Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Особенности российского бюджетного процесса
или в седьмой раз на одни и те же грабли
Мы встретились с заместителем председателя Комитета по экономике Госдумы Виктором Леонидовичем Машинским в самый разгар подготовки к принятию бюджета на 1999 год во втором чтении. Размышляя над тем, как лучше построить беседу, я, честно говоря, предполагал, что речь пойдет прежде всего именно о деталях и перипетиях бюджетного процесса, то есть обо всем том ежегодном ритуальном, торгово-политическом бедламе, который принято называть “битвой за бюджет”. Но разговор как-то сам собой вышел за рамки чисто бюджетной темы, и, наверное, это было естественно, поскольку то, что сейчас происходит в экономике, имеет глубокие корни и требует радикальных изменений.
Любой косметический ремонт может привести только к усугублению ситуации. Трещины в российской экономической конструкции, регулярно замазываемые и закрашиваемые для придания более респектабельного вида фасаду прогнившего здания, не только остаются, но приобретают все более угрожающие масштабы. В чем-в чем, а в строительстве “потемкинских” деревень мы преуспели, и весьма. Но сколько можно себя обманывать? Себя, свой народ, мировое сообщество. И нужен ли такой обман? Ведь чем дольше он будет продолжаться, тем труднее будет потом преодолевать его последствия.
Именно об этом - со знанием дела, с болью за страну и с величайшим желанием вырвать нашу экономику кривых зеркал и обескураженное общество из гипнотического оцепенения и остановить от сползания в бездну, и повел разговор депутат Машинский. И надо сказать, что мне, эксперту “РосБизнесКонсалтинга” Павлу Зимину, нечего было возразить моему собеседнику, ибо по сути он оказался прав. Впрочем, вам судить.
В.М.: Мое восприятие всей экономической жизни за последние пять лет, которую я наблюдаю, находясь в статусе депутата Государственной думы, приводит к мысли, что 1999 год может оказаться последним, потому что мы идем объективно в никуда. Сдерживание курса рубля в условиях, когда мы не можем обойтись без импорта продовольствия, с учетом того, что неурожай 1998 года не дает нам практически никаких шансов, все это говорит нам о том, что если мы не поменяем политику, то мы объективно придем к тому, что промышленность встанет. И я это наблюдаю по очень многим показателям, в том числе и по частным разговорам. Не так давно, недели две назад, мне пришлось общаться с владельцем "МФК-Ренесанс" Борисом Йорданом, и он прямо сказал, когда мы с ним обсуждали вопросы экономики, что он вынужден остановить производство холодильников “Стинол”, потому что покупательная способность Москвы, а это единственный регион, где холодильники находили хороший сбыт, стала ниже.
После 17 августа определенная инерция в конце 1998 - начале 1999 года будет, естественно, сохраняться, потому что население те деньги, которые удалось спасти из банков, будет куда-то пристраивать. Это мы могли видеть на всплеске продаж автомобилей, сложной бытовой техники, мебели, но запасы будут рано или поздно съедены. То, что лежало в банках, сейчас будет переведено населением в товары, и дальше начнутся вообще мрачные вещи. Если сейчас общество не поймет, что происходит, мы все будем пожинать огромные социальные потрясения в стране. Я бы очень не хотел этих социальных потрясений, и я знаю, как мне кажется, что необходимо сделать, чтобы этого избежать.
П.З.: И что же, по-вашему, необходимо предпринять?
В.М.: Буквально в нескольких словах попробую рассказать, как я эту ситуацию понимаю, и что произошло на самом деле. В 1991-1992 гг., а так же когда господин Гайдар стал во главе правительства, как вы помните, бюджета не было вообще. Страна жила без бюджета. В 1991 г. произошел распад Советского Союза, и тот налоговый механизм, который формировал бюджет страны, просто исчез, потому что основную часть составлял налог с оборота. Так сложилась структура Советского Союза, что Россия была как бы сырьевой базой, а налог собирался на периферии, то есть там, где эти сырьевые товары обрабатывались.
Например, в Прибалтике собирались радиоприемники, телевизоры, магнитофоны, телефоны, автомобили, очень много детской одежды шили. Все сборочное производство было сосредоточено в Белоруссии - холодильники, телевизоры, автомобили. То же самое и в Молдавии, и на Украине, и в Азербайджане, и в Армении, Грузии. Мы туда давали сырье, пластмассы, энергоносители, металлы. Теперь это все распалось, и Россия осталась без налоговых поступлений. Принимается решение - ввести “налог на трубу” - самый простой и собираемый. Таким образом, в 1992 г. появился налог на добавленную стоимость.
