. Сон долго не шёл. Появление нового человека меня взбудоражило, внесло свежесть и странное щемящее чувство в глубину сердца.
Богатырский храп гостя не давал мне уснуть, Андрюша, уткнувшись в мои ноги, сопел, щекоча пятки жарким дыханием. Стены нашего дома всего лишь хрупкая скорлупа. В которой я прячу себя. Нет, Дим, не только себя. Ещё и Андрея. Я прокручивал в голове вечер. Его весёлый смех на пару с дядей Мишей, его счастливые глаза. Хороню себя, хороню его. Это не моя жизнь. А где же она, моя?..
***
Утром, позавтракав и от души почаёвничав, мы пошли с дядей Мишей откапывать его машину. Андрей долго возился со своей, потом кое-как доехал на ней до ласточки нашего гостя, которая упрямо не хотела заводиться. Выход был один – отбуксировать в город.
- Вот только выйдем на трассу, ребятушки, где сотовый ловит, я позвоню, меня заберут, - приговаривал дядя Миша, почёсывая усы и оглаживая гладкие бока своей красавицы.
Бросить такого хорошего человека в неизвестности мы не могли. Поэтому дотянули до самого его дома. Город встретил меня радостно. Нарядным, чистым и улыбчивым. Будто извиняясь.
- Зайдёте? – предложил дядя Миша, и мы не смогли отказаться.
Жена, которой он позвонил по пути, кинулась к нему на шею. Забавно они смотрелись вместе – он такой жилистый, подтянутый и она, пышная, как булочка с маком.
- Мишка! Говорила тебе, продай ты это корыто! Не езди на ней!
- Женщина, ты что такое говоришь? – дядя Миша упёр руки в бока. – Мне её родители оставили!
Пока они добродушно переругивались, в прихожую высыпали домочадцы. Вчера весь вечер они искали дядю Мишу, и это собрало их всех в этой небольшой трёхкомнатной типовой квартирке, как собирает иных людей юбилей или свадьба.
В зале был накрыт стол, вкусно пахло пирогами с капустой. Нас усадили как почётных гостей на диван. Маленький котёнок сразу прыгнул ко мне на колени, словно принимая в семью.
С этими людьми было просто. Андрей не смог отказаться от пары рюмок водки, хотя я помнил, как он говорил в каком-то интервью, что пьёт только марочное вино. Он захмелел, как и все остальные. Разговоры текли неспешно, шумно, радостно. Я вскоре ушёл в детскую, там мы с ребятишками устроили кукольный театр. Оля, высокая девочка-подросток, долго ко мне присматривалась, а потом заявила:
- Ты вроде и похож на него, вроде и нет.
- На кого? – с мнимым спокойствием спросил я, сжимая плюшевую свинку.
- На Морти.
Девочка положила передо мной молодёжный журнал с моей фото на всю страницу. Это было, по меньшей мере, странно. Я не верил, что этот человек с модной причёской и подведёнными глазами и есть я. Не верил, но знал, что так оно и есть. Скидываю с себя минутное оцепенение и беспечно смеюсь:
- Дурочка, был бы я здесь тогда? Но похож, да.
Объяснение удовлетворило Олю. Это был, пожалуй, единственный раз, когда меня узнали за всё время.
Вечером Андрюша вытащил меня на балкон и жарко прижал к стене:
- Малыш, - промурлыкал он мне на ухо, пока я отталкивал его. – Ты соскучился?
- Возьми себя в руки, тут дети.
- Эти самые дети зависают целыми днями в интернете и читают гей-порнуху. Вот прямо даже сейчас.
- Одно дело читать, другое – видеть.
Я всё-таки отталкиваю его. Но Андрей не в обиде, берёт из уже лежавшей здесь пачки сигарету и закуривает.
- Дим… Тут дядя Миша говорит, что у него как бы бизнес свой. Мастерит мебель. Мини-фабрика. И помощники ему нужны.
Так и думал. Хоть это и самая натуральная благотворительность, потому что у дяди Миши своих дармоедов полно, отказываться было неловко. И мне, и Андрею не хотелось возвращаться в наш домик в лесу. Иллюзия счастья и обособленности от всего мира была разрушена. Мы не одни и мы уже приняли новые условия, сами того не понимая.
