Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Ключевые тексты XIX века
Н.А. Некрасов. «Внимая ужасам войны…»
1855 или 1856 гг – Крымская война с Османской империей (1853-1856), в которую позже включились другие государства. Военный конфликт невероятной глобальности, противостояние не просто неприятелей в политическом отношении, но и противостояние укладов.
Русская военная поэзия (рабочий термин) может быть подразделена на несколько сфер.
18 век – начало 19 века
Оды на вступление Р в войну, на военные победы, смерть полководцев (торжественно-панегирические). Цена, заплаченная за победу, никого не интересует, траурные, ламентационные мотивы минимальны.
Топос (термин Э. Курциуса «Наследие латинской поэзии…») – «общее место», сгусток смысла, который от поэтической эпохи к поэтической эпохе переходит в монолитном виде. Значение и понимание может меняться, но некоторое ядро остается неизменным. Говор/голос/музыка волн – непрерывные, непонятные звуки, которые становятся ясными тому, кто готов дать волю фантазии. Сочетание топосов в тексте определенного поэта (эпохи) – топика.
Топика военной поэзии: герой, победа, ярость, смерть, воинство («Гром победы раздавайся» Державин).
Первая половина 19 века
Стихотворения политические: Пушкин, Жуковский на победы в Польше 1831 (правота Р в конфликте). Историософский элемент очень силен. Пушкин «Клеветникам России». Не о победах, а о значении конфликтов.
Топика: спор, несогласие, вражда, борьба, победа.
«Снигирь». Война обязательно порождала длинные и ужасно однообразные стихи.
Некрасов «14 июня 1854 года». Написано профессионально, но полно страшных банальностей. Прямая отсылка к Тютчеву «Цицерон» в начале. Враги – не исконные, а «кровавые» - преувеличенное сочетание. Архаизмы, высокая лексика, восклицательные конструкции – искусственно завышается тон. Стихи «барабанного» свойства.
Никаких бравурных реляций уже быть не может; Севастополь. Историософская штука – политический отчет, жребий народа, мировые судьбы… + одические штампы. Дистанцирование от ситуации, переводит стрелки на Всевышнего.
Историософский пятистопный ямб – «Борис Годунов».
Плещеев «Мне тяжело читать кровавые страницы…»
Пацифистское стихотворение – этим резко небанальное. «Я» - актуально, нет ура-патриотического «мы». Нет никакой победоносной, святой войны – «племенные раздоры». Нежелание считать это чем-то существенным. Реминисценции - Лермонтов «Родина» («но странною любовью»). «Слияние» - реминисценция из «Клеветников России».
«Внимая ужасам войны…»
Четырехстопный ямб – обычно в одах 18 века, но здесь нет никаких черт оды. Оды обычно привязывались к конкретным событиям – здесь этого нет, если бы мы не знали дату, это было бы размышление о любой войне.
«Ужасы войны» – наш, современный взгляд на войну. В то время это было ново: война была делом профессионалов, всенародным обязательством; поэтизировалась, блестящее поприще для гусаров (Денис Давыдов).
«Внимая ужасам, мне жаль» - ошибочное использование деепричастного оборота, ощущение живой сбивчивой речи.
«Каждая новая жертва боя» - жертвы исчислялись, были списки, но Некрасов индивидуализирует их.
«Герой» - единственное слово из одической топики + нигде нет слова «слава». Но после него стоит многоточие: главная медитативная интонация этого стихотворения. Медитативная лирика в сочетании с темой войны очень неожиданна, нова.
«Увы!» – элегический штамп. Оплакивается то, что память о погибшем постепенно изгладится, исчезнет везде, кроме «одной души».
«Средь лицемерных наших дел» - важно смещение акцента. Пошлость о патриотическом. «Душа одна», «одни слёзы».
«То слезы бедных матерей!» - лишняя строчка; рифмуется трижды, рифмовка кольцевая, а не перекрестная, как раньше – именно эти слова принимают на себя основную смысловую нагрузку стихотворения. Рифмы очень простые (почти детские стихи), смысл прозрачен.
