Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
1. Понятие геополитики 1
2. Геополитические эпохи 2
3. Предмет геополитики 5
4. Основные законы геополитики 7
5. Категории геополитики 8
6. Функции геополитики 12
7. Методы геополитической науки 14
8. «Органическая школа» Фридриха Ратцеля 17
9. «Географическая ось истории» Хэлфорда Макиндера 22
10. Теория «морского могущества» Альфреда Т. Мэхена 25
11. Концепция «поссибилизма» Видаля де ла Бланша 28
12. Карл Хаусхофер — автор теории «континентального блока» 30
13. Идея пассионарности Л.Н. Гумилева 32
14. Геополитические последствия распада СССР для России 35
15. Геостратегия для Евразии 39
16. Китай в геополитике США 43
17. Япония в геополитике США 44
18. Интеграция в «Большой Китай» 45
19. Север и Юг — два мира 45
До сих пор в научной литературе нет четкой и полной формулировки понятия «геополитика». Это характерная черта всех формирующихся наук. Споры об объекте и предмете геополитики идут около сотни лет. Понятие «геополитика» трактуется чаще всего чрезвычайно широко. В итоге эта наука лишается свойственных ей черт, границы ее становятся чрезвычайно размытыми, переходящими в предмет экономических, политических, военно-стратегических, природно-ресурсных, экологических и иных дисциплин, международных отношений, внешней политики и т.д.
Многие исследователи видят в геополитике науку, изучающую комплекс географических, исторических, политических и других факторов, взаимодействующих между собой и оказывающих большое влияние на стратегический потенциал государства.
В СССР долгое время геополитика считалась буржуазной лженаукой, оправдывающей территориальную экспансию империалистических государств. В 80-х годах XX в. произошла переоценка этого направления научной мысли. Советский философский энциклопедический словарь (1989 г.) уже не дает такой жесткой негативной оценки геополитики, но определяет ее как западную политологическую концепцию, утверждающую, что «политика государств, в особенности внешняя, в основном предопределена различными географическими факторами: пространственным расположением, наличием либо отсутствием определенных природных ресурсов, климатом, плотностью населения и темпами его прироста и т.п.»1.
Шведский ученый Рудольф Челлен (1864—1922) ввел в науку понятие «геополитика». Выступающую же под этим именем науку он определял как «доктрину, рассматривающую государство как географический организм или пространственный феномен».
Более обстоятельное определение дано в немецком журнале «Zeitschrift für Geopolitik»:
Геополитика есть наука об отношении земли и политических процессов, Она зиждется на широком фундаменте географии, прежде всего географии политической, которая есть наука о политических организмах в пространстве и об их структуре. Более того, геополитика имеет целью обеспечить надлежащим средством политическое действие и придать направление политической жизни в целом. Тем самым геополитика становится искусством, именно искусством руководства практической политикой. Геополитика — это географический разум государства3.
Геополитика рассматривает государство не в статике, как постоянное, неизменное образование, а в динамике — как живое существо. Такой подход предложил немецкий теоретик Фридрих Ратцель (1844-1904). Геополитика изучает государство в основном в его отношении к окружению, прежде всего к пространству и ставит целью решать проблемы, возникающие из пространственных отношений. По мнению Ф. Ратцеля, в отличие от политической географии геополитику не интересуют такие вопросы, как положение, форма, размеры или границы государства, его экономика, торговля, культура. Все это в большей мере относится к сфере политической географии, которая чаще ограничивается описанием статического состояния государства, хотя может постигать и динамику его прошлого развития.
Геополитика изучает политические явления в их пространственном взаимоотношении, в их влиянии на Землю, на культурные факторы. Это географически интерпретированная политика, промежуточная наука, не имеющая независимого поля исследования. Больше тяготея к политике, она концентрирует внимание на политических явлениях и стремится дать географическую интерпретацию и анализ географических аспектов этих явлений.
Политолог Э.А. Поздняков утверждает, что геополитика главное внимание направляет на раскрытие и изучение возможностей активного использования политикой факторов физической среды и воздействия на нее в интересах военно-политической, экономической и экологической безопасности государства. Практическая геополитика изучает все, что связано с территориальными проблемами государства, его границами, с рациональным использованием и распределением ресурсов, включая и людские.
Итак, можно сформулировать краткое определение: геополитика — наука, система знаний о контроле над пространством.
Геополитика рассматривает пространство с точки зрения политики (государства). Она более динамична по сравнению с политической географией. В рамках этой науки выделяются два направления: геополитика предписывающая, или доктринально-нормативная, и геополитика оценочно-концептуальная. К первому течению можно причислить немецкую школу Хаусхофера, ко второму — англо-американскую школу (Макиндер, Спайкмен, Коэн), хотя четкие разграничительные линии между этими школами провести очень трудно.
Геополитика все больше обогащается и наполняется конкретным содержанием, все активнее способствует изменениям в современном мире.. Конечно, это становится возможным потому, что она опирается на научную базу многих дисциплин. Геополитика стала не только реальным инструментом изменения мира, но все больше служит ключом к прогнозированию политики ведущих стран и континентов.
Историю человечества с точки зрения геополитики можно рассматривать как последовательную смену геополитических эпох или силовых полей. Каждая геополитическая эпоха имеет свои баланс сил, зоны влияния, границы.
История существования древнейших цивилизаций, противостояние «континентального» Рима и «морского» Карфагена предвосхитили многие геополитические реальности XX в. Но основные принципы современной мировой политики были заложены Вестфальской системой международных отношений [1648 г.) после окончания Тридцатилетней войны. К этому времени в Европе в основном сформировались национальные государства. Мир вступил на путь промышленного развития с форимрованием нации — государства с жесткой централизованной династической властью. С этого времени европейская история начинает превращаться в мировую.
Главными центрами силы в Европе становятся Испания, Поортугалия, Голландия, затем Англия, Франция, Швеция вступают в борьбу за раздел мира. Возникавшие национальные государства устанавливали свои границы с учетом языкового признака и по естественно-географическим рубежам. Такой миропорядок, сложившееся геополитическое поле существовали почти 150 лет — до Французской революции, сменивших ее Директории, Консульства и императорства Наполеона. В конце XVII-начале XVIII вв. закатилось былое величие Испании, Португалии, Голландии, Швеции, а к концу XVIII в. — Польши. Укрепились позиции Франции и Англии, набирала силы Пруссия. К началу XIX в. Россия стала важнейшей мировой державой.
В XVII—XVIII вв. в Европе появилась новая социальная сила — буржуазия. Располагая огромными деньгами, она неудержимо рвалась к власти. Деньги буржуазии, низкие цены на товары, производимые на фабриках и заводах, пробили стены королевских дворцов, замков феодалов, смели Бастилию и заодно более 10 тыс. католических монастырей и храмов и возвели сотни эшафотов с гильотинами по всей Франции. Деньги буржуазии привели к власти Наполеона, который попытался установить мировую гегемонию.
Превратить Францию в ядро океанского геополитического блока Наполеону не удалось. Попытка императора задушить Англию блокадой путем военных, экономических, политических и других мер была также неудачной — на мировую арену выступила Россия. Определенную помощь ей оказали Пруссия и Австрия, и Наполеон потерпел сокрушительное поражение.
Новую расстановку геополитических сил, закрепленную Венским конгрессом (1814—1815 гг.), дала Венская эпоха. Основу этого составил имперский принцип контроля географического пространства. Мировыми центрами силы стали Российская и Австро-Венгерская империи, Британская колониальная империя (хотя таковой она была провозглашена в 1876г.), Германская империя (с 1871 г.) и фактически колониальная империя с середины XIX в. — Франция (формально остававшаяся республикой). С 1877 г. турецкий султан принял титул «императора османов». Турция играла видную роль на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Европе. Россия до середины XIX в. доминировала в Европе, активно противостояла Англии, Австрии, Франции и, конечно, Турции. В 1853—1856 гг. во время Крымской (Восточной) войны против России фактически выступила вся Европа. Это вполне объяснимо с геополитической точки зрения. Черное и Балтийское моря превращались во внутренние моря, в русские озера, что давало выход в два ключевых геополитических региона — Атлантику и Средиземноморье. Контроль над ними позволял Англии уравновешивать мощь России.
После поражения России в Крымской войне Венская система претерпела некоторые изменения. Распался священный союз монархов, который для России был скорее обузой, чем реальной помощью. С его развалом закончилась эпоха доминирования России в Европе, не принесшая стране какой-либо пользы.
Вся вторая половина XIX в. была характерна для России тем, что она балансировала в геополитическом европейском поле, поддерживая то Пруссию против Франции, то Францию в ее противостоянии с Германией. Такая политика оправдала себя, позволила достичь максимальных результатов при минимуме затрат сил. В конце 70-х годов была довольно скоротечная война с Турцией, когда русские войска не только освободили Болгарию, но под руководством генерала Скобелева дошли до Стамбула. Но Западные державы вновь не позволили России завладеть ключом от Царьграда.
К концу XIX в. благодаря удачному применению достижений промышленной революции особенно усилились США и Германия. Американцы со своих континентальных просторов стали активно осваивать заморские рынки, изгнав испанцев с Кубы и Филиппин. Германия под руководством «железного канцлера» Отто фон Бисмарка превратилась в огромную континентальную державу и стала играть ведущие роли в мировой политике. Под руководством Германии был создан Тройственный Союз: Германия, Австро-Венгрия и Италия. Другой мощный военный блок был создан Францией, Англией и Россией — Антанта. Цель блоков — передел сфер влияния и недопущение этого передела в пользу молодых, агрессивных европейских государств.
Версальская эпоха начинается после поражения Тройственного союза в Первой мировой войне (1914—1918 гг.). Она кардинальным образом изменила геополитический расклад сил. Рухнули Германская, Австро-Венгерская, Российская, Турецкая империи, ранее бывшие мощными политическими центрами. На развалинах этих могучих государств появилось несколько небольших государств, которые авторы Версальской системы подали включить в сферу своего влияния. Версальский мирный договор 1919 г. отдал пальму континентальной державы Франции, а морской — Англии. России, по мнению политиков стран-победительниц, вообще не оказалось места в Европе, она не должна была существовать как могучая держава. От имени Лиги Наций — неотъемлемой части Версальского договора — были поделены колонии Германии, Турции. Согласно плану президента США Вильсона Россию предполагалось разделить на сферы влияния: например, Кавказ рассматривать как часть Турецкой империи, Среднюю Азию отдать под протекторат какой-нибудь европейской державе, а на европейской части России и в Сибири создать достаточно представительные правительства. Для достижения этой цели 15 государств мира высадили войска в различных точках России, принеся ей огромные страдания, человеческие, материальные и духовные потери.
В Первой мировой войне больше всех приобрела буржуазия США. Чувствуя силу, на Вашингтонской конференции в 1922 г. США добились права иметь равный с Англией военно-морской флот, который давал возможность контролировать важнейшие морские коммуникации, контролировать морское пространство.
При помощи «карманной» Лиги Наций страны-победительницы создали между Германией и Советской Россией «санитарный кордон» из государств, ориентированных на Францию и Англию. Таким образом, две великие континентальные державы были лишены прямых тесных контактов, изолированы друг от друга. Установленный мировой порядок был направлен против Советской России, Германии и Китая. Но без учета геополитических интересов этих мощных стран любая мировая политическая система просто не может существовать.
Творцы Версальского договора не предусмотрели несколько обстоятельств. Прежде всего то, что Россия вышла из кровопролитной гражданской войны политически единой. Второе, по Европе прокатились в 1920-х годах пролетарские революции, народные низы требовали: «Руки прочь от Советской России». Под воздействием русской революции прокатились волны протестов, активизировались антиколониальные движения.
Вторая мировая война похоронила Версальский мир. Советский Союз вынес основную тяжесть этой войны, понеся огромные человеческие, материальные потери, но вышел из нее военно-стратегически и геополитически гораздо более крепким, чем был до войны. Впервые в своей истории Россия создала вокруг себя мощный геополитический блок. В дальнейшем на разрушение его с помощью идеологического, информационного оружия, активного содействия «пятой колонны» ушло почти полвека.
Потсдамская эпоха начинается в 1945 г. В небольшом зале маленького городка неподалеку от Берлина за круглым столом была подписана Потсдамская система договоров, зафиксировавшая новый баланс сил, возникший в Европе после победы над Германией и ее союзниками. Эта система определила новые границы, расстановку новых геополитических сил. По сути в Потсдаме было констатировано, что мир из многополюсного стал биполярным: СССР и его союзники, представляющие континентальную силу, и США и их союзники, представляющие в большинстве морскую силу.
Противоборство этих полюсов и определило содержание потсдамской геополитической эпохи. Ее характерной чертой было то, что противостояние двух мощных блоков шло на грани балансирования между холодной и ядерной войнами. Совершенствование авиации, появление ракетной техники, космического, лазерного и других видов оружия коренным образом изменили роль воздушного и космического пространства! На планете не осталось недосягаемых точек Земли, тем более для такого оружия, как ракетное, электронные СМИ, компьютерные системы и т.д.
К сожалению, экономика СССР оказалась маловосприимчива к новейшим достижениям научно-технической революции, а политические лидеры Союза не осознали необходимости технологической модернизации страны. Потсдамский мировой порядок был разрушен в 1992 г., с разрушением СССР биполярная структура мира завершилась.
Беловежская эпоха характеризуется появлением новых буржуазных государств; сперва вокруг СССР – путем «бархатных» и силовых контрреволюций, затем в России. Новые властители мира формируют новый мировой порядок. Они в основном опираются на идеи Версальской системы, которая, как выше уже сказано, не находит России места под солнцем. По-прежнему усилия этой системы будут направляться против Китая, исламского мира, Индии. В перспективе, если Россия не «воспрянет ото сна», то в лучшем случае она будет играть роль полуколонии, в худшем — ее расчленят на несколько бантустанов. Развитые страны Запада — страны «золотого миллиарда» станут потихоньку, но систематически «откусывать» по кусочку от ее геополитического тела.
Как и всякая наука, геополитика имеет и предмет исследования, который постоянно меняется, втягивая в свой круг новые проблемы развития природы и человечества. Геополитика стала комплексной многоуровневой дисциплиной, как стал многополярным и многомерным мир, многоуровневой — глобальная мировая политика. Современная геополитика анализирует развитие событий на глобальном, региональном, субрегиональном и внутригосударственном уровнях, отражающих интересы государств. Под воздействием новых обстоятельств мир постоянно меняется, его база насыщается новыми элементами, которые не отменяют географические факторы, а добавляются к ним и формируют геополитическую модель современного мира. Эта модель находится скорее в динамике, чем в статике.
С середины XX в. в результате бурно протекающей научно-технической революции к новым элементам предмета геополитики добавились экономические процессы. Их влияние на политическую ситуацию в мире в конце XX столетия резко возросло. Общественное разделение труда, связанное во многом с НТР, добычей природных ископаемых, их переработкой, утилизацией отходов и другими факторами, привело к реальной глобализации экономических процессов. Это выразилось не только в технико-технологическом и организационном плане. Глобализация видна также в международной торговле, межгосударственном движении капиталов, инвестиций, перемещении рабочей силы и валюты, информационных потоков и т.д. Эти и другие процессы оказывают все большее влияние на все сферы международной жизни. Экономические факторы в XXI в. будут оказывать еще, большее влияние, и экономические конфликты лишь закрепятся на первом месте среди всех видов межгосударственных, межнациональных конфликтов. Для их решения будет чаще использоваться сила — военная и военно-политическая, которая в свою очередь зависит от состояния экономики. Поэтому сегодня любой анализ геополитической ситуации без анализа экономических факторов не позволит сделать научно обоснованных выводов и дать разумные рекомендации политическим лидерам.
Экономические процессы, научно-техническая революция все больше влияют на окружающую географическую среду, экологическую обстановку, на самого человека, общество (размещение производства, перемещение рабочей силы, строительство новых городов и т.д.). Экономические интересы выступают на первый план при установлении всех форм международных отношений. А так как глобальные экономические процессы, протекающие на планете, отличаются высокой динамичностью, то они предопределяют нестабильность современной геополитической ситуации. На второе место в геополитике отошли собственно географические условия жизнедеятельности стран. Но эти два важных фактора не могут исчерпывающе характеризовать геополитическое положение современного мира, динамику отношений между государствами, народами, окончательно определить место страны или группы стран в мировых отношениях и в мировой политике. Кроме того, существует еще ряд обстоятельств, оказывающих большое влияние на геополитику и служащих предметом ее исследования:
• вызванные научно-технической революцией военно-технические средства; оружие массового поражения и средства его доставки, обнаружения и поражения оружия противника, управления войсками и их маневрами и т.д. Современное состояние дел в военной сфере таково, что ставит под сомнение основной тезис отцов геополитики о неуязвимости стран Северной Атлантики — «внешнего полумесяца», или «Хартленда»;
• научно-техническая революция внесла существенный вклад в развитие электронных средств связи. Они сформировали «коммуникативное» мировое сообщество, в частности сеть Интернет. Страны и народы, разделенные ранее огромными расстояниями, сейчас стали по сути в плане электронного общения соседями. От состояния электронной связи во многом зависит протекание жизни во всех сферах общества, но первостепенное значение приобретают военная и экономическая сферы;
• важное значение приобрели темпы развития науки, занимающейся разработкой новой техники и технологии, а также общественно-политических наук, обеспечивающих стратегию и тактику геополитической линии в международных отношениях;
• близко к предыдущему фактору примыкает уровень образования и культуры населения. От этих качеств зависят в немалой степени применение на практике тонких технологий, развитие экономической сферы и науки, военного дела и т.д.;
• уровень культуры влияет на состояние мировых религий, которые в последние десятилетия XX в. (особенно ислам) оказывают все большее влияние на геополитический баланс сил;
• немаловажное значение имеет и эффективность деятельности политического режима государства, уровень мышления, компетентности правящей элиты, уважение к законам и указам населения страны, общества.
Результатом научно-технического прогресса явилось снижение роли отдельных географических элементов: больших пространств, океанов, морей, гор, рек, лесов, степей. Вместе с ними понизился ранг многих видов коммуникаций: железных дорог, водных коммуникаций. Возросла роль трубопроводов, автотранспорта и воздушных перевозок. Увеличилось значение относительно малых стран, обладающих научным потенциалом, технологиями и финансами.
