Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Содержание
|
Введение…………………………………………………………………………… |
|
|
Глава 1. Философия в современном мире……………………………………………….. |
|
|
1.1. Философия в современную эпоху……………………………………………... |
|
|
1.2. Философия ХХI века…………………………………………………………... |
|
|
Глава 2. Философия и политическая экономия………………………………………… |
|
|
2.1. Взаимозависимость философии и частных наук…………………………... |
|
|
2.2. Закономерный характер возникновения научной политической экономии |
|
|
2.3.Сущность коренного скачка в политической экономии…………………….. |
|
|
Глава 3. Философия экономики. Предмет, метод, проблемы………………………… |
|
|
3.1.Предмет и проблематика философии экономики…………………………... |
|
|
3.2. Метод философии экономики………………………………………………... |
|
|
Глава 4. Проблема субстанции исторического процесса……………………………… |
|
|
4.1. Гегель о субстанции истории………………………………………………... |
|
|
4.2. Фейербах о социальной субстанции…………………………………………. |
|
|
4.3. Научная концепция субстанции исторического процесса…………………. |
|
|
Глава 5. Натуральное производство: первобытнообщинный, рабовладельческий и феодальный способы производства…………………………………………. |
|
|
5.1. Первобытнообщинный способ производства………………………………. |
|
|
5.2. Рабовладельческий способ производства……………………………………. |
|
|
5.3. Феодальный способ производства…………………………………………... |
|
|
Глава 6. Товар, стоимость, труд…………………………………………………………... |
|
|
6.1. Проблема «начала» в политической экономии……………………………... |
|
|
6.2. Товар…………………………………………………………………………… |
|
|
6.3. Труд…………………………………………………………………………….. |
|
|
Глава 7. Концепция капитала…………………………………………………………….. |
|
|
7.1. Сущность капитала………………………………………………………….. |
|
|
7.2. Производство капитала……………………………………………………… |
|
|
7.3. Процесс накопления капитала……………………………………………….. |
|
|
Глава 8. Процесс обращения капитала…………………………………………………... |
|
|
8.1. Логика «Капитала»…………………………………………………………... |
|
|
8.2. Обращение капитала…………………………………………………………. |
|
|
Глава 9. Процесс капиталистического производства, взятый в целом……………... |
|
|
Глава 10. Заключение к «Капиталу» К.Маркса………………………………………….. |
|
|
Глава 11. Марксизм и постиндустриальное общество………………………………….. |
|
|
11.1. Теория постиндустриального общества…………………………………... |
|
|
11.2. Белл о двух сценариях Маркса………………………………………………. |
|
|
11.3. «Осевая» философия и исторический материализм……………………… |
|
|
Глава 12. Постиндустриальное общество и социальный прогресс………... |
|
|
12.1. Труд и стоимость, или третий сценарий Маркса………………………... |
|
|
12.2. Постиндустриальное общество и формационная теория……………….. |
|
|
Глава 13. Будущее России. Стратегия развития……………………………... |
|
|
Заключение………………………………………………………………………... |
Соавтору моему Татьяне С. Васильевой
(5.01.1941 – 26.12.2000)
замечательной женщине – философу
посвящается
Введение
Период мировой истории конца ХХ – начала ХХI в. имеет глубоко переломный характер. Три крупных исторических события определили характер прошлого столетия. Первое из них – победа Великой Октябрьской социалистической революции в России, успешное строительство социализма в первой стране мира, ряде стран Европы, Азии и Америки, создание второй мировой сверхдержавы; поражение социализма и реставрация капитализма в России и европейских странах, обусловленные неспособностью их руководства своевременно разработать и воплотить в жизнь современную модель социализма, учитывающую объективные законы товарного производства (в отличие от того, что удалось сделать в современном Китае) и все более явные тенденции перехода к новой ступени общественного развития, именуемой обычно постиндустриальным обществом.
Второе – великая научно-техническая революция, начавшаяся в физике на рубеже ХIХ–ХХ вв., включившая создание квантовой механики и теории относительности, релятивистской космологии, формирование современных взглядов на строение вещества, поиск единого физического взаимодействия («Великое объединение» и «Су перобъединение»), возникновение теории космических суперструн, неевклидовой геометрии, проективной геометрии и топологии, синтетической теории эволюции, генетики, кибернетики и синергетики, космизацию науки и техники, замечательные достижения в области микроэлектроники и компьютерной техники, появление Интернета, биотехнологии и др. Новые открытия и теории вызвали поистине революционные изменения в производительных силах общества, технике, технологии, содержании и характере труда, привели к глубоким и далеко идущим сдвигам в экономике, социальной и духовной жизни общества, поставив последнее перед необходимостью коренного изменения самого типа человеческой цивилизации.
Третье – кризис современной цивилизации в целом, вызванный неспособностью «цивилизованного», «рыночного» общества удов летворительно решить социальные проблемы в интересах всего человеческого общества и обострением экологической ситуации, обусловленным заметным истощением ресурсов Земли и ее растущим загрязнением, реально грозящим перейти – в обозримом будущем – в экологическую катастрофу. По-прежнему существует также опасность уничтожения человечества в результате термоядерной войны, угроза которой в будущем может усилиться в связи с критическим обострением экологического и демографического кризиса.
Сутью кризиса человеческой цивилизации является проти воречие между универсальной родовой и индивидуальной человеческой сущностью, способной к бесконечному развитию, и ее современной, исторически ограниченной, модификацией, социальным способом существования.
Одним из наиболее явных проявлений этого кризиса служит тотальный экологический кризис, на наших глазах перерастающий в экологическую катастрофу. По мнению ведущих экологов, при сохранении наличного способа существования человечества необратимые изменения в биосфере начнутся в 20–30-е гг. нашего столетия. Быстрое истощение невозобновимых ресурсов Земли и устрашающе интенсивный рост ее загрязнения делают все более правдоподобным предсказание, данное авторами первых моделей глобального развития Медоузами и Форрестером (1970–1972 гг.), согласно которым человечество должно немедленно перейти к стратегии «нулевого роста», прекратить свой экономический и демографический рост, ибо в противном случае с тридцатых годов ХХI в. начнется нисходящее развитие цивилизации, представляющее собой начало конца человеческой истории. Впрочем, ряд последующих исследований, проведенных советскими учеными, показали, что стратегия «нулевого роста» при сохранении типа цивилизации только отсрочит гибель человечества на одно – два столетия.
Основной «вклад» в надвигающуюся экологическую катастрофу вносят, как известно, США. Как отмечают авторы стратегии «пределов роста», уже в 1970 г. средний житель этой страны потреблял ресурсов в семь раз больше, чем средний мировой потребитель. Из числа невозобновимых природных ресурсов США в начале 70-х гг. потребляли 63% природного газа, 42% алюминия, 33% нефти, меди и кобальта и т.д. По мнению академика Н.Н. Моисеева, нефть и газ из земных недр были бы выкачаны за одно десятилетие, если бы потребление электроэнергии на душу населения в мире стало равным электропотреблению в США. Последние не имеют себе равных и в подготовке «парникового эффекта», углубляющего экологический кризис. Известный американский футуролог П.Кеннеди в книге «Вступая в ХХI век» отмечает, что, составляя 4% населения Земли, США потребляют более четверти расходуемого в мире топлива и играют главную роль в заражении атмосферы газами, вызывающими парниковый эффект. Не меньшую опасность для человечества, чем потребительское отношение к природе США и других развитых стран, представляет угрожающе растущее загрязнение планеты: физическое (тепловое, радиационное и др.), химическое и биологическое. Можно без преувеличения сказать, что человек живет в значительной мере уже в искусственно созданной химической среде: вода, воздух, пища и т.д. – все изменилось по сравнению с природным состоянием. Многие люди живут теперь в окружении, в котором почти отсутствуют встречающиеся в природе исходные материалы. Вследствие множества вновь возникающих и исторически накопившихся дефектов (генетический аппарат человеческих популяций уже отягощен значительным грузом вредных мутаций, находящихся преимущест венно в гетерозиготном состоянии) с определенного момента в будущем можно ожидать резкого увеличения различных аномалий. В 60-е гг. прошлого века виднейшие генетики мира предупреждали о возможности ухудшения генетического качества человечества.
Основными химическими факторами роста патологических отклонений от нормы являются токсические вещества, лекарственные препараты, белковая недостаточность (дефицит растительных и животных протеинов составляет 50% мировой потребности в них), высокотемпературная обработка пищевых продуктов, ведущая к снижению в них минимума содержания важнейших химических веществ и приобретению некоторыми пищевыми продуктами канцерогенных свойств. Одним из главных очагов повышения мутагенеза служит консервная промышленность, использующая различные химические добавки, среди которых есть сильные мутагены. Считают, что у человека весьма значительна угроза лекарственного мутагенеза, так как многие лекарственные препараты обладают высокой мутагенной активностью, а производство лекарств природного происхождения постоянно сокращается в связи с резким сокращением генетического многообразия в природе (около 25 тыс. видам дикорастущих трав и кустарников угрожает опасность исчезновения). Синтетические лекарства вкупе с пищевыми добавками образуют своего рода пресс, массированно и непрерывно давящий на человечество. В условиях постоянного роста антропогенного потока химических соединений даже эволюционно сформировавшиеся способы обезвреживания чуждых организму веществ стали усиливать токсичность промышленных ядов, лекарств, пестицидов. Исследо вания метаболизма некоторых полициклических ароматических углеводородов показали, что сами по себе эти соединения не канцерогенны, но при действии гидроксилаз клеток печени становятся мощными канцерогенами.
Известно, что по стандартам жизни, характерным для ведущих капиталистических стран – США, Англии, Германии, Швеции и других на Земле некоторое время (обычно его не указывают) может существовать лишь один миллиард (точнее, 500–600 млн) людей из наличных в настоящее время более шести миллиардов – так называемый «золотой миллиард». Каким путем пойдет дальше история перед угрозой буквально удушения человечества сокращающимися природными ресурсами и разрушением природной среды (озонные дыры, возможное потепление климата, таяние ледников и грандиозные наводнения, радиационное, химическое, биологическое и т.д. загряз нение Земли), если уже сейчас Земля оказывается перенасе ленной – по стандартам «цивилизованных стран»? Если в настоящее время голодают около миллиарда людей, ежегодно умирают от голода десятки миллионов, то каким способом «цивилизованные страны» будут решать задачу выживания «золотого миллиарда» в обозримом будущем? Угроза ядерных, химических, бактериологических, генетических, психологических, пропагандистских войн становится весьма вероятной перспективой ХХI столетия. СССР уже потерпел поражение в психологической и пропагандистской войне, Россия терпит его на наших глазах. В фактически идущей войне в особенно тяжелом положении оказалась Россия с ее разрушенной «безмозглыми реформами» (А.Солженицын) экономикой («экономическими руина ми» – по М. Кастельсу), обороной (4% от оборонного потенциала СССР), наукой, быстро сокращающимся населением, в то время как 40-50% мировых ресурсов находятся на ее территории. Нетрудно понять, что положение России становится угрожающим. Перед нею в геополитическом отношении стоят две задачи: не утратить контроль над собственными богатейшими источниками сырья, представ ляющими важнейший интерес для Запада, и экономическую самостоятельность в стратегических отраслях экономики.
Глобальный экологический фактор настоятельнейшим образом ставит перед человечеством задачу коренного изменения его способа существования – экономического, социального, политического, духовного. На Международной конференции по экологии в Рио-де-Жанейро (1992) явственно прозвучало, что препятствием на пути решения глобальной экологической проблемы служит частная собственность, частный интерес.
Важнейшим фактором двадцатого столетия, который будет определять ход развития в ХХI в., является глубинный кризис товарного («рыночного») хозяйства, его неспособность решать глобальные проблемы экономического, социального, духовного развития в интересах всего человечества, а не привилегированных стран и классов. Двадцатый век, вопреки крайне поверхностным утопическим взглядам российских «реформаторов», убедительно свидетельствует о том, что капитализм, как высшая форма товарного, или «рыночного», хозяйства, неспособен обеспечить достойное существование для каждого человека, органически неспособен ликвидировать раскол общества на богатых и бедных, богатые и бедные страны, устранить безработицу, нищету, голод, войны, преступность, стяжательство, проституцию, не может дать челове честву высоких идеалов. Неизбежная в условиях «рыночного хозяйства» «селекция» одного из шести миллиардов населения Земли, имеющего «право» на «цивилизованное существование» (вместе с тридцатью шестью долларовыми российскими миллиардерами), по сути аналогичная звериной борьбе за индивидуальное существование, является закономерным и неустранимым результатом капитализма, «рынка».
Рыночная экономика не решила ни одной из коренных проблем развития цивилизации, не устранила войн из жизни народов, лишь придала им новый характер. Самое большее, что может внести «рыночное общество» в ХХI в., – это «мгновенные войны», исполь зующие новые технологии, заложенные в «информационном обществе».1
Глобальная капиталистическая экономика с полной очевидностью демонстрирует не сближение уровней жизни классов, слоев населения, различных стран, а, напротив, неуклонный рост социального неравенства как внутри стран (включая «семерку»), так и между бедными и богатыми странами. «Архитектура глобальной экономики, – отмечает М. Кастельс, – отображает асимметрично взаимозависимый мир, организованный вокруг трех главных экономических регионов, и все более поляризующиеся по оси противостояния между продуктивными, процветающими, богатыми информацией областями и областями обездоленными, экономически и социально обесцененными».2 В рамках процветающих стран «семерки» в современную эпоху постиндустриального (информа ционного) общества неуклонно продолжается впечатляющий рост неравенства доходов. Кастельс констатирует «потрясающую прогрессию неравенства доходов» в США в 1970—1990-е и после дующие годы. Так, в начале 1990-х верхнему 1% населения принадлежало 40% всех активов – вдвое больше, чем в середине 1970 х гг. Не менее «впечатляющие факты» небывалого в истории по темпам и результатам роста неравенства, когда за считанные годы известной «элитой» создавались миллиардные состояния, – дали российские реформы, сопровождавшиеся завораживающими песно пениями рыночных сирен.
Известно, что три богатейших семейства США обладают доходом, равным доходу 48 беднейших стран, 360 миллиардеров богаче 2,3 млрд населения Азии, Африки и Латинской Америки. М. Кастельсом показано, что новая «информациональная парадигма» современного капитализма основана на исключении из глобальной экономической системы целых стран и даже регионов (Африки). По его убеждению, тенденция роста социального неравенства внутри стран сохранится, в глобальном масштабе, в новом «информа циональном капитализме» ХХI в.
Одной из важнейших черт современного мирового развития выступает глобализация экономики, политики, культуры общества. В последние два десятилетия проблема глобализации приобретает все большую остроту и становится причиной расширяющегося движения антиглобализма, объединяющего разнородные общественные и политические движения. Особую актуальность проблеме придает политика американского глобализма, состоящая во все более реши тельных попытках правящих кругов США полностью подчинить себе процесс формирования глобальной экономики и мирового устройства. Проблема «золотого миллиарда» получает все более американи зированный смысл: судьба «лишнего» человечества будет решаться прежде всего на основе американских интересов, ценностей, идеологии.
Трагические события 11 сентября 2001 г. в США, получившие достаточно невнятное объяснение как «международный терроризм», с неизвестной социальной подоплекой, фактически перевели проблему кризиса мировой цивилизации в новую, более серьезную плоскость. Официозные, прежде всего американские правительственные, объяс нения событий «международным терроризмом», заключая долю истины, поверхностны, бессодержательны и бесперспективны, ибо оставляют непонятой действительную социальную природу того, что названо «терроризмом». Представляется, что события 11 сентября – это только одно из трагических и уродливых проявлений той ситуации в мире, когда большинство населения Земли начинает постепенно осознавать свое положение «лишних миллиардов», исключаемых из истории самим механизмом как «старого», так и «нового», «информационального» общества. Закономерным результатом дальнейшего процесса глобализации при господстве «информа циональных» США, по мнению вице-президента Академии геополитических проблем генерала Л.Г. Ивашова, может стать мировая гражданская война, предшественником которой, возможно, выступает «международный терроризм».
Глубинные пороки рыночного хозяйства, его историческая ограниченность и архаичность все более явственно осознаются обществом, учеными, политическими и религиозными деятелями, деятелями культуры. Первым крупным практическим признанием этого факта послужили реформы Рузвельта, предпринятые для спасения капитализма, испытавшего разрушительный кризис 1929 —1933 гг. С этого момента в развитых странах капитализма, во многом также благодаря существованию СССР по существу начинается все более заметный процесс социализации капитализма, т.е. ограничение отрицательных сторон капитализма, рыночного хозяйства, пока еще на базе самого капитализма. Раннее начало такой социализации было подмечено и глубоко истолковано еще К. Марксом, оценившим акционерный капитал как отдаленный шаг к социализму, отрицание капитализма на его собственной основе. Маркс дал глубокую оценку и следующего шага в том же направлении – кооперативных фабрик рабочих (первая из которых появилась в Лондоне в 1845 г.). Социализация, социально-экономически обуслов ленная ростом обобществления труда, помогла капитализму сохраниться.
Одним из важнейших направлений социализации капитализма на его собственной основе, т.е. исподволь подготовки грядущего перехода к новой формации, является все более широкое внедрение плана, государственного регулирования экономики вообще. Согласно Дж. К. Гэлбрейту, лауреату Нобелевской премии по экономике, экономика США в 70-е гг. по существу в преобладающей мере была плановой, а не чисто рыночной.
Римский Папа Иоанн-Павел II в энциклике, посвященной переходу человечества в новое тысячелетие (1994), справедливо отме тил, что рыночная экономика не дает решения всех человеческих проблем и что в коммунизме есть «зерно истины», утрата которого имела бы отрицательные последствия для человечества.
* * *
Человечество явно подошло к критическому моменту своей истории, за которым с большой вероятностью может начаться ее нисходящая ветвь. Выход из критического положения, преддверия глобальной экономической, экологической и демографической катастрофы возможен только на основе глобальной революции, затрагивающей коренные основы существования человеческой цивилизации, ее менталитет, духовные ценности. Эта революция в ее новых формах, предпочтительно в форме мирной цепи радикальных реформ, преобразующих основы существования общества, может быть только социалистической революцией. Как заявила на конференции в Рио-де-Жанейро премьер-министр Норвегии Гру Харлем Брунтланд, «более миллиарда человек, не могущих сегодня удовлетворить свои основные потребности, наши собственные дети и внуки и сама планета Земля требует революции. Она грядет».3
Сущность современного общества, будущее человеческой цивилизации – суть проблемы, решаемые прежде всего философией и политической экономией Единство этих наук, их взаимодействие в процессе решения важнейших вопросов человеческого существования, определяют предмет, цели, задачи, основное содержание философии экономики как особой теоретической дисциплины, возникающей на стыке двух фундаментальных общественных наук.
Авторство: Введение и Заключение – В.В.Орлов; главы 1-3 – В.В.Орлов, Т.С.Васильева; глава 4 – Т.С.Васильева, В.В.Орлов; глава 5 – Т.С.Васильева; главы 6-7 – В.В.Орлов, Т.С.Васильева; главы 8-13 – В.В.Орлов.
Глава 1. Философия в современном мире
1.1. Философия в современную эпоху
Роль философии резко возрастает в критические периоды развития науки и общества, которые заставляют обращаться к фундаментальным проблемам объективного мира и человеческого бытия. Такая ситуация возникала с появлением развитого капитализма с его противоречиями, вызвавшего к жизни марксистскую теорию, с революцией в естествознании на рубеже ХIХ–ХХ вв. Острая необходимость обращения к фундаментальной философской теории появилась также в связи с современной научно-технической револю цией, коренными сдвигами в фундаментах капиталистического общества, формированием так называемого постиндустриального общества, кризисом мировой цивилизации, угрозой тотальной экологической катастрофы.
Глубокий кризис человеческого существования сделал философские вопросы о природе мира и человека, сущности и смысле его существования, способе рационального бытия на Земле, месте человека в бесконечном мире, казавшиеся ранее далекими от реальной жизни, коренными практическими вопросами выживания челове чества, выхода из сложившегося тупика и дальнейшего всестороннего прогресса общества, подлинно человеческого бытия. Действительно, чтобы понять, способно ли человечество избежать самоуничтожения, необходимо выяснить, какова природа мира и самого человека: если человек – конечное и внутренне ущербное, «греховное» существо, несущее в себе зерно своего неизбежного уничтожения, случайная «флуктуация» природных процессов, «болезнь умирающей вселенной», «генетическая ошибка», «экзистенция, определенная к смерти», «свеча на ветру» и т.п., как думают некоторые ученые и философы, то гибель человеческой цивилизации неизбежна.
Человеческая жизнь никогда не была так насыщена философскими проблемами. В этом смысле наш век – век философии, глубокого философского осознания мира и самого себя, которое должно быть положено человечеством в основу стратегии своего развития. Смыкание фундаментальнейших философских проблем с острейшими практическими вопросами выживания человечества – характерная черта современной эпохи.
1.1.1. Западная философия: пределы и тенденции развития
Крупнейшим фактом, характеризующим состояние западной философии конца ХХ в., является фактическая исчерпанность всех основных ее течений или концепций – неопозитивизма и постпозитивизма, экзистенциализма, герменевтики, неотомизма, постмодерна. Тупиковый характер этих концепций обусловлен уже тем, что они отказались от постановки и решения наиболее фундаментальных проблем философии – сущности мира и сознания, глобальной сущности человека, сущности познания, природы истины, объективных законов развития вообще, общества – в особенности. Некоторое исключение составляет неотомизм, однако его позиция будет рассмотрена особо. Безусловно, в рамках частных и средних по степени общности вопросов, прежде всего теории познания, неопозитивизм, аналитическая философия, постпозитивизм, герменевтика дали определенные теоретические результаты, значение которых, однако, жестко ограничено их ошибочной субъективно-идеалистической основой. Такие результаты получены в исследованиях языка и логики науки, проводившихся за рубежом в рамках неопозитивизма и постпозитивизма. К ним можно отнести, например, работы по философским проблемам математики и математической логики Б. Рассела, исследования логики развития науки и научных революций Т. Куна, И. Лакатоса и др.
Принципиальная исчерпанность течений неопозитивизма стала ясной уже в 50 — 60-е гг. ХХ в., когда было понято, что принцип вери фикации имеет принципиально ограниченную сферу применения и к тому же сам не верифицируется. Нельзя переоценивать и то, что внес в теорию познания К. Поппер своим достаточно экзотическим принци пом фальсификации, свидетельствовавшем скорее о некоторой изощренности мысли, чем о глубине и фундаментальности основной концепции. Довольно быстро исчерпывается и потенциал постпози тивизма, концепция которого имеет явно очерченные пределы анализа развития научного знания. Отнюдь не случайным оказалось то, что представления, формирующиеся в пост-постпозитивистской филосо фии, получали названия «критического реализма» или «научного материализма».
Несколько особое положение в современной западной философии занимает неотомизм, включающий в себя слой фундаментальных проблем философии. Однако в сущности основные понятия неотомизма, прежде всего понятие бога, являются понятиями-фантомами, т.е. фактически не существующими понятиями, если считать действительно существующими понятиями внутренне непротиворечивые, т.е. имеющие органический смысл, а не собранные из несовместимых смыслов. Бог, согласно классической концепции, ведущей начало еще с воззрений Платона, есть неподвижный перводвигатель, т.е. абсолютно завершенное, законченное, полное и неподвижное, в то же время движущее миром. «Неподвижный перводвигатель» – семантическая бессмыслица, несостоявшаяся мысль. Этот коренной изъян понятия бога пытался преодолеть Гегель, который в «Учении о понятии» ввел представление об идее (боге) как абсолютном единстве противоположностей (конечного и беско нечного, субъективного и объективного) и в то же время вечном процессе, жизни. Это несомненно был гениальный шаг к замене представления о неподвижном «первоначале» мира субстанцией, внутренне включающей движение, «движущемся абсолютном». Однако идеалистическая основа философии Гегеля в конечном счете привела, как известно, к краху грандиозной по замаху системы, ибо фактически абсолютная идея Гегеля оказалась конечной. Позднее аналогичную попытку предпринял Н. Бердяев, окончившуюся тем же результатом.
Своеобразную попытку преодоления парадокса неотомизма (религиозной философии вообще), выраженного в понятии бога как неподвижного перводвигателя, предпринял П. Тейяр де Шарден. Отвергая ветхозаветный миф о творении богом первочеловека – родоначальника всего человечества, он утверждает, что человек – наиболее совершенный результат естественной эволюции, основными ступенями которой являются преджизнь, жизнь и «феномен человека». С появлением человека эволюция не завершается, ее продолжением становится социальная эволюция, способствующая возрастающему совершенствованию мира. Признание закона всеобщей эволюции – убежден Тейяр – не противоречит христианской вере, так как созидательный труд в пользу прогресса является не чем иным, как продолжением дела сотворения мира. По его мнению, глубинная тенденция развития человечества в эпоху НТР – замена индиви дуалистической цивилизации, приведшей к эгоистическому примату индивида над коллективом, коллективистской суперциви лизацией, в которой коллективность выступает в качестве необ ходимого условия персонализации индивидов, а персонализация индивидов – основным условием существования и развития общества. Показательно, что попытка введения идеи эволюции в ткань религиозной концепции мира сочетается у Тейяра с актуальными идеями социальной философии – индивидуалистической и коллекти вистской цивилизаций. «Коллективизация или суперцивили зация в отношении к человеку могут означать только суперперсонализацию». Принцип «персонализирующего объедине ния» по существу означает гармоничное развитие личности и общества, направленность личных и общественных интересов на всеобщий прогресс, укореняющий личность в коллективе, коллективном труде на благо человечества.4
* * *
Касаясь проблем современной западной философии, Э. Агацци на XVIII Международном философском конгрессе (Брайтон, 1988) отметил, что в ней намечаются две важнейшие тенденции – к объективности и к постановке крупных, фундаментальных проблем философии. Ни теория относительности, ни квантовая теория, – по его мнению, – не дали окончательных решений, «не устранили такие классические проблемы философии природы, как проблемы времени, пространства, причины и детерминации; напротив, развитие этих теорий сообщило этим проблемам еще более острый характер. В отличие от знаний, получаемых в естествознании непосредственным наблюдением или в математике посредством рассуждений, философия вводит третий тип знания – знание, получаемое путем рефлексии. Последняя возможна при исследовании не отдельного, ограниченного фрагмента, а глобальной ситуации.5
Теоретическая ограниченность проблематики «среднего» и «частного» уровней философских проблем, требования фундамен таль ности и объективности в условиях обостряющегося кризиса человеческой цивилизации своей имплицитной логикой толкают западную философскую мысль к фактическому сближению с марксистской философской мыслью.
В этом плане особый интерес представляет концепция гуманистического психоанализа Э. Фромма, раскрывающая как социальные факторы, в первую очередь экономические, формируют людей, их социальные характеры, влияние последних на историю. Согласно Фромму, образ жизни, обусловленный особенностями экономической системы, – основопо лагающий фактор формирования характера человека. По отношению к индивиду общество либо содействует реализации и развитию его потенций, либо деформирует их. Важнейшие из них – способности к развитию, творчеству, свободе, справедливости, правде, возникшие в ходе истории, могут фрустрироваться и подавляться. Это с необходимостью влечет за собой рост агрессивных разрушительных стремлений, ненависти, бессилия. Вместе с тем именно в состоянии подавления и бессилия заявляют о своем существовании чувства свободы, справедливости, правды. Следовательно, хотя природа человека глубоко социальна, она обладает все-таки собственной динамикой, которая не является непосредственной проекцией социальной среды, интериоризацией ее требований. Он солидарен с Марксом в том, что капиталистическое общество враждебно человеку, что в нем индивид задавлен частной собственностью, отчуждающей его от продукта труда, процесса труда и самого себя. Продавая свою рабочую силу, индивид по существу продает себя и ощущает себя товаром. Ему противостоят мощные силы: капитал и рынок, от которых зависят его отношения к себе и другим. Ни в чем дух отчуждения, по мнению Фромма, «не проявляется так сильно и разрушительно, как в отношении индивида к самому себе». Но еще в большей мере человеку противостоят техника и бюрократия, воплощающие в себе деструктивные, антигуманистические функции. Психологические механизмы, с помощью которых отчужденный, заброшенный человек избавляется от своего Я, суть мазохизм, садизм, конформизм. Проанализировав психологию лидеров (Лютера, Кальвина, Гитлера) и их последователей, он пришел к выводу, что социальный характер формируется прежде всего экономическими условиями. Этот характер, представляющий собой совокупность черт, свойственную той или иной социальной группе, определяет ее мысли, чувства, действия. Социальная группа или класс реагируют на ту или иную экономическую тенденцию прежде всего психологически. Через изменения в психологии экономический фактор влияет на идеологию, которая в свою очередь закрепляет, усиливает возникшие психологи ческие черты. Экономический фактор как ведущий обладает наибольшей самостоятельностью, ибо экономика развивается по собственным законам. Возникшие на ее основе психология и идеология имеют меньшую, чем экономическая сфера, автономность. Автономность идеологии связана с законами логики и традициями научного познания. Однако, будучи зависимыми от экономики, психология и идеология оказывают на нее активное воздействие.
Бытие становится социальным лишь тогда, когда человек начинает трудиться, изобретать орудия труда и посредством них овладевать природой, все более обособляясь от нее. Первый шаг к свободе связан с освобождением от интенсивной предопределенности действий, но это негативная свобода — «свобода от чего-то». Позитивная свобода («свобода чего-то») означает полную реализацию способностей индивида, движимого внутренней логикой своего развития. Такая свобода возможна лишь в обществе, в котором индивид, его развитие, счастье станут целью и смыслом, и никакая внешняя сила, будь то государство или экономическая машина, не могут им манипулировать, в котором сознание и идеалы будут его собственными, будут выражать стремления, вырастающие из его Я.6
Развивая идею Фромма о влиянии на индивидов общества изобилия, В. Франкл отмечает, что оно способствует утрате смысла жизни, т.е. появлению «экзистенциального вакуума», ибо превращает удовлетворение потребностей в главную цель. Поскольку человек по своей природе изначально направлен на созидание, а не потребление и становится человеком благодаря делу, которое он делает своим, потребности, если они становятся целью жизни, порождают потребительство и иждивенчество. Общество потребления – это общество с пониженными требованиями, которые лишают людей напряжения и смысла жизни, важнейшие параметры здорового общества суть направленность на смысл жизни и ориентация на дело. Только в служении делу, в осуществлении цели, которая придает смысл бытию, человек становится самим собой, реализует себя. Чрезмерная озабоченность самореализацией есть выражение «экзистенциального вакуума». Нормальный человек лишь в ходе осуществления смысла бытия реализует себя. Самоактуализация не выступает у него в качестве цели, а представляет собой побочный результат ее достижения, сопутствующее явление, или, иначе, является следствием осуществления смысла бытия, все остальные стремления – к счастью, наслаждению, власти и т.д., чтобы быть достижимыми, должны иметь производный характер.
Человеческое бытие, по Франклу, протекает в борьбе между субъективным и объективным, сущим и должным. Человек не свободен от объективных условий (быть человеком – значит «быть в мире», находиться в отношении к объективному миру, который существенно богаче, чем проявления индивидуального бытия), но индивид способен занять собственную позицию по отношению к ним. Даже экстремальные обстоятельства не обуславливают его полностью. «Индивид может подняться над ними, бросить вызов самым тяжелым условиям, которые можно только себе представить». Выбор всегда имеет причину в выбирающем. Если Фрейд считал, что с усилением, например, голода, индивиды полностью утрачивают свою индиви дуальность, индивидуальные различия у них нацело стираются, то Франкл, пройдя через четыре концентрационных лагеря, воочию убедился в том, что в экстремальных ситуациях индивиды не утрачивают различий.7
Признание необходимости применения марксистской теории к исследованию происходящих в современном обществе процессов – важнейшее достижение ряда направлений западной философии. Смещение «центра тяжести» к марксизму объясняется прежде всего объективно идущим процессом социализации капитализма, а также углубляющейся революцией в науке и технике. Происходящий процесс сближения научной и западной социальной философии выражается, во-первых, в «переводе» фундаментальной марксистской теории общества в прикладные теории (социальной психологии, психоанализа, социальной экономики, экономической психологии и др.), выступающие своего рода показателями ее «работы» в объяснении различных сфер общественной жизни. Это один из важнейших моментов превращения фундаментальной теории в «работающую теорию». Во-вторых, в рамках современной западной социальной философии получили «доразвитие» те проблемы, которые по известным историческим причинам не были достаточно разработаны классиками марксизма. Как отмечал Энгельс, ему и Марксу приходилось, возражая противникам, «подчеркивать главный, материалистический, принцип, который они отвергали», и не всегда поэтому удавалось отдавать должное остальным (неэкономическим) факторам, участвующим во взаимодействии. Но это не означает, что они «отрицали всякое обратное влияние политических и т.д. отражений экономического движения на само это движение»8 и не раскрыли вообще ту особую роль, которую играет политическое, правовое, религиозное, философское и т.д. сознание в жизни общества. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть «Капитал», в особенности 24 главу первого тома, «Восемнадцатое Брюмера Луи Бонапарта» и другие работы Маркса. Известная часть западной философии переоткрыла и развила идеи основоположников марксизма об индивидах как предпосылке истории, о роли индивидуального бытия, индивидуальных потреб ностей и способностей, в особенности духовных, в развитии общества, раскрыла значение психологического фактора в экономике.
1.1.2. Научная философия: достижения и перспективы развития
Крупные теоретические результаты, полученные научной философией в разработке собственных фундаментальных проблем (материи, развития, сознания, человека, сущности и смысла исторического процесса и т.д.), а также фундаментальных проблем науки и техники, в особенности естествознания и политической экономии, признаются наиболее дальновидными представителями зарубежной мысли. Так, К.Поппер считал, что ХХ век – это «век Маркса и Фрейда». По мнению американского философа Л.Грэхема, западная философия не может конкурировать с советской марк систской философией в объяснении природы по универсальности и разработанности. «Современный советский диалектический материализм, – пишет он в книге «Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе» (Нью-Йорк, 1988, Москва, 1991), – является впечатляющим интеллектуальным дости жением… По универсальности и степени разработанности диалектико-материалистическое объяснение природы не имеет равных среди современных систем мысли. В самом деле, необходимо было бы вернуться на несколько веков назад, к аристотелевской схеме природного порядка или к картезианской механической философии, для того чтобы найти такую систему, основанную на самой природе, которая могла бы соперничать с диалектическим материализмом по степени развития или целостности строения. Наиболее характерная функция диалектического материализма вытекает из всеобъемлющего характера концепции и тесной его взаимосвязи с современной наукой».9 Что касается научной теории общества, то, с точки зрения Грэхема, «изящество оригинальных утверждений Маркса об обществе затмило все последующие усилия его сторонников в политической и экономической теории».10
Один из наиболее видных западных «марксологов» Дж. Робинсон писал в 1966 г.: «В наше время найти среди экономистов, социологов и историков действительно чистого немарксиста так же трудно, как среди географов защитника теории, что Земля плоская. В этом смысле все мы марксисты».11
Поражение социализма в СССР, распад СССР не могли не привести к появлению определенного разочарования в марксизме, чувства растерянности или даже отказа от марксизма. Однако после определенного «отката» в западном обществоведении и общественном сознании вообще наблюдается явный рост интереса к марксизму и его философии. Весьма показательны в этом отношении результаты проведенного в 1999 г. Би-Би-Си опроса по Интернету, когда «человеком второго тысячелетия» наибольшим числом опрошенных был назван К.Маркс.
В эпоху современной НТР материалистическое понимание истории, а вместе с ним научный материализм и марксизм в целом в их распространенном, «обыденном» понимании встретились, вероятно, с самой серьезной трудностью, с какой когда-либо сталкивались с момента их возникновения. Эта трудность связана с тем, что в общественном производстве доля физического труда непрерывно сокращается и перестает быть главной производительной силой. Его место все в большей мере занимает умственный труд. При непосредственном подходе к анализу этой тенденции складывается впечатление, что материальный труд перестает быть определяющим фактором развития общества, а духовная сфера начинает определять человеческое бытие, поскольку наука превращается в непосредст венную производительную силу. Так, представитель франкфуртской школы Ю. Хабермас считает, что в результате действия этой тенденции, а также тенденции усиления государственного регулиро вания экономики основные положения марксистской теории общества нуждаются в генеральном пересмотре. В книге «Техника и наука как идеология» (1968) он выделяет те положения, которые, с его точки зрения, устарели. Во-первых, он считает, что источником прибавочной стоимости теперь стал научно-технический прогресс, а не рабочая сила непосредственного производителя. Во-вторых, логика развития техники и логика развития человеческих отношений принципиально различны и потому развитие производительных сил не является решающей мерой, критерием общественного прогресса. В-третьих, рабочий класс утрачивает революционный потенциал, поскольку прогресс производительных сил, с его точки зрения, не создает в развитых капиталистических странах «подрывную силу». В-чет вертых, новая роль капиталистического государства, его интенсивное вмешательство в экономику привели к тому, что политика больше не является феноменом надстройки, ибо она направлена не на осуществление политических целей, а на решение технических вопросов, т.е. техники функционирования системы управления. В-пя тых, научная социология отвечает лишь на вопрос, «как происходит общественное развитие», но не отвечает на вопрос, «почему оно происходит именно так, а не иначе».
Однако в такой трактовке сущности современного общества заключена глубочайшая ошибка, скрытая от тривиального образа мышления, неспособного видеть глубинную суть проблемы, скрытую за действительно впечатляющими феноменами современного общест ва. Как мы попытаемся показать далее, современное общество развивается в точности по логике «Капитала», раскрытым в нем наиболее фундаментальным тенденциям социального прогресса. Что касается превращения науки в непосредственную производительную силу — то это широко известное открытие К. Маркса, с которым он связывал дальнейшую судьбу товарного производства и, следова тельно, наиболее фундаментальные тенденции развития общества.
Понятие научной философии
Определим смысл важнейшего понятия, которым мы уже широко пользуемся. Под научностью в исходном широком смысле мы будем понимать соответствие – в содержательном, а не формальном смысле – или адекватность теории реальности (объективной или субъективной). Важнейшие критерии научности теории, с нашей точки зрения, суть следующие. Во-первых, наличие достаточной эмпири чес кой базы, служащей смысловой, содержательной основой теории. Во-вторых, наличие адекватного реальности метода, включающего различного порядка логику, доказательность. В-третьих, прове ряемость, в конечном счете, на основе общественно-исторической практики. Все эти критерии действительны для философии, претендующей быть научной, но недостаточны, поскольку не содержат признаков, учитывающих специфику философского знания. Не входя в подробный анализ, отметим, что во все три указанных критерия для случая философии необходимо включить важнейшие признаки, выражающие специфику философского знания – всеобщность и бесконечность. Философия, в отличие от остальных, частных, наук, есть учение о всеобщем и бесконечном, и, на этой основе, о философски – сквозь призму всеобщего и бесконечного – понятого особенного и конечного.12
Одной из сложнейших, если не самой сложной, проблем философской мысли, нередко дремавшей в глубинах философского интеллекта, в резкой форме схваченной лишь в ХХ в., является проблема бесконечности мира и конечности человеческого опыта, на базе которого строятся все частнонаучные и философские заключения. Как возможны достоверные, научные заключения о бесконечном мире, если человеческий опыт всегда конечен? Не следует ли признать, вслед за некоторыми отечественными философами, что философия может давать только хронические гипотезы или постулаты, которые никогда не могут быть ни доказаны, ни опровергнуты? Или, точнее говоря, философия не может давать научных заключений ни о бесконечном мире, ни, следовательно, о всяком конечном? Разрушительный характер этого заключения очевиден. Но мы пока не будем входить в эту проблему, оставляя ее в дремлющем состоянии.
Уже интуитивно ясно, что научность решения той или иной проблемы означает, что это решение является правильным и, следовательно, окончательным. Научность в основном и главном совпадает с истинностью. Разумеется, существуют внешние, формальные признаки научности, научной деятельности – упорядоченность, методичность, обзор различных точек зрения и т.д. Но эти признаки неминуемо превращаются в пустышку, внешнее подражание науке, как только они теряют свое отношение к истинности. Заметим, что, к сожалению, такое поверхностное понимание научности пустило заметные корни в отечественной философии «периода реформ».
Признание возможности научной философии неизбежно приводит к парадоксу: если философия научна, т.е. действительно решила свои основные проблемы, то она не может развиваться дальше, если философия может развиваться, то это значит, что она не решила своих основных проблем и, следовательно, ненаучна. Парадокс научности связан с самой природой философии, которая может стать, с определенного момента своего развития, научной, достоверной, либо остается вечным набором несовместимых представлений о мире, которые не имеют никакого содержательного отношения к миру и представляют собой, следовательно, область бесполезных фантазий, если не сказать большего – набор заблуждений, цель которых – держать общество в полном неведении о сущности мира и его самого.
Понимание действительной роли научной философии вообще, в решении проблем философии экономики – в частности, требует осмысления особого, присущего только научной философии, способа развития.
Как развивается научная философия? Первый шаг в решении этого вопроса был сделан Ф. Энгельсом, который отметил, что научный материализм будет принимать новый вид, новую форму «с каждым составляющим эпоху открытием» в естествознании, а также крупными событиями в развитии общества.13
Научный материализм был создан и обоснован уже в 40-х гг. ХIХ в., однако он превращается из гипотезы в окончательно доказанную теорию после создания Марксом «Капитала». Революция в физике на рубеже ХIХ–ХХ вв. потребовала серьезного изменения формы диалектического и исторического материализма, которое было осуществлено В.И. Лениным. Опираясь на данные новейшей революции в естествознании, Ленин поставил задачу подвергнуть ревизии форму материализма Энгельса, включая его натурфило софские взгляды, что и было осуществлено в книге «Материализм и эмпириокритицизм».
Идея изменения «формы материализма» оставляла открытым вопрос о том, что происходит при этом с существом научного материализма. Делая второй шаг в решении вопроса о способе развития научной философии, Ленин показал, что изменение формы не означает отбрасывания существа научной философии, а, напротив, есть его сохранение.
Ревизия формы материализма, отмечает Ленин, «не только не заключает в себе ничего «ревизионистского» в установившемся смысле слова, а, напротив, необходимо требуется марксизмом. Махистам мы ставим в упрек отнюдь не такой пересмотр, а их чисто ревизионистский прием – изменять сути материализма под видом критики формы его, перенимать основные положения реакционной буржуазной философии…».14
Однако данное Лениным решение так же является недостаточным. Остается не вполне ясным вопрос: что означает сохранение сущности научной философии при изменении ее формы? Означает ли это неизменность сущности научного материализма или же развитие научной философии заключается также в глубоком изменении ее сущности, ее основного концептуального содержания? Хотя положительный ответ на вопрос органически следует из философской позиции Ленина, специально такой вопрос он не ставил и не обсуждал.
Делая третий шаг в решении вопроса о способе развития научной философии, необходимо прежде всего учесть специфику философского знания как мировоззрения, предельного взгляда на мир в целом и человека, отличие философии, как науки о всеобщем, от частных наук. Тривиальный (и, к сожалению, очень распрост ранен ный) подход к философии заключается в фактическом отождествлении способа развития философии со способом развития частных наук. Некоторые полагают, что развитие философии заключается в бесконечной смене одной концепции мира и человека другой. С этой точки зрения диалектико-материалистические утверждения о материальности мира, его развитии на основе противоречий, известных диалектических законах, необходимости и случайности и т.д. рано или поздно должны устареть и будут заменены принципиально иными, альтернативными положениями, снимающими утверждения о материальности, развитии и т.д. Весьма близок к такой позиции, например, академик Т.И. Ойзерман в книге «Марксизм и утопизм» (М., 2003).
Существуют два способа развития науки. Способом развития частных наук, предметом которых выступает особенное, конечное, служит движение от единичного к общему, от первоначальных узких концепций ко все более широким, вплоть до исчерпания предмета исследования. Классическим примером такого развития является эволюция физики от механики Ньютона к теории относительности Эйнштейна, включившей первую в качестве своего предельного случая. Такой способ развития можно назвать концептуальной сменой, переходом от одних концепций к принципиально иным, характеризующимся новыми принципами, понятиями, логикой. Механический перенос представления о таком способе развития на философию неизбежно приводит к отрицанию самой возможности научной философии, которая принципиально схватила основные всеобщие черты мира и человека.
Философия как наука о всеобщем и бесконечном в мире и его познании развивается по своеобразному способу концептуальной смены только до появления научной философии, ибо действительная всеобщая сущность мира и человека может быть либо схвачена в ее наиболее общих, основных чертах, либо оставаться навсегда полностью неизвестной для человека. С момента, когда философия действительно осознала наиболее общую сущность мира и человека – материальность мира, способность к бесконечному развитию и т.д., она начинает развиваться по способу бесконечного концептуального углубления. Этот коренной способ развития научной философии практически не исследован в мировой, включая отечественную, философии.
Важнейшая особенность развития по способу концептуального углубления заключается в том, что развитие научного философского знания начинается с принципиальной формулировки основных положений теории, отображающих сущность мира в наиболее общем и абстрактном виде. Марксистская философия сформулировала положения о материальности мира, идеальности сознания, развития мира, первичности общественного бытия и т.д., которые не могут быть пересмотрены и отменены, заменены альтернативными им положе ниями. Дальнейшее развитие научной философии, сохраняя наиболее общее и абстрактное содержание концепции диалектического материализма, будет заключаться в бесконечном углублении, усложнении и конкретизации этой концепции. Логика такого способа развития удачно схвачена Лениным, который считал, что человеческое познание развивается от явления к сущностям все более высоких порядков. «Мысль человека, – писал Ленин, – бесконечно углубляется от явления к сущности, от сущности первого, так сказать, порядка к сущности второго порядка и т.д. без конца».15
Движение от явления к сущностям все более высоких порядков – это общий путь человеческого познания, как философии, так и частных наук. В философии этот путь развития заключается в переходе от одной ступени осознания всеобщей сущности мира и самого человека к другим, все более глубоким уровням сущности мира и человека. Сущности более глубоких порядков, осознаваемые научной философией, сохраняют наиболее общее и абстрактное содержание сущности первого порядка, схваченной с появлением научной философии, не выходят за «общие пределы», очерченные сущностью первого порядка, но они отличаются от нее большей глубиной, сложностью, большим богатством содержания, большим богатством «определений». Сущности более высоких порядков представляют собой все более глубокие и сложные уровни всеобщей сущности мира и человека.
Различие между ступенями развития научной философии при наличии общего наиболее абстрактного содержания (признания материальности мира, идеальности сознания, развития мира и т.д.) будет становиться все более глубоким и существенным. Так, концепция материальности мира в настоящее время имеет смысл, который придан этому понятию квантовой механикой, теорией относительности, неевклидовой геометрией, социальной практикой.
Без учета этого смысла современная марксистская концепция мира не может быть понята. С дальнейшими, все более радикальными открытиями в науке понятие материальности мира будет принимать новые, более глубокие значения, для осознания которых потребуются огромные усилия философской науки, переход к новым, неожиданным формам абстракций, «диковинным» поворотам мысли. Этот процесс будет бесконечным, поскольку всеобщее, т.е. сущность бесконечного мира, а также сущность самого человека являются бесконечно сложными и неисчерпаемыми.
Если со времен Ленина говорят о неисчерпаемости электрона, то с еще большими основаниями следует признать неисчерпаемость всеобщей сущности мира и человеческой сущности.
Концептуальное углубление – несравненно более сложный способ развития философской мысли, чем концептуальная смена. С возникновением научной философии развитие философской мысли приобретает многократно более сложный и трудный характер, чем прежде. По сути с возникновением марксизма начинается подлинная история философии, аналогично тому, как с исчезновением капитализма начинается подлинная история человечества. Резко повышаются требования к философскому исследованию, которое теперь должно адекватно и квалифицированно использовать все более высокими темпами растущий и усложняющийся материал науки и практики. Все труднее становится перерабатывать и интегрировать, обобщать лавинообразно растущий поток научной информации. Философия должна отвечать растущим требованиям научной объективности, социального прогресса, ответственности перед обществом. Научные исследования отныне должны опираться на ту высочайшую интеллектуальную культуру, которую создала научная философия. Кризис определенной части современной мировой и отечественной философии связан с неготовностью – по известным причинам – философской мысли к переходу на новую, научную ступень развития.
Современное естествознание и социальные науки дали новый материал, связанный с несравненно более радикальными открытиями науки, чем те, которые были обобщены Лениным в «Материализме и эмпириокритицизме» – квантовой механикой, теорией относитель ности, современной неевклидовой геометрией, топологией, математической логикой, новыми концепциями химии, современной теорией эволюции, генетикой, кибернетикой и др. Уникальный материал для пересмотра многих социологических взглядов дал кризис прежней модели социализма, обусловивший поиск современной модели социализма. Весьма существенны изменения, происшедшие в современном капитализме, которые подтвердили основную логику «Капитала» Маркса, предсказанное Марксом основное направление развития капитализма, но заставляют пересмотреть ряд классических представлений марксизма. Современная научно-техническая революция и глубокие социальные изменения сделали необходимым появление новой формы диалектического и исторического материализма, которая, по нашему мнению, постепенно складывается в отечественной философской науке.
1.2. Философия ХХI века
В конце ХХ в. в философии выдвинулись на первый план крупнейшие проблемы – объективной реальности, развития, единого закономерного мирового процесса, сущности человека, его места в мире, перспектив и смысла его существования. Казавшиеся ранее абстрактными и далекими от «реальной жизни», они становятся теперь проблемами непосредственного выживания человечества. Отождеств ление абстрактных философских проблем с реальной жизнью – коренная особенность нашего времени.
Осознание сущности объективного мира, его многообразия и неисчерпаемости, объективных законов позволит человеку определить свое действительное, а не иллюзорное место в мире, каким оно оказывается в неопозитивистских, экзистенциалистских, религиозных и других воззрениях. Знание действительного места наисложнейшим существом открывает возможность осознания им того, в чем заложена реальная возможность выживания человечества, выхода из критической ситуации, грозящей ему гибелью.
Эти фундаментальные философские проблемы теснейшим образом связаны с двумя «краевыми» проблемами науки: будущей цивилизации – с одной стороны, субфизических форм материи – с другой.
1.2.1. Пределы современной науки
Важнейшая особенность научного знания начала XXI в. состоит, по нашему мнению, в том, что наука фактически подошла к границам некоторого крупного исторического периода или типа знания. В целостной системе наук последних десятилетий все более явно обозначается огромный, но заметно исчерпывающийся пласт реальности. Этим пластом, составляющим предмет современной системы знаний, выступает отрезок единого закономерного мирового процесса, составленный четырьмя основными формами материи - физической, химической, биологической и социальной. Вся совре менная, накопленная тысячелетиями, материальная и духовная культура, мышление и язык являются результатом материального и духовного освоения этого цикла форм материи. В этом глобальном смысле культура современного общества может быть названа физико-химико-био-социальной. Поскольку названные четыре формы материи еще далеко не исчерпаны человеческим познанием и практической деятельностью, человеческая культура еще длительный исторический период будет иметь указанный характер.
Однако ситуация начала XXI в. позволяет сделать вывод, что известный пласт реальности становится все более явным, а его границы – все более определенными. В 60 — 80-е гг. обсуждался вопрос о возможном конце физики.16 По существу, однако, следует ставить вопрос шире – о конце всего цикла фундаментальных наук о природе – физики, химии, биологии, поскольку их предметы явно конечны. Число возможных физических, химических и биологических явлений безусловно конечно. Так, многообразие видов белков имеет порядок 1012, а нуклеиновых кислот – 1010, которое, конечно, огромно, но далеко не безгранично. Разумеется, нам еще далеко до исчерпания всего огромного многообразия форм указанного цикла реальностей, однако не подлежит сомнению их исчерпаемость. Развитие науки ХХI столетия будет проходить поэтому под знаком исчерпаемости трехчастного отрезка бесконечного мирового процесса.
Учет этого обстоятельства совершенно необходим для выработки стратегии развития науки в ХХI столетии. Одним из аспектов поставленной проблемы является взаимодействие нового цикла фундаментальных наук, связанного с обнаружением «нижеле жащего» цикла основных форм материи, с ныне существующими фундаментальными науками. В этом плане можно высказать несколько общих соображений. Прежде всего, существующий цикл «старых наук» будет продолжаться, завершая исследования необходимого числа форм данного слоя реальности. Так, естественно считать, что биология должна будет исследовать все существующие формы живого, хотя может оказаться, что вполне достаточно изучить лишь все «типические» случаи живого. Далее, система понятий и язык каждой из «старых» фундаментальных наук окажутся совершенно необходимыми для «перевода» явлений субфизического цикла на язык понятий и смыслов «старых» наук, так как человек с его строем мышления и языка принадлежит к «старому» циклу форм материи и может воспринять новые реальности только через призму его непосредственного мира. Следующей важной особенностью положе ния «старых» наук является то, что все они будут подлежать своеобразному «пересмотру» и «ревизии» под углом зрения вновь обнаруженного цикла реальностей. Эта «ревизия» не будет означать полную отмену достоверных положений современной физики, химии, биологии. Суть ее, по нашему мнению, будет заключаться в углуб ленной интерпретации наличных положений науки, подобно тому, как химия получила новое содержание, когда в нее проникли понятия и методы квантовой физики. Можно допустить и более глубокое вторжение новых понятий и методов, вследствие которого обнаружатся новые законы физики, химии, биологии.
Вполне вероятно, что так называемое сингулярное состояние и есть та граница, за которой находится субфизическая форма материи. Последняя должна обладать формой пространства и времени, в которые должны быть «вписаны» физическое пространство и время. Логично предположить, что субфизическая реальность так же является неоднородной и представляет собой цикл форм материи, принци пиально отличный от известного нам. При этом резко возрастает роль философии, без опорных понятий которой, прежде всего понятий материального и идеального, развития, наука будущего окажется беспомощной. Однако ситуация философии существенно отличается от положения частнонаучного знания. Известный отрезок реальности служит для научной философии той конечной областью бесконечного мира, которая, являясь областью наивысшего развития, в силу этого оказывается репрезентативной для бесконечного мира и служит, поэтому, источником знания о сущности, законах, свойствах, формах бесконечного мира. Приближение научного знания к его исторически определенным границам ставит новые проблемы перед научной философией. Складывается впечатление, что в философии все более заметно исчерпывается материал для крупных и нетривиальных обобщений, что «точки роста» философских знаний все более выходят за пределы частных проблем и все более связываются с границами глобального отрезка реальности.
В связи с проблемой будущей цивилизации человечество и его философия оказываются перед лицом наиболее крупной жизненной проблемы – возможного конца человеческой цивилизации, гибели человечества либо его выживания путем коренного изменения своего способа существования, труда и собственности. Крупнейшей ошибкой может стать неспособность осознать, что господствующий способ существования человечества, основанный на рынке и частной собственности, должен быть заменен в непосредственно надви гающемся будущем другим, более совершенным и более человечным способом существования, при котором человек становится целью, а не средством (Кант), «свободное развитие каждого – условием свобод ного развития всех» (Маркс).
Философией человеческого спасения и развития может служить только предельно реалистическая философия, раскрывающая действи тельную сущность мира и человека, его величие и достоинство. Такой философией «по определению» может быть только современный научный материализм.
1.2.2. Какой должна стать философия ХХI века?
Существующая научная философия, на наш взгляд, представляет абстрактно-всеобщую форму или «срез» научного материализма и диалектики. Абстрактно-всеобщая теория – это теория, отображающая наиболее общие, предельно общие свойства, формы, законы реальности. Несомненным достижением марксистско-ленинской философии было доказательство всеобщности важнейших положений материализма и диалектики, в особенности ее законов. Вместе с тем, чем больше степень обобщения действительности и чем оно, следовательно, ближе, по известной оценке, к действительности, тем оно в другом, более глубоком отношении, отходит от действительности. Законы диалектики настолько всеобщи, что все реальные события, например возникновение жизни и человека, оказываются по отношению к ним частными случаями, равноценными другим «частным случаям»: возникновению Н2О, извержению вулкана, падению дождя, революции во Франции. Предельно общие законы диалектики не способны объяснить возникновение особенного как особенного, в его особенности, они означают лишь то, что везде происходят качественные скачки «вообще», отрицание «вообще» и т.д. Ленин, упрекавший Энгельса в том, что у последнего диалектика выступает в виде «суммы примеров», фактически обнаружил указанный недостаток абстрактно-всеобщей диалектики.
Гениальность Гегеля проявилась в том, что он понял недостаточность абстрактно-всеобщего и предпринял попытку создания конкретно-всеобщей философской теории на базе объективного идеализма. В силу ограниченности этой философской основы предпринятая Гегелем попытка, содержавшая ценнейшее «рациональное зерно», оказалась, в конечном счете, неудачной. Марксизм воспринял идею движения от абстрактного к конкретному, перевел ее на рельсы научного материализма, однако реально воплотил ее преимущественно в теории политической экономии («Капитал»). В области философии же эта идея осталась в виде отдельных набросков и рекомендаций, которые оказались в советской философской науке почти не реализованными. Наиболее явственно программа перехода к конкретно-всеобщим понятиям, логике и смыслу была выражена Лениным в его трактовке понятия материи, которое, по мысли Ленина, должно бесконечно развиваться в связи с новыми открытиями частных наук.
Следует отметить, что научная концепция человека в существенной мере носит еще абстрактно-всеобщий характер. Это обусловлено тем объективным обстоятельством, что на наличном уровне развития общества человеческая сущность проявилась еще существенно неполно. Глубина и полнота понятий науки зависит не только от уровня развития самой науки, но также от того, несколько развит предмет науки, насколько выявилась его сущность в самих объективных проявлениях. Происходящие глубинные изменения в современном обществе позволят в будущем дать более глубокую и развернутую (конкретно-всеобщую) трактовку человеческой сущ ности. Эти изменения связаны с объективным процессом вытеснения товарного производства посттоварным, который был предсказан Марксом.
Версия современной формы научной философии, диалектического и исторического материализма разрабатывается нами, а также сотрудниками кафедры философии Пермского государственного классического университета, сотрудничающими с нами философами вузов СССР, России, СНГ, с 1960-х гг. В 1990-х гг. она получила окончательное концептуальное оформлением и определение как конкретно-всеобщая теория диалектического и исторического материализма.17 По этой версии защищены двенадцать докторских и более двадцати кандидатских диссертаций, готовятся новые диссертационные исследования. Издано более сорока монографий и столько же межвузовских сборников теоретических статей. Объем публикаций по предложенной версии – более тысячи печатных листов. В задачу настоящей книги не входит сколько-нибудь развернутое изложение концепции версии, поэтому ограничимся далее лишь ее наиболее общими, исходными положениями.
Наиболее общей основой концепции выступает понятие конкретно-всеобщего: всеобщего, в сокращенном и обобщенном виде включающего в себя особенное и единичное.
Способ такого включения, в первоначальном виде и на известной основе описанный Гегелем как содержание «в-себе», нуж дается в новой интерпретации и языке, изложенных в перечисленных ранее (в сносках) наших исследованиях. Концепция современной формы научной философии, основанной на понятиях, логике и смысле конкретно-всеобщего рассматривается нами как реализация прог раммы, в первоначальном и несовершенном виде сформули рованной Гегелем, на диалектико-материалистической основе реализованной в «Капитале» К.Маркса и представленной лишь в набросках и отдельных принципиальных положениях в философии марксизма, включая советскую философию.
Если абстрактно-всеобщая теория диалектического материализ ма основывается на предельно общих понятиях материи вообще, развития вообще, законах развития вообще, теоретически уравнивая все особенное (все развивается по одним и тем же законам), если особенное (жизнь, человек) не входит в состав ни одного закона диалектики, то конкретно-всеобщая теория строится на основе стержневой концепции единого, закономерного мирового процесса, из бесконечного числа ступеней которого мы знаем пока лишь четыре – физическую, химическую, биологическую и социальную.
Проницательность Гегеля замечательным образом проявилась в его оценке абстрактно-всеобщего как мертвого и неподвижного, что осталось совершенно не замеченным рассудочным, по его опреде лению, мышлением. Главной целью научного исследования всегда выступает поиск предельно общего в действительности, прежде всего законов, отвлеченных от всякой примеси особенного, частного. Однако это в конечном счете превращает общие понятия в нечто мертвое и неподвижное, поскольку развитие всегда есть процесс, разыгрывающийся в сфере особенного, в последовательности особенного.
Абстрактно-всеобщая теория является своего рода первой ступенью теории, конкретно-всеобщая выступает в качестве следующего яруса или ступени философской теории, опирающейся на ее принципиальное, абстрактно-всеобщее основание.
Важнейшим, с нашей точки зрения, достижением конкретно-всеобщей философской теории является то, что особенное – физическое, химическое, биологическое и социальное – получает, в сочетании с конкретно-научным подходом физики, химии и других наук, полное объяснение, в то время как три абстрактно-всеобщих закона диалектики, фиксируя развитие вообще, такого объяснения не давали. Из абстрактно-всеобщих законов диалектики нельзя содержательно вывести возникновение человека как материального существа, обла дающего сознанием. Характерно, что абстрактно-всеобщая диалек тика не была глубинно связана с основным вопросом философии, поскольку она не объясняет возникновение особенного, человека, не содержит терминов жизнь, человек, в то время как основной вопрос философии – это вопрос об отношении сознания, человека, как особенного, к материи, как единству всеобщего и особенного. Не случайно, что Ленин ставил задачу соединения принципа материального единства мира с принципом развития.18
Основой исторического материализма, в его конкретно-всеобщей трактовке, выступает идея «единого, закономерного исторического процесса», которая введена Лениным как стержневая идея материалистического понимания истории.19 Представляется, что в традиционном изложении исторического материализма конкретно-всеобщий подход получил более явственное выражение, чем в традиционном изложении диалектического материализма – в концепции закономерного формационного процесса. В нашей версии современной формы исторического материализма конкретно-всеобщая парадигма выражена в концепции исторического процесса как выражения и развития родовой и индивидуальной человеческой сущности. По нашему убеждению, такая трактовка общества и его развития составляет действительную глубинную сущность социально-философской концепции К.Маркса и В.И.Ленина.20
К сожалению, в отечественной философии она не получила достаточно адекватного выражения и развития. Более того, ряд «бывших марксистов» в последние годы полностью игнорируют Марксову концепцию человеческой сущности исторического процесса. Такая позиция выражена в уже упомянутой книге Т.И.Ойзермана «Марксизм и утопизм».
Важным моментом диалектического и исторического мате риализма является концепция человека. В соответствии с основной структурой марксистской философии – диалектическим материализ мом как учением о всеобщем и историческим материализмом как учением об особенного рода особенном (обществе) — следует различать всеобщую и особенную концепции человека, или концепцию «человека в бесконечном мире» и «человека в обществе», образующие единую научную философскую концепцию человека. Следует заметить, что все аспекты или части научной философии, включая, кроме ядра марксистской философии – диалектического и исторического мате риализма – аксиологию, логику, эстетику, этику и другие, содержат в качестве своего непременного компонента соответствующую концепцию человека – «человека логического», «эстетического», «этического» и т.д.
Согласно всеобщей концепции человек есть высшая форма материи, «высший цвет материи», возникающий «с железной необхо димостью» (Энгельс) в «едином, закономерном мировом процессе», способный к бесконечному познанию и преобразованию мира. Человек – единство конечного и бесконечного, всеобщего, особенного и единичного, микрокосм, в обобщенном и сокращенном виде несущий в себе бесконечное многообразие мира. Человек – высшая ценность в мире. Выраженная предельно кратко родовая, или всеобщая, сущность человека – производство самого себя. Человек – единственное в мире бытие, производящее самое себя, свою сущность.
Родовая сущность человека есть единство родовых «сущностных сил». В классическом марксизме выделяются прежде всего два важнейших уровня сущностных сил человека: актуальный и потенциальный. В первом из них сущностными силами человека выступают материальный труд, общение и сознание (интеллект, мышление). Второй составлен способностями и потребностями. Диалектика этих сущностных сил составляет основное содержание, ядро материалистического понимания истории. Однако родовая сущность человека включает ряд других сущностных сил, получивших существенное исследование в общефилософском и социально-философском учении марксизма, советской философии.
На основе названных базисных уровней сущностных сил человека необходимо выделить также коллективность и индиви дуальность, родовое и индивидуальное, свободу и ответст венность. Несомненно, можно выделить и другие свойства человека как его важнейшие сущностные силы. Однако полная система сущностных сил человека, характер связи между ее моментами еще далеко не исследованы.
Человеческая сущность имеет интегральный характер: она есть синтез бесконечной последовательности предшествующих сущ ностей, бесконечной последовательности основных форм материи, «запись» бесконечного числа «текстов», которые мы должны расшифровать.
Всеобщее выражено в человеке наиболее полным и целостным образом. Особенное в человеке так же является результатом аккуму ляции содержания предшествующих форм материи и возникновения собственно социального в человеке. Поскольку человек как особенное несет в себе всеобщее, выраженное в его наиболее полном и концентрированном виде, он есть не рядовое особенное, а особенное особенное, высшее особенное, несущее в себе всю полноту всеобщего.
Наконец, человек есть единичное, или индивидуальное. При этом человек – не рядовое единичное, а высшее, наиболее богатое единичное, несущее в себе всю полноту всеобщего и особенного в их обобщенном, концентрированном, сокращенном виде. Человек обладает наивысшей индивидуальностью, поскольку несет в себе всеобщее и особенное в их основной полноте и всесторонности. Индивидуальная сущность человека в определенном смысле тождественна родовой: она есть сколок с родовой сущности, с ее системой родовых сущностных сил, представляет собой индиви дуализированную родовую сущность. Если в живой природе ни один биологический вид, ни одна особь не несет в себе всей системы родовых жизненных свойств, не может быть универсальным представителем живого, не может служить «типичным выражением» живого вообще, человеческий индивид представляет собой «сколок», индивидуальную копию человека вообще, родового человека.
Сущность и «смысл» индивидуализации бытия в процессе развития материи заключается в том, что возникающие новые свойства, способы существования могут реализоваться только через их индивидуальное осуществление. Труд, мысль, общение, потребности и способности и т.д. могут возникать и существовать только как свойства индивидов и, через это, как родовые свойства.
Особенно сложная проблема философской теории человека – характер всеобщего в человеке. Человек – единство всеобщих моментов. Всеобщее – это материя, движение, развитие, необходимость, случайность, возможность, сущность, законы и т.д. В реальном мире все эти моменты существуют только через все многообразие вещей и явлений, в «разлитом» или «распределенном» виде, при этом в каждой области мира или явлении – в своеобразном, например, макрофизическом или микрофизическом варианте. В человеке эти «категории», или всеобщие моменты заложены в их обобщенном, полном, действительно всеобщем виде: материя в форме высшей, универсальной, развитие – в его полном, универсальном виде, необходимость и случайность – как универсальные необходимость и случайность и т.д. Вместе с тем всеобщие моменты существуют в человеке как автономной сущности. Человек – автономизированная и индивидуализированная система всеобщего. Такое понимание челове ческой сущности позволяет познать действительное место человека в мире, его величие и достоинство.21
2.1. Взаимозависимость философии и частных наук
Одна из важнейших закономерностей развития науки – взаимо зависимость философии и частных наук. В основе этой взаимоза висимости лежит взаимосвязь всеобщего, являющегося предметом философских наук, и особенного, служащего предметом частных наук. Поскольку всеобщее существует только через особенное, во всей массе особенных, а особенное – только в связи со всеобщим, философское и частнонаучное знание вне их органической взаимосвязи обнаруживает принципиальную неполноту.
