Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Я в армию получил первую повестку для отправки в часть на первые числа октября 1939 года. Нас некрутов набралось несколько человек из Шушкодома и из ближних деревень и мы стали ходить к друг другу в гости пить водку и пиво и конечно веселиться, я брал колхозную гармонь, а играл на ней мой друг Вася Беляев из дер. Левинское. В назначенное число мы явились в военкомат и нас не взяли, а оставили до следующей повести. И так тянули нас почти около двух месяцев призвали только 22 ноября 1939 года. И мы так догулялись, что пришлось ходить на шабашки на станцию, грузить в вагоны зерно и льносемя и даже древесный уголь, а если приходили вагоны на выгрузку мы тоже выгружали. После шабашек заседали в буфете на станции который работал при вокзале, там всегда не переводилось пиво и были хорошие закуски, а водка тоже рядом в ларьке от вокзала через дорогу. Нас в Армию не призывали, потому что на Западе в это время было не спокойно. Наши войска в это время освобождали Западную Украину и Западную Белоруссию.
Когда я поехал в Буй на отправку в Армию, то меня провожала до станции тета Шура Красавина, а с собой у меня был вещевой мешок из белой новой навины и конечно в мешке кружка, ложка, пара нательного белья и сухари.
В Буе нас в столовой накормили обедом, а в столовой оказался Бедарев Николай Петрович который был мобилизован на эту Западную компанию, но оставлен обеспечивать обедами людей которых отправляли на Запад, а потом и нас призывников. Он мне давал напутственные наказы, как вести себя в дороге и в части. И мы в этой столовой с им расстались навсегда, его потом взяли на войну и он не вернулся.
Нас погрузили в товарные вагоны «телятники» и отправили на Украину в город Коростень Житомирской области. Там было распределение по частям и я попал в танковую часть на легкие танки Т.37. Эта часть стояла в Коростене. Там мне пришлось быть недолго, так-как началась финская война и эту часть отправляют на фронт, а нас молодых бойцов переводят в другую часть в город Житомир на Туйву на тяжелые танки т.28, в 14 тяжелую танковую бригаду, которая считалась резерв Киевского особого военного округа. Меня зачислили в экипаж башенным стрелком Т.28, который был эксплоатационым т.е. учебным на нем проходили ротные учения, и мы его готовили для занятий по вождению, стрельбе и тактике.
Этот танк состоял из трех башен, две впереди маленькие для пулемета, а в большой пушка 76 мм и пулемет у радиста. Экипаж состоял из 6 человек: командир танка лейтенант Симаненко, водитель Галайда, радист Ефимов, командир башни Петров, стрелок Грибков и я. Мотор танка М17 работал на Бакинском бензине.
В 1940 году на 1е Мая наша бригада выступала в Киеве на параде, и так мне пришлось увидеть до военный красивый Киев, нас водили по городу на экскурсию, я помню был в Песчерской Лавре, смотрели постановку в театре Леси Украинки т.д. Парад проходил на Крещатике. До выступления на параде мы стояли в Лукьяновских лагерях. В Киев ехали на поезде на платформах и обратно так-же. В июле м-це 1940 года нашу часть направляют в Молдавию для освобождения Бессарабии. Мы ехали своим ходом до Тирасполя т.е. до границы с Румынией. Граница проходила по реке Днестр, а за Днестром первый город Бендеры тут стояли несколько дней, когда Бессарабия была отдана нам без боя. Наша танковая бригада участвовала на параде в гор. Кишиневе, а парад устроили в честь победы, так-как Румыния отдала Бессарабию без боя, а это большое достижение.
Затем образовали Молдавскую республику с главным городом Кишинев. Из Бендер нашу часть направили в Западную Украину в гор. Станислав теперь Ивано-Франковск и двигались своим ходом. В Станиславе нашу бригаду соединили с 15 мото-технической дивизией и нас стали именовать 29 тяжелый танковый полк. Командовал дивизией Фекленко, я у его бывал на квартире и меня угощали чаем, я был посыльным в штабе и пришлось идти к ему по делам. Занимали мы казармы после кавалерии и все было пропитано конским духом. В Станиславе и застала меня Отечественная война. И началось не легкое отступление с жестокими боями. В первый бой мы вступили за город Козатин Винницкой области. Это было 14 июля 1941 г. В этом бою я был ранен в левую руку и в спину, а танк мой Т.28 сгорел и экипаж 6 человек все были ранены и спасались кто как мог, а меня на другом танке отвезли в санчасть, и тогда началось скитание по госпиталям: Полтава, Славянск Донецкой области, а потом Махач-Кала и всего пришлось быть по госпиталям 6 месяцев. Выписали меня в полк выздоравливающ в город Шаумян и там я был не долго, потому что прибыл к нам покупатель набирать танкистов на тяжелые танки К.В, и дал согласие на это. И направили нас на Керченский полуостров на пополнение экипажей танков К.В, Это было 22-23 февраля 1942 года. На Керчь нас было 13 человек и переправлялись мы пароходом из Новороссийска, а я на море был первый раз и пришлось тут испытать ужасы морской стихии, как раз на море был шторм и нас из Новороссийска не отправляли двое суток, а немецкие самолеты налетали бомбить, а потом и на море тоже бомбили, но к счастию все обошлось благополучно, часть куда мы прибыли оказался один батальон и тот после упорных боев потерял несколько танков.
Из нас в экипажи попали немногие, а остальные были назначены на разные должности. Я стал связным батальона, а потом адьютантом командира батальона.Командир батальона был убит на моих глазах мы с им шли за нашими танками по траншее и вели наблюдение как они идут в атаку и его убили пулей из винтовки, а я от его шел сзади примерно 15 м. Он был инженер с Челябинского танкового завода и ему присвоили звание капитана и отправили с батальоном на фронт. В батальоне люди были все с Урала Челябинские и Нижне-Тагильские. Потом прислали другого майора фамилия Мирвода, а этот любил выпить и меня часто гонял в тыл в склад за водкой, а один раз даже среди ночи да давай быстро склад был от передовой за 12 км. Тут мне жилось хорошо, продукты были и я бывало сам готовил для комбата. Наши тяжелые танки на керченской земле успехов не имели так-как в это время земля была слабая и танки садились на пузо, а если сел то и сгорел. В батальоне были братские экипажи один танк состоял из пяти братьев Молодцовых они во время атаки вырвались вперед, остальные были подбиты и некоторые забуксовали и атака захлебнулась и о судьбе Молодцовых нам было не известно, и еще был экипаж где было четыре брата, а командир чужой и они были ранены.
