Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
http://expert.ru/2009/08/20/slovar/
«ExpertOnline» /
20 авг 2009
Словари-назначенцы
Гелена Сает
Русский язык нормировали. После многих лет неразберихи лингвистических споров и сомнений, вызванных бурным развитием языка последних двадцати лет, мы наконец получили список Главных Книг, призванных ответить на все наши вопросы и снять все разногласия. Соответствующий приказ Минобрнауки уже зарегистрирован в Минюсте.
Список этот – плод долгих трудов: постановление правительства, определяющее, что Минобрнауки «…утверждает на основании рекомендаций Межведомственной комиссии по русскому языку список грамматик, словарей и справочников, содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации (по результатам экспертизы), а также правила русской орфографии и пунктуации», было подписано 23 ноября 2006 года.
Но сам приказ со списком за №195 Минобрнауки выпустило 8 июня 2009 года, а зарегистрировало в Минюсте только в начале августа. Итак, вот «грамматики, словари и справочники, содержащие нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации»:
1. Орфографический словарь русского языка. Букчина Б. З., Сазонова И. К., Чельцова Л. К. – М: АСТ-ПРЕСС, 2008.
2. Грамматический словарь русского языка: Словоизменение. Зализняк А. А. – М.: АСТ-ПРЕСС, 2008.
3. Словарь ударений русского языка. Резниченко И. Л. – М.: АСТ-ПРЕСС, 2008.
4. Большой фразеологический словарь русского языка. Значение. Употребление. Культурологический комментарий. Телия В. Н. – М.: АСТ-ПРЕСС, 2008.
Список этот вызывает множество вопросов.
Почему он такой куцый? Где заявленные грамматики и справочники? Наличие слова «грамматический» в названии словаря Зализняка не делает его грамматикой, да и вообще трудно представить себе этот словарь в качестве общеупотребимой литературы – он скорее для специалистов. (Интересно, сотрудники Минобра в него заглядывали?И все поняли?) Где толковые словари, где справочники географических названий, словари иностранных слов? Что делать с пунктуацией – или запятую в «казнить нельзя помиловать» теперь можно не ставить, а читатель разберется по собственному усмотрению?
Так что те, кто в силу профессии «использует литературный язык в качестве государственного языка Российской Федерации», были озадачены. Ведь коль скоро во всех спорных ситуациях аргументировать свою позицию – а аргументировать ее придется и учителям, и преподавателям вузов, и работникам прессы, и чиновникам – можно будет только ссылками на четыре «списочных» словаря (выпущенных, как не преминули отметить многие наблюдатели, одним издательством), мнение всех прочих лингвистов автоматически становится «неофициальным», а значит – второсортным. Не говоря уже о том, что в нынешнем своем виде список представляет собой не более чем решение «для галочки», никакие спорные ситуации с его помощью разрешить не удастся – в этих словарях просто недостаточно необходимой информации.
Но самое большое удивление вызвал выбор словаря орфографического, и вот почему.
Последние двадцать лет изменения в нашей жизни шли невиданными темпами. Появилось множество новых реалий, понятий, предметов; начали бурно развиваться связи и контакты с внешним миром, и русский язык накрыла волна новых заимствований, потому что все это надо как-то называть, а нужных слов у нас для этого не было. Изменения коснулись и собственно русского языка – особенно всевозможных названий, сокращений; возникли даже новые грамматические тенденции.
Со всем этим надо было как-то разбираться. Сотрудники СМИ, первыми почувствовавшие на себе всю тяжесть этой проблемы, еще в 1990-е, составляли собственные, внутриредакционные своды правил и придерживались их. Многие из этих правил стали общими для большей части прессы, но разнобой в написании остался и до сих пор. Как правильно – «бренд» или «брэнд»? «оффшор» или «офшор»? «риелтор», «риэлтер», «риэлтор»? И вообще – какие новые слова уже прочно угнездились в языке и стали его частью, а какие уже уходят, найдя себе достойную замену или закрепившись в профессиональном жаргоне? Как писать названия огромного количества новых организаций, компаний, банков? Что делать с прописными-строчными? Единственной организацией, которая – пусть с опозданием, пусть иногда с неожиданными и спорными результатами – все эти годы пыталась разгрести свалившийся на нас ворох лингвистических проблем, был Институт русского языка РАН.
Академический орфографический словарь под редакцией профессора В. В. Лопатина претерпел уже несколько переизданий – со значительными изменениями; результаты работы «лопатинцев» имеют как сторонников, так и противников; поводов для критики они дают немало – хотя бы тем, что орфографические нормы не биржевые котировки, нельзя менять их так часто, как это происходило в последнее время. Но работа шла, каждое новое издание словаря становилось все более выдержанным и продуманным, шелуха отваливалась, и теперь, хотя вопросы и претензии остались, и немало, это фактически единственный словарь, наиболее полно отражающий состояние современного русского языка, им пользуются миллионы людей.
В словаре Букчиной, Сазоновой, Чельцовой – вполне качественном и профессиональном – подавляющего большинства всех новых слов нет. 100 тыс. слов против 180 тыс. – одно это уже говорит само за себя.
Ответы на все эти вопросы, конечно, стоило бы услышать от представителей Минобрнауки – ведь приказ подписан министром Фурсенко. Но оказалось, что в министерстве в рабочем режиме комментариев не дают, на письменный запрос ответ шлют уже неделю.
Кое-какую информацию удалось получить лишь неофициальным путем, от людей, имеющих непосредственное отношение к той самой Межведомственной комиссии по русскому языку.
Выяснилось, что состав списка обусловлен тем, что в конкурсе могли участвовать только словари, изданные в последние два года. В дальнейшем же он будет пополняться. Не исключено, что академический словарь в госсписок войдет (готовится его обновленное и дополненное издание), предполагается пополнить его и другими справочными изданиями.
Тот факт, что список не окончательный, конечно, радует. Но вопросы остаются. Четыре поименованных словаря – далеко не полный список достойной справочной литературы по русскому языку, изданной за последние два года. Когда именно будет пополнен список, насколько часто это будет происходить в дальнейшем? А может, имело смысл не торопиться и обнародовать сразу окончательный вариант, избежав таким образом всех промежуточных неприятностей? Ведь несоответствие официальному словарю – дело порой отнюдь не безобидное: достаточно вспомнить, что задания ЕГЭ составлялись на основе академического словаря, в школах используют именно его. Каким образом будет происходить донесение информации об «официальных» словарях до тех, кому эта информация необходима? Получат ли официальный статус, например, труды Д. Э. Розенталя – авторитетнейшие справочники по правописанию и пунктуации, которыми пользуются уже многие поколения людей?
Вопросов, как видим, возникает слишком уж много. А причина проста: совершенная невнятность государственной политики в области языка, непрозрачность деятельности организаций, принимающих соответствующие решения, полная изолированность от этой деятельности «профессиональных пользователей» языка – а кто как не редакторы, корректоры, учителя лучше всех знают наиболее острые языковые проблемы, сталкиваясь с ними каждый день?
Установление норм и регламентов в языке – задача давно назревшая: не будем забывать, что до сих пор единственным официальным документом в этой области являются «Правила русской орфографии и пунктуации» 1956 года. Но если мы действительно хотим навести порядок в нашем языковом хозяйстве, работа эта должна быть открытой, публичной, с четкими критериями, отбирать книги, которые на долгие годы станут эталоном для всех, надо весьма тщательно, не делая непродуманных шагов. Иначе мы так и будем сетовать на малограмотность наших соотечественников, а громкие лозунги о повышении статуса русского языка так и останутся лозунгами.
