Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
автор Дарья Никольская. отталкивалась от исходной темы, но подозреваю, что ушла слишком далеко от желаемых рамок.
--
Шаги Кэйллин
***
Капля ползет по витражному стеклу, окрашиваясь в разные цвета, и пропадает, дойдя до рамы.
Еще одна, еще и еще…
Ветер, разозлившись, швырнул в окно целую пригоршню брызг.
Где-то выше облаков, я еще помню это, светят звезды. Но они отгорожены от моего мира так же, как я сокрыт витражами от ливня снаружи и нет возможности распахнуть окна зимнего дворца, впуская ненастье внутрь, приводя в гармонию мое внутреннее пространство и внешнее. И от этого еще сильнее давящая духота дворца, пустой скорлупы. Завтра же вернусь в летнее жилье, хоть и начался сезон непогоды.
Хочется назвать капли, ветер, звезды, стекла витража настоящим именем, как я только что назвал дворец. Назвать их суть. Только какое это имя? Умершей жены? Нерожденного ребенка? Или другим? Эльва? Кэйллин?
Эльва – «прошлое не вернется».
Кэйллин – «несущая».
Что она несет? Что готовит мне? Не то ли, что обрекает на невозвратность Эльва?
Ловлю себя на том, что губы двигаются, выбирая имя.
Нет!
В комнату входит моя младшая жена, шелестя своим лучшим платьем, вовсе не подходящим для визита вежливости опальному королю. Садится у ног и просительно улыбается, сложив лодочкой ладони, словно я в силах ей чем-то помочь.
Она еще верит, что я снова заговорю.
***
«Человеку, который в несчастье впадает в скорбь, лучше не принимать опрометчиво решений, а затвориться, чтоб неслышно было – есть ли кто за дверью, и жить, не имея никаких надежд на будущее, тихо встречая рассвет и сумерки».
23ий Король народа кОрон, известный также как Серебряное Молчание.
***
«Год делится на три неравные части, называемые соответственно: Ольма-ре, Кантан и порождающая их Кэйллин. Их мать, сестра и убийца. С того дня, когда выходят на свет первые почки и до дня, в который станут они листьями на земле правит Ольма-ре, радостен её смех, но лишь два десятка дней правит Зеленая Госпожа. После приходит Кантан, Госпожа Цветов, с глазами полными росы. И нет в её царствование ни одного желтого листа и мертвой травинки. Наливаются соком плоды, но едва пожелтеют колосья на полях, как трепещут в ужасе сестры – Кэйллин идет сокрушить их труды. А мудрые говорят, видя первые золотые листья, что Трое сошлись в бою и Старшая победила.»
Одиноко бродит Кэйллин меж стволов, призывая тех, кто умер в срок правления её сестер. В ту пору солнце едва решается показаться на краю неба, деревья пляшут под черными дождями. Кэйллин выбирает одного из умерших, и, одарив любовью, зачинает двух дочерей. Достойно живи, не бойся ничего».
Из сборника «Сказки северной стороны».
***
Рассказывают, когда первый король корон строил себе гробницу, он сказал: «Здесь урежь, там убавь: думаю, что потомков не будет». Легенда утверждает, будто он вскрыл вены в двадцать восемь, а его подданные тогда покидали сей мир еще раньше.
Теперь этот срок кажется баснословно малым, мы обрываем нить в сорок пять-пятьдесят, ушедших до тридцати никто не упрекнет на людях, но, разойдясь по домам, ни один не обойдется без пересудов. За прошедшие семь столетий мы все-таки немного срослись с этим миром. Но как легко оборвать эту связь тем, кто и воплощает её в себе!
Уже шесть месяцев никто из придворных не поет и не играет. Это укор мне.
***
«Когда ты услышишь мой зов,
Будешь ли ты здесь?
Когда я буду повергнут,
Будешь, будешь ли ты здесь?»
Из Ста молитв Кэйллин Смертоносной.
***
Капля ползет по витражному стеклу, по красному ромбу, словно на окно плеснули вином.
Ветер утих, свернувшись клубком меж звезд.
Облака уплыли дальше, к лесам, где живут гэгИн.
Листья там теперь уже тоже кроваво – красные.
Кэйллин, Кэйллин, что принесешь ты мне? Принесешь ли что-либо?
Кэйллин… Я впервые в жизни молюсь.
***
«Я помню:
Умирающий солнечный свет
И наша морозная кожа.
Мы, мертвые телами,
Но совершившие все теплом последнего вздоха.
Я помню:
Земля теплее твоих рук,
Одежда как кокон гусеницы.
Мы называли ливень крыльями
И смеялись,
Пока вода не вдохнула нас.