***
Перебраться в город оказалось легче, чем казалось. Дядя Миша поселил нас в крошечной однушке на краю города рядом с кладбищем. Но меня соседство умерших не трогало. За пару недель мы сделали с Андреем ремонт – поклеили новые обои, кое-как уложили ламинат, покрасили всё, что только можно было покрасить. Наших сбережений хватило так же на красный двуспальный диван, постельное бельё, шторы на кухню и в комнату. Небольшой узкий шкаф в прихожую и крошечный стол и три стула презентовал нам дядя Миша со своей мини-фабрики. Конечно, сам дядя Миша и все его многочисленные родственники помогали нам как могли. Кто-то передал кастрюли, кто-то добротную сковородку, кто-то подушки, кто-то одеяла – в общем, с миру по нитке, потихоньку наша квартира становилась всё обустроенной. Дядя Миша отдал нам чайник, микроволновку и старый советский холодильник. Жить было можно.
Стараясь не выглядеть неблагодарными, мы принялись изучать дело дяди Миши. И тут наши пути немного разошлись. Андрею нравилось сам цикл производства, от досок до уже готовой мебели, мне же казалось это скучным, на удивление мне захотелось работать с людьми. Я сдружился с Катей, внучатой племянницей нашего работодателя, которая была и администратором, и секретарём, и менеджером по продажам, и бухгалтером. Оставив ей последнее, я принялся изучать, как обстояли дела с рекламой. Печально. Её фактически не было. Решил я начать с сайта, справедливо рассуждая, что это лицо компании. Зарегистрировал домен, скачал простенький шаблончик, не спал неделю, дорабатывал его, консультировался на форумах и в итоге у фирмы был сайт. Андрей был удивлён, смотрел на меня с непередаваемым восхищением, так, что у меня сжималось сердце. Это подстегнуло меня к дальнейшим действиям.
Я выбил из дяди Миши бюджет на рекламу. Листовки, баннеры, места на популярных местных порталах, печатная продукция, визитки, в конце концов. В нашем крохотном офисе стали раздаваться звонки, приезжать люди и тогда я понял, что этот самый офис чертовски неудобно расположен.
Около полумесяца я рыскал по центру, ища небольшое и недорогое помещение. И наконец мне повезло – два зала, семьдесят квадратов и по приемлемой цене потому что это был полуподвал. Раздолбанный полуподвал. Мы живенько всей бандой покрасили его, поменяли двери и окна, расставили образцы, разложили каталоги, провели интернет. Катя с подружками принесли засушенные цветы в старых потрескавшихся вазах, вязаные белоснежные салфеточки, старые фарфоровые фигурки, модные в советские времена. Помещение стало уютным и домашним. Оно даже запахло по-другому.
Каждому клиенту у нас предлагались кофе, чай или вода, а так же печенье и конфеты. Пусть самые простые, но всё же. Никто из нас не гнушался помыть полы в туалете или подмести мусор возле дверей. Все мы выкладывались на сто процентов. Сил хватало лишь доехать до дома и завалиться спать.
И это стало приносить плоды.
Сначала пошли положительные отзывы, затем по сарафанному радио разлетелась новость о доступной мебели и приятному сервису. Как-то сразу потекла лавина заказов. Пришлось нанять ещё одну девочку-администратора, нескольких мастеров, грузчика и водителя. Мы и прийти в себя не успели, как я уже выбирал второе помещение, а затем и третье.
Андрей стал главным мастером. Он был умён, не стал останавливаться на достигнутом. Нанял дизайнера, отсмотрев сотни достойных претендентов. Вместе они выдумывали всё новые и новые модели мебели, стараясь сохранить доступность в цене. Через какое-то время было принято решение о запуске линии более высокого качества. Андрей с дизайнером (девушкой Викторией) летали на конференции в Италию, Францию, Швецию. Принимая очередного работника, я с удивлением узнал, что в штате нашей компании числилось около шестидесяти человек.
Жизнь проносилась с такой быстротой, что я был ошарашен, когда Андрей вдруг привёз меня в тихий центр на недавно купленной (правда, в кредит) хонде. Он заглушил двигатель и указал на новый кирпичный девятиэтажный дом:
- Как тебе?
