Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Автор: Дарья Ивлева, она же Benzin
Название: Чудо
Бета: сама
Статус: закончен
Жанр: Slash, AU, romance
Рейтинг: PG
Пейринг: Том/Билл
Размер: мини
Дисклаймер: Все придуманное принадлежит мне, прототипы сами себе. Никакой выгоды, кроме читательского удовлетворения, не преследую.
Краткое содержание: рождественская сказка о том, как любовь преодолевает расстояние, время и даже границы между мирами.
От автора: этот фик – попытка стилизации под Ганса Христиана Андерсена, своеобразный микс между «Пастушкой и трубочистом» и «Стойким оловянным солдатиком». На крутость исполнения не претендую, мне просто нравятся его сказки.
http://forum.tokiohotel.ru/showthread.php?t=36949
- Назову его Томас, - сказала старая женщина, ставя статуэтку на камин. – У него такое же выражение лица, как у моего покойного мужа, когда я просила его о чем-либо.
Окрещенный Томасом насупился еще сильнее. Старая женщина протерла его сухой тряпкой и ушла, слегка приглушив свет.
С камина хорошо обозревалась вся комната, и Томас увидел, что он в ней не один такой. Всюду на полках, столиках и комодах проживали разнообразные фигурки, статуэтки, шкатулки, куколки, которые, как только скрылась хозяйка, тут же принялись переговариваться и хвастаться друг перед другом своей красотой и дороговизной.
- Меня выковал знаменитый английский мастер! – заявила музыкальная шкатулка с серебряными узорами на боках. – Сама королева восхищается его изделиями!
- А меня искусно создали из фарфора! – тут же перебила ее соседка - высокая китайская ваза. – Мне тысячу лет, а я до сих пор молода и очень красива!
- А я приехал из самой Индии! – пробасил совсем рядом начищенный медный человек с головой слона. Он крутанулся на месте и спросил у Томаса: - А ты откуда?
Томас угрюмо промолчал. Ничего знаменательного из своего прошлого он не помнил и похвастаться благородным происхождением не мог. До того, как попасть в дом к старой женщине, он жил в лавке у антиквара и о себе знал только, что его выстрогал неопытный подмастерье из какой-то части древней деревянной мебели. Ученик антиквара был совсем юным и со столярскими инструментами обращался неумело, и Томас у него получился грубым, с острой головой и большими руками, не отделенными от тела.
Человек-слон, так и не дождавшись ответа, пожал плечами и отвернулся, принявшись беседовать с миленькой итальянской куколкой, одетой в шелковое зеленое платье.
- Господи, Эвелина, зачем ты купила это убожество! У тебя же всегда был тонкий вкус! – Высокая дама в огромной шляпе схватила Томаса и брезгливо его оглядела. – Какая ужасная работа!
- Мне показалось, в нем что-то есть. Если не приглядываться, то в целом он неплох.
- Он не вписывается в твою изумительную гостиную, дорогая. Смотри-ка, какое старое дерево, все в трещинах.
- Да полно тебе. Если надоест, брошу в камин. Пойдем лучше пить чай, Корнелия.
Гостья хозяйки со стуком вернула Томаса на место и удалилась. Едва за дамами закрылась дверь, как все статуэтки, фигурки и куколки громко засмеялись и зашумели, показывая ручками и поворачиваясь в сторону Томаса.
- Ах, он и правда убожество! – хохотала китайская ваза.
- В нем скоро заведутся насекомые! – вторила ей шкатулка, а индийский божок хлопал руками и приговаривал:
- В огонь его, в огонь!
Томас отодвинулся подальше к стене и еще больше погрубел.
Вскоре в гостиную пришла служанка старой женщины и стала вытирать пыль, тщательно обмахивая каждый экземпляр хозяйкиной коллекции. Дойдя до камина, она с удивлением посмотрела на Томаса, покрутила его в руках и поставила в самый угол, передвинув на его место поблекший пузатый кувшин, тут же расстроившийся от того, что на старости лет попал на всеобщее обозрение. Вещицы еще поглумились некоторое время над Томасом и постепенно забыли о нем.
Так и продолжалась бы жизнь в гостиной своим чередом, так и хвастались бы ее обитатели каждый день друг перед другом, если бы не случилось однажды нечто совершенно особенное.
