Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Фихте И.Г. Сочинения в 2-х томах. СПб, 1993. Т. 1.
С. 570.
Ясное, как солнце, сообщение широкой публике о сущности новейшей философии
… если не хотят ни в коем случае отказаться от излюбленного выражения — философия — и от славы быть философской головой, или философом-юристом, философом- историком, философом-журналистом и т. д., — то пусть согласятся с тем уже раньше сделанным предложением, чтобы научная философия не называлась больше философией, а хотя бы наукоучением. Обеспечив за собой это имя, наукоучение откажется от другого названия — философии — и торжественно уступит его всякого рода рассуждательству.
С. 599-60.
[наукоучение] оставляет спокойно всякую другую философию быть тем, чем ей угодно: страстью к мудрости, мудростью, мировою мудростью, жизненную мудростью, и какие там еще бывают мудрости. Оно только предъявляет без сомнения справедливое требование, чтобы его не приравнивали ни к одной из них, чтобы о нем не судили и не опровергали, исходя из точки зрения подобно тому как составители его просят лишь позволение не принуждать их сотрудничать с другими философиями и не быть клиентами у них. Оно не вдается в спор, что для того или иного могла бы означать философия и какого его мнение относительно того, что считалось издавна философией. Оно ссылается на свое право самому определять для себя свою задачу; если что-либо другое, кроме разрешения этой задачи, должно быть философией, то оно не претендует быть философией.
С. 15-47.
О понятии наукоучения, или так называемой философии
О ПОНЯТИИ НАУК0УЧЕНИЯ ВООБЩЕ
1. ГИПОТЕТИЧЕСКИ УСТАНОВЛЕННОЕ ПОНЯТИЕ НАУКОУЧЕНИЯ
Философия есть наука; в этом настолько же совпадают все описания философии, насколько они разделены при определении объекта этой науки. …Наука имеет систематическую форму; все положения в ней связываются в одном единственном основоположении и в нем объединяются в одно целое, это также признают вообще все. Но разве этим исчерпывается понятие науки?
Допустим, что кто-либо, основываясь на каком-нибудь безосновательном недоказуемом положении, - например, что в воздухе находятся существа с человеческими склонностями, страстями и понятиями, но с эфирным телом, развил систематическую естественную историю этих существ, что само по себе вполне возможно; разве мы признали бы за науку подобную систему, какая бы ни была в ней строгая последовательность и как бы ни были тесно связаны ее отдельные части между собой? Или, положим, кто-нибудь приведет какое-либо единичное положение, например рабочий - утверждение, что установленная перпендикулярно по прямому углу к горизонтальной плоскости колонна, продолженная до бесконечности, не будет склоняться ни к одной из сторон плоскости; об этом положении он раньше слышал и нашел ему подтверждение в многократном опыте; тут всякий признает, что он обладает наукой о сказанном, хотя он и не может систематическим образом, геометрически, доказать свое положение из первого основоположения своей науки. Почему мы не называем наукой ту стройную систему, основанную на недоказанном и недоказуемом положении, и почему мы называем наукой знание второго, не связанное в его уме ни с какой системой?
Без сомнения, потому, что первая при всей своей правомерно школьной форме все же не содержит ничего, что можно знать; а последний без всякой школьной формы высказывает нечто, что он действительно знает и может знать.
Сущность науки, как можно было бы заключить отсюда, состоит поэтому в свойствах ее содержания и в отношении последнего к сознанию того, о котором говорят, что он знает; и систематическая форма при этом была бы только случайна, для науки она была бы не целью, но только лишь средством для цели.
Это может быть принято в качестве предварительного допущения. Если вследствие какой-нибудь причины человеческий дух может только очень немногое знать достоверно, все же остальное может только мнить, предполагать, чуять, произвольно допускать и все же вследствие какой-либо причины не может удовлетвориться этим ограниченным и неверным знанием, то не будет для него другого средства его расширить и утвердить, как только сравнивать недостоверные знания с достоверными и из сходства или различия - да разрешат мне предварительно эти выражения, пока я не получу время, чтобы их объяснить, - из сходства или различия первых с последними заключать об их достоверности или недостоверности. Если бы они были подобны какому-либо достоверному положению, он мог бы с достоверностью допустить, что они также достоверны; если бы они были ему противоположны, он знал бы, что они, стало быть, ложны, и был бы застрахован от дальнейшего о них заблуждения. Он бы достиг этим если и не истины, то по крайней мере освобождения от заблуждения.
