Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
«Баба-Яга» картинка к русской народной сказке для оркестра соч. 1891-1904 г.
Когда говорят: «...исполняет симфонический оркестр...» - сразу рождаются ассоциации с крупным произведением – долговременным, многочастным, многотемным, со звоном тарелок в кульминации. И действительно, большинство классических произведений для оркестра – это симфонии, (что подразумевает четыре части), или концерт (из трех частей).
Чаще всего, это произведение, первая и последняя части которого написаны в сонатной форме (или форме сонатного аллегро), где, в свою очередь, есть главная тема, побочная, их развитие, кода и еще много всего... Вобщем, это «большие полотна, писанные маслом».
В оркестре много инструментов – много тембров. Следовательно, много возможностей для воплощения музыкальных идей. Для многих композиторов это выглядит привлекательно.
Только не для Лядова.
Миниатюрист по натуре, он стал писать произведения для оркестра только в зрелом возрасте, несмотря на то, что сам был дирижером, и брат его (Александр) и отец его (Константин), и дед (Николай) были дирижерами. Конечно, и возможности оркестра, и законы оркестровки он знал превосходно и часто оркестровал чужие произведения. Но, по сравнению с другими русскими композиторами, (Например, Мясковским, автором 27-ми симфоний) в историю вошло немного оркестровых произведений Анатолия Лядова: «Баба-Яга», «Волшебное озеро», «Кикимора», «Танец амазонки», «Из Апокалипсиса», «Скорбная песнь». Все они не являются симфониями или концертами. Автор называл их «картинами для оркестра».
Все это - емкие, короткие, сконцентрированные на одном образе произведения, которые принято в музыковедении называть «камерным симфонизмом». Некоторые исследователи склонны считать, что Лядов не мог мыслить масштабно, и вообще мало музыки сочинял. Но, судя по высказываниям самого композитора, для него было важно не количество, а качество.
«Мыслимо ли создавать интенсивно содержательные широкомасштабные симфонии, не относясь формально к наполняющей их, как схемы, музыке?» - так передает музыковед Б.Асафьев взгляды Лядова на крупные формы. Основным желанием композитора было «так сделать музыку, чтобы каждый такт радовал».
И правда, каждый такт его партитуры наполнен осмысленным воплощением выбранного образа. Миниатюры его программны, то есть, кроме «собственного» названия у них есть еще и литературное содержание, (то есть программа). Это облегчает слушание произведения, но не его написание. Когда есть четкий сюжет – композитор уже не имеет права писать, «как перо захочет». Он как актер, полностью во власти своего персонажа. И, видимо, Баба-Яга, Кикимора и другие персонажи, очень привлекали Лядова.
Сказочные сюжеты использовал в своем творчестве Римский-Корсаков, учитель Лядова. Но, несмотря на то, что Лядов очень любил и уважал своего наставника, он стал его антиподом. Если Римский-Корсаков представлялся добрым сказителем, как старцы-гусляры в его операх, то Лядов хотел воплотить злых персонажей. (Что очень странно. Говорят, Лядов был добрейшим и скромнейшим человеком). Насколько это ему удалось – судить может только время.
(Быть может, уже в наш век, после прослушивания темы нашествия фашистов из Седьмой симфонии Д. Шостаковича «Баба-Яга» Лядова покажется добрейшей проказницей, как и ее подружка Кикимора... Но все же, «сказка есть ложь...» и многое познается в сравнении).
Программа произведения, изложена самим автором по книге А.Афанасьева «народные русские сказки»:
«...Баба-Яга вышла во двор, свистнула, - перед ней явилась ступа с пестом и помелом. Баба-Яга села в ступу и выехала со двора, пестом погоняет, помелом след заметает... Скоро послышался в лесу шум: деревья трещали, сухие листья хрустели»
Кто же такая, эта Баба-Яга? Старая одноногая страшная бабка, которой пугают маленьких детей?
Да. Один из вариантов.
