Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Часть 2. Кровь и кость.
Маргарет Флауерс (Margaret Flowers), пожилая дама лет семидесяти, пенсионерка и почётный член клуба садоводов округа Клаудлэнд (Cloudland), что на северо – востоке города, размеренным, неторопливым шагом направлялась в сторону мясной лавки, что находилась на Грэйчёрч стрит (Graychurch street) близ местного пожарного отделения. День за днём на протяжении вот уже нескольких лет мисс Флауерс регулярно посещала это торговое заведение, ценя тамошнюю телячью вырезку за нежность и обязательную свежесть томящихся на прилавке кусков мяса, коим суждено было рано или поздно оказаться на обеденном столе какой - нибудь чудесной семейки офисного служащего из Оил Глобал Петролиум (Oil Global Petrolium). В некотором роде, эта регулярная, непродолжительная прогулка за долгие годы превратилось для старой Маргарет в ритуал, без которого пожилая дама, давно покинутая родственниками и доживающая свои последние дни в тесной комнатушке затхлой квартирки, давно бы уже окончила свои дни в соответствующем заведении, сойдя с ума от давящей пустоты одиночества.
Покачиваясь часы напролёт в противно поскрипывающем кресле – качалке, тупо пялясь в окно, выходящее на начальную школу Святого Филиппа, что на другой стороне улицы, Маргарет каждый раз с нетерпением ждала пятницы, дабы, пройдя в очередной раз по уже отпечатавшемуся в её памяти маршруту, вновь насладиться ароматом свежего утиного паштета.
И вот вновь, в очередной раз, она трясущимися иссохшими пальцами, слабо удерживая дверную ручку, собирала воедино все оставшиеся в её измученном возрастом теле силы, дабы болезненным усилием распахнуть входную дверь в мясной магазинчик, столь ею любимый. Внутри всё было по – старому, ибо картина никогда не менялась и извечно являла собой один и тот же сюжет: вокруг толпились люди, заглядываясь на ценники и длинные вереницы сосисок, а у прилавка клиентов встречал невысокого роста молодой человек в заляпанном фартуке и с извечной улыбкой доброжелателя на своём круглощёком лице.
День добрый, Маргарет! – приветствовал он её звонким, по – юношески пронзительным голосом, - вам как обычно?
Получив от пожилой дамы лаконичный ответ, сопровождаемый улыбками её чудовищно морщинистого лица, парень за прилавком подозвал к себе худощавого мексиканца со впалыми глазами и необычайно тусклым взглядом, который, судя по выразительному аромату, витавшему вокруг него, и слизи, в коей были вымазаны его руки, имел сомнительную радость перебирать потроха в подсобке, расположенной у чёрного входа в здание. Честная работа для честного нелегала.
Эмиль, - нарочито вежливо обратился к своему подчинённому молодой человек, одной рукой по – дружески обхватив мексиканца за плечо, другой же тыча ему в лицо указательным пальцем, что явно выдавало в нём весьма давно укоренившуюся привычку отдавать указания и вообще командовать, - будь добр, заверни для мисс Флауерс парочку наших самых свежих телячьих отбивных.
Си, сеньор, будет немедленно сделано, - по-рабски послушным голосом отвечал своему боссу латиноамериканец, чья судьба многие годы назад занесла его в Штаты, соблазнённая байками о светлом завтра и чудесных перспективах выбиться в люди. И в некотором роде у него это получилось, ведь, в конце концов, у него была работа, мерзкая для белого человека, но абсолютно честная. К тому же, славная участь бесславно окончить свою жизнь, загнувшись от передоза какой–нибудь дряни, лёжа на пропитанном мочой и изъеденном клопами и прочей ползучей мразью матраце в грязной нищенской ночлежке, захлёбываясь в собственных слюнях, издыхая в агонии ломающегося в поту тела, до сих пор обходила его стороной. Словно сама смерть знала, на кого он работает.
Передав должные наставления своему работнику, выразив их со всей возможной полнотой красноречия, владелец магазина вернулся за прилавок и продолжил свой привычный обряд улыбчивого общения с клиентами, изредка покрикивая на мельтешащих в хаосе узкого пространства работников, суетившихся с заказами.
Как отточенный временем и мастерской сборкой механизм, эта суетная, повторяющаяся изо дня в день в узком пространстве стеллажей и прилавков процессия не знала усталости, функционируя по давно устоявшемуся шаблону. Лишь к трём часам дня некоторое малозначительное для обычного обывателя событие нарушило владычество затхлой размеренности, нежеланным гостем ворвавшись на этот бал обыденности.