В основном он собирался и собирается на нефти. Из земли, из природных ресурсов выходит продукт, на который “набросили” сразу 28%, а все остальные эту надбавку как бы проглатывают. Поэтому нефтяники сразу включили этот налог в цену, а цена нефти в то время была 32 долл. Цена на мировом рынке - 150 долл. Все сказали так: мы сделаем 6 долл. - налог на восстановление материально-сырьевой базы, 5 долл. - налог на имущество, 10 долл. - налог на недра, 9 долл. - акциз, 15 долл. - суммарно составляют 8 таких налогов, как дорожный фонд, охрана окружающей среды, загрязнение, поддержка милиции, на восстановление коммунального хозяйства и т. д. и в довершение - НДС. Итак, выбрали как бы всю составляющую, осталось 20 долл. транспортного тарифа и чуть-чуть прибыли. Теперь, когда цена была приведена в соответствие, экспортеры кинулись на экспорт и все равно все налоги заплатили. 1992 г. явился базовым годом, когда были заложены основные неприятности, с которыми мы сталкиваемся сегодня.
С позиций 1997 г. мы уже можем оценить последствия всех этих шагов. Как только включили вышеизложенный налоговый механизм, налоги тут же значительно повлияли на удорожание нефтепродуктов. Цена на нефть стала расти, а на нефтепродукты тем более. 1 апреля 1995 г. цена нефтепродуктов в России на оптовых рынках стала выше цены мирового рынка. Еще 3 месяца - люфт, и с 1 июля 1995 г., я считаю, наступил тот момент, когда экономика страны была обречена на вымирание. И то, что мы с вами наблюдаем - это как раз и есть умирание. Почему? Потому что оптовые цены нефтепродуктов в России в 2 раза выше, чем цены мирового рынка. Правда, надо оговориться, что это было верно до 17 августа, потому что сейчас ситуация стала временно иной. Но это не принципиально.
Примерно с октября 1997 г. мировые цены на нефть резко пошли вниз. За ними последовали и цены на нефтепродукты. А раз цена нефтепродуктов падает, то падает все, потому что это основной энергоноситель, который определяет и производство алюминия, и производство меди, и производство никеля. Все цены в мире стали падать. В принципе, любой человек в мире заинтересован в падении цен на нефть, потому что у него фиксированная зарплата, и, соответственно, покупательная способность его заработной платы резко возрастает.
Все государства, которые импортируют нефть и энергоносители, экономят свой бюджет на падании цен. Например, США, импортируя 370 млн тонн нефти, когда цена на нее упала в два раза, получили профицит бюджета 72 млрд долл. Это больше, чем мы собрали в консолидированный бюджет страны. Половину этого они получили за счет нефти. Получается, что достаточно иметь несколько авианосцев в Персидском заливе, чтобы существенно влиять на улучшение своего бюджета. У нас же оказалось все катастрофически наоборот. Почему? Потому что включив эти налоги в стоимость нефти, мы получили очень интересную картину, которая выражается в следующем.
Цена нефти на мировом рынке изменяется в каких-то пределах, скажем, от 70 до 120 долл. Средняя цена, условно, составляет 100 долл. Дебет скважины 10 тонн в сутки. Себестоимость такой добычи в среднем составляет 35-40% дохода. Нефтяники живут хорошо. Но ведь дебет скважины истощается. Есть скважины с добычей 5 тонн в сутки. Теперь, цена рынка падает, а налоги наши - почти фиксированные. Скажем, акциз - 9 долл., он не зависит от цены, налог на недра - то же самое. Таким образом скважины оказались убыточными, и их стали закрывать. Вот динамика этого безобразия. На 1 января 1990 г. в стране работало 200 тыс. скважин, а к 1 января 1998 г. - 101 тыс. На 200 тыс. скважин в ремонте стояло 16 тыс., а сейчас на 101 тыс. скважин - 39 тыс. - в резерве, и 110 тыс. списали "за баланс", чтобы не платить налог на имущество. В 1990 г. добыча нефти составляла 516 млн тонн, а в 1998 г. - только 305 млн тонн. А если посмотреть, что нас ожидает в 1999 г., то наглядным примером может служить ситуация с "ЛУКойлом". Объем скважин, стоящих в резерве в первом и втором кварталах, с 3,5 тыс. увеличен до 8 тыс. В четвертом квартале эта цифра еще увеличится почти на столько же.