Зависимость философии от частных наук заключается в том, что она не имеет никакого другого первичного материала, из которого можно было бы выводить свою теорию, кроме фактического и теоретического материала частных наук, прежде всего – фундамен тальных. Философское исследование, используя специфи ческие фило софские формы абстракции, связанные с категориями философии, производит дальнейшую глубокую проработку эмпирического и теоретического материала науки, обнаруживая в нем имплицитное содержание, которое заключает в себе масса особенных предметов и явлений, изучаемых частными науками. При этом философия исходит не из всего детализированного массива фактов и теории частных наук, а из основного и обобщенного совокупного фактического и теорети ческого материала науки. Став научной, философия оконча тельно определяет свой предмет, отношение к частным наукам. Ее взаимосвязь с ними становится глубокой и продуктивной, поскольку философия приобретает адекватный науке характер и обладает неисчерпаемым теоретическим потенциалом.
Обусловливая содержание и само существование философии, частные науки в свою очередь находятся в глубокой зависимости от нее, даже если ученый этого не осознает. Смысл этой зависимости заключается в том, что особенное, как предмет частных наук, не может быть понято вне связи со всеобщим и потому должно дополняться, в явном или неявном виде, философским объяснением. Научная философия дает глубоко разработанную картину мира и его познания, трактовку сущности мира и человека, обусловливая поэтому глубокое и органическое вторжение философской мысли в структуру частнонаучного знания. Связь диалектико-материалистической фило софии с частными науками осуществляется преимущественно через решение крупнейших, узловых проблем естественных, общественных и технических наук. К ним следует отнести прежде всего проблемы природы основных областей действительности, изучаемых фунда ментальными науками, развития этих областей, обладающего в каждой из них не только особенными, но и всеобщими чертами, а также проблемы человека, к которой каждая наука так или иначе приходит. В физике эта связь проявилась в так называемом антропном принципе. Поскольку возникновение человека коренится в самой природе мира, каждая из фундаментальных наук содержит в себе тот или иной вариант антропного принципа. Маркс в свое время предсказал великое объединение наук о природе и наук о человеке. «Впоследствии естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука».22
По мере фундаментализации частных наук роль философии будет резко возрастать. Особенно велика роль философии для системы наук об обществе. В наше время создание научных теорий ни в одной общественной науке невозможно без прямого и непосредственного участия идей и категорий научной философии, которая изучает всеобщую и особенную сущность человека. Так, политическую экономию, рассматривающую экономическую деятельность человека и общества человек интересует прежде всего как производительная сила. Однако без понимания того, почему человек способен к творчеству, безгранична ли эта способность, т.е. без представления о человеке как творце новой реальности, экономическая наука не может создать глубокую экономическую теорию. Точно так же политическая экономия не может не учитывать роли духовного (науки, теории) в создании новой реальности. Но в духовную сферу она вторгается не так, как это делает философия, не исследует природу духовного, его соотношение с материальным, диалектику их взаимопереходов. Огромную роль духовной сферы, прежде всего знания, в принци пиальной форме раскрыли Маркс, Энгельс, Ленин. В ХХ в. роль науч ного знания основательно исследована теорией постиндуст риального общества. Дж. Сорос в книге «Кризис мирового капитализма» отмечает, что современная экономическая деятельность, в особенности финансовая, невозможна без глубокого знания механизмов двухсторонней связи материального и духовного, активного влияния сознания на экономические процессы.
В свою очередь создание принципиально нового взгляда на мир, человека, историю опиралось не столько на обобщение философского материала, сколько на обобщение естественнонаучного и общество ведческого материала. Правильное осознание роли труда в жизни общества и формулировка принципиально новых воззрений были бы невозможными без анализа эволюционной теории Дарвина и в особенности трудовой теории стоимости, которая впервые выявила главный материальный фактор общественной жизни – материальный труд. Признав труд в качестве единственного источника мате риального богатства, Смит сделал существенный шаг к материализму в понимании общественных явлений. И хотя он не дал еще адекватного истолкования основному материальному фактору развития общества, в понимании роли труда в жизни общества он стоял выше Гегеля, рассматривающего труд как проявление объективного духа, как сравнительно простую духовную деятельность, которая не поднимается у него выше уровня рассудка. Признав орудия труда в качестве показателя господства человека над природой, Гегель ставит их выше непосредственного живого труда. Орудие «стоит выше как процесса труда, так и обрабатываемого объекта, а также наслаждения, или цели… В своих орудиях человек обладает властью над внешней природой, тогда как в своих целях он скорее подчинен ей».23 Ибо человек «доказывает свою всеобщность» не трудом как таковым, а созданием многообразных потребностей и средств их удовлетворения, умножение которых «уходит в бесконечность». С разделением труда увеличивается его производительность, но «абстракция в производстве делает труд все более механичным», и, в конце концов, человек может «уступить свое место машине».24 Однако, как диалектик, Гегель формулирует идею общественного характера человека. Каждый индивид должен «ориентироваться на другого», поскольку потребности и средства суть «бытие для других». В силу этого «все частное становится, таким образом, общественным».25
Гегель первым обосновал необходимость связи политической экономии с философией, без которой она, по его мнению, не может иметь собственное лицо. В понимании предмета политической экономии он стоял выше крупнейших экономистов своего времени – Смита и Рикардо. Смит видел главную задачу политической экономии в том, чтобы описывать и систематизировать хозяйственные явления, искусственно подгоняя теорию под практику. Рикардо ограничивал ее задачу исследованием законов распределения общественного продукта. Он считал, что политическую экономию следует скорее назвать исследованием о законах, на основе которых продукт труда распределяется между классами, участвующими в его создании. По Гегелю, политическая экономия должна встать над эмпирическим здравым смыслом, проникнуть в глубь экономических процессов и установить их взаимную связь. «Прежде всего достойно внимания это взаимодействие, в которое сначала не верится, ибо кажется, что представлено произволу единичного; оно имеет сходство с планетной системой, которая всегда являет взору лишь непра вильные движения, но законы которой все-таки могут быть познаны». Задачей политической экономии, с точки зрения Гегеля, является обнаружение необходимости, скрытой под маской случайностей, и только такая наука «делает честь мысли, так как она отыскивает законы, действующие в массе случайностей».26
Хотя гегелевское понимание истории было прямой теоретической предпосылкой нового материалистического мировоз зрения, решающая роль в его создании, утверждении и обосновании принадлежит политической экономии, над которой Маркс работал в течение двадцати пяти лет, с добросовестностью, не имеющей себе равной.
Первым толчком к занятиям экономическими вопросами послужила деятельность Маркса в качестве редактора «Рейнской газеты». Пытаясь объяснить коренные социально-экономические проблемы Германии того времени, он первоначально исходил из гегелевской философии права, однако вскоре приходит к выводу, что «правовые отношения, точно так же, как и формы государства, … коренятся в материальных жизненных отношениях, совокупность которых Гегель… называет «гражданским обществом», и что «анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии».27 Знакомство в Париже с английской и французской экономической мыслью, а также статьей Ф. Энгельса «Наброски к критике политической экономии» привели его к общему результату – созданию основ материалистического понимания истории, ставшему «руководящей нитью» в его дальнейших экономических исследова ниях. К признанию определяющей роли производства в общественной жизни пришел и Энгельс, но путем исследования положения рабочего класса Англии.
Второй толчок к разработке экономической теории дала «Философия нищеты» Прудона, в которой последний выступил с критикой буржуазной политической экономии и коммунизма. Прудон полагал, что принудительное установление эквивалентного обмена способно уже в рамках буржуазного общества ликвидировать эксплуатацию. Борьба с прудонизмом, проповедовавшим «низверже ние денег и превознесение товара в качестве существа социализма», требовала разработки экономической теории, выяснения сущности и места денег в капиталистическом товарном производстве. В «Нищете философии» (1847) Маркс показал, что экономическое учение Прудона, претендующего на последнее слово в политической экономии, на деле является шагом назад по сравнению со Смитом и Рикардо, которые не сводили стоимость товара к «стоимости труда» и источником прибыли считали прибавочный труд. Полемизируя с Прудоном с позиций рикардовой теории стоимости, Маркс осознает недостаточность трактовки труда как товара, но собственного решения этой проблемы еще не дает. Однако он формулирует ряд важнейших положений своего экономического учения: об изменении произ водственных отношений с изменением способа производства, эконо мических категориях как теоретическом выражении реальных отношений производства и обмена, производственных отношениях как отношениях между людьми по поводу вещей. Позднее Маркс так оценивал «Нищету философии»: «В этой книге содержится в зародыше то, что после двадцатилетнего труда превратилось в теорию, развитую в «Капитале» ».28
С переездом Маркса в Лондон сложились благоприятные условия для занятий политической экономией, связанные прежде всего с обилием литературы по истории политической экономии и вступлением капитализма в новую стадию развития. Это побудило Маркса «приняться за изучение предмета с начала и критически переработать новый материал». Пятидесятые годы стали решающим этапом в разработке экономической теории. В Англии, бывшей тогда классической страной капитализма, в поле зрения Маркса находились истоки и важнейшие особенности капиталистического способа производства, экономические кризисы, а также история земельной ренты, денежного обращения, техники. В этот период им подготовлена «Экономическая рукопись 1857–1858 гг.», в которой дана научная трактовка стоимости и прибавочной стоимости, соотнесение послед ней с нормой прибыли, падением нормы прибыли, а также работа «К критике политической экономии», опубликованная в 1859 г.
Применение нового философского мировоззрения в качестве метода исследования самой сложной формы действительности – развивающегося капиталистического производства, проникновение в сущность и законы этой действительности являлось наилучшим способом для доказательства состоятельности принципиально новых взглядов на мир, человека, социализм. Как Маркс отмечал в 1880 г., «чтобы расчистить путь социализму критическому и материалис тическому, стремящемуся сделать понятным действительное историческое развитие общественного производства, надо было резко порвать с этой идеалистической политической экономией, последним воплощением которой был, сам того не сознавая, Прудон».29 Первоочередной задачей становится объяснение того глубинного механизма, который регулирует отношение между трудом и капиталом, лежит в основе капиталистической эксплуатации, т.е. создание «политической экономии рабочего класса, выраженной в научной форме».
2.2. Закономерный характер возникновения научной политической экономии
Для появления подлинно научного, объективного знания об экономической основе общества необходимы определенные предпо сылки, прежде всего достаточно высокий уровень развития способа производства, обусловливающий необходимую степень овладения человеком материальными силами природы и общества. Ибо только на достаточно сложной ступени развития объективно проявляются внутренние «механизмы» и законы человеческой деятельности. Такой ступенью был развивающийся на собственной экономической и технической основе капитализм 50 — 60-х гг. ХIХ в., закономерно по рождающий кризисы перепроизводства и ту социальную силу, которая вследствие поляризации богатства и нищеты все больше была заинтересована в коренном переустройстве общества, создании нового, высшего способа человеческого существования. Это сделало возможным теоретическое осознание скрытых пружин, движущих капиталистическим обществом и историей вообще, а тем самым и формирование наиболее объективных взглядов о капиталистическом способе производства, его сущности и законах, в которых испытывал потребность пролетариат, призванный построить бесклассовое общество.
Научная политическая экономия была подготовлена также достаточно зрелой экономической мыслью, в первую очередь, трудовой теорией стоимости (У. Петти, А. Смит, Д. Рикардо). Маркс критически переработал предшествующую и новейшую эконо мическую мысль, но непосредственную теоретическую предпосылку он находит «в трудах самой классической политической экономии, особенно в трудах Рикардо, которые надо рассматривать как ее наиболее законченное и последнее выражение».30
Петти («отец» классической английской политической экономии) еще не в полной мере осознает значение труда как источника богатства и стоимости, которую он, «гениально заблуж даясь», исчислял подобно стоимости земли, капитализируя ее доход.
Смит, имеющий дело с экономикой мануфактурного периода, рассматривает материальный труд как единственный источник богатства и стоимости, а общественное признание продукта индивидуального труда связывает с его обменом на деньги как особый товар, который выделяется в процессе стихийного разделения труда и обмена из мира товаров и становится всеобщим средством обмена и мерой стоимости. За последнюю он принимает иногда рабочее время, необходимое для производства товара, а иногда стоимость труда.
Рикардо, изучая начальный период промышленного капита лиз ма, раскрыл эту ошибку, обнаружив различие между двумя способами измерения. Он определяет стоимость товара издержками его произ водства, т.е. как независящую от ее отношения к любому другому товару. В отличие от Смита Рикардо, таким образом, «за регулятор стоимости берет не продукт, а производство, акт создания». Он подмечает противоречия капиталистического способа производства, их антагонистический характер, но не может объяснить ни обмен между капиталом и трудом в соответствии с законом стоимости, ни образование общей нормы прибыли. Однако Рикардо идет дальше Смита в обосновании трудовой теории стоимости. Из всех эконо мистов только он один признал основой существования капитала прибавочную стоимость, но не мог объяснить механизм ее образования, отождествлял прибавочную стоимость и реальную прибыль, внеисторически понимая капитал. Будучи сторонником количественной теории денег, Рикардо усматривал причину кризисов перепроизводства в расстройстве денежного обращения, нарушении соотнесения между спросом и предложением. Однако именно он лучше понял универсальную тенденцию капиталистического производства.
Творческая переработка Марксом буржуазной экономической мысли, выявление ее «рациональных зерен» и недостатков – сложный и многосторонний процесс. Марксу не удалось написать, как он намечал, историю буржуазной политической экономии, но концеп туальные основы ее изложены им в рукописи 1857–1858 гг., в первом выпуске «К критике политической экономии» (1859) и в «Теории прибавочной стоимости» – прообразе IV тома «Капитала». В развитии буржуазной экономической мысли Маркс выделил два этапа: ранний, классический и поздний, вульгарный.
Экономическая мысль восходящего периода капитализма стремилась рассматривать внутренние зависимости сфер производства, реалистически изображать капиталистическую действительность, антагонизм между трудом и капиталом, процесс производства капи тала. Реалистический подход к действительности способствовал выработке ею в принципе «правильного в научном отношении» метода восхождения от простейшего, абстрактного к сложному, конкретному. Но это был еще грубый, метафизический способ мышления, не позволивший даже лучшим ее представителям понять производст вен ные отношения как отношения между людьми, а капиталистическое производство – как исторически определенный способ производства со свойственной ему сущностью и законами. Позднейшая (после Рикардо) экономическая мысль не разрешила противоречий рикар довской теории, отказалась от реалистического отображения действи тельности, сознательно доказывала «гармонию производственных отношений», труда и капитала. Она «со времени А. Смита и Д. Рикардо не продвинулась вперед, хотя в области отдельных исследований часто чрезвычайно тонких, сделано немало».31
Теоретической и методологической основой критики бур жуазной политической экономии и создания научной экономической теории служат диалектический и исторический материализм, включившие рациональное содержание гегелевской диалектики, во многом повлиявшей на экономическую теорию и метод. Марксистская политическая экономия является проявлением огромной эврис тической роли научного материализма и диалектики. Свой философс кий метод Маркс в «Капитале» определяет как материалистический, а следовательно, единственно научный, требующий объяснять мате риальное из самого себя, а идеальное, духовное – как зависимое от материального. Энгельс разъясняет, что положение об определяющей роли общественного бытия, способа производства, обусловливающего социальный, политический и духовный процессы, явилось револю ционизирующим как для политической экономии, так и для всех общественных наук. Огромную роль в разработке научной полити ческой экономии сыграла составная часть диалектического материализма – материалистическая диалектика, без которой Маркс не смог бы раскрыть сущности, механизмов и законов капита листического общества. Не зная диалектики и ее истоков – диалектики Гегеля, нельзя понять «Капитал».
Высшая форма взаимозависимости научной философии и частных наук возможна лишь тогда, когда научная философия из абстрактно-всеобщей теории (т.е. нейтральной по отношению к особенному, «не замутненной» им) превращается в конкретно-всеобщую, включающую в себя философски понятое особенное. Такой и становится новая философия по мере разработки «Капитала», органически слитая с системой категорий новой политической экономии.
Задача создания развернутой системы категорий научной философии, аналогичной гегелевской, не была решена Марксом. Развитие марксистской философии определялось прежде всего потребностями революционного движения, социального прогресса, науки, но сдерживалось, ограничивалось наличным материалом естест венных и социальных наук. Это определило уровень и направление разработки системы философских взглядов марксизма. Создание развернутой, или полной, системы категорий, было невозможным не только в силу того, что Маркс преимущественно был занят работой над «Капиталом» (которую он не успел вполне закончить), но прежде всего потому, что наука ХIХ в. еще не давала для этого достаточного эмпирического и теоретического материала. Создание развернутой, или полной, системы категорий философии становится в повестку дня в наше время.
2.3. Сущность коренного скачка в политической экономии
Создание «Капитала» означало революцию в экономической науке, переход ее на новую, высшую ступень. Марксистская политическая экономия возникает как теория наиболее последо вательного революционного класса, который выражает интересы общественного прогресса полнее и глубже, чем другие классы капиталистического общества. Вследствие своей социальной природы, места в системе производства он призван стать главной социальной силой переустройства общества в интересах всего человечества. Его всемирно историческую роль марксизм усматривал в создании способа человеческого существования, соответствующего действительной природе человека и основанного на свободном развитии каждого.
В природе буржуазии классовые интересы превалируют над общечеловеческими, ибо основным источником ее существования является извлечение прибавочной стоимости. Однако в силу стремления к получению наивысшей прибыли она должна всемерно содействовать научно-техническому прогрессу, развитию коллек тивной частной собственности, процессу социализации в рамках капитализма и тем самым вынуждена объективно способствовать социальному прогрессу. В деятельности буржуазии, таким образом, общечеловеческое реализуется вопреки ее основным, классовым интересам, в то время как основные интересы пролетариата непосредственно совпадают с общечеловеческими интересами социального прогресса. До тех пор, пока капитализм был не развит, интересы буржуазии совпадали с научным интересом, заключающимся в реалистическом исследовании природы капиталистического производства. С его развитием буржуазия из прогрессивного класса постепенно превращается в консервативный. Ее классовый интерес приходит в противоречие с научным пониманием капиталистической экономики. На смену политэкономам-классикам приходят апологеты буржуазии, осуществившие поворот в сторону от научного рассмот рения действительности, разложившие классическую науку.
Оценивая «Капитал», Энгельс отмечал, что «это, бесспорно, самый страшный снаряд, который когда-либо был пущен в голову буржуа».32 С открытием Марксом прибавочной стоимости, присваи ваемой капиталистами без эквивалента, была вскрыта действительная сущность капитализма: он предстал «как грандиозное учреждение для эксплуатации большинства народа».
Научность марксистской политической экономии
Коренное изменение социально-классовой природы полити ческой экономии предопределило ее научный характер. В «Капитале» Маркс с глубиной и всесторонностью, не имеющей аналогов в науке, исследовал капиталистическое производство, вскрыл его сущность, механизмы, законы развития, определил предпосылки и пределы развития, т.е. представил «капиталистическую общественную форма цию как живую». Можно без преувеличения сказать, что это исследо вание является в высшем смысле образцом, эталоном, научности. Оно основывается на твердом фундаменте – громадном фактическом материале (в частности о положении рабочего класса во всех отраслях английской промышленности на протяжении 40 лет), отличающемся не только фундаментальностью и многообразием, но и достовер ностью. Методом обобщения этого материала выступает диалектико-материалистический метод. Его «ядро» – научный способ восхожде ния от абстрактного к конкретному – является адекватным изучаемой действительности, так как при анализе экономических форм чаще всего приходится пользоваться «силой абстракции». Этот способ мышления в зародыше Маркс обнаруживает у Смита и Рикардо там, где они пытаются установить «внутреннюю связь экономических категорий», когда стремятся проникнуть «в скрытую структуру» буржуазной экономики. Однако строго научный логический анализ, восходящий от простого к сложному, должен соответствовать историческому процессу и начинаться с того, с чего начинается и история. То есть он предполагает выделение элементарной «клеточки» теории и развертывание ее имплицитного содержания. Ленин отмечал, что в «Капитале» даны история капитализма и анализ понятий, резюмирующих ее. В решении проблемы исходной клеточки теории Маркс опирается на рациональное содержание гегелевской диалек тики, с которой он не только снял покров мистицизма, но и ввел существенные ее изменения, включив идею развития в материализм, благодаря чему диалектика получила последовательный и научный характер. Исходя из единства материализма и диалектики, Маркс решает не только проблему начала, но и конкретной формы существования субстанции исторического процесса. В научной системе экономических категорий была раскрыта логика той материальной деятельности общественного человека, которая производит не только вещи, материальные блага, но и самою социальную субстанцию – развивающуюся человеческую сущность. С созданием научно обоснованной экономической теории, в которой материализм и диалектика продемонстрировали свою теоретическую и методологическую состоятельность, марксизм в целом перестает быть гипотезой.
В ходе исторического развития капитализма марксистская политическая экономика получила практическую проверку. Прежде всего подтвердила вывод Маркса о том, что концентрация произ водства, порождаемая свободной конкуренцией, неизбежно ведет к образованию монополий. Если в 60 –70-е гг. монополии – это «едва заметные зародыши», то в самом начале ХХ в. они уже важнейшее явление в экономике, которая вступила в новую стадию – империализма. В определении империализма Ленин выделяет пять существенных признаков, выражающих его сущность и тенденции развития: господство монополий и финансового капитала, вывоз капитала, начавшийся раздел мира между международными трестами, закончившийся раздел мира крупнейшими капиталистическими странами. С усилением концентрации и интернационализации капи тала в период первой мировой войны монополистический капи тализм перерастает в государственно-монополистический, характери зующий ся сращиванием государственного аппарата с монополиями. Углуб ление антагонизма в высшей стадии капитализма выразилось в действии двух тенденций: тенденции застоя и регресса и тенденции ускоренного развития отдельных стран. Вскрыв и проанализировав эти тенденции, Ленин открыл закон неравномерного экономического и политического развития при империализме. «В целом капитализм неизмеримо быстрее, чем прежде, растет, но этот рост становится вообще более неравномерным, неравномерность проявляется также, в частности, в загнивании самых сильных капиталом стран».33
Творческое применение марксистской теории и метода к анализу современного ему капитализма позволило Ленину в логике понятий раскрыть логику реальных экономических процессов. Тем самым он не только углубил теорию, систему экономических категорий и законов, но глубже и конкретнее воспроизвел в логике понятий антагонистическую суть капитализма, его неизбежно преходящий характер.
Научность марксистской политической экономии, обусловлен ная ее социально-классовыми корнями, приводит к коренному изменению социальной функции политической экономии. Смысл этого изменения, по Ленину, заключался в том, чтобы вскрыть все формы антагонизма и эксплуатации в современном обществе, доказать их преходящий характер и послужить таким образом пролетариату для того, чтобы он как можно скорее и как можно легче покончил со всякой эксплуатацией. Первоначально экономическая наука необходима рабочему классу для того, чтобы понять подлинную природу капитализма и его исторически преходящий характер в силу самой этой природы. Ибо средства, которые применяет капитал для обеспечения своего существования, имеют противоречивый характер и необходимостью естественного процесса порождают его отрицание. Конечной целью «Капитала» Маркс считал «открытие экономического закона движения капиталистического общества», создающего прочный фундамент для сознательных и уверенных действий пролетариата, направленных на коренное преобразование общества.
В «Капитале» и других трудах он убедительно обосновал идею закономерного и необходимого перехода капитализма в более высокое, коммунистическое общество. Этот переход должен был произойти вследствие развития человеческого труда, производитель ных сил, постепенного вырождения и исчезновения товарного производства («рынка»). Ленин открыл возможность неклассического (в отличие от описанного Марксом «классического») пути перехода к новому обществу, когда еще не полностью сложились экономические предпосылки перехода к социализму. Для этого, по мысли Ленина, необходимо было дать возможность товарному производству и, следовательно, частной собственности, капиталистическому сектору «доразвиться» в условиях советской власти, исчерпать свой потенциал развития. Эту цель и преследовала введенная им новая экономическая политика. Ленин отмечал, что НЭП – «всерьез и надолго».
По мнению американского экономиста Дж. Гэлбрейта, общей основой современной экономики является раскрытый Марксом процесс концентрации и централизации производства, формирования гигантских корпораций. «Никто, кроме Маркса и марксистов, не предвидели, что экономика гигантских корпораций станет сутью экономической системы».34 Эта система находится в глубочайшем кризисе, сделавшем ее крайне нестабильной и ненадежной.
Финансовый магнат Дж. Сорос в книге «Кризис мирового капитализма» пишет: «Мир вступил в период глобального дисбаланса, в котором ни одно государство не может противостоять силе финансовых рынков… Политические изменения, вызванные кризисом, могут в конечном итоге смести и саму систему мирового капитализма… Мировую капиталистическую систему потряс ряд финансовых кризисов, и она буквально распадается».35 Причинами такого сурового испытания, которое капитализм не переживал за все время своего существования, являются, по его мнению, распад нравственных ценностей как на национальном, так и на международном уровнях, превращение денег в самодовлеющую ценность, самоцель, усиление роли рынка в силу неспособности политиков решать накопившиеся трудноразрешимые проблемы. «Рыночные силы, если им предоставить полную власть, даже в чисто экономических и финансовых вопросах, вызывают хаос и, в конечном итоге, могут привести к падению мировой системы капитализма. Это – мой самый важный вывод в данной книге»36.
В капитализме последней трети ХХ в. произошли существенные изменения, анализ которых будет дан в последующих частях книги. Введенное в заголовок утверждение: современный капитализм разви вается в точности по логике «Капитала» – это пока принци пиальная заявка нашего исследования. «Главное – впереди».
Заметим, однако, чтобы избежать возможных неточностей и преувеличений, что речь идет об основной логике «Капитала», в то время как интенсивное развитие капитализма во второй половине ХХ в., в особенности в его последней трети, трактуемой постиндуст риалистами как подлинная технологическая революция, породившая современный «информациональный капитализм» (М. Кастельс), или как «постбуржуазное» общество (П. Дракер и другие), требует многих уточнений, «пересмотров», или, точнее, более основательного иссле дования специфики современного капитализма, что означает необходимость существенного развития марксистской теории капита лизма, политической экономии, и, возможно, создания новой политико-экономической теории, продолжающей и в определенном смысле ревизующей классическую марксистскую политико-экономическую концепцию. Одним словом, главное впереди.
Первые шаги западной экономической науки в направлении к сближению с марксизмом были сделаны Й. Шумпетером в его «Теории экономического развития» (1912). В рецензии на книгу английского экономиста Гобсона «Эволюция современного капита лизма» Ленин отметил, что «передовые английские писатели под давлением требований жизни, которая все больше и больше оправдывает «прогноз» Маркса, начинают чувствовать несостоятель ность традиционной политической экономии и, освобождаясь от ее предрассудков, невольно приближаются к марксизму».37
То, что в начале века было свойственно лишь отдельным передовым ученым, в конце века становится присущим наиболее прогрессивным направлениям западной социологической и экономи ческой мысли. Согласно утверждениям «марксологии» прак тически все наиболее крупные западные экономисты ХХ в. внесли опреде ленную лепту в «реабилитацию» теории Маркса, ее «возрождение», а значительное число сделанных им открытий прямо или косвенно связаны с оказанным на них влиянием его идей. В.Леонтьев считает, что «современный анализ промышленного цикла явно обязан экономической теории Маркса… Как ни велико воздействие техни ческих средств на развитие экономической теории… оно затмевается его блестящим анализом долговременных тенденций капиталис тической системы. Поэтому прогресс политической экономии вряд ли возможен без применения наиболее общих методов Маркса к решению вопросов, поставленных современным обществом».38
Оживление интереса к экономическому учению Маркса является одним из следствий отказа от неоклассической теории, которая, по мнению ряда западных ученых, никогда не была связана с экономической действительностью и потому всегда выполняла лишь побочную (инструментальную), но не основную функцию – объясняющую. Идеи о том, что производство само создает доста точный для себя спрос и закон Сэя, являющийся ее формальным выражением, к началу ХХ в. изжили себя. Великая депрессия подтвердила полную бездейственность закона Сэя и иллюзорность представлений о самокорректирующейся экономической системе.
Становление нового экономического мышления связано с созданием Кейнсом в 40-х гг. XX в. общей теории занятости, процента, денег, фактически во многом близкой положениям марксистской политической экономии. Ее возникновение в условиях самого мощного экономического кризиса было вызвано необходимостью смягчения основного противоречия капитализма с целью его сохранения. Благодаря экономической теории Кейнса капитализм радикально перестроился, избежал смертельной опасности, выраже нием которой была Великая депрессия 1929–1933 гг.
Вслед за Марксом Кейнс обосновывает необходимость в условиях монополистического капитализма государственного регули рования экономики: активного воздействия государства на процесс воспроизводства и развития национальной экономики в целом, на соотношение между накоплением и потреблением, спросом и предложением. В классической экономической теории уровень занятости населения непосредственно зависит от уровня заработной платы: чем выше последний, тем ниже первый. По Кейнсу, занятость определяется эффективностью спроса, складывающегося из расходов на потребление и инвестиции. Классической концепции недопот ребления, вызванного низкой стоимостью рабочей силы, он противопоставил концепцию эффективного спроса, основанного на росте стоимости рабочей силы и повышении жизненного уровня наемного рабочего. Как известно, с увеличением дохода увеличивается и личное потребление. Поэтому возрастание занятости можно достичь путем изменения потребления в сторону его роста. Однако еще больший рост производства (и прибыли) достигается посредством инвестиций в него, в том числе и непосредственными произво дителями. Гибкая денежно-кредитная и бюджетная политика позволяет регулировать потребление и инвестиции и тем самым обеспечивать максимальные для каждого этапа занятость и уровень жизни и, соответственно, рост прибыли.
Основное противоречие теории предельной полезности, или маржинализма (между всеобщностью денег как меры стоимости и их субъективностью), Кейнс пытался разрешить посредством введения единицы заработной платы, в которой объединял две единицы измерения – трудовую и денежную. Использование такой единицы при анализе функционирования экономической системы в целом позволило ему вплотную подойти к научной теории денег, но оказалось недостаточным для преодоления субъективной теории стоимости, отождествляющей стоимость с осознанной полезностью. Не устранив до конца те трудности, к которым приводил маржи нализм, Кейнс в своем прогнозе относительно роли экономической теории в будущем отметил, что в конце концов неоклассическая теория потеряет свое значение – «по социальной значимости она приблизительно сравняется с лечением зубов».39
В своей работе «Экономические теории и цели общества» (1979) Гэлбрейт отмечает, что современная западная экономика состоит из двух частей: нерыночной, планирующей системы, где царят крупные корпорации, и рыночной системы, к которой относятся мелкие фирмы и индивидуальные предприниматели, преимущественно связанные со сферой услуг. В целом современное общество разви вается в направлении плановой социализированной экономики. Более того, социализм на Западе, по его мнению, существует, он вызван к жизни необходимостью, но это не тот старый социализм, который не мог не иметь в качестве альтернативы капитализм, а новый социализм, путь которому прокладывают обстоятельства. «Новый социализм не допускает никаких приемлемых альтернатив; от него можно уклониться только ценой тяжелых неудобств, большого социального расстройства, а иногда ценой смертельного вреда для здоровья и благополучия. Новый социализм не имеет идеологического характера, он навязывается обстоятельствами».40 К обстоятельствам, свиде тельствующим о развитии современного общества в направлении нового социализма, он относит преимущественно плановый характер промышленного производства, сосредоточение рыночных отношений в сфере услуг, отделение собственности от управления, рост государственной собственности, в том числе и на землю, нерыночный характер сельского хозяйства, жилищного строительства, здравоох ранения, образования, искусства. В силу своего несовер шенства рыночная система не может быть надежным источником высококвали фицированной рабочей силы и быстро усложняющихся средств труда. Чем продукт сложнее технически, тем менее вероятно, что рынок сможет предложить полуфабрикаты, материалы и рабочую силу, необходимые дли его производства. Ни одно из важнейших технических достижений новейшего времени – атомная энергетика, воздушный транспорт, электроника, ЭВМ, космическая техника – не является результатом деятельности отдельных изобретателей в рыночной системе, поскольку последняя не располагает специали зированными техническими и научными кадрами, не получает доход за счет роста производительности труда, эксплуатирует рабочих по классическому образцу. Любые злоупотребления, возникающие в обществе, государству следует исправлять регулированием, но не возрождением рынка и конкуренции. Экономисты, стремящиеся подчинить любую деятельность власти рынка, оказывают огромную услугу планирующей системе, маскируя ту неограниченную власть, которой она в действительности обладает. К сожалению, Кейнс не заметил растущего противоречия между интересами крупных корпораций и общества в целом. В силу этого он не понял, что власть, позволяющая корпорациям отклоняться от общественных интересов, будет способствовать тому, что простое изменение политики, которую Кейнс рекомендовал против безработицы и депрессии, окажется недостаточным для решения проблемы инфляции. Будущее экономической науки, по Гэлбрейту, всецело зависит от того, насколько она способна решать наиболее важные экономические и политические проблемы нашего времени.
Таким образом, под давлением требований жизни, которая все больше и больше оправдывает прогноз Маркса, ряд западных эконо мистов осознают несостоятельность ненаучной политической эконо мии и, освобождаясь от ее предрассудков, приближаются к марксизму. Более того, наиболее проницательные из них открыто признают, что значительное число сделанных ими открытий связаны с влиянием идей Маркса.
Попытку создания новой экономической теории, отвечающей требованиям современного производства, предприняли японские экономисты Уно-школы. Экономическое «ядро» этой теории – субс танция стоимости, в качестве которой выступает комбинация абстрактного, конкретного и непосредственно общественного труда. Учитывая, что процесс формирования капитала осуществляется теперь на собственной основе и, следовательно, экономические формы приобрели зрелость, японские экономисты модифицировали сущность трудовой теории Маркса. Основным понятием в ней становится не понятие стоимости, а понятие рыночной (товарной) стоимости, ибо в развитом товарном производстве меновая стоимость перестает быть мерой потребительной стоимости. В отличие от стоимости рыночная стоимость учитывает не только затраты труда, общественно необхо димые для производства товара, но и характер воздействия спроса и предложения. Через механизм рыночной стоимости реализуется общественная потребность в определенном товаре, и потому она заключает в себе возможность равновесия. Благодаря этому произ водство становится в значительной степени внутренне сбаланси рованным, саморегулирующимся и, главное, постепенно преодоле вающим противоречие между использованием стоимости как основы развития и ее собственным изживанием. Уно-школа сделала первый серьезный шаг на пути к созданию новой экономической теории. Этот шаг заключается в использовании научной политэкономии капита лизма в качестве основы новой экономической теории. Однако крупнейшие открытия Маркса пока еще не поняты зарубежными экономистами и философами. Как и западная экономическая мысль в целом, Уно-школа остается на уровне абстрактного описания экономической деятельности, познания внешних сторон общественной жизни, но не ее логики, объективных законов.
Как отметил А.С. Гальчинский, попытка Уно-школы приспосо бить «Капитал», трудовую теорию стоимости к современности, найти выход из углубляющегося несоответствия вещественного и стоимост ного богатства сама по себе правильна, но не осуществима в рамках капиталистического производства. «Утверждая, что стоимость, формируясь в производственном процессе, представляет собой непосредственное воплощение общественно необходимого труда, японские экономисты тем самым искусственно снимают одно из глубинных антагонистических противоречий капиталистического товарного производства – противоречие между стоимостью и меновой стоимостью товара, отражающего в свою очередь противоречие: частный – общественный труд».41
Глава 3. Философия экономики. Предмет, метод, проблемы
3.1. Предмет и проблематика философии экономики
Политическая экономия как теоретическая конструкция представляет собой единство двух уровней: собственно экономи ческого и философско-экономического. В свою очередь эти уровни дифференцированы на своего рода уровни. Экономический – от фундаментального уровня экономической теории до слоя конкретных экономических явлений, именуемых нередко хозяйст венными. Коренное различие между конкурирующими в настоящее время в экономике концепциями, прежде всего – марксизмом, монетаризмом, «предельной полезности», «экономикс» (как синтеза шести различных экономических подходов), заключается в том, что марксистская политическая экономия («Капитал») имеет своим предметом все уровни экономической деятельности, а перечисленные конкуренты – преимущественно «верхний», поверхностный уровень экономической деятельности, охватывающий феномены «рынка» с его двумя глав ными субъектами – покупателями и продавцами. Путем своего рода теоретического проецирования можно обнаружить слабо выраженный фундаментальный «подтекст» последних теорий, в конечном счете уходящий своими корнями в вульгарный материализм или субъек тивный идеализм. Слабо мерцающий философский уровень.
Предметом научной политической экономии служит экономи ческая деятельность, т.е. способ производства в его функциони ровании и развитии. В ходе развернувшейся в последние десятилетия в советской экономической науке дискуссии было высказано мнение, что предметом экономики являются производственные отношения. Такая позиция представляется неверной, так как выводит из сферы экономической деятельности ее главный фактор – труд, состав ляющий важнейшее содержание функционирования произво дитель ных сил. Производство, как функционирующий способ производства, производительных сил и производственных отношений, имеет экономическую форму или аспект, который служит предметом экономической науки. Предмет экономики – экономическая деятель ность, включающая сферу трудовой деятельности и сферу «обмена деятельностями», т.е. экономические отношения.
Производство включает четыре неравноценные сферы: собственно производство, распределение, обмен и потребление.
При поверхностном подходе представляется, что люди в процессе производства приспосабливают предметы природы к человеческим потребностям, т.е. производство ориентировано лишь на удовлетворение потребностей. Оно создает предметы, соответст вующие потребностям индивидов, распределение рассредоточивает их согласно общественным законам, обмен вновь распределяет уже распределенное соответственно отдельным потребностям, а в потреб лении созданный предмет служит непосредственно удовлет ворению потребностей. Производство выступает поэтому исходным пунктом, ибо с него процесс начинается, а потребление – господствующим моментом, ибо в нем процесс завершается и им определяются цели нового процесса.
Однако при более глубоком подходе обнаруживается, что в процессе производства индивиды развивают самих себя, совер шенствуют свои способности, индивид производит предмет и через его потребление возвращается к себе, но как производящий и воспроиз водящий себя индивид, поэтому производство есть не только исходный пункт, но и господствующий момент. Потребление же выступает как сторона производства. Оно есть прежде всего потребление рабочей силы и средств производства, которые используются, изнашиваются и т.д. В то же время, потребляя производимые материальные блага, индивиды производят и самих себя, свое социальное бытие. Распре деление выступает также моментом производства как по содержанию (распределяются прежде всего рабочие силы, а также результаты производства), так и по форме. Структура распределения полностью определяется структурой производства. Индивид, участвующий в производстве как наемный рабочий, в распределении может участ вовать через посредство заработной платы. Обмен есть также прежде всего обмен деятель ностей и способностей, и потому он не существует без разделения труда (например, обмен между городом и деревней вызван разделением труда на промышленный и сельскохо зяйст венный). В свою очередь производство обусловливается распреде лением, обменом и потреблением. Если расширяется рынок, т.е. сфера обмена, то возрастают размеры производства и углубляется его дифферен циация. С изменением распределения населения между городом и деревней изменяется и производство. Оно изменяется также и с ростом потребления.
Производство и потребление как противоположности тож дественны (идентичны), по Марксу, в трех смыслах: 1) каждое из них есть непосредственно другое; 2) каждое из них опосредует другое и 3) каждое из них, совершаясь, создает себя как другое. Однако, в конечном счете, производство господствует над потреблением. С производства, а не с потребления начинается каждый раз процесс снова. Оно есть исходный и, следовательно, господствующий момент. Подводя итоги исследованию диалектики производства и потребления, производства и обмена, Маркс отмечает, что «результат, к которому мы пришли, заключается не в том, что производство, распределение, обмен и потребление идентичны, а в том, что все они образуют собой части единого целого, различия внутри единства. Производство господствует как над самим собой во всей противоположности своих определений, так и над другими моментами».42 Таким образом, производство есть самовозобновляющийся, самовозрастающий про цесс, заключающий в себе главный источник функционирования и развития других сфер, сам порождающий свои результаты.
Производство, в свою очередь, представляет собой единство двух неравноценных сторон: производительных сил как ведущей стороны и производственных отношений как подчиненной, высту пающей в качестве формы функционирования и развития производи тельных сил. Это означает, что главный источник их развития заключен не в них самих, а в производительных силах. В силу относительной самостоятельности производственные отношения зак лючают в себе тенденцию к саморазвитию, но эта тенденция значительно слабее тенденции, свойственной производительным силам.
Ведущим элементом в них является личный – самый труд, рабочая сила. Определение труда в «Капитале» имеет не сугубо экономический характер (средство для получения заработка, по Смиту), а философско-экономический. Труд – естественный процесс жизни людей, направленный на преобразование природы, создание природного бытия человека и собственно социального. Это процесс реализации и развития потенциально бесконечной универсальной человеческой сущности, универсальной мерки человека, интегри рующей в себе мерки всей природы. Трудовая парадигма марксизма включает весьма важное положение об избыточном характере труда. Труд вместе с условиями его поддержания, т.е. условиями существования индивида и общества, заключает в себе основное экономическое противоречие – между издержками, затратами, иду щими на поддержание труда, и его результатами. Труд по самой своей природе способен создавать больше материальных благ, чем необходимо для его поддержания. По Энгельсу, «все развитие челове ческого общества после стадии животной дикости начинается с того дня, как труд семьи стал создавать больше продуктов, чем необходимо было для ее поддержания, с того дня, как часть труда могла уже затрачиваться на производство не одних только жизненных средств, но и средств производства. Избыток труда над издержками поддер жания труда и образование и накопление из этого избытка общественного производственного и резервного фонда — все это было и остается основой всякого общественного, политического и умственного прогресса» (выделено нами. – В.О, Т.В).43
Трудовая деятельность — внутренне противоречивый творческий процесс, охватывающий преобразование предметов природы и самого человека. Посредством труда человек творит не только новую внешнюю реальность, вещи, но и самое себя, свое социальное бытие, непрерывно генерирует сложность в мире, выходящую за пределы природной сложности, обладает фундаментальной бесконечной спо собностью к самовозрастанию, непрерывно превосходит самого себя. Способность к самовозрастанию безгранична в силу двух фак торов: бесконечного характера природы и бесконечной универсальной природы человека. Являясь микрокосмом, в сокращенном и концент рированном виде несущим в себе бесконечное многообразие мира, человек способен присоединять к своим силам любые силы природы, что делает избыточность труда в тенденции бесконечной. В «пламени труда» (Маркс) перерабатываются любые предметы бесконечного мира и творится человеческое бытие.
Избыточность труда является, по нашему мнению, главным предметом и целью экономической науки, изначальная сущность которой, как и предшествовавшей ей эмпирической деятельности человечества, – соотнесение издержек и результатов труда, экономии труда и издержек, достижение больших результатов при меньших издержках.
Природа избыточности как таковой – одна из наиболее сложных проблем философии, отчетливо сформулированной лишь в научной философии ХХ в. – проблема парадокса развития, парадокса возник новения нового, генерирования сложности.44
Основу производственных отношений составляют отношения собственности, порождаемые трудом. Отношения собственности по своей сущности являются отношениями между людьми и опосредуют экономическое отношение их к средствам производства и к рабочей силе, т.е. отношение к ним как к своей или как к не-своей собствен ности. Это отношение необходимо отличать от технического отноше ния индивидов к средствам производства и к рабочей силе, являюще гося непосредственной стороной собственно труда как процесса присоединения к силам индивидов сил природы.
Отношения между трудом и собственностью во многом определяют форму производства. Пока труд и собственность полностью не отделены друг от друга, товарное производство, хотя и возникает, но имеет второстепенное значение. Оно начинает господст вовать тогда, когда происходит полный разрыв труда и собственности, их противопоставление. В свойственном каждой форме производства специфическом отношении между трудом и собственностью заклю чено основное противоречие, противоречие в ее сущности.
Развитая форма производства дает ключ к пониманию специфики и структуры предшествующих, более простых форм производства, ибо то, что в них имелось лишь в виде «намека», в ней получило действительное развитие. Однако эти намеки на более высокое могут быть поняты только в том случае, если само высокое уже известно.
Философско-экономический уровень научной политической экономии так же включает иерархическую систему уровней. Филосо фия непосредственно связана прежде всего с фундамен тальными проблемами науки, через посредство которых осущест вляется ее влияние на слои средних и частных проблем науки. Ближайшим к фундаментальному уровню политэкономии выступает слой филосо фии основных «составляющих» экономической деятель ности – философии производства, способа производства и его четырех основных форм, их взаимодействия.
Философские концепции производства и его четырех форм включают, далее, проблемы производительных сил и произво дственных отношений, диалектики их взаимодействия, взаимоот ношения способа производства и надстроечных уровней общественной жизни (экономического сознания, права, политики, морали, религии, философии), естественных и технических наук. Этот уровень философии экономики представляет собой применение теории социальной философии, исторического материализма к построению, истолкованию и дальнейшему развитию политико-экономической науки.
Следующий, наиболее фундаментальный уровень философии экономики составлен наиболее общей философской теорией – диалектическим материализмом. При этом наиболее важное, центральное место в философии экономики занимает научно-фило софская концепция человека и общества, опирающаяся на концепции материи, развития, законов диалектики. Концепция человека, его родовой и индивидуальной сущности, их важнейших «составляющих» – «сущностных сил» являются непосредственной философской основой концепции экономической деятельности как выражения или аспекта трудовой деятельности, основой трудовой парадигмы политической экономии, истории, антропологии. Философия эконо мики позволяет понять человеческую сущность экономической деятельности, производства, раскрыть действительную роль челове ческого фактора, экономическую суть общественно-экономи ческих формаций, выраженную в уровне и характере развития труда и интеллекта.
Конечным, наиболее фундаментальным уровнем философии экономики выступают концепции материи, развития, сознания, законов и категорий диалектики, теории познания. Философия экономики, таким образом, составляет вертикаль от относительно конкретных до наиболее фундаментальных, предельных проблем философии. Наличие или отсутствие такой явной философской вертикали – один из важнейших критериев научности, или степени научности, экономических теорий. В «Капитале» К.Маркса эта вертикаль выражена с полной определенностью, не является «слабо мерцающей», в отличие от распространенного среди «реформаторов» «экономикс». Это позволяет не только понять действительное научное содержание политической экономии Маркса, но и разработать, как мы попытаемся показать, «рамочную» философскую концепцию будущей политической экономии.
Философия экономики, как уже отмечалось, есть не философия вообще, а философия экономики. Опираясь на целостную философс кую теорию с ее собственной специфической структурой и целями, философия экономики должна получить специфическую форму, связанную с особенностями, проблематикой, целями экономики.
Специфика философии экономики выражается в ее основной проблеме – экономических форм существования и развития челове ческой сущности. Решение этой проблемы предполагает прежде всего определение формы существования человеческой сущности. Такой формой, по Марксу, является материальное производство, т.е. индивиды, производящие в обществе, и, следовательно, общественное производство индивидов. При этом речь всегда идет о производстве на определенной ступени исторического процесса. Однако все опреде ленные, конкретные формы производства имеют всеобщее содер жание, общие признаки, которые выражены в них своеобразно. Конкретная форма производства представляет собой единство всеобщего и особенного, или общего и специфического. Таким образом, предмет философии экономики – это всеобщие и особенные основы экономической деятельности, стратегические тенденции ее развития, исследуемые под углом зрения фундаментальных свойств труда как сущностной силы человека.
Вылитая в формы, заданные политической экономией, философия экономики в одном из наиболее существенных выражений выступает как логика политической экономии. Поскольку единст венным вариантом построения научной политической экономии капитализма является «Капитал» К.Маркса, проблема логики политической экономии выступает для нас как проблема логики «Капитала». Впрочем, следует сформулировать нашу задачу шире: анализ проблематики философии экономики надлежит построить по логике этого непревзойденного экономического произведения.
3.2. Метод философии экономики
Метод философии экономики как пограничной науки представляет собой синтез диалектико-материалистического и политико-экономического метода, или диалектико-материалисти ческий метод в форме, отображающей специфику экономической деятельности. В философской литературе нет однозначного толко вания метода марксистской философии. Довольно широко распространено представление о материализме как теории, а диалектике – как методе научной философии, восходящее к представлениям Г.В. Плеханова и И.В. Сталина.45 Не входя в эту проблему основательно, заметим, что с точки зрения и Маркса, и Ленина материализм является главным моментом метода диалектического материализма, или, иначе, диалектический материализм в целом является и теорией, и методом. Материализм – это не только объяснение действительности, т.е. теория, но и вытекающий из такого объяснения подход к познанию и практической деятельности, т.е. метод. Разъясняя коренное отличие своего метода от Гегелева, Маркс в Послесловии ко второму изданию первого тома «Капитала» усматривает его в противоположности материализма и идеализма. «Мой диалектический метод, – писал Маркс, – по своей основе не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью. Для Гегеля процесс мышления, который он превращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург действительного… У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней».46 Ленин в работах «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» и «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» главным содержанием метода марксистской философии рассматривает материализм. Он пишет, например, что «Капитал» – «образец научного анализа одной – и самой сложной – общественной формации по материалистическому методу», «необходимость такого метода распространяется и на остальные общественные формации».47
Главное требование научного метода – объективно-реального подхода к действительности – связано с принципиальными положе ниями материализма. Материалистический метод включает в себя диалектику как свой органический момент, без которого материализм не может быть научным, адекватно отображать реальность. Диалек тика выступает в «Капитале» всей мощью своих категорий: движения и развития, противоречия, закона, необходимости и случайности, количества и качества, отрицания отрицания и т.д. и вместе с тем в виде ряда требований, представляющих собой конкретизацию общих идей диалектики: принципа единства логического и исторического и движения мысли от абстрактного к конкретному. Оба принципа получили исследование в многочис ленных работах в советской экономической и философской науках. Мы ограничимся поэтому некоторыми существенными, с нашей точки зрения, добавлениями.
Представляется, прежде всего, что характеристика одной из существенных сторон Марксова метода как восхождения от абстрактного к конкретному является некоторым упрощением. Строго говоря, в «Капитале» представлено движение мысли от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному. Выведение Марксом новых понятий на основе обобщения эмпирического мате риала демонстрирует движение мысли от конкретного к абстракциям. Известно, что в «Капитале» вводится ряд новых понятий: двойствен ности труда, абстрактного и конкретного труда и др. Поскольку многие понятия политической экономии в первоначальной форме были выведены предшественниками Маркса – Петти, Смитом, Рикардо и другими, центр тяжести Марксова метода в большей мере был перемещен ко второму этапу – от абстрактного к конкретному, поэтому Маркс в характеристике своего метода обычно акцентировал внимание на этой особенности своего метода.
Принятая в отечественной и зарубежной науке характеристика способа построения «Капитала» как движения от абстрактного к конкретному не учитывает весьма важной стороны этого метода – движения от абстрактно-всеобщего к конкретно-всеобщему. Как уже отмечалось, созданная в первоначальном и несовершенном виде Гегелем программа перехода от абстрактно-всеобщих понятий, логики, смысла к конкретно-всеобщим, в новом, переработанном виде была воплощена Марксом в «Капитале», не получив развернутого применения в изложении новой философии. Эта весьма важная сторона научной философии и Марксовой политико-экономической теории практически не была замечена и исследована в отечественной философской и экономической науке. Однако она составляет безус ловно существенный момент Марксовой логики движения экономических понятий.
Камень преткновения донаучной социально-философской мысли – проблема субстанции исторического процесса, т.е. глубинной сущностной основы истории, детерминирующей исторический про цесс. Ни материалисты, ни идеалисты, в том числе Гегель, чье понимание истории составило эпоху, не смогли обнаружить подлинную субстанцию человеческой истории.
4.1. Гегель о субстанции истории
Гегель существенно углубил понятие субстанции, введенное в философию Нового времени Спинозой. Субстанция – это не «всеобщая отрицательная мощь, поглощающая в себя всякое опреде ленное содержание», а абсолютная мощь, не нуждающаяся для своего существования ни в чем, кроме самой себя, и бесконечно порождающая самое себя. Как абсолютная самостоятельность, субстанция есть свобода, являющаяся в конечном счете истиной необходимости.48
Каждое государство является продуктом собственного духа данного народа и ступенью развития сознания его духа. Выявляя свой дух, народ приобретает историю и свободу. Однако достижение истинной свободы – длительный поступательный процесс, в котором ни одна ступень не может быть пропущена. Свободное, совершенное государство – это конституционная монархия, в ней все «моменты свободы развиты, и каждый момент обладает своим собственным существованием».49 Германскому миру свойственна идея личной свободы, но свободы не по субъективному желанию, а согласно всеобщности, т.е. эта свобода направлена к всеобщей цели. При этом всеобщее в нем связано с полной свободой особенного (сословия), полным развитием ее субъективности. Овладевая собственной приро дой, подчиняя чувства разумным (всеобщим) целям, индивид становится свободным. Это означает, что его сущность стала сознанием, волей, т.е. осознана, осмыслена им.
В этом, во многом эмпирическом и субъективном взгляде на всемирную историю и место различных государств в прогрессе свободы Гегель возвеличил германский народ, преувеличил степень его буржуазной развитости. С философских позиций это частично оправдано стремлением развить представление о государстве как такой организации свободы, в которой насилие и господство введены в правовое русло, опосредованы и обузданы правом. Однако при этом преувеличивается демократичность и свобода в государстве, где господствует воля монарха, хотя и ограниченная законом. Индивиды становятся свободными, овладевая своей собственной природой, подчиняя свои чувства разумным целям, но овладение собственной природой осуществляется не непосредственно, а опосредованно, через общественное овладение силами природы. Народ, осознавший то состояние свободы, которое он произвел своей деятельностью, достигает высшего развития (и гибели), выступающего в качестве основы новой эпохи, новой жизни.
Хотя Гегель свел свободу к свойству мысли, все-таки он первый в известной мере правильно представил соотношение свободы и необходимости, признав истинной свободой осознание необходи мости. Более того, по существу он вплотную подошел к идее существования специфической социальной закономерности, обуслов ливающей деятельность людей и проявляющейся в ней. Во всемирной истории благодаря деятельности людей вообще получаются еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся и которых они достигают, чем те результаты, о которых они непосредственно знают и которых они желают.50 «Хитрость мирового духа» состоит в том, что индивиды, преследуя свои корыстные цели, вступая в коллизию друг с другом, не ведали, что в действительности они осуществляли процесс «самопознания духа». Но по мере приближения духа к конечной цели самопознания люди (в лице философов) стали осознавать законы, управляющие челове ческим сознанием и соответственно историей. История, таким образом, из процесса осознания свободы превращается в сферу реали зации законов, необходимости, а исторический процесс оказывается закономерным процессом развития духа. Однако Гегелю так и не удается показать, как историческая необходимость превращается в свободную духовную деятельность реализующих ее людей. Это объясняется в значительной мере тем, что творчество человека, как и его самого, он понимает двойственно, противоречиво. По сути, творчеством обладает не человек, а саморазвивающаяся логическая идея. Все, что создает человек, в действительности творит мировой дух, хотя и посредством человека. Тем самым творческая природа человека утрачивает смысл, а человек низводится до пассивного существа, подавленного фатальной мощью абсолюта. Поэтому история становится творением мирового духа и представляет собой его реализацию и совершенствование. Иначе говоря, она превращается в сферу реализации свободы воли, деятельности духа, овладевшего собственной природой посредством общественного отношения к миру.
Положив в основу общественной жизни, истории мысль, т.е. представив ее как рост осознания свободы, а не рост действительной свободы, зависящий в первую очередь от уровня развития труда, качества присвоенных человеком сил природы, а также от формы собственности, устанавливающей масштаб развития индивидов, меру реализации их родовой и индивидуальной сущности, Гегель «опустошил» исторический процесс. Как свойство мысли, которая сама по себе конечна, свобода не имеет субстанционального содержания, не обладает самодостаточностью. Она могла бы быть содержательной, если бы выступала как атрибут материальной бесконечной субстанции. Гегель не понимал – в силу исходных объективно-идеалистических позиций, что свобода может быть только «предикатом», но не «субстанцией»! Живые человеческие индивиды в силу исходного тезиса гегелевской концепции истории о свободе как субстанции всемирной истории, суть пешки, которые передвигает по доске истории абсолютный дух. Даже великие личности – носители мирового духа — лишь понимают, «что нужно и что своевременно».
Отсюда и история из процесса бесконечного совершенствования человеческого рода превращается по существу в процесс понимания свободы, в мысль о свободе, или, если потревожить Канта, в «сто талеров в уме» вместо «ста талеров в кармане»!
4.2. Фейербах о социальной субстанции
Л. Фейербах отверг концепцию истории Гегеля, но не преодолел ее критически до конца. Согласно ему основой общественной жизни, истории является человек с его мыслями, чувствами, переживаниями, ибо мыслит не душа и не мозг, а живой человеческий индивид, имеющий соответствующую телесную организацию. Дух вместе с телом и есть человек, вне связи души с телом действительного (а не воображаемого) человека нет и быть не может. Сознание присуще только человеку, так как им может обладать лишь такой субъект, который делает предметом собственный род, свою сущность, или, иначе, такой субъект, который, относясь к самому себе как к наличному живому роду, может познавать также род прочих вещей. Субстанция истории – универсальная биологическая сущность человека. Человеческий индивид отличается от всех живых индивидов именно тем, что он тождествен с человеческим родом, т.е. в нем представлены все свойства человека вообще, рода «человек». «Понятие индивидуума... охватывает всего человека, сущность человека – одна, общая сущность сама есть сущность индиви дуальная».51 Как единственное универсальное существо из всех живых существ, он способен «сделать космос своим предметом», т.е. вступать в отношение со всем космосом и становиться свободным, преодолев ограниченность животного отношения к природе. В хотении, желании, представлении человеку кажется, что он ничем не ограничен и не зависит от объективного мира, его законов. Напротив, в реальной (а не воображаемой) деятельности реальный (а не воображаемый) субъект постоянно утверждается в своей зависимости от объективного мира. Это происходит потому, что такая деятель ность, во-первых, направлена на предметы природы; во-вторых, она есть реализация определенных целей, которые «столь же мате риальны, как и орудия этих целей52, в-третьих, ее осуществляет живое телесное существо. Различие между деятельностью природы и деятельностью человека состоит лишь в том, что природа порождает объекты, а человек – их созидает. Оба процесса являются естест венными, ибо в процессе деятельности по осуществлению целей человек не выходит «из пределов природы», за рамки естественной необходимости. Таким образом, идеалистическому пониманию человека, отождествляющему его с мыслью, самосознанием, Фейербах противопоставил трактовку человека как живого, универсального, чувственного существа, имеющего в качестве предметов деятельности независящую от сознания природную действительность. Однако он рассматривает чувственность не как материальную практическую деятельность, а как созерцание. Фейербах не поднялся до понимания того, что сознание и специфически телесная организация людей складываются под влиянием исторически развивающейся трудовой деятельности. Человек остается у него абстрактным, внеистори ческим существом. Он говорит о социальности человека, но вслед за Спинозой понимает ее как невозможность быть человеком вне общества, вне связи Я и Ты. Тождество родовой и индивидуальной сущности человека проявляется в стремлении индивидов к счастью, в любви к другому человеку. Я не может ни существовать, ни быть счастливым без Ты. Средством достижения гармонического общества, решающей силой общественного и нравственного прогресса является любовь, заключающая в себе сущность и цель человека. Отсюда исходный принцип общественных отношений и морали: человек человеку – бог. Вера в бога – это вера в самого себя. Бог есть само себя утверждающее и признающее человеческое существо. «Чем я не являюсь, но чем хотел бы быть и чем стремлюсь стать и есть мой бог».53 На место божества Фейербах ставит человеческий род, выступающий мерилом нравственности, и превращает этику в религию.
По существу история понята им сугубо натуралистически. Вместо действительных людей и их действительного жизненного процесса им изображаются живые (биологические) мыслящие сущест ва, пассивно созерцающие природу благодаря своей универсальной сущности, неограниченной и свободной, потому что универсальность, неограниченность и свобода неразрывно связаны между собой. Исходя из понимания человека как чувственного существа, для которого мышление является лишь одним из его жизненных проявлений, Фейербах дополняет духовную свободу, свободу в сфере мысли мате риальной свободой, свободой в сфере материальных условий. При этом «только чувственная свобода есть залог истинной духовной свободы», выступающей в свою очередь необходимым условием чувственной свободы. Как единство материальной и духовной свободы действи тельная свобода зависит от наличных условий жизни. Однако до тех пор, пока люди принимают наличные (существующие в настоящий момент) условия за свою родовую сущность, они не могут стремиться к лучшему будущему и превратить его в «предмет человеческой самодеятельности». Обнаружив, что свобода вырастает из противо речия сущности и существования, он пришел к выводу о необходи мости изменения существующих общественных условий, хотя и выводил эту необходимость из природы человека вообще, считая, что все люди от рождения равны и потому сословные и иные привилегии противоречат человеческой природе и должны быть отвергнуты. Фейербах сделал первый серьезный шаг к пониманию того, что источник духовной свободы человека заключен в его созидающей деятельности, что рост духовной свободы человека связан с ростом материальной свободы, рождающейся в процессе созидания новых вещей, зависит от нее. Эта созидающая деятельность не выходит за рамки объективных причинных связей, однако она не осознается им как истинно практическая, трудовая деятельность, имеющая исторический характер. Шаг, который так и не сделал Фейербах, состоит в замене культа абстрактного человека, являющегося по существу идеализированным человеком буржуазного общества, действительным индивидом в его историческом развитии. Такой шаг сделан марксистской философией, преодолевшей натурализм и собственно идеализм в трактовке субстанции человеческой истории.
4.3. Научная концепция субстанции исторического процесса
Маркс и Энгельс открыли подлинную субстанцию истори ческого процесса – универсальную социальную – родовую и индиви дуальную – человеческую сущность, существующую в своем собствен ном бытии, или самодостаточно, и способную к бесконе чному порождению самое себя. Разработанная ими концепция человека имеет два уровня или части: всеобщую концепцию – применительно к всеобщему и бесконечному в мире («человек в бесконечном мире») и особенную – применительно к общественным реальностям («человек в обществе»). Соответственно концепция субстанции истории имеет три взаимосвязанные части: общефилософскую, или всеобщую, концепцию, социально-философскую, или особенную, и философско-экономическую концепцию конкретных (экономических) форм сущест вования субстанции.
Переход на позиции научного социализма и диалектического материализма позволит Марксу и Энгельсу выявить наиболее опасного для реального гуманизма противника – «спиритуализм, или спекуля тивный идеализм, который на место действительного индиви дуального человека ставит «самосознание», или дух».54 Приступив к разработке материалистического взгляда на историю, они прежде всего выделили первую предпосылку человеческой истории – действи тельных индивидов, их деятельность и отношения, или, иначе, родовую человеческую сущность, выраженную в практическом отношении человека к миру и самому себе. Человеческая история – это проявление и развитие родовой и индивидуальной человеческой сущности.
В «Капитале» Маркс от философской абстракции «действи тельных человеческих индивидов» переходит к выяснению реального содержания материальной субстанции человеческой истории. Ключевым для понимания человеческой сущности становится понятие материального производства и связанного с ним понятия труда, рассматриваемого с экономической точки зрения. Философской основой такого подхода становится концепция единого закономерного мирового и исторического процесса. Эта концепция специально еще не сформулирована Марксом в явном виде, но имплицитно заложена в его взглядах на мир и человека. Конкретно-всеобщий подход к исторически определенному периоду общественной жизни позволил развить философскую теорию и на ее основе создать фундамен тальную экономическую теорию, решить проблему субстанциальной основы капиталистического общества. С раскрытием конкретных экономических форм существования субстанции исторического процесса научная философия в целом, теория исторического процесса – в особенности, становится самообоснованной, превращается из научной гипотезы в теорию.
4.3.1. Всеобщая концепция субстанции исторического процесса
В этой концепции субстанция человеческой истории раскрывается на основе всеобщих философских категорий (материи, развития, бесконечности, необходимости и случайности, закона и закономерности, причины и следствия и т.д.), в контексте концепции единого закономерного мирового процесса, стержнем которой выступает последовательность основных форм материи.
Важнейшим достижением марксистской философии является выведение человека из процесса развития объективного мира, его бесконечной сущности. Человек, согласно Энгельсу, – высший этап развития материи, возникающий «в силу самой ее природы» и являющийся ее высшим выражением. Как «высший цвет материи», человек представляет собой единство всеобщего, особенного и единичного, конечного и бесконечного. Аккумулируя основное содержание предшествующих ступеней развития, он несет в себе не частицу всеобщего, а всеобщее как целостность. Все свойства материи представлены в нем в универсальной форме. Субстан циаль ность материи, ее свойство «быть причиной самой себя» получили концентрированное выражение в способности человека творить свое бытие и сущность, «по меркам любого вида». Движение и развитие выражены в активности человека – труде и мышлении — имеющей наиболее сложный, универсальный характер.
Субстанция человеческой истории – концентрированная и персонифицированная сущность мира. Сущность человека, таким образом, есть концентрированное выражение сущности материи как субстанции.
Как универсальное существо, находящееся в универсальном отношении к миру, человек способен вмешиваться в любые причинные связи, причинять любые явления объективного и субъективного мира, т.е. выступает в качестве универсального причинного фактора. По Марксу, «практически универсальность человека проявляется именно в той универсальности, которая всю природу превращает в его неорганическое тело». Благодаря направленности труда на любые предметы и явления бесконечного мира и способности сознания создавать их мысленные прообразы человек творит новую природную реальность, не существующие в природе необходимые для его существования условия, а тем самым и самого себя как высшую ценность и цель. Преобразующий способ бытия ставит человека в практическое отношение не только к вещам, с которыми он непосредственно взаимодействует, но и к бесконечному миру как целому. Животное приспосабливается к среде и тем самым не противопоставляет себя бесконечному миру, человек преобразует мир и поэтому противостоит ему. Бесконечное в человеке проявляется прежде всего через его творческую материальную деятельность. Осуществлять деятельность, качественно отличную от природной, биологической, может лишь существо, которое субстанционально коренным образом отличается от живой природы.
Важным достижением марксистской философии является выведение способности человека к бесконечному прогрессу из неисчерпаемости человеческой сущности как концентрированной сущности мира. Возникая в силу самой природы бесконечного мира и находясь с ним в глубоком родстве, человек способен к бесконечному развитию, оставаясь при этом самим собой. Ни его неисчерпаемая сущность, ни бесконечная иерархическая последовательность форм материи, составляющих здание природы, не содержат «запретов» на движение преобразовательной деятельности человека от высших, уже освоенных форм материи к низшим. «Вниз по лестнице (основных форм материи), ведущей вверх» – таков внутренний смысл прогресса человеческого общества.
Способность бесконечно развиваться, оставаясь человеком, обусловлена логикой развития материального мира – от бесконечного многообразия природных форм к единообразию одного типа социальных существ, несущего в себе в обобщенном виде все многообразие реального мира и порождающего бесконечное многообразие новой, создаваемой им реальности.
Человеческая сущность непрерывно углубляется в себя, в свое основание, поскольку она есть высшая реальность и высшая ценность в мире.55 Это движение в собственную сущность представляет собой последовательную, потенциально бесконечную смену уровней развития — от относительно простого, универсального до все более глубоких и сложных. Исторический процесс как развитие человеческой сущности является, таким образом, завершением и вместе с тем продолжением мирового процесса, так как по сути он есть развитие сущности мира в глубь самой себя. Однако развитие человека – это не фатально предопределенный процесс, а продукт его собственной деятельности. Он сам, будучи универсальным материальным существом, создает объективные условия, определяющие его развитие.