Немцы в мае месяце 1942 года пошли в ожесточенное наступление и наши войска стали отступать к Керченскому проливу, а у нас уже танков не было и нам приказано отправляться на формировку на Урал в Челябинск, и 15 мая были переправлены на большую землю в город Темрюк, там мы были несколько дней, пока собрались все остатки нашего батальона и потом подались на Урал.
Но мне наверно в дороге повезло, когда мы прибыли в Сталинград то от нас потребовалось 2 человека на пополнение экипажей в часть которая стояла около города у тракторного завода. Нужен был механик-водитель и командир орудия, вот меня и выделили в эту часть и мне пришлось занять место командира орудия нового К.В. Экипаж оказался хорошим но в бою еще никто не был. И на другой день бригада пошла на погрузку на станцию и потом нас повезли на фронт в Курскую область в район Горшечное, но нам не пришлось доехать до места назначения, нас стали бомбить фашисты и первым пострадал паровоз, от его пара получилась как дымовая завеса и мы на танках стали разворачиваться на платформах и прыгать на землю и уезжать от станции в сады и маскироваться. Фронт уже изменился, так как немцы потеснили наши части и мы оказались почти на передовой. И вскоре наш танк послали в разведку, проверить опушку леса и вернуться с данными к комбригу. Но командир принял свое решение вступить в бой с противником, так-как мы с им встретились и нужно попробовать свои силы. Наверно это была разведка из легких танков и бронетранспортеров с автоматчиками. Мы первые по им открыли огонь из орудия и стали бить фугасными снарядами, затем и бронебойными, мы били не жалея снарядов и подожгли несколько машин, так-как было четыре пламени и много дыму, они находились в кустах, а мы на открытом поле, они тоже по нам били хорошо и танк вышел из строя у его отбили ведущее колесо, но оно не свалилось и мы могли задним ходом спуститься в низинку и скрыться от врага. Мне командир приказал бежать к комбригу и доложить обстановку, что танк подбит его надо эвакуировать или выходить в бой на врага. Я выскочил из танка и осмотрел его вокруг и насчитал на остове танка 22 вмятины и сбито правое ведущее колесо. И после стал пробираться в бригаду по чистому полю по борозде ползком под обстрелом врага и добрался удачно и доложил обстановку ком-бригу. Он сказал, что вы неправильно действовали, танк пока эвакуировать не будем, скоро пойдем в наступление и танк останется в нашем тылу. Потом тоже прибежал водитель Журавлев, и доложил, что немцы выходят из леса и надо немедленно принимать меры по спасению танка. Комбриг и ему ответил тоже самое и теперь мы напару переживали за своих товарищей.Теперь в танке осталось двое: командир и младший механик-водитель. Спустя некоторое время были слышны выстрелы и разрывы снарядов, а потом вспыхнуло пламя и произошел взрыв и наш танк с друзьями взлетел в воздух, а расстояние было от нас до танка около 3 км.
Наступление наших задержалось до вечера. Под вечер вся бригада была брошена в бой и бой был сильный танковый. Из экипажей вернулись невредимых очень мало. Это было в июне м-це 1942 года. Большинство танков заехали в низину и забуксовали и их всех сожгли и так танков в бригаде не осталось и бригады 174 не стало. Нас оставшихся в живых перебросили в другую бригаду 181 на танки т.34.
Меня сразу зачислили в экипаж на должность командира башни т.34. С машиной ознакомился, я ее видел в первые и она мне понравилась своей боеспособностью и и моя должность очень простая знай заряжай пушку по приказу командира. Наши войска стали отступать из под Курска к Воронежу и мы приняли бой под Воронежем, а потом и в самом Воронеже на стадионе и в сельхоз институте. Тут пришлось крепко поработать танковым пулеметам, так-как там в основном была пока заброшена мото-пехота фашистов. Нам из пушек не хотелось город превращать в развалины. Город очень красивый, а особенно нам понравилось на территории сельхоз института и там уже поспевали разные ягоды, фрукты и много цветов, красивые летние домики и конечно само сдание института. И вот после первого боя и не осталось этой красоты. А в скорее и оставили врагу весь город. Мы потом заняли оборону к реке Дону со стороны города Семилуки. После боев в Воронеже у нас осталось немного танков.
Мы стояли в дер. Подгорное и наш экипаж из 2го батальона и еще один танк из 1го батальона решили послать на уничтожение нескольких немецких танков, но нам было неизвестно сколько их там замаскировано на другой стороне дороги Воронеж Семилуки. Дорога была вроде границы наших войск и немецких. Мы решили выехать на дорогу и бить по танкам если они нам покажутся, но получилось на оборот они нас тут и ждали. Мы только поднялись на дорогу как по нам открыли огонь и наш танк был подбит, первым снарядом угадали по гусенице и наш танк развернулся бортом к противнику, второй снаряд угадал в моторное отделение и мы все выскочили из танка невредимы и только успели упасть на землю, как последовал еще удар и наш танк загорелся. Другому танку досталось тоже такая участь еще хуже чем нам, а из того выскочил водитель в горящей одежде и бежал от танка как сумашедьший в расположение нашей пехоты и он сильно пострадал от ожогов, а насчет других членов экипажа нам было неизвестно.