И верните нам Розенталя.
http://www.gramota.ru/biblio/research/slovari-norm/text
Справочно-информационный портал ГРАМОТА.РУ
О словарях, «содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации»
Трудно «профанировать» закон, поражающий своей безграмотностью
(но, впрочем, имеющий столь важное достоинство, как неудобоприменимость)
Из замечаний коллеги к
первому варианту текста
Торжество правового нигилизма
«Российская газета» — законодательный рупор — еще 7.06.2005 публикует закон о государственном языке, по которому этот язык «подлежит обязательному использованию ‹…› в деятельности общероссийских ‹…› периодических печатных изданий», 29.11.2005 информирует о порядке утверждения норм русского языка «при его использовании в качестве государственного», 21.08.2009 знакомит читателей с официально утвержденным «списком грамматик, словарей и справочников…», содержащих эти нормы. У законопослушных журналистов было 20 дней, чтобы запастись словарями, поскольку с 1.09.09 эти нормы надлежит соблюдать. Проходит два месяца, и та же газета пишет о входных дверях московского метро: Их так мотает от ветра, что и глазом не моргнешь, как получишь по лбу (Российская газета; 22.10.2009). Писать так можно в частных письмах и романах, а в газетах — нельзя.
Один коллега сказал было мне, что для журналистов есть послабление, поскольку отступления от нормы оправдываются «художественным замыслом»; это верно лишь отчасти. Когда-то немного в другом контексте «Коммерсантъ» писал фигачит дверью ему по башке (19.07.2002), а «Известия» столь же вольно описывали открытие антропологов: Итак один неандерталец треснул другого неандертальца по кумполу и раскроил ему череп (15.09.2000). «Российская газета» таких лексических вольностей избегает, но писать так можно и после принятия закона «О государственном языке Российской Федерации»: лексическая норма для государственного языка не установлена. И после ее кодификации журналистам многое будет позволено. Это в рекламе придется строго придерживаться нормы, а в СМИ можно употреблять любые слова, «если использование лексики, не соответствующей нормам русского языка как государственного языка Российской Федерации, является неотъемлемой частью художественного замысла» (ст. 9 Закона). Однако для фразеологии законодатель такой оговорки не сделал.
«Российской газете» можно было написать, что дверь метро зафигачит по кумполу, а пользоваться выражением и глазом не моргнешь нельзя, оно противоречит словарю, кодифицирующему фразеологическую норму. Корреспонденту ничего не стоило исправить текст на нормативный, например так: Их так мотает от ветра, что и глазом моргнуть не успеешь, как получишь по лбу1. Конечно, газетчики знают, что нарушение закона о государственном языке «влечет за собой ответственность, установленную законодательством Российской Федерации», но пользуются тем, что ответственность эта пока не установлена.
Ответственность не установлена, но ответственный за неукоснительное соблюдение норм, кодифицированных в четырех словарях, есть: в приказе «Об утверждении списка грамматик, словарей и справочников…» был не только пункт 1 («Утвердить прилагаемый список…»), но и пункт 2: «Контроль за исполнением настоящего приказа возложить на заместителя Министра Калину И. И.».
Задача перед И. И. Калиной поставлена сложная. По-моему, невыполнимая.
После вступления в силу закона «О государственном языке Российской Федерации» я высказывал предположение, что требование строгого соблюдения нормы в самых неожиданных сферах типа рекламы появилось в силу «необходимости борьбы с засильем жаргонизмов, англицизмов и обсценной лексики». Но ненормативность означает всего лишь отступление от нормы, и вводить запрет на «„использование слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского литературного языка“, ‹…› можно, лишь не понимая всей сложности кодификации орфоэпии и словаря»2. Те, кто ответствен за придание словарям официального статуса нормативных, не могли не понимать этих сложностей.
Закон не оговаривал, что именно в языке должно быть официально нормировано и как. Вряд ли законодатель ожидал, что орфоэпическая и фразеологическая нормы будут кодифицированы таким образом, что неукоснительное их соблюдение в очерченных законом сферах неминуемо повлечет не только закрытие всех СМИ, но и не позволит функционировать обеим палатам парламента, а также всем министерствам и ведомствам.
Прежде, чем утверждать кодифицированную норму в области ударения и фразеологии, следовало перечитать закон «О государственном языке Российской Федерации», и понять, сможет ли он невозбранно функционировать. Часть 1 статьи 6 закона гласит: «Принятие ‹…› нормативных правовых актов Российской Федерации ‹…› направленных на ограничение использования русского языка как государственного языка Российской Федерации, а также иные действия и нарушения, препятствующие осуществлению права граждан на пользование государственным языком Российской Федерации, влекут за собой ответственность, установленную законодательством Российской Федерации». Утверждение любого ранее изданного орфоэпического словаря (в частности, словаря ударений), любого толкового, тем более фразеологического, заведомо ограничивает возможности использовать русский язык как государственный в определенных законом сферах.
Авторы словарей создавали их с различными целями, и с появлением закона «О государственном языке Российской Федерации» вряд ли кто-то из них рискнул предположить, что его (их) словарь как раз и содержит ту норму, которая обязательна для СМИ, рекламы или даже высшего эшелона власти.
Кодификаторами в данном случае являются не авторы словарей, а те, кто способствовал их утверждению в качестве «содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации». За воспрепятствование осуществлению «права граждан на пользование государственным языком Российской Федерации» ответствен кто-то конкретно, кто именно, я не знаю. Знает министр образования и науки Российской Федерации А. Фурсенко: он утвердил «Положение о порядке проведения экспертизы грамматик, словарей и справочников, содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации», а затем, на основании рекомендаций Межведомственной комиссии по русскому языку (по результатам экспертизы), и список словарей, часть из которых как раз и ограничивает права граждан на использование русского языка как государственного.
Какие именно издания содержат «нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации»?
При формальном (по сути — строго юридическом) подходе соотнесение изданий, упомянутых в Приложении к Приказу Минобрнауки России № 195 от 8 июня 2009 г., с существующей книжной продукцией затруднительно: в Приложении перечислены четыре публикации издательства «АСТ-ПРЕСС» 2008 года, между тем указанное издательство часто пренебрегает требованиями ГОСТ Р 7.0.4-2006 к правилам оформления выходных данных книжного издания, п. 4.7 которого требует для книжного издания обязательного указания года выпуска, при этом «выходные данные приводят в нижней части титульной страницы или на заменяющем ее элементе издания». На обороте титула современных книжных публикаций рекомендуется помещать, выражаясь языком ГОСТов, «макет аннотированной карточки», составленный издателем; он включает так называемую «библиографическую запись», основной частью которой является библиографическое описание.
В изданиях АСТ-ПРЕСС этот факультативный элемент оборота титула обычно присутствует, при этом, если год не указан на титуле, нет его и в издательском бибописании. То есть отсутствие года на титуле — не опечатка, это сознательная политика издательства. К тому должны быть какие-то причины, но не дело лингвиста в них разбираться. Мое дело — ознакомиться с изданиями, включенными в «Список грамматик, словарей и справочников, содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации». Однако каждое из упомянутых там изданий не так просто найти. Вот последнее в списке (цитирую по «Российской газете» от 21.08.2009):
Большой фразеологический словарь русского языка. Значение. Употребление. Культурологический комментарий. Телия В.Н. - М.: "АСТ-ПРЕСС", 2008. — 782 с.