Вот что говорится об этом персонаже в энциклопедии славянской мифологии:
(Издательство «АСТ», артель русские словари, Москва, 2001)
«Образ Бабы-Яги как злой колдуньи встречается во многих народных сказках, но далеко не во всех. Вообще, сказки знали три разных проявления Бабы-Яги:
Первый – это Яга-похитительница, уносящая людей и в особенности, маленьких детей, которых она потом пытается изжарить и съесть. Второй – Яга-дарительница, которая принимает добра Молодца, иногда испытывает его (загадывает ему загадки), а потом вручает ему чудесного огнедышащего коня, богатые дары, чудесные предметы (сапоги-скороходы, ковер-самолет, меч-кладенец). И третий образ: Яга-воительница, которая сражается с героями и побеждает многих из них. Она же может быть и матерью змеев, с которыми сражаются богатыри.
Портрет же ее описывался в сказках еще интересней:
«Кости у нее местами выходят наружу из-под тела... Костяные (или железные) цыцки висят ниже пояса, она может быть слепой на один глаз, хромой, черной, растрепанной. В сказках всегда подчеркиваются огромные размеры этого потустороннего существа: «Баба-Яга лежит из угла в угол», «Баба-Яга через всю избу протянулась: ноги на порожке, губы на сошке, руки из угла в угол, нос в потолок», «Баба-Яга, костяная нога, морда глиняная, на лавке лежит, грудью печку затыкает».
Какой же характер получился в музыке Лядова? И как он это делал?
Как утверждают фанаты сонатной формы - наличие одного тематического материала, не дает драматургического развития, а приводит к статике. Лядов же вообще не любил сонатную форму, и ему не понадобилось много тем, чтобы изобразить звуковой вихрь. При сравнительной протяженности произведения – 412 тактов – «нечто» проносится в стремительном Presto (что значит, в быстром темпе) в течение 3-х минут, хлопая тарелками, треща ксилофоном и свистя духовыми. И не всегда успеваешь понять... Кого это пронесло мимо...
Да, инструменты явно изображают и хруст, и треск и шум. Но это не театральная музыка в прикладном смысле. Это не декорации к детской сказке, а, самодостаточная яркая музыка. Это, собственно, портрет персонажа. И даже не характер самой Бабы-Яги, а ее полет. А вот куда она летит и зачем – этот вопрос остался за рамками музыки.
:)) Наверное, она летит в гости к своей сестре «Кикиморе» которая живет далеко за «Волшебным озером»... Но прилетит к ней она только спустя шесть лет.
А.К. Лядов. «Волшебное озеро»,
сказочная картинка для оркестра, соч. 58 (Изд. 1909)
Если долго смотреть на воду, будь то огромные волны моря или мелкая рябь озера, то начинает казаться, что кто-то рисует на воде своей невидимой кистью. Этот рисунок невозможно уловить и запомнить, он все время меняется. Там можно увидеть все, что угодно – таинственные лица потусторонних существ, вьющиеся волосы девушек или рыбий глаз, подглядывающий за тобой прямо из глубины.
Человек не может жить в воде, но сидя на берегу, особенно в сумерках, очень верится в то, что там, на дне тоже своя жизнь. И она так же прекрасна, как и среди людей, и даже еще прекрасней, потому что непостижима для простого смертного. Лишь только легендарный Садко отважился спуститься на дно к Царю Морскому, да и то потом оказалось, что все ему просто приснилось...
Быть может, так же, сидя в сумерках на берегу, Анатолию Лядову привиделась волшебная жизнь озера. В его четырехтактном эскизном наброске сохранился рисунок лесного озера в окрестностях деревни Полыновки, с камышами и елями на берегу, который, вероятно, послужил прототипом для написания музыки. Если бы он был художником, он бы нанес эти великолепные краски на холст. Но у композитора своя палитра. Он рисует звуками – голосами и инструментами, и именно палитра оркестра как нельзя лучше воплотила этот сказочный замысел. Когда Лядова просили сыграть это произведение на рояле, он отговаривался: «что там играть – одна фигурация...» Но все же когда играл, то так, что в каждом звуке рояля словно слышались тембры разных инструментов.
Точного программного (литературного) содержания в партитуре нет, как в «Кикиморе» или «Бабе-Яге». Но известно высказывание самого композитора о нем: «Как оно картинно, чисто, со звездами и таинственностью в глубине! А главное – без людей – без их просьб и жалоб – одна мертвая природа – холодная, злая, но фантастичная, как в сказке».