А теперь зададимся вопросом: нет нефти - нет притока долларов. Нет притока долларов, а кушать хочется. Значит, правительство в этой ситуации, чтобы обеспечить приток продовольствия, будет завышать курс, сбрасывая на бирже доллары, которые оно забирает у нефтяников, и будет эти деньги выжимать с населения через различные механизмы. Вот что будет реально происходить.
Во всем мире такая ситуация решается, как правило, примитивно и просто. Американцы, скажем, отменяют налоги. Как только рентабельность снижается до 3-5%, они начинают отменять налоги, и рентабельность становится колоссальной. У них некоторые скважины вырабатывают 0,5 тонны в сутки и продолжают при этом работать, потому что главный критерий - заработная плата. Пока человек получает зарплату, он содержит семью и платит в федеральный бюджет подоходный налог. Пока он работает, он потребляет материальные и энергоресурсы, значит, он создает рабочие места для других. И скважина должна работать, потому что если нация пробурила на 2,5 м, затратила деньги, то никакое другое поколение в этом месте уже никогда бурить не будет. А мы же, в этой стране, 250 тыс. скважин за 10 лет просто так выкинули.
Вот только один пример по одному из предприятий, входящих в "СИДАНКО": 1989 г. - объем добычи нефти составлял порядка 13 тыс. тонн, и скважин было тоже 13 тыс. А теперь посмотрим 1997 г. Количество добываемой нефти - 3 тыс. и скважин почти столько же. Вот динамика выбытия фондов. И это на месторождении с запасами в 1 млрд долл.! Возникает законный вопрос: если мы 7 лет подряд имеем ухудшающийся уровень жизни, значит, что-то же происходит, что-то не так? Мы наконец должны остановиться и ответить себе на вопрос - что происходит. Почему мы платим налоги, а живем все хуже и хуже? Мы - что, самая бедная страна? Значит, что-то неправильно в нашем финансовом механизме. Неправилен этот механизм закрытия производств, который заложен в налоговом законодательстве.
П.З.: Но очевидно, что безболезненно поменять этот механизм будет весьма непросто, если вообще возможно в нынешних обстоятельствах.
В.М.: Давайте разберемся, в чем заключается проблема. На самом деле, крупных проблем я вижу три. Первое - это налоги, которые душат производство. Вторая проблема - это то, что у нас покупательная способность населения, вернее, среднедушевой доход - 1 доллар в сутки. А теперь давайте рассуждать. Понятно, что на один доллар прожить просто невозможно. Но даже если допустить, что 10 центов человеку удалось сэкономить, то, умножив эти центы на количество дней в году, получим смешную цифру. Что он может купить на эти деньги? Да практически ничего. Значит, промышленность просто не сможет работать - нет спроса. С одной стороны, мы задрали цены выше цен мирового рынка, а с другой - мы покупательную способность обрезали напрочь.
И третья проблема - колоссальный дефицит бюджета. В прошлом году эта цифра выглядела примерно так. Доходная часть должна была составить 650 млрд руб., а расходная - 912 млрд руб. На 1999 г. доходная часть консолидированного бюджета запланирована в размере 880 млрд руб., а расходная - 1150 млрд. Я себе задаю вопрос: если образуется такой дефицит, то как его можно ликвидировать? Вы же не закроете школы, больницы, не оставите армию без еды и лекарств. Очевидно, что вы напечатаете деньги. Правительство так откровенно и заявляет - эмиссия в четвертом квартале составила 32 млрд руб. А что такое эмиссия? Это значит инфляция. Это значит обесценение денег и выжимание у тех, кто работает последних смешных крох. Это спасает ситуацию? К концу года мы придем ведь к тому же самому, что имеем сегодня, только в более худшем варианте.