Фразеологией я интересуюсь, «этот» словарь я ранее видел, но покупать по разным причинам не стал. Но нормативный характер издания требует к нему иного отношения, так что решил его приобрести. Обнаруживаю словарь, описанный издателями так:
Большой фразеологический словарь русского языка. Значение. Употребление. Культурологический комментарий / Отв. ред. В. Н. Телия. — 2-е изд. стер. — М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА. — 784 с. — (Фундаментальные словари).
Рядом знак © с датой 2006 (у других книг этого издательства знак охраны авторского права может не сопровождаться указанием года).
Оно? Не оно? Заглядываю в то, что на языке ГОСТов именуется выпускными данными: «Подписано в печать 11.06.08». Получается — то, что нужно. Но далее — «Доп. тираж 3000 экз.». Тут уже не все ясно. Что если, скажем, в 2007 году вышло «2-е изд. стер.» словаря под редакцией В. Н. Телии, тираж разошелся, подписали в печать дополнительный тираж, а тем временем в 2008 г. то же издательство выпустило словарь с похожим названием, где В. Н. Телия уже не редактор, а единоличный автор (ведь именно это следует из бибописания в приложении к приказу Минобрнауки)?
Проблема идентификации издания отнюдь не надумана. Эти книги начинают использоваться в экспертной практике. Обращаться к предшествующим изданиям тех же словарей, даже если в 2008 г. были выпущены их стереотипные повторения, вряд ли допустимо. А каков статус последующих? Книги того же именования выходят с датами подписания в печать в 2010 г. Формально это могут быть новые издания и дополнительные выпуски уже вышедших изданий. Но нормативными с точки зрения законодательства являются издания, которые описаны как вышедшие в 2008 г. Строго говоря, я их не видел, подозреваю, что при буквальном понимании Приказа Минобрнауки их просто не существует.
У нас в стране принято букву закона игнорировать и заниматься его интерпретацией, придумывая, что «имелось в виду». Так был вынужден поступить и я; для идентификации изданий я пользовался датами их подписания в печать.
Из четырех перечисленных в Приложении к Приказу изданий бесспорной научной и практической ценностью обладает лишь пользующийся непререкаемым авторитетом в профессиональной среде «Грамматический словарь русского языка» А. А. Зализняка. Это издание представляет собой полное описание русской морфологии и акцентуации. Отнесение трех других изданий к числу «содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации» вызывает серьезные сомнения, в частности, при сопоставлении с существующими сходными изданиями. Ниже дается их краткая характеристика; детальная аргументация и некоторые другие частности вынесены в соответствующие пункты Приложения, к которым оформлены гиперссылки из основного текста3.
1. Букчина Б. З., Сазонова И. К., Чельцова Л. К. Орфографический словарь русского языка. — М: АСТ-ПРЕСС, 20084 (ниже — ОСРЯ)
В развитых литературных языках орфографические словари и своды правил представляют собой описание сложившейся орфографической нормы; соотношение между словарем и правилами может быть различным. В отечественной традиции последних десятилетий словарь вторичен по отношению к своду правил и определяет себя как их воплощение на большом словарном массиве. Вслед за выходом в 1956 г. «Правил русской орфографии и пунктуации», появился и первый большой орфографический словарь5, где говорилось: «Настоящий „Орфографический словарь русского языка“ составлен в полном соответствии с ‹…› „Правилами“, орфографическая часть которых дается в приложении к словарю» [стр. 4].
Сходное утверждение имеется и в рассматриваемом ОСРЯ, где на обороте титула читаем: «Рекомендации написания соответствуют действующим правилам орфографии». Понимать это следует лишь в обобщенном виде: в деталях ОСРЯ нередко действующим правилам противоречит (см. Приложение 1). Включение его в список нормативных изданий узаконивает представленные в нем отступления от традиционной нормы, тем самым, формальное утверждение фактически действующих общепризнанных правил окажется возможным лишь после их подгонки под уже признанный нормативным словарь.
Однако основная коллизия, возникшая в связи с утверждением рассматриваемого словаря в качестве нормативного, — не в частных отклонениях от существующих правил правописания. До последнего времени наиболее авторитетным считался подготовленный членами орфографической комиссии РАН «Русский орфографический словарь» (далее — РОС) под ред. В. В. Лопатина (2 изд., 2005 г. — 180 тыс. слов). Именно к его пополненной электронной версии на портале Грамота.Ру обращается большинство тех, кто хочет убедиться в правильности своей орфографии. Есть объективные свидетельства унификации русского правописания в связи с выходом этого словаря, а также его электронной версии (см. Приложение 2).
По моим представлениям, для устойчивого функционирования орфографической нормы достаточно регулярного издания двух типов словарей: большого, по возможности максимально охватывающего всю лексику, и школьного, имеющего учебную направленность. Так и было на протяжении нескольких десятилетий, правда, с тем существенным недостатком, что в частных вопросах кодификация могла без достаточных оснований меняться то в одну сторону, то в другую, а школьный словарь отставал от нововведений «взрослого», иногда столь существенно, что всё обучение школьник проходил с «неправильным» словарем. А из тех, кто школу давно закончил, об инновациях узнавали лишь корректоры, так что орфографические ошибки у грамотных людей были неизбежны; к счастью, перемены бывали немногочисленны и касались периферии лексикона (см. Приложение 3).
В 1990-х, с началом свободного книгоиздания, на рынке стали появляться словари разного объема, рекомендовавшие конкурирующие нормы и содержавшие явные опечатки. В этом контексте выход первого издания РОС (1999, 160 тыс. слов) стал важной вехой в унификации правописания. Те, кто привык пользоваться орфографическим словарем, без колебаний признали авторитет издания, где в аннотации на обороте титула говорилось, что словарь «является нормативным общеобязательным справочным пособием», а среди владельцев авторских прав был указан и Институт русского языка РАН.
Появление на следующий год первого издания 100-тысячного ОСРЯ было полной неожиданностью: выпуски анонимных подделок под нормативный словарь не удивляли, но авторы ОСРЯ хорошо известны в профессиональной среде. Зачем понадобился средний словарь при наличии большого? Единственное объяснение — авторы хотят развернуто представить альтернативу РОСу, по-иному кодифицируя правописание. Так и оказалось: новшества в области дефисного написания прилагательных были многочисленны (ср.: западно=европейский 6, южно=американский, но при этом североамериканский). Эксперимент над пишущими по-русски не прибавил почтения к его авторам.
РОС тем временем вышел вторым изданием, увеличив объем, а ОСРЯ тоже обновился, но не объемом, а взглядом на норму: в последнем издании отличия от РОСа невелики, в частности, западноевропейский, южноамериканский и т. п. пишутся «по-старому».
Зачем этот словарь был нужен? Как выяснилось, чтобы быть утвержденным в качестве нормативного. Это событие, по сути, является понижением статуса РОС. Вне сфер использования государственного языка Российской Федерации РОС может рассматриваться как кодификация орфографической нормы. Но совершенно неясно, какой должна быть орфография 80000 слов, имеющихся во 2 изд. РОС и отсутствующих в ОСРЯ, когда эти слова необходимы при функционировании русского языка в качестве государственного.
