Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
ГЛАВА 6
СОВРЕМЕННАЯ ТЕОРИЯ СВЯЩЕННОГО И СВЕТСКОГО
И ЕЕ РАЗВИТИЕ
Говард Беккер// Беккер Г., Босков А. Современная социологическая теория в ее преемственности изменении. М., 1964. с.158-214.
В данной главе дается то, что логически следовало бы излагать позднее. Только после того, как будет дан общий очерк современ ной теории священно-светского, мы перейдем к изложению ее деталей. В связи с этим неизбежны кое-какие повторения, но воз можная опасность нагнать скуку на читателей, не заинтересованных в деталях, представляется еще худшей. Выбранный нами порядок изложения позволяет этим читателям прекратить чтение после ознакомления с сущностью теории.
Этого порядка, по-видимому, следует держаться и по следую щим причинам: автор даже при изложении существа теории свя щенно-светского будет исходить из того, как она затрагивает его самого, и — к счастью, в весьма небольших размерах — нечто вроде интеллектуальной автобиографии неизбежно будет возни кать как фон при изложении деталей. Во многих случаях (будем надеяться, в основном непроизвольно) выступят многочисленные предрассудки, находящие себе выражение в недоговоренности или многословии, и по временам личный оттенок, свойственный изло жению, может показаться раздражающим. Однако принятый здесь способ изложения в известной мере позволяет избежать этого. Еще одно предварительное замечание. Во всех случаях, где возможно, будет использован тот тип английского языка, который встре чается в словарях, хотя иногда он будет казаться несколько ака демическим. В большинстве случаев это послужит своим целям, если учитывать обычное словоупотребление, сосредоточиваясь временами на одном частном значении слова и исключая другие. Кроме этого, автор будет стараться, насколько возможно, изла гать свои мысли ясно и понятно. Конечно, у автора не всегда хва тит умения для достижения этого идеала простоты и ясности, осо бенно из-за нехватки места для приведения соответствующих при меров, но по крайней мере он попытается сделать это1.
1 Ч. Р. ;Мэйс, английский психолог, в 1951 году, выступая на секции психологии британской научной ассоциации, сказал: «В своей работе я еще не встречался с фактом или теорией, которые после известного размышле-
158
СОВРЕМЕННАЯ ТЕОРИЯ СВЯЩЕННОГО И СВЕТСКОГО
Взаимосвязь потребностей и ценностей
Термины «священный» и «светский» являются основными для нашего изложения, однако их обсуждение будет отложено, пока мы не сможем поместить их в соответствующий, более полный кон текст. Пока достаточно сказать, что" они служат для обозначения оПределенных типов ориентации на любые объекты или потребности, то есть ценности. Ценность может быть ощутимой и неощутимой, привлекательной или отталкивающей, «частной» или «обществен ной», «реальной» или «воображаемой», смутной или ясной и т. д. Ее характер как объекта заключается в том, что она определяется как объект организмом, ощущающим связанную с ней потребность. Швейцарский сыр, «царствие небесное», благосостояние, нищета, тайная гордость, дорогая машина, придающая престиж, вражеский солдат, сатана, слава и долг в десять долларов — все они являются объектами некоторых потребностей, а также ценностями в том смыс ле, в каком мы употребляем данное слово2.
Потребности также могут быть многочисленными и разнообраз ными. Потребности всегда возникают в организме, но отнюдь не всегда для пользы организма, то есть они не всегда способствуют его выживанию, а еще меньше — «правильному функционированию». Другими словами, не существует потребностей, которые не были бы потребностями живых существ, но они могут проявляться таким образом, что существа, проявляющие их, перестают существо вать. Потребность посвятить себя христианству как ценности может привести к мученической смерти миссионера. Отец Дамиен не дожил до библейских семидесяти лет; когда он отправился к про каженным на Молокай, он знал, что это приведет к ранней и мучи тельной смерти. Отсюда следует, что современные различия, про водимые психологами между «первичными» и «вторичными» потреб ностями, приносят, по-видимому, мало пользы. Потребности, кото рым люди научаются, часто приводят к последствиям, которые невозможно предсказать, если исследователь рассматривает «биоло гические потребности» как «первичные».
Более того, взаимосвязь потребностей и ценностей предста вляет дальнейшие трудности для предсказания. Говорить, что нет
ния нельзя было бы передать языком, понятным неглупому школьнику» (цит. по лондонскому «Дейли Телеграф» от 16 июля 1951 года, стр. 2). Это несколько преувеличено/ибо многое зависит от выбора «неглупого школьника»; но если автору будет позволено заменить эти слова выражением «неглупый студент-первокурсник», то смысл, хотя несколько и неясный, будет тем не менее ближе к истине.
2 Этот абзац в основном базируется на следующих книгах: R. В.Р е г г у, A General Theory of Value, New York, 1925; Alexius von Meinong, ^ Grundlegung'der allgemeinen Westtheorie (posthumous work, ed. by Mally, tz Leuschner and Lubensky, Vienna, 1923); Flor ian Znanieck'i, al Sciences, Their Origin and Development, Urbana, 1952, pp. 172 — 183-185, 238.
159
ценностей без потребностей и нет потребностей без ценностей, было бы, по-видимому, чистым доктринерством. Может быть и так, но это положение можно несколько смягчить, исходя из внешне бесполезных положений. Точнее, следующее рассуждение о при роде предсказания, случайности, повторности, «данных» («givens») и «взятых» («takens») может оказаться полезным, хотя и весьма кратким.
Что случается, может «снова» случиться.
Интерес к предсказанию, конечно, не обязательно является научным. Мы все немножко страдаем от «ненасытного любопыт ства» к странному или необычному поведению. Действительно, мы часто задаем себе вопрос: «Что же произойдет дальше?» — и даем на него ответ не только тогда, когда встречаемся с необыч ным, но даже и тогда, когда происходит повседневное. Такое празд ное или насыщенное эмоцией любопытство часто сопровождается или подкрепляется более или менее ясно понимаемыми личными интересами экономического, политического и другого характера. Предсказание явно имеет огромное значение также и для общих интересов группы, национальной или какой-либо другой, а может быть, и для человечества в целом: «Сможет ли человек пользоваться атомной энергией, не уничтожив самого себя?» Это, по-видимому, весьма значительный, если не сказать больше, вопрос.
Исследования таких важных вопросов, имеющие целью пред сказания, очевидно, тщетны ввиду пробелов нашего знания, но в областях, в которых мы лучше информированы, таких, как боль шинство технических отраслей и многие науки, точный ответ на вопрос «Что же произойдет дальше?» вполне возможен. Если мы можем предсказывать, то это, вероятно, означает, что мы доста точно знаем о необходимых условиях происходившего, чтобы прий ти к тому, что может рассматриваться как повторение данных собы тий. Короче говоря, когда мы достаточно уверены в том, что может произойти, мы обычно можем произвести какие-то действия, спо собствующие тому, чтобы это повторилось. Это закономерно, ибо технология и наука сосредоточивают свое внимание на повторении, а не просто на том, что случается. Основной вопрос в отношении любого события следующий: «Насколько вероятна повторяемость?» Такой вопрос во многих отношениях является, по существу, основным для чистой науки. Более того, прикладная наука стремится поме шать или вызвать повторение того или иного явления, стремясь к какой-то полезной цели. «Знания ради предсказания, предсказа ния ради контроля» — старый социологический афоризм, который действительно часто слышится в наши дни3.
3 Более полное обсуждение данного вопроса и библиографию см. в кн.: Howard Becker, Through Values to Social Interpretation, Durham, N. C, 1950, Chap. 6. (Этот сборник очерков в дальнейшем изложении будет обозначаться TVTSI). Приведенный афоризм («Savoir pour prevoir, prevoir pour pouvoir») принадлежит, конечно, Огюсту Конту.
160
гств0 от неповторимого
Такая связь предсказания и контроля не случайна, она скорее еотъемлемое свойство технической и научной деятельности4. Так или иначе, даже в чистой науке всегда возникает основной опрос: «Можно ли контролировать это «предполагаемое» повторе-ние? и если да, то как?»
Но зачем вставлять, да еще в кавычках, «предполагаемое»? Конечно, это не означает, будто здесь ничего не произошло, а озна чает лишь, что то, что произошло, как предполагается, — «это то», что уже происходило. Было бы, несомненно, оправданным рас сматривать одно событие как тождественное другому, но это все-таки остается только предположением. Грубый опыт всегда и Есюду одинаков: в буквальном понимании этого слова нет ничего тожде ственного чему-то другому 5.
Точка зрения, представляемая словом предполагаемое, может быть выражена следующим образом: «Каждое повторение есть событие, но ни одно событие не есть повторение». Повторяя Гера клита, «все течет» и «в одну и ту же реку нельзя войти дважды». Когда я пишу эти строки, я наблюдаю, как паук с поврежденной ногой с трудом ползет по полу. Этого паука можно классифицировать согласно роду, виду, особи и т. д. и т. д., но он все же будет именно данным пауком, и никаким другим, в ситуации, которая никогда не сможет быть точно воспроизведенной. Если я хочу о пауках говорить так, что их деятельность могла быть предсказана и про контролирована, я буду вынужден отказаться от полной уникаль ности непосредственного наблюдения6 ,
Пренебрегая здесь теми течениями мысли, которые преобла дают в обширной литературе об эпистомологии и философии науки, отметим, что такое предсказание и контроль, проявляющиеся в «законах природы», являются полностью результатом деятель ности человека. Человек создает свои «законы природы», а не просто открывает формулы Божественного Математика. Этот вывод спра ведлив не только для науки, но и для самой математики, каким бы таинственным ни казалось соответствие между математическими символами и событиями, которые они известным образом предста вляют, эта таинственность основана только на недостаточном зна нии человеком своих собственных поступков. Мы конструируем инструменты, при помощи которых, хорошо или плохо, овладе ваем самими собой и окружающим нас миром7. Пользуясь выраже-
4 Это использование «предсказания и контроля» как парных терминов требует объяснения, которое, однако, не может быть дано из-за недостатка места. См. TVTSI, особенно стр. 285—290. Здесь уделяется внимание гипоте тическому и действительному, ретроспективному и перспективному пред сказанию.
ft5 TVTSI, pp. 97-101. ?ь Там же, стр. 105—108.
См. John Dob у (ed.), Introduction to Social Research, Harrisburg, ennsylvania, 1954; глава, написанная Д. Ч. Маккинни, содержит обшир-У*о библиографию по данному вопросу.
Заказ № 745
161
ниями настолько сжатыми, что они, хотя и непреднамеренно, имеют оттенок догматизма, скажем, что в конечном счете мы стоим перед вопросом: «Как, используя события, должны мы создать предпо лагаемые нами повторения?» Этот вопрос можно теперь обсудить более подробно, рассматривая в то же время кое-что из того, что было ранее под несколько иным углом зрения. (Детали см. в гл. ■ данной книги, написанной Д. Ч. Маккинни.)
Знание никогда не бывает полным
Говоря о «случающемся», мы хотим сказать, что мы пережили, ясно или смутно, в многообразии или единстве, какое-то происше ствие или событие. Если нас спросят, почему мы знаем, что мы что-то пережили, то на это может быть готов ответ: «Мы же живы — не так ли?» Но паук со сломанной ногой на полу террасы также жив; знает ли он что-нибудь о человеке, который пишет о нем? Конечно, если только не прибегать к сказкам, автор знает о собы тиях, которые паук не знает и не может знать. Но знает ли автор то, что знает паук? Нет! Многочисленные глаза паука находятся на огромном расстоянии от нас, и мы не имеем ни малейшего пред ставления, как координируются образы, проходящие через сотни линз, или как они сливаются. Мы вряд ли можем сомневаться, пока нет соответствующих доказательств против этого, что мир паука, видимо, резко отличается от нашего. Подумайте о дока занной способности этой твари жалить некоторые виды других насекомых именно в ту точку, которая вызывает паралич. Мы имеем только самое смутное представление о том (если вообще его имеем), как это происходит. Эти примеры можно продолжить, но основной пункт уже достаточно ясен. Паук может реагировать на явления, недоступные непосредственно нашим чувственным орга нам. Из того немногого, что нами непосредственно воспринимается, мы делаем выводы, а затем, если мы энтомологи, склонные к экспе рименту, пытаемся проверить это прагматически. Можно допус тить, что в один прекрасный день мы построим инструменты с цифер блатами или какие-нибудь иные, которые восполнят недостатки наших органов чувств, но они никогда не смогут передать нам непосредственного опыта паука. У нас просто нет необходимой для этого природы паука.
Покончив с этим примером и перейдя теперь к недостаткам человека, ограничивающим наши знания, мы можем утверждать, что виной неосведомленности часто является воспитание. Сегодня мы воспринимаем явления, совершенно неизвестные нашим пред кам. Там, где когда-то божья воля, дьявол, колдовство, дурной глаз, миазмы, исходящие из болота, ночной воздух и т. д. рассмат ривались как причины лихорадки и т. п., мы теперь говорим о бак териях и даже нефильтрующихся вирусах. Более того, обычный микроскоп позволяет нам непосредственно видеть все, что попадает в нижнюю область световых волн, которые может эффективно вос принимать наш глаз, а при помощи фотоснимков электронный
162
микроскоп позволяет нам косвенным образом видеть далеко за !Гми пределами, к которым приспособлено наше зрение Другими Гповами наше современное воспитание, включая приобретенную способность пользоваться сложной культурой, в огромной степени расширило известный нам мир по сравнению даже с тем миром, который был известен предыдущему поколению.
Наряду с этим контрастом между вчерашним и сегодняшним воспитанием и сопровождающим его контрастом в объеме знания ми должны неизбежно признать подобные контрасты между сегод няшним днем и завтрашним. Мир 1970 года, если только не прои зойдет атомная катастрофа, будет, конечно, совершенно иным,, чем наш мир 1957 года.
Мы не можем принять все, что дано
Смысл этого заголовка может быть кратко изложен следующим образом. Сегодня мы имеем дело с «данными», которые мы не в сос тоянии, по крайней мере пока, превратить во «взятые»8. Иначе говоря, все «взятые» являются «данными», но не все «данные» — «взятыми». Мы не берем все, что нам дается, не можем схватить все, что встречается. Только то, что мы не можем схватить, благо даря нашей природе и воспитанию превращается в знание. Другими словами, наш опыт как знание является «взятым», а не «данным». «Взятые» — это «данные», которые так или иначе действительно известны какому-нибудь организму. Когда организмы сильно отличаются друг от друга, соответственно отличается и мир их опыта; «взятые» паука не являются нашими, и наоборот. Основы ваясь' частично на обширном разнообразии организмов и явном росте человеческого знания, позволительно предположить: из того, что может быть безграничным рядом «данных»9, мы можем получить только ограниченный ряд «взятых».
Переходим теперь к тесно связанной с этим теме. Все организмы развились в течение длительного процесса естественного отбора^ Способность этих организмов ухватить то или иное из окружаю щих их «данных» определила их природу самым существенным образом, и характерные черты «данных» определили их способ ность. Неспособность реагировать на происходящее означала устранение организма; каждый выживший организм «знает» мир
8 Эти термины («givens» и «takens») являются англизированными латин скими формами data и capta и хотя они тяжеловесны, зато ясны. «Datum» про исходит от слова, означающего «давать», «предлагать», «дарить», a «captum» — от «схватывать», «понимать», «захватывать», «ловить». «Concept», «percept»^ «precept» и т. д. включают в себя смысл слова «capture». См. TVTSI, р. 1Х„ предложение Говарда Е. Дженсена о терминологии.
9 Такие «данные», конечно, основаны на выводе. Мы предполагаем, что поскольку «данные» в прошлом являются в настоящее время «взятыми», то сейчас мы имеем дело с «данными», которые впоследствии могут стать «взя тыми». Если бы кто-нибудь захотел сказать, что каждое «взятое» — это просто специально созданное «данное», не имевшее предыдущего существования, он м°г бы, конечно, это сделать, но в результате получился бы солипсизм.
11* 163
опыта, который в качестве набора «взятых» позволяет ему выжить. То, что известно, необходимо; что необходимо, известно10. Хотя в любой данный момент данный организм может реагировать на «взятые» в том смысле, что они для него безразличны, в каком-то пункте эволюционного развития этой общей формы организма такие «взятые» перестанут быть безразличными и станут жизненно важными для него в полном значении этого слова. Влечение и отвра щение, истолковываемые в терминах организма, теперь неразрыв но связаны или были связаны с самим знанием. Выражаясь спе циальным языком, познание и конация11 неотделимы; то, что известно, желаемо (позитивно или негативно), а то, что желаемо, известно.
Обычно признают, что не все организмы привлекаются или отталкиваются одним и тем же, но это явная и избитая истина. Далее, имеется большое разнообразие в неясности или ясности, различии или единстве того, что желается. Здесь нам следует только упомянуть о многообразии инстинктивного наследия — от непо движного и определенного до его полной противоположности, гиб кого и аморфного. Человек обладает желаниями всеядных, дву полых, млекопитающих, не впадающих в зимнюю спячку, а также других видов, и в этом отношении он очень похож на своих прими тивных родственников, но мы знаем, что все эти желания концен трируются у полюсов гибкости и аморфности.
Действительно, весьма вероятно, что обширное человеческое знание развивалось параллельно с утратой неподвижного и опре деленного инстинктивного наследия. Более того, весьма возможно, что рост культуры, также идущий параллельно этому, косвенно ответствен за ослабление механических эффективных инстинктов. Неприобретенные, но весьма ловкие движения молодого гиббона, когда он лазает по деревьям или ловит насекомых для пищи, могли быть также движениями детей в далеком прошлом. Но тщательно сделанные корзинки, общественный колодец и координированная тактика при ловле кузнечиков калифорнийских индейцев пока зывают, что те важные инстинкты, которыми обладали их далекие предки, постепенно стали ненужными для выживания, по мере того как развивалась культура ловцов кузнечиков. Мы признаем, конечно, что такое приписывание ослабления инстинктов культуры
10 Чтобы не думать, будто это тождественно утверждению, что каждый элемент культуры должен обладать «функцией», иначе он не был бы «частью культуры», обратите внимание на то, что потребности благодаря постоянному новому определению в связи с изменением ценностей могут утратить свою полезность для выживания; они даже могут противодействовать выживанию. Поэтому «потребность» используется здесь в очень широком смысле, и следует помнить о возможном резком контрасте, о том, что требуется данному организ му, ставшему человеческим, и что требуется вообще организму per se.
11 Этот термин предпочитается «катексису» Фрейда, поскольку последний связан с психоаналитической теорией, по отношению к которой автор настро ен весьма скептически. «Желание» эквивалентно конации, позитивной или негативной, и используется исключительно благодаря его удобству.