Недалеко от самой входной двери неспешно припарковался невзрачный чёрный автомобильчик, выглядевший столь обыденно и средне классово, что практически не оставлял идущему мимо случайному прохожему возможности даже вообразить о наличии в багажнике данного транспортного устройства несколько нестандартного груза. Из распахнувшейся передней двери автомобиля на свет всё так же неторопливо и размеренно вылез человек, чья грузность и простота выражения лица без лишнего стеснения выдавали в нём человека явно недальновидного, но чертовски исполнительного. Облачённый в значительных размеров чёрный костюм в белую полоску, он, шагая в развалку, направился в сторону магазина.
Завидев ещё издалека нежданного гостя, хозяин розничного заведения, велев одному из своих работников подменить его за прилавком, чуть ли не бегом устремился в сторону входной двери, буквально пулей вылетая за пределы помещения.
Марк! Ирландская ты рожа! – приветствовал гостя молодой человек, на бегу чуть ли не врезаясь в исполинскую тушу неожиданного посетителя, - Я тебе сколько раз говорил, чтоб ты не смел показываться здесь! Проклятье, у моего магазина! Клянусь зелёным портретом Вашингтона на сто долларовой купюре и декларацией о, мать её, независимости Штатов: ещё раз я увижу здесь твою кособокую харю, я….
Босс, - гулким басом перебил своего многословного руководителя великан, - Я там, ну, конину привёз. От Мика, – неторопливо и даже с некоторой обыденностью произнёс большой человек, кивая в сторону чёрного автомобильчика с выражением скуки на своём лице, очертаниями напоминавшем каменистый утёс в горах Аризоны.
Новость эта явно пришлась не по вкусу хозяину мясного магазина, чьи в меру упитанные щёки стали постепенно наливаться пунцовым румянцем, а в глазах же загорелся огонёк возмущения с оттенком злобы и досады. Несмотря на далеко не самое атлетическое телосложение, он не в меру грациозно, чуть ли не вприпрыжку приблизился к задней части автомобиля и рваным, нетерпеливым жестом велел Марку распахнуть крышку багажника. Исполин послушно выполнил данное ему распоряжение, одним мощным рывковым движением руки распахнув дверцу и предоставив на обозрение своего босса содержимое нутра машины.
Это что? – уже несколько успокоившись, но так и не сумев полностью прогнать нотку раздражённости из своего голоса осведомился у незадачливого протеже молодой человек.
Груз Марка, конечно же, отнюдь не принадлежал к категории объектов коммерческих перевозок. Ни на какой мировой бирже вы не сумеете заказать не то что партию, даже единичного экземпляра этого уникального продукта. И уж конечно, совершенно бессмысленно посещать самые дорогие и привилегированные лондонские аукционы в поисках диковинных экземпляров. Дело тут вовсе не в редкости продукта, ибо буквально каждый человек на свете, независимо от материального достатка и амбиций, при скромных затратах собственных сил вполне способен завладеть подобного рода багажом. Ведь на днище багажника скрюченной змеёй расположился труп, неряшливо завёрнутый в уже сочившийся кровавыми пятнами ковёр.
Не находя слов, способных в достаточной мере описать тупость своего помощника, посреди бела дня припарковавшего рядом с продуктовым магазином, куда привыкли захаживать пожилые дамы возрастом от пятидесяти до восьмидесяти лет, автомобиль с трупом в багажнике, молодой человек не без труда проглотил комом застрявшую в горле злобу, весьма здраво решив сосредоточиться на деле. Велев своему подчинённому отогнать машину к чёрному входу, он несколько чрезмерно торопливым шагом устремился обратно под крышу магазина, зашёл за прилавок и направился вглубь здания.
- Так, Марк, тащи его вон туда, - кивком указал мясник на расположившуюся в самом углу полуосвещённого помещения выложенную белой квадратной плиткой ванну для слива крови, сильно запачканную ошмётками внутренностей и осколками костей.
Уже успев извлечь бездыханное тело из окровавленного кокона ковра, верзила послушно уложил труп на некогда гладкую поверхность, сейчас пребывавшую в крайней степени запущенности и покрытую пятнами уже давно высохшей крови.
Будучи безмерно преданным своему ремеслу господином, некогда приветливо улыбающимся клиентам, стоя за прилавком, сейчас молодой владелец торгового предприятия улыбался ещё шире и жизнерадостнее в предвкушении приятного времяпрепровождения за любимым делом.
