ТА СЕР 18 СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ

Работа добавлена на сайт samzan.net:

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 1997. №1

ИЗ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ СОЦИОЛОГИИ

Н.И. Кареев*

КРИТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛИЗМА (СТАРЫЕ И НОВЫЕ ЭТЮДЫ). ЧТО ТАКОЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ?

У нас теперь достаточное количество материала, чтобы высказать общее суждение о том, что представляет собой экономический материализм как историко-философская теория и литера-

тура экономического материализма, как научная разработка основной идеи этого направления.

Эта основная идея заключается в сведении в последнем анализе всех сторон исторической жизни человечества к одному экономическому ее фактору, как бы последний ни понимался, т.е. в объяснении всех культурных и социальных явлений одними экономическими причинами, которым приписывается значение единственного основания, источника и движущего начала в историческом развитии общества. Эта идея допускает, конечно, разные оттенки — от признания экономического фактора единственным и исключительным началом исторической жизни до признания за ним только первенствующего и наиболее важного значения. В более тесном смысле экономический материализм есть именно учение о том, что в основе исторической жизни лежит экономика. Понимаемый в значении более широком экономический материализм соприкасается вообще, с одной стороны, с тем направлением исторической науки, которое наиболее интересуется хозяйственными явлениями общества, с другой же — с материалистическими или натуралистическими концепциями исторического процесса, стремящимися объяснить историю из действия одних вне человека лежащих сил без самостоятельного участия человеческой психики. С экономическим направлением исторической науки экономический материализм разделяет особый интерес к экономическим явлениям при том лишь различии, что названное направление само по себе, изучая специально эту сторону жизни, вовсе не требует сведения к ней всех остальных сторон жизни как продуктов одной только хозяйственной стороны; экономический же материализм не довольствуется постановкой экономических явлений на первый план, а объявляет их источником, в котором будто бы берут свое начало вообще все культурные и социальные явления. Поскольку экономический материализм делает одно дело с экономическим направлением истории, т.е. изучает экономические явления прошлого и их действительные влияния на разные другие явления культурно-социальной жизни, постольку он лишь и может иметь научное значение. Но дело как раз в том, что он идет далее и превращается в историко-философскую гипотезу, которая, оставаясь сама необоснованной, стремится объяснить все разнообразное содержание исторической жизни из одного начала.

Личное начало и роковые силы в истории. Спб., 1889. Сущность исторического процесса: В 8 т. Спб., 1889 - 1890. Историко-философские и социологические этюды. Спб., 1895. Критика экономического материализма. (Старые и новые этюды). Спб.,1913. Общие основы социологии. Спб., 1919.

Все историко-философские теории, пытающиеся свести всю историю к одному движущему началу, полагают его или в духе, или в природе. Экономический материализм в тесном смысле этого слова возникает именно как протест против одностороннего исторического идеализма, но представители этого направления захотели найти основу истории не в материальной природе самого человека и не в условиях внешней природы, а в социальной среде, окружающей человека, поняв притом эту среду в узкоэконо-мическом смысле. Сама эта среда при ближайшем рассмотрении оказывается, однако, совокупным произведением материальных потребностей человека и средств для их удовлетворения, доставляемых внешней природой. Таким образом, в основе экономического материализма как историко-философского учения лежит не только одностороннее представление о содержании исторической жизни, но и столь же одностороннее понимание природы человека и его отношений к внешнему миру. Одним словом, для надлежащей оценки экономического материализма нужно брать его в отношениях к экономическому пониманию исторической науки, с одной стороны, и к материалистическому или натуралистическому пониманию истории — с другой, заметив наперед, что сколько-нибудь исключительный экономизм в истории необходимо предрасполагает и к материализму.