- Дом? Неплохо. А мы дома будем строить? – не понял я.
- Нет, дурачок.
Андрей взял меня за руку и потянул к подъезду. На мои вопросы он загадочно не отвечал. Пятый этаж, железная, ещё от строителей, дверь. Он закрыл мне глаза ледяными руками и заставил сделать несколько шагов вперёд. У меня защемило сердце, а глаза защипало как у мальчика-подростка. Конечно же, я всё понял, кинулся целовать Андрея, а он подхватил меня и стал кружить в нашей новой квартире, состоящей из бетонных стен, пола и потолка.
- Ты самый лучший, Андрей.
- Нет, Дим, это ты лучший. Я же обещал тебе. К тому же, сегодня годовщина. Три года, как мы вместе.
Я быстро прикинул. Прошло три года с тех пор, как он забрал меня из тюрьмы. Как летит время. Одновременно и вечность, и мгновение.
- Тебе нравится?
- Конечно. Но тут ещё столько делать…
- Это – да. Потихоньку справимся. Квартира в кредит. Будем работать, выплатим. Дим, - он потянул меня к окну, - ты счастлив?
Ни в один момент своей жизни я не мог этого сказать. И данный момент не был исключением. Но я кивнул. Мне хорошо, спокойно, я занят делом и кому-то нужен. Психую только когда срывается заказ. Больше нет боли, разочарования, слёз. У меня прекрасный парень, на которого всегда можно положится, благодаря ему я окружён заботой. Что ещё нужно? Наверное, это и называется счастьем. Так что я не слукавил. Я даже стал думать, что я не такое уж и вечно неудачное говно, раз всё так удачно складывалось.
Отрезок №39. Случай
Чем больше я узнаю людей, тем больше мне нравятся собаки.
Г. Гейне
Не важно, с кем ты спишь. Важно, о ком ты думаешь, когда закрываешь глаза.
Андрей был хмурый с утра и накричал на меня, когда мы чуть не проспали на самолёт. Сегодня он улетал в Испанию на выставку мебели. Не позавтракав, толком не собравшись, он гнал машину на красный свет и не слышал моих доводов о том, что жизнь дороже. К нашему удивлению, мы успели, потому что рейс задержали на два часа. Он кинулся к стойке регистрации и немного расслабился, когда девушка приветливо улыбнулась и взяла его паспорт.
- Дим, нельзя было поставить будильник? – всё ещё ворчал он, когда мы поднялись на второй этаж на посадку.
- Сам бы и поставил.
- А ты на что?
- Я креативный директор, если что, и это не входит в мои обязанности.
- Ну конечно, - Андрей украдкой сжал мою руку, на людях мы не демонстрировали наших чувств. – Так, минут десять есть. Я сбегаю в комнату для мальчиков, а ты купи мне какой-нибудь журнальчик?
Куплю, дорогой, сейчас что-нибудь вроде «Популярной механики». Я направился к газетному киоску, склонился над выложенной продукцией. Шутить расхотелось. В конце концов, он и, правда, просил меня поставить этот злосчастный будильник. Куплю ему кроссвордов что ли, он их любит. Моя рука потянулась к толстому журналу и уже собиралась взять его, как вдруг столкнулась с чужой рукой.
- Извините, - я поднял глаза, и остальные слова застряли у меня в горле.
Передо мной был он, человек, предавший меня, человек благодаря которому я мог творить и благодаря которому я стал знаменитым. Влад. И, знаете, я бы даже не сказал, что он удивился, увидев меня. Он будто бы специально подошёл сюда, зная, что я решу затариться газетками.
- Ты? – его аристократические, идеальные брови чуть изогнулись.
- Вы меня с кем-то спутали, - выдавил из себя я и рванул с места в поисках безопасного места в этом аэропорту, где Влад меня не найдёт.
Три шага, мою руку хватают и меня грубо разворачивают к себе.
- Как жизнь, Морти? – он не отводит от меня глаз.
Иногда в самых страшных снах я представлял нашу встречу. Но никак не так. Мы будто вчера расстались. Три года ни капли не изменили его. Лишь утолщили ледяную оболочку, отделяющую его от реальности. Я для него восстал из мёртвых, а он даже не удивлён. Или… Он знал, что я жив? Но тогда он бы искал меня.