«Кровавая нива» - жатва смерти. Мрачный жнец! Пришла из 18 века, но рифмуется с другим образом из привычной элегии на смерть – «плакучей ивой». В одном стихотворении сводятся два практически несочетаемых ранее образа – «кровавая нива» и «плакучая ива».
Ни один из образов не является новинкой, Некрасов работает с клише; но эти обкатанные сочетания были приноровлены к своим жанровым коллокациям, и здесь выглядят неожиданно. Новое очертание этих регистров; идет не амальгама, все не гладко, семантические и стилистические регистры. НОВАЯ ТОПИКА.
Стилистические структуры:
Внимая – не повелительное наклонение, а деепричастие, добавочное действие (я внимаю, но думаю совсем о другом).
Жертва боя – клише патриотической лирики, вывернутое на пацифистскую изнанку.
Друг, жена – типичные персонажи вводятся, но отрицаются.
До гроба – просторечие.
Подсмотрел – двусмысленность стирается следующим эпитетом «святые»; они скрываются. Гром победы не надо подсматривать, а здесь – предельная интимность.
Нет слова «мы».
28.11.13
Семинар
Синхрония – структура; диахрония – эволюция.
Фразеология в литературе – дотошное описание бытовых явлений (пошлость и проза).
Субъект берет на себя полномочия высказывать личные мнения на широкие социальные проблемы. Стихотворение изолируется от очень сильной традиции.
Константинополь – сакральное место для России, постоянная цель любой войны с турками. 1453 г – Константинополь захвачен, стал Стамбулом. Константинополь – символический центр православия, второй Рим. Вне этой церкви не существует православия; но важнейшая святыня не принадлежит тем, кто считает ее святыней (как гора Арарат – в Турции, храм гроба Господня – в Иерусалиме). Также – имперская преемственность.
Ситуация повторилась в Первой мировой войне, тоже угрохали кучу средств и сил во взятие Стамбула, но безуспешно. «Крестовый поход» за веру.
=> Богатые плоды в поэзии. На эту тему наслаиваются предание об Олеге (щит на вратах Царьграда). Олег = Николай I, дружина = русская армия, воюют с греками и турками. Но теперь хотим победить турок и восторжествовать над ними, помогая греков.
Язычество и православие в поэзии легко сочетаются.
Федор Глинка «О русский царь… В Стамбуле цепенеют». Хомяков «Луна уж гаснет… Орел двуглавый осенит // Олега новгородский щит».
Геральдика:
Россия – орел.
Швеция – лев.
Турция – луна, полумесяц.
1853 г – 400 лет с момента падения Византии. За 4 года до этого начали мысленно готовиться к этой дате, над ней рефлектировать. Тютчев не сомневался, что Константинополь перейдет к России (в стихах, реально был менее оптимистичен).
Николай I: Константинополь – угроза империи, не может быть две столицы. Могли захватить, но решили не дразнить гусей.
Массовый героизм русских солдат не смог компенсировать масштабнейшее воровство. Цель была ясна, а вот средств для обеспечения достижения этой идеи не было (как в 1941).
Моральные, стратегические потери. Не покончил ли Николай I жизнь самоубийством? Александру было сподручнее вести мирные переговоры. Смерть императора – смена эпохи.
Стахович «О Русь… Внемли… Еще сей древний путь неведом… Где шел Олег и щит оставил… Теперь победы знамя с нами…» 1854.
Перекличка у Некрасова – «внимая». Скопление общих мест. Сплошное «мы». От чистого сердца, инерция традиции. Не машина государственной пропаганды: организована по-другому, никого писать не заставляли. Никто не допускал мысли о поражении. Поначалу Некрасов следовал этой традиции.
Прецедентом для «Внимая ужасам войны…» послужило стихотворение Тютчева – «Слезы людские». 1850 – статья Некрасова о Тютчеве (первостепенный русский поэт).
Выбивается из обычных тютчевских схем (дактиль), трехстопные размеры характернее Некрасову.
Слезы могут быть и радостными; но здесь сомнений насчет их скорбности не возникает. «Людские слезы» - всеобщее страдание. Дактиль. Обобщение, не подлежащее уточнению. Слезы – константа, они не исчезают.