Теперь посмотрим, в чем заключается самая большая проблема. Заключается она в следующем. Эти цифры - 912 млрд руб. расходной части, делятся примерно так: 220 млрд. руб. - заработная плата и все прочие выплаты бюджетникам, а 692 млрд. - это материальные ресурсы. Из них 300 млрд - это дотации на жилье и 250 млрд - это содержание "социалки", куда входят вода, тепло, свет. На 1 м2 площади мы расходуем тепла в 3 раза больше, чем в более холодной и более северной Норвегии. По сути, мы как нация занимаемся сизифовым трудом. Все работают, все что-то создают. Кто-то добывает руду, кто-то уголь, кто-то плавит чугун, кто-то делает сталь, кто-то делает из этой стали насосы, трубы, кто-то бурит скважины, добывает нефть, кто-то везет, перерабатывает, т.е., все делаем для того, чтобы подать тепло в дом и тут же выкинуть его в атмосферу через неплотные форточки или через унитаз в виде горячей воды.
Мы должны понять, что, если мы не начнем экономить, мы никогда и ничего не добьемся в этой стране. А чтобы заставить русского человека экономить, как, впрочем, и любого другого, нужно, чтобы он сам платил. Если государство будет платить за нас, мы сами никогда экономить не будем. Если мы не поменяем психологию и не начнем считать все вместе как нация, что нельзя работать на унитаз и отопление атмосферы, мы никогда не выберемся из кризиса.
Поэтому, исходя из этого комплекса проблем, у меня родилась идея. Она проста. Первое - сделать высокой заработную плату. Тем более что перед глазами есть опыт Генри Форда, который сказал, что я буду платить зарплату своим рабочим такую, чтобы через год любой из них смог бы купить автомобиль, иначе зачем мне их выпускать. Второе, известно, что в 1915 г. Австралия, а в 1932 г. и США с целью преодоления экономического кризиса принимали специальные законы о минимальном уровне оплаты труда наемного работника (4 долл. в час). Этот уровень обеспечивал покупательную способность населения и развитие промышленного производства. Эти 4 доллара давали возможность человеку заплатить за квартиру, купить питание, купить одежду, машину, и еще заплатить все страховки.
Я исхожу из чего? Сегодня средняя месячная заработная плата в России равна примерно 60 долл. Государственные дотации на жилье составляют 65 долл. в месяц. Складываем эти цифры и получаем 120 долл. Но, как известно, на 60 долл. в месяц невозможно жить, значит, нужно добавить еще хотя бы 60 долл. на покупательный спрос. Таким образом, я выхожу на примерную цифру в 180 долл. в месяц или на очень простую и понятную формулу - 1 долл./ 1 час. Как только мы это вводим, мы отменяем дотации, и делаем бюджет сбалансированным.
П.З.: Но Вам сразу же могут задать вопрос - за счет чего Вы собираетесь увеличивать заработную плату?
В.М.: Отвечаю: зарплату увеличить можно, потому что мы заврались напрочь. Возьмем, к примеру, ВВП, о котором так любят писать журналисты. Я беру цифру ВВП и говорю - 2 трлн 740 млрд руб. - это по объему товарной продукции, куда входят и себестоимость, и зарплата, и налоги, и другие необходимые составляющие. Но, как известно, ВВП рассчитывается по трем параметрам, которые должны в итоге сходиться или хотя бы быть близки - по произведенной продукции, по потребленной продукции и по заработной плате, которую получило общество, плюс инвестиции, которые вкладываются в основные фонды. Так вот, я беру заработную плату населения - 680 млрд, инвестиции - 220 млрд и получается всего 900 млрд. Возникает вопрос, а где все остальное? Мне говорят, что надо считать по доходам населения. Хорошо, давайте считать по доходам. Беру госкомстатовские данные, которые говорят - 1 тыс. руб. на душу населения. Умножаем эту тысячу на количество человек и на число месяцев в году - опять не получается. Значит, примерно 740 млрд - это воздух, несобираемый налог, и доказывается это элементарно. ВВП увеличен на сумму налога на добавленную стоимость, то есть на 20%. Мы берем 16,67% обратно и получаем цифру 450 млрд руб. , которые должны были быть начислены в виде НДС, а собрали мы на самом деле 140 млрд. Возникает законный вопрос - а где 310 млрд? Значит - это воздух. Экспортер его посчитал, продал на экспорт, а за ним "зависли" эти деньги. Ему же их никто не вернул. Вот так рождается ценовой вал, который делает неконкурентоспособной нашу продукцию. И так по всем налогам, а НДС - это, пожалуй, самый кричащий, самый безобразный налог. Он безобразен тем, что сумма налога, которую мы выплачиваем, выше суммы, которую мы собираем. И это можно легко доказать. Когда мне говорят, что НДС самый собираемый налог, я просто хохочу.