Мы застыли посреди аэропорта, снующей толпы и раздражающего шума из громкоговорителей. Он крепко сжимал моё запястье, а я даже не смел вырваться.
Андрей появился неожиданно. Мне кажется, был бы у него пистолет, он бы выхватил его и, не задумываясь, разрядил всю обойму во Влада. В то же время, Андрей был похож на маленького ребёнка, который в детском саду завладел самой лучшей игрушкой и был чрезвычайно горд этим, а потом, стоило ему отвернуться, его игрушку воспитатель отдала другому ребёнку.
- О, дорогой, и ты тут? – Влад одарил Андрея пронзительным взглядом.
- Отпусти его.
К моему удивлению, мужчина разжал пальцы. Я отпрянул от него, но… и к Андрею не подошёл. Хотите идеальный коктейль, который взорвёт все ваши вкусовые рецепторы? Возьмите вашу вселенную, хорошенько её встряхните, но не взбалтывайте, вылейте в узкий бокал и сверху положите дольку лайма.
- Не ожидал в этом задрипаном городишке встретить старых знакомых. Может, поболтаем? – Влад смотрел то на меня, то на Андрея. Не знаю как до Андрюши, но до меня слова Влада донеслись будто бы через толщу воды.
- Извини, но не получится, - мой парень схватил мою руку и сжал её так же крепко, как и Влад минуту назад. – Мы торопимся. У нас самолёт.
- Рад был повидаться, - Влад оскалился, а Андрей потянул меня к выходам к самолётам.
- Меня не пустят, у меня билета нет, - вспомнил я, чувствуя агрессивный взгляд на своём затылке.
- И что?
- Андрей, стой! – я вырвал свою руку. – Успокойся.
- Я никуда не лечу.
- Хватит. Выдохни.
- Блять, Дим, ты не понимаешь?
- Я всё понимаю. Он ничего нам не сделает. Успокойся.
- Он всё разрушит! – Андрей уже кричал.
Я знал это и сам. Просто делал вид, что ни хрена не понимаю. Я оттеснил его к стене, за автомат по продаже газировки.
- Андрюш, ты чего? Сколько у нас всего было? Да мы же только квартиру купили, машину. Ты думаешь, что этот ублюдок всё разрушит?
- Да!
- Андрей, успокойся.
Внезапно он стал мне напоминать ту истеричную молодую звёздочку, которой был в руках Влада. Я едва не засмеялся. Живёшь с человеком три года и ни хрена моржового о нём не знаешь.
- Послушай меня внимательно, - мой голос был на удивление спокойным. – Ты сейчас сядешь в самолёт, улетишь в Испанию, сделаешь всё, что собирался на этой конференции. Потом вернёшься, и я встречу тебя в аэропорту с букетом ромашек.
Про ромашки я сказал просто, чтобы разрядить обстановку.
- Димка…
- Всё будет хорошо.
Я лгал. Ни хрена хорошо не будет.
- Правда?
- Да.
- Не выходи из дома. Скажи на работе, что заболел. Запри дверь.
- Ага, и забаррикадируй окна, - усмехнулся я. – Андрюш, - я легко коснулся его губ. – Обещаю тебе звонить каждый час или писать смс.
- Правда?
- Да.
- Я тебя… - я зажал ему рот. Не говори. Не нужно.
Понурый он прошёл через металлоискатель, невесело помахал мне рукой. Как раз в это время объявили посадку на его рейс. Я выдавливал улыбку через силу. Когда он скрылся из моего вида, я спустился на первый этаж по запасному выходу, сел в такси и назвал адрес нашей однушки. И только минут через десять вспомнил, что на стоянке вообще-то осталась Хонда.
***
Влад не заставил себя ждать. Вечером я пил чай, вглядываясь в кладбище за окном. Спокойно тут, тихо… Эту мирную картину разрушил стук в дверь.
- Открыто, - прокричал я.
Тихие шаги и знакомый запах парфюма. Тот самый, идеально подходящий ему.
- Тебе туалетную воду на заказ делают?