4.3.2. Особенная концепция субстанции человеческой истории
Как концентрированная сущность мира, человек персонифицирован в форме особенного (человеческий род) и единичного (индивид, личность). Поскольку человек несет в себе всю полноту всеобщего, он есть высшее особенное, особенное особенное и высшее единичное, высшая индивидуальность. Понятие рода в философии имеет два взаимосвязанных смысла: человек вообще и человечество в целом. Родовое в человеке – все, что свойственно человеку вообще, человечеству в целом и каждому индивиду. Родовые черты существуют только через реальных индивидов. Человеческий род как совокупность индивидов образует общество. Общество – это социальный способ организации и развития универсальной родовой и индивидуальной человеческой сущности как субстанции исторического процесса.
Если всеобщая концепция рассматривает субстанцию человеческой истории как высшее выражение субстанции мира, заключающей в себе потенциальную возможность и необходимость бесконечного развития, то особенная концепция раскрывает деятельностный и противоречивый характер человеческой сущности на основе социально-философских понятий (индивида, общества, общественно-экономической формации, труда, собственности и т.д.), позволяющих дать развернутое описание человеческой сущности, тех исторических модификаций, которые она приобретает в процессе саморазвития. Иными словами, человеческая сущность и история предстают в ней как процесс, который производится самими людьми.
В качестве первой предпосылки истории Маркс и Энгельс рассматривают действительных индивидов, которые утверждают свою родовую сущность посредством преобразования предметного мира, т.е. посредством труда как деятельности, в которой к собственным силам человек присоединяет силы природы. Чем более мощные силы природы присоединены к силам человека и совершеннее способ их присоединения, тем выше степень идентичности человечества своей сущности. Будучи непосредственно направленным на преобразование природы, труд в то же время служит генератором идентичности человеческой сущности, «переплавляет» бесконечное многообразие материального мира в «однокачественную» идентичную и универсаль ную человеческую сущность.
Социальные индивиды, обладающие универсальным способом существования, главное в котором – производство собственно челове ческого бытия и сущности, составляют непосредственную основу общества, его исходный, определяющий уровень. Как сложно организо ванный коллектив индивидов, общество есть конкретное целое, включающее не только общее между индивидами, но и всю совокупность индивидуальных различий.
Главная особенность собственно социального материального субстрата или субстанции – тождество индивида и рода, совпадение родового и индивидуального в индивидах. Ни один биологический индивид, вид, род и т.д. не может рассматриваться как «типичное выражение» живого, как носитель всех жизненных свойств. Хотя в человеческом индивиде жизненные свойства зафиксированы с наибольшей полнотой, наибольшее совпадение индивида и рода выражено в человеке как социальном существе. В каждом социальном индивиде представлены все свойства человека вообще, рода «человек». Это тождество индивида роду лежит в основе человеческой сущности и выражает ее социальную направленность ко все большей идентич ности человечества своей сущности. Поскольку коренная особенность труда как основного способа реализации и развития человеческой сущности заключается в том, что он осуществляется при помощи орудий труда, развитие социальных индивидов возможно лишь путем передачи достигнутого ими уровня орудиям труда, овеществления в них своих сущностных сил. Второй коренной особенностью собственно социального субстрата является то, что он существует и развивается посредством, на основе вещественного субстрата – орудий труда, преобразованных природных средств социального существования.
Понятие субстанции человеческой истории, таким образом, имеет узкий и широкий смысл. В узком смысле субстанция – это собственно социальный субстрат (человеческий род и каждый индивид, организованные в общество) и его главный атрибут – материальный труд. В широком смысле в это понятие включается как собственно социальное (субстрат и атрибут), так и преобразованный природный субстрат, прежде всего орудие труда. Различие двух материальных субстратов общества – это различие природного бытия используемых человеком средств воздействия на природу и социального бытия человека. Производство себя, своей сущности и бытия осуществляется им не непосредственно, а опосредованно, на основе производства вещественного субстрата, соответствующего уровню его развития.
Логика истории определяется усложнением труда как приложения к природе сущностных сил человека, при этом их прогресс необходимо изменяет соотношение между овеществленным и живым трудом в пользу последнего, живого, а не овеществленного труда, как считал Гегель. Поэтому историческая необходимость представляет собой единство живой и овеществленной человеческой деятельности при определяющей роли первой. И, хотя люди не свободны в выборе производительных сил, именно они (а не абсолютный или иной дух) создают и развивают их.
Человеческая сущность имеет сложную структуру, которую можно представить в виде иерархической системы уровней сущностных сил, или свойств. В актуальном плане человеческая сущность включает труд как производящую материальную активность человека, сознание, или неограниченную способность познания, общение, т.е. взаимоотношения между людьми. Второй, потенциаль ный, уровень человеческой сущности составляют способности и потребности. На основе этих базисных уровней сущностных сил человека необходимо выделить родовое и индивидуальное, коллективное и индивидуальное, свободу и ответственность, нравственное, эстетическое и т.д.
Человек – единственное в мире бытие и сущность, творящая самое себя. В иерархической системе сущностных сил человека определяющим является материальный труд как собственно производящая деятельность человека. Хотя свое бытие он производит при активном участии сознания, материальное бытие всегда оказывается сложнее его мысленного прообраза. Производящий способ существования человека и определяет возникновение сознания, а не наоборот. Являясь наивысшей формой активности материи, труд обладает способностью к самовозрастанию, превышению самого себя. Как универсальное социальное существо, человек несет в себе бесконечное многообразие мира и потому способен присоединять к своим силам любые силы природы, что делает самовозрастание труда в тенденции неограниченным, бесконечным. Мысль тоже способна к самовозрастанию, но лишь в той мере, в какой она есть правильное отражение объективного мира, материального бытия человека. Мысль сама по себе, вне зависимости от общественного бытия, не является самодостаточной, существующей в своем собственном бытии.
Рост свободы, в которой Гегель усматривал субстанцию исторического процесса, также зависит в первую очередь от содержания труда, развития его субстанции – многообразных сущностных сил человека. Пока труд диктуется нуждой, не свободен от физических потребностей людей и в большей мере направлен на их удовлетворение, об истинной свободе не может быть и речи. Только будучи направленным в первую очередь на развитие каждого индивида и его индивидуальности во всем ее богатстве, он делает возможным переход из царства необходимости в царство свободы.
«Вся история, – отмечал Маркс, – есть не что иное, как непре рывное изменение человеческой природы»56, ее самовозрастание в силу коренного свойства труда производить больше, чем необходимо для его собственного поддержания. Производство индивидов – это производство их родовой и индивидуальной сущности, родовых и индивидуальных сущностных сил, которые находятся в единстве и противоречии. Человеческая сущность чревата внутренними противоречиями: между способностями и потребностями, трудом и мыслью, коллективностью и индивидуальностью и другими. Внутренние противоречия человеческой сущности выражаются в разделении труда, коллективной и частной собственности, борьбе классов и т.д.
Исходный уровень субстанции исторического процесса – сущностные силы человека. Исходное и фундаментальное противоречие человеческой сущности – между способностями и потребностями. Как противоположности они неравноценны: первые являются ведущим моментом, вторые – подчиненным. По Марксу, богатство страны в большей мере проявляется в превосходстве мастерства и знаний, приобретаемых длительным навыком и опытом для того, чтобы изобрести и сделать больше.
Труд как процесс связан прежде всего с реализацией способностей, обладающих наиболее сильной тенденцией к саморазвитию, с присоединением к силам человека сил природы. Необходимость превышения способностями потребностей, или, иначе, опережающего развития способностей, выступает поэтому в качестве важнейшего фактора прогрессивного развития. Более того, ни индивидуальный прогресс, ни тем более социальный, не был бы возможен без определяющего развития общей способности к труду, заключающей в себе основной импульс к творчеству, ибо одним из важнейших противоречий развития труда является противоречие между способностью к труду вообще (общей способностью) и способностью к конкретным видам труда (частными способностями).
Исторический процесс и есть процесс усложнения человеческой сущности, т.е. увеличения многообразия сущностных сил и усиления их интеграции, а не простого количественного роста. Прогрессирование, усложнение сущностных сил человека составляет основное содержание исторического процесса. Поэтому понятие субстанции исторического процесса необходимо доводить до уровня сущностных сил человека. Рост многообразия сущностных сил человека есть возникновение новых и аккумуляция (обогащение) наиболее общих (вечных) сущностных сил, а уровень роста есть функция того многообразия качеств внешнего мира, которые ассимилирует, преобразует и использует человеческий род. Чем сложнее присвоенные им в процессе труда силы природы, тем сложнее родовая и индивидуальная человеческая сущность и, соответственно, выше уровень развития общества.
Ступени развития субстанции исторического процесса
Одно из крупнейших открытий Маркса – единый закономерный исторический процесс, «магистраль» которого образована последова тельностью пяти известных общественно-экономических форма ций.57 Последние являются по существу формами развития челове ческой сущности как субстанции исторического процесса. Как отмечал Маркс, «мы должны знать, какова природа человека и как она модифицируется в каждую исторически данную эпоху».58
Между общественно-историческими формациями и человеческой сущностью имеется глубокая диалектическая связь: неантагонистические и антагонистические формации далеко не одинаково соотносятся с человеческой сущностью, хотя все они являются закономерным выражением развивающейся человеческой сущности. Если неантагонистические формации находятся в соответствии с человеческой сущностью, наиболее прямо и полно выражают ее, то антагонистические общества в определенном смысле коренным образом ее искажают, выражая в то же время ее внутреннее противоречие. В антагонистических обществах происходит расщепление человеческой сущности, когда труд, в какой бы форме он ни осуществлялся, сохраняет в конечном счете общественный характер, ибо, выступая основой существования единого общества, он иным по своей сути быть не может, в то время как общественные отношения основываются на частной собственности, представляющей собой исторически закономерное и неизбежное извращение, деформацию человеческой природы. Способ развития человеческой сущности в антагонистических обществах был раскрыт Марксом: «...развитие способностей рода “человек“, хотя оно вначале совершается за счет большинства человеческих индивидов и даже целых человеческих классов, в конце концов, разрушит этот антагонизм и совпадет с развитием каждого отдельного индивида».59
Как отрицание первоначальной целостности человеческой сущности, антагонистические формации представляют собой дальней ший ее прогресс, но в особенной, деформированной и «само разорван ной», форме, связанной с противоположностью классов, умственного и физического труда, города и деревни. Еще Гегель верно подметил, что ступень отрицания не носит характера всеобщности, она имеет значение особенного. Диалектика антагонистических формаций такова, что эти формации, делая доминирующим частный интерес, особенное, вступают в противоречие с целостной человеческой сущностью. Подлинная история человечества начинается лишь с пятой, коммунистической, общественно-экономической формации, выступающей в качестве адекватного выражения человеческой сущности – ее универсальности, коллективности, индивидуальности, свободы, всестороннего развития и др.
Возникая как закономерный результат всеобщего мирового процесса развития, человеческое общество несет в себе изначальный импульс движения от низшего к высшему, изначальную направленность развития. Объективная направленность развития имеет в этом смысле «априорный» по отношению к дальнейшему социальному развитию характер. Но она рождается из природы способностей и потребностей, труда и познания, производства и потребления. В природе труда заложена присущая ему изначальная направленность от низшего к высшему, от простого к сложному – от исходных природных материалов к более сложному продукту труда, в конечном счете – от природного к усложняющемуся социальному бытию. Эта фундаментальная сущностная направленность труда лежит в основе направленности общественного развития. Важным основанием направленности социального прогресса является природа человеческих способностей и потребностей (общественных и индивидуальных), которые, во-первых, требуют более сложных, чем природные, условий для развития и удовлетворения, во-вторых, обладают глубокой сущностной тенденцией к непрерывному усложнению, неуклонному возвышению.
Подчиненные социальному образу существования человека биологические способности и потребности также непрерывно изменяются в процессе развития общества. Удовлетворение очелове ченных биологических потребностей – один из необходимых стимулов развития человеческого общества, подчиненный собственно социаль ным факторам развития, ибо развитие и усложнение биологической жизни является элементарным и вместе с тем фундаментальным условием социальной жизни. В природе лучших достижений челове ческого разума, научных открытий и теорий, художественном отражении мира также заключена мощная предпосылка социального прогресса, роль которой резко возрастает в современный период мировой истории. Но развитие познания в конечном счете обусловлено прогрессивной направленностью человеческого существования, чело веческой сущностью, «определен ной к прогрессу», производящим способом человеческого существова ния, основанным на создании сложных, не существующих в природе, предметов и условий из более простых, природных.
Человечество, таким образом, производит себя и свою историю не произвольно, а в соответствии с законами (логикой) развития своей сущности. Наиболее общим законом человеческой сущности является всеобщий исторический закон, выражающий ее способность к саморазвитию, переходу от низших ступеней к высшим. Детерминируя в существенной мере субстанциальное свойство социальной материи – тождество индивида роду – этот закон детерминирует и общее направ ление развития – ко все большей идентичности человечества своей сущности, к свободному и универсальному развитию всех и каждого.
Возникая вместе с начальной стадией исторического процесса, всеобщий исторический закон в существенной мере определяет глубинную, «сквозную» необходимую связь этих ступеней. Однако движение общества от низших ступеней к высшим невозможно вывести только из социальных факторов, ибо социальное как особенное не определяет всеобщее, не порождает развития в его общем виде. Возникая как закономерный результат всеобщего мирового процесса, общество несет в себе изначальную закономерную направ ленность развития, имеющую «априорный» по отношению к дальнейшему социальному развитию характер. Всеобщий истори ческий закон есть проявление, особенная форма всеобщего закона развития, определяющего необходимую последовательность основных форм материи, вплоть до человека.
Последовательность формаций как процесс все более полной реализации потенциально бесконечной универсальной сущности человека имеет в качестве своей субстанциональной основы последо вательность способов производства, которые являются конк ретными, экономическими формами развития человеческой сущности как субстанции истории. Выяснение сущности, механизмов, законов раз вития основных способов производства позволяет объяс нить, почему вся предшествующая история человечества является лишь историей его становления, т.е. предысторией, а подлинная история еще впереди, почему в эпоху освоения космоса человек по существу является средством, но не целью, как человечество должно жить и действовать, чтобы каждый индивид превратился в самоцель, какие условия жизни должны производить люди, чтобы стать идентичными своей собствен но социальной сущности и осознавать себя высшей ценностью и целью.
4.3.3. Философско-экономическая концепция субстанциальной основы исторического процесса
Эта концепция является результатом глубокого вторжения научной философии в особенное, составляющее предмет политической экономики, – способ материального производства. Как основа общест венной жизни историческая форма (способ) производства опреде ляется исторической формой или типом труда. Наиболее крупными типами труда являются ручной, машинный и автоматизи рованный. Ручному труду соответствует натуральная форма производства (товарное производство хотя и возникает на основе ручного труда, но существенной роли не играет), машинному – высшая форма товар ного производства, автоматизированному – посттоварное произ водство в исторически определенных формах.
Существует и второй ряд исторических форм труда и производства, связанный с последовательностью общественно-экономических формаций. Революционные сдвиги в производстве происходят со сменой исторических форм труда. Это связано с коренным изменением субстанции труда – сущностных сил человека и, соответственно, средств труда, т.е. с революцией в производи тельных силах, радикально изменяющей форму производства.
С раскрытием конкретных экономических форм существования субстанции исторического процесса научная философия в целом, научная теория исторического процесса в частности становятся самообоснованными, превращаются из научной гипотезы в теорию.
В марксистской философии субстанция, как сущность определенной области действительности, есть глубоко дифференци рованное, многоуровневое образование. Концепция субстанции как многоуровневого образования используется Марксом для объяснения уровней капиталистического товарного производства. В явном виде она последовательно применяется Марксом к объяснению денег, стоимости, труда: субстанцией денег выступает стоимость, субстан цией стоимости – абстрактный труд, субстанцией абстракт ного труда – рабочая сила, или индивид с его материальными и духовными способностями. Капитал реализует прежде всего родовые потенции индивидов, он создает и развивает общественную среднюю производи тельную силу, но эта сила реализуется и развивается преимущественно за счет индивидуальных рабочих сил, их односто ронности и узкой специализации, поэтому действительные индивиды в эпоху капита лизма являются индивидами частичными (живущими преимущест венно одной частью своей сущности) и абстрактными (живущими усредненной рабочей силой). На этом уровне своей сущности (абстрактного труда) индивиды выступают не как биологические, телесные существа, а как специфически социальные. Социальное бытие человека имеет сверхчувственный, надприродный характер. Однако эта сверхчувственная сторона выражена ограни ченно, в подавленном виде в силу преимущественно физического, отчужден ного труда. Капитал как общественная сила противостоит человеку, отчуждает его не только от продукта труда, самого труда, но также и от его родовой сущности. Высшая цель капиталистического производства – не реализация и развитие индивидов, а прибыль, ее непрерывной рост. Капитал – высшая ценность товарного производст ва, мерило деформированной человеческой сущности. Не способности рода человек, а деньги выступают здесь критерием человеческой сущности.
На основе богатейшего конкретного материала Маркс показал, что реальный процесс жизни людей, их материальное бытие является самодостаточным, саморазвивающимся, оно определяет сознание людей, которое в конечном счете есть отражение их действительной экономической жизни. Впервые в истории человеческой мысли общественная жизнь была представлена продуктом не духа или самосознания, а развития материальной человеческой – родовой и индивидуальной — сущности. Капитализм – человеческая сущность на определенном историческом этапе своего развития. Социальные индивиды в процессе материальной деятельности, труда производят не только материальные блага, но и саму социальную субстанцию – развивающуюся человеческую сущность.
Труд Маркса «Капитал» явился применением и реализацией гипотезы материалистического понимания истории, научного материализма в целом. Он представляет собой убедительное доказа тельство справедливости этой гипотезы, которая, по известной оценке В.И.Ленина, с выходом «Капитала» в свет превращается в «научно проверенную теорию».60 Странным образом этого не видит некогда считавшийся известным марксистом академик Т.И.Ойзерман, работы которого по истории марксистско-ленинской философии были в прошлом отмечены высокими государственными премиями. В статье «Опыт критического осмысления диалектического материализма» Т.И.Ойзерман рассматривает, причем весьма односторонне и тенденциозно, некоторые частные моменты, касающиеся трактовки Марксом роли и места марксистской философии, полностью игнорируя основную суть этой философии. Применяя такой «метод», он пренебрежительно (трудно подобрать другое слово) и мимоходом отзывается о ленинском определении материи как якобы давно известной трактовке материи в качестве некоего конкретно-чувствен ного начала (Ж.-Ж. Руссо, Гольбах и т.д.). Однако определение материи как «объективной реальности, данной нам в ощущениях», представляет собой весьма содержательную теоретическую абстракцию, опи рающуюся на глубокую, хорошо выстроенную систему обоснования, характеризуется принципиально новой культурой определения философских понятий. Признак «данности в ощущениях», послужив ший поводом для указанной оценки, имеет отнюдь не тот смысл, который ему придал критик: он означает признание того принципиального факта, что объективная реальность, в противопо ложность воззрениям Канта, в конечном счете, познается через ощущения. Утверждать, что «данность в ощущениях» следует понимать в том смысле, что материей признается только непосредственно ощущаемое, означает приписывать Ленину совершенно пустяшную, наивную мысль, что совершенно определенным образом свидетельствует об уровне критики. Не видеть сути дела и сводить идеи Маркса и Ленина к тривиальностям – таков метод «анализа» бывшим «марксистом» взглядов великих философов ХIХ–ХХ вв.
Основное содержание ленинского определения материи выражено в терминологическом комплексе «объективная реальность», который представляет собой синтез терминов «объективность» и «реальность».61 В книге «Материализм и эмпириокритицизм» Ленин дал четкий анализ понятия объективности, его отличия от понятия реальности (действительности, существования, бытия), подверг критике смешение понятий объективности и реальности (И.Дицген), обосновал единственно возможный способ определения материи — через противопоставление сознанию (психическому, идеаль ному), раскрыл абсолютность и относительность такого противо поставления, показал несостоятельность смешения материального и идеального, вульгарного материализма и эмпириокритицизма. Надо иметь весьма своеобразный «угол зрения», чтобы не заметить всего этого. Не видеть принципиального отличия марксистского опреде ления материи от ее трактовки в старом материализме можно только при трудно объяснимом поверхностном подходе критика, точнее, некомпетентностью либо хорошо просматривающимся в статье Ойзермана «замыслом».
Понятие объективности имеет в марксистской философии универсальный характер, не отождествляемый ни с одним из особенных, конкретных способов объективного существования. В понятие объективности, как и в целом философскую теорию марксизма, в явственном виде введено понятие бесконечности, без которого, как подметил еще Гегель, философия не может претендовать на научность. Благодаря универсальному характеру понятия объектив ной реальности Ленин смог сформулировать свое знаменитое предсказание неисчерпаемости электрона, которое в ХХ в. ряд крупных физиков, лауреатов Нобелевской премии оценили как гениальное, полностью подтвержденное современной физикой. Уместно вспомнить и великого Эйнштейна, заявившего по прочтении «Материализма и эмпириокритицизма», что он «потрясен силой диалектического мышления Ленина».
Понятие объективной реальности послужило Марксу средством выделения из массива общественных явлений материальной основы общественной жизни – общественного бытия, основой которого выступает производство материальной жизни общества, производст во самих индивидов и общественной формы их существования. Политико-экономическая теория капитализма, опираясь на диалектический материализм как наиболее общую философскую теорию и метод, в применении к конкретному материалу понимаемой в широком смысле экономической жизни общества, позволила конкретизировать понятие объективной реальности, выделить социальную форму объективной реальности, убедительно обосновать материалистическое понимание истории. Удивительным образом Т.И. Ойзерман не замечает и этого «обстоятельства». В статье «Материалистическое понимание истории: плюсы и минусы»62 Т.И. Ойзерман утверждает, что исторический материализм Маркса является не теорией, а лишь некоторым наброском теории, который имеет «плюсы» и «минусы». При этом «плюсы» марксизма выглядят весьма скромно, если не сказать – убого, что же касается недостатков, то они, в трактовке критика, явно преобладают. И здесь «метод» нашего бывшего «марксиста» состоит в обсуждении частностей, когда критик «в упор не видит» или отрицает основное в материалисти ческом понимании истории. Т.И. Ойзерман полностью игнорирует ленинскую оценку «Капитала». Отрицая центральное положение исторического материализма – первичности общественного бытия по отношению к общественному сознанию, критик без какого-либо внятного доказательства, повторяя известную позицию А.А. Богданова – идею тождества общественного бытия и общественного сознания (не ссылаясь, впрочем, на своего предшественника), утверждает, что общественное бытие есть нераздельное единство субъект-объектной реальности и что, следовательно, идея первичности материального бытия является ошибочной. В пользу такой позиции не выдвигается никаких серьезных аргументов: извольте, так сказать, верить «автори тету», свысока рассуждающему о марксизме-ленинизме. Критик пол ностью проигнорировал высказанные В.И. Лениным аргументы и, главное, фактически все содержание «Капитала».
Т.И. Ойзерман свел всю аргументацию материалистического понимания истории Марксом к высказанной последним в письма П. Анненкову (1846) идее независимости от настоящего всего накоп ленного в прошлом, с чем каждое новое поколение должно считаться. Однако это лишь простейший аргумент, использованный К. Марксом явно для простоты или «популярности» объяснения.
Решительный шаг материалистического понимания истории заключался, как известно, в том, что оно не остановилось, как это делала идеалистическая социальная философия, на констатации зависимости поведения людей от идейных побуди тельных мотивов и обратило главное внимание на объяснение этих мотивов, поиск их корней в материальном бытии общества. Полностью игнорируя это важнейшее положение, Т.И. Ойзерман, с его «субъект-объектным» бытием, фактически становится на архаические позиции идеализма, или, по меньшей мере, в туманном промежутке между материализмом и идеализмом.
Еще в работе «Что такое “друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?» Ленин ввел критерий различения общест венного сознания («идеологических отношений») и обществен ного бытия («материальных общественных отношений»): первые, «прежде чем сложиться, проходят через сознание», вторые «складываются, не проходя через сознание».63 Обращаясь к этому аргументу в «Мате риализме и эмпириокритицизме», В.И. Ленин писал: «Каждый отдель ный производитель в мировом хозяйстве сознает, что он вносит такое-то изменение в технику производства, каждый хозяин сознает, что он обменивает такие-то продукты на другие, но эти производители и эти хозяева не сознают, что они изменяют этим общественное бытие. Из того, что вы живете и хозяйничаете, рожаете детей и производите продукты, обмениваете их, складывается объективно необходимая цепь событий, цепь развития, независимая от вашего общественного сознания, не охватываемая им полностью никогда».64 Выдвинутый В.И. Лениным критерий материальных отношений, складывающихся «не проходя через сознание», не сводится к неосознаваемости тех последствий, тех отношений, которые возникают благодаря деятель ности людей. Этот аргумент имеет также более глубокий, обычно игнорируемый уровень: материальные общественные отношения, как и материальные действия людей, материальный труд вообще, складываются и существуют всегда вне сознания, вне сферы сознания, вне человеческой головы, возникают между людьми как материаль ными существами.
Важнейшее теоретическое значение «Капитала» для научной философии, материалистического понимания истории заключается в том, что на обширнейшем материале («Монблан фактов») высшей в ХIХ в. общественно-экономической формации Маркс убедительно показал, что материальное производство общественной жизни подчи няется своим собственным, самодостаточным объективным законам, а не «идейным побудительным мотивам» как таковым. Рынок возникает не из идеи рынка, а из разделения труда, материальных человеческих потребностей, собственности и т.д. Товар – продукт материального труда. Стоимость – сгусток, «кристалл» труда, а не мысли. Эквивалентность обмена, закон стоимости, прибавочная стоимость, капитал и т.д. – объективные факторы, феномены или законы, обусловливающие проявление соответствующих идей. Конечно, этой логики можно не видеть, но это уже касается умения различать и соединять понятия. У кого оно есть, у кого его нет. Абстракция материального бытия требует определенной культуры мышления, которую нечем компенсировать, разве что какой-либо премией или грантом.
Глава 5. Натуральное производство:
первобытнообщинный, рабовладельческий и феодальный способы производства
Основа докапиталистических формаций – натуральное произ водство в его различных формах, базирующееся на ручном труде. Объективное условие производства – земля, являющаяся главным средством производства и главным объектом собственности. Отношение к земле как к собственности опосредовано существо ванием индивида как члена определенного коллектива, принадлеж ностью его к этому коллективу. «Чем дальше назад уходим мы вглубь истории, тем в большей степени… производящий индивид выступает несамостоятельным, принадлежащим к более обширному целому»65, сначала естественно сложившемуся, а затем созданному самими индивидами в соответствии с уровнем развития их сущности, труда. В силу свойственной ручному труду слитности с условиями ему соответствуют отношения личной зависимости. При этом в первобыт ном производстве производящий индивид непосредственно принадле жит к объективным условиям своего труда, а в рабовладельческом и феодальном раб и крепостной выступают в качестве «неорганического условия производства» и ставятся «в один ряд с прочими существами природы» (Маркс). Они не относятся ни к земле, ни к орудию труда, ни к самому труду как к своим собственным.
Основной целью натурального производства на всех ступенях его развития является «производство потребительных стоимостей, воспроизводство индивида в тех определенных отношениях его к общине, в которых он образует ее базис».66
5.1. Первобытное производство
В развитии первобытного производства выделяют две стадии: присваивающую и производящую. Они различаются степенью развития сущностных сил (природных и социальных), что нашло выражение в характере труда и его производительности, природе собственности, духовной культуре, мировоззрении. На начальной стадии люди производили простейшие орудия труда и с их помощью присваивали средства к жизни. В силу того что главным объективным условием была «находимая трудом природа», этот образ жизни называют присваивающим. Основные способы добывания пищи – охота, собирательство, рыболовство. Решающим орудием были лук и стрела. Разделение труда существовало лишь между полами. Корни успеха собирателей и охотников лежат в неизменно возраставшей способ ности к объединению усилий, укреплению общественного образа жизни в составе кочевого племени. Знания и навыки редко выходили за рамки одного племени, а внутри его передавались от поколения к поколению преимущественно в устной форме. С гибелью вождя племени утрачивались наиболее ценные знания и умения. Многие из них приходилось осваивать заново. Из-за нехватки подлинного, основанного на опыте, знания человек прибегал к сверхъестественным объяснениям, мифам и магии.
С переходом от кочевого образа жизни к оседлому характерным становится приручение и разведение животных и возделывание расте ний. По мере развития земледелия и скотоводства, взяв под свой контроль определенные природные процессы, человек начал произ во дить средства к жизни. Новые средства к жизни и большая избыточ ность труда способствовали переходу от распределения в соответст вии с полом и возрастом к трудовому способу распределения.
В сфере изготовления орудий труда особо важное значение приобрели плавка металлических руд и обработка металлов, самыми важными из которых были медь и олово, а также выплавляемая из них бронза. Каждый освоенный предмет (камень, кость, дерево и т.д.) или процесс (обивка, шлифование, сверление, метание и т.д.) становится предметом человеческих способностей и потребностей и воплощается в орудиях труда. Переход к освоению и использованию металлов, применению наряду с механическими более сложных (физических, химических и т.д.) свойств вещей приводит к значительному росту сущностных сил человека и, соответственно, к изменению качества и количества труда, его дифференциации и специализации. При этом, превращая предмет труда во все более сложный, человек «пробегает» элементарный процесс усложнения и мысленно, поскольку имеет мыс ленную модель потребного предмета, и операционально, осуществ ляя те операции, которые приводят к усложнению предмета труда. Так, создавая из камня элементарное орудие труда, человек использовал сформированный им мысленный образ более сложного предмета, который предстояло получить, и посредством серии операций прев ращал исходный предмет в более сложный. Чем сложнее присвоенные человеком силы природы, тем сложнее он сам и осуществляемый им процесс труда.
Так как наиболее общей сущностью труда, «субстанцией» являются действующие сущностные силы человека, которые могут существовать и развиваться, только присоединяя к своей исходной (природной и социальной) активности силы природы, сами по себе безграничные, уровень его развития есть функция того многообразия качеств внешнего мира, которые он ассимилирует, преобразует и использует. Иначе говоря, то, что представляют собой индивиды, совпадает с их производством – «совпадает как с тем, что они производят, так и с тем, как они производят».67 Первобытное производство характеризуется относительной простотой, низкой производительностью, простейшими орудиями труда, но его общественный характер играет огромную роль в формировании социальной сущности индивида и общества. Первобытным индивидам присущи все наиболее общие человеческие свойства и черты, однако они представлены в них в наиболее абстрактном, неразвитом виде. Это были не развитые, но целостные, свободные, не подверженные отчуждению люди, с чувством собственного достоинства, здравым смыслом, прямодушием, бескорыстием, храбростью. Индивидуальное в них совпадает с родовой сущностью, общественное и личное – непосредственно едины, хотя они опосредуют друг друга и примат принадлежит родовому началу.
Рост сложности труда привел к первому общественному разделению труда – отделению скотоводства от земледелия, что сделало возможным регулярный обмен между племенами. Скот стал товаром, посредством которого оценивались все другие товары, и приобрел функцию денег. Весь избыток, который давало скотоводство, принадлежал мужчине. Это обусловило его господство в доме, самостоятельность семьи. Обрабатываемая земля начинает переда вать ся в пользование сначала домашним общинам, а затем и отдельным лицам. Это подрывает первобытную общность, способствует станов лению древних цивилизаций.
Чаще всего их характеризуют как общество с азиатским способом производства, представляющее собой своеобразную систе му земледельческих общин, объединенных государством. Земледель ческая община сочетала в себе общую собственность на землю, коллективный труд с зародышем частной собственности в виде дома и приусадебного участка отдельной семьи. Системы земледельческих общин, как правило, возникали в долинах больших рек, где борьба с наводнениями и ирригация были непременными условиями земле делия. Образовавшиеся на этой основе государства, взимая натуральную ренту, присваивали прибавочный продукт и тем самым обеспечивали себе верховную собственность на землю и воду; в их руках сосредоточивалась также и торговля. Примат коллективного начала над частным, неразвитое общественное разделение труда, неглубокая классовая дифференциация обеспечивали ей высокую жизнеспособность, устойчивость. Азиатский способ производства, таким образом, содержит в себе самом все необходимые условия воспроизводства индивида в его традиционных отношениях к общине и в этом смысле является наиболее консервативным. Устойчивость отношений собственности и, следовательно, общины – необходимое условие сохранения формы натурального производства.
Первое крупное общественное разделение труда наряду с увеличением количества труда, его избыточности, вызвало увеличение количества труда, приходящегося на каждого члена рода или семьи, что породило потребность в применении новой рабочей силы. Ее поставляла война, которую раньше вели прежде всего с целью расширения территории, а теперь – ради грабежа и пополнения рабочей силы: военнопленных чаще всего обращали в рабов. Из первого крупного общественного разделения труда возникло и первое крупное разделение общества на два класса – господ и рабов, эксплуататоров и эксплуатируемых. Деление общества на классы вызвано не только отделением скотоводства от земледелия, положив шим начало регулярному обмену и частной собственности, но в первую очередь отделением материального, физического труда от умственного. С использованием рабов в качестве рабочей силы собственный труд начинает считаться более позорным, чем война и грабеж. Приобретение богатства посредством грабежа и присвоения труда рабов становится на длительный период одной из важнейших жизненных целей. С разделением труда, породившим частную собст венность, расколовшим общество на враждебные классы, поставив шим на место всех физических и духовных чувств человека чувство обладания, первобытное производство приходит в упадок. Но в его основе – первобытном труде, как изначальной форме, непосредственно обусловленной физическими и духовными свойствами человека, совместной работой его головы и рук, общественном характере труда и отношений заложены все последующие этапы развития, опреде ляемые противоречием всеобщего и особенного. Этому труду, освободившемуся от примитивной, инстинктивной формы и ставшему исключительным достоянием человека, присущи все наиболее общие признаки: присвоение вещества природы, изменение его формы, осуществление сознательной цели, овеществление в орудиях труда сущностных сил человека, превышение результатами труда издержек на поддержание труда и т.д. По мере развития человечества в его основных ступенях реализуется, т.е. действительно возникает, то, что в зачаточной форме было заложено во всеобщем и особенном в начале.
Рост сложности труда означает возвышение прежде всего труда вообще, общей способности к труду, заключающеему в себе основной импульс к саморазвитию, творчеству. Становление и развитие челове чества немыслимо без непрерывного возрастания труда вообще, его внутреннего усложнения и обогащения. Как более сложная, каждая последующая форма производства обладает более развитой общей способностью к труду и, следовательно, более мощным импульсом к прогрессу. Однако вследствие низкой производительности труда рост сущностных сил человека может осуществляться только посредством усиленного разделения труда на материальный и духовный. Именно оно «расщепляет» сущностные силы человека, делает действительным то, что духовная и материальная деятельность, наслаждение и труд, производство и потребление выпадают на долю различных инди ви дов. Вместе с этим (действительным) разделением труда дано нерав ное распределение труда и его продуктов, т.е. дана и частная собственность.
5.2. Рабовладельческое производство
Рабство – это «простейшая, наиболее стихийно сложившаяся форма разделения труда» (Энгельс) на материальный и духовный, но создавшая предпосылки для экономического, политического и интеллектуального развития человечества. Необходимость деления индивидов на массу, занятую простым физическим трудом, и немно гих привилегированных, которые руководят работами, зани маются торговлей, государственными делами, а позднее также искусством и наукой, вызвана слабым развитием сущностных сил человека, присвоением сил природы, по существу равных физическим возмож ностям человека. Это обусловило создание орудий труда, почти не отличающихся от производительной силы человека: они практически оставались «орудиями человеческого организма». С ростом избыточ ности возникает частный труд, который становится основой как рабовладельческой частной собственности, так и частной собствен ности свободного общинника, живущего за счет собственного труда.
Более существенный рост сущностных сил человека происходит с момента освоения им железа, которое дало ремесленнику орудия такой твердости и остроты, которым не мог противостоять ни один камень, ни один из других известных тогда металлов. Оно сделало также возможным земледелие на более крупных площадях, способствовало развитию ремесел. В эпоху железного меча, плуга и топора произошло второе крупное общественное разделение труда: ремесло отделилось от земледелия. Рабство, имевшее ранее споради ческий характер, становится теперь существенной составной частью общественной системы; рабы из простых подручных постепенно превращаются в основную рабочую силу мастерских и полей. Богатство растет быстро, но как богатство отдельных лиц. Наряду с разделением на богатых и бедных зарождается особый класс – купцов, не принимающий никакого участия в производстве, а вместе с ним появляются металлические деньги и новое средство господства непроизводителя над производителем и его трудом.
Вместе с тем благодаря разделению труда совершенствуется и производитель, и его продукт. Это обусловлено преимущественно натуральным характером производства, заинтересованностью рабовла дельцев в силу обилия и дешевизны рабского труда в потребительной стоимости. Высокие требования к качеству изделий повышали требования к самим производителям (их навыкам, умениям, знаниям), в том числе и рабам, но сдерживали развитие орудий труда. Консервативность технического базиса вытекла из природы рабского труда и объяснялась прежде всего тем, что затраты, необходимые для совершенствования орудий труда, были бы гораздо выше затрат, идущих на содержание большого количества рабов. Кроме того, разделение труда на материальный и духовный, осуществляемое в форме рабства, породило презрение к производительному труду, как делу, недостойному свободного человека. Духовное производство в целом, ее ядро – философия остались по существу равнодушными ко все возрастающей силе труда, способного дать ключ к тайнам жизни. Настойчивый интерес к познанию мира и места в нем человека, бурное развитие точного знания, архитектуры, строительства, изобрази тельного, прикладного искусства – все это было почти полностью отвлечено от потребностей материального труда и его главного субъекта – раба. Поэтому пытливый ум в этот исторический период, когда голова обособилась от рук, мысль – от материального производства, не был нацелен на совершенствование орудий труда и самого труда. Базисом собственности первоначально служил город (полис), а ее объектом были рабы и земля. Преобладающая форма собственности на рабов – частная, на землю – также частная, но опосредованная вначале принадлежностью к общине. Маркс отмечал, что экономической основой классического рабовладельческого общества в наиболее цветущую пору его существования, когда рабство еще не успело овладеть производством в сколько-нибудь значительной степени, было мелкое крестьянское хозяйство и независимое ремесленное производство. Но вершины развития рабовладельческая формация достигла в рамках больших держав: империи в Китае (династии Цинь и Хань в III в. до н.э.). Римской империи (с I в. до н.э.), где рабский труд стал господствующим, а рабы составляли большинство населения. С образованием империй расширяется и упрочивается торговля, ростовщичество, частная собственность на землю (ставшую товаром, который продают и закладывают), усили вается концентрация и централизация богатств (вещественного, вклю чающего рабов; денежного и земельного) в руках немногочисленного класса, и в то же время растет обнищание основной массы свободных: ремесленников и земледельцев, резко усиливается эксплуатация рабов.
Если первобытное производство совершенствовало в человеке прежде всего способность к труду вообще, то рабовладельческое посредством разделения труда и собственности закрепляло отдельные функции этой способности за определенным классом, кастами. Относительно простая техника требовала от работника универсальных навыков и знаний, но их развитие сдерживалось насильственной специализацией и повторением процесса производства в прежних размерах, на прежнем техническом основании.
Начиная с рабства социальный прогресс осуществляется посредством «расщепления» человеческой сущности и в конечном счете несвободного развития большей части индивидов. Способ существования за счет большинства заключается в том, что действи тельное существование индивидов как единства их способ ностей и потребностей разделяется и уродуется: на одном полюсе – большинст во, для которых главным является способность производить, на другом – меньшинство, главной целью которого становится удовлетворение собственных потребностей за счет других. В истории человечества рабство – это самая грубая, варварская форма эксплуатации человека, низводящая его до «живого орудия». С развитием производительных сил рабство изжило себя, ибо для повышения эффективности труда, как земледельческого, так и ремесленного, требовалось уже не «живое орудие», а самостоятельно организующий свою работу индивид.
5.3. Феодальное производство
Эта форма производства возникает из разложения не только рабовладельческого производства, но и первобытного у варваров, завоевавших государства античного или азиатского типа. Под влиянием более развитых обществ ускоряется распад родовых связей, усиливается социальное расслоение, формируются различные сосло вия. По сравнению с предшествующими формами производства феодальное производство открывает больший простор для развития индивидов, материальной и духовной культуры. Этому способствует дальнейшая специализация частного труда, обусловленная обособле нием ремесла от земледелия, и вместе с тем некоторый возврат к целостному, универсальному труду, ибо крестьянин и ремесленник, производя законченный продукт, выполняли все многообразие связанных с ним видов труда, а также индивидуальная частная собственность. Основа феодального производства – ремесленный труд с корпоративной собственностью цехов и земледелие с общинной собственностью, которая существует ради общих целей и используется каждым мелким собственником как таковым. Однако на начальной стадии феодального общества производительные силы отличались большей, чем при рабстве, примитивностью.
Экономический подъем в Западной Европе начинается с ХI в. замена человеческой энергии силами природы (ветра, воды и т.д.), появление новых орудий труда привели к изменению отношений между антагонистическими классами: внеэкономическое принуждение (личная зависимость) из главенствующей формы превратилось в своеобразный механизм обеспечения экономического принуждения. Труд крестьянина «на себя» (на своем наделе) был условием и способом удовлетворения потребностей феодала. Однако, имея свой надел, крестьянин до известной степени принадлежал себе и развивался как относительно свободное существо. Он мог увеличить, благодаря устойчивому разделению труда на необходимый и приба вочный, производительность труда сверх традиционной нормы. Поэто му при феодализме у непосредственных производителей су ществовала более прямая взаимосвязь способностей и потребностей, чем при рабстве. Конечно, соответствие способностей и потребностей остава лось ограниченным рамками эксплуататорского общества.
Ручной труд и мелкая частная собственность делали возможным воспроизводство индивида, тождественного либо общине, либо сосло вию. Однако по сравнению с рабством крепостная зависимость значительно расширила индивидуальность крестьянина и ремеслен ника. В наибольшей мере развитие личности в этот период происходило в городах. Каждый ремесленник выполнял все относя щиеся к его профессии операции традиционным способом при помощи орудия труда, переходящего иногда в течение тысячелетий от одного поколения к другому, и в основном самостоятельно: цеховые законы строго ограничивали число подмастерьев у мастера. Цеховая организация труда исключала возможность появления нового разделения труда – внутри мастерской, это связано с сущностью ручного труда, свойственной ему слитностью, сращен ностью объективных и субъективных условий труда.
Рост производительности ремесленного труда в значительной мере был обусловлен виртуозностью и профессиональными умениями, заинтересованностью в приобретении знаний, ибо труд при цеховой или кастовой системе считался в известной мере деятельностью по призванию. Развитие общей способности к труду у ремесленников обеспечивалось формированием разнообразных способностей в обязательный для них период ученичества. По известной оценке К.Маркса, труд ремесленника был наполовину искусством, наполо вину самоцелью. Сочетание в труде замысла, исполнения и управ ления обусловило развитие его творческих потенций.
С дальнейшим ростом сущностных сил промышленность колоссально развилась и вызвала к жизни массу новых механических (ткачество, часовое дело, мельницы), химических (красильное дело, металлургия, алкоголь) и физических (очки, которые, позволили сконструировать новые инструменты) фактов. Однако их функциони рование целиком зависело от моторных, сенсорных, интеллектуальных возможностей человека, который весь вовлекался в процесс труда. Такому уровню развития сущностных сил человека соответствует развитый ручной труд, обязанный своим существованием личной силе, личному искусству, точности глаза, виртуозности рук. Ручной труд вообще достигает наивысшего развития в ремесленном труде при феодализме. Земледельческий труд также становится здесь более производительным. Индивидуальная собственность в феодальной общине развита выше, чем в предшествующих ей общинах (азиатской и античной). Каждый отдельный дом превращается в самостоятельный центр производства. Однако феодальное производство, как и рабовла дельческое, направлено против производящего класса. По своей сущности разделение труда между ремеслом и земледелием представляет «наибольшее разделение материального и духовного труда», ибо оно в наиболее резкой форме выражает подчинение инди вида определенной, навязанной ему деятельности, которое «одного превращает в ограниченное городское животное, а другого – в ограниченное деревенское животное» (Энгельс). Феодаль ное производство стерло с лица земли древнюю цивилизацию, философию, политику, право; образование приняло преимущественно богословский характер. Наряду с усилившимся антагонизмом между физическим и умственным трудом развивался антагонизм в сфере сознания: между зарождающейся наукой и религией. Схоластика сковывала мысль, невежество и аскетизм были возведены в критерий нравственности и прославлялись искусством. Интеллектуальная жизнь в целом развивалась в направлении, чуждом материальному произ водству. Духовенство монополизирует идеологическую жизнь общест ва, контролирует все отрасли духовного производства, под чиняя его интересам церкви и господствующего класса, частью которого оно является. Возникнув на первоначальной ступени человеческой истории в качестве средств защиты от «таинственных» сил природы, перед которыми человек был бессилен, религия в феодальном обществе выступает как духовная опора мира, построенного на социальном неравенстве и гнете, как один из важнейших инстру ментов утверждения в обществе идей господствующего класса. Поэтому в фантастических образах она все в большей мере стремится отразить таинственные силы истории, человеческой природы.
Натуральное производство, ориентированное на потреби тельную стоимость и слабую обособленность индивидов от обра зуемого ими коллектива, соответствует «принципиально ограничен ному развитию производительных сил» (Маркс). Все его формы «покоятся на незрелости индивидуального человека», личности. По мере развития торговли, роскоши, денег, меновой стоимости феодаль ное производство, как и предшествующие ему первобытное и рабовла дельческое, приходит в упадок. Переход к новому типу производства, покоящемуся на наемном труде и капитале, предполагает полную «революцию в развитии материального производства».68
Таким образом, натуральное производство существует до тех пор, пока не исчерпываются все возможности, заложенные в ручном труде. Последний «приобретает адекватную классическую форму лишь там, где работник является свободным частным собственником своих, им самим применяемых условий труда, где крестьянин обладает полем, которое он возделывает, ремесленник – инструментами, кото рыми он владеет как виртуоз».69 На известной ступени развития ручной труд создает средства для своего уничтожения – разделение ремесленного труда на отдельные операции и их кооперацию. Предпосылки перехода к более высокой форме производства – капиталистическому товарному производству – подготавливаются развитием как натурального производства в его исторической форме, так и зачатков товарного производства.
Натуральное производство ни в одну историческую эпоху не было всеохватывающим. С момента формирования первобытного общества в нем появляются элементы обмена, т.е. товарного произ водства. Развитие ремесленного труда также никогда полностью не охватывалось натуральным производством. Это раздвоение труда на труд вообще и историческую форму труда существует потому, что универсальная природа человека потенциально всегда богаче тех исторических форм, в которые она отливается. Примат родового над индивидуальным (особенным и единичным), общественного, коллек тивного труда над частным означает, что родовая человеческая сущность, труд вообще никогда не охватываются полностью той или иной исторической формой: всегда остается «ядро», которое сохра няется и развивается согласно своей «логике», всегда остается потенциально богаче особенного и потому не подвергается в классовом обществе «расщеплению» и деформации, хотя сковывается, ограничивается в своем развитии этим «классовым особенным». Переход к новой форме производства есть результат взаимодействия родовой человеческой сущности, труда вообще и их исторической формы. Этот переход представляет собой длительный и многосту пенчатый процесс перерастания низшей исторической формы труда в высшую, более сложную, полнее выражающую родовую и индиви дуальную сущность человека, которая сама претерпевает при этом дальнейшее развитие в соответствии со своей «логикой». Механизм перерастания ручного труда в машинный раскрыт в «Капитале» Маркса.
Глава 6. Товар, стоимость, труд
6.1. Проблема «начала» в политической экономии
Проблема «начала» – одна из сложнейших проблем развитой науки. Она становится перед каждой крупной, в особенности фундаментальной, наукой, когда последняя достигает ступени целост ного построения. Проблема «начала» – одна из ключевых, далеко не всегда осознаваемых проблем «системного движения» в науке.
Впервые проблема «начала» в отчетливой форме ставится скептиками (IV–II вв. до н.э.), которые, используя логику «регрессии в бесконечность», полагали, что ничто не может быть начато. – Представление, выражавшее метафизическое воззрение на мир как на нечто абсолютно неподвижное.
В Новое время проблема «начала» блестящим образом ставится Г.В.Ф.Гегелем, который рассматривает ее как ключевое условие построения целостной системы категорий. По Гегелю, проблема «начала» возникает в форме парадокса непосредственного – опосредо ванного. Начало может быть непосредственным, но тогда оно случайно и не может служить началом целостной системы; начало может быть опосредованным, т.е. выбранным в результате размышления, но тогда оно не является началом. Выбранное Гегелем решение парадокса основывалось на утверждении, что начало должно быть единством непосредственного и опосредованного, ибо «нет ничего ни на небе, ни в природе, ни в духе, ни где бы то ни было, что не содержало бы в такой же мере непосредственность, в какой и опосредствование».70
Постановка и решение Гегелем проблемы начала выражает как сильные, так и слабые стороны его грандиозной философской системы. Не останавливаясь далее на интереснейшей в философии Гегеля ситуации с проблемой начала и системы, отметим, однако, что более содержательно проблема начала становится тогда, когда ее рассматривают как альтернативу не непосредственного-опосредован ного, а определенного – неопределенного, к чему, впрочем, Гегель приходит в своей «Логике» позднее – в учении о понятии.
Пройдя школу диалектики Гегеля (хотя правоверным гегельянцем, как известно, он никогда не был), Маркс поднял пробле му начала и системы на принципиально новый уровень, связанный с созданием научной философии – диалектического и исторического материализма. Решение проблемы начала и системы в политико-экономической теории Маркса ставит его экономическую концепцию на порядок выше предшествующей и последующей экономической и социологической теории, включая «эконо микс» и теорию «постиндустриального общества»
Решение сложнейшей проблемы начала и системы связано с фундаментальнейшим характером Марксовой экономической теории. Введение «начала» как ключевого теоретического момента обнару жи вает мощную философскую конструкцию, которая выстраивается Марксом в основе его экономической теории.
Началом Марксовой экономической теории выступает наиболее простое, массовидное и вместе с тем универсальное явление, несущее в себе, в зачаточном, свернутом виде, в тенденции, или, по термино логии Гегеля, «в себе», все здание будущей экономической теории, – товар. Из этой исходной «клеточки» вырастает развернутая целостная система экономических категорий, в определенном смысле имплицит но содержавшаяся в категории товара.
Первоначально, как известно, Маркс полагал, что началом политической экономии должен выступить труд вообще. Лишь выработав свой логический метод, который, в сущности, является также историческим методом, совпадает с историческим и поэтому предпо лагает эмпирическую предпосылку – «поверхность» капиталисти ческого способа производства, Маркс обнаружил действительное начало политической экономии. Капиталистический способ произ водства предстает, прежде всего, как товарный мир, «огромное скопление товаров». Началом политической экономии капитализма может быть, поэтому, только товар.
Решение проблемы начала в «Капитале» представляет огромный интерес для научной философии, в которой эта проблема до сих пор остается в стадии гипотезы. Одним из авторов настоящей книги ранее было высказано убеждение, что таким началом развернутой системы категорий научной философии должна выступать вещь, предмет.71 Мы живем в предметном мире, предмет – «клеточка» предметного мира и «начало» для философии бесконечного материального, развивающегося мира.
Философская теория марксизма, послужившая теоретической и методологической основой для создания великой экономической теории, оказалась, в конечном счете, менее разработанной, менее развернутой, чем политико-экономическая теория Маркса. Это хорошо было подмечено В.И. Лениным в приведенном ранее суждении о логике «Капитала». Концепция диалектического и исторического материализма, сформулированная К. Марксом и Ф. Энгельсом первона чально в сжатом, принципиальном виде, показала свою замечатель ную теоретическую и эвристическую ценность как в обобщении данных естествознания ХIХ в., так и, в особенности, в создании великой политико-экономической теории. Разработка марксистской философии в ее полной, или развернутой, форме, аналогичной (по степени развернутости) грандиозной системе философии Гегеля, была невоз можной в ХIХ в. в силу ограниченности материала естественных и социальных наук до революции в естествознании конца ХIХ – начала ХХ в., появления квантовой механики, теории относительности, синтетической теории эволюции, генетики, кибернетики и синергетики и других достижений ХХ в. Такая возможность, однако, возникла по нашему убеждению, в результате прогресса науки, практики, фило софских исследований ХХ в.
Интеллектуальный опыт развертывания категории товара в целостную систему экономических категорий, образующую объяснение сложнейшей общественно-экономической формации и перехода к более высокой формации, дальнейшего радикального прогресса общества, представляет огромный интерес как для экономической, так и для философской науки. При этом существенное значение имеет сопоставление опыта выведения системы из «начала» Гегелем и Марксом. Способ выведения категорий в Гегелевой философии заключается в развертывании наличного имплицитного содержания категории и наращивании нового, дополнительного содержания. При этом новое содержание обнаруживает некоторую смысловую связь с предшествующей категорией и значительную долю натяжки, искусственности, нередко довлеющую в категориальных переходах. Искусственным выглядит, например, введение Гегелем категории вещи; на уровне совершенной внезапности (подобно логике библейского «сотворения мира») осуществляется переход от «Логики» к «Природе» (идея «свободно отпускает из себя» свою часть – объективность). Марксов переход от «начала» к развертывающейся системе категорий, делящийся на три крупные части, в соответствии с тремя томами «Капитала», полностью лишенный искусственности и натяжек своего предшественника, являет собой новый тип мыслительной культуры, новый тип интеллекта.
6.2. Товар
Товар, «клеточка» капиталистического производства, двойствен: он есть единство потребительной стоимости и меновой стоимости, в основе которой лежит стоимость. Товар – единство потребительной стоимости и стоимости. Двойственный характер товара – одно из важнейших открытий Маркса.
Как стоимость, товар выступает в качестве отношения. Концепция товара как общественного экономического отношения коренным образом отличает Марксову экономическую теорию от иных экономических теорий прошлого и настоящего. Такая трактовка товара позволила Марксу раскрыть тайну «товарного фетишизма» - представления о капиталистической экономике как самодовлеющем мире вещей, а не исторически определенной системе отношений между людьми. Вместе с тем стоимость есть не только отношение.
В любом обществе продукт труда есть предмет потребления, потребительная стоимость. И лишь одна исторически определенная эпоха – капитализм – превращает продукты труда в товар. Последний есть предмет потребления, обладающий всеобщностью, или общест венной потребительной стоимостью, ибо предназначен для потреб ления любым индивидом. Являясь на свет в форме потребительной стоимости, т.е. в натуральной форме вещества приро ды, товар стано вится самим собой только в силу двойственности своей природы. Стоимость, выражаясь в потребительной стоимости, остается неуло вимой, пока не получит свое иное, чем собственная натуральная форма, выражение.
Нестрого говоря, товар есть потребительная стоимость и меновая стоимость: стоимость лишь тогда получает самостоятельное выражение, когда она выступает как меновая стоимость. Стоимостью товар обладает в меновом, или стоимостном, отношении к другому, не однородному с ним товару. Поскольку ни один товар не может сделать свою потребительную стоимость выражением своей стоимости, он должен относиться к другому товару как к эквиваленту, т.е. его потребительную стоимость сделать собственной стоимостью. В меновом отношении, или обмене, натуральная форма другого товара становится зеркалом стоимости данного товара. Маркс сравнивает товар с человеком: для данного человека другой человек во всей его телесности «становится формой проявления рода “человек“». Лишь относясь к нему как к себе подобному, он относится к себе как к человеку.72
Двойственность товара, выраженная первоначально на языке различия («двойственность»), трактуется Марксом как единство противоположностей, несущее в себе противоречие. Как потреби тельные стоимости, товары суть вещи природы, преобразованные человеком для удовлетворения определенных потребностей. – Как стоимости, товары суть социальные образования, способ существо вания которых качественно отличается от предметного, телесного существования потребительной стоимости. Как потребительные стоимости, товары качественно различны, что делает необходимым обмен товаров. – Как стоимости, товары внутренне тождественны, обнаруживают социальное качество, которое делает их тождественными.
Товар, как начальная «клеточка», в теории и логике Маркса весьма существенно отличается от «начала» в логике Гегеля. «Чистое бытие», начало в «Логике» Гегеля, является простейшим, абстракт ным, лишенным всякой определенности. «Чистое бытие» лишено внутреннего противоречия, поскольку последнее появится только на второй ступени «Логики» – в учении о сущности. Более того, развитие как таковое возникает у Гегеля только на третьей ступени «Логики» – в учении о понятии. Искусственность разделения бытия, сущности и понятия привела к парадоксу развития до развития: логическая идея Гегеля развивается до возникновения развития. Фактически используя логику противоречия, Гегель в примечаниях к учению о бытии и ничто объясняет соотношение этих «других» с помощью незаконно вводимого понятия противополож ности, единства противополож ностей, хотя оно должно появиться только в учении о сущности. Товар в теории Маркса выступает как реальное противоречивое и развивающееся «начало».
В учении о формах стоимости Маркс рассматривает формирование и развитие товара, стоимостного отношения в процессе перехода от «простой, единичной, или случайной» формы стоимости к «полной, или развернутой» и, далее, «всеобщей», вершиной которой выступает «денежная форма стоимости». Внутренняя логика этого процесса – закономерное развитие материального экономического отношения от его элементарной единичной, или случайной, формы к развитой всеобщей, т.е. окончательно ставшей, сложившейся. Кате гории единичного, особенного и всеобщего, как выражение реального экономического развития, выступают здесь в их объективно-реальном содержании, а не в виде абстрактного и во многом вымученного процесса, как это мы находим у Гегеля. Экономический процесс показан как самодостаточный детерминированный материальный процесс, не зависящий от каких-либо духовных факторов, хотя и развивающийся в постоянном взаимодействии с общественным и индивидуальным сознанием, которое он определяет.
Товар с его внутренним противоречием выступает в теории Маркса в качестве реальной исходной «клеточки», из которой теоретически выводится капиталистическая система хозяйства как результат закономерного диалектического развития противоречия товара. Марксу, таким образом, удалось действительно разрешить парадокс «начала» применительно к реальному обществу. Ни одна конкурирующая с марксизмом теория экономики не обладает такими теоретическими возможностями.
Скрытая в товаре внутренняя, имманентная противоположность потребительной стоимости и стоимости выражается через внешнюю противоположность – меновые отношения, обмен. В рамках обмена товары относятся друг к другу как стоимости и реализуются как стоимости, но противостоят друг другу как потребительные стоимости, ибо прежде чем товары смогут реализоваться как стоимости, они должны доказать наличие своей потребительной стоимости.
По мере того как продукт труда превращается в товар, т.е. расщепляется на полезную вещь и стоимость, товар превращается в деньги, разделяется на товар и деньги. Это происходит в ходе расширения и углубления обмена, который «развивает дремлющую в товаре противоположность потребительной стоимости и стоимости», развивает форму стоимости.
В простой, зародышевой форме тот товар, стоимость которого выражается, непосредственно играет роль лишь потребительной стоимости, а тот, в котором стоимость выражается, непосредственно играет роль меновой стоимости. Поэтому в этой форме стоимость товара выражается только как нечто отличное от потребительной стоимости, а полезный труд выступает в качестве единичной формы осуществления и проявления человеческого труда. Развернутая форма стоимости полнее отличает стоимость товара от его потребительной стоимости, представляя ее во множестве разнородных товаров, а многообразные полезные виды труда — как особенные формы прояв ления человеческого труда. Однако эта форма исключает общее выражение стоимости товара, единую форму проявления труда. Лишь всеобщая форма стоимости действительно устанавливает отношение между товарами как стоимостями, выражая стоимости всех товаров во всеобщем эквиваленте, т.е. в одном и том же товаре.
С разделением товара на товар и деньги функция всеобщего эквивалента переходит к тем товарам, которые по своей природе особенно пригодны для выполнения этой функции – к благородным металлам. Денежная форма – законченная форма товарного мира, так как с ее утверждением продукты труда фактически превращаются в товар. Стоимости товаров выражены в ней как одноименные величины (один товар выглядит так же, как и всякий другой), качественно одинаковые и количественно сравнимые. Деньги, таким образом, имеют своей субстанцией стоимость.
Необходимым условием становления товара и денег является развитие общественного труда. Хотя обмен сводит разнородные вещи и затраченный на них труд к единству, в силу которого они имеют одну и ту же сущность и становятся соизмеримыми, расширение и углубление обмена вызвано развитием труда и его разделением. Как известно, еще Аристотель обнаружил, что феномен стоимостного отношения свидетельствует о некоем тождестве чувственно различных вещей. «Обмен не может иметь места без равенства, а равенство без соизмеримости».73 Однако он считает невероятным, чтобы столь разнородные вещи, которые обмениваются, были качественно тождественными, и делает вывод, что приравнивание вещей в обмене является лишь искусственным приемом для удовлетворения практи ческой потребности. То качественное тождество, которое ставило Аристотеля в тупик, есть стоимость. Низкий уровень развития труда, неравенство людей, их рабочих сил, отсутствие систематического приравнивания продуктов труда в рабовладельческом обществе не позволили ему раскрыть тайну стоимости. Сведение всех специфических видов труда к общему для них характеру труда возможно лишь на достаточно высоком уровне развития общественного труда, когда отношение людей друг к другу как товаровладельцев «является господствующим общественным отношением».74
Исследовав труд со стороны его способности создавать стоимость, Маркс установил, что стоимость есть не что иное, как кристаллизовавшийся абстрактно человеческий труд. Стоимость, следовательно, есть не только отношение, но и то, что заключено в отношении, кристаллы труда, общественная субстанция. Труд, затра ченный на производство полезной вещи, опредмечивается, выступает как предметное, хотя и внечувственное, свойство этой вещи, как социальная предметность вещи. Как стоимость, товар не содержит ни единого атома вещества природы, все чувственно воспринимаемые свойства погасли в нем. Став товарами, продукты труда из чувственной вещи превращаются в вещи «чувственно-сверхчувст венные, или общественные».75
Обнаружив двойственную сущность товара, Маркс открыл собственно социальный сверхчувственный характер человеческого бытия. Как в стоимости нет ни атома вещества природы, так и в специфически социальном бытии как таковом общественных инди видов и их коллективов нет ни грана природного. Изменяя формы вещества, создавая «вторую природу», люди производят себя, свою собственно социальную сущность. Чем больше человек господствует над природой, тем сложнее и человечнее он сам, выше уровень его социальности. Социальный способ существования человека заклю чается не в приспособлении к природе, не в изменении органов тела и организма в целом в соответствии с изменениями природных условий, а в производстве себя и своей социальной среды.
Следует заметить, что собственно социальный способ существо вания человека и общества неразрывно связан с биологическими основами человека и общества, биологией человека и общества, роль которых Маркс подчеркивает как в предшествующих своих трудах, например, «Немецкой идеологии», так и в «Капитале». Имея в виду биологию человека и природные условия его существования, Маркс писал в «Немецкой идеологии»: «Всякая историография должна исхо дить из этих природных основ и тех их видоизменений, которым они, благодаря деятельности людей, подвергаются в ходе истории».76
Рассматривая экономическую деятельность как способ сущест вования, образ жизни человека и общества, Маркс обнару живает определяющее воздействие важнейших ступеней развития товара, товарного отношения на «надстроечные» сферы общественной жиз ни, общественное сознание. Формирование товарных отношений, эквивалентного и неэквивалентного обмена, подмечает Маркс, обусло вили формирование важнейших принципов морали. Эквивалентный обмен явился важнейшим механизмом формирования общественной жизни. Именно он дает ключ к пониманию родовой и индивидуальной сущности человека, коллективности и индивидуаль ности, социальной справедливости и равенства в их исторической форме. Экономический обмен, основанный на равном количестве труда, выражает общественный характер труда и его значимость как фундамента формирования социальности, нравственности. Случайный обмен видами труда создает предпосылку для зарождения нравствен ности. Простейшим, примитивным выражением зарождающейся нравственности явился принцип «око за око». С развитием труда, расширением обмена, укреплением социальных связей усложняются и нравственные отношения, что находит отражение первоначально в «золотом правиле» нравственности («поступай по отношению к другому так, как ты хотел бы, чтобы он поступал по отношению к тебе»), а позднее – в христианской морали. Своеобразное выражение «принцип эквивалентности» нашел также в «категорическом императиве» Канта.
Свойственные товарному производству равенство и равнозначность всех видов труда – предпосылка формирования буржуазных принципов равенства и справедливости, имеющих формальный характер, обусловленный глубочайшим неравенством, заложенным в сущности товарного отношения эквивалентности, – неэквивалентным обменом рабочей силы на часть произведенного ею продукта.
Отношение материального бытия – экономической деятель ности людей — к общественному сознанию обнаруживает все признаки детерминации, что является важнейшим открытием научной полити ческой экономии и философии. Позднее мы увидим, как теория «постиндустриального общества» пытается заменить отношения детерминации в общественной жизни «осевым принципом», сводящим взаимосвязь важнейших областей общественной жизни, в особенности экономики и сферы сознания, только к взаимодействию.
6.3. Труд
Наиболее фундаментальным уровнем Марксовой политико-экономической теории выступает трудовая парадигма, концепция материального труда как деятельности «живых человеческих инди видов», важнейшей «сущностной силы» родовой и индивидуальной человеческой сущности. Философия Маркса, в концентрированном виде выраженная в концепциях человека и общества, родовой и индивидуальной сущности человека, концепции труда как универ сальной творческой деятельности человека с ее закономерной тенденцией самоусложнения и избыточности, составляет имплицитное философское содержание «Капитала», со всей мощью работающее в процессе развертывания политико-экономической теории, споради чески, в отдельных глубоких замечаниях «выходящее наружу», в прямой текст, выявляя его внутренний философский подтекст.
Общая концепция труда, в ее явном и имплицитном содержании, изложена, как известно, в пятой главе I-го тома «Капитала».
Труд есть «процесс, совершающийся между человеком и природой», в котором человек «своей деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой». «Веществу природы он сам противостоит как сила природы». Человек придает веществу «форму, пригодную для его собственной жизни». Для этого «он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы». Воздействуя на природу и изменяя ее, «он в то же время изменяет свою собственную природу». Он развивает дремлющие в ней силы и подчиняет игру этих сил своей собственной власти. Труд – целесообразная деятельность, осуществляемая с помощью сознания. В отличие от пчелы, «построй кой своих ячеек посрамляющей некоторых людей архитек торов», человек в процессе труда получает результат, «который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т.е. идеально». Человек в своей деятельности не только «изменяет форму того, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий». Процесс труда осуществляется при участии целесообразной воли. Труд – игра физических и интеллектуальных сил человека.77
В этой первой общей характеристике труда выражена вполне определенная концепция труда как человеческой деятельности, неразрывно связанной с природой, преобразующей форму природных веществ и использующей природные силы, и в то же время качественно отличной от природных сил (преобразующий характер труда, целесообразность труда, наличие идеального прообраза продукта труда, целей и воли, направляющих процесс труда). Глубокий философский смысл заложен в идее труда как изменения природы и вместе с тем – изменения человеком своей собственной природы.
В дальнейшей характеристике труда Маркс вводит представ ление о «простых моментах» труда: целесообразная челове ческая деятельность, или «самый труд», предмет труда и средство труда.78 Важнейшим непосредственным признаком труда является «употребление и создание средств труда». Средства труда – это прежде всего орудия труда, или своего рода «костно-мускульная система» производства; средства для хранения предметов труда, или «сосудистая система производства», рабочие здания; вообще все материальные условия, необходимые для того, чтобы процесс труда мог осуществиться.