«Естественному» желанию ориентироваться в этом случае на РОС препятствует простое соображение: раз в качестве нормативного утвержден иной словарь, значит, РОС «чем-то плох».
Орфография многих слов, отсутствующих в ОСРЯ, серьезных проблем не вызывает (глобалистский и антиглобалистский, гендерный, гомофобия и др.), в отдельных неясных случаях можно найти «проверочное слово» (например, в утвержденном словаре отсутствует антисайентизм, но есть сайентология). Однако для тысяч слов правописание реально усложняется. Это касается, в частности, прописных букв (в написании следую за РОС) — Государственный антимонопольный комитет РФ (в ОСРЯ нет и прилагательного антимонопольный), удвоения согласных — агломерация (ср. англ. agglomeration), нанотехнология (ср. имеющееся в ОСРЯ наннопланктон — самые малые организмы планктона), слитного vs. дефисного написания — блокбастер, бэкслеш, бэк=вокал, дежавю, прайм=тайм, прайс=лист, варьирования е/э в недавних заимствованиях и производных от них — бренд, бренд=менеджер, брендовый, рэп, рэпер, безударных гласных в заимствованиях — борсетка (из итал. borsetto, в отечественной правописной практике заведомо преобладает барсетка), аббревиатур, записанных в побуквенном прочтении и производных от них — хабэ, прочтение записи «х/б», хлопчатобумажный, бээмпэшка от БМП, боевая машина пехоты, дээспэшный от ДСП, древесно-стружечная плита (названия букв — ха, дэ и т. п. в ОСРЯ также не приведены) и других категорий лексики. Колебания в правописании подобных слов проиллюстрированы в Приложении 4.
Наличие отдельных частных расхождений ОСРЯ и РОС, строго говоря, должны иметь следствием приведение электронной версии РОС на портале Грамота.Ру в соответствие с нормативной орфографией ОСРЯ, но за полгода этого не произошло. Означает ли это, что норма русского языка «вообще» может расходиться с нормой его же «как государственного» даже там, где последняя официально утверждена?
После официального утверждения ОСРЯ сила инерции будет поддерживать сложившийся узус, ориентированный на РОС, однако явное официальное указание на то, что РОС «чем-то плох», должно повести к размыванию сложившегося стандарта в орфографии для тысяч слов.
2. Резниченко И. Л. Словарь ударений русского языка. — М.: АСТ-ПРЕСС, 2008 (ниже — СУРЯ)
Содержательно это издание дублирует сведения о нормативных акцентных парадигмах, имеющиеся в «Грамматическом словаре русского языка» А. А. Зализняка, включающем в 10 с лишним раз больше слов.
Если между акцентными парадигмами двух словарей есть отличия, то трудно представить себе профессионала, который порекомендует придерживаться нормы СУРЯ. Если отличий нет, то непонятно, зачем понадобилось утверждать СУРЯ в качестве нормативного. Возможное объяснение — сложность метаязыка «Грамматического словаря» для непрофессионала.
Стилистика СУРЯ (как сказано в аннотации, «оригинальные способы запоминания ударения и предупреждения распространенных ошибок — „узелки на память“») более соответствует учебному пособию, чем нормативному справочнику.
Относительно акцентуации слова жердь говорится: «Вы не сделаете ошибку в ударении, если, склоняя слово жердь, будете мысленно ориентироваться на слово ветвь: ветвей — жердей, ветвями — жердями и т. д.». Аналогично предлагается акцентуировать серп как сноп, куль как мешок, ревень как кисель, овен как телец, антихрист как противник, чертить как писать, обуглить как зажарить, декольтированный как загримированный и т. п. Некоторые аналогии не очень удачны, так, фронт надлежит склонять по модели бой; природный носитель языка, конечно, догадается, что если некто погиб в бою, не следует говорить, что он погиб нафронту, но человек с неродным русским легко ошибется. Кроме того, эта мнемоника может и подвести: держать в памяти сотни таких пар трудно, кисель можно перепутать с компотом и разучиться склонять ревень.
Педагогическую направленность имеет и поэтический иллюстративный материал. Это своеобразные упражнения: «подчиняясь ритму стиха, читатель „вынужден“ делать те ударения, которые необходимы» [стр. 15]. Но сам подбор поэтических отрывков далек от идеала (см. Приложение 5).
Впрочем, профессионально рассуждать о педагогической пользе словаря я не могу, меня это издание интересует как нормативное. Утверждение СУРЯ в этом качестве создает иллюзию, что за пределами охарактеризованных в нем 10 тыс. слов место ударения либо очевидно, либо не регламентируется. Между тем есть оставшиеся неутвержденными более объемные и более авторитетные справочники по орфоэпии, в частности, такие, на которые десятилетиями ориентируются работники радио и телевидения.
Норма в устном варианте языка не сводится к ударению. Отечественные «Словари ударений» исторически создавались для дикторов СМИ. Несмотря на традиционно принятое название, содержательно они гораздо шире и в достаточно большом объеме дают информацию о нестандартном чтении гласных и согласных; многие слова попадали в них именно по этой причине, а не из-за колебаний в акцентуации.
В словник СУРЯ отбирались в основном те единицы, где теоретически возможны колебания в ударении, поэтому он неравномерно отражает русскую лексику. Сведения по орфоэпии, не касающиеся ударения, подаются крайне скупо, но, поскольку изредка указания типа «тенорóвый [не тэ]» встречаются, естественно считать, что там, где их нет, нет и орфоэпических сложностей; это часто вводит в заблуждение. Приводимая в словаре интерпретация вариативности произношении нередко спорна. В ряде случаев нет указаний и на значимые различия в ударении, это очень серьезный недостаток для претендующего на нормативность словаря. Соотношение СУРЯ с существующими орфоэпическими словарями и некоторые последствия признания его нормативным рассматривается в Приложении 6.
Фактически произошло понижение статуса традиционных орфоэпических словарей, сфера их действия стала неопределенной, что без сомнения приведет к снижению культуры устной публичной речи и создаст дополнительные серьезные проблемы в педагогической практике (см. Приложение 7).
Возможна ли вообще орфоэпическая норма как обязательная к строгому соблюдению в очерченных законом сферах? Боюсь, что нет. Разве что соответствующий словарь будет трактовать норму очень широко, разрешив не только звонит и ч[е]резвычайный, но также и пер[е]спективы, будующее7, а, может быть, и ложит. Такого рода издание будет иметь следствием окончательный подрыв русской орфоэпии.
Орфоэпический словарь может быть только рекомендательным. Закон рекомендательных норм не предусматривает. Следует дожидаться новой редакции закона, а пока воздержаться от утверждения словарей, содержащих обязательную к исполнению норму.