В этом высказывании композитора таится небольшое противоречие: с одной стороны он говорит, что природа мертвая, холодная и злая, с другой – он сам же ее «оживляет», наделяет волшебным даром. И музыка у него получилась такая же – живая и волшебная. Известный критик и музыковед, современник Лядова, Б.Асафьев определил сущность этого произведения как «лирический симфонический пейзаж». Что такое, в данном случае, лирика? Быть может, та мягкость настроения и прозрачность музыкальной ткани, которая пронизывает все произведение... А может быть, это то удовольствие, с которым работал автор над партитурой? «Какое мое «Волшебное озеро» хорошее! Играю – и упиваюсь. В таком роде я еще не сочинял», - признался как-то Лядов Асафьеву без тени хвастовства, ведь по природе он был человеком скромным, и даже застенчивым.
В этом произведении воплотилась давняя мечта композитора. Как известно, Лядов задумывал написать оперу «Зорюшка», но так и не сделал этого. Материал, который стал «озером» предназначался для сцены с русалками, эскизы которой были написаны в начале 90-х годов XIX века. Таким образом, замысел композитора воплотился без малого через двадцать лет. И автор, безусловно чувствовал удовлетворение каждым тактом и каждой деталью, чего он всегда искал в произведениях других композиторов, но не всегда находил, особенно в крупных формах.
Примечательно одно из писем Лядова к Беляеву, сохранившееся в автографе, где речь идет о музыке А. Скрябина, его современника:
«Господи, да куда же делась музыка? Со всех кусков, со всех щелей ползут декаденты. Помогите, святые угодники! Караул! Я убит, избит, как Дон-Кихот пастухами... После Скрябина Вагнер превратился в грудного младенца с сладким лепетом. Кажется, сейчас я с ума сойду... Куда бежать от такой музыки?»
Но, видимо, бежать было некуда, действительно некуда. Наступало начало века, и само Время вступало в свои права. Хоть эскиз и был написан Лядовым еще в конце прошлого века, но в уже в 1903-04 году, то есть на пять лет раньше «озера» появилась «Божественна поэма» Скрябина. И «Волшебное озеро», как ни странно, тоже не лишено влияния Скрябинского языка. Кстати, в это же время (1903) была написана оркестровая картина Дебюсси «Море», (есть с чем сравнить).
Конечно, кажется, что сами образы волн, волшебства и фантастики требуют именно такого воплощения: короткие мотивы с отсутствием мелодической темы как таковой, гармония с альтерированными тонами (повышенными или пониженными относительно основного лада), прозрачная, легкая оркестровка, приглушенные тембры (con sordini) и струнных, и деревянных духовых, и все это при отсутствии медной духовой группы (труб, тромбонов и тубы), которые обычно играют громче, чем все вышеперечисленные. Все тихо, завороженно, фантастично. Лишь редкие “всплески” оживляют таинственный шелест волн... Но ведь фантастические образы Глинки – совсем иные! И Лядов не воспользовался впрямую языком и средствами родоначальника русской классики. На первый взгляд, музыка «Озера» скорее вызывает ассоциации со Скрябиным, нежели с кем-то еще, даже с Римским-Корсаковым. Таким образом, «волшебная палочка» в руках Лядова сыграла с ним злую шутку. Хотя, надо отметить, что это сходство касается только лишь самого музыкального языка. Сама эстетика Лядова полностью противоположна Скрябину. Если Скрябин выражает крайние эмоциональные состояния – экстатические, то Лядов напротив – спокоен и гармоничен. Его музыкальная «сказочная картинка» рисует краткий, но очень цельный и законченный музыкальный образ, как это вообще свойственно Лядову, достойному миниатюристу русской композиторской плеяды.
Инна АСТАХОВА
«Кикимора» соч. 63, (1909) народное сказание для оркестра
Сюжеты из русских сказок неоднократно использовались русскими композиторами в музыкальных произведениях. Римский-Корсаков, Мусоргский, Бородин и другие черпали из этого нескончаемого источника свое вдохновение и воплощали в музыке свои версии сказаний, легенд и мифов. Кикимора для Лядова уже не первый сказочный персонаж. Несколько лет назад он пообщался через свою музыку с Бабой-Ягой, а теперь еще один персонаж потребовал от автора своего воплощения.