Процесс труда завершается его результатом – продуктом труда. С точки зрения целостного процесса, завершающегося продуктом труда, средства труда и предметы труда выступают как средства производства, а самый труд – как производительный труд.
В характеристике труда важное место занимает трактовка роли средств труда, имеющая исходное концептуальное и методологическое значение для построения как философской, так и политико-экономи ческой теории общества. Основная сущность вещи или комплекса вещей, называемых средствами труда, заключается в том, чтобы – благодаря своим измененным человеком природным свойствам – быть инструментом изменения природы в нужном для человека направ лении. Отсюда следуют две важнейшие функции средств труда: быть мерилом развития человеческой рабочей силы и показателем «тех общественных отношений, при которых совершается труд».
«Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда».79
Средства труда как мерило уровня развития человека как материальной творческой силы и показатель складывающихся при этом общественных отношений – весьма фундаментальная для философской и экономической науки идея, действительный смысл которой может быть ясен только при условии понимания Марксовой философской концепции человека и труда в его собственном смысле, определенном Марксом как «самый труд».
По Марксу, природа орудий труда, или, шире, средств труда имеет двойственный характер, что не учитывается некоторыми исследователями, которые полагают, что, поскольку средства труда не существуют вне общества, необходимо признать их общественную, социальную природу. Однако в этом случае оказывается, что природа (сущность) вещи и человека одинакова, ибо и то и другое – социально. «Социальность» не может выступать одним и тем же «предикатом» в характеристике вещи (топора, машины, ЭВМ) и человека. Средства труда являются «социальными» лишь в том смысле, что существуют только в обществе, выступают продуктами человеческого труда, у которых изменена лишь их природная форма. Средства труда – это искусственные, или преобразованные, природные элементы социального. Социальным в полном смысле слова, собственно социальным является лишь человек, общество как сложно организованный коллектив индивидов. Термин «социальное» имеет широкий и узкий («собственный») смысл.
Существует еще один весьма важный аспект проблемы социального и природного, связанный с соотношением высших и низших форм материи – физической, химической, биологической и социальной. В философии высказаны две крайние точки зрения на природу (сущность) человека: «чисто социальной» и «биосоциальной» природы человека. В марксистской философии – классической и отечественной – показано, что высшая форма материи включает в себя часть низшей формы материи и собственно высшее. Поэтому собственно высшее – это специфически высшее, «за вычетом» всего низшего. Собственно высшее в единстве с его низшей основой образуют высшее в полном объеме, или интегрально высшее.80 Так, человек и общество включают в себя природные основы – физические, химические, биологические явления, процессы, законы, и собственно высшее, собственно социальное. В «Капитале» Маркса понятия человека и общества выступают как в узком, собственном смысле, так и в интегрально-социальном. Диалектическая идея единства и противоположности природного и социального пронизывает поли тико-экономическую теорию Маркса. Так, труд рассматривается Марксом как интегрально-социальный процесс, включающий в себя свои биологические основы – расходование мышц, нервов и т.д. Ближайшей природной основой труда, вовлеченной в Марксов экономический анализ, выступают физиологические процессы – «производительное расходование человеческого мозга, мускулов, нервов, рук и т.д.».81 Оплата рабочей силы не может опускаться ниже определенного биологического уровня, за которым начинается ее разрушение. Физический и умственный труд существенно разли чаются по своей физиологической основе. Концепция труда, человека, общества в «Капитале» своими корнями уходит в фундаментальную философскую концепцию мира как «единого, закономерного мирового процесса», из бесконечного числа ступеней которого нам известны в настоящее время физическая, химическая, биологическая и социальная. Благодаря этому фундаментальному философскому основанию политико-экономическая теория марксизма поставлена в глубокую связь с коренными сторонами мироздания и человеческой сущности. Она имеет широкое гуманистическое основание и смысл, на что не может претендовать ни одна конкурирующая с марксизмом политико-экономическая концепция.
Определяющую объяснительную и методологическую функцию в философской и политико-экономической теории Маркса выполняет понятие труда в его интегрально-социальном смысле, хотя Маркс нередко акцентирует внимание на собственно социальной его сущности. Поскольку, далее, труд выступает в качестве важнейшего сущностного свойства человека (неразрывно связанного со вторым сущностным свойством – сознанием), «конечным объяснительным понятием» в теории Маркса выступает человек, «живые человеческие индивиды», их родовая и индивидуальная сущность.
Труд как специфически человеческая деятельность, как самый труд, соединяется с предметом труда. «Труд овеществлен в предмете, а предмет обработан. То, что на стороне рабочего проявляется в форме деятельности, теперь, на стороне продукта выступает в форме по коящегося свойства, в форме бытия. Рабочий прял, и продукт есть пряжа».82
Глубинной стороной человеческого труда служит присоединение к силам человека сил природы совершенствование способа их присоединения. Люди всегда таковы, какова их способность приводить в движение природные силы. Субстанцией труда поэтому являются действительные индивиды, осуществляющие производственную деятельность посредством присоединения природ ных сил к своей исходной (природной и социальной) актив ности. В истории промышленности, отмечал Маркс, решающую роль играет способность человека использовать или обуздать какую-либо силу природы и тем самым умножить собственно человеческие способ ности, потребности и способы труда.
Расточительная природа, производящая в изобилии средства существования человека, оказывается настоящим бедствием для народа, ибо «не делает его собственное развитие естественной необхо димостью».83 Исторические типы труда необходимо поэтому рас сматривать прежде всего как ступени развития рабочей силы, мерилом и показателем развития которых служат средства труда, производи тельность труда и т.д. Маркс, как известно, различал три основных исторических типа труда: ручной, машинный и автоматизированный, критерием которых служит степень развития человека, его важнейших сущностных сил, а мерилом и показателем – применяемые средства труда, освоенные природные силы.
Согласно Марксовой философской и экономической концепции, экономические и, шире, общественные отношения определяются содержанием самого труда, развивающейся человеческой родовой и индивидуальной сущностью, а не средствами труда, выступающими лишь в качестве показателей развития общественных отношений. Марксизм поэтому отвергает концепцию «технологического детер минизма», рассматривающую технику и технологию в качестве определяющего экономические отношения фактора. Эта концепция получила заметное распространение в ХХ в., что служит замечатель ным свидетельством фактического краха чисто идеалистических концепций общественной жизни, частичного, деформированного приб лижения буржуазной философской и экономической мысли к материалистическому объяснению общества. Коренным недостатком такого «приближения» выступает слабая философская основа. Тенден ция технологического детерминизма в значительной мере проявилась в теории постиндустриального общества, хотя, например, Д. Белл к сторонникам такого детерминизма себя не причисляет.
Концепция труда, с его философским и экономическим содержанием, ставит политико-экономическую теорию Маркса принципиально выше предшествующих и последующих экономи чес ких и социологических теорий. Теория постиндустриального общест ва, о которой с таким воодушевлением пишут некоторые отечествен ные обществоведы, исходит из малосодержательной трак товки труда, в значительной мере склоняются к переоценке техники и технологии, «технологическому детерминизму».
Маркс, как известно, нередко формулировал положения своей теории в свойственной ему блестящей афористической манере. Оценивая роль средств труда как показателя общественных отношений, Маркс в «Нищете философии» (1847) писал: «Ручная мельница дает вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница – общество с промышленным капиталистом».84 Курьезным образом Т.И.Ойзерман в статье «Материалистическое понимание истории: плюсы и минусы» усмотрел в этом афоризме выражение «технологического детерминизма», который, по его утверждению, в трудах Маркса присутствует «сплошь и рядом». Не случайно, в Ойзермановой трактовке материалистического понимания истории мы не обнаружим действительной марксистской концепции труда, человека, общественного бытия. Поистине, бывшие марксисты, чего не хватись, ничего у вас нет.
* * *
Важнейшим открытием трудовой теории стоимости, прежде всего ее основателей — У. Петти и А. Смита, явилось определение роли труда как источника всякого богатства. Петти и Смит впервые выделили материальный труд как экономический феномен, положив тем самым начало движению научной мысли к материалистическому пониманию истории. Величайшим открытием Маркса было обнару жение двойственной природы труда, благодаря чему богатство в явственной теоретической форме было представлено в двух его существенно различных ипостасях – вещественного и стоимостного, или абстрактного, богатства.
Товар, как продукт труда, выступает как единство потребительной стоимости и стоимости. Соответственно, товар есть продукт конкретного и абстрактного труда. Имманентная товару противоположность потребительной стоимости и стоимости есть противоположность конкретного и абстрактного труда. Конкретный труд – полезный труд, направленный на создание качественно различных потребительных стоимостей. Как созидатель потреби тельной стоимости, которая зависит от качества труда, он есть расходование человеческой рабочей силы в особой целесообразной форме. Вместе с тем труд образует стоимость и с этой стороны выступает как абстрактный труд.
Абстрактный труд есть «просто человеческий труд, затрата человеческого труда вообще», расходование простой рабочей силы ,или, иначе, «простой средний труд».85 Абстрактный труд измеряется общественно необходимым рабочим временем, «которое требуется для изготовления какой-либо потребительной стоимости при наличных общественно нормальных условиях производства и при среднем в данном обществе уровне умелости и интенсивности труда».86
Поскольку простой средний труд для каждого определенного общества есть нечто данное, возможен экономический «перевод» различных по степени сложности видов конкретного труда в умножен ный простой труд, так, что меньшее количество сложного труда равняется большему количеству простого труда. Товар может быть продуктом самого сложного конкретного труда, но его стоимость представляет собой лишь определенное количество простого труда. Это отнюдь не означает усреднения качественного многообразия конкретного труда, ликвидации различий между простым и сложным трудом (хотя в определенной степени такое влияние усреднения труда наличествует). Сравнительно сложный труд есть «возведенный в степень или, скорее, помноженный простой труд»87, ибо все конкретные виды труда, если отвлечься от их особых качеств, обладают одним и тем же качеством – качеством человеческого труда вообще. Труд в условиях товарного производства, т.е. на исторически определенной ступени развития, обнаруживает своеобразную аддитивность, однородность, благодаря которой он выражается в экономически выраженных единицах. Стоимость, как социальная экономическая реальность, как исторически конкретная социальная субстанция, обнаруживает свойство аддитивности, выражающееся в соответствующих экономических механизмах товарной экономики длительного отрезка мировой истории. Сохраняется ли это свойство труда в эпоху, именуемую постиндустриальным, или информа ционным, обществом?
Абстрактный труд – это труд, отчуждаемый для общества, «труд для других», опосредуемый товарным обменом и имеющий поэтому опосредованно общественный характер. Если труд вообще есть «вечная естественная необходимость», естественное условие челове ческой жизни, то «абстракция труда» осуществляется лишь на опреде ленном уровне разделения труда, с возникновением частного труда, опосредованием результатов труда рынком. Как две неотъемлемые стороны материального труда на определенной исторической ступени его развития, конкретный и абстрактный труд развиваются через взаимное противопоставление и взаимодействие, выступая в качестве фактора развития «своего другого».
Абстрактный труд в равные промежутки времени всегда создает равные по величине стоимости, в то время как конкретный труд в эти промежутки времени создает различные количества потребительных стоимостей: больше, когда производительная сила растет, меньше, когда она падает. Производительность труда является характе ристикой конкретного труда, непосредственно принадлежит ему, определяет степень его эффективности в течение данного времени. Однако с каждым общественным изменением производительности труда изменяется и общественно необходимое рабочее время и, соответственно, величина стоимости. При этом если масса потреби тельной стоимости растет пропорционально росту производительности труда, то величина стоимости – обратно пропорционально производи тельности труда. Чем больше производительность труда, тем меньше кристаллизованная в товаре масса абстрактного труда, тем меньше его стоимость. Конкретный и абстрактный труд, таким образом, движутся в противоположных направлениях, но прогресс качества труда и потребительных стоимостей, их многообразия и сложности, происходит, в конечном счете, в существенной мере на основе абстрактного труда.
Абстрактный труд, как исторически определенная основа или предпосылка развития конкретного труда, несет в себе существенную и непреодолимую ограниченность, поскольку порождаемые абстракт ным трудом, стоимостным богатством направление, механизмы и цели экономического развития никогда не совпадают с тенденциями и потребностями развития конкретного труда, создающего веществен ные условия человеческого существования. Между вещественным и абстрактным, стоимостным богатством общества существует глубокое внутреннее противоречие, которое в конечном счете приведет к коренным изменениям в обществе. Идя далее, можно сказать, что расщепление вещественного и абстрактного богатства связано с расщеплением человеческой сущности на ее действительную и абстрактную, отчуждаемую стороны, или сущности, которое имеет исторически преходящий характер.88
Конкретный и абстрактный труд, таким образом, находятся в сложных взаимосвязях, которые в «Капитале» далеко не всегда представлены в явном виде, остаются в сфере «имплицитного содержания». В первом томе «Капитала», как известно, понятия труда, стоимости, капитала изложены в «принципиальном виде», при ряде допущений и идеализаций. Важнейшая из них состоит в пред положении, что товары продаются по их стоимости. Эта идеализация, позволившая создать научную концепцию стоимости, выражение высокого теоретического уровня «Капитала», послужила, как известно, поводом для его критики экономистами, которым такой уровень абстракции оказался недоступным.
В «имплицитный текст» в значительной мере погружена и диалектика конкретного и абстрактного труда. Это дало повод для трактовки некоторыми отечественными обществоведами абстрактного труда как труда нетворческого, что усматривалось в его усредненном характере.89 Однако суть дела в другом: конкретный и абстрактный труд – две диалектически взаимосвязанные стороны труда в известных исторических условиях, каждая из которых несет в себе определенный творческий потенциал. Абстрактный труд возникает лишь на определенном уровне развития конкретного труда: зарождаясь еще в условиях ручного труда, получая все более заметный вид на высших ступенях его развития, «абстракция труда» окончательно оформляется и развивается далее на ступени машинного труда. Забегая вперед, заметим, что с возникновением высшей формы труда, подмеченной Марксом – автоматизированного, или «всеобщего», «абстракция тру да» теряет свои сущностные экономические основания. Абстрактный труд, как основа стоимости и капитала, служит в определенных исторических условиях важнейшим экономическим фактором развития конкретного труда, накопления вещественного богатства. Абстрактный труд, как фундаментальное экономическое образование, исчезнет тогда, когда перестанет быть стимулом развития конкретного труда. Стимулом, обусловившим колоссальный рост общественного богатства.
* * *
Непонимание различия конкретного и абстрактного труда, вещественного и абстрактного богатства лежит в основе попытки критики теории Маркса, ее политико-экономической и социалисти ческой составляющей, предпринятой Д.П. Горским, противопоста вив шим Марксовой трудовой теории стоимости технико-трудовую трактовку стоимости, согласно которой не только труд, но и машина производит стоимость.90 Стоимость, абстрактное богатство, со циальные по своей природе, оказываются, с позиций Горского, продуктом машины.91
В 1990-х гг. начинает оформляться новое направление философии экономики, основанное на поиске иных, кроме марксизма, философских оснований, – «философия хозяйства», разрабатываемая Ю.М. Осиповым и его школой. Принципиальные позиции Ю.М. Осипова выражены прежде всего в весьма высокой оценке теоре тического уровня Марксова «Капитала». «К. Маркс пришел со своим учением в интеллектуальный мир надолго, – пишет он. – Маркса можно обожать, не любить и даже ненавидеть, но пройти мимо Маркса невозможно. Можно не прочитать А. Смита, Дж.М. Кейнса или П. Самуэльсона, но не знать Маркса нельзя, ибо кто не познал Маркса, в теоретической экономии делать нечего. Засыхает быстро и любое немарксистское направление, если оно уж слишком отчаянно игнорирует Маркса.
Маркс, как и все великое – тайна… У Маркса есть все, и все мы от Маркса, в том числе и ярые антимарксисты. Я не марксист, хотя знаю по мере возможного Маркса и глубоко его уважаю. Но я не считаю себя отдаленным от Маркса. Маркс меня многому научил и прежде всего – трансцендентному».92
Трансцедентность теории Маркса, т.е. ее фундаментальность, наличие в ней глубочайшего философского содержания, – то, что особенно привлекает Ю.М.Осипова в теории Маркса. Отмечая высо кую теоретическую культуру, связанную с центральным понятием теории Маркса – стоимости, Осипов коренным образом расходится с марксизмом в ее «трансцендентной» трактовке. Стоимость, с его точки зрения, – субстанция, которая не имеет в своей основе никакой другой субстанции – труда, полезности и т.д. «Будучи субстанцией, стоимость в то же время несубстанциональна, т.е. она сама себе субстанция, но никак не субстанция… от чего-либо другого (все равно чего: труда, абстрактного труда, общественно-необходимого труда, полезности, предельной полезности…) В субстанциальном плане стоимость вовсе не вторична – от какой-либо внешней субстанции, а первична».93
Стоимость, с изложенных позиций – целостность, холистична. Вполне в согласии с Марксом Осипов трактует капитал как самовозрастающую стоимость, неразрывно связанную с «феноменом эксплуатации человека человеком». «Экономика хороша тем, что умело скрывает этот феномен, как и феномен откровенного паразитизма части населения, владеющей деньгами…».94
Основным недостатком теории Маркса Осипов считает игнорирование… «Слова». Теория Маркса – «слишком материалис тична». Философской основой «философии хозяйства выступает, таким образом, религия. Непосредственным следствием отрицания трудовой природы стоимости оказывается изоляция стоимости, как основы товарного хозяйства, от человека, человеческой сущности. Вместе с трудовой субстанцией исчезает и человеческая сущность стоимости, а вместе с нею – гуманистическое содержание экономи ческой теории. Это последствие типично для любых воззрений, в которых объяснительные функции перекладывают на всевышнего. В «философии хозяйства», как и в любой другой конкретной теории, понятие бога не выполняет никаких содержательно эвристических функций. Понятие бога – понятие-фантом, не имеющее смысла, что становится явным, если к нему приложить критерии реального смысла. Бог – синтез гипертрофированных сущностных сил человека. Объяснение с позиций этого понятия оказывается поэтому совершенно иллюзорным и, более того, уводит исследователя от действительной сути дела. Бог, с позиций любой религии, что в явной виде было выражено Платоном и Аристотелем, – это «неподвижный перводвигатель», т.е. абсолютно полное и покоящееся «начало», которое, однако, является творцом, двигателем всего существующего. Попытки преодолеть эту полную несовместимость двух понятий, двух смыслов, которые в принципе не могут быть объединены единым смыслом, безуспешно предпринимались Гегелем и Бердяевым. Несовместимость абсолютного покоя и движения превращает понятие бога в бессмыслицу, которую нельзя устранить, оставаясь в пределах этого понятия-фантома.95
В экономикс стоимость фигурирует как цена, определяемая всецело в рамках отношений купли – продажи. Стоимость выступает как «бессубстанциальный» феномен, имеющий субъективный смысл. В «Принципах экономикс» Н.Г. Мэнкью стоимость выступает как «стоимость того, от чего придется отказаться, чтобы получить желаемое»96, т.е. как совокупность благ, от которых человек отка зывается, чтобы получить желаемое. В «Economics» Кэмпбелла Р. Макконнелла стоимость совпадает с рыночной ценой, не входит в «словарь терминов и понятий». Капитал определяется как «созданные человеком ресурсы, используемые для производства товаров и услуг; товары, которые непосредственно не удовлетворяют потребности человека; инвестиционные товары, средства производства»97. Такого рода понятие стоимости имеет определенный утилитарный смысл, однако объяснительная значимость его ничтожна.
В политической экономии ХХ в. известен еще один любопытный вариант теории стоимости, связанный с концепцией нетоварной теории стоимости. С этих позиций политическая экономия социализма должна основываться не на понятии стоимости, базирующемся не на абстрактном труде, а на понятии потре бительной стоимости. Не вдаваясь в достаточно обширную литературу по этому вопросу, остановимся на главном, как представляется, аспекте проблемы. Потребительная стоимость и стоимость – две стороны товара. Субстанцией стоимости выступает абстрактный труд, субстанцией потребительной стоимости, по-видимому – конкретный труд. «Каждому – свое». Поэтому Р.Т. Зяблюк предлагает рассматривать полезность, потребительную стоимость как «произ водственное отношение», экономическое отношение чисто обществен ной природы. Полезность – «чисто общественное свойство, хотя зависящее от природной специфики вещи».98 Таким образом, потребительная стоимость и стоимость, «чувственное» и «сверхчувст венное», оказываются экономически, социально уравненными, что вызывает возражения. Товар как потребительная стоимость есть, несомненно, природная вещь, модифицированная в соответствии с человеческими потребностями. Человек живет природой. Его сущность и существование, реальный процесс жизни – не замкнутая в себе реальность, а открытая природе реальность. Основой челове ческого бытия являются два отношения: человека к природе и человека к человеку. Труд одновременно включает оба отношения и немыслим без какого-либо одного из них. Если стоимость выражает преимущественно отношения между людьми, то потребительная стоимость – преимущественно к природе. «Потребительная стои мость выражает природное отношение между вещами и людьми, фактически – бытие вещи для человека».99 Поэтому вызывает сомнение, что полезность образует такое же «полноценное» общественное отношение, как и стоимость. Конкретный труд имеет общий признак – конкретность, который скрывает за собой мно гообразие различных видов труда, однако образует ли этот признак единую субстанцию? Налицо бессодержательное единство, как сходство глубоко различных видов труда, которое не образует действительной содержательной субстанции, могущей быть основой общественного отношения. Иными словами, потребительная стоимость, полезность не является субстанциеобразующим агентом. Это обстоятельство объясняет теоретическую несостоятельность, или, во всяком случае, принципиальную ограниченность маржиналистской теории предельной полезности. Действительная, научная политико-экономическая концепция не может быть построена на концепции и методологии полезности.
Собственность
Труд – основной способ существования человека, его образ жизни, состоящий в преобразовании природы и развитии своей собственной сущности. Наряду с рассмотренными аспектами труд включает в себя, далее, собственно процесс труда и отношения людей в процессе труда. Функционирование производительных сил связано с собственно процессом труда, отношения людей в процессе труда составляют производственные отношения.
Основой или ядром отношений в процессе труда выступает собственность как отношение между людьми по поводу вещей, или «объектов собственности». В «Капитале» концепция собственности занимает одно из ключевых мест. В явном виде она вступает в действие первоначально в связи с понятием обмена, приобретает глубокий объяснительный смысл при анализе предпосылок возник новения капиталистического товарного производства, функциони рования капиталистического способа производства, превращения законов собственности товарного производства в законы капита листического присвоения, всеобщего закона капиталисти ческого накопления, судеб капитализма («бьет час капиталистической частной собственности»).
Однако «выведение» понятия собственности, в отличие от понятий товара и стоимости, в «Капитале» скрыто в его имплицитном содержании. Феномен собственности фактически входит, пока в неявном виде, в общую концепцию труда, прежде всего в содержание понятия «самый труд».
Труд как абсолютное, необходимое условие и процесс человеческой жизни, включающий, как свои «простые моменты», предмет труда и средства труда, направленный на производство продукта труда, предполагает постоянную и необходимую связь человека со средствами, предметами и продуктами труда. Эта связь включает техническую связь, т.е. практическое оперирование средст вами труда, и экономическую связь, которая в основе своей есть собственность.100
Построение теории капитала от его «начала» до конца капиталистического товарного производства включает процесс развертывания концепции собственности.
Глава 7. Концепция капитала
Первоосновой и отчужденной сущностью капиталистического общества является капитал. Исторически и объективно-логически капитал выступает как развитие стоимости. Маркс создал научную теорию возникновения капитала, сущности и структуры капитала, его законов и пределов развития. Концепция капитала положена в основу структуры «Капитала»: том I – «Процесс производства капитала», том II – «Процесс обращения капитала», том III – «Процесс капита листического производства, взятый в целом». В структуре «Капитала» блестящим образом выражена Марксова диалектическая логика «отрицания отрицания». Если первый том содержит концепцию капитала как такового, в его предельно общей, принципиальной тео ретической сущности, то во втором томе капитал выступает в его «рыночном» выражении, или обращении. Третий том «Капитала» представляет собой теоретическое описание капитала в его целостном движении и развитии, в его содержательной конкретности.
7.1. Сущность капитала
Исходный пункт капитала – товарное обращение, которое происходит по формуле Т-Д-Т. Товарное обращение есть продажа ради купли: оно служит средством присвоения потребительных стоимостей, удовлетворения потребностей в условиях разделения труда, существования частных видов труда. В нем стоимость может получить в лучшем случае форму денег. Первоначально капитал появляется в форме денег. «Этот последний продукт товарного обращения есть первая форма появления капитала».101 Процесс превращения денег в капитал есть купля ради продажи. В денежном обращении, формула которого Д-Т-Д, деньги и товар функционируют как различные способы существования стоимости: деньги – как всеобщий, товар – как особенный. Стоимость постоянно переходит из одной формы в другую, никогда не утрачивая себя в этом движении. Исходный и заключительный пункты ее движения – деньги.
Однако процесс обращения Д-Т-Д был бы совершенно нелеп и бессодержателен, если бы он представлял собой обмен данной денежной суммы на такую же сумму денег. Действительная суть денежного обращения заключается в том, что в его результате возникает большая, чем ранее, сумма денег. Возникшая добавочная стоимость, или избыток стоимости над первоначальной стоимостью, есть прибавочная стоимость. В денежном обращении стоимость «выступает как саморазвивающаяся, как самодвижущаяся субстанция, для которой товар и деньги суть только формы».102
Она получила «магическую способность творить стоимость» в силу того, что сама есть стоимость. Как самодвижущаяся, самоумно жающаяся субстанция, стоимость есть капитал. Любой капитал – торговый, ростовщический, промышленный, финансовый и т.д. – это деньги, которые сначала превращаются в товар, а затем снова в деньги, но ставшие больше самих себя. Формула Д-Т-Д' есть всеобщая формула капитала. Заключенное в ней содержание таково: стоимость отличает себя как первоначальную стоимость от себя как прибавочной стоимости.
Однако как могут деньги становиться больше самих себя? Может ли в сфере обращения происходить образование прибавочной стоимости? Всеобщая формула капитала заключает в себе противо речие, которое Маркс формулирует первоначально в форме парадокса. Формулировка и разрешение противоречия всеобщей формулы капитала – классический пример блестящей Марксовой диалектики, до уровня которой не смогли подняться никакие критики Маркса, включая уважительно пишущих о великом экономисте «постмарк систов».
Прибавочная стоимость должна возникнуть в обращении, поскольку без этого процесс обращения был бы бессмысленным и бессодержательным. – В то же время она не может возникнуть в обращении, поскольку последнее, как таковое, не создает стоимости. «Итак, капитал не может возникнуть из обращения и так же не может возникнуть вне обращения. Он должен возникнуть в обращении и в то же время не в обращении».103
Маркс блестяще разрешает парадокс всеобщей формулы капитала. За исходную точку в его решении он принимает обращение как обмен эквивалентами, эквивалентный обмен. Однако последний не дает никакой прибавочной стоимости. «Как ни вертись, а факт остается фактом: если обмениваются эквиваленты, то не возникает никакой прибавочной стоимости, и если обмениваются неэквиваленты, тоже не возникает никакой прибавочной стоимости».104 В обмене Д Т Д изменение стоимости не может произойти в деньгах, так как они выражают стоимость товара. «Следовательно, изменение должно произойти с товаром, покупаемым в первом акте Д-Т, а не с его стоимостью, так как обмениваются эквиваленты, причем товары оплачиваются по их стоимости».105
Таким образом, изменение может возникнуть только из потребительной стоимости товара как таковой, т.е. «только из его потребления».106
Таким товаром выступает рабочая сила, потребительная стоимость которой заключается в способности производить стоимость. Открытие особого товара, обладающего способностью производить стоимость, – одно из важнейших открытий Маркса. Рабо чая сила, или способность к труду, понимается Марксом как «совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм, живая личность человека».107
Понятие рабочей силы, как способности живой личности человека, уходит своими корнями в философскую теорию Маркса, диалектико-материалистическую концепцию мира и человека, родовой и индивидуальной сущности человека, совокупности «сущностных сил» человека. Это обнаруживает глубокую философскую гуманис тическую подоплеку экономической теории марксизма, стоящую неизмеримо выше «гуманистических» спекуляций в определенной литературе, публицистике, политической риторике России 1990-х гг., включая бессодержательные ссылки на «Слово», «духовную сущность» человека и т.д.
Понятие рабочей силы как товара является теоретически конкретным применением научной философской концепции человека и труда, как его сущностной силы, к объяснению исторически определенной ступени исторического процесса. Товаром выступает не труд, который есть процесс, и не живая человеческая личность, ибо она оказывалась бы собственностью покупателя, т.е. в положении раба. Коренными условиями превращения рабочей силы в товар являются (1) собственность на свою рабочую силу ее естественного владельца (рабочего), (2) отделение собственника рабочей силы от средств производства.
Экономический характер рабочего, по Марксу, в том и состоит, чтобы быть носителем «труда как потребительной стоимости для капитала», который только там и возникает, где владелец производства и жизненных средств находит на рынке свободного рабочего в качестве продавца своей рабочей силы. Покупая способность к труду, т.е. способность создавать стоимость, этот владелец оплачивает ее по стоимости, которая определяется необходимым рабочим временем, или временем, затрачиваемым на ее воспроизводство. Но эта оплата производится после функционирования рабочей силы, в течение определенного срока. Рабочий, следовательно, не просто продает свою рабочую силу, а авансирует капиталисту ее потребительную стоимость.
Потребление рабочей силы есть труд, производство. При соединяя живую рабочую силу к средствам производства, капиталист превращает стоимость в самовозрастающую стоимость, капитал. Превращение денег в капитал, следовательно, совершается не в обращении, но посредством обращения, так как оно обусловлено куплей товара рабочая сила. Приобретая ее, капиталист подго тавливает возрастание стоимости, которое осуществляется в процессе производства. Процесс труда – это процесс образования и увеличения стоимости. Как процесс образования стоимости, труд есть возмеще ние стоимости рабочей силы, которая представляет собой стоимость жизненных средств, необходимых для ее воспроизводства и поддержания ее носителя – живого индивида – в состоянии нормаль ной жизнедеятельности: физической, моральной, культурной. Когда процесс труда продолжается больше времени, необходимого для возмещения стоимости рабочей силы, он становится процессом увеличения стоимости, создания прибавочной стоимости. Труд, таким образом, есть единство необходимого и прибавочного труда. Чем меньше необходимый труд, тем больше прибавочный труд, выше прибавочная стоимость.
Стоимость создает стоимость потому, что ее субстанцией является простой человеческий труд вообще, или абстрактный труд. Именно он присоединяет к стоимости новую стоимость, в то время как конкретный труд переносит стоимость средств производства на новый продукт. «Простым количественным присоединением труда присоеди няется новая стоимость, вследствие же особого качества присоеди няемого труда старые стоимости средств производства сохраняются в продукте».108 Капитал, таким образом, есть высшее выражение избыточности труда в товарном производстве: это накопленный труд, обладающий способностью к саморазвитию, всасыванию живого труда. Капитал подобен вампиру, оживающему лишь тогда, когда всасывает живую кровь.
Возрастание стоимости, «стремление к абсолютному обогащению, эта страстная погоня за стоимостью» является непосредственной целью капитала, капиталиста, капиталистического общества. «Потребительную стоимость никогда нельзя рассматривать как непосредственную цель капиталиста».109
* * *
Капитал - самовозрастающая стоимость, которая больше самой себя. Концепция капитала – квинтэссенция философской и экономической мысли Маркса. «Капитал» несет явную печать пройденной его автором Гегелевой школы философской мысли (что Маркс неоднократно подчеркивал в различных комментариях к своему труду), весьма существенно, «на порядок», превзойденную мате риалистом Марксом. Как уже отмечено, понятие капитала является результатом развития «начала» – понятия товара, понятий стоимости и абстрактного труда, уходящих своими теоретическими корнями в диалектико-материалистическую концепцию человека, «живых человеческих личностей», родовой и индивидуальной человеческой сущности.
На заключительных этапах этого выведения Маркс вводит понятие прибавочной стоимости, формулирует и разрешает парадокс самовозрастающей стоимости, обнажая его действительную основу – противоречие стоимости, формулирует основополагающее централь ное понятие его теории – капитала. Маркс впервые вводит в теорети ческое мышление – при решении фундаментальнейшей экономической проблемы, связанной с сущностью капиталистической формации и, следовательно, будущей историей человечества – высочайшую культуру диалектико-материалистического мышления.
Еще молодой Маркс в письма отцу (1837) писал о поразившей его «дикой, причудливой мелодии» логики Гегеля. В «Капитале» Маркса мы встречаемся уже с мощной диалектической мелодией научной, материалистической философии, преодолевшей идеализм Гегеля и метафизический материализм Фейербаха. Эта мелодия, как известно, оказалась недоступной К.Попперу, объявившему бессмыс лицей диалектику Гегеля (1939), проявившему, однако, незаурядную проницательность, определив ХХ в. «веком Маркса и Фрейда». Мело дия научной философии оказалась недоступной и авторам разнооб разных теорий экономикс, в определенной мере и основателям теории постиндустриального общества. Сущность диалектико-материалисти ческого мышления Маркса, нового исторического типа интеллекта осталась непонятой и отечественными бывшими «марксис тами», с апломбом рассуждающими о «плюсах и минусах» марксиз ма», «ошибках гения» и т.п.
Разумеется, мы не считаем, что марксизм – истина «в последней инстанции», не содержит никаких ошибок, нерешенных проблем. Более того, в традициях марксистской парадигмы мы полагаем, что марксизм должен получать существенные пересмотры, подвергаться ревизии в известном смысле слова (В.И.Ленин) на новых крупных этапах истории, с крупнейшими научными открытиями. Однако те «минусы» и «ошибки» гения, о которых идет речь, обусловлены поверхностным пониманием великой научной теории, а не реальными попытками продвижения творческой мысли. Отметим также, что те пересмотры и ревизии, о которых идет речь, по нашему убеждению, связаны с «концептуальным углублением», а не «концептуальной сменой» философской теории Маркса. Что касается политической экономии Маркса, относящейся к определенному этапу исторического развития общества, то переход к новой общественно-экономической формации, естественно, потребует создания и новой политико-экономической теории. Оба обстоятельства приобретают острый интерес в современный период мировой истории, определяемый как формирование «постиндустриального общества».
В основе философии «Капитала», понятия капитала в частности, лежит решение одной из нескольких сложнейших проблем философии, основной проблемы теории развития – парадокса развития, возникно вения нового. Развитие – движение от низшего, простого, к высшему, сложному. Высшее включает в себя основное содержание низшего и некоторое новое, добавочное содержание, приращение сложности. Изложенное можно выразить формулой H = S + h, где H – высшее, S – основное содержание низшего, h – добавочное содержание, прираще ние сложности, или собственно высшее. Каждая форма материи несет в себе основное, наиболее сложное и концентрированное, содержание низшего и собственно высшее. Так, человек есть наиболее сложное и универсальное биологическое существо («наиболее биологическое» из всех живых существ), несущее в себе все важнейшие структуры и процессы жизни и в то же время – богатейшее собственно социальное содержание. Важнейшая загадка развития, которая не была решена ни одной формой домарксистской философии, ни одним из прошлых типов интеллекта (хотя отдельные догадки были высказаны), связана с проблемой: откуда берется, откуда приходит новое, никогда ранее не существовавшее?
В более строгой, парадоксальной форме проблема формули руется следующим образом. – Если высшее возникает из низшего, то добавочному содержанию неоткуда прийти, кроме как из низшего. – Но если высшее возникает из низшего, то этого содержания не могло быть в низшем, ибо иначе не было бы развития. Из одной и той же посылки – утверждения о развитии как возникновении высшего, более сложного из низшего — можно сделать два исключающих друг друга вывода.
В первоначальной и имплицитной форме парадокс развития был решен Гераклитом, однако это решение по существу относилось не к развитию как таковому, а лишь к движению, поскольку Гераклит не вышел за пределы диалектики движения. В философии Платона предпринята первая попытка решения парадокса на основе объектив ного идеализма. Согласно его концепции гилеморфизма (hyle – материя, morfe – форма), вещи различаются по степени сложности благодаря инкарнированным в пассивную и аморфную материю идеям, или формам. В мире же идей, т.е. в конечном счете в боге, все идеи присутствуют в готовом, совершенном и вечном виде. Перегнанный из мира вещей в мир божественной сущности парадокс развития оказывается там неразрешенным. Сущность бога, как известно, выражена в религиозном вероучении, начиная с Платона и, в известном смысле, Аристотеля — в понятии неподвижного перводвигателя мира, что содержит неустранимое противоречие в определении, превра щающее понятие бога в бессмыслицу, бессодержательный фантом. Понятие бога, таким образом, разрушается вследствие неразреши мости его внутреннего противоречия, невозможности решения парадокса развития. Парадокс развития кладет пределы религиозной концепции вообще. В современной философии католической церкви – неотомизме — парадокс развития остается неразрешимым.
В двух концепциях развития западной философии XX в., пытавшихся конкурировать с марксистской диалектикой, – теории эмерджентной эволюции (С. Александер, Д. Морган) и холизме (Дж. Смэтс) — по сути дела повторена та же неудачная попытка, что и в гилеморфизме.110 Так, в теории эмерджентной эволюции развитие объясняется внезапным, невыводимым из низшего, возникновением («всплыванием») нового содержания (эмерджента), в конечном счете обусловленного духом (Mind), или Богом.
Философии экзистенциализма, неопозитивизма, постпозити визма, К.Поппера, постмодерна не продемонстрировали катего риального языка, способного адекватно сформулировать основную проблему теории развития, теоретически явственно поставить проблему парадокса и, тем более, адекватно решить ее.
В отечественной философии в теоретически явственном виде парадокс развития был сформулирован одним из авторов настоящей книги.111 Однако как сам факт существования парадокса развития, так и предложенное решение первоначально были встречены резкой критикой обоими философским журналами – «Вопросами философии» и «Философскими науками». «Мнимые парадоксы» – основное утверждение одной из первых публикаций. Позднее отношение к парадоксу развития изменилось, стали предлагаться различные его решения, с нашей точки зрения неадекватные. Так, в статье А.С. Богомолова «Разрешает ли “концепция уровней“ парадокс развития?»112, не соглашаясь с выдвинутым нами решением, автор предлагает объяснить возникновение нового действием закона пере хода количественных изменений в качественные. Однако А.С. Богомолов не учел, что парадокс развития сформулирован на языке более сильного, чем «переход количества в качество», закона и поэтому принципиально не разрешим ссылкой на указанный «переход». Суть дела в том, что сам закон перехода количества в качество должен быть объяснен решением парадокса развития.
Предложенное одним из авторов настоящего исследования решение парадокса кратко может быть изложено следующим образом. Развитие, возникновение того, чего никогда не было, закономерно представляется первоначально парадоксальным в силу бессозна тельной привычки мышления (обусловленной рассудочным осмысле нием процессов окружающего мира) выводить любое явление, событие из предшествующих условий целиком. Эта привычка, или парадигма, мышления связана с законами сохранения и имеет серьез ные основания в привычном для нас мире. Это своеобразное «мышление эквивалентами»: если в реторту помещено определенное количество веществ, то в результате реакции мы обнаружим в ней ту же массу вещества. Однако мышление «эквивалентами» оказывается совершенно несостоятельным, когда мысль углубляется в бесспорно развивающуюся сущность мира, с полной очевидностью выраженную в последовательности основных форм материи, в известных нам пределах – физической, химической, биологической, социальной. Развитие, как непрерывное усложнение, рост богатства содержания, бесконечное усложнение – это фундаментальная, «изначальная», не выводимая из каких-либо более общих свойств, способность объективной реальности, материального мира. Материя никогда не является «законченной», «завершенной», абсолютно «ставшей». Ее способ существования – переход от низшего к высшему, бесконечное самоусложнение. Материя никогда не тождественна самой себе: она всегда сложнее самой себя.
Гениальность Гегеля проявилась в том, что он представил идею в развитии как ее неотъемлемом «изначальном» свойстве. Однако Гегель разрешил парадокс развития лишь частично. Парадокс развития, как нами ранее было показано (1966, 1974, 1985 и др.) «разрешим только на бесконечности», т.е. на основе признания бесконечной, никогда не возникавшей способности усложнения. Попытка введения бесконечности в философию, провозглашенная Гегелем, в конечном счете не удалась, поскольку в качестве субстан ции мира Гегель положил мысль, мышление, которое само по себе не является бесконечным. Крах Гегелевой идеи развития с ее главенствующей схемой кольца был блестяще подмечен Марксом, Энгельсом, Лениным. Крупной ошибкой Гегеля было также то, что всеобщее в его философии всецело порождает особенное, хотя реальное развитие разыгрывается в мире как единство всеобщего, особенного и единичного. Ошибка диалектика Гегеля, названная Марксом и Энгельсом «тайной спекулятивной конструкции», раскрыта ими в «Святом семействе».113 Гегель несомненно прав в том, что всеобщее – не пассивная «общность», а активный фактор, детермини рующий особенное и единичное. Однако особенное и единичное не могут быть полностью выведены из всеобщего, они образуют относительно самостоятельные «линии детерминации» и в свою очередь детерминируют всеобщее. Развитие реального мира детерминировано всеобщим, особенным и единичным в их сложном диалектическом взаимодействии, которое Гегель существенно упростил, превратив всеобщее, понятие, абсолютный дух, бога в единственный и абсолютный фактор мироздания.
* * *
Как овеществленный в товарах (включая деньги как всеобщий товар) человеческий труд, капитал выступает в качестве общественной силы, находящейся в частной собственности капиталиста, в конечном счете совокупного капиталиста – класса буржуазии. Концепция капитала как общественной силы таит в себе огромное экономическое и философское содержание.
Как уже отмечалось, стоимость, как опредмеченный абстрактный труд, обладает специфическим «сверхчувственным» способом существования. Стоимость, как реальность, выступает в качестве отношения между людьми. Вместе с тем стоимость есть не просто отношение, а то, что относится, т.е. общественная сила, или общественная субстанция, лежащая в основе товарного мира, исторически определенной общественно-экономической формации. Капитал выступает как самовозрастающая субстанция, лежащая в основе капиталистической формации. Капитал, как накопленный абстрактный труд, самодвижущийся сгусток абстрактного труда, порождается общественным производством как целым и выступает в качестве отчужденной сущностной силы человека – труда, способности к материальному творчеству.
Понятие отчуждения, как известно, впервые было разработано – на объективно-идеалистической основе – Гегелем, который ввел глубокую мысль о том, что в обществе сущностные силы или свойства личности могут отчуждаться, превращаться в независимую от личности силу. По Гегелю, в современном обществе отчуждению подлежит все, кроме таких субстанциальных свойств личности, как всеобщая свобода воли, нравственность и религия. Маркс использовал рациональное содержание Гегелевой идеи отчуждения, но ввел ее в структуру научной материалистической концепции общества и личности, впервые связав понятие отчуждения с реальными общественными процессами. Это позволило ему разработать понятия абстрактного труда и капитала.
Абстрактный труд, стоимость – это отчужденный от живой человеческой личности труд. Точнее – та часть труда вообще, которая в условиях разделения труда, частного труда подвергается экономи ческой «абстракции», отчуждению, т.е. отделению от непосредствен ного производителя и превращению в опосредованную рынком общественную силу. Накопленный абстрактный труд, стоимость, капитал есть общественная сила, отчужденная от живых человеческих индивидов, превратившаяся в общественную силу, присвоенную, в силу законов собственности, эквивалентного и неэквивалентного обмена, частным собственником – отдельным капиталистом, классом капиталистов в целом. Такова глубинная антропологическая сущность капитализма, раскрытая Марксовой политико-экономической теорией. Отчуждение человеческой сущности и есть суть феномена эксплуата ции человека человеком, присвоения прибавочной стоимости.
Поскольку капитал возникает на определенной ступени общественного развития, основные черты которого раскрыты Марксом, капитал выступает в качестве исторически определенной общественной силы, обладающей практически неограниченной экспан сией отчуждения, крайним выражением которой является преступность, войны, фашизм. Капитал не несет в себе никаких ограничений отчуждения человеческой сущности, кроме своих собственных пределов, своего исторического конца.
Какие «качества» или особенности приобретает отчужденная человеческая сущность, превратившаяся в капитал как самодви жущуюся субстанцию? Отчужденная человеческая сущность обезличивается, превращается в мощную экономическую силу, последовательно охватывающую все сферы общественной жизни, включая духовную культуру, социальные общности, семью. Отчуждение превращает сущностные силы человека в капитал как однородную, лишенную внутренних качественных различий субстанцию; качественное многообразие и неповторимость живых человеческих личностей в процессе отчуждения сводится к абстрактной сущности и количеству. Вследствие своей абстракт ности, сведенности к количеству капитал приобретает своеобразную универсальность. Наконец, как самовозрастающая стоимость, капитал обладает уникальной способностью к аккумуляции в себе своего абстрактного богатства, неограниченному накоплению. Благодаря этим уникальным качествам капитал привел к колоссальному росту материального производства, технологии, науки. В истории общества капитал выступил, следовательно, глубоко революционной силой, коренным образом преобразовавшей общественную жизнь.
Формирование общественных сил посредством отчуждения сущностных сил личности, ее труда и, следовательно, интеллекта – исторически закономерный этап развития личности и общества.
Поскольку капитал – общественная сила, находящаяся в частной собственности, он несет в себе глубокое и неразрешимое в его пределах противоречие между общественным и частным, как исторической формой личного. Это противоречие составляет внутрен нюю основу эксплуатации человека человеком как способа существования антагонистического общества. Капитал доводит до высшего выражения свойственный антагонистическим формациям способ существования, когда, по точной оценке Маркса, жизненные силы одних становятся средством развития других.
7.2. Производство капитала
Производство капитала – это производство различных форм прибавочной стоимости различными методами. Исторически первая форма прибавочной стоимости – абсолютная прибавочная стоимость – производится посредством удлинения рабочего дня в условиях формального подчинения наемного рабочего капиталу. Она образует всеобщую основу капитала и исходный пункт производства относи тельной прибавочной стоимости. Последняя предполагает реальное подчинение труда капиталу и производится посредством сокращения необходимого рабочего времени за счет интенсификации труда. Однако, несмотря на свойственную крупной промышленности постоянную интенсификацию труда, ее неотъемлемой чертой является чрезмерное удлинение рабочего дня. С созданием технического базиса, адекватного специфически капиталистическому производству, все методы производства относительной прибавочной стоимости стано вятся в то же время методами производства абсолютной прибавочной стоимости. Производство капитала, следовательно, есть не что иное, как становление и развитие принципиально нового способа произ водства – капиталистического товарного производства. Так рождается производство, сущностью которого становится самовозрастание капитала. Труд в любом производстве делится на необходимый и прибавочный. Но только в исторически определенную эпоху прибавочный труд получает форму прибавочной стоимости. Каким образом прибавочный труд превращается в прибавочную стоимость? Возникновение нового, по Марксу, осуществляется в несколько этапов. Первоначально капитал исходит из наличной рабочей силы и наличных средств труда, но изменяет форму, или организацию, процесса труда. При этом изменения сводятся к одновременному применению многих рабочих в одном и том же процессе труда, т.е. к простой кооперации. Продукт труда создается путем чисто механического соединения самостоятельных частичных продуктов. Такая, гетерогенная, форма мануфактуры ускоряет процесс разло жения старого производства. Качественные изменения начинаются с создания особой формы мануфактуры – органической, служащей формой связи нового со старым. Продукт труда в ней есть результат последовательного ряда связанных между собой процессов, в силу чего продукт труда одного рабочего образует исходный пункт труда другого. Эта непосредственная взаимная зависимость рабочих вынуждает каждого из них употреблять на свою функцию лишь необходимое рабочее время, что делает труд более производительным, интенсивным. Разлагая ремесленную деятельность на составные элементы, приковывая рабочего к выполнению одной и той же детали, мануфактура развивает количественные нормы и пропорции общественного процесса труда. Специфическим механизмом ману фактуры становится совокупный рабочий, составленный из многих частичных рабочих. Этот «совокупный рабочий обладает всеми производственными качествами в одинаковой степени виртуозности и в то же время тратит их самым экономным образом»114, действуя по существу с регулярностью отдельной части машины. Изготовление определенного количества продукта в течение определенного времени является своего рода техническим законом мануфактуры.
Капитал, таким образом, создает определенною общественную организацию труда, развивает новую общественную силу, увеличивает прибавочный труд за счет интенсивности труда и, следовательно, производит относительную прибавочную стоимость. Развивая до виртуозности одностороннюю специальность за счет общей способ ности к труду, отделяя духовные потенции процесса труда от частичных рабочих, сокращая издержки обучения, мануфактура уменьшает время, необходимое для воспроизводства рабочей силы, и тем самым увеличивает прибавочный труд. Однако осуществление присущей мануфактуре тенденции роста относительной прибавочной стоимости наталкивается на разнообразные препятствия, в первую очередь узость технического базиса. Как специфически капиталисти ческая форма общественного процесса производства, развивающая общественную производительную силу труда для капиталиста, мануфактура оказалась не в состоянии преобразовать общественное производство коренным образом.
Следующий этап становления нового производства – радикальное изменение средств труда. «В мануфактуре исходной точ кой переворота в способе производства служит рабочая сила, в крупной промышленности – средство труда».115 Одна из материаль ных предпосылок машины – созданные мануфактурой инструменты, пригнанные к особым функциям частичных рабочих. Специфические орудия различных рабочих одной мануфактуры превращаются в орудия различных рабочих машин, выполняющих весь процесс труда. Однако это такое машинное производство, которое существует не на адекватной, или не на соответствующей ему основе, так как сама машина «была обязана своим существованием личной силе, личному искусству, т.е. зависела от мускульной силы, верности глаза и виртуозности рук...».116 Качественно новый этап в развитии средств труда наступает только тогда, когда они из орудия человеческого организма превращаются в орудия механического аппарата, рабочей машины. «Машина, от которой исходит промышленная революция, заменяет рабочего, действующего одновременно только одним орудием, таким механизмом, который разом оперирует множеством одинаковых или однородных орудий и приводится в действие одной двигательной силой...».117 Иначе, качественно новый этап в развитии орудий труда начинается не с изобретением машин, а с коренным изменением самого труда вследствие овладения колоссальными силами природы и естествознанием. «В мануфактуре расчленение общественного процесса труда является чисто субъективным, комбинацией частичных рабочих; в системе машин крупная промышленность обладает вполне объективным производственным организмом...».118
Превращение машины в средство труда происходит путем вытеснения обособленного рабочего общественным. Это означает, что исполнителем, или непосредственным производителем, становится социально-комбинированная способность к труду, составленная из различных индивидуальных способностей, которые по-разному участвуют в процессе труда. Теперь один больше работает руками, другой больше головой, один – как управляющий, инженер, техник и т.д., другой – как надсмотрщик, третий – непосредственно как рабочий физического труда или даже как простой подручный. Искусность и виртуозность в управлении орудием труда переходят от рабочего к машине, который только следует за ее движениями, осуществляя ту или иную функцию. Физический труд теряет роль основного энергетического источника и основного исполнительного механизма (непосредственно осуществляющего обработку предмета труда) трудового процесса, хотя сами по себе физические нагрузки остаются еще чрезвычайно большими.
С созданием адекватного крупной промышленности технического базиса – производства машин с помощью машин – капитал получает соответствующее его природе средство произ водства относительной прибавочной стоимости. «Только в крупной промышленности человек научается заставлять продукт своего прошлого, уже осуществленного труда, действовать в крупном масштабе даром, подобно силам природы».119 Производство машин с помощью машин уменьшает их стоимость и, соответственно, ту ее часть, которую они в процессе труда присоединяют к продукту. Чем меньше труда содержат сами машины, тем меньше стоимости они переносят на продукт, тем они производительнее и более прибли жаются по сроку действия к силам природы. Машины – это средство производства прибавочной стоимости, единственным источником которой является живой труд. Приводя их в движение, живой труд оживляет накопленный труд, придает ему самодостаточность.
7.3. Процесс накопления капитала
Накопление капитала – сложный, опосредованный процесс. Обращение капитала и расщепление прибавочной стоимости на раз личные части (прибыль, заработная плата, процент, рента) затемняют действительную природу этого процесса. Поэтому Маркс первона чально рассматривает накопление абстрактно, т.е. как момент непосредственного процесса производства. В самом общем смысле накопление капитала – это применение части прибавочной стоимости в качестве капитала или, иначе, обратное обращение части прибавочной стоимости в капитал: постоянный (средства производст ва) и переменный (рабочую силу). Поэтому непосредст венно накопле ние капитала предстает как порождение капитала капиталом, осуществляемое в соответствии с экономическими законами товарного производства. Эти законы обусловливают равенство меновых стоимостей товаров с различными потребительными стоимостями и поэтому не нарушаются тем обстоятельством, что рабочая сила имеет своеобразную потребительную стоимость: в процессе потребления она не только создает стоимость, но и увеличивает ее. Однако эквивалентный по форме обмен имеет своим содержанием отчуж дение потребительной стоимости рабочей силы от самого рабочего и, следовательно, отчуждение от него труда и производимого им продукта. Продавая рабочую силу на определенный срок, в течение которого рабочий производит стоимость рабочей силы и прибавочную стоимость, он по истечении этого срока выходит из процесса труда лишенным всяких средств существования и поэтому должен вновь продавать свою рабочую силу. Таким образом, рабочий постоянно превращает вещественное богатство в капитал, а капиталист постоянно производит рабочего как наемного рабочего. Это воспроизводство капиталиста на одном полюсе и наемного рабочего – на другом осуществляется лишь в той мере, в какой собственность отделяется от труда, или поляризуется, «расщепляется»: владельцем средств производства и потребительной стоимости рабочей силы становится капиталист, а владельцем меновой стоимости рабочей силы – наемный рабочий. По сути поляризация собственности есть отделение продукта труда, жизненных средств и средств производства от рабочего и противопоставление их в форме капитала. Свойственные простому товарному производству законы собственности, основан ные на единстве труда и собственности, по мере развития его в капиталистическое товарное производство перерастают в законы капиталистического присвоения. Капитал высасывает неоплаченный живой труд из рабочих. Рабочая сила потому и является товаром, что она «сохраняет средства производства как капитал, воспроизводит свою собственную стоимость как капитал и в неоплаченном труде доставляет источник добавочного капитала».120
Поляризация собственности превращает обмен эквивалентов в видимость. Та часть капитала, которая расходуется на приобретение товара – рабочей силы является не чем иным, как частью продукта живого труда, присвоенного без эквивалента. К тому же эта часть не только возмещается, но возмещается с избытком. Уже простое повторение производственного процесса (простое воспроизводство) превращает капитал в накопленный капитал, или капитализированную прибавочную стоимость. С ростом производительности труда стои мость и масса средств производства, приводимых в движение жи вым трудом, растут пропорционально увеличению производи тель ности труда. Но живой труд не только создает новую стоимость, он также сохраняет старую, капитализированную стоимость, которая с ростом производительности труда также постоянно возрастает.
Между тем эта естественная способность живого труда непре рывно увеличивать значение прошлого, овеществленного труда (или средств производства) приписывается не рабочему, неоплаченным трудом которого являются средства производства, а капиталисту, его способности самосохранения. Поскольку труд и его продукт принад лежат капиталу, все силы труда, в том числе его способность, создавая новую стоимость, сохранять старую, представляются силами капитала. В действительности капитал создается не капиталом, а живым трудом, присваиваемым капиталом без эквивалента. Однако «все движущие причины производства действуют тем энергичнее, чем сильнее расширяется вместе с массой авансированного капитала масштаб производства».121 Природа капитала такова, что она делает необхо димостью постоянное применение части прибавочной стоимости в качестве капитала с целью его возрастания. Прогрессирующее накоп ление – это способ самосохранения и самовозрастания капитала.
Капиталистическое накопление поэтому исключает такое уменьшение степени эксплуатации труда или такое повышение цены труда, которое бы угрожало постоянному воспроизводству в расширенном масштабе капиталистического отношения: капиталиста на одной стороне и наемного рабочего – на другой. Это предполагает развитие общественной производительной силы труда. «Только при этой предпосылке могут быть организованы разделение и комбинация труда, сэкономлены, благодаря массовой концентрации, средства производства, вызваны к жизни такие средства труда, например система машин и т.д., которые уже по своей вещественной природе применимы только совместно, могут быть поставлены на службу производства колоссальные силы природы и процесс производства может быть превращен в технологическое применение науки».122 Развитие общественной производительной силы труда, свойственное специфически капиталистическому способу производства, вызывает прогресс накопления, который выражается в изменении органического строения капитала: сокращении переменной части по сравнению с постоянной. Это означает уменьшение массы труда по отношению к массе средств производства, приводимой этим трудом в движение. Спрос на труд прогрессивно уменьшается по мере возрастания всего капитала, при этом относительное уменьшение переменной части капитала ускоряется быстрее, чем ускоряется возрастание всего капитала. Такое качественное изменение строения капитала объяс няется не только прогрессом накопления, но в значительной мере централизацией капитала. Последняя есть не тождественная с накоплением концентрация средств производства, а «экспроприация капиталиста капиталистом», превращение мелких капиталов в небольшое количество крупных, что делает возможным более быстрое, чем при накоплении, расширение масштабов производства.
Всеобщий закон накопления
С расширением масштабов производства, развитием произво дительной силы труда все меньшей массы труда оказывается доста точно для того, чтобы привести в движение, оживить большую массу машин и сырья. «Закон, согласно которому все возрастающая масса средств производства, вследствие прогресса производительности общественного труда, приводится в движение все с меньшей и меньшей затратой человеческой силы»123 есть всеобщий закон накоп ления, свойственный всем общественно-экономическим формациям, но действующий в них по-разному, ибо воспроизводство в расширенных размерах совершается не в одинаковом масштабе. Этот закон – выражение аккумулятивного характера развития человеческой сущности, сущностных сил человека, в первую очередь общей спо собности к труду. Аккумулятивный характер развития общей способности к труду, труда вообще в наибольшей мере проявляется при переходе от одного исторического типа труда к другому и заключается в росте богатства содержания, концентрации содержания, его обобщении и уплотнении. Как более сложный, каждый последующий тип труда включает в себя основное всеобщее содержание предшествующего труда и вместе с тем обладает некоторым добавочным содержанием, приращением сложности. Ручной труд не исчезает с появлением более сложных форм труда, а включается в них в качестве основы и получает дальнейшее развитие. Соединение человека с машиной оказывается невозможным без хорошо развитой руки, способности приводить в движение собст венные мускулы, мозг. Без умения выполнять наиболее общие ручные операции невозможно выработать способность работать в общественно необходимом ритме, ибо машины функционируют только в рамках общественного, или совместного, труда.
Аккумулятивный характер развития общей способности к труду особенно ярко проявился в усложнении средств труда – от прими тивных форм до автоматизированных систем. История человечества поэтому есть не простая смена поколений, а процесс обогащения, роста сущностных сил человека, наполнения их все более богатым содержанием. Благодаря этому каждый последующий шаг истори ческого действия становится более эффективным, мощным, что и обусловливает ускоренное развитие общества. Рост основательности исторического действия – это прежде всего результат аккумуля тивного развития сущностных сил человека, выражающегося в аккумуля тивном развитии техники, науки, искусства и т.д..
В основу анализа капитала, его исторического развития Марксом положена трактовка развития, понимаемого не как простая смена одной ступени другой, а как аккумуляция, накопление содержа ния. Такая трактовка развития, в отличие от распространенной упро щенной идеи развития как «смены одного другим», была введена еще Гегелем и на новой, материалистической основе выражена в марксистской конкретно-всеобщей теории развития.124 Рассматривая в «Понятии» процесс развития идеи в его сложившемся целостном виде, Гегель сформулировал замечательную трактовку развития как аккумулятивного процесса. «На каждой ступени дальнейшего опреде ления, – писал он, – всеобщее поднимает выше всю массу его пред шествующего содержания и не только ничего не теряет вследствие своего диалектического поступательного движения, и не оставляет ничего позади себя, но несет с собой все приобретенное, и обогащается и уплотняется внутри себя ...».125
Оценивая эту мысль Гегеля, Ленин писал: «Этот отрывок очень недурно подводит своего рода итог тому, что такое диалектика».126
Аккумулятивный характер развития – одна из важнейших закономерностей развития, которая обнаруживается конкретно-всеоб щей теорией развития, оставаясь скрытой в плане абстрактно-всеобщего подхода к развитию. В «Капитале» Маркса представлена конкретно-всеобщая трактовка развития, которая позволила раскрыть действительную сущность капитала, важнейшие законы его развития, всеобщий закон капиталистического накопления.
Всеобщий закон капиталистического накопления
Всеобщий закон накопления при капитализме сохраняет свою наиболее общую природу и месте с тем модифицируется в соответст вии с его противоречивой сущностью – антагонизмом между трудом и капиталом, поскольку в капиталистическом обществе не материальное богатство служит средством развития рабочих, а рабочие – средством умножения имеющихся стоимостей, богатства. Производя его, они тем самым в возрастающих размерах производят себя как избыточное население, резервную армию. Средства производства, увеличиваясь в размерах и силе действия, все в убывающей степени становятся средством занятости рабочих. При этом по мере возрастания производительной силы труда, капитал создает увеличенное предло жение труда быстрее, чем повышает свой спрос на рабочих. Усиленное конкурентное давление не занятых трудом рабочих на занятых принуждает последних к чрезмерному труду и тем самым способст вует еще большему росту капитала. Однако потребность в возрастании капитала увеличивается медленнее, чем рабочее население. Возрас тание общественной силы капитала (материального богатства) имеет в качестве «своего другого» увеличение относительной величины резервной армии труда. «Чем выше производительная сила труда, тем больше давление рабочих на средства их занятости, тем ненадежнее, следовательно, необходимое условие их существования: продажа собственной силы для умножения чужого богатства, или для самовозрастания капитала».127 Такова антагонистическая сущность капиталистического накопления. Капитал все средства развития производства, всякое расширение накопления превращает в средства эксплуатации рабочих. Тем самым он низводит рабочих до придатка машины, превращает их в частичных, неполных индивидов, лишает труд содержательности, отчуждает от рабочих духовные силы труда в той мере, в какой наука включается в процесс труда как самостоятельная сила.
Отсюда следует, что «по мере накопления капитала положение рабочего должно ухудшаться, какова бы ни была, высока или низка, его оплата».128 Ибо с развитием общественной производительной силы труда, чтобы применять одно и то же количество рабочей силы, требуется постоянное возрастание массы всего капитала. При увеличении постоянного капитала, чтобы применить ту же самую рабочую силу, необходимо еще большее возрастание капитала. Следовательно, по мере развития капиталистического производства весь капитал должен прогрессивно возрастать только для того, чтобы дать занятие прежней рабочей силе. Поэтому «в той же мере, в какой развивается капиталистическое производство, развивается также возможность появления относительно избыточного населения, не потому что производительная сила общественного труда умень шается, а потому, что она увеличивается, т.е. не вследствие абсолют ного несоответствия между трудом и средствами существования…, а вследствие несоответствия, вытекающего из капиталистической эксплуатации труда».129
Уменьшение массы применяемого живого труда по сравнению с массой приводимых в движение средств труда означает уменьшение отношения неоплаченной части живого труда, или массы прибавочной стоимости, к стоимостной величине всего вложенного капитала. Иначе говоря, большее возрастание постоянного капитала по сравнению с переменным имеет своим результатом понижение общей нормы прибыли.
Такая критика марксизма связана с его весьма поверхностным пониманием. Формулируя всеобщий закон капиталистического накоп ления, Маркс, как известно, считал, что этот закон в будущем может претерпевать какие-то модификации. «Подобно всем другим законам, в своем осуществлении он модифицируется многочис ленными обстоятельствами, анализ которых сюда не относится».131
В упомянутой выше книге «Марксизм и утопизм» Т.И. Ойзерман утверждает, что классический марксизм, а вслед за ним и догматизи рованный советский марксизм принципиально не замечали того решающего обстоятельства, что уже к концу XIX в. капитализм справился с абсолютным обнищанием рабочего класса и в XX в. стал вполне «капитализмом с человеческим лицом». Поэтому вся оценка капитализма, его будущего, программа и практика строительства социализма покоятся на ложном основании и неминуемо привели к краху социализма. Академик сожалеет, что в развитии коммунисти ческого движения, в основном благодаря деятельности В.И. Ленина, возник «жупел ревизионизма», который не позволил понять предупреждение, высказанное Бернштейном, опубликовавшим в 1899 г. книгу, в которой «правильно констатировал, что сформули рованный в «Капитале» закон абсолютного (то есть постоянно возрас тающего) обнищания рабочего класса явно неприменим к западноев ропейским капиталистическим странам конца XIX века».132 Однако автор книги о марксизме плохо знает историю марксизма. Конечно, существовало немало догматиков, которые не знали подлинного отношения марксизма к указанной проблеме. По нашим наблюдениям, к ним, как правило, относятся «бывшие марксисты», с известной лихостью критикующие выдуманные ими положения «марксизма». Не вдаваясь в детали, напомним следующие факты. Формулируя закон абсолютного и относительного обнищания, как уже отмечалось, Маркс предупреждал в «Капитале», что этот закон будет претерпевать в будущем модификации.
Изменение ситуации в развитых капиталистических странах конца XIX в. первый подметил не Бернштейн, а Ф. Энгельс, который в 1891 г. в работе «К критике проекта социал-демократической програм мы 1891 года» (Эрфуртской программы) потребовал убрать из программы положение: «Численность и нищета пролетариев все больше возрастают». «В такой абсолютной форме, как сказано здесь, – писал Энгельс, – это неверно. Организация рабочих, их постоянно растущее сопротивление будут по возможности создавать известную преграду для роста нищеты. Но что определенно возрастает, это необеспеченность существования. Это я вставил бы».133 У нас есть поэтому основания заметить, что если мы узнаем из рецензируемой книги что-либо новое по рассматриваемой проблеме, кроме явной неправды, то это еще об одном случае плохого знания действительной истории и содержания марксизма.
Снятие положения об абсолютном обнищании в его, положения, жесткой форме отнюдь не является чем-то неожиданным для марк систской теории, как это следовало из поверхностной критики марксизма. Рост стоимости рабочей силы и, следовательно, массы средств потребления, которая необходима для ее воспроизводства, в результате усложнения труда, научно-технического прогресса - вывод, прямым образом следующий из основных положений экономической теории Маркса – концепции труда как основы общественного разви тия, простого и сложного труда, стоимости рабочей силы и т.д.
Во второй половине XIX в., когда создавался «Капитал», история еще не давала фактов устойчивого и длительного усложнения труда в условиях зрелого (машинного) капиталистического произ водства, формирования качественно более сложных видов производи тельного труда, требующих все более сложной системы обучения работника. Издержки на обучение рабочей силы, как отмечал Маркс, были еще совершенно ничтожными. Такой материал представил, однако, XX в., связанный с новой научно-технической революцией, в особенности его вторая половина. Развитие экономики капитализма начиная с 30-х гг. происходило длительное время по кейнсианской модели, которая, как отмечает М.Кастельс, обеспечила небывалый рост экономики и потребления. Переход к этой модели был вызван, как известно, Великой депрессией 1929–1932 гг., поставившей капитализм перед лицом возможного краха. Одновременно опыт весьма интенсивного развития экономики СССР, который «в течение половины столетия продемонстрировал экстраординарные успе хи»134, созданная в СССР уникальная система социального обеспе чения заставили Запад вводить свою систему социальных гарантий, которая в силу сложившегося исторически экономического превос ходства Запада в определенных отношениях превзошла советскую.