Скажу яснее. Наука должна быть единым, целым. Положение, что колонна, установленная на горизонтальной плоскости под прямым углом, стоит перпендикулярно, будет для того, кто не имеет никакого связного знания геометрии, несомненно, чем-то целым и постольку - наукой.
Но мы рассматриваем также и всю геометрию как науку, хотя она содержит и многое другое, кроме этого положения; как и в силу чего множество положений, самих по себе различных, становится одной наукой, одним и тем же целым?
Без сомнения, в силу того, что отдельные положения не были бы вообще наукой, а становятся ею только в целом, только через свое место в нем и отношение к нему. Но через простое соединение частей никогда не может возникнуть нечто такое, чего нельзя было бы найти в одной из частей целого. Если бы ни одно из соединенных положений не имело достоверности, то и происшедшее через объединение целое не будет ее иметь.
Отсюда следует, что должно быть достоверным по крайней мере одно положение, которое придавало бы другим свою достоверность; так что если и поскольку это первое достоверно, то должно быть достоверно и второе, а если достоверно второе, то постольку же должно быть достоверно и третье и т. д. Таким образом, многие, сами по себе, может быть, очень различные, положения будут - именно потому, что они все имели достоверность, и одинаковую достоверность, - иметь одну общую достоверность и через это будут образовывать только одну науку.
Только что названное нами безусловно достоверное положение, - мы допустили только одно такое - не может получить свою достоверность через объединение с другими, но должно ее иметь уже до него: ибо из соединения многих частей не может произойти ничего, что не заключалось бы ни в какой части. Но все прочие положения должны получить свою достоверность от него. Оно должно быть достоверным и установленным до всякого связывания. Никакое же из других положений не должно быть таковым до связывания, но должно получить свою достоверность лишь через него.
Вместе с этим отсюда ясно, что наше вышесделанное допущение есть единственно правильное и что в науке может быть только одно положение, которое до связывания достоверно и установлено. Если бы было несколько подобных предложений, то они или не были бы совершенно связаны с другими и тогда не принадлежали бы к одному и тому же целому, но образовали бы одно или несколько отдельных целых, или же были бы с ним связаны. Но положения не должны быть между собой иначе связаны, как через одну и ту же достоверность: если достоверно одно положение, то должно быть достоверно и другое, и если одно недостоверно, то не должно быть достоверным и другое; и только взаимное отношение их достоверности должно определять их связь. Но это не может иметь силу по отношению к положению, которое имеет независимую достоверность от других; если его достоверность должна быть независима, то оно достоверно даже и тогда, когда другие недостоверны. Следовательно, оно вообще не связано с ними через достоверность. Такое достоверное до соединения и независимое от него положение называется основоположением. Каждая наука должна иметь основоположение, она даже могла бы состоять по своему внутреннему характеру из одного-единственного самого по себе достоверного положения, которое в таком случае, правда, не может быть названо основоположением, так как оно ничего не обосновывает. Но она не может иметь более одного основоположения, ибо тогда она образовала бы не одну, но несколько наук.
Кроме достоверного до объединения положения, наука может содержать еще несколько положений, которые познаются как достоверные только в связи с ним и таким же образом и в той же мере, как и оно. Эта связь состоит, как только что указано, в том, что показывается, что если положение А достоверно, то должно быть достоверным и положение В, а если это достоверно, то таковым должно быть и положение С, и т. д.; и эта связь называется систематической формой целого, состоящего из отдельных частей. Для чего же нужна эта связь? Несомненно, не для того, чтобы проделать фокус объединения, но чтобы дать положениям достоверность, которую само по себе ни одно из них не имеет: таким образом, систематическая форма - не цель науки, но только случайное, при условии, если наука состоит из многих положений, применимое средство для достижения ее цели. Она не сущность науки, но случайное свойство последней. Наука есть здание; главная цель этого здания - устойчивость. Фундамент устойчив, и как только он заложен, цель была бы тем самым достигнута. Но так как нельзя ни жить на голом фундаменте, ни защищаться им одним против намеренного нападения врагов или против слепой непогоды, то на фундаменте возводят по бокам стены и над ними крышу. Все части постройки скрепляются с фундаментом и друг с другом, и через это здание делается устойчивым; но не для того строят устойчивое здание, чтобы его скреплять, но скрепляют для того, чтобы здание было устойчиво; и оно устойчиво, поскольку все части покоятся на твердом фундаменте.