Глубоким вечером старая женщина вошла в гостиную, бережно неся перед собой небольшую бархатную коробочку. Аккуратно поставив ее на столик в самом центре, она принялась вскрывать ее дрожащими в руках ножницами. Волнение хозяйки передалось и всем жителям полок и тумбочек, осторожно, чтобы не привлечь ее внимание, они вытягивали шейки, подбирались к краю и с интересом высматривали, что за новенького к ним подселяют. И даже Томас выглянул из-за кувшина поглядеть. Хозяйка убрала коробку, и все куколки, статуэтки и шкатулки разом ахнули от восторга – на столике появилась прехорошенькая хрустальная фигурка. Старая женщина всплеснула руками и подвинула ее на самый центр столика под лучи света. Фигурка заискрилась, тонкая, чудная. Это был мальчик-балерина, вытянувшийся на носочках и поднявший кверху прозрачные ручки. Он наверняка бы упал, если бы не тяжелая подставка, на которой он стоял. Хозяйка еще немного полюбовалась им и ушла, и тут же со всех сторон на фигурку посыпались вопросы и любезности.
- Ах, он чудо как хорош!
- Просто прелестный!
- Какая грация!
Мальчик опустил ручки и скромно потупился. Крошечное точеное личико залилось румянцем. Томас, притаившийся за кувшином, почувствовал, как что-то внутри него затрещало и зашевелилось.
- Откуда вы прибыли к нам? – стал заигрывать с фигуркой портрет бравого генерала, которому посчастливилось стоять на столике рядом с новичком.
- Из Германии, - застенчиво ответил мальчик. – Меня подарил один достойный господин.
- Наверное, вы очень дорогая и редкая вещь!
Мальчик покраснел еще сильнее.
- Вы правы, мистер, таких как я больше не сделали.
- Ох, прошу вас, зовите меня просто Ричард, - воскликнул генерал, подкручивая седой ус. – Позвольте узнать ваше имя.
Фигурка хотела ответить, но тут в гостиную вернулась хозяйка в сопровождении давней подруги Корнелии.
- Посмотри, дорогая, - сказала старая женщина. – Посмотри, какую прелесть прислал мне мой внук из Берлина! Это по его образу из хрусталя сотворил известнейший немецкий мастер!
- О, Эвелина! Что за чудо! Никогда прежде не видела столь прекрасной вещицы! Подумать только, просто вылитый Вильгельм! Кстати, как успехи у твоего внука?
- Все просто отлично! Моему мальчику всего семнадцать, а он уже танцует главную роль в балете! Ох, я совсем не разбираюсь в балете! Поеду к нему на Рождество, их театр дает «Ромео и Джульетту».
- Чудно, чудно!
С появлением маленького танцора Вильгельма гостиная ожила. Ни днем, ни ночью не утихал в ней многоголосый гул, каждая вещица считала своим долгом высказать хрустальной фигурке свое почтение, сделать комплимент, а уж от сватающихся кавалеров и вовсе отбоя не было.
- Подумайте над моим предложением! – чеканил медный, порыжевший от времени солдат с ружьем на плече. – Никто не посмеет обидеть вас, если я буду рядом.
- Моя полка самая удобная и красивая, - уговаривал звонкий графин с тонким горлышком. – К тому же мы с вами из одного теста слеплены и будем идеальной парой.
- Не сомневайтесь насчет меня, мон шер, - переливалась камнями французская подвеска. – Красивое должно тянуться к красивому.
Терпеливо и учтиво отказывал Вильгельм, смущенно потупив взор, - не лежало ни к кому из ухажеров его трепетное хрустальное сердце. А его подставка топала и бранила очередного жениха или невесту:
- Еще чего! Никому не отдам, пока совершеннолетие не справим!
Не предлагали руку и сердце прозрачному красавцу только Томас да старый кувшин, без умолку кряхтящий и норовящий рассыпаться прямо на камине.
- Никакого покоя, никакого покоя, - повторял он. – Дадут мне поспать или нет? Галдят и галдят, а ведь у меня трещины внутри, мне покой нужен…
Томас молча слушал кувшин и выглядывал из-за его круглого бока, посматривая на фигурку. Непреодолимо тянуло его к Вильгельму, и старое дерево, из которого он был выстроган, болело и ссыхалось все сильнее от любви. Не смел он даже думать о том, чтобы хотя бы постоять рядом с Вильгельмом – куда ему, такому грубому и некрасивому, только на смех поднимут. Поэтому жался он в угол, чтобы ни один луч света не выхватил его из темноты и не показал на глаза возлюбленному.