С учетом новых обстоятельств на одном из съездов КПСС в 1970-е гг. было отмечено, что закон абсолютного обнищания дейст вует в XX в. периодически, а относительного – постоянно, что в прин ципе верно схватывало сущность происходящих в современном капитализме процессов.
С переходом к постиндустриальному обществу с его резким усилением тенденции максимизации прибыли, развалом СССР, упад ком экономики России вследствие бездарных реформ мировой капитализм дает массовые примеры действия закона абсолютного обнищания, или, точнее, абсолютного ухудшения материального благосостояния трудящихся. Как отметил Кастельс, общество «всеоб щего благосостояния» осталось позади.
Что касается закона относительного обнищания, действие которого никогда не прекращалось, то в эпоху постиндустриализма и глобализации экономики он получил новый характер. Действие этого закона приобрело более интенсивные формы. Как показал Кастельс, конец тысячелетия характеризуется «потрясающей прогрессией неравенства» в США и других капиталистических странах. Принци пиально новую историческую форму закон абсолютного и относитель ного обнищания приобретает в процессе формирования глобальной экономики. В противовес распространенным в последнее время представлениям о глобальной экономике как целостной экономи ческой системе, охватывающей весь мир, Кастельс утверждает, что глобальная экономика – это не мировая экономика в целом. Это «экономика, способная работать как единая система в режиме реального времени в масштабе всей планеты».135 Один из ее важнейших механизмов – механизм исключения из глобальной экономической системы целых общественных слоев и даже регионов, к которым Кастельс относит Африку. Закон абсолютного и относи тельного обнищания в эпоху глобализма превращается, таким образом, в один из важнейших глобальных экономических законов. Поистине, современный мир движется и развивается в точности по Марксу!
Глава 8. Процесс обращения капитала
8.1. Логика «Капитала»
«Капитал» – совершенно уникальное теоретическое построение, не имеющее до сих пор конкурентов по широте охвата и глубине анализа крупнейшего общественного явления, измеряемого реальным историческим временем в несколько столетий – от ХVI в. (и ранее) до настоящего времени. «Капитал» — целостная политико-экономическая теория целостного явления – сложнейшей экономической системы – от момента ее возникновения до исчезновения вследствие появления новой экономической системы, основанной на высоком уровне развития производительных сил, высокоэффективном общественном труде, общественной собственности на средства производства. Естественно, что возникновение и зрелое развитие этой системы рассмотрены более основательно, чем процесс ее исчезновения, который был для времен Маркса делом достаточно далекого будущего.
«Капитал» представляет собой высочайшее интеллектуальное достижение, обнаруживающее сложнейшую, не имеющую аналогов, логику построения. Марксизм, как научная система философских, политико-экономических и коммунистических взглядов, развивался неравномерно и в настоящее время представлен в далеко не одинаково развитой системе взглядов. Как известно, принципиальная разработка новой, научной философской теории – диалектического и истори ческого материализма — в значительной мере предшествовала созданию политико-экономической теории марксизма, сыграв при этом бесспорно ключевую роль. Однако научная философия марксизма, созданная в принципиальном виде, в виде концентри рованно изложенной философской системы, никогда не была развернута в такой мере, в какой это было сделано в политико-экономической теории марксизма. Несомненно, что в последующий ленинский и советский период марксистская философия получила весьма существенное развитие. Однако она все же не была поднята на ту высоту разработки, которая характерна для «Капитала».
Марксистско-ленинская философия несомненно на голову выше Гегелевой, поскольку она является научной – философией материализ ма, включившего в себя диалектику. Однако относительно своих оснований марксистско-ленинская философия не была развернута так, как гегелевская философия относительно ее оснований. Не будем вдаваться в анализ причин такого состояния: совершенно ясно, что создание развернутой системы категорий научной философии связано с несравнимо большими трудностями, чем те, с которыми встретился Гегель, сплошь и рядом замещавший логическими и словесными натяжками недостаток эмпирического материала науки своего времени и пороки исходной идеалистической концепции.
Широко известно замечание В.И. Ленина о том, что Маркс не оставил нам Логику «с большой буквы», но оставил Логику «Капитала». В советской науке проблема логики «Капитала» справедливо рассматривалась как одна из ключевых проблем философии, политической экономии, теории социализма. Содер жательные попытки анализа логики «Капитала» предприни ма лись М.М. Розенталем, Л.А. Маньковским, А.А. Зиновьевым, Э.В. Ильенко вым. Однако наибольший интерес представляет исследование В.А. Вазюлина «Логика «Капитала» Карла Маркса», изданное в 1968 и переизданное в 2002 г. (М.,2002). В книге В.А. Вазюлина, не получив шей, к сожалению, широкой известности, впервые предпринята попытка анализа «Капитала» как целостного произведения. В основу такого анализа автор положил схему логики Гегеля, изложенную в «Науке логики». При этом В.А. Вазюлин стремится показать, в чем логика «Капитала» совпадает с логикой Гегеля, а в чем они расходятся. «Логику «Капитала», – пишет В.А. Вазюлин, – мы фиксируем главным образом со стороны тех моментов, которые сохраняются во всяком мышлении о процессе развития. Для этого мы сравниваем логику «Капитала» с логикой Гегеля, возникшей на основе изучения совершенно иного процесса развития, нежели изучение развития капитализма. Логика Гегеля базируется преимущественно на историко-философском материале».136
Логика «Капитала», его трех основных томов, по мнению В.А. Вазюлина, может быть раскрыта при сопоставлении с объективной логикой Гегеля, представленной в учениях о бытии и сущности. Логика четвертого тома («Теории прибавочной стоимости») рассматривается как субъективная логика. Основная логическая структура «Капитала» (его трех томов) составлена, с точки зрения В.А. Вазюлина, категориями бытия, сущности, явления и действи тельности. Бытие и сущность составляют логическую основу I-го тома «Капитала» («Процесс производства капитала»), явление – II-го тома («Процесс обращения капитала»), действительность – III-го тома («Процесс капиталистического производства, взятый в целом»). Такое представление об основной логической структуре «Капитала», с нашей точки зрения, выглядит весьма правдоподобным и может служить серьезным началом решения проблемы логической структуры «Капитала». Однако представляется, что предложенная В.А. Вазюлиным концепция имеет ряд уязвимых мест.
Безусловно, К. Маркс испытал сильное влияние философии Гегеля, что оставило глубокие следы в логике «Капитала», вплоть до отмеченного самим Марксом кокетничания Гегелевыми оборотами мысли (мировые деньги, «соответствующие их понятию»). Однако будет ли достаточным, сохранив основную логическую схему Гегеля: бытие – сущность – явление – действительность (оставим пока в сторо не, что это не вполне Гегелева структура), ограничиться далее поправ ками к ней, имеющими в виду объективный идеализм Гегеля? Нам представляется, что Гегелева логика, в силу объективного идеализма, обладает рядом коренных особенностей, ставящих под сомнение возможность сохранения основной логической последовательности категорий, даже с теми поправками, которые вводит В.А. Вазюлин.
Логика Гегеля – это логика бесконечного универсума, абсолюта, в качестве которого выступает мысль, абсолютная логическая идея. Бесконечность составляет один из коренных моментов абсолютной логической мысли. Понятие «истинной бесконечности», в противо положность «дурной бесконечности» – одно из высших достижений Гегелевой логики. Предмет «Капитала» – исторически определенный объект, что заранее накладывает существенные ограничения на аналогии с логикой Гегеля. Это различие предметов «Науки логики» и «Капитала» В.А. Вазюлин отмечает, однако последствия такого различия логик идут, по нашему мнению, значительно дальше. Бесконечность – одно из ключевых понятий диалектики, диалектика органически включает в себя идею бесконечного развития. Если Гегель вводит ее уже в учении о бытии (понятии качества), то в диалектике «Капитала» она должна быть введена каким-то иным, более глубоким образом.
Логика Гегеля основана на тройном разделении: бытие – сущность – понятие. В.А. Вазюлин по сути принимает эту схему, кото рая, однако, нуждается в критическом осмыслении. Гегель фактически пересматривает сложившуюся в философии и науке схему уровней объективной реальности и, соответственно, ступеней ее познания: явление – сущность. Вместо явления он вводит бытие, а сущность разделяет на сущность и своего рода сверхсущность, в качестве которой у него выступает понятие. Выделение сверхсущности выражает основной замысел объективно-идеалистической философии Гегеля, в которой вся реальность есть проявление и действие понятия, которое никогда не возникало, а лишь менялось по форме. Поскольку все существующее, по Гегелю, есть логическая мысль, бытие, вопреки распространенному представлению, это не чувственное, а исходное, простейшее, наиболее абстрактное состояние мысли, мысль в ее непосредственности, включающая в себя, впрочем, и опосредо ванность. Гегель предупреждает, что чистое бытие не есть нечто чувственное, доступное чувствам. Поэтому Гегелева схема: бытие – сущность выражает представление о том, что «все есть мысль», и ни в коей мере не совпадает с делением на явление и сущность, чувственное явление и сущность.
В понятии «чистого бытия» как начала, постановке и решении проблемы «начала» философия Гегеля содержит ряд весьма ценных теоретических приобретений, которые Маркс творчески использовал, дав в то же время свое оригинальное решение проблемы начала для политической экономии капитализма. В философии Гегеля понятие начала несет в себе также существенный элемент ошибки, поскольку начало может иметь процесс познания, наука, но не бесконечный мировой процесс. Введя понятие начала в объективную логику, Гегель тем самым ввел момент конечности, ограниченности в бесконечность, т.е. в существенной мере не смог схватить бесконечность в ее истинной бесконечности. Эта начальная ошибка Гегеля в конечном итоге выразилась в неспособности представить мир, абсолют в его действительной бесконечности, хотя великий немецкий философ справедливо считал коренным условием появления научной философии способность схватить бесконечное.
Хотя диалектика «Капитала» является частным случаем диалектики вообще (В.И. Ленин), диалектикой определенного, конеч ного предмета, она должна в какой-то иной, чем Гегелева, форме включать идею бесконечности. Заимствованная у Гегеля схема: бытие – сущность – явление – действительность не позволяет этого сделать.
В.А. Вазюлин относит капиталистический товар, товарный мир как скопление товаров, к чувственному явлению, чувственной «поверх ности» капитализма, фиксируемой живым созерцанием. «…Реальный объект исследования фиксируется К.Марксом так, как он, и именно он, дан в живом созерцании. Уже в живом созерцании, на поверхности видно, что капитал есть богатство, что богатство капиталистического общества есть «огромное скопление товаров».137 Товар, с точки зрения В.А. Вазюлина, выступает как непосредственное бытие капитала. Как конкретно-чувственное бытие товар обладает качест венной и количественной определенностью. Предложенная позиция вызывает возражения. Конечно, товары, мир товаров, первоначально фиксируются чувственным познанием, живым созерцанием. Однако в теории Маркса в качестве ее «начала» выступают отнюдь не чувственные знания, получаемые «живым созерцанием». Товар – это не просто вещь, доступная чувственному восприятию. Это нечто более сложное, фиксируемое первоначальным, поверхностным понятием товара как предмета потребления, который можно купить, продать и т.д. «Началом» Марксовой теории служит начальное, «поверх ностное», простейшее, «массовидное» понятие товара, отображающее товар как конкретное социальное явление.
Отнеся бытие к конкретно-чувственному явлению, В.А. Вазюлин вынужден отнести к чувственному явлению качество и количество и, следовательно, связывающий их закон диалектики. В этом он пол ностью следует Гегелю, который отнес качество и количество и объединяющий их закон к уровню бытия, а не сущности, что вызывает возражения. Разумеется, существуют чувственные качества и коли чества, однако закон, объединяющий качество, количество и меру, есть один из уровней сущности. Законы и сущность – однопорядковы. Точнее, законы относятся к уровню сущности, которая представляет собой весьма сложное образование. С противоположной точки зрения, например, необходимость социальной революции оказывается не законом общественного развития, а неким внешним феноменом. Несомненно, все три известные основные законы диалектики суть «сущностные законы», выступают в качестве определенных уровней сущности, хотя имеют и свои устойчивые выражения или «аналоги» на уровне явления.
В Гегелевой трактовке наиболее важные, основополагающие характеристики мира, абсолюта – всеобщее, особенное, единичное принадлежат не бытию и сущности, а сверхсущности – понятию. Понятие и, следовательно, всеобщее – особенное – единичное отне сены Гегелем к субъективной логике. Нельзя поэтому не заметить весьма существенной разницы в понимании субъективной логики в философии Гегеля и марксизме. По сути дела, субъективность в философии Гегеля – это не человеческое сознание, познание, а момент, сторона объективного мирового процесса мышления, логической идеи. Понятие – это сверхсущность, творец, демиург логической идеи. Последняя есть не что иное, как деятельность понятия, выступающего первоначально в виде понятия-в-себе (бытие), затем положенного понятия (сущность) и, наконец, как понятие в-себе и для-себя. В философии Гегеля субъективное – это то, что активно, само себя осуществляет. Оттенок такого смысла термина «субъективность» мы находим еще в «Святом семействе», где материя определяется как «субъект своих изменений». По Гегелю, только всеобщее, особенное и единичное обладают той творческой активностью, или субъек тивностью, которая в конечном счете образует развитие логической идеи, мир как процесс. Точнее, такой абсолютной активностью и самодвижением обладает всеобщее, порождающее все особенное и единичное.
Отмеченное обстоятельство делает еще более затруднительным применение Гегелевой схемы «объективной логики» к «Капиталу», какие бы поправки при этом не делались. Сопоставляя логику «Капитала» с объективной логикой Гегеля, В.А. Вазюлин не заметил, что в своем труде Маркс явно не в меньшей мере использует «субъек тивную логику» Гегеля, более того, временами она оказы вается более существенной для Маркса, чем логика бытия.
В «Капитале» товар выступает как простейшее и вместе с тем массовидное, т.е. всеобщее явление, развитие которого приводит к возникновению капитала. При этом эволюция форм стоимости от единичной или случайной к полной и всеобщей формам стоимости рассматривается до введения понятия капитала.
Наконец, действительность, трактуемая В.А. Вазюлиным как высший, по сравнению с сущностью, этап логики «Капитала», в философии Гегеля выступает не как иное, чем сущность, а в качестве высшего определения самой сущности, которая окончательно стано вится самой собой лишь тогда, когда внутреннее полностью проявилось во внешнем и сущность становится деятельной. На ступени действительности сущность выступает как субстанция, т.е. как вся мощь содержания и абсолютная деятельность формы.
При всей содержательности предложенной В.А. Вазюлиным версии трудно избавиться от впечатления, что она состоит в подгонке логики «Капитала» под «Логику» Гегеля. Как известно, новаторский шаг Гегеля в философии начинался с требования заменить всю старую философию – прежнюю онтологию, рациональную психологию, космологию и естественную теологию, о которых, по его словам, уже никто не вспоминает, – логикой, которая, в отличие от традиционной формальной логики, должна стать содержательной.
В определенной мере выполнив эту задачу, разработав свой вариант диалектики, Гегель, по нашему мнению, в большей мере логизировал философию, чем сделал логику содержательной. Мир, природа, человек превратились у него в логические категории, не лишенные, однако, определенного положительного смысла, что было глубоко подмечено К. Марксом, Ф. Энгельсом и В.И. Лениным. После дующие за «Наукой логики» части философии Гегеля рассмат ривались им как прикладная логика.
Смысл философской трактовки мира и человека выражен Гегелем, в конечном счете, в логической идее мира, которая выступает не как некая абстрактная «идея вообще» (как это часто изображают популяризаторы), а как идея истины и добра. Однако понятие истины и добра имеет у Гегеля настолько абстрактный и неопределенный смысл, что итогом Гегелевой философии выступает действительно абстрактная логическая форма, всеобщая и абсолютная.
Если представить логику «Капитала» по предложенной В.А. Вазюлиным схеме: бытие–сущность–явление–действительность, то смысл «Капитала» заключается, очевидно, в идее, что капитал имеет свое бытие, сущность и действительность. Используемые В.А. Вазюлиным категории в определенной мере помогают «логизировать» «Капитал», но не выражают глубинного смысла Марксовой политико-экономической концепции. Категориальная структура «Капитала» имеет, с нашей точки зрения, более сложный, глубокий и содержательный характер. Движение от абстрактного к конкретному – признанный важнейший теоретический и логический принцип «Капитала» должен найти выражение в «генеральной идее», которая не может быть построена только из категорий бытия, сущности, явления и действительности. Возможно, однако, что эти категории образуют некоторую предельно абстрактную схему, принимающую участие в построении реальной и содержательной структуры «Капитала».
8.2. Обращение капитала
Капитал, как самовозрастающая стоимость, возникает в производстве, производится индивидами. Вместе с тем капитал возникает при помощи обращения. – Таково принципиальное решение одного из коренных вопросов политической экономии Марксом в I томе «Капитала». Это решение предопределяет фундаментальную структуру «Капитала», его деление на I, II и III тома. Возможно, деление на эти три тома в какой-то мере могут быть выражены предложенной В.А.Вазюлиным схемой: бытие – сущность (I том), явление (II том), действительность (III том), однако далеко не все укладывается в эту абстрактную схему.
Второй том «Капитала», включающий три отдела, содержит ряд важнейших экономических открытий. Маркс показал, что обращение капитала – самовозрастающей капиталистической стоимости, вклю чает три кругооборота: денежного капитала, производительного капитала и товарного капитала. Капитал, таким образом, существует в трех формах, переходящих друг в друга.
Формула кругооборота денежного капитала: Д – Т…П …Т' – Д', где П означает производство, а Т' и Д' - Т и Д, увеличенные на прибавочную стоимость.
Кругооборот делится на три стадии: Д – Т; П; Т' – Д'. Стадия производства (П) означает, что процесс обращения прерван. В I томе «Капитала» первая и третья стадии исследовались лишь в самом общем виде, поскольку это требовалось для понимания процесса производства. В томе II главным предметом исследования становится обращение капитала. При этом по-прежнему допускается, что товары продаются по их стоимости, а процесс осуществляется при неизменных условиях.
Процесс обращения, исследованный в первом томе в предельно абстрактном виде, получает теперь детальную (по выражению Маркса) разработку. Вместе с тем происходит существенное углубление и обогащение понятий стоимости и капитала, поскольку углубляется, усиливается мысль о том, что стоимость, капитал возникают в производстве, а не в обращении. В логике «Капитала», таким образом, явственно работает впервые открытое Гегелем – в известной своеоб разной форме – развитие всеобщего от абстрактно-всеобщего к конкретно-всеобщему. Понятия стоимости и капитала во втором томе, сохраняя данные в предыдущем томе принципиальные характе ристики, наполняются более основательным, более богатым содержанием.
Раскрывая далее формулу денежного капитала на его первой стадии Д–Т, Маркс показывает, что Т, который покупается капита листом, делится на средства производства (Сп) и рабочую силу (Р). Покупка Р и Сп означает превращение денежного капитала в произ водительный капитал. Акт Д – Р является характерным для капита листического способа производства. Посредством превращения денеж ного капитала в производительный происходит капиталис тическое соединение предметных и личных факторов производства. При этом покупка рабочей силы предполагает уже готовой систему произ водительных средств, производительного капитала. В момент, когда «капиталист и наемный рабочий противостоят друг другу в акте Д–Р (Р–Д со стороны рабочего), классовое отношение между капи та листом и наемным рабочим уже имеется налицо».138 Продукт, вышедший из производительной стадии, становится товаром, товар ным капиталом. Изменение величины стоимости в кругообороте денежного капитала «принадлежит исключительно метаморфозу П».
Формула кругооборота производительного капитала: П …Т' – Д' – Т … П.
Формула кругооборота товарного капитала: Т' – Д' - Т … П… Т'.
Все три формы капитала – денежный, производительный и товарный — Маркс определяет как промышленный капитал, обозначающий любую ведущуюся капиталистически отрасль произ водства. Маркс описал, далее, три фигуры процесса кругооборота капитала. В совокупности эти фигуры выступают одновременно и предпосылками, и результатами процесса круго оборота. «Каждый момент является исходным пунктом и пунктом возвращения».139 Общим для всех трех кругооборотов является «увеличение стоимости как определяющая цель, как движущий мотив».140
Капитал как самовозрастающая стоимость заключает в себе «классовые отношения, определенный характер общества» и может быть понят только как процесс. «Капитал можно понять лишь как движение, а не как вещь, пребывающую в покое».141 В процессах обращения капитал, стоимость выступают как объективные реальности, определяющие капиталистический способ производства. Поэто му ошибку совершают те экономисты, которые «рассматривают са мостоятельное существование стоимости как простую абстракцию».142
Реальный процесс кругооборота капитала протекает в реальном времени – времени обращения, исследуемом Марксом далее. Время обращения и время производства взаимно исключают друг друга, ибо во время обращения «капитал не функционирует как произ води тельный капитал и потому не производит ни товара, ни прибавочной стоимости».143 Чем меньше время обращения, «тем выше становится его производительность и самовозрастание его стоимости».144 (Забегая вперед, отметим, что в период постиндустриализма речь идет уже об обращении, бизнесе со скоростью оптико-волоконной связи – по М. Кастельсу, и даже со скоростью мысли – по Б.Гейтсу!)
Анализ процесса обращения включает далее исследование издержек обращения, включая чистые издержки обращения, издержки по хранению, транспортные издержки.
В процессе оборота капитала выделяются две части, участ вующие в обороте разными способами: основной капитал – важней шая часть средств труда (здания, машины и т.д.), который лишь передает свою стоимость продуктам производства частями, пока не изнашивается и не теряет свою потребительную стоимость в качестве средства труда, и оборотный капитал.
Конечно, вся капитальная стоимость находится в постоянном обращении, но в каждом отдельном обороте основной капитал принимает участие в той мере, в какой средства труда теряют часть своей потребительной стоимости и стоимости, перенесенной на продукт труда.
Оборотный капитал – это средства труда (сырье, вспомога тельные материалы и т.д.), целиком расходуемые в ходе оборота и полностью переносящие свою стоимость на продукт, и капитал, расходуемый на рабочую силу, которая полностью воспроизводит свою стоимость и создает новую стоимость.
Введя реальное время и скорость оборота в теорию капитала, отмечает В.Н. Черковец, Маркс показал зависимость годовой нормы прибавочной стоимости «не только от действительной степени эксплуатации наемного рабочего, но и от скорости оборота перемен ного (оборотного) капитала, а затем и в целом всего авансированного капитала».145
В первом и втором отделах II тома «Капитала» рассматривается движение индивидуальных капиталов. В третьем отделе – «Воспроиз водство и обращение всего общественного капитала» Маркс анализи рует движение совокупного общественного капитала. Его несомнен ным достижением в этой области является открытие деления совокупного (общественного) товарного продукта на два подразде ления: средств производства (I подразделение) и предметов потреб ления (II подразделение) и соответственно всего общественного произ водства на производство средств производства и производство средств потребления. Маркс исследовал механизмы экономической деятельности, при которых обеспечивается взаимодействие I и II подразделений, обусловливающие простое и расширенное общест венное воспроизводство.
Как известно, на основе Марксовых идей был разработан балансовый метод управления экономикой, получивший широкое применение в СССР, обеспечив беспрецедентный экономический рост страны, превращение СССР во вторую мировую сверхдержаву. Этот метод получил широкое применение также в западной экономике. За одну из разработок этого метода («затраты – результаты») Нобелевс кую премию по экономике получил известный знаток и популяризатор Марксовой теории В. Леонтьев. По-прежнему широко применяется балансовый метод во второй по уровню экономического развития стране в мире – Японии. В «период реформ» балансовый метод был полностью отброшен в России. В преподаваемом в вузах России «экономикс» балансовый метод отсутствует.
* * *
Основная логическая связь первого и второго томов «Капитала» по сути дела раскрывается, как нам представляется, во втором отделе I тома при анализе сущности капитала, его противоречия: « капитал не может возникнуть из обращения и так же не может возникнуть вне обращения. Он должен возникнуть в обращении и в то же время не в обращении».
Разрешая это противоречие, Маркс формулирует основную концепцию I тома – капитал возникает в производстве и II тома – капитал существует в обращении. Итак, в основе различения двух томов лежит противоположность производства и обращения. Какая логика приведет к концепции III тома «Капитала»? Кажется, она достаточно прозрачна.
Идя далее, следует задаться вопросом: как связаны производство и обращение капитала с основными понятиями исторического материализма – производительных сил и производст венных отношений? Если исходить из распространенного представ ления об экономической науке как теории экономических отношений, то капитал должен быть отнесен к сфере производственных отношений. Однако это представляется нам серьезным упрощением. Предметом экономической науки безусловно является экономическая деятельность людей, включающая экономические отношения. Материальный труд, как важнейший элемент предмета экономической науки, есть деятельность, порождающая потребительную стоимость и стоимость. Стоимость, как Маркс постоянно подчеркивает, есть общественное отношение. Однако, по Марксу, стоимость, капитал – это сгустки, кристаллы человеческого труда, аккумулированный овеществленный, опредмеченный общественный труд. Стоимость, капитал – это несомненно исторически определенная материальная социальная субстанция. В философии субстанция несет в себе признаки как «предметности», так и «отношения», «предметности» и «процессуальности», изменчивости, развития. Капитал – это общественная сила, находящаяся в частной собственности. Капитал, следовательно, это накопленная производительная сила общества, находящаяся в частной собственности (производственное отно шение). Понятия производительных сил и производственных отноше ний – весьма важные категории социальной философии, нуждающиеся в существенном дополнении, или, может быть точнее, в более гибкой и продвинутой, структурированной далее трактовке. Производительные силы – это не только люди и средства производства в такой абстрактной «перечислительной» трактовке. Производительные силы – это также аккумулированный труд, выступающий в определенной исторической форме, например, в форме капитала как накопленного абстрактного труда. Это исторически определенная материальная субстанция, находящаяся в определенных производственных отношениях.
Коренная проблема теории коммунистического общества – возникновение такой аккумулированной силы труда, общественной субстанции, которая наследует от капитала ряд безусловных приобретений, связанных с аккумуляцией труда (прежде всего его общественный характер), но будет безусловно превосходить производительную силу капитала уже потому, что перестанет быть частной собственностью, перестанет быть источником прибавочной собственности, присваиваемой частью общества. Сложнейший и интереснейший вопрос, возникающий в связи с этим: какой труд будет аккумулироваться в эту новую будущую производительную силу? Ясно, что абстрактный труд может аккумулироваться только одним способом – путем присвоения неоплачиваемой части наемного труда частным собственником. Новая аккумулированная производительная сила может быть связана только с новой исторической формой труда, обладающей такой общественной производительной мощью, которая сделает излишней экономическую «абстракцию», или отчуждение, труда.
Глава 9. Процесс капиталистического производства, взятый в целом
В III томе «Капитала» – «Процесс капиталистического произ водства, взятый в целом» – К.Маркс дает анализ черт капиталисти ческого способа производства, которые обнаруживаются на основе синтеза наиболее фундаментального теоретического описания капиталистического способа производства в I томе («Процесс произ водства капитала»), его развития и конкретизации во II томе («Про цесс обращения капитала»). Разъясняя общую логику построения «Капитала», Маркс в первой главе III тома отмечает, что в первом томе был исследован капиталистический процесс производства, взятый непосредственно. Второй том посвящен дополняющему его процессу обращения. В третьем отделе этого тома «оказалось, что капиталис тический процесс производства, рассматриваемый в целом, есть единство процесса производства и обращения».146 Третий том, предупреждает Маркс, не сводится к общим рассуждениям об этом единстве. «Напротив, здесь необходимо найти и показать те конкрет ные формы, которые возникают из процесса движения капитала, рассматриваемого как целое».147 Итак, предметом III тома «Капи тала» выступают конкретные формы движения капитала, выра жающие единство процессов производства и обращения. Нетрудно понять – во всяком случае нам так представляется – что логика «Капитала» явственно строится по логике «отрицания отрицания», хотя Маркс нигде не говорит об этом прямо, впрочем, как и во многих подобных случаях. В структуре капиталистического способа производства, в его внутренней сущностной объективной логике Маркс обнаруживает, таким образом, логику «отрицания отрицания». Об этом и только об этом – внутренней логике капиталистического способа производства – здесь идет речь.
На этом уровне теории можно выделить три важнейшие области.
1. Прежде всего, это реальные конкретные формы, или «превращенные формы», основополагающей субстанции капиталисти ческого способа производства – стоимости и прибавочной стоимости: цена производства, прибыль, рыночная стоимость и рыночные цены. Важнейшим открытием Маркса выступает закон тенденции средней нормы прибыли к понижению.
2. Реально действующие формы или виды общественного капитала: товарный и денежный, товарно-торговый и денежно-торговый (купеческий), банковский капитал.
3. Доходы и их источники. Проценты, предпринимательский доход. Земельная собственность и земельная рента. Классы.
Логика третьего тома явственно выражена в направлении от наиболее фундаментальных сущностных сторон капиталистического способа производства, представленных в I томе, ко все более «поверх ностным», особенным, конкретным сторонам этой системы хозяйства. Эта последовательность завершается незаконченной пятьдесят второй главой – «Классы», логично оканчивающей Отдел седьмой «Доходы и их источники». Как отмечает известный специалист по «Капиталу» В.Н.Черковец, «III том «работает» примерно на том же структурном уровне экономической системы капитализма, что и экономикс».148 Однако теоретический уровень Марксова анализа конкретики капитализма не идет ни в какое сравнение с утилитарным и поверх ностным характером «экономикс». Для последнего издержки произ водства, прибыль, доходы, заработная плата и т.д. – одномерно и плоско понимаемые феномены, лишенные глубокой фундаментальной подоплеки – стоимости и прибавочной стоимости. Понятие стоимости, используемое в «экономикс» в духе маржиналистской теории «пре дельной полезности», имеет поверхностный и утилитарный характер. «Экономикс», используемый в качестве стандартной экономической концепции, на которой строятся реформы в России, преподавание экономики в вузах, не может служить основой для сколько-нибудь серьезных анализов и прогнозов развития России, мировой экономики в период постиндустриального общества.
Ключевой теоретический интерес в III томе «Капитала» представляют три первых отдела, в которых исследуется превращение прибавочной стоимости в прибыль и нормы прибавочной стоимости в норму прибыли (отдел 1), превращение прибыли в среднюю прибыль (отдел 2), закон тенденции нормы прибыли к понижению (отдел 3).
Как показал Маркс в томе I, стоимость капиталистически произведенного товара выражается формулой: W = c + v + m. Стои мость затраченного капиталистом товара составляет c + v, израсхо дованную в виде элементов производства. То, что стоит производство товара, и что стоит товар капиталисту – разные вещи, поскольку в стоимость товара W включается прибавочная стоимость m, произведенная рабочей силой, на покупку которой затрачен переменный капитал v (в отличие от постоянного капитала c)
Если произведенные капиталистом издержки обозначить К, то формула W = c + v + m превращается в формулу W = K + m, т.е. товарная стоимость = издержкам производства + прибавочная стоимость. «То, что стоит товар капиталистам, измеряется затратой капитала; то, что товар действительно стоит, – затратой труда».149
Всеобщая формула капитала, введенная Марксом в томе I: Д–Т–Д'. Она означает, что «известную сумму стоимости бросают в обращение для того, чтобы извлечь из него бóльшую сумму стоимости».150
В томе II Маркс исследовал внутреннюю структуру и содержание реального кругооборота капитала и придал всеобщей формуле капитала более глубокое и богатое, конкретное содержание. Движение понятия всеобщей формулы капитала от ее непосредст венной принципиальной ступени к новой, опосредованной развер нутой теорией кругооборота капитала, – необходимый этап движения Марксовой экономической концепции капитала от абстрактного к конкретному. Весьма существенным моментом этого общего движения является переход от абстрактно-всеобщих понятий к конкретно-всеобщим, что упускается из виду известными нам интерпретаторами «Капитала», экономистами и философами. Понятие стоимости, а вслед за ним – капитала, его всеобщей формулы, выступает теперь как выражение общего интегративного признака (признаков) некоторого сложного многообразия, раскрытого во втором томе «Капитала». Стоимость возникает теперь как единство, преодолевшее противоречащее ему многообразие.
Процесс движения Марксовой мысли от абстрактного к конкретному нельзя представить как некий однородный монотонный процесс. Представляется, что он включает два этапа. Первый из них, выразившийся в томе II, есть процесс конкретизации через противопо ложность, опосредование категории стоимости и связанных с нею категорий развернутой теорией кругообращения капитала. Полезно вспомнить, что, по Гегелю, вторая ступень диалектического мышления (антитезис) имеет характер особенного, не поднимается до уровня всеобщего. На самом деле, понятия стоимости, капитала, закона стоимости, опосредованные теорией обращения капитала, получили заметный оттенок многообразия; в них не получил полного выражения главный позитивный интегративный момент, заклю чающийся в том, что стоимость, капитал не порождаются обращением, а возникают в производстве. Этот высший внутренний интегральный момент стоимости и капитала как самовозрастающей стоимости может быть схвачен только при исследовании капиталистического способа производства, взятого в целом. Более того, как мы увидим далее, понятия стоимости, закона стоимости, рассматриваемые в их содержании, раскрытом в первых двух томах «Капитала», сталки ваются с трудностью, которая оказывается непреодолимой для этих понятий, не поднятых – в соответствии с их внутренней логикой и реалиями капиталистического способа производства как целого – на новый уровень конкретизации, новый, заключительный уровень конкретно-всеобщего.
Итак, Д – Т – Д'. Процесс, порождающий здесь бóльшую сумму стоимости, есть капиталистическое производство. Процесс, реали зующий ее, есть обращение капитала. Прибавочную стоимость m создает лишь переменная часть капитала v, авансированная для покупки рабочей силы, которая воспроизводит свою стоимость и производит дополнительную, прибавочную стоимость, присваи ваемую капиталистом. Прибавочная стоимость m выступает как прибыль, которая в отношении ко всему авансированному капиталу К образует норму прибыли , в отличие от нормы приба вочной стоимости . «Капиталиста интересует только одно: отношение прибавочной стоимости, или того избытка стоимости, с которым он продает товары, ко всему капиталу, авансированному на производство товара».151
Поэтому в реальном процессе капиталистического производства прибавочная стоимость превращается в прибыль, а норма приба вочной стоимости – в норму прибыли. Прибыль выступает в качестве превращенной формы прибавочной стоимости. Это превращение, отмечает Маркс, представляет собой «дальнейшее развитие того смешения субъекта и объекта, которое совершается уже в процессе производства» (7). Сам механизм капиталистического производства, создавая видимость зависимости прибыли от всего авансированного капитала, маскирует, скрывает действительный источник прибавочной стоимости, эксплуатацию рабочей силы, норму ее эксплуатации .
Маркс показал, что норма прибыли определяется двумя важнейшими факторами: нормой прибавочной стоимости m' и стоимостным строением капитала, т.е. соотношением постоянного капитала c и переменного капитала v. Как было показано в I томе «Капитала», постоянный капитал только переносит свою стоимость (по частям), переменный – воспроизводит свою и производит новую, прибавочную стоимость.
Раскрыв действительное отношение капитала, прибавочной стоимости, прибыли, Маркс совершает далее новое открытие – «превращение прибыли в среднюю прибыль, образование общей нормы прибыли, что означает превращение стоимости товаров в цену производства» (отдел 2). Маркс решил одну из сложнейших проблем капиталистического способа производства, о которую разбились уси лия школы Д. Рикардо, не говоря уже о маржиналистских течениях экономической мысли, включая теорию «предельной полезности» – одну из основ «экономикс».
В соответствии с законом стоимости в различных отраслях промышленности должны существовать различные нормы прибыли, обусловленные различным органическим строением капиталов c + v. Однако установлено, как не подлежащий сомнению факт, что в различных отраслях промышленности существует общая средняя норма прибыли, равновеликие капиталы дают одну и ту же прибыль. Создается впечатление, что «теория не согласуется с действительным движением, не согласуется с действительными явлениями произ водства».152 Эту трудность, с которой встретилась трудовая теория стоимости, школа Риккардо не смогла преодолеть, что позволило маржиналистским направлениям в экономике заявить о крахе трудовой теории стоимости вообще.
Маркс показал, что конкуренция между капиталами приводит к формированию средней нормы прибыли, равновеликой с вложенным капиталом. Стоимость товара таким образом превращалась в цену производства, складывающуюся из издержек производства и средней нормы прибыли. Средняя прибыль, норма прибыли определяются не строением индивидуального капитала, а совокупным общественным капиталом. Понятие капитала, таким образом, получает свое завер шение в виде понятия совокупного общественного капитала.
Маркс, таким образом, открыл и глубоко исследовал важный структурный уровень капиталистического товарного производства – цены производства (издержки производства и средняя прибыль), промежуточный между фундаментальным, базовым уровнем – стоимостью и рыночными ценами, зависящими от колебаний спроса и предложения.
«С превращением стоимости в цену производства, – писал Маркс, – скрывается от глаз самая основа определения стоимости».153 Поскольку в норме прибыли прибавочная стоимость исчисляется на весь капитал, а не на его переменную часть (ибо для капиталиста имеет значение только то, какую прибыль ему приносит весь его авансированный капитал), возникает видимость, будто прибавочная стоимость возникает из всего капитала.
Выход в свет III тома «Капитала» вызвал оживленную полемику среди экономистов. Представители «вульгарного экономизма», один из основателей теории «предельной полезности» Е. Бем-Баверк, итальянский экономист А. Лория утверждали, что введение понятия цены производства свидетельствует об отказе Маркса от трудовой теории стоимости, о крахе этой теории. Ф. Энгельс в «Предисловии» к III тому «Капитала» и в специально написанной в качестве дополнения к этому тому статье «Закон стоимости и норма прибыли» (1895) разъясняет действительную позицию Маркса, убедительно показывает несостоятельность ее критиков.
Несомненная заслуга Маркса заключается в разработке глубоко научного представления о многослойной структуре капиталисти ческого товарного производства, в отличие от «плоских», «одно мерных» представлений современных ему экономистов и их последо вателей в ХХ–ХХI вв., включая авторов «экономикс». Маркс раскрыл сложную систему связей между уровнями. Он показал, что поскольку «совокупная стоимость товаров регулирует совокупную прибавочную стоимость, а эта последняя регулирует – как общий закон, управ ляющий колебаниями, – высоту средней прибыли, а следовательно, общую норму прибыли», очевидно, что «закон стоимости регулирует цены производства».154
Марксова экономическая теория, рассматривающая капиталис тический способ производства как сложную многоуровневую систему, подчиняющуюся ряду интегральных законов, основана на принци пиально новом типе интеллекта, прошедшего школу Гегелева типа интеллекта, но поднявшуюся на порядок выше. Именно в этом смысле логика «Капитала» сопоставима с «Логикой» Гегеля.
Введя категорию цены производства, показав, что в конечном счете цены производства определяются действием закона стоимости, Маркс не просто сохранил понятие стоимости, а развил это понятие дальше, поскольку оно получило новое опосредование понятиями цены производства и средней нормы прибыли. Это важнейшее обстоятельство нередко упускается из виду комментаторами Марксова «Капитала». Обогащение наиболее фундаментального понятия Марксовой экономической теории через последовательный ряд его опосредований, превращение из первоначально абстрактно-всеобщего понятия в конкретно-всеобщее образует стержневую логику движения Марксовой мысли от абстрактного к конкретному.
Как известно, одним из Марксовых открытий является выяснение внутренней структуры капитала, определяемой как органическое строение капитала – деление на постоянный c и переменный v капитал. Первый является накопленным овеществ ленным трудом, второй – живым трудом, воспроизводящим стоимость рабочей силы и создающим прибавочную стоимость.
Органическое строение капитала оказалось тайной для домарксовой и современной ему экономической теории. Оно осталось неизвестным и экономическим теориям ХХ–ХХI вв., включая «экономикс».
Еще в I томе «Капитала» было показано, а в III томе исследовано далее, что в процессе развития капиталистического товарного производства вследствие закономерного прогрессирующего развития общественной производительной силы труда происходит уменьшение переменного капитала в сравнении с постоянным. Эта тенденция определяет «прогрессирующее повышение среднего органического строения общественного капитала».155 Но это означает «возрастание удешевления продукта», поскольку с ростом производительной силы труда каждый индивидуальный продукт содержит меньшую сумму труда, чем прежде. Это в свою очередь означает не что иное, как постоянное понижение общей нормы прибыли. «Возрастающая тенденция общей нормы прибыли к понижению есть только выражение прогрессирующего развития общественной производительной силы труда, выражение, свойственное капиталистическому способу производства».156
Закон тенденции средней нормы прибыли к понижению, как он ни прост, отмечает Маркс, оказался тайной, над которой бьется вся политическая экономия со времен А.Смита, которая не смогла различить постоянный и переменный капитал, отличить прибавочную стоимость от прибыли, норму прибавочной стоимости от нормы прибыли.
Закон прогрессирующего падения нормы прибыли, или относительное уменьшение присваиваемого прибавочного труда по сравнению с массой овеществленного труда, «отнюдь не исключает возрастание абсолютной массы труда, приводимого в движение и эксплуатируемого общественным капиталом».157 В процессе капиталистического производства неуклонно возрастает абсолютная масса присвоенного труда, происходит процесс накопления капитала.
Поэтому «одно и то же развитие общественной произво дительной силы труда выражается с прогрессом капиталистического способа производства, с одной стороны, в тенденции к прогрес сирующему понижению нормы прибыли, а с другой стороны, – в постоянном возрастании абсолютной массы присваиваемой прибавочной стоимости, или прибыли».158 Относительному умень шению переменного капитала и прибыли соответствует абсолютное увеличение их обоих. Накопление капитала ускоряется.
Тенденция понижения нормы прибыли встречается с рядом противодействующих факторов: повышение степени эксплуатации труда, понижение заработной платы ниже стоимости рабочей силы, удешевление элементов постоянного капитала, относительное перенаселение, внешняя торговля, акционерный капитал.
Маркс подверг глубокому анализу внутренние противоречия открытого им закона капиталистического способа производства. Поскольку стимулом капиталистического производства является прибыль, норма прибыли, норма увеличения капитала, «понижение нормы прибыли замедляет образование новых самостоятельных капиталов и таким образом представляется обстоятельством, угро жающим развитию капиталистического процесса производства; оно способствует перепроизводству, спекуляции, кризисам, появлению избыточного капитала наряду с избыточным населением».159 Экономисты, подобные Рикардо, считающие капиталистический способ производства абсолютным, вечным, «чувствуют здесь, что этот способ сам создает свои пределы»160, но объясняют эти пределы природой. Это смутное осознание того, что «капиталистический способ производства встречает в развитии производительных сил такой предел, который не стоит ни в какой связи с производством богатства как таковым; и этот своеобразный предел свидетельствует об ограниченности и лишь историческом, преходящем характере капиталистического способа производства; свидетельствует о том, что капиталистический способ производства не является абсолютным способом для производства богатства и что, напротив, на известной ступени он вступает в конфликт со своим дальнейшим развитием».161
Абсолютная тенденция прогрессирующего развития общественной производительной силы труда вступает в проти воречие с капиталистической собственностью, антагонистическим способом распределения результатов труда. Полученная в результате производства прибавочная стоимость еще должна быть реализована через рынок. Однако возможность реализации товаров на рынке ограничена покупательной способностью населения, определяемой антагонистическим способом распределения, который сводит потребление огромной массы населения к минимуму. Подмеченное Марксом противоречие целиком и полностью обнаруживается и в капитализме ХХ–ХХI вв.
Внутренний конфликт между противоположными тенденциями развития капиталистического способа производства периодически выливается в кризисы, которые всегда являются только временным насильственным разрешением противоречий. Одно из последствий конфликта – «периодическое обесценение наличного капитала», кото рое является «имманентным средством капиталистического способа производства».162
Поэтому, заключает Маркс, «настоящий предел капиталис тического производства – это сам капитал.163 Глубинная социальная сущность капиталистического способа производства заключается в том, что «средства производства не являются просто средствами для постоянно расширяющегося процесса жизни общества произво ди телей».164
Идея пределов капиталистического способа производства, заложенных в самом капитале, противоречии между стремлением капитала к непрерывному росту и развитием общественной производительной силы труда – концентрированное выражение итогов глубочайшего анализа капиталистического способа производства как исторически определенной ступени общественного развития.
В своем основном, принципиальном содержании эта идея находит полное подтверждение и дальнейшее развитие в истории ХХ–ХХI вв. Совершенно бесспорным является положение о неразре шимом внутреннем противоречии капитализма, приводящем к периодическим разрушительным кризисам как насильственным средствам временного разрешения противоречий. Как известно, после разрушительного кризиса 1929–1933 гг., поставившего капитализм перед прямой угрозой гибели, капитализм выработал способы более «мягкого» выхода из кризисов. Наиболее эффективными из них оказались связанные с теорией Кейнса, обеспечившей в период после Второй мировой войны заметное развитие капитализма. Однако разразившийся в конце 1990-х гг. кризис в Юго-восточной Азии привел – вполне в соответствии с теорией Маркса – к обесценению капитала на десятки миллиардов долларов. Как предупредил извест ный финансист-миллиардер Дж. Сорос, современному капита лизму в связи с чрезмерно разросшейся финансовой сферой грозит новый сокрушительный кризис, который может стать концом капитализма.165
Исследуя противоречия и пределы капиталистического способа производства, Маркс по существу доводит анализ капитализма до уровня фундаментальных «сущностных сил» человека, общества – общественной производительной силы труда и потребностей челове ка, которые не могут получить всестороннее развитие в условиях капиталистического способа производства, основанного на стремлении к извлечению прибыли. Этим, как уже отмечалось, Марксова поли тико-экономическая теория разительно отличается от «экономикс».
При капиталистическом способе производства расширение или сокращение производства определяется не отношением производства к потребностям «общественно развитых людей»166, а целями извле чения прибыли, прибавочной стоимости – таков фундаментальный экономический, социальный, «гуманитарный» порок капитализма как исторически определенной и преходящей общественно-экономической формации. Несовместимость капитализма с интересами развития общественно развитых людей – главная фундаментальная причина преходящего характера капиталистического способа производства.
В последующих отделах III тома «Капитала» Маркс рассмат ривает новые структурные уровни капиталистического производства, взятого как целое. Это прежде всего превращение товарного капитала и денежного капитала в товарно-торговый капитал и денежно-торговый капитал (купеческий капитал). Купеческий капитал – «исторически древнейшая свободная форма существования капитала»167, наряду с такой же древней ростовщической формой капитала. Купеческий капитал предшествует капиталистическому способу производства. «На пороге капиталистического общества торговля господствует над промышленностью; в современном обществе наоборот».168
В отделе пятом исследуется деление прибыли на процент и предпринимательский доход. Капитал, приносящий проценты, – это капитал, ставший товаром. Капитал временно переходит другому лицу, а затем, реализовав свою потребительную стоимость – способность производить прибавочную стоимость, возвращается владельцу. Приносящий проценты капитал, капитал как товар – новая структура усложняющегося в себе капитала. Вместе с тем это новый шаг в превращении капитала из индивидуального в общественный капитал, поскольку усложняется, отдаляется связь капитала с его владельцем.
Крупным шагом в развитии капитала выступает кредит, с которым связано возникновение фиктивного капитала. С развитием торговли и капиталистического способа производства колоссально расширяются функции денег, кредит расширяется, получает всеобщее значение. В капитализме ХХ–ХХI вв. развитие фиктивного кредита, финансовых спекуляций достигает колоссального размаха, с чем Сорос связывает свое предупреждение.
В связи с проблемой кредита Маркс рассматривает весьма важный и далеко идущий феномен капиталистического способа производства – образование акционерных обществ. Непосредственной причиной возникновения акционерных обществ является недоста точность индивидуальных капиталов (одно из прямых следствий закона тенденции нормы прибыли к понижению). Появление акционерных обществ приводит к колоссальному расширению масштабов производства. В акционерных обществах капитал, «который сам по себе покоится на общественном способе производства и предполагает общественную концентрацию средств производства и рабочей силы, получает здесь непосредственную форму общественного капитала (капитала непосредственно ассоцииро ванных индивидуумов) в противоположность частному капиталу, а его предприятия выступают как общественные предприятия в противопо ложность частным предприятиям. Это упразднение капи тала частной собственности в рамках самого капиталистического способа производства».169
В акционерных обществах «действительно функционирующий капиталист» превращается «в простого управляющего, распоря жаю щегося чужими капиталами», а собственники – в «чистых собствен ников, чистых денежных капиталистов». Происходит, таким образом, отделение функции от собственности на капитал – процесс, как известно, получивший дальнейшее широкое развитие в ХХ в. Вместе с тем в акционерных обществах «труд совершенно отделен от собственности на средства производства и на прибавочный труд».170 Маркс трактует акционерные общества как противоречивую форму организации и функционирования капитала, которая в конечном счете выступает как «результат высшего развития капиталистического производства, необходимый переходный момент к обратному превра щению капитала в собственность производителей, но уже не в частную собственность разъединенных производителей, а в собственность ассоциированных производителей, в непосредственную общественную собственность».171
Маркс формулирует далеко идущий вывод, по существу обобщающий его политико-экономическую теорию в целом, что акционерные общества – это «упразднение капитализма в пределах самого капиталистического способа производства».172 Как уже отмечалось, акционерные общества Маркс рассматривает в связи с проблемой кредита, однако даваемая им интерпретация этой структуры капитала выходит далеко за пределы проблемы кредита как такового, поскольку непосредственно затрагивает сущность капита листического способа производства и его будущую смену коммунис тическим обществом. В плане этой более фундаментальной теорети ческой и логической линии вслед за акционерными обществами Маркс переходит к исследованию кооперативных фабрик рабочих, возник новение которых относится к 40-м гг. ХIХ в. Кооперативные фабрики рабочих являются, «в пределах старой формы, первой брешью в этой форме».173 В этих фабриках «уничтожается противоположность между капиталом и трудом». Первоначально рабочие как ассоциация являются капиталистами по отношению к самим себе, т.е. «применяют средства производства для эксплуатации своего собственного труда».174 Возникновение кооперативных фабрик рабочих показывает, что «с естественной необходимостью из одного способа производства возникает и развивается новый способ производства».175
По Марксу, капиталистические акционерные предприятия и кооперативные фабрики рабочих – это «переходные формы от капита листического способа производства к ассоциированному, только в одних противоположность устранена отрицательно, а в других – положительно».176 Как известно, кооперативные фабрики рабочих не получили существенного развития по существу в инородной для них капиталистической среде. Однако показательно, что в кооперативных предприятиях США занято 12% рабочей силы, а доля их в ВВП – 14%. Во Франции в кооперативах занято порядка 40% рабочей силы.
Трактовка акционерных обществ и кооперативных фабрик трудящихся представляет колоссальный интерес для понимания Марксовой политико-экономической, философской, коммунисти ческой теории, предсказательных возможностей этой теории. Она заключает в себе ценнейший теоретический потенциал, который необходим для понимания природы современного капитализма, определяемого как постиндустриальное общество. Весьма серьезное значение эта трактовка приобретает в условиях современной России, переживающей период реформ, в которых полностью извращен экономический и социальный смысл рынка, плана, акционерных обществ. Непонимание или недооценка этой части Марксовой теории капитализма лежит в основе критики марксизма со стороны бывших «марксистов», ошибок последнего руководства КПСС и ее идеоло гических организаций типа Академии общественных наук при ЦК КПСС. Непонимание этой части Марксовой теории является, на наш взгляд, причиной критики марксизма, Марксовых «сценариев перехода от капитализма к социализму» классиком постиндуст риальной теории Д. Беллом.
Рассматривая роль кредита, Маркс показал, что кредит оказывается важным средством развития капитала, «главным рычагом перепроизводства и чрезмерной спекуляции в торговле», ускоряет развитие материальных производительных сил и создание мирового рынка и вместе с тем создает «имманентные оковы и пределы, постоянно прерываемые кредитом».177 Развитие кредита ускоряет прогресс капиталистического способа производства, подготавливает переход к новому способу производства.
Следуя своей логике, Маркс в отделах пятом – седьмом рассматривает роль банковского капитала, земельную ренту как часть прибавочной стоимости, триединую формулу доходов (прибыль, земельная рента и заработная плата). Триединая формула доходов «охватывает все тайны общественного производства».178 Приба вочная стоимость распадается на прибыль на капитал (предпринимательский доход + процент) и земельную ренту
Завершением седьмого отдела выступает незаконченная пятьдесят вторая глава: «Классы». Концепция класса, хотя она только частично изложена Марксом, достаточно прозрачно представлена в трех томах «Капитала». В концентрированном виде она позднее была изложена В.И. Лениным в его определении классов, включающем пять основных признаков.
* * *
Мы подошли к одному из труднейших вопросов, связанных с «Капиталом» К. Маркса. Как известно, гениальный труд Маркса не был завершен вследствие длительной тяжелой болезни его автора. Ф. Энгельс в «Предисловии» к третьему тому «Капитала» подробно объясняет причины незаконченности Марксова труда и степень своего участия в подготовке к изданию второго и третьего томов. В отличие от второго тома (Маркс и Энгельс называли то, что у нас издано в томах, книгами) «для третьей книги имелся только один первоначальный набросок, к тому же изобиловавший пробелами».179 Некоторые части текста имели характер мыслей, записанных в процессе их зарождения. При редактировании третьего тома (книги) Энгельс ограничился самым необходимым, «по возможности сохранил характер первоначального текста».180 В оригинале существовали многочисленные пункты, «которые впоследствии должны быть развиты, причем эти обещания не во всех случаях были выполнены». Энгельс сохранил их, так как «они дают представление о намерениях автора относительно будущей разработки».181
В какой мере труд Маркса «Капитал» не был завершен? – Этот весьма важный для понимания политико-экономической теории Маркса и марксизма в целом вопрос, насколько мы можем судить, не получил сколько-нибудь исчерпывающего обсуждения в экономи ческой и философской литературе. Во всяком случае, нам не удалось этого обнаружить ни в комментариях «Института марксизма-ленинизма» при ЦК КПСС, ни в известной монографической и журнальной литературе.
Сформулированный вопрос в скрытом виде содержит свой наиболее сильный вариант: была ли завершена политико-экономи ческая концепция Маркса или в какой мере она была завершена?
Мы исходим из убеждения, что целостная политико-экономическая концепция, или теория Маркса, в ее основных теоретических моментах и в их основной системной связи имела завершенный характер. Однако она не получила своего завершения в некоторых существенных моментах. Различие завершенности и незавершенности мы связываем, таким образом, с различием основной системной концепции и ее основных моментов – с одной стороны, некоторых существенных моментов – с другой. Добавим, что эти существенные моменты имеют «выводной», зависимый от основных моментов характер.
При выяснении характера незавершенности главного труда марксизма следует также учесть существование своеобразной незавершенности любой законченной фундаментальной теории или концепции – они всегда имеют имплицитное, потенциальное содержание, которое никогда не может быть полностью осознано их авторами, какими бы гениальными они ни были и которое выявляется лишь в ходе дальнейшего развития науки и практики. Наконец, следует учитывать «незаконченность» любой правильной научной теории как ее способность к дальнейшему развитию и отрицанию следующей, более глубокой или полной теорией, или теорией, отображающей следующий этап развития, например общества. Таково, например, соотношение теории Ньютона и теории Эйнштейна, в нашем случае – теории товарной экономики и теории посттоварной экономики.
Марксова политико-экономическая теория – законченная в своих основных чертах, основных моментах и системной целостности теоретическая конструкция, способная к глубокому дальнейшему развитию и в конечном счете отрицанию экономической теорией будущей общественно-экономической формации, основанной на принципиально более высокой технологической базе, непосредственно общественном характере производства и общественной собственности на средства производства.
Рассмотрим некоторые моменты проблемы «незавершенности «Капитала».
Третий том «Капитала», как уже отмечалось, завершается незаконченной главой «Классы». Проблема классов, т.е. реальных социальных структур общества, служит необходимым продолжением и в известной мере завершением основных идей теории Маркса – концепции труда, рабочей силы, собственности, капитала, произ водства, распределения, потребления, доходов. Исчерпывается ли этим структурным уровнем системы общества предмет политической экономии? Каковы эти не рассмотренные Марксом уровни? Не являются ли предметом политической экономии структура классов, например, деление рабочего класса на «рабочую аристократию», средние и низшие слои. Не являются ли предметом политической экономии так называемые «средние слои», возникновение которых рассматривается Марксом в III томе? Положительный ответ на эти вопросы представляется бесспорным.
Не может ли быть выделен, далее, в качестве одной из необходимых общественных структур, изучаемых политической экономией, индивидный уровень? Понятие индивида, индивидов является в теории Маркса одним из наиболее фундаментальных, базовых. Конечной субстанцией труда, рассматриваемой Марксом, выступают «живые человеческие индивиды», концепция родовой и индивидуальной человеческой сущности служит в качестве мощной философской основы политико-экономической теории марксизма. Однако может ли индивидный уровень быть следующим за уровнем классов уровнем политико-экономической теории? Представляется, что эти вопросы подлежат обсуждению и могут быть решены на основе политико-экономической теории Маркса, развернутой им в ее основной полноте в трех томах, или книгах, «Капитала».
Весьма серьезные подсказки в решении поблемы незавершен ности «Капитала» может дать сравнение этого труда с его первона чальным вариантом, написанным в 1857–1861 гг. и опубликованным в томе 46 «Сочинений» К.Маркса и Ф.Энгельса и в виде отдельного издания в 1980 г. (части I и II) Издательством политической литерату ры Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. В «Предисловии» к этому изданию, подготовленном Институтом марксизма-ленинизма, отмечается, что в первом варианте «Капитала» «имеется немало также и такого материала, которому не нашлось места в тексте четырех томов «Капитала».182 Однако данный в «Предисловии» перечень таких материалов представляется нам недостаточным.
Прямое указание на возможные, следующие за проблемой классов, уровни политико-экономического анализа капиталистического способа производства мы находим во «Введении», одной из подготовительных работ к первому варианту «Капитала», написанной в 1857 г. В наброске содержания («расчленение предмета») будущей работы вслед за проблемой классов сформулированы вопросы: «3) Концентрированное выражение буржуазного общества в форме государства. Рассмотрение последнего в отношении к самому себе. «Непроизводительные» классы. Налоги. Государственный долг. Государственный кредит. Население. Колонии. Эмиграция. 4) Между народные условия производства. Международное разделение труда. Международный обмен. Вывоз и ввоз. Вексельный курс. 5) Мировой рынок и кризисы».183
Включенные в первоначальный набросок вопросы (под номерами 4 и 5) представляют собой важные проблемы политической экономии и смежных с нею наук. Роль государства в развитии экономики – одна из важнейших проблем политической экономии. По ходу анализа капиталистического способа производства Маркс неоднократно затрагивал этот вопрос (принудительные законы об удлинении рабочего дня, английское фабричное законодательство и др.). Однако ни в первом варианте «Капитала», ни в последующих рукописях разработок этих тем нет. Хотя несомненно, что указанные срезы капиталистического способа производства имеют существенное значение, мы считаем, что Марксом создана наиболее фундамен тальная часть или уровень целостной политико-экономи ческой тео рии капитализма, определяющая направление разработки следующих, невыполненных уровней теории.
Проблемы государства и экономики, мирового рынка, колоний и др., как известно, были глубоко исследованы В.И. Лениным – для периода империализма в произведениях «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916) и «Государство и революция» (1917).
В ХХ-ХХI вв. проблема взаимодействия государства и экономики приобрела особую остроту. Общеизвестно, что выход из разрушительного кризиса 1929–1933 гг. был бы невозможен без решительного вмешательства буржуазного государства, к чему смог прибегнуть президент США Рузвельт. Экономическая модель Кейнса, благодаря которой капитализм смог успешно развиваться в период после Второй мировой войны, предполагала значительную роль государства в регулировании экономики. Огромную роль сыграло государство в развитии СССР, создании, в исторически кратчайшие сроки, второй мировой сверхдержавы. Проблема государства и экономики стала одной из ключевых в период российских реформ с 1992 г., которые были основаны на неолиберальной модели «свободного рынка» и «государства – ночного сторожа», обусло вившей развал отечественной экономики и резкое ослабление государства.
Признание важной роли государства в экономике характерно для одной из ведущих мировых экономических школ – институционализма (лауреаты Нобелевских премий по экономике Дж. Гэлбрейт и В. Леонтьев и другие). Резкое усиление роли госу дарства в современном обществе – одна из важнейших закономер ностей, открытая теорией постиндустриального общества.
Чрезвычайно интересно, как Маркс уточняет и развивает перечень подлежащих рассмотрению вопросов в последующей работе – «Главе о капитале» (1857 – 1858). После пункта «три класса, данные как производство в его трех основных формах и предпосылках обращения», Маркс пишет: «Затем – государство. (Государство и бур жуазное общество. – Налог, или существование непроизводительных классов. – Государственный долг. – Народонаселение. – Государство вовне: колонии. Внешняя торговля. Вексельный курс. Деньги как международная монета. – Наконец, мировой рынок. Выход буржуаз ного общества за рамки государства. Кризисы. Разложение способа производства и формы общества, основанных на меновой стоимости. Реальное превращение индивидуального труда в общественный и vice versa)».184
Как известно, в письме к Лассалю 22 февраля 1858 г. Маркс сообщал о плане своей работы, предполагавшем написание шести книг: «1) О капитале (содержит несколько вводных глав). 2) О земельной собственности. 3) О наемном труде. 4) О государстве. 5) Международная торговля. 6) Мировой рынок».185 В письме Энгельсу от 2 апреля 1958 г. Маркс подтверждает этот план и рассматривает содержание первой книги – «О капитале» следующим образом: «а) Капитал вообще… b) Конкуренция или действие многих капиталов друг на друга. с) Кредит… d) Акционерный капитал, как самая совершенная форма (приводящая к коммунизму), вместе со всеми его противоречиями».186
Маркс, таким образом, намеревался довести анализ буржуазного способа производства и формы общества до его разложения. Эта идея нашла свое выражение в понятии пределов капиталистического способа производства, отрицании капиталистического способа произ водства на его собственной основе – в акционерных обществах, положительном устранении противоположности между трудом и капиталом в кооперативных фабриках рабочих, кратких репликах о будущем коммунистическом обществе. Однако идея разложения капиталистического способа производства изложена в различных отделах «Капитала» фрагментарно (хотя все эти фрагменты объеди нены глубокой концептуальной связью), а не в виде целостного раздела (отдела или глав), в систематическом изложении, с той присущей Марксу последовательностью и логической мощью, с какой изложены основные концепции «Капитала». Очевидно, что именно так, в виде особого раздела «Капитала», судя по последнему плану, Маркс и намеревался изложить и обосновать заключительную идею своего труда о разложении капиталистического способа производства.
Изложенное подводит нас к дерзкому замыслу: разработать версию заключения к «Капиталу», учитывая стержневые идеи Марксова труда и высказанные в различных разделах этого произведения важнейшие замечания. Первый вариант разработки такой версии – по способу, который использовал Энгельс при подготовке к печати III тома «Капитала» – соединение ряда рукописей и фрагментов, устранение повторов и рассогласований, оказался неосуществимым. Соединение фрагментов текста из первого варианта «Капитала» и последующих экономических рукописей потребовало бы значительных авторских текстовых вставок. Более того, некоторые высказанные Марксом «мимоходом» положения не были им завершены. Поэтому был выбран другой вариант, другая версия «Заключения» к «Капиталу» К.Маркса. Существенной подсказкой к разработке этого варианта послужила важнейшая особенность построения всех трех томов «Капитала»: анализ тех или иных «срезов» капиталистического способа производства Маркс проводит, обращаясь в конечном счете к субстанциальным основаниям – стоимости, прибавочной стоимости. Особенно явно это представлено в третьем томе, в котором Маркс постоянно возвращается к этим основопо лагающим понятиям политико-экономической теории. В этом, очевидно, проступает важнейшая идея или направление мысли ненаписанного заключительного раздела «Капитала».
Глава 10. Заключение к «Капиталу» К. Маркса
Капитализм – исторически определенный способ производства, важнейшими действующими факторами которого являются труд и капитал.
Труд – необходимое условие человеческого существования. Человек, общество – сущности, которые производят самое себя. Мате риальный труд – определяющий фактор существования и развития человеческого общества. В процессе исторического развития труд проходит ступени ручного, машинного, автоматизированного труда. Капиталистический способ производства появляется с возникновением машинного труда.
Капитал – общественная сила, созданная прибавочным, неопла ченным трудом рабочего класса, находящаяся в частной собственности капиталиста. Капитал – господствующая в капиталис тическом обществе сила, подчиняющая себе труд, которым она создается и развивается. Противоречие между трудом и капиталом – основное противоречие капиталистического способа производства, высшей и последней ступени того способа существования челове ческого общества, когда жизненные силы одних служат средством развития других.
Наиболее фундаментальной основой капиталистического спосо ба производства является стоимость как овеществленный, кристал лизовавшийся абстрактный труд. Товар, стоимость, стоимостное отношение возникают, когда появляются разделение труда, или частный труд, делающий необходимым обмен продуктами труда; частная собственность на средства производства и личная свобода непосредственного производителя, рабочей силы. Фундаментальной предпосылкой этих условий выступает противоположность между умственным и физическим трудом, возникающая в античном обществе и достигающая своего высшего развития в условиях капиталис тического способа производства.
Возникновение товара, стоимостного отношения сопряжено с появлением двух неразрывно связанных форм или типов богатства: вещественного, совокупности потребительных стоимостей, и стои мостного, совокупности товарных стоимостей. Фундаментальное условие или основа товарного производства – наличие пропорциональ ности между вещественным и стоимостным богатствами. Товар, товарное производство, рынок, товарная стоимость существуют тогда, когда каждой потребительной стоимости соответствует определенное количество или «кристалл» абстрактного труда, измеряемые общест венно необходимым рабочим временем. При этом условии возникает экономически обусловленный феномен простого труда и сложного труда как помноженного простого труда.
Развитие вещественного и стоимостного богатства в процессе капиталистического накопления происходит в их взаимодействии и противоречии, крайним выражением которого выступают периоди чески происходящие кризисы, сопровождающиеся разрушением части вещественного и стоимостного богатства.
Всеобщий закон капиталистического накопления определяет неуклонную поляризацию общества, накопление богатства на одном полюсе, бедности и нищеты – на другом. Непременной стороной процесса капиталистического накопления служит постоянное относи тельное и периодическое – в связи с циклами подъема и спада – абсолютное обнищание трудящихся. {Комментарий. Текст заклю чения составлен с учетом существенной поправки к закону капиталис тического накопления, внесенной Энгельсом в 1891 г.}
Стоимость, как определяющая субстанция капиталистического способа производства, включает стоимость средств производства, рабочей силы и прибавочную стоимость. Извлечение и накопление прибавочной стоимости, присвоение неоплаченного труда рабочего – единственная цель капиталиста. Тайна капитала заключается в том, что он есть самовозрастающая стоимость. Капитал, как стоимость, возникает в производстве при помощи обращения. Тайна самовозрастающей стоимости - в потребительной стоимости рабочей силы, в способности рабочей силы, живых человеческих индивидов производить стоимость. Труд, как сущностная сила человека, – источник потребительных стоимостей и стоимостей, вещественного и стоимостного богатства общества.