- Да, - просто отвечает он. – Специально подобранные для меня компоненты создают этот аромат. Тебе всегда нравилось.
Мы молчим. Я делаю глоток чая, молясь о том, чтобы он не заметил, как дрожат мои руки.
- Давай, - я собрался с силами и обернулся к мужчине, который стоял от меня дальше, чем я думал.
- Давать что?
- Рушь всё. Ты же за этим пришёл.
- Как пожелаешь, Дим, - глаза Влада были ледяными. – Ты думаешь, я буду извиняться? Я сделал то, что сделал. Это моё решение.
- Я не значил для тебя ничего? – вырывается у меня, прежде чем я успеваю прикусить язык.
- Это не так. Просто ты значил для меня меньше, чем моя фирма.
Влад такой Влад. Всё разложил по полочкам, убедил себя в правильности своих действий. Его не изменишь. Но, по крайней мере, он не лжёт.
- Переходи к делу, - я отставил чашку с чаем. Ни к чему растягивать и без того сомнительное удовольствие.
- Почему Андрей спас тебя, ты знаешь? Я вот сегодня сразу, как вас увидел, задался вопросом.
- И?
- Показания давал твой дорогой помощник. Но я не приказывал ему следить за тобой двадцать четыре часа в сутки. Ему платил за это Андрей. И это он заставил его свидетельствовать в суде.
Чего я только не ожидал, думал обо всём на свете, но никак не об этом. Из последних сил я пытался удержать лицо, но всё как-то кружилось перед глазами и сливалось в одно пятно. Получается, Андрюша тоже предал меня. Как мило. Вот почему он спас меня. Только из чувства вины. Он сам виноват в том, что меня посадили. Не было бы свидетеля, всё сложилось бы иначе. Он и заявил на меня в полицию. А то искали бы меня долго-долго, даже имея мою блевотину. Как же он жил со мной всё это время? Кажется, паззл собрался. В голове всплывали мелкие детали, его слова, его извинения, его слёзы по пьяни. Всё в этом мире имеет объяснение. Кроме одного. Почему? Почему опять это происходит со мной? Снова я в глубокой заднице. Снова мой мир рушится. Опять эта боль. Она словно спала. Да, спала. Она и была рядом со мной, жила внутри, просто затаилась.
- Ты как? – неожиданно заботливое Влада.
- А теперь ты скажешь, поехали со мной?
- Поехали со мной, - он такой серьёзный, как у врат Рая на суде перед апостолом Петром.
- И кем я буду для тебя?
- Я сожалел о том, что случилось. Я бы вытащил тебя.
Влад неожиданно другой. Он не такой, каким вошёл в эту квартиру. Не самоуверенный урод, знающий как из такого дерьма, как я, сделать конфетку. Он будто Кай у которого достали из сердца льдинку.
- Я думал о тебе всё это время. Не мог простить себя.
Он говорит тихо, мне приходится прислушиваться, чтобы не пропустить ни слова. Это самые важные слова в моей жизни.
- Я не верил, что ты мёртв… Димка, - он поднимает руку, но не решается коснуться меня. – Я же почти…
- Почти не достаточно, Влад, - усталость. Я будто не спал несколько суток. – Я не согласен на «почти». Самое забавное, что я тебе верю. Да, ты сожалел, да, не мог простить. Ты просто не такой человек. Не будешь рушить всё остальное из-за этого. Другой бы спился, стал наркоманом или как-нибудь ещё заглушал боль. А что делал ты? Дай угадаю. Работал с ещё большим усердием. Так?
Мужчина просто кивает.
- Прости, Влад. Это не моё.
- Разве ты не вспоминаешь сцену? – о, тайное оружие пустил в ход.
Каждую ночь. Эти крики, это тепло, эту бешеную энергию. И никакой Андрей или Влад это не заменят. Но я по-прежнему не написал ни строчки. Счастливый я не творю.
- Дима. Подумай.
- Хорошо, - легко соглашаюсь я, зная, что уже принял решение. – Уходи.
- Ты будешь в порядке?
- Не слишком поздно думать об этом? Со мной ничего не случится.