Один предикат (льётесь) – 4 раза. Но не мешает чтению - сонорная [Л] разыграна очень богато. Образность усиливается, потому что слезы – не конкретные. Обобщение для создания проникновенного пафоса.
04.12.13
Лекция
Характерная черта поэтики Некрасова – совмещение бытовизмов и высокого слога (состоит из обрывков разных топик). Сформировалась не в 1855, а значительно ранее. Страсть работать в период становления как литератора. Поле рецепции – практически вся масса текстов, производившихся на русском языке. Был чувствителен к разным регистрам и модусам печатного слова, разным нарративам. Он сам имитировал эти нарративы, подражал им и придумывал что-то свое.
Любимый нарратив – физиологический очерк (произведение, иллюстрирующее черты, свойственные повседневным, пошлым, заурядным явлениям жизни). Значительный акцент – на город, но уже не величественный, а в своей грязной и убогой повседневности. Людские типажи, которые бросаются в глаза и при том никогда не замечаются. Взгляд горожанина скользит по водоносу, шарманщику, прачке, кухарке, привык к таким людям, как к неизбежным элементам городского пейзажа. Но в физиологическом очерке их впервые начали воспринимать не как социальный тип, а как некую индивидуальность.
Физиология брака – Оноре де Бальзак (трактат из мелких главок, социальные тренды и индивидуальные вариации брака). По принципу Бальзака начали описываться другие явления общего человеческого облика. Взгляд литературы стал обращаться на те феномены, которые раньше не были затронуты литературными описаниями. Рефлексы этого тренда с большей социальной заостренностью очень ощутимы в сборнике «Физиология Петербурга».
Переход от эпохи Пушкина-Баратынского к поэзии Некрасова. Те читатели, которые были воспитаны в традиции пушкинской, довольно рано усвоили определение некрасовской поэзии – «поэзия здесь не ночевала». Слабые следы пушкинской поэзии. Сознательный переход от канонов русской романтической поэзии к поэзии нового типа. Особость, оригинальность – крен в те поэтические размеры, которые не востребованы в эпоху Пушкина. Метрическая схема – одна из важнейших. Переход к трехсложным размерам от ямбов и хореев отвечает новым задачам Некрасова (предшественник Чуковского). Не у всех вызывали сочувствие: иногда даже не содержание вызывало неприятие.
Еду ли ночью по улице темной,
Бури заслушаюсь в пасмурный день —
Друг беззащитный, больной и бездомный,
Вдруг предо мной промелькнет твоя тень!
Сердце сожмется мучительной думой.
С детства судьба невзлюбила тебя:
Беден и зол был отец твой угрюмый,
Замуж пошла ты — другого любя.
Муж тебе выпал недобрый на долю:
С бешеным нравом, с тяжелой рукой;
Не покорилась — ушла ты на волю,
Да не на радость сошлась и со мной...
Помнишь ли день, как, больной и голодный,
Я унывал, выбивался из сил?
В комнате нашей, пустой и холодной,
Пар от дыханья волнами ходил.
Помнишь ли труб заунывные звуки,
Брызги дождя, полусвет, полутьму?
Плакал твой сын, и холодные руки
Ты согревала дыханьем ему.
Он не смолкал — и пронзительно звонок
Был его крик... Становилось темней;
Вдоволь поплакал и умер ребенок...
Бедная! слез безрассудных не лей!
С горя да с голоду завтра мы оба
Так же глубоко и сладко заснем;
Купит хозяин, с проклятьем, три гроба —
Вместе свезут и положат рядком...
В разных углах мы сидели угрюмо.
Помню, была ты бледна и слаба,
Зрела в тебе сокровенная дума,
В сердце твоем совершалась борьба.
Я задремал. Ты ушла молчаливо,
Принарядившись, как будто к венцу,
И через час принесла торопливо
Гробик ребенку и ужин отцу.
Голод мучительный мы утолили,
В комнате темной зажгли огонек,
Сына одели и в гроб положили...
Случай нас выручил? Бог ли помог?
Ты не спешила печальным признаньем,
Я ничего не спросил,
Только мы оба глядели с рыданьем,
Только угрюм и озлоблен я был...
Где ты теперь? С нищетой горемычной
Злая тебя сокрушила борьба?