Но человек предполагает, а бог располагает, так люди говорят.
- Луиза! Пойди сюда, быстрее!
Служанка вбежала в гостиную и поклонилась старой женщине, одетой в дорожное платье, подхватила чемодан из ее рук.
- Луиза, пару дней я погощу у кузины. Она захворала, а живет одна-одинешенька. Пригляди за домом, чтобы порядок везде был, следи, чтобы дочь кухарки нашей не бегала здесь. Гостиную запри, а то я знаю ее. Но убираться здесь не забывай, пыль протирай, особенно фигурку моего внука, ее береги как зеницу ока.
- Слушаюсь, госпожа.
Хозяйка подошла к камину, провела рукой по полке над ним. Нахмурилась, вытаскивая Томаса из его пристанища.
- Что это такое? Разве я его в угол ставила? Луиза, этот кувшин давно пора убрать, отнеси в кладовую. А этот пусть здесь стоит, не прячь.
- Хорошо, госпожа.
Радостно забубнил кувшин в руках у служанки, отправляясь на заслуженный покой. Томас же застыл от страха и стыда, снова выставленный всем на потеху. Мечтая осыпаться древесной пылью, он мрачно опустил голову и стал еще угрюмее обычного. Ждал, что вот сейчас рассмеется хрустальный мальчик веселым смехом, скажет что-то колкое и обидное, что убогий Томас и что место его в каминной золе среди головней.
Но Вильгельм всплеснул руками и прижал их к груди, подался вперед, вслед за вылетевшим птицей сердцем, и если б не подставка, то и сам бы вспорхнул со стола испуганной ласточкой.
Всю ночь простояли они, во все глаза глядя друг на друга, словно и не было больше вокруг никого, кроме них. Не слышал деревянный Томас обидных слов и насмешек, а хрустальный Вильгельм не уделял и капли своего внимания никому вокруг. А наутро дверь гостиной отворилась, и вошла Луиза с тряпкой. Первым делом она направилась к Вильгельму и сняла его с подставки, аккуратно натерев его до блеска. Отложив его в сторону, она взялась за подставку, но тут ее руки дрогнули, и подставка упала на пол, расколовшись на множество частей. Служанка схватилась за голову и выбежала из гостиной, вернувшись вскоре с горничной Марией.
- Ах, что мне делать? – причитала Луиза. – Старая карга выгонит меня взашей!
- Не реви! Ты же не саму статуэтку разбила. Я знаю, что делать. За бакалейной лавкой живет стеклодув Мартин, беги скорей к нему. Он сделает такую же из простого стекла, ворчливая перечница ничего не заметит.
- Да, да, сейчас же к нему и пойду, завтра она уже приезжает. А куда пока статуэтку пристроить? Она же сама не стоит.
Мария подняла Вильгельма и подошла к камину. Посмеиваясь в ладонь, она прислонила фигурку к широкой груди Томаса. Тонкие ручки обвились вокруг деревянной шеи.
- Ты что делаешь, Мария? Хочешь, чтобы тебя карга со свету сжила? – в ужасе прошептала Луиза.
- Да брось ты, она ничего не узнает. Мартин сделает новую подставку, и к ее приезду эта штуковина будет стоять на месте как новенькая.
Едва девушки скрылись за дверью, как в гостиной поднялся гвалт, статуэтки и вазы, шкатулки и поделки возмущались и бранились, выкрикивая со своих мест и грозя.
- Какая наглость! Какая неслыханная дерзость!
- Вы видели это? Мы чуть не сломались все, добиваясь внимания, а этот неотесанный чурбан получил все просто так!
- Как он смеет так прижиматься к нашему Вильгельму? Я этого не потерплю!
- Они правы, за что мне такая благодать? – тихо произнес Том, когда к нему вернулся дар речи. – Ведь так не бывает, чтобы дорогой хрусталь стоял рядом со старым трухлявым деревом.
- Не слушай их, - ответил Вильгельм. – Лучше держи меня крепче, без тебя я упаду и разобьюсь.
Прозрачный и красивый, как ледяная роспись на окне, Вильгельм склонил голову на грудь Томасу, и они замерли странной и прекрасной композицией на самом краю.