164
весьма спекулятивно, но не упомянуть об этой возможности нет оснований. Во всяком случае, большинство современных антро пологов и социологов согласятся, что человек, не имеющий куль туры, из всех живых существ хуже всего приспособлен для жизни. Хотя выводы из вышеприведенной точки зрения достаточно явны, не помешает более подробное их изложение. Если знание и желание неразрывно связаны, все объекты, без исключения, являются ценностями. Конечно, способы определения ценностей весьма различны; горькая пилюля, выплюнутая новорожденным ребенком, представляет собой ценность, хотя и негативную, и является таковой потому, что связана со смутной, но тем не менее действительной потребностью. Ясно, что все организмы, челове ческие или нечеловеческие, тем или иным образом ориентируются на ценности; они или привлекаются ими, или выказывают к ним отвращение и обладают потребностями, которые тем или иным образом соответствуют им. Единственным имеющим значение для предсказания различием между человеческим организмом и всеми другими служит то, что потребности и ценности первого симво лически выражаются стандартными жестами, включая, согласно Д. Г. Миду, и речь как устный жест. В другом месте автор пытался провести различие между пятью уровнями потребностей-ценностей, причем три из них свойственны всем организмам, а два являются специфической чертой Homo sapiens, который во взаимодействии со своими ближними приобрел культуру, а в период своего раннего детства — ориентацию на себя и других12. Дальнейшие разъясне ния бесполезны: литература по этому вопросу обширна и хорошо известна13.
Природа ценностей и оценка
Наши отступления сослужили свою службу. Обратимся теперь к ценностям и системам ценностей, рассматриваемых как священ ные и светские. Наши отступления, может быть, привлекли вни мание к тому факту, что в термине «ценность» в том смысле, как мы его использовали, имеется некоторая двусмысленность14. Из всего того, что известно сейчас о людях, видно, что простое знание и желание не являются специфически человеческими; решающее здесь — ограничение дозволенности, обусловленное культурой. Говоря менее абстрактно, все «взятые» подвергаются суждению (осознанно или неосознанно): правильное — неправильное, хоро шее — плохое, приличное—неприличное, удобное — неудобное и т. д., и эти нормативные суждения охватывают больше чем одного актера. Другими словами, количество известных и желае мых ценностей гораздо шире того количества, которое находит выражение в фактическом поведении. Говоря популярно, человек,
"Дальнейшее см.: Howard Becker, Man in Reciprocity, New r°nv, 1956, далее обозначаемый MIR, Chap. 6 and 7.
14 ^Символическое взаимодействие» является основным термином. Это же относится, конечно, и к термину «потребность».
165
может быть, никогда не делает то, что он мог бы пожелать сде лать15.
Обсуждая ценности на человеческом уровне, возможно поэтому говорить о проблемах, часто прибегая к термину «нормы». Дей ствительно, если бы это было не так громоздко, то было бы пра вильно говорить о деятельности человека как состоящей по суще ству из «знания-желания-нормирования»16.
Несомненно, что люди, занятые этой деятельностью, часто не имеют даже и смутного представления о том, что их «взятые» пропускаются через нормативный фильтр. Выбор был сделан за них их предшественниками, и причем таким образом, что не видно никаких действительных альтернатив этому выбору. Только опыт ный наблюдатель, который, как предполагается, имеет в виду дока зательство о существовании большего количества разнообразного поведения, чем то, которое присуще наблюдаемому субъекту, в состоянии сказать о том, что могло или не могло быть выбрано. Возвращаясь к более простой, но отнюдь не менее точной фразео логии, это можно выразить следующим образом: «Эти люди не знают, что для них полезно» или вредно. Природа и воспитание, следовательно, ограничивают «знания-желания-нормирования» так, что иногда в отношении отдельных субъектов эти ограничения ста новятся весьма жестокими. ч
Далее, назвать наблюдателя «опытным» не означает предполо жить, что он всеведущ; он также действует только в определенных границах дозволенного, хотя последние и могут быть весьма широ кими, что означает, что он сознательно или несознательно прила гает нормативные суждения к тому, что он наблюдает. В случае социолога, ориентирующегося на предсказания как ученого, его нормы ведут к устранению эстетических, шутливых, религиозных и других соображений, если только они не обещают способствовать большей возможности предсказания. Он постоянно выносит сужде ния вроде следующего: «Все суждения ценности, помимо высшего суждения ценности, что предсказание является ценным само по себе, должны отбрасываться социологом в его строго научной роли». Если подтверждается предсказание, полученное в результате деятельности социолога, он все еще не имеет оснований предпола гать, что достиг истины в ее полном смысле. Он просто выбрал и соответственно обработал те доказательства, которые имеют ре шающее значение для достижения его высшей ценности. Различие между опытным наблюдателем-социологом и лицами, которых он наблюдает, заключается, по существу, в разнице между сторонни-
15 См. TVTSI, р. 21, note 26.
16 Конечно, вполне возможно подчеркнуть любое действие в «знании-желании-нормировании» так, чтобы выделялся один аспект и как бы исклю чались другие. В первую очередь поведение может быть познавательным, конативным или нормативным. Но нигде нельзя эмпирически найти чистое знание, желание или нормирование.
166
ом системы предсказываемых ценностей и лицами, придерживаю щимися других взглядов17.
Заметьте, что в предыдущем абзаце, говоря об общем употреб лении, мы снова возвратились к «ценностям». В качестве любого объекта, любой потребности ценность представляет собой резуль тат знания-желания-нормирования; то, что известно, есть ценность; т0 что желается,— ценность; то, что нормируется,— ценность. Подобным же образом «оценивание», или оценка, может и должно употребляться для обозначения любой деятельности человека, которая определяет ценности потребностями, и наоборот18. Таким образом, мы пришли к тому, с чего начали: ценности и система ценностей опять стали центром нашего внимания.
Всеобъемлющий характер священного и светского
Священные и светские ценности и системы ценностей предста вляют собой совершенно абстрактный уровень формулировок, хотя индуктивно они выводятся из весьма существенной области эмпи рических доказательств. В конце этой главы, касаясь истории некоторых священно-светских построений, мы достаточно ясно покажем тесную взаимозависимость индукции и дедукции; построе ния возникают постепенно; когда встречаются моменты, вызываю щие недоумение, они не устанавливаются заранее. Но здесь автор забегает вперед; по-видимому, изложение лучше будет продолжать последовательно.
Готовность или нежелание принять или приступить к социаль ным изменениям дают нам основные линии построения того, что может быть названо священно-светской шкалой или континуумом. Любое общество или часть его, сообщающая или требующая от своих членов оценок, которые могут быть изменены только при наличии определенного эмоционального сопротивления, является священным обществом — сокращенный термин для обозначения общества, обладающего культурной системой, стремящейся к этому вышеупомянутому сопротивлению. Напротив, любое общество или часть его, которая сообщает или требует от своих членов оценок, ведущих к ярко выраженной готовности к изменению, является светским обществом, употребляя тот же краткий термин. Проблемы, связанные с социальными и культурными изменениями (см. гл. 9 данной книги, принадлежащую Алвину Боскову), следовательно, построены в пределах священно-светской шкалы, так же как и в некоторых отношениях соответствующие им проблемы социаль ного контроля.
Исходя из этих соображений и их эмпирических доказательств, священные ценности необходимо поэтому рассматривать как охва-
17 См. TVTSI, Chap. 6.
18 В этой трактовке потребности и ценности косвенно присутствует то, что со времени Макса Вебера стало известно как схема средств — целей. <~м. MIR, pp. in —136, а также pp. 190—196. Об этом также говорится в TVTSI; см. указатель для «ends» (цели) и «means» (средства).
167
тывающие нечто гораздо большее, чем область религиозного, духов ного, божественного и т. д.19 Любое поведение может рассматри ваться как зависящее от священных соображений, когда оно сопро вождается характерным нежеланием изменить ценности или свя занные с ними потребности. Другими словами, нежелание или неспособность либо то и другое (связанные состраданием или подоб ными же признаками напряжения) изменить любой аспект «образа жизни» являются священной оценкой. У лица, дающего такие оценки, некоторые потребности настолько переплетены с опреде ленными ценностями, что оно ощущает и действует ненормально, когда предполагается (не говоря уже о том, что требуется) изме нение в этих потребностях и оценках.
Культура—решающий фактор
Будь они священными или светскими, эти ценности определяются в известной степени и известным образом культурой. То, что свя щенно для любого народа в принятии пищи, совокуплении, борьбе и поклонении, является тем, что тем или иным образом учили считать священным. Хотя и отличным, но схожим образом то же самое истинно и в отношении светских ценностей, ибо, хотя свет ское и не является просто противоположным священному, все же с уверенностью можно сказать, что готовность к изменениям и любовь к ним являются приобретенными. Способность или жела ние изменений, так же как их противоположности, представляют собой приобретенные способности. Из того, что было сказано выше, ясно, что научиться светскому поведению означает нечто большее, чем просто приобрести признанные или непризнанные нерелигиоз ные, светские или скептические потребности и ценности20. Они все, конечно, светские, но этот термин значительно шире, чем они. Любой вид поведения может рассматриваться как зависящий от ценностей, определяемых светскими терминами, когда явные потребности обрести эти ценности присутствуют тем или иным образом независимо от связанности с этим изменением. Лица, выно сящие такие оценки, научились сосредоточиваться на определен ных целях, ощутимых или неощутимых, так что они даже не в сос тоянии удержаться от преследования этих целей доступными сред ствами и вопреки осуждению, как бы сильно оно ни выражалось их ближними.
В этом случае особенно большое воздействие оказывает куль тура. Ни одно нововведение никогда не лишено «культурной базы», и с этой точки зрения все нововведения обусловливаются культу рой, но совершенно ясно, что они, если не исчезают со смертью тех лиц, которые их ввели, должны передаваться другим, которые их принимают или в некоторых случаях даже приветствуют. Иначе
19 Это подробно обсуждается в TVTSI, pp. 43—44, 248—250, включая примечания, и в MIR, pp. 137—144.
20 См. вышеуказанные ссылки, а также TVTSI, pp. 68—69, 277—278, прим. 47, и MIR, pp. 169—170.
168
говоря, изменения в культуре должны передаваться по крайней мере одному последующему поколению, чтобы не превратиться в просто частные вариации или отклонения. Передача во времени обя зательна. Культурные изменения должны быть переданы, приобре тены и разделены в такой же степени, как и любая непрерывность культуры. Священная и светская системы ценностей обе являются продуктами и создателями культуры, особенно когда их рассматри вают как воплощение в оценочных действиях, заставляющих после дующих актеров производить подобные же оценки.
От нежелания к готовности
Как было отмечено, основной теоретической задачей, подле жащей теперь рассмотрению, служит построение священно-свет ского континуума, на котором могут быть основаны оценки. Такой континуум, если он получает форму шкалы, должен обладать спе цифическими конечными целями. Современное состояние нашего знания делает такую спецификацию весьма предположительной и даже несколько произвольной, но этого нельзя избежать. Поэтому расположим различные типы оценок вдоль линии, ведущей от опре деленного максимального нежелания изменить старые ценности к определенной максимальной готовности стремления к новым ценностям. (Кстати, «старое» и «новое» должны определяться так, как их определяют в данном случае субъекты, для наших целей без различно, каковы эти ценности — «действительно» старые или новые.) До тех пор пока это не ведет к ложной точности, данная шкала может быть построена алгебраически, то есть от плюс-мак симума до минус-максимума с нулем или точкой изменения где-нибудь в середине21.
Святое должно оставаться святым
Исходя из плюс-максимума как наиболее ярко выраженного эмпирического сопротивления изменениям, мы можем уделить соответствующее внимание частным случаям самомученичества или мученичества других, которое люди с незапамятных времен исполь зовали для сохранения религиозных потребностей и ценностей. Ориентация на то, что они рассматривали как сверхъестественные силы или существа, часто была настолько принудительной, что они скорее готовы были пожертвовать собой или своими ближними, чем допустить изменение в оценке этих ориентации, или сверхъесте ственных сил, или и тех и других. Можно признать, что по временам превалирует концепция, что безбожные новаторы наказываются
21 Это не вполне подходящее место для обсуждения свойств, которыми Должна обладать шкала, но, конечно, одного только простого упоминания о конечных точках явно недостаточно. Автор в этом случае не хочет встать на определенную точку зрения в отношении отсутствия размеров, кумулятив-ности и т. д., особенно поскольку публикуемая в скором времени работа его коллеги Роберта Б. Мак-Гинниса поднимает ряд вопросов, подвергающих сомнению некоторые из принятых концепций.
169
сверхъестественной силой, и, следовательно, верующие не должны сами предпринимать каких-либо действий. «Мне отмщение и аз воздам, так говорит господь». В этом случае еретик превращается просто в пария, а в более редких случаях ему разрешают оста ваться членом общества, хотя и на низшем уровне. Но, несмотря на это, а также другие исключительные случаи, о которых мы скажем ниже, святая оценка, в той или иной форме влекущая за собой живую жертву, так часто имела место, что с значительным основанием можно поместить ее на полюсе плюс-максимума свя щенно-светской шкалы.
Небольшое замечание о терминологии: согласно установившейся традиции, «святое» ограничено оценками, связанными с верой в сверхъестественное, иначе говоря, с религией, так, как она трак туется в данной книге. В результате возникла значительная пута ница, которая, вероятно, будет продолжаться из-за неточного исполь зования термина «религия» для обозначения несверхъестествен ных оценок обязательного характера, например: «Коммунизм — это религия». Подобная же путаница возникает, когда священное и религиозное рассматриваются как синонимичные термины. Рели гия сама по себе — только один из аспектов священного. Весьма значительная часть священного поведения почти не была или очень мало была связана с ориентировкой на сверхъестественное, то есть религиозное. С другой стороны, святое (holy) в течение долгого времени ограничивалось в английском языке применением в отноше нии проявления религиозного в узком, единственно подходящем значении: святая вода, святые дни, святое причастие, святой чин, Святая Земля, Его Святейшество Папа, святая Библия и т. д.22 Внимание к святому как типу оценки, неразрывно связанное с сверхъестественным, принималось как несомненное антрополо гами и социологами в течение долгого времени после Тайлора, фак тически до тех пор, пока Дюркгейм и Самнер, если назвать только самых выдающихся, не перепутали важные различия, используя всеобъемлющие и нечеткие категории. Только во второй четверти нашего столетия с появлением Отто и некоторых других, занимав шихся сравнительным изучением религии, снова стали призна вать важность святого. Даже в наши дни лишь несколько иссле дователей социологов, таких, как Гуд, по-видимому, стоят на уровне самых последних данных и течений23. Взгляды большей части антропологов, а также социологов нечетки и устарели. Если только религия, иначе говоря, святая оценка, или же поведение, ориентированное на объекты, расшатриваемые как сверхъесте-
22 См. в особенности «The New Century Dictionary», New York, 1940, раздел «Synonyms, Antonyms and Discriminations», p. 2319. Ср. также Н o-ward Becker and H. E. Barnes, Social Thought from Lore to Science, 2nd ed., New York, 1952 (или переиздание), обозначаемое далее как STFLTS (1952); «1951 Appendix on Value-System Terminology», p. Ill —X.
23 W. I. G о о d e, Religion Among the Primitives, Glencoe, 1951 и ff.
170
венное, не будет при анализе отличаться от других разновидно-С й СВященного, она в качестве категории окажется малоценной для предсказания.
Предателя никто не любит
После того как святое было помещено, по крайней мере вре менно, на место крайнего полюса шкалы оценок, нужно отметить, чТ0 основной критерий, действие, включая мученичество или его эквиваленты, также присутствует в нескольких других типах свя щенного. Лояльность, например, включающая верность клану, патриотизм, отождествление себя с той или иной расой, классом, фракцией, партией и тому подобным,— требует ли всего от «альтру истического самоубийства» до убийства или, скажем, «ликвидации»? Нетрудно вспомнить многочисленные примеры проявления ужасаю щей силы лояльности; тысячи людей погибали благодаря своей преданности или преданности их противников той или иной группе. Эти примеры настолько многочисленны, что, по-видимому, лояль ная святость в качестве претендента на положение плюс-максимума в шкале соперничает со святым и иногда даже одерживает над ним
верх24.
Историческая летопись отнюдь не чистая, весьма вероятно, что в количественном отношении вера в сверхъестественное не может служить наиболее важным источником «высшей жертвы». Неиз вестность, которой окутано прошлое, увеличивается благодаря тому, что нередко трудно, если не невозможно, отделить святое от лояльного не только эмпирически, но и аналитически. Даже наиболее эрудированный исследователь не сможет правильно про вести границу между религиозными убеждениями индусов, их прак тикой и чувствами, с одной стороны, и сложным оценочным пове дением, составляющим структуру индуистских каст, гильдий, сельских общин и других групп, требующих лояльности,— с другой.
Более того, имеются существенные доказательства того, что иногда гораздо безопаснее отрицать бога, чем утверждать о неза висимости группы, не говоря уже о том, чтобы стать предателем по отношению к ней. Исследователь, работающий среди племени индейцев виннебаго, обнаружил, что один скептик, смело выразив ший презрение к наиболее почитаемому божеству у племени, при чем в момент, когда это божество появилось для того, чтобы наслать на племя смертельную болезнь в качестве наказания, остался целым и невредимым. В результате божество, надеясь избежать смешного положения, в которое оно попало, тщетно упрашивало этого чело века поддаться болезни. Тот же самый исследователь обнаружил
24 Особенно см. Howard Becker, Systematic Sociology on the Basis of the «Beziehungslehre» and «Gebildelehre» of Leopold von Wiese (дальше обозначается как WBSS), New York, 1932 and Gary, Indiana, 1950, ed. with preface. Об абстрактных коллективах см. алфавитный указатель, особенно стр. 556—642, а также MIR, pp. 434—443.
171
также, что несоблюдение или нарушение установленных обществен ных отношений влекло за собой гораздо более серьезные послед ствия, чем религиозная ересь. Тем, кто не мог или не хотел при держиваться социального конформизма, угрожало изгнание или смерть. Короче говоря, религиозные еретики иногда оставались при своем мнении, но это никогда не случалось с еретиками социальными25.
Вопреки этим и другим доказательствам, однако, автор пола гает, что, хотя лояльно-священное, а также другие разновидности, о которых будет сказано ниже, могут очень походить на святое в отношении дарования жизни или смерти, святое, вероятно, оказы вается более сильным в значительно большем количестве случаев. Этот вывод получен в результате тщательного изучения целого ряда важных источников, но его доказательство или опровержение потребуют сложных и дорогих изысканий.
Интимные связи
До сих пор мы имели дело только со святым и лояльным, но нужно рассмотреть также и несколько других видов священного, и среди них вид, связанный с тем, что уже давно называется первич ными группами. Интимная священность, представляемая связями со своими партнерами по игре, друзьями, товарищами, супругами или компаньонами, встречается на каждом шагу. Интимность после того, как она прочно установилась, обычно не так легко прекра щается или даже в незначительной степени изменяется.
Ясно, что основы интимности, как и всех других аспектов свя щенного и светского, все резче и резче отличаются от общества к обществу, но мы встречаем исторические доказательства той высшей преданности, которую она вызывает. В отношении готов ности к жертвоприношению преданность часто служит соперником святого. Хвала, которую Кули воздает демократии, имеет факти чески очень мало отношения к массовым политическим явлениям, явным даже в его дни для всех, кроме наблюдателей вроде Пол-лианны*, но то, что он говорил относительно доброжелательной уступчивости, общей ответственности, искренности, желания сотруд ничать и добрососедских отношений, подтверждалось тем, что он видел непосредственно в практике относительно малых групп, хотя и несовершенной, нечто вроде сельской версии или версии маленького городка протестантского христианства XIX столетия в Америке. Основой его социологии являлось оптимистическое преувеличение размеров и влияния интимно-священного, но тем не менее он с таким основанием указывал на его значение26.