3. Телия В. Н. (отв. ред.) Большой фразеологический словарь русского языка. Значение. Употребление. Культурологический комментарий. — М.: АСТ-ПРЕСС, 2008 (ниже — БФС)
Фразеологический словарь всегда является разновидностью толкового. Лексика любого языка слабо поддается нормированию. Все существующие русские толковые словари содержат достаточно многочисленные ошибки и в толкованиях, и в определении статуса конкретных лексических единиц (см. Приложение 8); довольно значительная часть лексики, использующаяся в официальных документах, вообще не получила лексикографической фиксации (не только в толковых, но и в любых словарях). Объявление какого-то из существующих толковых словарей нормативным в понимании закона об использовании русского языка в качестве государственного языка РФ будет по существу профанацией этого закона, либо под нормативный словарь придется переписывать значительную часть российского законодательства, начиная с Конституции. Создание нормативного толкового словаря (особенно в том смысле, как это понимается в законе) — отдельная и трудоемкая задача.
Достаточно очевидно, что фразеология поддается кодификации значительно хуже обычной лексики. Кроме того, общеизвестно, что степень изученности русской фразеологии существенно ниже, чем лексики. В этом контексте придание любому фразеологическому словарю нормативного статуса прежде, чем появился нормативный общий толковый словарь (включающий, конечно, и фразеологию), выглядит несколько анекдотично. Если бы можно было отвлечься от этого обстоятельства, внимание следовало бы в первую очередь обратить на наиболее полные фразеологические словари А. И. Федорова, А. И. Молоткова и двухтомник под ред. А. Н. Тихонова, содержащий 35 тыс. фразеологических единиц (М.: Флинта, 2004).
Что касается словаря под ред. В. Н. Телии, то это экспериментальное издание, которое сами авторы называют «словарем нового типа» и не считают строго лингвистическим. В аннотации к изданию сказано:
Фразеологизмы описываются как знаки «языка» культуры, которая связана с языком и взаимодействует с ним, отражая особенности русского менталитета. ‹…› Словарь предназначен ‹…› для всех, кто хочет знать, как взаимодействуют культура и язык в его фразеологических единицах [стр. 2].
Более отчетливо то же сказано в послесловии:
[А]вторы словаря исходили из постулата о том, что естественный язык и культура — разные знаковые системы, между предметными областями которых нет прямой корреляции [стр. 776].
Тем самым очевидна культурологическая направленность издания, хотя бесспорен и его интерес для профессиональных лингвистов. Принципы составления словника (см. Приложение 9) таковы, что в нем совмещаются стилистически разнородные фразеологизмы: архаично-литературные, газетно-публицистические, канцелярские, разговорно-сниженные и почти жаргонные, например: Каинова печать, Лазаря петь, мышиный жеребчик, играть первую скрипку, братство по оружию, тыловая крыса, выдавать на руки, базарная баба, дать дуба, крыша едет и т. п.
В Предисловии говорится: «Материал словаря — устойчиво воспроизводимые в обычной современной нам речи ‹…› сочетания слов фразеологического характера, издавна получившие названия идиом. ‹…› Выбор фразеологизмов-идиом в качестве материала словаря основан на том, что, согласно общепризнанному мнению (не только языковедов, но и специалистов в области культуры этноса или нации), фразеологизмы именно этого типа в подавляющем своём большинстве сохраняют в языковой их памяти „вещные“ или исторические реалии, количественно или качественно приметные факты, а также события и явления социально и духовно значимые для народа — носителя языка, который, заметим, является одновременно и носителем культуры» [стр. 6].
И действительно, подавляющую часть словника БФС составляют идиомы, но кроме них встречаются пословицы (например, Чует<знает> кошка, чьё <сало> мясо съела), выражения, в лучшем случае претендующие на статус коллокации (отпетый дурак) и словосочетания, искусственным образом возведенные в ранг фразеологизмов (грубый пол); вероятно, их появление обусловлено культурологическими задачами словаря. Что касается пословиц, то они, возможно, не менее идиом отражают «„вещные“ или исторические реалии» и их малое число в словаре культурологической направленности скорее удивляет8, но меня БФС интересует как кодификация определенной части лексикона; отпетого дурака и грубый пол кодифицировать не следует (см. Приложение 10).
Многих широкоупотребимых выражений в словаре нет: белая ворона, выдать себя с головой, двойная игра, на корню, окольными путями, ради Бога, слово в слово, целиком и полностью, что в лоб, что по лбу, как от стенки горох — сколь бы то ни было исчерпывающий список того, что для нормативного словаря является заведомой лакуной, составить просто невозможно (см. Приложение 11).
В Предисловии недвусмысленно сказано: «Первое отличие словаря от [других] фразеологических словарей — это его авторский характер» [стр. 8; выделено полужирным редактором словаря]. Норма же безлична. «Создание нормы» — это метафора, языковая норма не создается, она фиксируется9. Разумеется, любой нормативный документ имеет авторов, но они принимают на себя функции фиксаторов нормы и отходят на задний план. Мало того, те, кто «создает» норму в области, ранее не подвергавшейся кодификации, обязаны выявлять реальный узус тех членов языкового сообщества, чей язык принято считать литературным, а не просто ориентироваться на свой индивидуальный узус, иначе кодификация останется на бумаге (см. Приложение 12).
Авторы явно не предполагали, что их словарю будет придан статус нормативного. Некоторые фразеологизмы имеют функционально-стилистические пометы неформальное (например, (с)делать ноги) и грубо-фамильярное (например, по барабану), но никаких разъяснений относительно соотношения этих помет с литературной нормой в словаре нет. Основания для исключения каких-то представленных в словаре фразеологизмов из нормы русского языка как государственного в рамках самого словаря усмотреть невозможно.
* * *
В целом три из четырех словарей, получивших статус нормативных, довольно необычным образом соотносятся с общепринятым понятием литературной нормы. ОСРЯ возник как откровенное противопоставление РОСу, а в аннотации к последнему говорилось, что он является «нормативным общеобязательным справочным пособием». СУРЯ явно задумывался как учебный — отсюда и малый объем словника. БФС — научное издание, причем культурологическое.
Лица, причастные к утверждению этих словарей как нормативных, публично объясняли, что от других издательств предложений о придании их публикациям такого статуса не поступало. Успешный издатель, во-первых, совершенно не обязан знать о существовании аналогов, к выпуску которых он не имеет отношения, во-вторых, должен заниматься «промоутингом» собственной продукции.
Но порядок утверждения этих изданий как нормативных предусматривал их оценку профессионалами, в чью компетенцию должно входить знакомство с ситуацией в отечественной лексикографии, с понятием нормы в лингвистике и спецификой понимания языковой нормы в законодательстве10.
Словарь может быть очень хорошим, но никак не соотноситься с нормой.
Примечания
1 Фразеологизм детально комментируется ниже в Приложении 11.
2 Беликов В. И. Языковая норма: новые и старые трещины на русскоязычном пространстве // ActaPhilologica. Филологические записки. Вып. 1. М.: Альма матер, 2007. Стр. 39. Текст доступен на сайте филологического факультета МГУ на моей странице (http://www.philol.msu.ru/~otipl/new/main/people/belikov.php).
3 Приложения обширны. В отдельных случаях они имеют отношение не к обсуждаемым трем словарям, утвержденным в качестве нормативных, а к ситуации в областях, к которым они привязаны. Критика должна быть конструктивной, поэтому я излагаю собственное видение задач, решаемых словарем, — это относится лишь к одному словарю, фразеологическому, единственному из трех, представляющему интерес для меня как лингвиста.
4 Выходные данные этого и других изданий условны: это нечто среднее между тем, что утверждено в качестве «содержащего нормы…» и фактически выпущенного издательством, чьи словари утверждались в качестве «содержащих нормы…».