При решении геополитических и региональных проблем сейчас все чаще применяется военная сила, так называемые «локальные войны» (Ирак, Югославия, Чечня, Карабах, Абхазия и т.д.)- В будущем частота применения силы, по нашему мнению, возрастет, как обострятся главные противоречия планеты: передел мира, уточников сырья, экономическое противостояние, борьба за рынки сбыта и т.д. Отсюда будут возрастать требования к качеству вооруженных сил: их обученности, оснащению, управлению ими т.д. Предметом все большей озабоченности человечества становятся расширение числа ядерных держав, а для России — появление нового элемента геополитики — расширение НАТО, присваивающего право международного арбитра.
Большое влияние на геополитический баланс сил оказывает биографическая ситуация в странах Юго-Восточной Азии, Юга азиатского континента. Здесь возникает комплекс проблем — экономических, социальных, военных, экологических и т.д.
Геополитика, как и другие науки об обществе и природе, изучает законы становления, функционирования и развития социальных, экономических, географических, политических, военных и других систем. Главным законом, который более всего привлекает внимание исследователей этой науки, по мнению видных специалистов, является закон фундаментального дуализма, проявляющийся в географическом устройстве планеты и в исторической типологии цивилизаций. Например, западные ученые Р. Челлен и А. Мэхен, X. Макиндер (1861 — 1947) и К. Хаусхофер (1869—1946), русские исследователи этой проблемы Н.Я. Данилевский и В.П. Семенов-Тян-Шанский (1870—1942), П.Н. Савицкий и Л.Н. Гумилев считали, что этот дуализм выражается в противопоставлении сухопутного могущества («теллурократии») и морского могущества («талассократии»). Первое проявляется в виде военно-авторитарной цивилизации (например, Древняя Спарта, Древний Рим), второе — торговой цивилизации (Древние Афины и Карфаген).
По мысли родоначальников геополитики, особенно А. Мэхена и X. Макиндера, этот дуализм изначально несет в себе семена враждебности, которые, падая на хорошую политическую и военную почву, дают плоды непримиримой вражды двух стихий (жидкой, текучей и твердой, постоянной), двух типов культурно-исторических цивилизаций (демократии и идеократии). Сухопутное могущество, или теллурократия, характеризуется четко обозначенными границами, фиксированным пространством, способами жизнедеятельности населения, устойчивостью его качественных ориентации: оседлость, ограниченность в выборе приложения труда, консерватизм, строгие нравственные или юридические нормы и законы, которым подчиняются все индивиды и группы людей, роды, племена, народы, страны, империи. Суша — это всегда прочно, устойчиво, твердо. Эта твердость формирует твердость морали и закона, твердость традиции. Нравы закрепляются в общественном сознании, передаются по наследству, формируется кодекс этических норм, принципов. Это проявляется, в частности, и в том, что сухопутным народам, особенно оседлым, близко чувство коллективизма, а не индивидуализма, чужд дух предпринимательства, наживы. В управлении большими и малыми группами главным принципом является иерархичность.
Морское могущество, или талассократия, по нению автора этой концепции А. Мэхена, — совершенно прочивоположный тип цивилизации (подробнее об этом см. гл. 2). Талассократия, или торговая цивилизация, более динамична и восприимчива к техническому прогрессу. Ей присущ дух индивидуализма, наживы, предпринимательства. Эти и другие качества индивида или группы предопределяет море, требующее такого типа личности, которая может выжить в экстремальных условиях. Поэтому индивидуум, способный на предприимчивость и нестандартные решения, представляет высшую ценность. Следовательно, в такой цивилизации нравственные и юридические нормы, принципы, законы становятся относительными. Подобный тип цивилизации развивается активнее, чем теллурократический, легко меняет нравственные и культурные ценности, признаки, сохраняя только одну основную установку — стремление вперед, к новым открытиям, приключениям, наживе.
Столетиями континентальные цивилизации (суша) довлели над морскими: Спарта и Афины, Рим и Карфаген, но ходом развития техники (повышение уровня кораблестроения, совершенствование вооружений, разделение общественного труда и, следовательно, товарообмена и торговли) объективно усиливались позиции моря, морских цивилизаций. Отсюда вытекает другой закон геополитики: усиление фактора пространства в человеческой истории. Это особо подчеркивает А. Мэхен в работе «Влияние морской силы на историю» В частности, он замечает, что английская нация обязана своим величием морю более, чем всякая другая. Рост влияния талассократии начинается вместе с эпохой великих географических открытий, а достигает вершины своего могущества в конце XX в., когда англосаксонский капитализм и индустриализм сформировались как единый комплекс. Гласным оплотом талассократии с середины XX в. стали США. В середине XX в. геополитический дуализм достиг своего апогея, когда теллурократия отождествлялась с СССР, а талассократия — с США и подконтрольными им сферами влияния.
В качестве производного основного закона геополитики — дуализма талассократии и теллурократии можно с определенной долей условности назвать закон синтеза суши и моря — «береговая зона». Это тоже ключевое понятие в геополитике, «береговая зона», или Rimland — фрагмент талассократии или ллурократии. Влияние моря и предопределяет в «береговой более активное развитие, чем на суше, поэтому она — более сложное и культурное образование. Rimland напоминает однвременно, как считает А. Дугин, «остров и корабль», а с другой стороны — «Империю и Дом». По его мнению, Rimland — «сложная реальность, имеющая самостоятельную логику и в огромной мере влияющая и на талассократию, и на теллурократию». Береговая зона выступает как субъект истории со своей волей и судьбой, но реализуются они а рамках геополитического дуализма. Таким образом, Rimland выступает поясом, пограничной зоной, или границей. В геополитике этот термин несет иную смысловую нагрузку, чем понятие границы между государствами. Морские пришельцы видят берег не как линию для самого материка, а как территорию, которую можно оторвать от континентальной массы, превратить в базу, торговый, военный анклав для дальнейшего наступления на сушу.
Как правило, все геополитические теории развивают основную категорию этой науки — контроль над пространством. Геополитика изучает основы, возможности, механизм и формы контроля пространства со стороны политических институтов, в первую очередь со стороны государств и союзов государств. Территория, которую контролирует или стремится контролировать государство, характеризуется прежде всего степенью освоенности центром, уровнем развития их связей. Пространство, контролируемое государством или их союзом, называют чаще всего геополитическим полем.
Геополитик К. В. Плешаков предложил такую классификацию подобных полей. ,
• Эндемическое (от греч., endemos — местный) поле — пространство, контролируемое государством продолжительное время. Принадлежность этой территории данной национальной общности признают соседи. (Не все соседи безоговорочно признают исторические земли России).
• Пограничное поле — территория, находящаяся под контролем данного государства, но недостаточно демографически, экономически, политически освоенная. Чаще всего таким полем бывают пространства, населенные национальными меньшинствами. Сопредельные государства иногда ставят под сомнение принадлежность этих территорий, но все же не рассматривают их как свои. Именно к числу таковых полей относятся огромные Азиатские, Северо-Восточные, Дальневосточные регионы России, а также Кавказ, Калининградская область, Карелия и Мусульманский анклав на Волге.
• Перекрестное поле — пространство, на которое претендует несколько сопредельных государств. К таким пространствам относятся большие территории бывшего СССР, населенные преимущественно русскими и русскоязычными народами, не по своей воле оказавшимися в составе «независимых государств» СНГ.
• Тотальное поле — непрерывное пространство, находящееся под контролем национальной общности. В него входит большая часть территории современной России (исключение составляет пока Чечня). В перспективе союз с Белоруссией при разумном подходе к нему дает историческую возможность расширить его.
• Геополитическая опорная точка — место (территория), находящееся вне тотального поля, контролируемое каким-либо государством, но коммуникации к этой территории контролируются другим или другими государствами. Например, опорной точкой России сейчас выступает Калининградская область.
• Метаполе — пространство, осваиваемое одновременно несколькими странами, государствами [13]. Чаще всего это освоение идет в условиях геополитического давления извне. Так сейчас идет «освоение» (экономическое, идеологическое, культурное, религиозное и т.д.) России.
С глубокой древности известны различные формы контроля над освоенным геополитическим пространством. Это военный, политический, экономический, демографический, коммуникационный, религиозный и другого вида контроль. В конце XX в. все большую роль играет информационно-идеологический, технологический и культурно-цивилизационный контроль. Эти формы контроля чаще всего используются в различных сочетаниях, так как геополитический подход требует учета всех факторов в межгосударственном взаимодействии, прежде всего географических, экономических, военных, демографических, политических, культурно-религиозных, этнических.
Геополитические отношения — это относительное единство и борьба различных мировых сил. Чаще всего это борьба противоположностей: суши и моря, центра и периферии. Единство в Мировом историческом процессе — явление временное. Видному политическому деятелю Великобритании Уинстону Черчиллю : (1874—1965) принадлежит мысль, что у Англии нет постоянных друзей, союзников, у нее есть только постоянные политические (геополитические) интересы. Поэтому абсолютна только борьба противоположностей. Она постоянна. Отсюда следующей важной категорией геополитики является баланс сил. После Беловежского разрушения СССР баланс сил в мире значительно изменился. Мир перестал быть биполярным. Запад, пользуясь этой ситуацией, навязывает России свои правила игры на мировой арене, пытается создать новый мировой порядок за счет России. И это грозит непредвиденными последствиями для всего мира.
Важной категорией геополитики является понятие политическое пространство, которое очерчено границами. Политическое пространство — это один из главных признаков государства. Таковым его делают определенные границы, выступающие фактором его безопасности. В геополитике весьма важную роль играют пространственные отношения между государствами, В качестве таковых выступают границы. Геополитическая проблема границ возникает всегда, когда начинается борьба за контроль, присоединение, освоение политического пространства.
Эту особенность отметил Ф. Ратцель. В частности, он утверждал, что граница есть периферийный орган государства и как таковой служит свидетельством его роста, силы и слабости и изменений в этом организме. В немецкой геополитике проблема границ — главная тема исследований. Хаусхофер культивировал у немецкого народа не только чувства геополитические, но и «чувства границ». Он отмечал, что нельзя рассматривать границы как что-то навсегда данное, они — живые органы, расширяющиеся и сжимающиеся подобно коже и другим защитным органам человеческого тела.
Проблема границ нашла отражение в Ветхом Завете и в Артхашастре, в древнегреческих эпосах. Граница между государствами, даже самыми дружественными, — это всегда политико-стратегическая линия разделения их интересов.
Одним из первых исследовал проблему границы британский лорд Дж.Д, Керзон (1859—1925). Будучи вице-королем Индии, он хорошо изучил азиатский опыт размежевания, отметив, что многие народы Азии избегают жестко фиксированных границ, что связано во многом с их кочевым образом жизни и с неприятием всяких регламентирующих установок. Граница как жестко зафиксированная линия характерна в основном для стран Европы. При острых пограничных спорах между государствами Керзон рекомендовал создавать буферное образование.
Граница выполняет определенные функции: ограничения или исключения въезда нежелательных лиц, исключения контактов между жителями сопредельных государств, задержания преступников, контрабандистов, сбора пошлин с ввозимых или вывозимых товаров, контроля за квотами ввозимых товаров, за движением валюты, полетами, санитарного контроля и т.д.
С определенной долей условности границы делят на естественные и искусственные.
С разрушением Советского Союза обострились пограничные вопросы по всему периметру бывшей границы СССР. Особое значение в этой связи приобретает фактор иммиграции.
Основной категорией геополитики является и понятие интерес. Зная, в чем заключается интерес государства, нации, нетрудно определить общий стратегический курс страны. Интересы могут быть: классовые, национальные, государственные. Если существует нация-государство, то эти интересы совпадают.
В мире идет насильственная глобализация международной жизни. По мере того как люди и институты теряют самостоятельность, они все более и более стремятся защитить свои интересы, добиться психологического комфорта, тяготеют к общностям, к которым они принадлежат (этническим, религиозным, классовым и т.д.). Процесс глобализации генерирует консолидацию этнических меньшинств, увеличивает волну религиозного фундаментализма. Всплеск национализма при М.С. Горбачеве — реакция на его попытку втянуть СССР в общеевропейский дом.
Глобализация расслаивает даже давно сложившиеся нации, пробуждает и усиливает у них стремления к большей политической автономии, проведению «этнических чисток» и т.п. В результате получается бурлящий этнический вулкан, так как на земном шаре только около 20% государств этнически гомогенны (этнически однородны). Но даже в этнически гомогенных государствах интересы «верхов» и «низов», т. е. классов, не совпадают, как не совпадают и интересы жителей разных регионов. Не могут совпадать интересы наций, проживающих в двух разных государствах (бывшие Германии, нынешние Кореи и т.д.). Тем злее не совпадают национальные интересы наций-государств, исповедующих откровенный национализм: «великий Китай», «великая Япония», «великая Германия» и т.д.
Если говорить о государственных интересах, то много проблем снимается. Самые главные государственные интересы, сформулированы в международных документах: Уставе ООН, заключительном акте Совещания в Хельсинки, Основном Акте взаимоотношений России и НАТО и т.д. В подобных источниках международного права фиксируются политическая независимость страны, группы стран, условия их физического выживания, недопустимость любого вмешательства извне в жизнь государства, неприкосновенность его границ и т.д.
В качестве государственных интересов страны могут выступать наращивание ресурсной базы, а на ее основе — экономической, военной, финансовой, научно-технической и другой мощи страны, усиление ее геополитического влияния, рост благосостояния населения, культурный, нравственный, интеллектуальный прогресс общества. Специфика географического положения страны, внутриполитическая, социально-экономическая ситуация, национально-культурные и цивилизационные особенности, уровень авторитета страны в мировом сообществе — все это формирует содержание государственных интересов. При этом географические, природно-ресурсные, экономические факторы играют особую роль.
Безусловно, весь комплекс государственных интересов надо рассматривать не в статике, а в динамике. Наибольший удельный вес из них имеют те, что подтверждаются нормами международного права. Справедливыми будут и те интересы страны, что не нарушают интересов других государств. Конечно, на практике чаще всего в качестве судьи, определяющего нарушают — не нарушают мои интересы, выступают те государства, которые обладают реальной силой: военной, экономической, финансовой. Крыловскому Волку Ягненок не мешал жить, однако спор решился в пользу Волка, который хотел кушать. Память человеческая не в силах удержать факта бесчисленных вмешательств США в жизнь латиноамериканских, арабских стран, а сейчас это очередные вмешательства во внутренние дела в Югославии и т.п. Дело в том, что содержание «государственных интересов» объективно. Однако трактуют его субъекты — лидеры стран по-своему. Они же берут на себя роль выразителей государственных интересов, обосновывают первоочередность целей, решения внутренних и внешних задач. В авторитарных и демократических государствах механизмы достижения целей и задач различны. Но в абсолютном большинстве стран решающую роль играли и играют мощные финансовые группы — олигархии. Главными объектами их интересов в конце XX в. (а в перспективе эта проблема значительно обострится) будут природные ресурсы и рынки сбыта готовой продукции.
С рассмотренной категорией тесно связано и другое базовое понятие науки геополитики — механизм реализации государственных интересов. Какие принципы, нормы права, морали, политики должны быть приоритетными при отстаивании этих интересов? Практика показывает, что на первый план выступают прагматические интересы, достигаемые силой без учета каких-либо норм и принципов морали. Разница была и есть в том, что одни — геополитически сильные государства или их группа — хотят сразу и все, другие — по частям и постепенно. Одни пытаются реализовать свои государственные интересы путем активной, а другие — ползучей экспансии. Эти методы (условно: Запада и Востока) нарабатывались веками, они имеют свою историю и методологию. Одни идут по пути укрепления национальной геополитической силы (Китай, Япония), другие — по пути создания новых коалиций. Внутри этих коалиций (НАТО, ЕС и др.) идет постоянная скрытая или явная борьба за лидерство как внутри коалиций, так и в ключевых районах мира (например, дележ постсоветского пространства, ближнего Востока).
Мощь (могущество) государства исторически проявлялась в первую очередь как мощь военная. История оставила многочисленные памятники: хвастливые изречения вождей, царей, королей и т.д. на каменных стелах, в рукописных манускриптах, летописях, мифах, сагах, хрониках, книгах и т.д., где говорится о том, что побеждал тот, кто был лучше вооружен, чьи войска были лучше организованы, выучены, более мобильны, дисциплинированны и пр. Военная мощь возрастала по мере научно-технического прогресса, наработок военной мысли. Все это вкупе с географическими факторами работало на становление или упадок мощи государства. Геополитические конфликты возникали чаще всего вокруг разделов и переделов мира, за спорные территории, за расширение сфер влияния.
По мере накопления экономического, финансового, интеллектуального потенциала государственная мощь стала прирастать этими элементами. Вторая половина XX в. показала, что борьба за передел мира может вестись не только с применением Двоенной силы, но и путем экономической, финансовой, культурно-идеологической экспансии. Многие современные геополитики полагают, что «мощь страны — это комплексный показатель взаимодействующих в системе факторов», величина не абсолютная, измеряемая какими-то единицами, а относительная, т. е. проявляющаяся в процессе интеракций государств в международных отношениях и оцениваемая по их результатам. В определенной степени элементы мощи государства взаимозаменяемы.
Государственные интересы порождают те или иные действия стран и народов. Эти действия могут носить оборонительный или наступательный, захватнический или освободительный характер. В геополитике чаще всего применяется категория экспансии, под которой обычно понимаются какие-либо территориальные приобретения или установление военно-политических сфер влияния. Практика показала, что экспансия может быть не только военной, но и экономической (торговой, финансовой и т.п.), а также культурно-идеологической, информационной и т.д. В конце XX в. главным видом экспансии остается территориальная — борьба за сырьевые ресурсы суши и моря, за биоресурсы — за выживание.
Территориальные приобретения — это чаще всего долгосрочные приобретения, это «жизненное пространство». Россия объективно стала страной, притягивающей интересы сопредельных и дальних государств, желающих потеснить ее, «полакомиться» ее территориями, потеснить в других регионах земного шара. Так, Турция в одностороннем порядке изменила толкование соглашений 1936 г. о статусе Черноморских проливов; Россия медленно, но упорно оттесняется от богатств Антарктиды, Китай ведет против России тихую ползучую демографическую экспансию, внедрив в демографическое тело РФ уже около 2 млн. своих сограждан. В силу ряда причин экспансия против России носит в основном «мягкий характер». Иные ее формы могли бы повлечь осуждение мировым сообществом, активное сопротивление русских, а самое главное — пока у нашей страны есть еще самое грозное оружие — ракетно-ядерное. В XXI в. по мере обострения и глобализации ресурсного кризиса, особенно энергоносителей, роста народонаселения, истощения и сокращений площадей плодородных земель, экологического напряжения, вероятно, в мировые отношения вернется жесткий вариант территориальной экспансии.