25 Paul Rodin, The Method and Theory of Ethnology, New York, 1933, pp. 42—43, 50—51.
* Героиня произведений американской писательницы Э. Портер, отличавшая ся тем, что во всем и всегда она видела только хорошее.—Ред.
26 С. Н. С о о 1 е у, Human Nature and the Social Order, New York, 1902; Social Organization, New York, 1909; Social Process, New York, 1918.
172
Моралистическое и его ограничения
Спускаясь по шкале оценки, моралистическую священность можно, по-видимому, поместить в следующий раздел континуума. Эта разновидность уже, чем семейные нравы, ибо последний тер мин с самого начала употреблялся настолько нечетко, что охваты вал все, начиная с святого и кончая пристойным, а также применялся для обозначения некоторых аспектов светского поведения. То, что мы здесь подразумеваем под моралью, включает оценки, непосред ственно относящиеся к практикуемым или запрещенным типам поведения, намеренно отделяемым от всех лиц, которые оценки выносят. Конкретно: можно считать, что человек недостаточно морален, но это не значит, что он безнадежно плохой человек. Далее, его нравственность может, так сказать, постепенно улуч шаться. В противоположность этому серьезные нарушения святого, лояльного и интимного ставят нарушителя во многих случаях вне общества. В этом случае осуждение является полным.
В случае моралистического «обычаи и привычки» настолько глубоко укореняются, что простой намек на их изменение немед ленно ведет к заметному возмущению. Тем не менее потенциальный или фактический нарушитель не уничтожается, а изгоняется или предается полному остракизму; существует какая-то возможность искупления вины. Это может быть показано на том факте, что в американском обществе, особенно в почти исчезнувшем сельском типе общества, нарушение половой нравственности не состоящими в браке могло быть исправлено «свадьбой под угрозой дула писто лета». Когда требования нравственности удовлетворялись таким образом, последующее поведение ранее оскорбленного хранителя нравственного кодекса обычно было отнюдь неоскорбительным по отношению к зятю, приобретенному с помощью угрозы, ничто уже не свидетельствовало о том, что произошло грубое нарушение нравственности. Этот пример также явно показывает, что в отдель ных случаях нравственно-священное несет за собой высшую санк цию смерти, но обычно в качестве альтернативы, а не как неиз бежнее.
Поэтому кажется, по-видимому, оправданным помещение мора листического на значительном расстоянии от точки плюс-максимум на шкале. Однако следует сделать оговорку, что между одной и другой культурой существуют довольно большие различия, которые могут вызвать значительные изменения в положении на шкале не только моралистического, но и других типов священного.
В отношении этичного, рассматриваемого как моралистическое на более общем уровне, следует сделать еще одну оговорку. Как хорошо известно, этическая священность часто поражает экзальти рованную и страстную преданность, то есть абстрактные, этиче ские принципы могут приближаться к святому в отношении той страстности, которую они вызывают. Далее, по форме они часто высокорациональны (в формальном, дискурсивном смысле), хотя
173
по содержанию обычно, по крайней мере в отношении своего про исхождения, так же нерациональны, как и моралистические. Более того, этические принципы могут быть настолько сильны, что приведут к отказу от ритуала. Возьмем, например, еврейских пророков, которые заявляли, что Иегова предпочитает справедли вость жертвоприношениям Другими словами, этические требова ния могут быть тесно связаны с трансцендентными требованиями святого. Следовательно, трактовка этического как просто мора листического на более высоком уровне может дать некоторые осно вания в пользу нашей процедуры измерения шкалой. Однако нужно понять, что в этой процедуре нет ничего священного; если она оказывается полезной для предсказания, то это хорошо, если же нет, конечно, следует внести изменения.
«Просто неприлично*
Следующим на шкале идет вид оценки, значительно меньшей интенсивности, чем рассмотренные выше; этот вид оценки можно назвать прилично-священным. Он занимает ту неясную область, которая лежит между нравственным и просто приличным. Обозна чения поведения, подпадающего под эту область, многочисленны; краткий список включает: приличное — неприличное, «так дела ют» — «так не делают», «хорошие манеры» — «плохие манеры», пристойный — непристойный, пристойный — вульгарный и т. д. Этот список черпает из широкой области того, что рассматривается как этикет в формальном смысле, но имеются его эквиваленты, также представляющие низкую интенсивность священного для всех дру гих форм приличия. Немногие рассматривают обычай, соблюдаемый в некоторых кругах — не брать немедленно сдачи в баре, когда вас обслужили,— как относящийся к области этикета. Но тем не менее он может рассматриваться как вполне пристойный даже теми, кто незнаком с книгой Эмили Пост*.
Один из наиболее удобных способов отличить пристойно-свя щенное от тесно связанных с ним других разновидностей — это принять во внимание поведение, сопровождающее его нарушение. Нарушения нравственности вызывают возмущение, в то время как несоблюдение приличий возбуждает лишь презрение. Почти неза метное пожатие плечами, приподнятая бровь или кривая усмеш ка, внезапное и продолжительное молчание, когда назойливый новичок входит в одну из комнат клуба, посещаемого только ста рыми членами,— все это невыраженные, но тем не менее опреде ленные суждения о том, что произошло нарушение приличий27.
* Буржуазный автор, пишущая по вопросам этики.—Ред. 27 Нарушение приличий, как указывалось, вызывает негативные санкции, в первую очередь в виде презрения и т. д. Спорно, конечно, является ли пре зрительный оскал зубов при презрительной усмешке или попытка к этому смягченным выражением тенденции применить физическую силу в защиту приличий, но тем не менее следует упомянуть об этой возможности. Если данное предположение покажется слишком биологическим, то автор задает вопрос: является ли человек бесплотным духом?
174
Уже упоминалось о низкой интенсивности приличного, однако имеется значительное сопротивление изменению даже в том, что некоторые из нас, склонные к неформальным отношениям, называют «просто манерами». Люди редко умирают из-за приличий, но под вергаются крайним неудобствам и иногда опасности. Те из нас, кто наблюдал англичан, спокойно заканчивавших чаепитие, прежде чем пойти в бомбоубежище, несмотря на то что звуки разрывающихся бомб были слышны в течение всего чаепития, получили некоторое представление о том, что, хотя приличие и не ориентируется на святость, оно представляет собой сопротивление изменению, которое только и можно рассматривать как священное.
«Смокинги были бы к месту»
Священное на грани исчезновения иногда относится к области народных обычаев, но, подобно нравам, народные обычаи охваты вают слишком много и священного и светского. Нам кажется, что лучше здесь употребить более узкий термин, такой, как «соответ ствующее». В этом случае будет минимум контроля с оттенком воз мущения или презрения, но не исключается еще обращение к высме иванию. «Подходящий», «привычный», «обычный», «ожидаемый», «нормальный» и подобные более или менее синонимичные слова часто имеют священный оттенок. Они показывают, что «правиль ные» и «неправильные» поступки не являются безразличными и что имеется некоторое сопротивление отказу или тому, что другие отказываются от общепринятых видов поведения.
В то же время те, кто сознательно или несознательно совершают несоответствующие поступки, рассматриваются не как люди недо стойные, а скорее как невежественные. К их поддающемуся исправлению невежеству, безразличию или нетерпению следует относиться только с умеренным и из вежливости скрываемым удивлением. Предполагается, что человек в ярко-желтых ботин ках и ярко-синих носках, зеленом костюме и ярком галстуке научится со временем не появляться в таком виде на официальном приеме, а пока искушение улыбнуться в его присутствии остается только искушением. Защита пристойного, то есть священного, на грани исчезновения сводится здесь только к невольному подер гиванию губ28, сдвиг к светскому весьма невелик.
Повсеместность церемониала
Рассмотрение этого сдвига к светскому приходится, однако, отложить, пока не будет освещен аспект священного поведения, который присутствует во всех вариантах — от святого до просто
28 Все, о чем говорилось в предыдущей сноске, относится и к данному положению. Существует много теорий смеха и его производных, некоторые из них подчеркивают квазисадистское наслаждение мучением другого. См. Max Eastman, The Enjoyment of Laughter, New York, 1936, особенно примечания. Учитывая эти теории, мы по крайней мере можем высказать предположение, что наш основной критерий нельзя считать неуместным.
175
1
приличного — и который можно назвать церемониально-священ-| ным. Насколько велико его значение, мы увидим, когда сосредото чим свое внимание на святом, ибо ритуал в смысле религиозного церемониала per se является часто наиболее заметным признаком ориентации на сверхъестественное. Действительно, Джейн Гарри-сон и другие указывали, что dromena (скорее «совершаемое», чем «то, во что верят») гораздо более заметно в некоторых видах рели гии, чем догмы веры. Ритуал в узком смысле является установив шейся формой поклонения и может совершаться, когда поклоняю щиеся имеют самое смутное представление о том, каким сверхъесте ственным силам и существам они поклоняются. Туманные очерта ния сверхъестественного объекта могут очень сильно изменяться, как бы в согласии с неясно определенными и, следовательно, нестойкими потребностями поклоняющегося, в то время как ритуал изменяется очень мало или почти не изменяется. Ритуальные вос клицания в древних языках, плохо понимаемые, но заучиваемые наизусть формулы, сложные коленопреклонения и пышные процес сии могут неоднократно и точно воспроизводиться людьми, которые не пришли к явной ориентации на определенный сверхъестественный объект.
Церемониал, связанный со святым, что означает ритуал в узком смысле, явно имеет большое значение, но существуют также и дру гие важные виды церемониала. Этот факт обычно упускается из виду, и, таким образом, создается и возрастает возможность смешения ритуала и других видов церемониала29, потому что у нас не хватает терминов для этих других вариантов, за исключением таких, как «commencement» — для обозначения церемонии школь ного выпуска, «юбилей» — для церемониала, отмечающего годов щину, и других определяемых временем церемониалов и т. п "~
30
Юбилейные церемониалы-воспоминания
Поскольку другие разновидности церемониала, для которых у нас нет специфических терминов, не затмеваются воспоминанием, для нашего изложения важно обсудить этот вид церемониала. Необходимость данного обсуждения не связана с тем, что просто существует такой термин, она возникает в связи с большим коли чеством мемориальных юбилеев, которые имеют место во всех известных обществах. Если вследствие нашего социологического под хода мы отбросим мемориальные празднования «естественных событий», таких, как смена времен года, то нам придется все же
29 К несчастью, это различие не соблюдается в прекрасной во всех дру гих отношениях книге: J. H. S. В ossar d and E 1 i n о г Н. В а 1 е, Ritual in Family Living, Philadelphia, 1950. Однако еще в 1955 году и автор данной главы не проводил этого различия; см. HowardBecker and R e a b о n Hill, Family, Marriage and Parenthood, 2nd ed., Boston, 1955, p. 20.
30 См. классическую работу HerbertSpenser, Principles of Socio logy, II, 1 (2nd ed. reprinted, New York, 1897), Chap. «Ceremonial Institutions».
176
встретиться с многочисленными церемониалами, которые, хотя они и определяются временем, не обязательно связаны с явными сезон ными, годовыми или другими делениями существующей системы календаря. Древние евреи, например, отмечали каждый сорок девятый год как нечто вроде мораториума, являвшегося воспоми нанием о древней племенной общине; во время всеобщего праздно вания прощались долги и освобождались рабы. Подобные «слу чаи», как их называл Гране31, ничем не обязаны «естественно» происходящим интервалам, за исключением только того, что послед ние необходимы для установления событий, определяемых куль турой, которые встречаются у многих народностей. Гораздо чаще, конечно, существует тесная связь между естественным и культур ным; естественное, однако, не рассматривается как таковое, но определяется в терминах культуры. Рамадан, Иом Киппур, Суб бота, Пасха, Рождество, День Независимости, День Колумба, свадебные годовщины, от бумажной до бриллиантовой, а также столетние, стопятидесятилетние юбилеи и многие другие даты служат этому доказательствами.
Святой, лояльный и интимный типы священности в огромной степени подкрепляются юбилеями, ибо простая священная непре рывность получает в этом случае конкретную структуру. Оценоч ные действия могут быть учтены заранее, взаимосвязь их значения также может быть установлена заранее. Таким образом, устанавли вается последовательность, священная не только в своих отдель ных частях, но также и в целом.
Связанный с этим аспект воспоминания заключается во влия нии этого церемониала на обобществление. Исходя из определения Майром культуры как «того, что сохраняется из прошлого людей и воздействует на их настоящее для оформления их будущего32», возникает такая проблема: что сохраняется из прошлого и как оно воздействует на настоящее? Если усопшие предки, поскольку они сохранились в нашей памяти, поминаются и их добродетели постоян но восхваляются, может сохраниться значительная часть прошлого для воздействия на наше настоящее. Не только родители и другие живые родственники и опекуны непосредственно воздействуют на воспитание детей, но также и масса усопших знаменитостей «активно» принимает участие в социализации.
Американское общество придает известное значение погребаль ной церемонии, но, за исключением случайных посещений клад бища, не существует какого-либо особого вида поминовения. Социа лизирующее влияние поэтому является временным и неглубоким; интимная священность, например, в большинстве случаев в отно шении эффекта социального контроля должна полагаться только
31 М а г с е 1 G r a n e t, La pensee chinoise, pp. 119, 127, 151 — 160, 173—
32 J O. Mvres The Political Ideas of the Greeks, Cincinnati, 1927, p. 16.'
12 Заказ № 745 177
на живых представителей33. Святая и лояльная священность лучше поддерживается, ибо пророки, спасители, святые, революционные герои, а также великие президенты и законодатели не обязательно должны быть в интимных отношениях с людьми, для того чтобы их цитировали как примеры гражданства. Американские социо логи уделяют относительно мало внимания поминовению усоп ших, за исключением случайного упоминания таких явлений, как «почитание предков» в Китае. Это тем более удивительно ввиду широкого интереса к культуре и способам ее передачи.
Подкрепление церемониального через лояльно-пристойное
Обращаясь теперь к церемониалу менее общего характера, отметим то, что он весьма разнообразен в области лояльно-священ-ыого. Достаточно одного примера: люди могут давать взаимные обязательства, как это сделали американские пионеры-поселенцы, клянясь «нашими жизнями, нашим имуществом и нашей священ ной честью». Интимно-священное также имеет свои церемонии, охватывающие все — от обета кровного братства до брака. То же самое относится и к морально-священному; принятие на себя обяза тельства по договору может быть отмечено простым рукопожатием или в тех случаях, где налицо влияние государства,— подписа нием, засвидетельствованием и многочисленными другими боль шими и малыми традиционными церемониями, имеющими нрав ственную окраску. Далее, там, где эта окраска слаба и в крайнем случае выказывается презрение к нарушителю, как, например, в пристойно-священном, такие церемонии, как уступание места «слабому полу», старшим или высшим по рангу, прыжок проиграв шего теннисиста через сетку, для того чтобы поздравить победи теля, и другие формальности спорта, вежливость, утонченность и респектабельность являются преобладающими. Даже там, где социальный контроль проявляется в более или менее мягкой форме, например в виде добродушной насмешки, то есть там, где поколеб лены соответствующие священные устои, существует многообраз ный церемониал, который в нашем обществе принимает такие формы, как «светский разговор», нежелание говорить о своей спе циальности и общепринятые способы «ломать лед» — приветствия, назначение свиданий и прощание. Фактически полный набор того, что рассматривается различными заинтересованными социальными слоями как обычный такт и осмотрительность. Редко существует энергичное сопротивление отклонениям от такого поведения, но наивные, невнимательные или резкие люди могут постепенно прийти к пониманию того, что их поведение является источником скрываемого веселья.
лл опять пришли к тому, что ранее назвали «священным на
исчезновения», снова переместили наше внимание от мак-
грани и ^ МИнимальному сопротивлению изменениям. Теперь
СИМапжем перечислить те несколько произвольные ступени в обла-
МЫ гппоотивпения, которые мы отметили на нашей шкале: святое,
СТЙ ьное интимное, нравственное, приличное и достойное и при-
гтвующее в большей или меньшей степени во всех них цере-
иальное34. Значительное внимание уделялось юбилейному це-
М°юниа1У ибо он играет значительную роль в увековечивании
пгих оценок, которые мы рассмотрели. Нужно, однако, опять
пячеокнуть, что это отнюдь не является единственным главным
спектом церемониала, хотя на эмпирическом уровне этот аспект
иногда переплетается явным и неразрывным образом с другими
аспектами.
Как символизируется священное
Прежде чем идти дальше по шкале, желательно упомянуть о некоторых путях, какими происходит символизация священного сопротивления." Такая символизация может быть имплицитной или эксплицитной, адекватной или инадекватной, главным образом благодаря тому, что некоторые виды сопротивления с большим трудом могут быть выражены словами или другими явными симво лами (если это вообще можно сделать). Очертания ценностей часто очень смутны. Сила или дух, родственная группа, друг или другое лицо, находящееся в интимных отношениях, нравственные требо вания, приличия или нормативно окрашенная процедура, которой придается та или иная степень священности, могут во многих важ ных отношениях определяться припадками страха, взрывами радости, приступами тошноты, экстазом, а также нахмуренными бровями, учащенным пульсом, сжатыми губами, блестящими гла зами и восторженными глубокими вздохами. Подобные проявле ния во многих важных отношениях входят в определение священ ных ценностей и их соответствующих потребностей. Они предста вляют собой, однако, лишь небольшую часть тех неясных действий (потенциально или действительно символических), которые не только подкрепляют действия, обладающие большей ясностью, но также во многих случаях являются ключом к определению цен ностей. Короче говоря, не все эффективные символы являются словесными или визуальными в прямом значении этих слов. Поза, жесты, мимолетное выражение лица и целый ряд подобных эле ментов поведения, вплоть до уровня слабых кинэстетических напряжений, часто играют решающую символическую роль.
33 Доказательства этого пункта были собраны Говардом Беккером в работе «Социальная психология тяжелой утраты» («Social Psychology of Bereave ment»), неопубликованной диссертации на степень магистра, далее обозначае мой SPOB. Эта диссертация также включает обширную библиографию.
178
34 Рассматривать ли церемониальное как специальную категорию кон тинуума, или как подкатегорию нескольких других, или как присутствующее во всем священном и в некоторой части светского (принципиальном, удобном и захватывающем) — трудная проблема. Третья возможность, по-видимому, является единственно подходящей, но автор в ранних формулировках по заблуждению выбрал первую.
12* 179
Провербиальное сопротивление не является только словесным
При этих оговорках сейчас и в позднейшем изложении того что мы назовем провербиальными обществами и их характерными священными системами, будет невредно говорить о поведении, опре деляющем ценности, как будто бы оно в основном состоит из «сло весного» выражения. Используя термин «провербиальное»35, мы сознательно включаем все, что могло бы быть названо, если бы мы занимались словотворчеством, «пропостуральное», «прожесту-ральное», «проэкспрессивное», «протенсиональное» и так далее до бесконечности. То же самое, только в другой степени, относится к предписывающему, принципиальному и проаномическому обще ству, которые будут детально обсуждены позднее.