5 Орфографический словарь русского языка. М.: Гос. изд. иностр. и нац. словарей, 1956.
6 В примерах на дефисное написание для отличия от знака переноса я буду использовать символ «=».
7 После визита М. Олбрайт в Москву тогдашний министр иностранных дел И. С. Иванов сообщил в радиоинтервью 26 января 1999 г., что обсуждал с нею «переспективыбудующих сокращений вооружений».
8 Оговорюсь: мои суждения о культурологической составляющей словаря поверхностны, поскольку культурология в понимании авторов БФС мне не близка. Не потому, что оно мне «чем-то не нравится», а примерно по той же причине, что химия полимеров или философия Жака Деррида: это находится вне сферы моих интересов. Для меня культурология — другое. Я без малого двадцать лет преподавал культурологию на отделении теоретической и прикладной лингвистики МГУ, достаточно хорошо знаю, что за словом культурология могут скрываться идеологически очень различные научные концепции — от Лесли Уайта (в работе которого Theevolutionofculture (1959) и появился впервые термин culturology), до эклектического набора сведений, преподносимых постсоветскому студенчеству оказавшимися не у дел бывшими преподавателями марксистско-ленинской эстетики, исторического материализма и подобных дисциплин. Еще в 1988 г., когда последняя из упомянутых категорий культурологов не подозревала о существовании такой научной дисциплины, С. А. Арутюнов писал, что термин культурология «стал использоваться для обозначения любых теоретико-культурных исследований» [Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления. Методы. М.: Наука, 1988, стр. 82]. Как учил председатель Мао в первые годы своего правления, Пусть расцветают сто цветов, Пусть соперничают сто школ.
9 Речь идет о развитых литературных языках. Если письменная традиция неустойчива, то многое зависит как раз от создателей текстов, конечно, при условии, что эти тексты станут популярными. В предельном случае кодификация языка может происходить вместе с созданием письменности, такие кодификации не всегда жизнеспособны.
10 К сожалению, пока не ясно, как именно понимать утверждение этих словарей в качестве «содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации», спонтанное же понимание этого у частных лиц и чиновников может заметно различаться. При некотором толковании законодательных новшеств русский язык придется использовать исключительно в быту, поскольку предотвратить со стороны любых граждан нарушения Федерального закона, которые «влекут за собой ответственность, установленную законодательством Российской Федерации» (ч. 2 ст. 3), окажется просто невозможно.
Дискуссии
Полистать новые словари можно на Московской международной книжной ярмарке. И обнаружить при этом, что в словаре ударений после нормативного - договор (с ударением на второе «о»), стоит разговорное - договор (с ударением на первое «о»), а орфографический словарь узаконивает оба ударения. Слово кофе может употребляться как в мужском роде, так и в среднем, а ударение «по средам» (с ударением на «е» также верно, как и «по средам» (с ударением на «а»). «ЭлизаДулиттл учит разговаривать профессора Хиггинса», – так комментирует расширение языковой нормы писатель Евгений Попов.
Евгений Попов, писатель: «Я работал геологом, там свой сленг – я стамеску забрал (с ударением на «а»). Есть такой старый анекдот: «чем доцЕнт отличается от дОцента - дОцент ходит с пОртфелем, а доцЕнт с портфЕлем». Много лет назад Дмитрий Лихачев предлагал создать госслужбу русского языка. Это очень важная вещь, и вдруг она решается так: жили-жили, и вдруг с первого сентября кофе – среднего рода!»
Максим Кронгауз, профессор, директор Института лингвистики РГГУ: «Средний род кофе давно внедрился в сознание масс, и многие употребляют прилагательное в среднем роде. Это либерализация нормы, не то что бы всех носителей языка обязали сразу говорить иначе. Те массы, которые говорят иначе, перестали быть вне закона».
Но насколько уместно идти на поводу у масс? По мнению Максима Кронгауза, лингвист не имеет права закрывать глаза на естественные изменения языка.
Максим Кронгауз, профессор, директор института лингвистики РГГУ: «Кто сейчас говорит лосось (с ударением на первое «о»), кулинария (с ударением на на «а»), все говорят кулинария (с ударением на «и»).Лингвист должен откликаться. Если лингвист остается в одиночестве, то это странная позиция».
«Новые словари проходят сейчас общественную экспертизу, и это пойдет им на пользу», - уверен профессор. Создавать так называемый словарный канон необходимо, иначе при сегодняшнем изобилии разных справочников непонятно, какому из них доверять. С другой стороны, предлагаемая вариативность нормы размывает представление о том, что правильно.
Мария Каленчук, профессор, заместитель директора Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН: «Вопрос культуры, чтобы подобрать вариант общения, адекватный ситуации общения. Разумеется, этому должна обучать школа».
Дарья Морякова, ученица гимназии №1543: «Черный (с ударением на «ы») кофе …. Некоторые люди переходят на красный свет, это же не значит, что нужно узаконить красный свет».
Никита Воронков, ученик гимназии №1543: «Очень печальная тенденция, то, как произносят малограмотные люди, входит в язык и становится нормой».
Учителя этих ребят обеспокоены тем, как список словарей, утвержденный в столь высоких инстанциях, повлияет на тесты ЕГЭ. В них есть раздел, посвященный ударениям, а какими нормами теперь будут руководствоваться составители тестов, неизвестно.
Софья Либерова, учитель словесности гимназии №1543: «Мы решили остаться на том, к чему мы привыкли».
Юрий Завельский, директор гимназии №1543: «Основная задача стоит перед учителем – научить ребенка владеть речью так, чтобы речь была понятной, правильной и красивой. Интеллигентный человек отличается от неинтеллигентного устной речью. У нас эта сторона обучения русскому языку западает, и поэтому многие взрослые люди не умеют говорить».
Словари в школе нужны. Причем разные словари - и толковый, и орфоэпический, и грамматический. Чтобы с юного возраста приобреталась привычка советоваться со словарем.
Мария Каленчук, профессор, заместитель директора Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН: «Я однажды испытала шок, связанный со словарями в Англии. В мебельном магазине продавался столик для словаря. Это говорит о сформированности культуры пользования словарями».
Виктор Живов, профессор, заместитель директора Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН: «И у французов, и у англичан, и у немцев составители больших словарей - это люди, которые определили вехи национальной культуры. Язык в некотором смысле хранится в этом словаре, и образованные люди заглядывают в него и без словаря они не могут».
В истории отечественной лексикографии тоже есть имена, за каждым из которых - целая эпоха в развитии русского языка. Даль, Ушаков, Виноградов, Ожегов. Их словарями до сих пор пользуются очень многие. И со временем некоторые из них в обновленном виде также должны войти в государственный перечень. А дискуссия на тему, какими быть словарям XXI века, продолжается. И это чрезвычайно радует лингвистов. Потому что впервые за много лет проблемы русского языка наконец-то оказались в центре внимания.
Мы почему-то забываем, что задача словарей двуедина. Это не только отражение и закрепление нормы – но и, что не менее важно, отражение ее изменений в данном временном срезе.
В отличие от уголовно-процесуальных, языковые нормы вводятся не по принципу ОБЯЗАТЕЛЬНОСТИ, а по принципу ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНОСТИ. И здесь огромную роль играют количественные показатели. Если большинство носителей языка говорят отлично от нормы – значит, норма отстает от жизни, и ее нужно пересматривать. И в этом плане появление новых словарей можно только приветствовать.