Геополитика как научная дисциплина имеет многообразные связи с жизнью отдельного государства, союза государств, противостоящих блоков. Она отражает объективные связи и закономерности реальной жизни, что позволяет ей выполнять определенные функции. Наиболее важные из них познавательная, или гносеологическая, прогностическая, управленческая, идеологическая. Некоторые ученые называют в качестве самостоятельных функций аксиологическую, или оценочную, воспитательную, или функцию политической социализации, формирования гражданственности, политической культуры населения. Но, на наш взгляд, они органически входят в познавательную, прогностическую, управленческую и идеологическую функции.
Познавательная функция связана прежде всего с изучением тенденций геополитического развития стран и народов, изменением различных явлений, процессов, событий. В научном познании геополитической жизни чаще всего пользуются совокупностью теоретических знаний из жизни государств, стран и народов, используя методы сравнения, аналогий, экстраполяции, но также широко применяют и эмпирические исследования. Они обеспечивают приоритет новых эмпирически обоснованных знаний о геополитической действительности. Делается это путем обнаружения и анализа новых фактов и тенденций изменения всей совокупности факторов геополитической жизни. Это служит важной предпосылкой для понимания и объяснения глобальных и региональных сдвигов на геополитической карте мира. Безусловно, для такого понимания и объяснения надо применять общелогические методы: анализ и синтез, индукции и дедукции и т.д. Приходится перерабатывать и обобщать огромный объем информации о конкретных геополитических явлениях, фактах, процессах. Могут применяться и другие психологические, социальные, специальные методы: контент-анализ документов, тестирование, социометрия и т.д. Это может быть анализ действий, поступков, поведения, выступлений, заявлений участников политических событий небольшого региона, глобального блока или союза. Исследователь получает информацию, которая выражается в объективных и субъективных показателях. Первая группа информации дополняет и уточняет данные официальной статистики, изменений, протекающих в мире, вторая — это информация о мотивах, намерениях, целях деятельности различных субъектов мировой или региональной геополитики. Познавательная ценность субъективной информации очень велика. Она раскрывает роль человеческого фактора в международной или региональной жизни, обращает внимание на субъективно-психологические стороны массовых геополитических процессов, позволяет видеть степень адекватности отражения объективных тенденций геополитического развития в сознании лидеров государств, блоков стран, социальных или этнических групп и народов, принимающих участие в мировых или региональных событиях.
Представляют интерес для познания и прогноза данные об участниках политических событий, подробности их социально-нравственных ориентации, данные об их потребностях и интересах, уровне культуры, мотивах, фактах реального и вербального поведения и даже их пристрастиях (хобби). Эмпирические исследования позволяют собрать информацию об общественном мнении в интересующем исследователя регионе или мнение народов тех или иных глобальных регионов, а также изучить морально-психологическое настроение населения нужной части планеты. Кроме чисто информационной функции, а ее мы рассматриваем как неотъемлемую часть познавательной, эмпирические исследования позволяют выявлять новые тенденции геополитического развития, тем самым они обогащают теорию. Для того чтобы России выйти из нынешнего тупика, необходим теоретико-методологический прорыв в системе знаний об обществе, о мире, о науке, о технике. Без этого невозможно внедрение новых технологий, а без них (во всех сферах экономической, политической, социальной, духовно-нравственной жизни, в управлении и т.п.) Россия обречена быть на задворках истории, превратиться в сырьевой придаток развитых стран. Отсюда одна из важнейших задач молодой науки — геополитики — создать теоретический, концептуальный аппарат, способный составить основу радикальных изменений в современной России.
Прогностическая функция геополитики вытекает из познавательной, тесно смыкается с ней. Собственно, любые исследования — теоретические, эмпирические — проводятся во многом для того, чтобы дать более или менее верный прогноз развития геополитических сил, полей, обозначить конфигурацию стран или союзов, их влияние на развитие международных, этнических отношений, уладить возможные локальные конфликты и выработать рекомендации для их предотвращения или погашения.
Ценность любого геополитического исследования, начиная от конкретных, эмпирических, и кончая теоретическими, в которых дается анализ эмпирического материала, состоит в том, насколько адекватно, точно они отражают тенденции многообразных геополитических процессов. Ценность еще и в том, в какой степени они завершаются научно обоснованными прогнозами, а также и в том, насколько эти прогнозы будут способствовать реализации прогрессивных геополитических изменений в интересах человека, страны, региона, всего человечества в целом. В подготовке краткосрочных и долгосрочных прогнозов политических изменений регионального или глобального характера важную роль играет мониторинг — слежение за проходящими процессами. Применение методов сравнения, аналогий других позволит заранее предупреждать нежелательные геополитические события.
Управленческая функция геополитики проявляется прежде всего в сборе и анализе эмпирической информации, выработке конкретных управленческих решений и рекомендаций. Без оптимального объема информации, без должного ее анализа, выводов и рекомендаций ученых политическим лидерам, военным руководителям, экономистам невозможно принимать верные решения, управлять геополитическими процессами, да и вообще руководить конкретной сферой общественной, политической, финансово-экономической жизни. При управлении любым видом деятельности, подготовке управленческих решений важно хорошо проанализировать проблемную ситуацию, дать правильную оценку соотношения различных сил, факторов — политических, географических, экономических, военных и т.п., знать уровень влияния субъектов всех событий, определить степень риска — политического, военного, социального, экономического и т.п., наметить конкретные меры противодействия оппозиционным, противодействующим силам и т.д. Итак, управленческая функция геополитики конкретно проявляется в том, что ее прикладная часть напрямую участвует в подготовке, разработке практических рекомендаций для управления геополитическими событиями, формирования, руководства. Практические рекомендации в геополитике делятся чаще всего на две группы: объективные и субъективные. Первая группа факторов предполагает объективные условия человеческой жизнедеятельности. Анализируя их влияние на конкретную систему геополитических отношений, исследователь, ученый, политический лидер, военачальник и т.д. опирается на конкретную информацию, получаемую в ходе исследования, сбора разведданных и т.п. После анализа информации определяются тенденции развития событий: от факта, конкретного случая или явления к обобщению. Затем даются рекомендации для теоретического уровня науки. Но уровень рекомендаций может остаться чисто прикладным, утилитарно-прагматическим, носящим сиюминутный характер и не иметь существенного значения для науки. В данном случае многое зависит от умения анализировать, от уровня подготовки специалиста-аналитика, т. е. большое значение имеет субъективная сторона вопроса. Кроме того, субъективная группа факторов включает интересы, мотивы, цели, намерения, ценностные ориентации и установки, идеологическую и мировоззренческую позиции и т.д. Это важно знать, чтобы вычислить степень отклонения от прогнозируемого управленческого решения. Итак, геополитика — наука управлять и править. Идеологическая функция геополитики так же многогранна, как и предыдущие. Сама по себе эта дисциплина долгие десятилетия была яблоком идеологического раздора и считалась в СССР лженаукой, идеологией империализма, фашизма, оправдывающей агрессивные устремления высокоразвитых стран к мировому господству. Это действительно было и есть. Эта сторона геополитики носила и носит чисто апологетический характер. Конечно, невозможно забыть крыловские строки: «У сильного всегда бессильный виноват». Поэтому геополитика часто выступает на практике как адвокат сильных мира сего. Однополярный мир, сложившийся после разрушения системы коллективной безопасности стран Восточной Европы, после Беловежского развала СССР подтверждает, что идеологическая сторона геополитической функции усилилась. Примеров тому бесчисленное множество. Например, интересы прежде всего США, Великобритании, Германии, Японии и других высокоразвитых стран выдаются ими за общечеловеческие интересы и ценности. НАТО от имени ООН или Совета Безопасности ООН, а порой и не спрашивая их разрешения, берет на себя функции мирового жандарма. Так было в Ираке, Ливии, Югославии. Услужливые ученые, журналисты, политические деятели, военные не только Запада, но и России наперегонки стремятся объяснить «непонятливым» русским или китайцам, индийцам или нигерийцам, что бомбили мирное население этих или других стран для наведения там порядка, соответствующего пониманию сильного, пониманию победителя.
Итак, геополитика — это наука о больших пространствах, о глобальных политических, экономических и других процессах и искусстве управления ими.
Геополитика использует разные методы изучения соответствующих явлений и процессов. Как правило, эти методы разрабатывались в других науках: политической географии, истории, социологии, политологии и т.д. В принципе это могут быть любые методы, применяемые наукой: системный, деятельностный, сравнительный, исторический, нормативно-ценностный, функциональный, к которому примыкает структурно-функциональный анализ, институциональный, антропологический, общелогические методы и методы эмпирических исследований и др.
Системный метод в качестве основного принципа берет структурно-функциональный подход, которым хорошо владели К. Маркс (1818-1883), Т. Пирсоне (1902-1979) и другие экономисты, социологи, политологи. Принято считать, что системный подход в социологии и политологии детально разработан в 50— 60-х годах нынешнего века Т. Парсонсом. Суть этого метода — в рассмотрении любой сферы общественной жизни, науки, в частности, геополитики, как целостного, сложно организованного саморегулирующегося организма, находящегося в непрерывном взаимодействии с окружающей средой через входы и выходы системы. Любая система стремится к самосохранению (геополитическая не исключение) и выполняет определенные функции, среди них важнейшей является распределение ценностей и ресурсов и обеспечение принятия гражданами распределительных решений в качестве обязательных.
Деятельностиый метод в науке (особенно политологии, психологии, социологии и др.) называют психологическим или социально-психологическим. Он ориентирован на изучение зависимости поведения индивидов или групп от их включения в более глобальные общности, а также на исследование психологических характеристик наций, классов, толпы, малых групп и т.п. В геополитике деятельностный метод направлен на анализ политической картины в ее динамике. Он рассматривает ее как специфического вида живую и овеществленную деятельность, как циклический процесс, имеющий определенные стадии или этапы. Это определение целей деятельности, принятие решений; организация масс и мобилизация ресурсов на их осуществление; регулирование деятельности групп, масс; контроль за достижением поставленных целей; анализ результатов деятельности и постановка новых целей и задач. Этот метод (деятельностный) составляет методологическую базу теории геополитических решений.
Как считают многие ученые, специфическим развитием и конкретизацией деятельности ого подхода выступает критико-диалектический метод, который ориентирует на критический анализ явлений, фактов, течений в геополитике, выяснение противоречий как источника самодвижения в обществе, источника экономических, социально-политических, геополитических изменений. Этот метод широко использовался марксистами, неомарксистами (Ю. Хабермас, Т.В. Адорно и др.), в леволибераьной и социал-демократической мысли и т.д. Этот метод плодотворен, применяется довольно широко.
Сравнительный метод широко распространен во многих науках об обществе: в истории, социологии, географии и политологии. Его использовали Платон, Аристотель и другие мыслители Античного мира и Древнего Рима. В социологию его ввел французский философ О. Конт (1798—1857). Политология, отпочковавшись от социологии, взяла его на вооружение. Геополитика как синтетическая наука также широко пользуется этим методом. Он предполагает сопоставление однотипных явлений жизни для выделения их общих черт и специфики, нахождения оптимальных путей решения задач и т.п. Этот метод позволяет плодотворно использовать опыт других народов и государств. Безусловно, это должно быть не слепое копирование тех или иных способов достижения геополитических целей, а творческое решение задач применительно к условиям, месту и времени.
Исторический метод также издавна применяется во всех общественных науках. Он требует изучения всех явлений жизни в последовательном временном развитии, выявлении связи прошлого, настоящего и будущего. Этот метод в геополитике, как и в философии, социологии, истории, политологии, — один из важнейших. Первый русский профессиональный социолог М.М. Ковалевский (1851 — 1916) на базе сравнительного и исторического методов предложил историко-сравнительный метод. Он хорошо известен и не нуждается в особых комментариях.
Сущность нормативно-ценностного метода — в его названии. Он включает в себя выяснение значения тех или иных фактов, явлений для государства, личности; оценку этих фактов или явлений для блага страны, индивида. Оценка дается с позиций справедливости или несправедливости, уважения или попрания свободы народов других стран. При этом предполагается, что политик, государственный деятель должен в своей деятельности, при принятии решений исходить из этических ценностей и норм и в соответствии с ними вести себя. Этот метод, безусловно, страдает многими недостатками. Чаще всего реальная политика и моральные нормы лежат в разных плоскостях. Нормативный метод, как правило, идеализирует политику и политических лидеров, принимающих порой непродуманные политические решения, меняющие коренным образом геополитическую картину мира. Примером могут служить решение Горбачева — Шеварнадзе о передаче 60 тыс. км2 Берингова моря США, роспуске Организации стран Варшавского договора или решение Ельцина, Кравчука, Шушкевича о ликвидации СССР и создании СНГ. Нормативный метод часто бывает оторван от реальности. Его слабость — в относительности ценностных суждений, их зависимости от социального положения и индивидуальных особенностей людей. Но он придает геополитике человеческое измерение, вносит в нее определенное нравственное начало.
Функциональный метод требует тщательного изучения зависимостей между различными сферами общественной жизни или отношениями между странами или группой стран: их экономическими, политическими отношениями, уровнями военных контактов или противостояния, степенью урбанизации населения, его плотности, политической активности, высоты морально-психологического духа и т.п. Этот метод практически далек от этических оценок геополитических решений и базируется на позитивистско-прагматических установках. Одним из первых этот метод широко использовал известный итальянский политик, мыслитель Н. Макиавелли. В книге «Государь» он провозгласил отказ в реальной политике не только от религиозных , но и от этических ценностей. Его методологической установкой был анализ реальной жизни, политики во всей ее противоречивости.
Сведения об этом методе будут неполными, если не сказать о примыкающем к нему бихевиористском методе. Последний широко использует методы естественных наук и конкретных социологических исследований. Он требует ясности, четкости, однозначности и проверяемости знаний опытом. Требования бихевиористского метода применительно к политике сформулировал Вудро Вильсон в 1880 г. Суть их сводилась к следующему:
политика (и геополитика) имеет личностное измерение, действия людей (их интересы) фокусирует и выражает конкретная личность. Она и является главным объектом исследования;
• главными мотивами поведения, действий людей являются психологические мотивы. Они могут быть социально обусловлены, но могут иметь специфическую индивидуальную природу;
• широкое использование методов естественных наук, в частности, количественные измерения, когда можно применять математические, статистические данные, возможности компьютерной техники и т.п.
К этим методам примыкает структурно-функциональный анализ. Он рассматривает общество, государство, союз государств как систему, обладающую сложной структурой, каждый элемент которой выполняет специфические функции, удовлетворяющие определенные потребности и ожидания системы. Действуют элементы системы согласно определенной программе, заданной самой структурой организации. Главная задача организаций (союза) — сохранить равновесие системы, исправное исполнение функций (ролей) элементами организации.
Институциональный метод ориентирует на изучение деятельности институтов, с помощью которых осуществляется политическая деятельность — функционирование государства, партий, организаций и объединений и т.п. Этот метод до начала XX в, был ведущим в политологии, находил широкое применение в социологии, геополитике. Само понятие «социальный институт» пришло в науку из социологии, а ввел в научный оборот этот термин английский социолог Г. Спенсер (1820—1903).
Стоит указать и антропологический метод. На первое место по важности он ставит не социальные факторы, а природу человека, имеющего большой набор потребностей, прежде всего материальных (в воздухе, воде, пище, одежде, жилище, безопасности, духовном развитии и т.п.). Сторонники этого метода видят в человеке родовое существо и это понятие считают принципиально важным. Человек воспринимается как существо биологическое, социальное и разумное, изначально обладающее свободой. Род человеческий един независимо от расовых, географических, социальных и иных различий, все люди равноправны. Этот метод предлагает не ограничиваться изучением социальной среды или рациональной мотивации при принятии важных решений — политических, экономических, социальных, военных и т.д., но выявлять, изучать иррациональные, инстинктивные мотивы поведения, детерминированные человеческой природой.
Общелогические методы относятся в большей степени к организации и процедуре познавательного процесса, связанным с геополитическими действиями, изменениями. В эту группу входят анализ и синтез, индукция и дедукция, абстрагирование и восхождение от абстрактного к конкретному, сочетание анализа исторического и логического, все виды эксперимента, моделирование, кибернетические, математические, прогностические и другие методы.
Методы эмпирических исследований пришли в геополитику и вообще в науку из социологии, статистики, кибернетики и других наук. К ним относятся анализ документов, опросы, эксперименты, теория игр и др.
Одним из основателей геополитики по праву считается немецкий ученый Фридрих Ратцель, геолог, палеонтолог и зоолог. Фридрих Ратцель окончил политехнический университет в Карлсруэ, затем — университет в Гейдельберге, где прослушал курс лекций профессора Эрнста Геккеля (автора термина «экология»). Мировоззрением и методологией Ф. Ратцеля были идеи эволюционизма и дарвинизма. В системе взглядов немецкого ученого — «отца» геополитики — видны многие идеи родоначальника социологии француза Огюста Конта: эволюционизм, признание влияния географической среды на развитие народа, государства, роли демографических и космических факторов в функционировании политических систем, жизни этносов и государства.
Это влияние О. Конта просматривается в работах Ф. Ратцеля: «Земля и жизнь. Сравнительное землеведение», «Народоведение» и в фундаментальной книге «Политическая география». Уже в работе «Земля и жизнь» «отец» геополитики рассматривает землю как единое целое: твердая, жидкая и газообразная части земли, равно как жизнь, развивающаяся в них, — одно целое, элементы которого связаны между собой исторически и находятся в непрерывном взаимодействии. Все это, пишет Ф. Ратцель «мы и называем органическим пониманием земли». Водные и воздушные бассейны он считал двумя морями, где твердая часть земли являлась дном этих двух морей.
Первый шаг людей к морю ученый определяет как «начало всемирной истории человечества».
Народоведение несовершенно, если оно знает только земледельцев и скотоводов, кочевников и охотников.
Морские народы, по мнению Ратцеля, образуют оригинальную группу
...их распространение, жилища, деятельность совершенно своеобразны. Морские народы распространяются скачками с острова на остров, с одной береговой полосы на другую.