Он не хочет уходить. Была бы его воля, он схватил бы меня, приковал к себе цепями…
- Дим… Что мне сделать? – нерешительность и боль. Теперь она одна на двоих, эта чертовка. Потерял меня, ещё и не найдя толком.
- Решить, - я резко поворачиваюсь к нему. – Реши, я или всё остальное. Вопрос тот же.
Влад молчит. Господи, какой он красивый. Будто граф из золотого восемнадцатого века. Он выглядит таким благородным, не верится, что этот человек мог делать со мной всё то, что он посмел сделать. Такие люди живут наверху, они не знают бед и страданий.
- У тебя ночь. Эта ночь. Встретимся утром. А пока уйду я.
Кто-то из нас должен уйти.
Не смотрю на него, разворачиваюсь, не глядя перед собой, двигаюсь к входной двери. Подъезд, лифт, скрип старой лебёдки. Свежий ветер ласково касается лица, едва я оказываюсь на улице. Влад. Имя разливается мелодией для моего слуха. Я повторяю его снова и снова, будто в бреду. Ноги сами несут меня куда-то, по ночным улицам, по проспектам, полных огней… Сажусь в автобус, даже не глядя на номер. Много свободных мест. Вот девочка-студентка. В скромном платьице, вязаная кофточка на плечах. Затравленный взгляд. Вот какой-то работяга. Лицо загорелое, морщинистое, но я уверен, что мужчина младше, чем выглядит. Он смотрит в пол, прямо в грязный, заплёванный пол. Тот же затравленный взгляд. Рядом пенсионерка. В каком-то непонятном одеянии. Возможно, когда-то это было платье, сейчас больше похоже на половую тряпку. Застиранную и подранную. Правда, все дырки неаккуратно зашиты. Наверное, у бабушки совсем плохое зрение. Так и есть. Она близоруко щурится, лезет дрожащими руками за пазуху, достаёт кошелёк, расшитый бисером, половина бусинок оттуда уже отвалилась. Монеты звенят, соприкасаясь с собратьями. Облегчённый вздох. Пересчитав деньги, бабушка прячет кошелёк и немигающе смотрит в окно. Уже знакомый взгляд.
Бунт поднимается из глубины души. Я так не хочу. И дело даже не в том, что у людей нет денег, дело в том, что у людей нет счастья. Я всю жизнь искренне считал себя неудачником. Даже когда зарабатывал сумасшедшие для пассажиров этого автобуса деньги. Но так ли это на самом деле? Действительно ли я неудачник? Да, ничего в жизни не получается… Стоп, Дим. Как ничего? Твои песни до сих пор заказывают на радио. Твои стихи живут. Пусть тебя никто не узнаёт, но, быть может, миссия исполнена? Мог я быть рождён для этого? Что я дал этому миру? Хорошо. Как быть с предательством? Человеку даны только те испытания, которые он может выдержать. Так? Это великая христианская мораль слабаков? Не хочу я их больше выдерживать. Хочу, чтобы обо мне заботились. «Но ведь и этого мало, да, Дим?» - вкрадчиво спрашивает меня внутренний голос. В бессильной злости я выскакиваю из автобуса, буквально бегу по улице, пока не натыкаюсь на неоновую вывеску бара. Отличный, лёгкий, доступный способ. В помещении накурено, шумно. Сажусь за барной стойкой и заказываю «отвёртку». Ловким движением, бармен наполняет мой бокал и ставит передо мной на бумажную подставочку с логотипом заведения. Так просто, Дим, глоток, два и ты снова там, откуда начал. У меня лишь эта ночь. Ответы внутри. Нужно лишь их услышать.
На ум приходят слова агента Смита из фильма «Матрица»: «Вам случалось любоваться Матрицей? Ее гениальностью… Миллиарды людей живут полноценной жизнью… во сне. Знаете, ведь первая Матрица создавалась как идеальный мир, где нет страданий, где все люди будут счастливы. И полный провал. Люди не приняли программу, всех пришлось уничтожить. Принято думать, что не удалось описать идеальный мир языком программирования, правда, я считаю, что человечество как вид не приемлет реальность без мучений и нищеты. То есть утопия — лишь игрушка, которой до поры тешился ваш примитивный разум. Поэтому Матрица стала такой».
