х гг XIX в протекал глубинный процесс формирования консервативной политической идеологии питавшейся из сл
Работа добавлена на сайт samzan.net:
§ 3. Политическая утопия русских консерваторов и неоконсерваторов (К. Леонтьев, Н. Данилевский, Л. Тихомиров)
На внешнем фоне политических контрреформ в русском об ществе 80-х гг. XIX в. протекал глубинный процесс формиро вания консервативной политической идеологии, пи тавшейся из славянофильской и романтической традиций. К этому времени само славянофильство перерождается в жесткую доктрину панславизма. Один из наиболее крупных политических мыслителей России рубежа веков П. Струве следующим образом обрисовал драму славянофильства: сна чала это течение — только гонимая и еле терпимая казенщи ной романтика с широким размахом мысли; затем, в эпоху декаданса, эта романтика была обречёна на «казенные на добности» и утратила свой живой дух. Однако характерным для русской консервативной мысли оставалось стремление к тому ценностному и политическому строю, который в реаль ной жизни или вытесняется, или уже вытеснен бытом.
Консервативный политический романтизм стремился к культурно-социальному идеалу, стремясь воплотить еГо в жизнь, консервативная же политика была направлена на со хранение грубо и реально существующего порядка вещей. Особенностью консервативного политического романтизма стало компромиссное принятие существующей системы соци ального и политического бытия, осуществленное, однако, только после придания им некой идеальной окраски: так по являются понятия идеального православия, идеальной мо нархии и идеальной народности. «Перед мистическим идеа лом... все политические формы равноценны или одинаково малоценны... идеал никогда не может и не должен совпадать с пошлой реальностью»'.
Одновременно с этим консервативная политическая утопия ведет активную борьбу с утопиями конкурирующими — либеральной, радикальной и социалистической. В этом отно шении очень характерен феномен К. Леонтьева. Современная
1 Герцен А. Там же. Т. VIII. - С. 160. "• Герцен А. Избранные философские произведения. Т. II.-С. 308.
266
1 Струве П.Б. На разные темы. - СПб., 1902. -С. 210.
267
этому мыслителю доктрина социализма, отождествляемая с нигилизмом (как делали это Ф. Достоевский и Н. Лесков), представлялась ему учением нивелирующим и серым. Пу гающим в ней было провозглашение разрушительного и анти эзотерического уравнивания, равносильного для Леонтьева катастрофе. Предохранить культуру от полного распада может только сильное и деспотическое государство, защищающее иерархичность и многоцветие культуры.
У другого представителя консервативной политической традиции Н. Данилевского Леонтьев заимствует представле ние о культуре как об органическом (растущем и умирающем) единстве. Эстетизм концепции Леонтьева делает его мировоз зрение вненравственным, поднимает его над этическими принципами, ставит искомый идеал по ту сторону добра и зла. Исходной посылкой анализа становится противопоставление самобытности русской национальной культуры культуре рома-но-германцев, бессознательно направленной по пути и в сто рону всеобщей «либерализации».
На Западе происходил двоякий и странно противоречивый процесс: единоличная централизация осуществлялась там только в сфере церковной жизни (папизм), государственное же начало всегда оставалось там многоликим и многовласт ным, т. е. плюралистическим. По Леонтьеву, личная полити ческая свобода большинства — это расшатывание основ. «Перенести кой-как свободу можно, но считать ее основой нельзя». Поэтому все ориентации Запада на демократию — утопия и химера, и в том же идейном русле идут все социальные и политические преобразования, последовавшие в России за отменой крепостного права.
В полемике, развернувшейся в консервативном лагере среди сторонников В. Соловьева и Н. Данилевского, Леонтьев принял сторону второго. Оба идеолога предлагали конкрет ные политические прогнозы на будущее: Соловьев говорил о победе римско-католической теократии, Данилевский — об антилиберальной и антиевропейской победе славянства. И в соответствии с этим «для будущего самой России и всего сла вянства предстоит неизбежно жестокий выбор между двумя путями: или создать в недрах своих новые формы определен ной и ясной общественности и сословности... развить и утвер дить над своим социальным миром нечто подобное той самой теократии, которую нашел Соловьев... или же вступить, после непродолжительной и неудачной реакции, снова на тот про странный-путь, по которому шаг за шагом готовы вести нас наши «средние» западники в объятия интернациональной
Европы»'. Итак, впереди либо теократия, либо демократия, но обе формы одинаково нетерпимы для Леонтьева, и обе они заимствованы из западной, а не восточной традиции.