Такая морская кочевая жизнь, полагает Ратцель, обусловлена избытком населения, повторяющимся через несколько поколений. «Что-то сходное с природой моря, — пишет далее автор, — лежит в истории этих народов». Он утверждает, что история Египта или Китая, где отсутствует морская кочевая жизнь, однообразна, ее ходу не хватает живого обмена противоречий, и она рано приходит в застой. Отсюда он делает вывод:
... в замкнутой среде материковых земель развиваются лишь полу-культуры, а пастушеские народы живут вне границ культуры, враждебны ей. Настоящей мировой державой, по его мнению, была та держава, которая владела морем, — это Рим, Испания, Англия.
Ф. Ратцель также обстоятельно анализирует значение климата в жизни народов. Особо останавливается на факторах воздействия климата на человека: влияние теплоты, давления и влажности воздуха на тело и психику человека, влияние света, климата на внешний образ жизни человека, а также исследует образ жизни человека в течение одних суток и годового цикла времени. Он отмечает троякого рода влияние климата на человека:
• непосредственные изменения в физической и душевной жизни человека под влиянием света, тепла, холода, сырости, сухости, давления воздуха и ветров, влажный воздух тропиков действует усыпляющим образом тогда, как сухость австралийского воздуха возбуждает нервную систему. Отсюда различия характеров провансальца, живущего в климате Средиземного моря, и бретонца или нормандца, страна которого обладает климатом южной Англии. Те же отличия видны, по его мнению, в характере жителя Северной Америки и Техаса, новой Англии и Канады или Калифорнии;
• климат воздействует на переселение народов. Континентальный климат степей приводит к кочевому образу жизни: кочевники переходят границы своих земель, наводняют другие страны, где под влиянием сырого климата обращаются в земледельцев:
* от климата зависят произрастание растительности и распределение животных, а следовательно, образ жизни человека. В Исландии невозможно развитие земледелия, и население занимается овцеводством и рыболовством. В тех же южных Штатах Северной Америки, где произрастают табак, хлопок, появились рабы — негры, отсюда образовался своеобразный социальный слой.
Однако автор делает исключение из этого правила, отмечая, что народы не на всякой ступени развития одинаково подчиняются влиянию климата. Но при работе и переселении на новые места, особенно в тропиках, климатические воздействия сказываются всего сильнее. По мере развития культуры противодействие этому влиянию увеличивается, так что для недоразвившегося народа климат является главнейшим условием его дальнейшего существования.
Температурные колебания, по Ратцелю, благоприятствуют здоровью и культуре, обмену веществ и развитию ума, и тропический климат действует так удручающе и усыпляюще исключительно благодаря малым колебаниям температуры.
Давление воздуха также оказывает влияние на тело и психику человека. На высотах более разреженный воздух, — считает ученый, - отнимает менее тепла у организма, а последний получает от солнца и небесного свода гораздо больше лучей, чем в низинах, так как поглощение лучей влагой здесь меньше, благодаря сухости воздуха на высотах умеренных поясов нет многих заразных болезней, а на тропических высотах нет ни малярий, ни других болезней, свойственных влажным и сырым низменностям. Главной задачей своего труда «Народоведение» Ф. Ратцель считает «географическое воззрение (рассмотрение внешних ус-вий) и тропическое разъяснение (рассмотрение развития). В своей фундаментальной работе он формулирует и развивает теме о том, что распространение человеческих рас, форм брака, развитие браков, общественного труда связаны во многом с природно-климатическими условиями. Однако он подчеркивает родовой признак людей, единство человеческого рода - это, по его мнению, есть теллурический, или планетный, признак. Человек - гражданин земли в самом широком смысле слова. Из всех существ, связанных с почвой, он — одно из самых подвижных. Отдельные движения сплетаются между собою и из них выходит великое движение, субстратом которого является все человечество. Таким образом, мы получаем право говорить о единстве человеческого рода, если под единством мы будем подразумевать общность естественной почвы, создаваемую природой.
В качестве доказательства влияния почвы, географической Череды на виды деятельности человека Ф. Ратцель приводит данные статистики о плотности населения развитых регионов планеты: Африки, Северной Америки, Азии, Океании и т.д.
Численность людей тесно связана с их почвой, оказывающей значительное влияние на их внутреннее развитие, распространение и взаимные отношения, —
и далее он говорит, что
развитие нынешних состояний человечества зависит в гораздо высшей мере, чем обыкновенно полагают, от увеличившейся численности населения. Организация народов внеевропейского культурного круга не допускает плотного народонаселения. Небольшие общины, обрабатывающие клочки земли, отделены друг от друга обширными пустыми пространствами... Они значительно ограничивают сношения между людьми и делают невозможными большие скопления людей.
Другим фактором, влияющим на образ жизни населения, по его мнению, является культура, в частности, культура землевладения, садоводства. Где выше уровень культуры земледелия, там гуще население. И
чем ближе люди соприкасаются между собою, тем ближе они принимают участие друг в друге, тем менее погибает культурных приобретений, тем выше поднимается соревнование в проявлении силы. Умножение и укрепление численности народа находится в самой тесной связи с развитием культуры: в старых и новых культурных центрах мы видим плотно скученные народные массы,
Этот тезис он подтверждает ссылкой на плотность населения Китая и Индии, с одной стороны, и кочевых народов Монголии и Тибета и восточных тюркских народов — с другой, где проживает менее 1/60 части населения от числа китайцев и индийцев.
Ратцель делает вывод о том, что
редкое население уже само в себе, заключает повод к упадку; его небольшая численность легче подвергается ослаблению и исчезновению. Быстрый расход жизненных сил является признаком всех народов более низких ступеней культуры. Основа, на которой держится их хозяйство, узка и неполна: воздержанность часто граничит с бедностью, нужда является частым гостем и у них отсутствуют все меры предосторожности, которыми врачебное искусство окружает нашу жизнь. В борьбе с торжествующими силами природы арктических стран и степных областей южного полушария упадок, замечаемый на границе Эйкумены, может доходить до полного истощения, даже до уничтожения целого народа.
По мнению Ратцеля, вымирание диких народов происходит в двух случаях: самоуничтожение и под влиянием высшей культуры. Обе эти причины действуют вместе.
Таким образом, распространение культуры представляется нам самоускоряющимся разрастанием культурных народов на земном шаре, которое ведет к более полному осуществлению единства человеческого рода.
Он рассматривает различия между народами по степени давления на них культуры, по характеру связи с природой. Он пишет:
Культура делает нас свободными не в смысле полного отрешения от природы, а в смысле более разнообразной и широкой связи с нею. Крестьянин, собирающий свой хлеб в житницу, столько же зависит от почвы своего поля, сколько индиец, собирающий в болоте водяной рис, который он не сеял, но для первого эта зависимость менее тяжела, так как запас, который он предварительно собрал, освобождает его от забот, тогда как последнего близко затрагивает каждая буря, сбивающая колосья в воду. Мы не освобождаемся от влияния природы,... мы освобождаемся только от влияния отдельных случайностей..., вследствие того, что связь наша с нею становится разнообразнее.
Ратцель как антропограф ставит своей задачей «узнать человечество во всех его частях в том виде, в каком оно живет в настоящее время». Однако предпочтение он отдавал «географическому положению, климату и почве». Вокруг них вращаются интересы народов. Государство у него — это живой организм, укорененный в почве. В государстве отражается объективное осмысление народом этой данности. Все это выражается в политике, вбирающей в себя географические, демографические и этнокультурные признаки нации. В «Политической географии» он, в частности, писал, что государства — это пространственные явления, управляемые и оживляемые этим пространством, и описывать, сравнивать, измерять их должна география. Итак, видно, что понимание государства как живого пространственного, укорененного в почве организма — главная мысль теории Ратцеля. Отсюда видно, что пространственная экспансия государства выступает как естественный живой процесс, подобный росту живого организма, о чем в свое время писал основатель органической школы в социологии Г, Спенсер.
Пространство, по Ратцелю, есть жизненное пространство, геобиосреда, которая дает народу жизненную энергию, рассматривается как жизненное непрерывное тело этноса, проживающего на этом пространстве. О соотношении этноса и пространства он писал, что «характеристики государства развиваются из характеристик народа и почвы». Наиболее важные характеристики — размеры, местоположение и границы. Далее следуют типы почвы вместе с растительностью, ирритация и, наконец, соотношения с остальными конгломератами земной поверхности, в первую очередь с прилегающими морями и незаселенными землями. Но когда говорят о «нашей стране», к этому добавляется все то, что человек создал, и все связанные с землей воспоминания. Так географическое понятие превращается в духовную и эмоциональную связь жителей страны и их истории.
Государство является организмом..., потому что эта связь вэаи-моукрепляется, становясь чем-то единым, немыслимым без одного из двух составляющих... Обитаемое пространство... способствует развитию государства, особенно если это пространство окружено естественными границами. Если народ чувствует себя на своей территории естественно, он постоянно будет воспроизводить одни и те же характеристики, которые, происходя из почвы, будут вписаны в него9.
Ратцель одним из первых сформулировал мысль о том, что у больших стран, государств, которые рождаются, растут, умирают, проявляется тенденция к географической экспансии. Расширение и сжатие государства — естественный процесс, связанный с жизненным циклом. Ратцель сформулировал семь законов пространственного роста государств, прежде всего законы пространства и местонахождения. Это совокупность принципов пространственного роста государств:
• Пространство государства растет вместе с ростом его культуры.
• Рост государства предполагает дальнейшее развитие идей, торговли, т. е. повышенную активность во всех сферах жизни общества.
• . Рост государства идет за счет поглощения (присоединения) малых государств.
• Граница — это периферийный орган государства, она — признак его роста, силы или слабости и изменений в его организме.
• Государство стремится вобрать в себя наиболее ценные элементы физического окружения: береговые линии, русла рек, районы, богатые ресурсами.
• Первотолчок к территориальному росту приходит к неразвитым государствам извне, от более развитых (высоких) цивилизаций.
• Тенденция к слиянию — характерная черта государств, которая переходит от одного к другому, постоянно набирая силу.
Рост государств он считал «всеобщей, универсальной тенденцией. Развитие контактов людей, обмен, торговля — это прелюдия к установлению политического контроля государства над новыми колонизируемыми территориями». Торговля и война у него — это две формы, две стадии в процессе территориального государства.
Ф. Ратцель первым высказал мысль о возрастании значения моря для развития цивилизации. Таким образом, мы видим, что в его трудах содержатся все основные идеи, на которых и поныне базируется наука геополитика.
Англичаннн Хэлфорд Джордж Макиндер (1861 — 1947) — одна из самых крупных фигур среди ученых-геополитиков. Географ по образованию, Макиндер преподавал в Оксфордском университете, был директором Экономической Школы в Лондоне, занимался политической деятельностью, побывал в качестве посланника во время гражданской войны (1919—1920-е гг.) в Южной России. Ему принадлежит самая оригинальная и революционная мысль о политической истории мира. Истоки ее мы находим в его докладе «Географическая ось истории», опубликованном в 1904 г. в «Географическом журнале». В нем обобщены все высказанные ранее идеи «политической географии» и сформулирован основной закон геополитики.
Главный тезис Макиндера сводится к тому, что для государства самым выгодным географическим положением является срединное, центральное положение. Понятие «центральное» — относительно. Поэтому английский ученый говорит о центральном с планетарной точки зрения. Нельзя не согласиться с логикой рассуждений Макиндера, что в центре мира находится Евразийский континент, а в центре последнего — «сердце мира», или «Heartland» — континентальные массы Евразии, наиболее удачная территория для контроля за всем миром.
Минувшие два тысячелетия выделили сперва Центральную Азию — она явилась осевой областью истории — «Хартлендом». Отсюда гунны, аланы, а в XIII в. — монголы распространили свое влияние на азиатскую и европейскую часть земли, культуру народов, населяющих ее. Сделали они это благодаря преимуществу в мобильности своих войск. Макиндер делает очень интересный вывод: «... именно благодаря давлению внешних варваров Европа сумела создать свою цивилизацию» и далее: «Европа и европейская история... явления, подчиненные Азии и ее истории».
Во времена Великих географических открытий и после них баланс сил изменился. На историческую арену стали выходить приморские, приокеанические страны: Португалия, Испания, Голландия, Франция и в большей степени, к концу XIX в., Великобритания — мастерская мира.
Но в начале XX в. новая транспортная технология, по мнению Макиндера, вновь меняет баланс геополитических сил в пользу сухопутных государств. Регионы, страны, зоны, недоступные морской державе, определили новые границы «Хартленда» — срединной земли от Европы до Тихого Океана. Она входила в границы «внутреннего полумесяца» на материковой Европе и Азии. «Хартленд» граничил с «внешним полумесяцем», состоящим из островов и континентов за пределами Евразии.
Причины непобедимости «Хартленда» в том, что морской флот не может вторгнуться в эту зону, а попытки войск морских стран покорить огромные пространства Евразии всегда кончались крахом (Карл XII, Наполеон).
Итак, Макиндер дает понятие Heartland’a, который находится в границах Мирового острова. В Мировой остров он включает Азию, Африку и Европу. Планетарное пространство структурируется системой концентрических кругов. В центре системы находится «географическая ось истории», или «осевой ареал». Они тождественны понятию Россия, или «земля сердцевины». Затем идет «внутренний», или «окраинный полумесяц», совпадающий с береговыми пространствами евразийского континента. «Внутренний полумесяц», по мнению ученого, — зона наиболее интенсивного развития цивилизации. Разница версий геополитического деления Heartland’a заключается в вопросе о Lenaland’е, сибирских территориях, лежащих к Востоку от Енисея.
Эту мысль высказывали задолго до Макиндера. Действительно, сочетание сухопутных и водных пространств было ключевым моментом в истории народов и государств (Древний Китай, Египет, Индия, Древние Греция и Рим, Карфаген и т.д.). Но логически развил, глубоко аргументировал эту идею Макиндер.
Затем у него следует внешний круг, который он назвал «внешний, или островной, полумесяц». Это зона, внешняя относительно материков Мирового острова не только географически, но и культурно.
Зона «внутреннего полумесяца», как справедливо полагает Макиндер, испытывает на себе постоянное давление «разбойников суши» — Heartland’a и «разбойников моря», или островных жителей. А потому эта зона, испытывая противоположные культурные влияния, становится территорией более динамичного развития цивилизаций. История вращается вокруг географической, континентальной оси.
Макиндер полагал, что до начала XX в. страны «осевой зоны» и «внешнего полумесяца» были в состоянии равновесия. Морские государства не имели достаточно сил, чтобы осуществить вторжение в Евразию — «осевую зону», или фактически в Россию, которая была таковой. Тем более морские государства: Англия, США, Япония не могли бы удержать завоеванные стратегически важные районы Евразии. Но и сами морские государства и их колонии были гарантированы от завоевательных устремлений России и особенно США.
Такое положение, как утверждает английский геополитик, существовало до начала XX в. Бурное капиталистическое развитие России в конце XIX в., интенсивное строительство железных дорог, а в первой четверти — тридцатых годах XX в. — воздушного транспорта и военной авиации изменили соотношение сил. В хозяйственный оборот динамично вводились природные ресурсы Сибири. Дальнего Востока, строились гигантские комбинаты по добыче и переработке сырья, выплавке металлов, возводились новые города, создавались мощные морские базы и современные флоты, значительно увеличилась пропускная способность железных и шоссейных дорог, что делало возможным, облегчало и ускоряло массовые перевозки войск с одного стратегического направления на другое.
Ученого очень беспокоило географическое положение, как он называл, «континентальность» двух государств: России и Германии. Они, по его мнению, по логике геополитических устремлений, в перспективе могут создать российско-германский союз, в котором Россия будет ведущей, а Германия — ведомой страной. Не исключал он и другого варианта: Россия сначала добьется полного господства в Евразии, потом — в более обширном регионе «Мирового острова» (под ним Макиндер понимал пространство Евразии и Африки) и тем самым поставит все природные и людские ресурсы «острова» на службу своим интересам. А эти интересы Россия распространит на весь оставшийся мир, утвердит в нем свое господство.
Морские державы, по мысли геополитика, не смогут оказать противодействия Евразии, так как по мере расширения территории континентального союза, укрепления его ресурсной базы в той же степени будет уменьшаться мощь стран «внешнего полумесяца», что будет способствовать закату этих государств.
Другая слабая сторона держав «внешнего полумесяца» — уязвимость морских коммуникаций. Страны Евразии могут блокировать морские пути перевозок грузов: войск, их снабжения, доставку техники, товаров, сырья из метрополии в колонии и обратно. Таким образом, мы видим, что на заре XX в. Макиндер опасался сильной России, владеющей мощным флотом и развитой сетью железных и автомобильных дорог, прогнозировал конфликт между ней и Британской империей. В его прогноз входила версия развития внешней политики России в индийском направлении, на котором и должно было произойти крупное столкновение интересов России и Британии.
Идеи, сформулированные Макиндером в 1904 г., во многом нашли развитие в работе «Democratic Ideals and Reality» (1919). В этом труде «осевую зону» он называет уже «центральный материк» (Heartland). «Материк» занимает большую территорию: включает Дальний Восток, часть стран Восточной Европы. В этой книге мы находим ставший афоризмом тезис: тот, кто контролирует Восточную Европу, тот контролирует и «центральный материк»; тот, кто доминирует на «центральном материке», тот доминирует на «мировом острове», а кто правит «мировым островом», тот правит миром.
Мы видим, что в этой работе ученый Макиндер уступает место Макиндеру политику, откровенно призывающему морские государства «оказать помощь» странам, входящим во «внутренний полумесяц», а также странам восточной Европы противостоять потенциальной агрессии (экспансии одной или нескольких континентальных держав Евразии) прежде всего России, Германии. Произошли у него изменения и в расстановке стран — потенциальных агрессоров. Оба государства были значительно ослаблены в результате Первой мировой войны. Но в России еще шла гражданская война, поэтому она выступала в союзе как ведомая. В этом же труде впервые высказана идея создания «буфера» между Германией и Россией. В Версальском договоре 1919 г. эта идея была закреплена соответствующей статьей, которая впоследствии в теории и на практике получила название «санитарного кордона», направленного в большей степени против СССР, чем Германии.
В крупной монографии «The Round and the Winning of Peace», вышедшей в свет в 1942 г., Макиндер отдает дань изменившейся геополитической, внешнеполитической, военной раскладке сил (СССР воевал с Германией). Будущий глобальный геополитический конфликт он определял как противоборство между «центральным материком» и странами «внешнего полумесяца». В этой работе «Хартленд» следует понимать как Советский Союз. Исследование можно рассматривать как научно-политическое завещание Макиндера, в котором он призывает западные державы словом и делом сообща отстаивать концепцию «атлантической цивилизации», интересы, ценности западного мира, противопоставляя их интересам, ценностям коммунизма. Практически завещание Макиндера реализовано западными лидерами в создании военно-политического блока НАТО.
