Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Курс: История государства и права зарубежных стран.
Тема: Теория всеобщего благоденствия.
Челябинск 1999
Государство всеобщего благоденствия: триумф человечества
И все же — значительная часть человечества сегодня избавлена от некоторых глубинных страхов. В Западной Европе (и в меньшей степени в Канаде и Австралии) нет больше страха перед бедностью — той бедностью, которая приходит к нам в старости и болезни. В 1900 году Западная Европа — наряду с Соединенными Штатами — считалась самой процветающей частью мира, но до искоренения бедности было еще далеко. Бедность — понятие относительное; современному человеку даже трудно представить нищету, царившую в “процветающей” Западной Европе 1900 года. Крестьянки по двенадцать часов в день гнули спину в поле, собирая оставшиеся после жатвы колоски, а вечером приносили домой весь свой урожай в подоле фартука. Семьи экономили гроши — в пересчете на американские деньги по десять центов в неделю, — чтобы обеспечить себе скромные похороны, и служащие страховых компаний регулярно раз в неделю обходили своих клиентов и собирали эти гроши, потому что имели от этого хоть какой-то доход. В Амстердаме во времена моего детства любой работник, состоявший на муниципальной или государственной службе — пусть даже простой подметальщик улиц, — чувствовал себя лицом привилегированным, поскольку мог смотреть в будущее без страха: в старости его ждала гарантированная пенсия. По той же причине кондуктор трамвая считался завидным женихом.
В 1945 году, после тяжких испытаний войны и оккупации, время в Европе словно на миг застыло. Появилась возможность остановиться и подумать — а подумать было над чем. Правительства оказались в долгу у своих народов, поскольку в самые тяжелые времена не обеспечили людям защиту и поддержку, а после потребовали непомерных жертв и получили эти жертвы; фактически людям пришлось расплачиваться за ошибки властей. Подобное уже было однажды, в 1918 году, — тогда правительства отступились от своих обещаний. Это могло повториться и в 1945-м, но все же не повторилось. В сложной исторической обстановке были созданы законы, направленные на искоренение бедности и связанного с ней неравенства. Была разработана совершенно новая модель общественных отношений, коренным образом изменившая саму повседневную жизнь. Именно с этого момента общественный климат США начал явно отличаться от климата Западной Европы. Однако американец, приехавший в Амстердам или Осло, может и не заметить различий, поскольку они не подкреплены видимыми расхождениями на уровне идеологии.
Изменения состояли не в уравнивании доходов. В первую очередь они касались расширения сферы общественного пользования — больниц, школ, университетов, парков, спортивных центров, библиотек и тому подобного, которые одинаково бесплатно могли посещать граждане с высоким и низким уровнем доходов. Идея состояла в том, чтобы создать “общество без бедных” — государство всеобщего благоденствия. Цель была достигнута, хотя и с известными ограничениями, поскольку активный приток иммигрантов из “третьего мира” породил новый пролетариат и новое расслоение общества. В США нам без конца внушают, что европейцы, будучи якобы не в состоянии обеспечить социальные гарантии для всех, постепенно сворачивают деятельность “системы благоденствия”. Это не так. Я наблюдал за жизнью своих голландских и французских друзей и родственников в тяжелые для них времена и могу с уверенностью сказать, что ни о каком “сворачивании” речи не идет. Разумеется, система повсеместно упорядочивается и претерпевает множество изменений — иначе она недолго продержалась бы в нынешних экономических джунглях. Однако ее основополагающие принципы остаются неизменными — даже в Британии, после восемнадцати лет правления консерваторов.
В пику всем представлениям европейцев, в США бедняки тоже не оставлены на произвол судьбы: если сами они приходят в соответствующие учреждения и сообщают о себе необходимые сведения, то почти никто не голодает и в случае необходимости все получают срочную медицинскую помощь. Однако все это происходит в духе милосердия XIX века, а не через равный доступ к общественным благам — разумеется, оплаченным за счет налогов, но бесплатным для пользователя. К этому я должен добавить, что обстановка унизительной убогости, которая якобы царит во всех бесплатных европейских учреждениях, не более чем американский политический миф. Именно в силу того, что система подходит ко всем членам общества одинаково, без какой бы то ни было имущественной мерки, в государственных приемных и учреждениях перед чиновниками оказываются не “подозреваемые”, как это зачастую бывает у нас, а обычные граждане. Очередь к бесплатному доктору в Голландии не длиннее, чем к стодолларовому доктору в Нью-Йорке.
Все это вовсе не второстепенные вопросы. Благодаря “системам благоденствия” люди становятся гораздо менее агрессивными (или, если взглянуть под другим углом, менее деловыми и предприимчивыми). Всякий, кому не надо заботиться о крыше над головой, питании, образовании и медицинской помощи, ведет себя в жизни уже иначе. Часто в доказательство того, что людям не нужны все эти гарантии, мне указывают на число самоубийств в Швеции, которое временами приближается к показателю США (по данным последнего десятилетия, около 12 на 100 000 человек), но Швеция все же очень сложная страна.
Впрочем, я прекрасно понимаю, что европейские системы не сработали бы здесь, в Америке. В основе своей наше общество не так однородно, наше население не подсчитано и не описано с такой точностью, как в Европе. У нас нет той солидарности, которую Европа обрела только после опустошительных бедствий этого столетия. В нашей жизни тоже было множество войн, но все они гремели далеко; и наконец, в нашей истории не было паузы, чтобы остановиться и подумать. Пожалуй, небольшая передышка была лишь в 1932 году, именно она сделала возможным “новый курс”. Он был заклеймен деловыми кругами как “антиамериканский”, тем не менее именно он помог спасти американскую экономику. По всей видимости, переход от своекорыстия стихийного к своекорыстию разумному и рациональному не такой болезненный процесс, как всякий раз представляется деловым людям.
Литература:
Ханс Конинг . Заметки о XX веке /Иностранная литература, №2, 1999