Из Ста молитв Кэйллин Смертоносной
***
Читал, будто один из моих предшественников прославился тем только, что всю жизнь враждовал с мудрецом, которого сам однажды позвал ко двору.
«Что ты можешь сказать мне?» спросил король и мудрец ответил, окинув взглядом многочисленную стражу, решетки на окнах и свои связанные руки: «Трусость – худшее в жизни и смерти». И до времени прерывания нити король преследовал его, не решаясь убить.
Каким останусь в памяти людской я?
Едва ли лучше: Серебряным Молчанием, вернувшимся с полдороги, полу разорванной нитью. Но в собственной памяти я еще уродливей.
***
«Кэйллин, скиталица в мертвенно-сером,
Кэйллин, венок из увядших цветов и засохших ветвей,
Кэйллин, несущая жизни в туманных ладонях,
Кэйллин, бегущая между стволов прочь от тепла».
Из Ста молитв Кэйллин Смертоносной
***
За прошедший год меня девять раз вызывали на дуэль и около двадцати раз пытались убить. В результате одного из покушений погибла моя жена, вторая, про первую я вовсе не желаю вспоминать. Младшая стала медлительной и тихой, много ест и спит. Она неприятно располнела за это время, и стоило бы выгнать её к родным, но не хватит ли с меня потерь по неосмотрительности и трусости? Она готова в любой момент прервать нить, хоть ей нет и двадцати. Нет, я не прогоню её, мы оба пусты, словно осеннее небо в сумерках, когда солнце уже село, как раковина, из которой вырвали жемчужину. Я – её жемчужина.
Когда они поймут, что я уже мертв? И не был никогда жив на самом деле, все, что я делал: пел, воевал, убивал врагов и пытался разобраться, кто мне друг, любовался закатами, любил мужчин и женщин – это лишь пена над моим ничто. Мы выше всего почитаем эмоции и чувства, тогда почему забылось у нас слово «боль»…
Жена заснула у моих ног, сжимая в тонкокостной руке, покрытой синими узорами, разорванную пополам нить, выдернутую из моего рукава. Полно, проснется ли?
***
«Взаимоотношения корон и гэгин трудно назвать теплыми, не смотря на то, что оба народа имеют общее происхождение. Мы не можем точно сказать, в чем крылась причина этой холодности, можно лишь предположить, что дело было не в территориальных конфликтах (см. вкладку в приложении А), возможно, речь шла о некоем религиозном или идеологическом разногласии, вылившемся в Культ Смертоносной у гэгин и в полное отсутствие теизма у корон.
Вероятно, единичные случаи любовных и деловых союзов корон и гэгин случались на всем протяжении истории, но постоянные контакты государственного уровня начались, судя по летописям, в последние годя правления легендарного Серебряного Молчания».
Из книги «Корон и гэгин: забытые предки».
***
«Трудно переоценить значение образа Кэйллин в культуре гэгин. Мы предполагаем, что у них гораздо быстрее, чем у драконов – корон, пошли на спад традиции ритуального суицида, а и со временем отпала его обязательность по достижении определенного возраста. Но, тем не менее, возник культ Кэйллин и Великий Канон, к сожалению, почти полностью утраченный. Сохранившаяся часть, увы, не сакральные тексты, а молитвы и гимны ежедневного пользования, насчитывает около полутора тысяч строк. В Великом же Каноне, вероятно, насчитывалось в десятки раз больше. Утрата Канона была, по легендам, вызвана гибелью верховной жрицы, которая, единственная из всех, знала его целиком, потому что записывать священные тексты запрещалось. Естественно, столь крупное событие не могло не сказаться на жизни гэгин, был нарушен ход годичного круга обрядов, распалась жреческая иерархия, более того, ушел их устоявшийся миропорядок. Жизненные ценности требовали пересмотра… или полного отказа от бытия, что, по моему скромному мнению, избрали бы в аналогичной ситуации корон.
И в этот страшный момент к ним приезжает, впервые, представитель Короля корон. По сей день вызывает каскад споров и теорий причина этого поступка, такой кардинальной смены настроения драконов. Ведь они веками пестовали в себе пренебрежение и ненависть к северным соседям. Некоторые полагают, Серебряное Молчание предпринял отчаянную попытку обрести союзников на случай почти неизбежного дворцового переворота. Его положение было очень опасным, король совершил невозможное, немыслимое – отказался от самоубийства, чем поставил с ног на голову вековые обычаи корон, а страну – на грань гражданской войны, где за самим королем пошло бы незначительное меньшинство. Вероятные причины отказа от суицида мы рассмотрим далее, но стоит отметить, что теория о существовании у корон более-менее явного культа Смертоносной находит косвенное подтверждение в дневнике Серебряного Молчания. Тогда его посольство к гэгин обретает более понятные очертания, но теория всеобщей неприязни народов начинает рассыпаться, также как устоявшиеся взгляды на атеистическое мировосприятие драконов. Есть и романтическая версия, допускающая связь между королем и последней жрицей, но научных подтверждений она не имеет».