Недавно один человек, который знал достаточно близко Черномырдина, а именно министр внешней торговли, мне рассказал, что в 1996 г. Виктор Степанович ему задал вопрос, что такое НДС? Когда первый руководитель не понимает, что такое НДС, и к чему он ведет, тогда он верит чудакам из Минфина, которые говорят, что это собираемый налог, потому что им нужно решить проблему собираемости. Им не важен вопрос - что будет с промышленностью.
Поэтому, чтобы избежать всех этих проблем, подход, по моему мнению, должен быть такой. Устанавливается минимальная оплата труда для всех работающих в среднем по стране 1 долл./час (около 180 долл./мес.). Средняя минимальная оплата труда по любому юридическому лицу должна быть установлена на уровне 300 долл./мес. Расчеты показывают, что сбор от подоходного налога возрастет в целом по стране в 3 раза по сравнению с фактом сбора в 1997 г. и в первом полугодии 1998 г. (65 млн раб. х 12 мес. х 300 долл. х 20% = 46,8 млрд долл.) и станет основным бюджетоформирующим налогом. С учетом переноса стоимости содержания жилья на население и уменьшения расходной части консолидированного бюджета России со 150 до 100-110 млрд долл. доля подоходного налога будет составлять 45-50%.
П.З.: Но остаются социальные налоги, остаются вопросы контроля за справедливой уплатой налогов, наконец, как быть с предоставлением социально дотируемых услуг?
В.М.: Необходимо все социальные налоги привязать к средней минимальной оплате труда. Расчеты показывают, что при исчислении суммы социальных налогов (в пенсионный фонд, фонды медицинского и социального страхования) от средней ставки минимальной оплаты труда по стране достаточно установить максимальный суммарный налог в размере 25% против сегодняшних 38%. Использование регрессной шкалы начисления социальных налогов с ростом средней зарплаты будет серьезным стимулом для легализации выплаты и налогов на нее. Тем не менее для внедрения в общество большего объема социального равенства и уменьшения возможности, когда одни платят налоги, а другие не платят, но тоже пользуются благами, необходимо внедрить систему контроля на уровне работник - работодатель. Чтобы заставить работника легально получать зарплату и чтобы каждый работник следил за своевременным и полным перечислением налогов на зарплату работодателей, необходимо повсеместно ввести порядок предоставления социально дотируемых услуг только по предъявлении соответствующего документа от налоговых органов о полном и своевременном перечислении налоговых платежей со стороны фирмы, где трудится работник. Содержание ребенка в детском саду, обучение в школе, цена билета на городской транспорт, пособие по болезни, размер предоставления медицинской помощи, размер выплат по безработице и даже пенсии должны полностью зависеть от наличия соответствующего документа об уплате социальных налогов. Никто не должен иметь возможность пользоваться дотируемыми благами за чужой счет.
П.З.: Все это, безусловно, чрезвычайно интересно, но, похоже, дело отдаленного будущего, а сейчас на наших глазах разворачивается совершенно конкретный бюджетный процесс, абсолютно далекий от каких-либо радикальных нововведений. Что же сейчас происходит на бюджетном поле, кто основные игроки, кто арбитры, каков накал лоббизма и насколько прочна договоренность свести счет вничью? Наконец, какая судьба ожидает этот бюджет-фантом?
В.М.: Сейчас мы можем наблюдать жуткое надувательство общества с согласия лидеров политических партий. Обществу предлагается абсолютно нереалистичный бюджет. Это бюджет умирания государства. Почему? Потому что, во-первых, помимо того, что людям забыли компенсировать увеличение цен в 1998 г. , людям не компенсируют повышение цен, уровень инфляции в 1999 г. (это будет делаться с большим опозданием). Во-вторых, то, что предлагается сделать за рамками бюджета (повышение квартирной платы, уменьшение субсидирования электроэнергии и газа, коммунальных платежей по сравнению с темпами инфляции) - есть ни что иное, как очередное залезание в карман к гражданам. Что мы получим в результате? Мы получим полную неплатежеспособность населения, мы получим полную неготовность коммунальных служб к зиме уже во многих городах, только в более изощренной и жуткой форме. Вообще говоря, у меня лично сложилось такое мнение, что за последние годы у нас сформировалась целая плеяда безответственных политиков-однодневок, которые понимают, что больше года им на должности не продержаться, а посему они либо не хотят принимать никаких решений, либо принимают их безответственно. Приведу пару примеров.
