Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Эндрю Лейн
Огненный шторм
Посвящается памяти моего отца, Джека Лейна, умершего в то время, когда я писал эту книгу. Покойся с миром, папа. Выражаю глубокую благодарность сотрудникам Шотландского фонда детской литературы, которые, сами того не ведая, подбросили мне идею перенести действие очередной моей книги в Эдинбург; ребятам-ирландцам с сайта Book Zone for Boys, которые заслуживают того, чтобы действие еще одной моей книги разворачивалось в Ирландии; Элен Палмер — за то, что напомнила мне о тупике Мэри Кинг; Полли Нолан — за бережное и всестороннее редактирование; Натану, Джессике и Наоми Гэй — за их любопытство; и Джессике Дин, благодаря которой эта серия книг выглядит так эффектно.
ПРОЛОГ
Маленький китаец уверенным движением опустил кончик иглы в пузырек с тушью. Напротив, положив руку на стол, сидел моряк. Его рука была огромной — как окорок в лавке у мясника.
— Вы точно хотите синий якорь? — спросил китаец.
Его звали Кай Лунг. Его лицо было испещрено морщинами, а косичка, свисающая вдоль спины, давно поседела.
— Я же тебе сказал, — ответил моряк. — Якорь хочу! Я ж на судне и живу, и работаю, понял?
— Я мог бы наколоть вам рыбу, — тихо произнес Кай Лунг.
Якорь — слишком простой рисунок: работать с ним было слишком скучно. Кай Лунг полжизни набивал на мускулистые предплечья моряков синие якоря, иногда добавляя к ним свитки с вписанными внутри именами любимых девушек. Беда была лишь в том, что вторую половину жизни ему приходилось исправлять свои же собственные татуировки, набивая поверх букв колючую проволоку, цветочные гирлянды — все что угодно, лишь бы скрыть под орнаментом имя неверной возлюбленной.
— Я мог бы вытатуировать вам красивую рыбу, даже золотую, с разноцветной чешуей. Не желаете? Рыба — это хороший рисунок для моряка.
— Я якорь хочу, — упрямо повторил клиент.
— Ну, хорошо. Пусть будет якорь, — вздохнул мастер. — Вы хотите какой-то особенный якорь или обычный?
Моряк нахмурился:
— А что, они бывают разные?
— Ну, значит, обычный.
Он приготовился сделать первый укол. Тушь проникнет в крохотную ранку на руке моряка и окрасит нижние слои кожи. Верхний слой будет меняться с возрастом, бледнеть или покрываться загаром, но нанесенный тушью рисунок останется навсегда. Используя иглы и разноцветную тушь, мастер мог вытатуировать любой узор — рыбу, дракона, сердце… или синий якорь. Еще один синий якорь.
Входная дверь неожиданно распахнулась и ударилась о стену с такой силой, что на кирпичной кладке осталась выбоина от дверной ручки. На пороге появился человек. Он был таким высоким и широкоплечим, что загородил собой весь проем, а его бритая макушка касалась верхнего косяка. Его костюм был порванным и грязным. Похоже, владелец проехал в нем немало миль и не снимал даже на ночь.
— Ты! — рявкнул он с американским акцентом, уставившись на моряка. — Вон отсюда! — И ткнул пальцем в сторону двери, на тот случай, если его приказ прозвучал недостаточно ясно.
— Эй, меня уже обслуживают! — Моряк вскочил, сжав кулаки, и шагнул к двери.
Вошедший тоже двинулся вперед. Моряк был ниже его на голову. Глядя моряку прямо в глаза, великан вытянул левую руку и ухватился за дверную ручку. Сжал ее. В первое мгновение ничего не произошло, но затем металлическая ручка начала сгибаться под давлением. Через несколько секунд она стала похожа на скомканный листок бумаги.
— Убедил, — буркнул моряк. — Это не единственный тату-салон в округе.
Великан шагнул в сторону, и моряк вышел, не оглянувшись.
— Из-за вас я потерял клиента, — сказал Кай Лунг. Ему не было страшно. Он был так стар и столько повидал за свою долгую жизнь, что почти разучился бояться. К смерти он относился, как к старой приятельнице. — Надеюсь, вы его замените.
Великан отступил еще дальше, освобождая проход, и в крохотную комнатку Кай Лунга вошел еще один гость. Этот человек был гораздо ниже ростом, лучше одет и опирался на трость. Казалось, вместе с ним внутрь проникла волна холодного воздуха. Кай Лунгу потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, какое чувство пробудил в нем этот человек.
Страх. Это был страх.
— Вы хотите сделать татуировку? — спросил он, стараясь скрыть дрожь в голосе.
— Я хочу сделать татуировку на лбу, — ответил гость. У него тоже был американский акцент. — Это имя, женское имя.
Он говорил спокойно и уверенно. Свет с улицы падал так, что его лицо оставалось в тени, но мерцающий огонек масляной лампы отражался в набалдашнике его трости. Сначала Кай Лунгу показалось, что это крупный необработанный золотой самородок, и у него перехватило дыхание, но затем он понял, что это. На самом деле набалдашник имел форму человеческого черепа.
— Вы хотите вытатуировать на лбу имя вашей любимой? — переспросил Кай Лунг. — Обычно люди предпочитают накалывать имя возлюбленной на руке или груди — ближе к сердцу.
— Эта девчонка не моя «возлюбленная», — ответил гость, все так же спокойно и уверенно, но в его голосе послышались нотки, от которых Кай Лунга бросило в дрожь. — И да, я хочу, чтобы ее имя было выбито у меня на лбу, рядом с мозгом, чтобы я его не забыл. Так что советую постараться. Ошибок я не потерплю.
— Я лучший татуировщик в городе! — с гордостью сказал Кай Лунг.
— Я это слышал. Поэтому и пришел.
Кай Лунг вздохнул:
— Как зовут девушку?
— Я записал ее имя. Ты по-английски читаешь?
— Так же хорошо, как говорю.
Гость протянул левую руку и разомкнул пальцы. На ладони лежал листок бумаги. Кай Лунг взял его очень осторожно, стараясь не прикасаться к коже. Прочел имя. Почерк оказался очень аккуратным, так что разобрать его было нетрудно.
— Вирджиния Кроу, — произнес он. — Все правильно?
— Именно так.
— Какой цвет выберете? — спросил Кай Лунг. Он ждал, что гость ответит «синий», но этот человек опять его удивил.
— Красный, — ответил гость. — Я хочу, чтоб надпись была красной. Цвета крови.
ПЕРВАЯ ГЛАВА
— Хватит! — воскликнул Руфус Стоун. — Ты меня убиваешь!
Шерлок опустил смычок:
— Ты только в истерику не впадай.
— Я в истерику не впадаю, но еще пара секунд такой игры, и мое сердце выскочит из груди, забьется мне в глотку и насмерть меня удушит, чтобы избавить от необходимости выслушивать этот кошачий ор!
Шерлок почувствовал, как его уверенность в себе увядает, словно пожухлый осенний лист.
— А мне кажется, все не настолько плохо, — возразил он.
— В том и беда, — ответил Стоун. — Ты не понимаешь, в чем твоя ошибка. А если ты не видишь ошибку, то и не можешь ее исправить.
Он почесал в затылке и принялся расхаживать по комнате, явно размышляя над тем, как лучше объяснить Шерлоку, что тот делает не так. Одет он был в просторную полосатую рубашку с закатанными рукавами, жилет, как будто от хорошего костюма, простые вельветовые штаны и сильно поношенные ботинки. На мгновение он повернулся к Шерлоку, и тот с упавшим сердцем обнаружил на лице Руфуса помимо сильнейшего замешательства разочарование.
Шерлок отвернулся, чтобы не видеть этого выражения на лице человека, которого привык считать своим другом и почти братом.
Вместо этого он принялся разглядывать помещение. Они занимались на чердаке в старом фарнхемском доме. Стоун снимал комнату этажом ниже, но хозяйка прониклась к нему симпатией и разрешила репетировать и давать уроки игры на скрипке своему единственному ученику на более просторном чердаке.
Чердак был большим и пыльным; солнечный свет, пробивающийся сквозь дыры в кровле, исчерчивал пространство перекрещивающимися лучами, и казалось, будто двускатная крыша держится на этих лучах, как на деревянных подпорках. Стоун уверял, что акустика здесь даже хуже, чем на сеновале, но все равно лучше, чем в его комнате. Вдоль стен стояли коробки и сундуки, а залезать сюда приходилось через люк — по лестнице, спускающейся на верхний этаж. Карабкаться по лестнице со скрипкой и смычком в руках было не так-то просто, но Шерлоку нравился этот чердак за возникающее здесь чувство уединения и простор.
Когда-нибудь, думал он, у него появится собственный дом, где можно будет спрятаться от всего мира, и там его никто не потревожит. И он никого туда не впустит.
Снаружи летали голуби, загораживая на мгновение солнечный свет. С улицы тянуло сквозняком: холодный воздух проникал сквозь дыры в черепице.
Шерлок вздохнул. Скрипка неожиданно показалась ему очень тяжелой, а собственные пальцы неловкими, как будто он впервые в жизни держал в руках инструмент. На пюпитре перед ним лежали ноты: партия скрипки из знаменитой, по словам Стоуна, арии царицы ночи из оперы Моцарта «Волшебная флейта». Черные значки на нотном стане казались Шерлоку чем-то вроде шифра, но шифра очень понятного — образованного методом простой подстановки. Каждый из черных кружочков на линии обозначал ту или иную ноту, которая звучала строго определенным образом, если только слева от нее не стоял значок «диез» или «бемоль». Эти значки означали повышение или понижение на один полутон той ноты, которую нужно было сыграть. Все это было очень просто и понятно, так почему же у него не получалось сделать так, чтоб Руфус Стоун слушал и не морщился?
Шерлок знал, что учится не так быстро, как хотелось бы Руфусу, и его это злило. Конечно, втайне он мечтал просто взять инструмент и заиграть прекрасно с первого же раза, безо всяких тренировок, но, к сожалению, в жизни так не бывает. Шерлока все время это возмущало. Те же чувства возникали у него и когда он пытался научиться играть на пианино в доме родителей. Он часами просиживал за инструментом, но так и не понял, почему у него ничего не выходит. Ведь все казалось таким логичным: ты нажимаешь клавишу, и звучит нота.
Каждая клавиша связана с определенной нотой. Все, что нужно, как казалось Шерлоку, это запомнить связь клавиш и нот, и этого было достаточно, чтобы начать играть. Но беда была в том, что, как Шерлок ни старался, он так и не научился играть так, как играла сестра — чтобы музыка лилась из-под пальцев журчащим потоком, плавная и прекрасная.