Капитал имеет свое органическое строение, образуемое соотношением постоянного капитала и переменного капитала. В процессе производства постоянный капитал переносит (по частям) свою стоимость на продукт производства, переменный капитал воспроизводит свою и производит новую, прибавочную стоимость, присваиваемую капиталистом. Отношение прибавочной стоимости к переменному капиталу представляет собой норму прибавочной стоимости, или норму эксплуатации. Отношение прибавочной стоимости ко всему авансированному капиталу составляет норму прибыли.
В процессе развития капиталистического способа производства происходит неуклонное повышение органического строения капитала, относительное возрастание доли постоянного капитала в сравнении с переменным. Это означает непрерывное понижение доли переменного капитала в стоимости продукта труда.
На «поверхности» капиталистического способа производства, его конкретных формах и процессах, основополагающая субстанция этого способа производства стоимость и прибавочная стоимость выступает в превращенных формах цены производства, прибыли, рыночной стоимости и рыночных цен. Прибыль – единственная цель капиталиста. В силу конкуренции, движения капитала из одних отраслей в другие образуется общая средняя норма прибыли. Закономерное развитие общественной производительной силы труда приводит к уменьшению переменного капитала в сравнении с постоянным, в силу чего происходит удешевление продукта труда и понижение общей нормы прибыли. Закон тенденции средней нормы прибыли к понижению, характеризующий капиталистический способ производства как целое, оставался тайной со времен А. Смита.
Тенденция средней нормы прибыли к понижению не означает, однако, сокращения капиталистического накопления. Относительное уменьшение присваиваемого прибавочного труда по сравнению с массой овеществленного труда отнюдь не препятствует возрастанию абсолютной массы труда, приводимого в движение и эксплуати руемого общественным капиталом. В процессе капиталистического производства неуклонно возрастает абсолютная масса присвоенного труда, происходит процесс ускорения накопления капитала.
Поскольку главным стимулом капиталистического произ водства является прибыль, норма прибыли, норма увеличения капитала, [понижение нормы прибыли замедляет образование новых самостоятельных капиталов и таким образом представляется обстоя тельством, угрожающим развитию капиталистического процесса производства; оно способствует перепроизводству, спекуляции, кризисам, появлению избыточного капитала наряду с избыточным населением].187 {Комментарий. В квадратных скобках приводятся принадлежащие Марксу тексты}. Экономисты, подобные Рикардо, считающие капиталистический способ производства абсолютным, вечным [чувствуют здесь, что этот способ производства сам создает свои пределы, и потому приписывают эти пределы не производству, а природе… Но что существенно в том страхе, который внушает им понижение нормы прибыли, так это – смутное сознание того, что капиталистический способ производства встречает в развитии производительных сил такой предел, который не стоит ни в какой связи с производством богатства как таковым; и этот своеобразный предел свидетельствует об ограниченности и лишь историческом, преходящем характере капиталистического способа производства; свидетельствует о том, что капиталистический способ производства не является абсолютным способом для производства богатства и что, напротив, на известной ступени он вступает в конфликт со своим дальнейшим развитием].188
Капиталистическому способу производства присуще неустранимое в его пределах противоречие между общественной производительной силой труда и частнокапиталистической формой присвоения. [Противоречие, выраженное в самой общей форме, состоит в том, что капиталистическому способу производства присуща тенденция к абсолютному развитию производительных сил незави симо от стоимости и заключающейся в последней прибавочной стои мости, а также независимо от общественных отношений, при которых происходит капиталистическое производство; тогда как, с другой стороны, его целью является сохранение существующей капитальной стоимости и ее увеличение в возможно большей степени].189
Абсолютная тенденция прогрессирующего развития общест венной производительной силы труда вступает в противоречие с капиталистической собственностью, антагонистическим способом распределения результатов труда. Полученная в результате произ водства прибавочная стоимость должна быть реализована через рынок. Однако возможность реализации товаров на рынке ограничена покупательной способностью населения, определяемой антаго нистическим способом распределения, который сводит потребление огромной массы населения к минимуму. [Противоречие этого капиталистического способа производства заключается именно в его тенденции к абсолютному развитию производительных сил, которое постоянно вступает в конфликт с теми специфическими условиями производства, в которых движется и только может двигаться капитал.
Дело не в том, что жизненных средств производится слишком много по сравнению с существующим населением. Наоборот. Их производится слишком мало для того, чтобы масса населения могла жить прилично, по-человечески].190 [Настоящий предел капиталис тического производства – это сам капитал, а это значит: капитал и самовозрастание его стоимости является исходным и конечным пунктом, мотивом и целью производства; производство есть только производство для капитала, а не наоборот: средства производства не являются просто средствами для постоянно расширяющегося процесса жизни общества производителей. Пределы, в которых только и может совершаться сохранение и увеличение стоимости капитала, основы вающееся на экспроприации и обеднении массы произво дителей, эти пределы впадают постоянно в противоречие с теми методами производства, которые капитал вынужден применять для достижения своей цели и которые служат безграничному расширению произ водства, производству как самоцели, безусловному развитию общественных производительных сил труда. Средство – безграничное развитие общественных производительных сил – вступает в постоян ный конфликт с ограниченной целью – увеличением стои мости существующего капитала].191
Капиталистический способ производства зарождается на основе ручного (мануфактурного) и оформляется с появлением машинного труда. [Обмен живого труда на овеществленный труд, т.е. полагание общественного труда в форме противоположности капитала и наемного труда, представляет собой последнюю ступень развития стоимостного отношения и основанного на стоимости производства. Предпосылкой этой последней ступени является и продолжает оставаться масса непосредственного рабочего времени, количество затраченного труда как решающий фактор производства богатства. Но по мере развития крупной промышленности созидание действи тельного богатства становится менее зависимым от рабочего времени и от количества затраченного труда, чем от мощи тех агентов, которые приводятся в движение в течение рабочего времени и которые сами, в свою очередь (их мощная эффективность), не находятся ни в каком соответствии с непосредственным рабочим временем, требующимся для их производства, а зависят, скорее, от общего уровня науки и от прогресса техники, или от применения этой науки к производству. (Само развитие этой науки, в особенности естествознания, а вместе с ним и всех других наук, в свою очередь, находится в соответствии с развитием материального производства). Земледелие, например, становится всего лишь применением науки о материальном обмене веществ, регулирующим этот обмен веществ с наибольшей выгодой для всего общественного организма.
Действительное богатство предстает теперь – и это раскры вается крупной промышленностью – скорее в виде чудовищной диспропорции между затраченным рабочим временем и его продук том, точно так же как в виде качественной диспропорции между сведенным к простой абстракции трудом и мощью того производст венного процесса, за которым этот труд надзирает. Труд выступает уже не столько как включенный в процесс производства, сколько как такой труд, при котором человек, наоборот, относится к самому процессу производства как его контролер и регулировщик. (То, что имеет силу относительно системы машин, верно также для комбинации различных видов человеческой деятельности и для развития человеческого общения). Теперь рабочий уже не помещает в качестве промежуточного звена между собой и объектом модифици рованный предмет природы; теперь в качестве промежуточного звена между собой и неорганической природой, которой рабочий овла девает, он помещает природный процесс, преобразуемый им в промышленный процесс. Вместо того, чтобы быть главным агентом процесса производства, рабочий становится рядом с ним.
В этом превращении в качестве главной основы производства и богатства выступает не непосредственный труд, выполняемый самим человеком, и не время, в течение которого он работает, а присвоение его собственной всеобщей производительной силы, его понимание природы и господство над ней в результате его бытия в качестве общественного организма, одним словом – развитие общественного индивида. Кража чужого рабочего времени, на котором зиждется современное богатство, представляется жалкой основой в сравнении с этой недавно развившейся основой, созданной самóй крупной промышленностью. Как только труд в его непосредственной форме перестал быть великим источником богатства, рабочее время перестает и должно перестать быть мерой богатства, и поэтому меновая стоимость перестает быть мерой потребительной стоимости. Прибавочный труд рабочих масс перестал быть условием для развития всеобщего богатства, точно так же как не-труд немногих перестал быть условием для развития всеобщих сил человеческой головы. Тем самым рушится производство, основанное на меновой стоимости, и с самогό непосредственного процесса материального производства совлекается форма скудости и антагонистичности. Происходит свободное развитие индивидуальностей, и поэтому имеет место не сокращение необходимого рабочего времени ради полагания прибавочного труда, а вообще сведение необходимого труда общества к минимуму, чему в этих условиях соответствует художественное, научное и т.п. развитие индивидов благодаря высвободившемуся для всех времени и созданным для этого средствам.
Сам капитал представляет собой совершающее процесс противоречие, состоящее в том, что он, с одной стороны, стремится свести рабочее время к минимуму, а, с другой стороны, делает рабочее время единственной мерой и источником богатства. Поэтому капитал сокращает рабочее время в форме необходимого рабочего времени, с тем, чтобы увеличивать его в форме избыточного рабочего времени; поэтому капитал во все возрастающей степени делает избыточное рабочее время условием – вопросом жизни и смерти – для необходимого рабочего времени. С одной стороны, капитал вызывает к жизни все силы науки и природы, точно так же как и силы общественной комбинации и социального общения, – для того чтобы созидание богатства сделать независимым (относительно) от затраченного на это созидание рабочего времени. С другой стороны, капитал хочет созданные таким путем колоссальные общественные силы измерять рабочим временем и втиснуть их в пределы, необходимые для того, чтобы уже созданную стоимость сохранить в качестве стоимости. Производительные силы и общественные отношения – и те и другие являются различными сторонами общест венного индивида – представляются капиталу лишь средством и служат ему лишь средством для того, чтобы производить на своей ограниченной основе. Но в действительности они представляют собой материальные условия для того, чтобы взорвать эту основу. <…>
Природа не строит ни машин, ни локомотивов, ни железных дорог, ни электрического телеграфа, ни сельфакторов и т.д. Все это – продукты человеческого труда, природный материал, превращенный в органы человеческой воли, властвующей над природой, или человеческой деятельности в природе. Все это – созданные челове ческой рукой органы человеческого мозга, овеществленная сила знания. Развитие основного капитала является показателем того, до какой степени всеобщее общественное знание превратилось в непосредственную производительную силу, и отсюда – показателем того, до какой степени условия самогó общественного жизненного процесса подчинены контролю всеобщего интеллекта и преобразованы в соответствии с ним; до какой степени общественные производительные силы созданы не только в форме знания, но и как непосредственные органы общественной практики, реального жизненного процесса].192
Наука – [всеобщий духовный продукт общественного развития].193 [Все прежние формы общества погибали с развитием богатства, или, что одно и то же, – с развитием общественных производительных сил. Поэтому у древних, сознававших это, богатство прямо обличалось как разложение общества. Феодальный строй, в свою очередь, погу били городская промышленность, торговля, современное земледелие (и даже отдельные изобретения, такие, как порох и печатный станок).
Вместе с развитием богатства, а потому также с развитием новых сил и расширявшегося общения индивидов разлагались те экономические условия, на которых покоилось общество, те политические отношения различных составных частей общества, которые этому соответствовали, религия, в форме которой общество воспринималось в идеализированном виде (как общество, так и религия, в свою очередь, покоились на некотором данном отношении к природе, к которой сводится всякая производительная сила), характер, взгляды и т.д. индивидов. Уже одного развития науки – т.е. наиболее основательной формы богатства, являющейся как продуктом, так и производителем богатства – было достаточно для разложения этих обществ. Но развитие науки, этого идеального и вместе с тем практического богатства, является лишь одной из сторон, одной из форм, в которых выступает развитие производительных сил человека, т.е. развитие богатства.
Если рассматривать вопрос идеально, то разложения определенной формы сознания было бы достаточно, чтобы убить целую эпоху. Реально же этот предел сознания соответствует определенной ступени развития материальных производительных сил, а потому – богатства. Разумеется, развитие имело место не только на старом базисе, но являлось развитием самого этого базиса. Наивысшее развитие самого этого базиса (тот цветок, в который он превращается; однако это все тот же данный базис, данное растение в виде цветка, поэтому после расцвета и как следствие расцвета наступает увядание) есть тот пункт, где сам базис приобретает такую форму, в которой он совместим с наивысшим развитием производи тельных сил,, а потому также – с наиболее богатым развитием индивидов [в условиях данного базиса]. Как только этот пункт достигнут, дальнейшее развитие выступает как упадок, а новое развитие начинается на новом базисе].194
Выступая в капиталистическом способе производства частью капитала, наука, как всеобщий продукт исторического развития, никогда полностью не укладывается в прокрустово ложе капиталис тического способа производства – симптоматическое выражение относительного характера этого способа производства. [В немате риальном производстве, даже если оно ведется исключительно для обмена, следовательно, производит товары, возможны два случая: 1) оно имеет своим результатом товары, потребительные стоимости, обладающие самостоятельной формой, обособленной от производи теля и потребителя, способные, следовательно, сохранять свое существование в промежутке времени между производством и потреблением, способные обращаться в течение этого времени как пригодные для продажи товары; таковы, например, книги, картины, короче говоря, все произведения искусства, существующие отдельно от творческой деятельности создающего их художника. Здесь капиталистическое производство применимо только в очень ограни ченном масштабе, например, в том случае, когда какой-нибудь литератор эксплуатирует при создании какого-нибудь коллективного произведения, скажем, энциклопедии, многих других авторов в качестве подсобных работников. В большинстве случаев здесь дело ограничивается переходной к капиталистическому производству формой, заключающейся в том, что люди, занятые различными видами научного или художественного производства, ремесленники или профессионалы, работают на совокупный торговый капитал книготорговцев, – отношение, не имеющее ничего общего с капи талистическим способом производства в собственном смысле слова и еще не подчиненное ему даже формально. То, что именно в этих переходных формах эксплуатация труда достигает наивысшей степени, нисколько не меняет существа дела; 2) производимый продукт неотделим от акта производства, как это имеет место у всех деятелей исполнительского искусства: чтецов, актеров, учителей, врачей, попов и т.д. Также и здесь капиталистический способ произ водства находит себе применение только в небольшом объеме, и по самой природе вещей он может здесь применяться только в некоторых сферах].195
В крупной промышленности, автоматизированном труде последний [представляет собой применение знаний, экспери мен тальную науку, материально творческую и предметно воплощающуюся науку… Процесс производства вместе с тем является физическим упражнением, поскольку труд требует практического приложения рук и свободного движения, как в земледелии].196
В автоматизированном труде, который предполагает превра щение человека из непосредственного участника производст венного процесса в его контролера и регулировщика, физический труд, измеряемый рабочим временем, сохраняет свою необходимую роль, но перестает быть главным источником богатства. Непосредственный труд, т.е. физический труд, связанный с определенными формами умственного труда, перестает быть главным фактором развития человеческого общества, источником и мерилом общественного богатства. Главным источником такого богатства представляется теперь технологическое применение науки – всеобщего продукта и квинтэссенции исторического развития общества, которое выявляет, обнаруживает, приводит в действие всеобщие родовые силы человека как высшей ступени развития материи, «высшего цвета» материи.
Объективно необходимое сокращение роли физического труда порождает иллюзию, что определяющей силой общественного развития становится не материальное бытие людей, их творческая материальная деятельность, а наука, сознание, духовное развитие – к великому ликованию вульгарных экономистов, попов, крикливых, претен циозных и весьма посредственных эпигонов, задающих тон в современном обществе, а также бездарных «марксистов», к числу которых мы не принадлежим.
На своей «поверхности» материальный производительный труд предстает как физический, т.е. видимые действия, операции, осуществ ляемые с помощью физической силы, с помощью мышц. Однако в своей глубинной общественной сущности труд есть материальный труд как проявление сущностных сил общественного человека, обладающего организмом, мышцами и т.д., но не тождественного последним. Рабочая сила, как мы писали в первой книге «Капитала», есть совокупность физических и духовных способностей живой человеческой личности. Всеобщие родовые силы общественного человека всегда выражаются в непосредственных физических действиях, однако с появлением крупной промышленности, системы машин, автоматизированного труда производительная сила общественного труда выходит далеко за рамки непосредственного труда, физического труда и, следовательно, перестает измеряться рабочим временем. Возникает новая историческая форма материального труда, названная выше автоматизированным трудом, более точное и содержательное определение которого есть всеобщий труд, связанный с наукой как всеобщим духовным продуктом исторического развития. Всеобщий материальный труд – практическое воплощение науки, насыщенный наукой материальный труд. Наивно было бы думать – в соответствии с упомянутой ранее логикой эпигонов, что наука, как всеобщая духовная сила, может воплощаться в производственный процесс «просто» физическим трудом, без какой-либо соответствующей ее уровню всеобщей материальной субстанции – всеобщего труда. Этого обстоятельства не могут взять в толк филистеры от философии и экономики, ничего не понявшие в диалектике.[Этот труд имеет научный характер,…он вместе с тем представляет собой всеобщий труд, является напряжением человека не как определенным образом выдрессированной силы природы, а как такого субъекта, который выступает в процессе производства не в чисто природной, естественно сложившейся форме, а в виде деятельности, управляющей всеми силами природы].197
Как показано в книге первой, товар есть чувственно-сверхчувственная вещь: чувственная – как вещь, потребительная стоимость, сверхчувственная – как стоимость. Точно так же труд имеет свои внешние чувственные проявления, выступает как чувственно фиксируемый физический труд, т.е. наблюдаемые физические операции, и как сверхчувственный общественный процесс, выражение всеобщих сущностных сил живой человеческой личности. Всеобщий труд, его особенности и исторические пос ледствия подлежат теперь дальнейшему исследованию. [Заметим мимоходом, что следует различать всеобщий труд и совместный труд. Тот и другой играют в процессе производства свою роль, каждый из них переходит в другой, но между ними существует также и различие. Всеобщим трудом является всякий научный труд, всякое открытие, всякое изобретение. Он обусловливается частью кооперацией совре менников, частью использованием труда предшественников. Совместный труд предполагает непосредственную кооперацию индивидуумов. <…> Наибольшую выгоду из всякого прогресса всеобщего труда и человеческого разума (курсив наш. - В.О., Т.В.), из общественного применения этого прогресса комбинированным трудом в большинстве случаев извлекают самые ничтожные и жалкие представители денежного капитала»].198 {Комментарий. Выше мы затронули наиболее важный для настоящего времени момент теории Маркса, вернее, наиболее важное для современного общества, поистине великое открытие Маркса – всеобщего труда как новой исторической формы труда, которая должна привести общество к коренным революционным изменениям. Нам представляется, что понятие всеобщего материального труда было в основном подготовлено, но недоформулировано Марксом. В третьем томе «Капитала», из которого взята последняя выдержка, Маркс фактически рассматривает всеобщий труд как материальный, а не только научный труд, ибо высказанные им признаки всеобщего труда – кооперация и использование труда предшественников могут быть полностью отнесены и к сложному материальному труду. Различение всеобщего труда и человеческого разума так же свидетельствуют об этом. Наконец, вся мощь философского основания Марксовой политико-экономической теории заставляет сделать этот последний шаг абстракции, который мы пытались выше воспроизвести. О том, что Маркс намеревался основательно заняться понятием всеобщего труда, свидетельствует то обстоятельство, что он отмечает различие всеобщего и совместного труда, по его выражению, мимоходом. Положение о всеобщем труде, к которому Маркс неоднократно вплотную подходит в экономических рукописях 1857–1863 гг., а затем в последнем варианте «Капитала», относится, очевидно, словами Энгельса, к числу положений, подлежащих дальнейшей разработке}.
Капитал и труд – два полюса капиталистического способа производства. Капитал – находящаяся в частной собственности общественная сила, безраздельно господствующая над трудом. Труд – основа жизни общества, безусловная причина и основная движущая сила социального прогресса. В своей сущности капитал выступает как самоумножающаяся, самовозрастающая стоимость. Прибавочная стоимость, ее присвоение и накопление – единственная цель капитала как массы отчужденного накопленного неоплаченного труда рабочих. Стоимость – фундаментальная основа, субстанция, общественное отношение, связанное с исторически определенной формой материального труда. Коренной предпосылкой стоимости выступает пропорциональность, соответствие между производимыми трудом потребительными стоимостями и порциями, или кристаллами, абстрактного труда, пропорциональность вещественного и стоимостного, или абстрактного, богатства, выражающаяся в рабочем времени.
С дальнейшим развитием общественной производительной силы труда, появлением крупной промышленности, системы машин, автоматизированного труда результаты труда, масса производимых потребительных стоимостей перестают соответствовать затратам непосредственного труда, начинают все более зависеть не от затраченного рабочего времени, а от мощи тех природных сил, которые привлекаются человеком, подчинение которых человеческому труду реализует, проявляет, освобождает всеобщие силы человека. Появление всеобщего, или научного, материального и духовного труда разрушает стоимостное отношение – основу всякого капиталисти ческого и товарного производства вообще. Это разрушение или вырождение стоимостного отношения, протекающее первоначально исподволь и незаметно, в формах капиталистических товарно-денеж ных отношений, порождает сложнейший процесс разрушения структуры капиталистического способа производства – от стои мостного основания до его поверхности. Этот процесс не был замечен или был превратно истолкован экономистами, уверовавшими в абсолютность и вечность капиталистического способа производства.
[Разложение капитала как господствующей формы произ водства с развитием буржуазного общества]199 выражается в неравномерном, циклическом развитии капиталистического способа производства. [Капиталистическое производство движется в противо речиях, которые постоянно преодолеваются, но столь же постоянно полагаются].200 В развитии капиталистического способа производст ва [обнаруживается, что уже наличная материальная, уже выра ботанная, существующая в форме основного капитала произво дительная сила, как и мощь науки, как и население и т.д. – словом, все условия богатства, величайшие условия для воспроизводства богатства, т.е. для богатого развития социального индивида – иначе говоря, вызванное самим капиталом в его историческом развитии развитие производительных сил, достигнув определенного пункта, снимает самовозрастание капитала, вместо того, чтобы полагать его.
За пределами известного пункта развитие производительных сил становится для капитала преградой; следовательно, капи талистические отношения становятся преградой для развития производительных сил труда. Достигнув этого пункта, капитал, т.е. наемный труд, вступает в такое же отношение к развитию общественного богатства и производительных сил, в каком оказались цеховой строй, крепостничество, рабство, и как оковы сбрасывается с необходимостью. Последняя рабская форма, которую принимает человеческая деятельность, – с одной стороны, форма наемного труда, а с другой – форма капитала, тем самым совлекается, и само это совлечение есть результат способа производства, соответствующего капиталу; материальные и духовные условия отрицания наемного труда и капитала, которые сами представляют собой отрицание прежних форм несвободного общественного производства, сами являются результатом капиталистического процесса производства.
Возрастающее несоответствие между производительным разви тием общества и его наличными производственными отношениями находит себе выражение в резких противоречиях, кризисах, судорогах. Насильственное уничтожение капитала, не в силу внешних для него отношений, а как условие его самосохранения, есть та наиболее разительная форма, в которой ему дается совет уйти и уступить место более высокому состоянию общественного производства. Произ водительное развитие общества – это не только растущая мощь науки, но и масштаб, в котором она уже положена как основной капитал, размер, широта ее реализации и охвата ею всей совокупности производства. Это также рост населения и т.д., словом – развитие всех моментов производства; ибо производительная сила труда, так же как и применение машин, зависит от численности населения, рост которого уже сам по себе является как предпосылкой, так и резуль татом роста потребительных стоимостей, подлежащих воспроиз водству, а следовательно, и потреблению.
Так как рассматриваемое нами понижение прибыли равно сильно сравнительному уменьшению непосредственного труда по отношению к величине овеществленного труда, воспроизводимого и вновь создаваемого непосредственным трудом, то капитал попытается сделать все, чтобы компенсировать уменьшение пропорции живого труда к величине капитала вообще, а поэтому также уменьшение отношения прибавочной стоимости, взятой в форме прибыли, к предпосланному капиталу, сокращая долю необходимого труда и еще больше увеличивая количество прибавочного труда по сравнению со всем применяемым трудом. Поэтому высшее развитие произво дительной силы наряду с величайшим увеличением существующего богатства будет совпадать с обесценением капитала, деградацией рабочего и максимальным истощением его жизненных сил.
Эти противоречия приводят к взрывам, катаклизмам, кризисам, во время которых, путем внезапного прекращения труда и унич тожения значительной части капитала, последний насильственно сводится к уровню, на котором он может продолжать функциони ровать. Конечно, эти противоречия приводят к взрывам, кризисам, при которых внезапное прекращение всякого труда и уничтожение значительной части капитала насильственно возвращают его к тому уровню, на котором он в состоянии полностью применять свои производительные силы, не совершая самоубийства. Но эти регулярно происходящие катастрофы приводят к повторению их в большем масштабе, а в конечном счете – к насильственному свержению капитала].201
Хотя ни одна общественно-экономическая формация, как целостная ступень общественного развития, никогда не погибает, пока полностью не вызрели ее производительные силы, в недрах капиталистического способа производства необходимо и неотвратимо происходит процесс его внутреннего самоотрицания: прежде всего, на его самом фундаментальном уровне – как процесс закономерного вырождения стоимостного отношения, на выстроенных выше уровнях капиталистической экономической системы – как процесс, неуклонно приводящий к кризисам и разрушению части капитала, наконец, как процесс отрицания капитала на его собственной основе в форме акционерного капитала и на положительной основе – в форме кооперативных фабрик рабочих.
Глава 11. Марксизм и постиндустриальное общество
11.1. Теория постиндустриального общества
Сформировавшаяся в 1960–1970-е гг. теория постиндуст риаль ного, или информационного, общества (Э. Тоффлер, Д. Белл, Ж. Фурастье, Р. Хейлбронер, Д. Дракер и другие) представляет собой весьма интересную версию современного этапа развития общества, претерпевающего глубокие технологические, экономические, полити ческие и культурные изменения, многие существенные стороны кото рых схвачены этой теорией. По мнению В.Л. Иноземцева, «теория постиндустриального общества стала фактически единственной социологической концепцией ХХ века, в полной мере подтвержденной исторической практикой».202
Вследствие известного догматизма занимавших в СССР ответственные руководящие посты политиков, экономистов, фило софов, обществоведов книга Д.Белла «Грядущее постиндустриальное общество» была издана в 1973 г. узким тиражом в 300 экземпляров и получила превратную оценку, вплоть до ярлыка «антимарксизма», к немалому удивлению Д. Белла, заявившему в предисловии к русскому изданию 1999 г. своей книги: «Но я вовсе не антимарксист. Как может ученый-социолог быть антимарксистом? Многое в марксистском анализе социальных и производственных структур сохранило свое значение и вошло в современные теории… Я бы скорее назвал себя постмарксистом, в том смысле, что я воспринял достаточно много марксистских представлений о социуме».203
Книга Белла представляет собой, по нашему мнению, наиболее основательное исследование постиндустриализма, которое может быть отнесено к своего рода «первой волне» этой теории.
В 1996–1998 гг. М.Кастельс публикует трехтомную моногра фию «Информационная эпоха. Экономика, общество и культура», первый том которой, с добавлением главы и итогового заключения третьего тома, опубликован в России (2000 г.). Виднейший предста витель «новой волны» постиндустриализма Кастельс внес ряд существенных уточнений в эту теорию.
C точки зрения теории постиндустриализма человеческое общество проходит три стадии или ступени («волны») развития: аграрную, или доиндустриальную, индустриальную, основанную на машинном производстве, постиндустриальную, или информационную. По Тоффлеру, первая связана с вещество, как главным продуктом и ресурсом производства, вторая – с энергией, третья – с информацией. Классификация этапов общественной истории носит явный отпечаток технологического детерминизма, однако теория постиндустриализма заметно выходит за пределы этой методологии.
По Беллу, доиндустриальное общество является в основном добывающим, оно базируется на сельском хозяйстве, добыче полезных ископаемых, заготовке леса и т.д. Индустриальное общество носит прежде всего производящий характер, использует энергию и машинную технологию для производства товаров. Постин дустриальное общество является обрабатывающим, здесь обмен информацией и энергией происходит при помощи телекоммуникации и компьютеров. Белл отмечает, что названные способы существования общества не являются только ступенями, сменяющими друг друга, каждая из предшествующих в определенной мере сохраняется в составе последующих.
Несколько иную классификацию этапов истории общества – «способов развития» общества — дал Кастельс, связывающий аграрный способ развития с ведущей ролью «количества труда и природных ресурсов», индустриальный – с новыми энергетическими источни ками, информационный – с генерированием знаний. Кроме того, он считает, что различие индустриального и постиндустриального спосо бов развития не столь существенно, сколь аграрного и индуст риального, поскольку индустриальный и постиндустриальный способы развития связаны с использованием науки.
Ведущие теоретики постиндустриализма исходят из близких, хотя и во многом различных, социологических концепций общест венного развития, так или иначе сопоставляемых ими с марксизмом. По нашему мнению, теория постиндустриализма несомненно ближе марксизму, чем каким-либо цивилизационным концепциям общест венной истории.
По Беллу, классическая теория постиндустриализма основы вается на концепции общества как совокупности трех сфер: технико-экономической системы, политического строя и культуры. Белл не считает себя сторонником методологии «технологического детер минизма». «Разумеется, технико-экономическая система оказывает воздействия на другие сферы общества, но она не определяет их. Политика относительно автономна, а культура – исторична».204 Белл заявляет о своем несогласии с марксистской концепцией общества, которая в его понимании есть «экономический детерминизм», смысл которого Белл не разъясняет.
Рассматривая три сферы общества как «осевые линии» анализа, Белл, однако, признает, что влияние технико-экономической сферы «на другие стороны жизни огромно».205
Значительно больший интерес представляет социологическая концепция Кастельса. Согласно Кастельсу, «общества организованы вокруг процессов человеческой деятельности, структурированных и исторически детерминированных в отношениях производства, опыта и власти.206
Производство – это воздействие человека на материю (природу) для создания продукта, который частично потребляется, а частично накапливается как «экономический излишек» для инвестиций. Опыт - воздействие человеческих субъектов на самих себя, «детерми нированное соотношением между их биологическими и культурными идентичностями», направлен на «бесконечный поиск удовлетворения человеческих потребностей и желаний». Власть – отношения между субъектами, которые «на основе производства и человеческого опыта навязывают волю одних субъектов другим путем потенциального или фактического применения насилия, физического или символического».
«Производство упорядочено классовыми отношениями, опреде ляющими процесс, посредством которого некоторые субъекты в силу их положения в процессе производства решают вопросы раздела и использования продукта, направленного на потребление и инвестиции». Человеческий опыт структурируется вокруг ген дерных/половых отношений. Власть основана на государстве.
В социальном аспекте производство является комплексным процессом. Человечество как «коллективный производитель включает рабочую силу и организаторов производства». «Материя включает природу, измененную человеком природу и саму человеческую природу». «Отношения между трудом и материей в процессе трудовой деятельности включают использование средств производства для воздействия на материю на основе энергии, знаний и информации. Технология – специфическая форма этого отношения». Правила прис воения, распределения и использования экономического излишка «составляют способы производства, детерминируя существование социальных классов».
В ХХ в. мы жили при двух способах производства – капитализме и этатизме, под которым Кастельс подразумевает социализм в СССР и других странах.
«Социальные отношения в производстве и, следовательно, способ производства определяют присвоение и использование экономического излишка».
От способов производства Кастельс отличает способы развития – «технологические схемы, через которые труд воздействует на материал». При аграрном способе развития источником растущего экономического излишка является количественный рост трудовых усилий и природных ресурсов (особенно земли). При индустриальном способе развития главным источником производительности стано вится введение новых энергетических источников. «В новом, информационном способе развития источник производительности заключается в технологии генерирования знаний, обработки информации и символической коммуникации».207
Нельзя не заметить весьма существенной близости социоло гической концепции Кастельса материалистическому понима нию истории. Концепция Кастельса – несомненно крупный шаг совре менной социологической мысли от течений «технологического детерминизма» ХХ в. к марксизму, последовательно научной социоло гической концепции общества. Однако следует отметить и целый ряд моментов, в которых эти две теории расходятся. В материалис тическом понимании истории, как обычно именуется марксистская социологическая (социально-философская) теория общества, выстрое ны более строгие и четкие концепции общественно-исторического процесса (формационная концепция), общественно-экономической формации, с ее строго разработанной структурой производительных сил и производственных отношений, включая их основу – отношения собственности. В марксизме создана более глубокая и разработанная концепция труда, трудовая парадигма, содержательно раскрыта детерминирующая роль труда, как важнейшей сущностной силы человека, по отношению к производственным отношениям, развитию живых человеческих индивидов, экономическим и надстроечным структурам, важнейшим феноменам или факторам общественной жизни – стоимости, прибавочной стоимости, деньгам, капиталу, эксплуатации и т.д. Философия и логика Маркса, вобравшие в себя лучшие достижения философской мысли, «на порядок» выше.
Белл характеризует постиндустриальное общество следующими основными чертами.208
Центральная роль теоретического знания. Каждое общество всегда опиралось на знания, но только в современном обществе теоретические исследования «становятся основой технологических инноваций». Белл особенно подчеркивает ведущую роль фунда ментальных наук.
Создание новой интеллектуальной технологии – новых математических и экономических методов (компьютерное линейное программирование, цепи Маркова, стохастические процессы и т.п.), которые позволяют «находить более эффективные, «рациональные» подходы к экономическим, техническим и даже социальным проблемам».
Рост класса носителей знания. «Классы технических специалистов и профессионалов» становятся наиболее быстро растущей группой общества. Если в США эта группа, вместе с менеджерами, составляла в 1975 г. 25% рабочей силы (8 миллионов человек), то к 2000 г. она должна стать, по мнению Белла, «самой многочисленной социальной группой».
Переход от производства товаров к производству услуг. В постиндустриальном обществе к существовавшим ранее видам услуг: домашних, транспортных, финансовых, бытовых, добавляются новые виды услуг, прежде всего в области здравоохранения, образования и социального обслуживания.
Изменения в характере труда. Белл полагает, что если в индустриальном обществе труд – «это взаимодействие человека с преобразованной природой, когда в процессе производства новых товаров люди становятся придатком машин», то «в постиндуст риальном мире труд является прежде всего взаимодействием между людьми… Тем самым из процесса труда и непосредственной практики исключается природа, искусственно созданные предметы, а остаются лишь люди, которые учатся взаимодействовать друг с другом. В истории человеческого общества это совершенно новая, не имеющая аналогов ситуация».209
Роль женщин резко усиливается, «впервые женщина получила надежную основу для экономической независимости».210
Наука достигает своего зрелого состояния. Укрепилась связь науки и технологии, что составляет важнейшую черту постиндуст риального общества.
Если ранее предметом социологии были классы и страты, то в постиндустриальном обществе, по мнению Белла, более важными структурами становятся ситусы, или «вертикально расположенные единицы». Белл различает четыре функциональных ситуса: научный, технический (инженерное дело, экономика, медицина), админист ративный и культурный, и пять институциональных: экономические предприятия, государственные учреждения, университеты и научно-исследовательские комплексы, армия. Ситусное строение общества, по мнению Белла, все более выдвигается на первый план.
Меритократия. В постиндустриальном обществе «человек может занять престижное положение не столько по праву насле дования (хотя оно может давать богатство или культурное преимущество), сколько вследствие образования и квалификации».211
Конец ограниченности благ? «К.Маркс и другие социалисты доказывали, что изобилие есть предпосылка социализма, и утверж дали, что при социализме не будет необходимости нормативно регулировать распределение в целях справедливости, поскольку будет достаточно средств для удовлетворения нужд каждого. В этом смысле коммунизм определялся как устранение экономики, или как материальное воплощение философии. Однако вполне очевидно, что мы всегда будем жить в условиях дефицита».212 В постиндуст риальном обществе всегда «будет иметь место недостаток информации и времени».
Экономическая теория информации. «Информация по самой своей природе есть коллективный, а не частный продукт (собственность)… Оптимальные социальные инвестиции в знание, позволяющие более широко распространять и использовать его, требуют разработки стратегии сотрудничества. Эта новая проблема, касающаяся роли информации в постиндустриальном обществе, ставит перед экономистами и политиками трудные теоретические и практические задачи».213
С точки зрения Кастельса, постиндустриальное общество характеризуется следующими основными чертами:
1. Источником производительности и роста нового этапа общественного развития являются знания, распространяемые на все области экономической деятельности через обработку информации.
2. Экономическая деятельность смещается от производства товаров к производству услуг. Сфера услуг выделяется как новая крупнейшая сфера экономической деятельности, состоящей в воз действии на человека, а не на природу.
3. В новой экономике все возрастающую роль играют профессии, связанные с высокой насыщенностью знаниями и инфор мацией. Ядро новой социальной структуры составляют профес сионалы и техники.
Главной чертой информационной эпохи Кастельс считает не использование информации, которое имеет место и в индустриальную эпоху, а возникновение технологии обработки информации, информа ционных технологий. Он считает, что в 1970-е гг. «процессы экономи ческих, политических и культурных изменений были усилены и увеличены необычайно могущественными информационными тех нологиями, из-за чего за последние 20 лет изменился мир в целом».214 Информационная технология сыграла ключевую роль в кризисе Советского Союза.
Разъясняя свою общую теоретическую позицию, Кастельс утверждает, что «технология не предопределяет развитие общества. Но и общество не предписывает курс технологических изменений, ибо в процесс научных открытий, технологической инновации и ее социальных применений вмешиваются многие факторы, включая индивидуальную изобретательность и предпринимательский дух, так что конечный результат зависит от сложной структуры их взаимодействий».215 Оставляя пока в стороне другие существенные моменты социологической концепции ученого, отметим, что при объяснении затронутой и других столь же теоретически существенных проблем Кастельс никогда не касается наиболее фундаментальных сторон социологической теории – закономерного характера развития общества, родовой человеческой сущности, собственности.
В конце ХХ в. общество переживает один из редких в своей истории моментов – трансформации своей материальной культуры благодаря работе «новой технологической парадигмы, построенной вокруг информационных технологий».216 Информационная техно логия – это сходящаяся совокупность технологий в микроэлект ронике, создании вычислительной техники (машин и программного обеспечения), телекоммуникации/вещании, оптико-электронной промышленности, генной инженерии.
Суть новой технологической парадигмы – технология воздействия на информацию, а не просто информация, предназ наченная для воздействия на технологию, как это было в прежних технологических революциях. Подчеркивая эту коренную особенность новой технологии, вместо определения постиндустриального общества как информационного Кастельс вводит его определение как информационального. В информациональном обществе информация – это сырье и продукт производства.
Кастельс отмечает ряд важнейших особенностей информациональной парадигмы.
1. Информация выступает в качестве сырья и продукта технологии, а не просто как информация, предназначенная для воздействия на технологию, как это было в прежних технологических революциях.
2. Всеохватность эффектов новых технологий.
3. Сетевая логика любой системы. На место сложнейших пирамидальных структур в экономике в эпоху информационализма приходит сетевая структура, которая обеспечивает наибольшую динамичность и гибкость экономических систем. Кастельс цитирует яркую характеристику роли сетевых структур, данную К.Келли: «Атом – это прошлое. Символом науки для следующего столетия является динамическая сеть… В то время как атом является воплощением идеальной простоты, каналам сети присуща чудовищная сложность… Единственная организация, способная к необремененному предрас судками росту или самостоятельному обучению, есть сеть. Все прочие топологии ограничивают то, что может случиться. Сетевой рой весь состоит из краев, и поэтому открыт для любого пути, которым вы к нему подходите… Никакая другая расстановка – цепь, пирамида, дерево, круг, колесо со ступицей – не может содержать истинное многообразие, работающее как целое».217
4. Информационно-технологическая парадигма основана на гибкости, которая обеспечивается не только сетевым принципом.
5. Растущая конвергенция конкретных технологий в высокоин тегрированной системе. В информационной системе интегрируются микроэлектроника, телекоммуникации, оптическая электроника, ком пьютеры, Интернет, биотехнология.
Следует отметить замечательную особенность теоретического подхода Кастельса, отличающую его позицию от предшествующих ему классиков постиндустриализма. Интеграция конкретных тонких технологий, охватывающих различные области науки и техники, в особенности машины, животные организмы и человеческую природу, заставляет ставить фундаментальнейший вопрос о единстве природы, техники, человеческой сущности.218 Кастельс придает существенное значение дискуссиям 1980-х гг. по проблеме «теории хаоса», возникновению в 1990-х гг. группы ученых, которые «сблизились в общем эпистемологическом подходе, идентифицируемом кодовым словом «сложность».219 Эта группа объединяет физиков высокой квалификации из Лос-Аламоса, к которым присоединилась группа нобелевских лауреатов. Этот «интеллектуальный кружок нацелен на интеграцию научного мышления (включая социальные науки) в новой парадигме». Нетрудно понять, что серия вопросов, к которым привела наука постиндустриального общества, – это проблема развития («сложности»), единого закономерного мирового процесса (закономер ной последовательности физического, химического, биологического и социального), решение которой позволяет создать новую парадигму, объединяющую всю систему наук, науку и технологию. Такая теория создана в отечественной философской науке, в частности работами коллектива исследователей, к которому авторы имеют честь принадлежать.
Кастельс обращает внимание на огромную роль государства в научно-техническом прогрессе: его расцвете или, наоборот, тормо жении. Так, огромную роль в техническом развитии Китая вплоть до 1400 г. сыграла государственная стратегия. Ключевые изобретения создавались в Китае на столетия и даже на полтора тысячелетия раньше, чем в Европе, находившейся в ХIV в. явно на более низком техническом уровне, чем Китай. Доменные печи были освоены в Китае за 200 лет до н.э. Кастельс цитирует Джонса, заявившего, что «Китай в четырнадцатом столетии на волос не дошел до индустриализации».220 Известно, что после 1400 г. китайское государство потеряло интерес к техническим инновациям, что явилось причиной длительной отста лости Китая. «В последней четверти ХХ в. под стратегическим руководством государства Япония стала мировым лидером в информационно-технологической области».221 Неспособность выра ботать информациональную парадигму явилась причиной краха Советского Союза. «Индустриальной и научной сверхдержаве – Советскому Союзу – этот фундаментальный технологический переход не удался».222 Забегая вперед, отметим, что проводимые с 1992 г. российские реформы не только не продвинули страну, ее руководство и правящую элиту к новой парадигме развития, но скорее отбросили страну далеко назад. Они основаны на парадигме деиндустриализации страны. Единственной четко поставленной задачей российских реформ было перераспределение государственной, общественной и в значительной мере личной (сбережения населения в Сбербанке) собственности среди 5–15% населения, что именовалось обычно «созданием класса эффективных собственников».
«Первая волна» постиндустриальных исследований вызвала оживленную дискуссию о характере постиндустриального, или информационного, общества. Высказывались представления о новой стадии развития общества как постбуржуазном, посткапита лис тическом (Дракер и другие), не капиталистическом и не социалис тическом, неэкономическом, основанном на индивидуальной, а не общественной собственности (В.Л.Иноземцев) и др. С нашей точки зрения, эти трактовки имели определенные основания и не могут быть просто отброшены. Однако Кастельс дает, по-видимому, более основательную оценку постиндустриального, или, в его определении – информационального, общества.
Кастельс отмечает, что информациональные технологии, распространившиеся по земному шару «с молниеносной скоростью менее чем за два десятилетия, с середины 1970-х до середины 1990-х годов»223 стали «фундаментальной основой социально-экономи ческой реструктуризации капитализма».224 «Впервые в истории человеческая мысль стала непосредственной производительной силой».225
В отличие от теоретиков «первой волны» постиндустриальной теории, Кастельс считает, что подлинной сутью реструктуризации капитализма, появления информационального капитализма является углубление капиталистической логики стремления к прибыли, максимизации прибыли.
В непосредственном плане реструктуризация состояла в децентрализации и появлении сетевых структур на базе инфор мационных технологий, что позволило резко интенси фицировать экономическую деятельность, в тенденции – до скорости действия оптико-волоконной связи. Еще сильнее выразился Б.Гейтс – до скорости мысли.226
Это привело к значительному усилению роли капитала по отношению к труду и как следствие – к упадку рабочего движения.227
Информациональный капитализм оставил в прошлом кейнсианскую экономическую модель, принесшую «беспрецедентное экономическое процветание и социальную стабильность большинству рыночных экономик в период почти трех десятилетий после второй мировой войны».228 Следствием реструктуризации явился демон таж социального контракта между трудом и капиталом.
В своей глубинной сущности информациональный капитализм направлен на «углубление капиталистической логики стремления к прибыли»229, на максимизацию прибыли.
Реструктуризация сопровождалась «широко распространенным ухудшением условий жизни и труда работников»230, «потрясающим прогрессом неравенства доходов в США».231 Информациональный капитализм полностью исключает модель «государства всеобщего благоденствия».
Ухудшение условий жизни и труда работников в процессе перехода к информациональному обществу принимает различные формы в различных странах, во многом в зависимости от их положения в мировой экономике. Так, в Европе происходит повышение структурной безработицы, в США – снижение ставок заработной платы, рост неравенства и нестабильности работы, наблюдается неполная занятость и сегментация рабочей силы в Японии, включение в неформальную экономику и снижение статуса новой городской рабочей силы в индустриализирующихся странах, растущая маргина лизация сельскохозяйственной рабочей силы в застойных слаборазвитых экономиках.232
Иллюстрацией «потрясающей прогрессии неравенства доходов в США в 1980–1989 гг. служит приведенная Кастельсом схема, соглас но которой у 60% населения (рассматриваемых по квантилиям 20, 20 и 20%) доход упал на 4,6 – 4,1 – 0,8 %, а у высшего 1% – увеличился на 62,9%. Заметим мимоходом: в чем-то знакомая нам картина!
Заметим также упорно повторяемую Кастельсом и требующую серьезного осмысления мысль, что «распространение информа цион ной технологии в экономике само по себе не ведет к росту безработицы», что перечисленные выше отрицательные тенденции «не вытекают из структурной логики информационной парадигмы, но являются результатом текущей реструктуризации отношений между трудом и капиталом».233 В том, что новые технологии сами по себе не приводят к отрицательным социальным последствиям, к понижению уровня жизни населения, слышится издавна знакомый нам мотив, к которому мы еще вернемся.
Следует обратить внимание и на далеко идущее утверждение Кастельса, что «никогда труд не играл столь значимую роль в процессе создания стоимости». Но в то же время «никогда рабочие (безотно сительно к их квалификации) не были столь уязвимы для организации, ибо они стали «подтянутыми» индивидами, которые отданы на откуп гибкой сети и местоположение которых в этой сети неизвестно ей самой».234 Индивид, «Я» становится частью Сети. «Наши общества все больше структурируются вокруг биполярной оппозиции между Сетью и “Я“».235
Вопреки еще широко распространенному в отечественной литературе представлению, Кастельс утверждает, что в постин дуст риальную эпоху происходит увеличение верхних и низших слоев профессиональной структуры при сжимающейся середине. В глубинах складывающейся социальной структуры «информациональной рабо той был запущен более фундаментальный процесс: дезагрегация труда, провозглашающая возникновение сетевого общества».236
Постиндустриализм и глобализация
Важнейшей чертой новой экономики является ее глобализация. С точки зрения Кастельса, глобальная экономика, возможно, является основной характеристикой и самой важной чертой информа ционального капитализма. Вопреки распространенному у нас расхожему мнению, глобальная экономика – это вовсе не мировая экономика в целом. Это «экономика, способная работать как единая система в режиме реального времени в масштабе всей планеты».237 Иными словами, глобальная экономика – это экономика группы наиболее развитых стран.
Непременным механизмом глобальной экономики, согласно Кастельсу, является механизм «социального исключения» из глобальной экономической системы (основу которой составят страны «семерки») целых стран, слоев населения, даже регионов. Логика развития глобализма «угрожает исключить бóльшую часть Африки из глобальной экономики».238 Открытый Кастельсом механизм исклю чения – дальнейшее развитие механизмов капиталистической конку ренции и эксплуатации труда в эпоху постиндустриального общест ва, обновленного информациональными технологиями капитализма.
Вместе с тем, однако, мировой экономике действительно присуща мощная тенденция интеграции, глобализации, которая в условиях господства ряда наиболее развитых стран приобрела ту форму, которую описал Кастельс. В таком использовании глобализации в интересах стран «золотого миллиарда» выражается едва ли не самое трагическое противоречие современного мира, требующее своего разрешения на новых путях развития, которые могут быть определены новой политико-экономической теорией, которую мы ищем.
Россия и постиндустриальное общество
Кастельс дал весьма интересный, хотя и во многом спорный анализ ситуации в СССР, которая привела к его распаду и «экономическим руинам». С его точки зрения, крах СССР обусловлен пороками сложившейся в нем социально-экономической системы, которую он называет «советским этатизмом». В течение длительного времени, особенно в 1950-х и до конца 1960-х гг. «советский ВНП рос в общем быстрее, чем в большей части остального мира».239
Советская статистика грубо переоценивала темпы роста, особенно в 1930-е гг. Однако, как показал Г.И.Ханин, советский национальный доход с 1928 по 1987 г. вырос в 6,9 раза, т.е. экономический рост СССР был быстрее, чем на Западе, а темпы индустриализации – «одними из быстрейших в мировой истории».240 «Советский Союз в течение половины столетия продемонстрировал экстраординарные успехи».241
«Что-то» случилось в 1970-х гг. и вызвало технологическое отставание СССР».242 Это «что-то» случилось не в СССР – техно логическая революция, основанная на информационных технологиях. Советские компьютеры между серединой 1940-х и серединой 1960-х гг. не слишком отставали от западных эквивалентов. Советское государство оказалось неспособным заметить эту революцию. СССР погубила гипериндустриализация.
Однако «демонтаж коммунистического государства и, более того, распад Советского Союза не были исторической необхо димостью».243 «Экономика потерпела крушение вследствие спекуля тивных маневров номенклатуры ради собственной выгоды, вследствие безответственных рекомендаций о введении абстрактной политики свободного рынка со стороны Международного валютного фонда, некоторых западных советников и политически неопытных русских экономистов, которые внезапно оказались на командных высо тах».244
Весьма интересны близкие оценки потенциальных возмож ностей СССР и России, высказанные Д.Беллом в предисловии к рус скому изданию «Грядущего постиндустриального общества» 1999 г. Россия, отмечал Белл, располагает сегодня «огромными природными ресурсами», а также «огромным числом образованных инженеров и техников. Если бы она достигла внутренней стабильности и избежала разорительных этнических конфликтов и гражданских войн, она была бы готова вступить в постиндустриальный век раньше, чем любая другая страна».245
Неолиберализм, политика свободного рынка неминуемо приводит экономику страны в тупик. Страны, которые полностью отдались стихии рынка, особенно болезненно реагируют на изменение финансовых потоков и уязвимы с точки зрения технологической зави симости. После того, как выгоды от либерализации растворятся в реальной экономике, «обычно за потребительской эйфорией следует шоковая терапия, как это было в Испании после 1992 г., а также в Мексике и Аргентине в 1994-1995 гг.».246
Русский народ должен будет пройти через «восстановление своей коллективной идентичности в мире», где потоки власти и денег пытаются дезинтегрировать возникающие экономические и социаль ные институты еще до того, как они окончательно оформились, чтобы поглотить эти институты в своих глобальных сетях. «Сегмен тированная инкорпорация» оставшихся от СССР «экономических руин в глобальную экономику есть последний фронт экспансии капи тализма».247
Испытывая определенные симпатии к России, Кастельс выражает уверенность, что Россия найдет в себе силы противостоять экспансии глобализма. «Похоже, что для России и бывших советских республик ухудшение экономической ситуации может протянуться далеко в ХХI в.».248 Однако Кастельс сомневается, что «социальная сегментация и социальная исключенность, скрыто присутствующие в логике глобальной экономики, могут развиваться в России и дальше, не встречая отпора».249
11.2. Белл о двух сценариях Маркса
Отмечая безусловную ценность марксизма в истолковании общества, стремившегося раскрыть «источники детерминации в отношениях между людьми», глубокое влияние марксизма на взгляды современных социологов («все мы стали постмарксистами»), Белл утверждает, что у Маркса, к которому мы «неизбежно должны обратиться», было «не одно, а два построения»250, два сценария перехода от капитализма к социализму.
Первый сценарий изложен Марксом в «Капитале», особенно в главе 23 первого тома – «Историческая тенденция капиталистического накопления». В изложении Белла, которое целесообразно привести полностью, известное положение Маркса выглядит следующим образом: «Структура нового общества, …а именно обобществленная организация производства, находится полностью готовой во чреве старого; она отражает усиливающееся противоречие между обоб ществленным характером промышленности и «закованным в кандалы способом производства», созданным «монополией капитала»; проис ходит поляризация социума, уменьшается число магнатов капитала, и неуклонно возрастает численность пролетариата; характер нового общества становится несовместимым с капиталистической формой старого, в конце концов «его оболочка разлетается на куски», и наступает эпоха социализма. Метафора является биологической, процесс выглядит имманентным, траектория развития – од носторонней. И события, конечно, не развернулись подобным образом».251
Белл отмечает, что по первой Марксовой схеме капитализм гибнет в результате поляризации общества на два противоположных класса – буржуазию и пролетариат, исключающую существование каких-либо «третьих лиц», третьего класса. Но «события, конечно, не развернулись подобным образом». Марксистские движения оказались «наиболее успешными в отсталых, а не передовых странах». «И все же позднее К. Маркс в некоторых разделах третьего тома «Капитала» сумел хотя и мельком, но весьма точно отразить характер событий, которые произошли в реальности».252 В третьем томе «Капитала» Маркс представил второй сценарий перехода от капитализма к социализму.
Белл кое в чем прав, объясняя первый сценарий тем, что он основан в первом томе на модели «чистого капитализма», связанной с определенными теоретическими упрощениями, принятыми Марксом в этом томе. «В теории предполагается, – цитирует Белл Маркса, – что законы капиталистического способа производства развиваются в чистом виде. В действительности же всегда имеется налицо лишь некоторое приближение».253 Однако Белл явно упрощенно толкует прием идеализации, примененный Марксом в первом томе «Капитала»: принятые Марксом допущения (товары продаются по стоимости и т.д.) касаются не общей трактовки Марксом путей перехода от капитализма к социализму, а лишь первого тома, во втором и третьем томах эти упрощения снимаются. Поэтому утверж дение Белла, что «допущение «чистой формы» является основ ным для Марксова анализа»254 основано на явном игнори ровании действи тельной логики построения «Капитала».
После издания первого тома «Капитала», продолжает Белл, в капитализме произошли три крупных структурных изменения: 1) С ростом банковской системы накопление капитала стало зависеть от накоплений общества в целом. 2) Вторым изменением стал «револю ционный переворот, вызванный появлением корпораций, в результате чего произошло отделение собственности от менеджмента», что повлекло за собой возникновение в обществе новой профессиональной категории, представителей которой Маркс называл «рабочей силой по управлению». 3) Расширение банковской и кредитной системы, а так же развитие корпораций привело к увеличению численности вспомо гательного персонала и объема работы для «белых ворот ничков».
«Хотя эти три структурных изменения, казалось бы, бросают радикальный вызов теории поляризации классов, которая столь сильно звучит в «Манифесте» и в последних строках первого тома «Капитала» и является преобладающей идеей классического марксизма, или, по крайней мере, значительно модифицируют ее, К.Маркс по-прежнему утверждает, что основная социологическая тенденция – углубление экономических кризисов и обобществление собственности – усиливает социальный конфликт».255 По мнению Белла, Маркс не смог пра вильно оценить новые тенденции капитализма и остался верен своей позиции, что «капитализм должен потерпеть крах вследствие заложенных внутри системы экономических противоречий».256
Принципиальная теоретическая, в том числе философская и методологическая, позиция Белла достаточно ясна. Она требует поэтому более кардинального анализа действительной философской и социологической основы его концепции. Что касается «двух сценариев» Маркса, то, забегая поневоле вперед, отметим, что Белл, по нашему убеждению, поверхностно изложил Марксову концепцию перехода от капитализма к социализму. С некоторой неточностью, которую мы разъясним позднее, можно сказать, что Белл не заметил третий, основной сценарий Маркса, причиной чего явилась упрощенная философско-теоретическая позиция «постмарксиста», что дает основание заменить частицу «пост» скорее на частицу «до» или «пре».
11.3. «Осевая» философия и исторический материализм
Д.Белл делает несомненный шаг вперед, к марксизму, отвергая концепцию «технологического детерминизма», которая в свою очередь была шагом вперед от чисто идеалистического понимания общества к материалистическому, апеллируя к важному материальному фактору общественной жизни – технике, технологии. Своей концептуальной основой Белл выбирает «осевой принцип», который, по его мнению, позволяет «избежать одностороннего детерминизма, как экономи ческого, так и технологического».257 Марксова детерминистическая теория подверглась в социологии атаке, которая завершилась «отрицанием любой общей концепции социальной причинности».258
Идея осевых принципов и структур является попыткой выявить не причинность, но лишь центральность.259 Она заключается в стремлении выяснить организующий остов общества, вокруг которого группируются прочие институты, или «энергизирующий принцип, логически обусловливающий все остальные».260
Можно выделить осевой принцип собственности, по которому различаются феодализм, капитализм, социализм; по осевому принципу производства и типа используемого знания – доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное общество.
Белл различает в обществе три части: социальную структуру, политическую систему и сферу культуры. Первая включает эконо мику, технологию и систему занятости. Политический строй регулирует распределение власти и разрешает конфликты между отдельными лицами и группами. Культура есть «царство экспрес сивного символизма и выразительности». Осевым принципом социаль ной структуры современного западного общества является эконо мизация – способ выделения ресурсов в соответствии с прин ципом наименьших затрат, заменяемости, оптимизации, максимизации и т.д.
Осевой принцип политической системы – участие, «подчас мобилизируемое или контролируемое, подчас исходящее снизу». Осевой принцип культуры – «воплощение и совершенствование собственной личности».
Методология «осевого анализа», по мнению Белла, позволяет «избежать одностороннего детерминизма, как экономического, так и технологического, в объяснении общественных перемен…Отвер гается причинность, но акцентируется внимание на значимости (или, в дильтеевском смысле, на значении). Таким образом можно создать и принцип дополнительности в социальной теории».261 Осевой принцип социальной структуры – «центральное место теоретических знаний как источника нововведений и формулирования политики».262 Однако нельзя считать, что вызванные новых уровнем знаний изменения в социальной структуре «определяют соответствующие перемены в политике или культуре».263 Эти изменения скорее «ставят вопросы» перед остальными элементами общества, а реальные изменения в политике и культуре зависят от выбора людей.
Постиндустриальное общество «складывается вокруг знаний, что, в свою очередь, порождает (выделено нами. – В.О., Т.В.) новые общественные отношения и новые структуры, которые должны управляться политическими методами».264
Отвергая социальный детерминизм Маркса, Белл, как и Кастельс, совершенно явно упрощает материалистическое понимание истории, свойственную последнему трактовку детерминизма, причин ности вообще, социального детерминизма в частности. Марксово понимание социального детерминизма означает прежде всего приз нание определяющей роли материального общественного бытия (экономической деятельности в Марксовом понимании экономики) по отношению к общественному сознанию. Важным составным моментом этой концепции является понимание материального труда как определяющего экономические отношения и базирующиеся на них идеологические отношения, духовную культуру. При этом опреде ление, опричинивание понимается отнюдь не в том прямолинейном, упрощенном смысле, который фактически приписывается марксизму Беллом и Кастельсом. С позиций материалистической диалектики содержание следствия не является «механическим слепком» с содержания причины. Действие причины опосредуется содержанием, спецификой явления, испытывающего причинное воздействие. Такое понимание детерминации совершенно явно и прозрачно выражено в «Капитале», в выстроенной Марксом цепочке причинно-следственных связей: труд – экономические отношения, в трудовой парадигме Маркса.
Рассматривая проблему детерминации общественного сознания в ее принципиальной теоретической форме, классики марксизма в серии писем, получивших название «Письма об историческом материализме», специально подчеркнули один из важнейших элемен тов социального детерминизма – активность общественного сознания, его обратное влияние на материальное бытие. В письме к В.Боргиусу Энгельс отмечал: «Политическое, правовое, философское, религиозное, литературное, художественное и т.д. развитие основано на экономическом развитии. Но все они также оказывают влияние друг на друга и на экономический базис. Дело обстоит совсем не так, что только экономическое положение является причиной, что только оно является активным, а все остальное – лишь пассивное следствие. Нет, тут взаимодействие на основе экономической необходимости, в конеч ном счете всегда прокладывающей себе путь».265
С позиций марксизма общественное бытие, материальный труд лишь в конечном счете определяет общественное сознание, духовную культуру. В ближайшем плане, как известно, с позиций марксизма первичным, определяющим фактором человеческих действий могут быть идейные побудительные мотивы, идеи (которые становятся «материальной силой»). В непосредственном плане «политика не может не иметь первенства над экономикой» (В.И.Ленин). Рассмат ривая в принципиальном виде сложно структурированное отношение: материальное бытие – духовная культура, Энгельс в брошюре «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» отмечал, что зависимость форм общественного сознания от материального бытия различна. В наиболее близкой зависимости от бытия находятся правовое и политическое сознание, философия и религия образуют идеологии более высокого порядка, т.е. наиболее удалены от материальной экономической основы. В них «связь представлений с их материальными условиями существования все более запутывается, все более затемняется промежуточными звеньями. Но все-таки она существует».266 В области философии и религии новые экономические отношения не создают ничего заново, но определяют направления изменения представлений.
Марксова концепция и методология социального детерминизма имеет несравненно более основательный и содержательный характер, чем «осевой принцип», или методология, Белла. Коренная особенность этой методологии заключается в том, что она не доходит до субстан ции общественной жизни, в отличие от теории и методологии мате риалистического понимания общества, опосредованного богатейшим опытом истории философии, в особенности логики Гегеля. Вместе с тем, как нам представляется, фактически «осевой» подход Белла, как и близкая к нему методология Кастельса, фактически приближаются к Марксову социальному детерминизму, не делая, впрочем, решающего теоретического шага к нему. Главное различие социального детер минизма и «осевой» методологии связано с тем, что последней, концепции постиндустриального общества в целом, присуще идеалистическое понимание общества, выраженное в фактически проведенной идее решающей роли знания в развитии постиндустриального общества, знания как главном ресурсе и продукте этого общества. Между тем, как мы намерены показать, теория постиндустриального общества фактически дает новые убедительные аргументы в пользу материалистического пони мания истории.
Глава 12. Постиндустриальное общество и социальный прогресс
Призрак бродит по Европе…
Ты хорошо роешь, старый крот!
12.1. Труд и стоимость, или третий сценарий К.Маркса
Теория постиндустриального общества дает определенный срез современного общества, что определяет и ограничивает ее теоре тические – объяснительные и предсказательные – возможности. Базовым уровнем, на котором строится эта теория, выступают технология и труд, рассматриваемый лишь в его профессиональном плане – труд физический и умственный, осуществляемый «пролета риатом фабричных труб», техниками, профессионалами, менеджерами, управляющими. Кастельс в общей теоретической (скорее, «заяви тельной») форме отводит труду место «сердцевины социальной структуры».267 Весьма значительно и многообещающе звучит утверж дение Кастельса, что «общества организованы вокруг человеческой деятельности, структурированных и исторически детерминированных вокруг производства, опыта и власти».268 Однако фактически, в качест ве последнего, «конечного» детерминирующего фактора у него фактически выступает технология. Новые информационные технологии в 1970-х гг. стали «фундаментальной основой процесса социально-практической реструктуризации 1980-х годов».269
В концепциях Белла и Кастельса фактически труд определяется технологией. В конечном счете, технология и общественные отноше ния определяются («складываются вокруг») знаниями. Постиндуст риальное общество «складывается вокруг знаний, что, в свою очередь, порождает новые общественные отношения и новые структуры, которые должны управляться политическими методами».270
Для социологической концепции Белла и Кастельса примеча тельно, что из главных факторов общественного развития, к которым относятся технология и труд, фактически исключается собственность, хотя за рассматриваемыми феноменами (усиление логики максими зации прибыли, поразительный рост социального неравенства, безработица и восстановление страха рабочих перед внедрением машин, изменение социальной структуры и возникновение сетевых структур под жестким контролем крупных корпораций, исключение целых слоев общества и даже регионов из глобальной экономики и т.д.) явно маячит призрак собственности.
Марксова материалистическая парадигма общества в целом, экономики в частности, проникает в действительные механизмы общественной жизни несравненно глубже, чем постиндустриализм во всех его вариантах. Марксова социально-философская и экономи ческая парадигма основывается на действительно схваченной субстан ции общества – родовой и индивидуальной человеческой сущности, выражением и развитием которой являются общественно-экономи ческие формации (как известные пять, так и «азиатская»). Товарное производство, включая его высшую форму – капиталистическое товарное производство, полностью вписывается в картину исторически развивающейся родовой и индивидуальной человеческой сущности. Субстанциальная концепция марксизма реализуется, конкретизируется в трудовой парадигме, рассматривающей материальный труд, важнейшую сущностную силу человека и человечества, в качестве определяющего фактора общественной жизни, включая технологию, умственный труд, социальные структуры, собственность, общест венное сознание, духовную культуру.
Коренное преимущество Марксовой трудовой парадигмы перед «осевой» парадигмой постиндустриализма связано с мощной фило софской абстракцией материального труда, опирающейся на богатей шую философскую культуру и развернутый политико-экономический анализ капитализма, посредством которого было показано, что мате риальная, экономическая (в широком смысле этого термина) деятельность осуществляется по своей собственной, объективной логике, в конечном счете определяющей логику духовной жизни.
В Марксовой парадигме труд рассматривается в широком (включая экономические отношения, собственность) и узком (собственно труд, «самый труд») смыслах. Труд в собственном смысле определяет отношения по труду, основой которых выступает отноше ние собственности. Центральным моментом трудовой парадигмы Маркса является детерминистическое выведение собственности из уровня развития, содержания и характера труда. Основой такого выведения служит логика: частный труд – частная собственность; общественный труд – непосредственно общественный труд – об щественная собственность, предполагающая ряд переходных логик (коллективный частный труд – коллективная частная собст венность).
Одним из важнейших открытий Маркса, определивших содержание и объяснительные возможности его трудовой парадигмы, является открытие двойственности труда, абстрактного и конкретного труда. Выявление внутреннего противоречия труда позволило углубиться в работающую, детерминирующую сущность труда.
Постиндустриальная «осевая» парадигма, лишенная глубокой философской основы, различения абстрактного и конкретного труда, осталась на том уровне анализа, который не позволил раскрыть глубинную детерминирующую роль труда. Теоретики постиндуст риализма, поспешившие назвать себя «постмарксистами», на деле оказались, таким образом, в известном смысле скорее «до-марксистами».
Важнейшей основой товарного производства, как было обнаружено Марксом, выступает соответствие, пропорциональность между вещественным, потребительно-стоимостным, и абстракт ным, стоимостным, богатствами, когда каждому отдельному товару соответствует определенная порция, кристалл абстрактного труда, или рабочего времени. Такое соответствие окончательно складывается только в условиях машинного труда.
Стоимостное отношение выступает базисом товарного производства, получающим наивысшее развитие в капиталис тическом товарном производстве.
Понятие абстрактного труда, по нашему мнению, не получило достаточно глубокого исследования в философской и экономической литературе. Ранее нами было показано271, что определение абстракт ного труда как «труда вообще» служит только «первым определением», нуждающимся в последующем углубленном анализе. «Абстрактный труд» и «труд вообще», или «общее в труде» – далеко не тождественные понятия. Необходимо различать «труд вообще» и исторические формы труда. «Труд вообще» – это общие харак теристики труда, безотносительно к его особенным, историческим формам. «Абстрактный труд» – это не «труд вообще» в полном значении термина «общее», а лишь определенная его сторона, получающая экономическое обособление, значение относительно самостоятельного экономического фактора в условиях известного разделения труда и разделения собственности. Абстрактный труд – та сторона труда вообще, которая подвергается отчуждению в качестве общественного экономического фактора.