Вот уже месяц я не могу пробиться в Госналогслужбу с одним письмом для решения элементарного вопроса. Суть в том, что у некоего завода, условно завода “Х”, ГНС откопала какую-то задолженность за 1995 г. В настоящее время завод работает нормально, регулярно и исправно платит все налоги, одним словом, сумел выплыть. Завод просит ГНС: реструктурируйте сумму штрафных санкций, разбейте ее на части, и за полгода я вам все до копейки выплачу. И что же? ГНС в ответ блокирует у завода счет, и завод встал. Нормальное, здоровое предприятие больше не работает. Ну как можно в государстве так не по- государственному подходить? Или другой пример - Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат (государственное предприятие, 51% акций в руках у государства). В 1995 г. вышло предписание правительства, запрещающее сброс сточных вод предприятия в озеро Байкал. Что ж, все правильно. Но денег под это дело никто дать не удосужился. Теперь комбинату говорят: мы вас закрываем, поскольку Байкал попал в списки фонда “Всемирное наследие”, и мы будем его защищать чего бы это ни стоило. Хорошо, защищайте, но в городе Байкальске, например, 95% населения (20 тыс. человек) живет только за счет этого предприятия. В Слюдянском районе весь бюджет построен на деятельности комбината, и 54 тыс. человек живет за счет этого бюджета. 60 тыс. лесорубов с семьями, которые добывают лес в Бурятии, Чите, Иркутской области, Красноярском крае, а с ними что делать? Кто-нибудь подумал, что за этой писулькой стоят тысячи живых людей? А ведь в том же положении Фонда “Всемирное наследие” записано, что все мероприятия по защите объекта, включенного в списки Фонда, не могут идти в ущерб населению, проживающему на этой территории. В правительстве говорят: нас это не касается. То есть, во всем мире - касается, а в России - не касается. Вот пока у нас такое отношение, у нас так все и будет продолжаться.
П.З.: Да, пожалуй, основная наша беда - это некомпетентность и отсутствие профессионализма...
В.М.: Профессионализма и ответственности за дело, которое ты взялся делать и ответственности перед людьми, которые тебя содержат за свои деньги. А что касается бюджета, то это бюджет для того, чтобы сказать Международному валютному фонду, что у нас есть бумага, утвержденная парламентом, своего рода политический сговор. И более того, бюджет составлен так, что содержит, как минимум, 10% воздуха. Например, согласно статье 17-й проекта закона в доходную часть федерального бюджета в разделе “Налоговые доходы” величина налога на добавленную стоимость включена в сумму средств, которые подлежат возврату экспортерам в двухнедельный срок, в соответствии с Налоговым кодексом (часть 1) и федеральным законом “О налоге на добавленную стоимость”. В результате доходная часть бюджета оказалась завышена на 36 404,6 млн руб., или на 10%. Для обеспечения безусловного возврата экспортерам НДС в условиях казначейского контроля за точным исполнением бюджета необходимо внести соответствующий раздел в расходную часть и увеличить ее на 36 404,6 млн руб., или на 6,33%, определив источник покрытия. Предложенная правительством РФ поправка ко второму чтению в виде дополнительной статьи о финансировании этих расходов за счет федерального бюджета, в принципе, не решает вопроса, так как для казначейского исполнения нужна строка в бюджете и сумма. В результате из-за вполне обоснованного лоббирования экспортерами своих законных интересов бюджет во втором чтении может быть провален. И это только один пример.
П.З.: Все это понятно, и сговор, и воздух, и бюджет, который вовсе не бюджет, а часть переговорного процесса по нашим долгам, но, может быть, в нынешних условиях по-другому и нельзя?
В.М.: Но я вам показал пример другого подхода. Отменяем налоги - и все пошло. Кто в стране против отмены налогов и увеличения заработной платы?
П.З.: Может, никто и не против, но практически это не так-то просто осуществить.