Или пошла ты дорогой обычной
И роковая свершится судьба?
Кто ж защитит тебя? Все без изъятья
Именем страшным тебя назовут,
Только во мне шевельнутся проклятья —
И бесполезно замрут!...
Что происходит в этом тексте?
Поэтический нарратив. Улица темная, пасмурный день – и днем, и ночью думаю о тебе (романтическое клише, которое Некрасов переворачивает). Поэт находится в городском пространстве (заслушаться бурей). Погода неблагоприятная для позитивных эмоций; мрачный городской колорит, не располагающий к приятным историям.
«Друг беззащитный, больной и бездомный» – мотив, который разнообразят только разные оттенки несчастья.
Некрасовская поэзия – все, вроде бы, прямо, мрачно, жестко, но есть вещи неочевидные в нарративе. Например, чей ребенок? Мужа или лир.героя? Это, впрочем, не является сколько-нибудь актуальной темой. Мотив жертвенности (ПиН). Скорее всего, путь проституции, выбранный героиней, послужил причиной для их расставания.
«Проклятия» - не обязательно в ее адрес, можно в адрес судьбы, или в свой адрес (сам не позаботился о пропитании), или ее обвинителей. «Все без изъятия» - и я тоже, возможно. Но поэт – не мещане, которые ее обвиняют, он работает на обобщенных высказываниях. Секрет поэтического умения. Сколь рефлективен, столь и не рад самому себе.
Схема – несчастная романтическая героиня растоптана жизнью («все больно»- Блок). Она не виновата, увлеклась мечтаниями. У Некрасова нет этого жесткого противопоставления; героиня – не такая прямо замечательная фигура, которая впала в ничтожество. В этой жизни мы все виноваты. Жертва – создание этой среды. Печать несчастья с самого рождения; отец, муж, героя – беден, зол и угрюм.
Эклектика на грани кича.
Осколки пушкинской эпохи:
Бытовизмы, прозаизмы (поток газетной чернухи?):
По лирическому герою, умереть логичнее. «Выбивался из сил» - что делал-то?
Ирония – «случай нас выручил? бог ли помог?». Помнишь, как мне было плохо? (Тютчев, друг мой милый, видишь ли меня). Готов описать все с разных точек зрения. 1) романтик 2) бездельник 3) циник.
Более короткие строчки – «бесполезно замрут», иконографичность, строчка короче других и конец действия.
Теснота стихового ряда.
Тургенев, Гроссман, Чернышевский.
-------------------------------------
Та же женская профессия, но с другой точки зрения:
Ни стыда, ни состраданья,
Кудри в мелких завитках,
Стан, волнующийся гибко,
И на чувственных губах
Сладострастная улыбка.
Для Некрасова женская тема – всегда болезненная. Жена, мать, подруга – во всем есть невыносимость женского бытия и бытия лир.героя с женщиной. Нет медитативных любовных стихов. Печаль, тоска, и мечта – о несбывшемся, сожаление о спутнице жизни, которая сопровождала его в последние годы. Чрезвычайно несчастливая любовная лирика.
Пятистишие, в котором первый стих не имеет рифмы; тем самым он выделен. Нет глаголов. Нет движения, есть статика, некая картинка, портрет, составленный из клише. Кудри обязательно в мелких завитках (смотреть на тебя не хочу), нет героинь позитивного свойства с мелким бесом. Некая оценка.
Гибкий стан – а здесь он гибко волнуется. Опять же смазывается позитивная оценка клише. Причастие – полуглагольная функция. Неправильность, отступление от нормы, подчеркивает моральную неполноценность.
Сострадание – сладострастие, полярные слова. Фельетонность завершения.
Набросок, не претендующий на художественную законченность. Женская тема. Предмет, хорошо знакомый из жизни. Проститутки у русских писателей – чаще жертвы, вынужденные заниматься этой работой по необходимости, вынужденно. У Некрасова – резкий контраст.
Вокабулярии физиологической прозы
05.12.13
Семинар
В Петербургских углах (ПУ) для нас важна демонстративно низкая и усредненная реальность Петербурга и сами способы, приемы освоения такой реальности в литературе.