Из книги «Время перемен: закат золотой эпохи».
***
«… и тогда, сокрушаясь о содеянном зле, и больше того о собственной трусости, он под видом простого придворного отправился в лесной край и предложил помочь мятущимся гэгин, утратившим тогда путь в мире. Не сразу приняли его волки, не сразу убедил он их в своей честности, пока не сбросил король маски и не вошел к старейшинам безоружный и связанный. Но никогда король не говорил им, что был свидетелем гибели жрицы».
Из сборника «Легенды и песни разных краев».
***
Ночью небо исторгло из глубин тяжелый холодный ливень, проведи под таким немного времени и простынешь насмерть. Я отворил двери в летнем доме, раздвинул окна, сложил ширмы и сел на пол так, чтоб до меня долетали косые от ветра струи. Ветер дул от реки, унося последние листья с деревьев, которые давным-давно сажали в саду мы с женами, прижимая к земле мертвую траву. Она пригибалась и вставала вновь, как миниатюрный лес, и мне на миг остро пожелалось узнать, есть ли там жители и как переживут ли они бурю.
Я слышу, что шепчут тучи, и в их словах нет утешения.
***
Я всегда радовался растениям, что цветут почти весь год, до самых холодных дождей, до толстого льда на лужах.
Как больно бьют капли! Каково же теперь гвоздикам в моем саду? До чего яростный вид у этого ливня!
***
Так льет слезы измученный горем человек… Чуть повеял прохладный ветер - осыпались лепестки. Непрочен наш мир, и я – их той же породы цветов, облетаю на первом ветру. Скрыться, бежать… Но куда? Зачем томить себя сердечной тоской? Не от моих ли жалоб осень все больше темнеет?
***
«В художественной и околонаучной литературе получил широчайшее распространение мотив любовных взаимоотношений Эльвы Кэйллин (я считаю, что «Кэйллин» является именно титулом жрицы, истинное же имя Смертоносной было утрачено вместе с Великим Каноном) и Короля Наири. Есть немало фантастических романов, поэм, кинофильмов, пьес и даже порнографии обыгрывающей этот сюжет, и, обходясь с ним крайне вольно, искажающих представление рядового зрителя и читателя об исторических фактах. Я, как преподаватель истории, периодически сталкиваюсь с тем, что студенты отлично знают нашумевший роман «Последний вздох серебряного ветра», но не в состоянии изложить исторически объективный взгляд на те же события, а уж тем более связанно рассказать о политической обстановке, быте и культуре этой эпохи, раскрыть действительную, а не вымышленную разницу двух народов.
Я внимательно прочел «Последний вздох», с художественной точки зрения – это прекрасно выполненная, живая, чувственная работа, оставляющая глубокий след в сознании. У автора прекрасно обстоят дела с эмоциональным наполнением, а вот с историческими фактами все плохо. Для историка, да простит меня автор, это дикая смесь выдумки, домысла и недопонимания, к великому сожалению, более привлекательно, нежели исторически достоверные работы. Я даже встречал молодых и не очень людей, полностью отвергавших данные науки и полагающих роман изложением подлинных событий. Это и побудило меня начать собственное исследование судеб Короля и жрицы, в котором я хочу показать картину, которая складывается из доступных на сей день документов и свидетельств. Да, она скупа и тоже не имеет права претендовать на истину в последней инстанции, не блещет взрывами эмоций и романтизмом, присущим героям «Последнего вздоха», но, надеюсь, она более достоверна…»
Из книги «Эльва и Наири: правда без вымысла».
***
Печальный мир…
Думал, слышу шаги.
Но лишь осыпались цветы за окном.
Приписывается Серебряному Молчанию.
***
«… поэтому, исходя из данной части хроник, мы можем точно сказать, что в 3478году Наири должен был оборвать нить, совершить ритуальное самоубийство (см. Приложение А, «Возможные причины суицида среди пранародов. Традиции ухода из жизни») Более того, точно известно, что были выполнены все необходимые обряды и условности. Как известно, подготовка начиналась примерно за год, в течение которого Король старался максимально завершить свои политические начинания, разобраться со спорными жизненными обстоятельствами и позаботиться о тех, кто ему дорог. Примерно такими же были условия подготовки к уходу для любого из корон и гэгин, не смотря на кажущуюся враждебность народов. Отказ от обрывания нити мог быть разрешен лишь чрезвычайными обстоятельствами и подобных примеров в сохранившихся устных и письменных источниках крайне мало. К тому же во всех историях подобной тематики суицид происходит незамедлительно после разрешения сложной ситуации или же им считается гибель героя, если она имеет место.