Исторический материализм возник одновременно с тем сближением между политической экономией и историей, которое породило историческую школу в первой науке и экономическое направление во второй, а также одновременно с возрождением метафизического материализма, отразившегося и в материалистических попытках объяснения истории из действия внешних сил. Но это было также эпохой начала наибольшего обострения социального вопроса, понятого в своей экономической основе. Борьба сословий и классов, получившая такое значение со времени французской революции, к середине XIX в. обнажила свою экономическую основу, и то первенствующее значение, какое получили в общественной жизни экономические вопросы, должно было во многих поселить мысль, что и на всем протяжении жизни человечества классовая борьба на экономической почве есть единственная исключительная движущая сила истории. Экономический материализм, находящийся, как только что было сказано, в известном родстве с экономическим направлением исторической науки и с историческим натурализмом, заключил довольно тесный союз с одной из школ социализма, хотя, с другой стороны, из объяснения всей истории одной экономией можно делать и несоциалистические выводы, которые сами, наконец, могут быть мыслимы и

без обращения к основной историологической идее экономического материализма. Социализм как учение преимущественно экономическое находится только в самом общем родстве с экономическим материализмом (подобно экономическому направлению истории и историологическому натурализму), но вообще социализм и сам не обосновывается на экономическом материализме, и его не обосновывает. Что касается до марксизма, то чисто экономическая его теория со всеми его историческими и практическими применениями мыслима без экономического материализма, как и экономический материализм, с другой стороны, встречается и без марксистской окраски. Между тем чисто внешняя связь основной идеи экономического материализма с учением Маркса о капитале и капитализме внесла массу недоразумений и в защиту и в критику рассматриваемой историологической идеи — особенно у нас, где вопрос о верности или неверности общей историко-философской теории был совсем неподобающим образом поставлен в связь с вопросом о том, нужно или не нужно России переживать капиталистическую стадию хозяйственного развития. Для надлежащей оценки научного и философского значения экономического материализма как историологической концепции его нужно совершенно отделить от того, с чем он находится в чисто внешней связи, т.е. нужно отделить от учения Маркса о капитале и капитализме, от практической программы марксистов, от споров между нашими общественными направлениями о положении и значении общинного землевладения, артелей и кустарных промыслов в России, о судьбах у нас капитализма и т.п. Обо всех этих вещах можно быть различного мнения, можно о них спорить и приводить в пользу тех или других взглядов те или другие доказательства, совсем не применившие к этому вопроса о понимании основ и сущности исторического процесса, отвлеченно взятого; да и для решения этого вопроса совершенно безразлично, какое происхождение в процессе производства имеет капитал, как возникает и развивается в истории хозяйственного быта капитализм, нужно ли в России повторить экономическую историю Запада и какая судьба постигнет нашу поземельную общину, наших кустарей и наши артели. Острое и страстное отношение у нас к экономическому материализму объясняется именно его (в сущности, чисто внешней, даже более или менее случайной) связью с практическими вопросами жизни. Очень многими (впрочем, не у нас одних) экономический материализм принимается за непреложную истину лишь потому, что в нем, хотя и совершенно ошибочно, усматривают якобы научную основу для своих практических программ. Многие остаются глухи к голосу критики, рассмат-

ривающей экономический материализм с философской и научной точек зрения, лишь полагая, что разрушение экономического материализма влечет за собой разрушение всех их идеалов и упований, всех основанных на них практических программ. В настоящих своих этюдах мы преследовали исключительно теоретическую цель выяснения историологического вопроса, и одной из наших задач было показать одинаково и сторонникам, и многим противникам экономического материализма, что последний как историческая теория должен быть или принят, или отвергнут вне всякой связи с какими бы то ни было партийными в общественном смысле спорами, должен быть или принят, или отвергнут исключительно в зависимости от своей внутренней самостоятельности в философском и научном отношениях. Между тем под экономическим материализмом у нас разумеется целый комплекс мнений о капитализме, социализме, буржуазии, пролетариате, марксизме, народничестве, общине, артели, кустарных промыслах и т.п., и это только спутывает вопрос сам по себе простой и ясный. Рассмотрим же экономический материализм в его отношениях к экономическому направлению исторической науки и к материалистическому взгляду на историю, ибо только на этой почве и следует судить об экономическом материализме как о научной и философской теории.