Одна из самых ярких языковых тенденций – проникновение в литературный язык элементов разговорной речи (не только слов – но и синтаксических конструкций, ударений, устойчивых выражений и т.п.) Проникновение, которое совершенно неизбежно существует во всех живых языках. И словари просто обязаны данную тенденцию отражать.
Думаю, что ничего здесь страшного нет. Пусть «кофе» на равных употребляется в мужском и среднем роде. В конце концов, норма на равных признает «творОг» и «твОрог». Коли этот процесс давным-давно закрепился в языке – значит, словари должны на него отреагировать. Больше того – считаю, что это надо было сделать гораздо раньше. Явно сказалось вечное недофинансирование науки – из-за чего она не поспевает за жизнью (думаю, что уже пора в словарь вводить жаргонизмы типа «пацталом» или «многабукафф» - конечно.с маркировкой «жарг.» или «разг.» - а то ведь уйдет такое любопытное языковое явление, и потомки о нем уже не узнают).
В добавление к сказанному. Открыл сейчас газету "Санкт-Петербургские ведомости" - там большая статья о четырех словарях, рекомендованных Министерством образования. Интересно, это те самые словари («Орфографический» Букчиной и др., «Словарь ударений» Резниченко, «Грамматический словарь» Зализняка, «Фразеологический словарь» Телия)? Или на выставке были другие словари?
Статья дает совершенно неожиданный поворот проблемы. Данные словари рекомендованы для чиновников. То есть за нарушение языковой нормы можно карать. К примеру – если она нарушена в рекламном тексте или инструкции. Таким образом чиновникам дается еще один рычаг для укрепления своей власти. С радостными вытекающими последствиями…
Эталонная четверка рекомендована в первую очередь для чиновников – государственные люди должны говорить/писать правильно. Представим себе: начальник велит секретарю, раз такое дело, добыть вот эти четыре словаря. (Отдельный вопрос – где их добыть в маленьком городке; в Интернете ведь эталонных словарей нет.) Допустим, словари куплены, красуются на полке. Чиновник составляет инструкцию – и спотыкается: как там бишь – «оплатить проезд» или «оплатить за проезд»?
– Изучение рекомендованных словарей чиновнику в этом случае не поможет. Потому что ни в орфографическом, ни в орфоэпическом, ни в грамматическом, ни во фразеологическом словарях эти нормы (в нашем случае – нормы управления) в принципе не приводятся. Существуют специальные словари, которые фиксируют трудные случаи (они так и называются – «словари трудностей»), но их среди рекомендованных министерством – нет. Хотя они были бы очень полезны.
А например, как назвать агентство – «туристское» или «туристическое»? И на этот вопрос «эталонные» словари ответа не дадут. Для этого нужно было бы заглянуть в словарь паронимов, которого в списке тоже нет. На худой конец, сделать выбор между «туристским» и «туристическим» помогли бы сведения о значениях этих прилагательных, толкуются они, разумеется, в толковом словаре. Но – и он в списке отсутствует.
– Конечно, свежего и достаточно полного академического толкового словаря у нас на данный момент нет. Последние изменения в малый, четырехтомный, были внесены в конце 1970-х; большой, семнадцатитомный, издан десятилетиями раньше. Сейчас выпускается новое его издание – но оно пока еще и до середины не дошло. Однако новые толковые словари есть. Пусть не академические, но изданные крупными научными институтами. Выбрать из них такой, который можно смело рекомендовать в качестве справочного издания, не фокус. Чтобы отвечать этим требованиям, толковый словарь просто должен быть сколь возможно полным, а ошибок в определении значений того или иного слова от него ожидать трудно.
По закону и по понятию
Почему словари рекомендованы именно чиновникам? «Государственные люди» пользуются каким-то особенным вариантом русского языка? Филологи могут только предполагать: министерский приказ утверждает зафиксированную в этих словарях норму как эталонную, значит, за несоблюдение нормы можно карать. Наложить взыскание, если чиновник написал инструкцию с ошибками. Или обязать рекламодателей отдавать тексты реклам (часто и в самом деле пестрящие жуткими ошибками) на лингвистическую экспертизу.
– Есть закон о русском языке как государственном. Но механизм его применения не разработан. Возможно, создание эталонного списка словарей мыслилось как первый шаг на пути к тому, чтобы закон о русском языке обрел не только юридическую, но и реальную силу.
Но ведь попытки создания словаря, который обеспечивал бы функционирование закона, уже давно предпринимаются! Государство их и финансирует: только что вышло из печати второе издание справочника «Комментарий к Федеральному закону «О государственном языке Российской Федерации». Комплексный нормативный словарь современного русского языка». Этот словарь составляется коллективом авторов на базе Санкт-Петербургского государственного университета, и работа над ним не прерывается ни на день. Второе издание содержит 11 200 слов и выражений, отбор которых производился с учетом критериев новизны, актуальности, трудности восприятия или употребления.
Как поясняет Светлана Викторовна, в «Комментариях...» для каждого слова приводится максимальное количество необходимой информации: от произношения до энциклопедических сведений. Причем «Комментарии...» ориентируются именно на трудные слова. Для статуса эталонного этот словарь, возможно, пока не дорос, слишком мало в нем лексики, но вектор задан, в общем, верно. Тогда как четыре издания, выбранные министерством, не только не способны учесть все многообразие лингвистических трудностей, но и, повторим, содержат разночтения.
Добавлено:
Малолетних филологов, страдающих по поводу того, что норма идет на поводу у безграмотных, можно утешить тем, что у Набокова кофе всё сплошь "горячее" или "крепкое". Просто норма вернулась в норму. Скорее "кофе" мужского рода было отклонением от нормы русского языка.
А вот еще интересно подается в прессе информация о написании слова «Интернет». Вот и сестра тоже иронично спрашивает: «Ты уже пишешь «интернет» с большой буквы?». Невольно вспоминается известный анекдот для взрослых: «А где ты другой-то видела?»
Еще на заре российского интернета академик Лопатин – словарь которого, кстати, не вошел в анонсированный список официальных справочников (!) - объяснил всем интересующимся, что «интернет» надо писать с большой буквы, потому что это имя собственное – торговая марка. Естественно, наивно было бы ожидать, что в обыденном, бытовом общении народ будет задумываться об этом и выполнять это правило, для большинства людей интернет – это просто новая технология, как в свое время радио, телевидение, телефон. Представляете себе «унитаз», написанный с большой буквы? А тоже ведь была торговая марка, как и Линолеум, Аспирин…
Огорчает и бессистемность реформирования языка и подачи информации о ней. Ну, перевели наконец-то «кофе» в категорию двойного рода, и всё? А «виски», например? Уже давным-давно и совершенно безболезненно можно было его перевести в категорию исключительно среднего рода. Это давало бы «рядовому» пользователю ощущение системы, преемственности, логичности преобразования языка: «карате» - как «кабаре» и «декольте», «кофе» - как «пенсне» и «кашне» и т.д.
