Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
С. Г. Корконосенко
ОСНОВЫ
ЖУРНАЛИСТИКИ
Допущено Министерством образования Российской Федерации
в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению и специальности
«Журналистика»
АСПЕНТ ПРЕСС
Москва
2001
УДК 070
ББК 76.01
К 66
Рецензенты:
доктор филологических наук,
профессор Воронежского государственного университета
Л. Е. Кройчик,
кафедра журналистики Северо-Осетинского
государственного университета им. К. Л. Хетагурова
Корконосенко С. Г.
Основы журналистики: Учебник для вузов. — М.:
Аспект Пресс, 2001.- 287 с. ISBN 5-7567-0158-3
В учебнике рассматриваются возникновение и эволюция журналистики как социального института и рода деятельности, ее статус в современном обществе, профессиональные характеристики журналиста, вопросы гласности и свободы прессы, система СМИ, практика их функционирования и ее эффективность.
Книга предназначена для студентов, обучающихся по специальностям «Журналистика» и «Связи с общественностью».
УДК 070
ББК 76.01
ISBN 5-7567-0158-3
«Аспект Пресс», 2001.
Все книги издательства «Аспект Пресс» на сайте
www.aspectpress.ru
ВВЕДЕНИЕ
В ДИСЦИПЛИНУ
Предмет, задачи
и терминологический аппарат курса
Курс «Основы журналистики» заметно отличается от других профессиональных дисциплин учебного плана. Прежде всего — он фактически открывает собой знакомство студентов с богатым комплексом теоретического знания об избранной ими специальности. Понятия и идеи, которые осваиваются ими на этом этапе образования, будут затем уточняться и дополняться смыслами при рассмотрении других, более конкретных вопросов программы обучения. На то и разрабатываются теоретические основы профессии, чтобы отразить общие, базовые категории: журналист, роли и функции прессы, свобода печати, массовая аудитория, эффективность журналистской деятельности и др. Постепенно студенты овладеют материалом курсов, посвященных организации работы редакций, методике репортерского труда, социологической и психологической культуре журналиста, правовым и этическим нормам в прессе, стилю публикаций и т.д. Общим для всех названных и иных дисциплин является объект изучения — журналистика. Это понятие служит как бы смысловым ядром и нашего учебного курса, и всей системы образования.
Журналистика — это общественная деятельность по сбору, обработке и периодическому распространению актуальной социальной информации (через печать, радио, телевидение, кино и т.п.);
еще одно значение слова — система предприятий и средств сбора и доставки информации: редакции, телерадиокомпании, информационные агентства и их производственно-техническая база. Этим же термином обозначается продукция журналистской деятельности — произведения, из которых составляются номера газет и журналов, программы радио и телевидения. Наконец, так называется определенная отрасль научного знания и образования.
Понятие «журналистика» не надо смешивать с другими, близкими к нему по содержанию, такими, например, как «печать» и «пресса», которые обозначают лишь отдельные отрасли журналистики, отличающиеся, к примеру, от радио. Не совпадает оно и с понятием «средства массовой информации» (СМИ). Так принято называть журналистику в социологии, политологии, правоведении, где не рассматриваются ее профессионально-творческие составляющие, а внимание сосредоточено на общественном значении тиражируемых сведений. В Законе Российской Федерации «О средствах массовой информации» под СМИ понимается периодическое печатное издание, радио-, теле-, видеопрограмма, кинохроникальная программа, иная форма распространения массовой информации. Сама массовая информация трактуется как предназначенные для неограниченного круга лиц печатные, аудио-, аудиовизуальные и иные сообщения и материалы. Таким образом, массовая информация выступает как носитель содержания журналистики, ее тексты.
Тексты, в свою очередь, служат целям связи и общения между людьми, или массовой коммуникации. Журналистика как средство массовой коммуникации (СМК) — посредник в общении, и в этом качестве она изучается социально-психологической наукой. Однако коммуникация не заменяет собой собственно общение, взаимодействие людей, более того — она может быть построена таким образом, что станет препятствием к общению. По этому поводу нам надо ясно договориться, чтобы в дальнейшем не подменять содержание коллективной практики процессом передачи данных. «Прежде всего я должен оспорить широко распространенное отождествление двух принципиально различных форм деятельности — общения и коммуникации, — заявляет авторитетный философ культуры М. С. Каган. — Их различие на философском языке определяется как отличие межсубъектных отношений, имеющих целью совместное практическое действие или совместную выработку определенной информации, от отношения субъекта к другому человеку как объекту, коему следует передать некую информацию или совершить над ним операцию... В ряде сфер культуры оптимальным видом информационной связи является именно коммуникация, монологическое высказывание... (на этом основаны обучение основам наук, медицинская практика, военная служба), в других же сферах Я обращаюсь к Другому как равному мне по самостоятельности, активности, свободе, праву на творчество субъекту, рассчитывая на его сотворчество...»1 Говоря на языке примеров, согласо-ванный труд редакционного коллектива представляет собой духовное и производственное общение, равно как и откровенный, неформальный диалог с аудиторией в процессе выпуска газеты или телепрограммы. Обмен же монологами, без искреннего движения навстречу собеседникам («диалог глухих»), только по внешнему виду напоминает общение, а по существу остается однонаправленной трансляцией информации.
В американской и частично европейской лексике в сходном значении используется понятие mass media, массмедиа (или просто media, медиа). В английском словаре «Webster» мы находим следующую статью: «mass media (1923) — средство коммуникации (газеты, радио или телевидение), предназначенное для того, чтобы обращаться к массе людей». Нетрудно заметить, что перед нами фактически то же явление, которое выше называлось СМК. Однако с 20-х годов, которые упоминаются в словаре как момент введения термина в употребление, его реальное содержание не могло не измениться. В новых версиях, например в американских справочниках по языку СМИ, mass media толкуются как различные средства, используемые для доставки информации массовой аудитории: радио, телевидение, кабельное ТВ, газеты, журналы, книги, диски и т.д. Очевидно, что имеется в виду не просто единичное издание, а, по меньшей мере, сочетание различных каналов, а в оптимальном варианте — их многосоставный комплекс, включающий в себя электронные средства связи и охватывающий различные стороны жизни аудитории, помимо получения оперативной журналистской информации. Если в той или иной географической точке не сложилась такая система информирования (например, в провинциальном городке, где из всех СМИ наличествуют лишь одна газета да маломощное радио), то вести разговор о местных mass media будет преждевременно.
Далее в тексте мы будем употреблять все названные термины как синонимы, если не потребуется выделить какой-то смысловой оттенок процессов, протекающих в системе журналистики (например, различие между прессой и телевидением в методах деятельности).
Особое положение в терминологии занимает слово «публицистика», наверняка встречавшееся каждому студенту. У этого явления нет общепризнанной «расшифровки», и о его содержании специалисты ведут нескончаемые споры. Мы возьмем за первоначальный ориентир определение, данное Словарем иностранных слов: «Публицистика (от лат. publicus — общественный) — вид литературы, посвященной обсуждению насущных социальных вопросов с целью прямого воздействия на общественное мнение;
публицистика тесно связана с текущей прессой; произведения этого вида (статьи, очерки, памфлеты, фельетоны и др.)». В других источниках, в частности в научных трудах, о публицистике говорится как об общественно-политической деятельности, связанной с актуальным идеологическим воздействием на общественное мнение, сознание и поведение.
Из сравнения этих двух точек зрения (на самом деле их многократно больше) становится ясно, во-первых, что публицистика — это способ энергичного влияния на умы, настроения и поведение людей, во-вторых, что влияние осуществляется открыто, публично (о чем можно судить по звучанию самого термина), в-третьих, что источник воздействия занимает ясно выраженную позицию по предмету обсуждения, на которую и стремится привлечь общественность. Даже беглый обзор средств такой деятельности наводит на мысль о том, что для нее используется не одна лишь пресса. Публичным идеологическим актом становится и страстное выступление оратора, и документальное кино, и агитационный плакат, и театрализованное представление (вспомним массовые уличные действа, характерные для послереволюционной России в 20-е годы). По своему содержанию идеи, которые несет в себе публицистика, совсем не обязательно относятся к сфере политики: они бывают философскими, эстетическими, экологическими и т.д. Следовательно, публицистика — это явление широкое и многоликое, во всяком случае, она «шире» журналистики. В то же время ее полноценное бытование в современном мире совершенно немыслимо без использования уникальных возможностей прессы. Осознавая это, часть журналистов — как теоретиков, так и практических работников — считает, что всякий журналистский материал является публицистикой. Однако обратим внимание на то, что в словарном определении называются произведения особого вида — те, которые обладают качеством публицистичности. К ним, то есть к текстам, насыщенным идейным содержанием и наступательным по манере его изложения, вряд ли следует относить простенькую заметку или информативное интервью, в которых лишь констатируются факты. Получается, что теперь уже журналистика «шире» публицистики, поскольку в прессе появляются материалы, не обладающие качеством публицистичности, во всяком случае, выраженной в явной форме. Значит, к использованию этого термина как синонима журналистики надо относиться взвешенно, оценивая его уместность в каждом определенном контексте.
Предметом нашего курса служат фундаментальные явления и понятия, определяющие роль и назначение журналистики в обществе, ее взаимоотношения с системой власти и управления, задачи по достижению целей общественного прогресса, комплекс требований к личностным качествам и квалификации сотрудника редакции, основы эффективности журналистской деятельности. Студентам предстоит научиться видеть неразрывную связь прессы с воплощением в жизнь социальных теорий и программ, с многообразием существующих в обществе интересов, с динамикой социальной и духовной жизни, особенно на этапе ее реформирования.
Задачей курса является познавательно-методологическая ориентация студентов. По окончании университета напряженная служебная деятельность не оставит им времени на углубленное осмысление ее принципиальных основ. «Очень часто я напоминаю себе трамвай, набитый пассажирами... обвисший людьми на подножках и буферах, дико трезвонящий на прохожих... Иногда же — девушку с подносом в ночной пивной, где сразу в двадцать голосов окликают посетители» — так с грустной иронией рисовал свой образ жизни выдающийся журналист М. Кольцов. Именно в годы учения важно составить себе представление о реальной сложности теоретических основ журналистики, неоднозначности их понимания и социальной предопределенности функционирования и развития прессы. Столь же важно выработать личные профессионально-мировоззренческие установки. На этой базе студенты в дальнейшем будут выбирать для себя специализацию по одной из сфер деятельности: литературная работа в периодической печати, телерадиовещание, газетно-журнальный дизайн, пресс-фотография, издательское редактирование, пресс-службы и агентства новостей и др.
Надо обратить внимание на то, что профессиональные учебные курсы (включая «Основы журналистики») представляют собой только одну из сторон подготовки редакционных сотрудников. Мировоззренческий и культурный кругозор публициста формируется широким комплексом дисциплин социально-экономического и историко-филологического циклов. Философские и психологические, литературоведческие и экономические познания помогают студентам глубже разбираться в основах специальности, вырабатывать строгие и точные критерии оценки профессиональной практики, формулировать свою позицию по сложнейшим проблемам, находящимся в центре внимания отечественной и мировой журналистики. Наш курс теснее всего соприкасается с культурой социального мышления. Журналистская теория формировалась в неразрывной связи с другими областями обществоведения. Эта связь не утрачена и поныне и даже стала еще прочнее. В исследованиях по вопросам СМИ находят применение новейшие теории, открытия, методы, появляющиеся в других отраслях знания. Отношения журналистики с целым рядом наук строятся как отношения частного, специального с общим, универсальным. Это можно сказать о философии, социологии, истории, филологии, кибернетике. В известном смысле теория журналистики является как бы мостом, соединяющим систему научного знания с редакционным производством.
Кроме учебного пособия, которое сейчас находится перед их глазами, студенты должны обращаться к широкому кругу источников: к произведениям выдающихся мыслителей, занимавшихся проблемами духовной жизни, и в частности прессы, к государственным документам, в первую очередь к нормативно-правовым актам, к трудам исследователей журналистики и, конечно, к опыту редакций. Только использование различных источников поможет студентам выработать мотивированные суждения по проблемам, входящим в учебную программу. Напомнить об этом тем более важно, что многие из стоящих на библиотечных полках пособий уже не отражают реальность социальной жизни и журналистики. Из сказанного, однако, не следует, что не надо изучать произведения, которые несут на себе явные приметы ушедшего в историю времени. Наоборот, нужно учиться отделять неизбежные конъюнктурные атрибуты от исследовательского поиска, результаты которого не утрачивают с годами своей ценности.
Это относится и к учебным изданиям непосредственно по курсу «Основы журналистики». Самое широкое распространение в стране получили работы проф. МГУ Е. П. Прохорова, выходившие под разными названиями в течение нескольких десятилетий. В них систематизирование представлены центральные понятия и проблематика курса, что в значительной мере облегчило нашу задачу. Выход в свет своего учебного пособия мы понимаем как продолжение сотрудничества крупнейших университетов России в развитии базовой дисциплины журналистского образования. Не исключено, что другие специалисты предложат собственные версии курса, и это разнообразие взглядов пойдет на пользу теории, практике и педагогике журналистики.
Изучение теоретического материала не даст должных результатов, если оно не будет дополняться собственной журналистской практикой. Пресса — один из самых динамичных общественных институтов, ее концепции и опыт находятся в прямой зависимости от изменчивой социальной реальности, что особенно важно учитывать в сегодняшней России. Кроме того, она необычайно многообразна по формам индивидуальной творческой деятельности, а это влечет за собой различия во взглядах на ее задачи, принципы, эффективность. Великий естествоиспытатель Чарлз Дарвин писал о том, как потребности практики «руководили» его читательскими интересами: «Все, о чем я размышлял или читал, было непосредственно связано с тем, что я видел или ожидал увидеть... Я уверен, что именно приобретенные таким образом навыки позволили мне осуществить все то, что мне удалось сделать в науке».
Студенты-журналисты постоянно пребывают в сходной ситуации, поскольку их профессия принадлежит к числу самых «практических».
Отдельное вводное замечание касается студентов специальности «Связи с общественностью», которые тоже изучают методологические основы журналистики. Из опыта преподавания цикла журналистских дисциплин этой аудитории автор убедился, что будущие пиармены легко «входят» в мир прессы, с интересом осваиваются в нем и даже добиваются заметных творческих результатов. Главное же, они на удивление быстро и точно определяют грани соприкосновения двух профессий и сосредоточиваются на тех сторонах журналистики, которые более всего им необходимы в собственной практике. Приведем показательные фрагменты из письменных «рецензий» студентов специальности «Связи с общественностью» на журналистские курсы: «Изучение журналистики помогло мне понять самих журналистов, думаю, что это во многом будет способствовать моим взаимоотношениям с ними, когда я буду работать специалистом по PR»; «Я узнала, как должен вести себя корреспондент... чтобы вывести человека на доверительную беседу и добиться поставленной цели. Все это очень важно не только для специалистов по связям с общественностью, но и для любого интеллигентного человека»; «Знания помогут мне обходить какие-то "подводные камни", которые могут заключаться в интервью... и правильно выбирать издание, в которое следует поместить информацию о своей организации». Это именно те результаты, к которым хотели прийти преподаватели вместе со своей аудиторией.
Журналистское образование
Прежде чем приступить к изучению теоретических вопросов, сделаем краткий экскурс в историю журналистского образования. Это полезно во многих отношениях, в том числе для осознания творческого характера учебного процесса, для понимания своей причастности к непрерывному поиску такой модели образования, которая отвечала бы и потребностям общества, и высоким университетским критериям, и личным интересам выпускников.
Надо ли готовить журналиста в университете, и нужна ли ему вообще специальная образовательная база? Вопросы не праздные, ибо журналистика относится к числу так называемых открытых профессий, для работы на этом поприще не требуется лицензии, диплома или других официальных сертификатов. В редакционных кабинетах дипломированные репортеры соседствуют с людьми, которые являются специалистами других отраслей знания, а в нынешней прессе без труда можно найти и такие издания, где нет ни одного работника с профильным образованием. Не случайно поставленные нами вопросы время от времени горячо обсуждаются и в редакциях, и в вузах, в частности среди студентов. Но инициаторы этих дискуссий не всегда ясно представляют себе, что «внедрение» журналистики в университет произошло не по чьему-либо произволу, а в результате довольно долгой эволюции системы подготовки кадров для печати. Через полемику, эксперименты, развитие методики преподавания общество пришло к существующей системе образования, которая, конечно, тоже не является застывшей. Американские историки печати пишут: «Связи между университетами и редакциями сильно окрепли во второй четверти двадцатого столетия. Знаменитая карикатура, изображающая редактора отдела новостей, который спрашивает юное дарование:
"А что это такое, позвольте узнать, — школа журналистики?" — более не соответствует действительности. Вероятнее всего, редактор отдела новостей сам является выпускником школы журналистики...»2
Здесь уместно вспомнить, что в США первые попытки наладить подготовку газетчиков относятся к концу 1960-х годов прошлого века, а первый системно организованный курс появился в университете Пенсильвании в 1893 г. Примерно этим же временем датируется начало журналистского образования в странах Европы.
Так пробивала себе дорогу тенденция к углублению подготовки кадров для печати. Вот характерный факт: в самом конце XIX в. в Лиссабоне проходил V Конгресс международной организации журналистов, и в центре его внимания оказался опыт обучения газетчиков во Франции, где система преподавания включала в себя, с одной стороны, прикладные умения (машинопись, телеграфное дело, написание и редактирование статей и т.п.), с другой стороны — основы знаний по истории, политической экономии, общеобразовательным дисциплинам,языку.
Внимание к образовательному уровню работников прессы усиливалось не случайно и диктовалось не только интересами самих редакций. Скорее надо говорить о том, что журналистика откликалась на коренные изменения социально-культурной среды, в которой она действовала и развивалась. Весь XIX в., и особенно его вторая половина, отмечен ускоренной индустриализацией экономики, а крупное промышленное производство все более нуждалось в грамотных и хорошо обученных работниках. Образование, которое веками было привилегией избранных, становилось подлинно массовым, общедоступным. Характерно, что и в государственной политике европейских стран народное просвещение выдвигается на приоритетное место. Прессе нельзя было отставать от растущего культурного уровня основных слоев населения. Здесь уместно вспомнить, что и в России демократизация школы явилась важнейшим элементом серии либеральных реформ, предпринятых в царствование Александра II. В 1860—1870-х годах она сочеталась с отменой крепостного права, реорганизацией судебной системы, местного самоуправления, армии — и тогда же наметился резкий подъем газетно-журнального дела.
В России сеть учебных заведений для сотрудников редакций возникла несколько позже, чем в Европе. Начальные шаги и последующее развитие отечественной журналистской школы описаны в литературе3.
Считается, что первые курсы для журналистов открылись в Москве в 1904 г., однако просуществовали они недолго. Предпринимались и другие попытки, столь же мало успешные. В отсутствие школы некоторую нагрузку брали на себя профессиональные издания («Новости печати», «Журналист» и др.), помещавшие на своих страницах разборы газетной практики. По свидетельству историков, особая роль принадлежала журналу «Сотрудник печати», который в 1912 г. организовал заочные (по переписке) консультации для начинающих авторов, включая своеобразные статьи-лекции и домашние задания. В большинстве случаев организаторы школ и курсов сводили свою задачу к преподаванию технических, ремесленных навыков, а их способна была дать сама редакционная практика. Правда, за пределами России время от времени воплощались в жизнь и иные модели образования, тяготеющие к сочетанию теории и методических навыков. Так, в начале века в Париже действовала Русская школа общественных наук, созданная основоположниками отечественной социологии. В ее программу входило изучение печати как социального института. Российские социал-демократы, оказавшись в эмиграции, организовали свои партийные школы, где обучали газетному делу как политическому и производственному явлению.
В послереволюционные годы ситуация в российской прессе изменилась коренным образом. Развертывание принципиально новой — по стратегическим установкам, типам изданий и методам труда — печати тормозилось почти полным отсутствием квалифицированных специалистов. Регулярные исследования газетчиков, проводившиеся в масштабе страны и регионов, показывали, что опытных сотрудников старой прессы осталось крайне мало, а новые кадры не имели должной квалификации. Вопрос о кадрах был поставлен на I съезде журналистов (1918). В том же году возникли курсы в Москве и воскресная Школа журнализма в Петрограде. Интересно, что питерским слушателям лекции читали известные деятели культуры, публицисты и ученые (А. Куприн, А. Амфитеатров, И. Левин и др.), причем они затрагивали проблемы, связанные с ролью печати в духовной и экономической жизни. Из государственных учреждений пионерское значение имели школы при РОСТА (Российском телеграфном агентстве), работавшие в Москве, Петрограде и других крупнейших городах. В отличие от своих предшественниц они просуществовали несколько лет. В 1921 г. на базе школ РОСТА в Москве открылся Институт красных журналистов, в Петрограде — Институт журналистики. Подобные учебные заведения действовали в соответствии с государственной программой во многих городах. Они были призваны за короткий срок (от двух-трех месяцев до полутора лет) дать начальную подготовку сотням новых сотрудников прессы, вышедшим, как правило, из среды рабочих и крестьян.
Параллельно с обучением профессионалов в 20-е годы приобрела всесоюзный размах работа в кружках рабочих, сельских, военных корреспондентов — явления уникального для мировой газетной практики. Движение рабселькоров (так коротко называли этих внештатных активистов печати) рассматривалось политическим руководством страны как форма приобщения масс к управлению производством и государством. Соответственно кружки при редакциях — от центральной «Правды» до заводской стенгазеты — играли роль политического всеобуча. Многие рабкоры в дальнейшем пополняли ряды штатных корреспондентов и редакторов, и тогда они начинали испытывать потребность в обстоятельной подготовке.
К 30-м годам сформировалась уже целая система журналистских учебных заведений различных уровней. Для технических работников существовали газетные школы, среднее звено специалистов — корректоров, литературных правщиков, хроникеров и т.п. — готовили техникумы с трехгодичным циклом обучения, кандидатов на более ответственные посты корреспондентов и редакторов выпускали государственные институты журналистики (ГИЖи). Последние, по существу, стали первым опытом систематического журналистского образования, который признавали новым и успешным зарубежные специалисты. Познакомившись с ним в середине 20-х годов, известный немецкий публицист Э. Киш говорил: «Я побывал во многих европейских школах журналистики. Лучшей из них считаю лейпцигскую. Слушатели ее являются в школу два-три раза в неделю на короткий срок, чтобы выслушать лекции по истории, организации и технике прессы, выполнить практическое задание... И я был обрадован тем, что нашел наконец в лице ГИЖа специальное учебное заведение, студенты которого в течение всего срока обучения заняты исключительно учебной и общественной работой»4.
Но все-таки техникумы и ГИЖи не давали высокого уровня квалификации, да и по количеству выпускников они не удовлетворяли запросы практики. Для решения этих задач с начала 30-х годов ГИЖи были преобразованы в Коммунистические институты журналистики (КИЖи). Они появились в Москве, Ленинграде, Алма-Ате, Харькове, Свердловске, Минске, Куйбышеве.
В предисловии к первому учебному пособию столичного ВКИЖа им. «Правды» (между прочим, книга насчитывала более 550 страниц) так описывалась обстановка, в которой возник институт:
«Наша печать за последние годы гигантски выросла. 995 газет в 1929 г. и 9700 в 1933 г.; 12 с половиной миллионов тиража в 1929 г. и 36 млн в 1933 г.». Действительно, почти одномоментно по указаниям партии была создана всеохватная сеть «малой» прессы — фабрично-заводской, районной и др., а также местного радиовещания. Так информационно-идеологически обеспечивались программы индустриализации страны, коллективизации села, другие стратегические планы. Заметное оживление происходило и в остальных секторах газетно-журнальной отрасли. ЦК ВКП(б) принял специальное постановление о кадрах газетных работников, на основании которого была построена многоступенчатая система журналистского образования. КИЖи в этой иерархии занимали самое заметное место.
В литературе последних лет делается акцент на том, что деятельность КИЖей приняла отчетливо выраженный политико-идеологический характер в ущерб профессиональным интересам. Это верно по существу, но требует уточнения. На 30-е годы, действительно, пришлась полоса особенно жесткой борьбы с политическим инакомыслием. Но в советское время журналистское образование находилось под специальным контролем со стороны партийных органов всегда — и до КИЖей, и значительно позже, так что они не были ярким исключением. С точки зрения тенденций его развития, полезно взглянуть на организацию учебного процесса.
Для примера обратимся к опыту ленинградского КИЖа им. В. В. Воровского. Один из его бывших студентов, позднее — выпускник и преподаватель Ленинградского университета П. С. Карасев в своих воспоминаниях о предвоенном времени писал так: «Это было хорошее учебное заведение, в нем преподавали многие крупнейшие ученые университета...» На пяти его отделениях приступили к занятиям 600 учащихся: газетчиков, радиокорреспондентов, издательских работников. Была открыта собственная аспирантура для подготовки научных и преподавательских сил, наряду с дневной формой обучения стала развиваться заочная. КИЖ получил хорошее техническое оборудование, теоретические занятия сочетались с активной практической и общественной деятельностью студентов. В 1940 г. срок обучения в КИЖе был доведен до четырех лет.
Такая методика обучения для студентов означала поворот в жизни. Для многих из них в подлинном смысле слова открывалась дорога к знанию, просвещению, культуре. Не менее решительно менялся и профессионально-культурный уровень прессы. В архивных фондах середины 30-х годов хранятся личные дела слушателей газетных курсов, рассчитанных на сотрудников местных газет. Познакомимся с некоторыми автобиографиями (исправлены ошибки в правописании, которыми пестрят эти рукописи, и пропущены фрагменты текстов).
«Родился в семье крестьянина, малоимущего середняка. В такие тяжелые годы мне прищдось проводить свое детство, много раз приходилось сидеть без хлеба. Поступил в сельскую школу, отучившись 4 года, имея желание учиться, меня родные не отпускали ввиду неимения средств, я у родных отпросился, и они отпустили. Я проучился 2 года, после чего отработал в совхозе. В 1931 году вместе с родными участвовал в организации колхоза. Работал зам. предколхоза и предколхозом. С предколхоза снят и взят на работу в редакцию инструктором».
«В 1917 уехал в армию, откуда не вернулся. С 1928 года по 1932 год работал единоличником на пашне. В 1932 году организовался колхоз в нашей деревне, я из первых вступил. Колхоз меня командировал на курсы счетоводов, окончил двухмесячные курсы на хорошо. Организовал первичную комсомольскую организацию, где меня избрали комсоргом...»
«В 1930 году РК ВЛКСМ меня рекомендовал на двухмесячные курсы избачей (так назывались работники изб-читален — предшественников сельских клубов. — С. К.). Был введен в состав бюро РК ВЛКСМ и исполнял обязанности культпропа и затем заведующего массово-производственным отделом. Осенью 1932 года РК ВЛКСМ меня рекомендовал в редакцию районной газеты».
К 20-летнему возрасту многие новоиспеченные газетчики приобретали немалый жизненный опыт, но культурно-образовательный, а тем более профессиональный их багаж оставался крайне бедным. Перелистывая личные дела, мы видим в графе «образование»: пятилетка, семилетка, рабфак, два класса техникума, неоконченная сельская школа, трудовая школа... В графе «стаж газетной работы» чаще всего встречаются: «год», «меньше года», а то и вовсе — «нет». По данным обследований, в конце 20-х годов высшее образование в среднем по стране имели 13% газетчиков, неоконченное высшее и среднее — 52, неполное среднее и ниже — 34, домашнее — 1%.
На этом фоне деятельность КИЖей стала новой ступенью культурного и профессионального роста прессы. С точки зрения методики обучения, она фактически ознаменовала выбор основной модели журналистского образования, чертами которой являлись разносторонняя общеобразовательная подготовка, солидные теоретико-профессиональные курсы плюс прочная связь с редакционной практикой. Данная модель доказала свою жизнеспособность в сравнении с краткосрочными курсами и школами прикладного назначения. Она тяготела к университетской системе обучения. Закономерно, что с началом 40-х годов некоторые КИЖи (в Алма-Ате, Свердловске) влились в государственные университеты на правах факультетов. Такое решение готовилось и в Ленинграде, но в военные годы здешний институт был отправлен в эвакуацию и эшелон с ним попал под бомбежку. В Москве В КИЖ прекратил существование незадолго до войны.
Одновременно с развитием сети журналистского образования укреплялась его научно-теоретическая и учебно-методическая база. Недостаток учебной литературы ощущался в течение многих десятилетий, этот «голод» испытывает и нынешнее поколение студентов. Однако неверно было бы думать, что книги в помощь учащимся стали выходить только в последние десятилетия.
Во-первых, в 20-е годы началась и затем была энергично продолжена практика издания литературы в помощь рабочим и сельским корреспондентам, которые, согласно политической установке тех лет, рассматривались как главная опора редакций. Столичные и провинциальные издательства регулярно выпускали книги, брошюры, сборники с «говорящими» названиями {Лобовский А. Рабочие и газета. Основы рабкоровской работы. Харьков, 1926; Нехамкин Г. А. Селькор и газета. Руководство для селькоров, о чем и как писать в газету. М.; Л., 1925; Справочная книга рабкора. М., 1926; Шагин В. Н. Живая газета в рабочем клубе. Л., 1924 и даже — Теодоронский С. А., Шипилин Л. В. В помощь физкультурнику — корреспонденту. М.;Л., 1931). Широко издавалась инструктивная литература, содержавшая партийные и государственные документы по вопросам работы с рабселькорами. Для корреспондентов и редакторов своего рода заочными курсами служили многочисленные книги и статьи в профессиональных журналах, в которых излагался опыт лучших редакций страны. Назовем, например, увлекательную для профессионала книгу Усас-Водкина «Мужицкая газета. Из истории одного опыта» (Л., 1926). Автор — редактор уездной «Деревенской газеты», выходившей в Гдовском уезде (ныне — Псковская область), — рассказывал, как благодаря своему искреннему уважению и знанию селянина редакция добилась внимания, интереса и массового сотрудничества в издании со стороны сельского читателя. Здесь же надо упомянуть мемуары ветеранов рабкоровского движения (Онипко К. К. Записки старого рабкора. Симферополь, 1932; Осипов М. Пути рабочего корреспондента. М.; Л., 1925; Шейнин М. А. Рабочие корреспонденты. М.; Пг., 1923 и др.).
Во-вторых, хорошо была поставлена публикация статистических и иных исследовательских материалов, касающихся прессы. Они и сегодня представляют интерес как источник тщательно систематизированной фактической информации о состоянии системы печати, журналистских кадров, материальном обеспечении редакций (Наша печать. М., 1925; Периодическая печать СССР и рабселькоровское движение между XV и XVI съездами ВКП(б). М., 1930; Лицо сельской низовой печати. М., 1931 и др.). Усилиями энтузиастов, получивших поддержку органов политического руководства страны, в 20-х годах начали проводиться исследования восприятия газетного слова массовой аудиторией, которые фактически положили начало отечественной социологии журналистики (см., например, работы Я. Шафира). Появились первые очерки истории печати (Л. М. Клейнборт), теоретические обобщения газетного опыта (С. Б. Ингулов, М. А. Рафаил и др.), «Систематический указатель книг и статей по журналистике» Н. М. Сомова. Публиковались и работы об опыте и теориях зарубежной прессы. Между прочим, одна из них — «За кулисами французской печати» — была выпущена в 1926 г. Госиздатом в переводе О. Э. Мандельштама.
В-третьих, научно-методические разработки, непосредственно адресованные системе журналистского образования, начали выходить из печати вскоре после революции, и некоторые из них выполнялись на очень высоком уровне. Такой была прославленная, без преувеличения, книга одного из организаторов печати и журналистской школы П. М. Керженцева «Газета. Ее организация и техника» (М., 1919). Автор, будучи талантливым редактором и директором РОСТА, оставил след не только в науке о журналистике, но и в теории управления. Он был специалистом по системному анализу социальных структур, и это качество его мышления нашло отражение в книге для журналистов. Она посвящена организации и культуре редакционного труда, о чем можно судить по заглавию, причем в ней реалистично, без идеологических шор анализировались и достижения зарубежной прессы. Выдержавшая несколько переизданий, работа Керженцева в течение десятилетий была настольной книгой для студентов и преподавателей. Не менее широкую из-вестность заслужил учебник С. Н. Срединского «Основы газетного дела» (Пг., 1918). Московский ГИЖ с первыхлет своего существования поставил и успешно решал задачу обеспечить студентов необходимой литературой (Справочная книга журналиста. М., 1923; Новицкий К. П. Газетоведение как предмет преподавания. М., 1924; Левидов М. Информация в советской прессе. М., 1924 и др.).
К 30-м годам появляется возможность глубже и разнообразнее, чем ранее, разрабатывать вопросы профессионального мастерства. В прежнее время упор делался главным образом на преподавание первоначальных навыков газетного труда, а также на обучение организации редакционного актива. Постепенно в научных и учебных изданиях все больше внимания уделяется литературно-редакторскому качеству текстов, начинает складываться теория жанров советской прессы. Информация, корреспонденция, статья, очерк, обзор печати — все эти жанровые формы публикаций специально рассматриваются в учебном процессе и, соответственно, в литературе.
Огромную роль в повышении литературного мастерства студентов и штатных газетных работников играл пример выдающихся публицистов того времени. Они охотно делились со студентами наблюдениями, выступали с обобщениями творческой практики. Например, беседы М. Кольцова во ВКИЖе и его выступления на профессиональных совещаниях включались в учебные пособия как отдельные главы, посвященные очерку, фельетону и памфлету. Это были в подлинном смысле учебно-методические разработки — с рекомендациями, разбором опыта, выводами теоретического характера, относящимися к новой общественной обстановке и новому типу прессы. Вот лишь один, показательный фрагмент из беседы «Фельетон в местной газете»: «Старый буржуазный фельетон в России обходился большей частью без сюжета. Обычно автор брал какую-нибудь, иногда самую расплывчатую тему и занимался разговором в печати на эту тему, разговором или интересным или скучным, в зависимости от автора. Он нанизывал одну фразу на другую, и получалась этакая журчащая литературная болтовня, в которой некоторые фельетонисты, обладающие хорошим стилем, достигали высокого мастерства. В отличие от этого характерным и твердым признаком советского фельетона является почти всегда его резкая сюжетность... Эта сюжетность, эта установка на факт, являяясь главным признаком советского фельетона, является и главным его достоинством».
Стали активно формироваться и собственно теоретические концепции журналистской деятельности. Так, пионером в области психологии журналистики выступил выпускник ГИЖа В. А. Кузьмичев. Его книги «Организация общественного мнения» (М.; Л., 1929) и «Печатная пропаганда и агитация» (М.; Л., 1930), написанные с учетом достижений мировой науки о прессе, до сего дня не утратили своей познавательной ценности. Группа ученых выступила с идеей создания теоретического направления, которое они назвали «газетоведение» (Проблемы газетоведения. М., 1930). Они объединились на почве интереса к технике и культуре работы с газетной информацией, причем авторы не отрицали положительных сторон в практике буржуазной журналистики новостей. Однако политическая конъюнктура тех лет не позволила развиться данному направлению исследований и преподавания. Разработчиков газетоведения — М. Гуса, А. Курса, Ю. Бочарова и др. — обвинили в буржуазности воззрений и отклонении от линии партии в области печати. Как говорилось в критических обзорах, публиковавшихся в профессиональных и массовых изданиях, «характерной чертой этих "теорий" печати было отрицание классового характера газеты, стирание коренного различия между пролетарской и буржуазной газетой. Они искали формально-логических "понятий" о "газете вообще", одинаково годных и для буржуазной, и для пролетарской газеты». Господствующее положение в теоретической, учебной и массово-популярной литературе о прессе прочно заняли ее идейно-политические характеристики, а также методы организаторского участия в социалистическом строительстве.
Несмотря на такие передержки в конкретных случаях и чрезмерную, по теперешним меркам, политизацию образования в целом, оно все же непрерывно развивалось, совершенствовалось, становилось стройнее и богаче по содержанию. Мы видим, что журналистское образование в нашей стране все больше приближалось к тому уровню, когда оно должно было перейти к университетам с их мощной интеллектуальной базой. В этом отношении характерно, что уже в 20-е годы на обществоведческих факультетах МГУ велась подготовка сотрудников печати, в Ленинграде на факультете языкознания и материальной культуры были организованы занятия по истории, теории и практике газетного дела и книговедению, а также журналистская практика студентов-филологов, в 1926 г. появилась кафедра газетного дела и обсуждался вопрос об открытии самостоятельного факультета журналистики. Значит, переход образования на университетскую систему был подготовлен и с точки зрения традиций самих университетов.
Внедрение журналистики в университеты на новом этапе началось с создания соответствующих факультетов (Минск, 1944 г.) или чаще всего отделений при филологических факультетах (Ленинград и Свердловск, 1946 г., Москва, 1947 г. и т.д.) и кафедр. По долгу преемственности традиций современным студентам (да и молодому поколению преподавателей) надо знать имена организаторов этих учебных центров. Система журналистского образования складывалась благодаря подвижническим усилиям целой когорты талантливых педагогов. Для сотрудников редакций в России, странах СНГ и за рубежом эти люди стали символами университетской юности, им посвящаются поэмы, о них рассказывают легенды, хотя многие из ветеранов первых послевоенных десятилетий и по сей день находятся в рабочем строю. Здесь удастся назвать лишь малую часть этих замечательных специалистов, но в своих университетах студенты, конечно, познакомятся с гораздо более подробными «историями в лицах». Отделения, факультеты, ведущие кафедры создавались и завоевывали признание под руководством Э. С. Багирова, К. И. Былинского, Б. И. Есина, Я. Н. Засурского, А. Л. Мишуриса, В. Д. Пельта, Е. П. Прохорова, Е. Л. Худякова (Москва), В. А. Алексеева, А. Ф. Бережного, В. Г. Березиной, Б. А. Вяземского, Н. П. Емельянова, А. В. Западова, П. Я. Хавина (Ленинград), В. Н. Фоминых, В. А. Шандры (Свердловск), Е. А. Лазебника, А. 3. Окорокова, Д. М. Прилюка (Киев), В. И. Здоровеги, И. Т. Цьоха (Львов), Т. Э. Эрназарова (Ташкент), Г. В. Булацкого, Б. В. Стрельцова, М. Е. Тикоцкого (Минск), Г. В. Колосова (Алма-Ата), Г. В. Антюхина (Воронеж), Я. Р. Симкина (Ростов-на-Дону)...
В задачи нашего курса не входит подробное воссоздание роста системы образования в количественном и качественном отношении. Достаточно сказать, что на протяжении всех послевоенных десятилетий этот рост был и сегодня он не остановился, а даже усилился. В 50—60-е годы отделения, состоявшие первоначально из двух-трех кафедр, преобразовывались в факультеты с гораздо более разветвленной структурой. Одновременно возникали все новые отделения и специализированные кафедры в вузах республиканских и областных центров. В советское время государственная система образования дополнялась высшими партийными, комсомольскими и профсоюзными школами, а в наши дни — главным образом коммерческими учебными заведениями.
Указать точное число всех российских школ журналистики, при их нынешнем разнообразии, не представляется возможным. По приблизительным оценкам оно составляет не менее сотни. Численность же студентов в каждой из них колеблется от десятков до сотен, а в крупнейших вузах — до тысячи и более человек. Разветвленную структуру приобрели и формы обучения: наряду с дневными потоками существуют вечерние и заочные, кроме пятилетней (дипломной) подготовки возникли четырехлетняя (бакалавриат) и послевузовская (магистратура и второе высшее образование), параллельно с полной формой развиваются краткосрочные варианты, наконец, используются преимущества дистанционного обучения и филиалов университетов в малых населенных пунктах.
Разнообразие стало характерной приметой и содержания подготовки. Учебные планы, согласно государственным стандартам, включают в себя несколько разделов. Цикл общеуниверситетских дисциплин (в основном социально-гуманитарных и отчасти естественно-научных) призван дать будущим журналистам целостное научное представление о мире, обществе и человеке. Общепрофессиональные курсы отражают совокупность представлений о журналистике в целом, без различия по специализациям. Следующий раздел — специализация либо по средствам информации (печать, ТВ, радио и др.), либо по тематике выступлений. Предусмотрен и так называемый региональный компонент, благодаря которому учитываются особенности и потребности СМИ той местности, в которой существует каждый конкретный вузовский центр. Наконец, в рамках подвижного комплекса специальных курсов и семинаров по выбору студентов они имеют возможность приобрести Дополнительные знания и навыки по узким отраслям профессиональной квалификации.
Так, дисциплины группируются на листе бумаги, на которой отпечатан учебный план. Однако в сознании студента и выпускника они не столько разделяются на изолированные блоки, сколько переплетаются друг с другом, образуя неразрывное целое. В самом деле, курс литературоведения с полным основанием можно рассматривать как профессиональный — ведь он знакомит студентов с общими законами построения текстовых произведений, методами их анализа и критики, классическими образцами творческой деятельности. Без знания природы и эволюции жанров литературы изучение жанров периодической печати оторвалось бы от своих начал, которые надо искать в истории писательского мастерства. К тому же нельзя не соотносить движение в нынешней публицистике с тенденциями развития литературы новейшего времени. Мы найдем в практике СМИ перекличку с конкуренцией традиционализма и постмодернизма в литературе, судьба современного романа косвенным образом связана с будущностью газетного и журнального очерка, коммерческий успех развлекательной прессы — это явление того же порядка, что и высокий читательский спрос на бульварные книжные серии. Не случайно в разные десятилетия в числе самых популярных среди студентов дисциплин был специальный курс «Писатель и газета».
История журналистики не может преподаваться и восприниматься в отрыве от общей исторической подготовки. Прошлое отечественной и мировой печати — это, по существу, летопись реальных событий в социальной и культурной жизни народов. Поэтому, например, периодизация истории прессы будет обоснованной, только если она верно отразит смену экономических формаций, этапы становления национальной государственности, борьбу политических сил и т.п. Точно так же преподавание права СМИ строится в расчете на знание системы права, почерпнутое студентами из предшествующего общеобразовательного юридического курса. Наконец, не подлежит сомнению, что изучение иностранных языков отнюдь не преследует цель подготовить выпускников к светскому общению «на международном уровне». Для современного студента и журналиста-профессионала свободное владение языками служит условием доступа к зарубежной литературе по специальности, которая в обилии поступает в их распоряжение, к прессе других государств и компьютерным сетям, несущим полезные ориентирующие и событийные сведения, дает возможность общаться с иностранными гражданами и получать от них информацию...
Сегодня в образовательных программах нет практически таких дисциплин, которые не были бы обеспечены учебными пособиями. Студентам региональных вузов особенно приятно осознавать, что они обучаются не только по книгам, выпущенным в столичных издательствах, но и по разработкам своих, «домашних» педагогов. При сходстве основных принципов обучения крупные вузы заметно отличаются друг от друга по методике и стилю преподавания, по атмосфере общения и, в конечном счете, по профессиональным качествам выпускников. Такие самобытные школы сложились, например, в Воронеже и Екатеринбурге, Владивостоке и Ростове, Якутске и Казани, Владикавказе и Краснодаре. Концепции образования давно уже опираются не на опыт и интуицию репортеров-практиков, а на мощную научно-исследовательскую базу, которая создана несколькими поколениями профессоров и доцентов. В стране действует несколько ученых советов, присваивающих степени кандидатов и докторов наук по специальности «Журналистика».
Итак, журналистика прочно укоренилась в высшей школе, а классический университет, в свою очередь, многое потерял бы, не будь в его составе этой специальности.
Однако дискуссии о том, как дальше будет развиваться подготовка кадров для СМИ, вероятно, в ближайшие годы не прекратятся. Кроме объективных факторов, связанных с непрерывным движением в самой журналистской практике, эту полемику подпитывает и разнообразие внутри самой системы образования. Отдельно нужно сказать о проникновении в Россию тенденций, характерных для высшей школы других государств. Конечно же, многолетняя самоизоляция отечественного журналистского образования от внешнего мира не пошла ему на пользу. Сегодня эта преграда преодолена, и есть уверенность, что навсегда. Зарубежные стажировки стали нормальным явлением и для преподавателей, и для студентов, переводные учебники пополнили библиотеки практически всех университетов страны, лекторы из-за границы ведут занятия на равных правах с российскими коллегами. Однако такие контакты вызвали и побочные следствия.
Во-первых, не все профессиональные установки и методы труда, утвердившиеся в иных культурных средах, в равной мере приемлемы в России. У нас столетиями культивировалась публицистическая (ораторская, личностная) модель прессы, тогда как в американской и североевропейской печати преобладала фактологическая, объективированная манера подачи материала. Соответственно по-разному строилось и обучение профессионалов. Во-вторых, выражения «как на Западе» или, более того, «как за границей» лишены прямого смысла вообще и в журналистике в частности. Так, специалисты выделяют несколько ведущих типов мировой прессы — англосаксонский, романский, германский и др. Если первый из них представлен газетой-информатором, то отличительной характеристикой второго служит газета идей и мнений. В Германии же, по свидетельству авторитетных исследователей, на протяжении XX в. доминирующей стала аналитическая, комментирующая журналистика, которая «вобрала в себя черты островной (англо-американской) и континентальной, или материковой (романо-германской) ветвей журналистики»5. Внутри этой градации (конечно, на практике не такой жесткой, как в схематическом описании) помещается великое множество «промежуточных» вариантов. Значит, российской журналистике необходимо выбирать наиболее близкие ей по культурной традиции примеры для подражания, если она хочет творчески осваивать мировой опыт.
В-третьих, вряд ли состоятельны попытки перестроить систему образования на какой-то иной, зарубежный лад (а такие намерения периодически выражаются). Во многих европейских университетах журналистская подготовка дается людям, имеющим уже иное высшее образование. Соответственно она длится всего лишь один-два года и включает в себя в основном овладение методикой и техникой редакционного труда. Поэтому она принципиально расходится с учебными планами российских вузов, которые ориентированы на абитуриентов без диплома. Кроме того, многое зависит от того, как исторически складывались взаимоотношения журналистики и высшей школы. Например, в Финляндии департамент журналистики и массовых коммуникаций Университета Тампере ведет свою историю от 1925 г., и сегодня он предлагает учащимся различные фундаментальные программы протяженностью от трех до шести лет. В Англии же, по заключению одного из британских специалистов, обучение журналистов не имеет глубоких корней — оно было налажено лишь в 1950-х годах. Ему и по сей день присущи такие недостатки, как, с одной стороны, слабая связь теории с практикой, с другой — нехватка общегуманитарных дисциплин. «Пришло время внимательнее посмотреть на опыт других стран», — считает эксперт 6. Долгий путь журналистского образования в России, несомненно, представляет интерес для изучения за рубежом.
Таким образом, студенты университета являются и наследниками достаточно давних традиций, и очевидцами, участниками создания новых концепций, структур и форм профессионального образования.
Педагогика журналистики
Студентам, начинающим свой университетский путь, и полезно, и наверняка интересно знать, насколько зрелой является сегодня научно-теоретическая база, на которой строится их обучение, в каком состоянии находится методика преподавания и чему они смогут научиться за все предстоящие им долгие семестры. Для ответа на вопросы такого рода надо дать характеристику педагогики журналистики в ее нынешнем виде (педагогика — наука о воспитании и обучении).
Будем откровенны: в этой области все еще остается немало нерешенных проблем не только частного, но и принципиального свойства. В кулуарах университетов иногда приходится слышать иронические реплики представителей классических факультетов о «докторах и кандидатах журналистических наук». Ирония явно запоздалая — и теория журналистики, и подготовка сотрудников СМИ в университетах стали несомненным фактом интеллектуальной жизни в России, как и во множестве других стран мира. Между прочим, в США авторы монографий и учебников именуют себя профессорами журналистики и не находят в этой автохарактеристике ущерба своему научному самолюбию. Но вот ответить на вопрос: «Как можно научить вашей профессии?» — бывает и в самом деле непросто. Журналистское образование вполне состоялось у нас как структура дисциплин, как тематика преподавания, но в значительно меньшей степени — как своеобразная область теоретического знания и специализированной деятельности, как педагогика журналистики. Само это понятие фактически отсутствует в литературе по вопросам СМИ, не говоря уже о трудах исследователей педагогики.
Ситуация сложилась необычная: сотни людей изо дня в день занимаются обучением студентов, эта практика, как мы убедились, насчитывает уже несколько десятилетий, но целостное, систематизированное представление о том, что такое методика преподавания журналистики в вузе, по каким правилам должен преподноситься материал и должно проверяться его усвоение, каковы психологические механизмы восприятия знаний, пока еще только формируется. Причина заключена прежде всего в том, что дисциплины под названием «педагогика» нет в учебных планах факультетов журналистики. Ее, по всей видимости, и не должно быть, поскольку выпускники получают совсем иную, не преподавательскую квалификацию (в отличие, например, от филологов, на которых есть массовый спрос в средней и высшей школе). Преобладающую часть навыков каждый лектор нарабатывает самостоятельно, в результате опыта и наблюдений за старшими коллегами. То, что ученые степени преподавателей журналистики по своему качеству ничуть не «второсортнее», чем, скажем, у историков или философов, не вызывает никаких сомнений. Но педагогические звания доцентов и профессоров иногда присваиваются людям, имеющим в своем активе внушительный стаж редакционной работы, а не научной деятельности. Это специалисты ценнейшей, иной раз уникальной квалификации, но иного, не педагогического профиля.
Каковы же ресурсы развития педагогики журналистики? К ним в первую очередь относится ее целенаправленная и комплексная разработка как отдельного направления теории журналистики — и на фундаментальном уровне, и на прикладном, методическом, инструментальном. Лишь при выполнении этого условия удастся в каждом вузе избежать любительского подхода к образованию. При неясности и зыбкости теоретических оснований неизбежно становятся столь же неопределенными результаты обучения. Для сотрудников редакций вопрос о практической полезности университетских лет оказывается едва ли не самым трудным для конкретного ответа. Один из выпускников припомнил, что его научили брать с собой на задание запасные ручки и карандаши... Студенты с благодарностью вспоминают университетскую атмосферу, товарищество, помогавшее в дальнейшем поддерживать корпоративные связи, и особенно — яркие личности некоторых своих наставников. Личность преподавателя в реальных условиях нашей журналистской школы, при дефиците учебной литературы, становится главным ресурсом преподавания. Им, безусловно, надо дорожить и гордиться, но нельзя считать его достаточным для регулярного производства специалистов. Спрос на таланты велик прежде всего в редакциях, и кафедрам вряд ли когда-нибудь достанутся в полное их распоряжение самые одаренные публицисты. Занятия в аудиториях ведут главным образом «рядовые» учителя, методично отрабатывающие стандартные программы обучения.
На фоне этой реальности вызывает сомнения тенденция к расширению круга так называемых новых центров журналистского образования. Появление свежеиспеченных отделений и кафедр, не имеющих в запасе ни традиций, ни кадровых сил для учебно-методического самообеспечения, способно только понизить и без того в значительной степени любительский потенциал педагогики журналистики, которым мы располагали до недавнего времени. Надеждам дополнить энтузиазм организаторов этих кафедр опытом практикующих газетчиков не суждено сбыться по определению. Журналисты не относятся к числу тех специалистов, которым свойственна систематизированная авторефлексия. К примеру, многолетняя практика проведения в СПбГУ семинаров под общим названием «Журналистика и социология» убеждает в том, что наименее удачными бывают дискуссии, посвященные саморегулированию и самооценке в журналистской среде, в то время как обсуждение взаимоотношений СМИ с обществом, властью, учредителями обычно проходит весьма оживленно и продуктивно. Соответственно ежедневный диалог с учащимися по определенной программе — это явно не тот жанр, который в должной мере освоен мастерами публицистики. Единственным препятствием на пути к кустарничеству в системе образования может стать усиление крупных, «старых» центров обучения, их развитие до уровня научно-педагогических школ, оказывающих свое влияние на обширные регионы через свои филиалы, местные отделения и т.д.
Еще одним ресурсом развития педагогики журналистики является точное определение сферы и предмета ее интересов. Но решение этой задачи затруднено одним новейшим обстоятельством в организации обучения. Имеется в виду совмещение под одной «крышей» разнородных специальностей — журналистики и связей с общественностью, рекламного дела, маркетологии и т.п. Такое «обогащение» предмета деятельности способно привести лишь к его исчезновению. В некоторых университетах уже обсуждаются проекты трансформации факультетов журналистики в некие школы коммуникаторов, определить профессиональную принадлежность которых не представляется возможным. Ссылки на то, что в массово-информационной действительности репортерство смешивается с имиджмейкерством и рекламным бизнесом, свидетельствуют скорее о неблагополучии в СМИ, чем о рождении социально полезного симбиоза. На одном из семинаров для газетчиков из областей Северо-Запада участники рассказывали о том, как они «делали» депутатов Государственной Думы. Это «больная» практика, на базе которой нельзя вырастить здоровую прессу будущего. Попытки устроителей семинара повернуть разговор в русло стандартов профессиональной практики — правовых, этических, технологических — имели слабый успех, поскольку само поле деятельности потеряло сколько-нибудь определенные контуры. Чтобы начать формировать его заново, придется признать, что журналистика исчерпала себя как род общественной и профессиональной деятельности. Но к такому выводу ни теория, ни практика СМИ, ни — главное — общество сегодня еще не пришли.
Напротив, для мировой и отечественной науки актуальной стала проблема профессионализма в журналистике. В числе прочих компонентов профессионализм включает в себя овладение алгоритмами выполнения трудовых операций, с одной стороны, и способность преодолевать схематизм стандартных методик, творчески решая конкретную задачу, с другой стороны. Ориентация на свободное индивидуально-личностное проявление автора в его текстах заслуженно считается завоеванием российской системы журналистского образования. Однако она выражает скорее интегральный результат широкой гуманитарной подготовки в университете и воспитательного процесса, чем собственно научения, привития навыков. Большинство учебных дисциплин профессионального цикла призвано решать именно эту, прикладную задачу. Значит, закономерно возникает потребность в нормативных учебниках по специальным курсам. Ее отчетливо ощущают и студенты, которые настроены прагматически: им предстоит сдавать зачеты и экзамены, а не утолять свои познавательные интересы, поглощая тома теоретико-дискурсивных сочинений.
Обеспеченность учебниками служит одним из ведущих показателей зрелости системы образования. Любой преподаватель журналистики из собственных наблюдений знает, как много мы проигрываем в глазах студентов вузовским учителям иностранных языков, литературы, социологии и т.п., адресующим свою аудиторию к стабильным учебникам, а не малодоступным статьям в научной периодике. Справедливости ради следует отметить, что в последние годы издается как никогда много учебных пособий, причем в регионах наблюдается не меньшая активность, чем в столичных университетах. Однако выпуск пособия представляет собой неполное решение педагогической задачи по обеспечению курса учебной литературой. Пособие, по своей природе и назначению, охватывает лишь часть учебного материала, оно помогает, «пособляет» разобраться в тех или иных темах курса. Следовательно, сама его жанровая специфика как бы снимает с автора ответственность за представление целостного знания по учебной дисциплине. Здесь допустимы такие вольности, как апробация «сырых» пока что идей, увлечение автора отдельными аспектами тематики, даже закодированность смысла в тяжеловесном наукообразии изложения (как, впрочем, и «практикоподобная» облегченность содержания). Такие недочеты извинительны, если в запасе у студента есть спасительный учебник с его логической, структурной, языковой прозрачностью и полнотой. Пособия образуют периферию обязательной литературы. Они лишь частично оправдывают свое существование, если отсутствует учебник — надежное ядро комплекса изданий по курсу.
Есть такие дисциплины, по которым писать учебники относительно просто, но есть и прямо противоположные случаи. Более всего располагают к работе в этом жанре курсы, в которых явно выражена технологическая составляющая. К ним относятся, например, техника газетного дела или технология производства телевизионных передач. Некоторыми преимуществами в этом плане обладают пограничные социально-профессиональные дисциплины. Так, при разработке социологии журналистики, психологии журналистики, права и этики СМИ преподаватели переносят на «территорию» прессы понятия, термины, даже до некоторой степени проблематику, сложившиеся у смежников — социологов, социальных психологов, правоведов. Трудность здесь как раз заключается в том, чтобы не превратить журналистику в этакую область проекции иного по происхождению знания, а точно обозначить суверенный предмет изучения. Скажем, в психологии журналистики надо выявить психологические инструменты профессионального мышления, поведения и оценки качества труда и продукции в СМИ.
Едва ли не самые большие сложности при создании учебников доставляют предметы из области журналистского мастерства. Здесь тоже не годятся напыщенные рассуждения о творческом характере работы в прессе — из них невозможно построить обучающую программу. Попытки представить гигантскую совокупность умений в виде нескольких композиционно-структурных схем (студенты скоро познакомятся с ними: «перевернутая пирамида», «правильная пирамида» и т.п.) наталкиваются на противодействие редакционной практики, в которой шаблонные решения оказываются недостаточно эффективными. Переключая внимание на методы сбора и обработки данных, на способы взаимодействия с аудиторией, авторы пособий вступают в зону интересов эмпирической социологии или социальной психологии, которая уже освоена социологией и психологией журналистики. Получается, что центральные, по идеологии образования, дисциплины остаются без специфического содержания и ясной цели обучения.
Имеется несколько подходов к решению этой сложной проблемы, причем не обязательно прямолинейных. Один из них связан с кооперацией вузов, каждый из которых накопил собственный опыт преподавания журналистского мастерства. Собирание в едином педагогическом проекте знаний и методов преподавания, рассредоточенных по огромному национальному и международному пространству, даст возможность показать студенту многообразие профессионально-творческих техник взамен догматического внушения ему «единственно правильной» версии трудовой деятельности. Именно по этой причине в библиотеках и книжных магазинах все чаще появляются учебники, подготовленные межвузовскими коллективами авторов.
У кооперации есть хорошие перспективы и в более широком масштабе — как у международного сотрудничества педагогов. Даже представители самых стабильных и развитых в журналистском отношении стран сталкиваются с проблемами, которые пытаются решить у себя российские вузы. Так, немецкие профессора признают, что, хотя у них на родине действуют солидные учебные заведения, ведущие издательства не всегда бывают довольны качеством подготовки выпускников. Коллеги в редакциях говорят, что «в сущности там учат только тому, что в редакционной практике приобретается автоматически, что называется learning by doing» (обучение в процессе работы). Вместе с тем недостаточно уделяется внимания новым журналистским профессиям. К ним относятся редактор телетекста, редактор банка данных, технический редактор, редактор-документалист, редактор-исследователь, менеджер редакции, продюсер, редактор редакционного маркетинга7 (в Германии по традиции редакторами называют всех штатных сотрудников редакции. — С. К.). Примером международного сотрудничества служит Свободный Российско-Германский Институт публицистики, созданный в середине 1990-х годов при МГУ. И в чтении лекций, и в издании литературы по профессии на равных участвуют как российские, так и европейские специалисты.
Еще один вариант выхода из проблемной ситуации возникает, если меняется угол зрения на задачи прикладного обучения мастерству. Текст (произведение) можно рассматривать как целостное и синтетическое явление, в создании которого отражаются все «частные» знания и умения автора, а также его чувственный опыт, интуиция и проч. Научить процессу создания такого произведения, а тем более рассказать о нем в учебнике с исчерпывающей полнотой вряд ли возможно. Со стороны студентов было бы наивно рассчитывать на то, что в университете их будут учить главным образом «водить пером по бумаге». Давайте послушаем, что ценят в своем далеком уже университетском прошлом люди, достигшие высот профессионального мастерства и известности. Корреспондент «Новой газеты» Алла Боссарт говорит об этом так: «Я пошла учиться на журналиста, потому что ужасно хотелось писать. Я не знала, о чем. Я не знала, как. Я знала только — зачем: "чтобы мое имя мелькало в печати". Писать меня на факультете не научили, так, само наросло. Зато научили читать». Умение писать следует понимать как способность точно и выразительно передать свое видение мира и конкретной ситуации. Оно «нарастает само» только в том случае, когда для этого есть богатая культурная «почва».
Но у образования есть и еще одна цель, о которой фактически ничего не говорится в литературе, а именно — подготовка компетентного критика продуктов журналистской деятельности. Мы как бы переворачиваем учебную задачу, делая упор не на индивидуально неповторимом акте творения, а на его оценке по точно сформулированным критериям. Достижение такой цели в учебной литературе представляется вполне реальным делом.
Журналистская критика не получила заслуживаемого ею внимания ни в культурном обороте общества, ни в учебных аудиториях. Сама постановка вопроса о ней нередко вызывает удивление. Право на существование театральной, литературной, балетной критики (в последнее время — даже ресторанной) никто из специалистов не ставит под сомнение. Между тем массово-информационная продукция оказывает ничуть не меньшее влияние на духовную жизнь населения, чем театр и кинематограф, и ее изготовление подчиняется отнюдь не менее строгим законам. Рассматривая проблему изнутри профессии, мы увидим, что сотрудник редакции выступает в качестве критика повседневно: когда берется за доделку своего репортажа, редактирует авторский текст или объясняется с внештатным сотрудником, пишет обзор печати, выступает на собрании своего творческого коллектива... Вот здесь ему и требуются набор критериев и способность выразить свою позицию в четких определениях.
Для подготовки автора текстов и их критика исключительную ценность имеет литература особого свойства — «задачники», сборники упражнений на профессиональную экспертизу практических ситуаций (case studies). Некоторый опыт выпуска таких изданий уже накоплен в различных вузах. Он заслуживает распространения на все дисциплины. С помощью «задачников» отрабатываются алгоритмы профессионального мышления и поведения, развивается внимание к деталям ситуаций, обостряется реакция на стандартные положения в социальной и редакционной практике. Между прочим, отличным материалом для подготовки таких сборников упражнений служат учебные работы самих студентов.
Пусть не смущает учащихся критический анализ состояния журналистской педагогики. Они не ошиблись в своем выборе специальности. Но приступать к профессиональной учебе надо с ясным пониманием среды, в которую ты погружаешься, и возможностей, которые она предоставляет.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ,
КОНЦЕПЦИИ И МОДЕЛИ ЖУРНАЛИСТИКИ
Возникновение журналистики
Как и всякий общественный институт, журналистика прошла сложный исторический путь, прежде чем занять свое сегодняшнее положение в мире. Она возникла, совершенствовалась и росла под влиянием того общества, которому была призвана служить. Приступая к изучению теории печати, надо твердо усвоить, что пресса является продуктом и составной частью человеческой цивилизации, «зеркалом» национальной и мировой культуры, а содержание и формы ее деятельности прямо зависят от потребностей определенной социальной системы на конкретном рубеже истории.
По сравнению с другими институтами общества (государством, армией, церковью и др.), журналистика имеет короткую биографию. Она не существовала, например, в античном мире и во времена средневековья. Конечно, и в глубокой древности действовали службы сбора и распространения новостей, для этого применялись специальные средства. В этой связи часто вспоминают, например, древнеримские рукописные вестники «Акта сенатус» и «Акта публика» и ежедневные выпуски «Акта дьюрна попули романи». Последние расклеивались на стенах домов, продавались всем желающим, рассылались в провинции империи8. Некоторые исследователи называют подобные явления пражурналистикой или протожурналистикой.
Но ни вывешенные на городской стене распоряжения правителей, ни звучные сигналы герольдов, ни рукописные послания, доставлявшиеся гонцами, не были в собственном смысле слова журналистикой. Они в такой же мере относятся к ее предыстории, как и передача сведений с помощью огней на сторожевых башнях крепостей или удары вечевого колокола, призывающего горожан к всеобщему сбору. Развитие, совершенствование форм распространения социально значимых сведений стало информационной предпосылкой зарождения прессы как качественно нового феномена в истории человечества.
На примере этой предпосылки видно, что истолкование журналистики как явления только информационного будет неполным и недостаточным ответом на вопрос о ее природе. В принципе, исследователи могут выстроить прямую линию последовательного восхождения техники передачи сигналов от самой примитивной до новейшей, электронно-цифровой. Однако в действительности такая последовательность нарушалась под влиянием обстоятельств развития каждой конкретной нации. Так, для населения других стран рукописные вестники Древнего Рима не были обязательным этапом подготовки к изданию газет — они просто не существовали и не были известны в других культурах. Нередко печать привносилась в жизнь тех или иных народов извне, в «готовом» виде, а не как результат длительной эволюции средств информирования. Вот, например, воссозданные учеными способы обмена сведениями в истории башкир, одного из крупнейших этносов России. В древности привычной для них стала устная форма массового общения — йыйын (народное собрание рода или племени). Авторитетными распространителями новостей были поэты-импровизаторы, в том числе и в XVII—XVIII вв., когда в Европе газеты уже завоевали довольно прочное положение. В периоды социальных потрясений (крестьянских волнений, антиколониальных восстаний, в частности пугачевского бунта) широкое хождение получали произведения так называемой народной публицистики — письма, воззвания, прокламации. Вместе с тем первая в башкирском крае газета, «Оренбургские губернские ведомости», увидела свет только в 1838 г., причем родилась она по инициативе «сверху», исходившей от общероссийской административной власти 9.
Другие предпосылки складывались в сфере духовной культуры. Часть из них связана с духовной и творческой сущностью самой прессы. На протяжении веков формировались традиции публичного, полемически заостренного и страстного выражения взглядов по актуальным вопросам общественной жизни. Характерно, что уже древние римляне, высоко чтившие искусство публичной речи, различали ораторов и риторов. Ораторами считались государственные мужи, которые использовали слово как средство политической деятельности; риторами же назывались знатоки формальных правил красноречия, не дерзавшие публично судить о судьбах государства10. В дальнейшем ораторская линия получила необычайно сильное продолжение. Она стала неотъемлемым элементом культуры различных стран и народов. В феодальном обществе, где духовная жизнь зачастую приобретала религиозную окраску, широкую известность получали проповедники, вероучители, выступавшие одновременно и как идейные наставники своих слушателей в области гражданского поведения. Вспомним в этой связи таких яростных обличителей официальной церкви, как итальянский монах Савонарола (XV в.) и русский раскольник протопоп Аввакум (XVII в.).
Полемические тенденции активно проникали и в светское общение: в публичные выступления властителей и крамольные речи бунтарей, в переписку политических оппонентов и литературно-исторические летописи. Таков один из истоков публицистики, которая своим подлинным рождением обязана появившейся позднее печати.
Особенно значимую роль сыграло распространение грамотности, которая из привилегии знатных сословий все больше превращалась в достояние средних слоев населения, становилась массовой. Этот процесс сопровождался непрерывным совершенствованием шрифта — системы знаков для написания текстов. Современный читатель даже не представляет себе, какая напряженная идейная борьба и художническая работа предшествовали возникновению привычной сегодня формы букв. Наряду с существованием орнаментальной графики церковного письма вырабатываются более простые в пользовании гражданские шрифты, развивается техника деловой и бытовой скорописи. В Европе деятели эпохи Возрождения горячо выступали против старинных готических шрифтов — сложных в написании, неудобочитаемых, утомляющих зрение. Характерно, что письмо, которое появилось в результате их усилий, получило название гуманистического.
Для культурного расцвета России решающее значение имело создание на рубеже IX—Х вв. славянско-русской азбуки и системы письма — кириллицы, связанное с именами легендарных братьев Кирилла и Мефодия. Но это было лишь началом долгой эволюции письменной речи из церковно-славянской (для узкого круга книжников) в общедоступную. На примере изданий петровского
времени видно, что использование той или иной графики шрифта было самым практическим, насущным вопросом о популярности и доходчивости газетного слова. Поначалу газеты набирались древнерусским шрифтом. В 1708 г. Петр I провел реформу и вместо архаичного полуустава ввел гражданскую азбуку, которая и служит первоисточником русского шрифта до сего дня. С 1710г. нововведение распространилось на газетную полиграфию, однако еще долгое время часть тиража выполнялась в прежней технике: ведь значительная часть потенциальных читателей обучалась грамоте по церковно-славянскому алфавиту.
К числу материально-технических предпосылок возникновения журналистики относится прогресс в научной и производственной областях, расширявший материальную базу образования и культуры. Сменяют друг друга, становясь все более удобными, орудия и материалы для письма. Вместо громоздких свитков появляются первые книги, вместо дорогостоящего пергамента — бумага. В Германии Иоганн Гутенберг из Майнца (XV в.) применил наборный шрифт — отдельные литеры (буквы, знаки), из которых можно составить любой текст, и использовал виноградный пресс для напечатания Библии. Его считают изобретателем книгопечатания, ознаменовавшего начало новой эры в истории мировой культуры. В судьбе каждого народа есть подобные памятные страницы. В России высоко ценится дело первопечатника Ивана Федорова, который вместе с Петром Мстиславцем выпустил русскую книгу «Апостол» (XVI в.). На территории Америки печатный пресс был впервые использован для издания восьмистраничной брошюры, повествовавшей о землетрясении, в 1541 г. Благодаря совершенствованию полиграфического производства расширялись возможности для тиражирования актуальной информации и ее оценки, для появления массовой читательской аудитории.
Забегая на пути истории вперед, упомянем здесь и другие великие технические новации, решительно изменившие скорость распространения массовой информации и, значит, сказавшиеся на развитии журналистики: изобретение телеграфа (1832), фотографии (1839), телефона (1876), звукозаписи (1877), телевидения (1884), радио (1895) и т.д. Непосредственно в полиграфии революционные перевороты совершили ротационная печатная машина (1846), заменившая плоскую печать отдельных листов на работу с рулоном бумаги, и строкоотливная машина линотип, изобретенная американцем О. Мергенталером (1884), которая пришла на смену ручному набору отдельных литер. Процесс совершенствования средств фиксации и доставки информации, разумеется, продолжился в XX в., он не останавливается и в наши дни.
Для возникновения журналистики недостаточно было зрелости какой-либо одной из названных предпосылок. Требовалось, чтобы одновременно сказалось действие целой группы факторов экономического, культурного, материально-технического порядка. И самое главное — должна была выявиться острая потребность общества в новом социальном институте, иначе говоря, нужны были социальные предпосылки. Катализатором этого процесса стал переход от феодально-абсолютистского строя к буржуазному.
Закономерно, что периодика как неотъемлемый элемент общественной жизни и культуры поначалу возникла в европейских странах, а, скажем, не в Азии, где печатное дело получило высокое развитие гораздо раньше. Жители Кореи по праву считают своей национальной гордостью музей древнего книгопечатания: здесь хранятся самое древнее на планете издание, выполненное с помощью досок-клише (751), и книга «Чикчжи симчхе», напечатанная наборным металлическим шрифтом за 70 лет до изобретения Гутенберга. В Китае уже в VII—Х вв. (правление Танской династии) выходили рукописные газеты дибао, а наборные шрифты применялись в типографиях уже в XI в. Историки упоминают китайскую газету «Kingpao» («Вестник столицы») как старейшую в мире. Правда, называя датой ее основания 911 г., они ссылаются на предание, а не на точные свидетельства. С 1361 г. газета начала выходить регулярно, один раз в неделю. Однако она содержала лишь императорские декреты и другие придворные известия. Значит, в стране, несмотря на зрелость одной из предпосылок, не возникла еще острая социальная потребность в периодике как зеркале текущей истории, как событийной картине мира. Китайские ученые говорят, что пресса, в современном смысле слова, на их родине появилась в начале XIX в., причем связывают это событие с издательской активностью иностранцев, открывавших для себя далекую страну11.
Потребность в периодике раньше всего появлялась там, где быстрее шло становление капитализма. На Европейском континенте самые первые газеты начали выходить даже до изобретения здесь книгопечатания. Это были рукописные листы новостей. В странах Европы они именовались «аввизо», «нувель», «цайтунг», «коранто», «реляция»12. Любопытно, что так же, на традиционный лад называются и многие нынешние периодические издания: «Нувель обсерватер» («Le Nouvel Observateur») во Франции, «Нойе цюрхер
цайтунг» («Neue Zurcher Zeitung») в Швейцарии, «Курант, ниве ван де дах» («De Courant, Nieuws van de Dag») в Нидерландах и т.д. Старейший из сохранившихся образцов такой хроники появился в Кельне в 1470 г. Подобные попытки предпринимались и в других государствах Европы. В России в начале XVII в. выпускались рукописные «Куранты», дававшие правителям информацию о событиях в мировой политике. Сегодня мы назвали бы их первым отечественным дайджестом (сборником перепечаток из других изданий), поскольку главными источниками материала служили публикации европейских газет, а также непосредственные впечатления путешественников за рубеж, тщательно подобранные в Посольском приказе (Министерстве иностранных дел, если опять же пользоваться современной терминологией).
Первыми периодическими печатными изданиями считаются вышедшие в 1609 г. немецкие газеты «Relation Adier» (Страсбург) и «Aviso-Relation oder Zeitung» (Аугсбург). Этим годом датируется рождение прессы. Правда, библиографы, изучавшие содержание старейших образцов печатной периодики, утверждают, что они начали издаваться еще раньше: до нас дошли далеко не первые их номера. Название «Relation Adier» было многословным и пышным:
«Ведомость о всех выдающих и достопримечательных событиях, совершившихся в Верхней и Нижней Германии, во Франции, Италии, Шотландии, Англии, Испании, Венгрии, Польше, Валахии, Молдавии и Турции за нынешний 1609 г. Все сведения отпечатаны в том виде, в каком были доставлены». Лишь много лет спустя газеты приобрели привычные нам сегодня краткие и выразительные имена. На заре прессы они как бы дополнительно подтверждали свое право на существование с помощью развернутого и многообещающего названия-титула. В действительности, конечно, корреспондентская служба еще не была в состоянии обеспечить полноценный охват всех сколько-нибудь «выдающихся и достопримечательных событий». Да и полиграфическое исполнение изданий, качество бумаги, стиль изложения оставляли желать лучшего.
В XVII в. печатные газеты появились в Англии (1622), Бельгии (1605), Испании (1661), Италии (1636), Франции (1611), Швейцарии (1610) и других странах Европы. По подсчетам историков, к 1630 г. их было не менее 30. В России родоначальницей периодической печати явилась газета «Ведомости», основанная по воле Петра I в 1702 г. В указе о печатании газеты, в традиции своего времени, она именовалась пространно и патетически: «Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и в иных окрестных странах». Кстати, Петр I был и одним из главных авторов публиковавшихся там сообщений. Среди журналов первым зарегистрированным изданием стал «Journal des Savants» («Журнал ученого»), выходивший с 1655 г. в Париже. На нескольких страницах в нем печатались новости науки и техники.
Новые издания быстро обретали те признаки, которые отличали их от другой печатной продукции и без которых нельзя было бы говорить о самом факте существования прессы. Это — регулярность и периодичность выпуска, относительно большой тираж, широкое распространение, оперативность и актуальность информации. Практически сразу же произошло разделение печати на основные типы:
оперативные, преимущественно событийные газеты, более склонные к анализу и напоминающие книгу журналы, сравнительно редкие по периодичности календари, бюллетени, повременные справочники. Разумеется, система современной прессы выглядит гораздо богаче и пестрее. Кстати сказать, происхождение слова «газета» обычно связывают с мелкой монетой gazetta, которой в Венеции расплачивались за рукописные листки новостей. Однако нельзя не упомянуть о том, что общепринятым термином это слово стало с легкой руки Т. Ренодо — основателя первого во Франции национального издания под названием «La Gazette» (1631)13. Если в начале XVII в. насчитывались единицы периодических изданий, то столетие спустя их было около 100, еще через век — 900, а к 1900 г. — около 50 тысяч. В 90-е годы XX в., по данным американского Центра для иностранных журналистов, на земном шаре выходило 9,5 тысячи одних только ежедневных газет, причем их количество и совокупный тираж за десятилетие возросли на 12%.
Чем же обеспечивался успех молодой журналистики? Вспомним, что в XVII—XVIII вв. во многих странах Европы и Северной Америки совершились буржуазные революции. На смену феодальной замкнутости пришли все более дробное разделение труда между производителями и рыночный обмен товарами, причем в кооперацию между собой вступали жители разных городов, стран и континентов. Как следствие — оживились связи между населенными пунктами и государствами. Без источников информации наладить такое общение было бы невозможно. Человек вырывался из узкого круга представлений о жизни, его интересы и любопытство простирались все дальше за пределы непосредственного опыта, и именно пресса открывала ему окно в мир.