К. Леонтьев считал, что все влияния Запада на Восток бы ли эфемерными и поверхностными, все же воздействия Во стока на Запад — прочными и глубокими. Но один фактор ока зывается драматически сильным для Востока — это западнический социализм: он такой же продукт разложения и смешения, как и эгалитарно-либеральный процесс, породив ший его. Бездуховный и безбожный, секуляризированный ин дивидуализм, именуемый гуманизмом, ведет европейскую культуру и государственность к смерти. Отторгнув христиан ский аскетизм, европейская цивилизация восприняла гумани стический утилитаризм, за которым уже стоит социализм, стремящийся создать единое обезличенное всеевропейское государство, государство средних людей, одинаковых, фаб ричного массового выпуска.
«Социализм (т. е. глубокий и отчасти насильственный эко номический и бытовой переворот)... видимо, неотвратим... Не говоря уже о том, сколько страданий и обид его воцарение может принести побежденным (т. е. представителям либе рально-мещанской цивилизации), сами победители устроятся свободнее, либеральнее нас, или, напротив того, законы и порядки их будут несравненно стеснительнее наших, строже, даже страшнее».
Политический социализм — продукт верований в благо земное, наступающее от равенства и свободы, идей, порож денных Французской революцией. Свободы от церкви, госу дарства, общества, семьи... Во имя большего удобства и счастья на земле. Социалисты верят в наступление полного и окончательного земного рая, но стремление к этой утопии без веры в Бога порождает только новое рабство и абсолютный деспотизм верховной власти. Социализм кажется Леонтьеву «новым феодализмом», основанным на обособленности клас сов и групп в смысле разнообразной децентрализации и груп пировки социальных сил, не соединенных в каком-нибудь ду ховном или государственном центре, на новом закрепощении «лиц другими лицами и учреждениями». Социализм — «реак ционная организация будущего»^.
К. Леонтьев, а вслед за ним В. Соловьев в качестве сим волической цели процессов демократизации рисуют фигуру Антихриста.
1 Леонтьев К. Собр.соч. Т. 7.-М., 1912.-С. 323.
2 Леонтьев Л. Собр.соч. Т. 8.-C.I 90-191, Т. 5.-С. 453.
268
269
Антихристово царство вырастает на оборотной сторо не утопии земного рая, провозглашенной противниками су ществующего и традиционного порядка — либералами и со циалистами. Леонтьеву казалось, что есть только одна сила, способная обеспечить здоровую политическую сдержанность в обществе, — это государство, которое «у нас всегда было сильнее, глубже, выработанное не только аристократии, но и самой семьи». Историческое сочетание «церковь и царь» — квинтэссенция одухотворяющего и организующего Россию византизма, а византийское православие — оплот против «самой невероятной и неосновательной из всех религий»: холодной и прозаической религии всечеловеческого блага, которую несут либеральные и социалистические политические доктрины.
Органический, почвеннический характер государствен ности для консервативного политического сознания означает только идеологическое оправдание уже существующего по рядка вещей. Враждебные отечеству и государству силы стремятся уничтожить его дух и душу, утверждая лишь мате риальные существующие формы бытия. В обществе, которое позднейшие политологи назовут «массовым», высокие и не выносимые для греховного человека нравственные требования будут заменены материальными и прагматическими целями.
Налагаемые христианством духовные обязательства ка жутся невыполнимыми в земном обществе, и люди в отчаянии отвергают их, сказав: «Поработите нас, но накормите хле бом». Хлеб земной и послушание — таков удел человечества в новом земном рае. Это состояние поддерживается действи ями власти, оперирующей обузданием и утешительной ложью. «Великий Инквизитор» Достоевского убеждал, что без меча и насилия сам Христос не сможет обеспечить всеобщее счас тье, которое будет следствием кровавого насилия над люд ским стадом, стремящимся под иго мирового покоя и всемир ной монархии. Три инструмента использует Антихрист в деле завоевания человеческой души, внушая ей веру в рай на зем ле и вселенское счастье, — это чудо, тайна и авторитет (власть).