Недолгим оказалось хрупкое кукольное счастье. Как только большие напольные часы пробили полночь, разгневанная индийская статуэтка человека с лицом слона подкралась к влюбленным и что есть силы толкнула фигурку хрустального мальчика. Взмахнув ручками, мальчик покачнулся и соскользнул с края, разлетевшись сотнями брызг, замерцавших на полу крошечными слезами-звездами. Тотчас внутри деревянного Томаса что-то громко затрещало, и он раскололся надвое.
Луиза давилась слезами, ползая в ногах у хозяйки и сметая щеткой осколки мальчика-балерины.
- Дурища, лентяйка! – кричала госпожа. – Как ты только умудрилась? Немыслимо, уму непостижимо! И внука моего разбила, и Томаса разломала! Двоих моих любимых куколок!
Женщина повалилась в кресло и жадно припала к стакану воды, поданному горничной.
- Мария, - простонала хозяйка. – Велите управляющему рассчитать эту мерзавку.
Услышав это, Луиза заплакала в голос, но хозяйку было не разжалобить.
Осколки дорого хрусталя и деревяшки, ощетинившиеся щепками и занозами, высыпали в один мешок, где они перемешались и вскоре отправились в помойную яму.
***
Канун Рождества – особое время, когда людям, старым и малым, кажется, что чудеса подкрадываются совсем близко, и нужно не упустить тот момент, когда чудо войдет в твой дом, чтобы успеть схватить его. Чудеса вместе с рождественским духом витают в воздухе, отражаются от разноцветных огней гирлянд и фонариков, звенят колокольчиками, чувствуются в аромате свежей сдобы и горячего шоколада.
Дом старой госпожи был переполнен звуками и светом, гости со всего города прибывали к ней, и каждого она встречала у двери с распростертыми объятиями. Ни на минуту она не покидала своего поста на пороге, ожидая своего самого дорогого гостя.
У лестницы остановился экипаж, и хозяйка взмахнула руками, улыбаясь выбирающемуся из него пожилому мужчине.
- Генри, Генри, сколько лет, сколько зим! Я уж думала, ты мхом порос в своей мастерской.
- Я бы и порос, Эвелина, если бы не твое приглашение, - засмеялся антиквар. – Я не один сегодня, со мной мой ученик. Найдется для него глоток глинтвейна?
- Обижаешь, старый плут, когда это я кого обделяла? Проходите!
Эвелина провела гостей в дом, вокруг тут же засуетилась служанка, принимая пальто.
- Позволь представить тебе, дорогая, моего преемника Томаса, - сказал антиквар и повернулся к юноше. Тот, насупившись, глазел в пол. Генри кашлянул и подтолкнул ученика. Спохватившись, Томас неуклюже поцеловал руку Эвелины и неразборчиво что-то пробормотал.
- Какой милый юноша. Вы мне нравитесь, молодой человек, - улыбнулась Эвелина. – Моего покойного мужа тоже звали Томас, и когда я приглашала гостей, у него всегда было такое же недовольное выражение лица. Что ж, пройдемте к столу!
Сев рядом с хозяйкой, старик сказал, поглядывая на притулившегося на углу ученика:
- Ты не смотри, что он такой нелюдимый. Парень из простой семьи, но отличный. Оценщик из него не очень, но как парень работает руками! Говорю тебе, дорогая, через несколько лет он станет лучшим реставратором в Европе.
- Да что ты говоришь? Вероятно, у юноши талант.
- Несомненно. Правда, Томас любит полениться. Я его все в Германию на учебу отправить хочу, а он упрямится. Этот парень алмаз, но его надо обработать, чтобы засверкал.
- Мы его убедим, Генри. Скоро должен приехать мой внук, я поговорю с ним, чтобы он устроил нашему упрямцу протекцию в Берлине. Это же Томас сделал ту фигурку, которую я взяла у тебя осенью?
Антиквар рассмеялся, придерживая рукой живот.
- Не поверишь, когда я расскажу, из чего он ее сделал. Мой старый знакомый, дворецкий покойной графини Уиншор, прислал мне спальный гарнитур, который, в свою очередь, графине подарил любовник. Ты же знаешь, кто по слухам любовник был у графини? – Эвелина закивала и приложила палец к губам. – И пока я расплачивался с извозчиком, этот пройдоха утащил все подпорки для балдахина и ну из них кукол резать! Из ценного черного дерева – кукол со страшными мордами!