Кроме этой относительно простой стороны «труда вообще», просто труда как затраты рабочей силы, труд вообще обладает богатым содержанием, не поддающимся отчуждению и присвоению. Такому отчуждению не подлежит труд как всеобщая родовая сущностная сила человека. Точнее, всеобщая родовая сущностная сила человека подлежит отчуждению только с ее относительно простой стороны.
Рассматривая труд как сложное социальное явление, включающее свою непосредственную биологическую основу – затраты мускулов, нервов и т.д., необходимо заметить, что эта отчуждаемая сторона непосредственно связана с биологической основой труда, затратами биологических жизненных сил и представляет собой физический труд, связанный с определенной формой умственного труда. Проблема товарного производства, стоимости, абстрактного труда тесно связана с проблемой природы физического труда. В 1960-е гг. нами была предложена трактовка физического труда как системы физических (биологических) действий в их социальной (производительной) значимости.272 Физический труд – историческая форма материального труда, однако материальный труд отнюдь не покрывается понятием физического труда.
«Физический труд есть, несомненно, социальная категория, отражающая социальное явление, но его отношение к собственно социальному уровню общественной жизни существенно отличается от отношения к нему понятия материального труда. В понятии физического труда биологическое просвечивает сквозь социальное, в нем отображается непосредственная биологическая основа материаль ного труда в ее социальной значимости. Понятие физического труда отображает реальное отношение, когда в силу самого уровня и структуры развития общества решающим фактором производства является такая сторона человеческого труда, которая непосредственно зависит от своей биологической основы. Точнее, биологическая основа, т.е. расходование мускулов, нервов, мозга и т.д., имеет прямое социальное значение, производительный труд прямо зависит от расходования физиологической энергии человеческого организма. В период общественной истории, когда главенствующим фактором производства является непосредственный труд, физиологическая основа и «потенциал» труда объективно выделен, однако он выступает в своей социальной – производительной – оценке».273
Труд вообще, согласно трудовой парадигме Маркса, пред полагает или включает такие всеобщие моменты или законы, как неуклонное возрастание человеческих потребностей и способностей, абсолютная тенденция роста общественной производительной силы труда, которые получают наивысшее развитие в капиталистической общественно-экономической формации. Труд обладает абсолютной тенденцией к развитию, самоусложнению, как составной момент самоусложняющейся родовой и индивидуальной человеческой сущности. Эта тенденция служит выражением как всеобщей тенден ции мирового развития, так и конкретных общественных факторов.
Самоусложнение труда, рост его общественной произво дительной силы, обусловливает и предполагает неуклонное развитие человеческого знания. В условиях капитализма, согласно Марксу, происходит качественное изменение характера человеческих знаний, их роли в материальном производстве. Если в предшествующих формациях материальное производство опиралось преимущественно на производственный опыт, то в условиях машинного производства, наука, фундаментальная и прикладная, последовательно превращается в непосредственную производительную силу. Это открытие Маркса получило блестящие подтверждения в ХХ в. и послужило одной из важнейших предпосылок теории постиндустриализма.
Важнейшим для нашего времени открытием Маркса, как нами уже отмечалось, является открытие новой исторической формы труда – всеобщего, или научного. «Технологической» характеристикой этой формы труда служит его определение как автоматизированного труда, связанного, по мысли Маркса, с «крупной промышленностью». Философской и экономической характеристикой всеобщего труда служит коренное изменение содержания, характера и произво дительной силы этого труда, раскрытые в соотнесении с сущностными силами природы и человека. Во всеобщем труде коренным образом меняется роль человека в производственном процессе, превра щаю ще гося из непосредственного участника этого процесса, осуществ ляющего непосредственный (физический) труд, в контролера и регулировщика производственного процесса. В появлении еще достаточно примитивных форм автоматизированного производства Маркс смог обнаружить глубокую фундаментальную тенденцию развития труда, человека, общества, которая основательно проявилась и развилась только во второй половине ХХ в.
В глубинном философском аспекте всеобщий труд характе ризуется Марксом как проявление всеобщих творческих сил человека, благодаря которым человек становится способным использовать новые мощные силы природы. Труд, вовлекающий новые мощные силы («агенты») природы, становится главным источником действи тельного богатства общества, богатства потребительных стои мостей, служащих средством удовлетворения человеческих потреб ностей. Всеобщий труд – практическое воплощение науки, наукоемкий, насыщенный научным знанием, материальный труд.
В советской философской, экономической и психологической литературе 1960–1970-х гг. была подмечена тенденция заметного вытеснения физического труда умственным в ходе современной научно-технической революции. «Главное содержание… трудовой деятельности» оператора, – писал А.Н.Леонтьев, – «составляют умст венные, психические процессы».274 В указанные годы в отечест венной науке сформировалась и широко распространилась концепция вытеснения физического труда умственным, превращения труда главным образом в умственный, т.е. фактически концепция демате риализации труда и, следовательно, общества. Эта концепция, выгля девшая внешне правдоподобной, была подвергнута критике авторами настоящего исследования.275 В известной книге И.И.Чангли концеп ция дематериализации труда и общества нашла свое выражение в утверждении, что труд будущего, коммунистический труд будет «посвящен по преимуществу производству знаний».276 Такой же взгляд позднее высказывает В.М.Межуев. «Труд рабочих, – писал он в 1986 г., – остается, конечно, необходимым элементом материального производства, но он перестает быть его определяющим принципом, во-первых, количественно сокращаясь, а во-вторых, качественно упро щаясь, сводясь лишь к «простой абстракции деятельности». Наука… берет на себя функцию непосредственной производительной силы».277
Утверждение о качественном упрощении труда рабочего с развитием капиталистического машинного производства, о сведении его к простой абстракции деятельности совершенно неверно и свидетельствует о том, что автор трактует абстрактный труд совер шенно превратно. Напротив, с позиций марксизма роль мате риального и вместе с тем умственного труда неизмеримо возрастает, на первый план выходят не непосредственные затраты рабочей силы как таковой – в сущности достаточно примитивный способ развития – а «прис воение собственной всеобщей производительной силы» человека, т.е. всеобщий человеческий труд, всеобщее в природе человека и труда, его всеобщие сущностные силы.
Таким образом, мы встречаемся не с кризисом материалис тического понимания истории, а с новым глубочайшим подтверж дением материалистической концепции общества, трудовой парадиг мы Маркса, реализацией огромного объяснительного потенциала марксистской концепции труда, постановкой новых теоретических проблем, связанных с объяснением коренного изменения экономи ческого и социального развития современного общества. С падением роли «непосредственного труда» гигантски возрастает мощь конкретного труда, общей способности к труду, всеобщего в труде. Это выражается как в колоссально возрастающих масштабах природных областей, вовлекаемых «пламенем труда», вплоть до планеты в целом и последовательности других космических структур, без освоения которых человечество обречено, так и в глубине переработки природы, приближающейся в настоящее время к нанотехнологиям. Ясно, что количественно уменьшающимися «пор циями» непосредственного труда как такового, вооруженного потенциально не ограниченными вновь привлекаемыми силами природы (вплоть до ядерной, а позднее и космических видов энергии), человек производит неограниченное преобразование природы.
При этом хотя природные объекты непосредственно изменяют ся растущими природными силами, которые человек помещает между собой и остальной природой, ведущим, определяющим фактором преобразования природы, неограниченного социального прогресса остается все же труд, его всеобщая производительная сила.
Существенная ограниченность теории постиндустриализма выразилась в утверждениях Белла и Кастельса о том, что в постиндустриальном обществе труд будто бы более не направлен на изменение природы и состоит в воздействии людей друг на друга. Несомненно, что всеобщий труд определяет новый уровень взаимо действия людей, развитие их всеобщих сил, способностей и отношений. Однако не менее важно и то, что всеобщий труд представ ляет собой гигантски возрастающее воздействие на природу, овладе ние все более мощными силами природы, вплоть до космических.
Возникновение всеобщего, или научного, труда (внешне выра женное как вытеснение материального труда умственным), когда «действительное богатство общества» начинает все более зависеть не от затрат непосредственного, абстрактного труда, измеряемого рабочим временем, а от мощи тех всеобщих сил человека, которые позволяют вовлекать в производственный процесс все более мощные силы природы, означает разрушение той пропорциональности или соответствия, которое существует между вещественным и абстракт ным богатством, потребительными стоимостями и стоимостью, порциями абстрактного труда. Иными словами, разрушение, вырож дение стоимости, стоимостного отношения, которое лежит в основе товарного производства вообще, капиталистического в особенности. Происходит, словами Маркса, разложение, разрушение капитала. Этот процесс, предсказанный Марксом, имеет весьма сложный характер и, очевидно, должен пройти исторически дли тельный путь, предсказать который Маркс, естественно, не брался. Маркс ставил задачу принципиального решения вопроса о природе и исторических перспективах товарного производства и его высшей формы – капитализма, их главной исторической тенденции, связанной с действительной глубинной субстанцией общественного развития – трудом и его выражением в субстанции товарного производства и капитализма – стоимости и капитала. Маркс отметил и ряд проявившихся феноменов вырождения стоимости – разрушение значительной части капитала в период кризисов (которое в ХХ-ХХI вв. приобрело колоссально возросшие масштабы, вызвавшие, как уже отмечалось, известное предупреждение Дж. Сороса), отрицание капитала «на его собственной основе» в виде акционерных обществ, более прямое и непосредственное отрицание капитала в форме кооперативных фабрик рабочих.
Этот процесс вырождения стоимостного отношения, стоимости как субстанции товарного производства, капитала как субстанции капитализма и составляет третий и главный, глубинный сценарий перехода от капитализма к коммунис тической формации, который был разработан Марксом в «Капитале» и подготовительных к нему работах. Этот действительный сценарий, не замеченный «постмарксистом» Д.Беллом, составляет внутреннее содержание и глубинный смысл «первого» и «второго» сценариев.
К сожалению, в известной нам философской и экономической литературе, отечественной и зарубежной, написанной с позиций марксизма, нам не удалось обнаружить ясного понимания наличия в марксизме этого решающего «третьего сценария». Полагаем, что это обстоятельство весьма заметно ослабило позиции марксистов в полемике с оппонентами, включая и «постмарксистов».
В недавно изданной книге Ю.М.Лужкова под примечательным названием «Развитие капитализма въ Россіи» дается резкая и справедливая критика российских либеральных реформ, которые привели к «социальной нищете богатеющей страны», в силу которых «лет через 10 самым дефицитным, а значит и дорогим ресурсом станет не нефть и газ, а обычный человеческий труд» и вследствие которых «призрак бродит по России» - «призрак революции».278 Необходимо отдать должное незаурядной проницательности Лужкова в указанных пределах. Однако, полагая себя вооруженным современной теорией, Лужков повторяет трюизмы по поводу капитализма, который будто бы стал «государством всеобщего благосостояния», «капитализмом с человеческим лицом». Ссылаясь на известную работу Белла, Лужков рассуждает о несбывшемся сценарии Маркса. С работами М.Кастельса, хорошо показавшего, что произошло с «государством всеобщего благосостояния, критик Маркса незнаком.
Вообще интересные вещи происходят в сфере российской «теории». То мы видим не много – не мало, как «Государство и эволюцию» известного псевдореформатора, , то вот теперь и «Развитие капитализма в России». Куда конь с копытом… Что дальше? — Неужели «Очередные задачи советской власти»?
12.2. Постиндустриальное общество и формационная теория
Теория постиндустриального общества обнаружила ряд важ нейших феноменов современного общества, в определенной мере их системную связь, но нуждается, по нашему мнению, в серьезном критическом переосмыслении с иных позиций – формационной теории, марксистской политической экономии, научного материализма и диалектики.
Первые попытки осмысления этих феноменов с позиций постиндустриальной методологии схватывали многие действительные черты или тенденции современного общества, но содержали, с нашей точки зрения, немало теоретических аберраций, преувеличений, иллюзий. Формирующееся странное, вызывающее «шок» общество, как бы его не определяли – постиндустриальное, информационное, информациональное и т.д. – означало начало мощного продвижения человечества в будущее. – В какое будущее? – Утверждения, что это неэкономическое будущее (В.Л.Иноземцев), посткапиталистическое общество (Р.Дарендорф, П.Дракер и другие), содержали долю правды, однако, все эти первые оценки требуют, по нашему мнению, критического переосмысления.
Важнейший феномен, зафиксированный теорией постиндуст риализма, – резкое возрастание роли науки, знаний, информации в развитии общества, прежде всего в сфере технико-экономической. Однако истолкование этого феномена в постиндустриальной теории имеет слишком «буквальный», непосредственный, поверхностный характер. Оно выдержано в духе прямолинейной идеалистической парадигмы, которая фиксирует только непосредственный, прямой отрезок действительной общественной связи: знание – практическое действие. В действительности же феномен резкого возрастания роли науки, знаний, информации (неправомерно определяемое как превращение знания в основной ресурс общества) со второй половины ХХ в. скрывает под собой более важный факт – качественное измене ние характера и роли материального труда, возникновение новой исторической формы материального труда – всеобщего, или научного. «Осевая» логика постиндустриализма, логика одновременно прямо линейного идеализма и технологического детерминизма, оказалась неспособной зафиксировать новую форму социальной реальности – материальный всеобщий труд. Качественное изменение общества с возникновением постиндустриальной эпохи Тоффлер, Белл, Кастельс и другие объясняют на основе теоретически ущербной схемы: знания – технология – изменение социальных и политических структур, в которой отсутствует центральный действующий агент – качественно новый материальный труд как новая ступень развития родовой и индивидуальной человеческой сущности.
Каждая реальность требует для своего обнаружения и осознания адекватных интеллектуальных средств – категориальных, методоло гических и логических. «Осевая» парадигма, с ее имплицитной филосо фией, методологией и логикой, оказалась способной обнаружить феномен качественного изменения роли науки, знания, информации, которые были оценены как главный ресурс, или фактор развития постиндустриального общества, – и неспособной схватить скрытый под этим «бросающимся в глаза» феноменом более глубоко спрятанный новый фактор – материальный всеобщий труд. Какие категориальные, методологические и логические средства позволяют обнаружить этот «скрытый параметр» нового общества? Таким средством является концепция социальной реальности, социальной субстанции, опи рающаяся на мощный философский фундамент категории объективной реальности.
Проблема социальной природы (сущности) человека и общества неоднократно обсуждалась в отечественной философской науке, но не получила общепринятого решения.
В прошлом, как известно, широкое хождение получила концепция человека как «совокупности всех общественных отно шений», неправомерно приписываемая Марксу. Однако в знаменитом шестом тезисе о Фейербахе Маркс, утверждая, что «сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей дейст вительности есть совокупность всех общественных отношений»279, имел в виду лишь одну из важнейших сторон сущности человека – «реляционную». В целом же человек представляет собой материальное социальное существо, единство «реляционной» (свойства, отношения) и «субстратной», или субстанциальной, сторон (как специфический материальный объект, «предмет», социальное материальное сущест во). Еще в «Философско-экономических рукописях 1844 года» Маркс отмечал, что человек есть «предметное существо», обладающее «предметными сущностными силами», что «непредметное существо есть невозможное, нелепое существо».280
Сведение человеческой сущности к совокупности общест венных отношений, полностью исказившее Марксову концеп цию человека, привело даже к крайнему утверждению, что сущность человека находится вне его. «…Человек, – утверждал И.Б.Новик, – это единственный материальный объект, сущность которого не находится в нем самом».281 Развернутая критика изложенной трактовки чело века дана В.В.Орловым и А.В.Ласточкиным еще в 1960–1970-х гг.282
Важным аспектом проблемы природы человека является соотношение биологического и социального. В отечественной и зарубежной философской мысли выдвинуты три трактовки природы человека: двойственной биосоциальной, «чисто» социальной и интегрально-социальной.283 На основе концепции единого законо мерного мирового процесса, диалектики соотношения высших и низших форм (ступеней организации) материи В.В.Орловым в 1960–1970-х гг. была предложена интегрально-социальная концепция человека и общества, согласно которой человек (общество) имеет не одномерную «чисто» социальную, и не биосоциальную, а интегрально-социальную природу (сущность), включающую в себя, в подчиненном виде, ее биологическую основу, специфически человеческую био логию.284 Понятие социального имеет узкий и широкий (интег ральный) смысл: узкий – все в человеке, «за вычетом» биологического (и включенного в биологическое химического и физического), широкий – социальное, включившее в себя собственно социальное и все природное в человеке.
Среди зарубежных концепций человека обращает на себя внимание получившая в последние годы в российской философии по вышенный (и чрезмерный) интерес немецкая «философская антропо логия» (М.Шелер, А.Гелен, Г.Плесснер, Э.Ротхакер, Г.Э.Хенгстенберг и другие). В их воззрениях человек предстает как ущербное биоло гическое существо, наделенное духовным началом, имеющим со циальную природу. Попытка конструирования человека из ущербной биологии и возвышенного духа представляется нам тривиальной.285
Выяснение изложенных выше моментов позволяет далее более корректно и адекватно поставить и решить проблему специфически социального субстрата человека (общества) как «социальной материи». Человек, род и индивид, есть качественно специфическая, социальная форма материи, обладающая качественно специфическим материальным субстратом и социальными свойствами, отноше ниями, функциями. Человек, как социальное существо, не тождествен телу, или организму. «Хитрость» (если использовать метафору Гегеля) социального, как субстрата, заключается в том, что он нами непосредственно не воспринимается: мы видим не человека как социальное существо, а лишь тело, к тому же как физическое тело.
Специфика социальной материи такова, что для ее непосредст венного восприятия нет адекватных датчиков: все органы чувств человека приспособлены для восприятия только физических и химических свойств. «Кого это огорчает, тому уже ничем нельзя помочь» – воспользуемся еще одним классическим оборотом мысли. Знание о социальной и биологической субстанции имеет не непосредственный, а выводной характер. Социальная материя, как таковая, имеет сверхчувственное существование, но познается в конечном счете через чувственное восприятие ее проявлений в форме физических и химических феноменов. Коренная особенность существования социального была выяснена Марксом применительно к товару как чувственно-сверхчувственного предмета, в котором сверхчувственным выступает стоимость как общественное отношение.
Познание человека и общества как специфической формы материи, социального субстрата возникает на основе заключения по схеме: сверхбиологическая деятельность (труд, мысль, общение и т.д.) – сверхбиологический, т.е. социальный, субстрат, форма материи как таковая. Наблюдая социальную деятельность, мы заключаем о существовании социальной формы материи, социального мате риального субстрата, который ее осуществляет. Однако каким образом мы наблюдаем социальную деятельность, если не существует специфических «датчиков», приспособленных к регистрации социаль ного как такового? – Ключевым моментом для решения этой проблемы служит вопрос о природе мира явлений, феноменов, через восприятие которых человек непосредственно познает окружающий его мир. Эта проблема фактически игнорируется в философии.
Познание физической, химической и биологической форм материи определяется как сложной логикой соотношения этих форм материи, так и природой человека, в структуре которой представлены все эти формы материи в специфическом диалектическом единстве. Ранее одним из авторов этой книги было предложено следующее решение рассматриваемой проблемы.286 Представляется, что пара дигма, согласно которой познание каждой из четырех известных нам форм материи происходит через непосредственное восприятие соответствующих им специфических явлений – физических, хими ческих, биологических и социальных, служит большим упрощением, ибо не подлежит сомнению тот бесспорный факт, что для непосредственного восприятия биологических и социальных явлений природа не оснастила нас соответствующими приборами, «датчи ками». Поэтому логично заключить, что окружающий нас мир непосредственных явлений составлен физическими и химическими феноменами, которые имеют универсальный характер, т.е. служат внешним выражением не только физической и химической форм материи, но и биологической и социальной. О существовании и особенностях биологической и социальной форм материи мы судим не по непосредственно воспринимаемым биологическим и социальным феноменам (для которых, повторяем, вообще нет своих датчиков), а по необычным для физических и химических объектов физическим и химическим явлениям. Так, живая материя обнаруживает себя в несвойственных физическим объектам движениях, росте, размножении и т.д. Социальная форма материи выражается в несвойственных живому особенно сложных и специфически упорядоченных движениях, в результате которых возникают новые предметы и т.д. Изложенная гипотеза заставляет, далее, более глубоко понять последовательность физической, химической, биологической и социальной форм материи. Эта последовательность, как известно, представляет собой развитие от низших форм, или уровней организации, к высшим. При этом интуи тивно возникает представление, что каждому из этих уровней соответствует своя форма явления. Однако напрашивается другое понимание этой последовательности: являясь бесспорно последова тельностью от низшего к высшему, она в то же время есть последо вательность развития материи «вглубь», т.е. переход к биологи ческому и социальному уровням есть переход материи на более глубокий сущностный уровень, в то время как физическое явление служит явлением для всех «глубже лежащих» форм материи.
Необходимым элементом решения проблемы познания биоло гического и социального уровней является учет структуры челове ческой сущности, включающей в себя три известные нам формы мате рии как подчиненные интегральной социальной сущности человека. Однако мы оставляем эту тему в стороне.
* * *
Трудовая парадигма, опирающаяся на мощный философский фундамент диалектического и исторического материализма, концеп цию социального позволяет со всей определенностью зафиксировать новую общественную реальность ХХ–ХХI вв. – всеобщий, научный труд как новую историческую форму материального труда, лежащую в основе современного этапа развития общества, прикрытую наблю даемым феноменом вытеснения физического труда умственным.
Феномен предшествующей исторической формы материального труда – физического труда был теоретически обнаружен, выделен, определен и в известной степени исследован лишь в ХVII–ХVIII вв. У.Петти и А.Смитом. Это было обусловлено природой капита листического товарного производства, в котором труд был лишен сословных, религиозных и др. наслоений, скрывавших реальные экономические механизмы общественной жизни. Экономические отношения, отношения между капиталистом и наемной рабочей силой выступили в явном виде. Для теоретического выделения и осознания феномена материального труда потребовался определенный высокий уровень абстракции, внутренние механизмы которой мы частично затронули ранее. Выявление феномена физического труда как исто рической формы материального труда связано с относительно простыми признаками физического труда, их близостью к непосредст венному восприятию. Физический труд связан с деятельностью мышц, нервов, мозга, т.е. затратами физиологической энергии, обнаружение которых доступно относительно простым формам абстракции. При этом несомненно, что действительная социальная природа физи ческого труда как социального явления была выяснена только на основе диалектического и исторического материализма, созданной Марксом политической экономии.
Всеобщий труд, как более сложная реальность, не может быть теоретически обнаружен теми же категориальными, методологи ческими и логическими средствами, что и физический труд. Всеобщий труд включает в себя определенную, резко сократившуюся физиологи ческую основу – затраты мышц, нервов, мозга и т.д. При этом в основе всеобщего труда лежат преимущество затраты не мышечной, а нервной энергии. Сохраняя необходимый компонент физического труда и физиологической основы, всеобщий труд отстоит дальше от непосредственно воспринимаемых феноменов и требует более сложных средств своего выявления, более сложных форм абстракции, более сложной категориальной, методологической и логической технологии, которыми располагает только марксизм.
* * *
Современные формы всеобщего труда
Одной из важнейших особенностей постиндустриального общества, как уже отмечалось, является сдвиг от производства товаров к производству услуг, формирование так называемой сервис ной экономики. В середине ХХ в. К.Кларк предложил различать три сектора хозяйства: первичный (главным образом, сельское хозяйство), вторичный (обрабатывающая промышленность, или индустрия), третичный – услуги.
В 1970-е гг., отмечает Белл, США были единственной страной, где в сфере услуг работало более половины всех работающих и на нее приходилось более 50% ВВП. В 1999 г. в сфере услуг было занято уже 70% рабочей силы.287 В индустриальном обществе к сфере услуг относятся услуги личные (домашние), транспортные, торговые и финансовые. В постиндустриальном обществе к ним добавляются иные виды услуг – здравоохранение, образование, научно-исследова тельская деятельность и управление. В 1970-е гг. в рамках этой группы в США наиболее массовой была профессия преподавателя (более 2 млн человек), за ними следовали работники здравоохранения (около 2 млн), научные работники и инженеры (около 1,4 млн).288
Исследуя особенности сферы услуг, Белл предложил более развернутую их классификацию. 1) Непосредственно связанные с производством (транспорт и коммунальное хозяйство). 2) Услуги по распределению и торговле, а также финансово-кредитные и страховые услуги. 3) Профессиональные и деловые (такие, например, как обра ботка информации). 4) Услуги по социально-культурному обслужи ванию населения (туристические компании, шоу-бизнес, индустрия спорта и отдыха, средства массовой информации). 5) Общественные услуги (здравоохранение, образование, научные исследования и административные службы). Белл отмечает, что вопрос о том, существуют ли значительные отличия в системе ценностей занятых в некоммерческом и коммерческом секторах услуг, не был исследован.
Общественные услуги определяются Беллом как некоммер ческие, нерыночные. При этом именно они стали «наиболее быстро растущей областью экономики со времен окончания второй мировой войны».289 В США в 1975 г. в этой сфере было занято 6 млн работников.
Одной из важнейших проблем постиндустриальной экономики является «развитие нерыночной экономики благосостояния и отсутст вие адекватных механизмов оценки общественных благ».290 В постиндустриальном обществе «социальные механизмы в большей мере, нежели рынок, становятся ответственными за распределение благ и общественный выбор, в большей мере, чем индивидуальный спрос, становятся арбитром в сфере услуг».291 – Поразительные, далеко идущие заключения.
* * *
Социальная и экономическая природа услуг – одна из коренных проблем теории современного общества. Маркс, как известно, не выде лял услуги в самостоятельную сферу экономики. Значительная часть услуг была включена им в сферу производства, обращения, капита листическую систему хозяйства как целого. Выделение услуг в относительно самостоятельную сферу экономики в ХХ в. обусловлено как весьма заметным развитием этой сферы вообще, так и рядом глубинных процессов развития экономической деятельности, которые еще подлежат своему исследованию.
В Марксовой теории товарного производства вообще, капиталистического в особенности, товаром в классической, явной и определенной форме выступает вещь, обладающая потребительной стоимостью и стоимостью. Услуга как таковая имеет существенно иной характер. Услуга – это деятельность, конечным результатом или продуктом которой выступает не отчужденная от человека вещь, а сам человек, его организм, психика, личность как целое. Разумеется, при этом услуги производятся с помощью определенных вещных средств производства (стоимость которых непрерывно растет), однако труд по производству услуг не овеществляется в человеке как некоем предмете, единстве потребительной стоимости и стоимости, который может быть передан, продан на рынке. Человек в производстве услуг выступает в качестве предмета и продукта труда, который не является товаром. Человек в сфере услуг не обладает потребительной стоимостью и стоимостью, хотя пользуется для своего существования сферой товарно-денежных отношений.
Разумеется, человеческая способность к труду обладает потребительной стоимостью – способностью производить стоимость. Реализация услуг (поддержка здоровья, рост образования, квали фикации, культуры и т.д.) способствует росту этой потре бительной стоимости, однако человек, жизнь которого в существенной мере поддерживается, производится услугами, не является товаром.
Как известно, в марксизме производство понимается как произ водство материальных благ и самого человека. Сфера услуг – это одна из важнейших составляющих производства в широком смысле слова. Теория постиндустриализма, таким образом, подметила весьма существенный момент общественного производства, получивший развитие со второй половины ХХ в., способствовала более полному пониманию сущности производства, дальнейшему подтверждению и развитию Марксовой парадигмы труда, производства, общественной жизни вообще. Заметим еще раз – подтверждению и развитию Марксовой парадигмы.
Развитие сферы услуг, сдвиг от производства товаров к производству услуг – выражение глубоких фундаментальных процес сов экономического и социального развития общества. Производство услуг – одна из важнейших форм всеобщего, или научного, труда, направленного не на природу, вещи, а на человека как живое и социальное существо. Отмечая, что измерение услуг в трудовых и стоимостных затратах сталкивается с большими трудностями, авторы постиндустриальной теории по существу зафиксировали феномен разрушения основного, стоимостного отношения между потреби тельными стоимостями и трудом. Это особенно явно в отношении услуг в области здравоохранения, образования, научно-исследо вательской деятельности и управлении, которые квалифицированы как нерыночные.
Особого осмысления в указанном плане требует область образования и науки. Понятно, что для поддержания и развития этих областей необходимы определенные, быстро возрастающие мате риальные, финансовые затраты. Однако по своей природе и наука, и образование суть внерыночные, нетоварные области. Маркс, как уже отмечалось, считал, что в подобных областях капиталистический способ производства в полной мере невозможен, возможны лишь переходные, полукапиталистические способы организации деятель ности. Продукт научных исследований, интеллектуальный продукт требует определенных, все возрастающих в современном обществе затрат, однако сам по себе он не обладает собственной товарной стоимостью, его «стоимость» имеет «иррациональный» характер.
Идя дальше, необходимо заключить, что как капита листический, так и вообще исторически определенный формационный способ деятельности и организации жизни никогда не охватывает всю сферу жизнедеятельности общества полностью. Родовая и индиви дуальная человеческая сущность никогда не выливается полностью в формы исторически определенной общественно-экономической формации. В человеческой сущности, жизни человечества существует «пластичный» уровень, образованный универсальными общечелове ческими чертами человеческой сущности, которые никогда полностью не отливаются в формы исторически определенной формации. Они в значительной мере и служат средством перехода к новой формации, в тенденции все более полно выражающей родовую и индивидуальную сущность человечества. Поэтому в капиталистическом обществе определенные моменты материальной и духовной культуры, производства самого человека, наука и образование не могут быть полностью подчинены товарно-денежным отношениям, хотя капиталистический способ деятельности, с его определенными интересами и тенденциями, постоянно стремится подчинить эти области голому чистогану. Дух такой тенденции наиболее выражен в неолиберальной стратегии развития общества, основанной на крайне рыночной методологии, которая привела к краху все страны, которым она навязывалась ведущими капиталистическими государствами, Международным валютным фондом. Особенно тяжелый урон, не имеющий аналогов в истории, нанесен дилетантской «неоли беральной» стратегией безмозглых реформ в России, проводившихся под лозунгом бездарно понятого «перехода к рынку».
* * *
Физическую культуру и спорт Белл отнес к сфере услуг. Заключая долю правды, такая квалификация этого вида человеческой деятельности представляется слабой. Труд – способ существования человека, в котором человек на протяжении своей истории постоянно восстанавливал и развивал себя как социальное существо, имеющее свою биологическую основу, живой организм. Физический труд поддерживал функционирование биологии человека в течение тысячелетий в первобытно-общинном, рабовладельческом, «азиатс ком», феодальном и капиталистическом обществе до момента интенсивного вытеснения физического труда умственным. С началом перехода к постиндустриальному обществу происходит радикальный архитектонический сдвиг в способе существования человечества, когда сохраняющаяся компонента физического труда становится все более недостаточной для поддержания стабильности органической основы человеческого существования. К сказанному следует добавить, что недостаточность производительного труда как способа поддержания биологической нормы человеческого организма связана с более широким кругом отрицательных биологических последствий социального прогресса в период его стихийного, «непланового» развития. До настоящего времени человечество существует в условиях обостряющегося социально-биологического кризиса292, вклю чающего, в частности, возможное ухудшение генетического качества человечества, на что обращали внимание общественности ряд ведущих генетиков еще в 1960-е гг.293 Так, резкое ослабление (но не полное вытеснение!) естественного отбора в человеческом обществе при многократном усилении мутационного процесса (по мнению академика С.С.Шварца – в тысячи раз) несомненно представляет собой критическую угрозу существованию человечества как генетической определенности, которая, возможно, уже дает себя знать. Резкое ослабление действия чисто биологических механизмов поддержания биологического качества человеческого вида делает необходимым глубокие научные исследования и осуществление широких медико-биологических программ в масштабах всего человечества, что абсолютно невозможно в условиях непланового капиталистического ведения хозяйства на основе частной собственности. Одна из широких социально-биологических программ была разработана в 1970-е гг. в Новосибирске В.П.Казначеевым.294 Разумеется, безмозглые реформы сделали такие программы, на которые была способна советская наука, абсолютно невозможными.
В новый исторический период своего существования, определенные черты которого подмечены (по большей части, как уже говорилось, феноменологически) теорией постиндустриализма, происходит, по нашему мнению, формирование нового способа производства человека как биологического и, следовательно, социального существа – физической культуры и спорта как относительно самостоятельной отрасли общественной жизни, тесно связанной с «традиционным» способом производства общественной жизни. Или, вероятно точнее можно сказать, развитие и дифференциация материального способа производства, включающего в себя, в качестве своей относительно самостоятельной отрасли, производство человеческого организма.
* * *
Стоимость рабочей силы является одним из важнейших факторов капиталистического товарного производства. Она опреде ляется, как известно, стоимостью тех материальных благ, которые необходимы для расширенного воспроизводства рабочей силы. В число этих средств Маркс включал средства для поддержания «трудящегося индивидуума как такового в состоянии нормальной жизнедеятельности», т.е. для удовлетворения естественных потреб ностей, средства, связанные с историческим и моральным моментами, а также необходимыми для образования или воспитания рабочей силы, что «стоит большей или меньшей суммы товарных эквивалентов». Маркс отмечал, что в ХIХ в. издержки для профессиональной подготовки обычной рабочей силы «совершенно ничтожные».
В ХХ в., с началом постиндустриального развития, положение дел с профессиональной подготовкой работников материального производства коренным образом меняется. В то время как численность малоквалифицированного «пролетариата фабричных труб» неуклонно сокращается, быстро растет численность «техников и профессионалов», подготовка которых требует все более значительных средств, широкого развития сферы образования. Предсказанное Марксом превращение науки в непосредственную производительную силу обусловило необходимость все более высокого уровня образования непосредственных производителей. В Японии, как известно, встала проблема превращения высшего образования в обязательное, в отличие от прославившейся своими «рыночными» реформами России, ограничившей уровень обязательного образования, в отличие от СССР, девятью классами.
М.Кастельс вводит любопытное деление современного труда на родовой труд, узкоспециализированный, жестко связанный с определенным видом производства, и самопрограммируемый труд, ключевое различие между которыми в уровне образования.295 Самопрограммируемый труд – это, очевидно, универсальный труд, онаученный труд.
В связи с указанными изменениями, в производстве рабочей силы в современную эпоху обнаруживается момент, который не укладывается в Марксову формулу стоимости рабочей силы. Высокий уровень квалификации новой рабочей силы предполагает весьма существенный труд работника, владельца своей собственной рабочей силы, по воспитанию, производству своей рабочей силы, т.е. самоформирование рабочей силы. Новое качество рабочей силы в весьма значительной мере является результатом труда, вложенного в свою рабочую силу ее владельцем. Затраченный на формирование нового качества рабочей силы труд кристаллизуется в этом новом профессиональном качестве. Каков характер этого труда самофор мирования? Это абстрактный или конкретный труд? Представляется, что труд, направленный на самоформирование человека, есть всеобщий, научный труд. Родовая и индивидуальная человеческая сущность не укладывается полностью в «формулы», структуры товарного, рыночного хозяйства.
* * *
Возникновение информационных технологий, в которых информация выступает в качестве сырья, предмета и продукта труда – стержневая характеристика постиндустриальной, информа циональ ной эпохи. Тоффлер, Белл, Кастельс и другие творцы постиндуст риальной теории в силу особенностей их философии, методологии и логики не заметили, что в основе принципиально новой технологии лежит принципиально новая историческая форма материального труда.
В теории постиндустриализма, философской, социологической и др. литературе информация привычно трактуется как мысль, духовный феномен, а обработка информации – как интеллектуальный труд. Такое заблуждение связано с поверхностным пониманием введенного Н.Винером понятия. Согласно Винеру, информация – это мера организации, мера упорядоченности в системах с обратной связью (управлением). Информация, следовательно, есть абстрактная материальная структура в системах с управлением. Как бы не трактовалась, или не измерялась эта мера – как обратная энтропии величина, как алгоритм и т.д., информация выступает как явление материального мира, материальных систем. Информация свойственна также психическим процессам, высшей формой ее выступает мыслительная информация, которую, как мы еще уточним, нельзя отождествлять со знанием в строгом смысле этого слова. В компьютере или системе информационной технологии функциони руют чисто материальные процессы, происходит преобразование абстрактных материальных структур. Это позволяет заключить, что в основе сложнейшей технологии производства информации лежит специфическая форма материального труда – производство абстрактных материальных структур.
Если в доиндустриальную эпоху труд, согласно условной схеме Тоффлера, представлял собой производство вещества, в индуст риальную – энергии, то новая современная форма труда есть произ водство невещественного и неэнергетического продукта – абстракт ных материальных структур. Наиболее поразительное событие постиндустриальной эпохи, неадекватно воспринятое известной теорией, – возникновение столь необычной формы труда.
Заметим попутно: какие новые формы труда возможны в будущем? Необычная форма материального труда лежит в основе того глубинного архитектонического процесса, который потрясает современное общество, вызывает подлинный шок будущего, открывает переход к принципиально новой ступени развития человеческой цивилизации. Производство абстрактных материальных структур – главная современная форма всеобщего, научного труда.
Рассмотрим важнейшие особенности компьютерного труда. Новая форма труда связана с принципиально новым предметом труда, средством и продуктом труда. Предмет и продукт компьютерного труда – не избежать каламбура – не имеет предметной формы, а представляет собой отношение, или, как уже отмечалось, абстрактную структуру. Средство труда – компьютеры и система компьютеров, вплоть до «всемирной паутины» Интернета, переживающего пока, несмотря на оглушительный эффект, лишь «начало большого пути». Интернет – первая общественная в пределах Земли производственная структура, не имеющая себе равных среди всегда локальных технологических структур прошлого. Компьютерный труд обладает поэтому глубоко общественным характером, не сопоставимым по содержанию и широте с общественным харак тером труда прошлых эпох. Как известно, общественный характер производства, труда в машинную эпоху капитализма, глубоко раскрытую в Марксовом «Капитале», связан с разделением труда (общим, особенным и единичным), при котором отдельные производители создают различные товары, подлежащие обмену. Компьютерный труд представляет собой непосредственно обществен ный труд. Его сила и преимущество – в поразительной интегриро ванности (технологической, программной, пространствен ной и т.д.), а не в единстве разделенного. Итак, общественный характер труда при капитализме – единство разделенного, общественный характер всеобщего труда - непосредственно общественное. Замечательным случаем предвосхищения будущего объединения труда на базе Интернета явилось добровольное участие нескольких миллионов компьютеров в решении задачи поиска внеземных цивилизаций.
Общественный характер компьютерного труда фактически отмечен Беллом и Кастельсом, хотя непосредственно речь у них идет об общественном характере информации. «Информация, – пишет Белл, – по самой своей природе есть коллективный, а не частный продукт (собственность)».296
Возникновение постиндустриального общества связано, таким образом, с коренным изменением общественного характера труда, выходящего за пределы типически капиталистического, раскрытого в «Капитале» К.Маркса, опосредованно общественного характера труда, обусловленного общим, частным и единичным разделением труда и рыночным обменом. Коренное изменение общественного характера труда (в масштабах всего общества, а не отдельного предприятия) выступает в качестве одной из фундаментальнейших сдвижек в самих основаниях капиталистического общества, которая требует своего осмысления. Заметим предварительно, что эта «сдвижка» выводит существующее общество, трактуемое традиционно как капиталисти ческое, за пределы такого капитализма, который непосредственно описан в «Капитале» Маркса, но в полном соответствии с раскрытыми Марксом в «Капитале» фундаментальными тенденциями капиталисти ческого способа производства, представляющими собой, по словам самого Маркса, отрицание капитализма в самом себе.
Важной особенностью высшей известной нам формы всеобщего труда – производства информации как абстрактных материальных структур – выступает принципиально новое единство материального и интеллектуального труда. Информация, как абстрактные мате риальные структуры, может осознаваться, оказываясь в этом случае духовным продуктом. Информация как абстрактные материальные структуры и информация как интеллектуальный продукт, или знание, оказываются изоморфными, абстрактно-структурно тождественными. Такое тождество материального и духовного возникает в человеческой деятельности впервые.
Однако взаимопереходы материальной и духовной информации не следует абсолютизировать. В мыслительную, духовную форму переходит только часть информации. По мере развития науки и технологии все большая, вернее – подавляющая часть производимой информации будет оставаться в технологических циклах, в которых она будет производиться, обрабатываться и реализовываться в производимом продукте неинформационной природы. В область осознания, управления и научного мышления будет выходить, очевидно, лишь наиболее значимая, контрольная, фундаментальная информация.
В начале 2000-х гг. группа исследователей из Калифорнийского университета в Беркли показала, что человечество ежегодно произ водит около двух эксабайтов информации (эксабайт – миллиард гигабайтов).297 Основными средствами существования информации сейчас служат четыре – светочувствительная пленка, компакт-диски, магнитные ленты и диски. На магнитных носителях ежегодно накапливаются примерно 1 700 000 терабайт (терабайт – миллион мегабайтов), на бумаге – всего лишь 240 терабайт. Количество информации в виде печатной продукции, фотоснимков и кинофильмов растет довольно медленно, а на компьютерных оптических и магнит ных носителях ежегодно удваивается. Примечательно, как отмечают исследователи, что хотя человечество производит все больше информации, потребление ее почти не увеличивается. Весьма сложно осваивать научную информацию, что связано с нехваткой вычислительных мощностей, исследователей и финансов.
Подошло однако время еще раз уточнить понятие информации. В весьма распространенном – обыденном – случае информация понимается как знание («Я получил информацию о …»). Однако в строгом значении термина информация, как уже отмечалось, есть мера организации, мера упорядоченности. Отождествление информации и знания неправомерно. Информация – ничего более, чем формальное соответствие знания объекту. На одном из Бюраканских между народных симпозиумов (некогда знаменитых научных меро приятиях, проводившихся академиком В.А.Амбарцумяном в Бюраканской обсерватории) в ответ на предложение одного из советских философов разрабатывать информационный критерий внеземных цивилизаций, известный американский астрофизик К.Саган задал сакраментальный вопрос: «Сколько бит информации заложено в формуле Эйнштейна Е= mс2 ?». Ясно, что формально-структурная характеристика знания достаточно далека от действительного содержания знания. Поэтому первые восторженные попытки раскрыть сущность познания посредством утверждений типа: «познание – получение информации» – немногого стоили. Авторы теории постиндустриального общества термин «информация» используют обычно в его нестрогом, расширительном значении. Однако Кастельс различает науку, знание и информацию. В строгом смысле информационная технология – это технология обработки информации в изначальном, Винеровском смысле.
* * *
Одним из важнейших последствий возникновения новой формы труда было начавшееся существенное изменение классовой структуры общества, заметное сокращение класса, связанного с физическим трудом, или, по терминологии Бэлла, «пролетариата фабричных труб». Первые предсказания Белла 1970-х гг., согласно которым тради ционный рабочий класс США к началу ХХI в. составит 10% населения (при уже наличных 4% занятого в сельском хозяйстве населения) оказались чрезмерными. В 1990-х гг. ХХ в. работники физического труда составили в США 40% занятых в материальном производстве. Следует учесть также, как отмечали критики теории постиндуст риализма, что сокращение доли работников физического труда связано также с переносом наиболее тяжелых и опасных видов производства в слаборазвитые страны. Впрочем, известно, что в «не самые развитые» страны Юго-Восточной Азии переносятся и достаточно тонкие, не требующие грубого физического труда, производства, например, электроника.
Однако общая тенденция сокращения численности работников физического труда действительно представляет собой в конечном счете одну из глобальных тенденций мирового развития, связанную с кардинальным усложнением содержания и характера труда, технологии и требующую своего «формационного определения».
* * *
Фундаментальные сдвиги в содержании и характере труда с необходимостью должны найти выражение в собственности как одном из определяющих факторов общественной жизни. Собст венность – уникальный фактор общественной жизни, роль которого заметно отличается от других факторов одной своеобразной чертой: собственность в концентрированном виде выражает положение, интересы, важнейшие ценности личности, групп, классов. Собственность – как ничто другое – объединяет одних и разъединяет других. На известных этапах общественного развития собственность – источник важнейших общественных и личных действий, источник личных и общественных конфликтов и войн. На начальных этапах общественного развития, по известному определению – в предыстории общественного развития собственность – источник социальной, а в определенной мере и еще не преодоленной обществом биологической борьбы за существование, борьбы за индивидуальное существование.
Кардинальное изменение родовой и индивидуальной человеческой сущности, связанное с началом новой исторической эпохи человеческого существования, основанного на всеобщем, по своей природе общественном, труде, означает начало фунда ментального и всеобщего процесса перехода общества от частной собственности, как основного обществообразующего фактора, к общественной собственности. В СССР, Китае, Вьетнаме и др. странах этот процесс начался в его «неклассической», открытой гением В.И.Ленина, форме, при некотором оптимальном, а не максимальном уровне развития капиталистического индустриального производства. В условиях постиндустриального общества этот процесс начался в его явном классическом виде, описанном в «Капитале» Маркса, т.е. при условии, когда капитализм в принципе исчерпывает заложенные в нем возможности развития.
Как уже отмечалось, по вполне прозрачным мотивам авторы теории постиндустриализма заметно вуалируют проблему собствен ности, однако фактически вынуждены — скрыто работающей логикой фактов — периодически обращаться к ней. В трудах постиндуст риалистов проблема изменения характера собственности, перехода от частной к общественной собственности, возникает в следующих ситуациях.
Прежде всего, она становится в связи с несомненным для Белла общественным характером главного, с его позиций, фактора постиндустриального общества – информации.
Проблема общественной собственности фактически служит подтекстом анализа расширения сферы нерыночных общественных услуг.
Рассматривая изменение системы управления экономикой, переход от жестких вертикальных пирамидальных структур к «сетевым» структурам, теоретики постиндустриализма фактически подмечают объективный процесс экономического вырождения част ной собственности. Белл утверждает, что «корпорация … не является в реальной жизни институтом частной собственности».298 Кастельс пишет о «коллективных собственниках коллективного капитала»299, о формировании сетевой собственности. В рассмотренном труде Кастельса обращает на себя внимание характерная особенность изложения теории: рассматривая новые технологии и новые способы организации производства, автор не забывает отметить, что сами по себе эти новшества не приводят ни к безработице, ни к ухудшению уровня жизни работников. В то же время он отмечает поразительный рост неравенства в США. Совершенно ясно, какой фактор оказывается ответственным за рост безработицы и общественного неравенства. Этот фактор – частная капиталистическая собственность.
В несомненной связи с проблемой общественной собственности находится зафиксированная теорией постиндустриализма тенденция усиления планового начала в современной экономике, необходимость стратегического планирования, важность которого особенно подчеркивает Кастельс. Весьма заметный рост фактора планирования отмечен также, как уже отмечалось, главой институционалистской школы в экономике Дж. Гэлбрейтом, который считает, что уже в 1970-х гг. в экономике США преобладали плановые системы, в то время как рынок охватывал преимущественно мелкие фирмы и отдельных предпринимателей.
Глубинный процесс вырождения частной собственности своеобразно выражен, далее, в весьма существенном росте с середины ХХ в. государственного регулирования и государственной собствен ности в ее различных формах – от собственности на предприятия до государственных финансовых средств. Так, в Англии госсобствен ность составляет в настоящее время порядка 30%, во Франции и Германии – 42–45%, Швеции и Австрии – 65%. В США в течение длительного времени происходит неуклонный рост государственных расходов, достигших в 2000-х гг. порядка 33% всех расходов (забегая вперед, заметим, что в разительном контрасте со «стратегией реформ» в России, предусматривающих резкое сокращение госсобственности и государственных расходов, составляющих ныне порядка 11%).
Первая волна теоретических оценок постиндустриализма, как уже отмечалось, была насыщена правдоподобными утверждениями, что это общество является постбуржуазным, посткапиталисти ческим (Дракер, Дарендорф, Лихтхейм и другие).
Происходящие в недрах феномена собственности постбуржуаз ного общества процессы требуют своего основательного осмысления, соответствующего теоретического инструмента. Разумеется, мы далеки от представления о некоем прямом и непосредственном «преображении» частной собственности в «белые одежды». Собствен ность, концентрированное выражение интересов классов – наиболее консервативный экономический, правовой, политический, идеологи ческий фактор общественного развития.
Проблема неоэкономики
Природа формирующейся мировой экономики, или неоэконо мики, - важнейший, ключевой вопрос современной политической экономии, философии, социологии, науки об обществе вообще. Трактовка экономики, данная теорией постиндустриального общества, изложенная в основных чертах, нуждается в дальнейшем анализе.
В отечественной экономической науке выдвинут ряд трактовок неоэкономики, объединяемых общей идеей неэкономического общест ва, формирующегося, с этих позиций, в результате коренных пост ин дустриальных изменений в обществе (Ю.М.Осипов, В.Л.Иноземцев, А.В.Бузгалин, А.И.Колганов). Как уже отмечалось, В.Л.Иноземцев дал весьма высокую оценку постиндустриальной теории как, по его мнению, единственной теории последних десятилетий, получившей подтверждение в реальном развитии современного общества. С точки зрения Иноземцева, на смену индустриальному, капиталистическому обществу приходит общество, основанное не на общественной, а на индивидуальной собственности, которое означает устранение эксплуа тации человека человеком. Вывод достаточно парадоксальный и неожиданный, хотя нетрудно догадаться, по кальке какого фрагмента первого тома «Капитала» сделан такой не бесспорный вывод. В работах Иноземцева нам не удалось обнаружить ответа на вопрос, каким образом общество будущего, располагающего гигантским производственным потенциалом, связанным с овладением не только земными, но и космическими ресурсами, может существовать на базе индивидуальных экономических императивных факторов, именуемых собственностью. Каким образом общество, неизбежно обязанное планировать свою колоссально возрастающую экономическую мощь, будет обходиться без такого интегратора экономической власти и управления, как общественная собственность и, следовательно, общественный интерес?
С наших позиций, всеобщий закон экономического накопления будущего общества, который придет на смену всеобщему закону капиталистического накопления, заключается в росте гигантского общественного богатства, используемого в интересах всего объеди ненного человечества – с одной стороны, непрерывном росте богатой индивидуальной собственности – с другой.300 Мерилом развития последней должен служить критерий, давно введенный и обоснованный научной философией: собственность должна служить не целям простого накопления и эксплуатации человека человеком, а средством всестороннего развития индивидов. Свободное развитие каждого - условие свободного развития всех.
Предпосылкой теории неэкономического общества служит изложенная ранее концепция вытеснения физического труда умственным, что прямолинейно трактуется как вытеснение материального труда интеллектуальным. С точки зрения Иноземцева, в постиндустриальном обществе происходит замена труда творчест вом, которое явно трактуется как интеллектуальное, духовное творчество. Отказ от Марксовой трудовой парадигмы, материалис тического понимания общества, материализма в целом здесь очевиден.
Второй вариант теории неэкономического общества представлен в экзотической «теории социально-экономических транс формаций» А.В.Бузгалина и А.И.Колганова.301 Согласно этим авто рам, суть современной «диалектико-материалистической теории истории» заключается в признании исходным пунктом «развития материальной жизни общества» деятельности, которая в условиях «господства материального производства» выступает как труд, а в дальнейшем развитии общества – как творчество.302 Бузгалин и Колганов различают «три крупных технологических уклада»: доиндустриальный (ручной труд), индустриальный (машинный труд), постиндустриальный, «основанный на господстве творческой деятель ности».303 Основная позиция авторов, таким образом, заключается в идее перехода от материального труда к творчеству как интеллектуальной, духовной деятельности. Позиция уже нам знако мая, связанная с отказом от Марксовой трудовой парадигмы и тривиальным пониманием материального труда, материальности как таковой. Итак, общество, возникающее в результате преодоления материального духовным (какая прелестная мысль!), оказывается постэкономическим. Фундаментальная черта современного общества с изложенных позиций – тенденция «постепенной утраты экономикой доминирующей роли в общественном прогрессе».304 Домини рующим фактором общественной жизни становятся образование и воспитание, наука и искусство, здравоохранение, социальное творчество и новаторство.
К изложенному следует добавить представляющийся нам странным взгляд на социалистическое прошлое страны. Оно трактуется непременно как «социализм» (социализм «в кавычках»), «мутантный социализм», система «тоталитарно-бюрократического подавления человека», которая потерпела «закономерное самораз рушение».305 Как видим, позиция авторов по столь важному для понимания отечественной истории вопросу категорически отличается от точки зрения основательного М.Кастельса.
В работах Бузгалина и Колганова отсутствует анализ общест венного развития на уровне тех фундаментальных экономических и философских понятий, которыми оперирует марксизм. Трактовка диалектического и исторического материализма, предлагаемая этими авторами, мягко говоря, «не впечатляет».
Стоимость
Возникновение автоматизированного, или всеобщего, научного труда означает разрушение той пропорциональности между вещественным и стоимостным богатствами, потребительной стои мостью и кристаллами абстрактного труда, которая образует основу товарного производства и, следовательно, его высшей формы – капитализма. По Марксу, как уже отмечалось, непосредственный труд перестает быть «великим источником богатства, и поэтому меновая стоимость перестает быть мерой потребительной стоимости».306 Несомненная заслуга теории постиндустриализма (как бы критически не относились к ней некоторые ученые, считающие себя последо вательными марксистами, без особого, впрочем, на это основания) заключается в обнаружении, описании, попытках объяснения социально-экономических феноменов, по сути дела порожденных фундаментальным процессом вырождения феномена товарной стоимости. К этим феноменам явно относятся резкое возрастание роли науки как непосредственной производительной силы, новая роль информации и информационных технологий, перенос центра тяжести от производства товаров к производству услуг, значительная часть которых имеет нерыночный характер, появление «сетевых структур» и т.д. Теоретики постиндустриализма, как уже отмечалось, в силу известных исходных философских, методологических, логических, политико-экономических позиций не смогли дать адекватной интерпретации происходящих в обществе глубинных архитек тонических сдвигов, однако прозорливо заявили о «шоке будущего».
Не рассматривая действительных глубинных основ централь ного фактора товарного производства – стоимости, Белл однако делает вывод, что трудовая теория стоимости Маркса утратила свое значение. «Постиндустриальное общество, – утверждает Белл, – характеризуется не трудовой теорией стоимости, а теорией стоимости, основанной на знании».307
Заключение о знании как основе феномена стоимости следует из основной идеалистической посылки постиндустриальной теории – определяющей роли знания. Однако реальный экономический смысл такого понятия стоимости остается в полном тумане. Стоимость как феномен знания не имеет своей реальной субстанции, ибо мысль не образует субстанции Стоимость, как известно, есть экономический вариант широкого класса явлений, называемых ценностью. Стоимость – затраты человеческого труда, реализация, овеществление, опредме чивание деятельной человеческой сущности, непосредственно – материального труда как важнейшей сущностной силы человека. Стоимость как субстанция – созданная человеком социальная реальность, средством существования которой выступает вещь, товар. Стоимость выступает поэтому как человеческая сущность, челове ческое отношение, которое непосредственно связано с вещами, вещественным богатством, т.е. представляет собой, по точному определению Маркса, «вещное отношение», которое Маркс противо поставляет отношениям «свободного развития» человека.
Субстанцией товарной стоимости выступает, как известно, абстрактный труд, или «труд вообще», затраты абстрактной «рабочей силы вообще», т.е. прежде всего и непосредственно физический труд. Существующее на базе такой субстанции общество обладает заведомо ограниченным потенциалом развития, развития за счет присвоения неоплаченного физического труда, ограниченного биологическим потенциалом общества, трудящихся классов. Субстанцией новой формы стоимости выступают неограниченные всеобщие силы человека как высшего цвета материи, микрокосма, высшей формы материи, способной к бесконечному познанию и преобразованию окружающего мира путем присоединения к своим ограниченным физическим силам принципиально неограниченных сил природы. Новая форма стоимости – выражение новой формы материального труда, точно определенной Марксом как всеобщий, или научный (онаученный) труд.
Новая форма стоимости – концентрированное, обобщенное выражение родовой и индивидуальной человеческой сущности, не ограниченной (в отличие от товарной стоимости) ничем, кроме уровня своего (сущности) развития.
По сложившейся традиции в феномене стоимости усматривают ее узко экономическое содержание, в особенности возможности и средства ее количественного измерения. Однако, выступая концент рированным выражением человеческой деятельности – частичным (в случае товарной стоимости) или всеобщим (в случае всеобщего труда), стоимость имплицитно содержит в себе важнейшие сущност ные черты соответствующих обществ.
Товарная стоимость, определяющая эквивалентный обмен, как известно, в течение длительного периода служила основой экономи ческих, правовых, политических, нравственных отношений, базирующихся на «эквивалентном обмене» деятельностями, («око за око», правило «шу», «категорический императив» Канта и т.д.). Стоимостное отношение включало своего рода абстрактное равенство и, следовательно, абстрактного «человека вообще», на чем базируется идеология христианства. Эквивалентное отношение лежит в основе известной исторической формы этического принципа справедливости.
Стоимостное отношение, с его принципом эквивалентности, как показано Марксом, закономерно развилось в неэквивалентный обмен – присвоение прибавочной стоимости, при формальном, абстрактном соблюдении принципа эквивалентности при покупке рабочей силы по ее стоимости. Разрушение товарного стоимостного отношения лежит в основе принципиально новых общественно – экономических отноше ний. Исчезновение пропорциональности между затратами непосредст венного труда, измеряемого рабочим временем, и результатами труда делает невозможным прежнее «эквивалентное» измерение труда: как измерить практические результаты научного открытия, скажем – общей теории относительности, в единицах продукции?
Невозможность прежнего товарно-стоимостного измерения услуг – одно из явных последствий складывающихся новых стоимост ных отношений. Новая стоимость имплицитно включает в себя зачатки и предпосылки новых экономических, правовых, политических, нравственных отношений. Анализ философского, политико-экономи ческого, правового, нравственного, антропологического содержания новой формы стоимости – важнейшая задача философии экономики, политической экономии и других общественных наук.
Специфической чертой всеобщего труда является, очевидно, отсутствие той сравнительно четкой, «аддитивной» структуры, делимости на однородные порции или «кристаллы», которые присущи абстрактному труду. Помимо изложенных, это влечет за собой ряд радикальных последствий. Прежде всего, перестает действовать тот эквивалентный принцип возмещения затраченного личного труда, который характерен для товарного производства. Это означает, что подрывается, становится в конечном счете невозможным не только распределение по стоимости рабочей силы, но и распределение по количеству и качеству труда – принципу, который, согласно Марксу («Критика Готской программы») и Ленину («Государство и революция»), сохраняет еще заметный момент неравенства при социализме. Всеобщий труд, как субстанция новой стоимости, в конечном счете, в исторической перспективе создает, очевидно, экономическую основу для перехода от принципа «От каждого - по способностям, каждому – по его труду» к принципу «От каждого — по способностям, каждому – по потребностям». Речь идет, разумеется, о принципиальном и потенциальном содержании нового стоимостного принципа, которое может быть реализовано только на достаточно высоком уровне технологического, экономического, социального развития общества.
Вырождение товарной стоимости и формирование новой стоимости как «принципа» и основы новой экономики – длительный исторический процесс, начало которого, зарождение так называемого постиндустриального общества, относится к середине ХХ в. Современное общество представляет собой сложное переплетение капиталистических товарных форм и отношений с новыми, «неоэкономическими», отношениями. Последние выступают еще в неразвитом, нередко зачаточном виде и, что придает особую сложность, в формах товарно-денежных отношений, действительное содержание которых все более заметно выходит за пределы типично рыночных отношений. Последнее находит свое выражение, например, в расширении нерыночной сферы услуг (в особенности образования и воспитания), что подчеркивается как зарубежными (Белл, Кастельс), так и отечественными исследователями.
Поскольку существуют производство, труд, ресурсы, затраты и результаты, одним словом, экономическая деятельность, всегда существует необходимость в их измерении, учете и планировании. Маркс отмечал в «Капитале», что в будущем обществе, основанном на общественной собственности, проблема стоимости приобретет еще большее значение, поскольку необходимо учитывать затраты труда, экономию труда. Обладает ли измеримостью стоимость, субстанцией которой выступает всеобщий, научный труд? – Ключевая и, позволительно сказать, «проклятая» теоретическая проблема. Очевидно, измеримостью может обладать лишь единая реальность, характеризующаяся некой однородностью, делимостью на однород ные элементы. Товарная стоимость, формирующаяся в результате известного усреднения труда, получает такую измеримость в виде рабочего времени и единиц продукции. Существует ли – разумеется, своего рода – усредненность всеобщего труда, связанная с форми рованием некой однородной субстанции?
Маркс раскрыл сущность стоимости, ее соотношение с важнейшими экономическими факторами, имея дело уже с развитым товарным производством и, более того, зрелой ступенью капитализма как высшей формы товарного производства. Мы имеем дело сейчас лишь с простейшими формами или тенденциями так называемого постиндустриального общества и можем претендовать лишь на первоначальные и незрелые обобщения.
Интересный вариант подхода к проблеме стоимости в неоэкономике предложен О.Н.Антипиной в статье «Нужна ли «новой экономике» новая теория стоимости и цены?»308 Констатируя наличие двух направлений экономической науки в трактовке стоимости – объективного и субъективного и их синтеза, автор принимает за точку отправления синтетическую теорию цены неоклассика А.Маршалла, «снявшей проблему источника стоимости и вошедшей во все учебники «Economics» в качестве идеальной версии ценообразования».309 Как известно, по существу единственной полностью объективной теорией стоимости является трудовая теория Маркса. Маршалл отказался от выделения единой стоимостной субстанции, а саму стоимость определил лишь как меновую пропорцию, т.е. свел стоимость к цене.310 По Маршаллу, цена товара определяется соотношением спроса и предложения. По мнению многих экономистов, – продолжает Антипина, – Маршалл завершил спор между субъективизмом и объективизмом. Однако реалии информационного общества ставят в центре внимания вопрос о том, что нового вносит это общество в проблему стоимости, «нужна ли экономике информационного общества новая теория стоимости и цены».311
Антипина отмечает, что с качественной стороны неоэкономику отличает «большая доля неосязаемых активов, огромное разнообразие продуктов, существенная роль ожиданий и рисков, повышенное влияние вкусов потребителей на характеристики продуктов и т.п.»312
Основные трудности, с которыми встречается решение проблемы стоимости и цены в неоэкономике связаны прежде всего с четырьмя ситуациями: 1. Информация выступает как самостоятельный товар; 2. Товар, удовлетворяющий определенную потребность, в то же время выступает носителем некой информации; 3. Товаром служит копируемый информационный продукт, «производство которого обходится дорого, а воспроизводство – дешево»; 4. Когда возникает необходимость оценки «нематериальных активов фирм».
В большинстве исследований этих ситуаций, отмечает Антипина, проводимых с позиций Маршалла, «четкая связь между стоимостной субстанцией и стоимостью, стоимостью и ценой не прослеживается».313 По мнению Антипиной, основу стоимости, субстанцию произведенной информации как товара составляет ее «субъективная ценность» (полезность для покупателя) и издержки производства (общественно-необходимые затраты труда), а в качестве субстанции стоимости тиражируемой информации выступает только полезность. Особое место в экономике информационного общества занимает проблема «неосязаемых активов», неосязаемых информа ционных благ, которые в бухгалтерском учете фигурируют как гудвилл – дополнительные денежные средства, которые покупатель фирмы переплачивает сверх общей суммы продажной цены ее осязаемых активов, балансовой стоимости компании. Так в 1995 г. IBM заплатила 3,5 млрд дол за компанию Lotus, материальные активы которой оценивались всего лишь в 230 млн дол. Гудвилл определяется такими нематериальными активами, как ноу-хау, патенты, деловая репутация, авторские права и т.д. По мнению автора статьи, субстанцию стоимости гудвилл составляют, с одной стороны, альтернативные из держки, которые понесла бы фирма-покупатель для достижения всех рыночных преимуществ, обеспечиваемых приобретаемыми активами «с нуля», а с другой стороны, добрая воля покупателей.
Антипина считает, что в новой теории цены неоэкономика «серьезной потребности не испытывает», однако вероятнее всего, «реалии «новой экономики» потребуют уже в ближайшем будущем создания новой теории стоимости», которая должна, во-первых, отказаться от монистической трактовки стоимостной субстанции, во-вторых, должна учитывать усиливающееся воздействие на стоимость благ субъективных факторов. «Следовательно, построение новой теории стоимости будет происходить по линии субъективных концепций».314
Изложенные соображения представляют несомненный интерес, однако предложенные попытки решения вызывают возражения. Прежде всего, как нам представляется, позиция Маршалла, фактически ликвидировавшего проблему субстанции стоимости, да и стоимости вообще, заслуживает более определенной оценки. Вызывает возра жения слишком прямолинейная попытка решения вопроса о субстанции стоимости, в качестве которой принимаются как издержки производства, так и субъективная полезность. Учитывая строгий категориальный смысл понятия субстанции, в котором оно вошло из философии в политическую экономию, следует признать, что простое «поименование» субъективной полезности субстанцией теоретически содержательного ничего не дает. Полезность, потребительная стоимость не образуют субстанции. Конкретный труд не является «субстанциеобразующим», не создает базового экономического материального отношения.
Полезность – это возможность быть потребленным и как таковая не образует положительной экономической материальной субстанции, в отличие от творческого материального созидающего процесса труда. Кроме того, потребительная стоимость – это свойство преобразованных природных предметов, которые, следовательно, не образуют социальной экономической реальности, социального отношения. Человек живет природой, преобразуя формы природных вещей, придавая им антропогенные и антропоморфные формы. Но сколь бы преобразованными не были природные вещи, они не образуют собственной человеческой, социальной субстанции.
Отсутствие явной связи цены по Маршаллу и «экономикс» с определенно выявленной субстанцией, огромная роль «неосязаемых активов» – следствие коренного изменения субстанции стоимости, исторического процесса в целом, разрушения пропорциональности между вещественным (полезность) и абстрактным (товарно-стоимостным) богатствами, возникновения всеобщего труда, не поддающегося простой «точной и определенной» оценке в рабочем времени и денежной форме.
Концепция Маршалла, варианты «экономикс», попытка подхода к проблеме стоимости в рассмотренной статье О.Н. Антипиной остаются целиком в сфере мышления понятиями рыночной экономики, в сфере отношения «спрос – предложение» без какого-либо учета действительных архитектонических сдвигов в самих фундаментах общества. Отсюда однако не следует, что теория цены Маршалла и ее варианты в «экономикс» не имеют никакого утилитарного значения. Напротив, мы полагаем, что теоретическая ущербность этой теории в известном смысле обусловлена происходящей в фундаментах общест ва коренной ломкой, что делает необходимым поиск утилитарных способов описания, учета и управления экономическими процессами. Однако необходимо иметь в виду, что неоклассика, маржинализм, экономикс надежно вуалируют, скрывают действительные фундаментальные процессы в экономике общества и не могут служить руководством в разработке стратегических вопросов развития общества, России в особенности.
Всеобщий труд, как субстанция новой стоимости, обладает безусловно более богатым и многообразным содержанием, чем физический труд и его составляющая – абстрактный труд, и не может иметь тех относительно определенных и четких, «аддитивных» выражений в феномене цен, которые были присущи собственно товарному производству. Одной из существенных особенностей всеобщего труда является весьма интенсивный рост влияния индивидуальности в труде, потребностях, выборе и т.д.