Четыре струны! У скрипки всего-то четыре струны! Так почему это так трудно?
— Твоя ошибка в том, — неожиданно заявил Стоун, снова повернувшись к Шерлоку, — что ты думаешь о нотах, а не о музыке.
— Это какая-то бессмыслица, — упрямо возразил Шерлок.
— Нет, не бессмыслица, — вздохнул Стоун. — Деревья сами по себе — это еще не лес. Лес — это и деревья, и подлесок, и животные, и птицы, и даже воздух. Убери все это, и у тебя останется только куча древесины, но ни атмосферы, ни чувств.
— Тогда откуда в музыке берутся чувства?
— Уж точно не из нот.
— Но на бумаге ведь есть только ноты! — возмутился Шерлок.
— Тогда добавь что-то свое. Добавь эмоции.
— Но как?!
Стоун покачал головой:
— Ты добавляешь их в коротких паузах, в акцентах, в легком ускорении или замедлении темпа. Все это мелочи, но именно в них и выражаются твои чувства.
Шерлок указал рукой на пюпитр:
— Но там же этого нет! Если бы композитор хотел, чтобы я играл быстрее или медленнее, он написал бы это в нотах!
— Он написал, — ответил Стоун, — по-итальянски. Но это всего лишь подсказка. А так ты сам решаешь, как тебе играть. — Он вздохнул. — Твоя беда в том, что ты относишься к музыке так, будто это математическая задача. Ты хочешь, чтобы тебе дали все исходные условия, и думаешь, что твоя цель — найти ответ. Но с музыкой так не получится. Музыка требует интерпретации. Она требует, чтобы ты вложил в нее что-то свое. — Он помолчал, пытаясь подобрать слова. — Любое исполнение — это взаимодействие между тобой и композитором. Он дает тебе основу, но остальные десять процентов должен добавить ты. Ты же понимаешь разницу между тем, чтобы прочесть пьесу и сыграть ее? — Заметив несчастное выражение на лице Шерлока, Руфус продолжил: — Ты видел когда-нибудь, как писатель Чарльз Диккенс читает свои произведения перед зрителями? Если будет такая возможность, посмотри, не пожалеешь! Он говорит разными голосами за каждого из персонажей, он мечется по сцене, повышает голос в самых волнующих сценах, он читает так, будто видит этот текст впервые и ему, как и остальным зрителям, ужасно интересно, что же будет дальше. Вот так и надо играть музыку — как будто ты никогда ее раньше не слышал. — Он помолчал немного и поморщился. — В хорошем смысле, то есть. А ты играешь так, будто никогда ее раньше не слышал и пытаешься разобраться, что это за мелодия, прямо по ходу игры.
Шерлок подумал, что примерно так оно и есть.
— Может, мне бросить это дело? — спросил он.
— Даже не вздумай! — яростно возразил ему Стоун. — Никогда ничего не бросай. — Он провел рукой по длинным волосам. — Может, это я выбрал неправильный подход? Попробуем иначе. Ну хорошо, давай поищем композиторов, которые при создании музыки использовали математические формулы.
— А такие есть? — с сомнением переспросил Шерлок.
Стоун задумался:
— Дай-ка вспомнить. Иоганн Себастьян Бах. В его «Музыкальном приношении» можно найти фрагменты, которые зеркально повторяют сами себя. Первая нота совпадает с последней, вторая — с предпоследней, и так далее до середины фрагмента.
— Ух ты! — Шерлок восхитился смелостью этой идеи. — И все равно получается музыка?
— О да! Бах был выдающимся композитором. Его математические формулы не ухудшали, а улучшали мелодию. — Стоун улыбнулся, заметив, что ему наконец-то удалось увлечь Шерлока по-настоящему. — Я не большой знаток его творчества, но знаю, что у него есть еще одно произведение, построенное по принципу математической последовательности, где фрагменты расположены друг за другом согласно определенному правилу. Оно называется «Итальянский концерт». А теперь давай снова попробуем сыграть Моцарта, но на этот раз я хочу, чтобы ты вложил в него то, что сейчас чувствуешь. Запомни свои чувства, и пусть они управляют твоими пальцами.
Шерлок снова поднес скрипку к плечу и прижал ее подбородком. Левой рукой он сжал шейку скрипки, положив пальцы на струны. Он чувствовал, как загрубела кожа на кончиках его пальцев после бесчисленных уроков Стоуна. Шерлок поднял смычок и поднес его к струнам.
— Начинай! — скомандовал Стоун.
Шерлок поглядел на партитуру, но, вместо того чтобы расшифровывать каждую ноту, он просто скользнул по ним взглядом, пытаясь прочесть не последовательность знаков, а мелодию целиком. Увидеть лес, а не деревья. Он вспомнил, как звучали эти ноты в прошлый раз, а потом глубоко вздохнул и начал играть.
Следующие несколько мгновений прошли, словно в тумане. Шерлок зажимал то одну, то другую струну — он извлекал нужные звуки, еще до того как успевал об этом подумать. Казалось, будто его пальцы сами знают, что следует делать, а мысли, освободившись, плывут вместе с мелодией, пытаясь понять ее смысл. Шерлок представлял себе этот музыкальный фрагмент как звучащую песню, а потом позволял своей скрипке стать голосом и то замирать на некоторых нотах, то подчеркивать другие, наиболее важные.
Он и сам не заметил, как добрался до конца листа.
— Браво! — воскликнул Стоун. — Не идеально, но намного лучше. Вот теперь я вижу, что ты чувствуешь музыку, а не просто играешь по нотам. — Он посмотрел на косые лучи солнца, пробивающиеся сквозь крышу. — Давай сегодня на этом и остановимся. Продолжай играть гаммы, но это еще не все. Я хочу, чтобы ты вложил в них печаль, радость, злость. Пусть твои чувства сплетаются с музыкой, а ты обрати внимание, как от этого меняется звучание.
— Я… не очень разбираюсь в чувствах, — еле слышно признался Шерлок.
— А я разбираюсь, — так же тихо сказал Стоун. — И это значит, что я могу тебе помочь. — Он положил руку на плечо Шерлока и сжал на мгновение. — Тебе пора идти. Найди свою американскую девчушку и погуляй с ней.
— Вирджинию? — Сердце Шерлока забилось быстрее, но он не мог понять, от радости или от страха. — Но…
— Никаких «но». Иди и повидайся с ней.
— Ну хорошо, — ответил Шерлок. — Завтра в это же время?
— Завтра в это же время.
Он положил скрипку в футляр и скатился по лестнице на верхний этаж, а потом сбежал по ступеням вниз. Квартирная хозяйка Стоуна — его ровесница, черноволосая и зеленоглазая, — высунулась из кухни и что-то крикнула Шерлоку вслед, но он не расслышал. Через несколько мгновений он уже выбежал под скупое осеннее солнце.
Жизнь в Фарнхеме, как всегда, била ключом: и его мощеные мостовые, и раскисшие от грязи улочки кишели людьми. Шерлок остановился и окинул взглядом толпу. Он смотрел на костюмы спешащих по своим делам прохожих, на всевозможные свертки, коробки и сумки в их руках и пытался проанализировать свои наблюдения. Вон тот мужчина с красной сыпью на лбу. Сжимающий в руке клочок бумажки, как будто от этого зависела вся его жизнь. Шерлок знал, что в нескольких минутах ходьбы отсюда — кабинет врача, а прямо впереди — аптека. Наверняка этот человек направляется за лекарством после осмотра у доктора. А вон еще один на другой стороне улицы: в хорошем костюме, но небритый, с мутным взглядом и в старых, заляпанных грязью ботинках. Бродяга, получивший свой костюм от благодетеля в церкви? Или вот эта женщина, поправляющая прическу. Руки у нее старее, чем лицо, — морщинистые и бледные, как будто она постоянно держит их в воде. Прачка, наверное.
Не это ли тоже имел в виду Руфус Стоун, когда говорил про деревья и лес? Ведь Шерлок видел не просто людей, а их прошлое и, возможно, будущее.
При мысли об этом у Шерлока на мгновение закружилась голова, но этот миг быстро прошел, и вот перед его глазами снова лишь толпа спешащих куда-то людей.
— Что это с тобой? Мне показалось, ты сейчас в обморок хлопнешься.
Шерлок повернулся и обнаружил рядом Мэттью Арнетта, Мэтти. Паренек был ниже его ростом и младше на год или два, но сейчас Шерлок видел в нем не просто мальчишку, своего друга, а человека со свойственными лишь ему одному особенностями. Правда, уже через мгновение перед ним снова стоял Мэтти, верный, преданный Мэтти.
— Альберт болеет? — спросил Шерлок, имея в виду старого мерина, который тянул по каналам лодку Мэтти, когда тот путешествовал от города к городу.
— С чего это ты взял? — удивился Мэтти.
— У тебя сено на рукаве. Ты кормил его с рук. Обычно ты просто пускаешь его попастись на травке. И не стал бы кормить, если бы не беспокоился из-за его плохого аппетита.
Мэтти выгнул бровь:
— Если мне взбрело в голову его покормить, это еще не повод устраивать пляски с бубнами. У меня же, кроме Альберта, никого больше нет. — Он смущенно пожал плечами. — Вот мне и хочется иногда его побаловать.
— Ну да. — Шерлок решил запомнить это на будущее. — А откуда тебе известно, что я здесь? — спросил он.
— Я слышал, как ты играешь. Тебя же на весь город слышно. Наверное, из-за этого Альберту трава в горло не лезет.
— Забавно, — буркнул Шерлок.
— Поесть не хочешь? На рынке много чего можно раздобыть.
Шерлок задумался. Что интереснее — пойти с Мэтти или все-таки повидаться с Вирджинией?
— Не могу, — сказал он, неожиданно вспомнив кое-что важное. — Дядя попросил меня вернуться к обеду. Он хочет, чтобы я разобрал для него тексты проповедей — те, что он купил на аукционе.
— Вот радость-то, — хмыкнул Мэтти. — Желаю приятно провести время. А я, наверное, пойду проведаю Вирджинию.
— А я скину тебя с моста башкой вниз, — ответил Шерлок.
Мэтти уставился на него:
— Да я же просто шучу!
— А я нет.
Шерлок заметил, что Мэтти все время поглядывает на дорогу, ведущую к рынку.
— Иди, — сказал он, — может, тебе удастся раздобыть какой-нибудь подгнивший фрукт или раскрошившийся кусок пирога. А позже встретимся. Или завтра, если сегодня не получится.
Мэтти улыбнулся, сорвался с места и сразу же растворился в толпе.
Шерлоку же пришлось пройти порядочное расстояние, прежде чем он добрался до дороги, ведущей из города к дому дяди и тети.