Главной идеей работ Макиндера было стремление помешать Германии в союзе с Россией контролировать «Хартленд». Этот союз (о котором мечтал «железный канцлер» — объединитель Германии Бисмарк) располагал бы огромными природными ресурсами, рабочей силой, передовой технологией, был бы в состоянии разрушить Британскую империю. Эту идею, как мы отмечали, Макиндер сформулировал кратко и точно: «Кто управляет Восточной Европой, тот управляет «Хартлендом». Кто управляет «Хартлендом», тот командует «миром-островом». Кто управляет «миром-островом», тот командует всем Миром»17.
Этот тезис Макиндера был воспринят как идея создания полосы буферных государств в Восточной Европе для размежевания Германии и России, а в конце XX в., — для создания «санитарного кордона» вокруг России. Как показала история, государства, созданные после Версальского договора, оказались маломощным, неэффективным буфером. Сами Западные державы «сдали» их в 1938 г. в Мюнхене Германии для удовлетворения аппетитов Гитлера. Мир потрясла Вторая мировая война, целью которой фюрер ставил приобретение новых земель.
Трудно не согласиться с мыслью Макиндера о том, что одно из самых поразительных совпадений — это то, что современное развитие Европы повторяет древнее противоречие между Грецией и Римом. Германец был обращен в христианство римлянином, славянин — греком. Романо-германские народы вышли к океану, греко-славянские — покорили туранские земли. Континентальные и морские державы противостоят друг другу как в сфере идеалов, так и на материальном уровне, и в выборе средств развития.
Но современные последователи «континентального» Рима опираются сейчас на морскую мощь, а цивилизация — наследница «морской» Греции — Византии держит под контролем континент Евразия.
В 1943 г. Макиндер вносит серьезные коррективы в свою модель: он не мог не учитывать новые реалии — союз СССР, Великобритании, США. «Хартленд» теперь включал в себя и Северную Атлантику (северная часть Атлантического океана), сюда входила Западная Европа, включая Англию, Америку со странами Карибского бассейна (терминология Макиндера).
В заключение можно сказать, что английский геополитик разработал интересную концепцию, которая полагала, что:
1) географические факторы оказывают непосредственное воздействие на ход исторического процесса;
2) географическое положение во многом определяет потенциальную силу или слабость государства;
3) технический прогресс изменяет географическую «среду обитания» государств и положительно или отрицательно влияет на их потенциальное могущество;
4) Евразия — центр глобальных политических процессов. Геополитическая карта мира, по мнению Макиндера, состоит из трех основных частей:
Американский капитан (адмирал) Альфред Т. Мэхен (1840—1914) в 1890 г. опубликовал свою первую книгу «Влияние морской силы на историю. 1660—1783 гг.». Впоследствии вышли в свет работы: «Влияние морской силы на Французскую Революцию и Империю» (1793—1812 гг.), «Заинтересованность Америки в морской силе в настоящем и будущем», «Проблема Азии и ее воздействие на международную политику», «Морская сила и ее отношение к войне». Как видно из простого перечисления названий трудов адмирала, все они раскрывают одну тему: «Морская сила и ее влияние на историю». Можно сказать, что Мэхен в конце XIX — начале XX вв. создал программу деятельности идеологов и политиков талассократии, которая и была реализована во второй половине XX в.: победа в «холодной войне» с СССР, разрушение Советского Союза закрепили успех стратегии «морского могущества».
Еще в конце XIX в. в работе «Влияние морской силы на историю» Мэхен утверждал, что
обладание морем или контроль над ним и пользование им являются теперь и всегда были великими факторами в истории мира.
Мысль в общем-то насколько новая, настолько же и старая. О влиянии географических факторов уже сказано выше. О действиях разумных политиков в разрешении геополитических проблем, в частности, о попытках выйти к морю, «ногою твердой стать при море» мы знаем из многочисленных исторических публикаций. Но хочется обратить внимание на один любопытный факт, дополнительно проливающий свет на рассматриваемую проблему. Как достаточно известно, К. Маркс не питал любви к русским, славянам. Но в работе «Разоблачение дипломатической истории XVIII века» он писал о положении России времен Петра I следующее:
Ни одна нация никогда не мирилась с тем, что ее морские берега и устья рек были оторваны от нее ... Россия не могла оставить устья Невы, этот естественный выход для продуктов ее Севера, в руках шведов, так же как устья Дона, Днепра, Буга и Керченский пролив — в руках занимавшихся грабежом кочевников-татар... По самому географическому положению прибалтийские провинции являются естественным дополнением для той нации, которая владеет страной, расположенной за ними... Одним словом, Петр захватил лишь то, что было абсолютно необходимо для естественного развития страны19.
Эти строки были написаны задолго до публикаций работ шериканского адмирала. Действительно, Иван Грозный, Петр великий уже предпринимали энергичные попытки обладать Балтийским и Черным морями. Но это окончательно было сделано русскими людьми во время царствования Екатерины Великой.
А. Мэхен, как и К. Маркс, хорошо знал историю, особенно историю противостояния суши и моря. Очень любопытна приводимая им цитата из «Истории Рима» М. Арнольда, который пишет:
Дважды история была свидетельницей борьбы высшего (орфография и стилистика сохранены полностью — Н.Н.) индивидуального гения против средств и учреждений великой нации, и в обоих случаях нация вышла победительницей. В течение 17 лет Аннибал боролся против Рима, в течение 16 лет Наполеон боролся против Англии; усилия первого окончились в Зале, усилия второго — в Ватерлоо.
Далее американский адмирал заключает, что в обоих случаях победителем был тот, за кем оставалось обладание морем. Господство римлян на море вынудило Аннибала на тот длинный и опасный переход через Галлию, в котором он потерял более половины своих испытанных войск. В течение всей войны (2-я Пуническая война) римские легионы беспрепятственно перевалялись водою между Испанией, которая была базой Аннибала, и Италией, тогда как исход решительного мегаурского сражения был предопределен разрозненностью сил Аздрубала и Аннибала (две карфагенские армии были разделены из-за протяженности территории Италии, и одна из них была разбита соединенными действиями римских генералов). Действительно,
история морского могущества есть, в значительной мере.... повествование о состязаниях между нациями, о взаимных их соперничествах, о насилии, часто кончающемся войной.
Морская цивилизация у Мэхена выступает как торговая цивилизация. По этому поводу он замечает:
Нация, которая стремилась обеспечить за собою несоразмерную долю благ морской торговли, прилагала все старания для исключения из участия в них других наций.
Колонизация, захват морских коммуникаций и другие действия держав, стремящихся к монополизации торговли, — все это вело к войнам.
Поэтому история морской силы... есть в значительной мере и военная история.
Автор отмечает, что путешествие и перевозка товаров водою всегда были легче и дешевле, чем сушею. Это главное преимущество моря. Но торговля по морю нуждается в покровительстве военным флотам, особенно во время войны. Отсюда он видит прямую связь в оживлении торговли и военного флота.
Когда нация посылает военные и коммерческие флоты далеко от своих берегов, то для нее является скоро необходимость в пунктах, на которые суда ее могли бы опираться в операциях мирной торговли, в деле пополнения продовольственных и других припасов и как на убежища от опасностей.
Ключ к пониманию политики приморских наций, по мнению Мэхена, следует искать в трех данных:
• в производстве продуктов, с необходимостью их обмена;
• в судоходстве для совершения этого обмена;
• в колониях, которые расширяют и облегчают операции судоходства, покровительствуя ему также умножением безопасных для судов станций.
Главные условия, влияющие на морскую силу наций, — считает Мэхен, — следующие: географическое положение; физическое строение (conformation), включая сюда естественную производительность и климат; размеры территории; численность народонаселения; характер народа; характер правительства, включая в эту рубрику и национальные учреждения.
В условии «географическое положение» Мэхен в качестве главного называет морские береговые линии, отсутствие сухопутных границ, необходимость континентального расширения страны, особенно путем войн, которые истощают богатства страны. Географическое положение страны может или требовать сосредоточения морских сил, или вынуждать рассеяние их.
Этот тезис он развивает далее:
географическое положение страны может не только благоприятствовать сосредоточению ее сил, но дать и другое стратегическое преимущество — центральную позицию и хорошую базу для враждебных операций против ее вероятных врагов.
Он справедливо полагает, что физическое строение, береговая линия страны — это одна из ее границ; и чем легче доступ через границу к другим странам, в рассматриваемом случае через море, тем сильнее стремление народа к сношениям с ними. В стране, обладающей береговой линией, хотя и большого протяжения, но совершенно без гавани, не могли бы развиться ни морское судоходство, ни морская торговля, ни флот.
С военной непосредственностью он особо подчеркивает то обстоятельство, что, если море разделяет страну на две или более части, то обладание им делается не только желательным, но существенно необходимым.
Анализируя местоположение Соединенных Штатов Америки, Мэхен отмечает:
Контур их территории представляет мало таких пунктов, которые были бы слабы по своему изолированному положению, и все важные части границ штатов легко доступны из внутренних областей — дешево водою, быстро по железным дорогам. Слабейшая граница, Тихий океан, далеко отодвинула от самого опасного из возможных врагов.
Рассматривая условия «размеры территории», он особо подчеркивает, что для развития морской силы имеет значение не число квадратных миль, занимаемых страною, а длина ее береговой линии и характер ее гаваней.
С этим условием он тесно связывает численность народонаселения. Особенно важную роль играет та ее часть, которая знакома с морем и может быть с успехом эксплуатируема для службы на судах и для работы по организации материальной части флота. Отсюда большое значение Мэхен придает формированию резервов, способных выполнить работу на флоте.
Большой интерес представляет анализ Мэхеном национального характера населения страны. По этому поводу он пишет следующее:
Если морская сила действительно опирается на мировую и обширную торговлю, то стремление к коммерческой деятельности должно быть отличительною чертою наций, которые в то или другое время были велики на море.
И утверждает, что у португальцев и испанцев жажда приобретений выросла до жестокой алчности. В погоне за богатством они имели много великих качеств: были смелы, предприимчивы, умеренны, терпеливы в страданиях, пылки и одарены развитым национальным чувством. Национальный характер в свою очередь влияет на развитие морской силы способностью нации основывать цветущие колонии. Колонист отождествляет свои интересы с интересами нового местожительства, и сразу же заботится о развитии ресурсов своей новой страны.
Характер правительства, по мнению ученого, — это влияние интеллигентной воли в жизни человека. Развитие морской силы зависит от мудрости, энергии и настойчивости правительства, которое должно учитывать естественные наклонности своего народа, содействовать его росту во всех отношениях... Правительство тем более надежно, чем более широкое участие принимает в нем воля народа... Деспотическая власть... может прийти к цели быстрее, с меньшими уклонениями от начертанного плана, чем это возможно для правительства свободного народа. Мудрое правительство, опирающееся на морскую силу, может легко завоевать одну или несколько стран, заключает адмирал.
Словно предвидя будущее США, он пишет
глаза нашей страны были в течение четверти столетия отвращены от моря..., но можно смело сказать, что для благосостояния Жей страны существенно важно, чтобы условия торговли оставались, насколько возможно, нетронутыми внешнею войною. Для того чтобы достигнуть этого, надо заставить неприятеля держаться не только вне наших портов, но и далеко от наших берегов.
Программу действий, подготовленную Мэхеном, американцы выполнили, превратившись к концу второго тысячелетия в самую мощную морскую державу, сделав мир монополярным.
Основатель французской геополитической школы Видаль де ла Бланш (1845—1918) — профессиональный географ. В свое время он увлекся политической географией Ф. Ратцеля и на ее основе создал свою геополитическую концепцию, в которой, тем не менее, подверг глубокой критике многие ключевые положения немецких геополитиков. В книге «Картина географии Франции», вышедшей в 1903 г., он, в частности, пишет:
Отношения между почвой и человеком во Франции отмечены оригинальным характером древности, непрерывности... Люди живут в одних и тех же местах с незапамятных времен. Источники, кальциевые скалы изначально привлекали людей как удобные места для проживания и защиты. У нас человек — верный ученик почвы. Изучение почвы поможет выяснить характер, нравы и предпочтения населения.
Как видим, здесь он твердо стоит на теории почвы. Но в последствии в большей степени его идеи формировались на базе богатых традиции французских географических и исторических концепций. Он критически осмыслил и переработал многие течения германской политической и географической мысли. Этот критический подход ярко виден при сопоставлении с подходом к геополитике ее основателя Ф. Ратцеля. Критический дух по отношению к учениям германских геополитиков характерен для абсолютного большинства ученых Франции первой половины XX в. Если ядро теории Ратцеля составляют категории пространстства (Raum), географического положения государства (Lage), «потребность в территории», «чувство пространства» (Raumsinn), то у Видаля де ла Бланша в центре стоит человек. Де ла Бланш по сути является основателем «антропологической школы» политической географии, которая стала в его «исполнении» альтернативой германской школе геополитики «теории большого пространства» и получила название поссибилизм.
Указанное противостояние в науке — отражение реальных противоречий между двумя странами-соседями, Францией и Германией, друзьями-соперниками, отражение всей суммы противоречий, накапливавшихся веками.
Разные научные подходы к разрешению глобальных противоречий между двумя странами — это теоретическое отражение попыток разрешения глобальных проблем, поиск наиболее оптимальных путей достижения поставленных целей.
В фундаментальной работе «Восточная Франция» (1919г.) Видаль де ла Бланш анализирует проблему геополитического соперничества Франции и Германии — проблему Эльзаса и Лотарингии, в целом восточной Франции. Он выдвинул идею превратить эти земли (в основном немецкоговорящие), перешедшие после Первой мировой войны вновь к Франции, в зону взаимного сотрудничества между двумя странами. Превратить эти богатые провинции не в барьер, отгораживающий одну страну от другой, дающий выгоду только одной стороне, а сделать их как можно более проницаемыми. По сути французский геополитик создал историческую модель развития сперва франко-германского, затем европейского геополитического пространства в целом. Французским же интересам де ла Бланш все же отдавал предпочтение. Это видно из того, как обстоятельно он доказывает исторические, географические факты принадлежности этих земель Франции.
В отличие от немецкой школы геополитики де ла Бланш отказывается от жесткого географического детерминизма, напоминающего порой судьбу. Он ставил на первое место не географический фатализм, а волю и инициативу человека, человек, как и природа, может рассматриваться в качестве «географического фактора». Причем этому фактору он отводил активную роль субъекта воздействия на исторические процессы. Но действует этот активный субъект не изолированно, а в рамках природного комплекса.
Главный элемент его теории — категория локальности развития цивилизации. Ее основу составляют отдельные очаги, которые являются первокирпичиками, элементами цивилизации. Они представляют собой небольшие группы людей, которые складываются во взаимодействии человека с природой. В этих первичных клетках — общественных ячейках — постепенно формируются определенные «образы жизни».
Взаимодействуя с окружающей средой, человек растет, развивается. Ученый отмечал:
Географическая индивидуальность не есть что-то данное заранее природой; она лишь резервуар, где спит заложенная природой энергия, которую может разбудить только человек28.
Эти первичные очаги, взаимодействуя между собой, начинают формировать и, наконец, образуют ту основу цивилизации, которая, эволюционируя, расширяется и охватывает все новые и новые территории. Это расширение происходит не всегда гладко, поступательно. В процессе расширения, усложнения структур цивилизация переживает откаты, вспышки энергии сменяются катастрофами, регрессией. Сами формы взаимодействия «первичных очагов» — ячеек многообразны и противоречивы: есть в нем влияние (ассимиляция), заимствования и даже полное уничтожение.
По теории де ла Бланша процесс взаимодействия начинается и, все ускоряясь, происходит в северной полусфере от Средиземноморья до Китайского моря. По его мнению, в Западной и Центральной Европе взаимодействие первичных очагов (элементов) цивилизации происходило почти непрерывно и
политические образования, сменяя друг друга, накладывались на ту или иную конфигурацию взаимодействующих между собой множеств небольших очагов, сообществ, этих своеобразных микрокосмосов.
Сближение и взаимодействие этих разнородных элементов, ассимиляция одними других привели
к образованию империй, религий, государств, по которым с большей или меньшей суровостью прокатился каток истории... Именно благодаря этим отдельным небольшим очагам теплилась жизнь в Римской империи, а затем — в Западной и Восточной римских империях, в имперских государственных образованиях Сассанидов, персов и т.д. (В обширных областях Восточной Европы и Западной Азии цивилизационный процесс нередко прерывался, возобновляясь несколько позже и частично).
Как утверждает де ла Бланш, этот процесс протекал в Европе под влиянием специфических условий. Суть их сводилась к тому, что здесь соседствуют самые различные географические среды: моря и горы, степи и лесные массивы, большие реки, связывающие север и юг, различные ландшафтные зоны, имеются плодородные почвы, морская линия изрезана заливами с удобными бухтами, климат, обусловленный влиянием теплых морей, благоприятен, не суров и в то же время не способствует развитию насекомых-паразитов, не парализует деятельность человека, способствует развитию его энергии. Все эти факторы, вместе взятые, по его мнению, и привели в значительной степени к образованию на Европейском пространстве самого большого многообразия отдельных очагов жизнедеятельности со своими «образами жизни». Взаимодействия этих элементов жизни, обогащение, ассимиляция, способность применять заимствованное стали причиной динамического развития европейской цивилизации, основой ее богатства, самой характерной чертой.
Как видим, де ла Бланш повторяет некоторые идеи Ф. Ратцеля: очень близки их подходы к всемирной истории как «беспрерывному процессу дифференциации». Но если говорить по большому счету, то эту мысль более глубоко и обстоятельно до обоих этих ученых сформулировал, обосновал, развил Г. Спенсер.
Мы уже отметили выше, что Видаль де ла Бланш в своей концепции в отличие от Ф. Ратцеля и других геополитиков, делал акцент не только на окружающую географическую среду. Он по-иному рассматривал роль государств, политических образований в процессе развития цивилизаций. Если для Ф. Ратцеля, как уже сказано, государство — это и органическое существо, «развивающееся в соответствии с законом растущих территорий», то французский геополитик считает, что государство скорее напоминает нечто внешнее, вторичное, детерминируемое характером и формой взаимодействия локальных ячеек цивилизаций.