В.М.:Во-первых, действительно, предстоит огромная, кропотливая работа по раскрутке этого механизма. Надо иметь волю, надо собирать и восстанавливать команды профессионалов, потребуется титанический труд, зачастую неблагодарный, но делать это все равно придется, и чем раньше начнем, тем раньше начнется нормальная жизнь.
П.З.: А как Вы думаете, Примаков понимает все это? И вообще, находят ли Ваши идеи понимание где-либо?
В.М.: Боюсь, что пока Евгений Максимович некоторые детали не понимает. А что касается общего понимания, Вы знаете, с докладом на эту тему я выступал в Международном валютном фонде в Вашингтоне. Сам напросился, сам приехал, сам попросил, чтобы выслушали. Они выслушали меня. На следующий день мне предложили из Вашингтона перебраться в Нью-Йорк и там доложить обо всем экспертам фирмы Price Waterhouse, чтобы они сказали, прав ли я. Я 40 минут рассказывал, потом 3 часа с мелом у доски отвечал на вопросы. После чего они сказали: вы нас абсолютно убедили, но мы боимся, что вам не дадут этого сделать. Почему? А представьте себе, что в результате всего этого у вас топливо станет в 2-3 раза дешевле, и вы пойдете на внешний рынок со своими ресурсами. Вы же разрушите сложившийся мировой порядок и разорите все наши предприятия.
Скажу Вам больше. Я был тем человеком, который провалил первый вариант Соглашений о разделе продукции. Я вышел на заседание комитета, разложил этот закон по косточкам и показал, чем он плох для России, после чего вышло заключение - отказаться от данного варианта законопроекта как абсолютно неприемлемого для нашей страны. За 2 месяца побывали: 2 раза третий секретарь посольства США, первый секретарь посольства США, восемь вице президентов крупнейших нефтяных компаний. Потом, как-то в пятницу, когда на субботу у меня уже был заказан билет до Иркутска, вновь пришел третий секретарь посольства США и сказал - ты сегодня должен вылететь в США. Время - пять вечера, рейс - восемь вечера. Ни билета, ни визы у меня, естественно, не было. Он спросил: у тебя паспорт с собой? Паспорт с собой. Ровно через 40 минут у меня было все - и виза, и билет. В восемь вечера я вылетел в Америку.
А в США состоялся разговор по душам с министром и первым заместителем министра энергетики. Они меня начали допытывать, почему Вы, г-н Машинский, выступаете против закона о разделе продукции? Я им говорю: знаете что, я вам честно отвечу, если и вы мне так же честно ответите на мой вопрос. Они согласились. Хорошо. Вот посмотрите, есть у нас такой город Ангарск. В Ангарске летом девать мазут некуда. Так у нас экономика устроена - зимой мы топим мазутом, а летом его приходится сбывать на экспорт. Железнодорожный тариф - 50 долл., переработка в порту - 8 долл., фрахт - 14 долл., плюс сама стоимость нефти с переработкой - еще 80 долл., плюс прочие расходы, и в результате цена 1 тонны получается где-то под 170 долл, а цена реализации продукта - 80 долл. Таким образом, получается 90 долл. убытка на каждой тонне. И мы этот убыток закладываем в цену бензина и дизельного топлива. Вот и получается поэтому, что у нас и куры дороже ваших, и корма дороже ваших, и при такой цене дизельного топлива наше золото становится никому не нужным. Есть простой выход из положения. Переработать мазут в дизельное топливо на месте, а для этого нам надо всего-то 80 млн долл. кредита. Срок окупаемости проекта - 9 мес, но кредит под это дело вы не даете.
А под строительство нефтяной платформы на шельфе острова Сахалин, стоимостью 2,5 млрд долл., со сроком окупаемости 25 лет, и которая еще неизвестно как будет работать, поскольку слишком много неясного, например, какое будет правительство в России, будут ли в этом районе землетрясения, какая будет ледовая обстановка, будет ли тот дебет, который дали геофизики, и т.д., но кредит в 2,5 млрд долл. вы даете. Я говорю: я не понимаю, почему так происходит. Я не кончал Гарварда, не учился в Принстоне, может, с мозгами у меня что не так, но я не понимаю такой логики. Мне говорят, нет, вы совершенно правильно ставите вопрос, но существуют простые объяснения. Вот, говорят, дали мы вам 80 млн долл. Что вы с ними сделаете? Сначала сбросите на внутренний рынок, чтобы восстановить нормальные цены, чтобы заработала экономика. А дальше? Будете экспортировать? Куда? Естественно, Китай под боком. А теперь смотрите, говорят американцы, мы везем дизельное топливо в Шанхай из Анкориджа. В Анкоридже заводы по переработке загружены на 90% мощности при рентабельности в 1%. И если, говорят, вы выйдете на рынок со своим дизельным топливом, хоть 500 тыс. тонн, то вы автоматически вытесните наши 500 тыс. А это означает разгрузку мощностей и нерентабельность заводов, это означает, что два завода, с численностью работающих 45 тыс. человек, становятся головной болью нашего правительства.