Каждый раз, когда мимо проезжала повозка, он оборачивался и бросал взгляд на кучера, но большинство из них отводили глаза. Его это не обижало — он уже привык, что останавливалась лишь одна повозка из двадцати.
Наконец один из возчиков его окликнул:
— Куда направляешься, сынок?
— В поместье Холмсов, — крикнул в ответ Шерлок.
— Они временных работников не нанимают.
— Я знаю. Я… кое к кому в гости.
— Тогда залезай. Я как раз мимо главных ворот проеду.
Забросив скрипку в притормозившую телегу и забравшись на кучу сена, Шерлок задумался, почему ему каждый раз не хочется признаваться в том, что он живет в этом доме. Похоже, он просто боялся, что люди станут относиться к нему иначе, если узнают, что он из семьи местных землевладельцев. Глупо, что такая случайная вещь, как унаследованное от родителей поместье, сразу же отделяет тебя от окружающих. Шерлок решил, что когда он вырастет, то очень постарается, чтобы между ним и другими людьми не вставало никаких социальных различий.
Телега тряслась по неровной дороге еще минут двадцать, но вот наконец Шерлок спрыгнул с нее, бросив через плечо искреннее «спасибо». Он взглянул на часы. До обеда оставалось полчаса: как раз хватит времени, чтобы умыться и, наверное, сменить рубашку.
Обед, как обычно, прошел в относительной тишине. Дядя Шерлока, Шерринфорд Холмс, за едой читал книгу, следя за тем, чтобы его борода не попадала в тарелку и не загораживала страницы, ну а тетя Анна тихонько бормотала себе под нос. Она перечисляла то, что ей нужно сделать в саду, и повторяла, как она счастлива, что две ветви семьи Холмсов наконец-то перестали враждовать. Она пересказывала свежие сплетни о местных землевладельцах и выражала надежду, что в следующем году погода будет лучше. Пару раз она обращалась к Шерлоку с вопросами о том, чем он сегодня занимался и как себя чувствует, но ответить ему так и не удалось, потому что ее бесконечный монолог не прерывался ни на мгновение. Как и всегда.
Шерлок сразу же заметил, что в комнате нет их мрачной экономки миссис Эглантин. Горничные прислуживали за столом все с тем же молчаливым почтением, но женщина, одетая во все черное, которая всегда стояла у окна, словно прячась за вливающимися в столовую лучами света, на этот раз отсутствовала. Шерлок подумал было о том, куда она могла подеваться, но его вполне устраивало сложившееся положение дел, поэтому он перестал ломать над этим голову — нет, ну и бог с ней.
С едой он покончил гораздо быстрее, чем дядя и тетя, и попросил разрешения выйти из-за стола.
— Конечно, — ответил дядя, не отводя глаз от книги. — На моем столе в библиотеке лежит стопка старых проповедей. Я был бы очень благодарен, если бы ты рассортировал их по авторам и по дате публикации. Я пытаюсь, — пояснил он, на мгновение бросив взгляд на Шерлока из-под кустистых бровей, — проследить развитие раскола внутри христианской церкви в связи с недавним созданием в Америке Церкви Иисуса Христа Святых последних дней. И эти проповеди могут оказаться для меня очень полезными.
— Спасибо, — сказал Шерлок и ушел.
В библиотеке дяди Шерринфорда пахло старинными книгами, плесенью, кожей и трубочным табаком. Стоило только закрыть дверь, и Шерлок сразу почувствовал, как тишина давит ему на уши.
Дядин стол был завален бумагами. Некоторые из документов были напечатаны, некоторые написаны от руки разным почерком, большинство были прошиты и перевязаны ленточками или тесемками. Усевшись в скрипучее кожаное кресло, Шерлок с отчаянием обнаружил, что гора бумаг возвышается над его головой и загораживает всю комнату. Работа предстояла очень долгая и утомительная.
Он принялся за дело. Сначала задача показалась ему простой: взять ближайшую рукопись, проверить, кто и когда ее написал, а потом положить в ту или иную стопку на полу, но, как и следовало ожидать, все оказалось гораздо сложнее. Где-то не был указан автор, где-то не стояла дата, а на некоторых документах не было ни того, ни другого. Очень скоро Шерлок понял, что ему придется пользоваться другими подсказками. Например, почерком. Некоторые из проповедей, судя по угловатому, мелкому почерку, писал один и тот же человек, и Шерлок с радостью сложил их в одну стопку. В других текстах упоминались какие-то места, например церкви, и Шерлок мог, по крайней мере, определить местность, где жил автор. Через некоторое время он обнаружил, что и напечатанные проповеди имеют свои отличия: одни буквы в них пропечатаны более сильно, другие, наоборот, слабее, и Шерлок стал сортировать такие тексты в зависимости от этих особенностей. Читать проповеди он, конечно, не мог — у него просто не было на это времени, — но, даже просматривая их в поисках имени автора или даты, он сумел кое-что заметить: скупые или красочные описания сельской жизни, неутолимую тоску автора по любви Божьей или подробный анализ понятий, которые признаны непостижимыми. Шерлоку казалось, что он начинает чувствовать характеры людей, писавших эти проповеди: кто-то был глубокомысленным и серьезным, исполненным ужаса перед вечными муками ада, кто-то восторгался красотой сотворенного Богом мира, а кто-то так погружался в детали, что упускал из виду общую картину. Одним из авторов, по мнению Шерлока, вообще была женщина, которая писала проповеди для своего мужа.
Кончилось тем, что Шерлок с головой ушел в работу и за пару часов даже ни разу не отвлекся.
Но через некоторое время у него заныла спина, и он решил устроить перерыв. Он встал и вышел из-за стола, с удивлением обнаружив, что гора документов на столешнице меньше не стала, хотя на полу появились четырнадцать или пятнадцать стопок.
Кончилось тем, что Шерлок принялся бродить вдоль книжных полок, разглядывая надписи на корешках. Сначала он и сам не знал, что именно ищет, и ищет ли вообще, но потом понял, что пытается высмотреть среди дядиных книг какое-нибудь исследование произведений Баха или других композиторов. Ему хотелось больше узнать о людях, которые пытались соединить в своем творчестве музыку с математикой. Хотя Шерринфорд Холмс и посвящал все свое время написанию проповедей и статей для приходских священников со всей страны, в его библиотеке хранились не только религиозные труды. Здесь была отличная подборка книг по любым темам, которые только могут прийти в голову.
К тому же Шерлок помнил, что Иоганн Себастьян Бах известен своей религиозной музыкой. Тот много писал для органа, и Шерлок был уверен, что встречал его имя в сборнике церковных гимнов и в Дипдинской школе для мальчиков, и в местной церкви. И любой исследователь религиозных текстов просто не мог не иметь в своей библиотеке книг о творчестве Баха.
Кончилось все тем, что в своих поисках Шерлок забрался в самый темный угол комнаты. Вдруг раздался стук двери, но Шерлок стоял так, что увидеть вошедшего не мог. Он решил, что это его дядя, и пошел к столу, чтобы рассказать о том, как продвигается работа, но, добравшись до прохода между двумя шкафами, неожиданно заметил промелькнувшую у дальней стены черную юбку.
Миссис Эглантин? Но что она здесь делает?
Похоже, она точно знала, что ей здесь нужно. Шерлок, недоумевая, прокрался вперед, стараясь ступать как можно тише. Почему-то у него возникло ощущение, что она забралась сюда тайком. Не пыль же она собиралась тут вытирать — это работа для горничных, а не для экономки.
Шерлок выглянул из-за шкафа, стараясь стоять так, чтобы его нельзя было заметить. Это и в самом деле была миссис Эглантин. Она опустилась на колени у ряда книжных полок, раскинув веером подол широкой юбки, и принялась вытаскивать книги и в беспорядке сваливать их на ковер. Шерлок невольно поморщился, возмущенный такой небрежностью: некоторые из книг лежали раскрытыми, их переплеты перегнулись, страницы были заломлены. Освободив часть полки, миссис Эглантин наклонилась еще ниже, почти прижавшись головой к ковру, и внимательно осмотрела освободившееся пространство. Шерлок понятия не имел, что она ищет, но там этого не оказалось. Экономка разочарованно вздохнула и торопливо распихала книги по местам, не заботясь о том, в каком порядке они стояли до этого.
Она повернула голову, сначала налево, а потом направо, где и стоял Шерлок. Но он вовремя предугадал ее движение и снова юркнул за шкаф. Шерлок знал, что это лишь игра воображения, но ему казалось, что от тяжести ее взгляда на ковре пригибается ворс.
Он сосчитал до двадцати и выглянул лишь тогда, когда снова услышал звук падающих на пол книг. Убедившись, что ее никто не видит, миссис Эглантин освободила следующую полку, сбросив книги на ковер. Внимательно осмотрев ее и недовольно поморщившись, она снова принялась как попало закладывать книги обратно.
— Как вы смели войти в мою библиотеку? — раздался вдруг знакомый голос. — Убирайтесь отсюда немедленно!
Шерлок вздрогнул от неожиданности. У дальнего шкафа стоял Шерринфорд Холмс. Должно быть, он вошел сюда очень тихо, и ни Шерлок, ни миссис Эглантин не заметили его появления.
Миссис Эглантин медленно выпрямилась.
— Старый дурак, — заявила она. — У вас нет больше власти в этом доме. Сейчас здесь всем распоряжаюсь я.
ВТОРАЯ ГЛАВА
У Шерлока перехватило дыхание. Как смеет она так разговаривать с его дядей?! Но его удивление сразу же сменилось радостью: ей это с рук не сойдет! Теперь ей волей-неволей придется уйти из их дома, и скатертью дорога!
Шерринфорд Холмс сжал руку в кулак, но в его глазах не было ярости. Скорее его лицо выражало бесплодную досаду, а не праведный гнев человека, застигшего свою служанку на месте преступления. Шерлок ждал взрыва негодования, за которым должно было последовать увольнение миссис Эглантин и приказ убираться из дома немедленно, но вместо этого дядя лишь покачал головой и стукнул себя кулаком по бедру.
— Вы не имеет права! — воскликнул он.
— Имею, — ответила миссис Эглантин. — Здесь, в этом доме, у меня есть право на все что угодно, потому что и вы, и ваша несносная жена прекрасно знаете, что с вами будет, если вы мне хоть слово поперек скажете!
— Вы — злая, порочная женщина, — пробормотал Шерринфорд Холмс.
Казалось, он не решается посмотреть ей в лицо. Его взгляд был опущен, и Шерлок с изумлением заметил, что в его глазах стоят слезы.
Миссис Эглантин неторопливым и уверенным шагом прошла вдоль книжных полок и остановилась прямо перед дядей. Она была намного ниже его ростом, но он так ссутулил плечи, что казалось, будто она над ним возвышается.