Это взаимодействие происходит тем активнее, чем лучше отлажены коммуникации между локальными очагами: реки, озера, моря, шоссейные и железные дороги и т.д. Коммуникациям де ла Бланш уделял в своих трудах очень много внимания и утверждал, что в будущем при соответствующих коммуникациях, при активном взаимодействии отдельных цивилизационных очагов возможно создание мирового государства. И человек в том государстве будет осознавать себя «гражданином мира».
Интересным аспектом в теории французского геополитика является мысль о постепенном преодолении противоречий между континентальными и морскими государствами. Эта консолидация, по его мнению, будет происходить путем складывания принципиально новых отношений между землей и морем. Он полагал, что континентальные пространства становятся все более и более проницаемыми, так как совершенствуются все виды коммуникаций, расширяется, модернизируется сеть дорог; морские пути, перевозки (вообще море, океан) все более становятся зависимыми от связей с континентами. По этому поводу он говорит, что «взаимопроникновение» земли и моря — универсальный процесс.
И еще один штрих в многоуровневой концепции французского ученого. (Мы уже отмечали выше, что государство у него является как бы вторичным, «продуктом деятельности отдельных ячеек, общностей, осознающих единство, сходство, совместимость главных элементов их бытия», оно (государство) — продукт этого осознаваемого единства.) Исходя из этого геополитик специфически понимает и границы государств. Граница — это живой, осознаваемый феномен, она не обусловлена «внешними» рамками государства или непосредственно физико-географическими факторами.
Крупный немецкий ученый - геополитик К. Хаусхофер (1869— 1946) был военным, дипломатом, ас 1911 г. занялся наукой, получил звание доктора Мюнхенского университета. С 1924 г. в течение 20 лет издавал солидный геополитический журнал, где и были опубликованы его главные работы. Он глубоко изучил идеи своих предшественников и хорошо усвоил положения закона планетарного дуализма: «морские силы» против «суши»; власть моря против власти посредством земли. Ученый создает свою доктрину, суть которой сводится к необходимости создания континентального блока, или оси: Берлин — Москва — Токио. По сути он развил идеи «железного канцлера» — объединителя всех германских земель Отто фон Бисмарка, ратовавшего за русско-германский союз и предупреждавшего Запад об опасностях любых действий (включая и военные) против России.
Хаусхофер, вслед за Бисмарком, видел в союзе с Россией и Японией достойный ответ на стратегию морских держав. По этому поводу он писал:
Германию обвиняют в том, что мы проводим в жизнь план по натравливанию цветных народов на их «законных» господ в Индии и Индокитае... Мы же, на самом деле, основываясь на работе англичанина Макиндера, пропагандируем во всем мире идею того, что только прочная связь государств по оси Германия — Россия — Япония позволит нам всем подняться и стать неуязвимыми перед методами анаконды англо-саксонского мира... Только идея Евразии, воплощаясь политически в пространстве, дает нам возможность для долговременного расширения нашего жизненного пространства32.
Итак, для противостояния морским державам, стремящимся задушить континентальные страны, как душит анаконда свои жертвы, Хаусхофер и его школа разработали концепцию «большого пространства».
Сам термин «большое пространство» возник еще в античном мире и в него включали умеренные тропические и субтропические зоны по линии Восток—Запад. По мере накопления знаний об окружающем мире (португальские, испанские и другие великие географические открытия и колониальные войны) категория «большое пространство» изменялась и охватывала уже не одно Средиземноморье, Малую Азию, но и Иран, Китай, Индию. «Большое пространство» раздвинуло свои границы как в меридиональном, так и в широтном направлениях. В 40-х годах XX в. сформировалось два больших геополитических образования: панамериканский и восточно-азиатский блоки. Это геополитическое событие имело большое значение, так как предопределило полное изменение «силового поля» земной поверхности. Это обстоятельство объясняет попытки Советского Союза перейти от «широтной стратегии» к «стратегии теплых морей»: Евро-Африканский проект, проекты в отношении Индии и тихоокеанских островов. Это новое геополитическое поле резко отличается от того, которое в 1904 г. было определено X. Макиндером как «географическая ось истории» — центр Старого Света.
Хаусхофер гениально предугадал ориентацию геополитичемких устремлений США по линии Запад — Восток, и он считал, что эта геополитическая экспансия при ее завершении
создает основу для самой серьезной угрозы для мира, так как она несет в себе возможность порабощения Соединенными Штатами всей планеты.
Восточная Азия, по его мнению, вынуждена укреплять собственную политическую и культурную форму, чтобы отстоять свою геополитическую независимость. На периферии своего влияния Восточная Азия создает буферные зоны безопасности.
К. Хаусхофер делает вывод, что геополитическое будущее планеты зависит от результата борьбы двух тенденций: сможет ли англо-американская экспансия вдоль параллелей побороть сопротивление восточно-азиатской экспансии вдоль меридианов. Но при любом исходе США будут защищены остатками бывшей английской колониальной империи и всегда смогут тереться на тропическую Америку, находящуюся под их контролем.
Представляет интерес и определение предмета геополитики, данное Хаусхофером:
Геополитика есть наука об отношениях земли и политических процессов. Она зиждется на широком фундаменте географии, прежде всего географии политической, которая есть наука о политических организмах в пространстве и об их структуре. Более того, геополитика имеет целью обеспечить надлежащим средством политическое действие и придать направление политической жизни в целом. Тем самым геополитика становится искусством, именно — искусством руководства практической политикой. Геополитика — это географический разум государства.
Жизнь свела Л.Н. Гумилева и П.Н. Савицкого в 1966 г., Л. Гумилев приехал на археологический конгресс в Прагу. Последние евразийцы — П.Н. Савицкий и Г.В. Вернадский внимательно следили за публикациями Л.Н. Гумилева и очень высоко оценивали его идеи, носящие концептуальный характер. Савицкий не раз подчеркивал «всеобъемлющий кругозор» Гумилева. Г.В. Вернадский отмечал, что в работах Гумилева очень существенно то, что он подходит к проблемам становления и развития этносов в плоскости естественной, а не гуманитарной науки. В 1970 г. в письме к Льву Николаевичу Г.В. Вернадский подчеркивает:
Вижу, что Вы все обобщаете, развиваете и углубляете Ваши столь важные изучения понятий «этнос», «ландшафт» и т.д. на фоне биосферы. Все это дает большой толчок мысли.
О каком же «большом толчке мысли» писал Вернадский? В самом сжатом виде его можно сформулировать как «понятие пассионарности». Этого понятия не знали Савицкий, Трубецкой, Вернадский. Их евразийская концепция была синтезом истории и географии (геополитики), а доктрина Л.Н. Гумилева опиралась на выводы истории, географии и естествознания. По этому поводу Гумилев говорил, что Георгию Владимировичу Вернадскому как историку очень не хватало усвоения идей своего отца (академика В.И. Вернадского). Это замечание признавал Г.В. Вернадский и писал:
Я, конечно, приветствую, что он (Гумилев) принимает постановку проблемы «биосферы» моим отцом ... сюда надо добавить и «ноосферу.
Именно пассионарные толчки определили ритмы Евразии, полагал Гумилев. Они обусловили приоритет тех или иных сил в разные периоды формирования единого мегаконтинента — Евразии. Особенно четко сформулированы эти идеи в его статье «Горе от иллюзий». Он утверждает, что
Можно, конечно, продолжать считать, будто история определяется социально-экономическими интересами и сознательными решениями. Но... в жизни человеческой нет ничего более нестабильного, чем социальное положение...
Но никакими усилиями и желаниями не может человек сменить свою этническую принадлежность... Не заставляет ли это предположить, что в недрах многообразной этнической стихии человечества сокрыты глобальные и объективные закономерности исторических процессов?4
Итак, Л.Н. Гумилев считает, что отличия одного этноса от другого определяются не «способом производства», «культурой» или «уровнем образования». Этносы отличаются друг от друга стереотипами поведения, которые человек усваивает в первые месяцы жизни от родителей, сверстников, а затем использует всю жизнь. В этносе в отличие от общества работают не сознательные решения, а ощущения и условные рефлексы. Этнос, каждый человек приспосабливается к географической и этнической среде.
Но чтобы по-новому приспособиться к окружению (особенно новому окружению), а тем более создать этнос, нужна какая-то потенциальная энергия, нужны силы. В этом-то, подчеркивает Гумилев, «сердцевина новизны пассионарной теории этногенеза». Она связывается со способностью людей «поглощать биохимическую энергию живого вещества биосферы», открытую В.И. Вернадским. Способности разных людей поглощать эту энергию различны. Гумилев предлагает классифицировать всех людей по этому признаку на три типа: наибольшее число людей располагает этой энергией в количестве, достаточном, чтобы удовлетворить потребности, диктуемые инстинктом самосохранения. Эти люди (их чаще всего называют гармоничными) работают, чтобы жить — никаких иных потребностей у них не возникает. Однако есть определенное число персон, наделенных «экстремальной энергетикой». Этот избыток Л.Н. Гумилев назвал пассионарностью (пассия — страсть). Если пассионарности больше, чем требуется для спокойной жизни, человек пассионарный живет, чтобы работать ради своей идеальной цели. Если пассионарности у человека меньше, чем необходимо для обычной жизни, индивид, называемый субпасионарием, живет, чтобы не работать, и ориентируется на потребление за счет других людей.
В каждом этносе соотношение людей разных типов меняется со временем. Суммируясь, пассионарность индивидов образует пассионарность на популяционном уровне. Биологической нормой организма считается приспособление ради воспроизводства потомства. Значит, популяция, воспроизводящая биохимическую энергию на уровне нормы, является неагрессивным, вполне довольным в жизни этносом. Но если в такой популяции появляется определенное число пассионариев, то поведение этноса меняется. Избыток энергии на что-то должен быть истрачен. Он может быть истрачен на какие-либо социальные идеи или достижение определенных материальных, политических и других целей.
Л.Н. Гумилев утверждает, что стремясь к своему идеалу, люди пассионарные часто жертвуют своей жизнью ради других, но ради достижения своих практических целей перестраивают саму этническую систему, меняют ее стереотипы поведения и цели развития.
Когда же лидеры - пассионарии, их потомки оказываются уничтоженными (в войнах, на кострах инквизиции, в концлагерях, взаимоистреблениями), то вновь виден трудолюбивый народ, довольный своей жизнью. От момента пассионарного толчка (появления первых пассионариев в спокойной популяции) до возвращения в новое состояние равновесия — гомеостаз — проходит около 1200 — 1500 лет. За это время пассионарность вначале устойчиво растет — фаза подъема, когда структура этнической системы постоянно усложняется, из разрозненных субъектов (сословий) возникает единый новый этнос. Когда пассионарность достигает вершины, создается единый этнический мир — суперэтнос, состоящий из отдельных, близких друг другу по поведению и культуре этносов. Вся последующая этническая история связана с обратным процессом — разрушением создавшегося суперэтноса вследствие спада пассионарности.
Спад пассионарности предопределен тем, что энергичных пассионарных людей с каждым поколением становится все меньше, а социальная система, созданная ими, не успевает за этими переменами, так как более инерционна, чем природная среда. И в фазе надлома этноса систему приходится постоянно перестраивать, приспосабливая к ухудшающимся условиям. Если этот процесс заканчивается благополучно, этнос имеет шанс дожить до следующей фазы этногенеза — инерционной. В этой фазе пассионарность убывает медленно и плавно, люди наслаждаются материальными и культурными благами. Но когда пассионарность падает ниже критической точки, то обманчивое благополучие гибнет от рук собственных пассионариев, этнос исчезает, а отдельные люди либо ассимилируются, врастая в новые этносы, либо остаются в виде этнических реликтов.
Самые тяжелые моменты в жизни этноса (в жизни людей) — это смены фаз этногенеза, фазовые переходы. Фазовый переход — это кризис, связанный с изменением уровня пассионарности, с психологической ломкой стереотипов поведения ради приспособления к новой фазе. Необходимо знать, что любой процесс этногенеза может быть насильственно оборван извне (агрессии, эпидемии и т.д.).
Может ли все человечество слиться в один гигантский суперэтнос, где будут торжествовать общечеловеческие ценности? Гумилев полагает, что пока существуют разные уровни пассионарного напряжения в уже имеющихся суперэтносах, пока существуют различные ландшафты Земли, требующие специфического приспособления в каждом отдельном случае, такое слияние маловероятно и торжество общечеловеческих ценностей, к счастью, — лишь очередная утопия. Если это слияние произойдет, то восторжествуют не «общечеловеческие ценности», а этническая доминанта какого-то конкретного суперэтноса5.
В геополитической научной мысли сложилось убеждение, что Л.Н. Гумилев в своей теории этногенеза и этнических циклов продолжает линию «органического» подхода и отчасти «географического детерминизма», лежащую в основе геополитики Ф. Ратцела, Г. Челлена, К. Хаусхофера и т.д. Вряд ли можно полностью согласиться с таким категорическим утверждением, значительно сужающим методологию Гумилева. Из анализа трудов ученого можно сделать вывод, что это был, хотя и спорный, но совершенно оригинальный подход к проблемам этногенеза и становления государственности великороссов. По мнению Гумилева, великороссы представляют особый этнос, сложившийся под мощным воздействием пассионарного толчка, на основе тюркско-славянского слияния. Подобный тезис — своего рода обоснование русского контроля над землями, населенными тюркскими этносами. Этот сплав этносов мог образоваться как симбиоз, порожденный специфическим сочетанием Леса и Степи. Тесный союз Леса и Степи предопределил сущность цивилизации, культуры, стереотипов поведения великороссов. Этносы имеют системную природу. Гумилев пишет:
Это значит, что в основе этносов лежит не похожесть особей, его составляющих, а связи, цементирующие коллектив и простирающиеся на природные особенности населяемого данным коллективом ландшафта.
Как влияет тот или иной ландшафт, или «место развития», на формирование этносов? На этот вопрос русский ученый отвечает:
Степные просторы... всегда были удобны для развития скотоводства. Поэтому в Восточную Европу переселялись азиатские кочевники... Они вступали в военные и хозяйственные кок акты со славянами, хозяйство которых базировалось на лесных массивах. Однако кочевое хозяйство не может существовать вне связи с земледельческими, потому что обмен продуктами одинаково важен для обеих сторон. Поэтому мы наблюдаем... постоянные примеры симбиоза.
Гумилев выделяет три основные формы контактов этносов: симбиоз, ксения и химера. Симбиоз — сочетание этносов, при котором каждый занимает свою экологическую нишу, свой ландшафт, полностью сохраняя свое национальное своеобразие. При симбиозе этносы взаимодействуют друг с другом и взаимно обогащаются. Он повышает жизненные возможности народов, делает могущественными страны.
Ксения — сочетание, при котором один этнос — «гость», вкрапление в теле другого. «Гость» живет изолированно, не нарушая этнической системы «хозяина». Присутствие ксений безвредно для вмещающего этноса. Но когда «гость» начинает утрачивать свою изолированность, он чаще всего превращается в химеру.
Химера — соединение несоединимого. Она возникает, если два этноса, принадлежащих к суперэтносам с отрицательной взаимной комплементарностью (несовместимостью ценностей), живут перемешавшись, пронизывая друг друга. В этих случаях неизбежны кровь и разрушения, гибель одного или обоих этносов. Процесс распада этносов может длиться 150—200 и более лет.
Экономико-географическое единство региона, в котором сочетаются зональные и азональные (речные долины) ландшафты, развивает дальше свою мысль Гумилев, — определяло необходимость создания целостной системы, где части не противостоят друг другу, а дополняют одна другую. Он ссылается на исследование востоковеда А.Ю. Якубовского (1886—1953), который писал:
Русская буржуазная историография... на сумела заметить того факта, что для отношений между русскими княжествами и половецкой степью более характерными и нормальными являются не война и набеги, а интенсивный товарообмен.
Русская земля в XII в. была вместилищем многих этносов, но славяне были ведущим, наиболее инициативным этносом, восприимчивым к византийской культуре. Они могли успешно противостоять другим этносам — более агрессивным, но и с более низким уровнем культуры. Шло соперничество и между славянскими субэтносами, например, киево-волынского и чернигово-северского. Инициаторами междоусобиц были не князья-рюриковичи, а их окружающие, которые боролись за власть в гвоем княжестве и за власть в других княжествах Руси. Таким образом, Русь и завоеванная Степь составляли в XII в. единое, хотя и не централизованное государство, находящееся в XIII в. в состоянии глубокого кризиса 11. При постоянном взаимодействии «истории природы и истории людей»: Леса и Степи, где русичи выступали как представители Леса, который не только кормил, давал материал для сооружения жилищ и поселений («деревня» — «дерево»), но и позволял укрыться от конницы неприятеля. Степь, которая кормила кочевников, давала место для огромной массы людей. В этой связи представляет большой интерес научно-исторический, геополитический анализ проблемы соотношения Леса и Степи в романе Дмитрия Балашова «Младший сын». Там, в частности, есть такое рассуждение:
Восток безмерен. Он бесконечен, как песок... Запад вседневен Города, городки... А там (Восток) — море. Тьма там. Тысячелетия. Без имен, без лиц.
Оттуда исходит дух силы. Закручивает столбом и несет, и рушит все на своем пути, и вздымает народы, словно сухой песок, и уносит с собой...
Это смерч. Пройдет, и на месте городов — холмы, и дворцы повержены в прах, и. иссохли арыки, и ворон каркает над черепами владык, и караваны идут по иному пути...
И из пустоты, из тишины степей исходят тьмы и тьмы и катятся по земле, неостановимые, как само время...
Это смерч. Сгустившийся воздух. Дух силы. Сгустившаяся пустота степей.
И, безусловно, при столкновении этносов Леса и Степи меняется социальная и этническая психология, мотивы поведения и цели.
Время, научно-технический прогресс и другие факторы, безусловно, наложили отпечаток не только на внешний облик этносов, проживающих в Евразии. Они внесли существенные коррективы в их менталитет. Но тем не менее силы влияния «места развития» воздействуют на жителей этого ареала до сих пор.
Значение распада Советского Союза и системы социализма с позиций нынешнего дня оценить чрезвычайно трудно. Время, прошедшее с момента фактического развала СССР, по меркам истории слишком мало. Поэтому даже границы России нельзя пока считать окончательно определившимися. Геополитическое положение РФ еще неопределеннее: политическая система, характер международных отношений, положение в геополитическом пространстве бывшего СССР ее очень зыбки.