Прецедентов же, когда Король или жрица отказывались или, тем более, пытались сбежать, не было. Тем более смешны такие домыслы насчет Наири. Король остался в летописях как консервативный приверженец старых традиций…, не считая последних трех лет жизни, гордый и замкнутый человек, не склонный отдавать себя на волю эмоций. Да, почти все время правления его авторитет держался на силе и жестокости к тем, кто посягает на сложившийся уклад, но эти качества издавна считались у корон похвальными для Короля. И с чего бы Наири в конце жизни решил бы опорочить себя, как говорится в одной песне «в глазах ушедших и нерожденных» таким нелепым деянием? Нарушением неприкосновенных законов, которые он сам же защищал и укреплял? Во многих дневниках придворных Наири называют Воплощением духа корон, и ни один Король более так не именовался. Более романтичные личности сравнивали его с неким прекрасным цветком, источающим очаровательный аромат и самого себя травящим. Прошу простить меня за лирическое отступление, но, по-моему, доля правды в этой характеристике есть. Но вернемся к теме. Итак, Наири уходит, чтоб умереть…»
Из книги «Эльва и Наири: правда без вымысла».
***
Отчаяние похоже на касание огромной рыбины. Купаешься в теплый день, вода тихая, холодит тело и вдруг – тень поднялась снизу, по коже голени проводят скользким и шершавым. Затем рыбина исчезает, но порожденное отвращение и беспомощность – не заметил, не избежал мерзкого касания! – остаются. Остаются…
Аист, раскинувший крылья на ширме, танцует на ветру, что летит из одного окна в другое. Я выбросил на улицу угли из очага, они скоро почернели, шипя. А прежде так ярко горели. А прежде росли в далеком лесу, ловя капли таких же дождей. Не я ли это? Нет, не я…
***
«… ритуальное самоубийство представляет собой неотъемлемую часть и один из наиболее ярких феноменов культуры пранародов. Его исходные причины не вполне ясны (см. монографию «Бегство от реальности»), версии обоих народов не слишком разнятся, но носят настолько выраженный мифологический характер, что нет возможности рассматривать их как достоверные свидетельства. Мы же рассмотрим именно научные данные.
Исходя из имеющихся источников, во времена формирования государств срок жизни в обоих народах составлял двадцать восемь – тридцать лет, сейчас это кажется ничтожно малым, не правда ли? И даже в научной среде есть ученые, упорно закрывающие глаза на достоверность источников и утверждающие, что «если весь народ умирает в тридцать, то он не может сформировать что-то более-менее жизнеспособное». Но оставим им их сомнения и вернемся к пранародам.
Столь ранний уход из жизни мог быть обусловлен сложностью окружающей их обстановки, когда к исходу третьего десятка организм физически изнашивался и человек мог стать обузой и так нестабильной общине, обремененной иными заботами, первая из которых – обеспечить выживание более молодых и сильных особей. С течением времени гэгин сперва смягчили этот обычай, это требование, сперва увеличив возраст ухода, затем допуская к нему только тех, кто дорастил до совершеннолетия хотя бы двух детей (это, несомненно, было вызвано страхом вымирания), а затем, незадолго до объединения племен, сделав суицид обязательным только для жриц и их помощников. В одной из поздних песен гэгин повествуется о том, что люди решили отказаться от устаревшего обряда после того, как рожь в поле стала плакать, что «пожнет её не тот, кто сеял, и хлеб не возьмет от неё и пива не отведает». Это, конечно, аллегория, но, мне кажется, она дает понять настрой людей той эпохи. Изучая песни и сказки гэгин я постоянно ловлю себя на чувстве, что со временем волки постепенно избавлялись от чего-то гнетущего их души много поколений подряд и отказ от суицида видится мне символом полного освобождения.
У корон все шло не так. Гораздо более ранимые и эмоциональные, они, судя по множеству свидетельств, к тридцати годам могли полностью выгореть эмоционально, перенасытившись эмоциями, переживаниями и рефлексией. Нетрудно угадать, но сложно прочувствовать, какое отвращение вызывала у драконов мысль о жизни не на взрыве эмоций, отрицательных ли, положительных, а насколько-то ровно, не имея возможности полностью прочувствовать происходящее внутри тебя и вокруг. Поэтому корон с детства знали, что за хитросплетениями жизни их ждет последняя яркая эмоция, самая яркая и желанная, как последний глоток вина, послевкусие от которого достанется уже другим. Они бежали от того, что считали равнодушием и саморазрушением »
Из книги «Эльва и Наири: правда без вымысла (приложение А)».