Утопия – миф. Люди не могут быть счастливыми. Они так созданы. Это и называется жизнь.
И сейчас, улыбаясь в полутёмном баре, я понимал, что мне не нужно счастье в его совершенном значении. Мне нужен лишь один компонент, чтобы воссоздать его. Имя этому компоненту – любовь.
Отрезок №40. Заключительный
Я растворюсь в тумане утра, -
Войду в рассвет и тишину,
И мир, как лес, и в нем как будто,
В огромном озере пойду ко дну...
Но я вернусь, в сохранности своей
Не изменю привычной жизни склад,
И все, что теплится во мне,
Уносит лес и ночи смрад.
Я бродил по городу до утра. Впитывая его таинственную тишину, порочность и ежесекундную переменчивость. Тихий бульвар, шелест листьев, запах озона перед дождём. Пара кварталов, шум из окна второго этажа коммуналки, музыка. В соседних окнах тоже горит свет. Кто-то любит, кто-то ненавидит, кто-то живёт, кто-то существует. Жизнь переменчива. Эта ночь была бесконечной, но она, как бы это не звучало, многое изменила во мне.
К рассвету я выхожу к набережной. Хочу знак. Ну же, Бог, если ты есть, скажи, что мне делать дальше?
Телефон зазвонил. Даже не глядя кто это, отвечаю:
- Привет, - хриплое, с бодуна. Определяю это безошибочно, и мне жаль его.
- Привет, Андрюш.
- Ты как?
- Нормально.
- Не спишь?
- Нет.
- Дим, я тут подумал, ты должен знать, я поступил…
Дальше я не слышал, что он говорил. Вот он знак, которого я ждал. Влад стоял на другой стороне улицы. Помятый, бледный. Не один я гулял всю ночь. Нас разделяла оживлённое дорога, а казалось пропасть. Моё сердце стало колотиться всё быстрей и быстрей. Так, будто вагонетка везёт тебя на самый высокий пик русских горок. Вот-вот начнётся аттракцион и времени проверить пристёгнут ты или нет, не осталось. Мужчина достал из кармана сотовый и указал мне на него. Я тут же сбросил вызов Андрея, и ответил Владу.
- Прости меня, - были первые его слова.
Искренние. Настоящие. Живые. Будто бы он прошёл со мной всю эту ночь, и это изменило его.
- Ты мне нужен. Никто больше. Всё это время я отрицал очевидное. Дима, я сделаю всё, чтобы ты был со мной. Буду просить прощения столько, сколько потребуется. Хочешь, уйду из шоу-бизнеса? Хочешь, перепишу компанию на тебя? Отдам тебе всё, что у меня есть.
Я молчал.
- Дим…
- Просто скажи это, Влад.
- Я…
- Ты даже сказать не можешь…
- Я скажу. Только глядя в глаза, - он сделал шаг.
На уши опустилась подушка, заглушив шум улицы. Я видел, как он делает следующий шаг, кричал, чтобы он замер и не шёл ко мне. Но он шёл. По дороге. Среди лавирующих машин.
Я крепко зажмурился. Не могу смотреть, как судьба заберёт его у меня. Это слишком жестоко. А в том, что Влада сейчас собьёт машина, я не сомневался. Это же мой мир. Всегда стоящий ко мне задницей.
Всё-таки открываю глаза. Как раз в тот момент, чтобы увидеть, как необратимо стремительно к нему подлетает тёмный мерседес. Он пытался затормозить. Скрип тормозов, и легкое, наверное, невесомое тело Влада, подкинутое вверх. Звук удара его тела об асфальт глухой и страшный. Пара мгновений, и я возле него. Это кощунство, когда такие красивые люди умирают, и ведь даже сейчас он прекрасен.
- Влад, - шепчу я срывающимся голосом, а он пытается что-то сказать.
Кровь из уголка рта, неестественно выгнутая нога, потемневшие от боли глаза. Нет, не забирай его… Ну почему?.. Мне хочется кричать, биться в истерике. Это несправедливо! Ты не смеешь! Слышишь, не смеешь! Как ты можешь? Забрать у меня последнее, что осталось?.. Ничего не замечаю вокруг, кроме Влада. Его глаза закрываются. Навсегда. Как же больно… Пожалуйста.