Прежде единое славянофильство к концу XIX в. распадается на два течения, каждое из которых по-своему интерпретирует проблему национально-культурного возрождения. Первое делало акцент на воссоздание утраченной в XVII-XVIII вв. ис торической миссии русского народа, провозглашая мессиан ское призвание русской нации в мире (Н. Данилевский, К. Леонтьев).
Второе во главу угла ставило самобытность духов но-нравственного идеала русского народа, подчеркивая при этом особенности его культурных и политических устремлений (Ф. Достоевский, А. Григорьев, Н. Страхов). В основу этого второго течения была положена мысль о «национальной почве» как главном источнике национального и духовного возрождения России.
Для русского консервативного сознания, уже имевшего на рубеже Х1Х-ХХ вв. устойчивую традицию и выражавшего со циально-политические интересы и устремления определенных слоев, идеалами долгое время оставались монархия и право славие. Монархизм как идея и судьба несовместим с юриди ческим разграничением сословий и делегированием власти. «Чем резче сословное неравенство, тем проще сословное деление, и наоборот, чем слабее сословное неравенство, тем сложнее, т. е. дробнее, сословное деление»^
Консерватизм противопоставлял прогрессу непреходящие идеалы традиции, нации и религии. Государственно-правовая конструкция, выработанная К. Леонтьевым, представляется наиболее последовательным и исчерпывающим отображени ем консервативного мировоззрения. Сословная разграничен ность предполагает строгую иерархию общества и власти. Что касается социальной истории России, то Леонтьев усматривал в ней очевидную тенденцию, соотносимую с общими законо мерностями жизни государственного организма: «...в начале развития государства всего сильнее какое бы то ни было ари стократическое начало. К середине жизни государственной является наклонность к единоличной власти... к старости и смерти возрастает демократическое, элитарное и либераль ное начало».
Даже петровские реформы К. Леонтьев оценивает (в отли чие от более поздних консерваторов-эпигонов) не только как вторжение западного начала в византийский быт Руси: «...с Петра началось более ясное, резкое расслоение общества, явилось то разнообразие, без которого нет творчества у наро дов. Дворянство наше, поставленное между активным влия нием царизма и пассивным влиянием подвластных крепостных миров (ассоциаций), начало расти умом и властью, несмотря на подчинение царизму». Заслугой абсолютной монархии на конкретной российской почве (особенно в эпоху Екатерины II) и стало усиление неравенства — сохранение крепостного права (целостности общины) и усиление аристократических начал в дворянстве (рода и личности). Последующее урав-
1 Ключевский В.О. История сословий России.-Пг., 1918.-С. 21.
271
нивание произошло не столько вследствие снижения соб ственно аристократических прав и вольностей, сколько в свя зи с дарованием прав и вольностей другим сословиям, т. е. вследствие размывания четких сословных границ между «верхами» и «низами».
«Объединяющим признаком стала идея византчзма: с какой бы стороны мы ни взглянули на великорусскую жизнь и государство, — замечал Леонтьев, — мы увидим, что визан-тизм, т. е. церковь и царь, прямо или косвенно, во всяком случае глубоко проникает в самые недра нашего обществен ного организма... Византизм организовал нас, система визан тийских идей создала наше величие, сопрягаясь с нашими патриархальными, простыми началами... изменяя, даже в тайных помыслах наших, этому византизму, мы погубим Рос сию»». Именно византизм сплотил когда-то полудикую Русь, дал ей силу перенести татарское иго. И перед тлетворным влиянием Запада России поможет выстоять ее византизм, опирающийся на сильную монархическую государственность, консолидированную власть и православие.
Л. Тихомирова с полным основанием можно отнести к идеологам неоконсервативного течения в русской отече ственной мысли. В сложном переплетении различных госу дарственных форм Тихомиров просматривает три основных: аристократическую, демократическую и- монархическую. Де мократическая система всегда была чревата опасностью «безграничного господства партий» и самого страшного вида деспотизма — его демократической модификации. Наиболее приемлемой формой власти на высшем уровне может быть только монархия, на уровне управленческом (исполнитель ском) — комбинирующая другие типы власти: аристократиче ский и демократический.