Предписанная Лядовым в партитуре литературная программа гласит: «Живет, растет Кикимора у кудесника в каменных горах. От утра до вечера тешит Кикимору кот-баюн – говорит сказки заморские. Со вечера до бела света качают Кикимору во хрустальчатой колыбельке. Ровно через семь лет вырастает Кикимора. Тонешенька, чернешенька та Кикимора, а голова-то у нее малым-малешенька, со наперсточек, а туловища не спознать с соломиной. Стучит, гремит Кикимора от утра и до вечера; свистит, шипит Кикимора со вечера до полуночи; со полуночи до бела света прядет кудель конопельную, сучит пряжу пеньковую, снует основу шелковую. Зло держит Кикимора на весь люд честной. (Сказания русского народа. И.П. Сахаров)».
Когда у произведения есть выписанная программа, то, казалось бы, все ясно. Слушай себе, да сопоставляй. Вот, в «Кикиморе» сразу понятно, где царство кудесника в каменных горах (медленное вступление, проходящее в басах), где колыбельная кота-баюна (глубоко национальная по интонациям мелодия, почти настоящая колыбельная песня - мелодия у гобоя), где хрустальная колыбелька – звукоизобразительная тема у челесты, а где прыжки и свист самой кикиморы (форшлаг у деревянных духовых)... Это, действительно, сразу слышно.
Но, как всегда, в музыке не все так однозначно и прямо.
Вот, в «Сказании Русского народа» в пересказе И.П.Сахарова сказано, что живет Кикимора у кудесника (то есть волшебника) в горах, то есть за каменной стеной. Кот-баюн (добрейшее сказочное существо,) говорит Кикиморе сказки заморские, да качает ее в хрустальной колыбели. То есть оберегает ее от всех невзгод. Колыбельная песня – сама по себе уже оберег, как принято в фольклорной традиции. Да еще и хрустальная колыбельная! Мало того, что кот-баюн пел, наверное, еще и леденцами кормил. А чего же это она, спрашивается, тогда выросла такая злая? Да и не выросла толком за семь лет. Маленькая и тощая осталась. Да и головка мала, а значит, ума-то и нет. Не даром она и пряжу прясть не может: все прыгает, да скачет... Жалкое существо. Чего ее бояться полнокровным русским красавицам и богатырям? Неувязочка...
Академик Сахаров пересказал только одну версию народного поверья, а их, как обычно, несколько. В каждой области России – свой вариант сказки. Оказывается, бывает и добрая Кикимора, которая не мешает хозяйке прясть и ткать, а, наоборот, помогает. И посуду помоет, и дитя успокоит. Пугает она только ленивых хозяек и капризных детей. К тому же, ее можно приручить.
А как же она попала из царства каменных гор к людям? Кто ее звал-то?
Еще один вариант поверья гласит о том, что в кикимор превращаются девочки, проклятые матерью в младенчестве или в утробе (то есть аборт), а так же девочки, родившиеся у женщины от огненного змея, (то есть алкоголя). В древности считалось, что таких младенцев уносит нечистая сила и через семь лет они превращаются в кикимор.
Считалось, что кикимора невидима и обнаруживает себя своими проделками – трещит, пищит, бьет посуду, рвет нитки, путает клубки, вобщем, проказничает, как только может, но настоящего вреда причинить не в состоянии, пугает только, да с толку сбивает. Она, как и многие другие персонажи нечистой силы, обладает способностью стремительно передвигаться с места на место, исчезать и снова появляться. Кроме того, она «далеко видит, не стареет, все знает...»
Так вот, не звал-то ее ни кто, но возвращается она в тот дом, где и появилась на свет, в виде наказания за мысли недобрые.
Сахаров рисует нам Кикимору злобную («зло держит Кикимора на весь люд честной»). А какое настроение мы слышим в музыке? Это страх, зло, или шаловливая проказница? Какой характер кикиморы нарисовал автор?
Определите сами.