И вот заместитель министра энергетики мне хорошо поставленным голосом говорит: правительство Соединенных Штатов Америки ни одному государству мира не даст ни одного цента, если это приведет к потере хотя бы одного рабочего места на территории США. Есть федеральный закон, который запрещает давать кредиты для воссоздания конкуренции. Я говорю, хорошо, понятно, но почему тогда вы 2,5 млрд долл. даете? А кто вам сказал, что мы даем 2,5 млрд? Во-первых, мы сначала даем 500 млн, потом все остальное идет на доходы от проданной нефти. Во-вторых, говорит, как только вы начнете добывать там хотя бы 10-12 млн тонн, цены в Саудовской Аравии, откуда Япония импортирует нефть, упадут на 1 долл. на одной тонне. Мы - как страна, покупающая 370 млн тонн нефти, за два года окупим все свои вложения и на 25 лет получим вожжи, чтобы вами управлять, владея этим месторождением.
Я после этого зауважал американское правительство и американский народ как никогда и сказал себе: если мы, идиоты, не научимся уважать сами себя, нас в этом мире никто уважать не будет.
П.З.: Но ведь, насколько известно, продавили все же этот закон.
В.М.: Продавили, но продавили в такой редакции, что он ничего не дает американцам. Они уже не один десяток миллионов долларов вложили, чтобы добить этот закон, но он ничего не даст ни российской, ни западной экономике. Это их глубочайшее заблуждение. Он дает им одно - право владеть месторождением, но не факт, что они его будут раскручивать, потому что, в условиях переизбытка нефти, они лишают себя доходности на собственное месторождение.
П.З.: Хорошо, но все-таки, возвращаясь к бюджету, каков Ваш прогноз? Примут бюджет?
В.М.: Примут его, примут. Примут абсолютно липовый, никому не нужный бюджет. Это ритуальное действие. Правительство по ритуалу должно внести, Дума по ритуалу должна проголосовать.
П.З.: А как же пресловутый торг?
В.М.: Никакого торга не будет, поскольку все договоренности между Зюгановым, Рыжковым, аграриями, Черномырдиным и Примаковым уже давно достигнуты.
П.З.: Как Вы думаете, кто-нибудь из них реально понимает, отдает себе отчет в том, что происходит? Тот же Зюганов, например, или Селезнев?
В.М.: Что касается Зюганова, думаю, что нет. Селезнев, думаю, понимает. Он уже во многих цифрах стал разбираться, и они вызывают у него серьезное беспокойство. Немного понимает этот вопрос Рыжков Николай Иванович, но он идет в русле договоренностей с Зюгановым и продавливает бюджет. Я лично в эти игры не играю. Считаю, что надо честно правде смотреть в глаза и иметь мужество признавать ошибки. Нельзя наступать на одни и те же грабли семь лет подряд, а мы это делаем с поразительной регулярностью.
Вот такой непростой разговор получился у меня с Виктором Леонидовичем. Честно признаюсь, не все высказывания моего собеседника попали в текст интервью. И не потому, что произнесено было нечто слишком резкое или нелицеприятное, а просто потому, что рамки самой темы, к сожалению, оказались неожиданно узковаты для масштабного разговора и не позволили вместить всего сказанного. Прав Машинский или нет, судить читателям, для того и пишем, но мне лично импонирует такой подход. Подход государственный, подход человека, болеющего за свою страну. Мне всегда казалось, что самый главный дефицит, который существует в России, - это не дефицит бюджета, денег или товаров, а дефицит по-настоящему государственных мужей. Теперь я знаю: да, их мало, но они все-таки есть, и надеюсь, что рано или поздно к ним не только прислушаются, но и дадут возможность воплощать свои идеи в жизнь.
Павел Зимин