Начало (описание вывесок) – похоже на «Мертвые души» Гоголя, самое начало, когда Чичиков приезжает в город. МД – не физиология, не описание омерзительного в существовании людей, но начало у Некрасова практически цитатно. «Из иностранцев Трофимов» - гоголевский общий прием спутанности мира, подчеркнутый абсурд. Зачем абсурд в ПУ? У Гоголя это отыгрывается на протяжении всего произведения, а у Некрасова сразу прекращается. Нет комической ноты абсурда; изначально читателя готовят к тому, что повествование будет носить некие черты абсурда, к некоему аналогу МД – но на самом деле это обманный ход, потому что высокий комический абсурд у Гоголя не поддержан никаким дальнейшим развитием текста. Полемический ход (через 5 лет).
МД – в одной из губерний, во всей России. ПУ – в одном городе, в одной квартире. Этот город решительно не похож на Россию – только Петербург в то время был по-настоящему урбанизирован. В городе у Гоголя нельзя представить себе такой угол – так много народу там быть не могло, темп жизни и перемены жизни гораздо меньше.
Зачем туда приезжали? Петербург – это место, куда стремились за удачей, за счастьем. Губернский город – место, где человек проживает свою судьбу стабильно и скучно. Желание переменить свою жизнь насильственно – что чаще всего кончается полной деградацией, глубокой пропастью.
В мире МД есть бог; даже Плюшкин окончательно не деградировал, что-то в нем было, в нем божий промысел оставил печать. То, что с ним случилось – забвение духовного начала, которое когда-то было; а Чичиков – был призван к преображению (в сожженном томе). Есть некое ощутимое присутствие тех ценностей, которые соединяют всех людей. В ПУ бога нет. Его поминают только всуе, нет высокого духовного пафоса, скорее нет надежды на спасение.
Повествователь – не совсем из этого мира ПУ. Обижается, что его называют вором; применяет к себе характеристики нормальной жизни – в отличие от других, они опустились совсем, для них духовная сторона жизни отключена. Господствует удовлетворение самых низменных инстинктов. Представить Чичикова преображенным еще можно, а этих персонажей отрезвевшими – нет.
Россия огромная, в ней много абсурда и ужаса, но там среди туч проглядывает нечто человеческое; в ПУ этого нет, здесь повествователь – единственный носитель более-менее человеческих устоев, рассчитывающий на нормальную жизнь. Для него есть будущее – «я когда-нибудь расскажу» - у него есть жизненные планы, связанные не только с естественными потребностями.
Лужа - еще одна аллюзия на Гоголя, из Миргорода. Поэтика абсурда (шикарная лужа, в мире нет таких луж). Но здесь она – символ той помойки, которую судьба уготовала персонажам, грязи и чуши, наполняющей мир. Некрасов снижает Гоголя – не только в самом содержании, но и в повествовательных приемах.
Первая личность – «Кривая и старая баба гневно спросила, что я тут делаю, потом, не дождавшись ответа, объявила мне, что много видала таких мазуриков, да у ней нечего взять, и что она сама бы украла, если б не грех да не стыдно». Рисунок одного мазка, не психологический портрет – определение того, что должно нас отталкивать. Читатель должен испытать омерзение – новая литературная задача.
Мазурик – мошенник, вор, бродяга, прохиндей, короче. Косвенная речь: вводит моральные категории, чтобы расположить его к себе – на самом деле «грех» и «стыдно» она употребляет только в качестве демагогического приема. Естественным образом возникает коммуникация. Заманивает к себе человека, как паук, в свой мир, делает его все более населенным.
Что там делает повествователь? Дантевская модель, эдакий проводник по аду; сниму тут угол не потому, что вынужден, а потому, что хочу предъявить этот мир в своем описании. Подвиг путеводителя.
«Стены комнаты были когда-то оштукатурены: кой-где сохранились крестообразно расположенные дранки, какие обыкновенно приготовляются под штукатурку; некоторые из сохранившихся дранок, переломившись, торчали перпендикулярно; но главное украшение стен состояло не в дранках и не в остатках штукатурки: его составляли продолговатые кровавые, впрочем невинные, пятна, носившие на себе следы пальцев и оканчивавшиеся тощими остовами погибших жертв, да густые слои расположенной по углам и под окошками, в виде гирлянд и гардин, паутины, которая тонкими нитями в разных направлениях пересекала комнату, попадая в рот и опутывая лицо. Одна из досок потолка, черного и усеянного мухами, выскочила одним концом из-под среднего поперечного бруса».