Фундамент устойчив, и он утвержден не на каком-нибудь новом фундаменте, но на твердой поверхности земли. На чем же мы должны возвести фундамент нашей научной постройки? Основоположения нашей системы необходимо должны быть достоверны до самой системы. Их достоверность не может быть доказана в ее пределах, но каждое такое возможное доказательство уже предполагает эту достоверность. Если они достоверны, то все, что из них следует, также достоверно, но откуда же следует их собственная достоверность?
И если бы мы ответили также и на этот вопрос, то разве перед нами не возникнет новый, отличный от первого? При постройке нашего научного здания мы хотим заключать следующим образом: если основоположение достоверно, то достоверно и другое определенное положение. На чем основывается это "то"? Что именно обосновывает необходимую связь между обоими положениями, вследствие которой одному присуща та же достоверность, которая присуща и другому? Каковы условия этой связи, почему мы знаем, что они суть ее условия, условия исключительные и единственные? И как мы приходим вообще к тому, чтобы признать необходимую связь между различными положениями и исключительные, но исчерпывающие условия этой связи?
Короче: как можно обосновать достоверность основоположения в себе; как можно обосновать правомочие определенным образом выводить из него достоверность других положений?
То, что должно заключать в себе само основоположение, и то, что оно должно сообщить всем прочим положениям, встречающимся в науке, я назову внутренним содержанием основоположения и науки вообще; способ, которым основоположение должно передать другим положениям это содержание, я назову формой науки. Поэтому вопрос ставится так: как возможны вообще содержание и форма науки, т. е. как возможна сама наука?
Нечто, в чем будет дан ответ на этот вопрос, будет само наукой, и именно наукой о науке вообще.
До исследования нельзя определить, возможен ли ответ на указанный вопрос или нет, т. е. имеет ли все наше знание познаваемое твердое основание или, как бы тесно ни были между собой связаны его отдельные части, все же в конце концов не основано ни на чем, или, по крайней мере, ни на чем для нас. Но если знание должно иметь свое основание для нас, то вышеуказанный вопрос должен допускать ответ, и должна существовать наука, где такой ответ на него дается; а если есть такая наука, то наше знание имеет познаваемое основание. Таким образом, до исследования нельзя ничего сказать об обоснованности или безосновности нашего знания; и возможность требуемой науки может быть доказана лишь через ее действительность.
Наименование такой науки, возможность которой до сего времени проблематична, произвольно. Если, однако, можно показать, что почва, которая по всему сделанному до сих пор опыту представляется годной для построения науки, уже застроена принадлежащими ей зданиями, и есть только одно незастроенное место, именно то, которое нужно для науки о науках вообще; и если, далее, можно найти под знакомым именем (философии) идею науки, которая хочет быть или стать наукой и которая не может прийти сама с собой к согласию о месте, на котором она должна быть построена, - то не будет ошибочным указать ей найденное пустое место. Разумелось ли до сих пор под словом "философия" именно это или нет, не имеет значения; и тогда эта наука, если бы она действительно сделалась наукой, не без права отбросила бы имя, какое доселе она носила далеко не из чрезмерной скромности, имя, подобающее знахарству, любительству, дилетантизму. Нация, которая найдет эту науку, будет, конечно, достойной дать ей имя из своего языка; и она может называться тогда просто наукой или наукоучением. Так называемая до сих пор философия стала бы, таким образом, Наукой о науке вообще.