Тут было некогда в чем либо разобраться, так-как по нашей стороне противник открыл ураганный огонь из пулеметов, минометов и орудий. Мы нашли укрытие и отсиживались пока не прекратилась эта шумиха, а потом пошли разыскивать свою бригаду. Она уже была на ходу двигалась на отдых в город Калачь, а от ее остались почти одни тылы. Пробыв на отдыхе около месяца и потом нам присылают танки из ремонта и из нас комплектуют экипажи, а потом опять перебрасывают на взятие Воронежа, примерно в то место где мы и воевали.
За это время враг под городом сильно укрепился, чтобы его выбить нужны большие силы. Наше командование к наступлению подготовилось тоже хорошо: подбросило новое оружие: Катюши, Андрюши, артиллерию, самоходки и много танков. И все это было доставлено к передовой за одну ночь. У нас на танках были приспособлены баки с запасным горючим, и даже ящики с запасом снарядов, закрепили на каждый танк по отделению десантников автоматчиков. И вот началась арт. Подготовка в 6-00 утра, пошли самолеты на бомбежку, начала бить артиллерия из всех видов орудий. И это длилось полтора часа, я такую подготовку к наступлению видел и слышал первый раз за всю войну. После этого пошли наши танки в наступление на Дубовую рощю с десантом на борту.
И только выдвинулись к переднему краю, как по танкам немцы открыли ураганный прицельный огонь. Наши десантники на ходу покинули наш танк, а мы набирая скорость двинулись на врага. Наши танки начали гореть то там впереди, то слева от нас. Наш идет с правого фланга по полю лавируя около сгоревших танков от прошлых атак. И вот мы уже достигли нетральной зоны, как по нашему стали бить и первый снаряд угадал в правый борт против радиста Петрищева и ему оторвало руку, а которую не знаю ведь я его раненого не видел, а водителю ударило спинкой от сиденья радиста в бок и спину ему фамилия Королев, а вторым снарядом ударили слева под башню под ноги командира и потекло из бака масло. Командир приказал покинуть танк, я вскакиваю на сиденье и открываю свой люк и поднимаюсь на руках из башни, я только отделился от сиденья как ударили еще по моей стороне и мое сиденье срывается с места и летит в командира, а я соскакиваю прямо на землю и по мне стали бить из автомата, но пули делают недолет поднимая пыль передомной, а я чуть откатываюсь в сторону к маленькой воронке и прячу в ее голову и больше не шевелюсь притворяюсь убитым. Машину мне со стороны видно, она не горит и из ее медленно вываливается командир Кузнецов, но он почему то вываливался через мой люк, видимо ему так было удобней и прямо падает на землю возле гусеницы танка, он немного постонал, а потом совсем затих и не шевелится. Я так и лежал не шевелясь до темноты.
Наша атака провалилась и понесла большие потери в живой силе и особенно в танках. Я так и лежал целый августовский день на нетральной зоне на глазах у врагов, мне очень хотелось пить, а вода у нас в танке была в фляжках и даже целый термос. Жду без терпенья темноты, что бы быстрей добраться до танка. И наступила темнота и я поднимаюсь и ползу к танку и шевелю командира, а он вроде еще живой но ни чего не говорит. Я залезаю в танк через люк водителя, чтобы достать фляжку с водой и досыта напиться. Фляжка оказалась на месте, и я напился и стал ощупывать в танке что тут произошло,а там все было изломано, а на днище полно жидкости. Значит танк пришел в негодное состояние и и его можно эвакуировать только на буксире. Потом слышу шопот около танка, кто подошли к ему, а я ни чем не вооружен и тут вспомнил, что в танке есть гранаты Ф.1. Нашел и взял на всякий случай пару в руки.
Спрашиваю потихоньку кто там и мне отвечают свои- пехота. Я их спрашиваю, а что вам сдесь нужно, а они говорят у вас нет-ли чего порубать, мы совсем голодные, сам видишь какая обстановка. Да у нас из питания запас был: сухари, консервы, сахар и вода. Я это достал и передал через люк водителя, потом нашел в танке одеяло и с им вылез из машины. А теперь говорю ребятам, помогите мне унести командира до первых санитаров. Мы его положили на одеяло и понесли по ходу сообщения в расположение обороны пехоты. Пехотинцы ребята меня с удивлением расспрашивали каким я чудом остался жив и не вредим. Я им рассказал все по порядку.
Я командира сдал в сан-часть, но понял, что он не выживет, а сам поспешил в штаб доложить обстановку командованию. Нашел командира батальона и все рассказал как дело было, что танк находится на нейтральной зоне и как бы его ни придумали утащить немцы его надо эвакуировать пока не поздно. Командир спросил найду ли я его ночью, чтобы подъехать к ему на другом танке. Я дал согласие провести танк, который будет буксировать наш танк и мне выделили исправный танк и я его повел на передовую сам сел у люка водителя и показывал ему дорогу. Мы ехали медленно, мотор работал на малых оборотах и добрались до нашего танка. Тихо и спокойно примерно на расстоянии 30 метров не доежжая до его нужно развернуться и разматывать трос, а прицеплять трос должен я и вот я соскочил с танка и дал команду развернуться, а водитель дал большие обороты мотору и тут немцы всполошились и открыли огонь по моему танку. Ударили видимо по ему несколькими снарядами и он сразу загорелся, он у их уже был пристрелен и попали без промаху. А по танку буксировщику тоже стали бить, что он с большим трудом удрал с передовой.
А я остался отсиживаться в окопе пока не прекратили немцы огонь, а к своим добрался уже на рассвете. Ну и наделали мы в эту ночь шуму, немцы били по всей передовой почти до рассвета, они наверно думали, что наши танки пошли на их в ночную атаку.
На другой день явился и водитель Королев, с которым я имел разговор. Они сразу остановили танк и с радистом выбрались из его, а рядом от их оказался ход сообщения и они по ему пробрались с передовой до какой-то сан-части. Петрищев радист оказался без руки, а он Королев невредим и его из сан-части направили в свой батальон. После его доклада комбату, а он все наврал и его вызвали в особый отдел и я его больше нигде не встречал. Лейтенант Кузнецов умер, он был родом из Куйбышева до армии работал техником строителем ему было наверно лет 30 он семейный. Королев родом из Одессы, он до войны работал в трамвайном парке слесарем ему лет 35. Радист Петрищев совсем молодой парень и он о себе рассказывал мало, он вроде говорил, что он волжанин, а из какого города я это не помню.