Сгустки вербализированного опыта называются притчами в бо лее узком и обычном значении этого слова. Они часто гораздо более содержательны, чем это кажется с первого взгляда. Обычно только продолжительное пребывание в данном обществе дает воз можность исследователю узнать, что, собственно, означает та или иная притча для «туземцев». Иначе говоря, притчи полны скры того символизма; их внешний символизм может иметь гораздо меньшее значение. Однако сравнение притч покажет, что они часто противоречивы по содержанию, даже когда полностью учитываются их внешние и внутренние аспекты36. Люди, пользующиеся прит чами, охотно повторяют то одну, то другую из них, по-видимому, совершенно не смущаясь тем, что для постороннего кажется явным несоответствием и что рассматривалось бы как таковое также и членами данного общества, если бы они побеспокоились привести все свои притчи в систему, но они не чувствуют потребности в этом: непосредственные нужды удовлетворяются достаточно хорошо, и, в конце концов, склонность к размышлению — это привычка, приобретаемая медленно и с трудом.
Все это равнозначно тому, как если бы мы сказали, что скрытый смысл по крайней мере части притч, рассматриваемых конкретно, сопровождается соответствующим скрытым смыслом, заключаю щимся в системе связи данной притчи с другими в тех случаях, когда эта связь может быть установлена. Притчи редко сводятся в систему, представляющую собой символ веры или последователь ную идеологию. Правда, хаотическая масса притч во многих срав нительно простых опытах хотя и не сведена в кодекс, но тем не менее эти притчи часто переплетаются, совместно развиваются и сливаются. Используя техническую терминологию, можно ска зать, что они срастаются таким же образом, как внешние листья
35 Если бы термин «народ» не был связан с таким количеством значений, вкратце упоминаемых позднее (см. сноску 83), мы могли бы говорить о «народ ной» оценке.
36 См. S.G.Ch amp ion, Racial Proverbs, New York, 1938, где содержит ся много интересных и забавных примеров, см. также STFLTS (1952), pp. 15—17, а также примечания, т. I, стр. XXXV—XXXVI. ,
180
етка, которые вначале растут отдельно, а затем постепенно
ЦБиваются в одно целое37. В общем системы ценностей, состоящие
СЛ основном из притч, большей частью эксплицитны по содержа-
вйЮ и связям, первоначально не кодифицированы и почти всегда
бладают способностью к срастанию.
Вышеупомянутые характерные черты свойственны этим систе мам главным образом в силу их традиционного и нерационального характера. Передача культуры в провербиальных обществах являет ся полностью неофициальным процессом в том смысле, что она осуществляется благодаря общению между людьми, связанными интимными узами, а не доверяется специальным инструкторам, работающим в официальных организациях, например школах. Пережитки прошлого в этом обществе неофициально воплощаются и внедряются людьми, связанными интимными узами, и эта тради ция, ибо это есть именно то, «что остается от прошлого человека», принимается здесь просто потому, что она является традицией. Традиционализм и нерациональность идут рука об руку38.
Большая определенность предписаний
Традиция, конечно, не ограничивается только провербиаль ными обществами, но она действует иным образом в других типах общества. Возьмем, например, оценочные предписания, такие, как Тора, кодекс Юстиниана, символ веры апостолов, катехизисы все возможного рода, рыцарские обеты, «правила игры» и бесконечный ряд других, четко выраженных и кодифицированных ценностей и соответствующие им санкционированные потребности; эти пред писания также возникли согласно традиции, но они эксплицитны и организованы в кодексы. Различные предписания формулируются возможно точно в данном культурном контексте, но после этого они, так сказать, складываются в более или менее аккуратные стопки, совершенно непохожие на беспорядочные наборы притчей. Такая упорядоченность по крайней мере имеет вид какой-то дедук тивной систематизации, хотя в большинстве случаев это ограничи вается чисто внешним подобием. Эта система представляет собой только грубую последовательность каталога, определяемую исто рическими событиями, удобством запоминания или свойствами метода создания чего-то вроде летописи, если таковой метод суще ствует. Затем, снова говоря метафорически, во многих случаях все это укрепляется тем, что в места соединения закладывается известь дедукции и на это тратится огромная изобретательность. Однако отдельные предписания не сливаются и каждое из них «Срастание» — ботанический термин, означающий отдельные внача ле, но позднее настолько сливающиеся части растения, что трудно обнаружить место первоначального соединения. Здесь этот термин заимствован для социо логии. «Сращенный» для наших целей является лучшим термином, чем «инте грированный», ибо последний предполагает функциональное единство, а мы Н6 -й°тим П0Днимать здесь проблему «функционализма». 1ао Это п°ДРобно обсуждается в TVTSI, pp. 26—29, и в MIR, pp. 118, 120, *Ь2—166.
181
является таким же священным, как и любое другое, даже, по-види мому, незначительные фрагменты их остаются нерушимыми. Одна ко полученная в результате система ценностей эксплицитна и ко дифицирована и обладает способностью к сращению39. Несмотря на различие во многих отношениях, и провербиальное и предписы вающее общества обладают системами ценностей, считающимися ненарушимыми как в целом, так и в своих мельчайших частях.
Все же, несмотря на такое сращение и часто вторичный харак тер этой дедуктивной солидификации, прескриптивные системы ценностей являются формально рациональными. Иначе говоря, их сторонники всегда могут найти «уважительные причины» их существования и сохранения как в целом, так и в их частях. Как мы знаем, «уважительные причины» обычно сводятся только к тому, что то, что сложилось, называется рационализацией, или обосно ванием ex post facto, но это обоснование может проводиться весьма последовательно. Действительно, это может быть задачей, специаль но возложенной на тщательно подготовленных писцов, жрецов, предсказателей и т. п.40 Их эксплицитные изречения составляют резкий контраст с традиционной нерациональностью провербиаль ной системы, где все проблемы решаются по известной формуле: «Это всегда так делалось и так всегда и будет», что часто мешает даже возникновению проблем.
Короче говоря, провербиальные формулировки имплицитны, не кодифицированы, обладают способностью к непреднамеренному слиянию и традиционно нерациональны. Прескриптивные форму лировки эксплицитны, кодифицированы, в некоторой степени обла дают способностью к намеренному сращению и по крайней мере формально рациональны и даже кажутся дедуктивными.
Поиски центра безразличия
Теперь, когда мы ознакомились с этим кратким очерком свя щенных разделов нашей шкалы, а также с характерными способами их символизации, мы должны дать очерк светских разделов. Рас сматривая готовность к изменению, мы будем идти от минимума к максимуму, но в этом случае гораздо труднее применять крите рий оценки степени этой готовности (а именно уничтожения самого себя или других), чем это было в случае сопротивления. Тем не менее этот критерий будет по временам применяться, хотя мы будем редко непосредственно ссылаться на него.
Согласно алгебраической процедуре, мы должны установить нашу нулевую точку. Она представлена теми редко встречающи мися видами поведения, которые свидетельствуют о почти полном безразличии к изменению или о его отсутствии. В некоторых обще ствах иногда можно встретить в том или ином месте несколько лиц, которые не интересуются или мало интересуются поведением своих
39 См. MIR, pp. 166—168.
40 Там же.
182
ближних, направленным на изменение. Но исследование показы вает, что обычно такое равнодушие существует только на словах. Когда дело доходит до ситуации, которую можно определить как «или — или», имеющей значение для данного контекста, тогда то, что вначале казалось безразличием, приобретает некоторые черты позитивной или негативной оценки. Большинство членов любого общества, обладающего даже незначительной организацией, актив но интересуется поведением, которое на первый взгляд кажется незначительным. Иначе говоря, трудно^обнаружить действительную нулевую точку, рассматривая эмпирические доказательства, хотя можно допустить, что в целях анализа необходимо постулировать ее.
Возникновение принципов
Как бы то ни было, когда совершается переход через нуль, начинается светская часть шкалы, иначе говоря, готовность к изме нению независимо от его причины вытесняет сопротивление. Они могут почти уравновешивать друг друга, но, конечно, не всегда полностью. При этом имеет место покорность перед изменением, активное согласие на него и даже его поиски. Тем не менее на его природу, скорость или масштаб накладываются некоторые огра ничения, исходящие от священного. Как уже отмечалось, священ ное сопротивление не получает достаточного отражения там, где речь идет о притчах и их невербиальных или субвербиальных экви валентах; ясно, что на предписывающем уровне символизация является гораздо более адекватной. И притчи и предписания теряют силу с уменьшением интенсивности священного; это является некоторым образом тавтологическим заявлением. В то же время следует отметить, что значительная часть сохранившегося влияния притч и предписаний может передаваться несколько более абстракт ным формулировкам, выступающим как этические, правитель ственные, профессиональные и другие подобные принципы.
Так же как в известном отношении разница между притчами и предписаниями является вопросом степени, такой же является и разница между ними и принципами. Нельзя провести четкую линию разделения, но, вообще говоря, принципы гораздо более абстрактны и, следовательно, значительно гибче, допуская много численные изменения при их применении и не теряя при этом своей ценности41. В противоположность этому притчи и предписания настолько конкретны, что они тесно связаны со своим непосред ственным проявлением в поведении. Поэтому значительное изме нение в их применении уничтожает их эффективность. Для того чтобы они могли сохраниться, их содержание должно быть полно стью отделено от конкретных действий, поощряемых или запрещае-
См. TVTSI, pp. 74—76, 279, прим. 47. Искусная полемика Карла Поп-пера в работе «Открытое общество и его враги» "(«The Open Society and Its -nenues», Princeton, 1952) является, по существу, защитой принципиально-Oi или «открытого», общества, противопоставляемого прескриптивному, «ли «закрытому», обществу.
183
мых ими, этому содержанию должно быть придано общее значе ние. По существу, этот процесс представляет собой именно то, что подразумевают под абстракцией, и когда она успешно получена, то в результате происходит возникновение принципов в области светского. Такие абстрактные принципы все еще рассматриваются как священные, ибо они считаются, по существу, нерушимыми, но случаи, в которых они применяются, настолько многочисленны' что могут произойти поразительные изменения, изменения, которые даже не были или были редко предусмотрены теми, кто сформули ровал эти принципы, но которые могут быть предусмотрены в соот ветствии с весьма неопределенной формулировкой: «Как пойду дела в будущем». В теории ненарушимое и ненарушаемое, абстракт ные принципы, поддаются изменениям, которые со временем могу зайти весьма далеко. Дополнения и изменения постепенно приспо сабливают принципы, к которым они сами относятся, то есть кото рым они следуют или от которых происходят.
Целенаправленная светскость как принципиальная оценка
Целенаправленная оценка является светской, ибо изменение считается возможным и желательным, пока сохраняются основные принципы. Обратите внимание на тот факт, что принципы «не отъемлемых прав», такие, как право на «жизнь, свободу и стрем ление к счастью», вошли в основные документы нашей республики, но в то же время процедура, направленная к претворению этих принципов на практике, рассматривается как подлежащая изме нению. Та степень, в которой Верховный суд будет претендовать на применение своей широкой прерогативы толкования законов, не была полностью предусмотрена, но эта прерогатива, хотя она неоднократно подвергалась сомнению, стала рассматриваться как обеспечение претворения в жизнь этих основных принципов*.
Готовность предоставить такую власть толкования законов является частично результатом той дедуктивно-рациональной фор мы, в которой производится это толкование. Принимая принципы за цель, средства их достижения, как бы новы они ни были в дей ствительности, должны тем не менее все же рассматриваться как стремящиеся к ней и в этом смысле выводимые из нее, прежде чем возникает конкретный случай их применения. Очевидно, это редко бывает возможным. В действительности защитники изменения говорят: «Меры, нами предлагаемые, существенны для нашего всеобщего благосостояния, и, к счастью, они полностью согла суются с теми принципами, которых мы все придерживаемся». Другими словами, целенаправленная рациональность может отли-
* В силу классовой ограниченности своего мышления автор настоящей главы в своей оценке социальной роли верховного суда США исходит из его формального статуса и ничего не говорит о его действительной роли, которая: состоит в том, что он является орудием поддержания господства и защиты основных интересов класса монополистической буржуазии, находящегося у власти в США. — Ред.
184
ться от прескриптивной рациональности только уровнем абстрак-4 оправдательные аргументы скорее, чем истинная дедукция, ЦоГут выступать в обоих. Однако разница в уровне может быть Эстолько велика, что окажется, что принципы могут быть при способлены к гораздо более широкому масштабу изменений. Эти принципы могут стать настолько абстрактными, что толкования, связанные с конкретным законодательством, которое эти изменения санкционирует, должны быть весьма изощренными и, таким обра зом, недоступными для большинства непосвященных. Когда это случается, иногда трудно убедить непосвященных, что принцип все еще соблюдается. Отождествление непосвященными этих прин ципов с системой ценностей, следовательно, суживается до такой степени, что это угрожает сохранению всей системы42. Принци пиальная рациональность, следовательно, как вид рациональности, предположительно представляющей «первичные принципы» в дей ствии, может благодаря абстракции настолько отдалиться от этих принципов, что произойдет или возврат к более конкретным пред писаниям, или отказ от таких абстрактных светских правил,, основанных в далеком прошлом на священных соображениях.
Последовательная целесообразность
Когда имеет место упомянутый отказ, это означает, что ограни чение соответствующих изменений такими, которые так или иначе могут быть согласованы с принципами, перестало быть императив ным. Соответствующая рациональность вступает в свои права. Обратите внимание, что в одном значении «целесообразность» (expediency) означает: действовать только таким образом, чтобы освободить, распутать, устранить мешающие ограничения. Конечно, в общепринятом и распространенном употреблении «целесообраз ность» часто означает то, что непосредственно противоположно «принципу». Для наших целей в этой книге мы исключим это зна чение; соответствующие изменения могут или согласовываться, или не согласовываться с признанными принципами43. Здесь нет изначального противоречия. Тем не менее ясно, что изменения, рассматриваемые как целесообразные, наиболее удобные пути как в ближайшей, так и в дальней перспективе изменения того, что так
42 См. MIR, pp. 184 —188, особенно разделы, озаглавленные «Абстракция необходима принципу, но пагубна для него» («Abstraction Is Necessary for Principle, But Harmful to Principle») и «Что нам неизвестно о пятой поправке» («What We Don't Know About the Fifth Amendment»).
43 Этимологически латинское expedire просто означает развязывать ноги, освобождать, распутывать. Это значение свободно от нравственных предрассудков, оно также близко к нижеследующему: «Культура эскимосов является продуктом столетий... критерием являлось выживание. Последова тельность вариаций, сопровождаемая устранением нецелесообразности и отбором, а также сохранением целесообразного, в значительной степени ее усовершенствовала». «Соответствие или несоответствие большинства черт культуры не является делом непосредственной жизни или смерти. Однако отбор все же продолжается». (Edward М. W е у е г, Jr., The Eskimos: Their Environment and Folkways, New Haven, 1932, pp. 65—66.)
18S
или иначе должно измениться, редко легко согласовываются с целе направленной рациональностью; на самом деле обычно происходит обратное. Более того, непредвиденные случаи того или иного рода, а также сверхбыстрые изменения, которые, как это можно пред видеть, порождают непредвиденное, могут так ограничить время для приспособления со стороны тех, кто хочет согласовать целе~| сообразность с принципами, что их усилия неизбежно будут све- j дены на нет.
Результатом является то, что наряду с целесообразной такти кой, так сказать, которая рано или поздно будет приведена в согла сование со стратегией целенаправленной рациональности, вводятся ] другие виды тактики, которые могут в конце концов разрушить] все ограничительные связи и подорвать общество, которое перво начально предоставляло им свободу действий. Примером этого могут I служить тоталитарные режимы различного рода, которые часто I возникают как следствие уступок кризису, неохотно предоставляе- 1 мых принципиальными режимами, которые иначе не в состоянии! достаточно быстро приспособиться к этому кризису. Говоря кон-1 кретно, применение параграфа 48 Веймарской конституции в тече- I ние последних трех лет ее существования было, по существу, I и уступкой требованиям диктатуры, и признанием негибкости пар-1 ламентского правления в Германии, и на созданный таким 1 образом прецедент ссылались при захвате Гитлером власти. 1 Интегралистская Португалия и фалангистская Испания, как I и некоторые другие страны, которые можно было бы упо мянуть, являются дополнительными примерами этого. Такие тота- I литарные системы следовало бы обсудить в дальнейшем, но для I этого нет места. Все, что можно сказать здесь,— это то, что они I объединяют, по-видимому, абсурдно, но тем не менее эффективно I строгие предписания и далеко идущую целесообразность.
Относительно «неограниченные» или «последовательные» уси лия достичь цели любыми средствами, поскольку эти цели не рас- 1 сматриваются лицами, их применяющими, как ведущие к пора жению, представляют собой сущность последовательной, целе сообразной оценки. Следует, однако, отметить, что оговорка «пока» необходима. Это означает, что неограниченная целесообразность является неограниченной только в отношении диапазона возмож ных средств, хотя даже не существует ограничений в выборе средств как таковых, и, следовательно, любое средство — от газовой ка меры для уничтожения до «промывания мозгов» — может быть использовано. Разумеется, правда, что безжалостные планиров щики могут избегать применения некоторых средств на том осно вании, что они, вероятно, окажутся негодными для достижения имеющихся в виду целей или будут противоречить более эффектив ным средствам. Это сводится к тому, чтобы сказать, что «неогра ниченная» светскость может фактически подвергнуться рациональ ному ограничению; только то, что, по-видимому, окажется эффек тивным, приводится в действие. Последовательная светскость, следо-J86
ательно, является типом, не ограниченным только в одном отно-3 ении, а именно в возможности применения любого эффективного
педства. Ограниченная только рациональными суждениями о ее инструментальной эффективности, она находится в резком про тиворечии с целенаправленной светскостью, которая, хотя и являет ся также рационально ограниченной в используемых ею средствах, еще больше ограничена в целях, на которые эти средства могут быть направлены; требуется совместимость с принципами, которые, как предполагается, являются неизменными.
Ценности последовательно целесообразного типа обычно напра вляют усилия людей, не связанных священным в виде притчи или предписания и не особенно заботящихся о том, в каком направле нии может пойти изменение, или же ориентирующихся на священ ное только как на аспект абстрактного принципа, поддающийся секуляризации. Изложение целенаправленной светскости до сих пор касалось в первую очередь тех проявлений тоталитаризма, которые вызывают отвращение во многих из нас. Поэтому следует также указать, что большая часть того, что обычно называется прогрессом, может быть непосредственно приписана последова тельной светскости. Наука в своем чистом виде и во многих своих прикладных формах последовательно светская; только оценки, связанные с предсказанием и контролем, независимо от других целей имеют научное значение. Тот факт, что даже наиболее самоотверженные ученые позволяют гуманитарным нормам огра ничивать размах опытов (так, например, редко даже возникает вопрос о вивисекции людей), не должен вводить нас в заблуждение. Наука, как таковая, может быть или ангельской, или дьявольской. Хотя последовательно целесообразная оценка в научной и дру гих областях порождает то, что можно было бы назвать выгодой прогресса, она также влечет за собой одновременно и многие издерж ки, связанные с прогрессом. Социальная дезорганизация, являю щаяся катастрофой для многих народов, мирно придерживающихся притчи, предписания или принципа, часто вызывалась усердными последовательными модернизаторами, пришедшими в общество извне, которые быстро сбегали, когда результаты их усилий ока зывались не вполне удобными. Тотальная война, использующая услуги ученых для уничтожения стариков и грудных младенцев, в строго последовательном смысле является еще более внушающим тревогу явлением, особенно когда она ведется во имя иррациональ ных целей. Мы еще недавно были свидетелями научно ведущейся тотальной войны, связанной с фантастическими мечтами о выс ших и низших расах, возрождении цезаризма, императоре как потомке богини солнца... Последовательно рациональное исполь зование средств может совмещаться со стремлением к целям, кото рые социологи назовут по крайней мере бессмысленными44.