§ 2. РАЗВИТИЕ ПОНЯТИЯ НАУКОУЧЕНИЯ
Не следует умозаключать из определений. Это значит или что нельзя без дальнейшего основания из того, что в описании некоторой вещи, существующей независимо от нашего описания, мыслим без противоречия некоторый признак, заключать, что последний должен быть найден поэтому в действительной вещи - или же что нельзя относительно вещи, которая сама должна быть произведена нами по образованному о ней понятию, выражающему ее цель, заключать из мыслимости этой цели о выполнимости ее в действительности; но никогда это не может значить, что нельзя задаваться целью при умственных или физических работах и пытаться выяснить эту цель себе, прежде чем приступить к работе, а что следует предоставить игре своего воображения и своих пальцев то, что получится. Изобретатель аэростатов мог, конечно, вычислить величину последних и отношение заключенного в них воздуха к атмосферному и отсюда - скорость движения своих машин, еще не зная, найдет ли он род газа, который будет в достаточной мере легче атмосферного; и Архимед мог вычислить свою машину, которой он хотел сдвинуть со своего места земной шар, хотя он наверно знал, что не найдет никакого места вне силы притяжения, откуда он мог бы ее привести в действие. Такова же и наша только что описанная наука. Как таковая, она не есть что-либо существующее независимо от нас и без нашего содействия; скорее она есть нечто, что должно быть впервые произведено свободой нашего духа, действующего по определенному направлению, если таковая свобода существует, что мы также пока не можем знать. Определим сначала это направление: составим себе ясное понятие о том, чем должно быть наше дело. Можем мы его выполнить или нет, это будет видно из того, выполним ли мы его в действительности. Сейчас вопрос не в этом, но в том, что мы, собственно, должны делать; и этим определяется наше определение.
1. Описанная наука должна быть прежде всего наукой о науке вообще. Каждая возможная наука имеет основоположение, которое не может быть доказано в ней, но должно быть до нее заранее достоверным. Где же должно быть доказано это основоположение? Без сомнения, в той науке, которая должна обосновать все возможные науки. В этом отношении наукоучение должно сделать два дела. Прежде всего оно должно обосновать возможность основоположений вообще; показать, как, в какой мере, при каких условиях, и, может быть, в какой степени что-либо может быть достоверным и вообще - что это значит быть достоверным; далее оно должно в частности вскрыть основоположения всех возможных наук, которые ре могут быть доказаны в них самих.
Каждая наука, если она должна быть не отдельным, оторванным положением, но целым, состоящим из многих отдельных частей, имеет систематическую форму. Эта форма, условие связи выведенных положений с основоположением и основание правомочия - заключать из этой связи, так что первые положения необходимо должны быть такими же достоверными, как и последнее, - также не может быть доказана в отдельной науке, если только эта последняя должна иметь единство, а не заниматься чуждыми, не принадлежащими ей предметами, как не может быть в ней доказана правда ее основоположения, но уже предполагается для Возможности ее формы. Общее наукоучение обязано, таким образом, обосновать систематическую форму для всех возможных наук.
2. Само наукоучение есть наука. Оно также поэтому должно иметь основоположение, которое в нем не может быть доказано, но должно быть предположено как условие его возможности как науки. Но это основоположение также не может бить доказано ни в какой другой высшей науке, ибо иначе эта высшая наука была бы сама наукоучением, а та наука, которой основоположение еще должно было бы быть доказано, не была бы им. Это основоположение наукоучения, а через наукоучение и всех наук и всего знания, поэтому безусловно неспособно к доказательству, т. е. не может быть сведено ни к какому высшему положению, из отношения к которому вытекала бы его достоверность. Тем не менее оно должно давать основание всякой достоверности; оно должно быть поэтому достоверным, и достоверным в себе самом ради самого себя и через самого себя. Все прочие положения достоверны потому, что можно показать, что они в каком-либо отношении равны ему. Это же положение должно быть достоверным просто потому, что оно равно самому себе. Все прочие положения будут иметь только опосредствованную и выведенную из него достоверность, оно же должно быть непосредственно достоверно. На нем основывается все знание, и без него было бы невозможно вообще никакое знание. Оно же не опирается ни на какое другое знание, но оно есть положение знания вообще. Это положение безусловно достоверно, это значит: оно достоверно, потому что оно достоверно. Оно - основание всякой достоверности, т. е. все, что достоверно, достоверно потому, что оно достоверно, и ничто не достоверно, если оно недостоверно. Оно - основание всякого знания, иначе говоря, мы знаем, что оно высказывает, потому что мы вообще знаем; мы знаем его непосредственно, как только мы что-нибудь знаем. Оно сопровождает всякое знание, содержится во всяком знании, и всякое знание его предполагает.