После Воронежского наступления я находился в резерве батальона и выполнял разные работы: был связным при штабе, был и помошником повара и доставлял питание для экипажей на передовую, а потом стал санитаром, в это время наша часть освобождала города и населенные пункты Воронежской области. В конце сентября 1942 г. Нашу часть отправили в тыл на отдых и формировку. В Саратовскую область в Фтищевские лагеря.
Там пробыв около двух месяцев, получив новую технику и личный состав, нас направили на Донской фронт на помощь окружению немецких войск в районе Сталинграда. Нас подтянули в район города Калача и поставили в резерв на всякий случай. Бой нам в этом районе принимать не пришлось, управились без нас.
Наша часть вступила в бой после окружения и стала добивать отступающих фрицев и гансов, а особенно на нашем пути было много итальянских частей уже в Ростовской области. Мы первыми вступили в гор. Миллерово, а потом в станицу Мешковскую. Вот тут и пошли дела на лад, мы стали освобождать хутора и станицы. Мне запомнился бой в станице Мешковской, где в основном были итальянские войска под командой немецких офицеров.
Наш батальон первым ворвался в Мешково имея на броне танка десантников автоматчиков. Противник открыл огонь по нам из всех видов оружия, только там не оказалось танков. Нашим танкам пришлось рассредоточиться по окраинам населенного пункта, чтобы автоматчикам дать возможность занять выгодные позиции и прочесывать помещения, где могли укрываться враги. А танки пошли отрезать отходы от станицы, а часть танков для прочески улиц. Вот тут и начали наши их крошить как повар картошку. Я тоже находился в танке у комбата и мы действовали в центре станицы.
Больше приходилось давить гусеницами и поливать из пулеметов, а я по возможности применял гранаты Ф1. Автоматчики много взяли в плен и свои трофеи выводили в центр.
В центре стояли большие сдания, а особенно школа двух этажная кирпичная с подвальным помещением. Вот в ней и скопилось очень много фашистов, а нам не хотелось разрушать сдание ведь все равно им придется сдаться у их иначе выхода нет. Наши им предложили сдаваться но от их ответа не последовало.
Потом наши расставили танки вокруг школы и пушки направили в окна. Вот тогда они и напугались и из окон повыкидывали белые флаги т.е. простыни. Наши парламентеры пошли с ими на переговоры и их судьба решилась. Из школы вывели очень много пленных, что трудно представить где они там могли разместиться и при выходе из школы каждый бросал свое оружие: пулеметы, автоматы, винтовки и пистолеты. Наложили целую гору разного оружия. Нашим ребятам тут пришлось поработать, надо каждого обыскать, что положено отобрать, направить в колонну, выставить охрану, собрать оружие, и колонну сопровождать в тыл.
Потом подоспели и тыловые части, которым тоже хватало дела.
Танки пошли дальше преследовать отступающие части. Штаб нашего батальона и другие подразделения остались сдесь в станице.
В ночь я был назначен посыльным в штабе батальона, это было 20 декабря 1942 года.
И вот под вечер меня дежурный по штабу посылает с одним пленным итальянцем подогнать трофейную машину к штабу. Эта машина была брошена во время боя итальянцами и даже мотор работал. Возможно этот пленный и был с ее шофером. Машина очень большая и у ее на прицепе пушка большого калибра. Эта машина забуксовала в сугробе снега, а снегу в это время было много и он обнастовел, а по насту хорошо поднимало человека. Пехотные части шли по насту по степи в любом направлении и даже завязывали бой с противником если он встречался на их пути.
И вот идем с итальяшкой к машине, он знал где она находится, а я не знал где машина и что с ей делать и какая она из себя. Я при себе имел трофейный итальянский пистолетик, который помещался в кармане гимнастерки и как санитар сумку с красным крестом и к сумке привязан котелок. Я был одет тепло по зимнему, в Миллерово мы нарядились в трофейное новое белье, оно было шелковое или какое-то нам не понятное, а на верх его надел шерстяной свитер и шерстяные шаровары, а на ноги тоже шерстяные носки, а уже поверх все свое форменное: гимнастерку, фуфайку, брюки ватные, сапоги валенки, на руках меховые рукавицы, на голове трофейный шерстяной подшлемник и шапка ушанка и конечно шинель со знаками различия я уже был старший сержант. И вот потом меня эта одежда спасла от сильного ранения.
Теперь опишу что же произошло у меня с машиной с пленным. Машина оказалась от станицы в стороне в поле около километра и работал мотор, дороги рядом не было, она стояла в глубоком снегу. Я приказал пленному шоферу, что давай пробуй, думаю посмотрю что из этого получится. Он садится за руль и начинает машину трогать то вперед то назад но она с места не может сдвинуться. Хотели отцепить пушку но у нас не хватило силы, хотели снег откидать из под колес не оказалось лопаты, а голыми руками тут ничего не поделаешь. И так мы провозились до темна. Потом смотрю по степи по насту к нам идут люди в белых маскировочных халатах. Я подумал наверно наши пехотинцы-разведчики и вот они нам помогут. Итальянец шофер присмотрелся и видимо услышал ихнюю речь и говорит: итальяшки, итальяшки камрат (товарищь) и он так заволновался и показывает мне мол давай бежать. Я говорю ему ниц (нет) думаю пока сам не увижу кто идет. И вот они подошли к машине и я успел разглядеть их форму, они очень странно одетые на головах каски у кого с хвостом или пером с гребнем, а то и вообще не понял, что у них на голове. Таких страшных можно напугаться и днем, а ночью особенно. Я встал у машины за дверкой, а дверка у ее что хорошая воротня. Я находился с правой стороны машины, а они подошли с левой где находился итальяшка, и он подался им навстречу и тут они начали обниматься, целоваться и его подняли качать.Я этим моментом давай бежать от машины к своим командирам, я знал в каком доме они находятся. Я им быстро объяснил обстановку, они в это время как раз ужинали, их было трое: заместитель командира батальона, помпотех батальона, и комсорг б-на. Они быстро собрались и пошли со мной к машине у их с собой были пистолеты.Мы подбежали к машине, а их уже нет, машина так и работает как и была раньше. Меня командиры спрашивают где же твои пленные итальяшки, а я говорю они видимо ушли в этом направлении, откуда и приходили. Помпотех говорит мне, что иди вперед и показывай где они, а мы за тобой. Зам.комбата нам сказал, что вы ребята идите и действуйте, а я останусь у машины ведь надо какието принять меры с машиной. И так мы трое подались в поле догонять итальяшек и вот они уже нам видны и мы не сговариваясь расходимся в разные стороны. Я оказался слева, помпотех в центре, а комсорг справа.