44 Это весьма сжатое повторное изложение более ранних формулировок автора, и ввиду этого оно может быть трудным для понимания. См" TVTSI, РР- 23—24, 32—42, 281—305.
187
Нерациональная светскость как утешение и возбуждение
Подобные комбинации не являются, конечно, единственными возможностями в светском поведении. Например, и средства и цели могут быть нерациональными. Действительно, они могут быть так далеки даже от формальной рациональности, что фактически не возможно провести различие между ними. Они, так сказать, на столько насыщены эмоцией, что часто являются поразительно иррациональными, что означает скорее а«/7шрациональными, чем просто нерациональными.
Широкая светская оценка может быть разбита по крайней мере на два типа — утешительный и возбуждающий. Готовность стре миться к любой ценности, приносящей утешение, пока сами поиски ее приносят утешение, без отношения к тому, нарушаются ли про вербиальные, прескриптивные или принципиальные ограничения изменений, характерна для первого типа. Если бы такая оценка была выражена словами, она приблизительно звучала бы так: «Мне это нравится, потому что это мне нравится, и что мне может поме шать?» В переходе от этого типа ко второму — возбуждающей светскости — нет резкой грани, даже если увеличение в степени в виде диаграммы будет походить на резко подымающуюся кривую. Римский лозунг «Хлеба и зрелищ» выражает и связь и контраст, существующий между обоими типами. Удовлетворения, связан ные с достижением возбуждающих светских ценностей, включают в себя почти все, начиная от бешеного спектатарита, как, напри мер, любитель вольной борьбы, до садистского убийства, совер шаемого ради него самого. Это, конечно, крайний случай, всюду имеются доказательства существования менее острых возбуждаю щих оценок, отличающихся от просто утешительного.
Значительное преобладание различных проявлений утешитель ной и возбуждающей светскости ведет к взаимопроникновению средств и целей до такой степени, что во многих случаях это дохо дит до полного слияния45; различие между ними является трудно-установимым, если это вообще возможно. Более того, лица, пол ностью отдавшиеся нерациональной погоне за новым как новым, выходят за пределы большинства, если не всех, провербиальных, прескриптивных и принципиальных границ. Действительно, даже рациональные требования последовательно-светского поведения оказывают мало или почти никакого влияния. Это означает, что значительной частью ранее действительных норм, будь они «внеш ними» или «внутренними», избегают, пренебрегают, их изменяют или нарушают по произволу.
Аномия имеет границы
Относительная аномия выходит за пределы формы и содержа ния самих норм, поскольку связи, рациональные или нерациональ ные, связывакщие нормы в некое подобие системы, быстро ослабе-
TVTSI, Гр. 29—32.
вают, колеблются или почти исчезают. Другими словами, нара стающий характер провербиальных и прескриптивных систем цен ностей, по преимуществу дедуктивный и обладающий ограничен ными целями характер принципиальных систем ценностей и даже рационально ограниченный в средствах характер последовательных систем ценностей настолько основательно подвергаются изменению при случайных поисках преходящего и достижении случайных целей при помощи любых средств, что вряд ли будет оправданным в этом случае применение термина «система».
Следует обратить внимание, однако, на оговорки в отношении размаха и размера аномии, вызванные употреблением слова «отно сительное» и других подобных слов. Ни одно общество, продолжаю щее функционировать в течение какого-то периода времени, ни когда не является полностью лишенным «общественных» норм того или иного рода, как бы ни были благоприятны в нем условия для их отсутствия. За исключением полного распадения общества, которое случается весьма редко, потребности и соответствующие им ценности никогда не бывают полностью дискретными, полно стью «частными», совершенно случайными, без функционирующей системы. Более того, при угрозе распада любое общество, которому удастся сохраниться, сохраняется только благодаря «норматив ной реакции на аномию», которая по крайней мере сохранит оскол ки ее системы ценностей, вокруг которых может начаться, так сказать, стабилизирующая кристаллизация. Правда, нужно при знать, что иногда завоевание уничтожает почти всех главных носи телей ценностей и может стереть с лица земли общество, но это происходит весьма редко. Даже несколько уцелевших женщин и детей могут сохранить или заново создать важные сегменты покоренного общества, вероятно, в виде тайных сказаний и обычаев внешне поддавшихся ассимиляции рабов.
Эти оговорки выводят нас за пределы обсуждаемого вопроса. Далее в этой главе будут упомянуты «проаномические» общества, как воплощение системы ценностей; они благоприятствуют отсут ствию норм, но они фактически не являются полностью лишенными руководящих норм. В этом случае, однако, следует уяснить себе, что хотя аномия, проявляющаяся в возбуждающей и утешительной светскости, редко бывает полной, но она может зайти очень далеко46 и аномические общества, в которых аномия постоянно и повсемест но присутствует, имеют тенденцию быть весьма нестабильными47. Теперь мы достигли конца светской части шкалы. Мы сделали обзор от минимальной готовности или способности к изменениям, от изменения, дозволенного только ради принципа, к изменению
46 Те, кто, например, были свидетелями карнавала в Рейнской области, видели, до каких удивительных крайностей могут дойти в этот момент обычно солидные и трезвые люди и насколько это все принимается как должное присутствующими. Американской параллелью этому являются «вечеринки
в учреждении».
47 MIR, pp. 173—180.
189
188
ради изменения. Другими словами, мы видели, как целесообразная рациональность может склоняться или в сторону того, кто к ней стремится, или в сторону последовательных вариантов и как эмо ционально насыщенные нерациональные поиски нового харак теризуются и утешительными и возбуждающими проявлениями.
Критерий определения светской оценки
Следует вкратце упомянуть критерий оценки степени готов ности к изменению — к истреблению себя или других. Уже отмеча лось, что трудно последовательно применять этот критерий даже там, где дело касается сопротивления к изменению. Трудности воз растают при применении его в светской части шкалы.
Вероятно, правильно, что принципы, не отождествляемые, как это обычно бывает, с чем-нибудь конкретным, могут подвер гаться изменениям, толкованию и другим видоизменениям, идущим так далеко, что медленно изменяются и сами принципы, причем отсутствует жертвенное стремление к изменению. Последователь ная светскость, так же как и связанный с ней образ мышления, могут быть исключительно гибкими в суждении о том, к чему стре миться, и такая гибкость с трудом совмещается с энтузиазмом в пользу изменения, доводящим своих защитников до того, что они жертвуют собой или уничтожают других.
Что же касается последовательной светскости, то часто, напри мер, случается, что ученые проводят эксперименты, которые могут оказаться смертельными для них самих или других, во имя изме нений, способствующих более точному предсказанию и контролю, но такие случаи довольно редки. Более того, когда это случается, то по крайней мере вероятно, что другие оценки скорее, чем оценки иоследовательно-светского типа, играют значительную роль. Обра тимся к нашему примеру, данному выше. В этом случае могут выступить гуманитарные соображения, представляющие собой объединение интимной, моралистической, а также и другой свя щенности. Конечно, другие аспекты последовательной рациональ ности, такие, как внимание к экономической эффективности и тому подобному, не порождают сами по себе безразличие к выживанию. Так же и последовательная рациональность, когда она связана с тотальной войной, явно не функционирует независимо; высшая преданность стране, классу или расе ставит себе на службу после довательную рациональность, и этим дело ограничивается. В этом случае также, по-видимому, применим наш критерий; «уничтоже ние» ради последовательной рациональности, как таковой, бывает редким, если не минимальным48.
48 См. TVTSI, pp. 293—305. Критерий «уничтожения» приложим с трудом в случае ценностей научных монотеистов. В этом случае стремление к пред сказанию и контролю становится главной или единственной целью жизни, отождествляемой, может быть, с другими попытками достичь нового опыта как ценного самого по себе, является ненаучным. Иначе говоря, эмоциональ ная нейтральность при выборе средств вытесняется интенсивной эмоциональ-
190
Там, где мы сталкиваемся с нерациональной светскостью^ по-видимому, существует определенный рост корреляции (особенно на том конце шкалы, который относится к возбуждению) между гсяовностью к изменению и готовностью подвергнуться риску смерти в своем стремлении к нему. Действительно, даже потребность в уте шении, когда она несет с собой согласие на сокращение жизни, может соответственно рассматриваться как неблагоприятная для личного выживания или выживания группы и, таким образом, под падает под наш критерий. Явно, что возбуждение несет за собой значительный риск смерти и иногда ее явное приятие. Можно при вести много примеров, начиная от «прыгунов через огонь» и «отчаян ных водителей машин» до наркоманов.
Можно допустить, что в этом случае нормы не являются чисто «личными» или эгоцентрическими; многие общества отводят опре деленное место поискам возбуждения и уделяют этому специальное время. Более того, все, кто рискует жизнью, вызывают возбуждение как в других, так и в себе, и, может быть, то уважение, которым окру жен тореадор, рискующий жизнью каждый день, является одним из многочисленных примеров этому. В то же самое время, однако, трудно вообразить себе общество, в котором все регулярно рискуют жизнью при первом удобном случае. Большинство возбуждений, связанных с риском жизнью, не являются непосредственными воз буждениями того, кто ею рискует.
Поиск возбуждения, получаемого, когда другие рискуют жизнью, может тем не менее оказаться разрушительным для многих частей системы ценностей, важной для общей стабильности. Жадное любопытство к гладиаторским боям и требование все большей жестокости в них, например, не рассматривается обычно как один из способов укрепить сплоченность римского общества.
Во всяком случае, достаточно ясно, по-видимому, что критерий «уничтожения» применим, с соответствующими оговорками, не только к священной части шкалы, но и к светской. Может случиться, что в такой же степени применимы и другие критерии, а некоторые из них при эмпирических деривациях пучков на шкале, находящихся в центре анализа, могут оказаться присутствующими во всем, о чем говорилось выше.
Например, несомненно, играет некоторую роль церемониал. Он выступает, однако, в целеустремленной светскости, связанной с сохранением принципа, а также в некоторых аспектах утешитель ного и возбуждающего. Другими словами, только частично имеется антацеремониализм, которому следовало бы быть негативной ностью в поисках возбуждения, доставляемого новым опытом. Эти поиски усугубляются благодаря широкому набору доступных средств, предоставляе мых наукой. Другими словами, некоторые ученые занимаются наукой не ради науки, а ради возбуждающего опыта, доставляемого наукой. Хотя ради такого опыта может быть принесена в жертву жизнь, все же можно сказать, что это не затрагивает обязательно науки, как таковой. Отсюда строго научная деятельность, как последовательная светскость, может все еще согласовываться с нашим критерием; «уничтожение» недалеко отходит от минимума.
191
частью шкалы, для того чтобы его можно было использовать в каче стве полезного критерия. В то же время «церемонии», связанные с поведением актрисы в стриптизе*, например, не являются церемо ниями per se, ибо они могут легко подвергаться изменению, для того чтобы «больше возбуждать пожилых мужчин-зрителей». То же самое относится к церемониалу некоторых «роскошных» рестора нов; один сезон официанты могут быть одеты арабами, а в следую щий — спутникахми Робин Гуда. Таким образом, «церемониальное» может быть, по существу, антицеремониальным, если оно не имеет провербиального, прескриптивного или принципиального оттенка.
Здесь опять имеется явный сдвиг от конкретного к абстрактному благодаря переходу от провербиального к возбуждающему, только в последнем случае абстракции стали настолько ослабленными, что они фактически исчезли. Опять преобладает конкретное, но в виде нетрадиционального или даже антитрадиционального.
Рассуждение о критерии оценок могло бы также быть сосредото ченным вокруг обычных «изменяющихся моделей» или их эквива лентов49. Однако задача данной книги требует внимания к более неотложным вопросам, и к ним мы теперь обратимся.
Использование вех и злоупотребление ими
Хотя мы в основном имели дело с типами сопротивления и готов ности к изменениям скорее, чем с обществами, которые их воплоща ют, тем не менее мы вынуждены были в значительной степени коснуться этих обществ. И действительно, многие из вышеупомя нутых обозначений приложимы к ним: провербиальное, прескриптив-ное, принципиальное и аномическое. Далее, необходимо сделать предостережение, весьма похожее на то, которое было сделано при описании шкалы, а именно: эмпирические проявления данных типов общества можно найти только в их смешении друг с другом.
Это относится даже к провербиальным обществам. Во многих случаях эмпирические проявления приближаются к конструирован ному типу, но фактически невозможно найти провербиальные обще ства, лишенные прескриптивных черт, и редко полностью отсут ствуют следы аномии, хотя бы и во второстепенных аспектах. Говоря конкретно, исследователь при детальном анализе должен руководствоваться процентом обнаруженных провербиальных и дру гих характерных черт; типы служат только общими вехахми50.
Но вехи служат полезным целям, и в дополнение к перечислен ным выше нужно установить еще две вехи, если предсказательная ориентация теории, излагаемая здесь, должна быть не только сохра нена, но и более точно применяться в эмпирическом исследовании.
* Танец с постепенным раздеванием.— Ред.
49 Автор уделил внимание этому вопросу в TVTSI, pp. 191 —196, коммен тируя и цитируя издание 1930 года. См. также гл. 5 Л. Колба в данной книге, особенно стр. 120—131.
50 Это часто подчеркивалось, см. TVTSI, pp. 106—107, а также гл. 7 Д. Ч. Маккинни в данной книге.
192
оти эмпирические вехи давно известны под названием изоляции доступности. Они относятся к общим ситуациям, в которых обычно находятся общества определенного типа.
Изоляция и доступность как ситуации
И изоляция и доступность обладают по крайней мере тремя определенными аспектами — местным, социальным и умственным, физическое отсутствие других обществ в данной местности или изоляция от других обществ составляет местную изоляцию любого общества в данной ситуации. Каждое общество обладает и географи ческим местоположением, и местной позицией, но первое не имеет ничего общего с присутствием и отсутствием других обществ в дан ной местности; широта, долгота, высота и т. д. достаточны для его определения. В противоположность этому местная позиция не может быть определена, если нет возможности установить связи данного общества с другими. Это немедленно влечет за собой рассмотрение данного культурного уровня или культур. Жители пустыни Невада в то время, когда даже не было лошадей для транспорта, находились в положении, весьма отличном оттого, в котором находятся современ ные жители этого района, ибо железная дорога, автомобиль и само лет повлекли за собой коренные изменения в том, что может быть названо «усилием преодолеть пространство»51. В первом случае миссии на побережье Калифорнии могли с таким же успехом быть расположены на южном полюсе в отношении их доступности; во втором случае вождь племени пиуте может за три часа или меньше попасть в киностудию Голливуда.
Такие сдвиги от изоляции к доступности — результат культуры. С появлением самолета географическое местоположение общества отнюдь не изменилось, но его местная изоляция превратилась в местную доступность. Природа дала человеку его географическое местоположение, культура — его местную позицию52.
Возможность войти в контакт с другими обществами данной мест ности остается, однако, только возможностью, когда это относится к местной доступности, как таковой. Тот факт, что легко доступны другие общества, не означает, что будет сделана попытка в этом направлении. Различия в цвете кожи и языке, если взять наиболее яркий пример, могут помешать объединению или даже повести к разъединению до такой степени, что одно общество истребит другое, даже не удостаивая называть его членов людьми. В этом слу чае имеется местная доступность и «социальная» изоляция.
Ясно, что культура играет решающую роль также и в социальной изоляции, например имеются многочисленные доказательства того, что, когда существует явная неприязнь к тому или иному цвету кожи, такая неприязнь является приобретенной. То же самое
1 Некоторые экологи называют это «ценой времени».
2 Этот термин заимствован у Е. Ч. Семпла, который англизировал термин натцела «Lage». См. STFLTS, стр. 47, включая прим. 53, и стр. 68; см. также STFLTS, passim (используя указатель).
13 Зак
аз № 7 45
193
относится и к языку. Усвоив одну систему символов, которая во многих отношениях является основой для процессов узнавания-желания-нормирования, которые мы объединили под общим назва нием оценки, дети, а также и взрослые неизбежно приходят в смущение, когда встречаются с другой системой. Они фактически подвергаются в некоторых случаях шоку начинающейся дезориента ции. Их смущение является больше чем моментальным и поверхно стным. Результатом этого является нежелание или неспособность общаться конгениальным или даже нейтральным образом с сущест вами, которые в данном случае «не похожи на людей». Таким обра зом, возникают препятствия общению, и постоянное физическое присутствие людей, чья необычность постоянно подтверждается, усиливает тенденцию социальной изоляции; процесс является круго вым. Конечно, существуют многочисленные, менее ярко выраженные случаи, но в основе социальная изоляция коренится в неудачах эффективного общения по той или иной причине53.
Умственная изоляция тесно связана с социальной, тем не менее она достаточно определенна, чтобы потребовать специального рас смотрения. Преодоление местной изоляции может позволить людям вступить в физический контакт. Социальная изоляция в значитель ной степени может уступить место с трудом приобретенной способ ности общаться, которая, хотя иногда частично и на несловесных и, следовательно, неадекватных уровнях, допускает изоляцию руди ментарного типа. Преодоление этого, однако, недостаточно. Изоля ция может оставаться глубокой или незатронутой благодаря более или менее ясно выраженным идеям. Здесь также действует культура. Возьмем, например, умственную изоляцию цыган от различных народностей, среди которых они живут. Здесь не имеется какой-либо существенной местной изоляции, а социальная изоляция быст ро ослабевает, и цыган превращается в специалиста-жестянщика, торговца лошадьми, гадальщика и т. д., у которого много клиентов. Некоторая социальная изоляция сохраняется, ибо общение является частичным. Цыгане все еще иногда пользуются своим собственным языком в тайных целях, но тем не менее имеется частичное общение, вполне достаточное, чтобы породить романтическое очарование, такое, как описано в старой балладе «Она спит с чернокудрым цыга ном, о!». В большинстве случаев, однако, поразительно явной являет ся умственная изоляция. Народы, среди которых живут цыгане, называют их париями, ворами, обманщиками и похитителями, а цыга не в свою очередь высмеивают и презирают эти народы, рассматри вая их как объект, обеспечивающий легкую добычу. Эта умствен ная изоляция начинает исчезать только в наши дни, потому что цыгане, как таковые, исчезают.
Изоляция такого рода особенно интересна, поскольку, в общем говоря, она базируется на провербиальных определениях ценностей.
В этом случае нет такой сложной идеологии, как, например, идео логия антисемитизма, которая стремится быть прескриптивной. Такая прескриптивная оценка благодаря своему явному характеру, кодификации и формальной рациональности ведет к очень интен сивной умственной изоляции, а с другой стороны, скрытый и неор ганизованный характер провербиальной изоляции затрудняет борь бу с ней при помощи контридеологии. Пассивное сопротивление, сопровождаемое временами, так сказать, партизанской тактикой, иногда труднее преодолеть, чем строго дисциплинированную и планомерно организованную оборону.