1) Экономический материализм и экономическое направление исторической науки. Экономический материализм находится в несомненном родстве с экономическим направлением исторической науки. Последняя может изучать разные стороны жизни отдельных народов и всего человечества, и экономические явления в обществе представляют одну из таких сторон. Поэтому ученое направление, интересующееся преимущественно или даже исключительно историей экономических явлений, имеет такое же законное право на существование, как и все другие возможные в исторической науке направления, изучающие какие-либо другие важные стороны общественной жизни. Исторические работы, предпринимаемые в духе экономического материализма, могут считаться с научной точки зрения вполне с законными, когда предметом исследования становится в них область хозяйственных явлений, но без предвзятой мысли, будто только эти явления достойны внимания науки и могут быть предметом научного исследования, а также будто лишь этими явлениями дозволено объяснять все остальное, с чем только историк имеет дело в своем материале. Экономическая история важна сама по себе и важна, конечно, по своему влиянию на другие стороны жизни, которые, впрочем, и сами на нее влияют. Но для того, чтобы изучать исто-

рию с такой точки зрения, не только не нужно быть экономическим материалистом, но даже нужно прямо не быть экономическим материалистом. Ничто так не вредит научности исторических исследований и построений, как предвзятые мысли, мешающие ясно видеть то, что есть в истории, и заставляющие находить в ней то, чего в ней на самом деле нет.

Среди представителей каждого направления исторической науки замечается склонность выдвигать на первый план или вообще преувеличивать значение той стороны жизни, которую изучает данное направление. Экономические историки не составляют исключения из общего правила. Мало того: на них это правило подтверждается даже с особой силой, на что есть свои специальные причины. Во-первых, экономические отношения играют особенную роль в жизни современного общества, и экономические вопросы занимают особенно видное место в теперешнем общественном сознании, историческая наука всегда отражает на себе данное состояние и настроение общества. С другой стороны, экономическое направление — одно из самых новых в науке: оно обнаружило в ней целые неисследованные области, поставило поэтому перед исследователями целый ряд новых задач для разрешения и обратило внимание на весьма обширный материал, которым прежние историки не пользовались. Общественная важность и научная новизна историко-экономических исследований должны были выдвинуть это направление на первый план, и многие историки, посвятившие себя исследованиям по программе этого направления, могли весьма естественно увлечься до представления, будто только и света в истории, что в окошке экономического направления. Последнее, так сказать, открыло для науки целую сторону исторической жизни; ею, конечно, занимались и раньше, но не так, как стали заниматься теперь, когда к экономическим явлениям обращаются не для одного объяснения фактов, совершающихся в истории государства и права, но и ради них самих как самостоятельного объекта исторического исследования. Вместе с тем если и прежде обращались к экономике для объяснений явлений неэкономических, то теперь это обращение было бы обобщено, возведено в принцип: стали искать экономических причин, оснований, условий, источников для объяснения фактов, которые прежде объяснялись исключительно психологически. И превращение экономических исследований в самостоятельный предмет исторических исследований, и искание следов влияния исторического фактора на разные другие стороны исторической жизни суть, конечно, важные приобретения, сделанные исторической наукой в последнее время, и этому она обязана уже многими выводами,

123

проливающими новый свет на прошлое отдельных стран и народов. Но всему должна быть мера. Из того, что в науке возникло новое направление, сделавшее экономическую жизнь самостоятельным предметом научного исследования, отнюдь не следует, что тем самым похоронены и низведены на низшую ступень другие научные направления историографии. Равным образом из того, что расширилась область экономического объяснения в истории, вовсе не вытекает, будто одно только это объяснение и законно, все же прежние объяснения должно совсем, что называется, сдать в архив, или признать за ними лишь второстепенное значение. Экономическое направление в истории, склонное иногда игнорировать неэкономические стороны жизни, грешит в таком случае в первом отношении, а экономический материализм, обращающий внимание на неэкономические стороны жизни как на объект одних экономических объяснений, грешит и в другом смысле. Родство одностороннего экономического направления и экономического материализма заключается в том, что оба они видят перед собой одну только экономику, первое — в качестве единственного предмета, достойного научного исследования, другое — в качестве единственного объяснения всей исторической жизни. Поскольку обе родственные школы исследуют такую важную сторону жизни и влияние этой стороны на другие социальные и культурные явления, они делают действительно научное дело, но только бессознательное или сознательное ограничение научного интереса и сужение теоретической мысли порождают односторонний исторический экономизм, проявляющийся в обеих школах. Историческая наука, конечно, извлечет пользу из того, что этот односторонний экономизм способен дать ей ценного и теперь уже очень много, но никто, знакомый с делом, не станет отрицать того, что эта польза уже теперь весьма значительна, что этого ценного и теперь уже очень много, но никто, знакомый с делом, не будет также отрицать и того, что отсюда может проистекать и великий вред. Вредна всякая односторонность, вредны всякие предвзятые мысли, а таких предвзятых мыслей рассматриваемый нами экономизм в истории заключает в себе немало. Вредит он между прочим и самому себе, а следовательно, своему делу, дискредитируя себя в глазах историков других направлений своими притязаниями на господство в науке, своим нередким прямым незнанием и непониманием явлений чисто психического и культурного характера, своими натянутыми, неверными, иногда, скажу даже, просто нелепыми экономическими истолкованиями исторических факторов. Высоко ценя положительные заслуги экономического экономизма, мы лично не можем не осудить самым строгим образом