Чтобы убедиться в том, какая панорама жизни открывалась, например, жителю петровской Московии, познакомимся кратко с содержанием одного из первых номеров газеты «Ведомости»:
«На Москве ныне пушек медных, гаубиц и мортиров вылито 400... А меди ныне на пушечном дворе, которая приготовлена к новому литью, больше 40000 пуд лежит.
Повелением его величества московские школы умножаются и 45 человек слушают философию и уже диалектику окончили...
Из Персиды пишут: Индейский царь послал в дарах великому Государю нашему слона и иных вещей немало. Из града Шемахи отпущен он в Астрахань сухим путем.
Из Казани пишут: На реке Соку нашли много нефти и медной руды, из той руды медь выплавили изрядну, от чего чают немалую быть прибыль Московскому государству.
Из Сибири пишут: В Китайском государстве езуитов вельми не стали любить за их лукавство, а иные из них и смертию казнены.
Из Олонца пишут: Города Олонца поп Иван Окулов, собрав охотников пеших с тысячу человек, ходил за рубеж в свейскую границу и разбил свейские Ругозенскую, и Гиппонскую, и Сумер-скую, и Керисурскую заставы...»
По свидетельству знаменитого немецкого историка печати Л. Саламона, жившего сто лет назад, уже в конце XVII в. в Европе появились книжки о пользе газетного чтения, в которых говорилось:
«Кто желает вести осмысленный образ жизни, кто желает быть достойным членом общества и принимать участие в его государственной, торговой и гражданской деятельности, тот обязан интересоваться газетами: тот должен их читать, должен запоминать и взвешивать прочитанное; должен уметь приложить его на деле».
О том, что к созданию журналистики толкали экономические преобразования, свидетельствует содержание первых газет. Они в значительной мере заполнялись новостями торговли. Подчиняясь духу времени, сами газеты становились товаром, а их издание уже на ранних стадиях развития журналистики начало приносить доходы. Так, во Франции уже к исходу XVIII в. газета «Journal de Paris» давала 100 тысяч ливров прибыли в год. Если поначалу многие газеты делались одним человеком, выполнявшим обязанности и редактора, и корреспондента, и издателя («персональный журнализм»), то вскоре издательства превращаются в довольно крупные предприятия, в штате редакций появляются наемные работники, функции которых заметно дифференцируются. В дальнейшем капитализация прессы стала одним из главных векторов ее развития.
Но было бы неверно объяснять успех журналистики одними экономическими причинами. Пресса едва ли не с момента своего рождения стала участницей идеологических и политических процессов. Прогрессивные идеологи буржуазии стремились использовать печать для распространения своих взглядов на общественное устройство, а феодально-монархические силы и ортодоксальная церковь с помощью газет отстаивали свое господство и привилегии. Никакое иное средство не могло конкурировать с прессой по способности влиять на массовое сознание.
Не случайно революционные подъемы в прошлом и настоящем сопровождаются лавинообразным ростом числа газет. Сравним: накануне Великой французской революции в королевстве выходило 60 периодических изданий, а в годы революции — 500. За владение правом на печатное слово и самими изданиями разворачивалась ожесточенная борьба, принимавшая самые крайние формы выражения. Так, в конце XVII в. в Англии был принят закон, запрещавший распространение газет по воскресеньям, дабы не нарушать святость этого дня недели. Во Франции Директория, придя к власти в 1795 г., специальным декретом установила смертную казнь для неугодных ей журналистов. Вслед за тем и Наполеон Бонапарт, получив власть, сразу заявил: «Газеты... должны делать добро, и только под этим условием я буду их терпеть». Он опубликовал декрет, согласно которому в Париже были закрыты почти все политические газеты, а оставшиеся фактически превратились в органы правительственной пропаганды 14. Характерно, что в начале XIX в. литераторы и общественные деятели рейнских земель в Германии, задыхавшиеся под тяжестью феодальной цензуры, встретили пришествие армий Наполеона как знак духовного освобождения. Однако очень скоро они столкнулись с тем, что именно печать была подвергнута самым строгим ограничениям. Газеты перешли под надзор военных губернаторов завоеванных провинций, им, за исключением официальных правительственных органов, было запрещено распространять политические сообщения.
Идейно-теоретические концепции журналистики
Бурное развитие газетно-журнального дела и его влияние на общественную жизнь с ранних пор вызывали дискуссии о духовных и нравственных основах журналистской деятельности, об отношениях прессы с политической властью, обществом, личностью и т.п. Идейная борьба вокруг коренных проблем, наметившаяся в XVIII — начале XIX в., сопровождает практику СМИ до сего дня. Причем в этих спорах принимают участие не только сами журналисты, но и выдающиеся философы, политические деятели,
моралисты, правоведы. Параллельно развитию журналистики формировались различные идейно-теоретические направления, в русле которых решались данные проблемы. Мы рассмотрим некоторые из них — те, что оказали мощное влияние на теоретические представления о мировой прессе и характер ее деятельности.
Гуманитарно-демократическое направление берет исток во взглядах деятелей эпохи Просвещения. Буржуазные революции были буквально вскормлены идеями, которые во Франции развивали Вольтер и Ж.-Ж. Руссо, в Англии Дж. Локк и Д. Дефо, в Германии Г. Э. Лессинг и И. В. Гете, в Америке Б. Франклин и Т. Пейн, в России М. В. Ломоносов и А. Н. Радищев и другие блестящие мыслители. От них раннебуржуазные политические движения унаследовали неприятие феодально-теократического тоталитаризма, приверженность идеалам гражданского общества, всеобщего равенства перед законом и, может быть, главное — неограниченной свободы человеческого разума и духовного творчества.
Одним из центральных предметов дискуссий стала свобода печати. Пресса относилась к числу тех сфер проявления свободы, которые более всего привлекали внимание общественности. Для буржуазных демократов, особенно в революционные периоды, защита журналистики от светского или клерикального вмешательства была одним из главных лозунгов борьбы. Ее цель и итог нашли яркое воплощение, например, в первом в мировой истории законе о свободе печати (Швеция, 1766) и Декларации прав человека и гражданина, принятой во Франции в 1789 г. Соответствующая статья Декларации, включенная в ныне действующую Конституцию Франции, гласит: «Свобода мысли и убеждений является одним из высших прав человека; каждый гражданин может свободно писать, говорить и публиковать все, что захочет, за исключением злоупотребления этой свободой в установленных законом случаях». Широкую известность в мире приобрел Билль о правах — поправки к Конституции США (1791). В первой поправке свобода печати зафиксирована в одном ряду с другими важнейшими гражданскими правами: свободой слова и вероисповедания, правами народа мирно собираться и обращаться к правительству с петициями.
Кроме юридического признания независимости прессы демократические силы добивались духовно-творческой свободы. Под влиянием идей Просвещения они рассматривали журналистику как средство честного познания обществом самого себя. Показателен эпиграф газеты «L'Ami du Peuple» («Друг народа») Ж.-П. Марата — пламенного трибуна революции во Франции: «Посвятим жизнь истине». Превращение журналистского труда в товар, работа за вознаграждение неизбежно вели к сильной зависимости авторов от владельцев изданий. Поэтому уже в середине XVIII в. М. В. Ломоносов, сочетавший научную деятельность с публицистикой, ратовал за то, чтобы «большинство пишущих не превращало писание своих сочинений в ремесло и орудие для заработка средств к жизни, вместо того чтобы поставить себе целью строгое и правильное разыскивание истины».
В неразрывной связи со свободой печати вырабатываются взгляды на ее социальную ответственность. Одним из первых эту тему поднял Дж. Мильтон — поэт и памфлетист, последовательный защитник республиканских завоеваний в Англии (XVII в.). По его мнению, свобода не может быть безграничной, ибо тогда ею могут воспользоваться лгуны и клеветники, противники республики. Мильтон говорил об ответственности публициста перед народом, которому только и может принадлежать власть в государстве. Демократичность печати как раз и надо понимать как ее ответственность перед народом.
Лозунг демократизма и народности был главным в политической борьбе сторонников буржуазно-демократических преобразований в Европе, под ним объединялись представители различных социальных слоев и идеологических взглядов. В этом смысле показательна речь знаменитого трибуна Великой французской революции Оноре де Мирабо о том, как должно называться собрание общин (представительство третьего сословия, противостоящее королевской власти). Только народное, категорически заявил оратор, поскольку лишь это слово отражает долг перед нацией. В нем слышатся различные значения: латинские populas — нация, или plebs — низшее сословие, или латинское же vulgas и английское mob — толпа, сволочь... Но нет слова благороднее.
Лучшие представители демократической публицистики следовали этой традиции и гневно выступали против холуйской беспринципности наемных писак. Они сознательно направляли свой талант на служение народному благу, трактуя данное понятие в гуманистическом ключе. Интересы народа вели публицистов на сражения с несправедливостью и угнетением во всех их формах. Это можно проследить, например, по преемственности идеалов в истории российской журналистики. У истоков традиции борьбы публицистов с крепостным рабством стоит великая и трагическая фигура А. Н. Радищева. Другими средствами, но искренне и горячо выступала за освобождение крестьянства публицистика дворянских революционеров-декабристов. Эстафету у декабристов принял А. И. Герцен, который, по его признанию, через всю свою богатейшую журналистскую жизнь пронес веру в народ, любовь к нему и желание деятельно участвовать в его судьбе.
Нельзя сказать, что демократические настроения преобладали в прессе XVII—XIX вв. По большей части ее представляли хроникеры и обозреватели, миропонимание которых не поднималось выше обыденного уровня. Чрезвычайно сильна была и охранительная журналистика, видевшая свою миссию в преданном служении правящим кругам. Благодаря «заслугам» таких борзописцев постепенно у многих мыслящих людей сформировалось стойкое неприятие печати как явления низкого и недостойного внимания. «Знаете, кто мой самый страшный враг?.. Газета. Я не боюсь ни пуль, ни медведя, но признаюсь, что газеты боюсь. Это враг страшный, коварный, ползучий. Он умеет пробраться в ваш праздник и в ваши будни, в вашу семью, испортить самое мирное, доброе расположение духа. И как я теперь счастлив, что целых два месяца не буду читать!» — так говорит персонаж документальных очерков М. Пришвина, написанных в начале XX в. Однако в духовном отношении инициатива и лидерство принадлежали все-таки гуманистически, демократически настроенным журналистам. Они прокладывали пути, следуя по которым печать получала возможность развиться в инструмент социального прогресса, средство свободного общения между людьми и народами, в важнейшую часть национальной и мировой культуры.
Рассмотренное нами направление мысли вовсе не стало историческим преданием — наоборот, у него появляется все больше сторонников в современном мире. Ученые считают, что европейская пресса XVIII в. в лучших ее проявлениях обладала чутьем на философские открытия мыслителей, и это служило залогом ее мощного влияния на сознание общества, на его готовность к выбору новых моделей цивилизации. Именно интеллектуальной насыщенности недостает журналистике сегодня, когда мир снова оказался перед лицом подобного выбора. Не теряет актуальности и вопрос о «высоком» или «приземленном» предназначении журналистики. Один из современных литературных критиков, например, в связи со спорами о партийности творчества, убеждает своих читателей, что сердце человека может принадлежать женщине, другу, отцу, матери, но не партии. Однако как с такой риторикой согласится публицист, который сознательно примкнул к определенной политической организации, свято верит в ее идеалы и своими средствами добивается их осуществления? Как оценить его поведение, если идеалы к тому же действительно благородны и совпадают с интересами основной массы граждан?
В дискуссиях о сущности массовой коммуникации, которые проходят в ЮНЕСКО, постоянно говорится о том, что она должна играть более значительную роль — не только передавать новости, но и способствовать формированию человека в духе свободы, открывая тем самым перспективы нового гуманизма, помогая созданию социальной системы, основанной на равноправном общении и согласии.
На эволюцию концепций и практики прессы заметное влияние оказала марксистская теория журналистики. Она возникла и сформировалась в условиях нарастания социально-классовых противоречий, прежде всего между богатыми собственниками средств производства и неимущими слоями населения. Взгляды крупнейших представителей этого направления мысли — К. Маркса, Ф. Энгельса, в дальнейшем В. И. Ленина — находились в неразрывной связи с их пониманием общего хода истории и путей социального прогресса. Печати они отводили исключительно важное место в системе средств идейной и политической борьбы, достижения ее целей. В их собственной общественной деятельности редакционная работа поглощала огромную долю времени и энергии. В историю мировой журналистики каждый из них вошел как человек, сочетавший в себе черты выдающегося исследователя, организатора, редактора периодической печати, а также публициста, регулярно выступавшего в прессе. При весьма разноречивом отношении к их идейно-политическому наследию, нельзя отрицать, что марксисты создали оригинальные теоретические модели печати и сумели добиться успеха в их практической реализации.
Объективно марксистская школа журналистики явилась продолжением традиций революционно-демократической печати, которая ставила своей задачей защиту интересов трудящегося большинства населения, используя для этого различные, в том числе радикальные средства. Именно политический радикализм был до крайности обострен марксистами. Он нашел свое выражение и в том, что на центральное место выдвинулся тезис о непримиримой классовой борьбе с участием печати и в самой печати. Соответственно прежде всего политическим подходом определялся угол зрения марксистов на журналистскую деятельность, прежде всего на ее содержание и общественную ценность.
Такой тип журналистской деятельности находил понимание и положительный отклик в массовой аудитории, особенно в периоды подъема революционного движения. Например, «Rheinische Zeitung» («Рейнская газета», 1842—1843), во главе которой стоял молодой Маркс, пользовалась незаурядной по тем временам популярностью и поддержкой читателей. Молодой доктор философии, занимавший тогда еще революционно-демократические позиции, сумел превратить орган либеральной буржуазии в главный очаг оппозиции прусскому монархическому режиму. Если поначалу у газеты было всего 855 подписчиков, то к моменту ее закрытия их насчитывалось 3400. Любимым детищем Маркса была «Neue Rheinische Zeitung» («Новая Рейнская газета», 1848-1849), созданная в разгар буржуазно-демократической революции в Германии и ставшая ее идейным и организационным центром. Исследователи обнаружили в этом издании, существовавшем недолго, более 120 статей Маркса и Энгельса.
Необычайно многогранна редакторская и публицистическая деятельность Ленина. Ему пришлось непосредственно руководить такими изданиями, как «Искра», «Вперед», «Новая жизнь», «Рабочая газета», «Звезда», «Правда» и др. При этом в «Искре» было напечатано 60 его работ, в «Пролетарии» — свыше 125, в «Правде» только за 1917 г. — 203. Лидер большевиков считал и неоднократно говорил, что первым шагом к созданию политической организации рабочего класса должна быть постановка общерусской газеты. И действительно, идя по этому пути, он сумел в царской России сплотить своих сторонников в крепкую партию, возглавить мощное общественное движение и добиться кардинального изменения государственно-политического режима в стране.
Инерция восприятия общества как разделенного по классово-политическим признакам была сохранена в советской журналистике, равно как и практика жесткого политического контроля за деятельностью прессы. Это отрицательно сказалось на идейном содержании печати. В доктринах и деятельности советских СМИ сохранились и другие компоненты марксистской теории, причем некоторые из них были развиты на уровне полезного производственного опыта: массовость и популярность изданий, их организаторская активность, ориентация на практические результаты журналистских выступлений, высокая требовательность к литературному мастерству сотрудников, аналитичность при рассмотрении конкретных социальных ситуаций и др. Однако в своем изначальном виде, а тем более искаженная эпигонами-догматиками, марксистская теория оказалась неприемлемой в «нереволюционном» современном мире. Она должна была претерпеть существенные изменения, эволюцию, к чему, кстати говоря, неоднократно призывал сам Маркс, но что не поощрялось советским государством.
Идея классово-политического расслоения журналистики не умрет до тех пор, пока аналогичное расслоение будет иметь место в социальной действительности. Исторический парадокс заключался в том, что тоталитарное устройство государства в Советском Союзе как раз исключало классовую борьбу. Как отмечал французский социолог Р. Арон, демократическое общество естественным образом распадается на многочисленные группы по общности интересов или идеологии, причем каждая из них получает правовую возможность защищать свои идеи и вести борьбу с другими группами. В советском обществе такие группы были лишены права на структурное оформление.
Согласно ст. 13 действующей ныне Конституции, в Российской Федерации признаются идеологическое и политическое разнообразие, многопартийность. На этой основе действуют партии, и между ними ведется острая борьба. Практически нет таких крупных партий и блоков, которые не имели бы подконтрольных им изданий, а то и телевизионных каналов. Партийная пресса рождается фактически синхронно с созданием самой политической организации. Так, при образовании Партии экономической свободы в начале 90-х годов была учреждена и газета «Срочно в номер». В обращении к читателям говорилось, что она будет служить идеалам, которые составляют основу партийной программы: возрождению великой России, ее талантливого народа, борьбе за свободу и честь людей. Подобная стратегическая линия намечалась и для газеты «Демократический выбор». Лидеры демдвижения заявляли на презентации ее первых выпусков: «Если политическая сила хочет стать реально значимой для граждан, ей необходимо обзавестись собственным печатным органом, а не блуждать по изданиям в надежде опубликовать какие-либо статьи». Перед газетой ставились задачи информировать граждан о деятельности партии, публиковать аналитические материалы, заниматься своего рода политическим ликбезом — разумеется, с позиций издателя. Ряд подобных примеров без труда может быть продолжен.
Уместно вспомнить и о том, что во время выборов и в связи с ними население страны наблюдает баталии в эфире и давно научилось различать политических дирижеров, которые руководят действиями редакций. Пользуясь терминами из советского прошлого, от которых специалисты вроде бы стали отказываться, можно сказать, что в журналистику возвращается партийность. Редакции фактически примыкают к тем или иным политическим организациям, становясь как бы их агитационными подразделениями. Еще совсем недавно субъективные симпатии редакторов к отдельным личностям заметно влияли на освещение кампаний. Сегодня они исключаются из производственного оборота, как только из-за них возникает опасность отклониться от «генеральной линии» заказчика.
Причины следует искать не столько в самой журналистике, сколько во внешней по отношению к ней среде. По наблюдениям социолога политики Т. Протасенко, у населения города началось формирование партийного сознания, и это сильно сказывается на результатах выборов. К примеру, в 1999 г. в Петербурге из 32 кандидатов в депутаты Думы, занявших первые четыре места в своих округах, только пять человек проходили как независимые, да и их имена отчетливо ассоциировались с поддержкой определенных политических сил. Умеющие сплотиться сами смогут объединить и распадающуюся страну — так, по всей видимости, расшифровывается мотивация голосования граждан.
Если вся прочая Россия с замиранием духа следила за дуэлью ОРТ и НТВ (читай — Кремля и блока «Отечество — Вся Россия», или ОВР), то в Питере по одну сторону барьера оказались федеральные СМИ, а по другую — региональные. В первую очередь это относится к телевидению. Составить впечатление об этом поединке позволяют материалы исследования, проведенного студентами кафедры социологии журналистики Санкт-Петербургского государственного университета. Объектом анализа стали некоторые общенациональные каналы, а также городские и областные телекомпании.
Результаты исследования показали, что выборы вышли по частоте упоминания на первое место среди других тем. Было зафиксировано 333 случая, когда политиков-претендентов упоминали, цитировали, показывали или выслушивали, предоставляя микрофон, в том числе и для программных заявлений. Приблизительно в половине сюжетов кандидаты от партий или одномандатники играли роль главных действующих лиц. При самом искреннем желании сохранять репортерскую объективность сама фабула подобного вещания не может не превращать его в род политической агитации. Манера же освещения событийного материала практически исключала какую-либо нейтральность. Так, в четвертой части сюжетов звучали оценки участников политических гонок, но при этом почти не встречались сбалансированные характеристики, включающие в себя доводы «за» и «против»; во всех остальных случаях зрителям предлагались исключительно положительные (чаще) или однозначно отрицательные аттестации персонажей. Обычной практикой стало давать одному из кандидатов возможность высказаться по поводу своего соперника, но при этом оппонент слово не получает. Используя черно-белую палитру, телевидение превратилось в средство трансляции взглядов, но не новостей об избирательной кампании.
Подобная бесцеремонность вызвала критическую реакцию официальных инстанций. На федеральном уровне Центральная избирательная комиссия приняла ставшее широко известным решение о пресечении противоправной агитации компаний ОРТ и ТВ-центр. В Петербурге горизбирком также пытался подобным образом регудировать стилистику вещания. Созданная при нем рабочая группа до контролю за соблюдением правил агитации рассмотрела обращение одного из кандидатов (конкурента губернатора), который счел, что телерадиокомпания «Петербург» задела его честь и достоинство. В информационном по форме сюжете имя кандидата связывалось с ноябрьским наводнением в городе (что не имело под собой фактических оснований) и тем самым формировалось негативное представление о нем в глазах избирателей. Компании было предложено представить документы, предусмотренные законодательством о платной политической агитации.
Политические предпочтения редакций яснее всего видны из сопоставительной таблицы. Не станем конкретизировать имена, приведем лишь обобщенные данные по партиям и движениям, к которым относятся упоминаемые политики (табл. 1).
Методика анализа не предполагала сплошной фиксации всех программ, поэтому в таблице отражены не абсолютные показатели, а скорее тенденции, но они-то как раз просматриваются отчетливо. Если сделать поправку на временами экстравагантное поведение В. Жириновского, которое обеспечивает ЛДПР «автоматическое» попадание в лидеры по числу упоминаний, то телеканалы предстают как место встречи «для своих». Пожалуй, только НТВ
Таблица 1
Эфирное время, предоставленное партиям и движениям
(количество сюжетов)
может похвастаться более или менее ровным распределением внимания между различными участниками кампании (без учета вектора оценки их личностей и программ). Региональные же компании концентрируются на ОВР, и не требуется особенной проницательности, чтобы догадаться, что основным объектом их интереса стал губернатор города — один из лидеров ОВР. Даже «Единство» редко удостаивалось их внимания, не говоря уже о коммунистах, национал-патриотах и проч.
По оценке политических психологов, телевизионщики на выборах заметно усовершенствовали технику выполнения партийного задания. Так, открытие движения по одной из площадей после ремонта (плод трудов администрации города) антигубернаторская программа показывает с «фантазией»: в кадре трамвай не сам катится по свежепроложенным рельсам, а с помощью трактора-тягача. Сюжет неоспоримо документальный, но только съемка велась за день до открытия движения. К подобным новациям можно отнести и виртуозное умение не показывать губернатора в репортаже: рука его видна, фигура присутствует, а лица и монолога нет... А уж что касается окрашенных словечек в закадровом тексте, то они и вовсе способны переиначить смысл происходящего.
Наблюдения показывают, что и сегодня существует почва для использования марксистской теории печати при анализе практики СМИ. Однако опасно было бы снова абсолютизировать ее. Один из главных уроков, вынесенных журналистикой и обществом из истории СМИ, состоит в том, что не может быть какой-либо «единственно верной» теории и модели прессы. Живая, развивающаяся журналистика непременно использует весь предшествующий опыт, накопленный на родине и за рубежом, видоизменяя и приспосабливая его к реальным обстоятельствам своего существования.
Последнее замечание относится и к эволюции массово-коммуникационных концепций. Для данной ветви теории характерны, во-первых, стремление рассматривать журналистику главным образом не с политических, а с социально-психологических позиций, во-вторых, выдвижение в центр внимания понятия «массовое общество» — мира, в котором высокой степени достигла социальная дифференциация людей, основанная на разделении труда. Чем выше уровень специализации в трудовой деятельности, тем вероятнее уфоза разъединения, распада общества на отдельные сегменты. Одним из основных механизмов интеграции различных элементов в целостную структуру является массовая коммуникация, обеспечиваемая, в частности, прессой15.
Теоретическую базу для развития массово-коммуникационных концепций в XIX в. заложили социологи-позитивисты О. Конт, Г. Спенсер, Э. Дюркгейм и др., утверждавшие приоритет точного знания об общественных явлениях и процессах. Но сами они не занимались углубленно вопросами печати. Вплотную к проблематике воздействия прессы подошли исследователи массовой психологии и влияния на нее идеологии — А. Шопенгауэр, Ф. Ницше, 3. Фрейд, Г. Ле Бон, Г. Тард и др.
Чтобы составить представление о направленности размышлений этих выдающихся философов, мы воспользуемся выводами ученых, которые комплексно анализировали их наследие. Перед нами возникнет целая теоретическая школа, базирующаяся на единых, в принципе, концептуальных идеях.
«Иррациональная концепция массовой культуры и пропаганды А. Шопенгауэра, Ф. Ницше связана со становлением манипулятивной пропаганды в XIX веке... Массовые дешевые издания позволяли влиять на истинно массовую аудиторию, делая ее объектом пропагандистского психоза и в то же время испытывая на себе влияние загадочного поведения человеческой души... Фридрих Ницше... объясняет потребность человека в своеобразной идеологической подпорке, без которой тот не может приспособиться к окружающему миру... Психологический мир индивида включает в себя потребность в фикции. Особую роль в этом играет миф. Средства массовой информации и есть те уникальные средства, с помощью которых можно создавать и распространять в массовом масштабе мифы, ставя тем самым человеку идеологические подпорки... Предполагалось, например, что определенный феномен пропаганды можно понять, если исследовать человеческую природу, которая служит источником многих удивительных явлений. Другая тенденция в исследованиях пропаганды базировалась на ницшеанском раскрытии толпы. Г. Ле Бон, изучая психологию массы, выделил такие существенные признаки массовой аудитории, как исчезновение сознательной личности, внушаемость, тенденция к немедленному исполнению внушенных идей...
Особое внимание к названным темам наметилось со стороны ведущих социологов конца XIX — начала XX в. M. Вебера, В. Паре-то, К. Манхейма, что связано с возрастанием социальной роли пропаганды и обусловленным этим интересом к специальному ее изучению... Многие социологи конца XIX — начала XX в. пришли к выводу о том, что в основе мотивов поведения людей лежат стандарты, вырабатываемые обществом и затем вносимые в сознание индивидов. В результате в социологии сложилась и получила развитие концепция социального давления и принуждения... Эти теории явились реакцией на крушение мифа о "разумной личности" — отражение процессов, связанных со становлением империализма... Стремясь объяснить соотношение рационального и иррационального в поведении человека в обществе, построить целостную интерпретацию социальных процессов, Парето обосновывает свою концепцию идеологии, базирующуюся на различии между логическим, научным (истинным) знанием и метафизическим псевдознанием. И особо исследует характерные, специфические проявления псевдознания, создающие сложную механику политической мифологии. Он доказывает иррациональность идеологии, исходя из своих представлений о том, что в поведении отдельных индивидов, в общественных процессах преобладают нелогичные поступки, которые определяются эмоциями, традициями, привычками, интуицией»16.
В XX в. данное направление фактически стало господствующим в западной науке о прессе, в особенности на Американском континенте. Здесь стало предметом специального изучения общественное мнение с упором на механизм его формирования в политических целях, на использование стереотипов — готовых стандартов мышления (У. Липпман). Получила теоретическое обоснование структурная схема движения информации в процессе коммуникации: кто сообщает, что, кому, по какому каналу, с каким успехом; выработан метод тонкого количественно-качественного изучения текстов — контент-анализ (Г. Лассуэлл). В 40-е годы начался расцвет методик количественного исследования влияния прессы на политические настроения в обществе (П. Лазарсфельд). Со временем массовая коммуникация стала рассматриваться как особая культурная среда, которая подчиняет себе другие проявления духовной и социальной жизни человечества, превращает мир в «глобальную деревню», воспринимающую ценности и представления из всеохватных каналов информации (Г. М. Маклюэн).
Появление практически значимых разработок связано с Первой мировой войной, когда резко возросла потребность в массовой пропаганде. Исследователи убедились в эффективности воздействия на личность и группу с помощью психологических механизмов. Пробуждая в аудитории «естественные» инстинкты, пропагандисты добивались объединения населения целых стран на основе общих эмоций: неприязни к врагу, патриотических чувств и т.п.
Редакции, не ведая о теоретических концепциях, интуитивно избирали приемы такого рода. В этом можно без труда убедиться, если перелистать русские журналы военного времени, например «Ниву» или «Огонек». Из номера в номер на их страницах появлялись типизированные образы бравых защитников отечества — грудь в крестах и столь же легко узнаваемые образы солдат противника, только неказистые и отталкивающие. Впервые были интенсивно использованы пропагандистские возможности пресс-фотографии. По наблюдениям исследовательницы документальной фотографии той поры В. А. Смородиной, в каждом номере российских иллюстрированных еженедельников появлялось от 30 до 60 портретов героев, отличившихся в боевых действиях. Особый акцент делался на теме благотворительности, где ведущим персонажем стала заботливая медсестра (в этой роли читатели нередко видели Великих княжон), несущая в себе черты самоотверженной русской женщины. При изображении противника фотографы делали упор на его злодеяния: разрушение культурных памятников, действие «негуманного» оружия — разрывных пуль и удушливых газов, жестокое обращение с пленными.
В дальнейшем такой огрубленный подход к восприятию информации стал явно недостаточным для достижения нужных эффектов. По мере накопления исследовательских данных все большее влияние получает теория индивидуальных различий. Аудитория стала рассматриваться не как монолитный коллектив, а как сообщество людей, каждый из которых по-своему воспринимает сообщения. Соответственно информационные потоки начали распределяться в аудитории дифференцированно, с учетом многообразия типов читателей, слушателей, зрителей, их природных особенностей. Позднее для обозначения адресной направленности сообщений было введено понятие целевых аудиторных групп.
Параллельно практическую значимость приобрела теория социальных категорий. Ее приверженцы исходят из того, что в индустриально-урбанизированном обществе поведение граждан определяется их социально-демографическими характеристиками, такими, как возраст, пол, доход, образование, вероисповедение и др. Опираясь на знание этих признаков, можно построить максимально доходчивую пропаганду и прогнозировать ее результаты. Ныне техника расчета и использования социальных показателей доведена до совершенства. Она помогает предсказать и обеспечить победу кандидатов на выборах в парламент, продажу новых изделий, усвоение тех или иных идей. Как и на всяком рынке, здесь не обходится без манипуляций массовым сознанием и искусного навязывания потребителям идеологического товара.
Еще один путь к эффективности коммуникации — изучение культурных и социальных норм поведения, принятых в массовом обществе. Средства информации способны усиливать уже существующие нормы, формировать новые (затрагивая непривычные для общества сферы жизнедеятельности), менять их коренным образом. Эти наблюдения особенно актуальны в тех случаях, когда пресса обращается к идеологическим или этическим постулатам, национальным и религиозным проблемам и другим явлениям мировоззренческого порядка. Характерно, например, что в бывших советских республиках не без влияния журналистики полярно изменилось отношение к ценностям буржуазного образа жизни, на смену традициям интернационализма и добрососедства пришли идеи сепаратизма, а то и враждебности по отношению к соседям. Действие теории норм можно увидеть и на простом примере внедрения с помощью телевидения моды в одежде, музыке, словоупотреблении и т.п.
Коммуникативные теории получили особенно широкое распространение в западных школах подготовки журналистов. В последние годы они энергично разрабатываются и в России. Прикладной социально-психологический подход к прессе ценен своими методическими результатами. Он позволяет совершенствовать инструменты взаимодействия журналистов с аудиторией, прежде всего с точки зрения результативности влияния на нее. Однако в рамках данного подхода не поддаются решению принципиальные вопросы об отношениях средств информации с органами власти, политическими силами, гражданскими движениями. Нет ответа и на центральные с гуманистической точки зрения вопросы — об отношениях прессы с личностью, конкретным читателем, зрителем, слушателем, а также о творческой самореализации журналиста «внутри» его профессии. В конце концов, именно человеку должна служить журналистика — вовсе не абстрактному социальному интересу. И именно на этом уровне функционирования проверяются ценность и жизнеспособность тех доктрин, которые были выработаны на протяжении всей биографии прессы.
Есть у коммуникационных теорий, если воспринимать их упрощенно, и еще одна слабая сторона. Она представляет собой как бы искаженную проекцию возрастания силы информационных технологий. Доступность фактически любых сведений, которую обеспечивают современные компьютерные сети, порождает иллюзию простоты и легкости репортерского труда, отсутствия в нем профессиональных законов, традиций и таинств. Для иллюстрации воспользуемся примером, который однажды привел декан факультета журналистики Уральского университета Б. Н. Лозовский. Группа молодых людей приступила к изданию производственной газеты ддя газодобытчиков под названием «Буровая». В выпущенных номерах появились истории про Майкла Джексона, Синди Кроуфорд и других «звезд» зарубежной культуры — однако ничего не говорилось о людях и событиях на буровой. Как объяснили издатели, у них нет корреспондентов, готовых освещать производственные будни, но есть ребята, которые умеют входить в Интернет.
Рассмотренными направлениями, конечно, не исчерпываются теоретические воззрения на журналистику. В этот ряд можно было бы поместить культурологический, экономический, социологический и другие подходы к анализу ее общественной роли. В современном мире сложились авторитетные научные школы, причем каждая из них строится на собственных методологических и структурных основаниях, так что различные концепции не имеют точек пересечения с другими теориями. Пример такой оригинальной концепции дает книга Ф. С. Сиберта, У. Шрамма и Т. Питерсона «Четыре теории прессы». Для студентов западных университетов эта небольшая по объему работа в течение практически всех послевоенных десятилетий является классикой, а с недавних пор, после перевода на русский язык, используется и в России17.
В качестве теоретического фундамента для классификации мировой прессы авторы избрали идеи свободы и ответственности журналистики, главным образом с точки зрения ее отношений с государственной властью. По словам исследователей, пресса всегда принимает форму и окраску тех социальных и политических структур, в рамках которых она функционирует. Если взглянуть на вещи еще шире, то различие между системами печати есть различие в философских воззрениях, определяющих природу того или иного общества. Теории журналистики (и соответствующая им организация СМИ) делятся на авторитарные и либертарианские. Эти две группы теорий, по сути, противоположны друг другу. .
Авторитарная версия появилась раньше других, вскоре после изобретения техники печати. В ней отразилось представление тогдашнего общества о том, что истина исходит от небольшого числа мудрецов, точнее — от власти, которой и принадлежит право распоряжаться прессой. По отношению к массе населения печать, следовательно, действует как бы сверху вниз. Так на практике обстояло дело в феодально-монархических государствах и при всех последующих тоталитарных режимах. Либертарианская концепция, напротив, предполагает, что каждый человек представляет собой разумное существо, способное самостоятельно отличать правду от лжи. Эта теоретическая конструкция зародилась в конце XVII в. и затем обретала все большую силу с развитием буржуазной демократии. Она отводила печати роль партнера по поиску человеком истины, а по отношению к правительству — роль его контролера от лица граждан. Сторонники либертарианства видели свою цель в организации свободного рынка идей и информации.
В названии своей работы авторы говорят о четырех теориях. Причина состоит в том, что обе первоначальные концепции в XX в. претерпели изменения и получили продолжение в самостоятельных теориях: на базе либертарианства сформировалась теория социальной ответственности, а на базе авторитаризма — советская коммунистическая теория прессы. Как показал реальный опыт, свободный рынок информации оказался недостижимым идеалом. Печать попала в зависимость от своих владельцев, которые обрели возможность монопольно распоряжаться ее идейным и фактическим содержанием. Только ответственность СМИ перед обществом служит гарантией того, что человеку будет предоставлено необходимое разнообразие сведений и он сможет вырабатывать собственное мнение. Авторы не исключают, что если журналистика не возьмет на себя такую ответственность, то появится потребность в специальном общественном органе, призванном регулировать поведение прессы. Как считают американские профессора, именно в русле этой концепции идет развитие журналистики в их стране. Параллельно советский режим создавал свою теорию, призванную обеспечить диктатуру правящей коммунистической партии. Печать там сохранила все признаки инструмента власти, но в отличие от прежних авторитарных моделей она оказалась не в частном владении, а в государственном. Это означало, что она независима от бизнеса, от прибыли, но жестко контролируется и управляется в идеологическом плане. Американская и советская модели диаметрально противоположны, и между ними идет непримиримая борьба. Говоря словами авторов книги, «наша пресса пытается внести свой вклад в поиски истины, в то время как советская пресса пытается донести готовую марксистско-ленинско-сталинскую истину».
В противопоставлении авторитаризма и свободы заложен большой потенциал развития журналистики как демократического института. Вместе с тем категорическое разделение практики журналистики на априори «правильную» и «неверную» отражает скорее полярность идеологических установок, чем подлинную реальность. Конечно, в действительности ситуация в мировой прессе гораздо богаче полутонами и оттенками, чем в контрастном изложении авторов книги. Далеко не безоблачно обстоит дело с социальной ответственностью СМИ в западном обществе, как не была всего лишь инструментом политического диктата советская журналистика — она выполняла и другие общественные роли. Нельзя не учитывать, что с момента написания книги прошло полвека, и авторы при характеристике советской теории печати обращались в основном к таким ее интерпретаторам-политикам, как И. Сталин, Л. Троцкий и А. Вышинский — собственно исследовательской литературы тогда было крайне мало. В последующие десятилетия отечественная наука о журналистике начала пополняться разнообразным новым материалом, благодаря прежде всего университетам (хотя тезис о коммунистической партийности печати открыто не подвергался сомнению). Но в новой социальной обстановке нас больше занимает не восстановление исторического контекста, в котором возникла знаменитая книга, а правомерность предложенной в ней методологии. Далеко не всех западных исследователей СМИ сегодня можно отнести к адептам «четырех теорий прессы». Так, британский профессор К. Спаркс заявляет, что пришло время отказаться от этой концепции как начальной точки в анализе СМИ. Ошибочным, на его взгляд, был выбор линии разграничения — государство или рынок. Стирание казавшихся несомненными различий стало очевидным после периода «бархатных революций» в Восточной Европе. Как в коммунистическом, так и в капиталистическом вариантах СМИ управлялись и управляются людьми, стоящими очень далеко от жизни народных масс, и народные массы не имеют над СМИ никакого контроля, а именно это должно быть предметом главного интереса. Соответственно наука должна искать альтернативный способ размышлений о журналистике и обществе18. К. Спаркс не одинок в своем призыве к пересмотру «нормативного» знания. Возможно, мы присутствуем при формировании еще одного стратегического направления теоретических поисков.
Однако обзор всех концепций не входит в задачи нашего курса, как, впрочем, и развернутая критическая оценка отдельных теорий. Нам достаточно убедиться в том, что, во-первых, дискуссии о сущности прессы непреходящи и, во-вторых, что возможности и модели ее теоретического постижения необычайно разнообразны. В каждом случае отражается действительно существующая грань журналистской деятельности, но понять ее целостно можно только на основе синтеза разных подходов. Кроме того, мы затрагиваем лишь исходные, базисные положения, но не рассматриваем все дисциплины, которые составляют науку о журналистике. Она представляет собой разветвленную структуру, и студентам полезно знать ее строение.
В целом научное знание о журналистике складывается из истории, теории и критики, под которой понимается оперативная исследовательская реакция на явления профессиональной практики. Из этих трех компонентов наш учебный курс теснее всего соприкасается с теорией. Она, в свою очередь, подразделяется на несколько специальных дисциплин. В рамках общей теории журналистики разрабатываются методологические основы деятельности СМИ и науки о прессе — в частности, вопросы о роли журналистики в духовно-культурном прогрессе, ее принципах, функциях, типологии, свободе печати т.п. Как нетрудно заметить, курс «Основы журналистики» по предмету изучения относится именно к общей теории. В литературе сложился понятийно-терминологический аппарат методологического анализа прессы, хотя он, разумеется, непрерывно меняется, обогащается. В традициях отечественной науки он был приближен к уровню классических гуманитарных дисциплин — философии, теоретической социологии, истории, филологии и др.
Из более узких дисциплин к общей теории непосредственно примыкает социология журналистики. Их близость обусловлена тем, что существование и развитие прессы определяются прежде всего социальной средой, и она же служит главным объектом внимания самих СМИ. Социология журналистики занимается, коротко говоря, анализом положения прессы в обществе, социальными последствиями ее функционирования и теми методами редакционного труда, которые основаны на опыте эмпирических социальных исследований. В отечественной науке с давних пор уделяется повышенное внимание профессиональному мастерству и качеству творческой продукции. Эта необычайно широкая область исследования включает в себя несколько самостоятельных дисциплин, которые в комплексе дают представление о природе, структуре и проявлениях мастерства. К ним относятся методика журналистского труда (общедоступные, выверенные наукой и практикой средства деятельности) и поэтика журналистики (формы, язык текстовых произведений), изучение которых связано с филологическими и искусствоведческими традициями. В последние годы для анализа профессионализма все большее значение приобретает психология журналистики, в центре внимания которой находятся личность участника журналистского процесса, а также универсальные, прагматически ценные способы творческой деятельности и общения через средства информации.
Относительно новыми компонентами теории стали экономика и менеджмент СМИ, журналистское правоведение и этика. Они не могли сформироваться как автономные ветви науки, пока в России не было для этого объективных оснований. Лишь в 90-е годы пресса получила возможность вести самостоятельную хозяйственно-предпринимательскую деятельность и стало бурно развиваться, разрастаться количественно информационное законодательство, появились всевозможные профессионально-творческие объединения, вырабатывающие собственные этические нормы и кодексы чести. Особый раздел теории составляет научное обоснование учебно-образовательного процесса — журналистская педагогика, о которой шла речь выше.
С полным правом можно назвать также политологические, культурологические, эстетические и иные компоненты, отражающие широкий спектр гуманитарных наук, содержательные и методические элементы которых как бы адсорбируются теорией журналистики. Свое «эхо» получают в ней и дисциплины технические, обеспечивающие прогресс материальной базы коммуникаций. Важно, что все эти «пришельцы» устанавливают взаимопонимание и сотрудничество между собой благодаря интегрирующему влиянию общей теории журналистики. Именно она вырабатывает системообразующий фундамент — в виде концепций, принципов, понятий.
Модели журналистики
и журналистской деятельности
Рассмотренные нами концепции никогда не оставались достоянием одной лишь отвлеченной, не связанной с практикой науки. Каждая из них находила и находит воплощение в реальной журналистике — в понимании ее задач, организации системы СМИ, профессиональных установках редакторов и корреспондентов, содержании и тональности публикаций. На базе теорий складываются модели журналистики как общественного явления и рода деятельности. В учебной литературе в этой связи правомерно говорится об исторических типах журналистики19. Но мы используем слово «модель», которое передает очень важный оттенок смысла: рассматриваются определенные конструкции прессы, а не только ее классификация на фоне сменяющихся исторических периодов. Кроме того, введение этого понятия позволяет избежать терминологической путаницы с другой темой — типологией СМИ. В конструкцию входят две главные составляющие — место и роль журналистики в той или иной социальной системе и обусловленная ими практика, то есть методика и техника труда.
Модель журналистики — явление конкретно-историческое. Говоря это, мы имеем в виду ее зависимость не столько от времени как такового, сколько от общественной среды, под воздействием которой она формируется. Среда же для прессы представляет собой сложнейшее переплетение факторов: социально-государственное устройство, преобладающие идеологические течения, культурные традиции и особенности нации, уровень зрелости журналистской профессии и др. Если мы так понимаем происхождение моделей, то исчезает почва для их прямолинейного сопоставления, вплоть до того, что иногда становится неуместной их критическая оценка по меркам другой социальной формации. При самом горячем желании невозможно отменить закономерную связь:
модель прессы хороша постольку, поскольку она адекватна среде, в которой существует. Конечно, речь идет не о сиюминутной конъюнктуре, а о глубинной природе данного общества и перспективах его прогрессивного изменения.
Вернемся к затронутому выше противостоянию капиталистической и советской журналистики. Было бы противоестественно, если бы они поменялись местами: в условиях рыночной экономики не могли выходить политико-идеологизированные газеты, тогда как при социалистическом строе — в том виде, какой он принял в Советском Союзе, — исключался примат экономической выгоды над духовным значением прессы. Между тем в пределах своих социальных систем каждая из этих моделей СМИ была устойчивой и действовала бесперебойно. Иное дело, что потенциал качественного роста советской журналистики был в значительной степени исчерпан, как и у всего «застоявшегося» общества. Во второй половине 80-х годов в стране начались поиски обновления на путях либерализации и пресса получила мощный внешний стимул развития — режим гласности.
История России знает случаи, когда оригинальные, но чужеродные для данных обстоятельств модели печати отторгались средой. В середине XIX в. О. И. Сенковский, известный под псевдонимом Барон Брамбеус, выпускал журнал «Библиотека для чтения». На протяжении десятилетий он с подвижническим упорством пытался внедрить тип «легкого» издания, насыщенного более занимательными историями и фактами, чем идеями, и ему удалось завоевать популярность у массовой аудитории. Однако интеллектуальная публика, лидеры общественного мнения считали своими кумирами публицистов совсем другого склада — тех, кого Н. Г. Чернышевский называл колонновожатыми, духовными вождями. Соответственно, у критиков-современников деятельность Сенковского не получила признания. Чернышевский резюмировал его деятельность следующими словами: «Иметь столько дарований — и растратить их совершенно понапрасну...»20 Но уже в конце XIX — начале XX в. в России утвердился буржуазный уклад жизни, ведущим типом издания стала газета, а не толстый публицистический журнал. Общепризнанной нормой стала пресса, которую олицетворяли летучий, вездесущий репортер В. Гиляровский, фельетонист В. Дорошевич, называвший печать приятным утренним собеседником, не обременявшая себя моральными принципами газета А. Суворина «Новое время» с ее миллионными тиражами. Время и в самом деле стало новым, оно востребовало иной тип журналистского сознания и практики.
Модели журналистики получили в литературе определенные названия, которых будем придерживаться и мы. Их особенности находятся в тесной связи с теоретическими концепциями печати, которые рассматривались выше.
Феодально-монархическая пресса воплощает в себе главным образом авторитарную концепцию — как «зеркало» породившей ее социально-политической системы. Однако выводы противников авторитаризма о том, что она изначально несет обществу зло, а не благо, были бы скороспелыми. Поскольку человечество в своем политическом развитии не могло избежать стадии абсолютизма, постольку и пресса этой формации была явлением необходимым и в значительной мере полезным. Вспомним, что периодическая печать в России возникла благодаря державной воле Петра I. Правильнее будет охарактеризовать этот тип прессы объективно, без критической риторики. Прошлое нашей страны дает классически чистый образец данной модели.
Ей были свойственны подконтрольностъ редакционно-издательского дела — через лицензирование, цензуру, назначение руководителей, поощрение лояльных издателей и публицистов и наказание строптивых. Свобода печати фактически принадлежала правящему сословию, а не широким слоям населения. Россия в данном отношении не являлась исключением из общемирового правила. В условиях абсолютизма в Англии, Германии, Испании, Италии и других европейских странах частной прессе было запрещено касаться политических вопросов или, по меньшей мере, трактовать их по своему усмотрению. Нормативным источником для суждений о политике являлись немногочисленные официальные издания, которые определяли единый общегосударственный «стандарт» объяснения важных общественных событий и процессов. Пресса рассматривалась как орудие государственного строительства и управления делами в стране в духе политики монархической власти. Так печатное слово служило обеспечению единства и целостности государства, в том числе с точки зрения взаимодействия столицы и отдаленных окраин. В этом смысле показательно, что в 1830-е годы в российской провинции была создана сеть газет под «типовым» названием «Губернские ведомости» — официальных правительственных органов, которые много способствовали консолидации нации.
В идеологическом отношении монархическую журналистику отличает патриотизм широкого спектра тонов — от искренней преданности своему народу до так называемого казенного и квасного. Разумеется, любовь к отечеству нераздельно сливается в такой печати с прославлением трона. Феодализму присущ симбиоз светской и религиозной власти, обожествление правящего режима, что находит отражение в материалах прессы. В печати открыто заявляется национальная идея, получившая высочайшее одобрение. В этом контексте нельзя не сослаться на формулу «православие, самодержавие, народность», выработанную министром Николая I графом С. С. Уваровым. В круг идеологических установок монархической прессы входит и забота о народном просвещении. Монарх ощущает на себе обязанность способствовать развитию образования, процветанию искусства и науки, исправлению нравов своих подданных. При всей неровности политики царизма в этой сфере несомненно, что журналы и газеты несли населению страны колоссальные объемы знаний о мире, нередко компенсируя недостатки собственно образовательных учреждений. Характерно, что «отцы» и «матери» нации сами брали в руки перо, чтобы напрямую обращаться к «детям». Такова была Екатерина II, регулярно выступавшая с нравоучительными сочинениями в журнале «Всякая всячина», так поступали, например, французский король Людовик XII и фактический правитель страны кардинал Ришелье, которые на протяжении многих лет поставляли в опекаемую властью «La Gazette» Теофраста Ренодо статьи и документы.
Ориентация на идеологическое управление влияет на содержание и литературную манеру промонархических изданий. Здесь в обязательном порядке помещаются пространнейшие отчеты о церемониалах и происшествиях, имевших место при дворе, во всех деталях описываются наряды и манеры царствующей фамилии и ее клики. Познакомимся с фрагментами отчета о Высочайшем смотре потешным частям на Марсовом поле, помещенного в журнале «Огонек» (1913) — художественно-литературном, т.е. отдаленном от политики, издании. Имеются в виду военные игры, которым, кстати сказать, журнал посвятил и несколько крупноформатных снимков, запечатлевших в первую очередь участие в смотре императорской фамилии:
«В 11 часов на яхте "Александрия" прибыли Государь Император и проследовал с Наследником Цесаревичем и Августейшими Дочерями на катере "Петергоф" к Марсову полю, в сопровождении лиц свиты и начальствующих особ. Потешные склонили стяги, взяли на караул, забили барабаны, заиграла музыка. Командующий парадом... рапортовал Его Императорскому Величеству. Государь Император верхом въехал на поле, Наследник Цесаревич и Августейшие Дочери следовали в коляске. При звуках гимна и кликах ребят Государь объехал, здороваясь, ряды потешных. Перед царской палаткой расположились министры и высшие военные чины. Государь верхом занял место перед ними, и начались гимнастические упражнения... Осмотрев приготовленные для лучших потешных частей призы, Государь отпустил стоявшего на часах потешного, благодарил заведующих организациями и проследовал в Мраморный дворец, где депутации ожидали Его Величество с подношениями. Приняв депутации, Государь отбыл на яхту "Александрия" для следования в Петергоф». Собственно действию на Марсовом поле отводится один абзац, да еще упоминание о том, что в Народном доме участников смотра «обильно накормили обедом и сладостями».
Феодально-монархическая пресса насыщена пропагандистскими приемами и интонациями, временами высокопарна, безапелляционна при утверждении официально признанных духовных ценностей. Такой стиль мышления и действия неизбежно приводит к консерватизму, косности, и это служит причиной перетекания читательского интереса к оппозиционным органам печати (если они есть), которые обычно отличаются большей свежестью идей и их разнообразием. Мы не случайно употребляем здесь настоящее время глаголов, потому что феодально-монархическая модель прессы не исчезла в прошлом. Ее можно встретить и в наши дни, хотя и в несколько модернизированных вариантах. Менее всего это относится к конституционным монархиям Европы, где королевский трон сохраняется скорее как символ преемственности эпох, в большей степени — к режимам единоличной власти, даже если они обладают формальными признаками демократии.
Религиозно-клерикальная модель прессы имеет самостоятельное значение в тех общественных системах, где церковь фактически осуществляет политическую власть. В светских государствах, которых на земном шаре большинство, конфессиональная (церковная) печать — это одно из направлений специализации по интересам части аудитории, такая же, как специализация по возрасту, профессиональным признакам и т.п. Свободное учреждение и деятельность подобных СМИ в полной мере отвечают гуманистическим принципам свободы совести, свободы слова и информации.
Со времени возникновения прессы взгляды на нее церкви как влиятельной общественно-политической силы претерпели существенную эволюцию — от категорического неприятия и запретов (чем особенно «прославилась» католическая инквизиция) до построения собственной мощной системы СМИ. Ныне все мировые конфессии располагают не только специальными службами, курирующими массово-информационную деятельность, но и теоретическими разработками, призванными обеспечить эффективность влияния на аудиторию.
Начало же религиозно-клерикальной модели журналистики в Европе положили попытки церковных правителей взять под свой контроль всякое распространение новостей. Еще в XVI в. высшие иерархи католицизма устанавливали правила, согласно которым никто не имел права печатать новости без согласия местного епископата, и грозили смертной казнью тем, кто будет заниматься этим без ведома официальных властей21. Церковь выступала единым фронтом с монархией против свободы печати, поскольку она сама была элементом государства. Между прочим, Теофраста Ренодо поставил во главе крупнейшей газеты Франции не кто иной, как кардинал Ришелье — первый министр и фактический правитель во времена Людовика XIII. В царской России печать длительное время подвергалась двойной цензуре — правительственной (светской) и религиозной. Постепенно складывался самостоятельный тип церковной периодики. Православная печать в России возникла в начале XIX в., католическая конфессия пришла к необходимости создать свою прессу в конце того же столетия.
Клерикальной модели журналистики присущи многие черты, которые мы обнаружили у феодально-монархической. Сходство объясняется прежде всего причинами исторического порядка — общностью судеб светской и религиозной власти в странах, где они когда-то составляли единое целое. Конечно, у клерикальной журналистики по сравнению с феодально-монархической заметно усилена собственно религиозная направленность в стратегии и тактике действий. Происходит как бы замещение главных фигур:
вместо монарха в центре внимания оказывается религиозный лидер, вместо национально-государственного патриотизма — ценность единоверия и т.п. Клерикальная пресса отчетливо догматизирована по содержанию и способам преподнесения материала.
Здесь не было бы проблем, если бы речь шла о специализированной информации, адресованной верующей части аудитории. Но если церковь является ведущей политической силой в государстве или даже правит в нем, то появляются негативные следствия монополизма в духовной жизни, возникает опасность принуждения граждан к единомыслию, а то и к аскетическому ограничению информационных контактов. Так произошло в одной из азиатских стран, где у руля власти стали исламские фундаменталисты. Теперь населению запрещено пользоваться домашними телевизорами, видеомагнитофонами и другими средствами связи с «нечистым» внешним миром, нельзя работать со съемочной техникой и давать интервью, мулла превратился в единственного передатчика и интерпретатора знаний. При этом официальная печать, конечно же, сохранилась.
На Европейском континенте примеры религиозно-клерикальной журналистики дает Ватикан. Это крохотное государство уникально во многих отношениях: оно является мировой столицей католической веры, в нем сохранилась как реликт средневековья абсолютистская (без парламента) форма правления, к тому же монархия здесь особая — теократическая. Необычна и пресса Ватикана: тиражи печатных изданий многократно превышают численность населения. В папской резиденции выходят официальные бюллетени римско-католической церкви и ежедневная газета «L'Osservatore Romano» («Римский обозреватель»), действуют также Радио Ватикан, вещающее на десятках языков, телекомпания, информационное агентство. Под контролем понтифика находятся международные ассоциации католических журналистов. Как сообщают наблюдатели, система СМИ приносит бюджету теократического государства большие убытки. Но Ватикан, разумеется, не откажется от нее, поскольку без массированной пропаганды он лишится влияния на течение религиозных и политических процессов в мире. К слову, на рубеже тысячелетий католическая церковь стала гораздо терпимее относиться к иным конфессиям, чем на прежних этапах истории, и в целом ее идеология уже не отличается былым радикализмом.
Черты буржуазной модели прессы тем или иным образом возникают перед нами при изучении различных тем курса. Поэтому здесь можно ограничиться наиболее общей характеристикой этого крупнейшего явления современной цивилизации. В историческом времени его развитие разделяется на две фазы — раннюю и зрелую.
На ранней фазе мы имеем дело с прессой, которая непосредственно «вытекала» из идеологии Просвещения и по своему социальному существу, по конечным устремлениям носила буржуазно-демократический характер. Заявившая о себе при феодализме, будучи оппозиционной к режиму власти, она имела заостренную антифеодальную и антиклерикальную направленность, в творчестве самых решительных своих представителей выступала против монархической власти, за утверждение бессословного равенства и гражданских свобод. Эти уже знакомые нам свойства буржуазно-демократической прессы определяли содержание и стиль изданий.
Для подтверждения сказанного мы обратимся к редкостно выразительному примеру — многогранной деятельности издателя и публициста Н. И. Новикова. Расцвет его творчества пришелся на царствование Екатерины II (вторая половина XVIII в.), т.е. на период, когда в России все настойчивее звучали голоса в защиту либерально-гражданских ценностей.
Новиков — великий русский просветитель и провозвестник будущих буржуазно-демократических веяний в духовной и политической жизни страны. Он избрал для себя рискованную миссию быть прямым оппонентом императрицы в спорах о судьбах общества и, в частности, о назначении журналистики. Правда, он вынужден был принимать условия игры, предложенные царицей: та анонимно выступала в собственном журнале «Всякая всячина», и Новиков обращался к госпоже «Всякой всячине», выражая свое с ней несогласие. Для читателей, впрочем, не составляло труда определить, какие реальные действующие лица скрывались за литературными масками. Современники наблюдали за откровенной полемикой журналов Новикова «Трутень» (открытое противопоставление более лояльному к власти журналу А. П. Сумарокова «Трудолюбивая пчела»), «Живописец» и других с официально-охранительными воззрениями. Если Екатерина проповедовала гражданскую покорность и послушание, то Новиков гневно выступал против крепостного рабства; если она считала задачей литератора критику безличных пороков человеческого рода, то он отстаивал право бичевать конкретных носителей зла; если государыня призывала к сатире «улыбательной», то он своим примером утверждал обличительную. Позднее Н. И. Добролюбов посвятит сатире екатерининского времени обширную и критическую по мысли статью, в которой придет к выводу, что она «не находила возможности развивать свои обличения», поскольку не ставила вопрос о необходимости «общей силы закона», призванного заменить феодально-государственный произвол. Но при этом он заметит, что «весьма немногие из тогдашних сатир брали зло в самой его сущности; немногие руководились в своих обличениях
радикальным отвращением к крепостному праву, в какой бы кроткой форме оно ни проявлялось. А это один из наиболее простых и ясных вопросов, и новиковская сатира его поставила много лучше других»22. Императрица не стала бы спорить с таким заключением:
по ее повелению публициста-вольнодумца арестовали и посадили в крепость, а деятельность вольных (частных) типографий была на долгие годы прекращена.
Сатиричность и полемичность вообще составляли характерные особенности демократической прессы в ее противостоянии дряхлеющему феодализму. Еще одна ее особенность выражалась в насыщенности текстов нравственно-философскими, а также экономическими, политическими рассуждениями, так что публицистические произведения нередко напоминали собой трактаты или ораторские речи. Характерное в этом смысле название дал своей статье А. Н. Радищев — страстный антагонист самодержавия: «Беседа о том, что есть сын Отечества».
Множеству публицистов буржуазно-демократического направления не было дано увидеть свои идеи воплощенными в жизнь. Одних самодержавие заточало в крепость, когда проигрывало в журнальной полемике (как Новикова и Радищева), других пожирал огонь классовых сражений (как народных трибунов Великой французской революции), третьи становились свидетелями трансформации возвышенных лозунгов всеобщей свободы и равенства в земные, даже меркантильные ценности рыночного предпринимательства. На стадии зрелости буржуазная пресса имеет мало сходства со своей непосредственной предшественницей, во всяком случае, по внешним признакам. В идейно-политическом отношении она утрачивает принципиальную оппозиционность системе власти. Печать выступает как критик действий конкретного правительства, но не как ниспровергатель основ государственного устройства. В содержательном плане она наполняется не столько пафос-ными размышлениями, сколько фактами повседневного бытия, всячески подчеркивая такое свое качество, как объективность. С экономической точки зрения пресса становится областью выгодного помещения капитала, материальная прибыль превращается в ведущий стимул деятельности и критерий успешности предприятия (таково общее правило, знающее, разумеется, исключения и не обязательно проявляющееся в однозначной, элементарной форме). Соответственно ключевой фигурой в журналистике является не редактор или корреспондент, а собственник СМИ. «Я даю ин-струкции своим редакторам по всему миру...» — так объяснял увольнение излишне инициативного редактора современный владелец транснациональной медиаимперии Р. Мэрдок23. Таким образом свобода печати выглядит как сложное сочетание относительной независимости редакций от государственных институтов и практически абсолютной подчиненности интересам собственников. С производственно-технологической стороны буржуазная пресса характеризуется непрерывным совершенствованием и материальной базы, и профессиональной квалификации сотрудников — к этому ее подталкивают жесткие законы конкуренции.
Социалистическую модель журналистики также нужно представлять себе в развитии.
Она зарождается в буржуазном обществе как побочная ветвь системы печати, созданной буржуазной демократией. В зависимости от обстоятельств и степени своей радикальности она либо действует легально (как во многих нынешних странах Европы), либо уходит в подполье (как это случалось в истории России). Однако в любом случае сохраняется коренной признак этой прессы — служение социалистической идее. В свою очередь, ядром социализма как учения служит отрицание эксплуатации человека человеком, прежде всего на путях обобществления большей части средств производства. Таким образом, печать выступает против классического капитализма с его частнособственнической природой — за глубинное реформирование строя или за революционную смену господствующей формы собственности и политической власти. Однако пока фундаментальные преобразования в экономике и политическом режиме не произошли, журналистика социалистических партий обычно несет на себе сильный отпечаток буржуазного типа прессы, поскольку вынуждена приспосабливаться к реальным условиям своего существования.
В рамках нашей темы важнее остановиться на печати социалистического общества, в котором данная модель получает возможность реализоваться в полном, законченном виде. Конечно, основные принципы, опыт и методика деятельности складываются еще на прежней, «буржуазной» стадии ее развития. Но резкое изменение социальной среды требует столь же серьезных перемен в печати.
С наибольшей отчетливостью эти требования были выражены В. И. Лениным в первые годы советской власти в России. В статьях «О характере наших газет», «Очередные задачи Советской власти» и многочисленных других работах он сформулировал программные установки для печати нового типа (это наименование потом закрепилось в теоретических работах). Прежде всего, основные средства производства газет переходят из частного владения в руки победившего рабоче-крестьянского большинства населения, и печать таким образом обобществляется (точнее, огосударствляется). Далее, центр внимания рабочего класса и его партии переносится с завоевания власти на управление страной, прежде всего в области хозяйствования. Следовательно, и для печати становится актуальным лозунг «Поменьше политики... Побольше экономики». Пресса превращается в инструмент хозяйственного строительства, изучая и освещая жизнь предприятий, с которых теперь снят покров частной коммерческой тайны. С помощью критики недостатков и пропаганды положительных образцов она выполняет задачи экономического воспитания трудящихся, хозяйственного контроля и политического самоуправления. Создание мощной индустриальной и научно-технической базы в аграрной по преимуществу стране было бы невозможно без самого активного участия печати.
Это ни в коей мере не означает, что она перестает быть орудием идейно-политической борьбы — в программной постановке вопроса и тем более в реальной биографии советского общества. В течение десятилетий, прошедших после смерти Ленина, политические интересы властей стали откровенно превалировать в организации и практике журналистики. Правящая партия строжайшим образом следила за кадровым составом редакций и содержанием публикаций, с середины 20-х годов материалы подвергались официальной цензуре. Журналистика покорно выполняла идеологические заказы, даже если они противоречили нормам морали. В то же время огромен вклад печати в культурный рост населения, в его приобщение к большому миру, и особенно это справедливо по отношению к бывшим социальным «низам». Согласно директивам партии, за предвоенные годы фактически с нуля была построена всеохватная система изданий и радиовещания, включавшая в себя журналистику и для крестьянства, и для жителей национальных окраин, и для детей, и для работников различных областей хозяйства, и т.д. Добавим к этому традицию привлекать к сотрудничеству в прессе авторский актив, организовывать при редакциях литературные и прочие объединения талантливых людей, регулярно публиковать читательские письма, что не имело прецедента в мировой журналистской практике.
Советским опытом не исчерпываются варианты построения социалистической модели прессы. В странах народной демократии (Восточная Европа) она приобретала несколько другие, национально-своеобразные черты. Так, в Германской Демократической Республике, где в отличие от Советского Союза сложилось многопартийное государство, выходили газеты национально-демократической партии, христианско-демократического союза и других политических объединений. В печати социалистической Югославии то и дело появлялись такие материалы, которые в Москве или Киеве были бы сочтены недопустимой вольностью. Кроме того, социалистическая модель, разумеется, видоизменялась вместе со своим историческим временем, и черно-белая пропаганда начала 50-х годов мало походила на более «очеловеченную» прессу 80-х.
Современная российская журналистика находится в поиске оптимальной модели своего построения и функционирования. С точки зрения своего статуса она простилась с наследием советского режима: в России провозглашены свобода массовой информации и недопустимость любого внешнего вмешательства в практику редакций, и эти положения препятствуют использованию СМИ в качестве орудий авторитарной власти. Реформы в политическом устройстве и в прессе России в начале 90-х годов породили у зарубежных наблюдателей надежду на то, что в этой стране, где не было инерции частной собственности в СМИ, удастся найти ответы на вопросы, которые пока не решены западной журналистикой. Как заявил тогда президент Международной организации журналистов А. Ролленберг, появился уникальный шанс создать новую модель системы информации — такую, что не контролировалась бы ни государством, ни какой-либо партией, ни законами рынка. Только общественностью!
Действительно, недостатки рыночного регулирования прессы не менее очевидны для непредвзятых специалистов, чем изъяны других моделей. Еще в середине XIX в. русский исследователь печати Н. В. Соколов предупреждал об опасности коммерциализации журналистики, об ущербе, который погоня за рекламой наносит публицистике. Во второй половине XX столетия за рубежом шли напряженные поиски подлинно независимого типа прессы. Одним из воплощений этой идеи стало так называемое общественное (или общественно-правовое) телевидение, которое с успехом развивается в Европе и Америке наряду с другими формами собственности на СМИ. Замысел заключается в том, чтобы исключить чье-либо стороннее вмешательство в вещательную практику телекомпаний, но при этом обеспечить их конкурентоспособность на рынке информации. Главные черты общественного телевидения зафиксированы в документах Совета Европы, который уделяет ему специальное внимание: если содержание коммерческого ТВ определяется интересами прибыли, а государственного — влиянием органов управления, то в задачи общественного вещания входит всестороннее, полное отражение жизни общества, а также предоставление гражданам трибуны ддя обсуждения проблем и укрепление гласной демократии. Центральным вопросом становится такой механизм финансирования, который бы не вел к новому закабалению редакций. Существует несколько источников поступления средств: абонентная плата, государственные субсидии (гарантированные законодательно, а не по произволу отдельных чиновников), доходы от рекламы и спонсорства, продажа аудиовизуальных произведений и услуг. Из практики зарубежных коллег известно, что зачастую эти источники используются в комбинации, но при любом решении редакции фактически зависят не от них, а от своей репутации в глазах аудитории.
В нашем распоряжении есть сводные данные об организации и содержании работы общественно-правовых каналов в разных странах. Они дают наглядное представление о том, по какому пути движется эта практика и какие ее варианты могли бы использовать инициаторы создания нового канала (табл. 2).
Как мы видим, при том, что каждая компания избирает собственную версию организации и программной политики, большинство из них ориентируется на многоплановое освещение общественной жизни. Доля рекламных поступлений в структуре доходов, как правило, невелика, зато большую часть средств составляют абонентная плата, бюджетная поддержка правительства и деньги, зарабатываемые услугами на рынке. Именно этим обстоятельством объясняется некоммерческое разнообразие вещания, которое в иных случаях обычно тяготеет к наиболее прибыльному «легкому» жанру — «мыльным операм» и т.п. Не они главным образом имеются в виду в графе таблицы «Развлекательные передачи», а театральные спектакли, музыка, передачи о культуре, фильмы и др.
Такая схема отношений в сфере СМИ могла бы получить массовое применение в России, когда она оказалась перед выбором модели журналистики. Однако реальность не совпала с предположениями. Двигаясь в русле общих тенденций социально-экономического и политического развития страны, пресса, как принято говорить среди специалистов, одной из первых вошла в рынок. Частная собственность стала определяющим фактором ее организации и функционирования. Одновременно и государственные институты не утратили ни своего финансового влияния на редакции (по причине экономической слабости большинства из них), ни намерений использовать прессу в собственных интересах. Наконец, политические союзы и движения массовым порядком создают партийные издания. Таким образом, подконтролъность журналистики ее официальным или скрытым фактическим владельцам сохранилась. Но теперь она ведет не к идейно-политическому однообразию, а наоборот — к острому соперничеству в СМИ заинтересованных групп и лиц.
По наблюдениям декана факультета журналистики МГУ Я. Н. Засурского, в 90-е годы российская общественность видела три сменяющие друг друга модели прессы. Сначала, по советской традиции, она выполняла роль инструмента в распоряжении власти, причем в период перестройки этот инструмент использовался во благо позитивных перемен. Но уже в первой половине десятилетия появилась модель, которую, пользуясь распространенной на Западе формулой, называли «четвертой властью»: журналистика противостояла давлению сверху, находилась в оппозиции к правящим кругам, способствовала развитию демократических институтов. В дальнейшем пресса вернулась к роли инструмента, главным образом в связи с борьбой различных сил на выборах, и из средства информации вновь превратилась в орудие пропаганды.
Конечно, обобщающие оценки нуждаются в уточнении, когда речь заходит о конкретных редакционных коллективах. Но в целом для нас существенно, что статус и облик отечественной журналистики еще далеки от определенности. Надо полагать, в ближайшем будущем мы станем свидетелями
новых метаморфоз. Однако с уверенностью можно утверждать, что надолго сохранится своего рода многоукладность прессы: будут сосуществовать и доказывать свои преимущества различные формы собственности и организации СМИ.
Это относится и к болезненной для многих журналистов-практиков теме форм и методов труда. В связи с решительным внедрением в нашу прессу коммерческих стимулов получает все большее распространение манера работы, ядром которой служит рыночный факт, — публикуется то, что хорошо продается. На этом фоне могут показаться архаичными литературные приемы
Таблица 2
Сравнительные характеристики общественных вещателей24
из арсенала «старой» российской публицистики. Часто приходится слышать об «американизации» отечественной периодики и телевидения. Однако, во-первых, есть основания считать, что Россия скорее тяготеет к европейской школе прессы (французской, немецкой), которой свойственно уделять повышенное внимание анализу социальных проблем, а не только сообщать факты.
Во-вторых, правильнее было бы привязывать изменения в стиле СМИ к тем процессам, которые идут во всей мировой культуре, а не к опыту одной нации. Для планеты на рубеже веков актуальны дискуссии о глобализации и универсализации культур и о том, как эти тенденции уравновешиваются национальной самобытностью. Журналистам вдвойне важно задуматься об этом, потому что в переводной учебной литературе встречаются такие, например, сентенции: не существует российской журналистики, польской журналистики, болгарской журналистики, как не может быть журналистики либеральной, республиканской, националистической, атеистической... Есть только хорошая и плохая журналистика25. Никто не станет спорить, что в жизни поляки отличаются от сибиряков, в том числе и по своим читательским пристрастиям, и церковная печать мало похожа на вестник светской хроники. Но в фантазиях поборников универсализации журналистских культур этими различиями, оказывается, можно пренебречь...
С тем, как трудно бывает перенести канонические представления из одной профессионально-культурной среды в другую, сталкиваются зарубежные обозреватели российской прессы. В недавней и, надо заметить, скрупулезно выполненной работе европейской исследовательницы говорится: «Еще одно различие традиционной российской журналистики и западной связано с важностью фактической основы. Для западных журналистов фактологичность является одной из наиболее значимых ценностей информации... для российских журналистов она представляет собой всего лишь дополнительное достоинство материалов. Вместо этого получил развитие уникальный журналистский жанр — очерк, что в переводе может пониматься как «эссе» или «трактат»... Этот вид журналистского эссе характеризуется углубленным обсуждением некой проблемы, в котором автор выражает его или ее размышления и эмоции и стремится вызвать эмоции у читателя. Жанр очерк может быть отнесен к исполнению прессой ее интерпретирующей роли, хотя западная концепция в большей степени склоняется к фактической информации и объяснению, чем к субъективным ощущениям»26.
Глядя со стороны, непросто понять, что документальность, следование правде событий никогда не отвергаются в российской журналистике, но только формы выражения этого качества выбираются не те, что приняты в западной прессе. Очерк и в самом деле уникален на фоне журналистики новостей, но меньше всего он может быть соотнесен с трактатом. Читательские эмоции очеркист пробуждает благодаря, прежде всего, отысканию в реальной жизни героя или событий, которые способны вызвать сильные чувства у автора и аудитории, а также образности в показе персонажей и воплощении своей публицистической идеи. Документальность материала здесь искусно сочетается с высоким литературным мастерством автора, а риторические рассуждения только разрушают художественно-публицистическую ткань очерка. Однако объяснить эти тонкости представителям иной системы журналистского мышления не всегда удается.
Надо надеяться, что профессионально-творческая модель российской прессы вберет в себя прогрессивные элементы из багажа других стран и не растеряет собственных приобретений.
ОРГАНИЗАЦИЯ
ЖУРНАЛИСТСКОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Журналистика как средство информации
Все содержание журналистики выражается и передается аудитории в виде информации. Ее несут в себе литературные тексты и репортерские фотографии, магнитофонные записи на радио и телевизионное изображение, графическое оформление газетных полос и музыкальные позывные популярной радиопередачи. В известном смысле вся журналистская деятельность является информационным процессом. Как это следует понимать?
Понятие информации. В некоторых учебных пособиях, особенно изданных несколько десятилетий назад, встречаются утверждения о том, что понятие «информация», мол, говорит само за себя:
информировать — значит сообщать. В действительности дело обстоит совсем не так просто. Профессиональный журналистский термин «информация» не укладывается в понятийный аппарат целого ряда наук, каждая из которых имеет свой угол зрения на общий предмет изучения. Это относится, например, к математике и лингвистике, биологии и семиотике и т.д.
Познакомимся с общенаучной трактовкой информации. Первоначально она охватывала только сведения, передаваемые людьми. С середины XX в. информация описывается как понятие, отражающее обмен сведениями между людьми, человеком и автоматом, автоматом и автоматом; обмен сигналами в животном и растительном мире; передачу признаков от клетки к клетке, от организма к организму.
Человеку свойственно повышенное внимание к производству и переработке информации. В современном обществе разрабатываются специальные научные дисциплины, занимающиеся различными аспектами информационного процесса (теория информации, кибернетика и др.), им посвящены изыскания крупных отечественных и зарубежных ученых. Все более широкую известность завоевывает новая «наука наук» — информациология. С точки зрения ее создателей, не столько бытие определяет сознание (один из фундаментальных философских постулатов), сколько сознание в форме информации определяет мир. Соответственно возникает задача создать единый информационно-мысленный язык, которому предстоит стать основным языком мирового сообщества. Кстати сказать, среди направлений развития информациологии называются, помимо прочего,
журналистика, радио, телевидение, издательская деятельность 27.
Существует несколько подходов к анализу информации, в частности статистический и смысловой. В первом случае главным объектом внимания является не столько содержание фактов, сколько количество сигналов, знаков. В качестве иллюстрации заметим, что именно журналистика дает чрезвычайно удобный материал для математико-статистического изучения. Ее продукция закодирована в стандартных знаковых символах, профессиональные единицы объема публикаций имеют эквиваленты в измерительной системе информатики и кибернетики. Появление на газетной полосе одного печатного знака соответствует одному биту, секундное вещание в эфире — одному боду, половина машинописной страницы — одному К, четыре газетные полосы большого формата — 114 К и т.д.28. При необходимости в подобных единицах можно выразить информационную насыщенность отдельного репортажа, годовой подшивки газеты или, скажем, вещания телекомпании в течение года. Для журналистики измерение объема сообщений и увеличение емкости канала коммуникации имеют важное практическое значение. Так, использование новых носителей информации сулит прессе огромный выигрыш в оперативности. Оптическое волокно способно передавать в тысячу раз больше разговоров, чем медные провода, а луч лазера несет в себе миллионы телефонных диалогов одновременно. Но статистический подход не может выступать в качестве единственного при оценке публикуемых произведений. Ведь он уравнивает газетный лист и память кассового аппарата, применяемого в торговле, подборку заметок и проблемную статью, принципиальное и идейно беспомощное сочинения.