Одинокая лампа, изо всех сил старающаяся озарить мрак полуподвального помещения блеклым, мертвенно бледным светом, слегка покачивалась из стороны в сторону, словно маятник часового механизма, отсчитывающий последние секунды до развязки кровавой кульминации. В лучах электрического света не без труда можно было разглядеть многочисленные столы для разделки свиных и телячьих туш, заляпанные кровью и вымазанные в потрохах встретивших в этих стенах свою судьбу божьих тварей. Здесь же находилось небольшое морозильное отделение и крюки для хранения особо крупных кусков мяса. Судя по спёртому воздуху и запаху, затхлым покрывалом окутавшим помещение, здесь явно уже давно не мылся пол и не чистились стены. Идеальное место для того, кто привык прятать свои грехи в тени и мраке.
Сменив фартук и натянув на свои весьма пухлые, но искусные руки резиновые перчатки, молодой резчик по кости и плоти приступил к выбору инструмента. С расположенного на стене стенда с висящими на крючках всевозможными пилящими, режущими, дробящими и рубящими инструментами мясной индустрии, почётной участи испить крови удостоились тесак для рубки толстого мяса и средних по толщине костей, а также его извечная напарница ножовка.
Велев Марку включить граммофон, молодой человек, разминая свои упитанные, но гибкие пальцы, готовился к своему ритуалу. Послушно кружащаяся виниловая пластинка, наполняла пространство в комнате похрипывающей помехами классической музыкой. Слегка пританцовывая в такт журчащей мелодии, молодой человек извлёк откуда-то из пространственной тьмы тяжёлый, значительных размеров томик в твёрдом переплёте с ярко красной обложкой, которую венчала золотистая надпись «Справочник патологоанатома. Продвинутый курс». Что-то невнятно бормоча себе под нос, он принялся лениво перелистывать страницы, периодически почёсывая затылок своей коротко стриженой головы тупой стороной тесака.
Замкнутое помещение разделочной мастерской, озаряемой бледными лучами зловещей электрической лампы, готовилось принять новую порцию крови. В скором времени стены этой комнаты вновь покроются алой липкой жидкостью, а вдоль пустот пространства вновь будет бродить эхо звуков ломаемых костей. Маэстро этого зловещего оркестра уже предвкушал упоение кровавого действа, готовый в очередной раз погрузиться в мир анатомических таинств.
Винсент Микалетти, родной брат теневого барона этого большого города, был готов приступить. Этот улыбчивый розовощёкий молодой человек, честный предприниматель, владелец мясной лавки и вольный слушатель на лекциях Вестширского медицинского университета днём, искусно устранял проблемы своего брата с наступлением ночи. В кругу наиболее близких лакеев брата его знали под именем Винс. Среди трущоб этого большого города и даже в некоторых зажиточных районах иные с ужасом произносили вслух это имя, зная, что для тех, кто оказался настолько глуп, чтобы перейти дорогу Большому Мику, имя Винсента было сродни смертному приговору.
Забавно, но как бы парадоксально это ни звучало, Винс никогда не убивал. Дикая ирония, преследующая этот мир по пятам, не смогла и здесь пройти мимо. Поразительно, но за всю жизнь руки Винсента ни разу не были запятнаны кровью живого человека. Он привык работать с мясом. Нарезать куски, крутить фарш, завёртывать аппетитно сочащиеся соком свиные отбивные в упаковочную бумагу – таким был мир Винса. Но стоило очередному трупу попасть в этот мир, и человек исчезал окончательно; не оставалось ни единого намёка, ни единой крохи жизни. Лишь воспоминания убитых горем потери родных. Как можно догадаться, похороны проходили с пустыми гробами. И сколь бы усердно ни рыскали самые матёрые ищейки из отдела по расследованию убийств какого-нибудь окружного департамента полиции, обнаружить хоть малейшую зацепку, хоть одну тоненькую ниточку не удавалось никому и никогда. Братья Микалетти не оставляли следов.
Снарядившись в достаточной степени, Винс велел Марку переложить тело на железный стол, который тот с режущим слух скрежетом приволок из дальнего конца помещения. Водрузив податливый труп на импровизированную разделочную доску, Марк учтиво отошёл в сторону и теперь молчаливо стоял в углу, оперевшись спиной о стену. Всё так же раскачивающаяся из стороны в сторону лампа периодически отбрасывала лучи своего бледного света на его значительных габаритов силуэт, играя тенями в сумерках, окутывавших его мешковатое лицо, выдержавшее за всю жизнь Марка далеко не одну сотню крепких ударов в челюсть.