Положение провербиа льных обществ
Как бы то ни было, в провербиальных обществах часто присут ствуют в значительной степени все три вида изоляции, и общеизвест но, что они с трудом поддаются изменению. Общества, наиболее близко подходящие к провербиальному типу, обычно далеки от путей, проложенных превалирующим уровнем культуры; от них обычно трудно отойти и их трудно достичь.
Правда, некоторые провербиальные общества не отличаются крайней местной изоляцией, но в таких случаях социально-умствен ная изоляция в значительной степени компенсирует отсутствие местной. Обычные способы взаимодействия и организации настолько сильно противоречат действиям чужаков, которые индивидуально или группой прокладывают себе путь среди туземцев, что эти чужа ки ipso facto нарушают священные обычаи каждый раз, как только они пытаются шевельнуться54. Таким образом, социальная изоля ция остается не только такой же непроницаемой, как и раньше, но она еще более усиливается. Даже почти невозможно вести тор говлю, не подвергаясь опасности или нападению, не говоря уже о более интимных отношениях. Когда взаимодействие является столь минимальным, имеются все возможности для сохранения и роста умственной изоляции. Легко возникает представление о нечистом, аморальном, враждебном и языческом характере поведе ния иностранцев; это представление быстро распространяется и ра но или поздно обретает свое стандартное провербиальное выражение.
Прескриптивные общества и их ситуационные комбинации
Как неоднократно указывалось, эмпирические границы между нашими основными типами общества редко или почти никогда не бывают определенными. Прескриптивные общества, хотя они обыч но больше и культурнее провербиальных, часто сохраняют многие из компонентов последних; эти компоненты просто становятся несколько более явными, приобретают чуть ли не характер кодекса и подвергаются.^ известной степени формальной рационализации,
53 В терминах эффективной я-и-другой дефиниции. См. TVTSI, р. 43, а также MIR, р. 108.
194
54 См. TVTSI, p. 47, сноска 54.
13* 195
все время продолжая увеличиваться. Однако, несмотря на это можно установить довольно близкое сходство прескриптивных обществ. Обратите внимание на тот факт, что в известные периоды развития древней Греции, и особенно Афин, большинство проверби альных преданий было вытеснено прескриптивными законами. Дей ствительно, предписание по временам становится настолько абстрак тным, что оно приобретает многие черты, характерные для принципа. То же самое относится и к различным фазам развития Рима, а иног да и ряда крупных государств Ближнего Востока и собственно Азии.
В большинстве приведенных выше случаев развитие предписания значительно облегчается возникновением письменности; многие прескриптивные общества были обществами письменными в прямом значении этого слова. Письмо вытеснило слова, а последние —частич но символические эквиваленты. Но поспешим заметить, что не все провербиальные общества являются или были бесписьменными и не все прескриптивные общества — письменными55. Ограниченная письменность может вполне существовать при преобладании провер-биалъности, и хорошо разработанные приемы запоминания и повто рения могут сделать общество в основном прескриптивным даже тогда, когда и неизвестно искусство письма. Отсутствие письменности имеет тенденцию идти рука об руку с провербиальным, а наличие письменности — с прескриптивным, и только.
Прескриптивные общества с их системами ценностей, сложивши мися в результате сложной кодификации и т. п., могут в течение дол гого времени сохраниться в условиях значительной местной доступ ности. Некоторые из тоталитарных режимов вчерашнего и сегодняш него дня обладают многими культурными возможностями, выходя щими за пределы местной изоляции. Тем не менее «железные», «бамбуковые» и другие «занавесы» могут противодействовать чело веческим средствам связи и общения. Отказ от выдачи виз на въезд и выезд может повести к тому, что общества, ограниченные в этом отношении, так же эффективно отделены друг от друга, как если бы все автомобили, поезда, суда и самолеты внезапно подверглись атом ному распаду. Культура, другими словами, может противодейство вать культуре; то, что способствует местной доступности, может быть выведено из строя социальными препятствиями и умственными барьерами. Особенно идеологические конфликты могут привести к местной изоляции прескриптивного общества.
Однако, помимо таких проявлений «холодной войны», в прескри птивных обществах наиболее часто встречаются следующие виды изоляции: (1) местные варианты, порожденные скорее недостаточ ностью культуры, чем вытеснением одного из ее аспектов другим; (2) социальная изоляция, происходящая, например из-за отсутствия такой вещи, как пиджин инглиш*, или из-за совершенно противо-
65 Автор раньше пользовался термином «дописьменный» как синонимом «провербиального», но затем отказался от первого термина как ошибочного. См. STFLTS (1952), Chap. 1.
* Англо-китайский жаргон.— Ред.
196
положного и вызывающего нетерпимое отношение к привычкам при нятия пищи, а также (3) умственная изоляция, начиная от убежде ния сионистов, что они являются избранными богом жителями Палестины, до убеждения испанцев-франкистов, что баптисты являются посланцами дьявола.
Значительная часть социальной изоляции, помогающая сохране нию равновесия прескриптивных обществ, порождается или укреп ляется, как это показывают предыдущие примеры, правительствен ными, церковными или другими социальными организациями, доста точно авторитарными, чтобы ввести или силой установить подчине ние. Часто правительственная и церковная система настолько тесно связаны, что священник в случае необходимости всегда может обра титься за содействием к полицейскому или солдату, и, подобно солдату, может издавать эдикты по прескриптивной цепи командо вания, которые доходят до простого прихожанина, являющегося чем-то вроде религиозного рядового (см. обсуждение «церковного» в гл. 15 Пауля Хонигсгейма в данной книге).
Государство и церковь отнюдь не являются единственными институтами, которые издают авторитарные эдикты в прескрип тивных обществах, хотя можно признать, что они являются теми институтами, которые чаще всего имеют возможность подкрепить такие эдикты духовным или физическим принуждением. Учебные заведения внедряют многочисленные предписания; так же посту пают и экономические институты.
Конечно, издаваемые или внедряемые по временам предписания противоречат друг другу. В современной Франции, например, поста новления церковных властей нередко отменяются правительствен ными чиновниками. Более того, имеются и другие конфликты инсти туционального характера. Во Франции школьный учитель, вероят нее всего, является левым социалистом или даже коммунистом, весьма далеким от того, что представляет собой местный фабрикант, который тем не менее столь же пылок и догматичен. Это указывает на то, что в принципиальном обществе— а вряд ли можно поместить современную Францию в какую-либо иную категорию — многие прескриптивные системы находятся в полном расцвете и функция принципиального режима залючается в первую очередь в поддер жании несколько неустойчивого равновесия сил между ними.
Все же здесь мы в основном интересуемся обществами, которые в первую очередь являются прескриптивными по преобладающим в них системам ценностей. Тоталитарные режимы от Египта времен фараонских надсмотрщиков над рабами до фашистской Германии являются наиболее яркими примерами. Крайняя социальная изо ляция часто возникает при тоталитарном режиме, где не только не доверяют иностранцам, которые во многих случаях высылаются, но и многие группы внутри общества считаются по крайней мере подрывными и, следовательно, высылаются, заключаются в тюрь му или ликвидируются. Но если умственная изоляция в какой-то степени по тем или иным причинам поддается умственной доступ-
197
ности, социальная, а также и местная изоляция могут также поддать ся этому. Изоляция отнюдь не необратимый процесс.
Для данного анализа вывод, который нужно сделать из этих при меров, уже известен: очень трудно провести четкое различие между социальной и умственной изоляцией. Другим примером того же является запрещение смешанных браков, которое так долго прева лировало у правоверных евреев, католиков, кальвинистов-буров и других. Такое запрещение в социальном отношении изолирует одну группу от другой с увеличением умственной изоляции в каче стве неизбежного результата, но социальная изоляция, если мы обратимся к анналам истории, по-видимому, в основном являлась результатом умственной. Независимо от того, что было первым, одно воздействует на другое, процесс идет по кругу, и разорвать этот круг, говоря конкретно, по меньшей мере невероятно трудно.
Местная социальная доступность способствует изменению принципа
Переходя к изоляции и доступности среди принципиальных обществ, где переход от священного к светскому достаточно заметен, вполне можно утверждать, что, за исключением периода «холодной» или «горячей» войны, принципы, вероятно, превращаются в предпи сания и существует значительная местная доступность. Само собой разумеется, что любое общество, ставшее принципиальным, подвер гается частым посещениям иностранцев; тем или иным путем благодаря культуре и ее носителям преодолеваются естественные барьеры.
Далее, иностранцы не только легко проникают в общество, но также могут и свободно в нем вращаться, не встречая препятствий. Таким образом, первоначальный чужак приобретает положение своего, и иногда весьма быстро. Говоря современным языком, он получает доступ в частные дома и клубы, так же как в учреждения и гостиницы, и, хотя и сохраняются некоторые ограничения, их никто не принимает всерьез. Случается по временам, что посетители встречают меньше социальных барьеров, чем туземцы, занимающие подчиненное положение, вне зависимости от того, несут ли они на себе этот ярлык или нет, хотя они теоретически являются полно правными членами данного общества. «Очарование экзотики» отнюдь не редко выступает как быстрое средство преодолеть социальную изоляцию.
Умственная доступность и адаптация принципов в Англии
Уже указывалось ранее, что прескриптивные ценности часто кодифицируются, но обычно такая кодификация представляет собой не больше чем «каталог»56. Несмотря на используемую формальную
56 См. обсуждение кодификации — «каталога»: Marcel Granet, op. cit., особенно гл. 3, «Числа» («Les Nombres»).
198
яциональность, дедуктивные взаимосвязи являются только мни-Р мИ> прескриптивные же ценности — неразрывно слитыми.
Когда прескриптивная оценка дает основание для разнообразия принципов, вступает в действие целесообразная рациональность. Однако целесообразная рациональность именно только вступает, ибо она все еще ограничивается упорным сопротивлением изменению основного абстрактного принципа или принципов, что фактически во всех случаях в основном проистекает из конкретных предписа ний, которые можно проследить исторически. Иначе говоря, целе направленная рациональность как ограниченный вид целесообраз ной рациональности возникает в принципиально светских обществах. В таких обществах всегда имеется нечто такое, на что может быть направлена рациональность. Имеется много примеров, помимо американского принципа «естественных прав», о котором уже упо миналось, и среди них наиболее удобным для наших целей, может быть, является Великобритания. Начав с божественного права монарха, установившегося после длительной династической борьбы, и отказа от юрисдикции папы, многочисленные приспособления к изменяющимся условиям привели к ограниченной конституцион ной монархии, в которой монарх — это только «символ в человече ском облике». Важные политические заявления, читаемые монархом своим «подданным», фактически составляются министрами, при шедшими к власти путями, мало зависящими или совершенно не зависящими от санкции монарха.
Большая часть церемониала, связанного с коронацией и другими видами высшей символизации, все еще является ритуальной в пря мом значении этого слова, ибо она направлена на божество, которое, как предполагают, гарантирует и охраняет божественное право монарха. Тем не менее многие другие аспекты церемониала связаны только с лоялистической и традиционной священностью, а ряд других аспектов, что весьма знаменательно, является целенаправ ленно светскими.
Светскость проявляется не только в молчаливом принятии монар хом таких ограничений, как закон о браке лиц королевского дома, но также и публичном обещании путем принесения присяги строго соблюдать законы королевства. «Согласно Конституции Велико британии», которая хотя и является только частично кодифициро ванной, но тем не менее рассматривается как единое целое, подчер кивается согласие на изменения, которые привели к ограничениям ранее неоспоримого божественного права монарха. «Король цар ствует, но не управляет».
Насколько эффективно принцип стал преобладать над предписа нием, доказывается отречением от престола Эдуарда VIII, который был вынужден к этому простым коммонером Стэнли Болдуином. Конечно, последовали протесты, исходящие от сторонников как провербиальной, так и прескриптивной концепции, а также другие протесты, в значительной степени порожденные утешительной и даже возбуждающей нерациональностью, но победило светское начало.
199
Несмотря на это, однако, любой наблюдатель, вообразивший что было устранено священное начало монархического принципа' впал бы в серьезную ошибку. Священное начало монархического принципа с успехом пережило отречение монарха, который теперь превратился в легкомысленного герцога Виндзорского, и предан ность подданных была обращена на законного и серьезного его преемника, Георга VI, а по его смерти послышался возглас: «ко роль умер, да здравствует королева!» Ограниченная конституцион ная монархия, такая, какая существует в Англии сегодня, все еще имеет своим источником священный первичный принцип, но абстрактность самого принципа делает возможным широкое приме нение целенаправленной рациональности. Общество современной Англии можно лучше всего определить как принципиальное свет ское общество.
Это означает, что общество, когда-то бывшее закрытой священ ной системой, частично основанной на провербиальном, но еще в большей степени на прескриптивном, уже в XVI столетии стало доступным для ранее неизвестных принципов. Некоторые из них по крайней мере возводятся к предписаниям и принципам, обнару женным ранее в странах с противоположной идеологией. Еще толь ко вчера принципиальное секулярное общество в Англии считало возможным проповедовать временно целенаправленную рациональ ность монархического государственного социализма, который поно сили некоторые англичане, хорошо осознававшие, что его истори ческие корни были в основном чуждыми57. Они были правы там, где это касалось государственного социализма, но они упустили из виду тот факт, что в умах обычных граждан монархический принцип настолько стал далеким от обычных повседневных потреб ностей правления, что он сохранился и продолжает существовать после целого ряда, как предполагается, революционных изменений. Короче говоря, страх перед разрушительными противоречиями оказался необоснованным: коренные нововведения не обязательно ведут к аномии, если принципиальное общество, в котором эти нововведения имеют место, руководствуется принципами абст рактно-священными, но проявляющимися в конкретно-светских изменениях.
Аномия в пограничных и сельских обществах
Ранее мимоходом упоминалось о проаномических обществах, то есть обществах с системами ценностей, благоприятствующими исключительно свободному, нестесненному положению вещей,—
57 Герберт Спенсер правильно называл известный ему вид государствен ного социализма «бисмарковским». Отметим, однако, что, когда мы здесь, а также и в других местах подчеркиваем значение «культурных контактов», у^ нас нет намерения ограничить источники социальных изменений только такими контактами. Напряжение, возникающее внутри общества, может вызвать изменения, как это уже указывал автор в TVTSI, стр. 264—278 при рассмотрении эндогенных и экзогенных изменений.
200
именно в этом смысле эти общества являются проаномическими. Тем не менее, хотя эти общества и нестабильны, они все же облада ют достаточной преемственностью, исходящей из установленных провербиальных прескриптивных и принципиальных систем ценно стей, чтобы эффективно функционировать на протяжении довольно долгого периода времени. Было бы совершенно нереальным назвать их аномическими обществами, без всяких оговорок, а вставлять слово «относительно» не представляется удобным. Префикс «про» для обозначения общества показывает, что в этом случае подчерки вается широкое распространение аномии, а также то, что любое общество, существующее как общество, несмотря на свою нестабиль ность, никогда полностью не лишено нормативной структуры. Действительно, только когда целесообразная рациональность широ ко не ограничена, то есть когда последствия фактически не контро лируются тем, кто к этому стремится, только тогда утешительная и возбуждающая нерациональность, всегда и всюду в какой-то степени присутствующая58, начинает играть такую важную роль в оценке, что возникает серьезная угроза дальнейшему существова нию проаномического общества.
В большинстве эмпирических случаев местная доступность проаномических обществ является весьма широкой. Невольно возникает предположение, что все такие общества являются глав ным образом городскими, поскольку городские центры стоят, так сказать, на перекрестке движения и коммуникации. От такого предположения надо отказаться.
Возьмите, например, многочисленные пограничные общества, отмечающие распространение человека на поверхности нашей пла неты. Для большинства из них характерна поразительная степень аномии, но их можно назвать городскими только с очень большой натяжкой. Взаимно разрушительное столкновение систем ценностей не обязательно должно происходить в чем-то отдаленно напоминаю щем город.
Более того, медленное ослабление ограничений на изменения, в конечном счете приводящее к разрушению норм, может протекать в изолированных сельских обществах, где «потеря культуры благо даря отставанию» завершается какой-либо из многочисленных раз новидностей Табачной дороги*. При некоторых обстоятельствах передача, усвоение и общее священное сопротивление не могут быть эффективными; каждое последующее поколение обладает меньшим количеством технических экспрессивных и контрольных возможностей59 культуры предков, чем его предшественники, и в результате образуется бесформенная расползающаяся масса
58 Это очень важный пункт; см. MIR, стр. 174—188.
* Табачная дорога (Tobacco Road) — обозначение Юга Соединенных Штатов Америки, обычно употребляется как символ некультурности и отста лости.— Перев.
59 J. W. W о о d а г d, A New Classification of Culture and a Restatement °f the Culture Log Theory, ASR, 1 (February, 1936), pp. 89—102.
201
созданий, чье поведение почти не поддается предсказанию даже для них самих, если только оно не выражено в весьма смутных общих выражениях. Они будут есть, пить, спать и спариваться, но вопросы — что, когда, где и как—остаются почти необъяснимыми. Короче говоря, аномия проявляется иногда в сельском окружении60.
Непостоянство городской жизни
При наличии этих оговорок можно с полным основанием допу стить, что многие поражающие примеры аномии имеют место в горо дах. Более того, «урбанизм как образ жизни» настолько притягате лен, что он по крайней мере в некоторых отношениях влияет на жизнь глухой провинции. Частые поездки в Афины превращали во многих отношениях аттического пастуха в представителя город ских стандартов поведения, политической жизни, и «Sears and Sawbuck»* и «Monkey Ward» в значительной степени помогают жителям американской провинции подражать, хотя и с некоторым опозданием, стилю жизни в Голливуде и веселом Париже. В город ских центрах per se обычно бывает много приезжих, и местные жите ли принимают их без особых колебаний. Члены местного общества свободно путешествуют сами или же при помощи массовых средств общения, доступных для передовой культуры, косвенно участвуют в этих путешествиях и, таким образом, довольно хорошо знакомы со всякого рода иными культурами, что сопровождается ростом релятивизма. Другими словами, имеется значительная, прямая и косвенная местная мобильность.
Помимо этого, имеется высокая степень социальной доступности; приезжие желательны, как источники нового интереса, а также из-за тех денег, которые они привозят. Происходит смешение самого разнообразного характера; светские общества, склонные к отсут ствию норм, часто в некоторых отношениях напоминают конгломе рации, такие, как трущобы Ливерпуля, Салоник, Алжира, Ниэр-Норт-Сайда в Чикаго и Репербана в Гамбурге. Социальная доступ ность преобладает в классах, кастах и других группировках подоб ного рода, которые в менее текучих обществах не смешиваются. Конечно, в проаномических обществах также есть социальная стра тификация, но различные слои так быстро движутся вверх и вниз, что стираются их характерные черты. Короче говоря, существует ярко выраженная социальная мобильность. Планы отдельных районов города, иллюстрирующие социальные явления, это ясно показывают. Кварталы, некогда недоступные для hoi polloi (черни), становятся открытыми. На практике преобладает эквилитарианизм
60 Эти и другие соображения заставили автора отказаться от дихотомии народа и города. См. TVTSI, стр. 256, включая прим. 19, 20, 21, а также MIR, стр. 154, 168, 176—177, 196 и 349—350.