***
«Нет смысла писать о моих делах, я завершил их насколько мог, тем более, не узнать мне, что повлекут они в будущем. Пусть их следствия говорят обо мне, как я того заслужу. Это то, что видят все. То же, что в сердце нельзя рассказать, пока не оборвана нить…»
Дневник 23его Короля корон.
***
«…некоторые исследователи опрометчиво делают из Наири труса, испугавшегося смерти, что говорит лишь об их полной некомпетентности или предвзятости, а одно стоит другого. Другие же строят теории о тайном романе с Эльвой и планировавшемся побеге. Но лично я не представляю, как два отлично осознающих свое общественное положение человека могли дойти до такой идеи. Дошедшие до нас письма Эльвы одному из помощников характеризуют её как серьезную не по годам девушку, заинтересованную не столько даже в исполнении жреческого долга, сколько в процветании народа. Про Наири я говорил выше, но повторюсь, что представить его, позволившего увлечению, тем более увлечению гэгин, перевернуть то, что он всю жизнь оберегал, поистине невозможно.
Нет, я ни в коем случае не отрицаю мгновенную вспышку чувств, ослепившую если не жрицу, то открытого переживаниям Наири, одно время я строил на этом все предположения, относительно Серебряного Молчания и объединения народов. Но со временем, по мере изучения дневников и придворных хроник, понял, что это было бы слишком просто для Наири, ведь были у него и яркие романы, и любовные переживания, но, и это коренное отличие Короля то многих корон, выводящее его из образа Воплощения духа корон, он мог, если требовалось, отложить в сторону самое яркое переживание, если того требовали интересы государства. Но, тем не менее, они встретились, о чем косвенно свидетельствуют как записи гэгин, так и позднейшие записи в дневниках жен Короля. Но лишь косвенно и выглядит это так, словно все они решили по своим причинам избегать этой темы. Сам же Король в дневнике повествует лишь о своих эмоциях, тщательно обходя причину их появления».
Из книги «Эльва и Наири: правда без вымысла»
***
Как будто дождь? – прислушался я, пробужденный на ранней заре. Нет, листья летят. Еще вчера я смотрел на цветы в саду, озаренные разными красками, теперь у них, убитых бурей, один-единственный цвет. Знать бы, куда ветер прячет листву, упросил бы забрать с собой! Летел бы следом, зная, что ты касалась их, отделяя от ветвей! Но отныне я не верю себе, не владею ни смелостью своей, ни трусостью. Ты покидаешь меня… Напрасно сетовать мне, ведь было время, когда ты меня не знала, когда я тебя не знал.
***
«Сказали мне, что эта дорога приведет меня к океану смерти, и я с полдороги повернул обратно. И с тех пор все тянутся передо мной глухие кривые окольные тропы… Пожалуй, эта цитата из известного многим романа вернее всего характеризует положение дел в мире, откуда, согласно мифам, пришли первопредки. Не вдаваясь в рассуждения об исторической верности, разберем главенствующие мотивы, одинаковые для как волков, так и для драконов.
Итак, в легендах повествуется о мире, достигшем невиданного совершенства науки, в числе самых значимых прорывов была возможность модифицировать свое тело, меняя его по собственному разумению. А чуть позже, на основании тех же исследований, была найдена возможность дать организму практически полное бессмертие. Сначала принимать или нет так называемый «обряд возвышения» было личным делом каждого, потом он стал обязательным. Отказавшихся ждали серьезные проблемы, вплоть до принудительного проведения обряда. Неудивительно, что со временем сформировалось сообщество, недовольное таким положением дел. Трудно сказать, сколько времени прошло со времени изобретения обряда, но в какой-то момент произошел взрыв сопротивления, к нему стали примыкать многие бессмертные. Причина не оговаривается в легендах подробно, такое ощущение, что, для тогдашних людей, это была настолько близкая тема, что на ней можно было не заострять внимания, все и так знало о чем речь. Насколько можно понять, минуло несколько столетий, и некоторые из бессмертных стали сомневаться в правильности выбора. Один из героев «Песни Побега», первого письменного документа гэгин, говорит следующее «Я устал идти по дороге, зная, что нет и не будет ни конца, ни возврата, ни цели, что надолго со мной пребудет». Стремясь к бесконечному развитию и видя помеху только в физической смертности, общество устранило эту преграду, ненадолго взлетело ввысь и резко пошло на спад. В сопротивление стали приходить люди, угнетаемые усталостью и ощущением фатальной ошибки. Тогда же начались открытые гонения со стороны правительства, попавшихся членов сопротивления ждала вечная тюрьма. Тогда – то к повстанцам и попали двое ученых, работавших с проблемой параллельных миров и решивших скрыть от властей результаты. Судя по всему, они смогли довести исследования до конца и перенести членов сопротивления из одной реальности в другую, которую теперь мы считаем своей родиной… »
Из статьи «Песня Побега: мифы о происхождении первопредков »
***
«Вопрос о родстве корон и гэгин окончательно разрешился лишь после появления генетики, и это не удивительно: слишком уж разнятся два народа!