И «бигуди» и «жалюзи» народ уже склоняет как «букли», а между тем, отмечено ли это хотя бы в словарях трудностей русского языка? Сомневаюсь…
Кстати, о словарях трудностей… В них описаны «ехай» и «ложить», но «до/со скольки» не упоминается даже как просторечная форма. В нормативных словарях она, естественно, тоже не упоминается, поскольку она не нормативна. Таким образом, получается, что в русском языке такого выражения нет вообще. Опять же, как в том анекдоте: «Ж… есть, а слова нет?» При этом в некоторых учебниках русского языка для иностранцев она присутствует, что вполне естественно – нужно же подготовить иностранца к вопросам: со скольки лет у вас в стране продают алкогольные напитки, до скольки градусов понижается температура зимой и т.д.
Честно говоря, это у меня идефикс. И, наверное, я не успокоюсь, пока не напишу об этом какую-нить статью, ну или хоть письмо Кронгаузу. Пару книг - печатных - мне удалось найти, где употребляется «до/со скольки», но, к сожалению, обе они переводные (одна – Муракими, вторая – какой-то непростой труд по физике) и поэтому аргументом в дискуссии о русском языке быть не могут. В этой связи у меня нижайшая просьба ко всем, у кого хватило терпения добраться до этой строки: если попадется – печатная – книга или статья с «до/со скольки» (а также формы «сколькиканальный», «сколькиголосовой» и т.д.), дайте знать, плиз. По-видимому, ради этой просьбы я всё это и пишу, вот ведь как бывает…
http://www.dp.ru/a/2009/09/05/Ljudmila_Verbickaja_o_jogU/
05 сентября 2009
dp.ru
Людмила Вербицкая о "йогУрте"
Президент СПбГУ Людмила Вербицкая выступила в защиту новой русской грамматики, вступившей в силу 1 сентября 2009 года, и раскритиковала привязанность россиян к Розенталю, Лопатину и Ожегову.
Новые словарные нормы, включающие в русский язык слова "файф-о-клок" и "горячее кофе", стали на уходящей неделе предметом активной дискуссии – как среди блогеров, так и в профессиональном сообществе. Перечень из четырех словарей, содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного, в июне был утвержден Минобрнауки РФ. С 1 сентября 2009 года он вступил в силу.
Отныне, например, пригласить на "файф-о-клок", выпить "крепкого кофе" и написать "чао" вместо "пока" - норма. Допускаются и варианты с ударениями в тех словах, которые, казалось бы, имеют однозначное произношение: "договОр" и "дОговор", "йОгурт" и "йогУрт". Образцовыми признаны "Орфографический словарь русского языка" БрониславыБукчиной, Инны Сазоновой и Людмилы Чельцовой, "Грамматический словарь русского языка" под редакцией Андрея Зализняка, "Словарь ударений русского языка" Ирины Резниченко и "Большой фразеологический словарь русского языка" с культурологическим комментарием Вероники Телия.
Все издания выпущены издательством "АСТ-Пресс". В то же время в перечне не оказалось таких эталонных изданий, как справочники русского языка Дитмара Розенталя и Владимира Лопатина, что вызвало бурную дискуссию в российскойблогосфере. "Великий и могучий" оказался на лопатках на раз-два", - так отреагировали одни пользователи интернета (теперь правильно писать только "Интернет") на эталонные нормы. "Верните нам Розенталя!", - требовали другие поборники за чистоту русского языка.
Президент Санкт-Петербургского государственного университета Людмила Вербицкая считает, что пристрастие общественности к справочнику Розенталя по русскому языку не оправдано. "Зачем вам Розенталь? Есть пособия, словари 2008 года, они год апробировались. Эксперты-филологи МГУ имени Ломоносова и Института русского языка имени Пушкина порекомендовали их. Это лучшее сейчас из всего, что есть", - сказала она РИА Новости. Вместе с тем, Вербицкая отмечает, что сама дискуссия о нормах языка позитивна для общества.
"Я счастлива, что люди обратили внимание на русский язык и на нормы русского литературного языка", - сказала она. "Любой язык развивается и нормы его меняются. Еще тридцать лет назад слово "позвонит" с ударением на втором слоге было нормой", - добавила Вербицкая. Она также отметила, что слово "йогурт" с ударением на второй слог значилось еще в Большом энциклопедическом Рубена Аванесова, который с 1959 года переиздавался раз десять.
"Нам не хватает языковой культуры для выбора вариантов, а сосуществование вариантов - это абсолютно естественный путь развития нормы", - считает Вербицкая. Президент СПБГУ напомнила, что раньше равнозначно верно было говорить "булочная" и "булошная", "дождь" и "дожь". "Задача пользователя - просто выбрать слово. Если завтра вы не попросите в кафе "кофе" среднего рода, это не значит, что вам его не подадут", - сказала собеседница агентства. "Мы подготовили еще 29 словарей, которые, надеемся, со следующего года также будут включены в перечень", - сообщила она.
Между тем, как пояснили в Минобрнауки, перечень словарей может расширяться - для этого издателю или автору нужно подать заявку в экспертную комиссию. Экспертизу грамматик, словарей и справочников современного русского литературного языка как государственного проводят Институт русского языка РАН имени Виноградова, Государственный институт русского языка имени Пушкина, Московский государственный университет имени Ломоносова, Санкт-Петербургский государственный университет, Институт лингвистических исследований РАН.
Заявку наравне с другими могут направить и издательства, выпускающие так любимые россиянами пособия Розенталя, Лопатина и словарь Сергея Ожегова. В случае положительных заключений от экспертных организаций словари будут рассмотрены на очередном заседании межведомственной комиссии по русскому языку, после чего Минобрнауки может внести их в соответствующий список. Как сообщил представитель министерства, говорить об изменении правил русского языка с 1 сентября неверно. Словари лишь фиксируют нормы, отражают то, что уже есть в языке. Одобренные Минобрнауки РФ издания станут эталоном для российских чиновников, так как эти книги официально рекомендованы для использования русского языка в качестве государственного.
Вместе с тем новые словарные нормы вряд ли существенно изменят языковую действительность: лингвисты напоминают, что они вариативны, а дикторы радио и телевидения обещают следовать "классическому" произношению слов. "Поскольку имевшаяся до настоящего дня ("старая") норма произношения ошибкой не является, ведущие будут говорить так, как говорили", - цитируют РИА Новости пресс-службу телеканала "Россия".
В пресс-службе Первого канала также сообщили, что "ведущие информационных программ придерживаются классических норм русского языка". "Ведущие телеканала РЕН ТВ и корреспонденты, работающие в кадре, будут придерживаться ранее установленных норм русского языка, тем более что указанные словари зачастую дают двоякую норму, которой используемое сейчас ударение не противоречит", - сообщил руководитель пресс-службы канала Антон Назаров. По его словам, в случае такого противоречия сотрудники РЕН ТВ будут руководствоваться нормами, предусмотренными словарями Розенталя, Агеенко, Зарва, Штудинера и других для работников радио и телевидения.
Заместитель директора по научной работе Института русского языка имени Виноградова МарияКаленчук считает, что изменение норм русского языка обусловлено внутренними закономерностями, а словари только лишь зафиксировали сам факт этих изменений. "Еще десять лет назад в слове "договор" ударение ставили на первом слоге, а сегодня этот факт всего лишь зафиксировали словари", - сказала Каленчук. Она привела в пример и слово "кофе" - еще в 1997 году в "Кратком словаре грамматических трудностей" Натальи Еськовой оно было зафиксировано в среднем роде.