Эта тема получила интересное косвенное освещение в некоторых произве дениях Хемингуэя и, конечно, в большинстве книг Фолкнера, во всей лите ратурной школе «упадка под сенью магнолий».
* Крупнейшее торгово-пересылочное агентство, рассылающее по ката логу фирмы товары во все концы страны.— Перев.
202
не столько в силу концепции «естественного права», сколько благо даря тому, что почти невозможно отличить друг от друга анонимные фрагменты этого почти бесформенного конгломерата.
Широко распространена «непредубежденность», представляющая собой интеллектуальную доступность, ведущую к аномии. Она обыч но нерациональна, чем и отличается от готовности к рациональному обсуждению желательности различных методов адаптации, харак терной для принципиальных обществ. Другими словами, проаноми-ческие общества открывают путь к благодушию и терпимости, отра жая этим, по существу, безразличие к принципу. Эта терпимость может дойти до такой степени, когда приобретает привлекательность преступное поведение, поскольку оно доставляет такое же возбуж дение, которое дает воображаемое участие в криминальных дей ствиях.
Несомненно, в ходу есть много священных формул, но они рас сматриваются как магическое средство «воздействия на массы» или на что-нибудь другое. Они не являются сдерживающим сред ством для утешительных и возбудительных отклонений от нормы. Общество также вполне доступно для научных достижений, хотя они и могут оказаться явно разрушительными для сохранившихся остатков некогда действовавших систем ценностей. Обратимся теперь к уже знакомому нам примеру: тотальная война, опрокидывающая все гуманные, провербиальные, прескриптивные и принципиальные сдерживающие начала, усердно проповедуется, если она обеспечивает нам победу: «Сбросим атомную бомбу на них, прежде чем они сбросят ее на нас». Не в столь крайних случаях считается, что наука заслуживает всяческой похвалы, но не ради нее самой или ее дей ствительного или предполагаемого стремления к высоким принци пиальным целям, таким, как «благо человечества». Наоборот, ее поддерживают, потому что, когда ею пользуются как неким волшебным жезлом, она несет за собой улучшение здоровья, пита ния, увеличение досуга и больше возбуждений. Широко занимаются проектами в отношении будущего, примером чего являются фанта зии о путешествиях в космос. И в этом, как и в других отношениях, умственная мобильность выступает в крайних формах.
В общем наука — эта . конденсация последовательной рацио нальности— считается ценной в первую очередь потому, что она обещает легкое достижение нерациональных и даже иррациональных целей б1.
Нормативная реакция на аномию
Большинство из только что приведенных примеров в основном относится к современной аномии, но некоторые из них указывают и на ее более ранние проявления. Это было сделано намеренно, ибо часто ошибочно полагают, что крайняя секуляризация — это
61 Автор считает, что конечные цели являются нерациональными, но в наши дни большинство считает, что некоторые из них являются рациональ ными в том значении, какое они придают этому термину.
203
удел современности. Многочисленные примеры, анализированные в деталях, а не просто приведенные для целей иллюстрации, были даны другими авторами, и автор сам привел несколько из них62. Более того, секуляризация в ярко выраженных формах не толь ко присутствует в отдаленном прошлом, но, кроме того, за ней неоднократно следовала и ее противоположность — сакрализация. Неоднократно мы встречаемся с «нормативной реакцией на ано мию»63, которая не только кладет предел сверхбыстрой секуляри зации, но также порождает или возрождает сопротивление измене нию, принимающее скоро или пытающееся принять характерные черты стабилизирующих систем ценностей. Протестантская Рефор мация, католическая Контрреформация, захват власти фашистами и нацистами, основание и неоднократное возрождение ку-клукс-клана и установление методизма — все они являются частичной иллюстрацией этого.
Одной из причин является то, что общества редко бывают одно- 1 родными64. Аномия может давать удовлетворение в виде утешения и возбуждения некоторым членам, а может быть, даже и большин ству, но она неудобна и даже пугающа для других. Для них ослаб ление или разрушение нормативных оков грозит катастрофой; 1 безрассудное преследование иррациональных целей, когда подвер- 1 гается риску выживание или вследствие угрозы выживанию, тол кает тех, кто не стремится к этим целям, часто к отчаянным по пыткам предупредить то, что они рассматривают как вероятные I последствия упрямства своих ближних.
Действительно, последствия могут рассматриваться как не только вероятные, но как уже наступившие. Гибель грозит не только нечестивым, но и праведным. Такая катастрофа не обяза тельно должна быть доказуема, достаточно того, что значительная часть населения верит в то, что она произошла, произойдет или наступает.
При наличии твердого убеждения следующей фазой является нахождение спасительного решения. Если воспоминания о про вербиальных, прескриптивных или принципиальных формулах все еще живы, почти автоматически возникают требования возвра та к доброму старому времени. Считается, что архаизм в той или иной форме является выходом.
Что было хорошего в старое время — это вопрос толкования, и чье же толкование следует принять? Тот же самый вопрос возни-
62 См. STELTS (1952) в указателе «секуляризация», а также F. G. T e g-g a r t, Theory and Processes of History, Berkeley, 1941, passim., по таким темам, как «распад систем идей», «освобождение» и т. д. В некоторых отношениях работа A. J. Toynbee, A Study of History (Oxford, 1934—1952) являет ся исследованием секуляризации - сакрализации во многих обществах.
63 См. краткое изложение в STFLTS (1952), pp. 834—836; TVTSI, pp. 76—78, 270; MIR, pp. 182—184, 189.
64 Трудно переоценить этот пункт. См. MIR, р. 190 и статью: С. W. M. H a r t, The Sons of Turimpi, AA, 56 (April, 1954), pp. 242—261.
204
кает, если выход находят в социальном порядке, который никогда eiiie не получал конкретного воплощения in toto. Другими словами, будущее также должно найти своего авторитетного толкователя. В любом случае на первый план выступает проблема вождя.
Время, место и человек
Поскольку аномические общества являются ipso facto хаоти ческими или по крайней мере синкретическими, то есть характери зуются смешением часто непримиримых систем ценностей, в них пышно расцветают недолговечные учения политического, эконо мического, морального, религиозного и другого характера. Такие учения возникают действительно в массах, но их последующая культивация обычно завершается какой-нибудь необычной лично стью, превосходящей другие, которые хотя и являются тоже не обычными, но им не благоприятствует время, место, условия
и способности.
Социологи немедленно устанавливают, что здесь имеется в виду харизматический вождь, обладающий не харизмой должности, а харизмой личности. Человек, его миссия и его необычайный дар — все это связано между собой, и из сплава соперничающих решений выходит победителем данная троица-в-единстве. К вождю приходят последователи, возникает культ возрождения, и в слу чае удачи твердо устанавливается центр успешной сакрализации.
Кто наследует вождю?
Обратите внимание на оговорку «в случае удачи». Для того чтобы основать твердую сакрализирующую систему, должна быть обеспечена преемственность после смерти первого вождя. Возникает спорный вопрос о наследовании, что свидетельствует о необходи мости разрешения проблемы эффективной передачи необычности, облегчающей дело последователя.
Ранее часто полагались на известное положение «кровь скажет ся»; биологическая наследственность, как бы ее себе ни представля ли, считалась достаточным обеспечением законной харизмы. Други ми методами были: прямое назначение преемника (независимо от степени родства) стареющим или немощным вождем; избрание, тщательно контролируемое небольшой группой последователей, причем считалось, что последние выступают от имени вождя в случае его слабоумия или смерти; более официальный и беспристрастный выбор преемника более широким кругом и т. д. Какому бы методу ни следовали, считалось необходимым по крайней мере наличие доестественных качеств, то есть таких, которые, как считалось, представляют естественное с необычной силой или в необычной степени концентрации. Во многих случаях, конечно, сверхъесте ственные черты в строгом смысле этого слова были единственными основаниями для признания преемника.
205
Возврат к священному
В наши дни, по-видимому, доестественное полностью вытеснило сверхъестественное, но удивительно наблюдать, как часто различие между ними стирается при жизни вождя.
В конечном счете результат этого стирания почти такой же, что и при открытом приписывании сверхъестественной силы вождю.
Во всяком случае, можно сказать с некоторой уверенностью, что далеко идущая секуляризация отнюдь не редко порождает интенсивную сакрализацию; крайности сходятся, новая или пере смотренная священная система по своей ориентации может и не быть святой, но лояльная и другая подобная священность, которую она вызывает и усиливает, настолько сильна, что неосторожные часто начинают говорить о расизме как религии, классовом созна нии как религии, национализме как религии, демократии как религии. Отвергая эти заблуждения, нужно все же признать, что хотя системы ценностей и исчезают, но они также и появляются.
Резюме
Закончен беглый обзор священно-светской теории в интерпре тации автора. Очерк основной эпистемологии, даваемый в заключе ние, говорит о том, что знание-желание-нормирование характерно для человека, потому что оно встречается в такой комбинации только в культурных контекстах и представляет действия, взаимо связывающие потребности и ценности, которые поэтому могут рассматриваться как оценки. Была построена шкала оценок по континууму, ведущая от максимального сопротивления оценкам к максимальной готовности их принять, которая была использова на в качестве критерия принесения в жертву жизни ради обою крайностей («уничтожение», ради предупреждения изменения про тивопоставляемое «уничтожению» в стремлении к изменению).
При помощи шкалы оценок, а также используя дополнительно ситуационные критерии изоляции и доступности в их местном, социальном и умственном аспектах, были установлены и проанали зированы четыре конструированных типа общества: провербиальное, прескриптивное, принципиальное и проаномическое. Неоднократно производилась ссылка на эмпирическое смешение любого и всех обществ, приближающихся к этим типам. Также подчеркивался тот факт, что ни одно общество не является фактически однородным и, когда общество рассматривается как целое, это сознательно или бессознательно приходится делать при помощи определения. Также обсуждались сдвиги от одного социального типа к другому, но не для того, чтобы доказать последовательность эволюции или прогресса; неравномерное развитие и обратимость не только воз можны, но и часто встречаются. Наконец, было уделено внимание тому, что крайняя секуляризация иногда превращается в свою прямую противоположность — крайнюю сакрализацию и в этом процессе комбинация ощущаемого кризиса и харизматического
2 06
руководства играет существенную роль. В результате феникс-общество возникает из своего собственного пепла; сегодняшний хаос становится космосом будущего.
ИСТОЧНИКИ СВЯЩЕННО-СВЕТСКОЙ ТЕОРИИ
Мы все обязаны нашим предшественникам
В первой, теперь уже завершенной части данной главы почти не упоминалось о многочисленных источниках излагаемых идей. Вторая часть, хотя и значительно более краткая, дает перечисление и замечания по возможно большему количеству этих источников, насколько это позволяет место. Вначале мы считаем возможным развить то, что уже известно большинству наших читателей, повто рив известную жалобу фермера: «Ради того небольшого количества масла, которое я получил, мне пришлось выдоить пятьдесят коров»65. Более того, различные концепции, слияние которых дало выше указанную теорию священно-светского, сформировались не только в связи с этой теорией. Наоборот, осознание их несомненной ценно сти возникло в связи с общественнонаучными проблемами разного рода. Естественно, любой исследователь обнаруживает, что боль шинство его попыток находится в том или ином взаимодействии, но он редко может предвидеть, каковы будут результаты этого взаимодействия. Используя несколько свободно терминологию Канта, мы можем сказать, что представление вызывает понятие, а понятие вызывает представление путем взаимности процесса» не имеющего точно установленных ни конца, ни начала. Большей частью впоследствии ссылка делается на понятия, но это ничего не говорит в пользу фактического приоритета во времени, как это показало ранее обсуждение «данных» и «взятых».
Далее, тот факт, что нам часто трудно вспомнить, когда мы впервые слышали слово, которое впоследствии приобретает для нас содержание и постоянное значение, таким образом превращаясь в истинное понятие, часто заставляет нас думать, что мы можем точно установить дату возникновения такого понятия в нашем обществе. Немногие стали бы отрицать, что соответствующие терми ны могут вызвать внезапный проблеск понимания; хаотическое скопление фактов, подобно калейдоскопу, может прийти в систему при прикосновении слова, но для этого необходимо, чтобы мы заин тересовались этим хаосом, и должно быть налицо также нечто такое, из чего этот хаос образовался. Каким образом можем мы устанавли вать даты для того, что в подобных случаях является накопленным
опытом?
Достаточно. Понятия, использованные в первой половине гла-ВЬ1, имеют много параллелей и предшественников, но для автора они приобрели значение только благодаря тесной связи с различными «Пятьдесят» — это явная недооценка; см. STFLTS (1952).
207
недоумениями и их пробным разрешением. Поэтому понятия и недоумения будут последовательно обсуждаться совместно, и мы надеемся, что мы ни в коем случае не преуменьшим того, чем мы обязаны понятиям и их создателям.
Траур не такое простое дело
Одно из первых мест среди проблем, вызывающих недоумение, занимают проблемы, возникшие в результате сверхчестолюбивого исследования траура по умершим66. В литературе не существует общепринятой терминологии, позволяющей без труда различать ритуал, связанный с поминовением, с одной стороны, и поведение, имеющее целью предотвратить или умиротворить злые силы (апо-тропаическое поведение), с другой стороны. Глубокий анализ Малиновского стал известным только после того, как это исследо вание было закончено67. Уважение, набожность, надежда на дли тельное товарищество и просто любовь затемнялись слишком общими терминами, такими, как благословенный, проклятый, подвергший ся табу и т. д. Смешивались поминовение святого (противоположное поминовению, связанному только с интимными переживаниями) с последующим отвращением магического характера, а также многие другие виды поведения, связанного с поминовением усопших. Нельзя было найти выход из тупика, и исследование не давало полного анализа. Тем не менее значение различий, проводимых Малиновским, в конечном счете стало ясно для автора, так же как и «идея святого», принадлежащая Рудольфу Отто68. Далее, анализ Зиммелем малых групп и анализ Кули первичных групп приобрели, хотя и с некоторым запозданием, значение для интим ной священности. Короче говоря, начались поиски соответствую щих понятий и с течением времени возникло то, что, по-видимому, принесло полезные результаты.
Загадка юношеского движения
Приблизительно в то же время, когда было предпринято изуче ние обряда оплакивания умерших, а в некоторых отношениях даже ранее было начато изучение юношеского движения в Германии.
66 SPOB. Под «сверхчестолюбивым» подразумевается «нечто, требующее наличия понятий и возможностей для исследования, намного превышающих имеющиеся».
67 Bronislaw Malinowski, Magic, Science and Religion in Joseph Needham (ed.), Science Religion and Reality, London, 1925. Значительно позднее (точнее, в 1948 году) автор познакомился с важной рабо той: «Baloma: The Spirits of the Dead in the Trobriand Slands», 1916, перепеча танной в труде: Malinowski, Magic, Science and Religion and Other Essays, edited by Robert Redfield, Glencoe, 1948.
68 R u d о 1 f О t t o, The Idea of the Holy: An Inquiry into the Non-Rational Factor in the Idea the Divine and Its Relation to the Rational, trans lated by J. W. Harvey, 2nd ed., London, 1950. Автор ссылается на одно из ранних изданий оригинала в STFLTS (1st ed., 1938), vol. I, p. XXIV of notes. См. также Robert F. Davidson, Rudolf Otto's Interpretation of Religion, Princeton, 1947.
208
у то время автор фактически не обладал социологическими позна ниями, но, даже когда несколько лет спустя снова представилась возможность для непосредственного исследования, очень мало подходящих понятий смогло быть использовано; еще не была достиг нута необходимая разработанность понятий. Существующая литера тура, после того как она была перечитана, дала несколько важных понятий, но большинство из них не были еще зарегистрированы в это время. Некоторые «данные» еще не превратились во «взятые».
Более того, даже ограниченное участие автора в движении при вело к тому, что он стал отождествлять себя с некоторыми частями системы ценностей этого движения до такой степени, что трудно было сохранить объективность, необходимую для правильных наблюдений. Излишне говорить о том, что словарь наиболее горя чих сторонников этого движения был полон «высокодиагностиче ских» слов и выражений и многие из них были записаны автором. Тем не менее автор не понимал в тот момент, что они, так сказать, были симптоматичными. Следовательно, оказалось невозможным классифицировать, не говоря уже о том, чтобы установить связь между преданностью к самозванному, но выбранному вождю, потерей своего я, растворенного в группе, принятием ситуаций в том виде, как они определяются предписанной идеологией, и целым рядом подобных явлений69. Соответствующая терминология для вышеупомянутых систем ценностей, а также для тех, которые, вероятно, были бы с этим связаны, конечно, приходила на ум посвя щенному читателю, но в течение значительного времени у автора не было данных, которыми можно было бы руководствоваться.
Когда эти данные появились, очень полезными оказались мысли Макса Вебера о харизматическом руководстве, выводы о различиях, установленных Трёльчем между различными видами социальной структуры (большой и малой), являющейся носительницей высших систем ценностей (см. гл. 15 Пауля Хонигсгейма в данной книге), и внимание, уделяемое Шелером унипатии, как одному из спосо бов, при помощи которых происходит самоотождествление с други ми. Следы всего этого можно найти в священно-светской теории так, как она изложена здесь, особенно в описании лоялистской и интимной священности, прескриптивных обществ и нормативной реакции на аномию.
Упрямство может быть неправильно понято
Вскоре после того, как исследование юношеского движения было прекращено приблизительно лет на двенадцать или более, общие исследования под руководством Леопольда фон Визе, в кото рых участвовал автор, привлекли внимание к лютеранству в сель ских районах Германии. Особенно важными данными оказались
69 См. библиографию в кн.: Howard Becker, German Youth: Bond on Free (обозначается ниже в GYBOF), London, 1946, or reissue, New York, Humanities Press. Эта книга также может оказаться полезной в отношении вышеуказанных моментов.
Зак;
аз № 745
209
проведенные интервью, доказавшие существование чего-то вроде «эмоционального сияния», окружающего традиционную практику, причем большая часть ее не имела явного сверхъестественного оттен ка, по крайней мере для тех, кто ей следовал. Стало явным, что с традиционализмом надо обращаться весьма осторожно, особенно при определении наивными участниками ситуаций по контрасту с определениями, предлагаемыми наблюдателями извне, незнако мыми с культурным контекстом. Медленно возникали проблески различия между имплицитными и некодифицированными оценками и эксплицитными и кодифицированными, но они были слишком слабы, чтобы их можно было проследить в то время. Следовательно, слишком много приписывалось тогда конкретным историческим событиям и определенной религиозной доктрине70; природа сопро тивления изменению, основанного на традиции, толковалась непра вильно, вызывая чувство неудовлетворения, которое смогло быть рассеяно лишь значительно позже.
Феноменологические проблески
Приблизительно в то же время, когда изучалось сельское люте ранство, в лекциях и семинарах Макса Шелера впервые упоминает ся феноменология и социология знания. Его социальная психоло гия, подаваемая под видом феноменологии, много дала для описа ния анализа типов личности. Проблема лидера получила освещение с нескольких новых точек зрения, и была ясно показана роль, кото-ч рую играет кризис в возникновении лидера. Другим результатом было более полное понимание разницы между святым и менее интен сивными или другими аспектами священного, а также лучшее понимание соответствующей разницы между земным и светским71.