Распад Советского Союза, появление 15 суверенных государств можно считать состоявшимися в политическом и правовом смыслах. И далеко не все независимые государства — осколки СССР — горят желанием найти какие-либо формы объединения с Россией. Связующим звеном в первую очередь остаются ранее сложившиеся экономические связи. Все республики бывшего СССР страдают от нарушения этих связей.
Рынки республик десятилетиями были приспособлены к товарам друг друга, спрос на которые на Западе, в Японии, многих странах АТР, за исключением сырья и некоторых товаров, тонких технологий, практически отсутствует или ограничен. При попытках выйти со своими товарами на рынки конвертируемых валют республики СНГ конкурируют друг с другом и терпят взаимный ущерб.
Кроме того, в России и во всех странах «ближнего зарубежья» действуют хорошо организованные криминальные и полукриминальные структуры, которые контролируют, по различным данным, от 40 до 80% экономики стран СНГ.
К числу факторов, которые еще как-то связывают бывшие советские республики, относятся: демографические, социальные, культурные, психологические. В последнее время представители многих правящих национальных элит осознали опасность со стороны более могущественных соседей и для них все более явственно вырисовывается фактор национальной безопасности: (Армения, Таджикистан, Казахстан, Узбекистан, Киргизия и т.д.).
Межнациональные противоречия, существующие почти во всех бывших братских республиках (если не произойдет нового Объединения, решающего и эти проблемы), будут сопровождаться насилиями, конфликтами, кровопролитиями не год и не два, а десятилетия. Это, безусловно, затормозит социально-экономическое развитие всех стран — очагов межнациональных противоречий, отбросит их в ряды государств Третьего мира.
Очень важный момент в политических, экономических и иных отношениях государств на постсоветском пространстве — сохранение единого социального пространства. Вариантов решения этой проблемы пока нет, но для начала можно взять схему, по которой формируется Европейское сообщество, где национальная безопасность каждого государства определяется готовностью действовать согласованно во многих сферах общественной жизни и прежде всего в социально-экономической сфере. И если меняется экономический или социальный уклад, то делается это более или менее согласованно. Иначе упор на национально-государственный эгоизм порождает встречный эгоизм, что хорошо отслеживается, например, на истории постсоветских отношений между Прибалтикой и Россией. Попытки государств-суверенов решить проблемы национальной безопасности чаще всего оканчиваются неудачей.
Итак, можно утверждать, что от разрушения СССР имеется больше потерь, чем приобретений.
Перечислим «чисто» геополитические потери России:
• утрачено более 5 млн. км2 территории (СССР);
• потеряны выходы к Балтике (кроме Санкт-Петербурга и «анклавного» Калининграда) и к Черному морю;
• в ресурсном отношении потеряны шельфы морей: Черного, Каспийского, Балтийского;
• «сдвиг» всей нашей территории на север и восток;
• потеряны прямые сухопутные выходы к Центральной и Западной Европе;
• появление на новых рубежах России нескольких маложизнеспособных стран, экономически слабых соседей, «осколков», по терминологии американских геополитиков (уровень ВВП в 1997г. в Армении составлял 20%, Азербайджане 23%, в Киргизии 20% уровня 1991 г.). В итоге, как и СССР, Россия к концу XX в. вынуждена в тяжелых условиях оставаться для них донором;
• русская нация вошла в число «рассеченных народов в главной полосе расселения, на главной магистрали Запад-Восток»;
• на юге Россия практически выполняет роль защитника Европы от исламского фундаментализма. Это противостояние включает РФ в военную конфронтацию в Таджикистане, а возможно, к концу XX в. и в других республиках Средней Азии;
• на востоке России — «вакуум» по населению (всего 8 млн. человек живет на Дальнем Востоке) при экономической насыщенности региона. В Сибири и на Дальнем Востоке. в Забайкалье и Приморье противостоит России третье по силе государство мира — КНР. По обеим сторонам Амура районы различаются по плотности населения на два порядка. Китайскую и вьетнамскую эмиграцию специалисты оценивают цифрами от 150—200 тыс. человек до 500 тыс., а иногда и до 2 млн. (например, так считают эксперты Института Европы РАН);
• Россия получила необустроенные границы;
• последствия развала СССР.- попытки конфедерализации России.
Но на этом трансформации а геополитической жизни России не заканчиваются. Они будут продолжаться в обозримом будущем. И возможны такие варианты развития событий:
• полная дезинтеграция союза, останутся лишь минимальные двусторонние связи;
• дезинтеграция, сопровождаемая нарастанием конфликтов, приобретающих хронический характер;
• постоянное исчерпание дезинтеграционных процессов, наращивание многостороннего сотрудничества, различные формы объединения и, наконец, политическое объединение государств СНГ (сперва России и Белоруссии, затем союз с Казахстаном, Киргизией и Арменией, а потом и большинством республик).
Полная дезинтеграция стран содружества может способствовать, вслед за другими республиками, распаду России. В данном случае начнется своего рода «выпадание» из России целых регионов: Татарстан, Башкортостан, Якутия, Красноярский и Приморский края, Калининградская область. В случае ослаблении центра «откусывать» от страны лакомые кусочки будут властные структуры, местные элиты, криминальные организации. За всеми этими процессами со всей очевидностью будут стоять олигархи-банкиры, те, кто сейчас имеет реальную власть в стране. К подобному сценарию российские элиты подталкивают и поощряют политики и политологи типа Мэйджера или .3. Бжезинского.
И тогда на территории нынешней РФ могут возникнуть три «суверенных» республики (по замыслам 3. Бжезинского) или несколько «самостоятельных» «России» со своими экономическими и политическими интересами, политическим и социальным лицом. Катализатором подобных процессов могут оказаться как внутренние, так и внешние конфликты, в которые может быть втянут центр, а также сильные экономические и финансовые потрясения. Безусловно, эти и другие тенденции не могут проявиться без активного содействия или противодействия политических лидеров Москвы или субъектов Федерации, реализации их политической воли.
В связи с развалом СССР среди множества вопросов возникает главный: «Почему произошел этот развал? Почему огромная сверхдержава рухнула почти в одночасье?». Ответить не просто, но объективные причины, хотя бы эскизно, обозначить можно. Во-первых, это огромные размеры СССР. Исторически они несли России, а потом Советскому Союзу благо (например, войны, когда необъятные просторы Руси, а потом России, СССР губили немало войск завоевателей: будь то татаро-монгольские орды или литовские и польские захватчики, армии Наполеона или Гитлера). Но большие пространства — это не только благо. С тех пор, как во второй половине XX в. мировое развитие двинулось по пути интенсификации производства, в СССР на всю территорию просто не хватало населения. Создание инфраструктуры, сопоставимой с европейскими стандартами, обходилось Советскому Союзу многократно дороже. Например, среднее «плечо» транспортировки грузов — топлива, различного сырья от мест добычи до переработки в 3-5 раз длиннее, чем в США. Экстенсивный путь хозяйствования, избранный еще в конце 50-х годов, объективно тормозил развитие СССР. Стремление к созданию в промышленности монополий при оценке эффективности работы суммой прибыли сделало их невосприимчивыми к научно-техническому прогрессу. Состояние технологий и организации труда в бывшем СССР и в современной России пока не дает возможности «отыграть» один из главных геополитических факторов современности — экономический.
Другая группа причин — политическая. Авторитарное руководство и управление страной и народным хозяйством несли как положительные, так и отрицательные черты. Эффективность руководства и управления во многом зависела от интеллекта, профессиональной подготовки, личностных (в том числе психологических) качеств субъекта политического руководства и управления. Во второй половине XX в. эти качества субъектов власти напоминали (за редким исключением) затухающую синусоиду. В силу раздробленности элиты на местах (в республиках, краях, областях) было невозможно эффективно противостоять ошибочным решениям центра.
Почти все перечисленные факторы, способствующие разрушению СССР, действуют и сейчас. Но к ним добавились новые, в числе которых наиболее мощными являются ослабление экономических связей между регионами, падение научно-технического потенциала федерации и др.
Ослабление научно-технического потенциала страны связано с «утечкой умов», обусловленной бедственным положением науки и образования, разрушением передовых технологий. Число научных работников России сократилось более чем на 1/3 и сейчас составляет около 350 тыс. человек против 1,2 млн. в 1991г. 25% эмигрантов из России — люди с законченным и незаконченным высшим образованием. Доля Москвы и Санкт-Петербурга а их числе составляет 41%. Тотальное и скоростное разрушение военно-промышленного комплекса отнимает у казны как минимум 20 млрд. долл. в год.
К последствиям геополитического развала СССР надо отнести и усиливающиеся региональные контрасты: разница в доходах населения страны составляет приблизительно 1:14. В перспективе можно ожидать еще большего разрыва в доходах. Тому есть несколько причин:
• усиление вывоза сырья (нефть, газ, руды, алмазы, драгметаллы и др.) из ресурсных районов страны (это стимулируется Западом, Китаем и Японией, другими странами АТР);
• влияние мощного лобби, прежде всего олигархов, представляющих топливно-энергетический комплекс, финансовые структуры в Москве;
• в Москве, Санкт-Петербурге, в Екатеринбурге оборачивается более 95% финансов России.
Москва — единственное безресурсное исключение — находится в числе благополучных регионов. Объясняется это тем, что в Москве вращается около 80% капиталов страны плюс субвенции, которые она получает, выполняя столичные функции. Большинство районов России не просто депрессивные, а бездействующие. Это Кабардино-Балкария, Дагестан, Карачаево-Черкессия, Калмыкия, Адыгея, Чечня, Ингушетия. В Ингушетии, например, на каждое рабочее место приходится 197 безработных. Приблизительно такое же положение сохраняется в Дагестане.
Богатые регионы стремятся выделиться, получить особый статус выхода на мировой рынок (Якутия), добиться национально-государственного образования (Татарстан, Башкортостан и или отделения (например, Чечня). В этом шаге региональные элиты видят средство для укрепления своей власти, Бедные регионы, естественно, стремятся получить больше дотаций за счет особых отношений «с властвующими» элитами Москвы. Но возможности Центра за годы реформ резко ослабли. Правительство, как показывает практика, к концу XX в. неспособно обеспечивать эффективное экономическое взаимодействие субъектов Федерации.
Растянутость коммуникаций России (особенно в Сибири и на Дальнем Востоке), затруднение передвижения людей (прежде всего по экономическим причинам) значительно способствуют дезинтеграции страны. Поэтому и «дальневосточный торс и о целом Сибирский хребет России не так уж надежен и прочен, как прежде, в условиях абсолютной централизации власти». Безусловно, если завоз зерна и топлива на Дальний Восток из Центра дороже, чем из США и Японии, зачем Дальнему Востоку Центр? Таким образом, пока правительство перекладывает решения острых социально-экономических вопросов на субъектов Федерации, оно «подогревает» еще один мощный фактор дезинтеграции России.
Результатом развала СССР явилась и сложная демографическая ситуация в РФ. За годы реформ она стала катастрофической. По данным Госкомстата, население России (несмотря на довольно активную иммиграцию русских, украинцев, белорусов из стран «ближнего зарубежья» — Прибалтики, Казахстана, Таджикистана и других регионов) убывает: за 1993 г. оно уменьшилось на 804 тыс. человек, за 1996 - на 912 тыс., за 1997 — почти на 1,5 млн. человек.
Экономическое, демографическое, научное, техническое ослабление России означает уменьшение ее международной роли, катастрофическое падение имиджа страны.
Внешние проблемы России теснейшим образом переплетены с внутренними, которые ползучим образом перерастают во внешние (Чечня, Абхазия, Грузия, в перспективе дестабилизация Дагестана, Ингушетии и всего Кавказского региона). В этой связи возникает проблема границ страны: с Прибалтикой, Китаем, Японией и другими государствами. С проблемой границ связаны еще и такие геополитические аспекты: выход к морям, включенность в мировые коммуникации и пространственное положение по отношению к центрам сегодняшней и будущей мировой активности.
Проблема доступа к морям может рассматриваться в военном, внешнеэкономическом и ресурсном планах. Реальное военное значение Черного и Балтийского морей имеет для страны региональный характер. Если же Россия отдаст Японии четыре острова, то после 2000-го года она потеряет выход и в Тихий океан, т. е. полностью лишится доступа к портам, через которые пока идет основной поток ее экспорта.
Почти аналогичное положение сложилось и в автомобильных, железнодорожных, авиационных, трубопроводных коммуникациях и, в частности, в средствах связи, т. е., почти все пути, едущие из России, стали международными. А это создает комплекс хозяйственных и социальных проблем. Произошло геополитическое оттеснение России в северо-восточный угол Евразии от мировых коммуникаций.
В силу недееспособности России в ООН в перспективе может быть поставлен вопрос о перераспределении территорий под 'предлогом охраны окружающей среды или по другому поводу.
Другими словами, в ближайшем будущем надо решить проблему новых экономических взаимоотношений с внешним миром, которые позволили бы обеспечить максимум социальной лабильности внутри России. А без возрождения экономики, прежде всего эффективно действующих сельского хозяйства и промышленности, это невозможно.
Усугубляет положение отсутствие научной концепции геополитических отношений России: не обозначены и не защищаются сферы ее интересов. Они все более становятся нероссийскими: вступление в программу «Партнерство во имя мира» без уяснения целей НАТО, недооценка роли и целей великого Китая и всего района АТР — самого мощного и динамичного в мире. Самой историей России отведена роль атланта мирового цивилизованного равновесия между Западом и Востоком. Раздробленная на части, она не сможет выполнить роль мирового силового барьера. Подобно волнам цунами геополитический дисбаланс станет распространяться по всем направлениям на внешний мир, сметая на своем пути не только государства, но и народы. Эту проблему обстоятельно исследовал в свое время русский мыслитель И.А. Ильин. Для восстановления функции равновесия надо не осуществлять политику «вестернизации» России, а создавать евразийско-азиатский союз. Во внутренней политике это было бы сплочение тех стран СНГ, которые этого хотят, во внешней — преодоление односторонней ориентации, смена ее на балансируемое равноудаление при опоре на свои силы.
Вывод: геополитическая уязвимость России очевидна, более, она возрастает, и это особенно опасно в условиях «третьего передела мира», продвижения НАТО к границам России, войн НАТО в Европе.
Нынешние США откровенно претендуют на роль новой сверхдержавы Евразии. Как полагает один из ведущих политологов США, советник Центра по изучению стратегических и международных проблем профессор кафедры внешней политики в Школе по изучению международных проблем при Университете Джона Хопкинса 3. Бжезинский:
Роль Америки как единственной сверхдержавы мирового масштаба диктует сейчас необходимость выработать целостную и ясную стратегию в отношении Евразии8.
3. Бжезинский прекрасно понимает, что Евразия — супер-континент земного шара, играющий, по словам Макиндера, роль оси. Та держава, что станет доминировать на суперконтиненте, будет оказывать решающее влияние в двух из трех наиболее развитых в экономическом отношении регионов планеты: Западной Европе и Восточной Азии, а также на Ближнем Востоке и в Африке.
Сначала США, по мысли 3. Бжезинского, должны закрепить в Евразии геополитический плюрализм. Для этого приоритет должен быть отдан политическому маневрированию и дипломатическим манипуляциям, которые должны исключить возможность образования коалиций, враждебных США. Но у любого государства, существующего на карте Евразии, по мнению автора, нет для этого реальных возможностей. На втором этапе американизации Евразии должны появиться стратегически приемлемые партнеры, которые могут создать (под американским руководством) трансевразийскую систему безопасности. А в долгосрочном плане все это может стать основой системы подлинной Политической ответственности в глобальном масштабе.
На западном фланге Евразии решающую роль в решении поставленной 3. Бжезинским задачи будут играть Франция и Германия. Америка же продолжит расширение европейского демократического плацдарма (читай: расширение НАТО на Восток). На Дальнем Востоке, небезосновательно полагает политолог из США, ключевая роль Китая будет возрастать, и у американцев не будет стратегии в Евразии до тех пор, пока не будет достигнут политический консенсус между Вашингтоном и Пекином Россия должна заявить о себе как о постимперском государстве, т.е. как о государстве, имеющем региональное значение, но не имеющем решающего влияния в Евразии. В ее подбрюшье, на Юге, в Средней Азии возникают очаги этнических конфликтов. Гасить их призваны великие державы (читай: США, Китай, Япония, Турция, но не Россия). Решающая роль отводится автором США:
... так как вряд ли какое-либо государство может сравниться с Соединенными Штатами в четырех ключевых областях — военной, экономической, технической и культурной, — придающих стране глобальный политический вес.
Европу американцы намерены усиленно подталкивать к исполнению отведенной ей роли. Но тем не менее у политолога есть опасения, что в силу ряда причин (роста безработицы, национализма и т.д.) французские и германские политики могут склониться в сторону экстремизма.
Ну, а какова же судьба России в геополитическом пасьянсе 3. Бжезинского? По этому поводу он пишет:
Будущее России менее определено, и перспективы ее эволюции в позитивном плане не так уж и велики. Поэтому Америка должна создать такие политические условия, которые способствовали бы привлечению России к работе в широких рамках европейского сотрудничества и в то же время укрепляли бы независимость новых суверенных соседних государств.
В этой связи Вашингтону рекомендуется оказывать поддержку Украине, Узбекистану по национальной консолидации. Иначе их судьба в долгосрочной перспективе окажется неясной (вдруг они вновь уйдут под крыло России, как это было в историческом прошлом). Итак, в размышлениях геостратега отчетливо просматривается древняя, как мир, идея — разделяй и властвуй.
Эту идею относительно не только Евразии, но и конкретно России американские геополитики выносят около двух десятков лет, во всяком случае, говорят об этом. Есть несколько вариантов расчленения России. Один из них был озвучен бывшим Президентом США Рейганом («уничтожить империю зла»), другой нашел отражение в опусе демократа Г.Х. Попова «Что делать» (он предлагал разделить страну на 50—60 осколков-княжеств), подобные идеи высказывали Г. Старовойтова и В. Новодворская; более солидные авторы типа 3. Бжезинского или С. Тэлботта предлагают поделить Россию на три республики: Дальневосточную, Сибирскую и Центральную. Были публикации в американской печати и о покупке Дальнего Востока и Сибири вплоть до Урала за 2 трлн. долл. Вот так за океаном решают нашу судьбу. Купить, как аборигенов Аляски и жителей небольших городов Калифорнии, основанных когда-то русскими первопроходцами.