Вот я уже совсем рядом около их и начинаю кричать руки вверх, а они на меня не обращают внимания, тогда я кричу по немецки хенне хох (руки вверх), а сам все приближаюсь к им и держу свой пистолетик на вытянутой руке. Вот я уже подошел к им и начинаю говорить и показывать как мог придумать мол сдавайтесь в плен и пойдемте в Мешково.
Они ко мне повернулись и стали меня с удивлением разглядывать и говорить ай русь харош, ай русь харош. Я говорю если русский хороший то пошли со мной, а там ваших итальяшек уже очень много и мы накормим вас макаронами, они очень любят макароны. Я уже оказался у их в толпе и они одно галдят русь, русь. И вот ко мне подходит видимо немец или их комангдир, потому, что он совсем в другой форме и спрашивает меня ты русь, русь я отвечаю да я русь и говорю пойдемте к нам в плен у нас будет хорошо. Он еще повторяет русь, русь а я говорю русь и показываю на свои погоны. Он тогда подается от меня назад и хватается за кобуру пистолета, а я расталкиваю итальяшек и быстро убегаю от их назад.
И вот полетели в меня гранаты ударяя мне в спину и отлетая от меня в разные стороны, а затем полетели мне под ноги и три раза сбивали меня с ног, а я поднимался и бежал, бежал сколько хватало моих сил. Потом стали стрелять из винтовок, но я уже был от их далеко, да и время уже было темное, так-что из винтовок в меня не попали. Я добежал до сада, а там стояли деревья и тут остановился отдышаться и обдуматься, что со мной и что дальше делать.
Пошел опять к этой несчастной машине, но она уже молчала и дверки ее закрыты, значит командир ушел на квартиру. Иду на квартиру где они располагались, но мои силы стали сдавать, ноги стали слушаться плохо и в валенках стало мокро от крови. Вваливаюсь в квартиру и командир подбегает ко мне и говорит сержант, что случилось с тобой. Он мою фамилию наверно не запомнил или в испуге забыл. Он у нас в батальоне недавно, он прибыл на пополнение. Да меня в этот момент можно было напугаться, шинель изорвана полы висят по сторонам, брюки ватные все в клочьях, где вата белая, а где красная от крови в валенках торчат разноцветные осколки от гранат. Гранаты итальянские они покрашены под цвет яблок, груш, лимонов и т.д. Они сделаны из тонкого железа и убойная сила их не очень велика. Руки мои и лицо все в крови. Командир помог мне раздется и перевязать мои раны, а ранен я был в обе ноги и в кисть правой руки. Пистолетик я тут свой потерял. Санитарная сумка осталась при мне и бинтов было достаточно, чтобы перевязать мои раны, а котелок был весь пробит.
После перевязки меня напоили чаем и потом я рассказал командиру, что со мной случилось. Он спросил где остальные два командира, но я об их ничего не знал ведь они были от меня отдельно. Побыв у командира я стал себя чувствовать хуже и мы с им пошли в бригадную сан-часть, которая находилась на хуторе на расстоянии от станицы полтора километра. Сначала я шел сам и держался за его, а потом мои ноги совсем отказали и он меня стал нести на закрошках, делая несколько остановок для отдыха. И так добрались до сан-части благополучно, а в сан-части меня осмотрели, повытаскивали осколки, которые могли достать и для интереса сосчитали сколько у меня ран, их оказалось 17. Две на руке и 15 на ногах, сделали понастоящему перевязку ран. И так я в сан-части лежу на полу на соломе. Время уже за полночь, а раненые все прибывают и прибывают. Оказывается эти итальянцы хотели обойти станицу и прорваться к своим. Но наши автоматчики при поддержке одного танка им дали жестокий отпор, их говорят было примерно целый полк, но наши победили и били их не числом, а уменьем.
Я пробыл в этой сан-части наверно двое суток и нас решили эвакуировать дальше в тыл за Дон в станицу Казанскую, на удивительном транспорте т.е. на быках. Мобилизовали у населения быков и нас повезли женщины казачки и наш караван по дороге растянулся наверно около километра. В санях находилось лежачих раненых 3 человека а сидячих 6 человек. Лежишь в санях и слышишь покрикивают бабы цоб, цобе это команды для быков.
И так мы ехали примерно трое суток, на пути делали две ночевки в станицах и кормили нас те хозяйки у кого ночевали. Наконец добрались до ст. Казанской, а тут тоже госпиталь не настоящий, а просто организовали пересыльный пункт в здании аптеки, спали на полу на соломе, кормили плохо, доставка продуктов была трудная, снегу много машины не проходили, буксовали.
А я со своей сумкой не расставался у меня в ей была немецкая губная гармошка и пара нового трофейного белья и это богатство пришлось променять на хлеб и картошку. Тут мы находились больше недели, а потом за нам приехали машины и нас увезли в армейский госпиталь в город но я сейчас забыл название.