Вышеупомянутый термин, однако, еще не привлек тогда внима ния автора своим проблематическим значением, поскольку не было ничего такого, в связи с чем смог бы выкристаллизоваться неясный набор эквивалентов или почти эквивалентов. Дальнейшая трудность была языковой; хотя слова и можно было перевести, вызываемые ими представления оставались смутными — частично из-за совер шенно различных точек зрения, из которых приходилось извлекать эти слова и вызываемые ими представления, а затем, если это было возможно, приводить их в соответствие друг с другом.
Наступление зари
Работа совместно с Робертом Э. Парком вскоре вызвала новое недоумение, но она также наметила пути к разрешению старых проблем наравне с новыми. Парк использовал в течение значитель ного времени, как это показывают его работы, с начала двадцатых годов, священное и светское как термины для обозначения обществ
70 Howard Becker, Sargasso Iceberg: A Study in Culture Lag and Institutional Desintegration (study of German peasant" village, Hunsriid in the Palationate), AJS, 34, 3 (November, 1928), pp. 492—506.
71 STFLTS (1952), pp. 906—912, а также WBSS, pp. 186—188.
210
в аспектах их систем ценностей72. Под его внимательным и доброже лательным руководством мне удалось понять, как наиболее эффек тивно трактовать эти концепции. Конечно, не были предусмотрены все возможности, но многие намеки Парка, рассматриваемые ретро спективно, теперь, по-видимому, показывают, что он предвидел некоторые из этих возможностей. Более того, он уже предложил использование терминов «священное» и «светское» Эверетту Ч. Хьюзу, своему первому сотруднику, насколько это известно автору, использовавшему эти понятия в приложении к эмпириче ской проблеме73. Более того, Роберт Редфилд воспользовался сове том Парка и стал разрабатывать хорошо известную народно-урбани стическую дихотомию74. Результаты работы с Парком, имевшие наибольшее значение для священно-секулярной теории в том виде, как она излагается здесь, были следующие: 1) стимулирующий эффект вышеупомянутых понятий; 2) влияние новых доказательств, собранных по предложению Парка и указывающих на связи различ ных форм изоляции и доступности с умственной мобильностью и иммобильностью и на связь этих последних в свою очередь со священными и светскими оценками; 3) растущее понимание необхо димости более резкого различия между многими аспектами священ ного и светского и 4) поразительно внезапно возникшее понимание значения (для данных проблем) понятий и фактов у целого ряда авторов (упомянутых в примечаниях), с которыми автор был раньше знаком, но значение которых он еще не полностью тогда осознал75. Трудно переоценить то, чем он обязан Парку в отношении всех этих четырех пунктов, а также и многих других, не упомянутых здесь. Ум Парка разбрасывал стимулирующие идеи, как точильное коле со разбрасывает искры.
Ретроспективная оценка
Несколько позднее стало невозможным проводить частые сове щания с Парком, так как он жил в другом месте, и тогда стали видны общие результаты предыдущей работы автора с Леопольдом фон
72 R. Е. Р а г k and E. W. Burgess, Introduction to the Science of Sociology, 2nd ed., Chicago, 1924, pp. 260—263. Этот же отрывок имеется и в первом издании. Наиболее полная трактовка дается в книге «Раса и культура» («Race and Culture», Glencoe, Illinois, 1950, p. 10—14), относящей ся приблизительно к 1933 году.
73 Е. С. Hughes, Personality Types and the Division of Labour, AJS
33 (March, 1928), pp. 754-768.
74 R ober t R edf iel d, Tepotztlan, A Mexican Village (Chicago, 1930) и его многочисленные последующие работы.
75 Полный список слишком длинен, чтобы его приводить здесь; см. име на, особо упомянутые в TVTSI (Chap. 3), а также Fustel de Coulanges and John G i 1 1 i n (ed.), For a Science of Social Man, New York, 1954, pp. 115— 128, passim. К 1938 году накопился внушительный список, см. STFLTS
(1952), особенно гл. XX. П. А. Сорокин оказал особое влияние на автора__
частично потому, что его полемика против «чувственных» обществ заставила автора поразмыслить об отношениях между принципиальным и проаномиче-
ским обществом.
14* 211
Визе. Задача адаптации и толкования его основных трудов дя американских читателей оказалась захватывающей. Она привела к более точному пониманию не только работ Визе, но и многих других социологов, в основном немецких и французских, имена которых до сих пор никому ничего не говорили. Все больше и боль ше приобретают значение Зиммель, Тард и Дюркгейм, а также Теннис и Макс Вебер. Одновременно, однако, с растущим восхище нием перед их искусством создавать понятия и перед их огромной эрудицией появляются оговорки, но, поскольку последние были так или иначе уже учтены, мы не будем на них задерживаться.
Несмотря на оговорки, у Вебера, если выбрать только одного из вышеупомянутых авторов, было заимствовано очень много, в частности понимание необходимости создания монографий, поме щающих социальные действия в контексте системы ценностей, а последние в свою очередь в более широкие культурные контексты, определяющие возможные пределы таких систем, то есть необходи мость выборочного изучения культур. Помимо этого, появился значительный интерес к проблемам ориентации на себя и других, толкования, конструирования типов, эпистемологии и многих других (см. гл. 7).
Далее, мастерский анализ Визе структуры и функций76, кон кретных социальных действий и их классификации, ассоциации-диссоциации, малых групп и т. д.77 способствовал созданию основ, на которых строилась теория священно-светского.
Французские источника
Хотя мы уже встречались с идеями Дюркгейма относительно решающего значения систем ценностей в его рассуждениях о коллек тивном сознании (conscience collective), тем не менее тесное знаком ство с Хальбваксом, Блонделем, Берром и Гране во время пребыва ния автора за границей укрепило убеждение в значении его работ. Эти люди, которые были верными учениками Дюркгейма и его строгими критиками, оказались незаменимыми в деле правильного подхода к толкованию его трактовки «священного» и «светского». Они сделали возможным применение социологии знания к концеп циям Дюркгейма и, таким образом, понимание того, как произошло его возвышение — общества в ранг «сущности sui generio». Его попытка найти высшие ценности, лишенные сверхъестественного содержания, была связана с борьбой против церковных школ.
76 См. его трактовку структуры pi функции, осуществленную еще в 1924 го ду, независимо от Дюркгейма, Рэдклифф-Брауна и их подражателей в WBSS,pp. IX, 6—7, 11 — 113, 119,215, 252—257 и много отдельных замечаний на pp. 364, 401—412, 430, 443, 476, 487, 493—495, 500—501, 502—505, 526— 527, 540—541, 578—582, 594, 599—600, 602, 606, 618—619, 649, 650—651, 656, 698—699.
77 См. указатель WBSS. Некоторые американские социологи настойчиво избегали упоминания Визе, хотя они в огромной степени ему обязаны. См. Howard Becker, Systematic Sociology and Leopold von Wiese, «Socio-metry and the Science of Man», 18, 4 (December, 1955), pp. 262—268.
212
ДЛяЯ
^ела * тих
(Ли чувствовал, что, если не будет найдена социологическая замена 1 бога, римско-католическое духовенство, с которым он боролся, \ажется победителем. Он нашел эту замену и при этом выкинул из словаря французской социологии термин «sainte» (святой) ради Ksacre» (священного). То же самое произошло в отношении «profane» (земной), «seculier» (секулярный) и «laique» (светский). Термину «profane» было придано значение, дающее полную свободу полеми ческому искусству Дюркгейма78.
Не нужно, однако, думать, что более близкое знакомство с Дюрк-геймом дало только негативные результаты, ибо наряду с некото рым другим положительным влиянием его внимание к культуре во всех ее формах, символическим системам и проводимое им разли чие между социальными контролями, эффективно интернализован-ными в противовес тем, которые остаются в основном внешними, оставили глубокое влияние. Автор обязан ему многим в своей трак товке провербиального и прескриптивного обществ. Далее, его исследование права в его основных формах, разделения труда и- необходимых условий социальной солидарности—все тем или иным способом отражается в описании и анализе принципиальных обществ.
Лучший способ научаться предмету— это преподавать его
Многочисленные стимулирующие и плодотворные идеи, про явившиеся путями, указанными выше, начали выступать в работах автора, но еще более важным оказалась систематизация, вызванная требованиями преподавания аспирантам. Несколько слушателей своей критикой и своими собственными работами значительно способствовали этому79. В результате концепция культурного контекста социальных действий, описанная в выборочном изучении культур и построенная с учетом специфических научных социаль ных проблем и подчеркивания явных систем ценностей или систем как социологически важного аспекта этого контекста, получила дальнейшее развитие. При этом стало ясно, что нельзя эффективно анализировать общества как носители систем ценностей, если не разделить их на большее число типов, чем два общих типа священ ного и светского. Соответственно была сделана попытка определить несколько менее общие типы, начиная с четырех80 и дойдя до двад цати двух81, а затем опять трезво возвращаясь к четырем82, доста-
78 STFLTS, pp. 750—751, 829—839; G i I 1 i n (ed.), op. cit., pp. 109—114.
79 См. список в TVTSI, p. 14. Сюда следует прибавить Эндрью Брейнса, Уолтера Бакли, Роберта Доула, Джона Флинта, Витаутаса Каволиса, Джека Лукаса Томаса Матизена, Ватро Мурвара, Роберта Ноутестейна, Юриса Вейдеманиса, Говарда Польского и некоторых других.
80 Howard Becker and Reuben Hill, Family, Manage, and Parenthood, Boston, 1948, Chap. I.
81 В статье 1950 года, содержащейся в несокращенном виде в TVTSI
p. 5.
3 10 13
с 82 В лекциях, опубликованных в MIR, Chaps. 3, 10 — 13.
213
точным для большинства целей исследования, по крайней мере для первоначальных набросков исследовательских проблем. Терми нология четырех типов время от времени значительно изменялась, главным образом чтобы избежать смешения, порождаемого пред полагаемыми оценочными суждениями и некоторыми двусмыслен ностями, наличествующими в общем употреблении83. Можно еще много сказать по этому вопросу. Но первая часть главы подымает многие из вопросов, которые упомянуты здесь, и вполне достаточно упомянуть их в примечании.
Виват Полония!
Влияние Парка было длительным, так же как и влияние, хотя и менее характерное, до сих пор не упоминавшегося Знанецкого. Наиболее важным является его трактовка ценностей как объектов и связанная с этим прагматическая эпистемология. То, что до сих пор было сказано об оценке «данных» и «взятых» и т. д., во многом обязано ему, особенно где это касается идей и формулировок о культурных науках84. Конечно, они разбросаны во многих из его ранних работ, и они оказали свое наибольшее влияние только тогда, когда он организовал их в единое целое. Кроме того, то, что он настаивал на таком определении ситуаций, какое им дают
83 То, что здесь обозначается «провербиальным», ранее называлось «до-письменным», «народным», «народно-священным» и «прецептивным». По следний термин употребляется в кн. «Общества всего мира» («Societies Around the World», сокращенное издание в одном томе; авторы: Ирвин Сэн-дерс и другие, Нью-Йорк, 1956), раздел, озаглавленный «Взгляд на ценности и системы ценностей». «Правило», однако, слишком часто противопоставляет ся в обычном употреблении «практике», чтобы быть подходящим.
«Предписывающее» (prescriptive) было «предписанным» и « предписаны ым-священным». Такая флективная форма представляется наилучшей.
«Принципиальный» было «сделано принципиальным» и «сделано принципи-альносвященным». Опять-таки наиболее подходящей кажется флективная форма прежде всего потому, что «сделанный принципиальным» почти всегда поро ждает антитезис «сделанный непринципиальным» и вызывает, таким образом, суждение оценки. «Принципиальный» является неудобным, но его значение «происходящий от первых принципов» представляет собой именно то? что требуется.
По-видимому, требуется дальнейший комментарий термина «народ» (Folk). В MIR, р. 162, была сделана попытка применить этот термин к любо му обществу—носителю системы ценностей, которая является в высшей степени традициональной, имплицитной, некодифицированной и прирастаю щей. Однако такое широкое значение затрагивает такие термины, как фольк лор (folklore, folksong, folktale) и т. д. Более того, оно неизбежно ограничи вает пользующегося им популярной, но недостоверной народно-урбанистиче ской дихотомией. Если авторы будут пользоваться им, то только в контекстах, где не требуется точности, или когда это относится к крестьянам и подобным им «отсталым» или «неразвитым» контингентам индустриальной цивилизации.
«Целесообразный» ограничивается оценочным1 суждением, но этот тер мин сохранен здесь за неимением лучшего (см. прим. 43). Целенаправленная светскость представляет собой целесообразность, ограниченную в принципах; последовательная светскость указывает на целесообразность, ограниченную только рациональными соображениями при выборе средств.
84Florian Znaniecki, Cultural Sciences, Their Origin and Develop ment, Urbana, 1952.
214
участвующие в них субъекты, и на тщательном анализе биографии как средстве установления характера этих определений, стало неотъемлемой частью трактовки знания-желания-нормирования
автором.
Однако ясно, что непосредственный стимул к разделению оцен ки на три аналитически отличных, но эмпирически неразделимых аспекта исходил от Парсонса, который начал с эпистемологических предпосылок, значительно отличавшихся от предпосылок Знанец кого85. Тем не менее это троякое деление оказалось полезным, чтобы сделать оценки (термин Парсонса является более узким) значительно более ясными, чем это могло бы быть. В основном, однако, трактовка Знанецкого ценностей как объектов была и остает ся глубокой. «Доказательства, господа, доказательства!»
В предыдущей части этого раздела внимание было сосредоточе но на концептуальных вкладах ряда социологов в священно-свет скую теорию, труды которых имеются в любой хорошей библиоте ке. В заключение этого обзора, однако, нужно упомянуть и о впе чатлениях от полевой работы.
Эксперименты с «подпольной пропагандой» не дали никаких новых понятий, но они в значительной степени усилили понимание того, что уже имелось у автора86. В то же время эти эксперименты привели к большему пониманию необходимости большей насыщен ности данных, относящихся к любой теоретической проблеме; в этом случае недостаточно жонглирования понятиями. Если тео рия священно-светского может быть плодотворно применена в эмпи рических исследованиях, то это хорошо, если этого нельзя сделать, то она, к сожалению, будет тщетной попыткой. Переставив слова Канта и включив одно слово, можно сказать «представления без понятий слепы, но понятия без представлений пусты».
Это убеждение подкрепляется последними полевыми исследова ниями в Германии и Англии87. Для автора становится все более 85Talcott Parsons, The Social System, Glencoe, 1951, Chap. 1. Парсонс является критическим реалистом, хотя его приверженность фрей дизму, по-видимому, ведет к некоторым противоречиям.
86 См. Howard Becker, Peoples of Germany, Chap. 15 in symposium eel. by Т. С McCormick, Problems of the Postwar World, New York, 1945, pp. 342--390; The Nature and Consequences Black Propaganda, ASR, H, 2 (April, 1944), pp. 221—235; The Regimented Man. Interview with Ger man Officials under the Nazia, SF, 28, 1 (October, 1949), pp, 19—24; Intel lectuals, Concentration Camps and Black Propaganda, «American Journal of Economics and Sociology». 10, 2 (January. 1951), pp. 139—144; Propaganda and the Impatent German Intellectual, SF, 29, 3 (March, 1951), pp. 273—276; M a x Weber, Assassination and German Guilt, «American Journal of F:-conomics and Sociology», 10, 4 (July, 1951), pp. 401—406 and the Epilogue
of GYBOF.
ма поверхностно описан-
ные
pherds and German Pe
ber, 1956), ppu 10-15.
215
и более ясным, что без выборочного изучения культуры как доку ментального, так и полевого характера существует опасность что социологическая теория станет рассматриваться как самоцель* а не как необходимый инструмент научного исследования. Это иссле дование зависит от того, достигнуто ли доброкачественное знание в целях предсказания, доступное для передачи и распространения. Это единственное, что нужно для социолога.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
Arensberg Conrad M., The Irish Countryman, New York, Macmillan, 1937.
Becker Howard, Processes of Secularisation «Sociological Review»
(British), 24 (April — July and October, 1932), pp. 138—154; 266—286.
Bockoff Alvin, Structure and Folk Society, ASR, 14, 6 (December
1949), pp. 749—758. Boskoff Alvin, Postponement of Social Decision in Transitional Society,
SF, 31, 3 (March, 1953), pp. 229—234.
Bourne George, Change in the Village, London, Duckworth, 1912. Carpenter Niles, The Sociology of City Life, New York, Longmans,
Green, 1931, Chaps. 6—10, 13, 14.
Cohn Werner, Jehovah's Witnesses as a Proletarian Movement. «Ame rican Scholar», 24, 3 (Summer 1955), pp. 281—298. Davis Kingsley, The Origin and Growth of Urbanization in the World,
AJS, 60, 5 (March, 1955), pp. 429—437.
Gadourek I., A Dutch Community, Leiden, Stenfert Kroese, 1956. Keur John Y. and DorothyL., The Deeply Rooted, Assen, Holland,
Van Gorcum, 1955. Le Tourneau Roger, Social Change in the Muslim Cities of North
Africa, AJS, 60, 6 (May, 1955), pp. 527—535.
Loomis С P. and McKinney J. C, Systemic Differences Between Latin-American Communities of Family Farms and Large Estates, AJS, 61, 5 (March, 1956), pp. 404—412. Martindale Don and Monachesi E. D., Elements of Sociology,
New York, Harper, 1951, Chaps. 7, 13, 14, 21, 22. Munch Peter, Cultural Contacts in an Isolated Community, Tristan da
Cunha, ,AJS, 53, 1 (July, 1947), pp. 1—8.
Parsons Talcott, The Social System, Glencoe, Illinois, The Free Press, 1951, Chap. 5.
Redfield Robert, The Little Community, Viewpoints] for the Study
of a Human Whole, Chicago, University of Chicago Press, 1955. Rose Arnold, Sociology, The Study of Human Relations, New York,
Alfred A. Knopf, 1955, Chap. 14. Sanders Irwin Т., A Balkan Village, Lexington K-, University of
Kentucky Press, 1949. Sanders Irwin Т., et al., Becker Howard, Societies around
the World, onevolum ed., New York, Dryden Press, 1956. 216
5klare Marshall (ed.), The Sociology of the Jews in America, Glencce, Illinois, The Free Press, 1957, selection by Howard Polsky on context and construction of a scale designed for the measurement of secularization among Orthodox Jews in Milwaukee.
S о г о к i n P. A., Social Mobility, New York, Harper, 1927, especially Chaps.
21 and 22.
Sorokin P. A., Zimmerman С. С and G a 1 p i n C. J. (eds.), A Systematic Source Book in Rural Sociology, 3 vols, Minneapolis, Uni versity of Minnesota Press, 1930, Vol. I, Readings 11 — 13, 18, 25, 35, 38, 39, 41—51, 6S\ Vol. II, Readings 83, 86, 91, 113, 117, 119, 122.
West James, Plainville, USA, New York, Columbia University Press,
1946. Williams W. M., The Sociology of an English Village, Gosforth, London,.
Routledge Kegan Paul, 1956.