— Вы — жалкий идиот! — выплюнула она.
А потом протянула руку и взяла его за подбородок. Шерлок с ужасом увидел, как ее пальцы вдавились в дядины щеки.
— Сидите тут целыми днями и сочиняете бессмысленные тексты для таких же никчемных, легковерных дураков, чтобы они, как попугаи, повторяли ваши слова, и вы думаете… вы вправду думаете!.. что делаете важное дело! Но вся ваша работа ничего не стоит. Я хочу разрушить все, что вам дорого, чтобы вы наконец поняли: миру нет никакого дела ни до вас, ни до ваших трудов! И вам прекрасно известно, что я на это способна. Я такое о вас знаю, что мне ничего не стоит уничтожить всю вашу семью!
— Тогда почему вы медлите? — спросил Шерринфорд Холмс.
Его голос казался сдавленным, потому что миссис Эглантин все еще сжимала пальцами его щеки. Она открыла было рот, но ничего не ответила.
— Вы ничего не можете сделать, — продолжил дядя. — Если вы расскажете о том, что знаете, то да, моя семья погибнет, но и вы не сможете больше попасть в этот дом, и что вам тогда делать? Вы уже больше года здесь что-то выискиваете, вы перерыли весь дом от крыши до фундамента. Я понятия не имею, что вы хотите найти, но знаю, как вам это важно, и знаю, что вы никогда не сделаете того, что может помешать вашим поискам.
— Мне кажется, вы знаете, что я ищу, — презрительно заявила миссис Эглантин и убрала руку. — И я думаю, оно здесь, в библиотеке. Поэтому вы сидите тут с утра до вечера, как старая наседка над своей кладкой, которая никогда уже не вылупится. Я обыскала все, что можно, и уверена, что оно здесь, в этой комнате.
— Убирайтесь, — сказал дядя Шерринфорд, — или я вас уволю, и Господь защитит меня от последствий. Я уволю вас, чтобы покончить с этим кошмаром и чтобы вы никогда не нашли то сокровище, которое надеетесь отыскать.
Миссис Эглантин прошла мимо него к двери. Дойдя до конца книжных полок, она обернулась. Два ярких пятна румянца горели на ее белом, как фарфор, лице.
— Вы не можете просто прогнать меня и избежать того, что за этим последует. А я не могу избавиться от вас и не столкнуться с последствиями. Вопрос в том, кого эти последствия пугают больше? — Она повернулась, чтобы уйти, но оглянулась снова: — И я требую, чтобы вы выставили отсюда этого вашего племянника. Избавьтесь от него. Отошлите куда-нибудь.
— Вы его боитесь? — спросил дядя. — Боитесь, что он узнает, как вы оказались в этом доме, и сделает что-нибудь?
— Да что он может сделать? Он всего лишь мальчишка. Хуже того, он всего лишь Холмс. — Она повернулась и вышла.
Через мгновение Шерлок услышал стук захлопнувшейся двери.
— Она боится тебя, — прошептал Шерринфорд Холмс.
Только через пару секунд Шерлок понял, что дядя обращается к нему. Тот как-то догадался, что Шерлок все это время был здесь.
— Я ничего не понимаю, — сказал Шерлок, выйдя в проход.
— И не надо тебе понимать. — Дядя покачал головой с таким видом, словно на его плечах лежал огромный груз. — Забудь все, что видел. Забудь все, что слышал. Выбрось это из головы. Как и я, притворяйся, будто в этом доме нет никакого зла и все мирно и безмятежно перед лицом Господа. Делай вид, будто Сатана не впустил к нам змею.
— Но, дядя…
Шерринфорд Холмс нахмурился и взмахнул худой рукой.
— Нет, — сказал он, — я не стану это обсуждать. И мы больше не вернемся к этому разговору. — Он вздохнул. — Я собирался спросить, каковы твои успехи в сортировке проповедей, но что-то мне нездоровится. Я отдохну немного здесь, в моем святилище. — Он бросил взгляд на сваленные на ковре книги. — А позже наведу порядок. Я поручил бы это экономке, но в данных обстоятельствах…
Шерлок тихонечко вышел из библиотеки. Закрывая дверь, он слышал, как дядя что-то бормочет себе под нос.
Миссис Эглантин была в холле, и Шерлок стал подглядывать за ней из темного угла. Она разговаривала с одной из горничных.
— Скажи кухарке, что я к ней сейчас подойду. Меню на эту неделю никуда не годится. Его нужно изменить. Скажи, что я не успокоюсь, пока она не подберет блюда заново.
Горничная убежала, миссис Эглантин еще постояла немного, погрузившись в раздумья, а Шерлок начал лихорадочно размышлять. Экономка безо всякого зазрения совести роется в их вещах. А что, если и ему обыскать ее комнату? Вдруг ему попадется какая-нибудь улика и он поймет, что именно она ищет? Если ему удастся найти это «сокровище» раньше нее, то ей уже не нужно будет оставаться в их доме. Даже если он ничего и не найдет, возможно, он сумеет выяснить, что за власть она имеет над дядей и тетей. Если ему удастся освободить близких из-под ее влияния, это будет отличный способ отблагодарить их за гостеприимство.
Миссис Эглантин направилась в сторону кухни — наверное, отчитывать кухарку. Шерлок мог только ей посочувствовать. Кухарка ему нравилась; она всегда угощала его чем-нибудь сладеньким — то намазанным на хлеб джемом, то лепешкой с взбитыми сливками, — когда он проходил через кухню. И у нее единственной из всей прислуги хватало смелости давать экономке отпор.
Так как дядя заперся в библиотеке, а тетя, по всей вероятности, шила в гостиной, Шерлок решил, что в ближайшее время никто из родственников его не хватится. Ну а горничные были заняты чисткой каминов в спальнях. Это значило, что на верхнем этаже, где были расположены и комнаты прислуги, и его собственная спальня, не будет ни души.
И по пути наверх он действительно никого не встретил. Его спальня была первой по коридору. Дальше шла комната, предназначенная для дворецкого, но у дяди с тетей дворецкого не было. Дальше коридор изгибался, и прямо за углом размещалась спальня миссис Эглантин, а за ней — комнаты горничных, конюхов и садовника и черная лестница, которой пользовались слуги, чтобы не сталкиваться с хозяевами дома. Только Шерлоку и миссис Эглантин было позволено спускаться и подниматься по главной лестнице.
Он свернул за угол. На этаже конечно же никого не было. Дверь комнаты миссис Эглантин была закрыта, но не заперта. Это было бы вопиющим нарушением неписаной договоренности между хозяином и прислугой. Теоретически дядя и тетя могли входить в комнаты слуг в любое время, и хотя в общем-то Шерлок обладал тем же правом, когда он взялся за дверную ручку, его сердце бешено забилось, а ладони вспотели.
Он бесшумно повернул ручку, вошел и торопливо закрыл за собой дверь.
В спальне пахло лавандовой водой, гигиенической пудрой из талька и чем-то душистым, цветочным, напоминающим о вянущих орхидеях. На полу лежала изношенная циновка. Кровать была аккуратно заправлена, а вся одежда или висела на плечиках в узком шкафу, или лежала в ящиках комода. Если бы не расческа на подоконнике, репродукция какого-то пейзажа в рамочке на стене и Библия на полке у кровати, то комната казалась бы нежилой.
Почти невозможно было поверить, что кто-то каждый вечер спит в этой постели. Миссис Эглантин казалась Шерлоку настолько непохожей на обычных людей, что он легко мог вообразить, как поздним вечером она заходит в свою спальню, становится в угол, будто статуя, и в неподвижности ждет следующего дня. На время сбрасывает свою притворную человечность, пока не наступает срок снова играть роль живого существа.
Шерлок выбросил эту картину из головы. Миссис Эглантин — не какое-нибудь сверхъестественное создание. Она — такой же человек, как и он, только гораздо порочнее.
Он прижался спиной к двери. И тут же с яростью подумал, что точно так же миссис Эглантин могла стоять в его комнате, прежде чем приступить к обыску. Она же сама сказала, что перерыла весь дом, а значит, копалась и в его вещах. Черт бы побрал эту женщину! Что же она разыскивает и почему так уверена в своей безнаказанности?
Шерлок постарался запомнить точное расположение всех предметов — расчески, Библии, — расстояние от изголовья до подушки и даже то, как была наклонена репродукция в рамочке. Шерлок знал, что миссис Эглантин всегда обращает внимание на мелочи и поэтому любую перемену заметит сразу. Нужно, чтобы после его ухода каждая вещь в комнате лежала в точности на своем месте.
Он начал обыск с комода и торопливо просмотрел содержимое каждого ящика. Ему было стыдно рыться в чужих вещах, но он успокаивал себя тем, что миссис Эглантин делала то же самое. Не обнаружив ничего особенного, Шерлок пошарил рукой между днищем комода и полом. Но здесь тоже ничего не было.
Он уже отвернулся от комода, как вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль. Шерлок вынул каждый из ящиков и ощупал их днище — на тот случай, если к низу был прикреплен конверт или листок бумаги, — а потом заглянул в каждый проем, но не нашел ничего, кроме пыли, паутины и старого носового платка.
Поставив ящики на место и убедившись, что комод выглядит так, как и раньше, Шерлок повернулся к шкафу и вдруг застыл, услышав шум из коридора. Его сердце чуть не выскочило из груди. Неужели это скрипнула половица? Может, кто-то сейчас точно так же, как он, стоит за дверью и прислушивается? Может, миссис Эглантин закончила свой разговор с кухаркой и зачем-то решила вернуться к себе?
Шум повторился: это был какой-то царапающий звук, и Шерлок не мог определить, откуда он доносится. Из-под кровати? Из шкафа? Шерлок неуверенно шагнул вперед, опасаясь, что половица вдруг скрипнет и выдаст его.
Но тут шум раздался в третий раз, и Шерлок с облегчением понял, что это было. Из камина этажом ниже совком выгребали золу, и звук передавался вверх по дымоходу. Шерлок разжал кулаки.
Его взгляд невольно метнулся к камину. Шерлок подошел к нему, порылся в золе и даже попытался заглянуть в дымоход, но ничего не обнаружил.
Он продолжил осматривать комнату, заглянул под кровать, но там не было ничего, кроме пустого чемодана. В шкафу на плечиках висели платья, а на полке лежали две шляпки — все черные, естественно. Шерлок не знал наверняка, положено ли так одеваться экономке или миссис Эглантин носила черное всю свою жизнь. Ее называли «миссис», а не «мисс», а это значило, что она или замужем, или вдова, но Шерлок не мог представить ее невестой в белом платье — должно быть, она и к алтарю шла одетой в черное с ног до головы. Он даже вздрогнул от такой нелепой мысли.