Наукоучение должно, поскольку оно само есть наука, если оно только должно состоять не из одного единственного основоположения, но из многих положений (что это так будет, можно предвидеть уже потому, что оно должно установить основоположения для других наук), - оно должно, говорю я, иметь систематическую форму. Но оно не может ни заимствовать эту систематическую форму от какой-либо другой науки в отношении ее определения, ни ссылаться на доказательство ее в другой науке в отношении ее значимости, ибо оно само должно установить для всех прочих наук не только основоположения и через это - их внутреннее содержание, но также и форму и тем самым - возможность связи многих положений в них. Оно должно поэтому иметь эту форму в самом себе и обосновывать ее через самого себя.
Достаточно несколько расчленить предыдущее, чтобы понять, что, собственно, этим сказано. То, о чем мы нечто знаем, называется содержанием, а то, что мы об этом знаем, формой положения. (В положении: "Золото есть тело", - то, о чем мы нечто знаем, будет золото и тело, а то, что мы о них знаем, будет, что они в известном отношении равны и постольку одно может быть положено вместо другого. Это утвердительное положение, и отношение будет его формой.)
Никакое положение невозможно без формы или содержания. Должно быть нечто, о чем мы знаем, и нечто, что мы об этом знаем. Первое положение всякого наукоучения должно поэтому иметь и то. и другое содержание и форму. Далее, оно должно быть достоверно непосредственно и через самого себя, - это может значить лишь то, что содержание его определяет его форму, и, наоборот, его форма определяет его содержание. Эта форма может подходить только к этому содержанию, а это содержание - только к этой форме. Всякая другая форма при этом содержании уничтожает само положение и вместе с ним всякое знание, и всякое другое содержание при этой форме также уничтожает само положение, а с ним всякое знание. Форма безусловно первого основоположения наукоучения, таким образом, не только дана им - самим положением, но и установлена как безусловно значимая для его содержания. Если бы кроме этого одного безусловно первого было еще несколько основоположений наукоучения, которые должны были бы быть отчасти безусловными, отчасти же обусловленными первым и высшим (ибо иначе не было бы единственного основоположения), то абсолютно первое в таком основоположении могло бы быть только или содержание, или форма, и обусловленное точно так же было бы или содержанием, или формой. Положим, содержание является безусловным, тогда абсолютно первое основоположение, которое должно нечто обусловливать во втором, ибо иначе оно не было бы абсолютно первым основоположением, будет обусловливать форму второго, и согласно с этим эта форма будет определяться в самом наукоучении через его высшее основоположение; или, положим, наоборот, пусть безусловное будет форма, тогда первым основоположением необходимо определится содержание этой формы, а через него и форма, поскольку она должна быть, формой некоторого содержания; следовательно и в этом случае форма определяется наукоучением, а именно его основоположением. Такого же основоположения, которое не определялось бы ни по форме, ни по содержанию абсолютно первым основоположением, быть не может, если вообще должно быть абсолютно первое основоположение, наукоучение и система человеческого знания. Поэтому не может быть более трех основоположений; одного абсолютного, определенного безусловно через самого себя, как по форме, так и по содержанию; одного определенного через самого себя по форме и одного определенного через самого себя по содержанию.
Если есть еще другие положения в наукоучении, то все они должны быть определены и по форме, и по содержанию через основоположение. Наукоучение должно поэтому определять форму всех своих положений, поскольку они рассматриваются в отдельности. Подобное определение отдельных положений однако возможно не иначе как так, что они сами себя взаимно определяют. Но каждое положение должно быть определено совершенно, т. е. его форма должна подходить только к его содержанию, а не к какому-либо другому, а это содержание - только к той форме, в которой оно есть, а не к какой-либо другой, так как иначе положение не будет подобно основоположению, поскольку оно достоверно (вспомним только что сказанное) и, следовательно, не будет достоверно. Если теперь все положения наукоучения должны быть различны - так как иначе они были бы не множеством положений, но одним и тем же положением, многократно повторенным, - то не может никакое положение получить свое совершенное определение иначе, как через одно единственное положение между другими; и тем самым совершенно определяется весь ряд положений, и никакое из них не может стоять в другом месте ряда, кроме того, в котором оно стоит. Каждое положение наукоучения получает от определенного другого свое определенное место и само определяет его определенному третьему. Наукоучение же определяет самому себе и через себя самого форму своего целого.