Тут лечат понастоящему и я стал поправляться, мои ноги стали ходить. И так я пробыл в этом госпитале около двух месяцев, а потом увидел приехавшую автомашину из нашей бригады и я уехал в свою часть не получив документов о ранении. Мне очень хотелось попасть опять в свою часть, а она уже продвинулась далеко на Украину. Прибыв в часть и тут меня ребята стали расспрашивать о моих приключениях, много было шуток, называли меня парламентером и т.д. Встретился я и с комсоргом, он мне рассказал как он убежал от итальяшек. Его сначала хотели поймать живым, но он убежал от их по канаве заросшей высоким бурьяном, а стреллять по ему уже было темно. А помпотех начал не доходя до их стрелять из пистолета и его убили тут-же. Наш батальон прошел большой путь с боями и из личного состава уже многих не было, кого я тогда знал.
Не было и моего начальника фельдшера лейтенанта мед. Службы Поплавского и моего напарника санитара Журавлева, осталась сан-инструктор Тоня Романюк.
И так я опять приступил к своим обязанностям санитара 2го батальона. Наша часть в это время находилась на коротком отдыхе и ждали пополнения материальной части.
Весной 1943 года сражались в боях за город Харьков, который переходил из рук в руки несколько раз, был в боях на Донбассе. Участвовал в жестоких боях на Курской дуге в время срыва летнего немецкого наступления, когда немец хотел выпрямить дугу.
В этих боях я получил медаль за отвагу за спасение жизни раненых танкистов, которых у меня оказалось 12 человек, я их стаскивал в безопасное место, оказывал первую помощь, а под вечер мне выделили танк и я их отвез в сан-часть. И это было в июне м-це 1943 года. И дальше наша часть сражается за города: Харьков, Белгород и Курск, а за эти сражения нам Верховное главное командование объявило благодарность, которая была записана в красноармейской книжке, которую я после войны сдал в Буйский музей, и свою фото. Дальше участвую в Белгородской области в танковом сражении под Прохоровкой, в этом бою главную роль играла наша 5я танковая армия под командованием генерала Ротмистрова Павла Алексеевича. В этом сражении вышли победителями наши люди и наша боевая техника. Вот тогда и погнали мы фашистов на Запад к их логову.
Но победы эти давались нелегко, я на Курской дуге потерял два танка и несколько боевых товарищей, членов экипажа, а сам чудом остался жив. Но всегда в наступлении главную роль играли танкисты, они догоняли и добивали врага, перерезывали пути отступления, заходили в тыл и создавали панику и навязывали внезапный бой с противником.
За один из рейсов в тыл противника на расстоянии 60 км. от переднего края фронта я и получил свой боевой орден Красного Знамени. Это было в ночь на 18 августа 1943 года. Командование собрало все оставшиеся танки в бригаде, а их оказалось только 5 штук т. 34. Да и те не были полностью укомплектованы членами экипажа, меня нашли в сан-части и тоже посадили в экипаж за командира башни.
Нам была поставлена задача пройти в тыл врага до населенного пункта Уды Харьковской области, а дальше и до ст. Казачья Лопань. Надо было двигаться по не известной местности – где дорогой, где лесом, где сенокосными лугами. До рассвета нужно было добраться и если потребуется и вступить в бой с врагом, а главное нужно выбраться на центральную дорогу и закрепиться на окраине села в кукурузе или в подсолнухах. Нужно было до подхода основных сил задержать отступающего противника, который увозил награбленное имущество и угонял скот отобранный у населения.
И так мы добрались до села вовремя, а сзади нас еще на двух студобеккерах ехали автоматчики из мото батальона нашей бригады. В село врезались с ходу не дав немцам очухаться. Я находился на головном танке с командиром батальона, он только прибыл в часть из Московской академии и его звание майор, а фамилии его я не запомнил, так-как находился с им несколько часов, а из старого экипажа был только радист и он стал за водителя и я его тоже видел первый раз, он совсем был молодой. На знакомство у нас была всего одна ночь, которую мы провели на марше.
Село оказалось большое на двое перерезанным рекой Удой. Площади и улицы оказались запруженными техникой и скотом, сгуртованным для угона. Мы шли на пролом, освобождая дорогу для наших машин. Но наступил день и гитлеровцы пришли в себя. Появились вражеские самолеты и начали бомбить, заухали противотанковые пушки. Нам надо было скорее форсировать Уду и закрепляться на той стороне в кукурузе у перекрестка дорог ведущих на станцию и в село. Реку миновали по мосту, который под тяжестью танка прогибался и трещал, но всетаки выдержал. Но только стали подниматься на возвышенность, нас встретил огонь противотанковых пушек. Первое попадание с левой стороны башни, как раз в голову комбата, а меня спасла казенная часть пушки и снаряд ее на сквозь не пробил, а я оглушенный и опаленный хотел заменить комбата, но сразу второй снаряд угодил по гусенице и она распласталась и одновременно заглох мотор, водитель спрашивает меня, что будем делать, а я сказал бери две гранаты и выскакиваем, я тоже взял две гранаты ф.1. одну в карман другую в руки и мы выскакивали налево через люк комбата, так было удобней и с этой стороны был как раз овраг и мы побежали по оврагу, но почему-то в разные стороны он налево, а я направо, он сразу нарвался на патрулей немцев и они ему кричали руки вверх но он не остановился и его убили. Я когда выбежал из оврага на поляну, то там на берегу оврага не далеко от меня стояла толпа немцев, но они не сразу обратили внимание на меня, а я решил бежать в огороды где виднелись подсолнухи и тут они меня увидели и несколько человек побежали за мной в догонку, но я бежал как ошалелый на большой скорости и они от меня стали отставать, а один немец за мной бежал долго до самых огородов до подсолнухов, а потом начал стрелять по мне но не попал, а из какого оружия я это не заметил и он в подсолнухах меня больше не преследовал.