Он встал посреди комнаты и осмотрелся. Все самые очевидные места он проверил. Комната была такой маленькой и аккуратной, что вряд ли здесь можно было пропустить какой-нибудь укромный уголок, и в ней не было ничего необычного, ничего такого, что Шерлок не ожидал бы найти в комнате экономки.
Но если бы он сам пытался что-то спрятать, какое бы место он выбрал?
В приливе вдохновения Шерлок сделал шаг в сторону и приподнял циновку. Под ней не было ничего. Он и не рассчитывал там что-нибудь найти: миссис Эглантин была умна и вряд ли стала бы что-нибудь прятать в таком очевидном месте, но на всякий случай нужно было проверить.
Посмотрев на половицы, Шерлок принялся надавливать на них ногой, надеясь, что какая-нибудь поддастся. Миссис Эглантин вполне могла устроить тайник в полу. Но если она это и сделала, Шерлок не смог его обнаружить. Да и в любом случае приподнять половицу ему удалось бы только с помощью ломика, и он непременно оставил бы следы.
Оставалась еще репродукция на стене.
Шерлока с самого начала раздражало, что она висит криво, и он тщетно пытался не обращать на нее внимания, но мысли о ней не давали ему покоя. За ней вполне могло быть что-то спрятано. Он осторожно снял ее со стены и перевернул, чтобы увидеть обратную сторону рамки.
Там был лишь ценник, написанный карандашом.
Шерлок вздохнул и повесил репродукцию на место — так же криво, как она и висела.
Он осмотрел комнату еще раз. Если в ней и имелся тайник, то он был очень хорошо спрятан.
Если этот тайник действительно находился в комнате.
Шерлок подошел к узкому окну с видом на сад с задней стороны дома. Снаружи не было ни души, так что он знал, что никто его не заметит. Окно было приоткрыто. Шерлок открыл его сильнее и посмотрел вниз.
В оконную раму снаружи был вбит гвоздь, к нему был привязан кусок бечевки, на котором примерно в двух футах от подоконника висел какой-то пакет. Пакет был слишком маленьким, чтобы его можно было случайно заметить с земли.
Шерлок вытащил его и положил на подоконник. Бечевка была просмолена, что защищало ее от воды, а сам пакет был завернут в промасленную бумагу. На подоконник с него посыпалась какая-то красноватая пыль. Шерлок решил, что пакет специально выпачкали в кирпичной крошке, чтобы его труднее было заметить снаружи. Кто-то очень постарался как следует его спрятать.
После недолгого колебания Шерлок развязал бечевку и развернул пакет.
Внутри лежали туго свернутые листы бумаги. Шерлок тщательно вытер руки платком и осторожно развернул их, запоминая, в каком порядке они сложены. Ему совершенно не хотелось навести миссис Эглантин на мысль, что кто-то побывал в ее комнате и обнаружил ее тайник.
Там оказались две страницы. На верхней был изображен поэтажный план здания. Многие из комнат были перечеркнуты крест-накрест красными чернилами. На некоторых из них были нацарапаны какие-то пометки или стояли стрелочки со знаками вопроса. У одной особенно толстой стены между столовой и гостиной была приписка: «Проверить, нет ли тайников в стене. С обеих сторон».
Вторая страница оказалась чуть меньше. На ней были написаны какие-то слова и фразы тем же почерком, что и пометки на чертеже.
Слова были обведены рамочками и соединены целой сетью линий и стрелок. Похоже, миссис Эглантин (если это писала она) пыталась найти связь между какими-то отдельными элементами, но ей это не удалось. Шерлок пробежался взглядом по тексту и нашел имена своих родственников и незнакомых ему людей, географические названия, о которых он слышал, какие-то случайные слова, которые, по всей вероятности, имели для миссис Эглантин определенный смысл. В середине страницы, словно паук в центре паутины, стояла дважды обведенная фраза: «Золотые листы».
Золотые листы? Это их она ищет?
Шерлок с неохотой снова свернул страницы, укладывая их так же, как они и лежали. Ему ужасно хотелось оставить их у себя и как следует изучить, но это было слишком рискованно. Он даже скопировать их не мог — там было слишком много информации, и ему просто не хватило бы времени. Сейчас он знал больше, чем раньше, но все равно чувствовал, что ничего не понимает.
Он завернул страницы в промасленную бумагу, обмотал бечевкой и аккуратно спустил из окна, убедившись, что в саду по-прежнему никого нет.
А потом закрыл окно, вовремя вспомнив, что нужно оставить небольшую щель.
Он в последний раз окинул взглядом комнату, чтобы проверить, не упустил ли чего и не оставил ли следов. Похоже, нет.
Постояв у двери, прислушавшись и не обнаружив никаких признаков, что в коридоре кто-то есть, Шерлок вышел из комнаты миссис Эглантин и на цыпочках прокрался до своей двери. Он подумал, не зайти ли к себе, но делать в своей спальне ему было нечего — разве что отдохнуть. Так что он решил спуститься вниз.
Оказавшись в холле, Шерлок услышал стук тяжелой дубовой двери, ведущей в сад и на подъездную дорожку. Кто-то только что вышел из дома. Через узкое окно Шерлок увидел, как к повозке идет женщина, одетая во все черное, — миссис Эглантин. Она была в пальто, а значит, собиралась куда-то ехать — наверное, в город. Шерлока бросило в дрожь, когда он понял, что не попался лишь чудом. Если бы она оставила пальто в своей комнате, а не на кухне, то поднялась бы наверх и столкнулась с ним.
Повозка отъехала и вскоре исчезла за воротами. Шерлок повернулся и пошел на кухню.
— Мастер Шерлок! — окликнула его кухарка.
Это была крупная женщина, румяная от жара плиты, с вечно испачканными в муке руками, но сейчас она казалась необычайно бледной, а глаза у нее покраснели, будто она еле сдерживала слезы.
— А я как раз хлебушка испекла. Посидите со мной, и я угощу вас горбушкой со свежим маслицем — только сейчас из маслобойки!
— Спасибо, — сказал он, — но я ищу миссис Эглантин.
В один миг лицо кухарки постарело лет на пять.
— Она в город поехала. И скатертью дорога! Говорит, овощи, что я приготовила, оставляют желать лучшего! — Кухарка фыркнула. — Можно подумать, здесь хозяйка она, а не миссис Холмс, и это какая-то шикарная гостиница, а не деревенский дом!
— Да уж, ей трудно угодить, — осторожно заметил Шерлок.
От Амиуса Кроу он узнал, что такие вот общие фразы побуждают болтливых людей говорить, а кухарка была очень словоохотливой.
— Она такая, да. Язык у нее, как нож у мясника, и она всегда найдет, в чем тебя обвинить. Уж сколько экономок я повидала на своем веку, но таких противных и вечно всем недовольных еще не встречала!
— Тогда почему дядя с тетей ее наняли? — спросил Шерлок. — Наверное, у нее были хорошие рекомендательные письма от прошлых хозяев.
— Если и были, то я об этом не слышала.
— Я в доме постоянно на нее натыкаюсь, — продолжил Шерлок. — Иду себе, а она стоит, ничего не делает, только смотрит и слушает.
— Истинная правда, — поддакнула кухарка. — Как ворона, на ветке сидит и подкарауливает червяка. — Бледность уже сошла с ее лица. И она снова фыркнула. — Когда она сюда на службу поступила, первым делом перевернула всю кухню вверх дном. Всю утварь вынесла в сад и отмыла все стены и пол. Надо отдать ей должное — сама работала. Заперла дверь и вкалывала весь день, с утра до вечера. Говорила, что ей уже приходилось видеть дома с мышами и крысами, и она должна позаботиться, чтобы и здесь их всех вывести. Вот уж характер у женщины! Можно подумать, я бы допустила на свою кухню хоть одну мышь!
— Странная женщина, — согласился с ней Шерлок.
— А у меня печенье готово. Не хотите парочку, чтобы заморить червячка перед вечерним чаем?
— С удовольствием, — улыбнулся Шерлок. — Честно говоря, я бы с радостью пропустил чай и обошелся вашим печеньем.
— Как приятно, что вам по душе моя стряпня! — просияла кухарка. К этому времени она уже заметно повеселела.
Сжевав пару штук, Шерлок вернулся в хозяйскую часть дома. Может, он и не слишком продвинулся в своем расследовании, но теперь твердо знал, что миссис Эглантин устроилась работать в этот дом при помощи шантажа и что она что-то ищет. Те самые золотые листы? Возможно, и все-таки эта версия казалась Шерлоку невероятной. Как эти золотые листы могли попасть в дядин дом? Зачем они дяде и тете? Он прожил здесь больше года и не видел никаких изделий из золота. У них даже посуды позолоченной не было.
Неожиданно он понял, что больше не может здесь оставаться. Обстановка в доме давила ему на плечи, как тяжелое пальто. Нужно было выбраться отсюда. Сначала Шерлок подумал о том, не навестить ли Амиуса Кроу и Вирджинию, но затем решил выяснить еще кое-что о миссис Эглантин. Если она поехала в Фарнхем закупать свежие овощи для кухни, то можно будет ее отыскать и проследить за ней. Возможно, овощи — всего лишь предлог. У нее могла быть и другая причина, чтобы поехать в город.
Шерлок вышел из дома и направился к конюшне, где стояла его лошадь. Он привык думать о ней как о своей, хотя на самом деле угнал ее из конюшни барона Мопертюи, когда только приехал в поместье Холмсов. К счастью, барон ее обратно не потребовал, да и лошадь вроде бы не возражала против хорошего ухода и частых прогулок. Шерлок в шутку назвал ее Филадельфией. Против этого имени она тоже не возражала.
Оседлав Филадельфию, как показывал ему местный конюх, Шерлок выехал на дорогу, ведущую в Фарнхем. За последние месяцы он стал гораздо лучше держаться в седле — у него было достаточно времени для прогулок верхом, особенно после того, как они с братом вернулись из полной приключений поездки в Россию.
И сейчас, проезжая рысцой под высокими деревьями леса Эллис-Холт, Шерлок размышлял о загадочной Парадол-чэмбер — международной преступной организации, вовлеченной в масштабные проекты барона Мопертюи. О них ничего не было слышно с тех пор, как провалилась их попытка дискредитировать Майкрофта и убить главу российской тайной полиции, но Шерлок знал, что эти люди все еще где-то здесь. Он иногда расспрашивал о них брата, но тот уверял, что, как и Шерлок, находится в полном неведении. Известно лишь, что они где-то прячутся и что-то замышляют.