Не буду вдаваться в возможные причины, тем более однозначного ответа на этот вопрос пока не найдено, но корон предпочитали селиться южнее, в относительно теплых смешанных лесах, тянувшихся по берегам трех крупнейших рек. Там часто шли дожди и дул столь любимый драконами ветер. Первоначально корон вели полукочевой образ жизни, путешествуя вверх и вниз по течению. Их более поздние, оседлые, жилища представляют собой немного видоизмененные разборные дома кочевого периода. В разобранном состоянии этот дом – всего-то два десятка реек и сверток ткани, не затруднявшие в долгом пути подростка или взрослого. Позже конструкция дополнилась двумя огромными, почти во всю стену окнами, выходившими традиционно на восток и запад. Более массивными постройками были зимние королевские дворцы, где монарх проводил приемы, встречи и суды, а также жил холодные месяцы. Но и во дворце было, как говорится, больше окон и дверей, чем стен. Открытые в ненастье двери, капли дождя на полу, ветер, насквозь пролетающий из окна в окно – эти образы очень часты в поэзии корон.
В целом искусству корон присущ минимализм: рисунки на ткани, которой оббивали стены, на ширмах, одежде поражают изяществом и скромностью. Два-три цветка на водной глади, готовящийся взлететь аист, женская фигура среди вихря осенних листьев… Кажется, что художник лишь набросал несколько штрихов и не решился продолжать, боясь испортить зарождающуюся гармонию. Это же можно сказать и о литературе драконов, они не искали словесных прикрас, но говорили обо всем просто и ясно, говорили о сокровенной красоте, не до конца явленной взору. Указывали путь к ней, но никогда не утверждали прямо, что красиво, что уродливо, что достойно внимания, что нет. Путь приводил к красоте лишь, если человек брал на себя труд сам пройти его до конца.
Корон придавали большое значение деталям одежды, предметов быта. Черенки, пуговицы, украшения, посуда – все строго продумано и гармонично. В живописи также фигурируют растения и животные, которых драконы одомашнили раньше волков.
Быт и искусство гэгин напрямую связаны с местами их обитания, холодный климат лесистых предгорий вынудил их строить теплые дома с маленькими окнами и высоким крыльцом. Исходно они охотились на диких кабанов и оленей, и сцены охоты часто изображались на предметах быта, но, в отличие от корон, волки старались передать все детали изображаемого предмета. Их рисунки, вышивку, резьбу можно рассматривать часами, убеждаясь, что на них нет ни одного одинакового дерева, животного, дома или человека. Литературное наследие гэгин можно разделить на три части: Великий Канон, о котором мало известно, стихи, в которых запечатлелись морально-этические принципы, отрывочные сведения о происхождении народа и взгляды на окружающий мир, песни – руководства по земледелию, охоте, ведению хозяйства, так легче было запомнить полезные наставления и передать другим поколениям. Вторые и третьи отображают дух этого народа: свободолюбивый, стремящийся, особенно в последний период, к гармонии во всех областях жизни.
Также разнится и оружие корон и гэгин, легкие изящные мечи драконов вовсе не похожи на двуручники и топоры волков. И, пожалуй, в этом нагляднее всего показано различие наших предков… »
Из сочинения «Быт и культура гэгин и корон».
***
Унылый сумрак. Солнце спряталось между камнями на мертвом поле. Я болен, я устал скрывать это от самого себя. Я болен по собственной вине и этот вечер дарит всем свет, лишь я в темноте. Но, может статься, этот вечер завтра станет мне мил…
***
«Итак, посмотрим, что же могло произойти в тот далекий день. Я, как и говорил, старался исходить из оговорок, полунамеков и оговорок из хроник и дневников, не пытаясь подогнать полученную картинку под критерии нашей логики и миропонимания.
Вероятно, Наири пришел в священное место на берегу. Исходя из Песни Оборванной Нити, самоубийство корон происходило без посторонних и каких-либо вспомогательных средств в отличие от волков, где чаще всего оборвать жизнь помогал кто-то из близких. У корон же исключения составляли лишь те, кто принимал участие в Театре Смерти, где двое обрывающих нить сражались до последнего вздоха и нередко это оказывались друзья или родственники. Многие Короли закончили свои дни в Театре, но Наири, как видно, это было чуждо. Судя по записям в дневнике его жены, Король за несколько недель начал приводить психику в соответствующий настрой.