того, что есть в этом экономизме односторонне и ненаучно. Историческая наука в своем исполненном действительного здоровья развитии, конечно, справится с этим болезненным явлением своего роста, тем более что в ней это — болезнь не общего, а местного значения. Вред одностороннего экономизма поэтому, на мой взгляд, заключается не здесь.

Экономический материализм имеет свою популярную литературу. Его идеи распространяются благодаря своей, правда, чисто внешней связи со жгучими вопросами современности как на Западе, так и у нас. Под влиянием этих идей складывается историческое миросозерцание общества, и на это нельзя не обратить внимания с точки зрения правильного исторического образования. Я не стану повторять здесь того, что в разных местах писал за последние годы об особой важности научного исторического образования для культурного воспитания общества, для гражданского воспитания общественных деятелей. Но лишь тогда историческое образование, по моему мнению, может действительно принести благие результаты, когда оно расширяет, а не суживает умственный кругозор, когда оно помогает понимать то взаимодействие, в каком находятся между собой разные стороны общественной жизни, а не приучает доктринерски сводить ее разнообразие к одному какому-либо отвлеченному принципу. Настоящее историческое образование должно вообще противодействовать всякой односторонности, всякой предвзятости. Исключительный интерес к одной экономической истории и заранее составленная мысль о том, будто только экономические объяснения исторических событий верны, такой интерес и такая мысль способны только направлять людей, ищущих исторического знания, на одностороннее чтение, которое, конечно, не может дать ни знания, ни правильного понимания всей исторической жизни во всех ее проявлениях.

Мы сейчас будем говорить об экономическом материализме как историко-философской доктрине, но и всякий вообще исключительный экономизм в истории есть направление одностороннее и узкое, как, впрочем, односторонне и узко всякое специальное направление в том случае, когда оно игнорирует другие направления и возводит частное в степень общего. Экономический материализм, далее, грешит еще тем, что, в сущности, заставляет принимать свои основные положения на веру, являясь учением чисто догматическим. Историческое учение идет путем критики, а экономический материализм основывается на некотором догмате, которого не оправдывает строго научное экономическое направление, не выходящее за свои границы, и который остается

до сих пор — и, думаем мы, навсегда останется — недосказанным и с философской точки зрения.

2) Экономический материализм как историко-философское учение. Основное положение экономического материализма, действительно, не было результатом какого-либо научного исследования. Экономика была объявлена основой всей культурно-социальной и исторической жизни человечества совершенно догматически, как своего рода априорная аксиома, не требующая доказательств. Это, если можно так выразиться, составляет первородный грех экономического материализма. Сведение всего разнообразия духовной и общественной жизни народов к экономическим явлениям как к единственной основе всех других явлений представляет собой не вывод из фактов, не последнее слово науки, а первое слово доктрины, которая стремится подогнать все факты к заранее составленной идее. Недаром экономический материализм как историко-философская теория зародился в недрах одной из самых метафизических, философских систем, какие только когда-либо существовали. Он, впрочем, и в настоящее время не хочет расставаться с гегельянством. В конце девятнадцатого века даже как-то странно было иметь дело с воскрешением философской системы, которую можно было считать навеки похороненной и которая возрождается теперь к новой жизни именно только в одном экономическом материализме. Представители последнего пытаются обосновать истинность своего учения на его гегельянском происхождении, на его диалектическом характере, но при этом они совсем не принимают в расчет двух вещей. Во-первых, гегельянского в этой теории только и есть одно — только форма, а не содержание, так что с этой стороны доводы экономических материалистов не имеют решительно никакого значения. Во-вторых, основываться на гегелевской философии, осужденной всем научным движением второй половины XIX в., — значит идти назад, значит не признавать тех результатов, которые были приобретены этим научным движением. В частности, наше время понимает развитие, эволюцию совершенно иначе, нежели то делал Гегель. Учение называет себя экономическим материализмом, но диалектический процесс, в форме которого мыслилось Гегелем всякое развитие, есть процесс логический, а не механический, процесс в области духа, а не в области материи. Экономическим, материалистам нужно было бы еще доказать, что они имеют право делать такое употребление из гегельянского понимания развития, что они имеют, кроме того, право этим пониманием заменять современные, действительно чисто материалистические формулы механической или органической эволюции.