Монархическая власть в истории России всегда играла роль политического фактора, противостоящего анархии и дес потизму. Рассчитывать в борьбе с этим злом только на гени альность правителя не приходилось, поэтому национальная традиция и выработала идею династичности. На практике мо нархическая форма власти вовсе не исключает участие в го сударственной жизни разнообразных общественных сил. Еди ноличная власть не гарантирует господство монархического принципа, она может быть идейно обоснована и оправдана только при условии, что в верховном правителе и через него действует некая высшая сила. В этом заключается истинная мистика монаршей власти. Без религиозной идеи единоличная
власть превращается в диктатуру, которая в силу своих внут ренних законов будет стремиться к безграничности. Это и бу дет антихристово царство, которое пророчили и Достоевский и Соловьев. «Если в обществе не существует уже напряженного верования, охватывающего все стороны жизни в подчинении одному идеалу, что связующей силой общества является чис ленная сила, количественная, которая создает возможность подчинять людей власти даже в тех случаях, когда у них нет внутренней готовности к этому... »i Тогда рождается политиче ская система абсолютизма.
Не только монархия может превратиться в абсолютизм, утратив свой внутренний идеал, еще большая вероятность такой трансформации существует в демократии, где абсолют ная власть народа сливается с государственностью или пер сонифицируется в ней: масса, исчисляемая только коли чеством, признает лишь собственную силу и никакой другой.
Абсолютизм порождает бюрократию. Если система де мократического представительства создает почву для господ ства парламента и политиков, то в монархиях идея предста вительства порождает бюрократию в чистом виде. При этом в демократиях фальсифицируется народная идея, в монархиях — воля монарха. И все же вершиной бюрократии является пар ламентаризм: автомизация мнений и программ, заведомая ложь заявлений, склоки и профанация сопровождают парла ментскую деятельность.
Утрата православного идеала и разрушение социальной иерархии влекут за собой появление нового социального ли дера в хаотически смешавшемся обществе. Им становится интеллигенция, бессознательно сочетающая в себе нигилизм с тоталитаристскими наклонностями. Смычка интеллигенции с бюрократией, которая окончательно произошла, считает Ти хомиров, после 1861 г., превратила монархию в абсолютизм. Возникает по-настоящему политическое и бюрократиче ское государство, всевластие бюрократии, угасание нацио нальной инициативы создает вместо народа толпу и, именно в толпе преобладающими началами становятся демократиче ские представления о верховенстве власти.
Механическая сила, массовость, бездуховность и амо ральность сменили древний идеал. Монархия, оставшись формой, утратила содержание.
Борьба демократии с самодержавием не просто политический конфликт. В борьбе столкнулись две идеи: идея единения и
1 Леонтьев К. Собр. соч. Т. 5.-С. 132-133; 133.
272
1 Тчхомиров Л. Монархическая государственность. - СПб., 1905. Ч. 1.-С. 77.
идея раскола. Консерватизм противопоставляет нигилисти ческому отрицанию существующей государственности аполо гию этой государственности, индивидуализму как первоисточ нику политической свободы — всеединство как основу государственности. Тихомиров подчеркивает: если свобода — качество личное, то «власть и подчинение... суть по преиму ществу состояния общественные, в них ... выражается обще ственная кооперация, ими строится общество».
В социалистической утопии человечество призывается к уничтожению обдуманной и разумной власти над собой, но ради чего? Для того, чтобы подчиниться стихийной власти экономики, которая подавит нашу свободу со всей беспощад ностью сил природы. Вместе с государством будет разрушена наша власть над нашей жизнью. Только государственность может спасти свободу, государственность сильная и монархи ческая. Над национальным политическим творчеством должен возвышаться всеобъемлющий нравственный идеал.
Столкновение России с Европой вызвало духовный кризис: заимствовать у Европы просвещение и в то же время призна вать свое самодержавие, свою церковь выше европейской было серьезным противоречием. В конце XVII-XVIII вв. Рос сия так и не смогла отречься от своей религиозной и полити ческой веры, но не смогла и развить в себе эти начала. Про тивостоять разлагающему европеизированию можно было, лишь опираясь на православие, — Тихомиров не разделяет монархию и православие. «Монархия есть верховная власть нравственного идеала. Единоличная власть способна быть верховной только тогда, когда нация ставит некоторый все объемлющий нравственный идеал над своим политическим творчеством, т. е. выше государства. Если монархия начнет работать над подчинением морали политике, она тем самым отнимет у нравственного начала его верховенство, а стало быть, уничтожает и себя как силу верховную»^
По Тихомирову, демократию нельзя рассматривать в ка честве высшей ступени эволюционного развития структур власти. Вообще смена типа власти не подчиняется никаким законам эволюции, и только революционный переворот в си лах осуществить такую замену.