Прихожу в себя неожиданно. Всё так же стою крепко зажмурившись. Шум машин. И внезапно мне захотелось писать. Немедленно, срочно. Я не мог ждать. Как ребёнок не может ждать и раздирает упаковку подарка в Новогоднюю ночь. Мне показалось? Этого не было? Ты всё-таки существуешь?..
Моей щеки касаются. Я несмело распахиваю глаза. Влад передо мной. Невредимый. Чуть улыбающийся. Родной.
- Простишь меня за всё? – он серьёзен до смешного. – Я дурак.
- Знаю.
- Дима.
- Влад?
- Мне на колени встать?
Нет, уж хватит колен. Доказать свои слова можно и другими способами.
- Пошли, пройдёмся? – я указал на полупустынную набережную в виду раннего утра. Влад кивнул, но даже не решился взять меня за руку.
В этой жизни есть все компоненты для счастья. Самое сложное смешать их в нужной пропорции, не забыть, что иногда продукт нуждается в длительной выдержке перед использованием, иногда в периодичном помешивании, иногда в добавлении других ингредиентов. В итоге вы должны попробовать, закрыть глаза и сказать с удовлетворением: «Идеально».
- Дим, - вдруг произносит Влад, глядя на меня с новым, незнакомым ему самому чувством, - а ведь улыбка тебе очень даже к лицу.
КОНЕЦ
Эпилог, которого не будет
Дорогие читатели!
Если вам хватило заключительной, предыдущей главы, то не читайте это. Тут много букв и моих размышлений.
Для меня в этой истории самым сложным был конец. Когда я только начинала писать эту историю, то ярко представляла все страдания Димы и понимала, что конец должен быть безмятежно-счастливым. Но Влад как-то туда не вписывался. Мне виделось, что Дима найдёт своё счастье в другом – в Боге. Он уйдёт в монастырь, посвятит свою жизнь служению… Это был бы красивый авторский, слишком авторский конец. Который восприняли бы человек десять из всех моих читателей, наверное, но даже не это главное.
По мере того как я писала, я понимала, что Влад и Дима созданы друг для друга. Влад слишком сильный, чтобы признать свою любовь и помочь ему в этом могло только время и потеря самого дорогого. И Дима должен был понять, что, в сущности, без Влада он не будет счастлив. Так и сложилось. История завершилась. А я вижу их будущее. Не хочу разрушать ваше видение, но поделюсь своим. Вот, собственно:
…По воспоминаниям современников, Дмитрий Истомин был необыкновенным человеком. Так чувствовать, как чувствовал он, удавалось лишь великим людям, вроде Пушкина или Шопена. Его стихи и проза пронизаны нежностью, любовью к жизни и ускользающим солнцем. И всегда оно ускользает в самом конце, оставляя надежду, чтобы появиться вновь в другом творении гения.
Стоит немного рассказать о личной жизни Дмитрия Истомина. После переезда в Лос-Анжелес, Дмитрий и его верный друг, компаньон и соратник Влад обосновались на берегу океана, купив скромную виллу. Жили они тихо, стараясь не привлекать к себе внимания. Ценили простые удовольствия, вроде бокала хорошего вина или вечерних прогулок по пляжу. Никто из их окружения не мог припомнить, чтобы они ссорились или просто повышали друг на друга голос.
Когда его спрашивали о времени, когда Дмитрий был кумиром молодёжи, то он лишь смеялся в ответ, прибавляя, что у человека, выступающего под псевдонимом «Морти» (с лат. «смерть») не всё в порядке с головой.
Дмитрий часто говорил, что для него нет слова «завтра», он живёт сейчас: «И так должны жить все. Ценить тот момент, именно тот, что ещё можно потрогать руками. Он больше не случится. Вдумайтесь в эти простые слова. Как нет в мире одинаковых отпечатков пальцев, нет одинаковых радужек глаз, так и нет в мире одинаковых мгновений. Каждая секунда неповторима. Не забывайте об этом. Никогда».
Хочу поблагодарить вас, дорогие читатели, за то, что были со мной и героями. За каждое ваше слово поддержки или укора, просто за то, что вы есть. Только благодаря вам я могу писать. Спасибо.