Винс, обойдя пару раз вокруг стола и обежав предоставленный ему на сегодня анатомический объект полурастерянным, но полным профессиональной сноровки взглядом, оценивал комплекцию уже мёртвого человека и, очевидно, прикидывал в уме план разделки туши. Внезапно, луч бледного света, словно по какому-то моновению свыше, озарил лицо покойника: чёртова лампа будто бы нарочно изменила уже привычную траекторию маятника, решив поближе познакомить Винса с его сегодняшней жертвой. Повидавший немало зверств за свою не столь долгую жизнь, кои учинял его брат над своими врагами, не чураясь проливать кровь самыми возмутительными методами, Винс, тем не менее, буквально вошёл в ступор при виде обезображенного лица распластавшегося на столе трупа. Не вдаваясь в подробности, заметим лишь, что степень изуверства, проделанного над обликом несчастного, не оставляла никаких шансов опознать его даже для самых близких людей.
Не обнаружив в своём отнюдь не скупом лексиконе слов, способных хоть в малейшей мере передать букет испытываемых от увиденного эмоций, Винс указательным пальцем подозвал к себе Марка, вынудив того покинуть своё укромное местечко в углу комнаты.
- Что это такое? - задал очевидный вопрос Винсент, указывая ладонью на мясной фарш, некогда бывший чьим-то лицом.
- О, ты знаешь, Винс, тут такая история приключилась, - весьма живо и с явным энтузиазмом начал Марк свой рассказ. Казалось, он даже испытывал в некотором роде радость, отчитываясь перед своим боссом; словно ребёнок, нетерпеливо и сбивчиво докладывающий взрослому о проделках других ребят, явно надеясь на поощрение, - какой-то идиот со стволом посреди бела дня ворвался в контору. И что ты думаешь, стал тыкать своей пукалкой в Мика, крича, что, мол, убьёт его, что он его жизнь украл и прочий бред. Ну ты знаешь, как это бывает, когда очередной умник спускает деньги на ставках или в карты. Такие вот дела. Да вот только не знал, видимо, кретин, на кого руку поднять решил, - тут Марк усмехнулся. Видимо, сама идея угрожать Мику расправой казалась ему забавной глупостью, - ну Мик сидит себе на месте весь такой спокойный, сигару раскуривает. А потом спрашивает у него, мол, знает ли он, кто Мик вообще такой. Ну а тот и начал орать, что ему плевать, что он вор и прочее, прочее...а! ну и что имя Мика ему вообще не говорит ничего. Вот тут твой брат и дал жару! Вскочил и с размаху как зарядит этому в висок. У Мика-то костет в руке был, так что вырубился тупица моментально.
- Твою мать! - после некоторой паузы наконец-то выразил своё мнение Винс.
- Так это ещё что! От удара кровь во все стороны разлетелась, даже на стены попало немного. Но хуже всего было то, что афиши забрызгало.
- Какие ещё афиши?
- Ну как, бой ведь завтра, вот у Мика и были заготовлены афиши для расклейки, да кровью их так залило, что поди разбери, что написано. Ну и Мик с досады принялся колошматить парня по роже.
- Ох, чёрт!
- Ага. Потом глаз левый ему пальцем выдавил.
- Ох, Святая Магдалина!!
- А ещё сорвал с себя бабочку и душить его начал. Да так, что у того кости в шее ломалться начали.
- Ох, пресвятая Мадонна!
- Во-во. Ну и в конце концов, вышел на улицу как ни в чём не бывало и у проезжавшего мимо мальца прямо там выменял велосипед. Двести долларов отдал. Двести! Вот. Ну, затащил его внутрь и пару раз по шее парня проехался. Потом Мик вроде успокоился. Отдышался. Ну и велел мне его к тебе везти. Остальное ты знаешь.
Услышанному Винс ничуть не удивился. Мик был тем ещё психопатом и не просто так заработал свою кровавую репутацию. Власть, деньги и крепкий алкоголь годами искореняли из его души любые благородные эмоции, в то время, как опухоль ненависти и жажды росла изо дня в день, породив в конечном счёте одного из самых сумасшедших, до идиотизма кровожадного босса мафии.
Мик убивал своих врагов. Рано или поздно их начинали искать. Ну а Винс делал так, чтобы искать было нечего. И поверьте, свою работу Винс исполнял всегда на совесть, с изяществом и мастерством искусного еврея-ювелира.