Я нашел укромное место и лег отдышаться, а сердце мое радо выскочить из груди, я выжал из себя все что мог и если бы еще пришлось бежать, я уже наверно больше не смог. И так меня не могли взять ни живого ни мертвого, зайца выручили ноги. Потом решил подобраться ближе к дому и наблюдать за улицей и не выйдет ли кто из этого дома и вскоре вышла женщина с ведром выплескивать отходы и я поднялся и спрашиваю ее негромко тета есть в вашем доме немцы, а она так испугалась меня, что бросила ведро и убежала в дом. Я подумал она сейчас вышлет на меня немцев и мне будет деется не куда и решил выбежать прямо на улицу и по ней бежать на лево думаю если выбегут немцы то пусть стреляют в догонку, все равно деться не куда везде немцы и придеться погибать или от своей гранаты или немецкой пули но лиш бы не попасть в плен.
И я бежал по улице и никто меня не остановил и по мне не стрелял, но во дворах в первых домах стояли немецкие машины и я около их видел немцев, которые копались, что то делая у машин. Меня могли посчитать за немца, так-как на мне был синий комбинзон, на голове ни какого головного убора не было, а волосы были белые кудрявые опаленные в танке.
И вот я выбежал на окраину улицы и у крайнего дома стояла толпа женщин и детей, которые смотрели на самолеты, как они бомбили в центре села и я подошел к им более спокойно и спрашиваю у вас тут есть немцы, а они на меня так посмотрели удивительно, что и ответить не знают что. Одна меня спрашивает, а ты кто будешь я говорю русский танкист, а они мне ни как не верят, мол откуда взяться танкисту и я им все объяснил и они меня пригласили в дом.
И тут я находился до вечера все рассказывал о фронте, они ничего не знали где идут бои за какие города и.т.д.
По улице временами проходили два патруля, но они в дом не заходили, так как на встречу им выходили несколько женщин спрашивать их, что там делается за рекой, почему там стреляют, и они говорили, что ничего не знают.
Вечером я решил идти в центр к своим, но особой надежды не имел с кем придется встретится.
Со мной пошла одна женщина, она была из центра, но временно находилась сдесь на краю села.
Меня одели в рваное одеванье с какого-то дятьки на верх комбинзона, дали корзину и лопату и она тоже с корзиной и лопатой, как будьто мы пошли в огород копать картошку.
Не доходя до огородов нас окликают, стой кто идет? Я отвечаю свои, но мне не верят и пришлось доказывать, потом разрешили к им подойти.
Ребята автоматчики из нашей бригады оказались. Они были сильно удивлены, как я остался жив. Я ребят расспросил где находится наша сан-часть, они сказали, что в центре села в аптеке и меня пошел провожать боец автоматчик.
А в сан-части меня встретили хорошо, начали угощать ужином нашлось у их и выпить, дали место для отдыха и конечно всем интересно узнать все мои приключения, за время отсутствия меня из сан-части.
Потом видимо кто-то доложил о моем прибытии в штаб бригады и меня вызвали на доклад. Там я все рассказал по порядку, меня поздравили за все успехи и сказали иди отдыхай. И в сан-части я отдыхал несколько дней, мне не поручали ни каких дел.
Потом я узнал, что из всех нас танкистов осталось в живых только двое.Нас обоих наградили Орденом Боевого Красного Знамени. Другой парень был водитель из 1го батальона и фамилии его я не знаю.
В Удах в братской могиле остались комбат и водитель моего танка, с которым нас свела только ночь, а день оборвал наше знакомство. Сумка моя санитарная осталась в этом танке. Танк остался жив, так как он сам себя спас, когда мы выскочили из его, а он пошел назад под уклон, толи в реку или в овраг и по ему больше не били. Оказывается его потом капитально отремонтировали и пустили в ход.
Потом нашу бригаду пополнили материальной частью и направили к Днепру, а когда построили переправу через реку Днепр и наша бригада двинулась на ту сторону, а потом направили в бой за город Пятихатки.
Во время переправы было жутко, что тут творилось, немецкие самолёты всё время находились в воздухе и без конца бомбили переправу, но была поставлена сильная дымовая завеса и было как ночью темно.
Это место показано в кинофильме под названием Батальоны просят огня.
Во время бомбёжки при наступлении на город и я был ранен в правую ногу, выбило у меня два верхних зуба, пробило щёку и осталось два осколка в подбородке, бомба разорвалась очень далеко от меня и её убойная сила была уже слаба, но вот меня вывело из строя навсегда. На этом мои боевые действия и закончились.
После того как меня ранило я сам добрался до хаты, а это было совсем рядом от села и я сам перевязал рану, а зубы мои ещё держались на дёснах и я их оторвал и взял в карман на память.
В этой хате я находился сутки или более, а сам я уже больше на этой ноге идти не мог. Потом чувствую, что у меня с ногой становится плохо, и послал хозяйку узнать нетли какой сан-части в селе, и она привела санитаров и меня они забрали в сан-часть и там врач молодая девушка мне сделала операцию, но операция оказалась для меня трудной, так как у врача не было уже лекарства для уколов, чтобы заморозить рану.
Она меня спросила кем я являюсь, а я ей ответил, что сан-инструктор 181 танковой бригады, она говорит ну коллега тогда вам придётся потерпеть, а я ответил если так нужно то придётся терпеть и стерпел.
Она сделала два разреза по сторонам раны по 10 см, а затем прочистила рану тампонами до кости, сделала реванолевую примочку и забинтовала. Осколок только достал до костной ткани но кость не повредил.
Сан-часть была мне не знакома, она совсем другого рода войск. Врач сказала, что у её нет мест, и что они сейчас должны с этого места двигаться дальше. Я сказал, что мне у вас места не надо, меня надо отправить в ту хату где я был и сказал что за мной должны приехать наши.
И меня опять проводили до этой хаты и хозяйка меня встретила радостно.
Семья у их состояла из трёх человек: мать не старуха и дочка невеста и ещё мальчик подросток.
Жили они видимо не бедно, хотя и на территории акупированной немцами. Кормили меня хорошо, спал на чистой постели.
Потом даже предлагали совсем остаться у их жить, но я на это дал ответ, что ни как не возможно мне поступить так. Война ещё не окончена и моя нога заживёт и мне ещё придёться воевать.