Многообразие содержания и проявлений всеобщего труда как субстанции новой стоимости, общественной жизни, исторического процесса должно, однако, обладать качественно новой определен ностью, которую философия и политическая экономия еще должны обнаружить. Поиск такой определенности является одной из важнейших задач философии экономики.
Представляется, что переходный период от товарного производства к новой экономике (природу которой еще следует определить) будет связан с переходными способами описания, учета и управления экономическими процессами, использующими формы рыночной, товарной, денежной экономики. При этом, однако (что является чрезвычайно существенным, более того – ключевым), товарно-денежные формы постепенно фактически будут наполняться новым, нерыночным, следовательно – непосредственно обществен ным содержанием. Одним из выражений этой тенденции служат те трудности, которые связаны с нерыночным характером важнейших для современного общества услуг, в особенности образования и науки. Весьма характерным выражением формирующейся новой стоимости служит тот факт, что оплата труда во многих случаях имеет уже не чисто рыночный, а «расчетный» характер. Похоже, что и пресловутый гудвилл имеет примерно ту же «этиологию».
Отсутствие в современный период строгой экономической теории, сопоставимой с трудовой теорией стоимости Маркса, преобла дание сугубо утилитарных подходов типа «экономикс» – результат тех архитектонических сдвигов, которые происходят в обществе. Отказ определенной части экономической науки от применения теории Маркса в исследовании современной экономики – результат указан ных сдвигов, возникновения новых экономических реалий, уже не объяснимых в точности с конкретных позиций «Капитала» (напомним, что, по Беллу, в 1950–1970-х гг. капитализм развивался еще в точности по Марксу!). Однако более глубокая суть такого ухода «Капитала» в историю заключается в том, что это происходит в полном соответствии с его логикой и предсказаниями, а новые реалии, «новая экономика» формируются поразительно в точности с описанными Марксом тенденциями вырождения товарной стоимости, товарного производства, «разрушения капитала».
Необходимо было получить некую мощную «запретительную прививку», или еще некое не слишком загадочное качество, чтобы не заметить, что переход от так называемого «индустриального» к «постиндустриальному» обществу происходит в точности по Марксу, если иметь в виду наиболее фундаментальные тенденции экономи ческого развития, открытые Марксом. Прежде всего – тенденцию формирования всеобщего, научного труда.
Понятие всеобщего труда, не получившее еще, как уже отмечалось, сколько-нибудь основательного исследования в философии и политической экономии, нуждается в разработке в целом ряде направлений. Одно из них – взаимосвязь всеобщего в челове ческой сущности, родовой и индивидуальной, с всеобщим трудом. Не вдаваясь в эту проблему более, чем это уже было сделано нами выше, поставим один из назревших в ходе прежних размышлений вопрос. Всеобщий труд, как уже было подчеркнуто, обладает несравненно более сложным и богатым содержанием, чем заведомо ограниченный по своему потенциалу абстрактный труд и возникающие на его основе товарная стоимость, прибавочная стоимость, капитал, отношения рабочего и капиталиста и т.д. Логично, однако, поставить вопрос – какого рода единством обладает всеобщий труд? Не выступает ли это единство той субстанцией, которая образует новую стоимость?
Категория всеобщего, получившая разработку в Гегелевой и Марксовой философии, предполагает высшую, предельную степень единства, образующую, как известно, мировую субстанцию, causa sui. Не оставаясь, впрочем, слишком долго на этом малохоженом в современной мировой и отечественной философии поле, восполь зуемся уже сделанной ранее догадкой.
Всеобщее, в силу его бесконечного характера, не имеет какого-либо последнего, определенного, «конечного» единства. Всеобщий труд выступает поэтому всегда в какой-то исторически определенной форме. Такой наиболее характерной формой в настоящее время оказывается компьютерный труд как производство абстрактных материальных структур. Не может ли информация, как абстрактная материальная структура, выступать непосредственной мерой всеоб щего труда, непосредственным выражением субстанции новой формы стоимости? Уточним, речь идет об информации как субстанции стоимости, а не о стоимости информации, которая упомянута в рассмотренной выше статье.
Д.Белл допускал возможность использования информации в качестве субстанции стоимости. Лауреат Нобелевской премии по экономике К.Эрроу в 1994 г. в лекции «Информация и организация промышленности» заявил, что к предложению Белла «рассмотреть информационную теорию стоимости, которая играла бы в современной экономике такую же роль, какую трудовая теория стоимости играла в классической концепции», он отнесся первона чально «слишком легковесно», «с характерным для экономис та чувством превосходства над ученым, специализи рующимся в другой области естественных наук». Однако «факты начинают противоречить моей точке зрения. Удивительно, но информация является единственным принципом определения стоимости компьютерных программных продуктов и некоторых других видов благ. Хотя эти примеры и представляют собой исключительные случаи, роль информации в качестве источника производительности труда и источника стоимости во все большей степени проявляется на многих рынках и становится все более важным компонентом экономического анализа».315
Итак, тенденция своеобразного усреднения продуктов производства на основе информации существует. Представляется, что этот процесс находится еще только в самом начале и вступит в силу лишь когда окончательно сформируется мировая система, основанная на принципиально новой исторической форме труда – всеобщем труде. Однако, вопреки поверхностному представлению об информации, которого придерживаются как Белл, так и Эрроу, информационная теория стоимости приходит на смену не трудовой теории стоимости, а трудовой товарной стоимости. Новая, еще только зарождающаяся информационная теория стоимости – современная форма трудо вой теории стоимости, вполне укладывающаяся в общую трудовую парадигму марксизма.
Информация, понятая как мера экономической, трудовой деятельности, сможет служить непосредственной субстанцией стои мости тогда, когда информационные технологии полностью охватят всю систему экономической деятельности. Это означает дальнейшую, более радикальную научно-техническую и технологическую револю цию. Общественное материальное производство должно получить в определенном смысле однородную структуру, благодаря которой бит информации приобретет своего рода эквивалентное во всех случаях трудовое содержание. В связи со сказанным еще раз обратимся к коренному недостатку информации как формально-структурной характеристики систем. Действительно, сколько бит содержится в формуле Эйнштейна E= mc2? Бит информации остается тем же битом в случаях равновероятного выбора между механическим переме щением тела туда или обратно, падением капли дождя, жизнью и смертью человека. Информация как таковая – «пустая» формально-структурная характеристика любого качественного многообразия. Сколько-нибудь серьезное применение понятий и методов теории информации предполагает соединение информации с ее значением, или смыслом. В 1960-х гг. В.В.Орловым было поэтому предложено связать теорию информации с фундаментальной диалектико-мате риалистической теорией единого, закономерного мирового процесса, вводя в информационное описание соответствующих областей реальности (физической, химической, биологической, социальной, их более частных областей) кванторы сложности, позволяющие содержательно сопоставлять информационное описание различных по сложности областей реальности. Бит информации на социальном уровне должен быть содержательно приравнен к биту информации на биологическом, химическом или физическом уровнях только с помощью определенных коэффициентов, или кванторов сложности.
Непосредственной субстанцией новой стоимости может высту пать информация не в ее традиционном формально-структурном виде, а содержательно интерпретированная, или, точнее, субстанция новой стоимости, как выражение всеобщего труда, есть то единое содер жание, смысл или значение, которое включает информацию и ее усредненное, обобщенное содержательное значение.
Содержательно интерпретированная информация, обладая одно родностью, обобщенностью, своего рода абстрактностью, оказывается, таким образом, аналогом абстрактного труда, но представляет собой принципиально более высокую сущность труда.
* * *
Стоимость, или экономическая ценность, есть концент рированное выражение экономической, материально-производст венной деятельности общества и индивидов. Товарная стоимость – концентрированное выражение товарного, «рыночного» хозяйства. Стоимость несет в себе, в свернутом и сокращенном виде, основные черты соответствующего типа экономики – первобытной, нату ральной, товарно-денежной, посттоварной или плановой. Товарная стоимость, или стоимость в «вещной форме», в форме «вещной зависимости», несет в себе принцип разделения труда и собствен ности, принцип частной собственности. При этом товарная экономика никогда не выступала в совершенно самостоятельном, «чистом» виде. Экономика всегда регулировалась государством. Чем выше уровень научно-технического прогресса и экономического развития, тем, в конечном счете, выше, вопреки некоторым утопиям, уровень вмешательства государства в экономику. Полностью «свободные» товарно-денежные отношения, управляемые лишь «невидимой рукой рынка» и «абсолютно свободными» личностями, – химера в головах сторонников «рыночного фундаментализма», включая российских «реформаторов».
Ограничение стихии товарно-денежных отношений, неуклонно растущей в условиях постиндустриального общества роли государства и государственной собственности, возникновение всеобщего труда, развитие «плановых систем», появление стратегического плани рования, формирование сетевых структур, наконец, внутреннее вырождение товарно-стоимостных отношений означает и тенденцию ограничения и вырождения феномена частной собственности. Разумеется, частная собственность – средоточие мощных классовых, групповых и личных интересов, подкрепленное системой экономи ческих, правовых, политических, полицейских, военных и пр. механизмов – никогда не исчезнет в силу некоего эволюционного «стихийного вырождения». Однако глобальные экономические «архитектонические» сдвиги в фундаментах общества закономерно ведут к коренному преобразованию общества на основе нетоварной, плановой экономики, базирующейся на общественной и личной собственности.
Когда «сигнал» от общественного характера всеобщего труда пробьет мощные слои классовых, групповых и личных интересов, закрепленные сложнейшими экономическими, политическими, право выми, полицейскими, охранительными, этическими, религиозными, мировоззренческими и др. механизмами и структурами, – а он несомненно пройдет в силу самой логики общественного развития, общественной по своей природе родовой и индивидуальной человеческой сущности – это покажет история реальных процессов современного общества в эпоху постиндустриализации и глобализации.
Суммируя сказанное, представляется возможным дать ответ на вопрос о формационной природе общества, называемого постиндустриальным, информационным, информациональным.
Постиндустриальное общество – это, несомненно, поздний капитализм. Его трактовки как «посткапиталистического» или «постбуржуазного», включая серьезную долю правды (поскольку схватывают безусловные тенденции этого общества), преждев ре менны. М.Кастельс убедительно показал, что постиндустриальное общество привело не к ослаблению, а к усилению направленности экономической деятельности на максимизацию прибыли, усилению капиталистической логики. Но и эта оценка складывающегося постиндустриального общества не является удовлетворительной.
Постиндустриальное общество – высшая ступень развития капитализма. Вместе с тем это капитализм, в недрах которого происходит мощный и неотвратимый процесс вырождения «сути» и «смысла» капиталистического общества – товарной стоимости, – главной и абсолютной капиталистической ценности.
Парадокс современного капитализма состоит в том, что в нем происходит усиление капиталистической логики максимизации прибыли, которая несет в себе вырождение товарной стоимости, капитала, словами Маркса – внутреннее разрушение капитала. Дракер, Дарендорф и другие известные ученые, оценившие постиндустриальное общество как постбуржуазное, схватили несомненную тенденцию современного капитализма. Кастельс констатировал, что капитализм сохраняет свою главную черту. Истина лежит глубже.
Экономически и политически мощный как никогда ранее и вместе с тем растерянный, потерявший притягательные для личности и общества идеи и ценности, потрясаемый «международным терроризмом», капитализм переживает внутренний процесс вырож дения, который готовит неминуемый качественный переход человеческого общества к принципиально новому общественному устройству, в котором «свободное развитие каждого – условие свободного развития всех».
Капитализм не решил ни одной глобальной проблемы общественного развития: не устранил голода, безработицы, массовой нищеты, войн, наркомании, растущего социального неравенства. Капитализм вплотную подвел человечество к экологической катаст рофе в предсказываемом будущем двух – трех десятилетий, самой своей системой выделил привилегированный «золотой» миллиард из «лишней» человеческой массы, ввел глобализационный механизм исключения социальных слоев, стран и даже континентов (Африка) из «благополучной» «глобальной экономики».
Некоторые исследователи определяют период постиндустриализма как ультраимпериализм. С этим можно согласиться, но при следующем условии. Понятие империализма фиксирует крупнейшие глобальные черты капитализма на уровне капитализма в мировом масштабе, что, как уже отмечалось, Маркс намеревался, но не успел сделать: передел мира в мировом масштабе, замена свободной конкуренции монополией, образование финансового капитала и т.д. Во всех трех томах «Капитала» Марксов анализ всегда исходил из наиболее фундаментального уровня – труда, конкретного и абстрактного, стоимости, потребительной стоимости, сущности капитала. В предложенном нами «Заключении» к «Капиталу» мы подчеркивали эту главную особенность Марксовой трудовой парадигмы философии и политической экономии. Ленин при анализе империализма этот уровень практически не рассматривает. Постиндустриальная теория описала феномены современного общества, которые затрагивают именно те фундаментальнейшие основы товарного производства и капитализма — труд, всеобщий труд, стоимостное отношение, капитал, в которых произошли радикальные изменения, предсказанные Марксом как разрушение капитала. Ленинская теория империализма, таким образом, требует весьма существенного дополнения.
Суть грандиозных процессов, вызвавших глобальный кризис современной цивилизации, поразивший общество «шок будущего» состоят в том, что общественный порядок, основанный на эксплуатации человека человеком, товарной стоимости и капитале, неотвратимо теряет смысл. Мощный как никогда – во многом по внешней видимости – капитализм превращается в … призрак самого себя. Обратившись к классике, мы имеем все основания сказать: Призрак бродит по Европе, призрак … капитализма!
Коммунизм – уже не призрак, а реальный процесс неизбежного вырождения стоимостного отношения - капитала. О коммунизме теперь позволительно сказать словами другого классика: Ты хорошо роешь, старый крот!
Глава 13. Будущее России. Стратегия развития
В условиях кризиса мировой цивилизации, перехода развитых стран мира в постиндустриальную стадию развития, глобали зи рующейся экономики с ее жестким механизмом исключения целых стран и регионов из господствующей экономической системы, надвигающейся экологической катастрофы и истощения природных ресурсов, Россия, с ее экономикой, разрушенной безграмотными, теоретически несостоятельными и безответственными реформами, оказывается в весьма сложном и крайне опасном для ее будущего положении.
Известно, что располагая всего лишь 3% населения Земли, Россия обладает 40% невозобновимых, 50% стратегических природ ных ресурсов. Разведанные земные ресурсы оцениваются: в России – в 30 трлн дол, в то время как в США – в 6 трлн, в Китае – в 8,5 трлн, в Зап.Европе – в 3,5 трлн. Предполагаемые более глубинные ресурсы России оцениваются в 140 трлн дол. В то же время США, составляя 4% по численности населения, потребляют порядка 40% ресурсов Земли и вносят примерно такую же долю загрязнений земной среды.
До и после развала СССР лидеры западных стран не скрывали своего намерения превратить Россию в сырьевой придаток Запада. Так, известно заявление М.Тэтчер, что в России «экономически оправ дано» существование 15 млн населения. Согласно докладу МВФ начала 90-х гг., в России в результате реформ должно остаться 50 млн населения, преимущественно добывающая промышленность, обслужи вающие ее 50 вузов и никаких университетов. О планах превращения России в сырьевой придаток, колонию Запада заявляли также бывший премьер Великобритании Мейджор, президент США Б.Клинтон, известный русофоб Зб.Бжезинский и другие. Существует, таким образом, ясно выраженный западный геополитический проект, игнорировать который могут лишь вконец наивные политические деятели либо его фактические сторонники.
В февральском номере «Нашего современника» (1999 г.) опубликованы выдержки из доклада президента США Б.Клинтона на закрытом заседании совещания начальников штабов США, часть которых мы приведем ниже.
«В ближайшее десятилетие, – заявил Клинтон, – предстоит решение следующих проблем:
– расчленение России на мелкие государства путем межрегиональных войн, подобных тем, что были организованы нами в Югославии;
– окончательный развал военно-промышленного комплекса России и армии;
– установление нужных нам режимов в оторвавшихся от России республиках.
Да, мы позволили России быть державой, но империей будет только одна страна – США».
За семьдесят с небольшим лет СССР явил подлинное экономическое чудо, о котором с уважением писал М.Кастельс, размышляя о неопределенном будущем нынешней России. Напомним, что по данным новосибирского экономиста Г.И.Ханина советский национальный доход вырос с 1928 по 1987 г. в 6,9 раза, т.е. экономи ческий рост СССР происходил заметно быстрее, чем на Западе. В течение половины столетия, по словам Кастельса, СССР продемонст рировал «экстраординарные успехи». При этом нельзя забывать, что к 1917 г. Россия была аграрной страной с 82% сельского населения, примерно 14 млн рабочих, 27% грамотных, 11,2 тыс ученых. В СССР были ликвидированы безработица, голод, резкое социальное неравенст во, достигнута практически поголовная грамотность населения, создана фактически лучшая в мире система образования. Ликвиди рована та нищета, о которой народам бывшего СССР пришлось вспомнить в «период реформ». По качеству питания населения СССР находился на одном из первых мест в мире. Социализм, лучшая социально-экономическая организация системы жизни, лежит в основе победы СССР в Великой Отечественной войне, успешного освоения атомной и ядерной энергии, начала освоения Космоса. Заметим также, что было бы выражением явной научной необъективности забывать, что главным организатором беспрецедентного развития, победы над фашизмом, достижений научно-технического прогресса была Коммунистическая партия.
Как отмечал Белл, к концу ХХ столетия в СССР сложились благоприятные условия для перехода к постиндустриальному общест ву, чего не произошло, по мнению Кастельса, в силу отмеченных выше причин, прежде всего из-за стремления определенной «элиты» к захвату государственной собственности. Оценки, данные Беллом и Кастельсом, содержат значительную долю истины, хотя анализ причин должен идти значительно дальше.
С нашей точки зрения, страна несомненно нуждалась в глубоких реформах, связанных как с определенными недостатками политического и хозяйственного механизма, так и с необходимостью перехода к постиндустриальному обществу. В нашу задачу не входит сколько-нибудь полный анализ достоинств и недостатков той относительно ранней формы социализма, которая сложилась в СССР под влиянием условий России и мировой системы. Представляется, однако, что эта форма в основном была весьма адекватной истори ческим условиям, хотя и сопровождалась рядом серьезных недостат ков и ошибок. Общеизвестна оценка условий, в которых началось строительство социализма в СССР, данная В.И.Лениным, который прекрасно отдавал себе отчет в том, что в России нет полных условий для перехода к социализму. Однако история открывала действи тельно замечательную возможность для взятия власти и создания условий для полного вызревания товарно-денежных предпосылок перехода к социализму, для чего и служила политика НЭПа. Теоретический и практический опыт СССР, связанный с НЭП, как известно, весьма удачно используется в Китае, темпы развития которого в течение длительного периода являются наивысшими в мире.
Более того, исследования последних лет показали, что вывод В.И.Ленина о возможности прорыва цепи капитализма в его слабом звене является выражением частного случая всеобщей исторической закономерности «оптимумов» и «максимумов» в формационном разви тии. В.В.Корякиным показано, что переход к высшей формации никогда не начинался в наиболее развитых странах, «формационных центрах», а всегда – в оптимально, сравнительно менее развитых странах.316 Поэтому открытие Лениным неклассического, с точки зрения общей теории революции, пути к социализму, в отличие от Марксова классического (когда вызреют все условиях перехода к высшей формации) пути перехода к социализму имеет абсолютные теоретические и исторические основания.
Не вдаваясь в детальный и исторически точный анализ, заметим, что, по нашему убеждению, крупным недостатком модели социализма, сложившейся в СССР, являлось чрезмерное огосударств ление средств производства (порядка 90%), что имело определенные исторические основания, но после восстановления народного хозяйст ва в послевоенное время (в 1950-е гг.) стало играть роль явно тормозящего фактора развития. В 1980-е гг. в СССР доля ручного труда составляла, по различным оценкам, от 40 до 50%. С точки зрения классической марксистской теории, ручному труду соответст вуют различные формы частной, включая коллективную частную, собственности. Разумеется, отсюда не следует, что частная собственность должна была составлять в СССР такую же, как ручной труд, долю, поскольку ручной труд в значительной своей части был включен в государственную и коллективную социалистическую формы собственности. Однако существование некоторой существен ной доли частной, прежде всего трудовой частной собственности технологически и экономически было необходимым.
Чрезмерное огосударствление экономики было связано с существенными недостатками системы планирования, которые становились все более явными в 1950-1960-е. гг. Введение плановой экономики было одним из величайших достижений СССР, социализ ма. Как известно, в определенный период развития, включая время Великой Отечественной войны, в стране существовала так называемая мобилизационная экономика, связанная с жестким государственным планированием. Однако по мере развития народного хозяйства сложившаяся система планирования становилась заметным тормозом развития, что поставило перед государством вопрос о необходимости ее существенного изменения. Так, о необходимости изменения самой «философии планирования» шла речь на де кабрьском Пленуме ЦК КПСС в 1974 г. В силу известного догматизма партийного и государственного руководства СССР в этом отношении ничего не было сделано. Проблема изменения философии плани рования обсуждалась на республиканской конференции Проблемного совета по философии, действовавшего на базе кафедры философии Пермского университета, в 1984 г. Предложенная одним из авторов настоящей книги концепция изменения «философии планирования» сводилась к следующим основным идеям. Коренной недостаток сложившейся в стране системы планирования, сыгравшей ранее колос сальную роль в развитии страны, в победе над фашистской Германией, восстановлении народного хозяйства, заключается в заметном ограничении инициативы предприятий, трудовых коллективов, организаторов производства, руководителей. Эта система плани рования связана со значительной бюрократизацией хозяйственной, политической, общественной жизни в стране. Главный порок системы планирования заключается в том, что планирование производится на основе модели общества как «большой, плохо иерархизированной системы», когда для сложнейшей системы народного хозяйства определяются ряд величин, которые затем путем дезагрегации многократно делятся вплоть до последних, неделимых далее, единиц хозяйственной деятельности. Если на ранних этапах развития народного хозяйства эта система планирования могла действительно эффективно работать, то на достаточно высоком уровне развития страны такая «математически» строгая система обязательных для выполнения заданий создавала иллюзию рациональной организации производства и привела к существенному падению темпов развития. С нашей точки зрения, коренное изменение системы планирования должно было заключаться в переходе к планированию, основанному на модели общества как «большой, хорошо иерархизированной системы». Народное хозяйство СССР должно было быть представлено как система относительно самостоятельных уровней, каждый из которых должен обладать относительной свободой хозяйствования и резервами, объединяемых общегосударственным планом. Это означало расширение сферы рыночной экономики при сохранении гибкого, в особенности стратегического, планирования.317 К сожалению, рекомендации об изменении «философии планирования», направ ленные руководству, не возымели действия.
Распад СССР и происшедший развал экономики не были исторической необходимостью. В СССР в конце 1980-х гг. не было никакого экономического кризиса, хотя были определенные кризис ные явления, требовавшие продуманных, научно обоснованных ре форм. Экономический кризис начался лишь с отказом правительства и высшего партийного руководства, возглавляемого М.С.Горбачевым, от планирования народного хозяйства (1990 г.) и в особенности с началом российских реформ (1992 г.). Неспособность руководства СССР, обусловленная игнорированием научной теории и скрытыми намере ниями М.С.Горбачева, разработать научно обоснованную систему реформ и начать ее реализацию, была использована антисоциалис тическими силами, всемерно поддержанными известными полити ческими кругами Запада, которые перехватили инициативу, для реализации проекта уничтожения социализма, развала великой сверхдержавы, превращения России в сырьевой придаток развитых стран.
В обширной литературе последнего десятилетия отечест венными и зарубежными экономистами, политическими деятелями дан достаточно развернутый и убедительный анализ тяжелых последствий «российских реформ», разрушительный характер которых для собственной страны реформаторов вряд ли имеет аналоги в мировой истории.
Глубокий анализ безграмотных реформ дан академиком Д.С.Львовым. Ученый показал, что оплата труда в России находится ниже уровня, который является пороговым для сохранения нормаль ной жизнедеятельности человека. В то же время «на один доллар заработной платы российский среднестатистический работник произ водит примерно в 3 раза больше конечной продукции, чем аналогич ный работник в США».318 Иными словами, степень эксплуатации населения в России является одной из наивысших в современном мире.
Российские реформы подвергнуты резкой критике представи телями практически всех основных мировых экономических школ. Так, лауреат Нобелевской премии по экономике Дж.Гэлбрейт назвал российские реформы «революцией богатых против бедных». Глава монетаристской школы США М.Фридмен назвал разовый отпуск цен глупостью, а обесценение вкладов населения в Сбербанке – под лостью.319 Концепцию «свободного рынка», на базе которой прово дились российские реформы, Гэлбрейт еще в 1970-е гг. оценил достойной лишь «учебников для домохозяек»320, показав, что в США активно развиваются плановые начала экономики – «плановые сис темы», явно превалирующие над рыночными.
Реформы в России привели к сокращению ВВП более, чем на 50% (нападение фашистской Германии привело к уничтожению экономического потенциала на 26%), сокращению сельскохо зяйст венного производства на 50-60%, потере продовольственной независи мости страны, массовой безработице, голоду, массовому распрост ранению наркомании и алкоголизма, проституции, нищенства, детской беспризорности. Вымирание населения России – до миллиона в год идет вполне в соответствии с «проектом МВФ».
Тяжелый удар нанесен реформами культуре страны, в особенности образованию и науке. По данным комиссии Юнеско (2002 г.), анализировавшей состояние преподавания математики и естественнонаучных дисциплин в школах 29 стран, российская школа, занимавшая некогда первое или одно из первых мест в мире, находится теперь на 27 месте (за нами идут Кипр и Южная Африка). Наука в СССР по результативности прочно занимала второе место в мире. Количество ученых заметно превышало один миллион человек (всего в сфере науки было занято 5 млн ученых, вспомо гательного персонала, рабочих и других), в то время как в царской России (1913 г.) оно составляло 11,2 тыс. К 1970-м гг. в СССР был создана единая система науки, в которой представлены все основные направления мировой науки, по многим из которых советская наука занимала лидирующие позиции. Советская наука и ее финансирование развивались « по экспоненте». Так, ассигнования на науку составили в СССР в 1940 г. 300 млн рублей, в 1950 – 1 млрд, в 1960 – 3,9 млрд, в 1970 – 11,7 млрд, в 1980 – 23 млрд рублей. Плачевное сос тояние финансирования науки в «период реформ» общеизвестно. Россия, по некоторым данным, потеряла уже около половины научных школ. Полностью разрушена система институтов прикладной науки.
Пришедшие к власти политические силы (не будем анали зировать, каким образом это происходило, как проводилось принятие новой конституции страны и выборы) никогда явно не формулировали своей концепции реформ и экономического «кредо» вообще. Б.Н.Ельцин первоначально заявлял – то, что строится в России – не капитализм и не социализм. В.В.Путин так же никогда не выступал со сколько-нибудь ясной программой продолжающихся реформ, целью которых он неоднократно называл создание «гражданского общест ва». Анализ многочисленных выступлений президентов России и других лидеров российских реформ дает основания заключить, что в России осуществляется один из наиболее реакционных в условиях современного складывающегося постиндустриального общества вариантов утопической концепции «гражданского общества», не имеющего сколько-нибудь научного основания, учитывающего как российские, так и мировые реалии ХХ–ХХI веков.
Эта утопия создания якобы «гражданского» общества была старательно прикрыта несостоятельной критикой социалистической системы и ее реальных, впечатляющих (по оценке многих крупнейших теоретиков мира) достижений, слоем широких, фактически утопи ческих в условиях реально проводимых реформ, обещаний – демократии, «социального государства», экономического роста, ра венства всех перед законом, по отношению к государству и собствен ности, развития науки, образования и культуры. К чему привели эти пропагандистские утопии – известно для здравомыслящих людей России и Запада. Реальной фактической главной целью российских реформ было создание «класса эффективных собственников» – класса очень богатых людей – единственное, что фактически действи тельно успешно достигнуто. Эта цель явственно формулировалась прежде всего А.Собчаком и успешно реализовалась путем полукри минальной, не соответствующей духу даже российской Конституции приватизации, которую второй Президент России объявил не подлежащей пересмотру. Как известно, «блестящим» достижением реформ явилось формирование – в несколько лет — 36 явных миллиард ных долларовых и неизвестного числа теневых миллиардных долларовых и рублевых состояний. Общеизвестно, каким был «результат» публикации этого факта для самого автора публикации.
Результатом утопической концепции «гражданского общества» явилось создание в России – в невиданных в мировой истории масштабах – полукриминального капитализма. Его основными чер тами выступают: 1) крайне неэффективная структура собствен ности, поскольку единственной целью была приватизация, по существу захват государственной и в значительной мере личной собственности (сбережения в Сбербанке); 2) разрушение планового на чала в управлении экономикой, без которого современная экономика, включая капиталистическую и постиндустриальную, не может развиваться; 3) деиндустриализация страны, отброшенной от постин дустриальной стадии развития, резкое сокращение тонких техно логий, фактическое прекращение систематического научно-техни ческого прогресса; 4) заметное разрушение некогда единой системы научных исследований, уничтожение развитой системы прикладных научных институтов; 5) резкое ослабление государства, вызванное процессом беспредельной ликвидации государственной собствен ности, устранения плана, ростом социального неравенства; 6) резкий рост социального неравенства, обнищание значительной части населения, быстрое вымирание населения; 7) заметное падение уровня среднего и высшего образования.
Явная неэффективность структуры собственности выражается в отсутствии сколько-нибудь серьезных инвестиций со стороны отечественных миллиардных состояний в науку и тонкие технологии, заинтересованность в вывозе капитала зарубеж, в резком росте кичливой роскоши – при явной нищете значительной части населения, покупке вилл, дворцов, яхт, футбольных клубов и т.д. – Явная демонстрация «ценностей» « гражданского общества».
В руках 15% населения России находятся 92% доходов от собственности, 85% населения стали жить значительно хуже, чем до реформ. Экономические потери за период реформ составили 10-15 трлн долларов.
Значительный рост государственной собственности и роли государства в экономическом развитии – одна из важнейших черт современного постиндустриального общества. Как уже отмечалось, государственная собственность, в ее различных формах, составляет 42-45% во Франции и Германии, 50% — в Финляндии, 65% — в Швеции и Австрии. В России государственная собственность составляла в 2000 г. (по количеству предприятий) 4,8%321 – уровень крайне неразвитых стран. При этом президентом и правительством планируется дальнейшая распродажа государственной собственности – практически, как и при Б.Н.Ельцине, за бесценок (корпорация «Миг» – предположительно по стоимости двух самолетов). Полностью игнорируя опыт постиндустриализации Европы, реформаторы явно взяли в качестве модели развития США. Однако, хотя в США, как известно, государство не владеет предприятиями, осуществляющими предпринимательскую деятельность, государственные расходы состав ляют 33% всех расходов, в то время как в России они равны лишь 11% расходов и, судя по политике президента и правительства, будут сокращаться и далее – идеал «гражданского общества»! «Однако в чисто экономическом и правовом смысле государство бесконечно ослабло».322
Только мощная государственная собственность способна обеспечить в условиях современного постиндустриального развития и глобализации устойчивый научно-технический прогресс, широкое развитие социальной сферы, науки и культуры, обеспечить безопасность страны, предотвратить окончательное превращение России в сырьевой придаток Запада. Нетрудно понять, что реформы в России, ее реальные социально-экономические процессы, направ ляемые реакционной утопией якобы гражданского общества, идут в сторону, диаметрально противоположную тенденциям постин дустриального развития и, следовательно, реализуют процесс исклю чения России из числа развитых стран, из глобальной экономики. В России полным ходом осуществляется «проект» превращения страны в сырьевой придаток развитых стран.
Религия и церковь занимают существенное место в современном обществе. При этом они в историческом развитии стран приобретали определенные черты, связанные с историческими особенностями их развития. В России, как известно, наиболее распространенной конфессией является православие, впитавшее в себя, в определенных формах вероучения и обрядности, опыт общинного развития России, славянских народов, выраженный, в особенности, в принципе соборности. «Спасись сам, чтобы спаслись и другие». Явной противоположностью православия выступает протестантизм, в центре внимания которого выступает индивид, частный интерес и частная жизнь. Как известно, протестантизм явился той формой христианства, которая отвечала интересам формировавшегося бур жуазного общества Запада и послужила средством его формирования.
Пафос религиозной философии Вл.С.Соловьева, стремившегося создать православное богословие, состоял в критике себялюбия, которое, с его точки зрения, пронизывает жизнь западного общества. По сути дела, Вл.С.Соловьев критиковал саму основу капиталистических отношений и морали. В учении о « трех силах» Соловьев отстаивал мысль, что славянские народы обладают высшей формой духовности и устоев жизни благодаря общинному принципу бытия. Представители российской правящей элиты не упускают случая продемонстрировать свою причастность к православию, «православ ность». Однако дух проводимых в России реформ с их абсолютизацией частного интереса и чисто внешней «социальностью» фактически есть дух не православия, а протестантизма. Утопия «гражданского общества» основана на протестантизме, порывает с духовными и жизненными традициями России.
Доведенная до абсурда протестантская идеология, психология и даже своего рода убогая романтика всего частного – интереса, собственности, жизни и т.д. выразилась в полном неприятии, исчезновении из официального реформаторского языка понятий «трудового коллектива», «народного предприятия» и т.д. Законопроект о народных предприятиях, выдвинутый в Госдуме левыми силами и прошедший первое чтение в Думе третьего созыва полностью заблокирован в четвертой Думе. Между тем предприятия такого рода существуют и законодательно оформлены в Европе и США. Как уже отмечалось, в США в кооперативах, принадлежащих трудовым коллективам, занято 12% рабочей силы, причем они дают 14% ВВП, т.е. обладают заметным превосходством. При этом по законодательству США в случае предприятий-банкротов трудовой коллектив его имеет преимущественные права на их покупку. Глубокий анализ соотношения форм собственности и характера труда, уровня его обобществления, обусловленного также уровнем развития средств производств, дан в последние годы в интересном исследовании С.Ф.Сорокина. Раскрывая резкое несоответствие структуры собствен ности в России природе средств производства, автор отмечает, что приведение структуры собственности в соответствие социальной «природе» средств производства в известной мере проводится в Японии, Франции, Испании и даже в США. «В них растет число предприятий, принадлежащих трудовым коллективам, государство стимулирует продажу, передачу части собственности крупных предприятий, корпораций в руки непосредственных производителей.323 Поистине «демократия» в России ни на что не похожа!
Утопический характер праволиберальной концепции российс ких реформ явственно выразился в полном крахе каких-либо предсказаний, делавшихся на основе этой концепции.
«Ни один из прогнозов авторов этой политики, – отмечает Д.С.Львов, – не оправдался – допущенные ошибки не имеют аналогов в практике экономического прогнозирования».324
Для здравомыслящих ученых и политических деятелей России и Запада нет сомнений в том, что продолжение утопических праволиберальных реформ в России, основанных на «абстрактной рыночной логике», неминуемо ведет страну в тупик, к окончательному превращению в сырьевой придаток развитых стран, распаду, или «фрагментированному включению», России в мировую экономику (Кастельс). Для действительного возрождения некогда великой сверхдержавы необходимо коренное изменение курса реформ, разработка и проведение в реальную жизнь научной стратегии экономического, политического, социального развития страны.
Политика, экономические меры, многочисленные выступления Президента, членов правительства, лидеров думского большинства ясно выражают основную стратегическую идеологию «реформаторов» – будущее России целиком зависит от того, как она сможет развить рыночную экономику, включиться в мировой рынок, ВТО и т.д. Эта идеология не имеет под собой никаких серьезных научных оснований и является глубоко пагубной для страны. Нет никаких сомнений в том, что на чисто рыночных началах Россия с ее, по выражению Кастельса, «экономическими руинами», 70% устарелой техники, неэффективной структурой собственности, суровыми географическими условиями, требующими колоссальных дополнительных затрат, никогда эконо мически не догонит США, Великобританию, Германию, Францию и др. Определенная часть СМИ, проявляя известную проницательность, уже достаточно потешилась над тем, как Россия будет десятки лет догонять Португалию под руководством Г.Грефа (названного не лишенным своеобразного юмора телеведущим «русским Марксом»).
Как блестяще показано А.П.Паршевым, Россия никогда не получит с Запада никаких крупных инвестиций, в отличие от Китая: в силу сложных географических (климатических и др.) условий они рыночно просто невыгодны.325 «Отцы русской демократии» с самого начала и до сих пор твердят о внешних инвестициях, для которых всеми силами стремятся создать «стабильные условия» в стране с ненормальной экономикой, политикой и реформами вообще. Начало таким утопическим иллюзиям положил еще А.Гайдар, заявивший в начале 1992 г., что надо подождать немного и скоро пойдут 24 млрд дол инвестиций («Европа нам поможет» – как говорил один из предшественников нашего утописта). Совершенно очевидно, что политическая и экономическая «элита» страны не понимает природы рыночной экономики.
Экономическая наука не ставит условием нормального экономического развития страны внешние инвестиции, на которые так уповают наши утописты-капиталисты. Как показал Д.С.Львов, развитие страны нельзя связывать с внешними инвестициями.326
С нашей точки зрения, основными направлениями новой стратегии должны быть следующие:
1. Формирование эффективной структуры собственности. Безусловно необходимо возрождение реформированной мощной государственной собственности. Значительное место в системе структуры должна занять коллективная собственность в ее различных формах, включая собственность трудовых коллективов, «народных предприятий». Классическая частная собственность должна занять экономически и социально оправданное место в экономике страны. Критерием такой целесообразности должен быть вклад в научно-технический и социальный прогресс, рост благосостояния общества, укрепление независимости страны, развитие духовной культуры, нравственности, обеспечение достоинства личности и страны.
Утопия «гражданского общества» обросла целым роем идеологических, пропагандистских мифов. Один из главных – миф о неэффективности государственной собственности.
Разумеется, если критерием «эффективности» считать извле чение массы прибавочной стоимости, обогащение немногих за счет большинства, создание олигархического капитала, то безграничная, не ограниченная ни разумом, ни наукой, ни нравственностью приватизация становится благословенной мерой развития общества – вполне в духе протестантизма по М.Веберу. Однако тот замеча тельный факт, что в СССР за период 1928–1987 гг. национальный доход вырос в 6,9 раза, не имеющий аналогов в развитии капита листических государств, свидетельствует о безусловной эффектив ности государственной собственности. Миф о неэффективности государственной собственности поддерживается «реформаторами» тем, что эта собственность целенаправленно ставится в наихудшие условия и при этом безграмотно управляется. Между тем государственная собственность является коренным условием, важнейшей «скрепой» государства, в особенности такого многона ционального, многоконфессионального, обладающего огромной терри торией и весьма протяженными границами. Только сильное государст во, обладающее мощной собственностью (включая финансовые ресурсы) способно к разумному стратегическому планированию, целенаправленному руководству научно-техническим прогрессом – всему тому, что полностью отвергается реформистами-утопистами.
Исследованиями ученых кафедры политической экономии МГУ показано, что приватизация привела к сокращению инвестиций на 70%.327
2. Формирование планово-рыночной экономики, введение современного планирования, включая стратегическое, индексное и в определенных случаях номенклатурное. Не имея ясного стратеги ческого плана возрождения и развития, Россия неминуемо зайдет в окончательный тупик и неизбежно подвергнется экономическому и политическому поглощению и распаду. Ясно, в частности, что планирование производства военной техники, которая пока поставляется в армию в ничтожных размерах, должно происходить в единицах стратегических ракет, военных судов, танков и т.д. Огромную роль в современном планировании играет индексное планирование развития – производительности труда, введения новых технологий и т.д. Необходимо планировать восстановление здоровья населения, научно обоснованных нормативов питания, лекарственных средств и т.д., что некомпетентная российская власть полностью предоставила частным собственникам, главная цель которых – рост прибылей.
Необходимо всемерно использовать опыт планирования, накопленный в Советском Союзе, сделав планирование более гибким, по модели страны как «большой, хорошо иерархизированной системы». «Вы, русские – подростки, – заявил несколько лет назад один крупный японский предприниматель, – Вы первые ввели план, мы сделали его гибким, а вы его отбросили. Вы, русские – подростки».328 Подростковый характер нашей «реформаторской элиты», как и обслуживающих ее «экономистов», схвачен блестяще.
3. Важнейшим приоритетом в развитии общества должны стать наука и образование. В условиях постиндустриального общества, от которого Россия была отброшена безграмотными реформами, на путях «рыночной конкуренции» Россию, как уже отмечалось, ждет неминуемый крах – распад и превращение в сырьевой придаток. Важнейший шанс, которым мы безусловно еще располагаем, состоит в форсированном развитии науки и ее технологических приложений, восстановление и совершенст вование уровня образования. Научный подход к разработке стратегии реформ в России должен опираться на тот весьма важный момент политической экономии и научной философии, полностью подтвержденный теорией постиндустриализма, что наука и образо вание не имеют рыночного характера. Как уже было показано, еще Марксом наука, искусство и т.п. рассматривались как явления нерыночного характера. Классики теории постиндустриализма неры ночный характер науки, образования и ряда других сфер услуг разработали достаточно убедительно. Конечно, в обществе планово-рыночной экономики наука и образование находятся в тесном взаимодействии с товарным производством, или, на явно ущербном языке, рынком. Однако утописты-реформаторы России, в силу известного уровня теоретической грамотности, стремятся полностью подчинить эти сферы рынку, чем ставят страну в положение неминуемого краха. Суть постиндустриального общества состоит в том, что не рынок, а знание, информация становятся главным ресурсом общественного развития. Спасение России связано только с ее способностью к форсированному развитию науки, образования и тонких технологий, что полностью исключено наличным курсом реформ.
Следует отметить, что некоторые намерения руководства страны, например создание технопарков информационных техно логий, направлены в нужную сторону. Однако, как и многое другое, вроде первого указа Б.Н.Ельцина о приоритетном развитии культуры, науки, образования, это намерение – без коренного изменения курса реформ — грозит остаться лишь симуляцией прогресса. История реформ в России знает уже много таких – на языке постмодерна – симулякров.
Заявленные правительством в «Концепции участия Российской Федерации в управлении государственными организациями, осуществ ляющими деятельность в сфере науки» планы резкого сокращения научных и образовательных учреждений свидетельствуют о полной «рыночной зацикленности» правящей элиты, ее полном непонимании закономерностей развития современного общества. Правительст вен ные намерения были подвергнуты жесткой критике со стороны научной общественности, ведущих ученых страны.
4. В центре внимания государства, предприятий всех форм собственности должен находиться научно-технический прогресс, введение высших технологий. НТП должен быть предметом страте гического и текущего планирования во всех его формах. При этом необходимо сделать упор на технологиях, в разработке которых Россия пока сохраняет значительный потенциал – космических, информационных, биотехнологии и др. Ведущую роль в НТП может и должна сыграть мощная реформированная государственная собст венность, которая способна несравненно больше, чем частная выра жать интересы страны в целом, обладает большей планируемостью и мобильностью (при условии ее разумной реформы). В резолюции ученых советов ФТИ им. А.Ф.Иоффе РАН и НОК СПбФТНОЦ РАН, подписанной лауреатом Нобелевской премии академиком Ж.И.Алферовым, отмечается, что многие положения «Концепции» «представляются совершенно неприемлемыми как с точки зрения развития науки, так и возрождения промышленного потенциала страны», «необходимо возрождение наукоемкой промышленности России, которая должна стать основным заказчиком и потребителем инновационных разработок». В резолюции заявляется, что предло женное «Концепцией» существенное сокращение числа научных организаций до 100–200, причем главным образом за счет учреждений РАН, приведет к катастрофическим последствиям для отечественной науки и страны в целом» «Вызывает резкое неприятие тот факт, что важнейший для страны документ «Концепция» был подготовлен без участия научной общественности».329 Как видим, «русский Маркс», в отличие от настоящего, не склонен считаться с подлинными учеными, лауреатами Нобелевской премии и другими.
Следует еще раз подчеркнуть, что традиционным рыночным путем Россия никогда не сможет вернуться в ряд великих экономических держав. В условиях жесточайшей рыночной конку ренции попытки России (а не отдельных олигархов-миллиардеров) с ее, по выражению М.Кастельса, «экономическими руинами», «прорваться вверх» будут неизбежно встречать мощное финансовое, экономическое, политическое сопротивление (как предупреждают такие выдающиеся постиндустриалисты, как М.Кастельс), поскольку такова природа «рыночной экономики», обостренная в период глобализации, выраженная в твердо заявленной решимости известного западного «проекта». История открывает России единственный путь возвращения в великие державы, сохранения независимости, целост ности, перехода к процветанию, который подсказывается современной научной философией и экономической наукой – «прорывной стратегии», связанной с определенным оптимумом (может быть, даже минимумом) «рыночного» развития и форсированным внедрением постиндустриальной технологии и экономики. Однако для этого необходима полная теоретическая ясность стратегии, решимость руководства и широкой общественности, поддержка со стороны большинства населения, действительная преданность «правящих кругов» интересам России, подавляющего большинства ее населения. Подавляющего большинства, поскольку опыт развития России уже с полной очевидностью показал наличие компрадорских сил, заинтересованных в подчинении России Западу, превращению ее в сырьевой придаток последнего.
Идея «прорывной стратегии» развития России высказывается уже целым рядом экономистов, политических деятелей.330
Заключение
В современный период тотального кризиса мировой цивили зации, не решившей ни одной глобальной проблемы человеческого существования, надвигающейся экологической катастрофы и в то же время впечатляющего научно-технического прогресса – свидетельства неисчерпаемого характера человеческого гения, труда и интеллекта выработка необходимой экономической и философской теории, отра жающей действительные реалии складывающегося так называемого постиндустриального общества способной определить искомую – спасительную – стратегию мирового развития, является важнейшей задачей человеческого интеллекта. Создание такой теории и выработка на ее основе глобальной стратегии мирового развития возможны только при участии научной философии – современной формы мате риализма и диалектики, современного диалектического и исторического материализма.
Разработка такой теории и стратегии крайне актуальна для современной России с ее разрушенными бездарными реформами экономикой и государством, навязанной обществу губительной праволиберальной утопией «гражданского общества», в которой «гражданственность» служит только нехитрым прикрытием для архаической политики, основанной на абсолютном приоритете интересов класса очень богатых людей, острейшего социального неравенства и непрерывного наступления на действительные права трудящихся и личности.
Особый теоретический интерес вызывает глобальный процесс вырождения базового отношения современного общества – стоимост ного отношения, а вместе с ним – рыночных отношений и феномена частной собственности. Этот процесс определит развитие общества на длительный период. Характер экономических и социальных отношений в этот период будет в существенной мере определяться процессом прохождения «сигнала», идущего от революциони рованных производительных сил, всеобщего труда, имеющего глубоко общественный характер, через мощную толщу отношений собствен ности, классовых интересов, правовых, политических устоев, морали и общественного сознания вообще. Одновременно будет нарастать опасность надвигающейся экологической катастрофы. У нас есть еще время, но оно сокращается как шагреневая кожа.
Научное издание
Орлов Владимир Вячеславович
Васильева Татьяна Степановна
Философия экономики
1 Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. М., 2000. С. 152.
2 Там же. С. 265.
3 Цит. по: Тихонов В. Будущее человеческой цивилизации и Россия. М., 1996. С. 15.
4 Цит. по: Ярошевский Т.М. Личность и общество. М.,1973.
5 См.: Агацци Э. Человек как предмет философии // Вопросы философии.1989. №2. С.26, 31.
6 См.: Фромм Э. Бегство от свободы. М.,1990.
7 См.: Франкл В. Человек в поиске смысла. М.,1990.
8 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.2-е изд.Т.37. С. 395, 421.
9 Грэхем Л. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе. М., 1991. С. 415.
10 Грэхем Л. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе. М., 1991. С. 416.
11 Цит. по: Гальчинский А.С. К.Маркс и развитие экономической мысли Запада. М., 1990. С.39.
12 См.: Орлов В.В. Материя, развитие, человек. Пермь, 1974; Он же. Основы философии. Ч.1. Общая философия. Пермь, 1991, 1997, 2001; Он же. История человеческого интеллекта. Ч.1-2, 3. Пермь, 1998, 1999, 2002.
13 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.Т. 21. С. 286.
14 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 265-266.
15 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 227.
16 См.: Барашенков В.С. Существуют ли границы науки: количественная и качественная неисчерпаемость материального мира. М., 1982; Фейнман Р. Характер физических законов. М., 1968.
17 См.: Орлов В.В. Диалектический материализм и психофизиологическая проблема. Пермь, 1960; Он же. Психофизиологическая проблема. Философский очерк. Пермь, 1966; Он же. Материя, развитие, человек. Пермь,1974; Он же. Человек, мир, мировоззрение. М., 1985; Основы философии. Ч.1. Общая философия. Пермь, 1991, 1997, 2001; Он же. История человеческого интеллекта. Ч.1-2,3. Пермь, 1998, 1999, 2001; Васильева Т.С., Орлов В.В. Химическая форма материи. Химия, жизнь, человек. Пермь, 1983; Васильева Т.С. Химическая форма материи и закономерный мировой процесс. Красноярск, 1984; Коблов А.Н. Диалектико-материалистическая концепция развития и закономерный мировой процесс. Иркутск, 1987; Барг О.А.Живое в едином мировом процессе. Пермь, 1993; Философия пограничных проблем науки // Ред. В.В.Орлов. Пермь,1967-1975, Вып.1-8; Фундаментальные проблемы философии // Ред. В.В.Орлов. Пермь,1977-1990. Вып.1-12; Новые идеи в философии // Ред. В.В.Орлов. Пермь, 1992-2005. Вып.1-14; и др.
18 См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.29. С. 229.
19 Там же. Т. 26. С. 58.
20 См.: Васильева Т.С., Орлов В.В. Социальная философия. Пермь, 1991, 1993, 1999, 2002.
21 См.: Орлов В.В. История человеческого интеллекта. Ч. 3. Современный интеллект. Пермь, 1999.
22 Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С.596.
23 Гегель Г.В.Ф. Политические произведения. М., 1978. С.290.
24 Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. С.234-235.
25 Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. М., 1959. С.168.
26 Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. С.235.
27 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.2-е изд. Т.13. С.6.
28 Там же. С.231.
29 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.2-е изд. Т.13. С.231-232.
30 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.2-е изд. Т.13. С.232.
31 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.2-е изд. Т.27. С.207.
32 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.2-е изд. Т.31. С.279.
33 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.27. С.422-423.
34 Гэлбрейт Дж. Жизнь в наше время. Воспоминания. М., 1981.
35 Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. М., 1999. С.ХХIV–ХХV, 246.
36 Там же. С.ХХIII.
37 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.4. С.156.
38 Цит. по: Гальчинский А.С. К.Маркс и развитие экономической мысли Запада. М.,1990. С.38.
39 Цит. по: Гальчинский А.С. К.Маркс и развитие экономической мысли Запада. М.,1990. С.144-145.
40 Гэлбрейт Дж. Экономические теории и цели общества.М.,1979. С.347.
41 Гальчинский А.С. Указ. соч. С.144-145.
42 Маркс К. Введение (Из «Экономических рукописей 1857 – 1858 годов»). Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.46. ч.1. С.36.
43 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.20. С.199.
44 См. о парадоксе развития, дискуссии по его поводу: Орлов В.В. Материя, развитие, человек. Пермь, 1974.
45 См.: Орлов В.В. Материя, развитие, человек. Пермь, 1974.
46 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23. С.21.
47 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.1. С.162,143.
48 О Гегелевой концепции субстанции подробнее см.: Орлов В.В. История человеческого интеллекта. Ч.3: Современный интеллект. Пермь, 1999.
49 Гегель Г.В.Ф. Философия права. С.469.
50 Гегель Г.В.Ф. Соч. Т.8. С.27.
51 Фейербах Л. Избр. филос. произв. М., Т.2. С.883.
52 Там же. С. 641.
53 Там же. С.408.
54 Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.2-е изд. Т.2. С.7.
55 О проблеме структуры и развития человеческой сущности см.: Орлов В.В. История человеческого интеллекта. Ч.3: Современный интеллект.
56 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.4. С.162.
57 Не вдаваясь в известную дискуссию по поводу «азиатского способа производства», заметим, что пять формаций, по нашему мнению, – это типические ступени развития человеческой сущности, которые «выстраиваются» историей вовсе не в каждом отдельном, а только именно в типическом случае. Своеобразие условий ряда восточ ных стран придавало этим типическим ступеням определенную специфику, а мировой исторический процесс, в конечном счете – во многом к его капиталистической ступени, приводил это историческое многообразие к некоторому общему – типи ческому – знаменателю. Современная Япония, сохраняя определенное своеобразие, относится все-таки к типично капиталистическому обществу. Китай, осуществляющий строительство социализма «с китайской спецификой», обнаруживает общие социалис тические тенденции развития с использованием «рыночных», капиталистических методов.
58 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23. С.623.
59 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26, ч..2. С.123.
60 Ленин В.И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов» // Полн. собр. соч. Т.1. С.143.
61 Анализ понятия материи см.: Орлов В.В. Материя, развитие, человек.
62 Вопросы философии. 2001. №2.
63 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.1. С. 137.
64 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.18. С.343.
65 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.46, ч.1. С.18.
66 Там же. С. 472.
67 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46, ч.1. С.19.
68 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.46.ч.1. С. 228.
69 Там же. Т.23. С.771.
70 Гегель Г.В.Ф. Наука логики. М., 1970. Т.1. С.124. Более основательно проблема начала в философии Гегеля рассмотрена: Орлов В.В.История человеческого интеллекта. Ч.1,2. Пермь, 1998.
71 См.: Орлов В.В. О программе построения системы категорий диалектического мате риализма // Диалектический материализм как система. Пермь, 1980.
72 Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23. С.62 (Примечание).
73 Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23. С. 69.
74 Там же. С.69-70.
75 Там же. С.82.
76 Там же. Т.3. С.19.
77 Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23. С.188-189.
78 Там же. С.189.
79 Там же. С. 191.
80 См.: Орлов В.В. Психофизиологическая проблема. Философский очерк. Пермь, 1966; Он же. Материя, развитие, человек. Пермь, 1974; Васильева Т.С., Орлов В.В. Социаль ная философия. Пермь, 1991, 1993, 1999, 2002.
81 Маркс К. Капитал. Т.1. С.53.
82 Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23. С.192.
83 Там же. С. 522.
84 Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.4. С.133.
85 Там же.
86 Там же. С.47.
87 Там же. С.53.
88 Соотношение абстрактного и конкретного труда фактически рассмотрено в связи с проблемой места потребительной стоимости в «Капитале» Маркса в интересном исследовании Р.Т. Зяблюк «Трудовая теория стоимости и полезность». ( М.,2001).
89 См.: Производство как общественный процесс. М., 1986.
90 Горский Д.П.Ошибки гения самые опасные. М., 1995.
91 См. рецензию: Орлов В.В. Философия и политическая экономия. Критический анализ технико-трудовой теории стоимости // Философия и общество. 1999. №2.
92 Постижение Маркса. По материалам Междунар. науч. конф., посвященной 180-летию со дня рожд. К.Маркса. М., 1998. С.5.
93 Осипов Ю.М. Философия хозяйства. М., 2001. С.205.
94 Там же. С. 118.
95 См. об этом: Орлов В.В. История человеческого интеллекта. Ч.1-2,3.
96 Мэнкью Н.Г. Принципы экономикс. СПб., 2000. С.15.
97 Макконнелл К. Р., Брю С. Л. Economics. М., 1993.
98 Зяблюк Р.Т. Трудовая теория стоимости и полезность. М., 2003. С. 198.
99 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.26, ч.3. С.307.
100 Структура феномена собственности рассмотрена нами в работе «Социальная филосо фия» (Пермь, 1991, 1993, 1999, 2002). См. также содержательные исследования послед них лет: Сорокин С.Ф. Распределение собственности и эффективность хозяйственной деятельности. Саранск, 1999; Черкасов Г.И. Общая теория собственности. Н.Новгород, 2002.
101 Маркс К. Капитал. Т.1. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23. С.157.
102 Там же. С. 165.
103 Маркс К. Капитал. Т.1. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23. С. 176.
104 Там же. С.174.
105 Там же. С. 177.
106 Там же.
107 Там же. С. 178.
108 Маркс К. Капитал. Т.1. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.23. С.212.
109 Там же. С. 164.
110 См.: Орлов В.В. Материя, развитие, человек. Пермь, 1974.
111 См.: Орлов В.В. Психофизиологическая проблема. Философский очерк. Пермь, 1974; Он же. О логике соотношения высших и низших ступеней развития материи // Филосо фия пограничных проблем науки. Пермь, 1967. Вып.1; Он же. Материя, развития, человек. Пермь, 1974. С.98-114.
112 Философские науки. 1970. №3.
113 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.2.
114 Маркс К. Капитал. T.1. С.361-362.
115 Там же. С.382.
116 Там же. С.394.
117 Там же. С.387.
118 Там же. С.397.
119 Маркс К. Капитал. T.1. С. 399.
120 Маркс К. Капитал. T.1. С.632.
121 Там же. С.622.
122 Там же. С.637-638.
123 Маркс К. Капитал. T.1. С.659.
124 См.: Орлов В.В. Материя, развитие, человек; Он же. Человек, мир, мировоззрение; Он же. Основы философии. Ч.1. Общая философия. Пермь, 1991, 1997, 2001; Он же. Исто рия человеческого интеллекта. Ч.1-2,3 Пермь, 1995, 1998, 1999, 2002.
125 Цит. по: Ленин В.И. Философские тетради // Поли. собр. соч. Т.29. С.212.
126 Там же.
127 Маркс К. Капитал. T.I. C.659-660.
128 Там же. С.660.
129 Маркс К. Капитал. Т.III // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.25, ч.1. С.243.
130 Там же. Т.1. С.660.
131 Там же. С.659.
132 Ойзерман Т.И. Марксизм и утопизм. М., 2003. С. 8.
133 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.22. С.223.
134 Кастельс М. Информационная эпоха. М., 2000. С.443.
135 Кастельс М. Информационная эпоха. М., 2000. С.105.
136 Вазюлин В.А. Логика «Капитала» Карла Маркса. М., 2002. С.57.
137 Вазюлин В.А. Логика «Капитала» Карла Маркса. М., 2002. С.61.
138 Маркс К. Капитал. Том II // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.24. С.38.
139 Там же. С.59.
140 Там же. С.115.
141 Там же.
142 Там же. С.121.
143 Там же.
144 Там же. С.142.
145 Маркс К. Капитал. Том II // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.24.
146 Маркс К. Капитал. Т.III, ч.1. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.25, ч.1. С.29.
147 Там же.
148 Черковец В.Н. «Капитал» в свете некоторых проблем современной экономической тео рии // Постижение Маркса. МГУ, 1998. С.33.
149 Маркс К. Капитал. Т.III, ч.1.С.30.
150 Там же. С.48.
151 Маркс К. Капитал. Т.III, ч.1.С.50.
152 Там же. С.52.
153 Маркс К. Капитал. Т.III, ч.1.С.183.
154 Там же. С.197.
155 Маркс К. Капитал. Т.III, ч.1.С.232.
156 Там же. С.233.
157 Там же. С.237.
158 Там же. С.245.
159 Маркс К. Капитал. Т.III, ч.1.С.265.
160 Там же.
161 Там же.
162 Там же. С.273.
163 Там же. С.274.
164 Там же.
165 Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. М., 1999.
166 Маркс К. Капитал. Т.III, ч.1.С.283.
167 Там же. С.357.
168 Там же. С.363.
169 Маркс К. Капитал. Т.III, ч.1.С.429.
170 Там же. С.480.
171 Там же.
172 Там же. С.481.
173 Там же. С.483.
174 Там же.
175 Там же. С.483–484.
176 Там же. С.484.
177 Маркс К. Капитал. Т.III, ч.1. С.484.
178 Там же. Ч.2. С.886.
179 Там же. Ч.1. С.4.
180 Там же. С.5.
181 Маркс К. Капитал. Т.III, Ч.1. С.5.
182 Маркс К. Экономические рукописи 1857–1861 гг. Т.1. 1980. С.ХVII.
183 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.46, ч.1. С.45.
184 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.46, ч.1. С. 213.
185 Там же. Т.29 . С.449.
186 Там же. С.254.
187 Маркс К. Капитал. Т.III, ч.1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.25, ч.1. С.265.
188 Маркс К. Капитал. Т.III, ч.1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.25, ч.1. С.265.
189 Там же. С. 273.
190 Там же. С. 282 – 283.
191 Там же. С. 274.
192 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.46, ч.2. С.212-215.
193 Там же. Т.48. С.39; Т.49. С.109.
194 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46, ч.2. С.33–34.
195 Там же. Т.48. С.59-60.
196 Там же. Т.46, ч.2. С.221.
197 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46, ч.2. С.110.
198 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.25, ч.1. С.116.
199 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.46, ч.2. С.207.
200 Там же. Т. 46, ч.1. С.387.
201 Там же. Т.46, ч.2. С.263-264.
202 Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. М., 2000. С.4.
203 Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999. С.ХСI.
204 Там же. С.ХСIХ.
205 Там же. С.ХСIХ.
206 Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. М., 2000. С.37.
207 Там же. С.37-39.
208 См.: Белл Д. Указ. соч. СLIV – СLIХ.
209 Там же. С. СLVI.
210 Там же.
211 Там же. С. СLVIII.
212 Там же.
213 Там же. С. СLVIII – СLIХ.
214 Кастельс М.Указ. соч. С.21.
215 Там же. С. 28-29.
216 Там же. С.49.
217 Там же. С.77.
218 Там же. С.79.
219 Там же.
220 См.: Там же. С. 31.
221 Там же. С.35.
222 Там же.
223 Там же. С.53.
224 Там же. С.69.
225 Там же. С.22.
226 Гейтс Б. Бизнес со скоростью мысли. М., 2001.
227 Кастельс М. Указ. соч. С.40.
228 Там же. С.41.
229 Там же.С.45.
230 Там же.
231 Там же. С.101.
232 См.: Там же. С.262–263.
233 Там же.
234 Там же. С.268.
235 Там же. С.27.
236 Там же. С. 268.
237 Там же. С. 105.
238 Там же. С.124.
239 Там же. С. 439.
240 Там же. С. 440.
241 Там же. С.443.
242 Там же. С.456.
243 Там же. С.485.
244 Там же. С.490.
245 Белл Д. Указ. соч. С.СХХХI.
246 Кастельс М. Указ. соч. С.102.
247 Там же. С. 144.
248 Там же.
249 Там же. С. 150.
250 Белл Д. Указ. соч. С.72.
251 Там же. С.73.
252 Там же.
253 См.: Там же. С.75.
254 Там же. С.76.
255 Там же. С.79-80.
256 Там же. С. 82.
257 Там же. С. 15.
258 Там же. С.17.
259 Там же. С.12-13.
260 Там же. С.13.
261 Там же. С.15.
262 Там же. С.18.
263 Там же. С.16.
264 Там же. С.25.
265 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.39. С.175.
266 Там же. Т.21. С.312.
267 Кастельс М. Указ. соч. С.199.
268 Там же. С.37.
269 Там же. С.69.
270 Белл Д. Указ. соч. С.25.
271 См.: Орлов В.В., Васильева Т.С. Труд и социализм. Пермь, 1991.
272 См.: Орлов В.В., Краснов Г.С. О социальной природе труда // Философия пограничных проблем науки. Пермь, 1968. Вып.2.
273 Орлов В.В., Васильева Т.С. Труд и социализм. С.43.
274 Леонтьев А.Н. Что такое инженерная психология// Инженерная психология. М., 1967. С.7.
275 См.: Орлов В.В., Краснов Г.С. О социальной природе труда. Орлов В.В., Васильева Т.С. Труд и социализм.
276 Чангли И.И. Труд. Социологические аспекты теории и методологии исследования. М., 1973. С.41.
277 Межуев В.М. Диалектика взаимодействия материального и духовного производства // Производство как общественный процесс. М., 1986. С.116.
278 Лужков Ю.М. Развитие капитализма въ Россіи». М, 2005. С. 14,15, 21.
279 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.3. С.3.
280 Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М.,1956.
281 Новик И.Б. Кибернетика. Философские и социологические проблемы.М.,1963.С.130.
282 См.: Орлов В.В. Психофизиологическая проблема. Философский очерк. Пермь, 1966; Орлов В.В. К общей философской концепции человека // Философия пограничных проблем науки. Пермь, 1974. Вып.6; Ласточкин А.В., Орлов В.В. О специфике социального субстрата // Там же; Орлов В.В. Материя, развитие, человек. Пермь, 1974.
283 См.: там же.
284 См.: там же.
285 См.: Ласточкин А.В. Общество как высшая форма (ступень развития) материи// Философия пограничных проблем науки. Пермь, 1975. Вып.8.
286 См.: Орлов В.В. Фундаментальные проблемы философской антропологии // Новые идеи в философии. Пермь, 1997. Вып.6.
287 Белл Д. Указ. соч. С.19.
288 Там же. С.184.
289 Там же. С. 197.
290 Там же. С.160.
291 Там же. С.215.
292 См.: Орлов В.В. Социальная биология. Предмет, статус, проблемы // Философия пограничных проблем науки. Пермь, 1975. . Вып.7.
293 См.: Man and His Future. Churchill Ltd. См. также анализ книги: Коблов А.Н. Человек и его будущее// Философия пограничных проблем науки. Пермь,1975. Вып.7.
294 См.: Орлов В.В. Социальная биология. Предмет, статус, проблемы.
295 Кастельс М. Указ. соч. С.496.
296 Белл Д. Указ. соч. С. СLVIII.
297 См.: Наука и жизнь. 2001. №5. С. 110.
298 Белл Д. Указ. соч. С.399.
299 Кастельс М.Указ. соч. С. 501.
300 Орлов В.В., Васильева Т.С. Труд и социализм.
301 Бузгалин А.В., Колганов А.И. Теория социально-экономических трансформаций. М.: ТЕИС, 2003.
302 Там же. С.36.
303 Там же. С.37.
304 Там же. С.59.
305 Там же. С.46,65.
306 Маркс К. Экономические рукописи 1861-1863 годов // Маркс К., Энгельс Ф.Соч.Т.48. С.214.
307 Белл Д. Указ. соч. С. CLII.
308 Неоэкономика. Очерки теории и методологии // Под ред. А.В.Бузгалина. М., 2003. Вып.3.
309 Там же. С.60.
310 Там же. С.66.
311 Там же. С.67.
312 Там же.
313 Там же. С. 68.
314 Там же. С.77.
315 См.: Белл Д.Указ. соч. С. CХХХVII.
316 См.: Корякин В.В. Закономерности «оптимумов» и «максимумов» в истории // Новые идеи в философии. Пермь, 1998. Вып.7.
317 См.: Орлов В.В. Развитие, предвидение, планирование// Развитие, предвидение, плани рование. Пермь,1984.
318 Львов Д.С. Развитие экономики России и задачи экономической науки. М., 1999. С.42.
319 Из сообщений печати.
320 См.: Гэлбрейт Дж.К. Экономические теории и цели общества. М., 1979.
321 См.: Государственная собственность в экономике России и других стран // Под ред. В.Н.Черковца. М.,2002. С.101.
322 Львов Д.С. Указ. соч. С.18.
323 Сорокин С.Ф. Распределение собственности и эффективность хозяйственной деятель ности. Саранск, 1999. С.212.
324 Там же. С. 24.
325 См.: Паршев А.П. Почему Россия не Америка. М., 2000.
326 См.: Львов Д.С. Указ. соч. С. 38.
327 См.: Государственная собственность в экономике России и других стран. С.123.
328 Из сообщений печати.
329 Советская Россия. 2004. 7 октября. № 129.
330 См., например: Львов Д.С. Указ соч.
PAGE 1