Что рекомендует для этого сделать пока еще действующий политик США — первый заместитель госсекретаря С. Тэлботт1 Его беспокоит то,
в каких формах Россия определит свою государственность. Будет ли эта идея государства основываться на принципах обособленности и полной самобытности России?
Далее автор проговаривается и выдает главное, что беспокоит Америку: будет ли Россия отдавать приоритет своим национальным интересам или работать на реализацию интересов США, которые дипломат пытается выдать за «общепризнанные». Такая постановка вопроса называется, мягко говоря, подменой тезиса, а жестко — циничным подлогом.
Столь же много высокомерия и дремучего невежества можно увидеть в другом рассуждении С. Тэлботта:
Вам (т. е. русским) следует меньше уделять внимания образу Александра Невского, побеждающего шведских рыцарей в битве на льду, и больше «ганзейской» идее новгородцев.
Конечно, столь высокопоставленному дипломату стоило бы знать, что на Чудском озере были разгромлены не шведы, а немецкие псы-рыцари. А кроме того, мы же не учим американцев, какому историческому событию в их жизни отдавать предпочтение: объявлению ли Декларации о независимости, уничтожению ли индейцев — коренных жителей Америки, войне ли за освобождение негров от рабства, во время которой погибло более 650 тыс. человек. В этой войне североамериканцы наказывали южан за попытку создать конфедерацию. Победив, они сохранили единое государство. А что же советует Тэлботт нам на исходе XX в.?
Он пишет:
Федерация не может и не должна сохранять единство при помощи грубой силы. Танки, артиллерия и бомбардировщики не являются ни легитимными, ни в конечном счете эффективными инструментами управления10.
Кроме невежества, двойных стандартов в оценке фактов и явлений здесь видно и явное подстрекательство российских сепаратистов, т. е. вмешательство в жизнь другого государства. Когда СССР был сверхдержавой, такого и помыслить не могли политики типа Тэлботта, а сейчас он позволяет себе называть Россию «региональной державой Третьего мира». Одна идея — идея-фикс проходит через писания Тэлботта: «Россия должна быть разрушена».
Эту же идею фанатично отстаивает и 3. Бжезинский. Призывая поддерживать дрейф Украины в ЕС, в НАТО, он особо подчеркивает:
Без 50-миллионного славянского государства Россия оказалась бы более азиатской и удаленной от Европы. Украина способна стать частью Европы и без России. Москва же может сделать это только через Украину, что определяет значимость этой страны в формировании новой Европы1.
Итак, отношение ведущих политиков США к России, ее будущему ясно. А в каком свете, под каким углом зрения они видят будущее других регионов Евразии? Для Америки Европа по-прежнему остается приоритетной в геополитическом раскладе сил. Она для нее — главный геополитический плацдарм в Евразии. Мощный военно-политический инструмент США, имеющийся в Европе, — НАТО дает Вашингтону возможность оказывать политическое и военное давление на страны, расположенные в самой Европе, а также и в Евразии. Любое расширение европейского политического и военного влияния 'приводит к росту влияния США. Германия при канцлере Г. Коле начала усиленную политическую, экономическую, военную экспансию против Югославии. В развале Союзной Югославии немцы заинтересованы по нескольким причинам. Одна из них имеет давнюю историю: потребность в портах Средиземного моря, другая причина связана с открытием на территории Союзной Югославии богатых месторождений сырья для алюминиевой промышленности. В этом сырье Германия нуждается очень сильно: алюминий — стратегический металл, металл XXI в. Отсюда и активная поддержка националистов-сепаратистов в Хорватии, Боснии, Герцеговине, Косово со стороны Германии, а затем и США.
Американцы активнейшим образом включились в антиюгославские игры, так как их возможность оказывать влияние и давление на Евразийском континенте зависит от тесных трансатлантических связей. Укрепление этих связей идет и будет идти путем роста числа стран НАТО. Это отвечает интересам политики Вашингтона. Американцы объективно заинтересованы в торможении процесса интеграции Европы. Объединенная Европа может бросить вызов США. Особенно, если этот вызов будет касаться чрезвычайно важного для Вашингтона геополитического региона — Ближнего Востока, относительно которого, например, у Франции как и у некоторых других стран, есть свои особые интересы.
Но Америка не может определять контуры политической интеграции Европы по своему усмотрению. Времена былого диктата прошли. План Маршалла реализован, Европа поднялась из руин за короткий промежуток времени, а к началу XXI в. ее совокупный ВВП превосходит этот показатель «старшего брата», по-прежнему назойливо предлагающего свои услуги и советы, в большинстве которых не нуждаются европейцы, особенно французы и немцы. Интегрированная Европа, а ядром ее по сути явится объединенная Германия, может отрицательно повлиять на планы американцев. Вполне логично, что на огромном евразийском пространстве интегрированная Европа будет реализовывать свои интересы. Поэтому здесь Вашингтон ведет сложную игру: он должен более тесно сотрудничать с Германией и Францией в создании такой Европы, которая была бы политически прочной, оставалась бы связанной с Соединенными Штатами и расширила бы рамки международной демократической системы.
Объективная зависимость США от трансъевразийской системы сотрудничества, а последней от позиции, прежде всего, Германии и Франции в перспективе заставят Вашингтон согласиться с тем, что в руководстве НАТО появятся французские и немецкие генералы и адмиралы. Отсюда пойдет спад влияния США в решении межрегиональных, национальных, конфессиональных конфликтов в Европе. В перспективе встанет вопрос об усилении ее влияния на Ближнем и Среднем Востоке, а также в Африке. Кроме того, интегрированная Европа потребует (и обеспечит) уменьшения влияния доллара и трансатлантическую свободную торговлю. Пока же США, пользуясь своим положением, торговлю с Европой ведут не на паритетных началах.
В этой связи 3. Бжезинский советует руководству США расширять НАТО и Европейский Союз осторожно и по этапам. Он пишет:
Учитывая уже принятые на себя Америкой и странами Западной Европы обязательства, окончательно не определенное, но вполне реальное развитие событий в этой сфере возможно по следующей схеме. К концу 1999 года первые три страны Центральной Европы (Польша, Чехия, Венгрия — Н.Н.) станут членами НАТО, хотя их вступление в Европейский Союз, вероятно, состоится не раньше 2002— 2003 года; к концу 2003 года Европейский Союз, возможно, начнет переговоры с тремя прибалтийскими республиками о присоединении к нему, и НАТО также будет вести речь об их, а также Румынии и Болгарии, вступлении в эту организацию, которое, вполне вероятно, состоится до 2005 года. Где-то между 2005 и 2010 годами Украина при условии, что она осуществит значительные внутренние реформы и будет признана как страна Центральной Европы, должна быть готова к началу переговоров с Европейским Союзом и НАТО.
Итак, американский геополитик польского происхождения написал сценарий, в котором, в силу своего разумения, защитил интересы США, народам Центральной и Восточной Европы, Прибалтики указал, как им надлежит вести себя, кому за кем становиться в очередь, чтобы войти в сферу американских интересов, попасть под милостивую опеку Вашингтона. Если же войти под сень НАТО им не удастся, то, по мнению 3. Бжезинского, «это негативно скажется на идее расширения Европы и окажет деморализующий эффект на жителей Центральной Европы». Кроме того, полагает автор конструкции глобального переустройства мира, это может подхлестнуть ныне мало заметные политические претензии России в Центральной Европе. Безусловно, все мыслящие люди России не желают того, чтобы американское политическое и военное присутствие распространилось до ее границ, т. е. до Белгорода, Курска, Брянска, Смоленска, скова, Новгорода и Санкт-Петербурга.
А как же быть с Россией, учитывать ли ее интересы? Чьи Приоритеты поставить на первое место: России или ее ближайших соседей? Это риторические вопросы. Укрепление отношений сотрудничества с Россией желательно для Америки, но глобальные приоритеты последней таковы, что если выбор должен быть сделан между большой европейско-атлантической системой и улучшением отношений с Россией, то предпочтение следует отдать первому.
Динамично развивающийся социалистический Китай — поистине «зубная боль» для лидеров США. Поездки высших руководителей Америки в Поднебесную, их переговоры с политическими деятелями КНР говорят о том, что они стремятся достичь глубокою стратегического взаимопонимания между Америкой и Китаем. Эта долгосрочная перспектива-цель ставит перед США две задачи:
... определение практических параметров и допустимых пределов роста влияния Китая как доминирующей региональной державы и решение проблемы со стремлением Японии выйти за рамки своего фактического статуса американского протектората.
Цель политики Вашингтона в отношении КНР заключается в том, чтобы склонить мощный Китай к решению региональных проблем (читай: начать экономическую, демографическую, военную экспансию против соседних государств. — Н.Н.). Началом стратегического сотрудничества может явиться серьезный диалог Вашингтона и Пекина. Именно такую цель ставил визит В Клинтона в КНР, который упорно подогревал озабоченность Китайского руководства в связи с положением в Северо-Восточной и Средней Азии. Но пока взгляды лидеров КНР больше направлены в сторону Тайваня — средоточия капиталов стран АТР, чем на русское Приморье, Хабаровский край, Монголию, Среднюю Азию и Горный Бадахшан. Конечно, это не исключает, что следующим этапом строительства Великого Китая будет попытка реализовать интерес к этим регионам. К такому шагу китайцев упорно подталкивают американцы, полагающие, что растущий интерес Китая к Средней Азии «сужает возможности России в деле достижения политической реинтеграции региона под контролем Москвы»12. Вашингтон усиленно подталкивает КНР и Японию «К развитию Восточной Сибири», Китай — к противостоянию с Индией и к поддержке Пакистана. Американцы полагают, что присоединение Тайваня к материковому Китаю возможно только путем добровольного волеизъявления жителей островного государства. Они будут готовы присоединиться к демократическому и процветающему Китаю.
Любые попытки решить проблему воссоединения с помощью силы поставят под угрозу китайско-американские отношения и подорвут способность Китая привлечь иностранные инвестиции.
Как следствие, по мнению американских аналитиков, претензии Китая на определяющую роль в регионе и получение статуса мировой державы уменьшатся. Во многом эти рассуждения построены на песке. Дело в том, что самые большие инвестиции в экономику КНР делают не американцы, западноевропейцы и даже не японцы, а Тайвань, затем хуацяо — этнические китайцы, проживающие за рубежом. Общая стоимость 500 ведущих предприятий в Юго-Восточной Азии, принадлежащих хуацяо, составляет около 540 млрд. долл.
Всего за 20 лет нового тысячелетия, при сохранении нынешних темпов экономического развития (самых высоких в мире). КНР может превратиться в глобальную военную державу. Его динамичная экономика позволит направлять значительную часть внутреннего валового продукта на модернизацию вооруженных сил и в первую очередь на совершенствование и развитие стратегического ракетно-ядерного потенциала. Безусловно, динамичное наращивание вооружения заставит Японию заняться тем же, так как политические лидеры Страны восходящего солнца знают о сильных антияпонских настроениях рядовых китайцев. Это память о тех зверствах, что творили японские солдаты, спецкоманды в Поднебесной в годы оккупации.
В силу динамичных изменений, происходящих в Поднебесной. Вашингтон очень хочет, чтобы Великий Китай рассматривал «Америку как своего естественного союзника»: без китайско-американского стратегического сотрудничества, служащего как бы восточным якорем для развертывания американского присутствия в Евразии, у Америки не будет геостратегии для Азиатского континента, что в свою очередь лишит ее геостратегии для Евразии в целом.
Успешно развивающаяся Япония с послевоенных лет является стратегическим геополитическим партнером США. Вашингтон в .конце XX в. пытался создать, а в конце XXI в. наверняка продолжит этот своего рода тройственный союз: США—Китай—Япония. Усилия этого союза будут, безусловно, направлены против России, у которой «слишком большая территория». Ради создания такого соглашения американцы готовы даже отказаться от послевоенной доктрины: «Япония — непотопляемый авианосец Америки», от того, что Страна восходящего солнца — «главный военный партнер Америки в Азии», так как это может отгородить США от азиатского континента, «осложнить путь к достижению стратегического согласия с Китаем и негативно сказаться на попытках Америки укрепить стабильность в Евразии». Вашингтон признает, что в силу, мягко говоря, недружественных действий военщины Японии в 30-х — 40-х годах уходящего века в Корее, Китае, в государствах Юго-Восточной Азии там сложилось холодное отношение к народу этой страны и Япония в политическом плане мало значит для азиатского континента. Но в союзе с американцами, по замыслу Вашингтона, Токио может играть важную роль в таких вопросах, как «развитие и поддержание миротворческих процессов». США также должны направлять деятельность японского правительства на пути примирения с Кореей, способствуя объединению Севера и Юга. В свою очередь японо-корейское партнерство должно способствовать расширению американского присутствия на Дальнем Востоке. Другое дело — согласятся ли амбициозные японцы играть роль вассала США. Они тоже полны планов играть глобальную геополитическую роль. И их экономика позволяет это делать. Но для такой роли нужна современная армия и гораздо больший политический вес. Первую проблему японцы легко могут решить сами, а с решением второй им может помочь Великий Китай. Такой альянс будет означать конец американской геополитической гегемонии в Азиатско-Тихоокеанском регионе и утрату перспектив на достижение прочного соглашения между США, Японией и Китаем. Поэтому Вашингтон стремится к заключению американо-японского соглашения о свободной торговле, которое создаст общее американо-японское экономическое пространство и позволит расширить присутствие США на Дальнем Востоке.
Обозначенные выше, а также и другие проблемы существования и развития Китая заставляют его искать выход из создавшейся сложной демографической, социальной, экологической и экономической ситуации. Поэтому к геостратегии великого соседа присматривается не только Россия, но и другие сопредельные страны: Юга и Юго-Востока, страны Азиатско-Тихоокеанского региона.
АТР в XXI в. приобретет еще более важное геополитическое значение. Он превратится в одно из главных геополитических, экономических звеньев в мировой системе отношений. Экономика Китая, Тайваня, Малайзии, Филиппин, Таиланда в 90-х годах росла самыми высокими темпами в мире. Во многом это было достигнуто благодаря созданию Азиатско-Тихоокеанского экономического сообщества. Есть все признаки по формированию «Большого Китая», или Китайского общего рынка, куда войдут Китай, Тайвань, Сянган (Гонконг), Аомэнь (Макао), Сингапур.
На общей национальной и культурной базе между этими странами и территориями складываются и упрочиваются тесные производственно-экономические связи, образуя костяк «Большого Китая». Конкурируя между собой, субъекты — элементы потенциального «Большого Китая» — идут по пути тесной интеграции. В перспективе в первой половине XXI в. на мировую арену может выйти мощнейшая мировая супердержава с четвертью населения земного шара на стратегически важном геополитическом пространстве. Она сможет регулировать жизнь не только этносов, проживающих на территории «Большого Китая», но и многочисленных китайских общин, разбросанных по всему миру.
Сейчас в АТР переплетаются интересы многих государств, в первую очередь промышленно и финансово развитых, включая и Россию, имеющую с Китаем 4000-километровую границу.
Таким образом, «Большой Китай» может в XXI в. стать объективной реальностью. По своим макроэкономическим показателям это геополитическое объединение (КНР, Тайвань, Сянган, Аомэн, Сингапур) уже сейчас значительно превосходит Германию, Францию, Италию и Великобританию, вместе взятые. (В число важнейших макроэкономических показателей журнал «Asiaweek» включает экспорт, валютные резервы без золотого запаса, баланс текущих операций, объем операций на фондовых биржах). Для сравнения можно сказать, что экспорт России составляет примерно 1:14 экспорта стран — потенциальных членов «Большого Китая», а валютные резервы — 1:55 в пользу альянса.
Можно утверждать, что в результате бурных экономических, политических процессов в АТР сложилась принципиально новая геополитическая обстановка, в которой «вызревает» «Большой Китай».
Геополитика наших дней под Севером понимает всю совокупность западной цивилизации, где главное внимание уделяется материальной, экономической стороне жизни. Север богат, прежде всего, потому, что строит всю свою жизнь, систему на принципе максимальной выгоды, которую можно получить путем эксплуатации всех ресурсов (природных, экономических, финансовых, людских и пр.). Очень обстоятельно эта проблема осмотрена в работе М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», а тема «Места физических рас» развита в трудах Юлиуса Эволы. Мы говорим об этих источниках потому, что успехи Севера в материальной сфере возведены некоторыми западными учеными не только в политический, но и в расовый принцип. В таких странах, как Англия, США, Германия, нередко говорят и пишут о недоразвитости, варварстве, недочеловечности южного гондванического типа, который живет в окружении следствий. Человек Севера — это человек, выделяющий энергию, потоки созидания, силы и мудрости. Это — признак нордизма. Подмена категорий сакральной географии категориями материальными или техническими была самой вульгарной, негативной стороной национал-социализма, а сейчас — различных течений мондиализма и атлантизма. Своеобразно рассматривает эту проблему А. Дугин. Он пишет:
Сущность Севера в сакральной географии - это примат духа над материей, окончательная и тотальная победа Света. Справедливости и Чистоты над тьмой животной жизни, произволом индивидуальных пристрастий и грязи низкого эгоизма. Материальный прогресс технической цивилизации сопровождался чудовищным духовным регрессом, и богатство современного и «развитого» Севера не может служить критерием подлинного превосходства над материальной «бедностью» и технической отсталостью современного «примитивного Юга».
Действительно, за этой бедностью часто скрывается духовное богатство: Китай, Индия, Россия, Исламский мир во многом противоположны в духовном плане Северу - «золотому миллиарду».
Термин «бедный Юг» — синоним Третьего мира — появился во времена холодной войны, когда, по мнению мондиалистов, и качестве Первого мира выступали развитые страны Запада, Второго - страны социалистической системы, а Третий мир - это территории, где много дешевых природных и человеческих ресурсов, это прежде всего страны Африки, Латинской Америки, Азии и Среднего Востока.
Умело играя на религиозных и политико-идеологических разногласиях Третьего мира, завоеватели Запада веками жили за счет колоний и доминионов; новейшие формы колониализма финансово-экономического — еще более изощренные, жестокие, антигуманные. В итоге Третий мир, или «бедный Юг», имея духовные преимущества перед Севером, не может быть серьезной альтернативой агрессору с Севера, он может быть союзником какого-либо нового геополитического силового поля, способного перекроить планетарное пространство. В 70—80-х годах такой геополитической силой был Второй мир, или лагерь социализма, но по ряду причин он потерпел поражение в холодной войне и был разрушен. Конец Второго мира значительно осложнил жизнь народов стран Африки и Латинской Америки.