Человек оценивает прежде всего смысл происходящего в окружающей его действительности. Смысловая информация составляет основу общения между людьми: обмена идеями, опытом, эмоциями, продуктами интеллектуальной деятельности.
Социальная информация. Ни один человек не может приобрести необходимые ему знания о мире, опираясь только на свой непосредственный опыт. Для всесторонней ориентации индивида, коллектива или общества в целом служат сведения, накопленные человечеством за всю его долгую историю и непрерывно пополняемые сегодня. Информация, возникающая в процессе освоения мира людьми, является социальной.
Поскольку на человеке всегда лежит отпечаток общественных условий жизни, то и социальная информация отражает отношения и представления, бытующие в обществе, его противоречия и проблемы. Само слово «социальный» буквально означает «общественный». Лица, группы, классы занимают различное положение в материальном производстве и общественной структуре в целом. Отсюда существенные различия в отношении к информации, возникающие между представителями тех или иных социальных слоев и групп.
Итак, социальная информация производится в процессе человеческой деятельности, отражает факты с точки зрения их общественной значимости и служит для общения между людьми и достижения ими своих целей, обусловленных их социальным положением.
В XX в. много говорится об информационном взрыве. К тому моменту, когда ребенок, родившийся в 1980-е годы, окончит институт, поток сообщений в окружающем его мире возрастет в четыре раза, через 50 лет — в 32 раза. Этот процесс естествен для развития цивилизации. Он, конечно, объясняется не тем, что активизировались силы природы, а тем, что усиливается познающая и преобразующая деятельность человека, совершенствуются средства и способы передачи сообщений, а производство и распространение информации превратились в преуспевающую отрасль экономики. По данным ЮНЕСКО, спады, которые время от времени переживают традиционные секторы бизнеса, в передовых странах не затрагивают рынок коммуникаций: инвестиции в него год от года растут рекордными темпами.
Добавим, что эти тенденции складываются не случайно а как закономерность, охватывающая жизнь всего человеческого рода Мир вступил в стадию развития, которая называется информационным обществом. У этого понятия нет общепризнанного определения. Однако по поводу главных его признаков взгляды ученых сходятся. Во-первых, информация превращается в главный и самый ценный ресурс социального прогресса, в то время как гос- подствовавшие прежде ресурсы (природные, людские технические, энергетические) теряют былое значение. Во-вторых информационная деятельность становится ведущим видом социальной практики, фактически все люди получают доступ к мировым ин формационным ресурсам и активно используют их в своих интересах. В-третьих, бурно развивается техническая и технологическая база информационных процессов. Теперь уже не природные богатства или размеры страны составляют залог ее влияния в мире а владение знаниями и средствами их приобретения Соответствен но мощь государств (в том числе в военной области) измеряется величиной и разнообразием их информационных «арсеналов» Одним из главных показателей мощи служит насыщенность страны новыми информационно-компьютерными технологиями В мировой практике принято оценивать ее по числу компьютеров мобильных и обычных телефонов, телевизоров и других подобных технических средств на 1000 жителей. По данным редакции французской газеты «Le Monde» («Монд»), в конце 1990-х годов сложилась динамичная картина лидерства стран (табл 3)
Приведенные данные свидетельствуют о неравномерности распределения информационных технологий. В целом первенство принадлежит США, хотя по отдельным показателям (например по количеству мобильных телефонов и подключений к Интернету) лидируют представители Скандинавии. Есть государства, которые почти по всем показателям занимают верхние строчки
(по числу информационых технических средств на 1000 жителей)
|
Ранг в мире |
Телефоны |
Мобильные телефоны |
Компьютеры |
Телевизоры |
Интернет (число подключений) |
35. Россия |
ния – 489
483
|
261
12. Канада - 114
тания - 106
20. Германия - 61
Россия – нет данных |
13. Германия – 170
18. Япония – 140 19. Италия – 120 35. Россия – 10 |
16. Италия – 450 16. Великобрита- ния – 450 20. Россия - 379 |
7. Канада - 17 12. Великобрита- ния – 8 15. Германия - 6
25. Италия - 1 35. Россия – 0,1 |
таблицы Но есть и такие, где преимущественное развитие получил какой-либо один вид технологии, но сравнительно медленно внедряются другие. Так, Францию с известной долей условности можно назвать «телевизионной» страной, а Исландию - «интернетской» Наконец, судя по этим рейтингам, насыщенность страны новейшими средствами связи совсем не зеркально отражает действительный уровень ее экономического потенциала, благосостояния граждан и роли в современном мире. Например, Германия Япония, Великобритания не входят по приведенным в таблице показателям в числе лидеров, однако это, без сомнения, крупнейшие и чрезвычайно влиятельные державы. Перед нами, таким образом еще один аргумент в пользу социально-философского тезиса о том, что информационное общество
— это «гораздо более широкое понятие, чем представляемое сегодня в западных, да и в российских исследованиях как только технологический прорыв в глобальных информационных сетях»30.
С этими комментариями надо воспринимать положение нашей страны в подобных рейтингах. Россия в 90-х годах на целые порядки уступала ведущим информационным державам. Но в дальнейшем, благодаря высоким темпам модернизации систем связи, разрыв год от года стал заметно сокращаться. Поставщики электроники рассматривают российские пространства как неисчерпаемый рынок продаж новейших средств коммуникации, который они осваивают самым энергичным образом. Однако у нас в стране процесс информатизации имеет специфику, которая не свойственна большинству территорий в Европе: преобладающая часть новейшего компьютерного оборудования сосредоточена в столицах — в Москве и в меньшей степени в Петербурге, тогда как в отдаленные провинции оно проникает несравненно медленнее. Устранить этот дисбаланс способна целенаправленная государственная информационная политика, о необходимости которой настойчиво говорят специалисты.
Своеобразным эскизом такой целостной политической концепции национального масштаба можно считать доктрину информационной безопасности России, утвержденную президентом страны осенью 2000 г. В ней впервые зафиксированы основные национальные интересы в сфере информации. К ним относятся:
— соблюдение конституционных прав и свобод человека и гражданина в области передачи, производства и распространения информации, обеспечение духовного обновления России, сохранение и укрепление ее нравственных ценностей, традиций патриотизма и гуманизма, культурного и научного потенциала;
— информационное обеспечение государственной политики, доведение до российской и международной общественности достоверной информации о политике России, ее позиции по социально значимым событиям, обеспечение доступа граждан к открытым государственным информационным ресурсам;
— развитие современных информационных технологий, отечественной индустрии информации, в том числе средств информатизации, коммуникации и связи;
— защита информационных ресурсов от несанкционированного доступа, обеспечение безопасности информационных и телекоммуникационных систем на территории России.
Таким образом, сфера социальной информации предстает перед современным человеком как целый мир явлений и отношений, развивающийся по сложным нелинейным законам и изобилующий специфическими ценностями, противоречиями, загадками. Коренной проблемой для потребителя информации является ее отбор. Отдельный человек, коллектив, учреждение способны воспринять и переработать лишь ничтожно малую долю того гигантского массива сведений, которые ежесекундно возникают вокруг них. Так, в среднем аудитория успевает познакомиться с четвертой частью газетного материала, с 5% телевизионного и 15% радийного вещания31. Необходимо вести речь о каком-то минимуме полезной информации, без которой потребитель не может существовать в этом мире.
Потребность в информации определяется социальной ролью человека, его обязанностями и образом жизни. На основе потребности формируются информационные интересы — стремление получить именно те сведения, которые нужны для выполнения социальных ролей и конкретных задач. Чаще всего потребитель осознает, в чем он нуждается для достижения той или иной цели, и свой поиск ведет с ориентацией на определенные результаты. Но интерес существует и в том случае, когда сам потребитель не может его точно выразить, — он проявляется объективно в поведении людей.
Более всего конкретны и понятны самому человеку мотивы обращения к тому или иному каналу информации. Мотивы подразделяются на истинные и ложные, первостепенные по значимости и второстепенные и т.п. Среди них — авторитетность источника сообщений, престижность обладания ими, привлекательность формы их подачи, их полезность и др.
Потребности, интересы и мотивы предопределяют ценность информации, которая лежит в основе выбора между отдельными сообщениями, каналами передачи новостей или даже авторами журналистских публикаций. Существует большая совокупность критериев оценки. Назовем некоторые из них.
Новизна: сообщение, уже известное потребителю, не заинтересует его повторно; вряд ли, например, одну и ту же хронику событий читатель станет изучать по разным газетам. Достоверность:
она понимается как точность (степень приближенности к реальному прототипу сообщения) и как полнота (раскрытие смысла и значения происходящего). Доступность: радиопередача на незнакомом языке столь же бесполезна, как балетный спектакль для незрячих или философская дискуссия в детском саду. Своевременность: запоздалое штормовое предупреждение явно не имеет ценности и не приносит помощи тонущему судну; с другой стороны, преждевременная детализация плана работы на длительную перспективу мешает применять его в неожиданных ситуациях, которые непременно возникнут. Соответствие запросам потребителя: кроме того, что аудитория может не испытывать нужды в данной информации, она бывает и не настроена психологически на восприятие новых фактов — великие мыслители и художники, как бы обгонявшие свое время, часто не находили прижизненного признания.
Удовлетворяя перечисленным критериям, социальная информация одновременно подчиняется главному требованию: она эффективна тогда, когда отражает тенденции общественного прогресса и способствует ему. В более узком, прагматическом измерении ценность сведений, которые необходимы конкретному потребителю, имеет денежное выражение. Согласно российскому законодательству, информационные ресурсы являются собственностью — государства, организаций, частных лиц и т.д., и, значит, собственник может устанавливать плату за их использование. Это, кстати сказать, довольно обычная ситуация при сборе репортерских фактов. Так, немецкий еженедельник «Бунте», по сообщениям печати, заплатил 250 тыс. марок за эксклюзивную съемку свадебных торжеств знаменитого автогонщика М. Шумахера.
Значение социальной информации обусловлено прежде всего потребностью общества в саморегулировании. Социальный мир представляет собой сложнейшую систему, внутри которой каждый элемент взаимодействует с множеством других элементов. Взаимодействие предполагает налаженную связь, оперативное информирование о намерениях и действиях составляющих частей системы. Как утверждал специалист по управлению большими системами Н. Винер, «сообщество простирается лишь до того предела, до которого простирается действительная передача информации»32. Для понимания роли информации в социальном регулировании можно воспользоваться аналогией с железной дорогой. Даже непосвященный наблюдатель осознает, что без четкой службы оповещения возникнет хаос, который неизбежно приведет к полной остановке движения. Главной фигурой на дороге является диспетчер, который держит в руках всю текущую информацию. В научной литературе такой диспетчер называется субъектом управления.
Субъекты управления находятся в постоянной связи с объектами, для чего создаются специальные службы, средства, каналы информации. Сообщения передаются не только свеху вниз. Не менее существенны встречные связи: от объекта к субъекту. Деятельность органов управления во многом определяется характеристиками объектов их влияния: их структурой, наличием препятствий для выполнения команд, готовностью функционировать в заданном режиме, ходом исполнения программы и т.д.
Эти общие положения должны уточняться с учетом конкретных ситуаций и специфики участников взаимодействия. Информациооные службы резко отличаются друг от друга в зависимости от того, насколько активным бывает их участие в принятии решений, оценке положения дел, контроле. Немалое значение имеет и специализация по видам передаваемой информации. Нельзя ставить в один ряд ведомственную статистику, каналы сообщения производственно-технологических данных и публицистику.
Журналистская информация. Различные сферы общественной жизни поставляют своеобразные по содержанию и значимости факты. В соответствии с делением общества на сферы деятельности выделяется несколько видов информации: экономическая, политическая, техническая, духовная, военная, торговая, научная и др. Все они необходимы для нормального функционирования и развития общественного организма, и их не неужно сравнивать между собой по степени важности. Ведь экономика не может заместить духовное творчество, а торговля – науку.
Несомненно, что журналистская информация является социальной. Более того, она по своей значимости и распространенности, может быть, “самая социальная”. Неслучайно в США в 1990-е годы открылся музей новостей, который обошелся в несколько миллионов долларов. Но к какому тематическому виду ее отнести? В прессе публикуются и экономические, и научные, и спортивные, и прочие известия. Если ограничиться констатацией тематической пестроты, то исчезнет критерий смысловой значимости материалов. Особенности прессовых сообщений надо искать в других измерениях.
Коренная особенность журналистской информации заключается в том, что ее социальная, “человеческая” сущность предстает подчеркнуто ярко, выпукло, зачастую доводится до обострения идейных и политических противоречий. Это относится ко всем тематическим направлениям публикаций. Уже много лет назад исследователям прессы было ясно, что “новость – чисто общественная категория. Сам по себе факт новостью не является… Как отец вне отношения к сыну есть просто человек, так и факт вне отношения к
читателю и к другому факту есть просто событие»33.
На журналистику распространяются все требования, которые предъявляются к социальной информации. Это касается и критериев полезности, и общественной значимости материалов. Но при этом в деятельности прессы нерасторжимо переплетаются идеологическое и управленческое начала. В науке принято говорить о духовно-практической природе журналистского творчества — именно так, одним сложным словом обозначается единство двух названных начал. Поэтому предлагаемое далее разделение черт, присущих журналистской информации, на две группы носит в значительной мере условный, систематизирующий характер.
В духовном отношении она характеризуется идейной насыщенностью. В прессе особенно важно бывает добиться, чтобы аудитория усвоила определенные идеи, взгляды, нравственные, политические или иные ценности. Этим пресса отличается от таких институтов воспитания, как семья и школа, ориентированных на общее развитие личности. Впрочем, любое выступление от первого лица несет в себе явную или косвенную оценку. Вот тому пример. В романе Ф. Достоевского «Бесы» автор заявляет: «Как хроникер, я ограничиваюсь лишь тем, что представляю события в точном виде... и не виноват, если они покажутся невероятными». Но всякий, кто читал роман, знает, что трудно выстроить более пристрастное, идейно насыщенное произведение, чем «Бесы». Про журналистику еще определеннее, чем про литературу, можно сказать, что она служит как бы увеличительным стеклом при выражении социальных взглядов, эмоций и суждений, даже если оценоч-ность тщательно маскируется под объективность. Соответственно идеологизируются и отношения, которые складываются вокруг и по поводу СМИ.
Подробнее этот вопрос будет рассмотрен в следующих разделах учебного пособия. Однако уже при изучении данной темы надо обратить внимание на то, что его нельзя понимать как простой и однозначный. С одной стороны, любое исходящее от человека сообщение о социальных явлениях принципиально не может существовать без какого-либо «следам взаимоотношений между людьми. С другой стороны, неизбежная окрашенность журналистских текстов совсем не обязательно должна выражаться в грубой тенденциозности, подмене факта его субъективной трактовкой. Мастерство и честность публициста как раз и проявляются, кроме прочего, в умении соединить два этих начала.
Материалы печати, телевидения и радио подчеркнуто актуальны. Это качество иногда ошибочно смешивают с оперативностью. Но актуальность выражается не просто в скорости передачи сообщений. Не обходить острых тем, не бояться затрагивать так называемые трудные вопросы, возникающие у населения, — вот ее суть. Далее, слово прессы обращено к массовой аудитории — и в этом его отличие, например, от устного общения, более характерного для межличностной коммуникации. Подсчитано, что автор публикации в общенациональной газете обращается к такой аудитории, с которой он смог бы пообщаться только за 250—300 лет устных выступлений. В данной связи возникают своеобразные требования профессионально-творческого порядка. Хороший журналист владеет искусством излагать любые, самые сложные темы доходчиво, популярно. Ведь среди его читателей и слушателей есть и профессор, и крестьянин, и домохозяйка, и государственный деятель.
В социально-управленческом отношении журналистскую информацию характеризует прежде всего документализм в отражении действительности. Имеется в виду и неизменная опора на факты, и точность в отображении явлений, тенденций общественного развития — достоверность той панорамы современности, которую рисует пресса. С точки зрения методики труда данное качество имеет первостепенную важность. «Цитаты. Цифры. Факты и фактоиды... Журналист без фактов, как калека без костыля... Самому себе не верит без фактов и фактоидов» — такой автопортрет нарисовал ветеран газеты «Известия» Ст. Кондрашов.
В связи с тем что многих студентов привело в журналистику увлечение литературным творчеством, надо провести отчетливую границу между репортерским и художническим подходами к сбору фактов. В рассказе о зарубежной командировке писатель Д. Гранин вспоминал, что вместе с ним путешествовала опытная журналистка. Она постоянно вела записи в своем блокноте и впоследствии на их основе издала документальную книгу. Сам Гранин «начисто забыл многие важные сведения и факты»: его интересовало лишь то, что осталось в памяти, не воспоминания, а образ увиденного. Но если расчет на память сам по себе не является для корреспондента предосудительным поступком, то искажение действительности в угоду авторской фантазии идет вразрез с законами и этикой журналистики. Из уст кинорежиссера С. Соловьева, снявшего фильм о Тургеневе, не странно слышать следующие признания: «Я был во французском имении Тургенева, и оно на меня не произвело ни малейшего впечатления. В Чехии мы нашли куда более убедительное для легенды место». Для корреспондента подобное сочинение «легенд» приравнивается к профессиональному греху.
Печать оперативна, что дает ей возможность познавать мир в процессе развития социальной практики, находиться в самой гуще событий. Репортеры нередко указывают дорогу и объекты внимания специалистам, ученым, художникам, способным более обстоятельно разобраться в новых явлениях. Индикатором оперативности служит использование в текстах СМ И таких слов, как «вчера», «сегодня» и «завтра». Поэтому, в частности, многие деловые люди начинают рабочий день с того, что просматривают свежую прессу и знакомятся с выпусками новостей по радио или телевидению.
Журналистике присуща особая краткость материалов. Экономное использование площади и времени вызвано и технологией производства информации, и дороговизной каждой строки или секунды вещания, и, что особенно важно учитывать, способом потребления журналистской продукции. «Это не роман — места мало, времени мало, читают на ходу» — так писатель В. Шукшин определял жанровое своеобразие рассказа. Но рядом с прессой даже литературный рассказ выглядит как «роман». Особенно жесткие ограничения существуют на радио, где долгий текст обречен на падение интереса и внимания публики. «В "Последних известиях" две минуты — это подвал в газете, четыре минуты — полоса», — образно говорил создатель радиопрограммы «Маяк» Ю. Летунов. Иначе невозможно добиться тематической универсальности каждого выпуска и отразить в нем весь мир.
Одновременно журналистика отличается аналитичностью подхода к событиям. В усилении исследовательского начала заключен важный резерв повышения эффективности и влиятельности современной прессы. На журналисте лежит огромная ответственность за верное осмысление и точную систематизацию, трактовку лавины разнообразных фактов. К ней в полной мере относятся слова писателя Л. Леонова, который как-то заметил, что литераторам надо интересоваться наукой, учиться у нее точности мысли и языка, ведь каждое произведение — это «операция на мозге». Проникновению в глубину явлений способствует регулярность прессовой информации. Изо дня в день пополняя знания и представления аудитории по вопросам ее бытия, журналистика дает ей комплексное видение предметов общественного интереса, помогает ощущать свою причастность к огромному социальному миру. Не случайно, например, один из видных современных политиков, Дж. Андреотти, в течение сорока лет вел персональную колонку в итальянской газете «Эуропео», несмотря на занятость государственными делами: регулярное обращение к читателям незаменимо по силе своего воздействия.
Многоплановые характеристики прессовой информации совмещаются благодаря профессиональному мастерству работников редакций. Нельзя понять специфику и социальную значимость журналистики, если не учитывать, что это творческий процесс, во многом близкий к труду литератора, кинематографиста, ученого, создающих каждый раз новое, неповторимое произведение. «Новаторы никогда не стареют. Стареют подражатели, эпигоны... — писал о ничем не заменимой ценности творчества художник и критик Ю. Анненков. — Если кто-нибудь начнет сегодня писать картины, как Леонардо да Винчи, он будет смешон, что, однако, ничуть не уменьшит свежести Леонардо». Профессионально выполненные публикации в прессе тоже несут на себе приметы личности автора — его интеллекта, одаренности, психического состояния, даже пола и возраста.
С другой стороны, значительная доля журналистской продукции производится в результате коллективных усилий, а то и методом индустриальной обработки сведений. В редакциях многих стран, особенно на Американском континенте, выстраивается своего рода информационный конвейер. Корреспондент «Литературной газеты» И. Хуземи, попав на стажировку в Аргентину, с удивлением для себя наблюдала за распределением функций редакционных сотрудников: репортер только собирает факты и в устной форме доносит их до хроникера, тот пишет, не имея права высказывать личное мнение, редактору дозволена некоторая толика оценок, и только узкий круг ответственных редакторов пользуется привилегией выражать мнение газеты в редакционных статьях.
Российской прессе традиционно ближе иная форма отношений журналиста с действительностью — здесь получила развитие авторская, комментирующая, публицистическая трактовка событий. В своих истоках она близка к художественному творчеству, и по отношению к ней будут справедливы слова Л. Толстого: «Произведение искусства хорошо или плохо от того, что говорит, как говорит и насколько от души говорит художник... Из этих трех основных условий... главное — последнее: без него, без любви к предмету, нет произведения искусства».
Итак, журналистская информация соединяет в себе документальную обоснованность сведений, их осмысление с позиций социальных интересов и свидетельства личного восприятия автором наблюдаемых событий.
Типология и система СМИ
В процессе взаимодействия журналистики с социальной практикой создается определенная структура средств информации. Она, в свою очередь, должна быть точно отражена в типологических характеристиках, с помощью которых описываются каждое издание и вся система СМИ. Типология, вообще говоря, это классификация предметов или явлений по общности каких-либо признаков. При изучении журналистики задача заключается в том, чтобы профессионально грамотно ориентироваться в тенденциях развития системы СМИ и уметь давать типологическое описание каждого конкретного издания или программы вещания. Сначала надо усвоить некоторые методологические положения.
Во-первых, типологические признаки носят не формальный и не частный характер. Изменение хотя бы одного из них влечет за собой целую цепь преобразований в облике и содержании изданий. Так, если мы скажем, что газета отличается от журнала по объему, то должны будем увидеть взаимосвязь этой характеристики с рядом других признаков (периодичность, размер публикаций, художественное оформление и др.).
Во-вторых, типология СМИ находится в зависимости от многих внешних (социальных) и внутренних (журналистских) причин и факторов. К примеру, создание в 1970-е годы крупных производственных объединений на базе отдельных предприятий вызвало к жизни многостраничные еженедельники фирм, пришедшие на смену тоненьким фабрично-заводским газетам. Но обновленные редакции опирались на многолетний опыт своих предшественниц, воплощали в жизнь те идеи, которые вынашивались в «старых» изданиях. Подобным образом относительно новая для России деловая пресса (газеты «Коммерсанта», «Экономика и время», «Деловой Петербург» и др.) обязана своим появлением и успехом возрождению в России предпринимательства и формированию спроса на деловые издания. Однако потребовались еще, с одной стороны, инициатива конкретных издателей и журналистов, увлекшихся этим видом прессы, а с другой стороны — выдающиеся образцы деловых изданий, формировавшиеся в течение последнего столетия: «Financial Times» в Великобритании, «Wall Street Journal» в США, «Neue Zrcher Zeitung» в Швейцарии и др.
В-третьих, движение в типологии прессы происходит непрерывно. Это касается не только распределения средств информации по группам, но и самого набора критериев, принятых для описания изданий. Поэтому конструкции и данные, приведенные в учебниках 1960-1980-х годов, не полностью соответствуют реальному состоянию российской журналистики.
Наконец, еще одно предварительное замечание. В различных источниках можно встретить не совпадающие друг с другом типологические системы, причем нередко среди специалистов разгораются жаркие споры о том, в каком порядке располагать факторы и признаки типологизапии, какие из них важнее — то ли содержание, то ли цели, то ли ориентация на определенную аудиторию и т.п. В учебном издании мы не касаемся этих дискуссий. Наша задача — сделать пестрый мир прессы понятным и познаваемым, структурировать его, а попутно через призму классификации проследить тенденции, которые определяют его динамику в современных условиях.
Каковы же они — параметры типологизации?
Регион распространения. Принято классифицировать прессу по вертикальному принципу, в соответствии с административно-территориальным устройством государства. Подчеркнем, что за основу берется не место издания, а обслуживаемая территория. Иначе классификация будет некорректной. Газеты, выходящие в провинции, нередко претендуют на распространение по всей территории государства и даже за его пределами. Таковы, к примеру, издания петербургского холдинга «Калейдоскоп», которые расходятся более чем в 100 городах России, стран СНГ и Балтии. И наоборот:
некоторые столичные издания имеют крайне узкий ареал распространения.
Если зона регулярного действия средства информации расширяется до международных масштабов, то оно получает статус транснационального (или наднационального). Американский журнал «Time», например, имеет четыре зарубежных издания, предназначенных для разных континентов. Созданная недавно телекомпания «Всемирный русский канал» рассчитана на 200 млн зарубежных граждан, говорящих по-русски, и с помощью организации спутниковой связи «Евтелсат» должна приниматься на территории всей Европы.
Следующий уровень — общенациональные СМИ (для нашей страны — общероссийские, федеральные). Таковыми они становятся, если синхронно расходятся по всей территории страны или по преобладающей ее части. Данный критерий исключительно значим не только в собственно журналистском измерении, но и в политическом и юридическом отношениях. Для примера сошлемся на федеральное законодательство о предвыборной агитации. Оно определяет особый порядок действий для СМИ, имеющих общенациональный статус. К ним относятся организации телерадиовещания, передачи которых уверенно принимаются в половине и более субъектов федерации, и периодические печатные издания, которые распространяются в тех же пределах.
По старинке такие СМИ все еще нередко называют центральными. Однако в советское время это слово несло в себе специфический, не только географический смысл. Отражая принципы устройства государства и управления, печать действовала как иерархическая система. Слово центральной «Правды» воспринималось на местах как голос верховной власти, критику недостатков, например в области, надо было понимать как указание исправить положение дел, областные же или тем более районные газеты не имели права критиковать действия всесоюзных органов управления. К тому же вышестоящие издания сами выступали в роли руководящих инстанций по отношению к нижестоящим: с этой целью использовался специальный механизм — публикация обзоров печати. С изменением системы власти и управления, а также с утратой журналистикой полномочий официального рупора власти понятие «центральная газета» изжило себя.
В каждой стране складывается своеобразная сеть периодики. У нас под влиянием социальных обстоятельств образовался некий промежуточный тип СМИ. В самом деле, как определить положение тех бывших всесоюзных информационных каналов, которые по-прежнему пользуются спросом в республиках СНГ и Балтии? Транснациональными они вроде бы не являются, поскольку не рассчитаны на эти независимые государства, главным стимулом знакомства с ними служит интерес аудитории к России. Однако фактически передачи телекомпании ОРТ и тиражи газет «Известия», «Труд», «Комсомольская правда» и других изданий регулярно «перешагивают» государственные границы. Очевидно, надо относить подобные явления к маргинальному (неопределенному) типу, и это состояние сохранится до тех пор, пока маргинальным будут оставаться сами отношения бывших советских республик.
Нет универсальных решений и у вопроса об общенациональной прессе внутри собственной страны. Некоторые аналитики, предсказывая неизбежный закат федеральных изданий в России, ссылаются на опыт США, где таких газет не более четырех, при суммарном тираже около 3 млн экз. В то же время англичане насчитывают у себя на родине девять национальных изданий, тираж которых составляет 15 млн. Еще более рельефно национально-культурная специфика проступает при обращении к организации радио. Наша страна, как живой организм кровеносной системой, пронизана уникальной сетью проводного вещания, которая десятилетиями создавалась с задачей связать в единое целое гигантское пространство, в том числе, между прочим, с учетом военно-мобилизационного значения этой сети. Было бы крайне неразумно отказываться от уже имеющейся в распоряжении нации системы связи. Несомненно, судьба общероссийских СМИ должна определяться с учетом наших традиций, потребностей и, в немалой степени, технико-экономических возможностей.
Конкретное содержание всякий раз вкладывается и в понятие «региональные СМИ». Это могут быть и издания, обслуживающие отдельные субъекты федерации (республики, области, Москву и Петербург), и периодика, рассчитанная на более крупную, исторически сложившуюся часть страны, отличающуюся природными, экономическими, национально-культурными особенностями:
Северо-Запад, Западная Сибирь, Нечерноземье и т.п. Например, статус региональной получила газета «Северный Кавказ», освещающая события в Кабардино-Балкарии, Дагестане, Северной Осетии, Краснодарском и Ставропольском краях и других соседних субъектах федерации.
Под местной прессой в последние годы стали понимать главным образом издания, выходящие в районах и городах областного (республиканского) подчинения. Существует и аналогичная сеть радиовещания. Удовлетворяя особые интересы жителей небольших населенных пунктов, этот тип СМИ имеет надежный потребительский спрос. Однако его экономическая база резко ослабла, «районки» нуждаются в адресной помощи. Откликаясь на эту потребность, Государственная Дума в 1995 г. приняла Закон «Об экономической поддержке районных и городских газет». Позднее часть льгот и привилегий была отменена, но действие других Государственная Дума пролонгировала. Подобные решения принимаются и региональными властями.
В России получила «права гражданства» муниципальная пресса — сравнительно новые у нас газеты городских районов, волостей и малых населенных пунктов (в пределах полномочий муниципальной власти). В то же время продолжают выходить газеты предприятий, учреждений и учебных заведений. Сеть этих изданий в конце 1920-х годов была создана по всей стране (несколькими годами позже возникла подобная сеть производственных радиоредакций). В профессиональной среде их называли фабрично-заводскими и вузовскими изданиями, газетами фирм, а чаще — многотиражными газетами или, по-свойски, многотиражками. В действительности тиражи этих газет очень малы, поскольку обычно они распространяются в пределах, скажем, одного завода или университета. Многотиражками же они стали зваться потому, что их предшественницами исторически были стенные газеты, которые, естественно, выпускались без печатного станка. В производственных редакциях заняты многие тысячи опытных профессионалов, у этого тина печати есть большие заслуги перед отечественной журналистикой и экономикой и, надо думать, неплохие перспективы на будущее. Однако их материально-финансовое положение и само существование непосредственным образом связаны с экономическим состоянием конкретных предприятий, учреждений и учебных заведений, которым они принадлежат.
В условиях конкуренции симпатии аудитории заметно перераспределяются в пользу региональных СМИ, что в большей степени характерно для печати и в меньшей — для телевидения. Это связано и с более полным учетом их редакциями запросов населения, и с относительно невысокой ценой «домашних» изданий (ведь в структуре цены огромную долю занимает доставка периодики к читателю), и с дотациями и льготами, которые предусматривают для своей прессы областные бюджеты. Регионализация характерна и для радио: Петербургское радио популярно у 45% жителей северной столицы, хотя всего в эфире для них звучат 24 станции.
Учредитель. Согласно российскому законодательству, учредителями (основателями) СМИ, почти без исключений, могут стать любой гражданин Российской Федерации, объединение граждан, предприятие, учреждение, организация, государственный орган. Законодательно установлен регистрационный (а не более жесткий разрешительный) порядок учреждения: фактически органы власти всего лишь подтверждают заявку учредителя и берут созданную им газету или канал на учет. Правда, для теле- и радиокомпании надо получить еще лицензию на вещание, на занятие определенной частоты в эфире. Регистрационный взнос выражается в доступных гражданам суммах: 5—7,5 минимального размера оплаты труда для обычных изданий, агентств или аудиовизуальных программ, при пятикратном увеличении для рекламных СМИ и десятикратном — для эротических. Все это — свидетельства весьма либерального отношения государства к рождению новых средств информации. В нынешней России на первые по количеству места среди учредителей вышли сами редакции и издательства, частные лица, общественные организации, производственные предприятия. На этом фоне как небольшая группа воспринимаются партийные издания.
Средства информации, учрежденные негосударственными и непартийными органами, имеют возможность проводить независимую линию в идеологии и политике. Несколько парадоксальной, но яркой иллюстрацией тому служит газета, которую единолично учредил некий липецкий фермер — для общения в среде подобных ему людей.
Не надо, однако, думать, что сегодня подавляющее большинство редакций не ощущает влияния каких-либо политических сил. Острота противоречий в политической жизни порождает борьбу за сферы влияния в журналистике. Со своей стороны определенные интересы в печати и на телевидении отстаивают и конкурирующие между собой группировки бизнесменов. Поэтому описание прессы «по учредителю» полезно дополнять характеристикой групп влияния, связанных с редакцией через спонсорство, личные взаимоотношения, совместную предпринимательскую и политическую деятельность. Конечно, в каждом случае для этого требуется проводить специальное изучение неформальных связей журналистского коллектива. Здесь мы сталкиваемся с противоречием. На международном уровне в качестве условия социально ответственной деятельности СМИ утверждается принцип их транспарентности (прозрачности). Руководящие органы Совета Европы приняли специальные решения по этому поводу. Чтобы общественность имела возможность формировать собственное мнение о распространяемой информации, ей должно быть известно все о лицах, образующих капитал медиакомпании и могущих тем или иным способом влиять на ее политику.
Впрочем, сложилась уже своеобразная типология крупнейших групп влияния и реальных собственников, фактически распоряжающихся большинством российских СМИ: промышленно-финан-совые группы (Газпром, ЛУКОЙЛ, «Проф-Медиа» В. Потанина и др.), пресс-монополии (так называемые медиаимперии Б. Березовского, «Московского комсомольца», «Индепендент медиа», Издательского дома «Провинция», охватившего региональную прессу в десятках областей страны, и др.), администрация (в особенности через соучредительство вместе с редакциями региональных и местных изданий и владение большинством телеканалов). Есть сведения о том, что в эту сферу деятельности все активнее стремятся представители преступного мира. Издержки монополизма очевидны, однако вряд ли сами собственники добровольно откажутся от завоеванных ими привилегий. В этой области требуется строгое и справедливое регулирование со стороны государства. Одним из таких шагов стало законодательное изменение порядка финансирования районных и городских газет: если до 2000 г. они получали дотации из бюджетов субъектов федерации, то после стали финансироваться напрямую из Минпечати. Тем самым ограничивается возможность местных властей делить прессу на угодную и неугодную.
Аудитория. В самом широком плане существует деление на СМИ для всех и обо всем и специализированные (для части аудитории и по более или менее узкой тематике). В литературе прежних лет употреблялось наименование «общественно-политическая пресса». Так, в соответствии с реальностью советского строя, акцентировалась главная задача преобладающей части изданий — служить инструментом проведения политики государства. Но, вообще говоря, выделять только политический аспект журналистской деятельности неправомерно, особенно сегодня, когда громко заявила о себе коммерческая, развлекательная, просветительская и прочая неполитизированная журналистика. В «старой», дореволюционной России имело хождение понятие «универсальная газета». Оно заслуживает того, чтобы вернуться в современный профессиональный словарь. С точки зрения потребительского спроса, корректным будет употребление термина из словаря маркетинга (market — рынок, сбыт) — издания общего профиля, предназначенные любой аудитории, без сегментирования, то есть разделения ее по какому-нибудь признаку.
Под давлением условий существования редакции сами уточняют свою ориентацию, выбирая адекватные и привлекательные для публики определения. Так, по данным Союза распространителей печатной продукции, в конце 90-х годов наиболее массовые по тиражу газеты («АиФ», «Комсомольская правда», «Труд») обозначили тематику публикаций как универсальную, политическими себя назвали только «Коммерсант-Daily», «Новые Известия» и «Правда», да еще региональные издания, каждое из которых имеет тираж не выше 50 тыс. экземпляров.
Специализированная периодика рассчитана на аудиторию с более или менее четкими контурами, что придает ей устойчивость на рынке, хотя в большинстве случаев и не сулит грандиозного всеобщего спроса. Роль таких координат играют прежде всего социально-демографические характеристики (пол, возраст, образование, уровень доходов, профессия, вероисповедание и др.). Обычно не составляет труда по характеру публикаций определить, что то или иное издание адресовано детям, женщинам, сельским жителям, православным христианам и т.п. Однако специализация берет в расчет и более детальное сегментирование рынка. Так, узко направленная пресса издается для групп потребителей, объединенных по личным интересам (для автомобилистов-любителей — «Пятое колесо», для спортивных болельщиков — «Советский спорт», для поклонников и служителей сцены — «Театральная газета» и т.д.). В нашей стране давно и прочно утвердилась профессионально-отраслевая периодика: «Красная звезда» для военнослужащих, «Гудок» для работников железнодорожного транспорта, «Учительская газета», «Медицинская газета», «Строительная газета» и т.п. И наоборот: сравнительно коротки пока еще биографии изданий, рассчитанных на иностранцев и тех граждан России, кто проявляет интерес к контактам с зарубежными фирмами (например, еженедельника «Иностранец» в Москве и газеты «The St. Petersburg Times» в северной столице).
Социологические исследования показывают, что значительная часть журналистов плохо знает свою предполагаемую аудиторию. Огромный массив публикаций обращен к некоему абстрактному читателю. Это влечет за собой усредненный стиль материалов, безликость изданий и их похожесть друг на друга. Позволить себе роскошь рассчитывать на интерес всех слоев населения могут разве что ведущие общенациональные издания и программы вещания. Да и те под влиянием общественно-политической конъюнктуры корректируют свой облик, размежевываются по идейным соображениям, выпускают приложения и вкладки для отдельных категорий потребителей.
В качестве примера энергичного развертывания целой подотрасли журналистики сошлемся на рост семейства женской периодики. В мире это одна из самых преуспевающих сфер массово-коммуникационного производства. В России такая печать появилась еще в XVIII в., позднее «Журнал для милых дам», «Аглая», «Модный журнал» и им подобные издания завоевали прочную популярность. Однако в советское время ассортимент женских журналов было крайне ограниченным. В самые последние годы, наоборот, они стали появляться повсеместно — и на всероссийском, и на региональном, и на местном уровнях. Наряду с журналами выходят газеты («Москвичка», «Натали» и др.), бюллетени, дайджесты, образовалась Лига женских и семейных изданий России «Мир вашему дому». Одновременно с количественным развитием этой подсистемы СМИ вырабатывается свойственный ей стиль общения с аудиторией. В нем отражаются особенности женской психики: эмоциональность, контактность, чувствительность к моральным проблемам, повышенные эстетические запросы34.
К сожалению, не приходится говорить о сколько-нибудь заметном оживлении в области «возрастной» журналистики (детской, молодежной, ветеранской). В частности, идеологическая ревизия в сфере СМИ привела к тому, что фактически была ликвидирована и забыта система молодежных изданий. Она накапливала свой потенциал на протяжении десятилетий, ее лидером (и любимицей всей страны) была «Комсомольская правда», а в каждой области выходила своя молодежная газета, широкой популярностью пользовались всесоюзные и региональные молодежные журналы. Издания этого типа были ценны не только тем, что удовлетворяли запросы «своей» возрастной группы, но и тем, что служили своего рода школой и экспериментальной лабораторией для новых поколений журналистов. Более чем обычным делом было начать творческую биографию в «молодежке», а потом, уже зрелым специалистом, переходить в штат «взрослой» газеты. Вновь образованные молодежные издания ни в какой мере не могут рассматриваться как продолжатели традиций своих предшественников. Они выработали особую, искусственную псевдокультуру и закодированный язык общения, отгораживающий юных читателей от иного мира, а не адаптирующий к нему. Корреспондент «Общей газеты» получила задание «начитаться молодежной прессы». «Мы идем в модном прикиде, никем не понятые, и нам все по фигу. Девиз поколения такой... В этом меня старательно убеждали журналы для молодых, и я чуть было не согласилась... А потом забросила их куда подальше и с облегчением вздохнула», — делает вывод обозревательница, сама еще не вышедшая из студенческого возраста.
Не приходится говорить и о процветании профсоюзной прессы, «толстых» литературно-художественных журналов и другой специализированной периодики, в становлении которой у нашей страны еще совсем недавно были признанные во всем мире достижения. Следовательно, с точки зрения специализации система отечественной журналистики далека от совершенства и открыта для экспериментов и взвешенных инициатив.
Легитимность. Петербургский социолог А. Н. Алексеев предложил классифицировать прессу с точки зрения ее отношений с законодательством и наличия разрешения на издательскую деятельность. В нашей стране это было особенно актуально до вступления в силу законодательства о печати, в частности для рубежа 80-х и 90-х годов, когда власти были не в состоянии контролировать и запрещать растущие как грибы оппозиционные газеты. Регистрационный порядок учреждения средств информации, в отличие от разрешительного, снимает остроту противостояния прессового андеграунда и официальных властей. Почти все редакции стали действовать легитимно, то есть пройдя регистрацию в государственных инстанциях. Однако по-прежнему существует группа изданий, которые выходят в свет как квазилегитимные (не запрещенные и не разрешенные законом) или даже нелегитимные (не имеющие права на существование). К последним относятся те средства информации, редакции которых занимают позицию непризнания властных структур — по идейным или, гораздо чаще, экономическим причинам. В Польше, например, некоторое время назад специальной проверкой было выявлено около 50 незарегистрированных теле- и радиостанций. Они скрывались от налогового контроля и позволяли себе другие нарушения правовых норм. Подобные факты встречаются и в России, они должны становиться поводом для преследования по закону.
Действующий правовой режим дает критерии для точной характеристики СМИ, легитимность которых заслуживает специального рассмотрения. Так, не требуется регистрация следующих средств информации: учреждаемых органами власти для издания официальных сообщений, нормативных и иных актов; периодических изданий тиражом менее одной тысячи экземпляров; радио-и телепрограмм, распространяемых по кабельным сетям в пределах одного учреждения или промышленного предприятия либо имеющих не более десяти абонентов; аудио- и видеопрограмм, распространяемых в записи тиражом не более десяти экземпляров. Поскольку существование таких СМИ предусмотрено законодательством, их следует считать легитимными.
Неоднозначный случай — это СМИ, нарушающие действующее законодательство. За целый ряд деяний предусмотрена ответственность редакции в виде приостановления и прекращения ее деятельности или распространения продукции, признания недействительным свидетельства о регистрации, аннулирования лицензии (для телерадиовещателей) и др. К таким деяниям относятся, например, злоупотребление свободой массовой информации, нарушение порядка распространения тиража или лицензионных условий, получение свидетельства о регистрации обманным путем и т.д. Типичная картина: издание, заявленное как информационное, на практике оказывается эротическим, для которого предусмотрены иной по размеру регистрационный взнос, особый порядок распространения и дополнительный потиражный сбор. Однако право решения о применении названных санкций принадлежит суду или органам, выдающим лицензию. До принятия этого решения издание или вещательная программа могут продолжать выходить в свет, даже если они фактически оказались не в ладах с законом. В подобных ситуациях их статус становится квазилегитимным.
Качественная и массовая пресса. Данное разделение прочно вошло в оборот западных теоретиков и практиков журналистики. В отечественной системе классификации оно только приживается. База для разграничения прессы мнений (качественной, элитарной) и прессы новостей (массовой, популярной) существует в самой практике редакций. В известном смысле это результирующие характеристики, поскольку они вбирают в себя особенности проблематики, аудитории, тиражирования, стиля, оформления изданий. Так, в Европе пресса мнений обычно имеет сравнительно узкую аудиторию, а пресса новостей — значительно более широкую. Сравним: в Англии тираж старейшей качественной газеты «The Times» составляет около 370 тыс. экз., а массовой «News of the World» — свыше 4,5 млн.
Качественной прессе свойственны аналитичность в подходе к событиям, взвешенность оценок, спокойный тон публикаций и главное — надежность фактов и мнений. Так, парижскую «Le Monde», в которой материалы проходят тройной контроль на достоверность, университетские преподаватели и студенты используют наряду с официально признанными учебниками. Респектабельностью отличается и ее внешний вид, вплоть до того, что газета избегает фотоиллюстраций, отдавая предпочтение текстовым комментариям. Напротив, согласно американскому «Словарю языка средств массовой информации США», популярная пресса — это печатные средства информации, в особенности газеты, в которых больше развлечения, чем информации, и которые предназначены менее образованной части населения; «желтая* журналистика — это источник сенсационных, часто неточных, неприличных или вульгарных материалов, которые сочетаются с грубыми заголовками и иллюстрациями. Обилие изобразительных материалов «картинок» — стойкий признак их дизайна.
Облегченную, досуговую прессу именуют еще бульварной причем вкладывая в это обозначение негативный оттенок смысла' уравнивая ее с «желтыми» изданиями. На самом деле не стоило бы обеднять палитру массовой печати, лучше в теории и редакционной практике учитывать ее реальное многообразие. Слово «бульварный» в российской культурной традиции понимается как рассчитанный на обывательские, мещанские вкусы (бульварный роман). Тем самым в художественном творчестве противопоставляются высокий и низкий стили. Однако они благополучно уживаются друг с другом — арии из великих опер соседствуют с кафешантанными куплетами. Причина состоит в том, что «зрительный зал» испытывает потребность и в высоком искусстве, и в незатейливом развлечении, вплоть до балагана. В последние годы на российском телевидении (следом за мировым) прочные позиции заняли развлекательные передачи. Подобным образом и в печатной журналистике следует признать нормальным явлением существование развлекательной периодики и использовать это слово для обозначения определенного типа прессы (если уж очень не нравится слово «бульварная»). Всевозможные занимательные истории, конкурсы, веселые приключения, полезные советы — в публикации и чтении на досуге подобных материалов нет ничего противного человеческой природе или угрожающего «высокой» журналистике. Проблемы появляются тогда, когда бездумное развлекательство, да еще и выполненное в вульгарной манере, начинает вытеснять интеллектуальную и гражданственную прессу, когда стираются отчетливые грани между ними.
Неверно было бы думать, что популярная, массовая пресса делается на низком профессиональном уровне, в отличие от качественной. Только стандарты мастерства здесь не те, что в солидных изданиях. Они определяются умением корреспондентов и редакторов приковывать внимание аудитории, руководствуясь знанием массовой психологии и специфики броской подачи информации. С другой стороны, избранный редакцией тип качественного издания совсем не обязательно приводит ее к успеху — здесь тоже все зависит от уровня квалификации сотрудников.
Тем не менее наивысший авторитет в мировой журналистике завоевали именно качественные СМИ. В конце 90-х годов по результатам опроса специалистов из 50 стран выстроился список лучших изданий (по существу, это рейтинг достижений мировой прессы в XX в.): «Financial Times» (Великобритания), «New York Times» (США), «Frankfurter Allgemeine Zeitung» (Германия), «Wall Street Journal» (США) и т.д. В перечне нет ни одной массовой газеты, не говоря уже о «желтой». Очевидно, что международное сообщество отдает приоритет надежности и аналитичности, а не внешней привлекательности информации. Примечательно и то, что в списке преобладают представители деловой прессы — печати, освещающей солидный бизнес и предназначенной для него. Деловая пресса принципиально не может вводить своих партнеров в заблуждение, публикуя непроверенные и бесполезные сведения.
Российские журналисты могли бы обратиться не только к зарубежному опыту, но и к истории национальной прессы. В воспоминаниях легендарного репортера В. Гиляровского приводится немало фактов разделения дореволюционной печати на солидную и бульварную. Например, в связи с газетой «Русские ведомости» он вспоминал: «Наша профессорская газета, — называла ее либеральная интеллигенция... Газета имела своего определенного читателя. Коренная Москва, любившая легкое чтение и уголовную хронику, не читала ее».
Поразительным образом повторяется судьба «легкого чтения». Оно вернулось в массовый оборот, в частности, в форме бесплатных изданий. Историки считают предтечей нынешней бесплатной прессы знаменитую «Газету-копейку», выходившую в начале века в крупных городах России. Наблюдатели описывали типичного рабочего, который нес с собой на завод обед и сверхдешевую газетку, прочитываемую на ходу. К пятилетнему юбилею петербургской «Копейки» ее тираж достиг немыслимой по тем временам цифры — 250 тыс. Вообще же явное разделение печати на две группы — для образованных верхов общества и для массовой публики — совершилось с переходом России к капиталистической фазе своего развития, в 1860-х годах. Тогда начала выходить первая бульварная газета «Петербургский листок», номера которой открывались информационными подборками, а не громоздкими статьями, как в солидных изданиях. Чуть позже увидела свет «Петербургская газета», в Москве монополистом на рынке «народного» чтения стал «Московский листок», сосредоточившийся на бытовых сторонах жизни и освещавший их в легком репортажном стиле. Эти и им подобные издания быстро стали доходными предприятиями, живущими за счет притока рекламы, а их владельцы составили себе крупные состояния35.
Крупнейшее в современной северной столице бесплатное издание «Асток-пресс» встретило свое пятилетие с тиражом 500 тыс. Бесчисленные пассажиры утреннего метро притормаживают у ручников-раздатчиков, чтобы развернуть на эскалаторе страницы, напичканные предложениями покупать дубленки или кассовые аппараты. Традиционная пресса огромной части населения не по карману. На станциях метрополитена и прилежащих территориях расходятся и другие массовые издания: «Привет, Петербург» (300 тыс.), «Метро» (200 тыс.), «Народный ресурс» (500 тыс.) и т.д. На тотальный охват населения рассчитана и доставка по месту жительства (обычно с помощью собственных разносчиков) газет «Экстра-Балт» (1100 тыс.), «Центр-плюс» (1500 тыс.), «Для каждого дома» (250 тыс.), «Утро Петербурга» (150 тыс.) и т.д. Для сравнения: тиражи ведущих платных газет исчисляются всего лишь десятками тысяч. Бесплатная периодика превращается в главного, если не монопольного властителя вкусов массовой публики. В экономическом плане ее козырная карта — это привлекательность для рекламодателей огромных по нынешним временам тиражей. Не приходится удивляться, почему расценки на рекламу у массовых бесплатных газет превышают тарифы большинства других региональных изданий в два, в три раза и более.
Качественный состав бесплатных изданий, конечно, не исчерпывается рекламными «копейками». Здесь и целевая пресса для деловых людей, которая расходится на выставках, презентациях, в салонах и магазинах, и политико-агитационные издания, расцвет которых обычно приходится на выборы, и информационная продукция различного рода сообществ и ассоциаций и т.д. Но существенно, что издателями, как правило, движут не стремление дать аудитории объективную картину мира, а какие-то иные, корпоративные интересы.
Оценивая в целом ситуацию в российской журналистике, зарубежные и отечественные эксперты отмечают, что она оказалась слабо подготовленной к делению периодики на качественную и популярную. Чрезмерной политизацией и «желтизной» страдают не только новые органы печати, но и ведущие всероссийские газеты, имевшие прежде репутацию солидных. Из-за нечеткости профессиональных ориентиров стремление работать «как на Западе» оборачивается рождением таких изданий, которые лишены четких типологических признаков и выпускаются на «промежуточном» уровне квалификации. Впрочем, в последнее время специалисты начали использовать понятие смешанного типа периодики как специфического для нашей страны. Имеется в виду, что в одном издании сочетаются и полезная, развивающая аудиторию информация, и развлекательные компоненты содержания, в том числе выполненные в игровой форме. Будущее покажет, насколько жизнеспособен и перспективен такой синтез. Пока что относительно больший успех выпал на долю откровенно развлекательной печати и вещательных программ. Как показывают наблюдения за рынком сбыта продукции СМИ и опросы населения, досуговая журналистика, предназначенная, условно говоря, для чтения в метро и электричке, ощутимо теснит солидную прессу мнений, поглощая львиную долю аудиторных симпатий. Нетрудно увидеть здесь параллели и с конъюнктурой информационного рынка за рубежом, и с нашим собственным историческим опытом.
Издательские характеристики. Имеется в виду весь комплекс сведений о периодичности выхода, тираже и распространенности, формате, объеме издания или программы. Это отнюдь не формальные атрибуты. Например, периодичность «заказывает» определенную меру оперативности информации. Различают ежедневные издания (четыре раза в неделю и чаще), выходящие два-три раза в неделю, еженедельные, декадные, помесячные, ежеквартальные и тому подобные органы печати, а также не имеющие регулярной периодичности. Издания, выходящие в свет реже одного раза в год, не относятся к периодике.
Формат обозначается стандартными параметрами. В вещательной журналистике этим словом обычно обозначается целостная модель программы или канала (например, музыкальный или информационно-музыкальный формат). Для прессы установлены стандартные размеры страниц: А2 (или «большой формат», как у «Известий» или «Советской России»), A3 (или «половинный формат», как у «Российских вестей» и преобладающей части районных и городских газет) и А4 (хорошо знакомый студентам размер бумаги для принтеров, которые используются в производстве малотиражных газет). Названные параметры обязаны своим происхождением размерам типографской бумаги, на которые настроены печатные машины. Форматы газет кратны по отношению к бумаге и друг к другу. Так, если А2 выражается соотношением 600 х 420 мм (высота и ширина листа), то A3 ровно вдвое меньше: 420 х 300. Конечно, при желании можно задать другие, произвольные параметры, но отклонение от стандартной наладки техники чревато материальными потерями. С появлением возможности печатания тиража на зарубежной технике в издательское дело пришли и новые форматы. Особенно быстро завоевывает популярность таблоид — он чуть меньше привычного A3. Табло ид ный формат можно встретить в еженедельниках газетного типа, новых тонких журналах, а также в газетах, генетически связанных со своими западными прообразами (например, в газете «Деловой Петербург», основанной шведским издательским концерном «Bonnier» по образцу других его изданий).
В стандартных единицах измеряются и объемы передаваемой информации. На радио и телевидении это, естественно, хронометраж («получасовая передача», «пятиминутка новостей» и т.п.). В прессе для указания объема приводят количество полос (а не страниц, как говорят далекие от журналистики люди): четырехполосное, восьмиполосное издание и т.д. Более точные данные получаются, когда тексты измеряют в условных единицах, именуемых печатными листами или, близко по значению, авторскими листами и учетно-издательскими листами. В данном случае лист равен приблизительно 40 тыс. знаков. Если соблюдать правила машинописи (а это один из элементов культуры труда), то на странице текста поместится 1700-1800 знаков. Лист составляет 22-24 машинописные страницы. При формате А2 газетная полоса составляет 1/4 долю печатного листа, A3 — 1/8 и т.д. Свободно владея этими инструментами счета, несложно бывает соотнести между собой по объему издания различных форматов.
Особое значение имеет техника производства журналистской продукции. Прогресс в этой области ощутимо увеличил разнообразие способов передачи текстов. Бумага перестала быть единственно возможным носителем печатного слова. Например, в Венесуэле издателям дешевле обходится пластмассовая основа для печати, другие новаторы в погоне за читателями используют нестандартные красители и даже ароматизаторы листа. Известна анекдотическая история про газету «Бифштекс», которую издатель пропитывал запахом, соответствующим названию. Ее первыми «потребителями» оказывались домашние собаки, опережавшие своих хозяев. Возникают пограничные формы передачи информации, сочетающие в себе черты печатной прессы и эфирной журналистики. В 1980-е годы во Франции, Венгрии и других странах была внедрена в практику техника видеографии (телетекст), которая ныне получила широкое применение. Апробирована изобретенная в России система передачи радиотекста, благодаря которой по проводам передается чрезвычайно концентрированная информация в огромных объемах. Все эти нововведения пополняют набор типологических признаков в журналистике. Будущее мировой и отечественной систем коммуникации напрямую зависит от ее технического обеспечения и в особенности от совершенствования линий связи.
Система СМИ. Разнообразные в типологическом отношении средства информации в совокупности образуют целостную систему журналистики. В структурном плане ее представляют три группы средств информации:
* печатная пресса — газеты, журналы, еженедельники (газетного и журнального типов), дайджесты, бюллетени, повременные календари;
* аудиовизуальные СМИ — радио, телевидение (эфирное и кабельное), документальное кино, видеовещание; особую, промежуточную подгруппу образует телетекст;
* информационные службы — телеграфные агентства, рекламные бюро, пресс-службы, агентства по связям с общественностью, профессиональные журналистские клубы и ассоциации.
При характеристике структуры обычно возникает вопрос о том, к какой группе отнести Интернет. В современной практике невозможно игнорировать ни так называемые электронные версии бумажных изданий, ни автономные сетевые газеты и журналы, ни доступные для каждого отдельного пользователя, без посредничества редакции, банки данных. Часть специалистов считает эти обстоятельства достаточными для того, чтобы безоговорочно причислить кибержурналистику к системе СМИ. Другие столь же категорически выступают против. По всей видимости, на рубеже столетий культура еще не накопила достаточно материала для четкого определения отношения к Интернету. Пока что приходится принимать во внимание его реальное двойственное положение. Во-первых, ни в России, ни в других государствах он законодательно не относится к системе СМИ (и не может быть отнесен по общепринятым критериям). Во-вторых, выражения «электронная версия» или «сетевая газета» передают всего лишь форму трансляции материалов, но не изменение характера общения через посредство компьютера. Здесь точнее подошло бы слово «телекоммуникация» (общение на расстоянии), поскольку суть новаций заключается в преодолении дистанции между всеми сторонами информационного обмена. В таком случае не происходит никаких революций, а только резко усовершенствуется существующий комплекс средств дистанционного общения (телевидение, телефон и др.). В-третьих, есть веские основания у тех, кто рассматривает Интернет и прочие сети как среду, пространство, открытое для использования всеми желающими, включая журналистские редакции, но не как отдельные СМИ с собственной природой.
Каждая группа СМИ занимает особое место в едином их комплексе, равно как у каждой есть преимущества и слабости. Специфика печати, выражающей свое содержание через письменное слово и относительно скупые изобразительные средства, заключена прежде всего в большей, чем на радио и телевидении, аналитичности текстов. Сам процесс чтения (декодирования условных печатных знаков) предполагает высокую степень абстрактности мышления, активную работу воображения, интеллектуальное напряжение. В результате более тесным становится взаимодействие автора и читателя. Кроме того, авторитет прессы подкрепляет многовековая культура письменной речи, заложенная в «генотип» массовых коммуникаций. Наконец, газетно-журнальные тексты удобны как хранилище информации: к ним можно вернуться для подробного изучения, они компактны, легко поддаются копированию и т.п. Правда, современная записывающая техника позволяет накапливать и аудиовизуальные программы, но в целом эфирная информация имеет более короткий жизненный цикл.
Не случайно на фоне усиливающейся экспансии телевидения и компьютерной коммуникации в мире возникло беспокойство о сохранении письменной журналистики в культурном обороте человечества. Практически на всей планете стали неуклонно снижаться тиражи газет, что естественным образом совпало с утратой интереса к традиционной книге. Форсированный переход к так называемой экранной культуре отнюдь не приветствуется авторитетными международными организациями. Многие из них, включая ЮНЕСКО, разработали специальные программы, направленные против этих тенденций. Одна из них имеет целью привлечь детей к чтению газет, и выполняется она в сотрудничестве с самими газетными редакциями. После приблизительно десятилетнего спада, в конце 90-х годов положение прессы на Европейском континенте стабилизировалось, а в ряде стран (в Австрии, Италии, Испании, Португалии и др.) наметился рост тиражей ежедневных изданий. К сожалению, Россия здесь не вошла в число лидеров:
при колоссальном количестве изданий (около 4,5 тыс.) их средние тиражи крайне низки для многонаселенной державы и продолжают уменьшаться.
Основные преимущества радио связаны с его оперативностью, доступностью для самых широких слоев населения и практически безграничным распространением, а также с технической простотой и дешевизной производственного процесса. Выразительные средства радиожурналистики — живой голос, шумы, музыка — обладают высоким потенциалом достоверности и образности в передаче реальных событий.
Все эти качества обеспечивают устойчивый спрос на продукцию радиовещания. В течение последнего десятилетия оно не только не потеряло аудиторию, но, напротив, энергично развивается в структурном и профессионально-творческом отношении. С одной стороны, государственное вещание лишилось прежней монополии на эфир: коммерческое и иное негосударственное радио составляет ему ощутимую конкуренцию, частные станции существуют практически в каждом малом городе страны. С другой стороны, и в государственном, и в коммерческом секторах наметилась тенденция к новой, «внутренней» монополизации. Так, ВГТРК стала ядром гигантской системы общенационального масштаба, объединяющей в себе каналы «Радио России», «Маяк», региональные компании и передающие станции. В частном секторе подобных размеров достигли сетевые компании «Европа плюс» и «Русское радио». По специализации выделяются универсальные каналы, на волнах которых звучат информационные, музыкальные, общественно-политические и иные передачи (например, «Радио России» и «Эхо Москвы»), информационные, интересующие публику главным образом как служба свежих новостей, перемежаемых музыкальными программами (наиболее известна и с давних пор любима слушателями станция «Маяк»), и музыкальные или информационно-музыкальные, на которых выпуски новостей занимают второстепенное положение. Именно в этой последней области вещания появилось особенно много новых станций — и потому, что такая деятельность не требует сколько-нибудь значительных затрат
и большого штата сотрудников, и потому, что даже без репортерского компонента концертные программы привлекают многочисленную аудиторию. Примером может служить исключительный успех станций, передающих музыку ретро, к тому же на русском языке: мелодичные старые шлягеры, цыганские романсы, народные мелодии. Ни пресса, ни телевидение не дают подобных примеров.
Телевидение сочетает в себе возможности радио, кино, фотографии, живописи, театра и других предшествовавших ему средств общения и творческой деятельности. Синтезируя изображение и звук, оно способно добиваться почти полного жизнеподобия транслируемых картин, обеспечивать совпадение по времени (симултанность) событий и зрительского наблюдения за ними. Телевидение до предела облегчает аудитории восприятие информации, а потому несет в себе просветительский, пропагандистский и манипулятивный заряды колоссальной мощности.
Информационные службы обеспечивают деятельность других СМИ, поставляя им готовые тексты и «сырой» фактический материал. Сами они, как правило, не вступают в контакт с аудиторией, если не выпускают собственные журналы или программы. Центральное место в этой группе занимают информационные агентства (их еще называют агентствами новостей или телеграфными агентствами). Своим происхождением они обязаны гениальной идее, пришедшей в голову француза Шарля Гаваса в начале XIX в. Он первым раскинул сеть своих представительств в различных местностях, стал продавать газетам добытые ими факты и тем самым сэкономил редакциям расходы на посылку корреспондентов в отдаленные географические точки. В дальнейшем бизнес на агентской информации оказался необычайно прибыльным.
Наибольшим влиянием пользуются так называемые мировые информационные агентства: «Associated Press» и «United Press International» (США), «Agence France-Presse» (Франция), «Reuters» (Великобритания) и ИТАР-ТАСС (Россия). Для иллюстрации: агентство «Associated Press» представлено на рынке новостей большинства стран мира, причем даже в европейских государствах доля его продукции достигает 80% информационного производства. В пределах крупных районов земного шара разворачивают свою деятельность региональные агентства. Далее по величине идут национальные агентства, областные и городские, а также те, что создаются при издательских и вещательных компаниях.
Предметом гордости как для российских профессионалов, так и для всей нации служит то, что на одном уровне с мировыми гигантами в течение десятилетий работает крупнейшая отечественная фабрика новостей. У ИТАР-ТАСС было немало прямых и отдаленных предшественников. Первенцем информационной службы в нашей стране явилось Российское телеграфное агентство (1894), подконтрольное германскому агентству Вольфа. Затем возникло Торгово-телеграфное агентство, а в 1904 г. — Санкт-Петербургское телеграфное агентство, от которого современные тассовцы ведут свою родословную. В связи с началом Первой мировой войны оно было переименовано в Петроградское (ПТА) и под этим названием обрело все черты крупного предприятия информационной отрасли. В 1918 г. на его базе ВЦИК образовал государственное Российское телеграфное агентство (РОСТА), хорошо памятное всем, кто изучал отечественную историю XX в. Наконец в 1925 г. РОСТА превратилось в Телеграфное агентство Советского Союза, которое и вошло позднее в число мировых лидеров. Усилению ТАСС способствовали и его роль официального рупора власти, и его положение фактического монополиста в своей стране. Лишь в начале 60-х годов появилось Агентство печати «Новости» (АПН), носившее статус негосударственного, однако ни по объему продукции, ни по характеру деятельности оно не могло составить конкуренцию ТАСС. После распада Советского Союза гигантское предприятие обрело новое имя — Информационное телеграфное агентство России, но не потеряло и известное всей планете прежнее название. Так удалось сохранить приобретенные за многие годы деловые связи и рынки сбыта информационного товара. Сегодня ИТАР-ТАСС работает на пяти континентах, в России действуют его отделения и корреспондентские пункты во всех региональных центрах. Чтобы нагляднее описать масштабы производства, скажем, что в течение суток агентство готовит и предлагает потребителям более 150 газетных полос текста.
Времена единообразия на российском рынке новостей давно миновали. Упомянем хотя бы такие общенациональные компании, как Интерфакс, ИМА-пресс, РИА «Новости» и др. Не только в столице, но и в крупнейших городах страны действует сразу несколько подобных служб. О многопрофильности их деятельности можно судить на примере агентства «Постфактум». Оно располагает обширной сетью корреспондентов по всей России и в СНГ, поддерживает деловые связи не только с отечественными и зарубежными средствами информации, но и с органами государственной власти, банками, промышленными фирмами и т.д. Подписчики имеют возможность получать информацию в виде тематических сводок и вестников по вопросам экологии, культуры, экономики, военного дела, авиации и космонавтики и т.д. Кроме этого, агентство предлагает сервисные услуги: пользование базой данных, в которой содержатся публикации сотен российских СМИ, ежедневные анонсы событий предстоящего дня, непрерывно обновляемые подборки «горячих» новостей.
Кроме агентств новостей стремительно расширяется сеть других информационных служб: рекламных компаний, пресс-служб при государственных, коммерческих, общественных, конфессиональных организациях. Они поставляют редакциям СМ И деловые сведения, которые в дальнейшем находят отражение в материалах печатной и эфирной журналистики. Отдельно следует упомянуть клубы и ассоциации журналистов. Они, конечно, не являются производителями информации, но способствуют обмену и распространению важных сообщений, заключению контрактов и соглашений в этой сфере. Примером служит ассоциация корреспондентов зарубежных СМИ, аккредитованных в Москве, число которых с либерализацией внешней политики России возросло в геометрической прогрессии.
Из различия информационных каналов следует, что наибольшего взаимопонимания с аудиторией они достигают, если действуют сообща, скоординированно, как элементы единой системы. Само понятие системы предполагает, что, во-первых, речь идет о целостном образовании, а не о конгломерате разрозненных частей, во-вторых, это целое действует и развивается по свойственным ему законам и правилам, в-третьих, между элементами существуют устойчивые связи, а вся система взаимодействует с внешней средой. Такими внешними средами-партнерами в нашем случае будут, например, государство и политическая система общества, экономика и бизнес, культурная среда нации и человечества, аудитория. Невозможно прогнозировать здоровое развитие журналистики без учета стратегических тенденций в политике, в отрыве от национально-культурного опыта или в изоляции от процессов, идущих в мировых СМИ. Надо также принимать во внимание, что человек и общество находятся под влиянием сразу нескольких источников информации, независимо от того, есть ли между журналистами договоренность о сотрудничестве. Потребители продукции СМИ испытывают немалые трудности и дискомфорт, когда эти источники либо повторяют друг друга, либо, наоборот, резко расходятся в способах передачи и интерпретации событий.
Изучение типологии и системы СМИ предполагает выработку прогноза развития отечественной журналистики. Однако сделать это сегодня затруднительно. Для системы российской журналистики характерна, с одной стороны, тенденция к усилению ее внутреннего многообразия, возникновению новых типов и отрядов СМИ, а с другой — после периода подъема, пережитого прессой в конце 80-х — начале 90-х годов, в ее деятельности стали прояв-ляться симптомы кризиса: резкое усугубление производственно-экономических трудностей, падение политико-идеологического, морального и делового влияния, снижение профессионально-творческого уровня, сокращение объема производства информации. С диалектической точки зрения это означает, что система печати пришла в состояние неустойчивости, обострились противоречия в ней самой и в связи с нею, нарастает неизбежность ее коренного обновления или замены другой, более жизнеспособной структурой.
Генетически и хронологически кризис печати совпал с критической фазой развития политической и экономической жизни в государстве. Существенно, что в политико-государственной области наблюдается не коллапс новой системы (она еще не успела обрести ясных очертаний), а последний этап разрушения прежней, доперестроечной модели, иначе говоря, кризис на почве утраты системности. Аналогичным образом и журналистика проходит через завершающую стадию отмирания старых представлений, принципов организации и методов работы.
Подобная ситуация уже встречалась в истории отечественной печати. В начале 1920-х годов кризис печати пришелся на момент выхода из разрухи после гражданской войны. Тогда возрождение прессы пошло по пути усиления материального, организационного и кадрового обеспечения сверху, со стороны партийно-государственного руководства. Вывод из этого исторического урока заключается в том, что вместе со становлением и укреплением нового типа государства и общества сложился новый тип организации прессы, явившейся в итоге составным элементом жестко централизованной системы управления и хозяйствования.
Можно прогнозировать, что выход современной журналистики из кризиса в принципиальном плане будет зависеть от определения и стабилизации нового способа социального устройства. Должна подтвердиться общая закономерность, известная нам по изучению моделей прессы: социальная система «заказывает» соответствующую ей систему средств информации, находит в ней свое отражение.
Указанная зависимость не отменяет потребности в том, чтобы предпринять специальные усилия, направленные на совершенствование журналистской деятельности. В конечном счете, никто более самих редакций не заинтересован в новом подъеме популярности и авторитета средств информации. В этом смысле поучителен опыт зарубежной прессы, пережившей в 70—80-х годах кризис общественного доверия. Издатели, журналисты, ученые приложили немало сил, чтобы как можно скорее исправить положение дел.
В США и Западной Европе они сконцентрировали свое внимание на сокращении разрыва между ценностными ориентациями прессы и аудитории, между устаревшими методиками труда и новыми потребностями общества в информации, между интуитивно-опытнической политикой редакций и научными рекомендациями по ее построению. Некоторые практические шаги выразились в использовании более яркой визуальной формы публикаций, увеличении внимания к повседневным проблемам населения и к личности, реальному человеку, раскрытии расследовательских и аналитических возможностей прессы, применении более сжатых и энергичных форм подачи новостей 36. Один из американских специалистов предложил такой вариант прогноза, который заслуживает интереса российских коллег: «Чтобы в будущем деятельность в сфере информации была более успешной, она должна стать более мускулистой, лучше управляемой и значительно больше сосредоточиться на читателях, зрителях, их потребностях и желаниях».
Журналист:
социальный и должностной статус
Социальный статус журналиста. Любое исследование состояния журналистского корпуса — а они регулярно проводятся в разных странах — непременно отразит большую психическую и физическую нагрузку как атрибут этой профессии. По данным английской газеты «The Sunday Times», с точки зрения вероятности возникновения стрессовых ситуаций журналисты уступают лишь шахтерам и полицейским, опережая такие рискованные профессии, как водитель такси, пожарный, военнослужащий и др. Велика и прямая угроза жизни сотрудников СМИ, особенно в так называемых «горячих точках» и в условиях нестабильности социальных систем. Международная организация «Репортеры без границ» собирает и публикует сведения о погибших и пропавших без вести коллегах. Ежегодный траурный список насчитывает даже не десятки, а более сотни имен. Но его следовало бы дополнить фактами избиения, покушения на здоровье, применения иных форм террора и давления.
Российская действительность, к сожалению, тоже дает немало примеров такого свойства. В 1994 г. общественность была потрясена гибелью от взрыва корреспондента «Московского комсомольца» Дмитрия Холодова, его именем названы вновь учрежденные журналистские премии. Потом случилось зверское убийство мужественной женщины — редактора газеты «Советская Калмыкия» Ларисы Юдиной. Тяжкий груз пыток и издевательств выпал на долю юного радиожурналиста из Владивостока Алексея Садыкова, который пострадал за критику местной администрации...
Трагическая «охота» на репортеров объясняется исключительно высокой значимостью добываемых ими сведений. Нас не удивляет, например, типичное сообщение о том, что в случае общественных беспорядков и введения комендантского часа разрешение на свободный проезд получают только военные, врачи и корреспонденты. Следовательно, труд журналиста заслуживает такого же социального признания и такой же охраны со стороны общества, как и выполнение других особо значимых и небезопасных профессиональных обязанностей. В действительности журналисты, как правило, не имеют тех материальных привилегий и социальных льгот, которые предоставляет работа в шахте, на воздушном флоте или в правоохранительных органах. Правда, в некоторых странах предприняты организационные шаги для обеспечения нормальных условий деятельности журналистов. Так, в Турции, где участились факты насилия над репортерами, в структуре органов безопасности создано подразделение по защите представителей СМИ во время массовых мероприятий.
Однако сейчас наша задача состоит не в том, чтобы выявить тяготы редакционной жизни (тем более что смертельный риск, по счастью, сопровождает не каждого сотрудника редакции). Мы убеждаемся в том, что профессия журналиста отличается рядом специфических черт, ее отношения с обществом и миром весьма сложны и временами конфликтны. Это обстоятельство должно точно фиксироваться как при определении социально-профессионального статуса журналиста, так и в самосознании каждого работника этой сферы, закрепляться в характере его подготовки к выполнению профессиональных функций и долга.
Прежде чем вести речь о социальных гарантиях сотрудникам прессы, надо добиться общественного согласия по вопросу о том, кого относить к данной категории лиц, — определить их социальный статус. Это необходимо сделать и внутри страны, и в международных отношениях. Мы рассмотрим два из множества существующих определений.
В Законе РФ «О средствах массовой информации» под журналистом понимается лицо, занимающееся редактированием, созданием, сбором или подготовкой сообщений и материалов для редакции зарегистрированного средства массовой информации, связанное с ней трудовыми или иными договорными отношениями либо занимающееся такой деятельностью по ее уполномочию. Здесь внимание концентрируется на функциональных атрибутах профессии, а также на правовой стороне дела. В мировом сообществе получило признание определение, предложенное руководителем одной из комиссий ЮНЕСКО, лауреатом Нобелевской премии и Международной Ленинской премии Ш. Макбрайдом. Оно в целом совпадает с российским, но в нем подробнее перечисляются виды деятельности (издатель, репортер, фотограф, кинооператор, техник) и подчеркивается, что журналист должен иметь документ, подтверждающий его профессиональную принадлежность. Согласно российскому законодательству, журналист тоже обязан по первому требованию предъявлять удостоверение. Однако обратим внимание на то, что в Законе «О средствах массовой информации» не говорится, каким образом удостоверяется факт работы по уполномочию редакции. Значит, допускаются различные формы подтверждения связей со СМИ.
Оба определения достаточно ясно очерчивают круг лиц, относимых к журналистам. Их сходство, конечно же, не случайно, оно объясняется согласием в понимании социального статуса журналистов, к которому закономерно подвело развитие этой профессии. Из документов следует, что на этот статус не вправе претендовать люди, которые собирают и распространяют информацию по собственному почину и не могут подтвердить деловых связей с какой-либо редакцией или агентством. Не относятся к журналистам и сотрудники различного рода информационных служб, не связанных с выпуском периодических изданий или программ: рекламных агентств, центров по связям с общественностью, книжных издательств или фирм — распространителей печати. В ряде стран это разграничение специально оговаривается, журналистам запрещается заниматься рекламно-коммерческой практикой, и даже подготовка кадров для периодики и, например, служб паблик рилейшнз ведется в разных учебных заведениях. В России такого разграничения пока нет.
В бытовом, житейском понимании мы можем говорить обо всех работниках, имеющих дело с массовой информацией, как об относительно однородном профессиональном сообществе. Однако это допущение действует лишь до тех пределов, пока не затрагиваются законодательно определенные полномочия сотрудников СМИ. Российское законодательство нагружает журналиста многочисленными социальными обязанностями. Одновременно ему предоставляются специальные права в доступе к информации, которых лишены представители иных профессий, государство гарантирует защиту его чести, достоинства, здоровья, жизни и имущества как лицу, выполняющему общественный долг. Эти положения имеют отнюдь не формальное значение — ими приходится руководствоваться в конкретных обстоятельствах на практике.