Томас исподлобья взирал на учителя и его подругу и вяло ковырялся в тарелке.
С улицы вдруг донеслись крики, и Эвелина вскочила с места, посеменив к порогу. Многочисленные гости привстали с мест, услышав ее счастливый возглас. Высокий статный юноша возник в проеме двери, и хозяйка гордо представила:
- Друзья, это мой внук Вильгельм собственной персоной!
Вильгельм, с морозным румянцем на бледной коже, с засыпанными снегом волосами и шубой, улыбался, глядя на воодушевившихся с его приходом людей, оглядывал каждого темными блестящими глазами. Томас вжал голову в плечи и отодвинулся, прячась за толстого, хлопающего в ладоши мужчину. Вильгельм опустился за стол прямо напротив него, и их взгляды встретились.
Вскоре после наступления нового года от дома Эвелины отъехала коляска, везущая своих пассажиров в порт, на судно, отходящее от британских берегов к материку. Рядом, в сером утреннем полумраке, боясь потревожить тишину дыханием, сидели солист балетной труппы Вильгельм из благородной семьи и начинающий реставратор Томас, чей отец каждый день напивался в пабе, а мать стирала в корыте в окружении пяти младших детей. Они молчали, еще не зная наверняка, но уже догадываясь, что чудо явилось к ним на порог – осталось только протянуть руку.
***
- Корнелия, милый друг, давай взглянем, что мне прислал мой Вильгельм из Германии.
Старая женщина, постаревшая еще больше, с трудом донесла до столика тяжелую коробку. Ее подруга, тоже прибавившая в возрасте и убавившая в силах, подсела рядом, цепляя на нос очки. Дамы чинно обменивались новостями и сплетнями, пока служанка Аннет распаковывала подарок.
Это были часы из черного дерева в виде чудного домика с множеством маленьких окошек и балкончиков с резными перилами и даже с подобием цветочного садика у основания. Циферблат у них был большой, с позолоченными стрелками и цифрами, били часы с приятным мелодичным звоном. Была у часов этих и забавная особенность – вместе со звоном каждый час парадная дверца домика под циферблатом открывалась, и из нее выглядывал человечек со смешным недовольным личиком. Для самой же хозяйки дома часы были особенно дороги тем, что у одного бока домика стояла раскрашенная фигурка ее внука. Вильгельм опирался локтем о крышу – такой был высокий – и подпирал этой же рукой голову, с нежной улыбкой глядя вниз, словно ожидая, когда насупившийся человечек выглянет наружу. Внимательные люди, конечно, узнали бы в этом человечке уехавшего в Германию, да так и оставшегося там Томаса, но Эвелина была уже слишком старой, чтобы разглядывать его.
Не трудно догадаться, что все статуэтки и шкатулки, куколки и вазы с кувшинами тут же принялись переманивать фигурку к себе, каждый старался, как мог, но Вильгельм даже не сдвинулся с места. И дело было не только в том, что он надежно приклеен, а в том, что был у него уже и уютный дом, и суженый.
***
Много лет прошло с тех пор, отправилась в мир иной Эвелина, а ее коллекцию раздали – что-то забрала Корнелия, что-то отдали в музей, что-то старьевщикам, что-то и вовсе потерялось. А часы с забавным человечком и фигуркой танцора вернули Вильгельму. Кому они достались потом, никто не знает, но совсем недавно, путешествуя по Германии, я зашла я один магазин, торгующий сувенирами и разными старинными вещицами, и увидела их стоящими на самом верху шкафа. Мне продал их почти за бесценок молодой недовольный чем-то парень, наверное, тем, что я своим приходом отвлекла его от телефонного разговора с каким-то Биллом. Он сурово посмотрел на меня из-под повязанной на лоб банданы, сунул в руки коробку с часами и подождал, пока я выйду из магазина. На крыльце я обернулась и увидела через стеклянную дверь, что парень вернулся к разговору, и лицо его мгновенно смягчилось и засияло.
Часы стоят у меня в спальне. Конечно, они давно уже не бьют, пружинки внутри сломались, и человечек так и стоит в дверях, не прячась в домик, а с высокой куколки слетела вся краска. Но когда я смотрю на них, то меня переполняет ощущение близкого чуда, и я бегу открывать входную дверь – вдруг оно уже там, и мне нужно лишь успеть схватить его.
Конец.