По своей природе русские люди могут быть только монар хистами либо анархистами: демократические формы западно го образа никогда не были близки национальному сознанию. Но конституционное движение в России есть существующий
факт. Поддерживается оно, считает Тихомиров, «только теми, кто заинтересован в нем как в своем классовом оружии гос подства над страной. Его сторонниками являются: адвокаты, журналисты, мелкая интеллигенция, наименее научная часть профессуры, наиболее спекулятивная часть промышленников, т. е. все кандидаты в политическую роль». Основная масса народа равнодушна к парламентарным устремлениям, и его государственный идеал существенно от них отличается. Гос подствующим в государственно-правовых воззрениях русского народа является этическое, а не юридическое начало. Монар хическая идея для русских есть тот нравственный идеал, ко торый с начала исторического существования нации составил основу ее природы. Когда творческая сила этой идеи оказы вается исчерпанной, наступает начало конца, преддверие смерти нации. Она превращается в пошлую этнографи ческую материю, среду, в которой, однако, может развиться новая идея, но эта новая идея начнет формирование новой нации: ею будет уже не прежнее государство, а нечто иное по характеру, задачам, строю и культуре: старая нация умирает вместе со своей мессианской идеей.
В результате такого мрачного конца, если даже кто-либо на пространстве бывшей русской империи будет устраивать свое новое государство, предсказывает Тихомиров, то это во всяком случае будут уже не русские, а «поляки, немцы, тата ры или даже евреи», но только не русские, «которые во имя справедливости, во имя правды, должны отказаться от гос подства и перейти честно на роль народности подчиненной, не устраивающей других, а перенимающей устройство от тех, кто поумнее»1. Русские .сами должны решать свою судьбу, очевидные и вечные истины находятся у них в руках — право славие, монархия, народность, —остается сделать выбор. Это не так просто, многие разуверились в «русской идее» и миссии, преклоняются перед другими народами и культурами в ущерб собственным. Другие проявляют полную растерян ность, никак не способствующую решению проблемы. Но в обществе, надеется Тихомиров, должны еще оставаться здо ровые силы, способные предотвратить процесс разложения и денационализации культуры.
В моменты возобновляющегося кризиса перед верховной властью встает задача «помочь нации воплотить в себя ее силы для решения вопроса о том, как основы положить в ор ганизацию выучившейся и свободной России для того, чтобы
Тихомиров Л. Монархическая государственность. - Ч. Ч. 4-С. 69-70.
- С. 13;
1 Тчхомиров Л. Монархическая государственность. 4.3.-С. 241,4.2 -С. 222.
в ее строе был осуществлен ее исторический государствен ный идеал»1. По мнению Тихомирова, только монархическая идея ^монархическая (единоличная) власть могут спасти рус скую культуру. Ее сила и преимущество — в этическом прин ципе, поднимающем власть над борьбой классов, партий и народностей.
2. Физика ~ наука о природе
3. Учреждение этого праздника стало ответом на призыв метеорологов защищать климат как важный ресурс влияю
4. РЕФЕРАТ дисертації на здобуття наукового ступеня кандидата філологічних наук КИЇВ 2000 Дисер
5. Объекты промышленной собственности
6. 96 г 97 ldquo;О годовой бухгалтерской отчетности организацийrdquo;
7. Здравствуй Кефал
8. Статья 784 Общие положения о перевозке 1
9. тема Существуют неповторяемые темы выносимые на лекцию
10. I Описание ситуации
11. Тема Организационноэкономическое обоснование производства новой продукции на промышленном предприятии
12. IP-телефони
13. Практикум з прикладної соціології напрям підготовки 0301 Соціальнополітичні науки спеціальність 8
14. з курсу ldquo;Риторикаrdquo; Визначення риторики як науки сутність зв~язок з супутніми дисциплінами
15. Внешняя политика Советского Союза в годы второй мировой войны.html
16. История завода
17. Орловская региональная академия государственной службыв г
18. а Кафедрабухгалтерского учета анализа и аудита
19. тема для написания эссе относится к экономике
20. лекцияФедеративное устройство рф1