Вот для примера запутанная ситуация, разобраться в которой можно лишь при точном следовании букве закона. При задержании водителя машины тот предъявил сотрудникам ГИБДД целую коллекцию служебных удостоверений: помощника председателя Московской областной думы, пресс-секретаря таможенного управления с правом ношения оружия, офицера уголовного розыска... В прессе развернулась кампания в защиту арестованного, но не как чиновника с множеством обличий, а как корреспондента газеты, известного своими разоблачительными выступлениями. Да и сам он заявил, что высшие чины МВД таким образом мстят ему за смелые публикации. Однако прямой связи между выполнением журналистского долга и поводом для задержания нет: возбужденное позднее уголовное дело касалось использования подложных документов. Далее, газетчик как бы растворился в других своих ипостасях, причем по собственной инициативе. Наконец, в этических кодексах, принятых в России, записано, что профессиональный статус журналиста несовместим с занятием должностей в органах власти и что профессиональная деятельность журналиста прекращается, когда он берет в руки оружие. Таким образом, коллегам правильнее было бы не столько заступаться за «обиженного» властями репортера, сколько оценить его поведение как компрометирующее товарищей по цеху.
Итак, труд журналиста обладает незаурядной ценностью для общества, оно стремится создать благоприятные условия для деятельности прессы и, в свою очередь, предъявляет к людям этой профессии строгие требования. Для работников редакций ожидания, которые сложились в обществе по отношению к ним, являются социальным заказом на «оптимального» профессионала и ориентиром в собственной подготовке и практике.
«Заказ» общества на специалиста выражается в профессионально-квалификационных требованиях к нему. Следует иметь в виду, что речь идет не о какой-то второстепенной составляющей массово-информационного производства (в сравнении, например, с технической базой), а о его главном детерминанте. Характерно, что, оценивая уроки кризиса популярности прессы, главный редактор одного из специализированных журналистских изданий в США, Алан Коруба, утверждал: «Нужны журналисты более высоко оплачиваемые, более подготовленные и более сознательные». Подчеркнем также, что имеются в виду не те критерии, которыми руководствуется при найме штата конкретный главный редактор а социально типичные характеристики журналиста. Эти модели могут и не совпадать друг с другом.
Для удобства классификации нормативные требования к сотруднику СМИ (качества) обычно делятся на несколько групп. Так поступим и мы.
Идейно-нравственные качества. Они не случайно называются в первую очередь. Журналистика, по объективному своему положению, есть дело сначала общественное, а потом уже производственное или личное. Не осознав себя человеком, у которого в руках находится мощное средство воздействия на современников и потомков, не ощутив полноту ответственности перед обществом и людьми, сотрудник редакции не может считать себя зрелым профессионалом.
Это особенно важно усвоить людям, только вступающим в мир прессы. Как показывают многочисленные исследования, абитуриенты факультетов журналистики избирают профессию под влиянием конъюнктурных факторов, таких, как личное стремление интересно жить, советы друзей и знакомых, увлечение литературным творчеством и т.п. Редко когда выбор определяется знакомством с глубинной природой прессы и социальными требованиями к ее сотрудникам. То же нередко происходит и с гораздо более зрелыми людьми, дебютирующими в роли корреспондента. «Журналистом я стал случайно — только потому, что рассердился», — вспоминал писатель и публицист Илья Эренбург. Живя в Париже в годы Первой мировой войны, он встречал в русских газетах неверные сведения об этом городе. Потребовался немалый труд, чтобы литератор усвоил и морально-нравственные, и стилистические особенности работы в печати. Зато в дальнейшем усилия обернулись незаурядным успехом и признанием у читателей.
Как и всякий гражданин, журналист имеет право занимать любую позицию в мировоззренческом или политическом споре. Однако это не должно выливаться в подмену фактов окрашенными суждениями, аргументов — политическими декларациями. В противном случае нарушается право аудитории на объективную информацию, а оно занимает приоритетное положение по отношению к личным интересам газетчика или радиокомментатора.
Высокие требования аудитория предъявляет к принципиальности журналиста. У этого качества есть несколько проявлений. Так, вряд ли заслужит общественное уважение корреспондент, который со сменой места работы резко поменял и свои убеждения, во всяком случае, стал публично выражать иные взгляды, отвечающие позиции нового главного редактора. Совсем уж противоестественно выглядит издание, которое в январе было известно аудитории как, например, умеренно консервативное, а к апрелю превратилось в ультрареволюционное. Не будем забывать о том, что подписчик выбирал для себя не только название и периодичность выхода газеты, до и ее определенную гражданскую ориентацию. Получается, что ему в процессе потребления заменили качество товара.
Принципиальность стоит дорого — и в том смысле, что она представляет собой как бы ценнейший капитал журналиста, который не стоит разменивать на сиюминутные выгоды, и в том отношении, что верность своим гражданским и нравственным ориентирам требует от корреспондента мужества и готовности к неприятным последствиям. Представим себе, как трудно давался моральный выбор спортивному обозревателю крупнейшей шведской газеты «Svenska Dagbladet», который узнал, что у одного из хоккеистов национальной сборной — заграничный паспорт. Дело происходило в разгар зимней Олимпиады, по регламенту игр спортсмен подлежал дисквалификации, а команде засчитывалось техническое поражение. Журналист сообщил о нарушении правил, хотя догадывался, что наутро болельщики завалят редакцию гневными письмами: «Именно для таких, как ты, нужно ввести в Швеции смертную казнь. Ты — предатель родины...»
Отрадно, что за образцами гражданской принципиальности не обязательно обращаться к зарубежной журналистике. Ведущая программы новостей Петербургского телевидения С. Агапитова по служебному долгу огласила в эфире решение городских властей о досрочном проведении выборов губернатора — иначе документ не мог бы официально вступить в силу. Однако от себя она добавила такую язвительную оценку этого акта, что стала очевидной его моральная нечистоплотность. Поступок журналистки резко противоречил установке руководства программы, откровенно занявшего в политике сторону властей. На следующий день ведущая вместе с другими «звездами» информационного эфира И. Смолиной и И. Ивановым написала заявление об отказе работать под административным давлением, причем свои взгляды они широко обнародовали в прессе и других публичных выступлениях. Стоит добавить, что позднее решение о выборах было отменено судом как противозаконное.
Опытные газетчики отстаивают ценность такого нравственного качества, которое определяется несколько старомодным и далеким от терминологической точности словом «порядочность». «Если журналист порядочен, он по природе своей не может лгать, угодничать, не позволяет себе быть неточным и неэтичным... Если профессия связана не с железками и не с формулами, а с другими людьми, в ней действительно профессионально важны человеческие качества», — слышится в диалоге двух мастеров газетного слова. Эта беседа была опубликована под заголовком «Хороший человек — это профессия. Особенно если он — журналист». Нельзя не услышать здесь ответ на вызов рыночной стихии, провоцирующей прагматизм и даже циничное отношение к нравственным постулатам.
Деловые качества. В идеале следовало бы говорить о специфических способностях и даже таланте. Эти качества высоко развиты У признанных мастеров, которые, конечно же, оказывают сильное творческое влияние на своих коллег. Однако мы ведем сейчас речь о массовом виде занятий (в России насчитывается свыше 100 тыс.профессиональных журналистов), а не об исключительных личностях в прессе. Как довольно резко замечает немецкий аналитик СМИ Георг Хеллак, «журналисты все еще много говорят о своей профессии как о "профессии для талантливых", хотя опыт свидетельствует о другом: большинство журналистов является всего лишь служащими, и начинающий журналист без специальных знании вряд ди сможет успешно работать». Общество не вправе требовать от каждого редакционного сотрудника выдающихся способностей, но оно рассчитывает, что каждый обладает хотя бы неким минимумом квалификации. Собственно, университетское о разование как раз и направлено на формирование такого специалиста, и диплом выпускника отражает его готовность к участию в редакционном производстве. В квалификации мы выделим две подгруппы качеств, которые назовем «интеллект» (от лат. intellectus — понимание, познание) и «умения».
В интеллектуальном отношении квалифицированный специалист владеет научными основами своего дела, свободно ориентируется в профессиональных проблемах, понятиях и терминах, а также в источниках пополнения знаний. В этом плане он не отличается от других представителей умственного труда. Однако особенности интеллектуальной деятельности в журналистике связаны с тем, что здесь приходится многократно переключаться с одного предмета освещения на другой и при этом демонстрировать достаточно глубокое понимание поднимаемых вопросов. Это предполает особого рода компетентность. По сравнению с профессиональным экспертом в конкретной области знания или практики — удь то балетмейстер или сталевар — репортер всегда останется дилетантом. Но уровень его осведомленности о теме публикации должен быть как минимум не ниже, чем у «среднего» читателя.
Невежество не просто постыдно, но и невыгодно, поскольку пособно подорвать веру аудитории в аргументацию корреспондента. В таком положении оказался телерепортер одного из ведущих российских каналов, взявшийся комментировать события в Госдуме. Депутаты рассматривали конфликтный вопрос об их отношении к политике президента. Автор материала явно стремился показать их неспособность быть серьезной политической силой. По его словам, никто из видных общественных деятелей не прибыл на заседание, пришли лишь второстепенные фигуры, вроде неизвестного публике писателя, фамилию которого репортер даже не запомнил. Однако видеоряд в корне противоречил комментарию, поскольку с думской трибуны держал речь популярнейший литератор, чьи произведения изучаются в школе и чьи портреты красуются на книжных и журнальных обложках. Пример вовсе не исключительный. Его типичность подтверждают данные социологов СМИ, установивших, что три четверти материалов парламентских корреспондентов в региональной прессе выполняются на уровне здравого смысла, без какой-либо апелляции к политической науке и использования точных специальных понятий.
Грамотный журналист относится к числу «просвещенных дилетантов», то есть людей, уважающих чужое знание предмета и умеющих им воспользоваться. Но одновременно он владеет компетентностью в той особой сфере, которая нередко является закрытой для специалиста, а именно — в вопросе о социальной значимости событий отраслевого характера. Казусы возникают тогда, когда очевидным образом «перевешивает» одна из составляющих интеллектуальной подготовки. Рассмотрим еще одну ситуацию из текущей телевизионной практики. Ведущий передачи в разговоре с ученым-физиком, удостоенным престижной премии, держится раскованно и уверенно, задает динамичный темп беседы. Но при этом он поминутно попадает впросак, пытаясь ставить «научные» вопросы, поскольку, вероятно, предварительно не изучил тему. Тогда журналист переходит на более безопасную позицию «простого обывателя», от лица которого интересуется: а какую пользу в быту приносят открытия ученого? Так потенциальный диалог о тайнах познания в физике, об отечественных приоритетах в мировой науке, о чувствах, которые испытывает сам лауреат, снижается до житейски-коммунального уровня и становится фактически бессмысленным.
Таким образом, с одной стороны, журналист должен обладать широкой, универсальной эрудицией в различных сферах общественной практики, не превращаясь в этакого узкого спеца; с другой стороны, ему требуется развить в себе особенную гибкость ума, восприимчивость к новому, иной раз совершенно неожиданному знанию. Исследователи полагают, что в структуре журналистского сознания центральное место занимает своеобразный тип воображения, «настроенный» на быстрое освоение свежей информации ее ассоциативное увязывание с уже известными данными, интерпретацию в свете актуальных для общества проблем. К сотрудникам прессы в высшей степени применимы слова академика Д. С. Лихачева, который на вопрос: «Что самое опасное в человеке умственного труда?» — однажды ответил: «Лобная психология. Когда человек упирается в своем мнении и не может быть сдвинут с него».
В ряду интеллектуальных качеств выделим также цепкую память. Репортеру подчас приходится воспроизводить события, образы, слова собеседника, которые не удалось оперативно зафиксировать на бумаге или пленке, например, случайные беседы с попутчиками. Но многие факты он хранит и в долговременной памяти, из которой по мере необходимости извлекает картины минувшего, высказывания, сравнения. Наконец, для успешной работы требуется держать в голове огромное количество знакомств, которые, кстати сказать, полезно время от времени возобновлять, напоминая о себе звонком, поздравительной открыткой или дружеской услугой.
Профессиональные умения складываются из владения широким набором методов, приемов, технических средств труда. Кроме традиционных методов — литературно-описательного изложения событий — современному журналисту требуется освоить основы экономического, психологического, политологического и в особенности социологического подхода к изучению действительности. В журналистике, далее, действует несколько систем стандартов: машинописных, оформительских, полиграфических и др. Свободное оперирование ими входит в набор профессиональных умений. Диапазон технических навыков простирается от владения редакторской корректурой и диктофоном до умения пользоваться компьютерными хранилищами информации. «Я не представляю себе репортера в редакции образца 1995 г., который не будет в состоянии получать и анализировать электронные базы данных, — писал в начале 90-х годов редактор одной из провинциальных газет в США. — Мне видится репортер по делам ночной полиции, приходящий на работу, включающий персональный компьютер и отправляющийся выпить чашку кофе». То, что совсем недавно подавалось как прогноз-максимум, сегодня стало несомненной производственной реальностью.
Однако даже самые ошеломляющие технические достижения не избавят журналиста от обязанности развивать культуру речи, ибо литературный язык — основной рабочий инструмент прессы. По данным опроса российских журналистов, около 70% из них регулярно пишут собственные материалы и лишь менее 2% выполняют чисто административные функции. Для сравнения: аналогичный опрос американцев дает цифры 56 и 13% 37.
Забота о языке на прикладном, технологическом уровне сопрягается с выполнением прессой высокой культурной миссии — быть основным в наши дни каналом массового речевого общения. Пером и устами журналиста разговаривает целая нация, и это налагает на него ответственность за сбережение и органичное развитие родного языка. Не случайно в некоторых европейских государствах приняты специальные законы, призванные защищать язык, в частности от его коверканья в СМИ. Так, у законодателей вызывает беспокойство нашествие английских терминов, которое в значительной степени обусловлено распространением компьютерных сетей. В Италии запрещено использовать в публичной речи иноязычные слова, если имеется собственное слово-эквивалент. Во Франции составлены «черные списки» англицизмов (по сути правильнее, вероятно, было бы говорить об американизмах), на телеэкранах и в эфире введены квоты для иностранных слов.
У русского языка, который признан мировым и занимает пятое место на планете по числу владеющих им, ничуть не меньше оснований претендовать на бережное к себе отношение. В своей стране население иной раз перестает понимать корреспондентов, монологи которых пересыпаны фандрайзингами, деноминация-ми, дефляциями и прочими словами-варягами, уместными разве что во внутриотраслевом деловом обороте. К сожалению, многие журналисты падки и на заимствования из полублатных-полуторгашеских словарей, а также из лексикона безграмотных чиновников. Иначе не получалось бы, что политических деятелей, эстрадных солистов и даже оперных примадонн у нас «раскручивают», оппонентов «мочат», деньги «проплачивают», а к влиятельным лицам не обращаются — на них «выходят».
Языковые небрежности иной раз оправдываются спешкой, без которой не обходится редакционное производство. Но ответ на этот слабый аргумент много раз давали литераторы и публицисты, прошедшие хорошую газетную школу. «Почему, однако, писатель должен повторять слабости и недостатки газетной речи, газетной формы? Кем это предписано? — недоумевал тончайший стилист К. Федин. — Я понимаю, что подавляющее большинство репортеров разумеет свою профессионализацию как навык размножать общепринятые репортажем шаблоны. Но я говорю о пользе газетной работы вовсе не ради побуждения писателя к тому, чтобы он учился шаблонам... Писатель повторяет ошибки газетного языка и говорит: ах, на меня разлагающе влияет работа в газете! Но надо писать так, чтобы твой язык влиял на газету, а не так, чтобы газетчик мог оправдаться: чем, мол, язык мой плох, когда он освящен художественной литературой?»
Конечно, навыки не компенсируют недостаток знания предмета или способности мыслить. Но и блестящая эрудиция не многого стоит без умения применять ее в производственно-технологическом процессе. К сожалению, среди журналистов встречается надуманное противопоставление этих двух начал. Впрочем, подобное явление наблюдается и в литературных кругах. Превосходный мастер прозы Е. Замятин столкнулся с этим, когда в 20-е годы организовал писательскую школу-студию. «...Есть художественное творчество и художественное ремесло... — отмечал он в своих лекциях. — Малое искусство, художественное ремесло — непременно входит, в качестве составной части, в большое. Бетховен, чтобы написать "Лунную" сонату, должен был узнать сперва законы мелодий, гармоний, контрапункций, т.е. изучить музыкальную технику композиций...» Заметим, что журналистский профессионализм значительно больше насыщен технологическим содержанием, чем мастерство литератора.
Психологические качества. Конечно, нельзя «заказать» сотруднику редакции те или иные черты характера или темперамента. В журналистике находят свое место меланхолические мечтатели и вспыльчивые натуры, волевые лидеры и аккуратные исполнители. Тем не менее можно выделить такие свойства личности, которые либо помогают выполнять профессиональные задачи, либо затрудняют их выполнение. Социологи, изучающие динамику личностных черт журналиста в течение тридцати лет, отмечают, что такие коренные качества, как оперативность, мобильность, коммуникабельность, адаптивность, любознательность, находчивость, не подвержены влиянию времени, перемен в политике и общественной нравственности38.
Поскольку практически всякий журналист имеет дело с человеческими судьбами, нормой следует считать не прагматический интерес к ним, а живую заинтересованность в конкретном человеке, не формальную вежливость, а искреннее сопереживание. То же касается и других черт, которые обычно не принято рассматривать как ресурс повышения эффективности трудовой деятельности. Вот лишь один пример производственной ценности сугубо личных, казалось бы, характеристик человека. Американская фотожурналистка Анни Лейбовитц рассказывала, как получился один из самых знаменитых ее снимков. После скандальной отставки президента США Р. Никсона пресса была приглашена на церемонию его проводов в аэропорту. Вертолет поднялся в небо, фотографы разошлись, только она осталась — из чистого любопытства. В этот момент полицейские начали сворачивать ковровую дорожку — на фоне взлетающего вертолета... Снимок стал символом прощания с президентом, и его напечатали все популярные журналы.
В современной психологии осмысление личности журналиста выходит за пределы его врожденных качеств. Так, исследователь психологической культуры журналиста В. И. Кузин, развивая идеи Э. Фромма, различает у сотрудников СМИ два вида характеров — личностный (о котором мы главным образом говорили выше) и социальный, формирующийся условиями жизни и деятельности39. За последние годы под влиянием социальной среды в российской журналистике увеличивается число работников с «рыночным» характером. Его носители ощущают себя продавцами и товаром, исповедуя принцип «Я такой, какой я вам нужен». Принципиально иначе ориентирован продуктивный тип социального характера. В его основе лежат независимость, честность, способность к творческому мышлению. Он соответствует сущности профессии журналиста, тогда как рыночный характер, по мнению исследователя, является лишь вынужденным средством приспособления к неопределенному состоянию российского общества.
Добавим, что поскольку речь идет об одной из сторон квалификации, то уместно говорить и о саморазвитии профессионала, о целенаправленном формировании им у себя необходимых для работы качеств. Педагогический опыт показывает, что, например, излишне робкие от природы молодые люди со временем научаются общительности и настойчивости, даже настырности в поиске материала — благо редакционная жизнь создает отличные условия для такой эволюции.
Специальное внимание надо сосредоточить на развитии качеств, которые проявляются в отношении к делу. В профессиональном фольклоре существует немало полулегендарных историй о преданности журналистов долгу и своей редакции. Совсем не метафорически звучит известная профессионалам заповедь: даже если на своих постах останутся только редактор и уборщица, газета все равно выйдет в срок. Отметим также инициативу и ответственность. Как бы тщательно ни продумывались редакционные планы жизнь рождает непредсказуемые сюжеты. Но открываются они только тем, кто привык ощущать себя, а не главного редактора решающей инстанцией в выборе материала для публикации. Именно такие энтузиасты и первопроходцы привносят на газетные полосы и в эфир новации, которые затем делают славу всей редакции. К ним относится, например, ветеран «Комсомольской правды» Василий Песков. Он не только широко и талантливо развернул перед читателями тему единства человека и природы, но и фактически основал целое направление в отечественной публицистике, представленное сегодня десятками его последователей и единомышленников. Мера ответственности корреспондента определяется тем, что ему доверяется поставлять для публикации факты и оценки, которые даже при самом бдительном редакторском контроле не всегда можно перепроверить. Ошибка же репортера может стоить репутации всему средству информации.
Физические качества. Состояние здоровья — это не только частное дело корреспондента, но и вопрос его готовности полноценно функционировать, а значит — критерий профессиональной пригодности. Конечно, среди крупных публицистов встречаются люди с ослабленным здоровьем, но они трудятся вопреки своим недугам, тратя на это дополнительные силы. Таким человеком была Мариэтта Шагинян, известнейшая в советские годы очеркистка и писательница. Работавшие с ней газетчики вспоминают, что уже в пожилом возрасте, в очках с толстыми стеклами и со слуховым аппаратом она по редакционному заданию неутомимо путешествовала по стройкам в годы первых пятилеток, по эвакуированным заводам в период войны, по заграничным городам. Но подобные исключения лишь подтверждают, что физическая и психическая выносливость является нормативным требованием к профессионалам. Особенно тяжелые испытания достаются репортерам — тем корреспондентам, кто добывает оперативную событийную информацию. Вот неполный перечень «зачетов по выносливости», через которые за один день прошла журналистка информационной программы регионального телевидения, чтобы подготовить свои сюжеты: прыгала с парашютом, вместе с пожарными преодолевала на учениях препятствия, в группе спелеологов спускалась в пещеру, одетая в каску и гидрокостюм...
В связи с последним примером нельзя не коснуться болезненной темы феминизации редакционных штатов. На заре журналистики она была почти исключительно мужским занятием. Историки обнаружили, что среди 400 членов дореволюционного союза журналистов в России числилась всего одна представительница слабого пола. В XX в. ситуация постепенно, но неуклонно менялась. Женщины добились фактически равных с мужчинами прав на творческое самовыражение и в отечественной, и в мировой прессе, заметно обогатив ее содержание, формы, стиль. Однако современная ситуация складывается так, что начинает вызывать у специалистов тревогу: все чаще встречаются «дамские» по составу редакции, особенно в местной печати. Тому есть много причин объективного и конъюнктурного характера. Нас в данном случае занимают не они, а то, что в силу особенностей роли женщин в семье и в обществе им труднее, чем мужчинам, даются психические и физические перегрузки. Не случайно, по статистике, молодые выпускницы университетов с энтузиазмом идут в редакции, но не многие из них остаются на рабочих местах после того, как начинают семейную жизнь.
Давно известно, что наибольшая нагрузка у журналистов ложится на зрение, опорно-двигательный аппарат, нервную систему и, конечно, сердечную мышцу. С учетом этих наблюдений венгерские медики предложили ряд мер по укреплению здоровья журналистского корпуса:
* при приеме на работу обязательно проверять физическую пригодность;
* создавать условия для регулярных занятий спортом, популяризировать активные формы отдыха;
* запретить курение в редакциях, учитывая, что журналисты курят гораздо больше, чем население в целом;
* популяризировать рациональное питание и бороться с потреблением алкоголя;
* организовывать постоянное врачебное дежурство для контроля за здоровьем журналистов, проводить их медицинские обследования;
* осуществлять специальную программу для лечения гипертонической болезни и заболеваний опорно-двигательной системы.
Приведенные рекомендации адресованы работодателям. Однако главную ответственность за дееспособность редакционных сотрудников несут, конечно же, они сами. Им в первую очередь надлежит следить за удобством письменного стола и своей осанкой, соблюдением гигиены чтения и психологически здоровых отношений с товарищами и т.д.
Рассмотрение критериев профессионализма будет неполным, если не учитывать, что они не полностью совпадают в разных странах. Участившиеся контакты российских журналистов с зарубежными коллегами ясно демонстрируют эти различия. Редакция «Известий» организовала совместное издание «Мы/We» с американской корпорацией Херста. Вот некоторые наблюдения известинцев: «Слишком велика разница между тем, что считается эталоном в нашей журналистике, и тем, чему отдается предпочтение в американской. У нас ценится публицистичность, у них — факты... У нас принято считать, что наш читатель умный, информированный сам обо всем догадается. У них все должно быть точно: кто сказал что сказал, когда сказал и что из этого следует... Все точно, но, на наш вкус, несколько суховато».
Другой пример из того же ряда. На международном семинаре редакторов и издателей часть российских газетчиков одобрила традиционную для Америки практику разделения информации и мнений — обособление комментариев на специальных полосах. Другие сочли этот опыт неприемлемым для отечественной прессы. Тогдашний главный редактор «Независимой газеты» В. Третьяков сказал, что в России есть газеты, которые, следуя западному стилю, публикуют без подписи редакционные статьи. «Я не читаю эти статьи, — добавил он. — Я хочу прочесть суждения журналистов, которых я уважаю... Мы еще не настолько стары, чтобы посвящать мнениям только одну страницу».
Впрочем, как в мире, так и внутри России нет универсальных требований ко всем журналистам. Каждая компания придерживается собственных представлений о желательной квалификации сотрудников и соответствующих стандартах профессионального поведения. Редакция молодежного журнала распространила объявление: требуется репортер, знающий компьютер и английский язык, умеющий донести до аудитории информацию, а также любящий танцевальную музыку, тусовки и вечеринки. Хвалить главного редактора за такие предпочтения не приходится, но нельзя и запретить ему подбирать кадры по своему усмотрению.
По мере разделения прессы на качественную и популярную, а тем более при наличии бессчетных «промежуточных» вариантов унифицированный портрет профессионала все больше становится абстракцией. На практике такая диверсификация представлений оборачивается производственными и личными драмами. Журналист «старой» закалки рассказывал в профессиональной прессе, как его пригласили делать газету «для настоящих мужчин». По его концепции, следовало держаться раскованного, но пристойного стиля. Однако владельцы издания категорически потребовали, чтобы оно выходило в стилистике «желтой» прессы — с грубыми приемами, с материалами о закулисной жизни казино и домов свиданий и т.п. Новые сотрудники напомнили автору этой истории фарцовщиков времен его юности: они показались ему людьми настырными, циничными, малограмотными. Он не смог ужиться в такой соеде, хотя в материальном отношении предложение было привлекательным.
С критериями оценки качества труда тесно связаны представления о карьере в журналистике. В словарях карьера описывается как успешное продвижение в области общественной, служебной, научной и прочей деятельности. Естественно, что на такое развитие своей биографии рассчитывает каждый человек, вступающий на журналистское поприще. Однако что считать успешным продвижением? Восхождение по служебной лестнице — от хроникера до главного редактора? Или достижение известности и популярности у широкой публики? Или рост зарплаты, гонораров и других доходов? Однозначный ответ дать невозможно. Журналистика одновременно является и творческой деятельностью, и областью массового общения, и отраслью производства, где действуют административно-служебные отношения, и сферой товарно-денежного, экономического обмена. Соответственно она дает возможность для реализации способностей различного рода, а значит, и карьера может развиваться в нескольких направлениях.
Вот только два примера. Один из них показывает, как журналистика сопутствует и помогает успеху в общественной деятельности, другой — как именно в публицистике реализуется творческий потенциал личности.
В предисловии издателя к автобиографии Уильяма Уайта говорится: «Несомненно, он был одним из самых известных и, вероятно, одним из самых любимых американцев своего времени. За полвека участия в общественной жизни Уайт стал влиятельной фигурой в республиканской партии... Он был уважаемым журналистом и автором биографий, романов и рассказов... В 1912 г. он помог основать прогрессивную партию и на протяжении всей жизни оставался защитником социальных реформ и личных прав человека... Но, может быть, наибольшую любовь к Уайту современникам внушало то обстоятельство, что он сделал все это, оставаясь издателем и редактором своей "Gazette" в родном городке Эмпория в штате Канзас» 40.
А вот как оценивает коллега профессиональную биографию классика отечественной публицистики известинца Анатолия Аграновского, чей отец, кстати сказать, тоже работал в «Известиях», а брат известен и как высокопрофессиональный газетчик, и как исследователь труда журналиста: «...Стал членом Союза писателей СССР, издал более двадцати книг, написал несколько повестей и киносценариев... Но, как и отец, до конца дней считал себя журналистом... Я порой поражался его привязанности к газете. Он мог бы совсем уйти в литературу. Но сделай он это, Аграновский не был бы Аграновским».
Эти слова принадлежат перу Льва Толкунова, которому довелось поработать и фронтовым корреспондентом «Правды», и редактором «Известий», и председателем правления АПН, и руководителем одной из палат Верховного Совета СССР — и потом вернуться на свой прежний пост редактора газеты. В более близкие нам годы Геннадий Селезнев, еще будучи студентом журфака Ленинградского университета, стал редактором областной молодежной газеты «Смена», затем возглавлял «Комсомольскую правду», «Правду» — а после этого два срока подряд избирался председателем Государственной Думы.
Варианты построения карьеры, как видим, и в самом деле многообразны. Но во всех приведенных нами примерах ее фундаментом служат преданность и честное служение своей первой, журналистской профессии. Именно поэтому для подавляющего большинства сотрудников прессы более естествен изначально избранный путь корреспондента. Их карьера в меньшей степени связана с административным ростом или достижениями в других сферах деятельности — главным образом она выражается в совершенствовании профессионального мастерства, открытии новых тем и новых граней своей личности, завоевании уважения аудитории и товарищей по цеху. Конечно, в редакционных кулуарах не являются тайной и другие жизненные стратегии. Секреты восхождения к славе одного тележурналиста газеты описывали следующим образом: выгодно женился, причем не однажды, оброс связями, умеет держать удар, не краснеть, уверенно блефовать... Однако чтобы обучиться такому «искусству», не стоит поступать в классический университет.
Как и всякий результат напряженного труда, помноженного на природные способности, успех в журналистике заслуживает публичного оглашения и поощрения. Критериев оценки уровня специалиста несколько, но в рыночной экономике главный среди них — заработная плата. В нашей стране исторически сложилось так, что рядовые журналисты никогда не относились к людям обеспеченным. «Условия труда были очень плохими, — так современные исследователи оценивают обстановку в редакциях конца XIX в. — Исключение составляла элита, имевшая свободный режим работы и высокие гонорары» 41. За репортерскую строчку платили от копейки до десяти. Признанный король репортажа В. Гиляровский получал по 5 копеек за строку, писатель Н. Лесков — 15 копеек, А. Чехов — 20 копеек. Средний газетчик мог за год заработать 120—150 рублей, тогда как для сравнительно обеспеченной жизни в Петербурге требовалось около 2000.
В современной России нет точной статистики о величине журналистских доходов, им можно давать лишь сравнительные оценки. Известно, однако, что это по-прежнему далеко не самый прибыльный род занятий, особенно в условиях кризиса печати, хотя, например, отдельные телезвезды зарабатывают тысячи долларов в месяц. Существенно разнятся доходы исполнителей и менеджеров: в некоторых изданиях главный редактор получает в несколько раз больше, чем литературный сотрудник. В среднем выгоднее работать в ежедневной прессе и информагентстве, чем в журнале или газете с редкой периодичностью выхода, но особенно велики различия между крупными и малыми изданиями. Заработки на телевидении в полтора раза ниже, чем в ежедневной прессе 42. Во многом сходные пропорции наблюдаются за рубежом. В США годовая зарплата опытного газетчика колеблется в интервале от 30 до 50 тыс. долл., что соответствует доходам среднего американского служащего. Доходы репортеров в малотиражной прессе чуть превышают 20 тыс., тогда как в изданиях с солидным тиражом достигают полутора сотен тысяч. Ставки в газете сравнимы с зарплатами в рекламном бизнесе, но меньше, чем в крупном журнале или службах паблик рилейшнз. И конечно, «звезды» ведущих телекомпаний в год получают миллионы долларов.
Актами признания заслуг служат разнообразные премии и призы, присуждаемые журналистам в конкурсном порядке. У нас вручение престижных премий общенационального Союза журналистов приурочено ко Дню российской прессы (13 января). Представители телевидения получают награды на фестивале «ТЭФИ». Региональные союзы журналистов проводят собственные конкурсы. Кроме того, существует множество конкурсов, которые проходят под эгидой ведомств, творческих союзов, общественных организаций, заинтересованных в освещении их деятельности в СМИ.
Развивая отечественные традиции, имеет смысл внимательно изучить опыт других стран, где используется рейтинговая система оценки журналистских достижений по довольно жестким параметрам. Например, в Америке принято публиковать списки наиболее отличившихся за год журналистов. Их квалификация оценивается по шкале в виде «звездочек» — от 1/2 * до ****. Для репортера критериями качества труда являются прежде всего беспристрастность, точность и взвешенность, а также глубина информирования, литературное мастерство и последовательность. Для обозревателя — достоверность содержания, регулярная публикация материалов, вызывающих общественный интерес, плюс глубина выводов и информации, доказательность и последовательность. Уровни качества оцениваются как «хорошо», «очень хорошо», «блестяще» и, наконец, «исключительно». В справочниках по массмедиа против фамилии журналиста, попавшего в список лучших профессионалов, указывается количество «звездочек», которых его удостоили эксперты. Такими сотрудниками редакции особенно дорожат, их труд оплачивается выше, чем работа менее именитых коллег.
К журналистскому сообществу применимо понятие «элита». Эта тема слабо разработана в литературе. Между тем очевидно, что, как и всякая корпорация, журналистский корпус делится на основную массу профессионалов и «верхушку» — признанных мэтров публицистики, главных редакторов и других менеджеров. Они постоянно общаются с ведущими представителями политики, бизнеса, искусства, армии и нередко фактически входят в их круг. Элита отличается от рядовых коллег по уровню известности, режиму работы, доходам, образу жизни. Характерно, например, что наряду с общими для всех журналистов объединениями, построенными на самых демократических началах, в столице и регионах образуются клубы главных редакторов, для них даже создан специальный журнал с таким названием. Различия возникают объективно, но их опасно увеличивать и подчеркивать. Журналистика зиждется на корпоративной солидарности, изоляция от товарищей может свести на нет успех, для достижения которого было потрачено немало сил.
Отдельную группу составляют владельцы СМИ. Среди них немало людей, которые никогда не были связаны с прессой профессионально и не стремятся к этому. Их надо относить к членам предпринимательской, а не журналистской корпорации. В более сложном варианте собственник одновременно является и редактором, а то и автором своей программы или издания. Таков, например, Павел Гусев — главный редактор «Московского комсомольца» и фактический владелец мощной информационно-финансовой группы, председатель правления Союза журналистов Москвы. Он говорит, что считает себя журналистом, поскольку несколько раз в год выступает в прессе. Однако главный свой талант Гусев видит в мастерстве редактора. При этом по образу жизни он подобен другим очень состоятельным бизнесменам, отнюдь не сотрудникам своих редакций: ездит в бронированном автомобиле, при двух охранниках, увлекается дорогостоящей охотой на африканских хищников и т.п. Так что если причислять его к элите, то все-таки к предпринимательской.
Организации журналистов. Консолидации работников СМИ, выражению и отстаиванию их интересов служат объединения, создаваемые на добровольной, профессионально-творческой основе.
Первые в отечественной истории шаги к организационному сплочению работников прессы делались еще в прошлом столетии. В 1905 г., на волне демократического подъема, стали создаваться всевозможные союзы журналистов, редакторов, издателей, и тогда же прошел первый всероссийский съезд писателей и журналистов. В дальнейшем попытки объединиться в союзы неоднократно повторялись, особенно в годы революционных событий, но они не приносили прочных результатов. В послеоктябрьской стране Всероссийский съезд советских журналистов собрался в 1918г. Как вспоминали современники, его идейно-политической платформой явилась опубликованная незадолго до того статья Ленина «О характере наших газет». Но деятельность возникшего тогда объединения также вскоре прекратилась. На постоянной основе стал работать только Союз журналистов СССР, созданный в 1959 г. Он строился, в соответствии с духом времени, как централизованная, монолитная организация.
Нынешний Союз журналистов России (СЖР) гораздо менее сплочен в организационном отношении. По типу он относится к общественным (негосударственным) организациям, конкретнее — к творческим союзам, наряду с теми, которые объединяют писателей, композиторов, театральных деятелей и т.п. Структурно он представляет собой конфедерацию более чем 80 региональных союзов журналистов, каждый из которых обладает широкой свободой творческой, хозяйственной и иной активности. На этих началах функционирует, например, Санкт-Петербургский союз журналистов. Он имеет свой устав, членство, правление, бюджет, собственность, структурно опирается на первичные организации, которые создаются в редакциях, информационных агентствах и т.п. Всего в СЖР состоит более 120 тыс. человек. Среди целей региональных и общенационального союзов — защита законных прав их членов, а также прав граждан на свободное получение и распространение информации, содействие развитию профессиональной журналистики и реализация ее этических принципов, развитие связей с коллегами в России и за рубежом, организация отдыха журналистов и др. Достижению программных целей служат хозяйственные объекты, находящиеся в собственности союзов: базы отдыха и дома журналистов, издательства, банки и др. СЖР создал Журналистский фонд, призванный в первую очередь оказывать социальную помощь нуждающимся коллегам.
В последнее время союзы журналистов, перенимая западный опыт, все больше внимания уделяют социальной защите своих членов и регулированию их отношений с работодателями и с властью. Эти цели были провозглашены как первостепенные при создании «Медиасоюза» — новой всероссийской организации, которая до некоторой степени представляет собой альтернативу СЖР, сосредоточенному больше на творческих вопросах. Подобные новации наблюдаются и в провинции. Так, на Алтае появился профсоюз работников СМИ, полиграфии и книгоиздания, намеренный проводить единую политику социальной защиты своих членов, в том числе отстаивать их честь и достоинство.
Одновременно действуют и другие, специализированные объединения. К их числу относятся, например, ассоциации малой прессы, сотрудников пресс-служб, женской журналистики. Группа корреспондентов, регулярно выезжающих в районы вооруженных конфликтов, создала ассоциацию «Горячая точка». Свою межрегиональную ассоциацию организовали преподаватели и исследователи журналистики. Перечень можно было бы продолжить. Интересно, например, что в Москве действует Ассоциация иностранных корреспондентов в России, объединяющая полторы тысячи членов, представляющих почти 600 СМИ. У них есть общие интересы, они проводят собственные акции — в частности, ассоциация добивается снижения арендной платы за жилье для зарубежных прессменов и упрощения таможенного режима при ввозе оборудования для корпунктов, организует поездки по стране и творческие встречи и т.п.
Вместе с тем профессионалов, озабоченных идеями корпоративной солидарности, не может не тревожить судьба единого, «большого» Союза журналистов. Бывший собственный корреспондент «Известий» по Дальнему Востоку, а ныне депутат Госдумы Б. Резник следующим образом размышляет на эту тему:
«В принципе закон не возбраняет любому сообществу журналистов объединяться в какой-то свой союз. Я в 19 лет был принят в Союз журналистов СССР и начинал с работы в районках. Корочка союза в ту пору открывала многие двери: можно было пройти в любое министерство, задать какие-то вопросы. Я всю жизнь связан с этим союзом, являюсь дважды лауреатом премии Союза журналистов СССР и России. Да, наверное, надо улучшать его работу, посмотреть, чтобы не очень увлекались коммерческой деятельностью. Хотя, с другой стороны, союз вынужден сегодня зарабатывать, чтобы помочь журналистам-пенсионерам, инвалидам, семьям, потерявшим кормильцев-журналистов.
Союз остро, задиристо защищает СМИ. Есть определенная цеховая солидарность. Многим властям предержащим не нравится, что они выступают с заявлениями то по НТВ, то в ОРТ, в газетах, находящихся в конфликте с властями. В ответ у власти появилось желание создать карманный союзик. Но я уверен, что люди, которые не являются новичками в журналистике, не уйдут из старого союза... Могу сказать по Дальнему Востоку. Были попытки создать в Хабаровске альтернативный союз. Ни один журналист не пошел туда».
Как и всякая точка зрения, этот взгляд на ситуацию субъективен. Но, как и ко всякой другой позиции, к нему нельзя отнестись без внимания.
Работники российских СМИ поддерживают тесные связи с зарубежными и международными журналистскими объединениями. Идеи равноправного и взаимовыгодного обмена информацией активно проводит в жизнь Международная организация журналистов (МОЖ), центр которой расположен в Праге. Существуя с 1946 г., МОЖ объединяет под знаменем демократии, мира и социального прогресса сотни тысяч профессионалов из более чем 100 стран. Она ведет многоплановую работу через международные институты и школы солидарности, клубы и секции, фотовыставки, дома отдыха, собственное издательство. Долгие годы по идеологическим причинам МОЖ не имела прямых контактов с другим глобальным союзом — Международной федерацией журналистов (МФЖ), куда входили главным образом представители западных стран. Но общее потепление политического климата на планете коснулось и отношений между этими организациями. Они договорились налаживать сотрудничество в духе Хельсинкского соглашения. Это тем более важно, что защита чести и достоинства, прав и самой жизни журналистов — задача общечеловеческого значения. Как заявил один из руководителей МФЖ, необходим единый журналистский Интернационал. Союз журналистов России входит и в МОЖ, и в МФЖ. Дальнейшей консолидации работников СМИ в мировом масштабе активно помогает такой авторитетный партнер, как ЮНЕСКО — специализированная организация ООН по вопросам образования, культуры и коммуникаций.
Как и внутри России, международные связи журналистов не замыкаются в пределах этих крупнейших организаций. Существует еще более 50 неправительственных ассоциаций, фондов, федераций массово-информационного профиля. Так, укреплению общественного престижа эфирных СМИ способствует российско-американская Комиссия по политике в области телевидения, сопредседателями которой являются экс-президент США Дж. Картер и московский журналист Э. Сагалаев. Много лет существует Международная ассоциация спортивной прессы. В США действует Всемирный комитет свободы печати, объединяющий десятки организаций с пяти континентов. Организационно оформлено взаимодействие университетов и школ журналистики — в виде ассоциаций, действующих в масштабе всего земного шара, Европейского континента, а также стран Восточной и Центральной Европы.
В корпоративных интересах важно, что не прерывается традиция общения через профессиональные журналы. К ним относятся, например, общенациональные издания «Журналист» и «Профессия — журналист», российско-европейский аналитический ежемесячник «Cpeda», региональные журналы и альманахи «Невский наблюдатель» и «Невский, 70» (С.-Петербург), «Акценты» (Воронеж), журнал уральских журналистов «Факс» и др.
Должностной статус журналиста. Работа в СМИ относится к сфере интеллектуального, то есть умственного труда, и в этом качестве она отличается рядом особенностей. Дополним те характеристики, которые упоминались в связи с профессионально-квалификационными требованиями, предъявляемыми к журналисту. В иерархическом списке особенностей работы в СМИ на первых местах стоят оперативность и интенсивность умственной деятельности.
Для сравнения: вполне можно представить себе, например, литератора, у которого случились длительные творческие каникулы, потому что «не пишется». Применительно к редакционному сотруднику такое допущение почти исключается. Наоборот, служебные и личные обстоятельства подталкивают его к ежедневному напряженному труду, который тем не менее сохраняет свое творческое содержание. Причина заключается главным образом в том, что редакционная работа носит общественно-производственный характер, а само производство имеет признаки непрерывного конвейера: оно настроено на регулярный выпуск продукции определенного ассортимента и качества. Образно содержание интеллектуальной деятельности в СМИ выражается формулой «вдохновение по графику».
Рыночная экономика диктует дальнейшее повышение интенсивности журналистского труда. В российских СМИ в течение последних лет наблюдается резкое сокращение редакционных штатов, взамен использования «человеческих» ресурсов внедряются электронные технологии и соответственно меняются критерии оценки квалификации сотрудников, возрастает нагрузка на каждого отдельного профессионала. Значительно ужесточилась конкуренция за место работы, образовался необычайно мобильный рынок труда. В частности, общей практикой для журналистов стало совмещение рабочих мест в нескольких, иногда разнородных редакциях (так называемая вторичная занятость). Значит, в цене сегодня журналист-универсал, который как бы воплощает в себе богатое многообразие профессиональных функций.
С производственной точки зрения, журналистский труд и в самом деле многофункционален. Даже каждый из входящих в него видов деятельности «распадается» на несколько составляющих. Так, творческая работа включает в себя подготовку информационных, аналитических и художественно-публицистических произведений. Служебная практика представлена выполнением административных, организационных и редакторских (обработка текстов других авторов) обязанностей. Газетчик в случае необходимости выступает в роли литературного сотрудника, фотокорреспондента или специалиста по техническому оформлению издания.
Журналистский труд ориентирован на коллективный выпуск продукции. Даже индивидуально написанные произведения проходят через несколько рук, прежде чем увидят свет: их редактируют, проверяют на точность данных, подвергают корректуре, оформляют на полосе и т.п. Тем более коллективным продуктом является целое издание или вещательная программа. Следовательно, первостепенную важность имеет рациональное разделение труда в редакции.
Штатный состав СМИ делится на две основные группы сотрудников: журналистов (то есть людей, непосредственно производящих информационную продукцию) и обеспечивающий персонал (то есть работников, занятых техническими, финансовыми, организационными сторонами производства). В свою очередь, каждая из этих групп представлена двумя уровнями компетенции — управленческим и исполнительским.
Среди журналистов на управленческом уровне мы, как правило, увидим заведующего отделом, редактора по отделу, заместителя главного редактора, ответственного секретаря (организатора текущего производственного процесса, своего рода начальника штаба), которые занимаются кадровым менеджментом. К исполнительскому уровню относятся должности корреспондента, старшего корреспондента, обозревателя, комментатора. Последние две должности предполагают главным образом углубленный аналитический подход к освещаемым темам. Кроме функционального разделения внутри редакций обычно вводится тематическая специализация сотрудников. В зависимости от задач и строения конкретной редакции ее корреспонденты могут специализироваться на освещении вопросов политики, экономики, быта, спортивной театральной, школьной жизни, криминальной хроники и т.д.
Некоторые российские редакции, избирающие для себя западные аналоги в организации труда, используют сеть стрингеров или легменов (legman — буквально «человек-нога»), в задачу которых входит сбор «сырой» фактической информации, тогда как текст на этой основе пишут штатные репортеры. Подобную технологию с давних времен применяли в нашей прессе специалисты в области журналистских расследований — к примеру, авторы судебных очерков, для которых черновую работу с документами выполняют разработчики темы. Если разработчиков можно относить к журналистским силам редакции, то платных агентов, источников информации (такое встречается нередко) нет оснований помещать в этот ряд.
Новации при распределении полномочий в современных редакциях, заимствования из зарубежной практики могут в корне перекроить привычное штатное расписание. О них вполне достоверно рассказывает героиня одного из романов популярного писателя Б. Акунина (речевые обороты договоримся считать делом вкуса автора): «У нас журнал нового типа. Бьем конкурентов профессионализмом. В других редакциях журналист все делает сам... А наш шеф-редактор взял на вооружение принцип Генри Форда — каждый занимает на конвейере свое место. Скаут — это специалист по сбору и проверке информации. Райтер — мастер концепции и стиля. Есть хедлайнер — он отвечает только за заголовки. Есть "болван" — то есть натуральный болван... ему платят зарплату, чтобы он весь номер прочитывал и показывал, если где не врубается. Эти места переписывает адаптер, есть у нас и такая ставка».
Собственной двух-, а то и трехслойной структурой обладает и штат обеспечивающего персонала. Финансово-хозяйственный менеджмент представлен главным бухгалтером, директором издательства, заведующим рекламным бюро и т.п. В ведении каждого из них находятся исполнители: кассиры, издательские редакторы, операторы набора текста, агенты по рекламе и т.п.
На вершине кадрово-должностной пирамиды находится главный редактор, председатель вещательной компании или, как в некоторых издательских домах, генеральный директор. В действующем законодательстве этот высший руководитель фигурирует как главный редактор, и границы его компетенции определены очень широко. Под главным редактором понимается лицо, возглавляющее редакцию (независимо от наименования должности) и принимающее окончательное решение в отношении производства и выпуска средства массовой информации.
В отечественной и мировой прессе наблюдается тенденция к относительному росту обеспечивающей части персонала по сравнению с журналистской. Так, когда в 1989 г. в Польше основывалась «Gazeta Wyborcza», она делалась усилиями шести штатных журналистов и множества добровольных сборщиков новостей — стрингеров. Став с годами самый популярной в стране газетой, она числит в своем штате 2000 сотрудников, среди которых журналисты составляют только 35%, а остальные обеспечивают производство и продажу информационного товара43.
В связи с разделением должностных обязанностей наше внимание опять привлекает специфика труда журналистов и близких им по профилю деятельности специалистов — сотрудников служб по связям с общественностью и рекламных агентств. Внутри редакций существуют подразделения такого рода, они тесно взаимодействуют с корреспондентами, и поэтому бывает полезно точно определить круг полномочий работников и служб. На интуитивном уровне решить эту задачу вряд ли удастся. Добиться четкого разграничения функций можно только в том случае, если у руководства редакции сложилось ясное представление о содержании каждого вида информационной деятельности. Исследователи выполнили эту работу для главных редакторов, сведя общие и различные черты в таблицу, которую мы в сокращении воспроизводим (табл. 4).
Таблица отчетливо показывает, что перед нами представители различных видов информационной практики, и они принципиально не могут сливаться в однородное производственно-творческое целое. Если же сотрудник начнет выполнять функции своих смежников, ему придется радикально менять и способ мышления, и объект, и целевую аудиторию — отнюдь не одну только форму произведений, как может показаться при беглом взгляде на распределение обязанностей.
Правда, в редакционной жизни разделение труда выглядит не таким строгим, как в схематическом описании. Структура обязанностей подвижна, она подчиняется производственной необходимости и зависит от субъективных наклонностей работников. Это относится не только к специализации на литературно-творческой или, например, рекламной деятельности. Главный редактор нередко выступает с собственными публицистическими статьями, не говоря уже о заведующем отделом, а финансовые обязанности в небольшом коллективе могут быть возложены на ответственного секретаря. В зависимости от типа СМИ штат пополняется должностями, которых нет в классической газете. Так, в журнале основным исполнителем становится не корреспондент, а редактор, появляется должность консультанта и т.д. На телевидении в творческий ансамбль входят режиссер, звукооператор, музыкальный редактор, гример. Крупные издания вводят ставки специального корреспондента (сокращенно — спецкора), выполняющего особенно ответственные задания главного редактора, и собственного корреспондента (собкора) — представителя редакции в отдельном регионе страны или мира. Заметим, что в практике собкора отчетливее всего проявляются общие черты журналистской квалификации. Работая в отрыве от основного аппарата редакции, он вынужден быть универсалом с точки зрения многообразия функций, тематики и жанров выступлений, на нем лежит особо ответственная миссия в одиночку принимать решения и проводить политику своего издания, он работает по ненормированному графику и т.п. Специфику планирования своей работы журналист А. Мамаладзе, собкор с многолетним стажем, передал следующими словами-лозунгом: «Это твоя газета, это твой регион и это ты сам».
Из всех сотрудников нас более всего интересует корреспондент как главная рабочая сила редакции. Его производственные обязанности складываются из трех компонентов: индивидуальный труд по сбору и
Т а б л и ц а 4
Журналистика, связи с общественностью, реклама: общее и различное44
|
Характеристика деятельности |
Журналистика |
Связи с общественностью |
Реклама |
|
Цель |
Отражение событийной картины мира, объективный анализ социальных разрешения |
Создание положительного имиджа и управление им, разрешение кризис- |
Создание побудительных мотивов для увеличения спроса на изделие, сбыт товара |
|
Объект |
Социальная информация, факты социальной действительности |
Репутация (негативная информация отсутствует) |
Товар (недостатки не указываются) |
|
Основные методы |
Убеждение (внушение) |
Убеждение, внушение |
Внушение (убеждение) |
|
Типовые средства (каналы) |
Газета, телевидение, радио, журнал |
СМИ, специфические акции (конференции, брифинги, фестивали и т.п.) |
СМИ, наружная, сувенирная, почтовая и другая реклама |
|
Заказчик |
Общество, общественность (издатель, учредитель) |
Руководители предприятий, регионов, лидеры организаций |
Отделы предприятий, организаций, отвечающие за реализацию товара |
|
Ключевые профессии |
Корреспондент, редактор (характер мышления по преимуществу индивидуализированный) |
Специалист по связям со СМИ, специалист по разрешению конфликтов (характер мышления по преимуществу нормативный) |
Менеджер, креатор, копи-райтер, художник, фотограф (характер мышления по преимуществу прагматический) |
|
Характер труда |
Индивидуально-коллективный; творческий |
Производственно-творческий; индивидуально-коллективный |
Производственно-творческий; индивидуально-коллективный |
|
Произведения (жанры) |
Информационные, аналитические, художественно-публицистические материалы в прессе, на ТВ, РВ |
Пресс-релиз, информационное письмо, доклад, сценарий пресс-конференции, разработка ПР-кампании и др. |
Модульная газетно-журналь-ная реклама, теле- и радиоролики, разработка рекламной кампании и др. |
|
Аудитория |
Систематическое информирование массовой аудитории |
Систематическое иформирование определенной части аудитории (явно выраженная целевая группа воздействия) через посредников (редакции, агентства новостей) или в процессе специальных ПР-акций |
Дискретная доставка коммерческой информации массовой аудитории через посредников (СМИ) или через специальные рекламные каналы с ориентацией на целевую группу воздействия |
подготовке информационных материалов, работа по плану отдела (сдача материалов согласно норме и графику, взаимодействие с внештатными авторами, участие в организационных мероприятиях отдела и др.) и работа по общередакционному плану (дежурство на выпуске номеров, подготовка обзоров публикаций, участие в производственных совещаниях и др.).
Нетрудно заметить, что наиболее ценный вклад в общее дело корреспондент вносит тогда, когда добывает и готовит к публикации свои материалы. Поэтому в интересах производства его следовало бы сколько возможно разгрузить от рутинной «службы». Кстати сказать, по неписаным традициям отечественной прессы ответственные материалы редко создаются в редакционной суете — чаще дома. Значит, администрация должна беспокоиться о том чтобы сотрудники имели достаточно комфортные условия для продолжения рабочего дня в домашней обстановке. В то же время принципиально неверен взгляд на корреспондента как на творца-индивидуалиста, абстрагировавшегося от коллективного трудового процесса. Эти два начала — индивидуально-творческое и редакционно-коллективное — сочетаются в противоречивых и даже прихотливых комбинациях.
Бывший собственный корреспондент «Комсомольской правды» Н. Олейников, выступая в редакционном бюллетене по обмену опытом, назвал свои заметки «Если бы я снова был собкором...». В них он, в частности, поделился соображениями о том, как могут увязываться личные интересы и производственные задания. Приведем в сокращении его наблюдения и выводы — они полезны всем творческим сотрудникам редакции.
«Я непременно стал бы писать свой материал. Очерк. Такой, который охотно напечатают, заметят и в редакции, и в регионе... А как же с авторским? — предвижу вопрос. Авторский придет сам, уверяю! Если в регионе замечают ваши выступления, то сами авторы найдут вас, позвонят, придут, приедут. И напишут... Возьму за правило чаще посещать областные учреждения. Буду вслушиваться в жалобы начальников на межведомственные распри, неувязки... Полученная в этих учреждениях информация необходима для ориентировки повседневной, постоянной. Любопытны всякие книги учета и другие документы... вплоть до журнала телефонограмм...
Газете всегда "хочется чего-нибудь такого".,. Собкор нередко в тупике: звонят и звонят из редакции (жена уже боится подходить к телефону) и дают задания, задания, задания... Нету меня! Ушел, уехал, исчез! Почему это, собственно, за меня должны думать на этаже? Кто лучше меня знает мой регион? Так я буду рассуждать, вынув вилку из телефонной розетки. Включу ее лишь тогда, когда выйду на тему безусловно интересную...
Когда я стану собкором, всегда буду помнить: в любой конторе есть круг людей, постоянное, пусть и телефонное общение с которыми необходимо, как жалованье дважды в месяц. У нас этот круг необычайно широк, люди внимательны, щедры. Когда я был собкором, почти еженедельно справлялся в отделе писем, у человека, читающего письма моей зоны, о характере почты. Как-то мне показали письмо с Украины — рабочие жаловались, что их силком
заставляют получать зарплату через сберкассу. На другой день главбух одного из ростовских заводов, имеющий опыт в этом деле, по нашей командировке... поехал на этот завод...
Если я снова буду собкором, попрошу местную сеть составить "Памятку собкора". Бумага необходимейшая! Есть тысячи простых вещей, которые не знает (и довольно долго!) новый собкор, и мается — и спросить неловко... А эти вещи, касаемые всяких справок, писем редакции к местным властям, телефона, машины, визиток, работы с почтой и т.д., и т.п. — надо знать сразу.
Все это для того, чтобы спокойно (т.е. без срывов и излишней нервотрепки) писать заметки. Чтобы каждая из них стала творческим свершением».
Ветеран прессы в последнем замечании затронул и в самом деле важнейшую сторону организации труда. Обязанности сотрудников, правила поведения и внутренний трудовой распорядок излагаются в редакционных регламентных документах. Они многообразны по форме и нормативной силе. Центральное место среди них занимают устав редакции и договор с учредителем и издателем, предусмотренные Законом РФ «О средствах массовой информации». Именно в этих документах представлены статус СМИ, порядок формирования штатов и выдвижения главного редактора, распределение финансовых обязательств и т.д. Функциональные требования к сотрудникам излагаются в должностных инструкциях, а с конкретным работником заключается контракт или временный трудовой договор. Регулирование производства во времени осуществляется посредством графиков (сдачи материалов в секретариат, прохождения номера газеты через типографию, дежурств по номеру, рассылки и др.). Директивы по оперативным вопросам содержатся в приказах администрации или решениях редколлегии.
Отдельного описания заслуживают плановые документы. Только очень наивный или ненаблюдательный человек может считать, что в редакции царствует хаотичный беспорядок, у которого есть лишь один регулятор — стихийно происходящие события. На самом деле планирование пронизывает всю производственную жизнь коллектива, придавая ей ритмичность и предсказуемость.
Для отдельного корреспондента ориентиром служит его собственный индивидуальный план. Этот своеобычный документ создается по принципу встречного движения. Сначала корреспондент подает заявку (в отдел, ответственному секретарю или в редакторат), в которой излагает свои предложения о тематике, объектах и объемах материалов на предстоящий месяц. Затем, пройдя корректировку и утверждение у руководства, этот документ возвращается к журналисту уже в виде директивы.
Принцип встречного движения проявляется не только в этом механизме утверждения плана, но и в том, что стороны учитывают интересы друг друга. Корреспондент, подавая заявку, конечно же, представляет себе, что именно ждет от него редакция, чем в первую очередь он будет ей полезен. Но и редактор не стремится в корне переиначить предложения сотрудника, если в целом они укладываются в стратегию издания или программы. Более того, журналист включает в свою заявку такие пункты, которые выходят за рамки его нормативных обязанностей, — освещение неожиданной тематики, превышение стандартного объема работы, проведение собственными силами организационных мероприятий и т.п. Поощрение подобных инициатив является одним из лучших способов управления коллективом, стимулирования в нем творческого поиска и создания здоровой обстановки взаимного уважения. Именно благодаря такой «факультативной» активности отдельных сотрудников на газетных полосах и в эфире появляются свежие рубрики и нестандартные авторские передачи. Жаль, что в последние годы некоторые редакции отказываются от индивидуального планирования, — на культуре труда это сказывается не лучшим образом.
По объему работы индивидуальный план на месяц соответствует тем нормативам, которые приняты в данной редакции. Скажем, в ежедневном общероссийском издании он может включать в себя три-четыре собственных выступления корреспондента по 200—400 строк плюс десяток кратких информационных сообщений плюс один-два материала внештатных авторов. И такая норма окажется весьма напряженной, требующей постоянных поисковых и творческих усилий. Однако в городской или районной газете, где штат невелик, а потребность в материалах огромна, корреспонденту придется каждую неделю готовить тысячи строк. Глубина разработки тем при этом, конечно, пострадает, но интенсивность труда, напротив, возрастет.
В стройной системе планирования нуждается деятельность редакции в целом. Каждое предприятие СМИ выбирает особенную, подходящую для него методику проектирования своего производственного будущего. Поэтому те виды документов, которые мы назовем, не обязательно встретятся в каждом трудовом коллективе. Однако требование именно системного, комплексного подхода к планированию сохраняется в любом случае как условие успеха и в организации труда, и в конкурентной борьбе на рынке.
На глубокую перспективу рассчитан план развития, или стратегический план. Как правило, он охватывает период времени протяженностью в несколько лет. Редакция предусматривает главные области своей деятельности, развитие материально-технической базы (например, строительство или модернизацию типографии), те или иные формы взаимоотношений с учредителями и издателями, переход на новую технологию изготовления продукции, реорганизацию кадровой структуры и т.п. Естественно, что тематика отдельных публикаций в этом случае не рассматривается, равно как и другие относительно частные вопросы.
Долгосрочное планирование представлено документами, срок действия которых составляет год, полгода, во многих редакциях — квартал. Их принято называть направленческими планами (в отличие от тематических), поскольку темы конкретных выступлений опять-таки отражаются в них крайне редко. Исключениями служат разве что программные публикации — например, такие, как статья видного общественного деятеля, открывающая собой длительную дискуссию по принципиальным для издания вопросам. В основном же такие планы показывают ведущие тематические направления данного СМИ, как традиционные для него, так и более или менее необычные, вызванные к жизни особыми событиями — выборами президента страны, проведением на обслуживаемой территории чемпионата мира по хоккею, юбилеем города или региона и т.п.
Долговременное планирование содержит конкретные материалы иного рода — так называемые модели СМИ45. Они делятся на две категории. Графическая модель представляет собой комплекс стандартных элементов художнического и полиграфического оформления издания. По строго установленным правилам могут выполняться как отдельные фрагменты верстки (формы подачи фотоиллюстраций, шрифтовое оформление заголовков, форматирование авторской подписи под статьей и т.п.), так и макеты целых полос. На таких макетах-стандартах заранее предусмотрены варианты расположения публикаций, используемые для их набора шрифты, линейки и т.д. Макеты-стандарты превращают подготовку номера в высокотехнологичный процесс, заметно экономят время и силы секретариата и в силу этого играют незаменимую, хотя и вспомогательную роль при планировании.
Непосредственное отношение к планированию имеют композиционно-содержательные модели. Основным инструментом при их конструировании выступают постоянные рубрики. Коллектив редакции на долгий срок устанавливает дни появления рубрик и номера полос, на которых они располагаются, и ответственных за их наполнение материалами. Так составляется сетевой график издания. Для трехразового издания он может, в самом простом исполнении, приобрести следующий вид:
Сетевой график издания
|
День недели |
Ответственный за рубрику |
Первая полоса |
Вторая полоса |
Третья полоса |
Четвертая полоса |
|
Вторник |
|||||
|
Четверг |
|||||
|
Суббота |
|||||
В приведенную схему остается вписать названия рубрик, а также отделы или имена сотрудников — и устойчивый ритм работы обеспечен на продолжительный срок.
Во многих редакциях составляются и среднесрочные планы, рассчитанные на период от месяца до трех. Еще более короткие отрезки времени охватывает оперативное планирование, например недельное. В этом случае и на уровне редакции, и на уровне каждого отдела составляется, по возможности, точная конструкция ближайших номеров. В планах указываются темы, объекты, объемы в строках, авторы публикаций, а если предусмотрены иллюстрации, то описываются и они. В ряде редакций принято также пояснять, готов ли уже материал или его еще предстоит собрать и написать. Иными словами, достигается максимально возможная ясность, чтобы секретариат заблаговременно приступал к составлению отдельных полос и номеров. Однако наибольшей конкретностью обладает план номера — того, что выйдет завтра или в ближайший по графику выпуска день. Такой план выполняется в двух вариантах — в текстовом, в котором описывается все содержание выпуска, распределенное по полосам и рубрикам, и в графическом, т.е. в виде чертежа, макета. Макет составляется со скрупулезной тщательностью, он отражает не только содержание номера, но и все бесчисленные детали оформления. Только при этом условии редакция гарантирует себя от неприятных сюрпризов, которые может принести выполнение ее указаний в типографии. В плане номера не бывает пустот — разве что до последнего момента оставляется свободное пространство для сверхоперативных новостей.
Заканчивая обзор системы планирования, добавим, что кроме основных существуют дополнительные планы, обеспечивающие некоторые специальные стороны производства. К ним относятся, например, планы-графики проведения внутриредакционных мероприятий (творческих совещаний — «летучек», заседаний редколлегии и др.), подписных кампаний, организационно-массовой работы, повышения квалификации и движения кадров и пр. Когда говорят, что без планирования не обходится ни одна редакционная акция, это не надо воспринимать как преувеличение. Для каждого сотрудника планы и графики служат средством разумной организации своего рабочего времени, и в этом отношении у них нет альтернативы.
Время — ценнейший ресурс профессионала с точки зрения повышения производительности труда и сбережения творческого потенциала. Дополнительную возможность рационально распорядиться им дают специальные приемы, проверенные многими поколениями журналистов. Специалисты по научной организации журналистского труда рекомендуют следующие способы экономии времени:
• параллельная работа над несколькими заданиями (согласимся, что неразумно выезжать в дальнюю командировку ради одного материала: кроме, например, заготовок для проблемного очерка, в блокноте и фотокамере окажутся еще и зарисовка о человеке необычной судьбы, и деловое интервью, и жанровые сценки на улице и т.п.);
• поручение части заданий помощникам (в этом качестве выступают и постоянные авторы, которыми окружает себя опытный профессионал, и студенты-практиканты, и люди, решившие попробовать себя на поприще журналистики, — выбор у корреспондента всегда есть);
• использование максимального количества источников информации (вместо того чтобы подолгу разыскивать и ожидать единственного человека, способного дать сведения);
• аккредитация при пресс-центрах организаций и предприятий (согласно российскому законодательству, организации как бы «прописывают» у себя представителей некоторых СМИ, обеспечивая их своей деловой документацией, заблаговременно приглашая на свои мероприятия, предоставляя помещения, технику и условия труда, — это и есть аккредитация);
• изучение других СМ И (регулярно знакомясь с выпусками новостей по телевидению и радио, воспитав в себе привычку просматривать свежую прессу, журналист получает подсказки — актуальные темы, адреса, способы разработки сюжетов, на самостоятельный поиск которых уходит больше времени, чем на сочинение текста);
• использование оргтехники (этим словом обозначаются устройства, предназначенные для механизации и автоматизации работы с информацией: компьютеры, факс-аппараты, видеомагнитофоны для автоматической записи теленовостей в отсутствие хозяина дома и др.);
• применение научных методик работы с информацией (ведение картотек, статистическая обработка больших массивов данных, владение системой библиографического поиска и т.п.);
• самоконтроль (проверка и оценка выполнения дел, запланированных на день, на неделю и т.п.; естественно, для этого нужно выработать привычку составлять и записывать такие планы);
• самонаблюдение (специалисты давно пришли к выводу о том, что иногда бывает полезно на неделю завести дневник самоконтроля; в нем регистрируются все потраченные часы и минуты, и тогда выясняется, что, например, продолжительные вечерние беседы по телефону являются главной причиной постоянной нехватки времени)46.
В системе регулирования коллективной и индивидуальной деятельности существенную роль играют редакционные кодексы. По своему происхождению они относятся к сфере корпоративной этики. Редакция устанавливает стандарты поведения своих сотрудников в обстоятельствах, которые, как правило, не получили исчерпывающего толкования в законодательстве. В кодексах предлагаются решения типичных щекотливых ситуаций, встречающихся в практике репортера: например, как вести себя по отношению к несовершеннолетним героям разоблачительных публикаций, или к ненадежным источникам информации, или к небескорыстным спонсорам. Иногда кодексы принимают характер «мягких» этических рекомендаций, призванных нравственно сориентировать журналистов. Но они могут приобретать и форму официальных правил внутреннего трудового распорядка, введенных в действие административным решением.
Многие СМИ используют такие кодексы для демонстрации своей респектабельности перед лицом аудитории и коллег. Нередко идейное содержание этических установлении как бы концентрируется в одной формуле, которая становится девизом редакции. В американской периодике встречаются девизы «Служить форумом взаимопонимания и согласия» и «Публиковать новости и поднимать шумиху», а в российской — «Объяснять запутанное время, в котором мы живем» и «Поощрять гордость нашей страной» 47.
В других случаях кодексы разрастаются до объемных сводов правил, которые регламентируют поведение едва ли не во всех мыслимых ситуациях. Так, компания «РТВ Словения» издала для внутреннего пользования целую книгу на 100 страницах. В нее включены два десятка разделов, по сферам и формам профессиональной практики: разнообразие и сбалансированность новостей, избирательные кампании, отношения с государственной властью и правительственными органами, расследовательская журналистика, уважение ценностей зрителей и слушателей, дети и меньшинства в программах компании, реклама, промоушн и спонсорство, внешность в эфире и требования к одежде, конфликт интересов, прав и обязанностей и др. Каждый раздел, в свою очередь, содержит подробный список тем и ситуаций 48.
Добавим, что редакция представляет собой легитимную производственную единицу, и на нее в полной мере распространяются нормы права, в частности законодательство о трудовых коллективах. Все внутренние документы должны быть согласованы с действующими законами, а права сотрудников защищаются профсоюзами.
Аудитория СМИ
Акт информационной коммуникации предполагает, что в нем участвует не одна сторона — источник информации, но, по меньшей мере, две, включая получателей сведений. В журналистике эту вторую сторону именуют аудиторией. Однако исследователи различаются и в своих подходах к роли аудитории, и даже в понимании того, что обозначается этим словом. В прошлые века так называли тех, кто наблюдал за процессом судебного разбирательства, прежде всего студентов-юристов. Сегодня словарь «Webster» дает следующие значения интересующего нас слова: «группа слушателей или зрителей» и «читающая, смотрящая или слушающая публика». В специальной англоязычной справочной литературе термин «audience» «в общем плане трактуется как группа или масса слушателей, зрителей или наблюдателей», а конкретнее в связи со СМИ — как «группа семей или отдельных лиц, на которых воздействуют теле- или радиопрограмма или рекламные средства информации» 49.
В России аудитория традиционно рассматривается в качестве не только адресата вещания и покупателя информационного товара, но и гораздо более деятельного участника общения, к тому же через посредство не только аудиовизуальных каналов, но и письменных. Вспомним, что в литературе и публицистике минувших десятилетий и веков использовались такие понятия, как «думающий читатель», «почтенная публика» и т.п. Несколько забавной иллюстрацией различия подходов к аудитории в нашей стране и в зарубежье служит первоначальное неприятие заемного слова патриотически настроенными литераторами. Двести лет назад один из них — знаменитый ревнитель чистоты родного языка адмирал А. С. Шишков — призывал говорить «читалище» и «слушалище».
Аудиторию следовало бы охарактеризовать как неопределенно многочисленную и качественно неоднородную группу людей, вступающих во взаимодействие со СМИ. Ключевым понятием в данном случае является взаимодействие — явление, выражающееся и активно (прямое обращение к редакции с письмом или обсуждение телепередачи), и в значительно более обычной пассивной форме (потребление продукции редакционного производства). Далее обратим внимание на то, что аудитория — это типичный носитель массового сознания. Сосредоточившись на феномене массового сознания, мы сможем многое понять и объяснить в природе общения через СМИ. Оно не имеет четкой структуры, ярких собственных черт, внутренних «перегородок» между составляющими его элементами. Этим оно резко отличается от группового сознания. Последнее гораздо более однородно и свойственно, например, представителям одной профессии, или жителям одного малого населенного пункта, или людям одного возраста. Наоборот, массовое
сознание аморфно, возникает под влиянием ситуации и неустойчиво 50. В аудитории СМИ, как правило, «перемешиваются» несхожие по социально-демографическим признакам люди, и единственное, что их роднит, — это интерес к данному источнику информации, скажем, к привычному и не обманывающему ожиданий научно-популярному журналу.
Несмотря на кажущуюся неуловимость параметров аудитории, успех СМИ, как и отдельного публициста, зависит именно от умения точно их определять. Перед тем как запустить в дело новый издательский проект, необходимо выяснить, кому он адресован, как будет восприниматься, какую вызовет реакцию и т.д. Эти данные в обязательном порядке включаются в бизнес-план издания или вещательной программы. В частности, аудитория дифференцируется на несколько видов: расчетную (целевую), реальную и потенциальную, то есть ту, которую предстоит завоевать, приложив специальные усилия. При необходимости журналисты корректируют адрес своих материалов, сокращая дистанцию между целевой и реальной аудиторией. «Когда я начинал "St. Petersburg Times", то основную аудиторию видел среди иностранцев... — рассказывает автор успешного проекта. — К нашему удивлению, 63% читателей газеты оказались россиянами... Исходя из этого, следовало уточнить стратегию новой газеты... Мы отказались от рекламы турагентств, стали больше учитывать интересы российской аудитории, публикуя, например, объявления о вакансиях в иностранных компаниях»51.
Ошибочно и даже опасно исходить из всеядности и покорности публики. Она ни в малейшей мере не обязана внимать прессе, напротив — ждет, что редакция будет удовлетворять ее интересы. В одной азиатской стране местная телестудия подверглась вооруженному нападению зрителей и некоторые журналисты поплатились жизнью за низкое качество передач. Более цивилизованный по форме протест аудитории приводит к финансовому краху массово-информационной компании.
Как показывают исследования, коренной проблемой для редакций является достижение взаимопонимания с читателями и зрителями. Речь идет не только о доступности населению языка и содержания журналистских материалов (что само по себе тоже непростая задача), но и о совпадении предпочтений, ожиданий, ценностных ориентации. Так, опросы читателей газет демонстрируют, что для них первостепенное значение имеет фактическое содержание текста, люди и события, о которых рассказывается в материалах, тогда как литературная техника ценится много меньше. Однако в профессиональных кругах и в учебном процессе оживленнее всего обсуждается форма материалов, ее соответствие неким канонам мастерства и т.п.
Закономерно, что с точки зрения содержания, аудитория хотела бы видеть в публикациях «зеркало» собственной жизни, свой портрет. Однако, по данным анализа региональной печати, газеты на три четверти заполнены отражением позиций и деяний работников аппаратно-управленческого звена, а жители, непосредственно занятые в промышленности и сельском хозяйстве, мелькают лишь в 1,5% публикаций, безработные («воплощение» острейшего социального противоречия) — и того реже и т.д. Так в информационном пространстве возникает социальное неравенство в представительстве социально-экономических интересов различных групп людей, что продуцирует нездоровую общественную атмосферу и порождает недоверие к СМИ 52.
Курс на взаимодействие в первую очередь с «верхушкой» социальной структуры сказывается и на предметно-тематических пристрастиях прессы. В этом отношении полезно сравнить нынешнюю российскую прессу с печатью советского времени. В те годы журналистика подчинялась безраздельно господствовавшей социальной концепции, выдвигавшей на первый по значимости план политические отношения. Соответственно пресса и развивалась, и воспринималась обществом, и осмысливалась в науке прежде всего как политический институт. В теории монопольное положение занимала доктрина классово-политической борьбы, dejure и de facto печать находилась под прямым контролем партийных комитетов и, главное, в содержании публикаций и аспектах освещения событий безусловно доминировали политические интересы. Разумеется, политическая, социально-регулятивная роль изначально присуща прессе и она сохраняет свое значение в новых исторических условиях. Но появление разнообразия в социальной теории и практике неизбежно должно было привести к перераспределению приоритетов в журналистской деятельности. В немалой степени это наблюдается сегодня, когда резко возросло предложение типов изданий — в частности, благодаря множеству сугубо «неполитических» развлекательных, рекламно-информационных, «семейных» газет и журналов.
Однако ведущие российские органы печати сохраняют пристрастие к политическим вопросам. Можно даже сказать, что они демонстрируют его еще более явно, поскольку теперь это сознательный выбор редакций, а не навязанный сверху подход.