Центром повествования являются насекомые (как у Кафки в «Превращении») – в сознании всякого нормального человека, омерзительные существа, то, к чему не хочется даже прикасаться. У Гоголя тоже есть насекомые (тараканы, как чернослив) – но у него они не мерзкие. А тут вводится персонаж, который еще и вступает с ними в прямой контакт, и уничтожение пауков вызывает такое же отвращение. Всех жителей ПУ можно назвать даже не животными, а насекомыми. В рассуждении хозяйки собака даже лучше, чем человек.
- Всякое вам уважение сделаю. У вас ничего... Где! Молодой еще человек: верно, уж ничего...
Я хорошенько не понимал, к чему относились слова старухи, но смело отвечал: "Ничего".
Ни болезней, ни преступлений, ни вообще какого-то добра – есть все перспективы деградации; счастливый эпизод в жизни хозяйки. В Петербурге это описание трущоб носит особенно патетический характер. Достоевский работает на контрасте: в этом мире все-таки есть бог, есть мысль.
Некрасов – единственный великий русский писатель, который сумел выдержать испытание этой жизнью, сам жил в этих условиях. Горький – вольное скитание (не концентрированная жизнь в этой мерзости людей, приговоренных к ней). Найти этот угол нелегко, он как волшебное царство; ты можешь их него выйти, но не выбраться.
Есть обстоятельства, невольно располагающие к задумчивости при всей лени ума и беспечности характера; Новый год, день рождения, нечаянно встреченные похороны, день переезда на новую квартиру - я знаю, что в таких случаях задумываются даже головы, которые в остальное время ни о чем совершенно не думают. Было часов около девяти; начинались светлые петербургские летние сумерки, а в подвале становилось темно. Мухи, сбираясь роями, словно добрые пчелы, с шумом и визгливым жужжанием отправлялись к потолку для ночлега. Сверчок пел за печкой; что-то ползало у меня по лицу, что-то иголкой кололо в руку, - я сидел неподвижно на голых досках кровати...
Лирическое отступление; внезапная рефлексия нарратора. Белые ночи – неестественное миражное существование в Петербурге; специфика петербургского текста – время петербургской рефлексии тех, кто, как нарратор, еще не окончательно деградировал. Но это обманное движение: в этом подвале темно, мухи, погружение не в абсурд, не в ужас, а погружение в повседневную мерзость жизни.
Дальше появляются персонажи, рассказывают о себе. Тема пьянства.
Дворовый человек обмотал дратву вокруг недочиненного сапога, надел его на левую ногу, схватил мою фуражку и побежал.
То, с чем мы совсем не привыкли сталкиваться, извращенный порядок естественных инстинктов. Нет никакой осмысленности. Нюхательный табак подсыпали в водку (издевка даже в и без того омерзительной ситуации).
Я отказался.
-- Бона! - воскликнул дворовый человек в каком-то странном испуге.- … И пословица говорит: ходи в кабак, кури табак, вино пей и нищих бей - прямо в царство немецкое попадешь!
Нормальная реакция вызывает испуг. У них там свой фольклор. Вывернутое «царство небесное» - совершенно нежелание с ним иметь дело. Немец – любой иностранец, чужой. Мир немцев – благоустроенный, скучный, с соблюдением нормального порядка; жизнь ПУ ему полностью противопоставлена.
Появляется новая фигура – учитель. Новое лирическое отступление про пьющих и пьяниц. Постоянная тема описаний в литературе – какой-то запах духов, сопровождающий персону; а вот смрад от пьяницы – новое снижение в ряду с этой жизнью насекомых. Вводит самые отталкивающие детали, отношение к которым роднит всех читателей. Нечто предельно неприятное, то, от чего хочется отстраниться. Острая игра для 1845 года – Некрасов получил свою дозу негатива.