Эта форма наукоучения имеет необходимую значимость для содержания последнего, ибо если абсолютно первое основоположение непосредственно достоверно, т.е. если его форма подходит только к его содержанию и его содержание - только к его форме, им же определяются все возможные следующие положения непосредственно или опосредствованно по содержанию или по форме, если они, так сказать, уже в нем содержатся, то по отношению к ним должно быть верным то самое, что верно относительно первого, т. е., что их форма подходит только к их содержанию, а их содержание только к их форме. Это касается отдельных положений; но форма целого есть не что иное, как форма отдельных положений, мыслимая в одном, и то, что верно относительно каждого в отдельности, должно быть верным и для всех, мыслимых как единое целое.
Но наукоучение должно дать форму не только себе самому, но и всем другим возможным наукам и твердо установить значимость этой формы для всех. Это немыслимо иначе, как при условии, что все, что должно быть положением какой-либо науки, уже содержится в каком-либо положении наукоучения, а следовательно, уже установлено в нем в подобающей ему форме. …
ОТДЕЛ ВТОРОЙ
ОБЪЯСНЕНИЕ ПОНЯТИЯ НАУКОУЧЕНИЯ
§ 3
Я называю научным объяснением какого-нибудь понятия (а ясно, что здесь может быть речь не о каком другом, как об этом высшем из всех объяснений), когда указывают его место в системе человеческих наук вообще, I. е. показывают, какое понятие определяет ему его место и какому другому оно определяется через него. Но понятие наукоучения так же мало может иметь места в системе всех наук, как понятие знания вообще. Скорее оно само есть место для всех научных понятий и указывает им место в себе самом и через посредство само о себя. Ясно, что здесь идет речь о гипотетическом объяснении, т. е. вопрос ставится так: предполагая, что уже существуют науки и что есть в них истина (чего вовсе нельзя знать до общего наукоучения), как относится имеющее быть установленным наукоучение к этим наукам?
Также и на этот вопрос ответ заключается в простом понятии наукоучения. Науки относятся к нему, как обоснованное к своей основе; оно не указывает ему его место, но оно указывает всем им их место в себе самом и через самого себя. Соответственно с этим здесь надлежит сделать только дальнейшее развитие этого ответа.
1) Наукоучение должно бы было быть наукой всех наук. Отсюда прежде всего возникает вопрос: как оно может поручиться, что обосновывается не только науки известные и до сих пор изобретенные, но и все могущие быть изобретенными и возможные и что им исчерпана вся область человеческого знания?
2) Оно должно было бы в этом отношении давать всем наукам их основоположения. Соответственно с этим все положения, которые суть основоположения в какой-либо отдельной науке, суть вместе и внутренние положения наукоучения; одно и то же положение следует рассматривать с двух точек зрения: как положение, содержащееся в наукоучении, и как основоположение, стоящее во главе частной науки. Наукоучение выводит дальнейшие заключения из положения как содержащегося в нем; и частная наука умозаключает из этого же положения как своего основоположения. Таким образом, или в обеих науках мы имеем одно и то же: все частные науки содержатся в наукоучении не только по своим основоположениям, но и по своим выведенным положениям, и нет никаких частных наук, есть только части одного и того же наукоучения; или же в обеих науках заключают различным образом, что тоже невозможно, так как Наукоучение должно давать всем наукам их форму; или должно прибавиться к положению наукоучения еще нечто, что, впрочем, не может быть заимствовано откуда бы то ни было, кроме наукоучения, если это положение должно стать основоположением частной науки. Возникает вопрос, каково же это привходящее, или же - так как это привходящее составляет сущность различия - какова определенная граница между наукоучением и каждой частной наукой?
3) Наукоучение должно далее определить в этом же отношении всем наукам их форму. Как это может произойти, уже указано выше. Но на нашем пути выступает другая наука под именем логики, с такими же притязаниями. Следует разрешить спор между обеими, надлежит исследовать, как наукоучение относится к логике.
4) Наукоучение само есть наука, и выше уже определено, что оно в этом отношении должно дать. Но поскольку око просто наука, знание в формальном значении слова, они наука о чем-нибудь; оно имеет некоторый предмет, а из вышесказанного ясно, что этот предмет - не иной, как система человеческого знания вообще.