В конце 80-х годов исследование печати Ленинградской области, проведенное социологами журналистики Ленинградского университета, показало, что освещению деятельности органов власти, партий, общественных движений отводится 24% общего числа поднимаемых в газетах тем. В середине 90-х годов статистический анализ региональных и общенациональных газет, выполненный в рамках российско-шведского исследовательского проекта «Journalism:
discursive order and social practice», дал приблизительно такой же показатель — 27%. С точки зрения аспекта освещения событий, их важность именно для политики — внутренней или внешней — подчеркивается в 25% полученных статистических данных (в программе 80-х годов — приблизительно та же доля).
В самом конце десятилетия проводилось еще одно подобное исследование. Оказалось, что вопросы политики, власти и управления по-прежнему преобладают в тематической структуре изданий (свыше 20%), отодвигая на следующие места производство и экономику (16,1%), духовно-культурную жизнь (15,2%), среду обитания (15,0%), качество жизни населения (11,6%) и т.д. За некоторыми исключениями в список ведущих попали тревожные темы, связанные с особыми обстоятельствами и принятием экстренных антикризисных решений. В то же время темы, условно говоря, стабильного, рутинного существования общества и человека (жилищно-коммунальные условия, методы государственного управления, культурные ценности, увлечения, дом и семья и т.п.) оказались оттесненными на второстепенные позиции. Социологи также изучали, какие события чаще всего попадают в поле зрения ведущих региональных и общенациональных изданий общего профиля. Такими ключевыми объектами внимания оказались встречи и переговоры на межгосударственном уровне, арест депутата законодательного собрания, решение суда по поводу досрочных выборов губернатора, пожар в штаб-квартире одного из общественно-политических движений и т.п. Таким образом, сенсационное значение приобретают, как правило, события, случившиеся в политической сфере или ясно ассоциирующиеся с нею в сознании журналистов и аудитории.
Причины возвращения политики в качестве «примы» на сцену СМИ следует искать, прежде всего, в генезисе российской прессы и состоянии профессионального сознания журналистов. На протяжении весьма длительного времени у сотрудников нашей печати формировалась стойкая привычка воспринимать себя как активных и полноправных участников официальной политико-государственной жизни, во всяком случае — как действующих политиков. Соответствующим образом складывалась и преобладающая профессионально-дискурсивная модель прессы. Насколько она изменилась в новое время? Ответ подсказывают различного рода замеры в сфере сознания и служебного поведения журналистов, сделанные в самые последние годы.
Так, по данным психологов, изучавших установки журналистов на освещение предвыборных дебатов, представители российских СМИ ощущают себя на одной «беговой дорожке» с политиками и изо всех сил стараются их «обогнать», переиграть в диалоге. При этом зарубежные гости, входившие в контрольную группу, делали акцент на посреднической роли прессы, ее долге быть «мостом» между аудиторией и политиками. С другой стороны, организация сбора информации — как редакционная, так и индивидуальная — настроена на прочную зависимость от органов власти и управления, особенно на уровне региональных и местных СМИ. Именно к ним чаще всего обращаются журналисты в поисках фактов, а стало быть — и информационных версий социальной действительности (более 60% опрошенных журналистов), тогда как сведения от частных лиц, информационных центров, общественно-политических организаций и бизнесменов интересуют корреспондентов во вторую и третью очередь. Не приходится удивляться тому, что при подготовке материала к печати журналисты руководствуются прежде всего соображениями политической целесообразности. Наконец, нарисованную нами статистическую картину подтверждают непосредственные впечатления известного в России руководителя печатных и эфирных СМИ Е. Яковлева, который, уйдя с поста председателя компании «Останкино», так объяснял свой разлад с бывшими подчиненными:
«...многие здесь не только привыкли к политической цензуре и политическому прессингу, но даже были довольны, когда они существовали».
Подчеркнем, что в данном контексте нас занимают не конкретные политические и гражданские позиции тех или иных редакторов и публицистов, а их исходная ориентированность на мир политики как средоточие основного содержания, смысла и ценностных ориентиров для прессы. Иначе говоря, перед нами устойчивая дискурсивная модель отечественной журналистики. Она как нельзя более точно соответствует особенностям социального самочувствия современной России. Для нашего государства вопросы политического будущего в течение долгого уже срока остаются приоритетными и наименее проясненными. Политизированная пресса адекватна социуму, понимаемому в качестве политической системы, равно как и ожиданиям ее агентов — государственных и партийных лидеров, активистов и энтузиастов. Но это совсем не та среда, в которой протекает основная часть жизни рядовых, частных лиц, в массе своей становящихся все более «беспартийными». Пресса оказалась перед лицом очень непростого выбора — чьи интересы отражать в первую очередь и по преимуществу? Обозреватель газеты «Санкт-Петербургские ведомости» А. Юрков следующим образом комментирует это явление:
«Честное слово, очень надоело писать про политику, но ведь от нее, подлой, все идет — и невыплаченная зарплата, и задержанная пенсия, и постоянно вспухающие тарифы на коммунальные услуги, и невозможность устроиться на подходящую работу где-то уже после 35 лет, и многое другое очень даже житейское».
Гражданское общество, обретающее себя в современной России, и массовая психология существуют и меняются, подчиняясь иной социально-исторической логике. Есть основания утверждать, что население все больше утрачивает интерес к политической «кухне» и под давлением условий жизни переключает свое внимание на проблемы материального благополучия и частной жизни. Уже стало нормой, что участие в выборах принимает меньшая часть граждан, более того — в некоторых регионах выборы не могут состояться из-за низкой явки людей на участки для голосования.
Существует целый ряд серьезных причин наблюдаемой деполитизации населения. Мы остановим внимание на некоторых из них. Но прежде уточним, что речь не идет об абсолютной политической индифферентности. Общественность, конечно, сохраняет интерес к результатам широкомасштабных политических перемен в стране, но в то же время она все более и более отворачивается от рутинного политического процесса. Истоки этого явления лежат в базисной сфере жизни, в реальном опыте общения граждан с «верхами». Сошлемся хотя бы на падение уровня жизни, несмотря на многократные заверения государственных мужей в его скором подъеме. Люди утратили веру в обещания государства и партий мгновенно обеспечить райскую жизнь. Кроме того, средний гражданин потерял способность разбираться в нюансах изменчивого политического ландшафта. На начало XXI в. в стране насчитывалось около 200 партий и движений, и большинство из них претендовало на активное участие в избирательных кампаниях.
Наконец, в последние годы развивается явление психологической самозащиты от малоприятных политических новостей. Особенно явно это прослеживается по отношению к журналистике. К сожалению, данный феномен, имеющий чрезвычайно важное значение для морального здоровья нации, не получил достойного анализа и осмысления. Между тем еще в начале 90-х годов группа российских психиатров выступила с публичным предупреждением о катастрофических последствиях тотального пессимизма и нагнетания ужасов в средствах информации: «Если ежеминутно говорить о голоде, он-таки будет, согласно учению Павлова... о рефлексах. Приучая людей к мысли о бунте, вы готовите бунт» — такова была идея, адресованная правителям и журналистам со страниц «Комсомольской правды». Оставшаяся, как ни жаль, без явного отклика. По прошествии недолгого времени сами газетчики констатируют эффект политизированного злословия, разрушающий психику нации:
«Действительно сказывается, в чем мы имеем теперь печальную возможность убедиться лично, и не только "кровь и мясо", но и это вот — ежедневное взволнованное вранье или целевое умолчание... Результат всего этого — раздражение и сопутствующая ему истерия...» — замечала «Общая газета».
В этой связи не приходится удивляться оттоку интересов аудитории от солидной прессы в сторону развлекательной, если не «желтой», журналистики. Согласно данным петербургских исследователей общественного мнения, наибольший интерес у радиослушателей вызывает полезная информация бытового характера (48%), в то время как политические и экономические новости находятся весьма далеко от лидирующих тематических направлений (23%), а у более чем 40% слушателей они вызывают негативную реакцию. Социологическая служба Союза журналистов в Москве выявила, что концертно-музыкальные передачи, последние известия и программы социально-бытовой направленности интересуют радиослушателей значительно больше, чем политические и экономические выступления: 41, 27 и 22% против 16%. Разговор идет не о том, насколько права публика в своих симпатиях к журнализму «низкого» стиля. В данном случае важно подчеркнуть, что в культурной традиции, в многолетних привычках населения России не заложено повальное увлечение бульварной прессой, вышедшей на авансцену в самые последние годы, и потому перед нами еще одно свидетельство резкого охлаждения в отношениях традиционной журналистики и читателей.
Обобщая приведенные выше наблюдения, приходится делать вывод о том, что нарастает тенденция к разъединению политизированной прессы и «беспартийной», стремящейся к партикулярности массовой аудитории. Однако было бы упрощением сводить проблему к различию в содержательно-тематических предпочтениях «писателей» и читателей. Это лишь следствие и одна из форм проявления более глубокого и многопланового противоречия, которое сегодня все яснее осознается теоретиками СМИ и у нас, и за рубежом. Речь идет о самоизоляции журналистики от общества. При обострении противоречие переходит в стадию конфликта по классической схеме, включающей в себя различие потребностей, интересов и ценностей. В основе разрыва более чем естественных связей лежат корпоративные (если не частные) потребности журналистов, уводящие их в сторону от интересов и ценностей социума и массовой аудитории.
Так, разгадка алогичного (с точки зрения интересов демократии) освещения предвыборных кампаний кроется в огромной материальной выгоде редакций, которую они извлекают из амбиций кандидатов и партий. Собственно политические цели кампании, общества, да и самих журналистов отодвигаются на задний план. Редакции с готовностью предлагают свои услуги состоятельным клиентам, не смущаясь ролью орудия политических манипуляций и заведомо утрачивая единение с аудиторией.
Когда итоги выборов в Госдуму выявили принципиальное расхождение агитации в СМИ с мнением населения, представители печати справедливо расценили этот эффект как «гол в собственные ворота». В качестве иллюстрации приведем ситуацию, сложившуюся в Петербурге по итогам голосования на выборах в Думу в 1999 г. Симпатии региональных СМИ, в первую очередь телевизионных каналов, почти безоговорочно были отданы блоку «Отечество — Вся Россия» (ОВР). Разгадка такой ориентации не составляет секрета, поскольку одним из первых лиц блока являлся губернатор города, а администрация имела сильное влияние на телевидение. Основным мотивом агитации служил тезис о том, что в законодательный орган должны пройти известные, «штатные» политики, которые зарекомендовали себя в предыдущие годы. Однако не СМИ выиграли выборы в Петербурге. Лидеры расположились в такой последовательности: «Единство» и СПС, представленные скорее новыми лицами, чем ветеранами политических дебатов (более 17% каждый), ОВР, коммунисты (соответственно свыше 15% и более 14%, хотя КПРФ получала едва ли не самое скромное место на телеэкране), «Яблоко» в традиционно «яблочном» городе чуть превысило уровень 11%. Недоверие горожан к «штатным» политикам подтверждает и небывало высокий процент голосования против всех — 4% с лишним, вплоть до срыва выборов в одном из восьми округов. Избиратель предпочел как раз те блоки, которые не навязываются ему в спасители нации с экрана и газетных полос, которые сулят надежду на обновление, а не повторение прошлых ошибок.
В текущей практике печати примат материальной выгоды выступает не столь откровенно для стороннего наблюдателя, но внутри редакции он ни для кого не составляет тайны. Бывший специалист по политическим проблемам одного из ведущих российских изданий заявил корреспонденту американской «Boston Globe», что «экономическая цензура» чувствуется повсюду в коридорах этой респектабельной газеты. Более того, в прессе звучит резко негативная самооценка журналистов, поднимающаяся до уровня серьезных теоретико-социологических заключений. Так, сравнивая деятельность российских и британских газет в политическом поле, «Комсомольская правда» обнаруживает, что есть проблема более общего порядка — разница между национальными и общественными интересами. Первые — это интересы страны с точки зрения государственных чиновников, вторые — с точки зрения простых людей. Значительная часть журналистов ставит выше так называемые национальные интересы и тем самым отгораживает себя от общества. Такая логика анализа совпадает с известной социологической концепцией Юргена Хабермаса, проводящего различие между миром системы (условными, искусственно конструируемыми нормами и ценностями) и миром жизни (ценностями, естественно рождаемыми человеческим сообществом). В согласии с идеями Хабермаса, устремленность в сферу реально значимых событий и подлинных интересов населения должна составлять доминанту социожурналистики. Так обозначается направление в теории и практике прессы, которое призвано составить альтернативу субъективизму традиционной, «вчерашней» прессы. Его принципиальная основа заключается в установке на развитие зрелого социального мышления журналистов, на отыскание объективного смысла событий и проблем вместо их априорного и предвзятого истолкования и на использование тех методов работы с информацией, которые оправдали себя в практике социальных исследований 53.
Камнем преткновения для СМИ на исходе XX в. стала утрата доверия к ним населения. Это характерно не только для российской действительности, но и для других стран. По данным Института Гэллапа — авторитетной службы изучения общественного мнения, — в 90-е годы прессе доверяли менее 40% жителей Европейского континента, теле- и радиовещанию — около 50%, рек
лама, совсем, как говорится, вышла из доверия. Психологи видят корень вопроса в непродуктивности профессиональных установок, утвердившихся в редакциях: господствующее положение заняло отношение к человеку как к вещи, объекту воздействия, но не как к личности. С точки зрения содержания общения с аудиторией, первый тип отношений представлен информационным давлением, отчуждением, развлечением и отчасти информированием, второй — воспитанием и просвещением, диалогом и партнерством.
Схемы, модели взаимоотношений с аудиторией, которые выражаются в социально-профессиональных установках журналиста и исследователя СМИ, получили среди специалистов название парадигм журналистского творчества 54 . Они заслуживают подробного рассмотрения.
Долгое время в нашей стране была широко распространена управленчески-технократическая (авторитарная) парадигма, согласно которой аудитория выступает в качестве объекта воспитательного, формирующего воздействия со стороны редакций. Отсюда распространенное в недавние годы акцентирование функций побуждающего, управляющего воздействия. С социологической точки зрения необходимо видеть, что ответственная пресса, наоборот, откликается на требования многообразных социальных субъектов в соответствии с их собственными потребностями и ожиданиями. Объективные условия для этого создает освобождение редакций от централизованной опеки и контроля, исходящих от органов власти. Зависимость прессы от внешних сил не исчезает, но она как бы дробится на множество видов связей и отношений с различными субъектами, не только с политико-государственными институтами.
Сегодня в теории журналистики более прочные позиции занимают иные парадигмы, ориентированные на равноправное положение аудитории и журналистики, на их партнерское взаимодействие. Одна из них получила название коммуникативно-познавательной. Ее идейную основу составляет ориентация на рыночное изобилие информационной продукции и свободный выбор потребителем сообщений, мнений, каналов СМИ. Предполагается, что конкуренция побуждает журналистов к беспристрастности и публикации только достоверных фактов, с тем чтобы сама аудитория-покупательница вырабатывала суждение на основе достаточного количества сведений. Таким образом обеспечивается независимость сторон друг от друга — их связывают лишь деловые, денежные отношения.
Третья парадигма получила название гуманитарной. В рамках этой установки налаживается прежде всего духовно-интеллектуальное сотрудничество прессы и аудитории, основанное на взаимном уважении к позиции другой стороны. Предметом взаимодействия здесь служат реальные интересы общества и человека, опорным методом при создании текстов является убеждение (в отличие от психологического принуждения в случае с авторитарной установкой), основной формой общения — диалог, а целью — развитие сознания аудитории в процессе совместного поиска истины, подлинного знания о мире. Автор и читатель суверенны, они сотрудничают на началах равенства, каждый из них изначально прав в своих взглядах, и каждому дозволено заблуждаться, только ошибку надо признавать, когда она становится явной. Данной парадигме особенно органичны непредвзятые дискуссии, рассчитанные на честное стремление к общей цели.
Заметим, что в чистом виде та или иная парадигма существует лишь в абстракции, но не на практике. Более того, «чистота» пошла бы только во вред профессии, которая лишилась бы разнообразия вариантов поведения корреспондентов и аудитории, превратилась бы в набор догм. В зависимости от конкретной ситуации журналисту приходится уделять повышенное внимание либо выражению собственной позиции, либо сбыту своей продукции, либо поиску интеллектуального и эмоционального контакта с публикой. Нельзя и перечеркивать какую-то из установок как в корне неверную. Скажем, публицистике принципиально свойственно духовное лидерство в обществе (хотя бы в смысле постановки вопросов для обсуждения), как и некоторые черты учительства, даже поучительства, впрочем, без менторской назидательности тона. В то же время с распространением «голых» фактов гораздо увереннее, чем журналистский коллектив, справится какой-нибудь центр компьютерной информации, обладающий непосредственным доступом к источникам деловых сведений. Многочисленные исследования показывают, что аудитория ждет от редакций взвешенной оценки событий, в которых она не в состоянии разобраться без помощи экспертов. За объективность нередко выдается следующий прием освещения конфликтов: надо дать высказаться всем участникам спора, а читатель (зритель, слушатель) сам решит, на чьей стороне правда. В результате читательское сознание остается наедине с непримиримыми оппонентами, каждый из которых в одинаковой мере далек от разрешения противоречия. Доверие населения с опорой на такую формальную объективность вряд ли удастся завоевать.
Одним из надежных путей к взаимопониманию с аудиторией служит установление прочных обратных связей системы СМИ в целом, каждой редакции и отдельного журналиста. Пришедшее из кибернетики понятие обратной связи стало одним из центральных элементов организации и практики массово-информационного производства. В общем плане оно обозначает механизм сосуществования и выживания элементов системы, без которого она теряет способность к внутренней координации и саморегулированию.
В массовом общении обратная связь выступает как выявленная реакция аудитории, как ответ на сигнал, иначе говоря — как активное взаимодействие между СМИ и населением. Между прочим, знание об этой реакции необходимо не только в рациональном, деловом отношении, но и в эмоционально-психологическом. Всякая творческая натура нуждается во встречном движении мысли и чувств.
«Я просто не могу жить без немедленного резонанса, без быстрых откликов, без сиюминутных зрительских и читательских рецензий, без записок из зала. У меня сразу же возникает ощущение вакуума, сознание собственной ненужности...» —
признается кинорежиссер и литератор Э. Рязанов. Его слова мог бы повторить любой журналист.
Для журналистики живой контакт с аудиторией важен втройне. В момент своего рождения она дополнила и отчасти заместила непосредственное межличностное общение. Публикация статьи в газете или выступление по радио являются все же актами общения одностороннего, поскольку автор не получает ответного импульса от читателя или слушателя. Техническое совершенствование коммуникаций способно привести к полному подавлению аудитории автором, но оно же способно помочь в преодолении суррогатности однонаправленного информационного обмена. Все дело в выборе цели, ради которой используется техника. Если мы действительно настроены на диалог, то надо переключить мощности линий связи с усиления роли коммуникатора на трансляцию голосов из внешнего мира.
На основе опыта выделяются следующие формы обратной связи:
• эпистолярная (почта редакций, сюда же можно отнести обращение по телефону, к которому в последние годы граждане прибегают чаще, чем к письмам);
• «мгновенная» (по телефону в момент теле- или радиопередачи, а также прямое включение камер и микрофонов для трансляции мнений аудитории; в газетной практике подобную функцию выполняют беседы с читателями по «горячему телефону»);
• соавторская (привлечение авторского актива для подготовки выпусков изданий и программ);
• тестирующая (выяснение позиций аудитории по поводу работы редакции или предмета обсуждения в СМИ — с помощью анкет, личных интервью, телефона);
• консультативная (обсуждение продукции редакции в ходе читательских и зрительских конференций, устных выпусков издания, дней открытого письма и т.п.);
• экспертная (изучение обзоров работы СМИ, исследовательских и научно-критических материалов о журналистской практике, мнений специалистов-экспертов);
• исследовательская (рейтинговые замеры динамики реальной аудитории изданий или программ и углубленное изучение состояния аудитории, в том числе по заказу редакции).
Ни одна из перечисленных форм обратной связи не заменяет другую. Только комплексное их использование позволяет организовать непосредственный и непрерывный диалог редакции с населением. Причина заключается в том, что у каждого вида связи есть своего рода специализация — достигаемые на практике эффекты. Так, если мгновенный контакт необходим для успеха конкретной телепередачи, а массовые встречи с читателями хорошо передают психологию аудитории, то специальное исследование подсказывает ориентиры для стратегического планирования деятельности СМИ.
Вопрос о формах обратной связи тесно связан с темой изучения аудитории. Здесь тоже можно выделить оперативные способы действий, не связанные с большими организационными и материальными затратами, и крупные исследовательские проекты, рассчитанные на получение надежных сведений для долговременного использования. При этом материал для анализа поставляют названные нами каналы обратной связи.
К сравнительно простым и дешевым способам изучения аудитории относится непосредственное наблюдение за поведением потребителей продукции СМИ. Даже разовая попытка проследить за тем, как расходятся с лотков печатные издания, даст журналисту необычайно много полезной информации. В более сложном варианте сотрудники редакций сами на время становятся за прилавок газетного киоска. Наконец, подобные наблюдения можно сделать систематическими. Руководитель социологической службы петербургского Издательского дома «Калейдоскоп» А. Монастырская провела длительное исследование спроса на его продукцию, взяв за методическую основу собеседование с продавцами-лоточниками. В результате удалось составить не только картину читательских предпочтений по широкому спектру показателей, но и представление о целесообразных методах распространения, культуре розничной торговли, географии спроса.
Относительно проста и технология анализа почты. Правда, она становится такой лишь тогда, когда имеет под собой надежное организационное обеспечение. Имеется в виду регулярное, изо дня в день описание новых поступлений по стандартному набору параметров (например, по полу, возрасту, месту жительства, роду занятий автора, теме письма, цели обращения в редакцию и т.п.). Прежде регистрация корреспонденции велась в журналах, затем в редакциях стали практиковать перфокарты, сейчас удобнее всего пользоваться компьютерными хранилищами информации. Независимо от формы фиксации данных у редакции в любой момент есть возможность «вынуть» их из накопителя и подвергнуть анализу. Нельзя, однако, преувеличивать значение почты как источника сведений об аудитории: авторы писем и масса читателей, как правило, не совпадают по составу.
В отличие от названных методов изучения, доступных фактически любому журналисту, исследовательские операции следует доверять лишь специалистам. В этом случае расходуются значительные ресурсы, возникает расчет на знание о закономерных процессах и тенденциях и ошибки в результатах имеют высокую цену. Здесь решающим фактором успеха становится надежность избранной методики. Из опыта известно, что многие редакции, экономя деньги, сами составляют опросные листы и сами же их обрабатывают. Чаще всего в этих дилетантских анкетах уже заложены такие смещения данных, которые невозможно исправить на последующих стадиях исследования.
Однажды некая зарубежная организация в целях благотворительной помощи российским редакциям распространила для них «образцовую» анкету. Выглядела она так:
|
ФИО_______________________________ Адрес______________________________ Телефон____________________________Факс_________________________ Сколько взрослых проживает по этому адресу?________________________ Сколько детей?___________________________________________________ Укажите возраст детей_____________________________________________ Укажите профессию взрослых_______________________________________ Чем вы занимаетесь в свободное время?_______________________________ Какие статьи вам нравятся больше всего?______________________________ Какие статьи вы любите меньше всего?_______________________________ Какие рекламные объявления вы читаете?_____________________________ Спасибо! |
Здесь что ни строчка, то неудача. Даже начинающий социолог знает, во-первых, что для доверительности общения анкета должна быть анонимной, а тем более исключаются вопросы об адресе, телефоне и т.п., во-вторых, что опрос положено начинать с легких, «разминочных» тем, не пробуждающих у аудитории тревоги или тяжелых раздумий, в-третьих, что по содержанию заочную беседу надо сконцентрировать на определенном предмете изучения, а в приведенном примере даже не угадать, каков же он — предмет... Можно гарантировать, что абсолютно ненадежные ответы поступят на вопросы о любимых и нелюбимых статьях: кто-то напишет «маленькие статьи», а кто-то — «о жизни зверей», «построенные на точной информации», «с иллюстрациями» и проч.
С методиками научного исследования аудитории студенты познакомятся позднее, в курсе социологии журналистики. Мы лишь упомянем некоторые из возможных вариантов действий. Методы в общем плане делятся на качественные и количественные. Это означает, что объектом анализа являются либо небольшие группы представителей аудитории (тогда их реакцию на СМИ наблюдают углубленно, вплоть до учета индивидуальных психических особенностей), либо, наоборот, многочисленные группы, как при массовых опросах, с привлечением сотен и тысяч людей (но тогда отдельные читатели как бы растворяются в среднестатистических показателях). Примером качественного анализа служит наблюдение за аудиторным поведением малой социальной группы (семьи, персонала одной организации) в течение длительного срока. Разумеется, это делается с ведома объектов изучения, они добровольно соглашаются информировать о своих реакциях, скажем, на телепрограмму раз в квартал, месяц или чаще. За такую услугу полагается вознаграждение.
Количественный подход с довоенных пор применяет британская вещательная компания Би-Би-Си. Она ежегодно опрашивает своих слушателей (а в последние десятилетия и телезрителей) об их настроениях, вкусах, замечаниях по качеству программ. С повышением технической оснащенности СМИ и исследовательских организаций появилась возможность собирать огромные массивы данных без прямого контакта со зрителями. Если на антеннах коллективного пользования установить особые датчики, то автоматически начнут поступать сигналы о том, какие каналы и в какой час были включены (телеметрия). Построенные на этой базе графики предельно точно отображают карту популярности программ. Естественно, что и в этом случае необходимо заручиться согласием пользователей телеприемников. Подглядывание и обман в любой форме исключены. Взаимодействие с аудиторией становится обоюдополезным только при том условии, что оно базируется на доброй воле и этической чистоте отношений.
Обобщенную сравнительную оценку методов измерения аудитории вещательных каналов дает энциклопедия «Britannica»: «По экономическим соображениям... оценка мнения и реакции аудитории на радио- и телевизионные программы важна для вещателя. Измерение аудитории создает трудные проблемы, потому что нет какого-то подобия театральной кассы, с помощью которой можно было бы определить точное количество слушателей. Получаемая почта приходит главным образом от тех, кто имеет время и склонность писать, и не может расцениваться как высокорепрезентативная. Информацию о величине аудитории можно также добывать методами телефонной выборки, интервью по месту жительства, которые проводят организации — исследователи рынка, или с помощью записывающих устройств, устанавливаемых на индивидуальные приемники... Эти устройства, однако, дороги, и они не обязательно показывают, действительно ли в настоящий момент человек смотрит телевизор или слушает радио, и их использование ограничено небольшой долей всей аудитории. Что касается методики рейтинга, то коммерческие вещатели спешат изменить или закрыть программу, обращение к которой со стороны аудитории снижается, и аудитория, таким образом, является влиятельной силой при определении характера предлагаемых ей программ. В коммерческом вещании спонсируемые программы также зависят от того, есть ли у них явный успех или неудачи в продаже рекламируемых товаров».
Если исследования проводятся как крупномасштабные и систематические, они дают возможность составить комплексную «карту» предпочтений и ожиданий аудитории. Для примера сошлемся на результаты серии опросов радиослушателей, проведенных в Москве и Ярославле социологической службой ВГТРК и «Радио России» в 2000 г. Эти данные достаточно представительны, чтобы счесть их за отражение запросов и претензий к журналистам со стороны всей массовой аудитории. Они служат хорошей иллюстрацией к тем тезисам о взаимоотношениях журналистики с населением, которые мы рассматривали в общем плане.
1. Слушатели рассчитывают на положительный эмоциональный эффект передач. Они отказываются принимать новые сообщения о трагедиях, катастрофах. По их словам, необходимы «подзарядка хорошими новостями», рассказы о простых, земных заботах людей. Слушатели хотят узнавать об удачах и достижениях в различных сферах жизни, ждут конкретных рекомендаций по преодолению трудностей.
2. По мнению опрошенных, сегодня радиовещание в значительной степени ориентировано на политику. Однако существует потребность в информации и о других сторонах жизни. Слушателей интересуют театральные радиопостановки, литературные чтения, обозрения культурной жизни России, мира.
3. По мнению большинства опрошенных, сегодня особенно значимы этические проблемы. Граждане страны ожидают не «нравоучений по радио», а программ с участием психологов, в которых затрагиваются проблемы этики и культуры взаимоотношений. Эти передачи должны делаться в форме открытой дискуссии, где происходят столкновения разных точек зрения и у каждого слушателя есть возможность включиться в разговор.
4. В эфире звучит мало программ образовательного характера для детей и взрослых. Передачи о последних научных разработках должны подробно рассказывать о новшествах и усовершенствованиях.
5. По мнению участников исследования, радио должно уделять внимание своего рода «терминологическому ликбезу» — объяснению значений и иллюстрации неологизмов и терминов, заимствованных из других языков.
6. Слушатели отмечают, что радио уделяет внимание ограниченному кругу лиц. Они хотели бы слышать в эфире новые имена 55.
ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ
ЖУРНАЛИСТИКИ
Социальные роли журналистики
Вопрос о социальных ролях прессы относится к числу ключевых для понимания ее взаимоотношений с миром, определения политики общества в сфере СМИ и стратегических установок самих редакций. Среди специалистов идут дискуссии о том, чем же в первую очередь является журналистика — средством информации или, например, орудием политического управления обществом. Избежать такой альтернативной постановки проблемы можно, если не трактовать практику прессы однопланово, а учитывать ее многогранность. Иначе говоря, требуется сменить подход к изучению предмета: вместо «или — или» использовать формулу «и — и». Первой посылкой для анализа будет признание многокачественности прессы как общественного явления. Такую возможность открывает социально-ролевая характеристика журналистики.
В обществоведении подробно рассмотрены социальные роли личности. В общих чертах вывод социологов заключается в том, что человек постоянно находится в нескольких, различных социальных средах, в каждой из которых он сталкивается с определенными ожиданиями и нормами. Чтобы оставаться активным участником отношений в этих средах, он должен вести себя соответственно ожиданиям. Так формируется его ролевой статус, так окружающая обстановка «заказывает» его ролевое поведение. Каждый желающий без труда проверит справедливость этой теории, вспомнив, как меняется его поведение при переходе в другую среду: разные ожидания предъявляют нам производственный коллектив, дружеская компания, семейный круг, случайные попутчики в поезде дальнего следования и т.д.
Понятие социальных ролей мы переносим на характеристику печати. Для такого заимствования есть реальные основания. Никто не станет отрицать, что журналистика занимает определенные позиции в общественных отношениях, применительно к ней складываются ожидания, обусловленные этими позициями. Более того. свойственная прессе активность в общественной жизни, ее энергичное влияние на социальные процессы делает эти ожидания особенно явно выраженными. Сущность ролевой характеристики как раз и заключается в выявлении ряда социальных обязанностей, которые пресса выполняет в соответствии с общественными запросами и ожиданиями. Это вторая посылка для анализа.
Структура ролей одновременно и многообразна по форме, и проста по своему построению. И то и другое объясняется универсальностью журналистики, которая проникает во все области социальной жизни. Ролевая характеристика строится в зависимости от количества и качественных особенностей этих областей (иначе они называются социетальными системами): экономической, политической, духовно-идеологической, социальной. Такова третья посылка.
Поскольку журналистика участвует в процессах, идущих в каждой из названных сфер, на нее распространяются закономерности и «правила игры», управляющие деятельностью всех других элементов этих социетальных систем. Например, в политической области наше внимание привлекут отношения СМИ с государством, гражданами, партиями и т.п. В то же время здесь не имеет существенного значения информационная природа журналистики. Наоборот, с точки зрения экономики мало что значат политические пристрастия редакций — здесь важно, что, как и любое предприятие, СМИ участвуют в товарно-денежном обмене, и именно на этом их качестве сосредоточивается внимание. Таким образом, в каждом случае мы абстрагируемся от ролей, которые предписаны прессе в других социетальных системах. Нас интересует центральная для избранной системы категория анализа, по отношению к которой проявляются природные качества СМИ.
В соответствии с разделением общественной жизни на несколько социетальных систем выделяется ряд ролей прессы: производственно-экономическая, информационно-коммуникативная, регулирующая и духовно-идеологическая. Представим эту взаимосвязь сфер и ролей графически (рис. 1).
За границами круга располагаются сферы жизнедеятельности общества, в секторах круга — производные от них роли журналистики. Схема показывает, что, во-первых, социетальные системы существуют как относительно самостоятельные образования, между ними есть границы; во-вторых, пресса лишь каким-то из своих сегментов «заступает» на пространство той или иной социальной сферы, но не «растворяется» в одной из них; в-третьих, роли одновременно и отделены друг от друга, как отделены социетальные системы, и сосуществуют в пределах единого целого — журналистики, как едино, целостно внутренне многообразное общество.
Рассмотрим теперь более пристально каждую из ролей. В отечественной теории долгое время относительно слабо была освоена производственно-экономическая роль журналистики. С экономической точки зрения, главным в
журналистике является ее товарная сущность. Советская наука признавала
Рис. 1. Социальные роли журналистики.
наличие у прессы данного качества — но только у буржуазной прессы. Материально-технического и экономического положения национальной печати она как бы не замечала. Тем самым игнорировались не только строгая взаимообусловленность базисных и надстроечных явлений в СМИ, но и колоссальный мировой опыт. Причин быстрого роста печати в буржуазных странах невозможно понять, если тот факт, что «издание газеты есть доходное и крупное капиталистическое предприятие, в которое богатые вкладывают миллионы и миллионы рублей»56, считать пороком журналистики, а не ее естественным свойством. Ущерб понесла прежде всего сама отечественная пресса, материально-технический уровень и финансовое положение которой сегодня не служат гарантом ее качественной эволюции, ускоренного совершенствования в соответствии с запросами аудитории. Но не менее существенно, что для общества в целом оказалась закрытой специфическая область предпринимательства, каковой журналистика является во многих странах.
Товарно-денежные отношения пронизывают индустрию СМИ во всех направлениях: определенную стоимость имеют квалификация корреспондента и его трудозатраты при работе на редакцию (что выражается в его заработной плате), готовый тираж газеты, оборудование телерадиостанции, время в эфире, предоставляемое для рекламы, и пр.
Для наглядности проследим, кто и в какой форме участвует в товарно-денежном обмене информацией. Заодно мы убедимся в том, что слово «информация» не имеет для журналистики сколько-нибудь конкретного содержания, если не определены форма существования сведений и стадии работы с ними. Изначально информацией обладает некий человек или организация — источник, к которому обращается репортер. Как мы помним, информационные ресурсы являются собственностью, поэтому нет ничего противоестественного в том, что частное лицо или коммерческая фирма продает журналисту необходимые ему сведения. «Покупаем факты» — так было озаглавлено объявление, с которым редакция екатеринбургской газеты «Главный проспект» обратилась к читателям: «Оплата производится немедленно. Стоимость — в зависимости от значимости факта». Даже если сведения предоставляются бесплатно (в виде интервью, документов и пр.), это означает лишь акт доброй воли со стороны источника, но не отмену финансовых отношений в принципе. Здесь, правда, надо уточнить, что на широкий круг организаций, прежде всего государственных, законодательство налагает обязанность информировать общественность. Добытые журналистом сведения становятся его собственностью — и уже он в той или иной форме предлагает их покупателю, в качестве которого выступает редакция. Та в свою очередь предлагает новости, приобретшие вид публикаций, распространителям, а они выбрасывают товар на рынок массового потребительского спроса. Так выглядит предельно укороченная цепочка продажи информации. Мы отсекаем всевозможные побочные ветви, иначе получилась бы не цепь, а сложная сеть. В классическую схему не укладывается, например, сомнительная инициатива некоего главного редактора, который рекомендовал крупному банку выкупить весь тираж его журнала за несколько сотен тысяч долларов. Тогда не увидели бы свет компрометирующие материалы о руководителях банка. С морально-этических позиций — бесстыдный шантаж, а в собственно экономическом измерении — сказочно выгодная сделка (к счастью, не состоявшаяся).
Россия последнего десятилетия стала свидетельницей того, как за короткий срок были сделаны состояния удачливых издателей и владельцев вещательных компаний. При характеристике типологии СМИ мы уже знакомились с именами владельцев некоторых медиаимперий. Многие из них нашли для себя в этом бизнесе способ реализации природных склонностей и таланта. Владелец «Московского комсомольца» П. Гусев признавался в телевизионной беседе, что по натуре он игрок и ему доставляет удовольствие вкладывать деньги в новые проекты, рисковать, выигрывать. Об успехе начинаний свидетельствует состав подконтрольной ему группы СМИ, в которую кроме материнского издания входят: газета «Жизнь. Санкт-Петербург», провинциальные выпуски «МК», журналы «МК-бульвар», «Деловые люди» и др., а также сеть радиостанций. Эксперты оценивают бизнес этой группы как рентабельный, что отнюдь не является нормой для остальных издательских домов России. Удачно найденная и грамотно проработанная идея может вывести медиакомпанию в ряд самых выдающихся с экономической точки зрения предприятий. Показательно, что в середине 90-х годов каталог «Элита российского бизнеса» в разделе «Золотые фирмы года» упоминал ВГТРК, Издательский дом «Ком-мерсантъ», издательский комплекс «Паспорт интернешнл лтд», АО «Теле-маркет» и другие предприятия информационного профиля. Собственно, в мире давно признано, что информация стала одной из ведущих отраслей бизнеса.
Однако в целом экономическая ситуация в российских СМИ складывается неровно. Даже общенациональные вещательные корпорации оказываются не в состоянии обеспечить себе финансовое благополучие. На рубеже веков мировую известность получила история высокого творческого взлета и экономического падения руководимого В. Гусинским холдинга «Медиа-МОСТ», включающего в себя популярнейшую телекомпанию НТВ и еще десятки аудиовизуальных и печатных СМИ. Газетное дело вообще, как правило, не приносит прибыли. Журнал «Cpeda» в конце 90-х годов опубликовал суммарные данные об источниках финансирования российской печати. Ее совокупный годовой бюджет выражался в сумме 45 млрд рублей, из которых выручка от распространения составляла 8 млрд, а рекламные поступления — 7 млрд. Значит, преобладающая часть расходов покрывалась за счет внешних инвестиций, а не собственной деятельности редакций, и таким образом конкуренция на рынке фактически превратилась в фикцию. Здесь надо искать экономические корни идейно-политической зависимости прессы, ее в буквальном смысле продажности.
Специалисты видят несколько причин неблагополучия: общее кризисное состояние отечественной экономики, связанная с этим скудость рекламного рынка, растущая дороговизна информационного производства, а также, что особенно существенно для студентов-журналистов, слабая подготовленность редакционных штатов к хозяйственной деятельности. Несомненно, что на такой зыбкой материальной основе здоровое древо демократической прессы произрастать не может. Необходимы дополнительные меры регулирующего характера, которые привели бы к созданию более благоприятных условий для проявления производственно-экономической роли журналистики. Рынок сам по себе не является таким регулятором, поскольку его воздействие определяется скорее произволом (со стороны производителя и потребителя), чем общественной целесообразностью. В качестве социально ориентирующей силы, по опыту мирового сообщества, способна выступать государственная политика в области СМ И, поддерживающая общественно необходимую систему приоритетов и обеспечивающая гармоничное сосуществование различных типов изданий и программ.
В социальной сфере роль прессы связана с процессами социализации индивидов, групп населения и целых поколений, то есть с усвоением ими социально-культурного опыта предшественников и включением его в контекст общественных отношений. Люди воспринимают чужой опыт через общение, которое, в свою очередь, составляет содержание массовой коммуникации. Соответственно информационно-коммуникативная роль прессы способствует осознанию членами общества своего статуса и функций, согласованию всех элементов социальной системы и их взаимодействию. Именно в связи с данной ролью первостепенное значение имеет информационная природа журналистики, тогда как в других социетальных системах категория информации не является главной.
К. Маркс справедливо называл печать говорящими узами, соединяющими отдельную личность с государством и с целым миром57. Под миром следует понимать не только современную действительность, но и отдаленные во времени картины жизни. Пресса обладает уникальной способностью накапливать информацию, служить своего рода памятью человечества. Так, газетные подшивки питают бесценной информацией историков, дают материал для обобщений философам и экономистам, исследователям массовой психологии и т.д. Не меньший интерес представляют записи телевизионных и радиопрограмм.
В сфере общения редакции выполняют отнюдь не технические функции ретрансляторов новостей. Им принадлежит инициатива выбора и освещаемых событий, и тональности подачи фактов, и оценки происходящего. От того, насколько добросовестно журналисты выполняют свою миссию, зависит репутация, а то и судьба тех, о ком они пишут и говорят. Полнота, объективность и достоверность сообщений создают своего рода защитный зонтик над сознанием населения, которое испытывает угрозу стать объектом корыстного манипулирования даже при самом демократическом режиме. «Власти всегда признавали, что для контроля над обществом они должны взять в свои руки информационное дело... — пишет американский профессор Б. Багдикян. — Лидеры демократии не менее, чем врачи, шаманы, короли и диктаторы... контролируют информацию с той же энергией, с какой они контролируют вооруженные силы»58.
С точки зрения эффективности выполнения информационно-коммуникативной роли, имеет смысл анализировать прежде всего содержание прессы, причем по широкому комплексу параметров. Среди них — тематика выступлений (насколько богата тематическая палитра, нет ли на ней «белых пятен» и закрытых или забытых вопросов общественного бытия), источники информации, герои и авторы публикаций (все ли слои и группы населения представлены в равной мере), география материалов (пропорционально ли отражены жизнь столиц и провинции) и др. У социологов давно разработаны матрицы такого анализа содержания прессы, и любая редакция при желании может ими воспользоваться. Так однажды поступили корреспонденты газеты «Версты». Они провели день у экранов телевизоров, следя за выпусками новостей на общероссийских каналах. Как выяснилось, подавляющее большинство сообщений так или иначе касалось событий в Кремле, правительстве или Думе, а жизни остальной России посвящались единичные сюжеты. При этом более трети материалов носило характер официоза, на всех каналах мелькали одни и те же лица известных государственных и общественных деятелей, а в неофициальной хронике преобладали автокатастрофы, ракетные удары, землетрясения и прочие щекочущие нервы ситуации. Материалов, несущих положительный эмоциональный заряд, почти не встретилось. Такую методику анализа содержания полезно иногда применять и в своей редакции, для самоконтроля.
Особого внимания заслуживает категория времени, отраженного в публикациях. Время — такой же материальный измеритель человеческого существования, как и пространство. Если происходит разрыв между прошлым, настоящим и будущим, то разрушается целостность жизни отдельного индивида и сообщества людей. На прикладном уровне эта истина выражается в требовании к журналистам показывать явление в развитии: какова его предыстория, что оно есть сейчас и каким будет завтра.
Выразительные данные были получены петербургскими учеными при выполнении сравнительного российско-шведского анализа прессы. В отечественных изданиях материалы довольно равномерно распределяются на группы «было», «было — стало», «есть — будет» и «было — стало — будет» (по 20-30% от общей совокупности). Шведские коллеги демонстрируют иное понимание истории: они почти в 70% материалов прямо связывают прошлое, настоящее и будущее, а в 30% — прошлое и настоящее. Дискретность в восприятии времени, свойственную российским газетчикам, нельзя истолковать иначе, как ощущение себя и страны на перепутье судьбы, в некоем хронологическом промежутке. Это чувство неизбежно передается аудитории, влияет на ее самосознание. По результатам уникального общероссийского исследования, проведенного социальным психологом К. Муздыбаевым в конце 90-х годов, у населения до крайности сократилась перспектива, на которую составляются жизненные планы. Типичным стал период протяженностью всего лишь в 1,5—6 месяцев. Конечно, главным образом на россиян воздействуют объективные факторы их существования, но и социально ответственная пресса должна стремиться к тому, чтобы не «распалась связь времен».
Прямое отношение к успешному исполнению прессой ее информационно-коммуникативной роли имеет сеть СМИ, покрывающая все участки демографической карты страны. Этот вопрос затрагивался нами при рассмотрении типологии журналистики.
В политической области на первый план для журналистики выходят власть и связанные с нею отношения, ее завоевание, удержание и осуществление. Однако мы бы очень поторопились, если бы сочли прессу источником или органом политической власти. Редакции — не политические партии, они не фигурируют в бюллетенях на выборах, не принимают законы и не решают государственные проблемы. Журналистика выполняет регулирующую роль, участвуя в процессах управления обществом, самоуправления и контроля. Эти три понятия надо разделить, чтобы более детально проанализировать, в чем же выражается роль прессы.
Управление обществом доверено политической системе, в которую входят государственные и общественные институты, органы и организации. Они активно используют прессу как средство, или инструмент воздействия на социум, проведения своей политики. Таким образом, СМИ оказываются как бы между гражданами и властью. В первую очередь это относится к изданиям и каналам вещания, которые принято называть официальными.
В нашей стране таковыми являются, например, журнал «Россия», учрежденный правительством и администрацией президента, государственная телерадиокомпания «Россия», региональные СМИ, специально созданные как массово-информационные рупоры власти в субъектах федерации. О характере деятельности таких редакций можно судить по телевизионной программе «Парламентский час», которую готовит отдел парламентского телевидения Государственной Думы. Она выходит в эфир по воскресеньям на канале ВГТРК и создается под контролем Наблюдательной комиссии, которая состоит из представителей думских фракций и комиссий. Перед авторским коллективом поставлены цели адекватно и полно информировать граждан о законодательной деятельности Госдумы, содействовать укреплению гражданского и патриотического правосознания и авторитета демократических органов власти, утверждать в обществе идеи парламентаризма и др. По словам сотрудников думского телевидения, оно было призвано разрушить стереотип, который стараниями далеко не объективных СМИ приобрели в сознании телезрителей российский парламент и депутатский корпус.
Реализации политики другой ветви власти способствует «Российская газета» — издание правительства РФ. Согласно уставу редакции, она обязана предоставлять своему учредителю место для размещения официальных документов и материалов, является публикатором нормативно-правовых актов всех органов власти, подлежащих исполнению в общенациональном масштабе (после публикации они приобретают юридическую силу), обязана объективно и широко освещать деятельность правительства. Главный редактор присутствует на заседаниях правительства, газету заблаговременно снабжают информацией о планах руководства страны, и в этом отношении она имеет серьезные преимущества перед другими СМИ. Со своей стороны правительство обязуется создать условия для выпуска издания, что также выгодно отличает положение «Российской газеты». Понятно, что с точки зрения идейно-политической направленности ее позиция не может расходиться с линией государственной власти, хотя критика конкретных министерств и чиновников журналистам не запрещается.
В использовании прессы как инструмента управления нет ничего антидемократического или неэтичного. В этом нуждаются не только правительство и администрация, но и политические партии, поскольку у них нет более эффективного способа проводить и утверждать в обществе свои взгляды, политические программы и подходы к решению тактических вопросов. Однако было бы недальновидно исчерпывать возможности журналистики в этой системе только для руководства «сверху», со стороны институтов и органов власти. Углубленный анализ данной темы и живые потребности общества побуждают отдать приоритет иному свойству печати — ее способности выражать интересы, волю, мнения населения, доносить их до инстатутов политической системы и тем самым корректировать ее деятельность. Такое двояко направленное движение информации и идей более всего отвечает принципам демократии, создает механизм практического осуществления народовластия.
Роль прессы в общественном самоуправлении отражена в классической статье К. Маркса «Оправдание мозельского корреспондента» (1843). Автор подчеркивает ярко выраженный демократический характер социально-политической работы бесцензурной печати. Являясь воплощением идеи гласности, она не только служит продуктом общественного мнения, но и создает его. Публичность газетного слова помогает ему активизировать общественные силы для того, чтобы смягчить социальное напряжение, если оно возникает. Автор отводит журналистике роль посредника, «третьего элемента» в конфликтах между правителями и управляемыми, наделенного «головой гражданина и гражданским сердцем». В печати они могут критиковать друг друга на равных правах, как граждане, с общегосударственных позиций59.
Более конкретно эта несколько абстрактная модель представлена в концепциях гражданского, то есть самоуправляемого, самоорганизующегося общества, которое способно решать свои внутренние проблемы без вмешательства властной «верхушки». Печать здесь становится площадкой для диалога, развивающегося как бы по горизонтали — между структурными элементами гражданского общества: ассоциациями, группами, общинами и др. Но для ее функционирования по этой схеме требуется ряд условий как внешнего, так и внутреннего (в самой прессе) порядка. Прежде всего необходимо юридически обеспечить независимость институтов гражданского общества от государства, разграничив сферы их компетенции. Нужно, далее, создать организационную структуру самоуправления в виде всевозможных добровольных объединений и союзов граждан, действующих во всех местностях, на всех уровнях и в различных сферах жизни социума. Наконец, есть потребность в определенном типе самосознания и культуры поведения журналистов, которые ощущают себя представителями именно общественности, а не какой-либо стоящей над нею инстанции.
В этой связи заслуживают критической оценки концепция и термины, описывающие прессу как «четвертую власть» (или «четвертую державу»). С их помощью СМИ придается значение самостоятельной силы и оттесняется истинный суверен власти в демократическом обществе — народ. Интересно, что в ходе истории термин претерпел существенную эволюцию, вплоть до полярной смены значения. Существует немало версий его происхождения, в том числе такая. В XVIII в. английский политический деятель Э. Берк назвал галерею для репортеров в парламенте «четвертым сословием», имея в виду, что они не принадлежат к трем сословиям, законно представленным в законодательном собрании (духовенству, дворянству, буржуазии), и потому не допускаются к осуществлению реальной власти. Но в 1950-х годах американские журналисты нарекли прессу «четвертой ветвью власти», вложив в эти слова совсем иное содержание: независимость от администрации; право критиковать действия правительства; силу и влиятельность в общественной жизни. Идея приобрела необычайно широкую популярность в западной культуре, обросла теоретическим обоснованием, и в конце концов это обозначение закрепилось в массовом сознании как расхожая метафора. В современных американских источниках даже вводится деление на «четвертую державу» (пресса, газеты) и «пятую» (радио и телевидение).
Метафорические самоназвания не заслуживали бы теоретического рассмотрения, если бы они не отражали тревожных смещений в профессиональном сознании сотрудников СМИ. Никто не давал им официальных полномочий на осуществление служебного надзора, вынесение приговора, выполнение распорядительных функций. Однако именно такие полномочия ощущает за своей спиной автор публикации о конфликтах в судебном ведомстве. Во-первых, в материале представлена лишь одна точка зрения — судьи, который был отстранен от должности и которого берется защищать корреспондент. Во-вторых, уже в заголовочном комплексе дается безапелляционная, как решение трибунала, характеристика ситуации: увольняют лучших работников. В-третьих, в заключение автор позволяет себе обобщения, для которых в материале, по меньшей мере, недостает оснований: авторитет судебной власти равен абсолютному нулю... Как показали последующие события, точка зрения корреспондента не лишена оснований, но почему вместо доказательств в ход пущен директивный стиль априорных утверждений?
Максимальный объем прямого воздействия СМИ на общественность определяется словами «власть над умами», но право на выполнение этой миссии пресса завоевывает сама — благодаря авторитетности и полезности своих материалов. Его недолго и утратить, если разрывается живая связь с адресатами выступлений.
«...Кончилось то время, когда мы всерьез ощущали себя властителями дум, ответственными за формирование общественного мнения. Какие к черту властители дум? — самокритично восклицала обозреватель И. Петровская в связи с закрытием телепередачи «Пресс-клуб». — Сборище галдящих, не умеющих слушать друг друга, жаждущих рекламы, не очень умных, мелких людей... Что наши мелкие страсти, стычки и споры... простым людям, живущим за пределами Садового кольца?»
В идеологическом плане печать является участницей духовного производства — через отражение, формулирование и внесение в массовое сознание определенных представлений, воздействие на идеологическое, морально-нравственное, художественно-эстетическое содержание общественной жизни. Духовно-идеологическую роль журналистики иногда трактуют только в свете политико-идеологических отношений, в действительности же идеалы могут иметь совсем другое происхождение — возьмем, например, религиозные или научные представления о мире и человеке. Данная роль вызывает двоякий эффект: с одной стороны, через прессу выявляются разноречивые взгляды и убеждения, бытующие среди современников, на этой почве происходит размежевание приверженцев разных точек зрения; с другой стороны, готовится база для согласия по вопросам, касающимся сохранения сложившейся общности людей или даже цивилизации в целом. Примером может служить распространение через СМИ идей экологической безопасности или сохранения национально-культурной самобытности данного народа.
Ошибочное представление о «чистой» информационности журналистики (абсолютизация одной ее роли — информационно-коммуникативной) толкает ряд специалистов к отрицанию духовно-идеологической нагруженности журналистского текста. Один теперь уже бывший главный редактор общенациональной газеты заявил в телеэфире, что газете идеология уже не нужна, — достаточно, мол, руководствоваться общечеловеческими ценностями и строить свою деятельность на рыночных основаниях. Фактически подобные декларации означают всего лишь попытку снять с себя ответственность за идеологические, психологические, нравственные последствия выступлений СМИ.
Между тем практика печати ясно свидетельствует о том, что идеология из нее не исчезла, а изменилась по содержанию и формам предъявления. Рассмотрим этот процесс на примере публикаций «Комсомольской правды». В начале 1970-х годов она напечатала очерк писателя Константина Симонова «В свои восемнадцать лет», подготовленный по заданию редакции. Благодаря газете вся страна узнала о трагической судьбе тракториста Анатолия Мерз-лова, погибшего, спасая колхозную ниву от пожара. Тогда его поступок редакция назвала подвигом, ему посвящались комсомольские собрания и художественные произведения. Четверть века спустя та же газета рассказала о подобном поступке, совершенном молодым комбайнером. Но вместо возведения его на пьедестал славы журналисты выразили сомнения в том, что общественное добро стоит дороже, чем человеческая жизнь. Заодно они вернулись к судьбе Мерзлова, показали, как в родных местах стирается память о нем, как неуютно в целом живут его земляки. Что это, как не пересмотр идейных позиций?
Даже демонстративный уход того или иного издания от мировоззренческих или гражданских вопросов в чистую коммерцию или развлечение ведет, по сути, к утверждению определенного идеала — скажем, политически индифферентного поведения или безудержного потребления житейских удовольствий. Идейная беспринципность журналистики тоже представляет собой принцип, хотя и в замаскированном и извращенном виде. В истории предостаточно доказательств того, как журналистика во все времена не просто воздействовала на идейную обстановку в обществе, но и делала это последовательно и зачастую тенденциозно, в согласии с позицией владельцев средств информации. Вот один из курьезных по форме случаев. Во время войны России с Турцией в ставке князя Потемкина выходил бесцензурный «Вестник Молдавии». Он регулярно оповещал армию о том, каково здоровье светлейшего командующего, какие дамы навестили его и какие собираются навестить. Схожие ситуации, хотя и в более благородном обличье, нетрудно встретить и сегодня. «Мы по-прежнему имеем дело с оценкой текущих событий и не претендуем на беспристрастность», — признавался руководитель знаменитого еженедельника новостей «Time» в интервью журналу «Америка».
Содержание духовной жизни общества выражается в циркуляции норм и ценностей, идей и идеалов. Под нормами понимаются принципы и стандарты поведения, принятые в определенной социальной среде, которые первоначально усваиваются сознанием людей. Духовные ценности (не путать с материальными) — это те достижения цивилизации, из которых складывается культурное богатство общества и на сохранении которых основывается преемственность поколений, несмотря на непрерывное рождение новых ценностных ориентиров. Они могут носить морально-этический, эстетический, научно-теоретический характер и т.д. Под идеей, при очевидной поли-семичности этого слова, мы имеем в виду мысль, понятие, представление о сущности явления. Систематизированные идеи и взгляды объединяются в идеологию. Роль журналистики в движении этих первоэлементов духовной жизни мы рассмотрим на примере идеалов.
Идеал в данном случае не надо понимать как эталон или образец для подражания (произведение искусства, модный литературный герой и т.п.). Подразумевается, что независимо от того, какие теории входят в моду, в обществе постоянно складываются представления о справедливом и разумном государственном устройстве, о человеческом счастье и комфорте, о путях достижения гармонии личности с природой и социальным окружением. Они-то и воплощаются в общественных идеалах. Выдающийся религиозный философ В. Соловьев писал:
«Мы называем идеалом то, что само по себе хорошо, что... одинаково нужно для всех... В этом качестве такой идеал и должен утверждаться как цель исторического процесса и... как норма, по которой нам следует исправлять действительные общественные неправды»60.
Подобно ценностям и нормам, идеалы формируются, вырабатываются в опыте человечества и фиксируются в фольклоре, философии, науке, религии, искусстве. Идеалы не только отражают реальную жизнь, но и служат формой предвидения будущего, реакцией на нерешенные сегодня вопросы социального бытия.
Журналистика не находится в стороне от этого процесса, напротив — она деятельно участвует в нем. Но вырабатывать идеалы не входит в ее прямые задачи. Ее специфический вклад в духовную жизнь состоит в том, чтобы наладить их широкий поиск, распространение через предание гласности, а также сравнение. Совершенно особую роль пресса играет, когда занимается проверкой идеалов с точки зрения их полезности, обоснованности интересами социального прогресса. Как писал Г. В. Плеханов, «в действительности "идеально" только то, что полезно людям, и всякое общество руководствуется только своими нуждами»61. Ни один другой общественный институт не способен так полно и конкретно соотнести духовные ценности с практикой, как делает это журналистика, построенная на точной документально-фактической базе.
Как социетальные системы не отделены друг от друга непроницаемой стеной, так и роли печати проявляются во взаимосвязи между собой. При этом одни из них могут реализовываться более полно, другие по тем или иным причинам проявляются менее заметно. Не всегда каждая роль бывает очевидной для конкретного человека, имеющего дело с журналистикой. Чтобы понять, принять и ощутить полезность прессы в том или ином ее качестве, он должен стать участником ее деятельности. Так, в производственно-экономической области специфическая роль прессы ясно видна предпринимателю или пайщику газетно-журнальной компании, менеджеру СМИ и т.п. Коммуникативная роль в полной мере раскрывается для тех людей, кто не только потребляет информацию, но и сотрудничает с редакциями, то есть становится активным субъектом массового общения. Это условие требуется и для реализации права гражданина участвовать в управлении и самоуправлении.
Признание множественности ролей печати влечет за собой постановку вопроса об их иерархии. Она, несомненно, должна существовать, если вести речь о регулируемом, а не стихийно-анархическом общественном прогрессе. В соответствии с гуманистическим пониманием целей социального развития выше всего ставится деятельность журналистики в духовно-идеологической сфере, проявление в ней творческих задатков человека и удовлетворение его потребностей в знаниях, просвещении, ценностях мировой культуры. Перенимая опыт других государств, где эффективно используется экономический потенциал журналистики, России совсем не обязательно заимствовать связанные с этим издержки в духовно-творческой области.
В данной связи возникает вопрос о способах и методах регулирования. Самым «легким» был бы путь запрета редакциям заниматься той или иной деятельностью. Скажем, бросающееся в глаза увлечение коммерческой практикой должно было бы вести к новому изгнанию рекламы из прессы и из эфира, а вовлечение журналистов в политические баталии обернулось бы лишением их права выражать свои гражданские симпатии и мнения. Однако такие полицейские меры, во-первых, наверняка вызовут массовое неодобрение и в стране, и в мире. Во-вторых, они вряд ли положительно скажутся на состоянии журналистики. Как мы убедились, попытки искусственно ликвидировать какую-нибудь из природно свойственных ей ролей только деформируют прессу, но не сулят процветания.
Разумным и эффективным ответом на возникающие диспропорции будет соответствующее усиление активности в тех зонах, где она ослабла. Вернемся для наглядности к графической схеме ролей (рис. 2).
Представим себе, что границы, например, производственно-экономического сегмента расширились и он захватывает смежную «территорию». То же может произойти с регулирующей ролью. Значит, надо как бы увеличить давление изнутри пострадавшего сегмента, чтобы оно вернуло сдвинувшуюся перегородку на ее нормальное место. Если воспользоваться еще одной аналогией, то наш круг напоминает паровой котел, поделенный заслонками на камеры. Когда ослабевает давление в одной камере, заслонка начинает смещаться «в пользу» соседнего сектора. Далее — все та же операция с нагнетанием дополнительного «пара». Вернемся к экспансии коммерческих интересов при ослаблении просветительской и воспитательной миссии прессы. Есть социально-культурные типы печати, без которых
Рис. 2. Изменение соотношения социальных ролей журналистики.
общество теряет свое духовное «лицо», но которые даже при самых льготных условиях не принесут ощутимой прибыли, если вообще способны ее давать: издания для детей, инвалидов, пенсионеров и других социально незащищенных слоев населения, культурно-просветительские и научно-познавательные журналы и т.д. Они нуждаются в целевой поддержке со стороны государства и меценатов, которая и будет «усилением давления», способным выровнять положение границ внутри круга.
Другое направление действий связано с корректировкой программ журналистского образования. В ней надо предусмотреть, например, первостепенное внимание к формированию зрелого гражданского самосознания молодых специалистов, которые воспринимали бы свой труд как служение интересам общественного самоуправления, а не как лакейское обслуживание сильных мира сего или безудержное самовыражение. В то же время неумение журналистов вести рыночно-конкурентную борьбу предполагает углубленную разработку хозяйственного менеджмента в теории и практике СМИ. Такого рода страховки от перекосов в ролевом функционировании прессы должны найти отражение в комплексных программах развития журналистики, которые необходимы и на государственном, и на местном уровнях.
Социальные функции СМИ
Социально-ролевая характеристика прессы имеет прямое отношение к определению ее функций (от лат./functio — исполнение, совершенствование). В рамках определенной социетальной системы журналистика выполняет специфические ролевые функции, которые предписаны ей, как и другим участникам процессов, идущих в данной сфере. Так, в социальном измерении главным является сбор, накопление, хранение, переработка и распространение информации. В духовной сфере пресса выполняет познавательную, образовательную, воспитательную, мобилизующую функции, свойственные всем идеологическим институтам. Таким образом, ролевой подход дает возможность описать сложный комплекс функционирования СМИ. Но надо учитывать, что это, так сказать, не собственные функции журналистики как уникального общественного института, а отражение законов и условий деятельности, сложившихся вне ее, не по ее инициативе.
Возможны и другие подходы к проблеме функций СМИ. Но прежде чем рассмотреть их, укажем на главное противоречие в литературе по этому вопросу. Оно связано с методологией определения функций. Как правило, исследователи предлагают перечень важных, на их взгляд, способов функционирования журналистики. В советской науке самое широкое хождение, практически официальное признание получила так называемая триединая функция, подробно описанная в сочинениях В. И. Ленина:
«Газета — не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор»62.
В 1960-е годы некоторые социологи стали выделять информационную, просветительскую, воспитательную, регулятивную, гедонистическую функции. Новация, заметим, не встретила одобрения со стороны официальных инстанций, усмотревших в ней покушение на основы марксистско-ленинского учения о печати. В начале 1990-х годов руководство тогдашнего Гостелерадиокоми-тета СССР в качестве основных функций называло информирование, убеждение и утешение. А вот курьезный вариант. Преподаватель одного из университетов сообщил на научном семинаре, что в их педагогическом коллективе принято решение: пусть функций будет две — информационная и воспитательная. Так студентам проще запоминать... Однако методологические проблемы не решаются голосованием, тем более с такой экстравагантной аргументацией.
При явном расхождении изложенных версий по содержанию они близки между собой по подходу к вопросу. Ни в одной из них не обозначен системообразующий критерий, который давал бы возможность, с одной стороны, отразить все аспекты функционирования СМИ, а с другой — сопоставить предлагаемые варианты по их достоверности. Если же попытаться соединить перечисленные разными авторами функции в один ряд, он получится бесконечно длинным и опять-таки лишенным единого основания, структуры. И наоборот: нельзя отрицать наличие у журналистики той или иной функции, не договорившись предварительно, в какой системе координат мы ведем свой анализ, по отношению к каким социальным субъектам устанавливается степень важности какого-либо способа журналистской деятельности.
Избежать разноголосицы и взаимного непонимания между исследователями можно, если к анализу функций подойти с позиций их системной группировки. Тогда встанет вопрос о выборе основания для классификации. Один из вариантов такого подхода к проблеме можно найти в трудах профессора МГУ Е. П. Прохорова. Он исходит из различия конечных результатов, к которым ведет деятельность СМИ. Соответственно формируются следующие группы функций: идеологические, культурно-рекреативные и непосредственно-организаторские.
Мы предлагаем использовать субъектный подход к группировке. Суть его заключается в признании того факта, что структура функций журналистики многогранна и многослойна. На объективные возможности прессы накладываются интересы, воля, возможности тех, кто вступает во взаимодействие с прессой. Иными словами, журналистика предлагает великое богатство своих «способностей», а конкретный социальный субъект выбирает из них те, которые ему более необходимы. Между прочим, ни чем иным, как интересами авторов рассмотренных выше версий нельзя объяснить то, что они по-разному смотрят на функциональный набор прессы.
У этой проблемы есть и другой аспект — социально-исторический: на использование возможностей прессы влияет состояние среды, в которой она рождается и действует. Так, в России в XVIII в. газеты «кроме информационной, пропагандистской... выполняли еще и культурно-просветительскую функцию, не столько в силу особого характера самой печати, сколько в силу состояния общества, аудитории того времени»63. Значит, и потребности субъектов взаимодействия с прессой не остаются неизменными.
Генеральным субъектом по отношению к журналистике является социальная система, или общество. Для всякого целостного образования, включая биологические организмы и сообщества людей, в качестве ведущих потребностей выступают выживание, самосохранение системы и одновременно — ее непрерывное движение, которое, в свою очередь, является условием жизнестойкости и самосохранения.
На удовлетворение первой потребности направлена такая функция журналистики, как интеграция составных элементов общества. Она приобретает все большее значение по мере того, как в современном мире набирает силу тенденция к объединению не только в пределах государств, но и в межнациональном пространстве. Характерно, например, что процесс создания единой Европы подкрепляется осуществлением континентальной программы «Телевидение без границ», которая не менее значима для интеграции Старого Света, чем, например, введение единой валютной единицы евро или свободное перемещение по территории других государств. Суть программы заключается в том, что с 1990-х годов во всех странах, вошедших в сообщество, можно без ограничений принимать и транслировать телепродукцию своих европейских партнеров, унифицируются правила использования рекламных материалов и вводятся меры, призванные противостоять натиску «внешнего» вещания. На исходе десятилетия Евросоюз, вопреки канонам рыночной конкуренции, даже выделил около полумиллиарда евро для поддержания континентального кино и телевидения, которые без такой помощи проигрывают американской индустрии экранных зрелищ.
Для России задача сохранения единого информационного пространства стала чрезвычайно актуальной. Тенденция к дроблению страны на отдельные территории — так называемый парад суверенитетов, — наметившаяся в государственно-политической сфере, не могла не отразиться на связях, которые обеспечиваются с помощью СМИ. Для примера: в начале 1990-х годов газеты «Труд», «Комсомольская правда», «Аргументы и факты» с тиражами 20 млн экз. и более попадали в книги мировых рекордов, их в буквальном смысле читала вся страна. Десять лет спустя крупнейшие общенациональные издания собирают миллион или сотни тысяч читателей лишь вместе с редакциями своих региональных выпусков, каждый из которых предназначен для распространения в пределах одной местности. Фактически это разъединенные самостоятельные издания, связанные между собой только общим «материнским» именем.
Сходные по результатам процессы происходят и в СНГ. Несмотря на то что Межпарламентская ассамблея тратит много усилий на выработку и осуществление единой информационной концепции для стран Содружества, практика далеко не всегда идет по этому пути. На «положительном» полюсе находится межгосударственная телекомпания «Мир», которая выпускает передачу «Вместе». Благодаря ведущим — группе молодых журналистов из разных стран СНГ — студия стала местом встречи, знакомства, дискуссий для жителей некогда единого, а теперь разделенного границами сообщества. На «отрицательном» полюсе — перерывы или даже прекращение вещания по финансовым причинам российских каналов ОРТ и РТР в республиках Закавказья, где население по-прежнему считает эти компании «своими».
Интеграцию надо рассматривать не только в планетарном, межгосударственном или национально-государственном масштабе. Социальной системой, нуждающейся в информационных скрепах, являются, например, межрегиональные территориальные комплексы. Новый импульс их внутренней консолидации через прессу должно придать создание в России федеральных округов. Закономерно, что в Северо-Западном округе вскоре после его образования сформировалась Ассоциация СМ И Северо-Запада, в которую вошли руководители газет и телерадиокомпаний из 11 субъектов федерации. Они договорились о регулярном творческом обмене и выполнении совместного телевизионного проекта.
Объединяющее значение журналистики хорошо видно на примере национальной прессы, издаваемой за рубежом, или эмигрантской прессы. Это не очень хорошо известная широкой публике, но весьма активная участница культурной, социальной и политической коммуникации. Она предстает в различных вариантах.
Как пресса диаспор она предназначена главным образом для более или менее широкого круга бывших соотечественников, соплеменников, живущих в чужой стране. Значение таких периодических изданий для поддержания единства этнической общины трудно переоценить. Не случайно многие из них существуют десятилетиями, как газета «Русский голос», основанная в Нью-Йорке еще в 1917 г. Всего в мире насчитывается 2000 изданий для выходцев из России (в одной Америке их около 200), в СНГ — приблизительно 5000. Заметными явлениями мировой и национальной культуры стали такие крупные газеты, как парижская «Русская мысль», нью-йоркская «Новое русское слово» (около 2 млн читателей), сиднейская «Австралиада» и др.
Чрезвычайно многочисленна и широко распространена русскоязычная пресса в Европе. Ее расцвет пришелся на 20—30-е годы, когда государства Старого Света приняли у себя мощную волну эмиграции из Советской России, в том числе писателей и публицистов. Нечто подобное произошло и на Востоке, прежде всего в Китае. Новый подъем прессы диаспор связан с эмиграцией в последней трети XX в., усилившейся сначала по политическим причинам, а затем, с либерализацией российской политики, в связи с возможностью свободного перемещения граждан через границы. В Германии, куда после падения Берлинской стены переселились сотни тысяч одних лишь этнических немцев из числа бывших советских граждан, уже успел сложиться рынок русскоязычной прессы. Корреспонденты журнала «Cpeda» обнаружили там еженедельник «Русская Германия», «Нашу газету» для евреев, «Христианскую газету» для представителей, соответственно, другой конфессии, газету «Факты» для украинцев, а также полный спектр специализированной периодики, включая юмористический «Самовар». Издания общин теперь выходят не только в европейских столицах, но и в провинциях. Например, в финском городе Тампере выходит газета «Русский свет». Ее издателем является городской Русский клуб (характерно, что при материальной поддержке правительства Финляндии), и содержание публикаций служит прямым продолжением его просветительской деятельности.
Иные цели издавна ставила перед собой печать политической эмиграции. Она стремилась самым энергичным образом воздействовать на общественную жизнь покинутой родины. Здесь уместно вспомнить Герцена с его «Колоколом», доносившим вольное слово до всей думающей интеллигенции в России, «Искру» Ленина, из-за рубежа практически создававшую на родине социал-демократическую партию, и другие исторические примеры. В этом ряду, хотя и с принципиально другой идейной ориентацией, стоит журнал «Континент», выходивший в Париже под редакцией В. Максимова в конце XX в.
Особую роль в системе зарубежных СМИ играют русские службы радио, которые в течение десятилетий вещают на нашу страну и зарубежную диаспору: Би-Би-Си, «Голос Америки», «Немецкая волна» и др. Созданные, как правило, в годы «холодной войны», они активно участвовали в идеологическом противоборстве различных политических лагерей и в этом качестве служили центрами духовного сплочения оппозиционно настроенных советских граждан. В новые времена на передний план выступает их потенциал культурной консолидации в национально-этническом и планетарном масштабах. Например, Би-Би-Си транслирует выпуски хроники текущих событий «Глядя из Лондона», программу «Радиус», предназначенную для жителей бывших советских республик, журнал «Парадигма», посвященный вопросам науки, истории мысли и культуры, журнал о жизни в Великобритании и т.д. При этом многие передачи выходят на волнах «Радио России» и региональных компаний в Волгограде, Калининграде, Новгороде, Ростове и других городах. Из Москвы, со своей стороны, для заграничной аудитории работает канал иновещания «Голос России».
По инициативе ИТАР-ТАСС в конце 1990-х годов была создана Всемирная ассоциация русской прессы. В ее конгрессах, проводимых в России и зарубежных столицах, принимают участие представители десятков стран. Ассоциация ставит перед собой задачи сформировать единое информационное пространство для русскоязычных СМИ, распространять объективные сведения о сложных и неоднозначных процессах, происходящих в России, получать столь же достоверную информацию о положении русской диаспоры за рубежом и, что особенно примечательно в культурологическом отношении, сохранять и развивать русский язык как универсальное средство интернационального общения64. Как видим, эти задачи связаны между собой идеей сплочения рассеянных по свету соплеменников.
Функция интеграции нацелена на достижение в обществе духовного единства и согласия, в особенности по чувствительным вопросам собственности на средства производства, личной безопасности граждан, межконфессиональных взаимоотношений и т.п. В России наших дней, на фоне раздирающих страну конфликтов (к возникновению которых причастны экстремистские или недальновидные СМИ) эксперты предлагают рассматривать журналистику как своего рода согласительную комиссию, подготавливающую общественное мнение к оптимальным и бескровным решениям. На терминологически более строгом языке это называется соблюдением баланса интересов.
Проиллюстрируем сказанное ссылкой на освещение в отечественных изданиях палестино-израильского конфликта в момент его резкого обострения в 2000 г. Тогда мировое сообщество было озабочено поиском компромиссного разрешения взрывоопасной ситуации, дипломаты из самых влиятельных держав тратили огромные усилия на налаживание спасительных переговоров. В их число входила и Россия, у которой на Ближнем Востоке есть непосредственные национальные интересы. Но, вопреки этой тенденции и официальной политике государства, популярная в интеллигентской среде газета проявила явную односторонность. С ее страниц о руководителе одной из конфликтующих сторон говорилось в таких выражениях, как «омерзение», «многоопытный и очень талантливый убийца», а о действиях российского правительства — «стыдно», «двуличие» и т.п. Подобные акции не подлежат осуждению с точки зрения свободы высказывания личного мнения. Однако они отражали не взгляды одного человека, а типичную линию поведения прессы. По наблюдениям западных журналистов, московские СМИ в целом заняли более воинственную позицию, чем в других государствах. Если «опрокинуть» эту тенденциозность на внутреннюю ситуацию в России, с ее многонациональным населением, то станет понятно, что пресса сослужила плохую службу своей стране. Она дополнительно распаляет и без того незатухающие межэтнические противоречия.
Духовная консолидация станет реальностью, если в ее основе будут лежать общепонятные и общепринятые ценностные категории. r этой связи иногда говорят о национальной идее. Однако в постсоветской России, которая с трудом обретает новый путь развития, выдвигать единую идею-ориентир, вероятно, преждевременно. Вместе с тем пресса все же оперирует некоторым набором понятий, которые выражают ее отношение к событиям в политической, гражданской сфере. В 1990-е годы исследователи Петербургского Института социологии установили, что в российских изданиях сформировался устойчивый блок таких ценностей-лидеров: справедливость, безопасность, стабильность, порядок, свобода и равенство. Они чаще всего упоминаются и в национал-патриотических, и в либеральных, и в коммунистических газетах. Но в зависимости от своих идейно-политических ориентации издания вкладывает различные, иной раз противоположные смыслы в согласованный, казалось бы, набор категорий. В результате в обществе укрепляется не согласие, а инерция нетерпимости и вражды. Характерно также, что слабо выражены цели социального прогресса, во имя которых газеты ведут между собой полемику. Так, свобода — это, по большей части, отсутствие внешних ограничений, а не внутренняя раскрепощенность, не свобода человеческого духа, которая превыше всего ценилась публицистами-гуманистами прежних эпох. Чтобы подняться до такого понимания ценностных категорий, журналистам необходима зрелая культура теоретического, научного мышления.