Шерлок и сам не заметил, как оказался в предместье Фарнхема: крестьянские хижины, крытые соломой, время от времени попадающиеся на пути, сменились рядами кирпичных домов с черепичными крышами. Шерлок не решился ехать в центр города верхом, чтобы не попасться на глаза миссис Эглантин. Он оставил лошадь в конюшне на окраине, сунув конюху несколько пенсов, чтобы тот накормил и напоил ее. Остаток пути Шерлок преодолел пешком.
Если миссис Эглантин не соврала насчет овощей, значит, она направлялась на рынок. Шерлок двинулся в ту же сторону, держась в тени домов. Рыночная площадь была вся заставлена прилавками со всевозможной провизией: фруктами, бобами, копченостями и морепродуктами.
Миссис Эглантин нигде не было видно, но Шерлок заметил Мэтти. Тот крутился возле прилавка с овощами. Наверное, рассчитывал, что ему что-нибудь перепадет.
Мэтти увидел Шерлока и помахал ему. Потом взгляд Мэтти снова метнулся к прилавку, и на его лице промелькнуло сомнение, но все-таки он решился оставить свой пост и подойти к другу.
— Обеда ждешь? — спросил Шерлок.
— Вообще-то я еду на обеды и завтраки не разделяю, — признался Мэтти. — Когда могу, тогда и ем.
— Умно. А миссис Эглантин тут случайно не появлялась?
— Твоя экономка? — Мэтти пожал плечами. — Я стараюсь держаться от нее подальше. Она что-то вроде плохой приметы.
— Я понял, но ты ее точно не видел?
Мэтти кивком указал на прилавок со свежей форелью:
— Пару минут назад вот здесь стояла. Сказала, что рыба у них слишком мелкая.
— Ты не заметил, в какую сторону она пошла?
Мэтти пожал плечами:
— Да какая мне разница? Лишь бы держалась подальше от меня. А что? Что-то случилось?
Шерлок подумал, не рассказать ли Мэтти о разговоре между миссис Эглантин и дядей, но решил, что лучше будет промолчать. Это дело касалось только его семьи — по крайней мере, сейчас.
— Мне нужно знать, где она. Кажется, она что-то замышляет.
— Найти ее будет не трудно, — заметил Мэтти. — Она всегда так одета, будто собралась на похороны.
Они стали пробираться через рынок, и, проталкиваясь между торговцами, покупателями и праздными зеваками, Шерлок улавливал обрывки чужих разговоров.
— …вот я и говорю ему: если вернешься ни с чем, я уйду…
— …ты же уверял меня, что заключил с ним сделку, Билл…
— …если я еще раз тебя с этим парнем увижу, такую трепку задам, что неделю не сможешь сидеть…
Вдруг его внимание привлек чей-то голос. В нем слышался американский акцент. После знакомства с Амиусом Кроу и поездки в Нью-Йорк Шерлок моментально его распознавал. Он покрутил головой в надежде увидеть Кроу, но обнаружил более молодого мужчину. В его облике было что-то угрожающее. Волосы незнакомца были собраны в хвост, и Шерлок заметил, что у него нет правого уха. На месте ушной раковины осталось лишь уродливое нагромождение шрамов. Одет он был в грязный, поношенный костюм. У парня, с которым он разговаривал, были короткие светлые волосы и рябое, как после оспы, лицо.
— …живьем с нас кожу сдерет и сошьет из нее себе шляпу, — говорил одноухий. — Нам нужно найти Кроу и его дочку. Это наш единственный шанс!
— А если не найдем, сам знаешь, что с нами будет. Помнишь Абнера?
— Ага. — Одноухий поморщился от неприятного воспоминания. — После того что с ним сделали, он только и может, что в стену пялиться. Словно у него в голове ничего не осталось, кроме желания спать и жрать…
Они шли в одну сторону, а Шерлок с Мэтти — в другую, так что это было все, что он успел услышать. Но эти слова его встревожили. Шерлок решил как можно быстрее встретиться с мистером Кроу. Тот должен знать, что его кто-то ищет.
Задумавшись, он даже не заметил, как они с Мэтти дошли до конца рыночной площади.
— Подожди минутку, — попросил Мэтти.
Он помчался к двухэтажному зданию с колоннами, расположенному рядом с рынком. Шерлок тут же потерял его из виду. Он уже собирался отвернуться и попытаться разглядеть в толпе женщину в черном, как вдруг Мэтти выглянул из-за ограждения, идущего по краю крыши, и помахал рукой. Шерлок махнул в ответ, поражаясь, как быстро удалось его другу пробраться через все здание и вылезти наружу. Мэтти стал вглядываться в толпу своими острыми глазами. Через несколько мгновений он на что-то указал рукой.
— Миссис Эглантин? — произнес Шерлок одними губами, надеясь, что тот сумеет его понять.
— Пирог со свининой! — ответил Мэтти.
Шерлок не мог сказать наверняка, произнес ли Мэтти эти слова так же беззвучно или на таком расстоянии их просто невозможно было услышать, но движения губ он узнал.
И тут Мэтти ухмыльнулся.
— Я шучу! — так же неслышно произнес он. — Она там!
Шерлок показал ему большой палец, и Мэтти скрылся за ограждением.
Холмс стал ввинчиваться в толпу покупателей и торговцев, двигаясь в том направлении, в каком указал ему Мэтти. Он скользил взглядом по головам людей, высматривая гладко зачесанные волосы миссис Эглантин. За эти несколько секунд какие только волосы ему не довелось увидеть! Черные, рыжие, белокурые, с проседью, совершенно седые, прямые и курчавые, стянутые в хвосты, скрытые под шляпками, платками, кепками и котелками… Не было лишь длинных черных волос, собранных в такой тугой узел, что они казались нарисованными на голом черепе.
Но наконец-то он ее заметил. Миссис Эглантин стояла у выхода с рынка спиной к Шерлоку. Она разговаривала с невысоким мужчиной с длинными сальными волосами, расчесанными на прямой пробор. Он тоже был рябым, а его куртка была покрыта въевшейся грязью и засалена на локтях и манжетах. Шерлоку и в голову бы не пришло, что миссис Эглантин может общаться с такими людьми.
Он подобрался поближе и старался не смотреть в их сторону, чтобы его не заметили.
Вблизи он смог расслышать мужской голос:
— Время идет, дорогуша, а товара все нет и нет. Ты уверена, что он в доме?
— А где еще ему быть? — ответила миссис Эглантин ледяным тоном. — И можешь не напоминать мне о том, сколько я уже у них проработала.
— А помочь я ничем не могу? — поинтересовался незнакомец.
— Избавь меня от этого мальчишки, Шерлока. Он вечно что-то вынюхивает и строит из себя слишком умного.
— Хочешь, чтобы он исчез на время или насовсем?
— Насовсем, — прошипела она, — так, чтобы его на части разорвало и даже кусков не нашли!
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Шерлок так и застыл с разинутым ртом. Он знал, что миссис Эглантин сильно его недолюбливает, даже ненавидит, но то, что она желает ему смерти и действительно готова его убить, потрясло Шерлока до глубины души. Что он ей сделал? Ну, разве что спорил с ней и проявлял недостаточно уважения, вот и все.
Человек с сальными волосами что-то добавил, и Шерлок попытался сосредоточиться, чтобы не упустить ничего из разговора.
— Я учту, — сказал незнакомец, — даже не сомневайся, но беда в том, что я мог бы неплохо нажиться на тайне этой холмсовской семейки, а не вышло. Я мог бы получать с них по гинее в неделю за сохранение тайны, а вместо этого всего лишь потребовал, чтобы они наняли тебя. — Он засмеялся. — Сама посуди, кто бы по собственной воле согласился пустить в дом такую кисломордую каргу? Я на этом деле кучу денег потерял, а ты получила работу и жалование.
Миссис Эглантин попыталась что-то ответить, но он знаком велел ей молчать.
— Я знаю, что ты мне скажешь. Что когда отыщешь в доме это твое сокровище, то поделишься со мной и мы оба разбогатеем. Беда в том, что существование этого сокровища крайне сомнительно: то ли оно есть, то ли его нет, а я пока еще в глаза его не видел. А вот денежки, которые семейство Холмсов могло бы заплатить за свою тайну, самые что ни на есть настоящие. И я на них купил бы много пива. Вот я и спрашиваю себя, что лучше — немного денег сейчас или много когда-нибудь?
Миссис Эглантин фыркнула:
— Мы с тобой договорились, Харкнесс. И если ты сейчас нарушишь свое слово, то тебе уже никто не поверит.
— Я шантажист, — спокойно возразил ей Харкнесс. — Единственное, во что людям нужно верить, так это в то, что я раскрою их секреты, если они не заплатят. — Он вздохнул. — Послушай, мы так хорошо сработались за эти годы, дорогуша. Ты делилась со мной семейными тайнами своих хозяев, а я получал за них денежки, но с тех пор, как ты пронюхала про это сокровище, все пошло кувырком. Почему бы нам не вернуться к тому, с чего мы начали?
— Во-первых, — ледяным тоном ответила миссис Эглантин, — я тебе не дорогуша и никогда не буду дорогушей, а во-вторых, тех денег, что ты получаешь от своего мелкого вымогательства, тебе не хватает даже на оплату проигрышей на бегах и подпольных боксерских матчах. Если ты хочешь хоть чего-нибудь добиться в жизни, я твой единственный шанс.
Харкнесс вздохнул:
— Хоть у тебя и злой язык, Бетти, но убеждать ты умеешь. Ну хорошо, еще месяц я как-нибудь перебьюсь. Только месяц, ты поняла? А после этого я запущу в Холмсов свои когти и высосу из них столько денег, сколько смогу.
— Для тебя, — ответила она, — я миссис Эглантин. И не смей называть меня по имени! — Но потом она как будто смягчилась и даже взяла его за руку. — Я вот-вот отыщу его, Джош… я это точно знаю. Мне нужно всего лишь немного времени. И чтобы этот наглый мальчишка не путался у меня под ногами. Ты это сделаешь для меня?
— Поручу кому-нибудь из ребят, — пообещал он. — У тебя найдется время перекусить со мной?
Миссис Эглантин покачала головой:
— Эта чертова семейка ждет, чтобы я накормила их ужином. Клянусь, Джош, временами мне хочется подсыпать им яда и смотреть, как они будут корчиться в предсмертной агонии на полу. Но пока еще для этого рановато. Мне пора возвращаться.
— Не пропадай, — хмыкнул Харкнесс, — и дай мне знать, если отыщешь эти твои золотые листы.
— Конечно. — Она повернулась, чтобы уйти, но затем оглянулась: — Ой, чуть не забыла. Я нашла это в комнате одной из горничных. — Миссис Эглантин порылась в потайном кармане в складках юбки и вытащила письмо: — Записка от ее воздыхателя.
— Меня сплетни не интересуют, — отрезал Харкнесс.