Выкинув из головы жуткие образы трясущихся в гневе потеющих щёк Мика, Винсент слегка склонился над трупом и прошептал:
- Ничего личного, дружище. Это даже не бизнес: мне просто нравится моя работа.
Внезапно, будто бы расслышав слова Винса, труп "ожил" и забился в частых конвульсивных движениях, пытаясь, по-видимому, подняться на ноги. Более того, его разбитое в кашу лицо стало издавать звуки: очевидно, тот пытался кричать. Однако же, благодаря пластическим изыскам Мика, все потуги полумёртвого утопали в крови, выбитых зубах и осколках раздробленной кости, превращаясь в омерзительное гортанное бульканье.
- Ох, чёрт! Пресвятая, мать твою, Голгофа! Святые угодники! Иисус! Господи ты наш на небесах! Что это за нахер?! Марк! Ты чего мне вообще привёз?! Этот ублюдок живой! - завопил Винс, явно не привыкший лицезреть чудесные воскрешения, - Марк! Я привык работать с мясом. Но вот к чему я точно не привык, так это к тому, чтобы мясо начинало елозить, орать и махать лапами у меня на разделочной доске! Что это за нахер!?
Жестикулируя с неимоверной неистовостью, прыгая вокруг стола с чудовищной быстротой и прямо таки лебединой грацией, Винс явно терял контроль над ситуацией. Чего нельзя было сказать о Марке.
Пока его босс вытворял неописуемые кульбиты в порыве гнева и испуга, Марк молча, абсолютно не проявляя никаких эмоций, извлёк из левого внутреннего кармана своего пиджака небольшой револьвер, который в пудовых ручищах ирландца выглядел словно игрушечный, и навёл его на булькующую кровавыми пузырями тушу на столе.
Разорвавшие пространство резкие звуки выстрелов положили конец предсмертным мукам обречённого, позволив душе покинуть наконец обезображенную телесную оболочку. От прогремевшего в закрытом помещении выстрела у обоих ненадолго заложило уши, что спасло Марка от участи в очередной раз выслушивать недовольство своего босса, на этот раз разразившегося настоящей гневной тирадой, полной красочных метафор и весьма едких аллегорий.
Марк же, не теряя времени, вытряхнул из барабана стреляные гильзы, которые с лёгким звоном колокольчика упали на холодный пол, и с неестественной для него аккуратностью собрал их, уложив в карман брюк, дабы потом избавиться от побочного продукта своей не совсем легальной работы. Те, кто не умел заметать за собой следы обычно у Мика долго не работали.
Выразив, наконец, все свои эмоции в едином порыве словесного гнева, Винсент потихоньку приходил в себя, с досадой отмечая, что некогда чистый, словно трусы девственницы, фартук, был теперь щедро вздобрен брызгами крови вперемешку с зубами, кусочками черепа и ошмётками мозгов. Собственно, сам факт наличия на поверхности внешнего убранства частей внутреннего содержания человеческого организма не очень беспокоил Винсента. Огорчён же он был лишь тем, что ещё даже не успел приступить к работе.
- Эх, Мик, не будь я твоим родным братом, драл бы с тебя за такую работу втридорого, - сокрушённо покачивая головой пробубнил Винс, после чего уже спокойным и медленным шагом подошёл к столу с готовым для утилизации телом.
На этом закончились сюрпризы и началась уже привычная хирургическая пьеса, из раза в раз протекавшая по одному и тому же сценарию. Под сиплый скрип граммофона мастер плоти и металла обратился к своему ремеслу.
Ножовка и тесак искусной парой лучших танцоров порхали на своём кровавом танцполе. Руки мастера направляли их, перерубая кости, дробя суставы, разрывая сухожилия. Металл с приятным уху Винса звуком влажного чавканья впивался в податливую плоть, ударяясь о белёсую твердь кости. На помощь приходила ножовка, которая, плескаясь в струях алой крови, разламывала в щепки непокорную кость.
Звуки музыки сменяли друг друга. Руки Винсента, словно длани маэстро, дережировали в такт мелодичному ритму Бетховена, Баха, Рахманинова. Вот гремят бурлящим звуком фанфары духовых инструментов: и с треском ломается кость. Но вдруг, их сменяет тоненькая трель одинокой скрипки: и железо рассекает мясо. Суетливое пианино подхватывает эстафету: а кровь тонкой струйкой стекает с лезвия ножа, одинокими, редкими каплями разбиваясь об пол.