Я у их прожил неделю и обомя никто так и не догадался приехать. Я уже стал ходить и решил сам податься на станцию, взял ухват на место костыля и отправился в путь.
Они меня приглашали к им вертаться в любое время и всегда будешь гостем. А я как от их ушёл так и забыл навсегда даже не помню как их всех звали. Добрался до станции сейчас её название не помню.
И вот тут пришла мне мыслишка в голову, а не податься ли в россию ближе к дому , а если где и остановят дак всё равно направят в госпиталь и тут на станции подходит ко мне солдат и в шутку меня называет земляк, а я говорю наверно нет, я сколько сдесь воевал и земляков не встречал, а моя земля от сюда очень далеко.
Я его спрашиваю вы из какой области, а он улыбается и говорит Ярославской, а район какой ст. Свеча он говорит(,) слышал такую станцию, я отвечаю она где-то находится на Кировской дороге, да правильно, что на Кировской но до Кирова далеко. И он меня спрашивает, а вы с какой и я сказал, что я Буйского района,
Ну вот а говорил, что сдесь нет земляков, а вот и совсем нашёлся не дальний. Он меня спросил куда я путь держу и я ответил что мне надо попасть в госпиталь, а вот куда в какую и сам не знаю. А он мне сказал, что он из госпиталя и решил смотаться до дому.
И он мне сразу всю обстановку обсказал и я подумал, что парень пройдоха с им не пропаду. И так я раненый, а он меня сопровождает в госпиталь. И он мне объяснил где поедем через какие города и у его план добраться до Горького, а в Горьком у его живёт тётка работает на автозаводе.
У тётки отдохнём приведём себя в порядок и опять в дорогу на Котельнич, а там считай уже дома. И так у нас всё сбылось как и было сразу обговорено. Никто нас негде не проверяли, а ехали на разных поездах: на товарных, пассажирских и воинских. Я с им расстался на Свече, как нас свела судьба так и развела. Мы даже не записали адреса друг-друга.
В Буй я приехал к тёте Кате Говоровой, там ночевал и вечером приехал домой в Тертино. Как-раз в праздник 7го Ноября 1943 года.
Пробыв дома наверно неделю ходил в больницу на перевязку, а душа не на месте ночи не спяться надо подаваться в госпиталь, как бы не было хужей. Поехал в буйский госпиталь, а он находился в железнодорожной школе и там я объяснил как попал в Буй, что я из санитарного поезда, который следовал через буй и мне разрешили остаться в своём городе.
Мне сказали, что нам всё ясно, но мы Вас принять не можем у нас не эвакогоспиталь. Вам надо ехать в Ярославль в эвакогоспиталь и если там сочтут нужным, чтоб вас направить к нам в Буй, а нет оставят там в Ярославле и тут мне дали адрес госпиталя.
Я потом пришёл к Говоровым и объяснил мою обстановку и успокоил их, а то они за меня переживали и с им распростился и поехал в Ярославль.
В Ярославле меня приняли хорошо, видят, что я ни какой нибудь простой солдатик а старшина и при том с высокими наградами Орден Боевого Красного Знамени, медаль За Отвагу и значёк Отличник Санитарной службы.
Меня положили в хорошую палату и назначили старшим этой палаты. И так меня лечат в Ярославле, а про Буй и поминать не велят.
Я потом обратился к зубному врачу, что у меня остались корни от сломанных зубов и что с ими делать? Врач была пожилая женщина, она сказала, что это невелико дело, удалим их и всё будет в порядке, а вот вставить протезы не можем, сейчас время военное и этим мы не занимаемся, будешь жив после войны вставишь.
Она стала со мной заниматься: сначала удалила один и через несколько дней другой. А потом решила мне исправить зубы, они у меня росли один на другой, она удалила средний кривой и потом мои зубы стали ровные.
В этом госпитали я пролежал около двух месяцев, а потом меня направили в город Ростов-Ярославский и там был наверно тоже около двух месяцев, и так я пролежал в госпиталях всю зиму. Затем назначили на комиссию и признали меня не годным к строевой службе.
Направили меня на пересыльный пункт в Калининскую область в гор. Торопец, а там я был совсем недолго наверно одни сутки и прибыл покупатель набирать людей в 18 конное депо. Нас там было совсем мало народу и был выбор не велик. А набирал парень по званию старшина. Он меня сначала брать не хотел, так-как я ему показался видным человеком, что и звание старшина и орденоносец, а тут надо у их за лошадями ухаживать, вроде в моём чине и не удобно быть конюхом.
Но я сам напросился и всё ему объяснил что я за человек, что моё звание совсем не командирское и я никогда ни над кем не командовал, я просто был сан-инструктором. И не бойся я твоей должности не займу. Что любитель лошадей, а до армии был колхозником. Он потом согласился взять меня в их 18е кон-депо.
В кон-депо меня сразу назначили пом-ком взвода. Закрепили людей и лошадей. Но там не было здоровых людей, а так-же и лошадей. Все списанные в нестроевые. Люди в большинстве были рядовые бойцы разных национальностей: Казахи и Узбеки. Офицеры все тоже после ранений.
И так я стал воевать на 2м Прибалтийском фронте. Мы всё время двигались за фронтом, а фронт всё продвигался к Балтийскому морю. Мы прошли Калининскую область, Псковскую, а потом и оказались в Латвии, нам даже пришлось гнать своих лошадей по окраине города Риги. В городе Елгаве нам сделали медицинскую комиссию и мне дали отпуск по ранению на 6 месяцев.
У меня рана на ноге не заживала, всё время гноилась и вот только дома к окончанию войны зажила.
Домой я приехал в начале февраля м-ца 1945 года, так и закончил войну дома в Тертине.
После того как я приехал домой и отдохнул и военкомат меня назначили обучать допризывников 1928 года рождения. Сначала в Шушкодоме, потом в Ильинском, Курилове и Дьяконове. За это мне платили мало но зато давали хлебные карточки.