Здесь я вынужден сделать отступление, основанное на работе моего уважаемого коллеги (см. монографию «Путь к покою: исследование изменения самосознания и психологических особенностей корон во времена 23 его Короля »). Оно касается общих настроений, царивших в обществе. Из имеющихся свидетельств можно сделать вывод, что к ним стали возвращаться тенденции раннего периода истории: все чаще молодежь обрывала нить, не доживая до двадцати пяти, все большее количество людей уходило в разного рода переживания и в предсмертных записках чаще и чаще слова «я сделал», «достиг», «совершил» стали опять заменяться на «я чувствовал», искусство после рывка, пришедшегося на зрелость Наири, пошло на спад, главной темой сделалось угасание, смерть и созерцание пустоты внутри самого себя. Да что искусство, на спад, похоже, пошла вообще вся цивилизация, и Наири, не смотря на приверженность к традициям прошлого, это беспокоило. «Я не желал бы и в шутку оказаться последним королем», пишет он в одном из писем. Но каких-либо кардинальных мер он не принимал, возможно, потому, что не знал, как исправить положение, а возможно, потому, что общая меланхолия и ощущение «внутреннего ничто» не миновало и самого Короля.
Обидно, но о личностях Короля и жрицы известно гораздо меньше, чем хотелось бы. Гэгин вообще не отделяли одну жрицу от другой и несколько раз я чуть не попадал в впросак, пытаясь разобраться, к какому периоду истории относится то или иное письмо жрицы. И письма ли это одной женщины или разделенных несколькими столетиями. Да, последняя жрица заботилась о своем народе, была умна, проста в обращении, мила и порой как-то по-детски серьезна, но ведь и все предыдущие были такими же… И вместо личности девушки, встретившей Наири у реки, мы имеем обобщенный образ хранительницы народного блага, скопированной с цепи предыдущих. Но… не здесь ли кроется и ответ?
Я предполагаю, что Наири подвело то самое «ощущение пустоты», настрой на самоубийство не дал нужного результата, приведя Короля в летаргию или же в состояние крайней апатии. Тогда-то его и нашла Эльва. Он провел вместе с ней два или три дня, едва ли они уходили очень далеко, во-первых, состояние Наири не позволило бы, а во-вторых, есть упоминания о небольшом доме близ места обрыва нити. О дальнейшем мы можем судить лишь по последствиям этой встречи.
1. Вернувшись, Наири наложил вето на планы военной операции против гэгин, которую планировал, в том числе как способ борьбы за ресурсы и, что важнее, средство развеять «пустоту внутри».
2. По свидетельствам некоторых придворных, после возвращения авторитет Наири целиком стал опираться на силу Короля, не позволявшую его сместить, за последующие три года жизни было больше сотни покушений и дуэлей, все они завершились гибелью противников Короля. А сила всегда была у корон в почете. Но никто больше не называл Наири Воплощенным Духом и недовольных его политикой изрядно прибавилось.
3. Последний год Наири удерживал власть вопреки всему, словно стараясь довести до конца какой-то план. И лишь когда между народами установились, пусть не идеальные, шероховатые, но уже прочные взаимоотношения и хотя бы для некоторой части драконов волки постепенно перестали быть пугалом из древней сказки, Наири оборвал нить. Хотя было ли это самоубийство или Королю просто пришло время умереть – мы едва ли узнаем.
4. После его смерти контакты народов медленно, но верно продолжались, со временем появились законные смешанные браки и первые тавера – дети, гэгин и корон, лишенные дара превращаться в животное, те, от которых произошли мы с вами. Эра корон и гэгин очевидно подошла к завершению, и Наири действительно стал последним Королем, но не по той причине, какой опасался».
Из книги «Эльва и Наири: правда без вымысла».
***
«… это лишь мое смелое предположение, но намеки из дневника младшей жены Короля дают основания полагать, что старшая жена причастна к смерти жрицы. На это указывает и полное охлаждение к ней Короля после возвращения, и ряд не признаваемых ортодоксальной наукой песен и легенд, согласно которым Наири убил её, стараясь так загладить боль и муки из-за некоей «проявленной ранее трусости». Вообще упоминания об этом часто фигурируют в поздних описаниях личности Короля, но чаще всего относятся к страху прервать нить. Справедливо ли?.. »
***
К западу движется лунный свет, тени цветов идут на восток. И льется на полевых улиток безучастный дождь. Луна застыла в разрыве облака. Как ярко она светит! Столкнулся вдруг со мной слепой придворный – и рассмеялся… Как я хочу уйти отсюда, но, поднявшись на холм, что же я там найду: шиповник в цвету? Или ничто, дремлющее в сердце? Стать бы рабом увядших лепестков, слугой лунного света. Но и он скоро иссякнет. Как безлунной ночью холодно.