Экономический материализм представляется доктриной не только философски и научно обоснованной, но даже неразработанной, хотя бы и с чисто догматической точки зрения. Его отношение к материализму в философском смысле остается неясным, спутанным. Одни из его сторонников совершенно игнорируют вопрос; другие пытаются связать между собой оба этих материализма; третьи, наоборот, уверяют, что материализм экономический совсем не то, что представляет собой материализм в другом зна-' чении слова. Если бы даже метафизический материализм был прав, это нисколько не доказывало бы правоты материализма экономического. -Пусть дух будет простым продуктом материи, пусть мысль будет лишь функцией мозга, это вовсе не обязывает искать объяснения истории не в человеке со всеми свойствами его природы, вне человека, в окружающей его среде, и притом не в среде материальной, а в среде общественной, взятой еще, вдобавок, лишь в экономических своих проявлениях. С другой стороны, когда глубже вникаешь в дело, видишь, что экономические материалисты, исходя из представления о физических потребностях человека, удовлетворяемых экономической деятельностью, все-таки основывают свои рассуждения на грубо материальном понимании человеческой природы, на том, что человеку нужно прежде всего иметь пищу, одежду и пристанище и что в этом-то и заключается корень всего исторического развития. Таким образом, материализм в общем смысле вовсе не делает необходимым принятие основной идеи материализма экономического, хотя бы последний немыслим без некоторых материалистических предпосылок, довольно притом грубого свойства. Экономический материализм явился как реакция против исторического идеализма; одной крайности он противопоставил другую крайность, столь же одностороннюю и столь же мало соответствующую действительной жизни человека и общества.

Между тем сторонники доктрины не только стремятся снять с себя обвинение в грубом материализме, но даже заявляют, что их учение по своему идеализму не уступит никакой другой теории. Однако их отношение к идеализму остается также крайне неопределенным. Чаще всего они утверждают — и в этом заключается вся суть доктрины, что все идеи, какие мы только находим в сознании общества (и, следовательно, в уме отдельных лиц), в последнем анализе объясняются из данного экономического состояния общества, но каким, собственно, образом религия, философия, мораль, поэзия, искусство, наука возникают из экономики или ею порождаются, это остается неизреченной тайной, проникнуть в которую сторонники экономического материализма,

впрочем, и не пытаются. С другой стороны, некоторые из них (Николаев и Вейзенгрюн) вносят в экономический материализм «дополнения и поправки», в самой основе разрушающие экономический материализм. Другие, более правоверные последователи доктрины, протестуют против этого, но, сами того не замечая, идут по той же дороге и вносят в свое учение известный идеализм, доходящий иногда до пророчества о том, что в будущем человек, благодаря какому-то «скачку», сделается безусловным господином среды, что дух восторжествует над материей и наступит царство духовной свободы, которое устранит материальную необходимость. Все это крайне непоследовательно и противоречиво, точно мы имеем тут дело с чисто механическим соединением крайнего материализма со столь же крайним идеализмом.

Экономический материализм есть, наконец, попытка построить социологию на одной политической экономии. Он игнорирует всю социологическую литературу, начиная с Конта и кончая последними представителями этой науки. Его не коснулись социологические споры второй половины XIX в. Для него прошли бесследно — в смысле предотвращающего примера — попытки построения социологии на одной биологии (дарвинизм в социологии, органическая школа), бывшие такими же научными односторонностями, какою является и он сам. Экономические материалисты не задумывались над вопросом о том, в каком отношении должна находиться социология к психологии, и взаимодействие индивидуумов в обществе поняли в одном только экономическом смысле,.как упустили из виду, что и к внешней природе человека существует не одно только утилитарно-экономическое отношение. Они не определили места социологии в общей системе знания, места политической экономии в кругу других общественных наук, не создали классификации наук, которая хоть сколько-нибудь оправдывала непосредственное соприкосновение политической экономии и биологии, с устранением психологии с принадлежащего ей места и с превращением политической экономии в единственную основу всех других общественных наук. Все научное движение, вызванное развитием позитивизма, прошло мимо экономического материализма, ничем на нем не отразившись. Можно сказать, что как историко-философская теория в конце XIX в. он, подобно неизменному догмату, ни на шаг не продвинулся вперед сравнительно с срединой этого столетия, когда впервые был провозглашен основной принцип экономического материализма.