Интегрирующее, сплачивающее воздействие журналистики, во всех его формах, можно наблюдать и в отдельном регионе, и даже на локальном уровне, например в небольшом населенном пункте. Американские редакторы предлагают такую метафору: «...Роль местной газеты можно... наглядно описать, вспомнив о сельском священнике, который бдительно следил за местными событиями и постоянно работал для улучшения своей общины и ее людей»65. Печать — явление, по преимуществу, светское, однако образ найден удачный.
На потребность общества в развитии направлена функция познания (самопознания), которую для него выполняет журналистика. На эту задачу работают и событийная хроника, и аналитическая публицистика. В работе «Оправдание мозельского корреспондента», на которую мы уже ссылались, молодой К. Маркс описал своеобразие социально-познавательной работы печати. Для общества раскрывается «вся правда в целом», но не тем путем, что кто-либо один делает все, а шаг за шагом, при живом движении печати, в материалах которой соседствуют и непосредственное впечатление от общения с народом, и история создавшегося положения, и эмоциональное описание картины, и экономический анализ и т.д Так благодаря разделению труда создается единое целое — отражение действительности66. Поразительно, что эти точные характеристики были даны фактически на заре журналистской деятельности и спустя полтора с лишним столетия не теряют своей значимости. В познании пресса не обладает фундаментальностью науки но из мозаики публикуемых в ней фактов и суждений складывается вполне достоверная панорама текущей истории.
Для успешного движения вперед недостаточно знать о фактах, событиях. Необходимо, чтобы пресса своевременно сообщала о противоречиях, которые пока что не получили разрешения и потому должны привлечь к себе общественное внимание. Как считает публицист и писатель Ю. Черниченко, необходимо анализировать само движение событий, ибо «постфактумная гласность слишком часто есть соло в пустыне». Наконец, познание в СМИ несет в себе прогноз — предвидение будущего. Исследователи журналистики обнаруживают в ней проявление так называемого «эффекта Эдипа» (образ из древнегреческой мифологии). Имеется в виду, что предсказание сбывается или, наоборот, разрушается в силу того; что было высказано и услышано.
Главное, чтобы познание неизменно направлялось на подлинную злобу дня, на жизненно важные для социальной системы объекты, а не на третьестепенные явления и процессы.
Иначе представлены функции прессы на уровне отдельных социальных институтов и групп, складывающихся внутри общественной системы, являющихся ее элементами. У понятия социальных институтов есть несколько значений. В данном случае мы подразумеваем организации, учреждения, созданные для выполнения определенных общественных задач и обязанностей. К ним относятся государство (как аппарат управления), армия, политические партии, общественные объединения и т.п. Под социальными группами мы здесь понимаем организованные общности людей, возникающие на основе положения в обществе, разделения труда, определенного образа жизни, культурной близости и пр. Это могут быть и сословия, и классы, и общественные движения, и национально-этнические или религиозные общности. Институты и группы обладают собственными потребностями и интересами, которые не совпадают с потребностями всей «большой» социальной системы. В этом отношении даже государство не тождественно обществу, хотя и призвано служить ему. Поэтому, обращаясь к прессе, субъекты этого типа «извлекают» из нее функции особого свойства.
На уровне социальных институтов и групп первостепенными становятся потребности в усилении их влияния, привлечении единомышленников и союзников, а в политико-государственной сфере—в завоевании и удержании власти. Именно здесь актуальным является рассмотрение пропагандистской, агитационной и организаторской функций журналистики. Особенно ясно это видно на материале из политической жизни. Сегодня государство, общественные движения, союзы и партии как никогда ранее активно используют прессу для распространения взглядов, духовного сплочения граждан вокруг своих инициатив (пропаганда и агитация) и практического осуществления программ (организация). Коренная причина этой активности заключается в усиливающейся дифференциации общества по социальным, имущественным, идейным и политическим признакам. Классические для отечественной теории функции не отмирают, но получают иную окраску вместе с тем, как на смену политико-идеологическому монизму приходит разнообразие взглядов, течений и моделей поведения.
Схематически действие функций этого ряда выглядит следующим образом (рис. 3).
«Раскодируем» схему и познакомимся с каждой из функций. Пропаганда (от лат. propaganda — распространять) — это распространение политических, философских, экономических, технических и иных знаний и идей, а также
Рис. 3. Функции журналистики для социальных институтов и групп.
эстетических и морально-нравственных ценностей. Журналистская пропаганда, как и агитация, направлена на общественное сознание. Но это недостаточно точное определение ее непосредственного объекта. Сознание (общественное, групповое, индивидуальное) обладает сложным строением. Его можно представить себе наподобие строения атома, имеющего ядро и оболочку. Пропаганда устремлена к тяжелому, инертному ядру — мировоззрению, которое включает в себя систему принципов, идеалов, убеждений, определяющих отношение к природе, обществу и человеку. Среди многочисленных версий происхождения слова «пропаганда» в его теперешнем значении есть и такая: первоначально его употребление было связано с работой садовников, укреплявших корни и побеги растений. Пропагандист как раз и озабочен тем, чтобы в сознании публики укреплялись определенные воззрения и представления о мире. Система базовых представлений человека и общества, нравственных ценностей и идеалов не меняется в одночасье, она, как правило, эволюционирует под влиянием длительного целенаправленного воздействия. Применительно к журналистике, с ее приверженностью скорее конкретным фактам, чем отвлеченным идеям, это верно вдвойне.
У пропаганды сложные отношения со СМИ. Даже у части специалистов она вызывает ассоциации с тенденциозным, насильственным воздействием на аудиторию, с использованием нечестных приемов подачи информации, которые объединяются понятием манипулирования сознанием. Вот как, например, описывает пропаганду энциклопедия «Britannica»:
«Распространение информации — фактов, аргументов, слухов, полуправды или лжи — с целью повлиять на общественное мнение. Пропаганда представляет собой более или менее систематические усилия по манипулированию убеждениями, взглядами или действиями других людей через посредство символов (слов, жестов, флагов, памятников, музыки, одежды, значков, стиля прически, дизайна монет и почтовых марок и т.д.). Тенденциозность и соответственно сильный упор на манипулирование отличают пропаганду от нецеленаправленной беседы или свободного и непринужденного обмена идеями. Пропагандист имеет специфические цели или набор целей. Чтобы добиться их, он преднамеренно подбирает факты, аргументы и форму представления символов и предлагает их таким образом, который, по его мнению, даст наибольший эффект. Чтобы усилить воздействие, он может опустить существенные факты или исказить их, он может также отвлекать внимание реакторов (людей, которыми он пытается управлять) от всего прочего, кроме его собственной пропаганды. Более или менее тенденциозная избирательность и манипулирование отличают пропаганду от образования. Преподаватель старается представить различные стороны проблемы — основания для сомнения, равно как и основания для доверия его заявлениям... Надо, однако, заметить, что конкретный пропагандист может воспринимать себя как преподавателя, может верить, что он изрекает чистейшую правду, что он усиливает или искажает определенные аспекты правды только для того, чтобы сделать верное сообщение более доходчивым, и что линии поведения, которые он рекомендует, фактически являются наилучшими для реактора действиями. Подобным образом и реактор, который воспринимает обращение пропагандиста как самоочевидную правду, может увидеть здесь акт просвещения; это часто выглядит как случай с "двумя правоверными" — догматически мыслящими реакторами на догматическую религиозную или социальную пропаганду. "Образование" для одного человека может быть "пропагандой" для другого».
Перед нами предстало довольно мрачное изображение дела заведомо неблагородного, несущего в себе обман и даже угрозы аудитории. Такая трактовка вопроса имеет несколько объяснений.
Во-первых, столетиями идущие в мире идеологические войны в самом деле породили технику навязывания населению взглядов, которые выгодны их распространителю. В этом преуспели и правительства, и оппозиционные силы, и так называемый свободный мир, и коммунистические режимы. Но если исходить из данного факта, то нужно разделять пропаганду на несколько видов. Она бывает «белой» (когда открыто оглашаются источники и цели воздействия), «серой» (когда реальные источники и цели прячутся тем или иным способом) и «черной» (когда осуществляется, по сути, скрытое психологическое наступление на аудиторию).
Во-вторых, по инерции пропаганду относят лишь к политико-идеологической сфере. В этом качестве, с немалой долей условности, ее «изобретателем» считают Наполеона, который стал известен французам благодаря написанным им текстам в поддержку идей революции и в дальнейшем использовал прессу для реализации своей политики с такой же настойчивостью, с какой укреплял военную мощь страны. Но пресса эффективно изменяет мировоззрение населения и в области экологии, художественной культуры, здравоохранения и т.д. Вряд ли кого-либо смутят словосочетания «медицинская пропаганда» или «научно-техническая пропаганда». В неполитизированных областях общественной жизни. тенденциозность встречается реже, чем там, где идет борьба за власть. Здесь, однако, нельзя не вспомнить о явлении социологической пропаганды (в англоязычной литературе встречается выражение propaganda of the deed — пропаганда действием). Так исследователи обозначают навязывание идей и взглядов через демонстрацию «нейтрального», житейски-обыденного материала. Например, вера в преимущества капиталистического строя проникала в развивающиеся страны благодаря западным кинофильмам и телепрограммам, где одним из главных «героев» выступала благополучная вещественно-бытовая среда. Серьезный потенциал социологической пропаганды заложен в рекламе потребительских товаров.
В-третьих, недоброе отношение к пропаганде возникает в случае, когда ошибочно трактуется ее содержание. В определении, данном нами выше, на первом месте стоят знания, тогда как зачастую толкователи сосредоточиваются на оценках, идеях, мнениях и т.п. Да и сами по себе идеи могут рождаться либо как результат объективного изучения действительности, либо как надуманная или фальсифицированная версия реальных обстоятельств. «Белая» пропаганда в прессе настояна на подтвержденных наукой знаниях, и она никак не может быть причислена к разряду социального зла. Ее содержание и цель как нельзя более точно характеризуются словом «просвещение». В совсем недалекие годы колоссальным спросом у наших соотечественников пользовались научно-популярные журналы как естественно-научного, так и гуманитарного профиля («Наука и жизнь», «Знание — сила», «Вокруг света» и др.). Сегодня их потеснили публикации самозваных прорицателей, «магов и волшебников». Вот для наглядности некоторые из их несбывшихся предсказаний, собранные критиками публичного шарлатанства:
космическая станция «Мир» упадет на Париж, в 1991 г. Горбачев и Ельцин помирятся, что приведет к победе перестройки, некоторые участки земной коры опустятся и уйдут под воду... Появление псевдонаучных статей в корне противоречит назначению пропагандистской деятельности в прессе, которое заключается в том, чтобы развивать аудиторию, помогать ей осмысливать явления и проблемы, давать необходимый для этого материал.
Дополнительно осложняют отношения СМИ и пропаганды различия, которые существуют между национальными стандартами журналистской деятельности, а также между теоретическими школами. Если исповедовать принципы информативной прессы («только факты»), то придется признать недопустимым идейное влияние на аудиторию. Так, современный русский писатель-эмигрант утверждает, что у Ленина мы не найдем статей, которые в соответствии с традиционными задачами журналистики предназначались бы для объективного освещения какого-либо события или проблемы. Все его статьи носили пропагандистский характер, поэтому не приходится считать его журналистом. Спорным представляется полное отрицание у Ленина объективности (как и всякое абсолютное суждение). Приведенная мысль сама тенденциозна и политико-идеологична. Но главный для нас интерес в этом примере связан со ссылкой на «традиционные задачи». Называя газету пропагандистом, агитатором и организатором, Ленин как раз закладывал основы новой традиции в журналистике. Он полемизировал с распространен-ным и сегодня взглядом на печать как на бесстрастное зеркало действительности. Излишне послушное следование этим догматам заводит некоторых аналитиков в ловушки, из которых приходится выбираться с помощью формально-логических ухищрений. Так, в учебном пособии по социологии СМИ, выпущенном в одной из скандинавских стран, признается, что партийная пресса содержит политически аранжированные комментарии к событиям. Отличие комментариев от пропаганды заключается якобы в том, что первые открыто нацелены на убеждение, тогда как вторая маскируется под донесение до читателей информации. Пожалуй, ситуация стала бы понятной и адекватной практике, если бы автор прямо признал факт журналистской пропаганды.
Агитация (от лат. agitatio — приведение в движение) представляет собой воздействие на аудиторию путем создания примера для подражания, а также с помощью призыва и морального стимула. Она побуждает к практическому действию, нередко указывая на объект и способ приложения сил. От пропаганды агитация отличается меньшим размахом теоретических обобщений, большей конкретностью материала и оперативностью.
Отличается она и по объекту воздействия. Если вернуться к аналогии структуры сознания со строением атома, то импульс агитационного влияния окажется направленным на «оболочку». В этом качестве выступает общественное мнение. Это наиболее подвижная, изменчивая компонента сознания. Есть у него и другие характерные черты. Так, ему свойственны ситуативность и реактивность:
общественное мнение формируется как реакция, отклик на конкретный повод — событие, личность, актуальную проблему и т.п. — и выражается в отношении к нему. Оно значительно богаче, чем мировоззрение, насыщено эмоционально-чувственными и волевыми компонентами, настроениями, хотя в целом было бы неверно вводить жесткое разделение на рациональное ядро и иррациональное мнение. Общественное мнение относительно легко поддается внешнему воздействию и меняется даже вопреки глубинным основаниям сознания, заключенным в мировоззрении.
В новейшей литературе общественное мнение рассматривается не только как структурный элемент сознания, но и как определенное его состояние, срез, проявление. С этой точки зрения особенно отчетливо видно, что мнение и мировоззрение, мироощущение неразрывно связаны между собой, и разделяются они скорее на уровне теоретического анализа, чем в своем реальном функционировании. По этой причине пропаганда и агитация на практике все теснее переплетаются. В самом деле, когда информационная телепрограмма из раза в раз сообщает о хозяйственных успехах в родном городе, она, весьма вероятно, таким образом агитирует за губернатора как участника избирательной кампании. Но параллельно в сознание населения вносятся принципиальные положения его программы. Та в свою очередь, отражает некую политическую идеологию, будь она либеральной, центристской, социалистической или какой-то иной. Роднит данные функции и способ их проявления — воздействие через текст на сознание, общественное мнение, настроение аудитории. Не случайно в литературе встречается собирательный термин --агитационно-пропагандистская функция.
Организационная функция «устроена» во многом по-другому. Она непосредственно нацелена на достижение определенных сдвигов в социальной практике, в поведении социальных групп, организаций, людских масс. Добиваться эффекта такого рода можно с помощью публикации (например, предлагая рекомендации по устранению недостатков в деятельности какой-либо службы), и тогда организационное воздействие предварительно проходит через сознание аудитории. Но опыт прессы доказал возможность и другого пути — через организацию непосредственного общения и взаимодействия людей.
Сама по себе многоплановая деятельность по выпуску периодического издания объединяет ее участников, причем не только редакцию, но и массу других, внередакционных сотрудников. Этот потенциал целенаправленно использовал Ленин, когда в начале XX в. сделал газету «Искра» организационным центром создания своей партии. Заложенные им теоретические основы и традиции нашли продолжение в практике советской журналистики. Она известна такими, например, крупными акциями, как организация соревнования фабрик и заводов в 20—30-е годы, всенародной помощи фронту во время Великой Отечественной войны, шефства над гигантскими промышленными стройками в послевоенные десятилетия и др. Во всех подобных случаях редакциям принадлежала не только первоначальная инициатива, но и координирующая роль при организации совместной деятельности участников кампании.
Эту роль не «отменили» социально-политические реформы в новой России. Она служит естественным продолжением активности публициста, который стремится добиться наибольших практических результатов. Журналистка «Литературной газеты» Л. Графо-ва напечатала, по ее словам, не одну сотню статей о бедственном положении беженцев, но поняла, что одними публикациями делу не поможешь. Тогда она создала и возглавила комитет помощи беженцам «Гражданское содействие», затем — координационный совет того же профиля «Форум переселенческих организаций», чтобы наладить поставки жертвам миграции одежды, лекарств, денег и т.п. Разумеется, корреспондентская работа при этом не прекращалась, а, наоборот, поддерживала и усиливала организационную активность.
Еще одно проявление организаторской функции — организационно-массовая работа. Так обозначается целое направление взаимодействия журналистов с группами населения, внештатными корреспондентами, общественными организациями и т.п. Упомянем некоторые из ставших популярными форм организационно-массовой работы редакций: газетные конкурсы и лотереи, телемарафоны, спортивные соревнования на призы редакции, рекламные фестивали, подписные кампании, предусматривающие разнообразные контакты журналистов с потенциальными читателями. Эту тему мы затрагивали в связи с изучением обратных связей прессы.
Отдельного рассмотрения заслуживают общественные начала внутри редакций. Журналисты привлекают внештатных помощников не только для подготовки публикаций, но и ддя ведения внутриредакционной работы. С этой целью создаются редакционные советы, расширенные редколлегии, иногда — отделы на общественных началах, что особенно полезно малой прессе, имеющей ограниченные штаты. Типичным примером служит общественная приемная. В ней обычно работают юристы, медики, специалисты коммунально-бытовой отрасли, просто умудренные житейским опытом люди. Они помогают посетителям редакций советом и консультацией, а иногда берутся хлопотать за них для разрешения конфликтной ситуации. Кроме содействия гражданам и укрепления контактов с аудиторией общественные начала заключают в себе и другой смысл: они предоставляют деятельным людям возможность приобщиться к редакционной работе, дают выход их социальной активности. Это обстоятельство особенно важно принимать во внимание, поскольку среди активистов прессы, как правило, встречается немало пенсионеров.
Среди субъектов, использующих прессу в своих интересах, относительно слабо изучена личность, отдельный представитель аудитории. Так повелось в теории и практике прессы, что ее функционирование по большей части рассматривалось во взаимоотношениях с социальными институтами. Между тем отдельный читатель испытывает по отношению к журналистам совсем не те ожидания, которые возникают у государственного аппарата или политической партии. Он раскрывает газету совсем не для того, чтобы ощутить себя объектом пропаганды, тем более манипуляций. Отечественная журналистика на глазах избавляется от демонстративного пренебрежения к массовой публике — в противном случае она рисковала бы остаться без читателя и зрителя. Проблема выбора ориентации — на элиту или «рядового» человека — многими редакциями решается в пользу последнего. Знаменательные слова принадлежат главному редактору «Общей газеты» Егору Яковлеву:
«Надо развивать вкус. Но это еще не повод, чтобы пренебрегать уже сложившимися вкусами. Идти на поводу у масс — в этом иногда, честное слово, нет ничего предосудительного». Иное дело, какие именно из потребностей читателя учитываются и отражаются в функционировании СМИ в первую очередь.
На данном уровне из журналистики извлекается особенно богатый спектр ее свойств и проявлений. Структура личностных потребностей отражает целый микрокосм уникальных отношений, который в известном смысле сложнее однотипных интересов социальных групп и институтов. Охватить анализом все потребности миллионов конкретных людей — непосильная задача. Мы можем выделить группы (блоки) близких друг к другу запросов человека и удовлетворяющих их функций журналистики.
Группа функций ориентации объединяет в себе такие виды журналистской деятельности, которые способствуют социализации индивида. Часть из них носит прикладной и даже утилитарный характер (рекламно-справочная информация). Другие нужны человеку для познания окружающей среды и корректирования своего поведения в ней. Здесь на передний план выходит прогнозирование развития ситуаций (например, оценка тех последствий, которые будут иметь для гражданина экономические нововведения правительства), а также трансляция морально-этических стандартов, принятых сегодня в обществе (например, изменение моральных оценок частного торговца — от безусловного осуждения в конце 1970-х годов к осторожному интересу в середине 1980-х и поощрению в 1990-х).
Другая группа личностных функций формируется на базе понятия связи с обществом и конкретными людьми: идейной, эмоциональной, организационно-деятельной. Мы видели их проявления при анализе информационно-коммуникативной роли прессы. Журналистика способна помочь читателю в поиске единомышленников, идейных союзников, которых ему, возможно, не удается встретить в своем повседневном окружении. Но незримые связи устанавливаются и в более обыденной форме: человек по материалам прессы следит за карьерой бывших сослуживцев (что особенно характерно для ведомственных изданий — например военных) или за судьбой кумиров — актеров, политиков, спортсменов. Ничем не заменимо общение со своим поколением, особенно для людей старшего возраста, которое происходит в виде телевизионных встреч, публикации мемуаров, интервью с героями прежних лет и т.п.
Отдельная группа функций объединяется понятием психологической разрядки. Здесь мы встретим развлечение и релаксацию (от лат. relaxatio — расслабление), чем, к сожалению, наша журналистика уже перенасытила аудиторию. Здесь же — упоминавшаяся выше гедонистическая функция (от греч. hedone — наслаждение). Ее зачастую сводят к бездумному развлечению, хотя на самом деле удовольствие могут доставлять и весьма трудоемкие и для журналиста, и для читателя операции. Мы, например, получаем удовольствие от изысканного дизайна журнальной обложки или телевизионной студии, манеры ведущего произносить слова или блистательной игры ума в полемической публикации. Высокое наслаждение доставляет разговор с интересным собеседником — рассказчиком, знатоком, самобытным мыслителем, — подаренный аудитории редакцией. Трудно переоценить значение гедонистической функции в современной журналистике. И социальная система, и отдельный человек испытывают все большую потребность в том, чтобы жизнь доставляла удовольствие. В России это тяготение ощущается далеко не всеми слоями населения, а в экономически благополучной Европе оно стало признанным фактом. Германский профессор журналистики Г. Рагер в этой связи подчеркивает, что общество ныне носит гедонистические черты и ждет соответствующей продукции от СМИ.
В этой группе находится и функция психогигиены, направленная на сохранение и укрепление нервно-психического здоровья читателя, зрителя и слушателя. Такое излечивающее от неверия миру и людям воздействие оказывает торжество справедливости, наблюдаемое после выступлений прессы: взяточник наказан, добросовестный труд вознагражден, вместо хаоса устанавливается нормальный порядок вещей — и пусть справедливость восторжествовала не рядом с читателем, окружающая жизнь уже не кажется ему беспросветной. Психогигиеническое значение имеет и переписка журналистов с читателями. Ответ из редакции на жалобу или просьбу о совете способен разрушить стену одиночества вокруг автора запроса, нередко повышает его оценку в собственных глазах, как бы наивно это ни выглядело для снобистски настроенных редакторов. Поэтому, в частности, крайне недальновидно поступают те издания, которые помещают рядом с выходными данными отпугивающую ремарку: «Мы не вступаем в переписку с авторами писем». В редакциях хорошо известна особая категория корреспонденции — письма-исповеди, в которых читатели раскрывают свои душевные переживания, рассказывают о горестях или радостях личной жизни, а в конце добавляют неожиданную строчку: «Прошу мое письмо не публиковать», да еще и не указывают обратный адрес. Очевидно, человеку психологически легче довериться далекому и анонимному слушателю, чем конкретному знакомому.
Каждая функция может проявляться с «обратным знаком», то есть давать эффект, противоположный ожиданиям. Тогда ее правильнее именовать дисфункцией. В общении с личностью дисфункциональное поведение СМИ наносит чувствительный вред обеим сторонам. Раздражение, которое вызывает у читателя игнорирование его персональных интересов, не компенсируется победами редакции на других направлениях деятельности. Напротив, точный учет потребностей аудитории способен обеспечить устойчивый спрос на издание или программу. На языке маркетинга отыскание «своего» читателя называется сегментированием рынка. Средства информации, которые своевременно занялись этой работой, в трудные для прессы времена не испытывают сложностей с покупателями. Примером служит экономический успех издательской компании «Коммерсанта». Основной адресат ее деятельности — так называемые новые русские предприниматели. Переходя с еженедельного на ежедневный график выпуска газеты, редакция поместила на своих страницах статистико-социологический портрет читателя, то есть продемонстрировала хорошую подготовленность к взаимодействию с ним. Вот некоторые параметры этого портрета: социальный состав, личный доход, происхождение, распорядок дня, самооценка, отношение к возможности эмигрировать, шкала жизненных ценностей, духовные связи с прошлыми поколениями... Как видим, во внимание принимаются не только социально-демографические характеристики, но и типичные личностные черты партнера по общению.
Анализ функций печати редко затрагивает такой специфический вид социальных субъектов, как журналисты. Для них пресса выполняет служебно-профессионалъную функцию (реализация знаний и навыков, исполнение должностных обязанностей и общественного долга, обеспечение средствами к существованию) и творческую (самопознание, личностная самореализация и саморазвитие в процессе создания журналистских произведений).
Может быть, отчетливее других корреспондентов исключительную ценность для них газетного труда понимают литераторы, сотрудничающие в прессе, — люди, имеющие возможность сравнивать два сходных вида деятельности. «Что дала мне газета? — задавался вопросом мастер изысканной прозы Ю. Олеша. — Связь с массой, настоящую действенную связь (письма, взаимная помощь, беседы обо всем). Я много ездил по всем дорогам Союза, встречал многих людей. Все это, трансформируясь, укрепляло мое знание и мысли о мире. Газетной работы никогда не брошу. И очень часто, когда наступают творческие сомнения, работа над фельетоном меня лечит». Без долгих комментариев понятно, что специфический набор квалификационных и личностных черт, сформированных именно для редакционной работы, не может найти полного применения в иных сферах деятельности. Даже когда журналист успешно продвигается на ином поприще (вспомним тему карьеры), он вынужденно расстается с возможностями самовыражения, которые предоставляла ему первая профессия. Тем более досадно, когда его лишают этих возможностей по произволу. Так, сокращение сети местных изданий, которое наблюдается в некоторых регионах страны и оправдывается экономическими причинами, влечет за собой безработицу среди газетчиков. Рынок труда для них закрыт, поскольку специалисты такой квалификации не требуются в других отраслях хозяйствования.
Масштаб потерь гораздо больше, чем может показаться с точки зрения «чистой» экономики, демографии, социологии труда и т.п. В философском измерении надо задуматься о журналистском творчестве как о смысле существования человека, посвятившего себя этому делу. Вслушаемся в глубокие размышления русского мыслителя Н. А. Бердяева — они помогут нам приподняться над обыденным отношением к своей профессии, лучше понять ее значение для нас самих, а также выбрать для себя самый продуктивный стиль деятельности: «Обыкновенно поставленную мной тему о творчестве неверно понимают. Ее понимают в обычном смысле культурного творчества, творчества "наук и искусств", творчества художественных произведений, писания книг и пр. При этом эта тема превращается в довольно банальный вопрос... Но моя тема совсем иная, гораздо более глубокая. Я совсем не ставил вопрос об оправдании творчества, я ставил вопрос об оправдании творчеством. Творчество не нуждается в оправдании, оно оправдывает человека...»67
С точки зрения творческой самореализации личности, журналистика является уникально богатой областью занятий. К этой мысли подводит знакомство с функциональным разделением труда в редакции. Здесь находят приложение способности литератора и фотографа, аналитика и внимательного наблюдателя, «мастера разговорного жанра» и художника, администратора и экономиста. Трудно представить себе другие профессии, которые позволяли бы сочетать выполнение производственного плана с регулярным выражением своих гражданских, эстетических, морально-нравственных позиций. При этом сохраняется независимость от объектов критики (в идеальном варианте), да еще и появляется некоторая возможность оказывать на них влияние. Наконец, нельзя не вспомнить о том, что именно в прессе, благодаря отраслевой спе-циализации корреспондентов, удовлетворяется интерес к заманчивым темам и другим профессиям. Страстный болельщик фактически вращается в любимой среде, когда освещает вопросы спорта, театральный критик вхож за кулисы, куда простому зрителю попасть не суждено, а юношеская увлеченность космонавтикой приводит человека в редакционный отдел науки. Журналисты становятся интересными людьми для своих знакомых, потому что никто другой не обладает таким количеством свежей информации из первых рук. Профессия увлекательная, необычная, и беречь ее от коррозии или внешней агрессии положено прежде всего самим журналистам.
Ролевой и субъектный подходы к проблеме функций СМИ дают нам разные варианты ее решения. Возможны и другие версии анализа, которые опять-таки приведут к своеобразным, новым результатам. Однако в любом таком случае мы увидим лишь процесс функционирования, но не итоговый, совокупный его результат, или — социальное назначение журналистики. Существуют разные, в том числе и взаимоисключающие толкования этого действительно непростого вопроса. Например, довольно широкое распространение получили идеи о том, что назначение прессы заключается в распространении информации, в формировании общественного мнения и др.
Об информационной трактовке назначения прессы мы фактически вели речь в связи с информационно-коммуникативной ролью журналистики. Выяснилось, что одной роли явно недостаточно для характеристики многообразной работы журналистики в целом и каждой конкретной редакции. Попытка отдать приоритет общественному мнению страдает тем же недостатком. Конечно, было бы странно отрицать огромное влияние печати на общественное мнение, которое, в свою очередь, является мощным фактором социального прогресса. Но пресса тесно взаимодействует со всей совокупностью элементов, составляющих общественное сознание, с целостным сознанием в различных его состояниях, а также с социальной практикой. Именно в ней, в практике, в поведении отдельных людей и масс населения результируются усилия журналистов. Посредниками или промежуточными стадиями служат и общественное (или личное) мнение, и распространение информации, и социальные чувства, и другие объекты приложения природных свойств прессы. В социальной практике, в конечном счете, надо искать разгадку поднятого вопроса.
Назначение журналистики состоит в преобразующем воздействии на практику в соответствии с актуальными интересами общества и человека и целями социального прогресса.
Эффективность журналистской практики
Об эффективности надо говорить как о центральной профессиональной задаче сотрудников СМИ. В конечном счете, это вопрос о том, насколько оправдывают себя колоссальные материальные и интеллектуальные затраты общества на прессу. Это и вопрос о раскрытии возможностей журналистики как инструмента саморазвития и самоуправления социальной системы. Наконец, достижение видимого эффекта приносит удовлетворение и сотрудникам редакций, и представителям аудитории. В самом деле, познакомившись с публикациями «Известий» о злоупотреблениях губернатора одной из областей, президент страны поручил Генеральной прокуратуре провести расследование, потом было возбуждено уголовное дело, и вчерашний всесильный чиновник отбыл в места лишения свободы. Позже по сходной схеме произошла смена власти в некоторых других регионах России... Не эту ли конечную цель ставили перед собой журналисты, когда брались за опасную тему? Не этого ли ожидали от них жители провинциальных городов, теряющие веру в закон и справедливость?
Результаты работы СМИ подразделяются на несколько видов68 — в зависимости от объектов воздействия, формы реакции на деятельность прессы и масштаба возникающего эффекта. В литературе иногда делаются попытки развести эти результаты при помощи разных терминов: применительно к сфере духа употребляется слово «эффективность», а к социальному поведению — «действенность». Однако такое разграничение не имеет под собой оснований в практике. Воздействие на сознание и поступки людей — это, по существу, единый процесс. С одной стороны, каждому поступку предшествует осознание его необходимости (даже если он совершается против желания человека). С другой стороны, положительные практические сдвиги, происходящие по следам выступлений прессы,, благотворно влияют на настроение людей, дают толчок к серьезным размышлениям, и наоборот — социально негативные результаты пробуждают недобрые эмоции и мысли. Эффективность, действенность, результативность — все это синонимы для обозначения одного и того же понятия.
Для определения различий в силе воздействия прессы на социальную жизнь служит понятие масштаба действенности. Углубление журналистского анализа, активное внедрение в практику редакций исследовательских методов работы, привлечение к сотрудничеству ученых и специалистов — все это должно вести к усилению резонанса выступлений. Но вообще-то он может касаться частного случая в такой же мере, как и решения проблемы широкого плана, вплоть до планетарного масштаба. Соответственно с «пространственной» точки зрения эффекты подразделяются на локальные и широкомасштабные. Обращаясь к локальной ситуации, добиваясь решения конкретного вопроса, печать выполняет лишь начальную задачу. Далеко не всегда для достижения такого результата надо вводить в дело тяжелую артиллерию публицистики. Кстати сказать, по этой причине многие читательские письма не выходят на газетные полосы: их авторы рассказывают о единичных житейских ситуациях, в том числе жалуются на свои личные беды. Со стороны редакций было бы бестактно и недальновидно отмахиваться от таких персональных обращений к ним. Но все же в целом внимания аудитории достойны факты, за которыми стоят типичные явления, общезначимые противоречия и конфликты. Тогда есть надежда, что материал, посвященный локальному эпизоду, вызовет реакцию сразу на нескольких, многих подобных участках социальной жизни. Специалисты называют такое явление эффектом по аналогии.
При классификации по времени действия мы сталкиваемся с эффектами ближайшими и отдаленными. Представим себе, что от публикации, как от брошенного в воду камня, расходятся широкие круги действенности. Преобладающая часть отдаленных последствий остается неведомой журналистам. Редакционная почта не дает информации обо всех случаях, когда острый материал становится предметом дискуссии, вызывает некую подвижку в делах и отношениях между людьми. И тем не менее такой масштаб действенности реально существует. С течением времени под воздействием прессы меняются взгляды общества на события и явления, другими становятся и мировоззренческие установки. Примером может служить переосмысление массой людей отечественной истории, произошедшее на протяжении 90-х годов. Каждая отдельная публикация в газете или телепередача, пересматривающая факты прошлого и их оценки, сама по себе не способна совершить революцию в историческом сознании современников. Но в совокупности они постепенно, шаг за шагом способствовали разрушению прежних стереотипов и, как ни печально, формированию новых.
Практикам печати хорошо известно, что по отношению к их намерениям, целям эффекты подразделяются на основные и побочные. Основные последствия относительно несложно предвидеть, запланировать (поэтому их можно называть еще плановыми). Побочные же, случается, бывают для корреспондента полной неожиданностью. Вряд ли авторы сообщений о том, что на пригородных полях к зиме остался неубранным урожай капусты, предполагали, что наутро целые колонны жителей с тележками и сумками потянутся к якобы бесхозным овощным грядам.
Нежелательные побочные эффекты нередко возникают после критических, разоблачительных публикаций. Журналист, конечно, догадывается, что у его персонажей будут служебные неприятности, и даже стремится к этому. Но обычно он вовсе не планирует уложить своего «антигероя» на больничную койку с сердечным приступом или расстроить его семейные отношения. Наоборот, такой поворот дела постфактум пробуждает у совестливого автора нелегкие переживания и сомнения в своей справедливости, которые надолго оставляют след в его душе.
Не надо, однако, думать, что попутные результаты обязательно связаны с неприятностями. Совсем не исключены и благоприятные последствия: например, рассказывая «большому» миру об уникальной частной коллекции, мы параллельно как бы открываем собирателя и его ближайшему окружению; предоставляя слово в эфире специалисту-комментатору, помогаем его школьным друзьям вспомнить и разыскать потерянного за годы разлуки товарища; знакомя аудиторию с российским ученым, удостоенным Нобелевской премии за достижения в области физики полупроводников, мы стимулируем приток абитуриентов на соответствующие специальности вузов и т.п.
Отдельно надо сказать о ситуациях, когда журналистская деятельность приводит к результатам, которые прямо противоположны исходным целям. Такие «успехи наоборот» в литературе получили название дисфункциональных эффектов или, образно, эффектов бумеранга. В свою очередь, они тоже делятся на две группы:
в итоге неумелой и непродуманной работы журналистов ущерб наносится либо тому делу, которому они стремились помочь, либо их собственной репутации (впрочем, вероятнее всего, произойдет и то и другое). Так, в коллективном письме ученых, космонавтов и авторитетных публицистов, появившемся в «Новых Известиях», говорилось о «безумной фантастике», которая наполняет нынешние выступления газет по проблемам освоения космоса. С некоторых пор в прессе печатаются сведения до такой степени надуманные, что они просто не могут иметь ничего общего с реальностью. Авторы письма перечисляют фамилии газетчиков-мифотворцев, обвиняют их в дремучем невежестве и непрофессионализме, заявляют о том, что их бурная активность вредна для развития космонавтики, а в конечном счете требуют от главных редакторов, чтобы те «не пускали на порог своих редакций таких журналистов».
Любой материал оказывает большее или меньшее влияние на аудиторию. Прогнозирование результатов своего выступления — обязательная фаза творческого процесса в журналистике. Как мы могли убедиться, это отнюдь не элементарная операция, а сложнейшая интеллектуальная работа, сопряженная с высокой гражданской и этической ответственностью. И практики, и исследователи прессы обязаны видеть как ближайшие, так и перспективные результаты деятельности С МИ, соотносить их с интересами общества и отдельного человека.
С учетом множественности и разнообразия последствий журналистской деятельности ее эффективность определяется как совокупность результатов воздействия на сознание, психологию и поведение аудитории, человека, социальной группы и общественной системы.
На практике сложности вызывает вопрос о содержании эффективности прессы. Тому есть несколько причин, заложенных в природе журналистского взаимодействия с социальным миром.
Во-первых, каждая редакционная акция, как мы уже знаем, дает несколько эффектов одновременно. Во-вторых, большинство изменений в действительности лишь частично зависят от прессы. Как правило, печать усиливает действие комплекса факторов, как бы ускоряет созревание верного решения. На сознание и поведение людей влияет, в первую очередь, окружающая их действительность. Так, редакция «Комсомольской правды» однажды всего лишь опубликовала официальные данные о том, какое меню ежедневно полагается в колонии для правонарушителей. Но эта безобидная информация спровоцировала бунт заключенных, не получающих свою норму. В-третьих, в создании эффекта наравне с журналистом участвует читатель, зритель, слушатель, с его индивидуальным способом восприятия информации, непредсказуемой психической организацией, субъективным взглядом на жизнь, наконец — с определенным уровнем грамотности и общей культуры, который становится фильтром на пути слова от автора к аудитории. Редактор отдела моды солидной американской газеты как-то обратилась к читательницам с предложением более взыскательно относиться к своей манере одеваться. Она, например, сочла вопиющей безвкусицей сочетание строгого делового костюма и кроссовок. Однако в ответ газета получила не благодарность за своевременную дружескую подсказку, а гневные письма протеста:
кроссовки — это удобно, а кому не нравится, пусть не смотрят. Так в корне разошлись психологические ориентиры редакции (эстетика) и аудитории (прагматика). В-четвертых, для точного определения действенности необходимо использовать научный инструментарий, заимствуя его у социологии, социальной психологии, прогностики и других наук. В текущей журналистской практике это, конечно, непосильная задача.
Чтобы приблизиться к достоверному знанию об эффективности публикаций, необходимо выбрать верный подход к ее измерению. В некоторых учебных изданиях за основу берется понимание эффективности как соответствия результата поставленным целям. Однако связь между целями и результатами не прямая, она опоcредуется затратами, необходимыми для производства журналистской продукции.
Цели журналистики в широком смысле слова вытекают из ее назначения. Ни сбор и осмысление информации (познание действительности), ни ее публикация (отражение действительности) не могут быть отнесены к конечным целям. В этом качестве выступают влияние на общественные процессы, участие в социальном саморегулировании, содействие конкретному человеку или организации и т.п. Конечно, есть и такие публикации, которые направлены на решение преимущественно информационных задач, например сводки экономических показателей. Но от них не следует ждать высокой общественной эффективности.
Под затратами надо понимать весь объем израсходованных ресурсов — человеческих, организационных, материальных. По своей ценности затраты не должны превышать результаты, иначе эффективность окажется со знаком минус. Из недавней истории нашей журналистики известно, как много сил она затратила на создание зон сплошной трезвости, подчиняясь принятым в середине 80-х годов «антиалкогольным» решениям властей. На это уходили и публицистический жар, и огромная газетная площадь, и потенциал доверия населения к печатному слову. В отдельных местностях пропаганда дала хотя и скромные, но реальные плоды, потому что проблема пьянства действительно беспокоила общественность. Однако прямолинейные способы ее разрешения оказались несостоятельными, и на фоне огромных затрат эффективность кампании получилась почти нулевой.
Соотношение затрат и результатов особенно выразительно показывает экономика редакции. Материальные расходы в журналистике не менее многообразны, чем во всяком другом производстве:
расчеты с типографией, заработная плата, стоимость почтовых услуг и эксплуатации линий электронной связи и т.д. Их эквивалентом выступают деньги. Деловой разговор об эффективности немыслим без использования таких категорий, как доходы, расходы, прибыль редакции. Редакционная смета фактически является отражением того насколько успешно коллектив справляется со своими хозяйственными задачами. Другие стороны производственной жизни редакции также поддаются расчету. Например, главный редактор обязан взвешивать, насколько целесообразно командировать неподготовленного сотрудника в «горячую точку»: интерес читателей к репортажам с места боев вряд ли окупит возможные увечья или даже гибель корреспондента. К сожалению, современная печать знает прецеденты такого неоправданного риска.
Сложнее установить зависимость между трудом и его результатами в духовно-идеологической сфере. Интегрирующим показателем здесь является повышение уровня общей культуры населения, которая вбирает в себя и идеологию, и психологию, и практические действия граждан. Активная практическая деятельность служит и формой проявления культуры, и ее сердцевиной, основным компонентом. Однако показателем являются и конкретные сигналы обратной связи, которые несут в себе одобрение (или порицание) позиции редакции, предложения по развитию темы, эмоциональные отклики.
Изменения в реальной практике, в деятельности коллективов, учреждений, масс населения связаны с участием СМИ в подготовке и принятии социальных решений. Имеется в виду, конечно, не административное распоряжение от лица редакции. Нет, под решением в социологии понимается тем или иным способом зафиксированный проект изменений в организации деятельности. Таким образом, поведенческая реакция на журналистские выступления представляет собой реализацию проекта действий, который был подготовлен и обнародован в прессе. Именно такими эффектами особенно гордятся сотрудники редакций и о них чаще всего сообщают читателям, отчитываясь перед ними о своей работе.
Речь надо вести не о том, что пресса не принимает решений, а скорее о том, что она не наделена правом требовать безусловного принятия и осуществления своих рекомендаций — ни от частных лиц, ни от учреждений и организаций. Журналистский проект действий не является административным или правовым актом. Это, однако, не лишает его потенциальной эффективности, которая зависит от того, насколько точно автор понимает свою роль в решении социальных задач, способ своих отношений с партнерами — адресатами выступлений и своеобразие средств воздействия прессы на сферу деловой жизни и поведение массовой аудитории.
Обнаружив в практике нерешенные вопросы (производственно-экономические, организационные, политические, социальные и др.), пресса включается в поиск конструктивных ответов на них.
Чтобы правильно оценить ее возможности, надо представлять себе разнообразие типов социальных задач,
В частности, обществоведы делят их на теоретические и практические. Теоретическое (духовное) начало в отношении журналистики к нерешенным проблемам выражается в том, что в своих рекомендациях она исходит, прежде всего, из идеалов и эталонов, выработанных наукой, политикой, социальным опытом, и редко погружается в мир конкретных производственных вопросов, в технологию достижения поставленных целей. Журналист как бы спрямляет изломанную линию между реальным состоянием объекта его интереса и общественно необходимым положением дел.
Например, корреспондент региональной газеты пытается выяснить, почему оказалась безрезультатной многолетняя хозяйственная кампания по переводу автомобильного транспорта с бензина на газовое топливо. Он, конечно, устанавливает причины неудачи, рассматривает перипетии этой истории, но главным образом доказывает, что при умелом и ответственном подходе к модернизации она сулит колоссальные выигрыши и для бюджета, и для охраны экологической среды, и для горожан. Такова конечная точка предстоящих преобразований, их цель—идеал. Но как именно будут действовать хозяйственники и администраторы? В каком порядке и какие предпримут шаги? Какие привлекут материальные и кадровые ресурсы? Все производственные решения предстоит вырабатывать специалистам, если они согласятся с постановкой вопроса, предложенной газетчиком. Теоретический характер задачи для прессы выражается также в том, что достигать намеченного предстоит не самой редакции, а опять-таки тем, кто обязан это делать по долгу службы.
Но одновременно решаемая печатью задача в немалой степени является и практической. В отличие, например, от академической науки журналистика прямо адресуется к представителям определенных фирм и организаций, ее материалы призваны вызывать скорый и конкретный по содержанию резонанс. Мы увидим это далее, когда будем рассматривать типичные варианты ответов в редакцию. Пока же договоримся считать, что областью компетенции прессы служит, скорее всего, тактика действий тех организаций и коллективов, которые попали в зону ее анализа. Ее рекомендации находятся как бы в промежутке между стратегическими целями общественного развития, которые, как правило, выбираются стоящими за СМИ общественными силами, и операциональными задачами, специальной техникой дела.
Впрочем, на практике трудно бывает жестко разграничить уровни полномочий. Изучая нерешенную проблему на отдельном участке производства, журналист нередко должен задуматься и об общей картине, например, в отрасли хозяйства, и о господствующих сегодня экономических теориях, и о тенденциях развития мировой хозяйственной практики. Важно, чтобы в тексте соблюдались разумные пропорции между общим и частным — иначе материал, рассчитанный на реакцию директора предприятия, превратится в риторику по банальным для него вопросам и потеряет всякую энергию действенности. Между тем этот директор может испытывать потребность в содействии со стороны прессы. По подсчетам специалистов, у руководителей различных рангов треть и более интеллектуального труда уходит на аналитическую обработку информации. Включаясь в подготовку решения, пресса способна несколько облегчить нагрузку на управленцев в этой части. Как минимум она указывает на проблемы, требующие, по мнению общественности, первостепенного внимания, но может подсказать и продуктивный ход мысли, дать пищу для дискуссии среди специалистов. Желанное взаимодействие достигается, если она выбирает надежные источники информации и в приемлемой форме предлагает свои пожелания.
К формам подготовки решений в прессе относятся: референдум, моделирование, экспертиза и рекомендации. Они названы нами в том порядке, в каком изменяются масштаб задач и степень журналистского воздействия на управленческую практику.
Референдум, в прямом, юридическом смысле слова, представляет собой выражение воли граждан путем голосования по вопросу государственной важности. Конституция РФ предусматривает эту процедуру для осуществления власти народа, граждан как на федеральном уровне, так и на уровне местного самоуправления в пределах отдельных территорий страны. Ясно, что пресса не в силах самостоятельно проводить реальное, правомочное голосование населения. Поэтому по отношению к ее деятельности термин «референдум» надо понимать не буквально, а как метафору. Однако акции, напоминающие волеизъявление гражданских масс, ей вполне по плечу. Сходство усиливается, если вспомнить, что юридическая наука и практика допускают, наряду с обязательным голосованием (народ принимает окончательное решение), еще и так называемое факультативное, по существу — выявление общественного мнения, которое учитывается органами управления при принятии решений. Пресса способна с такой силой и достоверностью выразить настроения граждан, что власти вынуждены будут опираться на них в своей деятельности.
В опыте отечественной журналистики существуют методики всенародного обсуждения проектов законов (включая Конституцию), целевых программ и других официальных документов, затрагивающих интересы широкой общественности. Особенно выгодные позиции в этом плане занимает региональная и местная пресса, которая действует на предельно короткой дистанции от администрации города или области до рядовых жителей. Органы власти поступают в духе подлинной, а не декларативной демократии, когда используют средства информации для предварительной апробации ответственных решений. Но журналисты могут и по собственной инициативе проводить глубокое зондирование общественного мнения, если видят для этого злободневный повод:
путем социологического анкетирования аудитории, исследования содержания редакционной почты и звонков в редакцию и т.п. Наилучшие результаты дает их кооперация с профессиональными социологами, в частности, с представителями центров изучения общественного мнения, которые в последние годы были созданы практически во всех местностях страны.
Поистине небывалые прежде возможности для проведения референдумов в прессе открылись с насыщением редакционного производства компьютерной техникой. Так, еще в 80-е годы стала знаменитой передача Ленинградского телевидения «Общественное мнение» (а ее авторы удостоились премии Союза журналистов), которая строилась на основе опросов зрителей по насущным проблемам жизнеустройства в государстве и регионе. Компьютерные данные оперативно комментировались силами социологов прямо в студии. Сегодняшние телезрители ежедневно наблюдают использование этой методики в ходе аналитических и даже информационных программ. Правда, иной раз им преподносится не реальная многокрасочная панорама взглядов и суждений, а тенденциозно подобранная статистика, отражающая позицию самой телекомпании. К тому же летучие телефонные опросы не имеют под собой опоры в виде репрезентативной выборки — так на языке социологии обозначается исследовательская ситуация, в которой группа опрошенных по своему составу является «зеркалом», уменьшенной копией всей массы людей, подлежащей изучению.
И все-таки, несмотря на претензии к качеству труда отдельных редакций, на наших глазах журналистика постепенно превращается в средство организации непрерывного полилога (разговора всех со всеми) по самым существенным вопросам общественного бытия. Она аккумулирует необходимые для этого опыт и приемы, вырабатывает у населения привычку участвовать в подготовке социальных решений в форме референдума. Значит, тип газеты-форума или ТВ-форума становится все менее метафорой и все более — перспективой видоизменения журналистики в ближайшее время.
Еще активнее редакция проявляет себя в тех случаях, когда она по собственному почину занимается созданием модели развития объекта. Из всех значений слова «модель» нас в данном случае интересует то, которое связано с прогнозированием, предвидением грядущего. Прогноз может выступать и в форме самых общих, идеальных представлений о будущем («новое поколение будет жить в эпоху всеобщего торжества демократии»), и в гораздо более конкретном, «натуральном» виде. Модель — это самый предметный вариант прогноза. В ней находят отражение не только принципиальные подходы к объекту, но и его желательная конструкция, механизм действия, внешний облик и т.п. Как метод познания моделирование прочно вошло в физику, математику, экономику и другие науки, а также в теорию и практику управления, где оно используется для подготовки и предварительной оценки решений социальных задач.
Совсем не чужда моделированию и пресса, более того — для нее это один из самых органичных способов взаимодействия с органами управления. «Строительным материалом» при этом служат факты, добытые и проверенные опытом, оцененные специалистами и скрепленные между собой публицистическим анализом. Редакции, по сути дела, готовят комплексные пакеты предложений (проекты), которые могут лечь в основу решений государственных, хозяйственных, общественных служб. По форме такая деятельность выражается в проведении «круглых столов» с приглашением авторитетных экспертов, заседаниях редакционных клубов деловых встреч, иной раз — ведении длительных кампаний, которые включают в себя циклы публикаций и организационных мероприятий. Подобные акции тем более эффективны, чем менее редакции оперируют умозрительными суждениями и пожеланиями, а, напротив, отыскивают уже оправдавшие себя в жизни прецеденты, детали создаваемой модели.
Модель полезна постольку, поскольку она практична и пригодна к использованию в данных обстоятельствах. Иначе энергичные усилия будут потрачены впустую. К примеру, в начале 90-х годов наша пресса настойчиво пропагандировала фермерский путь реорганизации сельского хозяйства, ориентируясь на достижения стран Европы и Америки. Не без ее влияния прежние коллективные агропредприятия стали массовым порядком распадаться на индивидуальные, семейные по преимуществу производственные единицы. Однако для их процветания требовались некоторые существенные условия, отсутствующие в России: мощная фондовая и техническая вооруженность, которая у западных фермеров складывалась десятилетиями, соответствующим образом приспособленная система переработки и сбыта продукции, нормативно-правовая база новых экономических отношений, наконец, психологическая готовность общества к «хуторскому» укладу жизни деревни. Надежды на спасительный фермерский путь не оправдались, и сельское хозяйство так и не стало благополучной отраслью отечественной экономики.
Было бы неверно считать, что моделирование как способ решения социальных задач доступно лишь «большой» прессе с ее изначально высоким интеллектуальным потенциалом. Организовать практически полезные деловые игры по силам и небольшим изданиям. Дело также не в величине объекта, а в его значимости, в целесообразности расходовать на него аналитические и организационные ресурсы. Элементы моделирования можно встретить в местной журналистике, которая регулярно ведет рубрики типа «Что бы я сказал на заседании мэрии», посвященные обсуждению намечаемых решений городских властей. В этом, частном, случае моделирование сближается с экспертизой.
Под экспертизой понимается публичная оценка, которую пресса дает новым явлениям, затрагивающим жизненно важные интересы граждан. Конечно, оценочность слышна почти в любом журналистском материале, даже в мимоходом брошенной фразе репортера. Но мы сейчас ведем речь о своеобразных публикациях, подчеркнуто сосредоточенных на качестве социально значимых новинок. До какой-то степени такие материалы напоминают привычный нашей журналистике жанр рецензии, только круг объектов в них неизмеримо шире и отчетливо видна связь с решением социальных задач. Объектом экспертизы могут стать и действия властей, и реформы в банковско-финансовой сфере, и перестройка системы образования, и потребительские товары и т.д. От массового обсуждения, например, законопроектов она отличается тем, что опирается на мнение небольшого количества знатоков вопроса, даже на единичное мнение и не предполагает затяжной дискуссии.
В зависимости от предмета оценки экспертиза влияет на решение и поведение либо органов управления (анализируются качество и последствия распоряжения городской администрации), либо группы людей и коллективов (рассматривается инициатива организаторов политической акции), либо массовой аудитории (оценивается качество товаров повседневного спроса). В случае с представителями власти пресса ставит перед собой задачу откорректировать не самое, может быть, взвешенное решение или добиться его отмены. Так, автору этих строк пришлось участвовать в теледиспуте на канале РТР из цикла «Свобода слова». Ректоры университетов, профессора, социологи были приглашены в студию, чтобы оценить целесообразность введения так называемого единого экзамена для выпускников средней школы и абитуриентов высшей школы. По проекту правительства было сделано немало критических замечаний, и большинство участников ток-шоу высказалось за его проверку в условиях локального эксперимента. По отношению к массе населения пресса выступает как консультант, влияющий на выбор бытовой покупки, жилья, услуг туристических фирм и т.п. В последние годы эта деятельность (которую не надо путать с рекламными публикациями) получила необычайно широкое распространение. В начале 90-х годов в «Известиях» появилась скромная рубрика «Экспертиза», посвященная «маленьким хитростям» потребительского рынка. В конце десятилетия под этим названием регулярно печаталась уже целая полоса материалов. Такую же эволюцию мы наблюдаем и в других изданиях, и на телевидении (вспомним программу «Впрок» на НТВ).
Рекомендации встречаются в большинстве проблемных материалов. Диапазон различия форм рекомендаций велик: в зависимости от степени конструктивности и конкретности предложений они выражаются и в кратком указании на желательное направление действий, и в развернутой программе мер по исправлению неблагополучного положения вещей.
В отечественной школе публицистики с давних пор принято считать, что без рекомендаций рассмотрение ситуации становится незавершенным, неполным, а критика превращается в обвинительную речь или пассивную констатацию недочетов. Журналист-проблемник живет с ощущением, что он обманет ожидания читателя, если оставит его наедине с еще одной нерешенной проблемой или нераспутанным конфликтом. Характерно, что такой способ профессионального мышления начинает утверждаться и в западной прессе, которая традиционно всегда была более склонна к информационной, констатирующей манере освещения конфликтов. В качестве иллюстрации сошлемся на опыт американской газеты «Шарлотт обзервер», на базе которой проводился эксперимент по усилению влияния СМИ на социально-политическую жизнь. Новаторская для США методика работы прессы в 90-е годы активно популяризировалась и в этой стране, и за рубежом, включая Россию. В частности, редакция разработала новые принципы деятельности. Среди них был и такой: «Предлагать способы решения проблем. Проблемы достаточно известны читателям, их больше интересуют пути решения этих проблем».
Для изучения реакции должностных лиц и читателей, зрителей на деятельность СМИ с давних пор используются ответы, поступающие к журналистам вслед за их выступлениями. В этих документах говорится о принятии мер, призванных улучшить положение дел. Конечно, ответы не дают исчерпывающе полного знания об эффективности прессы. Но для редакций они служат доступным и удобным показателем обратной связи с адресатами выступлений. В учебном курсе они интересуют нас как модели тех изменений, которые пресса способна вызывать в деловой практике.
Журналистика советского времени подчинялась жесткому регламенту работы с письмами и ответами на публикации, каждая такая корреспонденция бралась на строгий учет, независимо от ценности ее содержания. С другой стороны, организациям и учреждениям предписывалось в обязательном порядке отвечать на критические материалы печати. Этот порядок был закреплен и в нормативно-правовых актах (Указ Президиума Верховного Совета СССР «О порядке рассмотрения предложений, заявлений и жалоб граждан», 1968, 1980 гг.), и в многочисленных политических директивах, которые вырабатывала правящая партия, начиная с резолюции VIII съезда РКП (б) «О партийной и советской печати» (1919). Обычным явлением была регулярная публикация в газетах всех уровней официальных ответов на критику: за год их количество в центральных изданиях измерялось в сотнях и тысячах, в областных и городских — в десятках.
Эта система взаимоотношений прессы с ее партнерами несла в себе и достоинства, и недостатки. С одной стороны, она, несомненно, укрепляла авторитет печатного слова как формы гласной общественной критики и помогала редакциям добиваться реальных сдвигов к лучшему на отстающих объектах. С другой стороны, властная, силовая поддержка снижала собственную ответственность журналистов за достижение реальных результатов (хотя справедливости ради надо вспомнить, что за ослабление заботы о действенности партийные и государственные органы сурово спрашивали и с редакторов). Наконец, как это чаще всего случается, стремление наилучшим образом выглядеть в глазах руководства подчас приводило журналистов к формализму и подмене реальной эффективности «бумажными» показателями.
Действующее сегодня в России законодательство не предполагает обязательной реакции объектов критики на выступления прессы, как не побуждает оно и журналистов вступать в переписку с частными лицами — авторами жалоб и критических сигналов. По этой причине возникла неоднозначная ситуация. Редакции избавлены от большого объема лишнего, сугубо канцелярского труда, связанного с обработкой и пересылкой писем, которые правильнее было бы направлять не в газету, а, например, в коммунальные службы. Но это не значит, что отпала необходимость заинтересованно относиться к почте.
Никаким декретом нельзя снять с журналистов моральную ответственность за разрешение вопросов, с которыми к ним обращаются граждане. Вот как рассуждают по этому поводу американские газетчики в романе Клиффорда Саймака «Почти как люди»:
посетители «выкладывают свои горести и смотрят на тебя с надеждой... Точно у тебя в руке не карандаш, а волшебная палочка. Точно они уверены, что ты в миг можешь решить все их проблемы и навести полный порядок... Им кажется, что, как только их история будет напечатана в газете, все изменится к лучшему». Читатели рассчитывают на действенную силу гласности, и это один из главных факторов авторитета прессы в их глазах.
Есть деловые основания и у взаимодействия редакций с должностными лицами. Речь не может идти о восстановлении прежней «обязаловки». Редакции и руководители предприятий и организаций оказались в отношениях добровольного сотрудничества, без принудительного вмешательства извне, что дает им свободу в выборе линии поведения. Но свобода обернулась разрушением существовавших ранее механизмов реакции на прессу. Типичным стало недовольство журналистов тем, что их материалы, даже самые острые, игнорируются, остаются без последствий. На этом фоне звучат претензии к законодательству, которое якобы совсем сняло обязанность должностных лиц прислушиваться к сигналам печати.
Последнее суждение далеко не соответствует действительности. Существует целый ряд нормативно-правовых актов, которые обязывают государственных служащих реагировать на публикации. Так, Указ Президента РФ «О мерах по укреплению дисциплины в системе государственной службы» (1996) обязывает руководителей органов исполнительной власти рассматривать сообщения СМИ о фактах невыполнения чиновниками законов, указов и решений суда, а также информировать редакции о результатах рассмотрения. Кроме того, законодательство о деятельности различных правоохранительных органов (милиции, налоговой полиции и др.) требует, чтобы они в пределах своей компетенции регистрировали и использовали материалы СМИ, в которых говорится о нарушениях законов. Многие ведомства и учреждения разрабатывают собственные положения о взаимодействии с прессой и, в числе прочего, о формах деловой реакции на ее публикации69. Так что нет причин утверждать, будто бы под эффективностью журналистики отсутствует какая-либо нормативно-правовая база. Во всех случаях, которые не предусмотрены законодательством — а их подавляющее большинство, — главная нагрузка по достижению результатов ложится на плечи творческих коллективов редакций. Ее надо рассматривать как составную часть их профессионального долга и ответственности перед аудиторией за доведение поднятой темы до практических последствий.
По содержанию ответы на выступления прессы (а вместе с ними и сама по себе поведенческая реакция, которую отражают ответы) делятся на несколько категорий. Критерием их оценки служит фактическое приращение общественного блага. Одни из них с полным основанием следует считать реальными, другие — не более чем имитацией уважения к голосу общественности. К числу последних относятся сообщения о том, что с публикацией ознакомились, обсудили ее, приняли к сведению и т.п. По строгому счету, никакого «прибавочного продукта» для общества в результате такого информационного обмена не возникло. Столь же мал коэффициент полезного социального действия всевозможных санкций, применяемых к провинившимся работникам (объявлен выговор, виновный лишен премии, ему указано на недостатки). К сожалению, как показывают исследования переписки редакций с адресатами критики, именно подобные полумеры чаще всего составляют содержание ответов, и о них, соответственно, пресса сообщает читателям. Несколько более практичными кажутся разного рода обещания действовать (принятие планов, назначение ответственных лиц, выраженное намерение исправить положение дел). Но и здесь мы наблюдаем лишь предпосылки для продвижения вперед, но не само движение.
Разберем с этих позиций ответ, пришедший в редакцию региональной газеты из Министерства путей сообщения РФ. Поводом для него послужил материал, основанный на читательских письмах и журналистской проверке изложенных в них фактов. В течение лета жители сталкивались с многочисленными опозданиями пассажирских поездов, нехваткой билетов в кассах (при наличии в вагонах свободных мест), плохо организованным обслуживанием покупателей билетов. Корреспонденция была обсуждена на совещании в профильном департаменте МПС (что само по себе уже означает начало взаимодействия министерства с прессой), представленные газетой факты подтвердились. В итоге руководитель агентства, ведающий обслуживанием пассажиров, освобожден от должности, а управление транссервиса получило задание в месячный срок подготовить план мероприятий по удовлетворению потребностей населения на следующее лето.
Вроде бы справедливость восторжествовала. Однако точку в истории с перевозками пассажиров ставить рано, ибо не получены гарантии того, что кризисная ситуация не разразится вновь. План мероприятий, как мы условились, дает пищу для оптимистических ожиданий, но не упраздняет автоматически очереди у билетных касс. Впрочем, приведенный пример заслуживает и вполне положительной оценки, но с иной точки зрения — как опровержение сетований на обреченность всяких попыток вступить в партнерские отношения с адресатами критики.
Попробуем подойти к этому случаю и с третьей стороны. Что перед нами — устранение частных недостатков или качественный «ремонт» неэффективной системы управления? Иначе говоря, каков масштаб действенности газетной критики? Если редакция достигла временного и локального улучшения, то ей придется еще много раз возвращаться к теме, добиваясь латания отдельных прорех в железнодорожном хозяйстве. Если же в МПС сделают выводы более общего порядка и комплексно реорганизуют работу с клиентами, тогда масштабность результатов резко возрастет. Меры системного, долговременного характера, несомненно, следует относить к настоящим достижениям журналистов. Но и здесь есть материал для продолжения анализа ответов редакции.
Как бы высоко мы ни ставили работу над ошибками — будь они мелкими или крупными, — она приводит лишь к тому, что отстающие участки подтягиваются к стандартному, общепринятому уровню деятельности в той или иной отрасли. Гражданам возвращают их собственное достояние, которого их безосновательно лишили. Пресса способна добиваться большего — помочь обществу сделать шаг вверх, развиться, получить не освоенные пока еще блага. Такой эффект возникает при умелой пропаганде передового опыта.
Данное понятие постоянно использовалось в речевом обороте советского времени, в особенности при характеристике задач журналистики в производственной сфере. Из-за слишком частого употребления, да еще в связи с распространением надуманных иной раз трудовых починов и искусственно создаваемых героев в профессиональной среде к нему стали относиться иронически. Сегодня оно едва ли не предано забвению. Между тем освоение методики пропаганды опыта представляет собой ценнейшее открытие для всей мировой прессы, а сама она сохраняет колоссальный деловой потенциал, независимо от политической конъюнктуры. Если вернуться к предложенной выше линии рассуждении, то журналистика обнаруживает своего рода возвышения над стандартным уровнем деятельности, а затем «подтягивает» к ним весь этот уровень.
В отличие от критики отдельных недостатков здесь порой требуется длительная, многоступенчатая кампания. В оптимальном варианте она включает в себя подробный рассказ об инициативе, формирование условий для ее тиражирования, контроль за отношением к новшеству на местах, поддержку последователей. В ходе кампании сочетаются как литературные, так и организаторские методы труда, редакции тесно взаимодействуют с хозяйственниками, управленцами, экспертами — со всеми, кто причастен к предмету пропаганды. В итоге достигаются не только деловые, практические эффекты, но и воспитательные, поскольку кампания демонстрирует преимущества творческого мышления и стиля работы, предприимчивости, вкуса к новаторству.
Правда, нельзя не обращать внимания на тонкую грань, разделяющую бескорыстную поддержку новаторов и коммерческую рекламу. В нынешних условиях боязнь действительно переступить эту черту или быть обвиненным в скрытой рекламе сдерживает журналистов. Проблема, однако, решается не так уж сложно, если неукоснительно придерживаться норм права и журналистской этики. Зато услуга, которую редакция оказывает и инициаторам полезного начинания, и их коллегам, становится в социальном измерении незаурядно дорогой. Однажды общероссийская газета познакомила читателей с деятельностью концерна, производящего приборы на уровне высоких технологий. Уже на другой день на столе у президента компании лежал двенадцатистраничный список потенциальных заказчиков и партнеров, производство установок пришлось резко увеличить. «Благодаря вам нас узнали на многих предприятиях по всей России, в странах Содружества, за рубежом», — заявил, обращаясь к журналистам, руководитель концерна.
Самостоятельную группу ответов на выступления прессы составляют неофициальные письма, приходящие от представителей массовой аудитории. Их принято обозначать особым термином —отклики. Поскольку частные лица не наделены полномочиями принимать решения (за пределами сфер гражданской и личной жизни), то в откликах чаще всего звучит моральная оценка журналистских акций: одобрение, сочувствие или наоборот — неприятие и критика. Тем самым они становятся источником сведений об общественных настроениях, формируемых в связи и по поводу деятельности прессы. Значит, при квалифицированной обработке они служат одним из показателей эффективности СМИ в духовном измерении.
Редакционный контроль за действенностью принимает различные формы, в зависимости от традиций того или иного конкретного коллектива. Мы предлагаем типовую модель такой работы, включая в нее все желательные компоненты.
К ним относится учет тех материалов, которые, по прогнозам редакции, должны вызвать ответную реакцию. Тщательно регистрируются и сами ответы, причем полезно бывает записывать краткую характеристику степени их деловитости. С этой целью используются журналы, картотеки, компьютерные банки данных. В систему контроля входит также подготовка обзоров эффективности ~ как на редакционной «летучке», так и на страницах издания или в эфире. Здесь же следует упомянуть справки, отчеты, пресс-релизы, которые журналисты готовят для органов управления или деловых кругов, рассчитывая на их содействие в достижении своих целей. Обязательным элементом контроля за действительностью является проверка исполнения обязательств, принятых на себя адресатами выступлений. Вспомним историю с ответом из МПС. Обещание железнодорожного ведомства в течение месяца подготовить план мероприятий ставит один временной рубеж, на котором надо вернуться к теме, а нацеленность плана на следующее лето — ориентир для вторичной проверки. Рубрики «Возвращаясь к напечатанному», «По следам ответа» и им подобные непременно должны присутствовать на газетных полосах или в программах вещания как форма отчета перед аудиторией. Иначе журналисты поневоле превратятся в пособников тех, кто обманывает население, формально отвечая на материалы, вызывающие публичный интерес. «Так как принятых мер по многим напечатанным материалам читатель не знает... — говорилось в одном из писем в редакцию, — создается чувство безысходности. Портится настроение, чувство возмущения не находит логического выхода...»
Подытоживая рассмотрение темы, выделим несколько факторов действенности: социально-правовой (положение прессы в обществе и поддержка СМ И со стороны органов власти, общественности, политических организаций), редакционно-творческий (планирование и качество исполнения материалов), материально-технический (оснащенность редакций и их финансовое положение), организационный (сотрудничество с аудиторией в борьбе за эффективность и редакционный контроль за ней).
Пресса и социальный контроль
Изучение предыдущих тем дает нам возможность разобраться в одном из самых трудных вопросов — участии журналистики в социальном контроле. Для исследователей и критиков прессы это предмет постоянного интереса и споров, причем исходные позиции и выводы полемистов различаются коренным образом.
Трудность представляет уже само значение термина. Семантика опорного слова вроде бы подталкивает к поиску функций, свойственных административным органам. Но это обманчивая легкость решения вопроса. Надо разделять близкие по звучанию, но различные по содержанию понятия «контроль» и «социальный контроль». Первое включает в себя широкий спектр значений, существующих как в бытовом общении, так и в специальных научных контекстах. В английском языке (у которого отечественное обществоведение активно заимствует свой понятийно-терминологический аппарат) control обозначает и управление, и власть, и проверку, и регулирование, и надзор, и самообладание. Социальный контроль получил более узкое определение: в справочной литературе он описывается как механизм саморегуляции в социальных системах, осуществляющий ее посредством нормативного (морального, правового, административного и т.п.) регулирования поведения людей. Предложенная дефиниция открывает возможность использовать авторитет общественного мнения, а стало быть — побуждает редакции к исследованию этого мнения, его концентрированному выражению и опоре на него.
В словарно-лексическом измерении социальный контроль представляет собой как бы частный, конкретизированный случай более общего понятия контроля. Но как механизм саморегуляции в обществе он насыщен гораздо более многоаспектным содержанием, чем надзор и проверка (силовые, властные акции), с которыми в первую очередь ассоциируется это словосочетание в русскоязычной речевой практике. Чтобы устранить эту двусмысленность, необходим углубленный анализ темы, к тому же выполненный не в отвлеченно-абстрактной манере, а в контексте реального исторического времени. Главным образом нас будут интересовать общественная среда, в которой развертывается социально-контрольная активность прессы, объект и предмет этой деятельности, методы ее ведения и готовность журналистов справиться с нею.
В первую очередь мы дадим характеристику среды, в которой развертывается социально-контрольная деятельность СМИ. Имеются в виду состояние российского социума к исходу десятилетия реформ (естественно, в самых общих чертах), распределение доверия населения между социальными институтами, тенденции изменений в области массовой информации, нормативные основания для контролирующей и преобразующей активности прессы.
Как стало ясно из предыдущих разделов, российская пресса, продвигаясь вместе со страной по запутанной траектории, не только не решила назревших ранее вопросов, но и «обогатилась» новыми острыми проблемами. В частности, тема ее участия в социальном контроле (регулировании и саморегулировании) приобрела явно выраженный аспект информационной безопасности.
С одной стороны, совокупные показатели силы и влиятельности СМИ как социального института растут. Степень влиятельности российской прессы нельзя рассматривать изолированно от социального и политического кризиса в стране, одним из следствий которого является утрата доверия граждан к органам власти и другим публичным инстанциям. К исходу 1990-х годов, по данным Института социологии парламентаризма, крайне низко упали надежды населения на силу президентской власти, показатель доверия правительству и палатам Федерального собрания не превышал 12%. В то же время 39% граждан выражали доверие телевидению, радио и печати. Оговоримся, правда, что, как и всякие социологические данные, эти данные, во-первых, подвержены быстрому старению и, во-вторых, у других исследовательских центров показатели доверия не совпадают с приведенными.
Тем не менее нарисованная статистическая картина заслуживает внимательного изучения. Такое перераспределение приоритетов вызвано не только уникальностью новейшей отечественной истории. Даже с учетом поправок на «кривизну» российского зеркала оно все же отражает общемировую, цивилизационную тенденцию усиления роли СМИ в регулировании социальных процессов. Специалисты, обозревая рост могущества средств доставки информации, приходят к выводу об изменении их социального смысла, об их автономизации, обособлении от традиционных институтов управления. Теперь уже «не столько содержание информации, сколько сами глобальные "Интернет"-иональные технические сети структурируют все сферы современной общественно-политической, экономической и культурной жизни мира»70. Заметим опять-таки, что сейчас в нашу задачу не входит оценка данной тенденции как положительной или отрицательной: явление существует de facto, и только это имеет значение. Оно несет на себе след еще более масштабного преобразования — вступления человечества в эру тотальной информатизации не только производственно-технологической сферы, но и мировосприятия, строя мышления людей, системы научного знания.
С другой стороны, система российских СМИ болезненно переживает структурный кризис, под угрозой оказалось существование даже тех печатных изданий, которые завоевали авторитет благодаря высокому профессионализму редакционных штатов. Мы рассматривали это явление в предыдущих разделах.
Состояние, самоопределение средств информации и отводимая им обществом роль являются отнюдь не периферийным придатком к стратегии развития пореформенной России, а одним из главных ее компонентов, если, в ближайшей перспективе, не самым главным. Поэтому решение возникающих в данной связи проблем ни в коем случае не может быть отдано во власть стихии, невежественных административных импровизаций или пресловутого здравого смысла самих сотрудников прессы. Красной нитью через рассуждения о социальной эффективности СМИ должна проходить идея чрезвычайной опасности их спонтанной, неподконтрольной обществу деятельности и динамики. Не будем путать этот тезис с призывом к силовой регламентации публицистики как рода творчества или с посягательством на свободу выражения мнений. Как раз наоборот: предельно широкое общение через СМИ духовно независимых личностей, без монополизации каналов какой бы то ни было кастой, служит залогом продуктивной социальной работы прессы.
Нормативно-правовая база функционирования СМИ, сложившаяся за последнее десятилетие в России, создает благоприятные, как никогда ранее, условия для их активного и социально полезного взаимодействия с внешней средой. Прежде всего, не было в отечественной истории периода, когда бы существовала если не идеально стройная система информационного права, то, во всяком случае, гигантская совокупность взаимосвязанных юридических актов. Центрообразующим элементом комплекса служат следующие положения Конституции РФ: «Каждому гарантируется свобода мысли и слова... Гарантируется свобода массовой информации» (ст. 29). Обратим внимание: каждому — значит, любому человеку, даже не обязательно гражданину нашего государства. Свобода массовой информации, а не средств массовой информации. Речь, стало быть, идет о правах и свободах человека, об удовлетворении информационных запросов общества в целом, а не о привилегиях редакционных коллективов или владельцев СМИ. В то же время и журналистам законодательно предоставлены многочисленные права и гарантии, необходимые для организации производственной жизни редакций, прежде всего в части доступа к информации, выражения авторского мнения и обеспечения практической, деловой эффективности прессы.
Необходимо оценить использование нашим обществом завоеваний на пути к демократизации, промежуточные итоги движения. Применительно к социально-политической системе в целом эту задачу выполнила автор фундаментального исследования Л. Шевцова, рассмотревшая ситуацию в России на фоне опыта реформ в других странах мира и новейших политологических концепций. В нашем обществе «демократия нередко воспринимается прежде всего как свобода слова, прессы, многопартийность и, конечно, свободные выборы, но не всегда как конституционный либерализм, который означает в первую очередь верховенство закона и систему сдержек и противовесов...». Такое состояние автор, вслед за авторитетными зарубежными специалистами, характеризует как «нелиберальную демократию» (illiberal democracy)71. Российские и иностранные политологи вынужденно конструируют и другие понятия: делегированная демократия, олигархическое государство, неопределенная форма правления, избыточная демократия и пр. Различаясь между собой по набору слов, эти определения сходятся в том, что все они относятся к явно неклассической социально-политической модели. Формы общественной жизни, лексикон и атрибутика соответствуют «мировым стандартам», тогда как ее содержание остается в значительной степени архаичным.
Такая социально-политическая обстановка формирует прессу по своему образу и подобию. Политическая услужливость российской журналистики (специалисты употребляют слово «сервильностъ»), обусловленная ее подконтрольностью кланам и партиям, ясно обнаруживается в ходе избирательных кампаний. Это установлено многочисленными исследованиями, включая мониторинга освещения парламентских и президентских выборов, которые на протяжении 1990-х годов вел Европейский институт средств массовой информации (ЕИСМИ). Аксиоматической истиной стала и зависимость содержания СМИ от интересов их собственников. «Я знаю, что любой наемный менеджер должен быть готов к тому, что "акционер всегда прав"», — этими словами определяет универсальную норму К. Пономарева, подавшая в отставку с поста генерального директора телекомпании ОРТ после того, как ее фактически отстранили от решения производственно-административных вопросов.