***
Посети меня в одиночестве моем…
***
«После выхода «Последнего вздоха серебряного ветра» я ни разу не давала интервью, не реагировала ни на самую резкую критику, ни на похвалы. Но, кажется, пришло время нарушить молчание. Это открытое письмо, которое я планирую опубликовать в нескольких литературных журналах, адресовано в первую очередь автору книги «Эльва и Наири: правда без вымысла».
Уважаемый автор утверждает, что, с точки зрения историка, моя книга – это дикая смесь выдумки, домысла и недопонимания. Мне часто советуют ознакомиться с материалом, а потом что – то сочинять, обучая молодежь искаженному восприятию истории. Я принимаю эти обвинения, не смотря на то, что я постоянно советую поклонникам не воспринимать роман как учебник истории и порой даже даю им научные книги из своей библиотеки. Не важно, вы все равно скажете, что это самореклама и оправдания.
Дорогие критики, я не стремилась написать исторический роман и никогда сама его так не позиционировала! Цель была иная. Чтоб понять её, давайте вспомним, кто мы есть: мы – дети двух народов, пришедших из иного мира, двух равно различных и прекрасных культур, потомки созданий, способных подниматься в небо без помощи всей нашей техники, выживать в зимнем лесу без теплой одежды и оружия, видеть в темноте. Мы – продолжение тех, кого сейчас привыкли считать красивой сказкой. Мы – тавера.
Термин «тавера» появляется в летописях не сразу, первым его употребляет один из хронистов – корон в ту пору, когда родилось уже три поколения детей, лишенных дара превращаться в животное. Слово, предположительно, происходит от корня « - таво» - лишенный, забывший. Принято, ах, как же много в науке этих принято, думать, что речь идет как раз об этих физиологических особенностях нового народа. Но ни один хронист или автор того времени не дает расшифровки этот термина, словно для последних (а было уже ясно, что они последние. Культуры пранародов угасали все быстрее, как и рождаемость чистых представителей) гэгин и корон это было настолько ясно, что не нуждалось в дополнениях.
Возможно, вас удивит, но мой отец был этнографом, специализировавшимся на позднем периоде истории пранародов. Его, равно как и меня, смущало то, что историю новейшего времени принято рассматривать в отрыве от истории корон и гэгин, но это, простите, как изучать ствол дерева, не обращая внимания на корни, считая их сказкой. Мы с отцом попробовали проанализировать, как же в нашей культуре преломились исходные характеры предков, и пришли к следующему выводу: в нас, видимо, изначально преобладает прагматизм и высокая приспособляемость гэгин, склонность к сухим фактам, форме, мы часто смотрим на цветок и видим не его красоту, а то, что было о нем написано в учебнике биологии. И некоторые исследователи пранародов в тяге к сухим фактам доходят до отрицания неочевидного, недоговоренностей и намеков, которыми, по их же заверениям, мыслили корон.
Говорят, я из девичьей головы выдумала и приписала Эльве и Наири любовь, нарушив тем самым их покрытые пылью установленные образы. Выдумала, твердят они, только потому, что в летописях и письмах не сказано прямо «Король и жрица любили друг друга»!
Уважаемый автор «Правды без вымысла», Вам не кажется, что мы говорим об одном и том же? Не упускает наша наука что – то очень важное? Не только наука, культура вообще?
Мне хотелось передать в романе то, что я смутно чувствовала, читая дневник Короля, не особо-то известный широкому кругу, ведь, по словам двух ученых, обнаруживших его, «там нет достоверных фактов», дневники, летописи. Показать, что они с Эльвой, его жены, придворные, её помощники, все – были реальными живыми людьми, с родственной нашей кровью, с чувствами и ошибками, а не шаблонами в пыльной энциклопедии по истории, которую с полки достают раз в десять лет.
Просто вспомните, что происходило с нашими предками, когда они отбрасывали связь с прошлым, замирая только в сегодняшнем дне и в самих себе. И, чтобы ни произошло на самом деле у Короля и Эльвы, это было выше «чувства ничто», древних отживших традиций и непререкаемых правил. Это было что-то теплое и сильное, и именно это дало нам всем жизнь. Так есть ли нам о чем спорить, уважаемый автор?»
Из открытого письма «Мы - тавера»
***
«Наша жизнь – росинка. Но все же… »