Итак, с историко-философской точки зрения экономический материализм оказывается и лишенным научного основания,

и неразработанным сколько-нибудь подробно, и несоответствующим современному состоянию социологии. Попытки дать учению дальнейшее развитие, внести в него необходимые дополнения и поправки приводили только к подрыву самого основного принципа этого учения, которое прежде всего устраняет из объяснения истории все, что только хоть немного напоминает идеализм, т.е. роль идей, этого духовного фактора истории. Наконец, всякий раз, когда основную идею экономического материализма применяли к объяснению всех сторон исторической жизни, это делалось лишь путем натяжек, произвола, искажения действительных отношений, чему иногда помогало (как у Лориа) и плохое знание истории.

Во вступлении к настоящим этюдам я обещал занять нейтральное, беспристрастное отношение к психологическому и экономическому объяснению истории. Если бы мне пришлось иметь дело с односторонним психологическим объяснением истории, философски необоснованным, научно неразработанным, противоречащим современному состоянию социологии, т.е. если бы мне пришлось иметь дело с исключительным культурным направлением, которое объявляло бы всякий экономизм в истории ненаучным и совершенно произвольно истолковывало бы экономиччские и зависящие от них явленияя я поступил бы точно так же по отношению к такой доктрине, как поступил по отношению к экономиччскому материализму. Беспристрастие заставляет меня признать, что экономическое направление исторической науки, поставленное в должные границы и не выходящее за пределы своей компетенции, т.е. не вторгающееся в чуждую для него область, есть одно из весьма важных приобретений исторической науки, и лишь в этом может заключаться теоретическое оправдание экономического материализма — под условием, конечно, чтобы он исследовал влияние экономического фактора в разных сферах исторической жизни, но не находил этого влияния там, где его нет и быть не может. Suum cuique.

Специально для теории исторического процесса экономический материализм поставил вопрос о значении экономического фактора в социальной эволюции, но, к сожалению, экономический материализм вступил на совершенно ложный путь в решении этого вопроса. В первом — его заслуга, в последнем — самая слабая его сторона, ибо это — путь догматизма, а не путь критики.

9-1005

1. Апология Бесконечности в связи с парадоксом Лжец
2. первинних амінокислот тобто таких що містять первинну аміногрупу і однієї вторинної амінокислоти або
3. Лекция 1 Социология ее предмет и функции Предпосылки возникновения социологии как самостоятельной об
4. на тему Циклы с условием для чисел в ячейках Указание- Ячейки в указанных столбцах заполнят
5. Курсовая работа- Міжнародна торгівля фінансовими послугами
6. Виды сделок
7. а группы проходил а практику с по на базе
8. ПРАКТИКУМ Часть 1 для студентов обучающихся по специальности Медицинская биохимия 060112 Всего
9. тема нормативного регулирования бухгалтерского учета в РФ действующая
10. Нужно чтоб человек придя в музыкальный магазин знал к каким полкам ему идти
11. австрийским блоком и Антантой ~ за передел уже поделенного мира перераспределения колоний рынков сбыта сф
12. История арабо-израильского экономического противостояния
13. Тема- Ценовая политика предприятия
14. Его влияние сохранилось до настоящего времени
15. Місце і роль соціальної психології в системі наукових знань
16. Методичні рекомендації до складання методичних розробок з виробничого навчання для студентів спеціальності
17. Поскольку социальнокультурная деятельность относится к сравнительно молодым набирающим силу отраслям на
18. Понятие налога и сбора
19. Профессия пищевого технолога
20. Преимущества корпуса в том что он находится в 5 минутах ходьбы до общежитий ВГТУ рядом находится студенческ.

Материалы собраны группой SamZan и находятся в свободном доступе