— А зря, ведь этот парень — старший сын мэра.
Харкнесс взглянул на нее с любопытством:
— Сын мэра воспылал нежными чувствами к горничной? На этом можно подзаработать. Мэру явно не все равно, с кем путается его отпрыск Он постоянно хвастает, что его сын женится на благородной. А значит, ему захочется замять это дело. — Он нахмурился: — Мальчишка сам писал письмо? И подписался?
— Еще и сердечки пририсовал.
Харкнесс ухмыльнулся:
— Жизнь никого и ничему не учит. А я ничего бумаге не доверяю, чтобы улик не оставлять. — Он протянул руку и взял письмо у миссис Эглантин. — Спасибо. Хочешь, чтоб я сразу расплатился, или занести на твой счет?
— Позже расплатишься. Просто запомни.
— Уж я-то запомню. На память я не жалуюсь.
Они распрощались. Шерлок даже решил, что вот сейчас Джош Харкнесс чмокнет экономку в щеку на прощание — в память о старой дружбе, — но если тому и пришло это в голову, он этого не сделал.
Шерлок переводил взгляд с экономки на ее приятеля с сальными волосами и раздумывал: за кем из них пойти? Вообще-то он мог просто найти Мэтти и провести с ним в Фарнхеме остаток дня, но сейчас для него это казалось невозможным. На кону стояла не только его жизнь, но и будущее его семьи. Шерлок должен был выяснить, что происходит, и положить этому конец. Если сможет, конечно.
После недолгого раздумья он решил проследить за Харкнессом. Миссис Эглантин сама сказала, что возвращается в поместье. Шерлок знал, куда экономка поедет, и примерно представлял, чем она будет заниматься. А вот о ее приятеле Шерлок не знал ничего. И именно от этого человека исходила угроза.
К тому же Харкнесс мог причинить вред одной из их горничных. Интересно, кому именно? Шерлок не знал их имен и очень редко с ними разговаривал, но все девушки были очень хорошенькими и трудолюбивыми. Если одна из них влюбилась в парня, который ей не ровня, ну и что из того? Шерлок никак не мог понять, почему от этого кто-то должен страдать, и тем более отец паренька.
Уже не в первый раз ему пришло в голову, что сословная система Великобритании не только бессмысленна и архаична, но и вредна.
Убедившись, что миссис Эглантин действительно ушла и не собирается возвращаться, Шерлок бросился вдогонку за ее приятелем.
Он старался держаться подальше, за спинами прохожих, — на тот случай, если Харкнесс вздумает обернуться. Скорее всего, тот не узнал бы Шерлока, но человек такого сорта вполне мог опасаться слежки и быть настороже. Когда они оба пробирались сквозь толпу, Шерлок заметил, как некоторые из горожан, причем зажиточные люди, судя по одежде, уступали Харкнессу дорогу и отводили взгляды. Похоже, его знали многие, и не с лучшей стороны. Шерлок невольно вспомнил кое-кого из старших учеников Дипдинской школы, травивших малышей. Они точно так же проходили по школе, и младшие, словно стая мальков при виде хищной рыбы, бросались врассыпную.
И тут Шерлок почувствовал, что кто-то идет рядом. Он резко повернул голову, испугавшись, что это миссис Эглантин: вдруг она решила вернуться? Но нет, это оказался Мэтти. В одной руке он держал подсолнух и выедал из него семечки.
— Что делаем? — спросил он с набитым ртом.
— Следим кое за кем.
— За кем же? За этой твоей миссис Эглантин?
— Нет. За человеком, с которым она разговаривала. Харкнесс, кажется, его зовут. Джош Харкнесс.
Лицо Мэтти окаменело. Глаза широко распахнулись.
— Джош Харкнесс? Коротышка с такими волосами, как будто он их в керосине моет?
— Да.
Мэтти покачал головой:
— Не связывался бы ты с ним, Шерлок. Я слышал о нем. Матросы с барж про него только шепотом говорят. Он берет дань со всех местных воров. Пять процентов от заработка, и платят они каждую неделю. А если отказываются платить, он берет пять процентов с их тел — просто отрезает по кусочку. Пальцы, уши, носы… пока пять процентов от веса не наберется. Вот такое у него правило, и он всегда его соблюдает. — Мэтти передернуло. — Мы с ним поговорили один раз, когда я только приехал в Фарнхем. Он поймал меня за руку на рынке и сказал: «Я заметил, как ты таскаешь еду, малыш. И я не против — никто ведь не скажет, что Джош Харкнесс отнимает у мальчишек кусок хлеба. Но послушай меня: если вместо фруктов и пирожков ты начнешь красть деньги, я потребую свою долю. Любого тут спроси. А если ты решишь их утаить, — и тут он щелкнул пальцами, — я получу ее так или иначе». Это страшный человек, Шерлок. И среди ему подобных он чуть ли не самый опасный.
Шерлок задумчиво кивнул:
— Я понимаю. Мне тоже показалось, что совести у него нет, но он угрожает моим родственникам — он раздобыл какую-то информацию, которую может использовать против них.
— Ага, он и шантажом промышляет. Собирает всякие секреты, и люди платят ему каждую неделю, чтобы он их не раскрыл. Там пара пенсов, тут пара шиллингов или несколько фунтов — вот неплохая сумма и набирается. Он так целое состояние себе сколотил, не шевельнув и пальцем.
— Он наживается на человеческом несчастье, — мрачно подытожил Шерлок. Эта мысль его разозлила. — Его нужно остановить. Почему никто этого не сделал?
— Так ведь те, кого он шантажирует, боятся идти в полицию, иначе он их разоблачит. К тому же половина полицейских в Фарнхеме у него под колпаком. Им тоже неохота, чтобы он раскрыл их тайны.
— Значит, это должен сделать я, — выпалил Шерлок.
Это решение было принято сгоряча, но оно показалось Холмсу очень правильным.
Мэтти собирался что-то возразить, но тут Джош Харкнесс завернул за угол. Он все еще нес в руке чужое письмо. Шерлок жестом велел Мэтти замолчать Они вынырнули из толпы и подошли к кирпичной стене здания. Шерлок выглянул из-за угла и осторожно осмотрелся, опасаясь столкнуться нос к носу с шантажистом, но Харкнесс продолжал идти вперед по пустой улице. Шерлок подождал, пока тот не дойдет до дальнего перекрестка. Если бы они с Мэтти двинулись за ним прямо сейчас, то стоило Харкнессу обернуться, как он бы их сразу заметил. Ведь, кроме них, на улице никого не было.
На перекрестке Джош свернул налево. Как только он исчез из виду, Шерлок потянул Мэтти за собой, и они бросились вдогонку.
Через несколько мгновений они уже были на перекрестке. Ситуация повторилась: Мэтти встал у стены, а Шерлок заглянул за угол. Харкнесс шел по улице, не глядя по сторонам. Шерлок решил, что шантажист слишком уж самоуверен.
И тут Шерлоку ударил в нос резкий запах нечистот. У него даже глаза заслезились.
На следующем перекрестке Джош не стал сворачивать, а подошел к двери и открыл ее ключом. Он огляделся по сторонам, сжимая в руке письмо. Шерлок спрятался за углом, зажимая нос пальцами, чтобы не чихнуть. Когда он отважился снова высунуть голову, Харкнесса уже не было.
— Что там? — спросил он у Мэтти.
Мэтти тоже высунул голову. И фыркнул.
— Кожевенная фабрика, — уверенно заявил он. — Сюда свозят коровьи шкуры с ферм и скотобоен и тут их дубят.
— Дубят? — переспросил Шерлок.
Он что-то слышал о дублении кожи, но плохо представлял себе, как это делается.
— Ага. — Мэтти взглянул на него с насмешкой. — А ты совсем жизни не знаешь. Шкуру дубят, чтобы из нее кожу сделать. Чтобы она стала прочнее, дольше носилась и не гнила.
— А как это делается?
— Сначала ее выскабливают специальными, очень острыми, ножами, а потом вымачивают в какой-то дряни.
Шерлок принюхался:
— Ага, я чувствую, там есть аммиак.
Мэтти поморщился:
— Да эту вонь все горожане чувствуют. И этот раствор для дубления из такой гадости делают!
Шерлок нахмурился:
— Ты о чем?
— Ну, один парень рассказывал, что эта гадость называется мочевиной.
Шерлок задумался. Мочевина. Похоже на… ой. Ну да. Звучит почти как моча.
Он посмотрел на Мэтти:
— Так что, эти кожи вымачивают в моче?!
Тот кивнул.
— Ну да, там не только моча, но лучше вообще не спрашивать, что за дрянь они используют. Просто зажимай покрепче нос, когда проходишь мимо. — Он покачал головой. — Я слышал байку про одного парня, который тут работал. Он помешивал шкуры в большом баке длинной палкой, потерял равновесие и упал.
Шерлок распахнул глаза:
— Упал в…
— Ну да.
— И что с ним случилось?
— Утонул.
— Утонул в…
— Ага. — Мэтти вздрогнул. — Вот лично я хотел бы помереть во сне. А уж никак не утонуть в баке с мочой.
— Нам нужно пробраться туда, — решительно заявил Шерлок.
— Что?!
— Я же сказал, нам нужно пробраться туда.
— Ты свихнулся?!
— Джош Харкнесс туда зашел.
— Ну да, я знаю. Об этом я и говорю. Мало того, что гут воняет хуже, чем в том американском сортире, откуда ты меня вытащил в прошлом году (а воняло там так, будто внутри кто-то помер и успел разложиться), так здесь еще засел самый опасный человек в округе. Иногда, Шерлок, ты меня удивляешь.
Шерлок вздохнул:
— Послушай, я и сам не хочу туда лезть, но у него есть какая-то информация о моих родственниках. Он шантажирует моего дядю с тетей. А они — хорошие люди. Они никому никогда зла не причинили, и они заботятся обо мне вот уже больше года. Я им очень многим обязан. — Он окинул взглядом улицу, чувствуя, что на его лице застыла гримаса ненависти. — И вообще, я понял, что не люблю шантажистов.
— Ну ладно. — Мэтти тоже осмотрелся по сторонам. — Ломиться в эту дверь бессмысленно. Харкнесс наверняка ее запер, и даже если нет, мы не знаем, что там внутри. Войдем — а там толпа людей. За углом есть разбитое окно. Туда и попробуем влезть.
— Откуда ты знаешь про это окно?
Мэтти взглянул на Шерлока с возмущением:
— Я помню каждое разбитое окно в Фарнхеме — просто на всякий случай. Ты даже не представляешь, сколько всякой еды люди забывают убрать с кухонного стола. Но я никуда не лезу, пока не выясню наверняка, чей это дом и кто там живет.