Во второй половине 1990-х годов экспертная комиссия подготовила для Совета Европы сопоставительный анализ российского законодательства и правоприменительной практики с Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ). В частности, сравнение с ЕКПЧ позволило выявить обстоятельства, препятствующие нашей журналистике в ее служении общественному благу. Их перечень можно найти в рекомендациях, касающихся свободы выражения мнений и информации. Назывались, вкратце, следующие проблемы: монополизация СМИ исполнительной властью и финансово-политическими группами; неурегулированность в законодательстве вопросов о журналистской тайне и государственной тайне; рост преступлений, связанных с посягательством на жизнь журналистов; активное вмешательство со стороны государственных органов в деятельность редакций; ограничение доступа журналистов к информации; со стороны СМИ — рост правонарушений, связанных с посягательствами на честь, достоинство и деловую репутацию граждан, злоупотребление свободой массовой информации, правонарушения, связанные с предвыборной агитацией, и т.д.
Таким образом, положение российских СМИ в социальной среде характеризуется сложной совокупностью черт, и нет возможности определить его однозначно. Его можно представить в виде сочетания нескольких утверждений. Пресса свободна — по самым высоким демократическим стандартам (прежде всего в правовом измерении). Она анархически независима от общественного контроля и в тактике своих действий демонстрирует самодостаточность и самовластие. Она подпала под строгий и взыскательный контроль собственников в стратегии действий, причем имеется в виду не только экономическая, но и социально-политическая стратегия. Справедлива каждая из этих характеристик, и одновременно каждая в отдельности не будет исчерпывающей. Только вместе они образуют достоверное знание и дают ключ к оценке конкретных фактов социального поведения редакций.
Обратим внимание на то, что из всех участников взаимоотношений по поводу СМИ в наименее выигрышном положении оказывается общество. Именно оно, через свои законодательные органы, даровало прессе свободы и благоприятные условия функционирования, преследуя главным образом цели социального прогресса, достигаемые с помощью саморегуляции на базе широкой гласности. И оно же, судя по нынешней ситуации, фактически лишилось механизмов контроля над прессой, которые перешли к товарному рынку и собственникам как его агентам, политико-властным группировкам и сотрудникам средств информации.
Очевидно, что этот дисбаланс необходимо устранять. В литературе звучит мысль о том, что настало время эмансипации (освобождения) прессы от борьбы за власть. Однако ни со стороны журналистов, ни со стороны самой власти этот процесс не начнется. Более вероятно, что процесс пойдет по инициативе «снизу», от аудитории. Прогноз теоретиков уже сбывается. Никак иначе нельзя расценить свершившийся, как мы видели выше, отказ массы населения от регулярного чтения так называемой «белой» прессы (так с некоторых пор стали называть солидную печать, подчеркивая ее отличие от «желтой»). Тезис о том, что преобразование модели журналистской деятельности целиком зависит от реформирования социальной системы, получил широкое распространение. «Каково общество, такова и пресса» — эта мысль в июне 2000 г. была включена в послание Президента стране. Не оспаривая ее в принципе, надо все же признать, что было бы неверно возводить ее в абсолют. Упование на «естественный ход событий» побуждает пессимистически расценивать перспективы качественного совершенствования СМИ, делает их неопределенными во времени, да и, по сути дела, снимает с журналистов ответственность за добросовестное исполнение их общественного долга.
Журналистское сообщество по своей природе не является всего лишь пассивной жертвой социальных процессов. Напротив, история множество раз убеждала, что оно относится к числу лидеров и «моторов» крупномасштабных перемен, как эволюционных, так и радикально-революционных. Относительная личная отстраненность сотрудников СМИ от обладания собственностью и политической властью усиливает субъективный фактор их поведения, делает их умы подвижными и восприимчивыми к новым идеям и веяниям. Исследователи проанализировали динамику профессиональной психологии сотрудников российских СМИ в течение тридцати лет. Оказалось, что основная часть журналистов как в прошлом, так и в настоящем нацелена на самопрограммирование, самостоятельную и сознательную выработку своей социальной позиции. Сегодня доминантами самопрограммирования стали свобода творчества и самовыражения, независимость в профессиональной деятельности, высокая степень самоуважения и т.п. Когда в стране начался весьма осторожный поворот к реформам, именно журналисты в массовом порядке сменили свои приоритеты быстрее и кардинальнее, чем другие социально-профессиональные группы и корпорации. Столь же решительно они «меняли курс» и в последующие годы. Мы сейчас рассуждаем не о беспринципности, а об использовании в интересах социального контроля фермента изменчивости, который есть в журналистском сознании и который неотделим от подлинного профессионализма.
Одним из главных направлений «перенацеливания» журналистского сознания должно быть безошибочное определение объекта и предмета социально-контрольной практики СМИ. Исходя из сути социального контроля в целом, его объектом служат взаимосвязи и взаимоотношения между различными элементами социальной структуры, предметом же — состояние этих связей и отношений. Такое истолкование основных категорий анализа можно назвать динамическим, поскольку в нем заложена идея подвижности, развития социальной системы. Именно оно открывает путь к регулированию, то есть к преодолению отклонений от оптимального положения вещей. Статическое понимание («элементы социальной структуры» или что-то в этом духе) влечет, в лучшем случае, к достоверному описанию жизненного материала. Целью регулирования служит гармонизация отношений между участниками социальных процессов в интересах самосохранения и развития системы.
Сегодня важно рассмотреть проблему в свете «основного вопроса журналистики», известного в мировой науке как противопоставление views и news (мнений и фактов). Время актуализировало для российской прессы эту дилемму, тогда как советская школа журналистики относила ее к заботам далекой от нас западной теории СМИ. 1990-е годы фактически стерли преграды для взаимопроникновения идей и методов редакционного труда, более того — благодаря интенсивной работе зарубежных информационных центров и издателей переводные учебники заняли доминирующее положение в библиотеках российских факультетов журналистики. В результате «чужие» проблемы стали своими, домашними.
Итак, информирование, описание, пусть и аналитическое, как конечная стадия журналистского труда — или мнение, рекомендации, решение? Сама природа регулирования, то есть воздействия, заставляет склониться ко второму варианту ответа. Вопросов о методах влияния, его силе и последствиях мы коснемся чуть позже. Сейчас важно определиться в главном: либо пресса участвует в социальном контроле (и тогда она неизбежно занимает конструктивную позицию и становится журналистикой решений), либо она присутствует при том, как его осуществляют другие институты, и выполняет роль наблюдателя, «зеркала», ретранслятора-коммуникатора и т.п.
Решения, которые общественность вырабатывает с помощью прессы, касаются и конкретных, даже частных проблемных ситуаций, и коренных преобразований, вплоть до выбора дальнейшей исторической судьбы нации, страны, региона. Формирование общественного идеала как «формулы» будущего входит в предмет социального контроля, равно как и способы его осуществления.
Вернемся в данной связи к понятию демократии. Оно нас интересует и потому, что является едва ли не самым популярным словом-символом в политологических выступлениях прессы, и потому, что только при условии его безошибочного смыслового прочтения можно рассуждать о целях и методике социального контроля. Трудно найти понятие, по поводу которого существовало бы больше разногласий среди специалистов и публицистов.
Финский профессор К. Норденстренг предложил методологические решения, позволяющие развязать наиболее тугие узлы этой проблематики. Во-первых, им сформулирована продуктивная для практической журналистики идея: благосостояние (welfare) — способ материализации демократии. Тезис, разумеется, не сводится к материальной обеспеченности (хотя и она не исключается), а охватывает всю полноту реального бытия человека и человечества — благополучие физическое, духовное, житейски-семейное и пр. Качество жизни, самого по себе существования человека и социальных общностей — это ничем не замещаемая цель реорганизаций в политике и государственном устройстве, универсальное ценностное мерило при выборе вектора социального регулирования. Во-вторых, автор, вслед за другими авторитетными исследователями, конкретизирует изначально аморфное понятие демократии, используя классификацию по моделям: прямая (direct), когда граждане непосредственно принимают государственные и иные властные решения, представительная {representative), при которой властные полномочия делегируются избранным органам управления, и совещательная (deliberative). Совещательная модель предполагает сочетание деятельности органов власти с непрерывным обсуждением всех значимых вопросов общественностью, использование всех пригодных для этого каналов и средств.
Опыт мировой политической истории убедил, что непосредственная демократия не подходит для управления сверхсложными современными обществами, в то же время и резервы представительной модели практически исчерпаны. Совещательная модель, будучи принятой на вооружение в теории и практике прессы, дает возможность поставить социально-контрольную деятельность прессы в адекватной общественным потребностям форме.
Мы обратились к понятию демократии с тем, чтобы показать, с какими крупными мировоззренческими категориями имеют дело журналисты, выполняя свою социально-контрольную миссию. Они как бы приобщают граждан к диспутам, которые на идейном уровне ведут ученые и политики. Как утверждают сторонники данной точки зрения, журналисты, сами ничего не придумывая, способны оценить адекватность и своевременность того или иного социокультурного «изобретения»72. Эта способность не «вручается» корреспонденту вместе с редакционным удостоверением, и правильнее было бы говорить, что она может возникнуть и развиться при условии ее целенаправленного формирования.
Но сейчас наш главный интерес вызывает слово «оценка». Оно подсказывает, где надо искать специфику социального контроля силами прессы, или «журналистского контроля», как предлагают говорить некоторые исследователи. Уточнение «журналистский» означает, что имеются некие отличия в методике выполнения стандартных задач. Оценка, соотнесение идей и практического поведения людей с общественно признанным эталоном, выражает нормативную природу социального контроля в целом. В прессе, лишенной административных и официально-юридических полномочий, на первые позиции выступает нормативно-ценностная диагностика, с сильным дифферентом в сторону моральных категорий. Для примера: публицист волен осудить нарушение закона гражданином или организацией, но ему не дано констатировать факт правонарушения, подменяя собой судебную власть. Он может от лица общественности добиваться принятия формальных санкций к нерадивому служащему, но единственным механизмом наказания в его собственных руках служит предание огласке сведений о качестве работы должностного лица.
Итак, оценка — и потом уже оглашение, отстаивание своей правоты, давление на инстанции, уполномоченные принимать решения, и т.п. Вопрос заключается в том, насколько верно найдены параметры оценивания, с чем публицист соотносит наблюдаемую ситуацию, насколько он вообще способен выполнять столь ответственную операцию. Здесь анализ методики труда, по существу, сливается с изучением методологии мышления.
Осуществление прессой социального контроля от имени общества и для его блага возможно только при ясном осознании, осмыслении гражданского назначения журналистики. Лежащие на поверхности суждения о надзоре за чиновниками (почему лишь за ними? с какой сверхзадачей?) такой интеллектуальной работы не предполагают. Они представляют собой расхожий стереотип, готовый переселиться в сознание репортера то ли из разговора в редакционном коридоре, то ли из случайной лекции о том, как западная пресса выполняет функцию «сторожевого пса» {watchdog) демократии.
Подверженность влиянию стереотипов, заемных, не переваренных в собственной голове мыслей — самая губительная из всех возможных несвобод. Степень свободы журналиста измеряется, в первую очередь, его независимостью в выборе целевых установок профессионального поведения из множества ему известных. Выбор идеалов гражданского, самоуправляемого общества — вероятно, самый трудный, поскольку он опирается на знание концепций социального самоуправления и роли в нем прессы. Значит, гражданское сознание журналиста является продуктом его теоретической зрелости, и это надо утверждать бескомпромиссно. Какие-либо «компенса-торы» теоретической неподготовленности, вроде интуиции и врожденного чувства справедливости, не спасают, когда приходит момент решений на методологическом уровне.
К сожалению, мы не располагаем систематизированными данными об уровне теоретико-методологической культуры сотрудников СМИ — они еще не собраны исследователями. Однако сходство результатов отдельных частных проектов дает основания для заключений об общем положении дел. Так, новейшие опросы журналистов о критериях профессионального мастерства показывают, что характеристики, предполагающие зрелость концептуального мышления (высокая общая культура, образованность, эрудированность, знание жизни), занимают, в зависимости от специализации опрошенных, места в середине или в конце списка, а на первых позициях оказываются личностные качества, оперативность или такое неопределенное по содержанию достоинство, как профессионализм73. Нечто подобное наблюдается и в редакциях СМИ других постсоветских государств. На VI Мировом конгрессе Международного совета по изучению Центральной и Восточной Европы (ICCEES) в 2000 г. были представлены результаты исследования журналистского корпуса Латвии. В частности, оказалось, что от 30 до 40% и более латышских журналистов не знают ответов на вопросы, касающиеся социальной эффективности проходящих в стране процессов и политического курса в целом. Иными словами, их социально-политическое мышление не структурировано (условимся считать, что те, кто определил свою позицию, сделали это достаточно взвешенно, а не под влиянием эмоционального порыва). Поэтому уделом значительной части потенциальных лидеров мнений остается либо информационное копирование действительности, либо некритическое воспроизведение чужих воззрений.
Итог наблюдений не радует: теоретическое начало присутствует в журналистском сознании, в лучшем случае, как второстепенный компонент. В нем до крайности нечетко зафиксированы базовые положения, призванные служить опорными точками в качественном анализе действительности.
Между тем только на основании ясных представлений о роли прессы в гражданском самоуправляемом обществе можно точно определить задачи СМИ в отношениях с социальными институтами, например с властью. В наши дни среди политиков и политических комментаторов принято уделять повышенное внимание информационной прозрачности, или транспарентности, системы управления. Однако следует различать «контроль за информационной прозрачностью властей и контроль за их деятельностью. Либо они делают, что хотят, а наша забота знать об этом — и только, либо деятельность властей должна быть подконтрольна гражданскому обществу, а информационная прозрачность мыслится как... условие такого контроля»74.
Данная линия рассуждении приводит к точным рекомендациям относительно источников и методов репортерского труда. Так, анализ продукции одного из региональных отделений ИТАР-ТАСС показал, что более 60% новостей рассказывают о протокольных, организованных мероприятиях (заседаниях, конференциях, встречах с общественностью и т.п.) и только треть материалов почерпнута из «внекабинетной» среды. Несколько спрямляя связи, можно утверждать, что в первом случае источники информации обеспечивают свою прозрачность в том объеме, который они считают достаточным. Во втором — репортеры получают подлинные, не препарированные для них сведения, вступая в отношения «совещательной демократии» с прямыми участниками событий.
Решение сугубо производственных вопросов, в конечном счете, восходит к гражданскому самоопределению редакционного коллектива и отдельного корреспондента. Как на прикладном рабочем уровне «расшифровывается» следующее бесспорное суждение: «российская пресса в большом долгу перед обществом, поскольку не проявляет себя как серьезный институт дискуссий... Наши СМИ не осознают себя институтом гражданского общества. Они осознают себя институтом установления власти журналистов...»?75 Основания для таких выводов дает анализ выбора героев публикаций, круга общения, источников сведений, тематики материалов. Рассмотрим, в частности, положение дел с источниками информации. В идеале их структура должна отражать способность прессы к контролю состояния всей общественной среды, а не отдельных ее элементов, прежде всего официальных. Исследователи проводят замеры степени открытости для прессы социальных структур. По 5-балльной шкале органы законодательной и исполнительной власти получают оценку 2,1—2,4; государственные предприятия и учреждения — 2,3; правоохранительные и судебные органы — 1,9; коммерческие и финансовые структуры — 1,6—1,7; а частные лица — 3,1.
Обращает на себя внимание, что индексы открытости в среднем невысоки. Однако помимо законных претензий журналистов к держателям информации из сравнения данных следуют и другие выводы. Во-первых, государственные органы, на закрытость которых по инерции чаще всего сетуют корреспонденты, уступают пальму первенства по этой части финансовым и коммерческим фирмам. Значит, особенно ощутимым препятствием для социального контроля становится покров коммерческой тайны, кстати сказать, очень расплывчато отраженной в законодательстве. И далее: сюда, на мало доступную общественности зону следует разворачивать прожектор гласности. Во-вторых, охотнее всего в контакт с прессой вступают частные лица, которые, как мы убедились, редко становятся персонажами публикаций. Застарелая привычка питаться сведениями из официальных источников сужает горизонт СМИ как социального контролера, затрудняет их функционирование в этом качестве, а то и превращает их в информационный придаток системы власти.
При всей кажущейся умозрительности выводов такого рода они находят подтверждение в стилистике, тональности выступлений и репутации изданий. Прислушаемся к ответу журналиста В. Костюковского, недавно ушедшего из «Известий», на вопрос коллеги о том, лучше или хуже стала эта газета по сравнению с прежними годами:
— Хуже. Это качественная, именно респектабельная, умеренно буржуазная, основательная газета. Но из нее почти ушло все чисто «известинское», то, что развивалось и бережно культивировалось много лет... Даже в суровые партийно-советские времена... приоритет в газете был за тем, что сейчас называется общечеловеческими ценностями. Человек, его поступки, его душа, его права, коллизии, в которые он попадает.
Критическая саморефлексия опытных профессионалов укрепляет в мысли о том, что журналистская корпорация в состоянии не только установить симптомы эпидемического заболевания асоциальностью, но и приступить к самоизлечению. В союзе с агентами гражданского общества оно могло бы выступить с инициативой создания органов неадминистративного контроля за взаимоотношениями СМИ с гражданами и социальной средой — подобно тем советам по печати, наблюдательным советам на телевидении, институту третейского суда, которые с успехом действуют в Канаде, ФРГ, Швеции и других странах. Опыт соседней Эстонии, о котором стало известно участникам VI Мирового конгресса ICCEES, показывает, что органы общественного регулирования эффективны даже в отсутствие у прессы правового статуса. В течение 1990-х годов Эстонский совет по печати (EPS), созданный на корпоративной основе ассоциациями журналистов, издателей, вещателей и потребителей, рассмотрел более 200 конфликтных дел, руководствуясь одним лишь этическим кодексом. Россия находится в выигрышном положении, поскольку на ее территории действует общенациональное законодательство о СМИ.
Глубина и масштабы кризиса печати в России заставляют предположить, что коренной трансформации способа видения мира придется ждать уже от следующей генерации профессионалов, а не от нынешней, деформированной годами противоестественного «переходного» существования. «В принципе, надо потихоньку... создавать новое поколение журналистики», — говорит в своих размышлениях на эту тему председатель Фонда защиты гласности А. Симонов.
Нельзя в очередной раз не увидеть, что колоссальная нагрузка и ответственность ложатся на систему образования сотрудников СМИ. Спрямленность и прагматическая упрощенность задач в образовании порождают столь же однолинейное, технократическое понимание специалистами их обязанностей. И наоборот: осознать смысл контроля как сбережения здорового самочувствия общества способны люди, приученные к непрерывной критико-аналитической работе, в частности к объективной самооценке в свете запросов социальной ситуации.
На одной из дискуссий о свободе печати и построении гражданского общества исследователи духовного мира современной России поставили на повестку дня именно содержание профессионального образования журналистов. Перспективы его совершенствования они связывают с саморефлексией, направленной на средства деятельности, что в наших условиях предполагает смену господствующей ментальности критическим мышлением. Присутствующие газетчики выдвинули альтернативу: рассматривать предложения по изменению законодательства, апелляции к различным социальным группам и правительству — то есть искать решение своих проблем вовне, а не внутри профессиональной корпорации. Так в действительности сталкиваются два подхода к усилению социально-контрольной эффективности журналистики. Один из них обозначается формулой «больше готовности к миссии», другой — «больше полномочий».
Борьба за дополнительные полномочия представляет собой движение по короткой прямой, на финише которой находится обладание официальной властью. Резервы саморегулирования в корпорации и критической саморефлексии работника неисчерпаемы, эти методы точно соотносятся с концепцией самоуправляемого гражданского общества и гарантируют, что пресса откажется от чуждых ее природе властных амбиций.
РЕГУЛИРОВАНИЕ
ЖУРНАЛИСТСКОЙ
ПРАКТИКИ
Свобода печати
и журналистской деятельности
Как всякая деятельность, развивающаяся в соприкосновении с обществом в целом и его разнородными элементами, журналистика не может не подчиняться определенным нормам и правилам. Она оказывает сильное влияние на течение социальных процессов, а также на жизнь конкретных людей, и именно поэтому необходимы механизмы, более или менее строго регулирующие ее активность. Регулирование осуществляется как извне, так и изнутри системы СМИ. Ключевым понятием для решения вопроса о том, что дозволено прессе и что не допускается, является свобода печати—в такой формулировке данный вопрос уже не одно столетие ставится в литературе и общественной практике.
Свобода печати принадлежит к числу необычайно сложных и противоречивых явлений, она стоит в одном ряду с такими великими ценностями цивилизации, как свобода духа, мысли, совести. Все завоевания культурной эволюции человечества реализуются при участии средств информации. Данная взаимосвязь отражена в ст. 19 Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 г.:
«Каждый человек имеет право на свободу своих убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ».
Сходное положение включено и в ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, к которой Россия присоединилась как член Совета Европы. Свобода печати производна от изложенных в этих документах прав личности, в известном смысле она — средство их реализации. Однако конкретным поводом для дискуссий и даже вооруженного противоборства чаще всего оказывается именно она. Одна из причин состоит в том, что в проблеме свободы печати находят концентрированное выражение как взгляды на гражданские права, так и социальные интересы. Другая причина заключена в том, что пресса на любом отрезке времени существует в конкретном социальном контексте, который оказывает решающее влияние на способы журналистской деятельности и меру ее свободы. Наконец, имеются различные подходы к анализу данного явления (философский, политический, экономический и др.).
Мы рассмотрим несколько концептуальных подходов к свободе печати, порожденных разными социально-историческими обстоятельствами и факторами. Подчеркнем, что перед нами, прежде всего, теоретические построения, ни одно из которых не может быть директивно запрещено или, наоборот, возведено в ранг господствующего. Неверно также полагать, будто какой-либо способ рассуждении окончательно отмирает по истечении своего времени. Нет, любой из них остается в научном багаже, более того — в общественном сознании одновременно существуют и противостоят друг другу полярные суждения о свободе деятельности СМИ.
Исторически лозунг свободы печати возник на исходе средних веков, фактически — синхронно со становлением журналистики как особого социального института. Специалисты считают рубежным этапом самый конец XVII в., когда английский парламент отменил закон о выдаче королевской властью лицензий на издательскую деятельность, — так была ликвидирована база и для монархической монополии на печать, и для цензуры, и для взяток чиновникам76. Но этому акту предшествовала глубокая, идущая с античных веков традиция размышлений и споров об идейных и политических свободах, о правах личности и ее взаимоотношениях с обществом. Традиция не пресеклась и на последующих этапах истории. Корень вопроса выражен, например, в произведениях русского философа Г. П. Федотова, который писал:
«Наша свобода — социальная и личная одновременно. Это свобода личности от общества — точнее, от государства и подобных ему принудительных союзов. Наша свобода отрицательная — свобода от чего-то и вместе с тем относительная; ибо абсолютная свобода от государства есть бессмыслица. Свобода в этом понимании есть лишь утверждение границ власти государства, которые определяются неотъемлемыми правами личности».
Последовательными сторонниками ограничения всесилия государства выступали идеологи молодой буржуазии в период ее борьбы с изжившим себя феодализмом. В их среде сформировался революционно-демократический взгляд на свободу печати. Образцом выражения идей данной концепции является статья К. Маркса «Дебаты шестого Рейнского ландтага о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного собрания» (1842). В это время автор занимал младогегельянские, отличные от классического материализма, позиции в философии и революционно-демократические — в социальной теории. Статья написана в условиях абсолютистского правления в Пруссии накануне буржуазно-демократической революции.
Исходным материалом для статьи послужила дискуссия в земельном парламенте (ландтаге), посвященная новой цензурной инструкции. Наблюдая за тем, как размежевывались ораторы в зависимости от их сословной принадлежности, автор делает вывод об острой социально-политической актуальности предмета дебатов. Он излагает свое понимание свободы печати. Прежде всего, печать революционна по настроению и целям. Революция народов совершается сначала не в материальной, а в духовной сфере, а пресса — «самое свободное в наши дни проявление духа». Основанием для данного утверждения послужил опыт буржуазно-демократических преобразований в ряде стран Европы, идейно подготовленных при участии прессы. Свободная печать исторична, она призвана честно отражать реалии своего времени и способствовать разрешению социальных противоречий.
Революционность и историчность объединяются понятием народности. Пресса является «зорким оком народного духа», «духовным зеркалом», служащим для познания народом самого себя. Маркс имел в виду демократическое большинство граждан и общегосударственные, а не узкие сословные интересы. Основным препятствием для осуществления этого идеала служит цензура в различных ее формах, которая отдает журналистику в монопольное распоряжение правителей, но не всего народа. Выдвигая этот тезис, автор спорит с представителями княжеского и дворянского сословий, выступавших против либерализации цензуры и тем самым — против расширения круга обладателей свободы. Их позиция объясняется тем, что вместе с королевской властью они фактически пользовались привилегией в области прессы. Революционно-демократическая концепция в данном случае противопоставлена авторитарной. Наконец, свобода печати должна быть абсолютной — в первую очередь, абсолютно независимой от власти. Свобода духа не терпит никаких ограничений.
Революционно-демократические идеи о свободе и равенстве в реальной истории преобразовались в нормы буржуазной демократии, когда произошла смена общественных формаций. В частности, свобода слова закреплена в конституционных актах и специальных законах, действующих в развитых государствах. Буржуазно-демократический строй некоторое время существовал и в России, между Февральской и Октябрьской революциями 1917 г. На этом примере хорошо видно, как провозглашенные (хотя бы. формально) свободы дают оппозиции повод добиваться отмены привилегий. В ходе подготовки к выборам в Учредительное собрание (вариант парламента) В. И. Ленин, который отнюдь не был убежденным сторонником абсолютной свободы печати, потребовал, чтобы материальные средства производства газет были отняты у капиталистов и справедливо распределены между всеми организациями и гражданами. Случись подобное, реальный доступ к прессе получило бы большинство населения. «Вот это была бы "революционно-демократическая" подготовка выборов в Учредительное собрание» — так он77 обосновал свой тактический ход.
В противовес революционно-демократическому взгляду сформировался предпринимательский подход к свободе журналистской деятельности. Их различие выявилось в ходе тех же дебатов в Прусском парламенте. Когда оратор от городского сословия (то есть зарождающегося класса капиталистов) назвал свободу печати превосходной вещью и предложил приравнять ее к промысловой свободе, Маркс определил это как «оппозицию буржуа, а не гражданина». Собственник газеты подчиняет себе литераторов, которые привыкают смотреть на работу как на самоцель, а не средство выполнения обязанностей перед обществом. Поэтому тезис Маркса: «Главнейшая свобода печати состоит в том, чтобы не быть промыслом» — несет в себе пафос борьбы за идейное раскрепощение журналистики. Автор статьи вовсе не отрицал, что писатель должен зарабатывать, чтобы иметь возможность существовать и писать. Но он не должен существовать и писать для того, чтобы зарабатывать.
Подобные столкновения взглядов наблюдались не только на территории Германии. По свидетельству историков, лозунг свободы печати «в его буржуазном толковании русские предприниматели от журналистики... выдвинули сравнительно поздно... А. И. Герцен... вкладывал в него революционный смысл и содержание: он имел в виду свободу печати не для буржуазии, а для народа. А такие представители русской буржуазии, как Трубников, Краевский и другие, лозунг "свободы печати" стали употреблять лишь во второй половине XIX в., да и то сначала в официальных прошениях, а не в публичных выступлениях»78.
В действительности духовное и материальное начала в СМИ не могут не примиряться — мы видели это, когда рассматривали вопрос о социальных ролях прессы. Тем не менее и по сей день объективные противоречия между ними не только выявляются на теоретическом уровне, но и прорываются в текущую жизнь редакций. Несколько лет назад много шума в Австралии наделало увольнение талантливого редактора журнала «The Bulletin». Он позволил себе опубликовать список «плохих» австралийцев, среди которых оказались бизнесмены — партнеры хозяина издательской компании.
Конфликт между свободой творчества и коммерческими интересами в латентной форме сопровождает практику любой редакции, и мудрость руководителей журналистского коллектива заключается в том, чтобы не дать ему проявиться. Но решение проблем не всегда находится в руках самих журналистов. Отечественная пресса только начинает примиряться с этим обстоятельством, оно ей непривычно. В советское время начальником газеты безоговорочно признавался редактор (во всяком случае, в пределах редакционных кабинетов и коридоров). Поэтому как нечто чужеродное воспринимались истории про диктат собственника СМИ за рубежом. Так, писательница Н. Ильина, долгие годы после революции проведшая в Китае, рассказывала о нравах, которые царили в эмигрантской печати: «Ведущая роль в редакции, принадлежавшая этому плотному, крупному господину (управляющему конторой Теплякову. — С. К.)... объяснялась тем, что "Шанхайская заря" — предприятие чисто коммерческое, существующее на объявления. Политика и тут была подчинена коммерции... Тепляков кричал на редактора...» Наоборот, на исходе XX в. многие российские журналисты ощущали себя главными действующими лицами в своих редакциях.
Первый же год XXI в. показал, что столкновения между коммерцией и публицистическим самовыражением отнюдь не канули в прошлое. Имеется в виду, прежде всего, драма, разыгравшаяся вокруг судьбы общероссийской телекомпании НТВ. Совет акционеров компании принял решение о смене ее первых лиц — генерального директора и главного редактора, рассчитывая тем самым коренным образом повлиять на гражданско-политические установки канала. Наиболее известные журналисты НТВ выступили в защиту своего права определять и творческое лицо, и кадровую ситуацию в коллективе. По стране прокатились многолюдные «акции протеста против захвата НТВ», как называли эти мероприятия их организаторы; резко осудили ущемление свободы слова в России зарубежные политики и СМИ. В результате некогда единый профессиональный ансамбль компании раскололся на тех, кто остался при «новой власти», и «мятежников», вынужденных перейти на другой телеканал. Общество вместо одного сильного творческого коллектива получило два ослабленных. Однако решение собственников изменено не было. Если рассматривать его без всплесков избыточных эмоций, то другим оно и не могло быть при господстве рыночного подхода к свободе печати.
Классово-политический подход к свободе печати обычно выступает на передний план в моменты острых социальных столкновений. Как мы видели, в дебатах Рейнского ландтага отразилось нежелание представителей правящей аристократии делиться монополией на прессу с борющимися за политические права «низшими» сословиями. Тот же, если не более резкий, антагонизм присутствует в идеологии пролетариата, стремящегося отнять власть и собственность у буржуазии. Отчетливее и острее других теоретиков это выразил В. И. Ленин. В разгар революции 1905 г. он в статье «Партийная организация и партийная литература» заявил о принципиальной невозможности существования абсолютно свободной печати, как и иной духовно-творческой деятельности. Тогда же он потребовал, чтобы вся партийная литература (печать) была открыто подчинена партийному контролю. Здесь надо заметить, что, вопреки последовавшим позднее толкованиям, Ленин специально подчеркивал: речь идет именно о партийной литературе, а не о всякой печати вообще. Вскоре после Октябрьской революции в работе «Письмо Г. Мясникову» он уже в качестве руководителя правительства определил суть классового подхода к прессе как государственной политике: какая свобода печати? для чего? для для какого класса?79 Такое решение вопроса прямо было связано с идеями о диктатуре пролетариата, оно мотивировалось тем, что враги рабоче-крестьянского государства были в тот момент сильнее его — и внутри страны, и в мировом масштабе. Пока продолжается борьба классов, печать остается оружием, которым опасно было бы делиться с врагами. Водоразделом между противоборствующими сторонами в теории и практике прессы, согласно этой доктрине являются политические интересы, они же формируют и критерии оценки свободы: ее расширение для своей партии рассматривается как благо, особенно если оно достигается за счет оппонентов.
Нетрудно заметить, что подобной логики могут придерживаться лидеры не только социально-классовых организаций, но и общественных формирований, возникающих на иной базе: националистической, религиозной, экономической. Суть дела остается неизменной: во главу угла ставятся не равные права граждан и их объединений, а стремление к привилегиям одной социальной группировки в ущерб другим. Пресса и в самом деле способна до крайности углубить разделение общества по социально-политическим признакам, тем более когда она находится в чьем-то монопольном распоряжении. Но из этого не следует, что данная ее способность должна максимально полно реализовываться в любой исторической обстановке. Наоборот, признавая несовпадение интересов и целей у разных социальных групп, а значит, и политическую пестроту в журналистике, полезно бывает выдвинуть на первый план идею классового мира и согласия, поставить права личности выше партийных разногласий и т.д.
В современной общественной ситуации, в частности, на пространствах России и СНГ, классово-политическое решение вопроса о свободе печати нередко модифицируется в административно-политическое. Имеется в виду возвращение в практику привилегий для государственной власти. Для иллюстрации сошлемся на оценку, которую дает положению дел в журналистике своей республики украинский исследователь. По его наблюдениям, в регионах почти все газеты находятся под сильным влиянием местных администраций. Газеты и радиокомпании, которые отстаивают интересы коммерческих структур, находящихся в оппозиции к местной власти, постоянно ощущают давление. Во время президентских выборов к ним чаще всего применялись административные меры воздействия (проверки налоговой администрации, пожарной охраны, штрафы и др.), в судах против них возбуждались дела о защите чести и достоинства. В результате полностью прекращалась деятельность одних СМ И, менялся руководящий состав других. За последние несколько лет ситуация со свободой печати ухудшилась настолько, что в стране практически не осталось независимых СМИ. Это подчеркивалось в докладе американского Комитета защиты журналистов. В отличие от российских медиамагнатов, здесь почти все их коллеги не имеют «ни власти, ни воли оказывать сопротивление тяжелой руке» президента. В докладе отмечалось, что президент вынуждает должностных лиц всех уровней интересоваться оппозиционной прессой, а неожиданные налоговые проверки и другие административные меры воздействия используются для того, чтобы запугать спонсоров, рекламодателей и типографии. Все пресс-центры должны координировать подготовку материалов с пресс-службой президента80.
Очевидно, ситуация и в самом деле сложилась тревожная. Совет Европы специально обсуждал положение со свободой слова в этой стране. Власти вынуждены реагировать на недовольство населения и общественности. Президент Украины в декабре 2000 г. издал указ о дополнительных мерах по беспрепятственной деятельности средств массовой информации и дальнейшем утверждении свободы слова. В частности, кабинету министров при участии ряда государственных и общественных организаций поручено было внести предложения по устранению правовых, административных, экономических и организационных препятствий для развития деятельности СМИ, обеспечить выполнение законов о недопустимости вмешательства в творческую практику журналистов, предварительного согласования материалов, контроля за идеологическим содержанием информации. Предусмотрены также меры экономической поддержки печати и телерадиовещания, обязанность должных лиц реагировать на критику в прессе и т.п.81.
Итак, классово-политический подход к свободе печати основан на объективной дифференциации общества, и его использование для анализа современной журналистики, следовательно, оправдано. Но он существует наряду с другими концепциями, среди которых отнюдь не занимает приоритетного положения.
В связи с данной темой коснемся запутанного вопроса о первом нормативном акте по вопросам прессы в России после Октябрьской революции — Декрете о печати (1917). Его содержание зачастую приводят в качестве примера тоталитарного притеснения оппозиционных изданий большевистскими властями. Обвинения строятся либо на неточном знании текста документа, либо на тенденциозном его прочтении.
У вопроса о Декрете есть две стороны — юридическое содержание и практика применения. С правовой точки зрения он соответствует тем нормам, которые можно было бы назвать естественными ограничениями, накладываемыми на деятельность прессы. Согласно Декрету, закрытию подлежали не буржуазные издания как таковые, а те, которые призывали к открытому сопротивлению или неповиновению правительству, сеяли смуту путем клеветнического извращения фактов или призывали к явно преступным, уголовно наказуемым деяниям. Для сравнения сошлемся на французский закон о печати, принятый в 1881 г. в результате многолетней, исполненной жертв борьбы за свободу слова и прессы. На рубеже XIX—XX вв. в других странах его воспринимали как образец для подражания, а в самой Франции он без принципиальных изменений действует по сей день. К преступлениям печати по этому закону относятся, во-первых, подстрекательство к убийствам, грабежам и т.п., а также возбуждение войск к неповиновению властям, во-вторых, преступления против общественных интересов, в-третьих, клевета и оскорбление частных лиц, а также глав иностранных государств и дипломатических представительств. Как видим, набор преступлений очень схож с теми, которые перечислены в Декрете. Подобные основания для санкций по отношению к СМИ включены и в современное российское законодательство.
Однако предусмотренный в Декрете механизм его действия допускал произвол в решении судьбы той или иной газеты, ибо оно принималось во внесудебном порядке, органами исполнительной власти.
В тексте документа резонно отмечалось, что он необходим лишь как временная форма регулирования в области журналистики и будет заменен самым широким и прогрессивным законодательством, когда новый порядок упрочится и наступят нормальные условия общественной жизни. Тогда всякие административные воздействия на печать прекратятся, для нее будет установлена полная свобода в пределах ответственности перед судом. Первый опыт гласного судебного разбирательства был предпринят в практике революционных трибуналов печати, введенных в начале 1918 г. особым декретом. Предполагалось, что в публичных слушаниях по вопросам об искажении прессой фактов будут на равных участвовать обвинители и защитники. Тем самым наметилась тенденция к изменению механизма контроля за деятельностью прессы.
Однако на практике дело обернулось совсем иначе. Во-первых, Декрет о печати попросту не успел стать нормативным документом общероссийского значения. Развернувшиеся через короткое время иностранная интервенция и гражданская война фактически лишили его силы. Кроме того, в отдельных районах страны (в Москве, на Дону и др.) были приняты собственные декреты о печати. Во-вторых, для подавления оппозиционной прессы использовались гораздо более мощные механизмы, чем нормы, записанные в Декрете: экспроприация типографий и запасов бумаги, введение государственной монополии на платные объявления и др.
С печатью крупных буржуазных партий, по существу, было покончено скоро, хотя мелкобуржуазные по ориентации издания еще существовали довольно длительное время. В период нэпа частные издательства стали возрождаться, в Москве их насчитывалось более двухсот, в Петрограде — около ста. В-третьих (и это самое главное), «нормальные условия» не складывались еще очень долго. С середины 1920-х годов в государстве стал утверждаться партийно-административный тип управления журналистской деятельностью, не опиравшийся ни на Декрет, ни на другие специальные юридические акты.
Нормативно-правовой подход к свободе печати предполагает точное определение взаимных обязательств, возможностей и ответственности прессы, государства, юридических лиц, граждан в процессе массово-информационной деятельности. Эти положения закрепляются в международных договорах, национальном законодательстве, административных решениях, этических кодексах и других регулятивных документах. Первое по значимости место среди них занимают законы. Такой подход принят в качестве главного в большинстве развитых стран, в том числе и в России.
Для нашей страны использование нормативно-правового подхода к свободе печати играет роль принципиального выбора в пользу демократии. Хотя нормативные акты, касающиеся прессы, появлялись в России регулярно и в течение долгого исторического периода, они скорее накладывали на журналистов обязанности, чем гарантировали им свободу. Такое законодательство получило название запретительного. Первым в этом ряду стоит указ Петра I об издании газеты «Ведомости», который предписывал государственным учреждениям снабжать редакцию сведениями. При всех следующих императорах, включая просвещенную Екатерину II, развивалось и множилось цензурное законодательство. Под цензурой понимается государственный надзор над прессой. Она может быть предварительной (в форме официального разрешения на публикацию материалов) и карательной (в форме наказания за нарушение границ дозволенного). По сравнению с другими государствами Европы в России эта практика не только сохранилась на чрезвычайно долгий срок, но и была особенно строгой и многообразной. Так, наряду с общей цензурой существовала ведомственная (духовная, военная и др.), вместе с внутренней — внешняя (разрешение на ввоз литературы).
Естественно, что прогрессивно настроенные общественные деятели выступали как за смягчение этого порядка, так и за его полную отмену. Например, в 1850-х годах общественность широко обсуждала записку Ф. И. Тютчева «О цензуре в России», направленную им канцлеру А. М. Горчакову. Тютчев сам служил по цензурному ведомству, но прежде он много лет прожил в европейских странах и убедился, что «нельзя налагать на умы безусловное и слишком продолжительное стеснение и гнет без существенного вреда для всего общественного организма». К сожалению, его мысли и предложения, направленные на то, чтобы изменить отношение властей к печати, не были услышаны правительством. Министр внутренних дел в докладе императору Александру II выразил свой взгляд на печать следующими словами: «Пресса по существу своему есть элемент оппозиционный...»82
В дальнейшем предпринимались более или менее радикальные попытки создать правовую базу свободы слова. Энергичным толчком для этого служили революционные события. В 1905 г. они вынудили царя выступить с манифестом, где свобода слова провозглашалась вместе с другими либеральными обещаниями. Партия кадетов примерно тогда же разработала проект закона о печати, согласно которому цензура отменялась и печать объявлялась свободной. В 1913 г. уже правительство от своего имени вынесло на широкое обсуждение долгожданный проект закона о печати, но он так и не был принят. Новые законопроекты создавались после Февральской революции, когда Временное правительство объявило, что печать свободна83. Однако нормативно-правовой подход к прессе не восторжествовал на практике.
На протяжении почти всего советского периода отечественной истории сохранялась служба цензуры, то есть материалы прессы, радио и телевидения проходили через жесткий административный контроль. Это не значит, что не существовало каких-либо законодательных положений, устанавливающих правовые рамки деятельности СМИ. Они зафиксированы в текстах конституций, которые на разных этапах действовали в нашей стране, причем буква и социальный смысл формулировок менялись в зависимости от юридического определения государственного строя. В конституции 1918 г. свобода печати гарантировалась, прежде всего, пролетариату и беднейшему крестьянству, в 1936 г. — трудящимся, а в 1977-м — гражданам, в соответствии с интересами народа и в целях укрепления и развития социалистического строя. Предусматривалась также передача в распоряжение народа материальной базы СМИ. Тем не менее фактически свобода слова реализовывалась в ограниченных пределах.
Первый в нашей стране закон о СМИ носил название «О печати и других средствах массовой информации». Он был принят в СССР в 1990 г. В основе его концепции лежали свобода массовой информации, отмена цензуры и правовое регулирование журналистской деятельности в различных ее видах. Так завершился долгий и трудный путь к нормативно-правовому разрешению вопроса о свободе печати. В начале 90-х годов собственное законодательство о СМИ начали разрабатывать некоторые тогдашние советские республики. В Российской федерации с 1992 г. действует, с дополнениями и изменениями. Закон «О средствах массовой информации». Он опирается на действующую Конституцию РФ, которая имеет приоритетное значение, хотя и была принята позднее. В Конституции закреплены принципиальные основы информационного права: свобода мысли и слова, запрет на антигуманную пропаганду в различных ее проявлениях, беспрепятственное движение информации, запрет на цензуру (ст. 29), идеологический плюрализм (ст. 13), неприкосновенность частной жизни (ст. 23 и 24) и др.
Закон «О средствах массовой информации» представляет собой объемный и комплексный документ. Самое существенное положение, отражающее современную трактовку взаимоотношений журналистики с социальным миром, изложено в ст. 1:
«В Российской Федерации
поиск, получение, производство и распространение массовой
информации,
учреждение средств массовой информации, владение, пользование и распоряжение ими,
изготовление, приобретение, хранение и эксплуатация технических устройств и оборудования, сырья и материалов, предназначенных для производства и распространения продукции средств массовой информации,
не подлежат ограничениям, за исключением предусмотренных законодательством Российской Федерации о средствах массовой информации».
Ограничение прав общества выражается, прежде всего, в том, что не допускается цензура СМИ, т.е. требование от редакции предварительно согласовывать сообщения и материалы, а равно —наложение запрета на распространение сообщений и материалов (ст. 3). Со стороны прессы не допускается использование СМИ в целях совершения уголовно наказуемых деяний, для разглашения сведений, составляющих государственную или иную специально охраняемую законом тайну, для призыва к захвату власти, насильственному изменению конституционного строя и целостности государства, разжигания национальной, классовой, социальной, религиозной нетерпимости или розни, для пропаганды войны (ст. 4).
Общество и пресса как бы заключили между собой договор. обязуясь взаимно соблюдать интересы друг друга. Общество определяет санкции, которые вводит в действие, если журналисты нарушают поставленные условия. Но никто не решает за редакцию, какие материалы ей следует публиковать. Такое решение принимают редактор, редколлегия, автор — и они несут за него полную ответственность. С отменой предварительной цензуры резко возросли и профессиональный риск, и требования к эрудиции журналистов в специальных вопросах, особенно в правовых.
Данное положение соответствует нормам, принятым в мировом сообществе. Международный пакт о гражданских и политических правах, вступивший в силу в 1976 г., предусматривает, что пользование свободой слова
«налагает особые обязанности и особую ответственность. Оно может быть, следовательно, сопряжено с некоторыми ограничениями, которые, однако, должны быть установлены законом и являться необходимыми:
а) для уважения права и репутации других лиц,
б) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения».
Заметим, что в интересах государственной безопасности может временно возрождаться и институт цензуры — в случае введения чрезвычайного или военного положения. Такая практика встречается за рубежом. Например, во время войны в Персидском заливе США ввели военную цензуру на видеоинформацию с театра боевых действий, подобным образом поступал Тель-Авив и т.д.
Содержание информационного права. Чтобы разобраться в тексте Закона «О средствах массовой информации», надо выделить те отношения, которые складываются между участниками информационного обмена и нашли отражение в документе. Структура отношений такова: общество и государство — СМИ; учредитель и издатель — редакция СМИ; редакция — автор; редакция и автор — «действующие лица» публикации (граждане и юридические лица);
редакция и автор — источник информации; СМИ — население (граждане) и др. В каждой «паре» стороны нагружены взаимными обязанностями и наделены правами.
В связи с темой свободы печати рассматриваются, в первую очередь, отношения, которые складываются у журналистов с обществом в целом. Однако и другие «пары» ничуть не менее важны для обеспечения свободного и ответственного функционирования прессы.
Одним из важнейших является вопрос о взаимодействии редакции и учредителя средства информации. Действующее законодательство предусматривает, что учредитель имеет возможность влиять на содержание СМИ в пределах, допускаемых уставом редакции и (или) договором с ней. Этими документами может быть предусмотрено утверждение программы редакции, назначение и освобождение от должности главного редактора, участие учредителя в распределении прибыли, приостановка и прекращение выпуска издания. В остальном редакция работает на основе профессиональной самостоятельности. Какое-либо прямое вмешательство в ее производственную деятельность недопустимо и карается по закону.
Правда, полная независимость печати от учредителей не только лишена логики, но и чревата конфликтами. Основывая издание, любая организация стремится с его помощью защищать свои интересы. Учесть их, не нарушая суверенитет СМИ, удается в тех случаях, когда учредители не вмешиваются в мелочи производственной жизни, а действуют через людей: заинтересованно относятся к подбору руководителей и ведущих сотрудников, регулярно информируют и ориентируют журналистов, поддерживают с ними отношения товарищеского взаимодействия.
Особые отношения с учредителями складываются у тех средств массовой информации, которые учреждены государственными органами федерального или регионального уровней. Эти СМИ обязаны публиковать официальные сообщения и иные материалы своих учредителей, а также освещать деятельность других государственных органов в специально установленном порядке. Кроме того, государственные региональные СМИ должны по просьбе депутатов Федерального Собрания от своего региона предоставлять им возможность выступлений в телерадиоэфире. По настоянию депутата передача осуществляется в прямом эфире.
В Закон включены положения, определяющие отношения редакции с аудиторией: граждане имеют право на оперативное получение через средства массовой информации достоверных сведений о деятельности государственных органов и организаций, общественных объединений, должностных лиц (ст. 38). Оформляя подписку на газету или журнал, читатели рассчитывают, что будут регулярно получать издание в том виде и с той периодичностью, которые были анонсированы редакцией. Подобные ожидания резонно возникают и у зрителей телевидения — как платного, кабельного, так и государственного, существующего на средства налогоплательщиков. Однако нередко возникают конфликты из-за того, что у СМИ в течение короткого времени меняются хозяева, политическая и творческая платформа, тематическая ориентация.
Другая часть вопроса заключается в отступлении журналистов от принципа правдивости. Законодательство освобождает редакцию от ответственности за распространение ложных сведений только в тех случаях, когда они были получены из официальных источников, от информационных агентств и пресс-служб, являются дословным воспроизведением выступлений на официальных собраниях или были опубликованы без предварительного редактирования (например, в прямом эфире), а также если воспроизводят выступления других СМИ.
Закон защищает права тех людей, кто становится объектом журналистского интереса. Усиление внимания к вопросам такого рода — заметная тенденция развития правовой базы деятельности прессы. Ст. 152 Гражданского кодекса гласит, что гражданин или организация вправе требовать по суду опровержения порочащих их честь и достоинство сведений, если распространитель не докажет, что они соответствуют действительности.
В документах специально оговариваются ситуации, когда честь граждан задевают средства информации. Во-первых, граждане или юридические лица имеют право на публикацию своего ответа в том же органе печати или эфирной программе, где вышел в свет материал, ущемляющий их права или охраняемые законом интересы. Во-вторых, если доказано, что порочащие сведения не соответствуют действительности, это должно быть признано в опровержении, которое публикуется в такой же форме, что и прежнее, ложное сообщение.
Не только журналистам, но и опытным юристам бывает сложно разобраться, что именно следует считать порочащими сведениями. Согласно разъяснению Верховного Суда России, таковыми признаются не соответствующие действительности сведения, которые содержат утверждение о нарушении гражданином действующего законодательства или о нарушении моральных принципов (совершение бесчестного поступка, неправильное поведение и т.п.). Но нельзя путать такую дезинформацию с критикой действительных недостатков в работе и образе жизни человека. С другой стороны, умаление чести и достоинства в крайней форме может служить основанием для возбуждения уголовного, а не гражданского дела, если обнаруживаются признаки такого преступления, как клевета.
Запрет на распространение порочащих сведений является одним из случаев защиты частной жизни, неприкосновенность которой гарантируется Конституцией РФ и рядом специальных правовых актов. Под частной жизнью понимаются все вопросы бытия конкретного человека, которые он вправе решать самостоятельно, без вмешательства кого бы то ни было, включая средства информации. Лишением свободы, например, карается разглашение тайны усыновления, нанесение психической травмы человеку, чреватое доведением до самоубийства, разглашение содержания личной переписки и телефонных переговоров. Бесшабашность и бестактность, которые, к сожалению, свойственны многим журналистам, приводят именно к таким последствиям.
Конечно, по мере расширения и детализации законодательства о личных правах работать журналистам становится все сложнее. Возрастает количество исков к редакциям, в том числе и необоснованных. Но несмотря на издержки, создание прочной правовой базы под отношениями прессы с обществом и гражданами — это благотворный процесс. Его основное содержание заключается в том, что снимается налет субъективизма, пренебрежения интересами людей со всей журналистской деятельности. Заметим, кстати, что под защитой правовых норм могут оказаться и сами редакции, если претензии к ним лишены веских оснований.
Закон «О средствах массовой информации» является центральным звеном сложной системы правового регулирования в области СМИ. Его содержание конкретизируется и развивается в других законодательных актах, которые затрагивают относительно частные аспекты журналистского производства. К их числу относится Закон «Об авторском праве и смежных правах» (1993), описывающий нормы взаимоотношений по поводу использования текстов произведений, включая их публикацию в прессе. На отношениях, регулируемых авторским правом, надо остановиться подробнее, поскольку они постоянно возникают в редакционном производстве, на различных его стадиях — и при сборе информации, и при изложении материала на бумаге или в виде аудиозаписи, и при обнародовании текстов и т.д.
Редакция и автор связаны сложнейшей сетью взаимных обязательств. В Законе «О средствах массовой информации» перечислены права журналиста. В частности, он может отказаться от подготовки за своей подписью сообщения, противоречащего его убеждениям, излагать личные суждения и оценки в материалах, предназначенных к распространению за его подписью, использовать либо собственное имя, либо псевдоним и т.д. Детально отношения внутри редакции регламентируются трудовыми договорами, контрактами и иными соглашениями производственно-трудового характера.
Закон РФ «Об авторском праве и смежных правах» существенно дополняет и расширяет эти положения. Его действие распространяется не только на произведения журналистов, но и на другие материалы, включенные в редакционный производственный оборот. В общем плане в объект авторского права включаются произведения науки, литературы и искусства, являющиеся результатом творческой деятельности, независимо от назначения и достоинства произведения, а также от способа его выражения. Упоминаемые здесь признаки заслуживают специального комментария, поскольку их смысл не очевиден при беглом знакомстве с определением.
Во-первых, хотя журналистские произведения не называются отдельно в детальном перечне объектов авторского права (в законе фигурируют лишь кино-, теле- и видеофильмы и другие кино- и телепроизведения, а также фотографические произведения), они, несомненно, включены в него. Ученые-юристы считают, что термин «литературное произведение» здесь используется «в более широком значении, когда им охватывается любое произведение, в котором выражение мыслей, чувств и образов осуществляется посредством слова в оригинальной композиции и посредством оригинального изложения. В этом своем значении литературное произведение охватывает не только литературно-художественные, но и научные, учебные, публицистические и иные работы»84.
Во-вторых, под словами «результат творческой деятельности» надо понимать любые оригинальные произведения, не повторяющие созданные ранее. Этот признак свойствен и журналистским материалам, от заметки до эфирной программы, и читательским письмам, приходящим в редакцию, и личным архивным документам, которые корреспондент использует при подготовке очерка или статьи. В данном выше определении как раз подчеркивается, что назначение и достоинства произведения не играют роли, т.е. в одинаковой мере охраняются и блистательные плоды творческого гения, и самая заурядная, по мнению редакции, работа студента-практиканта.
В-третьих, не принимается в расчет способ выражения произведения, то есть оно может быть как обнародованным (опубликованным), так и не увидевшим света. Закон требует лишь, чтобы произведение существовало в объективной форме: в письменной, устной (публичное произнесение и др.), в виде звуко- и видеозаписи, изображения и т.п. Следовательно, к числу объектов охраны в равной мере относятся и напечатанная в журнале статья, и рукопись, и любительская видеосъемка. Но авторское право не распространяется на идеи, методы, открытия, факты. Постановка вопроса кажется нелогичной, если мы забываем, что речь идет о произведениях, но не об их содержании. Ни у одного корреспондента нет монополии на происшествие — о нем без риска нарушить закон будут рассказывать многие репортеры, что и происходит ежедневно. Однако текст, в котором отражается открытие или факт, подпадает под действие данного законодательства. То же касается идей. В судебной практике регулярно возникают такие, к примеру, коллизии: истец заявляет, что замысел опубликованного произведения (кинофильма, книги, очерка) был противозаконно заимствован у него. Иск будет удовлетворен только в том случае, если удастся доказать, что идея каким-то образом была зафиксирована в объективной форме: автор публично поделился своим замыслом, у него имеются наброски сценария и т.п.
В свою очередь, не все произведения относятся к объектам авторского права. Из их числа исключаются официальные документы (законы, судебные решения, тексты административного характера и др.), государственные символы и знаки, произведения народного творчества, а также сообщения о событиях и фактах, носящие информационный характер. В практической работе это означает, что не требуется, например, согласия разработчиков закона на его публикацию. Несколько тоньше решается проблема с информационными сообщениями. Правовую норму не надо толковать так, что целый выпуск теленовостей не является оригинальным авторским произведением. Да, элементарное по форме известие («Вчера состоялась встреча губернатора с руководителями промышленных предприятий области») не несет в себе признаков литературно-творческой деятельности. Однако обычно хроника событий предстает перед зрителем в виде текста, в котором факты препарированы, «заключены» в специально подобранные корреспондентом слова и выражения, снабжены комментарием, — и благодаря этому возникает полноценное авторское произведение.
Во избежание путаницы надо сказать о том, что авторское право не тождественно праву собственности на материальный объект:
оно распространяется на видеозапись или литературный текст, но не на физический носитель информации — видеокассету или стопу дорогостоящей бумаги, на которой зафиксировано сочинение нашего корреспондента.
Об охране своих прав автор может известить, поместив на экземпляре сочинения специальный знак © (копирайт), с указанием имени обладателя прав и года первой публикации. Копирайтом принято сопровождать статьи в толстых журналах, телевизионные фильмы и передачи, а также номера печатных изданий. Газетные материалы, как правило, не содержат этого символа, так же, как и, по понятным причинам, передачи в радиоэфире. Ясно, что его лишено и большинство личных документов. Но отсутствие знака вовсе не свидетельствует о том, что права не защищены. Они возникают по факту создания произведения и не требуют формальной регистрации.
Субъектами авторского права могут выступать как непосредственный создатель произведения, так и другие лица и организации. Имеется в виду соавторство (совместное творчество двух или нескольких лиц), переход прав по наследству и передача части из них по договору. Типичным для журналистики случаем является использование своих правомочий составителем (сборника или иного составного произведения) и издателем периодических изданий. В выходных данных, например, популярного журнала значится:
© ОАО «Сельская новь», 2000. Это надо понимать так, что за корреспондентами, художниками, изготовителями рекламных обращений сохраняются права на их собственные, отдельные материалы. Но исключительное право на использование номеров как целостных произведений принадлежит издателю. Специальное внимание законодатель уделил аудиовизуальным произведениям. Это имеет под собой основания, поскольку, например, в телевизионной передаче, изначально синтетической по своей природе, теснейшим образом переплетаются результаты различных видов творческого труда. Ее авторами признаются режиссер-постановщик, сценарист, композитор (специально писавший музыку к данному произведению), а также создатель литературной основы для сценария (к примеру, писатель при экранизации романа), оператор-постановщик, художник-постановщик и другие участники коллективного творческого процесса. В действительности плоды их совместных усилий сливаются в единое целое, выделить вклад каждого участника иногда бывает так же трудно, как отделить воды моря от потоков впадающих в него рек.
Сами по себе права образуют несколько групп. К личным неимущественным правам относятся: право авторства, право на имя, на обнародование произведения, на защиту репутации автора. Некоторые из них не переходят по наследству и не передаются другим лицам. Так, независимо от того, как сложилась судьба произведения, даже после кончины его создателя, он всегда будет признаваться автором и будет исполняться его воля — публиковать сочинение под своим именем, под псевдонимом или анонимно (без имени). Значит, поэтические и литературно-критические сочинения Николая Васильевича Корнейчука будут снова и снова переиздаваться за подписью Корнея Ивановича Чуковского, в великолепном писательском дуэте Илья Ильф останется соавтором Евгения Петрова, а не Евгения Петровича Катаева, брата другого, не менее знаменитого литератора и фельетониста В. П. Катаева, который в молодости выступал в газете «Гудок» как Старик Саб-бакин, в книгах, статьях и телепередачах Константина Симонова никогда не появится его настоящее имя Кирилл. Ссылка на автора обязательна при цитировании и воспроизведении текстов и изображений, даже когда не требуется его согласие на использование уже обнародованного произведения.
В журналистской практике, где постоянно приходится обращаться к чужим материалам, к этому положению следует относиться особенно скрупулезно и ответственно. Никто, например, не запрещает собственному корреспонденту общероссийской газеты перепечатывать фрагменты публикаций из местной прессы, но он должен упомянуть, из какого источника берутся прямые или косвенные цитаты. Студентам полезно помнить об этом и при выполнении учебных заданий: контрольных и курсовых работ, дипломных сочинений и т.п. Покушение на чужое творчество, между прочим, затрагивает не только репутацию и самолюбие автора, но и его материальные интересы. В профессиональном мире в этой связи используется понятие плагиата. Правда, отечественное законодательство не знает этого термина — в нем говорится о присвоении прав авторства, но суть дела от этого не меняется. Закон «Об авторском праве и смежных правах» предполагает, что от нарушителя могут потребовать признать авторство, возместить убытки, выплатить незаконным образом полученные доходы и компенсацию в весьма внушительных размерах и др. Уголовный кодекс предусматривает еще более строгие меры наказания: крупные штрафы, обязательные работы, лишение свободы и т.д.
В мировой массово-информационной практике дела такого рода приобретают шумную известность, причем сами нарушения могут выступать не только в привычных формах. Так, американский актер Дастин Хоффман выиграл процесс против иллюстрированного журнала, который использовал в качестве фотомодели созданный артистом сценический образ. С помощью компьютера Хоффмана «одевали» в рекламируемые наряды, которые в жизни он никогда не носил. Подобные трюки не редкость и в российской прессе. Однако «цена» выигранного дела — 3 млн долл. — способна заставить задуматься любителей без спроса манипулировать фотографиями «звезд» кино, эстрады и политики. Санкции против плагиаторов предусмотрены и в этических кодексах журналистов разных стран. Наконец, даже пользователи Интернета стали разрабатывать меры наказания для похитителей чужих текстов. Сетевое общение в целом построено на гораздо более либеральных принципах, чем деятельность традиционных СМ И, к тому же на него не в полной мере распространяется законодательство о массовой информации. По этим причинам, а также в связи с ростом доступа к фактически любым сайтам часть журналистов стала использовать Интернет как главный источник бесплатной информации. В ответ на пиратство появились карательные сайты и «доски позора» для плагиаторов, а некоторые провайдеры стали отключать недобросовестных пользователей от вожделенной «паутины».
Имущественные права включают в себя право на воспроизведение (повторную публикацию и др.), на распространение, на импорт, на передачу в эфир, на перевод, на вознаграждение (если таковое предусмотрено договором с редакцией), на переработку произведений и др. Последнее положение имеет для журналистов важнейшее производственное значение. Строго говоря, любому объекту авторского права гарантирована неприкосновенность, если не получено согласие автора на внесение изменений. Но в журналистской работе без редактирования не обходится ни один оригинал, причем времени на согласование правки, как правило, крайне мало или нет совсем. «Спасительным» для редакции является такое толкование закона, которое допускает внесение изменений без искажения смысла произведения — мыслей, оценок, фактических обстоятельств, изложенных автором. Исказить же их можно добавлением одного слова или неосторожным сокращением, постановкой «интригующего» заголовка или неудачным монтажом различных текстов в эфире или на полосе. Даже невинная вроде бы замена подписи под фотографией иногда «переворачивает» ее содержание. Особенно часто такое случается с читательской корреспонденцией, которую журналисты наспех подгоняют под какой-нибудь привычный стандарт. Обиженный автор имеет право добиваться восстановления произведения в прежнем виде или публикации сообщения о допущенном нарушении смысла.
Авторское право действует в течение всей жизни создателя произведения и еще 50 лет после его смерти. Это общее положение, но кроме него в законодательстве предусмотрены различные частные случаи. По истечении данного срока произведение переходит в общественное достояние и им можно свободно пользоваться, соблюдая права на имя, авторство и защиту репутации автора.
Закон «О средствах массовой информации» находится в тесной координационной связи и с другими нормативными правовыми актами. Так, Закон «Об обязательном экземпляре документов» обязывает редакции бесплатно доставлять экземпляр своей продукции в библиотеки, фонотеки и другие хранилища. Без этого невозможно обеспечить регулярное накопление социально значимой информации и, следовательно, процесс познания обществом самого себя. Закон «О порядке освещения деятельности органов государственной власти в государственных СМ И» определяет порядок использования средств информации официальными лицами и учреждениями, от президента до отдельного депутата.
Подробное изучение правового обеспечения деятельности СМИ предусмотрено в рамках других дисциплин учебного плана. Сейчас нам важно уяснить, что ценность нормативно-правового подхода к свободе прессы измеряется не наличием самих по себе законодательных актов, а совокупным результатом их действия. Система юридических документов и судопроизводства должна обеспечивать духовную независимость личности и баланс интересов всех социальных субъектов, причастных к деятельности СМИ, — и тогда она действует во благо. В конечном счете, даже не так существенно, из каких элементов она состоит в том или ином государстве, как она внутренне устроена, все ли «обязательные» компоненты в нее включены.
Вот как, например, характеризуют свое национальное законодательство британские юристы: «В Великобритании нет закрепленной на бумаге конституции и, следовательно, нет и конституционных гарантий свободы слова. Отсутствует и всеобъемлющий закон о печати, устанавливающий права средств массовой информации и налагающий на них ограничения. Концепция свободы слова имеет запретительный характер. Законодательство изобилует ограничениями, установленными парламентом или прецедентным правом (правовая система, основанная не на едином законе, а на аналогии, на имевшем место в прежней судебной практике решении, прецеденте. — С. К.). Свобода слова существует лишь в рамках этих запретов... Хотя в Великобритании и нет конституции, суды часто упоминают о конституционных принципах, включая и такие, как свобода слова и свобода печати. Одним из объяснений того, что права граждан так и не были оформлены в Основной Закон, является доктрина о том, что каждый волен делать все, что не запрещено законом, и, следовательно, в билле о правах нет надобности»85. Авторы этого обзора отнюдь не считают сложившийся порядок идеальным, они видят преимущества более ясных и точных правил регулирования, принятых в других европейских странах. Однако при всем при том Великобритания по заслугам пользуется репутацией оплота классического либерализма, и упреки в притеснении печати к ней относятся в гораздо меньшей степени, чем ко многим другим государствам, в том числе имеющим конституцию и законы о СМИ.
Наоборот, в стопроцентном соответствии с буквой законодательства может быть установлен такой режим, при котором духовные свободы фактически умерщвляются. Тотальная зарегламентированность всей общественной жизни ничем не лучше, если не хуже отсутствия каких-либо ограничений. Чтобы избежать этого, нормативно-правовое мышление должно сочетаться с теми идеями, которые составили ядро гуманистических концепций свободы печати. Как раз в истории Англии мы встречаемся с наиболее резкими выступлениями против всепроникающего контроля над гражданской сферой и личным бытием человека. Великий трибун свободы Джон Мильтон в памфлете, обращенном к парламенту и получившем известность под названием «Ареопагитика» (1644), так изобразил развитие идеи контроля над прессой:
«Если мы хотим регулировать печать и таким способом улучшать нравы, то должны поступать так же и со всеми увеселениями и забавами, — со всем, что доставляет человеку наслаждение. В таком случае нельзя слушать никакой музыки, нельзя сложить или пропеть никакой песни, кроме серьезной дорической. Нужно установить наблюдателей за танцами, чтобы наше юношество не могло научиться ни одному жесту, ни одному движению или способу обращения, кроме тех, которые этими наблюдателями считаются приличными... Понадобится труд более двадцати цензоров, чтобы проверить все лютни, скрипки и гитары, находящиеся в каждом доме; причем разрешение потребуется не только на то, что говорят эти инструменты, но и на то, что они могут сказать... Следует также обратить внимание на окна и балконы; это — самые лукавые книги, с опасными фасадами... Далее, за какой национальный порок более, чем за наше домашнее обжорство, повсюду идет о нас дурная слава? Кто же будет руководителем наших ежедневных пиршеств? И что нужно сделать, чтобы воспрепятствовать массам посещать дома, где продается и обитает пьянство? Наше платье также должно подлежать цензуре нескольких рассудительных портных, чтобы придать ему менее легкомысленный покрой»86.
Тогда, в XVII в., подобная конструкция общества представлялась автору нереальной — «атлантидской и утопийской», по его словам. Ее изображение потребовалось для того, чтобы рельефно показать депутатам парламента, как сильно они заблуждаются, вводя ограничения для печати, и как мало преуспеют в своих намерениях. Однако в XX в. другой английский литератор, Дж. Оруэлл, опубликовал роман «1984», в котором описана страна, пронизанная надзором за тем, как люди слушают музыку, одеваются и едят, что говорят и о чем думают (не совершают ли «мыслепреступлений»). «На каждой площадке со стены смотрело все то же лицо. Портрет был выполнен так, что, куда бы ты ни стал, глаза тебя не отпускали... Вдалеке между крышами скользнул вертолет, завис на мгновение... Это полицейский патруль заглядывал людям в окна... Телеэкран работал на прием и на передачу. Он ловил каждое слово, если его произносили не слишком тихим шепотом...» Вот, стало быть, и окна не остались без внимания, и технические средства для наблюдения нашлись...
Столица описанной страны называлась Лондон. Это не случайный для автора выбор. Роман «1984» в жанровом отношении принадлежит не к утопиям (повествование о несбыточном идеально хорошем), а к антиутопиям. В произведениях этого плана обычно шаржирование отражаются неблагоприятные тенденции, которые реально обозначились в жизни, в опыте и умах человечества. Оруэлл показал те угрозы личной независимости человека, которые в бюрократизированном и технизированном обществе ощущает на себе житель благопристойной Англии, как и население других стран. Российские читатели его книги с полным основанием находят в ней прямые параллели со своей национальной историей и видят предостережение на будущее.
Какой бы подход к свободе печати ни преобладал в теории и общественной жизни, на практике решение этого вопроса предстает как перманентный процесс, а не разовая акция. Реализация даже самой взвешенной и гармоничной концепции оборачивается столкновением интересов, конфликтами, поиском компромиссов и т.п. Вот как, например, характеризует этот процесс заместитель председателя Комитета Госдумы по информационной политике Б. Резник:
«...Правительство многократно пыталось ограничить свободу слова финансово... Во-первых, пытались прекратить действие Закона о государственной поддержке СМИ. Мы в Думе отстаивали его дважды и в итоге отстояли. Более того, добились, чтобы в Налоговом кодексе навечно записали, что СМИ освобождаются от уплаты НДС. В Законе о господдержке СМИ мы также добились, чтобы не облагались пошлинами импортируемые из-за границы запчасти, комплектующие, которые используются в издании прессы. Иначе пришлось бы еще больше увеличить подписные цены. За последние десять лет подписки на газеты уменьшились в двадцать раз. Но я не слышал, например, чтобы кому-то запретили что-то печатать. Сегодня власть не любит прессу, но она все-таки боится проявить эту нелюбовь, боится резонанса и в стране, и в мире».
Гласность и ее проявления
в журналистике
Тема гласности тесно связана с вопросом о свободе печати. В литературе даже встречается такая мысль: гласность — это, мол, неполная, неразвитая свобода, некий ее эрзац. На самом деле существуют два разных понятия и явления, хотя и дополняющих друг друга. Знакомство с историей прессы и ее теоретическими концепциями убеждает в том, что журналистика не только развивается синхронно с социальной системой, но и нуждается в таком состоянии общества, при котором она способна в полной мере раскрыть свой богатый гуманистический, социокультурный и коммуникативный потенциал.
Нет сомнений в том, что политической основой для свободного функционирования прессы должна служить демократия. Но это еще не окончательное решение проблемы. Во-первых, потому что понятие «демократия» всегда нуждается в конкретизации: насколько оно широко, права каких слоев населения в нем отражены, какие реальные отношения складываются у власти с гражданами и т.д. Во-вторых, потому что между конституционным политическим строем и практикой прессы есть некая «соединительная ткань», которую составляют общепринятые нормы массового общения в данном государстве, способы регулирования информационных потоков, осознание различными субъектами социальной ответственности за свои действия и т.д. Именно эта духовно-информационная обстановка, производная от политики, но гораздо более богатая содержанием и красками, составляет непосредственную среду жизнедеятельности прессы.
В России для характеристики информационной открытости общества издавна употреблялось слово гласность. Один из модных сегодня телеведущих, поражая уровнем своей эрудиции, заявляет, что данный термин был «изобретен» в ЦК КПСС, когда не было и не могло быть свободы слова. Однако, во-первых, как мы увидим далее, содержание гласности не исчерпывается свободой высказываний — иначе не существовало бы, например, такой правовой нормы, как гласность судопроизводства. Во-вторых, историки находят зарождение этого явления еще в старых славянских городах, с их традицией выносить на всеобщее обсуждение спорные вопросы коллективного существования. Как писал Н. М. Карамзин, «сии народные собрания были древним обыкновением в городах российских, доказывали участие граждан в правлении и могли давать им смелость, неизвестную в державах строгого, неограниченного единовластия». Временами расширение гласности становилось своего рода синонимом либерализации социально-политической обстановки. Например, в конце 50-х годов прошлого века развернулось публичное обсуждение грядущей земельной реформы — и российские либералы восприняли это как внедрение гласности в политику царского правительства. В 1890-х годах знаменитая энциклопедия Ф. Брокгауза и И. Ефрона утверждала, что в России гласность получила не встречавшееся до тех пор развитие и что она обеспечена законодательно и административно.
Как правило, борьбу за гласность особенно настойчиво вели оппозиционные силы. Тем самым они стремились лишить правительство привилегий в области социально значимой информации. В частности, большое внимание уделялось гласности в марксистской теории. К. Маркс писал, что задача печати —«превратить государство из таинственного жреческого дела в ясное, всем доступное и всех касающееся мирское дело...»87. И гласность, и журналистика, по его представлениям, включены в систему политико-властных отношений. С их помощью устанавливается взаимодействие между верхним уровнем государственного управления и широкими слоями населения. В русле этих воззрений высказывался и В. И. Ленин в период борьбы с царским самодержавием.
В советское время пик гласности пришелся на самое начало 20-х годов. Тогда доступными для всех желающих были заседания губернских исполкомов и сельских Советов, для участия в работе выборных органов власти приглашались представители местных организаций, селений, женских и профессиональных объединений. О деятельности правящей партии подробно рассказывал журнал ее Центрального Комитета «Известия». В нем публиковались не только принятые ЦК решения, но и отчеты всех его отделов, информация о съездах и заседаниях, даже поименные списки исключенных из партии и восстановленных, с указанием причин, планы работы высших руководящих органов. Такая же детальная информация давалась о деятельности профсоюзов, комсомола, армии. Подобным образом строили свою работу центральная газета «Правда» и губернские издания, а также партийные журналы. К сожалению, в последующие годы стремление власти к открытости проявлялось все слабее, в реальной государственной политике подобные идеи чаще декларировались, чем осуществлялись. Так, в Конституции СССР 1977 г. гласности отводилось видное место. Многие журналисты в период застоя честно стремились воплотить данный конституционный принцип в жизнь. Однако общая социально-политическая обстановка в стране не создавала для этого надежных предпосылок и гарантий.
В 1980-е годы старинное по происхождению понятие вызвало живейшее внимание не только отечественной, но и мировой общественности. Оно стало как бы символом этапа преобразований получившего название перестройки. Решающую роль в этом сыграла XIX Всесоюзная конференция КПСС (1988), на которой гласность была возведена в ранг ведущего принципа политической жизни в стране. Поэт Е. Евтушенко писал тогда: «Как слово "спутник", русское слово "гласность" уже вошло в мировой лексикон без перевода, ибо оно становится делом».
На рубеже 1980-х и 1990-х годов были сформулированы научные представления об информационном обеспечении гласности. Оно включает в себя следующие слагаемые:
1. Открытость в деятельности государственных и общественных организаций. Общественности известны их структура, персональный состав, распределение компетенции. Гражданам и журналистам обеспечен доступ к должностным лицам и отчетным документам организаций.
2. Наличие статистики, соответствующей международным стандартам и охватывающей помимо производственной и непроизводственную сферу жизни общества.
3. Существование развитой социологической службы, позволяющей оперативно выявлять общественное мнение, прогнозировать возможные последствия принятия или, напротив, непринятия тех или иных мер.
4. Доведение с помощью СМИ до сведения широкого круга лиц альтернативных, авторских концепций решения социально значимых вопросов. Превращение печати, телевидения и радио в трибуну общественного мнения, канал выражения плюрализма мнений и интересов.
5. Открытость в отношении не только настоящего, но и прошлого страны (организация доступа к архивам, публикация документов министерств и ведомств по истечении определенного срока и т.д.), а также будущего (выпуск изданий, знакомящих всех заинтересованных лиц с проектами законодательных актов, введение правила предварительной публикации проектов других нормативных актов).
6. Публичность: от назначения или избрания на руководящие должности до публикации в специальных изданиях решений судов по гражданским и уголовным делам, вступивших в законную силу88.