Всего пол часа понадобилось Винсу, чтобы избавиться от тела, которое аккуратно сложенными кусками теперь ждало отправки, закупоренное в жестяную бочку. Однако, сделано было лишь пол дела. Теперь расчленённый труп необходимо было доставить на пригородную скотобойню, где от него избавятся окончательно. Хозяином там был жирный итало-американец со звучным именем Цезарь, коим тот неимоверно гордился, частенько разглогольствуя о своём высоком предназначении, сравнимым со свершениями легендарного Гая Юлия. Скользкий ублюдок, обожавший жареную пищу и молоденьких азиаток, не чурался, тем не менее, и чёрных несовершеннолетних девочек, коих в обилии поставляли сиротские дома и грязные улицы неблагополучных кварталов. Даже Мика в омерзении передёргивало, когда Цезарь начинал разговор о своих любовных достижениях. Многие в окружении Адриана нередко задавались вопросом: какого чёрта босс терпит этого типа? Ответ был неимоверно прост: Цезарь был Мику троюродным братом по материнской линии.
- Значит так, Марк, - наставлял Винс своего помощника, видя как тот, взвалив на плечо бочку, собрался было покинуть помещение, - отвезёшь упакованного засранца к Цезарю. Ему передай, чтоб кости отделил от мяса, я за ними потом заеду, пёсикам братца тоже надо кушать. Ну а мясо пусть взобьёт хорошенько и через мясорубку пару раз прокрутит. А, да, не забудь передать, чтоб скальп снял и зубы вынул, ато мне опять жалобы от клиентов выслушивать придётся. И Бога ради, выбрось ты свой пиджак! Он же весь, чёрт возьми, кровью заляпан.
Вот так на прилавках магазинчика Винса по утрам появлялось свежее мясо. И вот уже через пару дней Винсент с улыбкой будет вручать своим покупателям аккуратно завёрнутый в упаковочную бумагу свежий утиный паштет.
Отсалютовав своему шефу на прощанье и нахлобучив на голову шляпу, Марк зашагал вверх по лестнице. Оставшись в одиночестве, Винс выключил граммофон и хотел было заняться чисткой инструментов, с которых обильно капала на пол кровь, однако, рабочий день Микалетти младшего только начинался. И вот, в очередной раз за сегодняшний день тишина полуподвального, плохо освещённого помещения была нарушена громким, на этот раз дребезжащим звуком. Расположенный на одном из разделочных столов в углу комнаты телефон изо всех сил старался привлечь к себе внимание Винсента. Подскочив к столу, он ловким движением снял телефонную трубку и поднёс её к уху. Выслушав своего собеседника, Винс буркнул короткое "Сейчас буду", после чего с размаху впечатал трубку в телефон. Ударив себя ладонью по лицу в порыве беззвучного гнева, хозяин мясной лавки медленно выдохнул, после чего провёл ладонью вдоль лица, обхватив рукой подбородок и слегка покачивая головой.
Присев на удобно оказавшийся поблизости стул, Винс тупым взглядом уставился на горящую тусклым светом лампу, вокруг которой теперь суетилась невесть откуда взявшаяся одинокая муха, привлечённая манящим сиянием бледного света.
В безвольном порыве нахлынувшей усталости, Винс закрыл глаза и запрокинул голову. Но ни усталость, ни полный непредсказуемых сюрпризов день не могли усмирить гнева, с новой силой вскипающего в недрах души Микалетти младшего. И вновь беззвучное пространство комнаты было нарушено пронзительными воплями Винсента, чей словарный запас был подобен могучему Нилу, ибо был столь же неиссякаем. Злосчастный стул, вновь так вовремя оказавшийся под рукой, с громким треском врезался в гладкую поверхность испачканной стены, обратившись бесформенной грудой обломков и щепок. Несчастный предмет мебели пал жертвой необузданной злости Винса, который, размахивая окровавленным тесаком и разбрызгивая кровь из стороны в сторону, орал в беззвучную, густую темноту помещения:
- Долбаный членосос! Чёртов сукин сын, ублюдок! Мразь, ведь всех нас из-за него заметут, - тут он замолк, дабы перевести дыхание и получше подобрать слова. Скинув с себя заляпанный людскими останками фартук и водрузив инструменты на их законные места, Винс собрался было покинуть комнату, но в последний момент, уже ступив на лестницу, ведущую наверх, оглянулся через правое плечо, окинув стол, на котором не так давно терзался в предсмертной агонии безымянный человек, безэмоциональным взглядом, холодным шёпотом произнеся:
- Жду не дождусь, когда ты окажешься на моём столе.....