Шерлок нахмурился:
— Интересно, почему Харкнесс не вставил стекло?
— Да может, просто знает, что ни один нормальный человек не сунется к нему в окно. Может, с разбитым стеклом ему дышится легче. Представляешь, какая там вонища!
Шерлок кивнул и направился за угол мимо двери, через которую Харкнесс вошел в здание. Он специально не смотрел по сторонам — на тот случай, если хозяину вздумается выглянуть на улицу через щель и проверить, не следит ли кто-нибудь за его домом. Судя по его самоуверенному поведению на рынке, слежки он не боялся, но Шерлок все равно решил не рисковать. А вдруг этот человек хитрее, чем кажется.
Когда Шерлок проходил мимо двери, у него мурашки бежали по коже. Он боялся, что сейчас она откроется и наружу выскочит Харкнесс. Он даже вздохнул с облегчением, когда благополучно добрался до угла.
Мэтти шел за ним следом. Вместе они свернули в безлюдный узкий переулок.
Вдоль всего переулка с одной стороны тянулась длинная стена кожевенной фабрики. Шерлок заметил окно, о котором говорил Мэтти. Оно находилось примерно в восьми футах над землей и было затянуто паутиной. В правой створке не хватало стекла.
Из разбитого окна тянуло такой вонью, что Шерлока чуть не вырвало. Но он втянул живот и несколько раз сглотнул. Не хватало еще, чтобы собственное тело его подвело. Нужно было заниматься делом.
Он осмотрел окно: оно располагалось слишком высоко, чтобы до него можно было дотянуться с земли, а если бы он попытался вскарабкаться по стене, штукатурка осыпалась бы под его весом. Нужно было найти какой-нибудь другой способ забраться внутрь.
— Ты влезешь ко мне на плечи, — сказал он к Мэтти. — Потом откроешь раму, заберешься на подоконник и втащишь меня наверх.
— Не получится, — решительно возразил Мэтти. — Уж я-то разбираюсь в том, как влезать в дом. В окно-то я легко заберусь, но вот тебя не затащу: ты для меня слишком тяжелый. — Он поморщился: — Надо наоборот. Ты встанешь мне на спину, заберешься в окно, а потом поможешь мне залезть.
Шерлок посмотрел сначала на окно, а потом на щуплую фигуру Мэтти. И неохотно кивнул.
— Ты прав, — согласился он, — но я боюсь, тебе будет больно.
Мэтти пожал плечами:
— Всякое бывает. Но синяки и царапины быстро проходят. Сказать по правде, если ты заедешь мне в морду ботинком, и это окажется худшим, что случится со мной за день, то я буду на седьмом небе от счастья.
— А почему именно на седьмом? — спросил Шерлок. Мэтти уставился на него:
— Да это просто выражение такое. Люди все время так говорят.
— А я не слышал.
— Вот я и говорю, что ты жизни не знаешь. Тебе надо больше общаться с простыми людьми, — усмехнулся Мэтти. — Ну ладно, мы теряем время. — Он наклонился и уперся руками в колени. — Забирайся мне на спину. Ты, конечно, худой, но с тех пор, как мы познакомились, все же прибавил в весе.
Шерлок торопливо, чтобы не передумать, встал Мэтти на спину правым коленом, потом левой ногой и, наконец, выпрямился во весь рост. Мэтти закряхтел, но с места не сдвинулся. Шерлок торопливо сунул руку в разбитое окно и нащупал на раме задвижку. Передвинул ее и открыл раму. А потом подпрыгнул вверх, почувствовав, как пошатнулся под ним Мэтти, подтянулся, лег животом на подоконник и полез внутрь, обдирая кожу об обшарпанное дерево. Но первым делом он осмотрел комнату.
Помещение оказалось очень маленьким и пустым, если не считать кучи каких-то коробок. У одной стены находился деревянный настил, похожий на детскую горку. От окна до пола было футов пять — похоже, пол возвышался над землей всего на пару футов. Шерлок сел на подоконник, повернулся и снова высунулся из окна наружу. Мэтти глядел на него снизу вверх. Шерлок ухватился за его протянутые руки и начал тащить Мэтти вверх. Мальчишка оказался на удивление тяжелым для своего роста, и у Шерлока сразу заныла спина.
Когда Мэтти оказался внутри, они тихо прокрались к выходу. Дверь была закрыта, но не заперта. Шерлок повернул ручку и чуть-чуть приоткрыл дверь.
Сквозь щель он увидел просторное помещение: оно занимало всю центральную часть здания. У стены тянулось какое-то подобие помоста, вдоль него шел ряд дверей, там же виднелся и открытый проем — наверное, коридор, ведущий к выходу на улицу. Вся остальная часть комнаты находилась на уровне земли. В центре стояли четыре деревянных чана, похожих на срезанные до половины гигантские бочки. Все они были наполнены какой-то жидкостью. Содержимое двух емкостей было бесцветным, комковатым, как густой суп, и пузырящимся, но в других чанах раствор казался более прозрачным и водянистым.
От емкостей поднималась такая сильная вонь, что Шерлоку казалось, будто воздух вокруг них идет волнами.
— Я теперь неделю есть не смогу, — шепотом пожаловался Мэтти.
— А ты дыши через рот, — посоветовал ему Шерлок.
— Я и дышу. Но я бы предпочел дышать через уши.
Джоша Харкнесса нигде не было видно, но в комнате находились двое рабочих. Они переходили от чана к чану и помешивали содержимое деревянными шестами длиной в человеческий рост. После каждого помешивания вонь на мгновение становилась сильнее.
— Я этих ребят знаю, — сказал Мэтти. — Они для Харкнесса дань с горожан собирают. С ними лучше не связываться.
Шерлок взглянул на ряд закрытых дверей. За одной из них, наверное, скрывался Джош Харкнесс. Им с Мэтти нельзя было высовываться отсюда, пока они не узнают, где сейчас шантажист.
Стоило ему об этом подумать, как одна из дверей распахнулась и из нее вышел Харкнесс. Письма в его руке не было.
— Мешайте как следует! — крикнул он парням у чанов. — Прошлая партия была вся в пятнах и стяжках. Я вам не за то плачу, чтоб вы бездельничали.
— Так его хоть мешай, хоть не мешай, все едино, — прокричал в ответ один из рабочих. — Шкуры-то плохие. Эти ваши коровы дряхлее, чем моя бабушка. Вот кожа с пятнами и получается.
— А ну, пасть заткни! — рявкнул Харкнесс. — Если ты такой умный, свою фабрику открывай! А пока ее у тебя нет, работай с тем сырьем, которое дают!
Парни пожали плечами, переглянулись и снова принялись за дело. Харкнесс еще несколько секунд со злобой смотрел на них, а потом, сердито топая, прошел по помосту к лестнице, ведущей в центральную часть помещения. Спустившись, он подошел к одному из чанов и заглянул внутрь — для этого ему пришлось встать на цыпочки. Вони он словно не замечал.
— Шкур маловато, — крикнул он. — Добавьте еще.
Парни скрылись где-то за чанами. Харкнесс ушел вслед за ними. Через мгновение комната опустела.
Шерлок решил воспользоваться подходящим моментом. Он выскочил на помост и побежал к двери, из которой вышел Харкнесс. Мэтти бросился за ним.
Шерлок торопливо открыл дверь, они с Мэтти шмыгнули внутрь и закрыли ее за собой, прежде чем трое мужчин успели вернуться к чанам. Шерлок, конечно, беспокоился о том, как они потом будут выбираться отсюда, но убеждал себя, что если рабочие один раз ушли, то сделают это снова. Нужно только немного подождать. Ну а пока необходимо обыскать комнату.
Он осмотрелся. У одной стены были свалены багры. Наверное, с их помощью шкуры вытаскивали из чанов. Вдоль остальных стен тянулись ряды полок, заставленных картонными коробками. Каждая коробка была помечена определенной буквой. Шерлок подошел к ближайшей полке, взял коробку и открыл ее.
Внутри лежали бумаги: вырезки из газет, письма, официальные документы, а иногда попадались и дагерротипы. Шерлок выбрал наугад несколько вырезок и стал читать. Речь в них шла или о преступлениях — квартирных кражах, убийствах, — или о рождении детей, браках и смертях. Официальные документы были того же рода: судебные решения, протоколы допросов свидетелей, заверенные копии паспортов, свидетельств о рождении или браке. Попадались и листы, вырванные из метрической книги. Среди писем Шерлок обнаружил написанные от руки признания в любви или полные ненависти угрозы и напечатанные деловые предложения, ему встретилась даже пара вызовов на дуэль. Некоторые из снимков оказались простыми и невинными портретами, на обратных сторонах которых были надписаны имена, но кое-какие смутили Шерлока настолько, что он, залившись краской, сунул их обратно в коробку. По сути, в этой коробке хранился срез жизни его соотечественников.
Шерлок задумался. Большая часть документов, если не считать нескольких фотографий, показалась ему совершенно невинной. Но наверняка эти бумаги имели какой-то особенный смысл, который ему не был известен. Записка, которую написал их горничной ее милый друг и которая, как Шерлок был уверен, лежала в одной из этих коробок, тоже могла показаться обычным любовным письмом, если не знать, что она была написана сыном мэра, принадлежащим к более высокому общественному классу. Так что, по всей вероятности, за каждой из этих бумаг стояла своя история. Свидетельство о рождении могло не значить ничего или значить очень многое, если мать была не замужем. Ведь рождение внебрачного ребенка — это позор для женщины. Заключение брака — тоже событие вполне невинное, кроме тех случаев, когда мужчина женится повторно и его первая супруга жива. Тогда это называется двоеженством. Даже смерть — особенно смерть! — может оказаться подозрительной, если у покойника есть родственники, рассчитывающие на наследство. В таком случае речь могла идти об убийстве.
Шерлок обвел комнату сумрачным взглядом. Если предать огласке содержимое этих коробок, множество человеческих жизней разрушится в один миг. Но ведь эти жизни разрушаются и сейчас, только медленно, капля за каплей. Джош Харкнесс вытягивает деньги из своих жертв, доводя их до нищеты.
Он посмотрел на коробку, помеченную буквой X. В ней хранилась та самая тайна, которую узнала миссис Эглантин о семье Холмсов. Теперь Шерлок мог бы узнать ее и сам, если бы захотел. Мог бы выяснить, что это за секрет — такой важный, что дядя и тетя пригрели миссис Эглантин на своей груди, как ядовитую змею, вместо того чтобы прогнать ее и подвергнуться опасности разоблачения.
Или он мог уничтожить все эти коробки вместе с их содержимым и спасти сотни людей от беды.
Ну и какие могут быть сомнения?
Вопрос лишь в том, как это сделать.
Конец ознакомительного фрагмента