Нетрудно увидеть, что, во-первых, многие из провозглашенных идей стали реальностью наших дней (например, создание мощных социологических служб, открытость архивов), но, во-вторых, в полной мере программа пока что не выполнена, в-третьих, гласность рассматривалась как универсальный параметр, используемый при характеристике всех ведущих сфер общественной жизни. Однако та полоса отечественной истории завершилась, а вместе с ней заметно угас и интерес к гласности — она как бы вышла из моды. В связи со сложными политическими коллизиями власти не раз административными мерами сужали границы открытости своей деятельности и ограничивали доступ к ней СМИ. Тем самым была ярко продемонстрирована тесная зависимость гласности от политики в государстве. Внимание сторонников реформ, в частности журналистов, переключилось на борьбу за свободу печати как более строгое в социологическом, правовом и административном отношениях явление.
Между тем гласность ни в коей мере не утрачивает значения для общественного прогресса и журналистской деятельности. Более того, рассмотрение свободы печати, равно как и других аспектов теории и практики СМИ, возможно лишь в контексте гласности и в зависимости от нее. Формируемое сегодня представление о гласности должно вобрать в себя опыт, накопленный всей мировой цивилизацией, и в первую очередь отечественной историей. Но это не повторение идей, принадлежащих прошлому, и не копирование какого-либо зарубежного образца, а качественно новый феномен. Для начала надо дать ему определение.
В толковых словарях русского языка гласность описывается как известность, доступность для широкого ознакомления и обсуждения. В литературе обществоведческого профиля акцент переносится на другие свойства гласности — на ее роль в осуществлении принципов демократии, на обеспечение открытости в деятельности государственных и общественных организаций.
Такой, подчеркнуто социальный подход к предмету нашего анализа дает возможность глубже понять механизмы деятельности прессы в условиях гласности. Мы рассматриваем ее как вид общественных отношений, построенных на доверии и взаимопонимании между всеми институтами социальной системы, населением и отдельными гражданами. Решающим фактором развития отношений гласности служит политика государства, направленная на совершенствование демократии. В правовом плане отношения гласности обеспечиваются полновластием народа, правом граждан на участие в управлении государством и обществом, подотчетностью органов управления гражданам, наличием свободы слова и печати. Формой осуществления гласности служит широкое обращение актуальной информации по вопросам, требующим публичного обсуждения, решения и контроля, а результатом — оптимизация процессов управления и самоуправления в обществе.
Конечно, журналистика служит самым широким и мощным каналом оповещения о событиях и проблемах, которые предаются гласности. Без нее многие явления как бы и не существуют для мира, будь то назревший социальный вопрос или эпизод из личной биографии общественного деятеля. «...Если б, случайно, оказалось, что именно мы-то и есть праведники, все равно... газетчики нам не поверят. А если газетчики не поверят — кто же поверит?» — шутливо по форме, но верно по сути писал М. Горький Ф. Шаляпину. Гласность ни в коей мере не монополизируется журналистикой и не сводится к ее практике. Она предстает перед нами как характеристика определенного качества всей общественной жизни, а по отношению к прессе она является средой существования и деятельности.
Рассмотрим это положение на примере из текущей социальной практики. Газета рассказывает о собрании жителей муниципального округа, на котором обсуждался спорный проект застройки одного из кварталов. По первоначальному плану здесь предполагалось разбить современный студенческий городок, насыщенный социальными объектами — библиотеками, столовыми, спортплощадками, торговыми помещениями и т.п. Однако нашлись инвесторы, готовые вместо этого финансировать строительство высотных жилых домов. Им-то и пришлось отвечать на претензии жителей, недовольных использованием площадки в коммерческих целях и ухудшением своих коммунальных условий, учащейся молодежи, которая обитает в обветшавшем старом студгородке, депутатов, представителей совета социальной защиты населения. Собрание приняло резолюцию, которая направлена против неоправданного изменения генерального плана строительства. Теперь городским властям придется принимать решение с учетом ясно выраженного мнения общественности.
Как мы видим, импульс гласности в данном случае исходил не от журналистов. Наоборот, инициаторы обсуждения создали обстановку, в которой принципиальная для населения проблема вынесена на открытую дискуссионную трибуну, административные дела вершатся не втайне от граждан, а при их непосредственном участии. В такой благоприятной среде полной мерой проявляет свой потенциал пресса, которая как бы раздвигает стены зала, переносит разговор на уровень массовой аудитории. Попутно она демонстрирует «сеанс» гражданской активности в отстаивании прав населения, то есть выполняет еще и роль школы общественного самоуправления.
Функции гласности (роль, содержание) определяются с опорой на социологические источники. В политическом плане к ее функциям относятся демократизация общества и создание механизмов для участия граждан в решении государственных и иных существенных вопросов, в социальном — реализация эффективных форм общественного контроля, в социально-психологическом — воспитание высокой политической культуры масс, формирование у них гражданственного отношения к делу и соответствующая психологическая перестройка должностных лиц.
Сбор и тиражирование сведений являются не самоцелью, а средством достижения социальных результатов. Информация — это язык гласности, но обществу совсем не безразлично, о чем и как вещают СМИ. Один иностранный фотограф воспользовался условиями гласности для того, чтобы снимать обнаженную натуру на фоне культурно-исторических памятников Москвы и у ложи Президента в Большом театре. «Гласность означает прозрачность, следовательно, и заголение...» — так однобоко он понимает приоритеты в нашей информационной политике.
В атмосфере гласности на первый план выступают полезные социальные эффекты информационной деятельности. К ним, в первую очередь, относится углубленное познание того общества, в котором мы живем. Пресса — незаменимый для социальной системы инструмент самопознания, как мы видели при анализе функций журналистики. Выделим также эффект социального действия. Он связан с практическим решением поднимаемых через СМИ вопросов. Автор несет моральную ответственность за судьбу героев публикаций, за исход тех дел, которые его стараниями стали предметом общественного внимания. Безответственность проявляется в нежелании торопливого корреспондента вникнуть в ситуацию или в стремлении любой ценой обнародовать выигрышную информацию, даже если она не совсем отвечает действительности. Так, ряд средств информации поспешил предать гласности сообщение информационного агентства о банкротстве одного из крупнейших предприятий Петербурга. Опубликованные факты не подтвердились, но энергетики, на всякий случай, отключили мнимого банкрота от своей сети.
В числе эффектов гласности — укрепление контактов органов управления с рядовыми гражданами. Благодаря ей появляется возможность держать систему власти под постоянным общественным контролем. Кроме этого, она обеспечивает постоянный приток информации «снизу». Все ценные суждения и мнения, рождающиеся у населения, должны быть восприняты «наверху». Гласность — это не только возможность говорить, но и гарантия быть услышанным. Вот почему пресса обязана привлекать к сотрудничеству все новых и новых людей. «Если почти все тексты пишутся постоянными сотрудниками или "родственниками и знакомыми кролика", как выражался Винни-Пух, то журнал неизбежно стагнирует» — так отзывалась о нашей отечественной прессе 90-х годов наблюдательница из Германии Соня Марголина. Гласность, далее, помогает росту политической культуры граждан. Обилие информации заразительно действует на аудиторию, вызывает у нее стремление не только осмыслить происходящее вокруг, но и принять участие в общественной жизни.
Одной из сторон гласности является плюрализм, что в буквальном переводе означает — множественность, разнообразие. В журналистике, а затем и в массовом сознании закрепилось узкое понимание плюрализма — как явления, относящегося главным образом к сфере мнений. В действительности разнообразие мнений и высказываний — всего лишь вершина пирамиды, основание которой составляют базовые сферы социальной жизни. Плюралистические начала проявляются в экономике (многообразие форм собственности), культуре (различные школы и течения), политике (многопартийность), идеологии (свободная соревновательность идей), а также в моде, увлечениях и т.п.
Гласность обеспечивает и укрепляет стремление общества к внутреннему многообразию, в том числе в такой деликатной сфере, как национально-этнические или религиозные различия. Даже убежденный сторонник протестантской религии Дж. Мильтон выступал за плюрализм в дискуссиях о вере и видел в них потенциал духовного развития человечества.
«И если люди, являющиеся руководителями ереси, заблуждаются, то разве не наша леность, упрямство и неверие в правое дело мешают нам дружески беседовать с ними и дружески расходиться, обсуждая и исследуя предмет перед свободной и многолюдной аудиторией если не ради их, то ради нас. Всякий, вкусивший знания, скажет, сколь великую пользу он получал от тех, кто, не довольствуясь старыми рецептами, оказывались способными устанавливать и проводить в жизнь новые принципы. Если бы даже эти люди были подобны пыли и праху от обуви нашей, то и в таком случае... ими не следовало бы пренебрегать совершенно. Но если они принадлежат к числу тех, кого Бог, по нужде этого времени, наделил особо чрезвычайными и обильными дарами... а мы, в поспешной ревности... решаем заградить им уста из боязни, как бы они не выступили с новыми и опасными взглядами, то горе нам, так как,
258
думая защищать подобным образом Евангелие, мы становимся его
преследователями!»89
Хорошие примеры для подражания наша пресса может найти в современной практике зарубежных коллег, исповедующих идеи религиозной и расово-этнической терпимости. В Австралии, имеющей репутацию страны мигрантов, создана специальная радиотелевещательная служба, призванная консолидировать десятки этнических меньшинств. Руководство службы бдительно следит за тем, чтобы при освещении событий отражались разные точки зрения, особенно —- чтобы не допускалась какая-либо национальная нарочитость.
Гласность нуждается в гарантиях и условиях своего осуществления. Мы уже установили, что центральное место среди них занимают политическая воля руководства страны и государственная политика в целом. Рассмотрим и другие гарантии. В их число входит развитая законодательная база информационных процессов, в частности — правовое обеспечение доступа к информации граждан и журналистов и сокращение количества тайн и секретов, особенно в государственной и коммерческой сферах. Действующее в России законодательство не допускает монополизации какого-либо вида средств информации. Нет и монополии редакций на мнение и оценку. Они обязаны опубликовать ответ гражданина или организации, чьи честь и законные интересы были ущемлены в выступлении редакции. Закреплено право журналистов получать сведения о деятельности государственных органов, общественных объединений и должностных лиц, а отказ в предоставлении таких данных может быть обжалован в административном или судебном порядке. Существуют и другие правовые гарантии гласности.
В свою очередь, нормы права могут быть реализованы, если под ними есть экономическая и материально-техническая почва. В этом отношении расширение гласности встречается с большими трудностями. Для отражения в прессе всей палитры существующих интересов и взглядов нужна всеохватная система печати и телерадиостудий, отражающая все краски бытия и мнений. Однако в действительности насыщенность общества прессой не велика. В стране не хватает высококачественной бумаги и типографских мощностей, практически не развито производство оборудования для телевещательных центров. Крайне затрудняют распространение массовой информации высокие тарифы на почтовые услуги и использование линий связи. В условиях дефицита и дороговизны правом на общение с миром через СМИ фактически может воспользоваться лишь ограниченный круг лиц.
К гарантиям осуществления гласности относится также высокая политическая, этическая и профессиональная культура людей, участвующих в информационном обмене и занимающих последовательно демократические позиции. Авторитарный образ мышления и поведения имеет очень прочные корни в обществе. Он принимает разные обличья — в зависимости от социальной роли того или иного человека.
Со стороны должностных лиц авторитаризм проявляется в стремлении ограничить своеволие прессы — тогда как надо было бы признать, что ею нельзя и не нужно командовать. Но и в среде самих журналистов сохраняется непримиримость по отношению к любым оппонентам. Любопытный обмен мнениями о гласности произошел между российскими и зарубежными участниками Европейского форума СМИ, проходившего в нашей стране. На вопрос американского ведущего, есть ли сферы общественной жизни, которые российские журналисты не могут освещать, редактор журнала для сотрудников СМИ ответил: таких нет, но освещать будут с разной степенью глубины. Еще выразительнее прозвучало выступление популярного телеведущего. Он попытался втолковать «наивным» западным коллегам, что в России нельзя рассуждать об абстрактной гласности, а надо понимать конкретные отношения. Да, пресса знала о нездоровье Б. Ельцина, но поддерживала его во время президентских выборов, потому что иначе она фактически поддержала бы Г. Зюганова. А журналисты знают, что такое свобода печати при коммунистах... Трудно подобрать более зримый образчик «избирательной» или даже корыстной гласности.
Особенно много нареканий вызывает низкая культура полемики. Еще в XVIII в. Вольтер писал, что «гуманная словесность стала весьма негуманной: здесь оскорбляют, клевещут, строят козни, сочиняют куплеты»90. К сожалению, многие современные журналисты заслуживают столь же нелестных отзывов. Такой непредвзятый наблюдатель, как Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II, заметил однажды, что люди оказались не готовы к правильному восприятию понятий «гласность», «демократия», «плюрализм»: на них спекулируют в весьма неблаговидных целях, на потеху толпе выносятся малозначительные факты и откровенные домыслы, плюрализм используется для пропаганды абсурдных идей — лишь бы привлечь внимание к персоне их автора.
Из всего сказанного следует, что гласность представляет собой чрезвычайно сложное и многоаспектное явление. Возникающие в процессе ее развития проблемы служат «зеркалом» реального состояния и движения общества. Они могут быть разрешены не путем ограничений и запретов — пусть временных, «до нормализации положения дел в обществе», — а только путем неуклонного расширения гласности. Сказанное относится и к массовой культуре обращения с гласностью: она формируется только в условиях открытого ведения дел в государстве и их свободного обсуждения в СМИ.
Принципы поведения журналиста
Регулирующее воздействие на журналистскую практику исходит не только извне (со стороны правовой системы, собственников СМИ, политической и нравственной среды) и даже не только от профессиональных союзов и корпораций (через механизмы самоуправления), но и от тех социально-профессиональных установок, которыми руководствуются работающие в прессе люди. Профессиональное самосознание журналиста — это как бы конечная фаза философских, теоретических, производственных дискуссий о назначении и критериях оценки качества редакционного труда. Дальше непосредственно следует реализация установок: планирование работы, выполнение конкретных заданий, написание и публикация текстов и т.п.
До того, как приступить к каждодневной практике, «текучке», если говорить на бытовом жаргоне, у человека складываются представления о ее смысле и о своей готовности эффективно в ней участвовать. Назовем эти представления образом профессии и образом себя в профессии. Если же такая трудная работа ума не была своевременно проведена, труд превращается либо в механическое движение по однажды заданной колее, либо в тяжкую повинность, либо в источник конфликтов с коллегами и аудиторией, которые ждут от тебя совсем иного поведения. Конечно, в живом редакционном деле невозможно обойтись без столкновений. Чаще всего они носят эпизодический и частный характер и преодолеваются без драматических последствий для участников. Хуже, когда сталкиваются представления о долге журналиста. В этом случае человек может вступить в конфликт с самой профессией и представляющими ее людьми. Это означает, что различными оказались принципы, которые мы кладем в основание своей деятельности.
У любой науки или рода практического действия есть некие. фундаментальные основания, без опоры на которые нельзя рассчитывать на долговременный успех. Для их обозначения употребляется термин «принцип». В философской литературе он описывается как первоначало, основное правило поведения, центральная идея, которая охватывает все явления данной области. Есть такие центральные понятия и в журналистике. Их действие распространяется на организацию системы СМИ и работы редакций, а также на убеждения и методы деятельности отдельных журналистов.
Может показаться, что речь идет о далеких от производства материях — ведь руководители и сотрудники СМИ не часто открыто выступают с заявлениями профессионально-методологического характера. Но давайте сопоставим два факта, в которых отражаются взгляды на профессию и практические действия редакций. «Журналистика должна сообщать то, что граждане, или правительство, или и те и другие не хотят слышать, равно как и то, что они хотят слышать. Газеты не должны богохульствовать, играя роль Бога» — таков взгляд известного зарубежного эксперта91. Редакция «Комсомольской правды» вручила премии по итогам организованного ею конкурса «Лица года — 2000». Человеком года признан президент России, событием года стало издание мемуаров предыдущего президента, мэром-2000 — мэр Москвы, самой яркой политической фигурой оказался глава президентской администрации, среди губернаторов отмечен руководитель, который как раз участвует в выборах на новый срок (здесь вышла осечка — выборы он проиграл)... Газета откровенно показывает, что больше всего заинтересована в покровительстве властных «богов». Что иное перед нами, как не две полярные принципиальные установки?
Принципы не от рождения даны журналистике, а вырабатываются на основе исследований и опыта, привносятся в нее ее руководителями и сотрудниками редакций. В то же время отклонение от них ведет к изменению социальной ориентации журналистики и производимых ею эффектов. Причем это может происходить не по злому умыслу корреспондентов, а из-за незнания ими теории или неумения проводить ее в жизнь. Иными словами, принципы имеют субъективно-объективную природу. Сочетание этих двух начал проявляется также и в том, что принципы реализуются в процессе индивидуального творческого труда, в зависимости от мировоззрения и уровня культуры журналиста. Однако на их понимании сказывается общая социально-политическая и нравственная обстановка в обществе. Так, в теории и практике советской прессы незыблемым считался принцип партийности, поскольку коммунистическая партия полновластно руководила экономической, политической и духовной жизнью страны. Сегодня, в условиях идеологического плюрализма, реанимация партийности как атрибута журналистики была бы опасным покушением на свободу последней.
Принципы вырабатываются и существуют на двух уровнях — идейно-методологическом и поведенческом. В первом случае мы имеем дело с профессиональным самосознанием журналистов, их пониманием своего долга перед обществом, человеком и самими собой как социально активными личностями. Во втором случае имеются в виду требования к характеру деятельности, обладающие нормативной силой, хотя и не обязательно зафиксированные в юридических документах. При этом каждый редакционный коллектив и его сотрудники по-своему воспроизводят на практике общие положения. Принципы никоим образом не ограничивают выбор содержания и форм творчества. Если понимать вопрос таким образом, то не возникнет оснований для беспокойства о некой унификации, подравнивании всех изданий и каналов под общий трафарет.
Обращение к понятию принципов давно уже стало нормой для существующих в мире журналистских ассоциаций. Так, МФЖ еще в середине 50-х годов приняла Декларацию принципов поведения журналиста, которую она рассматривает как стандарт профессиональной деятельности в области приобретения, передачи, распространения и комментирования информации и описания событий. Под эгидой ЮНЕСКО представители СМИ в 1980-е годы выработали Международные принципы профессиональной этики в журналистике. Мы встретим это понятие в документах национальных профессиональных ассоциаций, действующих в Австрии, Бельгии, Германии, США и других странах. Принципы составляют фундамент, на котором строятся этические представления и нормы профессии. В рамках нашего учебного курса тема этики не раскрывается подробно — мы ограничимся выделением центральных понятий — тех, что дают ключ к гармонии журналистского самосознания с распространенными в обществе ожиданиями от прессы.
Ожидания, как несложно догадаться, связаны, прежде всего, с тем, чтобы журналист добросовестно выполнял свой первостепенный долг — служение интересам общества, чтобы он был ответственным и активным участником социальной жизни. Эти качества находят выражение в понятии социальности прессы.
Под социальностью человеческой практики, одним из проявлений которой является журналистика, понимаются, во-первых, ее происхождение и существование в обществе (а не ее биологическая природа: «культура», а не «натура»), во-вторых, особый тип связей между людьми, обусловленный совместным характером деятельности и общественным разделением труда, в-третьих, различия в общественном положении и образе жизни больших групп населения, а также взаимоотношения между ними и, наконец, продукт социализации индивидов, коллективов, групп, включая профессиональные коллективы и группы.
Из всех значений социальности социализация особенно полно охватывает субъективную, человеческую сторону журналистского производства — как усвоение опыта предшествующих поколений и ответ на ожидания общества, как целенаправленное включение в реальные общественные отношения. Она представляет собой синтез многообразных связей журналиста с общественной средой, предполагает активное осознание им своей роли в этой среде и деятельное выражение профессионально-личностной позиции. Именно в связи с ней уместнее всего рассматривать производственное поведение сотрудников СМИ — социальное или асоциальное по знаку. В литературе предложены методологические подходы к разграничению по этому признаку: «Социальным является такое поведение (действие), которое направлено на стабилизацию и обеспечение перспектив развития общества как целостности. Поэтому, например, следует признать антисоциальным поведение, ориентированное на других людей как на средство, игнорирующее общие (общественные) интересы ради индивидуальной выгоды, дестабилизирующее общность (коллектив, общество)»92.
При описании прессы мы привычно используем определения «социальный», «социальные»: статус, функции, роли, эффекты, мышление и т.д. Кажется, что иного и быть не может. Именно так рассматривались предыдущие темы нашего учебного курса, и договоримся считать, что с этой характеристикой журналистского поведения мы достаточно хорошо разобрались. Но логика рассуждении побуждает искать в журналистике и прямо противоположное, асоциальное начало. Даже архинеправильное, противное общественным ожиданиям поведение имеет и какую-то системообразующую доминанту, и определенные качественные характеристики, и собственное терминологическое обозначение. Если эти признаки не удается обнаружить, то нельзя утверждать, что существует само явление. Считая социальность нормой для прессы, мы обязаны признать наличие ее антипода — парной, «теневой», уравновешивающей категории, т.е. асоциальности. В противном случае безосновательными стали бы претензии к журналистике и журналистам по части «неверного» стиля их деятельности, которые регулярно выражаются потребителями и критиками продукции СМИ. Нарушения следовало бы считать всего лишь мелкими отклонениями от нормы, едва ли не простительными шалостями, а не поводом для глубокой озабоченности.
Есть ли повод для таких претензий? Несомненно, и убедиться в этом можно с помощью красноречивой статистики. Как показывают подсчеты, в 1940 г. разовый тираж центральных газет в Российской Федерации составлял более 20% от общей численности населения, в 1970 г. — более 45%, в 1980-м — почти 60%, в начале 1990-х превысил 70%. Как бы мы ни оценивали конъюнктурные факторы динамики этого показателя, она отражает объективный факт — усиление слитности жизни социума и прессы. В последние десятилетия советского времени на «среднего» читателя приходилось 2,6 газеты. В недавнем обращении к Президенту РФ ведущие деятели СМИ указывали, что на федеральные газеты подписались 4,7% общего количества жителей, на региональные и местные — 11,8%. Они связывают падение подписки со свертыванием государственной поддержки печати, что, конечно же, справедливо. Но ясно и то, что пресса перестала удовлетворять первейшие потребности своей потенциальной аудитории и, соответственно, не является более необходимым элементом ее образа жизни. «Выпадая» из повседневного бытия социума, журналистика заслуживает названия асоциальной.
Сложность анализа проблемы заключается в том, что само слово «асоциальный», безотносительно к журналистике, не получило точного описания в словарях и справочниках. В них встречается понятие «антиобщественный», которое сужает границы предмета нашего внимания. Если приставка «анти-» означает открытое противопоставление или враждебность, то «а-» сигнализирует как об относительно мягком отрицании, так и о полном отсутствии какого-либо качества. Подобно случаю с «анти-», здесь тоже всегда есть нарушение общественных предписаний, но диапазон форм его проявления значительно шире, вместительнее, богаче оттенками. Говоря об асоциальности прессы, мы имеем в виду неразвитость ее общественного содержания, проявляющуюся с различной силой и откровенностью. Подобным образом, говоря об асоциальности журналиста, мы подразумеваем неразвитость его общественного самосознания, которая соответствующим образом предопределяет характер его деятельности.
На прикладном уровне индикатором асоциальности служит «отклоняющееся поведение» прессы. Это понятие активно осваивается современным правоведением, педагогикой, социологией, и его использование помогает наладить более тесное взаимопонимание теории журналистики с другими отраслями обществознания. Несоответствие юридическим и морально-нравственным нормам, аудиторным ожиданиям и эффективным стандартам деятельности — так проявляется отклонение журналистского поведения от нормы. Добавим в этот ряд игнорирование выводов и рекомендаций науки — как «своей», отраслевой, так и всего комплекса социально-гуманитарного знания. Речь, конечно, не идет об опережающих новациях в СМИ, предугадывающих завтрашние, пока еще слабо осознаваемые самим обществом потребности. Чем дальше и демонстративнее пресса уходит от разумной нормы, тем острее ее конфликт с социальным миром и выразителями его настроений.
История журналистики — и отечественной в том числе — убеждает, что противоречия и дискуссии на этой почве неизменно сопровождали прессу. С одной стороны, журналистская практика всегда давала поводы для критики с позиций общественного интереса. С другой стороны, принципиально недостижимо всеобщее единство суждений о нормальном и аномальном. Классическим примером в обоих этих смыслах служит «Рассуждение об обязанностях журналистов...», сочиненное М. В. Ломоносовым два с половиной века назад. Мыслитель справедливо упрекает журналистов в том, что они, по невежеству, не оказывают благотворного влияния на приращение человеческих знаний, и ссылается на некие «надлежащие грани, определяемые этой задачей». Надо полагать, не все его современники считали нормой для пишущего сословия «строгое и правильное разыскивание истины», а с течением лет и устоявшиеся представления о «надлежащем» могут разительно меняться.
Один из лидеров европейской социологии, Ю. Хабермас, подчеркивает, что сегодня в области применения норм универсализация уступает место принципу уместности, или соответствия: прежде всего требуется выяснить, какая из признанных норм более всего соответствует данному случаю93. Однако несомненно, что существует некий предел относительности, за которым отклонение от абсолюта — укоренившихся традиций, стандартов и ожиданий — приобретает общественно опасный характер. Примером тому служат отношения современного мира с прессой. Как отмечает Ю. Хабермас, коммуникационные структуры общественности находятся во власти СМИ, под влиянием которых они до такой степени ориентированы на пассивное, развлекательное поглощение информации, что повседневное сознание стало необратимо фрагментарным, взамен былой его целостности.
Иначе говоря, пресса ставит во главу угла не служение обществу (в том числе путем приращения знаний), а обслуживание Примитивных потребительских инстинктов частных лиц. По форме это может выглядеть как «гуманистическая» реакция на запросы Аудитории, по сути же перед нами асоциальная стратегия деятельности. Как ни парадоксально, но одновременно это и антижурналистская стратегия, несущая в себе бациллу депрофессионализации СМИ. В кризисные для себя моменты редакции осознают разрушительные следствия нормативно-ценностного релятивизма и Спасительность «старомодных» взглядов на общественное назначение прессы. «Известия», выступившие с разоблачением неправедных действий властей в г. Ленинске-Кузнецком, неожиданно встретили массовое осуждение своей акции со стороны других СМИ. Для коллег-журналистов оказалось привычнее увидеть в публицистическом расследовании исполнение оплаченного заказа, а непрофессионального долга. Ошеломленные «Известия» вынуждены были констатировать, что «поиск истины, главная наша цель, еще вчера объединявшая прессу, ушла на обочину... она явно тонет в войне амбиций и неприязней...».
Многообразные и бесчисленные отклонения журналистики от стремнины общественной жизни, более или менее значительные, поддаются классификации, если рассматривать их как варианты одного феномена — асоциальности. Классификация основана на выделении типа объекта, которому в каждом отдельном случае служит пресса и чьи интересы она вольно или невольно выражает. Эти объекты различаются между собой, но едины в своем противостоянии социуму как интегрированному, консенсусному объединению людей, имеющему собственные макроинтересы и линии развития. Они как бы замещают социум в качестве первостепенного для СМИ объекта.
Частные лица и группы лиц (владельцы, заказчики). В условиях, когда ежедневно вспыхивают скандалы, связанные с возникновением частных «империй» СМИ, когда размежевание между приватизированными каналами вешания и обыденной реальностью аудитории стало более чем очевидным, нет необходимости доказывать существование и опасность этого направления сервильной деятельности прессы.
Структурные элементы социума. Самым выразительным примером этого плана служит подчинение прессы государственному аппарату —- в национальном масштабе и на местах. Фонд защиты гласности публикует данные своего мониторинга (систематического слежения) нарушений свободы слова. Эти публикации пестрят сообщениями об административных указаниях прессе и санкциях за «нежелательные» публикации в СМ И. Не менее развито тяготение журналистов к обслуживанию иных элит — прежде всего политических. Особенно явно оно проступает в ходе перманентной предвыборной агитации, когда прибыльность политической рекламы затмевает для СМИ подлинные интересы избирателей. В этой связи заслуживает упоминания едва ли не карикатурная расстановка сил: титул «влиятельная газета» (кстати сказать, дающий привилегию регулярного цитирования в телевизионных обзорах печати) присвоен изданиям с ничтожными подписными тиражами. Кабинетная влиятельность есть факт личных отношений между журналистами и узкими элитными кругами, а на массы населения она либо не распространяется, либо достигает их окольными путями (например, через те же обзоры прессы).
Зарубежные государства и их представители. Многолетняя от-граниченность нашей страны от мирового сообщества спровоцировала раболепное восприятие прессой чуть ли не любого иностранного авторитета и модели жизнеустройства, с прямо пропорциональным негативизмом по отношению к отечественным традициям. Эта тенденция затронула и журналистское образование:
«Американский инспектор, спрашивая русских преподавателей о том, в чем они нуждаются для модернизации своих учебных планов, был удивлен слабым акцентом на оборудование... Без исключения все они подчеркивали потребность в расширении контактов с Западом и особенно с Соединенными Штатами... Примечательно... что русские журналисты и преподаватели журналистики производят впечатление людей, восприимчивых к идеям из Америки», —
подводит итоги своей поездки по России один из западных экспертов. Безоглядная вестернизация значительной части СМИ — по содержанию, ценностным ориентациям и методам деятельности — способна нарушить информационную безопасность России, равно как и увеличить разрыв между образом прессы и образом жизни населения.
Редакции СМИ и журналистская корпорация. Характерное для современной цивилизации возрастание технической мощи СМК и (российская специфика) высвобождение прессы из-под официального политического контроля породили иллюзию «ненужности» аудитории, а вслед за тем — явление самодостаточности журналистики. СМИ отражают настроения, вкусы, понимание жизни, свойственные самим журналистам, но не сколько-нибудь многочисленной части населения. Данная тенденция регистрируется зарубежными исследователями положения прессы в социокультурном пространстве. Так, шведские социологи в итоге многолетних изысканий пришли к печальному выводу о том, что человечество находится на пути в «постжурналистскую» эру, поскольку средства информации теперь отражают не мир, а самих себя и себе подобных. Разновидностью журналистского эгоизма является анархическое пренебрежение какими-либо вообще установками и ориентирами, в частности правовыми нормами, что обычно отличает людей, случайно приобщившихся к работе в СМИ.
Преодоление асоциальности должно начинаться с ее точного диагностирования как тревожной тенденции в эволюции прессы. Необходимо, далее, заново возвысить понятие профессионального журналистского долга как служения прессы обществу. На нынешнем этапе развития российской прессы ближайшей задачей стало первоначальное, элементарное по трудоемкости наведение порядка на информационном рынке. Характерно, что Лига журналистов Санкт-Петербурга и Северо-Западное региональное управление по делам печати были вынуждены призвать руководителей СМИ соблюдать законодательство и «правила игры» в конкурентном поле. Подоплека обращения заключается в том, что в погоне за финансовой выгодой редакции систематически прибегают к скрытой рекламе и публикуют многократно завышенные данные о тиражах своих изданий. Если не включаются механизмы честного самоконтроля, властные институты оказываются перед необходимостью извне ограничивать функционирование непослушной журналистики. В ходе одной только проверки Северо-Западное управление за искажение информации о тиражах применило штрафные санкции к шести газетам и предупредило других нарушителей о еще более строгих и регулярных мерах административного воздействия. Неоднократно из уст чиновников и депутатов звучали предложения о введении запретительного законодательства по отношению к деструктивной прессе.
Однако мировая и отечественная практика выработала и другие, более приемлемые способы достижения гармонии интересов прессы и общества. Сегодня все более актуальной становится идея саморегулирования внутри журналистики (табл. 5). Выработав строгие нормы профессионального поведения и обеспечив их соблюдение, сотрудники прессы способны смягчить претензии со стороны общества и аудитории, а следовательно — и уберечься от санкций за нарушение своих социальных обязательств.
Эти соображения легли в основу системы саморегулирования, созданной в шведской журналистике. В мировом профессиональном сообществе она
рассматривается как пример для подражания Когда в 60-е годы в риксдаге (парламенте) усилилась критика прессы и возникло предложение ввести цензуру, журналисты пред почли ей жесткий самоконтроль. Преобладающую часть спорных вопросов и конфликтов рассматривают общественные органы: совет по делам прессы, комиссия по профессиональной этике комитет по рекламным текстам, комиссия по радиовещанию атак же своеобразный арбитр в спорах СМИ с гражданами - омбудсмен (парламентский уполномоченный). За год через указанные инстанции проходит несколько сотен представлений о некорректных действиях прессы. Санкции, которые применяются к редакциям за нарушение кодекса профессионального поведения, не имеют ничего общего с официальными судебными решениями а в денежном выражении выглядят весьма скромно (до 4 тыс. долл.) Но как раз они, выполняя превентивную роль, позволяют не доводить конфликты до суда и формального наказания. Одновременно деятельность комиссий и омбудсмена служит воспитанию этической и производственной культуры журналистов.
Похожий опыт можно встретить и в других странах мира Например, с 1950-х годов действует Германский совет по делам печати, который на паритетных началах формируется из представителей журналистов и издателей. Осуществление самоконтроля, без какого-либо участия государства, - это главная сфера его активности Перед Советом стоит широкий круг задач: выявлять недостатки в работе печати и способствовать их устранению, выступать за свободный доступ к источникам информации, давать рекомендации и этические директивы по поводу публицистической деятельности противодействовать угрозам свободе информирования граждан и формирования общественного мнения, рассматривать жалобы на редакции и пресс-службы и принимать по ним решения.
Исследователи проанализировали организацию и опыт органов саморегулирования прессы в странах мира. Наиболее эффективными были
Таблица 5
Сравнительная характеристика органов саморегулирования прессы
|
Страна |
Назва-ние органа |
Год созда-ния |
Учреди- тели |
Цель создания |
Состав |
Финанси-рование |
Санкции, налагаемые ограном |
|
Австрия |
Совет по делам прессы |
1961 |
Ассоциация издателей, Союз австрийс-ких журналис-тов |
Контроль за соблюдением прессой законодательства и норм профессиональной этики; защита законных прав и свобод прессы; представляет интересы прессы в парламенте, правительстве и перед общественностью |
20 человек: по 10 от каждой организации-учредителя |
За счет прессы |
Решения носят рекомендательный характер: Совет призывает виновные СМИ опублико-вать осуждающее Заключение о его деятельности |
|
Германия |
Германс-кий совет прессы |
1956 |
Ассоциация газет и журналистов |
Рассматривает индивидуальные жалобы о нарушении кодекса профессиональной этики журналистов и издателей |
Представи-тели СМИ |
За счет прессы |
Совет может объявить выговор, потребовав от нарушителя опублико-вать его |
|
Нидерлан-ды |
Совет прессы |
1960 |
СМИ |
Защита граждан от недобросовестных журналистов |
Важнейшие организации СМИ; 16 человек: 8 журналистов + 8 специалистов в области СМИ – не журналистов. Глава и секретарь Совета должны быть юристами |
З счет прессы |
Решения носят рекомендательный характер. Они могут быть опублико-ваны в профессио-нальном журнале |
|
Норвегия |
Совет прессы |
1936 |
СМИ |
7 человек: 4 – от прессы и 3 – от общественности |
За счет прессы |
Решение совета должно быть опубликовано на видном месте в прови |
|
|
Швеция |
Совет по делам прессы |
1916 |
СМИ |
Защита этических принципов |
6 человек: 3 – от обществен-ности + 3 – от газет и организаций журналистов |
За счет штрафов |
Выговор газете; нало-жение штрафа, который поступает в доход Совета |
признаны те решения, которые применяются в североевропейских государствах. Публикуемая ниже табл. 5 дает сводное представление о том, как именно устроены национальные советы по делам прессы. Этот материал в высшей степени полезен и поучителен для отечественной журналистики.
Наблюдения показывают, что успешнее других действуют такие советы, которые, во-первых, состоят из представителей прессы и общественности, во-вторых, возглавляются юристами (что дает этим органам возможность создавать новые юридически правомерные стандарты саморегулирования), в-третьих, пользуются уважением в профессиональной среде, и у общественности
- в частности, потому, что за их спиной стоят авторитетные ассоциации издателей94.
В России создание надежной системы саморегулирования является более чем назревшей задачей. Сейчас оно осуществляется главным образом силами комиссий по этике, образованных в составе СЖР и региональных союзов. Но для отстаивания интересов свободной печати нередко требуются и более прямые, а то и чрезвычайные меры. Экономическими средствами этому служит фонд «Журналистская солидарность», материально помогающий региональной прессе. В правовом поле активно действует Фонд защиты гласности, созданный в 1991 г. группой работников искусства и средств информации. Фонд защищает журналистов и журналистику главным образом путем обеспечения их независимости на территории России и СНГ. Он выступает в поддержку редакций и корреспондентов, подвергающихся притеснениям. К сожалению, поводы для такого заступничества возникают слишком часто: тюремное заключение корреспондентов, безработица журналистов-беженцев из «горяч их точек», цензурные гонения и т.п. Фонд издает ежемесячный журнал «Законодательство и практика масс-медиа», который занимается не только правовым просвещением в области СМИ, но и сбором данных об ограничении свободы отечественной журналистики.
Близкую по характеру деятельность ведет Комиссия по свободе доступа к информации, выпускающая бюллетень «Право знать». В крупных городах России среду для дискуссионного общения создают Институты развития прессы, в финансировании которых активно участвуют зарубежные фонды.
С середины 1990-х годов в России действовала Судебная палата по информационным спорам. Она носила статус государственного органа при Президенте страны, однако не входила в состав президентской администрации. В то же время она не принадлежала к официальной судебной системе и не имела механизма принуждения к исполнению своих решений — они исполнялись добровольно теми лицами и организациями, к которым были обращены, в силу прежде всего авторитетности решений специалистов Палаты. В ее компетенцию входила также этика массово-информационного обмена. Обратиться в Палату с заявлением могла любая заинтересованная сторона, в том числе отдельные граждане. Деятельность Судебной палаты была прекращена в 2000 г., и это стало большой потерей для общественного диалога по поводу СМИ.
Понятие профессионального долга концентрированно выражается в ряде важнейших принципов. Они определяют отношения журналистики с окружающей действительностью, с человеком, с нациями и иными социальными образованиями. Соответственно выделяются принципы правдивости и объективности, гуманизма, народности и демократизма.
Правдивость можно назвать лидером по степени внимания, которое уделяется этому качеству в профессиональных кодексах различного уровня. Так, в упомянутой Декларации принципов поведения журналиста самым первым пунктом значится: «Уважение правды и права общества знать правду — первоочередной долг журналиста». Данный принцип не сводится к добросовестной фиксации отдельных фактов. Он заключает в себе и исследовательский подход к социальным явлениям, глубину и достоверность их анализа. В данном отношении правдивость близка к научности. Но объективность журналистики все же не делает ее наукой, это разные способы познания и отражения действительности.
Отклонение от принципа правдивости представляет собой нарушение долга по отношению не только к современникам, но и к потомкам, которые получают в наследство искаженное представление о наших днях. С таким порождением эпохи лакировки действительности столкнулся кинорежиссер А. Герман, решивший по хроникальным фильмам военного времени восстановить уголок старого Ташкента — место действия своей картины. Однако выяснилось, что хроникеры умышленно не снимали развалины, чтобы не портить впечатления от города. Так социальный заказ вступил в противоречие с правдой жизни.
Кроме методологического значения правдивость несет в себе и самый простой, житейский смысл. Не искажать факты, не забывать в погоне за сенсацией проверить сомнительную информацию — первейший долг журналиста. Он ведь не собиратель сплетен и анекдотов, а разведчик реальных новых событий. Забавный случай произошел однажды со знаменитым художником С. Дали, который отличался экстравагантными манерами. В беседе с французскими корреспондентами он сказал, что проведет лето в Испании, где будет занят... фотографированием Бога. Казалось бы, ни один здравомыслящий человек не поверит этой шутке, но газетчики «клюнули» на нее и мгновенно сообщили «новость» читателям.
Впрочем, долго обманывать себя аудитория не позволит. В одном из британских городов до недавнего времени выходила газета, которая печатала только хорошие новости. Но после того как безработица в городе достигла 17%, никто не захотел брать «хорошую» газету даже бесплатно — и она закрылась за отсутствием средств.
Гуманизм в философском понимании связан с признанием человека величайшей ценностью, а человеческого блага — главной целью и критерием оценки общественного прогресса. В социальном плане имеется в виду деятельность, направленная на создание условий для достойного существования человека. В морально-нравственном отношении надо вести речь об уважении личности и внимании к ее уникальности. С точки зрения права, на первый план выступает защита интересов и свобод граждан. Наконец, гуманизм имеет и эстетическое содержание — оно выражается в признании физической и духовной красоты человека, избрании его предметом художественного творчества.
Все эти аспекты сливаются в трактовке принципа гуманизма применительно к журналистике. Говоря обобщенно, для прессы он выражается в том, чтобы любить человека и любоваться им, что, конечно, не исключает критики конкретных пороков и личностей. Декларация ЮНЕСКО, на которую мы ссылались в начале раздела, расшифровывает это понятие с точки зрения целей деятельности: «Настоящий журналист отстаивает всеобщие ценности гуманизма, прежде всего, мир, демократию, права человека, социальный прогресс, национальное освобождение, в то же время отдавая должное уважение различиям, ценностям и достижениям каждой культуры в отдельности...»
Мы касались сути и эволюции гуманистического подхода к прессе, когда прослеживали становление и ранние этапы ее истории, а также функционирование средств информации на уровне личности. Пресса наших дней в значительной степени утрачивает это качество. Во всяком случае, человек как объект пристального изучения (что всегда было «визитной карточкой» российской публицистики) все реже привлекает внимание печати. Исследователи текстов СМИ установили, что жанр портретного очерка почти исчез со страниц ведущих изданий — и региональных, и общенациональных.
Добавим, что в профессионально-практическом смысле нет ничего зазорного в том, чтобы рассматривать журналистскую деятельность как служение человеку и даже обслуживание его. Это означает не только удовлетворение его запросов в тематике или формах выступлений. Необходимо также учитывать интеллектуальный уровень конкретных потребителей журналистской продукции и способность воспринимать предлагаемые материалы, всячески избегать отчуждения человека от мира массовой коммуникации. По данным исследователей, в США зрители теленовостей не в состоянии понять около двух третей содержания ночных выпусков, причем этот показатель не меняется в течение десяти лет. Нельзя расценивать приведенные данные иначе, кроме как свидетельство пренебрежения главной фигурой в телевизионном общении — человеком, сидящим у экрана.
Принцип народности всегда занимал одно из ведущих мест в демократических концепциях печати. Его суть заключается в защите интересов нации, основной массы населения, в отражении их потребностей, настроений и чувств. Значение данного принципа для современной прессы определяется юридически закрепленным верховенством народа как носителя государственной власти и создателя всего национального богатства.
В журналистике встречаются две крайности в подходе к этому вопросу. Одну из них выразил главный редактор столичного еженедельника, когда заявил, что печать не может отражать жизнь народа — ее задача давать людям достоверную информацию, а они сами решат, что с ней делать. По существу, перед нами та же безыдейность, которая превращает журналистский труд в примитивное ремесленничество.
Другая крайность заключается в подмене народности национализмом. Несомненно, народность включает в себя высокое чувство патриотизма. Журналисты были бы плохими детьми отчей земли, если бы не выступали в защиту родной культуры, за сохранение достоинства и самобытности своих соплеменников. Но плохо, когда естественные патриотические чувства перерастают в неуважение к другим народностям, вытесняя ценности интернационального общежития. В подобных случаях журналистика может стать детонатором трудноразрешимых конфликтов, в том числе и межгосударственных.
Наконец, проявления народности (или пренебрежения этим принципом) мы видим и в отношении к национальному культурному наследию. В частности, вопреки складывающимся сегодня тенденциям, принципиальность не имеет ничего общего с безоглядным разоблачительством, в том числе по отношению к историческому опыту народа. Как писал выдающийся историк В. О. Ключевский, «народная жизнь никогда не порывает со своим прошедшим... такой разрыв — только новая метафора»95. Правда, как правило, заключается в борьбе разноречивых начал. Умение показать жизнь в единстве светлых и темных ее сторон, открытыми глазами смотреть на сложный мир, а главное — стремление поддерживать добрые почины служат признаком развитого диалектического мышления корреспондента.
Даже техника общения с аудиторией может контрастно отличаться от принятого в данной культуре эталона. Противоестественно, что именно такой стиль общения перенимают многие ведущие нынешнего отечественного телевидения. Старожил информационного вещания И. Кириллов заметил однажды про них: «Выразительности, доходчивости текста — ноль... Ведущих интересует только темп речи. Они подражают CNN и другим мировым образцам... но забывают, что говорят на русском языке. Русское общение не такое холодное, эгоистичное, отстраненное, быстрое». Не менее странно звучало бы в тюркоязычном эфире так называемое оканье, свойственное диалектам отдельных областей России. Каждый народ достоин сохранения в своей прессе национальных культурных традиций и обычаев. Это относится, конечно же, не только к отдельным государствам, но и к республикам в составе Российской Федерации, к иным компактно проживающим национальным общностям.
Заблуждения и скоропалительность возникают, когда данный вопрос рассматривается вне его исторической глубины, на уровне сиюминутных настроений и событий. Иной метод его изучения продемонстрировал выдающий российский историк Н. М. Карамзин — надо заметить, один из первых знатоков мировой литературы и гуманитарной науки, основатель журнала «Вестник Европы». В речи при избрании его членом Российской академии он рассуждал так: «Великий Петр, изменив многое, не изменил всего коренного русского: для того ли, что не хотел, или для того, что не мог: ибо и власть самодержцев имеет пределы. Сии остатки, действие ли природы, климата, естественных или гражданских обстоятельств еще образуют народное свойство россиян, подобно как юноша еще сохраняет в себе некоторые особенные черты его младенчества в физическом и нравственном смысле. Сходствуя с другими европейскими народами, мы и разнствуем с ними в некоторых способностях, обычаях, навыках так, что хотя и не можно иногда отличить россиянина от британца, но всегда отличим россиян от британцев: во множестве открывается народное. Сию истину отнесем и к словесности: будучи зерцалом ума и чувства народного, она также должна иметь в себе нечто особенное, незаметное в одном авторе, но явное во многих. Имея вкус французов, имеем и свой собственный: хвалим, чего они не хвалят; молчим, где они восхищаются. Есть звуки сердца русского, есть игра ума русского в произведениях нашей словесности, которая еще более отличится ими в своих дальнейших успехах. Молодые писатели нередко подражают у нас иноземным, ибо думают, ложно или справедливо, что мы еще не имеем великих образцов искусства: если бы сии писатели не знали творцов чужеземных, что бы сделали? подражали бы своим, но и тогда списки их остались бы бездушными-»96.
В литературе называются и другие принципы журналистики. В данном случае это не повод для углубленной дискуссии. По словам Е. П. Прохорова, поскольку теоретическое сознание современного общества неоднозначно, фрагментарно и разноречиво, то возможны различающиеся концепции принципов журналистской деятельности. Скажем, в связи с неодинаковым пониманием таких социальных феноменов, как «народ» или «демократия», «нация» или «личность», неодинаковым содержанием наполняются и такие принципы, как «народность» и «демократизм», «патриотизм» и «гуманизм».
Иначе обстоит дело с этическими нормами профессионального поведения, которые по собственной инициативе вырабатывают журналистские сообщества. Они формируются на основе согласия коллег о том, какие действия способствуют повышению престижа и эффективности работы СМИ, а какие мешают ему. Этика регулирует отношения журналистов с теми же социальными субъектами, что и право, и профессиональные принципы. Устоявшиеся этические правила, имеющие общесоциальное значение, закрепляются в законодательстве о средствах информации (например, запрет на искажение действительности). Собственно этические нормы поведения фиксируются в особых текстах — журналистских кодексах, которые суть явления одного порядка с кодексами чести и клятвами на верность долгу, например, врачей и социологов, военных и юристов. В этике сильно развит ее прагматический компонент, поскольку она в обобщенной форме отражает оптимальные условия для бесконфликтного, бесперебойного функционирования прессы. Эти знания почерпнуты из долгого опыта журналистики и профессиональных наблюдений за ней.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В одном издании сравнительно небольшого объема невозможно осветить богатое, насыщенное идеями и точными данными содержание теории журналистики. Эта цель, конечно, и не ставилась автором. Мы познакомили читателей только с опорными понятиями и их трактовкой. За пределами рассмотрения осталось великое множество фактов прошедшей и текущей истории журналистики, которые либо иллюстрируют и подтверждают выводы ученых, либо — случается и такое — опровергают их. Хотелось бы, чтобы наш учебный курс послужил почвой для самостоятельных размышлений студентов об избранной ими профессии.
Меньше всего дисциплину «Основы журналистики» следует воспринимать как свод незыблемых истин и стандартов профессионального поведения. Содержание и формы взаимоотношений журналистики с обществом, ее организация и критерии мастерства находятся в непрерывном развитии, и это делает невозможным написание «вечного» учебника. Вместе с тем некоторые базовые представления должны сохраниться в профессии — иначе она не то что изменится, а полностью растворится в иных, смежных или даже чуждых областях деятельности. Пожалуй, главная ошибка, которая подстерегает аналитиков и практиков СМИ, заключается в увлечении модой — на идеи, технологии, методы труда и т.п. Стоит только в погоне за конъюнктурой возвеличить какую-либо одну из сторон многомерной журналистской природы, как тут же возникает иллюзия «простых и легких» решений сложнейших в действительности проблем.
Имеется в виду, прежде всего, иллюзия преодоления кризиса, в котором сегодня находится пресса, с помощью однозначных решений: стоит, мол, разглядеть в журналистике ее подлинную, но неведомую до сей поры сущность, как излечение наступит едва ли не автоматически.
За истекшее десятилетие составился целый реестр таких спасительных «открытий». Вспомним о них в хронологическом порядке. Абсолютизация кибернетического (информационного) истолкования журналистики привела, кроме прочих нежелательных результатов, к тому, что в отраслевом законодательстве о прессе не получила адекватного отражения экономическая составляющая редакционного производства, фактически игнорируется организационно-массовое взаимодействие журналистов с аудиторией, фрагментарно представлены условия эффективности выступлений прессы как голоса общественности. На практике российская журналистика потеряла многое из своих профессиональных завоеваний прежних лет, но не перестала быть инструментом пропаганды. Гиперболизация экономической роли СМИ и упование на всесилие рыночных регуляторов обернулись, по сути, отрицанием равноправной конкуренции, поскольку большинство редакций оказались не в состоянии вести самостоятельную предпринимательскую деятельность и в материально-финансовом отношении утратили независимость. Надежды на политико-административные меры как ведущий метод регулирования дел в прессе несостоятельны изначально. С одной стороны, принуждение противоречит конечной цели усилий — направить журналистику в русло свободного, хотя и социально ответственного функционирования. С другой стороны, в мировой практике цели такого рода достигались как минимум с опорой на саморегулирование внутри журналистской корпорации, если не главным образом — на этом пути. Наконец, наш недавний исторический опыт доказал бесперспективность «реформ сверху» в сферах гражданской, духовной и творческой активности. Казалось бы, о приоритете политико-административных мер уже не приходится говорить в современной России, получившей прививку гласности и свободы слова. Однако некоторые громкие акции властей в отношении прессы и их публичные обещания «пустить в ход дубинку» заставляют и здесь увидеть поиск скорых решений неодномерных проблем.
Напомним, что именно во избежание упрощенного подхода к методологическим и практическим задачам нами была предложена социально-ролевая концепция прессы. Ее исходная идея заключается в признании многокачественности прессы. Пренебрежение этой, казалось бы, очевидной истиной порождает те иллюзии, о которых уже шла речь, и те, которые вышли на первый план в самое последнее время.
В российскую науку все энергичнее внедряется понимание журналистики как средства коммуникации — «прежде всего» или как минимум «по преимуществу». Коммуникология выдвигается на позицию метатеории, вбирающей в себя все прочие дисциплины, господствующей над ними как общее над частным (если продолжить логику — то как настоящее знание над второсортным). В качестве обоснования выдвигаются тезисы о том, что человечество вступает в век коммуникаций, что лавинообразно возрастают технико-технологические возможности обмена информацией и что такова магистральная линия развития гуманитарных наук за рубежом. Уже прозвучали утверждения, будто бы объектом теории журналистики и предметом преподавания на факультетах журналистики является текст в самом широком его понимании (веками считалось, что в центре внимания педагогической школы стоит личность, на которую направлены процессы воспитания, образования и обучения; она же, личность журналиста, представляет собой главную творческую силу прессы). Естественным образом далее следует предложение включить в учебные планы обширный комплекс так называемых коммуникационных дисциплин: общая теория коммуникаций, теория массовых коммуникаций, коммуникационный менеджмент, коммуникационный аудит, методика коммуникационных исследований и др. Если учесть, что «вместительность» учебного плана небеспредельна, такая реорганизация произойдет за счет умаления других, давно освоенных высшей школой дисциплин. Тем самым уже на уровне сознания молодых специалистов возникнет смещение профессии в сторону информационно-коммуникативной роли. По типу ситуация аналогична тому, как у советской журналистики была искусственно отъята экономическая роль, а в новое время материальные интересы подавили идейно-нравственные принципы.
Иллюзорность коммуникационной парадигмы как центрального направления прорыва к вершинам прогресса определяется рядом обстоятельств. Обратим внимание на подмену тезиса, по аналогии с известным логическим упражнением: из утверждения о том, что Иван есть человек, не следует, что все человеки — Иваны. Журналистика есть коммуникация, и в этом качестве ее необходимо интенсивно исследовать, развивать и преподавать (что, собственно, и делается в рамках множества существующих дисциплин). Ошибка кроется в попытке объявить, что вся журналистика умещается в границах и понятиях коммуникации. Нереалистично признавать менее существенным или несамостоятельным ее значение как творческой деятельности по созданию интеллектуальных, политических, эстетических и иных ценностей, как института общественного самоуправления, как отрасли производства и т.д.
Сосредоточиваясь на посреднических функциях журналиста при потоках информации, мы воленс-ноленс снижаем его социальный и творческий статус. Теряют актуальность труды великих мыслителей, которые на протяжении столетий отстаивали свободу духовной самореализации личности в прессе, да и традиции отечественной публицистики, обогатившей мировую культуру своим содержанием, оказываются за скобками компьютерно-посреднического сверхнового журнализма. Правда, в дискуссиях называется и более активное участие журналиста в коммуникациях — управление информационными потоками. Но это уже крен к иному способу мышления, тому, который допускает, что репортерам дозволено распоряжаться сознанием и поведением граждан, делать за них гражданский или житейский выбор и т.п. В обоих случаях равноправие личностей публициста и мыслящего читателя оказывается как бы неуместным излишеством.
Один из самых ходовых аргументов в пользу решительной ломки традиций состоит в ссылках на практику: сегодняшний журналист нередко по совместительству становится пиарменом и рекламистом (т.е. коммуникатором в собственном смысле слова). Это довод скорее ущербный, чем сильный. Практика неблагополучной прессы вряд ли должна приниматься за эталон, особенно если она идет вразрез с действующим законодательством и этическими кодексами, которые либо не включают пиарменов и рекламистов в разряд журналистов, либо запрещают такое совмещение видов деятельности.
В самом деле, при коренном различии этих специальностей в целях и способах освоения действительности их соединение в одном лице ведет к размыванию профессиональной самоидентификации — сначала в головах работников, а потом и в их практике. Тому немало способствуют теоретические «изобретения», встречающиеся в новейшей литературе. Так, согласно учебному пособию по рекламе и связям с общественностью, заметки в первой русской газете «Ведомости» были не чем иным, как политической рекламой (значит, Петра I надо считать основоположником политических технологий, а не печатной журналистики в России). Цель журналистской деятельности (и паблик рилейшнз тоже) сводится в этом пособии к формированию общественного мнения, что, как давно признано наукой, является, по меньшей мере, недостаточным определением. В итоге не приходится говорить о существовании разных социальных институтов, специальностей и моделей профессиональной квалификации. Общество, таким образом, не приобретает дополнительные институты, а лишается их разнообразия.
Аргумент «ссылка на практику» ненадежен еще и потому, что под практикой разумеется нынешняя конъюнктура в производстве массовой информации. Вместе с тем теоретиков не в меньшей степени должна занимать преемственность культуры, или неразрывность связи прошлого, настоящего и будущего. В частности, будущее мы не только встречаем как закономерно возникающую реальность, но и выбираем, моделируем и приближаем, исходя из своих концептуальных представлений. Наступление нового тысячелетия совпало с моментом цивилизационного скачка, который предстоит сделать человечеству. Оно вынуждено переосмысливать прежние доктрины, касающиеся его взаимоотношений с природой и космосом, контактов между этносами и поколениями, принципов морали и политики, ресурсной базы социального прогресса и общения между элитами и массой и т.д. В этих условиях пресса может стать форумом мысли, нацеленной на решение проблем мировоззренческого порядка, подобно тому как это было в прежние века. Но тогда и от журналистов потребуются качества, отличные от умения дирижировать потоками сообщений и оперировать компьютерными базами данных. Их квалификация должна включать в себя способность мыслить категориями социальной философии, культурологии, социологии и других гуманитарных наук, что, конечно, влечет за собой усиление этого блока в учебных планах университетов.
Сказанное выше не надо понимать как отрицание свежих взглядов на журналистику и учебный процесс. Наоборот, все действительно ценное в теории и опыте прессы будет год от года пополнять «копилку» университетских кафедр. Разумеется, меняются и студенты, они вырабатывают собственные, порой весьма оригинальные суждения о том, какое место журналистика занимает в культурном, идеологическом, экономическом контексте времени. Получаемое ими университетское образование рассчитано на то, чтобы выпускники, кроме производственно-технологической стороны журналистики, неизменно видели в ней предмет исследования, дискуссий и все более глубокого познания. Таким образом, изучение нашей дисциплины становится началом долгой и увлекательной работы мысли.
РЕКОМЕНДУЕМАЯ
ЛИТЕРАТУРА
Авраамов Д. С. Профессиональная этика журналиста. М., 1999.
Акопов А. И. Периодические издания. Ростов н/Д, 1999.
Багдикян Б. Монополия средств информации. М., 1987.
Багерстам Э. Свобода прессы в демократическом обществе: Настольная
книга по этике прессы. Тарту, 1992.
Бережной А. Ф. К. Маркс и Ф. Энгельс — журналисты. М., 1983.
Ворошилов В. В. Журналистика. СПб., 2001.
Горохов В. М. Основы журналистского мастерства. М., 1989,
Грабельников А. А. Русская журналистика на рубеже тысячелетий. М., 2000. Декрет о печати//Ленин В. И. О печати. М., 1982.
Деннис Э., Мэррил Дж. Беседы о масс-медиа. М., 1997.
Дзялошинский И. М. Российский журналист в посттоталитарную эпоху. М.,
1996.
Егоров В. В. Телевидение между прошлым и будущим. М., 1999.
Жирков Г. В. История цензуры в России XIX-XX вв. М., 2001.
Журналист: Социологические и социально-психологические исследования/Под ред. Л. Г. Свитич, А. А. Ширяевой. М., 1994.
Журналистское образование в XXI веке/Сост. Л. М. Макушин. Екатеринбург, 2000.
Закон Российской Федерации «О средствах массовой информации». М., 1992.
Зарубежная печать: Краткий справочник/Редкол.: С. А. Лосев и др. М., 1986.
Засурский И. И. Масс-медиа второй республики. М., 1999.
История мировой журналистики/Авт.: А. Г. Беспалова, Е. А. Корнилов,
А. П. Короченский, Ю. В. Лучинский, А. И. Станько. Ростов н/Д, 2000. История печати: Антология. М., 2001.
Корконосенко С. Г. Основы теории журналистики. СПб., 1995.
Корконосенко С. Г., Ворошилов В. В. Право и этика СМИ. СПб., 1999.
Корнилов Е. А. Журналистика на рубеже тысячелетий. Ростов н/Д, 1999. Кузнецов Г. В. Так работают журналисты ТВ. М., 2000.
Кучерова Г. Э. Очерки теории зарубежной журналистики (XIX — первая
половина XX в.). Ростов н/Д, 2000.
Лазутина Г. В. Профессиональная этика журналиста. М., 1999.
Ленин В. И. Партийная организация и партийная литература//Ленин В. И.
Полн. собр. соч. Т. 12.
Ленин В. И. С чего начать?//Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. б.
Ломоносов М. В. Рассуждение об обязанностях журналистов//История русской журналистики. Хрестоматия/Сост. Б. И. Есин. М., 1991.
Маркс К. Дебаты шестого Рейнского ландтага: Дебаты о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного собрания//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1.
Маркс К. Оправдание мозельского корреспондента//Там же.
Овсепян Р. П. История новейшей отечественной журналистики. Переходный период (середина 80-х — 90-е годы). М., 1999.
Основные понятия теории журналистики (новые подходы к проблеме)/
Под ред. Я. Н. Засурского. М., 1993.
Основы творческой деятельности журналиста/Ред.-сост. С. Г. Корконосенко. СПб., 2000.
Профессиональная этика журналистов. Т. 1/Сост. Ю. В. Казаков. М., 1999.
Прохоров Е. П. Введение в теорию журналистики. М., 2000.
Прохоров Е. П. Журналистика и демократия. М., 2001.
Рабочая книга редактора районной газеты: Опыт, методики, рекомендации/Под ред. Я. Н. Засурского. М., 1988.
Реснянская Л. Л., Фомичева И. Д. Газета для всей России. М., 1999.
Свитич Л. Г. Профессия: журналист. М., 1997.
Свитич Л. Г., Ширяева А. А. Журналистское образование: взгляд социолога. М., 1997.
Сиберт Ф. С., Шрамм У., Питерсон Т. Четыре теории прессы. М., 1998.
Система средств массовой информации России/Под ред. Я. Н. Засурского. М., 2001.
Советские писатели и журналисты о газетном труде/Сост. А. Ф. Бережной, Э. М. Дурыгина. М., 1975.
Социальная практика и журналистский текст/Под ред. Я. Н. Засурского, Е. И. Пронина. М., 1990.
Социальное функционирование журналистики/Ред.-сост. С. Г. Корконосенко. СПб., 1994.
Справочник для журналистов стран Центральной и Восточной Европы/ Ред.-сост. Малькольм Ф. Мэллет. М., 1993.
Средства массовой информации и современное общество/Ред.-сост. Н. Г. Бойкова, Т. В. Васильева, Д. А. Рущин. СПб., 2000.
Типология печати: проблемы теории и практики/Отв. ред. Б. Я. Мисонжников. СПб., 1999.
Ученова В. В. У истоков публицистики. М., 1989.
Agee W. К., Ault Ph. ff., Emery E. Introduction to Mass Communications. N. Y., 1988.
Dunnet P. The World Press Industry. N. Y., 1988.
Elmore R. Terry. Mass Media Dictionary. M., 1992.
Emery M., Emery E. The Press and America: An Interpretive History of the Mass Media. Englewood Cliffs (USA), 1988.
Hachten W. The World Press: Changing Media of International Communications. Ames (Iowa), 1992.
Impact of Mass Media/Ed, by R. E. Hiebert, C. Reuss. N. Y.; London, 1988.
Inglis F. Media Theory. An Introduction. Oxford (UK); Cambridge (USA), 1992.
Merrill J. C. The Dialectic in Journalism. Toward a Responsible Use of Press Freedom. Baton Rouge; London, 1993.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение в дисциплину.............................……….................................................. 3
Предмет, задачи и терминологический аппарат курса.........................………….. 3
Журналистское образование ...................................................................…………. 9
Педагогика журналистики ..........................................................………….............20
Происхождение, концепции и модели журналистики...........................……...27
Возникновение журналистики.............................................................…………... 27
Идейно-теоретические концепции журналистики..........................………….......34
Модели журналистики и журналистской деятельности....………....................... 50
Организация журналистской деятельности ..........................................……...64
Журналистика как средство информации..........................................………….....64
Типология и система СМИ .................................................................………….....75
Журналист: социальный и должностной статус ..................…………................. 94
Аудитория СМИ...................................................................................………….. 123
Функционирование журналистики ..................................................……....... 138
Социальные роли журналистики ..................................................………........... 138
Социальные функции СМИ ........................................………….......................... 151
Эффективность журналистской практики ........................….............……......... 168
Пресса и социальный контроль...........................................................………….. 183
Регулирование журналистской практики...................................…….............196
Свобода печати и журналистской деятельности............................………......... 196
Гласность и ее проявления в журналистике .........................…………...............216
Принципы поведения журналиста ...........................................………….............224
Заключение........................................................................................…………...... 239
Рекомендуемая литература ...........................................................………….........243
1 Каган М. С. Философия культуры. СПб., 1996. С. 191
2 Emery M., Emery E. The Press and America. 6th ed. Englewood Cliffs (USA), 1988. P.581.
3 Бережной А. Ф. На пути к организации журналистского образования в Рос-сии//Факультет журналистики. Первые 50лет/Ред.-сост. С. Г. Корконосенко. СПб., 1996; Свитич Л. Г., Ширяева А. А. Журналистское образование: взгляд социолога. M., 1997; Таловое В. П. Журналистское образование в СССР. Л., 1990.
4 Щит. по: Таловое В. П. Указ. соч. С. 32-33.
5 Вороненкова Г. Ф. Путь длиною в пять столетий: от рукописного листка до информационного общества. Национальное своеобразие средств массовой информации Германии: Автореф. докт. дис. СПб., 2000. С. 18.
6 Брайер А. О некоторых аспектах профессиональной культуры журналиста// Журналистское образование в XXI веке/Сост. Л. М. Макушин. Екатеринбург, 2000. С. 21-22.
7 Ратцке Д. Вступительное слово//Новые технологии и развитие СМИ в России и Германии. Вып. 1/Redaktionelle Bearbeitung G. Woronenkowa, D. Ratzke. Frankfurt am Main, 1998. S. 35.
8 Соколов В. С., Виноградова С. М. Периодическая печать Италии. СПб., 1997. С. 6-8.
9 Кузбеков Ф. Т. Становление средств массовой информации Башкортостана и развитие этнической культуры башкир (XIX в. — 1930-е гг.): Автореф. докт. дис. СПб., 2001. С. 33-39
10 Ученова В. В. У истоков публицистики. М., 1989. С. 8—9.
11 Ли Д. "Пресса Китая в условиях экономической реформы (90-е годы XX века). СПб., 2000. С. 3.
12 Соколов В. С. Периодическая печать Франции. СПб., 1996. С. 8.
13 История мировой журналистики/А. Г. Беспалова, Е. А. Корнилов, А. П. Короченский, Ю. В. Лучинский, А. И. Станько. Ростов н/Д, 2000. С. 17.
14 Скуленко М. И. История политической пропаганды. Киев, 1990. С. 103—104.
15 De Fluer M. L. Theories of Mass Communications. New York, 1970.
16 Кучерова Г. Э. Очерки теории зарубежной журналистики (XIX — первая половина XX в.). Ростов н/Д, 2000. С. 22-25.
17 Сиберт Ф. С., Шрамм У, Питерсон Т. Четыре теории прессы. М., 1998.
18 Спаркс К. Теории СМИ после падения коммунизма в Европе//СМИ и современное общество/Под ред. Н. Г. Бойковой, Т. В. Васильевой, Д. А. Рущина. СПб., 2000.
19 Ворошилов В. В. Журналистика. СПб., 2001; Прохоров Е. П. Введение в теорию журналистики. М., 1998.
20 См. об этом: Щербакова Г. И. Спор о путях русской журналистики начался в середине XIX века и все еще не закончен//Акценты. 1998. № 3-4.
21 Урина Н. В. Клерикально-католическая журналистика в системе буржуазной пропаганды. М., 1976. С. 38.
22 Добролюбов Н. А. Русская сатира в век Екатерины//Добролюбов Н. А. Сочинения: В 4 т. СПб., [б. г.). Т. 1-2. С. 155,114.
23 Цит. по: Стровский Д. Л. Собственник газеты и редакционный коллектив: особенности взаимоотношений (на примере национальной прессы Великобрита-нии)//Акценты. 1997. Вып. 3-4. С. 27.
24 См. подр.: Законодательство и практика СМИ. 2000. № 10. С. 15.
25 РэндаллД. Универсальный журналист. 3-е изд. Вел. Новгород; СПб., 1999. С. 7.
26 Voltmer К. Constructing Political Reality in Russia//European Journal of Communication. 2000. № 15 (4). Р. 478.
27 Юзвишин И. И. Информациология, или закономерности информационных процессов и технологий в микро- и макромирах Вселенной. М., 1996.
28 Гуревич С. М. Основы научной организации журналистского труда. М., 1987. С. 275.
30 Свитич Л. Г. Феномен журнализма. М., 2000. С. 76.
31 Суханов А. П. Мир информации. М., 1986. С. 105.
32 Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. 2-е изд. М., 1968. С. 230.
33 Кузьмичев В. А. Печатная агитация и пропаганда. М.; Л., 1930. С. 18
34 Ямпольская Р. М. Женская пресса. Ее типологические особенности//Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1995. № 1. С. 15-25.
35 Сазонов Е. «Желтая» пресса дореволюционной России//Журналистика в 2000 году: реалии и прогнозы развития. Ч. lV/Отв. ред. Я. Н. Засурский. М., 2001. С. 36—37.
36 Agee W. К., Anil P. H., Emery E. Introduction to Mass Communications. 9th ed. New York, 1988. P. 111.
37 Свичтич Л. Г., Ширяева А. А., Колесник С. Г. Российский и американский журналист (социологическое исследование)//Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1995. № 2. С. 21-22.
38 Свитич Л. Г., Ширяева А. А. Журналистское образование: взгляд социолога. М., 1997. С. 207-212.
39 Кузин В. И. Психологическая культура журналиста. СПб., 2001. С. 83—84].
40 The Autobiography of William Alien White. 2nd ed. Lawrence (USA), 1990. P. ix. 123
41 Сонина Е. С. Петербургская универсальная газета 1880-х годов: исторические особенности развития: Автореф. канд. дис. СПб., 2000.
42 Свитич Л. Г., Ширяева А. А., Колесник С. Г. Указ. соч. С. 34.
43 Немчицки П., Рапачински В. «Gazeta Wyborcza» — мы это сделали в Польше// Cpeda. 1995. № 3. С. 33-37.
44 См.: Тулупов В. В. Дизайн и реклама в системе маркетинга российской газеты. Воронеж, 2000. С. 160-161.
45 Подробнее о моделировании см.: Галкин С. И. Оформление газеты и журнала: от элемента к системе. М., 1984; Кулаков А. Н. Моделирование районной газеты. Л., 1992; Тулупов В. В. Указ. соч.
46 См. также: Гуревич С. М. Указ. соч.
47 Картер М., Кэй Г. Как руководить редакцией газеты. М., 1997. С. 2.
48 Professional Standarts and Ethical Principles of Journalism in the Programmes of RTV Slovenia. Ljubljana, 2000.
49 Ellmore R. Т. Mass Media Dictionary. M., 1992. Р. 40.
50 Грушин Б. А. Массовое сознание: опыт определения и проблемы исследования. M., 1987
51 Дональдсон Л. Мы продаем услуги, решаем проблемы наших клиентов//Как сделать газету прибыльной. M., 1998. С. 11.
52 Киричёк П. Н. Социология публицистики. Саранск, 1998. С. 45
53 См. об этом: Социология журналистики. Очерки методологии и практики/ Под ред. С. Г. Корконосенко. М., 1998
54 См. подр.: Дзялошинский И. М. Советская журналистика: три парадигмы твор-чества//Журналист. Пресса. Аудитория. Вып. 4/Под ред. И. П. Лысаковой, Ю. Н. Солонина. Л., 1991
55 Стребнева Н. Н. Радиоэфир: ожидания аудитории//Журналистика в 2000 году: реалии и прогнозы развития. Ч. 1/Отв. ред. Я. Н. Засурский. М., 2001. С. 25—26.
56 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 210.
57 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 65.
58 Багдикян Б. Монополия средств информации. М., 1987. С. 39.
59 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 206.
60 Соловьев В. Статьи и письма//Новый мир. 1990. № !. С. 214
61 Плеханов Г. В. Избр. филос, произв.: В 5 т. М., 1956. Т. 1. С. 632.
62 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 5. С. 11.
63 Есип Б. И. Русская газета и газетное дело в России. М., 1981. С. 15.
64 Баркина Л. Н. ИТАР-ТАСС и соотечественники за рубежом: создание Всемирной ассоциации русской прессы//Журналистика в 2000 году: реалии и прогнозы развития. Ч. 1/Отв. ред. Я. Н. Засурский. М., 2001. С. 17-19.
65 Byerly К. В. Covering the News//Newsome D. E. Newspaper. Englewood Cliffs (USA), 1981. P. 14.
66 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 188-189.
67 Бердяев Н. А. Самопознание. Л., 1991. С. 205.
68 См. также: Эффективность печати/Сост. В. П. Талонов. Л., 1985.
69 См. подр.: Корконосенко С. Г., Ворошилов В. В. Право и этика СМИ. СПб 1999. С. 61-62.
70 Землячова Л. М. Концептуально-терминологические новации в коммуника-тивистике 1990-х годов//Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1997. № 5. С. 110.
71 Шевцова Л. Режим Бориса Ельцина. М., 1999. С. 487.
72 Согомонов А. Рефлексивная журналистика//Роль прессы в формировании в России гражданского общества/Отв. за вып. И. Дзялошинский. М., 1999. С. 66.
73 Дзялошинский И. М. Российский журналист в посттоталитарную эпоху. М., 1996. С. 233; СвитичЛ. Г. Феномен журнализма. М., 2000. С. 189.
74 Рац, М. Контроль гражданского общества за открытостью власти: контексты и рамки//Контроль гражданского общества за информационной открытостью власти: теория и практика/Сост. И. Дзялошинский. М., 1998. С. 18.
75 Засурский Я. Российская пресса как институт гражданского общества//Там же. С. 28.
76 Emery M., Emery E. The Press and America. 6th ed. Englewood Cliffs (USA), 1988.
77 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 213.
78 Есин Б. И. Русская газета и газетное дело в России. М., 1981. С. 19.
79 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 78.
80 Иванов В. Ф. Украинские СМИ: тенденции и проблемы//Журналистика в 2000 году: реалии и прогнозы развития. Ч. 1/Отв. ред. Я. Н. Засурский. М., 2001. С. 17-19.
81 Законодательство и практика СМИ. 2000. № 12. С. 19.
82 Цит. по: Жирков Г. В. Ф. И. Тютчев о цензуре//Невский наблюдатель. 1997. № 1. С.44,45.
83 См. подробнее: Бережной А. Ф. К истории отечественной журналистики. СПб., 1998.
84 Сергеев А. П. Авторское право России. СПб., 1994. С. 56.
85 Законы и практика СМИ в одиннадцати демократиях мира (сравнительный анализ)/Под общ. ред. М. А. Федотова. М., 1996. С. 32.
86 Мильтон Д. О свободе печати (Ареопагитика)//История печати: Антология. М., 2001. С. 38.
87 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 166.
88 Энтин В. Л. Право на информацию//Гласность: Мнения, поиски, полити-ка/Отв. ред. и сост. Ю. М. Батурин. М., 1989. С. 200-201.
89 Мильтон Д. Указ. соч. С. 62-63
90 Вольтер. Эстетика. М., 1974. С. 59.
91 Brucker H. Communication Is Power. N.Y., 1973. P. 20.
92 Социологический словарь/Сост. А. Н. Елсуков, К. В. Шульга. 2-е изд., перераб. и доп. Минск, 1991.С. 276.
93 Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность: Московские лекции и интервью. М.,1995.С. 25.
94 Ткач А. Органы саморегулирования СМИ: Зарубежный опыт//3аконодатель-ство и практика СМИ. 2000. № 12. С. 8-11.
95 Ключевский В. О. Исторические портреты. М., 1990. С. 536.
96 Карамзин Н. М. Речь, произнесенная в торжественном собрании императорской Российской академии//Литературная критика 1880—1920-х годов/Автор статьи, сост., примеч. и подготовка те кета Л. Г. Фризмана. М., 1980. С. 41.